49

Он вышел на свет. За ним в комнату продвинулись другие тени. Две, четыре, шесть. Они держались у стен, обходя нас с флангов и блокируя выход. На свет не показывались. Я выронил топор. В руках Брайтона был дробовик Стюарта.

– Хорошую гонку вы нам устроили, Эрик.

Брайтон был в той же одежде, в которой я видел его в последний раз. Темная охотничья куртка, темные брюки. Светлые глаза будто сияли. На лице полуулыбка.

– Но теперь, – добавил он, – гонке конец.

– Как вы нас нашли? – еле слышно спросила Мерси.

– Хороший вопрос, – отозвался Брайтон. Он захрустел по обломкам электроники, обходя нас сбоку. Его люди выстроились вдоль стен. Полдюжины громоздких теней в тени. – Отойдите от сферы, и я отвечу.

– Сами знаете, что этого не будет.

Брайтон хмыкнул.

– В каком мире вы живете, если надеетесь, что выйдет по-вашему? – Он развернулся, с хрустом раздавив осколок кварца. – Впрочем, мы ведь все – создатели собственных миров. Мы лепим их по себе, как и наши боги. – Он обошел нас кругом. – Вы, Эрик, когда-нибудь задавались вопросом, что за мир вы себе вылепили? Если отдадите сферу, я вас отпущу. И не заставлю смотреть, как ее убивают.

– Он лжет, – предупредила Мерси. Она вытащила свой пистолет и навела его на Брайтона.

Тот только шире улыбнулся.

– Помилуйте… что это у нас?

– Не подходите!

Брайтон расхохотался.

– Я убедился, что эта форма общения универсальна. Язык хорош для ведения дел и проникновения в организации. И чтобы заводить дружбу, когда это выгодно. Но для дебатов фундаментальной природы он не годится. Когда доходит до сути, всякий раз возникают недоразумения. Ошибки коммуникации. Пока не обнажишь клинок.

Он поднял дробовик, но на нас его не наводил. Ствол был нацелен между.

Улыбнувшись еще шире, Брайтон блеснул зубами.

– Покажите, из какой вы стали, и все изменится. Все равно, на каком вы говорите языке. Я это видел в азиатских степях и в африканской пустыне. Я это видел на ледяных берегах Исландии, где тысячу лет назад долгий путь на восток сошелся наконец с долгой дорогой на запад. Обнажи клинок, и тебе не придется искать общий язык. Все иные средства человеческого общения отпадают как искусственные. Только сталь обеспечивает идеальную коммуникацию.

Он шевельнул стволом.

– Не поговорить ли нам с тобой, Мерси? Ты бы этого хотела, не так ли? – Брайтон развернулся к ней, и добродушие медленно стекло с его лица. Глаза вдруг стали глазами убийцы. – Обмозгуем?

Они уставились друг на друга. Мерси выдали глаза. Я уловил легчайший намек.

Брайтон тоже увидел. За миг до того, как Мерси шевельнулась, принятое решение отразилось в ее глазах.

В то мгновение, когда ее указательный палец нажал на спуск, Брайтон словно мигнул – тот же перелив ауры, и он ушел в сторону, развернувшись всем телом.

Пистолет в полутьме плюнул огнем, и одновременно Брайтон ударил Мерси по руке. Я услышал хруст кости и увидел, как он раздвоился. Брайтон – человек, и Брайтон – нечто иное. Больше человеческого роста, крупный вытянутый череп, как при болезни фараонов. Он поднял свое оружие, широко улыбнулся и взвел курок, нацелив ствол на Мерси.

И застыл.

Брайтон очень медленно перевел взгляд на меня. Дробовик в его руках не дрогнул.

Я держал сферу высоко над головой.

– Убьете Мерси, я ее разобью, – сказал я.

Мгновение он молчал.

– Так у вас все же есть зубки…

Он опустил ствол. Пропала и улыбка, и промельки света. Передо мной снова был человек.

– Но вам не понравится этот путь, – продолжал он. – Если вы это сделаете, все пойдет прахом. Для нас обоих.

Он говорил рассудительно, успокаивающе. Так обращается переговорщик к стоящему на карнизе.

– Положите сферу на пол.

– Разбей! – выкрикнула Мерси.

– Подождите… – Взгляд Брайтона перебегал от меня к Мерси. Он поднял пустую ладонь. – Нет нужды в поспешных решениях. Мы все здесь разумные люди. По правде сказать, вы даже не представляете, что держите в руках.

– Представляю.

– Если бы представляли, не держали бы ее над головой. Мы так долго этого ждали. Вы понимаете, каково видеть, что твои труды пущены на ветер? Что мир снова и снова перенаправляется на ложный путь? То, что вы держите в руках, с этим покончит. Для нас и для вас.

– То есть покончит с нами.

Он покачал головой.

– Мир разбит вашим экспериментом – и сейчас только эта сфера предотвращает коррекцию. В норме мир развивается медленно, но теперь все ускорится. Прежнего не вернуть. Поверьте, быстрый мир вам не понравится.

– Зачем вы это делаете? Зачем уничтожать цивилизацию? Не вижу причин.

– Вот что вам наговорили? Будто я стремлюсь уничтожить цивилизацию? – Брайтон усмехнулся. – Но я хочу гораздо большего. – На миг он мелькнул – кожа дрогнула осиными крылышками. – Я хочу прервать каскад.

– Зачем? Вы погибнете вместе с ним.

– Значит, я погибну как герой. Неужто вы в самом деле воображаете, будто этот каскад – единственный?

Я уставился на Брайтона, чувствуя, как его слова проникают в сознание.

– Есть такие слои, до которых вашим умам не докопаться, – продолжал он. – А теперь положите сферу.

– Нет.

Он направил ствол мне в лицо.

– Я мог бы вас просто пристрелить.

– Тогда я уроню сферу.

– И что будет? Что, по-вашему, у вас в руках?

Я не знал, что сказать. Что я держал в руках? Драгоценный кристалл? Ткань пространства-времени? Странный кварцевый шар?

– Детектор, – подытожил Брайтон. – Величайший из когда-либо созданных датчиков.

Я смотрел на него, силясь понять, лжет он или нет.

– Мы видели, что ваш друг вышел на след, потому и финансировали его затею. Что вы за чудо! Что за великие изобретатели! Мы не уставали вам изумляться, и вот вы наконец совершили то, что было невозможно для нас. Вы так и не поняли. Эта сфера делает идеальный снимок пространства-времени. С точностью до протона, до электрона, до мельчайшей подробности. Разве вы не видели ее в действии? Пока еще, может быть, нет техники, чтобы увеличить изображение, но сам снимок существует. Негатив. Информация в наличии, надо только найти к ней доступ. Вы умудрились определить состояние каждой квантовой частицы в пределах действия сферы. Как вы считаете, что из этого выйдет? Как среагирует на это большая квантовая система? Реакция невозможна…

– Хватит, – рявкнул я и еще выше поднял шар.

– Постойте! – заспешил Брайтон. Обернувшись, он что-то шепнул на ухо своему подручному. Тот вышел. – Если вы не слышите доводов разума, – объявил Брайтон, – у нас есть другие средства, чтобы помочь вам прийти к менее… разрушительному итогу. – Не отрывая взгляда голубых глаз от моего лица, он бросил через плечо: – Давайте ее сюда!

Его человек вошел с дергающимся телом в руках.

– Вы спрашивали, как мы узнали, что вы здесь, – продолжал Брайтон. – Пожалуй, вам следовало спросить об этом собственную помощницу. Вообразите наше удивление: мы вас повсюду ищем, а вы сами к нам едете.

Тогда я понял, что они меня достали.

Большая мужская ладонь зажимала Джой рот, другая рука обхватила ее за пояс. Охранник держал перед собой женщину, как мешок с мукой. Ее ноги на фут не доставали до пола.

– Джой… – сказал я.

– Так вот, меняемся, – проговорил Брайтон. – Вы нам – сферу, и все вы останетесь живы.

– Нет, – вмешалась Мерси, – он врет.

– Как я могу вам верить? – спросил я.

– Даю слово.

– Этого мало. – Руки у меня задрожали. Шар был тяжелым: что бы я ни решил, решать надо было быстро, или все решится само.

– Тогда вы трое умрете.

Джой билась и лягалась в руках здоровенного охранника. На миг его ладонь освободила ей рот.

– Эрик!

В пронзительном голосе слышалась паника. Широкая ладонь снова зажала ей губы.

Я смотрел на Мерси.

– Он врет, – упорствовала она. – Разбивай!

– Разбейте, и она умрет, – бросил Брайтон. – Голову на отсечение. Хотя необходимости в этом нет. – Он подошел и приставил ствол к виску отбивающейся Джой. – Вот спущу я курок, – заговорил он, – и куда денется ее сознание? – Ствол дробовика шевельнул прядь ее волос. – Вы, Эрик, любитель экспериментов. Проведем еще один? Решайте.

– Стойте… – Я пытался выиграть время. Пытался соображать. Отдавать сферу нельзя, но и допустить смерть Джой я не мог. Я уже в ответе за смерть Сатвика. И Стюарта. Еще одной я не выдержу.

– Нет времени, Эрик. Одна секунда…

– Подождите! – с этим криком я опустил сферу, прижал к груди.

– Нет! – взвизгнула Мерси и рванулась ко мне, попыталась выбить шар из рук. Я чуть его не выронил. Высвободился, перехватил крепче. Рука Мерси скользнула по моей рубашке и зацепила нагрудный карман.

Заячья лапка выпала и скользнула по полу. Все взгляды обратились к ней.

Я смотрел на Джой.

Случаются моменты, когда вам ясно открывается решение. Оно и находилось прямо перед носом, надо было только увидеть.

Заячья лапка остановилась на цементном полу. Глаза Джой проследили за ней. Потом она подняла глаза и встретила мой взгляд. И моргнула.

– Ты не слепая, – сказал я.

– Время вышло! – рявкнул Брайтон и крепче прижал ствол к ее виску.

Я в упор смотрел на Джой. Ее взгляд не дрогнул. Она в упор смотрела на меня.

– Не слепая… – повторил я.

На мгновение все замерли. Тишина ожидания. Охранник, державший Джой, покосился на Брайтона и обернулся ко мне.

Оцепенение разбила Джой. Дернула плечом, и здоровенный мужчина отпустил ее, поставил на пол.

Она размяла шею, встала прямо.

– Упс…

Брайтон опустил оружие. Огорченно покачал головой.

Мысли у меня неслись вскачь. Мое представление о Джой сдвинулось.

– Но тогда, в лаборатории, ты…

– Не вызвала коллапса волны, – подсказала она.

И мелькнула – мгновенная рябь света.

– Я тебе говорила, – мягко закончила она. – Глазам верить нельзя.

– Но… зачем?

Она отошла и встала рядом с Брайтоном.

– Мы следили за всеми обнадеживающими исследованиями.

Брайтон перебил ее:

– Когда вы поступили на работу в Хансен, нам несложно было подставить рядом наблюдателя.

Я молчал. Не находил слов.

Будь у меня в руках оружие, я застрелил бы обоих. Но оружия не было. Только сфера.

Наверное, Брайтон увидел решение в моих глазах. Так же, как с Мерси.

– По-хорошему никогда не выходит, – проговорил он и сделал короткий жест, повинуясь которому из тени метнулись двое. Я вскинул над собой абераксию и с силой швырнул об пол, но они были быстрее. Один подхватил сферу – она ударилась не об пол, а о его предплечье и откатилась, а я взвыл от боли, потому что второй плечом врезал мне в живот.

Я плашмя рухнул на пол – дух вышибло.

Сфера еще катилась, когда я, шатаясь, стал подниматься. Мерси вскрикнула, а Джой метнулась ко мне, сгребла за плечо и отшвырнула в сторону. Ударившись в стену, я съехал на пол. Мир стал серым.

Брайтон, поднимая ружье, шагнул к Мерси. Та попятилась и запнулась о сферу, упала.

Я бы поднялся, если бы ноги не превратились в студень.

Брайтон встал над женщиной.

Я хотел заговорить – не вышло.

Брайтон, не отводя ствола, присел на корточки. Свободной рукой потянулся к сфере. Его пальцы погладили шар, и хрусталь засветился изнутри. Без электричества. При разбитой, выпотрошенной аппаратуре.

– Помнит! – сказал Брайтон. Внутри сферы разыгрывалась сцена – объемное кино. Мерцающие фигуры, выстрелы, сталь. – Вот чего не понял ваш друг.

Только теперь я понял, что Брайтон обращается ко мне.

Он снова тронул гладкую поверхность, и шар показал, как Джой отшвыривает меня к стене.

– Раз созданная, сфера помнит. Безупречно воссоздает всё. Прошлое, настоящее, будущее. Инструмент огромной силы. – Он взглянул на меня. – Она помнит. А то, что считано, нельзя изменить – как нельзя изменить показания ваших датчиков. Вот почему мир больше не способен к коррекции. Он коллапсировал в точку. Пришпилен к бытию тем фактом, что результаты могут быть считаны. Хотите видеть, что будет дальше? – Он улыбнулся. – Не хотите? Вы уже знаете и без волшебного кристалла, а?

Он снял руку, и сфера снова потухла.

Выпрямившись, Брайтон подошел ко мне.

– Вам сказали, что каскад охвачен пожаром? – спросил он. – Сказали, что спасение – в вечности? Но есть и другой путь для бегства, Эрик. Другое неизбежное следствие растяжения времени. Каскад – не просто побег. Это еще и подкоп.

Он стоял надо мной.

– Подкоп в само время. Подкоп в будущее. Подкоп к идеям. Ваш мир несется так, что не ухватишь глазом, а тот, что выше него, еле движется. Это не ваша вина, но не о том речь. Вы были готовы создать формулу, которая сделала бы возможным следующий скачок. Вы собирались открыть дорогу новой технологии, использовав которую другие нашли бы выход на следующий уровень каскада. Но речь и не о том.

Я снова попытался встать – ноги подгибались. Я сел.

Брайтон склонился ко мне, зашептал:

– Сейчас речь об одном, Эрик, – что скоро вы будете знать больше меня. Вы узнаете, существует ли ад.

Он прицелился мне в голову.

За его спиной шевельнулась, с трудом поднимаясь на ноги, Мерси. Брайтон тоже ее заметил и раздраженно поморщился.

Вместо того чтобы застрелить меня, он, развернувшись, выпалил в нее. Дробь ударила ее в плечо, и Мерси скрючилась, оседая на пол.

Стоя над ней, Брайтон загонял в ствол следующий патрон.

– Второй раз не встанешь, – проговорил он.

Мерси была еще жива, корчилась в красном пятне на грязном цементе. Не отползала – придвигалась ближе, ближе к Брайтону, словно торопила пулю. Когда он поднял дробовик, она не отпрянула, а наоборот, извернулась всем телом и выбросила ноги, зацепив сферу. Хрустальный шар покатился ко мне – все глаза следили за ним.

Я упал на него – последний шанс! Гладкая поверхность обожгла кожу. Стоя на коленях, я вскинул шар над головой.

Я не дал им времени опомниться. Брайтон только и успел, что в ужасе округлить глаза и выкрикнуть отчаянное: «Нет!»

Он бросился на меня, но опоздал.

Я изо всех сил ударил шаром об пол.

Время будто замедлилось, свет стал не светом – своей противоположностью, разворачивающейся чернотой. Все картины всех эпох, концерт Моцарта во всплеске помех – Брайтон крепко зажмурился, когда сфера взорвалась, и гребень ударной волны вбил ее осколки в наши тела, терзая плоть, и кости черепа заскребли друг о друга, выпевая беззвучную ноту, между тем как окружающее пространство сдвинулось – для всех чувств, кроме зрения, как в те темные мгновения моего детства, как будто я стоял прямо под паровозным гудком, а из сферы хлестала тьма – вечная моя спутница…

Полная тишина.