предисловие

Небо в Финляндии похоже на яркую синюю обложку книги, украшенную тысячью звезд. Небесный свод поддерживает огромный столб, верх которого венчает яркая Полярная звезда. На небесах живут финские боги, туда же после смерти попадают праведные финны. Главный властелин небес — Верховный Бог по имени Укко, которого также называют Богом грома.

Финские небеса — самые старые, небеса других стран и народов созданы гораздо позже. А еще раньше, чем возникли финские небеса, на свет появились финские боги. Они появились самыми первыми, другие боги пришли в этот мир спустя много тысячелетий. Вначале пришел Бог грома. Когда мир был возраста грудного ребенка, Бог грома был почти таким же старым, как сейчас. Бог грома не только самый старый, он еще самый строгий и самый сильный. Он лучший из всех богов.

Иногда летом Бог грома приказывает украсить небесный свод радугой, а когда приходит снежная зима, велит включить Северное сияние. Он умеет вызывать бурю, поднимать воды в реках так, чтобы они затапливали деревни и села, взрывать кратеры вулканов и выпускать оттуда горящую лаву, устраивать затмения луны и солнца. Он сообщает свою волю, швыряя на землю молнии и сталкивая с грохотом облака. И тогда люди трепещут за свою жизнь.

Грешники, умирая, попадают напрямую в Хорну — финскую Преисподнюю. А там Лемпо и Турья вываривают из них всю дурную кровь. Если грешник выдерживает эту муку, его сажают на плот и пускают по огненным водам реки через бурлящие пороги Подземного царства в загробный мир Туонелы, или Маналы. А если кто не удержится и соскользнет с плота, тому уже не спастись. Псы Туонелы вытаскивают тело из воды и тут же на берегу сжирают его. На память о бедолаге остаются лишь обглоданные белые кости.

Раньше, когда другие народы еще не родились и на земле жили только финны, Бог грома царствовал как на земле, так и в Подземном мире. Он управлял всем живым и мертвым царством, как на белом свете, так и в Подземном мире, был единственным хозяином всех земель и вод. И было хорошо.

Но времена меняются и влекут за собой изменения как на земле, так и на небесах. Сегодня в мире существуют тысячи народов и племен, сотни религий и миллионы богов. И финский народ, и финские небеса, и финские боги теперь лишь незначительная часть бесконечного разнообразия мира.

И хуже всего то, что финны забыли своих богов, перестали поклоняться им и приносить им жертвы. Они обратились к христианской религии и забросили свои святыни. Многие из них уже и не знают, что у них есть свои боги и свои небеса. Истинных приверженцев старой религии осталось не более пяти сотен, да и те боятся публично служить своим богам, ведь за это могут сурово наказать. И если вдруг заметят, что кто-то поклоняется Богу грома, его могут привлечь к ответственности за инакомыслие и святотатство. Такого человека могут запросто выгнать с работы и даже поместить в сумасшедший дом, а его жену и детей подвергнуть общественному порицанию и насмешкам.

Сорокалетний фермер и торговец антиквариатом Сампса Ронкайнен был староверцем. Он владел большим пришедшим в запустение хозяйством в уезде Сунтио в губернии Ууденмаа и держал антикварный магазин в Хельсинки на улице Исорообертинкату, или улице Большого Роберта.

Со стародавних времен род Ронкайнена поклонялся истинным финским богам, верно служил им и регулярно преподносил им дары. Хотя в детстве ему и сделали необходимые прививки, от посещения конфирмационной школы родители его все-таки избавили. Он не состоял в числе прихожан евангелистско-лютеранского прихода и не ходил на богослужения. При необходимости Сампса обращался с мольбой о помощи к Богу грома, так же как это делали его отец и прадед. Сампса предпочитал держать свою религию в тайне. Никто не знал о его богах, поэтому его не преследовали, он мог спокойно жить в Финляндии и заниматься собственными делами.

Сампса Ронкайнен был верующим человеком и поэтому очень боялся грома.

Известно, что кроме Бога грома на небесах правит его жена по имени Рауни. Она считается хозяйкой земли. С древних времен Рауни помогает людям сражаться с живущими в горах длиннохвостыми лешими. Мало того что лешие никогда не чистят зубы, у них масса других вредных привычек. Если бы Рауни не давала людям сил для борьбы, лешие быстро завоевали бы небо и землю.

Отношения у Бога грома и его жены не всегда ровные и безмятежные. Рауни частенько взрывается и шумит на мужа, и тогда на земле бушует буря с дождем и люди прячутся по домам со словами: «Опять гроза на дворе!»

Кроме Бога грома и его с жены на небесах живут другие боги. Главный среди них Илмаринен — Бог мира и солнца. Люди благодарят его за теплую погоду и погожие дни. Илмаринен ненавидит войны и мечтает, чтобы везде царил мир. Он стремится, чтобы дух Хельсинкского соглашения правил в мире как можно дольше. Именно его назначили ответственным за реку Туонелы в 1956 году, когда умер президент Юхо Кусти Паасикиви. Илмаринен организовал дела так, что Паасикиви не пришлось спускаться в Хорну, он попал прямиком на небеса, на которых в его честь зажгли Северное сияние. И Паасикиви, который при жизни и двух слов не мог сказать, чтобы не выругаться, заявил, что здесь «дьявольски красиво!».

Президент тут же поинтересовался, нельзя ли ему увидеться с советским генерал-полковником Ждановым, который после войны был председателем комиссии наблюдателей от союзных государств в Хельсинки. Паасикиви пояснил, что Жданов умер в 1948 году, и добавил, что ему очень хотелось бы поболтать с ним и выяснить, как у него дела.

Илмаринен обещал узнать. Однако вскоре выяснилось, что со встречей ничего не выйдет. Оказалось, что Жданов обитает в так называемом Русском аду, где царит температура минус семьдесят градусов и который располагается еще ниже Хорны — финской Преисподней.

— Все равно не понимаю, почему старый черт не может принять меня, — недовольно ворчал Паасикиви.

Он успокоился лишь тогда, когда ему рассказали, что на самом деле Жданов терпеть не мог Паасикиви да и всех остальных финнов. К тому же сейчас он превратился в ледяную глыбу и общаться с ним решительно невозможно.

Когда пришло время Кекконена, Илмаринен также организовал ему почетную встречу у реки Туонелы. Без него тот тоже прямиком угодил бы в страшные воды Хорны, что, по мнению Илмаринена, никак не подходило для такого человека, как президент Урхо Калева Кекконен.

Земледелие и скотоводство в Финляндии оберегает Бог Сампса Пеллервойнен. А еще он отвечает за своевременный приход весны. Это непростая задача, ведь в Финляндии зимой частенько наметает огромные сугробы, реки промерзают на много метров в глубину. Уж не говоря про насквозь промерзшие болота и бескрайние заснеженные поля и леса! Так что организовать приход тепла совсем непросто. Сампса подходит к решению этой задачи так: поднимается наверх и, подпирая плечами небесный свод, разворачивает его, и солнце оказывается на зимней стороне. Тогда зима постепенно отступает, снега тают и земля покрывается нежной зеленой травой. Последнее время Сампса с большим беспокойством наблюдает за новыми тенденциями финской сельскохозяйственной политики. И никак не может понять, почему перепроизводство продуктов питания, по мнению финнов, является плохим делом. Он считает, что чем больше земля родит хлеба и мяса, тем лучше для всех. И, если финны не в состоянии съесть все, что производят, излишки следует отправить в страны, где народ страдает от голода.

Много значительных богов обитает на финских небесах.

Вот, например, Бог пива Пелто-Пекка, Верховный Покровитель пьянства, веселья и беспорядка. Он вообще не признает споры о том, какое пиво лучше — карельское, лапландское или какое другое — главное, пить с удовольствием, в хорошей компании и вести себя достойно, не теряя человеческого лица. Пелто-Пекка обожает смех, игры, соревнования, и ему совсем не нравится, что сейчас в финских кабаках запретили петь застольные песни. Он искренне не может понять, почему пиво средней крепости вызывает такие горячие общественные диспуты. Бог считает этот напиток настолько вкусным и полезным, что рекомендовал бы его даже женщинам и детям. По его мнению, это пиво хорошо бы продавать по символической цене даже в детских садах и женских консультациях. А уж матерям-одиночкам вообще следует организовать бесплатную доставку пива на дом.

Следующий по значимости финский бог — это Ягряс, Бог урожая. У него большие, как у двурогого барана, яйца, крепкая плоть и ласковый манящий голос. Он отвечает за плодородие в любом виде. Ягряс не приемлет противозачаточных таблеток и считает аборты смертным грехом. Он обожает мормонов, которые рожают сколько Бог пошлет… Ягряс обожает мормонов, несмотря на то что те поклоняются христианскому Богу, который запрещает им даже смотреть телевизор. Ягряс радуется любым проявлениям сексуальности. Главное, чтобы рождались детишки, а в законном браке или нет, это, по его мнению, дело десятое.

А меньших по значимости богов в Финляндии не счесть. Ронкотеус — Покровитель ржи, а за урожай ячменя отвечает Виранканнос. В царстве Хорны хозяйничают Лемпо и Турья, они варят в огромных чанах кровь, а прислуживает им стая мышей. Под землей живут гномы. Они размером с большой палец и покрыты шерстью с ног до головы, зато по характеру очень добрые, надежные и трудолюбивые. На кладбищах и в моргах обитают сосновики. Несмотря на то что сосновикам приходится иметь дело с мертвыми и слушать стенания и плач безутешных родственников, нрав у них веселый и беззаботный. В жилищах обитает бессчетное количество разного рода домовых. В настоящее время многие из них переселились в многоэтажные городские дома, там они заведуют целыми подъездами, опекая сразу несколько соседствующих семей.

Еще один важный для финнов Бог — Покровитель банковского мира Паара. В стародавние времена Паара с помощью подружек-ведьм воровал молоко. Он присасывался к чужим коровам и пил молоко прямо из вымени. Ворованное молоко в его животе превращалось в масло, которое Паара возвращал владельцам коров. Сегодня Паара развлекается тем, что играет на бирже, спекулирует ценными бумагами и следит, чтобы люди исправно возвращали кредиты и чтобы денежки с прибылью текли на банковский счет владельца. Частенько, надо заметить, владелец держит счет в глубокой тайне. Раньше считалось, что деньги — грязное дело, а теперь говорят, что они не пахнут. Когда два крупнейших банка Финляндии — Национальный акционерный банк и Объединенный банк Финляндии — провели эмиссию и выпустили акций на миллион, Паара чуть с ума не сошел от переполнявших его чувств. От счастья он несколько месяцев носился над страной, испуская восторженные крики. Покровитель банковского мира набил брюхо новенькими акциями, которые сыпались у него изо рта на радость бедному люду.

Часто слышен голос Пограничного стража. Он вопил от счастья, когда в 1940 году в Москве был подписан мир, и рыдал от горя, когда вскоре в начале Зимней войны-продолжения финские войска перешли государственную границу. Его голос слышался по всему белому свету, когда была прорвана линия защиты Карельского перешейка и финны сдали Выборг. Он плакал, когда разрезали пополам Берлин, начались беспорядки в Ливане, войны в Южной Америке и Афганистане. Во время войны во Вьетнаме он так кричал, что у него воспалились голосовые связки и он почти потерял голос, поскольку просто визжал от ужаса, когда новости про очередные бомбежки американцев достигали финских небес.

А уж разные привидения, духи, лешие хозяйничают повсюду — в небе, на земле и в ее недрах. Часто в воздухе раздается крик Ихтириекко — Покровителя убитых в утробе матери внебрачных детей. И кричит он еще громче, чем Пограничный страж. Лиекко и Аарни заведуют Северным сиянием и зарницами, а когда прибывают эльфы, они зажигают в их честь целые моря блуждающих огоньков.

Особое положение на финских небесах у Богини Айяттары. Она всегда чем-то занята и куда-то спешит. Айяттара необычайно хороша собой. Она одета в затканную звездами полупрозрачную накидку. Среди богов-мужчин считается весьма неприличным ухаживать за ней, пытаясь завлечь к себе в постель. Но Бог Ягряс не обращает на эти традиции ни малейшего внимания и частенько развлекает Айяттару своими байками. И тогда по небесам разносится звонкий, как колокольчик, веселый смех богини в звездных одеждах.

Из наиболее значимых финских богов обязательно следует упомянуть Покровителя леса Бога Тапио. Он охраняет леса и всех живущих в них зверей. Это очень добрый бог, и вся семья у него очень добрая и милая — жена Нюкютяр, дочка Мююрикки и сын Нююрикки. Но самая добрая среди них мать Тапио — Богиня Миелуутар, покровительница белок и сосен.

Давным-давно, когда в мире было больше белок, чем финнов, и в Финляндии росли лишь березы да елки, возжелал Бог грома любви Миелуутар. Однако та не согласилась лечь с ним в постель без подарка.

Тогда спросил у нее Бог грома:

— Чего же ты хочешь?

Миелуутар была скромной богиней и ничего не захотела для себя.

Она решила попросить за белок, которых очень любила, и прочитала Богу грома короткое стихотворение:

И вскоре у Миелуутар родился сын Тапио, а в Финляндии выросли сосны, по которым весело запрыгали стаи рыжих белок. И даже сегодня белки с огромным удовольствием устраивают свои жилища именно в дуплах сосен, которые, в свою очередь, являются самой дорогой древесиной как на внутреннем, так и на внешнем рынке.

Шустрые и любопытные лесные гномы долго удивлялись новым чудным деревьям, что быстро произросли на местах просек. Они без устали обсуждали эту тему годами. В конце концов их самих прозвали сосновиками. Сегодня мало кто знает, откуда возникло такое название маленьких существ, живущих рядом с мертвецами. Даже в серьезных научных исследованиях невозможно найти этимологию слова «сосновик».

Хиттавайнен, главный помощник Тапио, раньше занимался тем, что поставлял зайцев к столу Тапио. Сейчас Хиттавайнен отвечает за сроки открытия охотничьего сезона и выдачу разрешений на отстрел лосей.

Бога воды зовут Ахти, помогает ему русалка по имени Велламо. Когда Ахти с Велламо устраивают игры и соревнования, вода в озерах и морях волнуется и иногда даже выходит из берегов. Но по большей части Ахти ведет спокойный и размеренный образ жизни. Тапио, Хиттавайнен и Ахти с большой озабоченностью наблюдают за тем, какими темпами в последнее время происходит загрязнение окружающей среды в Финляндии да и во всем мире. Они не раз жаловались на это Богу грома. На жалобы тот отвечал, что, к сожалению, никак не может повлиять на дурные привычки людей. Конечно, он может разозлиться и ударом молнии разнести в клочья всю землю, но в таком случае будет уничтожен род человеческий, чего ему пока совершенно не хотелось бы.

Сын Бога грома — Рутья — самый молодой и красивый из всех богов. Он прекрасно воспитан, отличается необыкновенной отвагой, но совершенно неопытен в практических делах. Однажды Турья, решив сделать перерыв и отдохнуть от варки крови грешников, позвал своего кузена Рутью к себе в гости в Туонелу. Братья решили развлечься и покататься по крутым порогам речки Царства мертвых. Они от души веселились и радостно хлопали друг друга по плечам, скатываясь с крутых перекатов и попадая в страшные водовороты. Вот каковы забавы молодых диких богов! На небесах Рутья часто беседует с Айяттарой, пытаясь склонить ее к любовным утехам, но та в ответ лишь смеется и убегает прочь. У Рутьи нет особых поручений или работы, он иногда спрашивает у других, чем может помочь. У него энергичный, но беспокойный нрав.

Вся эта божественная организация бесперебойно работала много тысячелетий, однако в последние пятьсот лет стала давать сбои. Последнее время финские боги с беспокойством замечают, что на их земле хозяйничают чужие боги, активно насаждая свою религию и ценности. Много раз за последние сотни лет боги собирались и обсуждали ситуацию, но к окончательному мнению не пришли.

Нет, Бог грома и Илмаринен не испытывают ни малейшей неприязни к Иисусу и прочим… Наоборот, они искренне считают, что каждый вправе верить во что хочет. Но ведь с позиции христианского Бога, в общем-то, совсем некорректно утверждать, что Бог грома вовсе не бог, и уж тем более третировать его последователей.

Давным-давно, еще во времена крестовых походов, когда христианскую религию силком тащили в Финляндию, Бог грома со смехом смотрел на всю эту суету. Но, когда через пару веков новая религия укрепилась и пустила корни, ему было уже не до веселья. С тех пор и до сегодняшнего дня он больше не смеется.

Илмаринен, Тапио и Ягряс, как и остальные финские боги, уверены, что им не стоит сдаваться под напором новой религии и атеизма. Они считают, что негоже финнам забывать своих настоящих богов. Надо собраться всем миром и показать чужакам, кто в доме хозяин.

Известно, что финны — народ упрямый. Несмотря на это, Илмаринен отправился к Богу грома с просьбой собрать остальных богов, чтобы решить, что делать и как жить дальше.

Бог грома произнес:

— Финны не поклоняются мне уже пятьсот лет. Иногда мне кажется, что хорошо бы устроить какое-нибудь страшное землетрясение и уничтожить этот народ… Но раз уж вы пришли ко мне и просите о последнем, решающем собрании, значит, так тому и быть. Прошу вас заняться приготовлениями.

Сампса Пеллервойнен предложил провести собрание 27 июня. Во-первых, потому, что у него в этот день День рождения, а во-вторых, поскольку в это время рожь на полях как раз начинает колоситься, обещая хороший урожай. Ну и якобы можно ожидать, что и собрание, проведенное в это время, будет успешным и принесет хорошие плоды.

Бог грома одобрил дату и велел богам, божествам, гномам, водяным и сосновикам явиться на собрание.

Для придания своим словам весомости, он поднял сильную бурю, а ночью учинил страшную грозу. Молнии сверкали так, что было светло, как днем, а одна из них ударила в купол церкви Виеремя и спалила ее дотла. Страховые выплаты и вполовину не покрыли нанесенного ущерба.

глава 1

Фермер и по совместительству торговец антиквариатом Сампса Ронкайнен шел по березовой аллее к почтовому ящику, располагавшемуся на главной дороге примерно в ста метрах от крыльца его дома. Только прошел Иванов день, так что отправленные до праздника письма должны уже прийти.

Усадьба «Ронкайла» находилась в деревне Пентеле уезда Сунтио. Это было старое родовое поместье. Во дворе стояло обветшалое главное здание, за ним — построенный позже жилой дом. Эти здания вкупе с древним каменным коровником образовывали закрытый двор, на задах которого когда-то был разбит ныне совершенно одичавший и заросший сад.

С веранды нового дома за передвижениями Сампсы наблюдали две женщины. Одна из них, сестра Сампсы, зубной врач Анелма Ронкайнен-Куллберг, стояла, завернувшись в махровый халат. Ей было около пятидесяти лет. Вторая, тощая и невзрачная дама лет тридцати, была неофициальной женой Сампсы. Настолько неофициальной, насколько это вообще возможно представить.

В свое время сестра Сампсы получила образование за счет доходов от усадьбы. К тому же в качестве приданого она получила треть самой усадьбы, которую, впрочем, быстро потеряла, выйдя замуж за местного повесу Фреда Куллберга. Он происходил из давно обедневшего старинного рода финско-шведского дворянского сословия. Куллберг относился к разряду кутил и выпивох и быстро спустил деньги, полученные в приданое за женой. Потом он довольно быстро скончался от какой-то связанной с алкоголизмом болезни, оставив жену без малейших средств к существованию. Придя в себя от растерянности, вызванной смертью мужа и потерей собственности, Анелма переехала в «Ронкайла» и уже долгое время жила здесь, ничем особо не занимаясь.

До войны поместье «Ронкайла» относилось к числу одних из самых богатых в Финляндии: восемьсот гектаров земли, из них более ста под посев зерновых. Шестьдесят голов дойных коров, собственная молотилка и куча другой полезной в хозяйстве техники. Старый хозяин усадьбы Тавасти Ронкайнен установил здесь первый в округе электрогенератор, заставив работать воду в ручье. В основном электричество шло на нужды усадьбы, но и деревне перепадало. Потом ручей зарос, усадьба постепенно пришла в запустение и вскоре стала лишь тенью того, чем была когда-то. Многое разворовали, третью часть всего прокутил Куллберг.

Женщины неторопливо пили чай на веранде. Им нечем было заняться, да им и не очень-то хотелось что-либо делать. Дни напролет они болтали, «беседовали» и «обменивались мнениями». А такими хлопотами, как известно, сад не расцветет и дом чистотой не засияет. Каждую осень сад дарил тысячи яблок, которые никому и в голову не приходило собирать. Яблоки падали на землю, устилая ее своими красными боками, и пропадали, загнивая в нескошенной пожелтелой траве. Яркие кисти смородины никли и осыпались, не дождавшись, пока их сорвет и уложит в корзину хозяйская рука. К Иванову дню трава вырастала так плотно, что сквозь нее не могли пробиться даже жесткие стебли ревеня, многолетние люпины тщетно сражались за жизнь с огромной крапивой.

На веранде кружили стаи мух, женщины недовольно отмахивались и запахивали полы халатов, не давая им залезть под одежду. В сауне снова сломался душ, однако никто не подумал нагреть воду в большом каменном чане.

Сампса заглянул в почтовый ящик в надежде обнаружить пару каких-нибудь приятных писем. Черт возьми, только два счета и несколько газет. И информационный листок Союза стоматологов — Анелме. Больше ничего. Сампса скатал информационный листок в шарик и бросил в канаву за ящиком.

Сампса был здорово похож на своего отца, старого хозяина «Ронкайла». Тот очень разозлился, когда узнал, что Анелма собралась замуж за обнищавшего шведского аристократа, и сказал, что ни за что не пустит его в «Ронкайла» пьянствовать. Но старый хозяин умер и вскоре значительную часть «Ронкайла» пропили и прогуляли.

Старый хозяин успел обратить сына в свою веру. Когда в школе заговорили о конфирмации, он отвел Сампсу в лес и показал, как надо поклоняться Богу грома.

— Я тебе свою конфирмацию устрою, — произнес он, усмехнувшись.

В те времена за усадьбой рос густой лес. Чаща начиналась сразу за домом, в центре зарослей валялся обломок скалы. Сампса увидел, что сверху камень был выдолблен, в углублении лежали белые рыбьи скелеты. Тайвасти Ронкайнен стащил с головы кепку и велел сыну сделать то же самое. Затем он водрузил на камень здоровый кусок ветчины, поставил рядом поллитровку самогона, набросал сверху сухих веток и поджег. Огонь поджарил свинину, бутылка от жара треснула, и горячий самогон полился по камню на землю. Отец схватил треснувшую бутылку, принялся заливать горячий самогон в рот и приказал Сампсе последовать его примеру. Сампса приник к камню, слизывая жгучий хмель. Только бы не сжечь язык! Горячий алкоголь мгновенно ударил в голову. В завершение Тавасти с Сампсой исполнили ритуальную пляску, громко выкрикивая пожелания счастья и благоденствия Богу грома.

Сампсе было страшно, но рядом находился отец, значит, все так и надо, все правильно.

На обратном пути Тавасти рассказал сыну, что, поскольку у них самые большие в округе угодья, его пригласили стать старостой церковного прихода.

— На черта мне это надо… Бог грома могущественнее какого-то там приходского священника!

В пятидесятые годы отец Сампсы купил зерновой комбайн. Этот агрегат был самым большим в деревне и стоил огромных денег. Однажды комбайн утонул в мокрой глине вязкого от многодневных дождей поля. Как ни старались, не смогли вытащить его оттуда даже трактором. Тавасти страшно разозлился и, грозя небу кулаком, ругал своего Бога, упрекая его в случившемся. А на следующую ночь разыгралась страшная гроза. Молния ударила в крышу, пробежала по проводам и сожгла все розетки в доме. В спальне на верхнем этаже молния пробила проводку, и электрический разряд попал в стоящую на столе лампу. Она взорвалась и убила хозяина усадьбы. Хозяйка, к счастью, умерла раньше от какой-то легочной болезни, еще во время перемирия, так что ей удалось избежать страшной участи.

Этот случай укрепил веру Сампсы в могущество Бога грома. Он взял за привычку приходить в лес за усадьбой к старому камню и возносить молитвы древним финским богам. Казалось, молитвы и вправду помогают. Бог грома часто приходил ему на помощь в трудных ситуациях. Сампса верил: несмотря на то что этот Бог убил его отца, он не должен ненавидеть сына, ведь, выкрикивая проклятия в адрес Бога грома, отец сам навлек на себя беду.

Сразу после похорон Сампса занялся комбайном. Он не стал вытаскивать его, просто разобрал на части и выкинул подальше. В «Ронкайла» сделали новую проводку, а старую обуглившуюся кровать Тайвасти разломали и сожгли в печи.

В свое время Сампса ходил в училище, потом поступил в университет, где некоторое время изучал историю искусств. Сампса любил читать книги, однако, когда он принялся вести хозяйство, стало ясно, что с цифрами он не дружит. И в юной душе засела мысль заняться антиквариатом.

Однажды летом Анелма решила привезти к ним в гости свою подругу Сиркку, которая, как говорили, всерьез занималась искусством: делала художественные аппликации.

Девушка оказалась нежным слабым существом, была младше Сампсы и возбудила в нем жалость и сочувствие. Сиркка почти во всем была полной противоположностью Анелмы: бледная с прозрачными голубыми глазами, она тенью ходила вдоль стен, теребя в руках то носовой платок, то какую-нибудь соломинку. Здоровая и рослая Анелма отличалась мужской фигурой, кожа на ее лице напоминала лошадиную шкуру, голос звучал резко и громко. Сампса был уверен, что пациента от одного ее вида начинает трясти от страха, стоило переступить порог зубного кабинета. Она была прямолинейна, груба и сильна. Когда она хватала голову больного и поворачивала ее, у того не оставалось ни малейшей возможности сбежать: «Открыть рот! Кровь сплюнуть!»

Анелме нужна была Сиркка, а той — Анелма. Сиркка не могла прокормить себя своими аппликациями, а Анелма крайне мало зарабатывала зуболечебной практикой. Поэтому они обе нуждались в Сампсе и полностью зависели от него. И, чтобы разрешить ситуацию, Анелма придумала, что Сиркка должна стать женой Сампсы. Ну, если он не хотел жениться официально, то хотя бы гражданской женой.

И тихая Сиркка начала крутиться вокруг Сампсы с утра до вечера. Она звала его прогуляться в сад, в лес или к заросшему пруду. Иногда ее нога застревала в камнях, и она робко просила Сампсу помочь выбраться. Если начинался дождь, Сиркка пряталась под свитер Сампсы, забиваясь под его защиту, словно нежный хрупкий мотылек под цветочный лепесток. Иногда она поднималась вверх по лестнице и, шагая перед Сампсой по ступенькам, поднимала край юбки так, что он мог видеть ее белые ноги без чулок. Вечерами она разливала на веранде чай, беспрестанно ласково воркуя над ухом Сампсы.

И вскоре Сампса каким-то странным образом проникся теплым чувством к нежной женщине, которая умела делать аппликации и рассуждать об истории искусств.

И вот ловушка захлопнулась. Сиркка объявила, что беременна и надо делать аборт и все такое. Она стала представляться в деревне невестой Сампсы.

— Ты поставил девушку в ужасное положение, — заявила Анелма брату. Она будет жить здесь, нравится тебе это или нет.

Так и осталось неизвестным, сделала ли Сиркка аборт. Во всяком случае, она никого не родила. Поначалу Сиркка пыталась спать с Сампсой в одной кровати. Но Анелме это категорически не нравилось, поэтому Сампса в конце концов перебрался в старую заброшенную часть дома, где было шестнадцать комнат, в одной из которых Бог грома убил его отца.

Сампса не боялся старого дома. Гораздо больше его пугали женщины, без устали плетущие интриги. Ночью по коридору второго этажа бегали сосновики, издавая странные звуки, и женщины боялись туда заходить, Сампса всегда мог там укрыться. Женщины говорили, что на втором этаже живет нечистая сила, что в грозу по коридору с настольной лампой в руках бродит прежний хозяин.

Женщины, разумеется, были совершенно правы, во всех старинных домах живут привидения.

— Ну и жизнь, — вздохнула Анелма, глядя на идущего по березовой аллее Сампсу.

Сиркка согласно кивнула.

— Давай сегодня не будем ничего делать, — осторожно предложила она.

— Да, мне тоже ничем неохота заниматься, — ответила Анелма.

Когда Сампса вернулся к веранде, ему навстречу из сауны вышел «брат» Сиркки — молодой человек, на нем были только джинсы.

— Привет. Почта пришла?

— Пришла. Но не тебе.

Этот тип поселился в «Ронкайла» прошлой весной, под предлогом, что «погостить приехал». Сампса его терпеть не мог, поскольку тот был не только ленивым, но и наглым. К своим двадцати пяти годам он ничего не добился в жизни, и в принципе не собирался ничего добиваться. Звали его Рами. Грудь и плечи молодого человека были покрыты татуировками. Крест, якорь, красотка в бикини, роза и компас… Иногда Сампса с интересом разглядывал его обнаженный торс. Да, неистребимо желание людей возводить памятники. Разумный и обеспеченный человек строит дом или хотя бы башню из бревен, возделывает землю. Глупый и нищий — наносит на тело татуировки, создавая себе памятник на собственной шкуре.

«Брат» Сиркки притащил в «Ронкайла» своих друзей, те — своих знакомых. И Сампсе пришлось терпеть вечеринки на открытом воздухе, которые те незамедлительно принялись организовывать. Эти развлечения обходились Сампсе в копеечку, особенно учитывая, что ни усадьба, ни антикварный магазин на улице Большого Роберта денег особо не приносили.

В будние дни в промежутке между вечеринками женщины натягивали с утра на себя халаты да так и ходили целый день, не считая нужным переодеться. Ничуть не смущаясь, они могли ходить в халатах и тапочках целую неделю. Если на улице шел дождь, они проводили день в постели, а в облачную погоду не выходили на улицу.

«Брат» Сиркки исчез на веранде вслед за женщинами. Вскоре оттуда донеслись оживленная болтовня и смех. «Брат» считал себя человеком с хорошим чувством юмора и с удовольствием развлекал дам.

Сампса подумал, что было бы справедливо, если бы в дом ударила молния и сожгла дотла неприятных ему людей. Он даже обращался к Богу грома, чтобы тот воплотил его мечты, но ничего не происходило.

Вот и сегодня стоял безоблачный и спокойный день. Сампса решил отправиться в Хельсинки, чтобы подготовить к лету свой магазин. Госпожа Мойсандер, помогавшая Сампсе, собралась на пару недель в отпуск, и лавочку следовало на это время закрыть.

Госпожа Мойсандер, мать-одиночка, представляла собой более тяжелый случай, чем Анелма и Сиркка, вместе взятые. Она тоже состояла в неофициальных отношениях с Сампсой. Если такие отношения так же признавались бы обществом как законный брак, Сампсу можно было бы обвинить в двоеженстве. Впрочем, его и так все время попрекали и пилили, он даже привык. Правда, иногда ему казалось, что Бог грома позабыл его, бросив в обществе сварливых баб.

глава 2

Небеса дрогнули под весом финских богов, когда те в назначенный день собрались вокруг Бога грома. Было 27 июня, день Сампсы Пеллервойнена, время, когда начинает колоситься рожь.

В ярком свете Северного сияния Бог грома Укко восседал на царском троне посреди небесного зала, в голове у него красовалась Полярная звезда. Бог был одет в соболя, сапоги его украшал речной жемчуг, на носках которых сверкали ярко-красные родониты. В левой руке Бог держал жезл, на конце его играла беспокойная шаровая молния. Правая рука сжимала пучок длиннохвостых молний, они шипя испускали пахнущие озоном облака. Сам трон был сооружен из пушистых перистых облаков, на которых Богу грома было удобно и мягко сидеть.

Вокруг верховного правителя то и дело появлялись яркие всполохи, и его образ в виде звезд проникал сквозь облака. Люди, взглянувшие в этот вечер на звезды, становились немного странными.

За троном Бога грома восседала его жена Рауни. Она нарядилась в украшенную синими спектролитами шкуру волчицы, такие же камни обрамляли ее лоб и запястья. Одну руку она по-хозяйски положила на плечо Богу грома. На средний палец правой руки она надела кольцо с тем же красным камнем, что украшал носки сапог ее мужа.

Остальные боги прибыли на собрание под предводительством Илмаринена. Подошел Тапио со своей женой, Сампса Пеллервойнен, Пелто-Пекка, Ягряс, Ронкотеус и Виранканнос, показался Ахти под руку с Велламо. Из глубин Подземного царства Хорны прибыли Лемпо и Турья со свитой водяных. Появилась Айяттарав в прозрачной золотой накидке. Последним подтянулся сын Бога грома — Рутья. И тут же распорядился, чтобы водяные следили за тем, чтобы шаровая молния и пучок молний ровно горели и не гасли от порывов ветра.

Следом за богами подоспели подземные гномы, они беспрестанно моргали слезящимися глазами при ярком свете. Вслед за ними прилетела стая эльфов — маленьких изящных девушек, наряженных в туманные шлейфы. В руках они держали волшебные палочки-веточки, в листве которых светились светлячки.

Пришли сосновики и домовые. Явились удивительные божества — Лиекке, Апяря и Ихтириекко — духи и покровители убитых детей. Тихо подошел Пограничный страж и выбрал себе место в отдалении от трона Бога грома, на границе солнечного света и тени. За ним подтянулись Рекке, Коуко и Курко — Покровители дураков и сумасшедших. Они пришли в обществе Кюопели и Юми, которые щурились от непривычно яркого небесного света, как и подземные гномы. Далее появился Тапио в сопровождении своего семейства — жены Нюкютяр, дочки Мююрикки и сына Нююрикки. За ними следовал робкий Хиттавайнен, вздрагивавший, как заяц, от каждого звука или резкого движения. Затем откуда ни возьмись образовался Паара с пачкой ценных бумаг в зубах.

Илмаринен, Бог мира и хорошей погоды, повелитель ветра, выступил вперед и подал знак.

И все боги запели высокими красивыми голосами:

Бог грома встал и, подняв над головой шаровую молнию, прогрохотал:

— Я, Бог грома, старший из всех богов! И если кто-то в этом сомневается, я метну в него эту молнию!

Возможность получить удар молнией заставила присутствующих задрожать от страха, хотя все прекрасно понимали, что ничего подобного не произойдет, поскольку даже образно Бог грома не собирался никому угрожать.

Бог грома опустился на трон и кивнул Илмаринену, чтобы тот продолжал.

Илмаринен приступил к обзору божественной ситуации. Он еще раз обрисовал проблему, которая, собственно, и явилась темой сегодняшнего собрания: древняя финская религия в настоящее время находится в крайне плачевном положении. Особенно сильную власть за последние века получила христианская религия. Но и это не единственное зло, ведь на свете появилось множество атеистов и безбожников. И лишь редкие финны осмеливаются поклоняться своим истинным богам. На окраинах финской земли положение еще хуже. Ханты, манси и мари, проживающие на отошедших к Советскому Союзу землях, так просто полностью прониклись идеями социализма.

— Да и в пределах самой Финляндии социалистов хватает, — мрачно отметил Илмаринен.

По его оценке, поклонение чужим богам в Финляндии распространилось безмерно и бесконтрольно. В каждом финском селе стоит церковь, а в городах развелось безмерное число всяких молельных мест. Люди возводят огромные и дорогие храмы, устанавливают в них громкоголосые органы. А вокруг организуют кладбища. Да и финские деревни теперь вовсе не деревни, а церковные приходы — стыд какой! И хуже всего то, что на своих могилах финны устанавливают кресты — символ чужой веры! А если не крест, то большой камень или кусок гранита, на котором все равно выцарапывают крест, чтобы этот чуждый истинной вере знак сохранился на века.

Илмаринен сообщил, что финский народ проникся чужой и непонятной религией, которую принесли и насадили всего-то семьсот или восемьсот лет назад. И за такой короткий период финны начисто забыли исконную веру и истинных богов. Дошло до того, что в Финляндии стали петь так называемые вирши в честь чужой религии, молиться чужому Богу и его сыну Иисусу, писать книги, посвященные вопросам изучения чужой веры. А в финских университетах даже создали целые кафедры, якобы изучающие на научной основе иноземную религию и ее влияние на общество.

Когда же Илмаринен принялся обрисовывать ситуацию с поклонением исконным финским богам, у него задрожал голос.

— По всей Финляндии не найти алтаря, где совершилось бы достойное жертвоприношение в нашу честь не то что барана, но хоть какого-нибудь крошечного зверька. Покойников хоронят головой на восток, хотя испокон веков известно, что умерших следует класть в могилу головой к Полярной звезде! Давно в могилы перестали класть ценные и любимые вещи покойных, их теперь оставляют наследникам, которые на следующий день после похорон со скандалами делят имущество! Сосновые леса уничтожаются, по всей стране не найдешь и пары молодых насаждений сосняка. Люди перестали вытесывать из дерева божков. Их осталось совсем мало, да и те гниют где-нибудь в сараях и на чердаках в лапландских деревнях. Старинные бубны и шаманские барабаны выставлены в музеях на обозрение зевак. Народ пьет много, но в честь Бога веселья Пелто-Пекки кружек с пивом не поднимает. В погоне за хмелем и наслаждением народ просто напивается допьяна.

Тут с места поднялся Ягряс, Бог плодородия:

— Хочу заметить, что финские девочки тоже не упускают своего, стремясь к плотским радостям. И ложатся с парнями в постель совсем в юном возрасте, лет в тринадцать.

Илмаринен горячо поддержал его, отметив, что молодежь занимается любовью не со священной целью продолжения рода, а лишь для плотских утех. Женщины пачками глотают противозачаточные таблетки и, не боясь забеременеть, резвятся в постели столько, сколько хватает сил, даже не думая о том, что могут проломить кровати. Ихтириекко — Покровитель убитых детей — в этом месте горестно вздохнул и схватился за сердце. Ему всегда становилось плохо, как только речь заходила о младенцах. Ведь, несмотря на то что детская смертность в Финляндии находится на низком уровне, детей с каждым годом рождается все меньше и меньше. А это безмерно расстраивало Бога плодородия.

Поднялся Бог грома.

Все замолчали.

— Сампса Пеллервойнен! Открой-ка Всемирную книгу религий и почитай нам о том, как обстоят дела у других богов, — приказал Бог грома.

Сампса вскочил. Открыв книгу, он принялся сыпать цифрами, из которых скоро стало ясно, что исконно финской религии на земле места нет.

— В мире живет около трех миллиардов человек. Из них финнов всего неполных пять миллионов…

Жена Бога грома Рауни не выдержала:

— И те в нас не верят!

Сампса продолжил:

— Большая часть жителей земли — христиане, их почти миллиард. Они, в свою очередь, делятся на католиков (600 миллионов), православных (130 миллионов) и протестантов (220 миллионов). Финны в основном, не считая небольшой части населения Карелии, относятся к протестантам. Вторая по величине религия мира — ислам. Мухаммеду поклоняются около 500 миллионов человек, индуистов примерно столько же, последователей Конфуция около 400 миллионов. Черт побери, еще эти… 200 миллионов буддистов, 70 миллионов приверженцев Шивы, 60 миллионов служат Дао, 15 миллионов иудеев и около 140 миллионов последователей Заратустры. Подумать только, последователей этого самого Заратустры в разы больше, чем тех, кто верит в нас! Безбожников и атеистов на земле более миллиарда. Сюда же я отнес все население Китая и Советского Союза.

Бог грома громко вздохнул и печально изрек:

— О мир, куда же ты идешь!

Взял слово Тапио. По его мнению, сегодня религию насаждают огнем и мечом. Особенно легко христиане хватаются за оружие, стремясь подчинить своей воле и распространить свою религию среди других народов. Он сказал, что, если финские боги хотят вернуть прежнюю власть, стоит, пожалуй, рассмотреть возможность вооруженных действий.

— Мы ни за что не станем насаждать свою религию огнем и мечом. К тому же среди нас нет Бога войны. Ведь никто из наших водяных или земляных гномов пока не собирается воевать, — ответил Илмаринен, указывая на столпившихся у трона гномов.

Те, услышав, что речь зашла о них, испуганно зашевелились.

Может, кто-то из присутствующих поддержал бы идею вооруженного насаждения религии, но Бог грома однозначно выступил в поддержку Илмаринена. И жестко сказал, что лучше пусть истинная финская религия начисто исчезнет с лица земли, чем он согласится развязать военный конфликт.

Больше эта тема не поднималась.

Взял слово Ахти и рассказал, каким образом христианская религия распространилась во всем мире.

— Около двух тысяч лет назад на христианских небесах решили провести такое же собрание, как и у нас сейчас. И их Бог принял решение отправить к людям своего единственного сына, поскольку к тому времени вера в Старый Завет во всем мире несколько пошатнулась. Успех превзошел ожидания. Юноша, которого звали Иисус, стал символом всей религии. В конце концов, его распяли. Но, честно говоря, это небольшая плата за то, что христианство получило настолько широкое распространение среди миллионов людей. Кроме того, Отец-Бог забрал его обратно на небеса, где он и поныне является повелителем Царства всех живых и мертвых. Собственно, название религии и произошло от «креста», от того, на котором Иисуса распяли. Забавно, честно говоря… Если бы все случилось в наши дни, вряд ли его распяли бы. Скорее всего, он кончил бы свои дни на виселице или был бы расстрелян. И сейчас говорили бы не о христианском, а о виселичном или, например, расстрельном учении. И говорили бы не «христианский мир» и «Иисус Христос», а «виселичный мир» и «Иисус Веревка».

Тема вызвала живую дискуссию. Айаттара предложила по примеру христиан отправить на землю сына Бога, с тем чтобы он проповедовал истинную финскую веру. Ведь у Бога грома есть сын — Рутья! Или, может, стоит направить с этой миссией на землю богиню?

Многие из присутствующих поддержали мысль Айяттары. И вправду, почему бы не отправить Рутью увещевать заблудших финнов? Если у него и не получится вернуть народ в истинную религию, то он сможет хотя бы узнать побольше о современной жизни и нравах, а также поподробнее разузнать о традициях христианской религии.

— А если финны распнут Рутью на кресте? — спросил Илмаринен.

И о такой возможности следовало подумать серьезно. Рутью и вправду могли, например, повесить или расстрелять, всем хорошо известно, сколько народу на религиозной почве уже поубивали!

А что сам Рутья об этом думает? Он готов пойти или боится?

Бог грома внимательно посмотрел на сына. Годится ли он в божьи посланники на земле?

Рутья — здоровый, красивый, с густой лохматой шевелюрой, поднялся. Он был одет в огромную медвежью шкуру, на голове — большая сплетенная из перьев диких птиц шапка, на поясе — здоровая дубина.

Рутья взглянул на отца, обвел взглядом других богов и спокойно произнес:

— Я готов пойти куда угодно.

У Айаттары сверкнули глаза, и на мгновение ее лицо озарила тень легкой улыбки.

При виде этого у Рутьи забилось сердце, и он повторил:

— Куда угодно!

Сампса Пеллервойнен заметил, что в таком виде Рутью нельзя отпускать на землю. Он огромный, чересчур лохматый и выглядит совершенно несуразно для обычного земного человека. Люди, увидев его, испугаются, и вся работа по обращению в истинную веру пойдет насмарку. Или с перепугу его сразу лишат жизни, что тоже радикально нарушит планы богов. Ведь убили же Иисуса в свое время в Израиле, так какой смысл посылать Рутью в Финляндию на верную смерть?

Ронкотеус предложил найти какого-нибудь подходящего человека, обменяться с ним телами и прийти в Финляндию в человеческом обличье. Ничего сложного в этом нет. Раньше боги сами ходили по земле, так что и в этот раз все должно получиться.

Бог грома поднялся со своего места и, вытянув руку вперед, указал на своего сына:

— Рутья! Отправляю тебя на землю для исполнения священной миссии. Живи там так, как и полагается сыну Бога грома, как бог и как человек. А когда закончишь работу, вернешься на небо и получишь в жены Айяттару. Но берегись, если запятнаешь мое имя! Я ударю тебя молнией, и ты сгоришь заживо!

Рутья опустился на колени перед Богом грома. Он склонил голову, принимая отцовское благословение, и в его взгляде блеснула слеза.

В честь завершения собрания боги спели:

Собрание богов завершилось мощной грозой. Над всей Финляндией громыхало, сверкали молнии и лило, словно в День Эстер. Люди дрожали в страхе за свою жизнь. При этом накануне метеосводки ничего подобного не обещали.

На следующий день метеоролог Эркки Харьяма клялся перед телевизионной камерой, что такой погоды не было ни разу за весь период метеонаблюдений.

— Нам не удалось вовремя получить снимки со спутника…

Сампса Ронкайнен пережидал грозу в своем антикварном магазине на улице Большого Роберта. Небо над столицей беспрестанно вспыхивало от ярких всполохов, по тротуарам струились потоки воды, люди передвигались, перебегая от подъезда к подъезду, обесточенные трамваи безжизненно стояли на рельсах. Издалека доносился истеричный вой сирены «скорой помощи».

глава 3

Торговец антиквариатом Сампса Ронкайнен проснулся около шести часов в задней комнате своего магазина. После дождя стояла прозрачная, словно промытая погода. Сампса тоже чувствовал себя свежим и отдохнувшим.

Он поднялся, сварил кофе, сделал пару бутербродов с сыром и развернул утреннюю газету. «Китайцы собираются увеличить высоту Великой Китайской стены», «Собрание юмористов в Дортмунде», «Президент участвовал в соревновании „Бег в мешках“ в Ветели», «Мнение матерей-одиночек об опасности гражданского брака».

Почитав газету, Сампса принялся начищать тонкой наждачной бумагой купленную на прошлой неделе прялку. Старая, изготовленная по восточно-карельским традициям в конце XIX столетия, вещица требовала уважительного отношения.

Сампса всегда наслаждался спокойными утренними часами. Он знал, что в магазин к девяти придет госпожа Мойсандер и дальше день будет испорчен.

Он оборудовал магазин в бывшей четырехкомнатной квартире. Эта квартира давно, еще с начала века, находилась в собственности рода Сампсы. И прекрасно подходила под антикварную лавку. На той же улице располагалось еще несколько лавочек по продаже и покупке старых вещей, но магазин Сампсы выгодно выделялся на их фоне. Чистый и ухоженный, выставленная на продажу мебель аккуратно расставлена в зале и гостиной.

Комната для служанки и спальня, в которой Сампса обычно ночевал, когда приезжал в Хельсинки, использовались под склад. Раньше, лет десять назад, в этой комнате жила госпожа Мойсандер. Со временем она купила себе квартиру и уходила ночевать туда, поскольку считала, что невозможно находиться в магазине двадцать четыре часа кряду.

На самом деле госпожа Мойсандер вовсе не была никакой госпожой. Это была просто мать-одиночка, которой так и не удалось выйти замуж. Разумеется, она иногда предпринимала попытки в направлении построения личной жизни, иногда очень даже активные, особенно учитывая то, что у нее на руках имелся внебрачный ребенок. Давно, лет пятнадцать назад, она и в самом деле оказалась в затруднительной ситуации. Узнав о беременности, отец ребенка исчез в неизвестном направлении. Ни для кого не секрет, как тяжело в одиночку воспитывать ребенка в большом городе.

Двенадцать лет назад госпожа Мойсандер появилась на пороге антикварного магазина Сампсы, держа за руку мальчика лет пяти. Она спросила, есть ли у него подержанная кушетка. Таковой не оказалось. Самая дешевая кровать, выполненная в густавианском стиле, находилась у Сампсы в спальне и стоила столько, сколько эта Мойсандер и в глаза никогда не видела.

Сампса пожалел бедную женщину и ее ребенка, который беспрестанно что-то лопотал и кашлял, как чахоточный. Он пообещал найти подходящую вещь и велел зайти через пару дней.

В течение следующих нескольких дней Сампса, будто сумасшедший, искал по всему Хельсинки подходящую кровать, но так и не смог найти. Попадались кровати с пружинными матрасами, бесчисленное количество односпальных диванов, но ни одной кушетки. Тогда он решил заказать ее в мебельном магазине. Когда кушетку доставили в антикварную лавку, Сампса распаковал ее и натер наждачной бумагой, чтобы придать подержанный вид. Он ни за что никому не признался бы, что купил новую вещь, чтобы выполнить обещание, данное незнакомой женщине. И, когда госпожа Мойсандер пришла снова, Сампса предложил свою машину, чтобы отвезти покупку к ней домой.

Выяснилось, что госпожа Мойсандер живет рядом, за углом, на улице Красной Горы. Так что нужды пользоваться машиной, в общем-то, не было. Она сказала, что без проблем сама донесет кушетку домой. Если Сампса любезно позволит мальчику подождать мать у него в магазине…

Однако Сампса непременно хотел помочь. Мальчика усадили на кушетку и, подхватив ее с двух сторон, Сампса и мать-одиночка вместе потащили покупку из антикварного магазина на улицу Красной Горы.

Проходя мимо ресторана «Канну», что в переводе с финского означает «Кувшин», идущая сзади госпожа Мойсандер споткнулась и растянулась на земле. Край кушетки выпал у нее из рук, мальчик свалился сверху на мать. Сампса не удержал свой край, и тут передняя ножка злосчастной кушетки обломилась и ударила лежащую на земле госпожу Мойсандер в подбородок так, что выбила челюсть. Мальчик орал в голос, у женщины из носа потоком лилась кровь, от боли она не могла вымолвить ни слова.

Швейцар ресторана вызвал «скорую», но, когда она прибыла, врачи отказались везти госпожу Мойсандер в больницу, поскольку при травме носа и челюсти больная вполне в состоянии добраться до больницы самостоятельно. Отказ везти ее в больницу привел госпожу Мойсандер в неописуемую ярость. Она принялась кричать на врачей, и от этого челюсть встала на место.

«Скорая» уехала. Сампса прислонил кушетку к стене ресторана и предложил госпоже Мойсандер кружку пива, а мальчишке мороженого.

После пяти порций мороженого и еще большего количества кружек пива было решено продолжить путь. Однако обнаружилось, что, пока Сампса утешал несчастную мать-одиночку пивом, кушетку сперли. Несмотря на это обстоятельство, госпожа Мойсандер пригласила Сампсу зайти к ней.

Выяснилось, что они с сыном проживали в убогой съемной комнатушке в последнем доме на этой улице. К несчастью, хозяйка была дома и, учуяв запах пива, подняла несусветный крик, упрекая госпожу Мойсандер в том, что она нарушает все договоренности, пьет среди бела дня и приводит мужчин, хотя не имеет права даже курить в комнате.

Сампса ретировался. Через мгновение выскочила госпожа Мойсандер, держа на руках орущего мальчишку и яростно шмыгая носом. У дамы были все основания выйти из себя: у нее не было ни денег, ни жилья, ни даже кушетки. К тому же нестерпимо болела челюсть.

Разумеется, Сампса не мог оставить на улице бедняжку с ребенком и пустил их жить в заднюю комнату антикварного магазина. А когда он пригласил ее помогать в магазине, госпожа Мойсандер поняла, что жизнь стала налаживаться. Сампса был не в состоянии обойтись без помощника, ведь ему требовалось немало времени для ведения хозяйства в «Ронкайла» и к тому же приходилось ездить по всей стране в поисках интересных вещичек.

Как-то незаметно случилось так, что, когда Сампса оставался ночевать в магазине, утром он обнаруживал себя в одной кровати с госпожой Мойсандер. Так продолжалось несколько месяцев, а потом вдруг госпожа Мойсандер решила, что таким образом она подвергается страшному унижению и оскорблению.

И Сампса, который считал себя благодетелем, оказался негодяем. Мерзавцем, который бессовестно пользуется попавшей в тяжелое положение женщиной. С годами госпожа Мойсандер плотно прибрала к рукам хозяйство Сампсы в масштабах антикварного магазина. Она утверждала, что Сампса разрушил ее жизнь, однако, когда тот предложил ей собрать вещички и уйти, госпожа Мойсандер подняла совершенно невообразимый скандал.

Выяснилось, что она профессиональная истеричка. Дама сумела повернуть дело так, что с течением времени Сампса уже не очень понимал, кто настоящий владелец магазина — он или его помощница.

Однажды Сампса все же решил избавиться от гнета, уволил госпожу Мойсандер и выбросил ее вещи за дверь. Это ввергло женщину в бурную истерику, она выскочила на улицу и выла там так, что Сампса был вынужден позвать ее обратно. Госпожа Мойсандер пригрозила, что, если он предпримет еще хоть одну попытку выставить ее, она уйдет жить в сумасшедший дом. Кстати, выяснилось: до того как попасть к Сампсе, госпожа Мойсандер действительно состояла на учете в сумасшедшем доме. Сампсу бросило в дрожь, стоило ему представить, как госпожа Мойсандер рассказывает врачу, что тронулась рассудком после жестокого увольнения.

Госпожа Мойсандер вела в магазине бухгалтерию и делала это столь небрежно, что, в конце концов, Сампса начал бояться попасть в тюрьму из-за огромного количества неправильно оформленных счетов и неуплаченных налогов. Госпожа Мойсандер воспользовалась этим и путем бессовестного шантажа выбила себе повышение заработной платы. В итоге все закрутилось таким образом, что Сампса оказался во власти госпожи Мойсандер. А когда ее сыну исполнилось восемнадцать, Сампсе пришлось купить ему подержанный мотоцикл. Если бы он не сделал этого, госпожа Мойсандер позвонила бы в налоговую полицию и заявила бы, что Сампса не платит налог с оборота.

И все же Сампса безмерно любил свой магазин. Он обожал старинные вещи, с особым удовольствием собирал предметы обихода и обстановку имперских времен. В его коллекции было немало мебели густавианского периода и в стиле модерн. Особенно он любил собирать гарнитуры. Иногда на то, чтобы найти и привезти предметы из одной коллекции, уходило два или даже три года. В магазине было представлено, и немало, мелких вещей — стекло, фарфор, предметы крестьянского быта. Одних только прялок в магазине было более двухсот. Ни один из его конкурентов не мог похвастаться подобным количеством этих раритетов. К тому же все они находились в прекрасном состоянии, ими можно было пользоваться.

Обычно госпожа Мойсандер прибывала на работу часам к десяти. Это была тощая, одетая в серые одежды женщина с блеклой косметикой на лице.

Войдя, она швырнула на вешалку серую шляпу и крикнула Сампсе:

— Боже, как же здесь воняет сыростью и пылью! Терпеть не могу этот заплесневелый хлам!

Сампса не удосужился ответить. Совершенно бесполезно говорить ей, что, раз уж она так не любит этот старый хлам, может устроиться на другую работу. Нет, о такой альтернативе она никогда всерьез и не задумывалась. Просто госпоже Мойсандер надо было кого-нибудь ненавидеть.

— Ох, тяжела жизнь матери-одиночки, — продолжила она нытье, заходя на кухню. — Конечно, тебе этого не понять, ты никогда не брал на себя ответственность за других…

Сампса не удержался и ответил, что теперь, когда ее сыну исполнилось восемнадцать и он вовсю гоняет на купленном Сампсой мотоцикле, госпожу Мойсандер вряд ли можно продолжать считать матерью-одиночкой.

— Материнская ответственность не заканчивается никогда, — ответила госпожа Мойсандер, расчесывая прямые жидкие волосы.

Сампса представил, что если эти волосы густо побрызгать лаком, свернуть в пучок и воткнуть туда вязальную спицу, зрелище получится впечатляющим. А если еще монокль в глаз вставить, даму впору выставлять в витрине антикварного магазина с табличкой: «Мать-одиночка в стиле фанк. Экземпляр в хорошем состоянии. Стервозность гарантирована».

— Вчера позвонил налоговый инспектор. И я подумала, что в этом году, пожалуй, ты должен дать мне более длинный отпуск.

Сампса не понял, как эти вопросы связаны друг с другом.

— Он сказал, что ты продаешь товар мимо кассы. Что скажешь?

«Ты продаешь». Сампса давно ничего особенно не продавал, антикварный бизнес многие годы шел не слишком бойко, хорошо, если удавалось покрыть затраты на закупку. В магазине хозяйничала госпожа Мойсандер, она же фактически и занималась всеми продажами. Сампса привык, что в это время года она традиционно доставала из кармана козырного валета — налогового инспектора. Сейчас на кону стоял отпуск.

Сампса вздохнул.

— Ты же и так отдыхаешь шесть недель летом и неделю — зимой. Разве мало? У нас нет особых прибылей, мы не торгуем дорогим товаром, сама знаешь…

Госпожа Мойсандер кивнула в сторону роскошного дивана в стиле ампир:

— Продай эту рухлядь и заработаешь!

— Ни за что! — вспылил Сампса. — Можно подумать, ты не знаешь — этот диван составляет основу коллекции! Что нас ждет, если мы за пару лет не соберем всю коллекцию? Я разорюсь, а компания обанкротится!

Тогда госпожа Мойсандер переключила внимание на деревянную статуэтку, стоящую в центре комнаты. Она была из красного дерева и изображала странное косоглазое существо с перекошенным усмешкой ртом.

— А это что за урод?

— Древний божок.

— Божок? Что еще за божок? Он в каком стиле сделан? Это модерн?

Сампса даже не удосужился ответить. Он едва переносил неграмотность госпожи Мойсандер. Ему стоило немало сил научить ее отличать основные направления и стили. Его помощница безбожно путала ампир и ренессанс, уж не говоря о функционализме и модерне.

— Статуэтка не продается, я заберу ее с собой.

— Вот и отлично. Очень рада, что мне не придется торговать этими дровами.

Сампса завернул статуэтку в бумагу и отнес в машину. Он с тяжелым сердцем сел за руль и отправился за город. Налоговый инспектор и вправду мог нагрянуть в любой момент. Похоже, магазин стоило закрыть на лето, пока туда не сунул нос какой-нибудь проверяющий.

Глупо было ехать в «Ронкайла», где его ждали Анелма и Сиркка с «братом», но и в городе из-за госпожи Мойсандер оставаться не хотелось. Сампса тяжело вздохнул, задумавшись о своей жизни. Тяжело… здесь болото, там овраг…

Ни с того ни с сего Сампса принялся воображать, что случится со всеми этими людьми после смерти, когда они попадут в Туонелу. Вот тогда-то, наконец, и свершится последнее правосудие. Женщин посадят на плот и пустят вниз по порогам смертной реки в сторону Хорны. Сампса совсем не возражал бы, если бы кто-нибудь из правителей Хорны отправил этих баб, а заодно и «брата» в огненную бездну. Или, например, пусть бы им пришлось влачить жалкое существование в подземельях Туонелы и утолять жажду теплым потом водяных, а голод — лягушачьими испражнениями.

От этих мыслей у Сампсы улучшилось настроение и в «Ронкайла» он приехал значительно повеселевшим. Сампса припарковался у основного здания усадьбы, вытащил божка и отнес в библиотеку, в которой проводил почти все свободное время.

Сампса снял с божка оберточную бумагу, поставил на стол и принялся раздумывать, что бы с ним сделать. Ну, например, можно с ним поговорить.

Божок был родом из Киттилы, с берегов озера Палласярви, его сотворил неизвестный лапландец. Сампса задумчиво рассматривал статуэтку. Ценное старинное изображение какого-то бога. Во много раз более дорогая вещь, чем какие-нибудь уворованные из царских запасников иконы, которые контрабандой ввозили в Финляндию и втемную толкали любителям. Да, но за этого божка ему вряд ли удастся выручить много денег. Такой товар сейчас не слишком пользовался спросом, хотя это была целая статуэтка настоящего бога, а не просто картинка вроде иконы.

глава 4

Почесав в затылке, Сампса снова взглянул на статуэтку. Что с ней делать, куда поставить? Наверное, для начала стоит обработать защитной краской, чтобы дерево не рассохлось окончательно.

В комнатах наверху хранилось много разного хлама. Полтора десятка прялок, дюжина сломанных веретен, столы без ножек, стулья с продавленными сиденьями или вообще без оных, разбитый фарфор… в общем, огромное количество вещей, которые терпеливо ждали своего часа. Сампса любил сам приводить их в порядок. Каждый раз, отреставрировав какую-нибудь вещицу, он клал ее в багажник машины и отвозил в магазин в Хельсинки. Если требовалось перетянуть мягкую мебель, Сампса отвозил ее в мастерскую Олари. Сам он не умел перетягивать мебель, но с удовольствием делал остальную работу — счищал старую краску, покрывал лаком, приклеивал отвалившиеся перекладины и планки.

Божок с кривой усмешкой рассматривал Сампсу и старую мебель вокруг. Сампса тоже смотрел на божка. Тот не вписывался в груду предназначенного на продажу хлама — уж слишком был похож на человека. Усмехаясь, он словно говорил Сампсе: «Да плюнь ты на эту госпожу Мойсандер, а заодно на Анелму и Сиркку с ее „братом“». Древние божки — они такие, они всегда знают, какие мысли бродят в головах их владельцев. А если бы у них не было таких способностей, зачем бы они были нужны? Зачем вырезать из дерева существо, которое ничего не понимает?

Сампса чувствовал, что его жизнь зашла в тупик. К осени антикварный магазин, скорее всего, придется закрыть. И тогда доходы иссякнут. Волей-неволей надо будет продавать «Ронкайла». Ну, может быть, не всю усадьбу, но наверняка не один десяток гектаров леса. Останется основное здание, новые постройки, Анелма, Сиркка…

Сампса тяжело вздохнул. Он выглянул из окна библиотеки и увидел привычную картину — разросшийся клен. Иногда он часами молча сидел у окна, зачарованно глядя на подрагивающие ветви дерева.

Из столовой донесся звук призывного гонга. Но Сампсу этот гонг к обеду не приглашал. Хозяин усадьбы жил в собственном ритме и никогда не ел вместе со всеми, лишь периодически, словно старый холостяк, находил что-нибудь съедобное в кухонных шкафах и утолял голод. Анелма била в гонг, когда ей хотелось поговорить с Сампсой. Сама она, боясь привидений, не приходила в старую часть дома. Она била в гонг до тех пор, пока Сампса, потеряв терпение, не распахивал окно библиотеки.

Вот и сейчас она крикнула ему:

— В следующие выходные мы собираемся организовать садовую вечеринку! Я уже подготовила список покупок. Когда поедешь в город, зайди в магазин и все купи.

Анелма положила лист бумаги на перила веранды и поставила сверху блюдце, чтобы его не унес ветер.

В ответ Сампса крикнул, что ему не нужна вечеринка, к тому же у него нет на нее денег.

— Так продай немного леса! Мы уже разослали приглашения! Будь добр, привези из города все необходимое.

Сампса закрыл окно. Так всегда. Ему отдают мерзкие приказания и ждут безропотного послушания.

Как бы там ни было, Сампса сел и начал прикидывать, во сколько обойдется вечеринка. Пятнадцать бутылок красного вина, пиво, всевозможные салаты, сыры, колбасы, сладкое… получится больше, чем на пятьсот марок. И самое плохое — выходные окажутся убиты. Во дворе будет толкаться масса незнакомого народа, повсюду не переставая захлопают двери, из-под каждого куста будут раздаваться пьяный хохот и разговоры, заорет музыка…

На этот раз Сампса решил купить самого горького красного вина, которое только сможет найти. А если раздобыть где-нибудь безалкогольного вина? И добавить туда пару ложек растительного масла — тогда вместо вечеринки Анелма со своими гостями все время проведет в туалете!

Сампса решил отнести божка в лес к тому же обломку скалы, где отец преподал ему первый урок поклонения Богу грома. С тех пор Сампса считал камень своим и иногда, когда все вконец надоедало, устраивал там ритуалы в честь личного бога. Разводил небольшой костер, поджаривал какую-нибудь еду, разливал водку и слизывал огненный напиток с камня. После этого на душе всегда становилось хорошо.

Сампса завернул статуэтку в бумагу, сунул в нагрудный карман маленькую бутылку виски и вышел.

Он направился к лесу.

На поле работал красный трактор. За штурвалом сидел сосед. Звали его Нюберг, он уже много десятков лет арендовал и возделывал, как свои собственные, поля «Ронкайла». На этот раз он, похоже, разбрызгивал пестицид: сзади на тракторе висел пластиковый бак, из которого рассеивалось облако мутной жидкости.

Рыжий жилистый Нюберг был остер на язык и поговаривали, будто на его совести много человеческих жизней: в войну он служил охранником в лагере для военнопленных.

Нюберг всегда сторговывал цену на аренду до упора вниз, жалуясь, что поля уже не такие плодородные, как во времена старого хозяина «Ронкайла». И как-то постепенно, с годами, он стал одним из самых зажиточных жителей деревни. Сампса хотел бы сдать поля кому-нибудь еще, но Нюберг не позволял, говоря, что это он привел землю арендодателя в отличное состояние и, если Сампса так поступит, дальше они будут встречаться исключительно в суде.

Сампсе не хотелось видеться с соседом. Он уже двинулся к лесу, когда Нюберг, заметив его, повернул трактор. Соответственно ему пришлось ждать, пока Нюберг подъедет, вылезет из кабины и подойдет ближе.

— Черт побери, Сампса, это ты? Рад тебя видеть! Как дела, как бизнес по продаже старых прялок и веретен? — хохотнул сосед, протягивая руку. — Слушай, я тут подумал, что тебе, пожалуй, надо проложить трубы. Сейчас, знаешь ли, невыгодно арендовать поля, на которых отсутствует отводная система.

Сампса прекрасно понимал, что у него нет средств для прокладки труб. И тихо ответил Нюбергу, что, если того не устраивает обычное поле, он может взять в аренду поле с нужными ему трубами — в другом месте.

— Слушай, Сампса, не морочь мне голову. Я, между прочим, тебе хороший совет даю. Сделай, как я говорю, иначе к лету все твои поля зарастут.

— Может, и так, — согласился Сампса. — Но у меня нет денег заниматься мелиорацией.

Тогда Нюберг переключился на другие темы. Он принялся рассказывать, чем собирается заняться после сбора урожая.

— Займусь полями вдоль реки. Давай осенью поставим здесь новый барабан? Ты купишь колеса, а я все смонтирую. Да, кстати, я тут прошелся по твоему лесу. Слушай, мне скоро понадобится хорошая древесина, хочу увеличить свинарник. Я отметил несколько стволов. Думаю взять их у тебя по дешевке, что скажешь? Давай как-нибудь вместе прогуляемся, я покажу…

— Да я, в общем-то, не собирался лес продавать.

Нюберг расхохотался, словно Сампса рассказал хороший анекдот.

— Разве я что-то говорил о покупке? Да ладно, мы ничего не расскажем налоговому инспектору! Я ночью потихоньку отнесу их на лесопилку. Мы просто учтем это, когда в следующий раз будем об аренде договариваться. К тому же ты всегда можешь брать картошку из моего погреба. Не волнуйся, дорого с тебя не возьму!

Сампса быстро сообразил, что Нюберг пытается выхлопотать древесину для свинарника в обмен на пару ведер гнилой картошки. До чего же ловкий тип! Не удивительно, что именно таких типов нанимали охранять заключенных в лагерях, где они за малейшую провинность частенько забивали людей до смерти.

Сампса вспомнил отца Нюберга. Тот был хорошим мужиком, в тридцатые годы поменял свою шведскую фамилию Нюберг на финскую Уусимяки. А сын почему-то решил жить со шведской фамилией. Интересно, потомки вернутся к Уусимяки?

Тут Нюберг заинтересовался свертком в руках у Сампсы.

— Что в пакете? Прялка или веретено?

Сампса замялся. Если признаться, что деревянный божок, это вызовет кучу вопросов. Что за божок? Куда идешь? Зачем взял его с собой? А если, например, сказать, что это труба мелиоративной системы, Нюберг вообще надолго пристанет. Зачем завернул трубу в бумагу? Она какая-то секретная, ее нельзя показать соседу?

— У меня здесь деревянный божок. Ладная статуэтка, хоть и из необработанного дерева.

Нюберг почесал в затылке. Затем твердо заявил, мол, хорошо, что божок. В любом доме надо иметь своего Божка.

— Ладно, подумай пока над моей идеей с мелиорацией. К следующей весне точно надо… Заплатишь, я все как следует сделаю. Посторонних-то нанимать не стоит.

Нюберг влез на трактор, запустил мотор и снова принялся распускать ядовитые пары над полем.

Сампса прошмыгнул по тропинке в лес и быстро зашагал по известной ему тропинке вглубь чащи к памятному камню. Дойдя до него, развернул божка, поставил на обломок скалы, как на пьедестал. Затем набрал сухих веток, сложил на камне, поджег оберточную бумагу и запалил костерок. Переставил божка подальше от огня, достал из кармана бутылку виски и, наклонив, принялся лить на пламя золотистую жидкость. Послышалось легкое шипение. Остатки виски Сампса вылил на раскаленный камень, с которого оно тонкими ручейками стекало на землю. Сампса встал на колени и, приблизив лицо к раскаленному камню, принялся слизывать горячую ароматную жидкость. Периодически Сампса бросал взгляд на стоящего поблизости божка, думая, что, наверное, это сейчас его единственный настоящий друг. Хотя бы потому, что не пристает с просьбами и не требует денег.

Вскоре пламя погасло, виски впиталось в землю, и, таким образом, ритуал закончился.

Сампса опустился на траву. В голову пришел Нюберг. Закончив распылять яд, он наверняка отправится в магазин и, купив пару бутылок пива, тут же откупорит одну и выпьет прямо у кассы. И начнет громко рассказывать, мол, встретил Ронкайнена и — ха! Только представьте себе, он тащил в лес какого-то божка. «Чудной мужик все-таки! Если бы у меня была такая усадьба, я бы не ковырялся со всякими старыми прялками. Ну, да пусть делает, что хочет, это вообще не мое дело! Просто хочу сказать, что ему, черт возьми, давно пора привести в порядок усадьбу!»

После этого в магазине начнут болтать про то, как плачевно обстоят дела в усадьбе. Не оставят без внимания халат Анелмы, безделье Сампсы, пройдутся по предстоящей вечеринке и всему остальному, что привлекало внимание деревни. «Я считаю, эти вечеринки нужны лишь для того, чтобы налакаться на халяву да девок пощупать», — точно скажет кто-нибудь из местных. В завершение разговор перейдет на личную жизнь Самспы и его гражданскую жену: «Интересно, эта художница хоть раз дала хозяину?»

Такие речи не раз доходили до ушей Сампсы. Он особо к ним не прислушивался, но все равно было неприятно, ведь в мире и без дурацкой болтовни жить непросто. Иногда Сампса развлекался, воображая, что было бы с деревней, если бы на нее упала нейтронная бомба. Она мгновенно убила бы всех деревенских, Анелму с Сирккой и вообще всех живых существ в этой местности. Дома и вещи остались бы в целости и сохранности, а тела сгребли бы в кучу и увезли. Через деревню проехала бы колонна похоронных машин, и в каждой лежал бы труп. Длинная траурная процессия растянулась бы на много километров, черные машины медленно увозили бы тела к месту последнего пристанища. И в деревне воцарилась бы долгожданная тишина. А в живых остался бы только Сампса и деревянный божок, которому нейтронная бомба никак не смогла бы навредить.

Если пофантазировать дальше — было бы неплохо сбросить бомбу на Хельсинки в районе Красной Горы, да и в принципе разбросать их по всей Финляндии. Если вымрет маленький злобный и жадный народ, мир лишь вздохнет с облегчением. Ха! А пустые города и деревни поведают о том, что когда-то здесь жили люди, которых, к счастью, больше нет. Вместе с ними в могилу уйдет их скудная культура. Черт возьми, нет даже ни одного более или менее приличного спортивного результата, который подарила бы миру эта страна…

Сампса погладил божка по серому деревянному затылку. Статуэтка с одного бока была еще теплой от костра, а с другого немного влажной и казалось, что под рукой живое существо.

Сампса произнес:

— Пожалуйста, помоги мне!

Божок усмехнулся. Он не произнес ни слова, но на его ухмыляющейся физиономии словно было написано, что ему можно доверять.

В задумчивости Сампса принялся напевать песенку, которую помнил с тех времен, когда они с отцом ходили к этой скале:

В этот момент скала дрогнула, из-под земли донесся громкий рокот и грохотание, а в небе, прямо над головой Сампсы, что-то ослепительно сверкнуло и ударил гром. К подножию сосен с шипением упала шаровая молния и заметалась по земле, словно в поисках места, где можно остановиться. Огненный шар подкатился к ногам Сампсы, на мгновение замер и взорвался, рассыпав вокруг тысячи огненных искр.

И там, где еще пару секунд назад метался желтый шар, возник огромный мужчина в накинутой на плечи медвежьей шкуре.

Это спустился с небес Рутья, сын Бога грома. Он пришел в Финляндию с миссией.

глава 5

Рутья, большой красивый грозный Бог, стоял на скале, держа в руках деревянного божка. Сильно пахло озоном. Сампса потрясенно смотрел на Бога. Что это за чудо возникло перед ним, кто это огромное существо, появившееся с таким грохотом?

Рутья дружелюбно протянул руку:

— Я сын Бога грома, Рутья. Не бойся.

Но Сампсу трясло от ужаса. Ничего подобного с ним еще не происходило, даже в самых страшных снах. Сначала захотелось дать деру, но потом он подумал, что это может разозлить волосатого пришельца. Сампса не знал, что делать: убежать или броситься ему в ноги с мольбой о пощаде. Интересно, это существо — человек?

Рутья опустился на обломок скалы и жестом пригласил Сампсу последовать его примеру. Они долго, не менее четверти часа, молча сидели друг напротив друга. Рутья решил, что человеку надо дать время прийти в себя и успокоиться.

А Сампса судорожно размышлял. В страхе он смотрел на Рутью, но поскольку тот не делал ни малейших попыток приблизиться, Сампса начал успокаиваться.

Прошло немало времени, прежде чем Рутья встал.

— Должно быть, ты — Сампса Ронкайнен, — произнес он глубоким спокойным голосом.

Сампса нервно кивнул, словно подтверждая: «Да, я и в самом деле Ронкайнен».

— Отлично! Если ты немного успокоился, мне, наверное, следует тебе рассказать, что все это значит.

И Рутья поведал Сампсе, что на небесах и сейчас обитает множество исконно финских богов и что его отправили на землю выяснить, как обстоят у финнов дела с религией.

— С недавнего времени финны перестали поклоняться исконным богам и меня отправили сюда, чтобы я помог вам вернуться к настоящей вере.

Он упомянул, что один из богов, Сампса Пеллервойнен, уже много лет слышит молитвы земного Сампсы, он-то и рекомендовал Рутье обратиться именно к нему.

— Я явился на землю еще вчера, но ты был в Хельсинки в своем магазине. Если бы я явился в магазин, он сгорел бы дотла. Поэтому хорошо, что тебе пришло в голову отправиться в лес. Это здорово облегчило мою задачу. Понимаешь, не так легко спуститься с небес на землю, особенно сейчас, когда народ в основном живет в больших каменных домах. Если бы я явился в такой дом, там рухнули бы стены, пострадала бы масса народа.

Сампса мысленно приказал себе успокоиться. Холодным рассудком еще можно как-то осознать, что он стал свидетелем прихода на землю Бога.

Это было что-то невероятное. Стоило Сампсе начать всерьез думать о том, что произошло, как голову словно сжимало стальным обручем. В свое время Якову во сне явился ветхозаветный Бог, так у него потом начались проблемы с рассудком. А Сампса узрел Бога наяву, так что неудивительно, что он был потрясен.

Рутья присел на землю рядом с Сампсой.

— Финны, как ты знаешь, поклоняются Иисусу, — проникновенно произнес Рутья. — А ты? Ты веришь в меня?

Сампса незамедлительно признал, что он верит в то, что Рутья — Бог. На самом деле ему хватило бы и десятой доли молний и грома, чтобы он изо всех сил поверил в божественное происхождение сидящего рядом мужчины. Рутья может даже не сомневаться. Отец обучил Сампсу вере в истинных финских богов. Он всю жизнь только им и молился, вот, как раз только сейчас, на этом камне он разжег костер, поставил рядом старого лапландского божка — и вылил в огонь виски…

Сампса поднял с земли пустую бутылку, протянул Рутье и сказал:

— Вот, понюхай. Целую бутылку пожертвовал!

Рутья с довольным видом выслушал объяснения Сампсы. Неплохое начало для выполнения миссии по возвращению финской нации в исконную веру. А затем объявил, что собирается заключить с Сампсой договор, согласно которому они на время обменяются телами, Сампса передаст Рутье все, что находится у него в собственности, и обяжется помогать во всех начинаниях. Когда же Рутья решит принять прежний облик, он возвратит все хозяину. В завершение сын Бога грома пообещал, что, когда придет время, в потустороннем мире Сампса будет вознагражден.

В знак совершения сделки Рутья сообщил, что шаманский ритуал по обмену телами будет совершен сейчас же прямо здесь.

Сампса пытался возражать, он, мол, не очень подходит на эту роль — слабый, безвольный, к тому же весь в долгах… Может, Рутье поискать более достойную кандидатуру? И пообещал, что начиная с сегодняшнего дня будет вести исключительно скромную и тихую жизнь…

Рутья отрицательно потряс головой.

— Не волнуйся, ты мне вполне подходишь! Обычный человек, как и остальные финны. Мелковат, конечно, но ничего, я попытаюсь влезть в твою шкуру.

Рутья смерил Сампсу взглядом. Щуплый, ниже среднего роста, он был значительно меньше Рутьи. Да, обмен будет нелегким… Придется напрячься.

И Рутья принялся обучать Сампсу:

— Возьми в руки божка. Держи перед собой, потри руками, а потом начни с ним разговаривать. Чем громче, тем лучше. Чем сильнее ты будешь орать, тем быстрее мы войдем в нужное состояние.

Сампса послушно последовал приказанию Рутьи.

А Рутья взобрался на большой камень и принялся, раскачиваясь и подпрыгивая, исполнять шаманский танец. Он топал ногами, взмахивал руками, выкрикивал непонятные заклинания. Постепенно камень начал раскаляться, в воздухе запахло озоном.

Глядя на Рутью, Сампса завопил еще громче, с восторгом ощущая, как его тело становится легким и сильным. Он влез следом за Рутьей на камень и принялся вместе с ним отплясывать безумную польку. Древний божок стоял между ними. Знакомая ухмылка исчезла с деревянного лица. Он смотрел на происходящее с серьезным, грозным видом.

Скала задрожала, мир поплыл у Сампсы перед глазами. Внезапно Рутья схватил Сампсу, заключил его в крепкие объятия, прижался заросшим ртом к его губам и начал поедать его. Казалось, две огромные змеи пожирают друг друга. Ужасное действо длилось более получаса. Это было одно из самых удивительных превращений, которые когда-либо происходили в земном мире. Рутья съел Сампсу. Сампса проглотил Рутью. Произошел обмен телами, насильственное взаимопревращение.

На камне, тяжело дыша и вытирая пот, появились двое мужчин, Рутья и Сампса. Финн и его Бог.

Сампса с удивлением оглядел себя. Теперь он был в облике сына Бога грома — большое волосатое тело, медвежья шкура на плечах, огромная шапка на голове. В руке тяжелая дубина, на ногах — просмоленные лапти. Странное и чудное ощущение. Он устал, но страх ушел. Он чувствовал себя смелым и сильным, гордым и крепким. Впервые в жизни он ощущал себя ровней богам.

Рутья застегнул на себе штаны Сампсы Ронкайнена. Свитер был тесен в плечах. Он чувствовал себя маленьким и слабым по сравнению со своим недавним телом, но в голове, как у всех людей, резво забегали мысли. И голос изменился. Он уже звучал не так громко и зычно, как недавно, на берегах Туонелы.

— Что, неплохо получилось, хоть и тяжело пришлось… Земные женщины говорят, что рождение нового человека — тяжелая работа. Интересно, что бы они сказали, если бы только представили, каково это — проглотить взрослого мужчину и потом родить его. Вот это правда непросто!

Сампса поспешил перейти к практической части:

— У меня антикварный магазин, поместье… Но в таком виде невозможно выйти к людям. Они испугаются, схватят меня, отведут в тюрьму или сумасшедший дом.

Рутья ответил, что именно по этой причине им и пришлось поменяться телами. В обличье бога нельзя показываться людям. Так что начиная с этого момента Рутья несет полную ответственность за жизнь и все дела Сампсы, за поместье и за магазин. А Сампса может отдохнуть. Важно, чтобы он на какое-то время исчез и дал Рутье возможность действовать.

— Не беспокойся. Уж одного финна я смогу заменить без особых проблем.

Сампса заверил Рутью, что его заменить будет совсем несложно. И он даже рад, что все произошло так. Теперь он в свое удовольствие сможет сосредоточиться на реставрации и ремонте антикварной мебели. К тому же появится время читать хорошие книги, отдыхать и не торопясь думать о жизни. В сущности, ему повезло, что он встретил сына Бога грома.

Сампса поинтересовался, почему Рутья выбрал столь тяжелый способ прихода.

Рутья рассказал, что на небе долго думали, выбирая способ явления бога на землю. Размышляли, не подсадить ли его в виде зародыша в матку какой-нибудь женщины, доставив его туда с помощью разряда молнии. Но метод, используя который когда-то пришел на землю Иисус, слишком долгий и ненадежный.

— Ведь Иисус сначала родился в семье какого-то плотника, а потом, как и полагается обычному ребенку, вырос. И приступил к выполнению своей миссии лет в тридцать, верно? Но в таком случае мне пришлось бы долго ждать… И кто знает, вдруг я бы умер при родах или заболел — в начальной школе? Нет, так надежнее… И еще… Не могу понять, зачем этот лютеранский Бог позволил убить своего сына? Ведь Иисуса же распяли.

Сампса пояснил Рутье, что в данном случае речь шла о прощении. Что Иисус принес себя в жертву всему человечеству и пострадал за все грехи мира.

Рутья задумался. По его разумению, в такой жертве не было большого смысла.

— Мне кажется, что у Иисуса были какие-то проблемы в отношениях с отцом. Если бы со мной случилось то же самое и меня приговорили к смерти, я уверен, Бог грома не дал бы меня убить. В конце концов, метнул бы молнию в деревянный крест и тот сгорел бы. Ну да ладно, это не мое дело. Хотя, может, Иисус настолько добрый и хороший, что с удовольствием сам принес себя в жертву… Про чужих богов вообще трудно знать что-нибудь наверняка. Но чудной тип, это точно.

Уставшие после перерождения, Рутья и Сампса долго сидели на скале, отдыхая. И неторопливо беседовали на разные темы. Сампса рассказал, кто сейчас президент Финляндии, что происходит в области внешней политики, поведал, какая отрасль промышленности на сегодняшний день самая продуктивная, порассуждал о численности населения страны, об отношениях мужчин и женщин… Обо всем том, о чем Рутья имел слабое или давно устаревшее представление.

Договорились, что Сампса передаст Рутье бухгалтерию, машину, ключи от дома и магазина, и вообще будет оказывать всяческое содействие, особенно поначалу.

— Финны — простой народ, ты без проблем найдешь с ними общий язык, — уверил он.

Ночью Рутья и Сампса прошли через лес к поместью «Ронкайла». Деревянного божка они оставили на жертвенном камне, пообещав проведывать. Лицо божка застыло в язвительной ухмылке.

Когда они пришли во двор «Ронкайла», Рутья на секунду остановился, окинув внимательным взглядом раскинувшееся перед ним хозяйство. Старое здание производило особо унылое впечатление. Рутья не замедлил сказать Сампсе, что дом следует незамедлительно привести в порядок, ведь отныне в нем будет проживать самый настоящий Бог, сын Бога грома.

В ответ Сампса пожаловался, что у него не было средств. Конечно, если бы он предполагал, что к нему пожалует сам Бог, то, разумеется, приложил бы все усилия, чтобы отремонтировать здание. Но откуда он мог это знать? Дома живут своей жизнью, а боги приходят, когда им вздумается.

Мужчины миновали колодец.

Рутья попросил налить ему немного воды.

— Запыхался от ритуального танца, — произнес Рутья. — Да и перерождение отняло кучу сил.

Сампса поднял из колодца ведро чистой холодной воды.

— Вот это настоящая вода! Последний раз я пил воду из реки Туонелы. Там сильное и темное течение. И вода какая-то горькая.

Мужчины расположились в старой части дома. Им хотелось как следует отдохнуть, ведь на следующий день предстояло много дел. Рутья должен был приступить к роли хозяина усадьбы и владельца антикварного магазина, а заодно начать деятельность в качестве небесного посланника и агента Бога грома.

глава 6

Боги не спят. Несмотря на сильную усталость, Сампса совершенно не хотел спать. А Рутья сладко зевал и, зайдя в дом, поспешил прилечь.

— Неужели я заболел? — встревоженно спросил он. — Со мной раньше никогда такого не было.

Сампса успокоил его, сказав, что люди проводят в постели треть жизни, что у них принято спать ночью, когда на улице темно и больше нечем заняться. Так копятся силы на следующий день. Человеческий организм требует сна.

Рутья задумался. Значит, человек спит, чтобы собирать силы. Стало быть, потом весь день силы только тратятся…

Сампса сообщил Рутье, что его организм — не самый крепкий, поскольку он никогда особо не заботился о здоровье.

— В принципе, если решишь укрепиться, можешь начать делать зарядку, поднимать гантели и бегать. Но если хочешь завтра быть бодрым, сейчас лучше лечь спать.

На следующее утро Сампса отправился на кухню и принялся готовить плотный завтрак. Сам он есть не хотел. Боги не чувствуют голода. Вероятно, на небесах вообще не принято есть. И боги черпают силы исключительно из духовной пищи.

Рутья недоверчиво посмотрел на стол. Сампса пояснил, что это еда, которая необходима для поддержания сил, так же как и сон.

Он откусил от бутерброда и принялся с задумчивым видом тщательно пережевывать.

— Вот она какая, человеческая еда… Это что? А что сверху — мясо или что?

Сампса принялся объяснять, что Рутья держит в руке кусок хлеба, испеченного из зерна. Хлеб намазан приготовленным из коровьего молока маслом. Сверху другой продукт из коровьего молока — сыр. А венчает бутерброд пара тонких кусков ветчины, сделанной из свинины холодного копчения.

Еще на завтрак Сампса сварил яйца, подал фрукты и, разумеется, чай. Он объяснил, что чай — это заваренные кипящей водой сушеные листья чайных кустов. Сообщил, что капнул в чай пару капель лимонного сока. А лимонный сок выжат из лимонов, которые растут на ветках лимонного дерева. В соке масса витаминов, необходимых человеку так же, как еда и сон.

— Недурно. Если мне удастся вернуть финнов в прежнюю веру, распоряжусь, чтобы на жертвенные камни ставили вот такие завтраки, а не жилистое оленье мясо или костлявую рыбу. Думаю, богам понравится.

Рутья съел все, что было на столе. Затем потянулся и задумчиво спросил, как люди понимают, что надо идти в туалет.

Сампса пояснил, что по-большому в туалет идут тогда, когда в животе возникает некоторая тяжесть. И к тому же в прямой кишке возникают специфические ощущения, которые ни с чем не перепутаешь. А когда надо помочиться, чувствуешь полноту и тяжесть внизу, от того, что мочевой пузырь давит на другие органы.

— Думаю, мне надо сходить в туалет, — уверенно сказал Рутья.

Сампса объяснил ему дорогу на задний двор и рассказал, как следует обращаться с туалетом.

— Кричи, если что, я не буду закрывать окно в библиотеке.

Рутья никогда в жизни не посещал туалет. За тысячи лет существования он никогда не чувствовал потребности испражняться. Он оглядел маленькое помещение и пришел к выводу, что справится с задачей. В комнатке была деревянная скамья с дыркой посередине. Рутья снял штаны и сел задницей в дырку. Поднатужился. Организм среагировал положенным образом. Рутья почувствовал значительное облегчение. Он вспомнил слова Ягряса о том, что христиане считают грехом любое удовольствие и наслаждение. Значит, и поход в туалет следует считать греховным действием, ведь после него чувствуешь себя лучше и легче. Удивительно, что в христианском учении ничего про это не говорится. Видимо, они предпочитают скрывать этот грех, ведь недаром это действие выполняется в одиночку. «Двойная мораль», — решил Рутья.

Справив нужду, Рутья заметил перед собой на стене рулон бумаги. Он знал, что это так называемая туалетная бумага. Оторвал от рулона подходящий кусок и вытер зад. На секунду задумался, задумчиво глядя на использованный кусок бумаги — куда бы его деть? Вряд ли можно положить в карман и использовать еще раз, уж больно неприятно пахнет. Не придумав ничего лучше, он бросил бумагу в дырку. Закрыл крышку и натянул штаны. «Ну, теперь все правильно», — подумал он, испытывая гордость от правильно выполненной задачи. Интересно, Ягряс, провозглашающий себя Богом удовольствия, справился бы в одиночку с походом в туалет? Надо будет у него при случае поинтересоваться.

Вернувшись из туалета, Рутья увидел Анелму. Одетая в утренний халат, она стояла на ступеньках нового дома. На голове у женщины были какие-то здоровые круглые штуки. Рутья знал, что они называются «бигуди». «Какая же неприятная и неопрятная женщина», — подумал Рутья.

— Сампса! Где ты вчера весь день пропадал? Я же просила съездить за покупками! Кажется, мы об этом договорились!

Рутья подошел поближе. Так вот какая у него, оказывается, сестра! Он немного знал про Анелму, ему удалось выудить из памяти Сампсы обрывочные сведения про нее. Однако все равно расстроился, увидев эту бабу наяву, поскольку в глубине души надеялся встретить кого-нибудь поприятнее. И надо же было ему обменяться телами с человеком, у которого такая противная сестра!

— Чего стоишь? Быстро в магазин, он скоро откроется! А потом беги за вином и пивом!

— Сама беги! — раздраженно ответил Рутья. У сына Бога грома на земле есть дела поважнее, чем суетиться, выполняя поручения какого-то зубного врача.

Анелма даже задохнулась от возмущения. Впервые в жизни брат высказал ей открытое неповиновение. И она принялась изо всей мочи орать на Рутью.

Рутья подумал, что такого ужасного поведения он не встречал даже в подземельях Туонелы. Если бы кто-нибудь вдруг осмелился, Лемпо взял бы свой самый толстый ремень и отхлестал нарушителя спокойствия по заднице так, что мало не показалось бы. А после велел бы водяным и гномам трепать неслуха за волосы и за уши до тех пор, пока в Туонеле снова не воцарились бы покой и тишина.

Рутья решил преподать Анелме урок. Он схватил женщину за уши и потянул вверх. Хоть у Анелмы были довольно крепкие уши, она заверещала еще громче и, вывернувшись, бросилась на лужайку, держась за голову руками.

Она визжала и не могла остановиться. Как это Сампса посмел тронуть ее! Она же женщина!

Рутья повернулся спиной и зашел в дом. Ему тоже было неудобно за случившееся. Ведь он пришел на землю, чтобы обратить финнов в правильную веру, а не скандалить с истеричками.

Сампсе он заметил:

— Вздорная у тебя сестра. У нас на небесах таких нет. Впрочем, есть, конечно, — Рауни. Но ей далеко до твоей сестрицы.

Сампса ответил, что Рутья, в общем-то, тоже не слишком хорошо обошелся с Анелмой. К тому же вряд ли его сестра исправится. Но Рутья уже потерял интерес к случившемуся и принялся хвастаться тем, как он успешно справился с задачей посещения туалета.

Выслушав, Сампса сказал, что теперь следует умыться. У людей принято утром сначала умываться и лишь затем приступать к дневным заботам.

Сампса потрясенно уставился на него. Умываться? Зачем? Он, что, всерьез считает, что Рутья должен облить себя водой и вымокнуть?

Сампса смешал холодную воду с теплой, налил в таз и принес его Рутье. Принес и полотенце, и бритвенный набор. На старой половине дома не имелось никаких удобств, что в данном случае было даже неплохо, ведь вряд ли Рутья согласился бы принять холодный душ.

Сампса пояснил, что на человеке скапливается грязь.

— Что такое грязь? — поинтересовался Рутья.

Сампса пояснил, что поры человеческой кожи вырабатывают невидимую жидкость — пот, которая довольно быстро начинает плохо пахнуть. Поэтому его надо ежедневно смывать с тела. Помимо этого к человеку прилипает много разной другой грязи — пыль, различные волоски и чешуйки, шерсть… Да что угодно. Перемешиваясь с потом, все это и образует грязь, которую периодически следует с себя смывать.

Рутья послушно умылся, хотя и сказал, что не понимает, зачем человек потеет.

— Наверное, создавая землю и человека, Бог грома сделал какую-то ошибку, заставив человека вырабатывать неприятное вещество. Просто невероятно…

Затем Рутья побрился. С этим ему удалось справиться без труда.

— А я не мог понять, почему ты не носишь бороду… Считал, что ты, наверное, немного странный мужчина. Теперь-то понятно. Ты ее, оказывается, сбриваешь. Зачем вы это делаете? Ты, вот, например, голову не бреешь, чем же борода помешала?

— Это вопрос моды. Когда-то носить бороду считалось модным, позже решили, что ее следует брить.

— Чудно, — заметил Рутья.

Он решил, что люди вообще впустую тратят время — на еду, сон, туалет и умывание, да еще и бреются ежедневно. Не удивительно, что они мало чего успевают и добиваются.

Сампса протянул Рутье дезодорант и велел помазать подмышки.

— Нет! Я не буду наносить на себя чужие запахи, это противоестественно!

По его мнению, пользоваться духами так же глупо, как, например, раскрашивать себя краской, чтобы казаться еще красивее.

Сампса рассказал ему, что женщины именно так и поступают. Они красят губы и ногти в красный цвет, а на лицо наносят розовую пудру.

— Можешь представить, они даже ресницы красят!

Рутья пришел в полное замешательство. О чем это Сампса толкует? Женщины красят губы? Может, они все больные? Это же выглядит безобразно. И поинтересовался, не раскрашивают ли они заодно слизистую оболочку, половые органы и задний проход?

Сампса ответил, что так далеко женщины еще не пошли.

Затем взял книгу и начал читать.

Рутья заинтересовался, что это в руках у Сампсы, и попросил посмотреть.

— Правильно ли я догадался, что маленькие закорючки в ряд — это буквы. А эта штука — книга.

Рутья подтвердил, что это действительно так, и рассказал, что книга состоит из слов, а слова — из букв.

— А я смогу прочитать? — заинтересованно спросил Рутья.

Он взял книгу, покрутил и, расположив правильным образом, принялся читать. Сначала он запинался, однако довольно быстро дело пошло бодрее. Раз Сампса умел читать, значит, и у Рутьи все должно получиться! Рутья удивился, как это в таких маленьких закорючках содержатся разные мысли и как, складывая их в слова, можно понять, о чем рассказывается в книге.

Удивительное изобретение! Это сам Сампса придумал?

— Ты мне начинаешь нравиться — у нас на небесах никто не умеет читать. Да и книг-то нет.

Сампса рассказал, что люди начали писать и печатать книги много сотен лет тому назад. Он поведал, что книги печатают на специальных станках. А букв немного, всего около тридцати. Из букв составляют слова, из слов предложения и т. д.

Рутья снова задумчиво наморщил лоб. И сколько же букв надо написать, чтобы из них вышла целая книга?

Сампса рассказал, что людей, которые складывают буквы в слова и пишут книги, называют писателями. А некоторые люди даже сделали это своей профессией.

— Тяжелая профессия, — уважительно произнес Рутья. — Тяжело, наверное, буквы по одной складывать. А почему нельзя, например, взять букву «у» и одним махом напечатать ее сто тысяч раз? А потом «а», и все остальное…

Сампса принялся объяснять: чтобы получились слова, каждую букву надо писать отдельно. Так что работу писателя ни за что не получится каким-то образом организовать и систематизировать, с этим ничего не поделаешь.

— Какое счастье, что я бог, а не писатель, — с облегчением произнес Рутья.

И он прочитал вслух отрывок из книги, которую держал в руках. Это был роман про Мурманский легион автора Юкки Невакиви.

«После похода на озеро Паанаярви в 1919 году стали ходить разговоры, что в Финляндию надо вернуться со знаменем победы в руках. И главнокомандующие наряду с остальными стали раздумывать о возможности остаться в Восточной Финляндии. Местное карельское население ничуть не возражало против этой затеи: если легионеры решат остаться, то из соображений безопасности они вряд ли рассеются на редконаселенной карельской земле, скорее, наоборот: они решат поселиться на незаселенных русскими землях на берегах Белого моря. Там они могут заняться издавна знакомым делом — работой на лесопилках и лесосплавом. Эта идея вполне соответствовала представленному в парламенте миграционному плану Эдварда Гюллинга и Оскари Токойя и к тому же полностью соответствовала идее Гюллинга о господствующей в Восточной Финляндии идее народного коммунизма. Против этой идеи выступали как Северо-Российское правительство, возникшее под крылом Британии, так и осевшие в Финляндии эмигранты из Карелии. Это обстоятельство еще больше сплотило финнов и красных активистов-легионеров».

Рутья задумчиво держал книгу в руках. Прочтенный текст произвел на него сильное впечатление. Он подошел к книжной полке, оглядел ряды книг, осторожно провел пальцем по корешкам.

— Значит, это и есть книги? В которых и в самом деле много букв? Удивительно!

глава 7

Всю первую половину дня Сампса Ронкайнен рассказывал Рутье Ронкайнену о своей жизни. Он хотел, чтобы Бог как можно больше узнал о людях, с которыми ему предстояло жить в ближайшее время. Он подробно рассказал о своей деятельности, в качестве владельца усадьбы и хозяина антикварного магазина. И передал ключи от всех строений, от машины и магазина в Хельсинки. Сампса вытащил бухгалтерские документы (по поместью и магазину) и объяснил что к чему. Открыл все шкафы, достал одежду, нижнее белье, галстуки, обувь, в общем, абсолютно все личные вещи, вплоть до бритвенных принадлежностей. Принес и портфель, и кошелек.

Эти простые и недорогие вещи не особо понравились Сампсе. Он спросил, нет ли у Рутьи чего-нибудь получше. Дорогие костюмы, красивая обувь, шуба из медвежьей шкуры, в конце концов?

— Нет, — печально признал Сампса. — Портфель вот из натуральной кожи, но и он имеет потрепанный вид.

Рутья с огромным рвением принялся изучать законы человеческого мира. Ведь он лишь наполовину был человеком, а на вторую половину — богом.

Пока изучение новой роли происходило без особых проблем.

Он быстро постигал законы окружающего мира, иногда задавая уточняющие вопросы:

— Выходит, водитель должен сесть в машину с левой стороны, на переднее сиденье около круглого колеса управления. Кажется, вы называете его «руль», да? Ногу поставить на педаль сцепления и повернуть ключ, чтобы завести мотор, да?

— Совершенно верно, — ответил Сампса.

— А правой рукой тем временем надо передвинуть эту трость вперед и включить первую передачу. Затем посмотреть вперед, в левое боковое зеркало и лишь потом нажать на газ. Я правильно все сказал?

Сампса рассказал, что на машине принято ездить по дорогам, которые специально для этого проложены. Главное правило заключается в том, что следует ехать по правой стороне, или полосе, дороги. Это очень важно и записано в Правилах дорожного движения.

— А по краям дороги встречаются дорожные знаки, которые объясняют, как надо ехать на данном участке дороги. Если собираешься впервые проехать по какой-то дороге, стоит заранее изучить маршрут по карте. На перекрестках следует сбавлять скорость и внимательно смотреть по сторонам, чтобы не столкнуться с другой машиной, иначе можно попасть в аварию, — продолжил Сампса инструкции.

— Ну, надо же! Как все продумано! — восхитился Рутья.

Сампса попросил Рутью съездить в магазин за продуктами, дал сто марок и объяснил, что для совершения покупки необходимы деньги.

— И за эту бумажку продавец даст мне еды? Правда?

— Совершенно верно.

Рутья сунул кошелек в карман.

— Видимо, это странный торговец. Хотя, наверное, в нынешней Финляндии так принято…

Рутья отправился на машине в магазин. Глядя из окна, Сампса увидел, как он несколько раз обошел машину в поисках передней левой дверцы, нашел, залез внутрь и завел мотор. Движок возмущенно взревел, очевидно, Рутья нажал на газ от души. Сампса подумал, что ничего хорошего из поездки не выйдет. Только бы сын Бога грома не угодил в аварию, ведь и погибнуть может! Что тогда будет с Сампсой? Придется до конца своих дней жить в облике Рутьи? Но, с другой стороны, ему не нужна будет еда, да и вообще он сможет обходиться без всего земного. Выходит — причин для особого беспокойства нет.

Рутья сдал назад так, что за машиной поднялось громадное облако пыли. Затем вырулил в переулок и помчался на большой скорости вперед. Через пару секунд он выехал на проселочную дорогу и вскоре пропал за лесом. Облако пыли из-под колес следовало за ним, поднимаясь высоко над кронами деревьев.

Рутья напряженно вглядывался в дорогу через лобовое стекло. Он заметил, что у машины при движении громко ревет мотор и колеса бегут вперед. Он развил высокую скорость, и приходилось изо всех сил сжимать руль, чтобы удержать машину на дороге.

Рутья был в восторге! Он умеет управлять автомобилем! Он научился ходить в туалет и испражняться, завтракать, читать книги и бриться. А теперь вот — и ездить на машине!

Стрелка спидометра показывала более ста километров в час. Это много или мало? Рутья решил, что мало, и нажал на газ. Машина пронеслась через деревню Пентеле.

«Ну и классно же быть финном», — подумал Рутья, лихо заворачивая во двор магазина. И остановился, взвизгнув тормозами.

В это время из магазина выходил один из местных жителей.

Увидев Рутью, он произнес презрительным тоном что-то вроде:

— Кажется, это старое веретено Ронкайнен проснулся. — И добавил: — Не иначе, Анелма пнула его как следует.

Рутья вошел внутрь. Там он внимательно оглядел продавца и покупателей: вот они, настоящие финны. Те, кого он собрался обращать в правильную веру.

В этот момент в магазине находились Нюберг, пара хозяек среднего возраста и мальчишка-школьник. Рутья дал хозяину лавочки сто марок и список покупок и попросил поменять деньги на продукты, перечисленные на листке.

Тот сложил продукты в корзину и протянул Рутье сдачу — несколько купюр по десять марок и пару монет. Рутья внимательно осмотрел купюру. На одной стороне было изображение пожилого человека с прической ежиком. И на другой стороне — странный тип, сидящий на острие меча. И рядом надпись: «Банк Финляндии пятьдесят марок». В углу каждой купюры стояли цифры, обозначающие ее достоинство.

Рутья убрал деньги в кошелек. И подумал, что без проблем поверил бы, что это десять марок даже при меньшем количестве картинок на купюре.

Он почему-то решил, что здесь принято общаться и болтать на разные темы, что, не поговорив друг с другом, жители деревни не уходят из магазина.

И спросил у хозяина:

— Скажи-ка, любезный, а в какого бога верят люди в этой деревне?

Тот растерялся. С чего это Сампса Ронкайнен решил задать такой странный вопрос? Какого черта он имеет в виду?

— Кажется, здесь не лучшее место говорить о Боге. Уж, на мой взгляд, во всяком случае.

В разговор вмешался Нюберг.

— Да чего ты удивляешься? Всем известно, что, Сампса чудной тип.

Рутья повернулся к нему. Так вот, оказывается, какой человек арендует его землю. Сампса много про него рассказывал, так что Рутья знал про соседа много.

— А ты, значит, тот самый Нюберг, который пашет мою землю?

Тот хмыкнул с ехидной усмешкой. Да, мол, тот самый.

— Я, кстати, собираюсь отдать свою пашню другому земледельцу, — произнес Рутья.

Нюберг снова хмыкнул, но выражение лица заметно поменялось:

— Сампса, прекрати мне угрожать! Аренда уплачена, так что без моего согласия ты не вправе разорвать наш договор.

Рутья пронзительно взглянул на Нюберга. На мгновение в его синих глазах сверкнула молния и на лице показалось настоящее выражение сына Бога грома. Пахнуло мрачным духом Туонелы и всех будто обожгло огненной лавой Хорны.

Нюберг вздрогнул, смутился, опустил глаза и замолчал.

Шум в магазине смолк.

Рутья повернулся к старухам и спросил, в кого они верят. В какого бога?

Бабки почувствовали, что в этот момент в деревенской лавке происходит что-то значительное и необыкновенное. Они побледнели и наперебой заголосили, что верят в Бога-Отца и его единственного сына Иисуса Христа.

— И всегда в него верили! Молодому-то хозяину «Ронкайла» это давно хорошо известно!

Рутья внимательно посмотрел на женщин. Да, плохи дела в Финляндии, если даже такие старухи верят в не того бога. Ладно, они пусть и дальше верят, но вот хозяина магазина непременно надо обратить в истинную веру. Тогда он и покупателей будет наставлять на правильный путь. Ведь у него одного не хватит сил и времени обратить в свою веру всех жителей деревни, помощники окажутся кстати. И тут же Рутья решил, что с сегодняшнего дня Нюберг должен начать поклоняться Богу плодородия Ягрясу и Покровителю весны и растений Сампсе Пеллервойнену. Совершенно не годится, чтобы на его земле работал человек, который ходит в церковь, поет там в хоре и молится чужому богу.

— Имей в виду, Нюберг, если я еще хоть раз встречу тебя в церкви, мгновенно расторгну наш договор. Отныне ты должен молиться только одному Богу — Сампсе Пеллервойнену, настоящему Покровителю земледельцев.

И Сампса снова посмотрел на Нюберга сверкающим взором. Тот попятился и, не произнеся ни слова, скрылся за прилавком с морожеными продуктами.

Выходя из магазина, Рутья повернулся к хозяину магазина:

— А ты, торговец, должен поклоняться исключительно Богу Пааре. Возмутительно, что финский торговец молится Иисусу, когда на свете существует Паара!

Садясь в машину, Рутья оглянулся и увидел за стеклом витрины магазина встревоженные и недоуменные лица. Подростки, обычно с великим подозрением и недоверием относящиеся ко всему, что говорят и делают взрослые, не понимали, что им теперь думать про помещика Ронкайнена: то ли свистеть и улюлюкать вслед, то ли смотреть с обожанием и считать кумиром.

Рутья решил прокатиться до центра деревни и взглянуть на церковь. Запланированную деятельность следовало начинать с изучения молебных мест противника.

Проехав несколько километров, Рутья огляделся по сторонам и понял, что не знает, куда рулить. Следовало, пожалуй, постучаться в ближайший дом и спросить дорогу, чтобы не наматывать лишние километры.

Увидев в одном из дворов пару, сидящую на веранде, он завернул туда.

Заглушил мотор, опустил боковое стекло, высунулся и крикнул:

— Вы не подскажете, мне надо доехать…

Больше он ничего не успел спросить. На веранде мужчина и женщина бурно ссорились. Им было лет по тридцать, они кричали, поливая друг друга грязной бранью. Мужчина, сидевший в плетеном кресле, кричал, что жена шлюха, алкоголичка, дура и страшилище. Женщина повернулась к Рутье и сказала, что не стоит обращать внимание на мужа, поскольку он просто недалекий ревнивец и глупый черноносочник^[1]. При этом она была совершенно пьяна, а муж трезв как стеклышко.

Рутья попытался рассмотреть, черные ли носки на мужчине. Но, к своему удивлению, заметил, что тот сунул волосатые ноги в сандалии вообще без носков.

Рутья вознамерился их успокоить. Он обратил внимание женщины на то, что ее муж обут на босу ногу, поэтому неразумно упрекать его в том, что он носит черные носки. А мужчине объяснил, что пьянство — совсем неплохое занятие и на небесах живет Бог — Покровитель пьяниц, по имени Пелто-Пекка. И не стоит упрекать жену в том, что она служит этому богу.

Услышав про какого-то Пелто-Пекку, мужчина окончательно вышел из себя. Женщине тоже не понравилось, что незнакомец обсуждает ноги ее мужа. Поднялся невообразимый гвалт. И Рутья счел за благо поскорее завести мотор и уехать.

Вдавив педаль газа в пол, он мчался вперед, думая, что финны и вправду чудной народ, раз поднимают шум из-за абсолютных мелочей и ссорятся хуже, чем мыши в Хорне.

Между тем дорога привела Рутью в центр деревни. Это было небольшое поселение неподалеку от столицы — несколько магазинов, пара заправок, школа и аптека. На возвышении стояла церковь, ее было видно издалека. На золоченом куполе красовался большой крест, из чего Рутья сделал вывод, что сюда ходят молиться христиане.

Рутья въехал в церковный двор и остановил машину на самом краю травы и песка, которым были посыпаны кладбищенские дорожки. Захлопнув дверь, вышел из машины и направился к главному входу.

Идя по песчаной дорожке в церковь, сын Бога грома говорил себе, что не собирается ссорить паству и интриговать за спиной Иисуса. Он был уверен, Иисус сам захочет с ним сотрудничать.

глава 8

Насколько Рутье было известно, Иисус пришел на землю около двух тысяч лет назад. Значит, потребуется не меньше времени, чтобы истинная финская религия смогла вновь укрепиться. Рутья вспомнил, что Христу было чуть за тридцать, когда его распяли. Нет, такой судьбы, пожалуй, следует избегать. Особенно осторожно надо действовать поначалу.

Церковь в деревне Сунтио была симпатичным деревянным зданием, выкрашенным в красный цвет. Острый верх был покрыт смоленой крышей. Над ней возвышался небольшой позолоченный купол. Церковный двор с прилегающим к нему кладбищем окружал невысокий забор из необработанного природного камня. От калитки к главному входу вела аккуратная посыпанная желтым песком дорожка. Рутья даже немного разозлился от того, что жители деревни построили такую красивую церковь своему неправильному богу. Могли бы соорудить что-нибудь попроще.

Дверь в церковь была распахнута. Рутья зашел. Внутри никого не было. Широкий проход вел к алтарю. Посчитав скамьи, Рутья прикинул, что зал вмещает триста или четыреста человек. Над главным входом возвышался балкон, там виднелся орган. Напротив, на противоположной стороне над алтарем висела картина «Распятие Иисуса». Рутья остановился, рассматривая картину с изображением завершения земного пути его коллеги. И даже почувствовал к Иисусу профессиональное сочувствие. На его взгляд, как-то не слишком гуманно вешать такую жестокую картину там, куда люди приходят молиться. Рутья подумал, что люди вообще странные существа: сначала они жестоко убивают Божьего сына, затем раскаиваются и рисуют убитого. А в довершение вешают картину на всеобщее обозрение на самое священное место храма.

«Неужели они не могли нарисовать что-то более приличное из жизни Иисуса?» — подумал Рутья.

Рутье вдруг пришло в голову, что если ему придется умереть, то вряд ли его распнут на кресте — это, пожалуй, слишком древний метод. Скорее всего, его повесят или расстреляют.

Прикрыв глаза, Рутья попытался представить над алтарем картину: на виселице болтается его бездыханное тело. Настроение испортилось. Рутья-висельник, на шее затянутая веревка… Нет, ничуть не лучше, чем Иисус на кресте.

«Печальная история, — размышлял Рутья, присаживаясь на край скамьи. — Надо постараться не попасть в лапы к этим неверным».

Рутья огляделся. Сбоку на стене он увидел кафедру. Она была украшена изысканной деревянной резьбой с позолотой. Кафедра располагалась так высоко над скамейками, что, стоя на ней, можно было без труда рассмотреть всех, кто сидит внизу.

«Видать, отсюда главный поп читает свои проповеди», — догадался Рутья. Ему захотелось вскарабкаться на церковную кафедру. Но, услышав звук открываемой двери, он отказался от этой мысли.

Вошел седой старик в черном одеянии, из-под воротника выглядывала белая полоска. Заметив гостя, священник радостно поспешил в его сторону. Рутья подумал, что это и есть главный священник.

— Добрый день! — с открытой улыбкой поприветствовал старик и представился: — Настоятель Салонен.

— Рутья Ронкайнен, — представился в ответ Рутья.

— Рутья? Какое звучное имя! Это тебя так дома называют?

Рутья сказал, что на самом деле его настоящее имя Сампса Ронкайнен, но в церкви он обычно представляется Рутьей. Желая увести разговор подальше от опасной темы, Рутья поинтересовался, сколько народу помещается в церкви. Салонен рассказал, что, если считать место на кафедре, то четыреста двадцать.

— По воскресеньям здесь и в самом деле бывает столько людей?

— Нет, если только не намечается каких-нибудь значительных событий, громкой свадьбы или пышных похорон, — вздохнул настоятель. — А в обычное воскресенье мы рады, когда хоть пара десятков прихожан приходит. Совсем народ отошел от религии, — пожаловался священник.

— Странно, почему люди не приходят в такую большую и красивую церковь, — задумчиво произнес Рутья.

— Прошлой зимой, кажется, это было второе воскресенье февраля, никто не пришел на службу. К слову, в тот же день проводились скачки. Печально… Мы с кантором подождали полчасика, но так никто и не пришел. Мы прочли короткую молитву и разошлись. Я отправился домой и продолжил молиться, а кантор отправился на скачки.

Рутья внимательно слушал рассказ священника. Значит, и христианская вера не так сильна в людских сердцах, если службу в церкви легко меняют на лошадиные бега.

— Вам не пришло в голову провести службу там, где проводились скачки? — спросил Рутья.

— Нет, неправильно идти и проповедовать слово Божье на таких грубых сборищах. Мы просто просили у Бога помощи в решении этого трудного вопроса. Однако в современном финском обществе греховность и безбожие укоренились так глубоко, что, похоже, наши редкие молитвы не в силах изменить ситуацию.

Рутья едва сдерживался, чтобы не сказать, что все дело, наверное, в самом богослужении. Вот если бы в этой церкви молились, например, Ягрясу или Пелто-Пекке, народ бы сюда валом валил. И он вообразил: в центре помещения огромный стол с водруженным на него зажаренным быком, в углу — большая бочка с пивом, а рядом шаман в медвежьей шкуре отплясывает ритуальный танец с бубном в руках, а вокруг веселится и пляшет народ. Самые шустрые приникают к крану и пьют пиво прямо из бочки… Вот такая служба пришлась бы по вкусу Ягрясу да и остальным финским богам.

Вслух он, однако, ничего не сказал, поскольку был уверен, что вряд ли служителю другой религии понравится мысль о совершении такого обряда в церкви. Скорее всего, он сочтет саму мысль греховной и без раздумий отвергнет ее.

Рутья подумал, что если бы эту церковь превратить в место служения Богу грома, то во время службы люди не сидели бы на скамьях, мрачно погруженные в мысли о греховности всего земного, а радостно наслаждались бы результатами своих праведных трудов — ели, пили, веселились и танцевали.

Христианская религия не одобряет жертвоприношений, Богу достаточно молитвы. Она приемлет лишь безыскусные традиции и простые нравы. Можно подумать, что честное сердце и чистая душа живут исключительно в мрачных людях. По рассказам Сампсы, в церкви только изредка предлагают глоток красного кислого вина да кусок похожего на картон хлеба. Подобным угощением мало кого заманишь… Особенно, когда в то же время проходят бега, где можно угоститься горячими колбасками, жареным цыпленком, запивая все это чаем или пивом…

— Мне кажется, вам надо что-нибудь придумать, чтобы завлечь народ, — сказал Рутья священнику. — У вас слишком унылые и неинтересные службы. Народу требуется что-нибудь более красочное.

— Да мы чего только не пытались… В приходском доме проводятся собрания, на которых подают кофе и прохладительные напитки. Иногда организуем представления с сюжетами о Святой Земле. Все без толку. Народ не приходит. Я, знаете ли, сделал вывод, что нынешние люди стали жесткими и черствыми. Вера покинула их сердца, и они уже не боятся Бога.

Настроение Рутьи улучшилось. Христианская религия больше не казалась непобедимым препятствием. Финский народ, похоже, давно отвернулся от этой веры. Скорее всего она не слишком подходила ему. А когда связи с истинной верой оборваны, люди пытаются занять себя развлечениями вроде бегов, вместо того чтобы возносить молитвы своему настоящему покровителю — Богу грома.

— Нам надо будет как-нибудь еще встретиться, настоятель Салонен. Было бы интересно обменяться мыслями о том, что творится с верой в Финляндии. Заходите, если будете как-нибудь проезжать мимо «Ронкайла», — на прощание сказал Рутья.

Настоятель кивнул, повернулся и зашаркал в ризницу.

Рутья поехал в Пентеле.

Он заехал во двор и поспешил в дом.

Анелма, проходя мимо него, прошипела:

— Свинья!

Рутья не обратил на нее ни малейшего внимания. Он направился на кухню в старую часть дома и принялся разбирать купленные продукты. Затем крикнул Сампсе, чтобы тот спустился и научил его готовить еду.

Сампса, в накинутой на плечи огромной медвежьей шкуре, не торопясь, спустился вниз. Рутье невольно пришлось признаться себе, что до превращения в человека он был очень даже красивым богом.

Сампса принялся учить сына Бога грома готовить колбасный суп. Взял кастрюлю, налил воды и поставил на огонь. Затем попросил Рутью почистить картошку и другие овощи. А сам тем временем нарезал колбасу, добавил немного масла, пару кружек мясного бульона, соли и десяток горошин черного перца для вкуса. Через полчаса по кухне распространился аромат колбасного супа.

Рутья с аппетитом набросился на еду — он здорово проголодался.

Хлебая суп, он рассказывал Сампсе о походе в магазин и беседе с настоятелем.

— Этот Салонен здорово переживает, что люди совсем перестали ходить в церковь. У меня создалось впечатление, что вам, финнам, вообще нет дела до веры. Вы забыли своих истинных богов и не слишком почитаете нынешних христианских.

— Шустрый парень, — с удивлением произнес Сампса. — В первый же день найти священника и побеседовать с ним!

— С чего-то же надо начинать! — ответил Рутья.

Сампса рассказал, что ему звонил возмущенный хозяин лавки.

— Он сказал, что ты пригрозил Нюбергу. Молодец, я никогда бы не решился. Да и сам торговец, похоже, здорово напугался.

Черпая из тарелки, Рутья ответил, что Нюберг производит впечатление крепкого мужика.

— Ты, Сампса, извини меня, но у тебя хилое тело. Если будет драка с Нюбергом, он живо уложит меня на обе лопатки.

И Рутья продемонстрировал Сампсе собственные крепкие мускулы.

— Тебе следовало больше тренироваться. Печально, что сыну Бога грома пришлось вселиться в такое тело.

Сампса выразил сомнения по поводу того, что едва ли для обращения в истинную религию необходимы крепкие кулаки и накачанные мышцы.

— Если тебе кажется, что у меня слабое тело, можешь начать сам себя, то есть меня, тренировать. Съешь-ка еще тарелку супа, ложись после обеда поспать, а вечером отправляйся на пробежку. Можешь делать зарядку, поднимать тяжести. По мне, хоть на курсы карате записывайся.

Не стоит расстраиваться, лучше начинать тренироваться. В конце концов, если Рутья всерьез займется физкультурой, то польза от этого будет Сампсе. Ему достанется крепкое тренированное тело, словно приведенный в порядок после сдачи в аренду автомобиль.

Рутья выхлебал три тарелки супа, немного посидел с удовлетворенным видом и отправился наверх вздремнуть.

Проснувшись во второй половине дня, он натянул кроссовки и отправился в лес на пробежку.

Анелма и Сиркка со своим «братом», открыв от изумления рот, наблюдали, как Рутья бежит к лесу. Никогда раньше они не видели, чтобы Сампса Ронкайнен занимался спортом.

— О мой бог, да он совсем сошел с ума! — наконец, произнесла Анелма.

глава 9

Вернувшись с пробежки, Рутья умылся, перекусил и попросил у Сампсы почитать книжку, где рассказывалось бы про Иисуса. Сампса протянул Рутье Библию. Рутья почитал немного Старый Завет и счел его чересчур назидательным и тяжелым. Зато ему понравился Новый Завет, особенно деяния Апостолов, послание Святого Павла к Галатам, да и вообще описание земных странствований Иисуса.

— Пожалуй, мне тоже следовало бы обзавестись парочкой учеников, — задумчиво произнес он. — И затем соорудить какое-нибудь место для совершения обрядов и молитв. Думаю, в твоем магазине в Хельсинки запросто можно провести праздник жертвоприношения Богу грома, — решил Рутья.

Сампса внезапно вспомнил, что у него в магазине работает бывшая мать-одиночка госпожа Мойсандер, жесткая женщина, обладающая огромной властью на улице Большого Роберта. Подумав, Сампса сказал, что, по его мнению, госпожу Мойсандер невозможно обратить в старинную истинную религию. Но даже одна мысль о том, чтобы провести в магазине праздник жертвоприношения, показалась Сампсе невозможной. Госпожа Мойсандер никогда на это не согласится. Но была еще одна тема: в последнее время налоговый инспектор начал проявлять к Сампсе живой интерес. А все потому, что счета антикварного магазина давно находились в чудовищном состоянии, разобраться в них не было ни малейшей возможности. Вот Сампса и задумался, сможет ли Рутья одним махом избавиться и от налогового инспектора, и от госпожи Мойсандер? Все-таки он бог.

— Мне обязательно надо отправиться в Хельсинки. Вряд ли у меня получится обратить в истинную веру весь финский народ, сидя здесь, в глухой деревне, — решил Рутья.

На следующий день он засобирался. Взял с собой документы, ключи, портфель, деньги и Библию, к которой при необходимости можно было обратиться и почерпнуть полезную информацию о правильном поведении бога в разных ситуациях.

— Эту книжку следовало бы передать на небеса, чтобы наши боги ее почитали, — сказал Рутья Сампсе на прощание, укладывая Библию в портфель. — Интересное чтение, почти как «Калевала», которую Илмаринен как-то читал у нас дома, на небесах.

Во дворе сидела Анелма, одетая в халат.

Проходя мимо, сын Бога грома взглянул в ее кислое лицо и весело произнес:

— Я поехал в Хельсинки. И не вздумайте устраивать здесь вечеринки, пока меня нет. Все, власть поменялась!

Рутья выехал на дорогу, ведущую в Хельсинки. Стоял прекрасный летний день. Дождя не было с Иванова дня. Рутья подумал, что следовало бы попросить у отца послать на землю дождь, чтобы освежить и полить задыхающиеся от жары деревенские огороды. Но потом подумал, что хорошая погода для него самого сейчас гораздо предпочтительнее. Не стоит заниматься Божьими делами с натянутым на голову капюшоном.

Вырулив на скоростную трассу, Рутья до предела выжал газ. Старая машина затряслась, демонстрируя свои возможности. Рутья, моргая поворотниками, легко обогнал пару легковых автомобилей и, высунув руку из окна, весело помахал им.

В районе Руохонлахти шоссе сузилось до размеров улицы и Рутье пришлось сбросить скорость.

До поездки он внимательно изучил карту Хельсинки и без труда нашел улицу Большого Роберта. По обеим сторонам дороги стояли странные знаки, запрещающие ехать в обе стороны. Рутья, как ни старался, не мог понять, зачем ставить знаки, так сильно мешающие движению? И он решил поехать прямо на запрещающий знак, ведь в противном случае пришлось бы объезжать этот кусок дороги за несколько кварталов, что было бы неразумно. Встречным машинам маневр Рутьи не понравился. Они яростно гудели клаксонами, из каждой машины на него смотрело раздраженное лицо водителя. А один из них даже погрозил Рутье кулаком. Ему захотелось немедленно выйти из автомобиля и наказать обидчика, чтобы и другим неповадно было. Однако, немного подумав, Рутья решил не связываться, ведь сейчас у него были дела поважнее, чем учить уму-разуму невоспитанных автомобилистов.

На углу улиц Абрахаминкату и Ленротинкату ему наперерез с громким воем сирены выехала полицейская машина. Из нее выскочили двое одетых в серую униформу мужчин. Они кричали, что Рутья должен прижаться к тротуару и развернуться в обратную сторону. Рутья послушно развернулся. Но полицейским этого было мало. Они поставили свой автомобиль вплотную к машине Рутьи и заявили, что теперь ему следует оплатить штраф.

Штраф? Рутья наморщил лоб, напряженно вспоминая, что об этом говорил Сампса. И вспомнил его слова, что штраф — материальное наказание, которое полицейские накладывают на граждан за какие-либо провинности. Денежная компенсация за проступок.

Полицейские отвели Рутью в свою машину и принялись допрашивать.

— Имя? Профессия? Социальное положение? Доход? Имеются ли иждивенцы?

Рутья старался тщательно обдумывать ответы. Он сообщил, что его зовут Ронкайнен, но не смог вспомнить идентификационного номера. Не беда, полицейские сами нашли его в правах с фотографией Сампсы. Профессия? Сначала Рутья хотел ответить правду — что он бог, но затем вспомнил, что в нынешней Финляндии такой профессии не существует, и ответил, что он фермер. Свой доход он оценить не смог. Тогда полицейские поинтересовались, сколько у него гектаров земли.

— Около тысячи гектаров, — подумав, ответил Рутья.

Констебли, здоровые деревенские парни, прыснули от смеха. Они отметили в квитке штрафа доход с десяти гектаров земли и принялись пояснять Рутье, что в городе так ездить не принято. Полицейские выписали штраф в размере примерно восьмидневного дохода и протянули квитанцию Рутье.

— Так что, папаша, впредь ездите аккуратнее, — напутствовали они Рутью.

Вскоре Рутья подъехал к антикварному магазину. Он вышел из машины, осмотрелся, взглянул на вывеску. На улице было полно народу, по дороге двигался бесконечный поток машин. «Подходящее для меня местечко, можно приступать к работе по обращению в истинную веру», — подумал Рутья, открывая дверь.

Покупателей в магазине не было. Госпожа Мойсандер сидела на диване густавианского стиля и лениво перелистывала иллюстрированный журнал.

Рутья оглядел ее. Ну и умеет же Сампса выбирать себе баб!

Рутья решил было даже вернуться на улицу, но тут госпожа Мойсандер подала голос:

— Смотрите-ка, хозяин пожаловал.

Рутья медленно повернулся к ней.

— Встань и убери в магазине. Протри пыль и пропылесось полы. А затем покажешь мне счета. Я еду в город, вернусь после обеда и посмотрю, что будет сделано к моему приходу.

И Рутья бросил на госпожу Мойсандер испепеляющий синий взгляд. Бывшая мать-одиночка открыла было рот, чтобы ответить на грубость, но, натолкнувшись на божественный взгляд, замолчала, не промолвив и слова.

Рутья оставил растерянную женщину сидеть на диване, а сам прошелся по комнатам, осматривая собранную Сампсой мебель и предметы старины.

Рутья зашел на кухню, заглянул в полупустой холодильник, затем вернулся в зал, прошел в прихожую. Вышел на улицу и отправился прогулочным шагом по улице Большого Роберта на восток. Он хотел дойти до Сенатской площади и посмотреть на Кафедральный собор — гнездо христианской религии в Финляндии. Сампса рассказывал ему, что главный священник всех крещеных в Финляндии — архиепископ живет в Турку, однако все основные церковные мероприятия страны, в которых принимает участие президент, члены Госсовета и депутаты парламента, проходят именно здесь.

Рутья легко нашел Сенатскую площадь. И Кафедральный собор — кремовое здание с зелеными куполами — тоже было видно отовсюду хорошо. Выйдя на площадь, Рутья закинул голову, чтобы лучше рассмотреть уходящие в небо купола. По капители стояли статуи апостолов. «Наверное, это и есть современные финские боги», — подумал Рутья. Ко входу вела лестница, ширина ступеней которой определялась размерами площади. Вокруг главного входа высились массивные колонны.

Рутья немного нервничал — что, если он встретит в соборе самого Иисуса? Как тот отнесется к сыну Бога грома? Не выгонит ли его розгами из собственного храма?

Однако в храме не оказалось ни людей, ни богов. Ни единого священника не встретил Рутья в тихой прохладе собора. Он прошелся туда-сюда, внимательно изучая пол.

Так и не встретив Иисуса, Рутья вышел обратно в солнечный день.

Рутья подумал, что, когда он выполнит свою миссию, надо будет, пожалуй, превратить эту красивую церковь в место служения Богу грома. Или, так и быть, оставить ее в пользование христианам, которых к тому моменту в стране можно будет пересчитать по пальцам. В конце концов он решил, пусть лучше финны построят Богу грома другой храм, еще больше и краше, чем Кафедральный собор.

Рутья взглянул в сторону Госсовета. Вот, например, если снести пару кварталов невысоких желтых зданий, на их месте запросто можно возвести огромный храм во славу Бога грома. И чтобы высотой не менее ста метров. И у входа поставить десятиметровые фигуры финских богов — в центре Бог грома, за ним Илмаринен, потом Тапио, Ягряс, Ахти… А внизу, у подножия колонн, то здесь, то там — гномы, водяные, сосновики. На купол храма Бог грома мог бы водрузить Северное сияние, которое темными зимними вечерами озаряло бы светом весь город. Служители церкви превратились бы в великанов и вместе с водяными охраняли блуждающие огоньки в окнах храма. А внутри раздавались бы шум и смех, не иссякал бы людской поток обращенных в истинную веру финнов, которые веселились и радовались бы, исполняя обряды в честь Бога грома.

Но пока в Финляндии не возносят молитвы Богу грома. А его сын, как обычный турист, стоит на Сенатской площади и с любопытством рассматривает Кафедральный собор. Да и внешне он скорее похож на приезжего провинциала, чем на всемогущего Бога: поношенный шерстяной костюм, пыльные ботинки, волосы аккуратно причесаны на косой пробор. И никакого намека на божественное происхождение.

Возвращаясь в антикварный магазин, Рутья остановился и посмотрел на свое отражение в витрине. И со вздохом отправился дальше — увиденное его совсем не обрадовало.

Рассматривая витрины, Рутья заметил, что во многих из них установлены большие, размером с человека куклы в чистой нарядной одежде. Рутья решил, что одежда, в которой красуются куклы, выставлена на продажу. И в самом деле, не сами же куклы продаются, вряд ли кому-то могут понадобиться такие странные человеческие изображения. Рутья решил обновить гардероб и купить одежду, которая больше подходит сыну Бога грома. Не страшно, если заодно придется купить куклу. В крайнем случае, ее можно выставить в витрине антикварного магазина или подарить кому-нибудь.

Однако когда он зашел в магазин, выяснилось, что куклы не продаются, а на них, как на выставке, представлена одежда, которую можно купить.

— Отлично. Тогда я куплю костюм и шубу, если найдется подходящая.

Рутья примерил твидовый двубортный костюм темного цвета, новые ботинки, присмотрел дорогой портфель. Ему даже удалось найти шубу из волка длиной до колен, которая сидела на нем как влитая.

С довольной улыбкой Рутья рассматривал себя в зеркало.

— Вам очень идет, — с подобострастной улыбкой произнесла продавщица, покраснев, когда Рутья искоса взглянул на нее.

Рутья заплатил за покупки кредитной картой. На мгновение возникло легкое чувство, что, возможно, на карте не было положительного баланса, но он не стал беспокоиться, мельком подумав, что надо бы как-нибудь уточнить у Сампсы, как обстоят дела. Размашисто подписал чек и вышел на улицу.

Старую одежду он оставил в магазине, попросив, чтобы при случае ее доставили в антикварный магазин на улице Большого Роберта.

Рутья гордо шагал по тротуару, привлекая всеобщее внимание шубой и выглядывающим из-под нее роскошным твидовым костюмом.

Он шел не торопясь. Теперь Рутья ощущал себя богом гораздо сильнее, чем четверть часа назад, в потрепанной одежде Сампсы.

глава 10

Проголодавшись, он решил зайти перекусить в ресторан, тем более что приближалось время обеда.

Швейцар вежливо подхватил его шубу. Такая шуба вызывает немедленное уважение к ее обладателю.

Метрдотель проводил Рутью к красиво сервированному столу и поинтересовался, что господин хотел бы заказать.

Слово «господин» Рутья встречал в Библии. Неужели метрдотель догадался, что Рутья бог, раз сразу обратился так к обычному посетителю ресторана?

Как бы там ни было, Рутья попросил порекомендовать ему закуски, затем заказал суп, бифштекс и бутылку красного вина.

Суп, бифштекс и салаты оказались великолепными. Вино тоже очень понравилось Рутье. Оно было настолько восхитительным, что Рутья попросил принести еще бутылку.

Услышав просьбу гостя, официант внимательно посмотрел на него, но, не сказав ни слова, отправился выполнять заказ.

Пообедав, Рутья расплатился и вышел из ресторана. Он пребывал в прекрасном настроении, чувствуя в голове легкий туман. Рутья решил, что надо будет еще как-нибудь зайти в этот ресторан.

Когда Рутья вошел в свой магазин, ему было так хорошо, что хотелось петь. Он чувствовал себя таким же сильным и всемогущим, как дома на небесах. Если бы перед ним была ограда высотой в пять метров, он легко перепрыгнул бы ее. Но все же Рутья постарался успокоиться и придать себе важный вид, ведь предстояла встреча с госпожой Мойсандер. Следовало проверить, убрала ли она в магазине.

Госпожа Мойсандер с кислой миной в расслабленной позе сидела на диване. Стоило Рутье войти, как она вскочила и принялась поливать его руганью, выбирая крайне неприятные слова и выражения. Рутья коротко поинтересовался, выполнила ли она его указания. Нет, магазин был по-прежнему не убран.

— Можешь собирать вещи и идти. Ты уволена.

Госпожа Мойсандер остолбенела. Она же сама в течение последних лет угрожала ему, что уволится и расскажет о бухгалтерских нарушениях Сампсы всему белому свету и особенно налоговому инспектору. И теперь Сампса ее выставляет? Он вообще соображает, что творит?

Госпожа Мойсандер шипела от возмущения. Она кричала сиплым голосом, что принесла всю свою жизнь в жертву Сампсе… что он свел ее с ума своими выходками… что он забыл, что ли, те ночи… ее ласки… когда он принудил бедную мать-одиночку спать с ним? А что он скажет налоговому инспектору? Разве Сампса забыл, что бухгалтерские документы антикварного магазина ни за что не выдержат серьезной проверки?!

Затем госпожа Мойсандер поинтересовалась ледяным тоном, может, господин Ронкайнен потерял остатки разума, раз осмелился заговорить с ней об увольнении?

Рутья был непреклонен. Он терпеть не может бездельников. К тому же магазин приносит одни убытки.

— Можешь идти, раз работа тебе не нравится.

Госпожа Мойсандер принялась истерически визжать и ругаться. Она схватила со стены прялку и принялась колотить ею хозяина.

Рутья от неожиданности сделал несколько шагов назад, и в этот момент в магазин вошел мальчик-посыльный, неся сверток со старой одеждой.

— Здесь старая одежда господина Ронкайнена. Распишитесь, пожалуйста.

Рутья поставил подпись и, когда посыльный ушел, сам вышел из магазина. У него не было ни малейшего желания связываться со вздорной женщиной. Гораздо лучше не торопясь прогуляться по городу и подумать о том, как приступить к распространению истинной веры в этой стране.

Госпожа Мойсандер осталась в магазине одна. Она была потрясена. Кажется, Сампса говорил всерьез. Но госпожа Мойсандер никому не позволит так с собой обращаться. Ни за что!

Она стала размышлять, что предпринять. Может, и правда распустить слухи о похотливом владельце антикварного магазина, который воспользовался доверчивостью невинной матери-одиночки? Ну и кому до этого будет дело, какие доказательства плохих намерений Сампсы она сможет представить?

Никаких. Ее испорченные нервы — плод ее же характера, о них не стоит и говорить. Сампсе действительно нечего бояться.

Да и вообще, он как-то изменился. Словно другой человек. Исчезли страх и приниженность. Госпожа Мойсандер не могла понять, что произошло. Сампса словно выскользнул из ее рук. Еще пару дней назад он, как игрушечный болванчик, выполнял все, что она велела. А сегодня превратился в холодного и жесткого человека, будто это был не он.

Единственным средством, с помощью которого она еще как-то могла держать его в своих руках, был шантаж обращением к налоговому инспектору. Госпожа Мойсандер прекрасно знала, что счета магазина не вынесут официальной проверки, она и сама в них здорово путалась. Работодатель давно не производил отчисления в социальный фонд, не платил некоторые налоги, а кое-какие сделки шли мимо кассы. Такая неразбериха часто творилась в магазинах, торгующих старинными вещами, но тем не менее это сурово каралось по закону.

Госпожа Мойсандер взяла тряпку и принялась вытирать со старой мебели пыль. Ей не нравилось это занятие, тем более что в душе бушевало пламя мести. Внезапно она приняла решение и, швырнув тряпку в угол, схватила телефон и набрала номер налоговой инспекции. На ее лице сияла холодная мстительная улыбка.

Инспектор Хелина Суваскорпи, женщина, ведущая дела их магазина, в данный момент отсутствовала в офисе. Госпожа Мойсандер с яростью швырнула трубку и снова взялась за тряпку, не переставая мучительно думать, как же выкрутиться из сложной ситуации. А что, если Сампса и в самом деле решит ее уволить? Куда тогда идти? Счастливым беззаботным дням в тишине антикварного магазина придет конец, она станет безработной. Если удастся найти другое рабочее место, ей придется выполнять какую-нибудь тяжелую работу…

Рутья шел по улице Меримиехенкату в сторону парка Пунанотко. В глубине парка возвышалась церковь Святого Иоанна.

Сын Бога грома спросил у молоденькой девушки, сгребающей граблями траву в парке:

— Скажите, что это за здание? Церковь?

— Не знаю, наверное, какая-то церковь, — ответила девушка, устремляя взгляд на здание.

Рутья поинтересовался, знает ли девушка, каким богам там молятся.

— Понятия не имею. Я вообще этим не интересуюсь.

Рутья оставил ее в покое. Видно, молодежь совсем далека от церкви, раз даже те, кто убирает парк у подножия церкви, понятия не имеют, что это за храм.

Рутья решил вернуться в магазин.

Рутья устало задумался о том, что надо бы попросить госпожу Мойсандер постелить ему в задней комнате магазина. Сампса говорил, что там есть все, что нужно.

— Смотри-ка, похоже, ты все-таки немного прибрала! — воскликнул Рутья, заходя в магазин. — Теперь можешь постелить мне. Я останусь на ночь.

Госпожа Мойсандер неохотно принялась стелить постель. С чувством глубокой обиды и унижения она расстелила простыню и швырнула подушку. И тут у нее в голове созрел дьявольский план. Она разложила диван и постелила постель на двоих. После этого заявила начальнику, изучавшему бухгалтерские книги, что тоже решила переночевать в магазине. Сказала, что у нее в доме ремонт, а идти ночевать в гостиницу нет ни малейшего желания. Разумеется, это было ложью.

— Мы же с тобой и раньше спали вместе. Ты не раз меня насиловал, помнишь, Сампса?

Рутья ответил, что он не может всего упомнить, и снова уткнулся в бухгалтерскую отчетность.

Да, Сампса натащил много добра в свой магазин. На складе числилось двести прялок, двенадцать карманных часов, шесть старинных маслобоек, более двухсот различных бутылок и склянок, три серебряных подсвечника, пятнадцать неполных сервизов и пара кувшинов… Все эти предметы были вписаны аккуратным убористым почерком в амбарную книгу. Напротив проданных предметов стояла пометка.

Вечером Рутья отправился в ресторан и выпил бутылку белого вина. Он заметил, что стоит ему выпить, как на душе становится легко и весело. И подумал, что надо предложить и на небеса поставлять вино и хорошую еду. Да и вообще, хорошо бы открыть на небесах пару ресторанов. А водяные и гномы могли бы работать официантами. А из преисподней можно было бы позвать пару чертей работать швейцарами… Жаль только, боги в отличие от людей не испытывают жажды и голода…

Постелив, госпожа Мойсандер отправилась в ванную. Женщина рассматривала себя в зеркало и думала, может ли она вызвать у мужчины интерес? Надо попробовать на Сампсе, тем более что этого требует ситуация. Госпожа Мойсандер уже забыла, когда в последний раз пользовалась косметикой. Из зеркала на нее смотрела женщина с прямыми свисающими волосами, с синими кругами под глазами и морщинами на лбу. Она порылась в сумочке в надежде найти там хоть какую-нибудь косметику. Почти ничего не было. Скудные остатки. Кое-как намазавшись, госпожа Мойсандер взглянула в зеркало. Лучше не стало.

Но это не заставило госпожу Мойсандер отступиться от плана. Если не удастся завоевать Сампсу в постели, придется сдать его налоговому инспектору.

— Я хочу сходить в магазин, — заявила госпожа Мойсандер вернувшемуся из ресторана Рутье.

И она и в самом деле отправилась в магазин. В лавку, торговавшую косметикой. Госпожа Мойсандер накупила массу всего, а на обратном пути зашла в парикмахерскую и разжилась кудрявым париком. Снова закрывшись в ванной, она принялась намазываться купленным в лавке, одновременно раздумывая, стоит ли еще на месте спираль.

Через два часа напряженной работы над собой госпожа Мойсандер изменилась совершенно. Исчезла состарившаяся продавщица с бледной кожей и обгрызенными ногтями, на ее месте появилась невероятная красавица.

С пышно взбитыми локонами, сияющими глазами и ослепительной улыбкой госпожа Мойсандер вошла в спальню.

Рутья как раз готовился ко сну.

Госпожа Мойсандер погасила верхний свет, зажгла свечу в старинном подсвечнике и, пойдя к постели, начала медленно раздеваться. Она двигалась осторожно и словно дразнила Рутью. Тот взглянул на женщину и заметил, что она раскрасила себя. Сампса говорил об этом, иногда женщины себя красят. Ну ладно, в конце концов накрашенная госпожа Мойсандер не так уж плохо выглядит, особенно в неверном свете свечи.

— Ты как-то сказал, что у меня упругая грудь, — прошептала госпожа Мойсандер.

Рутья приподнялся в постели, чтобы получше рассмотреть. Две груди, два соска, как и положено у женщин. Что все это значит? Разве госпожа Мойсандер не собирается ложиться спать?

Голая Мойсандер тем временем присела на постель. Теперь она раскачивалась всем телом.

Рутья с изумлением смотрел. Ни о чем подобном Сампса не рассказывал. Рутья судорожно размышлял — возможно, такой ритуал мужчины и женщины исполняют перед тем, как лечь спать? Может, ему следует сделать то же самое? Раз так принято, значит, так и надо делать.

Рутья поднялся, снял пижаму и принялся раскачиваться. Ему было немного смешно, но если надо…

Госпожа Мойсандер дунула на свечку и юркнула под одеяло, решительно потянув Рутью за собой. Он с удовлетворением решил, что сделал все правильно и теперь можно спать.

Не тут-то было. Оказалось, это только первая часть ритуала. Госпожа Мойсандер взяла в руки божественный член и принялась ритмично дергать его туда-сюда, а когда он затвердел, сунула его куда положено. Кряхтя и охая, сын Бога грома осознал, что теперь ему придется вынести ночной ритуал до конца. С изумлением он заметил, что его тело двигается в особом ритме, он начал подергиваться и ерзать туда-сюда. Госпожа Мойсандер под ним двигалась в такт с ним. Было так хорошо, что хотелось кричать от радости. Затем из него изверглась какая-то жидкость, он почувствовал нестерпимое удовольствие и — обессиленно откинулся в сторону. На этом ночной ритуал, казалось, завершился. Женщина лежала, раскинувшись и тяжело дыша.

Тут Рутья решил, что теперь-то уже можно спать.

Под утро госпожа Мойсандер разбудила Сампсу.

Она зашептала в ухо сыну Бога грома:

— Послушай, Сампса. Это было просто божественно! Давай больше не будем ссориться, давай лучше будем просто партнерами, а?

— Если будешь как следует выполнять свою работу, можешь остаться, — сонно прошептал Рутья.

— Послушай, Сампса. Зачем ты снова вредничаешь? Я же все делала как обычно…

— Но теперь у тебя будут новые задачи. Ты будешь писать для меня речи. Может, из тебя даже выйдет мой ученик, время покажет. В Финляндии грядет религиозная реформа. Скоро все забудут христианских святых и станут служить старинным финским богам. Я позже скажу, что тебе надо будет делать. А пока спи.

Но госпожа Мойсандер не желала спать.

— Что ты несешь, Сампса Ронкайнен? С ума сошел?

Сампса с раздражением поднялся. И сообщил госпоже Мойсандер, что он вовсе никакой не Сампса Ронкайнен, как все думают, а бог. Настоящий финский Бог Рутья.

— Я сын Бога грома. Запомни это, женщина! А теперь спи!

Его глаза полыхали синим пламенем в темноте комнаты.

Госпожа Мойсандер испуганно вскочила и произнесла дрожащим голосом:

— Я сейчас… Я позвоню в больницу «Хеспериа»… Не злись, пожалуйста, они скоро приедут.

Рутья не желал слушать глупости. Нравоучительным тоном он рассказал про собрание на небесах, про то, как его решили отправить на землю выяснить, как обстоят дела с верой, и обратить финнов в правильную религию. Рассказал, что настоящий Сампса Ронкайнен в Пентеле, читает книги и ремонтирует старые прялки. Но выглядит он как сын Бога грома и одет в медвежью шкуру. А с ней в постели настоящий сын Бога грома.

— Я спустился на землю на молнии, потом встретил Сампсу, и мы обменялись телами. Так что я — бог в человечьем обличье, а Сампса — человек в облике бога.

— Так вот зачем ты купил волчью шубу! Типа в бога превратился! Ты просто сошел с ума!

Она забилась в дальний угол комнаты. Может, Сампса стал оборотнем? Он и так какой-то другой, а теперь еще утверждает, что превратился в бога!

Госпожа Мойсандер и раньше сталкивалась с больными на голову людьми и знала, что с ними нельзя вступать в беседы. Она быстро оделась, ни секунды не желая оставаться в одной комнате с сумасшедшим в звериной шкуре. Как ошпаренная женщина выскочила из дома и, не останавливаясь, пробежала два квартала, прежде чем слегка успокоилась, и принялась искать такси.

Вбежав домой, госпожа Мойсандер закрыла дверь на все замки. Она понимала, что больше ни за что не вернется в антикварный магазин. Она не желала работать у сумасшедшего. Это было не только опасно, но и унизительно.

Госпожу Мойсандер трясло от ужаса, когда она думала о том, что в ее чрево попало семя оборотня, что она отдалась сумасшедшему, который считал себя сыном какого-то Бога грома.

Госпожа Мойсандер не смогла сомкнуть глаз, и лишь когда встало солнце и на улице загрохотали трамваи, ей удалось ненадолго вздремнуть.

Лишь к середине дня к госпоже Мойсандер вернулась способность соображать. У нее больше нет работы… Может, все-таки стоит сдать его налоговому инспектору? Этот сумасшедший испортил всю ее жизнь и ему придется дорого заплатить…

— И еще пыль заставил вытирать! Гадость какая…

Госпожа Мойсандер схватилась за телефонную трубку. Уверенным движением она набрала номер налоговой полиции.

Ответила инспектор Суваскорпи. Стараясь говорить спокойным и деловым тоном, госпожа Мойсандер рассказала, что счета антикварного магазина Ронкайнена находятся в беспорядке. Инспектор поблагодарила ее и пообещала в ближайшее время встретиться с хозяином магазина.

Вешая трубку, госпожа Мойсандер кровожадно улыбалась. Еще пару мгновений она смаковала в воображении сцену сначала допроса Сампсы в налоговой полиции, а потом как его тащат в тюрьму. Тут она вспомнила полыхание синих глаз, безумные речи, увидела волчью шубу и снова покрылась холодным потом от ужаса, хотя на дворе ярко светило солнце и страшный оборотень находился далеко.

глава 11

Утром Рутья проснулся в постели один. Вспомнив, как спешно госпожа Мойсандер сбежала ночью, он сообразил, что на работу она больше не придет. Оно и к лучшему. «Все равно из нее не получится истинный ученик и последователь моей веры», — подумал Рутья. Сампса был прав. Эта женщина ленива, она исполняла работу с видимым отвращением. По мнению Рутьи, Сампсе следовало избегать вечернего ритуала отхода ко сну со всеми этими раздеваниями. Ничего, что он и сам попробовал, ему даже понравилось…

Рутья вышел на улицу и отправился позавтракать в кафе. Он ждал озарения, ждал, что в ушах зазвенит и на душе снова станет радостно и светло. Но ничего подобного не произошло, он сидел и ел простой завтрак, как обычный человек. Осознав это, Рутья сделал вывод, что для озарения надо ходить в рестораны, а не в кафе.

Далее он принял душ, переоделся и принялся составлять схему магазина. Сын Бога грома быстро сделал набросок, с удовлетворением отметив, что умеет неплохо рисовать. Вскоре на бумаге появился сносный план антикварного магазина.

Рутье была необходима схема магазина, чтобы понять, возможно ли осуществить задуманное. Он хотел посмотреть, можно ли переоборудовать магазин в место поклонения Богу грома. Если, например, освободить складское помещение, продать всю старинную мебель и остальную рухлядь, можно оборудовать кладовую шамана, со всей его одеждой, барабанами, бубнами и прочими инструментами, необходимыми для ритуальных танцев. И еще туда надо будет поставить морозильную камеру объемом не менее пятиста литров — такие Рутья видел в магазине бытовой техники, когда гулял по городу. В такую морозилку можно хоть целиком запихнуть жертвенного быка и хранить в течение многих месяцев.

Посреди зала можно установить очаг. Вокруг очага поставить скамейки, на которых рассядутся молящиеся, и столы, на которых они смогут раскладывать принесенные Богу грома дары. А в углу поставить бочку пива.

Единственная проблема, над которой ломал голову Рутья, заключалась в том, каким образом вывести дым из печи наружу. В доме не было ни печи, ни камина и соответственно дымоход предусмотрен не был. Здание отапливалось системой горячего водоснабжения. Рутья слышал о том, как топятся бани «по-черному», но отказался от мысли организовать дымоход по такому же принципу с выходом дыма внутрь помещения. Ведь от сажи стены мгновенно потемнеют, а валящий из окон дым привлечет внимание городской пожарной команды.

Пока он размышлял над перестройкой магазина, от двери послышался шум и звон колокольчика. Явился первый клиент. Это была пожилая богато одетая женщина, говорящая по-фински с сильным акцентом. Рутья подумал, что бабка наверняка финская шведка. Старуха желала купить бра в стиле Бидермейер.

Рутья огляделся. Бра нашлись, но не подошли покупательнице по стилю. Тогда Рутья решил предложить хрустальную люстру. Согласно амбарной книге она стоила несколько тысяч марок. Рутья показал люстру старухе. Та заинтересовалась. В итоге он продал ее за цену, ровно в два раза превышающую ту, что значилась в документах Сампсы.

— Я мечтал, чтобы эта дорогая старинная люстра попала в дом, где уважают стиль и поклоняются красоте, — высокопарно произнес Рутья.

Сделка состоялась мгновенно.

Вскоре дверь снова распахнулась. Вошла высокая красивая женщина лет тридцати пяти. По ее плечам струились длинные рыжие волосы. Одета она была в шерстяной свитер и стильную юбку-брюки, на шее — галстук. Дамы обычно повязывают такие галстуки, дабы показать — они в состоянии сделать все, что умеют мужчины, но при этом остаются женщинами. В руках она держала раздувшийся кожаный портфель.

«Прекрасное создание», — подумал сын Бога грома. Женщина чем-то неуловимо напоминала Айяттару. Рутья вспомнил, что, если успешно справится со своей земной задачей, получит в жены златовласую богиню. Тогда ему, конечно, придется переехать из Туонелы на небеса, ведь Преисподняя — неподходящее место для восхитительной красавицы.

Однако, прежде чем Рутья успел открыть рот и поинтересоваться, чем может помочь, женщина решительно подошла к нему и официальным тоном спросила, может ли она видеть Сампсу Ронкайнена. Рутья чуть не ответил, что Ронкайнен в данный момент находится в Пентеле, но в последний момент опомнился — вообще-то он сам и есть вышеупомянутый Ронкайнен. Рутья представился и спросил, чем может быть полезен.

— Я — налоговый инспектор Суваскорпи. И пришла, чтобы проверить вашу бухгалтерскую документацию. В принципе мы давно информировали вас о возможном визите. Просто я узнала, что сегодня вы здесь. Я могу приступить?

Рутья сообразил, что речь идет о тех самых запутанных счетах и неуплаченных налогах, о которых говорила госпожа Мойсандер, угрожая Сампсе. Он проводил инспекторшу к самому красивому антикварному креслу и придвинул подходящее по стилю бюро.

Дама пожелала видеть бухгалтерские документы за последние пять лет с приложенными к ним соответствующими чеками и расписками.

Рутья принялся искать бумаги, собирая их по разным углам магазина. Несколько папок госпожа Мойсандер хранила в кухонной кладовке, часть бумаг нашлась в старинной шкатулке стиля ренессанс, остальные — в комоде госпожи Мойсандер, от ящиков которого она, по счастью, давно потеряла ключи, поэтому они и были открыты.

Увидев бумажную кучу, нагроможденную перед ней Рутьей, налоговый инспектор горестно вздохнула и пожаловалась, что на такие проверки уходит уйма времени.

— И как это вы умудрились совершенно запустить свои документы? — задала инспектор риторический вопрос. На ее лице застыло страдание.

Рутья внимательно смотрел на красавицу, полыхая синим взглядом. Это сработало: женщина смутилась, на щеках выступил румянец. Инспектор Суваскорпи, уткнувшись в лежащие перед ней бумаги, нервно отбивала ногой такт по ножке бюро. Рутья решил, что он очень понравился даме.

«Вот бы такую женщину заполучить в ученики», — вздохнул он про себя.

Рутья был уверен, что ее будет не слишком легко обратить в истинную веру, тем более что она пришла выжать из магазина налоги. И все же Рутья решил попытаться. Сампса предупреждал, что финские налоговые инспекторы отличаются дотошностью и въедливостью, видимо, эта — из той же породы.

«Было бы неплохо предаться вечернему ритуалу с рыжеволосой инспекторшей», — подумал Рутья.

Инспекторша принялась за работу.

В середине дня она сходила пообедать и вернулась к документам.

Инспекторша избегала смотреть на Рутью, но, если их взгляды случайно встречались, вспыхивала и потом долго стеснялась поднять глаза.

— Вы, судя по всему, высокопрофессиональный налоговый служащий, — попытался Рутья завести беседу ближе к вечеру, чтобы завязать хоть какой-нибудь разговор.

Женщина ответила, что в Финляндии налоговые службы в целом работают на очень высоком уровне. Да и вообще, в государственном секторе работникам предъявляют более высокие требования, чем в частном. Что же касается самых высоких позиций, там главное — не профессионализм, а политическая лояльность.

— Раз уж вы такой профессионал, может, подскажете, что мне надо сделать, чтобы поменять фамилию? В смысле, официально поменять…

Дама подняла на него удивленный взгляд.

— И какое же имя вы собираетесь взять? Чем вам не нравится ваше имя — Сампса Ронкайнен?

— Да нет, нормальное имя в принципе. Но я хочу, чтобы меня звали Рутья, сын Бога грома.

Инспекторша усмехнулась: мелкие бизнесмены к среднему возрасту часто становятся забавными. Этот вообразил себя вон кем! Наверное, жизнь среди старинных вещей накладывает отпечаток…

— В Финляндии отказались от упоминания имени отца — отчества — добрую сотню лет назад. Кажется, кто-то из моих предков носил имя Хемминки сын Суваса. Отсюда и возникла моя фамилия — Суваскорпи.

Инспекторша несколько раз произнесла имя Рутья, сын Бога грома, словно пробуя на вкус. Красиво. Разве что звучит немного угрожающе, зато вызывает несомненное уважение к его обладателю.

— В вашем магазине продается много старинной крестьянской утвари. Думаю, что такое имя было бы здорово использовать в вывеске: «Магазин старинных вещей Рутьи, сына Бога грома». Уверена, у вас отлично пойдут дела. Вот только надо бы навести порядок в бухгалтерии и начать исправно платить налоги.

Инспекторша рассказала, что, если господин Ронкайнен всерьез намерен поменять имя, ему следует обратиться в администрацию губернии. Она тут же позвонила в соответствующий департамент и узнала, кто из нотариусов занимается вопросами регистрации имен и как зовут начальника отдела, который заверяет документы своей подписью и печатью. Но сначала необходимо зарегистрировать столь необычное имя в Союзе финской культуры и идентичности.

— Может, вы могли бы сами сходить в этот союз? — вежливо поинтересовался Рутья. — А то у меня нет ни малейшего опыта решения подобных вопросов…

Этому утверждению инспекторша поверила с легкостью. Она на секунду задумалась, взглянула на Рутью, снова покраснела до самых ушей и согласилась.

— Хорошо, я поговорю с нотариусом Мялкуненом, — пообещала она и уткнулась в документы, изучение которых не слишком продвинулось.

— Здесь работы не на один день, — заметила инспекторша, не отрываясь от бумаг. — Да, плохо дело, — задумчиво произнесла она уже менее официальным тоном. Сейчас в нем слышались нотки сочувствия, даже жалости.

Вечером, незадолго до закрытия магазина, Рутья завел разговор о ритуале отхода ко сну. Услышав предложение Рутьи, инспекторша вспыхнула. А уж когда он сказал, что не против отправиться с ней в постель, женщина страшно смутилась и в который раз покраснела. Теперь — от возмущения.

Она оскорбленно воскликнула:

— Послушайте, господин Ронкайнен, я нахожусь здесь по служебным делам!! Не забывайте об этом.

Инспекторша собрала бумаги и, уложив их в объемный портфель, быстро покинула магазин. Дверь хлопнула громче обычного.

Рутья удивился. Ему казалось, что он сделал женщине хорошее предложение, и никак не мог понять, почему она так отреагировала. Вчера госпожа Мойсандер вела себя совсем по-другому. И Рутья сделал вывод: женщины — непонятные и непредсказуемые существа.

Он решил позвонить Сампсе и посоветоваться.

— Привет, Сампса, это говорит Рутья. Послушай, у меня тут возникли проблемы с женщинами. Госпожа Мойсандер…

И Рутья рассказал, как возмущенная госпожа Мойсандер ранним утром убежала из магазина. Затем поведал историю про налогового инспектора и поинтересовался, как мужчинам следует себя вести в связи с вечерним ритуалом. И рассказал в деталях, что у него произошло с госпожой Мойсандер.

— О, мой бог! Да ты с ней переспал…

Сампсе стало нехорошо. Сын Бога грома по незнанию переспал с матерью-одиночкой… А вдруг она забеременеет и соберется рожать… И у сына Бога грома родится ребенок… И его запишут на имя Сампсы! Вот черт!

На мгновение Сампса почувствовал себя так же, как когда-то Иосиф. Но ведь в Финляндии никто не поверит объяснениям, что на самом деле настоящий отец ребенка Рутья, на него просто повесят незаконнорожденного! И придется до конца своих дней платить алименты на чужого ребенка. Чего не случается в этом мире!..

Сампса постарался успокоиться и принялся объяснять сыну Бога грома, чем мужчина отличается от женщины. Рассказывал о половых органах, матке, яичниках, яйцеклетках и сперматозоидах. Объяснил, что женщины беременеют, рожают детей, что Рутье следует проявлять большую осторожность в вечернем ритуале. Он сказал, что совсем не удивлен тем, что налоговый инспектор оскорбилась, услышав предложение Рутьи. Воспитанные мужчины не делают прямых и откровенных предложений женщинам.

Рутья внимательно выслушал и сообщил, что отныне постарается избегать вечерних ритуалов. А про себя подумал, что в отношении инспектора Суваскорпи можно сделать исключение.

Тем временем инспектор Суваскорпи сидела в маленьком грязном кафе и пила какао в смятенном расположении духа. Она злилась на себя за то, что целый день просидела в антикварном магазине, краснея и смущаясь. И в итоге мелкий торговец не постеснялся сделать ей, официальному лицу, бесстыдное предложение. Но стоило ей вспомнить синие глаза торговца, как у нее начинали пылать щеки и колотиться сердце.

глава 12

На следующее утро инспектор Суваскорпи прибыла в магазин Ронкайнена для продолжения проверки. О вчерашнем конфузе ни она, ни он не упоминали.

Среди бумаг инспектор увидела набросок поэтажного плана магазина и поинтересовалась, собирается ли директор Ронкайнен заняться ремонтом. И вообще, с какой целью сделан чертеж?

— В этом зале я собираюсь организовать место для жертвоприношений, — пояснил Рутья и принялся в деталях объяснять план.

— Здесь будут скамейки, здесь стол для даров, а в задней комнате сделаю помещение для шамана. Здорово придумано? Только вот не знаю, как сделать дымоход. Я уже выяснял у владельца дома, здесь нет системы вывода дыма, она разрушена при реконструкции…

— Вы просто невозможный человек! — не сдержалась инспекторша.

Рутья уже успел привыкнуть к тому, что, когда он заводит разговор о своем божественном происхождении или вере, его называют невозможным, а иногда и сумасшедшим.

Инспектор Суваскорпи углубилась в бумаги, но через некоторое время подняла голову:

— Послушайте… Сейчас я читаю записи, датированные ноябрем 1982 года. И не могу понять, почему в течение целого месяца в магазине не совершено ни одной покупки. Не могу поверить, что за весь ноябрь сюда не зашел ни один покупатель…

Глядя в бумаги, Рутья склонился над рыжеволосой инспекторшей. Он понятия не имел, почему в ноябре 1982 года не было совершено ни одной покупки. И решил позвонить Сампсе в Пентеле и выяснить все у настоящего хозяина, если тот, конечно, вспомнит события осени 1982-го.

— Привет, это Рутья. Послушай, налоговый инспектор хочет знать, почему у тебя в документах нет записей за ноябрь 1982 года. Объясни ей, пожалуйста, сам.

И Рутья протянул трубку инспектору Суваскорпи.

Сампса пояснил ей, что в то время он путешествовал по северу страны и покупал старинную кухонную утварь, а у госпожи Мойсандер был отпуск, и она уехала в Испанию. Поэтому магазин был закрыт.

— А как остальное? Надеюсь, у вас не слишком много замечаний? — осторожно поинтересовался Сампса.

— Полагаю, вы и сами прекрасно знаете все свои нарушения, — сухо ответила инспектор и повесила трубку.

Она вернулась к столу и продолжила работать.

«Какой-то странный хозяин. Такое впечатление, что он вообще не в курсе дела», — подумала она и резко спросила:

— Эй, послушайте. Если человек, с которым я сейчас разговаривала по телефону, — хозяин Ронкайнен, то кто же вы?

— Я — Рутья, сын Бога грома. Дело в том, что я спустился в Финляндию с финских небес, и мы с Сампсой Ронкайненом обменялись телами. Так что Сампса сейчас сидит в Пентеле в обличье бога, а я занимаюсь его делами здесь. Вроде как разделение труда. Мы решили, что…

— Замолчите, пожалуйста! Налоговая проверка — сложное дело и требует тишины!

Когда в Пентеле зазвонил телефон, полуодетая Анелма сидела на веранде и пила кофе. В библиотеке на втором этаже окно осталось открытым, уезжая в Хельсинки, Сампса забыл его закрыть. «Дурень», — подумала Анелма о брате. Она как раз дожевывала сдобную булку, когда кто-то ответил на телефонный звонок. Анелма навострила слух. Ей показалось, что это голос Сампсы, только более низкий и глубокий. Анелма похолодела. В этом доме вообще происходит что-то неладное. Теперь вот в пустой библиотеке кто-то разговаривает по телефону…

Разговор закончился. Анелма побежала в новую часть дома, где в гостиной на диване дремал «брат» Сиркки. Растолкав парня, она отправила его на исследование дома. Она утверждала, будто кто-то есть на старой половине дома, и она своими ушами слышала, как этот «кто-то» разговаривал по телефону.

Рами совершенно не хотелось просыпаться от сладкой утренней дремоты и тащиться на старую половину, но Анелма была неумолима. Она дала ему ключи от дверей и отправила на расследование.

И правильно. Дверь была на замке. Парень повернул ключ и вошел на старую половину.

Рами постепенно передался мандраж Анелмы. Ему было страшно идти и осматривать дом, в котором, возможно, кто-то был.

Он быстро обошел комнаты первого этажа, они оказались пустыми. Затем Рами остановился перед лестницей, ведущей на второй этаж. Ему не хотелось подниматься наверх. Может, вернуться и сказать, что там никого нет? В конце концов, даже если наверху и завелся кто-то, какое ему, Рами, до этого дело?

Сампса слышал, как кто-то ходит по первому этажу. Он осторожно выглянул из двери библиотеки. Внизу у лестницы, глядя прямо на него, стоял «брат» Сиркки. Сампса сообразил, что Рами никак не мог его узнать, потому что он в облике Рутьи. Сделав шаг назад, Сампса плотно прикрыл за собой дверь. Не было ни малейшего сомнения, что Рами разглядел человека в медвежьей шкуре. Ох, и что же теперь будет?!

Увидев в дверях библиотеки здорового незнакомого мужчину в шкуре, Рами ужасно испугался. От страха у него отнялись руки и ноги, он не мог даже пошевелиться, лишь чувствуя, как по телу струится холодный пот. Только когда за лохматым существом закрылась дверь, Рами выскочил из дома, забежал в спальню на новой половине и забился под одеяло. Он не мог поверить в увиденное, но и совсем не верить своим глазам тоже не мог.

Женщины перешептывались, путаясь в предположениях, кого мог увидеть Рами? И почему так испугался, что даже не вошел внутрь?

Успокоившись, Рами появился перед женщинами и сообщил, что в старой части дома завелось привидение. Что теперь там живет лохматое существо и что завтра первым же автобусом он уезжает в Хельсинки. И вообще, он не из тех людей, которые живут в одном доме с привидениями.

— Ты не бросишь нас здесь одних! — твердо сказала Анелма и, забрав у Рами ботинки, спрятала их в чулан, ключ от которого положила в свою сумочку.

Рами понял, что ему не удастся сбежать из «Ронкайла», ведь не может же он уехать в столицу босиком!

А в Хельсинки Рутья пытался втолковать налоговому инспектору Суваскорпи, что он никакой не человек, а самый настоящий бог.

Госпожа Суваскорпи в историю не поверила, но и удивления не высказала.

— Знаете, я занимаюсь этой работой уже более десяти лет, с тех пор как умер муж. Каких только историй не наслушалась, но лучше этой не было! Но можете не сомневаться, все равно я вам устрою налоговую проверку по полной программе, не важно, человек вы или бог!..

На это Рутья ответил, что он помнит мужа госпожи Суваскорпи:

— Ваш супруг был крупным мужчиной с большим крючковатым носом. На спине между лопатками продолговатое родимое пятно. Вставная челюсть. Припадал на левую ногу. Так?

Инспекторша признала, что приметы совпадают. Только не очень понятно, к чему клонит господин Ронкайнен.

— Видите ли, в тот день, когда умер ваш муж, я случайно спустился по делам в Преисподнюю. Там всегда толпится народ, но господин Суваскорпи мне запомнился. Кажется, его звали Оскар?

И Рутья рассказал Суваскорпи, что, попав в Хорну, Оскар спустился по всем кипящим порогам в пиджаке и галстуке, не выпуская из рук портфеля. Прибыв в Преисподнюю, он поднял ужасный шум, требуя, чтобы его немедленно вернули на небеса. Так частенько случается, в Преисподней многие скандалят… Но Суваскорпи заявил, что он судья и знает законы. Крючкотвор обосновал свое требование тем, что нельзя отнимать заработанные привилегии без уважительной причины. А то, что он внезапно умер от сердечного приступа, таковой считаться не может. Суваскорпи требовал обеспечить ему на небесах такое же жилье, как было у него в Финляндии. Настаивал на корректном обращении и полагал, что на новом месте его уровень жизни должен быть не ниже прежнего. Кроме того, хотел получить молодую и красивую жену, такую же, как была на земле.

— Ну, тогда мы с Лемпо и Турьей решили поставить этого вашего Оскара на легкую работу — собирать хворост для костра, на котором варится котел Хорны. Но и это ему не понравилось. Он кричал, что входит в законотворческую комиссию Министерства внутренних дел и прекрасно знает свои права. Он так скандалил, что Турья не выдержал и задал ему хорошую трепку.

— Ужас какой! — ахнула инспектор Суваскорпи.

Рутья рассказал, что со временем судья Суваскорпи приспособился, начал вполне сносно справляться с обязанностями и даже перестал жаловаться на потустороннюю жизнь. Через некоторое время он даже нанял несколько рабочих-покойников собирать вместо себя хворост, а сам принялся вести учет умерших и в итоге стал весьма уважаемым человеком в Царстве мертвых.

Инспектор Суваскорпи все еще не верила Рутье. И заметила, что невежливо насмехаться над умершими. Может, господин Ронкайнен знал ее мужа раньше, например они служили вместе в армии…

— Я и не думал, что налоговые инспекторы такие упертые люди, — вздохнул Рутья. — Верите вы или нет, я и в самом деле сын Бога грома.

— Может быть.

Инспектор Суваскорпи углубилась в бумаги. Однако то, что рассказал Рутья, не давало ей покоя. Ронкайнен, конечно, чудак, но почему-то он нравился ей все больше. В жизни налогового инспектора так мало место для фантазии, что целый ворох услышанных в один день небылиц произвел на нее невероятное впечатление. Ну да это и неплохо…

Вечером Рутья пригласил налогового инспектора Суваскорпи в ресторан. Он подумал, что было бы неплохо вместе отведать вкусной еды, выпить хорошего вина и заодно попытаться склонить женщину к вечернему ритуалу.

Госпожа Суваскорпи была другого мнения:

— Я бы с удовольствием поужинала с вами, но я налоговый инспектор и в настоящий момент проверяю документы вашей компании. Поэтому, если я вечером пойду с вами в ресторан, это будет рассматриваться как подкуп должностного лица. К тому же у меня билеты в летний театр в Суоменлинна. Спасибо, конечно, но я вынуждена отклонить ваше предложение.

Рутья заявил, что в таком случае он тоже пойдет в театр. На это госпожа Суваскорпи ответила, что, хотя она и налоговый инспектор, она не вправе запретить кому-либо увлекаться театральным искусством.

В летнем театре давали премьерный спектакль по пьесе молодого и многообещающего автора под названием «Разбойничьи разбойники». В ней рассуждали о проблемах современного общества — продаже наркотиков, о противоречиях капитализма и о тому подобном.

Рутья с налоговым инспектором Суваскорпи сидели в последнем ряду, куда сын Бога грома умудрился-таки в последний момент купить билеты. Инспекторша принарядилась, от нее пахло вкусными духами, и она позволила Рутье держать себя за руку. Сейчас она не вела себя как официальное лицо, а живо болтала со спутником, рассказывала о новинках театрального сезона. Рутья признался, что в театре он впервые. Госпожа Суваскорпи не поверила.

Спектакль начался ужасным шумом. На сцену выскочила дюжина молодых людей. Они кричали и били в барабаны, а потом запели. От их пения стены театра затряслись.

Рутья, раскрыв рот, следил за представлением. Ему страшно понравилось. Это было круче, чем в Преисподней.

По ходу пьесы он начал понимать, что это не просто беспорядочное движение людей по сцене, что есть сюжет. Что в спектакле разбойник не дает остальным жить спокойно — вымогает деньги, спекулирует, угрожает, и вообще всячески портит жизнь.

Рутья увлекся спектаклем и забыл, что сидит в зрительном зале.

Разозлившись на разбойника, он крикнул в ухо сидевшей рядом госпоже Суваскорпи:

— Да что же это никто не образумит этого Негодяя!

Инспекторша, казалось, была равнодушна к происходящим на сцене безобразиям.

В душе у сына Бога грома клокотала ярость. Бесстыжий разбойник обижал бедную девушку, кричал на нее и всячески оскорблял. Его совсем не трогали жалобные мольбы о пощаде.

Раздался звон колокольчика. Зрители с энтузиазмом захлопали в ладоши. Объявили перерыв.

Госпожа Суваскорпи подхватила Рутью под руку, и они вышли из зрительного зала. Ей показалось, что ее спутник чересчур потрясен увиденным. Впрочем, спектакль и в самом деле был впечатляющим.

Зрители и артисты, смешавшись, двинулись в буфет на свежем воздухе. Кто-то из артистов наливал кофе, кто-то беседовал с публикой, кто-то раздавал афишки.

Рутья внимательно осматривался в надежде увидеть разбойника. Тот стоял за стойкой и со смехом и шутками продавал сок и вел себя так, будто ничего не случилось. Заметив это, Рутья возмутился и решил задать бесстыднику хорошую трепку.

Указав на актера, он сказал госпоже Суваскорпи:

— Если никто из присутствующих не может объяснить негодяю, как следует себя вести, я сделаю это. После всего, что он вытворял, этот тип еще смеет здесь разгуливать и отпускать дурацкие шуточки!

Госпожа Суваскорпи увела Рутью подальше от очереди за соком.

Они вышли на лужайку.

Синие глаза Рутьи метали громы и молнии, и госпожа Суваскорпи попыталась его успокоить:

— Господин Ронкайнен… Пожалуйста, не надо так волноваться. Вы пили? Мне не следовало брать вас с собой… Постарайтесь, пожалуйста, не принимать все так близко к сердцу…

Рутья ответил, что с него достаточно. Поднял гневный взгляд к небу и произнес глухим голосом:

В этот момент на синем безоблачном небе сверкнула яркая молния и грянул гром. Под ноги разбойнику-негодяю со свистом и шипением упала шаровая молния, пометалась по траве и, не принеся больше никому вреда, пропала. Испуганная толпа рванулась прочь, люди шумели, кричали, бежали, сшибая друг друга, женщины визжали, где-то громко заплакал ребенок. На автомобильной стоянке вопила сигнализация.

Госпожа Суваскорпи почувствовала, как под ногами содрогнулась земля. Она ждала еще одного удара грома, но его не последовало. Безоблачное небо сияло синевой, не было и намека на дождь, только почему-то запахло озоном и по лужайке расстелилась белая пелена дыма.

Инспекторша искоса взглянула на Рутью — он стоял с безмятежным выражением лица. Гнев и раздражение напрочь исчезли. Глаза сияли, физиономия была такой радостной, словно он только что совершил очень хорошее дело.

— Что вы наделали? Ударили молнией невинного актера!

Ее обвинение было явно обоснованным. Однако инспекторша тут же постаралась взять себя в руки и в глубине души решила: произошел несчастный случай, совпадение. Она хотела верить в это всем своим существом. Ведь если это не так, значит, сейчас возле нее находится не обыкновенный мужчина, а человек со сверхъестественными возможностями, может, и в самом деле сын Бога грома или что он там утверждал… При этой мысли у женщины подкосились ноги.

Толпа успокоилась лишь спустя какое-то время. Артисты вместе с ведущим спектакля смогли подойти к стойке с соками и посмотреть, что именно произошло с их товарищем. Один из актеров громко спросил, есть ли здесь врач. Откликнулись двое. Бедолагу, получившего удар молнией, положили на стол, начали делать искусственное дыхание, считать пульс и вообще — приводить в чувство.

— Приносим уважаемой публике свои извинения в связи со случившимся! — произнес ведущий. — Мы вынуждены прервать представление из-за внезапной болезни главного героя. Прошу вас спокойно направиться к выходу. Пожалуйста, сохраните свои билеты. По ним вы сможете в полцены приобрести билет на завтрашний спектакль. Так что до завтра! Милости просим на «Разбойничьих разбойников» завтра в 19.00!

На выходе служащий театра штемпелевал билеты. Кто-то возмущался, что представление прервано и следует доплатить, чтобы досмотреть его до конца, но основная часть зрителей отнеслась к такому решению с пониманием: ясно, что театр не виноват в произошедшем и что здесь не обошлось без вмешательства высших сил.

Постепенно народ вышел за пределы театра.

Бездыханного исполнителя главной роли на носилках занесли внутрь. Один из врачей ритмично нажимал ему на грудь, стараясь завести сердце, другой контролировал, чтобы пострадавший лежал с открытым ртом и не задохнулся.

Рутья и госпожа Суваскорпи вышли на улицу. Они молчали, но госпожа Суваскорпи так напряженно размышляла об увиденном, что ей стало казаться, будто она сходит с ума. Женщина искоса взглянула на безмятежное лицо спутника, и ей показалось, что в его чертах и вправду есть нечто божественное. Инспекторша взяла Рутью под руку, и они направились в сторону Торговой площади.

Госпожа Суваскорпи произнесла:

— Простите меня… Простите за упреки в том, что это вы ударили артиста молнией. Просто… все так совпало. Человек не в силах этого сделать. Я просто очень испугалась…

Дойдя до Торговой площади, они попрощались.

Уходя, Рутья сказал:

— Вы же завтра опять придете проверять документы, правда? Осталось еще столько непонятных бумаг…

Дома госпожа Суваскорпи подумала, что никто и никогда раньше так не просил ее о налоговой проверке, как этот владелец антикварного магазина. Она снова почувствовала, как щеки заливает краска. Да, господин Ронкайнен и вправду необыкновенный мужчина.

Вечером в новостях передали о случившемся в театре несчастье и сообщили, что пострадавший доставлен в больницу Хельсинкского университета и что он пришел в сознание. По словам врачей, ему понадобится несколько дней, чтобы окончательно оправиться. Пока в спектакле его заменит другой актер.

глава 13

На следующий день налоговый инспектор Суваскорпи прибыла в антикварный магазин, чтобы продолжить проверку.

Вчерашнее происшествие произвело на нее такое впечатление, что она не в состоянии была сосредоточиться и работать, как подобает государственному проверяющему. Инспекторша не могла отделаться от мысли, что проверяет документы не человека, а бога (что, собственно, хозяин магазина неоднократно и заявлял). Распространяется ли на бога земное налоговое законодательство? Этого она не знала и ни в одном из указов или распоряжений не вычитала.

Госпожа Суваскорпи тяжело вздохнула. Ее мысли текли в абсолютно невозможном направлении.

— Артист, в которого ударила молния… Я слышала в новостях, он пришел в себя, — сообщила инспекторша Рутье и добавила с упреком: — Мне кажется, что все-таки вы имеете к этому какое-то отношение.

Рутья не стал развивать тему, а напомнил инспекторше, что она обещала поспособствовать в перемене имени.

Госпожа Суваскорпи сложила документы в портфель и заявила Рутье, что они могут вместе отправиться в губернское правление, чтобы уладить этот вопрос.

— А по пути зайдем в отделение государственного реестра и запросим метрическое свидетельство…

— Хорошо… Ну а вы-то сами верите теперь, что я сын Бога грома? — спросил он по дороге в отделение государственного реестра.

Госпожа Суваскорпи ничего не ответила. И Рутья сделал вывод, что вчерашнее происшествие сделало свое дело. Во всяком случае, заставило ее задуматься о нем всерьез.

В здании губернского правления сын Бога грома и госпожа Суваркоспи подали прошение о перемене имени и фамилии и метрическое свидетельство нотариусу по фамилии Мялкюнен. Это был проворный мужчина чуть за тридцать, одетый в строгий серый костюм, какие носят чиновники во всем мире, с повязанным на шее аккуратным шерстяным галстуком. Он был высок ростом, худощав и, судя по всему, сам себе очень нравился.

«Возможно, у него даже есть чувство юмора», — подумал Рутья. Но было важно не то, как выглядел нотариус, а то, насколько он может быть полезен. Сначала надо решить вопрос с переменой имени и фамилии, а уж потом подумать, можно ли из него сделать своего ученика. Рутья считал, что в группу его учеников непременно следует привлечь парочку чиновников, которые хорошо разбираются в законодательстве и знают все подводные камни административных хитросплетений.

Иисус в свое время собрал себе учеников из рыбаков, однако Рутья считал, что ему нужны совсем другие люди. Тральщики сельди в Финском заливе наверняка неплохие ребята с крепкой верой. Но стоит только посмотреть, как они занимаются своим делом! Продают качественную, пригодную в пищу людям сельдь по бросовой цене зверофермам, занимающимся разведением никчемных норок! Вряд ли от таких можно ожидать большой помощи в обращении Финляндии да и всего мира в истинную старинную веру.

Нотариус Мялкюнен придал физиономии печальное выражение и принялся жаловаться на судьбу:

— Сампса Ронкайнен! И какого черта вы вдруг решили поменять имя? У вас же и так прекрасное имя! Представьте, как бы вам жилось с таким ужасным именем, как у меня: Мялкюнен, Аймо Ассер! Я должен ходатайствовать о перемене имени, а не вы! И о чем думали мои родители? Видимо, решили повеселиться на крестинах! И в школе, и в армии я постоянно слышал насмешки! Я до сих пор не женат, и, поверьте, дело не во мне, а в том, как меня зовут! Говорят, что не имя красит человека. Может, и так… Но уж жизнь оно ему запросто способно испортить!

— Так поменяйте свое имя, если вам не нравится. Но, возможно, вы, наконец, займетесь нашим вопросом? — произнесла налоговый инспектор Суваскорпи.

— Однажды дошло даже до помолвки, — не унимался нотариус, — но, когда отец невесты узнал, что его дочь собирается стать госпожой Мялкюнен, тут же вытолкал меня взашей. И она вышла замуж за какого-то Виртунена. Надеюсь, папаша теперь доволен.

Закончив стенания, нотариус перешел к сути. Заполнив необходимые бумаги, он заявил, что фамилию поменять невозможно. Зато в качестве компромисса он готов рассмотреть вопрос о перемене имени.

— Об изменении фамилии надо писать прошение в Союз финской культуры и идентичности. И я уверен, он не одобрит такую фамилию, как Сын Бога грома. Сами туда позвоните, если мне не верите. Конечно, их решение можно обжаловать. Но это займет примерно год. Да и вряд ли решение союза будет изменено. Но, если хотите, нынешнее имя на Рутью я могу поменять. Интересно, в календаре есть такое имя?

Открыли календарь. Нет такого имени. Есть Раймо, Рауно, Реко, а Рутьи нет.

— В таком случае надо ходатайствовать о разрешении в Союзе финской культуры и идентичности. Они должны занести новое имя в календарь. Иначе возникнет бардак, как при строительстве Вавилонской башни.

Налоговый инспектор Суваскорпи сняла трубку и позвонила в Союз финской культуры и идентичности. Она поинтересовалась, может ли человек по имени Сампса Ронкайнен взять себе имя Рутья. Чиновник на том конце провода был непреклонен. Давать имя, которого нет в календаре, запрещено.

— Понятно. Значит, не получится у вас взять имя Рутья, — резюмировал нотариус, когда госпожа Суваскорпи закончила разговор.

— Так вы отказываетесь? — угрожающим голосом переспросила госпожа Суваскорпи.

— Да нет, почему… Рутья — хорошее имя. Рутья Ронкайнен — очень благозвучно. Я же не вредный человек… Так и быть, давайте составим необходимый документ, и дело с концом. По закону на изменение не требуется разрешения Союза финской культуры и идентичности. Даже, если позже Союз вынесет отрицательное решение по данному вопросу, губернское правление вправе им пренебречь, иными словами просто выкинуть это решение в мусорную корзину.

Нотариус составил документ, подписал его, поставил печать.

— Отнесите на подпись начальнику канцелярии. И можете потихоньку начинать жить с новым именем. Только, пока не получите официальное заключение, не подписывайте новым именем счета. Сюда еще пару печатей поставить надо… Да, и не забудьте дать объявление в газете, чтобы старые товарищи узнали и начали обращаться к вам по-новому, ха-ха!.. Ну что же, раз вы теперь Рутья Ронкайнен, может, и мне придумать себе новое имя? Как, по-вашему, звучит Мутья Мялкюнен? По-моему, так очень красиво, очень звучно и по-мужски!

Когда Рутья отправился на почту покупать марки для отправки необходимых для осуществления данной процедуры писем, нотариус Мялкюнен поинтересовался у налогового инспектора Суваскорпи, зачем этот мужчина решил поменять свое благозвучное имя. Может, он немного не в себе?

Госпожу Суваскорпи вопрос даже оскорбил.

— Послушайте, уважаемый нотариус! Этот человек утверждает, что он — Рутья, сын Бога грома. И спустился с небес в Финляндию, чтобы вернуть финнов, а вместе с ними и весь мир в старинную истинную религию. Я сама, как вы знаете, налоговый инспектор, и привыкла критически относиться ко всему, что вижу, и уж тем более не имею привычки мгновенно верить в чудеса. Но вчера вечером в Суоменлинна произошло нечто такое, что заставило меня убедиться в исключительности этого человека. В нем действительно есть нечто божественное. Вы можете не верить моим словам, это ваше дело, но я больше не сомневаюсь в его способностях и не скрываю этого. И не думайте, с головой у него все в полном порядке!

— А вы не члены тайной секты? Или что я должен о вас подумать? Или вы миссионеры и решили обратить Финляндию в новую веру? У вас, случайно, температуры нет? Работа налогового инспектора, наверное, иссушает мозги, вот вы и решили внести немного разнообразия в свою жизнь…

В это время Рутья вернулся с почты. Заходя, он услышал последние слова нотариуса, и они его здорово разозлили. О чем он не преминул тут же сказать:

— Я мог бы бросить молнию и убить вас, если бы захотел. И от вас осталась бы горстка пепла!

Угроза рассмешила нотариуса. В ответ он принялся рассказывать историю, в которой некий человек, разозленный глупостью телешоу, стал пинать телевизор ногами, а в довершение помочился на него.

— И угадайте, что произошло? Этого мужика тряхануло током! Его буквально испепелило, в крематорий везти было нечего, достаточно было подмести пепел веником и насыпать в урну. Еще бы, тридцать тысяч вольт! Вот это я понимаю, настоящий удар молнией!

Рутья разъярился. Да как этот человечек смеет подвергать сомнению мощь самого Бога грома! Он оглянулся по сторонам, чтобы убедиться, что в комнате, кроме них, никого нет.

Затем поднял сверкающий взгляд к небесам и воскликнул:

Налоговый инспектор Суваскорпи инстинктивно зажала уши руками и попятилась в угол.

В этот момент в кабинете послышалось шипение. Через вентиляционную решетку влетела шаровая молния и беспорядочно заметалась, распространяя сильный запах озона. Огненный шар подлетел, словно знакомясь, к Рутье, потом оказался около налогового инспектора Суваскорпи, которая крупной дрожью тряслась в углу, а после, по указанию руки сына Бога грома с угрожающим свистом подлетел к нотариусу Мялкюнену. С шипением шар, испуская снопы искр, несколько раз облетел испуганного нотариуса, затем приблизился к нему вплотную и сжег галстук. Мужчина изо всех сил изворачивался, но, несмотря на его активные движения, шар обжег шею нотариуса.

Шар немного успокоился и, шипя и раскачиваясь, остановился на краю стола. По несчастью, рядом на полке лежал калькулятор, который тут же расплавился и стек некрасивой массой, прожигая углубление в деревянной крышке стола. Затем ярким пламенем вспыхнула пачка бумаг на столе, и воздух наполнился дымом и запахом гари.

— Уберите ее скорее, я верю, верю!..

Рутья указал шаровой молнии на вентиляционную решетку, и она, немного покружив по комнате, неохотно покинула помещение и взорвалась где-то вдали.

Налоговый инспектор Суваскорпи пришла в себя первой. Она быстро подбежала к окну и открыла его, чтобы проветрить комнату. Все это женщина проделала не с испуганным, а, наоборот, очень серьезным видом. Зато на нотариуса Мялкюнена было больно смотреть. У него дрожал голос, тряслись руки, подкашивались колени, лицо было белее бумаги. Никогда, больше никогда в жизни он не будет выражать сомнения и шутить по поводу исключительных способностей и могущества Рутьи Ронкайнена! Никогда и ни за что!

Рутья вежливо поклонился госпоже Суваскорпи, показывая, что дело сделано и можно идти. Она аккуратно положила документ о перемене имени в портфель и взяла Рутью под руку.

Они вышли, а трясущийся нотариус остался в задымленной комнате.

На улице госпожа Суваскорпи обняла Рутью за шею.

— Я восхищаюсь тобой и верю, что ты необыкновенный, удивительный, божественный!

Рутья заметил про себя, что для обращения госпожи Суваскорпи в истинную веру потребовалось много усилий: объяснения, убеждения, да к тому же два удара молнией.

— Если все финны такие упрямые, как ты, в Финляндии будет без перерыва сверкать молния. То есть мне придется сделать не менее десяти миллионов ударов молнией.

— Но не все же жители Финляндии работают налоговыми инспекторами… У меня такая профессия, что я не могу безоговорочно верить всему, в чем меня пытаются убедить. Я верю лишь фактам. При этом они должны быть четко изложены на бумаге и заверены необходимыми печатями.

— Но ты же поверила, что я сын Бога грома, когда загрохотал гром!

В ответ налоговый инспектор Суваскорпи сказала, что отныне помимо подписи и печати она будет признавать силу грома.

На обед Рутья пригласил госпожу Суваскорпи в ресторан.

Там, по сложившейся привычке, он плотно поел и выпил две бутылки красного вина. Инспекторша сообщила ему, что так делать не следует. Когда Рутья удивленно поинтересовался, что плохого в вине, инспекторша пояснила, что, в общем-то, ничего особенного, но две бутылки вина в день, это, пожалуй, многовато. Если он будет столько пить, станет алкоголиком. А ей совсем не хочется думать о том, что сын Бога грома может закончить свои дни в придорожной канаве. Поэтому, раз уж он назвался богом, ему надлежит жить, как и полагается настоящему богу, и быть свободным от земных грехов и страстей.

Рутья ответил, что полагал, будто опьянение случается от обильной еды, а не от вина, и пообещал быть впредь аккуратнее со спиртным.

— Да, аккуратнее, — в тон ему произнесла госпожа Суваскорпи, поднося к губам четвертый бокал.

Завершив обед, они отправились в антикварный магазин.

Госпожа Суваскорпи опять принялась за документы, глядя на них уже совершенно другими глазами, и заявила, что за пару дней приведет все в должный порядок.

— К тому же я совершенно не обязана докладывать обо всем наверх. И вообще, начиная с сегодняшнего дня антикварный магазин Ронкайнена не будет облагаться налогами, — решила она.

Вечером позвонил нотариус Мялкюнен. Он прибрал в кабинете, заклеил пластырем шею, купил новый галстук и калькулятор. Нотариус по-прежнему пребывал в возбужденном состоянии. Задыхаясь, он сообщил Рутье, что готов стать его учеником и братом по вере госпоже Суваскорпи. Он убеждал Рутью, что из него получится способный и старательный ученик, лучше, чем апостол Петр, и что он может принести много пользы в деле распространения новой-старой религии. Нотариус сообщил, что знает много людей, которые могли бы быть крайне полезны в данном вопросе. Так, например, он знаком с владельцем крупного рекламного агентства, который мог бы помочь Рутье в продвижении новой веры. Нотариус Мялкюнен выразил готовность организовать встречу с журналистами и другими необходимыми людьми.

— И если у вас есть достаточное финансирование, мы можем организовать продвижение новой, то есть старой, то есть ново-старой религии в государственном масштабе, по примеру масштабной рекламной кампании, — подытожил нотариус.

Рутья поблагодарил и обещал позвонить, когда ему понадобится помощь нотариуса.

Вечером госпожа Суваскорпи заявила, что не пойдет домой, а готова остаться вместе с Рутьей и переночевать в задней комнате магазина.

Там она вела себя практически так же, как госпожа Мойсандер. Но в отличие от нее не сбежала, когда Рутья принялся делиться планами переустройства спальни в шаманский склад, а принялась живо обсуждать с Рутьей эти идеи.

глава 14

А в Пентеле так называемый брат гражданской жены Сампсы принялся скандалить, требуя обратно свою обувь, в которой собирался вернуться в город, сбежав из страшного дома с привидениями. Когда Анелма не откликнулась на слезные мольбы, Рами задумал побег. «Брат» решил, что следующей ночью, когда все будут спать, он стащит свои ботинки из шкафа Анелмы.

Однако, когда наступила темнота, никто и не думал ложиться спать — настолько все боялись привидений. Рами принялся искать подходящую обувь на новой половине дома. Нашел туфли Анелмы. Они вполне подошли ему по размеру, но совершенно не устроили по стилю. Это были широкие разношенные женские прогулочные ботинки. Они полностью отличались от модных лакированных ботинок с острыми носами самого Рами. Он печально вздохнул: стоит ему появиться в такой обуви в компании столичных приятелей, как его слава модника и денди будет утрачена навсегда.

Рами сбросил с ног женские ботинки и, всхлипнув, покорился судьбе.

Сиркка с Анелмой среди ночи сидели в гостиной и пили красное вино, предназначавшееся для садового праздника. Но какой уж тут праздник… Разве можно приглашать гостей в дом, где завелись привидения!

Около пяти утра, осмелевшие после вина, они решили прокрасться на старую половину дома посмотреть, на самом ли деле там кто-то ворожит или это плод возбужденного воображения. Они всерьез считали, что, погруженный в мечты о столичных ресторанах Рами действительно мог придумать нечто подобное.

Женщины отправились в старую часть дома, прихватив карманный фонарик, бутылку красного вина и молоток в качестве оружия. Не забыли и ботинки Рами, чтобы тот не воспользовался ситуацией и не улизнул.

Громко переговариваясь пьяными голосами, женщины двигались по первому этажу. По дороге они с шумом передвигали мебель и хлопали дверьми, придавая таким образом себе большей уверенности и смелости.

Сидя в библиотеке на втором этаже с книжкой в руках, Сампса услышал шум внизу. Он догадался, что это женщины, что они пьяны и страшно трусят.

Изучив первый этаж, Анелма с Сирккой решили подняться наверх и убедиться, что там никого нет.

Сампса отшвырнул книгу. Надоело, пора заканчивать с этими женскими штучками. Он прекрасно знал, что это будет несложно. Сампса зажег свет и встал в дверном проеме. Этого оказалось достаточно.

Увидев наверху огромную фигуру сына Бога грома в наброшенной на плечи медвежьей шкуре, женщины завизжали и попятились. Они так торопились, что даже не захлопнули за собой дверь. Сампса спустился, закрыл входную дверь, погасил свет и поднялся наверх — читать. Сама мысль, что он произвел такое впечатление на женщин одним своим появлением, доставляла Сампсе удовольствие. Он представлял, как они, тяжело дыша, пытаются прийти в себя и принимают успокоительные таблетки, запивая их красным вином. А завтра наверняка будут валяться без памяти целый день. Ну и отлично! Это устраивало Сампсу.

На следующее утро все только и говорили о чудовище, засевшем на втором этаже. Рами сказал, что сейчас-то женщины понимают, почему он хочет поскорее унести отсюда ноги. Сиркка его поддержала. Анелма молила обоих остаться. Она пообещала позвонить соседу — смелому грубияну Нюбергу — и попросить прийти, осмотреть весь дом и выгнать страшилище.

Анелма принялась звонить Нюбергу в шесть утра.

Нюберг удивился столь раннему звонку, но обещал приехать в «Ронкайла», как только задаст корма коровам. Анелма просила его взять с собой какое-нибудь оружие, хотя бы топор или грабли. Нюберг лишь ухмыльнулся. Ему не нужно оружие, чтобы изгнать привидение. В концлагере в старинном городке Аунус он повидал вещи и пострашнее, чем какая-то нечисть.

— Надеюсь, мне будет достаточно кулаков, чтобы с ним договориться.

Нюберг был уверен, что Анелма просто перебрала лишку и ей привиделось невесть что. Ну да ладно, раз она так умоляет, долг хорошего соседа прийти и помочь испуганной женщине.

Закончив дела в коровнике, Нюберг отправился в «Ронкайла».

Во дворе его встретили две смертельно испуганные женщины и босоногий парень. Все они в один голос утверждали, что в старой части дома поселилось привидение.

Нюберг с недоверчивой усмешкой выслушал истеричные стенания, закатал рукава и попросил открыть дверь. Анелма сказала, что они вчера убежали из дома, не запирая замков.

Однако дверь была закрыта. Нюберг уточнил, уверены ли они, что оставили дверь открытой? Анелма и Сиркка поклялись и объяснили — опять в один голос, — что покинули дом так быстро, что им и в голову не пришло захлопнуть за собой дверь. Кто-то запер ее изнутри. Тот, кто там сейчас обретается.

Нюберг задумался. Он ничего не сказал женщинам, но подумал, что с его стороны было бы не совсем правильным вмешиваться в дела соседа. Достаточно просто возделывать соседскую землю и иногда потихоньку рубить соседский лес. А сейчас его вовлекают во что-то такое, чего он не понимает, но от чего явно не будет ни экономической выгоды, ни какой-либо другой пользы. Скорее наоборот — ситуация казалась если не опасной, то уж во всяком случае неприятной.

Нюберг сжал кулаки, дернул на себя отпертую Анелмой дверь и громко произнес:

— Если здесь кто-то есть, выйди наружу, черт возьми! Это говорит Нюберг-сосед!

Сампса быстро разобрался в ситуации. Он дождался, пока женщины покинули веранду, открыл дверь и вышел на лестницу. Сампса встал так, что Нюберг мог видеть его во всей красе.

Нюберг стоял на веранде, сжав кулаки. Сампса молча смотрел на него, чувствуя отвращение и брезгливость по отношению к властному самодуру-соседу, которого знал не один десяток лет. По сути, Сампса долго жил под властью соседа. И вот сейчас перед ним человек, который много лет на всех углах говорил про него гадости. Не только про него, но и про его землю, которую, между прочим, арендовал… Нюберг утверждал, что эта земля скудная и за нее не стоит давать и гроша.

Сампса вознамерился преподать Нюбергу хороший урок.

Не чувствуя ни малейшего страха, он выступил вперед в грозном обличье сына Бога грома, выкатив грудь в медвежьей шкуре.

В этот момент Нюберг понял, что вряд ли может победить голыми руками. И все же решил попробовать. Перед ним высился огромный человек, похожий на лохматое свирепое чудовище. И, когда оно приблизилось, Нюбергу захотелось унести ноги. Ему вспомнился случай, произошедший на войне. Как-то ночью он, охраняя лагерь, ходил взад-вперед по заснеженной тропинке вдоль стены, с одной стороны которой была натянута колючая проволока, а с другой раскинулся Аунус. Вдруг в беззвучной темноте через забор перелетел снежный комок, следом — другой. Они летели из лагеря на свободную землю. Неужели пленные русские умеют лепить такие же снежки, как и детишки в Финляндии? Почему-то эти два снежка вызвали в Нюберге приступ животного ужаса. Он сорвал с плеча автомат и выпустил в темноту целую обойму. А утром возле барака обнаружили два замерзших трупа.

Теперь Нюберга охватил такой же безумный страх. Он ждал, пока чудовище спустится по лестнице — решил нанести удар что есть мочи и бежать без оглядки.

Сампса видел, что Нюберг приготовился к атаке, но не обращал на него ни малейшего внимания и спокойно спускался по лестнице. В этот момент Нюберг размахнулся, целясь Сампсе в голову, но промахнулся и приготовился бить ногой. Со скоростью молнии Сампса схватил его и начал сжимать, как в тисках.

В какой-то момент Сампсе хотелось убить соседа. Однако он стряхнул с себя пелену ненависти и просто задал Нюбергу хорошую трепку. Сампса врезал ему пару раз, попинал и повалял по полу, затем вытащил за волосы на веранду и дал такого пинка, что сосед летел до самой березовой аллеи. Затем Сампса закрыл дверь и, заперев замок, вернулся в библиотеку. На его лице блуждала ехидная, но довольная улыбка. Он с удовлетворением заметил, что даже не запыхался.

Весь в грязи и с кровоподтеками на лице, прихрамывая на левую ногу, Нюберг потащился домой. Там он умылся и попытался немного привести себя в порядок.

Подошла жена и сообщила, что звонили из «Ронкайла», интересовались его самочувствием.

Нюберг вскинулся, рявкнул на жену, что-то промычал, потом сказал:

— Там живет чудовище, надо звонить в полицию! Ноги моей не будет в этой медвежьей берлоге, черт побери!

Тяжело кряхтя, Нюберг опустился на постель. А когда жена спросила, что случилось, он выдавил:

— Я там сражался с этим… ужасным!..

Повернулся к стене и погрузился в тяжелый сон.

Анелме не осталось ничего, кроме как позвонить ленсману и попросить о помощи. Тот выслушал жалобу и велел констеблю Вахтонену отправиться посмотреть, что так обеспокоило госпожу Анелму.

Констебль Вахтонен поинтересовался, в чем дело, и, услышав, что речь идет о чудовище, задумался.

— Насколько я знаю, недавно вышло постановление, согласно которому на вызовы следует ходить вдвоем. Захвачу-ка я коллегу Хуимала.

Через час Вахтонен и Хуимала подъехали на автомобиле через березовую аллею к дому Сампсы. Во дворе они допросили Анелму, Сиркку и ее «брата». У последнего спросили документы, которых, впрочем, не оказалось. Хуимала сделал отметки в своих бумагах, а Вахтонен сказал, что на будущее тому следует носить с собой удостоверение личности, особенно если он имеет привычку находиться в столь неприглядном виде.

Затем полицейские перешли к делу, по которому их вызвали.

Полицейские потрясли дверь и, убедившись, что она закрыта на замок, поинтересовались, кто последним из нее выходил.

— Последним из этой двери вылетел Нюберг, — сообщил Рами.

Констебли решили отправиться к упомянутому Нюбергу и допросить его.

Тот лежал в кровати и был не слишком настроен разговаривать. Единственное, что удалось узнать констеблям, так это то, что допрашиваемый понятия не имел, кто дал ему под зад (правда, это его и не особо волновало). Пусть господа сами пойдут и выяснят, в чем дело. Он сделал все, что мог. Когда Нюберга спросили, нет ли у него каких-либо претензий к обидчику, тот повернулся лицом к стене и заявил, что больше не желает разговаривать и вообще не имеет к делу ни малейшего отношения (хотя синяки и кровоподтеки свидетельствовали о противоположном).

Констебли записали, что пострадавший получил поверхностные раны и синяки на лице и голове, глубокие царапины на обоих боках, словно от когтей огромной звериной лапы, а также кровоподтеки на руках и ногах.

Закончив допрос, представители законной власти вернулись в «Ронкайла».

— Откройте именем закона! — крикнул констебль Хуимала, стоя на крыльце старой половины дома.

Находившийся рядом Вахтонен поддакнул ему.

Не услышав в ответ ни звука, констебли открыли дверь ключом, который им заблаговременно вручила Анелма, и вошли внутрь. Внутри никого не было. Исследовав первый этаж, полицейские начали подниматься по ступенькам. И тут им навстречу вышел огромный, покрытый шерстью мужчина. Полицейские остановились в изумлении.

А гигант произнес:

— Не поднимайтесь. Прошу вас покинуть помещение, поскольку у вас нет официального постановления на обыск.

Констебли закивали. У них действительно не было постановления на обыск, во всяком случае, в письменном виде. Они вышли из дома, аккуратно закрыли за собой дверь и заявили Анелме, что отправляются обсудить этот случай с ленсманом.

По дороге они решили, что, пожалуй, не стоит сразу идти к ленсману. Констебль Хуимала, будучи очень набожным человеком, предложил сначала обсудить ситуацию с настоятелем Салоненом, который приходился им обоим духовным отцом, а уж потом идти к ленсману.

— Понимаешь, может так случиться, что начальник нас просто не поймет. Он ведь еще молодой и особенно не сталкивался с настоящими чертями, — рассуждал Вахонен по дороге к церкви.

— И вообще это слишком сложный случай для полицейского ума, — в тон ему бормотал смертельно бледный Хуимала.

глава 15

Полицейские рассказали настоятелю Салонену о том, что произошло в «Ронкайла». Тот внимательно выслушал: дела земные интересовали его не менее дел небесных. И, когда констебли Хуимала и Вахтонен сообщили, что, по их мнению, здесь ворожит нечистая сила, настоятель обещал помочь чем сможет. Он уточнил, как выглядит чудище, какой у него голос и повадки, и все подробно записал.

— Очень интересно, — произнес он наконец. — Так сразу и не скажу, кто там поселился, но что-то необыкновенное в этом есть. Никогда раньше не слышал, чтобы привидения — если они существуют — применяли силу или дрались.

— Но Нюберга-то он избил, — протянул констебль Хуимала.

Настоятель Салонен пообещал побеседовать с привидением. Он сказал, что верит в чудесную силу слова, что все споры можно решить хорошим разговором.

Втроем они сели в полицейскую машину и отправились в «Ронкайла».

Там они велели женщинам и Рами ждать в новой части дома, а сами решили встать по углам старой части постройки, где настоятель собрался проводить переговоры.

Констебль Вахтонен вытащил из кобуры служебное оружие, констебль Хуимала задумчиво поигрывал дубинкой.

Настоятель бесстрашно шагнул в дом с привидением.

Сампса узнал настоятеля, как только тот вошел внутрь.

Салонен зажмурил глаза, пытаясь привыкнуть к сумрачному свету помещения. В одной руке он держал Катехизис, в другой распятие. Он решил, что, если лохматое чудище ринется в драку, он примется громко читать молитвы.

Однако Сампса Ронкайнен в облике сына Бога грома принял настоятеля очень любезно и дружелюбно. Он пригласил гостя сесть в кресло в библиотеке и подождать, пока будут готовы чай и пара бутербродов. Испуганный настоятель послушно опустился в кресло и решил отложить все разговоры до чая.

Бессчетное количество раз приходилось настоятелю Салонену беседовать с прихожанами. Кого-то он отечески журил за неподобающее и развратное поведение, кого-то за богохульство и уж не счесть, скольких отговаривал от пьянства. И часто его слова наставляли заблудших на путь истинный. Он беседовал со своими духовными детьми, больными и умирающими. Иногда беседы были очень тяжелыми, но никогда, никогда в жизни он не боялся так, как сейчас. Даже тогда, когда в 1949 году его по доносу одной из прихожанок обвинили в разврате. Позже та самая клеветница умерла от кровотечения, производя на свет незаконного ребенка. «Мир ее душе», — повторял настоятель, вспоминая тот случай.

Сампса вошел в комнату с подносом. Он накрыл стол лишь для гостя, ведь боги не едят и не пьют.

— Господин настоятель, прошу вас, угощайтесь.

Салонен глотнул чаю и взял бутерброд, хотя совершенно не хотел ни пить, ни есть.

Предложив гостю вторую чашку, Сампса поинтересовался:

— Что привело настоятеля в «Ронкайла» в такой прекрасный день? Или позвольте мне угадать…

— Ну… это все так необыкновенно… А ваш внешний вид, прямо сказать, просто ужасающий… Да и все, что тут, говорят, произошло… Вы могли бы немного рассказать мне, кто вы и что тут делаете?..

И Сампса принялся рассказывать. Начал с того момента, когда приехал из Хельсинки с деревянным божком под мышкой.

— То есть вы сюда привезли чужого идола? — расстроенно переспросил настоятель.

— Ну, если вам нравится, можно и так сказать.

И Сампса рассказал, как принес божка в лес к обломку скалы, где его отец иногда устраивал церемонию жертвоприношения Богу грома. Рассказал о том, как в сверкании молний к нему с финских небес спустился Рутья, сын Бога грома. Они поменялись телами. О, пусть настоятель не думает, это было совсем непросто!

Рассказывая, Сампса пританцовывал и выгибался, как его научил Рутья.

В конце Сампса поведал, что, после того как они поменялись обликами, он в божественном теле остался здесь, в «Ронкайла», в библиотеке старого дома. А сын Бога грома в образе Сампсы Ронкайнена сейчас гуляет где-то в Хельсинки. Даже позвонил ему оттуда пару раз. И, кажется, даже нашел себе ученика. Какого-то налогового инспектора госпожу Суваскорпи.

История произвела на настоятеля сильное впечатление.

— Звучит интересно, хотя и невероятно, — произнес настоятель. — Но зачем вам было пугать людей, соседей, друзей… эту вашу гражданскую жену? Кстати, пока вы находитесь в этом странном облике, я не смогу вас обвенчать! Так что живите и дальше в свободном браке, во всяком случае, до тех пор, пока не вернетесь в свое тело. Сейчас о церковном венчании и речи быть не может! Я не венчаю привидения и языческих богов!

Сампса поспешил заверить настоятеля, что у него не было и малейшего намерения вступать в брак с Сирккой Леппякоспи, поэтому у служителя Церкви нет повода для беспокойства. А что касается Нюберга, так он вломился в «Ронкайла» с кулаками, вел себя в высшей мере невоспитанно и агрессивно.

— Да и вообще — я от него достаточно натерпелся на собственной земле. Я бы и раньше его выкинул, если бы у меня было столько силы, сколько теперь! Вы и представить себе не можете, какой крепкий парень этот Рутья!

Сампса решил продемонстрировать настоятелю силу Рутьи. Он попросил Салонена крепче держаться за подлокотники, а затем одной рукой легко поднял в воздух сидящего настоятеля и само кресло.

Сампса покачал груз на вытянутой руке под потолком и спустил вниз лишь после того, как настоятель в третий раз взмолился:

— Ох, верю, верю! Необязательно было таким образом мне показывать свою силу, я же старый человек!..

— Простите, простите!

Настоятель сообщил, что полностью поверил рассказу Сампсы, ведь известно, что на свете происходят разные чудеса. Вот, например, в Израиле, в начале времен удивительных вещей случилось без счету. Так почему же в Пентеле сегодня не может произойти ничего подобного?

— Время чудес не кончается, — сказал настоятель.

А про себя подумал, что, возможно, сам дьявол пришел на землю в Пентеле в образе Рутьи.

— В принципе можно договориться, что будто бы так и произошло, — предложил настоятель. — И я смогу рассказывать про этот случай в проповеди.

Но затем настоятель подумал, что все равно никто не поверит, и отказался от этой мысли.

— Значит, мир приблизился к своему концу. Именно тогда начинают происходить подобные вещи. А я же предвещал… И предвещал много лет… Такие странные чудеса случаются перед концом света.

Допив вторую чашку чая, настоятель стал прощаться. Он пообещал как-нибудь навестить Сампсу, оставил ему свой номер телефона и попросил позвонить, когда Рутья — или как там его — вернется из Хельсинки. Салонен сказал, что, к сожалению, не может остаться и продолжить беседу о чудесах, у него еще много дел: надо выдворить полицейских и успокоить Анелму и остальных.

Настоятель поблагодарил за чай, оставил на полке Катехизис и двинулся к выходу.

Сампса проводил гостя вниз и, когда тот вышел, запер входную дверь.

Около веранды настоятеля встретили встревоженные полицейские и засыпали вопросами: правда ли в доме привидение, встретил ли он его?

Прибежали Анелма, Сиркка и босоногий Рами, которому так и не выдали его ботинки.

— Ситуация под контролем! Посторонние не должны заходить в дом. Только Сампса Ронкайнен имеет право заходить на старую половину.

— Вы встретили дьявола? — поинтересовались полицейские.

На этот вопрос настоятелю было сложно ответить.

Поэтому он громко, словно на проповеди, произнес:

— Я изгнал зло из этого дома, больше здесь нечего бояться. Верьте мне, верьте в Бога!

В этот момент ему стало даже немного досадно, что лютеранская вера не позволяет размашисто перекреститься, как это делают православные христиане, уж не говоря о том, чтобы выгнать на глазах у всех из дома нечистую силу. Единственное, что он мог сделать, — преклонить колена и вознести Богу молитву с просьбой защитить несчастный дом и людей.

Увидев, что эти действия не произвели должного впечатления на зрителей, настоятель отправился на обход вокруг дома, громко исполняя песню, которую помнил еще с войны:

На углу здания он посмотрел вверх и погрозил кому-то кулаком.

Салонен обошел дом семь раз, пропел семь куплетов и семь раз погрозил кулаком кому-то на втором этаже. И каждый раз все более яростно. За занавеской окна второго этажа настоятель видел волосатую морду Сампсы, который каждый раз весело подмигивал ему.

Салонен подумал, что он, похоже, вступил в сговор с самим Сатаной.

На прощание он погрозил кулаком кровельному железу на крыше веранды и тонким голосом изрек проклятия в адрес злых сил.

После этого, потный и обессиленный, настоятель попросил полицейских отвезти его к ленсману на беседу. На прощание он пожелал обитателям усадьбы доброго здравия и посетовал, что они редко ходят в церковь.

— Вот, госпожа Анелма, к примеру, могла бы почаще приходить, — произнес он с мягким укором. — Такие странные вещи происходят, когда люди не верят в Бога. Это вам предупреждение.

В этот день в Сунтио случилось изнасилование. В связи с этим у ленсмана возникло много хлопот, которые требовали его внимания. Газеты пестрели заголовками и смаковали подробности, совершенно не имеющие отношения к делу люди звонили в канцелярию, и вообще — все шло наперекосяк.

Прибывших констеблей Хуимала и Вахтонена тут же отправили допрашивать пару типов, которых подозревали в этом преступлении.

Настоятеля пригласили в канцелярию, попросили присесть и спросили, чем могут помочь.

Настоятель сообщил, что к нему обратились полицейские с просьбой разобраться в одном вопросе с привидением и что он, в силу своего призвания, разумеется, сразу откликнулся на их просьбу. Но в «Ронкайла» ничего особенного не обнаружилось. Во всяком случае, полиции там делать нечего.

На этом вопрос закрыли.

Настоятель пешком отправился в свой приход.

Там он призвал помощника и огласил, что в уезде Сунтио объявилась секта. И темой его следующей проповеди будет «Новая угроза Сатаны верующим Финляндии».

глава 16

Нотариус Мялкюнен решил действовать самостоятельно. Он рассказал о новой религии хорошему приятелю, Гору Келтайуури, владельцу рекламного агентства. Тот просто загорелся новой темой. Какая идея, какие возможности!

Он, в свою очередь, позвонил папарацци, работавшему так называемым фрилансером, или свободным художником. Услышав о проекте, этот опустившийся алкоголик по имени Хуйкка Туукканен тоже здорово воодушевился.

Втроем они принялись составлять долгосрочный план, целью которого было распространение ново-старой религии среди финского народа. Они позвонили Рутье и госпоже Суваскорпи и сообщили, что готовы взять на себя практическую сторону распространения ново-старой религии. От Рутьи им требовались лишь организация по заказу грозы и периодическое метание молний. Ну и, по необходимости, еще какие-нибудь чудеса.

Рутья решил закрыть антикварный магазин. О госпоже Мойсандер ничего не было слышно, а дела распространения новой веры получили такой масштаб, что на этом фоне торговля рухлядью выглядела бессмысленным занятием.

Налоговый инспектор Суваскорпи взяла отпуск, но до этого привела в порядок все счета магазина.

Нотариус Мялкюнен, владелец рекламного агентства Келтайуури и журналист Туукканен получили приглашение на первое собрание учеников.

Перед ними с речью выступил сын Бога грома, стенографировала госпожа Суваскорпи.

Рутья оценивающе взглянул на своих учеников. Четыре человека, из них трое мужчин и одна женщина. Представители различных профессий. Он решил, что из Суваскорпи, Мялкюнена и Келтайуури могут получиться настоящие последователи, по поводу Туукканена он такой уверенности не чувствовал. Его взъерошенные волосы и бегающий взгляд напомнили Рутье Иуду, неверного ученика Иисуса. Интересно, может, Иуда тоже был журналистом? Хотя вряд ли во времена Иисуса существовала желтая пресса. «Надо будет понаблюдать за ним», — решил Рутья.

Ученики расселись.

Рутья открыл мероприятие.

— Именем Бога грома, говорите, что у вас в мыслях!

Владелец рекламного агентства Келтайуури принялся излагать свою грандиозную маркетинговую идею. По его мнению, необходимо запустить масштабную рекламную кампанию, вложив в нее как можно больше сил и материальных средств. Идея о старо-новой религии была, по его мнению, потрясающей.

Рутья внимательно слушал.

— Да это же просто сенсация! — воскликнул папарацци Туукканен.

Келтайуури представил проект кампании: сначала следует поместить в ведущие газеты несколько полос соответствующей рекламы в раздел объявлений. В них следует вкратце рассказать о существе дела с обещанием подробностей позже. Затем надо организовать несколько крупных пресс-конференций, сначала в Хельсинки, Турку и Тампере, а позже в Оулу, Куопио и Лахти. А после того как начнется дискуссия в прессе, подбросить пару крупных статей. К тому времени хорошо бы заказать пару научных исследований о древней финской религии.

— Мы можем заказать такую статью, например, Матти Кууси^[2]… Он отличный профессионал, у него хороший слог, к тому же он не слишком много берет, — сказал Келтайуури. — А в конце — главный удар — мощная рекламная кампания. На каждой улице повесим огромные плакаты с портретом Рутьи и словами: «Сын Бога грома пришел спасти тебя, народ Финляндии!» И эти же слова в течение двух недель будут звучать с телеэкранов.

Келтайуури обещал собственноручно составить текст рекламного ролика. Он сообщил, что у него отличные связи на Канале рекламы, и пообещал, что договорится о показе рекламы в прайм-тайм.

— Черт возьми, жаль, что MTV не ведет трансляции богослужений!.. Было бы здорово, если бы такая трансляция прерывалась на рекламу, в которой сын Бога грома рассказывал что-нибудь о себе и своей вере и метал пару молний. Вот такой ролик точно сработал бы!

По предварительным расчетам Келтайуури, кампания могла бы обойтись в 800–900 тысяч марок.

— Я уверен, что если проект отдадут моему агентству, с финансированием проблем не будет! — воскликнул он.

Рутья поинтересовался, чего они добьются такими действиями.

Келтайуури вытащил из кармана калькулятор.

— По моим расчетам, эта кампания охватит около тридцати пяти миллионов финнов за полтора месяца и создаст отличную базу для продвижения новой религии в массы.

Рутья заметил, что, насколько ему известно, финнов всего около четырех миллионов. И откуда же Келтайуури собирается найти оставшиеся тридцать с небольшим?

Келтайуури на секунду замялся. Затем он пояснил, что финны такой упрямый народ, что с ходу никогда ничему не верят. Чтобы они поверили, необходимо повторять одно и то же много раз. Поэтому 35 миллионов в данном случае не реальное количество людей, а некая единица измерения рекламной кампании.

Рутья взглянул на госпожу Суваскорпи. Ее лицо не выглядело воодушевленным, скорее наоборот.

Рутья дал слово журналисту Туукканену. Тот беспрестанно курил и от него несло перегаром.

Неловко поднявшись, он забормотал:

— Я… это… как его… вот что подумал… надо про этого Рутью написать пару статей… Тиснуть фотки с изображением молнии, землетрясения или еще чего-нибудь такого… ну, вы расскажете, как вам там на небесах живется… ну, и тому подобное… Да, и заголовки типа «ХОТИТЕ, ВЕРЬТЕ, ХОТИТЕ, НЕТ» или «ВОТ И ПРИШЛА ИИСУСУ БЕДА». Ну, что-нибудь в таком духе…

Хуйкка Туукканен загасил сигарету о деревянный подлокотник старинного кресла. Нотариус Мялкюнен быстро смахнул пепел с потемневшего дерева, а госпожа Суваскорпи открыла окно.

Все молча ждали, что скажет сын Бога грома.

— Нет, так ничего не выйдет. Публичность не пойдет на пользу Богу грома. Пока не надо писать статей и давать рекламных объявлений. Но, надо сказать, что у тебя, Келтайуури, есть несколько хороших идей, которые позже можно будет применить.

Госпожа Суваскорпи глубоко вздохнула. Было видно, что ей тоже не понравились идеи великих проектов.

Нотариус Мялкюнен покрутил головой. Он не мог понять, почему Рутья отверг отличные идеи его товарищей. Разве он не хочет распространения своей веры среди финнов?

— Может, я неправильно понял… Но, насколько мне известно, миссионеры во все времена и везде стремились к известности, к проведению своих идей во все слои населения…

Рутья жестом велел ему замолчать.

— Вы полагаете, что я просто так поменялся телами с Сампсой Ронкайненом? Просто потому, что мне понравились его руки, ноги или, например, голова? — Рутья постучал пальцем по голове Сампсы. — Нет! Я сделал это, потому что хочу сохранить тайну древней религии и своего божественного происхождения. Никто не смеет насмехаться над Богом грома, а я знаю, что если мы начнем кричать о своей вере на всех углах и площадях, все начнут насмехаться над Богом грома да и над остальными финскими богами.

— Но ведь в Финляндии свобода вероисповедания! Любой может провозгласить что угодно, — возразил владелец рекламного агентства Келтайуури.

Госпожа Суваскорпи ответила за Рутью, что в Финляндии и в самом деле свобода вероисповедания, но так же хорошо известно, что финны — народ упертый и недоверчивый и ко всему новому и странному, а в данном случае старому и забытому, отнесутся с насмешками и издевками. Она пояснила, что старо-новую веру можно лишь тогда предать гласности, когда она тайно распространится в широких народных кругах.

Рутья согласно кивнул: вот верные слова настоящего ученика.

Хуйкка Туукканен снова затушил окурок, на этот раз о подошву собственного ботинка.

— То есть налоговый инспектор имеет в виду, что мы должны действовать, как коммунисты в свое время? Организовывать конспиративные кружки и печатать листовки в подпольных типографиях? Как-то это все не очень…

— А что ты имеешь против коммунистов? — повысил голос Рутья.

Он уже успел узнать, что коммунисты были в основном из рабочих и что они провозглашали идеи экономического равенства. По мнению коммунистов, каждому надо давать по потребностям, а не по тому, сколько каждый сможет заработать. Все орудия труда они считали общими, никто из частных лиц не мог их использовать для личного обогащения. Рутья считал эти мысли очень правильными.

Хуйкка Туукканен оскорбился.

— Так ведь известно, что коммунисты были атеистами и вообще сбродом… Я-то думал, что попал в порядочную компанию, где затевается приличное дело, а оказалось — дерьмо! Извините, я и в самом деле считаю, что дерьмо! Я пошел…

Владелец рекламного агентства Келтайуури извинился за неподобающее поведение журналиста Хуйкки Туукканена.

Туукканен собрался уходить, и никто не стал его задерживать. Тряхнув головой, он попросил у Рутьи фотографию на память.

— Хочу фотку на память о тебе. Я верю в тебя, но мне и правда пора идти. Дела не ждут, некогда мне здесь сидеть, штаны просиживать. Если у тебя найдется хотя бы фотография на паспорт этого Сампсы, дай мне.

Подходящая фотография нашлась в архиве Ронкайнена. На ней Сампса протягивал какие-то документы клиенту. Похоже, на фотографии был запечатлен момент вручения Сертификата происхождения покупателю, поскольку кроме Сампсы и клиента на ней была запечатлена старинная софа. Желая поскорее отделаться от Хуйкки Туукканена, Рутья отдал ему фотографию Сампсы. Тот сунул ее в карман и ушел.

После его ухода госпожа Суваскорпи еще раз проветрила комнату.

Келтайуури вышел в туалет, откуда послышалось сдержанное журчание.

Нотариус Мялкюнен остался беседовать с инспектором Суваскорпи. Он говорил ей, что ни за что не ввязался бы в эту историю, если бы не происшествие с молнией в его кабинете. Он рассказал, что молния словно бритвой обрезала галстук.

— Можно подумать, что у этой молнии были мозги.

— Не знаю ни одного рекламного менеджера, у которого не было бы запора или поноса, — констатировал господин Келтайуури, вернувшись из туалета. — И почему так в жизни складывается?..

В продолжение собрания владелец рекламного агентства снова попросил слова. Он сказал, что, несмотря на то что его идея масштабной кампании была отвергнута — во всяком случае, пока, — он желал бы представить уважаемой публике расчет бюджета на покрытие затрат такой кампании. Он прикинул цифры к сегодняшней встрече.

Согласно расчетам господина Келтайуури, за антикварный магазин со всем его содержимым можно выручить примерно двести тысяч марок. Барахло в любом случае придется продать, ведь помещение планируется превратить в зал для жертвоприношений.

— Можно полагать, что какой-нибудь коммерческий банк выделит триста-пятьсот тысяч марок в качестве спонсорской помощи. Разумеется, в случае удачного исхода кампании данный банк будет иметь право использовать в собственной рекламе наклейки с изображением сына Бога грома и тому подобное. А Паара может стать их талисманом. Если же кампания не задастся и, несмотря на рекламу, финны не проникнутся ново-старой верой, нам не придется ничего компенсировать банку, они сами будут отвечать за свои расходы. Так что никакого риска со стороны банка для сына Бога грома нет.

Господин Келтайуури полистал свои записи.

— Да, важно не забыть про Министерство образования. Полагаю, они смогут выделить около двухсот тысяч марок из Молодежного и Культурного фондов. О глобальной финансовой поддержке с их стороны пока рано говорить, ведь проект находится в зачаточном состоянии.

Докладчик убрал записи в карман и продолжил речь:

— Я упомянул всего несколько примеров источников финансирования. Можно рассмотреть, например, вооруженные силы. Тогда солдаты будут носить на касках несмываемые и огнестойкие наклейки со стилизованным изображением сына Бога грома и надписью типа «Идут сыновья Бога грома».

— А что на это скажут капелланы? — поинтересовался нотариус Мялкюнен. — В финской армии официальная религия — лютеранство, а не вера в Бога грома.

Но господин Келтайуури лишь отмахнулся от такого вопроса:

— Знаем мы этих капелланов. Больших приспособленцев еще поискать надо. Во время Зимней войны они молили Бога о спасении армии, обороняющей родную страну. Во время войны-продолжения просили дать силы для нападения. А в конце войны просили Бога защитить демобилизованных. Так что это они тоже без проблем проглотят.

Господин Келтайуури упомянул еще такие организации, как Автомобильный союз, Лыжня Финляндии, различные женские и другие объединения, которые сочтут за честь финансово поддержать красивую национальную идею.

Рутья поблагодарил владельца рекламного агентства и сказал, что вскоре им, возможно, придется прибегнуть к его организаторским способностям.

Затем сын Бога грома закрыл собрание. Участники разошлись.

Владелец рекламного агентства Келтайуури и нотариус Мялкюнен зашли в ближайший бар пропустить по кружечке пива.

— У меня такое чувство, что мы сейчас переживаем поворотный момент истории страны, — произнес Келтайуури, отхлебнув пива.

— Да, да. В историческое время живем, — поддержал его Мялкюнен.

глава 17

С помощью Мялкюнена и Келтайуури Рутья довольно быстро распродал все запасы антикварного магазина. Он продал все, кроме старой крестьянской утвари, поскольку считал, что она пригодится при исполнении шаманских ритуалов. И еще сохранил с таким трудом собранные Сампсой прялки, поскольку полагал, что они ему особенно дороги.

Покупателем стали Объединенные антикварные склады Конала. От сделки, как и предполагал Келтайуури, выручили около двухсот тысяч марок. Рутья решил, что потом он непременно компенсирует Сампсе ущерб. Но с этим можно не торопиться. Сначала следовало выполнить основную миссию и вернуть финнов в лоно истинной веры. А уж потом, возвратившись на небеса, позаботиться о доходах Сампсы — метнет молнию или придумает еще что-нибудь.

Налоговый инспектор Суваскорпи помогла Рутье, найдя высокопрофессионального и не очень дорогого каменщика, который сумел поставить посреди гостиной отличную печку, необходимую для церемонии жертвоприношений. А каменщик, в свою очередь, привел умелого специалиста по сооружению системы вентиляции, канализации и водоснабжения. Каменщика звали Сивакка, его товарища — Ханнула. Они оба были ярыми коммунистами и активными членами Профсоюза рабочих строительных профессий. Они договорились о подряде.

В свободное от работы время они обычно беседовали о машинах, политике и женщинах. И в том, и в другом, и в третьем их больше всего интересовали силуэты, линии и фигуры. Обоим было около пятидесяти лет.

Нотариус Мялкюнен добился необходимого разрешения для проведения дополнительного дымохода. Ханнула подготовил необходимые чертежи. Согласно его задумке, отделанный медным листом дымоход должен проходить по верхней стороне печи, затем по потолку и через отверстие около окна — на улицу. Труба огибала дом, шла по стене вдоль заднего двора, по фасаду и далее поднималась на крышу. Чтобы получить необходимое разрешение, Мялкюнену пришлось заплатить около тысячи пятисот марок взяток и сводить ответственное за выдачу разрешения лицо в ресторан. После этого Сивакка и Ханнула смогли приступить к работе.

Сивакка залил в центре зала фундамент объемом в два куба, заложив туда для прочности металлоконструкцию. На этом фундаменте он возвел большую и красивую жертвенную печь из красного кирпича. По форме печь напоминала гриль. А в это время Ханнула построил необходимую систему дымохода.

Рабочие объяснили наблюдавшему за работой Рутье, что могли бы трудиться больше часов в день, но это не соответствует условиям коллективного трудового договора, который в порыве жажды власти демократы заключили с профсоюзом. Так что им придется и дальше работать в таком режиме. Иными словами, трудиться только до обеда, потом идти пить пиво и валять дурака до вечера. Черт побери…

Пока они работали, Рутья беседовал с ними о марксистской идеологии. Он уже был в курсе того, что предполагается принцип разделения экономической власти. По этой идее капитал и средства производства должны передаваться в общественное пользование. Таким образом исчезает социальное неравенство. Мужчины рассказали, что эта система практиковалась в Советском Союзе.

Однако когда Рутья поинтересовался, хорошо ли были обеспечены в Советском Союзе рабочие и могли ли они жить не работая, Сивакка и Ханнула посмотрели на него с плохо скрытым раздражением. Ханнула пояснил, что люди в социалистических странах живут беднее, чем в Финляндии, но там, к примеру, нет таких социальных проблем, как здесь, в Финляндии. И вообще, в Советском Союзе богатых нет.

Рутья удивился. Он не понял, зачем в социалистических странах все стремятся быть одинаково бедными. Как-то даже неинтересно…

Сивакка хмыкнул.

— Я имею в виду, — пояснил Рутья, — что можно все устроить по-другому. Например, ты, Сивакка, будешь прилежно трудиться, не поднимая головы, два года подряд. И твоя семья будет терпеть определенные лишения и неудобства. Но после двух лет в бедности тебя делают на год богатым. Ты получаешь легкую и интересную работу, за которую очень хорошо платят. И ты целый год наслаждаешься жизнью. А за год, знаешь ли, можно много успеть. Думаю, твоей жене эта мысль тоже понравится. Она бы купила шубу, а ты бы целый год катался на хорошей дорогой машине. А потом тебе снова придется пару лет вкалывать. И так по кругу. Как тебе такая мысль?

— И каждый сможет целый год жить господином?

— Совершенно верно.

Чем дольше Сивакка и Ханнула размышляли над этой мыслью, тем больше она им нравилась. На следующий день они заявили Рутье, что Маркс и Ленин, наверное, были не в курсе этой идеи, но им лично она очень симпатична. Если бы каждый рабочий имел возможность получать такие блага хотя бы раз в пять лет, жизнь стала бы гораздо интереснее, чем сейчас, когда приходится без просвета тяжело пахать. Жаль только, что еще нигде не пробовали жить по подобной системе.

— Какой вы, однако, замечательный капиталист, — заметил Сивакка. — Не каждый готов представить такую идею рабочему человеку!

Рутье пришлось признаться, что никакой он не капиталист, а бог. Сын Бога грома Рутья. И в Финляндии сейчас проездом.

— Ну, надо же, бог, — недоверчиво протянули рабочие. — А мы, черт возьми, в богов не очень-то верим.

Когда печь с дымоходом были готовы, Рутья продемонстрировал мужчинам, что у него и в самом деле божественное происхождение. Первый огонь в печи он разжег с помощью молнии. Помещение внезапно наполнилось запахом озона и в новой топке ярким, словно от сварки, пламенем вспыхнула шаровая молния. Ханнула и Сивакка, прикрывая ослепленные глаза руками, отпрянули в сторону. Прошло несколько минут, прежде чем они, тряся изумленно головами, немного пришли в себя.

Для закрепления эффекта Рутья велел молнии еще немного полетать по комнате, а потом отправил ее в дымоход.

Потрясенные строители тут же безоговорочно признали божественную суть Рутьи. Даже заявили, что, если он хочет, они готовы мгновенно принять его хоть в партию, хоть в профсоюзную ячейку.

— Ты, Рутья, настоящий рабочий бог. Мы верим в тебя, — хором заявили они. — Мы пользуемся уважением в трудовом коллективе и готовы рассказать о тебе на собрании первичной ячейки. Можешь на нас рассчитывать.

Рутья сделал в тетради пометку о двух новых учениках. Хорошо, что среди его последователей появились представители рабочего класса. Прямо как рыбаки среди учеников Иисуса! А то с одними чиновниками и собственниками новую веру не построишь.

Сын Бога грома с новообретенными учениками отправился в ближайший ресторан обсуждать свои идеи. По дороге они заявили Рутье, что никогда в жизни у них не было столь необыкновенного подряда.

А тем временем Хуйкка Туукканен решил воплотить мечту всякого журналиста — написать главную статью жизни. И, хоть торговец антиквариатом Ронкайнен не особо много рассказал ему о себе и своей жизни, Хуйкка не считал это особым препятствием. Хороший журналист, если надо, готовую историю может из рукава вытащить. А в качестве доказательства у Хуйкки была фотография, которую ему дал Ронкайнен. Если придется оправдываться — на первое время хватит.

Подкрепившись в кабаке парой кружек пива, он отправился домой писать о сыне Бога грома, который спустился с небес, чтобы обратить финский народ обратно в исконную веру.

Старенький «Ремингтон» Хуйкки трещал несколько часов без перерыва. Закончив статью, Хуйкка поспешил в издательство «Вечерней газеты».

Он попытался проникнуть в кабинет главного редактора, но его не пустили. Зато ему удалось подсунуть свое творение дежурному редактору.

Прочитав текст, он взглянул на Хуйкку и произнес:

— Если статья хоть наполовину соответствует истине, я готов заплатить тебе тысячу.

Хуйкка поспешил заверить, что все написанное — чистая правда. За это он отвечает. И в качестве доказательства продемонстрировал фотографию Сампсы Ронкайнена.

Он гордым шагом вышел из редакции и направился в кабак — пропивать гонорар. Хуйкка Туукканен чувствовал себя счастливым. Лишь когда он вспоминал про данное своим друзьям Келтайуури и Мялкюнену обещание молчать, на душе принимались скрести кошки. Ну да ладно, он — настоящий журналист и не в праве молчать о таких вещах. Тем более когда история того стоит, разрешения не обязательно спрашивать даже у лучших друзей. А раз ему дали тысячу марок, значит, дело того действительно стоит.

В течение пары следующих дней он обошел, наверное, не менее пятнадцати кабаков, рассказывая, что написал статью своей жизни и показывая газету с анонсом на первой странице:

Сама статья была помещена на центральном развороте:

Статью напечатали в шести изданиях. Несмотря на духоту и жару, люди в Хельсинки давились в очередях, чтобы купить газеты. Телефон Хуйкки Туукканена разрывался от звонков, а он в это время воздавал должное различным напиткам в самых злачных местах города.

Прочтя статью, налоговый инспектор Суваскорпи пришла в ужас. Она положила газету в сумочку и отправилась на такси на улицу Большого Роберта в антикварный магазин, чтобы встретиться с Рутьей. Вскоре туда же позвонили Келтайуури и Мялкюнен. Они клялись и божились, что не имеют отношения к статье. Они пообещали Рутье дать опровержение. Келтайуури уже договорился о встрече с главным редактором «Вечерней газеты». Нотариус Мялкюнен позвонил одному из членов правления издания. Они пообедали вместе. Но что напечатано, то напечатано.

Рутья примчался в магазин и схватил газету. И чем дальше он читал, тем мрачнее становился. Госпожа Суваскорпи тщетно пыталась его успокоить. Рутья сказал, что не оставит Хуйкку Туукканена в живых. Набросил на плечи шубу и отправился в город. Инспектор Суваскорпи собралась было с ним, но у сына Бога грома было столь грозное выражение лица, что она сочла за благо остаться в магазине. В воздухе запахло грозой.

Рутья быстро догадался, где ему искать пьяницу-папарацци. Спрашивая Хуйкку Туукканена, он обошел не один десяток кабаков. И почти в каждом ему сообщили, что Туукканен недавно здесь был.

Поздно вечером Рутья нашел Хуйкку. Тот стоял качаясь у дверей одного из ресторанов на углу Альбертинкату. Он был настолько пьян, что не мог войти внутрь. Под мышкой он держал несколько экземпляров «Вечерней газеты» с портретом Рутьи. Теряя равновесие, он отправился в сторону района Тееле, где надеялся найти кабак, откуда его не прогонят.

Рутья Ронкайнен шел за журналистом по тихой безлюдной улице. Его глаза ярко горели синим огнем: это ничтожество посмело насмехаться над его верой, и сейчас мерзавец шел, сжимая под мышкой газеты, полные лжи и клеветы. Редкие прохожие вздрагивали, встречая пылающий взгляд Рутьи, и торопились отвести глаза. Будто это буйный сумасшедший.

Хуйкка Туукканен, шатаясь и спотыкаясь, шел по улице Аннанкату, затем повернул на Маннерхейминтие, постоял перед зданием парламента и неверным шагом продолжил путь в сторону небольшого сквера за углом.

И тут Рутья решил нанести удар.

Он поднял горящий взор к небу и произнес короткую горькую молитву:

Внезапно посреди тишины и жары поднялся сильный грозовой ветер, он вырвал газеты и разметал по улице. Сверкнула молния, раздался удар грома. В мгновение ока пьяница-журналист превратился в огненный столб и буквально через пару секунд от него осталась лишь горстка пепла. Рутья, даже не взглянув на то, что осталось от незадачливого папарацци, развернулся и медленно пошел прочь. Лицо молодого бога снова сияло покоем и безмятежностью.

На следующий день в газетах опубликовали опровержение. Пресса также пестрела сообщениями о неожиданной смерти журналиста Хуйкки Туукканена, погибшего от внезапного удара молнией в сквере возле парламента. В некрологе писали: «Хуйкка Туукканен останется в нашей памяти как умный и предприимчивый журналист, которому не было чуждо ничто человеческое. Особенно его интересовали необыкновенные явления и события».

Удар молнии, погубивший папарацци, повредил памятник президенту Кюести Каллио. Он треснул сверху донизу. Но обнаружили трещину лишь двадцать лет спустя, и это уже было неважно. Тогда на прежнем месте установили другой памятник. В два раза больше — монумент представлял Рутью, сына Бога грома.

глава 18

Рутья Ронкайнен читал Катехизис. И вычитал, что основу христианской религии составляют десять заповедей, которые Господь в свое время передал через Моисея народу Израиля. Посоветовавшись с налоговым инспектором Суваскорпи, нотариусом Мялкюненом и владельцем рекламного агентства Келтайуури, Рутья тоже решил составить список наказов Бога грома, которые финский народ должен будет неукоснительно выполнять.

— В списке Иисуса многие правила уже устарели, — сообщил Рутья, почитав Катехизис. — Вот, например, пятая заповедь не нужна вообще. Ягряс, например, считает, что важны любые отношения между полами, а уж какие они — дело десятое.

Поразмыслив, Рутья придумал шесть заповедей.

Вот они:

Владелец рекламного агентства Келтайуури принял на хранение оригинал, написанный рукой Рутьи. Затем он напечатал заповеди на нескольких сотнях небольших красиво оформленных рекламных листовок, украшенных орнаментом в стиле «Калевалы», и раздал по стопке каждому из учеников. Одну из таких листовок он увеличил до размера большого плаката, который кнопками прикрепил на стенке за печкой.

— Всегда следуйте этим заповедям! — наставлял Рутья учеников.

Он спросил:

— Не пора ли мне начинать творить чудеса, подобно Иисусу?

Нотариус Мялкюнен сказал, что, по его мнению, одних заповедей будет маловато и, чтобы люди поверили в Рутью, ему следует вплотную заняться чудесами.

— Ты и в самом деле, как и Иисус, можешь оживлять мертвых и исцелять больных? Благодаря таким способностям ему удалось собрать огромное число сторонников. Потом, насколько я помню, он накормил парой хлебных горбушек и несколькими рыбками тысячи людей. Тебе стоит сделать что-то в таком духе. Люди любят чудеса.

Госпожа Суваскорпи и господин Келтайуури отвергли идею с хлебом и рыбой — на их взгляд, она уже неактуальна. Тем более что у финнов высокий уровень жизни и мало кого удивишь раздачей хлеба. Да и старо-новую религию таким образом в массы не продвинешь. Вот пара килограммов хорошей говядины для семейного ужина, ящик пива холостяку, билеты в кино для подростков и добрая сигара дедушке произвели бы нужный эффект.

— А уж если надо остановиться на хлебе с рыбой, следует выбрать батон свежайшего белого хлеба и форель, засоленную с укропом и пряностями, — вставил владелец рекламного агентства Келтайуури. — Вот только в середине лета форель трудно достать.

Рутья принялся размышлять над вопросом исцеления больных. И поинтересовался, каково сейчас положение со здравоохранением в стране. Много ли болеют туберкулезом или цингой?

Госпожа Суваскорпи рассказала, что этих болезней в Финляндии давно нет. И добавила, что в настоящее время люди больше страдают от сердечных заболеваний, однако их ударом молнии лечить не стоит, иначе результат будет прямо противоположный желаемому.

— Уж слишком хорошо у вас обстоят дела, — заметил Рутья. — Иногда мне кажется, что богам других народов живется гораздо легче. А у вас и так все есть. Вам даже не о чем просить у бога.

Тут в разговор включился нотариус Мялкюнен:

— Зато у нас очень много сумасшедших! Насколько я знаю, половина всех мест в больницах занята больными на голову.

Это правда. Национальная болезнь финнов — безумие. В стране десятки медицинских учреждений, в которых этих несчастных пытаются лечить. Многие из больных на голову заперты в сумасшедших домах до конца своих дней. А в лечебницах катастрофически не хватает врачей и медсестер. Да и сами больницы — мрачные и крайне неуютные.

Рутья снова вспомнил Библию.

— Видимо, как раз таких людей в Библии и называют убогими, да?

— Совершенно верно, — подтвердили ученики. — Мы, финны, и есть убогий народ. Ведь, несмотря на то что в стране все вроде идет неплохо, огромное число наших сограждан страдает от душевных болезней.

— А еще у нас частенько накладывают на себя руки. Мы с венграми вообще соревнуемся за первое место в мире по количеству самоубийств на душу населения. Венгры увлекаются этим делом, поскольку являются родственным народом, — доложил господин Келтайуури.

Рутья обрадовался. Он подумал, что наверняка сможет помочь больным и безумным с помощью удара молнии. Во всяком случае, психопаты и истерики не должны представить для него проблемы.

Однако к решению задачи надо как следует подготовиться, найти соответствующую обстановку, ведь слухи о чудесно исцеленных должны быстро распространиться по всей стране. Перед совершением подобных чудес стоило, пожалуй, получить консультацию практикующего психиатра или психотерапевта.

Рутья задумался. Может, основать частную клинику в Пентеле? Для этой цели прекрасно подошла бы усадьба «Ронкайла». Тем более что для начала хватило бы всего одного врача. А он сам занялся бы шоковой терапией.

Рутья изложил идею ученикам. Они воодушевились. Господин Мялкюнен сообщил, что может позвонить знакомому психиатру, который, хоть сам и болен на всю голову, является прекрасным специалистом и с удовольствием примет участие в проекте. И, если госпожа Суваскорпи согласится возглавить учреждение, его можно будет открыть безо всяких трудностей и проволочек. А уж от больных точно отбоя не будет, живем-то в Финляндии!

— К тому же у нас в компании есть два строителя-профессионала — Сивакка и Ханнула. Прежде чем заезжать в усадьбу, там следует сделать хороший ремонт, не можем же мы лечить сумасшедших в развалинах! — прокомментировал господин Келтайуури.

И он тут же набрал телефон ресторана Канну, где в данный момент сидели два ученика-строителя, и спросил, что они думают по поводу новой идеи сына Бога грома? И вообще, есть ли у них желание отправиться ремонтировать усадьбу «Ронкайла»?

— Аллилуйя! — выдохнули они хором и без раздумья подтвердили, что вдвоем справятся без проблем.

Вопрос с ремонтом был решен.

Рутья повернулся к нотариусу:

— Мялкюнен, а тебе следует позвонить этому безумному психиатру. Расскажи, что мы планируем открыть в Пентеле больницу, где люди будут чудесно исцеляться. Я буду фактическим руководителем заведения, а он станет главным врачом. И, пожалуйста, выясни, какие формальности надо соблюсти с официальной точки зрения, чтобы мы смогли без проблем открыть лечебницу.

Раздался телефонный звонок.

Это была госпожа Туукканен, мать Хуйкки Туукканена. Она рыдала, но постаралась взять себя в руки и выразила господину Рутье Ронкайнену сожаления и извинения по поводу последней статьи сына. Она сказал, что это была дурная и глупая статья и ей очень жаль, что эта писанина вышла из-под пера ее сына.

— Господин Ронкайнен, я прошу вас простить Хуйкку. Он не ведал, что творил. Бульварные газеты просто хватаются за такой материал, уж я-то знаю… И редакторы сулят такие деньги, что бедному и слабому журналисту трудно устоять. — С этими словами она повесила трубку.

Рутья Ронкайнен, сын Бога грома, долго стоял у телефона, не в силах вымолвить ни слова. У него першило в горле, на глаза навернулись слезы. Что это? Почему ему стало так плохо? Никогда раньше на небесах с ним не случалось ничего подобного. Как-то в прошлом веке они с Лемпо и Турьей решили развлечься и устроили сильную грозу в районе Саво. Молнией убило пару десятков коров с пастухом в придачу. Но тогда он и близко не чувствовал ничего такого. А сейчас его почему-то расстроил всего один скромный удар молнией. Хотя нет, не сам удар, а звонок матери Хуйкки Туукканена.

Хелина Суваскорпи подошла к нему и протянула носовой платок.

— Кто это звонил? Что с тобой, Рутья?

Рутья вытер слезы.

— Расходы по похоронам Хуйкки Туукканена возьмет на себя антикварный магазин Ронкайнена. Хелина, ты могла бы заняться организационной стороной вопроса, помочь матери покойника заказать гроб и тому подобное?

Нотариус Мялкюнен заметил, что вряд ли похороны обойдутся дорого.

— Кремация не потребуется, его останки можно хоть сейчас положить в урну. Санитары «скорой помощи» смели его прах в полиэтиленовый пакет.

Рутья метнул на нотариуса гневный взгляд, и тот мгновенно смолк. Во взгляде читалось жесткое предупреждение: «Со смертью не шутят!»

— Вспомни пятый завет! — прошептала налоговый инспектор Суваскорпи.

глава 19

Психиатр Онии Осмола был тонким нервным мужчиной лет тридцати пяти. Он держал частный кабинет на улице Лиисанкату в Хельсинки.

Рутья сидел, удобно расположившись в кресле у него в приемной. Нотариус Мялкюнен записал его на прием. Господин Мялкюнен предостерег врача, что Рутья Ронкайнен относится к той категории пациентов, которые заставляют врача задуматься о самой природе греха и болезни.

Рутья задумчиво смотрел на врача. Ему показалось, что тот и сам нуждается в лечении. По рассказу нотариуса, в начале трудового пути Осмола работал в закрытом отделении лечебницы для душевнобольных в Никкиля. Но недолго, поскольку по складу характера принимал так близко к сердцу все происходящее в клинике, что счел за благо уволиться и открыть частный кабинет. И сейчас доктор специализировался на женской истерии. У него была не слишком сильная научная база, поскольку получение фундаментальных знаний требовало прилежных занятий, которые его некрепкий разум вряд ли выдержал бы, а съезжать с роликов еще в студенческие годы ему не хотелось.

В манерах доктора сквозили неуверенность и нерешительность, даже при общении с пациентами.

Однако, несмотря на столь явные недостатки, Рутья счел его подходящей кандидатурой.

— Добрый день, господин Ронкайнен. Садитесь и подробно расскажите, что вас беспокоит. А я послушаю и подумаю, чем вам можно помочь, — начал он разговор.

И Рутья рассказал, что является сыном Бога грома и некоторое время назад спустился на молнии с небес и поменялся телами с неким владельцем антикварного магазина — Сампсой Ронкайненом — и теперь выступает в его облике. Он объяснил, что его задача — понять, почему финны больше не верят в своих древних богов. Такова его миссия на земле. На сегодняшний день финны — христиане, но, по сути, не слишком верят в Бога, хотя и относятся к Лютеранской церкви.

Следующая задача — вернуть финское общество в лоно старой веры. И именно этот вопрос он и хотел бы обсудить с психиатром.

— Довольно интересно… А в какой момент вам стало казаться, что вы… сын Бога грома? Только этим летом или давно?

Онни Осмола рассеянно делал пометки в блокноте. Типичный случай. Единственная особенность пациента заключается в том, что он не мыслил себя, например, Наполеоном, как многие до него, а сразу вообразил себя богом, к тому же древним финским богом. Это демонстрировало определенный уровень пациента. Впрочем, на прошлой неделе на прием приходил человек, утверждавший, что он — Сталин.

А сейчас, значит, Рутья, сын Бога грома.

В голове врача мелькали обрывки из финской мифологии. Кажется, во времена язычества в Финляндии существовал какой-то бог по имени Рутья. Разумеется, а кем еще может вообразить себя владелец антикварного магазина? Алкоголики обычно мнят себя Маннергеймом, а свихнувшийся кантор представляет себя Сибелиусом или Бахом. Так что образ сына Бога грома вполне обоснован, если в таких вопросах вообще может быть какое-либо обоснование.

Сам Онни Осмола, если бы мог, с удовольствием вообразил себя, например, Фрейдом.

Рутья сообщил врачу, что сыном Бога грома он был с рождения. И вообще непонятно, зачем врач задает такие вопросы. Он что, считает его пациентом? Что, нотариус Мялкюнен не сообщил ему, зачем он пришел?

— Да, господин Мялкюнен мне все объяснил. Но давайте продолжим. Вас напрягает знание того, что вы — бог? Наверное, вам трудно обсуждать этот вопрос с другими людьми? То есть мне кажется, что вы просто вынуждены страдать в одиночку из-за своего божественного происхождения. Знаете, это может плохо закончиться. Я вот недавно беседовал с человеком, который утверждал, что является Сталиным. Он боялся признаться в этом кому бы то ни было. Говорил, что Черненко с КГБ его сразу схватят. Так что я не удивлен вашим поведением. Мне стоило немалых трудов заставить его хотя бы начать говорить о своих проблемах. Вы даже представить не можете, как трудно Сталину пришлось бы в сегодняшней Финляндии. Даже из числа коммунистов в него верят лишь Урхо Йокинен да Тайсто Синисало^[3]. Охотно признаю, что сыну Бога грома вряд ли будет намного легче, чем Сталину.

Рутья слушал разглагольствования врача с открытым ртом. Кажется, психиатр Осмола и вправду думает, что сын Бога грома — сумасшедший. Рутья сначала обиделся, но потом решил, что все дело в постоянном окружении доктора. Когда постоянно имеешь дело с ненормальными, сам, наверное, тоже сходишь постепенно с ума. Мялкюнен предупреждал, что Осмола немного не в себе, хотя и считал его профессионалом.

Рутья решил пригласить доктора на первый ритуал жертвоприношения, который собирался вскоре провести в антикварном магазине. Может, после этого разговор о сумасшедших и методах их лечения пойдет легче?

— Ого, так вы даже собираетесь провести собственный ритуал? Вы уверены, что это необходимо? Может, вы могли бы организовать небольшой ритуал прямо сейчас, а заодно мы обсудили бы все ваши проблемы?..

— Нет, сейчас не получится. Тем более что здесь нет жертвенной печи. Я возвел ее в антикварном магазине на улице Большого Роберта. Вы могли бы прийти туда сегодня часов в пять?

Онни Осмола задумался. Сталин приглашал его посмотреть Парад Победы в Москве, на Красной площади, но отстал, когда врач сказал, что у него мало времени и он не успеет. И вот новый призыв. Звучит, конечно, интересно, но будет ли правильным, с точки зрения грамотного психиатра, соглашаться на безумное приглашение больного человека? А что, если он там начнет вести себя агрессивно? Разрежет доктора на маленькие кусочки и принесет в жертву этому своему Богу грома?

Онни Осмола решил позвонить нотариусу Мялкюнену. Тот заверил врача, что никакой опасности нет. Сообщил, что он и сам примет участие в вечернем ритуале. А кроме него там будут владелец рекламного агентства Келтайуури и налоговый инспектор Суваскорпи.

Еще интереснее. Онни Осмола закончил телефонный разговор и повесил трубку. Он записал адрес магазина и пообещал прийти.

Провожая Рутью, доктор подумал, что, наверное, ему и самому пора записаться на прием к психиатру. А затем объявил о закрытии приема и проглотил горсть успокоительных таблеток.

— Иногда мне кажется, что стоило изучать юриспруденцию, а не медицину, — пробормотал он.

Сказав это, Онни Осмола вспомнил про нотариуса Мялкюнена, который изучал именно юриспруденцию. Да, похоже, и такое образование не являлось залогом крепкого психического здоровья.

Рутья со всей серьезностью подошел к подготовке ритуала служения Богу грома. Он отправил учеников в магазин, велев купить мяса, рыбы, приправ и т. п.

Келтайуури Рутья наказал принести дорогого пива, вина и хорошей финской водки.

Мялкюнен притащил несколько мешков угля для гриля.

Нотариус захватил с собой жидкость для розжига, но Рутья сказал, что она ему не нужна:

— Не стоит, я зажгу печь с помощью молнии.

Зал украсили свежими березовыми ветками, за которыми Мялкюнен в компании Сивакки и Ханнула ездили за город в лес.

Пахло зеленью и цветами.

В завершение подготовки Рутья велел притащить в зал старинные крестьянские скамейки.

Для проведения ритуала Рутья призвал в помощники гномов, сосновиков, домовых и троллей. Этим существам даже не пришлось спускаться с небес, они жили неглубоко под землей, а некоторые из них даже на ее поверхности.

Домовые были веселыми и забавными существами с полметра ростом. Смеясь и болтая, они прибыли на улицу Большого Роберта со всех концов города. Они шутили, веселились и загадывали друг другу старинные финские загадки, с нетерпением ожидая прибытия своих подружек-эльфов. Им очень нравились нежные маленькие девочки с крылышками, одетые в прозрачные переливающиеся платьица. Эльфы пели тонкими голосами, а домовые посмеивались, отпуская в их адрес игривые шутки.

Затем прибыли гномы, и домовые решили, что стоит, пожалуй, умерить свой пыл и замолчать.

Рутья отвел домовых на кухню и там запер в буфет. Он так поступил, поскольку ожидал скорого прибытия троллей.

Тролли были грубыми, лохматыми, похожими на обезьян созданиями размером с гномов. Они, нахмурив лоб, с серьезными лицами прошлись по залу, заложив руки за спину. У каждого из них был большой пушистый хвост, которым они сгоняли со шкуры мух. По величине хвоста можно было судить о статусе тролля в подземном мире. Они умели разговаривать, но предпочитали общаться с помощью ворчанья и рычанья. По сравнению с домовыми тролли были крепче и мускулистее, что понятно и закономерно, ведь им приходилось много и тяжело трудиться под землей, тогда как домовые припеваючи обретались в жилищах людей. Но самыми беззаботными существами были гномы, которые лишь танцевали и веселились в лесах и на лужайках.

Рутья нарядился в шубу. Налоговый инспектор Суваскорпи, стесняясь и краснея, надела прозрачную голубую ночную рубашку, которую Рутья купил для нее в отделе женского белья в супермаркете. В этом наряде инспекторша была почти так же хороша, как Богиня Айаттара.

Незадолго до пяти в магазин прибыли нотариус Мялкюнен и владелец рекламного агентства Келтайуури в сопровождении каменщика Сивакки и сантехника Ханнула. Последним на церемонию ритуала прибыл психиатр Онни Осмола. Он приехал на такси и попросил водителя дать ему счет, поскольку предполагал приложить его к счетам за оказание медицинских услуг.

Однако доктор забыл о своем намерении, увидев сына Бога грома, одетого в громадную лохматую волчью шубу.

Налоговый инспектор Суваскорпи проводила доктора в центр зала и пригласила присесть на старинную крестьянскую скамью возле сантехника Ханнула.

Онни Осмола не очень понимал, что ему делать и как себя вести, и к тому же не мог оторвать глаз от инспекторши в прозрачной рубашке.

Ритуал начался.

Рутья велел гномам, выпущенным из буфета, и домовым выстроиться вокруг печи. Им поручили разносить еду и питье собравшимся. Эльфы, трепеща прозрачными крылышками, летали по залу и распевали веселые песни. Увидев троллей, несколько домовых испуганно замерли на месте, забыв, что им следует разносить пиво и закуски. Но затем они разглядели эльфов и их глаза засветились восторгом. Конечно, ведь не каждый день обычному городскому домовому, обитающему в подвалах и среди канализационных труб, удается увидеть танец эльфов.

Под пение эльфов на полу закружились гномы. Они затянули свои песни и приплясывали, радостно хлопая лохматыми ладошками. Даже тролли заулыбались и принялись ритмично бить по полу длинными пушистыми хвостами.

Рутья поднял руку. Гномы, эльфы, тролли и домовые затихли. Он поднял взгляд наверх и что-то сказал своему отцу. В то же мгновение у него из руки выкатился круглый огненный шар и шипя покатился по комнате. Послышался негромкий хлопок, и в эту секунду угли в печи вспыхнули ярким пламенем. Домовые положили в печь мясо.

Помещение быстро наполнилось синим дымом.

Домовые затопали ногами и дружно закричали:

— Рутья! Рутья! Рутья!

Сын Бога грома прочитал шесть заветов Бога грома.

Гномы и домовые снова принялись готовить и разносить еду, а эльфы пустились в пляс вместе с налоговым инспектором Суваскорпи.

Психиатр Онни Осмола ел с необыкновенным аппетитом, много пил и вскоре совершенно опьянел. Повернувшись к нотариусу Мялкюнену, он спросил у него, на самом ли деле тот верит в Бога грома.

Рутья услышал вопрос и решил продемонстрировать доктору чудо, чтобы тот окончательно перестал сомневаться.

Он подхватил доктора со скамейки и завертел в бешеном танце вокруг печи. Полы пиджака доктора походили на крылья, а в глазах все кружилось.

Затем Рутья схватил Онни, усадил на горячую печку и велел шаровой молнии полетать вокруг его головы. У Онни задымились штаны, но он продолжал сидеть на раскаленных кирпичах, не чувствуя ни малейшего жара. Чудо из чудес!

Вернувшись на скамью, Онни с удивлением обнаружил, что он совершенно не взволнован, а, напротив, спокоен, как никогда. Он чувствовал себя уравновешенным и уверенным и понял, что больше не боится сойти с ума. Громким голосом доктор вознес хвалу Богу грома и воскликнул, что теперь не сомневается в том, что Рутья настоящий Бог и сын Бога грома.

Хелина Суваскорпи и эльфы снова пустились в пляс. Онни Осмола смотрел на происходящее круглыми глазами и раскрыв рот. Нотариус Мялкюнен так пялился на едва скрытую прозрачной рубашкой грудь инспекторши, что ему стало трудно сидеть.

Потом Рутья попросил танцующих отойти в сторону.

Он встал в центре зала и снова обратился к своему отцу:

После этих традиционных приветственных слов Рутья доложил отцу о текущей религиозной ситуации в Финляндии:

Рутья сунул в рот огромный кусок жареного поросячьего бока, прожевал и продолжил:

В заключение Рутья призвал Бога грома угоститься от его приношений:

В этот момент оглушительно загремела труба дымохода, и божественный поток воздуха поднял с решетки печи свиной окорок вместе с другими лакомствами и унес в трубу. Шаровая молния облетела несколько раз вокруг печи и унеслась следом за окороком. Сверху докатилось грохотание железа на крыше и завывание ветра. И внезапно на глазах у всех в дымовую трубу улетели остатки мяса, а за ним и горящий уголь и пепел. Бог грома принял дары и показал, что они ему очень понравились.

— Первый раз вижу, как на небо улетел свиной окорок. Посмотрим, как он придется по вкусу богам, — довольным голосом произнес Рутья. — Мне кажется, это понравится гораздо больше, чем прежние дары — протухшая рыба, проросший картофель и заплесневелая мука.

Налоговый инспектор Суваскорпи переоделась и вышла в зал в стильном костюме — серой юбке и красивом белом пиджаке.

Рутья снял шубу и повесил ее на крючок рядом с прозрачной рубашкой Суваскорпи.

У психиатра Онни Осмола голова шла кругом. Он торжественно заявил Рутье, что готов предоставить в его распоряжение весь свой медицинский опыт и знания и трудиться на его благо. Доктор попросил, чтобы его приняли в ученики, и обещал помогать во всех планах сына Бога грома. Он также сообщил, что считает идею основания в Пентеле лечебницы для истериков и ипохондриков здравой мыслью и обещал всячески помогать в ее осуществлении.

— Завтра едем в Пентеле! — подвел итог Рутья.

— А я могу взять с собой несколько сумасшедших? — нетерпеливо спросил Онни.

Доктору было интересно посмотреть, как больные отнесутся к деревне и новой схеме лечения. У него в картотеке имелось полно подходящих кандидатов. Уж полоумных в Финляндии всегда достаточно.

Но Рутья попросил его пока не беспокоить истериков и ипохондриков. Прежде чем приглашать пациентов, усадьбу следует привести в порядок.

— Надеюсь, ты не собираешься везти туда полных дураков? — осторожно поинтересовался нотариус Мялкюнен. — Просто мне кажется, что с ними будет очень тяжело, особенно вначале, — добавил он.

— Мы начнем с истериков и невротиков, — решил Рутья. — Возьмите на работе отпуск и будьте готовы отправиться вместе с нами завтра утром.

Рутья отпустил гномов, эльфов, домовых и троллей, попросив, чтобы они всегда были готовы явиться по первому зову.

— Пока не знаю, когда мы решим проводить следующий ритуал, — пояснил он им на прощание.

В заключение вечера компания отправилась покупать Онни Осмола новые штаны взамен сгоревших.

В магазине владелец рекламного агентства Келтайуури договорился о скидке на брюки, нотариус Мялкюнен примерил их, а Рутья расплатился.

глава 20

Сын Бога грома на бешеной скорости ехал с учениками по дороге в Сунтио. Ученики до смерти боялись ехать в машине с богом за рулем и постоянно молили его сбавить скорость. Пока они ехали по трассе, им было страшно, но, когда Рутья повернул на сельскую дорогу, их охватил ужас.

Сын Бога грома уговаривал их не волноваться:

— Вы такие же, как ученики Иисуса. Они тоже нервничали, когда Учитель управлял лодкой в бурю на Геннисаретском озере. Но, как вы знаете, все обошлось. И вам не стоит бояться. Уж если Иисус смог управиться с лодкой, я тоже как-нибудь справлюсь с автомобилем. К тому же у меня есть права Сампсы!

Несмотря на его слова, ученики всю дорогу про себя молили Бога грома смилостивиться над ними и оставить их в живых.

Так и случилось: незадолго до полудня машина благополучно въехала в Пентеле. Рутья завернул в березовую аллею и, объехав главное здание, остановился у крыльца новой половины дома.

На веранде сидела Анелма, одетая по обыкновению в халат, и пила чай. Внутри так называемая гражданская жена Сампсы Сиркка варила кофе.

Когда Рутья начал представлять Анелме учеников, она страшно смутилась за свой внешний вид и принялась оправдываться, что не ждала гостей. Затем крикнула Сиркке, чтобы та сварила еще кофе.

Когда церемония знакомства закончилась, Анелма отвела Рутью в сторону и приступила к рассказу о жутких новостях. После отъезда Сампсы в доме стало происходить что-то невообразимое. Завелось привидение. Анелма с уверенностью утверждала, что на старой половине поселилось чудовище, настоящий оборотень. Кроме нее с Сирккой и «брата» туда пытался попасть сосед Нюберг, но едва остался в живых. Затем они вызвали полицию, но и полицейские ушли, не наведя порядка, только позвали пастора Салонена. И после этого он приходит сюда чуть ли не каждый день и ведет долгие беседы с чудищем в библиотеке на втором этаже.

— Это просто ужасно! — кудахтала Анелма. — Сампса, ты же здесь хозяин! Прошу тебя, выгони поскорее привидение! — просила она.

Но Рутья слушал причитания Анелмы вполуха. Лишь услышав, что она называет его Сампсой, заметил, что теперь его зовут Рутья, в доказательство чего нотариус Мялкюнен показал бумаги с необходимыми печатями и подписями.

Анелма перестала что-либо понимать. Почему Сампса так сильно изменился за последнее время и стал жестким и уверенным в себе? И зачем он поменял свое хорошее имя на какого-то непонятного Рутью? Разве мало здесь произошло непонятных вещей и без изменения имени?

— О, боже мой, — беспрестанно вздыхала она.

Рутья объяснил, что раз в доме часто бывает пастор Салонен, ей нечего опасаться привидений.

— Да он в последнее время вообще перестал читать проповеди! Только поет псалмы, а про проповеди забыл… Это привидение и пастора заколдовало, — продолжила всхлипывания Анелма, но Рутья уже повернулся к ней спиной и пригласил учеников в дом.

Там, задрав босые ноги на спинку, валялся на диване «брат» Сиркки, лицо его было безучастно к происходящему. Он даже не повернул головы к гостям.

Рутья велел ему подняться.

— Чем ты тут занимаешься? Ты что, не понял до сих пор, что тебе пора выметаться?

Рами заявил, что давно собирался уехать в Хельсинки, но женщины забрали его ботинки и кошелек. А его самого держат, чтобы скормить привидению.

— Может, ты полагаешь, что такой, как я, отправится в столицу босиком?

— Подонок!

Рутья озверел. Он позвал каменщика Сивакку и сантехника Ханнула и сделал жест, из которого они поняли, что Рами следует выгнать. Так они и поступили. Подняли парня с дивана и хором дали ему пинка, от которого он полетел вдоль березовой аллеи, сверкая голыми пятками.

— Да ему и обувь-то не нужна, он и так хорошо бегает, — заметил Сивакка, возвращаясь в дом.

Сивакка и Ханнула внимательно изучили новый дом — печи, трубы, систему канализации — и пришли к выводу, что все находится в хорошем состоянии. Психиатр Онни Осмола обошел помещение и сказал, что здесь вполне хватит места для десяти пациентов, а если немного расширить пространство, убрав стенку, то поместится пятнадцать.

Налоговый инспектор Хелина Суваскорпи исподтишка внимательно рассматривала Сиркку, пока та наливала гостям кофе. Она знала, что та считается подругой Сампсы Ронкайнена, практически гражданской женой. Сиркка ей совершенно не понравилась, и она решила, что ни за что не уступит такой блеклой женщине дружбу с Рутьей Ронкайненом, сыном Бога грома.

— Спасибо, я не пью кофе со сливками, — жестко сказала она Сиркке.

После кофе Рутья пригласил учеников на старую половину дома в библиотеку, чтобы показать свой настоящий облик, который в данный момент принадлежал хозяину усадьбы Сампсе Ронкайнену.

Увидев Сампсу, который сидел в кресле и живо беседовал с пастором Салоненом, Рутья на мгновение смутился. Пастор пил чай, а Сампса сидел напротив. Перед ним не было ни чая, ни бутербродов, ведь боги не пьют и не едят. Даже те дары, которые им преподносят, они расценивают лишь как знак внимания и поклонения.

Сампса представил настоятелю Салонену сына Бога грома.

— Добрый день, пастор! Мы с вами уже встречались, я заходил в вашу церковь. Помните меня? Вы еще жаловались, что прихожане нынче не слишком часто ходят в церковь и предпочитают бега.

Пастор вспомнил визит Рутьи, и они дружелюбно пожали друг другу руки. Настоятель Салонен рассказал, что приходит сюда каждый день и они ведут с Сампсой Ронкайненом длинные разговоры Пастор поведал, что прошел через глубокое осмысление жизненных ценностей и в результате решил обратиться в новую для себя религию — веру в Бога грома. Последнее, что подвигло его в этом направлении, стала неудача с проповедью, направленной на разъяснение основ христианства и его отличия от язычества — пришли всего две старухи. А он потратил столько сил на подготовку… И пастор решил, что христианскому Богу все равно, верит в него какой-то пастор из Сунтио или нет.

— К тому же надо признать, что моему обращению в новую веру во многом способствовали ежедневные беседы с вашим обликом…

Сампса вмешался:

— Могу подтвердить, что вначале пастор Салонен сомневался и не слишком-то верил. Но мы с ним много разговаривали, и я показал божка на том самом обломке скалы. Так что теперь у тебя, Рутья, будет новый помощник, обладающий опытом и практикой в вопросах теологии.

Пастор со сверкающим взором радостно добавил:

— Никогда раньше я не чувствовал такой свободы и легкости духа, как сейчас, когда я полностью укрепился в новой вере в Бога грома!

Разумеется, Рутья с большой радостью принял нового ученика.

Пастор сказал, что через месяц выходит на пенсию. Он также признался, что перестал читать проповеди, проводить обряды крещения и отпевания и в последнее время занимается исключительно приведением в порядок картотеки церковной библиотеки. Пастор сообщил, что было бы нечестно с его стороны читать проповеди, утратив веру в прежнего Бога. И признал, что переход к новой вере дался ему, старому человеку, с большим трудом. Внутренняя борьба между верой и неверием, новой и старой, то есть старой и старо-новой религией потребовала столько сил, что никому из своих коллег он не желает пережить подобное. Однако сейчас, утвердившись в новой вере, он безмерно счастлив! Ему не надо больше бояться проклятья преисподней, и он может со спокойной душой ждать момента, когда его призовут спуститься в подземный мир Туонелы. Или как, Рутья? Может ли он быть спокоен на этот счет?

— Даже не переживай по этому поводу, — ответил Рутья. — Даю тебе слово, в Преисподнюю ты не попадешь.

В этот момент Рутья счел необходимым рассказать Сампсе, что поменял его имя. Нотариус Мялкюнен тут же показал все подтверждающие документы.

— Надеюсь, ты не обидишься на то, что я сделал из тебя Рутью. Понимаешь, мне было крайне неуютно жить под именем Сампсы.

Сампса вовсе не расстроился.

— Надеюсь, ты хоть оставил мне прежнюю фамилию?

Нотариус Мялкюнен сообщил, что Рутья пытался поменять и фамилию, но этого не позволил сделать Союз.

Затем Рутья познакомил Сампсу и пастора со всеми присутствующими: Сивакка, Ханнула, Суваскорпи, Мялкюнен, Келтайуури. Салонен, Ронкайнен. Приятно познакомиться, взаимно.

Владелец рекламного агентства Келтайуури с восторгом разглядывал настоящий божественный облик сына Бога грома, одетого в огромную медвежью шкуру.

— Вот это и в самом деле настоящий Бог! Вот если бы тебя в таком виде снять в рекламе зимних шин «Нокиан», у зрителей не осталось бы ни малейшего сомнения, удержат ли их такие шины на скользкой ледяной дороге!

Вскоре компания отправилась осматривать дом. Внизу достаточно места, двенадцать просторных комнат. Конечно, они в основном были в плачевном состоянии, но ничего. Новые панели, циклевка пола и покраска стен могут значительно улучшить ситуацию. Сивакка и Ханнула сообщили, что если здесь планируется разместить много народу и будет высококлассная лечебница, то окна и двери также необходимо поменять. Дом следует покрасить снаружи и починить протекающую во многих местах крышу. Пораздумав, они сообщили, что для ремонта потребуются бюджет примерно в двести тысяч марок и дополнительная рабочая сила. Двумя строителями здесь явно не обойтись.

— Надо нанять еще человек десять и заказать несколько машин строительных материалов. Но, надо заметить, фундамент у дома крепкий, стены тоже возведены на славу.

Господин Келтайуури обещал, что дизайн интерьеров ему сделает знакомый специалист. А рабочие Сивакка и Ханнула заявили, что хоть сейчас готовы отправиться в Хельсинки за материалами.

А что с финансированием?

Сампса сообщил, что для такого дела можно заложить имение. Это даст достаточно средств, ведь, несмотря на обветшалое состояние, «Ронкайла» — большая усадьба.

Рутья обрадовался.

— В таком случае у нас нет проблем! Да, к счастью, мне удалось продать твой антикварный магазин со всей рухлядью. За все удалось выручить двести тысяч марок!

Сампса был потрясен. Неужели Рутья продал всю его с такой любовью и трудом собранную коллекцию?

— Да, и выгнал эту Мойсандер. Надеюсь, ты не слишком расстроился?

Сампса сидел с грустным видом. Нет, он не печалился по поводу госпожи Мойсандер, но потеря коллекции мебели в густавианском стиле была ему тяжела.

— А прялки? Тоже продали?

— Нет, мы не осмелились, — ответил нотариус Мялкюнен.

Дрожащим голосом Сампса спросил у Рутьи, чем же он будет заниматься, когда Рутья закончит здесь свои дела и вернется на небеса.

— Подумай обо мне, Рутья! Я же самый обычный человек, а не бог, как некоторые!

Рутья обещал компенсировать все потери. Ведь богу совсем несложно подправить дела одного земного человека.

— К тому же, когда ты умрешь, можешь быть уверенным, что не попадешь в ад. Вместе с пастором тебя заберут на небеса, где вам будет хорошо, светло и весело. Обещаю, — сказал Рутья.

Мысль о смерти не улучшила настроение Сампсы. С печальным видом он повернулся к книгам библиотеки. Келтайуури подошел к нему и сказал, что Сампсе не стоит грустить. Ведь как только Рутья откроет лечебницу, она начнет приносить хорошую прибыль.

— Я сделал экономические расчеты. Будь уверен, в этой стране работа по излечению дураков — самый прибыльный бизнес, — уверил владелец рекламного агентства.

А нотариус Мялкюнен добавил:

— К тому же подумай, что, когда Рутья вернется на небеса, тебе достанется налоговый инспектор Суваскорпи. Так что грустить не о чем.

Сампса задумался о новых перспективах. Идеи ему понравились.

Со старого двора доносился голос Рутьи. Он нашел в сарае точильный камень и теперь тренировался, поднимая и опуская его. Сын Бога грома решил заняться своим физическим состоянием на земле, коли ему представилась такая возможность.

глава 21

В «Ронкайла» полным ходом шли работы по строительству лечебницы для душевнобольных. В поместье прибыли пятнадцать рабочих, коллеги Сивакки, работающие, как и он, в строительной компании Топи Юселиуса. Сам Топи был весьма предприимчивым человеком, поднявшимся от простого штукатура до хозяина преуспевающего предприятия.

— Слушай, глупо с моей стороны давать тебе людей в июле, сейчас у нас самое горячее время, рабочие руки, сам знаешь, сколько стоят. Но уж ладно, раз ты занялся ремонтом больницы, выделю тебе ненадолго пятнадцать человек. Ведь задача здоровых — помогать дуракам, верно?

И ворота усадьбы перестали закрываться, пропуская бесконечное количество машин со строительными материалами. Приехал длинноволосый архитектор в потертых джинсах и замерил комнаты. Как только он подготовил чертежи, нотариус Мялкюнен занялся получением необходимых строительных разрешений. К счастью, чиновники в муниципалитете Сунтио быстро поняли важность нового проекта для развития области, собрали внеочередное заседание и постановили одобрить чертежи и выдать необходимые разрешения.

В то же время налоговый инспектор Суваскорпи, нотариус Мялкюнен и психиатр Онни Осмола активно улаживали вопрос по получению соответствующих документов для открытия нового медицинского учреждения. Они ходили по чиновникам от медицины, разговаривали с ними, подмасливали…

Им даже удалось выманить из отпуска ответственного за решение этого вопроса чиновника.

Но он здорово сомневался:

— Ваш проект напоминает мне идею концлагеря. Помните того нацистского врача… Кажется, его звали Менгеле? Он проводил эксперименты над евреями. Боюсь, что вскоре про ваше заведение начнут говорить в прессе как о каком-то закрытом экспериментальном учреждении. Вы же прекрасно понимаете, что, когда речь идет о больных на голову, экспериментам места нет.

— Вы имеете в виду, что нет места для экспериментов в частных клиниках, верно? — переспросил Онни Осмола.

— Вот именно. В государственных и муниципальных больницах можно творить что угодно, это всем известно. Особенно в закрытых отделениях…

В итоге стороны пришли к компромиссу. Медицинская комиссия согласилась выдать разрешение на открытие санатория. Там разрешалось также лечить больных, но при условии, что лечение будет проводиться дипломированным врачом. Таким врачом был Онни Осмола. Учреждение не имело права именоваться больницей, во всяком случае в начале деятельности.

— Вы можете называться, например, «Лечебница для истериков», — невинно предложил чиновник.

На что нотариус Мялкюнен заметил, что, поскольку они собираются лечить не столько истериков, сколько ипохондриков, то скорее всего назовут свое учреждение как-нибудь типа «Ипохондрия, прочь!». Вот!

Как только с формальностями было покончено. Онни Осмола принялся изучать свою картотеку. Вместе с Рутьей они выбрали первых кандидатов в пациенты.

Ремонт новой части дома продвигался быстро, и усадьба была готова принять первых пятнадцать пациентов уже на следующей неделе. Так что Онни следовало тщательно проанализировать свою картотеку и выбрать в число первых пациентов самых настоящих психически больных.

Это было несложно. В картотеке доктора значилось не менее сотни истинных истериков и огромное количество других сложных случаев. Вот они-то и интересовали Рутью больше всего. Чем хуже состояние, тем большую благодарность будет испытывать человек после излечения. Согласно идее Рутьи, выздоровевшие больные начнут распространять идеи ново-старой веры и станут живым примером поистине чудодейственной силы Бога грома.

— Рутья, ты и представить себе не можешь, какими активными бывают сумасшедшие! Можно сказать, что за именами на этих карточках скрываются лучшие мозги нации! — воскликнул Онни Осмола. — Я часто думаю, что, если бы в Финляндии удалось победить сумасшествие, как в свое время туберкулез и рахит, то вскоре наша страна прославилась, бы как место, рождающее лучшие головы мира. А если бы эти головы имели хорошее образование, Финляндия прогремела бы как государство с самым высоким уровнем интеллекта!

Онни с Рутьей выбрали из картотеки пятнадцать пациентов, позвонили им и их родственникам и договорились о лечении в «Ронкайла». В основном это были женщины.

— Интересная статистика… — задумчиво протянул Рутья.

Налоговый инспектор Суваскорпи наняла уборщицу и кухарку. Рутья сказал, что она может без проблем пользоваться помощью троллей и домовых, особенно там, где не требуется высокая профессиональная квалификация.

— Содержание этого заведения обойдется нам дешево, — заметил Рутья. — Ведь домовым и троллям не надо платить зарплату. Не говоря о социальной страховке и пенсионных отчислениях.

— Да-да, — поддержала мысль инспекторша. — К тому же они не должны платить налоги государству, потому что не являются физическими лицами.

Рутья заметил, что эти существа могут работать и по ночам, они в темноте видят лучше кошек и имеют тысячелетний опыт работы в темное время суток.

Рутья выбрал несколько троллей и домовых и попросил помочь в ремонте дома. Особенно толково работали домовые. Они с удовольствием прибивали панели, выполняли мелкие поручения, носили за рабочими мешочки с гвоздями и, если, например, у какого-нибудь рабочего падал молоток, мгновенно приносили его хозяину. Они месили бетон, подавали каменщикам кирпичи, заделывали строительные швы… Они и в самом деле очень помогали в ремонте!

Вначале строители компании Топи Юселиуса смущались и не верили, что такое может быть. Но через несколько дней привыкли и с радостью обращались к маленьким лохматым существам за помощью, называя каждого из них по имени:

— Эй, Моро, принеси, пожалуйста, горсть четырехдюймовых гвоздей!

И Моро приносил. И Хуру, Лярппя или Сюто тоже быстро и охотно выполняли все просьбы.

Разумеется, такая организация предполагала особенную охрану: никто из посторонних не должен был видеть троллей и домовых на стройплощадке. Когда какой-нибудь водитель или посыльный прибывал в усадьбу, стоящий на страже возле почтового ящика в начале березовой аллеи маленький человечек издавал резкий свист, и все тролли и домовые прятались по норкам. Но стоило чужаку уйти, как малыши снова брались за дело. Никому из посторонних, удивлявшихся, как быстро продвигаются дела, и в голову не приходило, что отчасти так получается благодаря помощи маленьких волосатых существ.

За работой домовые напевали старые рабочие песни, которые очень нравились строителям.

А тролли бормотали, возясь с цементом:

Строители, качая головами, признавали, что никогда им не приходилось работать на такой странной стройплощадке. Для многих из них было чудом, что они ремонтировали сумасшедший дом с помощью троллей и домовых. Те из них, кто когда-то трудился в Москве на строительстве молокозавода, утверждали, что русские маляры и штукатуры работают почти так же быстро и ловко, как эти чудные существа. А те, кому довелось работать по подряду в странах арабского мира, вообще считали, что по сравнению с арабскими дьяволами с обмотанными тряпками головами эти малыши — обычные шустрые ребята.

— Те целый день могли прибивать одну доску. Зато ни капли алкоголя вечером. Там такой закон, что, если глотнешь чего-нибудь крепкого, так тебе язык к нёбу железными скобками прибьют. Европейцам через неделю врач скобки вытаскивает, а местным меняет эти железяки на новые и к тому же вырезает уздечку. Вот так!

Тролли забормотали:

За работой и веселой болтовней рабочие, разумеется, постарались выяснить, в какой профсоюз входят домовые и тролли, есть ли у них коллективный трудовой договор и как Рутья договорился с ними о соблюдении других формальностей. Особенно они были потрясены, узнав, что домовых и троллей в Финляндии сотни тысяч. Если в стране случится забастовка рабочих строительных профессий, как к ней отнесутся тролли и домовые? Станут штрейкбрехерами или будут бастовать вместе со всеми?

Рутья поспешил успокоить рабочих, сказав, что зарплата домовым не платится и работать во время забастовки они не станут. К тому же, насколько он знает, они не являются членами ни одного из профсоюзов, входящих в Центральное объединение профсоюзов Финляндии.

— Вы, наверное, забыли, что Маркс и Ленин были людьми. А я — сын Бога грома.

Каменщик Сивакка и сантехник Ханнула подтвердили, что так оно и есть. И поэтому лучше не пытаться хитрить и обманывать Рутью, иначе дело может кончиться плохо. А когда они пояснили, что работа домовых и троллей входит в подряд Юселиуса, рабочие и вовсе успокоились.

В пятницу в «Ронкайла» прибыли уборщики и помощники по кухне. Налоговый инспектор Суваскорпи рассказала, что они должны делать, и они вместе составили меню и расписание на ближайшую неделю.

В субботу привезли постельное белье, моющие средства и другие необходимые вещи.

В воскресенье все было готово к приезду первых пациентов.

Анелма и Сиркка пытались протестовать, когда Рутья велел им переехать из новой половины дома в так называемые маленькие комнаты старой части дома, где в стародавние времена жили батраки, которых нанимали в усадьбу.

— В конце концов, я — дочь хозяина усадьбы! И куда теперь прикажешь мне повесить все мои платья?

А Рутья-то думал, что, поскольку Анелма обычно до вечера ходит в халате, у нее не слишком-то хорошо с нарядами и ей не потребуется много места в гардеробной.

В понедельник начали прибывать пациенты. Рутья, Онни Осмола и налоговый инспектор Суваскорпи стояли во дворе, встречая больных. Рутья нарядился в волчью шубу, Осмола и Суваскорпи надели белые халаты. Со старой половины еще доносился шум ремонта, но здесь все было тихо и по-домашнему уютно.

Стояла хорошая летняя погода. Причем это была не заслуга Гольфстрима, а Рутьи, заказавшего у отца ясные солнечные дни на весь июль.

Пациенты и их родственники выражали восхищение спокойными умиротворяющими окрестностями и прекрасным днем. Все шло как нельзя лучше.

Большую часть родственников представляли собой мужья, которые привезли жен на лечение. Женщины в основном были какие-то несуразные, все время жаловались, просили попить и вообще казались задерганными. Только несколько мужчин, из приезжих, вели себя так же неадекватно: беспричинно хихикали, беспрестанно озирались и отвечали невпопад.

Рутья решил как можно скорее поправить здоровье несчастных. Было нестерпимо тяжело смотреть на людей, не владеющих собой и своими эмоциями. Рутья почувствовал, что он занялся верным делом. И с удовлетворением увидел, с каким вниманием и участием доктор Онни Осмола общается с пациентами.

Через некоторое время родственники больных стали собираться в обратную дорогу. Казалось, на их лицах было написано, что они сделали все возможное для родных и сейчас снова возникла надежда на выздоровление. Или надежда давно умерла? В любом случае, они понимали, что оставили своих близких в надежных руках. К тому же окружающая местность была необыкновенно хороша.

Стоило Анелме и Сиркке увидеть, кто прибыл в усадьбу, они мгновенно собрали вещи и переселились в комнаты для батраков. Они объявили, что будут питаться отдельно.

— Уж лучше мы будем сами себе готовить, чем столоваться в обществе этих дураков, — обиженно заявили женщины.

— Они же совсем полоумные, — заметила Сиркка, которая обычно предпочитала помалкивать.

— Ну вот, теперь в «Ронкайла» живут сумасшедшие, боги, домовые и тролли. И строители. Нормальному человеку тут совершенно невозможно находиться, — сетовала Анелма, сидя с Сирккой в каморке.

глава 22

Наконец, первые пациенты сына Бога грома разместились в усадьбе.

Больных пригласили на ужин, а пока предложили посмотреть телевизор в большой комнате, которую переоборудовали под гостиную.

Когда в доме все утихло, Рутья с Онни Осмола в кабинете занялись изучением историй болезни. Они собирались разработать для каждого из клиентов клиники индивидуальную схему лечения.

— Давай ты сначала побеседуешь с каждым пациентом и предложишь лечение. А если оно не поможет, я применю молниевую терапию. На свете нет таких дураков, у которых от удара молнией мозги бы не встали на место.

Онни Осмола сомневался. Не навредит ли лечение Рутьи больным?

— Я буду осторожен, — согласился Рутья. — Глупо, если кто-нибудь из бедолаг решит здесь помереть!

Далеко за полночь затянулась беседа Рутьи с психиатром Онни Осмола о методах лечения и возможных рисках. Рутья узнал много нового как о психических заболеваниях, так и вообще о человеческих недугах и их симптомах.

А когда врач и бог отправились ко сну, из своих нор вылезли тролли и домовые. Они быстро и тихо вымыли полы в коридорах и натерли паркет, перемыли посуду. Маленькие существа бесшумно обошли все комнаты, проверяя сон больных, поправляя сбившиеся подушки и поднимая упавшие одеяла. Заметив, что кто-то из больных мечется в беспокойном сне, тролли и домовые тихо садились рядом, клали мягкую шерстяную лапу на лоб больного и недвижно сидели до тех пор, пока дыхание пациента не выравнивалось и он не погружался в спокойный глубокий сон.

Обойдя всех больных и приведя усадьбу в порядок, маленькие помощники спрятались по норкам.

На небе светил месяц. Старый клен отбрасывал кудрявую тень на стену второго этажа. Там, в библиотеке, пастор Салонен и Сампса Ронкайнен вели неторопливые беседы о людях, богах и самых сокровенных вопросах различных религий.

На новой половине Рутья спал глубоким человеческим сном возле налогового инспектора Суваскорпи. Онни Осмола дремал в небольшом кабинете в приемной лечебницы, Анелма и Сиркка — в новом жилище, а пациенты — в своих постелях.

Не спалось лишь одному человеку. Это был «брат» Сиркки Рами, вынужденный бесславно покинуть «Ронкайла». Он сидел, сжигаемый жаждой мести, в маленьком кабаке на улице Альбертинкату, уставившись неподвижным взглядом на полупустую кружку пива. Снова и снова прокручивал он в голове детали позорного изгнания и пришел к выводу, что настоящий финский мужчина никому не может позволить так с собой обходиться. И решил отомстить жителям «Ронкайла», особенно Сампсе, или Рутье, как тот сам себя сейчас называл. Однако Рами боялся возвращаться в усадьбу, да и денег на это у него, честно говоря, совсем не было. Разве что на последнюю кружку пива… Черт возьми!

Может, взломать дверь и проникнуть в антикварный магазин Ронкайнена? Можно поживиться чем-нибудь ценным, а заодно перевернуть все вверх дном…

Денег нет, так что придется что-нибудь украсть в любом случае. И, на его взгляд, было справедливо выбрать объектом взлома магазин недруга.

Когда в полночь кабак закрылся и Рами пришлось уйти, он недолго думая отправился на улицу Большого Роберта. По дороге Рами выломал из ограды на углу улиц Большого Роберта и Альбертинкату железный прут и подобрал с земли тяжелый камень. Рами не умел пользоваться отмычками. Отправляясь ночью на разбой, он предпочитал брать с собой гвоздодер и кирпич. Если ему приходилось драться, он никогда не бил противника кулаками в грудь, а пинал ногами по яйцам, а если тот падал, Рами продолжал бить его ногами по голове. И делал это с явным удовольствием, словно футболист на тренировке перед ответственным матчем.

Дойдя до магазина, Рами оглянулся по сторонам. Поблизости никого не было. Он швырнул в стеклянную дверь камень, а когда осколки со звоном осыпались, повернул с обратной стороны замок и вошел внутрь. На улице стояла тишина, звон стекла в это время суток в районе Пунавуори никого не заинтересовал. Да если бы кто-нибудь из случайных прохожих и услышал, то, скорее всего, просто устало подумал бы: «Наверное, магазин какой-нибудь грабят…»

Войдя в магазин, Рами поразился, увидев произошедшие изменения. Исчезли все дорогие предметы и старинная мебель. Вместо них в центре зала красовалась огромная похожая на гриль кирпичная печь, вокруг которой стояли обычные деревянные скамейки.

В неверном свете луны Рами принялся исследовать содержимое магазина. К великому сожалению, ему пришлось признать, что брать здесь нечего. Лишь в холодильнике на кухне он обнаружил пару бутербродов и несколько бутылок пива. Он быстро съел бутерброды, торопливо запив их пивом. Рами решил было помочиться в холодильник, но тот стоял слишком высоко, и ему пришлось отказаться от этой мысли. Жаль, черт побери!

Зато он обнаружил целую выставку прялок. О, за них наверняка можно выручить много денег в каком-нибудь другом антикварном магазине. Рами быстро собрал добычу. В темноте вор не разглядел, старые прялки или не особо, но это его и не волновало, поскольку он понятия не имел, какие дороже.

В заключение Рами выпил еще бутылку пива, помочился на пол в кухне и вышел, прижимая к себе четырнадцать прялок. Он отправился домой, намереваясь на следующий день толкнуть трофеи в ближайшем антикварном магазине. Рами знал, что в районе Круунунхаага есть несколько лавочек, занимающихся всяким старьем. Вдруг, там купят сразу все? Интересно, сколько удастся выручить? Может, тогда он купит новые джинсы…

Рами шел, погруженный в радостные мысли…

В районе Эроттайя он увидел полицейскую машину, которая медленно ехала ему навстречу. Поравнявшись с Рами, машина притормозила. Молодой констебль неприятным голосом полюбопытствовал, куда это он направляется с антикварными предметами под мышкой? В это время суток, а?

Рами швырнул прялки на обочину и бросился бежать. Но у него ничего не вышло. Второй полицейский проворно выпрыгнул из машины, бросился за вором, быстро догнал его и крепко схватил за штаны. Рами вместе с прялками сунули в машину и отвезли в участок, где с него снова сняли обувь — совсем как в «Ронкайла», — а также ремень, отняли и пустой кошелек. А в протокол записали, что он нес четырнадцать прялок.

«Задержанный утверждает, что он на допросе впервые и что четырнадцать прялок являются его собственностью, которую он нес к себе домой, чтобы спрятать там от воров. Допрашиваемый ничего не рассказал о том, откуда он взял данные предметы. Он сказал, что Финляндия — свободная страна, где каждый гражданин в любое время суток имеет право идти с собственными прялками куда угодно. Он также попросил связаться со своим адвокатом. Адвокату позвонили, но тот заявил, что в данный момент спит и не собирается прерывать свой сон из-за какого-то чертового парня и его прялок. Следует отметить, что в момент разговора адвокат находился в состоянии алкогольного опьянения, поскольку говорил невнятно. Подозреваемый по имени Рами заключен под стражу и содержится в камере участка начиная с 01.36 такого-то числа и года».

— Ну и что вы, городские дылды, придумаете на этот раз? — спросил Рами у дежурного констебля, который жевал за стойкой купленный в ночном баре пирожок с мясом.

А в Пентеле пастор Салонен покинул усадьбу лишь под утро.

— Бог в помощь, — сказал он на прощание.

Оставшись в библиотеке, Сампса почувствовал себя очень одиноким. Ни днем, ни ночью он не мог выйти из дома, а ему так хотелось куда-нибудь поехать, например в Хельсинки. Иногда ему хотелось просто прогуляться, хотя в принципе он был богом. Можно, например, ночью поехать в столицу и там покататься по улицам. Он возьмет свою машину, и никто не обратит внимание на водителя, даже такого большого и лохматого, как он. Машина его, но ключи-то были у Рутьи. И забрать их следовало потихоньку, ведь Рутья наверняка не одобрит его планов поездки в Хельсинки.

Сампса позвал проходящего мимо тролля и, взяв его на руки, попросил вытащить из брюк Рутьи ключи от машины и принести ему. В награду он обещал взять тролля в Хельсинки на ночную прогулку. Предложение было заманчивым и оправдывало риск кражи ключей у сына Бога грома.

— Действуй осторожно и старайся не греметь ключами, чтобы Рутья не проснулся, — напутствовал Сампса тролля.

Тот хитро усмехнулся и выскользнул из библиотеки. Через пару минут тролль вернулся, крутя связку ключей на лохматом пальце.

Вдвоем они отправились в Хельсинки.

Там они с троллем сначала решили объехать город.

Тролль с удивлением оглядывался по сторонам и спрашивал у Сампсы:

— А это что за дом? А тот? А сколько народу в нем живет? А какой там подвал? А можно ли из подвала по трубам канализации попасть прямо под землю? А где станция метро? А через станцию можно попасть в туннель? Нет? Это запрещено? А почему Сампса ничего не знает про рельсы и шпалы?

Сампса решил было показать троллю свой антикварный магазин, но потом вспомнил, что у него нет ключей. Тогда ему пришло в голову заехать поприветствовать госпожу Мойсандер. Было бы забавно показаться этой бабе в облике сына Бога грома. Интересно, что она скажет? И как ей понравится маленький волосатый тролль, крутящийся у ног хозяина, словно игрушечное привидение? Нет, Сампса не мог не заглянуть к госпоже Мойсандер!

Сампса припарковался у подъезда ее дома, вышел из машины и нажал на зуммер домофона. Ждать пришлось долго, но в конце концов ему открыли. Значит, госпожа Мойсандер дома. Сампса вошел в лифт, а тролль помчался наверх по ступенькам. На каждом этаже он ждал прибытия кабины лифта, затем мчался вперед и вскоре уже сидел на шестом этаже перед дверью госпожи Мойсандер.

Тролль нажал на кнопку звонка. Сонная госпожа Мойсандер открыла дверь. Тролль быстро шмыгнул в квартиру, следом вошел Сампса, облаченный в медвежью шкуру.

Испуг, который госпожа Мойсандер испытала, когда Рутья рассказал ей о своем божественном происхождении, был ничем по сравнению с ужасом, который она почувствовала, увидев на пороге ночных гостей. Женщина попыталась захлопнуть дверь, но было поздно — Сампса и тролль уже вошли.

Госпожа Мойсандер убежала в туалет и закрыла дверь на задвижку.

— Мы просто заехали поприветствовать тебя, — произнес Сампса голосом сына Бога грома.

Больше он не успел произнести ни звука. Госпожа Мойсандер выскочила из туалета и, схватив с вешалки первую попавшуюся куртку, выскочила за дверь и помчалась вниз по лестнице. Она даже не надела ботинок и босиком понеслась по улице в неизвестном направлении.

Сампса с троллем присели на диван в гостиной бывшей матери-одиночки и принялись раздумывать, что делать. Шутка не удалась, хозяйка сбежала из собственной квартиры. Как-то нехорошо и уж во всяком случае совсем не так, как предполагал Сампса.

Поняв, что больше им здесь делать нечего, они вышли из дома и сели в машину. Занималась заря. Ясное дело, боги не ездят по городу при свете дня. Живущие под землей тролли тоже не самые частые прохожие на столичных улицах.

А госпожа Мойсандер, не переводя дух, неслась по городу. На мгновение остановившись, она поняла, что стоит на углу улицы, от которой до ее дома километра полтора. Надо же, оказывается, она умеет бегать быстрее, чем трамвай. Ноги болели, ведь она не привыкла передвигаться по улицам босиком. Госпожа Мойсандер почувствовала, что сбила о брусчатку большой палец правой ноги, и нагнулась, с сожалением рассматривая его. Вот ведь досада, теперь не наденешь открытые босоножки!

Немного подумав, она решила, что надо бы пойти куда-нибудь переночевать. Домой нельзя, там ее ждут два чудовища. Босиком в гостиницу тоже как-то неудобно идти. Может, в полицию? Интересно, что там скажут, когда услышат, что у нее дома двое мужчин — один маленький, размером с собаку и лохматый, а другой огромный, под два метра ростом. Наверняка начнут допрашивать и задавать идиотские вопросы. Предложат снять куртку и повесить на вешалку… О, нет!

А что, если заявить в полиции, что ее изнасиловали? Сначала она обрадовалась, но, подумав, что после такого заявления ее точно потащат на медицинское обследование, расстроилась. Ведь дотошный гинеколог не найдет у бывшей матери-одиночки Мойсандер ни спермы, ни вообще следов недавнего сексуального контакта. Черт возьми! И почему она вчера не согласилась зайти в гости к знакомому, который так ее звал? Тогда-то она легко смогла бы сослаться на изнасилование!

Госпожа Мойсандер решила отправиться на ночь в антикварный магазин, от которого у нее оставались ключи. Она рассудила, что, если увидит Сампсу, спящего в задней комнате, прокрадется в зал и прикорнет на густавианской софе. Главное, что там ее не найдут непонятные мужики, ввалившиеся в ее квартиру!

И босоногая женщина в надетой поверх ночной рубашки куртке отправилась на улицу Большого Роберта.

Каково же было удивление госпожи Мойсандер, когда она увидела, что стеклянная дверь магазина разбита, а в прихожей валяется большой камень! Она взяла его в руки и тут же поняла, что входная дверь разбита именно этим орудием.

Той же ночью полицейские патрули города Хельсинки получили задание проверить все антикварные магазины и выяснить, какой из них подвергся нападению. Патруль, проезжавший по улице Ратакату, решил завернуть на улицу Большого Роберта и посмотреть, как обстоят дела в магазине Ронкайнена. Разумеется, у них не было особой надежды увидеть там что-либо интересное, но работа полицейских вообще не слишком интересна, она скорее скучна. Стоит раскрыть одно преступление, как тут же случается пара новых, еще более страшных и жестоких. Жизнь продолжается, скука тоже. Скука — составляющая жизни полицейского, а разнообразие вносят лишь придирки и выговоры начальства.

Однако сейчас полицейским удалось застать взломщика на месте преступления. Это была женщина с булыжником в руках, которым она, судя по всему, только что разбила входную дверь, собираясь проникнуть внутрь. Женщина отчаянно сопротивлялась задержанию, казалось, она не в себе.

В полицейском участке констатировали, что на задержанной нет обуви и из одежды — легкая куртка, надетая поверх ночной рубашки. Создалось впечатление, что она отправилась на взлом прямиком из постели.

«Задержанная утверждает, что она на допросе впервые. Во время задержания вела себя крайне злобно и агрессивно. Она также сообщила, что является практически хозяйкой данного антикварного магазина. Сказала, что человек по имени Рами ей неизвестен. Задержанная нанесла ногтями глубокие царапины на левой щеке констебля и в момент заключения в камеру умудрилась укусить комиссара за голову, в результате чего у него на затылке остались следы укуса. Глубина укуса 3,5 мм. Записано в 04.16 утра такого-то числа и года».

глава 23

Лечение несчастных истериков началось во вторник. Метод сложностью не отличался: сначала психиатр Онни Осмола заводил с пациентом беседу, в процессе которой делал пометки в блокноте. В это время Рутья сидел в сторонке и молча слушал. Затем доктор приходил к выводу, что проблемы носят слишком серьезный характер и решить их ему не под силу.

Тут-то в дело и вступал сын Бога грома. Он отправлялся с пациентом в комнату, обшитую изоляционным материалом специально для таких процедур. Это было маленькое помещение с одним крошечным окошком для шаровой молнии. Там стояло только два стула: для пациента и для сына Бога грома.

Лечение было несложным. Рутья усаживался и, пронзая больного горящим синим взором, произносил четверостишие, обращенное к своему отцу — Богу грома:

Если больной страдал легкой формой психического расстройства или невроза, это обычно помогало. Пациент чувствовал, как от пристального взгляда синих глаз целителя исходит холодный поток, проходящий сквозь все его тело. Он начинал раскачиваться на стуле, издавал громкие крики и хватался руками за голову, будто боялся, что она расколется. Затем Рутья гасил напряжение, опуская глаза. Человек поднимался, чувствуя бодрость и просветление мозгов. Он ощущал себя совершенно здоровым.

Но бывали и более тяжелые случаи, при которых взгляд сына Бога грома не оказывал достаточного терапевтического воздействия и больной не поправлялся.

Тогда Рутья прибегал к небесной помощи:

Слыша призыв своего сына, Бог грома мановением руки вздымал бурю на реке Туонела в Преисподней, гремел гром и сверкала молния. Несколько ударов громыхали в непосредственной близости от пациента, он словно оказывался в центре грозы. И не было ни одного человека, который, выдержав грозу под электрическим взором синих глаз Рутьи, не приходил бы в себя. Разум возвращался, и человек поднимался с места посвежевший и просветленный.

Но однажды в комнату вошел больной из Керавы, у которого было настолько сильное помутнение рассудка, что ничего не помогало. Рутья смотрел на него, не отводя синих глаз, грохотала молния… Мужчина продолжал безучастно сидеть, глядя на сына Бога грома безумными глазами.

И Рутья прибег к своему самому сильному методу:

Послышался страшный удар грома, и в темноте комнаты над головой больного сверкнула молния. Она прошла так близко, что у него глаза чуть не выскочили из орбит и опалилось несколько прядей волос.

Это подействовало. С просветленной головой, хотя и держась за сердце, больной из Керавы вышел из комнаты, безустанно прославляя совершенное чудо и невероятное человеколюбие сына Бога грома.

Невозможно передать словами то чувство благодарности, которое исцеленные истерики испытывали к сыну Бога грома после чудесного выздоровления. По очереди они подходили к Рутье и, встав на колени, с просветленной душой благодарили его за удивительное исцеление, обещая со слезами на глазах отплатить сторицей за счастье снова стать здоровыми.

Мрачные лица повеселели, на печальных лицах, может, впервые в жизни появилась улыбка, нервный настрой сменился спокойствием и уравновешенностью, в душе воцарилась радость.

В четверг вечером Рутья вернул здоровый дух шести женщинам и трем мужчинам. На следующий день он излечил еще пять женщин и последнего пациента-мужчину. Так, в течение двух дней, Рутья чудесным образом вылечил пятнадцать человек. И это было больше, чем Иисус исцелил за два месяца. Но Иисус, в отличие от Рутьи, не был финном!

До среды пациентов было решено оставить в клинике под наблюдением. Некоторые из них пожелали остаться в «Ронкайла» до конца недели, но многие сообщили, что готовы уйти домой.

Никто не обязан был платить за лечение, лишь желающие по собственной инициативе оставили деньги за лечение. Только за последнюю неделю в кассе больницы собралось двадцать восемь тысяч марок пожертвований — от чудесно исцеленных больных и их родственников.

Ведь в меру возможностей бюджета и собственной щедрости каждый был рад заплатить за чудесное исцеление и восстановление психического здоровья!

Но важнее денег было для Рутьи то, что еще большее число людей уверовали в него. Бывшие пациенты торопились рассказать о произошедшем с ними чуде друзьям, знакомым и родственникам и, таким образом, круг сторонников Рутьи ширился. Он, однако, запретил выступать с заявлениями в прессе, ведь официальных сообщений о новой религии еще не было. На данном этапе достаточно сарафанного радио, люди рассказывали о чудесах, к которым имели непосредственное отношение.

— Сначала вам необходимо принять участие в обряде служения Богу грома, лишь после этого, увидев своими глазами, о какой религии идет речь, вы получите право рассказывать о ней везде и всем. Побеседуйте с пастором Салоненом о принципах старо-новой веры, он тоже теперь в нашем стане.

В начале недели владелец рекламного агентства Келтайуури и нотариус Мялкюнен отправились в Хельсинки, они не умели лечить людей и необходимости в их присутствии в «Ронкайла» не было.

Онни Осмола объявил, что больные поправились и можно снаряжать в Пентеле новую группу пациентов. Девять бывших больных уехали домой, шестеро решили остаться в лечебнице до конца недели.

Нотариус и владелец рекламного агентства сообщили, что, если доктор Осмола предоставит им адреса новых пациентов, они готовы доставить их в «Ронкайла» на собственных автомобилях. Келтайуури поинтересовался, может ли он привезти сюда на лечение собственную жену.

— А я и не знал, что ты женат на сумасшедшей, — удивился Рутья.

— Да Хелена, в общем-то, не совсем сумасшедшая. Просто мне кажется, что шоковая терапия пошла бы ей на пользу. Послушай, а она не умрет от удара молнией?

Немного помолчав, владелец рекламного агентства добавил:

— Хотя, в принципе, какая разница…

Рутья и Онни Осмола поспешили убедить его, что для излечения вздорного характера достаточно пристального взгляда и заклинания.

К концу недели в «Ронкайла» прибыли девять новых пациентов. Привычными методами Рутья за несколько дней излечил их, вернув разум. Трудных случаев среди них не было, жена Келтайуури тоже без проблем излечилась от вздорности и ворчливости.

После этого и владелец рекламного агентства заявил, что хочет испытать на себе метод сына Бога грома. Получив небольшой удар молнией, он заявил, что реклама ему больше не интересна и он хочет попробовать себя в чем-то другом.

— Мне кажется, что реклама товара — совершенно бесполезное дело. Хорошие вещи должны продаваться и без искусственно раздутого спроса. Иное дело, например, сообщать людям о новых продуктах и событиях, например о хорошем урожае помидоров. Но, кажется, этим должны заниматься средства массовой информации, верно?

Его жена, разум и характер которой исправил сын Бога грома, немедля вмешалась в разговор:

— Послушай, дорогой, а на что мы будем жить, если ты бросишь рекламный бизнес? Хочешь, чтобы наша семья отправилась побираться? Сейчас же выкинь эти дурацкие идеи из головы!

К выходным закончился ремонт в старой части дома. В честь этого события Рутья решил организовать вечеринку. Он велел купить вино и еду и пригласить на праздник всех излеченных, строителей Топи Юселиуса, Анелму и Сиркку, активно помогавших в ремонтных работах троллей и домовых и, разумеется, всех своих учеников. Организаторами праздника Рутья назначил эльфов.

Чтобы звуки праздника не тревожили население деревни, мероприятие решили провести подальше — возле скалы, где в свое время Рутья встретился с Сампсой. Налоговый инспектор Суваскорпи спросила, следует ли ей переодеваться в прозрачную рубашку, на случай, если она с эльфами должна будет исполнить ритуальный танец, или можно остаться в обычном платье? Рутья сказал, что на такой вечеринке не стоит появляться в столь откровенном наряде, ведь в празднике будут принимать участие не только ученики, но и посторонние, на которых одеяние может произвести слишком сильное впечатление. Особенно Рутья беспокоился за рабочих Юселиуса.

Домовые построились, и вся толпа отправилась в лес к скале. Там Сивакка и Ханнула соорудили длинные столы, накрыли белыми скатертями. Они были уставлены деликатесами: жаркое, разнообразная нарезка, пиво, вино, салаты. На обломке скалы стоял деревянный божок Сампсы со знакомой ухмылкой на лице.

А Сампса гулял в лесу: Рутья велел ему пока не показываться, желая представить гостям свой настоящий образ, когда праздник будет в разгаре.

На камне разожгли костер, вокруг которого эльфы и домовые пустились в пляс. Приглашенные расположились за столами, Рутья уселся во главе самого длинного стола. Женщины, помощники по кухне и бывшие истерики разносили еду и напитки под руководством налогового инспектора Суваскорпи. Тролли разложили вилки и ножи, а домовые свернули под каждую тарелку салфетки, которые получились неодинаковыми — ведь у домовых раньше не было опыта по части сервировки.

Рутья поднял бокал:

— Ешьте и пейте, божьи создания! Будьте счастливы!

Гости с удовольствием принялись за еду. Через некоторое время маляр из группы рабочих Юселиуса встал с места и, подняв пивную кружку, поблагодарил хозяев за прекрасную организацию рабочей площадки и великолепный стол.

— Надо сказать, что сначала мы с ребятами немного удивлялись тому, как у вас тут все поставлено, и вообще не очень понимали, куда попали. Особенно когда нам стали помогать домовые и тролли. Сами понимаете, мало кто из нас раньше работал на строительстве лечебницы для сумасшедших, организованной самим Богом… Так что вначале нам все казалось странным и чудным. Ну да ничего. Ко всему привыкаешь, к тому же ремонт вышел на славу. И люди приятные, и зарплата хорошая. Все нормально. Поэтому позвольте от лица нашей бригады поблагодарить хозяев и пожелать успеха в задуманном деле. Дураков у нас в стране хватает, я уверен, это заведение пустовать не будет. Спасибо еще раз и — давайте выпьем!

Гости подняли бокалы, рабочие прокричали троекратное «ура» в честь Рутьи Ронкайнена, который хотя и был странноватым, но в итоге оказался классным заказчиком.

Со своей стороны Рутья тоже поблагодарил строителей.

— Спасибо, вы сделали для Бога грома прекрасную работу. И помните, что, если вдруг в какой-то момент вам будет трудно, вы можете помолиться мне и моему отцу. И мы вам поможем, мы никогда не оставляем в беде порядочных людей. Разумеется, не стоит просить о невозможном, но уж от больших проблем мы вас избавим обязательно, не сомневайтесь!

Нотариус Мялкюнен произнес речь от лица проектировщиков и дизайнеров, владелец рекламного агентства Келтайуури сказал пару приветственных слов от финансирующей стороны. От троллей и домовых вышел очень крупный и крайне волосатый тролль.

Он взобрался на скалу и принялся распевать хриплым голосом:

И эльфы порхали в ритме этой песенки.

Когда тролль закончил петь, а эльфы порхать, взял слово Рутья. Он говорил об исконной финской вере, о старинных богах, представителем которых он пришел на землю.

Затем Рутья прочитал шесть заветов Бога грома и дал разъяснения по каждому из них.

Рутья поднял бокал.

Все молча выпили, раздумывая над заповедями. Их было всего шесть, но этого достаточно. По ним следовало строить свою жизнь не только на земле, но и на небесах.

Рутья поднял руку. Из-за деревьев вышел Сампса в роскошном и гордом облике сына Бога грома. Гости замерли в изумлении. Эльфы испуганно взлетели наверх, тролли попрятались в корнях старых сосен.

И началось главное выступление сегодняшнего вечера.

Божка отодвинули в сторону, на скалу поднялись Рутья с Сампсой. Начался бешеный танец. Они обняли друг друга за плечи, затем прижались лицами, словно желали проглотить друг друга. Так и случилось! В криках, стонах и рычании их тела растворились друг в друге, и через мгновение на вершине скалы стоял живой Сампса Ронкайнен, а рядом с ним — Рутья, сын Бога грома.

Гости вскочили со скамеек и в благоговейном трепете упали к ногам Рутьи, громко крича слова веры и приветствия сыну Бога грома. Их голоса разнеслись далеко по всей округе, до самых далеких деревень губернии Сунтио.

Сампса, снова став человеком, почувствовал нестерпимый голод. Налоговый инспектор Суваскорпи подала ему тарелку с огромным куском жаркого и большую кружку пива. Повернувшись за тарелкой, Сампса случайно уткнулся взглядом в глубокий вырез ее платья и заметил под ним нежные округлости груди. В паху возникло знакомое ощущение, и он поспешил отвести взгляд. Сампса почувствовал, что у него загорелись уши, как часто происходит с мужчинами в подобных случаях.

Гости продолжили есть, пить и петь веселые песни, кто-то из строителей начал читать отрывок из «Калевалы».

Богу грома принесли в жертву не менее десяти килограммов лучшего свиного жаркого, в костер на обломке скалы вылили три бутылки самого дорогого французского коньяка.

Но последнее выступление было впереди.

Рутья обнял Сампсу за плечи, и они снова закружились в безумном танце. И, когда последние клубы дыма поднялись в воздух, эти двое снова перевоплотились друг в друга — человек — в бога, а бог — в человека.

Началась сильная гроза. В воздухе сверкали яркие молнии, раздавались громкие удары грома, земля дрожала, гости тряслись от страха. Наконец все утихло, и красное солнце на закате осветило лес со скалой, и воцарилась тишина.

Усталые, но полные божественного трепета люди потянулись в усадьбу. Часть гостей осталась на ночлег, часть отправилась по домам. Кто вслух, кто про себя, не переставая, они возносили молитвы Богу грома. Деревянный божок с удовлетворенной усмешкой стоял на скале, глядя в сторону «Ронкайла».

А в Хельсинки посадили в тюрьму «брата» Сиркки Рами Леппякоски. И причиной тому послужили в первую очередь его прошлые преступления перед законом, а не кража прялок. Его перевели в тюрьму ожидать суда и приговора. А он, надо заметить, оказался весьма жестоким. Адвокат Рами до последнего надеялся, что ему удастся выиграть дело и осужденный получит менее года. Однако пришлось подавать прошение в Верховный суд, где взломщику в итоге только добавили срок.

Сам же Рами больше всего переживал из-за того, что угодил в каменный мешок посреди чудесного теплого лета:

— Вот, если сюда попасть в конце осени, так совсем другое дело. Не везет нашему брату, черт побери!..

В усадьбе получили официальное извещение в связи с кражей прялок. Нотариус Мялкюнен вместе с сантехником Ханнула привели в порядок разбитую дверь. Нотариус передал в полицию заявление, в котором владелец антикварного магазина требовал вернуть ему четырнадцать похищенных прялок, но при этом сообщал, что иных претензий к мужчине по имени Рами Леппякоски не имеет. Финское государство вернуло Рутье прялки в опечатанной картонной коробке, любезно оплатив все расходы по доставке и почтовым маркам. Вот такое у нас замечательное государство.

Бывшая мать-одиночка госпожа Мойсандер сошла с ума, проведя ночь в камере с шестью пьяными проститутками. Допросы не принесли никакого результата, и официальные лица сочли за благо отправить ее в закрытое отделение психиатрической больницы «Хеспериа», где ей было обеспечено необходимое лечение.

глава 24

Как только старую часть усадьбы привели в порядок, в «Ронкайла» стали в неделю принимать по сто десять пациентов. Народ менялся быстро, ведь всего в лечебнице было пятьдесят мест, и тридцать пять из них располагались в недавно отремонтированной половине. Наняли дополнительный персонал на кухню, каменщик Сивакка и сантехник Ханнула перешли в «Ронкайла» на постоянную работу. Им поручили отвечать за техническое состояние дома. Кроме того, вместе с домовыми они охраняли усадьбу. Охрана была установлена по велению Рутьи. Он считал важным, чтобы на территорию лечебницы, получившей название «Душевная здравница», не попадали посторонние и не распускали потом глупые слухи о ее деятельности.

За первые две недели на банковском счете заведения собралось около ста шестидесяти тысяч марок, так что с экономической точки зрения компания твердо стояла на ногах. Ну а с духовной стороны все было в лучшем виде с самого начала.

Рутья так навострился проводить молниевую терапию, что теперь требовалась всего пара минут для излечения даже самого трудного случая. Поскольку иногда ему все же приходилось прибегать к помощи шаровой молнии и раскатов грома, потемневшие от дыма стены комнаты решили отделать огнеупорными панелями. Таким образом, исчезла опасность возгорания и стены дольше оставались белыми и чистыми.

Через несколько недель Онни Осмола озабоченно объявил Рутье, что они излечили почти всех истериков из его картотеки и оставшихся хватит дня на два-три. Он также рассказал, что одолжил больных у знакомых психиатров, однако те без особого удовольствия предоставили эти контакты. Кто же делится своим заработком с конкурентами! Если все пациенты выздоровеют, на чем же врачи будут делать деньги?

Нотариус Мялкюнен предложил оригинальное решение проблемы: кинуть клич по общественным больницам и сумасшедшим домам. Всем хорошо известно, насколько перегружены эти лечебные учреждения. Сколько было сообщений в прессе о том, что в государственных больницах не хватает персонала, что медперсонал перегружен, а оборудование устарело и обветшало… И сейчас частная клиника Рутьи предлагала бесплатный и прекрасный выход из печальной ситуации.

Когда Онни Осмола обратился с предложением в государственные больницы, там сначала отнеслись к идее с недоверием. Но, когда он сообщил, что все случаи излечения будут записаны на счет больницы, с радостью согласились.

В «Ронкайла» стали прибывать кареты «скорой помощи» с пациентами, в том числе буйными. А из Восточной и Северной Финляндии приехали целые автобусы невротиков. И в Пентеле снова запахло грозой.

На поправку здоровья прибывших ушло несколько недель. В начале августа число выздоровевших превысило семьсот человек. Теперь Рутья проводил сеансы групповой терапии одновременно для тридцати-сорока человек, используя проверенные методы: пронзительный синий взгляд, раскаты грома и заклинания.

В государственных больницах потихоньку росло удивление и непонимание того, куда же деваются больные, которых пачками направляли на лечение в частную клинику «Ронкайла». Возникло даже подозрение, что их используют на сельскохозяйственных работах.

В какой-то момент официальные лица решили провести расследование.

Выяснилось, что пациенты вовсе не заняты заготовкой сена на полях «Ронкайла», а полностью поправились и вернулись к обычной трудовой деятельности. Но это еще ничего. В середине августа обнаружилось, что сумасшедшие дома Финляндии начали испытывать недостаток в пациентах. Новых случаев сумасшествия возникало все меньше, а те несчастные, кого все-таки угораздило утратить рассудок, минуя больницы, обращались напрямую в лечебницу в «Ронкайла», где тут же получали необходимую терапию и мгновенно выздоравливали. Ситуация приобрела угрожающий характер, когда посчитали, что за последнее время в новую клинику обратилось больше пациентов, чем во все сумасшедшие дома Финляндии, вместе взятые.

Данные проанализировали в Центральном компьютерном центре страны и пришли к выводу: если дело так пойдет и дальше, к Рождеству в Финляндии не останется ни одного сумасшедшего. А куда деть государственное финансирование, предназначенное для поддержания деятельности соответствующих учреждений? А что делать с медсестрами, санитарами, уборщицами, кухарками и остальным медперсоналом? А что произойдет с врачами, у которых не останется другой заботы, кроме как сидеть, тупо уставившись в белую стену, и грызть ногти…

В конце концов государственные больницы перестали передавать пациентов на лечение в «Ронкайла». Напрасно нотариус Мялкюнен и психиатр Онни Осмола обивали пороги, они везде встречали отказ, обоснованный сугубо медицинскими аргументами. Государственные лечебницы наотрез отказались от сотрудничества со столь эффективным учреждением, быстро избавляющим их от пациентов.

Многие полоумные сбегали из больниц и своим ходом лесами и полями, страдая от голода и жажды, приходили в «Ронкайла», где их ласково встречали, предоставляли кров и еду и быстро избавляли от мучительного заболевания. Тогда в открытых отделениях сумасшедших домов больных начали запирать на замок. Спустя некоторое время статистика побегов из этих учреждений упала до уровня побегов из тюрем.

Возникла паника в официальных медицинских кругах. Все чаще высказывались мнения о необходимости закрыть лечебницу в «Ронкайла». Однако к жестким мерам пока прибегать боялись, поскольку она стала широко известной и пользовалась необыкновенной популярностью среди тех, кто нуждался в помощи. По сарафанному радио быстро, как круги по воде, по стране разошлась информация: кто пойдет в «Ронкайла», вернется оттуда через несколько дней со светлой головой и острым умом.

Министерство здравоохранения на государственном уровне запретило сумасшедшим домам направлять больных в «Ронкайла». «Эксперимент закончился», — гласило официальное письмо, направленное во все больницы страны. «Кроме того, сумасшедшим домам предписывается принять активные меры по самостоятельному поиску пациентов для восполнения койко-мест и возвращения больниц в стандартный рабочий режим», — значилось в письме.

Владелец рекламного агентства Келтайуури посчитал, что всего в «Ронкайла» излечено две тысячи двести пациентов и, несмотря на официальный запрет, десятки больных ежедневно продолжали прибывать своим ходом. Сумасшедшие сбегали из больниц, приезжали в усадьбу на своих автомобилях, приходили пешком, даже прибывали из-за границы, в основном из Швеции и Норвегии. Оттуда даже прислали целый самолет подарков, однако Рутья отказался их принять, поскольку цель его деятельности все-таки состояла в распространении исконной веры среди финского народа, а не в деятельности (в том числе на международном уровне) по лечению сумасшедших.

Рутья с удовольствием принимал у себя пациентов из Венгрии, справедливо считая, что им тоже стоит помогать, поскольку венгры — родственный народ. По этой же причине он излечил шестерых прибывших из Советского Союза удмуртов, одного тронувшегося умом мансийца и пару «забавных» зырян.

Владелец рекламного агентства Келтайуури решил выяснить, чем после поправки стали заниматься бывшие дураки и что они делают для распространения исконной веры.

— В своем анализе я использовал математическую логику, применяемую при расчетах эффективности рекламной кампании. Принято предполагать, что один воспринявший рекламу человек передает усвоенную информацию еще четверым, из которых двое или трое передают ее дальше.

— Прямо как в системе налогообложения — налог на налог, — заметила налоговый инспектор Суваскорпи.

— И даже эффективнее. Налог на налог и еще пара налогов сверху. Схема такова, что тысяча излеченных пациентов в течение двух месяцев могут… секундочку… получается так: 1000x4 + 1000 + 1000х3 + 1000… полученное число надо умножить на единицу времени, поскольку здесь я считал всего пару дней на одного полоумного… В общем, за два месяца получается сто сорок четыре тысячи человек. А если принять во внимание невероятное впечатление, полученное в процессе чудесного излечения, интенсивность воздействия выходит гораздо выше. Полагаю, что на сегодняшний день в нашей стране не менее двухсот тысяч человек прониклись идеями старо-новой веры в Бога грома.

Нотариус Мялкюнен заметил, что до сих пор через лечебницу прошли всего две тысячи двести больных, а владелец рекламного агентства Келтайуури в своих расчетах исходил из тысячи чудесно исцеленных.

— Знаю, знаю!.. Значит, расчетное количество последователей нашей веры следует пропорционально увеличить. К середине октября в Финляндии будет уже порядка полумиллиона обращенных. И, если эта религия предполагает деятельность епископа, то в конце года мы можем нанять на работу трех или четырех священников, которые ежедневно своими проповедями будут обращать в старо-новую веру все новых и новых людей.

Рутья довольно улыбался. Интересно, что скажет его отец Бог грома, когда, вернувшись на небеса, Рутья представит эти расчеты? И, судя по результату его земных дел, недолго Айяттаре ходить незамужней богиней. Отдаст Бог грома красавицу сыну в жены, как только услышит о его успехах.

— В Финляндии уже тысячи последователей новой веры. Я дал задание Рекламному статистическому центру провести телефонный блиц-опрос на эту тему. И результат налицо — четырнадцать тысяч сообщили, что являются последователями новостарой религии. Это говорит о том, что вера в Бога грома распространяется быстрее, чем в свое время известность кока-колы или «Жилетт». И, обратите внимание, без специальной рекламной кампании!

— Любовь и доброта могут горы свернуть, — добавила налоговый инспектор Суваскорпи, бросив пылающий взгляд на Рутью Ронкайнена. — Куда там телевизионной рекламе…

— А в Финляндии дураки настолько глупы, что проникаются верой сразу, как только избавляются от помутнения мозгов, — глубокомысленно заметил нотариус Мялкюнен.

Владелец рекламного агентства Келтайуури задумался о выборе целевой аудитории:

— В нашем бизнесе никому и в голову не приходило использовать психопатов и истериков в качестве двигателей рекламной кампании. Их даже не считали активными гражданами. Возможно, мне стоит сделать правильные выводы и учесть новые возможности при планировании рекламных кампаний.

— Чудесные исцеления Иисуса — детский сад по сравнению с тем, что ты совершил, — провозгласил нотариус Мялкюнен.

В принципе Рутья был согласен с таким утверждением, но решил скромно оставить свое мнение при себе, заметив лишь, что во времена Иисуса две тысячи лет назад в Израиле не водилось столько полоумных, сколько в нынешней Финляндии. И призвал не гордиться и не останавливаться на достигнутом, а продолжать труды до тех пор, пока дело не будет завершено.

Слухи о необыкновенной лечебнице в «Ронкайла» быстро разошлись по светским кругам столицы. Там всегда водилось немало чокнутых. Вот и теперь они восприняли информацию о новой лечебнице и чудесных методах исцеления с большим интересом.

Некоторые газеты даже напечатали статьи и интервью бывших сумасшедших, но никому из них толком не удалось ничего узнать про директора Ронкайнена. К тому же свежо было воспоминание о недавней смерти репортера Хуйкки Туукканена. Журналисты вполне обоснованно предполагали, что между лечением молнией и смертью от удара молнией существует связь. Умный журналист старается избегать репортажей, которые могут плохо для него закончиться. Жизнь дорога каждому, даже если она мелкая и в глазах других стоит дешево.

В ресторане гостиницы «Палас» обедали двое хороших знакомых: постоянный секретарь Финского государственного управления Мерентакайнен и начальник полиции Хумандер. Заказали закуски, горячее и кофе. Мужчины вели легкую беседу на общие темы. Обсудили политическую ситуацию в стране, повадки современной молодежи, инфляцию, отмывание денег, летние отпуска и знакомых шлюх.

Затем постоянный секретарь Финского государственного управления завел разговор о лечебнице в «Ронкайла».

— Ты слышал об этом заведении? Оно расположено в усадьбе возле деревни Пентеле в губернии Сунтио.

— Да, что-то слышал. Там, кажись, обитают какие-то чокнутые, — ответил начальник полиции, принюхиваясь большим красным носом к бокалу с коньяком. — И еще — в их магазин в Хельсинки ввалился какой-то придурок, и той же ночью там обнаружили голую бабу с камнем в руках. Этот парень спер там то ли прялки, то ли еще какую-то рухлядь… Странная парочка, совсем, похоже, без мозгов. Да и вообще наши финские бандиты — милые ребята. Вот тут недавно один взломал дверь, проник в посольство Сенегала и стащил три килограмма козьего сыра и тысячу двести экземпляров Конституции страны. Скорее всего, он подумал, что это какие-то ценные бумаги, уж больно богато они были напечатаны, со всякими завитушками и тому подобным. Уж, наверное, изучи этот парень эти документы, вполне мог бы ехать управлять Сенегалом.

Постоянный секретарь Финского государственного управления сказал, что ему кажется, будто с этой лечебницей не все ладно. И завел разговор о своей жене.

— Ты же знаком с Эльсой?

— Да, мы знакомы. Она у тебя хорошая жена. Может, слегка истеричная, но тетки все в этом возрасте такие.

— Так вот послушай. Она вбила себе в голову, что летом должна поехать в какой-нибудь санаторий подправить здоровье. Ну, как водится, поесть вегетарианской пищи и попить киселя из ревеня. Я к тому времени поговорил с одним знакомым, и он порекомендовал отправить жену в «Ронкайла». Сказал, что они там умеют бабам мозги на место ставить. Отвез я ее в Сунтио, надеялся, что хоть немного спокойно поживу. Так представляешь, она вернулась через пару дней совершенно отдохнувшая и с совершенно другой головой и характером. Тут же стала приводить в порядок дом и дела, которые тянулись много лет. Какого черта? Что с ней случилось?

— Откуда я знаю? Но вроде ничего плохого-то там не произошло?

— Да я вообще сейчас не про нее говорю, а про эту чертову лечебницу. Мне кажется, там вообще творится что-то непонятное. Знаешь, там лечат людей ударом молнии.

— Да ты что!

— И молнии швыряет какой-то парень, который называет себя сыном Бога грома. И заодно проповедует какую-то старую религию, заставляет служить Богу грома. Представляешь?

Начальник полиции чуть не подавился. Он знал, что подобные случаи происходили и раньше. А может, в этом чертовом заведении происходит что-то совсем нехорошее, даже опасное для государства?

— Расскажи-ка поподробнее… — И он придвинулся ближе к собеседнику.

Постоянный секретарь Финского государственного управления рассказал все, что знал. А знал он не так уж мало. Жена рассказала обо всем, что с ней произошло в лечебнице «Ронкайла», даже попыталась склонить мужа к ново-старой религии. Из этого, конечно, ничего не вышло, но секретарь действительно был в курсе многого.

— Ничего себе! Мне следует немедленно доложить обо всем министру! — заявил начальник полиции. А в глубине души подумал, что таким образом заработает себе новые очки для повышения по служебной лестнице.

Вскоре подъехал министр. Ему рассказали все, что знали, и попросили совета. Что делать? Может, стоит начать полицейское расследование? Может, отправить в «Ронкайла» патруль с собаками для обследования местности? Что министр думает по этому поводу?

Министр понюхал коньяк и посмотрел в окно на Президентский дворец. Он знал, что в данный момент там на переговорах сидит один из шишек банковского мира. Да, а вот Кекконена^[4] не пускали в Президентский дворец во времена Койвисто^[5].

Министр проследил взглядом за серой чайкой, которая неторопливо фланировала над Торговой площадью. Птица села на памятник императрицы и распушила хвост. Министр с досадой поморщился — ему так и не удалось рассмотреть, нагадила ли чайка на памятник. Да, интересно, кстати, а что за императрица-то? Екатерина? Елизавета? Или у них в России еще кто-то был?

— Понятно. Передавайте дело в Охранную полицию. Отдайте им все документы, пускай разбираются.

Таким образом, дело перекочевало в зону ответственности Охранной полиции. И там им занялся детектив-констебль Хуурулайнен, один из лучших специалистов в вопросах различных религиозных течений в стране, человек, прекрасно знающий Библию. Все современные толкования библейских мотивов были ему также хорошо известны.

— Ну, Хуурулайнен, вперед на охоту за этим новым Иисусом, — подбодрил детектива начальник.

— В отчете говорится о сыне Бога грома, а не Иисусе, серьезно ответил детектив Хуурулайнен. — Надо бы выяснить, что за тип, я вообще ничего о нем не знаю.

глава 25

Детектив-констебль Хуурулайнен накинул на плечи форменный пиджак, вышел и, сев за руль черного «Фольксвагена», отправился в Сунтио. Там он заехал в Строительное управление и поднялся по ступенькам побеседовать с местным строительным проверяющим.

Хуурулайнен показал служебное удостоверение Вайтинену, который заметно вздрогнул, увидев полицейского. Он сразу подумал, что тот, наверное, пришел по поводу неправильных показаний счетчика, которые он предоставил комиссии для получения некоего разрешения на строительство. Или же им заинтересовались из-за его радикальных политических убеждений… Он, видите ли, принадлежал к Партии зеленых, что для сельскохозяйственной губернии Сунтио было слишком нетипично.

У Хуурулайнена, однако, не было дурных намерений по отношению к Вайтинену. Просто для выполнения поставленной задачи ему надо было прикинуться строительным проверяющим, находящимся при исполнении обязанностей.

Он обратился к Вайтинену с просьбой.

— Да, конечно, — живо откликнулся тот. — Что бы вы хотели осмотреть? В нашем уезде сейчас строится не один десяток зданий!

Однако в этот момент детектив-констебль сообщил, что вовсе не собирается ничего проверять, просто ему необходимо получить наряд на работу, чтобы под его прикрытием выполнять свою настоящую задачу — слежку за интересующим его объектом. К тому же он не собирается лазить по разным зданиям с проверкой каких-то строительных штук. Ему надо проникнуть в один-единственный дом, где, по его сведениям, летом был сделан ремонт. А именно в усадьбу «Ронкайла», где сейчас располагается лечебница для душевнобольных.

— Но я ее уже проверил и предоставил все разрешения. Тем более там был обычный косметический ремонт.

Но Вайтинену не удалось отвертеться. Констебль все-таки заставил его выписать наряд и отправился проводить в усадьбе повторную проверку.

Сивакка и Ханула несказанно удивились, однако им пришлось удовлетвориться объяснениями, что Министерство здравоохранения выпустило новое постановление, согласно которому подобные заведения должны быть подвергнуты повторному осмотру.

— Я должен внимательно осмотреть все помещения. На это потребуется много времени, может, даже пара недель. Прошу вас показать мне все комнаты и дать ключи от всех помещений, далее я буду самостоятельно заниматься исследованием, — сообщил детектив.

Услышав о приезде и целях проверяющего, домовые быстро прокрались в библиотеку, где Сампса читал книгу, с предупреждением, чтобы тот не показывался непонятному мужчине, который явно что-то вынюхивает. Они сообщили новость Рутье и налоговому инспектору Суваскорпи, которые заявили, что ничего не имеют против строительного проверяющего, если только он не будет им мешать.

И Хуурулайнен приступил к работе. Он мгновенно организовал прослушивание всех телефонных разговоров. Он простукивал стены и принюхивался, стараясь понять, не пахнет ли пожаром. Тайно опросил всех находящихся на излечении дураков. Он подглядывал и подслушивал. Но стоило строителям Сивакке или Ханнула подойти ближе, как лжепроверяющий делал вид, будто изучает техническое оснащение. Он интересовался у каменщика и сантехника, крепкие ли в доме стены, выдержит ли крыша вес снега зимой, сколько в день излечивается больных, выдержат ли несущие конструкции возможные нагрузки, сколько составляет счет за телефонные разговоры в месяц, случались ли здесь в последнее время грозы и оборудовано ли здание громоотводами.

На второй день проверки в усадьбу приехал пастор Салонен. Хуурулайнен тут же спросил у него, с какой целью тот приехал. Пастор простодушно объяснил, что проводит обучение новой религии, разъясняет связанные с ней философские моменты и вообще всячески помогает в решении проблем духовного характера. Хуурулайнен поспешил рассказать, что он тоже интересуется мифологией, хотя и работает обычным строительным проверяющим.

— Ну, это же не мешает вашему духовному развитию, — утешил его пастор. — Я знаю многих людей, работающих в области строительства, которые великолепно разбираются в вопросах веры и религии.

С помощью пастора Салонена детектив Хуурулайнен быстро узнал обо всем, что происходит в усадьбе, познакомился с нравами и обычаями живущих здесь людей, а также проникся вопросами староновой религии. И столь же быстро у него возникло впечатление, что кроме пациентов и обслуживающего их персонала существует кто-то, чье присутствие от проверяющего тщательно скрывается.

Домовые и тролли давно поняли, чем занимается странный проверяющий. Они не спускали глаз с подозрительного типа. И когда Хуурулайнен направился к лестнице, ведущей в библиотеку, свистнули, подавая условный знак. Сампса услышал свист и спрятался. Наверное, для сына Бога грома это было унизительно, но Сампса не осмелился нарушить приказ Рутьи.

Детектив изучил комнаты второго этажа. И признал, что, похоже, здесь никто не живет. И все же он не успокоился. Кровать была застлана, в ней явно никто не спал, на полу катались клубки пыли, но в библиотеке пахло живым существом. Хуурулайнен не мог твердо сказать, что это запах человека, но… Удивительно… Детектив по запаху мог отличить коммуниста от радикала правого крыла, но здесь пахло чем-то совершенно другим, сверхъестественным…

А вечером в ящике одного из письменных столов канцелярии он нашел расчеты владельца рекламного агентства, из которых стало понятно, что основной задачей лечебницы в «Ронкайла» был обращение всей Финляндии в старо-новую религию до конца года. Хуурулайнен переписал цифры в блокнот и отправился в Хельсинки составлять отчет про деятельность странного заведения.

К тому времени тролли и домовые достаточно узнали про любопытного строительного проверяющего. Они решили, что если этот тип вернется, чтобы вынюхивать дальше, с ним разберутся и приведут в чувство. По мнению маленьких существ, строительный проверяющий, которого вопросы религии интересуют больше, чем строительства, явно не в своем уме. А в «Ронкайла» умели возвращать разум.

В Хельсинки детектив-констебль написал отчет на двадцать страниц, который озаглавил:

«Так называемый случай „Ронкайла“. Отчет о религиозной революции в Финляндии. Составил X. Хуурулайнен».

И без промедления лично принес документ начальнику Охранной полиции Риипинену, который тут же принялся за чтение.

Чем дальше Риипинен читал, тем сильнее вытягивалось у него лицо.

Дочитав отчет, он медленно положил его на стол и внимательно взглянул детективу в глаза.

— Послушай, Хуурулайнен, ты совсем свихнулся. Миллионы последователей Бога грома… Такого просто не может быть!..

Но Хуурулайнен считал себя крепким профессионалом, и его был не так-то просто сбить с толку. Он вытащил из портфеля отчет Метеорологического центра за лето и первую половину осени. Согласно этим данным, в этом году по всей стране стояла отвратительная погода, кроме деревни Пентеле, где постоянно было тепло и солнечно. И каждый день случались грозы. Громоотвод в деревне шесть раз за лето выходил из строя. Кроме того, там зарегистрировано в сотни раз больше ударов молнии, чем за любой другой год. В других частях страны вообще не было грозы, а в Пентеле громыхало постоянно.

Риипинен возразил:

— Да они в этом Метеорологическом центре просто идиоты. Вечно говорят черт знает что! Обещают сегодня дождь, а завтра солнце, а получается наоборот.

Тогда Хуурулайнен вытащил другие бумаги. Это была статистика Министерства здравоохранения за последние несколько лет и касалась количества сумасшедших и излеченных больных. Документ, бесспорно, демонстрировал, что в настоящий момент сумасшедшие дома по всей стране полупустые и не принимают новых больных, потому что их просто нет. В дополнение детектив представил начальнику распоряжение Министерства здравоохранения, в котором государственным больницам запрещалось сотрудничать с лечебницей в «Ронкайла».

Начальник Охранной полиции принялся изучать полученные документы. А потом дал указание провести срочное статистическое исследование религиозных настроений граждан страны.

Судя по всему, Риипинен очень серьезно отнесся к делу. В принципе ему было свойственно ко всему относиться серьезно, но в этом случае он превзошел самого себя. Риипинен решил проинформировать президента, премьер-министра, лидеров ведущих партий, Министерство обороны, Министерство экономики и промышленности и, разумеется, официальную Церковь. Но сначала следовало самому во всем разобраться.

Для начала Риипинен велел перепечатать начисто отчет Хуурулайнена и приложить к отчету статистику. Затем приказал тайно снять с отчета сто ксерокопий. А после этого решил навести резкость на пастора Салонена, зубного врача Анелму Ронкайнен и ее брата Сампсу Ронкайнена и распорядился принести папки с их личными делами. И придать ускорения детективу Хуурулайнену. А ну марш в Пентеле!

Как только Хуурулайнен появился в «Ронкайла», тролли и домовые принялись действовать. Стоило лжепроверяющему снова начать простукивать стены и полы, на него набросились десяток домовых и не менее пары дюжин троллей. Они облепили его со всех сторон, повалили на пол, заткнули своими волосатыми лапами орущий рот и потащили несчастную жертву в кабинет, где Рутья обычно проводил лечение. Закрыв его, они помчались к Рутье, который в данный момент был на пробежке в лесу, и сообщили, что поймали нового дурака.

Они сказали, что Рутье следует срочно вылечить строительного проверяющего молнией, что он уже готов и ждет в кабинете.

Тролли и домовые рассказали Рутье, что за человек этот проверяющий.

Сын Бога грома очень удивился: неужели в его лечебницу и правда проник шпион? Как такое могло случиться?

Он ворвался в кабинет, где на полу лежал облепленный со всех сторон троллями детектив Хуурулайнен.

— Вы будете отвечать за измену государственной религии по всей строгости закона! — прохрипел Хуурулайнен, придавленный десятком маленьких волосатых существ.

Рутья пришел в ярость, бросил пронзительный взгляд синих глаз на небольшое окошко, откуда обычно появлялась молния, и прочитал гневное заклинание:

В тот же момент загрохотал гром и в окошко влетела огромная шаровая молния. Она пометалась по помещению, вплотную подлетела к детективу и прожгла до дыр всю его одежду. Дверь комнаты слетела с петель, испуганные тролли и домовые врассыпную бросились в коридор, а обожженный детектив в невменяемом состоянии остался лежать на полу, чувствуя себя как коммунист после пыток в тюремных застенках тридцатых годов.

Постепенно он стал приходить в себя, поднял обожженную голову, огляделся. Он совершенно не мог понять, что с ним произошло. Что же случилось?

В течение получаса Рутья допрашивал офицера Охранной полиции. Затем ударил Хуурулайнена исцеляющей молнией, и тот полностью пришел в себя.

Из комнаты детектив вышел другим человеком. Теперь он верил в Бога грома больше, чем в начальника Охранной полиции.

Хуурулайнена накормили, напоили, дали новую одежду и заклеили пластырем раны на голове. Затем отвели спать и уложили на пахнущие свежестью простыни.

Наутро Хуурулайнен попросил разрешения поехать в Хельсинки и рассказать об обращении в новую веру своему работодателю. Рутья позволил ему уехать, ведь сведения о «Ронкайла» и так ранее были переданы в Охранную полицию. Хуурулайнен поклялся, что вернется в «Ронкайла» сразу после разговора с начальником.

Он сдержал слово, но спустя пять суток. Это время он провел в камере предварительного заключения на улице Ратакату. Риипинену, понимаешь ли, не понравилось, что его старый и надежный товарищ принялся рассказывать байки о своем обращении в старо-новую веру, да и вообще он как-то странно изменился…

— Я бы еще понял, если бы ты сказал, что видел маленьких черных фашистов или волосатых панков… Но, черт возьми, не надо рассказывать мне сказок про домовых и троллей! Мне хватит дел разбираться с этим сыном Бога грома и без твоих баек! С сегодняшнего дня можешь считать себя уволенным! Да, не забудь, что ты обязан хранить служебную тайну до конца своих дней. А чтобы точно уяснил, что с тобой станет, если будешь болтать, проведи-ка несколько дней в камере на улице Ратакату.

Когда охрана собралась уводить Хуурулайнена, Риипинен немного успокоился.

Он пожал старому товарищу руку и с чувством произнес:

— Мы могли бы служить бок о бок еще много лет. Жаль, что так вышло. Но ты же сам прекрасно знаешь, что наша задача — управлять дураками, а не становиться ими.

— Не причиняй вреда тому, кто слабее и меньше тебя, — напутствовал Хуурулайнен своего начальника, отправляясь в камеру предварительного заключения на улице Ратакату.

глава 26

Анелма прожила в помещении для батраков до глубокой осени. На нее и Сиркку никто не обращал внимания, она заскучала. И, заметив, как много пациентов проходит через лечебницу, Анелма задумалась, как бы и самой обогатиться за счет бесконечного потока сумасшедших. Интересно, что у истериков с зубами?

Она съездила в Хельсинки, купила белые халаты, подержанное стоматологическое кресло и установила в своей комнате. Обучила Сиркку навыкам медсестры и открыла частный стоматологический кабинет.

Рутья положительно отнесся к идее Анелмы. Очень здорово, если она начнет осмотр и, при необходимости, лечение зубов пациентов, находящихся на лечении в «Ронкайла». Будет совсем неплохо, если тем, кому он ставит на место мозги, Анелма сделает хорошие новые зубы.

Чем хуже у человека с мозгами, тем хуже у него с зубами. Анелма считала, что, когда жизнь берет за горло, бедняга так скрипит зубами, что они стачиваются, и чем дольше продолжаются беды и проблемы, тем сильнее портятся зубы.

Занимаясь челюстью бывшего констебля Хуурулайнена, она заметила, что у него сильно испорчен прикус. Строение зубов детектива напоминало скорее челюсть крысы или койота, но никак не человека.

Хуурулайнен страдал в стоматологическом кресле Анелмы две недели, но в итоге смог улыбаться, демонстрируя красивые ровные зубы. Казалось, пройдя лечение у зубного врача, он приобрел человеческий облик. В итоге Анелма осталась довольна, а Хуурулайнен был просто-таки счастлив.

Страшная участь постигла госпожу Мойсандер. Много месяцев ее продержали в закрытом отделении больницы «Хеспериа». Пичкали успокаивающими таблетками и обращались практически как с заключенной. Она дошла до полного нервного истощения, но, к счастью, не свихнулась настолько, чтобы ее до конца дней заперли в сумасшедшем доме. Однако за ней, как и за другими пациентами, был установлен строжайший надзор. Никто не должен был сбежать из больницы в лечебницу в Пентеле!

Поскольку госпожа Мойсандер была урожденной жительницей Хельсинки и ее признали хронически больной, врачи решили перевезти ее из столицы в лечебницу в Никкиля, где пациенты могли проходить лечение в сельской местности, в непосредственной близости к природе. И вскоре ее с парой таких же сумасшедших погрузили в специально оборудованную машину и отправили в новую лечебницу в сопровождении двух санитаров.

По дороге один из больных попросил остановиться в поселке Сипо, у него закончились сигареты.

Когда машина остановилась, госпожа Мойсандер вместе с другим полоумным решила воспользоваться ситуацией и сбежать. Они выскочили из автомобиля и помчались к лесу. Беглецы неслись, как сумасшедшие, и санитары не смогли их догнать. Поскольку в машине остался еще один пациент, решили сначала доставить его к месту назначения и лишь потом приступили к поискам. Но было поздно. К тому времени госпожа Мойсандер с товарищем были далеко от поселка Сипо, где-то между Никинмяки и Корсо. Они бежали на запад, и в их больных головах была одна мысль — добраться до Пентеле и найти лечебницу, о которой столько говорили в больнице «Хеспериа».

Двое несчастных дураков брели через леса и поля по губернии Ууденмаа, затем из Корсо в Лунхус и через Реуля и Нууксио они наконец дошли до губернии Сунтио. Когда трое суток спустя двое умалишенных добрались наконец до «Ронкайла», они были настолько обессилены, что упали во дворе, их пришлось нести в дом на руках.

На следующий день Рутья вылечил госпожу Мойсандер и ее товарища. Для излечения бывшей матери-одиночки потребовалось не одно заклинание и несколько ударов молнией. Зато ее разум просветлел. Заодно у нее изменился и характер, вредная женщина стала мягкой и разумной.

Она с удовольствием заключила с Рутьей и Сампсой соглашение, по которому налоговый инспектор Суваскорпи взяла ее на работу в «Ронкайла». Госпожа Мойсандер стала присматривать за домовыми и троллями, работавшими в ночную смену. Новая работа пришлась госпоже Мойсандер по душе. Ей нравилось командовать маленькими волосатыми существами, хотя они и были очень добрыми и послушными.

Пастор Салонен представил госпоже Мойсандер шесть заветов Рутьи и за долгими беседами подробно растолковал значение каждого из них. Постепенно бывшая мать-одиночка стала мыслить себя исключительно в качестве верной подруги сына Бога грома. Пастор Салонен считал, что на этом пути у нее нет особых препятствий, следует лишь верно и последовательно жить по законам старо-новой веры.

С наступлением осени традиционные танцевальные вечеринки потеряли обычную популярность. Вместо них проводили праздники с принесением даров в честь Бога грома, которые его последователи с большим энтузиазмом организовывали по всей Финляндии. В столичных газетах в разделе «Духовные объявления» стали появляться приглашения на такого рода мероприятия. В Савонлинна, Кеуруу, Оулу, Кемиярви, Вааса и на Оландских островах открылись места служения Богу грома. «Кайя Аарикка» — компания, специализирующаяся на изготовлении и продаже украшений из дерева, бросилась активно производить из сосны полуметровых божков, которые тут же стали пользоваться необыкновенной популярностью в качестве подарка. Иностранные туристы с превеликим удовольствием разбирали их на сувениры.

Многочисленные статьи и передачи, посвященные новой религии, стали появляться на радио, телевидении и в прессе. Матти Кууси написал на эту тему несколько статей. На филологическом факультете университета принялись собирать литературу, посвященную финской мифологии. В Министерстве образования подняли вопрос о необходимости введения в школьную программу уроков мифологии.

Женский иллюстрированный журнал «Анна» в конце года напечатал интервью с десятком обращенных в старо-новую религию женщин, которые рассказали о своей жизни и сообщили, что собираются стать священниками и служить Богу грома. Журналисты спрашивали, как мужья относятся к их намерению стать священниками, и интересовались, не заметили ли они какую-нибудь взаимозависимость между своими месячными и грозами.

В телепередачах, посвященных ремонту, особой популярностью стали пользоваться различные печи, а заводы по производству кирпича начали выпускать молниестойкий кирпич.

Книгоиздатели также нашли для себя возможность участия в развитии темы. В Финляндии появилось множество книг, посвященных старо-новой религии. И в первую очередь было издано фундаментальное исследование пастора Салонена, посвященное вере в Бога грома. Оно называлось «От старой веры к старо-новой вере». Труд выдержал девять изданий. Восемьдесят семь тысяч экземпляров было продано только в течение первых двух месяцев.

Нотариус Мялкюнен и владелец рекламного агентства Келтайуури составили сборник стихов и песен, которые следовало исполнять на церемонии служения Богу грома.

Старо-новая религия задала на всю осень работы и Охранной полиции. Масса детективов была направлена в «Ронкайла», где они должны были следить за развитием событий и докладывать руководству. Руководство Охранной полиции ежедневно рапортовало об изменении ситуации правительству, вооруженным силам и Церкви.

В один прекрасный момент директор Охранной полиции доложил о положении дел президенту страны, который, глубокомысленно нахмурив лоб, серьезно произнес:

— Похоже, с этим надо что-то делать.

Однако ничего сделано не было. А когда Риипинен в конце декабря снова обратился к президенту с запросом, выяснилось, что жена главы государства недавно посещала лечебницу в «Ронкайла», после чего стала ярой последовательницей старо-новой религии. И президент объявил начальнику Охранной полиции, что лично он не видит большого смысла в его отчетах, поскольку дома из первых уст получает самую свежую информацию о том, что творится в «Ронкайла».

Зато эти отчеты привлекли активное внимание церковных деятелей, которые заявили, что распространение старо-новой веры губительно для финского народа. Статистика, собранная церковным руководством, наглядно показывала, что финны окончательно отвернулись от официальной религии. Теперь даже покойников стали хоронить в сосновых просеках, а молодежь регистрирует заключение брака в магистратуре и отмечает свадьбу буйным пиршеством, принося дары Богу грома, а детей вообще почти перестали крестить.

Поняв, насколько далеко зашло, архиепископ Ремпулайнен решил действовать. Он обратился к епископу Хаккарайнену, который тоже проявлял сильную обеспокоенность сложившейся ситуацией. Высокочтимые священники обратились к командующему вооруженными силами и пригласили его к себе на беседу в Куусисаари, где располагался великолепный коттедж, являющийся собственностью прихода. Положение было очень серьезным и требовало незамедлительного вмешательства.

Епископ налил генералу кофе. Ремпулайнен зачитал выдержку из отчета Охранной полиции, согласно которому в Финляндии насчитывалось более миллиона обращенных в старо-новую веру.

— Уважаемый генерал, от имени и по поручению Церкви мы просим у вас помощи в решении этого вопроса.

Генерал про себя удивился, каким образом он должен сражаться против старо-новой религии? Он даже не умеет читать проповеди. Он солдат, а не священник.

— Мы просим вас начать религиозную войну с богохульниками, — серьезно произнес архиепископ. — Ситуация усугубилась настолько, что требуется военное вмешательство.

Генерал задумался. Религиозная война? О чем, собственно, толкуют эти попы?

Епископ Хаккарайнен заметил, что в мировой истории чаще всего случались как раз религиозные войны, а не обычные схватки с целью захвата территории. Да хоть посмотреть, что сейчас в мире творится… Ливанский кризис можно легко причислить к числу религиозных войн, то же самое в Северной Ирландии и Индии. Вот и в Финляндии созрели все предпосылки для ведения полномасштабной религиозной войны.

— Ваша обязанность заключается в том, чтобы поднять армию и вывести ее в губернии. Затем вы должны продвинуться до Сунтио и захватить деревню Пентеле. У вас имеются в распоряжении обученные партизаны? — По всей стране уже оборудовано полно точек, куда приходят, чтобы возносить молитвы чертовой новой вере. Их следует уничтожить. Думаю, для этого можно использовать пехоту. Вы должны заминировать сосновые леса, а всех новоявленных попов и прочих активных последователей Бога грома представить перед полевым судом и незамедлительно повесить! Вы должны вывести танки…

Генерал прервал речь епископа. Он поблагодарил за информацию, но заявил, что данный вопрос не относится к компетенции вооруженных сил. Если бы речь шла о вооруженном восстании против законного правительства, разумеется, армия незамедлительно выступила бы против нарушителей порядка. Однако к религиозным конфликтам вооруженные силы не имеют ни малейшего отношения. Насколько генералу известно, последователи старо-новой веры — обычные мирные граждане, о которых никто не может сказать ничего плохого. Уж не говоря о том, что в мирное время главнокомандующим вооруженными силами страны является президент, а не командующий вооруженными силами, так что в данном случае уважаемым епископам надо обратиться напрямую к кому следует.

— Мы уже обращались к нему и просили дать разрешение на начало военных действий, — начал Хаккарайнен. — Но он, честно говоря, ничего не решает… Подождите, генерал, не уходите… Давайте вместе подумаем. Что можно сделать…

Но командующий вооруженными силами раскланялся и поспешно удалился.

Оставшись вдвоем, возбужденные епископы принялись активно рассуждать, что же им делать. Может, попытаться проникнуть внутрь чертовой старо-новой религии? Возможно, действуя изнутри, как партизаны, они смогут попытаться как-то спасти истинную веру?

Поразмышляв, священники решили, что это весьма неплохой вариант.

Они опустились на колени и, подняв глаза к небу, принялись возносить молитвы Богу-Отцу и Иисусу. Но червь сомнения продолжал грызть их души.

— Аминь, — мрачно произнесли они хором, поднялись с колен и отправились по домам.

Прошло время. Наступило Рождество, затем Новый год и Крещение. Рутья чувствовал, что время его миссии на земле приближается к концу. Согласно расчетам владельца рекламного агентства Келтайуури, основная часть граждан страны поменяла веру и начала поклоняться Богу грома. Сумасшедшие дома опустели. И сын Бога грома объявил ученикам, что решил оставить их. Пора возвращаться на небеса.

И тогда же налоговый инспектор Суваскорпи заявила, что она беременна, что ждет ребенка от Рутьи Ронкайнена. Ведь не оставит Рутья ее одну здесь, в холодном мире? Судьба матери-одиночки тяжела, как часто твердила госпожа Мойсандер.

Сын Бога грома оказался в тяжелой ситуации. Он Бог, и его место не на земле, среди людей, а на небесах. Как же так вышло? Разве Хелина не принимала противозачаточных таблеток?

В подобных ситуациях мужчине всегда трудно принять решение. Вот и Рутье было нелегко. Но не мог же он остаться навсегда в Финляндии. У богов есть обязательства. Кроме того, на небесах Рутью ждала Айяттара. Неужели Хелина никогда не задумывалась над тем, что брак между богом и человеком в принципе невозможен?

Ситуацию спас Сампса. Он предложил, что, как только они с Рутьей поменяются телами, он вместо сына Бога грома возьмет на себя ответственность за Хелину Суваскорпи и ее ребенка.

Пастор Салонен полностью согласился с таким предложением. В конце концов, ведь ребенок и в самом деле был зачат благодаря сперматозоиду Сампсы Ронкайнена. А божественное существо Рутьи просто придавало ситуации некоторую исключительность. Но в принципе ничего особенного не произошло. Когда в свое время налоговый инспектор Суваскорпи родит ребенка — девочку или мальчика, неважно, — это будет их с Сампсой Ронкайненом общий ребенок. И он будет внуком Бога грома. Вот какой замечательный дед будет у малыша!

Так и поступили. Сампса с Рутьей обменялись телами.

Сампса для проверки провел несколько ночей с Хелиной Суваскорпи. После чего она отметила, что не почувствовала ни малейшей разницы. То же тело, другая душа, в общем, ничего особенного.

Со спокойным сердцем и в своем настоящем богатом облике Рутья стал собираться в дорогу. Он попрощался со всеми, организовал в главном здании усадьбы роскошный прощальный вечер, еще раз провозгласил шесть заветов, распустил троллей и домовых по норкам, передал ученикам бразды правления, велел и дальше заниматься распространением старо-новой веры среди финского народа.

В день перемещения на небеса Бог грома прислал на землю страшную снежную бурю. В сопровождении бьющих от земли вверх сотни молний Рутья, сын Бога грома, вознесся на небеса.

Невообразимый грохот и сверкание огня были столь мощными, что были зафиксированы даже в соседних странах. Сейсмологи и военные датчики НАТО и Советского Союза зарегистрировали мощную световую вспышку на территории Финляндии. Яркий пучок энергии засветил и безнадежно испортил все спутниковые фотографии. Агентства новостей всего мира были полны сообщений об удивительном природном явлении, получившем резонанс во всем Северном полушарии. Предсказатели считали, что это начало конца света. Военные уверенно утверждали, что речь идет о первом запуске финской космической ракеты.

Сразу после Крещения один из советских генералов позвонил главнокомандующему вооруженными силами Финляндии и поинтересовался, не забыли ли в Хельсинки, что записано в Парижском мирном соглашении от 1948 года? Ведь Финляндия обязалась не брать на вооружение ракеты и иную подобную военную технику. А сейчас советские средства наблюдения зафиксировали, что, несмотря на договор, Финляндия запустила в космос такую мощную ракету, которой нет ни у одной из современных сверхдержав. Генерал выразил подозрение, что Финляндия в течение последних лет занималась разработкой уникального ядерного оружия, о чем в мире никому ничего неизвестно. Как такое могло произойти? И вообще, финны в своем уме?

Представители Генерального штаба и Верховного главнокомандования поспешили заверить советскую сторону, что никакого запуска ракеты в космос и в помине не было и речь идет всего лишь о необыкновенном природном явлении — исключительно мощной грозе. И Финляндия не вынашивает никаких военных планов против соседних государств. И Советскому Союзу меньше всего стоить ждать угрозы со стороны Финляндии.

— Вы утверждаете, что в Финляндии случилась гроза и молнии били от земли вверх, в небо? Да еще среди зимы? Вы что, считаете нас, русских, полными идиотами?

Советский генерал потребовал исследования ситуации в губернии Сунтио экспертами независимой комиссии. Финляндия согласилась, и в течение следующих двух недель в Пентеле работали международные военные специалисты по исследованию космического пространства. Военные автобусы без устали ездили по деревням. Огромные джипы исследовали каждый сантиметр лесов и полей в надежде найти следы запуска огромной космической ракеты. Но ничего не нашли.

Военные специалисты хлебали гороховый суп, приготовленный полевой кухней, и удивлялись.

В итоге они составили правительству отчет, в котором сообщалось, что у Финляндии просто не может быть космического оружия и никаких запусков произведено не было. Однако, по единогласному мнению членов комиссии, молнии били с земли в небо, что противоречит всем законам природы.

А три недели спустя все Северное полушарие с замиранием духа любовалось прекрасным Северным сиянием, переливающимся разными цветами. Это на финских небесах играли свадьбу. Рутья, сын Бога грома, и Айяттара, очаровательная красавица богиня, заключили небесный союз.

А когда информация о необыкновенном небесном свечении достигла НАТО и стран Варшавского договора, там однозначно решили:

— Видимо, это взорвалась в космосе та самая финская ракета.

А двадцатого апреля налоговый инспектор Хелина Суваскорпи родила Сампсе Ронкайнену крепкого мальчика, божественного ребенка! И родным дедом этому малышу приходился сам Бог грома. Начиная с этого ребенка финский род сквозь века стал становиться все более крепким и умным. Процесс занял не одну сотню лет.

История необыкновенного процветания финского народа еще не рассказана, ведь на дворе только девяностые годы.

Конечно, и у финнов есть недостатки — жадность, грубость, закостенелая черствость, греховность, в общем, всего не перечислишь.

Зато финны — единственный народ на земле, среди которого нет ни одного дурака.

1

Игра слов, по-фински mustasukkainen — значит «ревнивый» или «в черных носках» (прим. пер.).

2

Матти Кууси (1914–1998) — исследователь фольклора, профессор Хельсинкского университета 1959–1977 гг. (прим. пер.)

3

Видные деятели Компартии Финляндии (прим. пер.).

4

Президент Финляндии в 1956–1982 гг. (прим. пер.)

5

Президент Финляндии в 1982–1994 гг. (прим. пер.).