22
Лондон
Февраль 1911 года
На следующий день после возвращения в Лондон Урсула проснулась с тяжелой головой. Она не выспалась. Стояло холодное и ясное февральское утро; когда девушка отдернула занавески и выглянула в окно, то обнаружила, что сквозь запотевшие за ночь стекла можно разглядеть лишь тусклые очертания улицы.
Она услышала, как старинные часы на лестнице пробили восемь. Прислуга, должно быть, уже встала. Камины повсюду были затоплены, комнаты первого этажа выметены и вычищены; как только Джулия услышала, что Урсула встает, Кухарка принялась готовить завтрак. Урсула тем не менее еще не была готова встретить новый день. Она разнервничалась и очень устала после длительного переезда через Атлантику, вдобавок девушка была во власти противоречивых эмоций, которые вызывал в ней лорд Розем. Она не знала, что думать и чего ждать. Переполняемая скверными предчувствиями, Урсула прижалась лбом к стеклу. Ей предстояло выйти замуж за человека, которого она не любила, и день бракосочетания неумолимо приближался. Через две недели должна была состояться свадебная церемония.
Урсула провела все утро, разбирая корреспонденцию, и едва успела дочитать письмо от Алистера Фенвея, который просил у нее отчета о совокупных доходах мистера Марлоу, когда в гостиную вошел Биггз.
— Вам звонят, мисс Урсула, — сказал он. С тех пор как Урсула стала хозяйкой дома, дворецкий стал подчеркнуто официален. — Кажется, это мисс Стэнфорд-Джонс.
Урсула вскочила. Насколько ей было известно (из телеграммы от Гаррисона, полученной ею на борту «Лузитании»), после пребывания и бродмурской клинике Уинифред отдыхала у тети в Йоркшире. Биггз отворил перед хозяйкой дверь, и Урсула заспешила по коридору. Она подняла трубку, ощущая прилив ностальгии. Теперь она и впрямь почувствовала себя дома.
— Фредди? — воскликнула она.
— Салли, это в самом деле ты? Вернулась наконец? — Фредди, кажется, вновь стала прежней, и Урсула рассмеялась.
— Да, хотя после всего, что случилось, в это трудно поверить. Где ты?
— Пока еще в Йоркшире. Решила позвонить, как только узнала, что ты дома.
Они болтали до тех пор, пока Уинифред не сказала:
— Я слышала, ты назначила день свадьбы…
Урсула молчала.
— Ты уверена, что хочешь этого? — спросила Уинифред.
— Это мой долг перед отцом… — Не договорив, Урсула вздохнула.
— Знаешь, что я думаю, Салли? — негромко произнесла Уинифред. — Думаю, ты не сможешь жить за чьей-либо спиной.
Урсула снова вздохнула. Слова Фредди попали в самую точку.
Она неловко извинилась, желая закончить разговор, положила трубку и в смятении вернулась в кабинет. Попыталась забыть о том, что сказала подруга, и погрузиться в отцовские деловые бумаги. Предстояло разобрать еще целые ящики. По-прежнему встревоженная, но исполненная решимости заняться делом, Урсула опустилась на ковер и начала откладывать те документы, которые нужно было сохранить.
Она сидела, окруженная грудами бумаг и гроссбухов, когда Биггз снова ее отвлек.
— Что? — Урсула выжидающе подняла голову, когда дворецкий, притворив дверь, подошел к ней.
— Вас хочет видеть мистер Том Камберленд. Попросить его подождать в гостиной, или же вам угодно принять его здесь?
Урсула так увлеклась работой, что даже не слышала звонка в дверь.
— Что-что? Да, конечно…
— Несколько минут назад звонил лорд Розем и спрашивал, нельзя ли ему будет встретиться с вами сегодня вечером после ужина. Если вы находите это время удобным, я перезвоню и сообщу ему.
— Да. Да. Спасибо, Биггз. Попросите лорда Розема приехать около восьми. И передайте мистеру Камберленду… пусть идет сюда.
— Хорошо, мисс, — Биггз поклонился. Урсуле показалось, что в его глазах, совсем как встарь, блеснул насмешливый огонек.
Урсула встала и расправила юбку. На ней было одно из «суфражистских платьев», как говорил мистер Марлоу, — удобное и простое, бледно-голубого цвета, с белым воротничком. Трудно было назвать его нарядным, но, если не считать волос, которые немного отросли и теперь торчали во все стороны, Урсула сочла себя вполне презентабельной для того, чтобы предстать перед Томом.
Том вошел в кабинет, держа в одной руке букет роз, а в другой — сигарету.
— Я все устроил, — начал он. — Викарий в церкви Пресвятой Троицы будет просто счастлив оказать нам эту услугу. Он очень любил вашего отца.
Урсула закрыла глаза, чтобы успокоиться, и вновь ощутила ужас и отвращение.
— Я также взял на себя смелость написать вашим шотландским родственникам.
— Вы написали родственникам моей матери? — воскликнула Урсула. Она не видела их с самого детства, и поступок Тома показался ей тем более неуместным. — Господи, что они ответили?
— От них до сих пор нет письма, — беззаботно отозвался Том. — Да, чуть не забыл. Фенвей прислал целую кипу документов, которые вы должны подписать. Я захватил их с собой — подумал, что можно заодно и это уладить.
— Каких документов? — подозрительно спросила Урсула.
— Доверенности, ну и так далее. Вам больше не нужно будет беспокоиться о делах своего отца. Когда мы поженимся, всем этим займусь я. Всего лишь формальность — вы же меня понимаете, милая…
Урсула задрожала от гнева. В ее ушах эхом отдавались слова Уинифред.
— Боюсь, о подписании этих бумаг не может быть и речи, — сказала она с ледяным спокойствием. И вдруг поняла, что должна сделать.
Том с изумлением взглянул на нее. Урсула сделала глубокий вдох и продолжила:
— Том, я не могу выйти за вас. Простите. Да, такова была воля моего отца, но я просто не могу…
— Не можете выйти за меня? — Том ухватил ее за подбородок и развернул лицом к себе. — Чушь!
Урсула вздрогнула.
Том поджал губы. Она почувствовала, как из глубины ее души поднимается страх. Заметив замешательство девушки, Том ослабил хватку и с видимым усилием успокоился.
— Простите, если я сделал что-нибудь не…
— Вы ничего такого не сделали. Но я не могу выйти за вас. Я вообще не уверена, что готова к замужеству. Неужели вы не понимаете, что мне пора самой принимать решения?
Том встал и подошел к камину.
— Вы совершаете ужасную ошибку. Как может женщина вроде вас жить самостоятельно? С самого детства вас баловали и нежили. Что вы знаете о самостоятельности? — Он вдруг горько усмехнулся. — Что вы вообще знаете о жизни?
— Том, мне действительно очень жаль…
— Довольно, — огрызнулся тот.
Он вновь переменился. От беззаботного влюбленного не осталось и следа. Теперь Урсула увидела настоящего Тома — холодного и расчетливого.
— Я уже достаточно услышал. — Он буквально выплюнул эти слова, прежде чем покинуть кабинет.
Урсула сидела в столовой, то и дело заглядывая в книгу, которая стояла прислоненной к вазе с цветами. После разрыва помолвки у нее пропал аппетит. Она лениво ковыряла вилкой жареного цыпленка. В комнате царила подавляющая тишина, Урсуле хотелось общества и утешения. Ей трудно было сосредоточиться, она с усилием вглядывалась в текст и после каждого предложения смотрела на часы, стоящие на каминной полке. Не было еще и семи. Наконец Урсула со вздохом отложила нож и вилку, закрыла книгу и велела Мойре убрать со стола.
— Я подожду лорда Розема в гостиной, — сказала она Биггзу, выходя из столовой. — Откройте вино и принесите туда.
— Как скажете, мисс Марлоу. Подать вам десерт или кофе? Кухарка приготовила бисквит со взбитыми сливками. А в буфете есть пироги с ревенем, которые вы так любите.
Урсула прикусила губу. Не стоило давать прислуге пищу для сплетен, учитывая нетронутый ужин.
— Пожалуй, я хочу бисквит. И кофе.
— Конечно, мисс.
Урсула пошла в гостиную. Перемены в доме были зримыми. На столе лежали груды книг и журналов — при отце она не смела держать их на виду. Также девушка перенесла вниз кое-какие предметы — на каминной полке, рядом с бронзовой статуэткой волшебницы Цирцеи, теперь стояла керамическая ваза работы Рескина.[11] На маленький кофейный столик Урсула поставила серебряную валлийскую чашу, наполненную лавандой и розовыми лепестками. «Готово, — подумала она, — теперь гостиная смотрится по-другому».
Она взяла сверху стопки книгу («Избранные сочинения в стихах и прозе» Уильяма Батлера Йейтса[12]), сбросила домашние туфли и села на кушетку. Оказавшись в одиночестве, подобрала под себя ноги и открыла книжку. Урсула успокоилась и окончательно решила не смотреть на часы и не думать о времени. (Какая ей разница, вовремя приедет лорд Розем или нет!) Вскоре девушка всецело погрузилась в чтение. Она даже не заметила, как Мойра принесла десерт и кофе. Урсула уселась поудобнее и продолжала читать; она была рада, что благодаря прекрасным стихам ее тревоги отступили хоть на несколько минут.
— Никакого празднества в честь вашего возвращения? — Голос лорда Розема испугал ее, и она от неожиданности уронила книгу.
— А что, разве стучаться больше не принято? — сердито спросила Урсула. — Нужно будет отругать Биггза. Отчего это он позволил вам просто так взять и ворваться?
— Не вините Биггза. Я сам попросил его не докладывать о моем приходе и не отвлекать вас. И я постучал, просто вы не слышали.
Лорд Розем поднял книгу с пола, закрыл ее и с улыбкой взглянул на заглавие.
— Йейтс? Хм… Я ожидал увидеть имя Байрона.
— Меня неизменно удивляет то, что вам знакомы эти имена, — ответила Урсула, надевая туфли.
— У вас сбилась лента, — заметил лорд Розем, указывая на ее голову. Урсула невольно взглянула на себя в зеркало, висевшее над камином, и машинально попыталась поправить ленту.
Лорд Розем положил томик на стол. Он быстро взглянул на корешки остальных книг и снова улыбнулся.
— Вас забавляет мой круг чтения? — поинтересовалась Урсула. Лорд Розем не ответил. Она слегка откинула голову и дерзко взглянула ему в лицо.
— Не столько забавляет, сколько удивляет, — ответил он.
— Что привело вас ко мне в этот час, лорд Розем? Для официального визита слишком поздно, вам так не кажется? — спросила она.
— Может быть, мы сначала сядем? Может быть, я даже попрошу у вас… о, я вижу, кофе уже принесли. — Лорд Розем окинул взглядом остывающий кофе и нетронутый бисквит. На этот раз его улыбка была куда добрее, но Урсулу она раздражала все больше.
Она позвонила, вызывая Биггза. Дворецкий немедленно явился.
— Биггз, мы хотим слегка перекусить. Возможно, лорд Розем предпочтет вино… — Она обернулась и взглянула на лорда Розема, который опустился в кресло: — Биггз только что открыл бутылку отличного бордо. Не так ли, Биггз?
Лорд Розем изумленно приподнял бровь. Урсула попросила дворецкого принести бокалы. Тот кивнул и вышел. Появилась Мойра, чтобы забрать поднос.
Урсула вернулась на кушетку и села, скромно скрестив лодыжки. Она пыталась сохранить спокойствие, хотя бы внешне.
— Я пришел, чтобы обсудить с вамп вопрос о вашем содержании. — Лорд Розем кашлянул. — В качестве вашего опекуна — до тех пор, пока вы не выйдете замуж, разумеется, — я вынужден расспрашивать вас о ваших материальных нуждах и считаю это положение крайне неловким…
— Значит, вы пришли, чтобы поговорить о моих «материальных нуждах», — с каменным выражением лица произнесла Урсула.
— Да.
— В такой час?
— А когда же? Вам предстоит обновить свой гардероб к весне. А учитывая приближающуюся свадьбу, я хотел бы удостовериться, что вы располагаете необходимыми средствами…
— Никакой «приближающейся свадьбы», — резко перебила его Урсула.
— Простите, я не понимаю…
— Сегодня вечером я сказала Тому, что не могу пойти на это… я имею в виду замужество. Свадьбы не будет.
Лорд Розем открыл рот, но Урсула заговорила прежде, чем он успел произнести хотя бы слово.
— Я решила, что пора заявить о своей независимости. Собираюсь лично заниматься отцовскими делами. Но мне, разумеется, нужна ваша поддержка, поскольку вы мой опекун. Я долго об этом думала… Папа наверняка был бы рад, узнав, что я собираюсь вести дела самостоятельно.
— Не сомневаюсь… — В голосе лорда Розема прозвучал определенный скептицизм.
— Вы считаете, что женщина на это не способна?
— Вам известна моя точка зрения, — отозвался он.
— Ваша точка зрения — это не ответ на мой вопрос. Вы и впрямь думаете, что я не способна продолжить дело моего отца, потому что я женщина?
— И вдобавок вы слишком молоды, — заметил лорд Розем.
— Мой отец тоже был молод, когда начинал.
— Это правда — но у него было великолепное чутье. И когда он сомневался, то охотно прислушивался к советам тех, кому доверял.
— Я буду прислушиваться к советам. Я не настолько глупа, чтобы полагать, будто можно вести бизнес в одиночку. Я попрошу совета у всех, кто помогал моему отцу. Но поймут ли они меня — вот в чем вопрос? Поймете ли вы меня?
— Я не уверен, что сейчас вы сами себя понимаете.
— Возможно, что и нет, но я готова принять на себя соответствующие обязательства.
— А как же ваши мечты о журналистике?
— Придется от них отказаться.
Лорд Розем вздохнул.
— Мне кажется, вы лишаете себя многого, ничего не обретая взамен. Возможно, друзья вашего отца никогда не примут в свой круг женщину. Возможно, они никогда не примут вас. А ваши убеждения? Как вы сумеете их примирить с…
— Вы останетесь? — спросила Урсула.
— Останусь ли я?
Лорд Розем внезапно встал и прошелся по комнате. Девушка пыталась угадать, о чем он думает, но его лицо было непроницаемо.
— Да. Моим доверенным помощником. Останетесь ли вы со мной на этих условиях? Будете ли поддерживать мои решения на правах моего опекуна? Предоставите ли мне финансовую свободу, чтобы я могла предпринимать все, что считаю нужным для продолжения отцовского дела?
— Не уверен, что смогу всегда соглашаться с вашими решениями, но… да, я останусь вашим помощником, если вам угодно видеть меня именно в такой роли.
Фраза повисла в воздухе, и Урсула покраснела. Намек был ясен. Но она еще не готова была давать какие-либо обещания, и уж тем более лорду Розему. Сначала ей нужно было настоять на своих условиях. Если она поддастся, то потеряет свою новообретенную независимость.
— Да, — негромко ответила она. Эти слова эхом отозвались в комнате.
Лорд Розем стоял у камина, и выражение его лица по-прежнему было загадочным. Урсула встала и подошла к нему. Когда их взгляды встретились, он как будто хотел заговорить, но промолчал. Еще больше разочаровало Урсулу то, как он с ней расстался: вытащил из кармана часы, заметил, что время уже позднее, с облегчением пожал плечами и сказал, что ему пора.
— Завтра я уезжаю в Ирландию.
— В Ирландию? — воскликнула Урсула.
— Да. Завтра в Дублине начинается важный судебный процесс, на котором я должен присутствовать в качестве адвоката. — Лорд Розем открыл дверь.
— Когда же вы вернетесь? — спросила Урсула.
— Не знаю. Харгривз сообщит вам.
И с этими словами лорд Розем покинул девушку, предоставив ей мечтать о том, чтобы он не уходил…