на главную | войти | регистрация | DMCA | контакты | справка | donate |      

A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W X Y Z
А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я


моя полка | жанры | рекомендуем | рейтинг книг | рейтинг авторов | впечатления | новое | форум | сборники | читалки | авторам | добавить



Глава вторая


— Я до сих пор не могу поверить, — пробормотал Хадсон, отгоняя облако назойливых комаров от лица. — Что вы не вошли в ее дом. Как вы могли так просто поверить сумасшедшей девчонке?

— Как я сказал уже пять или шесть раз, — ответил Магнус с ноткой легкого раздражения в голосе. — Она пригласила меня внутрь, но я счел, что лучше позволить ей переживать свое горе в одиночестве. У меня не было причин думать, что Мэтью находится там. С чего бы мне так считать? А если он и был внутри, почему решил остаться? Да и к тому же… она пригласила меня — значит, ей нечего было скрывать. В этом смысла ни на шиллинг!

Хадсон лишь хмыкнул в ответ и сосредоточился, направляя своего арендованного скакуна по кличке Гелиос по неровной дороге, ведущей через болотистую пустыню вокруг реки Солстис. Он не стал подливать масла в медленно горящий огонь и объяснять, в чем принципиальная разница между профессиональным решателем проблем и простым стеклодувом, корчащим из себя оного. А ведь заключалась она в том, что стеклодув может делать красивые бутылки и быть совершенно пустоголовым — настолько, чтобы ветер гулял в его голове, беспрепятственно проскакивая через уши — и его соображения не хватает, чтобы рассмотреть проблему со всех сторон. Если бы Малдун попробовал пораскинуть мозгами, он бы вошел в дом, именно потому что сумасшедшая девчонка предложила это сделать — ведь человек, которому есть, что скрывать, вполне мог, рассчитывая на вежливость и простодушие визитера, пригласить его к себе в дом. Смысла в этом было куда больше, чем на шиллинг! Эта Куинн Тейт, живущая в болотном городке Ротботтоме, была, если верить словам Малдуна, последним человеком, кто видел Мэтью живым. Она совершенно помешалась, вообразив, что Мэтью является вторым жизненным воплощением ее погибшего мужа Дэниела — именно такую безумную историю поведал молодой гигант. На самом деле, от Малдуна не потребовалось бы много рассудительности для осознания, что во всем этом деле что-то не так… поэтому к черту версию о том, что Мэтью упал в реку и был растерзан аллигаторами! К черту ее!

Оставалось лишь одно «но», в котором гигант был прав: если Мэтью и вправду находился в доме Куинн Тейт, почему он остался там?

Что ж… скоро они это выяснят.

Полуденный жар, наконец, достиг своего пика, превратив каждое движение в изнуряющий взрыв. Перед тем, как путники выехали из Чарльз-Тауна и приступили к переправе через реку Солстис, Хадсон почувствовал необходимость приобрести широкую соломенную шляпу — такую же, как носил Малдун — чтобы спасти свой мозг от кипения. Он чувствовал зловонный запах перегноя, тины и ила и не представлял себе, как кто-то может жить здесь, постоянно вдыхая вонь этого Богом забытого места. Затем он вспомнил тех негодяев — «приспособленцев», мог бы поправить его Мэтью — которые продают шкуры аллигаторов в гавани, а ведь кто-то должен был ловить этих монстров здесь, потрошить и продавать за ничтожную цену торгашам, которые делали на этом куда б'oльшие деньги. Аллигаторов на своем пути Хадсон пока не встретил, однако нескольких черно-коричневых змей, прячущихся в зарослях и сворачивающихся клубком на камнях, греясь в лучах палящего солнца, видел, поэтому решил, что когда найдет своего друга, устроит ему приличную выволочку за то, что пришлось отправляться за ним в эту изнурительную дорогу. Например, заставлю его в течение месяца вычищать мою одежду, хмыкнул про себя Хадсон. А что, решил он, вполне подходит в качестве платы за то, из какой дыры мне придется вытаскивать тебя, Мэтью.

Малдун обернулся на Хадсона, опередив его на лошади на несколько шагов.

— Я проплыл мимо всего Ротботтома несколько раз в попытках найти… — он сделал паузу, подбирая слова. — Хоть что-то, что могло остаться, — закончил он фразу. — Я не хотел верить, что он погиб. Как и вы не хотите верить в это сейчас.

— Покажите мне тело, — прозвучал твердый ответ. — Когда я увижу тело, я поверю.

— Здесь водятся очень большие аллигаторы. Они почти ничего не оставляют, чтобы…

— Просто ведите меня, — перебил Хадсон, вынужденный снова отмахиваться от множества москитов, нещадно норовящих атаковать его лицо. Не приведи Господь еще свалиться с лихорадкой после этого! Возможно, Мэтью придется даже два месяца брать на себя обязанности прачки.

Два всадника продолжали путь под сжигающим солнцем, каждый из них был занят своими мыслями. Еще час или больше пришлось пробираться через бесчисленные рои летающих кровососов, пока первые лачуги Ротботтома не показались впереди. Ветер, повеявший оттуда, принес с собой тошнотворный запах освежеванных аллигаторов и их шкур, подогретых солнцем, и Хадсон мучительно сморщился, понимая, что запах конского навоза, часто встречающийся на улицах Нью-Йорка, теперь кажется ему настоящим ароматом Райского Сада.

Магнус вспомнил, какой из домов принадлежал Куинн Тейт, и указал направление: это был маленький домик, стоящий среди других таких же маленьких ветхих деревянных хижин, как сорняки, растущих среди болота, хотя гигант и помнил, что жилище девушки отличается относительной аккуратностью и порядком. Девчонка Тейт, возможно, и тронулась умом, но домом своим, похоже, гордилась. Когда Малдун и Хадсон достигли нужного дома на своих лошадях, они привлекли внимание нескольких неопрятно одетых местных жителей, чинивших рыболовные сети, коловших дрова, чистивших рыбу и занимавшихся другими хозяйственными делами. Беловолосая сухопарая женщина, сидящая на крыльце с маисовой трубкой в зубах и стаканом с каким-то напитком в руке, прокричала незнакомцам приветствие голосом, который, похоже, позаимствовала у болотной жабы. Когда Магнус кивнул в ответ, она подняла стакан и проглотила явно жгучее пойло.

Вокруг доносился резкий, как пистолетные выстрелы, собачий лай, пугающий лошадей. Лошади готовы уже были поддаться испугу и начать брыкаться, когда тонкий человек с серой бородой, доходившей ему до пупка, отогнал псов, заорав на них дурным голосом и угрожающе помахав вилами.

Хадсону и раньше доводилось видеть бедные деревеньки, но это место касалось самым убогим из всех. Он подумал, что даже жалкие куски краски, все еще держащиеся на деревянных стенах домов, выглядели печально, и одежда, свисающая с натянутых для сушки веревок, напоминала, скорее, большие изношенные заплатки. Несколько лошадей угрюмо свешивало голову в попытках найти в этой болотистой пустыне свежую траву. Куры бродили по двору, как беспризорники, свиньи лежали неподвижно и дремали, а пара коз оскорбительно мотала головами. При этом везде витал запах разделанных аллигаторовых туш, превращающий воздух в зловонный газ, непригодный для дыхания. Хадсон начинал понимать, что Малдун пытался сказать ему, когда задавал вопрос «почему Мэтью решил остаться здесь?» — это и в самом деле было загадкой… если мальчик, конечно, был еще жив.

Это был вопрос, который Грейтхауз не мог позволить себе пустить на самотек. Если Куинн Тейт была последним человеком, кто видел Мэтью живым, значит, есть пара вопросов, на которые ей придется ответить, и Хадсон готов был поклясться перед Богом, что в противном случае не оставит в этом городишке с гнилым дном камня на камне. [1]

Когда путники приблизились, то уткнулись взглядами в спину женщины, подметающей крыльцо. Она была невысокой и худой, но работала с ожесточенной интенсивностью, как если бы ей необходимо было закончить уборку до захода солнца, чтобы выжить. Пожалуй, ее отчаянный труд был единственным, что удержало Хадсона от того, чтобы требовательно окликнуть ее и вывалить на нее вопрос «где мой друг Мэтью?».

Видимо, она услышала стук лошадиных копыт по земле или уловила на себе чужой взгляд, поэтому повернулась к путникам и изучила их глазами, опершись на свою метлу.

— Это она? — спросил Хадсон.

— Нет, — ответил Магнус. — Не она.

Он был весьма озадачен: в прошлый раз, когда он был здесь, он отметил за Куинн привычку плотно закрывать окна ставнями. Теперь — все они были распахнуты.

Массивный человек с лысиной и рыжевато-коричневой бородой вышел из дома — похоже, чтобы поговорить с женщиной, либо с целью поддержать ее в разговоре с неизвестными чужаками. Он упер руки в свои широкие бедра и кивнул приближающимся всадникам.

— Доброго дня! Хотите купить аллигаторову кожу? Недавно освежевали парочку этих тварей, из которых можно сделать неплохие ботинки для джентльменов вроде вас.

— Это нас не интересует, — сказал Хадсон, остановив свою лошадь перед самым крыльцом. Он устремил взгляд на женщину, у которой был широкий подбородок и опасные глаза, напоминающие злобную собаку, готовую броситься на любого неугодного человека и перекусить ему глотку. — Я ищу Куинн Тейт.

— Ее здесь больше нет, — ответила женщина, едва шевельнув губами, чтобы произнести эти слова.

— И где мне ее найти?

— Возвращайтесь обратно на дорогу, — заговорил мужчина. — Поверните налево и пройдите четыре или пять прутиков, воткнутых в землю. Там разберетесь: кладбище у нас небольшое и простое, вокруг него стена стоит, чтобы туда аллигаторы не забрались…

— Кладбище? — нахмурился Хадсон, и один его взгляд мог заставить любого человека задуматься о сохранности своей жизни. — Это плохая шутка, сэр, а я не в настроении.

— Это не шутка, — сказала женщина. — Мы с Клемом были следующими в очереди на дом. Неважно, как мы его получили, но теперь у нас есть крыша над головой. Есть, где растить ребенка. Жаль, что предыдущая хозяйка была убита, но такова уж жизнь.

— Убита? — теперь пришла очередь Магнуса быть ошеломленным. — Когда? И кто это сделал?

— К чему вы, господа, беспокоите дух Куинн Тейт? — послышался голос седовласой старухи, сошедшей со своего крыльца с трубкой в зубах и стаканом в руке. Она подошла к хижине, у которой остановились путники. — Оставьте эту девочку в покое, дайте ее духу найти мир хотя бы в могиле.

— У меня к ней было одно дело, — сказал Хадсон, почувствовав себя изнуренным от жары. Ему показалось, что солнце уже насквозь пропекло ему череп, несмотря на соломенную шляпу.

— Ни у кого больше не может быть с ней никаких дел! Послушайте, я поселилась в этом городке на пятнадцатый год своей жизни и видела все, что мог только видеть человеческий глаз! И самым печальным из того, что я видела, было то, как эта бедная девушка лишилась рассудка после того, как умер ее Дэниел. Ее мужа убил Плачущий Дух. Ахх, вы, дураки из Чарльз-Тауна, ничего не знаете ни о чем! — она махнула рукой с отвращением, и Хадсон заметил, что из пальцев у нее остались целыми только большой и указательный.

— Так просветите нас, — раздраженно настоял Грейтхауз. Он опасался, что голос этой женщины привлечет сюда других жителей Ротботтома и поднимет ненужный шум. А ведь мужчины, женщины и дети всех возрастов уже стекались отовсюду, точно грязные призраки, восставшие прямо из земли. Некоторые из них выглядели настолько хрупкими и тонкими, что, казалось, уже вполне готовы к отходу в мир иной.

— Я вас еще как просвещу, сэр! — она гротескно склонилась и запнулась в конце. Чтобы сохранить равновесие, она качнулась и набрала в грудь воздуха, намереваясь продолжить свою обличительную тираду. — Когда Куинн вернулась сюда с каким-то юношей, которого она считала Дэниелом, никто ничего не сказал, поэтому мы все в этом замешаны! Да-да, все! — она свирепо огляделась вокруг, испепеляя взглядом собравшихся. — О, мы не раз обсуждали это между собой, но у всех кишка тонка оказалась пойти к девочке и сказать ей, что она сбилась с пути и привела в свой дом чужака, которого надо выгнать, пока… ну…. В общем, что-то плохое должно было случиться! И оно случилось! Видит Бог, оно случилось!

— Осадите-ка, мамаша, — настоятельно посоветовал Хадсон. — Я здесь, чтобы разобраться…

— Да не в чем тут, черт возьми, разбираться! — эта старуха, больше похожая на кожаный мешок с морщинами, вышла из себя настолько, что, казалось, может призвать сюда целый отряд фурий… если, конечно, предположить, что ей понадобилась бы такая поддержка. — У меня было три сына и дочка — все погибли явно раньше, чем было положено. Я была замужем за двумя мужчинами, и оба они пропали в пасти аллигаторов, и ни кусочка от них не осталось, чтобы закопать под могильным камнем! Я видела и делала много неправильного в своей жизни, но самым неправильным было то, что я так и не поговорила с этой девчушкой, пока этот парень, которого она с упоением называла Дэниелом, делил с ней дом и постель! И нннниииикккто из наших «хороших» людей не сказал ни одного проклятого слова! Ясное дело, что этот парень и сам с головой не дружил — никто в здравом уме никогда не взял бы имя Дэниела! Он какое-то время жил с ней и прикидывался тихоней, а в один прекрасный день убил ее, перерезав ей глотку! — она сделала паузу, чтобы чуть смочить пересушенное горло. Глаза ее стали черны, как две злобные бездны. — Ее похоронили во вторник, неделю назад, можете посмотреть на крест, который я сделала для ее могилы. Я, которая считает, что у Бога для этого мира не осталось ни кусочка сострадания и ни тени сердца! Что ж, теперь Куинн лежит в земле, а ее убийца разгуливает на свободе, вот и вся история. Так что идите и решайте свои дела на ее могиле, детки! И скажите, что это Мау Кэтти послала вас побеспокоить ее кости!

Все это ударило Хадсона и Магнуса каменной бурей. Грейтхауз вдруг вновь почувствовал себя слабым — старые раны, нанесенные Тиранусом Слотером резко дали о себе знать, и наездник едва не соскользнул со своего седла в лужу грязи.

— Ее убийца… сбежал? — с трудом сладив с собой, спросил Магнус.

— Испарился сразу, как все случилось, — Мау Кэтти сделала глубокую затяжку. — Его заметили, когда он садился в повозку с тем иностранным джентльменом. Грубияном, который крутил с нашей Аннабель Симмс и сильно избивал ее. Я спросила ее, почему она связалась с таким… и та лишь сказала, что он был королевских кровей, какой-то граф, что ли. Похоже, это дало ему какое-то право разбивать ей нос и ломать руку. Божья милость, как же эти дети легко обманываются!

— Граф, — повторил Хадсон, собирая воедино свой мозг и свою речь, заставляя их работать единым механизмом, что потребовало огромных усилий. — Как его звали?

— Не помню, но это не отменяет того, что по нему петля плачет.

— Я помню, — сказал загорелый мужчина, вышедший из толпы. — Его звали Дальгрен. Задолжал мне денег за азартные игры. Его английский был совсем плох, но он сказал, что сможет расплатиться со мной уроками по фехтованию. Я не согласился.

— То есть, он был фехтовальщиком?

— Полагал себя им, но у него левое запястье было искривлено. Он сказал, что это мешает ему балансировать. Какой уж из него теперь фехтовальщик с такой рукой?

Хадсон вспомнил прошлый октябрь и расследование, связанное с «Королевой Бедлама», которое вел Мэтью и которое столкнуло его с прусским так называемым графом — и впрямь опасным фехтовальщиком. Этот пруссак едва не порубил мальчика на куски во время их схватки в особняке, принадлежавшем злодею Саймону Чепелу, члену преступной организации Профессора Фэлла. Хадсон воскресил в памяти то, как Мэтью рассказывал ему, что левое запястье графа было серьезно сломано в этой драке. А еще Грейтхауз помнил, что этот человек — похоже, собрав для спасения жизни все остатки сил, — каким-то образом сбежал из особняка, избежав встречи со спасательным отрядом во главе с главным констеблем Гарднером Лиллехорном, на данный момент принявшим должность помощника главного констебля в Лондоне. С собой в Англию Лиллехорн, к слову сказать, увез и свою сварливую жену Принцессу, и хулигана Диппена Нэкка, который собрался работать там уже в должности помощника помощника главного констебля.

Наряду с воспоминаниями и сторонними мыслями Хадсона все еще шокировали слова Мау Кэтти об этом графе Дальгрене… могло ли выйти так, что тот самый Дальгрен, сбежавший из особняка, нашел убежище в этом убогом месте? Судя по историям Мэтью, от которых волосы вставали дыбом, Профессор не принимает отказов и не прощает подручных, которые разрушают его планы, поэтому Дальгрен, возможно, очень тщательно разыскивал место, в котором мог бы залечь на дно и скрыться и от Профессора, и от закона.

Но теперь… что могло такого случиться, что заставило бы Мэтью вместе с Дальгреном покинуть Ротботтом… да еще и в качестве убийцы Куинн Тейт?

— Просто чтобы понять, что мы говорим об одном и том же человеке… — вновь обратился Хадсон к пожилой женщине. — Вы можете мне описать того, кого Куинн называла Дэниелом? Если это тот, о ком я думаю, то его настоящее имя — Мэтью Корбетт.

— Лучше вы его опишите. А я скажу, он это, или нет.

Когда Хадсон завершил свое краткое описание, Мау Кэтти нахмурилась и сказала:

— У него была черная борода, и он выглядел очень худым и изможденным, но это он. У него был шрам на лбу, и я до сих пор вижу его так же ясно, как вас сейчас. Это тот самый человек, который больше недели назад сбежал с тем иностранным ублюдком после того, как зарезал бедняжку Куинн!

Магнус больше не мог сдерживаться.

— Я не верю в это ни на минуту! Мэтью не был… то есть, он не убийца!

— Тогда подойди и посмотри на мои половицы, — сказала новая хозяйка дома, который когда-то принадлежал убитой Куинн Тейт. Лицо женщины было угрюмым. — Эти пятна крови никогда не ототрутся. Когда тело нашли, девчонка была белой, как задница Снежной Королевы!

— Черт, — только и сумел сказать Хадсон, потому что, несмотря на то, что он испытал огромное облечение от мысли, что Мэтью еще жив (по крайней мере, он точно не остался там, где должен был остаться по рассказу Магнуса), все равно эта история оставляла за собой огромное количество неразрешенных вопросов. И самым важным из них был: «У вас есть хоть малейшие предположения, куда они могли отправиться?»

Когда старуха покачала головой, Хадсон адресовал тот же вопрос уже большей группе собравшихся здесь людей, однако никто не сумел дать ответа.

— Сынок, вам похоже, не помешает выпить, — сказала Мау Кэтти и, сделав пару шагов к старшему партнеру агентства «Герральд», предложила ему стакан.

Он взял его. Кукурузная настойка была не самым крепким напитком, который ему доводилось пробовать, но была достаточно сильной, чтобы заставить Грейтхауза почувствовать себя так, будто маньяк схватил его за горло, вследствие чего черные пятна закружились у него перед глазами. Тем не менее, это было тем самым, что требовалось, чтобы очистить голову.

— Вы тоже можете выпить, если хотите, — Мау Кэтти предложила стакан Магнусу, который без колебаний принял напиток из рук Хадсона и сделал внушительный глоток этого жидкого огня, стараясь отогнать прочь мысли о том, как он ушел от этого дома в прошлый раз, когда ставни его были плотно закрыты, а Мэтью находился внутри. Огненная вода не могла излечить эти болезненные раздумья, но на момент она послужила облегчением для Магнуса, чуть притупив осознание своей ошибки и заставив уже не так горько жалеть о том, что он не вошел в этот дом после приглашения Куинн. В конце концов… ну как ему могло прийти в голову, что Мэтью находится внутри? Девочка, несмотря на свое безумие, говорила вполне здравые вещи, сумевшие ввести Малдуна в заблуждение и убедить в том, что Мэтью сгинул на Реке Духов. Но все же…

Хадсон озвучил эту мысль до того, как Магнус успел даже сформировать ее в своей голове.

— Что-то должно было быть не так с этим мальчиком. Я не знаю, что именно… не могу этого понять, но… что могло заставить Мэтью остаться здесь и бросить свою жизнь в Нью-Йорке? Почему он это сделал? В здравом уме он никогда бы так не поступил!

Магнус вернул стакан Мау Кэтти, которая сощурилась, глядя на выжженное жарой небо сквозь нависающие ветви дубов.

— Можно с тем же успехом спросить, почему солнце светит и почему ветер дует. Спросить змей, почему они сворачиваются на камнях, а аллигаторов — почему они спят в грязи. Есть вещи, которые нельзя понять и познать, да и, в конце концов, не так уж это и важно. Иногда что-то случается просто… так, как случается.

— Нет, — отрезал Хадсон.

— Что? — переспросила она.

— Если мой друг все еще жив, я собираюсь найти его, куда бы его ни забрали. И я выясню точно, что здесь случилось, кто убил девочку и почему. Так что премного благодарен за ваше время, за информацию и за выпивку. Нам пора.

— Если вы найдете убийцу Куинн, вы должны передать его в руки закона, — сказала другая женщина в толпе, выглядевшая на несколько десятков лет моложе Мау Кэтти, но при этом казалась не менее потрепанной. — Только у закона есть право повесить его за убийство.

Хадсон кивнул Магнусу, подавая знак, что им пора отправляться. Магнус развернул свою лошадь, и они начали медленно удаляться из поселка, с трудом пробираясь через толпу. Через несколько минут их вновь окружал лишь влажный лес, полный пронзительного пения птиц, гула армии жуков и тонкого писка тучи кружащих повсюду комаров.

Магнус неловко заговорил:

— Я…

— Помолчите немного, — перебил Хадсон. — Мне нужно подумать.

Он посмотрел на своего спутника, сокрушенно опустившего голову и явно пересмотревшего свои недавние твердые убеждения.

— Ваши действия понятны, — вздохнул Хадсон. — Откуда вам было знать, что Мэтью выжил, если эта девушка сказала, что видела, как он утонул в реке? Я хочу сказать… я — мог бы начать задавать вопросы и сомневаться, но с чего вам это делать? Я профессионал в таких вещах, ведь это моя работа. Поэтому я никогда не верю так просто тому, что мне рассказывают, пока не увижу доказательств своими глазами. Я все еще с трудом верю во все это, но… та часть рассказа, что говорит об иностранном графе и о том, что Мэтью уехал с ним… Господи, как же мне это все не нравится!

Магнус молчал несколько дольше, чем его просили, и лишь, выдержав томительную паузу, сумел собрать мысли в кучу и заговорить:

— Что вы собираетесь делать дальше?

— Я предполагаю, что в Чарльз-Тауне есть печатник?

— Да.

— Можно сказать, что он — надежный человек, который работает быстро?

— Да. Я просил его напечатать некоторые объявления.

— Вот то же самое потребуется от него и мне. Напечатать объявления с именем и описанием Мэтью. А также с упоминанием о вознаграждении за информацию. Я развешу эти объявления по городу и посмотрю, клюнет ли на них кто-нибудь.

— Я помогу вам их напечатать, — сказал Магнус. — Похоже, это меньшее, что я могу сделать.

— Спасибо, — поблагодарил Хадсон и вновь затих, задумавшись об этом деле с графом Дальгреном, которое тяжело давило на него. Ну почему… почему Мэтью решил куда-то отправиться с этим человеком? И убитая девочка… что ж, пока вся эта история никак не складывалась в цельную картину. Похоже, только время поможет что-то прояснить.

Сразу же по возвращении в Чарльз-Таун Хадсон покинул Магнуса и снял комнату в Бревард-Хаус на Брод-Стрит, после чего он в спешке направился к лавке печатника и буквально за шиворот поймал ее хозяина, готового закрыть дверь до самого утра. Силой воли и золота он сумел заставить его исполнить заказ и напечатать двадцать объявлений, содержащих имя Мэтью, его описание, упоминание о награде в одну гинею за любую полезную информацию, которая поможет прояснить обстоятельства исчезновения мальчика, и в две гинеи — за сведения, которые сумеют привести к его непосредственному местонахождению. Грейтхауз жалел, что не взял с собой больше монет, чтобы подсластить этот чай, но от того, чтобы назвать себя богачом он был далек, поэтому пока что только такое вознаграждение, учитывая деньги, которые пришлось потратить на услуги печатника и номер в гостинице, он мог себе позволить. В самом конце объявления Хадсон дал адрес, по которому можно было найти его самого в Бревард-Хаус, и сообщил собственное имя. Когда печатник пообещал, что в течение двух дней работа будет выполнена, все, что оставалось Грейтхаузу, это отправиться поужинать, а также заказать себе кружку или две чего-нибудь горячительного и, возможно, насладиться музыкой, звучащей в местных тавернах. Что угодно, лишь бы хоть ненадолго забыть, что — пусть он и был вне себя от радости, когда выяснил, что Мэтью, по крайней мере, жив — пару недель назад он даже не предполагал, что мальчик мог угодить в коварные лапы врага.

Через два дня Хадсон и Магнус получили готовые объявления и принялись развешивать их по городу. После этого бывалому человеку из Нью-Йорка оставалось только затаиться, ждать и надеяться.

Во второй половине второго дня томительного ожидания, когда все объявления уже были развешены, миссис Бревард постучала в дверь Хадсона и сказала, что к нему пришел посетитель. Сообщая об этом, она неприязненно сморщила нос. В гостиной он несколько часов к ряду развлекал одного болтливого пьяницу, который утверждал, что не только видел Мэтью Корбетта этим утром, но и уверял, что сэр Мэтью Корбетт — это его давно потерянный сын, которого забрали индейцы далеким летом восемьдесят девятого. Да, разумеется… молодого человека видели среди попрошаек на Набережной Смита, и он не знал ничего о своем отце, потому что разум его был измучен и запутан. Итак… не соблаговолит ли добрый джентльмен отдать обещанную гинею, а лучше и обе, в помощь страждущему отцу, который мечтает по-христиански помочь своему потерянному чаду побороть языческое зло?

— Нет, — ответил Хадсон. — Но за выдуманную историю могу выразить восхищение тем, что позволю вам убраться отсюда куда подальше, пока я не вытолкал вас пинком за дверь!

В ответ на это пьяница несколько мгновений сидел неподвижно, а затем, когда слезы начали медленно смачивать его пожелтевшие глаза и сбегать по шелушащимся щекам, он поднялся на ноги и с тихим и чинны достоинством покинул Бревард-Хаус.

Это, подумал Хадсон, будет не просто.

На следующий день с ним говорили только гром и молния, а дождь лил до самого вечера. С улиц и крыш поднимался пар, и Хадсон в это время, расположившись в гостиной Бревард-Хаус, старался скоротать время за партией в шашки с путешественником из Балтимора, который гостил в Чарльз-Тауне проездом и надеялся купить здесь краситель — в частности, цвета индиго, который был хорошо известен и пользовался популярностью в колониях. В этот день никто не явился, чтобы поделиться информацией. Монеты Хадсона прожигали дыру в его кармане, и час от часа старший партнер агентства «Герральд» становился все раздражительнее, не в силах выносить это ожидание.

Вечером Бреварды подали к ужину отменного сига с отварным картофелем, кукурузным хлебом и луковым супом. А вскоре после ужина Хадсон снова был вызван хозяйкой гостиницы, потому что новый посетитель пришел, чтобы дать показания.

Этот джентльмен был высоким и худым, у него была длинная козлиная бородка и усы, чуть тронутые сединой. Грива струящихся каштановых волос — также чуть поседевшая — была аккуратно расчесана. На незнакомце красовался дорогой винно-красный плащ. В одной руке он держал одну из копий объявления о Мэтью, а в другой нес коричневую трость с большим резным набалдашником. Как только Хадсон вошел в комнату, джентльмен окинул его оценивающим взглядом с ног до головы:

— Черт побери! — воскликнул он. — А вы большой!

— У вас есть информация для меня? — с нажимом спросил Хадсон.

— Ох… ну… я был…

— У вас есть информация, или нет? — Грейтхауз демонстративно опустил руку в карман и показал незнакомцу блестящую гинею. Глаза посетителя лихорадочно блеснули. Хадсон заметил, что почти на каждом пальце его странного визитера было по кольцу, что казалось неприятной демонстрацией тщеславия.

Джентльмен некоторое время колебался, взгляд его не отрывался от золотой монеты.

— Я полагаю, что есть.

— Тогда я слушаю.

История была следующей: молодой человек, описанный в объявлении, в этот самый момент сидел в таверне «Пять Полных Саженей» через две улицы от этой гостиницы. Молодого Корбетта часто видели там — всегда в подпитии, — и откликался он на имя Тимоти.

— Отведите меня туда, — сказал Хадсон.

— Ну… я хочу сказать… это может прозвучать нескромно, но меня выбрали из всех завсегдатаев «Пяти Саженей», чтобы я пришел сюда и все вам рассказал, и остальные не обрадуются, если я вернусь без оплаты.

— Я ничего вам не заплачу, пока не увижу мальчика.

— Да, разумеется, но я просто предлагаю вам взять с собой достаточно монет, чтобы вознаградить меня и шестерых моих друзей.

— У меня с собой достаточно, — Хадсон прикоснулся к другому своему карману, где лежала горстка монет. Это мероприятие хорошенько его обчистит, но если Мэтью действительно находится в той таверне, сделка стоит того, а о том, как вернуться на пакетботе в Нью-Йорк, можно будет подумать позже. Он потратил несколько минут, чтобы сообщить миссис Бревард, куда он направляется, если кто-то еще будет спрашивать его, и затем вернулся к своему посетителю. — Идем.

На улицах было тихо и все еще мокро после дождя. Во множестве окон, мимо которых они проходили, горел мягкий свет свечей. Где-то аккордеон играл задорную мелодию, слышался хриплый мужской голос и женский смех, однако облаченный в винно-красный плащ джентльмен уводил Хадсона все дальше от празднеств и веселья.

Когда незнакомец повернул на узкую тихую улочку и заговорщицки прошептал: «Сюда, сэр, так быстрее», Грейтхауз уже почуял запах скунса и узнал знакомую игру.

Двое мужчин, что скрывались в темноте витрины магазина, набросились на Хадсона с поднятыми дубинками. Третий человек (точнее сказать, четвертый в этой банде разбойников), похоже, решил, что лучше всерьез подумать, прежде чем связываться с кем-то такого размера, и отступил, притворившись, что ему камень попал в ботинок.

Джентльмен в плаще набросился на Грейтхауза со своей тростью, внезапно извлекая спрятанный в нем тонкий стилет. Хадсон парировал удар левой рукой, сделал шаг в сторону этого вычурного любителя клинков до того, как тот успел даже сделать замах, и ударил его в челюсть с такой силой, что козлиная бородка и усы едва не разлетелись в разные стороны от тела, которое рухнуло безвольным пудингом прямо в кучу лошадиного навоза. Второй человек скользящим ударом попал Хадсону в плечо своей дубинкой, а в следующий момент уже лишился передних зубов, его нос при этом приобрел новую геометрическую форму. Четвертый человек, справедливо опасавшийся за сохранность своей шкуры, уже уносил ноги прочь, независимо от того, сколько камней угодило в его ботинок.

Третий потенциальный грабитель попытался нанести удар дубинкой, но Хадсон попросту возвысился над ним:

— Тебе на вид лет шестнадцать, — хмыкнул он. — Неужели ты бросишь глупую затею лезть ко мне, только если я тебя покалечу?

Ответ последовал незамедлительно: «Н-н-нет, сэр», после чего юнца и след простыл.

Хадсон расстегнул штаны и демонстративно помочился на лежащих без сознания бандитов: джентльмена в плаще и парня с новой формой носа. Затем он вдохнул влажный ночной воздух и чуть потер ушибленное плечо. Он чувствовал себя одновременно печальным и полным энергии, поэтому решил не тратить эту вечернюю прогулку впустую. Грейтхауз повернулся и направился туда, откуда слышал звуки аккордеона и смеха, решив выпить кружку эля и, возможно даже провести время с какой-нибудь милой девушкой после столь печального приключения.

Разумеется, звуки доносились из той самой таверны «Пять Полных Саженей», в которой веселье шло полным ходом. Появление Хадсона в прокуренном, шумном, тускло освещенном, обветшалом и удивительно грязном заведении осталось совершенно незамеченным остальными посетителями — они были слишком заняты своей болтовней, заменой осушенных кружек на полные и тем, чтобы подавальщица вовремя вытирала их столы. Также без внимания не оставалась рыжеволосая женщина, весившая не менее трехсот фунтов, игравшая на аккордеоне мелодию, без труда могущую принадлежать самому Дьяволу. Хадсон оглядел местное колоритное общество и усмехнулся: такие сборища были ему по вкусу и сильно напоминали о Нью-Йорке.

Он уселся за небольшим столиком, и к нему ураганом подлетела девушка, которая, казалось, раньше слишком часто подмигивала посетителям, и теперь ее правый глаз был обречен дергаться вечно. Грейтхауз заказал свой эль и получил в ответ яркую улыбку светловолосой девушки, которая в таком освещении могла бы показаться Герцогиней Желания — такой хорошенькой, что хотелось зажать эту сестричку в уголке и хорошо провести время!

Вскоре Хадсон обзавелся кружкой эля, сделанного на яблочной браге, от которой могли расплавиться волосы на груди, быстро влил в себя напиток и потребовал вторую порцию. Прислуживающая девушка принесла ему наполовину сожженные колбаски на тарелке, когда он попросил что-нибудь на закуску. Властительница аккордеона закончила последнюю мелодию, вразвалку прошлась, собирая монеты, и направилась восвояси. Некоторые посетители тоже поспешили уйти, и место слева от Хадсона освободилось. Возвращаться в Бревард-Хаус ему совершенно не хотелось, потому что в его комнате, где было больше теней, чем света, он мог снова начать верить в то, что Мэтью никогда не найдется, и от одной этой мысли желудок печально скрутило узлом. Он уже готов был продолжать молча сетовать на Судьбу и обстоятельства, распаляя свой гнев яблочным элем, когда кто-то слева от него вдруг спросил:

— Мистер Хадсон Грейтхауз?

Он посмотрел в лицо человека, который казался, скорее, куском чернослива, чем мужчиной — столько на нем было морщин. Белый порошок макияжа припорошил щеки этого господина, что делало его внешность только более броской и почти пугающей. Человек был длинным и худым, возраст невозможно было определить из-за грима, но молодым цыпленком его назвать было трудно. Боевым петухом, возможно, подумал Хадсон… или, возможно даже, спящей змеей. Эта неприятная карикатура на аристократа носила дорогой серый костюм с чистой и явно очень недешевой рубашкой, голубым жилетом и серой треуголкой, под которой торчал парик с, наверное, тысячей локонов — достаточно густой, чтобы головной убор солидно приподнимался на макушке.

— Вы — Хадсон Грейтхауз, не так ли?

— Он самый, — был ответ. — А кто меня спрашивает?

— О, Боже, столь неприветливы прямо сразу? Леди Бревард сказала мне, что вы будете здесь и, похоже, не зря упомянула, что вы… как же она выразилась?.. Резковаты.

— Я родился резковатым. А скоро стану очень злым. Кто вы, черт возьми?

— Граф Томас Каттенберг, к вашим услугам, — человек слегка кивнул, и это движение грозило окончательно сбросить треуголку с его головы. Хадсон почувствовал, что напрягается, готовый поймать несчастный головной убор. Чересчур сдобренное гримом человеческое недоразумение обвело взглядом помещение, и его темные глаза, утопающие в складках плоти, странно сверкнули, затем человек сфокусировал все свое внимание на Хадсоне и заговорил. — Мэтью знал меня под именем Исход Иерусалим в небольшом городке Фаунт-Ройале, да простит Господь тамошним людям их дурь, — он пожал плечами, и рот его сжался плотно, как кошелек скряги. — Еще одна страница, перевернутая в книге моей жизни.

Хадсон потянулся за кружкой, но замер, стоило незнакомцу произнести имя его молодого друга. Он так и остался сидеть без движения, боясь, что единственная зацепка может снова ускользнуть от него.

— Вы… знаете Мэтью?

— Знаю. Я увидел объявление сегодня после полудня и решил, что лучше всего будет отыскать вас лично.

— Ох… Боже, приятель, присаживайтесь!

— Присяду, спасибо, — Томас Каттенберг, знатный господин из провинции, которую никто не смог бы отыскать ни на одной карте мира, опустился на шаткий стул, как будто опускался, как минимум, на золотой трон. Его улыбка в свете свечей выглядела откровенно пугающей. — Давайте обговорим финансовую сторону вопроса, прежде чем двинемся дальше по этой дороге. Сколько денег вы принесли?

— У меня… — Хадсон пришел в себя, словно в мозгу его пронеслась вспышка. Он ударил кулаком по столу. — А теперь придержите-ка лошадей на минутку! Вы хотите сказать, что продаете мне информацию?

— Не просто информацию. А именно ту, которую вы так ждете. Вы хотите знать, куда направился Мэтью, верно? Я могу рассказать вам это.

Хадсон, наконец, добрался до кружки и сделал большой глоток. Его злость на исчезновение Мэтью, вымогательство этого Джонатана-Рока — или как он там себя называл? — вскоре могла заставить Великого вскипеть и устроить здесь беспорядок. Грейтхауз почувствовал, как лицо его раскраснелось от гнева.

— Слушайте сюда! — прорычал он, схватив графа Каттенберга за кружевную манжету. — Я предлагаю вам вот, что: или вы сейчас же расскажете все, что знаете, или…

Господин рассмеялся, и это пугало еще больше, чем его улыбка.

— Дорогой мистер Грейтхауз, — спокойно произнес он под аккомпанемент далекого громового раската, и глаза его отразили красный огонек свечи. — Угрозы насилия и насильственных действий не помогут вам ничем, они лишь встряхивают мозг и ухудшают память. Вы из Нью-Йорка, поэтому должны разбираться в таких вещах. Увы, — сказал он, мягко высвобождаясь из хватки Хадсона. — Я, похоже, полагал вас полезным пшеничным зерном, а не сорняком. Впрочем, может, я поспешил с выводами? Итак, мой вопрос остается прежним, сэр: сколько денег вы с собой принесли? — затем он тут же отмахнулся от собственного запроса. — А неважно! Так или иначе, я хочу всё.

— Сначала информация.

— Исключено. Деньги вперед.

— У меня восемь гиней.

— О, уверен, вы можете лучше.

— Хорошо. Десять.

— Продолжайте поднимать, самый пик уже в поле зрения.

— Вы были другом или врагом Мэтью? — спросил Грейтхауз, и глаза его сузились в тонкие щелочки.

— Мы с ним поняли друг друга, — сказал Каттенберг, и легкая улыбка пересекла его лицо в скользком ожидании взятки. — Как, я надеюсь, и мы с вами понимаем друг друга сейчас. Итак, ваше следующее предложение?

Хадсон решил, что этот человек — петух, змея или кем он там еще был — мог читать его мысли.

— Двенадцать гиней, — сказал он и извлек из кармана кожаный мешочек, поболтав его перед лицом так называемого дворянина. — Это все. Все, что я принес. Я отдам вам это и не представляю, как буду платить по счету здесь.

— Я уверен, — сказал Каттенберг, грациозно принимая предложение. — Что умный и образованный человек, вроде вас, сумеет что-нибудь придумать.

Он открыл мешочек, и лицо его исказила гримаса жажды золота.

— Должен заметить, это не так много, как я рассчитывал получить, но…

Рука приблизилась к его подбородку и сжала угрожающе крепко, а затем похлопала его по щеке, припудрив ее самой нежной из смертельных угроз.

— Где Мэтью Корбетт? — спросил Хадсон, наклонившись вперед. На вид он сейчас был опасен, как водяная буря.

— Действительно, где же, — сказал человек, который когда-то звался Исходом Иерусалимом, но на самом деле заключал в себе несколько личностей, которые соответствовали его цели на данный момент. Он облизал пересохшие губы. — Я скажу вам, что увидел в порту чуть больше недели назад, и будем надеяться — милостивый Иисус, будем надеяться, — что кости юного Мастера Корбетта не нашли последнее прибежище в коралловых рифах, что он не сгинул в морских пучинах, что морские нимфы не пробили по нему похоронный звон и что он не спит теперь на глубине полных пяти саженей.



предыдущая глава | Свобода Маски | Глава третья