на главную | войти | регистрация | DMCA | контакты | справка | donate |      

A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W X Y Z
А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я


моя полка | жанры | рекомендуем | рейтинг книг | рейтинг авторов | впечатления | новое | форум | сборники | читалки | авторам | добавить



II. РЕЛИГИЯ ДЮНЫ

До прихода Муад'Диба арракийские фримены исповедовали религию, которая, как очевидно для любого исследователя, напрямую происходит от Маомет-Саари. Многие, впрочем, указывают на значительные заимствования и из других религий. Наиболее часто в качестве примера приводят Гимн Воде, полностью взятый из Экуменического Служебника и обращенный к дождевым облакам, которых никогда не знал Арракис. Но еще более глубокая (а не чисто внешняя) связь прослеживается при сравнении фрименской книги Китаб аль-Ибар и учений Экуменической Библии — Илм и Фикх.

Всякий сравнительный анализ верований, игравших доминирующую роль в Империи до прихода Муад'Диба, должен начинаться с рассмотрения основных источников и сил, сформировавших таковые верования. Это:

1. Последователи Четырнадцати Мудрых, чьим Писанием стала Экуменическая Библия и чьи взгляды нашли выражение в Комментариях и другой литературе, ставшей плодом деятельности Комиссии Переводчиков-Экуменистов (сокращенно КПЭ).

2. Разумеется, Бене Гессерит. Обычно они отрицали, что являлись религиозным орденом, однако действовали за почти непроницаемой завесой ритуального мистицизма, а их система обучения по своей символике, организации и методам была исключительно религиозна.

3. Агностически ориентированный правящий класс (включая сюда и Гильдию Космогации), для которого религия всегда была чем-то вроде кукольного театра — чтобы развлекать публику и держать ее в узде, — и который полагал, что все и всякие явления, не исключая и явления религиозные, можно, в сущности, свести к объяснениям механистического плана.

4. Так называемые Древние Учения — включая все, сохраненные Странниками Дзенсунни Первого, Второго и Третьего исламских движений; а также новохристианство Чусука, буддислам в тех разновидностях, которые доминировали на Ланкивейле и Сийкуне, «Книги Сочетаний» Махаяны Ланкаватары, Дзен-хекиганьшу с Дельты Павлина III, Тавра и Талмуд-Забур, уцелевшие на Салусе Секундус, широко распространившаяся церковь обряда Обейах, Муаддийский Коран с его неискаженными Илмом и Фикхом, сохранившийся среди рисоводов Каладана, возделывающих знаменитый пунди; островки индуизма, рассеянные по всей Вселенной (в основном среди изолированных групп пейонов); — и, наконец, Джихад Слуг.

Есть и пятая сила, сформировавшая религиозные течения рассматриваемого периода, но воздействие ее так значительно и так универсально, что силу эту следует выделить особо.

Разумеется, речь идет о таком явлении, как космические путешествия, — а когда мы говорим о религии, эти слова заслуживают того, чтобы их написать так:

КОСМИЧЕСКИЕ ПУТЕШЕСТВИЯ!

Продвижение человечества в Глубокий Космос за одиннадцать тысячелетий, предшествовавших Джихаду Слуг, оставило совершенно особый отпечаток на религии. Во-первых, ранние космические путешествия, будучи уже повсеместными, тем не менее оставались весьма нерегулярными, медленными и ненадежными, а до появления монополии Гильдии и средства их были многообразны и Пестры. Первые сведения и впечатления, чрезвычайно искаженные в передаче и пересказе, послужили богатейшим источником мистических спекуляций.

Космические путешествия придали совершенно новый аспект представлениям о сотворении мира и всем креационным мифам, которые внезапно приобрели несколько иной смысл. Даже наивысшие достижения религиозной мысли той эпохи отразили эту смену угла зрения: ощущение сакральности оказалось затронуто анархией, порожденной хаосом внешней, кромешной тьмы.

Казалось, Юпитер и все его потомки отступили в породившую их тьму, уступив имманентной женской сущности — неясной, двусмысленной, с ужасающим ликом.

Древние формулы сплетались, сливались, пытаясь приспособиться к требованиям эпохи новых завоеваний — эпохи новой конкисты и новых геральдических символов. То было время борьбы между звероподобными демонами — и старинными молитвами и заклятиями.

Но ясность, которая разрешила бы эти сомнения, все не приходила.

В этот период, говорят, и переписали заново Книгу Бытия, притом позволив себе так изложить слова Господа: «Плодитесь и размножайтесь, и наполняйте Вселенную, и обладайте ею, и владычествуйте над всякими странными созданиями и над тварями живыми во всех бесчисленных землях и за пределами их».

То было время колдуний, и сила их была реальной. Меру этой силы доказывало уже то, что они никогда не хвастались, как сумели подхватить факел…

А затем пришел Джихад Слуг, Великий Джихад. Два поколения хаоса. Божество машинной логики было ниспровержено, и массами завладела новая догма:

«Человек да не будет ничем подменен».

Эти два поколения борьбы и насилия стали для человечества временем прозрения. Люди обратились к своим богам и обрядам и увидели, что как первые, так и вторые преисполнены духом самой ужасной формулы, соединившей страх — и гордыню.

Не без труда преодолев колебания, религиозные вожди (чьи последователи успели пролить кровь миллиардов) начали встречаться, обмениваться мнениями. Гильдия Космогации, уже начавшая создавать свою гигантскую монополию космических перевозок, поощряла эти встречи — как и Бене Гессерит, таинственный орден, объединивший колдуний.

Уже эти первые межконфессиональные встречи принесли два важных результата:

1) было признано, что все религии имеют по меньшей мере одну общую заповедь, а именно: «Не искажай душу»;

2) была сформирована Комиссия Переводчиков-Экуменистов.

КПЭ собиралась на каком-то нейтральном острове на Старой Земле, родине всех старых религий. Их объединяла «общая вера в присутствие во Вселенной Божественной Сущности». Здесь встретились представители всех религий, насчитывающие более миллиона последователей. С поразительной быстротой они выработали заявление об общей цели:

«Мы собрались здесь, чтобы вырвать из рук соперничающих религий их главное оружие — претензию на монопольное обладание единственным Откровением».

Правда, радость по поводу этого «знака всеобщего согласия» оказалась несколько преждевременной. За целый стандартный год — и даже дольше — названное заявление было единственным проявлением деятельности КПЭ. Люди с горечью говорили об их медлительности. Трубадуры сочиняли едкие насмешливые песенки о ста двадцати одном «старом придурке», как прозвали делегатов КПЭ. (Прозвище образовалось из грубовато-шутливой расшифровки аббревиатуры «команда придурков-эпикурейцев».) Одна из таких песенок, время от времени вновь входящая в моду, популярна и по сей день. Это «Бесплодные раздумья, безмятежность»:

Представьте тихий сон —

Бесплодные раздумья, безмятежность —

И—

Трагедия, трагедия придурков:

Придурки спят уже который день —

Им лень.

Так лень — так лень…

Но пробил час,

И слышен новый глас:

Проспали вы — грядет

Господь наш — Бутерброд,

Сандвич!

Время от времени из КПЭ просачивались слухи. Говорили, что Комиссия занимается сравнительным изучением священных текстов, а безответственные болтуны даже называли изучаемые писания. Эти слухи неизбежно провоцировали антиэкуменистские выступления (даже бунты!) и, разумеется, порождали новые остроты в адрес КПЗ.

Прошло два года. Три.

Члены Комиссии (к тому времени девять членов из ее первоначального состава умерли и были заменены новыми) сделали перерыв — формально, чтобы утвердить новых членов; тогда же они наконец объявили, что работают над созданием единого писания, очищая его от «всех патологических симптомов религий прошлого».

«Мы создаем инструмент любви, на котором смогут играть все — и который будет играть для всех».

Многим кажется странным, что именно это заявление спровоцировало самые яростные вспышки насилия. Двадцать делегатов были отозваны пославшими их конгрегациями. Один даже совершил самоубийство — угнал космический фрегат и бросился на нем в Солнце.

Религиозные бунты, по оценкам историков, унесли восемьдесят миллионов жизней. Иначе говоря, в среднем по шесть тысяч на каждый из миров, входивших тогда в Ландсраад-Лигу. Учитывая, какими беспокойными были те времена, такая оценка вряд ли завышена; однако любые претензии на какую-либо точность остаются не более чем претензиями. Связь между мирами в то время переживала спад, один из сильнейших за все время ее истории.

Само собой, трубадуры не упускали момент. В популярной оперетке тех дней был выведен делегат КПЗ. Сидя под пальмой на белом песочке пляжа, «придурок» пел:

Для Бога, для женщин, для чуда любви

Мы здесь отдыхаем, оставив заботы и страхи!

Так спой, трубадур, нам новую песню —

Для Бога, для женщин, для чуда любви.

И бунты, и комедия эта были знаками времени, симптомами, и весьма красноречивыми. Они выдают психологический настрой, глубокую неуверенность… и стремление к чему-то лучшему, и страх, что ничего не выйдет.

Заслонами на пути анархии тогда стояли прежде всего зарождающаяся Гильдия, Бене Гессерит и Ландсраад — последний продолжал собираться, не прерывая, несмотря на столь серьезные препятствия, двухтысячелетнюю традицию. Роль Гильдии ясна: она обеспечивала транспортом как Ландсраад, так и КПЭ. С Бене Гессерит ясности меньше. Достоверно известно, что в этот период они объединялись, забирали под свою руку колдуний, изучали свойства наркотических веществ, развивали технику прана-бинду и создавали Миссионарию Протектива — свою «черную руку», вооруженную предрассудками. Но в этот же период была написана знаменитая Литания Против Страха, составлена Книга Азхар — библиографическое чудо, сохранившее великие таинства древнейших религий.

Комментарий Ингсли, — пожалуй, единственно верные слова, которыми можно охарактеризовать ту эпоху: «То было время глубочайших парадоксов».

Около семи лет КПЭ усердно работала. Незадолго до седьмой годовщины своего основания они начали готовить человечество к важнейшему известию, можно сказать, откровению; и в день годовщины народам была явлена Экуменическая Библия.

«Вот, — сказали делегаты КПЭ, — писание, исполненное достоинства и значительности. Вот путь, следуя которым человечество осознает себя единым творением Божием».

КПЭистов называли «археологами идей», вдохновленных Богом на величественное повторное открытие. Говорили, что они «вновь открыли свету полные жизненной силы великие идеи, долго погребенные под прахом веков», что они «оживили моральные императивы религиозного сознания».

Кроме Экуменической Библии, КПЭ создала «Литургический Служебник» и «Комментарии» — во многих отношениях произведение даже более замечательное, и не только в силу краткости («Комментарии» вдвое короче Экуменической Библии), но также в силу своей искренности, чистоты, замечательного сочетания самоуничижения и чувства своей правоты.

Начало «Комментариев», как ясно видно, обращено к агностически настроенным правителям:

«Люди, не находя ответов на сунны (десять тысяч священных вопросов в Шари-а), теперь обратились к своему разуму. Всякий ищет просветления. Религия — лишь древнейший и наиболее достойный путь из всех, на которых человек искал объяснения сотворенной Богом Вселенной. Ученые ищут законы, движущие событиями, строят упорядоченную и закономерную картину мира; задача религии — найти место Человека в этой картине».

В заключительной части, впрочем, «Комментарии» приобретают куда более резкий тон — вполне возможно, предопределивший их судьбу:

«Многое из того, что прежде называлось религией, несло бессознательно враждебное отношение к жизни. Истинная же религия должна проповедовать, что жизнь полна радостей, услаждающих взор Господа, и что знание без действия — пусто. Все люди должны увидеть, что механическое заучивание канонов и правил есть по сути своей обман. Истинное учение узнать легко; вы узнаете его безошибочно, ибо истинное учение пробуждает в вас нечто, которое скажет: „Ведь я знал это всю свою жизнь…“»

Работали печатные машины, и импринтеры безостановочно наматывали ролики шигакорда; Экуменическая Библия распространялась по обитаемым мирам; и странное спокойствие воцарилось в то время повсюду. Многие называли это спокойствие знамением свыше, знаком единения.

Однако судьба самих делегатов КПЗ показала, каким обманчивым оно было. По возвращении в свои конгрегации восемнадцать делегатов подверглись линчеванию в первые два месяца, а пятьдесят три, не прошло и года, публично отреклись от экуменизма.

Экуменическую Библию назвали «порождением гордыни разума». Утверждалось, что тексты ее преисполнены соблазна логики. Стали появляться ревизованные версии, стремящиеся угодить фанатикам. Эти версии опирались на привычную символику (Крест, Полумесяц, погремушка с перьями, Двенадцать Святых, Худой Будда и прочее) — и вскоре стало ясно, что новый экуменизм не сумел вобрать в себя древние верования и предрассудки.

Хэллоуэй назвал идеологию, выработанную за семь лет Комиссией Переводчиков-Экуменистов, «галактофазический полидетерминизм»; массы охотно подхватили термин, причем расшифровывали аббревиатуру ГП как «Господом проклятые».

Председатель КПЭ Тоуре Бомоко, Улем всех дзен-суннитов, один из четырнадцати делегатов, так и не отрекшихся от экуменизма (они вошли в историю как «Четырнадцать Мудрых»), признал наконец, что КЛЭ совершила ошибку.

«Нам не следовало пытаться создать новые символы, — сказал Бомоко. — Нам надо было понять, что нельзя вносить неопределенность в общепринятые верования и возбуждать любопытство относительно Бога. В повседневной жизни нас окружает нестабильность всего человеческого — но мы позволяем нашим религиям становиться все более жесткими, подавляющими, все сильнее служим конформизму. Но что за тень легла на пути божественных заповедей? Это — предостережение, напоминание о том, что старые институты религии сохраняются, как сохраняются и владеют душами старые символы, хотя смысл и содержание их давно потеряны, и что нельзя просто механически сложить вместе все известные знания и верования».

Горечь этого «признания» не ускользнула от противников Бомоко, и вскоре он был вынужден бежать, доверив свою жизнь Гильдии, поклявшейся держать в тайне место его изгнания. Говорят, что Бомоко скончался на Тупайле, где пользовался уважением и любовью. Перед смертью он сказал: «Религия должна оставаться прибежищем для людей, говорящих себе: „Я не таков, каким хотел бы быть“».

Приятно сознавать, что Бомоко чувствовал пророческий смысл своих слов — «институты религии сохраняются». Девяносто поколений спустя Экуменическая Библия и «Комментарии» распространились по всей верующей Вселенной.

…Когда Пауль Муад'Диб стоял, положив правую руку на усыпальницу Головы Лето — высеченную в камне раку, где хранился череп его отца (правую, благословенную и благословляющую руку, а не левую, насылающую проклятия), — он слово в слово процитировал слова из «Наследия Бомоко»:

«Вы, победившие нас, говорите себе, что пал Вавилон и разрушено сотворенное им; но говорю я вам, что каждого человека ждет суд и каждый ответит за себя. Ибо каждый человек есть малая война, в каждом идет сражение добра и зла».

Фримены говорят о Муад'Дибе, что он был подобен Абу-Зайду, чей фрегат посрамил саму Гильдию, в один день совершив путешествие туда и обратно. Причем «туда», в данном контексте переводится как термин фрименской мифологии, обозначающий мир духа «рух», как Алам аль-Митхаль, мир, где не действуют физические ограничения и все возможно.

И тут мы ясно видим параллель между только что сказанным и идеей Квисатц Хадераха. Сам термин «Квисатц Хадерах» (создать которого при помощи генетической программы стремился орден Бене Гессерит) означает «Сокращающий Путь» — или «Тот, Который может быть во многих местах сразу».

Но можно показать, что как та, так и другая интерпретации термина восходят к словам «Комментариев»: «Когда закон и религиозный долг сливаются воедино, твое „я“ объемлет всю Вселенную».

Сам Муад'Диб говорил о себе: «Я — сеть в море времени, ловящая и в прошлом, ив будущем. Я — движущийся тенет, от которого не уйдет никакая вероятность».

Эти мысли суть одно, июни же звучат в Двадцать второй Калиме Экуменической— Библии: «Произнесена мысль или нет — она реальна, и обладает силой реальности».

Когда же мы обращаемся к собственным комментариям Муад'Диба в «Столпах Вселенной» (в интерпретации его святых последователей, Квизара Тафвид), мы видим, сколь многим обязан Муад'Диб Комиссии Переводчиков-Экуменистов и Фрименскому Дзенсуннизму.

Муад'Диб: «Закон и долг суть одно; да будет так. Помните, однако, об ограничениях, налагаемых этим правилом: пока вы следуете ему, вы не вполне обладаете самосознанием; вы остаетесь погруженными в тау общины; вы — меньше, чем личность».

Экуменическая Библия: идентичный текст («Шестьдесят Одно Откровение»).

Муад'Диб: «Вера, религия часто черпает из мифа о прогрессе, защищающем нас от неуверенности, от неопределенности грядущего».

«Комментарии» КПЗ: идентичный текст (а Книга Азхар говорит, что этот текст принадлежит религиозному автору первого века, некоему Нишоу, или Ницшоу, вернее, является парафразом его высказывания).

Муад'Диб: «Если дитя, или человек неподготовленный, или невежда, или безумец причиняет вред, то вина ложится на тех, кто имеет власть над ними, ибо они не предвидели и не предотвратили этот вред».

Экуменическая Библия: «Вина за всякий грех, хотя бы частично, может быть возложена на природное зло, на оправдывающие грешника внешние обстоятельства, приемлемые Богом» (Книга Азхар возводит эту мысль к Торе древних евреев).

Муад'Диб: «Простри руку свою, и прими и яди данное тебе Господом; и когда насытишься, то славь Господа».

Экуменическая Библия: та же мысль, но в других выражениях (в этом случае Книга Азхар относит это высказывание, правда, в несколько иной форме, к писаниям Первого Ислама).

Муад'Диб: «Доброта — начало жестокости».

Фрименская Китаб аль-Ибар: «Ужасен в доброте своей Господь, и тяжка десница Его. Не Он ли дал нам Солнце палящее (Ал-Лат)? Не Он ли поставил Матерей Власти (Преподобных Матерей)? Не Он ли дал силу Шайтану (Сатане, Иблису)? И разве не получили мы от Шайтана Вредоносную торопливость?»

(Именно отсюда происходит фрименское присловье: «Поспешность — дочь Шайтана». В самом деле, на каждую сотню калорий тепла, выработанных физической нагрузкой («торопливостью»), тело испаряет до шести унций влаги. Фрименское слово, обозначающее пот или слезы, — «бакка» — в одном из вариантов может быть переведено как «жизненная сущность, которую Шайтан выжимает из твоей души».)

Конивелл называет приход Муад'Диба «религиозно своевременным» — но время здесь, в сущности, ни при чем. Как сказал сам Муад'Диб: «Я — здесь, поэтому…»

Однако для понимания религиозного влияния Муад'Диба крайне важно не упускать из виду следующее обстоятельство: фримены были тогда жителями Пустыни, и вся их наследственность была приспособлена к враждебным человеку условиям. Нетрудно стать мистиком, если каждую секунду приходится бороться за выживание, преодолевая открытую враждебность окружения. «Вы — здесь; поэтому…»

При такой традиции страдание принимается человеком — быть может, — как неосознаваемое наказание, но принимается. Надо отметить при этом, что фрименские обряды дают почти полное освобождение от чувства вины. Это необходимость — для фрименов закон и религия неразрывны, так что неповиновение закону — грех. Таким образом, вернее будет сказать, что фримены легко очищались от чувства вины, потому что их повседневная жизнь требовала жестоких (часто — смертельных) решений; решений, которые в другом, более мягком мире отяготили бы человека невыносимо тяжкой виной.

В этом, вероятно, одна из причин тяготения фрименов к суеверию (не считая деятельности Миссионарии Протектива). Почему свистящие пески — дурное предзнаменование? Почему, увидев Первую Луну, надо поднять кулак?.. Плоть принадлежит человеку, но его вода — собственность всего племени; и тайна жизни, тайна бытия — это не загадка, требующая решения, а реальность, которую надо пережить. Знаки и знамения позволяют не забывать об этом. И потому, что ты — здесь, потому, что ты исповедуешь эту религию, победа в конце концов не ускользнет от тебя.

Как веками учили сестры Бене Гессерит (до того как орден с позором отступил перед фрименами):

Когда религия и политика едут в одной колеснице, которой правит живой святой (барака), ничто не устоит на их пути.


I.  ЭКОЛОГИЯ ДЮНЫ | Дюна (перевод Вязников Павел) | III. ДОКЛАД О МОТИВАХ И ЦЕЛЯХ БЕНЕ ГЕССЕРИТ