Детское одеяльце из отдельно вывязанных элементов от Энн Норлинг

Размер готового изделия: 84x114 сантиметров (размер детской кроватки)

Материал: 1188 метров пряжи-ровницы (600 граммов), 2 маркера^[1]

Плотность вязания: 5 петель в 1 сантиметре на спицах помер 8 (или того размера, который даст вам требуемую плотность вязания)

Спицы: круговые номер 8

Словарик

Л — лицевая петля

И — изнаночная петля

Л3 — три лицевых петли

ИЗ — три изнаночных петли

птл — петли

Примечание:

^* обозначение раппорта

Когда вы видите обозначения *ЛЗ, ИЗ* или похожие группы петель, это означает, что вы повторяете раппорт.

Наберите 171 петлю.

Кайма

Ряд 1: *ЛЗ, ИЗ* по всему ряду, закончить ЛЗ.

Ряд 2: *ИЗ по всему ряду, закончить ИЗ.

Ряд 3: повторить ряд 1.

Ряд 4: повторить ряд 2.

Ряд 5: *ЛЗ, *ИЗ по всему ряду, закончить ИЗ.

Ряд 6: *ЛЗ, ИЗ* по всему ряду, закончить ЛЗ.

Ряд 7: повторить ряд 5.

Ряд 8: повторить ряд 6.

Ряды 9-12: снова повторить ряды 1–4.

Середина

Ряд 13: ИЗ, ЛЗ, ИЗ, *Л9, И9*по всему ряду, на последние

18 петель надеть маркер места, Л9, ИЗ, ЛЗ, ИЗ. Ряд 14: ЛЗ, ИЗ, ЛЗ,*И9, Л9* по всему ряду, на последние

18 петель надеть маркер места, И9, ЛЗ, ИЗ, ЛЗ. Ряд 15: повторить ряд 13.

Ряд 16: повторить ряд 14.

Ряд 17: ЛЗ, ИЗ, ЛЗ, *Л9, И9* по всему ряду, на последние

18 петель надеть маркер петель, Л9, ИЗ, ЛЗ, ИЗ.

Ряд 18: ИЗ, ЛЗ, ИЗ,*И9, Л9* по всему ряду, на последние

18 петель надеть маркер петель, И9, ИЗ, ЛЗ, ИЗ.

Ряд 19: повторить ряд 17.

Ряд 20: повторить ряд 18.

Ряды 21–24: повторить ряды 13–16.

Ряд 25: ЛЗ, ИЗ, ЛЗ,*И9, Л9* по всему ряду, на последние

18 петель надеть маркер петель, И9, ЛЗ, ИЗ, ЛЗ.

Ряд 26: ИЗ, ЛЗ, ИЗ,*Л9, И9* по всему ряду, на последние

18 петель надеть маркер петель, Л9, ИЗ, ЛЗ, ИЗ.

Ряд 27: повторить ряд 25.

Ряд 28: повторить ряд 26.

Ряд 29: ИЗ, ЛЗ, ИЗ, *И9, Л9* по всему ряду, на последние 18 петель надеть маркер петель, И9, ИЗ, ЛЗ, ИЗ.

Ряд 30: ЛЗ, ИЗ, ЛЗ, *Л9, И9* по всему ряду, на последние 18 петель надеть маркер петель, Л9, ЛЗ, ИЗ, ИЗ.

Ря 31: повторить ряд 29.

Ряд 32: повторить ряд 30.

Ряды 33–36: повторить ряды 25–28.

Повторяйте ряды 13–36 до тех пор, пока размер изделия не достигнет приблизительно 107 сантиметров.

Повтор каймы

Повторить ряды 1-12. Закончить не стягивая.

Глава 1 ЛИДИЯ ХОФФМАН

Когда я в первый раз увидела пустующий магазинчик на Цветочной улице, подумала об отце. Магазинчик сразу же напомнил мне отцовскую лавку, где продавались велосипеды, когда я была еще ребенком. Даже большие витрины, затененные яркими полосатыми маркизами, были такие же. Перед магазинчиком моего отца стояли цветочные ящики, полные красных соцветий бальзамина-недотроги, которые свешивались через край ящиков под витринами. Это был мамин вклад: бальзамин-недотрога весной и летом, хризантемы осенью и лоснящаяся зелень омелы в Рождество. Я тоже планирую развести цветы.

Отцовский бизнес рос стабильно, и время от времени он переезжал в более просторные помещения, но его первый магазинчик я всегда любила больше остальных.

Должно быть, я изумила агента по недвижимости, которая показывала мне помещение. Едва она успела отпереть парадную дверь, как я заявила: «Беру».

Она повернулась ко мне с недоуменным выражением лица, словно сомневалась, расслышала ли меня правильно.

— Разве вы не желаете осмотреть помещение? Вы отдаете себе отчет, что над магазином есть небольшая квартирка, которая сдается вместе с ним?

— Да, вы упоминали об этом раньше.

Квартира мне прекрасно подходила. Мы с моим котом Уискерсом нуждались в доме.

— Вы ведь захотите осмотреть помещение, прежде чем подпишете бумаги, ведь верно? — настаивала она.

Я улыбнулась и кивнула. Но в этом не было необходимости, инстинктивно я понимала, что это идеальное место для моего магазинчика вязальных принадлежностей. И для меня.

Единственным недостатком было то, что в этом районе Сиэтла велась обширная перестройка, и из-за грязи и строительного мусора Цветочную улицу с одного конца перекрыли, въезд разрешался только авто местных жителей. Каменное строение через дорогу, которое когда-то было трехэтажным банком, переделывалось в высококачественное кооперативное жилье. Несколько других строений, в том числе и старый склад, также находились в процессе превращения в кооперативные дома. Архитектору каким-то образом удалось сохранить традиционный дух изначальных построек, и мне это пришлось по вкусу. Строительство продлится несколько месяцев, но это означает, что моя рента будет приемлемой, по крайней мере в данный момент.

Я понимала, что первые шесть месяцев будут трудными, как и для любого мелкого бизнеса. Продолжительная стройка может создать больше препятствий, чем могло бы быть, тем не менее мне полюбилось это место. Именно о таком я и мечтала.

Рано утром в пятницу, неделю спустя после осмотра владения, я поставила свою подпись, «Лидия Хоффман», в договоре об аренде на два года. Мне вручили ключи и копию договора. В тот же день я переехала в свой новый дом. Не помню, чтобы я когда-либо волновалась так, как сейчас. У меня было такое ощущение, что я начала новую жизнь, и во многих отношениях (в чем я вряд ли давала себе отчет) так оно и было.

Я открыла магазин под названием «Путеводная нить» в последний четверг апреля. Стоя посреди собственного магазина, разглядывая окружающие меня цветовые пятна, я чувствовала гордость и была полна ожиданий. Могу представить, что скажет моя сестрица, когда узнает, что я натворила. Я не спрашивала у нее совета, потому что прекрасно знала, каким будет ответ Маргарет. Она, мягко выражаясь, не из тех, у кого можно найти поддержку.

Я пригласила плотника, который соорудил для меня несколько ячеек — в три ряда, выкрашенных в кипейно белый цвет. Большая часть пряжи была доставлена в пятницу, и я провела выходные, сортируя ее по весу и цвету и аккуратно раскладывая по ячейкам. Я купила подержанный кассовый аппарат, заново отполировала прилавок и установила стеллажи с принадлежностями для вязания. Я была готова к открытию своего дела.

Для меня это мог бы быть счастливый момент, но вместо этого оказалось, что я с трудом сдерживаю слезы. Папа был бы так доволен, если бы увидел, что я сделала. Он был моей опорой и источником моей силы, моим путеводным огоньком. Я испытала шок, когда он умер.

Видите ли, я всегда полагала, что умру раньше своего отца.

Большинство находит разговоры о смерти неудобными, но я так долго жила под ее угрозой, что подобная тема меня не трогает. Угроза смерти была моей реальностью на протяжении последних четырнадцати лет, и я нахожу столь же уместным говорить о смерти, сколь и о погоде.

Моя первая схватка с раком произошла летом, когда мне исполнилось шестнадцать лет. Тем августовским днем я отправилась получать водительские права. Успешно сдала письменный тест и тест по вождению. Мама разрешила мне вести машину от конторы, где мне выдали права, до кабинета окулиста. Предполагалось, что это будет обычный осмотр — мне нужно было проверить зрение перед началом последнего года в средней школе. У меня были большие планы на тот день. Как только я вернусь домой от окулиста, мы с Беки собирались поехать на пляж. Мне предстояло в первый раз взять машину, и я не могла дождаться, когда сяду за руль без мамы, папы или старшей сестры.

Помню, я расстроилась, узнав, что мама записала меня на прием к окулисту сразу после теста на вождение. У меня были головные боли и приступы головокружения, и папа решил, что мне, возможно, требуются очки для чтения. Мысль о том, что я появлюсь в Линкольновской средней школе в очках, доставляла мне беспокойство. И какое! Я надеялась, что мама с папой согласятся на контактные линзы. Как выяснилось позже, ухудшение зрения было самым незначительным из моих бед.

Окулист, приятель моих родителей, казалось, потратил чрезмерно много времени, светя мне в уголок глаза ужасно ярким светом. Он задавал множество вопросов о моих головных болях. Это было почти пятнадцать лет тому назад, но я вряд ли смогу когда-нибудь забыть выражение его лица, когда он говорил с моей мамой. Он был так серьезен, так мрачен… так озабочен.

— Я хочу дать Лидии направление в Вашингтонский университет. И немедленно.

Мы с мамой были ошеломлены.

— Хорошо, — согласилась мама, переводя взгляд с меня на доктора Рида и снова на меня. — Есть какая-то проблема?

Он кивнул:

— Мне не нравится то, что я вижу. Думаю, лучше всего будет, если вас осмотрит доктор Уилсон.

Ну, доктор Уилсон не только меня осмотрел. Он просверлил мне череп и удалил злокачественную опухоль мозга. Сейчас я спокойно говорю эти слова, но это была не быстрая или простая процедура, это недели, проведенные в больнице, и ослепляющие, лишающие последних сил головные боли. После операции я прошла химиотерапию, за ней последовала серия сеансов облучения. Бывали дни, когда даже самый слабый свет был так мучителен, что я изо всех сил старалась не кричать от боли. Дни, когда я считала каждый вздох, борясь за жизнь, потому что, несмотря на все старания, я чувствовала, как она уходит. И все-таки бывали моменты, когда, просыпаясь по утрам, я желала смерти, потому что не могла выдержать и часа этой муки. Я убеждена, что без моего папочки я умерла бы.

Тогда моя голова была обрита наголо, и потом, когда волосы снова начали отрастать, они опять выпали. Я пропустила весь выпускной год, и, когда наконец смогла вернуться в школу, все было совершенно по-другому. Все смотрели на меня по-другому. Я не была на выпускном вечере, потому что никто меня не пригласил. Некоторые девчонки предлагали, чтобы я пошла с ними третьей, но из ложной гордости я отказалась. Впоследствии это показалось мне пустяком, совершенно не стоящим беспокойства. Зря я тогда не пошла.

Самым печальным из всей этой истории было то, что именно тогда, когда я уже начала верить, что могу жить нормальной жизнью, — именно тогда, когда я поверила, что все эти лекарства, все эти страдания сослужили добрую службу, опухоль выросла снова.

Я никогда не забуду того дня, когда доктор Уилсон сообщил, что у меня рецидив рака. Но на этот раз запомнила я не выражение его лица, а боль в глазах моего папы. Он, как никто другой, понимал, через что я прошла во время первого курса лечения. Моя мама не умеет общаться с больными, и именно папа поддерживал меня. Он понимал, что не может ни помочь словом, ни облегчить делом это повторное мое испытание. В то время мне было двадцать четыре года, и я все еще училась в колледже, стараясь набрать как можно больше положительных баллов, чтобы закончить обучение. Диплома я так и не получила. Дважды я пережила рак и определенно теперь не та беззаботная девушка, какой когда-то была. Я ценю и дорожу каждым днем, потому что знаю: жизнь — это большая ценность. Большинство людей считают, что я моложе тридцати лет, но, похоже, они находят меня гораздо серьезней других женщин моего возраста. Пережив рак, я считаю, что ничего нельзя принимать как само собой разумеющееся, и в наименьшей степени саму жизнь. Я больше не встречаю свой каждый день с беззаботностью. Но я узнала, что за мои страдания мне полагается компенсации. Я знаю, что была бы совершенно другим человеком, если бы не рак. Мой папа утверждал, что я обрела некую спокойную мудрость, и, полагаю, так оно и есть. И все-таки во многом я наивна, особенно когда дело касается мужчин и отношений с ними.

Изо всех компенсаций я больше всего благодарна за то, что во время курса лечения я научилась вязать.

Мне удалось справиться с раком дважды, но, к несчастью, мой отец не справился. Его убила моя повторная опухоль. Именно так считает моя сестра Маргарет. В действительности она никогда не говорила ничего подобного, но я знаю, что именно так она и думает. И я подозреваю, что она, по-видимому, права. У отца случился сердечный приступ, но он так сильно сдал после того повторного диагноза, что я уверена, именно моя болезнь угробила его здоровье. Я знала, что, если бы папа мог поменяться со мной местами, он с готовностью сделал бы это.

Папа задерживался у моей постели как можно дольше. И этого, в частности, Маргарет, видимо, не может ни простить, ни забыть — времени и привязанности, которые папа отдавал мне во время моего сурового испытания. Мама — тоже, сколько у нее выдерживали нервы.

Маргарет вышла замуж и стала матерью двоих детей еще до того, как у меня обнаружили повторную опухоль.

Тем не менее она, видимо, почему-то считает себя обманутой из-за моего рака. До сего дня она ведет себя так, будто болезнь была моим выбором.

Само собой разумеется, у нас сестрой натянутые отношения. Ради мамы, особенно когда не стало отца, я старалась поддерживать хорошие отношения с Маргарет. Она не шла мне навстречу. Она так и не может скрыть своего негодования, не важно, сколько уже лет прошло.

Маргарет была против того, чтобы я открывала магазин, но я искренне сомневаюсь, что она поддержала бы меня в любом другом начинании. Могу поклясться, ее глаза блестели от перспективы увидеть мой провал. По статистике, большинство новых предпринимателей действительно разоряются — обычно в течение года, — но я все равно чувствую, что магазинчику пряжи нужно дать шанс.

У меня были средства — наследство, которое я получила от бабушки по материнской линии, умершей, когда мне исполнилось двенадцать. Папа мудро инвестировал его, и кое-что я подкопила. Мне следовало бы поберечь деньги, как выражается мама, «на черный день», но с тех пор, как мне исполнилось шестнадцать, каждый день был «черным», и я устала держаться до конца. В глубине души я знаю, папа бы меня одобрил.

Как я уже говорила, я научилась вязать, когда проходила курс химиотерапии. И с годами стала умелой вязальщицей. Папа всегда шутил, что у меня столько пряжи, что ее хватит, чтобы открыть магазин. Недавно я решила, что он прав.

Я люблю вязать. В этом есть утешение, чего я до конца объяснить не могу. Монотонность набирания петель на спицу, а затем провязывание петли дает ощущение цели, достижения, прогресса. Когда весь твой мир рушится, стараешься поддерживать порядок, и я обрела его в вязании. На самом деле я прочитала, что вязание может снимать стресс эффективнее, чем медитация. И полагаю, для меня это было лучшей попыткой, ведь, когда мы вяжем, мы создаем что-то материальное. Может быть, вязание давало мне ощущение действия, некой деятельности. Я не знала, что готовит для меня завтрашний день, но со спицами в руках и клубком пряжи на коленях была уверена, что смогу справиться со всем, ожидающим меня впереди. Каждая петля была достижением. Бывали дни, когда мне удавалось связать всего лишь один ряд, но я чувствовала удовлетворение от этого маленького достижения. Мне это было не безразлично. Далеко не безразлично.

За эти годы я научила вязать многих людей. Моими первыми учениками были другие раковые больные, проходящие сеанс химиотерапии. Мы встретились в онкоцентре Сиэтла и очень скоро все, в том числе и мужчины, вязали хлопковые мочалки для мытья посуды. Думаю, у каждого врача и медсестры в этой клинике было столько вязаных мочалок для мытья посуды, что их хватило бы на всю оставшуюся жизнь! После мочалок я направила энергию своих начинающих любителей вязания на небольшой вязаный шерстяной платок. Конечно, у меня было несколько неудач, но гораздо больше успехов. Мое терпение было вознаграждено, когда и другие нашли в вязании такое же просветление, что и я.

Теперь у меня собственный магазин, и я думаю, что лучший способ зазвать покупателей на порог, это предложить уроки вязания. Мне никогда не удастся продать достаточно пряжи, чтобы остаться в бизнесе, если я стану учить вязать мочалки для мытья посуды, поэтому для начала я выбрала простенькое одеяльце для младенца. Узор работы моего любимого дизайнера, Энн Норлинг, и в нем использованы только лицевые и изнаночные петли.

Не знаю, чего ждать от моего нового предприятия, но я полна надежды. Надежда для человека, больного раком, или для человека, который был болен раком, мощней любого лекарства. Мы живем ею, живем ради нее.

Она как наркотик для тех из нас, кто научился радоваться каждому дню.

Я была занята составлением объявления о своих уроках для начинающих, когда зазвенел колокольчик над входной дверью. Вошел мой первый покупатель, и я подняла голову с улыбкой на лице. Затрепетавшее от волнения сердце быстро восстановило былой размеренный ритм, когда я поняла, что это Маргарет.

— Привет, — сказала я, стараясь сделать вид, что рада видеть ее.

Мне не хотелось, чтобы в мое первое утро открытия магазина неожиданно появилась сестра и стала подрывать мою уверенность в себе.

— Мама сказала мне, что ты решила осуществить свою навязчивую идею.

Я не ответила.

Нахмурившись, Маргарет продолжала:

— Я была по соседству и решила зайти и взглянуть на твой магазин.

Я сделала неопределенный жест и задала вопрос, ненавидя себя за это:

— И что ты об этом думаешь?

Я не дала себе труда упомянуть, что Цветочная улица была совсем ей не по пути.

— Почему ты назвала магазин «Путеводная нить»?

Я перебрала дюжину названий магазинов — некоторые чересчур привлекательны, некоторые незамысловаты и заурядны. Мне нравится мысль о «путеводной нити» и о том, что в сказках путь обычно указывает клубок ниток, а мне сейчас как никогда важно выбрать верный путь в жизни. А еще мне нравится слушать жизненные истории, делить с людьми их переживания. Полагаю, это еще одно качество, приобретенное после пребывания в клинике. «Путеводная нить» показалось теплым и привлекательным названием. Но я не стала объяснять этого Маргарет.

— Хотела, чтобы мои покупатели знали, что я продаю качественную пряжу.

Маргарет пожала плечами, будто видела дюжину магазинов принадлежностей для вязания с более впечатляющими названиями, чем у моего.

— Ну, — спросила я, несмотря на свое решение не задавать больше никаких вопросов, — и что ты об этом думаешь?

Маргарет осмотрела магазин во второй раз, хотя после ее первого осмотра никаких изменений произойти не могло.

— Лучше, чем я ожидала.

Я сочла это высокой похвалой.

— У меня пока не слишком разнообразный товар, но я надеюсь расширить ассортимент до следующего года. Конечно, доставлена еще не вся заказанная мной пряжа. И я еще планирую достать замечательную импортную шерсть из Ирландии и Австралии. Но на все нужно время… и деньги.

В энтузиазме я сказала больше, чем хотела.

— Ждешь, что мама будет тебе помогать?

Вопрос был прямой. Я покачала головой:

— Не беспокойся. Я делаю это на собственные средства.

Так вот в чем причина этого ее неожиданного визита. Маргарет думает, что я собираюсь воспользоваться деньгами нашей матери. Я не собираюсь, и вопрос обидел меня, поэтому я сердито огрызнулась. Маргарет смотрена на меня, словно сомневалась, говорю ли я правду.

— Я продала свои акции компании «Майкрософт», — призналась я.

Глубокие карие глаза Маргарет, так похожие на мои, увеличились почти вдвое в ужасе от того, что я сделала.

— Не может быть!

Что же, интересно, моя сестрица себе думает? Необходимая наличность лежит у меня в нижнем ящике комода?

— Мне пришлось это сделать.

Принимая во внимание историю моей болезни, ни один банк не даст мне ссуду. Хотя прошло уже несколько лет, как я оправилась от рака, меня все еще причисляют к зоне риска почти в любом отношении.

— Ну что ж, это твои деньги. — То, как Маргарет сказала это, подразумевало, что я приняла ужасное решение. — Но не думаю, что папа одобрил бы это.

— Он первый поддержал бы меня.

Мне следовало бы держать рот на замке, но я уже не могла остановиться.

— Ты, вероятно, права, — сказала Маргарет с ехидством, без которого нельзя было обойтись в наших с ней разговорах. — Отец не мог тебе ни в чем отказать.

— Деньги — это мое наследство, — объяснила я.

Я полагаю, ее доля все еще приносит ей прибыль.

Моя сестрица расхаживала по магазину, критически все осматривая. Принимая во внимание явную неприязнь Маргарет ко мне, не знаю, почему мне так важны наши с ней отношения, но это так. Здоровье у мамы хрупкое, и она никак не привыкнет жить без отца. Боюсь, скоро мы с Маргарет останемся одни. Мысль о перспективе остаться совсем без родных приводит меня в ужас.

Я так благодарна, что ничего не знаю о том, что готовит мне будущее. Однажды я спросила отца, почему Бог не даст нам знать, что принесет нам завтра. Отец ответил, что в действительности незнание своего будущего — это дар Божий, ведь знай мы, что нас ждет, не стали бы брать на себя ответственность за свою жизнь, за свое счастье. И как во многих других жизненных вопросах, мой отец был прав.

— И каков твой бизнес-план? — осведомилась Маргарет.

— Я… я начинаю с малого.

— И как насчет покупателей?

— Я заплатила за объявление в «Желтых страницах»

Я не упомянула, что новый телефонный справочник выйдет через пару месяцев. Нет необходимости давать в руки Маргарет оружие. К тому же я развесила объявления по соседству, но не знаю, насколько эффективными они могут оказаться. Я рассчитывала на то, что весть об открытии моего магазина вызовет интерес у покупателей и в конечном итоге рост продаж. Но и об этом я тоже не стала говорить.

Моя старшая сестра хихикнула. Я всегда ненавидела этот глумливый звук, и мне пришлось стиснуть зубы до скрипа, чтобы не показать свою реакцию.

— Я как раз собиралась вывесить объявление о своем первом уроке вязания.

— И ты серьезно думаешь, что рукописное объявление в витрине привлечет людей в твой магазин? — требовательно спросила Маргарет. — Здесь не парковка, а ночной кошмар какой-то! И даже когда движение по улице снова откроют, нельзя ожидать, что по этой строительной грязи будет большое движение.

— Нет, но…

— Я желаю тебе добра, однако…

— Неужели? — спросила я, прерывая ее.

У меня тряслись руки, когда я подошла к витрине и прикрепила свое объявление об уроках вязания.

— И что все это должно означать?

Я повернулась лицом к сестре, которая при своем росте пять футов шесть дюймов была на добрых три дюйма выше меня. К тому же она весила на двадцать фунтов больше. Интересно, глядя на нас теперь, может ли посторонний догадаться, что мы родственники? Ведь даже в детстве мы были не сильно похожи.

— Я думаю, ты желаешь мне провала, — честно призналась я.

— Неправда! Я пришла сегодня утром, потому что… потому что мне интересно то, чем ты занимаешься.

Она подняла подбородок так, что стала видна ямочка, будто подталкивающая меня бросить ей вызов снова.

— Сколько тебе лет? Двадцать девять? Тридцать?

— Тридцать.

— Не пора ли уже отрезать пуповину?

Это была явная несправедливость.

— Именно это я и пыталась сделать, когда оставила материнский дом и сняла квартиру. К тому же я начинаю собственное дело, и ценю твою поддержку.

Она развела руками:

— Ты хочешь, чтобы я покупала у тебя пряжу? Этого ты хочешь? Ты же знаешь, я не вяжу и не имею ни малейшего желания учиться, я предпочитаю вышивать. И…

— Не могла бы ты, — сказала я, прерывая ее во второй раз, — подумать и сказать мне что-нибудь приятное?

Я молча ждала, моля ее найти в сердце, по крайней мере, хоть символическое слово одобрения.

Моя просьба оказалась для Маргарет неразрешимой задачей. Она колебалась несколько секунд.

— У тебя хорошее чувство цвета, — сказала она наконец.

Она указала на выставку мотков пряжи, которую я устроила на столике у двери.

— Спасибо, — произнесла я в ответ, надеясь, что говорю вежливо.

Я не упомянула, что пользовалась палитрой цветов для создания выставки. Хотя Маргарет и было нелегко сказать мне слово похвалы, я действительно не собиралась предоставлять ей возможность свести ее на нет.

Будь мы ближе, я рассказала бы ей настоящую причину, по которой я решила открыть магазин пряжи. Этот магазинчик был моей аффимацией на жизнь. Я хотела вложить в дело все, что у меня было, чтобы преуспеть. Подобно викингу-завоевателю, который сошел на берег и сжег свои корабли, я основала свое дело. Преуспеть или разориться.

Как сказал бы мой отец, я беру на себя ответственность за будущее, предвидеть которого не могу.

Колокольчик над входной дверью зазвенел снова. У меня покупатель! Мой первый настоящий покупатель.

Глава 2 ЖАКЛИН ДОНОВАН

Перебранка со своим женатым сыном огорчила Жаклин Донован. Она честно старалась не проявлять негативного отношения к невестке. Но когда Поль позвонил, чтобы сообщить ей, что Тэмми Ли на шестом месяце беременности, Жаклин вышла из себя и наговорила много лишнего. Поль повесил трубку на полуслове.

В довершение всего вскоре после этого позвонил ее муж и попросил завести светокопии чертежей на стройку на Цветочной улице. Не в силах выбросить из головы ссору с Полем, она призналась, что была несдержанна, и теперь Ризи тоже расстроился. По правде говоря, ее не особенно заботило то, что думает муж, но Поль — ее единственный ребенок… Ну, это совсем другая история.

Ощущая тревогу и уныние, Жаклин съехала к стройплощадке и потратила двадцать минут в поисках места для парковки. Не приходится и говорить, что место, которое она нашла, располагалось на довольно большом расстоянии ниже по улице, за жалким магазинчиком, торгующим видео. Захватив синьки, она пробиралась через строительный мусор, бранясь про себя. Не хватало еще позволить Ризи испортить ей целый день!

— Принесла чертежи?

Муж Жаклин с тридцатитрехлетним стажем вышел из трейлера, чтобы встретить ее на подходе к стройке. Жаклин перешагнула через железные трубы, стараясь не запачкать и не испортить туфли от Феррагамо на высоких каблуках. Архитектурная фирма ее мужа «Донован и Грэй» осуществляла реконструкцию. Одетый в костюм из магазина братьев Брукс и каску, Ризи, несмотря на свои пятьдесят девять лет, все еще был красавцем.

Жаклин вручила ему трубку свернутых чертежей. Ризи не имел обыкновения просить Жаклин о чем-нибудь, и это прекрасно ее устраивало. Он унес синьки в трейлер и повернулся к ней с порога.

— Я беспокоюсь за Поля, — сказала она, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие.

Ризи устало пожал плечами. Он задерживался на работе допоздна, и Жаклин делала вид, что все время, которое он проводил вне дома, связано с его бизнесом. На самом деле она знала, что это не так. Поэтому если он и устал, она определенно не станет ему сочувствовать.

Ради Поля и Жаклин и Ризи старались внешне сохранять приличия, но их брак не был счастливым уже на протяжении нескольких лет. У Ризи своя жизнь, у нее — своя. Они не спали вместе с тех пор, как Поль закончил колледж двенадцать лет назад. У них было очень мало общего, кроме любви к сыну.

— Итак, Тэмми Ли беременна, — сказал Ризи, не обращая внимания на ее огорчение.

Жаклин кивнула:

— Очевидно, Тэмми Ли слишком плодовита, как я и подозревала.

Ризи нахмурился, он не одобрял ее вполне естественной настороженности в отношении жены Поля. Но они практически ничего не знают о ее семье. Та малость, что Жаклин разузнала из рассказов девушки о ее многочисленных тетушках, дядюшках и бог знает скольких двоюродных братьях и сестрах, мягко выражаясь, приводила ее в уныние.

Звук работающего подъемного крана на мгновение отвлек внимание Ризи, и, когда он перевел взгляд на жену, снова хмурился.

— Ты огорчена?

— Брось, Ризи! А как я, по-твоему, должна реагировать?

— Как женщина, которая вот-вот станет бабушкой в первый раз.

Жаклин скрестила на груди руки.

— Что касается меня, я не в восторге.

Несколько ближайших ее подруг, мнением которых она дорожила, находили удовольствие в своем новом статусе бабушек, но Жаклин сомневалась, что сумеет приспособиться к этому новому статусу так же гладко, как ее подруги.

— Джеки, это же наш внук.

— Мне следовало бы знать, что тебе ничего нельзя говорить, — сказала она со злостью.

Жаклин и не сказала бы, если бы не размолвка с Полем. Она всегда была близка со своим сыном. Только из-за него она до сих пор пребывала в этом почти формальном браке. Сын воплотил в себе все ее надежды: красивый, умный, успешный и так далее и тому подобное. Он вошел в банковский бизнес и быстро поднимался по карьерной лестнице, однако год назад совершил нечто, что совсем не в его характере, — женился не на той женщине.

— Ты не дала Тэмми Ли шанса, — настаивал Ризи.

— Это абсолютно несправедливо.

К ужасу Жаклин, ее голос дрожал от гнева. Она из последних сил старалась поддерживать с Тэмми Ли хорошие отношения. Никогда в жизни Жаклин не сможет понять, почему ее такой рассудительный сын женился на иностранке, на этой… этой девочке с болот, когда столько дочерей ее подруг проявляли к нему интерес. Поль называл Тэмми Ли своей южной красоткой, но Жаклин видела в ней лишь деревенскую девчонку.

— Я взяла ее на ленч в загородный клуб. Никогда в жизни меня так не унижали. Я представила ее Мэри Джеймс, и не успела оглянуться, как Тэмми Ли принялась обсуждать рецепт маринованных свиных ножек или что-то в этом духе с президентом женской ассоциации.

Жаклин потребовалась не одна неделя, чтобы набраться храбрости снова смотреть в лицо своей подруге.

— А разве Мэри не отвечает за кулинарную книгу? Вполне естественно, что они могли…

— Последнее, что я от тебя хотела, так это чтобы и ты меня критиковал! — выпалила Жаклин.

Без толку пытаться что-либо объяснить Ризи. Они больше не могут разговаривать, не переходя на личности. Кроме того, строительная пыль портила ее макияж, а ветер играл волосами, уложенными в тугой узел на шее. Впрочем, Ризи все равно. Внешность важна, но он не ценил усилий, которые она затрачивала, чтобы поддерживать свое физическое состояние. Он и представления не имел, чего ей это стоило. Жаклин уже исполнилось пятьдесят пять, а чтобы скрыть старческие морщины, требуется определенное искусство.

Ризи чуть повысил голос:

— И что же именно ты сказала Полю?

Жаклин расправила плечи в попытке сохранить достоинство.

— Только то, что я советовала ему немного подождать, прежде чем заводить семью.

Муж предложил ей руку, чтобы помочь подняться в строительный трейлер.

— Входи внутрь.

Жаклин проигнорировала его жест помощи и поднялась в трейлер самостоятельно. Хотя Ризи постоянно посещал свои стройки, она находилась внутри такого трейлера в первый раз. Жаклин огляделась. Разбросанные повсюду синьки, пустые кофейные чашки… Это место походило на свинарник.

— Лучше расскажи мне все.

Ризи налил кофе и молча протянул ей чашку. Она отказалась, покачав головой, опасаясь, что чашки не мыли неделями.

— Почему ты считаешь, что я сказала лишнее? — спросила она.

— Потому что хорошо тебя знаю.

— Большое тебе спасибо!

У нее перехватило горло, но она отказывалась показать ему, как сильно задета его упреком.

— Хуже того, Тэмми Ли беременна. Уже почти шесть месяцев. Естественно, у Поля имеется подходящая отговорка, почему он не сообщил нам. Он сказал, что они не хотели ничего говорить до тех пор, пока не убедятся, что беременность протекает нормально.

— А ты ему не веришь? — Ризи скрестил на груди руки и привалился к дверному косяку.

— Конечно нет. Люди обычно ждут три месяца, прежде чем поделиться своей хорошей новостью, — сказала она с сарказмом, — но шесть?.. Мы с тобой оба знаем, что он откладывал, потому что знал о моих чувствах. Я с самого начала говорила и скажу опять, этот брак — очень большая ошибка.

— Ну, это слишком, Джеки…

— А что еще я должна думать? Поль едет в командировку в Новый Орлеан и знакомится с этой девкой в баре.

— Они оба были на конференции по финансам и познакомились вечером на фуршете.

Почему Ризи всегда вспоминает никому не нужные подробности?

— Они пробыли вместе всего три дня. И мы узнаем, что он женился на девушке, которую ни ты, ни я ни разу в глаза не видели.

— Тут я с тобой согласен, — уступил Ризи. — Мне бы хотелось, чтобы Поль сказал нам, но ведь уже год прошел…

Жаклин до сих пор огорчало, что у ее сына не было пышной свадьбы в церкви, какую она всегда себе представляла. Жаклин чувствовала, что именно такой свадьбы достоин Поль — вернее, она достойна. А ее не пригласили даже на бракосочетание.

Этой темы она особенно не хотела касаться вновь. Единственным оправданием ее сына было то, что он влюбился и не мог жить без Тэмми Ли больше, чем было необходимо. Вот такие веские причины он им представил, но у Жаклин были свои резоны. Поль должен был знать, что она не обрадуется, понимать, что его новые родственники — страшное недоразумение. Она могла вообразить свадьбу, какую справило семейство Тэмми Ли. Угощение на приеме, вероятно, состояло из овощной запеканки на свином сале и замороженного кремового полена «Хостис твинклз» вместо свадебного торта.

— Тэмми Ли забеременела, не прошло и шести месяцев после свадьбы!

Она не могла скрыть своего презрения.

— Полю уже за тридцать, Жаклин. — Ризи бросил на жену укоризненный взгляд, который она всегда ненавидела.

— Достаточно взрослый, чтобы знать, как предохраняться от ненужной беременности, — огрызнулась она.

Поль сообщил ей эту новость тем же способом, что и уведомил о свадьбе: по телефону, безо всякого предварительного вступления.

— Он говорил мне, что хочет семью, — пробормотал Ризи.

— Но не так быстро, — выпалила Жаклин.

Говорить с Ризи просто невозможно. Похоже, ему все равно, что Поль женился, не посоветовавшись с ним. Ее невестка была далека от идеала женщины, которую она представляла себе рядом со своим сыном. Жаклин честно пыталась принять Тэмми Ли в семью, но не могла вынести ее больше нескольких минут. Ее внешняя привлекательность и неискреннее южное обаяние просто ошеломили ее.

— Но Поль ведь рад, что у него будет ребенок, не так ли?

Жаклин оперлась о стол и кивнула.

— Он в восторге, — буркнула она, — или просто так говорит…

— Тогда в чем проблема?

— Он… кажется, он не думает, что из меня получится хорошая бабушка.

Ризи сощурил глаза.

— Что ты ему сказала?

— О, Ризи, — заговорила она, ощущая страх, — я просто не сдержалась. Я сказала ему, что он совершил ужасную ошибку, женившись на Тэмми Ли, и что эта ее беременность все осложняет.

Она допускала, что Поль сбился с пути на год-два, но потом он осознает свою ошибку и изящно распрощается с женой. Ребенок делает это все менее и менее вероятным.

— Ты ведь не сказала этого Полю, верно? — В голосе Ризи слышалась ярость, но это лишь заставило Жаклин энергичнее защищаться.

— Мне нужно было промолчать, я понимаю, но разве меня можно винить в несдержанности? Не успела я свыкнуться с тем, что наш единственный сын сбежал с иностранкой, как он вываливает на меня новость о ее беременности.

— Но ведь это хорошая новость.

— Ничего хорошего!

— Для нашего сына и Тэмми Ли — очень даже хорошая.

— Это другое дело! — взвилась Жаклин. — И почему ли южные девушки всегда имеют два имени? Почему мы не можем называть ее Тэмми без Ли?

— Таково ее имя, Жаклин.

— Но это смешно!

Ризи посмотрел на нее изучающе, будто видел в первый раз.

— Почему ты так сердишься?

— Потому что боюсь потерять сына.

Поль и ее близкие с ним отношения были единственным утешением Жаклин в жизни, которая доставляла ей мало радости. Теперь она сделала глупость и обидела своего сына.

— Позвони ему и извинись.

— Как раз собираюсь это сделать, — ответила она.

— Можешь заказать цветы для Тэмми Ли.

— Закажу.

Но этот жест примирения будет только для Поля, а не для его жены.

— Почему бы тебе не зайти в магазин цветов на Цветочной улице?

Жаклин кивнула:

— Кроме этого, я еще кое-что планирую…

Жаклин молилась, чтобы этого было достаточно. Она надеялась, что ее сын поймет ее попытку принять его жену.

— И что же?

— Я видела объявление в витрине нового магазина вязальных принадлежностей. Я собираюсь записаться на уроки вязания. В объявлении сказано, что мы начнем учиться вязать с детского одеяльца.

Ризи так редко одобрял сказанное Жаклин, что теплота его улыбки тронула ее до глубины души.

— Пусть мне не нравится Тэмми Ли, но я стану самой лучшей бабушкой.

Кто-то должен оказывать хорошее влияние на ребенка Поля. В противном случае ее внук будет расти, питаясь замороженными овощами. Или пойдет по жизни, как Бубба Донован…

Глава 3 КЭРОЛ ЖИРАР

Кэрол Жирар и представить себе не могла, что забеременеть будет так трудно. Очевидно, ее мать не имела таких проблем, Кэрол и ее брат Рик родились с разницей в два года.

Прежде чем пожениться, Дуг и Кэрол вели разговоры о том, чтобы в один прекрасный день завести семью. Из-за ее напряженной работы в государственной брокерской фирме он хотел удостовериться, что она столь же заинтересована в семейной жизни, сколь и он. Дуг спросил, хочет ли она на несколько лет отказаться от своей карьеры, чтобы родить детей. Ответом было безоговорочное «да». Дети были ее предназначением. Она всегда представляла себя матерью, всегда считала детишек «важной частью собственной жизни». Дуг будет замечательным отцом, а она глубоко и страстно любила мужа. И хотела иметь от него детей.

Разогревая в микроволновке обед, Кэрол обвела взглядом кухню своей квартиры на семнадцатом этаже кооперативного дома с видом на залив Пьюджет-Саунд. Она оставила свою работу всего месяц назад, но уже чувствовала тревогу и раздражение. Она ушла из брокерской фирмы с единственным намерением дать своему телу расслабиться, отдохнуть, отойти от каждодневных забот. Дуг был убежден, что связанный с работой стресс стал причиной того, что она никак не могла забеременеть, и её гинеколог не исключал такую возможность. Море унизительных тестов, как для нее, так и для Дуга, выявили, что кроме возраста, тридцать семь лет, ей придется бороться с тем, что называется АСА, — антителами против спермы.

Раздался телефонный звонок, и Кэрол бросилась к телефону, схватив трубку до того, как он прозвонил еще раз.

— Алло, — сказала она весело, горя желанием поговорить хоть с кем-то, будь то даже агент продаж.

— Привет, милая. Я просто хотел узнать, дома ли ты еще.

В то же мгновение на нее накатил приступ паники.

— А что, я уже должна где-то быть?

Дуг хихикнул.

— Мне казалось, ты собираешься днем на прогулку.

Именно это рекомендовала одна книга, которую они прочли вместе. Кэрол решила, что ей требуется больше физических нагрузок, и теперь, когда она оставила работу, у нее появилась масса возможностей проводить время на свежем воздухе. Это было частью программы, которую они с Дугом обговорили и приняли до того, как она оставила работу.

— Верно. Я как раз и собиралась выходить.

Кэрол бросила взгляд на микроволновку и повернулась спиной к поджидающему ее обеду.

— Кэрол? С тобой все в порядке?

Муж угадал ее настроение — депрессию и тревогу. Дуг был прав, когда предложил ей бросить работу. Они оба боялись, что она не сможет выносить ребенка полный срок, тогда как у них осталась всего одна попытка зачатия в пробирке, что не внушало большого оптимизма. Страховая компания, где работал Дуг, имела центральный офис в Иллинойсе, а по законам этого штата страховой полис компании покрывает всего три попытки. Первые две оказались неудачными. Искусственное оплодотворение, оплодотворение в пробирке было последним словом в технологии искусственного оплодотворения, последней процедурой, которую могли предложить клиники акушерства и гинекологии. В июле будет их последняя попытка, и после нее они могли рассчитывать лишь на собственные деньги. В самом начале они решили ограничиться тремя попытками оплодотворения. Если Кэрол после этого не забеременеет, они начнут процесс усыновления. Вероятно, это было мудрое решение. Эмоциональное опустошение после двух неудач доказывало, что она не в состоянии выносить эту процедуру бесконечно. Дважды ей имплантировали оплодотворенную яйцеклетку, и дважды у нее случился выкидыш.

Кэрол и Дуг никогда не говорили, что эта третья попытка зачатия в пробирке могла положить конец их надеждам, но они не могли выбросить этот факт из головы, было жизненно необходимо, чтобы она зачала — и выносила ребенка на этот раз.

Кэрол готова отдать за это все, что у нее было, — бросить любимую работу, вытерпеть, чтобы в нее залезали, протыкали, кололи и унижали. Она готова была победить все сомнения, противостоять эмоциональным взлетам и падениям в их попытке зачать — все ради ребенка. Ребенка от Дуга.

— Я люблю тебя, дорогая.

— Я знаю, милый.

Хотя Кэрол сказала это небрежно, она действительно это знала. Дуг все это время находился рядом с ней, прошел через все — визиты к врачам, анализы, слезы, отчаяние, гнев и печаль.

— Однажды ты будешь держать на руках нашего ребенка, и мы оба знаем, что за это побороться стоило.

Они уже выбрали имена. Камерон — для мальчика и Коллин — для девочки. В воображении Кэрол рисовала себе своего ребенка, ощущала его у себя на руках, видела радость в глазах мужа.

Кэрол держалась за эту мечту, и образ младенца на руках помогал ей вынести все трудности зачатия в пробирке.

— Во сколько ты будешь дома?

Прежде Кэрол это никогда не волновало, но теперь она строила собственную жизнь, соразмеряясь с графиком мужа. От его распорядка дня зависел ее режим, и его возвращение из офиса было самым светлым пятном ее дня. Каждый день она по нескольку раз сверялась с наручными часами, вычисляя, сколько часов, а затем и минут остается до того, как Дуг придет домой.

— Как обычно, — пообещал он.

Ее муж вот уже семь лет работал клерком в страховой компании. Кэрол зарабатывала больше его, именно ее доход предоставил им возможность сделать значительный первый взнос за кооператив. Когда они поженились, ее мудрый и экономный муж настоял, чтобы они соизмеряли свой стиль жизни только с его доходом. Он опасался, что в противном случае им придется положиться на ее зарплату и отложить образование полноценной семьи на потом. Они выждали после свадьбы три года, делая сбережения. Это было хорошо, потому что даже со страховкой стоимость лечения от бесплодия была ошеломительной. А теперь, когда она не работает…

— Я тебе уже говорила, как отвратительно дневное телевидение? — спросила Кэрол.

— Вырубай ящик и отправляйся на прогулку.

— Да, сэр, — по-военному ответила она.

Дуг рассмеялся.

— Неужели я так плох?

— Нет. Просто сидеть дома — совсем не то, что ты думаешь.

Домашняя жизнь не предполагала бесконечных часов скуки, отчаянных поисков, чем бы себя занять, пока Дуг не вернется домой. Она привыкла к частым совещаниям, к принятию решений, вызывающих всплеск адреналина, к постоянной занятости. Пребывание дома давало совершенно новые ощущения, и они ей совсем не нравились.

— Хочешь, я позвоню позже?

— Нет, я буду в порядке. Ты прав. Мне нужно выйти на улицу. День сегодня славный.

Нет места на земле красивее Сиэтла, когда светит солнце. Стоял прекрасный майский день, и Кэрол всматривалась в снежные вершины Олимпийских гор вдалеке, сине-зеленые воды залива Пьюджет-Саунд внизу.

— Увидимся в половине шестого, — сказал Дуг.

— Я буду дома.

Кэрол положила свой обед в холодильник и схватила яблоко по пути к двери. Они прожили в этом кооперативном доме четыре года, но она до сих пор не знала своих соседей. Они были чрезвычайно мобильными людьми, совсем как они с Дугом, и мужья и жены работали допоздна. Лишь немногие имели детей, и малышей рано по утрам отвозили в супердорогие дневные центры ухода за детьми.

Кэрол спустилась в пустом лифте в фойе и направилась через двойные стеклянные двери к боковой дорожке, ведущей в деловой центр города. Жуя яблоко, она быстро шла по направлению к порту, понимая, что, по крайней мере, одного повода для страха у нее нет.

Все женщины в офисе, естественно, предостерегали ее, когда узнали, что она уходит. Пошли разговоры о том, что жены и мамочки, которые сидят дома, постоянно борются с лишним весом. По словам ее бывших коллег, постоянно находясь на кухне рядом с едой, невозможно сохранить тонкую талию. Для Кэрол это не было проблемой.

Никогда в жизни она не ела с таким аппетитом. Диета не входила в ее новый режим, но ей удавалось поддерживать свой восьмой размер одежды безо всяких усилий.

Пока она шагала своим обычным маршрутом, с залива подул холодный ветер. Затем она, неожиданно для себя, направилась на восток, поднимаясь к Пилл-Хилл, где располагались больница Вирджинии Мейсон и Шведский госпиталь. Она тяжело дышала, совершая крутой подъем, замедлила шаг и неспешно прошла несколько кварталов, глядя по сторонам и рассматривая незнакомые окрестности, пока не попала на Цветочную улицу.

Ряд зданий ремонтировали. Улица была перекрыта, но тротуар оказался свободным. Работы на одной стороне улицы, видимо, завершились, фасады магазинов радовали свежей краской, а над магазином цветов были зеленые с белыми полосками маркизы. Букеты тюльпанов и лилий красовались снаружи у входной двери.

Не обращая внимания на резкие металлические звуки и шум стройки, Кэрол отважилась пройти вниз по улице. Видеопрокат и удручающего вида кирпичный многоквартирный дом располагались в конце квартала, а через дорогу находился небольшой ресторанчик под названием «У Энни». Контраст между старым и новым был поразительный. Обновленная часть улицы напоминала причудливый небольшой городок с дружелюбными торговцами, прямо как в телесериалах. Некоторые из строений были немного запущенными, но, несмотря на это, они казались приветливыми. Никогда не скажешь, что Цветочная улица находилась на расстоянии менее мили от сердца делового центра Сиэтла с его высотными зданиями и переполненными улицами.

Рядом с цветочным магазином оказался еще один сюрприз — магазинчик, где продавалась пряжа! Магазинчик был новый, судя по объявлению об открытии, набранному на компьютере. Внутри в кресле-качалке сидела женщина, приблизительно ее возраста, со спицами в руках. Большой клубок пряжи цвета зеленой липы лежал у нее на коленях.

Кэрол вошла в дверь. Ее приветствовал приятный звон.

— Здравствуйте, — сказала она, стараясь казаться веселой и заинтересованной.

Кэрол не знала, что привело ее в этот магазинчик, поскольку не умела вязать и не отличалась особой склонностью к рукоделию.

Маленькая женщина приветствовала ее с застенчивой улыбкой:

— Здравствуйте, и добро пожаловать в «Путеводную нить».

— Вы здесь недавно, не так ли?

Хозяйка магазинчика кивнула:

— Я открылась вчера, и вы моя первая покупательница сегодня днем. — Она тихонько засмеялась и поправилась: — Первая покупательница сегодня.

— Что вы вяжете? — спросила Кэрол, чувствуя себя немного виноватой, потому что не собиралась ничего покупать.

— Свитер своей племяннице. — Женщина взяла в руки вязанье и протянула его Кэрол, чтобы та могла его хорошенько рассмотреть.

Расцветка — липовый-зеленый, оранжевый и бирюзовый — сразу же вызвала улыбку на лице Кэрол.

— Как красиво!

— Вы вяжете? — последовал неизбежный вопрос.

— Нет, но хотелось бы научиться.

— Тогда вам сюда. В следующую пятницу я начинаю уроки вязания для начинающих. Если вы запишетесь на уроки, то получите двадцатипроцентную скидку на покупку пряжи.

— Не думаю, что когда-нибудь смогу научиться вязать.

Кэрол почувствовала искреннее сожаление, но она была не из тех женщин, кто находит утешение в рукоделии. Расчет сложных процентов и исчисление ежегодной ренты, подсчет инвестиций и взаимных фондов — вот в чем заключалось ее мастерство.

— Вы никогда этого не узнаете, если не попытаетесь. Между прочим, я Лидия.

— Кэрол.

Она протянула руку, и Лидия отложила вязанье, чтобы тепло ее пожать. Лидия была невысокой и изящной, с темными, коротко подстриженными волосами. Ее карие глаза светились умом, и Кэрол она сразу понравилась.

— Я начинаю уроки с очень простого образца, — продолжала Лидия.

— Это было бы и в самом деле просто, если бы я взялась за вязание.

— Я подумала, что предложу всем связать одеяльце для младенца.

Кэрол замерла, и у нее на глаза навернулись слезы. Она отвернулась, чтобы Лидия не заметила. При обычных обстоятельствах она не испытывала резких перемен настроения, но ее эмоции вышли из-под контроля от инъекций гормонов. Это было слишком странно, чтобы быть простым совпадением.

— Может быть, я и в самом деле запишусь на уроки, — сказала она, дотрагиваясь пальцами до ярко-желтого мотка пряжи.

— Это будет здорово.

Лидия подошла к прилавку и взяла планшет.

В эти дни Кэрол повсюду искала знаки и знамения, и она частенько разговаривала с Богом. Она не сомневалась, что была послана в этот магазинчик. Так Он давал ей знать, что собирается ответить на ее молитвы. Когда она отправится для искусственного оплодотворения в третий и последний раз, все сложится удачно. В не столь далеком будущем ей понадобится одеяльце для ее малыша.

Глава 4 АЛИКС ТАУНСЕНД

Аликс Таунсенд раздавила сигаретный окурок на потрескавшемся цементном тротуаре мыском черного солдатского сапога, доходящего до колена. Управляющий видепрокатом на Цветочной улице косо смотрел на работников, курящих в комнате для отдыха, и, не желая выслушивать его ехидные комментарии, она предпочла курить на улице. Он был занудой, во всяком случае, постоянно жаловался на персонал, экономику и на жизнь вообще.

Фунд Ллойд был прав в одном: вся эта стройка убивает торговлю. Аликс считала, что получит уведомление об увольнении, это только дело времени, а за ним последует известие, что дом, где она сейчас живет, пошел с молотка. Со всеми переменами, происходящими по соседству, это неизбежно. Либо так, либо ей придется заниматься утомительными поисками сдающегося в аренду жилья. Большое спасибо, господин мэр.

Аликс спрятала руки в рукава черной кожаной куртки и уставилась на пыль и мусор в конце улицы. Она носила кожаную куртку и в дождь и в снег, и летом и зимой. Эта куртка стоила ей кругленькую сумму, и она не расставалась с ней, чтобы кое-кто не приделал ее любимой одежде ноги. Кое-кто, похожий на ее соседку по комнате, толстуху Лорел, хотя сомнительно, чтобы что-нибудь из вещей Аликс подошло той по размеру. Прислонившись к зданию и уперев согнутую ногу в стену, она сосредоточила внимание на противоположной стороне улицы.

Все фасады магазинов были свежевыкрашены. Новый магазин цветов уже открылся, да и салон красоты тоже. Это настоящее благо для всей округи — как будто она когда-нибудь пользовалась салоном красоты. Магазинчик, находящийся между ними, оставался загадкой. «Путеводная нить». Это либо книжная лавка, либо магазин принадлежностей для вязания. Аликс сомневалась, что в этом районе и тот и другой смогут долго продержаться. При ближайшем рассмотрении она решила, что это все-таки магазинчик вязальных принадлежностей. Люди, проживающие в ее доме, не из тех, кто поведется на моток пряжи.

Однако магазинчик принадлежностей для вязания и в самом деле открывает для нее интересную перспективу. До конца перерыва оставалось еще пять минут, и Аликс перешла улицу. Она заглянула в витрину и увидела самодельное объявление, предлагающее уроки вязания. Если она начнет вязать, то, может быть, сумеет как-то выкрутиться с часами общественно полезного труда, которые ей впаял судья Роупер.

— Приветик, — сказала Аликс басом, входя в дверь. Ей нравилось производить на людей впечатление.

— Здравствуйте.

Хозяйка оказалась изящной женщиной хрупкого телосложения с большими карими глазами и легкой улыбкой.

— Вы владелица этого магазина? — спросила Аликс, бросив на женщину презрительный взгляд. Не может быть, чтобы она была много старше Аликс.

— Этот магазин действительно принадлежит мне. — Женщина поднялась из своего кресла-качалки. — Чем могу помочь?

— Хочу узнать про уроки вязания.

Представительница социальной службы однажды предложила ей вязание как способ справляться со своим гневом. Возможно, это сработает. А если одновременно ей удастся еще и покрыть свои обязательства отработать определенное количество часов на благо общества…

— И что мне вам рассказать?

Аликс, сунув руки в карманы куртки, принялась медленно обходить магазин. Можно поспорить, у этой дамы с вязанием не много клиентов, таких как Аликс. Не так давно Аликс обратила внимание на объявление в здании суда — что-то насчет самодельных стеганых одеял и шерстяных пледов для детей, подвергавшихся домашнему насилию.

— Вы когда-нибудь слышали о проекте Лайнус? — спросила она, подумав, что эта дама с вязаньем, по всей видимости, ни разу за всю жизнь не была в здании суда.

— Конечно. — Женщина скрестила на груди руки и следовала за Аликс, словно опасалась, что та может украсть моток пряжи. — Этот инициированный полицией проект включает и вязание изделий для детей, ставших жертвами насилия.

Аликс пожала плечами, словно эта мысль пришла ей в голову совершенно случайно.

— Я тоже это слыхала.

— Между прочим, я Лидия.

— Аликс. Через «и».

Она не ожидала, что ей придется познакомиться с этой женщиной, ну да ничего.

— Здравствуйте, Аликс, и добро пожаловать в «Путеводную нить». Вас интересует вязание для проекта Лайнус?

— Ну… — ее мысли по этому вопросу были довольно смутными, — возможно, если бы я умела вязать, — пробормотала она в конце концов.

— Для этого и существуют уроки.

Аликс издала короткий, горький смешок.

— Уверена, у меня ничего не получится.

— А вы хотите научиться вязать? Это не трудно.

Она фыркнула, сделав вид, что ей смешно. По правде говоря, Аликс понятия не имела, зачем пришла сюда.

Возможно, из-за чего-то из ее детства, какого-то вспомнившегося ей момента или ощущения. Годы ее раннего детства были заблокированы в памяти. Врачи, назначенные судом, говорили, что она страдает ретроградной амнезией. Однако время от времени в ее мозгу вспыхивали какие-то мимолетные воспоминания. В большинстве случаев она не знала, что происходило в действительности, а что — нет. Она помнила наверняка только то, что ее родители ссорились и дрались довольно часто. Разгоралась ссора, и Аликс пряталась в шкаф в своей спальне. При закрытой дверце и с закрытыми глазами ей удавалось убедить себя, что нет никаких воплей, нет никакой драки. В этом шкафу у нее была другая семья, семья из воображаемого мира, где мамы и папы любят друг друга и никогда не кричат и не дерутся. В ее воображаемом мире был реальный дом, где холодильник не был наполовину наполнен пивом и где, когда она возвращалась из школы, ее ждало печенье с молоком. С годами фантазии стали играть большую роль в памяти Аликс, такую же, как и реальность. И единственное, что она вспоминала в ярких подробностях, — это то, что эта выдуманная ею мама, которая любила ее, имела обыкновение вязать.

— Я назначила урок для начинающих на следующую пятницу, в полдень. Если хотите, присоединяйтесь.

Эти слова вернули ее из мира грез в реальность. Аликс усмехнулась:

— Вы действительно думаете, что сможете научить кого-то вязать? Даже меня?

— Конечно, — отозвалась без промедления Лидия. — Я научила многих людей, а сейчас на мой урок записались всего две женщины, поэтому я смогу уделять вам достаточно внимания.

— Я левша.

— Это не проблема.

«Дамочка наверняка отчаянно хочет что-нибудь продать. Принести извинения ничего не стоит, и в конце концов Лидия от меня отстанет. Что же касается обучения вязанию, у меня нет денег, чтобы попусту тратить на пряжу».

— Так как насчет того, чтобы связать одеяло для проекта Лайнус? — спросила Лидия.

«Ну, Аликс, ты и попала!»

Лидия продолжала:

— Я сама связала несколько таких одеял.

— Неужели?

«Значит, у этой дамочки есть сердце».

Лидия кивнула:

— Есть столько людей, которые нуждаются в вязаных вещах.

Люди, нуждающиеся в вязаных вещах… Мама из шкафа вязала. Она пела Аликс песенки, и от нее пахло лавандой и цветами. Аликс хотела когда-нибудь стать похожей на эту маму. Однако дорожка, на которую она встала, увела ее в сторону. Может быть, эти уроки вязания стоят того, чтобы ими заняться…

— Думаю, можно попробовать, — сказала она, пожав плечами.

Если Лорел узнает об этом, Аликс станет предметом ее многочисленных шуток. Ну и что с того? Большую часть жизни над ней подсмеивались то по одной, то по другой причине.

Лидия тепло улыбнулась:

— Это замечательно.

— Если одеяло для проекта Лайнус не получится, то и не важно, ведь никто не узнает, что я его вязала.

Улыбка на лице Лидии медленно угасала.

— Вы же будете знать, Аликс, вот что важно.

— Да, но… ну, я полагаю, ваши уроки могут сослужить двойную службу.

«Здорово сказано», — подумала Аликс, довольная собой.

— Я смогу научиться вязать, а время, которое я потрачу на вязание, мне зачтут в качестве часов, которые я должна.

— Вы должны кому-то часы?

— Судья Роупер приговорил меня к ста часам общественно полезного труда, якобы за хранение наркотиков. Но я этого не делала! Я не настолько глупа, и он об этом знает. — Аликс непроизвольно сжала руки. Она до сих пор расстроена из-за этого обвинения, потому что марихуана принадлежала Лорел. — Принимать наркотики глупо. — Она помолчала, а затем выпалила: — Мой брат умер от наркотиков. Я пока еще не желаю расставаться со своей жизнью.

Лидия расправила плечи.

— Погодите, я вас правильно поняла? Вы хотите записаться на уроки вязания и отдать одеяло для проекта Лайнус?

— Ага.

— И время, которое вы потратите на то, чтобы связать это одеяло… — она слегка замялась, — вы хотите, чтобы вам зачли в счет отработки срока общественно полезного труда, к которому вас приговорили?

Аликс заметила некую натянутость со стороны Лидии, но она сама может кого угодно поставить на место.

— Вас это напрягает?

Лидия замялась:

— Да не особенно, если вы будете уважительно относиться ко мне и к другим обучающимся.

— Конечно. Отлично. — Аликс посмотрела на свои часики. — Мне нужно возвращаться на работу. Если вдруг я вам понадоблюсь, я почти всегда нахожусь в видеопрокате.

— Хорошо.

Неожиданно Лидия произнесла это не столь уверенно, как раньше.

Когда Аликс вернулась, в видеопрокате было полно народа, и она поспешила встать за прилавок.

— Что ты так долго? — осведомилась Лорел. — Фунд спрашивал, где ты, и я сказала ему, что, похоже, застряла в туалете.

— Прости, я выходила покурить.

По трудовому законодательству ей полагается пятнадцатиминутный перерыв.

— Ты встретила парней со стройки?

Аликс покачала головой, подходя к кассовому аппарату.

— Их уже нет. Четыре часа, а эти ребята смываются отсюда быстрее лани.

— Нам тоже нужно организовать себе профсоюз, — прошептала Лорел.

— Флаг в руки.

Аликс снова погрузилась в мечты. В один прекрасный день она найдет работу, с зарплатой больше минимальной. Снимет квартиру только для себя, а не будет делить ее с Лорел. Лорел ходит по лезвию ножа, и существует опасность поскользнуться. Самое большое опасение Аликс состояло в том, что если Лорел сорвется, то увлечет за собой и Аликс.

Глава 5 ЛИДИЯ ХОФФМАН

Ябоялась, что Маргарет может оказаться права, и «Путеводная нить» закончит существование еще до того, как у нее появится шанс подняться на ноги. Пока только три женщины записались на уроки вязания, и Аликс, последняя из записавшихся, была похожа на уголовницу. Представить себе не могла, как Жаклин и Кэрол отреагируют на соученицу, которая щеголяет в собачьем ошейнике и носит ирокез пурпурного цвета. Я поддержала Аликс, предложив ей записаться на уроки, но в то же мгновение, как она вышла из магазина, засомневалась, правильно ли поступила. О чем только я думала? И где была моя голова?

Строительный шум уже не был столь разрушительным, и это стало облегчением, но все равно не привело в магазин покупателей. Хорошо только то, что у меня появилась возможность повязать, чтобы меня не отвлекали, которой я была лишена месяцами. Полагаю, мне надо быть благодарной судьбе, но я слишком обеспокоена отсутствием въезда для транспорта.

Все хорошо осведомленные люди, с которыми я разговаривала об открытии магазина, рекомендовали, чтобы у меня было достаточно средств в банке для оплаты расходов на протяжении минимум шести месяцев, и они у меня есть, но я надеюсь и молюсь, чтобы по крайней мере часть своего наследства оставить нетронутой. Теперь, когда я действительно пошла на такой риск, меня одолевают сомнение и страх.

Маргарет всегда так действовала на меня. Хотелось бы мне понимать собственную сестру! Бывают дни, когда я думаю, что она меня ненавидит. Частица меня осознает, в чем проблема: именно мне доставалось все внимание мамы и папы, но я действительно в нем нуждалась. Я отказываюсь поверить, что моя сестра всерьез думает, что, страстно желая родительского внимания, я накликала на себя рак.

Больше, чем Маргарет ненавидит меня, я ненавижу рак. Я изо всех сил хотела быть здоровой, как все люди, и я живу, словно стою под грозовой тучей, опасаясь, как бы молния не ударила в меня еще раз. Конечно, единственная родная сестра могла бы войти в мои обстоятельства и поддержать мои усилия самостоятельно встать на ноги!

Утром в среду я вязала носки для витрины. Все мое внимание было сосредоточено на вывязывании пятки, когда зазвенел колокольчик над дверью. Предвкушая появление потенциальной покупательницы — и моей потенциальной ученицы, — я встала с радушной улыбкой.

— Привет всем!

В магазин вошел водитель «Ю-пи-эс» — службы экспресс-доставки срочных почтовых заказов «Юнайтед парсел сервис», катя тележку, уставленную большими картонными коробками высотой с человеческий рост.

— Так как я буду совершать регулярные доставки по этому району, думаю, стоит представиться.

Он отпустил тележку и протянул руку:

— Брэд Гетц.

— Я Лидия Хоффман.

Мы обменялись рукопожатиями.

Он передал мне планшет с бланком, напечатанным на компьютере, для подписи.

— Как идут дела? — поинтересовался Брэд, пока я расписывалась.

— Я тут всего вторую неделю. — Я предпочла не отвечать на его вопрос, чем признаваться, как на самом деле плохи мои дела.

— Стройка скоро кончится, и от покупателей у вас отбоя не будет.

Сказав это, он улыбнулся, и я моментально почувствовала благодарность и шок, поскольку это показалось мне к тому же завлекательным. Я так изголодалась по одобрению, что, полагаю, это было естественно, но меня потянуло к нему, как птицу в небо. Я не чувствовала этого особого влечения очень давно. Я бесстыдно посмотрела на его безымянный палец и увидела, что он не носит обручального кольца.

Стыдно признаться, но мой сексуальный опыт ограничивается несколькими попытками заняться любовью на ощупь на заднем сиденье автомобиля моего приятеля по колледжу. А потом случился рецидив рака. Роджер был со мной, когда мне делали повторную операцию, но его визиты и звонки прекратились вскоре после того, как я начала курс химиотерапии, и у меня выпали все волосы. Лысые женщины, очевидно, не слишком привлекательны, хотя он и говорил обратное. Думаю, дело в том, что он считал меня «провальным проектом», женщиной, которая в любой момент может умереть. Женщиной, которая не компенсирует ему эмоциональный вклад. В конце концов, в колледже Роджер изучал бизнес.

Брайан был моим дружком по средней школе, и его поступки ничем не отличались от поведения Роджера. Он тоже некоторое время оставался рядом, а потом отчалил. На самом деле я не виню ни того ни другого.

Мои разрывы с Роджером и Брайаном, если их можно так назвать, были неизбежными. После Роджера у меня были немногочисленные краткие отношения, но ни одно не достойно упоминания. На своем прежнем опыте я убедилась, что мужчины не проявляют романтического интереса к онкологической больной с рецидивом. Не хочу показаться жертвой, но я понимаю, что они чувствовали: зачем тратить эмоции на женщину, которая, может быть, скоро умрет? Я даже не знаю, можно ли мне иметь детей и смогу ли я их иметь. Об этом я предпочитаю не думать вообще.

— У меня бабушка вязала, — сказал Брэд. — Я слышал, за последние пару лет интерес к вязанию возобновился.

Не за пару лет, дольше, хотя я не стала его поправлять. Черт побери, а он привлекателен, особенно когда улыбается. И похоже, делает это довольно часто. Глаза у него были глубокого синего цвета, глаза, которые женщина видит за квартал. Он был не слишком высоким, что радовало. Мой рост едва достигает пяти футов трех дюймов, и, когда я стою рядом с кем-либо, у кого рост шесть футов или выше, мне становится не по себе от испуга. Брэд был правильного роста, и в этом заключалась вся проблема. Я не хотела рассматривать его внешность, не хотела замечать, как по-мальчишески очаровательно его темные волосы спадают ему на лоб, или как темно-коричневая униформа натянута на его широких плечах. Но я все-таки заметила все это… и более того.

— А что это вы вяжете? — спросил он, указывая на мое вязанье. Ответа ждать не стал. — Похоже на носки.

— Так оно и есть.

— Но у вас только две спицы. Когда бабушка вязала носки, спиц у нее было, наверное, с полдюжины.

— Это круговые спицы, более современный способ, — объяснила я, протягивая ему наполовину законченное вязанье.

Он показался мне заинтересованным, и я продолжала болтать, информируя его гораздо подробнее, чем ему, вероятно, требовалось.

— Всего несколько лет назад носки вязали пятью спицами. Но теперь можно вязать носки на двух круговых спицах, или даже на одной, при условии, что ее длина сорок дюймов. Обратите внимание и на пряжу, — трещала я, — мне не приходится менять цвета, чтобы сделать эти полоски. Пряжа сама по себе полосатая.

Он потрогал нитку, и, как мне показалось, с искренним удивлением.

— И давно вы вяжете?

— Почти десять лет.

— А по виду не скажешь, что вы успели закончить среднюю школу, не говоря о том, чтобы открыть магазин вязальных принадлежностей.

Такие комплементы мне слишком часто приходится слышать. Я улыбнулась бесцеремонно, но, по правде говоря, не считаю это комплиментом.

— Мне, догадываюсь, лучше вернуться к работе, — сказал Брэд, когда в нашем разговоре наступила натянутая пауза.

Я бы не возражала против обмена любезностями на протяжении еще нескольких минут, но была уверена, что он работает строго по часам. Да и я тоже, в некотором роде. Кроме того, никогда не умела флиртовать.

— Прежде чем уйти, можно мне помочь вам поставить эти коробки на место? Они гораздо тяжелее, чем кажется с виду.

— Я сама справлюсь, спасибо.

Совсем сбитая с толку дружеским отношением Брэда, я едва заметила, что он доставил мне новую пряжу. Одно из удовольствий открытия собственного магазина состояло в том, что я могу покупать пряжу по оптовым цепам. Не зная, что может заинтересовать моих клиентов, я заказала ее различных сортов. Моим первым заказом была хорошая крученая шерстяная пряжа двух дюжин расцветок. Шерсть — это настоятельная необходимость, особенно популярна валяная шерсть. Изделие вяжется большего, чем требуется, размера, а затем его опускают в горячую воду, и оно садится; свалявшаяся пряжа по структуре напоминает войлок. Следом идет хлопчатобумажная пряжа, моя любимая. Тонкая шерстяная пряжа тоже становится все более популярной, так же как и импортная, европейская пряжа для вязания носков. Думаю, что самыми востребованными будут смесовая пряжа — шерсть с шелком, и акрил, поэтому заказала все основные цвета, а также цвета, которые, судя по моим журналам для вязания, являются хитами нынешнего года. Большая часть моих заказов прибыла до того, как я открыла двери своего магазина, но более мелкие партии доставлялись постепенно почти каждый день.

— Вы живете по соседству? — спросил Брэд и сунул планшет под мышку, беря пустую тележку.

— У меня квартира над магазином.

— Это хорошо, потому что у вас тут не парковка, а головная боль.

Как будто я об этом ничего не знаю! А, кстати, где он оставил свой грузовик? Я предположила, что, должно быть, на порядочном расстоянии отсюда. Любому покупателю, которого я вынуждена завлекать в свой магазин, потребуется найти, где припарковаться, а это можно будет сделать в одном-двух кварталах ниже по улице, и я опасалась, что многие не захотят прилагать никаких усилий. Проулок позади магазина был открыт, но мне не хотелось бы оказаться одной в таком месте, хоть днем, хоть ночью.

— Спасибо вам, Брэд, — сказала я, когда он уже открывал дверь.

Он весело помахал мне рукой и ушел. На какое-то мгновение мне показалось, будто из комнаты ушел солнечный свет. Я осознавала, что это за чувство: сожаление, граничащее с горем. «Сейчас не время и не место, — строго сказала я себе. — Если я собираюсь купаться в жалости к собственной персоне, я хочу удостовериться, что у меня играет CD Эрика Клэптона и еще пара печальных мелодрам в запасе. Мороженое всегда помогает, но только если это действительно тяжелый случай».

Ничто не может остановить меня от того, чтобы завести отношения. Ничто, кроме моих собственных страхов. Боже правый, мне уже тридцать! Хорошо, вот вся правда: я не хочу рисковать и влюбляться, когда, по всей вероятности, отношения не продлятся долго. Я несколько раз пыталась, но, как только признавалась, что у меня был рак, и не один, а два раза, все видела у них в глазах. Больше всего я ненавижу этот взгляд. Настороженный взгляд — смесь жалости и сожаления, разочарования и сочувствия.

Зачастую перемена в отношениях следует немедленно, и я знаю: пройдет немного времени, и отношения, которые когда-то казались столь многообещающими, развалятся на части и умрут. А с ними умрет и моя надежда на то, о чем мечтают все женщины, — иметь мужа и детей. Иметь собственную семью.

Знаю, я говорю, словно мне ужасно жаль себя. Я признаю, что отношения с мужчинами даются мне с трудом. Даже мои подружки иногда чувствовали себя со мной неловко. Я изо всех сил старалась не думать об этом. Мне есть за что быть благодарной жизни, и ради своего здоровья я предпочла сконцентрироваться на этих вещах.

Просто я не умею поддерживать отношения. Так было всегда. ДР (до рака) я была популярным, легким и уживчивым человеком, имела множество друзей — как среди мальчиков, так и среди девочек. Все мальчики в конце концов исчезли из моей жизни. На самом деле именно этого я и ожидала, но подружек оттолкнула я сама. Знаю, это глупо, но я не могла слышать их рассказы о веселье и развлечениях. Оглядываясь назад, я понимаю, что просто завидовала. Я так отчаянно хотела походить на них, смеяться, шушукаться ночи напролет, делиться секретами, весело болтать. Ходить на свидания. Познавать жизнь. Вместо этого моя жизнь состояла из врачей, больниц и экспериментальных лекарств. Никогда мне не вернуть того, что отнял у меня рак. Дело в том, что у меня нет близких друзей, и теперь, когда мне исполнилось тридцать, боюсь, я уже разучилась их заводить.

«Выбрось из головы Брэда Гетца», — сказала я себе.

Я только что начала распаковывать коробки и сортировать свои нитяные сокровища, как в витрине увидела мелькнувшую коричневую униформу. Вопреки своему первоначальному намерению, я вытянула шею, надеясь увидеть Брэда хотя бы мельком. Я не была разочарована, когда он рывком отворил дверь и поспешно вошел.

— Лидия, вы заняты сегодня вечером после работы?

К моему изумлению, у меня пересохло во рту.

— Занята ли я? — пришлось переспросить.

— Я понимаю, это неожиданно, но нельзя ли пригласить вас на ужин?

И снова я дрогнула, разрываясь между желанием с радостью согласиться на его предложение и уверенностью в том, что в конечном счете останусь ни с чем, кроме уязвленного самолюбия и обманутых надежд.

— Мне жаль, — ответила я, надеясь, что взяла верный тон, — но у меня планы на сегодняшний вечер.

Я не упомянула, что я занята вывязыванием пяток у носков, но данная информация показалась мне лишней.

— А как насчет завтра? Моя бывшая забирает сына на пару ночей, и я подумал… Ну, знаете, мы могли бы встретиться и…

До того как могла поддаться искушению, я отрицательно покачала головой:

— Извините, не могу.

Улыбка Брэда угасла. Видимо, он не часто получает отказ от женщин.

— Ладно, тогда увидимся позже.

— Да, — прошептала я, сжимая клубок ярко-желтой шерстяной ровницы, — увидимся.

Глава 6 ЖАКЛИН ДОНОВАН

Жаклин, откинувшись в наполненной мыльной пеной ванне, оторвала взгляд от детектива-бестселлера при звуке отрывающейся парадной двери.

Ризи обычно не появлялся дома по вторникам раньше, чем она укладывалась спать. Некоторое время его отсутствие, объясняемое бесконечными предположениями относительно того, где он бывает, основательно ее огорчало. Жаклин не обсуждала с мужем вопрос о том, есть ли у него любовницы, поэтому домыслы ее становились безудержными. Очень давно она решила, что у ее мужа есть другая женщина. Не одна из так называемых ее подружек получила удовольствие, сообщая ей о том, что Ризи видели с какой-то блондинкой. Тщательная проверка оплаченных чеков и прихода по кредитным картам подтвердила это подозрение.

Блондинка. Мужчины так предсказуемы.

Жаклин повернула голову в другую сторону и сделала вид, что с ее браком и жизнью все в порядке. Это не означало, что блондинка на стороне не причиняет ей боль. Боль от предательства Ризи глубоко ранила Жаклин, но она была достаточно зрелой, чтобы не пережить подобную неприятность. Ее муж не приходил к ней в постель бог знает сколько лет.

Справедливости ради следует отметить, что они спали и разных спальнях по взаимному согласию. В ранние годы их супружества Жаклин произвела на свет необходимого отпрыска, и, выждав приличествующий двухлетний период, они попробовали завести еще одного ребенка. Но после двух выкидышей на поздних сроках и последовавших за этим депрессий Жаклин оставила всякую надежду.

Поль слишком быстро повзрослел. Не успела она оглянуться, а он уже поступил в колледж. Когда их сын переехал в общежитие, Жаклин как бы между прочим предложила Ризи воспользоваться освободившейся спальней. На следующий же день он перетащил свои вещи в отдельную комнату. Ее немного огорчила быстрота его действий, но она почувствовала облегчение.

Честно говоря, Жаклин стала смотреть на секс как на навязывание себя. Весь этот пот, тяжелое дыхание, толчки и трение, в то время как она изо всех сил старалась сделать вид, что ей интересно, — все это было явной глупостью. О, занятия любовью были приятными и даже доставляли удовольствие, особенно вначале, да и потом, некоторое время после появления на свет Поля. Жаклин была уверена, что все сложилось бы по-другому, если бы она смогла выносить вторую беременность. Жаклин хотела дочку, но так и не смогла ее родить. С точки зрения прошедших двадцати лет она понимала, что причиной отсутствия у нее интереса к сексу была ее тревога или, возможно, чувство вины. Хотя теперь это не имеет значения. И она не намерена ходить по врачебным кабинетам с кушетками, чтобы все выяснить.

Сожаление об отсутствии у нее дочери мучило Жаклин всю оставшуюся жизнь. Много лет назад Ризи сказал ей, когда она находилась в сильной депрессии, что у нее будет дочка, когда Поль женится. И в этом она должна была находить утешение!

Жаклин непроизвольно съежилась. Тэмми Ли так далека от образа ее дочери, что и думать о ней не стоит.

— Джеки, ты дома? — прокричал Ризи из коридора, ведущего в их отдельные спальни.

— Я принимаю ванну, — отозвалась она, откладывая книгу в сторону.

Едва пробило семь, его интерес к другой женщине, видимо, пошел на убыль. Ароматная вода и пена скатывались с нее, когда Жаклин встала. Хорошенько подумав, она решила, что, может быть, что-то случилось, но не могла представить ничего конкретного. Она протянула руку за большим пушистым полотенцем, которое висело на нагревателе.

— У тебя все в порядке?

Ризи коротко постучал в дверь ванной комнаты и, не подождав ее ответа, вошел. Его глаза расширились, когда он увидел ее, запыхавшуюся, розовую от горячей воды, завернутую в полотенце.

— И что ты тут делаешь? — требовательно спросила Жаклин, возбуждаясь оттого, что он вошел, когда она была практически обнаженной.

Одно время когда-то ее тело было гладким и привлекательным, но годы взяли свое. Живот обвис, а груди выдавали, что ей уже за пятьдесят. Она плотнее запахнула полотенце.

— Так ты выгоняешь меня из ванной?

— Скажу спасибо, если не станешь нарушать мое уединение.

Казалось, его глаза на мгновение стали холодными, затем его взгляд обрел равнодушие.

— Мне бы хотелось поговорить с тобой несколько минут, когда сможешь.

— Конечно, — буркнула она.

Ризи удалился из ванной и прикрыл за собой дверь.

Когда Жаклин выходила из ванной, то поняла, что ее трясет. Она оперлась рукой о стойку для равновесия и сделала глубокий вздох, собираясь с мыслями. Она вытерлась, надела свою атласную ночную рубашку и подходящий халатик. Она туго затянула поясок на талии и остановилась в попытке успокоить бьющееся сердце, прежде чем идти разыскивать мужа.

Жаклин нашла Ризи в кухне, стоящим перед открытым холодильником. Он вытащил контейнер, который она принесла домой с обеда за два дня до этого. Она теперь редко готовила, особенно с тех пор, как Марта, их домработница, добровольно взяла на себя эти обязанности. Жаклин выполняла другие обязанности и больше не обременяла себя приготовлением пищи. Ризи обычно ел в одиночестве, потому что имел обыкновение задерживаться в офисе допоздна. Во всяком случае, так говорил.

— И что не так?

Он не ответил. Вместо этого открыл крышку и внимательно рассматривал то, что осталось от ее салата «Цезарь» с креветками. Очевидно, это его не устроило, потому что он снова закрыл крышку и засунул контейнер обратно в холодильник.

— У нас есть яйца?

— Думаю, есть, — ответила Жаклин, шагнув между ним и дверцей холодильника. — Хочешь, чтобы я сделала тебе омлет?

— А ты сделаешь? — спросил он, удивленный ее предложением.

В раздражении Жаклин вытащила коробку с яйцами из дверцы холодильника и схватила пачку твердого сыра «Монтерей Джек».

— Что ты делаешь дома? — спросила она.

Коль скоро она собирается готовить для него, Ризи, по крайней мере, мог бы потрудиться ответить на ее вопросы.

Он взгромоздился на барный табурет и наблюдал, как она ищет небольшую сковородку и ставит ее на горелку.

— А грибы у нас есть?

— Нет. А теперь отвечай на мой вопрос.

Ризи тяжко вздохнул.

— Прекрасно. Не говори, — буркнула Жаклин и отвернулась.

Роясь в отделении для овощей, она отыскала подходящий зеленый перец, половинку луковицы и подозрительный цукини, который проворно бросила в мусорное ведро.

— Ты послала Полю и Тэмми Ли букет, не так ли?

— Сказала же, пошлю, — огрызнулась Жаклин.

Она не привыкла объяснять свои поступки мужу. С каких пор она отчитывается перед Ризи? Он все время поддевает ее по поводу жены их сына. Это невыносимо.

— Что-нибудь слышно от Поля?

Жаклин поджала губы, чтобы скрыть неудовольствие.

— Нет, но Тэмми Ли звонила, чтобы поблагодарить нас за розы, — ответила она через силу.

На самом деле Тэмми Ли фонтанировала благодарностью и трещала так, словно никогда в жизни не видела букета из дюжины роз.

— И это все, что она сказала?

— Она должна была сказать что-то еще? — съязвила Жаклин.

Она была возмущена этими расспросами и хотела дать ему это понять.

Ризи отвел взгляд.

— Представления не имею. Это ведь ты с ней разговаривала.

— Она сообщила мне, что в восторге от своей беременности. По ее словам, беременность для нее была неожиданностью. — Жаклин едва могла дождаться, чтобы услышать то, что скажут ее приятельницы по загородному клубу, когда узнают, что Тэмми Ли ждет ребенка. Все знали о том, как она относится к своей невестке, и о ее надежде, что Поль когда-нибудь осознает свою ошибку. — Думаю, она сделала это специально.

Жаклин рассердилась, просто сказав это. Тэмми Ли точно знала, что она делает. Этот ребенок был такой же случайностью, как и Пёрл-Харбор.

— Это жизнь Поля.

— Нам обязательно продолжать этот разговор?

Сковорода уже разогрелась, и Жаклин нарезала небольшими кусочками масло и дала ему растаять, прежде чем бросить на нее порезанные овощи. Перенеся свое разочарование на яйца, она в сердцах разбила скорлупки о край миски и взбила три яйца в белую пену.

— Ты записалась на уроки вязания?

У Ризи определенно было полно вопросов, и она целиком сконцентрировалась на своей задаче, чтобы не отвечать. От нее не укрылся тот факт, что о подробностях своей жизни Ризи не распространялся. Интересно, что он почувствует, если она начнет задавать ему вопросы. К примеру, почему он случайно оказался дома в то время, когда ему полагается быть со своей любовницей. Или почему он вдруг полюбопытствовал о том, чем это занимается Жаклин. Она решила не отвечать.

Жаклин ожидала, что Ризи разозлится оттого, что она не ответила. Вместо этого он рассмеялся.

— Что это тебя так рассмешило?

— Ты. Не могу представить тебя с вязальными спицами.

Жаклин решила оставить это высказывание без ответа. Она не доставит ему удовольствия, дав знать, как он ее раздражает.

— Ты не похожа ни на одну бабушку, которую я когда-либо видел, — особенно сейчас, после ванны, вся такая розовая и хорошенькая.

Жаклин снова пропустила его замечание мимо ушей. Она вылила взбитые яйца в наполовину готовые овощи и добавила пригоршню тертого сыра. С отработанной легкостью сомкнула концы омлета и ловко перевернула его. Когда яйца прожарились так, как любил Ризи, она положила омлет на тарелку и вручила ее мужу.

Взгляд Ризи благодарно оживился.

— Ты так и не сказал, почему явился домой так рано.

Он один раз уже отказался ей отвечать, и ей было интересно, откажется ли снова.

— Я проголодался, — просто сказал он и вонзил вилку в яйца с сыром.

Что бы ни происходило в действительности, ясно одно: Ризи не собирается ничего ей рассказывать. Она понаблюдала за ним минуту, а потом сказала:

— Я иду в постель. Почитаю.

Поставив грязную сковороду в кухонную раковину, чтобы утром ее помыла Марта, она вышла из кухни.

Ризи ничего не говорил до тех пор, пока она наполовину не прошла комнату.

— Джеки.

— В чем дело? — спросила она покорно.

— Спасибо за то, что приготовила мне ужин.

Она громко вздохнула и медленно покачала головой.

— Всегда пожалуйста.

С этими словами она пошла в свою спальню. Сняла халатик и присела на край королевских размеров кровати с горой декоративных подушек, поглаживая рукой кружевное покрывало. Отвернув его, она скользнула под прохладные простыни и уложила подушки так, чтобы можно было читать полусидя.

Она слышала, как Ризи ополоснул свою тарелку и положил ее в посудомоечную машину. Вскоре после этого в рабочем кабинете заговорил телевизор. Как раз когда она уже хотела было пожаловаться, он уменьшил громкость.

Жаклин почитала минут десять — пока необъяснимые слезы не затуманили ей зрение. Она не понимала, почему плачет. Наклонившись через кровать к прикроватному столику, она выдернула салфетку из разрисованной коробочки.

«Это потому, что все навалилось одновременно, — решила она. — Эта несвоевременная беременность, а затем Поль и сердитая перепалка накануне, неожиданное появление Ризи сегодня вечером. Вся жизнь в руинах». Она горько подумала, что станет посмешищем для своих подруг. Миссис Донован со своей невесткой из «белой швали»^[2]. Со своей беременной невесткой, со своим сыночком, резко поглупевшим от любви, и со своим сбившимся с пути истинного мужем.

И все равно Жаклин решила доказать Ризи и Полю, что она будет хорошей бабушкой, даже если это ее убьет!

Глава 7 КЭРОЛ ЖИРАР

Кэрол была в приподнятом настроении, когда готовила ужин в четверг вечером. Дуг в любую минуту мог вернуться домой, и у нее было много новостей. Разрезав грудку цыпленка на кусочки «на один укус», она полила соевым соусом сырое мясо, чтобы промариновалось для его любимого жаркого стер-фрай^[3].

Она улыбнулась, когда открылась дверь и в квартиру вошел ее муж.

— Привет, милая, — сказал он, вешая пиджак, после чего пошел к ней в кухню.

Кэрол немедленно раскрыла для него объятия и с энтузиазмом прижала свои губы к его. Поцелуй был долгим и влекущим, показывающим ее нетерпение заняться любовью.

— И чем вызвано такое приветствие? — поинтересовался Дуг, отклоняясь назад, чтобы бросить на нее медленный томный взгляд.

— У меня был изумительный день.

— Расскажи, что ты делала, — попросил Дуг.

Он разжал руки, обнимавшие ее талию, и принялся просматривать почту, которую Кэрол положила на кухонный стол.

— После того как ты ушел на работу, я отправилась на прогулку и зашла в магазинчик пряжи, который обнаружила во вторник. Лидия сказала, что необходимости в этом нет, пока завтра не начнутся занятия, но я все же выбрала спицы и пряжу для детского одеяльца. Подожди, я покажу тебе картинку! Он такой миленький!

Кэрол бросилась в другую комнату и предъявила ему узор и клубок грязно-белой шерсти.

— Ну, разве это не совершенство?

Дуг уставился на пряжу, словно удивлялся, как она может волноваться из-за такого пустяка.

— Разве ты не видишь? — нетерпеливо спросила она. — Дуг, у нас будет ребенок! Я уверена. На этот раз все сложится по-другому. В начале недели я думала, что больше не вынесу этой муки. Было так тяжело. Но совершенно неожиданно я почувствовала надежду, настоящую надежду. О, Дуг, Дуг, у нас будет ребенок!

Она заметила, что ее пыл в конце концов задел и его за живое.

— Ребенок, — повторила она дрожащим от волнения голосом.

Кэрол взяла его свободную руку и прижала ладонь к своему плоскому животу.

Взгляд Дуга, потеплевший от желания, встретился с ее взглядом. Он уронил почту на пол и заключил ее в объятия. Их поцелуи были страстными, расточительными. Через несколько минут возрастающего возбуждения он слегка вздохнул и поймал зубами ее нижнюю губу. Зная желания и потребности своего мужа, Кэрол медленно повела бедрами, подстегивая его возбуждение. Она тихо говорила невнятные слова ободрения, шептала распутные обещания только для него одного.

Дуг тихонько застонал и поцеловал ее снова.

— Ты знаешь, что делаешь со мной, когда говоришь такие слова.

— Я знаю, что ты делаешь со мной, — поправила она.

Дуг расстегнул и почти стянул блузку с ее плеч, когда они, шатаясь, вошли в гостиную. Не размыкая объятий, они упали на диван, хихикая и горя желанием тут же закончить начатое.

— Мы слишком давно женаты для такого сумасшедшего секса, — сказал он, срывая галстук и расстегивая рубашку.

— Хочешь, чтобы мы отложили это на потом?

— Н-е-е-т, — прорычал он.

Кэрол тоже не хотела откладывать. Такая спонтанность составляла резкий контраст с их запланированными занятиями любовью, которые стали у них нормой. То, что однажды было импульсивным и естественным, теперь стало рутинным и прозаическим, как предписание врача. Их сосредоточенность на времени, на старании соответствовать ее овуляционному циклу, на своей цели достичь оплодотворения. Сейчас в первый раз за многие годы их любовь была свободной — и освобождающей. Как только он избавился от костюмных брюк, а Кэрол — от слаксов, она легла на спину на диван и протянула руки навстречу.

Дуг опустился на нее, и Кэрол закрыла глаза от острого ощущения, когда его тело приникло к ней. Именно такими и должны быть занятия любовью. Она почти забыла, каково это, когда чувствуешь такое настойчивое влечение. Их целью были любовь и надежда. Дуг с Кэрол были пьяны от своей тяги друг к другу.

Обняв руками шею Дуга, Кэрол шевелила пальцами его темные волосы. Она тихо стонала и выгибалась навстречу каждому толчку и отдавалась теплоте и радости их любви.

После этого они долго обнимали друг друга, смакуя каждое мгновение. Никто из них не произнес ни слова, как она полагала, из боязни разрушить тишину этого единения тел и душ. Совокупление было подтверждением их глубоко укоренившейся любви, их преданности и их непоколебимой веры, что когда-нибудь они станут родителями. Кэрол уверена. Она уверена в этом с того мгновения, когда зашла в магазинчик вязальных принадлежностей и узнала, что изделием в классе для начинающих будет детское одеяльце. Это был знак.

Через некоторое время Дуг приподнял голову и поцеловал ее в лоб.

— Я тебя люблю.

Пресыщенная и довольная, Кэрол улыбнулась мужу:

— Я тоже тебя люблю. Думаю, маленький Камерон будет счастлив иметь такого папочку.

— Хочешь сказать, маленькая Коллин.

— Ты знаешь, у нас может быть двойня.

— Хорошо. Чем больше, тем веселее.

Они продолжали смотреть друг на друга, пока им не стало неудобно оставаться в одном положении. Надев и расправив блузку, Кэрол взяла в руку пряжу. Держа ее в руке, она успокоилась. С каждой петлей, с каждым рядом еще не рожденный ребенок будет чувствовать ее любовь.

После ужина, когда Кэрол ставила тарелки и столовые приборы в посудомоечную машину, зазвонил телефон. Дуг сидел перед телевизором, краем уха слушая новости, и читал газету. Он поднял взгляд и увидел, что Кэрол отвечает по телефону на кухне.

Телефонный определитель сообщил Кэрол, что это ее брат Рик, пилот «Авиалиний Аляски», звонит по сотовому. Он базировался в Джуно на Аляске, где живет его бывшая жена Элли, — Рик часто летал в Сиэтл, но у него редко находилось время, чтобы увидеться с сестрой.

— Привет, большой брат, — сказала Кэрол, по ее голосу было понятно, что она счастлива.

— Кэрол, голос у тебя радостный. Ты, случайно, не?.. — Он замялся, но Кэрол поняла, о чем он спрашивает.

— Еще нет. Мы с Дугом работаем над этим и днем, и ночью — часами. — Она бросила на мужа дерзкий взгляд, но тот опять вернулся к чтению и не заметил. — Ты надолго в городе?

— На сегодняшний вечер, а завтра приблизительно в это время улетаю. Нет возможности встретиться? Не обязательно в этот рейс, если тебе неудобно, но в ближайшем будущем.

Кэрол сразу же сверилась с календарем.

— С удовольствием.

Приглашения Рика были немногочисленными и нечастыми, и она обязательно сделает все необходимое, чтобы угодить своему брату.

— Как насчет завтрака?

— Ты же знаешь, я — не жаворонок.

Кэрол вспомнила, с каким трудом ее брат всегда вставал в школу.

— Верно, — сказала она.

— Чем ты занята в эти дни? — спросил он, чтобы поддержать разговор.

— Ничем особенным. Мы с Дугом по утрам ходим в спортзал три раза в неделю, а завтра днем я начну посещать уроки вязания.

— Вязания? Ты?

— Да, и если ты будешь вежлив со мной, то, когда научусь, свяжу тебе свитер.

— Такой ирландский со сложным орнаментом?

— Ой… я скорее подумывала о более простом покрое с рукавом реглан.

Ее брат хихикнул.

— Не могу представить свою сестру, которая управляла взаимным фондом в двести миллионов долларов, с вязальными спицами в руках.

— Ну, тогда представь, потому что это случилось.

«Интересно, что у него на уме», — подумала она.

— Ты хочешь со мной увидеться, потому что для того есть какая-то особая причина?

Рик ответил не сразу.

— Давненько мы не разговаривали, — заметил он. — Я надеялся, у нас будет шанс наверстать упущенное. Только и всего.

— Было бы здорово. По-видимому, завтра ничего не получится. Когда ты в следующий раз будешь в городе?

На заднем плане она услышала шелест страниц: Рик справлялся со своим рабочим графиком.

— Почему бы тебе не прийти к нам на ужин? — предложила она.

— Я вернусь сюда на следующей неделе. Вам с Дугом это подходит?

Он назвал ей день, и Кэрол записала число на настенном календаре. Она замерла, держа карандаш в руке. В том, что позвонил ее брат, не было ничего необычного, но он не часто настаивал на встрече.

— С тобой все в порядке, Рик?

Он развелся вот уже более года назад, и, хотя говорил об этом прозаично, даже небрежно, Кэрол подозревала, что этот разрыв причинял ему сильную боль. Она не знала точных причин, по которым Элли подала на развод, но Кэрол сочла, что они имеют отношение к карьере Рика. Нелегко поддерживать отношения с мужем, который так много времени проводит вне дома. Одно время Элли намекала на то, что он ей изменял, но Кэрол отказывалась верить этому. Ее брат не стал бы обманывать жену. Просто не стал бы.

— Ну… как бы в порядке, но сейчас не хочу вдаваться в подробности. Тебе беспокоиться не о чем, — добавил он, откашлявшись. — Мы поужинаем на следующей неделе и тогда поговорим.

— Буду с нетерпением ждать, — сообщила ему Кэрол. — Ты давно виделся с мамой и папой? — спросила она.

— Я был в Портленде в прошлые выходные, и они, как всегда, в добром здравии.

— Отлично!

Еще несколько минут Кэрол вела вежливую беседу с братом. Вешая телефонную трубку, она хмурилась — ей было любопытно, что за проблема у Рика.

— Это был Рик? — спросил Дуг из гостиной.

— На следующей неделе мы с ним ужинаем.

— Давно мы его не видели, верно?

Кэрол отправилась в комнату и уселась на ручку кресла Дуга.

Он поднял на нее глаза:

— Что-то не так?

Она покачала головой:

— Хотелось бы мне знать. Но с моим братом определенно что-то происходит.

Положив руку на спинку кресла, Кэрол наклонилась и поцеловала Дуга в макушку.

— Обещай любить меня всегда, — прошептала она.

— Уже люблю, — ответил он и поднял левую руку, показывая ей свое обручальное кольцо. — Я — твой, хочешь ты того или нет.

Кэрол расслабилась на плече мужа.

— Не думаю, что когда-либо я любила тебя больше, чем сейчас.

— Такие слова по душе любому мужу, — сказал он, обнимая за талию и усаживая Кэрол к себе на колени.

Она угнездилась в его объятиях, благодарная своему брату, который познакомил ее с Дугом, и своему мужу за такую любовь. И все-таки звонок Рика беспокоил ее. Что-то было не так — она не могла отделаться от этого ощущения. И серьезно. Хоть брат и призывал ее не беспокоиться, разве она может справиться с собой?

Глава 8 АЛИКС ТАУНСЕНД

Аликс жалела, что записалась на уроки вязания, но теперь было слишком поздно давать обратный ход. Получив свой недельный чек, она снова пришла в «Путеводную нить» и заплатила за уроки. Она поступила импульсивно, глупо было выбрасывать хорошие деньги на бесполезные уроки вязания. Чем больше она думала об этом, тем больше раздражалась. Она дала себя высосать какой-то детской фантазии об идеальной матери. Ну, у Аликс была мать, и весьма далекая от идеала.

— Джон здесь, — прошептала Лорел, выходя из-за спины Аликс за прилавком.

Ее соседка по комнате встречается с одним из их постоянных клиентов вот уже шесть лет, но, с точки зрения Аликс, парень был слизняком. Пусть он симпатичный и носит костюмы, но она видела, какие фильмы он брал напрокат, — все они имели в названии слово «секс». Его любимыми были порнофильмы с насилием.

Когда-то давно Джон давал понять Аликс, что он ею интересуется, но она не поощрила его. Однако Лорел запала на него с самого начала и, казалось, думала, будто весь мир вращается вокруг него. Лорел была симпатична Джону Мари, продавцу подержанных автомобилей, но Аликс считала, что ее подруга заслуживает большего. Аликс подозревала, что проблема состояла в весе Лорел. Так как она весила много больше двухсот фунтов, Лорел, казалось, была уверена, что ни один парень не захочет быть с ней. Не помогало даже то, что она отпустила свои жидкие кудрявые светлые волосы, старалась их распрямить и не часто мыла. Весь ее гардероб состоял из джинсов, футболок — большинство из них с дебильными или оскорбительными надписями — и случайных блузок. Все попытки Аликс одеть ее в кожу провалились. И все равно, не важно, сколько она весит или как одета, Лорел заслуживает лучшего обращения, чем Джон может ей дать.

Даже если бы Джон был другим, Аликс не проявила бы к нему интереса. Она положила глаз на другого. Последнее время она взяла себе за правило быть за прилавком, когда он приходил, узнала, что его зовут Джордан Тернер. С точки зрения внешности в нем не было ничего особенного. Просто славный малый, подтянутый, но с милой улыбкой и теплым взглядом карих глаз. Его прокатная карточка поведала ей, что он не увлекается извращенной мурой, как больной на всю голову поклонник Лорел. Джордан не смотрел ни триллеров, ни порнофильмов. В прошлый раз он выбрал «Отпетых мошенников» и «Тупой, еще тупее…», вполне банальный выбор по сравнению с тем, что выбирал герой-любовник. Однажды она уже была знакома с парнем по имени Джордан Тернер, но давно, в шестом классе. Он действительно ей нравился. Его отец был священником, и она несколько раз ходила в церковь, потому что ее просил об этом Джордан. Поэтому в некотором роде ее первое «свидание» происходило в церкви. Теперь это было смешно!

— Прикрой меня, — сказала Лорел за ее спиной.

— Лорел! — предостерегающе запротестовала Аликс. Она ненавидела выполнять эту просьбу, потому что знала наверняка, что произойдет, когда Лорел и Джон ускользнут в кладовку и запрут дверь.

Насмотревшись отвратительных порнофильмов, Джон, вспотевший и возбужденный, возвращал их в видеопрокат и отдавал Лорел десять минут своей жизни. Он кормил ее обещаниями вывести в свет, что делал очень редко, уделяя ей внимания ровным счетом столько, чтобы она не «сорвалась с крючка». Парень был полным лузером, но если Лорел не видит этого, то не станет ничего слушать из того, что хотела ей сказать Аликс.

— Я не долго, — хихикая, пообещала подружка, когда торопилась к кладовке, ведя Джона за руку.

По крайней мере, народа было не много. К девяти вечера большинство тех, кто хотел взять фильм напрокат, уже это сделали. Среди полок бродили немногочисленные клиенты.

Погруженная в свои мысли, Аликс удивилась, когда подняла глаза и увидела того самого парня, который занимал ее мысли. Джордан Тернер собственной персоной стоял перед прилавком.

— Простите, — сказал он, — я не хотел вас напугать.

Застигнутая врасплох, Аликс нуждалась в минутной передышке, чтобы взять себя в руки. Она пожала плечами, а затем спросила по возможности небрежным тоном:

— Чем могу помочь?

— Пожалуйста, не могли бы вы посмотреть, свободна ли «Матрица»?

— Угу, конечно. — Аликс повернулась к клавиатуре компьютера и напечатала название фильма.

Хотя никто не мог, как она надеялась, догадаться, ее сердце бешено колотилось. Она не ожидала увидеть Джордана в четверг вечером. Он почти всегда приходил по вторникам.

— Я смотрел на полке, но, похоже, там не осталось ни одной копии.

— Все разобраны, — сообщила ему Аликс, глядя на экран компьютера. — Не желаете ли, чтобы я порекомендовала вам другой фильм, похожий по сюжету?

Он взвесил ее предложение, затем покачал головой:

— Нет, спасибо.

Он положил «Поймай меня, если сможешь» на прилавок и заплатил за прокат. Прежде чем она успела придумать что-нибудь, чтобы задержать его, он ушел.

Лорел снова появилась за прилавком, волоча на буксире Джона. На шее у нее красовался засос, а блузка была расстегнута. Аликс бросила на Джона презрительный взгляд, в ответ Джон уставился на нее. Он что-то прошептал Лорел. Аликс не слышала, что он говорил, но могла догадаться. Лорел категорично замотала головой. Джон вышел из магазинчика минутой позже, но недостаточно поспешно, чтобы угодить Аликс.

— Я встречаюсь с ним после работы, — сообщила ей Лорел добродетельным тоном, — он ведет меня ужинать.

Она с вызовом глянула на Аликс, пресекая нелицеприятные комментарии по поводу Джона, но Аликс не клюнула на такую приманку.

— Определенно у него сегодня хорошее настроение, — саркастически буркнула она.

— Так и есть, — ответила Лорел. — Он сегодня продал машину, и мы собираемся это отпраздновать.

— Застегни блузку, прежде чем выходить из магазина.

— Ой! — сказала Лорел, опустив голову. Ее пальцы тотчас же принялись за работу, приводя в порядок последние три пуговки.

— Спасибо.

Аликс покачала головой и подняла поднос с фильмами, чтобы расставить их по полкам.

— Видимо, сегодня я не приду ночевать, — сказала Лорел, — поэтому не жди меня.

Будто Аликс собиралась ее ждать!

— Я тебе не мамочка. Не волнуйся.

— Моя мамочка в любом случае не стала бы волноваться. Она бросила меня и сбежала с моим дядюшкой, когда мне было десять лет. С моим мерзопакостным дядюшкой, если тебе это о чем-то говорит.

Семья Лорел была не лучше, чем у Аликс. Они встретились год назад, когда обе жили, платя каждый день за жилье, по большей части в номерах отелей, но не того уровня, где выдают маленькие бутылочки с шампунем. Когда работаешь за минимальную зарплату, у тебя не хватит денег, чтобы заплатить сразу за первый и последний месяцы ренты. Лорел и Аликс потребовалось полгода, чтобы оказаться в их теперешнем жилище. Можно было подумать, что они переехали в замок, когда нашли эту квартиру. Сообща они могли справиться с квартплатой, но с началом перестройки в районе Аликс опасалась, что они вскоре опять окажутся на улице. Ходили слухи, что комплекс жилых домов продают той же компании, которая купила старый банк.

Квартира оказалась настоящей крысиной дырой с проседающими и скрипящими полами, постоянно окрашенной от ржавой воды в рыжий цвет ванной и трещинами на потолке. Но это был первый дом, который Аликс считала по-настоящему своим. Вся мебель была такой рухлядью, что даже «добрые самаритяне» не захотели бы ее взять. Они с Лорел собирали ее последние несколько месяцев по знакомым, а пару раз притаскивали прямо с улицы.

Ни одна из девушек не поддерживала отношений с родителями. Аликс слышала, что ее отец живет где-то в Калифорнии, но не видела его десять лет и, честно говоря, не чувствовала в этом необходимости. Отец не пытался отыскать Аликс, и у нее не было особого желания разыскивать его. Ее мать отбывала очередной срок за подделку чеков. Об этом никто не знал, кроме Лорел, которой она рассказала в минуту слабости. Аликс послала матери несколько писем, но та только просила Аликс послать ей денег или, что еще хуже, — достать ей наркоту.

Единственной родной душой Аликс был ее старший брат, но Том связался с дурной компанией и кончил тем, что умер от передозировки наркотика пять лет назад. Его смерть стала для Аликс ударом. Ей больно до сих пор. Том был всем, что у нее было, а потом он ушел… и предал ее. Услышав о его смерти, она разозлилась, так разозлилась, что хотела просто убить его за то, что он с ней сделал. Следующее, что она помнила, — она, свернувшись клубочком, лежит на полу и мечтает, чтобы ей снова было восемь лет и она могла спрятаться в кладовке и представить, что ее мирок надежен и безопасен.

Без Тома она сошла с рельсов, стала дерзить и нарываться на неприятности. Ей потребовалось некоторое время, чтобы вернуться на путь истинный, но она справилась. Теперь Аликс была решительно настроена не совершать тех же ошибок, что и ее брат. Она сама заботилась о себе с шестнадцати лет. По ее мнению, она прекрасно справлялась с тем, чтобы оставаться в трезвом уме и твердой памяти. Конечно, у нее неоднократно происходили стычки с ребятами в синей форме, и к ней прикрепили работника социальной службы, но она гордилась тем, что ничего серьезного с ней не произошло, и тюрьма ее обошла стороной.

— Тебе сегодня днем звонили, — сообщила ей Лорел перед закрытием. — Я хотела тебе сказать, но у меня вылетело из головы.

Они могли позволить себе оплачивать съемную квартиру, но не телефон, поэтому все контакты происходили в видеопрокате, что сильно раздражало управляющего.

— И кто мне звонил?

— Некто по имени миз О'Делл.

Социальный работник возникла сразу после облавы, когда искали наркотики. Аликс поймали с косяком марихуаны, принадлежавшим Лорел. Она до сих пор не простила Лорел, во-первых, за трату денег на эту дрянь, а во-вторых, за то, что та спрятала ее в сумочке Аликс. Аликс наркоту не употребляла, но никто не захотел слушать ее заявлений о невиновности, поэтому она заткнулась и смирилась с записью в личном деле.

— Чего она хотела? — спросила Аликс, хотя миссис О'Делл, очевидно, отвечала на ее звонок.

Прежде чем потратить время, энергию и деньги на вязание детского одеяльца, Аликс хотела удостовериться в том, что ее усилия вознаградят тем, что зачтут присужденные ей часы общественно полезных работ.

— Она сказала, что это замечательно и обязательно поможет тебе справиться с приступами гнева.

— Ааа.

По крайней мере, женщина не упомянула уроки вязания, что спасло Аликс от необходимости признаваться Лорел в том, что она собирается учиться вязать.

— Ты не хочешь рассказать мне, в чем все-таки дело?

Аликс поджала губы:

— Нет.

— Мы живем в одной квартире, Аликс. Ты можешь доверять мне.

— Конечно могу, — огрызнулась она. — С тем же успехом я могу рассчитывать, что ты расскажешь правду копам.

Она не собиралась давать Лорел забыть, что приняла удар на себя вместо нее.

— Ладно, — сдалась Лорел и подняла обе руки вверх. — Делай как знаешь.

Именно так и намеревалась поступить Аликс.

Глава 9 ЛИДИЯ ХОФФМАН

Хотя я обучала вязанию не один год, мне никогда не приходилось работать с такой разношерстной группой, как женщины в моем маленьком классе начинающих. Они не имеют абсолютно ничего общего. Все три сидели за столом в подсобке магазинчика, не обменявшись ни словом.

— Возможно, для начала нам следует представиться. Объясните, почему вы решили записаться на курс, — сказала я и кивнула Жаклин, чтобы та начинала. О ней я волновалась больше всего. Ясно, что Жаклин принадлежит к членам загородного клуба, и ее первой реакцией на Аликс был плохо скрываемый шок. Судя по взгляду, который Жаклин бросила на меня, я опасалась, что она готова извиниться и удрать. Я не поняла, что подвигло ее остаться, но благодарна ей за это.

— Привет, — сказала Жаклин хорошо поставленным голосом, кивнув двум женщинам, сидящим напротив нее, — меня зовут Жаклин Донован. Архитектурная фирма моею мужа отвечает за реконструкцию на Цветочной улице. Я захотела научиться вязать, потому что вот-вот в первый раз стану бабушкой.

Аликс тотчас же вскинула голову и уставилась на старшую женщину.

— Так это ваш муж виновен во всей тутошней грязи? Скажите ему, чтобы он держался от моей квартиры подальше, понятно?

— Да как вы смеете говорить со мной в таком тоне?!

Женщины пожирали друг друга глазами. Аликс привстала со своего стула, и я восхитилась Жаклин, которая даже не дрогнула. Я быстро обратилась к Кэрол.

— Вы не против стать следующей? — спросила я, и мой голос, должно быть, выдавал мою нервозность.

Я немного узнала Кэрол — она дважды была в моем магазинчике и уже купила пряжу. Я знала, почему она записалась на уроки вязания, и надеялась, что мы могли бы стать подругами.

— Да, всем привет, — сказала Кэрол, в голосе ее звучала та же нерешительность, которую чувствовала и я.

Аликс продолжала пожирать Жаклин глазами, но старшая женщина умело ее игнорировала. Мне следовало бы знать, что подобное вполне может случиться, но я чувствовала, что бессильна это предотвратить. Аликс и Жаклин были столь же разными, сколь отличаются две любые женщины.

— Я — Кэрол Жирар, мы с мужем надеемся завести ребенка. В настоящее время прохожу курс лечения от бесплодия. У меня будет попытка оплодотворения in vitro в июле. Причина того, что я записалась на уроки, состоит в том, что я хочу связать одеяльце для моего еще не зачатого ребенка.

По лицу Аликс я видела, что она не понимает терминов.

— Оплодотворение in vitro означает искусственное оплодотворение в пробирке, — пояснила Кэрол.

— Я читала замечательную статью в журнале «Ньюсуик», — вставила Жаклин. — Удивительно, что могут сегодня делать врачи.

— Да, сейчас есть чудесные таблетки, но пока мы с Дугом нашего чуда не получили.

Выражение страстного желания на лице Кэрол было таким сильным, что мне захотелось положить руку ей на плечо.

— Июль — это наш последний шанс на процесс оплодотворения in vitro, — добавила она.

Кэрол закусила нижнюю губу, и мне стало интересно, знает ли она, что все ее волнение написано у нее на лице.

— И что с вами делают при этом in vitro оплодотворении? — спросила Аликс, наклоняясь вперед. Она казалась искренне заинтересованной.

— Это довольно продолжительный процесс, — сказала Кэрол. — Я не уверена, что вы хотите, чтобы я тратила время занятий на объяснения.

— Вы ведь не будете возражать? — спросила Аликс, удивив меня своим любопытством.

— Ни в коем случае, — пропела Жаклин, но я сомневалась, что ее интерес был таким же искренним, как и у Аликс.

— Хорошо, — сказала Кэрол, сжав руки на столе, — все начинается с таблеток.

— Так уж и все? — Аликс засмеялась свой шутке, но никто к ней не присоединился.

— Я принимала таблетки, которые стимулируют производство яйцеклеток яичниками, и, как только появляются яйцеклетки, их нужно культивировать.

— Это больно? — спросила Жаклин.

— Немного, но я все время думала о нашем ребенке, а это стоит любого дискомфорта. Мы с мужем так сильно хотим стать родителями!

Это было вполне очевидно. Кэрол, я была в этом уверена, станет замечательной матерью.

— После того как врач соберет сперму Дуга, мои яйцеклетки оплодотворяют, и получается культура эмбриона. Потом ее переносят мне в матку. У нас уже было две попытки, которые не увенчались успехом, а страховая компания оплачивает только три попытки, ну и очень важно, чтобы на этот раз я забеременела.

— Мне кажется, вы подвергаете себя сильному стрессу, — сказала Аликс, и это замечание показалось мне проницательным.

— Как это действует на нервы вам обоим! — тихо сказала Жаклин.

— Однако я чувствую уверенность, — просияла Кэрол. — Не знаю почему, но впервые за много месяцев я чувствую, что все будет хорошо. Мы решили немного выждать после последней попытки. В основном потому, что нам с Дугом нужно некоторое время, чтобы справиться с разочарованием повторной неудачи. К тому же я считаю, что мне необходимо подготовиться к этому физически и морально. Но на этот раз все получится. Я просто знаю, что у нас будет ребенок.

— Надеюсь, — сказала Аликс. — Люди, которые хотят детей, просто должны их иметь.

— Всегда есть усыновление, — вставила Жаклин. — Вы об этом не думали?

— Думали, — ответила Кэрол. — Это жизненно важная возможность, но мы не хотим подавать на усыновление, пока не сделаем все возможное, чтобы заиметь родного ребенка.

— Насколько я понимаю, это процедура довольно длительная, — сказала Жаклин, а потом явно пожалела о сказанном.

— Да, знаю… Мы с Дугом говорили и об этом тоже. Мы могли бы поискать вариант заграничного усыновления, но читали, что это очень непросто. Во всяком случае, мы хотим рассмотреть все возможности, если не сможем иметь собственного малыша, но примем такое решение, только если наступит такая необходимость.

Я выждала минутку, а потом кивнула Аликс:

— Расскажите нам немного о себе.

Аликс пожала плечами:

— Меня зовут Аликс Таунсенд, работаю в видеопрокате через улицу.

Я надеялась, что она не станет говорить о том, что будет вязать одеяло для малыша, чтобы с нее сняли часы общественно полезного труда, к которым приговорил ее суд. Но я не смогу остановить ее, если она все-таки решится об этом сказать. Я решила, что, как только Жаклин услышит это, она, по всей вероятности, просто уйдет с урока. Простите меня за меркантильность, но Жаклин купит гораздо больше пряжи, чем когда-либо сможет купить Аликс.

— Так уж случилось, что я живу в этом районе, — многозначительно сказала Аликс, — и надеюсь, что смогу продолжать тут жить, когда закончат конструкцию улицы.

Глаза ее сузились, когда она бросила взгляд через стол.

— И не смотрите на меня так, — улыбнулась Жаклин. — Я не имею к этому никакого отношения.

— Думаю, — сказала я, все еще стоя, — на первом уроке мы обсудим тип и вес пряжи.

Я почувствовала острую необходимость отвлечь Аликс, хотя была неизменной сторонницей проекта Лайнус.

— Узор, который я выбрала, один из моих любимых. Что мне нравится конкретно в этом узоре? Он достаточно занимательный, чтобы поддерживать у вас интерес, но не столь сложный, чтобы отбить охоту. Его вяжут из ровницы в четыре сложения, и дело идет на удивление быстро.

У меня была большая плетеная корзина, наполненная образцами различной гладкой пряжи самых разных цветов.

— Наверное, самореклама, но чувствую, мне нужно обратить ваше внимание вот на что: всегда покупайте высококачественную пряжу. Когда вы тратите на какое-то изделие свое время и усилия, вы обречены на провал еще до того, как начнете, если воспользуетесь пряжей, купленной на нижнем этаже универмага.

— Согласна на все сто процентов, — решительно поддержала Жаклин.

Я знала, что у нее проблем с этим не будет.

— А что, если некоторые люди не могут позволить себе тратить большие деньги на всякую ерунду? — требовательно спросила Аликс.

— Конечно, однако это осложняет задачу.

— Вы сказали, что тот, кто записался на уроки, получит двадцатипроцентную скидку на покупку пряжи. Вы держите свое слово или уже передумали?

— Я держу свое слово, — заверила я ее.

— Хорошо, потому что на дне моего кошелька звенит не слишком много мелочи. — Она протянула руку к мотку бело-розовой пряжи из шерсти и акрила. — Это сколько стоит?

— Пять долларов.

— Каждый? — На ее лице отразился ужас.

Я кивнула.

— И сколько мотков мне потребуется, чтобы из них связать одеяло?

Я схватила свой калькулятор.

— Похоже, пяти вполне хватит. Если вам хватит всего четырех мотков, вы сможете пятый вернуть мне за полную стоимость.

Аликс встала, сунула руку в карман и выудила оттуда помятую пятидолларовую бумажку.

— На этой неделе я могу купить только один, но смогу приобрести второй моток на следующей неделе, если это вас устроит.

— Важно, чтобы пряжа для всего изделия была одного оттенка, поэтому я отложу то, что вам нужно, а вы сможете оплачивать по мере возможности.

Аликс выглядела довольной.

— Это мне подходит. Полагаю, дама, которая замужем за этим модным архитектором, в состоянии скупить всю пряжу в вашем магазинчике.

— Меня зовут Жаклин, и я предпочла бы, чтобы вы называли меня по имени.

— Я бы хотела, чтобы вы все по своему желанию выбрали пряжу, — быстро вставила я, оборвав их до того, как Аликс успеет перепрыгнуть через стол и броситься на Жаклин.

Мне не хотелось признавать, но старшая женщина вовсе не была «душкой». Ее поведение, хотя и совсем иное, было нисколько не лучше манер Аликс.

Жаклин сидела одна и заняла половину стола. Когда пришла Кэрол, той не оставалось ничего иного, как сесть рядом с Аликс. По манере поведения Жаклин было ясно, что она ждет от других особого отношения к себе, и не только на этом уроке, но и в жизни.

Я не переставала думать, во что вляпалась с этими уроками вязания и, честно говоря, была обеспокоена.

Я думала… я надеялась подружиться со своими клиентками, но все начиналось не так, как хотелось.

Урок продлился два часа, а мы едва справились с подсчетом и набором петель. Я выбрала способ, которому легче научиться, но не самый распространенный. Я не хотела ошеломить своих учениц на первом же уроке.

К концу урока у меня уже были причины сомневаться в своих педагогических способностях. Кэрол схватывала все на лету, но Аликс была ужасно неуклюжей. До Жаклин тоже доходило не быстро. Когда, наконец, урок подошел к концу, моя голова пульсировала от подступающей головной боли, и я чувствовала себя так, словно пробежала марафонскую дистанцию.

Телефонный звонок Маргарет раздался как раз тогда, когда я уже приготовилась закрывать магазин.

— «Путеводная нить», — сказала я, хватая трубку, надеясь говорить с подъемом и готовностью услужить.

— Это я, — ответила моя сестра бодрым деловым тоном. С таким голосом ей бы работать в налоговом управлении. — Я подумала, нам следует обсудить День матери.

Она права. Открытие магазина поглотило меня целиком и полностью, поэтому об этом я и не вспомнила.

— Конечно, мы должны сделать что-то особенное для мамы.

Это наш первый День матери без папы, и я понимала, что нам всем будет нелегко, но особенно маме. Несмотря на наши разногласия, мы с Маргарет каждый год делали что-то сообща, чтобы поздравить нашу маму.

— Девочки предложили отвезти ее на обед в субботу. В воскресенье мы навещаем мать Мэтта.

— Отличная идея, но мой магазинчик открыт по субботам.

Я знала, суббота — день делового расцвета, поэтому закрываю магазинчик по понедельникам.

Моя сестра помедлила, а когда заговорила снова, показалась почти радостной. И я быстро сообразила почему.

— Раз ты не можешь отлучиться, мы с девочками навестим маму в субботу, а ты сможешь провести с ней время в воскресенье.

Это означало, что Маргарет не придется делить со мной нашу маму. Мамино внимание будет принадлежать целиком моей сестре. Ясно, почему Маргарет все так устроила — она во всем со мной соревнуется.

— О! — Я-то надеялась, что мы побудем все вместе.

— Ты ведь не работаешь по воскресеньям, не так ли?

У меня опустились плечи.

— Нет, но… ну, если ты так хочешь.

— У меня ведь нет выбора, не так ли? — сказала Маргарет угрюмым агрессивным тоном, который я давно ненавидела. — Это ведь ты не можешь устроить обед в субботу. Полагаю, ты хочешь, чтобы я приспосабливалась к твоему расписанию, но я не стану.

— Я не просила тебя ничего менять.

— Да, не просила, но я умею читать между строк. Как ты знаешь, у меня есть муж, а у него тоже есть мать. Раз в жизни мы захотели провести День матери с ней.

Вместо того чтобы вступить в спор, я старалась по возможности говорить отстраненно:

— Может быть, мы сможем найти компромисс.

— Что ты имеешь в виду?

— Я знаю, мама любит обедать в районе порта. Я могла бы встретиться с вами там и закрыть магазин на пару часиков. Таким образом, мы могли бы побыть с ней все вместе, а уж потом я навестила бы ее и в воскресенье.

По продолжительной паузе я могла сказать, что Маргарет не обрадовалась такой идее.

— Ты что же, ожидаешь от меня, что я заеду за мамой и отвезу ее в Сиэтл в субботу днем, потому что так удобнее для тебя? Мы обе знаем, какое в это время ужасное движение.

— Это всего лишь предложение.

— Я предпочту, если мы отпразднуем День матери в этом году все вместе.

— Прекрасно. Возможно, мы так и сделаем.

Я сдалась и мысленно велела себе не забыть позвонить маме и все объяснить.

— Хорошо. Вот и решили.

Я заметила, что Маргарет не спросила о первых двух неделях моего бизнеса. Она ни о чем не расспрашивала и не давала мне возможности спросить о том, что происходит в ее жизни.

— Мне нужно идти, — сказала Маргарет, — через пятнадцать минут у Джулии начинается урок танцев.

— Передай девочкам, что я их люблю, — сказала я. Племянницы были для меня радостью. Я глубоко их любила, и мы были близки как с Джулией, так и с Хейли. Почувствовав мое отношение к девочкам, Маргарет старалась держать их от меня подальше. Но теперь, когда повзрослели, они поступают по своему разумению. Мы часто болтаем, и я подозреваю, что они не говорят об этом своей маме.

Моя сестра повесила трубку, даже не попрощавшись. Такое поведение было типичным для Маргарет.

Я подошла к парадной двери и стала переворачивать табличку, чтобы читалось «Закрыто». Тут я заметила Брэда Гетца, выходящего из многоквартирного здания, где живет Аликс. Он торопился и почти бежал к своему грузовику. Я не могла видеть, где он припарковался, но подумала, что знаю причину его спешки. Он симпатичный мужчина и подходящий жених, и, по всей вероятности, у него свидание в пятницу вечером.

Я могла бы быть той, к кому он спешил на ужин, — только я отказалась. Это был мой выбор, выбор, о котором я уже начинаю жалеть…

Глава 10 ЖАКЛИН ДОНОВАН

Впопытке скрыть свою нервозность Жаклин налила себе второй бокал шардоне. После первого же глотка она вошла в кухню и вынесла оттуда тарелку с закусками для своих гостей. Марта искусно разложила крекеры, смазанные мягким плавленым сыром с зеленью и украшенные крошечной креветкой. Поль позвонил в начале недели, чтобы спросить, не могли бы они с Тэмми Ли остановиться у них дома в среду вечером.

Они провели уик-энд Дня матери в Луизиане с мамой Тэмми Ли, которая, видимо, чувствовала себя не слишком хорошо. Жаклин приняла осознанное решение не обижаться.

В первый раз Поль спрашивал разрешения навестить свой родной дом, и нервы Жаклин были натянуты с момента его телефонного звонка.

— Расслабься, — сказал Ризи, следуя за ней в кухню.

— У меня дурные предчувствия, — тихо сказала Жаклин.

Она бросила взгляд на часы на микроволновке и поняла, что еще целых десять минут до того, как должны приехать ее сын с невесткой. Она поежилась от перспективы иметь «милую» беседу с Тэмми Ли и боялась, что Поль вот-вот объявит, что принял предложение о переводе в филиал в Нью-Орлеане, чтобы Тэмми Ли могла быть поближе к своей семье.

— Специально договариваться, чтобы приехать сюда, — совсем не похоже на Поля.

— Просто он становится внимательным. — Ризи обошел стойку и уселся на табурет. — Разве вязание не успокаивает тебе нервы?

— Это совсем другое, — огрызнулась Жаклин. — Я бросаю эти смехотворные курсы.

От горячности такого заявления он запрокинул голову.

— Что это на тебя нашло?

— У меня есть причины.

Ей не нравилось смотреть Ризи в лицо, как будто бы он в ней разочаровался. Но ведь это не он конфликтует с этой дурно воспитанной панк-рокершей, или как там сегодня эти люди называют себя. «Аликс через «и» похожа на члена банды. Девушка пугала ее.

— Почему это тебя заботит то, что я делаю? — Жаклин облокотилась о стойку напротив мужа.

— На прошлой неделе ты казалась такой оживленной, — заметил он мягко. — Я думал, это был жест примирения с твоей стороны. И ты записалась на курсы, чтобы показать Полю, что собираешься стать хорошей бабушкой.

— Я и так намерена стать замечательной бабушкой. Бога ради, какие шансы могут быть у ребенка Тэмми Ли? Она его вырастит, обучая, как мариновать свиные ножки.

При этой мысли ее бросило в дрожь.

— Ну же, Жаклин…

— На самом деле это ты во всем виноват!

— Я? — Ризи выпрямился, и на мгновение показалось, что он вот-вот расхохочется. — Ты обвиняешь меня? В чем же?

— В том, что я… записалась на эти ужасные курсы вязания.

Он нахмурился:

— Лучше расскажи мне, что происходит.

— На курсах есть одна молодая женщина. Представить не могу, почему она захотела научиться вязать, но это не важно. Она просто отвратительна, Ризи. Это единственное слово, которое я могу подобрать, чтобы описать ее. Волосы у нее какого-то нелепого алого оттенка, и она сразу же невзлюбила меня, когда узнала, что ты отвечаешь за происходящее в районе Цветочной улицы.

Ризи потянулся за вином.

— Большинство одобряет реконструкцию.

— Аликс живет в многоквартирном доме в конце улицы.

Насколько Жаклин могла судить, это была настоящая крысиная нора. Если дом предназначен к сносу, тем лучше. Аликс и ей подобные будут вынуждены искать дешевое жилье в другом месте. Подобным девушкам нет места в престижном районе, в который вскоре войдет и Цветочная улица.

— Ага… — пробурчал Ризи и отхлебнул вина, — теперь понимаю.

— И что планируется для этого здания? — спросила Жаклин.

— Еще не решено. — Ризи осторожно покрутил свой бокал с вином. — Город ведет переговоры с владельцем. Моя идея состояла в полной переделке этого места под кооперативный район, но, похоже, некоторые защитники дешевого жилья достучались до мэра.

— Вот неудача! Эти обитатели дешевого жилья разрушат весь район. Ты вполне можешь распрощаться со своим тяжким трудом.

Она терпеть не могла казаться пессимисткой, но если Аликс является показателем социального уровня живущих в этом здании, тогда вся улица рискует.

— Может быть, ты дашь еще один шанс своим курсам вязания? — предложил Ризи, проигнорировав ее выступление.

Правда состояла в том, что Жаклин хотела продолжать. Она совсем не находила курсы «ужасными», это было преувеличение ради Ризи. Если не считать стычки с Аликс, урок ей понравился. Лидия велела им походить по магазинчику и выбрать три мотка шерсти своих любимых расцветок. Тогда это могло показаться бесполезным упражнением. Жаклин выбрала блестящий серебряный, насыщенный алый и пронзительно красный.

Следующим заданием Лидии было выбрать шерсть цветов, которые Жаклин меньше всего нравятся. Та сразу же подошла к ярко-желтому мотку, этот цвет ей совсем не нравился. Лидия рассказала о контрастных цветах и показала, как они дополняют друг друга. И в самом деле, желтый выглядел совершенно другим на фоне алого, и, как сказала Лидия, контраст был на удивление действенным.

Она узнала, что вязание начинается с выбора текстуры и цвета пряжи, чего она прежде не принимала во внимание. Жаклин ушла с урока с осознанием того, что узнала гораздо больше, чем основные петли для вязания. Однако этого было мало, чтобы унять ее беспокойство в отношении Аликс.

— Я могу начать посещать следующий курс для начинающих позже, летом, — буркнула Жаклин, все еще не определившись, что делать.

Она заплатила за полный шестинедельный курс, и ей ненавистна мысль о том, что какая-то хулиганка выживает ее своими плохими манерами.

Зазвонил дверной звонок, и Жаклин почувствовала, как напряжение поползло вверх по позвоночнику. Пока Ризи открывал дверь, она выдавила из себя улыбку и двинулась в гостиную, сжав руки перед собой. Она выжидала, пока Ризи поздоровается с Полем и Тэмми Ли в прихожей.

— Как здорово увидеться с вами обоими, — промурлыкала Жаклин, протягивая руки к Тэмми Ли и своему сыну, когда молодые вошли в комнату.

Она быстро обняла невестку и испачкала щеку Поля своей помадой. Теперь, когда Жаклин знала, что Тэмми Ли беременна, она удивлялась, почему не догадывалась об этом раньше. Ее невестка определенно ведет себя достаточно демонстративно, чтобы ограничиться лишь блузой для беременных.

Поль и Тэмми Ли уселись на диване так близко, что касались друг друга плечами. Они держались за руки, словно хотели показать всем: ничто не сможет их разлучить.

Пока Ризи наливал Полю бокал вина, Жаклин внесла блюдо с закусками. Тэмми Ли улыбнулась Жаклин.

— Я люблю креветки, но, как только забеременела, просто с ума от них схожу, — сказала она, слегка гнусавя. — Спросите Поля. Думаю, его уже должно тошнить от креветок, но он никогда не жалуется.

Она любовно посмотрела на мужа, беря салфеточку и два крекера.

Поль бросил на жену взгляд полный любви и гордости, и Жаклин пришлось приложить все усилия, чтобы сохранять спокойствие. Она не могла понять, что ее сын нашел в этой девушке.

— Что предложить вам из напитков? — спросил Ризи у Тэмми Ли, когда принес Полю его бокал с вином.

— Как мило с вашей стороны, что вы об этом спросили, но ничего не надо, спасибо.

«Если и есть за что быть благодарным, — размышляла Жаклин, — так это то, что Тэмми Ли, по всей видимости, заботится о себе во время беременности. По крайней мере, у нее для этого достаточно здравого смысла».

Ризи и Жаклин сидели напротив молодых в кожаных креслах. Их разделял полированный приставной столик красного дерева. Они так редко пользовались гостиной, что спустя пять лет после покупки кресла все еще пахли новой кожей.

— Думаю, мы должны им сказать, — прошептала Тэмми Ли Полю.

Поль кивнул и сжал ей руку.

— Тэмми Ли сегодня днем прошла ультразвуковое обследование, и, кажется, у нас будет девочка. — Он улыбнулся. — Иногда этого нельзя сказать наверняка, но наш врач совершенно уверен, что это девочка.

— Девочка, — повторил Ризи, и в его голосе звучало счастье. Он встал и похлопал Поля по спине. — Ты слышала, Джеки? Наконец-то у нас будет девочка!

Жаклин почувствовала, что у нее онемели руки.

— Внучка, — поправила она его, когда странное покалывание распространилось по ее рукам. О, как когда-то она хотела дочку!

— Мы еще не выбирали имена, — поспешила добавить Тэмми Ли тихим гнусавым голосом. Создавалось такое впечатление, словно она говорит под водой.

— Мы только сегодня днем решили, что хотим узнать пол малыша. Вы первые, кому мы об этом сказали.

— Мы с твоей матерью всегда надеялись иметь маленькую девочку, — признался Ризи, вторя мыслям Жаклин.

— Это… это просто замечательно, — наконец вымолвила Жаклин.

— Мы решили, что нам следует сказать вам, мам, — Поль в первый раз обратил на нее внимание, — чтобы ты знала, какого цвета пряжу выбрать для детского одеяльца.

— Миссис Донован, поверьте, когда Поль сказал мне, что вы вяжете одеяльце для нашего малыша, это согрело мою душу. Вы все так добры ко мне!

Она положила обе руки на свой живот и вздохнула.

Гнусавый выговор Тэмми Ли заставил Жаклин стиснуть зубы. Некоторые могут находить его приятным, но для Жаклин он говорил о необразованности его обладательницы. Об отсутствии утонченности.

— Есть еще одна новость, — сказал Поль, подвигаясь к краю диванной подушки.

— Еще одна? — переспросил Ризи. — Только не говорите, что у вас будут близнецы.

— Ничего подобного. — Поль издал короткий смешок.

Тэмми Ли широко улыбнулась мужу.

— Близнецы! Я так нервничаю с одним ребенком, даже и представить не могу, что было бы, если бы у меня было два малыша.

Поль с женой обменялись такими ласковыми взглядами, что Жаклин отвела взгляд. Надежда, что ее сын сожалеет о своей женитьбе, скоропостижно умерла.

— Итак, какая же эта ваша вторая новость? — спросил Ризи.

Лицо Поля просияло.

— На прошлой неделе я узнал, что нас с Тэмми Ли приняли в члены загородного клуба Сиэтла.

Клуб, членами которого были Жаклин и Ризи, считался самым престижным в этом районе. Ежегодно членство ограничивалось всего несколькими местами. Само собой разумеется, принимали людей только определенного круга. Первой мыслью Жаклин, когда ей представили Тэмми Ли, была та, что Поль лишился всех шансов когда-нибудь вступить в члены загородного клуба.

— Я так довольна, — сказала Жаклин, старательно изображая улыбку.

По-видимому, продолжительная и неуместная дискуссия Тэмми Ли о южной кухне не нанесла столь уж разрушительного ущерба, как она сочла прежде.

— Меня пригласили работать в комитете по составлению поваренной книги, — заливалась Тэмми Ли, словно по было величайшим счастьем всей ее жизни. — Не могу сосчитать, сколько раз меня просили поделиться любимыми рецептами моей мамы, тети Тельмы и тети Фриды.

— Рецептами чего? — не сдержалась Жаклин и выпалила вопрос прежде, чем успела сказать себе «стоп».

— В основном люди хотят знать о собачьих галетах. Несколько дам уже спрашивали меня об этом.

— Собачьих галетах?

— Это похоже на хлеб из кукурузы, мама, — вставил Поль.

— Я знаю, что это такое, — произнесла она сквозь зубы.

— Поль просто обожает мои собачьи галеты, — прогнусавила Тэмми Ли, горя желанием продолжить разговор. — Моя мама рассказывала, что их назвали так, потому что охотники бросали собакам остатки кукурузных лепешек, чтобы те тихо вели себя по ночам.

— И именно этот рецепт вы собираетесь представить для поваренной книги загородного клуба Сиэтла? — Жаклин была убеждена, что больше никогда не сможет показаться на публике.

— Угу, и еще я попросила у мамы рецепт брансвикского жаркого, который ей передала моя бабушка. Это самое любимое блюдо моего папы. Бабушка росла в Джорджии, а потом вышла замуж и переехала в Теннесси. Мне было почти восемнадцать, когда мы переехали в Луизиану, поэтому на самом деле я считаю себя блюграсс гёрл^[4].

— Брансвикское жаркое, — повторила Жаклин. «По крайней мере, хоть звучит презентабельно».

— Это южный вариант чили. Мама всегда подает его, когда у нас барбекю. У мамы есть оригинальный бабушкин рецепт, но мне нужно его слегка изменить. Теперь все кладут свинину или цыпленка вместо опоссума или белки.

Еще одно слово этой женщины, и Жаклин опасалась, что упадет в обморок.

— Надеюсь, ты дашь им свой рецепт жаркого из окры, — сказал Поль, словно никогда в жизни не пробовал ничего вкуснее. — Вы не поверите, что Тэмми Ли делает из плодов окры. Клянусь, у меня такое ощущение, словно я умер и попал на небеса.

Единственный раз в жизни Жаклин видела этот вязкий зеленый плод. Он оказался в каком-то супе. Жаклин никогда не пробовала его прежде, но, выловив из суповой миски, отказалась его есть из-за густой слизи, капающей с ложки. Жаклин чуть было не подавилась только при одном его виде, а теперь сын говорит ей, что наслаждается этим отвратительным плодом.

— У меня есть еще рецепт пирога с орехом пекан, любимого пирога нашей семьи, и я буду счастлива им поделиться.

— Думаю, что нас приняли в члены загородного клуба только из-за кулинарных талантов Тэмми Ли.

Жаклин пришлось закусить губу, чтобы удержаться и не напомнить Полю, что она вот уже несколько лет добровольно участвует в деятельности клуба. Ее благотворительные проекты одни из самых удачных кампаний по сбору средств в загородном клубе. Имя Ризи тоже обладает определенным весом, но, очевидно, их сын не принимает в расчет давний вклад своих родителей. Но нет, он решил, что двери в клуб им открыло кулинарное искусство Тэмми Ли — подумать только, тушеное мясо убитой белки!

— Похоже, вы переполнены хорошими новостями, — сказал Ризи, широко улыбаясь, выражая своей улыбкой восхищение.

— Да, — согласилась Жаклин, делая попытку выглядеть столь же довольной. Она старалась, сильно старалась, но это было очень нелегко.

— Я заявляю, что не знаю пары счастливее нас с Полем, — протянула Тэмми Ли. — Поверить не могу, что мужчина так может любить женщину, как Поль любит меня, особенно с тех пор, как мы узнали о ребенке.

— Мы безмерно счастливы считать вас членом своей семьи, — сказал Ризи.

— Я чувствую вашу любовь, — сказала Тэмми Ли, глядя на Ризи. — И у меня не хватает слов, чтобы отблагодарить за такой теплый прием.

Поль встретился взглядом с Жаклин. Он понимал, что она чувствует. Она могла обмануть Тэмми Ли, но сын знал ее слишком хорошо. До сих пор Поль защищал свою юную жену от ее неодобрения. Одно время мать и сын были особенно близки, но с появлением Тэмми Ли эта связь фактически исчезла.

В этот момент Жаклин увидела вызов во взгляде сына. Она поняла, что, если хоть одним словом обидит Тэмми Ли, он никогда ей этого не простит.

Глава 11 КЭРОЛ ЖИРАР

Кэрол поставила букет свежих цветов в середину обеденного стола и отошла, чтобы полюбоваться своей работой. В полдень она ходила на рынок Пайк-Плейс и купила белые лилии и красные астромерии вместе со свежей семгой и только что проклюнувшимися ростками спаржи. Она самостоятельно составила букет, воспользовавшись фарфоровой вазой, прилагавшейся к розам, которые прислал ей Дуг на их прошлую годовщину свадьбы.

На протяжении многих лет все ее усилия и энергия были потрачены на карьеру. Когда Кэрол только что оставила работу, она слонялась, не зная, чем заполнить свой день. Она была бы в полной растерянности, если бы не ее онлайновая группа поддержки. Эти женщины стали ей близкими, как сестры, они все боролись с проблемами бесплодия и обеспечивали друг друга информацией и поддержкой. Она приободрилась, узнав, что несколько других женщин начали вязать ради релаксации и чувства удовлетворения от полученных результатов. Кэрол разделяла эти цели, но для нее вязание также олицетворяло жизнь, которой она хотела и будет жить, как мать своего будущего ребенка.

Все переменилось к лучшему в тот день, когда она обнаружила магазинчик с аксессуарами для вязания на Цветочной улице.

После встречи с Лидией и остальными женщинами на прошлой неделе ей словно открылся целый мир. Впервые она посмотрела на свою квартиру не как на место, где спала или время от времени развлекалась. Это был ее дом, и она решила сделать его настоящим, с женскими мелочами, которые выражают ее любовь к мужу и будущему ребенку.

Обычно, когда к ней заглядывал ее брат, они отправлялись куда-нибудь поесть. В этот вечер Кэрол готовила еду сама. Рик показался ей взволнованным, когда звонил, и она хотела создать уютную интимную атмосферу, чтобы они могли свободно поговорить. Покупки и составление букета заняли почти весь день, но она наслаждалась каждой его минутой. Шесть месяцев назад она рассмеялась бы при мысли о составлении букета или о том, чтобы провести все утро, бродя между рядами на местном фермерском рынке. Теперь эти домашние мелочи были для нее источником удовольствия и удовлетворения. Потому что она делала их для своей семьи.

Рик позвонил из вестибюля, и Кэрол поспешила встретить его у двери и обняла брата, как только он вошел в квартиру.

— Ну-ну, — сказал Рик, отстраняясь, явно удивленный теплотой ее приветствия. — Не ожидал, что меня будут сбивать с ног.

— Прости. Так здорово увидеться с тобой!

Рик рассмеялся и осмотрел квартиру.

— А где Дуг?

— Он звонил… немного задерживается. Уверена, он опоздает не намного.

Она взглянула на свои наручные часики, провожая Рика в гостиную. Дуг не проявил такого же энтузиазма по поводу ужина с Риком, как она.

— Хочешь пива?

Ее брат предпочитал пиво крепкому алкоголю. Он выпивал, только если в его распоряжении было двадцать четыре часа до следующего полета.

— С удовольствием.

Он сел там, откуда раскрывался беспрепятственный вид на порт, и долго молчал, смотря в окно. Он взял пиво и поблагодарил улыбкой.

— Могу я чем-нибудь помочь тебе с ужином?

— Ничем. Все уже почти готово.

— Ты неплохо устроилась, сестричка, — сказал он грустно.

Рик снова взял пивную бутылку и сделал глоток.

— И ты тоже, — ответила она ему.

Рик тихонько засмеялся.

— Неужели?

— Матерь Божья, Рик! — сказала она, стараясь облегчить его смурное настроение. — Ты пилот главной авиалинии. Твоя мечта воплотилась в жизнь.

Ее брат проделал путь к высоким чинам совершенно самостоятельно. Сколько помнит себя Кэрол, Рик говорил о том, что станет летчиком. С того времени, как получил водительские права, он начал болтаться рядом с аэропортом, разговаривая с летчиками и по возможности чему-то учась.

Он улыбнулся, словно соглашаясь.

— Тогда мне следует быть довольным, правда?

— А ты не доволен?

Кэрол прошла в гостиную, оставив салат. Заправка может и подождать. Усевшись напротив Рика, Кэрол наклонилась к нему поближе.

— Что не так?

— Прости, прости. — Он смехом ответил на ее вопрос. — Не знаю, что на меня нашло. Со мной все прекрасно. Я ничего не говорил. Забудь.

— И не собираюсь. Ну-ка, выкладывай, что у тебя на уме. Ты ведь проделал такой путь не для того, чтобы любоваться видом из моего окна неопределенно долгое время.

Он пожал плечами, пропустив ее реплику мимо ушей.

— На самом деле я был в отличном настроении, пока не увидел, что ты сделала с квартирой.

— И что же я сделала? — спросила Кэрол с улыбкой. — И почему это испортило тебе настроение?

Ее брат осмотрелся, а через несколько минут нахмурился:

— Не знаю, в чем точно, но разница есть.

Он заметил. На самом деле все было на том же самом месте, что и в его последний приезд. Мебель была та же, и внешне очень мало что изменилось. И все-таки квартира казалась изменившейся. Цветы и блестящая полировка, сияющие бокалы — все это мелочи, но они выражали ее новое отношение к дому и тому, что он означает. Это было место любви, место, ожидающее появления ребенка.

— Разница действительно есть, — подтвердила Кэрол, — но изменилась-то только я сама. Я счастлива, Рик, искренне счастлива.

Несчастного выражения лица ее брата хватило, чтобы вызвать у нее на глазах слезы.

— А ты нет, — тихо сказала она.

— Нет, — вздохнул он.

Он наклонился вперед и поставил пиво меж раздвинутых колен.

— Без Элли ничто мне не мило.

Ее брат развелся с Элли год назад. Он никогда прежде не говорил о разрыве, и его желание поднять эту тему сейчас свидетельствовало о том, как он был несчастен.

— Я все еще ее люблю, — признался он, — но я свихнулся.

Кэрол затаила дыхание. Она любила и уважала своего брата и его жену и постаралась оставаться в стороне. Ее единственный разговор с Элли о разводе был неловким, и с того времени она больше ей не звонила.

К тому же Кэрол не была единственной, бродящей в потемках. Даже ее родители не знали, что стало причиной распада брака Рика. Что бы это ни было, кажется, он жалеет о своем разводе и хочет вернуть бывшую жену.

— Ты общался с Элли? — спросила она.

Рик кивнул:

— Она сказала, что будет лучше, если я пойду своей дорогой. Я старался, Кэрол, я действительно старался, но жизнь мне не мила без нее. Я и представления не имел, что все так получится.

Рик резко запрокинул голову к потолку и тяжело вздохнул.

— Я слышал, она с кем-то встречается.

— Это, должно быть, тебя задевает.

Рик и Элли полюбили друг друга еще в колледже. Кэрол помнит, как она впервые познакомилась с прекрасной блондинкой. Подружка Рика ей сразу понравилась, и она надеялась, что в один прекрасный день у нее появится сестра.

— Мысль о том, что Элли встречается с другим мужчиной, сводит меня с ума. Я ни о чем другом думать не могу, только о том, каким был глупцом. Я готов отдать все на свете, чтобы помириться с ней. Если потребуется бросить работу, я сделаю это и глазом не моргнув.

— Мне так жаль.

Кэрол была в растерянности и не знала, как помочь Рику. К тому же она не знала, почему Рик и Элли расстались.

— Ага, и мне тоже.

— Не хочешь объяснить, что между вами произошло?

— Разве Элли тебе не рассказала? — спросил он, и глаза у него расширились. — Я считал, что рассказала.

Кэрол покачала головой:

— Я позвонила Элли после того, как ты сказал мне, что она подала на развод. Но она предпочла это не обсуждать.

Она не добавила, что Элли рыдала в тот момент. До последней минуты Кэрол надеялась, что они смогут разрешить свои разногласия и воссоединятся. Однако после развода Элли, кажется, была твердо намерена жить дальше без Рика.

— Я так часто жил вне дома, — сказал Рик. — Становится одиноко, знаешь ли.

Именно на это и намекала Элли, но Кэрол отказывалась это допускать. «Рик никогда ничего подобного не допустит», — говорила она себе. Он ее старший брат, ее герой. И все-таки она должна знать.

— У тебя ведь… не было романа на стороне, верно?

— Нет, — сказал он. — Все не так… Но Элли… ну, она не могла смириться с тем, что на работе меня окружают красивые женщины, а вдали от дома это становится делом доверия.

Кэрол тоже не чувствовала бы себя полностью спокойной, если бы Дуга постоянно окружали другие женщины, но не сказала об этом. Ее брату не нужно слышать о собственной ненадежности.

— Не знаю, почему она меня подозревает, — продолжал Рик. — Люблю-то я только Элли.

Он усталым жестом вытер лицо.

— Я пытался убедить Элли, что она для меня единственная, но она и слушать не захотела. Не могу поверить, она разрушила наш брак, потому что мне не доверяет.

Кэрол тоже не могла этому поверить, но держала свои мысли при себе. Есть два варианта: либо Элли оказалась чрезмерно ревнивой и нелогичной, либо в поведении Рика было что-то, о чем он умалчивает.

— Я делал все, что мог, чтобы отговорить Элли от развода, — продолжал он. — Ладно, пусть, может быть, меня соблазнили, но, черт побери, что же мне было делать каждый вечер? Сидеть в номере отеля и смотреть телевизор? Да, я выходил в люди время от времени. Неужели меня можно винить за это?!

Возможно, для недоверия у Элли были основания. И все равно Кэрол считала практически невообразимым, что ее брат может обманывать свою жену. Он был порядочным человеком, но он был мужчиной, и, если время от времени пропускал по рюмочке со стюардессой или с женщиной-пилотом, — что тут плохого? Возможно, Элли просто слишком болезненно отреагировала.

— Полагаю, мне следует быть благодарным за то, что мы отложили детей на потом, — буркнул он.

Кэрол согласилась, что если уж быть благодарным, то только за это. Ей была ненавистна мысль о том, что дети страдают от выяснений отношений родителей, брак которых разрушен.

— Элли хотела детей, а я не был готов.

Кэрол кивнула.

— Скажи, что мне теперь делать? — спросил он, внимательно глядя на нее, словно у нее были ответы на все его вопросы.

Кэрол ласково погладила его по руке, не зная, что ответить. Рик сам себе злейший враг. Он всегда был общительным, душой компании, настоящим сорвиголовой, и она любила его, восхищалась им как галантным старшим братом. Ей было грустно видеть, как Рик несчастен.

— Тебе нужно доказать свою невиновность Элли.

— Но как?! — воскликнул он. — Говорю же тебе, Кэрол, я не знаю, что делать. Элли заявляет, что не желает меня больше видеть.

— Может, тебе следует ей написать.

— Написать что?

— Письмо, — сказала она. — А еще лучше послать его по электронной почте. Напиши ей, что ты идиот.

— Думаю, она уже об этом знает.

В первый раз с начала их разговора она увидела подобие улыбки у него на лице.

— А что, если она мне не ответит?

— Молчание — знак согласия. Дай ей знать, что не собираешься сдаваться.

— Может, послать ей цветов? И все такое?

— Привези ей земляники и свежих фруктов с рынка Пайк-Плейс.

Свежие фрукты можно было купить и в Джуно, но они ужасно дороги.

— Целую корзину, — предложила Кэрол. — Насколько я помню, Элли любит чернику.

— Неужели?

— Рик! Тебе следовало бы это знать. Она ведь была твоей женой.

— В том-то и проблема, — простонал ее брат. — Я уделял ей недостаточно внимания. Я не понимал, как сильно ее люблю, пока не стало слишком поздно.

— Тогда тебе нужно наверстывать упущенное.

Он широко улыбнулся, и это была та же мальчишеская улыбка, которую она помнила с детства.

— Твой энтузиазм заразителен. Ты действительно думаешь, что я могу вновь ее завоевать?

— Да! — воскликнула Кэрол.

Здорово, что брат обратился к ней, что он нуждается в ее помощи. Рик совершил ошибку и не боролся за свой брак, но она сделает все от нее зависящее, чтобы поддержать его.

Глава 12 АЛИКС ТАУНСЕНД

Лорел была в долгу у Аликс, поэтому ей пришлось прикрывать свою соседку по квартире с того момента, как вечером во вторник в видеопрокате появился Джордан Тернер. Увидев, что он собирается уходить, Аликс выскользнула из парадной двери, сделав вид, что у нее перекур. У нее дрожали руки, когда она прикуривала сигарету. Аликс прислонилась к стене и глубоко затянулась, надеясь, что никотин успокоит ее.

Когда дверь открылась и Джордан вышел на улицу, она окликнула его:

— Привет.

Он оглянулся через плечо:

— Как дела?

— Нормально. Я тебя раньше не заметила, — солгала она. — Я для тебя отложила «Матрицу», если тебе еще интересно.

— Угу, конечно. Спасибо.

— Хотела тебе услужить.

Она достала сигареты и молча ему предложила.

— Нет, спасибо.

Аликс следовало бы догадаться, что он не курит. Она уставилась на кончик своей сигареты.

— Я стараюсь бросить. Это сигареты с пониженным содержанием никотина, но клянусь, закончу тем, что надорвусь от усилий почувствовать в них вкус, и у меня будет грыжа.

Он улыбнулся ее глупой шутке, и ее охватило теплое радостное чувство.

— Я видел тебя в этом районе, — сказал Джордан.

— Аликс Таунсенд. Аликс, через «и».

Аликс протянула руку, и он ее пожал.

— А ты Джордан Тернер, — продолжила она, не давая ему шанса представиться самому. — У нас в карточке — данные твоих водительских прав. Ты живешь на Пятой авеню, верно?

Аликс не имела ничего против того, чтобы дать ему понять, что она им интересуется. Она подумала о мальчике, с которым была когда-то знакома и которого тоже звали Джордан Тернер, но это было сто лет назад, еще в начальной школе. Аликс была увлечена им, но казалось, что это происходило в другое время и в другом месте.

— Угу, это я.

Может, это тот самый Джордан Тернер? Аликс разглядывала его, размышляя, возможно ли это. Она еще раз глубоко затянулась, пытаясь успокоить свои расшатавшиеся нервы.

«Нет, не может быть, чтобы он оказался тем самым Джорданом Тернером», — решила она. Все же ее воспоминания были мимолетными, и она не был уверена на все сто. Аликс, возможно, набралась бы отчаянной храбрости и спросила, если бы он сам не продолжил разговор:

— Я работаю тут неподалеку.

Значит, он заходит в видеопрокат по пути домой. Так многие делают.

— Можно многое рассказать о человеке по фильмам, которые он берет в прокате, — небрежно заметила она.

Аликс бросила сигарету на тротуар и раздавила ее носком своего солдатского ботинка.

— Могу поспорить, уж ты-то можешь.

— Хочешь, расскажу, что узнала про тебя?

Это был один из ее лучших приемов завязать разговор — анализ характера по выбору кинофильмов, хотя у нее было не много возможностей воспользоваться им.

Джордан широко улыбнулся, и Аликс поразилась, каким привлекательным он становится, когда улыбается. Лорел не может понять, что нашла Аликс в таком непримечательном парне, как Джордан. Да и она сама не могла объяснить этого подруге. Те, кого тянет к париям, которые смотрят жесткое порно, просто этого не поймут.

Джордан прислонился к стене рядом с ней.

— Начинай. Расскажи, что обо мне узнала.

Разволновавшись, Аликс неожиданно обнаружила, что ей трудно выражать свои мысли. Она запиналась, стараясь изо всех сил высказать то, что хотела сказать, но, к своему крайнему унижению, просто не могла этого сделать. И в последней попытке реабилитироваться развела руками и пролепетала:

— Они спокойные, знаешь ли.

— Спокойные? — переспросил Джордан. — Ты имеешь в виду, что я выбираю спокойные фильмы?

— Ага.

Ей хотелось свернуться в клубочек на тротуаре и исчезнуть.

— Вот уж спасибо.

К ее лицу прилила кровь.

— Мне нужно возвращаться на работу, — сказала она резко и, не проронив ни слова, почти бегом бросилась в видеопрокат.

Лорел ее уже поджидала.

— Как все прошло? — с любопытством спросила она, не успела Аликс вернуться.

Та бросила на нее свирепый взгляд. Лорел подняла вверх руки.

— Неужели все так плохо, а?

В желудке у Аликс возникло ощущение тошноты, так похожее на те приступы рвоты, которые она испытывала ребенком, когда ее родители начинали ссориться. Это болезненное ощущение разъедало желудок, словно она почему-то была в ответе за все плохое, что происходит в их жизни. Джордан мог оказаться тем самым Джорданом Тернером, которого она когда-то знала, но не нашлось времени спросить. А теперь, после того, как Аликс так позорно сбежала, она спросить уже не сможет.

— Ты в порядке? — осведомилась Лорел, изучающе на нее глядя.

Аликс пропустила вопрос мимо ушей и зашагала в ту часть помещения, где находилась туалетная комната для работников. Туалет был отвратительным. Ей не хотелось гадать, сколько дней назад его мыли в последний раз.

Голубое чистящее средство не могло замаскировать желтизну внутри унитаза. Смешно, но она только что это заметила.

Стоя перед раковиной. Аликс смотрелась в зеркало. Голоса, говорившие колкости, казались ей знакомыми. Это были гадкие недоброжелательные голоса, которые выкрикивали слова, на которые она пыталась не обращать внимания. Голоса, которые смеялись ей в лицо, называли неудачницей. Не важно, что она делает или как сильно старается, она никогда ничего не добьется. Жизнь ее обречена. Такова ее судьба. Она никогда не заработает больше минимальной зарплаты, никогда не будет любима, никогда не будет иметь настоящего дома с мелочами, которые нормальные люди считают само собой разумеющимся, к примеру телефон или посудомоечная машина.

Прижав руки к лицу, Аликс закрыла глаза и почувствовала, как на нее опускается темная боль. Она почти ощутила на своих плечах ее гнетущую тяжесть, прижимающую к полу. Она безуспешно пыталась освободиться, не слушать неприятные слова, эхом отдающиеся у нее в голове.

Омерзительные прозвища, которые давала ей ее мать, звенели у нее в ушах. Она слышала, как ее ругает учительница. И вернувшееся чувство унижения было сейчас столь же сильным, как двенадцать лет назад. Ей хотелось похоронить все эти обидные слова. Однако они отдавались эхом у нее в мозгу с такой силой, что Аликс чуть было не рухнула на пол туалетной комнаты.

Раздался стук в дверь, испугавший Аликс, и она резко мотнула головой в направлении звука.

— Аликс, ты здесь?

«Лорел. Черт побери!»

— Чего тебе? — огрызнулась она.

— Он вернулся.

— Кто?

— Парень, с которым ты разговаривала. Не знаю, как его зовут.

Аликс закусила нижнюю губу.

— Помоги ему.

— Он спрашивает тебя.

— С чего это? — спросила она, хмурясь.

— Откуда мне знать?! — раздраженно ответила Лорел. — Я что, должна читать его мысли?

— Я буду через минуту!

Аликс выпрямилась, приглаживая руками волосы и осмысливая сказанное. Ей было интересно, почему ее разыскивает Джордан.

Поскольку лицо у нее стало свекольно-красным, она подставила ладони под холодную воду, а потом прижала их к щекам, не обращая внимания на то, что это сделало с ее косметикой.

Аликс не знала, сколько прошло времени, прежде чем она наконец-то набралась храбрости, чтобы выйти и встретиться лицом к лицу с Джорданом.

Он стоял у прилавка и ждал. Когда Аликс подошла, он улыбнулся.

— Ты хотел меня видеть? — спросила она, словно он оторвал ее от какого-то важного дела.

Аликс боялась, как бы у него не сложилось впечатление, что она рада его видеть. По правде говоря, она и не рада была совсем. Унизив себя один раз, не хотела этого делать во второй. Во всяком случае, не так быстро.

— Ты сказала, что отложила для меня «Матрицу»?

Она почувствовала облегчение.

— Ах да, чуть не забыла! Я действительно отложила фильм для тебя.

Она прошла за прилавок, туда, где оставила диск с фильмом.

— Я благодарен за то, что ты сделала это для меня.

— Нет проблем, — ответила Аликс, посвятив все свое внимание компьютерному экрану.

Она пробила общую сумму и попросила его карточку. После того как он заплатил за прокат, она положила диск в защитный пластиковый контейнер, затем сунула его в пакет и передала Джордану через прилавок.

— На этой неделе у нас есть попкорн, специально для микроволновки, если тебя это интересует.

— Нет, спасибо. Я купил целую коробку в «Костко»^[5]. Мне этого попкорна хватит лет на десять.

Аликс водрузила локти на прилавок, чувствуя легкое смущение. Она никак не могла придумать, что сказать и о чем спросить. Если она спросит про Джордана Тернера из шестого класса, может показаться, что она с ним заигрывает.

— Уффф. Может быть, я отложу для тебя еще какие-нибудь фильмы?

Не такой уж блестящий вопрос, но, по крайней мере, в нем был хоть какой-то смысл.

Джордан пожал плечами:

— Сейчас не могу сообразить, но, как только надумаю, я дам знать.

— Ладно.

Кивнув, Джордан ушел. Стеклянная дверь закрылась, и словно по волшебству появилась Лорел.

— Чего ему было надо?

— Фильм, а что ж еще?

— А почему он хотел, чтобы именно ты его обслуживала?

Аликс не хотела вдаваться в подробности.

— Откуда мне знать?

— И нечего ко мне придираться!

Дверь открылась, и, к изумлению Аликс, Джордан просунул голову внутрь.

— Аликс, а в какое время ты заканчивать работу?

Она была слишком шокирована, чтобы отвечать без промедления.

— В одиннадцать. Я закрываю прокат три раза в неделю.

— А завтра твоя смена?

— Нет. По средам я тут до девяти.

— Ты не против встретиться, выпить кофе? После работы?

— Нууу…

Ей трудно было поверить, что он и вправду собирается вывести ее в свет. Ну, почти в свет.

— Ага, я согласна, — сказала она, словно ничего особенного в этом не было.

— Замечательно. Тогда увидимся.

Он помахал рукой и ушел.

Внутри у нее пузырилось счастье. Ей потребовалась каждая унция самообладания, чтобы не затопать ногами от радости.

Глава 13 ЛИДИЯ ХОФФМАН

Мама позвонила мне в начале недели, чтобы предложить нам с Маргарет поехать с ней в День памяти на кладбище, на могилу папы. Прошло всего несколько месяцев с тех пор, как мы его похоронили. Это были тяжелые дни для мамы, и ей еще предстоит привыкать к положению вдовы.

Я с готовностью согласилась присоединиться к ней, но мне было интересно, как отреагирует Маргарет. Ей удается манипулировать ситуацией, поэтому мы так и не увиделись на День матери. На каждом семейном сборище моя сестра ведет себя язвительно и надменно. Кажется, она предпочитает не вспоминать, что у нас с ней одни и те же родители. Не раз мне приходила в голову мысль о том, что Маргарет предпочитает, чтобы умерла я, а не наш отец. Это не слишком приятно знать, но, принимая во внимание ее отношение ко мне, подозреваю, что это правда. И все-таки я не оставляю попыток. Какая-то упрямая часть меня отказывается сдаваться. Она — моя сестра. Побывав на волосок от смерти, я чувствую, что, даже если мы и недолюбливаем друг друга, все равно нуждаемся друг в друге.

Я приехала рано в полдень понедельника и нашла маму попивающей чай на заднем дворике рядом с садом. Она была одета в длинную черную юбку и шелковую блузу и сидела в плетеном кресле, наслаждаясь солнечным светом.

Розы были подстрижены и набирали бутоны, сладкий аромат куста сирени наполнял воздух. Я поняла по батистовому носовому платку, зажатому в руках, что мама плакала.

Я подошла к ней и молча обняла за плечи. Она подняла голову и улыбнулась сквозь слезы, прежде чем положить руку на мою и легонько сжать мне пальцы.

— Знаешь, мне так его не хватает.

— Мне тоже, — прошептала я, и от эмоций у меня перехватило дыхание.

— Папа расстроился бы, увидев нас в слезах. Сегодня такой славный день, и скоро обе мои дочки будут со мной. Разве мне можно грустить?

Она протянула руку к чайнику, и я поняла, что она принесла вторую чашку, ожидая, что я составлю ей компанию. Не спросив, она налила мне чаю, и я присела рядом с ней.

Мы немного поболтали. Мама завалила меня вопросами о «Путеводной нити», о моих уроках для начинающих и о тех трех женщинах, которые записались на курсы. Я часто говорила о Жаклин, Кэрол и Аликс и рассказывала ей о других своих покупательницах. Медленно, одна за другой, у меня появлялись постоянные покупательницы, и, что столь же важно, у меня появлялись новые друзья. Мой мир расширялся день ото дня, и я была счастлива. Уискерс был тоже счастлив и пристрастился проводить время в магазинчике, часто греясь на солнышке в магазинной витрине. Мой кот стал поводом для завязывания разговора — он бесконечно очаровывает моих покупательниц. Сам он принимает внимание посетителей как должное.

Из-за того что конец недели был праздничным, мои начинающие ученицы решили пропустить занятие в предыдущую пятницу. Жаклин и Кэрол уезжали из города. Аликс не разглашала своих планов, но я подозреваю, что у нее не много возможностей выбраться за город.

Я была довольна успехами каждой. Мне пришлось потрудиться, уговаривая Жаклин остаться на курсах. Она решила бросить перед третьим занятием, но я убедила ее не делать этого. У меня возникло подозрение, что она хотела, чтобы я уговорила ее изменить решение, и я рада, что сделала это. Была пара скользких моментов, когда Аликс упустила петлю на втором занятии и дала волю бранным словам, отчего Жаклин чуть было не впала в кому. Я тотчас же предложила Аликс найти альтернативный способ выражения своего разочарования. К моему удивлению, она извинилась, и мое отношение к ней сразу же стало еще лучше. Аликс не так уж плоха, когда узнаешь ее поближе.

Кэрол, моя лучшая ученица, уже почти закончила одеяльце для малыша и приглядывалась к другим изделиям. Она проходила мимо моего магазинчика по меньшей мере два раза в неделю и часто оставалась поболтать. Уискерс сидел у нее на коленях пару раз, просто чтобы продемонстрировать мне, что одобряет мой выбор подруг.

Мама любит слушать истории про моих покупательниц. Мы разговариваем почти каждый день. Она в этом нуждается, честно говоря, и я тоже. Пусть в тридцать лет, но дочь с возрастом никогда не перестанет испытывать потребность общения с матерью.

— Маргарет с девочками будут в час, — сказала мама, как бы между прочим. Но меня не проведешь. Она хотела меня предупредить. Мама поставила фарфоровую чашку на блюдечко и сложила руки на коленях. Моя мама обладает естественной грацией, которой я завидую. В этом отношении Маргарет очень похожа на нее.

Не знаю, как описать мою маму. Кто-то может подумать, что она столь же хрупка, как выглядит, но это не так. Она сильная в другом, чем мне остается только восхищаться. Она была яростной моей сторонницей в общении с врачами и страховой компанией во время моей борьбы с раком. Она любящая и щедрая и постоянно стремится удовлетворять потребности других. Единственный ее недостаток состоит в неприятии больных и болезней. Она не выносит вида страданий — моих или любого другого — и имеет тенденцию просто устраняться. К счастью, со мной всегда был папа.

— Джулия и Хейли приедут с Маргарет? — уточнила я.

Мои племянницы не устают меня удивлять. Вероятность того, что у меня будут собственные дети один к ста, поэтому дочери моей сестры занимают важное место вмоем сердце. Маргарет, похоже, чувствует это и по не известной причине ревниво охраняет своих дочерей, держа их как можно дальше от меня.

Джулия и Хейли, однако, отвечают на мою искреннюю привязанность. К ужасу Маргарет, они храбро полюбили меня. Их неподдельная радость при любой возможности увидеться сильно терзает Маргарет, и она делает все, что в ее силах, чтобы мы с моими племянницами встречались как можно реже.

— Бабуля! — Девятилетняя Хейли вприпрыжку вбежала на задний двор, раскрыв руки для объятий.

Увидев меня, она завизжала от радости и, обняв мою маму, прыгнула в мои объятия, чуть не задушив меня в порыве энтузиазма.

Четырнадцатилетняя Джулия была чуть сдержаннее, но ее взгляд выдавал радость при виде меня. Я протянула ей свободную руку, и, когда она сделала шаг мне навстречу, мы пожали руки, и я сжала ей пальчики. Какой высокой стала Джулия, уже почти женщина, а не ребенок, и такая красавица! Мое сердце преисполнилось гордостью при виде нее.

— Тетя Лидия, ты научишь меня вязать? — попросила Хейли, прильнув ко мне.

Я бросила взгляд через плечо как раз вовремя, чтобы увидеть, как моя сестра и ее муж выходят из черного входа во внутренний дворик, где сидели мы с мамой и девочками. По хмурому виду Маргарет я поняла, что она слышала просьбу Хейли.

— Я бы очень хотела тебя научить, но нужно спросить маму.

— Мы поговорим об этом позже, — отрезала Маргарет.

Хейли обняла меня за плечи и не хотела отпускать.

— Привет, Мэтт, — поздоровалась я.

Свояк широко улыбнулся мне и подмигнул. Я помню, когда Мэтт и Маргарет только начали встречаться. Поскольку моя сестра на пять лет меня старше, я смотрела на семнадцатилетнего Мэтта как на зрелого и искушенного в житейских делах человека, умудренного жизненным опытом. Они поженились рано, и мой отец отнесся к этому неодобрительно, потому что считал, что Маргарет следовало подождать окончания колледжа. Колледж она закончила, но не воспользовалась своим образованием так, как того хотел папа. Моя сестра за эти годы сменила множество профессий, но так и не нашла занятия, которое действительно удовлетворяло бы ее. Сейчас Маргарет работает на полставки в туристическом агентстве, но она никогда не обсуждает со мной свою работу. Я одобряю ее решение как можно больше находиться дома ради девочек, но не хочу делиться с ней своими мыслями об этом — не уверена, что она правильно это воспримет.

После краткого обмена новостями и беседы ни о чем мы на двух машинах поехали на кладбище. Мама прихватила большой букет сирени из своего сада, а Джулия и Хейли поставили его в вазу у края могилы отца. На кладбище множество американских флагов развевалось на ветру, напоминая нам о мужчинах и женщинах, которые пожертвовали своей жизнью ради нашей родины.

Я всегда считала кладбища любопытным местом. Ребенком я испытывала почти дьявольскую тягу к надгробным плитам. Особенно мне нравилось читать эпитафии па памятниках девятнадцатого и начала двадцатого века. Пока Маргарет и мои родители отдавали дань уважения моим дедушке и бабушке, я неизменно уходила побродить по кладбищу. В пять лет я сломала ногу, когда на меня упало изваяние Девы Марии. Я не сказала маме и папе, что я тогда забралась на нее в надежде заглянуть ей в лицо.

Я никогда не знала своих бабушек и дедушек. Папины родители жили на Восточном побережье, и их редко навещали. Семья моей мамы приехала в Сиэтл во времена Великой депрессии, но ее родители умерли вскоре после моего рождения. Каждый День памяти мы навещали их могилы и возлагали цветы у памятников. Я не чувствовала глубокой привязанности к своим давно умершим родственникам — может быть, время от времени укол боли, сожаление, что я не помню их, только и всего.

Теперь, когда я смотрела на мемориальную доску своего отца, такую чистую и новую, меня поглотила волна глубокого горя. Мраморная табличка говорила так мало. Его имя, ДЖЕЙМС ГОВАРД ХОФФМАН, и даты рождения и смерти: 20 мая 1940 г. — 29 декабря 2003 г.

Рождение и смерть, а все, что было между двумя этими датами, олицетворяет лишь тире. Эта молчаливая черточка ничего не говорит о двух его походах во Вьетнам и о его непоколебимой любви к своей жене и дочерям. Эта черточка не может сказать о бесчисленных часах, которые он провел у моей постели, утешая меня, читая мне, делая все, что было в его силах, чтобы мне помочь. Нет слов, чтобы описать глубину отцовской любви ко мне.

И тут меня настигла знакомая ослепляющая боль. Одним из последствий опухоли являются мигрени, продолжительные головные боли. Теперь, когда появились новые лекарства, я почти всегда могу остановить боль сразу же. Признаки надвигающейся головной боли безошибочны. Однако на этот раз мигрень настигла меня врасплох.

Я рылась в своей сумочке в поисках таблеток, которые всегда носила с собой. Мама, понимая мое состояние, подошла ко мне, когда увидела, что я спотыкаюсь.

— Лидия, что с тобой?

Я медленно делала глубокие вдохи.

— Мне нужно домой, — прошептала я, закрывая глаза от слепящего солнечного света.

— Маргарет, Мэтт! — встревожено позвала мама. Она обняла меня за талию. Не прошло и нескольких минут, как она усадила меня в машину, но вместо того, чтобы отвезти в квартиру над магазином с вязальными принадлежностями, мама настояла, чтобы Мэтт привез меня к ней домой.

Вскоре я уже лежала в постели в комнате, где провела большую часть своего детства. Шторы были задернуты. Мама положила мне на лоб намоченное в холодной воде полотенце, а потом на цыпочках вышла из комнаты, давая мне поспать.

Я знала, что, как только подействует лекарство, я просплю пару часов. После этого буду прекрасно себя чувствовать, но достичь этой точки — начала облегчения — очень нелегко.

Вскоре после того, как ушла мама, а ужасная пульсация боли достигла пика, я услышала, как заскрипела, открываясь, дверь спальни. Хотя и лежала с закрытыми глазами, я поняла, что в комнату вошла моя сестра.

— Ты не могла без этого, верно? — Ее слова были отягощены горечью. — Ты не можешь и дня прожить, не будучи в центре внимания, не так ли?

Мне было трудно представить, что моя сестра всерьез полагает, что я намеренно вызвала у себя мигрень ради нескольких минут внимания. Если бы Маргарет хоть когда-нибудь страдала от мигрени, она знала бы, что это не так. Но у меня не было сил возразить, поэтому я хранила молчание.

— Когда-нибудь мы с тобой останемся одни, ты это знаешь?

Я знала и так сильно хотела поддерживать со своей сестрой хорошие отношения. Если бы меня не преследовала боль, я попыталась бы объяснить, как сильно хочу, чтобы между нами все было по-другому.

— Если ты думаешь, что я собираюсь заменить отца и подхватить то, что начали папа и мама, то глубоко заблуждаешься.

Я слабо улыбнулась. Просто представить не могла, что Маргарет будет делать нечто подобное.

— Я отказываюсь баловать тебя, как ребенка. Настало время вырасти и стать взрослой, Лидия. На самом деле уже давно пришло время принять на себя ответственность за свою жизнь. А что касается меня, то ищи сочувствия где-нибудь в другом месте.

Сделав официальное заявление, она гордо удалилась из комнаты.

Звук с силой захлопнувшейся двери эхом отозвался у меня в голове. Мои легкие застыли, а сердце пропустило удар. Так как мое лицо было накрыто мокрым полотенцем, мне потребовалось некоторое время, чтобы понять, что из моих глаз текут слезы.

Теперь больше чем когда-либо я убедилась, что наладить наши отношения с Маргарет невозможно.

Глава 14 ЖАКЛИН ДОНОВАН

Жаклин проверила свое отражение в зеркале холла и вздохнула, молясь, чтобы Бог дал ей терпение. Поль и Тэмми Ли пригласили ее и Ризи к ним домой на барбекю. Она не могла отказаться, Поль легко отметет любую ее отговорку. Загнанной в угол Жаклин не оставалось ничего иного, как сцепить зубы и мужественно перенести несчастье.

— Ты готова? — спросил ее Ризи в третий раз.

Бранясь про себя, Жаклин пошла к нему. Он расхаживал взад-вперед перед кухонной дверью, ведущей в гараж, звеня ключами от автомобиля.

— Нельзя ли нам как-нибудь отговориться? — спросила она, зная, что это невозможно.

Ризи бросил на нее один из своих взглядов. У него было несколько выражений лица, которые говорили так же ясно, как слова, и с годами она стала отличать их все. На этот раз у него на лице блуждала грустная улыбка, которая выражала неудовольствие тем, что она сказала или сделала.

— Что не так на этот раз? — спросила Жаклин, раздражаясь. — И не говори мне, что ты и в самом деле ждешь не дождешься этого барбекю! Только бог знает, что Тэмми Ли может приготовить на обед. Опоссума на гриле? Шашлык из белки?

— Разве ты не понимаешь? — спросил ее муж. — Поль хочет, чтобы мы поближе узнали Тэмми Ли и полюбили, как любит ее он.

Жаклин в расстройстве покачала головой:

— Этого не случится, и не важно, на скольких барбекю у них мы побываем.

— По крайней мере, ты можешь дать Тэмми Ли шанс.

Такое отношение Ризи начинало возмущать Жаклин. Ее муж был прекрасно осведомлен о том, как важно выбрать подходящего партнера. Он-то выбрал ее не из-за красивой улыбки. Их родители были близкими друзьями, и она училась во всех самых лучших школах, как и он. Да, она полюбила Ризи, но найти подходящего партнера гораздо важнее, чем любовь, значение которой, по ее мнению, сильно преувеличено.

Она боялась, что Поль быстро становится похожим на своего отца, у которого мозги находятся где-то ниже линии талии. Только вот Поль женился. Если бы ее сын питал искренние чувства к Тэмми Ли, тогда он должен был бы поступить как его отец и поселить ее где-нибудь, навещая раз в неделю.

Жаклин не знала размера денежных вложений своего мужа в его женщину, посещаемую во вторник по ночам, но подозревала, что они были немаленькими. Она не проверяла состояние его финансов после того первого случая, предпочитая не знать всей правды. Его отсутствие каждую ночь по вторникам сказало ей все, что она хотела знать.

Они молча доехали до дома Поля и Тэмми Ли, респектабельного двухэтажного строения рядом с Киркландом, с прекрасным видом на озеро Вашингтон. С заднего двора поднимался дымок, и Жаклин подумала, что они уже положили мясо на огонь. Хорошо! Чем скорее закончится это семейное сборище, тем лучше.

Ризи позвонил в дверной звонок, и они вместе стояли па ступенях и ждали. Дверь открыла босоногая Тэмми Ли в потертых джинсовых шортах и кофте для беременных. У нее был такой вид, словно она сошла с экрана телевизора из мыльной оперы 60-х годов.

— Я так рада, что вы приехали, — прогнусавила она, беря Жаклин за руку, и практически втащила в дом.

— Мам! Пап! — Поль оказался прямо за спиной своей жены.

Они обменялись рукопожатиями с отцом, и Поль быстро обнял Жаклин.

Жаклин не намеревалась начинать этот день с замечания, но считала плохой идеей, что Тэмми Ли бродит по дому босиком. Она может наступить бог знает на что или поскользнуться!

— Не хочу обидеть, но вы не желаете обуться? — спросила она, искренне беспокоясь за девушку, но по тому, как Поль поджал губы, Жаклин увидела, что он был раздосадован.

— Знаю, вы правы, — сказала Тэмми Ли, ведя всех через дом на свежеподстриженный газон на заднем дворе. — Да благословит его Бог, Поль постоянно говорит мне то же самое, но я не могу заставить себя носить обувь. Я сбрасываю ее в ту же минуту, как вхожу в дверь. Тут на прошлой неделе я совершила ошибку, выйдя во двор босиком, и наступила на слизняка.

Жаклин поежилась.

— Я завопила, словно на меня снизошел Святой Дух.

Поль хихикнул:

— Никогда в жизни я не бегал так быстро. Подумал, что на нее напал пчелиный рой или случилось что-то в том же духе.

Стол на внутреннем дворике был уже накрыт, и Тэмми Ли выставила два кувшина чая со льдом.

— С сахаром или без? — спросила она.

По мнению Жаклин, чай со льдом следует подавать единственным способом — без сахара. Тот, кто хочет положить в него сахар, сможет сделать это, когда чай будет подан.

— Несладкий, — сказала она и уселась за стол.

— Мне тоже, — поддержал Ризи.

Тэмми Ли налила чаю и вручила стакан Жаклин. Та стала хмуро разглядывать какой-то зеленый листик, плавающий на поверхности.

— Мне в чай что-то попало, — сказала она, беря ложку, чтобы выловить листик.

— Это листик мяты, — объяснила Тэмми Ли. — Моя мама никогда не позволила бы мне подать чай со льдом без свежей мяты и кусочков лимона.

Чувствуя себя глупо, Жаклин откинулась на спинку стула и приняла решение больше не произносить ни слова. Конечно же это была мята — ей следовало бы узнать ее, — но с Тэмми Ли никогда не знаешь, чего ожидать.

— Приятно освежает. Мило, что вы пригласили нас к себе, — сказал Ризи.

Жаклин метнула на него острый взгляд. Ровным счетом ничего приятного, и он, черт побери, прекрасно это знает!

— На самом деле это была идея Тэмми Ли, — признался Поль, стоя перед барбекюшницей.

К облегчению Жаклин, то, что готовилось, — что бы это ни было — пахло божественно. Мясо шипело, и Поль щедро поливал его каким-то чесночным соусом.

— Да, — подтвердила Тэмми Ли, вернувшись на внутренний дворик с блокнотом и авторучкой.

Она пододвинула стул и села за стол с Жаклин и Ризи и открыла свой блокнот на чистой странице.

— Я хотела расспросить вас о ваших семейных традициях, — начала она с энтузиазмом. — Для нас с Полем важно положить начало семейным традициям, и я хочу включить как можно больше ваших.

— Традиции? — повторила Жаклин, словно никогда прежде не слышала этого слова.

— Да, знаете ли. Как в День ежегодных скачек?

Жаклин и Ризи обменялись вопросительными взглядами.

— День ежегодных скачек в Кентукки, — пояснила Тэмми Ли, переводя взгляд с одного на другого, словно ожидая, что они улыбнутся, кивнут и воскликнут: «Конечно же!»

— Мой папочка и все мои дяди надевают белые костюмы и панамы, а мама и мои тетушки готовят целыми днями.

— Здесь в Сиэтле мы не всегда празднуем День ежегодных скачек в Кентукки, как это делает твоя семья, любимая, — сказал Поль, присоединяясь к ним за столом. Они с отцом обменялись улыбками. — Расскажи ей про Рождество, мам.

— Про Рождество… — повторила Жаклин. — А что рассказать-то?

— Как ты обычно вешала мои носки на каминную полку в канун Рождества.

— Да, но я уже целую вечность этого не делаю!

— А как насчет футбола? — возбужденно спросила Тэмми Ли. — Вы здесь все любите футбол, не так ли?

Ее гнусавость становилась все отчетливее.

— О да, — на этот раз ей ответил Поль. — Мы с отцом болельщики «Хаскис».

— Замечательно! Мы устроим джазовую вечеринку. Мама говорит, что джазовые вечеринки во многом похожи на церковную службу. Все женщины надевают лучшие воскресные платья и готовят торнадо. Затем мы часами молимся о чуде.

И Поль и Ризи рассмеялись, но Жаклин не увидела в этом ничего смешного.

— И о чем же вы молитесь?

Тэмми Ли широко улыбнулась:

— Чтобы наша команда выиграла.

Жаклин выдавила из себя натянутую улыбку.

Барбекю, как оказалось, не было столь плохим, как опасалась Жаклин. Она представляла, что основное блюдо ее невестки будет приготовлено таксидермистом, а Тэмми Ли украсит его милыми украшениями из цветов.

В общем и целом день оказался, по выражению Ризи, «приемлемо приятным», несмотря на ужасные прогнозы Жаклин. Обед состоял из восхитительного гуакамоле^[6] и синих кукурузных чипсов, грудинки на гриле и картофельного салата, который был на удивление вкусным. Кукурузный хлеб с халапеньо^[7] был немного острым, но Жаклин съела небольшой кусочек. Ризи восторгался едой, и Тэмми Ли сияла, довольная его бесконечными похвалами. Теперь, когда у нее сокращенный рабочий день, появилось время поколдовать над едой, чтобы угодить мужу. Когда Жаклин только что вышла замуж, она делала то же самое. Сейчас ее интерес к кулинарии сошел на нет.

По дороге домой Ризи и Жаклин хранили молчание. Разговор за обеденным столом в основном вращался вокруг семейных традиций. Очевидно, в семье Тэмми Ли их было порядочное количество, и она радостно описывала каждую в мелких подробностях, часто упоминая тетю Тельму и тетю Фриду, а также мамочку и папочку. Жаклин начала подозревать, уж не скучает ли девочка по дому.

Ну, если Тэмми Ли соскучилась, она может упаковать чемоданы и отправиться навещать свою мамочку. Если жены некоторое время не будет дома, может быть, Поль придет в чувство.

— У нас было не много традиций, верно? — спросил Ризи, когда они съехали с платной дороги.

— Нет, не верно, — возразила Жаклин, хотя с большим трудом сумела о них вспомнить за обедом. — Мы с Полем делали пряничные домики каждое Рождество, помнишь?

— Да, но это было давно, когда он был еще ребенком.

— А еще всегда были поиски пасхальных яиц^[8] в загородном клубе.

— Да, и мы с Полем обычно приносили тебе завтрак в постель в День матери.

— Верно, — поддержала Жаклин, моментально почувствовав облегчение. Она не такая уж плохая мать. — То, что мы не надеваем эти ужасные белые льняные полосатые костюмы и панамы, чтобы присутствовать на ежегодных скачках в Кентукки, не означает, будто у нас с сыном не было никаких традиций.

Ризи отвел взгляд от дороги и пристально посмотрел на нее.

— Ты помнишь тот год, когда Поль настоял на том, чтобы приготовить тебе яйца бенедикт^[9]?

— О Матерь Божья, Марта несколько месяцев не могла отмыть плиту.

— Но ты съела все до последней крошки. Ты была такой притворщицей, — сказал Ризи. — Думаю, я никогда больше не любил тебя так, как в тот день.

Улыбка сползла с лица Жаклин. Они любили друг друга и по-своему любят до сих пор. Все эти разговоры о традициях и семье всколыхнули пыль прошедших лет, закружив ее в водовороте счастливых воспоминаний. Все это вызывало некоторое беспокойство.

— Я рад, что Поль и Тэмми Ли хотят завести традиции для своей дочери, — сказал Ризи, когда они подъезжали к дому. — А ты?

— Я тоже, — тихо ответила Жаклин.

Она так сильно хотела этого для своей внучки. Представила себе маленькую девочку, темноволосую, как Поль, которая тянет свои маленькие ручки к Жаклин. Она, возможно, и не выбрала бы Тэмми Ли в жены своему сыну, но Поль явно счастлив. Скоро он сделает ее бабушкой. Да, в этом браке можно найти и что-то позитивное.

Непонятно, по какой причине, но Жаклин чувствована себя лучше, чем на протяжении многих месяцев. Возможно, Ризи прав, и она слишком строга с девочкой.

Глава 15 КЭРОЛ ЖИРАР

Кэрол всю неделю пребывала в хорошем настроении. Они с Дугом вчера вечером спонтанно отправились в тайский ресторанчик и отлично там поужинали, ее ободрили разговоры со знакомыми из онлайновой группы поддержки, а ее навыки вязания с каждым днем становились все лучше и лучше. Она не могла дождаться завтрашних занятий — четвертого урока вязания. В последние три недели Кэрол стала получать истинное удовольствие от вязания и взялась за него с той же энергией и энтузиазмом, которые вносила во все в своей жизни. Ее первое одеяльце было не вполне совершенным, и она пожертвовала его проекту Лайнус и купила пряжу для второго. Кэрол уже научилась лучше соблюдать плотность вязания и была довольна, как у нее получается новое одеяльце.

Внеся почту, она положила ее на стол. Сверху лежал конверт, адресованный ей, и Кэрол узнала фамилию подруги по колледжу, которая переехала в Калифорнию. Она разорвала конверт в предвкушении новостей от Кристин. Ей не потребовалось много времени, чтобы понять, что это было не письмо, как она надеялась, а сообщение о новорожденном.

В то же мгновение хорошего настроения Кэрол как не бывало. Она затаила дыхание и опустилась на кухонный стул, читая подробности о младенце Кристин, родившемся две недели назад, 27 мая. В открытке говорилось, что это мальчик.

Кристин была из тех женщин, у которых все происходит в соответствии с заданным расписанием — женитьба на безупречном мужчине, беременность как раз в то время, какое она запланировала, а затем рождение здорового ребенка.

Кэрол с трудом сглотнула. Не многие поймут уныние, которое она почувствовала в тот момент. Только ее онлайновые подруги могли полностью понять ее чувства.

Кэрол сидела уставившись в стену, стараясь побороть чувство собственной неполноценности и разочарования. Она была искренне рада за Кристин и Билла. И все-таки ей хотелось рвать на себе волосы и требовать ответа у Небес, почему она не беременна. Почему ее тело не функционирует так, как тела других женщин. Это были вопросы, которые она задавала себе сотни раз, вопросы, которые задавала каждому специалисту, с которым встречалась, и до сих пор не получила ответов.

В конце концов у нее будет ребенок. Кэрол должна верить в это. Но это занимает гораздо больше времени, чем она когда-либо ожидала. Ожидание сводит ее с ума. Ей приходилось ждать очереди на запись к специалистам, ждать результатов анализов, ждать лечения и снова ждать дополнительных процедур, к тому же не слишком приятных. Забудь о приватности и скромности. Забудь обо всем, кроме стремления заиметь ребенка.

Месячные для Кэрол стали большим, нежели просто неудобством, весь ее мир вращался вокруг ее менструального цикла. И когда месячные все-таки приходили, у нее разрывалось сердце, и она боролась с горечью разочарования.

Каждый прошедший месяц — каждые месячные — были сродни дедушкиным часам, отбивающим каждый прошедший час. В лучшем случае у нее есть всего двенадцать шансов в году забеременеть, и если она захочет второго ребенка или, может быть, третьего, бог знает, сколько еще лет ей на это потребуется!

Кэрол знала, что многие ее подруги считают ее зацикленной. Так и есть. Но ко всему прочему она боялась, ужасно боялась.

Занятия любовью с Дугом обрели рутинные качества. Секс по расписанию. А потом отчаянное ожидание, частые походы в ванную, чтобы просто проверить. Не начались ли месячные? А когда они начинались…

На этот раз искусственное оплодотворение должно сработать, обязательно должно.

Если бы кто-то мог дать ей определенный ответ. Если бы доктор Форд сказал ей и Дугу, смогут ли они когда-нибудь иметь ребенка. Будь его прогноз отрицательным, они научились бы жить с этим, приспособились бы, стали строить другие планы.

Вместо этого он позволил им надеяться, и вот они уже дважды впадали в отчаяние, когда искусственное оплодотворение не удалось, и у нее случился выкидыш. Дважды они приходили в себя и хотели попытаться снова, сделать хоть что-нибудь, если не все, пожертвовать всем, чем можно, ради ребенка.

Кэрол вытерла глаза и встала налить воды, чтобы выпить чашку кофе, конечно же без кофеина. Она избегала многих продуктов из страха, что они не способствуют зачатию. Ее список бакалейных товаров был похож на перечень, предназначавшийся для магазина здоровой пищи. Некоторые специалисты считали диету риском, другие профессионалы-медики с этим не соглашались. Кэрол не могла рисковать. Она собиралась испробовать все, что могло бы помочь ей забеременеть.

Создавалось такое ощущение, словно на кону была вся ее жизнь. Кэрол оставила перспективную карьеру, обратилась к лучшим врачам, ела полезную пищу, слушала все мотивационные записи и повторяла мантры, которые выучила наизусть. Она должна верить, что ее разум сможет контролировать тело и что ее сила решимости в конце концов даст ей то, чего она хочет больше всего на свете.

Наполнив чайник водой, она поставила его на горелку и снова села в ожидании, когда закипит вода. Ее взгляд упал на короткую приписку от руки от Кристин. Кэрол заметила ее внизу открытки, сообщающей о рождении ребенка. Красивым почерком Кристин выведено: «От тебя так долго не было вестей!»

На это была очень веская причина. Дружба Кэрол с Кристин была не единственными отношениями, которые она прервала. Она перестала общаться со многими своими когда-то близкими подругами, потому что борьба за то, чтобы забеременеть, требовала очень много энергии. Большинство женщин, с которыми она была знакома, уже стали матерями, и ее приятельницы с детьми общались преимущественно с другими подругами, у которых тоже были дети.

У Кэрол и Дуга оставалось все меньше и меньше общего с этими друзьями, чья жизнь, казалось, вращается лишь вокруг малышей, детских площадок и празднований дней рождения. Что еще хуже, часто возникали продолжительные дискуссии, которые исключали их участие. Разговоры о школе или детских садах, о переходном возрасте или о прорезывании зубов.

Были еще и так называемые друзья, которые не считали их трудности трудностями, а ее желание иметь ребенка — пустяком. Одна бессердечная женщина в ее офисе со смехом предложила Кэрол воспитывать одного из ее четверых детей. Другие хотели утешить ее, говоря, что теперь ей не долго осталось ждать, современная медицина делает чудеса и что не пройдет и года, как она наверняка забеременеет. А чуда все не происходило, и самые ужасные страхи из всех пустили в ней корни. У них с Дугом может никогда не быть ребенка. Вряд ли она перенесет это спокойно, но она предпочла бы знать правду, чем продолжать пребывать в неизвестности.

Засвистел чайник, и Кэрол медленно встала и залила кипятком заварку. Она не может позволить себе, чтобы такие негативные мысли роились у нее в голове. От этого только хуже. Нужно верить. Она не может позволить, чтобы какая-то открытка так отравляла ей жизнь. Бог дал ей знак. Она должна верить, прогнать все негативные мысли. У нее есть вера…

Открылась дверь, и Кэрол пришла в смятение, к своему удивлению осознав, что уже так поздно.

— Дуг! Как быстро пролетело время! — Она старалась говорить весело, но поняла, что ей это не удалось.

— Ты в порядке? — спросил он, изучающе глядя на нее.

— Конечно.

Видимо, он ей не поверил.

— Хорошо провел день? — спросила Кэрол, сосредоточив все свое внимание на заварочном чайнике.

— Определенно. Прекрасно.

Дуг тотчас же стал копаться в почте. Он подошел к столу и нашел открытку от Кристин и Билла. Кэрол следила за его лицом, пока он читал, и ей захотелось заплакать от боли при виде тоски в его глазах. Через минуту Дуг отложил конверт в сторону, словно это представляло для него лишь незначительный интерес. Она знала обратное.

— У них родился мальчик, — сказала она, стараясь говорить равнодушно.

— Я вижу.

Ей хотелось закричать, что на этом месте должны быть они. Это они должны рассылать открытки о рождении их ребенка. Они хорошие люди. У них крепкий брак, и они будут замечательными родителями…

Бесплодие было постоянной угрозой их браку. Дугу приходилось выносить такие же унижения, что и ей. Сбор спермы в ванной приемной доктора Форда, посткоитальные осмотры — все это было ему отвратительно.

Ее заверяли, что в один прекрасный день они будут смеяться над всем этим. Кэрол не думала, что такое возможно.

— Я связала почти половину второго детского одеяльца. Завтра днем у меня будет еще один урок вязания.

Ее муж кивнул и схватил газету, направляясь к своему любимому креслу в гостиной.

Кэрол хотела крикнуть ему, чтобы он с ней поговорил. Вместо этого она прикусила язык и начала готовить ужин, еду, к которой у нее совсем не было аппетита.

Глава 16 АЛИКС ТАУНСЕНД

Сидя за столиком у окна в «Старбаксе»^[10], Аликс сконцентрировала все свое внимание на переносе петель с одной спицы на другую и на завершении ряда. На занятиях больше никто, похоже, не имел проблем с таким элементарным приемом вязания. Кэрол уже работала над вторым одеяльцем. У Жаклин тоже возникали некоторые трудности, но их было не столько, сколько у Аликс. И не важно, насколько она была внимательна, Аликс начинает со ста семидесяти одной петли, и к тому времени, как она заканчивает ряд, у нее появляется сто восемьдесят петель или даже больше. Или меньше, в зависимости от того, что она делает неправильно. Лидия регулярно заверяла ее, что эта общая проблема, и объясняла с безграничным терпением, что Аликс неправильно провязывает петли. Вот так правильно — показывала она ей снова. И Аликс повторяла ту же глупую ошибку. Ну и пусть, она не отступится, пока не научится вязать, даже если это ее убьет. Она и так уже вложила тридцать баксов в это занятие!

В конце ряда Аликс остановилась, глотнула свое фрапучино^[11], редкое лакомство, и пересчитала петли. Проклятье! Сто восемьдесят три! Она снова это сделала и добавила петли, где не нужно.

— Черт! Черт! Черт! — пробурчала Аликс себе под нос, и это было банальной версией того, что она думала. Очевидно, находясь рядом с Жаклин, она начинает «обтесываться». Она больше почти не употребляла бранных слов.

Бросив вязанье себе на колени, Аликс закрыла глаза, стараясь не обращать внимания на свою досаду. И это занятие предположительно должно помочь ей справляться с гневом? Это шутка, какой она отродясь не слышала.

Еще большее раздражение вызывало то, что Лорел была в квартире с Джоном и попросила Аликс не приходить пару часиков. Аликс не знала, что происходит с этой парочкой, но сомневалась, что это может хорошо кончиться. В последнее время отношения между ними стали слишком близкими. Джон регулярно появлялся в видеопрокате, и Аликс противно было смотреть, как Лорел извивается перед этим слизняком. С точки зрения Аликс, Джон приносит неприятности.

Успокоив свои нервы, Аликс аккуратно распустила ряд, беря по одной петле, что потребовало от нее больше усилий, чем ушло на завершение этого чертова ряда прежде. Когда остались две петли в конце ряда, у нее из руки выскользнула спица, и она упустила петлю. Сдавленное ругательство вырвалось у нее помимо воли.

Хорошо, что Жаклин ее не слышит! Аликс раздражалась каждый раз, когда вязание брало над ней верх, что, к несчастью, случалось частенько. И все-таки она исправлялась.

До сих пор Аликс избегала конфронтации с Жаклин, но чувствовала, что та внутри кипит. Однако Жаклин терпела Аликс, и Аликс отвечала ей той же монетой.

По мнению Аликс, у Жаклин искаженный взгляд на мир. На каждом занятии она говорила, ни к кому не обращаясь конкретно и делая вид, будто всем действительно интересно, кого она видала на общественных мероприятиях и собраниях клуба. В большинстве случаев Аликс не знала, о ком идет речь. Жаклин большую часть урока бросалась именами высокопоставленных особ или рассказывала о каком-нибудь званом вечере. И ля-ляля… ля-ля-ля!

Закусив нижнюю губу, Аликс ухитрилась-таки поднять упущенную петлю, но, прежде чем сумела надеть ее на спицу, опять упустила, из-за чего пришлось распускать два ряда.

Она пробормотала себе под нос еще более яростное ругательство, и у нее возник соблазн распустить вся связанное целиком. Будь у нее хоть капля здравого смысла, она выбросила бы в мусорку спицы и все остальное и ушла хлопнув дверью.

Аликс почувствовала чье-то присутствие, подняла глаза и обнаружила, что у ее столика стоит Джордан Тернер.

Во рту у нее пересохло, а в голове сразу же сделалось пусто. Вот его-то она никак не ожидала здесь увидеть.

— Похоже, что у вас возникли небольшие затруднения. — Он отодвинул стул, стоящий рядом с ней, перевернул его и уселся лицом к Аликс.

Аликс не оставалось ничего иного, как смотреть на него с разинутым ртом. Она не видела его недели две. После того как предложил ей выпить с ним кофе когда-нибудь, он исчез. С тех пор Аликс не находила себе места. Это у нее по жизни — стоит ей проявить интерес к парню, как он либо оказывается в тюрьме, либо уезжает из города.

— Что ты здесь делаешь? — спросила она таким топом, чтобы он понял, что она не рада его видеть.

— По правде говоря, я тебя искал. — Джордан сложил руки на спинке стула и наклонился в ее сторону.

— Так я и поверила!

Именно такая была линия поведения у Джона с Лорел. Аликс не собиралась клевать на это.

— Это правда. Можешь спросить у Дэнни. Я заходил и видеопрокат и спрашивал, не знает ли он, где я могу тебя найти.

Дэнни работал на полставки только в дневную смену, и ему можно верить. Если она его спросит, он скажет ей правду.

Не обращая внимания на Джордана, она подхватила спустившуюся петлю и, не поднимая глаз, закончила ряд.

— И почему ты меня искал?

— Я обещал пригласить тебя на кофе. С тобой всегда так непросто?

Аликс уставилась на него немигающим взглядом.

— Нет, не всегда.

— Значит, это в честь меня?

Аликс улыбнулась, вопреки своему плохому настроению.

— Можно и так сказать.

Недостаток ее радушия явно его не беспокоил.

— Есть какая-то особая причина?

Аликс снова взялась за свое вязанье. Слишком мелко и по-детски сказать, что она разочарована, потому что он заставил ее поверить, что пригласит на кофе. А потом… ничего. Вместо того чтобы высказать ему все, она снова принялась вязать, очень внимательно следя за петлями, сосредоточившись на правильном провязывании петли при переносе ее на другую спицу.

— В последнее время тебя что-то не было видно, — сказала она небрежно.

— Намекаешь, что соскучилась? Знаешь, я много о тебе думал в отъезде.

Она пожала плечами, подняла глаза и почувствовала, что улыбка приподнимает краешек ее рта.

— Может быть.

Ему понравился такой ответ. Это Аликс решила потому, что Джордан придвинул свой стул и наклонился ближе. Он некоторое время пристально смотрел на нее, а потом спросил:

— И что ты вяжешь?

— Детское одеяльце для проекта Лайнус.

Джордан кивнул:

— Я слышал об этом. В церковном бюллетене было объявление пару месяцев назад.

Проклятье, он тоже ходит в церковь? И откуда только такие берутся на ее голову?

— Не думай, что совершаю это замечательное деяние по доброте своего сердца, — сказала она резко. — Я не выкладываюсь и не прилагаю особых усилий ради этого детского одеяльца из гражданского долга.

— Тогда зачем вязать для проекта Лайнус?

Аликс вполне может признаться и сказать правду. Она подняла взгляд от вязанья, желая проверить его реакцию.

— Это способ отработать часы общественно полезного труда, к которым приговорил меня суд.

Если это не испугает его, тогда его не напугаешь ничем. Она верила в то, что нужно быть честной, и если этот подтянутый парень все еще будет интересоваться ею, тогда здорово. Если нет, ей лучше узнать об этом сразу.

— Приговор к общественно полезному труду? Почему?

— Я преступила закон, и закон победил, — сказала она, заканчивая ряд и обращая гораздо меньше внимания на петли, чем следовало бы. — Была облава, мне подкинули наркотики, и судья это понял. Я получила часы общественно полезного труда вместо тюремного срока. Это не шокирует такого хорошего мальчика, как ты?

— Нет.

Она не была уверена, стоит ли ему верить, но не стала на этом зацикливаться.

— Моя мама вяжет.

Аликс остановилась как раз вовремя, чтобы не ответить ему, что ее мама мотает срок в тюрьме. «На сегодня хватит честности, — решила она, — не стоит перегружать его правдой». Его интерес льстил ей, нравилось то, что он разыскивал ее. Подняв глаза, она хотела было спросить, в какую школу он ходил. Она все еще гадала, не тот ли он Джордан Тернер, которого она когда-то знала. Внешность того мальчика она помнила смутно, хотя вспомнила, что он носил очки. В отличие от этого Джордана. И она спросила бы, если бы он не задал вопрос первым:

— Ты голодна?

Он посмотрел через ее плечо на застекленную витрину впереди.

— У них отменные ячменные лепешки, если остались. Хочешь одну?

— Могу съесть, — сказала она, и это было не самое изысканное заявление из тех, которые она когда-либо делала.

Джордан встал и подошел к прилавку. Аликс минуту следила за ним и пыталась успокоить отчаянно бьющееся сердце. Она вернулась к своему вязанью и закончила ряд, затем торжествующе сосчитала ровно сто семьдесят одну петлю. Джордан вернулся к ее столику с чашкой кофе в руке. Поверх чашки он поставил тарелку с ячменной лепешкой. В другой руке он нес вторую тарелку с еще одной лепешкой.

— Нам повезло, — сказал он, ставя все на маленький круглый столик. — У них осталось только две.

Она кивнула, принимая лепешку:

— Спасибо.

Джордан сделал глоток кофе.

— На самом деле Дэнни не знал, где ты можешь быть, я просто случайно заметил тебя в окно, когда проходил мимо.

Аликс разломила лепешку пополам и возблагодарила Небо за то, что это был единственный свободный столик, когда она пришла сюда час назад. Обычно она никогда не села бы на виду у всей улицы, ее приводил в уныние вид происходящего в районе, потому что она чувствовала: они с Лорел потеряют квартиру — это всего лишь дело времени. Если это случится, очень скоро ей опять придется ежедневно проводить ночи в дешевых гостиничных номерах, где водятся крысы. Если же снимать квартиру снова, то ей придется пойти на вторую работу и за чаевые обслуживать столики в какой-нибудь забегаловке, куда такие приличные парни, как Джордан, не часто заглядывают.

— Где ты был? — спросила Аликс, поскольку Джордан не поделился с ней информацией добровольно. Просто сказал, что уезжал.

Он отхлебнул кофе, а потом поставил чашку.

— Я руководил молодежным лагерем в Уорм-Бич.

Аликс понятия не имела о том, что это такое.

— Все это время?

— Не все. Но церкви нужна была помощь в организации, поэтому я поработал в Стэнвудском офисе пару недель.

— Ууу.

Он второй раз упомянул церковь, и Аликс почувствовала смутные подозрения.

— Приятно знать, что ты обо мне скучала, — тихо сказал он.

— Я этого не сказала, — отрубила она, защищаясь несколько активнее, чем намеревалась.

Он хихикнул. Аликс почувствовала облегчение, когда поняла, что Джордан на нее не обиделся.

— Ну, может, совсем чуть-чуть.

— Рад это слышать.

— И много молодежных лагерей тебе придется еще организовывать?

Он вздохнул:

— Я не знаю. Надеюсь, что нет. Когда я принимал сан молодежного наставника, то ожидал, что мне придется работать с подростками здесь, в районе Цветочной улицы.

Аликс показалось, словно мир рушится.

— Ты… проповедник?

— Молодежный священник, — поправил ее Джордан. — В настоящее время я работаю в Свободной методистской церкви в этом районе, в той, что сразу за Цветочной улицей.

Его губы задвигались, словно он пытался подавить смешок.

— Что тут смешного? — буркнула она раздраженно.

— Ничего. Просто, судя по тебе, это звучит, словно быть священником — это все равно что главарем наркокартеля. Или того хуже.

— Просто это… — Аликс была ошеломлена и не могла подобрать нужных слов, как всегда, когда она волновалась.

— Я — молодежный священник, Аликс, — сказал он и, касаясь ее руки, улыбнулся. — Неужели ты меня не помнишь?

— Так это ты!

Проклятье, Аликс так и думала! И больше всего на свете хотела первой хотя бы намекнуть на их знакомство.

— Помнишь шестой класс в Джексоновской начальной школе? Я и сам не сразу все сопоставил.

— Я тоже думала, что это, возможно, ты… Поверить не могу!

У нее в голове пронеслись воспоминания о начальной школе, и она сощурилась, пристально глядя на него.

— Мы в одном классе учились, помнишь?

— Что я помню, — сказал Джордан, широко улыбаясь, — так это то, что ты сидела с Джимми Буркхартом.

Аликс помнила Джимми, словно это было вчера. Она разбила ему нос до крови, и ее вызвали в кабинет директора, и все потому, что Джимми дразнил, говоря, что она хочет замуж за Джордана Тернера. Она и половина остальных девчонок в шестом классе с ума сходили по сыну проповедника, — и Джордан, очевидно, пошел по стопам своего отца. Он стал священником.

«Черт, разве ты этого не знала?»

— У меня была для тебя валентинка.

Она уставилась на него, охваченная воспоминаниями о том судьбоносном для нее годе — о том самом годе, когда ее мать пыталась убить отца.

— Я принес валентинку в школу, а ты не пришла, а потом вообще больше не появилась.

Аликс не ответила. В ночь перед вечеринкой шестиклассников в честь Дня святого Валентина ее мать выстрелила в ее отца. Оба родителя сильно напились, за чем последовала неизбежная драка. Вскоре приехала полиция и вслед за ней — парамедики. Мать увели в наручниках, а поскольку у них не было родственников, которые могли бы взять к себе детей, Аликс и ее брата отдали в приют. Как это ни печально, та ночь стала концом семейной жизни Аликс. Ее мать посадили в тюрьму, а отец, как только выписался из больницы, ушел куда глаза глядят и потерял связь с детьми. Вскоре они с Томом попали под государственную опеку. Из-за этой суматохи Аликс так и не вернулась в Джексоновскую начальную школу… и не получила валентинку, которую, как утверждает Джордан, он приготовил для нее.

— Итак, — сказал Джордан, наклоняясь ближе, — все это время я думал, что бы ты сказала, если бы в шестом классе я попросил бы тебя быть моей Валентиной.

Аликс чуть было не рассмеялась вслух. Ну и ну! Дочь пьяниц и сынок проповедника. Она почему-то не думала, что их отношения продолжатся.

Глава 17 ЛИДИЯ ХОФФМАН

Мой бизнес набирает силу, и я довольна. Я распродала большую часть своего ассортимента. Я уже сделала второй заказ пряжи у своего основного поставщика. Мой первый курс для начинающих официально подходил к концу. Не могу поверить, что шесть недель пролетели так быстро. Я была поражена, что спустя пять педель все три ученицы заявили, что хотят продолжать, поэтому согласилась продлить курс обучения. Поскольку теперь каждая, за исключением Аликс, работала над своим собственным изделием, я предложила группе поддержки вязания встречаться в пятницу днем. Таким образом, все трое могут приносить все, что пожелают, и работать над этим, а я буду с ними, чтобы помогать на каждой стадии развития их навыков. Несмотря на различия, три эти совсем не похожие друг на друга женщины сдружились. Я могла проследить, как это произошло. Они стали подругами друг для друга и моими подругами тоже.

Что же касается умения вязать, то Кэрол, лучшая мастерица, начала вязать шляпку из валяной шерсти.

Аликс и Жаклин все еще сражались с основными петлями, но у Аликс для вязания время ограниченно, а Жаклин… Ну, Жаклин меня волнует. Очевидно, она не в восторге от своей невестки, хотя никогда не говорит об этом прямо. Жаклин сейчас стала поглядывать на другие изделия и склоняется к более дорогой пряже. Аликс платит за свою пряжу каждую неделю, отчего можно сделать вывод, что это для нее сущая расточительность. И все-таки группа просто не была бы собой без нее.

Я как раз готовилась закрывать во вторник вечером магазин, когда увидела, как моя сестра переходит улицу и направляется к моей двери. Она приходила сюда всего один раз — в день открытия магазина. И с гордостью прогнозировала мой финансовый крах, но я не дам ей больше унижать меня. Я собралась с силами, чтобы противостоять ей.

Когда Маргарет вошла в магазин, я поняла: что-то не так. Она пришла не для того, чтобы сеять гибель и мрак или сурово бичевать меня. Лицо у нее было бледным, казалось, она вот-вот расплачется.

— Маргарет, в чем дело? — поспешила я к ней.

— Я… я… — Она не могла вымолвить и слова и так крепко схватила меня за руку, что я чуть не вскрикнула.

— Ну же. — Я повела ее в подсобку, где у меня был стол и стулья для занятий с моей группой. — Садись. Принести тебе стакан воды?

Маргарет покачала головой. Я никогда не видела свою сестру такой удрученной. Не могу представить, что вызвало ее горе и подвигло обратиться ко мне.

— Звонили от доктора Абрамса, — сказала она, глядя на меня, словно я могу постичь проблему из этих крох информации.

Я понятия не имела, кто такой этот доктор Абрамс. Подумала, что, возможно, Мэтт заболел или с ним произошел какой-то несчастный случай. Душа моя наполнилась страхом.

— Это насчет мамы? — спросила я.

Что-то случилось с мамой вскоре после потери отца? Мысль об этом привела меня в ужас.

— Нет! — воскликнула она. — Это насчет меня! Доктор Абрамс сказал, что мне нужно переснять маммограмму. — Она снова схватила меня за руку. — Похоже… кажется, у меня опухоль груди.

Сестра уставилась на меня широко раскрытыми, полными страха глазами.

Должна признаться, я была в шоке и уселась рядом с ней. Давление на мою кисть усилилось, когда она догадалась, что я поняла.

— Я так боюсь, — прошептала Маргарет.

— Это еще не значит, что у тебя рак. — Я пыталась говорить убедительно, но это было нелегко.

Маргарет думала то же самое. Я уже была на короткой ноге с болезнью, начинающейся с буквы «р». Мама и папа всегда беспокоились, что нам передался по наследству какой-то генетический порок, от которого мы и подвержены этой болезни. Некоторые из наших предков умерли от рака. Когда мне в первый раз поставили диагноз, мама настояла, чтобы и Маргарет тщательно обследовали. Тогда все оказалось в порядке, но сейчас…

— На какой день назначили повторную маммограмму?

— Я только что там была… Медсестра мне ничего определенного не сказала. Доктор Абрамс ознакомится с результатами, а потом пригласит меня на осмотр.

— О, Маргарет, мне так жаль. Чем я могу тебе помочь?

— Я… не знаю. Я никому ничего не сказала.

— А Мэтту?

Маргарет тяжело вздохнула.

— Я не хотела его пугать.

— Но он же твой муж! Он имеет право знать.

— Я скажу ему, когда будет что сообщить.

Ее тон был холоден, и я поняла, что лучше не возражать. Моя сестра всегда поступает по собственному разумению. Давление на нее не поможет.

— Что ты почувствовала, когда у тебя обнаружили рак? — спросила Маргарет.

Мне пришлось напрячься, чтобы облечь это в слова. Во время первой болезни мне было шестнадцать лет, и я не знала, что делать тогда, не знала я, что делать, и во второй раз. День, когда мне сказали, что опухоль выросла снова, был самым плохим в моей жизни. Я прекрасно знала, что меня ждет впереди, и в некотором отношении смерть казалась предпочтительнее.

Я понимала, что это значит для моей сестры, и не могла скрыть своей реакции.

— Я тоже была напугана, — сказала я ей.

Она сильнее сжала мне руку.

— И долго ты это носишь в себе? — спросила я и ласково убрала прядь волос у нее с лица.

— Пять дней, — прошептала она, а потом настойчиво добавила: — Я хочу, чтобы ты мне кое-что пообещала.

— Конечно, — заверила я ее.

Маргарет никогда прежде меня ни о чем не просила, и я готова была соглашаться, не важно с чем.

— Не говори маме.

Я терпеть не могу что-то скрывать от нашей мамы, но в данном случае была согласна с Маргарет. Бесполезно расстраивать маму, пока мы ничего не знаем наверняка.

— Спасибо тебе, — прошептала она с явным облегчением.

— Все, что угодно, для тебя, Маргарет. И ты об этом знаешь.

Она не сводила с меня глаз.

— Не могла бы ты… — Она замялась. — Знаю, мне не следовало бы просить… Но ты не могла бы пойти со мной вместе к врачу?

— Конечно. Я и сама хотела это предложить.

Казалось, она была шокирована.

— Ты это сделаешь?

Я кивнула.

— Тебе же придется закрыть магазин.

— Я не хочу, чтобы ты узнала это одна.

Маргарет залилась слезами, я бросилась к коробке с бумажными носовыми платками и вручила один ей. Затем, поскольку я всегда сожалела, что мы с Маргарет не были близки, я ее обняла.

— Я с тобой, Маргарет.

— Спасибо.

Сестра минуту рыдала у меня на плече, а потом взяла себя в руки и успокоилась. Оторвавшись от меня, она высморкалась и глубоко вздохнула.

— Я постараюсь сделать так, чтобы мне назначили на понедельник, но если не получится…

— Не важно, в какой день и в какое время это будет, — настаивала я.

Маргарет хотела было что-то сказать, когда зазвенел колокольчик над дверью. Мне захотелось застонать, потому что нас прервали, но я была на работе, а моя обязанность обслуживать клиентов. Даже в четверть шестого…

Дружелюбный свист сообщил мне, что это Брэд Гетц, доставляющий заказы по «Ю-пи-эс». Он вкатил на тележке три большие коробки и поставил их рядом с кассовым аппаратом.

— Как жизнь? — спросил он, вручая мне планшет с напечатанным на компьютере бланком, опершись о прилавок.

— По правде говоря, неплохо, — сказала я и быстро поставила свою подпись, горя желанием как можно скорее выставить его за дверь.

— Когда я прохожу мимо, в магазине всегда бывают женщины, особенно днем по пятницам.

— Я провожу занятия.

— Это все объясняет.

Казалось, он не обращал внимания на мои явные попытки направить его к выходу.

— Могу поспорить, вы здорово устаете к концу рабочего дня.

— Бывает иногда, — согласилась я.

Он широко улыбнулся с таким видом, словно принял решение.

— Тогда почему бы не расслабиться и не выпить со мной?

Это было второе предложение. И как назло, он делал его в присутствии моей сестры.

— Тебе стоит пойти, — сказала Маргарет из подсобки.

— Ага, — обрадовался Брэд, энергично хватаясь за поддержку Маргарет. — Мы могли бы остаться здесь, по соседству. В паре кварталов отсюда есть милый бар. Никаких обязательств, просто несколько минут, чтобы расслабиться и передохнуть.

— Спасибо за предложение, но лучше не надо.

Я подошла к двери и уже была готова ее открыть. Намека он не понял.

Брэд в отчаянии развел руки и посмотрел в сторону Маргарет.

— Я сказал что-то не то?

— Нет… нет.

Я не хотела, чтобы он так думал.

— Тогда в чем дело?

— Дело не в вас, — откликнулась Маргарет. — Дело в моей сестре. Она боится.

Я хотела крикнуть Маргарет, чтобы она была так добра и держала свой рот на замке, но не смогла. Я предпочла бы сказать ему правду как-то по-другому и в более подходящее время, но у меня уже не было выбора. Жестоко отказывать ему снова и снова. Хотя я и не хотела этого делать, но он заслуживал моей честности.

— У меня был рак, — сказала я резко. — И не один раз, а два. И более того, нет никаких гарантий, что опухоль не вырастет снова. И на этот раз вполне возможно, что мне не так повезет.

— Рак? — переспросил он, и по потрясенному его лицу я поняла, что он от меня этого никак не ожидал.

— Большой, безобразный и страшный рак, — уточнила я, не в силах скрыть свой сарказм. — Вы не захотите тратить на меня свои чувства, потому что эта трата может не окупиться. Это проблема со всеми раковыми больными.

— Я… я не знал.

— Конечно не знал. Как ты мог знать? И спасибо за предложение, — повторила я. — На самом деле я откровенно польщена. Но я избавляю нас обоих от огорчения, поэтому, пожалуйста, просто прими мой отказ, и довольно.

Я отошла от него и прошла в подсобку, где уселась рядом со своей сестрой.

Маргарет одарила меня пронзительным взглядом.

Я услышала, как закрылась дверь, когда Брэд вышел из магазина.

— Зачем ты это сделала? — потребовала ответа моя сестра.

— Сделала что?

— Дала ему от ворот поворот. Чего плохого в том, чтобы выпить пива с этим парнем?

Я закрыла лицо обеими руками, не желая признаваться, что давно не была на свидании и подзабыла, как нужно вести себя с мужчинами.

— Он симпатичный.

— Знаю, — прошептала я.

— Ты сказала, что открыла этот магазин как аффимацию жизни.

Я кивнула:

— Да, так и есть…

Маргарет не дала мне закончить:

— Тогда живи. Живи полной жизнью, Лидия. Ты должна благодарить свою счастливую звезду, что такой мужчина хочет назначить тебе свидание. Вот беда-то! Да что это с тобой?

— Я… я… — Я была так расстроена, что не могла связать и двух слов.

— Живи, Лидия, — повторила она. — Вылезай из своей скорлупы и узнавай, что такое жизнь. И сделай это, прежде чем состаришься и умрешь.

Глава 18 ЖАКЛИН ДОНОВАН

Жаклин была членом именинной кассы с тех пор, как вступила в загородный клуб Сиэтла много лет назад. Раз в месяц группа из девяти подруг собиралась, чтобы отпраздновать чей-то день рождения. Если в каком-то месяце ни у кого дня рождения не было, они все равно праздновали.

На июль они выбрали мексиканский ресторан. В то время как окружение на самом деле не отвечало их обычным высоким стандартам, еда была отличной. После того как женщины неторопливо закончил обед и выпили несколько «Маргарит», к их столику подошли четыре официанта в больших сомбреро. Настало время для серенады имениннице. У одного из официантов через плечо висела гитара. Другой размахивал маракасами.

— Сеньориты, вы празднуете день рождения, си?

— Си, — сказала ему Бев Джонсон, председательница женского клуба. — Это день рождения Джинни.

Она указала через стол на женщину, которая покраснела и захихикала, как школьница.

Мужчина с гитарой взял несколько аккордов и прошелся перед Джинни.

— Вы хотите полный или сокращенный вариант? — спросил он.

Жаклин обожала наблюдать, как ее обычно уравновешенные и сдержанные подруги пьянели от мужского внимания.

— Конечно сокращенный.

Все четыре официанта тут же опустились на одно колено и запели традиционную хвалебную песню в мексиканском духе. Девять женщин за столом смеялись и аплодировали, в том числе и Жаклин.

Ей нужен был этот выход в свет, чтобы выбросить беременность Тэмми Ли из головы. Несмотря ни на что, Поль, видимо, искренне влюблен в свою жену. Ризи тоже на ее стороне. От этого Жаклин чувствовала себя главной злодейкой. Но даже если Тэмми Ли не была столь безвкусной или ищущей выгоду, как считала Жаклин, было очевидно, что для Поля она никак не подходит.

После того как Джинни задула свечу на своем небольшом именинном пироге и передала его по кругу, чтобы все попробовали, они стали расходиться. Жаклин стояла в очереди, чтобы заплатить кассирше, когда к ней подошла Бев и встала рядом.

— На прошлой неделе я случайно встретилась с Тэмми Ли, — сказала председательница женского клуба.

Жаклин застыла. Бев была самым влиятельным членом ассоциации, и Жаклин могла лишь вообразить себе, что ее подруга думает о жене Поля. Жаклин уже чувствовала, как жар ползет вверх по ее шее. Она не могла придумать никакого объяснения такой непростительной оплошности сына.

— Хейвуд сказал, что одобрил их заявление о вступлении в клуб.

Хейвуд, муж Бев, отвечал за прием новых членов.

— Естественно, мы с Ризи очень довольны, что их приняли.

Радостно знать, что годы ее добровольной работы в загородном клубе начали приносить дивиденды.

— Нам всегда нравился Поль.

Жаклин улыбнулась. Ее сын произведет впечатление на любого. Он очарователен и умен, и его предназначение преуспевать в жизни. Ей пришлось сдержаться, чтобы не похвастаться его достижениями.

— Я поняла, что Тэмми Ли собирается работать в комитете по созданию кулинарной книги.

У Жаклин упало сердце. Она надеялась переговорить с председательницей комитета с глазу на глаз и предложить, что Тэмми Ли, возможно, может эффективно работать еще где-нибудь. Мысль о принадлежащем ее невестке рецепте вареного арахиса или овсянки с сыром в кулинарной книге загородного клуба привела Жаклин в дрожь. Какой конфуз! Она не может позволить, чтобы такое случилось.

— Я намеревалась поговорить об этом с Луизой.

— У нее есть все признаки гениальности, — сказала Бев.

Настала очередь Жаклин заплатить свою долю за праздничный стол, и она выложила наличные на прилавок, еле переводя дыхание. Наверняка она неправильно поняла Бев. Забрав сдачу, она отошла в сторону и стала поджидать, пока заплатит ее собеседница.

— Признаки чего?.. Гениальности? — переспросила Жаклин, когда они направились к выходу из ресторана.

— Ну да. Первый раз я встретилась с Тэмми Ли несколько месяцев назад. Мы с Хейвудом сразу же в нее влюбились. Она просто глоток свежего воздуха, которого нашему женскому клубу очень не хватает. Она такая энергичная. Разве вам не нравится этот ее милый южный акцент? Клянусь, я могу слушать, как она говорит, хоть целый день.

Жаклин пришлось прикусить язычок, чтобы не признаться, как раздражает ее эта гнусавость Тэмми Ли.

— Неудивительно, что Поль влюбился в нее, думаю, Хейвуд и сам почти в нее влюблен.

— О! — Жаклин не знала, что на это ответить.

— Комитет выпускает поваренную книгу каждые два года. И всегда это одни и те же люди и одни и те же рецепты. И сколько рецептов клюквенного желе нам нужно?

Жаклин не стала говорить, что это именно она дала в книгу рецепт блюда, давно ставшего любимым в клубе.

— У Тэмми Ли есть несколько замечательных предложений, и, честно говоря, я думаю попросить ее стать председательницей комитета. Луиза была на этой должности уже несколько лет и теперь готова попробовать себя в какой-нибудь другой области.

— Не знаю, хорошая ли это идея. — Жаклин просто не могла промолчать.

Она уважала мнение Бев, но в этом случае ее подруга была не права. Тэмми Ли оконфузит их всех.

— Я понимаю, конечно, что не вправе просить ее взвалить на себя дополнительную обязанность из-за ребенка, который должен родиться через несколько месяцев, — сказала Бев, когда они подошли к парковке. Ее БМВ с откидным верхом был припаркован рядом с «мерседесом» Жаклин. — Я не хочу перегружать ее. Поль мне никогда этого не простит, хотя я считаю Тэмми Ли такой непосредственной.

— Да, да, у нее будет хлопот полон рот, — согласилась Жаклин и стояла, словно у нее ноги к земле приросли, слишком ошеломленная, чтобы сдвинуться с места, пока Бев садилась в свою машину и отъезжала. «Неужели весь мир сошел с ума? — думала Жаклин. — Неужели я одна-единственная, кто разгадал в Тэмми Ли неискреннюю маленькую манипуляторшу?»

Обеспокоенная собственными размышлениями, Жаклин въехала в свой домашний гараж и изумилась, поняв, что не помнит, как туда приехала. Еще мгновение тому назад она была на ресторанной парковке, а в следующий миг — в собственном гараже.

Еще один сюрприз поджидал ее, когда она обнаружила Ризи на кухне. Он был одет в один из своих лучших костюмов, значит, либо только что пришел с работы, что было рано, либо приготовился вывести в свет вечером свою блондинку. Жаклин ни о чем не стала спрашивать. Предпочла не заставлять его лгать.

Она положила свою сумочку и стала просматривать почту, обращая особое внимание на объявления о продажах. Закончив, она подошла к шкафчику с напитками и протянула руку к бутылке с джином.

— Хочешь?

— Я за рулем.

Жаклин пожала плечами:

— А я нет.

Действие выпитых «Маргарит» давно закончилось.

— Что случилось? — спросил он.

— А что заставило тебя подумать, будто что-то случилось?

Ризи нахмурился:

— Не знал, что ты пьешь днем.

— На то есть особые причины.

Она повернулась и внимательно посмотрела на мужчину, с которым провела большую часть своей жизни. Она прекрасно его знала, и в то же время не знала совсем.

— Где ты была? — спросил он.

Она не могла понять, действительно ему интересно или он спросил, просто чтобы поддержать разговор. Жаклин сочла любопытным, что он расспрашивает ее, где она была. В последнее время он делал это несколько раз, и она понятия не имела почему.

— С подругами. На нашем ежемесячном дне рождения.

— Ты могла бы когда-нибудь пригласить Тэмми Ли на одно из таких мероприятий.

«Он что, шутит?»

— И зачем мне это?

— Затем, что она жена нашего сына, и это один из способов показать, что мы ее приняли в нашу семью.

— Я не хочу быть лицемеркой. Мы ее не приняли. Ее просто здесь терпят, но даже это становится все труднее и труднее.

«Если еще хоть один человек начнет петь моей невестке дифирамбы, — поклялась про себя Жаклин, — я закричу».

— Почему это все считают Тэмми Ли такой потрясающей? Понять не могу.

Ризи смерил ее долгим и пристальным взглядом.

— А ты никогда себя не спрашивала, почему Поль влюбился в нее?

Его голос был холодным, что обычно указывало на то, что он сдерживает гнев.

— Конечно, я понимаю, почему Поль на ней женился. Им управляли гормоны, а не здравый смысл.

— Нет, это не так! — воскликнул Ризи, грохнув ладонью о кухонную стойку.

Жаклин чуть было не выпрыгнула из платья при таком нехарактерном для ее мужа проявлении раздражения.

— Тэмми Ли любящая, заботливая и великодушная. Единственный человек, который этого не видит, — ты. И только потому, что ослеплена своими собственными планами на нашего сына и отказываешься открывать глаза.

Жаклин уставилась на него.

— Ты хочешь сказать, что я холодная, эгоистичная стерва, Ризи?

«Да как он смеет говорить со мной в таком тоне!»

Было похоже, что он намеревается уйти, не дав ей никакого ответа, но, очевидно, передумал.

— Может быть, ты ответишь на этот вопрос сама? — сказал он.

Затем он вышел, с силой захлопнув за собой дверь.

Глава 19 ЛИДИЯ ХОФФМАН

Три женщины рассаживались за столом, горя нетерпением начать последний по расписанию урок вязания. Однако не успела я начать, как заговорила Жаклин:

— Хочу уведомить всех, что я приняла решение не участвовать в вашем новом начинании.

Она имела в виду занятия в нашей группе поддержки, за которые я беру пять долларов в неделю.

Никто ничего не сказал, поэтому я почувствовала, что должна как-то отреагировать:

— Жаль слышать это, Жаклин.

Мне действительно было жаль, и мои чувства не были целиком и полностью корыстными, хотя я знала, что Жаклин склонна покупать самую дорогостоящую пряжу.

— А мне нет, — выдавила Аликс, ни секунды не колеблясь.

— Ничего другого я от тебя и не ожидала, — тихо сказала Жаклин, не скрывая своего презрения.

По правде говоря, я была рада не встревать между этой парочкой, хотя время от времени бывали и забавные моменты. Не думаю, что я когда-либо видела двух женщин, которые испытывали такую сильную неприязнь друг к другу. Я поверила, что их враждебность уменьшилась за последние несколько недель, но, очевидно, я неверно восприняла ситуацию. И снова продемонстрировала полное отсутствие у меня опыта, когда дело доходит до человеческих отношений.

Жаклин трудно понять, и симпатизировать ей не просто. Однако я поверила в нее. Она искренне пыталась научиться вязать и почти уже закончила детское одеяльце для своей первой внучки.

— Я полагала, мне следует посетить последнее занятие и сообщить всем о своем решении.

— Можно подумать, нас это волнует, — буркнула Аликс себе под нос.

Стоя позади Аликс, я положила руку ей на плечо, намекая, чтобы она держала свои замечания при себе. За последние шесть недель я обнаружила, что, несмотря на свою вызывающую внешность, девочка на самом деле очень восприимчива. Хватало даже намека на замечание, чтобы одернуть ее.

— Не думаю, что смогу перестать вязать теперь, даже если и захочу, — сказала Кэрол.

Она работала над свитером брата. Кашемировая пряжа серо-бежевого цвета была самой дорогой в магазине.

— Я тоже собираюсь продолжать, — вступила Аликс, стреляя глазами через стол на Жаклин, словно хотела сказать, что у старшей подруги нет силы воли. — Я намерена исправить это одеяло, не важно, что для этого потребуется.

Мне оставалось лишь восхититься решимостью Аликс. Она все еще довольно неловко обращалась с пряжей и спицами, но не хотела сдаваться. Я подозреваю, что в первые недели она распускала столько же рядов, сколько вязала. К счастью, она поняла, что делает не так, и уже демонстрировала определенные успехи. Самой большой помехой для нее была нехватка времени.

— Хотите сказать, что я не довожу до конца начатое? — спросила Жаклин, бросая вызов Аликс.

— Берись за то, к чему ты годен. Только и делов-то! Я о вас не стану скучать.

Постоянные пререкания Жаклин и Аликс действовали мне на нервы. Но прежде чем я успела отреагировать, вмешалась Кэрол.

— У меня есть новости, — сказала она в очевидной попытке сменить тему, и я была ей благодарна.

— Вот и хорошо, — сказала я, не стараясь скрыть облегчение в голосе.

— В понедельник утром Дуг отвезет меня на искусственное оплодотворение. Это будет наша последняя попытка.

Хотя она и делала вид, что не унывает, я почувствовала, уверена, что и остальные тоже, ее затаенный страх. Я надеялась, что на этот раз все получится и Кэрол благополучно выносит ребенка. Она проходила рутинные процедуры, хотя не вдавалась в подробности, но вкратце рассказала всем о своей проблеме бесплодия и чуть больше мне с глазу на глаз. У меня болело за нее сердце.

К моему удивлению, первой заговорила Жаклин:

— О, моя дорогая, я от всей души желаю вам успеха. У нас с Ризи только один ребенок, и мы очень хотели второго.

— Мы с Дугом будем в восторге, если у нас родится хоть один. — Кэрол улыбнулась дрожащей улыбкой.

— Мне так хотелось иметь дочку.

— А разве вы не говорили, что у вашего сына и его жены будет девочка? — Я, кажется, запомнила это из какого-то разговора с Жаклин.

— Да.

Жаклин в последнее время подозрительно молчит о своем сыне и Тэмми Ли. Это заставляет меня полагать, что произошло нечто, чего она предпочитает не обсуждать. По ней трудно что-то сказать. В то время как Кэрол и Аликс чувствуют себя непринужденно в компании друг друга, Жаклин остается эмоционально отстраненной. У меня создалось такое впечатление, что единственными женщинами, которых она допускала в свою жизнь, были ее подруги по загородному клубу.

Аликс склонила голову и сосредоточилась на вязании.

— Я думаю, что только те, кто хотят детей, должны их иметь.

Я вспомнила, что она говорила нечто подобное и раньше. Видимо, ее этот вопрос сильно задевает. Могу лишь предположить, что она исходит из собственного опыта.

— Я тоже так думаю, — согласилась Кэрол. — Одного не могу понять, почему у многих пар, любящих детей, возникают трудности с беременностью. Когда я думаю про все те годы, когда еще не собиралась заводить семью, мне плакать хочется. Я считала, у меня еще полно времени, но откуда мне было знать?..

У нее на лице появилось страдальческое выражение.

— А как насчет вас? — спросила Аликс, смотря в мою сторону.

Уверена, мое лицо стало алым, хотя я не понимаю, почему вопрос о детях должен меня волновать. В ответ я лишь покачала головой.

— Что? — требовательно спросила Аликс. — Вы не хотите детей?

— Я не замужем.

— Мою мать это нисколько не беспокоило. Она была на шестом месяце беременности моим братом, прежде чем собралась замуж за моего папашу. И заявляла, что это была самая большая ошибка в ее жизни, но это не остановило ее, и она родила меня.

— Ребенка нельзя винить в обстоятельствах его или ее рождения, — сказала Кэрол.

— Угу, но мне-то приходилось выслушивать обратное. — Аликс резко дернула нитку из клубка пряжи. — А, ерунда. Я выжила.

— Такая милая женщина, как вы, непременно в один прекрасный день выйдет замуж, — сказала Жаклин, обращаясь ко мне.

Время от времени Жаклин имела обыкновение заставать меня врасплох. Всего за мгновение до этого она выражала сочувствие и понимание Кэрол, а ее замечание, что я «такая милая», — ну, это неожиданный комплимент.

— Спасибо, но…

Я не стала договаривать. Предпочла не раскрывать подробностей своей жизни, если можно без этого обойтись.

— Что «но»? — настаивала Кэрол.

— Но… ну, я не думаю, что из меня получится очень хорошая жена.

— Почему же? — снова Аликс. — Вы определенно будете куда лучшей женой, чем была моя мать.

Этот разговор быстро становился неловким.

— У мужей бывают… определенные ожидания.

Аликс посмотрела на меня недоуменным взглядом:

— И что это должно означать?

Я увидела, что и двум другим женщинам одинаково любопытно.

— Я уже дважды перенесла рак. И есть вероятность, что у нас в семье есть предрасположенность к раку.

— У вас и сейчас рак?

— Нет, благодаря Богу, но не так давно у моей старшей сестры было подозрение на рак.

К счастью, повторная маммограмма Маргарет оказалась чистой. Я ходила к врачу с ней и оказывала поддержку, в которой она нуждалась. После этого она пригласила меня на обед, чтобы отпраздновать отрицательный результат.

С тех пор как я была подростком, мы не были с сестрой настолько близки. Хоть это и звучит извращенно, но я благодарна за тревогу, которую вызвала та изначальная маммограмма. В первый раз за много лет мы с моей сестрой имели нечто общее — страх. И вообще впервые в жизни оказалось, что я знаю что-то лучше сестры… я обладаю большим личным опытом.

— Почему же вы не можете выйти замуж? — спросила Аликс.

Я вздохнула. Я действительно не хотела вдаваться в подробности.

— Нет гарантии, что рак не повторится, — сказала я.

Я обнаружила, что все три женщины уставились на меня с непониманием на лицах.

— На случай, если вы еще не заметили, жизнь обычно не дает гарантий, — заявила Аликс. — Даже я об этом знаю.

— Будь по-другому, у меня теперь уже росли бы дети, — добавила Кэрол.

— Она права, — согласилась Жаклин, кивнув в направлении Кэрол.

Моя сестра повторяла мне то же самое. Наш обед шел прекрасно до тех пор, пока она не упомянула о Брэде. Я несколько дней не видела парня из «Ю-пи-эс». После двух отказов я сомневалась, что он снова пригласит меня куда-нибудь. Действительно, с чего бы? Я дала ему понять, что он меня не интересует.

— Я так долго не была на свидании, что не знаю, как надо себя вести, — сообщила я своим подругам. И это правда.

— Веди себя как обычно, — сказала Кэрол, как само собой разумеющееся.

— Просто будьте собой, — вставила Жаклин.

К моему изумлению, она вытащила свое вязанье. У меня создалось впечатление, что она намеревалась сделать свое сногсшибательное объявление и уйти. Я была рада, что она присоединилась к остальным.

— Эй, а у вас есть интерес к какому-нибудь парню?

Естественно, такой вопрос могла задать только Аликс.

— Конечно же нет.

Мой отрицательный ответ был быстрым и твердым. Но мое покрасневшее лицо снова выдало мое замешательство.

— Значит, есть, — сказала Кэрол, наблюдая за мной. Она тихонько засмеялась.

— Ладно, выкладывайте. Кто он такой?

Я покачана головой, отказываясь отвечать.

— Слишком поздно.

— Влюбиться никогда не поздно, — наклонилась ко мне Жаклин.

— Скажите нам его имя, — подбадривала меня Аликс. Они ни за что не отступятся, а я не могла придумать, что сказать или что сделать, чтобы увести разговор куда-нибудь еще.

— Ну же, давайте, Лидия, — опять настаивала Аликс. — Расскажите нам.

Я колебалась, а потом, глубоко вздохнув, рассказала им о Брэде.

— Он больше меня никуда не пригласит, — сказала я, заканчивая свой рассказ.

— По всей вероятности, нет, — согласилась Аликс. — Теперь вам самой придется его куда-нибудь пригласить.

Жаклин и Кэрол закивали согласно. Кажется, Брэд завоевал на свою сторону Маргарет, а вот теперь и весь мой обучающийся вязанию контингент.

Глава 20 КЭРОЛ ЖИРАР

Вночь воскресенья перед процедурой искусственного оплодотворения Кэрол ждала, когда Дуг заснет. Когда она услышала тяжелый мерный ритм его дыхания, она выскользнула из постели и тихонько пробралась в гостиную.

Она любила вид на ночной залив Пьюджет-Саунд. Из окна своей гостиной она могла видеть темную мерцающую воду. За западным Сиэтлом находится остров Вашон и огни полуострова Китсап.

Опустившись в свое любимое кресло, Кэрол запрокинула голову на спинку и приказала своему мозгу и телу расслабиться. Ей нельзя подвергаться этой процедуре в напряженном состоянии, она должна заставить свое тело желать принять оплодотворенную яйцеклетку, принять ребенка — одного или нескольких, которых она так хотела иметь.

Кэрол не понимала, что с ней происходит. Если она так сильно хочет ребенка, тогда почему ее тело отвергает беременность за беременностью? Ничего не складывалось, ничто не имело смысла, не важно, как часто она пыталась анализировать ситуацию. Ее собственное тело стало ее злейшим врагом. Казалось, ее матка предавала ее наисущественнейшим образом, лишив способности к воспроизведению. Кэрол быстро приближалась к тому времени, когда возраст не позволит ей забеременеть. У нее уже начала снижаться выработка яйцеклеток.

И хотя внешне все были полны сочувствия, Кэрол понимала, что ее подругам все уже надоело. К тому же она знала, как сильно ее мать хочет внуков. Все подруги матери носили с собою повсюду полные кошельки фотографий своих внуков, только одна ее мать сидела рядом, молчаливая и подавленная. Кэрол и Рик лишили ее права похвастаться внуками. Она сказала это полушутя, но Кэрол почувствовала разочарование матери так же остро, как и свое собственное.

До этого момента родители Дуга их ободряли и поддерживали, но и они тоже устали от ожидания. Слава богу, младшая сестра Дуга дважды подарила им внучек, но его отец не терял надежды обрести внука, чтобы продолжить род. Давление не было явным, тем не менее оно было, и Кэрол уже почти задыхалась под его весом.

Ее глаза наполнились слезами. Никогда в жизни не плакала она так много, как за последние несколько дней. Вскоре в руке у нее оказался плотный комок использованных бумажных носовых платков.

Но разве она не старалась? Она проходила любой доступный курс лечения и проглотила целую аптеку лекарств. Все эти лекарства! Один Бог знает, что она делала со своим телом и на какой риск шла, но это ровным счетом ничего не означало. Ничто не имеет значения, кроме возможности родить ребенка. Кэрол была готова проглотить все, заполнить весь желудок лекарствами, стать добровольцем в любой экспериментальной программе, — лишь была бы хоть малейшая вероятность того, что это поможет ей забеременеть — и стать матерью.

— Что ты тут делаешь? — в комнату вошел Дуг в брюках от полосатой пижамы и без куртки — он так всегда спал.

Дуг уселся напротив нее.

— В чем дело? Не можешь заснуть?

Испугавшись, что он услышит слезы в ее голосе, Кэрол молча покачала головой.

Он ничего не сказал, и они сидели вместе, не говоря ни слова. Через несколько минут встал, обнял ее и крепко прижал к себе.

— Ты должна попробовать заснуть, — сказал он.

— Знаю.

Он не стал пытаться отвести ее снова в кровать, и она была за это благодарна.

— А ты? — спросила она.

— Не думаю, что смогу заснуть без тебя.

Она улыбнулась, успокоенная тем, что она была для него такой же неотъемлемой частью, как и он для нее.

К острову Вашон скользил паром, и Кэрол заставила себя сосредоточить внимание на его медленном передвижении от Фаунтлерой в южном направлении. Ужасное напряжение вернулось, и ей пришлось задать тот самый вопрос, который не оставлял ее вот уже несколько месяцев.

— Что мы будем делать, если и на этот раз у меня не получится забеременеть? — спросила она прерывающимся шепотом. — Усыновим?

— Давай решать проблемы по мере их поступления.

— Я не могу ждать. Мне нужно знать сейчас.

— Зачем?

— А что, если агентства по усыновлению решат, что мы не подходим для роли родителей? Что, если мы не сможем найти подходящего младенца? Что… что, если искусственное оплодотворение опять будет неудачным? О, Дуг, я не должна так думать, но все равно не могу остановиться.

Из глубины его груди вырвался явный вздох.

— Тогда не думай об этом, если искусственное оплодотворение снова будет неудачным, мы усыновим ребенка, а если агентство сочтет, что мы не подходим, тогда у нас просто не будет детей. Другие пары выжили, и мы переживем.

— Нет… не переживем.

— Кэрол.

— Некоторое время между нами будут нормальные отношения, но потом в один прекрасный день ты посмотришь на какого-нибудь маленького мальчика или девочку и… — Комок, вставший у нее в горле, не дал ей продолжить.

Дуг не пытался ничего отрицать.

— Не говори так.

Она беспомощно пожала плечами.

— Что заставляет тебя думать, что мы не сможем усыновить ребенка? Усыновляют же другие пары нашего возраста. Почему мы не сможем?

— Потому что слишком поздно.

— Слишком поздно? Почему это слишком поздно?

— Потому что список такой длинный, что ожидание растянется на годы. К тому времени, как дойдут до нас, нам уже будет за сорок пять.

— Ты возводишь препятствия там, где их нет.

Кэрол не могла отвечать. Ее страдания были слишком велики. Легко Дугу говорить, что она мучает себя из-за несуществующих проблем. Это ведь не его тело подводит их месяц за месяцем.

— У нас будет ребенок, — сказал Дуг.

— Не говори так! — закричала она.

— Кэрол, прекрати! Ты впадаешь в истерику.

— Я истеричка, и мне страшно, я в унынии и…

— Сдалась. Тогда зачем проходить эту процедуру вообще, если ты и так уже решила, что она не увенчается успехом?

— Потому что мне нужно знать.

— Ты хочешь знать, что не можешь забеременеть? — спросил он тихо.

Дуг думал, что помогает, но, наоборот, на самом деле он только все испортил.

— Просто оставь меня в покое.

— Кэрол, ради бога…

— Ты мне здесь не нужен. Я хочу некоторое время побыть одна.

Эти ее перепады настроения из-за лекарств. Их предупреждали, тем не менее Кэрол это застало врасплох.

Дуг встал и прошел к окну.

Глядя на лунную ночь, он потер рукой лицо, словно обдумывая свои действия.

— Не думаю, что тебя следует оставлять одну, — говорил он, не глядя на нее.

— Уйди, пожалуйста!

— Я тебе нужен.

— Не сейчас… Мне хочется побыть одной.

— Кэрол… — Он повернулся к ней.

— Дуг, пожалуйста.

Он колебался, а потом неохотно пошел в спальню.

Как только он ушел, Кэрол захотелось его вернуть. Ей захотелось, чтобы он заключил ее в объятия и заверял в своей любви. Ей хотелось, чтобы он сказал ей, что будет любить ее до конца своих дней, и не важно, будет у нее ребенок или нет.

Закрыв глаза, она сражалась с отвратительными голосами, которые угрожали ей со всех сторон, и старалась мыслить позитивно. Этому приему ее научили в онлайновой группе поддержки — создавать образ того, что хочешь, и видеть его в таких ясных подробностях, что начинаешь принимать возможное за реальное.

Она представила себя беременной, с выдающимся вперед животом, в веселом платье для беременных. Дуг кладет руку ей на живот, наклоняется к ней и целует ее живот. Когда он выпрямляется, его взгляд полон гордости и любви. Вот за какой образ ей нужно держаться, за картинку, которую она мысленно вставила в рамку. Она не позволит, чтобы ее сомнения одержали над ней верх.

В какой-то момент посреди ночи Кэрол, должно быть, уснула на диване. Перед рассветом она проснулась и снова забралась в постель. Прижавшись к Дугу, крепко обняла его за талию.

Когда она снова проснулась, ее обнимал Дуг.

— Проснулась? — шепотом спросил он.

— Теперь проснулась.

Она застонала и перекатилась на спину.

— Во сколько ты легла?

— Не знаю, я не смотрела.

Он легонько укусил ее за ушко.

— Чувствуешь себя лучше?

Кэрол выдавила слабую улыбку.

— Да.

— Хорошо.

Она услышала, что в кухне кипит кофе.

— Уже пора вставать?

— Боюсь, что так.

Она с трудом села и улыбнулась Дугу устало.

— Я разве тебе не говорил, как сильно тебя люблю? — спросил он.

Он говорил ей это уже тысячу раз, и каждый раз по-другому.

— Угууу, — сказала она, громко зевнув.

— Знаешь, сегодня — очень важный день, — сказал Дуг, присаживаясь на край кровати.

— Знаю, — прошептала Кэрол.

Это был день, когда она примет ребенка Дуга в свое лоно.

Глава 21 АЛИКС ТАУНСЕНД

Аликс вышла из видеопроката на улицу и прикурила сигарету. Она сокращала количество сигарет, но бросить курить было трудно. Сделав глубокую затяжку, посмаковала и выдохнула, наклонив голову вперед. Она собиралась еще раз выпустить дым, когда заметила Джордана Тернера, идущего по противоположной стороне улицы Ее захлестнуло чувство страха, она не хотела с ним разговаривать.

В чем причина? Он явно ею не интересуется. Да, конечно, она забавляла его, но он считал ее вызовом, который остался с шестого класса, — девочкой, которую он хотел спасти. Еще одна зарубка на его пастырском поясе. Проповедники не могли смириться с тем, что Аликс не искала спасения. Да, конечно, она ездила на церковном автобусе в воскресную школу. Ее родители готовы были отпустить ее куда угодно, лишь бы она не маячила у них перед глазами час или два. Аликс отдавала должное Иисусу с десяти до одиннадцати, но это никуда ее не привело. Аликс ходила в школу, что-то там делала и была награждена Библией за хорошее знание Священного Писания.

Она сама заботилась о себе с шестнадцати лет, и один из самых суровых уроков, которые ей преподнесла жизнь, состоял в том, что единственный человек, на которого она могла положиться, — это она сама. Такой урок не скоро забудешь.

Раздавив полувыкуренную сигарету, Аликс вернулась в видеопрокат, надеясь, что Джордан поймет намек и оставит ее в покое.

— Ты быстро, — буркнула Лорел, когда Аликс присоединилась к ней за прилавком.

— Я иду в подсобку.

Лорел нахмурилась:

— Зачем?

— Если придет сама знаешь кто, скажи, что я сегодня не работаю.

— Ты все еще избегаешь Джордана?

— Просто скажи, и все, — огрызнулась Аликс и поспешила в подсобку, чтобы священник не успел ее застать. Прошло уже две недели с тех пор, как они случайно встретились в кафе «Старбакс» и он бросил свою бомбу. От взрыва у нее до сих пор уши заложены. Джордан — священник, и она не хотела иметь ничего общего ни с ним, ни с его Богом.

Не прошло и минуты, как явилась Лорел, и вид у нее был не слишком довольный.

— Он тебя видел.

Аликс пришла в смятение.

— Тогда скажи, что я занята.

— Я уже пыталась. — Это начинало ее раздражать.

— Значит, скажи ему еще что-нибудь. Я не хочу с ним разговаривать.

— Ты не можешь прятаться вечно.

— А я не прячусь, — настаивала Аликс, что явно было слабым аргументом.

— Поступай как знаешь, — сказала Лорел. — Но он сказал мне, что собирается ждать, пока ты не выйдешь.

И с этими словами ее соседка по комнате и предполагаемая подруга вышла из подсобки в зал. Аликс выждала мучительно долгие несколько минут и решила, что к тому времени Джордану надоест ее ждать. Ей не повезло. Скрестив руки, он стоял у витрины с попкорном для микроволновки рядом с кассовым аппаратом. Он сощурил глаза, когда увидел ее.

Не пытаясь больше избегать Джордана, Аликс решительно подошла к нему.

— Ты не понял намека, не так ли? — спросила она напрямик.

— Не совсем, — согласился он. — Давай поговорим.

— Я не могу.

Она уже использовала свой пятнадцатиминутный перерыв, и тот перекур был последним за вечер. Видеопрокат не был процветающим, но народу хватало.

— Встретимся после работы.

Аликс пожала плечами. Она вполне сможет покончить со всем этим.

— Ладно.

— Ты сдержишь слово?

Вызов в его голосе оскорбил ее гордость.

— Черт побери! Я буду в «Старбаксе» через десять минут после закрытия.

— Пусть будет кафе «У Энни».

— Прекрасно, «У Энни».

— Я буду ждать.

Может, Аликс подвело воображение, но ей показалось, что Джордан подмигнул Лорел по пути к двери. Интересно, что это, дьявол его побери, означает? Но потом Аликс решила, что это не значит ровным счетом ничего. Если он проявляет интерес к ее подруге, тогда прекрасно. Она надеется, что эти двое будут вполне счастливы. Джордан был куда лучше, чем этот скользкий продавец подержанных авто.

Только Аликс было не все равно, и она пребывала в преотвратном расположении духа до конца смены. К одиннадцати часам Лорел больше с ней не разговаривала и ушла в ярости. Аликс тоже была рада, что отделалась от нее.

Точно десять минут спустя после того, как закрыла кассу, заперла на замок видеопрокат и сдала выручку, Аликс вошла в кафе «У Энни». Кафе находилось на расстоянии половины квартала от видеопроката. Каждую получку Аликс лакомилась здесь ужином. Еда была вкусной, порции большие и дешевые.

Когда она подошла, Джордан сидел в отдельной кабине и читал меню. Она бросила на него сердитый взгляд и сказала:

— Я тебе ничего не должна.

— Да ну? А что ты имеешь в виду?

— Я не должна быть здесь!

Он удивленно поднял брови.

— Верно, но я решил, ты должна мне объяснить, почему бросила меня в шестом классе.

— Я тебя не бросала… я просто попала в не зависящие от меня обстоятельства.

— Хорошо, но объяснить, что произошло, — это обычная вежливость.

Было видно, что он обучен этикету. Она же, наоборот, понятия об этикете не имела.

— Слушай, — заговорила Аликс агрессивно, — мы можем провести остаток вечера, споря о том, что произошло еще в начальной школе, или просто поговорить. Решать тебе.

Было слишком очевидно, что Джордан намерен докучать ей до тех пор, пока не получит ответов на свои вопросы. Она уже приняла решение, что не станет связываться со священником, но он осложняет все дело. Нахмурившись, она проскользнула в кабинку и села напротив него.

— Что не так, Аликс? — спросил Джордан.

Это был интересный подход, но не успела она ответить, как появилась официантка. Аликс знала Дженни, которая работала посменно, и заметила, что женщина переводит взгляд с него на нее и обратно, не стараясь скрыть своего удивления.

Загнув верхний лист своего блокнота, Дженни спросила:

— Чем могу помочь?

Джордан закрыл закатанное в пластик меню.

— Я подумываю о чизбургере с беконом и со всем остальным. — Потом он посмотрел на Аликс. — Как насчет тебя?

При мысли о чизбургерах, которые подавали «У Энни», размером с мамонта, у нее потекли слюнки. Но сначала ей нужно выяснить, кто будет платить.

— Ты платишь? Или я буду сама платить за себя?

— Я не стал бы спрашивать, если бы не собирался платить.

Аликс запихнула меню за сахарницу.

— То же самое.

— Два чизбургера с беконом, — сказал Джордан. — И две колы.

Он улыбнулся Аликс вопросительной улыбкой, и она кивнула.

Дженни записала заказ и удалилась.

Как только ушла официантка, Джордан положил руки на столик.

— Итак… — начал он.

Храбро встретив его взгляд, Аликс тяжело вздохнула.

— Итак, я не интересуюсь церковью, — сказала она.

— Почему?

— На случай, если ты еще не заметил, объясняю: я не из тех, кто ходит в церковь.

— А что в тех, кто ходит в церковь, особенного?

Аликс закатила глаза.

— Дамы носят шляпы и перчатки и ведут вежливые разговоры, время от времени повторяя: «Хвала Господу!»

Джордан запрокинул голову и фыркнул от смеха.

— Ты описываешь благотворительный прием в саду, а не церковь. Можно сделать вывод, что ты уже давно не была в церкви.

— Я ходила в воскресную школу в начальной школе, но сбегала от всей этой церковной болтовни, — поведала она ему.

Правда была в том, что она ходила в воскресную школу всего несколько раз, но сбегала пораньше, потому что ей было скучно слушать проповеди.

— Как я уже сказала, меня не интересует…

Дженни принесла им колу, и Джордан нетерпеливо ждал, когда она уйдет, прежде чем ответить:

— Откуда ты знаешь?

— Джордан, я думаю, ты — замечательный. — Она сделала большой глоток напитка. — Я помню твоего отца, и он тоже был милым.

Отец Джордана однажды приходил к ним домой поговорить с ее матерью после того, как Аликс наградили той призовой Библией. Это было один-единственный раз, когда он заходил, и она не винила его в том, что он больше ни разу у них не появился.

— Откуда ты знаешь, что тебя не интересует церковь, если ты не пыталась? Почему бы не прийти как-нибудь в воскресенье и не посмотреть?

— Послушай, — сказала Аликс, стараясь быть как можно правдивее, — мне не нужно, чтобы меня кто-нибудь спасал.

Он нахмурился:

— Так, значит, ты так думаешь?

— Чертовски верно.

— Ты определенно меня вычислила, — сказал он немного саркастично.

Грубость была ее натурой, но она решила сохранять мир, пока не съест чизбургер. В конце концов, ведь это он за нее платит. А она была голодна.

— Почему так важно, чтобы я пошла в церковь? — спросила она, а потом ответила за него: — Потому что ты хочешь, чтобы я изменилась.

— Нет, — возразил он. — Я просто хочу тебя увидеть.

«Так я тебе и поверила!»

— Ты мне нравилась в шестом классе и сейчас нравишься. Мне для этого нужно оправдание?

Он наклонился через стол, не желая нарушать зрительный контакт.

— Я — не твой тип.

— Ты сама пришла к такому выводу или тебе кто-то помог?

Аликс рассердилась от такого вопроса:

— Я сама за себя решаю.

Она видела, что Джордан начинает злиться. Он все крепче сжимал столовые приборы, завернутые в бумажную салфетку.

— Давай разберемся, правильно ли я тебя понял. Я годился в твои поклонники, пока ты не узнала, что я тот, с кем ты была знакома десять или двенадцать лет тому назад, тот, кто случайно оказался священником?

Аликс потупила взгляд и отказалась отвечать.

— Я тебе нравился в начальной школе, а теперь не нравлюсь?

«Лучше уж этому чизбургеру с беконом скорее появиться, потому что держать язык за зубами чертовски трудно».

Аликс закусила нижнюю губу.

— Последнее, что ты можешь сделать, — это ответить мне.

— Что ты хочешь, чтобы я ответила? — огрызнулась она. — «Это не имеет значения»? Нет, имеет!

— Что изменилось?

Она открыла было рот, но запнулась, не зная, что сказать.

— Ты… Ты… — Она показала на него, делая круговые движения руками. — Ты хороший.

— Хороший? — повторил Джордан. — Что ты под этим подразумеваешь?

Она сложила руки и с растущим отчаянием стала искать взглядом Дженни. Еще никогда ее так долго здесь не обслуживали. У нее в желудке заурчало, напоминая ей, что последний раз она пила свой латте в полдень и уже сильно проголодалась. Как только подадут еду, она сможет сказать все, что хотела, и взять чизбургер с собой домой. Только Джордан ее смущает. Она могла думать только о том, как сильно ей хотелось пойти на ту вечеринку в День святого Валентина. Она ему не сказала, но и у нее тоже была валентинка для него.

— Ты знаешь, что я имею в виду, — бросила она с вызовом.

— Нет, не знаю, — сказал Джордан, — поэтому объясни мне. Почему, черт побери, я такой хороший?

Она заморгала и поняла, что он говорит вполне серьезно.

— Из-за Бога, — прошептала она.

У него на лице было написано недоумение.

— Бога?

Она кивнула:

— Ты из тех чистых, как лилии, мальчиков, которые выросли в идеальных семьях. Я — нет. У тебя есть родители, которые любят тебя. У меня — нет. Ты…

— Это не имеет никакого отношения к делу, — возразил он, оборвав ее.

— Моя мать отбывала срок за то, что стреляла в моего отца. Ты это знаешь?

Он медленно кивнул:

— Об этом было много разговоров, но я хотел узнать, что произошло с тобой.

— Ой!

Это было неожиданно. У Аликс чуть было не вырвался вздох облегчения, когда появилась Дженни с двумя тарелками. Чизбургеры были открытыми, и сыр отлично расплавился. Кусочки жареной картошки блестели от масла и шипели, только из духовки. У нее во рту набежала слюна при одном виде еды.

— Я просил отца выяснить, куда ты пропала. Он пытался, но ему не удалось ничего узнать. Очевидно, тебя и твоего брата уже отправили в семейный приют в другом конце города, — сказал Джордан.

Аликс протянула руку за солонкой, но не спускала с него глаз, пока солила свой картофель.

— Правда?

Он кивнул и взял кусочек картошки. Хотя Аликс и была голодна, она даже не прикоснулась к еде.

— Что заставило тебя пойти в священники? Пошел по стопам отца?

— Эта история еще на один вечер.

Джордан добавил листок салата и кусочек помидора к своему бургеру, прежде чем от него откусить.

Аликс тоже впилась зубами в свой.

— Просто запомни: я не желаю, чтобы ты меня спасал, — сказала она с полным ртом.

— Я не мог бы, если бы даже захотел.

Она проглотила и отпила еще колы.

— Почему?

— Я такими делами не занимаюсь. Спасение я оставляю Богу. Он спасает, я же указываю ему путь.

Джордан взял еще ломтик картофеля и обмакнул в небольшую лужицу кетчупа, который вылил себе на тарелку.

Аликс все еще ему не верила.

— Я что-то не пойму.

— Не поймешь что?

— Тебя, — сказала она. — Почему ты хочешь со мной встречаться.

Он бросил на нее странный взгляд:

— Разве есть закон, в котором говорится, что ты не должна мне нравиться? Ты была мне симпатична в шестом классе, и я до сих пор считаю, что ты привлекательна.

«Я ему нравлюсь? Он считает меня привлекательной?»

— Неужели? — спросила она и почувствовала унижение оттого, что у нее слегка дрожал голос.

— Я не стал бы говорить, будь это не так.

Он протянул руку и украл у нее с тарелки кусочек жареной картошки.

— Эй! — Она хлопнула его по руке.

Джордан рассмеялся и отдал ей свой порезанный на кусочки соленый огурец.

Они закончили есть, болтая о кинофильмах, которые оба смотрели, и вышли из кафе час спустя.

— Ты больше не станешь меня избегать? — спросил Джордан.

Аликс напустила на себя равнодушный вид.

— Я еще не решила.

— Решай скорее, ладно?

— Почему?

— Потому что не знаю, насколько у меня хватит денег, чтобы брать фильмы напрокат.

Аликс рассмеялась.

— Ты пойдешь в церковь в воскресенье? — спросил он.

— По всей вероятности, нет.

Она не могла представить себя сидящей рядом с благонравной прихожанкой в своих мешковатых штанах и с большой сумкой. Возможно, Джордан хочет, чтобы она там появилась, но она не думает, что все эти благочестивые люди снисходительно отнесутся к алым прядям ее волос.

Церковь для людей, ведущих нормальную жизнь, у которых есть цели и мечты. Ладно, у Аликс тоже были мечты, но чертовски маленький шанс увидеть их воплощенными в жизнь. Она хотела стать шеф-поваром. Не просто поваром, а настоящим шеф-поваром в каком-нибудь модном ресторане. Она поработала в нескольких кафе, похожих на «У Энни», и всегда ей больше всего нравилась работа на кухне. Последнее заведение, где она работала, — как раз перед видеопрокатом — закрылось, но именно работа там и породила ее мечту.

Аликс подозревала, что Джордан смеется над ней. Прежде чем она поняла, что он намеревается сделать, он завел ее в тенистую аллею и прислонил спиной к каменной стене.

Они долго молча смотрели друг на друга, не дыша, не говоря ни слова. Потом его губы коснулись ее рта, и она с трудом удержалась, чтобы не рухнуть от его поцелуя. У нее начала кружиться голова, а колени ослабли. Ей оставалось только одно — держаться за него, поэтому она обняла Джордана за шею. С этого момента у нее возникло ощущение, словно она с замиранием сердца съезжает с американских горок в Диснейленде — более захватывающего ощущения даже Дисней не мог бы ей предложить.

— Зачем все это? — спросила она голосом, похожим на звук дребезжащей консервной банки.

Когда Джордан, наконец, поднял голову, он прошептал:

— Я счел, что ты мне должна, потому что разбила мне сердце в шестом классе.

Аликс облизнула губы.

— Ну да… но ты был не единственным.

Глава 22 ЛИДИЯ ХОФФМАН

Еще одна пятница подошла к концу. Урок вязания оказался одним из лучших. Аликс много смеялась, а Жаклин была более спокойной и снисходительной, чем прежде. Кэрол осталась дома — указание врачей. К тому времени, как я перевернула табличку на «Закрыто» на двери магазина и направилась вверх по лестнице в свою квартиру, я была совсем без сил. Но это была хорошая усталость. Когда я только что открыла «Путеводную нить», у меня было полно свободных часов, чтобы поработать над своим вязаньем.

Больше нет. У меня непрерывный поток покупателей, и я занята большую часть недели. Нужно будет поблагодарить Жаклин. Она рассказала всем о моем магазине, и двое из ее богатых подруг недавно заглянули ко мне. Несмотря на свои угрозы бросить уроки, она появлялась каждую пятницу. А подруги Жаклин по загородному клубу накупили пряжи на четыреста долларов. С такими большими продажами мне не нужно будет беспокоиться об арендной плате, что являлось самой моей большой заботой, когда я только что открыла магазин.

На самом деле пока я не зарабатывала столько, чтобы выплачивать себе зарплату, но справлялась с оплатой аренды, а так как я в бизнесе еще меньше трех месяцев, это меня очень радовало. Моей стратегией было жить просто и верить в себя.

Когда я поднялась наверх, в гостиную просочился легкий ветерок, так как я оставила открытыми форточки. Уискерс тут же оказался около меня, он терся о мои ноги, стараясь привлечь к себе все мое внимание. Я люблю своего кота, и он составляет мне отличную компанию, но бывают дни, когда мне хочется побыть наедине с собой, чтобы расслабиться. Тем не менее потребности Уискерса у меня на первом месте.

Я открыла банку с его любимым тунцом и подставила ему. Он ужасно избалован, но я ничего не могу с этим поделать. Пока Уискерс поглощал свой ужин, я просматривала дневную почту и наткнулась на конверт со знакомым почерком.

Я помедлила, прежде чем открывать конверт. Внутри были две благодарственные открытки, по одной от каждой моей племянницы, они благодарили меня за свитера, которые я недавно им связала. В первый раз они официально признали мои подарки. В прошлом я частенько подозревала, что Маргарет не отдавала им вещи, которые я для них вязала.

Оглядываясь назад, я, по всей видимости, вряд ли отреагировала бы звонком моей сестре. Только в последнее время наши натянутые отношения стали лучше, и я чувствовала себя окрыленной. Чтобы не передумать, тут же набрала ее телефонный номер.

На первом звонке я действительно чуть было не передумала и не повесила трубку. Но я знала, что у нее есть определитель номера, и она сразу же свяжется со мной, чтобы спросить, зачем я звонила.

На втором звонке ответила Хейли.

— Я получила ваши благодарственные открытки, — сказала я ей.

— Мама сказала, чтобы мы тебе написали, но я все равно тебя поблагодарила бы. Классный свитер, тетя Лидия. Мне очень понравилась расцветка.

— Я рада, что она тебе понравилась.

Я выбрала пряжу цвета лайма и обвязала манжеты и петли для пуговичек ярко-оранжевой нитью. Оказалось действительно классно, даже если я говорю это об изделии собственного изготовления.

— Мама подошла, — сказала Хейли, и не успела я ей сказать, что нет необходимости отвлекать от дел Маргарет, моя сестра уже была на линии.

— Все в порядке? — потребовала она ответа в том самом резком недружелюбном тоне, который держит в запасе для меня.

— Конечно, — заверила я ее. — Я сегодня получила открытки от девочек и…

— Ты всегда звонишь, если что-то случается.

Это было категорически неверно, но я не захотела с ней спорить. Обычно я избегаю звонить Маргарет, потому что зачастую это просто выбивает меня из колеи.

— У меня действительно все в полном порядке, — попыталась рассмеяться я, но это прозвучало фальшиво.

— Ты в последнее время виделась с этим симпатичным шофером из «Ю-пи-эс»?

Я почувствовала, что у меня загорелось лицо при упоминании Брэда. Я позвонила сестре не для того, чтобы разговаривать о нем.

— Он был тут на днях. — Я попыталась быстро придумать что-нибудь, что смогло бы отвлечь ее от темы Брэда Гетца, но не смогла.

Водитель доставки «Ю-пи-эс» был, как всегда, дружелюбным, но больше не приглашал меня никуда. Теперь он знает о моем раке, и это все объясняет. Я была благодарна, что он не заставляет меня изобретать правдоподобно звучащие оправдания. Но когда он ушел после своего самого последнего визита в мой магазин, я почувствовала укол сожаления. Это слабое, но безошибочное чувство потери оставалось со мной весь оставшийся день.

— Ты предложила ему встретиться? — давила на меня Маргарет.

— Нет. Я… — Это все, что я успела промямлить, прежде чем сестра оборвала меня:

— Почему нет? Ты все время говоришь, что этот твой магазин — аффимация жизни.

— Да, знаю, но…

— Ну, тогда почему бы тебе не воплотить эти слова в действительность?

Меня огорчало то, что сестре, по-видимому, нравится меня мучить.

— Это моя жизнь, Маргарет.

— Жизнь? — повторила она презрительно. — Какая это жизнь? Ты только и знаешь, что работаешь и вяжешь. И вязание ты считаешь своей работой. Ну конечно, ты навещаешь маму, у тебя есть пара подруг, но…

Теперь настала моя очередь ее перебивать:

— Я сама решаю, с кем мне встречаться.

Маргарет продолжала, будто не слышала меня вовсе.

— Пригласи его выпить пива, — настаивала она.

— Нет!

— Почему нет?

Не знаю, почему я была настроена так решительно.

— Потому что…

— Ты боишься.

— Хорошо, я боюсь, — почти закричала я, — но это ничего не меняет.

— Преодолей свой страх.

— О, Маргарет, ты все так упрощаешь!

— Пригласи его куда-нибудь и не звони мне до тех пор, пока этого не сделаешь.

— Ты это серьезно? — Я поверить не могла, что она может сказать мне нечто подобное.

— Чертовски серьезно.

И она повесила трубку.

Я пялилась на трубку целых пять минут, прежде чем отойти от телефона. Временами Маргарет может быть такой властной. Моя собственная сестра отказывается говорить со мной, пока я не пообщаюсь с мужчиной, которого она видела всего один раз, да и то очень короткое время! Ну так, она может забыть об этом, — я не собираюсь ей уступать. Приняв такое решение, я отправилась поискать чего-нибудь вкусненького на ужин.

Поскольку я считаю, что диета очень важна в поддержании здорового тела, я по возможности избегаю полуфабрикатов. Время от времени готовлю в микроволновке какой-нибудь замороженный продукт, но совсем редко. В тот вечер я тоже это сделала, потому что у меня голова шла кругом. Маргарет сказала, чтобы я пригласила Брэда куда-нибудь выпить. Ладно, возможно, она так поступает в моих же интересах. Может быть, допустим, она права, и давно настало время перестать осторожничать. Женщины на моих курсах по вязанию, видимо, тоже так думают. Но я представления не имею, как это сделать.

В девять я снова ей позвонила.

Зная свою сестру, я почти ожидала, что она бросит трубку, но я не дала ей такой возможности.

— Что я скажу? — выпалила я. — Я уже два раза ему отказала. Теперь, когда он знает, что у меня был рак, не исключено, что он потерял ко мне всякий интерес. Он может отказаться.

— Возможно. И я не стала бы его винить.

— Спасибо за поддержку, — буркнула я себе под нос, но, к моему изумлению, Маргарет рассмеялась.

Обычно даже выдающемуся комику не удается получить ответную реакцию от моей сестры. Она из тех невозмутимых женщин, которые родились без чувства юмора. Понять не могу, что тут забавного?

— Я это серьезно, — сказала я.

— Ты действительно просишь у меня помощи?

— Да. Если ты отказываешься разговаривать со мной до тех пор, пока я не выставлю себя на посмешище перед мужчиной, тогда ты должна сказать мне, как это сделать.

Маргарет лишилась дара речи, но ненадолго.

— Скажи ему, что ты передумала.

— Ладно.

Должно быть, мой голос выдавал отсутствие у меня уверенности.

— Тогда скажи ему, что считаешь, что будет очень мило, если вы вдвоем когда-нибудь вечером выпьете пива, конечно, если он еще проявляет к тебе интерес. Предложи ему заплатить за выпивку, а потом передай инициативу в его руки.

Это звучало разумно.

— Ты собираешься это сделать? — спросила Маргарет.

Я прислонилась к стене, накручивая на палец волосы.

— Ага, — сказала я, — пожалуй, сделаю.

Я говорила это храбро вечером в пятницу, но к утру понедельника все было уже по-другому. Было бы гораздо проще, если бы Брэд явился с доставкой товара в конце недели, но он этого не сделал. К несчастью, он пришел в понедельник днем, когда я его совсем не ожидала.

— Привет, — сказала я. — Обычно вас не бывает по понедельникам.

«Вот уж умное замечание, — подумала я с отвращением, — особенно потому что по понедельникам мой магазин официально не работает».

— Обычно не бывает, — сказал он, подвозя на тележке гору коробок к кассовому аппарату. — Как дела?

— Прекрасно.

Моментально у меня пересохло во рту.

Брэд вручил мне планшет с напечатанным на компьютере счетом, как он это обычно делает, чтобы я расписалась. Я смотрела на бумагу, будто никогда не видела такого прежде.

— Мне нужна подпись, — подсказал Брэд.

К счастью, я сумела ее поставить. Я достаточно долго смотрела не отрываясь на планшет, чтобы завершить эту задачу, а потом вернула его. Брэд улыбнулся и направился к двери.

— Брэд, — позвала я.

Он оглянулся.

Я вышла из-за прилавка и пошла к нему. В голове у меня роилось все то, что предлагала мне Маргарет, и я быстро затараторила, слова устремились потоком наружу, спотыкаясь друг о друга.

— Я передумала, то есть если вы еще не потеряли ко мне интерес… Если да, то я все понимаю, и я кажусь вам, наверное, полной идиоткой, и… и давайте когда-нибудь вечером выпьем пива. Ах да, я приглашаю. Маргарет сказала, чтобы платила я и…

Глаза у него расширились, и он поднял одну руку вверх.

— Ух ты!

Я захлопнула рот.

— А теперь все сначала, только помедленнее.

Я была убеждена, что лицо у меня краснее любой пожарной машины в Сиэтле.

— Я передумала по поводу вашего приглашения встретиться и выпить чего-нибудь после работы.

На его лице появилась улыбка, и я поняла, что он доволен.

— Я с удовольствием.

Теплое чувство сменило то ощущение холода, от которого у меня стучали зубы.

— Хорошо.

— Как насчет вечера пятницы, после закрытия магазина?

Я кивнула:

— Конечно.

Он протянул руку к тележке и, насвистывая, пошел к своему грузовику. Через несколько минут после его ухода я поняла, что напеваю какую-то мелодию себе под нос. У меня свидание!

Черт побери! У меня свидание! Что скажет Маргарет, когда об этом узнает?

Глава 23 ЖАКЛИН ДОНОВАН

Жаклин распланировала весь свой день. В девять у нее маникюр, затем ленч с подругами, затем большой поход по магазинам, несколько необходимых поручений, а потом — домой. Вторник у нее был самым загруженным днем недели, и она устраивала это специально. Многочисленные заботы служили способом забыть, что ее муж проведет часть ночи с другой женщиной.

Пока ходила по магазинам, она была уверена, что справедливо вознаграждает себя за мужнину измену, хотя до сих пор скрипит зубами при мысли об этом.

Всего за несколько минут до запланированного похода в салон на маникюр зазвонил телефон. Но мгновение у нее возник соблазн проигнорировать звонок, но Жаклин увидела, что звонит Ризи, и неохотно сняла трубку.

— Сделай одолжение, — настойчиво попросил ее муж, — я на встрече, а портфель забыл дома.

— Хочешь, чтобы я его тебе завезла?

Это означает, что она опоздает на маникюр, но Ризи не стал бы просить, если бы в этом не было необходимости. Жаклин намеревалась потратить немало его денег сегодня днем, поэтому меньшее, что она могла для него сделать, — это оказать ему услугу.

— Сделаешь, Джеки? Я бы приехал за ним сам, но он мне нужен очень срочно.

— Я уже в пути.

Он рассказал ей, что она может найти портфель рядом с его письменным столом в кабинете. Жаклин пошла туда и обнаружила портфель там, где он сказал. Кабинет находился в части дома, отведенной Ризи, и она редко туда заходила. Она минуту помедлила, проводя пальцами по тщательно расставленным по росту книгам на полках красного дерева. В редких случаях Ризи выкуривал сигару, и запах дорогого табака и кожи был более отчетливым в этой комнате, чем где-либо еще в доме.

Чувство ностальгии наполнило ее, тоска, которую она вряд ли могла объяснить. Жаклин почувствовала тупую боль, когда вспомнила любовь, которой они почему-то позволили от них ускользнуть. Любовь их молодых лет… Она никогда не позволяла себе признаваться в одиночестве, которое они навязали друг другу. Теперь призналась, и печаль окутала ее, словно тяжелый мокрый от дождя плащ.

Трудно было понять, когда именно это с ними произошло и почему. Его любовница по вторникам была симптомом их отдаления, а не причиной. Они уже отдалились друг от друга, когда она вышла на сцену. Медленно, годами, Жаклин и Ризи теряли близость. В этом они виноваты оба. Ризи упрям, да и она упрямством ему не уступает.

Их брак разрушен до такой степени, что они скорее соседи, делящие одну жилплощадь, а не супруги, скорее друзья, а не любовники. Такое случается со многими супружескими парами — она достаточно наслушалась завуалированных намеков и открытых признаний других женщин, чтобы увериться в этом. И все-таки это не уменьшало ее чувство острой потери. Отбросив такие мысли, Жаклин взяла портфель и поспешила в гараж.

Жаклин позвонила в салон из машины по дороге к Цветочной улице. Реконструкция шла полным ходом, хотя парковка все еще оставалась невозможной. Жаклин неожиданно поняла, что Ризи не сказал ей, где она может оставить свою машину.

Жаклин попыталась позвонить ему, но он, видимо, выключил свой сотовый. Она дважды объехала квартал, но это ничего не дало. К тому же улица была недостаточно широкой, чтобы припарковаться во втором ряду. Потратив драгоценные десять минут в безрезультатных попытках найти безопасное место для парковки, она въехала в проулок позади «Путеводной нити». Это не лучшее место в этом районе города, чтобы оставлять дорогой автомобиль, и Лидия предупреждала их, но у Жаклин не было выбора. Аллея была узкой и темной, и она непроизвольно содрогнулась, когда поспешно запирала свою машину.

Жаклин добралась до строительной площадки, но Ризи нигде не было видно. Однако как только она подошла к трейлеру, ее встретил его менеджер по проектам. Жаклин не могла вспомнить его имени, хотя была твердо уверена, что Ризи говорил об этом молодом человеке. Много времени утекло с тех пор, когда она старалась запоминать имена его сотрудников.

— Спасибо, — сказал ей моложавый мужчина. — Знаю, Ризи был сильно расстроен, когда обнаружил, что забыл портфель.

— Никаких проблем, — недовольно буркнула она, спотыкаясь о кучу арматуры по дороге назад.

Ворча себе под нос, она перешла улицу и миновала квартал до входа в аллею. К несчастью, магазин пряжи не откроется еще целых десять минут, а то она зашла бы туда. Жаклин шла по мрачной аллее, и ее гнев постепенно рос. Неудивительно, что ее брак под угрозой. Вместо того чтобы встретить ее лично, Ризи послал своего помощника — как будто считал само собой разумеющимся, что она ради него перекроит весь свой день. В следующий раз он сам поедет за своим забытым портфелем.

Рассерженная Жаклин уже была на полпути к цели, когда ощущение жуткого предчувствия поползло у нее по позвоночнику. Она остановилась и подозрительно огляделась. Ничего. Она расслабилась и мысленно отругала себя за глупость. Солнце еще не поднялось над крышами зданий, было прохладно и темно. Она сделала еще пару шагов вперед и снова остановилась. Ее предчувствие становилось все сильнее, непреодолимее.

«Меня подводит воображение», — решила Жаклин. Насмотрелась по телевизору слишком много сериалов «Место преступления Нью-Йорк». И все равно страх не проходил, с каждой минутой становясь все интенсивнее. Но ей нужно сесть в машину. Какая у нее есть альтернатива? Либо это, либо стоять тут все утро.

Она была уже не более чем в двадцати футах от своего «мерседеса», когда из тени вышли двое мужчин. Две фигуры маячили впереди нее, неясно вырисовываясь в темноте. Угрожающие. Она не могла разглядеть их лиц, но заметила ухмылки. «Это какие-то бродяги, — подумала она, — неухоженные и грязные».

— Что это у нас тут? — спросил один другого, который быстро перекрыл путь к отступлению.

Жаклин пробил холодный пот. Инстинкт подсказывал ей: «беги!» — но она боялась, что у нее подкосятся ноги. И на каблуках у нее мало шансов спастись, если они решат погнаться за ней.

— Будьте добры, уйдите с дороги, — потребовала она и была вполне довольна своей бравадой.

— Будьте добры, — передразнил ее второй, что повыше, тонким фальцетом, подняв правую руку и покручивая запястьем.

— Да у нас тут настоящая леди.

— Из высшего общества.

— И денег небось полно.

— А ну, отдавай их нам, стерва!

Жаклин крепче прижала сумку к боку.

— Вы не смеете!

— Мы никогда не отказываемся от вызова, верно, Ларри?

— Заткнись, — рявкнул второй, явно разозлившись, что его дружок назвал его по имени.

Он вытащил нож с выкидным лезвием и помахал им перед Жаклин.

Несмотря на всю свою решимость оставаться спокойной, она ахнула. Лезвие сверкало в том неясном свете, который поникал в аллею.

Он протянул руку, словно ожидал, что она смиренно отдаст ему свою сумку, и Жаклин поняла, что это была не просьба, а приказ. Любое сопротивление наверняка будет встречено насилием.

Хотя Жаклин не помнила, как выпустила сумку из рук, ее произведение дизайнерского искусства упало на асфальт.

— На вашем месте я бы не стала этого трогать, — прокричал резкий женский голос из-за спины Жаклин. — Разве тебя не выпустили на поруки, Ральф? Хочешь увидеть, как твоя жалкая задница снова окажется в тюряге?

В ту же минуту Жаклин узнала голос Аликс Таунсенд. Аликс, девушка, которую она считала уголовницей и грубой панк-рокершей, рискуя жизнью, пришла ей на выручку.

— Не лезь! — рыкнул на нее Ларри, оскалив зубы.

— Мне жаль, парни, — продолжала Аликс, танцующей походкой продвигаясь вперед, — но эта леди, как ни странно, моя хорошая приятельница.

Жаклин стояла, не в состоянии сдвинуться с места. Даже ее дыхание замедлилось.

Ларри посмотрел на сумку.

— Ты сама хочешь ее грабануть, — буркнул он.

Он покрепче перехватил нож и поднял его.

Послышался какой-то щелчок, но мозг Жаклин не сразу отреагировал на этот звук. Вскоре до нее дошло — это Аликс вытащила свой нож с выкидным лезвием.

— Они могут взять деньги. — Жаклин было все равно. Она просто хотела, чтобы они обе выбрались из этой передряги в целости и сохранности.

— Нет, не могут! — закричала Аликс, когда двое мужчин стали к ним приближаться. — Бегите в магазин пряжи!

— Нет!

Жаклин не знала, откуда у нее взялась храбрость, но она подхватила свою сумку и замахнулась ею на двух мужчин. Она заплатила семьсот долларов за сумку от Гуччи, и та сослужила ей добрую службу, громко хрустнув при контакте с головой того, что был пониже ростом. Ральф взвыл от боли.

— Что тут происходит? — закричала Лидия из черного хода своего магазинчика.

— Вызовите девять-один-один! — крикнула Жаклин с возрастающей паникой в голосе.

Аликс согнулась, наклонившись вперед, и пошла на них, перебрасывая нож с выкидным лезвием из руки в руку. Мужчины посмотрели на двух женщин и на пустой дверной проем, где всего минуту назад стояла Лидия. Они переглянулись, а потом бросились бежать мимо Жаклин и Аликс.

Как только они скрылись из вида, Жаклин заколотило. Дрожь началась с пальцев рук и быстро двинулась к плечам и в ноги, пока ей не стало казаться, что ее колени вдруг стали жить отдельной от нее собственной жизнью.

— Вы в порядке? — спросила Аликс. Жаклин покачала головой.

— Полиция уже едет, — крикнула Лидия.

— Ларри и Ральф удрали.

Аликс обхватила Жаклин рукой за талию и повела ее через черный ход в магазинчик Лидии.

Стол, за которым они сидели на занятиях, показался Жаклин на расстоянии целой мили, пока она шла к нему. Она буквально рухнула на стул.

— Меня… меня могли убить.

Она прочла это в глазах тех мужчин. Бог знает, что они могли бы сделать с ней, если бы Аликс не пришла тогда в проулок.

— Аликс, — сказала она, задыхаясь, — вы спасли мне жизнь.

В этот момент Жаклин хотелось отказаться от всех неприятных мыслей, которые у нее возникали относительно этой молодой женщины. Ей было уже все равно, в какой цвет Аликс красит волосы. Эта девушка спасла ее от участи, которую трудно даже представить.

Аликс села рядом с ней, и Жаклин вскоре заметила, что ту тоже трясет. Она лишь делала вид, что ничего не боится, когда бросала вызов тем двум парням, но на самом деле была до ужаса напугана.

На улице завыла сирена, и Лидия бросилась к парадной двери, чтобы открыть полицейским. Через несколько минут в магазин вошли два офицера.

Все три женщины заговорили одновременно. Жаклин полагала, что объяснять все будет она, в конце концов, это к ней пристали. Она продолжала говорить, повысив голос, чтобы перекричать своих двух приятельниц.

— По очереди, дамы, — сказал первый офицер, подняв вверх руку.

Он был молод и подтянут и напоминал ей сына. Поль будет вне себя, когда узнает, что на нее чуть было не напали.

Офицер начал с Жаклин и, когда она закончила давать объяснения, задал несколько вопросов Аликс и в конце — Лидии. Каждая описала мужчин немного по-разному, хотя Аликс, как показалось, с большой неохотой обсуждала этот вопрос. Сначала она даже не назвала их имен, но если Аликс забыла, то Жаклин помнит.

Имея описание их внешности плюс имена, вполне вероятно, что этих двух хулиганов вскоре поймают. Жаклин уже решила подать на них в суд. Все время, пока говорила, она сжимала свою сумочку от Гуччи обеими руками.

— Вы знакомы друг с другом? — спросил полицейский, переводя взгляд с Жаклин на Аликс.

— Конечно, — сказала Жаклин. — Мы вместе берем уроки вязания.

— Угу, — буркнула Аликс и вызывающе подняла подбородок в его направлении, словно подзадоривая поспорить с ней. — Мы с Жаклин подруги.

— Она спасла меня бог знает от чего, — тихо сказала Жаклин.

Офицер покачал головой:

— Было бы разумнее просто отдать им сумку.

Жаклин понимала, что он прав. Все руководства по выживанию указывали, что в подобных ситуациях лучшая тактика — это бросить сумочку и убегать.

Как только полицейские уехали, Жаклин посмотрела па Аликс, которая все так же оставалась сидеть за столом напротив нее.

— Не знаю, как вас отблагодарить.

— Будете мне должны.

Жаклин согласно кивнула. Она все еще не была уверена, что привело Аликс в этот проулок. Когда ее расспрашивала полиция, Аликс объяснила, что увидела, как туда входит Жаклин, и, зная, что находиться там небезопасно для ее приятельницы, пошла за ней.

И Жаклин будет ей вечно благодарна за то, что она это сделала. Заботило ее единственное: она теперь в долгу перед Аликс. Она могла только догадываться, что эта девушка захочет в качестве компенсации за ее спасение.

Глава 24 КЭРОЛ ЖИРАР

Два дня, последовавшие за процедурой искусственного оплодотворения, были самыми худшими. Специалисты проинструктировали Кэрол, чтобы она оставалась в полном покое в течение сорока восьми часов. Навязанный отдых стал действовать ей на нервы всего через несколько часов, но с каждым вдохом, с каждым стуком своего сердца она заставляла себя думать позитивно.

К тому же она была уверена, что находится в самом конце пути за биологическим ребенком. Они с Дугом так решили. У них было три попытки через страховую компанию, и две из них неудачные. Искусственное оплодотворение — процедура дорогостоящая, отнимающая много времени, непредсказуемая и сомнительная. Поправка: некоторые аспекты процедуры не были сомнительными. Инъекции, частые анализы крови и ультразвук. Ее кололи и протыкали так часто, что она этого просто не замечала.

Кэрол отказывалась позволять себе думать о плохом. На этот раз у них будет ребенок. На этот раз по крайней мере одна из оплодотворенных яйцеклеток, имплантированных в ее матку, приживется, и она выносит беременность. Через девять месяцев с этого момента она будет держать на руках своего ребенка и испытывать радость, которой была лишена все эти годы.

Дуг был великолепен. Он делал все возможное, чтобы ей было удобно. И все равно Кэрол узнала тот самый его взгляд, выражавший бессловесную тоску и страх, что, несмотря на все усилия, они не смогут, у них не будет ребенка. Дугу было непросто, и, пока он старался скрыть это, Кэрол понимала, что он обеспокоен. И она тоже.

На второй день позитивно мыслить становилось все труднее, особенно когда Дуг ходил вокруг нее на цыпочках. В ссоре, которая разгорелась между ними в тот ужасный вечер, не виноват ни он, ни она, это был лишь взрыв эмоций и разочарования. Дуг стремительно выскочил из дома и вернулся только после полуночи. Кэрол с облегчением заметила, что он не был за рулем, потому что почувствовала в его дыхании запах алкоголя.

Они помирились на следующее утро, и Дуг ушел на работу, осушив пару чашек кофе и отказавшись от завтрака. Теперь им оставалось ждать — три недели, чтобы удостовериться в беременности, и три месяца, чтобы быть уверенными в этом. К тому времени их терпение совсем подойдет к концу.

Через десять дней после процедуры позвонила Лидия. Она в первый раз звонила Кэрол домой, и было отрадно услышать дружеский голос.

— От вас нет вестей, и я хотела узнать, как вы себя чувствуете, — сказала Лидия.

— Великолепно.

Пронзительный взрыв энтузиазма выдал ее.

— Я имею в виду, как вы на самом деле себя чувствуете, — тихо повторила Лидия.

— Не так великолепно, как хотелось бы, — призналась Кэрол. — О, Лидия, это так тяжело. Сейчас мы ведем выжидательную тактику, и мы с Дугом так напряжены.

— Позвольте мне пригласить вас на ленч, и тогда мы поговорим.

Ленч — звучит превосходно, но Кэрол знала, что у Лидии есть свои обязанности.

— А как же магазин?

— Я уже переговорила с мамой, и она подменит меня на пару часов. Не хотите ли встретиться в районе порта? Сегодня такой замечательный день.

Кэрол согласилась. Светило солнце, и Пьюджет-Саунд был цвета интенсивной сапфировой синевы. Ничто не доставит ей больше удовольствия, чем уйти из квартиры на несколько часов.

Они выбрали ресторанчик, маленькое заведеньице, специализировавшееся на жареной рыбе с картошкой, гребешках и блюдах с креветками. К тому времени, как пришла Кэрол, Лидия уже заняла столик во внутреннем дворике. Бриз приносил соленый запах моря. Чайки громко галдели, как обычно. Белые пики Олимпийских гор светились вдалеке, а паром штата Вашингтон входил в док у пирса поблизости. Именно это любила Кэрол в жизни на тихоокеанском северо-западе.

— Это неожиданный сюрприз, — сказала Кэрол Лидии, усаживаясь на стул напротив нее.

— Так красиво, что я не могла ни минуты больше оставаться в помещении. Моя мама все время настаивала, чтобы я немного времени уделяла себе, и сегодня я решила, что она права.

— Она вяжет?

— Немножко — только для себя. Ей нравится идея заменять меня в магазине. Мысль о том, что она помогает мне, дает ей эмоциональную поддержку, поэтому-то она мне и помогает.

— Поблагодарите ее за меня.

Лидия улыбнулась:

— На самом деле я тоже благодарна за перерыв. Мне он действительно был нужен. Я рада, что вы смогли присоединиться ко мне в последнюю минуту.

Кэрол знала Лидию лишь короткое время, но она уже считала ее своей подругой. С дней колледжа у нее не было времени, чтобы тратить его на дружбу. Лидия тоже говорила о своем стремлении завести друзей, они дошли до одного и того же этапа в жизни, но по совершенно различным причинам. Они часто болтали, и Лидия поддерживала любовь Кэрол к вязанию. Любить Лидию было легко, она такая добрая, такая спокойная и скромная. Кэрол ни разу не слышала, чтобы Лидия повысила голос или потеряла терпение. Только когда она рассказывает о вязании или пряже, она действительно оживляется и становится немного возбужденной. На Кэрол произвели впечатление спокойные манеры Лидии, когда той приходилось иметь дело со стычками между Аликс и Жаклин. Нелегко иметь таких двух разных учениц. И не раз Кэрол приходилось прикусывать язычок, чтобы не спросить, не поступают ли они как подростки.

Сидя в тени раскрытого зонта, Кэрол читала меню. Она остановилась на феттучини^[12] с морепродуктами, своем любимом блюде. Она почти никогда не заказывала его в ресторане, потому что ни один рецепт никогда не совпадал с тем, что дала ей мама. До недавнего времени она не часто готовила сама, но умела делать восхитительные спагетти с морепродуктами на оливковом масле, которые Дуг просто обожал.

Они поговорили о вязании, вспомнили друзей, поделились историями о своей юности и обсудили книги, которые обе недавно прочитали. Центральным пунктом их ленча стал рассказ о том, как Аликс спасла Жаклин от грабителей в пустой аллее.

Кэрол решила заглянуть на рынок по дороге домой купить что-нибудь на обед. В последнее время аппетита у нее совсем не было, особенно после процедуры, и ужины она собирала без особых усилий в последнюю минуту, ничего не готовя заранее. Если бы не Дуг, она вообще ничего бы не ела.

Когда Кэрол уходила из района порта, она чувствовала себя гораздо лучше. Удивительно, что могут сделать короткие женские посиделки! Она купила на рынке небольшой кусочек филе для жарки и пешком пошла домой, чувствуя себя набравшейся новых сил, упиваясь солнечным светом.

Как только Дуг пришел домой, он сразу же заметил разницу в ее настроении. Он улыбнулся и поцеловал ее, потом отправился в спальню переодеваться. Когда он появился вновь, на нем были бейсбольная куртка и кепка команды «Маринерс».

— Ты забыла, верно? — сказал он, глядя в ее лицо. — У нас с Биллом билеты на игру.

— Конечно.

Она пожала плечами, пытаясь избавиться от разочарования. Полдень, проведенный с Лидией, явно пошел ей на пользу, и она не станет завидовать, что ее муж проведет вечер со своим давним другом по колледжу.

Через несколько минут Дуг закрыл за собой входную дверь. В первый раз за всю неделю она приготовила приличный ужин, а Дуга нет дома, чтобы его попробовать. По-видимому, жизнь полна таких мелких парадоксов.

Она не чувствовала жалости к себе, никакой жалости, правда, но ее приподнятое настроение определенно несколько понизилось к тому времени, как позвонил ее брат. Они не разговаривали со времени их последней встречи за месяц до этого.

— Я могу прийти? — спросил он уныло.

— Конечно, но я одна. Дуг с Биллом на игре «Маринерс».

Вздох облегчения, который издал Рик, был ясно слышен в трубке.

— На самом деле так даже лучше.

Это замечание ее удивило.

— Что случилось?

— Расскажу, когда приду.

Ее брат явился менее чем через полчаса. Кэрол никогда не видела его в столь плачевном состоянии — небритый, с темными кругами под глазами. Он рухнул на стул, а когда она предложила ему пива, попросил:

— У тебя нет чего-нибудь покрепче?

— Прости, — сказала она, — только вино.

— Тогда я буду пиво.

Он наклонился вперед и упер локти в колени, безвольно свесив руки.

— Ты собираешься мне рассказывать или нужно самой догадаться? — спросила Кэрол, вручая ему холодное пиво.

Рик открутил крышку и сделал большой глоток.

— Я глуп от рождения или приобрел эту персональную черту характера недавно?

— Ответ зависит от твоей проблемы, — сказала она, усаживаясь напротив.

Хоть Рик и мог здорово ее разозлить, сердиться на него долго было нельзя. Она считала, что его легкий характер был в такой же степени достоинством, сколь и недостатком. Может, потому что ему все так легко давалось.

— Лайза беременна, — сказал он.

Кэрол уставилась на него с ничего не понимающим взглядом.

— Лайза? Какая Лайза?

Он потер глаза.

— Стюардесса, с которой я пару раз встречался.

— Очевидно, ты с ней не только встречался, — бросила ему Кэрол, не в силах сдерживать гнев.

Это просто невероятно! На мгновение она подумала, что это плохая шутка, но одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что он был серьезен, а ведь всего несколько недель назад клялся в вечной любви к своей бывшей жене.

— А как же Элли? — воскликнула она. — В прошлый раз, когда мы разговаривали, ты надеялся снова с ней сойтись.

То, что он переспал с другой, определенно не подтверждало его такого решения.

— Знаю… я люблю Элли и хочу ее вернуть.

— Тогда что ты делал с Лайзой?

— Это простая случайность, — удрученно буркнул он.

Кэрол покачала головой, с трудом воспринимая то, что говорит ей брат.

— Вы просто случайно попали с ней в одну постель?

Ее голос с каждым словом становился все раздраженнее. Так вот почему Элли не доверяла ему! Она намекала, но Кэрол отказывалась ее слушать, отказывалась верить, что ее старший сильный, умный и замечательный брат — просто колосс на глиняных ногах с глиняным же сердцем.

— Скажи что-нибудь, — попросил Рик.

Кэрол снова покачала головой, видя своего брата в совершенно ином свете. Все эти годы он был ее героем, теперь, совершенно неожиданно, она увидела его слабохарактерным женским угодником, каким он и был на самом деле.

— На этот раз ты действительно попал!

— Поверь мне, сестричка, ты не сможешь сказать ничего нового, что я сам бы уже себе не говорил. Это все испортило!

— Ну и чья же в этом вина? — требовательно спросила она.

Не в состоянии больше усидеть на месте, она вскочила и принялась мерить шагами комнату.

— И как только у тебя ума хватило не предохраняться, черт возьми!

Рик закрыл глаза.

— Элли знает?

— Нет! — чуть не закричал он. — Я ей ничего не скажу, это уж точно.

— А как же Лайза?

— А что с ней? Она тоже в шоке, очевидно, противозачаточные, что она принимала, подвели ее.

— Это не смешно!

Кэрол была в ярости от своего брата и слишком рассержена, чтобы обращать внимание на домыслы своего брата.

Ей потребовалось несколько минут, чтобы переварить эту новость. Она снова села и прикрыла рот рукой. Рик пришел к ней не для того, чтобы она его бранила. Брат явно искал какого-то совета, хотя она представления не имела, что можно ему подсказать.

— А ты на сто процентов уверен, что ребенок твой?

Он кивнул и принялся изучать свои руки.

— Мы последнее время частенько были вместе.

Кэрол проглотила готовый сорваться упрек.

— И какой у нее срок? — вместо этого заинтересованно спросила она.

— Она только что узнала. Месяц, я полагаю.

Кэрол откинула с лица волосы и попыталась сосредоточиться.

— Когда она тебе это сказала?

— Вчера. Она позвонила мне в панике, и, черт, я не знал, что сказать. Что я мог ей сказать?

— Ты ее любишь?

Рик взвесил этот вопрос, а потом медленно покачал головой:

— Она мне нравится, но любить… нет, я ее не люблю. Одно знаю точно: я не хочу на ней жениться. Почему я должен жениться на ней, если она забыла проглотить какую-то там таблетку? — Выражение лица Рика было несчастным, потрясенным и злым одновременно. — Я люблю Элли, — тихо сказал он. — Я хочу быть с Элли, это она нужна мне в жизни.

— Тогда держи свою ширинку застегнутой!

Кэрол не хотела грубить, но брат приводил ее в отчаяние. Если он любит Элли, любит по-настоящему, он должен быть готов на все, чтобы вернуть ее. Любовные интрижки со стюардессами в этот список не входят.

— Если ты не собираешься жениться на Лайзе, тогда что? — спросила Кэрол.

— Не знаю.

С широко раскрытыми глазами Кэрол противостояла ему, заставляя говорить ей правду.

— Это ведь не первый раз, верно?

— Не первый раз — что? Если ты хочешь спросить, не являюсь ли отцом других детей, то ты ошибаешься, я всегда был осторожен, но Лайза сказала, что…

Он не договорил.

— Я имею в виду, что ты не в первый раз изменяешь Элли.

Фактически они были в разводе, поэтому на самом деле это нельзя считать нарушением супружеской верности.

— Ведь именно по этой причине она и развелась с тобой, верно?

Ее брат поднял глаза и кивнул.

Рик пробыл час, и они проговорили, пока ужин не остыл. Он все еще пребывал в шоковом состоянии, и если честно, то и Кэрол тоже. Рик всегда был ее героем, и за какие-то минуты оказался свергнут со своего пьедестала.

В конечном счете пришлось сделать бутерброды со стейком и кофе, и вскоре после этого Рик ушел в свою гостиницу. Он определенно нуждался в сне, но они с Кэрол решили поговорить на следующий день. Дуг вернулся домой час спустя, в восторге от того, что «Маринерс» красиво обыграли «Янкис». Кэрол рассказала ему о том, что приходил ее брат, и о его ошеломительной новости.

— Меня это не удивляет, — сказал ей муж.

Они сидели бок о бок на диване, и Дуг обнимал ее.

— Рик всегда был женским угодником.

Кэрол было нелегко поверить, что ее брат был моральным уродом. Словно человек, с которым она выросла и которого любила, оказался незнакомцем.

— Ты знал — и ничего мне не сказал?

— Я не мог. Ты всегда считала, что он не способен ни на что плохое.

Кэрол почувствовала, как у нее в желудке поднимается тошнота.

— С тех пор как мы с ним знакомы, он всегда так поступал. Дурачил одну женщину, одновременно встречаясь с другой. — Дуг теснее прижал ее к себе. — По правде говоря, я от Рика не в восторге.

— Дуг! Как ты можешь говорить такое?

Именно Рик познакомил ее с мужем. Они были друзьями по колледжу и жили в одной комнате в общежитии. Но теперь Кэрол поняла, что Дуг никогда не проявлял такого же энтузиазма по поводу встреч с Риком, как она.

— Это правда, любимая. Единственный хороший поступок, что он совершил за время нашей дружбы, — это то, что он познакомил меня с тобой. Мне никогда не нравились его моральные принципы.

Кэрол ничего не ответила на эти слова. В первый раз она смотрела на брата реалистично. Он был эгоистичным маленьким мальчиком, который отказывался становиться взрослым. Ей было интересно, сколько человек знало об этом прежде, чем она это поняла.

Позднее, когда Кэрол теснее прижималась к своему мужу в постели, она не могла не думать о несправедливостях жизни.

— Почему так бывает, — спросила она шепотом, — что женщины, которые не хотят иметь детей, так легко становятся беременными?

Она почувствовала, что ее муж кивнул в знак согласия.

— Хотелось бы, чтобы я знал ответ, любимая, но жизнь — несправедливая штука.

— Это не смешно! — тихо сказала она второй раз за этот вечер.

Глава 25 АЛИКС ТАУНСЕНД

Аликс долго спала утром в пятницу, она лежала в кровати, пока постепенно исчезали последние остатки ее сна. Ей было тепло и уютно, и совсем не хотелось двигаться. Не открывая глаз, она позволила своим мыслям задержаться на поцелуе, который разделила с Джорданом. Ни разу за всю свою жизнь она не понимала, что поцелуй может быть так хорош.

Ее часто целовали, она имела и иной опыт тоже. Все равно, ни один поцелуй не волновал ее так, как этот. Мужчины, которых она знала, имели обыкновение быть грубыми, потными и упорными в своем стремлении доминировать. Аликс никогда не ощущала такого сладкого удовольствия от простого поцелуя. «Но с другой стороны, — напомнила она себе, — это может быть связано с детской мечтой, которая разбилась вдребезги в одну ночь в шестом классе».

Даже теперь, больше недели спустя, она помнила его поцелуй до мельчайших подробностей. Его ладони касаются ее щек, их взгляды встречаются. Она видит в его взгляде удивление — и неуверенность. Вскоре после этого они расстались, и ей казалось, что им обязательно нужно расстаться друг с другом, чтобы привыкнуть к тому, что произошло.

Аликс с тех пор не видела Джордана и не разговаривала с ним. Она старалась не зацикливаться на этом. Неясно, что ею двигало, но в воскресенье утром Аликс отправилась к Свободной методистской церкви, о которой говорил Джордан. Она стояла на противоположной стороне улицы и выкурила три сигареты подряд, пока наблюдала за входящими туда людьми.

Джордан был прав в одном: только немногие пожилые женщины были в шляпках, перчатках и платьях. Семьи приходили с малышами на буксире, все несли Библии. У Аликс однажды тоже была Библия, но это было так давно, и она не знала, куда та потом делась. Разглядывая прихожан, она заметила, что большая их часть в повседневной одежде, но это не было достаточно сильным стимулом, чтобы тоже туда войти.

Аликс медлила на углу, надеясь, что Джордан заметит ее. Очевидно, не заметил, но и она тоже не видела его.

Музыка была хорошей, веселой и громкой — совсем не та, которую она помнила. Аликс слышала церковную музыку ребенком, и она звучала как нечто средневековое, но теперь все было по-иному. Один раз она даже поймала себя на том, что подпевает, но быстро прекратила.

Приблизительно минут сорок спустя Аликс ушла, спрятав руки в карманы. Ей ничего не стоило бы проскользнуть на заднюю скамью и посмотреть, но страх не дал ей сделать этого. Анализируя свои действия сейчас, почти неделю спустя, Аликс не знала, чего она тогда так боялась. Видимо, того, что с ней кто-то заговорит.

Вместо того чтобы размышлять о разочарованиях недельной давности, Аликс откинула простыни и медленно выбралась из кровати. Лорел сидела перед телевизором устаревшей модели с садящейся трубкой и антенной, обернутой в фольгу, похожей на заячьи уши. Ее соседка по квартире не отрываясь смотрела детский мультфильм.

— Доброе утро, — тихо сказала Аликс, направляясь в их крошечную кухоньку.

Лорел ее проигнорировала.

— В чем проблема? — раздраженно спросила Аликс. Они считались подругами, но Лорел теперь разговаривала с ней очень редко. Неделями на нее дулась.

Лорел покачала головой, дав молча знак, что не желает разговаривать. Аликс представления не имела, что тревожило Лорел, но полагала, что это имеет отношение к тому слизняку — продавцу подержанных авто. В последнее время он что-то не появлялся. Некоторое время они постоянно были вместе, а потом совершенно неожиданно он исчез из поля зрения. Что произошло, оставалось загадкой. Лорел наверняка не расскажет.

— Прекрасно, дуйся себе. — Аликс протянула руку к банану. — А мне наплевать.

Лорел снова ее проигнорировала. Очищая банан, Аликс плюхнулась на единственный в квартире мягкий стул. Кто-то оставил его на парковке. Аликс и Лорел обнаружили его и тащили к себе домой почти три квартала. Он был довольно ветхий, но Аликс отыскала простыню с рисунком и накрыла ею стул. Подоткнув кое-где и сделав несколько драпировок, она почти преобразила старый стул. Ни один дизайнер не пригласил бы ее в качестве гостьи на свое шоу, но пока сойдет.

Откусывая банан, Аликс заметила, что детское одеяльце, которое она вязала, валяется на полу.

— И что, черт возьми, тут произошло? — потребовала она ответа.

Она вскочила со стула, чтобы спасти творение своих рук. Клубок пряжи размотался и валялся у двери в квартиру.

Лорел не обращала на нее ни малейшего внимания.

Встав прямо перед телевизором, Аликс поедала свою соседку взглядом.

— Не знаю, в чем твоя проблема, но отвлекись от нее.

— Держи свое вязанье от меня подальше!

Аликс не смогла удержаться от насмешки.

— В чем дело? Оно за тобой погналось?

— Оно мне мешало.

— Поэтому ты бросила его к двери?

«Что толку говорить?!»

Лорел не ответила.

Аликс осмотрела почти законченное одеяльце, не зная, что будет делать, если из-за Лорел у нее спустились петли или еще хуже — выпали спицы. Лорел топталась на месте, готовая к ссоре. Аликс было тошно от плохого настроения своей подруги, от ее неопрятных привычек и от ее переживаний о мужчине, который был лузером с большой буквы «Л».

— Возьми себя в руки, понятно? — бросила она по пути назад в спальню. Спальня у них была одна на двоих, что тоже здорово осложняло жизнь. Ходили упорные слухи о том, что их многоквартирный дом продают. Куда они потом переедут, было столь же неясным, как узоры, которые Аликс еще предстоит научиться вывязывать.

— Ты не была бы так жестока, если бы… — Лорел не закончила.

Вместо этого она спрятала лицо в ладонях и залилась слезами.

Аликс почувствовала себя ужасно. Присаживаясь рядом с Лорел, она вздохнула:

— Ты это из-за парня, верно?

Лорел кивнула.

— Он сказал… он больше не желает меня видеть.

Что бы ни сказала теперь Аликс, ее слова будут истолкованы не так. Лорел и слышать не хотела о том, что Джон просто неудачник.

Аликс не понимала, почему Лорел не видит этого, когда все вокруг видят. Ладно, пусть у Джона приличная работа. Все равно он слизняк, и ничто не умаляет этой печальной правды. Лорел поджала ноги и обхватила колени руками. У нее был лишний вес, когда они познакомились, но сейчас она казалась даже полнее, чем ее помнила Аликс. Очевидно, она прибавила в весе после разрыва. Теперь, подумав об этом, Аликс вспомнила, что в последнее время они покупали продуктов больше обычного.

— Еда тебе не поможет. — Аликс изо всех сил старалась проявить сочувствие.

— Хочешь сказать, что я и так жирная?

— Ну, не то чтобы жирная…

— Ладно, я толстая и страшная. Думаешь, этого не знаю? — Ее голос был пропитан ядом, а засаленные светлые волосы упали вперед, когда она спрятала лицо в коленях. — И подлая.

— Подлая? — переспросила Аликс. Ее подозрения все усиливались.

Лорел кивнула.

— Джордан заходил в видеопрокат во вторник и попросил меня передать тебе записку, а я не передала.

Аликс похолодела.

— Какую записку?

— Он… он хотел пригласить тебя кататься на роликах.

— Когда?

— Сегодня днем с кучкой детишек из его церкви, а я тебе не сказала… Знаю, это подло, но мне не хотелось, чтобы у тебя был мужчина, когда у меня его больше нет. Я толстая и некрасивая и никому не нужна.

Лорел встала, сунула руку в карман джинсов и выудила оттуда сложенный листок бумаги.

— Я должна была отдать тебе это.

Аликс развернула объявление и увидела, что в нем говорится о катании сегодня в полдень на катке в пяти кварталах от их дома. Аликс внимательно просмотрела текст, перевернула объявление и нашла записку, которую написал ей Джордан.

«Аликс, мне нужен партнер. Ты заинтересована?»

То, что у нее чуть было не разорвалось сердце, сообщило ей, насколько сильно она заинтересована. Но кататься? Ей? Аликс ни разу в жизни не надевала роликов. Когда ей было лет пять или шесть, все дети, которые жили в одном с ней многоквартирном доме, имели ролики. Аликс отчаянно мечтала о роликах. Но деньги всегда были проблемой для ее семьи. Денег не хватало на пиво, сигареты, наркотики и конечно же на ролики.

— Хочешь пойти? — спросила она Лорел, так как прекрасно знала, каково это — чувствовать себя никому не нужной.

Лорел подняла глаза, а затем покачала головой:

— Нет. А ты что, правда пойдешь? — Она даже не прятала своего изумления.

Аликс пожала плечами:

— Возможно.

Ей потребовался час, чтобы все обдумать. Джордан утверждал, что она нравится ему такая, как есть. Аликс не знала, стоит ли ему верить. Ведь помнил он одиннадцатилетнюю девочку, которая была так далека от женщины, которой она теперь стала. Несмотря на сомнения, она поняла, что хочет ему верить, хочет быть с ним точно так же, как все эти прошедшие годы.

Все давалось Аликс с большим трудом. За все приходилось бороться. Если она собирается прожить хорошую жизнь, все нужно делать своими руками. И осознание этого подогревало ее решимость дать этим отношениям шанс.

Аликс поджидала у катка, привалившись спиной к стене, когда подъехал большой желтый церковный автобус. Двери открылись, и из них выплеснулась примерно сотня ребятишек десяти-двенадцати лет. Никто не обратил на Аликс внимания, пока к ней не подошел Джордан с самой широкой улыбкой, какую только она у него видела.

— Я надеялся, что ты придешь.

— Я не катаюсь. Просто пришла посмотреть.

Она не хотела изображать неумеху перед толпой хиппующих девчонок.

— Ты пропустишь все веселье.

Пусть, она не собирается надевать ролики.

Каток открылся, и рой детишек устремился внутрь. Аликс послонялась вокруг катка по улице, куря сигарету, а затем неожиданно для себя вошла на каток. Дети уже катались по отполированному деревянному настилу, все быстрее и быстрее описывая круги под звуки музыки. Сначала Аликс не узнавала музыку, но потом поняла, что она ей знакома. Она услышала одну из песен, которую пели, когда она стояла у церкви утром прошлого воскресенья. На катке, очевидно, крутили христианский рок.

Аликс нужно найти Джордана. И она увидела его в окружении ребятишек, которые следовали за ним, куда бы он ни шел. «Как Моисей», — подумала Аликс с улыбкой. Кое-что из Библии определенно застряло у нее в голове. Джордан был занят тем, что помогал детям надевать коньки и завязывал свои. Прежде чем выйти на помост, он остановился и огляделся. Увидев Аликс, он улыбнулся своей ленивой счастливой широкой улыбкой, и она кивнула ему в ответ. Он подмигнул ей, и у нее возникло такое ощущение, будто солнце светит только на нее.

Несмотря на то, что ей было любопытно, Аликс держалась в тени, впитывая в себя новую атмосферу. Наконец Джордан выехал на помост, слегка запинаясь, пока не обрел равновесие, и тогда покатился легко и уверенно. Она смотрела на него с удовольствием. Вокруг него каталось несколько ребятишек, и некоторые из них делали это очень хорошо, они умели ездить спиной и делать замысловатые танцевальные движения под музыку.

Потеряв Джордана из виду, Аликс подошла поближе к заграждению. Джордан проехал мимо и помахал ей рукой. Церковным ребятишкам не потребовалось много времени, чтобы заметить, что он обращает внимание на Аликс. Некоторые остановились, чтобы посмотреть на нее и обсудить между собой. Аликс сделала вид, что ей все равно.

— Джордан ваш друг? — спросила какая-то девочка. Ей было не больше тринадцати, этой обладательнице прекрасных темных волос и оливковой кожи. Еще одна девочка, блондинка с брекетами на зубах, стояла рядом с ней.

Аликс кивнула.

— Он говорил о вас, — сказала блондинка.

Аликс стало любопытно.

— И что же он говорил?

Ответила другая девочка:

— Джордан сказал, что пригласил свою подружку покататься. Он сказал, что вы были его Валентиной.

Аликс пожала плечами:

— Да, сто лет назад.

— Он здорово привлекательный, вы не считаете? — спросила блондинка.

Аликс снова пожала плечами. Что бы она ни ответила, это непременно дойдет до ушей Джордана.

— Вы собираетесь кататься? — спросила первая девочка.

— Может, позже.

Джордан объехал каток по крайней мере дюжину раз, затем, сославшись на усталость, подъехал и встал рядом с Аликс.

— Куда ты пропала?

— Я была тут рядом.

— Я уж было подумал, что ты не придешь.

Она и в самом деле чуть не осталась дома, но не стала говорить о причине.

— Ты никогда прежде не каталась, верно?

— Все дети катаются, — ответила она, вместо того чтобы признаться.

Через час Аликс уже надевала ролики. Не успела она оглянуться, как две ее новообретенные подруги убедили ее уступить и попробовать. Как только Аликс встала на ролики, девочки повели ее на помост, держа под руки.

— Не волнуйтесь, мы не дадим вам упасть, — пообещала ей блондинка.

Девочки достаточно крепко держали Аликс под руки, чтобы она им поверила. Не нужно было ей им верить.

Пройдя пару футов по скользкому деревянному помосту, Аликс стала падать. Не минуло и десяти секунд, как она плюхнулась прямо на зад. Она не успела сообразить, что произошло, как сзади к ней подъехал Джордан, подхватил под руки и поставил в вертикальное положение.

— Все падают.

Затем, обняв Аликс одной рукой за талию и держа ее руку в своей свободной руке, Джордан описал с ней полный круг по катку. Дети со свистом проносились мимо них на скорости, от которой у Аликс кружилась голова. Она на них не смотрела. Просто не могла смотреть. Ей потребовалось все внимание, чтобы удержаться и не упасть.

— Это не так уж и трудно.

Ей начинало нравиться. Помимо своей воли, она рассмеялась. У нее возникло такое ощущение, словно ей опять шесть лет и Санта все-таки принес ей пару роликов.

— Шерри говорит, что ты клевая.

Аликс было безразлично, что о ней думает какая-то мелкая девчушка со светлыми волосами.

— А ты что говоришь? — спросила она Джордана.

Он широко улыбнулся ей:

— Я говорю, что ты очень даже клевая.

Его слова прозвучали для нее самой прекрасной музыкой, какую она когда-либо слышала.

Глава 26 ЛИДИЯ ХОФФМАН

Это была еще та неделя! Неслыханно, но у меня было две встречи за эти семь дней. Мой ленч в среду с Кэрол пошел на пользу и мне, и ей. Я чувствовала, что у нас с Кэрол много общего, и протянула руку дружбы. Она ответила, и я уверена, мы будем общаться, независимо от того, продолжит она вязать или нет.

Однако еще лучше прошло наше полуденное занятие. После того случая в аллее Аликс и Жаклин вели себя сердечно, по-дружески и немного смущались. Жаклин снова детально описывала все подробности случившегося, а Аликс прерывала ее и вставляла собственные комментарии. Посмотрев на них, любой подумал бы, что они давние подруги.

Когда я спросила у Жаклин, как отреагировал ее муж, когда она рассказала ему о том, что с ней произошло, она почему-то подозрительно примолкла. Я не знала, что и думать, но у меня возникло подозрение, что между Жаклин и Ризи Донован не все в порядке.

Время пролетело быстро, а потом я встречалась с Брэдом в Пивном доме. Несмотря на дождь, который шел с перерывами с раннего утра, я пребывала в отличном настроении.

Пивной дом находился приблизительно в двух кварталах от Цветочной улицы и, казалось, был популярным местом сборищ любителей пропустить рюмку после работы. Шум стоял неимоверный — из музыкального автомата доносилась музыка, слышался веселый смех, громко говорил включенный телевизор над баром — показывали какую-то баскетбольную игру. Я не слишком интересуюсь спортом, но знаю, что большинство мужчин болельщики. Из-за шума и полутьмы в зале я немного растерялась.

Брэд нашел отдельную кабинку у задней стенки и, увидев меня, встал и замахал руками над головой. Я улыбнулась и помахала ему в ответ, затем быстро прошла через зал, обходя столики и стулья.

— Я уж стал подумывать, что ты не придешь, — сказал он, усаживаясь снова на свое место.

— Я опоздала?

Взглянув на часы, я с удивлением увидела, что было уже пятнадцать минут седьмого. Я стряхнула капли дождя с куртки, и Брэд повесил ее на спинку стула.

— Все прекрасно, не волнуйся, но у меня есть только полчаса или около того. Воспитательница из дневного центра сказала, что она продержит Коди до семи пятидесяти, и ни минутой дольше, а мне туда добираться по крайней мере минут двадцать.

— Сколько лет твоему сыну?

— Восемь. Он не перестает мне говорить, что уже достаточно взрослый, чтобы находиться в дневном центре, но я не разрешаю ему целый день оставаться одному.

По тому, как Брэд нахмурился, я догадалась, что эта тема неоднократно поднималась этим летом.

— Иногда я могу поклясться, что ребенок восьми лет даст фору восемнадцатилетнему.

Я подумала о своих племянницах и, хотя не была матерью, прекрасно понимала, о чем он говорит.

— Поскольку у нас не слишком много времени, — сказал Брэд, — я не стал бы тратить его на разговоры обо мне. Я хочу узнать о тебе больше.

Я считала себя не самой увлекательной темой для разговора. Тем не менее я была польщена его ко мне интересом.

— Знаю, сейчас интерес к вязанию повысился, но разве не рискованно открывать магазин в наше неспокойное время? — спросил он, прежде чем я смогла опередить его своими вопросами.

О Брэде я знала мало, только то, что говорили мне мои глаза. Он был красив как грех. По отрывочным сведениям, почерпнутым из разговоров, я также знала, что он разведен и, очевидно, восьмилетний сын оставался у него под опекой, но этим все и ограничивалось.

Определенно он не был первым, кто выражал обеспокоенность тем, что я выбрала самый неудачный момент. Все волновались, что я окажусь жертвой нашей слабой экономики, но я прошла и огонь и воду начиная с шестнадцати лет, поэтому открытие собственного магазинчика пряжи не было рискованней остального в моей жизни. Маргарет сразу же пришла и объявила, что я совершаю ошибку. Но если бы я выжидала идеальных условий, этого никогда бы не произошло. После рецидива рака я понимала, что не могу ждать, пока жизнь станет совершенной во всех отношениях. Я должна сама найти свое счастье в жизни и перестать ждать, когда кто-то найдет его за меня.

Я заметила, что Брэд уже заказал кувшин пива, который только что принесли. Он расплатился с официанткой и налил нам по кружке.

— Мой отец умер после Рождества, — сказала я так, словно это все объясняло. — Я старалась справиться с этой потерей, а потом в один прекрасный день обнаружила, что яростно вяжу, и вспомнила разговор, который мы вели несколько лет назад.

Брэд отпил пива и кивнул мне, чтобы я продолжала. У меня от слез сдавило горло, но мне удалось справиться с эмоциями, которые переполняли меня при упоминании об отце. Не знаю, привыкну ли когда-нибудь к мысли, что его больше нет. Я на мгновение замолчала.

— Дальше, — подбодрил меня Брэд.

— В то время я считала, что это мне, а не ему осталось недолго жить.

— Ты говорила, что у тебя был рак.

— Дважды — Я хотела, чтобы он понял.

Я подождала его реакции, но он никак не отреагировал.

— Дальше, — повторил он. — Ты говорила о своем отце.

Я отхлебнула пива. Он выбрал темное, мое любимое.

— Я находилась в больнице, и это было как раз накануне мой второй операции на мозге. Мама и папа пришли, чтобы провести со мной тот вечер. Мама читала, а мы с отцом разговаривали.

Я так хорошо помню тот вечер, потому что в глубине души была убеждена, что умру, не дождавшись нового года. Отец был единственным, кто поверил в меня, кто настаивал, что я непременно обману смерть и во второй раз.

— Он попросил меня описать один идеальный день, — сказала я Брэду.

Я понимала, он заставляет меня признать, что я действительно хочу жить. Эта просьба была его средством втянуть меня в будущее. В будущее, которого, по моему твердому убеждению, у меня никогда не будет.

— И что ты ему сказала? — Брэд наклонился вперед и сомкнул руки вокруг своей кружки.

Я на несколько секунд закрыла глаза.

— Что хочу проснуться в своей постели, а не на больничной койке.

— Тут я ни в чем не могу тебя обвинить.

Я широко улыбнулась. С Брэдом было на удивление легко говорить о себе.

— Затем я хотела бы нюхать цветы, побывать у воды и почувствовать солнечные лучи на своем лице.

— На тихоокеанском северо-западе? — улыбнулся он, задавая вопрос, и я не удержалась и рассмеялась в ответ.

— Мой идеальный день бывает в конце лета, когда у нас много солнца. — Эта среда была тому хорошим примером. — А теперь не отвлекай меня.

— Угу.

Его глаза блестели, и на мгновение я была так зачарована, что пришлось отвести взгляд.

— Я проснусь от солнечного луча под пение птиц, — продолжала я, — и мой идеальный день начнется с чашки крепкого кофе и теплого круассана. Я неспешно пройдусь по морскому берегу.

— А потом?

— Я буду вязать.

Я вспомнила, каким удивленным показался мне отец, услышав от меня это. Ему не следовало бы так удивляться. К тому времени я вязала уже несколько лет. Я помню, как мое желание вязать — считать вязание частью моего идеального дня — беспокоило его. Вязание, по его мнению, деятельность, требующая уединения, и скоро я превращусь в затворницу.

— Вязать в собственном магазинчике пряжи? — тихо спросил Брэд.

— Вроде того.

То, что я больше всего люблю в вязании, так это общество других любителей вязать. Как только я случайно натыкаюсь на человека (обычно это женщина, но не обязательно), который вяжет, это похоже на обретение давно потерянного друга. Мы сразу же устанавливаем дружеские отношения. И не важно, что всего несколько секунд до этого мы были незнакомцами, но сразу же определяем, что нас связывает. Я разговаривала с другими любителями вязания в приемных врачей, в очередях гастронома — вообще повсюду. Мы обменивались ужасными историями об опечатках в узорах и незаконченных изделиях. И мы все любим похвастать покупками невероятно хорошей пряжи и, конечно, обсудить свои текущие достижения.

— Я хотела помогать людям открывать те чувства удовлетворения и гордости, которые испытываю сама, когда заканчиваю вязать изделие для того, кого люблю.

«Лучше и не скажешь», — подумала я.

— И чем закончится твой идеальный день?

— Музыкой, и шампанским, и мерцанием свечей, — сказала я застенчиво, что было правдой лишь отчасти. Отцу я сказала, что хочу закончить свой день танцами.

Мой папа сказал мне, что у меня будет такой идеальный день. Только никто из нас не знал, что его не будет здесь, чтобы насладиться им со мной.

— Что-то не так? — спросил Брэд, пристально на меня глядя.

Я покачала головой.

— Просто подумала о том, как сильно мне не хватает отца.

К моему удивлению, Брэд протянул руку через стол и сжал мои пальцы.

— У тебя было не самое лучшее время, не так ли?

Я разозлилась. Мне не нужно ни его сочувствия, ни его жалости. Чего я хотела больше всего, так это быть нормальной. Одним из моих самых страшных опасений было то, что я больше не смогу понять, что такое быть нормальной.

— Рак — это часть меня, но не все. Сегодня у меня ремиссия, но я не могу ничего сказать о том, что будет завтра или на следующей неделе. Я постоянно находилась в режиме ожидания с тех пор, как мне перевалило за двадцать, но теперь все миновало. И меня спасли не только врачи или медицина, особенно потому, что я эмоционально умерла, когда узнала, что рак вернулся. — Я глубоко вздохнула. — Мой отец не позволял мне сдаваться, и, когда я открыла для себя вязание, почувствовала, словно нашла Святой Грааль, потому что было нечто, что я могла делать самостоятельно и без посторонней помощи. Я могу делать это лежа в кровати, если нужно. Это был способ доказать, что я — больше чем просто жертва.

Взгляд Брэда стал мрачным, и я подумала, что он действительно слышит меня.

— Ты хочешь меня еще о чем-то спросить? — Я выпрямилась, приготовившись держать оборону.

Улыбка приподняла уголки его рта.

— Почему тебе понадобилось так много времени, чтобы сказать «да» и пойти выпить со мной пива?

— Отношения не входят в мой идеальный день, — поддразнила его я, хотя это было далеко от правды.

— Нет, серьезно, я хочу знать.

В основном, полагаю, потому, что я боялась отказа. Но я сказала только:

— Не знаю.

— Ты хочешь снова пойти со мной куда-нибудь?

Наши взгляды встретились. Я кивнула.

— Хорошо, потому что у меня осталось всего несколько минут, а я хочу, чтобы мы узнали друг друга получше.

Мы еще немного поговорили, и у меня наконец появилась возможность задать ему несколько личных вопросов, в основном о его браке и сыне.

Через сорок минут я припарковалась перед домом Маргарет и Мэтта. Я отдавала себе отчет, что никогда не появлялась у сестры без приглашения. Если хорошенько подумать, то пожалуй что она вряд ли когда-либо меня приглашала — и вот я была здесь, такая возбужденная, что не могла стоять спокойно. Я просто умирала от желания поговорить с кем-то, а поскольку сестра практически втянула меня во все это, я полагаю, этим кем-то должна быть именно она.

Я позвонила в дверной звонок, а потом отступила, опасаясь, что сестра не пригласит меня войти в дом. Ответила Хейли. Увидев меня, она завизжала от радости и, оставив меня стоять на крыльце, побежала искать мать.

— Лидия, — Маргарет ворвалась в прихожую и остановилась по другую сторону закрытой проволочной сетки на двери, — это ты?

— Я же говорю, это она, — сказала Хейли из-за спины матери.

Моя сестра отперла дверную проволочную сетку и распахнула дверь, чтобы впустить меня.

— Я обычно не захожу без предупреждения, — сказала я, — но мне очень захотелось рассказать тебе о своей встрече с Брэдом.

— Матерь Божья, это было сегодня!

Глаза моей сестры загорелись, когда она тащила меня в дом. Прежде чем я успела сообразить, что происходит, она усадила меня за кухонный стол и поднялась на лесенку перед холодильником, встав на цыпочки и вынимая бутылку со спиртным из шкафчика, висящего над ним.

— Что ты делаешь? — спросила я, почти испытывая головокружение.

— Такой вечер нужно отметить «Маргаритой» домашнего приготовления.

Она держала в каждой руке по бутылке — в одной была текила, а в другой — куантро.

Я захихикала, как школьница. Хейли рылась в морозилке, извлекая оттуда кубики льда, пока Маргарет искала лайм, а потом принесла блендер и специальные стаканы.

Не прошло и пяти минут, как моя сестра смешала напитки и окунула края обоих стаканов в соль. Она также приготовила безалкогольный напиток для Хейли из имбирного пива и фруктового сока.

— А где Мэтт и Джулия? — спросила я.

— Болеют на бейсбольном матче, — объяснила Маргарет, вручая мне стакан. — А теперь рассказывай все.

После двух порций пива и коктейля я не знала, с чего начать.

— Я встречалась с Брэдом в Пивном доме.

Моя сестра и Хейли подвинулись поближе.

— У него было менее часа, потому что ему нужно было забирать сына из дневного центра.

Если бы не это, я подозревала, что мы бы могли проговорить полночи.

— Он оплатил дополнительное время в дневном центре в пятничный вечер? — спросила Маргарет.

Я кивнула.

— Могу поспорить, он выложил за это бешеные деньги.

— Он не сказал.

Я перевела взгляд со своей сестры на племянницу, которая ловила каждое слово.

— А что сказал?

— Не много. Он задавал много вопросов, но о себе говорил немного. Мы в основном говорили о его сыне.

Маргарет пожала плечами, будто это произвело на нее не столь большое впечатление, как дополнительная оплата услуг дневного центра по уходу за детьми.

— И что он говорил о своей бывшей жене?

Мне пришлось подумать немного, что дало время еще раз отхлебнуть «Маргариты». Моя сестрица обладает талантами, о которых я и не подозревала. Одно могу сказать: это была лучшая «Маргарита», которую я пробовала на протяжении нескольких лет.

— В основном он отзывался о разводе положительно. Они были слишком молоды, и его жена решила, что больше не хочет быть замужней женщиной и нести ответственность за ребенка. Ни разу за весь разговор Брэд не сказал ничего отрицательного или унизительного о матери Коди.

Маргарет улыбнулась:

— Мне он нравится, ты знаешь.

Мне тоже, но я была осторожна. И нервничала.

— Ты сказала ему, что у тебя был рак? — спросила моя племянница.

Я кивнула:

— Сочла, что так будет честно.

— Ты собираешься снова с ним встречаться? — Взгляд Маргарет стал пронзительным.

— Да. — Я сделала еще один глоток своего напитка. — Еще одна такая «Маргарита», и я, по всей вероятности, захочу выйти за него замуж.

Сестра громко расхохоталась. Не могу вспомнить, чтобы я когда-либо видела Маргарет такой довольной мной, и, хоть это и звучит глупо, я купалась в ее одобрении.

Глава 27 ЖАКЛИН ДОНОВАН

— У вас с Ризи все в порядке? — спросила Тэмми Ли, начиная убирать с обеденного стола.

Жаклин вздохнула и сделала вид, что не слышит вопроса. Она надеялась, что никто не заметил напряжения между ней и Ризи во время сегодняшнего официального ужина. Присутствовали мэр и два члена муниципального совета вместе с женами и еще три супружеские четы.

В последнюю минуту, не побеспокоившись справиться у Жаклин, Ризи пригласил Поля и Тэмми Ли. То, что будет Поль, конечно же замечательно, но у Жаклин мурашки пошли по коже, когда она представила, как ее невестка делится своим наивным чувством юмора с членами муниципалитета. Ну да ничего не поделаешь!

Слава богу, вечер прошел на удивление гладко, с единственной небольшой неловкостью. Мэр спросил у Тэмми Ли мнение о загородном клубе. Не задумываясь, Тэмми Ли со своим южным гнусавым акцентом сказала, что там нет ничего, кроме тенниса и бриджа, ужинов и жалоб на жизнь. После секундной паузы, во время которой Жаклин хотелось потихоньку удалиться, лечь и умереть, мэр громко рассмеялся. Он сказал, что это был самый честный ответ, который он когда-либо получал. Жаклин не была уверена, действительно ли он так думает, или он сказал это просто из вежливости.

Ризи бросал на Жаклин через стол многозначительные взгляды, словно хотел сказать, как не права она была насчет Тэмми Ли. И как прав был он.

Тем не менее не приглашение сына и его жены было причиной их самой последней ссоры. Жаклин и Ризи редко спорили, для этого не было повода. Но Ризи взорвался, когда узнал, что к ней пристали и чуть было не ограбили те двое бездельников. Слава богу, оба задержаны и привлечены к суду. Несмотря на это, её муж читал ей нотации почти целых десять минут, не желая слушать никаких оправданий того, почему она припарковалась в той аллее. У него хватило наглости говорить, что она сама напросилась, чтобы на нее напали. А потом он назвал ее глупой.

Жаклин до сих пор пребывала в ярости. Да как смеет Ризи говорить ей такое, особенно когда она делала ему одолжение! Это из-за него весь ее день был испорчен. Она пропустила маникюршу, хотя была записана, опоздала на ленч и так перепугалась, что не смогла найти ничего стоящего, чтобы купить, в походе по магазинам.

Не считая необходимых фраз, они не разговаривали целых пять долгих дней. Они не разговаривали бы и сейчас, если бы не ужин, который был запланирован за несколько недель до этого. Отменять его в последнюю минуту было невежливо, поэтому они отложили свою ссору на потом и стали вести себя как ни в чем не бывало. Жаклин удивилась, что Тэмми Ли заметила напряжение в их отношениях.

— Вы меня слышите? — спросила Тэмми Ли, следуя за Жаклин в кухню с горой фарфоровых тарелок в руках.

Любой другой понял бы намек и оставил эту тему. Только не Тэмми Ли.

— Можешь поставить эти тарелки на стойку, — проинструктировала Жаклин. — Правда, нет никакой необходимости в твоей помощи. Завтра утром придет Марта.

Домработница жила в маленьком домике для гостей позади их дома. Теперь, когда она состарилась, у нее не хватало сил, чтобы подавать гостям. Она хотела уйти на пенсию, но Жаклин полагалась на нее, и поэтому Марта осталась.

— Вы же не хотите, чтобы все эти тарелки оставались на столе всю ночь, — настаивала Тэмми Ли и была права.

Как только все уйдут, Жаклин сложила бы все в посудомоечную машину, чего она не доверяла никому.

— Все было восхитительно, — сказала ее невестка.

— Спасибо.

Жаклин прикусила язык, чтобы удержаться и не сказать, что в один прекрасный день Тэмми Ли придется давать подобные вечеринки самой. Она могла только надеяться, что, когда наступит это время, Тэмми Ли возьмет у нее пару-тройку уроков. Почему-то Жаклин сильно сомневалась в этом.

— Вы такая любезная хозяйка, — сказала Тэмми Ли, возвращаясь во второй раз с грудой тарелок тончайшего фарфора.

— Спасибо.

Жаклин подавила порыв напомнить своей невестке, что каждая из этих тарелок стоит больше, чем весь летний гардероб Тэмми Ли.

— А где Ризи и Поль? — спросила она.

Жаклин устала, ужин отнял у нее последние силы, и она была готова лечь в постель. Ей хотелось, чтобы Поль и Тэмми Ли отправились домой и она побыстрее закончила все сама.

— Они в кабинете, разговаривают.

Теперь все тарелки должны были быть в кухне, потому что Тэмми Ли уселась и положила ноги на противоположный стул. Она нежно погладила свой округлившийся живот. Становилось все заметнее, что она беременна. Жаклин все еще не простила своему сыну и его жене то, что они не делились этой новостью почти шесть месяцев.

Жаклин было интересно, что такое так долго обсуждают Ризи и Поль. Она счистила с тарелок остатки еды и поставила их в посудомоечную машину.

— Надеюсь, вы не против того, что я показала мэру одеяльце, которое вы вяжете для нашего ребенка, — тихо сказала Тэмми Ли. — Я подумала, как замечательно, что вы это делаете для своей первой внучки.

Жаклин нахмурилась, но не поворачивала головы, чтобы Тэмми Ли не могла увидеть ее реакцию.

— Нет, это было здорово.

— Мы с Полем так рады, что вы что-то вяжете для нашей девочки.

Жаклин кивнула вместо того, чтобы ответить словами. Она продолжала счищать остатки пищи в мусорное ведро.

Закончив, она уселась на стул рядом с Тэмми Ли, сперва налив себе бокал вина. Если ей и дальше придется рассиживаться в кухне со своей невесткой, ей нужно подкрепление.

Тэмми Ли пристально ее рассматривала.

— Я когда-нибудь рассказывала вам, как моя мама наехала на почтовый ящик на тракторе отца?

Жаклин подавила стон.

— Не думаю, что слышала об этом, — сказала она, вращая бокал, чтобы вино растекалось по стенкам.

Если Тэмми Ли и заметила ее сарказм, то предпочла его проигнорировать.

— Это единственный раз на моей памяти, когда мой памочка орал на маму. Моя мама бросилась домой вся в слезах, и я тоже, оскорбленная, что мой папочка мог повысить на нее голос.

— Мужчины имеют склонность говорить откровенно, — сказала Жаклин.

Она отхлебнула вина и задержала его на языке. Бутылка стоила пятьдесят долларов, она пользовалась моментом, чтобы оценить тонкий вкус этого мерло.

— Потом мама сказала мне, что единственной причиной, почему папочка наорал на нее, было то, что трактор мог опрокинуться вместе с ней. Ему было совершенно наплевать на тот почтовый ящик. Он любил маму, а она могла разбиться, подъехав на тракторе так близко к канаве с водой для полива. Его крики были показателем того, как сильно он ее любит.

Жаклин была уверена, что в этом рассказе содержался какой-то смысл, но в тот момент никак не могла его уловить. Она снова отпила вина.

— Надеюсь, я не сказала ничего лишнего, — тихо проговорила Тэмми Ли с расширившимися глазами.

Жаклин беспечно пожала плечами:

— Полагаю, мэру было… смешно.

— Я не про мэра, — поправилась Тэмми Ли. — Я о том, все ли в порядке между вами и Ризи.

— У меня с моим мужем все просто замечательно, — официально проинформировала ее Жаклин. Она одним глотком допила оставшееся мерло — наилучшего качества, пропади оно пропадом! — и поставила бокал на стол.

— Хорошо, — сказала Тэмми Ли, — потому что мы с Полем так сильно вас любим, а нашему малышу понадобятся и бабушка, и дедушка.

Кое-как Жаклин удалось выдавить улыбку.

— Так, значит, твоя мама действительно наехала трактором на почтовый ящик?

— Дважды.

— Дважды?

Вероятно, из-за выпитого вина Жаклин громко засмеялась.

— Папочка во второй раз был доволен ничуть не меньше.

Жаклин могла поспорить, что нет.

— Но мой папочка любит маму так же, как Ризи любит вас.

Жаклин перестала смеяться. По правде говоря, Ризи не любит ее вот уже несколько лет. Их брак был для них удобен и спокоен. Она не жаловалась на его отлучки по вторникам ночью, а он ничего не говорил о балансе на их кредитках. У них были взаимно приемлемые отношения, но та настоящая любовь, которая была у них когда-то, уже умерла.

— Тэмми Ли, — раздался голос Поля из столовой.

— Я здесь, — отозвалась она высоким и оживленным голосом.

Ризи и Поль пришли в кухню, оставив дверь между кухней и столовой нараспашку.

— Ты, должно быть, совсем без сил, — сказал Поль, улыбаясь ей с такой любовью, что было больно смотреть. — Готова отправляться домой?

Тэмми Ли кивнула, и Поль помог ей встать на ноги. Затем, вызвав шок у Жаклин, невестка наклонилась и обняла ее за шею.

— Спасибо вам, — прошептала Тэмми Ли, тепло обнимая ее.

Жаклин не знала, как ответить. Она тоже обняла Тэмми Ли и осторожно прижала к себе. К ней так давно никто не прикасался с такой любовью, что Жаклин оказалась на грани слез.

— Вы такая замечательная свекровь, — сказала ей Тэмми Ли. — Думаю, я — самая счастливая женщина в мире.

Жаклин пристально посмотрела на Ризи через плечо Тэмми Ли и заметила какую-то сильную эмоцию, промелькнувшую в его взгляде. Неужели Ризи все еще сохранил к ней какие-то чувства? Неужели это было причиной его злости на нее за то, что она припарковалась в темной аллее? Очевидно, в этом и была суть рассказа Тэмми Ли.

Эта мысль казалась почти невообразимой.

Глава 28 КЭРОЛ ЖИРАР

В полдень пятницы Кэрол первой пришла на урок вязания. Она появилась рано, чтобы просмотреть книгу с узорами и выбрать подходящий для своего следующего изделия.

— Я думала, вы вяжете пуловер для брата, — сказала Лидия, пока Кэрол листала раздел журнала, где были узоры для мужских свитеров.

— Вязала, но он меня слишком сильно расстроил, чтобы я продолжила вязать ему что-то.

Вот уже больше недели Кэрол не разговаривала с Риком. Это само по себе не было необычным, но она все-таки ожидала, что он будет держать с ней связь после такого признания. На этот раз его обаяния недостаточно, чтобы избавиться от неприятности, которую он сам себе устроил. Тут не может быть простого решения.

Прозвенел колокольчик над дверью. Вошла Аликс — в джинсах и футболке. В первый раз Кэрол видит ее не в неизменной кожаной куртке и либо черных штанах, либо до нелепости короткой юбке. Ее волосы выглядели… не столь панковскими. Кэрол открыла было рот, чтобы прокомментировать, но быстро его закрыла — Аликс не любит, когда на нее обращают внимание, даже если она явно прилагала усилия, чтобы изменить внешность.

— Приветик, — сказала Аликс, неспешно проходя к столу.

Казалось, она немного стеснялась и смотрела на Лидию и Кэрол, словно предостерегая их не давать никаких комментариев по поводу ее изменившейся внешности. Она уселась на один из стульев и вытащила свое вязанье из пластикового пакета с логотипом видеопроката.

— Привет, — ответили они обе.

— Как проходит беременность? — прозаично поинтересовалась Аликс.

Казалось, она считала этот вопрос совершенно нормальным.

Кэрол заметила, что Лидия посмотрела на них испуганно. Никто другой не осмеливался бы спрашивать Кэрол о ее состоянии.

— Чем дальше, тем лучше, — сказала она. — До сих пор писаю синим.

— Что? — подняла голову Аликс.

— Положительный тест, который говорит о том, что я беременна, — объяснила Кэрол.

Когда оплодотворенный эмбрион имплантируют в матку, забеременеть не трудно, трудно оставаться беременной. Она уже дважды потеряла ребенка, не дойдя до третьей недели. Поддерживать беременность так долго означает, что надежда есть, но пока нельзя ничего утверждать. Первые три месяца — самые рискованные для любой беременности. В своей онлайновой группе поддержки Кэрол недавно узнала, что у одной из ее подруг, которая была беременна два с половиной месяца, случился выкидыш. От этого разрывалось сердце, и каждая участница глубоко посочувствовала потере Сьюзан.

Дверь снова открылась, и в магазин, позвякивая браслетами, вошла Жаклин. На ней был сшитый на заказ брючный костюм, который Кэрол сочла слишком официальным для такого случая, и она несла не только свою дамскую сумочку от Гуччи, но и кожаную большую хозяйственную сумку, в которой держит свое вязанье. Эта женщина любила произвести впечатление. Казалось, она ожидает, что все заметят, что она появилась, и отреагируют соответственно. На самом деле Кэрол ничего не имела против. Ей стали нравиться все женщины в ее группе вязания.

Она и Жаклин теперь работали над новыми изделиями. Единственной, кто еще не закончил вязать детское одеяльце, была Аликс, и Кэрол объясняла это тем, что девушка не может позволить себе купить еще пряжи.

— Я начинаю новый свитер, — сказала Кэрол, все еще листая узоры.

— А что же прежний?

Она знала, что Аликс особенно нравится серый кашемир.

— Я от него устала.

Она посмотрела на Лидию, и они обменялись заговорщическими улыбками.

— Тебе нужна пряжа?

У Аликс загорелись глаза.

— А тебе что, она не нужна?

— Вообще-то нет.

— А как насчет узора? Тебе он нужен?

— Не особенно.

— Здорово! — Аликс сунула свое вязанье в пластиковый пакет и, ликуя, едва не потирала руки. — Я почти закончила одеяльце, и мне хотелось бы связать этот свитер для… друга.

— Для кого? — это конечно же спросила Жаклин.

— Для друга, я же сказала, — бросила Аликс с вызовом.

— Не будь со мной высокомерной и надменной, — огрызнулась Жаклин. — Я просто поинтересовалась, только и всего.

Жаклин проявляет интерес к Аликс? Всего несколько недель назад это было бы невообразимым. Перемена в отношениях между ними была разительной и началась с того случая нападения на Жаклин в темном проулке позади магазина. Они до сих пор кусали друг друга, но скорее по старой привычке, а не намеренно.

— Я не знала, что у тебя есть молодой человек, — сказала Лидия, улыбаясь Аликс.

— У меня нет, — быстро сказала Аликс, слишком быстро, чтобы быть убедительной.

— Тогда для кого же этот свитер?

— Как я уже сказала, для друга.

— Конечно, — промурлыкала Жаклин, улыбаясь.

Она подмигнула Аликс, чьи щеки тотчас же расцвели очаровательным розовым оттенком.

— Если хотите знать, это парень, которого я встретила в видеопрокате, — раздраженно пояснила Аликс.

И все равно у Кэрол было ощущение, что Аликс хочет им что-то рассказать…

— Ты ему нравишься? — спросила Жаклин.

Аликс пожала плечами:

— Нравилась, когда мы учились в шестом классе, но он священник, и на самом деле я не вижу, что мы плывем с ним в одной лодке к закату, если вы улавливаете мою мысль.

— А почему же нет? — спросила Лидия. — У священников тоже есть личная жизнь, знаешь ли.

Аликс опустила голову и сконцентрировалась на вязании.

— Он хорошо целуется, — тихо сказала она.

Как и можно было ожидать, это возбудило интерес в группе, и развернулась оживленная дискуссия.

— Ризи в свое время тоже отлично целовался, — вступила Жаклин. — Помню, как он в первый раз поцеловал меня. Каждая клеточка моего тела вдруг ожила.

Кэрол улыбнулась, глядя на мечтательное выражение лица Жаклин.

— Я думал, что умерла и попала на небеса, когда меня впервые поцеловал Дуг, — вспомнила она.

Она заметила, что Лидия была занята тем, что поправляла образцы, которые и так были в идеальном порядке.

— А что насчет вас, Лидия? — спросила Кэрол.

Лидия резко повернулась, будто она почти негодовала оттого, что ее вовлекли в этот разговор. Потом вздохнула:

— Не думаю, что я чувствовала нечто большее, чем просто… поцелуй. Это всегда было приятно, но после ничего сногшибательного не происходило.

— Когда-нибудь произойдет, — заверила ее Жаклин.

— Вы не думаете, что вкладываете слишком большой смысл в простой поцелуй? — спросила Лидия. — Боже правый, нас всех когда-нибудь целовали, и хотя это в большинстве случаев очень мило, но разве так уж и важно?

Жаклин обратилась к Аликс:

— Для тебя было важно, когда твой священник поцеловал тебя?

Кэрол поняла, что Аликс смутилась от этого вопроса. Девушка небрежно резко мотнула головой:

— Ага, похоже, было, но я не думаю об этом, знаете ли.

Она осмотрелась, и по выражению ее лица было ясно, что она только об этом и думает.

На мгновение в комнате воцарилась тишина, когда каждая женщина сосредоточилась на своем вязании. Кэрол не знала точно, над чем в эти дни работает Жаклин. Она начала вязать шарфы из самой дорогой пряжи, а потом перекинулась на валяные шапки и сумочки. Трудно было успевать за планами Жаклин, потому что она перескакивала с одного на другое и казалось, у нее одновременно в работе несколько изделий. Кэрол подозревала, что она стала одной из лучших покупательниц Лидии.

— А не вас ли я видела выходящей из Пивного дома в прошлую пятницу? — неожиданно спросила Аликс Лидию. — С этим водителем из «Ю-пи-эс».

— Меня? — Щеки Лидии покраснели, и она подняла руку к груди. — Да… Я встречалась с Брэдом Гетцем, чтобы просто выпить пива.

Аликс тихонько одобрительно присвистнула.

— Он — горячий перец.

Лидия сделала вид, что ей понадобилось что-то найти среди книг по вязанию.

— Мы собираемся поужинать в конце недели.

— Я чувствую, что тут развивается роман! — заметила Жаклин дружеским тоном.

— Это было бы мило, — поддержала Кэрол.

Ее забавляло, как застенчива Лидия в том, что касается мужчин. Брэд был первым, кого она упомянула. Иэтот юный проповедник Аликс… Кэрол растрогало, что девушка доверилась им.

— Не хочешь ли зайти ко мне домой на следующей неделе, забрать пряжу? — в порыве чувств спросила Кэрол.

Аликс кивнула:

— Вы не возражаете?

— Вовсе нет. Или я могу принести ее на урок.

— Я могу забежать к вам домой.

У Кэрол возникло подозрение, что эта девушка получает не слишком много подобных приглашений.

— Приходи на ленч в понедельник? Это тебе подходит?

— Да, конечно.

Несмотря на прозвучавший безразлично ответ, Аликс не могла скрыть свое нетерпение принять предложение.

Кэрол посмотрела на остальных с нежной улыбкой. Вот Аликс, которая так заметно сдает свою оборонительную позицию. И Жаклин, которая больше не старается впечатлить их своими связями в высшем обществе. Лидия стала менее замкнутой, и ее сердечность и живой ум с каждой неделей становятся все очевиднее.

«Странные дела происходят, — размышляла Кэрол, продолжая листать книгу с узорами для вязания. — Группа совершенно неподходящих людей, четыре женщины, не имеющие ничего общего, собрались вместе и за несколько месяцев курсов вязания стали настоящими подругами».

Глава 29 ЖАКЛИН ДОНОВАН

В понедельник утром, сходив к парикмахеру, Жаклин вернулась домой и обнаружила, что местный торговец цветами доставил дюжину красных роз. Марта, домработница, поставила их в центре гостиной для приемов на круглый кофейный столик.

— Кто прислал розы? — спросила Жаклин ошеломленно.

Марта покачала головой:

— Я не прочла карточку.

Жаклин вошла в гостиную и стала рассматривать розовые бутоны, ласково беря их по одному в руку. Розы были прекрасны, все еще покрыты росой и готовы вот-вот распуститься. Их запах был таким восхитительным, и Жаклин подумала, что это должны быть розы антик, если так, они стоят целое состояние. Она не могла представить, кто посылает ей розы и почему.

Она взяла карточку, но не стала сразу открывать маленький конвертик, желая продлить ожидание. У нее не было сегодня дня рождения или годовщины свадьбы. Во всяком случае, ее муж никогда не помнил подобных событий.

На самом деле Ризи вот уже несколько лет не посылал ей розы. Поль слишком похож на своего отца, ему подобное и в голову не придет, особенно когда на то нет очевидной причины.

Не в состоянии догадаться, она в конце концов открыла конвертик, вытащила из него карточку и прочла ее:

«Ризи».

Ее муж! Никаких объяснений, никакой приписки не было. В замешательстве Жаклин опустилась на софу, все еще держа в руке карточку. Она заметила, что Марта смотрит на нее, не скрывая любопытства.

— Ну? — спросила домработница.

— Они от Ризи.

Марта одарила ее широкой улыбкой:

— Я так и думала!

Жаклин тоже улыбнулась. Может, ее домработница знает о жизни больше, чем она.

— Желаете, чтобы я начала готовить вам ужин на вечер? — спросила Марта.

Жаклин замотала головой:

— Нет, полагаю, я сама буду готовить сегодня, Марта.

Домработница только заморгала, но Жаклин могла сказать, что она удивлена. Жаклин редко отваживалась на кухонную работу и вот уже несколько лет не готовила полного обеда. В самом начале их брака она нашла блюдо из цыпленка с карри, которое особенно нравилось Ризи. Она вырвала рецепт из какого-то журнала. Жаклин думала, что знает, где он, хотя давненько не делала попытки приготовить его.

— Марта, у нас в доме есть приправа карри?

— Думаю, есть. Давайте я поищу.

— А цыпленок есть в холодильнике?

— Должен быть.

Жаклин слушала вполуха. Она прошла мимо домработницы в кухню, открыла нижний ящик, где хранила свои поваренные книги.

— Помнишь мой старинный рецепт цыпленка с карри?

Марта нахмурилась:

— Не могу сказать. Вы собираетесь привести мою кухню в беспорядок?

Жаклин улыбнулась, проглотив резкую отповедь, напоминающую о том, чья эта кухня на самом деле.

— Не беспокойся, — заверила она Марту. — Ты ее получишь утром в целости и сохранности.

Марта кивнула, но выглядела все еще озабоченной.

Пролистав шесть поваренных книг, Жаклин нашла свой рецепт в конце книги Джулии Чайлд «Совершенствуем мастерство французской кухни» вместе с множеством других отдельных рецептов, которые она годами собирала. Усевшись за стол, она написала список необходимых продуктов.

К тому времени, как Ризи в шесть вечера вошел в дом, кухня благоухала запахами кокосового молока, цыпленка, карри и йогурта.

— Что это? — спросил Ризи, развязывая галстук. Жаклин не слышала, как он вошел, и резко развернулась с деревянной ложкой в руке.

— Ужин, — весело объявила она.

Забывшись, она подошла и поцеловала его в щеку.

— Розы прекрасные. Спасибо.

Глаза Ризи слегка расширились.

— Я решил, что должен перед тобой извиниться, — тихо сказал он. — Я довольно резко высказался насчет того, что ты припарковалась в этой аллее. Я не должен был говорить того, что наговорил.

— Ты беспокоился обо мне. Это как раз тот самый случай наезда на почтовый ящик трактором.

Он нахмурился:

— Что?

Жаклин засмеялась и быстро пересказала историю Тэмми Ли.

— Вот почему ее папочка наорал на ее маму, — сказала она в заключение. — Дважды.

Ризи хихикнул, а потом, к изумлению Жаклин, поцеловал ее. Она была уверена, что он только хотел слегка коснуться ее губ, но, когда их губы сомкнулись, удивление и возбуждение охватило обоих.

Деревянная ложка грохнулась на пол, и Жаклин обняла мужа за шею. Губы Ризи алчно впились в ее губы, словно они вновь были влюблены друг в друга.

Жаклин совсем потеряла ощущение времени и не знала, как долго они оставались в объятиях друг друга. Когда они наконец разомкнули объятия, оба, казалось, растерялись и не знали, что сказать и что делать. Это был самый страстный их поцелуй за несколько последних лет.

Больше всего изумил Жаклин пыл, с которым она ответила на его поцелуй. Она считала, что после многолетнего воздержания сексуальная сторона ее натуры атрофировалась. Для нее было шоком осознать, что она жива и сексуальна — способна на чувства.

— Я лучше пойду в душ, — сказал Ризи, отступая от нее. Казалось, он и сам был в шоковом состоянии.

Жаклин не доверяла своему голосу, поэтому только кивнула. Тяжело опершись о кухонную стойку, она закрыла глаза.

— Вау-у! — прошептала она опустевшей кухне.

Это было что-то! Как только перестала дрожать, она нашла две большие обеденные тарелки и поставила их на стол в столовой.

Когда Ризи вернулся из душа, волосы у него были влажные, он надел домашние брюки и рубашку гольф. Жаклин как раз закончила зажигать свечи, довольная своими стараниями. Она могла быть домашней хозяйкой, когда нужно, и сегодня вновь открыла для себя, как сильно ей это нравится.

— Могу я чем-нибудь помочь? — спросил он.

Она бросила на него взгляд через плечо. Смешно чувствовать смущение перед собственным мужем, вместе с которым она вот уже тридцать с лишним лет. Она никак не ожидала такого, как будто их близость была ей совершенно непривычна.

— Не нальешь вина?

— Конечно.

Он открыл холодильник и вытащил бутылку охлажденного шардоне, которую затем откупорил. Налив каждому по бокалу, он включил CD-проигрыватель.

Подпевая саундтреку Les Miserables^[13], Жаклин наложила горкой рис на тарелки и добавила щедрые порции цыпленка с карри. Она отнесла тарелки к столу, где ее уже поджидал Ризи. Он встал за ее стулом и выдвинул его — учтивость, которой он годы не утруждал себя.

— Давненько ты не готовила мне цыпленка с карри, — сказал он, когда уселся напротив нее. — Пахнет вкусно. Спасибо тебе.

Он протянул руку к своему бокалу и поднял его.

— Можно мне произнести тост?

— Пожалуйста.

От счастья у нее чуть-чуть кружилась голова. До этого момента Жаклин уже потеряла всякую надежду, что они могут вернуть любовь в браке. Она чувствовала легкое головокружение от предвкушения, когда поднимала свой бокал и подносила к его, чтобы чокнуться.

— За будущее, — сказал Ризи.

— За будущее, — повторила она.

После глотка вина Ризи взял вилку. Жаклин, затаив дыхание, ждала, пока он попробует первый кусочек, с нетерпением ожидая его реакции.

Она поняла, что блюдо ей удалось, когда он закрыл глаза и одобрительно промычал нечто нечленораздельное.

— Это даже лучше, чем я помню.

Жаклин расслабилась и сама сняла пробу. Цыпленок с карри оказался вкусным, как она и надеялась. Оглядываясь назад, она не знала, зачем так далеко запрятала этот рецепт, когда ей было известно, как сильно Ризи нравятся ее кушанья и как сильно нравилось ей их готовить. Прежде она сама готовила еду, даже для их многочисленных приемов гостей. В последнее время она заказывала еду в фирме по обслуживанию праздников. Она мимоходом упомянула об этом на уроке вязания на прошлой неделе, когда они завели разговор о запомнившихся блюдах. К ее удивлению, Аликс сказала, что в один прекрасный день у нее будет собственная компания по обслуживанию праздников. Подумать только, Аликс! Это было довольно неожиданное откровение, но оно заставило ее призадуматься. Она в долгу перед Аликс…

— Я должен тебе кое в чем признаться, — сказал Ризи, ворвавшись в ее мысли.

Жаклин сомневалась, хочет ли она это слышать, но прежде, чем она успела его остановить, он продолжал:

— Тебе нужно поблагодарить за розы Тэмми Ли. Это была ее идея.

Жаклин взяла свой бокал с вином.

— Ну, я и не думала, что ты способен придумать такое самостоятельно.

— За Тэмми Ли, — сказал Ризи, поднимая свой бокал.

— За Тэмми Ли, — повторила Жаклин.

Зазвонил телефон, и она вздохнула.

— Я отвечу.

Не успела она возразить, как Ризи уже встал со стула.

Один раз, всего единственный раз она хотела, чтобы они спокойно поужинали вместе. Ей сейчас так хотелось самой снять телефонную трубку.

Кто бы ни был на линии, он определенно привлек все внимание Ризи. Он наморщил лоб и нахмурился, а затем коротко кивнул. Кладя трубку на рычаг, буркнул:

— Мне нужно идти.

— Куда? — вырвалось у Жаклин, не успевшей сдержаться.

— Проблемы на работе.

Он схватил ключи от своей машины и был уже у двери.

— Я нужен на одной из стройплощадок. Не на Цветочной улице — в районе Северных ворот. Похоже, мы повредили кабель и оставили весь квартал без электричества.

Оставшись сидеть в одиночестве за столом, прислушиваясь к взревевшему двигателю автомобиля Риза, Жаклин словно окаменела.

Мгновение спустя она с яростью бросила салфетку на свою тарелку и подошла к раковине. Она схватилась за стойку обеими руками, крепко закусив нижнюю губу.

— Нужен на стройплощадке, — повторила она прерывающимся от слез голосом.

Она точно знала, кто звонил, и точно знала, куда он пошел, и это никакая не стройплощадка!

Глава 30 АЛИКС ТАУНСЕНД

В воскресенье утром Аликс оказалась на том же самом углу улицы, где она стояла последние несколько недель, наблюдая, как люди проходят в двери церкви. Обыкновенные люди, некоторые богатые, а некоторые нет. Люди, как те, что в ее группе по вязанию. Люди, такие как Кэрол Жирар и ее муж.

Обед в квартире Кэрол в многоэтажном кооперативном доме был для нее как прозрение. Вот уж точно! Вид был неописуемый. Ничего похожего она не видела раньше. Она могла прожить всю жизнь в Сиэтле, но не увидеть его с такого ракурса. И залив Пьюджет-Саунд был просто сказочный. Аликс чувствовала, словно попала на страницы одного из модных журналов по декорированию домов, которые люди оставляют в прачечной самообслуживания. Сама квартира оказалась просторной. Мебель была простая, классическая, но множество трогательных мелочей создавали уют. В одном была уверена Аликс — она не намерена приглашать Кэрол к себе. Она просто не могла представить, что подумает Кэрол, если увидит обстановку ее квартиры. Особенно теперь, поскольку Лорел стала еще большей неряхой, чем обычно.

Кэрол приготовила милый ленч из холодного томатного супа — как она сказала, по испанскому рецепту, и салата с морепродуктами. Она поставила на стол красивые одинаковые тарелки и положила подходящие к ним льняные салфетки. Всего несколько недель назад Аликс сочла бы подобные мелочи бессмысленными, но теперь она все замечала. Ведь именно это ей нужно будет знать, если она надеется в один прекрасный день начать собственный бизнес. Аликс вначале немного нервничала, опасаясь, что может совершить какой-нибудь промах, взяв не ту вилку. Будь здесь Жаклин, она волновалась бы больше, но Кэрол была абсолютно нормальная. Смешно, но, несмотря на все это богатство, у нее все-таки были проблемы.

Теперь Аликс поняла, что проблемы есть у всех, даже у тех, кто живет в пышных апартаментах с видом на миллион долларов. За обедом они с Кэрол обсудили множество тем, и через некоторое время возникло ощущение, словно они на уроке вязания в магазинчике Лидии. Аликс никогда не ожидала, что подружится с этими женщинами, но именно это и произошло. Даже с Жаклин…

Все они подталкивали ее поддерживать отношения с Джорданом.

После катания на роликах на катке Аликс видела его только один раз. Он заглянул в видеопрокат, чтобы сказать ей, что его не будет в городе. По всей видимости, он участвует в программе летнего лагеря и везет каких-то детишек на восточный берег озера Вашингтон. Он сказал, что пошлет ей открытку, но, даже если и посылал, она ее не получила. С того времени, как он уехал, это не шло у нее из головы.

Стоя сейчас на углу напротив Свободной методистской церкви, она слышала доносящуюся из распахнутых дверей музыку. Аликс узнала песнопение, которое уже слышала несколько раз. По какой-то причине, которую она не могла понять, Аликс храбро перешла улицу и уверенным шагом поднялась по ступенькам. Остановившись па крыльце, она оглянулась, почти ожидая, что кто-то ее остановит.

Она скучала по Джордану, и если единственный способ почувствовать себя ближе к нему — это войти в церковь, тогда она сделает это. Любой, кто задаст ей вопрос, получит по полной.

Прислужник посмотрел в ее сторону, но она с такой яростью глянула на него, что тот попятился. Никто не смеет указывать ей, где сидеть. Проскользнув на последнюю скамью, она увидела, что люди стоят и поют. Она схватила то, что считала сборником гимнов, но это оказалась Библия. Интересно, заметил ли кто ее оплошность? Как можно небрежнее она положила Библию на место и схватила красную книжечку, открыв ее на номере гимна, указанного на доске объявлений перед церковью.

В храме было на удивление много народу. Аликс и не думала, что столько людей посещает службу. Может быть, если бы ее родные молились вместе, их семья существовала до сих пор. Ага, верно! Ребенком она отдала справедливость молитвам, и это пошло ей на пользу. Знакомая горечь нахлынула на нее. Этим детям повезло. У них есть родители, которые о них заботятся. По собственному выбору Аликс больше не общалась со своей матерью, а отца не видела вот уже несколько лет. Он даже не дал себе труда появиться, когда умер Том. При мысли о брате ее рука крепче сжала сборник церковных гимнов. Том хотел только, чтобы кто-то заботился о нем. В этом отношении их обоих предали — их отца больше интересовала выпивка с приятелями, чем дети, да и мать была не лучше. Совсем неудивительно, что у них самих возникли серьезные проблемы, но Аликс твердо решила, что ее жизнь будет лучше.

Она внимательно читала напечатанные слова, но не пела. Больше всего Аликс волновало то, что она не знала, когда нужно будет вставать или садиться. Преимущество последней скамьи было в том, что она могла просто повторять то, что делали все остальные.

Когда пение закончилось, верующие уселись, а священник, пожилой мужчина, вышел на возвышение. Аликс сочла, что он уйдет после проповеди, и тогда она сможет встать и выйти. Она боялась, что если сделает это сейчас, то кого-то тем самым оскорбит.

Священник читал проповедь из Ветхого Завета и Книги Неемии, чего Аликс никогда не слышала раньше. Проповедь о разрушенных стенах Иарусалима и о том, что они символизируют жизни людей, заинтересовала ее, хотя она понимала не все, что говорит проповедник.

Аликс уже готовилась встать со скамьи, когда увидела Джордана, входящего в церковь с главного входа. Очевидно, он вернулся из летнего лагеря, хотя и не зашел в видеопрокат.

Она постаралась подавить разочарование и боль. Но то, что она его увидела, было не единственным потрясением. Джордан был не один. С ним шла красавица блондинка. Девушка смотрела на Джордана, словно он был Иисусом, собирающим своих святых перед Армагеддоном.

У них в руках были микрофоны. Заиграла музыка, и их голоса слились, словно они пели вместе всю жизнь. Слушать их исполнение было выше сил Аликс. В попытке покинуть заднюю скамью как можно быстрее она чуть было не отдавила ногу женщине, сидящей рядом с ней. Не оглядываясь, она бросилась к двери.

Если ей нужно было доказательство того, что она обманывает себя, — вот оно, получи! Пошатываясь, она побежала в аллею, обзывая себя самыми скверными словами, которые только могла вспомнить. Прислонившись спиной к кирпичной стене, она съехала по ней.

Естественно, что Джордан поет в церкви с мисс Америкой. А почему нет? Он — сын проповедника, он вырос в церкви. Он никогда не сидел в тюремной камере и не был под судом. Его родители любят его, он был желанным ребенком. Она даже представить не могла, что сказал бы ею отец, если бы узнал, с кем связался Джордан.

Аликс сидела на корточках, глубоко погруженная в свое горе.

— Эй, Аликс?

Чей-то голос пробудил ее к действительности, она подняла глаза и увидела Тирона Хьюстона, которого знали в районе под прозвищем Скелет, стоящего над ней. Он был членом банды и известным торговцем наркотиками. Когда Аликс в последний раз слышала о нем, он мотал срок в тюрьме. Очевидно, его уже выпустили.

— Чего делаешь? — поинтересовался Скелет.

— Место тут занимаю. А что, у тебя проблемы?

Обычно никто не осмеливался грубить Скелету, и она рисковала жизнью. Но сейчас ей было все равно.

— Проблем нет. Хочешь повеселиться?

Он внимательно осмотрел ее с головы до ног. В теперешнем расположении духа Аликс была не в настроении поддерживать компанию.

— У меня есть товар, — сказал он.

Это означало, что у него свежая поставка наркоты. Возможно, метадон, кокаин или любой из дюжины разнообразных наркотических веществ, гарантировавших избавить ее от голосов в голове.

— Возможно, — сказала Аликс.

Она долгое время не прикасалась к наркотикам — с тех самых пор, как ее брат умер от передозировки. Она ненавидела это черное мерзкое чувство, разъедающее ее изнутри. Если бы Аликс могла проглотить что-то, от чего ей станет лучше! Ведь то, что предлагает Скелет, лучше, чем эти ужасные голоса. Дом Скелета находился на расстоянии пары кварталов. Каждый в районе знал, что, если тебе нужно взбодриться, Скелет тебе это обеспечит, за деньги естественно. Аликс не знала его источников, да и не хотела знать.

Когда они вошли в дом, занавески были задернуты, и в помещении было темно. Пять-шесть бездельников сидели развалясь, и воздух был тяжелый от сладко пахнущего дыма. Аликс спрятала руки в карманы куртки и медленно осматривала эту картину.

В одном из укромных уголков она заметила еще одну девушку, сидящую с парнем. Он обнимал ее одной рукой, но, казалось, был в отрубе, пребывал в наркотическом дурмане. Аликс снова на них посмотрела, на этот раз пристальнее. Девочка показалась ей знакомой, но Аликс не могла вспомнить, откуда ее знает. Работая в видеопрокате, она встречала много людей, и, хотя могла не помнить их имен, у нее была отличная память на лица.

Эта девочка не ходила в видеопрокат, Аликс была в этом уверена. Она была слишком маленькой, лет четырнадцати, возможно, пятнадцати, и прилагала все усилия, чтобы выглядеть старше. Аликс знала эти уловки, потому что всего несколько лет назад и сама поступала точно так же.

Тут до нее дошло. Девочка казалась знакомой, потому что Аликс видела ее на роликах на катке с Джорданом. Она была из церковных детей. Девочка тоже узнала Аликс и отвела глаза.

Аликс охватил гнев. Этому ребенку не место тут, среди шайки бездельников-наркоманов. Она прошла к дивану, где сидела девчонка со своим окаменевшим приятелем, в сплетенье рук и ног, присела на подлокотник дивана и пристально смотрела на них.

— Что ты тут делаешь? — требовательно спросила она у девочки.

Девочка-подросток нахально посмотрела на Аликс, ее взгляд был полон вызова.

— То же, что и ты.

Парень, с которым она была, с трудом повернул голову и указал пальцем на Аликс.

— Кто это, Лори?

Да, теперь Аликс ее вспомнила. Ее зовут Лори, и она приходила на каток с парой подружек. Катается на роликах с церковными ребятишками в одном месяце, а в следующем месяце балуется наркотиками с преступниками и никчемными бездельниками. Какой контраст!

Лори, с напряженным лицом и задрав голову, нагло смотрела на Аликс.

— Это, — сказала она, глумливо, — никто.

— А вот тут ты ошибаешься, — возразила Аликс, подходя ближе к ней. — Прости, но нам пора отсюда.

Она схватила Лори за руку. Девочка сопротивлялась, но дала Аликс поднять себя на ноги.

— Что ты делаешь?! — закричала она.

— Увожу тебя отсюда.

— Как бы не так!

— Тебе тут не место, как и мне.

— Малышка?

Ее приятель был настолько выключенным, что не мог протестовать, что было уже хорошо.

Однако Скелет был недоволен. Он загородил дверь, встал со скрещенными на своей массивной грудной клетке руками и вперил сощуренные глаза в Аликс. Страх волной дрожи прополз у нее вниз по позвоночнику. Скелет запросто может перерезать ей горло, если решит, что она мешает его бизнесу. Колебаться он наверняка не станет.

— Эта девчонка из церкви, — сказала Аликс, не отводя взгляда. — Задержишь ее здесь, и у твоей двери завтра же будет маршировать группа добродетельных дам с транспарантами и начнет разжигать страсти.

Пронзительный взгляд Скелета переместился с Аликс на Лори, которая вся сжалась.

— Хочешь неприятностей, давай действуй. — Аликс подняла обе руки, словно сдавалась.

— Убирайся, — сказал он Аликс, — и эту дрянь забирай с собой.

Аликс схватила Лори за плечо и потащила из дома. Оказавшись на улице, Лори рывком высвободила свою руку.

— Какого черта! Что это ты делаешь?! — закричала она.

— Что я делаю?! — переспросила со смешком Аликс. — Что я делаю, так это спасаю твою жалкую задницу.

— Мне не нужно, чтобы кто-то меня спасал!

Эти слова были почти слово в слово теми же, что сказала Аликс, когда Джордан объявил, что он проповедник у молодежи. Но эти слова Лори не были искренни, как и слова Аликс. Лори и представления не имеет, какой опасности она счастливо избежала. Не оценит она и риска, которому подвергалась Аликс, вытаскивая ее оттуда. У Аликс затряслись колени, когда она осознала, что сделала, вступив в противоборство со Скелетом! Настало время и ей уносить ноги.

— Отправляйся домой, — сказала Аликс.

Лори закатила глаза и направилась назад в дом, но в дверь ее не пустили. Аликс не слышала, что ей было сказано, но, очевидно, до Лори дошло, и мгновение спустя она припустилась бегом. Она побежала по улице, даже не оглянувшись.

Не зная, куда пойти, Аликс вернулась к себе. Лорел куда-то ушла. Погруженная в свое несчастье, ее соседка по комнате ела все, на что падал ее взгляд, оставляя Аликс убирать беспорядок. Интересно, влезает ли Лорел и свои джинсы? Она, должно быть, набрала фунтов двадцать с тех пор, как рассталась с Джоном. Если Лорел не было на работе, украдкой поедающей картофельные чипсы, или дома, сидящей перед телевизором, по уши в ведерке с мороженым, Аликс не знала, где еще она может быть. Но на этот раз она порадовалась возможности побыть в одиночестве.

Взяв свое вязанье, она тяжело вздохнула, когда увидела, что делает, и с отвращением бросила его на пол. Кэрол отдала ей серую пряжу и рисунок, а также то, что она уже связала. Аликс усердно продолжала вязать свитер для Джордана. Ага, будто ему это надо! Будто это вообще кому-то надо!

Лежа на диване, Аликс целый час просмотрела в потолок, прежде чем отправиться на работу. В видеопрокате в субботний день было много народу, и она была по горло занята, особенно когда Лорел не побеспокоилась появиться, даже несмотря на то, что ее имя стояло в графике работ в одну смену с Аликс.

Час спустя после начала смены в видеопрокат вошел Джордан. Сердце Аликс моментально екнуло, и это ее сильно разозлило. Она изо всех сил старалась не замечать его.

— Аликс, — позвал он.

— Ты уже вернулся? — Она постаралась дать ему понять, что его отсутствие для нее ничего не значит.

— Что-то не так?

Аликс пожала плечами и вручила две видеокассеты посетителю у кассы, одарив его широкой улыбкой. Когда она снова обратила внимание на Джордана, улыбки на ее лице уже не было.

— А что, должно быть что-то не так?

Джордан нахмурился:

— Я надеялся, что мы встретимся сегодня вечером.

Аликс взвесила его приглашение. Одна ее половинка визжала от радости, но другая, та, что настаивала на разрыве с ним, говорила обратное.

— Кто такая эта мисс Америка? — холодно поинтересовалась она.

— Что? — спросил Джордан, смущенно моргая глазами.

— Ты пел с ней сегодня утром.

Его глаза расширились.

— Ты была в церкви?

— Довольно долго, чтобы увидеть, как вы с этой мисс Америкой улыбались друг другу. Похоже, вы с ней добрые друзья.

— Так и есть.

— Мне тут может кто-нибудь помочь? — спросил следующий клиент, встав у прилавка.

Аликс бросилась к его видеокассетам и, напечатав коды, получила деньги. Сладко улыбаясь, она дала ему сдачу. И снова обратила внимание на Джордана, постаравшись, чтобы он не заметил, как она рада видеть его.

Джордан нахмурился:

— Ты ревнуешь меня к семнадцатилетней дочери пастора Саттона?

Девчонке только семнадцать? С задней скамьи в церкви трудно было сказать. И все-таки…

— У меня нет времени разбираться с мелкой ревностью. Можешь злиться на меня, сколько захочешь. У меня есть чем заняться.

Аликс хотела ответить, но Джордан развернулся и вышел из видеопроката.

Глава 31 ЛИДИЯ ХОФФМАН

Ястолько времени провела во врачебных кабинетах, что с годами стала бояться даже самого обычного обследования. Почти всегда одно и то же. Я сижу на неудобном стуле в приемной, полной незнакомых людей, и мы все избегаем смотреть друг на друга. Обычно я приношу с собой вязанье или листаю прошлогодние или месячной давности журналы.

Преимущество от того, что приходится часто посещать кабинет доктора Уилсона, состоит в том, что за это время медперсонал стал практически родным, как семья, особенно Пегги, медсестра доктора Уилсона.

Пегги работала на доктора Уилсона, когда я пришла на свой первый осмотр почти пятнадцать лет тому назад. Я помню, когда она была беременна, и не единожды, а целых два раза. Я живо вспоминаю, как сомневалась, доживу ли я, чтобы увидеть ее второго малыша. Проблема с раком в том, что учишься ничего не считать само собой разумеющимся. Ни одного дня, ни одного времени года, даже ни минуты. В шестнадцать я хотела дожить до семнадцати, чтобы попасть на выпускной бал. Я выжила, но никто так и не пригласил меня на выпускной.

— Лидия.

Пегги стояла в дверях, держа мою медицинскую карту, которая, должно быть, весила фунтов двадцать. История моей болезни была полна подробностей, симптомов и процедур, а также инструкций к различным лекарствам, которые я принимала.

Когда я встала со стула, казалось, все взгляды в приемной были обращены на меня. Если бы я была человеком, любящим порисоваться, я вскочила бы на ноги и объявила, что уже два раза выиграла в жизненную лотерею. Будучи более сдержанной натурой, я спокойно запихнула свое вязанье в стеганую сумку и последовала за Пегги.

— Как поживаешь? — спросила Пегги после того, как взвесила меня и занесла данные в карту.

— Великолепно.

Я сошла с весов и с облегчением вздохнула, заметив, что с момента последнего осмотра мой вес изменился всего на пару фунтов. Пегги отвела меня в небольшую палату в дальнем конце коридора, где поставила мне под язык термометр и взяла меня за запястье. Она смотрела на свои наручные часы и быстро сделала вторую запись в моей карте.

— Пульс хороший, наполненный, — довольно сказала она.

Я на это надеялась, моя страховая компания заплатила много денег за привилегию иметь такой пульс. Я бы так ей и сказала, но в этот момент не могла говорить.

Пегги накачивала манжету аппарата для измерения давления, которую надела мне на руку. Мне стало неприятно туго, пока манжета не стала сдуваться. Пегги закончила слушать, кивнула:

— Очень хорошо.

Наконец она вытащила термометр.

— Чувствуешь себя хорошо?

— Я себя чувствую просто сказочно.

— У тебя глаза блестят, — улыбнулась Пегги. — Встречаешься с кем-нибудь, верно?

— О, я бы так не сказала.

Я махнула рукой, но поняла, что мне действительно захотелось рассказать ей о Брэде. Но я промолчала, потому что рассказывать-то особо было нечего. Во всяком случае, пока нечего. Мы дважды встречались, чтобы выпить, разговаривали по телефону, иногда даже по часу или больше. Он заходил в мой магазин по крайней мере раз в неделю, и изредка — нет, больше чем изредка — мы целовались.

Мы с Брэдом только начинали узнавать друг друга. Наши отношения не были серьезными. Брэд по уши занят жизнью своего сына, а я поглощена собственным бизнесом. Мы были друзьями, такими же друзьями, как мы с Кэрол Жирар. Ладно, может быть, не совсем такими, но тем не менее друзьями. Пока это было удобно для меня и, очевидно, для него тоже.

— Ты встречаешься с кем-нибудь? — снова спросила Пегги.

Я неуверенно кивнула и подумала, что она вот-вот захлопает в ладоши.

— Я всегда знала, что это случится, — заявила она с довольной улыбкой.

— О, честно, Пегги, мне уже тридцать лет!

— И что с того?

Обременительно не уметь ничего скрывать от других, особенно в моем возрасте, но это еще одна сторона того, что я перенесла рак подростком. Мое взросление в отношениях с другими людьми, похоже, застряло на том дне, когда я получила свои водительские права. Обретение навыков общения задерживается для тех из нас, кому приходится отвлекаться на борьбу за жизнь. Я не хочу, чтобы это прозвучало так, будто я себя жалею, ничего подобного. Просто это факт, который следует принимать во внимание в отношениях с другими людьми.

Я достаточно хорошо знала рутинное обследование — следующим этапом будет взятие крови на анализ. Я протяну руку Пегги, и она будет наполнять моей кровью пробирку за пробиркой. Когда-то я поддразнивала ее, говоря, что мне нужно платить за то количество крови, которое она у меня взяла. И не одну пробирку, а четыре — две большие и две маленькие.

Я только моргнула, когда игла проткнула мне кожу. Хотя вначале меня подташнивало от страха при виде иглы. Один раз я чуть было не потеряла сознание, но это было много лет назад. По сравнению с некоторыми процедурами, которые мне пришлось пройти, забор крови — это детские игрушки.

Пегги прервалась, чтобы заменить полную пробирку на пустую, и подняла глаза.

— Не думаю, что я видела тебя когда-либо более счастливой, чем сейчас.

— Я действительно счастлива, — заверила я ее.

Мое новообретенное счастье пришло сразу по нескольким причинам. Открытие моего магазина и конечно же знакомство с Брэдом. «Путеводная нить» была моей аффимацией к жизни, а то, что я позволила себе вступить в отношения с Брэдом, — перст судьбы.

— Я так рада за тебя.

Пегги повторила манипуляцию с пробирками, а потом написала на каждой мое имя.

— Я тебе позвоню через пару дней.

Я кивнула.

Она вышла из кабинета вместе со мной, прихватив чью-то медицинскую карту.

У меня было прекрасное настроение, когда я уходила из кабинета врача. Стоял восхитительный августовский полдень, и, несмотря на то что мой магазинчик закрыт по понедельникам, я не могу придумать, где бы еще я предпочла находиться. Я искренне люблю свой магазинчик. Мне доставляет удовольствие просто быть там, среди мотков пряжи. Как здорово стоять посреди магазина, который всего лишь за несколько месяцев до этого был не больше чем мечтой.

На мне было надето летнее платье без рукавов из индийской льняной полосатой ткани с милым беленьким воротничком, застегивающимся на пуговки. Платье было моим любимым, и я, признаюсь, надеялась, что если я вернусь в свой магазинчик, то смогу как бы случайно столкнуться с Брэдом. Он осуществляет доставку в районе по понедельникам и всегда стучит в мою дверь, если видит, что я в магазине.

Слушая радио, я не отрывала взгляда от витрин на случай, если он проедет мимо. Теперь Цветочную улицу открыли для транспорта, и торговля резко пошла в гору. Много народу приходит в этот район просто для того, чтобы увидеть перемены. Магазинчики по обе стороны улицы зазывают покупателей плакатами «Добро пожаловать!».

Строительство прямо напротив меня, похоже, вот-вот закончится, хотя в окрестностях расхаживает большое количество мужчин в строительных шлемах. Я не знала официальной даты окончания строительства, но понимала, что ждать осталось недолго.

Как я и надеялась, на горизонте показался темно-коричневый грузовик Брэда. Я изо всех сил сдерживалась, чтобы не встать манекеном в витрине. Еще труднее было противиться желанию запрыгать от радости и размахивать руками. Я не сделала ни того ни другого, но определенно соблазн был велик. Просто я пребывала в таком глупом, непостоянном расположении духа.

Я увидела своего мужчину в коричневом, который выпрыгнул из грузовика с парой свертков для цветочного магазина по соседству. Я не знала, увидел ли он меня или нет, пока он не вышел с одной красной розой на длинном стебле. Я замахала рукой вопреки своему решению не делать этого, а он подмигнул мне.

Открыв парадную дверь, я впустила его в магазин.

— Для меня? — спросила я.

— За определенную плату — да, — поддразнил Брэд.

— Назови свою цену!

— Поцелуй, — сказал он, по-мальчишески улыбаясь. — А может, два.

Знаю, это звучит смешно, но я покраснела. Он взял меня за руку и повел за высокий стеллаж с шерстяной пряжей. По крайней мере, здесь мы могли немного побыть наедине.

— Как прошел визит к врачу?

— Я его даже не видела. Это были рутинные анализы крови.

— Ты нервничаешь?

Я замотала головой. Возможно, мне следовало бы, но рак не беспокоил меня вот уже несколько лет, а после определенного времени становишься немного увереннее, тут уж ничего не поделаешь. Более того, я чувствовала себя слишком хорошо, чтобы заболеть снова, и у меня нет ни одного из симптомов, которые бывали в прошлом, кроме случающихся иногда мигреней. Кроме того, впервые за несколько лет я действительно с надеждой смотрела в будущее.

— Я свободен в субботу вечером. — Брэд смотрел на меня сверху вниз, и его взгляд был таким пристальным и возбуждающим, что у меня перехватило дыхание.

— Это здорово.

— Как насчет того, чтобы пойти со мной поужинать и в кино?

Я улыбнулась и кивнула.

— В любое место, если это не «Макдоналдс».

Я снова улыбнулась. Коди большой фанат их чизбургеров, и Брэд основательно устал от фастфуда.

— Будь по-твоему. В любое место, кроме «Макдоналдса».

С такой непринужденностью, что я едва понимала, что он делает, Брэд заключил меня в объятия и поцеловал. Земля не перевернулась, небо не упало, но, могу поклясться, я почувствовала этот поцелуй от макушки до кончиков пальцев ног. Если мужчина может заставить меня предаваться таким ощущениям одним только поцелуем, могу представить, как это будет, если… когда… мы займемся… любовью. Я закрыла глаза, желая сохранить в себе это удивительное ощущение как можно дольше.

— Ты так хорошо пахнешь, — прошептал он, проводя носом по моей шее.

— Это духи.

Я запрокинула голову, а он покрывал частыми поцелуями мою шею. Я чуть было не замурлыкала, как Уискерс, мой кот, когда он лежит на подоконнике, греясь на полуденном солнышке.

— Мне все равно, что это, только пообещай пахнуть так же вечером в субботу, ладно?

— Ладно, — прошептала я, и он поцеловал меня снова. Мы не хотели останавливаться, но он был все еще на работе, и мы понимали, что все когда-нибудь кончается.

Брэд отпустил меня, и я почувствовал его нежелание так же остро, как и свое. Девушка может быстро привыкнуть к таким поцелуям, как у Брэда.

— Я заеду за тобой в субботу вечером в семь, хорошо?

— Замечательно, — ответила я ему.

В этот момент слово «замечательно» как нельзя лучше описывало мою жизнь.

Глава 32 КЭРОЛ ЖИРАР

Критические первые три недели, последовавшие за искусственным оплодотворением, миновали, и пока все шло гладко. Кэрол теперь была беременна полных пять недель и ощущала все стороны этой беременности так, как ощущают немногие женщины.

После двадцатиминутного разговора с матерью, живущей в штате Орегон, она повесила трубку и сосредоточилась на здоровом обеде из прессованного творога и свежих фруктов. Кэрол никогда не любила прессованный творог, и это был ее способ объявить миру, что она готова страдать ради своего будущего ребенка. Она готова пожертвовать всем, хотела знать, что сделала все возможное, чтобы обеспечить удачное начало жизненного пути своему ребенку.

Улыбаясь, Кэрол выложила прессованный творог на тарелку, а потом добавила нарезанный ананас. Она слышала от одной из женщин в своей онлайновой группе поддержки, что какое-то вещество в ананасе, как считается, способствует прикреплению эмбриона к матке.

Телефон зазвонил, когда Кэрол уже поднесла вилку ко рту. Она опустила вилку и взяла трубку.

Это был Дуг. Обычно ему было некогда звонить с работы домой, но теперь он завел порядок звонить ей по крайней мере раз в день, со времени последнего искусственного оплодотворения.

— Я только что разговаривала с мамой, — сообщила Кэрол ему.

— Что у нее нового?

— Они с отцом хотят купить нам детскую кроватку.

— Ты сказала ей, что она у нас уже есть?

— Духу не хватило.

Через три недели после процедуры Кэрол получила листовку от «Бон-Мейси»^[14] с рекламой мебели для младенцев. В тот же вечер она потащила Дуга в магазин, и, испытывая головокружение от волнения, они скупили все, что только им могло понадобиться для детской.

— Значит, у нас будет две детские кроватки?

— У меня могут быть близнецы.

Дуг засмеялся, и это был тот же непринужденный смех, в который она влюбилась столько лет назад. Теперь он редко так смеялся, и она знала, что, вне всякого сомнения, ее беременность объясняет его такую радость.

— Кроме того, я подумала, что, если нам вторая кроватка не понадобится, мы сможем отдать ее Рику.

Очень не хотелось класть конец игривому настроению мужа, но ее брат подарит ее родителям внука за несколько недель до того, как Кэрол придет пора рожать.

— Он не подавал вестей в последнее время? — спросил Дуг.

— Ни весточки.

— Уверен, он ничего не сказал твоим родителям.

— Не знаю точно, но я и сама не осмелилась об этом спросить.

— Ты права — это не твое дело.

Кэрол снова опустилась на стул.

— Надеюсь, что Рик поступит как настоящий мужчина и женится на этой женщине.

Дуг засомневался:

— Судя по тому, что ты мне рассказала, он уже решил этого не делать.

— Но здесь же ребенок!

— Знаю, но я знаю и Рика.

Кэрол вздохнула. Ей было интересно, что скажут ее родители, когда услышат о возникшей ситуации. Ее мать с нетерпением ждет внуков. Она будет в восторге, и не важно, женится Рик на этой женщине или нет, но, конечно, она предпочтет, чтобы Рик дал ребенку свою фамилию.

— Я перекусываю прессованным творогом, — сообщила Кэрол Дугу.

— Надеюсь, ребенок его любит, — поддразнил ее Дуг.

— Я тоже надеюсь.

Они поболтали еще несколько минут, а затем Кэрол вернулась к жертвенному обеду.

Она потеряла ребенка во второй половине дня.

Как раз когда мечта стала обретать реальные черты… как раз когда она разрешила себе поверить… как раз когда она была так уверена, что все идет по плану.

В четыре часа началось кровотечение. Как только Кэрол увидела кровь, она подумала, что упадет в обморок. Затем последовала сильная схваткообразная боль, и больше сомнений не было. У нее выкидыш.

— Нет, — прошептала она, сжимая кулаки, — пожалуйста, нет… пожалуйста.

Глотая слезы, она села на краешек постели и закрыла глаза. Теперь порядок действий уже отработан. Позвонив в кабинет врача, Кэрол собрала свою сумку. Она не позвонила Дугу, не хотела портить ему остаток дня. Она даст ему время, прежде чем разобьет его жизнь известием, что у них не будет ребенка.

Доктор Форд осмотрел ее и подтвердил то, что она уже и так знала. Ее тело отвергло плод. Ребенок был мертв, изгнан из ее чрева. Доктор Форд сочувствовал ей и был огорчен. Он ласково сжал ей руку:

— Мне жаль.

Безо всяких эмоций Кэрол смотрела прямо перед собой.

— Хотите, медсестра позвонит Дугу?

Она замотала головой.

— Может быть, вы хотите еще кому-то позвонить?

Его слова звучали для Кэрол невнятно, в то время как ее мозг пытался понять каждое. Она тонула в море боли. В тот момент нормально реагировать она не могла.

— Маме, — прошептала она.

Ее тело отвергло три беременности, и другого шанса не будет. Это конец для нее и для Дуга. Все кончено.

— Дайте мне ее телефонный номер.

Кэрол подняла на него глаза, удивляясь, кого это он имеет в виду, и до нее дошло, что он спрашивает о ее матери. Кэрол покачала головой:

— Она живет в штате Орегон.

Доктор Форд говорил еще какие-то слова, выражал свои соболезнования, но через несколько минут оставил ее. Кэрол соскользнула со смотрового стола, оделась и вышла за дверь. Она не знала, куда идет, ей было все равно. Она пошла медленной, нетвердой походкой без всякой цели, и вскоре оказалась на берегу рядом с Аквариумом Сиэтла. По тротуару шли толпы туристов, и она чувствовала себя валуном в обтекающем ее водном потоке мужчин, женщин и детей.

В конце концов Кэрол слишком устала, чтобы двигаться, и села на скамейку. Тут ее накрыла волна слез, хриплые болезненные рыдания поднимались из глубины души. Она снова всех подвела. Повергла в разочарование мужа, родителей и всех, кто в нее верил.

Зазвонил ее сотовый, и Кэрол не поняла, почему она на него так разозлилась. Не проверив, кто ей звонит, она вытащила телефон из сумки и швырнула на мостовую. Она почувствовала зловещее удовлетворение, когда проходящий городской автобус проехал прямо по нему. Все, что осталось от телефона, — расплющенный кусок пластмассы.

— У вас все в порядке, миз? — спросил ее молодой полицейский.

— Нет, — ответила она, на ее лице были видны дорожки от слез, во взгляде читалась боль. — Ничего не в порядке!

Кэрол поняла, что кто-то увидел ее и подумал, что ей нужна помощь. К несчастью, ни полицейский, ни кто-либо другой не могли ей помочь.

— Мне позвонить кому-нибудь?

— Нет, спасибо.

— Вы уверены?

Кэрол встала, ей нужно уйти.

— Спасибо за участие, но вы ничем не можете мне помочь. Никто мне не поможет.

Если она сейчас не уйдет, то все может закончиться скорой помощью или даже психушкой. Она сосредоточила все свои усилия на том, чтобы уйти. Она шла, шла и шла.

Стемнело, когда Кэрол обнаружила, что находится очень далеко от дома. К этому времени Дуг наверняка сходит с ума, но она еще не могла встретиться с ним, была не в силах видеть боль в его глазах, когда он узнает, что их ребенка больше нет.

Час спустя Кэрол приехала домой на такси. Когда она вошла в дверь, Дуг чуть не бегом метнулся к ней.

— Где, черт возьми, ты была?!

— Я потеряла ребенка.

Казалось, он ее не слушает.

— Почему ты не отвечала по телефону?!

— Ты что, не слышишь меня? — зарыдала она, плечи ее неудержимо сотрясались. — Я потеряла ребенка!

— Я знаю, — прошептал Дуг и заключил ее в объятия.

Кэрол снова плакала, не в силах остановиться. Рыдания переворачивали ее душу, ее страдания могли понять те, кто испытал подобную потерю. Ей казалось, будто бьющееся сердце вырвали у нее из груди, будто она никогда больше не узнает ни радости, ни счастья, ничего хорошего больше не будет в ее жизни. Будущее простиралось перед ней безрадостное и безнадежное.

— Я так сильно хотела ребенка, — рыдала она в объятиях мужа.

Дуг сильнее сжал ее в объятиях, и она поняла, что и он тоже плачет. Они приникли друг к другу, не в состоянии ничем утешиться. Опустошенные, осиротевшие.

— Мне так жаль, — давилась она рыданиями. — Так жаль.

— Я знаю… знаю.

— Я люблю тебя.

Дуг кивнул.

— Я так старалась…

Она не могла вспомнить ничего, что нужно было бы сделать по-другому, то, чего она не сделала.

— Я всегда буду тебя любить, — заверил ее Дуг. Обессиленная, Кэрол приняла душ, легла в постель и провалилась в сон в крепких объятиях Дуга.

В три часа она проснулась от тупой боли в груди и вспомнила, что в ее животе больше не растет ребенок. Снова хлынули слезы, причиняя острую резь глазам.

Выскользнув из постели, она прошла в детскую и встала посреди неосвещенной комнаты. Она вцепилась пальцами в край детской кроватки и крепко закусила зубами нижнюю губу, чтобы сдержать рыдания.

И тут она заметила стену. Она прищурилась, уверенная, что ей все это кажется. Включив свет, она посмотрела снова. У Кэрол ослабли колени, и она осела на пол, когда увидела место, где кулак ее мужа пробил ее.

Глава 33 ЖАКЛИН ДОНОВАН

Днем в пятницу Жаклин прибыла в «Путеводную нить», как обычно опоздав к началу занятий на пять минут. Опоздание «как дань моде» вошло у нее в привычку, которую она когда-то давно переняла и, казалось, была не способна ей изменить. К ее удивлению, Кэрол отсутствовала. Аликс ссутулилась на своем стуле с угрюмым выражением лица.

— Где Кэрол? — спросила она Лидию, стоявшую в конце стола с вязальными спицами в руке.

Лидия всегда носила с собой пряжу и спицы, поэтому руки у нее были постоянно заняты.

— Кэрол решила остаться сегодня дома, — объяснила Лидия. — У нее плохие новости. Она потеряла ребенка.

Именно этого-то и опасалась Жаклин.

— Мне так жаль.

— Кэрол взяла несколько дней, чтобы перестроиться, но, надеюсь, она вернется.

Жаклин кивнула. Она очень сочувствовала Кэрол. Желание этой женщины иметь ребенка было таким сильным, что граничило с отчаянием. Жаклин волновалась о ней и надеялась, что Кэрол сможет каким-то образом оправиться от потери. Она вспомнила собственное горькое разочарование от своей неспособности родить второго ребенка, но, по крайней мере, она сумела родить Поля. Вероятность того, что Кэрол и Дуг получат ребенка через усыновление, была слабой. Жаклин вздохнула. Это был печальный поворот событий, но они ничего не могли с этим поделать.

— Боюсь, мы можем потерять Кэрол, — сказала Лидия.

— Почему? Что вы имеете в виду? — обеспокоенно спросила Аликс.

— Кэрол ничего не сказала, но я думаю, она может вернуться на работу. Она оставила работу только из-за ребенка, а пару недель назад сказала мне, что брокерская фирма хочет, чтобы она вернулась.

Аликс выглядела, пожалуй, еще более удрученной.

Жаклин было интересно, что ее так беспокоит. Конечно, она сочувствует Кэрол, но Жаклин чувствовала: произошло что-то еще.

— Как поживаешь, Аликс? — промурлыкала Жаклин, роясь в своей сумке в поисках вязанья.

Она вязала шарф для сына. Он был из милой шерсти того же самого коричневого оттенка, как пони, которого Поль так любил в детстве. Жаклин было интересно, вспомнит ли ее сын Брауни и проведет ли параллель.

— Привет, — тихо ответила Аликс, не поднимая головы.

Жаклин посмотрела на Лидию, которая пожала плечами, показывая, что тоже не знает, что не так. В магазинчике все стихло, тишина нарушалась лишь шумом транспорта за окном.

Аликс подняла голову, и Жаклин увидела, что она больше не вяжет мужской свитер, который взяла у Кэрол. Она вязала нечто совершенно другое.

— В чем проблема? — напрямик спросила Жаклин.

— Это мое дело. — Глаза Аликс ожили и заблестели, как будто она только и ждала словесной перепалки.

— Неприятности из-за мужчины, если я что-либо понимаю в этой жизни, — объявила Жаклин Лидии, которая улыбнулась и согласно кивнула.

Аликс поджала губы, но не заглотила наживку.

— Догадываюсь, это связано с тем самым проповедником, с которым ты встречаешься.

— Мы не встречаемся… мы были просто друзьями.

— В прошедшем времени? — осторожно вступила Лидия. — Ты больше с ним не видишься?

— Я некоторое время его не видела. У него есть и другие друзья, если понимаете, что я хочу сказать.

— Ты видела его с другой, — догадалась Жаклин.

Голова Аликс опустилась так низко, что коснулась подбородком груди, когда она кивнула в знак согласия.

— С какой-то красоткой, — промямлила она. — И блондинкой. С девушкой в церкви.

— Естественно, — добавила Жаклин.

Она всегда считала, что любовница Ризи блондинка, и с подозрением относилась к любой блондинке, которая оказывалась поблизости от него. Не то чтобы она была этим озабочена, говорила себе Жаклин, но она должна была признать, что время от времени ее посещала мысль о том, как выглядит эта женщина. В то же время она не хотела знать этого и обычно старалась вообще о ней не думать.

Брак Жаклин, вернее, то, что от него оставалось, находился под угрозой с того вечера, когда Ризи удалился с ужина. Она ему не простила, более того, она стала его избегать.

Ризи тоже не делал попытки навести мосты. Очевидно, то, что на следующее утро он нашел розы засунутыми в мусорное ведро, говорило само за себя.

Все три женщины вязали молча. Лидии приходилось дважды откладывать вязанье, чтобы обслужить покупателей, и она оставляла Жаклин наедине с Аликс.

Жаклин не была уверена, что подтолкнуло ее к этой идее, но, раз уж она засела у нее в голове, отказывалась ее покидать.

— Я перед тобой в долгу, — объявила она с некоторой торжественностью.

— За что?

Жаклин была изумлена тем, что Аликс забыла.

— Милая девочка, ты же мне жизнь спасла!

Появился намек на улыбку, а потом быстро исчез.

Аликс пожала плечами, словно то, что она пришла в этот проулок в тот день и смело противостояла хулиганам, было просто обыденным случаем. Обычным, ничем не примечательным, повседневным событием.

— Настала пора отплатить тебе за твою доброту, — сказала Жаклин решительно.

Аликс проявила откровенное любопытство:

— Как?

— Думаю, мы отправимся на косметические процедуры. Естественно, оплачиваю я.

— Куда?

— Красоту наводить.

Аликс нахмурилась:

— И чего хорошего это даст?

— Это может помочь, чтобы тебя заметил один молодой человек.

— Что еще за косметические процедуры? — Аликс пыталась скрыть свой интерес, но Жаклин не обмануть.

— Мы начнем с твоих волос.

Жаклин критически осмотрела кончики алого оттенка и сдержалась, чтобы не поежиться. От этого ужасного цвета нужно избавиться. Жестикулируя, она сделала несколько предложений:

— Подстрижем волосы и уложим. Возможно, выкрасим в другой цвет.

— Только если мне понравится, — испуганно возразила девушка.

— Конечно!

— В любой цвет, какой захочу?

— В пределах разумного.

Аликс безразлично повела плечами:

— Полагаю, это подойдет.

Она вела себя так, будто делала Жаклин одолжение. Пару месяцев назад Жаклин обиделась бы на это, но сейчас понимала, что это просто поза.

— Я бы хотела отвести тебя к своему консультанту по моде и…

Аликс отрицательно замотала головой, не успела Жаклин договорить предложение.

— Мне не нужны советы, как одеваться.

— Говори что хочешь, но я думаю, нам нужно обзавестись парой новых нарядов.

Аликс все еще колебалась, но потом нерешительно кивнула.

— Вы оплатите?

— Конечно.

— Ладно уж. А когда вы хотите это сделать? — спросила она, как будто дневник ее светских мероприятий был полностью заполнен.

— Скоро. — Жаклин отложила вязанье и нашла свой сотовый телефон. — Я позвоню Дезирэ прямо сейчас. Она — лучшая парикмахерша в городе. Иногда очередь подходит только через несколько недель.

— О'кей. — Теперь Аликс не могла скрывать нетерпения. Она села прямо, закусив нижнюю губу.

— Мне нужно договориться с Дезирэ, и как можно скорее. — Жаклин надеялась, что секретарша в приемной поняла намек на срочность в ее голосе.

Дезирэ была лучшим парикмахером и косметологом, и денег, которые она брала, вполне хватило бы, чтобы сделать перманент волос Жаклин без всякой химии. И все равно она отрабатывала каждое пенни, буквально творя чудеса. Все женщины из загородного клуба ходят к ней, а если не ходят, то хотят ходить.

Жаклин с нетерпением ждала, пока секретарша снова возьмет трубку. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем она вернулась.

— Дезирэ говорит, что сегодня вечером задержится, если вы сможете приехать к четырем тридцати.

— К половине пятого? — Она посмотрела на Аликс, которая согласно кивнула. — Хорошо, мы будем! — возликовала Жаклин.

Она выключила мобильник и положила его в сумочку. Она была уверена, что Аликс не понимает своего счастья. Самой Жаклин приходится записываться на стрижку за месяц вперед.

Вернулась Лидия и, хотя она не слышала большую часть разговора, казалось, поняла, что происходит, и одобрительно кивнула. Теперь Жаклин была при деле, в полной уверенности, что смена гардероба и приличная стрижка смогут превратить Аликс в привлекательную молодую женщину. От волнения ее охватила дрожь. Вот это будет настоящее развлечение!

Как только урок вязания закончился, Жаклин повела Аликс в «Нордстрем» за новой одеждой. Она покупала свою дизайнерскую одежду в сиэтлском отделении в одном из универмагов, где одна и та же продавщица годами следила за гардеробом Жаклин.

Виктория бросила один взгляд на Аликс и немедленно принялась за работу. Жаклин проводила девочку в раздевалку и была в шоке от отсутствия у нее надлежащего нижнего белья. Вначале она настояла на новом лифчике и трусиках, и никаких этих смехотворных и неприличных лямочек и полосочек.

Аликс подняла было шум, но хватило ее ненадолго. И все-таки, несмотря на то что Жаклин и победила в той битве, Аликс была бесспорной победительницей, когда дело доходило до войны. Она отказалась даже примерить вязаный костюмчик от Сент-Джона, или нечто подобное из того, что принесла Виктория.

Принимая во внимание то, что сегодня время у них ограничено, Жаклин пришлось удовлетвориться покупкой для Аликс нижнего белья хорошего качества. Однако она поклялась, что наденет на нее что-либо в хорошем вкусе.

К несчастью, поход к парикмахерше оказался ничем не лучше. Дезирэ ахнула, увидев алые «перья» у Аликс на голове, и принялась ругаться по-французски. Даже после стольких лет уроков французского в средней школе, а потом и в колледже Жаклин так и не могла понять, что говорит эта женщина. Но, судя по тону ее замечаний, предпочтительнее было бы и не пытаться переводить.

Жаклин сидела в приемной и попивала кофе, в то время как словесная перепалка происходила где-то на заднем плане. К счастью, большая часть элитных клиентов салона красоты уже отбыли, в противном случае их слух был бы оскорблен происходящей между Аликс и Дезирэ перепалкой.

Полтора часа спустя после их приезда Аликс выскочила в переднюю салона, словно ее только что выпустили из тюрьмы. Жаклин едва узнала ее. Больше не было черных как смоль волос с алыми «перьями», словно выкрашенными краской для пасхальных яиц. Вместо этого волосы Аликс были мягкого каштанового цвета с рыжеватым оттенком, похожим на пряжу, которую Жаклин выбрала для шарфа Поля.

— Аликс, — сказала она, вставая на ноги.

И снова Дезирэ совершила чудо! Она не только выкрасила волосы Аликс, но и уложила их в пенные кудри.

— Мне это совсем не нравится! — закричала девушка и пробежала пальцами по волосам, приведя их в полный беспорядок. — Это не я.

— Нет, моя дорогая, — терпеливо объясняла Жаклин, — это ты, только новая.

На мгновение показалось, что Аликс готова расплакаться.

— Я похожа на… на персонаж из «Семейки Брэди»^[15], — простонала она.

— Ты выглядишь привлекательно.

— Грэг! — воскликнула она. — Я похожа на Грэга из «Семейки Брэди».

— Ты говоришь глупости, — резко оборвала Жаклин.

— Вот и нет! Надо мной все будут смеяться.

Девочка несла абсолютный вздор.

— Я уверена, ты ошибаешься.

— Я понимаю, вы хотели, как лучше, но это не я… Это просто совсем не я.

Не сказав ни слова благодарности, Аликс вылетела из салона, оставив потерявшую дар речи Жаклин.

— Где вы взяли эту девочку? — спросила Дезирэ, качая головой.

— Это длинная история, — тихо сказала обескураженная Жаклин.

Она хотела сделать что-то приятное для Аликс, что-то доброе, чтобы показать свою признательность, но потерпела неудачу.

Когда Жаклин вернулась домой, она обнаружила Ризи в кухне, достающего пиво из холодильника.

— Ты в порядке? — спросил он, когда она поспешно шла мимо него на свою половину дома.

Его вопрос удивил Жаклин. Они теперь целыми днями не разговаривали, если не считать обмена основной домашней информацией. В другое время она притворилась бы, что не слышит, но сегодня была обижена и смущена, и не могла скрыть этого.

Она не понимала, почему ее добрые намерения в отношении Аликс обернулись такой большой неудачей. Усевшись за кухонный стол, она приняла бокал вина, который принес ей Ризи, и пустилась в повествование о своих приключениях с Аликс.

— Просто ума не приложу, что я сделала не так? — беспомощно сказала Жаклин.

— Сколько лет Аликс? — спросил Ризи.

Жаклин точно не знала.

— Чуть за двадцать, я полагаю.

— Ты пыталась сделать из нее вторую Жаклин, моя дорогая.

— Вот уж нет! — воскликнула она, разозлившись, что Ризи был готов обвинить ее во всем.

Ей не следовало доверяться ему.

И сразу же она поняла, что он прав. Она водила Аликс к своей продавщице и своей парикмахерше. Она встретила его взгляд и медленно кивнула:

— Возможно, так оно и было.

— В следующий раз попроси Тэмми Ли дать тебе пару советов.

— Тэмми Ли, — повторила Жаклин и автоматически покачала головой. — Она будет ничем не лучше меня.

— Может, и нет, но она ближе Аликс по возрасту и может иметь подходящие идеи.

— Пожалуй, надо спросить у нее, — сказала она.

Ее невестка, может, и не лучше, но она определенно не наделает больше вреда, чем Жаклин.

Глава 34 ЛИДИЯ ХОФФМАН

Когда из кабинета доктора Уилсона не поступило вестей к концу недели, меня это не насторожило. Обычно Пегги звонит пациентам о результатах анализов, пока кабинет официально закрыт на обед. По опыту я знала, что, если мне нужно снова выписать рецепт, необходимо связаться с доктором Уилсоном до одиннадцати.

Когда я открыла магазин утром во вторник, у меня промелькнула мысль, что Пегги мне еще не позвонила. Конечно, она могла пытаться дозвониться мне в понедельник, но, так как магазин был закрыт, могла бы оставить сообщение на автоответчике. Я вспомнила, что не дала ей своего нового номера телефона и связаться со мной можно было только через магазин. Я проверила, как только перевернула двустороннюю табличку с «Закрыто» на «Открыто», но не нашла никаких оставленных сообщений.

Я вспомнила об этом позже и намеревалась позвонить в кабинет врача сама, но меня отвлекло самое приятное событие из всех возможных. Пришел Брэд, как он говорит — на «перерывчик на кофе».

Как только он входил в магазин, мое сердце начинало колотиться от радости. За последнюю неделю мы дважды ходили обедать и провели вместе большую часть дня воскресенья. Коди проводил уик-энд с матерью, которая часто уезжала в деловые командировки, и для нас выдалась редкая возможность побыть наедине, хотя общество Коди мне действительно нравится. Он славный маленький мальчуган со своеобразным чувством юмора. Попросил меня связать ему свитер с динозавром на груди, и я пообещала.

— Привет, красавчик, — сказал я, когда Брэд вошел в магазин.

Он ослепил меня улыбкой.

— Кофе приготовила? — спросил он, а я, казалось, не могла ничего делать, только обожающе смотреть на него широко раскрытыми глазами.

— Еще нет, — ответила я. — Только что пришла.

— Я поставлю кофейник.

Он направился в подсобку, где мы столько раз прятались, чтобы остаться наедине.

Мы оба знали, что его рвение приготовить кофе было просто предлогом, чтобы остаться с глазу на глаз. Я последовала за ним под предлогом помочь, но, как только зашла за занавеску в цветочек, которая служила дверью, Брэд обнял меня за талию и прижал к себе.

— У меня были замечательные выходные, — прошептал он, стискивая мою талию.

— У меня тоже.

Мы ездили на озеро Вашингтон покататься на каноэ и, когда достигли самой середины озера, он взял гитару и стал петь мне серенаду. Это было действительно романтичным и, вполне возможно, самым приятным поступком, какой ради меня совершал мужчина.

— Просто обещай, что никогда больше не будешь мне петь.

— Тебе не понравился мой баритон? — Он выпятил нижнюю губу с преувеличенно обиженным видом.

— Нет, — отвечала я, — дело не в нем. Я полюбила твое пение и подвергаюсь серьезной опасности полюбить и тебя.

Я не хотела этого говорить, но, видимо, у моего сердца свои устремления.

— Именно этого-то я и хочу, Лидия.

Он еще крепче прижал меня к себе и поцеловал с такой силой и требовательностью, что я испугалась, что могу рухнуть к его ногам. Я поняла, что в своих отношениях мы достигли решающего момента. Эта привязанность легко перерастет в плотские отношения. Однако до того, как это случится, мне нужно быть абсолютно уверенной, что у нас одинаковые жизненные ценности и цели.

Маргарет предупреждала меня — и мама тоже высказалась по этой теме — о том, как важно не торопить события. Я понимаю, они обе правы, но мне так приятно в объятиях Брэда.

— Я все больше хочу быть с тобой, — сказал Брэд. — Ты — первое, о чем я думаю, просыпаясь утром, и когда ложусь спать — последняя мысль тоже о тебе.

В моих мыслях он был тоже день и ночь, и, честно говоря, меня это пугало. До этого у меня дважды были многообещающие отношения. В первый раз я была слишком молода, чтобы действительно осознать, что я потеряла, когда мы с Брайаном расстались, после того как у меня диагностировали опухоль мозга.

С Роджером, который разбил мое сердце, была совсем другая история. Я хотела умереть, когда он ушел от меня, и, оглядываясь назад, понимаю, что тогда считала, что это непременно случится. Время лечит, как говорится в старой поговорке, и теперь, почти шесть лет спустя, я понимаю, почему Роджер тогда ушел. Он любил меня. Правда, я искренне в это верю. Из-за того, что он любил меня, видеть, как я умираю, было выше его сил. Он отреагировал единственным способом, который знал, — убежал прочь.

Я слышала, что он женился всего через четыре месяца после того, как мы расстались. Я пыталась не думать о нем, но время от времени чувствовала укол печали. Я не хочу, чтобы мы с Брэдом о чем-то жалели, не важно, куда эти отношения нас заведут.

— Ты что-то притихла. — Он ласково снял с моего лба прядь волос и посмотрел на меня сверху вниз.

— Не нужно торопить события, — ответила я.

Я рассказала ему о Брайане и Роджере и почти обо всех событиях в моей жизни, о которых можно было рассказать. Он уже знал основные факты, общие черты историй моих влюбленностей, но я дополняла их подробностями, когда мы плыли в каноэ. Я прислонилась к нему и смотрела на прекрасные зеленые воды озера Вашингтон, пока лодка скользила по ним. Брэд обнимал меня. Оказалось, что мне гораздо легче говорить о своей потерянной любви, когда я не смотрю ему в лицо.

Брэд, в свою очередь, поведал о своем браке и сказал, что чувствует — он не оправдал надежд Дженис, своей бывшей жены. Вот этого я понять не в состоянии, хотя понимаю порыв взять вину на себя. Это другая сторона одного и того же порыва, который заставляет нас думать, что мы в ответе за отношения в семье. Но я поняла, что мы не можем управлять чувствами других людей…

— Как насчет ужина в пятницу вечером? — спросил Брэд и поцеловал меня, прежде чем я успела ответить.

Зазвонил телефон, и я вздохнула с раздражением.

— Напомнишь мне потом, — прошептала я, высвобождаясь из его объятий.

Я поспешила к телефону и схватила трубку как раз перед тем, как щелкнул автоответчик.

— «Путеводная нить», — сказала я, надеясь, что мой голос не выдаст того, чем я только что занималась.

— Лидия, это Пегги из кабинета доктора Уилсона.

— О, привет, Пегги, — сказала я, радуясь, что, наконец, услышала ее. — А я жду, когда вы мне позвоните.

— Я хотела сделать это в прошлую пятницу.

— Ну и ладно. Я была целый день занята.

Она замялась, и тут бы мне понять, но я не поняла.

— Мне следовало бы позвонить, — сказала Пегги.

К этому времени я уже различала нерешительность в ее голосе.

— Плохие новости?

Если так, то я не хочу откладывать ни на секунду. Она подарила мне эти выходные, и я инстинктивно поняла это, не дав ей облечь эту мысль в слова.

— Я хотела позвонить вчера, — тихо сказала она, — но вспомнила, что ваш магазин закрыт по понедельникам, верно?

— Вы не оставили сообщения.

Причина теперь очевидна. Новость, которую она должна была мне сообщить, нельзя доверить автоответчику.

— Нет, — сказала она смутившись.

— В чем дело? — спросила я, готовясь к самому худшему.

— О, Лидия, мне так жаль. Доктор Уилсон посмотрел твои анализы и прописал тебе курс рентгенографии. Он также хочет увидеть тебя в любое удобное для тебя время.

— Хорошо.

Само собой разумеется, что это рецидив рака. Еще одна опухоль растет в моем мозгу даже в тот момент, когда со мной разговаривает Пегги. Она опять растет, и ничто не остановит ее на этот раз, никакая операция, никакие лекарства, ничего. Если бы я была одна, я бы настояла, чтобы Пегги сказала мне худшее прямо здесь и сейчас. Но я не могла этого сделать, потому что Брэд мог услышать.

— Могу я записать тебя к рентгенологу на завтра? Утром в восемь?

— Отлично, — пробормотала я.

— Доктор Уилсон захочет, чтобы ты принесла снимки на прием в девять.

— Ладно.

Я оцепенела. Мне дали эту отсрочку смертного приговора на шесть лет, и я чувствовала себя обманутой, что мне не дали пожить дольше. Я так хочу пожить подольше.

Уже дважды мой отец был для меня источником силы, но на этот раз его уже нет, и я осталась совершенно одна. Мама на это не способна, а Маргарет рассвирепеет, когда услышит об этом. Я не могу не верить, что моя сестра найдет способ обвинить меня за рецидив моей опухоли. Она скажет, что моя потребность в сочувствии спровоцировала ее рост. Я почти застонала, когда представила себе ее реакцию.

— Плохие новости? — спросил Брэд, когда я повесила трубку.

Я не заметила, что его больше не было в подсобке. Кофе, очевидно, вскипел, потому что он держал в руке кружку.

— Нет, — солгала я. — Но к несчастью, я не смогу пойти с тобой на ужин в пятницу.

— Все ведь в порядке, верно?

— Конечно.

Не знаю, как мне удалось улыбнуться, но я улыбнулась, глядя на него с видом, достойным награды за актерскую игру.

Брэд вскоре после этого ушел, и если он что-то и заподозрил, то виду не подал. Я выжду пару часиков, а затем позвоню ему на мобильный и дам понять, что между нами все кончено. Я чувствовала, что выбираю путь труса, но я не хотела спорить об этом или обсуждать с ним все подробности. Я не хотела давать кому-либо тщетную надежду или чтобы мне давали ее. Опыт — лучший учитель. Я облегчу расставание Брэду и избавлю его от последующих неприятностей.

Как раз в тот момент, как я начала чувствовать, что у меня появился реальный шанс на жизнь, его у меня отняли — опять. Я знала эту процедуру, жила ею. Анализы приходят с подозрительными результатами. За анализами следует консультация, затем более тщательные исследования, которые требуют двухдневного пребывания в стационаре.

Затем доктор Уилсон с мрачным видом сообщает прогноз, а потом пожимает мне руку, прежде чем выйти из больничной палаты.

Я всегда гадала, что этот жест должен означать. Сначала я думала, что доктор Уилсон хочет сказать, чтобы я храбрилась. Чтобы сражалась за жизнь как следует, отдала этой борьбе всю себя. Теперь я думаю по-другому. Он хотел сказать мне, что сожалеет. Он всего лишь человек, и очень немногое в его силах.

Как можно скорее порву с Брэдом. Когда-нибудь он поймет, и, хотя не поблагодарит меня сейчас, я знаю, потом он скажет мне спасибо.

Глава 35 КЭРОЛ ЖИРАР

Прошла неделя после выкидыша у Кэрол. Дуг беззвучно спал рядом с ней, но она не спала. Глядя на цифровой дисплей электронных часов-радио, она поняла, что было 3.27 ночи. Зная, что не заснет снова, она тихонько выбралась из постели. Ступая на ощупь в темноте, она направилась в тихую гостиную.

Все ее несбывшиеся мечты, планы на будущее ее и Дуга накрыли ее, словно рухнувшее здание. Ребенка не будет. Она никогда не станет качать младенца на руках, не узнает радости кормления своего ребенка грудью.

Целых семь дней прошло после выкидыша, и ни разу, кроме той первой жуткой ночи, ноги Кэрол не было в детской комнате. Она не могла, было слишком больно. Дверь оставалась закрытой, и она не сомневалась, что и Дуг туда тоже не входил.

Вчера за ужином Дуг предложил позвонить в магазин и договориться о возврате детской мебели. У них нет причины оставлять ее, и, хотя Кэрол знала, что ее муж практичен, было такое ощущение, будто он вонзил нож прямо ей в сердце.

Такого не могло случиться. Только не с ними. Они так любят друг друга, и они хорошие люди. Все, кто их знал, в один голос говорят, что из них получатся замечательные родители.

Кэрол надеялась, что эта выворачивающая внутренности мука стихнет со временем. Прошла всего лишь неделя, но боль, пустота внутри нее даже не начали рассеиваться. Пожалуй, стало только хуже. Единственное утешение она находила у своих подруг в онлайновой группе поддержки. Они понимали ее и плакали вместе с ней.

Запрокинув голову и закрыв глаза, Кэрол обхватила руками свой живот и принялась раскачиваться от горя, боли и потери.

Это неправильно. Это абсолютно неправильно. Рик, ее безответственный, безрассудный, так и не ставший взрослым брат, сумел стать отцом ребенка, которого не хочет, с женщиной, которую не любит. Где правда? Где справедливость? Этот бедный малыш… Похоже, он совсем не нужен родителям.

Глаза Кэрол широко открылись. Волна покалывания пробежала вверх и вниз по ее рукам. Рик! Кэрол вскочила с дивана и бросилась назад в спальню. Намереваясь разбудить мужа, она прыгнула на постель.

— Дуг, проснись! — кричала она, встав перед ним на колени.

Ее муж проигнорировал ее и перекатился на бок.

— Дуг! — звала она. От облегчения и радости у нее кружилась голова.

Надежда может быть сильным лекарством, а в данный момент она была полна ею.

— Дуг, мне нужно с тобой поговорить, — настойчиво трясла она мужа.

— Кэрол, — запротестовал Дуг, одним глазом всматриваясь в часы. — Еще середина ночи!

— Я знаю! Знаю!

Стоя на коленях, она наклонилась над ним и поцеловала в шею.

— Ты должен проснуться.

— Зачем? — простонал он.

— Затем, что я должна сказать тебе что-то очень важное.

С нежеланием, отмечающим каждое движение, Дуг перекатился на спину и потер лицо. Он поморгал и вперил в нее ничего не понимающий взгляд, а потом нахмурился.

— Есть причина для улыбки?

Она кивнула и, наклонившись вперед, обняла мужа.

— Что случилось? — спросил Дуг.

— Только что я сидела в гостиной. — Она вытянула руку, от его жестов исходила энергия. — Я чувствовала себя так ужасно и размышляла о том, как несправедлива жизнь. Я была уверена, что у нас будет ребенок, а у нас его не будет… А потом я кое-что вспомнила, и мне пришлось разбудить тебя.

Дуг с трудом принял сидячее положение и взглянул ей в глаза.

— У нас будет другой ребенок, — прошептала она.

— Объясни. — Дуг покачал головой. — До меня не доходит. — Он нахмурился, глядя на нее изучающе. — Ты говоришь об усыновлении?

Это была знакомая тема. Отказных детей очень мало, и они понимали, что их шансы невелики.

— Об усыновлении. Но не просто какого-то ребенка, а ребенка Рика.

— Твоего брата?

Кэрол рассмеялась:

— Ты знаешь еще какого-то Рика?

— Нет, но ведь это не он беременный.

— Знаю, это Лайза. Или Ким? Я не помню, но это не важно. Ты не понимаешь? Бог предназначил нам этого ребенка.

Дуг не следил за ходом ее мысли, а если и следил, то не чувствовал того же энтузиазма, что и она. Он посмотрел ей в глаза и сказал ласково:

— Любимая, ты не можешь говорить конкретнее?

— Могу, — кивнула Кэрол. — Разве ты не понимаешь? Мой брат стал отцом ребенка, который ему не нужен. Он сказал мне, что не намерен жениться на его матери. Эта беременность была шоком и для Лайзы или для Ким, не важно. Определенно она не ожидала заиметь ребенка в результате простой интрижки. Рик сам мне сказал, что она пользовалась противозачаточными.

— Да, но…

— Знаю, это неожиданно, но, честное слово, я чувствую, этот ребенок послан нам не случайно. Это наш ребенок.

Вздох Дуга эхом прокатился по спальне.

— Милая…

— Этот ребенок мне родной. Нам не придется усыновлять чужого ребенка.

— И ты думаешь, Рик согласится на это? — усомнился Дуг.

— Согласится? — повторила она и снова засмеялась. — Думаю, он ухватится за возможность избавиться от оплаты расходов на содержание ребенка. Более того, я хочу заверить его, что никто из нас никогда и ни за что не расскажет Элли, что этот малыш его биологический ребенок. Мы дадим ему слово, ведь верно?

— Да, конечно.

— Если он когда-нибудь снова сойдется с Элли, он может быть уверен, что на наших устах лежит печать молчания.

— А как насчет матери ребенка? — спросил Дуг. — Она ведь тоже имеет к этому отношение.

— Я думала об этом, — сказала Кэрол. — Ей придется на несколько недель оставить работу, и мы должны компенсировать ей любой ущерб.

Дуг поднял плечи и беспомощно пожал ими.

— Полагаю, мы можем сделать такое предложение.

— Я могу вернуться на работу, чтобы заплатить ей, сколько она захочет.

— Это не слишком хорошая идея.

— Почему же? — запротестовала Кэрол.

Было критически необходимо, чтобы он чувствовал ту же уверенность в этом деле, что и она.

— Ты не можешь вернуться на работу всего на несколько месяцев, а потом снова уйти. Если ты вернешься в брокерскую контору, то только при договоренности, что намерена проработать там определенное время.

Он был прав, но это не разрушит ее надежд, ее планов.

— Я сделаю все, что потребуется, чтобы осуществить это усыновление. Просто обещай, что ты меня поддержишь.

— Дорогая, ты же знаешь, я всегда на твоей стороне.

— Этот ребенок наш. Я сердцем это чувствую.

Желая убедить его, она подняла его руку и вцепилась в нее.

Дуг закрыл глаза, и она не могла сказать, о чем он думает. Он боялся, она тоже, но уверенность, что это было предопределено, пересиливала все ее страхи.

— Ты боишься, что мы снова переживем разочарование, не так ли?

Дуг кивнул.

— Ненавижу видеть, как ты себя мучаешь. Что, если это еще один тупик?

— Это мне нужно об этом беспокоиться, ты так не думаешь?

Несмотря на сомнения Дуга, она была убеждена, что ее брату понравится эта идея.

— Мне позвонить Рику или ты сделаешь это сама? — спросил Дуг.

Кэрол радостно обняла мужа за шею.

— Я позвоню ему с утра и все объясню.

Она ничего не знала о Рике с того самого вечера, когда он рассказал ей о беременности Лайзы. К этому времени он уже получил от их родителей огорчительный отчет о выкидыше. Кэрол понимала, что он намеренно не звонил и не писал ей. Он не знает, что сказать, и легче всего просто проигнорировать ее боль. Ее брат предпочитал выбирать пути наименьшего сопротивления, о чем она узнала только недавно.

— Мне теперь можно спать? — спросил Дуг и, не дожидаясь ответа, соскользнул вниз и натянул простыню и одеяло до ушей.

Кэрол почувствовала, что состояние настороженности и возбуждения сменилось у нее неожиданной усталостью. Она тоже легла под одеяло, утопив голову в подушке. Дуг был рядом, и она угнездилась, повернувшись к нему спиной, и заставила его обнять ее рукой за талию.

Хотя она и устала, голова у нее гудела от мыслей об этом ребенке и о том, что это усыновление принесет и их жизнь. Старинная поговорка права: не было бы счастья, да несчастье помогло. Несчастье ей поможет. Ей только нужно сориентироваться, куда дует ветер перемен. В конце концов она поняла то, что все это время было очевидно.

Глава 36 АЛИКС ТАУНСЕНД

Аликс запихала свои грязные футболки в стиральную машину, добавила порошка и установила таймер на пятнадцать минут. У нее было достаточно футболок от рок-групп и с рок-концертов, чтобы менять их целые две недели. Со старушечьим нижним бельем, на покупке которого настояла Жаклин, у Аликс теперь было такое же количество трусиков, что и футболок.

Экономя деньги, Аликс и Лорел складывали свою грязную одежду и по очереди тащили пакеты вниз в прачечную. Настала очередь Аликс стирать белье, а она это просто ненавидела, и все-таки отправилась в прачечную рано утром в понедельник. Она считала счастьем, если в один прекрасный день разбогатеет, чтобы купить собственную стиральную машину и сушилку.

Сидя на жестком пластиковом стуле, она протянула руку к журналу. Дата на рождественском выпуске журнала «Люди» стояла прошлогодняя, и Аликс отложила его в сторону, когда поняла, что прочла его, пока стирала в прошлый раз. Фактически она прочла все, что могла предложить прачечная.

Скрестив на груди руки, Аликс вытянула ноги и закрыла глаза. Она улыбнулась при мысли о Жаклин. Ее приятельница хотела сделать как лучше, но Аликс ни за что на свете не стала бы примерять вязаное платье. От одного взгляда на ярлык с ценой она чуть было не потеряла сознание. Это платье в комплекте с вязаным кардиганом стоило более тысячи баксов. Тысячу баксов за какое-то платье? С ума можно сойти!

Ее поход к парикмахерше оказался и того хуже. Француженка с сильным акцентом отказывалась слушать то, что говорила ей Аликс. У нее было свое представление о том, что нужно делать, и она пропускала мимо ушей пожелания Аликс. К тому моменту, как Дезирэ, или как там ее зовут, закончила, Аликс была готова завопить. Честно говоря, ее волосы действительно выглядели прилично — если она хотела походить на этого парня из «Семейки Брэди». Аликс потребовалась целая неделя, чтобы заставить волосы лежать так, как ей нравилось, после того как Дезирэ хорошо поработала своими фасонными ножницами.

Аликс не была неблагодарной. Жаклин хотела сделать ей приятное, и Аликс признательна ей хотя бы потому, что ее приятельница оплачивала все расходы. Но все усилия Жаклин имели обратный эффект — она просто не понимала вкусов Аликс. Нет, она не позволит этой женщине снова подобраться к себе так близко.

Более радостным событием было возвращение Кэрол и «Путеводную нить» в прошлую пятницу. И удивительно! — она пребывала в отличном настроении. Все переживали о ней после известия о выкидыше. Аликс не находила слов, чтобы выразить сочувствие. Да и в то же время не хотела затрагивать болезненную тему на случай, если Кэрол была не готова говорить об этом. Очевидно, Жаклин и Лидия чувствовали то же самое.

И тут Кэрол приходит на занятие такой же веселой, как и всегда. Аликс пребывала в полном недоумении. Все были поражены. Кэрол, оказалось, была убеждена, что они с Дугом смогут усыновить ребенка. У Аликс было полно вопросов, но другие не стали расспрашивать Кэрол, она поняла намек и тоже воздержалась от вопросов. Кэрол предпочла не вдаваться в подробности, поэтому нее сделали вид, что все замечательно. Аликс беспокоилась, не пребывает ли Кэрол в эйфории, когда отметаются все отрицательные эмоции, и не захватила ли ее некая фантазия исполнения желаний. Она старалась подбодрить ее, но, честно говоря, была обеспокоена.

Кэрол — не единственная в группе, о ком беспокоилась Аликс. Определенно что-то было не так с Лидией — сама не своя, делала все замедленно и отстраненно и ходила словно в тумане. Жаклин тоже это заметила. Сначала Аликс решила, что Лидия была за городом с парнем из доставки, которым увлеклась этим летом. Такое могло быть, но она сомневалась. Когда ее спрашивали, Лидия уверяла, что все прекрасно, но Аликс не нужно быть психотерапевтом, чтобы понять: дело тут определенно не в порядке.

И Лорел… с Лорел стало еще хуже, чем прежде. Делить квартиру с кем-то было ошибкой, но они привязались друг к другу. Однако за последние три месяца Лорел стала раздражительной и вспыльчивой. Думая, что это ей поможет, Аликс дала ей таблоид с крупными заголовками о чудодейственной диете. Лорел запустила газету в Аликс, попав по лицу. С тех пор Аликс стала избегать свою соседку по квартире. Это было проще теперь, когда Лорел перестала работать в видеопрокате. Она ушла с работы неделю назад и устроилась помощницей в дневной центр по уходу за детьми, что означало, что она в основном была нянькой и уборщицей, вытирая пролитый фруктовый сок и убирая кубики лего. Она не пошла на курсы и вообще не стала учиться. Но похоже, эта работа нравилась Лорел не лучше прежней.

Стиральная машина зажужжала, и Аликс встала со стула и запихала выстиранную одежду в пластмассовую корзину. Она уже приготовилась отнести ее, чтобы загрузить в сушилку, но когда развернулась, то чуть было не наскочила на Джордана Тернера.

Она не видела Джордана с момента их размолвки, и после того, как она сваляла такого дурака, она не ожидала, что у нее будет еще один шанс. Единственной причиной того, что она позволила Жаклин повести ее наводить красоту, была надежда, что Джордан заметит разницу и это даст ему повод заговорить с ней. Ей следовало бы знать, чем все это кончится. Все, что она когда-либо делала, чтобы улучшить свою жизнь, завершалось с одинаковой предсказуемостью.

— Приве-е-ет, — промямлила она.

— Я подумал, что это ты. — Он рассматривал ее волосы. — Мне нравится новая прическа. Приятный цвет.

— Правда? — Аликс не могла заставить свое сердце прекратить стучать, как те строительные пистолеты, которым пользуются парни со стройки. — Это мой естественный цвет. Ну, почти, насколько я помню.

До замечания Джордана она всегда считала, что у нее волосы какого-то мышиного коричневого цвета. Он заставил ее почувствовать себя красивой и какой-то особенной.

— Полагаю, нам нужно поговорить, — сказал он. Она пожала плечами, слишком волнуясь, чтобы отвечать.

— У тебя есть минутка?

— Думаю, есть.

Она намеренно подошла к громадной настенной сушилке и вывалила свою поклажу в нее. Опустив монетки, она выждала немного, чтобы удостовериться, что сушилка начала гудеть, прежде чем присоединиться к нему.

Он сел за стол, на котором все складывали одежду. Было ранее утро, и в прачечной было малолюдно. К десяти тут будет полно народу. Аликс предпочитала избегать времени, когда в прачечной собирается толпа, когда детишки бегают повсюду без надзора, а люди пререкаются друг с другом из-за очереди в сушилку.

Она опустила голову, с трудом подбирая слова для извинения.

— Я слышал, что ты сделала, — сказал Джордан.

Аликс нахмурилась, пытаясь понять, что он имеет в виду.

— Лори рассказала мне, что ты вытащила ее из наркопритона.

— О! — Аликс почти забыла об этом. — Ага, ну, она хотела уйти, но не хотела в этом признаться.

— Лори — проблемный ребенок.

— А кто не проблемный?

Она не хотела, чтобы это прозвучало дерзко, но это был честный ответ. Все подростки, видимо, проходят через период, когда они убеждены, что весь мир настроен против них. Единственная защита, которую они знают, — это огрызаться и насмешничать в ответ. Ее собственное бунтарство провело ее по кривым дорожкам, и, оглядываясь назад, ей хотелось, чтобы в ее жизни тоже был кто-то, кто вытащил бы ее из наркопритона.

— Лори просила сказать тебе, что она благодарит тебя за то, что ты сделала.

Аликс же запомнилось обратное.

— Я тоже тебе благодарен, — сказал Джордан.

Она отстраненно кивнула.

— Я знаю, Лори не место в этом притоне и с этими людьми.

— И тебе тоже, — сказал Джордан, смотря ей в глаза.

— Знаю.

Джордан не отводил взгляда.

— Проблемы с наркотиками?

Этот вопрос разозлил ее, и она хотела было огрызнуться в ответ, но проглотила обиду. Это был справедливый вопрос, поскольку она пришла в наркопритон добровольно.

— Больше нет. Употребляла в прошлом, но в настоящее время нет.

Он кивнул, поверив ей на слово.

— Полагаю, мне следует извиниться, — сказала она как можно небрежно. — Ты прав, меня мучила ревность.

То, что она видела Джордана, стоящего в церкви с той самой красивой в Америке девушкой, сбило ее с толку.

У нее не было права на подобные чувства, но дело не в этом. В душе она считала Джордана своим. Те опрометчивые подозрения, выжигающие ей нутро, были слишком сильны, чтобы их игнорировать, поэтому она обратила все на время и место, которое она поклялась больше никогда не посещать.

Это не Лори нужно благодарить Аликс, а Аликс — ее. То, что девчонка подвергалась опасности, вернуло ей Джордана.

— Извинения приняты, — широко улыбнулся ей Джордан.

Аликс почувствовала, что ее сердце тает. Она улыбнулась ему в ответ.

— Друзья?

— Друзья, — согласилась она, радостно и одновременно немного грустно. Значит ли это, что она не может быть для него больше чем другом?

Джордан протянул руку через стол и сжал ее пальцы.

— Мне тебя недоставало.

На несколько секунд у нее перехватило дыхание. Он скучал о ней!

— Я вяжу тебе свитер, — прошептала она.

— Неужели?

Аликс прокляла тот день, когда ей по наследству от Кэрол достался этот узор. С того момента, как она взялась вязать, он доставлял ей одни проблемы. На некоторое время она прекратила вязать, но начала снова, надеясь почувствовать себя ближе к Джордану. К тому же она полагала, что это может дать ей повод связаться с ним. Она уже закончила вязать одеяльце для малыша и показала его своему социальному работнику. Теперь оставалось только отправить его в соответствующее агентство.

— Знаешь, тебе ревновать совсем не стоило.

Аликс украдкой посмотрела на него.

— У меня нет другой.

Она с трудом сглотнула.

— Ox!

Джордан сильнее сжал ее пальцы.

— Ты помнишь тот день, когда ты принесла в класс печенье на свой день рождения?

Аликс такого забыть не могла. Ее мать была не слишком хозяйственная, поэтому Аликс приготовила печенье сама. К тому же из остатков продуктов, а не из готовой смеси.

— Я испекла печенье сама.

Она удивилась, что он помнит.

— Ты дала мне два.

Она опустила глаза.

— Ага, знаю. Если бы у меня была приличная духовка, я напекла бы их тебе целый противень прямо сейчас.

— Тебе нравится печь?

Аликс кивнула. Ее мечтой было поступить в кулинарную школу и стать шеф-поваром, который готовит фантазийные обеды в шикарном месте, вроде тех, куда часто ходит Жаклин со своим мужем. Или, возможно, в один прекрасный день у нее будет свой бизнес по обслуживанию праздников. Она не часто об этом говорила. За эти годы она поработала в нескольких ресторанах, и ей нравилась суматоха на кухне. Она пыталась попасть в кафе «У Энни», но в видеопрокате ей предложили работу раньше.

— У тебя есть какие-то планы на субботний вечер?

Джордан ласкал тыльную сторону ее руки большим пальцем.

— Пока нет.

— Хочешь поужинать со мной?

— В кафе «У Энни»?

Еда там была почти как в хорошем ресторане.

— Не в этот раз. Как насчет настоящего ужина в ресторане мясных и рыбных блюд?

Похоже, это место, куда мужчинам надо приходить в костюмах, а женщинам в вечерних платьях. Но мысль отказаться не пришла в голову. Может быть… возможно… Жаклин захочет дать ей еще один шанс навести красоту?

За спрос ведь денег не берут.

Глава 37 ЛИДИЯ ХОФФМАН

Полагаю, это звучит как в плохой мелодраме, но я чувствовала, что моя жизнь кончена. И все-таки именно это я и чувствовала, лежа на больничной кровати среди стерильных запахов спирта, хлорки и антисептиков. Мне всегда были противны больничные запахи. Тому, кто большую половину жизни провел в них, пора бы уже было к ним привыкнуть. Однако я не привыкла. Рентгенография показала то, чего я боялась больше всего. Образуется еще одна опухоль. Если и было за что благодарить судьбу, так это за то, что эту можно было удалить через носовую пазуху, без необходимости сверлить мне череп.

Теперь опухоль удалили и делают биопсию. К несчастью, результаты оказались неубедительными, и образец ткани отправили на повторный анализ. С моей историей болезни никто не хотел давать тщетную надежду.

Букет Маргарет из гвоздик стоял на столике рядом с моей кроватью и веселил меня. В первый раз сестра послала мне цветы. Наши отношения менялись, но даже ее жеста доброй воли в мою поддержку недостаточно, чтобы я смогла пройти через все это.

В душе я знала, что меня ждет, и не могла этого переносить. Только не снова. Все внутри меня взывало к справедливости. Как маленькой девочке, мне хотелось прыгать вверх и вниз, биться в истерическом припадке.

Папы больше нет, и теперь некому помочь мне. И чувство одиночества, которое я испытывала, было сокрушительным. Пусть это покажется нелогичным, но я была в ярости на своего отца за то, что он умер. Я так злилась. Злилась на отца. Злилась на Бога. Злилась на весь мир.

Проведя большую часть двух дней под действием лекарств для операции, я теперь считала неприемлемым искать спасения во сне. Каждый раз, как только закрывала глаза, я видела лицо Брэда. Все голоса, которые я слышала, казались мне голосом Брэда. Мне на ум постоянно приходила наша последняя ссора в тот день по телефону, когда я сказала ему, что не хочу больше его видеть. Я дала ему понять, насколько это было в моих силах, что не заинтересована в продолжении наших отношений.

Конечно же он не понял, что я поступаю так ему на благо, и, казалось, был склонен возражать, пытаясь заставить меня передумать. Сожалею о том, что ему наговорила, но я не могла сказать ему правду, поэтому дала ему понять, что меня интересует кто-то еще.

Я знала, что Маргарет не одобряет мой разрыв с Брэдом, тем не менее сказала ей, что это моя жизнь и я сама принимаю решения. Это заставило ее замолчать, хотя она была в ярости оттого, что я причинила ей неудовольствие. Но я делала это почти всю жизнь.

Не думаю, что она винит меня в том, что рак вернулся. Я пытаюсь быть благодарной за то немногое сочувствие со стороны моей сестры. Когда я сообщила ей новость, она помрачнела и сказала, что очень сожалеет.

Словно материализовавшись из моих мыслей, Маргарет стояла в дверях моей палаты.

— Вижу, цветы доставили, — сказала она смущенно.

Она испуганно осмотрелась, словно ожидала, что санитары схватят ее, бросят на каталку и покатят в отделение экспериментальной хирургии.

— Цветы очень милые, — сказала я ей. — Какая забота с твоей стороны!

— Ну, — сказала она, подойдя к моей кровати, — как анализы?

Я пожала плечами, потому что сказать было нечего.

— Приблизительно точно такие же, что и прежде.

Маргарет сочувственно подняла брови:

— Все плохо?

Я сделала искреннюю попытку улыбнуться, но получилась лишь жалкая гримаса.

— Мама хотела прийти…

Я кивнула. Моя мама не знает причины, по которой меня положили в больницу, и я хочу продолжать держать ее в неведении. По зрелом размышлении, если и есть нечто позитивное в смерти моего отца, так это то, что он быстро ушел из жизни. Мама не смогла бы справиться с продолжительной болезнью.

Подозреваю, что Маргарет во многом похожа на нашу маму, и ее готовность навещать меня теперь говорит о том, насколько продвинулись наши отношения за последние несколько месяцев.

Маргарет пододвинула стул для посетителей поближе к моей кровати.

— Я рада, что ты пришла, — сказала я ей, — потому что хочу кое-что обсудить с тобой.

Она как будто меня не слышала.

— Не думаю, что сейчас для этого подходящее время…

— Пожалуйста.

Казалось, до нее дошел мой тон, если не доходили слова.

Смирившись, Маргарет тяжело вздохнула:

— Хорошо, в чем, собственно, дело?

— Я все думаю, что станет с «Путеводной нитью».

На лице Маргарет появилось болезненное выражение.

— Мне и самой приходила такая мысль. Ты знаешь, я вязать не умею, но готова пойти и…

— Я и не прошу тебя об этом.

Мне и в голову не приходило просить свою сестру брать на себя мой бизнес.

— Это возможно. Мы с мамой можем меняться.

Ее великодушие глубоко меня тронуло, и в первый раз с тех пор, как я попала в больницу, у меня на глаза навернулись слезы.

— Поверить не могу, что ты хочешь это сделать!

Маргарет удивленно уставилась на меня:

— Ты же моя сестра. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь тебе, в том числе… — Она замялась, сделала глубокий вдох и посмотрела через плечо. — Мы можем поговорить об этом позже, ладно? Еще ничего не известно наверняка, поэтому давай будем решать проблемы по мере поступления.

— Но…

— К тебе еще один посетитель.

Я подумала, что одна из моих племянниц пришла с ней, и выжидающе посмотрела на дверь. Я-то хотела уладить будущее своего магазинчика пряжи немедленно, но есть смысл подождать, пока доктор Уилсон не вынесет свой вердикт. Я не верила, что переживу рецидив рака, и не питала иллюзий по поводу третьей опухоли. Борцовский дух покинул меня, и я хотела смириться со своей участью.

Ужасная истина, которую я не могу сказать вслух ни Маргарет, ни моей маме, состояла в том, что я предпочитала смерть лечению. Я чувствовала, что не смогу пройти через все это еще раз, выдержать муки химиотерапии. Я взрослая и сама принимаю решения. Ну, я его уже приняла. Решила отказаться от лечения, и пусть рак делает свое дело. Единственным человеком, с которым я могу обсудить это, был доктор Уилсон, а я не увижу его до тех пор, пока он не проанализирует все результаты тестов.

— Дай мне минутку, — сказала Маргарет.

Она встала со стула и исчезла в холле перед моей палатой.

Я впала в шок, когда она вернулась. Посетитель, которого она привела с собой, не был ни Джулией, ни Хейли, это был Брэд. Мне захотелось закричать, чтобы он уходил, и Маргарет вместе с ним. Я этого не выдержу. Один взгляд на выражение ласковой тревоги на лице Брэда, и я отреагировала как подросток, закрыв лицо обеими руками. Потом, к моему ужасу, я, не церемонясь, залилась слезами.

Я почувствовала, что Брэд обнимает меня за плечи.

— Ты могла бы мне сказать, знаешь ли.

Я опустила руки и отказалась смотреть на него или разговаривать с ним. Моя ярость сфокусировалась на сестре, которая вмешивается не в свое дело.

— Как ты могла?! — заорала я на нее. — Как ты могла?!

— А как ты могла? — закричала она в ответ, словно в моей палате прокатилось эхо.

Брэд прервал наше соревнование кто кого перекричит. Он заговорил сильным решительным тоном:

— Если бы ты сказала мне, в чем дело, мы могли бы договориться, Лидия.

— Уходи!

Я повернулась, чтобы посмотреть ему прямо в лицо, хотя у меня разрывалось сердце.

Он покачал головой:

— Прости, но я этого не сделаю.

— У тебя нет выбора.

— Я не позволю тебе прогнать меня.

— Разве ты не понимаешь? — закричала я и чуть было не подавилась словами. — Со мной у тебя нет будущего!

Ласково на меня глядя, он коснулся моей руки.

— Но есть же сегодня, и завтра, и послезавтра.

Я подняла подбородок к потолку. Не понимаю, зачем каждый старается все усложнять.

— Лидия, — сказала Маргарет. — Ты когда-нибудь прекратишь себя жалеть и возьмешь себя в руки?

Ничего другого я и не ожидала от своей сестры. Это не она прошла через ночной кошмар. Это не она неделями мучилась после химиотерапии и облучения. Моя сестра вела себя так, будто мой рак был мелким неудобством. Будто мне нужно просто переждать его и снова продолжать жить.

— Я не могу сказать тебе, что приготовило нам будущее, — сказал Брэд с серьезным видом, — но, что бы ни случилось, я намерен быть для тебя и с тобой.

Я слышала это и раньше. Те же слова, только год другой. Но после двух дней неприятных процедур и анализов я была не в состоянии спорить.

— Пожалуйста, просто уйди… Я не могу обсуждать это сейчас.

Маргарет и Брэд переглянулись. Кажется, они мне не поверили. Им были безразличны мои желания и потребности, потому что они полностью проигнорировали мою просьбу. Мне осталось только хлопнуть рукой по кнопке и вызвать медсестру.

— Что вы хотите? — зазвенел железный голос через внутреннюю связь.

— Покоя! — закричала я. — Я хочу покоя и тишины, а эти люди отказываются уходить.

Маргарет поджала губы и медленно покачала головой. И, судя по зловещему, хмурому виду Брэда, потребуется Седьмая кавалерия или одна разгневанная медсестра, чтобы заставить его покинуть мою палату. Я соскользнула в кровать и повернулась к ним спиной.

— Мы не закончили разговор, — сказал он.

Я ему не ответила. Что касается меня лично, то я уже сказала все, что намеревалась сказать. И ничего из того, что скажет он, не заставит меня изменить решение.

Я услышала шаги, приближающиеся к моей палате.

— Мы уже уходим, — сказала Маргарет медсестре.

Я заставила себя не поворачиваться, чтобы не смотреть, как уходят моя сестра и Брэд.

Видимо, моя проблема больше чем рак. Я только что выгнала двух единственных людей в мире, которые пришли предложить мне свою любовь и поддержку.

Глава 38 КЭРОЛ ЖИРАР

Кэрол и Дуг прибыли в ресторан фондю в районе Университета Сиэтла раньше Рика. Они уже уселись и заказали по бокалу шардоне, пока ждали брата Кэрол и, возможно, Лайзу.

Кэрол понадобилось несколько дней, чтобы связаться с братом. Их разговор был коротким. Она пригласила Рика на ужин и попросила привести и Лайзу, если она свободна. Уточнив дату и время, он пообещал узнать, сможет ли Лайза прийти.

— Как ты думаешь, она будет с ним? — спросила Кэрол, схватив мужа за руку.

Этот вечер может стать самым важным в их совместной жизни.

Прежде чем у Дуга появилась возможность ответить, Кэрол увидела, как старшая официантка ведет ее брата к столику. Он был один, но, возможно, это и к лучшему. Обговорив это дело, они с Дутом решили, что ее брат мог бы познакомить Лайзу с их идеей, но она, возможно, сочла бы неудобным обсуждать такое личное дело с совершенно незнакомыми людьми.

Кэрол намеревалась провести вечер, общаясь с Риком — или с ними обоими, если придет Лайза, — а затем пригласить их в квартиру, где они сделали бы свое предложение. Они пришли к соглашению, что Дуг поведет переговоры и что это даст Кэрол шанс проверить чувства Рика.

— А вот и я, — сказал Рик.

Он поцеловал Кэрол в щеку, прежде чем занять место напротив. Он старался не смотреть ей в глаза.

— Мама рассказала о выкидыше. Мне так жаль.

— Спасибо.

Принесли напитки. Рик заказал двойное виски.

— Я не полечу до завтрашней ночи, — объяснил он.

— Как обстоят твои дела? — спросил Дуг, как только официантка подала им меню.

— Все тип-топ, — беспечно отвечал Рик.

Кэрол коснулась под столом руки мужа.

— Как Лайза?

— Полагаю, превосходно. Я не разговаривал с ней неделю или около того.

Значит, он даже не побеспокоился передать ей приглашение на ужин. Кэрол решила, что это не важно.

— Ты определенно в хорошем настроении. — Это замечание Рик предназначал для Кэрол. — Я ожидал, что ты будешь в депрессии. Мама сказала, что ты близко к сердцу приняла выкидыш.

Она поморщилась:

— Да, но жизнь идет своим чередом.

Принесли виски, и Рик поднял наполненный льдом высокий стакан.

— За жизнь, — сказал он.

Кэрол и Дуг в ответ подняли свои бокалы, но не повторили его тост.

— На самом деле ты и Лайза во многом способствовали улучшению моего настроения, — отважилась наконец Кэрол.

Дуг бросил ей предупреждающий взгляд. Она понимала, что он прав. Еще не время оглашать причину приглашения Рика на ужин.

— Я? — Ее брат принял удивленный вид.

На счастье, официантка принесла первое блюдо из их заказа, спасая Кэрол от ответа. Она зажгла горелку и поставила сверху фондюшницу, полную горячего расплавленного сыра. Добавила продукты, чтобы окунать их в сыр, — хлеб, нарезанные овощи, свежие яблоки и груши.

За последнюю неделю у Кэрол улучшился аппетит, но после выкидыша она потеряла достаточно веса, и теперь большая часть одежды плохо на ней сидела. Для сегодняшнего выхода в свет она была вынуждена трижды сменить наряд. Все в ее гардеробе висело на ней как на вешалке.

— Мы подумываем об усыновлении, — объявила Кэрол.

Она просто не могла устоять, чтобы не сказать хоть что-то, несмотря на предупреждение Дуга.

Рик одобрительно кивнул:

— Хорошая идея.

— Мы тоже так думаем, — тихо сказала Кэрол и под столом потерлась ногой о ногу Дуга. Рик такой тупой, что не понимает очевидного.

— Я говорил с Элли на прошлой неделе, — сказал ее брат.

— И как все прошло?

— Она была рада, и всей этой вежливостью не могла скрыть удовольствия оттого, что я позвонил. Я пригласил ее на ужин на следующей неделе.

— Она пойдет?

Рик отрицательно покачал головой.

— Мне следовало бы подождать, пока я не вернусь в Джуно. Гораздо труднее будет отказывать мне лично.

— А что с Лайзой? — спросила Кэрол, надеясь что-нибудь узнать о беременной стюардессе.

— Мы решили, что каждый пойдет своей дорогой. Мы никогда не были подходящей парой.

У Кэрол упало сердце.

— Но ведь ты намерен продолжать видеться с ней, не так ли?

Ее брат посмотрел вверх, держа кусочек хлеба с капающим с него расплавленным сыром над фондюшницей.

— Ну, конечно, этого нельзя избежать, мы ведь с ней работаем на одной авиалинии. Она — милашка, и случившееся было неприятно. Должен сказать, она хорошо с этим справилась.

Кэрол вздохнула с облегчением.

— Знаешь, иногда то, что кажется случайностью, вовсе не случайно.

— Догадываюсь. — Рик потянулся за новым кусочком хлеба. — Черт побери, это вкусно! Кто-нибудь из вас когда-нибудь обращал внимание на то, что это за сыр?

— Не могу сказать, что обращал, — вставил Дуг. Кэрол заметила резкость в тоне мужа, посмотрела на него и увидела, что он хмурится. Она хотела спросить у него, в чем дело, но не могла. Теперь, когда Кэрол коснулась темы Лайзы, она не могла вытерпеть до следующего удобного момента.

— Уверена, ты знаешь, как было ужасно, когда у меня случился выкидыш, — сказала она, пристально изучая своего брата.

Рик отпил из своего стакана, а затем пронзил кусочек груши.

— Это действительно была удручающая новость.

— Однажды ночью на прошлой неделе, как раз перед рассветом, я сидела в темноте, размышляя обо всем этом. Я чувствовала себя полной неудачницей.

— Как это?

— Я подвела себя. Обманула ожидания Дуга. Мы с тобой знаем, каким замечательным отцом он бы был. И я знаю, как будут разочарованы мама с папой. Они ждут не дождутся, когда станут бабушкой и дедушкой. Я чувствовала, что весь мой мир разбился вдребезги.

Рик посмотрел на нее:

— И почему ты все это чувствовала?

Объяснять ему будет слишком долго.

— Женщина испытывает подобные эмоции, когда не может выносить ребенка полный срок.

Рик перевел взгляд на Дуга и подмигнул ему:

— Женщины. Мы не можем без них жить, хотя и понять их мы тоже не можем. Но они определенно, черт возьми, делают нашу жизнь интересней, не так ли?

Дуг не дал себе труда ответить.

— Причина того, что я поднимаю этот вопрос сейчас…

— Кэрол. — Дуг положил свою руку поверх ее. — Давай насладимся нашим ужином.

Она кивнула, но ей почти пришлось прикусить язык, чтобы удержаться и не забросать брата вопросами о Лайзе. Без двойного виски — Рик сейчас фактически пил уже вторую порцию — он мог бы сообразить, что она пытается сказать.

Казалось, ужин длится целую вечность. В любой другой вечер Кэрол смаковала бы это время, которое она проводит с двумя самыми любимыми ее мужчинами в мире. Вслед за сырной закуской принесли главное блюдо — креветки и лобстер в кипящем белом винном соусе. Когда, наконец, настало время десерта из клубники и юрта, щедро политого шоколадом, Кэрол была так напряжена, что не могла больше ждать ни минуты.

— Не хочешь пойти к нам, пропустить по рюмочке на ночь? — спросил Дуг.

Рик посмотрел на часы.

— Лучше не надо.

— Но это важно, — вырвалось у Кэрол. — Нам с Дугам нужно поговорить с тобой.

Рик посмотрел на нее удивленно:

— О чем?

Кэрол отказывалась допускать, чтобы вечер закончился, а она так и не подняла вопроса об усыновлении.

— Мы с Дугом хотим кое о чем спросить тебя и Лайзу.

Рик недовольно наморщил лоб:

— Я уже говорил, что мы расстались.

— Да, знаю, но это не имеет отношения к вам как к паре. Мы с Дугом… — она остановилась и быстро посмотрела на своего мужа, прежде чем обратить взгляд на Рика, — мы хотим спросить о ребенке.

— О каком еще ребенке? — Ее брат казался искренне озадаченным.

Кэрол наклонилась к нему ближе:

— Лайза беременна, верно?

— Ты хочешь сказать, была беременна.

Кэрол почувствовала, словно из-под нее выдернули стул.

— У нее был выкидыш?

Рик покачал головой:

— Мы с ней все обговорили, знаешь ли. Мы пришли к согласию, что другого выхода у нас нет. Никто из нас не планировал этой беременности.

— Да, но…

— Я только и думал о том, что скажет Элли, если узнает. А потом еще восемнадцать проклятых лет выплаты алиментов. Такую ответственность нелегко взять на себя.

— Она сделала аборт. — Кэрол почувствовала, как болезненные мурашки бегают вверх и вниз по ее рукам.

— Как я говорил, мы с Лайзой это обсудили. Это ее тело, и выбор был ее.

— Но ты же сказал ей, что не хочешь ребенка!

— Чертовски верно. Мне не нужны подобные осложнения в жизни.

— Но мы с Дугом хотели усыновить этого ребенка!

— Дорогая. — Ласковый голос Дуга пробился сквозь туман отчаяния и недоверия. — Ничего не получится. Оставь это.

После первого потрясения она ничего не почувствовала. Ни гнева, ни злобы, ни разочарования. Ничего. Судя по тем эмоциям, которые она испытывала, они с тем же успехом могли обсуждать погоду.

— Простите, — сказал Рик, — но, даже если бы я знал об этом, не думаю, что мы поступили бы по-другому.

— Пойдем, милая, думаю, нам пора.

Дуг помог Кэрол подняться на ноги, и, если она не выказывала огорчения, ее муж был явно огорчен.

— У вас были большие планы, не так ли? — требовательно спросил Рик. — Это моя жизнь. И я не должен решать за вас ваши проблемы.

— Правильно, — ответил Дуг. — Это наша проблема.

Рик проглотил остатки своей выпивки.

— И нечего расстраиваться по этому поводу. Такое случается.

— Верно. — Дуг обнял Кэрол.

— И спасибо вам за ужин. До скорой встречи. — Рик продолжал сидеть за столом, безучастно глядя в пространство.

Глава 39 АЛИКС ТАУНСЕНД

Субботним утром Жаклин подобрала Аликс у ее многоквартирного дома ровно в десять. Во время урока вязания днем в пятницу Аликс как бы между прочим упомянула о приглашении Джордана в модный ресторан. Жаклин ухватилась за это, горя желанием воспользоваться еще одной возможностью исправиться.

— Я знаю, что делала не так, — настаивала Жаклин. — Дай мне еще шанс, и ты не пожалеешь.

Аликс надеялась, что это правда. Когда «мерседес» Жаклин подъехал к краю тротуара, Аликс сделала шаг вперед и открыла пассажирскую дверцу.

— Вы уверены?

— Абсолютно. А теперь садись, нам нужно успеть к определенному времени.

Еще три месяца назад скажи кто-нибудь Аликс, что она будет приятельницей этой дамы из общества, она бы тут же расхохоталась. Они с Жаклин все еще поддевали друг друга, но теперь в основном это было показное. У них уже сложилась репутация, и Аликс не собиралась пускать ее под откос. Очевидно, Жаклин разделяла ее чувства.

Аликс сидела в машине и ждала, удивляясь, почему это Жаклин не выезжает на улицу.

— Пристегни ремень, — строго сказала старшая из женщин.

Ругаясь про себя, Аликс протянула руку к ремню безопасности и защелкнула его.

— Что? — переспросила Жаклин.

— Не будьте такой ханжой.

— Я не ханжа. Между прочим, мы едем к моей невестке домой.

— К Тэмми Ли?

Вот это поворот событий! Аликс заметила, что Жаклин смягчилась не только по отношению к ней, но и по отношению к своей невестке тоже. Когда Аликс только что записалась на курсы вязания, Жаклин не могла сказать ничего хорошего о женщине, которая вышла замуж за ее драгоценного сыночка. Это, кажется, изменилось, по крайней мере немного.

— Тэмми Ли — молодая и модная. Тебе такой образ нравится, не так ли?

— Это лучше, чем с вашей подачи быть одетой как Барбара Буш.

К удивлению Аликс, Жаклин рассмеялась.

— Не унижай наших бывших первых леди. Я чуть было не поменяла себе имя в пятом классе из-за Жаклин Кеннеди.

— Моя мать говорит, что написала мое имя через «и» специально, — призналась Аликс, — но я не думаю, что это было сделано с какой-то благой целью. Дело в том, что она, вероятно, была пьяна, когда выписывала мне свидетельство о рождении, и просто случайно неправильно продиктовала мое имя.

Аликс не знала, правда это или нет, но такое определенно было возможно.

По пути к Тэмми Ли они болтали в основном о том, как нужно пользоваться вилками в модном ресторане и о других правилах этикета, которые, как сочла Жаклин, необходимо знать Аликс. Они также говорили о Лидии и удивлялись, почему ее сестра в последнее время так часто бывает в магазине. Жаклин звонила, чтобы спросить, и Аликс забегала пару раз.

Маргарет сказала только то, что Лидия больна. Урок вязания в пятницу без их учительницы и подруги прошел совсем неудовлетворительно, но никто открыто не жаловался. Аликс надеялась, что Лидия вернется на следующей неделе, и Жаклин тоже.

Они проехали добрых двадцать миль, прежде чем Жаклин въехала на подъездную дорожку похожего на большой особняк дома. Дом был современный, с большим палисадником и множеством цветов. Белые колонны на фасаде напоминали ей картинки, которые она однажды видела в журнале. Ну, просто суперкруто!

Не успела Жаклин выключить двигатель, как парадная дверь распахнулась, и вышла девушка по виду не старше Аликс. У Тэмми Ли был такой вид, словно она была готова в любую минуту сорваться и бежать куда-то. Одета она была в шорты и кофту для беременных. Улыбка у нее была такая широкая, какой Аликс никогда ни у кого не видела, а глаза сияли радушием.

— Ну наконец-то вы приехали. — Тэмми Ли держала открытой проволочную дверную сетку. — Я никак не могла вас дождаться.

Аликс понравилось слушать, как говорит Тэмми Ли. У нее был самый приятный, мелодичный голос, какой она когда-либо слышала.

Тэмми Ли обняла Жаклин, как будто прошел целый год, а не один выходной с тех пор, как она последний раз виделась со своей свекровью.

— А вы, должно быть, Аликс. Жаклин не рассказывала мне, какая вы красавица. Ну, это будет легче, чем жарить лепешки. Вы должны войти и дать мне вас хорошенько рассмотреть.

Не успела Аликс и слова сказать, как Тэмми Ли взяла ее за руку и повела в дом.

— Где Поль? — спросила Жаклин.

— Играет в гольф со своим папочкой, — ответила Тэмми Ли, удивляясь, что ее свекровь ничего не знает об этом.

Аликс заметила, что взгляд старшей из женщин затуманился. На какое-то мгновение ей показалось, что это боль, но Аликс была уверена, что наверняка ошибается.

— Я все приготовила в свободной спальне, — сказала Тэмми Ли. — Я принесла ворох своей одежды, чтобы Аликс примерила. Таким образом, когда найдем, что ей понравилось, мы будем знать, где это можно купить.

— Хорошая идея, — сказала Аликс, хотя не могла вообразить себя одетой в стиле этой южной красавицы.

Верная своему слову, Тэмми Ли разложила свою одежду на кровати в комнате для гостей. С первого взгляда у Аликс упало сердце. Казалось, там нет ничего, кроме атласа, кружев и других девчачьих штучек.

— Вы разберетесь в том, что лежит на кровати, а я приготовлю нам чай со льдом.

— С мятой, — добавила Жаклин, усаживаясь.

— Конечно, — заверила ее Тэмми Ли, бросаясь вон из комнаты.

— Она во все добавляет мяту, — пояснила Жаклин пренебрежительным шепотом.

Аликс быстро подняла на нее глаза — намек на былое неодобрение снова тут, — но ничего не сказала. Вместо этого она рассматривала длинную, до пола, джинсовую юбку. Это сработает, но только если она наденет к ней футболку и широкий кожаный пояс. Она отложила юбку в сторону и протянула руку к платью из пенных кружев, которое немедленно отвергла.

Тэмми Ли просунула голову в дверь:

— Может, кто-нибудь из вас предпочитает коку?

— Я предпочитаю, — не постеснялась Аликс. Она никогда не была фанатом чая со льдом.

— С арахисом или без?

— С арахисом.

Аликс не позавтракала, и перекусить было бы здорово.

— Я буду чай со льдом. Тебе нужна помощь? — спросила Жаклин.

— О господи, нет.

Тэмми Ли снова исчезла, но быстро вернулась.

Она внесла поднос и поставила его на туалетный столик. Жаклин встала, чтобы взять свой стакан чая со льдом, и Аликс наблюдала, как она большим и указательным пальцами вынимала оттуда листик мяты, словно дохлого жучка.

Тэмми Ли подала коку в старомодном стакане для содовой. Она, очевидно, забыла про арахис, вот уж замечательно! И, только взяв свою коку, Аликс заметила, что арахис плавает сверху. Сейчас ей было неудобно возражать, и она сделала глоток. Вкус был интересным, смесь соленого со сладким. Видимо, это одна из этих южных традиций, на которые так сильно сетовала Жаклин.

— Мне нравится это, — сказала Аликс и подняла джинсовую юбку.

— Я так и думала!

— Ты не можешь надеть джинсу в модный ресторан, — возразила Жаклин.

— Это не то же самое, что обычные джинсы, — объяснила Тэмми Ли.

Пока они спорили о том, что считается надлежащей одеждой для настоящего ресторана, Аликс пила коку вместе с плавающим арахисом.

Час спустя после того, как Аликс перемерила несколько различных нарядов, они втроем направились в молл в двух авто — Аликс снова ехала с Жаклин. В одном из главных универмагов Жаклин сидела и ждала, пока Тэмми Ли носила наряд за нарядом в раздевалку. Некоторые из них Аликс отвергала немедленно, но некоторые сочла подходящими. В конце концов она выбрала длинную черную юбку и белую шелковую блузку с глубоким вырезом и манжетами, застегивающимися на пуговку на запястье.

Был полдень, и к этому времени Аликс проголодалась. Она была бы рада и гамбургеру, но Жаклин предложила посетить кафе внутри молла. Она настояла, чтобы они попробовали изысканные пальчиковые сандвичи с ультратонкими кусочками огурца. Аликс справилась со своим сандвичем за два укуса и съела еще несколько. Она могла бы целую неделю питаться на те деньги, что Жаклин заплатила за ленч. Неудивительно, что светские дамы такие худые.

— Не знаю, как вы, но я совершенно без сил, — сказала Жаклин. — Я бы оставила вас, чтобы вы продолжали без меня.

— Поезжайте домой и положите ноги повыше, — посоветовала ей Тэмми Ли. — Я беру инициативу в свои руки, если Аликс не возражает.

— Но я тоже хочу увидеть Аликс, когда вы закончите.

— Я вам позвоню, — пообещала Тэмми Ли.

Тэмми Ли и Аликс быстро сделали оставшиеся покупки — туфли и серебряное ожерелье — все за счет Жаклин. Аликс никогда не думала, что ей так понравится невестка Жаклин. Тэмми Ли была забавной, милой и славной девушкой. Если честно, Аликс не понимала, что неприятного находит в ней Жаклин.

Они сделали перерыв, чтобы выпить коки в ресторанчике фастфуда. Так как все еще была голодна, Аликс заказала чизбургер и жареную картошку.

Тэмми Ли бросила на нее взгляд:

— Итак, теперь прическа.

— Я не собираюсь к той парикмахерше.

Аликс хотела, чтобы это было понятно, на случай, если Жаклин забыла о ее предыдущей реакции на мадемуазель Дезирэ.

— Я тебя не виню, — шепотом сказала Тэмми Ли. — Жаклин хотела, чтобы я тоже записалась к Дезирэ. Так я и сделала вскоре после того, как мы с Полем поженились.

— И ты вышла оттуда похожей на представителя семейки Брэди?

— Нет, — сказала Тэмми Ли с усмешкой, — я больше походила на Дона Кинга. Каждый раз, как Поль видел меня, он смеялся. Я думала, что просто умру от унижения.

Когда их заказ был готов, они нашли столик в середине зала.

— Расскажи мне о вас с Полем, — попросила Аликс, разворачивая свой чизбургер.

— О, Аликс, — вздохнула Тэмми Ли, — не знаю, с чего начать. Я никогда не думала, что уеду из Луизианы, но удивительно, на что готова женщина ради любви. — Выражение ее лица было мечтательным. — Я поняла, что не важно, где жить, только бы вместе с Полем. Сердцу ведь не прикажешь, ты понимаешь, что я имею в виду?

Аликс еще как понимала. Тот факт, что она сейчас находится в молле, был тому доказательством.

— Ты не будешь возражать, если я сделаю тебе прическу? — предложила Тэмми Ли.

— Правда сделаешь?

— Возможно, у меня нет такой квалификации, как у Дезирэ, но я неплохо умею это делать. Все мои подружки просили меня делать им прически для выпускного и тому подобного.

— Конечно, если ты не против.

— С удовольствием.

Когда Тэмми Ли подъехала к дому, Поль вернулся с площадки для игры в гольф. Он сидел перед телевизором с пустой тарелкой на коленях. Стакан из-под молока стоял на краешке стола.

— Привет, Тэм, — сказал он и улыбнулся Аликс.

Он вскочил со стула, взял пакеты из рук Тэмми Ли, поцеловал жену в щечку.

— Как прошел поход за покупками?

— Великолепно. Это Аликс, подруга нашей мамы, а теперь и моя.

— Привет, Аликс. — Поль окинул девушку взглядом с головы до ног, словно не был уверен, что она настоящая. — Вы подруги с моей матерью?

— Ага, мы познакомились на курсах вязания.

— Да, верно. — Он кивнул. — Помню…

— Я собираюсь уложить Аликс волосы. У нее сегодня вечером важное свидание.

— Конечно, давай.

Он уже переключил свое внимание на бейсбольный матч.

Тэмми Ли сдержала свое слово. К тому времени, как она закончила, Аликс чувствовала себя кандидаткой в королевы вечера встречи выпускников. Глядя в зеркало ванной, Аликс пришлось поморгать, чтобы поверить, что это ее собственное отражение.

— И что ты об этом думаешь? — спросила Тэмми Ли.

— Я… ты сделала из меня красотку.

Тэмми Ли медленно покачала головой:

— Ты и так привлекательна, Аликс. У меня есть подозрение, что твой Джордан знает об этом.

Ее сердце сделало сальто-мортале, когда Тэмми Ли сказала твой Джордан, как будто всем понятно, что они пара.

Вскоре приехала Жаклин, чтобы одобрительно кивнуть Аликс. И хотя та и подозревала, что не оправдала ожиданий Жаклин в отношении дизайнерского платья и модной прически, какие предпочла бы ее приятельница, она, похоже, выдержала испытание. Тэмми Ли воспользовалась лишь плойкой и муссом, но ей удалось уложить ровные прямые волосы Аликс естественными волнами, что шло ей больше, чем она могла представить.

— Как вы думаете, Джордану понравится? — спросила Аликс.

Жаклин довольно рассмеялась:

— Моя дорогая, для него это будет настоящий сюрприз.

В тот вечер Аликс ждала, когда Джордан зайдет за ней на квартиру. Она нервно расхаживала по гостиной.

— Прекрати метаться, — бросила ей Лорел.

Она припарковалась перед телевизором с пинтой мороженого с печеньем, которое поедала прямо из упаковки.

Стук в дверь чуть было не поверг Аликс в панику. Она закрыла глаза и, хотя не принадлежала к числу тех, кто часто молился за последние годы, обнаружила, что с ее губ слетела молитва. Больше всего на свете ей хотелось, чтобы Джордан увидел ее такой красивой.

Затаив дыхание, она открыла дверь.

Джордан держал букетик, который надевают на запястье, в прозрачной пластиковой коробочке. Его глаза расширились, он не мог отвести от нее взгляда.

— Скажи что-нибудь, — попросила она. — Ну, хоть что-то!

— Bay, — выдохнул он. — Bay, Аликс, это правда ты?

— Это я. — Удержаться от улыбки было невозможно. — Тебе нравится?

— Мне нравишься ты, — сказал он и вручил ей букетик.

В первый раз в жизни ей дарили цветы, и ничто в мире не могло доставить ей большего удовольствия.

Глава 40 ЛИДИЯ ХОФФМАН

Маргарет решила пойти вместе со мной на встречу с доктором Уилсоном. Он получил все результаты анализов и медицинские отчеты, и, кажется, в диагнозе была какая-то неточность.

Как всегда немногословный, доктор как бы между прочим упомянул, когда меня выписывали из стационара, что попросил коллегу еще раз посмотреть мою биопсию. Подозреваю, что такая новость должна была вселить в меня надежду. Но в душе я была уверена, что моя опухоль злокачественная.

— Не будь такой пессимисткой, — тихо бубнила мне Маргарет, пока мы сидели в приемной.

В тот день наша очередь была последней, еще один верный признак моего прогноза, но я ничего не сказала об этом Маргарет.

Вместо этого я откинулась в кресле и закрыла глаза, желая отключиться от всего мира. Легко было моей сестре быть оптимисткой. Это же не ее жизнь, не ее болезнь, не ее неминуемая смерть. Я не могла избавиться от мысли, что она думала бы, если бы мы поменялись местами. Я запихала слова назад к себе в глотку, чтобы не напомнить ей, как она прибежала ко мне со своими недавними страхами. В таком настроении я тогда пребывала. Я едва сдерживалась, чтобы не наброситься с упреками на весь мир и на всех, кто находится со мной рядом. Человеком, который получил порцию моего гнева, как ни печально, был Брэд, а он последний, кто этого заслуживает. Но я отказывалась сожалеть о содеянном, когда мысль о нем приходила мне на ум. Я сделала, что сделала, для его же пользы. Он никогда не узнает, чего мне стоило прогнать его. Я буду нести тяжесть содеянного всю свою оставшуюся жизнь, как коротка бы она ни была.

Другим человеком, которого я очень хотела защитить, была моя мама. И Маргарет тоже. До сего времени мы держали маму в неведении. Мы состряпали историю о том, что мое нахождение в стационаре имеет отношение к рутинному медосмотру. Моя мама слишком охотно приняла эту ложь.

Задолго до того, как я была готова принять неизбежное, в приемную вошла Пегги. На этот раз в руках у нее не было той чудовищно распухшей медицинской карты.

— Доктор Уилсон ждет вас сейчас, — объявила она.

Я не встретилась с ней взглядом, хотя услышала надежду и ободрение в ее голосе. Я считала Пегги подругой, но подобного рода дружба не давала привилегий. Она удивительно ровно относилась ко всем пациентам доктора Уилсона. Я понимала, как тяжело, должно быть, ей тоже. Ей так часто приходилось молча стоять рядом и наблюдать, как пациенты доктора Уилсона проигрывают свою битву с раковыми опухолями. Такому не позавидуешь.

Маргарет была на ногах прежде, чем я успела отложить свой журнал и взять сумочку. Определенно я не торопилась подтвердить свои самые сильные страхи.

Пегги повела нас в личный кабинет доктора Уилсона. Дипломы о его ученых степенях в рамочках висели по стенам, он выставил новые фотографии своей семьи, словно на креденце^[16]. Стол красного дерева сиял полировкой, моя медицинская карта лежала сбоку. До этого я дважды побывала в его личном кабинете, и каждый раз чувствовала опустошение от его известий. Ничего другого я не ожидала и на этот раз.

Доктора Уилсона не было в кабинете, когда мы пришли, но он вошел за нами следом. Моя сестра обменялась с ним рукопожатием.

Доктор Уилсон подкатил свое большое кожаное кресло с высокой спинкой и уселся в него. Он протянул руку к моей медицинской карте, переложил ее в центр стола. Тут он погрузился в молчание, а потом…

— Рецидив рака.

Я не придала своему высказыванию вопросительной интонации. Одна опухоль удалена, но я была уверена, что их будет больше, и они станут расти в местах, не столь доступных, как эта.

— Правда? — спросила Маргарет, и, к моему удивлению, ее голос слегка дрогнул.

Как часто в жизни мне хотелось доказать Маргарет, что я права, а она ошибается. Назовем это соперничеством между детьми одних родителей. Однако на этот раз я бы все отдала, чтобы ошибиться.

Как я говорила раньше, оптимизм проявлять повода не было. Болезнь отказывалась покидать мое тело. Я открыла рот, чтобы объявить, что отказываюсь от дальнейшего лечения. У меня не было ни воли, ни силы, чтобы вести третью по счету битву. А тем более без папы.

— По причине истории вашей болезни, — начал доктор Уилсон, — я счел вдвойне важным удостовериться, прежде чем делать какой бы то ни было прогноз. Я послал биопсию к самому лучшему специалисту по раку мозга в стране.

Я затаила дыхание, почти боясь надеяться, уверенная, что известие убьет меня.

— И что он сказал? — спросила Маргарет, съезжая на краешек своего сиденья.

— Она со мной согласилась. Опухоль доброкачественная.

— Доброкачественная, — повторила я, желая убедиться, что не ослышалась. — Опухоль доброкачественная.

— Да, — улыбнулся мне доктор Уилсон, но я была слишком потрясена, чтобы как-то отреагировать.

— На этот раз все в порядке, Лидия. У вас больше нет рака.

Он встал и подошел к экрану для просмотра рентгеновских снимков на стене. Он вытащил два рентгеновских снимка из конверта и пристегнул их к светящемуся экрану. Взяв ручку, он указал на одну пленку.

— Это первый рентгеновский снимок, который мы сделали, а этот сделан после операции.

— Вы говорите, что мне не нужно облучение или химиотерапия?

Он покачал головой:

— Для этого нет причин.

Я села прямее.

— Это очень хорошие новости, вы так не считаете?

Я была слишком ошеломлена, чтобы согласиться с ним или просто кивнуть. Голос доктора Уилсона отошел на второй план, когда до меня стало медленно доходить сказанное им. Мне снова вернули жизнь.

Я не помню, как встала со стула, но неожиданно оказалось, что я стою. Я закрыла рот рукой и боялась, что вот-вот поставлю себя в нелепое положение, залившись слезами. К своему крайнему изумлению, я заметила, что Маргарет плачет. Она встала, обняла меня и зарыдала громче.

— С тобой все будет в порядке, — повторяла она. — О, Лидия, с тобой все будет в порядке!

Доктор Уилсон рассказывал про новое лекарство, которое он мне выписал, и про побочные эффекты, но в тот момент для меня это не имело никакого смысла. Я была слишком счастлива, чтобы обращать на это внимание.

Мы с Маргарет обе перешли от неприкрытых слез к неуместному веселью, и наша реакция была вполне синхронной. Наше хихиканье, наверное, походило на истерическое. Маргарет прикрыла рот кончиками пальцев и старалась не смотреть на меня. Она сделала усилие сконцентрироваться на том, что пытался объяснить нам доктор Уилсон. Это не имело никакого значения. Я знала одно — мне вернули жизнь. Моя прекрасная, удивительная жизнь снова была в моем распоряжении.

Не успели мы выйти из врачебного кабинета, как я подумала о Брэде.

— Маргарет, — сказала я, схватив сестру за руку, когда моя первая радость иссякла. Мы стояли у лифта. Маргарет наверняка услышала страдание в моем голосе, потому что улыбка сползла с ее лица.

— Что?

— Брэд… Я так жестоко обошлась с ним, когда он хотел помочь.

Маргарет явно хотелось закричать мне «А что я тебе говорила?», но сказала только:

— Поговори с ним.

Мне ужасно не хватало Брэда, и я очень хотела позвонить ему, но не могла. Он еще дважды делал попытки навестить меня, пока я лежала в стационаре, но я отказывалась видеть его. Он попросил медсестру передать мне письмо. Я знала, что если прочту его, то он заставит меня отказаться от своего решения, поэтому попросила ее унести письмо, не распечатав его.

Позднее медсестра вернулась и рассказала мне, что Брэд все еще ждал ответа и ей пришлось сказать ему, что я не стала читать его письмо. Теперь все это кажется мелодраматичным и бессмысленным. Я вполне могла разрушить самые многообещающие отношения в моей жизни.

— Я могу попытаться поговорить с Брэдом, но не знаю, выслушает ли он меня.

Я не стану его винить, если он никогда больше не пожелает меня видеть. Единственной моей надеждой было то, что он не сможет игнорировать меня, когда будет доставлять товар в мой магазин.

Солнечным ранним утром вторника я снова вернулась в свой бизнес. Я даже не стану объяснять тот трепет, с которым я входила в свой магазин и переворачивала табличку «Закрыто» на «Открыто». Даже шум стройки на противоположной стороне улицы не мог испортить мое хорошее настроение.

Реальность вмешалась в эту идиллию в виде перечня инструкции от доктора Уилсона. По всей видимости, я была хорошим кандидатом на лечение новым препаратом для предотвращения роста рецидивирующих опухолей.

Мое утро было постоянно занято, так как покупательницы устремились в магазин, и все с вопросами, почему меня не было почти целую неделю. Оказалось, что многие из них узнали, что я вернулась, — одна покупательница позвонила другой, другая — третьей и так далее. Даже не могу описать, как я была довольна. Маргарет проявила максимум энергии, чтобы помочь, держа магазин открытым большую часть дня, но мои покупательницы привыкли иметь дело со мной.

Маргарет, кажется, понравилось работать в магазине. Всего три месяца назад я и представить не могла, что буду тепло думать о своей старшей сестре. Я была ей так благодарна за все, что она для меня делала.

В полдень, когда в магазине наступило временное затишье, я с нетерпением бросала взгляды в витрину, надеясь заметить Брэда. Когда большой коричневый грузовик подкатил и остановился напротив цветочного магазина, я почти бегом выскочила из двери. Но шофер доставки был вовсе не Брэд.

— А где Брэд? — не удержалась я от вопроса.

Заменивший Брэда оглянулся через плечо на мой резкий вопрос.

— Брэд больше не работает на этом маршруте.

— Что значит «больше не работает на этом маршруте»? — требовательно спросила я.

Было ощущение, словно тротуар стал прогибаться у меня под ногами. Я не могла поверить, что Брэд совершил такой радикальный поступок, как этот.

— Брэд теперь осуществляет доставки в районе делового центра города.

Я поняла, что произошло.

— Он попросил перевода, не так ли?

Шофер пожал плечами:

— Я ничего об этом не знаю, простите.

— Вы с ним видитесь? — спросила я, надеясь передать с этим человеком записку для Брэда.

— Не часто.

Он был занят, а я явно отвлекала его от работы, поэтому вернулась в свой магазин, едва волоча ноги.

Я понимала, что поступила с Брэдом плохо. Я обидела единственного человека, доказывавшего мне свою преданность снова и снова. Мне оставалось только надеяться, что еще не поздно загладить вину.

Глава 41 ЖАКЛИН ДОНОВАН

— Жаклин.

Казалось, ее имя слышалось откуда-то издалека.

— Жаклин.

На этот раз громче, и она узнала голос Ризи. Глаза у нее открылись, она уставилась в темноту и обнаружила мужа, стоявшего над ней.

— Что случилось? — спросила она, протирая глаза.

Должно случиться нечто из ряда вон выходящее, если Ризи вошел в ее спальню посреди ночи.

— Поль только что звонил — Тэмми Ли рожает.

— Сейчас?

— А разве дети когда-нибудь появлялись в приличное время суток?

— А что сказал Поль?

— Только то, что он находится в больнице с десяти часов.

Быстрый взгляд на часы сказал ей, что уже почти пять.

— Она уже скоро родит, — закончил ее муж. Жаклин не колебалась. Она отбросила прочь одеяло и автоматически потянулась за халатом.

— Ты действительно хочешь ехать в больницу? — удивленно спросил Ризи.

— Конечно.

Он может делать, черт побери, все, что душе его угодно, и если уж на то пошло, то именно этим он и занимается последние двенадцать лет их брака. Но что бы он ни говорил, это не удержит ее дома, когда вот-вот родится ее внучка. Жаклин уже сунула ноги в шлепанцы и направилась в ванную.

— Я тоже еду, — решительно объявил Ризи, словно ждал возражений с ее стороны.

— Поступай как знаешь.

Он проигнорировал ее раздраженное замечание.

— Не задерживайся, — предупредил он. — Судя по тому, что сказал Поль, это может произойти в любую секунду.

— Я буду готова через десять минут.

В других обстоятельствах Жаклин потянула бы время, но сейчас она решила сдержать слово. Ровно через тринадцать минут она вышла к Ризи, который сидел в машине. Он уже открыл дверь гаража и включил двигатель, приготовившись ехать.

По дороге в больницу они молчали, и Жаклин думала, совпадают ли его мысли с ее воспоминаниями. В такую же ночь он вез ее в больницу рожать Поля. У нее посреди ночи отошли воды, и в панике, боясь, что любое движение может нанести вред ребенку, она приникла к Ризи. Ее единственной заботой было, чтобы пуповина не обвила шейку малыша.

Как настоящий герой, Ризи подхватил ее на руки, отнес в машину и отвез в больницу. К счастью, движения не было никакого, поскольку он делал повороты с такой скоростью, что ему мог бы позавидовать любой гонщик. Тогда Ризи отнес ее в приемный покой больницы и оставался с ней до тех пор, пока Поль не вошел в этот мир. Закрыв глаза, она до сих пор слышала первый пронзительный крик своего сына. В то время это был самый чудесный звук из когда-либо ею слышанных.

Они приехали в больницу, быстро припарковались. Вместе, бок о бок, они поспешно вошли в вестибюль, и их направили в родильное отделение на шестом этаже.

У стола приемного покоя Ризи назвал фамилию медсестре, и та предложила им пройти в комнату ожидания. Пока Жаклин листала журналы, Ризи пошел посмотреть, нельзя ли раздобыть где-нибудь чашку кофе.

Через пять минут он вернулся с двумя дымящимися чашками.

— Из кофейного автомата, — сказал он, пожав плечами.

В тот момент Жаклин было все равно, лишь бы горячий и с кофеином.

Они сидели через два стула друг от друга и пили безвкусный кофе. Спустя полчаса и три журнала появился Поль в светло-голубом больничном халате. Он выглядел усталым, но его взгляд засветился, когда он их увидел.

— Тэмми Ли справляется замечательно, — сообщил он им. — Не пройдет и часа, как появится малыш.

— Замечательно.

— Хочешь присутствовать при рождении? — спросил он.

— Я? — Жаклин покачала головой.

Это был интимный момент для сына и его жены, и она не хотела вторгаться. Не говоря уже о том, что роды — зрелище отвратительное…

— Конечно. Если хочешь, — сказал Поль с нескрываемым волнением. — Тэмми Ли сказала, что будет рада, если ты будешь там, мам.

Жаклин не могла вспомнить, когда видела своего сына таким счастливым.

— Если не возражаешь, я лучше подожду здесь, но ты дашь знать, как только ребенок родится, ладно?

— Вы с отцом узнаете об этом первыми.

Затем Поль вернулся к Тэмми Ли, Жаклин и Ризи снова остались одни. Они игнорировали друг друга, попивая кофе и листая старые журналы.

— Ты помнишь ту ночь, когда родился Поль? — неожиданно спросил ее Ризи.

Жаклин рассмеялась:

— Лично я помню ее, как будто все было вчера.

— Я так тобой гордился в ту ночь.

— Хочешь сказать, за то, что я подарила тебе сына?

— Нет… ну да, я был рад, что у меня сын, но в равной степени я был бы доволен и дочкой.

Жаклин кивнула.

— Я хотел сказать, что ты впечатлила меня своей храбростью и решимостью.

Он говорил с необъяснимой серьезностью, но Жаклин верила с трудом, что она его «впечатлила». Ее поразило употребление этого странного слова.

— Я помню, как другие женщины в родильном отделении стонали и кричали и просили обезболивающих, но только не ты. Только не моя Джеки.

Полная достоинства, даже перед лицом непрекращающихся родовых схваток — в этом она вся. Жаклин вполне понимала, что он намеревался сделать комплимент, и одарила его короткой улыбкой.

— Несмотря на боль, это была одна из лучших ночей в моей жизни.

— Из-за Поля.

Жаклин опустила глаза.

— На самом деле — нет. Из-за тебя.

— Меня? — Он издал надрывный смешок, как будто не поверил ей.

Когда они начали сомневаться друг в друге? Жаклин подумала, и тут до нее дошло. Это началось приблизительно в то время, когда у него разворачивалась интрижка на стороне.

— Пока мы ехали сюда, я вспоминала ночь, когда родился Поль.

Ризи кивнул:

— Я тоже об этом думал.

— Ты помнишь, как нес меня в машину? Это было… это было так хвастливо. В то время я не была пушинкой.

— Ты героиня, — поддразнивал ее Ризи.

Бремя печали легло на нее.

— Ты был моим героем, — прошептала Жаклин и, чтобы скрыть, как гнусно она себя чувствует, выпила остатки своего кофе.

— Но теперь нет, — буркнул Ризи.

Отсутствие ее ответа было явным согласием. Она смотрела в сторону, стараясь взять себя в руки. Частичка ее хотела спросить, что в ней не так, почему его потянуло к другой женщине, но боль была слишком велика. Она боялась, ведь все, что бы он ей ни сказал, причинит ей боль, даже большую, чем знание того, что у него есть другая.

Ризи ничего не сказал, даже не посмотрел в ее сторону.

Тогда, сидя в больничном приемном покое вместе с Ризи, она подумала, что, возможно, это подходящий момент и ей следует что-то сказать. Может быть, взять инициативу на себя и попытаться перекинуть мост через пропасть между ними. Одно время она так сильно любила Ризи. О, черт возьми, она вполне может сознаться, что, несмотря ни на что, она до сих пор его любит. Видеть любовь Поля и Тэмми Ли ей было почти больно, потому что Жаклин понимала, как много потеряла. Для посторонних глаз она жила замечательной жизнью. Ей не нужно было беспокоиться о деньгах, у нее прекрасный дом, множество друзей. Тем не менее она была несчастна и одинока.

— Я… — начал было Ризи, когда из коридора донесся отчетливый детский крик.

Вздрогнув, они уставились друг на друга.

— Ты думаешь, это ее? — спросила Жаклин, поднимаясь на ноги.

— Не знаю. — Ризи тоже уже был на ногах.

— Может, спросим медсестру? — предложила она. Ризи взял ее за локоток, и они пошли к столу медсестры.

— Мы только что слышали крик младенца, — сказал Ризи женщине, сказав свою фамилию.

— Мы думаем, не может ли это быть наша внучка, — добавила Жаклин приглушенным голосом, чтобы не беспокоить остальных.

— Я сейчас узнаю, — сказала медсестра и исчезла в одной из палат рожениц. Она ушла всего на несколько минут, а когда вернулась, несла два светло-голубых халата. — Наденьте это, и можете присоединиться к своим родным.

Жаклин ни минуты не колебалась, и Ризи тоже. Когда они были готовы, женщина повела их в палату роженицы. Она не шла ни в какое сравнение с той, где Жаклин рожала Поля столько лет назад. Диван, стулья, телевизор и даже большая ванна-джакузи. Боже, если бы Жаклин не знала, то подумала бы, что попала в гостиничный люкс.

Тэмми Ли лежала в кровати, улыбаясь Полю, который держал их малышку. Лицо ее невестки было красным, волосы слиплись от пота, и слезы блестели на глазах, но Жаклин подумала, что та никогда не выглядела столь привлекательной.

— Мама и папа, — сказал Поль, ласково баюкая запеленутую малышку. — Позвольте представить вам Амелию Жаклин Донован.

Вдруг Жаклин показалось, что у нее перестало биться сердце. Она сморгнула нежданную слезу.

— Вы назвали ее в мою честь?

— Амелия — это имя моей бабушки, и мы выбрали имя Жаклин, потому что любим вас, — сказала Тэмми Ли.

По щекам Жаклин покатились несдерживаемые слезы, когда она смотрела на эту драгоценную малютку, названную в ее честь.

— Хочешь подержать свою внучку, мам? — спросил Поль.

Жаклин кивнула, и безмолвные слезы обожгли ей лицо. Ее сын дал ей подержать малышку. Хоть это и может показаться необычным, но Жаклин была уверена, что малышка Амелия открыла свои глазки и посмотрела прямо на нее. Невидимые нити связали их сердца, и в этот момент она поняла, что будет любить эту малышку сильнее самой жизни. Она улыбнулась Тэмми Ли сквозь слезы.

— Спасибо, — хрипло сказала она.

Затем она посмотрела на Ризи и заметила, что и у него на глаза навернулись слезы.

Очень ласково ее муж наклонился и поцеловал Амелию в лобик. После краткой паузы он поцеловал Жаклин в щеку.

— Теперь у тебя есть дочка, которую ты всегда хотела, — прошептал он.

После того как Жаклин позднее тем же днем скупила в трех универмагах всю детскую одежду, она наконец поняла, что сказал ее муж.

Ризи говорил не об Амелии. Он имел в виду Тэмми Ли.

Глава 42 АЛИКС ТАУНСЕНД

— Тебе ведь нравится Джордан, верно? — спросила Лорел у Аликс рано утром в среду.

Аликс готовилась идти на работу.

«Нравится Джордан»? Это еще слабо сказано!

— Ага, я так полагаю.

— Ты ему доверяешь?

Она кивнула, а потом пожала плечами:

— Конечно.

Ее подозрение возросло.

— Ты знаешь причину, по которой ему не следовало бы доверять?

— Нет.

— Тогда зачем спрашиваешь? — потребовала она ответа.

— Не знаю… Надеюсь, что ты будешь учиться на чужих ошибках. Ты пыталась сказать мне, что Джон не вариант, но я не слушала, а теперь посмотри на меня, — тихо сказала она, ее горечь была так велика, что даже слова казались горькими.

Посмотрев на Лорел, Аликс могла видеть сильно растолстевшую девушку с прядями светлых волос, которая просиживала на заднице перед теликом большую часть дня. Но пока Лорел вносит свою долю за оплату квартиры, Аликс плевать, как та проводит время. Она поменяла две работы, в видеопрокате и в дневном центре по уходу за детьми, и сейчас работала в химчистке. Она и месяца не протянула в дневном центре, сказала, что ненавидит эту работу.

— Когда вы с Джорданом ходили на свидание в ресторан, о чем вы разговаривали? — настаивала ее соседка по квартире.

Совершенно неожиданно Лорел стала проявлять интерес к Джордану.

— Не знаю, — ответила Аликс беспечно. — О всякой чепухе.

— Какой чепухе?

— К чему весь этот интерес? — Аликс была удивлена, что вообще разговаривает со своей соседкой по квартире, и тема их разговора ее смущала.

— Я имею в виду, о чем ты разговаривала со священником?

— Молодежным священником, — поправила она. — Если хочешь знать, мы знакомы еще с начальной школы. И он ничем не отличается от простых смертных.

Джордан неоднократно доказывал, что ничто человеческое ему не чуждо — и в темпераменте, и в непринужденной страсти, что вспыхнула между ними. Пока все было под контролем, но Аликс знала, что соблазняет его в той же степени, что и он ее. Хоть Джордан и работает в церкви, но он настоящий мужчина.

— Расскажи мне, о чем вы разговаривали, ладно? — настаивала Лорел. Казалось, она вот-вот расплачется. Аликс не могла представить, почему это для нее так важно.

— Я говорила ему, что в один прекрасный день хочу стать шеф-поваром или иметь собственную компанию по обслуживанию праздников. Мы говорили о том, что мне нужно поступить в кулинарную школу — это не то чтобы было весьма вероятно, но…

Это была лишь небольшая частичка их разговора. У Джордана есть дар притягивать к себе людей и заставлять их почувствовать себя центром вселенной.

— Ты хочешь быть шеф-поваром?

Аликс пожала плечами. Это не должно быть сногсшибательной новостью для Лорел, которая жила вместе с ней весь прошлый год. Всю еду готовила она, Лорел же специализировалась на том, что забивала кухню запасами мороженого, венских вафель и картофельных чипсов. Но тут Аликс поняла, что они никогда не были близки, они просто делили общую жилплощадь. До недавнего времени она никогда не поверяла Лорел свои мечты — как и никому другому, как ей казалось. У Аликс было не много подруг, хотя она чувствовала некую связь с женщинами с курсов вязания.

С момента разрыва с продавцом подержанных авто Лорел проводила большую часть времени в одиночестве. Ее жалость к себе быстро стала раздражать Аликс. Она не считала разрыв этих отношений большой потерей, но, очевидно, Лорел придерживалась противоположного мнения.

— А он знает о твоей матери? — спросила Лорел. Тот факт, что ее мать в настоящее время отбывает срок в женском исправительном центре в Перди, не был информацией, которой Аликс охотно делилась с широкой публикой.

— Я ему сказала.

Джордан знал о ней почти все. Она не хотела никаких неприятных сюрпризов в их отношениях. К тому же он знал, что мать Аликс посадили в тюрьму за попытку убийства ее отца.

— Ты когда-нибудь о ней думаешь?

— Не часто.

Аликс находила все эти расспросы, мягко выражаясь, надоедливыми, но Лорел в последнее время пребывала в таком унынии, что хотелось подбодрить ее, и она продолжала болтать.

— Ты ее любишь?

— Мою мать?

Такой вопрос требовал некоего самоанализа, но она решила быть честной. Если она будет честной, может, и Лорел будет честна с ней.

— Полагаю, да. Я не общаюсь с ней, потому что, когда она пишет, все, чего хочет от меня, — это денег или сигарет. Она ни разу не спросила обо мне, никогда не проявляла интереса к моей жизни.

Аликс сказала это небрежно, словно всем и так понятно, что она ни в ком не нуждается.

— Одного я боюсь: что в один прекрасный день кончу как она.

— Только не ты, — сказала Лорел с полной уверенностью. — Ты слишком сильная для этого.

Аликс не считала себя сильной, но ей было приятно, что Лорел так думает.

— Ты никогда никому не позволишь сделать тебе больно или использовать тебя, как Джон использовал меня, — прошептала она.

— Забудь о нем, — сказала Аликс в тысячный раз. Она не могла понять, почему Лорел так прикипела к мужчине, который отвратительно с ней обошелся. В этом не было никакого смысла.

Лорел отвернулась.

— Тебе нужно больше гулять, — сказала ей Аликс. Ее соседка по квартире вздохнула с несчастным видом.

— Я не хочу, чтобы меня кто-нибудь видел такой толстой.

— Тогда прекрати есть.

— Тебе легко говорить, но ты сама знаешь, как это непросто. Трудно остановиться.

— Совершай прогулку каждый день. Ходи вместо того, чтобы ехать на автобусе. Ты удивишься, как быстро растает твой жир от небольшой физической нагрузки.

— Можно подумать, ты знаешь что-то о том, как сбрасывают вес! Ты — само совершенство.

Аликс не знала, что ее соседка по квартире такого высокого мнения о ее фигуре, но Лорел от совершенства далека.

— Как думаешь, ты выйдешь за Джордана?

Аликс отмахнулась от этого вопроса коротким горьким смешком:

— Ага, щас.

Она схватила сумочку по пути к двери, но задержалась, поворачивая ручку.

— Обещай мне, что сегодня выйдешь на улицу. Чего хорошего сидеть тут и киснуть.

— Ладно.

Аликс только хотела выйти за дверь, как Лорел остановила ее:

— Аликс, спасибо тебе.

— За что?

Этот вопрос явно застал Лорел врасплох.

— За то, что ты моя подруга.

— Конечно. Нет проблем.

Как это не похоже на Лорел, чтобы она благодарила Аликс, но та прикусила язычок, направляясь в видеопрокат. Без компании Лорел дни здесь еле-еле тянулись. Теперь она чувствовала себя виноватой, потому что не разговаривала со своей соседкой в последнее время. По собственной оценке, Аликс не была хорошей подругой, но тогда Лорел отталкивала ее, поэтому она по возможности ее избегала. Когда бы Аликс ни попыталась заговорить с ней, пусть бывало это нечасто, Лорел обрывала ее. Единственным утешением ее соседки по квартире, казалось, было мороженое. Аликс считала Лорел слабовольной, но теперь она понимала, что со стороны судить всегда легко. Этот утренний разговор был у них первым за несколько недель, и Аликс чувствовала большое сочувствие к ней.

Во время обеденного перерыва Аликс вернулась в квартиру, надеясь уговорить Лорел выйти на улицу. Может быть, Лорел вознамерится совершить моцион, если Аликс предложит ей прогуляться вместе. К ее удивлению, Лорел дома не оказалось. Она не следила за графиком работы Лорел, и ее рабочие смены, похоже, менялись каждую неделю. Либо Лорел сейчас на работе, либо она последовала совету Аликс.

На случай, если Лорел вышла прогуляться, Аликс пошла вниз по Цветочной улице в надежде наткнуться на нее. Когда она отыскала-таки Лорел, та была не одна.

С ней был Джордан.

Они сидели на парковой скамейке в тенечке в церковном саду. И казалось, были поглощены беседой.

Первой реакцией Аликс был гнев, за которым последовал приступ ревности. Все эти расспросы о Джордане были с единственной целью — выведать о нем все, чтобы потом украсть его у нее. Аликс испытала соблазн подойти поближе и дать ей знать, что ей не нравится, когда ее соседка по квартире бодается лбами с ее бойфрендом. Вот что она получила за сочувствие к Лорел, за попытку помочь ей.

Тут она увидела, что ее соседка залилась слезами, спрятала лицо в ладонях и сгорбилась, наклонившись вперед. Джордан положил руку ей на спину, и, хотя Аликс находилась слишком далеко, чтобы слышать, было похоже, что он молится вместе с ней.

Это было одним из качеств, которые она любила в Джордане. Казалось, нет ничего, что она не могла бы ему рассказать. Он искренне беспокоился о людях и хотел утешить их. У нее нет права на ревность. Нет у нее и причины сомневаться в Джордане. Ни единого раза он не обманул ее, ни разу он не оскорбил их дружбы.

Они разговаривали о доверии, и после случая с дочерью пастора он попросил доверять ему. Легко было заверить его, что так и будет, но в то время это не имело никакого отношения к ее соседке по квартире. Твердо решив сдержать данное обещание, Аликс повернулась и пошла назад на работу.

Перед самым закрытием в видеопрокат зашел Джордан.

— Как насчет кофе, когда ты закончишь? — спросил он.

— Конечно.

Она не могла скрыть счастья, душа ее ликовала.

Джордан предложил встретиться в кафе «У Энни», и она согласилась. Он сидел в отдельной кабинке с двумя кружками кофе, поджидая, когда Аликс присоединится к нему.

— Как прошел твой день? — спросил он.

— Замечательно. А как твой?

Аликс пристально посмотрела на него. Вопреки всему, что она обещала себе раньше, если он разговаривал с Лорел, она хотела знать зачем.

Джордан ответил не сразу.

— У тебя что-то на уме?

— А что, должно быть?

Она попыталась обратить все в шутку, но потом решила, что это нечестно. Держа кружку обеими руками, она смотрела на дымящийся кофе.

— Я видела вас с Лорел в обед.

Джордан не стал ничего объяснять.

— Это тебя беспокоит?

Она пожала плечами:

— Сперва беспокоило, но потом я подумала… ну, это твое дело, не мое. Я ведь не оказываю на тебя никакого влияния.

— Ты права, но лишь отчасти.

— Как это?

Он взял ее за руку и поднес к губам, ласково коснулся внутренней стороны ее ладони.

— Ты оказываешь очень сильное влияние на мое сердце.

— О!

От любого другого мужчины такое признание звучало бы банально, но только не от Джордана.

— Ты собираешься мне рассказать, о чем это вы беседовали с Лорел?

Он замялся, а затем покачал головой:

— Нет. Ты когда-нибудь будешь мне доверять?

Аликс смотрела на него пристально и долго. Интуиция требовала выяснить все, что можно. Однако в то же время ей хотелось ему верить. В конце концов она с улыбкой ему кивнула.

Она надеялась, что это верное решение. Потому что предательство Джордана причинит ей боль гораздо большую, чем она испытывала от любого другого предательства в своей жизни.

Глава 43 КЭРОЛ ЖИРАР

Кэрол стояла в дверном проеме комнаты, предназначавшейся для детской, и ее взгляд упал на пустую колыбель с подвешенной погремушкой. Крошечные зверюшки свисали с маленького зонтика от музыкальной шкатулки. Кэрол не знала, зачем она себя так мучает. От этого ничего не изменится.

Подошел Дуг и встал позади нее.

— Я позвоню и договорюсь с универмагом, чтобы они забрали мебель.

— Нет, не надо, пожалуйста.

— Но…

— Я назначила встречу в агентстве по усыновлению. — Кэрол выговаривала слова поспешно, словно хотела убедить его, что логично сделать следующий шаг.

Она почувствовала, как Дуг напрягся.

— Мы не можем сейчас сдаваться, — умоляла она. Она не могла забыть свою потребность иметь ребенка.

Она старалась. Ей нужно смириться с фактом, что у нее биологического ребенка быть не может, но она не могла отказаться от своей мечты целиком и полностью.

— Я так сильно хочу стать матерью. Мне нужно быть матерью точно так же, как тебе нужно быть отцом…

Дуг опустил плечи и ничего не сказал.

— Я должна была это сделать, — умоляюще повторила она.

Они обсуждали вопрос об усыновлении тысячу раз, но всегда как крайнее средство. Кэрол держалась за эту последнюю соломинку надежды, но все-таки боялась реакции Дуга. В последнее время он был слишком спокоен. Она чувствовала, как он эмоционально отстраняется от нее, и не могла этого терпеть.

— Ты уверена, что хочешь, чтобы я пошел с тобой в агентство? — спросил он.

— Конечно же! Важно доказать, что мы хорошие кандидаты в родители усыновленного ребенка.

Ее муж поджал губы.

— Что не так?

— Не думаю, что имеющиеся у нас колыбель и пеленальный столик склонят агентство выбрать нас потенциальными родителями.

— Знаю, но это не помешает. Я хочу, чтобы агентство увидело, что мы готовы взять малыша в любое время.

Дуг отвернулся от нее, прошел в гостиную и встал перед большим окном с видом на залив Пьюджет-Саунд.

— Ты не хочешь идти на собеседование? — спросила Кэрол, присоединяясь к мужу. Они стояли бок о бок, не касаясь друг друга. Как и Дуг, она привычно не сводила глаз с кромки воды.

— И сколько это будет стоить?

У Кэрол на это не было ответа. На первом собеседовании требовался задаток в пятьсот долларов, а что касается самого усыновления — она не знала.

— Сколько будет стоить, столько и будет стоить, — ответила она. Сколько бы ни было, ей все равно.

Дуг засунул руки в карманы.

— Ты представляешь, сколько мы уже вложили в эту погоню за ребенком?

Для нее это не имело никакого значения. Деньги не играют никакой роли, — она была в этом уверена.

— Точно нет.

— Всему есть предел, — решительно заявил Дуг, — и, честно говоря, мы его уже достигли.

— Хорошо, — огрызнулась она, — я вернусь на работу, если ты хочешь. Я не предложила этого раньше по единственной причине, думала, что агентство по усыновлению предпочтет мать-домохозяйку, и это поможет нам попасть ближе к началу списка. Но я вернусь на работу, если ты хочешь.

Дуг повернулся к ней.

— Именно этого я и хочу! — прокричал он. — Мы больше не пара. Все наши дела и мысли вращались вокруг ребенка. Прежде мы смеялись вместе, ходили в гости, развлекались.

— Мы до сих пор… — хотела возразить Кэрол, но, когда порылась в памяти, поняла, что он прав.

— Я терпел все это столько, сколько мог выдержать. — Дуг пылал гневом. — Цена этого черт знает какая, и я…

— Другими словами, тебя беспокоят только деньги?

— Если ты позволишь мне закончить, — проговорил он медленно, отчетливо произнося каждое слово, — то ты услышишь, что я хотел сказать следующее: эмоциональная цена, черт возьми, слишком велика. — Дуг покачал головой. — Я не могу видеть, как ты проходишь через эту боль и сумятицу, когда процедуры совсем не действуют — уколы пять раз в день, врачебные осмотры каждые двадцать четыре часа… Это отнимает у тебя жизнь. Нашу жизнь.

Кэрол согласилась, что их эмоциональное напряжение, особенно за последние несколько месяцев, было крайне велико. В один день она была полна отчаяния, а следующий проходил на волне надежды и оптимизма. Такое было, когда она решила, что они могут взять ребенка Рика. Единственная дорога, которая оставалась для них открытой, — это усыновление. Они должны попробовать. Дуг не хотел сказать, чтобы они прекратили!

— Теперь ты хочешь затянуть нас в еще одно эмоциональное болото. Кэрол, хоть я тебя и люблю, не думаю, что смогу сделать это.

— Ты должен! — воскликнула она.

— Почему?! — повысил он голос. — Почему всегда все сосредоточено на тебе и твоем желании иметь ребенка?

За все годы их брака она никогда не слышала, чтобы Дуг разговаривал с ней таким тоном.

— Я… это же для нас.

— Только пять минут назад ты согласилась, что ребенок для тебя. Потому что ты испытываешь потребность быть матерью. Ты, ты, ты! А как же я, Кэрол? Как же мои желания? Как же мои потребности?

— Я…

— За последние… Боже правый, сколько лет? Пять, шесть?.. Вся наша жизнь была сосредоточена на том, чтобы ты забеременела. По-видимому, этому не суждено случиться, так давай покончим с этим и продолжим жить.

— Но…

— Я не желаю никого усыновлять.

Весь ее мир взорвался от боли и недоверия.

— Ты ведь не хотел этого сказать.

Неужели Дуг говорит правду? Не может быть! Он не может. Он эмоционально истощен. Кэрол понимала, потому что сама дошла до грани, но она справилась, и Дуг тоже справится, нужно только время.

— А вот и хотел!

— Ты только что сказал мне, что мы можем пойти на собеседование в агентство по усыновлению.

— Иди. Я не хочу.

— Но… почему?

— Потому что я и так вижу, что с тобой делается.

Она никогда не думала, что Дуг может быть таким неразумным.

— И что же со мной делается?

— Мы должны будем доказывать совершенно незнакомым людям, что достойны быть родителями. Я чувствую себя словно нищий, поющий и танцующий с шапкой в руке. И все для того, чтобы понравиться кому-то, кого я знать не знаю, и чтобы этот кто-то счел меня подходящим материалом для отцовства.

— Из тебя получится замечательный отец!

— Получился бы, — буркнул он.

Эти слова оставили в сердце Кэрол глубокую рану. «Получился бы».

— Я больше не могу, Кэрол. Я не тот человек, каким ты меня считаешь. Я хочу свободы.

— Ты хочешь свободы от брака? — спросила она онемевшими губами, едва выговорив слова.

— Нет. Я поклялся любить тебя и люблю.

— Ты говоришь так, будто дал клятву, а теперь сожалеешь об этом, — горько сказала она. — Ты женился бы на мне, если бы знал, что я не могу иметь детей?

Его колебание было достаточно продолжительным, чтобы заменить собой ответ.

Боль была такой сильной, что на одно невероятное мгновение в комнате потемнело, и Кэрол покачнулась.

Рука Дуга обняла ее за талию, и он уткнулся лицом в ее плечо.

— Я с ума сходил от любви к тебе, когда мы поженились, я и сейчас с ума схожу от любви к тебе. Я хочу, чтобы мы оставались в браке, но больше так жить я не могу.

— Я… я не могу иметь детей.

— Знаю и смирился с этим.

— Нет, не смирился.

Он может так говорить, но в глубине души он всегда будет недоволен тем, что она не может дать ему детей.

— Смирился, — резко сказал он, — но мне нужно, чтобы и ты тоже с этим смирилась. Оставь это, Кэрол. Смирись с тем, что нам не суждено быть родителями.

— Но мы когда-нибудь смогли бы. Если мы встанем в очередь в агентстве, тогда…

— Что тогда? Три, четыре, пять лет пройдет — если нам повезет, и нас выберут в качестве достойных родителей для младенца? Ты понимаешь, что через пять лет мне стукнет сорок пять? Мне будет шестьдесят два, когда наш ребенок закончит школу.

Кэрол спрятала лицо на груди мужа. Под впечатлением сказанного им на нее нахлынули эмоции. Дуг прав. Пришло время сдаться. Она никогда не бросала начатое дело на полпути. Все, что когда-либо приходило ей в голову, она доводила до конца. Кроме этого… Ее усилия иметь ребенка стали средоточием ее жизни, более того, это стало целью ее жизни. Ее решимость разрушала их брак.

Дуг отпустил ее и отошел. Кэрол стояла, застыв от горя, покачиваясь от нахлынувших на нее многочисленных эмоций, но в основном от чувства поражения.

Парадная дверь открылась, и она развернулась.

— Куда ты идешь?

— На свободу! Мне нужно подумать.

— Когда вернешься?

Ее взгляд умолял его не оставлять ее, но она не стала просить его остаться.

— Я… не знаю.

Она кивнула и повернулась к нему спиной, прижав руки ко рту.

— Нам обоим нужно это хорошенько обдумать, Кэрол.

Она молча кивнула. Выбор ясен. Либо она отречется от этого желания, либо разрушит их брак.

Дуг вернулся после полуночи. Кэрол сидела на диване в темной гостиной, обхватив колени руками.

Дуг медленно вошел в комнату.

— Ты в порядке?

Кэрол еще не была в порядке, но со временем она приспособится.

— Я отменила встречу с агентством по усыновлению.

Он сунул руки в карманы.

— Ты сможешь справиться с этим?

Она кивнула. Она смирится с тем, что у них никогда не будет ребенка.

Дуг сел напротив нее и наклонился вперед, обхватив руками колени. Его плечи поникли.

— Куда ты ходил? — спросила она.

— Гулял.

— Целых три часа?

Он кивнул.

— Хочешь поесть?

Он покачал головой.

— Я позвонила в «Бон-Мейси». Они приедут забрать детскую мебель на следующей неделе.

Дуг уставился на ковер на полу.

— Мне жаль, — прошептал он.

— Мне тоже.

Если бы он только знал, как ей жаль!

Дуг протянул им руку.

— Мы будем в порядке, только мы с тобой.

— Да, — прошептала она, когда ее пальцы вцепились в протянутую его руку.

Так и есть. Так и будет. Так и должно быть.

Глава 44 ЛИДИЯ ХОФФМАН

Сначала я злилась, когда от Брэда не было никаких вестей. После всех его заверений о том, что будет со мной всю жизнь, он ушел от меня, как все остальные мужчины в моей жизни, за исключением отца. Впоследствии я тысячу раз пожалела, что не прочла его письмо. В конце концов, я больше не могла терпеть, мне нужно было знать.

Я обратилась к сестре за советом. Я стала все больше и больше полагаться на нее, особенно в эмоциональном плане. Поэтому в понедельник я позвонила ей.

— Ты где? — сразу потребовала ответа Маргарет, не успела я поздороваться.

— В магазине.

— Сегодня понедельник. Я думала, у тебя выходной.

— Да, но здесь всегда есть тысяча дел, да и здесь я уютнее всего себя чувствую.

Мне лучше всего думается в окружении стен, возведенных из мотков пряжи. Я всегда смотрела на мотки пряжи как на несбывшиеся надежды — как некоторые люди, писатели или художники, смотрят на чистый лист. Возможностей много, и тебе решать, что делать с пряжей или что написать на этой странице. Ощущение этих неограниченных возможностей я находила таким возбуждающим.

На самом деле я много размышляла над этой аналогией. Мои отношения с Брэдом были многообещающими, но из-за своих страхов я прогнала его. Я не воспользовалась ни одной из этих возможностей.

— Ты ведь звонишь по поводу Брэда, верно?

Иногда кажется, что Маргарет умеет читать мои мысли.

— Если хочешь знать, да… Ты ничего о нем не слышала?

— Я? А что заставляет тебя думать, что он общается со мной?

— Полагаю, желание принимать желаемое за действительное.

Даже находясь на другом конце телефонной линии, я могла сказать, что такой ответ показался моей сестре забавным.

— Ты собираешься ему позвонить?

Эта идея носилась у меня в голове всю эту неделю.

— Возможно.

— Тогда почему ты звонишь мне?

Резкость, от которой я так часто страдала, вернулась к ней в полной мере.

— Не знаю, — призналась я. — Может, в надежде услышать, что я поступаю правильно и что не буду выглядеть полной идиоткой.

Маргарет колебалась лишь одно мгновение.

— На твоем месте я бы это сделала.

— Правда?

Внезапно ожила надежда.

— Перезвони мне, как только переговоришь, ладно?

— Ладно.

Мне пришлось помолчать, чтобы удостовериться, что нежность в ее голосе обращена мне.

— Маргарет. — Я сглотнула, мне было трудно продолжать.

— Что?

— Я хочу поблагодарить тебя за то, что ты была такой замечательной эти последние несколько месяцев.

Моя благодарность, должно быть, сильно ее удивила, потому что она молчала несколько секунд. Казалось, время замедлило бег, и тут я услышала тихий вздох.

— Знаешь, а иметь сестру все-таки здорово, — прошептала Маргарет.

Я не могла с ней не согласиться.

Как только я решила позвонить Брэду, я тут же приступила к выполнению плана. Я отрепетировала несколько вариантов разговора, прежде чем набрать его домашний номер тем же вечером.

На втором звонке ответил его сын.

— Привет, Коди, — сказала я.

— Привет.

Он говорил неуверенно, как будто бы не узнал моего голоса.

— Я — Лидия, помнишь? Мы встречались некоторое время назад.

— Я помню! Вы та тетя, которая владеет магазином пряжи. Вы сказали, что собираетесь связать мне крутой свитер с желто-зеленым динозавром.

Я улыбнулась про себя.

— Уже начала его вязать.

Я отложила вязание, когда легла в больницу, но если сосредоточить усилия, могла бы закончить его к концу недели.

— Твой папа дома?

— Минуточку. Я его позову.

Мое сердце умерло тысячу раз за то время, которое потребовалось Брэду, чтобы снять трубку. Должно быть, прошло меньше минуты, но мне это время показалось часом, не меньше, прежде чем я услышала знакомый голос:

— Алло.

— Привет. — Во рту у меня пересохло, и язык отказывался мне помогать. — Это Лидия.

Его молчание чуть было меня не уничтожило, но я понеслась вперед, благословив и одновременно ругая Маргарет за то, что та сподвигла меня на этот подвиг.

— Чем могу быть полезен? — спросил он наконец.

— Не могли бы мы встретиться и поговорить? — спросила я.

— Когда?

— Когда тебе удобно.

Я хотела крикнуть: чем быстрее, тем лучше, но все зависит от его рабочего графика, а не моего.

— Хорошо. Я дам тебе знать, когда смогу это устроить.

Я ждала, что он скажет еще хоть что-нибудь, но он ничего не сказал, и мне оставалось только закончить разговор.

— Тогда я буду ждать твоего звонка.

— До свидания.

— До свидания.

Линия разъединилась, и я осталась стоять с телефонной трубкой в руке и короткими гудками в ухе.

Это было гораздо хуже, чем я себе воображала. Я тайно надеялась, что, как только Брэд услышит мой голос, он так обрадуется, что сразу же позабудет о той боли, которую я ему причинила. Какой глупой я была, не приняв во внимание его чувства.

Маргарет годами жаловалась на то, что я сосредоточена только на себе. Я понимала, что ее возмущает тот факт, что мама и папа все свое внимание отдавали мне, помогая пройти через суровые испытания. Я всегда считала, что ее обвинения несправедливы и основываются на ревности и ощущении никомуненужности, но теперь я смотрела на вещи по-другому.

Она должна была чувствовать себя обманутой! Обманутой и всеми позабытой. В первый раз я усомнилась, уж не была ли она права относительно меня. Я была не виновата в том, что у меня был рак, но я могла бы изменить свое отношение к нему. Пребывание в положении жертвы я довела до высокого артистизма.

Я так и стояла в кухне, прикидывая, не позвонить ли Маргарет снова, когда вздрогнула от телефонного звонка. Я схватила трубку:

— Алло.

— Я могу встретиться с тобой через полчаса в Пивном доме.

— Сегодня?

— Да, — сказал он, словно это было и так очевидно.

— Хорошо.

Телефон щелкнул — он повесил трубку.

За пять минут я причесала волосы и нанесла на запястья приятные французские духи, которые давным-давно подарил мне папа — те, что я берегла для особых случаев. По пути к двери схватила легкий свитер.

Я нашла отдельную кабинку в углу и заплатила за кувшин пива к тому времени, как Брэд вошел в паб. Он огляделся, увидел меня и направился к кабинке, сел напротив меня.

Как я ни старалась, не могла отвести от него взгляда. Совершенно неожиданно мои глаза начали наполняться слезами. Я умру от унижения, если он заметит. Я чуть было не нырнула головой в свою пивную кружку в попытке скрыть эту смехотворную истерику.

Конечно же он заметил.

— Лидия, ты плачешь?

Я кивнула и принялась отчаянно рыться в своей сумочке в поисках носового платка.

— Прости. — Я икнула, стараясь сдержать слезы.

— За слезы?

Я несколько раз кивнула, больше, чем было необходимо.

— За все. Я ужасно с тобой обошлась.

— Да, так и есть.

— Я испугалась и…

— Ты не прочла моего письма.

— Знаю. — Я замолчала надолго, чтобы высморкаться. — Я не могла, потому что знала, что если прочту, то не смогу прогнать тебя из своей жизни. Я должна была отпустить тебя, ради твоего и моего спокойствия.

Брэд поднял кувшин и снова наполнил мне кружку.

— Я предпочитаю решать за себя сам.

— Знаю, но… — Теперь мои извинения звучали несерьезно и неискренне. — Маргарет думает, что я сосредоточена только на себе, и она права. Прости меня, Брэд.

— Это все, что ты хотела мне сказать? Ты поэтому позвонила и попросила меня встретиться с тобой?

Я снова кивнула. Именно это я и хотела сказать, но было и кое-что другое. У меня перехватило горло, и тишина, которая повисла между нами, казалась чрезвычайно неуместной.

— Нет, есть кое-что еще.

Брэд поднял глаза от своего пива и смотрел выжидающе. Он не облегчал мне задачу, да я этого и не заслуживала.

— С тех пор как я встретила тебя, с тех пор как мы стали видеться, я была… счастлива.

Он пожал плечами:

— Ты меня вполне могла обманывать.

— Знаю… Видишь ли, я поняла, что мне очень тяжело справляться с жизнью, когда все идет гладко. Я не привыкла быть счастливой и не знаю, как быть с этим. Поэтому я и делаю какую-нибудь глупость, чтобы все усложнить.

— И ты до этого дошла своим умом?

Я покачала головой:

— Маргарет помогла.

Не слишком осторожно с моей стороны, ведь ему совершенно не нужно было об этом знать. Мои отношения с сестрой до сих пор оставались сложными, но теперь я знала, она волнуется за меня.

— Ах да, Маргарет. Любительница улаживать чужие дела, когда ее не просят.

— Она не такая!

Меня удивило, с какой горячностью я бросилась на защиту сестры.

— Да, не такая. И ты тоже.

Я улыбнулась сквозь слезы:

— Спасибо.

Он сделал большой глоток пива.

— Ладно, теперь, когда извинения приняты, на чем мы остановимся?

Я не знала, что ему ответить.

— Как ты считаешь, куда зайдут наши отношения?

Мое сердце так громко стучало, что было почти невозможно услышать свои мысли.

— В том же направлении, куда они двигались до твоих самых последних анализов? — Взгляд его стал напряженным, когда он коснулся моей руки. — Что насчет тебя, Лидия? Чего ты хочешь?

— Я хочу вычеркнуть из памяти этот месяц и хочу, чтобы между нами все было как прежде… и я хочу, чтобы мы снова были близки.

Тут, чтобы он знал, я добавила:

— Но важно, чтобы ты понимал, нет никаких гарантий.

— Твоя сестра мне все рассказала.

— Все? — Значит, он все знал. — И ты все равно хотел…

— Я хочу этого больше, чем когда-либо, Лидия, но я не хочу, чтобы ты выбрасывала меня из своей жизни, потому что думаешь, будто не смогу справиться с твоей болезнью. Позволь мне самому принимать решения.

Трудно было уступать ему в этом, но я знала, что он прав. Он просит от меня большего, чем может себе представить.

— Я не хочу давать тебе никаких обещаний, — продолжал он, — но скажу одно: ты мне очень небезразлична.

— Ты мне тоже, очень.

— Это исходный пункт, и куда нас это заведет, ни ты, ни я не можем знать.

Он улыбнулся мне, блеснул дьявольски голубыми глазами, и я поняла, что Брэд Гетц не собирается бежать при первых признаках неприятностей поджав хвост. Он человек, которому я могу доверять. Мужчина, на которого я могу опереться. Мужчина, не уступающий моему отцу во всех отношениях.

Глава 45 ЖАКЛИН ДОНОВАН

Жаклин понимала, что ей следует дать сыну и невестке время побыть с Амелией, но она не могла заставить себя оставаться в стороне. Малышка заполнила в ней тот глубокий эмоциональный вакуум, который она игнорировала многие годы. Но любовь, которая расцвела в ее сердце, не хотела, чтобы ее игнорировали. Всякий раз, когда она держала на руках Амелию, те связующие нити, что соединяли ее с внучкой, казалось, становились более постоянными и прочными.

Амелия была у нее на руках, и Жаклин ласково укачивала ее. Она вдыхала чистый младенческий запах и в приступе тоски по прошлому вспоминала, как точно так же держала на руках Поля.

— Вы смотритесь такими безмятежными, — сказала Тэмми Ли, входя в детскую с новой упаковкой памперсов. Она положила их на комод и повернулась посмотреть на Жаклин с Амелией.

Жаклин подняла глаза:

— Я и чувствую себя безмятежно.

Она полагала, что ей следовало бы извиниться за то, что отнимает у Тэмми Ли столько времени. В доме сына она бывала каждый день с тех пор, как Амелию привезли из больницы, а иногда появлялась и дважды.

— Я не хочу быть надоедой, — тихо сказала Жаклин, слегка смущенная собственным поведением.

— Ерунда. — Тэмми Ли отмахнулась от ее беспокойства рукой. — Не думаю, что ребенка можно испортить чрезмерной любовью.

Она подошла к комоду и вытащила новые ползунки.

— Однако слишком много одежек — это совсем другое дело. Не уверена, что она сможет когда-нибудь износить все то, что вы ей накупили.

Жаклин попыталась скрыть смущение:

— Я действительно немного сошла с ума.

— Поль говорит, что он никогда не видел вас такой.

— Я и не думала, что буду так сильно ее любить!

Жаклин съеживалась каждый раз, когда вспоминала о своем долгом негодовании по поводу Тэмми Ли, и о своем гневе, когда она узнала о беременности. К своему ужасу, она помнит, как говорила, что Тэмми Ли «отличается плодородием», уверенная, что та манипулирует Полем. Вместо этого Жаклин наконец открыла то, что все видели в Тэмми Ли с самого начала, — она была искренней и сострадающей женщиной.

— Вы можете любить ее за мою маму, — прошептала Тэмми Ли. — Как бы мне хотелось, чтобы она была здорова и смогла приехать.

Мысль о том, что Амелию придется делить с другой бабушкой, заставляла Жаклин чувствовать себя шокирующей собственницей, но она не могла лишить мать Тэмми Ли ее драгоценной внучки.

— Хотя у мамы уже есть пять внучек. И три внука.

— Щедрый подарок!

— Так и мама говорит. Она считает себя самой счастливой женщиной в мире, потому что Бог наградил ее такими красивыми и талантливыми внуками.

— Амелия — самый потрясающий младенец во всей вселенной, — настаивала Жаклин.

Тэмми Ли засмеялась, но Жаклин не дала себе труда объяснить, что она не шутит, что эта малышка необыкновенная, поскольку просто веревки вьет из четверых здравомыслящих взрослых. Лишить такого ребенка чего-либо было?.. Непостижимо!

Тэмми Ли присела на край кровати.

— Могу поклясться, что Амелия все двадцать четыре часа в сутки находится у кого-нибудь на руках.

Жаклин улыбнулась, так как довольная малышка спала. Ее крошечный ротик совершал во сне сосательные движения.

— Даже Ризи хочет ее подержать.

— А что, Ризи заходит?

— Почти каждый день, и всегда приносит подарок. Так мило видеть, как вы вдвоем балуете ее. Амелии всего неделя от роду.

Жаклин поджала губы при новости о визитах своего мужа. Она не знала, что Ризи регулярно сюда заходит, но, если уж на то пошло, она очень мало что знала о том, где он бывает. Решив больше об этом не думать, она посмотрела на свои часики. Пять тридцать. Скоро Поль вернется с работы, и ей пора уходить.

— Мне нужно отправляться домой, — сказала она неохотно.

Ее дом никогда не был так пуст, как за несколько последних недель, не испытывала она и такого горького одиночества. С того вечера, как Ризи внезапно оставил ее, сославшись на аварию на работе, когда она прекрасно знала, что он на самом деле делает… Она отказывалась представлять себе Ризи с той, другой женщиной.

— А Ризи такой же, как его сын? Он тоже любит ужинать ровно час спустя после прихода домой?

Тэмми Ли задала вопрос шутливо, и Жаклин следовало бы ответить в том же тоне, но в тот момент, с внучкой на руках, притворяться было выше ее сил. Она так долго жила во лжи, что казалось, будто это стало ее второй натурой. Но она, к собственному ужасу, обнаружила, что больше не может делать вид, что все хорошо. Словно то, что она держит эту невинную малышку на руках, заставляло ее говорить только правду, и ничего, кроме правды.

— Ризи не приходит домой во вторник по ночам, — резко ответила она.

— Ой, я не знала. Играет в боулинг?

Этот вопрос вызвал у Жаклин усмешку. Только Тэмми Ли могла подумать, что Ризи член боулинговой команды. Жаклин покачала головой.

— Мам?

Долгое время Жаклин не нравилось, как легко Тэмми Ли стала называть ее мамой. Теперь это воспринимается как нечто самое естественное в мире.

— У него… другие обязательства, — сказала она. Тэмми Ли ничего не говорила целую минуту. Затем она сделала нечто совершенно неожиданное. Она опустилась на ковер рядом с креслом-качалкой и положила руку на колено Жаклин. Жест был простой и успокаивающий и оттого глубоко трогательный.

— Я когда-нибудь рассказывала вам о моем дядюшке Буббе и тетушке Фриде? — Она не стала ждать, когда Жаклин ответит. — Похоже, Бубба — ну, это не настоящее его имя, на самом деле его зовут Отелло, но все называют его Буббой. Так все делают на Юге. Как бы то ни было, но он положил глаз на официантку в заведении «Ешь, газуй и поезжай» на авеню Пекан и стал торчать там все дни напролет.

Шесть месяцев назад Жаклин остановила бы ее, но после того, как наслушалась историй Тэмми Ли, привыкла к народной мудрости, которой делилась с ней ее невестка.

— Тетя Фрида прослышала о случившемся и устроила такой скандал, что трудно даже представить.

— Она отыгралась на официантке?

— Тетя Фрида? Ничего подобного. Она отбила у нее моего дядюшку Буббу. Сказала ему, что она единственная женщина, которую он может удовлетворить, а если он ей не верит, тогда она ему это докажет. Она сказала моей маме, что вышла замуж за Буббу и, ей-богу, не позволит какой-то там официантке умыкнуть его. Следующее, что мне известно, — дядюшка Бубба ходил по городу с улыбкой шириной с ирригационную канаву. Насколько я знаю, он больше никогда и близко не подходил к «Ешь, газуй и поезжай».

Жаклин позабавила эта история, но она не настолько глупа, чтобы поверить, что, если она закатит Ризи бурный скандал, это что-нибудь изменит.

— Желаю твоей тетушке Фриде больше возможностей, — сказала она.

— Нет, мам, — сказала Тэмми Ли, пристально глядя на нее. — У вас тоже много возможностей. И вы можете воспользоваться ими при желании.

Слова ее невестки все еще звучали у Жаклин в ушах, когда она ехала домой. Она въехала в гараж и вошла в темный и тихий дом. Марта оставила в холодильнике готовый винегрет ей на ужин. Жаклин села за кухонный стол и поковыряла его, но у нее не было аппетита. Казалось, дом был полон всяких шорохов, скрипов и стонов. Они лишь подчеркивали пустоту жилища, и она включила музыку, чтобы отвлечься.

Двадцать минут спустя Жаклин сдалась, решив принять ванну раньше обычного. После ванны она, по обыкновению, ложилась в постель почитать — и прислушиваться к приходу Ризи. Некоторыми ночами она читала до утра, так и не услышав, как он пришел. Она никогда не давала ему понять, что ждет его, но сегодня вечером правда, как незваный гость, стояла посреди ее спальни. Несмотря на долгие годы неверности ее мужа, боль была почти нестерпимой. В этот самый момент он находится с другой женщиной, и она позволяет ему продолжать волочиться за другой, принимая это как само собой разумеющееся. Жаклин поняла, что не может больше притворяться. Она не может и не будет!

Полуодетая, оставив открытым кран в ванной, она прошла в кухню, каждый ее шаг был полон праведного негодования. Она рывком открыла ящик и протянула руку за адресной книгой загородного клуба. Бросив ее на кухонную стойку, она стала искать номер телефона Аллана Андерсона. Они вот уже несколько лет были хорошими приятелями, и он был лучшим адвокатом по бракоразводным делам в городе. Как только ему в руки попадет ее дело о разводе, ее мужу придется раскошелиться и дорого заплатить за все, что он сделал с ней последние годы.

Совершенно неожиданно ее праведный гнев куда-то исчез, она закрыла адресную книгу, но ее рука задержалась на ней.

Боже правый, Отец небесный, что это она надумала? Она не хочет разводиться, ей нужен ее муж. Ей нужен Ризи!

Как-нибудь, каким-то образом, ей нужно его отвоевать.

Медленно, погруженная в свои мысли, она пошла назад в ванную и выключила воду. Сидя на краю ванны, она прижала пальцы к вискам, размышляя, что делать.

Звук захлопнувшейся двери гаража заставил ее вздрогнуть от неожиданности. Жаклин встала, ее сердце стучало в бешеном темпе. Не может быть, чтобы это был Ризи! Не так рано. Он редко приезжал домой раньше девяти.

— Ризи, это ты? — позвала она, а потом ругнулась про себя. Кто еще это может быть? Грабитель вряд ли бы стал так объявлять о своем приходе.

— Я приехал, — уныло отозвался ее муж.

Скользнув в халат, Жаклин вышла из ванной и увидела, что ее муж стоит у кухонной стойки, разбирая почту. Казалось, он удивился, увидев ее.

Жаклин не знала, где нашла храбрость, но решительно пошла вперед.

Ризи оторвался от почты.

— Да?

— Все кончено! Я хочу, чтобы ты понял это здесь и сейчас. Я больше не собираюсь с этим мириться.

Ризи заморгал и уставился на нее. Слава богу, что он не сделал вид, будто не понимает, о чем это она.

— Не собираюсь, — повторила Жаклин.

Он продолжал на нее смотреть с выражением недоверия на лице.

— Прежде всего, — продолжала она, — это унижает меня как твою жену. Я в последний раз спускаю тебе. Больше не спущу. Я пыталась сделать вид, что мне все равно, и некоторое время удавалось убеждать себя в этом, но мне не все равно. Очень даже не все равно.

— Что…

Жаклин не дала ему сказать. Если она не выскажется сейчас, пока набралась храбрости, другого шанса может и не представиться.

— Я не из тех жен, которые предъявляют ультиматум или выставляют свои требования, но сейчас я делаю это. Кто бы она ни была, оставь ее. Не важно, чего это стоит. Я хочу, чтобы ее не было ни в твоей, ни в моей жизни.

Ризи покачал головой, явно потеряв дар речи.

— Я не допущу, чтобы наши внуки росли, видя, как так неуважительно ты относишься ко мне!

Она вела этот, возможно, самый важный разговор в жизни, касающийся ее брака, стоя босиком посреди кухни и одетая только в банный халат.

Нахмурившись, Ризи вернулся к разбору почты.

История Тэмми Ли пришла ей на ум, и Жаклин сделала глубокий вдох, собираясь с силами. Раз уж она так далеко зашла, ей уже нечего было терять.

— И еще, — заявила она с достоинством.

— Еще?

Она кивнула и подошла ближе.

— На самом деле есть еще много чего. Так уж получилось, что я люблю тебя, Ризи. Не знаю, что пошло не так между нами, и… что бы там ни было, в этом есть и доля моей вины. Но мне одиноко, Ризи, и я хочу, чтобы ты вернулся ко мне в постель.

У нее сорвался голос. На какой-то сумасшедший момент Жаклин вообразила себя тетушкой Фридой. Она уперлась рукой в бедро, обнажила плечо и понизила голос до хрипловатого шепота.

— Обещаю, я стану воплощением всех женщин, которых ты когда-либо хотел.

Выражение глаз ее мужа невозможно было описать словами. Он выронил из рук почту.

— Джеки? Ты это серьезно?

Она издала смешок, надеясь, что у нее получилось это сексуально и чувственно.

— Не верь мне на слово. Иди и убедись в этом.

У Ризи отвалилась челюсть, на его лице отразилось такое желание, что она чуть было не рассмеялась.

— Джеки?

Он бросился к ней, и, когда его губы приникли к ее рту в поцелуе, это снова была та самая откровенная страсть, что они испытывали, когда им было по двадцать. В последние годы брака, еще до того, как они переселились в отдельные спальни, их занятия любовью стали пресными и сдержанными. Только не сейчас. Ризи чуть было не порвал ее халат в спешке, желая поскорее раздеть ее.

Когда они нетвердой походкой пришли в спальню и упали на кровать, они хихикали, как подростки. Их любовь была взрывной, первобытной, захватывающей. Слышны были лишь их стоны и глубокие довольные вздохи.

После того как все закончилось, Жаклин лежала в объятиях мужа и прислушивалась к сильному ровному биению его сердца. Им еще так много нужно было сказать друг другу, но под влиянием этой минуты все казалось неважным. Важно было лишь смаковать это время, ценя друг друга. В любом случае Жаклин следовало бы провести пусть единственную, но такую страстную ночь со своим мужем, чтобы напомнить себе, что она еще жива и еще женщина.

— Я и мечтать не мог, — прошептал Ризи ей на ухо. — Я потерял всякую надежду, что мы когда-нибудь снова разделим постель. Я люблю тебя. Я всегда любил тебя, но не знал, как сделать так, чтобы все стало по-другому.

Она вздохнула и поцеловала его обнаженную грудь.

— Я от тебя не отступлюсь.

— Да я никому больше и не нужен.

Жаклин замерла.

— Что ты имеешь в виду?

Он покорно вздохнул.

— Мы поговорим об этом только один раз, и больше никогда не будем к этому возвращаться. Согласна?

— Согласна.

— У меня действительно была интрижка десять лет назад, о которой, как я понимаю, ты узнала. Она закончилась быстро и плохо. Я ужасно себя чувствовал и до сих пор не могу понять, как мог совершить такую глупость.

— Но каждую ночь по вторникам…

Он не дал ей закончить:

— Знаю. Я хотел, чтобы ты думала, будто у меня все еще продолжается роман. Это было глупо, по-детски, и мне трудно признаться, но я ждал от тебя хоть какой-то реакции. Чего-то… хоть чего-нибудь, что показало бы, что я тебе еще нужен.

— В тот вечер, когда я приготовила тебе ужин, зазвонил телефон, и ты уехал…

— Знаю, что ты подумала, но ты была не права. Это по работе. Мы сожгли трансформатор. Клянусь тебе, в ту ночь у меня не было другой женщины, да и ни в одну другую ночь за эти долгие годы.

— Все эти годы… — Жаклин трудно было это осознать.

— Когда-то я все это начал, но не знал, как закончить.

— Мы с тобой были такими дураками!

Жаклин обняла мужа за шею и подумала, сможет ли она теперь прожить без его объятий. Все это время единственное, что стояло между ними, — только их оскорбленная гордость.

— Не знаю, что на тебя сегодня нашло, но я благодарен Богу за это, — сказал Ризи.

— Можешь поблагодарить тетушку Тэмми Ли. Фриду.

— Кого?

— Не важно.

Она прижалась щекой к его плечу и улыбнулась. Каждый день она находила все больше и больше причин быть благодарной своей невестке. В этом Ризи был прав. У нее, наконец, появилась дочка, и, даже если Тэмми Ли и говорит с южным акцентом, она была ей так же дорога, как любая дочь дорога своей матери.

Глава 46 АЛИКС ТАУНСЕНД

Аликс проснулась от сдавленных стонов. Опершись на локоть, она уставилась в темноту, внимательно прислушиваясь. Довольно странно, но приглушенные стоны, казалось, исходят из гостиной. По мере того как ее глаза привыкали к темноте, она заметила еще кое-что необычное. Кровать Лорел, которая находилась напротив кровати Аликс, была пуста.

В последнее время ее соседка по квартире стала настоящей чумой. После того краткого проявления дружелюбия Лорел снова стала ее игнорировать. Они едва разговаривали, но виной тому была не Аликс, а Лорел. Аликс изо всех сил старалась поддерживать доброжелательные отношения. Лорел же если говорила ей что-то, то лишь грубости или колкости.

В последнее время Аликс ничего не слышала о судьбе их многоквартирного комплекса, но подозревала, что скоро они потеряют жилье. И на этот случай у Аликс был план. Как только у нее будет возможность, она бросит свою так называемую подругу и найдет новую соседку по квартире. Обыск прошлой весной был из-за косяка Лорел, а не ее. Тем не менее расплачиваться пришлось Аликс.

В самом начале Лорел чувствовала себя виноватой и старалась загладить свою вину. Сейчас все переменилось. Большую часть дня она избегала Аликс, а когда была дома, то обычно сидела перед телевизором и ела. Всю последнюю неделю Лорел не ходила на работу в химчистку.

Укладываясь снова, Аликс натянула простыню на плечи и закрыла глаза, решив снова заснуть. Если Лорел заболела, то от мороженого, которое все время ест. За последние шесть месяцев она набрала, должно быть, пятьдесят фунтов. Ни одни джинсы на ней не застегивались, она выглядела ужасно растолстевшей. Улучшению их отношений не способствовало и то, что Лорел заигрывала с Джорданом. Аликс доверяла Джордану, но не была уверена в Лорел. Та явно ходила к нему в надежде на сочувствие — и кто знает, на что еще?

Аликс так и не узнала, зачем Лорел к нему приходила. Джордан не проявил инициативы, а она не стала спрашивать. Когда она попробовала расспросить Лорел, соседка по квартире велела ей не совать свой сопливый нос в чужие дела.

Аликс решила не обращать внимания на приглушенные звуки, исходящие из другой комнаты. Если она нужна Лорел, пусть она придет и позовет ее. Аликс не собиралась навязывать свою помощь.

В тот момент, когда Аликс уже начала засыпать снова, она услышала стон, словно Лорел испытывала ужасную боль. Хотя особой радости это ей не доставляло, Аликс отбросила в сторону свою простыню и выбралась из кровати.

В гостиной было темно, и ей понадобилось время, чтобы разглядеть Лорел, которая лежала на диване, закинув руку за голову. Колени ее были согнуты, на ноги было наброшено одеяло.

— Что случилось? — спросила Аликс.

Она хотела дать понять, что не в восторге оттого, что ей мешают спать.

— Ничего. Возвращайся в кровать.

— Что за черт! — возмутилась Аликс. Лорел не желает просить у нее помощи. Прекрасно, как хочет!

Аликс уже была в двух шагах от спальни, но остановилась. Она услышала, как Лорел тихо стонет, выговаривая нечто похожее на: О господи, о господи, о господи!

Снова войдя в комнату, Аликс решительно хлопнула по выключателю. Она стояла уперев руки в бока, расставив ноги.

— С тобой не все в порядке. Что случилось?

Лорел мотала головой по подушке и отказывалась отвечать. Зажмурив глаза от света, она так сильно закусила нижнюю губу, что из уголков ее рта сочилась кровь. В изумлении Аликс уставилась на нее.

— Лорел, — прошептала она.

Ее соседка по квартире вдруг протянула руку, и, когда Аликс взялась за нее, Лорел сжала ее мертвой хваткой.

— Помоги мне, — заплакала она. — Я не могу… Я думала… О боже, как больно!

Аликс встала на колени рядом с диваном. Вдруг все неожиданно сложилось в одно целое, и то, что должно было бы быть очевидным, взорвалось у нее в мозгу, перерастая в уверенность.

— Ты что, рожаешь?

Лорел кивнула.

— Я не могла тебе сказать… я не могла никому сказать.

— А Джон знает?

Глаза Лорел наполнились слезами.

— Почему, как ты думаешь, он меня бросил? Он сказал, что не хочет ребенка. И меня не хочет. Он пообещал заплатить за аборт, но так и не появился с деньгами, а у меня таких денег не было.

— Почему ты ничего не сказала?

— Как я могла?

— Мы же подруги.

Да уж, подруги. Лорел подвела ее под арест и все равно не доверяла Аликс настолько, чтобы признаться в своей беременности.

Лорел закрыла глаза и, выгнув спину, снова застонала.

Аликс подумает об этом потом. А сейчас нужно отправить Лорел в больницу.

— Пойду искать телефон и звонить в скорую.

— Нет! — закричала Лорел. Ее рука чуть было не раздавила пальцы Аликс. — Не оставляй меня! Уже недолго осталось… не может быть, чтобы долго. Я не могу терпеть боль. Я не справлюсь одна.

— Что мне-то делать?

Аликс никогда прежде не видела родов и не знала, как помочь.

— Не знаю, — выдохнула Лорел, тяжело дыша и извиваясь от боли. — Думаю, ребенок уже пошел, — заплакала она, и в голосе ее появилась паника. — Что мне делать? О боже, что мне делать?

— Сохраняй спокойствие, — скомандовала Аликс, стараясь говорить как можно увереннее, хотя сердце у нее стучало с пугающей скоростью.

Она откинула одеяло и увидела, что Лорел подложила себе под бедра стопку полотенец.

— Пойду помою руки.

— Нет… Не оставляй меня.

— Я вернусь через минуту!

— Хорошо. Хорошо.

Лорел снова заметалась по подушке, ее лицо блестело от пота.

Аликс ругала себя, что не догадалась об этом раньше. Но Лорел всегда была толстая. Она до сих пор каждый день носит джинсы, хотя кажется, что они вот-вот лопнут по швам. Аликс считала, что она набрала вес от депрессии и оттого, что ела не переставая.

Аликс отлучилась от Лорел всего на минутку, но ее подружка схватила ее за руку, как только она вернулась. Вглядевшись повнимательнее в лицо Лорел, Аликс увидела, что та испытывает ужасную боль.

— Давай посмотри, — попросила Лорел. — Он еще не готов выйти?

Аликс растерялась и испугалась, что не сумеет принять роды.

— У тебя есть что-нибудь для малыша?

Лорел покачала головой:

— Мне это не нужно.

— Лорел, — умоляюще позвала Аликс. — Что ты собираешься делать с ребеночком?

«А еще говорят о том, что некоторые живут в мире грез! Лорел должна была знать, что малышу понадобится одежда, и пеленки, и бутылочки».

Ее подруга зарыдала:

— Сперва я хотела убить его.

Аликс охнула:

— Как ты можешь?!

— Мне не нужен этот ребенок.

Лорел закричала и снова выгнула спину, когда на нее опять накатила волна боли. Она вцепилась пальцами в диванную обивку, закрыв глаза и тяжело дыша. Она с шумом всасывала воздух, напрягая плечи от усилия.

Сидя на краешке дивана, Аликс увидела, как показалась макушка головки ребенка, покрытая густыми светлыми волосиками. При следующей схватке Аликс осторожно подложила ладони под крошечный череп. Лорел сделала глубокий вдох и попыталась посмотреть на ребенка, но не могла.

— Уже недолго осталось, — пообещала Аликс.

Она была напугана и чувствовала полную беспомощность, но надеялась, что не так уж далека от истины.

Не прошло и минуты, как Лорел застонала и опять стала тяжело дышать. Неожиданно ребенок вывалился наружу. Казалось, он упал прямо в руки Аликс. А с ним отошли воды и вылилась кровь.

Глаза Аликс наполнились слезами.

— Это мальчик, — сообщила она Лорел.

Он не закричал сразу, и у Аликс в панике оборвалось сердце. Действуя инстинктивно, она сунула палец ему в ротик, прочистив его. Затем перевернула мальчика на животик и похлопала по спинке. Внезапно он издал яростный, воинственный крик. На Аликс нахлынула радость, и она посмотрела на свою подружку.

— Он красивый, — сказала она благоговейно, очарованная чудом этого момента.

Новая жизнь вошла в этот мир.

Лорел отказалась посмотреть на него и отвернулась.

— Перережь пуповину, — равнодушно скомандовала она.

— Я… Не думаю, что смогу…

— Делай! — приказала Лорел. — Или я сама это сделаю.

— Хорошо, хорошо.

Аликс нашла на кухне нож и, опасаясь, что может занести инфекцию либо своей подружке, либо ребенку, положила его в кастрюлю с водой, которую поставила кипеть на плиту. Она бросилась назад в комнату как раз в тот момент, когда вышел послед.

Перерезав пуповину, Аликс отнесла малыша в ванную и вымыла его. Потом завернула в одеяльце, которое связала на курсах. Уверенная, что Лорел сменила гнев на милость, когда роды закончились, Аликс принесла новорожденного в гостиную в надежде уговорить свою соседку по квартире хоть раз посмотреть на своего сыночка.

— Ты только на него посмотри. Хоть разок, — умоляла Аликс. — Он — само совершенство, Лорел.

Лорел снова отказалась, замотав головой.

— Избавься от этого…

Аликс не могла поверить, что можно быть такой жестокосердной.

— Я не могу.

— Тогда дай мне, я смогу.

— Сможешь… что ты сможешь? — Аликс, защищая, качала младенца.

— Отнесу в мусорный контейнер и оставлю там.

Лорел, казалось, не считала своего ребенка человеком, она называла его «этот».

— Ты и правда хочешь это сделать, правда? — спросила Аликс с ужасом в голосе. — Тебе не нужен этот ребенок?

— Сколько раз тебе говорить?! — закричала Лорел. — Избавься от этого!..

Держа новорожденного одной рукой, Аликс пыталась собраться с мыслями. Если Лорел не хочет этого ребенка, она знает того, кому он нужен.

— Подпиши кое-что.

— Что? — Лорел недоуменно посмотрела на нее.

— Мне нужно от тебя заявление, в котором бы говорилось, что ты добровольно отказываешься от этого ребенка.

Лорел нахмурилась:

— И кому я отдаю этого… ребенка?

— Семейной паре на усыновление. — Аликс сделала глубокий вдох. — Я знаю кое-кого, кто отчаянно нуждается в ребенке. Я хочу, чтобы она со своим мужем вырастила этого мальчика. Ты можешь не любить его, но я знаю, что Кэрол будет его любить. Я ввела его в этот мир. И теперь чувствую ответственность за него. Ты просила избавить тебя от него. И я тебя избавлю.

— Делай что хочешь. Мне все равно.

— А ты не передумаешь?

— Нет.

Затем, как будто в доказательство сказанного, она схватила нож и занесла руку, как будто хотела убить младенца на месте.

— Я хочу, чтобы он умер или исчез из моей жизни, понятно? Что еще мне сказать, чтобы доказать это? Избавь меня от него! Мне все равно, что ты сделаешь, только унеси его отсюда.

Держа кричащего младенца на руках, Аликс схватила лист бумаги и ручку, а потом вручила их своей подружке.

— Пиши.

Сев, Лорел быстро нацарапала несколько строк и подписалась. Аликс перечитала их, потом вернулась в спальню. Она положила ребенка на кровать и принялась торопливо напяливать на себя одежду, насколько позволяли ей дрожащие руки. Малыш смотрел на нее, и Аликс наклонилась и поцеловала его в лобик.

— Хотелось бы мне, чтобы тебя более радушно встретил этот мир, малыш, — прошептала она, — но я знаю тех, кто будет тебя любить.

Не сказав Лорел больше ни слова, Аликс перекинула сумочку через плечо и вышла из квартиры. Ранним утром пятницы на улицах было темно и пустынно. Прижимая ребенка к груди, Аликс поспешила к кафе «У Энни», где был телефон-автомат. Она поискала пятьдесят центов, а потом вытащила листок с телефонным номером, который дал ей Джордан.

Она опустила монетки и прижала трубку к уху, нажимая на кнопки.

— О, пожалуйста, будь дома, — шептала она. — Пожалуйста.

Джордан ответил только на пятый звонок, как раз тогда, когда Аликс уже собиралась с досады повесить трубку.

— Лучше говорите хорошие новости, — буркнул он в телефон.

— Джордан, это я.

Она была так счастлива услышать его голос, что чуть не расплакалась от радости.

— Помнишь, ты сказал, что я могу позвонить, если ты мне понадобишься?

— У тебя опять неприятности?

Она не знала, что ему ответить.

— Я в кафе «У Энни»… Ты можешь приехать и забрать меня?

— Сейчас?

— Да, и, пожалуйста, поторопись.

— Буду через десять минут.

Он не колебался, даже не помолчал. Если Аликс когда-то и сомневалась в своих чувствах к нему, то больше сомнений не было. Она знала, что в ее жизни есть человек, к которому она может обратиться в любое время, хоть днем, хоть ночью. И этот человек — Джордан.

Аликс ласково баюкала ребенка на руках. Она ворковала и успокаивала его, пока поджидала в освещенном фойе кафе «У Энни», когда подъедет машина Джордана. Увидев, как он выворачивает из-за угла, она прошла сквозь стеклянные двери и подошла к обочине.

Джордан затормозил и перегнулся через сиденье, чтобы открыть пассажирскую дверцу.

Он уставился на нее:

— Это… ребенок?

Голос у Аликс был хриплым от недосыпания и потрясения.

— Это ребенок Лорел и этого слизняка Джона… Я его только что приняла.

— Так вот в чем дело… — Он на мгновение замолчал. — Лорел разговаривала со мной не так давно, сказала, что у нее какие-то неприятности, но не сказала, какие именно.

Аликс кивнула. Она теперь все поняла.

— Ты хочешь, чтобы я отвез ребенка в больницу? — спросил он.

— Нет.

От избытка чувств и потому, что она знала, как нужно поступить, Аликс наклонилась и поцеловала малыша.

— Аликс… ты не можешь оставить себе этого ребенка.

— Я его приняла. И я найду ему дом.

Глаза Джордана расширились.

— Что ты надумала?

— Я знаю, кому нужен этот малыш.

— Кому?

— Не важно кому. А теперь либо ты меня везешь, либо я вызываю такси.

— Но это незаконно…

— У меня есть подписанный отказ Лорел. Она не хочет этого ребенка. И черта с два я отдам его органам опеки. Это ясно?

Брови Джордана взлетели высоко, и за этим последовала неспешная улыбка.

— Напомни мне, чтобы я никогда не злил тебя.

— Не беспокойся. У меня предчувствие, что ты получишь еще много напоминаний за эти годы.

— Годы?

— Мы обсудим это позже.

— Твоя подруга знает, что ты приедешь?

— Еще нет.

— А как же Лорел?

— Мне нужно, чтобы ты вернулся и отвез ее в больницу.

Это означало, что вмешаются власти, но Кэрол и ее муж с этим справятся.

— Отвези ее в Шведский госпиталь, ладно?

— Я в твоем распоряжении, великая госпожа Аликс, победительница драконов и освободительница мальчиков.

Аликс решила, что это звучит здорово.

Глава 47 КЭРОЛ ЖИРАР

Пронзительный телефонный звонок вырвал Кэрол из глубокого сна. Дуг перекатился и взглянул на часы, и Кэрол увидела, что сейчас чуть больше четырех утра. Она не знала, кто мог звонить так рано, если только не произошло что-либо ужасное. У нее голова пошла кругом от предположений. На третий звонок ее муж снял трубку.

— Алло, — произнес он невнятно.

Кэрол могла слышать только одну половину разговора и сначала решила, что ошиблись номером.

К ее удивлению, Дуг сказал:

— Да, она здесь. Кто, вы говорите, ее просит? — Минуту спустя он прикрыл трубку рукой. — Ты знаешь девушку по имени Аликс Таунсенд?

Кэрол кивнула.

— Она сказала, что ей нужно?

— Ей необходимо срочно тебя увидеть.

Кэрол заколебалась.

— Мне пригласить ее подняться? — спросил Дуг.

Если Аликс приехала к ней посреди ночи, значит, на то есть веская причина.

— Да, — сказала она. — Пусть поднимается.

— Ты уверена?

— Вероятно, ей нужно поговорить, — предположила Кэрол.

— Среди ночи?

Кэрол поцеловала его в висок.

— Да, дорогой. — Отбросив одеяло, Кэрол потянулась к халату. — Тебе не стоит вставать.

Она полагала, что Аликс пришла к ней как к подруге спросить совета по поводу какого-то кризиса в ее жизни. Кэрол не была уверена, что в теперешнем настроении сможет оказать ей помощь.

Выходя из спальни, Кэрол миновала детскую напротив через коридор. Этим утром приедут из «Бон-Мейси» забрать детскую мебель. С колыбелью, пеленальным столиком и комодом уйдут и ее мечты о семье. После всего, что ей пришлось пережить, после отчаяния, разочарования и сердечной боли, Кэрол подумала, что легче сдаться. Тщетная погоня за ребенком убивала ее брак, и Дуг прав — этому нужно положить конец. И все равно ей было больно, и боль не проходила.

Послышался стук в дверь. Кэрол босиком прошла по кафельному полу прихожей, чтобы открыть замок. Она распахнула дверь и охнула, когда увидела стоящую перед дверью Аликс с ребенком на руках.

— Вот, — сказала та, протягивая малыша Кэрол. — Этому мальчику нужна мама.

Кэрол уставилась на новорожденного в ее руках. Не говоря ни слова, она перевела взгляд на Аликс, не зная, что и думать, а тем более что сказать.

— Я его приняла, — объяснила Аликс.

— Чей он?.. — только и вымолвила Кэрол.

— Моя соседка по квартире велела мне от него избавиться. Она сказала, что хочет выбросить его в мусорный бак, если я не унесу его. Ему нужны мама и папа — ему нужен кто-то, кто будет его любить.

Это невозможно, этого не может быть на самом деле. Единственное, что могла придумать Кэрол, — это позвать мужа, но все, что она могла извлечь из своего горла, было скорее похоже на карканье. Хотя она была уверена, что Дуг не услышит ее, он вышел из спальни, с голой грудью и в пижамных штанах.

— Привет, — сказала Аликс дрогнувшим голосом, отчего Кэрол посмотрела на нее. — Я — Аликс. Вы меня впустили.

— Аликс принесла нам ребенка, — сказала Кэрол, и у нее на глазах заблестели слезы.

Дуг переводил взгляд с одной женщины на другую. Как и Кэрол, казалось, он не знал, как на это реагировать. Но, слава богу, он собрался с мыслями в рекордно короткое время.

— Думаю, нам лучше сесть и все обсудить.

— В этом нет ничего противозаконного, — заверила их Аликс. — Я заставила Лорел написать отказ.

Она порылась в кармане и передала свернутый листок Дугу.

— Лорел нужно было в больницу, и, как только она туда попадет, уведомят полицию, но я решила, что вы с этим справитесь. Обладание это ведь девять десятых по закону, верно? А ребенок теперь у вас.

— Может, нам стоит сварить кофе? — предложила Кэрол.

Голова у нее кружилась, и ей было трудно понять, что происходит. Осознала Кэрол единственное: она стоит здесь и держит на руках новорожденного младенца.

— Я поставлю кофе, — сказал Дуг.

Кэрол благодарно кивнула. Она посмотрела на спящего малыша, и у нее болезненно сжалось сердце. Подумать только, его мать хотела выбросить его в мусорный бак, словно мусор! Как можно придумать такое, было выше ее понимания.

— У него нет никакой одежды, — сказала Аликс. — Я вымыла его и завернула в одеяльце, но у меня нет подгузников.

— Я его одену, — сказала Кэрол.

Происходящее больше казалось сном, чем реальностью. Она отнесла мальчика в детскую, положила на стол и осторожно развернула одеяльце. Держа ребенка одной рукой, она потянулась за памперсами.

Этим самым утром, всего через несколько часов, она намеревалась опустошить ящики комода, чтобы все отвезли обратно в магазин. Слава богу, что этого не произошло! Она ласково вытерла малышу попку и прижала липучки памперса. За этим последовала крошечная футболка. Когда Кэрол закончила, она засунула малыша в толстый, с мягкими швами конверт из фланели.

Мальчик издал тихое мяуканье, и она взяла бутылочку, чистую и даже стерилизованную, готовую для молочной смеси. Она не осмеливалась позволить себе думать, что это ее ребенок, ее сын. Аликс пришла к ней за помощью, и логичнее всего было связаться именно с Кэрол.

— И сколько ему? — спросила она, когда вернулась в гостиную.

Аликс посмотрела на руку, но очевидно, часы она забыла надеть.

— Ему около часа.

— Как ты добралась сюда?

— Джордан подвез меня, а теперь возвращается ко мне в квартиру, чтобы отвезти Лорел в больницу.

С Аликс, следующей за ней, Кэрол присоединилась к Дугу на кухне, и они принялись ждать, когда вскипит кофейник.

— Его нужно покормить, — заявила Кэрол, словно была специалистом в том, что касалось новорожденных.

Не спросив, она вручила малыша Дугу, а потом нашла банку с молочной смесью на одной из полок.

Она наполнила четырехунциевую бутылочку и поставила в микроволновку, чтобы подогреть. Плеснув немного смеси себе на запястье, чтобы проверить температуру, она взяла мальчика на руки. Он сразу же взял соску, угнездившись у нее на руках, как будто… как будто Кэрол была его матерью.

— Ладно. Настало время поговорить, — сказал Дуг. Он жестом позвал Кэрол и Аликс в гостиную и понес поднос с кофе. Кэрол села в кресло, касаясь рукой светлых волос малыша. Она чуть было не разревелась, когда младенец схватил ее ручкой за мизинец. «Он мой», — хотелось ей закричать. Она чувствовала одновременно абсолютное, доходящее до глубины души удовлетворение и страх, больший, чем когда-либо испытывала.

— Это я ввела его в этот мир, — гордо сказала Аликс. — Лорел не хочет его, а я сказала ей, что знаю того, кто будет его любить.

Она замолчала, явно ожидая ответа Кэрол.

— Это незаконно, — сказал Дуг, отвечая вместо нее неуверенно и смущенно. — Никогда не слышал ничего подобного…

— Ребенок ведь у вас? — спросила Аликс. — Значит, он теперь ваш.

— Знаю, но…

— Она подписала бумагу, где отказывается от него.

В первый раз Аликс почувствовала неуверенность от того, что сделала.

— Я думала, он вам нужен.

— Мне нужен! — воскликнула Кэрол.

У Дуга свои интересы, у нее — свои, но этот ребенок у нее на руках заполнил ее внутреннюю пустоту. Да поможет ей Бог, она его никому не отдаст! Она отказывалась уступать страхам, что она может потерять и этого ребенка тоже.

— Дуг? — Она обратилась к мужу, ее взгляд умолял его сделать все необходимое.

Дуг наклонился вперед, уперев локти в колени и положив подбородок себе на ладони.

— Ты хочешь этого ребенка или нет? — потребовала ответа Кэрол. — Мне он нужен. Я беру его, и никаких вопросов. Я буду любить его, я выращу его, но мне нужно знать, что ты тоже со мной.

Дуг встретился с ней взглядом, и Кэрол увидела его понимание.

— Не знаю, сможем ли мы оставить его у себя, Кэрол. Как я и сказал, это не может быть законно. Женщина не может отдать своего ребенка совершенно незнакомым людям.

Кэрол было все равно, чего бы это ни стоило, каких бы жертв ни потребовалось. Она хотела сражаться, чтобы этот ребенок стал ее сыном. Как раз в тот момент, когда она потеряла всякую надежду, случилось чудо. И она собиралась принять это чудо во что бы то ни стало.

— Сначала мы должны переговорить с адвокатом.

Было ясно, что Дуг принял решение.

— Как сказала Аликс, если Лорел в больнице, то полиция уже уведомлена. Нам нужно сделать так, будто у нас с ней с самого начала договоренность, чтобы мы усыновили ее сына.

Кэрол увидела в нем решимость, и ей захотелось заплакать от радости.

— У нас есть сын, — прошептала она сквозь слезы.

— Нет, еще нет, — сказал Дуг, — но очень скоро он у нас будет.

Теперь, взяв инициативу на себя, он встал.

— Дайте мне несколько минут, чтобы одеться и сделать пару телефонных звонков. И тогда, Аликс, вы поедете со мной.

Он исчез в спальне.

Кэрол отложила детскую бутылочку и прижала малыша к плечу.

— Как я могу отблагодарить тебя? — спросила она, поглаживая мальчика по спинке.

Аликс указала на поднос с кофейником и тремя кружками.

— На самом деле я бы выпила чашечку кофе. Ты не против, если я налью себе?

— Конечно… Прости.

— А ты не хочешь?

Кэрол покачала головой, когда Аликс наливала себе кружку кофе и добавляла сливок.

— Не могу поверить! Как это я ничего не заметила, — тихо сказала Аликс и отхлебнула кофе. — Насчет Лорел, — объяснила она, явно высказывая свои мысли вслух. — Мне и в голову не приходило, что она беременна.

Кэрол гладила рукой спинку малыша, словно защищая его. С ней он будет защищенным, любимым и очень желанным.

— Лорел и раньше была толстой, и мне казалось, что она просто поправляется.

— А что насчет отца?

— Продавец подержанных автомобилей. Он всегда брал напрокат порно. Мне он никогда не нравился, но внешне он, пожалуй, привлекательный.

— А Лорел?

Аликс пожала плечами:

— Думаю, она в порядке. Просто запуталась и злится на весь мир. Я думала, что, когда ребенок родится, она передумает, но этого не произошло.

Тут появился Дуг.

— В какую больницу ваш друг отвез мать ребенка?

— В Шведский госпиталь, — сказала ему Аликс. — Вы все еще хотите, чтобы я с вами поехала?

Дуг кивнул.

— Я позвонил Ларри, — сказал он, назвав имя хорошего друга семьи.

Ларри был адвокатом страховой компании, где работал Дуг.

— Он говорит, мне нужно поехать к матери и позвонить ему из больницы.

— А что делать мне? — хотела знать Кэрол.

— Присмотри за ребенком, я вернусь, как только смогу.

— Хорошо.

Кэрол не знала, как долго у нее будет возможность кормить и охранять этого ребенка, но она намеревалась ценить каждое мгновение.

Через несколько минут Дуг и Аликс поспешно вышли за дверь. Кэрол пошла в детскую. Эту комнату она обставляла с ожиданием и заботой. Каждая игрушка, каждый предмет мебели были олицетворением надежды и радости… но стали символом ее боли.

Опустившись на подушки кресла-качалки, она стала укачивать спящего малыша, спела ему колыбельную. Его появление в этом мире было внезапным и пугающим, но теперь он в безопасности. И он всегда будет в безопасности, если они с Дугом смогут все устроить.

Кэрол потеряла ощущение времени, ласково укачивая малыша, раскачиваясь в кресле-качалке. Она просидела там час, а может, два. Не важно. Счастье, которое снизошло на нее, было полным.

Малыш проснулся, хрипло закричал. Кэрол сменила ему памперс, скормила вторую бутылочку. Он снова провалился в сон, и Кэрол уложила его в колыбель, затем встала над ним, прижимая руку к его крошечной спинке.

Дуг пришел домой вскоре после восьми, и уже без Аликс. Найдя Кэрол в детской, куда сразу же заглянул, он встал рядом с ней и смотрел на спящего младенца.

Тогда он заключил Кэрол в объятия и прижал к себе так сильно, что она едва могла дышать.

— Что случилось? — спросила она.

Его глаза блестели от непролитых слез, а голос дрожал.

— Нам нужно отвезти его в больницу на осмотр, но похоже, у нас будет сын. Лорел сразу же согласилась разрешить нам его усыновить. Она подтвердила властям, что таков был ее план с самого начала.

У Кэрол полились слезы, когда они прильнули друг к другу, плача от счастья. Ребенок. Чудо жизни, подарок, который достался им самым невероятным образом.

Она знала об этом с того самого дня, как впервые пришла в магазин пряжи. То, что они стали вязать детское одеяльце, был знак Бога — и Он сдержал свое обещание.

Глава 48 ЖАКЛИН ДОНОВАН

На следующий год

Жаклин едва могла сдерживать волнение, когда ехала к дому Поля и Тэмми Ли. Последние три недели она была в круизе с Ризи и очень нуждалась в том, что называла «бабушкиным пунктиком». Маленькая Амелия уже почти научилась ходить, и Жаклин считала свою внучку самой милой и самой сообразительной малышкой во всей вселенной. Не то чтобы она была пристрастна или что-то в этом роде…

Сначала она получит все необходимые объятия и поцелуи от Амелии, а следующим пунктом ее назначения будет магазин Лидии. Она нашла миленькую пряжу в крошечном магазинчике на одном из островов Греции во время круиза по Средиземноморью, и ей не терпелось показать ее Лидии.

Когда Жаклин въехала на подъездную дорожку, Тэмми Ли поливала цветочные клумбы, а Амелия нетвердо стояла, опираясь о ее бедро, и махала пухленькими ручонками на пролетающую мимо бабочку. Заднее сиденье было завалено подарками, которые они с Ризи купили во время своего путешествия, но теперь это не имело никакого значения. Чем скорее она возьмет на руки свою внучку, тем лучше.

— Амелия, Амелия, бабушка приехала.

Жаклин выскользнула из своего автомобиля и раскрыла руки для объятий своей малышке внучке.

Амелия завизжала от радости и бросилась к Жаклин. И не важно, что у ребенка сейчас резались зубки и слюни свободно стекали с подбородка на ее дизайнерский нагрудник. Все, что заботило сейчас Жаклин, — это снова взять на руки эту красивую малышку.

— Добро пожаловать домой, — сказала Тэмми Ли с широкой улыбкой.

Она наклонилась, чтобы выключить воду, и потащила шланг за дом.

— Во сколько вы с папой вернулись вчера?

— Поздно.

Не будь время такое позднее, Жаклин бросилась бы, чтобы поцеловать Амелию на ночь, но Ризи убедил ее, что все уже будут спать.

— До сих пор не могу привыкнуть к смене часовых поясов, — сказала она, обнимая внучку.

Любовь, которую она чувствовала к Тэмми Ли, была теперь вполне искренней. Жаклин постепенно сблизилась с ней. Естественная непринужденная доброта Тэмми Ли, ее щедрость и готовность смотреть на вещи только с положительной стороны, перевернули суровый взгляд Жаклин на жизнь и сплотили все семейство. Ее практическая сметка открыла Жаклин глаза на то, что она делает с Ризи и с собой. Жаклин не сомневалась, что без Тэмми Ли их брак не продержался бы долго.

— Нам вас обоих так не хватало, просто ужас, — сказала Тэмми Ли, беря Амелию у Жаклин и направляясь в дом.

Девятимесячная малышка теперь исследовала каждый шкаф, каждый уголок в доме, куда только могла попасть.

Тэмми Ли направилась в кухню, усадила Амелию в ее высокий стульчик и принесла кувшин чая со льдом и два стакана.

Амелия барабанила кулачками о поднос и гулила с явным одобрением. С самого рождения она была счастливым, веселым ребенком, совсем как ее мама. Жаклин подошла к банке с печеньем, взяла крекер из пшеничной муки и разломила его на маленькие кусочки. Амелия тут же схватила один, ликующе засунула его в рот и принялась мусолить с таким выражением наслаждения, словно это был самый лучший деликатес в мире.

— Как хорошо дома, — вздохнула Жаклин, принимая стакан чая, сдобренного веточкой мяты.

— Садитесь и рассказывайте о своем обследовании греческих островов, — настаивала Тэмми Ли. — Могу с уверенностью заявить, это самое романтическое путешествие, о котором я когда-либо слышала. Я просто надеюсь, что мы с Полем через тридцать три года будем так же любить друг друга, как вы с папой. У вас был прямо второй медовый месяц.

Ее невестка была гораздо ближе к правде, чем подозревала. Брак Жаклин в значительной степени изменился с того вечера, когда она устроила Ризи скандал по поводу его несуществующей любовницы, с которой он якобы встречался по вторникам. С того самого момента все переменилось к лучшему. На следующий же день он переехал в их теперь общую спальню. Они вместе искали удовольствий семейной жизни и на протяжении нескольких последующих месяцев трудились над восстановлением того, что были готовы разрушить.

— Надеюсь, что Поль такой же романтик, как и его отец, — тихо сказала Жаклин, играя с Амелией. — Ой, могу поклясться, она так сильно выросла за эти последние три недели.

Чувствуя свое право быть в центре внимания, Амелия Жаклин Донован улыбалась еще беззубой улыбкой, ее щеки были вымазаны обслюнявленным пшеничным крекером.

— Ты моя пышечка, — ворковала Жаклин. Любовь, какую она чувствовала к этому ребенку, была ни с чем не сравнима. Амелия и ее мама изменили жизнь Жаклин так, как она и предположить не могла.

Полчаса спустя Жаклин опустошила заднее сиденье своего автомобиля. Она обняла Тэмми Ли на прощание и покрыла уже вымытое личико Амелии бабушкиными поцелуями, а затем неохотно уехала.

Жаклин отправилась в «Путеводную нить». Ей повезло, и она проскользнула на свободное место для парковки прямо перед магазином. Теперь проект по обновлению Цветочной улицы был завершен. Каменное многоэтажное здание, где когда-то жила Аликс, превратили в шикарный, современный кооперативный дом. Квартиры продавались по таким ценам, что привели в шок даже Жаклин. Однако Аликс пришла в восторг, когда узнала, что будет жить в домике для гостей, прежде занимаемом Мартой, которая все-таки вышла на пенсию. Кто мог бы поверить, когда они впервые встретились, что Аликс станет близка ей, словно член семьи?

— Жаклин! — воскликнула Лидия, когда зазвенел колокольчик над дверью. — Добро пожаловать! Как круиз?

— Сказочно. Нам с Ризи понравилась каждая минута.

Она открыла сумку для покупок и вытащила оттуда моток греческой пряжи, смесь шерсти с кашемиром нежного розовато-лилового оттенка с белыми вкраплениями.

— Посмотрите, что я нашла.

Лидия внимательно осмотрела пряжу, взвесив ее на ладони, а затем пропустив нитку между пальцами. Она вручила моток Маргарет.

— Только потрогай, — сказала она. — Это потрясающе!

— Я купила, чтобы связать свитер. Я не представляла, сколько мне понадобится, поэтому купила все, что у них было. Вы можете забрать, что у меня останется.

После того как Маргарет поохала над пряжей, Лидия вернула ее Жаклин.

— И где вы это только нашли?

— На каком-то острове. Я сейчас не вспомню его названия. Со мной Ризи ходил по магазинам в поисках пряжи. У него память лучше моей — я спрошу у него.

— Ризи помогал вам искать пряжу? — Лидия комично покачала головой. — Большинство мужей сочли бы, что это не входит в их супружеский долг.

— Теперь мы все делаем вместе, — призналась Жаклин и, хотя она бы стала это отрицать, если бы ей кто-нибудь об этом сказал, она покраснела.

Эта поездка с Ризи была вторым медовым месяцем, который каждая женатая пара должна иметь хотя бы раз за время своего брака.

— Думаю, я никогда не видела вас такой…

— Счастливой, — закончила за нее Жаклин.

Она слышала это снова и снова от родственников и друзей. И не собиралась этого отрицать — она действительно была счастлива.

— На самом деле я собиралась сказать, что вы хорошо загорели, — сказала Лидия с озорной улыбкой.

Жаклин широко раскинула руки.

— А, вы об этом! Ризи протащил меня по каждой площадке для игры в гольф на Средиземноморье. — Она широко улыбнулась. — У меня хороший удар, если так можно сказать о себе, и я замечательно владею клюшкой.

Она посмотрела на свои часики.

— Мне нужно бежать. Мы встречаемся с Ризи в загородном клубе через час — хотим выпить со старыми друзьями. А мне еще нужно заехать домой переодеться.

— Как хорошо, что вы вернулись, — сказала Лидия, обнимая ее. — Вы придете в пятницу?

— Конечно! — Жаклин отмахнулась рукой от этого вопроса, как будто ответ подразумевался сам собой. — Я не пропущу ее ни за что на свете.

С этими словами она ушла, горя нетерпением встретиться со своим мужем — мужчиной, которого она так любит.

Глава 49 КЭРОЛ ЖИРАР

— Камерон Дуглас Жирар, что ты делаешь?

Камерон поднял голову и посмотрел с ковра, на котором сидел, роясь в ящике с носками своего отца. Девятимесячный малыш простодушно улыбался ей, а Кэрол стояла, уперев руки в бока, усиленно стараясь принять строгий вид и еле сдерживая смех.

— Иди сюда, — позвала она, беря мальчика на руки. Подняв его высоко, Кэрол прижала губы к его голому животику и издала громкий чмокающий звук. Камерон довольно взвизгнул. Когда она опустила его, он спрятал свое личико у нее на плече, обеими ручонками схватив ее за волосы, гукая и разговаривая на своем языке. За прошедший год Кэрол узнала новую грань любви — любви одного человека к другому и любви матери к своему ребенку. Пусть Камерон и появился не из ее чрева, но он был ее сыном во всех других отношениях.

— Нам пора гулять, — сказала она малышу.

Камерон знал, что это значит, и принялся извиваться, чтобы она опустила его на пол. Она опустила, быстро убрала носки Дуга на дно ящика комода. Затем отнесла Кэма в его комнату, где надела ему крошечные джинсики и свитер ручной вязки. Джинсы были подарком ее брата, который прислал их вместе с джинсовым пиджачком, сразу после того, как завершилась процедура усыновления. Почуяв свободу, Камерон быстро пополз к своей коляске. Как только он до нее добрался, подтянулся и принял вертикальное положение, затем посмотрел через плечо, чтобы удостовериться, что она заметила его подвиг и оценила то, что он уже умеет. Гулять Камерон любил.

— Сегодня мы отправимся в магазин пряжи, — сказала ему Кэрол, пристегивая его в коляске. — Мы повидаем мисс Лидию.

Перекинув сумочку через плечо, Кэрол вышла из квартиры и выкатила прогулочную коляску на площадку, а затем к лифту. Они почти каждый день гуляли по одному и тому же маршруту, заходя в парк в двух кварталах от их дома, чтобы поболтать с другими молодыми мамашами.

Круг подруг Кэрол сильно расширился с тех пор, как она оставила работу и в их жизни появился Камерон. Другие молодые мамы, с которыми она познакомилась в парке, встречаясь раз в неделю за чашечкой кофе. Они делились опытом, обменивались журналами и книгами по воспитанию детей, отдавали игрушки и одежки, из которых их дети уже выросли. Кэрол была самым старшим членом этой группы, но это ее никогда не волновало.

После прогулки в парке Кэрол повезла Камерона в магазин пряжи.

— Кэрол! — радостно отозвалась Лидия. — Привет! — Она присела на корточки, чтобы быть на уровне глаз Камерона. — И тебе привет, Кэм.

Малыш схватил моток ярко-алой пряжи, но Кэрол оказалась проворнее и автоматически откатила коляску назад, прочь от соблазнительной пряжи.

— Мне нужен еще один моток шерсти.

— Оливково-зеленой, верно?

Лидия обладала сверхъестественной способностью помнить, кто какую пряжу купил и для какого изделия. У Кэрол теперь было так много начатых изделий, что ей самой было трудно помнить о всех. Однако у Лидии такой трудности не возникало.

— Сегодня как раз перед вами была Жаклин, — сообщила Лидия.

— Она вернулась?

— И с таким роскошным загаром! Выглядит такой счастливой, — рассказывала Лидия с довольной улыбкой.

— Вот здорово!

— Она будет здесь в пятницу.

— А что Аликс?

Четвертый член их группы по вязанию не всегда могла приходить по пятницам. Она приходила на занятия нерегулярно из-за учебы в кулинарной школе.

Лидия покачала головой:

— Не думаю, что она сможет выбраться.

Кэрол вздохнула:

— Мне ее не хватает.

— Мне тоже, — призналась Лидия. — Помните, что мы подумали, когда она только что записалась на курсы?

— Я была убеждена, что Жаклин и Аликс через пять минут перегрызут друг другу глотки, — рассмеялась Кэрол. — Они были невыносимы и все время поддевали друг друга.

— Как будто мы снова оказались в третьем классе.

— Кому вы рассказываете! — Кэрол снова изумлялась, как повернулись отношения между этими двумя женщинами.

— Жаклин не раз хотела бросить, — сказала Лидия, предаваясь воспоминаниям.

Кэрол кивнула.

— Я понимаю, почему она хотела это сделать, но я так благодарна, что она этого не сделала.

— И я тоже. А если бы Аликс не осталась…

Они никогда бы не догадались, как эта дерзкая, злая на весь мир молодая женщина повлияет на их жизнь.

— Что-нибудь слышно о Лорел? — спросила Лидия.

— Ничего. Ничего с того самого дня, как родился Камерон. Она пришла в суд, подписала бумаги и вышла за дверь, не сказав ни слова ни мне, ни Дугу.

— А что Аликс? Они ведь жили в одной квартире.

— Если она и знает что-то о Лорел, то никогда ничего нам не говорит.

— А что Джордан?

Кэрол вздохнула:

— Я поняла, что они с адвокатом разыскали ее, и Джордан нашел ей жилье, когда продавали их дом.

Потребность взять Камерона на руки и прижать его к себе, защищая от всего, была почти непреодолимой, но Кэрол устояла.

— Лорел — отчаянно запутавшаяся в жизни молодая женщина со множеством проблем.

— Но она совершила один очень правильный поступок в своей жизни, подарила вам с Дугом своего сына.

— Пусть у нее все будет хорошо, — тихо сказала Кэрол, и она действительно желала Лорел добра.

Спустя несколько лет Камерон, возможно, станет интересоваться своими настоящими родителями, даже, может быть, захочет их найти. Это будет его решение, но сейчас, когда формируется характер Камерона, этот малыш принадлежит ей и Дугу. И их любовь, и их ценности заложат фундамент его личности.

Лидия принесла пряжу за прилавок и пробила чек. После того как Кэрол заплатила за нее, она сунула нитки в пластиковый пакет в корзинке на коляске сзади и направилась к выходу.

— Увидимся в пятницу.

Лидия на прощание помахала им рукой, и Кэрол покатила коляску вниз по тротуару, мимо цветочного магазина и кафе, к холму, району порта и своему кооперативу.

Она пробыла дома всего несколько минут, когда пришел Дуг. Он поцеловал Кэрол, а потом протянул руки к Камерону, высоко подбросил его, крепко прижал к себе. Кэрол всегда умилялась, когда видела мужа с сыном. Личико Камерона светилось от радости при виде своего папочки, и он визжал и хлопал в ладоши.

Эти мгновения были такими пронзительными и реальными. Они так долго этого ждали. Они страдали и шли на жертвы, но теперь это было не важно. У них есть сын. У них есть семья. Кэрол закрыла глаза, желая как можно полнее насладиться этим моментом.

Дуг уселся на пол и стал играть с Камероном. Папа и сын складывали кубики, пока Кэрол смотрела на них со слезами умиления на глазах. Она понимала, что в будущем все не может быть так же замечательно, как сегодня. Но это не имеет значения. Она чувствовала себя довольной и счастливой, и пустота, которая чуть было не разрушила ее, ушла.

Кэрол была совершенно счастлива.

Глава 50 АЛИКС ТАУНСЕНД

Аликс навела последние штрихи на своем крем-брюле и отступила назад, чтобы дать учителю шанс оценить ее работу. Мистер Диамо вышел вперед и осмотрел его придирчивым взглядом, затем постучал по корочке из жженого сахара, попробовал кремовую субстанцию под ней и одобрительно кивнул. Потом повернулся к ней:

— Хорошая работа, Аликс. Можете быть свободны.

Аликс уставилась на своего учителя, уверенная, что она ослышалась. Однако не стала долго ждать, сняла свой колпак и фартук и поспешила из класса. Похвала Диамо была столь же редкой, как и добровольные чаевые.

Ее бюджет был скудным, таким он будет оставаться и в следующем году двухлетней программы обучения. Но Аликс жила и на меньшее. Нехватка денег не беспокоила ее, потому что она занималась любимым делом. Приготовлением пищи. Годами она мечтала учиться в кулинарной школе, но обучение там стоило почти столько, сколько и обучение в колледже. Оно и оставалось бы ей не по средствам, если бы не ее друзья Жаклин и Ризи Донован.

Аликс познакомилась с Ризи вскоре после того, как Кэрол и Дуг усыновили малыша Лорел. У Ризи было множество влиятельных друзей, и, используя свои связи, он сумел направить ее учиться на стипендию, предложенную местным загородным клубом. И словно этого было недостаточно, Жаклин настояла, чтобы Аликс жила в их домике для гостей, пока учится в кулинарной школе. Их домработница недавно ушла на пенсию, и теперь Аликс имела работу по уборке дома, которая давала ей достаточно денег, чтобы оплачивать основные расходы.

Все складывалось слишком хорошо, чтобы в это можно было поверить. Время от времени Аликс приходилось щипать себя, чтобы убедиться, что все происходит на самом деле. Чтобы убедиться, что это происходит с ней, с Аликс Таунсенд.

Сняв форму, Аликс набрала мобильный Джордана с платного автомата в раздевалке.

— Привет, — сказала она, когда он ответил.

— Закончила на сегодня?

Казалось, он ждал ее звонка.

— Мистер Диамо сказал, что я могу идти.

— Уже? Должно быть, ты все сделала правильно.

— Должно быть, — повторила она, закусив губу, чтобы не начать хвастаться.

Для этого у нее будет полно возможностей, когда она окажется вне слышимости других учащихся.

— Интересуюсь, чем можно тебя подкупить, чтобы заставить приготовить крем-брюле для меня? — игриво спросил он. — Это мой любимый десерт.

— Ну, не знаю. Но могу поспорить, обязательно что-нибудь придумаю.

— Могу поспорить, ты можешь. Тебя забрать?

— Если хочешь.

Он был занят целыми днями, и просить его было неловко. Она не стала бы звонить, но слишком волновалась из-за этого теста, и Джордан попросил дать ему знать, как она его сдаст.

— Я могу поехать и на автобусе, — сказала Аликс.

— Мне по пути.

Она прождала у Кулинарной академии Сиэтла около десяти минут, пока подъехал автомобиль Джордана. Они вот уже почти год встречаются, и она привыкла к тому, что он принимает участие в ее жизни, — привыкла ко многим непривычным вещам. Ему даже удалось уговорить ее регулярно ходить в церковь. В первый раз она почувствовала себя нормальным человеком, ведущим нормальную жизнь, в окружении людей, которые беспокоились за нее и хотели, чтобы она преуспела в жизни. Она решила, что Джордан был прав. Бог от нее не отвернулся.

Джордан припарковался у обочины и перегнулся через сиденье, чтобы открыть ей дверцу. Аликс скользнула внутрь, и они обменялись легкими поцелуями. Джордан проверил зеркало заднего вида, а потом влился в автомобильный поток.

— Не думаю, что ты помнишь, какой сегодня день, — небрежно заметил он.

Аликс пошевелила мозгами, но ничего не смогла придумать.

— Разве шестое мая имеет какое-то особое значение?

— А для тебя не имеет? — Он бросил на нее взгляд обиженного маленького мальчика.

— По всей видимости, нет.

Джордан ухмыльнулся и сделал вид, что целиком поглощен транспортным потоком делового центра Сиэтла.

— В этот день ты в первый раз стрельнула в меня своими невинными голубыми глазками в видеопрокате.

— У меня глаза карие!

— Какие бы ни были! — сказал он тем же легкомысленным тоном, каким она часто разговаривала с ним. — Ты честно не помнишь? Это было шестого мая. Ты стояла у видеопроката и курила. Я собирался взять фильмец напрокат, а ты остановила меня под каким-то неубедительным предлогом.

— Я отложила для тебя видеофильм.

— Ты строила мне глазки.

— Строила тебе глазки? — фыркнула Аликс. — Да что ты о себе возомнил?

Она посмотрела на него с притворным презрением, но была чрезмерно довольна, что он запомнил такие незначительные подробности их отношений.

— Итак, я счел, что сегодня у нас с тобой что-то вроде годовщины.

— У нас с тобой? — переспросила она, наслаждаясь каждой минутой этой беззлобной перепалки.

— Ты же моя девушка, не так ли?

— И твой шеф-повар.

— Ну и это тоже.

Она пожала плечами, словно это не имело особого значения.

— Догадываюсь.

— В таком случае ты, возможно, догадалась, что у меня есть одна маленькая коробочка, которая лежит в отделении для перчаток.

У Аликс тут же создалось впечатление, будто они не едут, а парят над дорогой.

— Коробочка в отделении для перчаток для меня?

— Взгляни.

У нее дрожали руки, когда она открывала отделение для перчаток. Маленькая черная ювелирная коробочка с большим красным бантом приютилась среди инструкций по эксплуатации и регистрационных бумаг на машину. Она вытащила ее и положила себе на ладонь.

— А что внутри? — спросила она.

Она не могла ничего поделать, но у нее перехватило дыхание.

— Давай же, посмотри, — сказал Джордан.

Их шутливая перепалка закончилась, и в машине вдруг показалось жарко и душно.

Когда она не послушалась его сразу, он подбодрил ее:

— Ну? Что тебя останавливает? Открывай!

— Это очень красивая коробочка.

— Спасибо, но то, что внутри, еще красивее.

Аликс сняла бантик, а потом с преувеличенной осторожностью приподняла крышку. Внутри было прекрасное колечко с рубином и двумя маленькими бриллиантиками по обе стороны.

— Джордан! — выдохнула она его имя. — Это прекрасно.

— Я тоже так думаю.

— Но… Почему?

— Разве я тебе не напоминал, что прошел год, как мы встретились?

— Да, я знаю, но…

Если она расплачется, то никогда ему не простит.

— Примерь.

Она вытащила из коробочки кольцо и надела на палец. Оно пришлось ей впору.

— Вот теперь официально, — сказал Джордан.

— Что официально?

— Мы с тобой.

Она хотела сказать, что ей не нужно кольца — пусть и такого красивого, — чтобы доказать это. Но она лишь улыбнулась.

— На следующий год в этот самый день, — продолжал Джордан, — после того, как ты закончишь кулинарную школу, я хочу заменить это кольцо бриллиантовым в знак нашей помолвки. Что ты на это скажешь?

Тут слезы все-таки настигли Аликс.

— Скажу, что это будет просто замечательно, — прошептала она. — А теперь останови машину, чтобы я могла показать, как сильно тебя люблю, черт тебя побери!

— Это, — сказал Джордан, — вполне можно устроить.

Глава 51 ЛИДИЯ ХОФФМАН

Трудно поверить, что «Путеводная нить» открыта вот уже целый год. Я решила поддерживать свои первые — и, я надеюсь, годовые — продажи пряжи. Маргарет, которая сейчас работает на меня полдня, придумала рекламные листовки и объявления. У моей сестры имеются художественные наклонности, хотя она и отрицает это.

Этот год определенно был полон событий. Мой бизнес процветает, и я достигла всех целей, которые поставила себе в первый год, плюс еще некоторых. Список моих учеников вырос. Мои первые три ученицы до сих пор со мной, и мы поддерживаем хорошие отношения. Мы подруги. Наши уроки по пятницам превратились в постоянные дружеские встречи — только с вязанием. К тому же я веду и другие курсы. Ассортимент моих товаров удвоился за последние двенадцать месяцев и продолжает расти, хотя свободное место становится проблемой. Брэд замечательно помог мне, и они вместе с Мэттом, мужем моей сестры, соорудили полки для новой пряжи, которую я заказала для своих покупательниц.

Однажды утром на этой неделе я сидела за своим письменным столом и пыталась справиться с давно просроченной бумажной работой. Я смотрела в зал, где Маргарет занималась ранней покупательницей. Было приятно просто наблюдать за ней, и это заставляло меня ценить мой бизнес еще больше. Я так благодарна за то, что сделала такой гигантский шаг в своей судьбе. «Путеводная нить» стала воплощением всего, о чем я мечтала. Я почти не думаю о ней как о работе, потому что заниматься тем, что тебе нравится, — это такая радость, а еще возможность поделиться своей страстью к вязанию с другими.

Я не перестаю благодарить своего отца за то, что он вселил в меня храбрость двигаться вперед в жизни. Его смерть дала мне очень ценный урок. Полагаю, ирония здесь в том, что его смерть научила меня жить. Я привыкла зависеть от него, но за этот последний год черпала ту внутреннюю силу, которую внушил мне отец. Полагаю, это несколько странно, но я думаю, что он улыбается мне с неба.

Мой отец улыбается и Маргарет. Мы с моей сестрой прошли долгий путь в восстановлении наших отношений. Мы постоянно становимся все ближе и ближе, сначала как сестры, а потом как подруги. Всего год назад, если бы кто-нибудь сказал мне, что мы с моей сестрой будем работать бок о бок в моем магазине пряжи, я бы грохнулась в обморок. Маргарет и я — о, вряд ли! И вот теперь именно этим мы и занимаемся!

Маргарет начала меня замещать, пока я избавлялись от своих недавних страхов по поводу рака в прошлом году. Доктор Уилсон не дал шанса рецидиву рака, и, хотя лечение не было столь же радикальным, как химиотерапия и облучение, которые я прошла в прошлом, оно оказалось достаточно сложным. Мне частенько бывает необходимо взять выходной, поэтому Маргарет помогает мне. Как я благодарна своей сестре! Когда она начинала, то ей было близко вышивание, а не вязание, но за последние месяцы она тоже научилась вязать. Теперь, когда она стала такой же принадлежностью магазина, что и я, покупательницы теплее относятся к ней. Маргарет никогда ничего не делала спонтанно, но она замечательно справляется с продажами, и я горда, что она работает у меня. Мама тоже довольна нашими новыми отношениями.

По всей видимости, самая большая перемена в моей жизни — это Брэд и Коди. Мы проводим вместе все время, когда только нам позволяет рабочий график, и я питаю глубокую любовь к этому особенному мужчине и его сыну.

— Рекламные листовки только что прибыли из типографии, — сказала Маргарет, входя в мой крошечный рабочий кабинет и прерывая мои мысли. — Когда ты хочешь, чтобы я отправила их в рассылку?

Я оторвалась от своего письменного стола:

— Сегодня, если можно.

Она кивнула:

— Сделаю.

— Спасибо.

Я хотела дать ей знать, как высоко ценю все, что она для меня делает.

— Что бы я без тебя делала, Маргарет!

Как я и знала, она отмахнулась от моей похвалы. Моя благодарность, похоже, смущает ее.

— Ты уверена, что пойдешь сегодня вечером на игру «Маринерс»?

Временами, хотя это бывает все реже, Маргарет позволяет себе покровительственный тон старшей сестры.

— Я чувствую себя вполне нормально, — сказала я, давая ей понять, что в состоянии оценить собственные силы.

В любом случае я не намерена разочаровывать Брэда и Коди. Билеты на эту игру с «Сан-Диего Падрес»^[17] были куплены за несколько недель вперед.

— Хорошо.

— А как насчет тебя, Мэтта, мамы и девочек? Вы ведь тоже идете, не так ли?

— Конечно же! — Глаза Маргарет расширились. — Мы ни за что не пропустим такую игру!

— Конечно, если они тебя возьмут с собой, — поддразнила я.

Она не обратила на это внимания и вытянула шею, глядя в одну из витрин.

— Наша любимая доставка только что подъехала.

Пять минут спустя в магазин вошел Брэд, насвистывая и катя на тележке гору коробок, заполненных пряжей из моего последнего заказа.

— Доброе утро, Маргарет, — сказал он, вручая ей планшет.

Моя сестра расписалась, и Брэд пошел в подсобку увидеться со мной.

— Привет, красотка!

Я всегда краснею, когда Брэд говорит со мной в таком тоне. Не думаю, что я когда-нибудь привыкну к его любви. Я — самая счастливая из женщин. Мы с Брэдом поговариваем о свадьбе, но я не хочу торопить события. Сначала мне нужно удостовериться — нет, не в своей любви к нему, потому что я его люблю. Нет, мне нужно удостовериться, что у меня больше нет рака. Пока его нет, но будущее похоже на чистый лист, ожидающим, когда на нем напишут рассказ. Или на клубок шерсти, ожидающий, когда из него что-то свяжут…

Я люблю Брэда и Коди. Мне пришлось здорово потрудиться, чтобы наладить хорошие отношения с сыном Брэда. Мы с его матерью разговаривали много раз. Она любит сына, но сейчас она сконцентрирована только на собственных потребностях. Может, вам и покажется смешным, но, кажется, она даже благодарна мне за то, что я заняла ее место.

И все-таки жизнь не дает никаких гарантий. Мы с Брэдом часто об этом разговариваем, и я почти готова принять его предложение. Я знаю, что именно этого и хочу.

Брэд обнял меня за талию.

— Сегодня утром тебя невозможно не поцеловать.

Я улыбнулась и поцеловала его. Я не часто позволяла нашим поцелуям заходить далеко, особенно в рабочее время. Однако бывают моменты, когда легко забыть, где ты находишься.

— И чему я этим обязан? — сказал он хриплым шепотом мне на ухо.

— Просто потому, что я тебя люблю, — сказала я ему.

— Я тоже тебя люблю.

Я легонько стукнула его по-дружески пониже спины.

— Увидимся вечером. И не забудь — сегодня ты покупаешь хот-доги и арахис.

— Не волнуйся, ты свою долю получишь, радость моя.

Он вышел из магазина, а я стояла рядом с Маргарет и смотрела, как он уходит.

— Он такой хороший парень, — сказала моя сестра.

— Да, знаю.

— Ты собираешься выходить за него замуж?

Я смотрела на Маргарет, размышляя, что она скажет, когда узнает, что я уже сделала выбор.

— Да.

Она широко улыбнулась мне:

— Давно пора.

— Ага, думаю, пора. Я его люблю. И ты знаешь, что я от этого выигрываю? Мы с Брэдом смеемся над одним и тем же.

Моя сестра все так же улыбалась.

— Определенно жизнь вас связала крепкой нитью. Не знаю, что она имела в виду, но не могу с ней не согласиться.

1

Маркер места и маркер петель используются для того, чтобы не считать все время петли, или отметить то место, когда петли необходимо переместить на другую спицу. Маркер можно купить в магазине. Это замечательный инструмент, когда нужно сохранять определенное количество петель или когда вывязывают образец. Маркером может быть кольцо или английская булавка.

2

«Белая шваль» — так пренебрежительно называют и США белых жителей Юга, принадлежащих к бедным маргинальным слоям.

3

Стер-фрай — способ приготовления на сильном огне при постоянном помешивании (из восточной кухни), при котором сохраняется больше полезных веществ.

4

По аналогии с «Блюграсс Бойз» — ансамблем, играющим музыку в стиле блюграсс — вариант народной американской музыки.

5

Costco Wholesale Corporation — крупнейшая в мире сеть складов самообслуживания клубного типа и пятый по величине продаж регейлер в США.

6

Гуакамоле — соус из авокадо, его подают к кукурузным чипсам, мясу по-мексикански, намазывают на хлеб.

7

Халапеньо — средних размеров перец чили, который ценится за ощущения при его поедании от «теплого» до «горячего». Название пошло от города Халапа, штат Веракрус, где традиционно выращивается этот перец.

8

Накануне праздника все стараются припрятать крашеные яйца и сувениры в виде яиц с различными сюрпризами внутри. Детям сообщается, что яйца им принес Пасхальный кролик, но спрятал их до утра. Проснувшись утром, дети пускаются на поиски яиц по всему дому. Они ищут их даже во дворе и в саду, заранее предвкушая радость находки. Обнаруживший наибольшее количество запрятанных яиц (чаще всего — шоколадных), не только наслаждается поеданием собственноручно добытых трофеев, но еще и славой победителя.

9

Яйца бенедикт — блюдо на завтрак, представляющее собой бутерброд с яйцами пашот и голландским соусом.

10

«Старбакс» — американская компания по продаже кофе и одноименная сеть кофеен.

11

Фрапучино — взбитое мороженое с соком и сливками сверху.

12

феттучини — плоские макароны, шириной около 1 см.

13

«Отверженные».

14

«Бон-Мейси» — универмаги в Сиэтле, существуют с 1890 года, ныне просто «Маки».

15

«Семейка Брэди» — кинокомедия, основанная на популярном телесериале 1969–1974 годов.

16

Креденца (протесис) — столик возле алтаря в храме для Святых Даров: хлеба и вина.

17

«Сан-Диего Падрес» — профессиональный бейсбольный клуб, выступающий в Главной лиге бейсбола (МЛБ).