Среда, 27 ноября 2013 года

Амандина испытала безмерное облегчение, когда этой ночью встала под душ.

Был уже третий час. Позади остался бесконечный, начавшийся семнадцать часов назад день, в котором накладывались друг на друга скверные новости, драмы, вопросы.

Она изо всех сил намыливала и терла каждую пядь своего тела, пока обычно такая белая кожа не покраснела. После всех поездок в метро, Дворца правосудия, встреч с людьми, возможно зараженными, Амандина чувствовала себя грязной.

После она бесконечно долго чистила зубы, не отдавая себе отчета в силе и быстроте своих движений, потом прополоскала рот. От вкуса крови ее затошнило. Она попыталась успокоиться. Уже выходя из ванной, она заметила свисавшую с потолочного светильника паутину. Амандина влезла на стул и полотенцем резко смахнула нити. Потом она вымыла весь плафон и даже обожглась о лампочку.

Как этот окаянный паук мог сюда пробраться? Через какую щель? Амандина мыла все снизу доверху в прошлую субботу. Она принялась искать паука во всех уголках, подняла белье, заглянула под раковину. Где-то же он должен быть. Надо его уничтожить.

Но паука не было. Вся на нервах, молодая женщина в конце концов махнула рукой, да и Фонг звал ее уже несколько минут. Она вышла к стеклянной двери, отделявшей ее гостиную от гостиной мужа, пристально глядя на плиточный пол и стены. Поколебавшись несколько секунд, приняла решение:

– Я не войду.

Лицо мужа помрачнело.

– Но… почему?

– Я общалась с больными, с зараженными людьми. Мы в тесном контакте с вирусом, Фонг. Это все равно что ходить в двух шагах от кратера действующего вулкана.

– Ты привыкла.

– Не к таким тревогам. И потом, мне пришлось снять маску, проходя через пост охраны, и жандарм говорил мне прямо в лицо. Он наверняка контактировал с вирусом в тот или иной момент. Это было бы неосторожно. Подождем несколько дней, посмотрим, как будут развиваться события.

Фонг приложил ладонь к стеклу:

– Ты сегодня потеряла подругу. Как ты можешь просить меня оставить тебя одну?

– Это была коллега.

– Надень маску и иди ко мне, Амандина. Пожалуйста.

Молодая женщина покачала головой. В глазах ее блестели слезы.

– Не настаивай, Фонг. Я не хочу рисковать, даже в маске. Нам и без того достаточно трудно.

– Хорошо. Тебе решать.

Амандине было невыносимо видеть его таким, бессильным, зависимым. Муж сжал губы и добавил:

– Пойду заварю себе чай.

– Я тоже.

Чай… Какое-никакое облегчение, замена словам, которых они не находили, стоя лицом к лицу, разделенные гнусным стеклом. Они разошлись каждый в свою сторону, включили чайники, но одинаковые жесты лишь углубляли разделявшую их пропасть. Они вернулись и сели друг напротив друга.

– У тебя шла кровь изо рта? – спросил Фонг. – А руки и ноги очень красные. Ты больше полутора часов пробыла в ванной.

– Я не заметила.

Фонг вздохнул:

– Я получил счет за воду, расход почти удвоился в последние месяцы. Ты все чаще принимаешь душ, и все эти средства, которыми ты мажешься, которые глотаешь… Ты меня тревожишь.

– Ничего особенного. И потом, там была паутина, поэтому я задержалась.

– Паутина? Притом что ты драишь все несколько раз в неделю? Я не видел ни одного паука, с тех пор как мы сюда въехали.

– Был паук, говорю тебе.

Она опустила рукава, чтобы скрыть красноту, и переменила тему:

– Этот чудный день закончился бесконечным совещанием с Жакобом. Такой тягостной атмосферы я не припомню. Никто не мог толком сосредоточиться. Все думали о Северине. Было ужасно видеть взгляды коллег. После визита полицейских в лабораторию стало еще хуже. В команде царит нездоровое сомнение.

– Сомнение в честности Северины, ты хочешь сказать?

– Да. Это слово «простите», которое она написала на листке…

– Ты думаешь, это может быть связано с тем, что сейчас происходит?

– Я не знаю, Фонг. Ничего не знаю. Эти чертовы полицейские сумели посеять сомнение и в моей голове. Ты бы их слышал. Да она все равно что написала «виновна» у себя на лбу.

Она глубоко вздохнула, все еще думая о паутине.

– Положение серьезное. Очень серьезное.

Фонг поднес чашку к губам и, отпив глоток обжигающего чая, поставил ее на место.

– До какой степени серьезное?

– Это будет официально обнародовано завтра. ВОЗ переходит к четвертой стадии плана пандемической тревоги. «Начало массовой эпидемии во Франции».