на главную | войти | регистрация | DMCA | контакты | справка | donate |      

A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W X Y Z
А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я


моя полка | жанры | рекомендуем | рейтинг книг | рейтинг авторов | впечатления | новое | форум | сборники | читалки | авторам | добавить



«Охота на ведьм»

Популярность моих книг, которая увеличилась после публикации серии карманных выпусков, растущее признание моих работ побудили старых противников вновь аюивизироваться. Некоторые иллюстрированные репортажи к моему 80-летию, появившиеся во многих журналах, и прибывшая из Парижа великолепно изданная брошюра «Двойные страницы», где вновь были опубликованы мои самые удачные фотографии нуба, о которых французский писатель Жан-Мишель Ройер писал: «Лени Рифеншталь — современный Платон и Микеланджело „лейки“…» — все это могло послужить развязыванию клеветнической кампании, о которой я считаю нужным упомянуть из-за ее особой злобы и хитрости.

Мой опыт участия в передачах прямого эфира предостерегал меня от появления на телевидении. Год назад ведущий программы Жан Думур уже пытался уговорить меня. Он произвел на меня хорошее впечатление, так что я отбросила все сомнения. Я получила устные и письменные заверения, что речь пойдет только о моей работе, а события, связанные с Третьим рейхом, не будут затрагиваться. Марк Шиндлер, режиссер, пообещал, что, разумеется, он будет придерживаться договоренностей, даже Хорст более не сомневался. Телевизионная компания набрала материал из моих фильмов, взяла интервью у моих прежних сотрудников и даже снимала празднование дня рождения. Они, по словам режиссера, намерены сказать полную правду.

Незадолго до отъезда на эту передачу в Женеву позвонили мои друзья. Они сообщили о специальных выпусках швейцарской телевизионной газеты, разложенных в киосках. На одном из моих фото внизу написано большими буквами: «Лени, создательница нацистских фильмов». Я сразу же позвонила руководству телевизионной компании, и меня заверили, что не имеют никого отношения к этой публикации. В их фильме нет политики. Разговор я записала на магнитофон. Не хотелось нарушать договор без доказательств. В Женеве меня встретили в аэропорту — в гостинице «Ричмонд» был зарезервирован номер. Все старались мне помочь.

Однако мое недоверие не исчезало, и я попросила, чтобы до выхода программы в прямой эфир мне был показан фильм. Они отказались. Я сразу же решила уехать. Поняв, что я не отступлю от своего требования, «телевизионщики» в конце концов сдались.

С учащенным сердцебиением сидела я в небольшом демонстрационном зале, предчувствуя, что теперь начнется самое плохое. Волнуясь, я не различала людей, находящихся в помещении. Что я пережила затем, непостижимо. Началось все совершенно безобидно. Отрывки из моих фильмов, потом детские и сценические фотографии, фрагменты фильмов о горах. Может быть, это и не так уж плохо, подумала я и почувствовала облегчение. Неожиданно я услышала имя Адольфа Гитлера. На экране появилась старая дама, известный историк кино Лотте Эйснер,[546] которая до эмиграции в Париж работала в берлинском «Фильм курире». Растерянно слушала я, как в интервью она рассказывала следующее: «Одним прекрасным днем, это было или в тысяча девятьсот тридцать втором или в начале тысяча девятьсот тридцать третьего года, ко мне в бюро пришла Лени Рифеншталь и сказала: „Мне хотелось бы представить вам чудесного молодого мужчину“. Я подумала: „„Чудесный“ и „мужчина“ — странно. Это мог быть только Тренкер, но он же сказал, что не любит людей, окружающих Лени“. Я спросила недоверчиво: „И с кем же вы меня хотите познакомить?“ Лени ответила: „С Адольфом Гитлером“».

Это не было шуткой госпожи Эйснер, она это сказала с такой уверенностью, что ей обязательно должны были поверить. Что за чепуха! Как будто Гитлеру нечего было делать, как незадолго до прихода к власти идти со мной в «Фильм курир», чтобы там познакомиться с коммунистическим редактором-женщиной. И как только могла разумная образованная дама говорить такое. Я никогда не видела госпожу Эйснер, я даже не знакома с ней, не встречала ее ни в Берлине, ни в Париже, ни где-нибудь еще. Могли бы меня спросить, правдива ли эта «история». Но дальше — хуже. Последующие сцены были кадрами из фильмов, посвященных холокосту, старые хроникальные обозрения, показывавшие сожжение книг, снимки «Хрустальной ночи», депортаций евреев. Все это перемежалось моими фотографиями. И кульминация этого хаотичного набора кадров — утверждение, что я будто бы получила задание от вермахта сделать фильм о расстреле евреев в Польше. Прозвучало это после того, как годами на допросах было установлено официальными американскими, французскими и немецкими следственными органами, что все распространяемые обо мне слухи — фальшивка.

Извратили даже случай, который произошел со мной в Польше и о чем я уже здесь подробно писала. В фильме это было так: в кадре видно мое искаженное лицо, причем речь идет о том же самом фото, которое мне хотел продать вымогатель, назвавшийся Фрейтагом, еще до процесса против редакции «Ревю». Далее в фильме — стоящие на коленях с завязанными глазами люди, на которых направлены ружейные стволы, слышатся выстрелы, и сразу смена кадра — на земле лежат трупы. Следующий кадр опять демонстрирует мое лицо, но уже крупным планом.

Каждый, кто это увидит, должен подумать, что я присутствовала при казни евреев. Такой монтаж кадров искажает истину. Еще в 1950 году, когда я вела процесс против издателей журнала «Ревю», из-за такой же клеветы Берлинский суд подтвердил, что история вымышленная. В Польше я не видела ни одного расстрелянного — ни военного, ни гражданского.

Когда же теперь я смотрела эту невероятную фальсификацию, а сотрудники телевидения обещали говорить только правду, я чуть не сошла с ума — потеряла сознание, и пришлось вызвать врача.

Мои усилия воспрепятствовать показу фильма или хотя бы вырезать порочащие меня сцены остались безрезультатными. Врач запретил мне принимать участие в прямом эфире. Таким образом, организатор всей этой махинации Клод Торрацинта[547] должен был вести передачу без меня — гостевое кресло осталось пустым. Думаю, что в моем состоянии я не была бы готова защищаться от гнусных инсинуаций. Я поручила своему адвокату проследить, чтобы эта передача больше нигде не выходила в эфир. Адвокат Мюллер-Герне, который уже несколько раз меня консультировал, добился запрета без возбуждения дела. Я отказалась от подачи жалобы на возмещение ущерба. Мне хотелось покоя, чтобы наконец-то сконцентрироваться на написании мемуаров.


В клинике Гроссхадерн | Мемуары | Я должна была писать