КРЕМНИЕВАЯ ЭВОЛЮЦИЯ

Прошел уже целый год, а он все еще грезил инфопространством, хотя от ночи к ночи его мечты блекли. Кейс набрал отличный темп, научился лавировать и срезать углы жизни Ночного Города, но все еще видел во сне Матрицу, сверкающие перекрестья логических взаимосвязей, раскинувшиеся в бесцветной и безграничной пустоте...

У. Гибсон. Нейромант

В 1958 г. Роберт Нойс, физик в лаборатории Фэйрчайлда, объявил об изобретении чипа, а точнее — интегральной, или микроэлектронной, схемы. Он взял небольшой кусочек кремния, особым методом очистил его, а затем наполнил микроскопическими тщательно выбранными включениями.

В большинстве отраслей промышленности химическое вещество с одной частью включений на 10 тыс. частей вещества является достаточно чистым. В электронной промышленности кремний в 10 тыс. раз чище — одна часть на 1 трлн — все еще считается «грязным» — как смешение зерен с плевелами или водопроводной воды с канализационной системой. Такое отношение к чистоте и дает новым отраслям передовых технологий, фабрикам «кремниевой долины» и их продукции ощущение первозданности.

Кремниевый чип стал уникальным ресурсом для дизайнера электроники — полупроводником. Это было прорывом из черно-белого мира в мир красок: до этого металлы в большинстве своем считались проводниками, все остальное, включая резину и пластики, было непроводниками. Такой черно-белый чертеж годится при постройке дома, а не при создании машины, которая может управлять электронными данными. Этот же полупроводниковый чип может управлять данными, если к нему приложить металлические контакты (что придает ему знакомую форму плоской гусеницы) и пропустить между ними электрический ток. Потом на чипе или внутри него с помощью тщательно контролируемых вкраплений прокладываются пути, которые будут «полупроводить» либо в большем, либо в меньшем объеме. Это напрямую зависит оттого, как поступает ток к другим «ножкам». Потоки электронов взаимодействуют по мере продвижения, отклоняя друг друга, но мгновенно и не вызывая трения.

Сегодня чипы, эти кремниевые гусеницы, уменьшились в размерах. На своих крошечных металлических «ножках» они, кажется, заползли повсюду. Они живут своей кремниевой жизнью не только в компьютерах, но и в стиральных машинах, автомобилях, фотоаппаратах, инструментах, входных дверях и системах центрального отопления, в кредитных картах, часах и слуховых аппаратах.

Кремниевый чип — мощный образ, ставший символом века информационных технологий. Его значение, однако, грандиознее, чем подсказывает воображение. Интегральная микросхема —синоним микроэлектрони и, а микроэлектроника — это то, что превращает информацию и устройства связи из неуклюжих машин 50-х гг. в современные технологии. Многие другие научные и технологические достижения также способствовали этому: волоконно-оптические кабели и спутниковая связь — крайне важные изобретения, не зависящие от чипа. Но никакая другая технология не может считаться центральной в наш век. Поэтому именно с 1958 г. мы отсчитываем историю новой технологической эры.

Нет сомнения, что в царстве электроники цифровой режим преобладает. Слово аналоговый вызывает образы потрескивающих радиоприемников и размытых телевизионных картинок. Цифровой означает четкий звук компакт-диска или тишину работающего компьютера. Цифровые технологии используются не только для процессоров, которые являются цифровыми по сути своей (логические операции с числами и буквами), но и набирают вес в обработке данных, которые исходно являлись аналоговыми, такими, как звуки и образы. Сейчас у нас есть цифровые мобильные телефоны, цифровые фотоаппараты и цифровые телевизионные каналы. Короче говоря, аналоговое уходит, а цифровое занимает его место.

Если заглянуть в словарь, то цифровое измерение — измерение, определенное точно (в цифрах), а аналоговое измерение — приблизительное (аналогичное) представление. В компакт-диске музыка закодирована цифровым образом, как миллионы светлых или темных пятен, из которых можно математически восстановить звуки. Никаких оттенков серого, лишь «нет» и «да». Полоски на виниловых пластинках — физическое факсимиле волн сжатия, производимых музыкантами, никаких «да» и «нет», только оттенки серого.

Но сказать, что разница между цифровой и аналоговой информацией — это разница между большей и меньшей числовой точностью, как в противопоставлении компакт-дискавиниловой пластинке, означает не уловить сути. Информация в аналоговой форме может быть записана и передана так, чтобы быть доступной для прослушивания или просматривания в других временных и пространственных точках. В этом заключена революция аналоговой связи на заре XXI в. Когда информацию оцифровывают, она вступает в новый мир, сетевой кластер взаимосвязанных персональных компьютеров и запоминающих устройств, используемых миллионами линий программного обеспечения (ПО). В этом царстве всего два символа — 0 и 1. В различных комбинациях они могут отобразить все — от произведений Гете до военной программы, управляющей спутниками-шпионами.

Слово софтвер (программное обеспечение), принято в противоположность понятию хардвер (аппаратные средства). Это, конечно же, неправильный термин. Софтвер— не что-то мягкое, это вообще ничто. Оно не имеет размера, формы или веса, физически оно не существует. Это даже не мельчайшие электрические заряды в кремнии, но биты информации, которые представляют эти заряды. Это продукт человеческого

От английского soft — мягкий и hard - жесткий.

воображения, цепочка символов, которые могут закодировать научные вычисления, расчетную ведомость компании, юридическое заключение или симфонию Бетховена. Это know-ware, знание.

В передовых лабораториях программисты написали программные модули, которые борются за выживание с другими программными модулями. Они адаптируются, повторяя естественный отбор в дарвиновском стиле. Кремниевая эволюция позволяет лучшим версиям выживать и воспроизводиться, выталкивая неудачников.

Крайнее воплощение этого понятия ведет к так называемой «искусственной жизни», цепочкам данных, которые выработали свою индивидуальность, мутировали, самопроизвольно изменились от того кода, который изначально ввел программист. На конференциях по искусственной жизни, проводящихся в Северной Америке, Европе и Азии, делегаты собираются, чтобы посмотреть на «существ», эволюционирующих на компьютерных экранах—воспроизводящихся, умирающих, видоизменяющихся в своей виртуальной среде, выложенной битами. Они воплощают собой надежду на имитацию процессов, в ходе которых ранние формы жизни развились из первичного «белкового бульона» 4 млрд лет назад. И это при том, что скорость эволюции гораздо выше. Может быть, если из этого «информационного бульона» разовьются более сложные модули — существа ин силико — мы сможем понять, что же произошло в те давние времена.

В природном мире жизнь в основном строится из органических веществ (белков, углеводов и жиров) и почти обязательно включаете себя углерод. Состав промышленного мира опирается на металлы, в основном железо и его сплавы, стали. Кое-кто с богатым воображением разглядел в железных конструктах форму жизни.

Основным элементом новой компьютерной эпохи является не углерод и не железо, а кремний. Так же, как существуют углеродная и «железная» жизни, теперь есть «жизнь» кремниевая. У каждой из них свои особенности. Природа наполнена шумом ветра и волн, раскатами грома, пением птиц... Машины громыхают, завывают, гудят. Чипы обрабатывают информацию в звенящей тишине.

Дети, сидящие за экраном компьютера, входят в совершенно другой мир, чем тот, в котором жили их родители, и могут находиться в интерактивном режиме с миллионами источников данных. До цифровой эры мы говорили о природном мире и промышленном мире: природа противопоставлялась машинам. Теперь есть третье царство: царство битов — невесомых абстракций. Это царство столь же богато деталями, что и осязаемые миры, которые его окружают. Оно может быть исследовано, в нем есть паразиты и вирусы. Основоположник киберпанка канадец Уильям Г ибсон дал ему название — киберпространство.

Интерес к царству символов уходит корнями в классическую эпоху. BV в. дон. э. небольшая группа людей в афинской Академии размышляла и записывала свои наблюдения над вечными философскими темами. Им удалось разработать основы гносеологии (что есть знание?), онтологии (что есть существование?), логики, метафизики, этики и многого другого. Первыми среди них был основатель Академии Платон и его блестящий ученик Аристотель. Они были гигантами на арене философской мысли. Два тысячелетия спустя они помогают нам понять цифровую эпоху.

Краеугольным камнем философии Платона была идея того, что вещи, которые мы видим вокруг, на самом деле не реальны, а, скорее, являются слабыми отражениями того, что мы называем Формами, Идеями. Эти идеальные и вечные Формы — абстракции, как цифры в математике, которым осязаемый мир может дать лишь неадекватное приближение. Как сравнение Платон использует образ человека, закованного в цепи лицом к стене темной пещеры, где свет исходит лишь от огня, горящего позади него. Его видение мира ограничено размытыми чертами, отбрасываемыми светом огня. Узник думает, что этитени — реальность, не осознавая, что вне пещеры существует четкий и яркий мир. Большинство из нас, по мнению Платона, подобно этому человеку в пещере. Мы должны попытаться понять, что реальность — это идеальный и вечный мир Форм и Идей, а не эфемерный мир, который мы видим вокруг нас.

Для Аристотеля же мир, который мы видим вокруг себя, был гораздо реальнее. Материя, говорил он, является первичной реальностью, а на вопрос «Что такое Материя?» отвечал: «Например, Сократ или бык». Аристотель систематически классифицировал насекомых и растения. Объекты природы, а не абстрактные Формы были для него сутью существования.

Взгляды Платона доминировали в западной философии на протяжении более чем тысячелетия. Нос конца средних веков возобладали более материалистические идеи Аристотеля. С приходом научной эпохи нас захватили удобства осязаемого мира. Нематериальные, абстрактные платоновские Идеи недостаточно притягивают нас. Многие помнят философа только как лингвистическую древность: мы все еще используем термин «платонический», обозначающий взаимоотношения, в которых не присутствует физический компонент.

В компьютерную эру идея абстрактных форм как реальности неожиданно обретает новую жизнь. Что же такое цифровой код, как не целенаправленные математические конструкты (нули и единицы)? Абстрактные коды могут быть достаточно реальны, чтобы воевать с людьми — и победить. Сегодня это фантастика, и компьютерные «личности» не развились до такой степени, чтобы захотеть убить нас. Но они могут убивать друг друга.

До компьютерной эпохи царство виртуального — такие платонические Формы, как округлость, красотаи интегральные числа, — было менее воплощено, чем бесчисленные разновидности физических объектов вокруг нас. Но сегодня мы пропускаем миллионы бит через миллионы чипов, это для нас обыденно — виртуальное соревнуется с материальным. Электронные приборы проникают в каждый дом и офис, сети соединяют их с каждым уголком земли, а миллиарды линий ПО «оживляют» приборы и сети.

Посмотрев фильм «Матрица», кто может сказать, где граница между искусственной средой и реальностью, какой персонаж существо из плоти и крови, а кто существует лишь в виде битов в кремниевых чипах?

Собака виляет хвостом или хвост виляет собакой? Идут ли современные войны наяву или «сочиняются» в компьютерных монтажных телестанций? Компьютерные симуляции подчас дают больше подробностей о передвижениях «своих» и врагов, чем видят генералы на полях сражений. И где в программах военных игр, использованных в учениях, был интеллект? Все еще в умах программистов или закодирован в ПО, теперь уже не зависимый от его создателей?

Можем ли мы чувствовать себя особенными в цифровую эпоху? Для специалиста-компьютерщика из Массачусетского технологического института (МТИ), первопроходца в области искусственного разума Марвина Мински ваш мозг — это «машина из плоти».

Профессор Питер Кохран из лаборатории перспективных технологий British Telecom предсказывает, что через 30 лет станет возможным создание такого малого и мощного компьютерного чипа, что, имплантированный в глаз, он сможет записывать каждый взгляд, мысль и ощущение человека, от колыбели до могилы: «Все наши эмоции и творческая деятельность мозга смогут быть скопированы в кремний». Ученые прозвали этот чип «хранителем души». Американский философ Дэниел Деннет не боится утверждать, что у нас есть этические обязательства перед машинами с искусственным интеллектом, если мы создадим их, так же как и перед людьми.

Робот, который станет осознанно воплощать свои проекты, во многом будет живым существом, которое не только нуждается и желает, но и оценивает. Если кто-то создаст подобное существо, то он будет нести за него ответственность, защищать его права и считать его чем-то большим, чем просто еще один артефакт.

Компьютеры захватывают наше воображение. Еще бы: каждый квадратный миллиметр крохотных кремниевых устройств содержит невообразимое количество компонентов, миллионы операций выполняются в доли секунды. При этом все происходит в тишине: компьютеры — поразительно тихие машины, они не имеют никаких движущихся частей, кроме вентиляторов. Кажется, что они действительно думают, и неудивительно, что подчас они завораживают. Для энтузиастов цифровой революции машинный разум — уже на расстоянии вытянутой руки. Но может ли быть так, что кремниевая эволюция есть результат миллиардов лет природной эволюции?

Химические условия, создавшиеся на земле вскоре после ее формирования, часто описывают как добиологический, или первичный, бульон из огромного количества различных молекул на углеродной основе, плавающих в океанах. Среди них были аминокислоты, строительные блоки белков, из которых возникли первые реплицирующиеся клетки. Эти простейшие организмы, похожие на бактерии, начали колонизировать планету около четырех миллиардов лет назад.

Многое произошло до появления ранних живых форм и развития их в более сложные одноклеточные организмы — эукариоты, которые были предшественниками современных высших растений и животных. Не ранее чем миллиард лет назад в соответствии с найденными окаменелостями возникли первые эукариоты. После этого скорость эволюции возросла. Окаменелости в австралийских докембрийских скалах доказывают существование мягкотелых животных 750 млн лет назад. В Нижнекембрийских окаменелостях, сформировавшихся около 600 млн лет назад находят представителей всех сегодняшних крупнейших беспозвоночных, включая членистоногих — животных с внешним скелетом, сегментированными телами и сочлененными отростками; некоторые из них были хищниками. Развитые нервные функции обработки информации контролировали движения этих существ.

Мутации и естественный отбор продолжались, и сегодня в природе представлено 30 млн видов живых существ с их сложнейшими органами, самый впечатляющий из которых — человеческий мозг.

В человеческом эмбрионе мозг начинает формироваться на двадцатый день созревания. У крохотного эмбриона появляется маленький нервный цилиндр, который станет спинным мозгом, и один конец цилиндраначинает утолщаться. Скорость деления клеток возрастает, когда эта область — мозг — начинает разворачиваться. Слой за слоем формируются нервные клетки. В период отвосьми до шестнадцати недель после оплодотворения миллион новых нейронов появляется через каждые несколько минут. Еще надо успеть сделать многое: до рождения миллиарды клеток должны быть уже на месте.

Как только нервная клетка достигает своего приблизительного расположения, она чутко реагирует на химическую среду и начинает специализироваться для выполнения задач, которые будут ей предписаны. Процесс, в ходе которого эти нейроны формируются в окончательную структуру мозга, чрезвычайно сложен и закрыт для нашего понимания. Отростки, называющиеся аксонами, вырастают из нейронов. Они станут «проводами», по которым посылаются нервные сигналы. Эти провода могут быть очень длинными —в миллион или более раз длиннее диаметра клетки. По мере того как аксон растет, крошечные волоски исследуют окружающую среду, ищут другие клетки мозга, на которых они смогли бы устроиться. Когда они находят еще одну нервную клетку — само ядро нейрона или один из многочисленных древообразных дендритов, растущих из этого ядра, — аксон формирует синапс, соединение между двумя нейронами.

После рождения начинается длительный период обучения, в ходе которого между нейронными клетками образуется множество дополнительных синапсов. Каждый из 20 млрд нейронов соединяется с другими через древо разветвляющихся проводков; в некоторых случаях, один нейрон может соединяться через синаптические узлы с 80 тыс. других. Всего в коре головного мозга насчитывается 100 000 млрд, или 100 трлн синапсов.

Структура каждого нейрона — с его разветвляющимся аксоном, передающим сигналы, его древоподобной системой соединения, служащей носителем входящих сигналов, и синаптическими соединениями с другими нейронами — чрезмерно многообразна. Ничто из того, что когда-либо создал человек, даже приблизительно не напоминает подобную сложность. Действительно, ничто: человеческий мозг часто описывается как самая сложная структура во Вселенной.

Природа не использует эту огромную силу для хранения упорядоченных массивов данных подобно нашим новым машинам. Человеческий мозг не очень хорош в логической обработке данных. Большинство людей, если спросить их, сколько дней отделяет среду от следующего понедельника, будет считать по пальцам. У нас 20 млрд нейронов, и чтобы досчитать до четырех, нам нужны пальцы! Почему мы не разработали в мозгу группу из нескольких или, еще лучше, из миллиона клеток, чтобы сформировать персональное Оперативное Запоминающее Устройство — мельчайший участок в коре головного мозга, который позволит удерживать миллион цифр или фактов с высокой точностью и достоверностью?

В идеале у нас был бы небольшой набор «схем», позволяющих строить логические предложения для корректного манипулирования данными в нашей голове. Миллион клеток займет лишь крохотный участок в уголке, но даже эта малость позволит нам работать подобно компьютерам. И никаких больше подсчетов на пальцах или утомительных дискуссий при попытке обсудить сложный юридический документ.

Но факт остается фактом: подобной группы «цифровых» нейронов не существует. То, что происходит в мозге, когда мы думаем, не похоже на включение и выключение компьютера. То, как мы видим, слышим и говорим, происходит посредством частот, волн и резонансов. Оптический нерв воспринимает входящие электромагнитные волны в видимой части спектра, колеблющиеся до триллиона циклов в секунду. Уши содержат тысячи волокон, настроенных на резонанс с различными волнами — волнами сжатия или звуковыми — частота которых не превышает 20 тыс. циклов в секунду. Потоки, движущиеся вдоль нервных каналов, пульсируют с бесконечной градацией скоростей. Подобно компьютеру, управляющему орудиями на современном поле боя, мы используем мощнейшую способность обработки информации для реализации наших целей и желаний. Но наш мозг не оцифровывает входящие данные и не анализирует их с точнейшей логикой микропроцессора.

Как говорил доктор Дэниел Гоулман, автор «Эмоционального интеллекта» (1995), «мозг плещется в беспорядочном, пульсирующем болоте нейрохимии». Нетшаблонных, предопределенных реакций, каждая реакция — это сложный ответ на сигналы, принимаемые мозгом, приспособленные к врожденным инстинктам, настроению и ощущению в данный момент. Настроения и ощущения исходят из распределения химических веществ по миллиардам клеток и изменения баланса положительных и отрицательных зарядов вдоль аксонов. Врожденные инстинкты отражают различную ширину триллионов синаптических щелей. Мозг наполнен аналоговыми механизмами: это живая плоть, резонирующая и сосуществующая с аналоговым миром вокруг нас.

Компьютер имеет один бинарный код для «да» и один — для «нет». Человек, например, может выбирать между сотней различных способов сказать «да» или «нет», посредством нюансов тона сообщая различное содержание — различный уровень понимания вопроса, или уверенности в ответе, или удобности контекста. Слушатель — это другой человек, чей мозг — также продукт 4-х млрд лет эволюции, а не 50 лет существования науки о компьютерах. Он улавливает каждый из этих нюансов.

Компьютер может «мыслить» только цифровым способом, принимая решения на основе уже загруженных данных и критериев. Он перетасовывает свои длинные потоки ПО впереди назад заменяя нули на единицы и единицы на нули в соответствии с правилами, которые написал программист. Логическая манипуляция обладает точностью и ясностью, но в соответствии с дедуктивным мышлением не может иметь и следа оригинальности. Назовите это противостоянием структурированного и неструктурированного компьютера или компьютера и человека, это одно и то же. Старый мотив: логическое против творческого.

Человек, принимающий решение, не опирается на четко определенный ряд фактов и критериев, вместо этого он обдумывает и перебирает огромный объем знаний, который прячется в тайниках мозга. Даже вывод простого воспоминания не столь же прост, как нахождение документа в картотеке. Эго воспоминание объединяется с другими, производя новую мысль. Это — творческий процесс. Выдающийся нейробиолог, Нобелевский лауреат Джеральд Эдельман пишет о мозге, что «в отличие от компьютера у него нет репликационной памяти; он руководствуется факторами истории и ценности».

Миллионы лет эволюция вела к тому, что мозг научился производить тот баланс ментальных процессов, который мы имеем сегодня. Он использует впечатляющую производительную мощность для создания чего-то уникального самого по себе— творческого знания.Он берет образы и звуки, исходящие из оптических и слуховых нервов, и заставляет их означать нечто большее, чем просто данные. Он берет электрические импульсы и превращает их в идеи.

Компьютерная революция — это часть большей революции: взрыв человеческого знания во всех его формах — прогресс в науке и технологии, инновации в бизнесе, новые виды искусства и индустрии развлечений. Это часть гораздо более широкой трансформации экономики и общества, ориентированного на идеи и творчество, которая берет свое начало еще в эпоху Просвещения.

XVIII в. был, как пишет энциклопедия «Британника», отмечен оптимистической верой в способность человека прогрессивно развиваться, используя разум. Он принес новые подходы в практических науках и экономическом мышлении (в 1776 г. Адам Смит опубликовал «Богатство наций»), всеобщий энтузиазм, готовность испробовать новые способы и породил промышленную революцию в Англии в 1770-х.

Благосостояние росло вместе с механизацией, и к концу XIX в. значительный класс людей проводил жизнь в умственных изысканиях, а не в физическом труде. К 1900 г. экономический излишек мог позволить 18% рабочей силы США полностью заняться созданием и распространением знания, не участвуя в физических процессах производства. Эта пропорция продолжала расти и к 1970 г. достигла 50%: сколько людей работаю в офисах, распространяя идеи, документы, деньги, инструкции, столько и на фабриках, фермах и в остальной части «реальной» экономики. В 1973 г. Дэниел Белл в своем «Приходе постиндустриального общества» написал, что «важна не простая мускульная сила или энергия, но информация». Преобладание знаний и идей над физическим производством преобразило экономику. Например, Coca-Cola преуспеваете том, чтобы сохранить рецепт своего продукта в тайне и постоянно придумывать, как сделать этот вкус стилем жизни; это компания идеи, она уже давно передала компаниям-партнерам смешивание, бутилирование и сбыт своего напитка.

В сущности, информационная революция состоит не в том, что технология работает с данными, а в том, что люди работают со знанием. Это значительный сдвиг от создания физических благ к созданию идей, образов и мыслей — всевозможных данных, информации и знаний.

Параллельно с появлением «экономики, основанной на знаниях», шло открытие технологии увеличения природных возможностей обработки информации: новое творчество было направлено отчасти на производство приборов для собственного дальнейшего развития. Первый шаг был сделан 125 лет тому назад, когда Александр Грэм Белл изобрел прибор — симулятор уха: звук достигал барабанных перепонок человека и переходил к улитке —акустической камере, заставляя вибрировать тысячи сенсорных ушных клеток и генерируя электрические импульсы в слуховом нерве. Микрофон Белла также имел вибрирующую диафрагму и акустическую камеру, превращающую механические вибрации в электрические сигналы. Однако вместо прохождения нескольких сантиметров вдоль нерва в мозг сигналы путешествовали по проводам в удаленные места. К 1915 г. они были усилены и переданы через континенты. Было преодолено расстояние, препятствовавшее устному общению.

Следующей вехой стала симуляция еще более богатого сенсорного канала — глаза, с его миллионами ответвлений в роговице, которые превращали световые сигналы в электрические импульсы и пересылали его в мозг по оптическим нервам. В 1923 г. в США был запатентован иконоскоп — первая электронная телекамера. Мозаика крошечных цезиевых и серебряных фотоэлектрических клеток выполняла функцию роговицы, а линзы для глаз — функцию зрачка; зрительный образ стал электронным сигналом.

Принципы современного телевидения и даже прообраз первых телевизионных передач был осуществлен в начале 30-х гг. в России. Идея витала в воздухе —к 1936г.lblbС уже вела вещание на первом общественном телевидении. Запуск в начале 60-х гг. спутников связи позволил видеосигналам пересечь континенты и океаны. Человеческий глаз мог теперь видеть земной шар.

Наконец, электронные технологии сделали величайший прорыв — симулирование не просто сенсорных вводов в мозг, но того, что происходит внутри него. Если мы скопируем работу оптического нерва, который передает изображение из глаза в зрительную кору, то сможем смоделировать глубинные процессы, идущие в недрах серого вещества.

В среднем в мозге человека находится 20 млрд нейронов. Компьютерные специалисты начали думать о том, что это количество базовых логических элементов, или переключений, технология должна по пытаться воплотить, чтобы смоделировать человеческий уровень интеллекта. Сегодня самые мощные массивы процессоров в мире содержат 1 млрд переключений в секунду. Поговаривают, что к 2010 г. возможно, в военном комплексе, принадлежащем супердержаве, появится установка, которая достигнет количества человеческих нейронов.

В 70-х гг. были и те, кто думал, что компьютеры могут стать оптовой заменой человеческой мыслительной деятельности. Мы можем больше не учиться, чтобы стать художниками, так как программы могут генерировать 1000 образов и комбинировать их любым способом. Если будет нужна деловая идея — мы включим компьютер, и программы будут искать ниши на рынке или возможности зарабатывания денег, которые мы применим. Если у нас будет проблема со здоровьем или депрессия, поможет сетевая консультация с программой-доктором или советником. Все прежние человеческие навыки компьютер сделает ненужными.

В 1995 г. журнал Business Week опубликовал статью о технологиях «Компьютеры, которые думают, уже почти здесь». Статью предварял фотоснимок человеческого мозга, а абзацы были озаглавлены «Нейронная сеть», «Генетический алгоритм», «Экспертная система», «Нечеткая логика». Подзаголовок утверждал: «Конечная цель искусственного разума — мышление на уровне человеческого — уже почти достигнута».

Исследователи, работающие в биологических лабораториях, приходят в отчаяние от столь грубых аналогий. Сравнение нейрона с одним кремниевым переключателем? Нейрон — это цельная живая клетка, сложнейший процессор материалов, энергии и информации сам по себе. Мы только начинаем открывать для себя, используя мощнейшие увеличительные приборы, миллионы компонентных субструктур (среди них — двойная спираль ДНК), которые составляют одну-единственную клетку. Элементы молекулярного уровня, называемые нано трубками, способны принимать конфигурации, которые, возможно, способствуют хранению и обработке информации. Мы пока точно этого не знаем, но, если не они, то другие части клетки должны это делать. Разум одноклеточного организма, менее развитого, чем нейрон, например, парамеции, таков, что она может двигаться по направлению к еде и обходить препятствия, определять опасность и уходить от нее. Как могут компьютеры сравниться с этим?

Здесь есть «культурное неравенство». Компьютерные инженеры говорят о достижении мощности, равной силе мозга. Биологи смотрят в свои микроскопы и спрашивают, достигли ли мы вычислительной мощи хотя бы одной из его клеток. Мы имеем не просто мощность одного компьютера в голове; истинное сравнение должно оперировать такими цифрами, как 20 млрд компьютеров. Сложности, связанные с этим, трудно даже вообразить. Если цепь ДНК клеток мозга рас путать и соединить, то они протянутся на 150 млн километров — от вас до Солнца, пересекут его и уйдут дальше.

Сейчас, в цифровую эпоху, идет битва: не физическая война между компьютерами и людьми, но нечто более тонкое — борьба за сердца и мысли. Это касается того, как мы должны адаптировать нашу жизнь к новым технологиям. Есть те, кто видит в компьютерах новую фазу цивилизации. Они надеются на способность технологий решить те проблемы, которые стоят перед нами. Книги, подобные «Бизнесу со скоростью мысли» (2000) Билла Гейтса, возвещают будущее, в котором компьютеры и сети все больше приспосабливаются к нашим нуждам и желаниям.

Компьютеры сыграют свою роль рядом с нами тысячей маленьких способов, включая музыку, которую мы любим, когда входим в дом, и более значительными действиями, например, высококачественной компьютерной диагностикой.

Футуролог Элвин Тофлер считает, что информационная революция изменит нашу жизнь больше, чем две предыдущие революции — переход от охотничье-собирательского общества к земледельческому и от земледельческой к промышленной эпохе. В его видении информационная супермагистраль заменит ежедневные поездки на работу и в магазин, мы будем жить и работать в киберпространстве.

Для нашей работы, наших семей и наших детей рост влияния компьютеров считается не только неизбежностью, но и благом. В Калифорнии, духовной столице новых технологий, группа из 46 учителей, родителей, представителей деловых кругов и экспертов по технологиям потребовала от правительства потратить 11 млрд долл, на компьютеры, заявляя, что эти технологии «более чем какие-либо другие меры... позволяют исправить недостатки общественных школ». Во многих странах мира, в том числе и в России, правительствами одобрены программы «цифровизации» экономики, управления и образования. Это отражает взгляд на мир: компьютеры и сети — определяющая черта нашего времени, самая главная сила для изменения общества. Мы должны привыкнуть, по словам Николаса Негропонте из МТИ, «быть цифровыми».

Есть и иная точка зрения. Посмотрите на 40 лет компьютерного прогресса в более широком контексте, и получится совсем другая история.

Предсказания, что компьютеры и сети оптом заменят наши традиционные нужды и желания, связаны с тем взглядом на человеческую природу, который не все разделяют. Говард Сигал из университета Майна пишет в книге «Природа»: «Преобразования, о которых мечтает эта технологическая элита, считая их неизбежными, на самом деле далеко не столь обязательны... мечты этих инженеров и изобретателей скорее трогательно наивны, чем изощренны иутонченны».

Даже с развитием систем виртуальной реальности понятие полномасштабной замены живого контакта с реальными людьми и осязаемыми объектами недооценивает тонкость и чувствительность человеческих сенсорных процессов. В 1997 г. Майкл Дертузос, один из руководителей лаборатории компьютерных наук МТИ, сказал, что цифровой продукт всегда будет на интуитивном уровне «невыносимо фальшивым» — мы все еще биологически древние человеческие существа, и первобытные силы пещеры, которые двигают нами, подобные дружбе и страху, не передаются по сетям. «В глубине души мы знаем, что 1 и 0 не могут жить, кормиться, ранить или убить нас на расстоянии».

Человеческое существо — обладатель самой сложной из машин, мозга — разработало сложную структуру социальных и экономических институтов в течение тысяч лет. Оно создало эти институты по своему образу; оно не моделировало их на машинах. Каждый из нас преследует свои мечты и амбиции.

Эти устремления не похожи на компьютерные. В контексте социальной и экономической структуры самые главные достоинства компьютеров — точность, четкость и логичность (качества цифровых машин). Но это и главные их недостатки. Именно неизмеримый разум людей, со всеми его логическими недостатками, ной с его творческой энергией и оригинальными идеями остается движущей силой в бизнесе, политике, искусстве и обществе.

Мы не можем предугадать, куда приведет нас взрыв идей и знаний, который мы называем информационной эпохой, со всеми ее разнообразными технологическими приборами. Предсказания, касающиеся информационных технологий, сложны. Профессиональные предсказатели — академики, промышленные аналитики, футуристы — ошибаются на каждом шагу.

В 1943 г. председатель IBM Томас Уотсон предсказал, что будет спрос всего на пять компьютеров во всем мире да и то не в области бизнеса; однако к 1960 г. в каждой крупной корпорации был по крайней мере один компьютер. В 70-х гг. ИТ-отрасльиее консультанты не смогли предсказать персональный компьютер. В 1977 г. Кен Олсон, президент Digital, сказал: «Нет никакой причины, чтобы кто-либо имел компьютер у себя в доме». Двум молодым ученым, Стиву Джобсу и Стивену Возняку, работающим у себя в гараже в Калифорнии, ничего не оставалось, кроме как создать машину, которая принесет цифровую революцию в массы (даже писатели-фантасты, у которых обычно хватало технологического воображения, не предвидели современных домашних компьютеров).

В 60-е гг. российский академик Виктор Глушков предложил создать ОГАС — Объединенную государственную автоматизированную систему. Западные ученые и военные в лабораториях DARPAh CERN ответили на вызов, заложив основу разветвленной децентрализованной сети передачи данных. В начале 80-х ученые мужи еще не пришли к слову «Интернет»; к началу 90-х они говорили лишь об этом.

Что меньше всего подвержено изменениям, так это мы сами. Скорость природной эволюции гораздо ниже скорости технического прогресса. Наука приносит нам сюрпризы постоянно, но наши глаза, уши и мозг развиваются только по шкале эволюции, что обычно требует десятки тысячелетий. Человеческий мозг обладает определенными качествами принятия и ассимилирования информации, обдумывания и совершения умных или глупых поступков. Мы можем предположить, что человек — за исключением особых экспериментальных случаев — не будет изменяться как биологическое существо еще довольно долго.

С доисторических времен до зари электронной эпохи способность управлять символами, образами и идеями была ограничена мощностью человеческого мозга. Менее 50 лет назад ученые начали производить кремниевые устройства, которые давали возможность электронной обработки данных. Отсюда выросла отрасль, покорившая все остальные отрасли в поисках ресурсов и рынков. Сегодня компьютеры увеличивают диапазон наших чувств так же, как машины промышленной эпохи увеличивали нашу мускульную силу. Мы можем создать виртуальный мир, который столь же богат и ценен, как и осязаемый мир, в котором он появился. Иногда создается ощущение, что в некотором смысле этот виртуальный мир даже лучше: образы четче, логика точнее. Наверное поэтому нам кажется, что мы приблизились к идеальному миру Форм, описанному Платоном, больше, чем когда-либо за последние 2 тыс. лет.

Вначале казалось, что киберпространство даст нам решения любых проблем. Новая революция позволила путешествовать по сетям — собирать информацию с каждого уголка земли. Миллионы путешественников сидят перед экранами и ищут ответы на вопросы, которых не нашли до этого. Подобно путешественникам XIX в., дивящимся на неисследованные земли Африки, мы поражались, сколь многое там есть.

Но наш мозг будет использовать лишь столько информации, сколько он сможет поглотить. Мы, живущие в городах XXI в., имеющие доступ к телевизионным каналам, телефонам, книжным магазинам и газетам, уже обладаем большей информацией, чем можем воспринять. Проблемы, которые столь важны для нас, не будут решены как по волшебству компьютером, когда мы купим модем. Мы, как и раньше, будем создавать средства для их разрешения в своей голове.

И нам не нужно следовать новой философии жизни, некоей киберонтологии, в которой смысл существования решенлишь тем, что мы — компьютеры. Наш мозг не перетасовывает биты информации, переставляя их по предустановленным правилам. Идея в том, что в нашей голове есть что-то, что превосходит логическое управление данными: эту загадку новые технологии не раскрыли, а лишь подчеркнули. Профессор Ричард Доукинс из Оксфордского университета, проводя аналогии между генетическим кодом в наших клетках и компьютерными данными, написал: «Эта цифровая революция нанесла окончательный удар по вере в то, что живое в ещество глубоко отлично от неживого вещества». В ответ на это вспомни м Марка Твена, который, прочитав в газете некролог на себя, сказал, что весть о его кончине слишком преувеличена.

ГЛАВА 2_