ИТОГИ ВОЙНЫ

Для царского правительства главный негативный итог Восточной войны состоял в потере крепостей и флота на Черном море. Для западных союзников главный позитивный результат состоял в уничтожении русского промышленного протекционизма – открытии русского рынка и свободном доступе к ближневосточным рынкам. «The Spectator» жаловался, что «Россия нанесла ущерб не только Турции. Она нанесла урон международной торговле. Но теперь она может все исправить, одновременно улучшив свои собственные дела. Одним росчерком пера петербургский самодержец может удалить все ограничения торговли, обогатив себя и одновременно способствуя обогащению тех самых стран Европы, с которыми Россия прежде боролась» ^[496].

После падения Севастополя, когда военные действия сменились мирными переговорами, резко изменился и тон британских газет, которые были теперь полны панегириками в адрес героической русской армии. Не только русские солдаты показали себя с лучшей стороны, но и «генералы их были лучше наших» ^[497]. Оценивая действия русских при обороне черноморской крепости, «The Economist» подчеркивал, что «энергия и решимость, которую они продемонстрировали… заслуживает всяческого восхищения. Оборона Севастополя покрыла их славой» ^[498]. Мир ни в коем случае не должен быть для Петербурга унизительным, ибо теперь великая держава, осознав уроки поражения, займется улучшением своего внутреннего устройства. Война в Крыму окажется для русских «переломным пунктом в их истории» ^[499].

Естественно, последующие усилия российской дипломатии, направленные на ликвидацию негативных последствий Парижского мира, оказались на удивление успешными. И дело здесь вовсе не в исключительных талантах князя Александра Горчакова, возглавившего после Крымской войны русскую дипломатию, а в том, что ни Англия, ни Франция, несмотря на сохранявшиеся в отношениях с Петербургом проблемы, в 60-х и 70-х годах XIX века уже не видели в России серьезной угрозы своим экономическим интересам. И ни восстановление черноморского флота, ни даже новый конфликт России с Турцией в этом смысле ничего не меняли.

Победа Англии в Крымской войне была закреплена не только Парижским миром, но и новым российским таможенным тарифом, вступившим в силу в 1858 году. Россия, наконец, приняла «фритредерскую систему». В том же ключе был составлен и очередной англо-русский торговый договор. Поскольку русский протекционизм был камнем преткновения в отношениях между Лондоном и Петербургом начиная с 30-х годов, британцы могли праздновать полную победу

К выработке нового тарифа приступили сразу же после заключения мира. В феврале 1857 года был готов проект, вполне соответствовавший рекомендациям, которые на своих страницах публично давали новому царю Александру II лондонские «Times» и «Economist». Власти в Петербурге тоже не скрывали, что тариф должен «удовлетворить, сколь возможно, многочисленные по сему предмету требования как нашего торгового сословия, так и иностранных правительств» ^[500].

Торговые отношения с Западом вновь начинают бурно развиваться. Внешнеторговый оборот России немедленно превысил довоенный уровень. Неурожаи в Европе следовали один за другим, цены на зерно росли, а вместе с ними – и русские поставки. Среди европейских торговых партнеров Англии по ввозу продукции Россия сразу выходит на первое место, уступая лишь Соединенным Штатам Америки. Английский ввоз в Россию также бурно растет. В 1867 году он достигает 4 млн. фунтов, в 1873 – уже 9 млн. ^[501].

Французский капитал тоже пожинает плоды победы. Для него открываются новые рынки. Французские банки и специалисты приходят в Россию вместе с железнодорожными кредитами. Бывшие противники начинают сотрудничать в той самой отрасли, слабое развитие которой сыграло столь роковую для России роль в войне. «Французский капитализм нового типа завоевал себе под стенами Севастополя новую область расширения», – заключает Покровский ^[502].