17

Мне это было необходимо. Я должна была видеть его лицо, чтобы понять. Нет, не простить. К такому шагу я еще не готова, только понять – лжет ли он мне снова. С той секунды как мы ступили за каменную ограду кладбища, мы не обмолвились ни словом. Артур шел за мной настолько тихо, что иногда я оборачивалась проверить, не сбежал ли он, испугавшись страшного груза вины. Нет, не сбежал. Мне было трудно определить, что именно он чувствовал в эту минуту. С того самого момента, как Чернышев понял, куда мы едем, он словно отстранился от внешнего мира, его лицо превратилось в непроницаемую маску.

  Я привела его к знакомой серебристой оградке и пропустила вперед. Звонко чирикали птицы, жужжали пчелы над цветами. Мне казалось, я слышала удары своего сердца. Не знаю, сколько времени мы простояли молча. Здесь царит вечность, и время теряет свой смысл, оно или бежит, или останавливается. Для меня оно всегда тормозило свой неумолимый ход. Я ждала. Терпеливо ждала, когда Артур обернется и что-то скажет или просто посмотрит на меня. Когда это все-таки произошло, я почувствовала, как ком подкатывает к горлу. Артур изменился, если вообще люди способны меняться за считанные минуты. Оказывается, способны. Наверное, он стал старше лет на десять. Нет, у него не появились вдруг морщины или седые волосы, просто пропал блеск в глазах. Потух. Черты лица заострились, он побледнел, между бровей пролегла скорбная складка. Так притворяться невозможно. А потом он привлек меня к себе. Не властно, не резко, а просто протянул мне руку, и когда я вложила горячую ладонь в его подрагивающие пальцы, он обнял меня. Это были иные объятия. В них смешалась горечь, боль и сожаление. Я услышала его шепот:

  – Мне жаль, мне так жаль... если бы я мог все изменить...если бы мог. Прости. Я не знаю, что еще можно сказать, каждое слово пустой звук. Мне жаль, что ты пережила это сама, без меня.

  Я не знаю, что со мной произошло, наверное, я ему поверила. Может, мне хотелось поверить, но жестокая ядовитая ненависть перестала грызть мою душу и отравлять каждый мой вздох. Она отпустила меня. Дала мне спокойно вздохнуть. На меня навалилась пустота, черная тоска. Я смертельно устала, выдохлась, развалилась на мелкие кусочки. Оказывается все это время я жила, дышала, двигалась только благодаря жажде мести. Она кормила меня изо дня в день, давала силы, а теперь я сломалась.

  – Я хочу сменить табличку на памятнике, – шепотом сказал Артур, поглаживая меня по спине и плечам, – я хочу, чтобы здесь было написано – Чернышев Егор.

  Я освободилась из его объятий.

  – Это право нужно заслужить. Ты не был ему отцом никогда.

  Прозвучало жестоко, но это правда. Если Артур думает, что его вины в этом нет, то он ошибается. Может он и не писал той записки и не знал о рождении сына, но он и не пытался узнать. Он меня бросил на произвол судьбы. Такое не прощают. Уж точно не я. Пусть нет ненависти, но и доверия и прощения так просто не вернуть и не заслужить.

  Артур промолчал, он не ответил на мою колкость и не пытался оправдаться. Теперь он вез меня домой, и я видела, как стиснуты его челюсти, как пульсирует жилка на виске. Можно подумать, что он в ярости. Каждый мускул на его теле напряжен, он натянут как струна.

  – Ты права – это нужно заслужить, – сказал он вдруг и посмотрел на меня, – я не жду от тебя прощения, я не о чем тебя не прошу. Я понимаю тебя. Может тебе трудно в это поверить, но я понимаю. Ты вправе мстить, у тебя были для этого все основания.

  Я промолчала. Знаю, что права, без него знаю, но этого не легче. Я ничего не добилась. Разве что заполучила его в свою постель. Вызвала в нем угрызения совести и узнала, что на самом деле это письмо писал не он. Я хотела не этого. Я хотела его раздавить, сломать, уничтожить, а сломалась сама.

  Когда я выходила из машины, Артур схватил меня за руку.

  – Прости, – сказал он снова, а я яростно выпалила:

  – Этого слишком мало. Бог простит.

  Его лицо исказилось как от сильной боли, а я даже не почувствовала триумфа. Я проиграла. Притом по всем фронтам. Осталось только поговорить с Германом и можно жить дальше. Здесь. В этом городе, рядом с моим сыном.

  ***

  Артур поставил машину в гараж и зашел в дом. В нем все клокотало от ярости.

  – Алена!

  Крикнул он и прислушался, с веранды доносились голоса. Женские голоса.

  Чернышев с грохотом распахнул стеклянную дверь и женщины вздрогнули, повернули головы. Артур не успел заметить, как Алена затушила сигарету о стену и бросила за спинку плетеного кресла. Лида закинула ногу за ногу и хищно улыбнулась.

  – Не прошло и полгода, как мой блудный муж заявился домой! – пискляво крикнула Алена и вскочила на ноги.

  – Только не лги мне, что ты был в командировке. Я все про тебя знаю, про тебя и сучку Новицкого. Ты ее трахаешь, и уже давно. Лида видела вас и...

  Истерично кричала она, и вдруг Артур сгреб ее за шиворот.

  – Ты маленькая и подлая тварь, ты! Это ты написала записку? Отвечай, не то я вытрясу из тебя правду!

  Его глаза расширились, а ноздри трепетали. Алена от неожиданности захлопала глазами.

  – Ты о чем? Ты не заговаривай мне зубки! Я спрашиваю, ты спишь с ней? Ты спишь с Ингой?

  Артур тряхнул жену с такой силой, что она вскрикнула

  – Восемь лет назад Василисе написали записку и украли деньги, которые я оставил. Это могла быть только ты!

  Алена не понимала, о чем он говорит, она только с ужасом смотрела на перекошенное от бешеной злобы лицо мужа, то на подружку, которая с места не двигалась, чтобы ей помочь.

  – О чем ты, Артур?

  Чернышев достал из кармана пожелтевший лист бумаги и ткнул ей в лицо, схватил за затылок как паршивую собачонку и припечатал носом к записке.

  – Эту проклятую писульку написала ты? Отвечай, тварь! Я знаю, что ты умеешь подделывать почерка, мы с тобой это проворачивали, и не раз, когда требовалась подпись твоего папаши!

  Алена тряслась всем телом.

  – Я отнесу ее на экспертизу и все равно узнаю, только тогда я просто убью тебя, поэтому отвечай сейчас – это сделала ты?

  Артур впился пальцами в затылок Алены с такой силой, что у нее от боли подогнулись колени.

  – Да..да отпусти... Да! Это я написала!

  Пальцы Артура разжались, и он отшатнулся от нее, посмотрел на как мерзкое насекомое. Алена истерически захохотала:

  – Да! Это написала я! Не знаю, где ты ее взял и какого черта выясняешь отношения сейчас, но это и в самом деле я. А что здесь такого? Эта потаскушка хотела тебя увести. Она думала, если залетит, то ей удастся тебя заполучить. Думаешь, она сделала аборт? Нет, эта сучка выносила маленького ублюдка и приперлась вымогать деньги. Ты должен быть мне благодарен, что я разделалась с шантажисткой. Ты должен...Ай...

  Артур схватил ее за горло и силой сжал, у него в голове помутилось. Он хотел давить пальцами все сильнее и сильнее, хотел почувствовать ее агонию.

  – Я бер...беремен...ннна.

  Слова дошли до сознания сразу, полоснули острым ножом – и Чернышев разжал пальцы. Алена схватилась за горло и закашлялась.

  – Тебе это с рук не сойдет, я все расскажу...я позвоню...я ...отец с дерьмом тебя...

  Вдруг послышался голосок Лидочки, звонкий такой, заливистый.

  – А ты не слушай ее, Артурик, врет она все. Аленочка твоя не беременна.

  – Заткнись! Сука! – Алена бросилась к подруге и толкнула в плечо, – Пошла вон отсюда! Вон пошла!

  Артур схватил Алену за шкирку и отшвырнул к стене.

  – Говори! – скомандовал он, глядя на Лиду, – Говори, раз начала!

  Лида пожала полными плечиками:

  – А что говорить? Поначалу она и правда думала, что беременна, а потом узнала о воспалении, а идея удержать тебя была столь заманчивой. Столь сладкой. Вот она и решила поддержать в тебе уверенность, а потом подстроить выкидыш.

  – Сука! – взвизгнула Алена, но в тот же момент Артур ударил ее по лицу с такой силой, что ее голова отлетела назад, а с уголка рта потекла струйка крови.

  Он развернулся и быстрыми шагами пошел к себе в комнату, достал из шкафа чемодан и принялся кидать в него свои вещи. Алена заскочила следом за ним.

  – Куда собрался? К ней, да? К ней уходишь?

  Артур, молча, срывал рубашки с вешалки.

  – Это она, да? Она тебя подговорила меня бросить, она все подстроила.

  Артур захлопнул чемодан и пошел к двери. Алена бежала следом.

  – Уйдешь к ней, папа выкинет тебя с фирмы, папа посадит тебя снова... Папа.

  – Заткнись! – процедил Артур и отшвырнул ее от себя снова. Вдруг Алена взвыла, вцепилась в его руку.

  – Не уходииии! Артур, не уходиии! Я все прощу. Я... я все тебе прощу, только не оставляй меня... Артур. В чем я виновата? В чем? В том, что любила тебя?

  Чернышев обернулся:

  – Любила? Ты не умеешь любить, Алена. Ты любишь только себя драгоценную. Ты виновата в смерти моего ребенка, во всей той лжи, во всей грязи, в которую втянула и меня и себя. Бумаги о разводе получишь по почте, а компания и так не принадлежит ни твоему папочке, ни мне. Так что упс, а шантаж не удался.

  Артур отворил входную дверь, и Алена снова вцепилась ему в руку:

  – Бросишь – застрелюсь! – взвизгнула она.

  Артур усмехнулся:

  – Мог бы, застрелил тебя сам, жаль только сидеть из-за такой падали. Пошла вон! Нужно было это сделать еще пару лет назад, какого я тянул – непонятно!

  Он быстрыми шагами направился к гаражу:

  – Артур, не уходи! – Алена упала на землю и протянула к нему руки:

  – Прости меня, я ...люблю тебя...прости...

  – Бог простит, – ответил Чернышев и сел за руль.

  – Уедешь – больше не переступишь порог этого дома никогда!

  – Только в своих страшных кошмарах.

  Лида помогла Алене подняться с земли, но та оттолкнула подругу:

  – Сука! Пошла вон! Убирайся! Это все ты! Ты!

  Лида хмыкнула:

  – Он все равно с тобой не будет. Если хочешь знать – мы были любовниками все эти годы.

  Алена бросилась к Лиде, но та ударила ее ногой с такой силой, что молодая женщина согнулась пополам от боли.

  – Дура ты, просто жалкая дура. Он никогда тебе не принадлежал. Так только на бумаге. Можешь теперь ею в туалете подтереться.

  Лида гордо пошла к воротам, а Алена закрыла лицо руками и зарыдала.

  – Я его не отдам, – всхлипнула она, – никому не отдам. Он мой. Мой.