ГЛАВА XXIII

Первое, что я увидел, когда открыл глаза, была ножка стола. И пара черных уличных башмаков. Где я? Что произошло? Я лежал ничком на полу, щекой на ковре, голова страшно болела. Потом я вспомнил. Грета Бергман. Кабинет Калле. Обвинения. Крадущиеся шаги.

Башмаки придвинулись ближе, один пнул меня в бок, перевернул на спину. И я увидел знакомое лицо. Роджер Ли.

— С добрым утречком,— ухмыльнулся он, и ухмылка его ничего хорошего не предвещала.— Мне показалось, ты дошел до белого каления. Я хоть и не понимаю по–шведски, но тебе явно надо было остыть.

Я с трудом приподнялся. Постоял немного на четвереньках, собираясь с мыслями. Потом кое–как доковылял до кресла, упал на сиденье. У балкона по–прежнему сидела Грета Бергман, которая не пожелала стать на мою сторону, а Роджер Ли устроился напротив меня, на обитом цветастым кретоном диванчике.

— Ты, вероятно, понял, что настало время потолковать о делах,— сказал он уже без улыбки.— У меня есть предложение.

— Какое же? — Я осторожно ощупал болезненную шишку на затылке.— Кстати, как плечо? По словам полицейских, тогда в гостинице тебе здорово досталось.

— Полицейских? — Он замер.

— Если интересно, то в американском посольстве сидят сейчас двое чинов из Нью–Йорка, решают головоломку. И очень интересуются тобой. Видно, ты их давний клиент.

— Насчет меня не беспокойся,— сухо отрезал он.— Я отделался царапиной. Целились высоковато. И между прочим, в Швейцарии вовсе не преступление, если человек становится жертвой вооруженных бандитов, ворвавшихся в гостиничный номер с целью грабежа. Наоборот. Директор гостиницы был просто вне себя, руки ломал от отчаяния и оплатил лечение в больнице. В Штатах я бы непременно подал на гостиницу в суд, но там времени было мало. Я только–только успел «забыть» в номере твой пистолет. Тот самый, с хорошенькими «пальчиками». Скромная визитная карточка никогда не мешала, подумал я. Пусть все знают, какой гостенек побывал у Джейн. А оттого, что именно из этого пистолета была убита Астрид, хуже не будет.

Он хохотнул, и я почувствовал, как во мне закипает холодная ярость, но взял себя в руки. Сейчас это не к месту.

— Мы загнали тебя в угол. Конец, шансов никаких. Но можем и выручить. Новая жизнь, много денег.

— Не нужна мне новая жизнь. И деньги не нужны. Плевал я на них, пропади они пропадом. Я хочу только выкарабкаться из этой каши.

— Каким же это образом?

— Пусть кто–нибудь расскажет полиции, как все было на самом деле, сообщит им, что я невиновен.

— Ну что глупости говорить,— проворчал он. —Думаешь, я пойду к здешним фараонам, сяду на стул, выложу все как на духу, а они меня после этого выпустят да еще и ручку на прощание пожмут?

— Нет, не думаю. Но есть другие способы. Можно позвонить по телефону. Рассказать обо всем комиссару Асплунду. Он ведет расследование.

— И, по–твоему, он поверит? — Ли с издевкой взглянул на меня.— Незнакомый голос по телефону разом перевернет всю версию вверх ногами? Не говоря уже о суде. Так, мол, и так, нам нынче позвонили по телефону, сообщили, что Хуман ни в чем не виноват, вот мы и решили его отпустить.

Он захохотал и посмотрел на женщину у окна.

— Ну что ж. Пеняйте на себя. Я сяду за решетку, а деньги отправятся куда надо. К новому правительству. К народу, у которого они украдены. Пожалуй, так будет лучше всего.

— Отнюдь. Всё. Хватит с меня этой болтологии. Сейчас ты расскажешь то, что мне нужно. Быстро и без понуканий. Мороки и так уже было достаточно.

Из внутреннего кармана он вытащил пистолет и продолговатую черную штуковину — глушитель. Не спеша, обстоятельно навинтил ее на вороненый ствол.

— Очень удобное изобретение,— сказал он, наводя пистолет прямо на меня.— Никто ничего не услышит. Соседи не всполошатся, полиция не приедет.

— Если ты меня убьешь, то номера счета тебе не узнать. Я не намерен являться тебе призраком и рассказывать про деньги.

— А кто сказал, что мы тебя убьем,— усмехнулся он.— Зачем же так сразу. Мы это сделаем, как говорится, поэтапно. Начнем с ноги и выше. Перебитое колено — если перебить его с умом — ни один врач не восстановит.

Он поднял пистолет, прицелился мне в ноги. Указательный палец медленно обхватил спуск. Взгляд сосредоточенный; обе руки крепко сжимают оружие. Глухо хлопнул выстрел, пуля ударила в книжный шкаф за моей спиной. Прошла так близко, что задела штанину. По комнате поплыл запах пороха.

— Ну, что я говорил? Почти не слышно.

Зазвонил телефон. Он повернулся к женщине

в кресле, коротко скомандовал:

— Сними трубку! Скажи, что тебе некогда.

Вот он, мой шанс! И я им воспользовался: изо всех сил пнул ногой журнальный стол, который полетел прямо на Ли. От неожиданности он выронил пистолет.

Я выхватил из кармана служебное оружие Калле, направил на него.

— Перемена ролей, а?! Не говори «гоп!», пока не перепрыгнешь.

Я судорожно засмеялся. Он холодно посмотрел на меня.

— Руки вверх! — быстро приказал я.— И ты тоже. Положи трубку.

Она послушно замерла на пороге передней, где стоял телефон.

Я поднял Роджеров пистолет, сунул его в карман пиджака.

— Без глупостей. Лечь на ковер! Лицом вниз. А теперь я, с вашего разрешения, воспользуюсь телефоном.

Они распластались на ковре, лицом вниз, а я, ни на миг не выпуская их из поля зрения, прошел к телефону. Достал записную книжку с номером Калле.

— У комиссара Асплунда важное совещание,— ответила секретарша.— Беспокоить его никак нельзя.

— Это я. Юхан Хуман.

На том конце линии молчали, потом наконец послышалось:

— Но...

— Вот именно. Срочно соедините меня с ним, пожалуйста.

— Сейчас, сейчас,— заторопилась она.— Минуточку.

В трубке раздался голос Калле. Раньше я его таким никогда не слышал, но удивляться тут нечему.

— Какого черта! — рявкнул он.— Ты обманул мое доверие, смылся! Как по–твоему, что они подумают! Американцы приехали посмотреть, как мы тут в Швеции работаем, черт побери! Мало нам этого сволочного Берглинга. И если ты воображаешь, что тебе удастся улизнуть, ты очень и очень ошибаешься.

— Калле, хватит браниться,— терпеливо сказал я.— Ты не кипятись, только ведь себе хуже делаешь. У меня есть для тебя подарочек. И, кстати, спасибо за помощь.

— За какую еще помощь? — сердито буркнул он.

— За пистолет. Я позаимствовал твое служебное оружие.

В трубке воцарилось молчание. Затишье перед бурей, подумал я. Пока гром не грянул, пора перейти к делу.

— Если ты приедешь на Риддаргатан, дом один, на двери там табличка «Муберг», то познакомишься с Гретой Бергман. И она кое–что наверняка тебе расскажет. Да, прихвати с собой американских коллег. Для них тоже есть сюрприз. Тот малый из женевской гостиницы. С пистолетом, из которого была убита Астрид. Так сказать, розочка на подарочном торте.

— Мы сейчас же приедем. Будь осторожен.— Калле положил трубку.

Я вернулся в комнату, сел в кресло. Но рисковать мне было незачем, и я по–прежнему держал их на мушке, так чтоб шевельнуться не смели.

— Ну–ка, вытяните ручки вверх, подальше, подальше. Отлично. Ведь кто ж его знает, что там у вас в карманах да в декольте, верно? Мошенники вроде вас наверняка не один вариант продумали. Главное, без паники. Сейчас приедет полиция. А тебе, американец, предлагаю потолковать насчет «согласованного признания вины»^[65]. Кажется, так это называется, когда ты капаешь на своих дружков, а в благодарность тебе снижают срок? Если останешься жив, само собой. Такие вещи не больно–то популярны.

Немного спустя в передней отворилась дверь. Но не входная. Я мельком увидел ванную комнату, потом дверь закрылась, и в гостиную вошел Джим Андерсон.

— Well done^[66],—улыбнулся он мне.—Ба, Роджер Ли, собственной персоной! Неплохо для дилетанта — этакую акулу уложил!

Я ошеломленно смотрел на него. Заметив мое удивление, он опять улыбнулся.

— Арлингтон поехал в посольство, а я немного задержался в управлении. Надо было кой–куда позвонить. Я вышел прямо следом за вами, взял такси и тоже сюда. Странно мне показалось, что они вас отпустили. Ну а эта дамочка в панике не заперла дверь, вот я и спрятался здесь, посидел в туалете, послушал. Well done, Хуман. Теперь я получил полное представление об этой истории. Все недостающие фрагменты собрал. Да, вот еще что. Номер счета у вас?

Я облегченно кивнул. Словно гора с плеч свалилась. Все мои неурядицы разрешились, страшная опасность, день и ночь давившая на меня тяжким грузом, ушла в небытие. Андерсон своими ушами слышал, что говорил Роджер Ли. Теперь американская полиция знает, что я невиновен, что меня впутали в ужасную интригу, которая могла исковеркать всю мою оставшуюся жизнь. Я положил пистолет на стол, вытащил записную книжку.

— Благодарю, — сказал он, глядя на последнюю страницу, где была наклеена та этикетка. Потом взял пистолет.— Ну а сейчас я, к сожалению, должен исчезнуть, пока не явился Асплунд со своими людьми.— Он направил пистолет на меня.

— Как это исчезнуть?

— Все не впрок? Все как с гуся вода? Разве можно упустить полмиллиарда долларов? Банк мне известен. Это я по нашим документам смекнул.

— Ничего не понимаю.

— Да все вы понимаете. Увы, увы! Жаль, но другого выхода нет. Долго я ждал удобного случая, и вот он, кажется, подвернулся. По халатности своего приятеля Асплунда Хуман убегает из полиции. Отправляется на квартиру, где его поджидают сообщники. Вспыхивает ссора. Хуман убивает обоих, чтобы в одиночку распорядиться деньгами. А сообразив, что с минуты на минуту приедет полиция, кончает с собой.

Он рехнулся, подумал я, глядя в застывшие, стеклянные глаза Джима Андерсона. Вот он поднял руку с пистолетом, вот его указательный палец лег на курок.

Звонки в дверь. Энергичный стук.

— Откройте! Полиция!

Андерсон пожал плечами, вышел в переднюю. Открылась дверь, послышались голоса, и в комнату ворвались Калле Асплунд и двое полицейских с пистолетами на изготовку.

Калле Асплунд изумленно смотрел на меня. Бледный как полотно, я опустился на цветастый диван: ноги подкосились. Я ослабил узел галстука.

— I was lucky, inspector^[67].

Калле повернулся к Джиму Андерсону.

Я задержался в управлении, но телефону звонил. Глижу, Хуман крадучись выходит на улицу. Я за ним, на гаке и. и выследил досюда. Поднялся наверх и на–крмд ею в компании с Роджером Ли, ну, его еще ранили в женевской гостинице, помните? Один из главарей мафии. И бабенка эта здесь была. Мне удалось выманить у Хумана оружие. Так что можно брать их голыми руками.

Калле Асплунд чуть не пробуравил меня взглядом.

— А ты что скажешь?

— Врет он как по писаному,— устало проговорил я. И рассказал, что произошло на самом деле.

На улице завыла полицейская сирена. Потом еще одна. Резкий, визгливый звук накатывал волнами, все ближе, ближе и наконец оборвался у подъезда. По лестнице затопали шаги, дверь распахнулась, и квартиру заполонили здоровяки–полицейские в черных кожаных куртках с белым ремнем. Мне, во всяком случае, показалось, что их ужасно много.

— Ты можешь доказать, что говоришь правду? Он свидетельствует против тебя, а эти двое на полу помогать тебе не станут. Ты сбежал из моего кабинета. Украл мой служебный пистолет.

— Пусть Джим Андерсон покажет, что у него в кармане. Он потребовал номер женевского счета — я дал. Но записную книжку он мне не вернул, сунул к себе в карман.

— Хуман говорит правду,— неожиданно сказала Грета Бергман, или как ее там звали; она стояла между двумя полицейскими.— Дело было именно так. Американец сказал, что пристрелит нас троих и что с виду все будет, словно Хуман застрелился.

— В управление их,— скомандовал Калле.— Всех.

— И меня тоже?

— Тебя в особенности.

Он сурово зыркнул на меня. Потом подмигнул и улыбнулся.