Книга: Агломерат. Дилогия



Агломерат. Дилогия

Никита Александрович Костылев

Агломерат. Дилогия

Агломерат. Дилогия

Название: Агломерат. Дилогия в одном томе

Автор: Костылев Никита

Издательство: Самиздат

Страниц: 674

Год: 2014

Формат: fb2

АННОТАЦИЯ

2021 год. Среди бескрайних просторов страны идет самая настоящая война, Россия развалена на десятки независимых государств — агломератов. Голод, болезни и кровопролитные войны раздирают то, что осталось от нашей Родины. Тысячи бандитов орудуют на улицах городов, армия и силовые структуры ликвидированы, среди пожаров и вооруженных столкновений появляется новая сила - чистильщики.

Никита Костылев

Агломерат

Агломерация – тесное скопление ряда населенных пунктов, преимущественно городов и поселков городского типа, имеющих общие промышленные, экономические, транспортные, культурные взаимоотношения.

Большая советская энциклопедия

Автор выражает благодарность всем тем, кто помогал в создании этой книги, особенно своей любимой семье. Без вашей поддержки это произведение никогда бы не увидело свет. Спасибо вам за теплые слова, они придавали мне силы и не позволяли опускать руки в трудные дни. Я искренне признателен сотрудникам издательства, которые работали ради выхода этой книги. Отдельно хочу сказать тем, кто стали прототипами героев книги, – вы все мне дороги, именно поэтому я вас и отправил в мир «Агломерата»; здесь ктото играет роль злодея, ктото – героя, это не так важно, главное, что я хотел оставить частичку каждого на память.

Часть первая

Экспедиция

Когда на чашу весов поставлена высшая ценность – единство государства, правитель не должен бояться прослыть жестоким. Можно казнить смутьянов столько, сколько нужно, потому что казни касаются судеб немногих, а беспорядок – бедствие для всех.

Н. Макиавелли

Глава 1

2025 год. Район нейтрального агломерата

Машина еще раз подпрыгнула на очередной кочке и понеслась дальше. Водитель, молодой парень по имени Денис, но все его звали Дэн, поморщился и буркнул:

– Начальство только и может на гуков гонять, дегенераты, хоть бы дорогу подправили. У меня уже задний амортизатор полетел, после каждой ямы такое ощущение, что ты едешь дальше, а колесо у тебя там осталось!

– А ты попробуй залатать дорогу, когда вся область этими соловьямиразбойниками кишит, – хмыкнул сверху, из своего гнезда, здоровенный пулеметчик Стас. – Тебе для чего этот люк? Смотри в него, объезжай ямы и не ворчи.

– В этот люк кошка не пролезет! – зло рявкнул Дэн и рванул передачу. – Не знаю, как вам, а мне эта дополнительная броня только мешает. Андрей, хоть ты ему скажи! Ну какой толк от этих пластин?! От «летучек» все равно не спасет.

– От «летучек» не спасет, а против «сетов» поможет. – Я безразлично рассматривал открывающийся перед глазами унылый пейзаж и даже не взглянул на озлобленного водителя. – Дэн, не нервничай понапрасну, и так хреново на душе. То, что мы с тобой живы, – уже счастье. После засады гуков мы уже давно должны были кормить диких собак. А ты все ноешь про дорогу.

Дэн проворчал чтото себе под нос и крепче ухватился за руль – похоже, его не вдохновило даже наше чудесное спасение. Понять парня нетрудно: экспедиция наша вряд ли могла хорошо закончиться, но все же шанс у нее имелся. Задача была – освободить занятый бандитами маленький бастион в районе Подольска. Грязные шайки постоянно кружили вокруг нашего родного агломерата, и держать оборону становилось все тяжелее. Скоро в агломерат придет анархия, да что там говорить – она уже везде. От некогда могучего столичного региона остались жалкие куски. Само существование власти в этом проклятом месте ставилось под сомнение. Лишь мы, ударные отряды Первого корпуса Казачьего войска Московского агломерата, пытались остановить падение некогда великого оплота. После революции 2020 года привычный уклад рухнул, вся территория уже третий год была объята гражданской войной. Огонь революции сжег дотла государство. Оно распалось на агломераты, области стали выживать по отдельности, ни одна политическая сила не смогла взять власть. Экспансия с разных сторон ставила возможное возрождение великой России под большое сомнение. В 2021 году Владивосток оказался в руках китайцев. Интервенты со стороны Конфедерации Прибалтики пытались захватить интересующие их территории. Правда, главный противник России не проявлял активности. Соединенные Штаты сами были поражены тяжелым политическим и экономическим кризисом, поэтому ограничивались лишь диверсионными группами и грандиозными планами, которые они собирались реализовать сразу же после выхода из сложившейся внутренней ситуации.

– Эндрю, ты о чем задумался? – высунулся из своего пулеметного гнезда Олег. – Смотри лучше по сторонам, а то с правого боку засадят «летучку», и пиши пропало. Сам знаешь, какая у нас тут броня слабая.

– Да я о последних событиях в Сибири вспоминал, – соврал я. – У них ведь там целый фронт против китайцев развернут?

– Ты не о китайцах с сибирскими думай, – нервно сказал Дэн. – Ты о нас лучше подумай. Гуки сегодня из леса по нам из новеньких «сетов» палили, хорошо, что «летучками» толком пользоваться не умеют, ни одна ракета в цель не попала.

Я задумчиво продолжал смотреть через бойницу. Да, гуки. Банды нелюдей, которые шастают по стране, грабя всех и вся. Сброд грязной нечисти – насильников, мародеров и убийц. После Кризиса и голода девятнадцатого года, после того как ослабевшая власть покрылась трещинами и начала рассыпаться, эти отморозки ринулись объединяться – количество банд выросло чуть ли не в сотни раз. Быстро скооперировались, твари, и стали самым страшным бедствием. Не было ничего ужаснее разоренных гуками деревни или села, и никто не мог разобраться с этим бедствием. Когда же бандиты начали нападать на города, народ просто побежал в столицу, и лишь немногие решились остаться в своих домах.

Атака гуков на подольский гарнизон была одним из таких нападений. Бастион мы отбили, но на обратном пути наша небольшая спасательная экспедиция попала в засаду.

Если раньше гуки пытались спрятаться от разведотрядов и спасателей, то теперь стали устраивать настоящие западни. Совсем недавно они были вооружены старым стрелковым оружием, у них редко встречались даже гранатомет или пулемет, в основном АКМ или пистолеты, не брезговали и охотничьим оружием. Но после засады, в которую мы неожиданно попали, стало ясно, что теперь бандиты вооружены американскими «летучками» и британскими «сетами». «Летучкой» мы называли легкий гранатомет LT500, а «сетом» – нестационарный тяжелый пулемет ST11. И то и другое – довольно неприятные подарочки от американцев. Соединенные Штаты были надломлены Проклятым Кризисом почти так же, как и Россия, но тем не менее даже в условиях голода и жесточайшего дефолта умудрялись находить средства на подрыв нашего государства, вернее, того, что от него осталось. Подумать только, как можно таким обезьянам, как гуки, давать столь эффективное оружие! Счастье, что они им пользоваться толком не умеют: если бы умели, не возвращались бы мы сейчас в родную столицу.

Дав залп «летучек», пять ракет, гуки стали беспорядочно палить по нам из «сетов» и «калашей». С организацией у них не все гладко, поэтому после нашего ответного огня сразу испарились. Нам несказанно повезло, что нас атаковали дикие гуки, а не профессионалы: настоящие спецы разделали бы нас под орех. В итоге первый бронетранспортер лишь слегка поцарапало осколками, но броня нашего «Патриота» была основательно исклевана пулями. Вот это и называется чудесным спасением.

Неожиданно Дэн прошипел сквозь зубы:

– Смотрите, они и досюда добрались! Когда же облава массовая будет?

Я и сам уже увидел ужасную картину: бандиты уничтожили поселок. Маленький населенный пункт был почти заброшенным, но несколько десятков человек там всетаки жили, в основном старики и старухи. С них и братьто было нечего, но отморозки их не пожалели. Вот уж воистину – нелюди!

Пулеметчик Стас, всю дорогу сидевший тихо, вдруг резко бросил:

– Все, пацаны, вы как хотите, а я к чистильщикам пойду, на следующую вылазку, а то эти сволочи скоро на улицы наши придут и всех перережут. Они уже на колонны стали нападать!

– Я с тобой, – кивнул Дэн. Он сжал руль нашего бронированного «Патриота» так, что побелели костяшки пальцев, и повернулся ко мне: – Андрей, ты с нами? К чистильщикам?

– Если вас Трошин отпустит, то без базара. Я с вами, только хрена два он казачьи отряды к чистильщикам присоединит.

– Отпустит, никуда не денется, – хмыкнул Стас. – Когда начальство узнает о том, что гуки теперь с «сетами» и «летучками» по лесу бегают, он нас первыми в добровольцы запишет. Штрафбатник чертов! С чистильщиками не пропадем, всех построим, никуда гукам от нас не деться, а потом и другие агломераты присоединим!

– Чистильщиков надо бы в смертников переименовать, – зло рассмеялся Дэн. – Там же почти все бывшие менты да чекисты. Это из нас, добровольцев, сотни формируют на бронемашины, а этим судьбой уготовано с такими, как гуки, бороться.

– Ага, – крякнул Стас, – борются они, как же. Тото мы на своей территории в засаду попали. Помните, что с отрядом Воронова стало? Где теперь его «вороны»? Как ушел, так и нет больше лидера, единственного, кто хоть чтото мог делать. Теперь мы, как крысы, сидим в своей Москве и выезжаем только для того, чтобы «кормушки» защищать!

Отряд Воронова считался самым безбашенным соединением чистильщиков, при воспоминании об этих головорезах (так их называли многие, считая отморозками) меня даже передернуло. До прихода войск столица была буквально истерзана бандитами и мародерами. Борьба с ними объединившихся отрядов народного ополчения началась, когда к власти пришли лидеры движения «Соединение». В течение нескольких недель город был очищен от бандитов. Самые упорные бои шли в Хамовниках и Замоскворечье. Об отряде Воронова по Москве ходили легенды: этот безжалостный командир спецназовцев уничтожал бандитов с особой жестокостью, даже собственные подчиненные боялись его как огня. Он лично руководил расправой над основными силами нелюдей, когда в одну ночь были ликвидированы три тысячи. Однако многие все же смогли бежать от кары вооруженного народа и отрядов новой власти. Ходили слухи, что именно бежавшие образовали основные отряды гуков.

Гуки – понятие растяжимое; так стали называть всех бандитов на территории европейской части России. Среди гуков было множество национальностей и рас, главным образом – выходцы из бывших советских республик и жители центральной части России. Рассказывали даже про автономные банды, сплошь состоявшие из негров – то ли бывших студентов, то ли какихто нелегалов с окраин. Эти черные отряды были не хуже и не лучше других головорезов. Поговаривали, что лидеры гуков однажды смогут всетаки договориться о едином фронте, и тогда нам придется очень туго. Слухов по стране ходило много – единственно, чего не было, так это реальной силы: ни один из одиннадцати агломератов не мог возглавить все остальные, постоянные распри и внутренние конфликты не позволяли восстановить былую империю.

Мне было восемнадцать лет, когда я вступил в казачью сотню, и, скажу честно, я ни разу не пожалел о своем решении. Казачьи сотни, взявшие за прообраз старые русские иррегулярные войска, стали попыткой возрождения этого сословия. Сейчас от сходства с настоящей сотней осталось только название да небольшая шашка, висевшая у каждого рядового на боку. Не раз это холодное оружие спасало мне жизнь; я помню, как в одном из боев наша сотня, еще только сформированная, с шашками наголо бросилась на отряд гуков, засевший в одном из старых домов. От той атаки у меня остались на память две ножевые раны и простреленное из пистолета плечо. Сейчас мне двадцать один, я – один из тысяч казаков, охраняющих покой обыкновенных граждан. Нам, преемникам великого сословия, приходится постоянно защищать свою землю от бандитов и сепаратистов, три года вылазки и операции сопровождают мою жизнь. Както в одной из таких вылазок я впервые увидел Воронова воочию. Правда, всего лишь мельком (через небольшую бойницу я слышал, как Воронов, словно полководец перед боем, вдохновлял чистильщиков), но и с первого взгляда он производил неизгладимое впечатление. Высокий, с военной выправкой, с неизменной сигаретой в зубах, Александр Воронов был символом «Соединения». Он красовался на множестве ярких плакатов, расклеенных по всей территории исстрадавшейся Москвы. Даже у меня дома, в моей маленькой квартирке в Тушине, висит один из огромных листов. На нем изображен мужчина лет сорока, крепкого телосложения, в сером камуфляже, умные глаза строго смотрят слегка в сторону, а внизу крупными буквами: «Спасение России – в наших сердцах, объединение России – в наших руках! Александр Воронов». Плакат я снял с уличного стенда после одной из вылазок, за что меня чуть не подстрелили проходившие мимо чистильщики. Официально Москва была очищена от бандитов, но ночью то тут, то там постоянно слышался треск выстрелов. Короткие стычки и перестрелки не прекращались ни на секунду, хотя каждое утро по громкоговорителю объявлялось: «Приветствуем вас, жители Освобожденной Москвы!» Чистильщики приняли меня за отморозка. Коекак удалось объяснить, что хочу повесить плакат дома на память.

Лидерами «Соединения» предпринимались все возможные меры по сохранению агломерата: миллионы граждан ходили на работу, но не в офисы, а на заводы и фабрики; дети учились в школах, студенты – в вузах. Правда, детям в садах говорили, что при крике «Тревога!» нужно прятаться в подвал, а студенты после пар проходили военную подготовку в казачьих корпусах. Население столицы нужно было както кормить, поэтому добыча пропитания для многомиллионного города стала приоритетной задачей. Тем не менее город жил, трамваи ходили по рельсам, магазины, несмотря на Кризис, работали, даже в театрах и кино постоянно был аншлаг. И пусть товары продавались по талонам, зато при полном обесценивании денег в театр и кино можно было ходить бесплатно, а главное – анархия и кровавое правление бандитов закончились. Люди хотели жить нормально. Все понимали, что после Кризиса и войны будет трудно чтото восстановить, но столичные жители пытались сохранить единство в своей среде. Московский, или Центральный, агломерат был одним из самых сильных на территории разваливающейся страны, и всетаки его сила медленно угасала: слишком большое количество набегов и диверсий совершалось против центрального региона. Во время нашествий всевозможных боевых частей и просто орд неорганизованных бандитов бои нередко придвигались к окраинам столицы. Несколько районов Москвы считались мертвой зоной, а некоторые были полностью уничтожены. Так, армия некоего генерала Мохова вообще стерла с лица земли Раменский район. Самого генерала убили во время ожесточенных боев, а его армию полностью уничтожили, но память о том нашествии была очень крепка.

…Бронемашина обогнула здоровенную воронку от взрыва и выехала к границе Москвы. На КПП, возле официальной черты центра Московского агломерата, рядом с укрепленной вышкой бывшего поста ДПС, а теперь контрольнопропускного пункта № 12, стояли два тяжелых танка. Рядом с постом на обычном рекламном стенде была намалевана огромная надпись: «Объединим Великую Россию!» Наша колонна из шести бронемашин остановилась возле шлагбаума. Из будки вышел военный в камуфляже и остановился у головной машины, в которой находился сотник. После непродолжительного разговора шлагбаум был поднят, а заградительные ежи отодвинуты.

Через боковую бойницу я заметил, с каким непередаваемым выражением лиц смотрят на нас солдаты с КПП: свежие дыры были прекрасно видны на бортах наших тяжелых машин. Им, солдатикам, сейчас, наверное, кажется, что эта бессмысленная война никогда не закончится, и они посвоему правы. Сегодня мы буквально расстреливали засевших в небольшом бастионе бандитов, но всех перебить или поймать мы не можем; тем более, если у гуков появится новое оружие, у нас будут серьезные проблемы, колонны станут легкой мишенью для «летучек». Основная техника наших отрядов – обычные джипы с прикрепленной броней, плевая цель. Только авиационный корпус мог бы похвастаться неплохой оснащенностью своих сорока военных вертолетов, но их обслуживание в условиях жесточайшего дефицита обходилось очень дорого. Все понимали, что так продолжаться больше не может, что необходимо масштабное наступление на разбросанные по всей территории бывшей Московской области отряды и базы бандитов.

– Эндрю! Мы подъехали! Ты о чем так задумался? – прервал мои размышления пулеметчик Стас.

– Давайте после построения сразу к сотнику? – Я хлопнул по плечу Дэна и устало потер затекшую шею. – Наорать он, конечно, наорет, но после этого проклятого дня все равно облава неотвратима.



Колонна уже подъезжала к территории Первого казачьего корпуса. Тяжелые ворота раскрылись, и шесть бронированных машин плавно зашли внутрь.

– Какие «сеты»? Откуда у них новое оружие? Что ты мне заливаешь, сотник? – Генерал возмущенно поднял брови. – Какой же ты командир, если тебя гуки гоняют по дорогам, как собаку?!

– Товарищ генерал! Откуда нам было знать о наличии у гуков «сетов» и «летучек»? – попытался оправдаться наш сотник, стоя навытяжку перед раскрасневшимся генералом. – Разведка после пропажи Воронова почти не действует! Мы всегда на технике гуков гоняли, они же дикие, а теперь у них новейшее оружие американцев.

– Раз так, значит, вы и будете новой разведкой Московского агломерата, – буркнул генерал и направился к своему автомобилю. Выскочивший водитель услужливо открыл ему дверь. Перед тем как сесть в машину, генерал крикнул: – Сотник! Нам нужен результат! Как ты это сделаешь – твоя проблема! «Кормушки» должны работать!

Генерал тяжело бухнулся на заднее сиденье и махнул рукой водителю. Через несколько секунд черный генеральский «мерседес» унесся с пыльного плаца.

Сотник хмуро повернулся к строю лицом и крикнул:

– Сотня! Разойдись!

Стоявшие навытяжку молодые казаки расслабились и стали резво расходиться. Когда я почти уже ушел с плаца, меня догнал Дэн, хлопнул по плечу и огорченно сказал:

– Андрей, ты куда убежал, а как же к сотнику по поводу перевода к чистильщикам? Ты же подписался на эту тему!

– Дэн, ты что, не слышал, что сказал генерал? – Я усмехнулся и двинулся дальше. – Мы теперь в разведке. Я уверен, что на машинах еще долго не будем ездить. Первые в область на разведку пойдем. А по поводу перевода… ты сам представляешь, что у них за работа. Это проклятье, а не служба, я к ним не хочу идти.

– Ты… – Денис замялся. – Ты же не на казарменном режиме, может, подбросить до метро?

На Москву уже больше года не было нападений, и власти «Соединения» слегка ослабили полувоенный режим существования города. Казачьи сотни представляли собой добровольное объединение рядовых граждан, поэтому казаки, за исключением дежурных отрядов и немосквичей, могли оставаться на ночь дома.

Я пожал плечами:

– Давай. А у тебя разве есть талоны на бензин? Сейчас на машине мало кто ездит.

– Да у меня мама на госзаправке работает. Бензин дают только начальству, да вот мамуля подсуетилась мне на железяку. – Дэн хитро подмигнул. – Раз ты не в казарме, значит, поедешь как генерал.

С Дэном мы были знакомы относительно недавно, раньше он состоял в городской охране, затем перевелся к нам. В дореволюционное время он учился в МАМИ на факультете машиностроения, а когда грянул Кризис и страна стала просто распадаться, был одним из первых солдат в боевых отрядах «Соединения». За несколько месяцев совместной работы этот слегка дерганый и нервный, но тем не менее надежный здоровяк стал моим другом. Когда его перевели в нашу сотню и он был закреплен водителем в наш «Патриот» вместо раненого Жоры, я сначала долго присматривался к новому члену отряда. Дэн, несмотря на шаткие нервы, был прекрасным водителем и отличным механиком, когда он выезжал с нами на очередное задание, я всегда был в нем уверен.

Мы подошли к древнему проржавевшему «опелю», и Дэн царским жестом показал на свой драндулет:

– Знакомьтесь: Андрей Ермолаев, казачий вахмистр, Астрик, моя машина.

– Ты назвал машину Астрик? – Я с сомнением дотронулся до желтого капота. – Как интересно! Приятно познакомиться, но – вопрос: она хотя бы до метро доедет?

– Обижаешь! – выпятил губу Дэн. – Девяносто шестой год выпуска, мотор – зверь! У меня еще дед на нем на дачу ездил!

– Я бы не удивился, если бы и прадед катался. – Я недоверчиво схватился за ручку дверцы и попытался открыть. Та не поддавалась, несмотря на все мои усилия.

– Постой, она открывается только изнутри. – Дэн резво рванул на сторону водителя, быстро залез внутрь и открыл мне дверь. – Прошу.

Я плюхнулся на переднее сиденье и с сомнением осмотрелся. Да уж, мои слова про прадеда явно оказались похвалой. Не удивлюсь, если на этой машине Бисмарк ездил. Ее буквально истерзало временем, однако, несмотря на это, в салоне было довольно чисто и опрятно. После того как Дэн прогрел мотор, машина неожиданно легко и плавно двинулась вперед. По пустой дороге нам ехать до ближайшей станции метро минут пять максимум. После массовых беспорядков в течение нескольких месяцев сожженные машины на улицах были перманентным явлением. Автомобили всех классов и марок горели каждый день. Теперь Москва стала удивительно пустынной, только в двух торговых районах было довольно плотное движение. Город постоянно голодал, прокормить около десяти миллионов граждан чудовищно тяжело, поэтому целых два округа Москвы власти нацелили только на производство и переработку продуктов. Эти округа, расположенные ближе к окраинам столицы, стали единственными житницами в огромном полупустом мегаполисе, здесь постоянно курсировали здоровенные грузовики с провиантом. Я говорил, что первое время люди бежали в Москву в поисках защиты, потом они начали ее покидать, поскольку жизнь в столице была очень трудной. Некоторые решили ехать в деревню, там прокормиться легче. Поэтому город и стал полупустым.

– Давай, может, я пока радио включу? – прервал Денис мои размышления. – Послушаем «Эхо «Соединения». – Дэн покрутил ручку настройки приемника. – Сейчас все будет.

После недолгих манипуляций сзади послышалось:

– …теперь правительство «Соединения», во главе с его лидером Олегом Романовичем Дегтяревым, проводит политику…

Дэн неуклюже продолжал крутить круглую желтоватую ручку, пытаясь настроить звук, поясняя:

– Передние колонки не работают, поэтому звук только с задних пашет.

Я откинулся на спинку расшатанного кресла и стал смотреть в окно. Из динамика за моей спиной послышалось:

– Добрый вечер, уважаемые слушатели радио «Эхо «Соединения». Сейчас восемь часов вечера, и с вами в эфире я, диджей Алексей Манилов. Для всех жителей Освобожденной Москвы, которые сейчас слушают нас, мы начинаем очередную серию цикла «Беседы Свободы». Сегодня в нашей студии выдающийся политик, прекрасный оратор и просто хороший человек, лидер движения «Единый строй» Владимир Вакулин. Здравствуйте, Владимир, рад вас видеть в нашей студии.

– Добрый вечер, Алексей, – послышался в ответ убаюкивающий баритон. – Я тоже очень рад.

– Владимир, – обратился к нему диджей, – скажите, вот позиция вашего движения практически полностью совпадает с позицией лидеров нынешнего «Соединения», которые сейчас работают в Кремле. У меня к вам первый вопрос: если ваше движение солидарно с людьми, правящими на данный момент агломератом, то зачем же вы существуете отдельно и вместо консолидации с правящим движением находитесь в отдельной нише? То есть при общности цели на данный момент вы все же не объединены в рамках одного агломерата. Как вы можете это объяснить?

– Ну, вопервых, я не хотел бы, чтобы радиослушатели считали, что наше движение противостоит правящей силе в виде «Соединения». Нет, это не так, у меня очень хорошие отношения с лидерами «Соединения», в частности, с Олегом Дегтяревым мы знакомы более трех лет, и нас объединяет множество совместных проектов. Наши два движения связывают общие цели и задачи по восстановлению нашего государства. Я хотел бы отдельно выделить работу нынешних переговоров с правительством Северного агломерата. На данный момент ведется продуктивный диалог в отношении слияния двух столиц в единый агломерат, из которого мы заново сможем воссоздать прежние границы…

«Опель» медленно подкатил к станции метро «Царицыно». Я повернулся к неожиданно меланхоличному Дэну и попросил:

– Дэн, давай я еще минуту послушаю, интересно же.

– Да слушай, мнето что. – Денис пожал плечами и достал пачку из нагрудного кармана потертого камуфляжа. Из пачки он выудил две сигареты и протянул одну мне. – Угощайся.

– Спасибо! – Я с благодарностью взял сигарету и присвистнул, увидев название. – «Стюардесса»? Ты где такие достал? Сейчас обычный «Винстон» днем с огнем не сыщешь, а тут такая редкость!

– А это у меня тоже с дачи. – Дэн с ухмылкой прикурил сигарету от спички, дал прикурить мне и выкинул почти полностью обгоревшую спичку в окно. – Перед пиком Кризиса, за несколько недель до начала беспредела в столице, мы всей семьей жили на даче. Так вот я там и нарыл.

– А потом как в столице оказался? – Я совершенно отвлекся от беседы диджея и политика. – С дачи гуки погнали?

– Ну, почти. – Денис выпустил колечко дыма, и оно медленно поплыло в сторону лобового стекла. – Пожар случился. Уж я не знаю, кто это сделал, но зарево, наверное, до неба стояло. Ейбогу, не вру. Нас тогда много семей в этом хозяйственном товариществе было; оно, кажется, «Родничок» называлось, я уже и забыл. Несколько сотен человек, община была крепкая. Люди чувствовали, что вотвот беспредел начнется, и уехали из центра. Хорошо мы тогда жили, все вместе, натуральное хозяйство, дежурство на охране. Вот это было действительно единство. А про пожар… я и вспоминать не хочу момент, когда мы оттуда уезжали. Крики эти, попытки потушить, только без толку это все, как спичка, в одну ночь все товарищество дотла сгорело. Так и не узнали, что там произошло, да и кому было разбираться во всем этом. Полиция перестала существовать. Тогда уже беспорядки в Москве четвертый день продолжались, кому мы нужны там были со своим поселком? Это сейчас власти агломерата пытаются хоть както прокормить население, а тогда жили по принципу «гори оно все синим пламенем, после нас хоть потоп». Только потопа не было, голод был, две недели без поставок, и столица стала голодным зверем… – Дэн вздохнул. – Чтото ты меня даже расстроил своим вопросом про прошлое до революции, очень уж обидно вспоминать про товарищество погибшее. Как родное чтото убили, странно, я раньше на дачу ненавидел ездить, а теперь с такой горечью наш домик сожженный вспоминаю.

Я молча смолил крепкую сигарету и смотрел в окно. Неожиданно закрапал дождь, маленькие капельки тихонько застучали по крыше. Словно настойчивые гости за дверью, они стали наращивать темп мягких ударов. Стук становился все сильнее и сильнее, я слегка опустил стекло и выпустил тонкую струю дыма на улицу. В машине было хорошо и тепло, дико не хотелось выходить на моментально ставшую какойто отталкивающей и скользкой улицу. Я очень любил курить в дождь, в особенности в такие моменты. Но тут мой друг рассказывает про страшный момент своей жизни, а я – словно сомнамбула. Наконец, когда пауза затянулась, я сказал:

– Я сначала хотел послушать про то, как там политик с диджеем спорят о проблемах объединения, а теперь даже не знаю. Твой рассказ крепко зацепил. Просто, когда говоришь о стране в целом, представляется все както немного отстраненно, а тут родное, свое. Мне жаль, что так у вас случилось. Честно. Ты прости, что я эту тему затронул, спасибо, что довез, я пойду.

– Постой. – Дэн вытянул из пачки еще одну сигарету и протянул мне. – Возьми на дорожку.

– Нет, спасибо. – Я протянул руку на прощанье. – Давай до завтра. Нам к семи, не забудь. Главное, чтобы тревоги не было.

– Не будет, – ответил, пожимая мою руку, Дэн. – Сегодня ударный батальон на дежурстве в нашем районе. С этими ребятами даже наш сотник не любит связываться, а я в который раз радуюсь, что они за нас. До завтра.

Я вылез из машины и направился к метро. Мне предстояло ехать на другой конец Москвы, в Тушино. Жалко, что послушать передачу не успел, они там чтото про объединение с питерскими говорили. Это хорошо. Сегодня дома надо будет посмотреть видеотрансляцию, может, повторят. Всего, за исключением нескольких пиратских радиостанций, в столице была только одна радиостанция – это «Эхо «Соединения». Временное правительство агломерата решило не рассусоливать демократию направо и налево, а просто выделило одну радиостанцию и один телеканал. Первый Единый, новое слово пропаганды в области телевидения. Этот источник информации в агломерате был образцом рекламы и пиара движения «Соединение». Все диспуты и передачи, шедшие на единственном канале агломерата, проводили одну простую мысль: все, что мы делаем, это хорошо.

И, если честно, то мне самому импонировала жесткая политика новых властей: как сказали, так и будет. И все. Остальных мы и не спрашиваем. За этими мыслями я подошел к разобранным турникетам в метро и двинулся к эскалатору. После практической отмены денежного довольствия большая часть ресурсов была бесплатной. Москва стала полностью автономной саморазвивающейся системой существования. Когда я шагнул на эскалатор, сверху из динамиков раздался привычный для всех жителей столицы мужской голос:

– Уважаемые москвичи и гости столицы, будьте внимательны в метрополитене Освобожденной Москвы. На данный момент в городе все еще существуют автономные отряды бандитов. Старайтесь не передвигаться по одному вечером и в случае опасности сразу же обращайтесь к представителям власти.

Я хмыкнул: «автономные отряды»! Сказали бы просто: даже в освобожденном городе хватает моральных уродов и всевозможных дегенератов. Когда я вышел на платформу, словно в подтверждение моих слов, увидел недалеко от себя трех подвыпивших КППшников – видимо, возвращались после смены. Сотрудники КПП были не самой любимой когортой среди силовых структур, может быть, изза того, что основную грязную работу выполняли добровольцыказаки и срочникичистильщики, а может, потому, что особого толку в бою от них не было. Лично мне тоже не импонировали эти напыщенные индюки в черной форме с короткими «уличными» автоматами на плечах. Когда я проходил мимо них, то понял, что КППшники пьяны почти «в ноль», патруль поймает – им мало не покажется. Народу на платформе почти не было; слава богу, что мирных граждан в это время уже нет в вагонах, хоть не увидят, кто их покой охраняет.

Подошел поезд, выкрашенный в цвета российского флага. С недавнего времени по приказу правительства «Соединения» так выглядели все поезда. Подобным образом пропагандисты надеялись усилить тягу народных масс к единению. Лично мне нравится: в цветах триколора поезда хотя бы перестали напоминать банки сгущенки. Я зашел в тот же вагон, что и веселая компания КППшников – мало ли что учудят по пьяному делу. В салоне было всего несколько человек: три угрюмых мужика непонятного возраста, два молодых парня в конце вагона и еще две девушки в форме внутренней службы неподалеку от меня. КППшники завалились на сиденья и стали орать про какогото командира роты и его сексуальную ориентацию. Я со смешанным чувством наблюдал за ними: с одной стороны, неплохо было бы надавать им по заднице и сдать в военную комендатуру, а с другой – черт его знает, мальчишки они какието. Тоже, наверное, как и я, учились на какомнибудь экономическом или юридическом, тоже бегали по клубам и напивались в ближайшем дворике вместо отсиживания пар. А потом – Кризис, митинги, революция, война, и кто я такой, чтобы их судить? Хоть и имею скромное звание вахмистра, они не в моем ведомстве, пускай гуляют сколько влезет. Бог им судья, впрочем, скорее всего, в ближайшее время их будет судить военная комендатура или ближайший патруль, на который они напорются… Однако все мое снисходительное, даже почти дружественное отношение в один миг изменилось, когда я увидел, как один из КППшников вдруг достал пистолет и, шатаясь, пошел по вагону. Вот урод! Сотрудники службы КПП по Москве после смены всегда сдают табельное оружие, но, похоже, у этого придурка пистолет собственный – после творившегося несколько месяцев в столице беспредела оружие было доступно почти для всех. И теперь пьяный кретин ходит по вагону и размахивает стволом. Я не стал дожидаться его фокусов с пистолетом, а просто пошел ему навстречу. Пьянчуга остановился возле девушек и стал чтото объяснять. Когда я подошел, тот уже встал на колени и приставил пистолет к виску. Пистолетом оказался новенький револьвер неизвестной мне марки; надо же, парень, судя по всему, не бедный: одно дело – паленый ПМ или ТТ, а этот с револьвером щеголяет.

Когда я подошел вплотную, КППшник перевел на меня мутный взгляд и сказал заплетающимся языком:

– Казак, вот мне девчонка эта понравилась, я щас стреляться ради нее хочу, в русскую рулетку играю, пока не согласится. Ну, скажи ей…

Он крутанул барабан револьвера и стал вновь поднимать руку к виску. Одна из девушек закричала:

– Останови его!

В последний момент я успел вывернуть руку сопротивляющегося КППшника и попытался вырвать пистолет. Солдат, матерясь, резко дернулся, стараясь меня отпихнуть, и тут раздался выстрел. Пуля, к счастью, попала в потолок вагона; поезд остановился, и раздался голос машиниста по громкой связи:

– Вы что там творите? Я вызываю патруль!

– Давайдавай, – прошипел я и отпихнул все еще ничего не соображающего КППшника. – Где вас только понабрали, стрелок ворошиловский.



С громкими криками с другого конца вагона к нам приближались дружки валяющегося на полу солдата. Герои нашего времени, мать вашу! Я повернулся к бледным девушкам и рявкнул:

– В конец вагона, живо!

Девчонки кивнули и рванули к гражданским парням, которые не решались вмешаться. Такто оно лучше будет. Я их проводил взглядом и повернулся к подошедшим солдатам. Один из них посмотрел на меня заплывшими, похожими на свинячьи глазками, достал раскладной нож и прохрипел:

– Карачун тебе, казачок!

Второй КППшник полез за отворот солдатской куртки и достал небольшой электрошокер. Но какое же мне было удовольствие наблюдать за тем, как менялось выражение туповатых пьяных рож, когда в ответ на их действия я вынул свою шашку.

Глава 2

Патрульный еще раз ударил дубинкой сопротивляющегося КППшника и вытащил из вагона. Четыре здоровенных молодчика в черном камуфляже забежали уже на «Кантемировской». Глава патруля, кряжистый мужчина лет сорока, просмотрел мои удостоверение и паспорт, недоверчиво спросил:

– Ты студент, что ли, бывший? Прописка у тебя не московская, а, насколько мне известно, иногородние добровольцы обязаны жить в казарме при корпусе.

– Я раньше в приборостроительном универе учился, сам из бывшего Татарстана, ну, ТатароБашкирской Орды. – Я глубоко вздохнул и посмотрел в проницательные глаза офицера. – После Кризиса и беспорядков я решил остаться здесь. Ордынский агломерат сейчас на пике сепаратизма живет, так что возвращаться мне, по сути, некуда. Унтерофицерскому составу иррегулярных войск разрешено дома ночевать, за исключением осадного положения и непосредственной близости врагов, так что живу я у тетки двоюродной. Сами понимаете, что на казарме жить не сахар.

– Да я знаю, – почесал голову патрульный и перевел взгляд на закованных в наручники рядовых службы КПП. – А с этими как все произошло? Не твоя же служба, зачем полез?

– Да один из этих дураков стал пистолетом размахивать, к девушкам из внутренней службы приставал, в русскую рулетку играть в одиночку начал. – Мне порядком надоела задержка изза этих трех пьянчуг, хотелось быстрее все закончить. – Я, считай, одному из них жизнь спас, застрелился бы запросто… Потом оставшиеся двое подлетели, у одного нож был, второй шокером щелкал. А мне же по регламенту холодное оружие положено, шашка боевая, я только замахнулся – эти двое, как сайгаки, рванули, забились в конец вагона и полицию звать стали.

Подошел машинист поезда и протянул патрульному кассету:

– У нас автоматическая запись, пленка снимается сразу, копия у меня осталась: сами понимаете, ЧП, мне за дырявую крышу вагона еще отвечать. Совсем обалдели, вояки, ничего святого!

Глава патруля взял кассету и сказал:

– Оставьте свои данные, дело примет серьезный оборот, стрельба в вагоне – это не шутки. Не забудьте расписаться у меня по факту, и я вас не задерживаю.

Спустя какоето время я снова ехал домой. Дорога заняла очень много времени: в метро после Кризиса старались экономить буквально на всем, поезда ходили с огромными интервалами. Лишь к десяти часам я был на родной «Тушинской». Дома уже порядком заждались: когда я перешагнул порог, тетя Марина только взмахнула руками и укоряюще посмотрела на меня:

– Андрей! Ну я же просила не задерживаться! Я так волнуюсь за тебя!

– Прости, – я примирительно обнял тетку, – только не говори, что ты тут меня весь вечер прождала. Это уже фанатизм!

– Ничего я не ждала. – Тетя стала отстегивать шашку с ремня у меня на поясе, путаясь в ремешках и ворча: – Понавешали на детей оружие, понимаешь ли, ужас, да и только. Зачем вам эти железки, в войнушку играть? Как день прошел? Опять на плацу шашками махали да из пулеметов стреляли?

– Ну да, опять на базе сидели весь день. – Я весело улыбнулся и взял шашку из рук тети. – Сам повешу, тем более это – личное оружие.

– Вот еще! – Тетя выхватила у меня шашку и отнесла в глубь нашей маленькой однокомнатной квартирки. – Он еще с этим тесаком есть собрался! Иди на кухню, сейчас я ужин разогрею. Пока тебя ждала, Андрюша, все остыло уже!

Я хмыкнул и прошел в маленькую кухоньку. Маленький телевизор на холодильнике работал на полной громкости, по единственному телеканалу показывали какойто старый патриотический фильм. Вроде «В бой идут одни старики». Я помню, как он мне в детстве нравился, в особенности песня, которую пели летчики. Еще одна деталь, связанная с этим фильмом, запомнилась очень ярко: если его показывают, значит, скоро какойто праздник военный.

Мои размышления прервала вошедшая следом тетя:

– Андрюша, ты руки помыл? Давай я сейчас быстренько суп разогрею, потом чай будем пить.

– Суп – это потрясающе! – В предвкушении вкусного ужина я радостно потер ладони и добавил с хитрецой: – А водочки?

После искрометного подзатыльника я побежал мыть руки в ванную. Ужин был действительно супер, параллельно тетя долго рассказывала чтото про работу на фабрике и прошедший день, затем, по классике жанра, начались вопросы про мою службу. Через пару часов, когда тетя уже легла спать, а по телевизору началась очередная передача о спасении России, я на цыпочках отправился на балкон нашей маленькой квартирки на одиннадцатом этаже. Северное Тушино считалось одним из самых благополучных районов столицы Московского агломерата, беспорядки и бои проходили в основном в центре, а рабочие окраины оказались вдалеке от кровавой политической арены. Я прекрасно помню, как сбежал из своей разгромленной гуками общаги сюда, в Тушино, к тете Марине, единственному в этом городе близкому мне человеку. Вот уже три года мы живем вместе. Когда волна митингов и шествий прошлась по всей стране, в моем родном Татарстане пошел нехилый движ по поводу национальной независимости. Вот уже три года я не знаю, где мои родители, перед тем как с ними связь прервалась, в последнем сообщении по «скайпу» мама мне сказала, что они уезжают в деревню в Оренбургской области, к родне со стороны отца. Больше никаких новостей не случалось, все попытки связаться с ними были напрасны. Судьба Оренбургской области неясна до сих пор, о нынешнем положении дел в этом крае ходит много слухов: ктото говорит, что он уже давно под властью неких бандитских королей, ктото утверждает, что области вообще не существует, на ее месте только пепелища уничтоженных городов, поселков и деревень. Ктото заявлял, что легендарная армия некоего призрачного маршала Победоносцева уничтожила Оренбург за один день, другие же, наоборот, – что Оренбург цел и невредим и на его территории полностью восстановлены промышленность, торговля и там существует сильная власть. Но тем не менее точно никто о судьбе Оренбуржья сказать не мог. Я сильно надеялся, что жители этого края в добром здравии, что там нет бандитов и мародеров, а мои родители мирно живут в родной отцовской деревне и каждый день вспоминают обо мне. А моя младшая сестренка Аня уже закончила школу, хотя бы деревенскую. Сейчас ей должно было исполниться восемнадцать, и, если бы не революция и гражданская война, она училась бы вместе со мной в Москве. Может, прямо сейчас мы бы сидели у тети Марины дома и ссорились, как это бывало в детстве, по всяким мелочам. В которых, разумеется, была виновата она. Ну не я же. Но вместо этого я сижу один, свесив ноги, на подоконнике балкона и вспоминаю, вспоминаю… И любуюсь прекрасным видом на канал, к которому ведет, извиваясь, похожая на огромную змею водная гладь.

Как здесь красиво! Круто всетаки просто сидеть вот так и смотреть в ночное июльское небо. Я достал из кармана помятую пачку сигарет и воровато оглянулся в сторону темной комнаты: у тети Марины просто невероятный нюх на сигареты. Подумать только, в двадцать один год думаю о том, как бы не спалиться с куревом! А еще вахмистр, унтерофицер казачьей сотни! Дэн узнает – ухохочется до колик в животе.

Небо было чистым, ни одного дуновения ветерка не касалось моих голых ног в милых розовых тапочках с зайчиками. Я щелкнул зажигалкой, прикурил, затянулся крепким дымом и бегло глянул на часы. Фосфоресцирующие стрелки показывали 1.15; поздновато, на построении к семи я должен быть как штык. Опять опоздаю – и сотник будет грозиться переводом к чистильщикам. Теперь эта угроза запросто может стать реальностью, вполне вероятно, уже завтра нас пошлют на охваченный огнем беспредела и грабежей юг Московской области. Но я даже не знаю, что буду делать в составе разведгруппы, не наша эта специализация. Жалко, Воронова больше нет, вот это был настоящий лидер и безжалостный воин. После его пропажи неизвестно, кто будет управлять постепенным возвращением в руки властей Московского агломерата ситуации в регионе.

Я докурил сигарету и выкинул бычок в ночь. Только после того как алая точка пропала из поля моего зрения, скрывшись за кроной дерева, я слез с подоконника на балкон, аккуратно закрыл окно и на цыпочках пошел в комнату. Лег спать с какимто странным чувством умиротворения, несмотря на то что понимал: скорее всего, завтра мне предстоит не самое приятное путешествие по лесам с автоматом в руках и рюкзаком за плечами. Потрясающая картина: как представлю себя – потного, вонючего, всего в мыле в погоне за гуками, – сразу становится веселее. Но это сейчас, завтра я поменяю свое мнение о позитивности данной картины.

Я притянул поближе к своему раскладному дивану ножны с шашкой и почти моментально провалился в сон.

Глава 3

В 6.55 я уже подходил к воротам корпуса, сотни других вольноопределяющихся двигались к центру вместе со мной. Похоже, что сегодня будет массовая облава. В основном казачьи сотни использовались для патрулирования территории, теперь же, после обстрела новейшим оружием, появившимся у гуков, у нас серьезные проблемы. Ракета, выпущенная из LT500 с пятидесяти метров, пробивает броню танка Т80, о чем тогда говорить, если такая штуковина попадет в наш «Патриот»? Да пыли от нас не останется! И я вполне понимаю беспокойство руководства, если агенты США сейчас делают все, чтобы не дать подняться нашему раненому государству. А что, неплохо: не нужно самим воевать – отдал оружие недоразвитым гукам и спокойно жди, пока эти обезьяны вытянут последние силы из настрадавшегося агломерата. Все зависит от того, сколько единиц вооружения им предоставили. Я сильно сомневаюсь, что обстрел нашей колонны был единичным случаем.

Пройдя через будку охраны, я услышал за спиной громкий голос:

– Андрей! Постой!

Обернулся и увидел подбегающего старого друга. Пашка Воробьев оставался моим единственным знакомым из прошлого. Я встретил его относительно недавно: месяца три назад заметил на плацу на очередном построении. Раньше мы учились в одной группе в приборостроительном, теперь, оказалось, служим в одном корпусе. Пашка за прошедшее время почти не изменился, так и живет в Медведкове со своей семьей. Он всегда был обстоятельным и правильным во всем, казаки из его сотни отзывались о нем как об одном из самых отважных и храбрых бойцов в корпусе.

– Здорово, Воробей! – Я улыбнулся и протянул руку. – Рад видеть тебя в добром здравии!

– Привет! Я тоже рад, что с тобой все в порядке! Утро будет веселым! Как сам?

– Все хорошо! – Я почувствовал какойто нехороший холодок в его словах. – Почему нам предстоит веселье?

– Потому что Третьей сотни больше нет. – Воробей придвинулся ближе и выговорил неожиданно зло: – В смысле, вообще нет. Это была их последняя экспедиция.

– Когда? – Мне вдруг стало невыносимо больно в груди: я прекрасно помню парней из Третьей – крутые ребята! Среди них было много моих хороших знакомых еще с освобождения от бандитских шаек. Третья по праву считалась самой молодой и веселой.

– Сегодня утром Третья была дежурная. Сигнал бедствия подал небольшой фермерский поселок под Чеховом, у них там оборона неплохая, пулеметы, вышки – сам понимаешь, сколько денег тратит правительство на защиту «кормушек». Засигналили они, что гуки кружат, десятка три, не больше… Ну, как всегда, стреляют, орут, пытаются запугать. Вот начальство и отправило казачью сотню для острастки. Колонна за сорок минут должна была доехать, только до сих пор никаких вестей нет ни от «кормушки», ни от колонны. Ни сигнала, ни слова! Молчит эфир.

Я поднял голову и прислушался к своему сердцу: оно стучало так, что мне казалось, будто его стук слышится аж гдето рядом с метро. Я кивнул Паше и пошел к своей сотне, но меня остановил Пашкин возглас:

– Андрей! Ты что?!

Я обернулся к старому другу:

– Желаю тебе вернуться живым, Воробей. Сегодня будет отменная мясорубка.

Построение прошло довольно быстро, нам просто объявили задачу: уничтожить. Четыре казачьи сотни будут направлены на место приблизительной гибели колонны. Я только понял одно: те, кто стрелял по нашим на этот раз, целились намного лучше.

Глава 4

После очередного выстрела танка дом буквально развалился на куски, давя обломками бетонных блоков засевших в нем гуков. Здоровенный Т80 повернул башню и, заскрежетав гусеницами, двинулся вперед. Треск автоматных очередей раздавался отовсюду, перемежаясь с гулкими залпами бронетехники. В самом начале операции, после недолгого обстрела артиллерией, в бой пошла элита чистильщиков. База гуков была разгромлена за несколько минут, их неорганизованные отряды смяты и отброшены на другой конец города. Большую часть гуков в Чехове чистильщики вырезали.

Казачьи сотни были направлены на зачистку города. Выжившие в мясорубке бандиты прекрасно понимали, что выбора у них нет и бежать им некуда. Поэтому каждый стремился подороже продать свою жизнь. Тем не менее через несколько часов все было кончено, десяток гуков оказался в плену. Это довольно много даже на тысячу трупов: чистильщики вообще плюют на приказы о пленных, они их принципиально не берут.

Наша сотня выступала на этот раз не на технике. После того как один из районов Чехова был взят в кольцо, часть гуков пыталась сбежать через лес, где мы их и встречали.

После короткой очереди один из бандитов пробежал еще несколько шагов и вдруг, резко изогнувшись, рухнул на траву. Стас с безразличным лицом пожевал травинку:

– У меня третий. Я слышал, их в Чехове было около косаря, а тут чтото совсем кисло. Сдается мне, это не те зверьки, которые нашу колонну порешили.

– Верно, к гадалке не ходи. – Я медленно осматривал через бинокль открывающуюся поляну. Бегущих гуков больше не было, оставалось только догадываться, какой ад чистильщики устроили в городе: всегото человек сто попытались вырваться, но попали в нашу засаду.

Рация, мирно висящая у Дэна через плечо, вдруг зашуршала голосом нашего сотника:

– Завершение операции. Сотне собраться у лагеря.

Мы спускались с высокого холма к стоящим в нескольких десятках метров машинам: временный лагерь был совсем недалеко от места нашей засады. Остальные сотни скоро тоже подтянутся: судя по звукам залпов вдалеке, чистильщики будут еще долго кружить по улицам, но казаки им больше не нужны.

– Как всегда, чистильщики воюют, а мы будто в тире упражняемся, только и делаем, что служим поддержкой. – Голос Дэна показался даже скучным. – Массовка, и больше ничего.

– Тебе боев не хватает? – усмехнулся Стас. – Хочешь в самое пекло? Чтобы там твою задницу хорошенько поджарили? Удачи!

– А что? Лучше вот так? – вспыхнул Дэн. – Чтобы в составе колонны подорвали?

– Пацаны, разговор ни о чем. – Я вздохнул и примирительно посмотрел на друзей. – Вы выбрали сами, вас никто никуда не гнал, никто не неволил. У нас своя сфера деятельности… Идите куда хотите, хоть на завод. А то спорите: кто круче, кому лучше.

Когда мы подошли, лагерь уже готовился сниматься с места: около тридцати машин гудели моторами, готовые сорваться в любой момент. Через несколько минут я уселся в кресло второго пулеметчика, теперь оставалось только вернуться на базу. В прошлый раз для нас это чуть не кончилось плачевно. Надеюсь, после этого дня гуки подуспокоятся.

В рации машины глухо прозвучало:

– Внимание! Полный ход!

Тяжелый, покрытый железными бронепластинами «Патриот» неторопливо шаркнул колесами и двинулся вперед. Сотни Паши с нами не было, они направились с чистильщиками «на усиление». Доехали мы на этот раз тихо и спокойно, за всю дорогу я не увидел ни одного следа гуков, ни даже малейшего намека на их недавнее присутствие. Ехали в полном молчании: никто не сказал ни слова, даже Дэн, постоянно бурчащий чтото себе под нос. На душе было неспокойно, какоето плохое предчувствие терзало меня все это время. Вроде бы следовало радоваться: и гукам урок преподали, и сами чисто прошлись, но все равно как будто кошки скребут. Чтото злое словно висело в воздухе; это состояние невозможно передать, но чутье «пятой точки» уже предчувствовало смачный пинок.

В Москву мы вернулись часов в шесть, без происшествий, без потерь. Только странное чувство меня не покидало. И не напрасно. К восьми часам добралась до корпуса сотня Пашки Воробьева, из девяти машин домой вернулись лишь четыре. На обратной дороге они снова попали в засаду; единственное, что их спасло от полного разгрома, так это то, что чистильщики, ехавшие невдалеке, услышали сигнал о помощи и подоспели в тот момент, когда горящая колонна отчаянно отбивалась от окруживших ее отрядов неизвестных бойцов. Если бы чистильщики не дали со своей бронетехники мощный залп, то колонну Паши ждала бы участь Третьей сотни. От той, как и от укрепленной фермы, ничего не осталось, с вертолета были видны только обгоревшие остовы укреплений и техники – пепел от некогда сильного соединения.

Когда закопченные, покрытые следами пулеметных очередей машины застыли в центре плаца, десятки и сотни людей рванули к выжившим бойцам. Я сквозь море человеческих голов увидел, как врачи вытаскивают раненых из кунга «КамАЗа», как Пашка, отмахиваясь от врачей, хромая, двинулся в мою сторону сквозь расступающуюся перед ним толпу людей. Подойдя почти вплотную, он протянул окровавленную руку и сказал:

– Ну как, Андрей, весело погуляли? Это не гуки, у нас в лесу настоящие спецы шарятся. Они только не знали, что мы с чистильщиками идем.

– Паша, тебе к врачу надо, – попытался я втолковать смотрящему на меня совершенно безумным взглядом Воробью, – ты весь в крови.

– С чего ты взял, что это моя? – Паша страшно улыбнулся и придвинулся ко мне, лицом к лицу. – Скоро все изменится. Я тебе вот что расскажу, у нас есть общая тема. И мы обязаны ее…

В этот момент здоровенный санитар подскочил со спины к стоящему с невменяемым видом Паше и чтото вколол ему шприцем в плечо. Паша на миг замер и вдруг схватился рукой за шашку, висевшую у него на бедре. Чудом я успел перехватить его руку и удержать ее от удара. Затем Паша както обмяк и стал заваливаться на землю. Я подхватил раненого друга и передал подбежавшим санитарам с носилками. Воробей посмотрел на меня отрешенным, пустым взглядом и прошептал:

– Скоро…

Затем Пашу унесли, я с горечью взглянул на побитые машины и направился в казарму. Снова несколько десятков простых русских ребят остались «там», были просто уничтожены, как Третья сотня, а мы даже не знаем, кто это сделал. Сборище гуков, ликвидированное нами сегодня, никакого отношения к этим неуловимым убийцам не имело.

На построении было около трех тысяч человек; командование решило собрать все сотни вместе, даже резервные и конвойные стояли сегодня на плацу. Взобравшись на небольшой помост вместе с командованием нашей части, начальник обороны агломерата генерал Трошин готовился произнести речь. Стоящий рядом со мной второй вахмистр тихо шепнул:

– Сейчас начнется: Россия станет единой, мы сможем, помните о своей миссии…

Словно подслушав вахмистра, генерал подошел к микрофону и гаркнул:

– Здравствуйте, бойцы!

После раскатистого ответа трех тысяч глоток на плацу вновь воцарилась тишина. Генерал Трошин помедлил с секунду и начал:

– Сегодня погибло сто сорок два казака. Вы, воины последнего оплота единства великой России, честно выполняете службу. Нас очень мало, но мы должны приложить все наши силы, чтобы снова жить в мире в собственной стране. Я сейчас говорю вам, добровольцам русской революции! Вы, вчерашние гражданские лица, решившие спасти свою страну, сейчас делаете все возможное! Но этого мало! Мы должны перейти в решительное наступление по всем фронтам! Скоро! Очень скоро наш агломерат будет очищен от всех бандитских шаек! Я рад вам сообщить, что договоренность об объединении Северного и Центрального агломератов уже достигнута! Единым фронтом наши войска лавиной двинутся на отделившиеся от Центра остальные области! Ни одна партия и ни одна армия не встанут на нашем пути! Россия будет единой!

– Россия будет единой! – Я на миг оглох от мощного залпа голосов.

Потом вперед вышел наш командир корпуса, он без предисловий начал сразу по делу:

– Казаки, в это сложное время ваша помощь необходима как никогда. Столица снаряжает бронепоезд по старой железной дороге Москва–СанктПетербург, движение бронепоезда будет символом объединения двух сильнейших агломератов, двух столиц нашей великой Родины. После недавних событий патрулирование и боевые операции на территории, занятой гуками, будут выполнять спецподразделения. Это временная мера. Но без работы вы не останетесь, кроме бойцов специального назначения в составе поезда будет казачья сотня. Вступление в состав команды бронепоезда сугубо добровольное. Никого неволить мы не собираемся, вы прекрасно понимаете всю опасность.

Да, мы прекрасно понимали дикую авантюрность этой затеи. Поезда по трассе Питер–Москва не ходили уже два года, мертвая зона раскинулась на несколько десятков, если не сотен, километров. Связь между бывшими столицами осуществлялась лишь при помощи самолетов. Путь на автотранспорте был только объездной, так как попасть в Питер имелась возможность лишь через Псковскую область, и этим путем пользовались в исключительных случаях. Дорога через Новгородскую область была полностью закрыта для всех. В самом начале Кризиса, сломившего экономику России, а затем и всю политическую власть, именно Новгородская область стала первым очагом восстания. Как ни странно это звучало, но революция началась именно в этом древнерусском очаге цивилизации. Люди поднялись против власти не на беспокойном Кавказе, не при содействии западных спецслужб; волна пошла не от улиц Москвы и СанктПетербурга, не от Центра России. Нет, русский бунт пришел из глубинки, из провинции. Эти люди первыми пошли менять власть, которая не могла их обеспечить самым необходимым. Экономический кризис подломил весь мир, в США уровень безработицы поднялся до шестидесяти процентов, а Европа содрогалась от топота безработных и выброшенных на улицы людей. Во всем мире происходили колоссальные изменения, тяжелое состояние было везде, но мы, россияне, все же пострадали больше всех. Регионы просто не смогли больше терпеть: от Новгородской земли волна митингов и шествий распространилась по всей стране, солдаты отказались стрелять по мирным гражданам, которые просто отчаялись ждать спасительных мер от правительства и президента. Когда ОМОН, привыкший сминать на праздниках пьяноватых граждан с бутылками, оказался перед разъяренными миллионными толпами людей, когда пожарные машины повернули стальные водяные пики против полицейских заграждений, когда заплескались тысячи флагов всевозможных партий и группировок, стало ясно, что эту силу никто не сможет остановить. Но самое страшное было не это, а то, что движение никто не смог возглавить. Народу больше не нужен был добренький правитель, иссякла тысячелетняя вера русских людей в такого правителя. Ни один популист не смог взлететь на этой волне, ни один идеолог не услышал отклика среди общего гвалта голосов. По всей стране ходил лозунг: «Если Центр не может управлять, мы проживем сами!» Вот и посыпалась Россия в считаные дни, словно карточный домик; осколки некогда великой империи объединялись в федерации и конфедерации агломератов. Названий новообразований было столь же много, как и политических систем. Сепаратизм захватил всю страну, власть в новообразованных малых государствах в основном держали либо военные, либо иные влиятельные силовики, вовремя успевшие присоединиться к народной массе. Через какоето время наметилось несколько политических группировок: Московский и Северный агломераты, Союз Двенадцати Областей, или Союз 12, ТатароБашкирская Орда, Кавказский Горец, Южная Сечь и так далее. Некоторые области и края остались просто автономными, как та же Новгородская. В борьбе за ресурсы регионы, старые и новые, постоянно устраивали локальные конфликты и даже настоящие войны. Около десяти миллионов русских беженцев приютила, несмотря на свое довольно тяжелое положение, Беларусь. Белорусы в который раз доказали свою непоколебимость в отношении к России, в какойто мере наш народ снова стал един, пусть и через такой тяжелый путь.

Я никогда не думал, что так может произойти, всегда искренне считал, что страну невероятно трудно развалить. Нужна война, нужны какието радикальные движения, специальные агенты ЦРУ и МИ6, тайные сообщества масонов и мировое правительство. Нет, все оказалось намного банальней: людям просто стало нечего жрать. А когда народ перестал пробавляться лапшой с ушей и посмотрел на голодных детей, вот тогда и произошел взрыв. Я всегда понимал, что Россия и Центр не одно и то же, но вот именно в период революции, после Кризиса, прозванного Проклятым, это стало очевидно. Москву охватило восстание на третьей неделе, после того как прекратился поток машин с продовольствием, и многомиллионный город стал голодать. Жители будущих агломератов отказались признавать власть Центра, и Москва стала своеобразным отщепенцем на Европейской равнине. Никаких рычагов давления на регионы у власти не было, большая часть силовых структур просто не представляла реальной силы. Именно тогда я ушел в казачью сотню, новые полувоенные формирования должны были хоть както обеспечить власть в неожиданно заброшенном маленьком регионе.

Сильный тычок в спину отвлек меня от размышлений, за спиной раздался шутливосерьезный голос Дениса:

– О России думаешь?

– Угадал. – Я, не оглядываясь, показал Дэну кулак. – Что там? Я задумался…

– В состав бронепоезда «Потемкин» зовут, – хихикнул казак.

Сотник, стоящий метрах в десяти от нас, бросил свой пронзительный взгляд в нашу сторону. От этого взгляда мне стало не по себе, сотник был мужик хороший, но за дисциплину карал жестоко.

– Броненосец, а не бронепоезд, – шепнул я Денису. – Не путай, ты же в инсте учился.

– Да знаю я, – в тон мне ответил друг. – Просто я вот думаю, не вписаться ли в состав бронепоезда?

– Оно тебе надо? – Я бросил взгляд на сотника и горячо зашептал: – Ты в своем уме? Новгородские нас за людей не считают, ни одна экспедиция не вернулась. У них там, говорят, чуть ли не новый тоталитаризм и ненависть к Центру в качестве религии. Как тебе?

– Уж лучше с бронепоездом навстречу неизвестности, чем как Третья… – начал Дэн.

Его перебил громкий голос с трибуны:

– Я никого не буду неволить, только добровольцы отправятся в этот рейс. Правительство заверило нас в мирном настрое жителей Новгородского агломерата. Благодаря политике «Соединения», проводимой ее лидерами, утрясены многие ключевые моменты с их руководством… Те, кто хочет пойти добровольно, прошу сделать шаг вперед.

– Давай, Андрей! – горячо зашептал за моей спиной Денис. – Там пообещали паек улучшенный и повышение на одно звание, в хорунжие пробьешься, а я в урядники! Как тебе?!

– Посмертно! – хмыкнул я. – Извини, у меня тетя одна осталась. Я ее не брошу, она думает, что мы тут только и делаем, что книжки читаем да на фехтование ходим.

– Ну, как знаешь, – крякнул Дэн, и его могучая фигура протиснулась сквозь строй.

Вместе с ним вышли еще человек шестьдесят.

Я вздохнул, глядя в спину глупого Дениса, поскольку был уверен, что никакого соглашения с новгородскими нет. То, что железная дорога в полном порядке, это мы знали, страшно было то, что совершенно неизвестно, кто ее охраняет. Будет еще один безуспешный прорыв – договорились они, как же, новгородские никого на свою землю не пускают и не пустят. И будут совершенно правы, в нас они все еще видят власть Центра, а не опустошенный голодный город. Сейчас в Москве всегото около четырех миллионов, кто смог, поскорее уехал, сейчас агломерат коекак сводит концы с концами, и вся надежда только на союз с Севером. Наш корпус – один из многих военных объединений на территории бывшей Московской области, но все равно это слишком мало. От силы вся армия агломерата составляет тысяч сто штыков, больше держать просто невозможно. Большая часть мужчин работает, чтобы хоть както прокормить и обеспечить всем необходимым население брошенного города.

И вот теперь этот бронепоезд. Да, это был бы символ возрождения Москвы – пройтись под флагом Центрального агломерата по самой независимой земле в России. Заявить о возрождении, объединении двух столиц. Тем более что в состав Севера входят еще три области. Появится новая мощная сила. Карелия и области – Мурманская, Архангельская, Ленинградская и Московская (уже ставшие почти чужими названия) – составят единую Конфедерацию Центра и Севера, которая станет символом объединения страны. Только не доедет этот бронепоезд, лишь минует союзную нам Тверскую область и приблизится к границе новгородцев, как от него не останется и следа. Но Дениса это не сильно беспокоило, он чувствовал свою важность в этой миссии. И его уже не отговорить, самое страшное, что, скорее всего, – уже и не увидеть.

После построения я в первую очередь отправился в санчасть: меня сильно тревожило состояние Воробья, единственного человека из моего прошлого. Как будто революция стерла ту жизнь – когда я бежал из охваченного огнем общежития, там и было сожжено все оставшееся. И вот Пашка и тетя Марина только и были какимито путеводителями по моей старой жизни. А было круто, я иногда скучаю по своей компании. Где они сейчас? Во время массового побега жителей Москвы из голодной столицы все мои знакомые покинули город. И вот теперь я, новый боец, вчерашний студент, нахожусь на перепутье. От предыдущей жизни еще не отвык и грустно ее вспоминаю, а к новой пока не адаптировался. Казачий вахмистр, с ума сойти, названието какое мудреное – тетя Марина, когда услышала, показала кулак и потребовала не материться. А вообще я слышал, что на юге России еще до революции и сепаратизма почти все русские состояли в казачестве. Пашка рассказывал, что сам до событий девятнадцатого года в казачество вступил, дескать, родовое это у него.

Вот с такими мыслями я подходил к санитарной части, однако путь мне преградили здоровые ребята из нашего корпуса, начальник охраны подозрительно посмотрел на меня и спросил:

– Куда, братишка? Ты вроде здоровый.

– Я к другу, раненому. – Я попытался снова пройти, но парни снова встали на моем пути.

– Ты подожди, – покачал головой начальник, – к ним никак, тут чистильщики приказали никого не подпускать. До особого распоряжения.

– Ну ладно. – Я пожал плечами и двинулся прочь.

Но, прежде чем окончательно уйти, я решил обойти санчасть вокруг в надежде вдруг увидеть Пашу. После нескольких минут прогулок под окнами я заметил группу молодых парней, куривших у окна второго этажа. Судя по их виду, они были не простыми рядовыми, не ниже унтеров точно, я подошел поближе и крикнул:

– Здорово, мужики!

– И тебе не болеть, – кивнул один из куривших и вопросительно посмотрел на меня.

– Мужики, тут такое дело, вы про Пятую слышали? Их сегодня кинули.

– Конечно, слышали, – охотно откликнулся парень. – Сегодня в наш корпус доставили, правда, у них отдельный блок, полностью автономный.

– А связаться с ними никак? – Я был сильно разочарован.

– Я же тебе говорю: они вообще отдельно от всех, у них и столовая, и процедурная отдельная, да и мы не сильно к ним рвемся, – развел руками парень и выкинул бычок. Затем все же спросил: – У тебя друг там?

– Ну да. Паша Воробьев. Рядовой.

– Ну ладно, – кивнул второй парень. – Если пересечемся с побитыми, скажем, что ты искал. Как тебя?

– Вахмистр Ермолаев. – Я медленно вернулся с травы на небольшую бетонированную дорожку и крикнул: – Спасибо!

Парни уже закрыли окно и только помахали рукой на прощанье. В ответ я тоже махнул дружелюбным офицерам и двинулся к казарме.

Но до казармы не дошел, меня перехватил молоденький солдат из штаба. Он решительно преградил мне дорогу и спросил:

– Ермолаев?

– Да, – кивнул я и снисходительно осмотрел солдатика, худенькая шея которого забавно выглядывала из накрахмаленного воротничка.

– Вас вызывают в штаб. – Солдатик повел своей гусиной шеей и побежал в сторону штаба.

Я уныло последовал за ним. Сейчас начнется. Я знал, что добровольцев набралось около шестидесяти или пятидесяти, другие корпуса решили просто не задействовать. Поэтому будут добровольнопринудительно добирать недостающих бойцов. Когда меня позвали в кабинет заместителя начальника корпуса по воспитательной работе полковника Денисова, я понял, что моя гипотеза подтверждается.

Кабинет был довольно скромным, ничего примечательного в нем я не нашел. Единственное, что запомнилось, – это карта России с обозначенными на ней новообразованными государствами, а также полезными ископаемыми и производственными приоритетами этих регионов. Первое, на что я бросил взгляд, это бывшая Оренбургская область, ее территория была закрашена серым цветом. Остальное не разглядел, не для того меня пригласили в кабинет.

Кроме хозяина в кабинете находились еще два человека. Первый – мой сотник, дядя Леша, как звали мы его посвойски; он смотрел на меня добрым взглядом с примесью какойто тревоги. Беспокоился. Ничего, дядь Леш, я долго упираться не буду, все равно заставите. И не волнуйся ты так, впервой тебе, что ли, на добровольной основе на смерть посылать.

Третьим лицом в комнате был довольно любопытный тип. Если сотника и полковника я знал лично, то этого силовика видел впервые. Среднего телосложения, широкоплечий мужчина лет сорока с короткой стрижкой; в его темных волосах начинала проглядывать седина. Одет в гражданское – простые джинсы и тонкий вязаный свитер. С первого взгляда я запомнил начищенные до блеска ботинки и красивые часы на крепкой кисти руки; весь вид говорил о какойто домашней обстановке. Словно не в кабинете начальника сидел на совещании, а только с шашлыков приехал, запаха костра не хватает. Мужчина поправил очки на переносице и бросил на меня пронизывающий взгляд; несмотря на его одежду, выдержанную в теплых тонах, добродушное выражение лица и легкую улыбку на губах, все впечатление корректировал этот тяжелый взгляд. Обожаю сотрудников спецслужб, при встрече они такие душки, веселые балагуры, добрые дядьки, несущие свет и добро. Так и не подумаешь, что они каждую минуту готовы врагу глотку перегрызть, эдакие милые мишки, только клыки острые, порезаться легко.

Дядька в свитере быстро поднялся и протянул широкую ладонь:

– Честь имею, вахмистр.

– Здравия желаю… товарищ… – Я вопросительно уставился на улыбчивого силовика.

Тот лишь махнул рукой и весело сказал:

– Владислав. Пока просто Владислав. Да ты присаживайся, Андрей. Чаю хочешь?

– Нет, спасибо. – Я отрицательно мотнул головой и уселся на любезно подставленный Владиславом стул.

Полковник Денисов бегло переглянулся с дядей Лешей и силовиком Владиславом, выдержал недолгую паузу и вкрадчиво начал:

– Андрей, у нас к тебе серьезный разговор. Видишь ли, сегодня на плацу товарищ генерал…

– Согласен. – Я решил пропустить преамбулу о великой миссии и сразу перейти к делу. – У меня выбора нет. Я согласен на участие в операции, прошу зачислить меня в сотню добровольцев поезда от Первого корпуса.

– Ты… – Полковник на мгновение смешался от моего резкого ответа, затем вкрадчиво продолжил: – Пойми, выбор есть, но мы бы хотели… не в приказном порядке, ты же не рядовой…

– Товарищ полковник, я чувствую, как вам это неприятно: вы военный человек и не привыкли уговаривать и упрашивать младших по званию. – Я встал и поправил камуфляж. – Давайте не будем тянуть. Я согласен участвовать в операции, если это необходимо.

– Спасибо! – Полковник тоже встал и протянул руку.

– Пока не за что. – Я пожал руку полковника, козырнул сотнику и Владиславу. – Честь имею.

Все трое молча проводили меня взглядом, а я, захлопнув за собой дверь, почувствовал сильное облегчение. Еще в строю я понимал, что недостающих доберут приказом, но начальство решило сначала провести беседу – демократы хреновы! Ну что ж, до Питера так до Питера. Как там выразился один товарищ: отсутствие выбора крайне его упрощает? Вот и упростили: доброволец, блин. Я медленно пошел к выходу; за спиной хлопнула дверь и послышались быстрые шаги. Я обернулся: меня нагонял Владислав.

– Постой, Андрей. Разговор есть.

– Ну? Я же согласен, какие еще разговоры?

– Пойдем, обсудим экспедицию? – Владислав внимательно посмотрел на меня изпод очков. – Я тебе опишу вкратце нашу операцию, чтобы ты не думал, что вас на смерть посылают. Я тоже еду в этом поезде и на тот свет не тороплюсь. Операция будет завершена успешно, в этом я не сомневаюсь.

Я кивнул и поплелся за силовиком. Владислав вывел меня на улицу и без предисловий начал:

– Ну вот скажи, ты и впрямь думаешь, что мы вас на смерть посылаем?! Я же вижу, как ты отреагировал. Ну ответь!

– Вы поймите, Владислав, – я прикурил сигарету и посмотрел на проявившего необычное рвение силовика, – у нас набор на добровольной основе на стопроцентно смертельные задания – это нормальное явление. И когда добровольцев не хватает, тут такие беседы и проводят. Хотя в основном просто приказной порядок. Давно такого не было, но сейчас новая карусель. Я не боюсь погибнуть, но я не хочу голову зазря сложить. Авантюра с поездом себя не оправдает. Дважды уже пытались восстановить движение, но ни один поезд не вернулся, а северные не хотят с новгородскими отношения портить. Давайте честность на честность? Нет ведь никакого соглашения с новгородскими? Они никогда не согласятся впустить к себе остатки столичной власти. И это наша вина.

Владислав какоето время молчал, затем развернулся и сделал несколько шагов в сторону штаба. Однако остановился, тяжело вздохнул, вновь подошел ко мне и заговорил ровным голосом:

– Андрей, ты прав, но мы просто не сказали ВСЕЙ правды. Завтра на железнодорожном комплексе вас введут в курс дела, а я тебе скажу сейчас. Соглашение с новгородскими есть. Но там не все гладко. Видишь ли, агломерат у них на две части разделился. Одна выступает за объединение и воссоединение страны, а другая… – Силовик еще раз тяжело вздохнул, словно сомневаясь, говорить или нет, но решился: – Ты прав, в том, что произошло, есть наша вина. Народ имел право судить власть, но былого не вернешь. Я всю жизнь с выродками на улицах боролся. Я за то, чтобы люди в моем городе жили по закону… Проблема в том, что линия железной дороги проходит через наших, так сказать…

– Злодеев. – Я подсказал слово Владиславу и решил высказаться до конца. – Вы хотите вместе с союзниками уничтожить вторую половину, и тогда договор с Севером будет заключен. Вы просто разобьете вдребезги ненавистный осколок сепаратистов, тогда и оставшиеся новгородцы к вам примкнут. Поезд, как по рельсам, проедет по защитникам, которые даже не успеют опомниться. А потом триумфальный въезд в Питер. Разгром новгородских сепаратистов, масштабная операция Центра! Это станет первой ступенькой в уничтожении всех сепаратистов.

– А что делать, Андрей?! – вспыхнул Владислав, до того походивший на медведяпестуна, а тут вмиг превратившийся в злобного зверя. – У нас тут гуки с «сетами» по лесам бегают! Союз с Севером – единственный шанс выжить!

– Я выполню приказ. – Я выбросил истлевшую сигарету и протянул руку. – Можете на меня рассчитывать. Я не подведу.

– Спасибо. – Владислав ответил рукопожатием. – О первом сборе всей группы тебе сообщат в казарме. Подробную информацию узнаешь на инструктаже. До завтра.

Владислав коротко кивнул и пошел к штабу.

Глава 5

В казарме меня уже поджидал конверт с информацией о сборе добровольческой сотни. Быстро подсуетились. Всех добровольцев отпустили раньше, поэтому я тоже двинулся домой.

Когда я уже подошел к станции метро, за спиной раздался визг тормозов и противный гудок. Обернувшись, я увидел буквально светящегося Дэна за рулем своего драндулета. Друг приветливо помахал рукой и подъехал поближе, я двинулся к нему и уселся на заднее сиденье. Дэн посмотрел на меня через зеркало заднего вида и счастливо засмеялся:

– Мне рассказали уже! Вместе держаться будем!

– За что держатьсято?! – Я невольно улыбнулся, глядя на счастливого друга. – Дурак ты, мало кто вернется из этой экспедиции. Если вообще вернется.

– Я тебя понять не могу. – Дэн недовольно повернулся в водительском кресле и уставился на меня недоверчивым взглядом. – Ты боишься, что ли? Зачем тогда в казачью сотню пошел? Тебя никто не заставлял.

– Да ничего я не боюсь! – Я только скривился на этот самый дешевый из всех разводов. – Просто не нравится мне вся эта затея. Чтото с ней не так, у меня аж кошки на душе скребут. Не все там просто. Я сегодня в штабе был, на… хм… «беседе», так сказать. Так вот – тебе это тоже завтра на подготовке и инструктаже скажут, – мы не просто так едем. Там кроме нас еще целую армию задействуют, а наш бронепоезд будет эдаким клином, который мы новгородцам в горло воткнем. Союзникиновгородцы с нами, плюс питерские могут подключиться. Вероятность небольшая, но, может, присоединятся. Я не начальник, что там они будут мутить, завтра узнаем.

– Постой, – Дэн наморщил лоб, – а как же соглашение, перемирие? Дорога восстановленная…

– Да никто не ломал эту дорогу! – Мне стало даже неловко от наивности Дениса. – Новгородцы только нас ненавидят, а с Севером они активно торгуют и поддерживают друг друга. Железная дорога в полном порядке, это точно, не будут они ее взрывать – невыгодно. Сам понимаешь, что выжить одной области трудно. Там запланирован нехилый замес, сепаратистов будут давить.

– А ты откуда знаешь? – удивленно поднял брови Денис. – Ты что, в штабе планы и карты спер?

– Если бы. – Я хлопнул Дениса по плечу. – Да это не самая главная тайна, завтра тебе то же самое скажут. Просто афишировать не стали, ни к чему это. Так что ты подумай, нужен был тебе этот урядник? Почему новгородские уже третий год независимы, почему никакой экспансии к ним, никаких действительно серьезных нападений, – об этом подумай. Сейчас среди них раскол, но не удивлюсь, если при нашем наступлении они достанут пару козырей из рукавов. – Я бросил взгляд на насупившегося Дэна, который чтото подсчитывал в уме. Мне даже показалось, что я услышал тяжелый скрип заржавевших механизмов в его голове. Я махнул ему рукой на прощанье и весело добавил: – Да что ты так сдулся, будто конфетку не дали? Прорвемся, все путем будет. Завтра не опаздывай, на «Комсомольской» в центре давай?

– Так она же закрыта, – отрешенно сказал Дэн. – Там теперь вся территория оцеплена, как туда?

– Для нас, похоже, выход будет. – Я вылез из машины и закончил уже через окно: – На КПП возле «Красных Ворот» тебя пустят: там поезд ходит специальный. Я по поверхности идти не хочу.

Заходя в метро, я обернулся и посмотрел на Дэна. Он все еще сидел за рулем своего Астрика и беззвучно шевелил губами. Наверное, вспоминал, что он знает о Новгородской области. Мне даже стало немного жаль друга: весь оставшийся день будет думать о наступлении. Бедняга, но – хочешь быть урядником, значит, придется немного покататься на паровозике по новгородским лесам.

На следующий день в восемь утра я подходил к КПП на станции «Красные Ворота». Начальство дало целый лишний час отоспаться, наверное, это «надбавка за сложность», а если быть честным, то – «за смертность». Тьфу, пора заканчивать так думать, чтото я слишком сгущаю. Все будет: победа, за нами Москва, ни шагу назад и так далее и тому подобное. На платформе скопилась куча народу, уже год как станция «Комсомольская» была закрыта, все поезда проезжали ее мимо, на станцию можно было попасть лишь дважды в день: к восьми утра и восьми вечера на «Красные Ворота» приходил специальный поезд, который возил сотрудников на работу и обратно. На земле вся площадь Трех Вокзалов была огорожена от посторонних глаз. На ее территории располагался какойто новый железнодорожный центр «Соединения», куда можно было попасть только по специальному пропуску. Словно маленький город в центре большого, там образовалась эта новая крепость. Иногда, когда было свободное время, мы любили прогуляться по центру опустевшей Москвы, а секретную зону называли Кремлем Трех Вокзалов: три здания – Ярославского, Ленинградского и Казанского – гордо возвышались над бетонной оградой.

Если честно, я всеми фибрами души ненавидел это место, для меня всю жизнь площадь Трех Вокзалов ассоциировалась с грязью, мусором, криками цыган, шаурмой, серой формой полиции, шустрыми приезжими, неизвестными выходцами из бывших советских республик и многим другим. Три вокзала были просто больным нарывом на городе, неизбежным злом мегаполиса. В самую страшную пору, во время начавшегося беспредела в столице, мне, слава богу, удалось не оказаться рядом с этим местом ни разу. В период бойни в городе площадь стала центром бандитов и другого всевозможного отребья. Сотни историй, слухов и легенд ходило о диких, раздирающих душу событиях ТАМ. Изнасилования, убийства, торговля людьми – добрая половина статей Уголовного кодекса была там воплощена в жизнь, проклятое место стало тогда настоящим адом на земле. Поле Чудес во Франции было детским садом по сравнению с этим рассадником Зла.

Для меня лидеры движения «Соединение», которые сейчас сидят в Кремле, навсегда останутся освободителями Москвы именно от этого места. Несколько месяцев шли бои против бандитских шаек, но главным было уничтожение этой площади. Просто в какойто момент в город вошла бронетехника с неизвестными людьми, тяжелые танки и бронетранспортеры двинулись по городу с развернутыми знаменами России. Я помню, как выбежал на улицу и стал смотреть на проходящую колонну, и вместе со мной на улицах стояли сотни тысяч людей. Тогда «Соединение» еще не представляло из себя четко оформленную систему – тысячи людей шли в Москву, среди них было много военных и других силовиков. Военные в «Соединении» занимали с самого начала приоритетное место, речей они не говорили, но их действия впечатляли сильнее слов. Они убивали. Просто убили всех, кого нашли на этой площади, без переговоров и разведки. Это было утром, тогда вся территория площади буквально окрасилась кровью, «хирурги» в зеленой форме удаляли раковую опухоль быстро и слаженно. Никакого серьезного сопротивления военные отряды «Соединения» не встретили, лишь несколько попыток защититься было предпринято ошарашенными внезапностью атаки бандитами. Ктото пытался бежать, но почти никому это не удалось, пулеметный огонь косил без остановки обезумевших нелюдей. Раковая опухоль была вырезана, но несколько месяцев ушло на удаление распространившихся метастазов. Во главе военных отрядов тогда стоял Воронов, именно он приказал сжигать все, тысячи тел были сожжены там же, словно символ карающего огня, серебристые фигуры огнеметчиков шагали вперед, поливая все алым пламенем. С тех пор площадь была закрыта, здания вокзалов от пожара не пострадали, и теперь там за огороженным забором была секретная территория, на которую мне предстояло попасть. Перед КПП выстроилась довольная приличная очередь, каждый боец обязан был предъявить пропуск, который сначала тщательно изучался, а потом следовал обыск. Я невольно развеселился, глядя на эту картину – прямо как у меня в родном городе. Провинциальный клуб, претендующий среди молодежи городка на звание самого пафосного, всегда смешил меня своим напускным шармом и серьезностью. Напыщенные понты сотрудников клуба были самым забавным явлением. У входа в заведение не хватало только таблички: «Это самое пафосное место Нижних Хряков! Вход 50 р.».

Вспомнились танцующие вокруг сумок девушки. Неужели тут не будет пританцовывания с бутылками пива на высоченных каблуках? Коротко стриженные молодые люди есть, правда, в камуфляже, а не в спортивных костюмах, а вот дам нету. Интересно, а драка будет? Я усмехнулся: чтото совсем в клубную жизнь ударился, надо будет какнибудь в ночнушку сходить. Ага, когда страну восстановим… хотя наверняка и сейчас работают – что им Кризис, что – революция!

– Молодой человек, ваш пропуск? – вежливо осведомился боец в черной форме.

– Пожалуйста, – протянул я найденную мной вчера в конверте синюю карточку. – Могу пройти?

– Да. – Сотрудник КПП еще раз придирчиво взглянул на мое удостоверение и протянул мне его обратно: – Прошу вперед.

После тщательного обыска я вышел на платформу, где уже стоял специальный поезд. Если честно, я ожидал увидеть неведомого железного зверя на шпалах, воина переходов и тоннелей. Как же! Самая обычная «банка сгущенки», даже не перекрашен. А еще забит полностью – и когда только успели набежать, давно я не видел полных вагонов в метро.

Я посмотрел на ожидающих отправления – нахмуренные лица с мешками под глазами говорили только о желании забить на все, вернуться домой и лечь спать. Мы так в универ до Кризиса ездили, с полпути часто возвращались. Глупо, нерационально, но в момент, когда понимаешь, что четыре пары ты просто не выдержишь, это решение кажется максимально продуманным. От ностальгических воспоминаний меня отвлек знакомый голос:

– Андрей, привет! Я твою наглую морду из соседнего вагона увидел. Ты чего улыбаешься?

– Привет, Денис. – Я повернулся к другу и честно ответил: – Да универ родной вспоминал, пары там, все дела…

– Ясно, – кивнул Дэн и тоскливо вздохнул. – А у вас свой пьяный дворик был?

– Обижаешь. – Я даже удивился такому вопросу. – Целых два, через дорогу и возле РГСУ. Так что ты мне таких вопросов больше не задавай!

– Обещаю, – кивнул Дэн.

Из динамиков поезда раздался голос:

– Уважаемые пассажиры, двери закрываются, поезд следует только до следующей станции.

Мы втиснулись в ближайший вагон, двери закрылись, и поезд стал набирать скорость, Дэн ухватился рукой за поручень, хитро прищурился:

– Андрей, а почему ты поверху не пошел? На специальном поезде захотел покататься?

– А мне тут кэпэпэшники службу безопасности в ночном клубе напоминают. – Я посмотрел на недоумевающего Дениса и пояснил: – Деревенском, разумеется.

Дэн заржал так, что все оставшееся время нашей недолгой поездки до «Комсомольской» на нас смотрел весь вагон.

«Комсомольская» почти не изменилась; после разочарования с вагоном я совсем не удивился, когда увидел простую станцию. Единственное, что прибавилось, так это выход из вагона на платформу через двери типа лифтовых. Я подобную систему видел только на нескольких станциях в Питере. Поезда, которые шли дальше, «Комсомольскую» проходили без остановки, а платформа оставалась закрытой от лишних глаз. Хотя ничего сверхтайного я на станции не увидел.

Нас встречали несколько человек в серой форме чистильщиков, они проводили огромную толпу добровольцев наверх. Я с интересом разглядывал интерьер, но ничего нового не увидел, с радиальной нас вывели наверх и повели к зданию Казанского вокзала. Тут один из огромных залов ожидания приспособили под конференцзал. Просторное помещение было неплохо обставлено: несколько сотен стильных металлических стульев и довольно высокая платформа, на которой возвышался гигантский экран. Ух ты, может, фильм покажут? Пока добровольцы рассаживались по местам, я посматривал на лычки на камуфляжах бойцов. Кого тут только не было! Всего я насчитал примерно восемьдесять различных военных частей, в основном казакидобровольцы и относительно немного чистильщиков. По званиям – рядовой и унтерофицерский состав. Многие решили не пользоваться поездом, и наша группа оказалась самой малочисленной. Всего в конференцзале собрались не менее тысячи человек, и скорее всего – это только ударная группа бронепоезда. Остальные отряды, очевидно, проходят инструктаж гдето еще. Не думаю, что власти выделят много войск на операцию: несмотря на все перспективы, о своей обороне нужно думать в первую очередь – гуков, бандитов и огромного количества самопровозглашенных боевых частей еще никто не отменял.

Собрание было недолгим – нас кратко ввели в курс дела, а на экране лишь показали маршрут нашего поезда. Полковник, проводивший инструктаж, лично для меня не сказал ничего нового. Десант расположится в шести бронированных вагонах, вооружение бронепоезда будет обслуживать специально подготовленная команда. Задача казаков – прикрытие на земле, в случае нападения и остановок поезда на станциях. Главной ударной силой послужит батальон профессиональных военных. Новгородцы окажутся под тройным прессом: с одной стороны, на их укрепленные позиции будут нападать наши союзники, с другой – диверсионные отряды чистильщиков займутся освобождением станций. А с третьей – ударный клин бронепоезда. План выглядел вполне сносным и легко выполнимым, тем более что наша задача была самой простой – сидеть в бронированном вагоне и изредка выходить на прикрытие. Прямо золото, а не работа. Кроме поезда по Октябрьской железной дороге пойдут бронедрезины, этакие тяжелые танки на рельсах, они будут сопровождать поезд. После общего инструктажа началось распределение по сотням. Нашу сотню добровольцев из Первого казачьего корпуса прикрепили к восьмому дополнительному вагону. После построения и распределения все сотни были направлены в депо к бронепоезду.

По дороге Дэн счастливо щурился и улыбался так, что, казалось, уже побывал в Питере и вернулся обратно. Повосхищавшись всем происходящим, он сказал:

– Я же говорил, что все хорошо будет! А ты: посмертно, посмертно…

– Не говори «гоп», пока не перепрыгнешь. – Я дал легкий подзатыльник размечтавшемуся другу. – Вот когда вернемся, тогда будешь лыбу тянуть.

Перед тем как зайти в депо, новый сотник вновь построил наш отряд. Сотником был назначен Владимир Сергеев из Второй сотни. Он с минуту молча смотрел на строй, затем заговорил:

– Я ваш новый сотник. Скажу сразу: я категорически против такого сбора добровольцев, на данный момент вы не являетесь сплоченным и слаженным отрядом. Вы просто вооруженный сброд со всех отрядов, но я не имею права обсуждать приказы, а тем более уклоняться от их выполнения. Задача проста как грабли, и я не потерплю никаких нарушений дисциплины и иерархии. Может, в ваших бывших сотнях вы и вели себя вольготно, но со мной у вас ничего не выйдет. Вы у меня будете по струнке ходить, я буду требовать от вас максимального результата. И никаких самоволок и приключений! Кто решит, что умнее меня, на этой дороге и останется. Сотня! Смирно! Даю вам час, чтобы ознакомиться с системой и структурой бронепоезда! Ровно через час весь личный состав должен быть в вагоне номер восемь!

Бронепоезд назвали «Красная стрела», в честь легендарного поезда, символа соединения двух столиц. Масштабно подошли, ктото из парней сказал, что даже количество вагонов полностью соответствовало братублизнецу. Размеры поезда были велики, на каждом вагоне намалевано по одной букве, и, когда поезд проезжал, складывалась фраза: Соединение России! Представляю, как это увидят новгородцы: под этим милым лозунгом на них обрушится раскаленный металл – несколько пушек, зенитных установок, десятки пулеметов, пять танков Т90 и три БМП были в составе нашей машины смерти на рельсах. Если честно, то я нашим врагам совсем не завидую, просто не знаю, кто сможет остановить эту силу.

На платформе было очень много народу и техники. Наше внимание привлекли парни в странной чернобелой форме (черный низ, белый верх, а сама одежда наподобие спецовки). У каждого надпись на спине – «Спецкоманда».

Мы с Дэном выловили одного из таких чернобелых, тот копался на открытой вагонплатформе, их называют фитинговыми, на которой стояла одна БМП. Тихо матерясь, он дергал какойто рычаг, который и не собирался двигаться. Денис перепрыгнул к нему и гаркнул:

– Бог в помощь!

– Ну, не знаю, как по поводу Всевышнего, – крякнул парень, дергая заевший рычаг, – но казачья помощь не повредит. Подсоби, а то эта сволочь не двигается.

Я присоединился к ним и стал помогать дергать рычаг. После нескольких безуспешных попыток тот наконец поддался, и в тот же миг платформа слегка приподнялась. Раздался щелчок, и, словно по мановению волшебной палочки, из краев платформы поднялись двухметровые бронепластины. Боец смахнул пот со лба и выдохнул:

– Спасибо, пацаны. А то я минут двадцать с этим рычагом мучался, хоть бы одна сволочь подошла и помогла! Я Артем.

– Андрей. – Я протянул руку. – Андрей Ермолаев, вахмистр. Десантный вагон. А это – Дэн, мой друг.

– Артем Павлов, – еще раз представился боец и пожал нам руки. – Я тут вроде как в составе спецкоманды. Рядовой, хотя тут черт знает что, а не звания. Старший специалист, младший…

– Слушай, Тема, – сказал Дэн, – пошли на перрон, покурим? Ты нам чтонибудь расскажешь про этого монстра, а то я чуть не обделался, когда эти штуки вылезли. – Денис кулаком постучал по внезапно возникшим тяжелым пластинам.

– Пошли, – легко согласился Артем.

Он нажал на невидимую дверь в пластине, та легко раскрылась, и мы вновь перепрыгнули на перрон.

Какоето время курили молча, я с интересом рассматривал поднятые бронепластины. Артем проследил за мной и с гордым видом сказал:

– Новая маскировка и одновременно броня. В ходе боя пластины выдвигаются и задвигаются за две секунды. Броня выдерживает прямое попадание небольшой ракеты, ну и пулеметный огонь, понятно, выдержит. Тут система супер, БМП или танк за тридцать секунд спускаются на землю. Можно сразу в бой.

– Круто, – с умным видом поддакнул Дэн. – Только рычаг надо втроем дергать!

– Очень смешно, – огрызнулся Артем. – Нет, на самом деле спуск платформы и маскировка осуществляются автоматически, там механизм не заедает. Начальник поезда потребовал перед отправкой каждую платформу на ручном управлении зазубрить. Только о том, что ручной механизм нужно втроем запускать, мне никто не сказал.

– Сурово! – Я посмотрел на длинную цепь вагонов. – Тема, мы ведь одно дело делаем. В бою вместе будем, ты нам почеловечески расскажи про поезд, что тут да как.

– А вам что, инструктаж не проводили? – подозрительно спросил Артем. – Я сам из техников, не военный. Нас готовили месяц, не раз ездили пробные рейды, высадка, учебные стрельбы…

– А нас только вчера набрали. – Я увидел, как округлились глаза у Артема, и усмехнулся. – Видимо, десантный отряд набирался в спешном порядке. Там у новгородцев раскол, пока снова не соединились, нужно действовать. Казачьи сотни, надеюсь, особенно задействовать не придется. Наше дело простое: зачистка станций и прикрытие. Так что всех подряд собрали. Мы и маемся, как неприкаянные, скоро в вагоне будем куковать. Хотели хотя бы посмотреть, какая система, что да как. Буклетиков о поезде нам не раздавали…

– Ну, ладно, слушайте. – Артем уселся на край железного борта. – Этот бронепоезд еще в Чечне использовался. Я не помню его предыдущее название, хотя мне говорили. Его, естественно, хорошенько модернизировали. Добавили брони, вагоны десантные, зенитные установки и так далее. Меня самого на этот проект два месяца назад подписали, а к поезду тоже недавно подпустили. Ты прав, Андрей, торопится начальство серьезно. Я вроде как техник, но оружие тоже положено. – Артем показал на короткий минипулемет на боку. – А вообще тут много разных категорий сотрудников – спецы, десант, экипажи бронемашин, артиллеристы на пушках и зенитках. Ну и, разумеется, из чистильщиков несколько десятков тут шарится, вроде как контролирующий орган. Бронепоезд серьезный, вы сами видите, несколько дополнительных платформ, противоминных. Самая главная фишка – это головной вагон, у него такая броня – прямое попадание «летучки» выдержит. Вот, ну это вкратце, вам же представление надо иметь, в бою посмотрим, что тут да как. Тяжело будет – БМП и танки легко прикрыть смогут, они более мобильные, плюс еще восемь бронедрезин идут.

– Дрезины? – переспросил Дэн. – Они же небольшие…

– Ага, ты их видел? – усмехнулся Артем, смоля сигарету. – Настоящие маленькие крепости. Танки ударные на рельсах.

– А где они? – Денис повернулся к Артему. – Посмотретьто можно?

– Не знаю, – пожал плечами Артем. – Дрезины в другом депо, а в каком – без понятия. Пацаны рассказывали, у них там кроме экипажа танка еще несколько тяжелых пулеметов и десант. На дрезинах чистильщики идут, у них самое опасное задание, плюс чистильщики прикрывают поезд с земли. Опасней только у ремонтной команды, вот это действительно смертники, если что сломается во время боя, заменять придется им… Э, парни, там начальник поезда идет. – Артем обернулся в сторону головного вагона и пулей заскочил на платформу. Через секунду его светловолосая голова высунулась вновь. – Удачи, пацаны, в Питер приедем – надо будет кутнуть. – И техник снова исчез за замаскированной дверью.

Мы с Денисом медленно пошли к восьмому вагону, который на несколько часов станет нашей надежной защитой или последним пристанищем.

Глава 6

Канис выскочил на пригорок и стал, принюхиваясь, смотреть вдаль, навстречу наступающему рассвету. Чутье собаки никогда не подводило, десятки раз небольшая банда наживалась на беззащитных беженцах или переселенцах благодаря его исключительному нюху. Канисом его называли подчиненные, никто не знал настоящего имени своего главаря. Сейчас он чувствовал добычу – это было непередаваемое ощущение, самое потрясающее ощущение в жизни. Некое звериное состояние проснулось в его душе. Он улыбнулся ночи, да, сегодня он получит очередной подарок. Очнувшись от сладостного чувства предстоящей охоты, Канис резво двинулся к мерцающему огоньку метрах в тридцати от пригорка.

Двери в маленьком одноэтажном домике были открыты, на бетонном полу горел костер, вокруг которого сидели три человека. Раньше тут находился крохотный придорожный магазин, один из тех источников сигарет, чипсов, пива и водки, которые еще не так давно можно было встретить по всей территории нашей необъятной страны. Когда заявилась банда, магазинчик еще работал. Славная получилась добыча, очень, так сказать, живая и молодая. Тогда они здорово повеселились, теперь, после почти месяца простоя, у них будет новая работа.

Канис ворвался в магазинчик:

– Бинокль, быстро!

– На звезды решил посмотреть?! – заржал бородатый верзила, обнажая желтые зубы. – Да ты у нас романтик, Канис!

Через мгновение смех прекратился: горящая головня ударила бородатому прямо в лицо. Верзила страшно заорал, схватившись за лицо, и опрокинулся на спину. Канис бросил презрительный взгляд на катающегося на полу человека и язвительно вопросил:

– Еще есть шутники?

Остальные замотали головами, затем один из них, самый молодой, рванулся к рюкзаку и начал торопливо шариться в нем. После недолгого поиска он подобострастно протянул дешевенький бинокль:

– Держи, Канис.

Командир взял бинокль в руки:

– Собирайте барахло, скоро сорвемся. – Он перевел взгляд на скулящего в углу бородатого. – Чтобы к моему приходу он был на ногах. Если не сможет вести машину, то больше он нам не нужен. Ясно?

Канис вернулся на пригорок. Острое чувство наживы не покидало его, он не сомневался, что охота будет. Хорошо бы беженцы, а еще лучше – машина с семьей. Сейчас многие бегут в разные концы страны – ктото в деревни в поисках хорошего пропитания, ктото в города за защитой, но не все добираются. Благодаря таким, как Канис, эти маленькие группы пропадают бесследно. Редко когда у беженцев встречается серьезное оружие, максимум травмач или газовый. При воспоминании о травматическом пистолете у Каниса снова заныло предплечье. Яростная мамаша, в попытке защитить себя и своего сынка, начала стрелять по настигающим их хищникам, стрелять она толком не умела, но по руке всетаки единожды Каниса зацепило. А потом их догнали, и они ответили за все. И всем.

Канис приложил окуляры бинокля к глазам. Ночь отступала по всему фронту. Обзор у Каниса был прекрасный, дорога как на ладони, но он чувствовал, что добыча придет не оттуда. Бросив взгляд в сторону железной дороги, он заметил нечто странное. Тщательно протерев окуляры и объективы, хорошенько настроив бинокль еще раз, Канис стал присматриваться к обнаруженному им предмету. Далекая точка медленно, но неуклонно приближалась, превращаясь в линию. Канису еще несколько минут пришлось всматриваться, прежде чем он окончательно распознал объект. Когда же понял, что к ним приближается, то на миг похолодел и замер, затем быстро пригнулся и продолжил наблюдать за машиной на рельсах. Похоже, этот орешек нам не по зубам, кисло ухмыльнулся Канис. Огромная бронедрезина шла довольно шустро для своего класса, длинный ствол танковой пушки грозно смотрел вперед, несколько пулеметных башен постоянно вертели короткими спаренными стволами в поисках врага.

Главарь банды буквально вжался в землю, глядя на монстра. Комуто скоро сильно не повезет, думал он. Бронедрезина двигалась со стороны Москвы, значит… Канис задумчиво почесал темя и выпятил нижнюю губу. Тут проходит Октябрьская железная дорога; если смотреть по карте, то их маленькое убежище находится на границе Тверского агломерата и Новгородской автономии. То, что это москвичи, у Каниса не возникало никаких сомнений, только они могли снарядить такую экспедицию… У тверских, этих верных собачек Москвы, духу бы не хватило отправить танк на рельсах к новгородцам. Автономы же совсем отмороженные, даже Канис их откровенно побаивался. Нет никого страшнее новгородских автономов, их дрезиной не возьмешь. Тут армия нужна, непонятно, на что москвичи рассчитывают. Да, у автономов серьезный раскол, это везде знают, но, чтобы одной бронедрезиной штурмовать… Нет, пожалуй, это просто авангард.

Через минуту Канис вновь приник к биноклю, и его подозрения подтвердились. На рельсах появилось еще несколько точек, одна за другой. Решив не терять ни минуты, бандит вскочил и побежал к своим людям.

Изворотливый ум отъявленного убийцы работал быстро, в считаные секунды он представил свою выгоду от этого дела. Главное – успеть, на границе с новгородцами они будут, скорее всего, через полтора часа, на машине Канис доберется до ближайшего блокпоста через час. Вот тамто его и ждет награда, автономы обещают огромный приз за помощь в борьбе с Центром. Если он предупредит их о нападении московских, то не прогадает.

Когда Канис забежал в свое логово, оба его бойца уже были готовы. Главарь бросил младшему ключи от машины и рыкнул:

– Теперь ты – водила. Врубай на полную катушку, у нас новое дело.

Молодой зарделся от гордости и побежал к автомобилю. Он не подведет, новый водитель будет намного лучше предыдущего, ответственней, быстрее, аккуратней, а главное, не будет шутить над шефом. Никогда. Результат неудачной шутки он уже видел.

Канис перевел взгляд на второго бандита:

– Как Бугай? Не оклемался?

– Мы его пытались поднять, – начал оправдываться тот, – только у него один глаз вытек и второй почти не видит, он от нас отмахиваться ножом стал. Сначала лежал, скулил, сейчас вроде притих. Может, уже и окочурился.

До этого безмолвно лежавший верзила вскочил и с диким криком рванулся вперед. Реакция Каниса была мгновенной: он быстро отклонился в сторону, и бородач провалился вперед. Он ударился лицом о железную стойку и свалился на пол. Второй бандит быстро отскочил в другой угол магазинчика и вопросительно посмотрел на командира. Канис приложил палец к губам и подошел к тлеющему костру; он выудил длинную горящую палку и направился к лежащему без движения водителю. Тот почуял его приближение, дернулся и стал подниматься, но Канис снова свалил его ударом тяжелого кулака, и горящая палка с шипением вошла во второй глаз. Бугай заорал еще сильнее, а главарь с садистским удовольствием наблюдал за страданиями раненого.

Затем он махнул рукой второму бандиту и выскочил на улицу. У входа уже стояла старая «семерка». Канис рванул дверь и уселся на переднее сиденье рядом с новым водителем. Второй кинул свои вещи в багажник и устроился на заднем сиденье. Машина сорвалась с места. Когда они отъехали на добрых два десятка метров, до их ушей донеслись леденящие душу вопли:

– Кааниис!!! Суукаа!!! Будь ты проокляааат!!! Прооокляаат!!!

Молодой водитель вел немного неуверенно, но аккуратно. Несколько минут они на полной скорости неслись по полупустой дороге. Сидевший сзади робко спросил:

– Канис, а куда мы сорвались! Почему «калаш» в багажнике? Взяли бы в салон!

– Сопляк ты еще спорить! – осклабился главарь. – Если бы мы кого преследовали, тогда можно оружие доставать, но мы к серьезным людям едем, если успеем, то будет награда.

– К кому? – озадаченно спросил молодой водитель, вцепившись руками в руль. – К Марату, что ли?

– К какому еще Марату? – заржал Канис. – Это, потвоему, серьезные люди? Ну вы и шныри! Мы к новгородским едем! – Канис дал молодому бандиту по шее. – Вопросов лишних не задавай, баранку лучше крути! Иначе за предыдущим отправишься! Усек?

Молодой водитель при упоминании о предшественнике пугливо глянул на главаря и вцепился в руль еще сильнее. Канис с довольным видом смотрел на убегающую вдаль побитую дорогу. Это его триумф, автономы будут очень благодарны, когда он им доложит об опасности… хотя… можно и не говорить. Москвичи снесут первый кордон за считаные минуты, а если Канис немного опоздает… Железнодорожные будут идти быстро, не задерживаясь на станциях и блокпостах, просто расстреляют издалека и проедут по трупам. Обыскивать тела и забирать трофеи, скорее всего, не будут, оружие и боеприпасы у них есть. А вот времени нет, то есть совсем нет. Канис сразу понял их план – молодцы, москвичи! Прокатиться с утра по головам сонных защитников слабых блокпостов – это весело. После раскола на блокпостах бойцов почти нет, все силы в основном против своих же направлены. И такого подарка автономы не ожидают. А если чутьчуть опоздать, то можно будет неслабо поживиться.

Поток сладостных мыслей прервался после негромкого хлопка колеса. Сначала казалось, что ничего не произошло, и пару секунд машина ехала все так же прямо. Затем ее прилично болтануло, и она резко накренилась набок. Неопытный водитель не стал крутить руль, лишь крепко вцепился в него, даже не пытаясь хоть както предотвратить неизбежную аварию. Машина еще раз круто накренилась, на этот раз уже в другую сторону, и рухнула в залитую водой канаву у дороги. В этот миг, за сотую долю секунды, прежде чем крыша перевернувшейся машины коснулась жидкой поверхности, в голове Каниса пронеслось короткое слово – «смерть».

Удар был очень сильным, скрежет металла смешался с криками боли раненых людей. Затем воцарилась тишина.

В утреннем тумане со стороны одного из небольших заброшенных деревенских домиков, стоявших неподалеку от канавы, в которой лежала машина, показались несколько фигур в камуфляже. От группы отделились два человека и направились в сторону аварии. Оба облачены в серый камуфляж, больше похожий на форму уборщиков, но никаких сомнений в их боевом предназначении не возникало, поскольку у каждого поверх камуфляжа темнел бронежилет, на голове были черная маска и шлем, а в руках короткий полицейский АКМ. Кроме того, на плече желтела оригинальная нашивка в виде метлы на фоне карты России, под нашивкой – полукругом – надпись «Очищать и Охранять». Еще одна характерная особенность красовалась на носках высоких берцев – железные бляшки в виде головы собаки, веселые лучики поднимающегося солнца игриво отскакивали от оскаленных морд собак.

Это были чистильщики.

Бойцы подошли к перевернутой машине, один из них передернул затвор автомата и дал короткую очередь по корпусу наискосок. Похожий на рык звук послышался из глубины машины. Грязный человек с неимоверными усилиями выполз из автомобиля и, оставаясь на коленях, вытянул руки вверх.

– Пощадите, я молю вас! – прохрипел он. – Мой брат болен! Я вез его к вам! Мне не к кому больше обратиться! Я из Твери! Я не центральный!! Я не тот, кто вам нужен! Я помогу!

Мозг Каниса работал на пределе возможностей, он не понимал, кто и как подбил его машину, а главное – зачем. Люди в серой форме уборщиков просто стояли и смотрели на него, ничего не предпринимая. Автоматная очередь раздробила его левую ногу ниже колена, он держался из последних сил, но слабел с каждой секундой. А эти стоящие, как статуи, бойцы просто смотрели, потом один из них издал глухой смешок и направил дуло автомата на Каниса. Мгновенно похолодевший Канис заторопился:

– Не надо! Молю! Пожалуйста! К вам приближаются центровые! Они на железной дороге! Я хотел предупредить! Я сам…

Договорить он не успел, выстрел из автомата размозжил голову. Тело убийцы бросило назад, и оно свалилось в грязную жижу канавы.

На груди бойца зашуршал коммуникатор:

– Доложите обстановку.

– Объект ликвидирован. Возвращаемся.

Боец выпустил еще пару коротких очередей по салону и двинулся обратно к заброшенным домам; второй собрал противомашинную «колючку», которая стала причиной аварии, и устремился за ним. Группа уже собиралась выступать. Командир чистильщиков только спросил:

– Стукачи?

– Да, – кивнул боец с коммуникатором, – хотел блокпост предупредить.

– Ясно. – Командир взял поудобнее свой новенький автомат и приказал: – Выдвигаемся. Авангард дрезин приближается к первой станции. Через час начнется полномасштабное наступление.

Спустя несколько секунд группа уже была в пути.

Сотни бойцов Центра и союзниковновгородцев готовились к бою. Огромные силы должны были ворваться в независимую автономию и принести в регион новую власть. Союзники нанесут первый удар, за ним последует атака тысяч чистильщиков, а потом клином ворвется бронепоезд. Командование Центра прекрасно понимало, что утаить его практически невозможно. Огромный состав будет виден издалека, поэтому десятки групп чистильщиков заранее перекрывали дороги, чтобы хоть както оттянуть поступление противнику информации о нашествии. За ночь было вырезано около сотни маленьких групп и опорных постов, под звездным небом в кромешной тьме безжалостные отряды бойцов с нашивкой в виде метлы на плече уничтожали все живое, что попадалось им на пути.

…После группы, растворившейся в утреннем тумане, не осталось и следа, лишь перевернутая простреленная машина и три трупа были напоминанием о недавней акции.

Глава 7

Град снарядов из зенитной установки накрыл заградительный пост и практически уничтожил его полностью. Первые две дрезины уже час пробивали дорогу раскаленным железом, бронепоезд выходил к разрушенным укреплениям почти без сопротивления. Новгородцы были полностью не готовы к нападению: пулеметные гнезда, бронебойные орудия, заградительные ежи и неплохой запас боеприпасов оказались бессильны перед грамотной синхронной атакой объединенных сил. После артобстрела шли чистильщики, и, когда поезд приближался к очередной разрушенной станции, она, как правило, уже была пуста. По сути, мы двигались просто по трупам. Десятки солдат новгородской земли лежали на дымящихся развалинах. Лишь единожды бронепоезд был атакован небольшой моторизованной группой. Три БМП и два танка были, видимо, вдалеке от железнодорожного пути, поэтому добрались до нас с запозданием.

Из бойницы, оборудованной в десантном вагоне, я видел картину этого боя. Понятно, ни танки, ни БМП, ни тем более пехотинцы, вооруженные гранатометами старого образца, не могли нанести бронепоезду серьезного урона. В нашем восьмом вагоне было четыре пулеметных гнезда и около двух десятков бойниц. Тяжелая артиллерия находилась в третьем, шестом, седьмом, двенадцатом и восемнадцатом вагонах. Все, естественно, бронированы. Несколько попаданий из танковых пушек и гранатометов не оставили и следа, лишь после одного из выстрелов задымился третий вагон. Однако пожар распространиться не успел, шустрые безмолвные техники в чернобелой форме моментально все потушили. А потом единый залп из всех орудий «Красной стрелы» буквально стер с лица земли небольшой отряд новгородцев.

Миновав Мстинский мост, мы почти сразу же вошли на станцию Бургу. Ни на той, ни на другой не встретили сопротивления: как и на предыдущих оплотах, защитники были полностью вырезаны чистильщиками. Я с какимто неведомым для себя чувством смотрел через бойницы на мертвую зону. Сопротивление было сломлено за несколько часов, раскол сделал свое дело: потеряв единство, автономы уже ничего не могли нам противопоставить. Блицкриг удался.

Появился сотник Сергеев и рыкнул чуть не в самое ухо:

– Вахмистр, ко мне.

Я оторвался от бойницы и пошел за сутулой фигурой сотника. Мы зашли в небольшой кубрик, там уже были два других вахмистра. Сотник оглянулся на стоящих возле бойниц казаков и прикрыл дверь. В кубрике было очень тесно, мы буквально прижимались друг к другу. Сотник обвел всех унтерофицеров тяжелым взглядом и сказал:

– Другого места нет, приходится проводить совещание в этой кладовке, мать твою.

– У нас проблемы? – поднял брови вахмистр Иванов. – Пока чисто шли.

– Чисто шли, потому что перед нами дорожку чистили, – хмуро сказал Сергеев. – А вот со следующей станцией заминка вышла. Спецназ при штурме был полностью уничтожен, станция Малая Вишера оказалась сильнее, чем предполагалось. Там, по донесениям разведки и союзников, должен был быть совсем небольшой блокпост, бойцов пятьдесят, не больше, но вместо него обнаружился укрепленный бастион. Через тридцать минут мы будем подходить к цели. Десант приказано выбросить за пару километров до станции. Штурм ее продолжается до сих пор, нам отведена решающая партия. Если тут задержимся, то всех ждет смерть. Новгородцы уже подтягивают к железной дороге новые силы, по сути, дорога и является границей между двумя группировками. Все, кто по левую сторону, – наши, а все, кто стреляет справа, – враги.

– Задача? – коротко бросил третий вахмистр.

– Десантные сотни будут штурмовать оплот с правой стороны, отряды чистильщиков – с нами. Слева ударят союзники, по центру – орудия с поезда. Дорога в нескольких местах может быть взорвана, так что задержаться мы тут можем надолго.

Я решил уточнить до конца:

– Сотник, станция держится, несмотря на то что все силы отправлены на ее штурм?

– Это еще не самое плохое, – глянул на меня Сергеев. – К новгородцам скоро подойдут их танки.

…Танковый корпус мчался на максимальной скорости, но, похоже, спасти Малую Вишеру ему уже не успеть. Все станции на территории Новгородской автономии подверглись нападению отрядов диверсантов, лишь хорошо укрепленные Малая Вишера и Чудово смогли отбиться. Когда командование автономии опомнилось, было уже слишком поздно – все захваченные станции были укреплены почти мгновенно. Этим занимался бронепоезд. На каждую «точку» выбрасывался десант, с вагонов снимались портативные боевые установки, и за какойто час станция обрастала новыми пулеметными гнездами, а несколько единиц бронетехники вместе с зенитными установками превращали ее в довольно хорошо укрепленный блокпост. За несколько часов движения поезда в тылу армии автономов создалась целая линия обороны. Автономы оказались в тяжелейшей ситуации: за спиной у них центровые, а впереди отряды новгородцев – союзников Центра.

Командир танкового корпуса пожевал травинку и оглянулся на столб пыли, поднимаемый его железными дьяволами. Хорошо, что командование догадалось его часть оставить в резерве. Теперь именно от них все будет зависеть, только бронетехника сможет остановить уничтожение сохранившихся станций. Маловишерцы и чудовцы своим упорным сопротивлением нарушили планы Центра по полному окружению и уничтожению основных сил автономов. Вишеру уже не спасти, но у Чудова оставалась надежда на подход подкрепления. Последняя линия обороны, преграждающая дорогу в Северный агломерат.

Вытянувшись длинной колонной, корпус прошел мимо стрелки с надписью «Малая Вишера» и двинулся к Чудову. Командир решил подготовить там московским хороший сюрприз. Самолеты они не используют, значит, с воздуха танки не засекут, и засада должна удаться. Главное – уничтожить поезд, без него вся система распадется, линия будет прорвана.

Командир еще раз подумал о дальновидности своей позиции насчет роли и значения танкового корпуса. Ему, майору Невзорову, пришлось битый час доказывать необходимость полной укомплектованности его части. К счастью, ситуацию удалось переломить, и командование отдало нужные приказы. Только поэтому тыл всей армии автономов оказался прикрыт.

Из второго люка высунулся радист:

– Товарищ майор! Эскадрилья Васильева будет прикрывать вишерцев! Командование требует, чтобы корпус шел к Малой Вишере!

– Передайте командованию, что Вишеру уже не спасти. Единственное, что мы можем сделать, это собрать силы для отпора у Чудова!

– Товарищ майор, – неуверенно обратился радист и, когда тяжелый взгляд майора уткнулся в него, медленно договорил: – За это вешают.

– Не страшно, – сказал майор, не отводя взгляда. – Я действую из сложившейся ситуации. Пускай меня потом повесят, но маршрут мы не поменяем.

Радист козырнул и вновь исчез внутри огромного командирского танка. Невзоров только ухмыльнулся, подумав об угрозе виселицы: напугали, блин! После того как вырезали почти все блокпосты на линии железной дороги, вешать нужно большую часть штаба. И дело не в ненужной переброске войск на границу с раскольниками и даже не во внезапности нападения – в произошедшем виноват сам Верховный Правитель Новгородской автономии. Майор еще раз бросил взгляд на свое соединение, поднимающее столбы пыли. Да уж, хорош танковый корпус! Постеснялись бы: сорок Т90 плюс пару десятков устаревших Т72 корпусом не назовешь; кроме того, в состав соединения входило еще несколько БМП2, десяток грузовых машин с пехотой, восемь БТР и шесть тягачей. По своей сути, корпус был просто сбродом всей бронетехники тыла. Майор мог рассчитывать только на ударные Т90, остальная техника либо была старого образца, либо просто не могла выполнять определенные задачи. Из БТР или БМП бронепоезд не подобьешь, а там ведь еще около шести дрезин.

Командир прикурил сигарету и выпустил сладкий дым в синее небо. До Чудова идти оставалось совсем немного.

Глава 8

Несколько пуль свистнули совсем рядом, Алексей резво перекатился в сторону и прижал автомат к груди. Черт, так долго не продержаться! Алексей был простым рядовым в армии автономов; похоже, что до офицера ему так и не дослужиться. Эхх, не сбудется мечта! Ну и черт с ней, с мечтой! Зато сегодня еще сколькото центровых навсегда лягут в новгородскую землю. Долбаные москвичи, не могут сидеть у себя спокойно, все к власти стремятся, только вот станция под названием Малая Вишера оказалась для наглых захватчиков непобедимой цитаделью. Выродки из Центра не знали, что именно отсюда должно было начинаться наступление на отделившихся предателей. Именно они открыли планы и карты центровым, чтобы те смогли уничтожить все блокпосты. Так и произошло: все блокпосты были уничтожены, кроме Вишеры, в которой находилось около тысячи солдат.

Алексей подполз к краю площадки на крыше, на которой он прятался, и дал несколько коротких очередей по перебегающим между зданиями центровым. Уже третий штурм. Первые два, за исключением диверсии десанта, дались вишерцам малой кровью. Но противника становилось все больше и больше. Грохот выстрелов становился сильней с каждой минутой. Рядом бухнулся сержант Миша Русов. Устало стерев пот со лба, Мишка выдохнул:

– Вот суки, не останавливаясь долбят. Скоро отбиваться будет уже нечем, да и некому.

– Где подполковник? – Алексей вспомнил про начальника блокпоста. – Когда подкрепление подойдет?

– Командир погиб, – просто сказал сержант. – Подкрепление должно быть с минуты на минуту, главное, поезд не пропустить…

Тут раздался свист, грохот взрыва, и в нескольких десятках метров от них взлетело на воздух пулеметное гнездо. И сразу тут и там замелькали фигуры атакующих. Алексей коротко выругался, дал еще очередь и перезарядил автомат. Единственное, что обнадеживало, это то, что центровые хотят взять станцию без больших разрушений, им очень нужен путь для своего бронепоезда, именно поэтому они до сих пор просто не снесли сопротивляющихся своей артиллерией.

Миша вынул бинокль и обозрел горизонт в надежде увидеть подкрепление, но вдалеке было пусто. Алексей подполз ближе и спросил:

– Нету?

– Нет. – Сержант покачал головой. – Не продержимся…

Малая Вишера оказалась довольно сильным бастионом, тысяча его защитников дралась за свою землю насмерть. В конце концов пришлось применить тяжелую артиллерию. Когда бронепоезд всетаки смог зайти на станцию, перед наступавшими предстала страшная картина тотального уничтожения. Шесть стареньких Т72 горели перед выездом на перрон, среди развалин укреплений едва ли не грудами лежали трупы – защитников вперемешку с атакующими, от пулеметных гнезд осталось бетонное крошево и перекрученное железо установок. Несколько десятков метров железнодорожного полотна было раскурочено снарядами.

Что сохранилось от станции, так это ее название на чудом уцелевшем фасаде вокзала.

Едва бронепоезд дошел до разбитой колеи, как наша сотня была выброшена на зачистку.

Металлические двери открылись, и десятки бойцов вырвались на то, что осталось от перрона. Казаки при поддержке выживших чистильщиков должны были зачищать здание вокзала. Мельком я увидел, что разрушенные пути облепили чернобелые бойцы из спецкоманды. Задержка при восстановлении пути для нас чревата большими неприятностями: разведка уже доложила о приближении к Чудову около сотни единиц новгородской бронетехники. Теперь все зависело от того, за сколько времени будет восстановлена дорога. Из восьми дрезин прикрытия в строю осталось всего четыре, если мы не успеем взять Чудово и замкнуть кольцо, шансы у нас будут весьма невелики. Надеяться на помощь союзников почти бессмысленно: в районе Новгорода идут жестокие бои, им и так сейчас тяжело. А северные не вмешаются, пока не будут уверены в полной победе над автономами.

Сотня не успела развернуться по всей территории станции, как автономы преподнесли нам тяжелый сюрприз. Раздался громкий хлопок гранаты, и сразу затрещали автоматы и застучали два пулемета. Это выжившие защитники, укрывшись за фасадом вокзала, решили дать последний бой. Оказавшимся на открытом пространстве десантникам круто не повезло: они попали под первый удар, добрая треть сотни в ловушке, и никто из них не выжил изза этой засады. Ее, конечно, уничтожили, отчаянных защитников наши бойцы забросали гранатами, а затем добили оставшихся в живых, но новгородцы все же взяли последнюю жертву. Однако мы понимали, что главное испытание ждет нас впереди. Времени достойно хоронить убитых не было. Проклятая братоубийственная война продолжалась, и, когда я помогал одному из санитаров грузить раненого в медвагон, до меня вдруг дошло, что этого нам не простят никогда. И никто.

По пути в свой вагон я увидел Дэна: тот медленно шел по платформе и водил вокруг себя ошалелым взглядом. Шлем был снят, бронежилет расстегнут, а автомат он держал за ремень, волоча его по бетону. Я бросился к нему, схватил за руку и потащил в вагон. Денис, молча и не меняя выражения лица, с нечеловеческой силой оттолкнул меня и прошипел чужим голосом:

– Что же мы наделали?! Они же такие же… пацаны молодые…

– Дэн! – Я снова взял его за руку. – Пойдем! Это бывает, но скоро пройдет! Это был наш долг!

– Я не понимаю… – Денис попрежнему безумным взглядом водил вокруг. – Я сам лично одного… ему лет двадцать, а я… а ты… Да мы все прокляты…

К нам подошел санитар с красным крестом на груди, шепотом произнес:

– Это уже не первый, помоги мне, казак. Главное, удержи, а я укол сделаю. Он не первый съехавший.

Денис стоял с закрытыми глазами и чтото нашептывал. Когда мы с санитаром взяли его за руки, он вырвался и помчался кудато за развалины. Я на секунду опешил, затем рванул за сумасшедшим. Денис развил совершенно невероятную скорость. В нем, наверное, дремлет великий бегун, както не ко времени подумалось мне. В полном снаряжении обезумевший друг несся так, словно ничто не стесняло его движений; он легко преодолевал все препятствия и, похоже, не собирался останавливаться. Я искренне надеялся, что он быстро устанет и я смогу его отвести к санитарам, но Дэн только прибавлял. И где он наловчился так гонять?!

Прикрепленная на бронике рация вдруг зашепелявила голосом сотника:

– Ермолаев, ответь! Ермолаев!

Я вслед за Дэном перемахнул через небольшую оградку и ускорился до предела. От друга меня отделяло уже не больше двадцати метров, я должен был его догнать. Единственное, что сейчас его спасало от выстрела снайпера на вышке в спину, который наверняка посчитал бы бегущего Дэна за дезертира, так это то, что перед отправкой поезда все смотрящие были сняты. Суматоха и скорая отправка сыграли Дэну на руку. Да и мне тоже: на лычки бы смотреть не стали, да и зачем? Зарядили бы пулю в середину позвоночника, и дело с концом.

Рация тем временем продолжала надрываться:

– Вахмистр Ермолаев! Вахмистр!

Но Дэна я бросить не мог. Как мне показалось, я почти догнал его, еще метров десятьпятнадцать, и можно бить. Другого выхода я не видел.

Рация все еще продолжала рычать:

– Ермолаев! Ермолаев!

Я сделал еще рывок и сразу же остановился. Когда я поднял глаза на спину убегающего друга, то понял, что он обречен. Впереди было минное поле – меня остановила случайно попавшая на глаза надписьпредупреждение. Дэну до него оставалось буквально несколько шагов, но, судя по всему, такая мелочь, как мины, его не сильно волновала. Говорят, что в такие моменты мозг работает на полную катушку, все ресурсы активизируются, и человек в состоянии сделать невозможное. Не знаю по поводу ресурсов и невозможного, но, когда я понял, что сейчас его просто не станет, руки действовали сами. Я вскинул автомат и выстрелил бегущему Дэну в ноги – он вскрикнул и свалился в траву. Я опустил оружие и глубоко вздохнул. Так отвратительно мне никогда еще не было; измотанный сумасшедшим спринтом погони, я просто упал на траву и пытался отдышаться.

За спиной раздался громкий гудок и треск выстрелов. Этот ритуал совершался после каждой побежденной станции. Перед отправкой к следующей.

Я поднялся на ноги и увидел примерно в километре от нас медленно отходящий поезд. Отлично, теперь я еще и дезертир. На территории Новгородской автономии. Класс! Стою на границе минного поля. На котором сейчас мой друг. Которого я подстрелил. Надеюсь, в ногу попал, а не во чтонибудь другое…

От минного поля послышался стон, и я в два прыжка преодолел расстояние до друга. Дэн неподвижно лежал ничком на земле. Живой, мать твою?! Дэн поворочался, перевернулся на спину, его взгляд уткнулся в меня, и я не усмотрел в нем былой ошалелости. В глазах друга отражалась смесь боли и непонимания:

– Что случилось? Андрей, я помираю?

– Не надейся! – Я разрезал ножом потемневшую от крови ткань серого камуфляжа и осмотрел рану. – То, что ты дурак, я знаю, а вот то, что еще и псих, наблюдать не доводилось. Рана у тебя пустяковая; я не врач, но пуля в ногу не попала, царапнула только по касательной.

– Я не псих. – Дэн закряхтел, пытаясь приподняться. – Это другое. Что с ногой будем делать? Болит дико!

– Сейчас еще больней будет. – Я достал из нагрудного кармана маленькую аптечку и вытряхнул на траву ее скромное содержимое. – Скажи спасибо, что у нас в санкомплекте хоть какието лекарства есть.

– Да какие там, на фиг, лекарства! – Дэн вытащил из кармана небольшую фляжку и сделал несколько глотков. – Вот – главное лекарство. Ты мне скажешь, почему мы тут?

– Скажу. – Я выхватил флягу у Дэна из рук и поставил рядом с содержимым аптечки. – Лекарство твое нам тоже пригодится. Но сперва твою лапу залатаю. Я когда на бокс ходил, нам тренер сечки в первую очередь пластырем простым заклеивал, а потом в медпункт отправлял шить.

– Да мне все хуже и хуже, голова кружится. Андрюха, ты только помоги. Скорей можешь?

– Могу. – Я вытащил из аптечки шприц. – Диня, ты извини, я такого раньше не делал. Возьми лекарство, только все не выпивай, еще пригодится. Шить я не буду.

– А обезболивающее поможет? – спросил с надеждой друг.

– Да, – кивнул я и воткнул шприц ему в ногу. Дэн скривился, но ничего не сказал. – Сейчас будешь как новенький

– Давай, а то все плывет перед глазами. – Денис испуганно посмотрел на меня. – Страшно!

Страшно ему. А мне – нет! То пали по нему, пока он лезет на мины, теперь вот чини. Я промыл руки содержимым фляги, обработал рану мирамистином и наклеил широкий пластырь на поврежденный участок, соединяя разрыв. Потом обмотал бинтом. Вроде все, по крайней мере заразу не занесет, и кровь остановилась. Только все равно к врачу надо…

Словно угадывая мои мысли, Дэн буркнул:

– Айболит, ну что там?

– Уже подействовало. Гарантийный срок три месяца, в случае поломки обращайтесь в наш сервисцентр. Наклейку не снимайте, без нее гарантия недействительна.

Пока я трудился в поте лица, Дэн валялся на траве и смотрел в июльское небо. Хоть не орет, и то ладно. После того как спасение рядового Щербакова закончилось, я тоже сделал пару глотков из его фляги. Ну и бурда! Как только он это пьет?! А Денис снова приподнялся и теперь с интересом щупал повязку. Потыкав в нее пальцем, Дэн заявил:

– Спасибо, только я ногу не чувствую, как не моя. Вся онемела.

– Всето тебе не нравится! – Я нервно закурил. – Анестезия действует. Уж не знаю, какое там обезболивающее, что было – то и вколол. А ногу… – я невольно бросил еще один взгляд на свое творение, – черт с ней. Врача найдем, пускай он смотрит. Кровь остановили, и то хорошо. А теперь рассказывай, что на тебя на станции нашло.

– Да не знаю я! – Дэн взял флягу и сделал глоток. – Плохо мне. Все как в тумане, со мной такого никогда не было. Просто в один момент как заклинило. Мы же всегда гуков били. Там все понятно и просто – бандиты. Бандиты, которые много горя принесли. У них нет национальности, нет веры, нет расы, нет родины. У них ничего нет! Мы их уничтожаем, и все. Потому что они плохие, а мы хорошие. Понимаешь? Ну вроде как все ясно. А тут… не знаю… рванул, побежал… потом пулеметы… Когда мы штурмовали гнезда, там еще живые оставались. Мы их всех перерезали, как собак. Простых парней, таких же, как мы, им лет по двадцать было… мы ведь пленных не берем. Ну что они могли нам сделать? – Денис сокрушенно покачал головой. – Скажи мне, Андрей, что я не прав! Это же была не элита, это – просто пацаны молодые. И мы их всех… Меня словно накрыло, как пелена какаято. Я осознавал, что убегаю… просто я больше не мог. Выстрел услышал, думал – все! Я больше от страха упал, чем от боли. Ногу вообще не сразу почувствовал. Что теперь будет?

– А ты как думаешь? – Я грустно усмехнулся. – Дела наши плохи, Диня. Мы на территории автономов. Поезд ушел. В прямом и переносном смысле. Если мы выживем, я тебе советую уходить из сотни, не твое это. Поверь, мне не легче от того, что мы делаем. Ничего уже не вернешь. Чистильщики таких вопросов не задают, и нам не стоит. Самая главная проблема – поезд. Как прикажешь его догонять?

– Слушай, до Вишеры мы Мстинский мост прошли, – вдруг оживился Дэн, – давай туда. До него рукой подать! К нашим и подойдем!

– Ты устав казачьего войска читал? – Я встал и осмотрелся. – Давай подальше от станции отойдем. А то мы, словно у себя дома, развалились. Так вот, ты устав открывал?

– Ну да. – Дэн неуверенно кивнул и тоже поднялся. – Только на память не помню.

– Я тоже на память не помню. – Я нашел в траве палку и протянул прихрамывающему другу. – На, тебе пригодится. Так вот, в уставе казачьей иррегулярной службы есть один интересный пункт. За точность цитирования не отвечаю, но суть перескажу. Боец, покинувший поле боя и свою часть, должен быть подвержен наказанию. Мы с тобой прекрасно подходим под это определение.

– А какое наказание? – спросил Дэн.

– На выбор сотника. – Я пожал плечами. – Скорее всего, просто расстреляют. А могут и повесить. Наказание – смерть.

– Постой! – Побледневший Дэн остановился и посмотрел на меня. – Мы же не дезертиры. Я… просто…

– Что «просто»? – Меня стала раздражать наивность друга. – Никто не будет спрашивать, тебя просто убьют. За то, что ты бросил поле боя. Бросил свою сотню. Перед самой опасной частью операции мы вдруг пропали. Никто не будет спрашивать, что и как… И я не знаю, что делать.

– А как же Мстинский мост? – упрямо сказал Дэн. – Давай к блокпосту вернемся. Там и доложим, доберемся уж. У них связь с поездом есть. Сообщим сотнику, что отстали. Придумаем чтонибудь. Всяко лучше, чем пойдем, куда глаза глядят. Не пристрелят, надеюсь.

– Надеюсь, ты прав. – Я сокрушенно представил, что обо мне подумают в корпусе, когда узнают.

Как все это будет выглядеть? Да, отстали, да, обстоятельства. Все дела. Только даже если поверят и не расстреляют, все равно из корпуса придется уйти. Не смогу я так – жить с репутацией труса. Черт! Я представил всю глупость нашей ситуации. Пацаны будут воевать, а я начальнику гарнизона блокпоста начну объяснять, как так получилось. Не расстреляют, наверное, только руки никто не подаст – точно. Но это не главное, никого я не обману. Если только себя. Черт! Черт! Да я себе всю жизнь вспоминать буду, как отряд бросил в самый ответственный момент. Решение принимать нужно сейчас, потом – никак, будет поздно.

Я остановился и какоето время молча стоял, прикидывая в уме возможные варианты. Дэн тоже остановился и вопросительно посмотрел на меня. Затем не вытерпел и гаркнул:

– Пошли! Мало ли кто тут может появиться. Нам до моста километров десять. У меня нога онемела, можно идти!

– Я не пойду.

Глаза Дэна расширились, он грозно поднял над головой палку и выговорил на полном серьезе:

– Я тебе сейчас вдарю! Да что с тобой?

– Я себе никогда не прощу, если их кину. – Я повернулся и зашагал к станции.

– И как ты их догонишь? На чем? Бегом доскачешь? – кричал мне вслед Дэн. – Даже если и доскачешь, то толку немного. Они тебя могут и не признать. Стрельнут сначала из «Печенега» и даже смотреть не будут, кто это такой к ним шел. Неважно, на машине, не на машине, хоть на воздушном шаре. Они палят по всем без разбора. Ты погибнешь, просто и глупо. Зачем тебе это?

Я понимал, что аргументы Дэна неоспоримы, но… не мог подругому. Не мог, и все. Шел и шел выбранным путем и вдруг услышал топот за спиной. Я обернулся и увидел двигающегося вприпрыжку друга. Прискакал, дорогуша, так я и знал. Я стоял, улыбаясь, но когда он подошел, то сказал совсем не то, что я ожидал:

– Андрей, ты извини. Но я в этом участвовать больше не буду. – В глазах Дениса была непоколебимая решимость. – Я не буду больше своих убивать, мне по фигу, какие они – красные, белые, зеленые или фиолетовые. – Денис протянул руку. – Спасибо, ты мне жизнь спас. Сам подставился изза моего срыва. Пойми, я не боюсь умереть, но не хочу убивать таких же пацанов. Они мне ничего не сделали, мне без разницы, какая это автономия, агломерат или еще какая бурда. Пошли они все! У меня тот стрелок до сих пор перед глазами стоит. Я не знаю, что будет впереди, но ни за какие агломераты я больше не пойду.

– А родные в Москве? – Я решил выдвинуть главный аргумент. – О них ты подумал?

– Они… – Дэн на секунду замялся, затем как отрубил: – Я сам разберусь. Надо будет, заберу их оттуда. Будем за городом жить, своим хозяйством. Все будет как надо. Прощай, Андрей!

– До встречи! – Я еще раз пожал руку Дениса. – Если ты решил, отговаривать не буду. Бог тебе судья. Желаю только добраться до своих живым.

Я развернулся и пошел к станции. Дениса я не осуждал. По закону он просто дезертир, человек, который бросил свое подразделение. Всем побоку, какое у него мнение: он солдат и должен приказ исполнять. А я как старший по званию обязан был либо заставить его идти в бой, либо выполнить примечание к третьей главе устава иррегулярных войск Московского агломерата. То есть поставить к стенке. Но я не мог. Все это время я отгонял от себя мысли об этой бойне. Когда вступал в сотню, я и думать не мог, что буду не на той стороне. Денис правильно сказал: когда мы гуков били, тогда было легко. А вот когда схлестнулись с такими же простыми парнями из другой земли, стало очень тяжело. Ведь это мы агрессоры, новгородцы ничего не хотели, они просто жили на своей земле и никого туда не пускали. Они решили жить сами по себе, и это было их право. Они, наконец, защищали свою родину от бандитов, которые вырезали все живое на своем пути. А бандиты эти – мы! Да, наши никого не пожалеют – окружат и уничтожат. Сейчас я шагаю к разрушенной станции, а в Чудове в это время идет жестокий бой. Перед тем как бронепоезд подошел к Вишере, сотник Сергеев сказал, что разведчики доложили о крупном отряде бронетехники, идущей к Чудову. Там решится судьба окружения, но автономов все равно не спасти. От такого удара им никогда не оправиться. Я гнал от себя мысли о том, за кого воюю и правильно ли все делаю, но с неизменным постоянством задумывался о своей будущей судьбе. А перспективы слабенькие: сложу тут голову, или застрелят меня в очередной стычке, и все, не станет вахмистра Ермолаева, не будет Андрея из Набережных Челнов. Тьфу, блин! Я выругался и стукнул себя по голове. Все будет хорошо. Не доберусь до поезда? Еще как доберусь, поезд раз десять остановится, прежде чем дойдет до цели. Пока они дорогу починят, пока их отряды авангарда будут прикрывать… А я еще и транспорт найду. На станции должно быть хоть чтонибудь на колесах! А нет – пешочком побегу, но поезд догоню. Никуда он от меня не денется.

Я решил не выходить на железную дорогу, а поискать чтото транспортное в поселке. Перед началом наступления командующий экспедицией приказал сначала обрушить ракеты на поселок, а затем уже приступать к штурму станции. «Грады» буквально раскрошили этот населенный пункт, сровняв его с землей, но все же я не терял надежды чтонибудь найти.

Обогнув линию ограждения уничтоженной станции, я вышел на дорогу к поселку, однако дойти до него не пришлось. Настоящий подарок ждал меня практически на дороге: брошенный мотоцикл лежал в придорожной канаве. Вытаскивал его я с трудом, на рабочее состояние не надеялся, но заходить в разрушенный поселок желание пропало. Черт знает, кто там остался, так что мотоцикл оказался наилучшим вариантом. Это был городской скутер, пижонистый Suzuki. Жаль, что не «Иж» или «Урал», популярнейшие на деревне модели, на таком толком не покатаешься, хорошо хоть вроде бы целый. Впрочем, надо радоваться тому, что есть. Я с замиранием сердца повернул ключ зажигания; мотор кашлянул, попыхтел для виду, а затем уверенно загудел. Удобно устроившись на продавленном сиденье, я поддал газу и уже на ходу развернул скутер. Ехать решил, прижимаясь к железной дороге, карты у меня не было, так что единственный вариант догнать своих – это не отходить от рельс. Тем более что на дороге я стану удобной мишенью, а так еще есть шанс. Окончательно уверив себя в правильности своих действий, я плавненько выехал к станции и съехал по пригорку вниз, на дорожку путеобходчиков, идущую параллельно железнодорожной колее.

Издали вдруг долетел звук, похожий на гром, но было ясно, что впереди буря пострашнее природной: видимо, бронепоезд и дрезины уже столкнулись с танками. Главная битва началась.

Глава 9

Небольшой тепловоз шел довольно быстро для своего класса. Урядник заскочил в кабину машинистов и деловито поинтересовался:

– Еще быстрее нельзя?

– Никак нет, – помотал головой казак, сидящий за пультом управления. – Модель старая, мы и так ее выше нормы разогнали. Скоро к Вишере подойдем.

– Хорошо, – кивнул урядник и вдруг скривился от резкой боли в боку, подскочившие бойцы поддержали его, чтобы он не упал, но тот только махнул рукой. – Я в порядке. Главное, двигайтесь к Вишере.

В кабину заглянул один из выживших в мстинской мясорубке санитаров и решительно сказал:

– Урядник Добрынин, я настаиваю, чтобы вы перешли в первый вагон. С вашей раной вам нельзя здесь находиться. – И жалобно добавил: – Ну, пожалуйста, Александр Евгеньевич, ну что мы будем делать, если вас тоже не станет!

– Как подойдем к Вишере, сразу мне сообщите. – Урядник угрюмо посмотрел на машинистов и вышел за санитаром.

Всего в составе поезда было два пассажирских вагона. В первом находилась основная часть раненых, три санитара пытались сделать для них хоть чтото, но они – не врачи, оба врача погибли на Мстинском мосту. Ни медикаментов, ни квалификации отважным санитарам не хватало, все трое трудились как пчелы, пытаясь помочь, но толку было мало. Санитар, поддерживая Добрынина, отвел его в купе проводника, уложил на нижнюю полку и, сделав укол, удалился, прикрыв за собой дверь. Урядник вытер ладонью мелкие капельки на лбу, веки опустились, и он впал в забытье.

Но и в забытьи ему не было покоя. Сознание беспорядочно заполняли сцены бойни на Мстинском мосту. После захвата станции бойцы Центра стали укреплять свои позиции. В контингент обороны блокпоста входили: казачья сотня, три тяжелые ракетные установки, два Т90 и восемь пулеметных расчетов. Урядник был в одном из пулеметных расчетов, когда внезапно на блокпост обрушились штурмовики автономов, тогда он и получил этого чертово ранение. На бронежилете наиболее тонкая броня сбоку, именно туда и попал осколок. Прорывающиеся из окружения воинские части автономов смогли собраться в единую силу и ударили в этом районе. Спецкоманда не успела заминировать часть площади, как на них обрушился град пуль и снарядов. Только тридцать человек успели спастись из неожиданной мясорубки. И спаслись они на маленьком поезде, ведомом маневровым тепловозом.

Его обнаружили в депо станции, когда в опустошенный чистильщиками Мстинский мост прибыла «Красная стрела». Тогда он не понадобился, а вот когда новых защитников блокпоста почти не осталось, он пригодился. Среди казаков нашлась пара спецов, умеющих управляться с железнодорожной техникой. К тепловозу прицепили два вагона, которые стояли в депо, и маленький поезд, забрав двадцать раненых и десяток остальных уцелевших, вырвался со станции и ушел вслед за бронепоездом. Но с прорывом ничего бы не получилось, если бы не подбитый Т90, потерявший гусеницу недалеко от вокзала. Танк принял неравный бой, прикрывая отход тепловоза с вагонами.

Александр приподнялся на своем узком ложе и сел, зажав голову огромными руками. Как же больно! Он встал и, шатаясь, вышел в тамбур. Голова разламывалась, боль в висках накатывала волна за волной, и каждая новая била сильнее предыдущей. Урядник дернул ручку двери, ведущей в тепловоз, и вдруг замер. Сквозь волны боли перед ним предстали лица прикрывающих их танкистов. Он не знал их и, наверное, никогда не видел, но они явились его внутреннему зрению, спокойные, сосредоточенные на том, чтобы успеть сделать, может быть, главное дело своей жизни – спасти раненых. И – успели!

В боку снова сильно закололо. Добрынин присел возле двери и закрыл глаза. Скоро пройдет, скоро будет легче. Какоето время невыносимая боль еще протыкала невидимыми иглами внутренности урядника, затем он поднялся и решительно отворил дверь тепловоза. Когда зашел в кабину машиниста, казак, ведущий тепловоз, коротко сказал:

– Прошли Красненку, приближаемся к Вишере. Через несколько минут будем на месте. Какие указания?

– Выйдите на нашу радиочастоту и доложите о прибытии. – Добрынин сел на откидное сиденье. – Они должны были оставить пикет… не забудьте…

Урядник снова стал проваливаться в забытье, он словно не мог собраться с духом, нечеловеческая усталость давила на него. Из этого тумана его вывел голос машиниста:

– Товарищ урядник! Посмотрите!

Александр с трудом поднялся и поднес бинокль к глазам. От станции Малая Вишера не осталось практически ничего, похоже, схватка тут была ожесточенной.

– Что со связью?

– Связи нет. Эфир молчит, – ответил второй машинист, возившийся с рацией.

Во все время операции в радиоэфире соблюдался режим строжайшего молчания, на связь разрешалось выходить только в крайних случаях. Похоже, что командование экспедиции не посчитало ситуацию с Малой Вишерой чрезвычайной или….

Урядник опустил бинокль и резко бросил:

– Продолжайте движение! Идти на максимальной скорости! Черт знает, что здесь творилось.

– Есть! – откликнулся машинист.

Неожиданно из развалин станции взлетела аварийная ракета. Машинист обернулся к командиру. Добрынин с непроницаемым лицом сказал:

– Отставить движение! Приказываю остановиться. Будем искать выживших.

– А если это автономы?

– Если там автономы, то шансов у нас все равно нет, нам нечем обороняться, да и некому, по сути. – Урядник устало потер ладонями лицо. – А если свои, то мы сможем спасти хоть когонибудь. Тогда и узнаем, что произошло с Вишерой и где бронепоезд. Не зря же они пустили «аварийную».

Когда маленький поезд подошел к развалинам вокзала, урядник в сопровождении двух бойцов вышел из вагона. Он не боялся засады: автономы бы не стали ее устраивать изза простейшей мишени, которую представлял собой маленький маневровый тепловоз с двумя вагонами, – расстреляли бы из гранатометов, и все. Хотя кто знает…

Из развалин вокзала раздался громкий крик:

– Казаки, вы?

– Свои! Вторая сотня! – крикнул урядник. – Выходите! Мы с Мстинского! Вороны в бою!

Как бы в ответ на клич московских бойцов из развалин вышел молодой казак. Когда он приблизился, урядник рассмотрел лычки вахмистра на камуфляже и козырнул первым:

– Урядник Добрынин.

– Вахмистр Ермолаев, – ответил, козыряя, казак и широко улыбнулся. – Как я рад видеть вас, мужики.

Глава 10

Прежде чем направить скутер вслед ушедшему бронепоезду, я всетаки решил заехать на станцию. Честно, не знаю, что меня на это подвигло. Я отнюдь не горел желанием возвращаться на «место преступления», но необъяснимая сила потянула меня туда. Я развернул свой новый транспорт и вернулся на это кладбище. Прошелся по развалинам – что хотел найти, и сам не знаю. Но именно тогда я и увидел приближающийся поезд. Командир остатков разбитого нового мстинского блокпоста оказался всего лишь в звании урядника. Единственный выживший из командного состава, он гнал свой маленький эшелон с ранеными за бронепоездом: другого выбора у них не было.

Я описал уряднику ситуацию в Малой Вишере, и поезд двинулся дальше. У нас была одна надежда – бронепоезд еще в бою. Далекий гром канонады был тому подтверждением.

Мы зашли с урядником в купе проводника. Добрынин опустился на лавку и, преодолевая слабость, тихо сказал:

– Вахмистр, ты старше по званию, принимай командование. Как видишь, офицеров не осталось, я ранен, связи нет, положение на станциях неизвестно. Осталась одна надежда – бронепоезд. У нас двадцать раненых, им нужна срочная помощь.

– Постой. – Я наклонился к уряднику: – Ты же понимаешь, что сейчас наш поезд подойдет к полю боя. Даже если мы успеем предупредить своих, то однодва попадания – и от нас мокрого места не останется.

Мои слова услышал заглянувший в купе санитар.

– У нас несколько «трехсотых» в крайне тяжелом состоянии, – вмешался он. – Им нужна операция. Оба наших врача погибли, если в течение часа раненым не помочь, то из двадцати останется десять. В бронепоезде их можно спасти – там два медвагона, около десятка врачей и тридцать санитаров.

– Хорошо, я принимаю командование, – сказал я, и в тот же миг урядник Добрынин, словно потеряв опору, завалился набок. Мы с санитаром подхватили его и уложили поудобнее. – Что у него?

– Осколочное, – коротко бросил санитар. – Ему тоже операция нужна, но он говорил, что, пока к бронепоезду не дойдем, командование не сложит.

– Понятно. – Я прошел на тепловоз к машинистам, поприветствовал их, представился и скомандовал: – А теперь – полный ход! Выходите на связь с бронепоездом каждые пять минут, пока не ответят, к черту радиомолчание! Где мы находимся?

– Скоро подойдем к станции Гряды, – ответил второй машинист. – Она считается пустой, укрепления и здания отсутствуют, по ходу движения поезда там не останавливаются, после нее Чудово Московское.

– Очень хорошо, на Грядах не останавливаться, скорость на максимум. И что со связью? Когда свяжетесь с командованием бронепоезда?

– Есть связь, – отозвался второй машинист. – Я только что настроился, позывной бронепоезда «Красный»; у нас рация с блокпоста, ее позывной «Четвертый контроль».

– Соединяй! – приказал я.

Через несколько секунд сквозь шипение и треск послышалось:

– «Красный» слушает, прием. С кем я разговариваю?

– «Четвертый контроль». – Я решил сразу ввести командира бронепоезда в курс дела. – Четвертый контроль уничтожен. У нас трофейный тепловоз и два вагона, идем за вами. Как понял меня, прием?

– Понял. Где вы находитесь? – Голос был ровным и показался мне даже равнодушным.

Я бросил взгляд на карту; машинист, который слышал наш разговор, указал на точку.

– Проходим седьмой контроль. У нас тут двадцать «трехсотых». Врачей нет, срочно нужна помощь. Как понял, прием?

– Понял тебя. Когда подойдете к восьмому контролю? Прием.

Я взглянул на машиниста. Тот показал на часы.

– Через тридцать минут будем у восьмого контроля. Мы сможем подойти к «Красному»? Как понял меня, прием? Как сможем подойти к вам?

– Колея заблокирована, ведем бой. Когда починим, двинемся дальше. Что ты предлагаешь? Прием.

– Нам нужно подойти к вам, у нас несколько «трехсотых» в крайне тяжелом, нужна помощь врачей. Мы идем как мишень, нам бы прикрытие, однудве дрезины послать навстречу. Как понял меня, прием?

– Дрезины сожжены. – Голос в рации оставался неизменным. – Мне некого к тебе послать. Добирайтесь своим ходом. Когда подойдете на полкилометра, мы обеспечим прикрытие. Если сможете добраться, попробуйте пристыковаться. Как тебе такой вариант? Прием.

– Спасибо. Будем добираться сами. Вы, главное, нас прикройте при стыковке. Как понял меня, прием?

– Понял тебя хорошо, – холодно проскрипела рация. – Сделаем, что сможем, мы сами в тяжелом положении. Добирайтесь, будем ждать. До связи.

– До связи. – Машинисты выжидающе смотрели на меня. – Все слышали? Работайте!

– А если они сами заблокированы, – задал самый неприятный вопрос второй машинист, – как же мы… как они нас вытащат?

– Прикрытие они нам обеспечат. – Я сел на откидное сиденье за спиной машиниста и взял карту. – Не отвлекайтесь.

Станцию Гряды мы прошли быстро, никаких следов боя я не увидел. Никого, ни одного человека, просто заброшенный пост. Глядя на безжизненную даль, я невольно содрогнулся от своих старых воспоминаний. Я понял, что мне напоминает эта картина. Когдато давно в моей жизни произошел странный случай. Моя память старалась гнать его из сознания, постоянно вытесняла, словно инородное тело, но забывался он медленно и плохо. И вот теперь, когда, мне казалось, я уже стер его из памяти, он снова всплыл.

Я тогда ехал по этой же дороге, только в Москву. В Питере у меня было много школьных друзей, к которым я иногда срывался на выходные. Такие поездки устраивались нечасто, но, если уж встречались, значит, шампанское рекой и отрыв на полную катушку. Именно в одной из таких поездок – мы тогда с Женькой, моим школьным товарищем, возвращались домой – и произошла эта история. Вернее, беседа. Билеты мы брали поздно, и поэтому обратные оказались очень неудобными. Утренний поезд выходит в шесть утра, а прибывает в Москву в два дня. Отдохнули мы славно, разумеется, не обошлось без тусовочных косяков, неожиданных проблем, терок с местными представителями рабочей интеллигенции и прочих прелестей. Мило это все. Теперь, конечно, стыдно за свои студенческие косяки, но тогда я мудро считал, что мне по возрасту положено делать глупости. О некоторых глупостях до сих пор неприятно вспоминать, но что правда, то правда.

Однако тогда я не задумывался о чемто высоком, просто был студентом своей казавшейся безграничной страны. В общем, когда пришло время «Ч» после трех дней отрыва, состоялась официальная процедура прощания. После сотни объятий, поцелуев, всех видов рукопожатий и фраз типа «скоро все увидимся», «таким же составом соберемся», «мы будем по вам скучать», «пиши в аську» и так далее мы отправились в путь. В такси Женька вел себя, как ни странно, тихо, из ярого балагура и души компании он вдруг превратился в грустного, задумчивого и очень пьяного буку. Словно, облобызав кучу друзей и приятелей, он оставил им на память свое настроение. Всю дорогу пялился в окно, прижимая подаренную ему хозяином квартиры кадку с неизвестным раскидистым кустом. Я не знаю, зачем тот ему подарил это дерево, но Женька с радостным криком принял его и заявил, что всегда о таком мечтал. После того как мы в режиме полного молчания погрузились в поезд, Женька грустно сказал:

– Андрей, ты фикус этот сбереги. Он мне по душе пришелся.

После этого он быстро забрался на верхнюю полку, оставив меня с огромным кустом в руках. Я коекак пристроил растение в купе, благо никто с нами больше не ехал, и пошел к проводнику. Перед тем как завалиться спать, я собирался выпить чашечку кофе. Купив у проводника и приготовив вкуснопротивного растворимого кофейку в легендарном стакане в металлическом подстаканнике, я вернулся в купе. Немного подумав, решил налить еще стакан, а когда вернулся, увидел в купе нового пассажира, пожилого мужчину в сером костюме. Скромно пристроившись рядом с Женькиным фикусом, он молча созерцал открывающийся через двойное вагонное стекло пейзаж. Я с интересом оглядел своего нового спутника. Мужчина не обращал на меня ни малейшего внимания. Тогда я просто присел напротив и сказал:

– Кофейку не желаете?

– Спасибо, – легко согласился мужчина и снова уставился в окно.

Я решил не мешать своему странному попутчику, взял свой стакан с кофе, вставил в уши горошины динамиков и включил плеер. Фикус на месте, Жека спит, аки ангел, а я все еще способен функционировать на автопилоте. Можно и музыку послушать. Мелодию для плеера я искал долго; не знаю, как остальные просто включают и слушают, мне нужно сначала перещелкать всё по два раза и лишь потом выбрать. Так вот, я спокойно сидел потурецки с кофейком и подыскивал какуюнибудь сопливую мелодию для пейзажа. Ну, там дорога, длинный путь, почемуто вспомнилась старая песня Юрия Лозы «Плот»… Только когда кофе уже остыл, а ноги дико затекли, я нашел то, что нужно. Слушал с закрытыми глазами, под конец песни открыл глаза и увидел, что пожилой собеседник чтото мне говорит, совершенно не обращая внимания на то, что я его не вижу и не слышу. Я вынул из уха один динамик и спросил:

– Простите, вы чтото говорили? Я слушал музыку.

– Да нет, я как раз с собой разговаривал, – слегка стушевался пожилой мужчина. – Я думал, вы заснули сидя. Поэтому и стал тихо беседы вести.

– Ясно. – Я пожал плечами. – Я действительно почти спал.

– Я не хотел вам мешать. В свои молодые годы я дико не любил, когда всякие старики начинали ко мне в дороге с разговорами приставать, – вдруг както совершенно посвойски заговорил мой попутчик. – Все равно они только могут вопросы глупые задавать, а от самих информации никакой. Ненавижу бесполезные разговоры.

– А сейчас? – Я поставил свой стакан на столик. – Вы мне не мешаете, поверьте. Про разговоры вы верно сказали, но не могу не спросить, что же вы так обсуждали с самим собой?

– Молодой человек, – мужчина почесал за ухом, – как вас зовут?

– Андрей. – Я смотал шнур наушников и засунул в карман джинсов. – А вас?

– Мы с вами тезки, – улыбнулся тот. – Вы часто бывали в деревне?

– Да не особо. – Я слегка удивился вопросу, но решил быть откровенным. – Ну только когда маленький был. А сейчас не сильно горю желанием.

– А я вот сам из деревни, – сказал тезка. – Вы спросили, что я обсуждал сам с собой? Я обсуждал то, что никто не видит.

– Чего не видит?

Сидящий по соседству с Женькиным фикусом почти старик был какимто странным магнитом: его хотелось расспросить, чтото узнать, а самое главное – слушать. Существуют такие единичные случаи, когда люди любят слушать, все зависит от рассказчика. Этот обсуждающий сам с собой какието проблемы мужчина почемуто сразу расположил к диалогу, хотя я не очень люблю разговаривать с попутчиками.

– Я начну с истории. – Тезка, видимо, решил всетаки вовлечь меня в свою беседу. – Вы же знаете легенду про потемкинские деревни? – После моего утвердительного кивка он с улыбкой продолжил: – Светлейший князь был большим человеком, а истории он известен в основном этим выражением, которое затмило все остальные его поистине величайшие заслуги. Андрей, самое страшное, что эти деревни есть до сих пор, только их никто не видит. Вот про это я и говорил сам с собой.

– Что вы хотите сказать? – Я подался вперед и уперся взглядом в собеседника. – Вы про показуху? Ну она всегда будет, этого не отнять. Это же нормально, в рамках разумного, естественно. Ну строил Потемкин показные деревни на пути императрицы, но что же в этом плохого? Тем более вы сами упомянули его великие заслуги.

– В томто и дело, – легко усмехнулся Андрей, – теперь уже не модно строить пышные фасады на пути следования высоких гостей. Все высокие гости приезжают только в два места, да и живут там. Теперь хватает всего двух основных мест, которые все посещают. Вы поняли, о каких двух фасадах я говорю?

– Догадываюсь. – Мне понравилась эта теория. – То есть, повашему, власть строит все это для вида? Я думаю, вы имеете в виду показное могущество Москвы, но столица и есть символ страны.

– Я не имел в виду власть и правительство, – хмыкнул Андрей. – Я имел в виду мировоззрение. Все видят в Москве символ России, но Москва и Петербург – это не Россия. Все видят в Москве только власть и деньги, и это правда, но к реальности не имеет никакого отношения. Мне просто обидно, когда я вижу таких наивных парней, как вы, студентов, которые не парятся, живут в Москве, сдают сессию и бегают за девушками. Все поколение хочет жить в столице, хочет денег и власти. Ищут их здесь. Некоторые, кто позубастей, находят, а других этот город просто перемалывает.

– А что в этом плохого? – Меня стала слегка раздражать односторонняя логика собеседника. – Повашему, нужно оставаться в своем УстьУхтомском, работать на заводе и пить водку?

– Ну по поводу водки я бы не был так категоричен. – Тезка отхлебнул давно остывшего кофе. – Не злись, Андрей, ну кто я такой, чтобы тебя судить? Ты весело живешь, отдыхаешь, года через дватри закончишь вуз, пойдешь работать какимнибудь менеджером, возьмешь кредит на однушку на пятнадцать лет. Один ребенок, потому что двух тяжело поставить на ноги, иномарка подержанная. Ну ты же читаешь книжки и смотришь фильмы современные – всегда было модно презирать обыденность. Ты наверняка все понимаешь.

– Понимаю. – Внешне оставаясь спокойным, я все же в глубине души был обижен. Менеджер, кредит на однушку, да кто он такой, чтобы мне судьбу предсказывать? Коекак удержав лицо, я спросил почти спокойно: – А разве это плохо?

– Конечно нет, – улыбнулся собеседник. – Но настанет время, когда все будут менеджеры, экономисты, дизайнеры, пиарщики и много других плохих нерусских слов. И получится так, что каждый молодой и амбициозный будет считать себя самым нужным в разросшейся столице. А самые молодые и неамбициозные, я приведу цитату, «будут оставаться в своем УстьУхтомском, работать на заводе и пить водку». Но у тех, кто только и пьет водку, с потомством не очень. Не рождаются у них здоровые и красивые.

– Допустим, вы за пословицу «Где родился, там и пригодился». – Я решил не сдаваться, пусть у меня за спиной только три бессонные ночи, спящий на верхней полке Женька и трофейный фикус. Будем отбиваться до конца. – Очень интересная позиция. Вы за это? Чтобы каждый на своей земле работал? Тот же самый Потемкин жил бы у себя на Смоленщине и тихо радовался. Так?

– Так, – спокойно кивнул Андрей. – Ты видишь это с такой стороны. А потвоему, в столицу едут лишь хорошие и добропорядочные люди? Гениальные умы мчатся помогать обществу? Нет, туда едут брать, а не давать. Я не хочу тебе чтото доказывать и убеждать, Андрей, я просто хочу, чтобы ты задумался. Своя родная земля становится какойто плохой и ненужной, и зачем тут оставаться? Ведь есть другое, более хорошее место, где «пятая точка» в тепле. А тут – пьют и работы нет. Я ведь такой молодой, зачем мне все это? У нас с тобой просто противостояние представлений столицы и провинции. Если человек хочет сделать хорошее для страны… не смейся, ведь таких очень много, действительно, очень много хороших молодых людей и девушек, которые хотят делать чтото доброе. И ты такой, я вижу, тебе не все равно. Но нужно чтото делать на том самом месте, где ты сейчас, а не стремиться сначала бабла срубить и только потом о хорошем и вечном думать.

– Я понял, но вы подняли такую глобальную тему! – Я всетаки решил не сдавать позиций. – Ведь нет однозначного мнения. С чего вы взяли, что это плохо? Вдруг это – естественный и необходимый процесс и так будет лучше? История еще покажет.

– Абсолютно согласен, – вдруг легко пошел на попятный пожилой человек. – Мне както сказали одну очень красивую фразу, не ручаюсь за точность, но смысл такой: у любой сложной задачи есть нормальное, быстрое, поддерживаемое всеми неправильное решение. Вы спросили, что я обсуждал сам с собой, я вам ответил. Единственную ошибку я допустил, задев вас и ваше будущее. Всегда приятно рассуждать о какихто материях, пока они не задели вашу персону. Вот именно тогда вы и решили нанести по моему мировоззрению несколько ударов. Ну в принципе нормально, никому не понравится, если какойто старый дед начнет всю его жизнь расписывать. Приношу свои извинения, если гдето вас задел. Я действительно не хотел этого делать, важнее то, что мне всетаки удалось в вас чтото изменить. Может быть, вы сейчас и пропустите мои слова мимо ушей, но когданибудь поймете, как я был прав. Хоть в какойто мере, но – а это самое главное! – крохотный сдвиг в вашем сознании произошел, потом он сделает свое дело, и вы когданибудь вспомните нашу дискуссию. И пусть у вас дико болит голова после вчерашнего, и нет рядом Интернета для подтверждения своих фактов, пусть вы меня сейчас даже матом кроете. Как я уже сказал, я ненавижу непродуктивную беседу, но у меня неплохое чутье на людей, и побеседовать о России с небритым невыспавшимся студентом я всетаки решился. Мне кажется, от вас будет польза. Правда, не знаю, кому и где – это вам решать. Но не забывайте фразу про простое неправильное решение – это очень глубокая мысль.

Какоето время мы молчали, я тупо сидел и смотрел в окно, бесконечно перелистывая плейлист своего плеера. Затем всетаки не выдержал и спросил:

– А что вас заставило об этом задуматься? Это же не просто так вам в голову пришло.

– Посмотрите, – палец мужчины уперся в стекло, – мы уже отъехали довольно далеко от центра.

– Ну и? – Я непонимающе смотрел на Андрея.

– Деревеньто нет, не то что потемкинских – вообще никаких. – Он откинулся к стене и с горькой усмешкой продолжал смотреть в окно.

Всю оставшуюся дорогу мы проехали в полной тишине. Женька тоже хмуро воспринимал действительность, лишь изредка с верхней полки его худая рука тянулась к купленной на одной из станций за бешеные деньги холодной минералке. Подробности поездки я забыл достаточно быстро, а вот этот разговор никогда не забуду. Иногда думаю, что лучше бы ко мне подсадили тогда солдат или алкашей. Но в глубине души я рад этому случаю: Андрей не сказал мне ничего особенного, он просто заставил меня о многом задуматься, а это куда ценнее.

Я встал и изза спины машиниста посмотрел в окно: деревень действительно нет. Можете мне сколько угодно говорить, что никто не хочет жить рядом с железной дорогой, что это – зона боевых действий, что прошло время после распада России. Чушь! Деревни исчезли здесь намного раньше, очень давно ктото убежал, а ктото спился. Просто никто не захотел жить на своей родной земле.

Я невольно вспомнил свою семью, и ярость просто заклокотала в моей душе. Я их обязательно найду. Найду и вернусь когданибудь на свою землю. Клянусь! Это – мое, и черта с два я комуто это отдам или кудато уеду. Передо мной была мертвая зона, настоящая линия смерти, но не о братоубийственной войне идет речь, речь идет о другой войне, более страшной, чем любая рубка, – нет ничего страшнее брошенного дома. Вот так и многие в этой стране бросили свою Родину.

От размышлений меня отвлекла ожившая рация:

– «Четвертый контроль», ответь, «Четвертый контроль», ответь, прием.

– На приеме. – Я торопливо схватил микрофон. – Как слышишь меня? Прием.

– «Четвертый», когда вас ожидать? Когда вас ожидать, «Четвертый»? Прием.

– «Красный»… – я посмотрел на машиниста, тот показал пальцы обеих рук, – мы будем у вас через десять минут. Что у вас там? Как слышишь меня?

– Слышу тебя хорошо, поторопитесь, противник уничтожен. – И после недолгой паузы повторил: – Противник уничтожен. Идет восстановление пути, нам нельзя задерживаться. Как понял меня, прием?

– Понял тебя хорошо, делаем, что можем. Что с дорогой? Мы к вам сможем подойти?

– Сможете, мне доложили, что с хвоста всего несколько повреждений. Как подойдете, метров за сто остановитесь, «трехсотых» вручную перенесем. Как понял, прием?

– Понял тебя хорошо, идем к вам.

– Ждем. Конец связи.

– Конец связи. – Неизвестно зачем я кивнул и сказал казакаммашинистам: – Жить будем. Только поторопитесь.

Дошли мы без эксцессов. Когда тепловоз подтянулся к стометровой отметке, нас уже ждала группа, человек двадцать, но самое главное – с ними были две трофейные грузовые машины. Перенеся раненых в кузова, мы рванули вперед пешком.

Картина предстала безрадостная. Огромный бронепоезд был почти полностью разгромлен: от восемнадцати вагонов осталось всего шесть. Некоторые просто сожжены, часть полностью раскурочена прямыми попаданиями снарядов, а последние три вообще перевернуты. Во время боя вагоны автоматически отсоединялись, что не давало перевернуть состав полностью. Перед локомотивом на рельсах стояли четыре больших обугленных куска железа – остатки дрезин. Что стало с их расчетами, я не знаю. Вместо восьмого вагона на рельсах стоял лишь обгоревший железный скелет, и среди множества казаков и чистильщиков я не видел ни одного бойца из нашей сотни. У меня не было много времени на то, чтобы как следует осмотреться, но я всетаки успел во время погрузки раненых сбегать посмотреть на уничтоженную бронетехнику автономов. Корпус стоял в засаде за небольшим лесистым пригорком, именно этот холмик и стал их могилой. Настоящее кладбище! Как один, пусть даже большой, бронепоезд смог стереть их с лица земли, я понять не мог, уж слишком много было разбитых и покореженных танков и машин.

Погрузка раненых прошла довольно быстро, и я направился в предпоследний вагон, который теперь считался боевым десантным. И только собрался встать на подножку, как меня ухватила чьято рука. Я автоматически схватился за свою шашку, но за спиной раздался знакомый голос:

– Ну, здравствуй, Андрей.

Я повернул голову и увидел Владислава в форме полковника чистильщиков.

Глава 11

В купе было дико душно, в командном вагоне стояла просто невыносимая жара. Владислав прикурил уже третью подряд сигарету, грустно вздохнул и еще раз посмотрел на меня. В купе забежал сотрудник технической службы и доложил:

– Поезд готов к отправке.

– Не теряйте времени, – кивнул Владислав, – я скоро подойду. И обеспечьте прикрытие с Питера. Корпус Корабельникова может нас не ждать.

– Есть, – козырнул техник и скрылся за дверью.

Владислав постучал пальцами по столу и печально проговорил:

– Андрей, ты должен понимать, что ситуация очень сложная. Я не хочу обсуждать позицию начальства в области управления силовыми структурами, у меня просто нет полномочий. Ты не входишь в мою юрисдикцию. Казачий корпус мне не подчинен, я просто обязан тебя передать в руки вашего руководства. Мы, чистильщики, осуществляем лишь поиск, а вот решение принимать не в моих силах. Это можно было бы замять, но сообщение от твоего сотника уже пришло. Он не стал ждать, а доложил по факту о твоем дезертирстве сразу.

Я с вызовом посмотрел на чистильщика:

– Вопервых, факт моего дезертирства не доказан: я мог просто отстать от поезда, что и было на самом деле, иначе я бы сейчас не сидел перед вами. А вовторых, почему же меня сразу не отвели к нашему командованию?

– Как знать, – никак не отреагировав на мой вызов, ответил Владислав, – может, потому, что перед передачей в руки казаков я имею право тебя допросить. Может, потому, что им сейчас не до этого, а может, потому, что начальник казаков, полковник Смирнов, погиб. – Владислав неспешно затушил сигарету. – Да что там, даже унтеров не осталось, все полегли. Да, да, Андрей, не делай такие глаза, твой сотник тоже погиб. Если бы питерские вовремя не подошли, то мы бы с тобой сейчас не разговаривали.

– Питерские? – Я ошарашенно посмотрел на полковника. – Какие питерские?

– «Какие питерские», – передразнил полковник. – Самые обыкновенные. Ты думал, что один бронепоезд и четыре дрезины снесли целый корпус? Когда ваш тепловоз подошел, их отряд уже ушел в сторону Питера… Но мы отвлеклись, ты о питерских потом узнаешь, если… если получится. Нам сейчас нужно с твоей судьбой определиться.

– Товарищ полковник, я хотел другу помочь, – привел я свой крайне глупый аргумент. – Я не мог подругому.

– Да я все понимаю. – Владислав схватился руками за голову, и мы вместе дернулись – это состав тронулся с места. – И верю тебе, Андрей. Я правда тебе верю, ты не трус. Но факт дезертирства зафиксирован, а против факта, сам знаешь… Нарушать приказ я не могу, не потому, что я принципиальный, а потому, что уже отдан приказ на ваш розыск. Группы чистильщиков уже ищут вас, а вернее, твоего друга Дениса Щербакова. И найдут, поверь, ему очень повезет, если они решат его доставить живым.

Тут Владислав надолго замолчал, в купе слышался только нарастающий стук колес и становилось все жарче и жарче – я почувствовал, как капли пота покатились по спине. Наконец полковник тихо сказал:

– Андрей, для тебя есть только один выход. Но поверь, это будет трудно. Я могу защитить тебя только под своей юрисдикцией, казаки тебе не поверят. Когда мы вернемся в Москву, тебя и твоего друга просто расстреляют. Никто не будет разбираться, что там у него с головой случилось, вы оставили сотню перед самым тяжелым испытанием. Теперь сотни нет, а вы есть.

– И что мне делать? – Я понимал, что теперь полностью во власти полковника, он владеет моей жизнью, и теперь ему решать, что и как я буду делать.

– Экспедиция в Питер задумана и реализована по многим причинам, – сказал Владислав. – Причем большая часть этих причин не афишировалась, разгром автономов – лишь один из пунктов. Сейчас, когда мы приедем, состоится… ммм… так сказать, совещание по поводу некой операции. Тебе интересно?

– Мне интересно, какова в этом моя роль. – Я понял, что вербовка уже состоялась. – Вы хотите когото… предать?

– Боже упаси, – махнул рукой Владислав. – Я никогда не предам наше правительство и наш народ. Дело в другом, но объясню я тебе это немного позже. Я должен знать, смогу ли я тебя защитить от суда. Нужен твой ответ.

– Какой? – Я уже давно понял, куда он клонит.

– Готов ли ты стать чистильщиком?

– Нет, – отрицательно покачал я головой. – Но я согласен.

– Это очень важное решение в твоей жизни, – с улыбкой сказал Владислав. – Теперь ты один из нас. Ты больше не вахмистр казачьего иррегулярного войска Московского агломерата.

– Никогда не думал, что стану чистильщиком, – искренне ответил я своему новому командиру. – Для вас я дезертир, а теперь еще и предатель своего корпуса.

– Ты просто перешел в другое ведомство, – хмыкнул Владислав, – а это не предательство, поверь. Стать чистильщиком – большая жертва, ты сам это понимаешь. Я знаю, что другие службы к нам относятся как к полным отморозкам. Но это не так, просто остальные службы – это, по сути своей, гражданские с оружием, мы же являемся действительной силой. Если бы не было нас, Москва до сих пор была бы в руках всякого отродья. Поверь, то, что ты пошел к нам, – очень жестокое наказание. Не считай себя предателем, ты служишь своей стране, только теперь у тебя будет другая форма и другое начальство. Но все, что ты делаешь, ты делаешь не для себя и не для меня, ты делаешь это для своей страны, которая сейчас в беде.

– Теперь вы мне расскажете, что за операция? – Мой вопрос прозвучал подавленно.

Если быть честным, в моей душе творилось настоящее побоище. Я не понимал, что будет дальше, мне было сложно осознать себя одним из них. Чистильщики – самая закрытая организация из всех, туда шли только отмороженные на всю голову. Чистильщики прослыли в агломератах самыми безжалостными. Одно их упоминание было для врагов словно нож у горла. Их действительно боялись все – от гуков до нашего правительства. Теперь я один из них.

– Прежде чем я тебе это расскажу, ты должен принять клятву. – Владислав был все так же спокоен как удав. Он достал из шкафа аккуратно сложенную форму и сказал: – Иди переоденься. Даю три минуты, в камуфляже казака ты клятву принимать не будешь. Это все серьезно, ты не думай.

Я подхватил форму и вышел из купе. Быстро переодевшись в тамбуре вагона, вернулся. Владислав подал мне небольшую папку:

– Читай. Я как старший по званию буду ее принимать.

Я взял папку в руки и стал читать текст:

– «Я, Андрей Андреевич Ермолаев, клянусь в верности своей стране. Я клянусь до конца своей жизни делать все, чтобы моя страна снова стала единой. Я клянусь беспрекословно выполнять приказы начальства, клянусь верой и правдой защищать страну от всех опасностей.

Я чистильщик, до последнего вздоха я буду охранять и очищать эту страну от грязи. Я никогда не сдамся, никогда не отступлю. Для меня нет Бога и нет семьи. Я готов убить всякого, кто посмеет навредить России. Моя прошлая жизнь уничтожена, теперь я новый человек. У меня нет прошлого, мое будущее теперь одно – защита своей страны.

Я проклят. Я чистильщик. Очищать и охранять!»

После прочтения Владислав отдал честь и тихо сказал:

– Запомни, рядовой, это не просто слова. Если ты нарушишь клятву, я тебя убью. Найду и убью. Среди нас нет предателей. Никогда не смей пытаться меня обмануть или обхитрить. Теперь ты один из нас, чистильщик Ермолаев, теперь ты наш.

Я с тяжелым сердцем поднял руку на уровень виска и хрипло выговорил:

– Очищать и охранять!

Когда Владислав пожал мою руку, я всетаки не сдержался. Мне стыдно об этом говорить, но я заплакал. Тихо, пытаясь остановиться, но у меня ничего не получалось; я просто плакал и ничего не мог поделать.

Все. Теперь я один из них. Нет больше вахмистра Андрея Ермолаева. Теперь я чистильщик.

Владислав сел в кресло и сказал:

– А теперь к нашим баранам. Ты меня слушаешь?

После некоторой паузы я кивнул и хрипло сказал:

– Да.

– Очень хорошо. Я очень опаздываю, поэтому буду говорить быстро и четко, а главное, по существу. Свое звание ты потерял, теперь ты рядовой. Больше тебе суд не грозит, ты больше не казак, автоматически переходишь под мою юрисдикцию, а у меня к тебе претензий нет. Документы мы оформим после приезда в Москву. Тут проблем не будет. Подготовка в штат идет около года, но в случае перевода – сокращенный курс. Теперь о тебе. Ты будешь в моем отделе, поэтому подготовка тебе не требуется, потом ты все поймешь. Сейчас у меня нет времени на объяснения, инструктаж я проведу позже, в общем расскажу о твоей задаче, а более подробно ты все узнаешь в Москве. После гибели начальника поезда я принял командование и должен довести все, что осталось от бронепоезда, до Питера. Иди во второй десантный вагон, разговаривать мы будем завтра.

Я подошел к двери, но, задержавшись, сказал:

– Товарищ полковник, станция Мстинский мост была уничтожена отрядом авто…

– Знаю, рядовой, – перебил Владислав. – Эта проблема решается, можете идти. Хотя постой, Андрей. Форму можешь оставить себе, а вот шашку и автомат нужно будет сдать, у чистильщиков другое оружие.

– Автомат сдам, но шашку – нет. Она не учетная, именная. Ее я не отдам.

Я развернулся и вышел из купе, а через минуту оказался во втором десантном. В вагоне было множество бойцов – сборище из разбитых и разгромленных отрядов чистильщиков, казаков, танкистов и спецкоманды техников. Народу много, и все разговаривали, но както очень тихо. В эти дни, особенно сегодня, многие потеряли друзей и товарищей – потому ни радостных криков, ни шуток не было. Я сел у входа и через минуту из общего фона выловил тихую беседу техника спецкоманды и казака, сидевших неподалеку от меня.

– А я тебе говорю, прорыв на Мстинском был спланирован, они знали, что корпус разделится и будет удар по мосту, – горячо шептал техник с кудрявыми волосами (я мысленно прозвал его Кучерявый).

– Наши бы своих не подставили, – рыкнул казак. – И вообще просто так сливать блокпост нет резона, они бы предупредили. Тем более там треть спаслась на тепловозе, я сам помогал «трехсотых» перетаскивать в четвертый медвагон. Только когда мы их к врачам принесли, многим уже помощь была не нужна.

– А сколько спасли? – уточнил Кучерявый.

– Не знаю, – тяжело задышал казак. – У них офицеров совсем в живых не осталось, только два унтера, один вахмистр молодой и урядник «трехсотый», умер парняга, жалко. Я сам лично его в машину грузил, он мне запомнился тогда: все чтото бормотал, что, мол, обязательно нужно дотянуть, скорости нужно прибавить. Такой странный был, вроде чтото рыпался, кричал, глаза блестели.

– А потом? Не дотянул?

– Ага, – кивнул казак и поправил повязку на руке, видно, легкораненый. – Мы как приехали к медвагону, я смотрю: он уже не дергается, не кричит. Я сперва подумал, что ему укол сделали и поэтому он успокоился, а потом…

– Ясно. – Кучерявый потрепал свои волосы. – Я тоже много товарищей потерял. Чертовы автономы! Ну ничего, сейчас мы их всех сломаем. После того как северные ударили, у них шансов совсем не осталось. А начальство – тоже красавцы, ни слова не сказали.

– Ага, – поддакнул казак. – Наши сотни когда на позиции стали закрепляться, я думал: все, каюк! Восьмой вагон весь полег, а нам еще повезло, хоть ктото выжил. Что ни говори, питерские нас всех спасли; только к тому моменту, как они подошли, уже шесть вагонов осталось, ни одной дрезины не уцелело. Жалко чистильщиков, хорошие пацаны были, прикрывали десантников до последнего, пока их дотла не сожгли.

Мне надоел этот разговор, и я пошел в третий вагон. А третьим оказалась фитинговая платформа, похожая на ту, что мы видели на вокзале. На платформе стоял покореженный Т92, вокруг него суетились люди. Я почувствовал себя тут лишним и решил уже вернуться, как вдруг передо мной появился Артем. Лицо спеца радостно засияло, когда его взгляд сфокусировался на мне, но потом, когда он увидел мою новую форму, както сразу сначала отступил на шаг, оглядел меня еще раз и, наконец, сказал:

– Андрей, ты?

– Я. – Мне стало немного неловко от взгляда Артема. – Я теперь чистильщик, меня… Я перевелся.

– Не от лучшей жизни, похоже. – Артем продолжал всматриваться в мое лицо. – Зачем? Ты же знаешь, что чистильщик – это… Ну ладно, не мое это дело. А где этот… – техник на секунду наморщил лоб, – Денис, вроде так его звали?

– Денис пропал. – Меня невольно передернуло при воспоминании о друге. Где он сейчас? Может, еще в пути, а может, его уже нашли. Отогнав от себя эти мысли, я быстро сказал: – Мы ищем его, а ты как? Без ранений, все нормально?

– Да какое тут нормально, – вздохнул Артем и неопределенно махнул рукой. – Сам видишь, какая кутерьма творилась, сейчас пытаемся хоть чтото сделать с этим, – он кивнул на танк, – да только не очень получается. Тут на завод нужно, а мы на коленках… Ну ладно, я пошел мужикам помогать, по приезде нужно будет пацанов помянуть… Ну ты понял.

– Понял. – Я кивнул и вернулся во второй вагон.

Больше боев не было. Всю оставшуюся дорогу до Питера я провел, слушая тихие разговоры бойцов. Впереди была новая жизнь.

Глава 12

Северный агломерат был совершенно не похож на другие: когда мы подъезжали, я видел множество новых укреплений. После того как мы проехали захваченное Чудово Московское, весь вагон буквально прилип к узким бойницам, пытаясь рассмотреть землю северных. Кроме серьезных блокпостов на пути следования нашего бронепоезда я также заметил огромное количество строящихся домов: с первого взгляда казалось, что после распада страны питерские зажили только лучше. В вагоне все живо обсуждали раскрывающуюся перед ними картину; видно было плохо, но я сразу понял, что по сравнению с ними мы – просто нищие. В отличие от питерских, москвичи были вынуждены постоянно бороться с разрозненными шайками гуков, тут же сразу видна Власть.

Во время моей службы в казачьей сотне несколько раз в неделю нам проводили курс изучения существующих агломератов. Ситуация в разваленной стране постоянно менялась, поэтому наши занятия, по сути своей, были просто сводкой новостей о выживающих по отдельности бывших областях. К Северному агломерату всегда было особое отношение, в отличие от Москвы, которая являлась изгоем среди большинства областей, Питер в первые же годы набрал невиданную силу. В годы революции крепче всех держался СанктПетербург, последняя линия обороны старой власти была именно там. А потом пришли военные, никаких выборов в городе не было; в отличие от лидеров «Соединения», хоть както имитировавших демократию, питерские не дали никому даже заикнуться о некоем подобии референдума или голосования.

После воцарения во власти военных к Ленинградской области почти сразу же были присоединены Мурманск и Архангельск. На территории нового агломерата установилась железная дисциплина. В сложный для России период власть военных спасла население от голода и беспорядков. В отличие от Москвы, в которой несколько месяцев бушевал огонь революционных митингов и уличных схваток, здесь после воцарения власти военных не было ни одного бунта или марша. Жесткая политика силовиков была спасением для простых граждан. Лишь единожды на территории Северного агломерата произошли военные действия. Изза мирового Кризиса, кроме внутренней разрухи и беспредела, еще одним явлением стала внешняя интервенция. Эстонцы смогли объединиться с Литвой и Латвией и образовать Конфедерацию Прибалтики со столицей в Таллине. Эти соседи решили поправить свое экономическое положение путем использования ресурсов Северного агломерата. Колоссальный подъем национального самосознания трех республик отразился в военной операции. Под звуки оркестра и салют отправлялись на бой с русскими солдаты и офицеры Прибалтики, сопровождаемые цветами от населения и напутственной речью нового лидера Конфедерации, который лично провожал своих воинов.

Операция не была секретной, балтийцы не скрывали готовящегося наступления, в военных кругах Конфедерации считалось, что питерские не смогут оказать достойного сопротивления. Практически ни у кого не возникало сомнения в быстрой победе. Подумать только, притесняемые столько лет гордые национальности наконецто покажут своему грозному соседу, кто теперь владеет Прибалтикой. Тысяча танков, сто двадцать самолетов и шестьдесят тысяч солдат экспедиционного корпуса Конфедерации двинулись в путь…

…Пленных выкупали у русских за золото, семьи, которые не могли оплатить выкуп солдат, оказывались в безвыходном положении. Экспедиционного корпуса не стало за пять дней, войска, желавшие только наступать, не были готовы к обороне, поэтому контрнаступление русских не дошло до Таллина лишь сорок километров – Конфедерация капитулировала. А потом начались переговоры. С тех пор на этом месте установилась новая граница, десять тысяч пленных солдат Конфедерации так и остались в трудовых лагерях, колоссальные репарации были выплачены стороне победителей. Только через три года правительство Северного агломерата отпустило пленных домой. Жестокий урок, понесенный Конфедерацией Прибалтики, еще раз напомнил об опасности раненого русского медведя.

Прибытие на Московский вокзал было торжественным, сотни и тысячи людей ехали встречать бойцов уже ставшего легендарным бронепоезда. Объединенные части союзниковновгородцев, спецназа чистильщиков и бойцов Северного агломерата совместными усилиями производили зачистку разбитых автономов, и в то самое время, когда выжившие в страшном рейсе выходили в Петербурге на вокзальный перрон, уничтожались последние очаги сопротивления. Победа была за нами, но я не смог поддаться всеобщему веселью. Радостные крики победителей и встречающих слились в единый гвалт, а я понимал, что это – не мой праздник. Радовался и Владислав, он, полковник чистильщиков, заменивший погибшего начальника поезда во время боя, сейчас торжественно поднимался на только что сооруженную трибуну для выступления.

А потом все закрутилось – торжественная речь, салют, цветы, оркестр… Минута молчания, речь, залпы из стрелкового оружия… Головная боль, дикая усталость, размещение, сводки с фронта… Все! Все это было. И я просто участвовал во всем. Просто участвовал. Никогда мне не было так противно. Я не хотел здесь быть, я хотел домой. Домой! Вот и сейчас: генерал жмет руку, медаль на новом камуфляже… Забавно! А должны были расстрелять: дезертир! Вот так и выходит: вся моя сотня полегла в бою, их больше нет. Они – настоящие герои! А я тут, живой и здоровый. С медалью. Поздравляют. Гордится страна. Воины! Бойцы! Солдаты! Спасибо за ваш подвиг! Объединение России! Преодоление Кризиса! Сон… Нет, сна нет – БОЛЬ!!!

В эту ночь я попытался напиться.

Нас разместили в специально приготовленной гостинице, выделив каждому по отдельному номеру, – неслыханная щедрость для простых солдат. Вместо казармы в гостиницу – уму непостижимо! Похоже, руководство хотело выказать свое благодарное отношение к солдатам, прошедшим это испытание. Героям можно иногда пожить и не в казарме.

Потом были поминки. Я тихо сидел в углу холла, где мы все собрались. Слушал разговоры бойцов и все глубже проваливался кудато во тьму. Водка мне не помогала, я ее совсем не чувствовал. Встал, чтобы пойти к себе. Владислав в спину сказал, что завтра после переговоров он будет проводить инструктаж. Я кивнул – завтра так завтра.

Зашел в свой ухоженный номер и бухнулся на кровать. Пытался уснуть, но сон не шел. Поворочавшись, встал и вышел покурить. Курилка была на длиннющем балконе в конце коридора. Точно так же я люблю курить на своем балконе в Тушине. Сидеть, болтать ногами, как ребенок, и смотреть в ночное июльское небо. Ага, как же! Когда я сидел дома, болтал ногами и смотрел в небо, я не был предателем. Как же противно! Я снял с камуфляжа медаль и стал ее рассматривать. Белый круглый диск с изображением стреляющего изо всех орудий бронепоезда, сверху была надпись: «Участнику прорыва бронепоезда «Красная стрела». На обратной стороне красивым шрифтом сделан знаменитый лозунг: «Сердца Столиц Соединяя».

Какоето время я смотрел на красивое изображение поезда, несущегося к победе, затем замахнулся…

За спиной послышался голос:

– Андрей, может, не стоит?

Но я всетаки бросил. Медаль летела долго, переворачиваясь, она иногда поблескивала в полете, отражая свет фонаря. Затем был звон металла о камни, после чего вновь стало тихо. Пристроившийся рядом Артем деловито прикурил сигарету и уставился в небо. Около часа мы сидели в полной тишине, гдето вдалеке слышались крики, иногда снизу долетал тихий равномерный шаг патруля. Так вот мы и сидели, каждый думая о своем. Наконец Артем негромко сказал:

– Все равно зря медаль выкинул. Можно сходить.

– Не пойду. – Я даже головы не повернул. – Только не спрашивай почему.

– Да ладно. Я же вижу, что с тобой. Водка помогает?

– Не берет.

– Ясно. Совсем накрыло. Что делать будешь?

– Не знаю. Выхода не вижу.

Вокруг была тьма. В книжках и фильмах всегда так: вот ты в безвыходной ситуации, не знаешь, что делать, и кажется, что ждет неминуемая гибель, но вдруг – свет! Сверху протягивается рука и вытаскивает тебя из бездны. Все живы, все счастливы…

А вот мне жутко от того, что никто не придет, не протянет руку и не вытянет меня. Я обречен, словно род Буэндиа, на сто лет одиночества. Вы представляете, что это такое – понимать, что никто не придет? Вот и сейчас я смолю уже которую сигарету, во рту дикая горечь, но она не может сравниться с болью в душе. Странно, что Артем появился, сидит рядом, просто сидит и молчит, вот сумасшедший. Наверное, из этих, которые не бросают в беде, такой весь правильный. Просто сидит рядом и молчит, наверное, думает, что я броситься с балкона решил. Ага, так я и прыгнул. Неужели не простил бы себе? Типа мог помочь, но не сделал. Да, пожалуй, я же видел, что он какойто странный. Парню война башку снесла, а такой вроде правильный был. Герой. Участник.

Я повернул голову и сказал:

– Тёма, иди спать. Все нормально будет, ты мне не поможешь. Я – в случае, когда человек только сам себе может помочь. Если ты думал, что у меня крыша поехала, то ты ошибся, я прыгать не хочу. Иди спать.

– Мне и тут хорошо. Если ты такой идиот, у которого крышу снесло, я останавливать не буду. Прыгай, одним слабаком меньше будет.

– Кем ты был до революции? – Я с хрустом потянулся и подумал о горячей чашке кофе. – Какимнибудь студентомфизиком? Московский парень с окраин?

– Это из оперы «кем был Паниковский до революции»? – тоскливо усмехнулся Артем. – Я наркоманом был. Да и не с окраин совсем. Я долгое время за границей жил, о физике у меня довольно слабое представление. Плохой из тебя чистильщик, Андрей. Ты смотришь на внешность, а надо чувствовать содержание.

– И какое же содержание?

– У меня папа – дипломат. Я в Россиито толком и не жил. Там и пристрастился к наркоте. Не в какойто Замбии – во Франции какникак, отец и мама за мной не следили, они всегда думали, что, дав мне побольше денег, можно откупиться. В общем, сыночку ни в чем не отказывали. Потом клиники, гипнотизеры и так далее и тому подобное.

– Ты не похож на сынка дипломата. – Я встал и снова размялся. – Не тянешь. Пошли спать.

– Он потом меня закопал, – вдруг сказал Артем. – Я в очередной раз сорвался. Тогда мамы не было, она у меня тоже в посольстве работала, уехала по делам. Вот он и пришел, когда я приход словил. Ничего мне не сказал, просто в охапку схватил, связал и повез в лес. Там меня и закопал. Представляешь, пригород Парижа, и дипломат с лопатой в руках роет яму. Я кричал, плакал, но он меня не слышал. Бросил в яму и стал закапывать. Ты не представляешь, что это такое. Лежишь, связанный, в яме, а родной отец тебя закапывает… – Артем повернулся ко мне, в его глазах стояли слезы. Я молчал. – Он вытащил меня через несколько минут. Ты даже не представляешь, что я чувствовал в эти минуты. Я не знал, что он будет меня выкапывать. Честно, за все это время он не сказал ни слова, я подумал, что там и останусь. В этой черной земле. Думаешь, я пытался выбраться? Нет, я сначала судорожно бился, а потом замер, лежал в холодной земле и не дергался. Меня словно какието нити опутали, я чувствовал дикий холод и лежал. Холод был не из земли, этот дикий ужас будет всегда в моем сердце. А потом он меня вытащил. Ни слова не сказал, просто вытащил и отвез домой. На следующий день мы мирно пили кофе вместе с мамой, которая так ничего и не узнала и не узнает.

– Артем, зачем ты мне все это рассказываешь?

– Не знаю, – пожал плечами Артем. – Просто я никому не рассказывал эту историю. Я умею чувствовать людей, а ты нет.

– И что же ты чувствуешь?

– Я чувствую, что тебе все равно, – сказал Артем. – Поэтому с тобой и поделился. Просто меня ведь могли и убить тогда, при прорыве. А мне нужно было это рассказать, ну хоть комунибудь. И лучше всего незнакомому человеку, которому, по сути своей, все равно.

– Кофейку хочешь? Кафе на первом этаже круглосуточное. – Я выкинул бычок. – Пойдем, Артем?

Он покачал головой.

– Не хочу. Я здесь еще посижу, а потом спать. Нам какникак неделю отгула дали.

– Ну, как знаешь. – Я пожал плечами и направился к лифту.

Тёма сказал мне в спину:

– Андрей, у меня к тебе просьба. Даже две.

– Да? – Я остановился на пороге и повернулся. – Слушаю.

– Вопервых, никому не говори о моей истории, – твердо сказал Артем. – Вовторых, если будет возможность, возьми меня в чистильщики. Просто предложи мою кандидатуру, у вас же сложная иерархия, разведка, штаб, агентура. Ты среди них свой, поэтому у тебя может получиться. Я не хочу больше с технарями.

– Попробую. – Я кивнул и вышел, оставив странного техника наедине с рассветом.

В кафе я так и не пошел, не раздеваясь, бухнулся на кровать и заснул беспробудным сном.

Глава 13

Владислав пришел почти к середине дня. Я успел хорошенько выспаться, помыться и сидел в кафе, когда он меня нашел. Чистильщик был в гражданской одежде и прекрасном расположении духа, в отличие от меня с моей кислой миной. Владислав буквально источал благодушие и свет. Присев рядом, силовик поставил на стол свой поднос с омлетом и гренками, весело подмигнул мне и стал как ни в чем не бывало уплетать блюда. Только опустошив чашку с ароматным латте, полковник сказал:

– Андрей, ты у нас, оказывается, звезда.

– В каком плане? – Я настороженно поставил свою чашку и посмотрел на начальника.

– Да не напрягайся так, – засмеялся Владислав, обнажая свои белые зубы. – Нужно читать утреннюю газету! Вот я всегда читаю утреннюю газету, такая уж у меня привычка. Я по дороге купил главную инфу северян и на первой же полосе наткнулся на твою фотографию! У тебя лицо, так сказать, фотогеничное, вот и решили в твоем образе показать участника героического прорыва. Первый день в Питере, а уже на главной полосе! Правда, физиономия какаято нерадостная. – Он с сомнением поглядел на фотографию. – Надо бы чаще улыбаться. Видел же, что идет съемка, эх, ты…

Я взял газету и стал ее рассматривать; издание называлось «Русский Север», на первой полосе сероватой бумаги был главный заголовок: «Москва снова с нами!» Ну по поводу лица на первой полосе Владислав, конечно, слегка приукрасил, но я действительно там был. Посередине строя награждаемых стоял похожий на меня человек в форме чистильщика, красивая медаль гордо блестела на груди отважного воина. Боец стоял навытяжку рядом с такими же героями, как и он. В глазах воина была невообразимая грусть. А что, интересно, у него в голове? Наверное, вспоминает о своих погибших братьяхтоварищах, о пройденном пути и великой цели, подумает какойнибудь обыватель. Ага, как же, ято знаю, что творилось тогда в моей голове.

А полковник резвился:

– Тебе надо было лет пятьдесят назад родиться, внешность подходящая, так и представляю тебя на экране. Эдакий тракторист Андрей, который перевыполняет норму ради выполнения плана.

– Вы пришли, чтобы представить меня в роли тракториста в советском кино? – Я допил свой кофе. – Расскажете страшилку, которую вы в поезде обещали мне перед сном прочитать?

– Ты мне не хами! – все так же весело парировал Владислав, при этом его холодный взгляд уперся в меня. – И не потому, что я старший по званию, а потому, что я не терплю этого. Просто поверь: я очень злой и страшный серый волк. Мы друг друга поняли? Или мне начать злодействовать?

– Прошу прощения, товарищ полковник. – Я встал и потупил взор. – Виноват.

– Главное, что мы друг друга поняли, – уже спокойно ответил Владислав, вставая изза столика. – Слушай, Андрей, может, пройдемся? Я тебе и сказку расскажу, и достопримечательности покажу. Я отличный экскурсовод, про Питер могу столько историй понарассказывать! Уши развесишь!

Мы вышли на улицу и направились к Невскому проспекту. Тоже мне экскурсовод, все места он знает, мог бы и поинтересней чтото найти. Дошли мы довольно быстро, несмотря на наш неспешный шаг. Какоето время Владислав действительно рассказывал мне всякие истории, связанные с тем или иным местом. Центр Питера насыщен всякими суевериями, легендарными зданиями, памятниками и другими подобными реликвиями. Когда дошли до Казанского собора, мы в прямом смысле слова вдруг оказались на поле боя. Несколько десятков разбитых танков и бэтээров стояли прямо посередине улицы. Вспомнив кладбище новгородской бронетехники, я моментально испытал дежавю. Машины стояли заброшенные, поросшие какимито растениями, в то время как люди спокойно проходили мимо, не обращая на технику никакого внимания. Вокруг каждой разбитой единицы техники был сделан аккуратный полуметровый заборчик – и все. Для жителей СанктПетербурга, с деловым видом игнорировавших уничтоженную технику, эта картина стала чемто обыденным, вроде клумб и фонарей. Я четко видел, как глаза прохожих скользили по уничтоженной колонне, не задерживаясь ни на секунду. Владислав, заметив мое впечатление, с удовольствием сказал:

– Андрей, нехорошо прогуливать занятия по информподготовке. Если бы не прогуливал, ты бы знал о новой достопримечательности этого прекраснейшего города. Перед тобой сейчас разгромленная часть подполковника Чистякова. Это единственная мотострелковая часть, которая сохранила верность предыдущему правительству, а Чистяков возглавил оборону свергнутого режима. Его часть вела упорнейшие бои, прорываясь к Казанскому собору, в котором засели остатки представителей свергнутой власти. Но дойти они не успели, колонну на подходе к собору заблокировали и уничтожили. А техника так и осталась стоять здесь, в назидание потомкам, чтобы каждый помнил об участи представителей предыдущей власти. Теперь около двадцати БТР и БМП так и будут стоять здесь, разбитые, сожженные, поросшие травой, в самом центре СанктПетербурга.

– Они мне почемуто напомнили жертв взгляда горгоны Медузы. – Я подошел к одной из машин и с интересом стал ее разглядывать. – Словно окаменевшие воины, которые уже никогда не проснутся.

– Может, и так, – пожал плечами Владислав, – может, и так. Пойдем, Андрей. Я тебе обещал сказку рассказать. В общих чертах опишу твою сферу деятельности.

– Прямо на улице? – Я удивленно посмотрел на полковника. – А как же секретность, шпионы, вдруг нас кто подслушивает? Узнают наш план.

– Ну, вопервых, на улице я тебе никаких тайн не раскрою, – хмыкнул Владислав и неспешно двинулся вперед. – Вовторых, ты уже, пожалуй, представил свою тайную высадку в центр США? Красивую топмодель и черный «бентли» доставать? Ладно, шучу я. Скоро привыкнешь. Мы уже пришли, обитель зла прямо перед тобой.

Мы стояли рядом с приземистым двухэтажным домиком. Крохотный особняк в центре города – как его только не снесли? Владислав нажал несколько кнопок возле железной красной двери, и мы вошли внутрь. Тамбур, а за ним – самый обыкновенный офис, несколько столов и компьютеров, даже кофемашина скромно стояла возле стены, поблескивая рекламой капучино. Только пусто, ни одного человека.

Владислав запросто уселся в одно из кресел, приглашающе махнул мне рукой на такое же. Опустившись в его мягкое чрево, я спросил:

– Товарищ полковник, а что это за здание?

– Этот милый домик выделило Четвертому отделению чистильщиков правительство Северного агломерата. Тут раньше был офис какойто риелторской компании или турагентство, честно, не помню.

– Ясно. – Я невольно насупился. – А если нас прослушивают, как же конфиденциальность? Вдруг вы дадите информацию, которую питерские перехватят.

– Обязательно перехватят – вот стоит записывающая камера, а над шкафом еще одна. Можешь помахать им рукой и сказать «привет!», они все слышат. Только эта операция не секретная, а вполне открытая, которой занимается большая часть спецов всех агломератов, от Южного Рубежа в Ставрополе до Дальневосточного Фронта во Владивостоке. Операция с питерскими совместная, так что они должны быть в курсе. Всем ведь нужно одно и то же – рычажок, с помощью которого можно будет управлять своими нерадивыми соседями.

– И что же это за рычажок? – Я невольно подался вперед.

– С четырнадцатого года, после того как КНДР едва не отправила несколько ядерных ракет по своим соседям, был подписан договор о массовом разоружении, причем именно Россия выступала первой по поводу тотального снятия с боевого дежурства оружия массового поражения. Страны договор подписали, но выполнять его не спешили, в результате огромное количество ракет все еще оставалось на боевом посту. Однако после трагедии в Британии процесс резко ускорился, и к семнадцатому году почти все боеголовки были ликвидированы.

– А Британия? – Я начинал понимать, к чему клонит Владислав.

– А что Британия? – пожал плечами полковник. – Изза двух взрывов на военных базах весь остров был эвакуирован. Они сами виноваты, уничтожили родную землю изза собственной жадности и некомпетентности, там теперь не скоро монархи появятся. Трагедия, конечно, но ведь ты должен понимать, что именно изза тех взрывов и начался Проклятый Кризис. Ты тогда малой был, но во всем мире понимали, что и на экономике это тоже отразится, правда, никто не предполагал, что так сильно и с такими последствиями. Ну, про остальное ты знаешь: национальные и религиозные конфликты ударили по Европе, там давно это все копилось, – вздохнул Владислав. – Так вот, теперь начинается самое интересное в нашей истории. Андрей, ты должен понимать, что с оружием все тоже не так просто.

– Оставили чутьчуть? – Я хитро посмотрел на Владислава. – Не удержались? А как же атомные электростанции? Их же не закрыли?

– Не закрыли, – кивнул Владислав. – Станции – это другое. Только я не про ядерное оружие массового поражения говорил. С ядерным все понятно, даже у северян оно есть, скорее всего, в Мурманске, да и Архангельск не отметаю. Хоть они никогда и не признаются. Только толку от него мало в плане усмирения областей.

– Как мало? Ядерный взрыв – это мало?

– Ну и что ты им сделаешь? – Полковник с насмешкой посмотрел на меня. – Будешь угрожать всем подряд? Типа, если не признаете нас главными, мы вас взорвем? И чего?

– Как чего?! – Я опешил от такого вопроса. – Под угрозой уничтожения…

– Ну, вопервых, ядерный взрыв не решит внутренних проблем, а наоборот, создаст их намного больше, – терпеливо продолжал втолковывать мне Владислав. – Те же самые новгородцы, они бы не сдались даже под угрозой конца света. Сейчас, кстати, пока мы с тобой разговариваем, решается судьба бывшей Новгородчины. Автономии больше не существует, Верховный Правитель уничтожен, верхушка в плену. Но я не об этом. Ядерный взрыв – это не точечный удар, последствия намного серьезней, чем ты думаешь. Он нам несколько сотен лет будет аукаться. Это же настоящая катастрофа, не убивать же мирное население изза кучки олигархов с дубинками в руках. Можно подыскать другое решение, тем более что с объединением наших земель шансы возрастают в разы. А решение есть!

– Как с автономами? Числом и нахрапом?

– С новгородцами подругому было нельзя, – как мне показалось, грустно проговорил Владислав, но этот морок быстро прошел. – Не в автономах суть, о них можешь забыть. За пару лет до того, как распалась Россия, в нескольких правительственных исследовательских центрах велись работы в области создания нового оружия. Упор был сделан на биологию, некоторые ученые смогли добиться… хм… очень даже неплохих результатов. Потом Кризис, разруха и беспредел, а вот разработки пропали, причем там были не просто чертежики и картинки. Там были боевые модели, и теперь их нужно найти. Представь, что будет, если все это добро попадет в руки гуков? Или какихнибудь других отморозков, которых по стране нынче пруд пруди. Полной информации об оружии нет, но я уверен, оно работает. Всего было начато три проекта, первые два были в Москве и СанктПетербурге. А вот местонахождение третьего неизвестно. Самое главное то, что в столицах дошли до практических результатов, а третий проект – теоретическая разработка, он ушел далеко вперед. Предполагались испытания образцов гдето в Сибири или на Дальнем Востоке, больше никакой информации мы не нашли.

– И что же вы предлагаете? – Я откинулся в кресле и посмотрел на маленький красный огонек видеокамеры. – Вы же не просто так мне рассказываете эту историю.

– Я? – усмехнулся Владислав. – Я уже предложил. С момента создания Четвертого отделения мы ведем поиски, и если исследовательский центр еще сохранился, то мы его найдем. Вот и получается, Андрей, что у меня родилась идейка включить тебя в число поисковиков – это самая небезопасная категория среди чистильщиков. Поисковики – категория тех, кого засылают в определенный агломерат для, так сказать, изучения обстановки. А историю про проект с оружием я тебе рассказал, потому что тебе предстоит работать в районе предположительного нахождения цели. Вернее, одного из предположительных мест, где могла быть расположена цель. Наши специалисты уже изучили этот район несколько раз, но ничего не нашли. А ты там обживешься, пообщаешься с местными, может, узнаешь чтото интересное. История про биологическое оружие – сказка, которую я тебе пообещал рассказать. В целом проект поиска оружия массового поражения не является приоритетным, это такой запасной план, бонус, с помощью которого можно выиграть всю игру сразу. Ты только представь, какие возможности! Решать проблемы, заново все отстраивать, восстанавливать, что разворовали и разграбили. Но с проектом номер четырнадцать можно разговаривать совсем на другом уровне.

– Проект номер четырнадцать?

– Да, это рабочее название разработки оружия нового вида. Вернее, название успешного эксперимента, новый вид болезни… болезни непобедимой, – подчеркнул Владислав. – А местом твоей работы будет прекраснейший городок Тобольск. Всего, по нашим данным, есть три предположительных местонахождения цели – база недалеко от Тобольска, временный лагерь московских ученых в Академгородке Новосибирска и испытательный центр в ПетропавловскеКамчатском. Агентура работала во всех трех, но вот недавно наш человек в Тобольске перестал выходить на связь.

– Я и не знал, что Четвертое отделение – такая серьезная структура. Нет, я, конечно, понимал, что к вам идут самые что ни на есть… ответственные, но что агентурная сеть распространена по всему, что осталось от России, не ожидал.

– Работатьто нужно, – развел руками Владислав. – Или ты думал, все, что мы делаем, – это гуков отстреливаем да сепаратистов давим? Поверь, если бы не было Четвертого отделения, от Москвы бы давно уже ничего не осталось. Теперь смотри: Тобольск официально не входит в сложившуюся систему агломератов, городок живет своей жизнью. В городе нет карточной системы, за все время не было зарегистрировано ни одного вооруженного конфликта, город попросту забыт. Власти Тюмени сейчас заняты совершенно другими проблемами, после того как сибиряки отказались вступать в Дальневосточный Фронт, у них появилось множество проблем с обороной. Нефтяная столица сейчас сильно страдает, и у них просто нет сил контролировать Тобольск.

– Прямо как мы, – хмыкнул я. – Интересно, их гуки на наших похожи?

– Гук – это просто английский жаргонизм «подонок», который у нас почемуто решили переиначить, и почемуто это прижилось, – пояснил Владислав. – Ты слушай дальше. Добираться будешь практически в одиночку, это самая опасная часть пути. – Увидев мои округлившиеся глаза, полковник успокаивающе похлопал меня по плечу. – Да не волнуйся ты так, «почти» – это не значит, что совсем не поможем. Тебе только от Екатеринбурга до Тюмени придется одному проходить, но эту ситуацию мы решим. Есть пара идей, будем думать, в прошлый раз ситуация другая была.

– А что с предыдущим поисковиком стало? – Мне было не по себе от этой замены. Человек пропал какникак.

– Узнаём, ищем, свой человек из Тюмени уже выехал. Странно, правда, – предыдущий поисковик докладывал о полном штиле, никакой информации он толком и не передал… – Владислав задумался, но тут же встрепенулся. – Да, значит так, поедешь ты один, больше людей на агентуру нет, время пребывания пока что полгода, а там посмотрим. Будем тебя позиционировать как беженца, пристроишься на какуюнибудь работенку, можешь даже себе компанию женскую подыскать – не повредит. В Тобольске живут мирно, так что тебе перестрелки и рукопашный бой не грозят. Полгода пройдет – решим, скорее всего, вернем тебя обратно, можешь считать это отдыхом от службы. С поправкой на максимальное изучение местности и доклады время от времени о ситуации в регионе, ну и, разумеется, отчет. Ладно, это в общих чертах, подробно – после. Теперь извини, у меня дела, время для отдыха у тебя есть. Погуляй по городу, на достопримечательности посмотри. Северная сторона берет на себя все расходы. Набирайся сил, а твое десантирование в сибирскую жизнь будем планировать после, главное, с алкоголем поаккуратней и ни в какие разборки. Вы в отпуске, но конфликты нам не нужны. Понял?

– Так точно, товарищ полковник! Разрешите спросить?

– Разрешаю, – кивнул Владислав.

– Что с Денисом?

– Щербаковым? – поднял брови чистильщик. – Откуда же мне знать?

– Ну как? – Я просто опешил от такого вопроса. – Вы же передали приказ о его поимке…

– Он трус, – вздохнул полковник, – такие нам в армии не нужны. Вместо того чтобы сражаться, пошел задницу свою прикрывать. Я не знаю, что с ним, искать его особенно не искали. Ты слишком доверчивый, я тебе сказал, ты сразу и поверил. Конечно, ориентировка на двух беглецов была, только ради него специально лес шерстить не станут, оружия при нем не было, если бы наши на него натолкнулись, конечно, задержали бы, а так… – Владислав пожал плечами. – Там военные действия шли, мог и проскочить, кто его знает. Еще вопросы?

– Нет, – помотал я головой. – Я хочу сказать только… он не трус. Поверьте, я знал этого человека очень хорошо, он не изза этого ушел. Разрешите идти?

– Иди, – кивнул Владислав. – Дорогу сам найдешь, не маленький.

Почемуто после каждой беседы с Владиславом у меня было ощущение, что я сдавал экзамен. Не знаю почему, но этот странный улыбчивый силовик производил на меня угнетающее впечатление: вроде улыбается, говорит вежливо, но при этом я себя постоянно мишенью чувствую. Ладно, поживем – увидим.

Глава 14

После того разговора с Владиславом прошло четыре дня. Наверное, это были лучшие деньки за последний год. Я так привык к казачьей жизни, что в мирном Питере, попросту говоря, первое время был не в своей тарелке. И еще – сильно скучал по своему корпусу: наверное, это было как раз то место, где я чувствовал себя как рыба в воде. Кроссы, стрельбы, рукопашка, учебный ножевой бой, патрули по области – это было действительно круто. Особенно в боях мы не участвовали, но тем не менее это была служба, а тут, оказавшись в вынужденном отпуске, я попросту не знал, чем заняться. Но это было в первый день, потом я поставил себе простую, как грабли, цель – обойти в Петербурге все, что только можно. День и ночь я мотался по улицам города на Неве, обследуя все закоулки и дворы, но, наматывая в день по сорок километров, я каждый раз оказывался в одном и том же месте – на берегу Балтийского моря. Затем я перестал ходить по городу и обосновался в районе пирса.

Взяв с собой термос с горячим чаем, я подолгу сидел на пирсе, глядя в морскую даль. После всей этой кутерьмы с бронепоездом, побегом Дениса, моим переводом в чистильщики мне нужно было время. Просто вот так посидеть на берегу холодного моря. Шума прибоя я не слышал – сидел с плеером в ушах и думал о своем расплывчатом будущем. Радио я не любил; после бесконечного повторения слов «Соединение», «борьба», «война» во всех передачах и даже песнях мне и включать его не хотелось. На второй день я узнал, что Новгородская автономия официально переходит в ведение Севера, но меня это мало волновало. Единственное, ради чего я каждый день включал телевизор и слушал ненавистное радио, – это для того, чтобы хоть чтонибудь услышать об Оренбуржье. Но новостей, как всегда, не было. С Артемом и другими участниками прорыва я особенно не общался, все разбрелись кто куда: ктото пил, ктото, как я, ходил по городу, ктото устраивал дебоши – каждый развлекался посвоему. Вообщето я сознательно старался не пересекаться с бойцами бронепоезда: мне было стыдно смотреть им в глаза. Так прошли четыре дня – тихо, спокойно, словно жизнь остановилась, и ни туда ни сюда. Я провел их на берегу Балтийского моря, в гостинице только ночевал.

На пятый день Артем всетаки нашел меня на берегу. Зарядка на плеере села, поэтому я просто, закрыв глаза, слушал волны, а потом за моей спиной послышались шаги. Я не обернулся, но шаги стихли за моей спиной, и рядом уселся Артем. Он был в такой же форме, как и у меня. Устроившись удобней, бывший техник весело сказал:

– Ну привет, коллега!

– Зачем?

– Что зачем? – удивленно поднял брови Тёма.

– Зачем пошел к нам? Сидел бы у себя да радовался. Я сам не знаю, что там впереди, но работа чистильщика не самый лучший вариант, тем более у Владислава. Разведчики гибнут чаще спецназовцев, это даже я знаю. Сколько поисковиков пропало!

– Тридцать шесть, – раздался сзади голос Владислава, неизвестно когда оказавшегося рядом. – За предыдущий квартал тридцать шесть. Это в центральной части и Сибири, а в остальных не знаю, не моя территория.

Я быстро поднялся и посмотрел на Артема:

– Первое задание?

– Какое задание! – засмеялся Владислав. – Это теперь твой коллега, а найти тебя не проблема. Я сначала послал за тобой своих людей, а тебя не было. Вот и попросил Артема проследить, на какой ты берег каждый день ходишь. А тут красиво, – огляделся Владислав, – но не для нас. Пришло время готовиться к операции. Надеюсь, ты успел вдоволь на пейзажи налюбоваться, потому что скоро у вас отправка.

– У нас? – Я удивленно посмотрел на полковника. – Вы же говорили, что я один отправляюсь.

– Ну, тогда Артем еще не был в наших рядах, – хмыкнул Владислав. – Представляешь, сам пришел. Как только разыскал, говорит: надоело мне в технарях ходить, хочу быть чистильщиком, отправьте меня на задание. Ну я же не мог парня огорчить, в спецназ или к аналитикам его не возьмешь, а вот поисковик идеальный. Чего насупился, Андрей? Радоваться нужно, что тебе напарника выдали, вместе веселее, да и безопасней.

– Я и один справлюсь. – Не знаю почему, но этот перевод Артема меня расстроил: он был просто знакомым, тем более какимто странным, напарника в нем я не видел. – Мне никто не нужен.

– Конечно, Джеймс Бонд, – кивнул Владислав. – Пойдем в машину, холодно здесь, как ты только тут сидел. Отморозить себе можно чтонибудь нужное.

– А я с термосом, – буркнул я и направился за Владиславом и Артемом.

Машина вновь привезла нас к двухэтажному зданию в центре. На этот раз внутри было человек десять, в отличие от нас, они были в гражданском. Мы поднялись на второй этаж, где, похоже, находился временный кабинет Владислава.

– Значит так, – начал полковник, – отправлять мы вас будем в несколько этапов. Первый этап – торговый. Через три дня в Чебоксары отправляется охраняемая колонна торговых грузовиков, с ними доедете, там проблем не будет. Потом от Чебоксар до Казани по водохранилищу. Можно договориться с местными рыбаками. Плыть долго, но на катере добраться можно, если хорошо заплатить, – на теплоходе не советую. Следующий этап – Казань. Если не получится пройти береговую охрану, то с Казанью могут возникнуть проблемы. Андрей, у тебя паспорт татарский?

– Ну да, это же моя родина.

– Очень хорошо, будем подделывать, давай сюда. – Он деловито пролистал красную книжечку и спрятал в тумбочку. – Тебе, Андрей, нечего волноваться, а вот с Артемом беда. У него паспорт с московской пропиской, придется новый делать. Ну, я думаю, успеем.

– Постойте, товарищ полковник, – возмутился я, – зачем мойто подделывать? Я же и так оттуда, тем более татары к русским хорошо относятся, после распада там почти все остались на своей земле. Чего мне париться? Понимаю, Артем, ему нужен новый, а мойто зачем?

– Для русских введен особый режим прохождения контроля, – назидательно сказал Владислав. – Пока ты его будешь проходить, я на пенсию выйду. К русским они, может, и нормально относятся, но бюрократия по отношению к приезжим у них ужасная. Ты татарский помнишь?

– Ну так, в общих чертах. – Я пожал плечами. – В школе у нас был курс, но многое я позабыл.

– Ну нормально, – усмехнулся полковник. – Будешь, значит, татарином.

– Как – татарином? Не хочу татарином!

– А куда деваться? – развел руками Владислав. Потом посмотрел на пытающегося удержаться от смеха Артема. – А ты чего смеешься? Ты вообще будешь у нас умственно отсталым. Языка не знаешь, так что придется Андрею за тебя отдуваться.

– Как – умственно отсталым? – опешил Артем. – Вы же мне говорили, что я там буду поисковиком…

– Будешь, – кивнул Владислав и весело подмигнул. – Только сначала таким немножко побудешь, а потом сразу в поисковики. Ну ладно, ваше превращение мы обсудим позже, главное – путь. Если сможете пробраться до Казани, то больше проблем не будет. Поезд Казань–Екатеринбург ходит раз в неделю. В Екатеринбурге вас встретит наш человек, до Тюмени рукой подать на машине, ну а до Тобольска от Тюмени доехать не проблема. Места там тихие, так что все нормально будет.

– А вам не кажется, что слишком длинный путь? – Артем слегка подался вперед. – А самолетом никак?

– Можно, – ответил Владислав. – Только дороговато каждого поисковика отправлять на самолете, ты так не думаешь? Нефть – в дефиците, а ты про самолет. На самолете в Москву полетите, это я забыл сказать. Договор с Севером подписан, и официальная делегация питерских летит в Москву, железная дорога сейчас восстанавливается, так что времени на поезд не было. С почестями полетите, с высшим руководством Севера. Авось не думали, что вот так вот будете домой возвращаться? Полетите, правда, в экономе с персоналом, ну это понятно.

– А как прилетим?

– Как прилетите, у вас будет один день с родней попрощаться, а затем – в экспедицию. С водителями торговой колонны я уже договорился, два места для вас в кабине есть. Поедете в ранге солдат, защитников колонны. Потом, разумеется, нужно будет переодеться, в форме вам идти нельзя, вы же у нас как беженцы проходите. Так, по поводу связи, вооружения и денег мы определимся позже. Завтра в шесть утра я за вами зайду, на самолет вам опаздывать нельзя. Перед тем как пойдете в состав колонны, зайдите в главное здание Четвертого отделения на Стромынке. Там мой заместитель выдаст вам все необходимое для экспедиции. В общих чертах план ясен?

– Да, а вы с нами не полетите? – спросил Артем.

– Нет, – помотал головой Владислав. – Мне еще бронепоезд, вернее, то, что от него осталось, отправлять в Москву. Отчет по операции писать. Так что все подробно вам объяснит мой заместитель в Москве. Он уже в курсе, работа по подготовке идет.

Глава 15

На следующее утро мы отправились в Москву. Долетели быстро, дома тетя встречала меня как героя. Плакала, чтото там говорила о том, как я нужен дома. А потом состоялся тяжелый разговор по поводу моего отъезда, но, как ни странно, отговаривать она меня не стала, просто заплакала, и все. Весь оставшийся день чтото готовила, собирала мои вещи и о чемто рассказывала. Черт, сейчас трудно об этом говорить, но я понимал, как ей без меня одиноко. Ведь я – единственный родной у нее человек, раньше мы мало общались, а вот теперь… трагедия нас както сплотила, что ли, но я должен был ехать. Я не мог подругому, тем более что мне предстояло побывать на своей родине.

Подготовка к экспедиции шла быстро, заместитель Владислава выдал нам снаряжение, которое должно было пригодиться в дороге, и рассказал о некоторых особенностях службы поисковиков. Как правило, один или два бойца должны были не только попасть на определенную территорию, но и обжиться и войти в доверие к местным жителям. Многие погибали еще на пути в какойнибудь отдаленный регион. А вот сама работа была простой: следовало регулярно докладывать о ситуации в регионе. Поисковиков по всей бывшей стране около пятисот, тайное войско Четвертого отделения чистильщиков доставляло информацию постоянно. Прежде я думал, что чистильщики – специалисты по силовому воздействию, однако оказалось подругому – они были в первую очередь блестящими информационными работниками. Заместитель Владислава объяснил, что нашей главной задачей является выход на связь по спутниковому телефону и сообщение о ситуации в регионе. Тобольск – городок спокойный, и главным было добраться до него. А там можно будет и посмотреть, и порасспрашивать – может, кто что и видел. Разберемся.

Из оружия нам выдали каждому полицейский АКМ и ПМ; кроме того, небольшой походный набор, спутниковый телефон, карту и – самое главное – справочник по сибирским регионам. Единственно, чего не дали, так это денег. По сути, в каждом регионе была своя денежная система: гдето продукты и вещи можно было взять по карточкам, гдето еще ходили рубли, практически везде можно было договориться о бартере, и только золотые украшения никогда и нигде не теряли своей ценности. Но их выдали очень мало. Правда, Тёмка мне сказал с хитрецой, что он всетаки добудет разного рода валюты.

После того как мы разобрались со спутниковым телефоном, нам расписали план отчетов и отпустили. На прощание инструктор напутствовал нас:

– Я вам так скажу, пацаны, вас инструктировать трудно, вы же не профи. Впрочем, и не так это важно, пошустрее будьте – и все. Регион у вас неопасный, главное – добраться поскорее. Там полгодика поработаете, может, и изменится чего. Слушайте дальше. В пути старайтесь ни с кем не разговаривать, особенно в Орде и ЕкБ, то есть в Екатеринбурге, по дороге столько бандитов и мошенников, все кинуть норовят. Изза этих уродов чаще всего и пропадают поисковики, а ведь они вооруженные – что ж тогда говорить про мирных граждан? Вы на месте не тушуйтесь, смело говорите, что беженцы, из разоренного поселка бежали. Оружие старайтесь не светить, власти агломерата отобрать могут, а без стволов, сами понимаете, – хана, вдруг засада какая или еще чего. Что еще? Нож или другое какое холодное оружие с собой всегда носите. Вам главное – через Орду пройти нормально, у них и на оружие зуб, да и внешность ваша не очень на татарскую смахивает. Паспорта мы вам сделали, но при серьезной проверке не прокатит… Так, что еще? Если на каком контроле автоматы с пистолетами решат отобрать, валите оттуда, без стволов по агломератам идти – смерть. Если вкратце еще раз пробежаться по пути следования, то в торговой колонне вам ничего не грозит, потом в Чебоксарах по водохранилищу к береговым не попадайтесь, чуть что – отстреливайтесь. На границе с Казанью есть вариант проскочить, у них там дыр немерено, но можно сначала попробовать через официальную. Что дальше? С проводником за золотые украшения выторгуйте место, только, когда подкупать будете, не жадничайте, а то он может вас слить железнодорожной полиции – и пиши пропало. В Екатеринбурге вас уже встретят, тамто и будет самая опасная часть пути. Поисковик, который вас встретит, вам машину выделит. Постарайтесь прибиться к какойнибудь колонне торгашей, которые тоже собираются в ту сторону. Врать не буду, плохая там дорога, проклятая, много автоколонн подбивают, поэтому вы там поаккуратней. В Тюмень старайтесь не заезжать, там сейчас тоже неспокойно. Как приедете в Тобольск, сразу доложите, снимите квартиру, а еще лучше – домик в поселке. Поищите работу, беритесь за первую попавшуюся, неважно. Нужно, чтобы местные к вам привыкли, потом начинайте узнавать все, что только сможете. Упаси бог лезть в терки с местной шпаной, от них пакостей много.

– А что же делать? – спросил Артем.

– По ситуации, – развел руками инструктор. – Вот у нас один поисковик был, не прижился: местные бандюки на него взъелись. Не знаю, чем он им не понравился, простой беженец с Дальнего Востока, работяга. Ну вот и получилось все плохо.

– Убили?

– Убил. Всех бандитов местных перестрелял. Полгорода сжег и сбежал. Такой вот информатор.

– И что? – с какойто странной улыбкой спросил Артем.

– Да ничего, – пожал плечами инструктор. – У него задание было, так он сразу после его выполнения всех и перебил. Поругали его, конечно, но куда деваться. Городокто маленький был, вымирающий. Но лично я его поддерживаю, и так много всякой мрази развелось, вот он их и завалил. А по поводу вашего задания я честно скажу. Владислав вам наверняка начал парить про эти разработки, но просто так их не найти. Сейчас много по стране легенд ходит, ктото ядерное ищет, ктото за нефть рубится, в общем, много чего происходит, аналитики не успевают. Вы поймите: я знаю, как Влад любит пышные фразы и великие планы, только он сам понимает, что ваша задача в первую очередь – не погибнуть. Информация нужна о ситуации в агломерате, там изза нефти серьезные конфликты, некоторые считают, что тюменские должны делиться. Ладно, в справочнике почитаете о нынешней ситуации в регионе, не будем не по делу. Этой ночью, в два часа, выходит колонна, не опаздывайте, ваша машина – «КамАЗ» номер шесть, складской район, третий торговый корпус – колонна оттуда отправляется, найдете. Водитель в курсе, вопросов задавать не будет.

– А почему ночью? Засады гуков не боитесь?

– Ну, вопервых, колонна не через юг агломерата пойдет, а по северной части – там чистый коридор. Тем более прикрытие у торгового каравана очень хорошее. Дня за полтора доедете. Ну, все, пацаны, с богом. Про связь я вам объяснил, когда выходить – тоже. Вы, главное, не бузите, вы же беженцы, таких, как вы, тысячи по стране. Если что, в каждом городе у нас свои люди есть, найдем, поможем в случае чего. Через шесть месяцев увидимся, а если все хорошо пойдет, то мы сами к вам придем! На танках!

Попрощавшись, мы с Артемом вышли из главного здания Четвертого отделения. Артем весело толкнул меня в плечо и просил:

– Ну? Как тебе? Чего такая мина грустная?

– А чего радоваться? – пожал я плечами и ухватил поудобнее свою сумку. – Ты как ребенок, а веселогото мало, инструктор сам сказал о наших невысоких шансах.

– Может, по пиву? – Артем достал несколько редких алкогольных талонов. – Да не грузись ты так, Андрей! Все нормально будет.

– Не пью. Встретимся в два возле складских. – Я пошел к метро.

– Постой! – Артем догнал меня, заглянул в лицо. – Андрей, после того как я перевелся к вам, ты на меня волком смотришь. Я чтото плохое сделал? Ты скажи сразу, нам еще полгода одну работу делать. Я что, тебя обидел чемто?

– Нет, – я помотал головой и честно сказал: – Просто я тебя не знаю. Я не оченьто доверяю незнакомым людям, и ты обо мне ничего не знаешь. И душу перед тобой я открывать не собираюсь. Ты вообще не понимаешь ничего в ситуации, ты считаешь, что я сам подписался на эту разведку? Ты думаешь, мне в своем корпусе не сиделось? Мне вот просто так захотелось поубивать других? Да черта с два, я влип с этим бронепоездом, влип в полное дерьмо. И никто мне не поможет! Когда сидели на балконе, я проклинал тебя. Да! Да! Проклинал! За то, что ты сидишь, такой гордый, со своей медалью, а я ведь предатель, самый большой предатель. И друг мой оказался предателем, он бросил пост, и я вместе с ним. В этом бронепоезде вся сотня моя полегла, только я один и остался. Мне этот вечно улыбающийся Владислав уже осточертел, но, если бы не он, я бы уже валялся с пулей в затылке за то, что отряд свой бросил. И вот это – правильно. Но я хотел жить, потому и пошел к этим чистильщикам страны, мать их! Но тебето это зачем? Работал бы техником, ты же ни фига не понимаешь, тебя просто пристрелят, и всё! Всё!!! А Владислав новых наберет, таких же, как ты, дурачков. Которые думают, что пользу принесут своей стране! Ты думаешь, что, когда мы новгородских резали, мы пользу принесли? Ошибаешься. Давай иди отсюда подобрупоздорову, пока я тебе морду не начистил. Мне приказали – я буду участвовать, но вот брататься с тобой я не намерен. И плевать я хотел на твои истории, что ты там, как ты там.

– Знаешь, а мне Влад сразу сказал, что ты на меня еще гнать будешь, – с легкой усмешкой сказал Артем. – Думаешь, я не знал, как ты сюда попал? Прекрасно знал, он мне в первую очередь о твоем подвиге рассказал. Но есть одна маленькая фигня. – Артем подошел ближе и улыбнулся еще шире. – Он мне приказал тебя пристрелить, если ты сдрейфишь! Понял? Не надо тут свои истории рассказывать о том, как ты выжить хотел. Вот когда мы с новгородскими схлестнулись, я во время боя деталь менял, тогда я жить хотел, а ты задницу свою прикрывал. А к чистильщикам я пошел, потому что не хочу всю оставшуюся жизнь чинить всякую дрянь. Я понял, что не хочу умереть вот так, на поле боя с инструментами в руках вместо оружия. Я буду одним из них и принесу настоящую пользу. В отличие от таких, как ты, я не собираюсь складывать с себя ответственность за то, что происходит в этой стране! Ты понял меня?! Я буду сражаться и буду делать все, чтобы мои дети жили, не боясь, что гуки придут и всех перережут. Смерти нет: когда меня откачивали после передоза, я никого не видел! И я не боюсь этого, там просто темно… Но, если ты сбежишь, я тебя пристрелю, матерью клянусь, я тебя без зазрения совести положу. Мне нечего терять, у меня никого не осталось. Никого!

Я протянул руку и сказал:

– Намного лучше. Вот с таким Артемом я согласен ехать. Сработаемся.

– А у нас выбора нет, – пожал мою руку Артем. – Придется. Так как по пиву?

– Я действительно не пью. – Я отпустил его руку и ответил на недоуменный взгляд: – В гостинице мне было очень хреново. Ты не обижайся, я просто не очень люблю, когда со мной начинают сразу пытаться подружиться. У меня есть дистанция между знакомыми и друзьями, тем более до этого один друг двинулся слегка головой, а потом второй сбежал из сотни. К первому я идти не могу, не могу больше казакам в глаза смотреть. Стыдно мне. Пойдем, поговорим. Я тебе про казачью службу расскажу, а ты мне про жизнь во Франции – всегда мечтал там побывать. Хоть расскажешь, как там французы живут.

– Договорились, – хмыкнул Артем, – пошли. Через полчаса алкоголь перестанут продавать, буду вместе с тобой сок пить на лавочке.

Сидели мы долго, Артем чтото рассказывал про свою жизнь при посольстве во Франции, вспоминал смешные случаи и истории. Я искренне делал вид, что слушаю его, но на самом деле все мои мысли были направлены на предстоящую экспедицию. Интересное сочетание, главное – разнообразие поражает. Поездку в Питер я пережил, а вот Тобольск будет натуральной лотереей. Сейчас многие мотаются по стране в поисках лучшей жизни, ктото навсегда пропадает в просторах заброшенной страны, а ктото находит свой кров, свою новую жизнь. Но мне было интересно, и это самое главное. Я действительно хотел проехать по своей стране, по огромной державе, распавшейся на многие части. Мне нужно было это все увидеть воочию. Теперь эта возможность представилась.

Глава 16

В половине второго я уже стоял возле третьего торгового корпуса складского района. Выспаться мне так и не удалось. Тетя меня провожала как на войну, я искренне пообещал найти способ сообщать о себе при любой возможности. Инструктор мне твердил, что родные поисковиков всегда получают информацию, только я ему не поверил: сдается мне, родственников оповещают только в случае смерти поисковика. Потом было долгое прощание, тетя держалась молодцом. Но, когда я открыл дверь, она не выдержала и расплакалась; я еще несколько минут утешал ее в прихожей, а потом ушел. Спустившись на три этажа, постоял какоето время на лестничной площадке, затем вызвал лифт и поехал вниз.

После прихода к власти Дегтярева и его «Соединения» Москва была разделена на районы, вместо территориальных округов единицей стал район с обозначением принадлежности. Существовала специальная квалификация, которая разделила Москву на торговую, военную, резервную и промышленную части, части делились на районы, а те соответственно на корпуса. Классификация была намного шире, но полного спектра специализации я не помнил, а учитывая, что примерно одна пятая столицы стала безлюдной, даже и не пытался разобраться в сложной иерархии корпусов и частей, но складской район знал прекрасно: он располагался возле станции метро «Баррикадная», поэтому добираться мне было относительно недолго.

Артем появился раньше меня. Когда я подошел к складской проходной, он уже вовсю болтал с какимто мужиком в камуфляже. Я поздоровался:

– Доброй ночи, бойцы!

– Привет! – кивнул Артем и показал на своего собеседника: – Знакомься – Дима. Наш водитель.

– Андрей. – Я пожал широкую ладонь Димы; на вид ему было лет тридцать. – Ну что, когда отправка?

– В два десять ровно. – Дима посмотрел на часы. – Через полчаса двинем. Из города выедем быстро, по северу области вообще пролетим. А вот потом на нейтральной территории изза каждой поломки или подозрительной брошенной машины на дороге будем останавливаться. За территорией агломерата полно охотников до нашего каравана – ну, сами понимаете. Лады, мужики, мне еще к начсклада нужно зайти. Вы идите, если хотите, можете уже в кабину садиться, там на входе в склад ваши фамилии записаны, а машину я не запер.

– Давай. – Артем поправил рюкзак и поднял какуюто большую сумку. – Пошли, что ли?

– Ты что, РПГ с собой взял? – Я хмыкнул, глядя, как Артем с натужным лицом тащит неподъемный груз. – Давай помогу, или хотя бы рюкзак казенный дай.

– Спасибо, – просипел Артем. Отдав мне рюкзак, он забросил свой скарб на спину и, шатаясь, двинулся вперед. – Насчет РПГ ты, конечно, зря, а за содержимое сумки еще не раз спасибо скажешь!

– Не скажу. Путь у нас впереди долгий, а вдруг бежать придется? Ты что будешь делать? В нашем случае много вещей брать не резон, о чем ты только думал, когда это барахло собирал?

– Давай не умничай, – тяжело выдохнул Тёма. – «Барахло»! Там только самое нужное и необходимое. Где ангар с машинами?

– Да пришли уже. – Я посмотрел на табличку и нажал на кнопку рядом с воротами.

Через минуту открылась дверь и показался заспанный капэпэшник. Хмуро потирая глаза, он спросил:

– В составе колонны? Проходите.

– Фамилии не спросишь? – пробурчал Артем.

– А на хрен они мне нужны? – удивился охранник. – Проходите скорей.

Склад был поистине огромен, не менее сорока черных бронированных тяжелых грузовиков стояли в ряд, готовые отправляться в путь. Мы нашли «свой» и залезли в кабину; через несколько минут появился Дима, увидев нас, он весело сказал:

– Ну что? Коридор открыт, скоро рванем, конвойная техника уже на границе КПП. Только куртки я вам советую снять, сейчас ночью еще ничего, а днем мотор под задницей так жарит – мама не горюй! Два кондиционера стоят, а ничего не помогает!

– А окно открыть?

– Ага, зачем нам тогда бронированные стекла – чтобы потом их открыть? – засмеялся Дима. – Пацаны, у нас люк сверху есть, вот его еще разрешается открывать. Так что готовьтесь, жарит тут, как в Сахаре! Водицы я вам уже припас.

– И так будет всю дорогу? – Мне уже приходилось ездить на «КамАЗе», и я представлял, какая это будет пытка. – Без остановок?

– А что делать? – пожал плечами водитель. – У меня за рейс минимум три попадания в кабину. Ворошиловские стрелки хреновы – развлекаются так, прет им по колонне пострелять. С бэтээра наугад несколько очередей сделают – и дальше едут. Вот так вот, пацаны. А вообще ничего, жить можно! Несколько остановок будет, ну, это по ходу движения, города же проходить будем.

– А если «летучка»? – Я решил узнать все про наши возможности.

– Ну, из «летучки» по нам еще ни разу не били, – перекрестился Дима. – Я слышал, на юге гуки балуются, но северная часть чистая от этих ублюдков. Так что не засадят, а по поводу Союза Двенадцати Областей – там такого точно нет. Дороги они плохо контролируют, но чтобы «летучки» – до такого еще не опустились.

– Лады. – Я откинулся на спинку кресла. – Дим, а ты знаешь, что за груз везете?

– Нет, конечно, – улыбнулся водитель. – Перевозку грузов контролирует Четвертое отделение чистильщиков. Водители никогда не знают, что перевозят.

Через несколько минут мы тронулись в путь. Огромные ворота склада раскрылись, и тяжелые машины растворились в московской ночи.

Глава 17

Грузовик шел удивительно плавно, несмотря на плохое состояние дороги. В составе колонны кроме сорока грузовиков было несколько боевых машин – усиленные пушками броневики, БМП и ремонтная. Еще в каждой машине над кабиной установлено крытое защитными листами пулеметное гнездо. Колонны часто обстреливались, но серьезных нападений пока не случалось, и на этот раз до Владимира мы шли без происшествий. Несколько раз приходилось убирать поваленные на дорогу деревья, и тогда у меня становилось тревожно на душе. Часто бандитские шайки специально бросали на трассу какието препятствия, чтобы напасть на вышедших из машин людей. Но, слава богу, все обошлось.

Отвратительное состояние дорог стало прямым следствием распада страны на агломераты. Многие железнодорожные пути были просто разобраны; торговля с Союзом 12 осуществлялась при помощи автодорожного транспорта именно по причине почти полного уничтожения железнодорожного полотна в этом направлении. Чебоксары находились в статусе независимой территории, не входящей в Союз, до них от Москвы порядка восьмисот километров, поэтому автоколонны представляли собой очень дорогой бизнес, но выбора не было. Союз всегда разрешал торговым экспедициям перемещаться по своей территории, тем более что половину грузов везли в его столицу – Нижний Новгород. При этом никто не мог обеспечить полной безопасности, но на самом деле серьезных нападений на колонны ни разу не было – для этого требовалась слишком уж большая сила, да и союзные всетаки вели какоето патрулирование.

Во Владимир мы прибыли утром, через сам город шли совсем немного. Остановку сделали только на выезде, в пригороде. Город сильно пострадал во время столкновений в первые месяцы разгула сепаратизма, хотя новая власть здесь установилась довольно быстро: несмотря на близость к Москве, Владимирская область сразу вошла в состав Союза 12. В древнем центре нам побывать не довелось, но, как говорил Дима, пожары серьезно повредили многие культурные ценности, а восстановление шло очень медленно. Лучше всего сохранились церкви, и я никогда не забуду Троицкую – просто потрясающее произведение искусства! А вообще город показался какимто серым и унылым. Правда, трудно судить, проезжая, – запоминаются лишь какието отдельные моменты.

Потом был путь в Нижний Новгород; в отличие от пустой плохой дороги во Владимир, эта была прекрасно отремонтирована и довольнотаки заполнена транспортом. Время от времени даже попадались посты ДПС, причем не переделанные под блокпосты, а именно опорники сотрудников полиции. У полисменов форма, правда, немного отличалась от прежней, а в целом – словно картинка из прошлого. Правда, гаишники были необычно худыми, похоже, что служба у них не сладкая. На машинах беженцев не наживешься, да и на огромных военных колоннах тоже. Странно: у нас служба полиции была упразднена, но появились казачьи сотни, Четвертое отделение чистильщиков, служба КПП, внутренняя служба контроля, а тут решили сохранить прежнюю систему. Интересното как, у меня даже промелькнуло сожаление, что невозможно сделать фотографию на память.

Когда мы уже подъезжали к Новгороду, я услышал, как чтото несколько раз звякнуло по обшивке «КамАЗа».

– Дима, что это?

– Пули, – пожал плечами водитель. – Опять какаято сука палит. Не волнуйся, не пробьет.

– Не парься ты так, Андрей. – Артем глотнул воды из бутылки. – Пока Дима не матерится и по рации нет криков «мы все умрем», можешь не волноваться.

– А если ктото мирный будет ехать?! – Я решил всетаки не сдаваться. – Тем более мы почти добрались до Новгорода, а тут такое стрельбище – может, всетаки нужно сообщить местным ментам на дороге?

– Да нет, это так, балуются козлы какието, – хмыкнул Дима. – Тут беженцев не обстреливают. Я знаю. Это местные выражают свое отношение к московским. Нормальное явление – машину не повредят, но вот шмальнуть из какойнибудь мортиры времен царя Гороха могут. Ты не забывай, население нас не оченьто любит. В нас видят людей, разваливших страну, людей, изза которых их дети голодали. В городе еще нормально, а вот по трассе вечно обстреливают. Иногда даже при гайцах местных, тем вообще по фигу: жертв нет, вот и радуйтесь, москвичи зажравшиеся. Знаешь, сколько Дегтярев выбивал право торговли с Союзом? Только после того как у Союза болееменее серьезная власть установилась, они согласились, а народуто трудно объяснить. Они ненавидят, ну просто так. Побытовому так. Первые месяцы мы все в помидорах и яйцах тухлых на лобовухах ездили, потом коекак перестали. А по трассе до сих пор стреляют. Мы уже привыкли.

– А как с помидорами ездить на лобовухе? – отчегото полюбопытствовал Артем.

– У нас один парень работал, – заулыбался Дима, – он потом во внутреннюю службу перешел. Мишкой звали. Так вот он после нескольких таких «концертов» с яйцами и помидорами установил шланг от поливальной машины под бампер. Причем такой хороший напор был. Начальник колонны не стал машины проверять, тем более Мишка его под низ спрятал, он вообще мастер на все руки. А насос и пару бидонов с водой в кабину присобачил. Так вот, когда в очередной раз нас стали в Арзамасе обкидывать, он подъехал да залп из шланга и дал. Пацаны, вы бы видели, как они побежали! – захохотал Дима. – Там же в основном бабки, тетки, дети так развлекались. Правда, потом опомнились, на дорогу выбежали, облепили машины. А мы что? Не могли же мы детей с бабами на колеса наматывать, вот и остановилась колонна. А водичкой все равно нужно было их охладить.

– Набили морду Мишке? – спросил Тема.

– Ясен пень, – кивнул Дима. – Мужики облитых баб прискакали, бычата, лучше бы на заводе работали. Мишку вытащили и этим же шлангом его отдубасили! Ну, потом начальник колонны пришел, урегулировал. Колонна тронулась, но по рации нетнет, да ктото и пошутит над нашим Водоносом. Начальник ругался дико за эфир, но потом и сам его стал звать Мишка Водонос. Прижилось в народе.

– А долго еще до Нижнего? – Тема достал еще одну ледяную бутылку воды из маленького холодильника и открыл ее. – От Москвы до него всегото километров четыреста. А мы так долго едем.

– Скажи спасибо, если часам к десяти доедем, – вздохнул Дима. – Чуть что – остановка, это же колонна, едем по прямой, но все равно долго изза всех этих проверок, досмотров, поломок. Это у нас нормальное явление, наберитесь терпения, вот и все. Сейчас к Новгороду подъедем, еще часа два будем на контроле стоять, там все три раза проверят, посмотрят. У них служба КПП намного хуже нашей. Такое ощущение, что на контроль вообще по тупости отбирают. Только у союзных они самые тупые – наверное, со всей страны собирают.

– Мне даже както неловко при упоминании Новгорода, сразу же автономов вспоминаю, – шепнул мне Артем. И добавил уже обычным голосом: – Ты в курсе, что Великого Новгорода больше нет? Мне вчера друг сказал, у которого я вещи брал.

– Как нет?

– А вот так, спалили его чистильщики. Дали мирным жителям один день на сборы, а потом спалили весь город к чертям, а мирных жителей по нашей же дороге в Тверь и Москву переселили. Лет семь назад многие бы обрадовались: из провинции да в столицу, в приказном порядке. А тут, когда мы уезжали, первый поезд с беженцами должен был прийти. Еще часть они в Мурманск и Архангельск отправили. Но большая часть всетаки в Тверь ушла, в Твери вообще тысяч двадцать населения осталось, загибается агломерат. Вот так вот наше начальство демографические проблемы решает, они им уже и места на фермах и заводах приготовили, разбросали семьи по стране и радуются. Это – женщин, детей, стариков, а мужиков из автономов в трудовые северные лагеря отправили. Дай бог, если половина с этой каторги вернется.

– А что с Новгородской областью делать будут? – Я невольно содрогнулся, представив простые методы усмирения, применяемые Центром и Севером.

– Да черт его знает! – пожал плечами Тёма. – Заселят со временем, наверное, а пока что все ресурсы выкачают. Я же не Влад, это он в курсе всех движений в стране. Я это к тому, что весело наши ребята поступают, всех подчинили, даже союзниковсепаратистов. В один день их разоружили и к остальным отправили.

Потом мы еще долго ехали в полной тишине, только Дима напевал мелодию какойто незамысловатой привязавшейся песни. Поздним вечером подъехали к Нижнему. И действительно, несколько часов нас проверяла местная служба КПП, но потом я смог увидеть саму столицу Союза Двенадцати Областей.

Когда наша колонна приближалась к Нижнему Новгороду, уже опускалась ночь. Я никогда раньше не был в этом городе. Дима сказал, что за последние четыре года население его выросло в три раза; стремительно расширяясь, он поглотил все ближайшие поселки и городки; в то время когда вся страна разваливалась, здесь шла стройка. Ни полупустая заброшенная Москва, ни даже милитаризованный Питер не могли сравниться с новой великой столицей. Союз 12 был самым сильным агломератом из всех существующих и самым густонаселенным. Я невольно присвистнул от вида прекрасного ночного города, миллиарды огней светились передо мной; я подумал, что вот так, наверное, русские эмигранты видели Чикаго или НьюЙорк. Так же, как и я, расширившимися зрачками взирали на новый оплот богатства и власти.

– Да, парень, тебе нужно почаще из родного агломерата выезжать, – оценил мою реакцию Дима. – Вот это, я понимаю, размах. У них городское население перед Кризисом насчитывало около двух миллионов человек, теперь тут, кроме старого Нижнего Новгорода, еще два города вплотную стоят – Поволжский и Новый Город. Очень много народу сюда бежало – вот и настроили. Официально здесь миллионов семь теперь проживает, но на самом деле, я думаю, около двенадцатитринадцати. Богатейшее место в России! Только мы в сам Нижний не поедем, мы в Новый Город двинем, где у них склады. Там и остановимся на ночлег. Потом в шесть утра – бросок до Арзамаса, это прямо на юг, там тоже сбросим часть груза, а потом последний рывок – к Чебоксарам. На самом деле туда всего машин десять пойдет, основная часть в Новом Городе и Арзамасе останется. Так что радуйтесь, пацаны, сейчас можно будет выспаться хорошенько, а завтра снова в путь.

Новый Город был производственным центром. Когда мы заехали внутрь этого огромного промышленного района, наша колонна разделилась, около двадцати машин с веселым прощальным гудением пошли на разгрузку. Наша же часть двинулась дальше.

Власти Союза предоставили колонне для стоянки огромный ангар. На верхней пристройке ангара находились временные жилые помещения. Регистрация машин и персонала прошла быстро; поставив машины, водители и пассажиры направились сразу на второй этаж. Союзные были с нами подчеркнуто вежливы, однако всетаки чувствовалось их прохладное отношение к москвичам. А в целом все выглядело нормально, ну за исключением выставленной на лестнице второго этажа охраны. Несколько бдительных ребят с автоматами закрыли за нами вход в жилой корпус.

Расположенный фактически на крыше ангара, корпус был неплохо отделан. Номера трехместные, в каждом имелась душевая кабина, но больше всего меня порадовали пакеты с комплектом еды, которую можно было разогреть в микроволновой печи. В дорогу нам выдали стандартный паек, покупать чтото во время остановок в пригородах категорически запрещалось. А союзные предоставили очень даже неплохой ужин: несколько бутербродов с ветчиной и сыром плюс копченый куриный окорочок с консервированной капустой. В качестве бонуса там было несколько пакетиков растворимого кофе, но самым главным подарком оказалась шоколадка под названием «Союз 12». Артем, рассмотрев все это повнимательней, брякнул:

– А говорят, не любят москвичей. Они тут лучше нас живут, курочка там, все дела, шоколадки свои.

– Они на самом деле так хорошо не питаются. Живут неплохо, но отнюдь не каждый день у них такие деликатесы, – сказал Дима. – Можете смеяться, но из таких мелочей и складывается политика. Да! Они показывают, как они хорошо живут. Где это видано, чтобы изгоев и врагов так откармливали!? Специально это все, вот, мол, как нам хорошо без вас жить!

– Да, – почесал затылок Артем. – Ну ничего, я за любой кипеш, кроме голодовки. Консервы мне уже надоели, съем в чисто политических целях вот этот куриный окорочок!

После ужина Дима, уставший от поездки, выключился почти сразу. Артем спать не ложился, а зачемто копошился в своей сумке. Я уже стал проваливаться в сон, как вдруг Тёма потряс меня за плечо:

– Андрей! Хорош спать!

Я приподнялся на кровати и недоуменно посмотрел на друга. Напарник успел переодеться, вместо потертого камуфляжа на нем были новенькие белые джинсы, стильная розовая футболка и черные очки. Картину завершали дорогущие кроссовки и стильная золотая цепочка на шее. Пройдя лунной походкой впередназад несколько шагов, Артем грациозно снял очки и спросил:

– Ну как? Похож я теперь на сына дипломата?

– Ты?! – Я даже слегка поперхнулся от увиденного. – Откуда у тебя эти шмотки? Я вообще ничего не понимаю!

– А тебе и не надо. – Он подскочил к своей сумке и достал оттуда небольшой запечатанный пакет. – Специально для тебя собирал, вроде должно подойти, но не уверен по поводу обуви. Так что придется потерпеть.

– Ты с дуба рухнул? Просто скажи, что ты головой ударился!

– Так. – Артем посмотрел на пижонистые белые часы на руке. – С учетом твоего тупизма для нашей операции по побегу из этого Шоушенка и посещению центра Нижнего у нас всего часа три, если не меньше. Мало, ну да бог с ним. Одевайся скорее!

– Да пошел ты ко всем чертям! Объясни наконец, что случилось!

– Охохо, – вздохнул напарник, – тебя же Влад не предупредил, что в Нижнем мы должны встретиться с новгородским поисковиком и передать ему важный конверт. Встречу он назначил в центре города, а в нашей одежке по центру не сильно погуляешь, каждый патруль будет останавливать. Так что одевайся скорее, по дороге я тебе все расскажу. Я ведь не просто так это затеял, тем более что Влад сказал, что без выполнения этого пункта задания наша дальнейшая экспедиция теряет смысл.

– Ладно. – Я немного стушевался и стал распаковывать вещи. – Извини, я сейчас.

– Не извиняйся, – примирительно махнул рукой Тёма, – ты же не знал. Какое я имею право тебя винить. Я думал, что он тебя предупредил.

Через пару минут я переоделся в новую одежду. Артем выдал мне светлоголубые джинсы и белоснежную рубашку, на лапы я обул такие же белоснежные кроссовки. После моего перевоплощения напарник сказал:

– Ну, уже неплохо. На прическу времени нет, но и так сойдет. Насчет денег не волнуйся, у меня есть запасец местной валюты.

– А как мы выберемся отсюда? – Я поскрипел по полу новенькими кроссовками и выключил ночник.

– Ты фильм «Ямакаси» смотрел? – спросил из темноты Артем.

– Нет.

– И я нет, только трейлер на «Кинопоиске» видел, так и не скачал с торрента, – хихикнул напарник. – Не суть. Когда мы подъезжали, я увидел, что само здание ангара рядом с другим почти вплотную. А у второго есть пожарная лестница. Деловто – перепрыгнуть метр, ну и сейчас через окно вылезти. Охранники наверняка уже спят или порнушку смотрят, им наши прыжки по крышам по барабану.

– Я тебе говорил, что ты больной?

– Мне это кто только не говорил, – прошипел Тёма, открывая окно. – И вообще тише там. Дима спит.

– Ага, Дима спит. – Я протиснулся через небольшое окошко и аккуратно ступил на железную крышу. – Я бы тоже спал, если бы ты меня не разбудил!

– Я еще и виноват! – возмущенно прошептал Тёма. – Спутниковый телефон в номере, можешь позвонить Владу и сказать ему все, что о нем думаешь, он тебе так ответит, что ты до Чебоксар будешь в трансе сидеть. Поверь, у него словарный запас больше моего и твоего, вместе взятых, и вообще не гунди: у нас тут секретное задание. Кто знает, может, мы сейчас идем спасать судьбу родного агломерата. За Москву! За Владислава! За увеличенный паек!

Пока Тёма шепотом строил теории, за кого и за что он еще согласен погибнуть, мы уже подошли к краю крыши ангара. Не знаю, может, издали и создавался эффект, что здания стоят вплотную, но, когда я увидел метровую пропасть, желание прыгать у меня както пропало. В высоту ангар был всего метров десять, так что падение ожидалось недолгим, но интересным. Тут я услышал негромкое сочетание французских и русских матерных слов (сомнений в том, что Андрей матерится, у меня не было: судя по выражению его лица, он явно не анекдоты вспоминал), а потом, сверкнув в свете фонаря золотой цепочкой, напарник сиганул посуперменски на соседний ангар. Приземлившись неожиданно мягко, без характерного громыхания железа, он развернулся и помахал рукой. Что ж, делать было нечего, я отошел на пять шагов, разбежался и прыгнул. Супермена я не изображал, но грохнулся наверняка суперсильно. Артем быстро поднял меня на ноги и рявкнул шепотом:

– Не мешай охране отдыхать! Они тоже люди! Быстро к лестнице!

Как ни странно, после моего громкого приземления никто не стал бить тревогу: может, фильм был интересный, а может, охранники спали крепко, но мы совершенно спокойно спустились по пожарной лестнице и побежали к дороге.

Артем ориентировался в Новом Городе прекрасно; может быть, память у него хорошая, но он безошибочно определил направление к старому Новгороду и словил машину. Губа у него была не дура: остановился джип «Merсedes ML», водителем его оказалась девушка. Артем, засунув голову в автомобиль, бодро сказал:

– Мадемуазель, не подвезете ли вы двух романтичных молодых людей к центру этого прекрасного города?

– А молодые люди обладают финансами? – в тон ответила девушка, постукивая ноготками по рулю.

– Так. – Тёма повернулся ко мне. – Ты обладаешь финансами?

– Могу только натурой. – Я стал шариться в карманах и в заднем нашел несколько купюр, ими оказались новгородские рубли. – Хотя нет, натура откладывается на потом, деньги всетаки нашлись.

– Мадемуазель, мой друг совершенно случайно нашел в своих карманах несколько тысяч новгородских рублей, – грустно вздохнул Тёма. – Эта валюта вас устроит?

– Вполне, – кивнула девушка и добавила игриво: – Но натуральный способ оплаты я бы не отбрасывала.

– Мы подумаем, – поклонился Артем и нырнул на заднее сиденье, уступив мне место впереди. Когда мы устроились и машина тронулась, он неожиданно сымпровизировал: – Прекрасная богиня за рулем, мой скромный друг ваш путь немного скрасит, а я пока что сзади подремлю.

Я краем глаза увидел, как девушка усмехнулась. Шекспир, твою мать!

Машина шла плавно, Артем действительно уснул, а я искоса разглядывал нашего водителя. Девушка была действительно красива: на вид лет двадцать, почти без косметики, от нее буквально благоухало природой. Эдакая лесная нимфа в деловом костюме за рулем «мерседеса»…

Через несколько минут она проворковала нежным голосом:

– Прошу вас, перестаньте скрытно меня разглядывать. Это грозит косоглазием, а такому милому мальчику оно вряд ли пойдет.

– Я, пожалуй, всетаки буду соблюдать приличия и пожертвую своими глазами, – заявил я, но тем не менее развернулся и стал рассматривать ее профиль. После некоторой паузы сказал: – Мой вердикт: потрясающая горбинка на носу, она прекрасно идет к твоим черным волосам.

– Вот как! – Девушка заливисто засмеялась и посмотрела мне прямо в глаза. – Никто не говорил про горбинку, но мне понравилось. И, раз уж ты обратился ко мне на «ты», позволь представиться: Анна.

– Андрей, – я слегка наклонил голову, – а маленькое худенькое существо на заднем сиденье – Артем.

– Я все слышал, – пробурчал сонно Артем.

– А еще у него очень хороший слух.

– Ясно, – кивнула Аня. – Ну раз уж тут все собрались с именем на А, я спрошу: а какого ангела вы, такие красивые модные ребята, выезжаете из промышленного Нового Города в центр? Както не вяжется образ окраин с вашим прикидом, несомненно, очень стильным и интересным.

– Дело в том, что молодые люди немножко потерялись. – Я начал быстро сочинять легенду. – Мой лучший друг Тёма захотел сходить в какоенибудь стильное место, но мы слегка заблудились. Я искал выход по звездам и встретил тебя. Ты и стала нашей путеводной звездой, ты оказалась добра к нам и великодушна. Для таких дам можно писать книги и картины.

– Чего только не скажет мужчина, чтобы подмазаться к девушке, – вздохнула Аня. – Стоит только родиться с красивой внешностью и сесть на «мерседес», как юные поэты начинают писать стихи, а не менее юные художники – рисовать картины. Это даже както немножко банально, хотя по крайней мере лучше порезанных вен и татуировок с именем. Что весьма глупо.

– И пусть. – Я посмотрел на посапывающего Артема. – Зато стоит творить ради прекрасного. Не для нее, не для денег и славы, даже не для любви к ней. Создавать ради Прекрасного – что может быть лучше? Бескорыстно и от чистого сердца. Может, для когото звучит как бред.

– Может быть, – както вдруг погрустнев, сказала Аня. – Наверное, ты прав, мой юный поэт.

– А вообще нам лучше в клуб, – вдруг сказал очнувшийся Артем. – Где тут у вас клуб «Союз 12»?

– К «Союзу» не совсем через центр, – наморщила носик Аня, – но я вас закину прямо к клубу.

Ехали мы недолго. Когда проезжали по главным улицам Нижнего, я в который раз поразился непередаваемому могуществу этого города. Через несколько минут машина подъехала к клубу, я достал несколько купюр, но Аня отрицательно помотала головой:

– Напиши мне стихи, поэт. Мне деньги не нужны.

– Когда?

– Утром. В пять.

– В пять. Где?

– Посередине Канавинского моста я буду тебя ждать. Ты приедешь, я знаю.

– Я приеду. Со стихами.

Я еще какоето время смотрел в ее бездонные глаза и вышел из машины. Тёма вылез за мной и оттащил меня в сторону. А я не мог оторвать взгляд, просто смотрел в тонированное стекло. Я знал: она сейчас смотрит на меня и улыбается. Я все знал.

Артем всетаки повернул мою голову в сторону светящегося мириадами огней заведения, и мы пошли туда. Когда я обернулся еще раз, джипа уже не было.

Глава 18

Зашли мы без проблем. Артем сунул несколько купюр охраннику, и мы оказались внутри клуба. Я давно не был в таких заведениях, клубная жизнь меня никогда не привлекала, но если это задание Владислава, то выполнять нужно беспрекословно. Я искренне надеялся, что мы быстро найдем нужного нам нижегородского поисковика и уйдем отсюда. Я должен в пять быть на мосту.

Артем в клубе чувствовал себя как рыба в воде. Уж не знаю, с чем это связано, может, он там, в своей Франции, «клубился», вовсю «качаясь на качелях» в местных клубах, а может, мне просто так показалось.

Клуб был относительно небольшой, однако оформлен очень красиво. Здание разделено на двенадцать маленьких отдельных залов, каждый стилистически выдержан в образе одной из союзных областей. Патриотизм в массы, блин.

Артема я потерял гдето районе «Тамбова»; не помню, как он успел от меня смыться, просто в один миг его спина пропала из виду в огромной толпе молодых клабберов. Решив не искать напарника по всем областям, я мирно уселся на металлическом стуле в «кировском» баре. Напитков предлагалось много, но я решил попробовать фирменную «Вятку». Коктейль был неплохой, однако очень крепкий, словно в один стакан влили водки и добавили совсем по чутьчуть несколько красителей. А так нормально, только уж больно теплый бежевый цвет не вязался с крепким вкусом. И тут вдруг в голову полезли стихи. Попросив у бармена салфетку и ручку, я стал записывать рифмованные строки своим корявым почерком. Я всегда не любил поэзию; может, это мне привили те прекрасные школьные годы с заучиванием строф великих поэтов, а скорее всего, я просто их не понимал. Не понимал их остроты и силы – наверное, можно сказать и так. Но – парадокс: при всей моей нелюбви к стихам рифмовал я всегда очень легко. Строчки была простенькие, без метафор и аллегорий, но писал я их очень быстро. Дома об этом знали и каждый раз поручали мне ваять поздравление на чейнибудь из родни день рождения. Я и ваял, стараясь отделаться поскорее от неприятного задания. Но, в отличие от моего домашнего письменного стола, тут условия были намного более суровые: салфетку я продырявил ручкой несколько раз, светомузыка не сильно освещала мой укромный угол, поэтому следующую строку мне приходилось заносить на салфетку в тот момент, когда лучи подсветки посещали мою дислокацию.

Вдруг я почувствовал, как сквозь плотный дым сигарет в нос ударил запах женских духов, и сразу вспомнилась Женевская конвенция, запрещающая применение химического оружия. Обладательнице этой химической бомбы, похоже, нравилось ядерное сочетание авиационного спирта и освежителя «Елочка». (Может, ее духи Владу отвезти? Он же интересуется оружием массового поражения.) Кокетливо поправив коротенькое платье, она промурлыкала:

– Молодой человек пишет стихи? Наверное, мне!

– Конечно, – широко улыбнулся я, а голове промелькнуло: «Ага, твоим дихлофосом еще в Первую мировую кайзеровская армия противника травила».

– А почему ты тут, в углу? – подалась вперед девушка. – Пойдем танцевать. Я, кстати, Вика.

– Ты специально сюда пришла? Ради стихов? А, Вика?

– Ну да, – улыбнулась Вика и провела пальчиком по моим волосам. – В «Саранске» опять драка затевается, что там делать? Мальчики подерутся, а тут такой красивый поэт…

Чутье на неприятности у меня было развито с рождения, а чутье на чужие приключения тем более. Мне всегда везло на новые ощущения, в основном в чужих районах. Но, когда обдолбанная малолетка сказала мне про драку в «Саранске», я сразу подумал об Артеме. Я не сомневался, что бить будут именно Тёму. Толпой мутузить ногами лежащего на полу неизвестного парня – что может быть веселее? Когда я добежал до «Саранска», на танцполе «области» уже собралось человек тридцать. Было неясно, кто тут за кого, в основном народ кучковался немного в стороне от главного действия. Разумеется, в самом центре рядом с какимто лысым парнем стоял мой напарник и чтото ему говорил. По характерным петушиным движениям головы лысого было ясно, что Артему скоро предложат выйти проветриться. Охраны вблизи не наблюдалось – может, еще не сообщили, а может, этот лысый какаято шишка, и здесь его не трогают. Тем не менее было ясно, что соотношение два к пятнадцатидвадцати не в нашу пользу. Хотя бить будут всего пятьшесть, остальные больше для массовки. Я подошел вплотную как раз в тот момент, когда лысый заявил:

– Ну пошли на улицу, расскажешь пацанам, зачем ты тут и кто ты тут. А мы послушаем.

Тёма в ответ только улыбнулся, причем такой милой улыбкой, словно действительно сейчас они просто выйдут побеседовать на свежем воздухе с хорошими ребятами. И еще мороженое дадут. Даа, жди и радуйся.

План действий у меня был очень простой. Окликнуть лысого – уж на слово «лысый» он наверняка обернется – и врезать в подбородок; если точно попаду, нокдаун обеспечен. На вид мужик выглядел не таким уж и здоровым, хотя лысина объема мускулам всегда прибавляет. А я вешу килограммов восемьдесят. Моя задача – всем весом дать лысому в бороду, а потом валить отсюда. Другого выхода я не видел. Но Артем нашел более интересный. Именно с этого момента в клубе я понял, что мой простой с виду напарник на самом деле настоящий чистильщик. Прирожденный. Дело не в том, что он хотел чьейто крови. Нет, для него это было развлечение. Самое натуральное развлечение, дикая жажда острых ощущений.

Он еще какоето время постоял с веселенькой улыбкой, но бык не собирался ждать и рявкнул:

– Че лыбишься, петух? Сейчас будешь папке звонить, бабки просить.

Это были последние слова мужика. Я еще долго вспоминал этот момент, иногда мне кажется, что напарник специально ждал меня, чтобы продемонстрировать свою решимость. Артем его пристрелил. Просто и тупо. Достал изза ремня неизвестно откуда взявшийся пистолет и выстрелил тому прямо в лицо. Классической замедленной съемки не было, тот просто упал на спину с дыркой между глаз. Потом Артем выпустил всю обойму в потолок. Не знаю, кто первый закричал и бросился к выходу, но паника стояла страшная, люди бежали и бежали в сторону выхода. Никто не понял, что произошло, но единый поток людей как по цепной реакции бросился к выходу. В огромной толпе бегущих на улицу людей были и мы с Тёмой, я даже увидел визжащую Вику, которую сбили с ног несущиеся парни. Помочь ей я не мог, волна бегущих людей относила меня к просторному холлу, который сразу же забили сотни людей. Охранники даже не пытались задерживать, они вообще словно испарились. Лавируя среди ярко одетых парней и девушек, я догнал Артема. Тот, как и все, напряженно бежал, но, один раз взглянув на него, я понял, что о своем решении он не жалеет. Он не был под наркотиками или пьян, но его глаза блестели в ночи, как у кошки. Мне показалось, что в чемто этот человек будет пострашнее Владислава.

Пробежав метров триста, мы заскочили в подъезд одного из ближайших домов. Коекак отдышавшись, я сказал:

– Я чувствовал, что ты с отклонениями, но чтобы настолько…

– Выбора не было, – тяжело дышал Тёма, – нас бы просто убили. Это какието местные гопники, черт с ними. Тут для них все свои были, нас еще со входа мониторили. Решили на заезжих мажорах поживиться, вот и поживились.

– Повод какой был?

– Как всегда. – Тёма прислонился к стене и закрыл глаза, пытаясь вдохнуть побольше воздуха. – Бабы.

– Ясно. Фантазеры. Хоть бы раз чего пооригинальней придумали.

– Нет, в смысле, я действительно к его бабе приставал, – пояснил Артем и засмеялся. – Страшная такая. Викой вроде звали.

– Ты зачем его убил?

– Если бы я его не убил, они бы убили нас. Забудь про школьные дискотеки и студенческие клубы. Я его глаза видел. Сначала бы избили, достали бы все деньги, цепочки, да что там, даже кроссовки бы сняли. А потом в печень нож всадили. Забудь, никто ради этого быка не будет шуметь, хозяева клуба все замнут. Теперь поехали.

– А задание? Владислав же сказал… Мы же с тобой должны конверт…

Последовала короткая пауза, а затем он весело расхохотался. Артем смеялся долго, причем смеялся заливисто и заразительно. Отдышавшись немного, но всетаки с трудом сдерживая смех, спросил:

– Андрей, ты и впрямь такой? Ну скажи честно! Скажи, что ты такой, и я тебя родным братом считать буду. Вот тебе крест, буду!

– О чем ты? Что ты ржешь? – Я действительно не понимал напарника.

– Ой, блиин! Он действительно так думал! – вновь залился Артем.

Только минут через десять он пришел в себя и, вытерев слезы, серьезно сказал:

– Андрей, я тебе скажу один раз, но только ты не обижайся. Ты самый наивный ребенок, которого я видел. Неужели ты еще ничего не понял? Я – поисковик, Андрей, профессиональный поисковик. И тебя Влад мне доверил, чтобы натаскивать! Никого просто так не отправляют в Сибирь искать биологическое оружие! Это глупости! Нет там ничего, это он тебе лапши навешал, чтобы ты обалдел от собственной важности! Могут отправить новичка без подготовки из другой силовой структуры, но только с опытным поисковиком со стажем.

– Ты…

– Да, Андрей, тебя чистильщики давно присмотрели в качестве поисковика. Месяца три назад. Влад сказал, что если ты выживешь при прорыве бронепоезда, то, значит, и как поисковик ты состоишься! Такое испытание! Мы за тобой месяц только следили! Хотели в Питере завербовать, а тут такой подарок с твоим побегом! Неужели ты поверил, что меня просто вот так взяли? За один день?!

– Так ты уже давно чистильщик!? А как же техник?!

– Меня наказали этой поездкой, – вздохнул Артем, вытерев слезы. – Ты же знаешь, что мы всех и всегда проверяем. Среди техников были двое родом из Великого Новгорода. Я должен был их контролировать, проверку они не прошли, там отдельная история была. Меня перед поездкой в Северный агломерат Влад запряг. Козел!

Я сел на лестницу подъезда и невольно рассмеялся. Вот интриганы! На пару с Владом! И как я только мог подумать, что меня просто так взяли и сразу в экспедицию! Биологическое оружие! Да они, оказывается, для меня уже и учителя подготовили! Нет, ну это они молодцы!

Отсмеявшись, я спросил:

– Давно следили? Или, может, Денис тоже один из ваших?! Какойнибудь полковник внутреннего контроля?

– Денис? – поднял брови Артем. – Это который сбежал, что ли? Он самый обыкновенный дезертир, забудь. Ну пару проверок мы сделали, естественно. Последняя была в метро.

– И это тоже вы?

– Да, – кивнул Артем.

Я еще какоето время молчал, затем спросил:

– Ну допустим, вы меня уже давно хотели взять в свои ряды, вы это часто делаете. Проверки провели, побеседовали по душам, от казни отмазали – только зачем?

– Это страшная тайна, – сказал Артем. – Я твой отец, Педро!

– Очень смешно. – Я встал и посмотрел на чистильщика. – А если серьезно?

– Да ничего особенного в твоей вербовке нет, – пожал плечами Тёма. – Не думай, что с тобой так сильно заморачивались. Влад сказал, что выделит мне напарника в следующую экспедицию, уж больно нехорошо с Глазовым вышло.

– А что там? – Мы быстро вышли из подъезда дома и снова побежали. – Ты чтото там натворил?

– Инструктор, помнишь, что про сожженный город говорил? – подмигнул мне Тёма. – Так вот это – как раз тот самый косяк, изза которого меня на бронепоезд отправили.

– Круто! – выдохнул я.

– Ничего крутого, – пожал плечами Тёма. – Глупо вышло, я там вообще не виноват был, да и не поджигал я города. Хотя я тот еще Рэмбо, поверь на слово, иначе на деле покажу.

Мы выбежали на трамвайную остановку, Артем подскочил к стоящему таксомотору и постучал костяшками пальцев по стеклу. Проснувшийся водила открыл дверь и спросил:

– Куда?

– Этого, – палец Артема уткнулся в меня, – к Канавинскому мосту, меня в Новый Город. За все – тысяча новгородских рублей.

– Идет, – резво кивнул водитель и вдруг заподозрил: – А вы случайно не из «Союза»?

– Нет, – помотал головой Артем, – мы не попали, там чтото случилось, мы слышали, решили не идти.

– Правильно, – кивнул водитель. – Там опять бандюки местные стреляли. Когото убили даже. Беспредел!

К Канавинскому мосту мы подъехали гдето часа в два ночи. Когда я вылез из машины, Тёма вышел за мной и тихо сказал:

– В шесть ты должен быть. Если не будешь, нас убьют. Серьезно. А пока развлекайся.

– Она тоже ваша?

– Если бы, – вздохнул Тёма. – Всетаки ты везучий: я хотел в клубешник сходить, а ты уже в дороге девочку склеил. Да и что говорить, если у тебя самый гениальный наставник среди существующих.

– То есть мы рисковали жизнью для того, чтобы в клуб сходить? Не было ведь никакого задания? – Я невольно сжал кулак и в упор посмотрел на Артема.

– Конечно, не было, – кивнул тот. – Я думал, ты понял все с самого начала, ну подурачились – и ладно. Я поехал. Скоро привыкнешь к моему юмору.

Всетаки я ему врезал. Правым боковым. Я смазал: в последний момент он слегка повернул голову, и удар пришелся по касательной в глаз, но все равно попадание было неплохим. После удара его сначала немного повело, но на ногах он устоял, затем Артем вдруг резко выбросил руку, и его кулак пришелся мне прямо в скулу. Удар вышел хлестким, я схватился за пострадавшую часть лица и сказал:

– Вот и славно. До утра.

– До утра, – махнул рукой чистильщик, держась за правый глаз. – Не опаздывай.

Я медленно двинулся в сторону центра моста, сжимая несколько мятых салфеток с текстами в руке и пытаясь представить себе три часа ожидания, которые мне предстоят. Гдето вдалеке слышался звук сирены. Когда я подошел к середине длиннющего моста, меня ждал сюрприз: машина уже была припаркована, вопреки всем правилам дорожного движения. У парапета стояла женская фигура. Аня, глядя на водную гладь, сказала:

– Ты быстро… А мне не спалось, вот раньше и приехала.

– Ты – сумасшедшая.

– Ты тоже. А еще ты бандит. Я уже слышала про клуб. Это ваша работа?

– Да.

Аня повернулась и тихо сказала:

– Говорила мне мама: не подвозить сумасшедших бандитов.

Глава 19

В нашей ночлежке я был ровно в шесть, залез без шума и пыли. Лишь когда просунул ногу в номер, Тёма вякнул со своей кровати:

– Можешь не раздеваться, у нас подъем через минуту.

Я уселся на кровать и спросил:

– Нас не искали?

– Да кому мы нужны? – хихикнул Тёма. – Ты ей хоть сказал, что уезжаешь сегодня?

– Пошел на хрен!

– Ты прямо само добродушие, – потянулся напарник. Он встал и поставил чайник. – Буди Диму, уже слышно, как топают в коридоре. Кофейку попьем, и снова в путь.

Потом была дорога до Арзамаса, а весь оставшийся путь до Чебоксар мы проспали; лишь единожды я проснулся на остановке в какомто складе в маленьком городке. О второй части пути помню только мат Димы, который оттирал забросанную помидорами кабину. От колонны после Арзамаса осталось всего семь машин. Изза этого не обошлось без эксцессов. Несмотря на заверения властей Союза, дороги все еще оставались небезопасными. Нападение, если так можно назвать попытку нас остановить, произошло после пересечения границы с Чувашией, которая, хоть и не считалась частью Союза, но тем не менее была подконтрольной ему территорией.

Сначала за колонной долгое время шли несколько автомашин, потом им удалось нас обогнать на широком участке дороги. Машины были для защиты обшиты металлическими листами; в узких бойницах мелькали лица сидящих внутри людей, они нам чтото кричали, высовывали стволы автоматов – наверное, пытались запугать и заставить остановиться. Не знаю, на что они рассчитывали, может быть, у них в салонах была серьезная артиллерия, может, впереди нас ждала засада. Этого нам узнать не удалось: когда по рации прозвучала команда «огонь!», бандитам стало не до угроз. Наша колонна резко сбросила скорость, пропуская автомобили незадачливых бандитов вперед, а потом наши первые две машины открыли огонь. Этого хватило. Во главе колонны шел охранный бронеавтомобиль «Выстрел» с крупнокалиберным пулеметом на башне, вторым был грузовой «МАЗ», на кабине которого красовался тяжелый «Печенег». Огонь пулеметов буквально прошивал защитные железные листы, взрывов не было: стрелки специально били по колесам и пассажирам. После того как две арьергардные машины, прошитые пулями, съехали в придорожную канаву, остальные рванулись удирать. Сначала они попытались оторваться ускорением хода, но затем просто разбежались в разные стороны прямиком через поле. Но удалось уйти лишь одной полуразваленной «Ниве».

Дима все событие прокомментировал очень просто:

– Поделом животным. Уверен, мы сегодня очень много людей спасли. И за многих отомстили.

Единственным человеком, который в операции не участвовал, был Артем. Всю дорогу он мирно посапывал, сидя у окна; иногда сваливался к нему и каждый раз, ударившись головой, тихо матерился на «конструктора этого драндулета», но глаз не открывал. Даже когда я засел за пулемет и стал вместе со всеми провожать пулями наших неудавшихся грабителей, Артем только попросил меня стрелять потише. Дима, ошалев от такой наглости, попытался распихать лентяя и отправить его помогать мне, но из этого ничего не вышло: напарник бессовестно дрых. Только когда мы подъезжали к Чебоксарам, он болееменее оживился и попросил у Димы выпить коньячку, чем вызвал у того еще большее изумление.

Глава 20

Дорога от Нижнего до Чебоксар заняла у нас целый день; когда грузовики прибыли в город, тот встретил нас проливным дождем. Проезжая по глубоким лужам потрескавшейся дороги, машины несколько раз поднимали такие волны грязной воды, что я невольно вспомнил о море. Потом мы заехали на склад, он оказался намного меньше новгородского, тем более не было специальной ночлежки наверху. Высшей мерой гостеприимства встречающих был выставленный рядом со зданием биотуалет. Спать пришлось в машине; после ужина из заваренной лапши быстрого приготовления и банки тушенки мы стали устраиваться на ночлег. У Димы спальное место находилось позади кабины, а мы с напарником расположились в кузове в спальных мешках, предусмотрительно выданных нам в Четвертом отделении. Пересекать границу с ТатароБашкирской Ордой мы собирались утром; предполагалось, что на обратном пути Дима высадит нас в городе. Чебоксарские власти не сильно следили за нелегальными иммигрантами, поэтому никакого контроля за торговой колонной в городе не было. Потом нужно будет договориться с какимнибудь местным рыбаком, который согласится нас перевезти. Инструктор сказал нам, что там многие так подрабатывают, перебрасывая беженцев по реке, минуя наземную границу с агломератом. На самом деле больше всего контролируются границы городов, вот тамто могут быть сложности с прохождением. Последние пять лет деревни, поселки и даже небольшие городки просто перестали существовать, все сконцентрировалось в болееменее крупных населенных пунктах.

С высадкой проблем не было. Попрощавшись с Димой, мы стали ловить машину. На этот раз вместо красивой девушки на «мерседесе» нам попался чуваш на «шестерке». Быстро договорившись о цене, мы поехали в сторону Волги, сначала водитель хотел нас отвезти на красивую набережную залива, но Тёма ему объяснил, что нам нужна пристань, с которой отъезжают на моторных лодках, так сказать, тусовка рыбаков. Довез он нас минут за десять. У небольшого причала стояло порядка двух десятков лодок, несколько катеров и даже один маленький пароход. Когда мы расплатились и собрались выходить, водитель сказал:

– Вы спросите там, наверняка ктонибудь согласится.

– Спасибо, – кивнул Тёма, – спросим.

Мы вышли из машины. Артем, сгибаясь под тяжестью своего баула, весело пропыхтел:

– Чего стихов не написал? Я думал, ты и ему пару строчек оставишь.

– Юморист! – Я хотел ткнуть его в спину, но попал в сумку. – Пошути мне еще!

– Ты сдурел – по сумке бить? – Артем заорал так громко, что показалось, будто даже сидящие посередине реки рыбаки обернулись. – Не смей по ней бить!

– А ты не смей шутить так. Надо будет, еще раз ударю.

– Потом поймешь, какой ты идиот. – Тёма поправил свой необъятный баул. – Обязательно поймешь. Я чуть не обделался, когда ты по ней ударил.

– У тебя что там? Бомба?

– Хуже! – рявкнул напарник, но уже через мгновение спокойно сказал: – Вон перцы какието сидят возле парохода. С них начнем, я отсюда по их мордам вижу, что они готовы нас за деньги не только в Орду, но и до Енисея довезти.

– «Перцы»! Откуда ты словато такие знаешь? – Я ухватил покрепче рюкзаки и поплелся за согнувшимся под своим баулом Артемом, иногда подталкивая его коленом под зад.

Пока мы дошли до мужиков, напарник трижды останавливался и, аккуратно поставив сумку на землю, начинал кидаться камнями, покрывая меня матом. Матерился Тёма на французском, что добавляло сцене еще больше шарма.

На причале сидела группа мужиков неопределенного возраста. Нас они явно заметили еще с того момента, как мы подъехали. Поворачивая время от времени головы в нашу сторону, они обсуждали чтото, скорее всего, нас. Со стороны картина, конечно, милая: два парня в стареньких потертых камуфляжах, один тащит на себе два рюкзака и время от времени толкает второго, который несет на горбу невероятно тяжелую сумку и ничего не может сделать. Когда мы подошли, я сразу обратился к сидящему немного в стороне пожилому мужику в татарской тюбетейке:

– Исэнме, абый (здравствуй, отец).

– Исэнме, егет (здравствуй, парень), – кивнул тот и добавил на русском: – Я татарский уже плохо помню, на родине не был давно.

– А мне как раз на родину надо. – Я подмигнул мужику и сказал: – Меня Наиль зовут, а это Марат. По земле добираться долго. Там контроль проходить тяжело. Ты нас подкинь через границу, я тоже в долгу не останусь. Тебя как зовут?

– Алмаз. – Мужик покачал головой. – Проблемы могут быть, Наиль, контроль ездит, проверяют.

– Так мне далеко не надо. – Я лучезарно улыбнулся и достал из кармана золотую цепочку. – Ты только кордон пройди. Там мы на дорогу выйдем. Мне в город не надо, к семье в деревню еду, там проблем нет. А золотишка я тебе еще добавлю, когда приплывем, – за сложность.

– Попробоватьто можно, – сказал рыбак, беря цепочку. – Ехать недолго, садитесь, земляков подкину. Но, если попадемся, тоже придется платить.

– Платить не хочется, – отозвался я, залезая в лодку и принимая груз от Артема, – ты уж постарайся.

Прикрыв нас брезентом сверху, Алмаз завел мотор, и мы отправились в путь. Всю дорогу Тёма молчал, только вначале мы перекинулись несколькими фразами.

– В Орде опасно, – сказал напарник. – Ты тут местный, хоть жил здесь. А я здешних обычаев не понимаю. Нам аккуратней нужно быть. Буду посвоему действовать.

– Скажешь, что в сумке?

– Очень надеюсь, что ты так и не узнаешь, – ответил Тема и по своей любимой привычке задремал.

Мне уже стало казаться, что вообще он спит все время, просыпаясь только для того, чтобы сделать чтонибудь противозаконное. В тот момент я еще не понимал, как был прав.

На инструктаже нам говорили, что речная граница Орды охраняется плохо, лишь в районе столицы выставлены мощные кордоны. Уставившись в серое полотно брезента над головой, я слушал ровное гудение мотора лодки, рассекающей просторы великой Волги. До Казани быстро доберемся, там пройдем таможню, а потом в Екатеринбург. Я не помню, сколько мы плыли, но мне это время показалось колоссально долгим, пока до меня вдруг дошло, что мотор заглох, и я почувствовал, что лодка остановилась. Послышался приглушенный голос Алмаза:

– Наиль! Марат! Вылезайте!

– Где мы? – Я растолкал Артема и вылез изпод брезента. Солнце клонилось к горизонту. – Куда теперь?

– Мы километрах в тридцати от Казани, – почемуто зашептал рыбак. – Дальше нельзя, там лодки охраны ходят. Могут расстрелять за просто так. Это причал заброшенный, вы сейчас на берег выйдете, там трасса есть. По ней ехать недолго.

– Спасибо, Алмаз. – Я выбрался из лодки и перепрыгнул на разваливающийся деревянный причал. Мы перетащили наши вещи на берег, и я попрощался с рыбаком. – Ты нам помог, я тебе век благодарен буду.

– А кто в городе, отец? – спросил Тёма, поправляя камуфляж. – Белые или красные?

– Какие белые? – не понял Алмаз.

– Ну, которым ты нас сдал. – Напарник вытащил из сумки автомат и направил его на нашего проводника. – Нас убивать сейчас кто приедет? Белые или красные?

– Ты что говоришь! – закричал рыбак. – Какой убивать! Я не говорил ничего!

– Врешь! – засмеялся Артем и передернул затвор. – Я на тот свет один не пойду, тебя заберу, за твою подлость!

– О чем ты говоришь? – Я подскочил к напарнику и попытался выхватить у него оружие.

– Отойди! – направил на меня ствол Артем. – Ты ничего не понимаешь! Он нас сдал! Я слышал! Он говорил по рации! Говорил, где мы останемся!

– Я молчал всю дорогу! – взмолился Алмаз. – У меня и рациито нет! Я вам помогал, а ты меня убивать хочешь!

– Ладно, – вдруг легко согласился напарник. – У тебя весла есть?

– Что?

– Я спрашиваю: у тебя весла есть?

– Дда… – неуверенно проговорил рыбак.

– Вот и отлично, – осклабился Тёма. – Это прямо замечательно.

Он передал мне АКМ, потом достал из сумки «Гюрзу» и прострелил мотор лодки. Потом уткнул пистолет буквально в лоб полуживому от страха татарину:

– Пользуйся веслами, для здоровья полезно.

– Зачем?

– Затем, чтобы ты никому не сказал. – Артем опустил пистолет. – Например, своим друзьям на кордоне. Нужно бы тебя пристрелить, но я слишком добрый, тем более сказать о нас ты не успеешь.

– Я никому про вас не скажу, только не убивай!

– Артем, пойдем. – Я взвалил рюкзаки на плечи. – Мы должны идти.

– Сейчас. – Тёма бросил чтото Алмазу в лодку и сказал: – Компенсация. Можешь проклинать нас. Не помогай людям, зла не будет.

– Не убивай, – как заклинание проговорил тот.

– Не убью. – Артем подхватил свою сумку и стал пробираться по высокой траве за мной.

Когда он поравнялся со мной, я зло бросил:

– Он нам помог.

– Он себе помог, – выговорил Тёма. – Ты ничего не понимаешь, а мне не впервой границу переходить, меня уже один раз так подставили. Перевезли, доброй дороги пожелали. Потом таможенникам сдали. А ведь я им много заплатил, ничего плохого не сделал.

– А этот?

– Откуда тебе знать, может, он сейчас золотишко, которое ты ему дал, в карман засунет, а потом побежит сдавать контрабандистов. Или ты думаешь, что он поверил про твою байку с возвращением на родину? Награда за информацию о контрабандистах – около десяти процентов того, что снимут с трупа. Гдето пять, гдето пятнадцать, цена везде колеблется поразному. Я знаю, так что давай ты будешь тут своим знанием татарского блистать, а я – делать все, чтобы нас не поймали. Я вообще себя корю за то, что отпустил его, нужно было избавиться. И не было бы проблем, а тут… Плохо ты на меня влияешь, чистильщик Ермолаев.

– Что сейчас будем делать? – спросил я.

А сам подумал, что теперьто рыбак нас обязательно сдаст. Но напарнику ничего не сказал.

– Что делать, что делать? Искать дорогу, если твой Брильянт не соврал.

– Алмаз.

– Без разницы, – рыкнул Тёма.

Но Алмаз не соврал: через минуту мы вышли на трассу, которая вела в сторону Казани. Я пнул пустую банку от колы, лежащую на пыльной обочине, и спросил:

– Ну что, спец? Пойдем? Или ноша стала тяжела?

– Нет, – помотал головой напарник, – идти – дело долгое. Тут километров тридцать, не меньше. А у нас поезд в десять. Нужна машина.

– И где мы ее достанем? – Я развел руками и огляделся вокруг. – Где? Пешком тридцать километров мы бы осилили, если бы не твой баул. Он килограммов сто весит, судя по тому, как ты его несешь. С ним мы точно не пройдем.

– С ним не пройдем, а без него не пойдем, – срифмовал чистильщик. – Постойка, я тут очень даже милый холмик срисовал.

Аккуратно положив свой груз, он быстро побежал в сторону – как оказалось, до ближайшего холма. Поднявшись на возвышенность, осмотрел окрестности, потом так же стремительно спустился и рванул ко мне. Прискакав, гаркнул:

– Фортуна, Киса! К нам едет ревизор!

– Это два разных произведения, – с видом зануды поправил я.

– Неважно, – махнул рукой Артем. – Главное, что двигается, причем медленно. Что именно, не знаю, но тормозить нужно, это наш шанс.

– А не свернет?

– Если только по полям, – задумчиво постучал пальцами по подбородку Тема. – Надо торопиться. Так они не остановятся, придется захватывать.

– Ты подругому не можешь? Без криминала? – крикнул я в спину убегающему чистильщику. – Куда ты?

– Дуй за мной! – крикнул Тёма. – Быстрее! Времени мало!

Я рванул за напарником. В высокой траве обнаружилось поваленное дерево. Схватившись за ветки, мы медленно, но верно выволокли его к дороге. Я остановился и пропыхтел:

– Откуда знал?

– Этой ночью штормовое предупреждение было, вот и повалило, я его с холма приметил. Давай навались! – натужным голосом прошипел Тёма, вытаскивая дерево на проезжую часть. – Будем надеяться, что этот тупой метод прокатит.

Оставив дерево так, чтобы оно закрыло две трети проезжей части, мы спрятались в канаве, ожидая машину. Между делом я сказал:

– А потом говорят, что чистильщики – бандиты.

– Еще раз на чистильщиков залаешь, отправлю к Алмазу мотор чинить. Ты – один из нас, запомни это. Ты что предлагаешь? Поднять большой палец? Посередине заброшенной трассы? Давай! Расстреляют за милую душу и дальше поедут. Откуда тебе знать, кто там едет? Ты, как маленький, одних добрых дядек и тетенек видишь.

– А мы с самого начала ведем себя как самые натуральные гуки. Завалили быка в клубе, потом татаринарыбака чуть не убили, сейчас устроили засаду. Все это плохо кончится.

– Если бы не я, наш путь закончился бы еще в клубе, – повернулся ко мне Артем. – А рыбаку мы заплатили и водителю заплатим. Не лезь не в свое дело, мы будем делать так, как я скажу. Тем более я знаю столько случаев, когда вот так убивали беженцев: идет семья по дороге, никого не трогает, а потом очередь с проезжающей машины и… Тихо, едут.

Мы вжались еще сильнее в землю, внимательно вслушиваясь в далекий звук мотора. Он усиливался с каждой секундой. Судя по нему, нашим транспортом должна стать бензопила: скрежет и кряхтенье всех частей машины донеслись метров за тридцать до нас, а мы спрятались позади поваленного дерева. Потом машина остановилась, послышался мат и скрип открываемой двери. Когда Артем стал подниматься, держа в руке автомат, я придержал его и прошептал:

– Давай на этот раз без трупов.

– Посмотрим, – так же тихо ответил чистильщик.

Но, когда мы высунули головы из засады и увидели, кто остановился, я первый передернул затвор и открыл огонь. Через секунду рядом со мной загремел АКМ Артема, он тоже все понял. Мир тесен. Я их узнал. Остановившейся машиной была та самая «нива», которая спаслась в той неудавшейся попытке атаковать нашу колонну. Никакой жалости к бандитам я не чувствовал: хватило представить, сколько они убили, изнасиловали и ограбили мирных людей, как все библейские заповеди в голове застлала пелена ярости. Мне так легче, я никогда не видел в этих мародерах представителей человеческого рода, мы специально стали называть их гуками, чтобы не считать людьми.

Защитные железные листы им не помогли – для чего они, интересно, их крепили? Против пистолетов, что ли? Или мушкетов? Изрешетив в упор пассажирские кресла, мы выскочили к «ниве». К счастью, ни ходовую часть, ни бак мы не повредили; кроме лежащего возле дерева тела боевика, вышедшего убрать препятствие, внутри салона нашлись еще два трупа. Мы сбросили их в канаву, затем подбежали, чтобы оттащить дерево, и обнаружили, что первый бандит еще жив. Когда Тёма собрался сделать контрольный из своей «Гюрзы», тот прошептал:

– Не убивай.

– У вас у всех это пароль, что ли? – удивился Артем и присел рядом. – Или молитва такая? Ты мне скажи, я неверующий, может, тоже буду повторять!

– Тёма, забей на него. – Я с трудом стащил дерево в канаву и подошел к напарнику. – Он уже не жилец, посмотри на рану.

– Да, – протянул чистильщик, посмотрев на темнеющий бок бандита, – кровь черная. Печень – это плохо. Недолго тебе осталось, иди к друзьям, попрощайся.

Артем схватил за ноги стонущего бандита и оттащил к краю канавы. Толкнул брезгливо ногой, и тот свалился на тела своих сообщников.

– Так вам веселей будет, – плюнул напарник на пыльную обочину. – Твари!

Потом мы перетаскали сумки и тронулись в путь. Машиной назвать этот драндулет было трудно; похоже, что, пока «нива» добралась до Орды, ее пинал и бил каждый прохожий. Тёма прикурил неизвестно откуда у него взявшуюся сигарету и сказал, выпустив струю дыма в раскрошенное выстрелами стекло:

– А говорил: давай без трупов. Первый водилу и пассажиров изрешетил.

– Это не люди. – Я с трудом переключил передачу. – Ты знаешь, как мы их называем.

– Знаю, – засмеялся Артем, смоля сигарету, – гуки. Всетаки казачьи сотни не профи, что бы ни говорили. Бандиты такие же люди, как мы, – сердце, печень там, которую ты ему прострелил. Лицемеры, какие же люди лицемеры! Сначала говорят, что плохих людей не бывает, а потом перестают называть их даже людьми и гасят, как скот. Вот и вы, казачки, так развлекались в своих экспедициях, знаем. А потом на наш спецназ пальцем показывали и говорили: отморозки! Жгут их огнеметами заживо, не то что мы – пулями. Знаешь, как ваш идеал Воронов развлекался?

– Ты мне мораль читать будешь?

– Да нет, это я так, – запыхтел сигаретой чистильщик. – Просто мысли вслух. Я же на философском учился. Вот наплыло, решил поболтать. Ну чтобы не было неловкого молчания.

– Проходить контроль будем по одному, – сменил я тему, – через официальную границу. Сначала я, потом ты.

– Идет, – пожал плечами чистильщик. – Ты тут местный, а я так, отморозок с большой дороги. Эдакий гук среди чистильщиков. Только все равно я тебя на контроле прикрывать буду.

Мы остановились метров за триста до поста таможни и спрятали свою «новую» машинку в лесу. Артем пообещал вести себя тихо и на лесников не нападать. Потом я подхватил свой рюкзак и пошел по дороге к посту таможни.

Глава 21

Таможенник еще раз придирчиво посмотрел на первую страницу моего нового паспорта, затем, прищурившись, сказал:

– Наиль, значит? Чтото не очень ты на татарина похож, да и язык родной плохо знаешь, может, чего недоговариваешь?

– Да чего недоговариваешь, да? – стал я оправдываться. – Всю жизнь в Татарстане не был. Со мной только отец немного разговаривал на родном, а мать нет.

– Врешь, – хмыкнул татарин, – плохо врешь, Наиль. У тебя в паспорте «Набережные Челны» написано. Ты, может, свой паспорт не видел? Недавно сделали, посмотреть не успел?

– Там написано, что я родился в Челнах, а жизньто всю я прожил в Твери, потом в Москву семья переехала, сейчас решил на родину вернуться, а ты мне говоришь так. Обижаешь же. Беженец я.

– А зачем тебе автомат? – с интересом спросил таможенник. – Наиль, ты говоришь, на родину возвращаешься, а на родину с оружием не идут, язык ты не знаешь, врешь просто.

– А как было идти досюда без автомата? Ильдус, ты понимаешь, что спрашиваешь? – возмутился я праведно. – Сам походи без автомата, столько шакалов вокруг, а ты говоришь – с автоматом.

Помолчав, таможенник кинул мне в лицо паспорт и презрительно сказал:

– Иди отсюда. Автомат у меня полежит, пока язык не выучишь. Не верю я тебе.

– Как идти? Ты сдурел, что ли? Куда я без автомата пойду? – Я удивленно подался вперед, и в тот же миг удар кулака в солнечное сплетение выбил весь воздух из моих легких.

Я судорожно стал хватать ртом драгоценный кислород, и тут же следующий удар тяжелого сапога в живот повалил меня на землю.

Еще несколько раз ударив меня ногой по ребрам, таможенник бросил:

– Ползи отсюда, иначе я тебя прямо здесь размажу. Никакой ты не татарин, не смей больше появляться, нас уже предупредили о контрабандистах. Радуйся, не буду я тебя здесь убивать, это земля моя, кровь такого, как ты, на ней проливать – кощунство.

Я, превозмогая чудовищную боль в ребрах, поднялся, насколько мог быстро, и поплелся к шлагбауму. Я шел не оборачиваясь, но все это время чувствовал направленное мне в спину оружие. Жуткое ощущение, вот идешь и ждешь, когда тебе между лопаток пустят пулю. Я уже отошел метров на тридцать, когда за спиной раздался крик:

– Наиль!

Я обернулся и увидел, как несколько таможенников с оружием в руках и веселым выражением лиц выстроились в ряд. Ильдус крикнул, улыбаясь:

– Наиль, брат! На территории я тебя не убил, а вот тут можно! Мы по собакам любим здесь стрелять, так ты такая же собака! Молиться будешь?

Я только открыл рот, чтобы ответить, как таможенники вдруг с громкими криками разбежались. Первая ракета из «летучки» раскрошила будку таможни, я сразу сиганул в ближайшую канаву и заложил уши. Я знал, что будет дальше. Работу «летучки» я видел только один раз, на стрельбище, но после перепутать ее ни с чем не мог. Сама по себе модель LT500 совсем небольшая, по размерам она чуть больше РПГ, только обычно ставится на сошки. Впечатление от ее действия страшное: тогда, на показной стрельбе трофейной «летучки», ее хватило, чтобы разрушить небольшое здание заброшенного завода, выжить после ее выстрелов невозможно – сотни осколков перепахивают землю несколько раз. После первой ракеты через секунду вслед идут еще сорок, одна за другой, ракеты бьют точно в цель. Никакого разброса, площадь поражения устанавливается на компьютере, и никаких погрешностей быть не может.

Дикий свист ракет раздавался над моей головой, а я просто лежал, вжавшись в землю, и ждал, когда все это кончится. Ждать мне пришлось недолго, очередь была короткой; судя по всему, стрелок решил разбить ее на две части, или количество ракет у него ограничено. Когда я поднял голову, послышался треск пулемета: похоже, комуто все же удалось выжить, пулемет стрелял наугад в сторону леса. На огонь пулемета ответила вторая свистящая очередь, после чего пулемет замолчал. Я вылез из канавы и посмотрел на то, что осталось от блокпоста. Разгром станции Малая Вишера был просто укол иголкой по сравнению с ударом полного боекомплекта «летучки». От блокпоста не осталось даже некрупных обломков, два здания и БМП были просто раскрошены точным попаданием сорока ракет, а тела… лучше не описывать. Вдруг со стороны леса послышался взрыв, и я помчался туда: нужно было спасать Артема. К счастью, мои опасения не оправдались. Преодолев метров сто, я увидел знакомые контуры нашей счастливой «нивы», а за рулем – Артема. Я запрыгнул в машину, и мы поспешили по буграм и неровностям к бывшему блокпосту.

– Ты врезал по ним с «летучки»?

– Теперьто ты понял, что в сумке?! Это же на крайний случай было! А ты еще по ней ударил! – вдруг заорал на меня Артем. – У нас всего несколько минут, – добавил он уже спокойнее. – Что будем делать?!

– Выживать.

– Похоже, что да, – зло стукнул по рулю Артем. – Твою мать, целую «летучку» бросил, никогда себе не прощу.

– Сдал нас Алмазик, – сказал я.

– Вот сука! – хмыкнул Тёма. – Так я и знал, надо было его валить. Быстро веслами гребет.

– Откуда «летучка»?

– От верблюда Владислава, – сказал Тёма. – Специально сказал мне: только в крайнем случае. Нет! Надо было дать им возможность попытаться тебя расстрелять.

– Спасибо, – от души сказал я.

– Сочтемся, – хмуро кивнул Тёма.

Машину мы оставили метров через двести после того, как миновали разрушенный блокпост. Едва успели спрятаться, как послышался вой сирен и взревывание спешивших машин. Слушая, как к разрушенному блокпосту приближаются солдаты, я тихо сказал себе:

– Вот ты и дома, Андрей.

…В Казани мы прожили еще три дня. После уничтожения блокпоста были отменены все рейсы автобусов и поездов. Нас искали везде, никто не знал, как выглядят неизвестные, которые уничтожили целый блокпост, но прощать этого тоже никто не собирался. Власти Казани стали шерстить все подвалы, чердаки и теплотрассы в поисках нелегальных эмигрантов, им нужны были те, у кого не было при себе таможенной карты, их просто расстреливали на месте. Мы никак не ожидали, что это вызовет такой резонанс, но зачистка города велась методично и жестко. Ордынцы карали, потом кара закончилась, и по местному радио мы узнали, что ордынские разведчики разгромили какойто бандитский лагерь, устроив там настоящее побоище. После этого чистки нелегалов прекратились, на нас ордынцы, слава богу, так и не вышли; найдя козлов отпущения, власти официально объявили о том, что боевики, взорвавшие блокпост, уничтожены. Комендантский час отменили, только тогда мы вылезли из нашего убежища. А оно у нас было самое простое. В самом начале зачистки мы спрятались в одной из заброшенных машин в какомто свалочном дворе. Так мы и провели все эти три дня на заднем сиденье, слушая через плеер радио, причем я пытался разобраться в почти забытом татарском языке. Стекла машины были полностью затонированы, и к нам никто не лез. Лишь однажды какаято шпана разрисовала из баллончиков капот и кузов нашего «дома». Единственное, что спасало от дикой скуки, – это путеводитель по областям, толстенькая, недавно отпечатанная книжица в красивом желтеньком переплете. Полная энциклопедия по новым регионам плюс стратегические приоритеты.

В первую очередь я открыл Оренбуржье. Сначала шла общая информация об Оренбургской области, а потом началась краткая ее новейшая история. С 2022 года являлась независимой, до 23го существовала полностью автономно, трижды подвергалась серьезным нападениям, но все были отбиты, последний поисковик работал в 24м, в последней информации говорилось о начавшейся на территории области эпидемии. Соседние регионы выставили кордоны, эпидемию в области не смогли остановить, и с 24 года на данный момент об Оренбургской области никакой информации нет, предположительно – мертвая зона. В плане разработки интереса не представляет.

Потом я стал искать информацию о нашей следующей цели – Екатеринбурге. Город входил в Сибирскую Цитадель, объединение Урала и Сибири было главным нефтяным и металлургическим центром. Почти все области и регионы сидели на нефтяной игле, которую наполняли правители Цитадели. Многие пытались атаковать эту житницу черного золота, но никто так и не смог овладеть сибирской нефтью, даже Союз 12 покупал у них драгоценные ресурсы за бешеные деньги. Согласно справочнику, в Цитадели самая большая после Союза армия – немудрено, чтобы охранять вышки и запасы от чужих наглых ручонок, нужно много штыков.

Я еще долго листал свой справочник, изучая страницы единственного источника о том, что происходит в стране. Но Тёма, проспавший все три дня, сказал:

– Эти справочники – от аналитиков, а те ни разу в поисковых экспедициях не были. Тут половина инфы неверная. Не читай даже; как говорится, лучше один раз оттрахать, чем…

– Артем, – перебил я, – сколько ты поисковиком работаешь?

– Один из первых в отделе, – буркнул тот. – А что?

– Что ты знаешь про Оренбуржье?

– Мертвая зона, похуже британской. Не знаю, что там за болезнь завелась, но если даже у Влада на карте она серым отмечена, значит, пиши пропало. Эпидемию было не остановить, хорошо, что отгородить успели. Все!

Герцог, решив, что время аудиенции закончилось, отвернулся и перешел в свое стандартное положение полудремы. Вот и все воспоминания о Казани – заброшенная машина, радио на татарском и справочник. Потом был предпоследний пункт нашего пути – Екатеринбург. До вокзала добрались мы без проблем, ни разу не напоровшись ни на один патруль. На вокзале смогли договориться с проводницей, которая согласилась пустить нас в свое купе за несколько золотых украшений. Я даже не ожидал, что все окажется так легко; после трех дней отупения, проведенных с не самым разговорчивым в мире собеседником, я уже представлял себе очередное испытание. Но нет, мирненько устроившись с чаем в купе проводника, мы отправились в путь. Странное было чувство, дико контрастирующее с впечатлениями от прорыва бронепоезда: словно попали в прошлое, где все как всегда: проводники, вечно занятый туалет и чай с лимоном в граненом стакане с подстаканником. Когда поезд тронулся, я спросил нашу проводницу:

– А что, никакого конвоя нет?

– Какой конвой, красавец? – рассмеялась проводница. – У нас бандитов на дороге нет, ее хорошо охраняют. Поезд через Башкирию идет, недавно новую дорогу построили, там тоже свои, а на границе Орды нас всегда екатеринбургские встречают. Проблем не будет.

Но я не находил покоя, слишком уж было просто, мне все время казалось, что нас идут задерживать. Эта ситуация мне даже приснилась, я проснулся на своей полке и, не соображая, что происходит, несколько секунд сидел, направив ствол пистолета на дверь. После случая с таможней у меня сдали нервы; никогда не думал, что обзаведусь манией преследования. Весь путь каждую остановку я встречал с пистолетом в руке, мне неумолимо казалось, что проводница нас всетаки сдала и ордынцы будут мстить. Сначала Артем никак не реагировал на мое состояние, но после того, как я случайно наставил свой ПМ на него, когда он возвращался ночью из туалета, сказал:

– Давай меняться: ты мне «Макар», а я тебе успокоительное.

– Прости. – Я опустил оружие и вытер потный лоб. – Просто… я немного сдал, сейчас всю дорогу…

– Да понял я, – отмахнулся тот. – Только проводнице я угрожать не буду. У меня к женщинам особое отношение, и вообще, мы ей отдали целый золотой запас небольшой африканской страны. Хотела бы сдать нас, уже сдала бы. А так она, получается, уже соучастница.

У меня, наверное, был случай из тех, когда рациональное мышление отказывает при мысли об опасности, и ведь сам понимаешь нелогичность своих предположений, но нужно именно чужое мнение. Просто для того, чтобы подтвердить твои догадки, только тогда становится легче. Мне стало. Оставшийся день нашего пути я провел, глядя в окно. Мы приближались к границе Цитадели, но нас, как ни странно, никто не проверял, не было никакой таможни и КПП. На границе нас встретил небольшой конвой, и мы двинулись дальше. В шесть утра оказались на перроне, в старом камуфляже, небритые и немытые. Это был предпоследний пункт нашего путешествия, бандитский Екатеринбург. Мы ушли с платформы и, деловито прикурив, обсуждали план действий. Артем предлагал ехать прямо сейчас, я же хотел найти здешнего поисковика и посоветоваться с ним.

– Да зачем он нам? У нас тут не братство! – возразил Артем. – Встречаться разрешается только в крайних случаях или по заданию. Сами поедем. Сейчас найдем какуюнибудь подозрительную личность и подрядим на маленькую экспедицию.

– А посоветоваться, значит, не хочешь? Мы и так дров наломали. Сам будешь Владу рассказывать о наших прыжках по крышам и разбитым блокпостам!

– Нормально, да?! – развел руками Артем. – Я ему жизнь спас, а он тут кочевряжится. Больше не проси спасать твою жизнь, надо было подождать, пока бы тебя, как зайца, пулями погоняли!

Я вдруг заметил скромного, уже немолодого человека, который, потупив взор, стоял рядом с нами. Человечек был в потертом черном пальто и большой шляпе. Эдакий шпион, их всегда такими в мультиках представляют, не хватает только приподнять воротник. Тогда образ был бы идеален. Я выпустил струю дыма и сказал:

– Дядь, иди отсюда, чего стоишь?

– Слушаю, молодой человек, – с какойто странной интонацией ответил тот, сверкнув глазами изпод огромных толстых очков. – Настоящий еврей всегда много слушает. Я не мог отказать себе в удовольствии подслушать ваш разговор, уж простите за это старого еврея.

– Слушай, ты, старый еврей, – я подошел и оттолкнул его, – вали, пока цел.

– Я не могу, – развел руками тот. – Владислав приказал мне встретить двух молодых людей. Он сказал, что я узнаю вас по потасканной внешности и наглому выражению лица того, который будет пониже. – Взгляд человека перебежал на Артема, и он добавил с улыбкой: – А еще он сказал, что вы наверняка будете спорить.

– Какой Владислав? – спросил я.

– Ну откуда же мне знать его фамилию? – удивился еврей. – Никто во всем Четвертом отделении не знает.

– Ладно, хватит орать на весь перрон о Четвертом отделении. – Тёма выкинул бычок на железнодорожные пути и протянул руку: – Артем. Лейтенант.

– Герман, – слегка поклонился тот, приподняв шляпу. – У меня официально нет звания.

– Андрей. Рядовой.

– Герман, – повторил тот. – Молодые люди, когда я стоял рядом с вами, то стал подслушивать на предмет вашего спора. Неужели вы действительно собирались искать местного водителя, чтобы поехать до Тюмени?

– Ну, был вариант, – кивнул Тёма и бесцеремонно добавил: – Впервые встречаю поисковикаеврея. Тем более на Урале. Интересный вы экземпляр. Да и звания нет.

– Поймите, я тут временно выполняющий обязанности, – снова слегка поклонился тот. – Просто… как вам сказать… я немного задолжал вашему ведомству. Нет, не денег, это нечто большее: ваши люди мне когдато очень хорошо помогли, поэтому я в качестве благодарности иногда помогаю вашему ведомству. Поисковика этого города я ни разу в глаза не видел, но позаботиться о вас я смогу.

– Ладно, давайте ближе к делу, – хмыкнул я. – Что вы предлагаете? По поводу дороги до Тюмени.

– Упаси вас бог ловить машину, – заботливо сказал Герман. – Сейчас перевозками промышляют одни бандиты, которые грабят и убивают мирных граждан, которые не знают об этом. Тут прямотаки налаженная сеть, настоящий конвейер смерти!

– А местные власти?

– А что местные? – удивился еврей. – Они получают очень неплохой процент со смерти этих несчастных. Городом правят бандитские группировки, которые владеют металлургией. Самая страшная банда, поверьте мне.

– Верим, – кивнул Тёма. – И на чем вы предлагаете поехать нам?

– У меня есть транспорт, причем специально предусмотренный для вашей миссии, – улыбнулся Герман. – После того что вы сделали для меня, я готов отвезти вас лично. Машина припаркована недалеко от вокзала, ее, конечно, охраняют, но тем не менее стоит поторопиться.

Быстро пройдя по зданию грязного вокзала, мы преодолели еще несколько сот метров и подошли к небольшому гаражу. Когда Герман открыл тоненькую проржавевшую дверь, мы увидели технику, на которой нам предстояло ехать. Еврей громко сказал:

– Уважаемые господа, рад представить вам мою малышку. Именно на ней я предлагаю вам двинуться в путь.

Молчали мы минут пять, тупо созерцая монстра, на котором нам предстояло ехать. Я долго не мог ничего сказать, пораженный красотой и силой этого шедевра. Артем подошел ближе, неловко дотронулся пальцем до фары и выдохнул:

– Офигеть!

Часть вторая

Поисковик

Да будут прокляты эти интересы цивилизации и даже самая цивилизация, если для сохранения ее необходимо сдирать с людей кожу.

Ф. М. Достоевский

Глава 1

Беженцев было около пятидесяти, толпа их растянулась параллельно обочине метров на сорок. Среди изгнанных – много детей и женщин, поэтому двигались они очень медленно. В пути от них отстали еще несколько семей. Их никто не стал ждать; когда один из ослабевших подростков упал на пыльную обочину, никто не остановился, чтобы помочь. Лишь пожилая женщина склонилась над телом потерявшего сознание мальчишки и пыталась воззвать к совести проходящих мимо. Но никто не остановился, лишь идущий в самом конце старик крякнул:

– Возвращайтесь обратно. Не дойдет.

– А как же идти? – с непередаваемой беспомощностью в голосе спросила она. – Куда? Куда вы, люди? Он же погибнет!

А через несколько сотен метров свалился еще один. Но изгнанники уже давно перестали обращать внимание на тех, у кого не хватало сил на то, чтобы идти. Каждый придумал себе успокаивающую совесть фразу, почему он прошел мимо умирающего человека. Им дали всего три часа на то, чтобы собраться, потом затолкали в грузовики и вывезли за черту города. Депортация мирных граждан была проведена ночью: просто в один из небольших районов на окраине города пришли солдаты, больше похожие на бандитов, и стали вытаскивать сонных людей из своих квартир. Никто не знал, за что и почему их выкинули из города; с момента воцарения во второй столице Цитадели нового Верховного Правителя УралоСибирского агломерата с его армией в городе творилось беззаконие. Всех просто построили и заявили о том, что у них есть три часа. Многих здоровых молодых людей и девушек забрали от своих семей. Новая власть была намного хуже предыдущей: прошлые Правители Цитадели еще хоть както пытались заботиться о своем народе, теперь, после вооруженного переворота, многие, кто кричал о продажности предыдущего режима, вдруг поняли, что к власти пришли не самые правильные и хорошие. Новой «верхушкой» стали бандиты. Причем не те, которые грабят и убивают открыто, – нет, это были те, которые, грабя и убивая, еще и представляют свою деятельность как спасение от предыдущих «тиранов». Цитадель быстро превращалась в некую бандитскую республику.

Маленький мальчик потянул маму за руку:

– Мама, куда мы идем?

– Все будет хорошо, – устало ответила женщина, вытерев маленькие капельки со лба. – Просто иди, сынок.

– Мама, я устал, я больше не могу.

– Иди сюда. – Женщина с трудом подняла сына на руки, поцеловала его сухими губами и прошептала: – Я люблю тебя, только не плачь. Пойдем.

Мальчик с серьезным видом обхватил ручонками шею матери и нежно прижался к ней. Вдруг раздался чейто крик:

– Машины!

Несколько десятков человек мгновенно бросились к обочине, взрослые и дети торопились спрятаться в канаве. Крик «машины!» был для них самым страшным. Транспорт теперь вовсе не воспринимался как помощь или спасение – нет, теперь гул моторов был для них вестником смерти. Во всей стране существовали зоны, где люди могли спокойно передвигаться по дорогам. Но вот трасса Екатеринбург–Тюмень, по которой шли невинные изгнанники, не считалась таковой. Главной опасностью были машины хозяев Екатеринбурга: владельцы Цитадели имели огромную армию боевиков, которые должны были защищать колоссальные запасы Сибири и Урала, но которые, между прочим, любили развлекаться, расстреливая всех подряд. Они считали себя полностью независимыми и ни перед кем не несли ответа. Убивать всех они не собирались, просто, скосив несколько человек из автоматов, с веселым смехом продолжали свой путь. Вот и теперь люди с замиранием сердца слушали звуки множества моторов, гул которых приближался.

Герман прекрасно вел своего монстра, однако преследователи отставать не собирались. Артем высунулся из люка и дал по ним две короткие очереди, в ответ идущий позади «хаммер» огрызнулся из пулемета. Я достал еще один рожок и передал его Артему, тот быстро перезарядил автомат и снова открыл огонь. Я повернулся к нашему водителю:

– Герман, задняя стенка выдержит огонь пулемета?

– Конечно, – кивнул водитель. – Я не удивлюсь, если она выдержит даже попадание из гранатомета.

– Прекрасно, – хмыкнул я. – Артем, хватит патроны тратить! Как там идут наши поиски их слабой точки?

– Плохо, – ответил Артем, меняя рожок. – Броню им не пробьешь. Как и нашу тоже. Герман, сколько нам ехать?

– Ну, так как это не местные бандиты, – Герман невозмутимо посмотрел на часы, – то, скорее всего, возле ближайшего блокпоста нас уже ожидают минут через семь, хотя могут встретить и раньше. Я тоже советую вам, Артем, не тратить патроны понапрасну, да и лучше не рисковать: еще словите шальную пулю. Здесь вы точно в безопасности, до блокпоста точно.

– Утешили, – нервно рассмеялся тот. – Вот уж действительно две беды встретились – дураки на дорогах!

Погоня обнаружилась на выезде из города. Когда несколько машин пошли за нами, я сразу понял, что дело кончится плохо. Долгое время преследовавшие нас три «хаммера» не выказывали никаких действий. Может, хотели нам на нервы подействовать, а может, еще сомневались в возможности нападения на нас. Но поведение преследователей резко изменилось после того, как мы проехали последний КПП. Буквально через несколько километров преследователи перешли в решительное наступление. Сначала они попытались нас зажать в «коробочку», но у них не получилось. Машина, на которой мы ехали, была крепким орешком. Военная модель «Тигр», последняя модификация командирского варианта, – это, без преувеличения, настоящая находка. С 14 года производство «Тигров» прекратилось; Герман нам сказал, что его машина была опытным образцом, ее так и не успели запустить в массовое производство. Теперь же нашего шестиметрового железного зверя с тремя сотнями лошадей под капотом и двадцатимиллиметровой броней пытались атаковать какието местные отморозки. Машины у них были послабее нашей, но при всей ее блестящей характеристике на ней напрочь отсутствовало вооружение, чего нельзя сказать о преследователях. Идущий впервым «хаммер» еще и усилен броней, только, в отличие от незадачливой «нивы», эта броня была действительно хороша. Артем выпустил по преследователям несколько очередей, но никакого эффекта не добился, в то время как те все время поливали заднюю стенку нашего «Тигра» раскаленным металлом.

Невозмутимый Герман сказал:

– Андрей, будьте так любезны, возьмите бинокль и посмотрите, что там движется навстречу.

С одного взгляда стало понятно, что идет серьезная колонна: в голове и хвосте – по танку, между ними – огромные тягачи с цистернами на прицепе. Я поделился увиденным с нашим водителем.

– Очень хорошо, – откликнулся Герман. – Автопоезда с охраной. Есть шанс оторваться от преследователей. Артем, действуйте точно по моей инструкции. Сейчас возьмите под креслом, на котором вы сидите, белый флаг. Выставьте его в люк наверху, а затем обязательно сядьте и пристегнитесь. Андрей, сделайте то же самое.

– Что?!

– Заклинаю, делайте, – взмолился Герман.

– Хорошо, – пожал плечами Артем. Он вытащил белое полотнище на древке и высунул его как можно выше, потом пристегнулся и крикнул: – Все по инструкции.

– Блестяще, – кивнул Герман и надавил на педаль газа, да так, что я сразу понял, зачем надо было пристегиваться. – Главное – вовремя ускориться. Если получится, мы спасены.

Когда колонна была уже метрах в двухстах, Герман резко сбросил скорость, свернул на небольшую боковую дорогу и остановился. Артем закричал:

– Ты что делаешь?

– Прошу вас, делайте, что я скажу, – умоляюще сказал Герман, отстегивая ремень безопасности. – Вылезайте с поднятыми руками. Это колонна Цитадели, они стреляют без предупреждения. Считайте, что наши преследователи уже мертвы.

Мы с поднятыми руками встали рядом с машиной, к нам с двух сторон приближалась смерть.

Я молча ожидал, когда с головного «хаммера» по нам дадут очередь. Но случилось подругому: когда наши преследователи уже буквально вышли на прямую финишную к нам, с первого танка раздался выстрел, и «хаммер» взлетел на воздух. Герман тихо сказал:

– Вот почему нужно было остановиться. Колонна Цитадели стреляет по всем, кто приближается более чем на двести метров. Танки уничтожат все живое. Просто стойте.

Все машины преследователей были ликвидированы тремя выстрелами танка, ни один из джипов не смог сбежать или укрыться. Их расстреляли, просто и тупо. Как собак. Потом колонна остановилась, передний танк столкнул горящие останки машин в канаву, и бензовозы продолжили путь. Когда мы стояли с поднятыми руками и мимо проходили цепочки цистерн, я испытал непередаваемое ощущение. Тысячи баррелей драгоценной нефти, заключенные в огромные черные емкости, проплывали перед нами. Я никогда не видел таких гигантских колонн, длиннющих автопоездов в десятьпятнадцать секций. Когда казавшиеся бесконечными черные цепочки наконец закончились, я сказал:

– Я думал, наша колонна в Чебоксары была длинной. А тут… я даже не знаю, как это описать. Герман, что это сейчас было?

– Ну, вопервых, я бы радовался по поводу уничтожения наших преследователей. Это были неместные гастролеры, только поэтому они и решили, что можно просто проехать мимо. У вас могущественный ангелхранитель, господа!

– Черт с ними, с преследователями, – осоловело выговорил Артем. – Ты почему не сказал, что тут такие монстры ходят? Я вообще в шоке, вы совсем разжирели! У простого еврея в гараже стоит дорогущая версия «Тигра», местные гастролеры рассекают на «хаммерах», а навстречу нам идут автопоезда длиннее реки?! Вы тут у себя на Урале совсем звезданулись!

– Успокойтесь, Артем, – примирительно поднял руки наш водитель. – Мне кажется, что вы просто перенервничали оттого, что вас могли убить! Это нормальная реакция нормального человека. Послушайте меня, просто сядьте и успокойтесь.

– Да пошли вы все! – Тёма уселся на заднее сиденье и сунул в уши фасолины динамиков плеера.

Герман пожал плечами, сел за руль и повел нашу машину. Через несколько минут я не выдержал и сказал:

– Не обижайтесь на Артема, он просто под впечатлением. Он не любит, когда все идет не по его плану, а стоять с поднятыми руками и ждать, когда какойто скучающий боец полыхнет по нему из пулемета, – тоже не самое приятное ощущение. Лучше расскажите, что это за автопоезда тут катаются.

– Я, право, удивлен вашей реакцией, – проговорил Герман. – Неужели вы ни разу не видели таких автопоездов? Это очень странно. После объединения Екатеринбурга и Тюмени в единый агломерат, который стал называться Цитадель, было решено перевозить нефть и бензин автопоездами. Сверхмощные двигатели машин позволяют везти до сорока цистерн, так и появилась система курсирования. В одну сторону – углеводороды, в другую – металл. Так и существуют эти два оплота. А автопоезда не самое новое изобретение, они использовались в Австралии. Теперь, когда железная дорога уничтожена, торговля осуществляется таким вот образом. Неужели вас это испугало? Уверяю, они вряд ли стали бы стрелять. До Тобольска мы проедем без проблем, я гарантирую.

Глава 2

Руки ныли дико. Тяжеленные железные ведра с водой тянули их вниз с такой силой, что мне стало казаться, будто они удлиняются. Еще немного – и руки станут ниже колен. Пора заканчивать с тасканием ведер от колодца вручную. Возьму сегодня у Петровича тачку в безвременное пользование, буду на ней возить, иначе скоро превращусь в орангутанга.

Дотащив свою ношу до небольшого деревянного домика, я устало поставил драгоценную воду возле дряхлой деревянной скамейки. Усевшись на нее с тяжелым вздохом, достал пачку «Винстона» и задумчиво закурил. Прямо как дед на картинке: разваливающийся домик, шаткая скамеечка, убогий полуметровый заборчик. Главное украшение картины, естественно, я. Мой наряд представлял собой самую колоритную и яркую форму. На ногах красовались стоптанные черные ботинки размера не меньше сорок седьмого, роскошный вытянутый серый свитер висел на мне мешком, но главным элементом, безусловно, были синие треники с белыми полосками по бокам, чудовищно вытянутые на коленках. Я както видел фотографию вымирающей деревни – с меня наверняка можно делать такую же. Правда, шапкиушанки не хватает. Ну еще накинуть сверху лет сорок, и смело называй деревенским дедом, на самом же деле – рядовой чистильщик, поисковик шестого ранга. А все потому, что во время ночной облавы в Тобольске времени на сборы было минимум, поэтому мы успели схватить лишь рюкзаки с вооружением и аварийным комплектом, выданным в Москве, – так и побежали от умелых загонщиков – в одних штанах и майках.

Дверь дома открылась с диким скрежетом, и наружу выполз мой непосредственный начальник, лейтенант Четвертого отделения чистильщиков, поисковик второго ранга Артем Павлов. Начальник кутался в необъятный махровый халат, на ногах у него была потрясающего вида обувка: на одной ноге – черный рыбацкий сапог до колена, на другой – детская, когдато бывшая желтой, но с течением времени (мы с ней, наверное, ровесники) превратившаяся в нечто грязнонепонятное галошка. Лейтенант уселся рядом и закинул ногу на ногу, блеснув черной пяткой. Глубокомысленно посидев несколько секунд, он толкнул меня плечом:

– Дай сигаретку.

– Обойдешься, – пыхнул я вонючим дымом. – Вторую неделю болеешь. Обойдешься без сигарет.

– Ну хватит, – хрипло сказал Тёма, уставившись на меня красными глазами. – Мне без сигарет только хуже.

– Ладно, – я пожал плечами и достал полупустую пачку, – травись. Только из транспорта до Тобольска у нас есть лишь тачка Петровича.

– Какая тачка? – удивился начальник. – У него же одни лодки.

– Строительная, – хмыкнул я, – на нее тебя загружу и повезу. Если, конечно, больница еще работает, после того как в городе тюменские обосновались. Всех молодых забирают, девчонок тоже. Ужас там, скоро могут и сюда приехать.

– Ну, пускай Петровича забирают, – засмеялся Тёма. Он сделал еще одну затяжку, резко закашлявшись, сплюнул мокроту и отдал сигарету мне. – Ты был прав – не стоит курить. Чегото я совсем расклеился. У нас из лекарств чтонибудь еще осталось?

– За лекарством я сегодня схожу. – Я затушил сигарету и поднялся. – Ты давай иди, отлеживайся, я сейчас ведра занесу.

Тёма снова закашлялся и уныло поплелся в дом; я подхватил ведра и пошел следом. Разжег огонь в печке, поставил чайник и сел возле окна, прикидывая возможные варианты развития событий.

Два месяца мы тут, на задании. На самом деле это и заданиемто не назовешь – просто унылое существование. Вот уже месяц живем не в самом Тобольске, а в деревеньке в нескольких километрах от него: после того как в город участились рейды боевиков из второй столицы Цитадели, многие бежали в окрестные села и деревни.

Сначала все было хорошо. Беспрепятственно добравшись до Тобольска, мы сняли жилье и стали вживаться в местные условия. Устроившись на работу в стройотряд, худобедно смогли обеспечивать себя. Делали все – от починки квартир до укладки асфальта. Платили нам мало, но на жизнь хватало. Буквально через месяц мы уже чувствовали себя тут своими; в крохотном Тобольске все друг друга знали, а мы же пытались втереться в доверие к местным. И к концу первого месяца нас знали очень многие. И я почти забыл о происходящем в стране, потому что здесь ничего не изменилось. Таким городкам, как Тобольск, было фиолетово, что там в столице. Честно, я был почти счастлив, что попал сюда, но в одну ночь все изменилось. В город пришли тюменские бандиты, и мне пришлось вспомнить о том, что происходит в стране. Охота шла каждый день. Больше никакой независимости Тобольска не было, рекрутировали всех от 16 до 50 лет, забирали и днем и ночью, затаскивали в грузовики и увозили. И без того маленький городок, Тобольск совсем опустел. По всей территории отлавливали молодых людей, от массового загона мы успели сбежать в глухую деревню, небольшой рыбацкий поселок на берегу Тобола. Во всем поселке было около двадцати жителей, в основном старые деды и старухи; кроме нас там прятались еще несколько таких же, как и мы, молодых беженцев. Тут у нас появился друг, тот самый Петрович, который и приютил нас на первое время. Когда мы, мокрые и уставшие после нескольких часов побега от загонщиков, постучались в первый попавшийся дом, в котором горел свет, нам открыл именно он. Более колоритного персонажа я в жизни не встречал. Он выскочил на нас в семейных трусах с автоматом наперевес; я сначала чуть не обделался, а потом подумал, что если он нас сейчас не пристрелит, то надо будет обязательно познакомиться, водочки ему, что ли, принести. Вот так вот, стоя под проливным дождем, с поднятыми руками и соплями до пояса, мы встретились с Петровичем. Убивать он нас не стал, а, передернув затвор автомата, спросил:

– Вы кто такие?

– Дядь, погреться пусти, беженцы мы.

– Беженцы? – недоверчиво поднял седую бровь Петрович. Затем повернулся к Тёме: – А что же ты, беженец, пистолет за спиной прячешь?

– А что же вы, дяденька, с автоматом вышли? – хитро спросил Артем. – Если уж умирать, то только с оружием в руках.

– Пистолетик опусти. – Хозяин поправил трусы и представился: – Петрович.

– Артем.

– Андрей.

– Вы братья, что ли? – Петрович опустил автомат и с интересом посмотрел на нас.

– Нет, мы… – начал я.

– Ладно, – перебил меня он и рявкнул Тёме: – Давай прячь свою пукалку и пошли в дом, нечего тут под дождем беседы разводить.

На следующий день мы вселились в заброшенный домик, который нам посоветовал Петрович, даже нашел нам коекакую одежду, чтобы мы не задубели от холода. Одежка была разная и древняя, но мы не на неделе мод в Париже, поэтому мне было все равно, Артему – тем более. Петрович договорился с оставшимися жителями, поэтому нас никто не сдал. Вот так мы и обосновались в Сибири.

…Я вытащил глиняный чайник и стал заваривать чай с шиповником. Налив две большие кружки, я сдернул Тёму с кровати и заставил его выпить отвар. Тот равнодушно выпил и снова улегся. Кашлял он уже три дня, я начал думать, что у него воспаление легких. Если так, тогда все очень туго, у меня просто нет лекарств; нужны антибиотики, а достать их теперь ой как непросто. Я закутался в свою новую куртку и сказал:

– Я к Петровичу. Не скучай.

Петрович жил через улицу наискосок. Пройдя по грязной серой дороге к большому покосившемуся дому, я со всей силы постучал кулаком в забор. Изза забора раздалось:

– Открыто!

– Вау! – удивился я. Обычно Петрович орет благим матом на всех, кто пытается проникнуть в его жилище. Может и выстрелить, а тут – «открыто!». Чтото не то, неужто трезвый?

И верно: открыв калитку в огромном, почти двухметровом заборе, я обнаружил Петровича совершенно трезвым и бодрым. Вместо стандартного джентльменского набора одежды в виде треников и подтяжек сегодня наш сосед приоделся в относительно чистый спортивный костюм и тапки. Самое удивительное, тапки на его ногах были одинаковыми. Сам Петрович сидел за столом в беседке и чтото чинил. Я уселся напротив и сказал:

– Доброе утро, Петрович.

– Привет, Андрей! – Он протянул свою здоровенную ладонь. – Как там Артем? Все болеет?

– Да, плохо все. У него воспаление легких, я почти уверен. Нужны антибиотики. Если болезнь запустить, он просто умрет. Держится молодцом, конечно, но выбора нет.

– Плохо, – почесал затылок Петрович, – нужно искать. У наших деревенских точно ничего нет. Можно сходить к другим беженцам, у них поискать. Но, думаю, – Петрович задумчиво посмотрел на меня, – все равно придется идти в город.

– К беженцам я вчера сходил, у них нет. А может, просто не хотят давать. Я сейчас соберусь да двину.

– Утром тебе надо идти, – сказал Петрович. – У меня велосипед есть, только ремонтировать его долго, одно название, а не транспорт. Потерпи до завтра, на нем поедешь. До Тобольска на колесах полчаса по лесу, дорогу ты знаешь. Утром приедешь, все будет нормально, «дельцы» там каждую ночь бухают, так что утро – самое лучшее время, не до тебя им будет.

– Тёмке срочно помочь надо. Ничего страшного, пешочком прогуляюсь. – Я махнул рукой и вышел со двора.

На вылазку в Тобольск я стал собираться часа в три ночи. До города от деревни километров двадцать по дороге, через лес раза в два ближе, но все равно задумка идти туда пешком – так себе. А что прикажете делать? Хорошо хоть в нашу сторону «дельцы» (так в народе прозвали беспредельщиков от новой власти) редко наведываются, потому что поселок считался заброшенным. Значит, есть шанс на них не наткнуться.

Я пошел налегке, с небольшим рюкзаком, из оружия взял только ПМ и пару ножей. От отряда «дельцов» этим, естественно, не отобьешься, а вот от диких животных – вполне. После того как на нас один раз напала стая бродячих собак, мы старались без оружия не выходить. Тогда, к счастью, хватило всего одного выстрела, чтобы стая умерила пыл, это случилось еще до того, как Тёма заболел.

Шел я быстро, в город хотел попасть часам к семи; это, по моим расчетам, вполне приемлемо, а если успею свалить из города до восьми – будет совсем замечательно.

Дошел я за два с половиной часа вместо трех; утренняя дымка еще рассеивалась, а я уже пробирался по городу. И никакой охраны не встретил. «Дельцы» настолько разжирели на своем беззаконии, что не выставляли ни блокпостов, ни патрулей. Я совершенно не удивился такому положению вещей: городок маленький, сопротивление тут встретить просто невозможно. Если в районе Тюмени и ЕкБ действительно жарко, то тут полная тишь. Я думал, что мне как поисковику придется шерстить окрестности в поисках тайн и загадок местности. А мы, как крысы, собираем все, что можем узнать, и стучим в центр. Причем это было в первый месяц, теперь же вообще черт знает чем занимаемся. Бардак, а не служба. Намто что, аналитикам сливаем все, что только можно узнать, пускай разбираются. Хотя на самом деле служба поисковика опасна и сложна, это просто нам так «повезло».

Перемахнув через невысокий забор, я мгновенно проскочил в подъезд и стал подниматься по лестнице. В доме, если так можно назвать полуразвалившийся двухэтажный барак, было очень тихо: после прихода в город «дельцов» отсюда бежали все, кто только мог. Я искал свою предыдущую домохозяйку, именно здесь мы первое время снимали жилье. Звали ее Натальей, потом она както естественно стала для нас «тетьНаташей». Женщина она была неплохая, немного вредная и склочная, но в принципе нормальная. Работала медсестрой в местной поликлинике, и этот факт в настоящий момент был для меня главным. Я был почти уверен, что у Артема воспаление легких; я, разумеется, не врач, но, переболев этой болезнью в свое время, определить ее нетрудно. Даже прослушивать и рентген делать не надо, а потом – осложнение, отек легкого и смерть. Все просто как грабли. С этими мыслями я подошел к знакомой двери и, постучав по обшарпанной поверхности кулаком, стал ждать ответа. Стучать пришлось несколько раз. Наконец послышались шаркающие шаги и голос:

– Кто там?

– Цитадель! – рыкнул я, зная, что только это слово открывает все двери.

– Сейчас, сейчас! – послышался испуганный голос; в замке заскрипел ключ, и показалось лицо Натальи. Его выражение резко изменилось, когда она увидела меня; какоето время она молчала, затем с трудом выговорила: – Андрей, ты?

– Да, – сказал я смущенно. – Простите, что так рано и что представился «дельцом»…

– Да ты заходи! – Она быстро выглянула в коридор и отступила в сторону. – Проходи скорее!

Я нырнул в прихожую и прикрыл за собой дверь.

– ТетьНаташа, нам нужна ваша помощь, – торопливо сказал я. – У Артема воспаление легких, ему срочно нужны антибиотики. Помогите, пожалуйста, вы же в поликлинике работаете.

– Где он? – Она обеспокоенно заглянула мне в лицо. – Ему в больницу надо!

– Мы спрятались неподалеку, – неопределенно махнул я рукой. – В больницу нельзя! «Дельцы» найдут нас там, наверняка найдут, я специально пришел с утра, чтобы меня не схватили. Заклинаю вас, помогите.

Наталья задумчиво прошлась по прихожей, какоето время постояла возле зеркала над тумбочкой, взглянула на него, словно советуясь со своим отражением, и ушла в комнату. Через однудве минуты она вернулась, тепло одетая, и, сняв с крючка свое старенькое пальто, решительно проговорила:

– Жди здесь. Никому не открывай. Через несколько минут приду. У меня там Мишенька спит, не разбуди его.

– Спасибо, тетьНаташа! – сказал я, глядя в ее зеленые глаза.

– Не благодари, – улыбнулась она, и от глаз разлетелись веселые лучики морщин, – все хорошо будет. Артемку спасем!

Решительным шагом женщина вышла из квартиры. Хлопнула дверь, а я просто уселся на пол и стал ждать. Сидел гдето полчаса, в комнату заходить не стал, чтобы не разбудить Мишу. Пускай спит, хороший пацан, всегда маме помогает, такой пухлый мальчуган с внимательным взрослым взглядом. Да и Наташа тоже хорошая женщина; улыбнувшись, я еще раз мысленно поблагодарил ее. Спасибо! Спасибо, что не бросила, в нынешнее смутное время это очень важно, лекарства она найдет, я и не сомневался.

Прислонившись к стене, я молча слушал тишину и уже стал дремать, когда до меня вдруг долетел звук подъезжающей машины: шины засвистели при резком торможении, а затем послышался стук хлопающих дверей и топот ног. В городе давно никто на машинах не ездит, весь бензин слили в первые дни, поэтому сомнений не было – это за мной. Я вскочил и дернул входную дверь – заперто. Тогда я бросился в единственную Наташину комнату. Спящего Мишки не было, на месте его кровати – пусто. Я подскочил к окну и выглянул: во дворе два джипа. Стоявший возле одного из них парень в солдатской форме, видимо, заметил меня в окне и для острастки выстрелил в мою сторону из пистолета, я отпрянул от окна и стал озираться. И тут в прихожей послышался звук открывающейся двери. Не сильно понимая, что делаю, я схватил маленький детский табурет и швырнул его в окно. Со звоном разлетелось стекло, посыпался переплет. Я, не раздумывая, прыгнул наружу, но за мгновение перед тем на крышке старенького телевизора увидел большую фотографию Миши в костюме морячка. На этой фотке ему лет девять, умные зеленые глаза матери серьезно смотрят прямо на тебя, легкая улыбка на губах и милые ямочки на щеках делали его похожим на медвежонка. Действительно милая фотография. Маленькому парнишке шла форма, вот только моряком он никогда не станет: угол фоторамки опоясывала черная лента.

Когда бандиты Цитадели ворвались в комнату, я уже приземлился на обе ноги. Полет был столь быстрым, что не успело захватить дух, как я оказался на твердой поверхности. Ноги, к счастью, не повредил – ударился сильно, но бежать мог. Парень возле машины почемуто стрелять не стал, и, лишь когда я рванулся прочь, он спохватился и шмальнул в мою сторону из пистолета. Пуля улетела в «молоко», да он наверняка и не целился в меня. «Дельцам» очень хорошо платят за пленных рабов, похоже, что у них давно не было хорошей добычи, вот и решили смачно поохотиться. Спасибо, тетьНаташа, главное в это смутное время – надежность. Они вам заплатят, не бойтесь, награда вам обеспечена. Жаль, я не смогу заплатить.

Я сумел пробежать гдето около двух километров, а потом все закончилось. Первое время я еще надеялся, что смогу замести следы между небольшими домиками и бараками, но «дельцы» были славными охотниками. Вдоволь наигравшись, они быстро закончили свое дело: когда я, уставший и измотанный погоней, попытался забежать в какоето полуразрушенное административное здание, позади раздалось несколько громких хлопков. Сильный толчок в плечо и чудовищная боль сбили меня с ног. Я рухнул на разбитый бетон, протирая до крови ладони. Поняв, что охота закончена, я буквально завыл от безнадежности и обиды. Собрав все силы, пополз в сторону железной двери дома: тамто у меня есть шансы, может, и получится отбиться – шансы слабенькие, но есть. Уже подползая к двери, я услышал приближающиеся шаги. Тяжелый сапог придавил спину, и прозвучал грубый насмешливый голос:

– Куда ползем?

В тот же миг сильный удар ногой по печени превратил меня в комок боли. Я свернулся калачиком и просто заскулил, как собака. Удар в печень – это чудовищно, какоето время просто пытаешься вдохнуть воздух и не можешь, а бок рвет так, словно в тебя воткнули несколько ножей. Вытерев окровавленной вперемешку с грязью рукой заслезившиеся глаза, я попытался хоть чутьчуть отодвинуться от источника своих страданий. Доставать пистолет не стал, да и не было у меня на это сил. Словно червяк, я пополз в сторону. Но мой мучитель не собирался меня отпускать. Поставив сапог мне на голову, он надавил резиной протектора на висок. Сверху снова раздалось:

– Черепашка, ты куда опять ползешь?

– К морю, – прохрипел я.

– К морю? – Мой мучитель расхохотался. – Да ты у нас шутник! Чувство юмора – это хорошо! Егерь! Подними его!

Чьито руки подняли меня в вертикальное положение. Я попытался отмахнуться, на что получил короткий удар в подбородок. Когда я очнулся и поднял глаза, то разглядел, что передо мной стоит сухопарый гладко выбритый мужик лет тридцати в новеньком камуфляже Цитадели. Его пустые бесцветные глаза уперлись в меня, затем он перевел взгляд на держащего меня здоровяка:

– Обыщи.

Здоровяк, не отпуская одной рукой мое обмякшее тело, второй быстро нашел мое огнестрельное. Спустя секунду и оба ножа, весело звякнув, упали на бетон. Подцепив двумя пальцами за спусковую скобу, он поднял «макара» и пробасил:

– Вроде все. Только «макар» и эти ножички.

– Чего пистолетиком не воспользовался? – спросил меня «делец».

– Именно поэтому я жив, – прошептал я. – У вас стекла на машинах бронированные. Смысла нет.

– Правильно, – кивнул тот и достал из кармана камуфляжа аккуратно сложенный листок. Развернув его, прочитал: – «Согласно Положению номер шесть, все лица мужского пола с шестнадцати до пятидесяти лет обязаны встать на учет в местном отделении военнотрудового отряда Цитадели. В связи с чрезвычайным положением на границе УралоСибирской Цитадели военнотрудовые отряды формируются как на добровольной, так и на принудительной основе. Лица, которые отказываются или укрываются от службы в военнотрудовых отрядах, должны быть немедленно найдены и подвержены административному наказанию. В случае вооруженного сопротивления преступников они должны быть казнены по закону военного времени. В случае поимки преступника без сопротивления он (преступник) в принудительном порядке должен быть переправлен в штрафные отряды Цитадели».

Аккуратно свернув листок, «делец» снова засунул его в карман. Почесав затылок, сказал:

– Ну что, пойдем? Расстреливать тебя не будем: за живого больше платят. Ты у нас уже тридцатый за неделю. Хорошо в последнее время поперло.

– Командир, – обратился к «дельцу» державший меня боевик, – Наташка сказала, что у него еще дружок больной гдето недалеко. Он же за лекарством для него шел.

– Да? – приподнял брови тот. – Поехали – покажешь, где твой дружище. Мы его точно вылечим. Он здоровее тебя будет.

– Пошел ты! – сплюнул я.

– В героя играть собрался? – покачал головой «делец» и взял у второго бандита мой пистолет. – Героизма не будет. Ты ляжешь прямо здесь, и здесь же мы тебя и оставим. Никто тебя даже хоронить не будет, так и сгниешь.

– Пускай сгнию, – ответил я. – Уж лучше, чем оставшуюся жизнь дерьмом, как эта Наташка, жить.

– Ладно, – ухмыльнулся «делец» и вытянул руку с пистолетом, направив его прямо мне в лицо.

Черная жирная точка дула замерла перед глазами, и я, словно загипнотизированный, смотрел в нее. Вот сейчас, еще чутьчуть, и будет выстрел. Шлепнусь, как тот лысый здоровяк в нижегородском клубе. Но тут послышался визг тормозов, из подъехавшей машины выпал какойто комок, отдаленно напоминающий человека, вышедшие из джипа люди подхватили комок и понесли в нашу сторону. Окровавленный кусок мяса, подругому не назовешь, этот кусок и бросили к моим ногам, он был еще жив. Артем слабо сучил ногами по бетону и чтото пытался сказать, я поднял взгляд на своего убийцу, тот уже опустил пистолет и насмешливо смотрел на меня. После некоторой паузы он сказал:

– Ну что? Это твой дружок?

– Помогите ему, – выговорил я, – пожалуйста.

– Пожалуйста! – издевательски заржал один из бандитов, через секунду хохотали все оставшиеся. – Ну пожалуйста!

Они смеялись долго, заливисто и заразительно, словно я сказал лучшую шутку. Похлопывали меня по плечу и продолжали смеяться, но мне было все равно, пускай смеются. Опустив голову, я смотрел на своего друга. Сломанный нос, разбитая бровь и разорванные губы – вот что осталось от его лица. Только все равно они его не сломали. Харкая кровью и безвольно царапая асфальт пальцами, он все равно оставался охотником, а не жертвой. И это не просто характер или воля к жизни, нет, это – его сущность. Он не думал о том, чтобы выжить и спасти свою шкуру, – полуживой, измотанный болезнью и побоями, Артем думал о том, как перегрызть им всем глотку. Я не могу этим похвастаться, а Артем именно такой – я это понял, посмотрев в его глаза.

Вдоволь насмеявшись, главный «делец» подошел ко мне и со смехом сказал:

– А знаешь, может, всетаки убить вас здесь, на месте? Нам и без вас, двух кусков мяса, неплохо живется!

Мне почемуто стало смешно. Не знаю почему, но именно сейчас я понимал всю ничтожность своего положения. Поисковик Четвертого отделения чистильщиков, вахмистр казачьего иррегулярного войска Московского агломерата, сейчас стою тут перед этими выродками и думаю о том, как бы выжить. Да пошли они ко всем чертям!! Они меня все равно пристрелят, поиздеваются подольше и пристрелят, вонючие твари, которые развлекаются таким образом. Больше всего они сейчас хотят, чтобы я на коленях умолял о пощаде, именно это им нужно – мои обмоченные штаны и слезы на лице. Как приятно застрелить такое существо – просто направить дуло пистолета в затылок и со смехом спустить курок. Перед этом унизив по полной, убедившись в том, что оно полностью раздавлено. Этот ублюдок со своими бесцветными глазами и кривой ухмылкой хочет только одного – чтобы я молил о пощаде. Но не для того мать дала мне жизнь, чтобы я, как последняя тварь, молил о ней. Да, я очень хотел жить. Но умирать на коленях не хочу и не буду. Если мне суждено сейчас умереть – значит, так надо. А если я буду молить о пощаде в соплях и слезах, то моя смерть будет даже справедливой.

Я насмешливо посмотрел на своего мучителя, с интересом ожидающего моего ответа, и улыбнулся:

– Не стоит. За нас живых заплатят, да еще кредит в сбербанке возьмешь – на двушку в спальном районе хватит.

Сначала он молча смотрел на меня в полной тишине, явно не понимая, затем до него дошло – он осклабился и подошел ближе. С выражением дикой ярости в глазах медленно проговорил:

– Шутник, однако. Я за тобой буду присматривать. Ты умрешь без этой улыбки, поверь, было бы лучше, если бы я тебя сейчас пристрелил.

Молниеносный удар кулака в подбородок снес меня на асфальт, больно ударившись головой, я попытался снова подняться, но следующий удар, на этот раз ногой в висок, словно выключил лампочку, и я провалился во тьму.

Глава 3

В кунге нас было человек пятьдесят, я с трудом приподнялся на локте и попытался оглядеться вокруг. Люди задыхались в жуткой тесноте и духоте, – нас положили буквально штабелем друг на друга. Я невольно подумал, что до места назначения доедут далеко не все, но главное – чтобы доехал Артем. Его не убили. Как ни странно, на той памятной охоте они всетаки решили нас не добивать, а что происходило потом, помню смутно. По сути, помнятся только побои, а били нас сильно. Первые несколько дней в Тобольском временном лагере местные «дельцы» только так и развлекались, избивая до полусмерти пойманный ими товар. Во временном лагере нас было шестьдесят четыре человека. За каждого раба «дельцам» платили тысячу нейен – валюта Цитадели. Нам повезло, что «дельцы» были очень жадными до денег и не стали нас убивать, даже полуживому Артему стали колоть антибиотики, чтобы он не умер. Продавать труп невыгодно, поэтому его всетаки немного подлечили перед перепродажей во второй центр Цитадели – Тюмень. Но все равно до памятной погрузки в один грузовик дожили не все: время от времени «дельцы» любили устраивать всякого рода забавы со смертельным исходом. За десять дней моего присутствия в этом перевалочном пункте в ад я увидел много различных игр смерти. Иногда они просто избивали до смерти какогонибудь беднягу, но в основном старались проявлять изобретательность – устраивали гладиаторские бои или охоту с ружьями в лесу. Игрушек у них было много, но суть была одна – убить ради забавы. За все это время мне ни разу не пришлось участвовать в этих жестоких играх, лишь однажды моя жизнь висела на волоске. В предпоследний вечер нас построили в бараке и стали выбирать очередную жертву для новой игры. Один из «дельцов» подошел ко мне и с прищуром спросил:

– Жить хочешь? В игру сегодня будешь играть, солдат. Как зовут?

– Шутник, – ответил я, глядя прямо перед собой.

– Шутник, говоришь? – переспросил «делец». – Сегодня ты, наверное, пошутишь в последний раз. Анекдот расскажешь? Повеселишь меня?

Я душил в себе дичайшее желание перегрызть этой твари глотку, просто рвануть вперед и разорвать это щуплое худое существо. Мне хватило бы и минуты, после побоев сил особенно не было, но на один рывок меня бы хватило. Но, как оказалось, смертельное испытание меня ждало потом. К спрашивающему меня «дельцу» подошел второй бандит:

– Слышь, главный сказал: Шутника оставить. Он его в Колизей выставит.

– Да? – Первый поднял брови и осмотрел меня с ног до головы. – А что, он не маленький, может, и выйдет толк из Шутника. Ну, ладно, живи пока.

Щелкнув меня по носу, бандит двинулся дальше вдоль строя, выбирая жертву. В тот день они убили троих. До отъезда в Тюмень дожили около пятидесяти, но тот диалог я никак не мог вытрясти из головы. Вместо военнотрудового отряда меня хотели перепродать в Колизей, главный развлекательный центр Цитадели в Тюмени. Видимо, только поэтому меня в последние дни перестали бить и увеличили паек: откормленный и относительно целый, я прекрасно буду смотреться на травле животными. Вместо информатора чистильщиков я стал рабом, которому предстояло умереть на арене. Спартак, твою мать! Только эта роль мне больше нравилась, мужики в бараке говорили, что в этих военнотрудовых отрядах живут в среднем месяц, самая настоящая каторга, из которой спасения нет. У меня шансов тоже не было – только шанс умереть в бою с оружием в руках. На смех «дельцам», сидящим на стадионе.

– Андрей, в военнотрудовом отряде мне не выжить, – проговорил Артем, очнувшись из забытья. – Я тоже пойду в Колизей.

– Артем, ты в своем уме? – спросил я. – Ты же недавно загибался, ты свою рожу в зеркале видел? На тебе живого места не оставили.

– Заживет, – кашлянул Артем, – как на собаке. Эти сволочи меня антибиотиками обкололи, жить буду. А в трудовых жизни нет, в Колизее хоть поживем.

– Ты что, тупой? – разозлился я. – Колизей – это смерть. Главный «делец» специально меня туда продать хочет, чтобы посмотреть на мои мучения. А тыто куда хочешь?

– Короче, заткнись, – еще раз кашлянул Артем и снова вырубился. Потом, открыв один глаз, проговорил: – Выживем. Не бойся.

Потом была Тюмень, нас вытащили, словно скот, из кунга грузовика и стали распределять по военнотрудовым отрядам. Я понимал, что ситуация в агломерате все хуже и хуже, иначе бы они не стали отлавливать всех подряд. Военными эти отряды на самом деле не были, «дельцы» бы никогда не дали своим рабам оружие, все пойманные обязаны были работать по шестнадцать часов в сутки: рыть окопы, закапывать воронки, восстанавливать разрушенные укрепления. Вся Тюмень стала осажденной крепостью, я об этом узнал по тихим разговорам в тобольском временном перевалочном пункте. Окруженная с трех сторон тюменская часть Цитадели отбивалась почти каждый день: с одной стороны на нее наступал авангардный корпус Дальневосточного Фронта, а с двух других – две независимые армии бывших воинских частей. Таким образом, Цитадель была в крайне тяжелом положении. Поэтому властям бандитской республики и приходилось отлавливать всех, кто мог принести пользу обороне агломерата. Правда, в последнее время наступления прекратились, одна из наступающих армий была полностью разгромлена, в честь этого и были объявлены празднества в Колизее.

Колизей – бывший спортивный комплекс, его назвали в честь древнего центра развлечения римлян еще прежние хозяева, а новые возродили эти развлечения. Простой русский город превратился в заповедник вооруженных бандитов, которые ловили рабов и устраивали гладиаторские игрища. Похожая ситуация была и в Екатеринбурге – первая столица Цитадели недалеко ушла от своего собрата. Содом и Гоморра России. Два проклятых города, и в одном из них мне предстояло умереть.

При распределении к нам присоединили еще несколько сотен рабов. Я стоял в строю, и у меня было непередаваемое ощущение дежавю. Так уже было перед отправкой бронепоезда: там тоже посылали на смерть. Скоро выяснится, где мы сдохнем. Ктото на арене, ктото в окопе. Наиболее обессилевших от избиений и голода просто убьют прямо сейчас… За спиной послышался звук ревущей машины, потом крики и топот ног. Новые прибывшие рабы выстроились прямо за нами. Я слегка повернул голову и увидел несколько десятков таких же, как мы, ободранных и голодных молодых парней. Послышался громкий выстрел, вышедший перед строем офицер в форме «дельца» громко заговорил:

– Твари! Слушайте внимательно! Вы ничтожества! Вас отловили, как животных, в ваших норах, поэтому мы и будем относиться к вам как к животным! Надо будет, мы вас всех уничтожим! Мы, воины великой Цитадели, даем вам последний шанс прожить свою жалкую жизнь почеловечески!

Я закрыл глаза: ничего интересного он мне сказать не мог. Ну, ничтожества, будете пахать, пока не умрете, ну дадим вам шанс… Нацисты долбаные, понабрали оружия, отстроили свои концлагеря, обложились минами да колючей проволокой, устроили тут свой бесчеловечный режим. Рабовладельцы! Во что же вы превратились, люди?! Ведь еще совсем недавно были нормальные, работали, любили, детей растили… Конечно, у всех свои заморочки, но чтобы таких же, как вы сами, превращать в рабов и так беспределить…

– Специальный отряд для работы в особо опасных территориях… работа для настоящих… единственный шанс… – донеслось с другого края шеренги.

Я повернул голову к стоящему рядом Артему и спросил:

– Что такое?

– Да рассказывают о том, где будет дохнуть второй вариант, – тихо прошептал тот. – Они там сталкерить по минному полю будут… Тебето что, тебя уже заочно продали… а вот я…

– Сейчас будут в Колизей запихивать, машина подъехала, – раздался за спиной голос какогото раба.

– Попасть бы туда, – вздохнул Артем. – Там, может, и выжил бы.

– Ты маловат, – ответил неизвестный голос за спиной, – а вот ты, Андрей, соглашайся. Тебе хорунжего дадут, а мне урядника…

Я наконец узнал голос и резко обернулся. С грязнобелой повязкой на правом глазу, весь потрепанный и обросший щетиной, на меня смотрел мой старый друг Денис Щербаков.

Глава 4

Было уже четыре утра, в переполненном бараке рабов Колизея давно все уснули. После распределения нас загнали в маленькое помещение без окон и закрыли.

Дэн вытер лицо руками и тихо вздохнул, помолчав еще немного, он выговорил:

– Ты меня прости. Ну, за то, что я тогда ушел.

– Не мне тебя судить, – сказал я. – Тебе у пацанов нашей сотни прощения просить надо. Да не получится: нет их уже. Вся сотня полегла.

– Я слышал про ваш прорыв, – покачал головой Денис. – Много слухов по областямагломератам ходило. Много правды, но в основном байки, даже слушок шел, что московские после автономов на Союз 12 позарятся. Я про столицу слухи собирал…

– Расскажи, что с тобой случилось. – Я взглянул в единственный глаз друга. – Где глаз потерял?

– Глаз? Так это когда меня ловили… – горько сказал Денис. – Я даже както привык уже… Меня по России неплохо помотало. Мы когда с тобой разошлись, я двинулся в сторону Мстинского моста, но хорошо, что не дошел. Там на развалинах уже флаг автономии висел. Потом пробирался через Волгоградскую область, как выжил – одному богу известно. Я же когда рванул – у меня оружия не было.

– Никого не встретил?

– Встретил, и не раз, – кивнул Дэн. – Один раз мертвым притворился рядом с подбитой коробочкой автономов, а второй раз в болоте часов восемь просидел по горло в воде. Тяжело выбирался. Потом хотел попасть в Москву к родне, но не сложилось. Не хочу говорить, как я в Цитадели оказался. Гдето месяц в Самаре жил, но волей случая попал в ЕкБ. Когда приехал, еще болееменее было, потом начался бандитский беспредел. Просто вакханалия какаято, я хотел было сначала в «дельцы» податься, да меня в военнотрудовой отряд направили. Ну, я как понял, что больше в Цитадели оставаться не хочу, решил рвать когти. Только не вышло, я из самой частито вырваться смог, а вот потом не получилось. Словил меня первый попавшийся патруль, отправили к «найденышам». Они вас «найденышами» называют, вернее, теперь уже нас. Я же здоровый, решили меня перепродать в Колизей.

– Денис, а тебе не стремно? – вдруг спросил я.

– Стремно, конечно, – хмуро кивнул Дэн. – Из Колизея шансов вернуться практически нет. Это же чемпионат, из всех, кто здесь спит, выживут человек пять, а скорее всего, никто не выживет.

– Я не про это, я про то, что ты пацанов кинул. Они же все погибли, все до одного, их бросили на мясо! – Я снова посмотрел в единственный глаз друга. – Тогда ты двинулся башкой на станции Вишера, но я не думал, что все так плохо. Зачем же ты второй раз побежал? Мы с тобой дезертиры, и я не оправдываю себя, я только одного понять не могу, зачем тебе все это?

– Что это? – угрюмо спросил Денис.

– Ну все, что ты делаешь. У тебя же была семья, была служба, и вдруг в один миг сбежал с поля боя и стал мотаться по всей стране. Я бы понял тебя, если бы ты сбежал и вернулся к своей семье, но нет. Ты болтаешься по всей стране, но нигде не остаешься. Я вот и спрашиваю: зачем тебе это?

– А ты что здесь делаешь, раз такой правильный? – оскалился Дэн и угрожающе посмотрел на меня. – Я тебя не просил тогда бежать за мной. Мне твои подачки не нужны! Ты такой же дезертир, как и я, не тебе меня учить жизни!

Он пытался меня запугать, но я уже понял, что творится в его душе. Понял, потому что чувствовал то же самое.

– Тебе стыдно своим в глаза смотреть?

– Да, – глухо ответил Денис и разжал кулак. – Я не могу себе простить, что тогда сбежал. Сначала пытался както заглушить это в сердце, но никак… я не могу им смотреть в глаза. Хотел убежать куда подальше, чтобы меня никто не видел, чтобы я никого не видел. Но не получилось, оказался здесь, и тут ты…

– У меня тоже такое было, – кивнул я.

– Расскажи, что с тобой случилось? – спросил Денис.

– Все было очень плохо… – Воровато оглянувшись, я начал историю своей жизни. – Когда мы разошлись, я вернулся к разрушенной Вишере, а там как раз прибыл трофейный тепловоз наших с двумя вагонами, полными раненых. Мстинский мост автономы разгромили, а этот маленький поезд сумел от них уйти. Я поехал с ними за бронепоездом, только, когда мы его догнали, от него уже осталось четыре вагона. Если бы питерские не пришли на помощь, его вообще бы размолотили в пух и прах. А потом… – я еще раз осмотрелся и придвинулся к самому уху Дениса, – меня поймали чистильщики и хотели казнить как дезертира. Владислав, тот самый, который у замначальника беседы вел, мне простую рокировку предложил: он спасает мне жизнь, а я перехожу в их информаторы. Ты не представляешь, как они классно работают. В Питере они завершили мою вербовку, пристроили за мной еще одного чистильщика, дали задание. Вот так я и оказался в Тобольске. А потом в городе появились «дельцы». Первый месяц мы прятались в одной деревушке, но потом нас все равно поймали. Я дней десять провел в перевалочном, местный главный решил меня в Колизей продать. Хочет посмотреть, как я буду мучиться.

– Эк тебя помотало, – покачал головой Денис. – Теперь ты, получается, чистильщик. А по поводу Колизея тут совсем все плохо, есть шанс выжить только в Чемпионате, если определят в травлю или бои, то шансов нет.

– Чемпионат? – переспросил я.

– Чемпионат Смерти, – повторил Денис, поправив грязную повязку на глазу. – Это их главное развлечение. Чемпионат устраивают по самым большим праздникам, повод к нынешнему – разгром наступления другой бандитской армии. Какойто сброд постреляли, вот и радуются. Так вот, Чемпионат делится на три этапа. Первый – «топь». С настоящим болотом сходства мало, воды там по щиколотку, все остальное, что стоит внутри, – разбитые самолеты, машины, катера, бэтээры – просто для красоты. Не важно, что это – ненастоящее болото, главное – сверху смотрится, как будто мы среди какогото поля боя. А больше ничего и не надо. В центре арены стоит решетчатая трехгранная пирамида с площадкой наверху, там – спасение, первые двадцать человек, которые смогут добежать до пирамиды, переходят во второй тур. Площадка довольно большая, мест хватает, нужното всего – взобраться, как по лестнице, на безопасную зону. Собаки по ней залезть не могут.

– Постой, – перебил я, – а в чем соль? Просто добежать? Спринт, что ли?

– Если бы, – покачал головой Денис, – до пирамиды двадцать человек еще ни разу не добегали, максимум – десять. Обмажут нас какойто особенной дрянью, выпустят свору собак, которые эту дрянь чуют и дико бесятся. Арена там не самая огромная, собачкам искать нас долго не придется. Вот и будут нам глотку грызть на смех верхушке Цитадели. Вся элита приедет, станут хохотать, время от времени стрелять по нам, это тоже правилами не запрещено. Мест, чтобы укрыться, там нет, полузатопленная техника не в счет. Оружие – будет: палки, бутылки, отвертки – все дерьмо, которое скинут, может спасти тебе жизнь. Вот такая история… И это – первый этап.

– Знаешь, Денис, – почесал я голову, – чтото Цитадель облажалась: пара десятков голодных собак не самое страшное испытание. Если найдется хоть чтото колющее и режущее, шанс отбиться есть. Соберем группу, человек десять, будем держать круговую оборону. Тем более, я так понял, можно взбираться на технику, делать перерывы.

– С чего ты взял, что их будет пара десятков и это будут простые собаки? – удивился Денис.

– Ну нас же не сразу кинут всех, места на арене не хватит, – пожал плечами я. – А про пару десятков… помоему, ты говорил, нет?

– Нет, – помотал головой Денис. – Нас будет тридцать три, а выпустят сто волков. Они волков собачками называют, ты не знал?

Глава 5

«Синий» отряд отбивался довольно долго. Они не стали разбиваться на группы и старались держаться вместе. Я из клетки поражался их слаженным действиям. Тридцать три богатыря, подругому не назовешь, голодные, раненые, они дрались за свою жизнь до конца. В ход шло все небогатое вооружение, что «дельцы» им презрительно кинули перед боем. Стеклянные бутылки они превратили в оскаленные острыми «лепестками» опасные «розочки», которыми полосовали морды одуревших от ярости волков, длинными палками били их по клыкам, порой удавалось пускать в ход ножи. Самым главным орудием защиты «синего» отряда было несколько полицейских щитов, которыми отчаянные бойцы просто отбрасывали бешеных зверей.

Стадион ревел и бесновался от дикого зрелища. По щиколотку в грязной воде, чумазые и бесконечно уставшие, три десятка человек изо всей силы боролись за свою жизнь, а тысячи «дельцов» Цитадели делали ставки и заключали пари. Когда до спасительной пирамиды оставалось метров двадцать, вдруг со стороны ложи Верховного Правителя Цитадели раздались выстрелы. Несколько человек в дорогих костюмах начали стрельбу из охотничьих ружей по мужественным бойцам. После трех или четырех залпов карабинов единый круг обороны был прорван; волки, почуявшие слабину, набросились серой лавиной на ошеломленных людей. Половина отважного отряда была растерзана буквально за несколько мгновений, обезумевшие от крови волки бросались на парней – впятером или вчетвером на одного. Сбитые кричали дико, потом крик переходил в хрип. Я видел, как один из парней в синей форме, потеряв от отчаяния голову, бросил свой щит и попытался добежать до пирамиды. Но, сделав всего пять или шесть шагов, он упал – его сбил свой же товарищ: просто отпихнул посильнее в сторону, а сам устремился вперед. Люди, только что дравшиеся бок о бок, вмиг стали непримиримыми врагами. Бой закончился, оставалась только борьба за жизнь. Отпихивая раненых и беспомощных, наиболее сильные неслись к пирамиде. Некоторые смогли добежать, остальные лежали в грязи окровавленными кусками мяса.

Изодранные, покрытые кровью, полуживые от ран и страха, выжившие бойцы в синих комбинезонах (всего пять!), поджав ноги, сидели на широкой безопасной площадке. Волки покружили возле, но потом, видимо, поняв, что им эту добычу не достать, вернулись к общей трапезе из двадцати восьми тел.

Я молча смотрел на кричащий и орущий стадион. Волкам не дали насытиться: служители на специальных вездеходах быстро прогнали волков в загон. Потом несколько десятков мортусов в черной форме забросили в грузовые отсеки вездеходов то, что осталось от отчаянных бойцов «синего» отряда. Через несколько минут «топь» была готова к новой игре смерти.

Стоящий рядом Денис тихо проговорил:

– Хорошо держались. Если бы не залпы с ложи, то почти все дошли бы. Они же только вначале троих потеряли, и то потому, что те от отряда отделились.

– Денис, я тебе говорил, что боюсь собак? – хмуро усмехнулся я.

– Не зря всетаки тебя «дельцы» Шутником прозвали, – так же хмуро отозвался Щербаков. – Только юмор у тебя не очень. Какойто скорбный, что ли. Сейчас «красных» бросят, они новых волков выпустят, мы третьими идем.

– Три сотни зверей! Как же они их содержат? Игрыто не столь уж и часты.

– Тебя только это заботит? – саркастически поинтересовался Денис. – Поделись лучше, что нам делать?

– Не знаю, – покачал головой я. – Даже если дойдем, как «синие», все равно в самом конце расстреляют.

– Да уж. – Денис сел на бетонный пол клетки, в которой был заперт наш «белый» отряд, и закрыл глаза. Немного помолчав, он както подетски вздохнул: – Мамочки, житьто как хочется.

Я уселся рядом и хмуро стал наблюдать за выходом на топь «красного» отряда. Вдруг стоявший рядом со мной раб бросился к решетке и стал кричать:

– Выпустите меня! Я хочу в штрафники! Только выпустите! Не надо на арену! Пожалуйста! Я работать буду! Только не на арену.

Сидящий безмолвно «делец»охранник поднялся и с совершенно безразличным выражением лица пустил пулю кричащему в ногу. Парень завыл и упал на бетон, а делец, понаблюдав минуту за его страданиями, равнодушно сказал:

– Еще раз рот откроешь – яйца отстрелю.

Я посмотрел на стонавшего парня и невольно подумал, что он точно не жилец. Мы все воняем этим диким запахом, привлекающим волков, только вот от него еще и кровь. Его сразу растерзают, шансов практически нет. Да и никуда он не убежит от волков с простреленной ногой. В первую же секунду свои вытолкнут вперед, чтобы время выиграть, и рванут к спасительной пирамиде. Он будет кричать о помощи, а к нему будут приближаться уже почуявшие запах крови волки.

Я подошел к двум здоровенным парням из нашей команды и просто сказал:

– Пацаны, я вижу, вы не робкого десятка. Идеи есть, как выжить?

– Да черт его знает, – почесал голову один из них. – Мы с братом сидим думаем, как похитрей прорваться. Тут же, видишь, шансовто немного. Держаться надо, как «синие».

К нам подошли еще несколько парней и стали предлагать свои варианты, через минуту все тридцать два бойца обсуждали возможные способы спасения. Только раненный в ногу закричал:

– Богом прошу! Не бросайте! Пожалуйста! У меня мама в Саранске осталась! Не бросайте!!! Я жить хочу!!!

Охранник подошел и молча выпустил в несчастного еще три пули. Парень умер сразу, после первого выстрела. «Делец» презрительно посмотрел на убитого и выплюнул:

– Готовьтесь к смерти, животные. Еще кто заорет – рядом ляжет.

Развернулся и вышел. Один из парней подошел к убитому; присев на корточки, закрыл ему глаза, перекрестил и тихо произнес:

– Он все равно не жилец был. Так хотя бы сразу. Ктонибудь знает, как его звали?

– Нет, – покачал головой другой «найденыш». – Он ни с кем не разговаривал. В углу своем сидел и чтото бормотал. Совсем у парня крышу снесло.

Какоето время мы молчали, потом раздалась сирена, возвещающая о начале охоты. Моментально весь наш отряд стал смотреть за охотой на «красных» – вдруг найдется прием, который поможет нам выжить.

Верховный Правитель Цитадели махнул рукой, словно древнеримский император, и охота началась. Верховному нравилось чувствовать себя похожим на древнего цезаря, и пусть ситуация в агломерате чрезвычайная, все равно праздник отменять нельзя. Оруженосец за спиной быстро перезарядил его оружие и подобострастно сказал:

– Ваша «Сайга» готова к бою.

– Я скажу, когда буду стрелять, – небрежно отмахнулся Верховный «делец» Цитадели. Немного помолчав, он оценил ситуацию и сказал сидящему рядом с ним мэру Екатеринбурга: – Смотри внимательно вон за той группой «найденышей», которая слегка позади. Ставлю миллион нейен на то, что эти хитрые шакалы задумали погубить своих товарищей. Отряд разделился на две части, выживут только шакалы.

Верховный оказался прав. Вышедший на территорию топи отряд «красных», в отличие от «синих», единства не проявлял. С первого взгляда могло показаться, что они медленно идут в сторону пирамиды вместе, но, если приглядеться, было видно, что человек восемь держатся чуть в отдалении от основной группы. Словно вторая линия обороны.

Первая атака волков закончилась совершенно неожиданно. Когда два десятка разъяренных тварей бросились на первую линию обороны, отстававшая группа соучастников, на которых и поставил Верховный, вдруг атаковала своих товарищей. Зрители, напряженно наблюдающие за охотой, восторженно взревели от неожиданного поворота событий. Предатели действовали слаженно и вероломно, их товарищи даже не успели понять, что происходит: пока они отчаянно оборонялись от нападавшей стаи, предатели перебили их почти сразу. Им необязательно было их убивать или добивать, достаточно одного удара, чтобы оглушить или сбить с ног человека. Остальное сделают волки. После того как большая часть отряда была уничтожена и волки бросились пожирать обездвиженных людей, группа предателей устремилась к пирамиде. Из восьми до пирамиды добежали лишь шестеро, небольшая свора всетаки устремилась в погоню, и двое бегущих последними были съедены заживо под рев стадиона.

Верховный Правитель победно посмотрел на свою свиту и сказал:

– Я никогда не ошибаюсь! Выживут только шакалы! Оруженосец! Дай мне мою «Сайгу». Чтото места на пирамиде стало маловато.

Верховный и еще несколько представителей элиты Цитадели вышли на исходную позицию, но ни одного выстрела не прозвучало. Сначала ружье опустил Верховный, затем остальные. Казнь предателей совершили свои же. Сидевшие на площадке победители предыдущего раунда решили наказать предателей посвоему. Смерть поджидала выживших «красных» на самом верху пирамиды. С яростными криками «синие» набросились на карабкавшихся вверх и скинули их вниз. Один из «синих», здоровенный мужик с изуродованным когтями лицом, зарычал:

– Умрите, твари!

Еще дважды предатели пытались вскарабкаться наверх, но «синие» снова и снова сбрасывали их вниз. Тем временем волки собрались у подножия пирамиды. «Красные» в последний раз попытались взобраться в отчаянной попытке спастись, но «синие» так остервенели, что покидали их прямо в гущу волчьей стаи. Крики были непродолжительными. «Синие» невозмутимо смотрели на казнь.

Зал недовольно загудел, но Верховный одобрительно засмеялся:

– А что вы хотели?! Конкуренция!

– Может быть, они хотели их наказать за предательство!? – спросил один из советников.

– О чем ты!? – еще громче захохотал Верховный. – Эти «найденыши» оказались хитрее всех, они сделали вид, что наказали предателей, а на самом деле просто избавились от конкурентов. Вот настоящие хищники!

Вдоволь отсмеявшись, Верховный сказал:

– Ну! Чего ждем? Новых волков и новых «найденышей»! Живо!!!

Глава 6

Сначала нам кинули некоторое количество так называемого оружия, сделанного из всякого хлама, которым мы должны были обороняться. Отряд вооружился очень быстро, мы хватали все подряд, чем можно было отбиваться. Я схватил нож и длинную деревянную палку, в то время как Денис вооружился прозрачным полицейским щитом и короткой дубиной, утыканной гвоздями. Перед выходом на наше смертельное пространство я обратился к братьямздоровякам, державшим наперевес острые колья:

– Если будем держать круговую оборону и отступать к пирамиде – нас расстреляют из ружей.

– Ну, – недовольно кивнул один из братьев, – это и так ясно. Идея какая есть?

– «Синие», когда круговую держали и отбивались, они не меньше тридцати волков забили, – сказал я, – но они именно отбивались. А мы примем бой. До разгрома они потеряли пятерых и положили тридцать. Если будем так же грамотно работать щитами и кольями, есть вариант их задавить. Волки тоже не единой толпой на нас валят, они нападают все вместе только тогда, когда сопротивление сломлено. А так они отдельными стаями кружат. Их много – это да. Но если мы не будем бежать, а пойдем в атаку, то нас точно не расстреляют. Захотят узнать, что будет дальше.

– Правильно, – поддержал другой боец, держащий в руках длинную веревку с тяжелой железной гирькой на конце. – Положим их, как пить дать. Не будем бежать!

– Ты думаешь, таких, как ты, до тебя не было? – покачал головой другой «найденыш».

– Мне все равно, – просто сказал я. – Но мы должны сами на них охотиться. Иначе – каюк!

Верховный недовольно хлопнул ладонью по столу и выговорил:

– Ну что! Где «белые»?!

На болотистую коричневатую поверхность вышли «найденыши» в белой форме. С самого начала своего выступления они повели себя странно: вместо того чтобы выиграть время и сразу двинуться к пирамиде еще до выпуска волков на арену, они специально подошли к месту, откуда звери должны были выбегать. Заняв круговую оборону, «найденыши» стали поджидать своих охотников. Раздался противный рев сирены, и замерцал красный огонек над воротами. Сидящий рядом с Верховным мэр Тюмени восхищенно проговорил:

– Самоубийцы! Вот это, я понимаю, развлечение! Ленивые рабы, даже за жизнь не хотят побороться.

– Как знать, – задумчиво сказал Верховный и с интересом уставился на происходящее на арене.

Тем временем волки бросились в бой. Несколько раз оскаленная пасть врезалась в тяжелый щит Дениса, тот с животным рыком отталкивал зверя, вслед за этим сильная рука посылала ошарашенному волку удар дубиной по голове. После трехчетырех нападений нам удалось зажать часть волков у стенки, в то время как другая группа голодных тварей попыталась обойти нас сзади. Но тыл надежно охранялся под руководством двух здоровенных братьев, которые под прикрытием еще нескольких щитов и кольев отбросили три отчаянные атаки. Зажатые у стены звери стали отчаянно рваться вперед, при одном из выпадов палкой я слишком сильно провалился вперед, один из зверей вцепился в палку, в то время как второй бросился вперед, и меня спасла только автоматически выставленная собственная рука с длинным ножом. Прыгнувший на меня волк напоролся на нож и с диким визгом откатился в сторону; подоспевший Денис размозжил своей дубиной голову первого, коротко бросив мне:

– Палку подбери, от меня не отходи.

Я быстро подхватил свое оружие и снова встал в строй. Стадион гудел, как колоссальный улей, крики слились в единый рев и били по ушам. В это время волки, словно сговорившись, лавой бросились на нас. Выставив щиты, мы встали полукругом спиной к стене и дрались столь же дико за свою жизнь. Единая атака зверей провалилась, волки рассыпались вокруг нашей защиты и стали нападать, не давая нам ни минуты отдыха. Один раз попытались обойти нас сбоку, но, потеряв шестерых сородичей, отказались от этой затеи. В это время я увидел, как вдалеке пятеро бойцов в синей форме на верху пирамиды чтото кричали нам и махали руками.

Потом мы стали потихоньку продвигаться вперед. Как ни странно, командование отрядом взял на себя Денис. Детина с повязкой на глазу, держа в больших руках щит и дубину, стал пробивать путь вперед. Почуяв перевес, мы постепенно отлеплялись от стены и начинали теснить поредевших хищников. Наш отряд тоже потерял восемь человек убитыми, ранены были почти все, другое дело, в какой степени. Несколько раз, когда в отчаянной свалке какомунибудь волку удавалось прорваться сквозь строй и вцепиться в одного из наших, натиск становился просто невыносим. Но мы выдержали все. А потом они признали нашу победу. Сначала несколько раненых волков отступили в сторону, потом стали расходиться уже здоровые и крепкие. Побега не было, просто они открыли коридор, расступаясь перед нашей группой. Липкими от крови руками я, словно робот, делал резкие выпады вперед и вперед, с каждым выпадом заточенная палка становилась тяжелее, но я все сильнее сжимал свое оружие и шел вперед вместе с товарищами.

Стадион ревел не переставая. Потом он затих, както сразу и резко. Даже кружащая в отдалении свора волков замерла. Мы стояли практически в полной тишине, которая длилась не больше нескольких секунд. Потом стадион взревел в несколько тысяч глоток – когда мы, изможденные боем, уже проторили дорогу к пирамиде и практически сломили волков, перебив около пятидесяти штук, загорелся красный свет и заорала сирена.

Я повернул мокрую от пота голову и увидел, как из открытых ворот один за другим стали выскакивать новые волки. Денис поправил свой окровавленный щит и вымолвил:

– Да, с правилами игры тут напряженка.

Верховный встал со своего кресла и подошел к краю, оружия он не взял, отвага и сила «белого» отряда порядком его удивили. Нечасто «найденыши» начинали открытый бой против разъяренной голодной сотни волков. Он отнюдь не считал, что «белые» достойны жизни за свой подвиг, но шанс им дать можно. Вместо классического расстрела из прекрасных винтовок в самом конце пути он решил спустить на них еще одну сотню. Пускай еще поработают, оружие им дали для того, чтобы они не были простыми жертвами. Но чтобы с заостренными палками, ножами и бутылками напасть на сотню голодных волков…

Подошедший к Верховному мэр Екатеринбурга тихо проговорил:

– Ни один не дойдет. Они уставшие и раненые. Их просто порвут.

– Миллион, что дойдут до пирамиды, – ответил Верховный. – Не все, но дойдут. Только без расстрела.

– По рукам, – кивнул мэр.

Едва мэр успел сказать эти слова, как новая сотня зверей бросилась в бой. Но, наверняка к удивлению зрителей, а уж к нашему изумлению – точно, она понеслась не на замершую в отдалении группу двуногих, а на своих израненных сородичей, оставшихся после схватки с «белыми». Кровавая казнь кучки плохо вооруженных «найденышей» в белой форме внезапно обернулась казнью остатков сотни хищников.

Здоровенный бугай в синей форме вытянул меня на площадку и пробасил:

– Ну, вы красавцы, настоящие бойцы.

Наш отряд расположился вместе с «синими» на пирамиде и занял почти все свободное пространство. Я отсел в сторону и заплакал. Никто меня не осуждал, я ревел с улыбкой на губах и счастливо смотрел в ясное небо. Я понял, что мы спасены.

Верховный торжественно посмотрел на понурого мэра и победно сказал:

– Не переживай, еще заработаешь. А пока что не затягивай с выплатой!

Глава 7

Командир отряда разведчиков отполз назад и тихо проговорил:

– Стукач верно сказал. Есть там коридор.

– А что, если засада? – так же тихо спросил сержант.

– Нет, – покачал головой командир, – эта возможность есть только на время игр. Они думают, мы сейчас километрах в тридцати от линии фронта, вот и расслабились. Если маршбросок по коридору сделать, то можно в одну ночь всех вырезать.

– Командир, но ведь основные отряды не спрячешь, – тихо возразил другой боец. – Там же минные поля, ежи, колючка. Тем более у них же хоть какойто патруль выставлен, просто так не пройдем.

– А нам и не нужно сейчас атаковать, – хитро сказал командир. – Сейчас тихо пройдем внутрь и атакуем самые ключевые. Подтянем еще шесть отрядов и устроим диверсию. У них же половина людей в городе – рабы, вот ихто и перетянем на свою сторону. Если получится вооружить – совсем хорошо.

– А мы тоже будем с ними?

– Не думаю, – покачал головой командир. – Сейчас устроим им веселую ночку, стравим рабов с хозяевами – и назад. А там посмотрим, чем дело кончится. Ладно, вызывай другие отряды, сейчас снимем местные конвои и пройдем до военнотрудовых. Но в первую очередь – запасы нефти: если удастся их поджечь – город погибнет.

Отряд растворился в ночи; еще шесть отрядов партизан выдвинулись вперед и быстро преодолели границу Цитадели. Что лучше всего получалось устраивать у сибирских партизан – это диверсии. Вот уже четыре года они вели борьбу с китайскими войсками, захватившими огромный кусок бывшей России. Партизаны действовали дерзко и коварно, первые годы этой негласной войны привели к тому, что в верхах Китайской республики ходило даже мнение об отмене экспансии. Сибирские партизаны резали всех и вся, для них не было никаких рамок и границ, напавшие на их землю китайцы должны были заплатить страшную цену, прежде чем закрепиться здесь, в России. Однако постепенно, шаг за шагом, войска Китая продвигались вперед, оттесняя диверсантов. Под лозунгом помощи в восстановлении конституционной власти в распавшейся России наши соседи забирали себе новые территории, в оккупированных городах устанавливали комендантский час и чрезвычайное положение. Потому и образовался Дальневосточный, а затем Сибирский Фронты против экспансии Китая, поэтому русскоязычное население покинуло свои города и перешло в подполье. В то время, когда Питер и Москва ломали сопротивление Новгородской автономии, в Сибири разворачивалась настоящая трагедия. Линия сопротивления отодвинулась вплоть до Омска, потом наступление интервентов прекратилось. Удовлетворившись захватом колоссального пространства, они призывали русских возвращаться домой. Единственная территория, на которую не замахнулись, это была Камчатка. Самое страшное в этом процессе было то, что никто не помог отчаянным партизанам. В Центральной России не могли справиться с бандитами на дорогах, а уж куда там с китайской армией. Власти же Цитадели просто убили пришедших к ним за помощью представителей партизанского движения, бандитская республика стала укреплять свои территории, жадные «дельцы» не собирались никому помогать, но и никого не желали пускать на свою землю.

После того как экспансия Китая закончилась, в Омской области, ставшей пограничной с «союзным» Китаем, начали собираться силы и войска против захватчиков. Но первой целью была Цитадель, только после захвата Цитадели с ее колоссальными ресурсами становилось возможным наступление на Китай. Теперь же десятки разведотрядов кружили вокруг второй столицы Цитадели – Тюмени. Атака на нее была назначена в ночь после празднеств; несколько жителей бандитской республики провели разведчиков внутрь города.

В эту ночь должна была решиться судьба Цитадели и всего будущего Сибири.

Треск выстрелов не прекращался ни на минуту, крики и стрельба перемешались в единый гвалт. Мы молча слушали происходящее за бетонными стенами и ждали, чем все это закончится. Сквозь узкое окошко можно было увидеть огромное зарево пожара, охватившего город. Потом выстрелы и разрывы гранат стали раздаваться совсем рядом с местом нашего заключения, мне даже показалось, что они звучат прямо за дверью. Стрельба усиливалась с каждой секундой. В конце концов я четко услышал, как за дверью раздались короткая очередь и истошный крик. Потом был топот тяжелых сапог, звон ключа и скрежет открывшейся железной двери. Стоящий на пороге крепкий парень в черном камуфляже сказал:

– Вы свободны, пацаны. Есть возможность поквитаться.

Когда мы высыпали на улицу, я понял, что город скоро перестанет существовать. Немногословный боец вдруг кудато пропал, освобожденные рабы бросились в бой, чтобы учинить расправу над бывшими хозяевами. В самом здании, где нас держали, надзиратели уже были уничтожены штурмовиками в черной форме. Тем более численный перевес был явно на нашей стороне, забрав оружие убитых, «найденыши» пошли мстить. Думаю, что вырвавшиеся чувствовали себя верными гладиаторами Спартака, готовыми перегрызть глотку любому, кто встанет поперек. Рядом с местом нашего заключения было еще несколько военнотрудовых, похоже, что их освободили первыми. Теперь рабы разбегались по всему городу в поисках своих мучителей. Схватив Дениса в охапку, я сказал:

– Надо валить отсюда.

– Пошли на штурм! – закричал безоружный Дэн.

– Какой штурм?! Скоро «дельцы» опомнятся, и от нас мокрого места не останется! Город горит! Не «дельцы», так пламя и дым станут нашим адом.

– Я иду со всеми! – И Денис решительно бросился в поток бывших рабов Цитадели.

Больше я его не видел. Никогда. Иногда думаю, почему он так поступил – в общей кутерьме и рубке он не мог не понимать, что, скорее всего, обречен. И все же… Это, конечно, неестественное состояние для человека, но, думаю, мой друг как будто искал смерти. Он хотел вернуться в бой и сражаться. Можете не верить, но этот человек всегда будет для меня символом искупления. Возможно, он и не совершил никакого подвига, когда сошелся в бою с «дельцами», но он не мог так дальше жить. Однажды он бросил своих товарищей в бою, но простить себя не смог. В схватке с волками он спас мне жизнь, а я его так и не поблагодарил. Он умчался вершить правосудие. Мне неизвестно, погиб тогда Денис или нет, но лучшего друга за всю мою жизнь у меня не было.

Я не знаю, кто были парни в черной форме, освобождавшие всех и вся, но, как ни странно, доверия они у меня не вызывали. Да, освободили, призвали поквитаться с хозяевами, но оружиято не дали. Никакого, кроме того, что нашлось у убитых «дельцов». Понятное дело: решили нами, как мясом, заткнуть глотки хищникам. Но, пока пулеметы косили сотни и сотни «найденышей», а добежавшие до вражеских гнезд рабы отрывали головы расчетам пулеметов, огонь дорвался до основных запасов горючего. Начали гореть нефтехранилища, грохот был чудовищным – один за другим взрывались склады и перевалочные пункты. Уничтожая все, над городом метались огненные смерчи высотой с десятиэтажный дом. Когда в последней схватке лоб в лоб сошлись «дельцы» и рабы, никто еще не понимал, что город уже обречен. Ни одна пожарная машина не вышла из гаража, только жители безуспешно пытались спасти свой кров и свое добро. Потом нефть разлилась по Тоболу и загорелась река. Пламя перекинулось на ближайшие поселки и пригородные постройки. Многочисленные линии обороны в кратчайшее время оказались бесполезными: охранять стало больше нечего. Нефтяная столица России погибла в огненном аду, устроенном неизвестными бойцами в черной форме.

Я стоял на другом берегу реки и молча смотрел на погибающий город. Невольно подумал, что тут, в сибирской глуши, я оказался героем какойто древней гладиаторской истории. Все элементы собраны: бой на арене с дикими зверями был, горящий Рим есть. Только вот радости от этого сравнения я не ощущал. Первая столица Цитадели наверняка скоро введет сюда свои войска. Они будут отчаянно вырывать из загребущих чужих рук все, что осталось.

Значит, скоро грядет война.

Глава 8

Лодка доплыла до другого берега очень быстро; к своему счастью, «делец» успел перегнать ее до того, как загорелась река. Шустро собрав небольшой скарб, он побежал к стоящему невдалеке джипу. Сейчас главное – рвануть в Екатеринбург, сюда вотвот подойдут основные войска окружения. Ктокто, а они точно разбираться не будут, перемочат всех подряд. Но если он успеет выбраться на трассу, значит, будет спасен. Контроль на дороге – самое надежное прикрытие, настоящая армия на колесах. Вот они ему и помогут. Онито его спасут.

С этими мыслями «делец» подскочил к машине и щелкнул сигнализацией. Какой же он предусмотрительный, наверное, самый умный среди всех в Цитадели. Решил не заезжать в город и просто оставил машину здесь: ее все равно никто бы не посмел угнать. Вот он, интеллект! Вот оно, чутье! Довольный «делец» закинул рюкзак в багажник и двинулся к месту водителя. Как вдруг оказался на земле: неожиданный удар под колени сбил «дельца» с ног. Подняться не удалось: когда он сделал попытку встать, второй удар ногой в голову уложил его навзничь. Ошарашенный «делец» потянулся за пристегнутым у него на поясе пистолетом и почувствовал на горле холод кинжального лезвия. Прозвучал спокойный голос:

– Не вздумай!

«Делец» слегка повернул голову и в отсветах далекого пламени разглядел знакомое лицо.

– Шутник…

– Ну как, – блеснули глаза бывшего «найденыша», – взял в банке кредит на двушку? Не успел? И не успеешь!

Лезвие слегка отодвинулось в сторону, но только для того, чтобы нанести удар. «Делец» схватился за булькающее горло и повалился в сторону.

Я молча смотрел, как подыхает выродок, который не так давно махал пистолетом перед моим лицом. Какая ирония судьбы… мне попался именно ты. Надо было тебе тогда оставить меня гнить в развалинах.

Вдруг за моей спиной раздался до боли знакомый голос:

– Андрей, может, уже поедем?

Я мигом развернулся и увидел, как Артем приветливо машет рукой из открытого «дельцом» джипа. Все это время он сидел и наблюдал за расправой.

…В Тобольск мы вернулись рано утром. За всю дорогу поговорили с Артемом совсем немного. Я спросил:

– Как?

– Что – как? – поднял брови Артем.

– Расскажи, как ты выжил. После распределения тебя отправили на каторгу?

– Ну, – кивнул Артем.

– Как ты оказался здесь?

– На каторге было свое распределение. Там отбирали специалистов в город. Настраивать спецаппаратуру.

– А ты умеешь?

– Нет, – пожал плечами Тёма, – но это неважно. Там почти никто не умел, перед угрозой смерти и не такому научишься… Нас почти самыми первыми освободили, поэтому я сразу решил рвать когти.

– А как оказался на этом берегу?

– Так же, как и ты, – усмехнулся напарник. – Нашел, что не тонет, и погреб изо всех сил. Через несколько минут тебя заметил, решил проследить. Ты лодку этого пидора заметил и в засаде поджидал. А я не стал высовываться: вдруг с перепугу меня в темноте полоснешь. Ты где нож достал, кстати?

– В лодке, на которой приплыл, – ответил я и крутанул руль. – Где ж еще?

– Давай поторопись, – обеспокоенно сказал Тёма. – Сейчас в Цитадели такая заваруха начнется, мама не горюй. Перед тем как меня поймали «дельцы», я все наше имущество спрятал – надо забрать. Да и нельзя нам сейчас в ЕкБ, войска будут подтягивать. Надо с Владом связаться. Ставлю все, что угодно, – он скажет, будто я город спалил.

Я мысленно восхитился выдержке этого человека и вдавил педаль газа.

Глава 9

Ранним утром черный джип плавно шел по заброшенному рыбацкому поселку. В утренней дымке машина двигалась очень тихо, словно Багира, подкрадывающаяся к своей жертве. Припарковав авто возле покореженного деревянного домика, из машины выскочили два молодых человека – мы с Артемом. Нам нужно было забрать вещи и доложить в Москву о происходящем, причем как можно скорее. Мы ворвались в комнату и замерли при виде нашего начальника, сидящего за столом как у себя дома.

Владислав налил себе еще чаю и приветливо махнул в сторону двух стареньких топчаников:

– Садитесь, герои нашего времени. Андрей, тебе сколько сахару в чай?

– Две ложки, – настороженно ответил я и присел за стол.

В этом полуразрушенном доме было даже както уютно: дымящийся чайник, старенькие кружки, пачка печенья с банкой варенья давали ощущение домашней обстановки. После плена у «дельцов» это все было таким неестественным и странным. Из другого мира, что ли.

Влад отпил чаю и спросил:

– Артем, ты сколько лет поисковиком работаешь?

– Четыре года, – понурив голову, ответил Тёма.

– То есть ты, лейтенант Четвертого отделения чистильщиков, поисковик второго класса, не знаешь, как работать? Или – забыл? – с интересом посмотрел на него полковник. – Если забыл, то скажи мне, я напомню. У тебя амнезия, Артем?

– Нет, – ответил Артем. – Товарищ полковник, подругому было нельзя…

– Ты знаешь главное оружие поисковика, Артем? – снова нехорошо усмехнулся Владислав и сам же ответил на свой вопрос: – Правильно, информация. В задачу поисковика никак не входит стрельба в клубах и атака блокпостов. А вот участие в развлечениях шайки бандюков на арене… Я тебя в прошлый раз наказал за то, что ты пожар устроил и раскрыл себя. Что мне теперь с тобой делать? Павлов, может, тебя в спецназ перевести? Я смотрю, это тебе ближе.

– Товарищ полковник, в клубе мы были в опасности, а блокпост… Если бы я не начал стрельбу, Андрея бы расстреляли… А на арену я вообще не выходил, это рядовой участвовал… Власти Цитадели устраивали облавы… да и вообще, я болел.

– Артем, ты совсем дурной, – покачал головой Владислав, – я даже не знаю, что сказать.

– А как вы сюда добрались? – спросил я.

– Самолетом, – просто ответил Владислав.

Потом мы молчали несколько минут, сидели и пили чай в полной тишине. Тёма с грустным видом хрустел печеньем, а я ел варенье. Я понимал, что Влад позвал нас не на пряники и по голове за наши приключения не погладит. Но при этом в стареньком доме было так хорошо и уютно, что я даже начал думать о том, что кары удастся избежать.

– Как в Центре? – спросил Артем.

– Центра больше нет, – ответил с серьезным видом Владислав, но, увидев наши округлившиеся глаза, поспешно добавил: – Теперь есть Конфедерация Центра и Севера. Сильнейший агломерат России. Можете гордиться.

– Город – ваша работа?

– Не совсем, – покачал головой Владислав. – Поисковик в Омске, который, в отличие от двух раздолбаев в Тобольске, работает, нашел выход на местных партизан. Тут с Китаем ситуация сложная, вот и работают люди. Цитадель была обречена, рано или поздно ктото это сделал бы. Их свои же сдали, местные жители, которые не выдержали беспредела. Вот и вышла такая ситуация, что местным партизанам понадобилась помощь от хороших специалистов. Оружие, солдаты, шанс враз разбомбить вторую столицу Цитадели. Вот уж подарок! А потом… Ну да что я вам рассказываю, сами все знаете, вы там даже были. Или вы думали, что я приехал вас отчитывать за косяки? Из Москвы на самолете!

– А как вы нас нашли? – спросил я.

– Ты и впрямь считаешь, что это трудная задача? – иронично посмотрел на меня Владислав. Он прошелся по нашему скромному жилищу и грустно сказал: – Вам тут делать больше нечего. Цитадель скоро будет ликвидирована, а затем участь ликвидации ждет наших китайских соседей.

– Опять война? – хмыкнул Артем.

– Война? – переспросил Владислав. И както фальшиво, с деланым пафосом продолжил: – Нет! Мы больше не будем воевать между собой. Между прочим, Китай уже обратился с предложением о безвозмездной помощи в тушении пожара. Скорбят, выражают соболезнования… Чувствую, опять продвигаться вперед будут.

– Влад, а почему так случилось? – спросил Артем. – Как так случилось, что они уже возле Омска? Что дальше?

– Как случилось? – Полковник тихо выматерился и неожиданно зло бросил: – Да как всегда! Пока между собой грызлись, автономии уничтожали, подминали друг друга, эти косоглазые под лозунги об освобождении и защите русского соседа захватили всю Восточную Сибирь. Пока мы развалены на агломераты, автономии, области и такие вот цитадели, нас будут захватывать и крутить, как им захочется. Дальше? Выхода два: либо мы сможем объединиться и вернем все, что эти сволочи забрали, с процентами, либо будем так же друг друга уничтожать, пока нас полностью не проглотят наши миролюбивые соседи.

Помолчав немного, он сказал:

– Так, собирайте все, за чем пришли. Даю ровно пять минут.

Мы стали быстро собираться. Пока укладывали оборудование и вооружение из экспедиционного комплекта, я спросил:

– Владислав, а что будет с Екатеринбургом? Это же первая столица Цитадели, они же…

– Ничего с ними не будет, – невозмутимо сказал полковник и демонстративно посмотрел на часы. – Первые двадцать четыре часа заражение не имеет никаких симптомов.

– Ка… какого еще заражения? – Артем замер со спутниковым телефоном в руке.

– Андрей, помнишь, я тебе рассказывал про проект номер четырнадцать? – спросил Владислав. – Ну что вроде как искать его нужно. – Я утвердительно кивнул. – Сказка это, про потерянные разработки. Перед самым развалом их в Москву привезли. Все понимали, что страна скоро покатится в пропасть, и не могли оставлять у черта на куличках секретное оружие. Не нужно ничего искать, все это с самого начала было у нас. Доделать не могли. В ночь, пока горела одна столица, во второй разгорался другой пожар, пожар эпидемии. Удар был одновременным; мы не могли вмешаться в затею диверсантовподжигателей, но мы работали по Екатеринбургу.

– А как же наша…

– Да брось, – махнул рукой полковник. – Ваша миссия – это наполовину ссылка вот этого поганца, – палец Влада уперся в невозмутимого Артема, – а наполовину попытка тебя натаскать в качестве информатора. Находить нужные связи, собирать нужную информацию, разрабатывать возможные диверсии, только вместо всего этого Артем учил тебя не самым лучшим аспектам профессии. Так, свиненок?

– Никакой я не свиненок, – понуро ответил Тёма, – я хороший. В этом Тобольске поговоритьто не с кем, а вы про связи и информацию.

– А как же мирные граждане в Екатеринбурге? – спросил я.

– Им уже не помочь, – сказал Владислав, – карантин их не пропустит. Союз Двенадцати Областей уже на границе с городской агломерацией, экспедиционный корпус будет блокировать всех, кто попытается выйти из города.

– Но у вас же есть противоядие, вы бы не стали выпускать оружие без вакцины, – сказал я, только сейчас начиная понимать суть того, что они собираются сделать. – Вы же можете спасти мирных жителей. Там несколько десятков тысяч вооруженных «дельцов» и миллион мирных граждан. Спасите мирных граждан!

– Мы никогда не признаемся, что это сделали мы, – ответил за начальника Артем. – Неужели ты еще ничего не понял? Мы никогда не признаемся, – повторил с упором на слово «никогда» Артем. – Они будут сидеть за забором и дохнуть, как мухи, пока мы, светлые рыцари без страха и упрека, не придем им на помощь. Только перед этим мы перебьем все военнообязанное население и не меньше трети мирных граждан, а то и половину. Тысячи умрут, прежде чем мы войдем в город. И мы будем героями, когда они будут задыхаться от трупного запаха, кругом по улицам будут разбросаны раздувшиеся тела, – вот тогда мы войдем в город. Покоролевски въедем в гниющий мир. Они будут похожи на тени, голодные и изможденные, ошалевшие от вида трупов. А мы будем ехать на броне с белыми флагами с красными крестами на них. Мы будем их спасителями. Это наши ученые возьмут образцы из сбежавшего из города больного и, рискуя своей жизнью, найдут вакцину. Или ты признаешься в использовании биологического оружия против мирного населения? Это потому, что подругому нельзя – либо мы восстановим все, что было, либо будем нюни разводить и ждать, когда придут китайцы и с криками о защите нашей Конституции выкинут нас из нашей же страны. Мы всех на колени поставим, скоро и Союз к нам присоединится, скоро и Орда будет наша. Всех вернем и никого не забудем. Люди наконецто из городовагломератов выберутся, будут за чертой города жить и не бояться, что в одну прекрасную ночь всю семью вырежут гуки. Или еще какие ублюдки. Чистое поле не будут огораживать забором и строить «кормушку», для того чтобы сидящих за таким же забором людишек прокормить. Не будет больше всяких независимых армий, независимых городовгосударств. Ты посмотри, кто к власти пришел, одна Цитадель чего стоит. Мы всех соберем, как стадо баранов, и скажем, как будет правильно. Потому что это – Моя Страна, не чьято там, а Моя. И я никому не дам ее разваливать и растаскивать. Ты знаешь, как сейчас дети в школах себя называют? Центровые. Ты понимаешь? Они не граждане России. Они теперь центровые, северные, союзные, ордынские, в конце концов. Вот что страшно, вот это действительно страшно, Андрей.

Потом, отвернувшись, он снова стал собирать свои вещи.

Глава 10

Центр Екатеринбурга. Восемнадцатый день карантина

Дима подошел к кухонному окну и грустно посмотрел на унылый пейзаж. Ноябрь всегда серый. Иногда в такие дни даже все яркое и цветное кажется какимто бледным, выцветшим. Хочется никуда не идти, а просто лечь спать. По улице проехал пустой автобус; с момента объявления комендантского часа и карантина люди, и так боявшиеся лишний раз появиться на улице, вообще перестали высовываться. Дима допил уже остывший чай из любимой кружки с надписью «Boss» и вернулся в комнаты. Когда он зашел в спальню, Лера уже проснулась. Потянувшись, с непередаваемой улыбкой она поинтересовалась:

– Ну что? В Багдаде все спокойно?

– Карантин продлили еще на десять дней, – успокаивающе ответил Дима. – Скоро все кончится, я выбью на работе командировку в Орду, а обратно мы уже не вернемся.

– Ты мой герой! – Лера нежно обняла мужа. – А ты уверен, что отпустят? После пожара в Тюмени тебя могут забрать в военнотрудовые…

– Специалистов в трудовики не берут, – рассмеялся Дима; поцеловав любимую, он подмигнул ей. – Потерпи десять дней. Потом мы уедем.

– Я согласна ждать сколько угодно, – прижалась к нему Лера. – Мне страшно, Дима. Уже несколько человек из нашего подъезда в больницу отправили, а что, если мы тоже?

– Никакая болезнь нам не страшна, – уверенно заявил Дима. – Хочешь, я чеснока съем? Помнишь, как после фильма «Вампир2020» ты хотела чеснока съесть перед тем, как идти домой? Вот тогда было смешно. Я всю дорогу от кинотеатра смеялся, а ты обижалась, но боялась остаться одна…

– Да ты и сейчас ржешь. – Лера шлепнула Диму по груди. – Сколько можно вспоминать! Я трусиха и никогда этого не отрицала.

– Зайчонок, хочешь, я тебе твоего любимого чаю заварю? – спросил Дима и хитро подмигнул. – Сегодня будем портить твою фигуру всякими сладостями.

– Нетнетнет, никаких вкусностей, только чай. Ты тоже есть не будешь, – твердо сказала Лера. – И вообще почему ты до сих пор здесь?!

Димка еще раз поцеловал жену и отправился готовить завтрак. Всетаки бабы – сумасшедший народ, даже Лерочка. В стране голод, в городе карантин, а она на диете сидит. Только они могут в дни войны и революции краситься. Мужики думают, как выжить, а они смотрят, как другие одеты. Нет, нервы у них – просто кремень!

Дима поставил чайник и насыпал чай в заварник. За окном послышался приближающийся грохот и рев моторов. Аккуратно выглянув в окно, он увидел колонну техники, направлявшуюся из города. Значит, сегодня будет еще один прорыв. Уже шесть ударных корпусов не вернулось, Главнокомандующий объявил вторую всеобщую мобилизацию. Если еще один прорыв не удастся, начнут забирать и ученых, и тогда он, Дима, будет точно так же сидеть на броне с автоматом в руках.

Подошедшая сзади Лера тихо спросила:

– А почему у них череп на флаге? Это как у пиратов?

– Не совсем, – покачал головой Дима. – Это – «Мертвая Голова». Символ бесстрашия перед смертью и одновременно преклонения перед ее властью. Один из самых древних символов, на каждом крестике он есть в самом низу. Символизирует череп Адама, на который падает кровь Христа. «Веселый Роджер» у пиратов – это только одна из вариаций. Так сказать, близкий образ.

– А если и они не пройдут? – Лера испуганно посмотрела на бесконечную ленту бронетехники. – Тогда что? Кто спасет нас?

– Пройдут, – уверенно кивнул Дима. – Мне шеф сказал, что шестой клин самый сильный, только элита. Не волнуйся, иди в комнату.

– Дим, – начала Лера.

– Иди, – тоном, не терпящим возражений, сказал муж.

Лера отпустила его руку и ушла в спальню. Дима еще раз посмотрел на колонну и стал заваривать чай. Заварив, понес поднос в спальню. Весь день они смотрели телевизор, ожидая новостей с фронта. Но никакой информации о прорыве не было, власти не собирались чтото говорить о войне. Просто игнорировали всех и вся. К вечеру напряжение достигло предела, Дима никак не мог успокоить Леру, она вообще с каждым днем все больше и больше погружалась в себя. Еще недавно жизнерадостная и веселая, девушка на глазах становилась замкнутой и закрытой. В умирающем городе все понимали безысходность и непреодолимость происходящего, и Лера не была исключением. Как Дима ни пытался ее поддержать, казалось, бесконечный карантин делал свое черное дело.

Когда же это началось? С первого сообщения об инфекции прошло не более десяти дней, а уже целый район изолировали от остального города. И власти Цитадели, не задумываясь о морали, уничтожили его полностью – сожгли и все. Но и эта крайняя мера не помогла, болезнь распространялась с потрясающей скоростью. После того как из их многоэтажки вынесли несколько тел, жители дома перестали не то что общаться между собой – никто даже не выходил на улицу. А власть… Да что они могли, самые натуральные беспредельщики, разжиревшие на неслыханных богатствах Сибири?! Но лучше ничего не было, приходилось жить вот так, с этими уголовниками в мэрии. Они хотя бы кормили население, в отличие от предыдущих владельцев красивых кабинетов.

Дима почувствовал, как в кармане завибрировал телефон. Достав свою «нокию», он тихо сказал:

– Да.

– Привет, сосед! – раздалось в трубке. – Покурить выйдешь или боишься?

– Олег, да от тебя вечно всякой заразой несет, – хмыкнул Дима. – Сейчас выйду.

Дима обулся в прихожей; взяв пачку сигарет и бутылку пива, он уже собрался открыть дверь, как услышал за спиной тихий голос:

– Дима, останься дома. Вдруг заразу подхватишь.

– Лерочка, – Дима подошел и поцеловал в лоб любимую, – я покурить в подъезд, по бутылочке пивка с Олегом пропустим. Ты же знаешь, он в инфекционке работает, от него точно заразы не будет. Я на пять минут, пива выпьем, я его расспрошу обо всем, уж онто знает, что тут да как.

– Мне вечером всегда страшно, – глядя в сторону, сказала Лера. – Когда ты каждый раз выходишь из комнаты, меня аж передергивает. Я хочу жить, жить и все. Помнишь, какие у нас были планы? Помнишь?

– Я все помню, – весело сказал Дима и легонько дотронулся до ее живота. – А наш главный план мы скоро воплотим в жизнь. Я обещаю. Узнаю, что в городе, и сразу к тебе под одеялко.

– Пять минут, – сказала Лера и посмотрела в его глаза.

– Пять, – повторил Дима, – Только не вздумай ждать в прихожей. Я тебя знаю, ты можешь.

– Я все равно буду здесь, – помотала головой Лера. – Время пошло.

Дима нарочито неторопливо вышел из квартиры и двинулся к лифту. Поднявшись со своего седьмого до четырнадцатого, молодой человек вышел на лестничную клетку. Олег уже сидел на подоконнике, попивая пивко и покуривая свои вонючие сигареты. Он, словно ребенок, болтал ногами и довольно жмурился. Дима приблизился и протянул вперед свою бутылку:

– Чокнемся?

– Я уже на работе чокнулся, – парировал Олег, ударив бутылкой по таре Димы. – Как вы? Отдыхаете?

– Научный центр распустили на время карантина, – пожал плечами Дима и присел рядом. – А вы там пашете в поисках вакцины? Неужто все так плохо?

– Да нет, – хмыкнул Олег. – На самом деле все нервничают изза того, что Союз Двенадцати не в свое дело вмешивается. Вот власти и пытаются пробить кольцо. А инфекция не такая уж и страшная. Я что такой радостный – у нас коекакие наработки появились, сам знаешь, какие у нас умы в центре собраны.

– Ага, особенно ты, – засмеялся Дима. – Сидишь тут, пиво пьешь, наплевав на инструкцию.

– Да ладно тебе, – махнул рукой Олег. – Скоро все закончится. До десяти дней сделаем, мы уже все узнали: вирус уничтожает организмы ослабленные – детей и пенсионеров, главные группы риска. Взрослый человек может переболеть и не заметить, главное, чтобы пятен не было.

– Каких пятен? – настороженно спросил Дима.

– Ну, у всех смертников, у тех иссинячерные пятна появляются. Если они есть, то все, – хмыкнул Олег, – тушите свет. Это – крайняя форма, а остальное – так, фигня. Там есть первичные симптомы, по которым можно определить. А так…

– Ясно, – кивнул Дима. – А что известно про шестой клин?

– Прорываются через внешний карантин, – сказал Олег. – И правильно, нечего тут союзным делать. Совсем обнаглели, тоже карантин, мать их.

– Ладно. – Дима выкинул бычок и вмиг осушил бутылку пива. – Пойду я, меня там Лера заждалась. Маринке привет.

– Давайдавай, – пропыхтел сигаретой Олег и както странно посмотрел на ногу Димы. – Не нервничай так, все под контролем. Что с ногой, кстати?

– Это? – Дима глянул на покрасневшую лодыжку. – Да так… раздражение простое.

– Ааа… Тебе мазь дать?

– Не, у меня есть, само пройдет.

Дима махнул рукой и нажал кнопку лифта. Вернувшись домой, он обнаружил Леру, сидящую в прихожей на пуфике. Едва он зашел, она подняла глаза и тихо сказала:

– Тебя не было семь минут. Не уходи больше. Пожалуйста.

– Ладно, малыш, – Дима поднял на руки, как ребенка, миниатюрную девушку и понес в спальню, – больше никуда. Обещаю.

Звонок в дверь разбудил их гдето после полуночи, Дима сонно поднялся и нашарил тапки. Протирая глаза, двинулся в прихожую. Что за напасть, опять на работу? Научники могут сорвать с кровати и в час ночи, и в три… Вот сволочи! Опять научруку чтото взбрело в голову, и он решил собрать всю группу – вот уж фанатик так фанатик.

Снова позвонили. Какие нетерпеливые!

– Сейчас! – крикнул Дима.

Нашарив на тумбочке ключ, он вставил его в замочную скважину и провернул. Дверь распахнулась, но вместо водителя научного центра перед ним стояли мортусы – в черных плащах с капюшонами и масках противогазов; на плече у каждого – автомат. Похолодев от вида этих вестников смерти, Дима с трудом выговорил:

– Я… а по какому поводу?.. Вы…

– Дмитрий Соколов? Плановая проверка, – глухо сказал один из нежданных визитеров. – Просим сохранять спокойствие. Это стандартная процедура, в этом нет ничего страшного. Разрешите пройти?

– Конечно, – отступил Дима, пропуская три бесформенные фигуры.

Один из тройки, видимо, главный, быстро осмотрелся и спросил:

– Кто еще есть в квартире?

– Моя жена, – сказал Дима, – но она спит…

– Прошу, если вам не трудно, разбудите, – подчеркнуто вежливо проговорил один из мортусов. – Процедура не займет более пяти минут. Потом мы незамедлительно уйдем.

– Конечно, – кивнул молодой человек и бросился к двери в спальню. Открыв ее, он тихо сказал сонной Лере: – Милая, вставай! Проверка мортусов!

– Какая… – начала было сонная девушка, но, услышав слово «мортусы», мгновенно подскочила на кровати. – Как – мортусы?!! Это же смертоносцы!

– Ничего страшного, только не нервничай. – Муж попытался схватить ее за руку, но она вывернулась.

– Я не пойду!!!

– Любимая, прошу тебя, – умоляюще сказал Дима.

В комнату постучали, и раздался глухой голос, искаженный противогазом:

– Дмитрий, у вас проблемы?

– Все в порядке! – крикнул Дима и зашептал жене: – Молю тебя, это простая проверка. Они зададут несколько вопросов и уйдут.

– Нет! – ответила Лера. Ее лицо от бледности стало просто белым, маленькая хрупкая девочка словно приросла к стене. Она со слезами на глазах сказала: – Димочка, пожалуйста, не отдавай меня им!

Трясущимися руками она приподняла копну своих русых волос и повернула голову; на ее тоненькой шее отчетливо выделялось иссинячерное пятно.

– Я только сегодня заметила… – У нее дрожал голос. – Это же просто пятно, да? Это же не страшно?!

Дверь распахнулась от удара бесцеремонного плеча, в проеме показалась приземистая фигура мортуса.

– Что вы себе позво… – крикнул Дима и захлебнулся кровью.

Короткая очередь из автомата сбила его с ног. Дима завалился на спину и забился в агонии. Лера, вскрикнув, бросилась к мужу, но сильные руки схватили ее и прижали к стене. Девушка замерла от ужаса, когда лицо в страшной маске противогаза приблизилось к ней вплотную. Какоето время командир мортусов молчал, со свистом дыша сквозь маску. Затем руки в прорезиненных перчатках повернули ее лицом к стене, подняли волосы на шее, и глухой голос проговорил:

– Ситуация «цэ».

– Командир, – один из мортусов наклонился к трупу Димы и показал на небольшое темное пятно на его лодыжке, – тут тоже «цэ». Свежий переход, через часдва появится опасность заражения. Если он ночью никуда не выходил, значит, никого не смог заразить.

Третий мортус покопался в тумбочке рядом с кроватью, достав несколько украшений, он сунул их в походную сумку. Потом начал копаться в серванте. Тем временем командир достал шприц и ловко воткнул его в руку девушке; и до того полумертвая от страха, она сразу обмякла и стала заваливаться на пол. Командир подхватил ее легкое тело и скомандовал:

– Квартиру опечатать. Эту «цэшку» отвезем в центр. Действуйте!

– Есть! – ответил третий мортус, прекратив копаться в серванте.

Дверь квартиры была аккуратно закрыта на ключ и опечатана. Поверх замочной скважины оставлена небольшая наклейка в виде мертвой головы. Безвольное тело Леры упаковали в прозрачный герметичный мешок со специальным автономным источником для дыхания. Через несколько минут от дома уже отъезжал микроавтобус.

Сидя в салоне, один из подчиненных спросил командира:

– Олег, а как ты понял, что они больны? Оперативной информации по ним не было.

– Чутье, – хмыкнул главный, – просто чутье.

Машина смерти взвизгнула на повороте тормозами и понеслась в ночь по улицам умирающего города.

Глава 11

Из статьи «Внешний друг» в газете «Русский Север» от 23 ноября 2025 года

«…Вот уже неделя, как вскрыт и вырван с корнем больной нарыв в самом сердце нашей Родины. Бывшие Свердловская и Тюменская области, объединенные в первые годы революции в агломерат под названием Цитадель Сибири и Урала, ушли в историю. Цитадели больше нет. Партизанские отряды в одну ночь уничтожили полумиллионную Тюмень. В результате их дерзкой вылазки в этот центр позора России священный огонь возмездия сжег рассадник Зла. Отважные бойцы совершили беспримерный подвиг, сумев поджечь нефтяные хранилища города, они сделали первый и главный шаг по освобождению граждан от тирании кучки бандитов с автоматами, засевших на бочке с нефтью. Доблестные воины смогли эвакуировать большую часть мирных жителей, там самым спасли тысячи и тысячи жизней.

Другая трагедия разыгралась уже после гибели Тюмени. Екатеринбург, первая столица Цитадели, сейчас блокирована войсками Союза Двенадцати областей и ТатароБашкирской Орды. В городе разразилась эпидемия неизвестной болезни, которая ежедневно уносит тысячи жизней. Сотни ученых по всей стране ищут средство от этой болезни. Несмотря на то что криминальное руководство Цитадели отметает все предложения о сдаче города и принятии медицинской помощи, соотечественники все равно пытаются помочь населению, вырвать его изпод власти сошедшей с ума кучки уголовников с оружием в руках, которая держит в страхе миллионный город. Восемь раз солдаты Цитадели пытались атаковать внешние кордоны, но отважные воины Союза 12 смогли удержать распространение эпидемии.

Однако гибель Цитадели поставила другой вопрос: как быть с Китаем? Когда страна разваливалась и распадалась, китайские войска захватили треть России. Пока мы грызлись между собой, против иностранного нашествия на нашу страну боролась всего лишь горстка партизан… Тогда они были одни, и никто не пришел к ним на помощь, теперь восточная граница нашей страны – Омская область. ПетропавловскКамчатский до сих пор в негласной блокаде…»

22й день карантина

В кунге БМП был всего один парламентер. Невозмутимый человек за всю дорогу не проронил ни слова, он просто вытянул ноги и задумчиво чтото тихо проговаривал, словно вспоминал стихи. Тем временем техника шла по пустынным улицам; за последние дни осады и эпидемии первая столица Цитадели превратилась в серую тень великого города. Два дня назад несколько десятков тысяч человек вышли на улицы, зараженные или нет, люди молили о помощи. Обезумевшие от вида смерти, от количества трупов на улицах и неизбежности происходящего, они двинулись к главному центру – Дворцу Цитадели. В толпе было множество детей, женщин и стариков, люди хотели только одного – жить. Несчастные екатеринбуржцы не могли больше существовать в этом кошмаре, настоящем аду, в котором нет ни проблеска света. Но власти испугались нашествия полубезумных людей, личная гвардия Верховного Правителя расстреливала безоружных людей практически в упор. Однако они не побежали, тысячи и тысячи людей двигались вперед, словно зомби; они спотыкались и падали, снова вставали и умирали под шквалом пуль. Напуганные гвардейцы применили огнеметы, но люди все равно шли, шли на свою смерть, поднявшись в полный рост. И только после того как огнем была снесена двадцатая или тридцатая по счету волна, люди побежали. Власть, полностью осознав свое бессилие, просто отгородила свой район от других; создав карантин внутри карантина, они надеялись хоть както переждать эпидемию. Надежды на исцеление не было, ученые не смогли бы в такие сроки найти вакцину. Армия Екатеринбурга распалась после неудавшегося восьмого прорыва; по сути, у Верховного Правителя Цитадели в распоряжении оставалось всего несколько тысяч солдат из личной гвардии. И только когда представители Конфедерации предложили встречу по вопросу вакцинации населения, Верховный согласился. Он не мог не согласиться, поскольку знал, что уже около ста его гвардейцев лежали в лазарете со знакомыми иссинячерными пятнами.

Верховный нервно поправил манжеты рубашки и сел за стол. Дрожащими руками он начал перебирать какието бумаги, когда из коммуникатора раздался голос секретарши:

– Он здесь.

– Пускай заходит, – максимально спокойным голосом сказал Правитель.

Двери распахнулись, и в просторный кабинет вошел широкоплечий офицер в странной форме, больше напоминающей одежду уборщика. На погонах блестели три золотые звезды. Офицер быстро осмотрелся, молча подошел к столу и скромно сел. Постучав пальцами по столу, Верховный сказал:

– У вас очень интересная форма.

– Эта форма символизирует всю грязь, которую я убираю и еще уберу, – проговорил полковник. – У меня, наверное, самая грязная работа из всех существующих.

– Это печально, – кивнул Правитель и с оттенком высокомерия произнес: – Несмотря на то что вы нарушили конституционную неприкосновенность нашего государства, несмотря на блокаду со стороны Союза Двенадцати и Орды, я всетаки согласился на нашу неофициальную встречу, и только лишь потому, что вы – представитель Конфедерации. Но прошу не питать иллюзий о капитуляции, скоро ваши кордоны будут сметены. Потеря Тюмени – не самое страшное, что могло быть. Основные силы все еще здесь.

– Я очень рад, что вы меня приняли в своем гнезде смерти, – хмыкнул полковник. В кабинет зашла секретарша и принесла чай, поставив чашечки, она тихо удалилась, после чего полковник продолжил: – Может быть, у вас есть более веские причины, чем заявление об отказе о капитуляции? Чтото, что интересует именно вас?

– Я не понимаю, о чем вы, – поморщился Верховный и недовольно посмотрел на собеседника. – Вы пришли для того, чтобы тратить мое время?

– Только с пользой, – поднял руки вверх гость и отхлебнул чаю. – Я хотел помочь вам в ликвидации карантина. Только изнутри – нет болезни, нет карантина. У нас есть вакцина. Вам она нужна?

– Город полностью контролируется нашими специалистами, – покачал головой Правитель. – Все силы направлены на то, чтобы остановить болезнь. Через несколько дней мы окончательно остановим эпидемию, так что ваша помощь нам не нужна. Все зараженные ликвидированы, и мы прекратим этот фарс.

– Если все зараженные ликвидированы, – полковник придвинулся совсем близко, – то почему вы до сих пор живы?

Правитель от неожиданности откинулся в кресле и машинально нервно поправил манжеты. Откуда он узнал?!! Второй день ученые бьются в попытках спасти лидера Цитадели, но никто не может найти лекарства или придумать чтото другое. Знали об этом только самые приближенные люди. Как и откуда этот полковник в странной форме может знать?!!

– Что вы хотите за вакцину? – глухо спросил Правитель.

– А мне ничего не надо, – хмыкнул полковник. – После вашей смерти все и так нам достанется. Хотя, – полковник на секунду задумался, – у Цитадели ведь полно всяких… тайников. Вы же наверняка гдето храните самое ценное? Меня не интересуют деньги, а вот по поводу коекаких образцов я бы поинтересовался.

Верховный нажал кнопку под крышкой стола. Через секунду в кабинет вошли несколько огромных штурмовиков из личной гвардии. Безмолвно встав возле двери, они замерли, словно статуи. Правитель с бессильной злобой посмотрел на парламентера:

– Полковник, вы когданибудь бывали на дыбе? Взять его!

Но штурмовики не сдвинулись с места, лишь командир личной гвардии Правителя Цитадели раздельно произнес:

– Господин Верховный Правитель, мы вам больше не подчиняемся. Личная гвардия переходит под юрисдикцию Четвертого отделения чистильщиков Конфедерации.

Владислав горько усмехнулся и сказал, не глядя на Правителя:

– Да. Все хотят жить… никто не хочет умирать.

«Союз 12» – надпись крупными буквами на борту БМП3, стоявшей в центре Екатеринбурга. Боевая машина еще какоето время гордо постояла в центре первой столицы Цитадели и ушла по одному только ей известному маршруту.

Как и сказал Артем, карантин будут снимать еще долго, большая часть населения уже получила спасительную дозу от смерти. Ад, устроенный нами, нами же был и прекращен. После Тобольска нас перевели во временный лагерь при карантине, но сейчас должен был пройти торжественный въезд в покоренную Цитадель. Я тоже числился в парадном составе колонны.

– Тёма, когда выдвигаемся?

– Да нескоро. Зато пройдем по главной дороге к Дворцу Цитадели – и все. Можно будет отпуск попросить.

– А что нам делать на парадном марше?

– Ничего, – хмыкнул Тёма. – Сиди на броне и по сторонам глазей. Помнишь, Москву освобождали от бандитов? Хотя нет, ты тогда в сотне еще, наверное, не служил… Так Дегтярев, ну, лидер «Соединения», лично уселся на первый БТР и сидел на нем гордо, будто Тимурзавоеватель. А сейчас до марша военные зайдут, зачистку проведут, в городе болееменее приберутся, уберут жмуров с улиц, вот тогдато и будет парадный въезд в город по проторенному маршруту, а потом – заключительный этап массовой вакцинации. Вся верхушка «Соединения» будет, Президент Союза Двенадцати, мэр Омска и многие еще. В общем, вся элита соберется. Сейчас ведь, после того как внешняя угроза появилась, все болееменее подтянулись. Думаю, к концу года сможем объединиться с Союзом, хотя… не все так просто. Сколько еще автономных бандитских группировок, самопровозглашенных армий! Каждый мелкий бандюк считает себя новым Че Геварой. Вот и приходится свежеиспеченным команданте устраивать героическую гибель.

– А мы куда?

– Поисковиков скоро не будет, – хмыкнул Тёма. – Ты извини, но нашу экспедицию в Тобольск даже поисковой операцией не назовешь. Что там можно искать? С кем связи налаживать? Вот уж это настоящий замут со стороны начальства. Влад любит иногда самых строптивых в Дальние Залупы отправить! Ты даже не представляешь, сколько у него людей в подчинении по разным городам!

Новая форма сидела на мне немного мешковато, я проскрипел прорезиненным комбинезоном и взобрался на броню БТР. Севший рядом Артем блистал начищенными сапогами и золотыми лычками на камуфляже. Весело толкнув меня в плечо, он заразительно засмеялся:

– Что грустный такой? Форма не нравится? Радоваться нужно!

– Да все мне нравится. – Я поправил свой странный комбинезон и пожал плечами. – Просто необычно както…

– Не парься, – хлопнул меня по плечу Тёма, – это – конец. Сейчас договор подпишут, и все выйдет замечательно. Не будет больше агломератов. Владу надо памятник поставить, да и всему Четвертому отделению. Вот кто настоящие герои, так работают, не то что мы.

Потом был торжественный въезд в город, сотни флагов Союза Двенадцати Областей гордо развевались над колонной бронетехники. Но мыто знали, кто настоящие победители. Всего два бэтээра с сидящими на бортах представителями Конфедерации, и пусть штандарт наш не был во главе колонны, и пусть отсутствовала верхушка Конфедерации – победителями были мы. Через пять лет после того, как страна развалилась на части, мы почти смогли ее воссоздать. Собирали по крупицам, присоединяя часть за частью, но полное восстановление было еще впереди.

Я сидел на броне и задумчиво смотрел на открывающийся передо мной мертвый город. Да, когда сюда приедут представители наших уже почти объединенных республик, здесь будет все чисто и красиво. А пока что эта агломерация – просто пример из постапокалиптики. Двадцать три дня город был заражен страшной болезнью, от которой нет спасения. Двадцать три. За это время умерло порядка ста пятидесяти тысяч человек. Болезнь было не остановить своими силами, просто в один день общественные места заразили вирусом, который впоследствии пришел в дома и принес туда горе. За двадцать три дня солдаты Цитадели попытались сделать восемь прорывов, но ни один из них не удался, ни разу он не смогли выйти за кордоны. А в то время, пока мы сидели и ждали, когда они сдадутся, умирали простые люди. Не надо громких слов, мол, погибли тысячи во благо спасения… Сталин правильно когдато сказал: смерть одного – трагедия, миллионов – статистика. Ни Союз, ни диверсанты Конфедерации не стали тратить своих людей, они просто использовали максимально простой и эффективный способ для достижения цели. Я смотрел на город, в котором двадцать три дня бушевала смертельная эпидемия, и у меня было непередаваемое ощущение дежавю. Вот так вот мне уже было на станции Вишера. После того как мы вырезали всех автономов. Но мы вырезали солдат, военных – тут же по приказу этого улыбчивого полковника уничтожили почти двести тысяч человек, из них – три четверти мирных. Вирус распространялся очень быстро и очень быстро убивал – неизведанное оружие, созданное людьми для уничтожения себе подобных. Мы морили их, как тараканов, я уверен, что если бы Верховный Правитель не издал приказ о капитуляции и просьбе о помощи Союза 12 и Конфедерации Севера и Центра, то они морили бы их, пока тут все не передохли. Еще месяц, и здесь бы не осталось ни одного живого человека. Возможно, люди свергли бы наконец бестолковых «дельцов» и попытались вырваться, но их ждали линии колючей проволоки и стволы пулеметов, направленные в сторону города. Карантин никого бы не пощадил, а теперь мы – победители и освободители. В учебниках истории будут рассказывать о втором возвышении Москвы, о втором периоде раздробленности России, когда перед лицом внешнего врага разрозненные куски объединились в один кулак и нанесли мощный удар по захватчикам. А удар будет, в этом я не сомневался, эпидемия вдруг перенесется на занятые Китаем территории, это произойдет както сразу и неожиданно. Но они вакцины не получат, я уверен.

А эту сцену с торжественным въездом впишут в историю. Как водружаемый флаг над рейхстагом, так и тут – какаянибудь фотография парадной колонны войдет в историю. Спасители, мать их! Которые сами и погубили тысячи человек.

К нашему бэтээру подбежала женщина и крикнула:

– Спасибо вам! Спасибо! Родненькие! Спасибо, что не бросили! Мы вас век добрым словом вспоминать будем!

Людей было немного, некоторые так же подбегали и начинали благодарить. Я видел их глаза – в них было столько страха, что я даже не представляю, что им пришлось пережить. Их закрыли и оставили умирать, а время от времени еще и убивали свои же солдаты. Те самые, которые должны были защищать. Потом колонна вытянулась на прямую магистраль и пошла к Дворцу Цитадели. Издали здание чемто походило на пирамиду. Ту самую, в Колизее. За моей спиной раздался невыносимо громкий вой сирен. Тысячи машин «скорой помощи» присоединились к нам. Еще одни спасители, мать их! Везут с собой заветные ампулы с так необходимым лекарством, после торжественного въезда на территорию Дворца врачи выйдут, и начнется заключительный этап вакцинации. На одном из перекрестков наш БТР немного замедлил ход, объезжая перевернутую машину, я спрыгнул с брони и махнул рукой уезжающему вперед Артему. Тот тоже спрыгнул на землю и пошел в мою сторону. Перекинув автомат на спину, он деловито огляделся и подошел ко мне почти вплотную:

– Ты куда?

– В город, – честно сказал я.

– Какой еще город? – поднял брови Артем и быстро посмотрел на проезжающие мимо машины.

– Этот, – сказал я.

– И что ты там хочешь увидеть? – спросил Артем.

– Я хочу увидеть, я просто чувствую, – сказал я.

– Я с тобой пойду, – ответил Тёма, – и это не просьба.

– Лады. – Я закинул автомат на плечо, и мы стали удаляться от линии движения колонны.

Отойдя от болееменее расчищенной главной улицы, мы пошли во дворы. Честно, я не знаю, зачем спрыгнул, ноги сами оттолкнули меня от металлической поверхности, и я оказался на земле. Это чувство неуловимости правильного решения, когда делаешь чтото и понимаешь, что потом осознаешь, как ты был прав. Вот и сейчас просто шел вперед, стуча каблуками берцев по каменистой поверхности. Все было както странно: я… щелкающий сломанной зажигалкой Артем… пустой двор возле нового дома… Город был мертв, единицы, вышедшие на улицы, – это была малая толика тех, кто выжил в игре со смертью. Никто не хотел выходить на улицу: их столько раз обманывали, что даже сейчас они не верили в спасение. Со стороны главной дороги раздался скрипучий искаженный голос мегафона:

– Граждане Екатеринбурга! Вы обязаны явиться на вакцинацию! Карантин будет снят только после поголовной вакцинации населения!!! Город освобожден! Мы пришли, чтобы вас спасти! Выходите!!!

Я бросил взгляд на одно из окон, оттуда на меня смотрели две пары глаз, когда наши взгляды встретились, наблюдатели моментально спрятались. Я посмотрел вокруг и тихо сказал:

– Что же тут эти двадцать три дня творилось, если они из домов даже выйти боятся.

– Лучше тебе не знать. – Артем развернулся и обошел угол дома. Он рассматривал чтото возле мусорных баков, затем крикнул: – А еще говорили, что они тут с болезнью боролись. Похоже, под конец бороться стало просто некому.

Я подошел к углу возле помойки и увидел плоды нашего безмолвного штурма города. Трупов было около пятидесяти – раздувшиеся черные тела, уже слабо похожие на людей; когда умерших перестали сжигать, их стали просто скидывать за угол. Но сейчас, похоже, даже никто и не скидывает, болезнь заставила всех забиться по углам. Я зажал нос и прошел вперед, туда, где рядом с линией мусорных баков сидела черная фигура. В плаще с капюшоном, не поймешь, мужчина или женщина, но вроде бы живая, издает какието звуки. Я подошел ближе и сказал:

– Идите к Дворцу. Вам необходима вакцинация.

Но сидящая ко мне спиной фигура не двинулась с места. Я обошел ее и повторил:

– Идите к Дворцу. Вам нужна помощь врача…

Фигура дернулась и повернулась в мою сторону, изпод капюшона на меня взглянула старая женщина. В глазах ее стояла невыносимая боль. Какоето время она молча смотрела на меня в упор, потом отвернулась и стала снова чтото проговаривать, я подошел ближе и увидел, что она читает.

– Андрей, пойдем. Ее горю уколом не поможешь. Пойдем! – громко сказал, почти крикнул Артем.

Я оглянулся и пошел к нему. Вдруг за моей спиной раздался дребезжащий голос:

– Пропадешь…

– Что?! – Я развернулся и снова посмотрел на нее.

Но она не удосужилась посмотреть в ответ. Глядя на гору трупов, наваленную, словно мусор, она повторила:

– Пропадешь…

Я шагнул к ней, но женщина снова взяла книгу, и я услышал тихие слова, которые отчегото пробрали меня до внутренней дрожи:

– «…Воздай им, Господи, по делам рук их; пошли им помрачение сердца и проклятие Твое на них; преследуй их, Господи, гневом и истреби их…»

Тёма схватил меня за шкирку и стал оттаскивать от читающей проклятия старухи. Шлепнув ладонью по моим щекам, он сказал:

– Пойдем, нужно вернуться к колонне…

Словно загипнотизированный этим проклятием, я тупо кивнул и двинулся за невозмутимым Тёмой. Прикурив сигарету, я спросил:

– А что она сказала? Это из Библии?

– Да, – кивнул Артем. – Плач Иеремии.

– Откуда ты знаешь? – както отрешенно спросил я, все еще переживая слова проклятия. – Ты читал Библию? А говорил – неверующий.

– Потому и неверующий. – Артем выкинул бычок. – А ты веришь? После того, что тут произошло? Прочитай, там очень интересно про геенну огненную. По Священному Писанию, нам там уже местечко нагрето на сковородке.

К парадной трассе мы вернулись намного быстрее. Не поднимая головы, я тупо двигался за Артемом. Я старался не смотреть вокруг: трупов я не боялся, просто не мог видеть плоды наших трудов. А ведь это – НАША РАБОТА, РЕЗУЛЬТАТЫ НАШЕЙ ПОБЕДЫ. ЭТО МЫ УНИЧТОЖИЛИ ЗА ТРИ НЕДЕЛИ СТО ПЯТЬДЕСЯТ ТЫСЯЧ МИРНЫХ, НИ В ЧЕМ НЕ ПОВИННЫХ ЛЮДЕЙ. Мы не дали им шанса, просто потравили, и все. Мы добивались своей цели, а жители города с ужасом обнаруживали у себя на теле черные пятна. Боялись, скрывали от родственников и друзей. Надеялись, что пройдет само, надеялись, что это не симптом. Пытались чтото разузнать о вакцине. А потом начиналась лихорадка, потом начиналась зачистка. Вот так вот мы действуем, безмолвные неуловимые чистильщики по всей стране. Для того нас и создали – поисковиков; в тот момент, когда противник наиболее слаб, мы действуем вероломно и быстро. Границы у агломератов дырявые, пройти можно практически без проблем, вот так и селятся в разных городах тихие информаторы, с подачи которых вырезают автономию, травят Цитадель. Что там на очереди?!!

Артем вырулил на главную дорогу, по которой прошла наша колонна, и двинулся по пути ее следования, потом он вдруг остановился и какоето время стоял, глядя себе под ноги. Резко развернувшись, он бросил:

– Беги, Андрей! Беги, не твое это все.

– Что – не мое? – спросил я, но ответ уже знал.

– Война – это не твое, – сказал Тёма. – А то, что мы делаем, это война. Когда такая, как с Новгородом, когда такая, как с Екатеринбургом. Но ты не такой, ты не сможешь ко всему этому привыкнуть. Забрали вас в казачий корпус, дали автомат и шашку эту ненужную. И вы подумали, что стали солдатами. А потом после боя начинаете рассуждать, правильно ли поступаете, у вас душевные терзания… Моралисты, мать вашу! Перережете, а потом сидите, кровь на руках рассматриваете и ревете.

– А ты не рассуждаешь? – Я посмотрел ему в глаза.

– Нет! Я знаю, что все, что мы делаем, – правильно, – кивнул Артем. – Хеппиэнда не будет. Скоро будут резать и на колени ставить другой регион. Но это правильно: не хотят присоединяться – будут убиты. А ты сойдешь с ума, тебе проще было воевать против гуков. Еще немного, и ты сдвинешься, не для тебя эта профессия. Беги, уходи отсюда, я тебе это как… как друг говорю.

– Я дал клятву, – твердо сказал я, – и за это буду отвечать.

– Тебя все равно не будут искать. Никто. Но если ты наткнешься на поисковика, то он обязан будет тебя убить. А бегать за тобой по агломератам – никому это не нужно. Езжай в Орду, езжай в Сечь. Куда хочешь. Через годикдругой вернешься в Москву. Тогда уже ни поисковиков, ни чистильщиков не будет.

– Не пойду. Я уже один раз сбежал с поля боя. Больше не побегу.

– Тогда ответь, – холодно сказал Тёма, – долго ты еще сможешь держаться и на все это смотреть? Ты готов еще раз вот так войти в город? В котором люди боятся собственных родных? Если да, то извини, что усомнился в тебе. Но если нет, то в один прекрасный момент ты просто схватишь оружие и начнешь стрелять в разные стороны, в лучшем случае – в себя.

– Я остаюсь. – Голос мой звучал твердо. – Я знаю, для чего клялся. Для меня нет Бога и нет семьи… вот что я тогда сказал.

– Нет семьи, – горько усмехнулся Артем. – А знаешь, почему нет? Потому что образец номер четырнадцать был успешен, а вот образец номер восемь неудачен. Я тебе говорил, что ты не видишь дальше носа. В Оренбуржье вирус мутировал, и возможности вакцинации не было. Пришлось продлить карантин до тех пор, пока все не умерли. Не получилось тогда у Влада, первый блин вышел комом. Разве ты не читал, кто держал блокаду Оренбурга? Правильно: Объединение Семи, которое потом переименовали в Союз Двенадцати Областей. Уже тогда Объединение Семи хотело захватить Оренбург, только сделать это трудно, вот они к Москве и обратились за помощью. Ты понимаешь? Это мы отняли твою семью. Ты чувствуешь, как здесь воняет гнилью? А что с Оренбургом? Они же там до сих пор так же лежат, никто их не хоронил, нет. Вот она, правда.

Все случилось так, как он сказал; я рванул автомат, но двинуться не успел: прицел Тёминой «Гюрзы» уставился мне прямо в лицо. Он горько усмехнулся и сказал:

– Вот видишь… Ты бы все равно узнал. Как же это здорово – ходить по полузаброшенному городу, смотреть на горы тел и ощущать себя невероятно крутым бойцомсталкером? Да? А вот когда тебе сказали, что то же самое с твоими, ты решил продырявить мне мозги. Как классно философствовать на отрешенные темы, думать о горе, наказании и каре. А потом забыть, потому что тебя это не касается. Вот так и сходят с ума. Тысячи трупов, разбитые судьбы – все это смотрится очень абстрактно, когда думаешь о других.

Какоето время мы шли молча, затем он продолжил:

– Ну что? Как там, в клятве? Нет семьи и Бога? Только что ты свою клятву забыл… Я соврал тебе, а ты поверил. Никто не убивал твою семью и не травил Оренбург. Просто я хотел еще раз убедиться, что ты не сможешь больше. Прости, Андрей, но тебе лучше уйти. Беги из этого гадюшника, не для тебя все это.

Я опустил автомат и прохрипел:

– Влад все равно убьет.

– Убьет, – кивнул Тёма и засунул «Гюрзу» в кобуру. – Найдет – убьет. Но не будет он искать, не нужно ему это. Я скажу, что ты башкой двинулся, как твой дружок с сотни. Трупов пересмотрел. Он и вопросов задавать не будет, поисковикам скажет убить при случае, и все. Ты много знаешь, но толку от этой информации…

Артем весело подмигнул и неторопливо пошел в сторону ушедшей к Дворцу колонны. Гдето вдалеке раздавались крики, а я стоял точно так же, как когдато Денис на станции Малая Вишера. Артем вдруг вернулся и положил мне в руку небольшой листочек бумаги. И, уходя, бросил через плечо:

– Это предупреждение и горькая правда одновременно. Можешь посмотреть, можешь не смотреть. Радости не прибавит, но может и спасти жизнь. Дело твое.

Я засунул листочек в карман камуфляжа и побежал из этого проклятого города.

Глава 12

…Несколько перевернутых вагонов горели совсем рядом, танковый корпус медленно, но верно продвигался вперед, уничтожая вагон за вагоном. Ситуация катастрофическая: несколько десятков танков окружали блокированный бронепоезд и методично разбивали остатки войск Центра. Мы огрызались изо всех орудий, но шансов не было, передо мной стояли сожженные дрезины, передо мной стояли убитые солдаты.

Бой кончился очень быстро, когда справа ударил танковый корпус северных, тогда у автономов шансов не осталось. Я ошарашенно ходил по полю боя и не знал, что делать. Как в своем первом бою три года назад, при освобождении Москвы, так и сейчас я просто не знал, куда себя деть, что делать и как выжить. Прятаться не стал, свистящие пули иногда касались меня, но, словно не зацепив, пролетали дальше, по крайней мере боли я не чувствовал.

За моей спиной раздался голос:

– Вахмистр!

Я развернулся и увидел своего сотника. Сергеев был мертв, поправив полусгнившей рукой серую форму, он подошел и громко крикнул:

– Вахмистр! В бой! С автоматом на танки!!!

– Так вы же мертвы, – сказал я, глядя в черные пустые глазницы черепа. – Вы уже сгнили. Идите в могилу.

– Могилу? – спросил Сергеев, осматривая поле боя, потом улыбнулся раздробленной челюстью и сказал: – Так это и есть моя могила. Я здесь и похоронен. Ты слышал про Валгаллу? Так это и есть Валгалла. Наша. Своя.

Грянул взрыв, я обернулся и увидел, как от восьмого и четвертого вагонов ничего не осталось. Тем временем танки северян и автономов сошлись почти в упор, но меня это мало волновало, я просто стоял и смотрел на своего сотника. Сгнившего в новгородской земле. А мы ведь даже тогда их не похоронили. Так увлеклись дележкой земли автономии, что просто забыли похоронить погибших в бойне за эту землю. Сергеев постоял, глядя на меня своими пустыми глазницами, затем подошел и дотронулся до медали на моей груди. Серочерный ноготь дотронулся до позолоченного изображения поезда.

– Герой… – сказал он.

Я снял медаль и прицепил на прогнивший камуфляж сотника.

– Это ваша награда. Не моя. Простите меня. И Дениса простите. Он погиб в другой войне…

Автобус сильно тряхнуло, и я проснулся. Приподнялся с кресла и мрачно осмотрелся по сторонам. Было темно, полупустой автобус спал. После того как я вышел за кордоны, на дороге встретил этот транспорт с беженцами в Орду, с ними и уехал из проклятой Цитадели.

Я подложил руку под голову и закрыл глаза, пытаясь заснуть, но сон не приходил. Осознание неизвестности не шло у меня из головы. Я тупо смотрел в темноту за окном, слушал тишину и кутался в найденное на полке одеяло. Мне было некуда идти, некуда ехать, самый простой вариант – пробраться через кордоны Центрового агломерата и спрятаться дома. Но туда все равно придут, хоть раз, но придут. Поинтересуются, поспрашивают, поищут. Я задумчиво достал листок из нагрудного кармана и посмотрел на него. Развернуть или нет? Нет. Черт с ним! Запихнув листочек в карман, я достал второй кусок бумаги. На нем был адрес, единственный адрес, куда я мог поехать. Свернув листок, я снова уставился в окно. Спать не мог – опять будут эти лица. В который раз…

Двенадцать дней я добирался до пункта назначения, все эти дни думал только об одном – о правильности своего решения. Я чувствовал, что должен доехать. Должен добраться и сказать все, что хочу. Я ехал к ней. Той самой, которую видел один раз в жизни, а потом если и вспоминал, то в самые критические моменты, как бы прощаясь. Но которая осталась моим единственным светом.

Это мой последний рубеж.

Глава 13

Анна еще раз посмотрелась в зеркало и наконец, звякнув ключами, двинулась в путь. Стильные серебристые каблучки весело гремели по бетонному покрытию подъезда. Анна решила не ехать на лифте, а пошла по лестнице. Быстро спустившись на первый этаж, она остановилась и настороженно посмотрела на сидящего прямо перед ней на подоконнике человека. Это был молодой парень в новом странном камуфляже, который больше всего был похож на форму уборщика. Когда их взгляды пересеклись, он поправил свой рюкзак и поднялся на ноги, Аня шагнула вперед и посмотрела в его глаза. В тот вечер знакомства почемуто ей запомнился именно его взгляд – он был простой и в то же время пронизывающий насквозь. В ту памятную ночь она смотрела в его глаза и поражалась их красоте – теперь же перед ней был совершенно другой человек. Дело не в том, как он был одет или как выглядел, – другими были глаза. Нет, цвет их был тот же, поменялся сам взгляд. В его глазах словно горело яркое пламя. Молодой человек взял своими разбитыми руками ее маленькую ладошку и сказал:

– Я пришел. Я знал, что найду тебя.

– Андрей. – Аня наклонила голову и сказала чуть слышно: – Пожалуйста, не надо. Нам больше нельзя видеться, прошу – уходи.

– Нет! – Он помотал головой. – Я никуда не уйду. Я чувствую. Чувствую тебя, ты нужна мне, как воздух, и никуда я не уйду. Я прошел по всей стране, но только теперь понял, что мне нужно. Мне нужна ты, единственный человек для меня.

– Прошу тебя, – умоляюще проговорила Аня, – так будет лучше. Для меня и тебя. Ты ничего не понимаешь…

– Я все понимаю, – твердо сказал Андрей, глядя прямо в ее бездонные глаза. – Я тебя люблю и никуда не отпущу. Я заберу тебя с собой и никто меня не остановит. Что я буду делать без тебя? Ну что? Скажи мне! Остается только умереть, вот и все. Это не просто слова, это действительно так.

– Я тебя люблю, – прошептала Аня со слезами на глазах, он хотел подойти к ней, но она отстранила его левой рукой и подняла правую. – Прости.

…Выстрела я не услышал, только легкий хлопок. Согнувшись вдвое, я посмотрел в ее заплаканные глаза и протянул руку вперед. Сознание еще не начинало затуманиваться, я чувствовал дикую боль в боку, но не кричал. Я не мог, просто протянул руку и держал ее. Аня обняла меня и тихо прошептала:

– Прости меня, поэт. Прости, я же хотела, чтобы ты ушел. Но ты не захотел. Это Влад сказал мне так сделать, он знал, что ты придешь. Он, кстати, на улице, они все там, и Артемка тоже. Они разрешили мне попрощаться, ну совсем чутьчуть. Просто поговорить с тобой. Тебе надо было просто уйти, уйти и исчезнуть… Но ты не мог, ты же верил во все это… Тёмка сказал, что ты слишком наивный, он ведь тебя предупреждал.

Я закинул голову и посмотрел на нее, она правда плакала, вытирая слезы рукой, держащей пистолет. Потом приблизила губы к моему уху и прошептала:

– Там просто темно. Это не страшно…

Затем Аня поднялась и стала спускаться вниз, последнее, что я услышал, перед тем как провалиться во тьму, это звонкое щелканье красивых серебристых каблучков. Я достал из камуфляжа отчегото липкой рукой листок, данный мне Артемом, и успел прочесть: «Анна Светлова. Поисковик 3го класса. Лейтенант. Место дислокации – Союз Двенадцати Областей, город Нижний Новгород. Намек ясен? =)))»

Дальше было просто темно. И страшно.

Эпилог

Москва. 2027 год, 12 декабря

Куча народу вывалила на улицы столицы. 12 декабря, день памятного объединения России, для всех людей стал настоящим великим днем. Бывший День Конституции был переименован в День Объединения.

Сегодня будут концерты, сегодня будет салют, будет минута молчания в память о погибших в этой бойне. За шесть лет от голода, болезней, войн и рук бандитов погибли около шестнадцати миллионов человек. Война закончилась, страна стала снова единой, за последние два года жизнь резко изменилась, появился новый Президент, появилось новое правительство. В огромной толпе ярко одетых людей шел молодой человек в парадной форме старшего лейтенанта чистильщиков. Четвертое отделение все еще функционировало, никто не распустил его в День Объединения, как обещали власти «Соединения». Оно будет работать всегда. Поменяется в очередной раз название, сменят начальство, но оно будет всегда.

Молодой человек обогнул толпу пьяных казаков и вышел на Арбат. Здесь было настоящее столпотворение, но чистильщику как раз хотелось быть в толпе. Только среди огромного количества народу он чувствовал себя комфортно, только тут на тебя никто не смотрит и не видит. Взгляды людей скользили по его форме и, не останавливаясь, проносились мимо.

Вдруг на одном из огромных экранов, выставленных на улице, появилось изображение; сначала плазма показывала только развевающийся флаг России, затем возникло изображение нового Президента России. Новый лидер объединенной страны был настоящим отцом своего народа: герой войны, глава самой влиятельной силовой структуры в стране, этот человек действительно был символом. Символом жесткой власти и управления. В этот праздничный день лидер страны обращался к своему народу с речью.

Тысячи и миллионы людей приникли к экранам, желая услышать слова человека, уже ставшего кумиром.

Президент сказал:

– В этот великий день, когда наша страна снова стала единой, я хотел бы в первую очередь почтить память погибших солдат и мирных граждан. Чудовищные события, терзавшие нашу страну в течение нескольких лет, унесли миллионы жизней наших соотечественников, прошу почтить их память минутой молчания…

Чистильщик прикурил сигарету и опустил голову; постояв так дветри секунды, он развернулся и пошел прочь. Засунув руки в карманы, он пускал горький дым в небо и шел по заполненным улицам города. Люди были счастливы, улыбались, радовались. Великий День, 12 декабря, ставший для всей страны Днем Объединения, для него всегда будет Днем Конца Карантина Екатеринбурга. Только для него.

Чистильщик остановился. Он посмотрел на новый плакат с изображением Президента на огромном стенде и, подняв руку на уровень виска, проговорил с улыбкой на губах:

– С повышением вас, товарищ полковник.

Потом развернулся и снова зашагал по заполненной счастливыми людьми улице.

Агломерат. Последний Оплот

Агломерат – 2

ПРОЛОГ

…И самое большое высокомерие в мире из всех – спасем планету.

Что? Все эти люди шутят? Спасем планету? Мы до сих пор не знаем как о себе позаботиться! Мы не научились помогать друг другу! Мы собираемся спасти планету!?… Нет ничего такого с планетой! Планета в порядке! Это людям конец! По сравнению с людьми, у планеты дела великолепны! Планета здесь уже четыре с половиной миллиарда лет! Правильно!? Четыре с половиной миллиарда! А мы здесь сколько!? Десять тысяч, сто тысяч? Возможно, двести тысяч. Не исключено. И мы имеем наглость думать, что мы угроза? Планета пережила вещи хуже намного раз!

Планета будет здесь, а нас уже давно не будет! Просто еще одна неудачная мутация, еще одна биологическая ошибка, эволюционный тупик! Планета стряхнет нас как назойливых блох…

Джордж Карлин.

2030 год. Единая Российская Федерация Агломератов.

Деревня N. 24 апреля. Температура 18. Шесть месяцев до начала "Ледяного Скачка".

Ему было уже тридцать, но для своих лет он выглядел намного моложе. Молодой человек вышел на крыльцо своего старенького домика и с удовольствием вдохнул холоднейшего воздуха. Хорошо. Не смотря ни на что. Сейчас в столице наверняка уже паника из за необычно затянувшейся зимы, люди спешно закупают продукты, топливо, собирают самое необходимое для выживания. Очередное землетрясение, очередной проснувшийся вулкан… Может это и правильно, кто знает, долго еще природа играться будет. У них там паника, а здесь в деревеньке только снежок переливается под лучами солнца и невероятная тишина царит.

Молодой человек схватил большую широкую лопату, и собрался было расчистить невероятное количество снега, который за ночь намела пурга, как вдруг замер, прислушавшись к тоненькому далекому звуку. Это за ним. Точно. Отбросив лопату в сторону, молодой человек сначала подумал, что можно было бы побежать в дом и занять оборону на втором этаже с пулеметом… А с другой, смысла в этом не было. Что он успеет сделать? Да ничего. Снимут его с одного выстрела и все. И пулемет не нужен. Бежать тоже глупо, дом наверняка уже в кольце. Не близком – километр или два. Остается только ждать гостей. Молодой человек гордо встал у входа в дом и приготовился встретить своих гостей. Или смерть. В его случае это одно и то же. Звук становился все яснее и отчетливей, судя по звуку, среди занесенной снегом деревни ехали снегоходы. В принципе, другого эффективного средства передвижения по такому снегу не было – все машины кроме некоторых вездеходов безнадежно застревали. Хозяин бросил мимолетный взгляд на подъезжающую колонну и машинально отметил, что его гости особенно и не стараются прятаться, наоборот рев моторов напоминает, что едет некто очень важный.

Среди некрупных черных снегоходов с пулеметчиками на борту выделялся один единственный широкий вездеход с отдельной бронированной кабиной. В окружении остальных машин, этот монстр был похож на огромную рыбу в океане, вокруг которой крутятся все остальные более мелкие рыбешки. Пока хозяин заснеженного дома безразлично оценивал подъехавшую гвардию, на территорию уже ворвались чистильщики. Словно не замечая молодого человека, они обшарили весь дом, после чего немедленно удалились, при этом четверо выхватили короткие лопаты и быстро расчистили дорогу от забора до дома. После этого молчаливого нашествия и уборки, на территорию наконец вошел ГОСТЬ. Калитка дома раскрылась и мужчина лет пятидесяти подмигнул застывшему словно изваяние молодому человеку у входа в дом:

– Привет, Артем.

– Господин Президент, – слегка наклонил голову тот.

– А ты изменился, – покачал головой Владислав. – Постарел.

– Заходите в дом, холодно, – махнул рукой Артем.

Домик был обставлен очень скромно – единственное, что резко выделялось из общего убранства – большая библиотека возле печки. Президент невозмутимо уселся на стул и проговорил:

– Решил книжек почитать!? Стоило ради этого свою службу менять!?

– А вам стоило? – ухмыльнулся Артем и иронично добавил: – Я может и постарел, а вы как же? С охраной, под конвоем, в бронированной кабине… В туалет то одного отпускают? Охохо… А еще лет пять назад то на горящем бронепоезде в Северный Агломерат, на броне БМП в мертвый Екатеринбург!

– Характер не изменился. – Удовлетворенно отметил Владислав. – Засранцем остался.

– Господин Президент, может, хватит этого фраса? – покачал головой Артем, уселся за стол и внимательно посмотрел в глаза своего бывшего начальника. – Чего ты хочешь? Можешь пристрелить меня, можешь придушить. Не сам, конечно, вон, сколько верных псов за дверью стоит. Я нарушил присягу чистильщика. Давай, не тяни.

– Артем, возвращайся, – неожиданно предложил Владислав, в то же время молодой человек услышал в тоне Президента жалобные нотки. Немного помолчав, Владислав продолжил: – Возвращайся в четвертое отделение. Да что с тобой случилось тогда? Что!?

– Пошел вон отсюда, – проговорил Артем и кивнул в сторону двери, – зови своих башибузуков.

– Артем, я пришел тебе…

– Пошел вон, мне плевать, что ты пришел, – коротко ответил бывший чистильщик.

Президент подошел к двери и тяжело вздохнул, немного постояв у входа, он проговорил:

– Через годдва начнется "Ледяной скачок". Это ученые так назвали. Никто еще толком не понимает, что происходит… Мы бессильны, Артем, что то сделать. Я могу тягаться с кем угодно, кроме планеты. По самым плохим прогнозам, 70 процентов земли покроются льдом за двадцать лет. За эти же двадцать лет погибнет практически все человечество – у нас нет способов остановить этот процесс. Это похолодание – только начало, уже по всему миру климатические катастрофы. Такого еще никогда не было в истории…

– А как же сотни легенд о гибели целых цивилизаций и империй до нас благодаря природе? – Артем постучал пальцами по столу и надменно усмехнулся, – сдается мне, человечество не раз истреблялось практически полностью. Ну, что!? Господин Президент! Жизнь сыграла с вами злую шутку! Только начали управлять, повелевать… как раз! Матушка земля решила, что пора избавиться от этих уродцев, которых расплодилось слишком много. Не переживайте, господин Президент! Вам то что? Людям будет нечего есть, они начнут весело жрать друг друга, начнут воевать, ссорится из за жалких крох, которые им оставила Цивилизация. А вы со своимим верными мамелюками будете сидеть в какомнибудь убежище и ждать, когда первая ласточка пролетит.

– А что, если не будет этой первой ласточки? Никто не знает… – грустно проговорил Владислав и посмотрел на своего бывшего сотрудника. – Артем. Я помню тебя другим. Я помню как ты сражался. Весело. Резко. Без злости. Ты дрался каждый день. На кураже. Теперь в глазах нет блестка. Мы победили, Артем. И ты был одним из тех, кто стоял рядом во время триумфа. Теперь новая война, в которой нам не победить. И ты спрятался. Трус. Тебя даже убивать не стоит, сам загнешься. У тебя глаза потухшие – мертвые. Это даже хуже смерти.

Полковник четвертого отделения чистильщиков вышел из дома и направился в сторону своего снегохода, окруженный охраной.

* * *

Президент долго молчал, глядя в окно своего автомобиля, подъезжающего к аэропорту. Сидящий рядом чистильщик первого класса со звездами майора на плечах недовольно скривил физиономию и проговорил:

– Господин Президент. Зачем вам этот капитан?

– Дима, мне всегда нужны верные люди. В свое время Артем был одним из лучших. Жалко терять, – холодно ответил Президент. – Все это время я учил его. Я жестокий учитель, но мои уроки запоминаешь навсегда.

– Но если он спекся, значит, не так уж хорошо он все воспринимал, или вы недостаточно выучили, – проговорил чистильщик. – Я всегда был лучше Павлова, Артем только и делал, что косячил и беспределил. Да, пару раз он хорошо играл роль, кто спорит…

– Артемьев, ты чего хочешь? – оборвал его Президент, оторвавшись от созерцания пейзажей. – Может ты забылся?

– Забылся Павлов, – резко проговорил чистильщик Артемьев. – вот кто забылся. Вы знаете, что в четвертом отделении говорят только правду вне зависимости от званий. Вы принимали его присягу, я об этом знаю. Еще когда четвертое отделение только на ноги вставало. Но присяга не изменилась. Из нашего ордена просто так не уйдешь. А он сбежал. Раньше вы не сильно церемонились с такими. Смерть и все. А теперь лично приезжаете в эту глушь! Где равенство, о котором вы говорили? Где?

– Ты хочешь точно таких же прав, что и Павлов? – спросил в ответ Президент.

– Да! – рыкнул чистильщик первого класса.

– Ты считаешь, что я тебя достаточно выучил? – все так же спокойно проговорил Владислав. – Артем в свое время прошел страшные испытания и выжил.

– Я готов! Я достоин занять лучшее место в этой Империи! – гордо ответил Артемьев.

– Тогда создавай свою! – рассмеялся Президент и проговорил: – Остановите машину! Новый Император выходит!

– Что это значит? – встрепенулся Артемьев.

В следующий миг трое крупных охранников вытащили сопротивляющегося чистильщика из машины. Владислав насмешливо поглядел на опешившего Артемьева и проговорил:

– Десять лет назад я бросил Павлова в мертвый город к пятистам тысячам уголовников, когда ты еще пешком под стол ходил. И он выбрался. Ты хочешь стать таким же как и он? Да без проблем!

– Я же верный! Я же за ВАС дрался!!! – взвизгнул тот.

– Ну вот и славно! – рассмеялся Владислав. – Тебе представляется возможность! Ты хотел занять достойное место в империи!? Зачем так мелко! Строй свою! Это самый лучший подарок, который я могу тебе подарить! И вправду…. Как я сразу не догадался! Зачем тебе прятаться в убежище. Там слишком безопасно. Народ будет в панике, люди будут прятаться и бежать… И среди этой анархии ты и станешь победителем! Давай, Дима! Я в тебя верю! Помни, чему я тебя учил!

Через несколько минут колонна машин поехала дальше, оставив чистильщика первого класса посередине занесенной снегом дороги. Артемьев зло посмотрел вслед удаляющемуся транспорту и зло прошипел:

– Тварь! Я создам свою империю! Вот в этом то ты прав!

* * *

После ухода Владислава, чистильщик стал собирать вещи. Капитан четвертого отделения чистильщиков Артем Павлов собирался уходить. Скоро он покинет навсегда свой крохотный домик в нескольких километрах от Тобольска. Артем еще повоюет.

Предательство

2055год. Территория Воронежского Форпоста. 7.15. Температура за оградой 30.Четырнадцатый год с начала "Ледяного скачка".

Пурга становилась все сильнее, несколько машин отстали во время продвижения к Цитадели и были просто брошены на произвол судьбы. Идущий впереди ударный снегоход прорубал дорогу с неимоверной силой, огромные двигатели, установленные на нем, работали на полную мощность, продвигая тяжелую машину вперед. Ледяные вихри кружили вокруг длинной ленты машин постоянно, порывы ветров были настолько сильны, что идущий, где то в середине небольшой торговый корабль чуть было не перевернулся. По рации прозвучала команда начальника конвоя:

– Все возможности машин на максимум. В случае поломки конвойной машины, мы останавливаться не будем. До Оплота осталось пять километров.

Словно по мановению волшебной палочки, бронированные машины заревели десятком двигателей и стали ехать еще быстрее. Пять километров. Как сказал начальник конвоя, никто ждать не будет. Объедут и дальше покатят вперед, и еще хорошо, если в кунге у замыкающей грузовой машины еще остались места для экипажей. Иначе придется куковать тут, пока не приедет спасательная команда. Часто бывает так, что спасательная команда просто не находит в пурге нужную машину, или спасать уже нечего и некого. Командир небольшого конвойного снегохода только обреченно вздохнул при виде остановившегося впереди крупного торгового корабля. При одной мысли о том, что снова придется брать на буксир, сразу стало холодно. Вылезать из теплой кабины снегохода в ледяную пургу желания не было ни у кого. Но к счастью, торговый корабль почти сразу завелся, и колонна двинулась вперед без волокиты с буксиром. Когда головной ударный снегоход приблизился к первой линии обороны Воронежского форпоста, из почти занесенного снегом ДЗОТа вышел кутающийся в тулуп офицер. После короткого диалога с начальником колонны, торговый караван вместе с конвойными снегоходами двинулся дальше. С того момента, как техника прошла все три линии обороны, караван оказался на территории форпоста.

Воронежский Форпост – небольшой очаг цивилизации в бескрайней ледяной пустыне. Расположенная в нескольких десятках километров от погибшего города, одиноко стоящая крепость была одним из последних очагов оледеневшей цивилизации. Несколько десятков сгрудившихся герметичных корпусов под непробиваемым забором, и стоящая в некотором отдалении атомная электростанция – вот и все что собой представлял боевой форпост. Население не превышало двадцати тысяч человек, маленькое законсервированное человеческое общество, защищенное мощными стенами из бетона, десятками оборонительных сооружений и несчетным количеством ловушек вокруг территории форпоста. Грозный оборонительный форпост был всего лишь крохотной долей того, что осталось от человечества. Это все что теперь есть – десять тысяч человек населения, искусственно выращиваемые продукты в теплицах и армия из полуразваленных боевых снегоходов. Вот и все. И больше ничего, маленький кусочек тепла в бескрайнем замерзшем навеки пространстве.

Миновав тяжелые ворота, конвойная служба отделилась от торговых кораблей и двинулась в сторону технического корпуса. Оставшиеся машины медленно продолжили свой путь в сторону разгрузочного цеха. Когда машины заехали в огромный ангар, началась разгрузка. Из главного торгового вездехода вылез кряжистый, уже немолодой человек, который двинулся в сторону начальства форпоста, встречающего колонну.

Глава делегации, высокий сухопарый человек с погонами майора на плечах растянулся в улыбке и протянул свою худую ладонь идущему навстречу торговцу:

– Рад видеть вас в добром здравии, Семен Олегович!

– Угу, – недовольно хмыкнул тот и крепко сжал руку майора, – я тоже рад. Если в следующий раз у нас будет такой же конвой, то мы скорее двинемся в сторону Минского Форпоста, чем снова к вам!

– Семен Олегович! – с той же добродушной улыбкой воскликнул майор, – вы зря так нервничаете! Мы обеспечиваем вам максимально возможную защиту, глава конвоя доложил мне о том, что никаких проблем не возникло.

– Никаких проблем? – задохнулся от возмущения глава торговой колонны, он недовольно посмотрел на майора и прогудел, – А нападение Белых Охотников это не проблема? А две потерянных машины и шесть человек экипажа, повашему, не проблемы? Мне отчитываться перед своим начальством в Смоленском Оплоте, как вы себе это представляете? Никакая прибыль не покроет цену двух машин.

– Если вас не устраивают условия нашего контракта, то вы можете его расторгнуть в одностороннем порядке, – отрезал майор и жестко добавил, – вы же видите какие погодные условия, мы не жалеем своих людей и машин ради вашей безопасности, а вы делаете такие опрометчивые заявления. Впрочем, я больше вас не держу, уважаемый Глава торговой колонны.

После этих слов, майор еще раз холодно посмотрел на раскрасневшегося от бессильной злобы торговца, и быстро зашагал прочь. На что Семен Олегович только недовольно посмотрел вслед уходящему офицеру и тихо пробормотал:

– Контракт…да куда мы от вас денемся в этой пустыне…

Ситуация на территории бескрайней ледяной пустыни и впрямь была чрезвычайной. Всего пять Термических Оплотов выдержали последние годы Великого похолодания. Крайние три года зимы были особенно страшными, температура опускалась до минус пятидесяти, последние те жалкие крохи, что еще существовали вне территории Оплотов, погибли. Разведотряды, которые курсировали по замороженной Воронежской области, докладывали, что те малые общины, которые выживали по отдельности, прекратили свое существование. Они просто не смогли перенести перманентное понижение температуры, страшные годы уносили тысячи жизней жителей пустыни. Несколько недель назад разведчики доложили, что Воронежская Кремлевская община, самая сильная среди остальных мелких горсток людей, погибла после тринадцатого года холода. В отчаянной попытке спастись, несчастные Кремлевцы организовали поход в сторону Оплота, тысячи людей собрались в свое путешествие к теплу маленькой крепости. Люди двигались вперед и вперед, но, не дойдя до Воронежского Форпоста двадцати километров, попали в страшную пургу. Глава Оплота приказал выйти авангарду снегоходов на встречу, но в сильной пурге найти людей не удалось. Несколько тысяч человек словно растворились в белой пелене ледяного ветра. После десятков часов безуспешных поисков, машины вернулись домой.

Мир изменился. Времена года исчезли. Вечная зима воцарилась на земле, на планете начался первый этап нового ледникового периода. В начале второго тысячелетия мир стал белым, колоссальные изменения происходили во всем мире, лишь единицы смогли создать системы жизнеобеспечения, для существования. Крохотные термические оплоты, созданные в первые годы похолодания оставались наиболее надежными источниками тепла. Обнесенные уже заледеневшими бетонными заборами, с выставленной охраной на вышках, построенные вокруг АЭС, они должны были стать надежной опорой для всех остальных жителей ледяной пустыни. Но после начавшегося голода в этих маленьких очагах цивилизации, оплоты остановили прием странников. Этот вынужденный шаг обернулся впоследствии им войной. Страшным противостоянием с новой опасностью ледяной пустыни – белыми охотниками. Спустя годы, поколение тех, кого не пустили в оплот десятки лет назад, станут настоящим ужасом для жителей теплых убежищ.

Разгрузка проходила быстро, все контейнеры погрузили за несколько часов. Когда все закончилось, майор, встречавший Семена Олеговича снова подошел к нему. С натянутой улыбкой он проговорил:

– Уважаемый Глава торговой колонны Смоленского Оплота, смею вас заверить, что в условии нынешних погодных условий, отправка вашей колонны должны быть отложена. Я вынужден отменить отправку.

– Что вы себе позволяете, майор! – фыркнул приземистый торговец и презрительно посмотрел на сухопарого офицера, – не в вашей компетенции запрещать мне передвижение колонны. То, что вы плохие военные я уже понял, только не смейте лезть в наши дела. У нас еще по плану две торговые Общины, так, что не мешайте погрузке!

После этих слов Семен Олегович еще раз презрительно оглядел майора и стоящего рядом с ним адъютанта, затем развернулся и направился к своей машине.

– Как хотите, – примирительно поднял руки майор и с улыбкой кивнул адъютанту.

Тот быстро достал пистолет из кобуры и выстрелил в затылок уходящего Главы колонны. Прозвучавший выстрел раздался настолько сильным эхо в здании огромного ангара, что на миг все замерли. После секундной паузы солдаты, помогавшие грузить товар, вдруг подняли оружие и стали расстреливать беззащитных смолян. Грохот автоматных очередей раздавался недолго, союзников расстреливали буквально в упор, несчастные торговцы так ничего и не поняли. Через несколько секунд все члены торговой экспедиции Смоленского Оплота были мертвы.

Майор подошел к бездыханному телу главного торговца и презрительно бросил:

– Давным давно надо было этого козла пристрелить.

Подошедший адъютант осведомил:

– Пурга немного стихла. Можно ехать. Приказывайте.

– Выдвигаемся. Диверсантам в торговые корабли. Снегоходы и трофейные машины в обычный порядок. Мы едем в гости.

Майор победно осмотрел картину бойни на складе и пошел в сторону своего головного снегохода. Несколько десятков боевых машин выдвинулись через десять минут в сторону Смоленска. Сегодня ударный разведывательный корпус Воронежа объявит Императора Михаила Первого хозяином своего союзника. План по захвату Смоленского Оплота был создан давно. Несколько месяцев высшее руководство вынашивало план по захвату своего предприимчивого соседа. После уничтожения торговой колонны отступать некуда, судьба смолян предрешена.

* * *

Офицер службы охраны недовольно поворочался в своем кресле и снова бросил взгляд на часы. До конца смены оставалось несколько минут, удовлетворенно вздохнув, начальник первого поста потянулся к рации, но прежде чем он успел, что то проговорить, рация ожила сама:

– Товарищ лейтенант, к нам приближается колонна.

– Кто такие? – недоуменно спросил офицер.

– Наши, – ответили на том конце, – я сам ничего не понимаю, передают, что попали в засаду Белых Охотников.

– Принял, – кивнул лейтенант и стал спускаться в ангар.

В ангаре царило дичайшее спокойствие, как правило, в пургу дежурство проходило спустя рукава – белые охотники никогда не выходили в метель на штурм. Потому в условиях полной безопасности, солдаты первого гарнизона совершенно расслабились, когда лейтенант зашел в ангар, бойцы моментально встали. Офицер недовольно посмотрел на своих солдат и быстро сказал:

– Совсем разболтались. Снегоходы – на боевую позицию, пулемет – на вышку. К нам приближается колонна.

После команды офицера все солдаты разбежались по своим позициям. Тем временем на радаре уже показался с десяток отметок приближающихся машин. Через несколько минут из пурги вышел первый ударный снегоход, огромная машина остановилась перед заградительным постом. Офицер выскочил на улицу и подбежал к кабине снегохода, из бронированной кабины техники открылся люк и высунулся сухопарый офицер в форме военного воронежского форпоста. Машина так же была воронежская. Ни секунды не медля, майор решительно бросил:

– Лейтенант, ваша торговая экспедиция была атакована белыми охотниками в районе развалин Брянска. У нас тут несколько десятков "трехсотых" в крайне тяжелом состоянии.

– Как это произошло? – спросил лейтенант, – где Карпов?

– Семен Олегович погиб, – бросил майор, – слушай старлей, ты долго будешь дорогу загораживать! Мы ваших торгашей спасли от смерти, а ты тут бюрократию разводишь! Открывай ворота!

– Вылезайте из машины, – хмуро кивнул лейтенант.

– Ладно, – вдруг безразлично пожал плечами воронежский военный, – как хотите.

Майор скрылся за люком и через несколько минут кабина боевого снегохода открылась. Короткая очередь прошила грудь офицера, давая сигнал остальным войскам к атаке.

Шесть боевых снегоходов, стоящих позади вдруг резко развернулись и атаковали ангар. За несколько минут укрепленный бастион был уничтожен, два снегохода смолян все таки смогли выскочить из горящего укрепления, но уже через минуту объятые огнем остановились. Пулеметная установка, стоящая несколько позади основной линии обороны, смогла подбить одну из штурмовых машин, но объединенный залп нескольких снегоходов превратил ее в пыль. Бой вышел очень скоротечным, смоляне, не ожидавшие нападения от своего верного союзника, просто не смогли разобраться, в чем дело, как и убитые в ангаре торговцы.

Майор недовольно посмотрел на развалины первого заградпоста и быстро проговорил в рацию:

– Заканчивайте здесь. Ангар на воздух. Скорее!!! Второй и третий кордоны уже наверняка услышали наш салют в их честь!!

Бронированные снегоходы сорвались с места и снова двинулись в сторону второго заградпоста. Второй заградительный пост даже не успел подготовиться к обороне, когда несколько залпов ракет уничтожили почти все укрепления, в бой бросились оставшиеся после обстрела ударные снегоходы смолян. Несколько десятков машин кружили в пурге, поливая пулеметным огнем своих противников, в общей неразберихе торговые корабли смогли пробиться вперед и атаковать третью линию обороны. Удивленные видом собственных машин, смоляне, не знающие своего противника, сначала не открывали огонь. Когда торговые корабли приблизились вплотную, воронежские десантники резко вырвались из грузовых частей огромных неповоротливых снегоходов и атаковали зарытые в снег укрепления пехотинцев. В короткой рукопашной схватке десант перебил последнюю линию обороны и бросился к воротам Смоленского Оплота.

Ворота оборонять было уже некому, вероломная предательская операция удалась на славу, после того, как основной снежный флот разделался с оставшимися защитниками второй линии обороны, основная масса техники двинулась в сторону беззащитной крепости. В парадном порядке машины заехали в небольшой город и моментально блокировали все возможные пути к отступлению. Безоружные жители термических корпусов собирались еще оказывать сопротивление, но все жалкие попытки прекратились после нескольких залпов со штурмовых снегоходов. Десятитысячный оплот был взят, почти все население выволокли из своих домов, собрав их в головном ангаре. Майор, взобравшись на крышу своего бронированного штурмовика, больше похожего на танк, заговорил в громкоговоритель:

– Жители Смоленского Оплота! Я смею Вас заверить, что наши цели благие!!! Никому не будет причинен вред, если вы сами нас не спровоцируете!!! Ваш Форпост захвачен!! Сопротивление бесполезно!!! Наш захват легитимен!!! Ваше правительство вероломно намеревалось атаковать наш форпост под видом торговой экспедиции!!! Не смотря на действия вашего руководства, мы не собираемся Вам мстить!! Напротив!!! Ваша жизнь станет только лучше!!! Вы переходите под юрисдикцию Воронежского Форпоста!!! Вы новые граждане новой великой Империи!!! Предатели будут наказаны!!!

Народ смотрел на кричащего в громкоговоритель воина со смешанным чувством страха и презрения. Все понимали, что под этими громкими совами есть один простой смысл – у вас появились новые хозяева. Предатели, убившие их близких, теперь кричат о вечной дружбе и спасении, при этом твердо держа палец на курке, а их на прицеле…

Майор, закончив свою речь, быстро махнул своим людям и направился прочь из ангара. Подскочивший помощник быстро выговорил:

– Начальника Форпоста нашли в запасном ангаре. Хотел бежать на спрятанном снегоходе.

– Ну, сейчас посмотрим, что там за начальник, – хмыкнул майор и кивнул, – веди.

Быстро пройдя по катакомбам наспех построенного города, офицеры оказались в запасном ангаре, кроме машины, возле которой сгрудились солдаты, ангар был полон других боевых снегоходов. "Да уж, – подумал майор, – если бы не пурга и наша оперативность, то в честном бою от нас бы и снежинки не оставили". Майор подпрыгнул на лестницу и залез в кабину снегохода, в которой сидел Глава Форпоста под прицелами автоматов. Солдаты, стоящие вокруг, с улыбкой смотрели на пленного правителя, майор сел на соседнее кресло рядом и радостно рассмеялся:

– Ну что? Обделались?

– Предатели, – прошипел седовласый пленник.

– Предатели, – согласился майор и с интересом добавил, – а ты кто? Капитан корабля, мать твою, лидер своего Оплота. Далеко поехал? Только по заднице вам дали, как ты и поскакал!

– Не тебе меня судить, – проговорил начальник.

– Меня зовут Дмитрий Артемьев, я майор ударного флота Воронежского Форпоста, – кивнул Артемьев, – ваш Оплот захвачен. Ваше население и ваши ресурсы…

– Вот оно что, – рассмеялся пленный, – ресурсы! Не удержались, Вороны!!! Решили всетаки захватить!!! Не жилось вам мирно!!! Решили так взять!!!

– Бывший начальник Форпоста Терентьев, – поморщился майор, – прекратите истерику. Победителей не судят, тем более проигравшие. Извольте выслушать…

– Давай, – согласился Терентьев и быстро проговорил, – что ты мне можешь рассказать!!! ТЫ! Что ты мне можешь сказать! Да вы все тут предатели!! Мир погибает, а они решили ресурсов накопить!! Вы же самые натуральные бандиты!

Подскочивший солдат с размаху ударил кулаком пожилого лидера смолян и зло бросил:

– А ну заткнись!!!

– Прислушайтесь, к уважаемому сержанту, – с издевательской ухмылкой проговорил майор, – иначе он вам еще чтонибудь сломает. А вы нам нужны целым и невредимым. Просто сделайте то, что я вам скажу. Это не сложно. Вы официально признаете, что готовили заговор против своего народа и нашего Оплота.

– Очень интересно, – ответил, отплевываясь Терентьев, – это когда я такое замышлял?

– Сержант! – обратился майор к солдату.

Тот радостно подскочил и ударил Терентьева еще раз.

– Так вот, – продолжил майор, удовлетворенно глядя, как Терентьев с диким криком схватился за сломанный нос, – сейчас мы позорно вытащим вас перед вашим народом, от которого вы только что хотели сбежать, бросив в беде. И вы признаете, что начальник торговой экспедиции Семен Карпов намеревался, пользуясь многолетним доверием воронежских властей, захватить наше независимое государство. Естественно, он это делал с вашего высочайшего позволения.

– Никто этому не поверит, – рыкнул свергнутый правитель, – ни один человек в здравом уме.

– А вы говорите так, что бы поверили, – утвердительно мотнул головой майор Артемьев, – что бы даже я поверил в ваш коварный замысел. Потом мы прилюдно вас осудим, приговорим к смертной казни через повешение, но в самом конце отпустим, сославшись на милосердие императора Ледяной России Михаила Первого.

– Да… – помотал головой Терентьев, – совсем у Мишки голову снесло от власти. Императором себя объявил, Ледяная Россия…

– Постой, – вытянул руку майор в сторону сержанта, который уже собирался сломать еще чтонибудь бывшему правителю смоленского оплота. Немного помолчав, майор сказал с расстановкой, – соглашайся, Терентьев. Соглашайся, мы тебя на твой же снегоход посадим, на котором ты сбежать собирался, да и отправим на все четыре стороны. Можешь даже в Украину ехать, отпустим. Киевский оплот еще принимает жителей.

– А если я откажусь врать своему народу? – бросил Терентьев.

– Ты все равно согласишься, – пожал плечами майор, – рано или поздно. Только вот оно тебе надо? Я уже понял, что ты шкура, а не воин. Торгаш. Торгаш хороший, – покачал головой Артемьев, – с умом ты тут все построил, но не воин. Если бы мы тебя пленили, когда ты в бой бросился со своими солдатами, тогда бы был толк еще лицо держать…. А сейчас то что? Ты же при нас свой народ бросить пытался, хотел спасти свою шкуру, вот я тебе даю шанс ее спасти.

– Нет, – твердо ответил Терентьев.

– Тогда мы тебя просто убьем, – кивнул глава ударного флота и наклонившись к самому уху тихо продолжил: – но сначала ты увидишь как твою дочку поимеет весь Экспедиционный Корпус Воронежского Форпоста. Подумай, Леша, там же служит восемьсот человек. А ведь я тебя заставлю на все это смотреть. Ты же торговец, так давай заключим сделку? Меняю твой позор на твою жизнь и жизнь твоей семьи. Или четырнадцатилетнюю Ирочку можно уже готовить для первого взвода? Ах да, у тебя же еще сынок есть, что же нам с ним…

– Я согласен!!! – заорал глава Форпоста. – Я все сделаю и все скажу!

– Так бы сразу, – майор дружески хлопнул его по плечу и весело добавил, – и не надо было бы мою больную фантазию подключать!!! Пойдем, лидер страны, мать твою, будем каяться во всех смертных грехах.

Ссутулившись, сверженный правитель плелся вперед, подталкиваемый в спину веселыми солдатами воронежского форпоста. Перед тем как вытолкнуть Терентьева перед толпой, майор с сомнением спросил:

– А с Ленинградской АЭС вы тоже торгуете? Они вам доверяют?

После утвердительного кивка торговца, Артемьев растянулся в змеиной улыбке:

– Доверие это самое ценное в наше время.

Понурого Терентьева вытолкали вперед, затем майор повернулся к своему верному адъютанту и проговорил:

– Пока мы этот цирк продолжаем, подготовь снегоход с его семьей, придушите их потихому и бросьте в пустыне.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. БЕЛАЯ АРМИЯ

Какое твое имя на этой земле!?

– У меня его нет.

– Где твой дом на этой земле!?

– У меня его нет.

– Кто ты на этой земле!?

– Кара.

…Из клятвы белых охотников.

Десять лет спустя.

Европейская равнина. Территория Империи Ледяной России. Температура за оградой Оплота – 29.

Стрелок

Серый хакрат – довольно маленький хищник, всего полметра в длину, покрытый густой шерстью, этот странный потомок собаки и волка был новым хозяином ледяной пустыни. Кроме него в ледяной пустыне царило еще несколько десятков видов новых представителей животного мира. Существовало огромное количество различных тварей, которые могли растерзать одинокого путника в пустыне. Передвигаться без оружия по ледяному царству было равносильно смерти. Каждый известный людям зверь нового ледяного царства мог напасть в любую минуту. Это мог быть редкий белый медведь, то мог быть даже барс, который от голода решит поживиться слабой одинокой добычей. Но самой главной опасностью в белой пустыне были люди – именно этот коварный хищник считался самым жестоким и хитрым зверем. Он всегда умело расставлял свои ловушки, действовал умно и расчетливо. Среди жителей пустыни ходило выражение, что лучше повстречать разъяренного голодного медведя, чем сытого спокойного человека. После десятков лет страшной зимы выжили самые сильные, самые хитрые и жестокие люди. Элита пустыни, селекционный отбор вывел новых людей – тех, кто может существовать в этой мертвой зоне льда и снега. Первое правило путника – всегда быть готовым отразить опасность, и никогда не выходить в пустыню без оружия. Это твердят всем – самый маленький ребенок первым узнает это правило.

Но сейчас это было уже не важно, Антон с каким то странным чувством бессилия и страха смотрел, как шесть белых хакратов окружают его со всех сторон. Без оружия идти в пустыню – смерть. Это знают все, но сейчас, когда единственная винтовка издала предательский щелчок, а обледеневший кинжал просто не выдвинулся из ножен, Антон понял, что теперь он запомнит еще одно главное правило, – оружие всегда должно быть проверено и готово сохранить ему жизнь в случае опасности. Похоже, что эта простая истина ему уже не пригодится. Выставив вперед длинную палку – единственное свое оружие перед шестью смертельно опасными хищниками, парень судорожно думал о спасении. До общины собирателей идти несколько километров, добежать он вряд ли успеет, а вот победить тупой палкой несколько одуревших от голода хакратов, это, пожалуй, еще большая глупость, чем попытаться от них убежать. Тем временем вожак стаи быстро изогнулся и бросился вперед на молодого собирателя.

В это время две фигуры стоящие метрах в ста на холме, одетые в белый камуфляж молчаливо наблюдали, как голодные хищники время от времени бросаются на одинокого путника. Один из стоящих людей проговорил гулким голосом, искаженным динамиками боевого шлема:

– Ну что долго будем смотреть? Поможем дураку?

– Ничего страшного, – безразлично проговорил второй воин в камуфляже, – пускай еще немножко за жизнь поборется. Ему полезно, если мозгов нет, что бы выходить без оружия в пустыню, то пускай, хотя бы силу развивает. Мне старейшина рассказывал, что у него потрясающе одаренный племянник!!! – еще раз посмотрев, как молодой человек неумело пытается отогнать от себя палкой кружащих вокруг животных, воин грустно добавил, – соврал.

– Так это племянник старейшины? – удивленно спросил другой боец, – Эрик, мне кажется, уже хватит. Еще немного поболтаем, и к старейшине будем нести племянничка по частям.

– Ты прав, Марк, – кивнул его друг и быстро поднял длинную винтовку.

Шесть выстрелов прозвучали один за другим, казалось, что Эрик стреляет, практически не целясь в оптический окуляр своего оружия. Марк быстро поднял бинокль к стеклу шлема и победно заявил:

– Эрик, ты постарел. Шесть выстрелов – пять трупов. Еще год назад я бы не поверил, а ты всетаки выпил оставшийся запас спирта?

– Нет, Марк! – рассмеялся стрелок. – Я специально не добил последнюю собачонку. Пускай наш маленький мастер палки сам добьет, я сегодня добрый. Пускай отплатит за унижение, которое ему пришлось пережить, когда он с диким визгом отбивался от них. Пойдем, посмотрим, как там парень поживает, если поживает вообще.

– Надеюсь шестую пулю ты не оставил парню на память в печени? – хмуро бросил Марк, – ее я вряд ли вылечу.

– А вот это уже хамство! – снова рассмеялся Эрик.

Когда два воина в кристально белой форме подошли к месту боя, окровавленный собиратель отчаянно отползал в сторону дислокации Общины. Подойдя ближе, Эрик крикнул:

– Куда ползем, воин?

– Кто вы такие! – прохрипел молодой человек и перевернулся на живот, вытянув вперед свою палку, он отчаянно закричал с надрывом. – Кто вы такие! Что вам нужно!!

– Эрик, я тебе сразу сказал, что надо парню помочь, – недовольно проговорил Марк и полез в перекинутую через плечо походную сумку, покопавшись в ней, он достал медицинские инструменты, – не бойся, собиратель. Мы друзья, помочь тебе хотим. У белых охотников с Вашей общиной перемирие, так что не волнуйся.

– Что происходит? – пролепетал молодой человек, все еще пытаясь отползти все дальше.

– Что происходит? – Эрик приблизился к нему и сел на корточки, глядя сквозь непроницаемый шлем в глаза Антону. – Ты сейчас теряешь кровь. Вот что происходит, если дальше будешь вести себя как полный идиот, то Марк уже не сможет тебе помочь. Да и есть ли смысл? Человек, который вышел в пустыню без оружия в добром здравии, просто заслуживает смерти. Вот мое мнение, а теперь заткнись и дай врачу помочь тебе. Если ты вообще достоин жизни.

Отойдя от полумертвого от страха и ран молодого человека, Эрик двинулся в сторону убитых им хакратов. Быстро засунув тушки животных в специальную суму, он двинулся в сторону раненного им вожака стаи. Схватив умирающее животное, он отнес его в сторону Антона, которому Марк уже перевязывал разорванные когтями животных руки. Бросив перед бледным, как снег, Антоном безжизненное тельце хакрата, Эрик приказал:

– Убей его, он еще жив.

– Я… мне…, безжизненно попытался чтото выговорить Антон.

– Я сказал, убей, – Эрик достал из ножен короткий кинжал и бросил его рядом с лежащим Антоном.

– Эрик, может позже? – спросил Марк, заматывая руку собирателя. – У него живого места на руках нет.

– Я спас ему жизнь. – Отрезал охотник. – Теперь я спасаю его честь, потом ты поймешь. А сейчас давай за дело.

– Я… – прохрипел Антон.

– Ты! – закричал Эрик и схватил его руку, крепко зафиксировав алую руку собирателя на рукоятке, отточенного как бритва лезвия кинжала, он второй рукой схватил тушку хакрата, и поднес его покрытую толстой шерстью шею к кинжалу.

– Эрик он не может, – попытался помешать Марк.

– Заткнись! – воин оттолкнул Марка на снег и закричал на умирающего от потери крови Антона: – Режь! Режь мразь! Богом клянусь! Если ты сейчас не зарежешь! Я зарежу тебя! Этим ножом!!! Давай!!!

Антон в последнем рывке своих сил дернул рукой, и перерезал горло вожаку стаи. Кровь алым фонтаном брызнула на лицо раненного собирателя, который закинул голову и потерял сознание. Марк с размаху ударил друга по лицу и крикнул:

– Он сейчас сдохнет!!! Просто сдохнет!! Ты идиот!!!

Эрик упал на снег и как ни в чем ни бывало, приподнявшись на локте стал смотреть, как Марк отчаянно пытается спасти умирающего парня. Сняв шлем, воин схватил пригоршню снега и вытер лицо, еще раз посмотрев на убитого Антоном зверька, он с удовольствием выговорил:

– Да. Этот урок он надолго запомнит. Он смог, а я то думал отрубится раньше времени. Хороший урок. Очень хороший.

В этот момент послышался звук мотора, снегоход неумолимо приближался к месту трагедии. Через несколько мгновений они будут здесь, спасатели. Главное – вовремя. А охотник просто разлегся на снежном покрове и с удовольствием стал смотреть на голубое небо. Солнышко ярко светило, заставляя его щуриться, но стрелка оно только радовало, весело улыбаясь прекрасной погоде, он с интересом стал слушать крики людей с подъехавшего снегохода. Первый вопль он узнал сразу, дядя увидел, что стало с его племянником. Вот тряпка, мог бы и сдержать эмоции. Вундеркинд он у него. Как же.

Еще раз посмотрев на солнце, Эрик зажмурился, быстро вскочил и пошел на встречу суетящимся людям.

Костер

2 дня спустя.

Маленькое убежище было совсем незаметно, только подойдя совсем близко, можно было рассмотреть наспех собранное укрытие небольшой группы людей. Собиратели – основная каста среди жителей ледяной пустыни, после начавшейся в последние три года оттепели, сотни находок и тысячи продуктов питания находились на поверхности планеты. Раскопки вокруг бывших великих городов и городских агломераций велись постоянно, великие сыщики работали день и ночь, маленькие передвижные автономные лагеря были типичным явлением в ледяной пустыне. Возле костра в убежище собралось около десяти человек, Старейшина кинул еще немного веток в огонь и тихо продолжил:

– Так вот, после того, как мы прошли через Вечное Ущелье, пришлось идти к Зараженной зоне. Там то нас "проклятые" и поймали. Вот страху натерпелись, от них никто никогда не уходил. Я ведь знал тогда, что "Зараженные" человечиной питаются…

– А как же вы тогда выжили? – спросил молодой собиратель, заворожено смотря на великого воина.

– В ту ночь, когда они хотели нас разделывать, их загон имперские каратели нашли, в одну ночь всех перебили. "Проклятые" жертв держали вместе с остальной едой, иногда даже приготовленной… я за ночь поседел. Представьте только, у них вся пещера в человеческих телах. Разделанные туши, словно мы хакратов вялим, так и они людей. Они начинают людей всякой дрянью опаивать, да такой сильной, что ты даже потом не помнишь, что произошло и как. Долго приходить в себя надо после, как похмелье какое то…

– А что дальше то было? – снова не удержался и перебил собиратель.

– Дальше? – грустно вздохнул старейшина и продолжил, – дальше мы сбежали…после того, как каратели их всех убили, они стали шерстить по всем пещерам проклятого клана. Искали что то, не знаю. Только в эту мясобойню даже каратели заходить не стали, слишком уж воняло там. Дикий запах, даже заморозка не помогает. Мы несколько дней боялись из этой проклятой пещеры выходить… а потом как вылезли… – старейшина еще раз вздохнул и тихо продолжил, – там они и лежали. Каратели их всех перерезали… кожу с живых сдирали.

Раздались тяжелые шаги, и к костру подсел еще один человек. Огромная фигура оказалась рядом со старейшиной, сняв белую маску, воин тихо сказал:

– Собирателю лучше. Завтра уже сможет идти.

– Спасибо тебе, Марк, что спасли его, – еще раз поблагодарил старейшина, низко опустив голову, – я бы не пережил. Это все что у меня осталось. Он мне не родной, мы подобрали его десять лет назад, Антон три года не мог ни слова сказать, так над ним каратели в свое время поиздевались.

– Я знаю. – Кивнул врач и тихо добавил: – не стоит благодарить. Ты же знаешь наше правило – за это не благодарят. Мы скоро уходим в пустыню. Собирается великое войско на штурм крепостей империи.

– А правда что белые охотники не чувствуют боли? – спросил один из молодых людей возле костра.

– Не знаю как Эрик, но я чувствую, – весело рассмеялся Марк, – но я ведь не совсем охотник. Я врач.

– А вы видели "проклятых"?

– Конечно, – хмыкнул Марк и тихо продолжил, – только я отнюдь не счастлив от представившейся мне возможности их лицезреть. Приятного мало, они ведь людоеды, много зла в пустыне принесли. Охотники долго с ними боролись, выкуривали их пещеры, травили и сжигали, но слишком уж страшное сейчас время. До сих пор в моем родном охотничьем Угодье несколько их нор есть.

– Почему они не такие как мы или "ледяные"? – задал еще один вопрос собиратель.

– Потому что проклятые… – покачал головой старейшина, – они не могут… их души пропали во тьме. Они прокляты судьбой и им нет прощения… людоедам нет и не будет спасения на этом снегу.

– Ничего! – вдруг кто то рассмеялся возле входа в убежище собирателей, – скоро все будет по другому! Все! Этот поход все изменит!

– Вы снова идете на войну? – грустно спросил старейшина. – Вы снова идете в бой?

– Да, – кивнул Эрик. – Белые охотники идут в новый поход. Это будет великая битва, Смоленск, Воронеж, Минск. Мы все возьмем обратно. Тепло предков достанется нам. Собирателям и Фермерам не понять нашей войны. Мы снова будем драться и на этот раз победим. Твердыня падет под ударами нашего великого войска, предатели будут наказаны, а Очаг попадет к нам.

– Эрик, зачем вам все это? – безнадежно спросил старейшина и тихо продолжил, опустив голову, – ты прекрасный воин и охотник. Ты знаешь, что мы тебе всегда рады, но просто скажи мне – почему? Почему вы с ними воюете? Мы же все люди, да, сейчас на земле не самые лучшие времена. Но… ты должен понимать, что вы просто перегрызете друг другу глотки. Вы – белые охотники грабите их караваны и нападаете на Форпосты. Они – каратели Ледяной России нападают на ваши лагеря в пустыне. Человечество вырождается, никакого будущего не будет. Дети не появляются, молодые убивают друг друга. Вы же последнее поколение. Самые сильные представители своего рода, которые смогли пережить эти страшные тридцать лет. Больше поколений не будет…

– Хахаха!!! – рассмеялся бешеным смехом Эрик и вдруг зло заговорил, уставившись своим тяжелым взглядом куда то в сторону, – человечество…цивилизация…последнее поколение. А мне плевать… ты не знаешь что это такое, когда твоя мать умирает от болезни, а отец ничего не может с этим поделать. Ты понимаешь? Моих родителей не пустили в Оплот, только за то, что у них ничего не было ценного. Оплот переполнен, если у вас нет ресурсов, полезных для работы оплота!! Вот так вот, она умерла, потому что у нас не было лекарств, никаких. Ты видел глаза моего отца!? Нет?? Ты бы все понял, когда твоя любимая женщина умирает на глазах тебя и твоего сына. А я ведь все это видел, Все! Как умирала моя мать, когда эти ледяные строили свою империю! Чем я был тогда хуже? Или мои родители!? Мы – белые охотники это кара жителям Оплотов за то, что в свое время они предали свой род. Меня усыновили и вырастили эти жестокие воины пустыни, и я их не подведу.

Резко развернувшись, Эрик вышел из убежища.

Немного помолчав, Марк тихо проговорил:

– Собиратели, не обижайтесь на Эрика. Он порождение этой эпохи. Он хороший человек, просто ему больно. Ему очень больно. Можете говорить что угодно, но эта война для нас праведная.

Быстро встав, Марк тоже направился к выходу, перед тем как он вышел из крохотного помещения, один из молодых собирателей вдруг спросил:

– Охотник Марк. А что случилось с семьей Эрика?

– Отец пошел к Ленинградскому оплоту за лекарством. Его застрелили. Мать умерла. Я удовлетворил твое любопытство? – угрюмо посмотрев на собирателя, Марк тихо вышел.

Старейшина тихо сказал:

– Завтра идем на другое место. Будем уезжать. Больше тут делать нечего. Если Белые охотники нападут на Воронеж, то каратели придут и сюда. Они не будут разбираться кто тут и как, для них мы просто скот. Поэтому завтра будем двигаться в сторону Львиного Загривка. Там есть добыча. А теперь спать.

Группа молодых людей разошлась по своим ночлежкам в вагенбурге. Один только старейшина очень долгое время смотрел на огонь и задумчиво что то про себя проговаривал. Он собрал всех этих молодых мальчишек давнымдавно уже после того, как его родную общину уничтожили каратели империи. Теперь им снова придется увидеть новую войну. Белые Охотники набрали огромную силу, и теперь будут уничтожать всех и вся. Никто в Великой пустыне не останется безучастным в этой новой войне. Старейшина еще долго смотрел на огонь, затем тихо сказал:

– Зачем же вы все это делаете, люди?

Потом он быстро затушил костер и пошел проведать своего племянника, находившегося в одном из походных шатров. Зайдя внутрь, он приблизился к лежащему молодому человеку и тихо сел рядом, пожилой человек о чем то долго думал, глядя на спящего собирателя, затем, когда тот собрался уходить, Антон вдруг открыл глаза и спросил:

– Дядя?

– Списпи, – захлопотал старик и встал со своего места.

– Постой, – проговорил раненный парень, – охотники уже ушли?

– Они скоро уходят, – кивнул тот. – Ты отдыхай, врач Марк сказал, что уже завтра ты сможешь идти вместе с нами. Мы уходим.

– Почему? – поднял голову Антон и приподнялся на локтях. – Почему мы уходим?

– Скоро грядет война, – покачал головой старейшина. – Нам тут делать больше нечего, карательные рейды усилятся. Погибнет много людей, я хочу увести нашу маленькую общину подальше, где то в развалинах Ставрополя есть большая независимая территория. Там мы и обоснуемся. Все будет хорошо.

– Я… я хочу стать охотником, – вдруг проговорил Антон.

– Послушай, Антон, – сокрушенно опустил голову старейшина. – Ты не понимаешь, что ты говоришь. Охотником нельзя просто так стать, это не твоя судьба, ты прекрасный поисковик, но не воин. Чем закончился твой последний поединок? Ты отстал от отряда и тебя чуть не разорвали дикие хакраты. Война – это не место для романтики, не развлечение, это не те истории, которые ты читал из старых книг. Это страшное время, это смерть, это боль. Ты не такой как они. Даже если охотники и возьмут тебя к себе, то только как пушечное мясо. Это жестокие люди, которые не терпят слабостей, не терпят страха. Для них ты чужой и собирателю не стать охотником, как охотник никогда не станет собирателем. Я знал множество таких вот как ты молодых парней, которые с горящими глазами уходили за охотниками на войну, но я не знал ни одного, который вернулся. Даже если они тебя возьмут в свою армию, то просто отправят на смерть. Ты чуть не погиб два дня назад, я нашел тебя в пустыне и растил как родного сына, мне не все равно, что с тобой произойдет.

– Я понимаю, – кивнул Антон и закрыл глаза, – я очень устал.

– Отдыхай, – закивал старейшина и быстро встал. – Завтра нам предстоит тяжелый поход.

Когда старик вышел из палатки, Антон еще долгое время вслушивался в тишину, затем встал и стал собираться в дорогу. В тот день, когда его, окровавленного, изорванного дикими зверьми, спасли белые охотники, он решил стать одним из них. Все два дня, которые врач Марк лечил его пораненные руки, он мечтал. Мечтал стать белым охотником, каждую минуту он видел себя среди этих воинов пустыни, в легком белом камуфляже поверх меховой одежды с оружием наперевес. Молодой собиратель принял решение, он сделал первый шаг. Собрав свой скромный скарб, он в последний раз оглядел свой шатер и тихо выскочил во тьму.

В это время старейшина, навестив своего племянника, направился к своим гостям. Он хотел попрощаться с Марком и Эриком, но в палатке их уже не было. Когда старейшина вылез из убежища, он увидел две фигуры идущие вдали. Полная луна освещала необычно тихую плоскость ледяной пустыни, по которой двигались два воина на встречу новой войне Белых Охотников и Ледяной Империи.

* * *

Марк долго напевал какую то мелодию, которая очень забавно звучала через динамики его шлема, затем весело бросил:

– Спорим, собиратели уже завтра сбегут отсюда?

В ответ Эрик только рассмеялся.

Брат по крови

Охотники двигались к цели очень быстро, преодолевая километры пути, они приближались к своему пункту назначения – лагерю. Со всей равнины собирались кочевые отряды белых пустынников в поисках добычи. Несколько тысяч человек собирались со всех частей для штурма западных Оплотов. Очередная схватка кочевников и карателей империи должна была состояться в ближайшее время. После того, как на общем сборе будет выбран новый Главнокомандующий, армия белых Охотников снова двинется в свой кровавый путь, и вновь будут гибнуть люди, а оплоты запылают алым пламенем.

Довольный этими мыслями, Эрик опять улыбался солнцу и весело смотрел на небо. Вдруг быстро развернувшись, он выставил винтовку и стал смотреть в оптический прицел куда то далеко. Марк, моментально поняв, что Эрик почувствовал чтото неладное, достал короткий автомат и вопросительно посмотрел на Эрика, тот коротко кивнул и сказал:

– Кто то идет за нами. С самой ночи не отстает.

– Встретим? – спросил Марк

– Конечно, – улыбнулся Эрик в ответ.

* * *

Антон все еще плохо чувствовал себя, исцарапанные хакратами руки ныли с дикой силой. Сжав в руках все ту же палку, которой он отбивался от шестерых диких животных, молодой собиратель отчаянно пытался догнать белых охотников. Но те, словно не чувствовали усталости, они двигались практически без остановки все время. Кроме того, охотники шли на лыжах, а у собирателя были только плоские широкие снегоступы. Иногда он терял их из виду, и тогда дикое желание догнать своих спасителей подстегивало отважного собирателя бежать за ними на последнем издыхании. Только заметив на горизонте знакомые, плохо различимые на белой поверхности две точки, Антон давал себе немного времени для отдыха. Сейчас парень понимал, что обратного пути уже нет. Назад ему уже нет смысла возвращаться, он сделал свой выбор и перешел свой Рубикон. В ту ночь, когда он направился за ушедшими охотниками, Антон решил свою судьбу. Он станет белым охотником. Самым лучшим в мире, таким же безбашенным как Эрик и в то же время таким хитрым и сильным как Марк. Да! Он будет лучшим воином в этой великой войне, ему предстоят долгие испытания и тренировки, прежде, чем он станет легендарным воином. Но он будет стараться изо всех сил, и когданибудь сам Эрик подойдет и скажет ему:

– Да. Антон, ты уже не тот наивный мальчишкасобиратель, которого я встретил несколько лет назад. Ты Белый Охотник. Мой брат по оружию. Мой брат по крови.

В это время охотники резко ускорились и двинулись в сторону нескольких невысоких заледеневших скал. Антон отвлекся от своих сладостных мыслей и побежал изо всех сил, если ему не удастся их догнать, то он погибнет в ледяной пустыне. Прежде чем сбежать из лагеря собирателей, Антон услышал разговор дяди о том, что завтра они отправятся на юг в район Ставрополя. За несколько месяцев они дойдут до туда, подальше от войны и поближе к зонам влияния собирателей. Потепление дало крохам выживших людей шанс хорошенько поживиться, вот и сейчас они стремятся его восполнить.

Через час Антон смог добраться до обледеневших скал, в сторону которых двинулись охотники. Нервно озираясь, молодой человек отчаянно пытался найти хоть какие то следы ушедших воинов. Порыскав вокруг, Антон решил взобраться на одну из небольших возвышенностей, но когда он уже стал подниматься по основанию скалы, то вдруг почувствовал сильный удар по ногам. Все произошло в считанные доли секунды, даже не поняв, что происходит, Антон с диким криком кубарем покатился вниз.

Больно приземлившись на копчик, Антон с рыком поднялся и выхватил свою винтовку. На этот раз он оказался готов к бою за свою жизнь. Только недостаточно хорошо, лихорадочно кружа вокруг своей оси, он искал своего противника. Парень усвоил жестокий урок – он будет драться до конца. Вдруг чтото твердое с размаху прилетело ему в область уха, пошатнувшись, Антон направил дуло винтовки в сторону, откуда прилетел удар, но в этот момент ему еще раз досталось.

Второй снежок пришелся так точно и мощно, что собиратель даже упал на пятую точку, нелепо расставив руки. Откудато сверху раздался заливистый смех, а потом до боли знакомый голос Эрика:

– За ухо – двадцать очков. А за лицо только десять.

– Ничего себе! – раздался возмущенный голос Марка, – я его вообще на снег уронил!

Антон снял залепленные снегом очки и громко закричал:

– Эрик! Марк! Помогите!

В ответ сверху расхохотались так, что казалось, с миниатюрных оледенений сойдет ледник. В следующий миг собиратель протер толстые очки на утепленном шлеме и увидел двух сидящих на верхушке одной из скал белых охотников, оба лепили снежки и весело кидали их в его сторону. При этом оба воина словно дети болтали ногами в широких сапогах. Оба воина весело хихикали, издавая странные звуки сквозь динамики защитных шлемов, разрисованных белыми крестами.

* * *

Антон быстро поднялся, при виде спускающихся со скал воинов. Приветливо помахав, Марк весело сказал:

– Собиратель! Совсем с ума сошел? Скажи спасибо, что Эрику скучно стало, он решил посмотреть, кто идет за ним. Мог просто стрельнуть и все. Вот решили в снежки с тобой поиграть!

– Как стрельнуть!? Чем стрельнуть!? – отстраненно спросил Антон, потирая ухо под меховой шапкой.

– Пулей, – хмыкнул Эрик и сурово добавил: – ты мальчик потерялся? Где твоя мама?

– Я… – Антон вытер снег с головы, помялся немного и твердо бросил: – Я за вами шел.

– Это мы уже поняли, – пожал плечами Марк и посмотрел на собирателя с какимто отеческим укором. – Тебе мало что ли в прошлый раз досталось? Ты чего от своей общины сбежал?

– Я охотником хочу стать, – выговорил Антон и с вызовом посмотрел на воинов.

– Охотником? – вытаращил глаза Эрик и удивленно спросил. – Ты ударился, что ли, парень?

– Я хочу стать охотником, – твердо повторил Антон.

– Тебя, вооруженного винтовкой, палкой с острым наконечником и охотничьим ножом, – перечислил Марк, затем оглядел Антона с ног до головы и с иронией подытожил: – вооруженного до зубов, только что побили двумя снежками и одной подсечкой. И ты хочешь стать охотником? Нет, парень, тебе не к нам. Ты же собиратель, вот и собирай свои деревяшки, железки, банки…

– Я не хочу больше шариться как крыса… – тихо бросил Антон, опустив голову.

– Прости, собиратель, – без доли сожаления ответил Эрик, осмотрев того сверху вниз. – Ты нам не помощник. Убьют тебя и все, в первые же минуты боя. Да и не нужно это тебе…. Погибнешь не за понюх табаку. У нас в армии есть ополчение, но тебе туда лучше не соваться.

– Возьмите, – упрямо проговорил Антон.

– Нет, – покачал головой Марк и двинулся в путь.

Эрик быстро бросил:

– К дяде вернись. И больше так не делай.

Затем воин надел шлем, и пошел за своим другом.

Антон в бессильной злобе сжал кулаки и что то говорил про себя, затем, подняв мокрые от слез глаза он бросил взгляд на уже отошедших на несколько десятков метров охотников. С болью в голосе он тихо сказал:

– Они мою маму убили. Сестру мою, отца, всех убили. Вот зачем мне это. Старейшина мне не дядя. Вы же знаете, тут половина усыновленных. Почти у всех родители мертвы.

Антон не ждал, что охотники повернутся, поймут и пожалеют. Нет. Не такие это люди. Да и не сострадание ему было нужно, он не хотел, что бы эти двое испытывали к нему жалость. Для него, скромного собирателя это было самым унизительным чувством. Антон даже не рассчитывал, что они его услышат.

Но когда он тихо это произнес, Эрик вдруг дернулся словно от удара током и остановился, постояв некоторое время он двинулся в сторону Антона. Не дойдя до собирателя несколько метров, он снял с плеча тяжелую походную сумку и бросил ее в руки собирателя:

– Будешь носильщиком. Не жаловаться, не лезть не в свое дело, не болтать и делать все что скажут. Если отойдешь от этих четырех пунктов отправишься обратно.

– Да! Охотник Эрик! – радостно закричал Антон, схватив сумку, шлепая плоскими снегоступами, он побежал за своими новыми товарищами.

После этого диалога охотники его словно не замечали, но молодого собирателя это мало интересовало, ему было просто не до них. Натужно пыхтя, он изо всех сил тащил за собой походную сумку Эрика. Несколько километров он еще пытался нести ее, затем стал пытаться просто тащить неподъемную ношу. Эрик первое время, будто не замечал отчаянных стараний собирателя, затем, увидев, как Антон пятится спиной и волочет его имущество по снегу, с тихим матом забрал свою сумку. Время от времени подгоняя собирателя, охотники двигались все быстрее. Через несколько часов бесконечного марафона Антон взмолился:

– Эрик! Марк! А привал будет!?

– Правило номер один! – буркнул сквозь шлем Эрик, и поехал на лыжах еще быстрей.

Только через час перманентного броска, Марк с сомнением прогудел:

– Слушай, давай всетаки отдохнем. А то надорвется парень, откинется раньше времени.

– Ничего, – проворчал Эрик, мельком посмотрев на врача. – Я все еще надеюсь, что он передумает и развернется.

– Хватит, – покачал головой Марк, – это уже слишком.

– Вот она привязанность к пациентам, – пошутил Эрик и развернулся в сторону плетущегося позади Антона. – Ладно, привал.

Во время привала Марк и Эрик неторопливо пообедали и что то тихо обсуждали, Антон же, жадно съев свой запас вяленого мяса хакрата обессилено рухнул на снег и закрыл глаза. В тот момент, когда только стал чувствовать онемевшие ноги, и ломящееся от боли тело стало хоть чуть менее зудеть, раздался голос Эрика под ухом:

– Собиратель! Ты решил не идти!?

Антон открыл глаза и увидел улыбающихся Марка и Эрика, стоящих над ним, они были в своих непроницаемых шлемах, поэтому он не мог выражения их лиц. Но он был уверен, что у обоих рот растянут до ушей. Тяжело кряхтя как старик, Антон с трудом поднялся и поплелся за уходящими охотниками. Чудовищная боль в теле и ногах вернулась уже через несколько минут бешеного темпа, с трудом перебирая натертыми разбитыми ногами, Антон снова стал догонять уходящих вдаль охотников.

Когда Антон уже проклял и пожелал все, что только мог пожелать своим несущимся вперед наставникам, они снова остановились. Следующий привал был подольше, может, поэтому Антон нашел в себе силы дойти до конечной цели. Оказалось, что охотники решили за сутки дойти до Тепличного комплекса пустыни. Тепличный комплекс – уникальные полностью автономные пищевые источники. Если собиратели питались тем, что найдут на развалинах замороженных городов, а охотники ели вообще все что попадается им на пути. Только тепличные комплекса еще существовали на то, что производители сами. Единственные фермеры в ледяной пустыне, в условиях жесточайшего холода эти невероятно талантливые люди смогли сохранить некоторые виды растений и пищевых культур. Теплицы были своеобразными оплотами для странников ледяной пустыни, кроме того, что там пытались еще хоть как то сохранять драгоценные растения, в них еще существовали свои рынки и ночлежки. Владельцы теплиц всячески привлекали собирателей и охотников в свои пенаты, эти маленькие запорошенные снегом крепости были, пожалуй, единственными зонами мира в пустыне. Существовало правило – в теплице никаких войн.

К вечеру, когда цель уже была видна, Марк удовлетворенно потянулся и громко гаркнул, махнув в сторону стоящего вдалеке источника света:

– Собиратель, это тепличный комплекс. Ты должен знать, ваша главная торговая точка. Там и заночуем.

Антон только измождено кивнул и обессилено поплелся за огромными фигурами охотников.

* * *

Несколько десятков человек пережидали ночь в подснежном комплексе на первом уровне теплицы. Антон никогда не видел таких убежищ, огороженная от внешнего мира под толщей льда, закопанная до основания, собранная не из всякого хлама, а из приличных блоков, теплица производила впечатление настоящей подснежной крепости. Самым главным достоянием, естественно были растения, выращиваемые тут. Эрик сказал, что на верхнем уровне есть механически открывающаяся крыша, которая озаряет светом солнца растения. А на месте этого здания в прошлом располагалась огромная церковь на холме. Когда ее в свое время и нашли, раскопав замороженное здание, первые беженцы основали в храме теплицу.

Церковь была спрятана от посторонних глаз, лишь на поверхности горел подсвеченный с нескольких сторон полутораметровый крест, который и был ориентиром для путников. Только огромные солнечные батареи заряжались на поверхности, а остальная часть была скрыта от глаз находчивых карателей империи, которые не переминали поживиться растительным миром и товарами теплицы. Своеобразный опорный пункт среди охотников и собирателей был едва ли не единственным на европейской равнине, после начавшегося голода в оплотах, каратели стали грабить все, что попадалось на пути.

Толком разглядеть бывшую церковь Антон не успел, да и особого желания у него не было, после того, как Эрик переговорил с владельцем теплицы и договорился о ночлеге, Антон укутался в свой спальный мешок и провалился в сон. Молодой собиратель проснулся от легкого толчка в спину, Эрик тихим голосом проговорил:

– Вставай, мы уходим.

– Так рано? – сонно проговорил Антон и с трудом приподнялся со своего ложа, вылезать из теплого спального мешка совсем не хотелось.

– Скорее, – кивнул Эрик и добавил шепотом: – пора уходить. Скоро здесь будет жарко.

Антон подскочил и стал быстро собирать свой скарб в походный рюкзак, когда он схватил свои вещи и пошел за охотником, Марк ждал уже возле люка, недовольно поморщившись, он проговорил:

– Собиратель, ты только обуза. Все тебя ждут.

– Простите, – начал оправдываться Антон, как вдруг раздался сокрушительный взрыв.

Собиратель упал от неожиданности на деревянный пол, в один миг помещение вдруг стало заполняться дымом, Антон на какое то время потерял сознание, но когда он попытался встать, раздался громкий крик:

– Каратели!!!

Это слово было самым страшным кличем для всех жителей ледяной пустыни. Каратели – когорта беспощадных воинов ледяных оплотов страны. В ответ на бесконечные нападения, несколько лет назад власти Ледяной России создали касту их – непобедимых воинов, уничтожавших все и вся на своем пути. И вот они здесь, теперь остается надеяться на чудо.

Схватив собирателя за шкирку, Марк закричал:

– Скорее! В нижние ярусы! Они сейчас будут травить газом!!!

– Где Эрик!? – спросил тот, когда бежал за Марком.

– Не знаю! – прокричал врач и быстро прыгнул в следующий отсек, – скорее! Собиратель!!!

Тем временем долбежка продолжалась, казалось, что снаряды разрывались совсем рядом с убежищем. В полутьме аварийного освещения Антон бежал за Марком в надежде спастись, в конце концов, они оказались в самом низу высокого здания. Несколько уровней тряслись и крушились под градом выстрелов карателей, споткнувшись о какую то балку, Антон рухнул на пол. Когда он поднял голову, Марка уже не было, казалось, что залпы бьют все сильней с каждым разом, после одного из них аварийное освещение, питаемое запасом солнечных батарей, погасло. Уровни начинали рушиться один за другим, подминая под собой несколько десятков человек, переживавших в убежище холодную ночь в метель.

А потом наступила тишина, какая то странная пауза воцарилась в крушащемся здании, в один миг, прекратившиеся залпы словно приостановили счет времени. Вдруг из тьмы показался смутный и какой то смазанный образ Эрика, тот снял свой белый шлем, с четырьмя крестами намалеванными по его бокам, и громко гаркнул:

– Собиратель!

– Я здесь! Эрик! – проговорил Антон и пытаясь рассмотреть лицо охотника в дыму.

– А где же ты еще можешь быть!? – вдруг раздался голос Марка над ухом.

Антон почувствовал еще один сильный тычок в плечо и открыл глаза, над ним склонившись, стояли Марк и Эрик. Марк с сомнением посмотрел на собирателя и быстро проговорил:

– Может, еще передумаешь?

– Нет, – замотал головой Антон и стал быстро собираться. – Я не спал. Правда.

– А чего тогда орал? – наклонил голову Эрик и с усмешкой спросил, – еще меня звал. После этого я с тобой в одном помещении спать не хочу, раз я уже тебе снюсь…

– Мне снилось, что на нас напали… – смущенно проговорил Антон.

– Ладно, пошли, – Марк схватил свои простенькие лыжи и быстро кивнул Эрику: – Капитан, давай через Брянск. Как тебе такой вариант? За дня три доберемся.

– Ага, а ночевать ты мне где предлагаешь? – недовольно проурчал Эрик, одев свой страшный шлем он прогудел через маску: – Я в пустыне ночевать не хочу. Придется под снегом спать, а если собирателю еще что присниться? Он же обо мне в своих снах думает. Можно через теплицы к лагерю пройти, как раз три на пути стоит. А с собирателем я не хочу один на один оставаться.

– Хватит, – рассмеялся Марк, бросив взгляд на уже ставшего пунцовым Антона, он тоже надел шлем и грозно проговорил: – парень и так весь красный. Скоро от него, как от термического оплота жарить будет. Завязывай.

– Ладно, через Брянщину так через Брянщину, – пожал плечами Эрик. – Тут караван собирается до шестого аванпоста. Могут подкинуть, я договорился, три места у них есть. Только проблема – у собирателя нет лыж. Только снегоступы. Как он покатится? Пока до сюда дошел, чуть не откинулся, что дальше будет?

Антон смущенно посмотрел на свою широкую плоскую обувь и виновато сказал:

– Зачем мне лыжи…

– Ох, горе ты наше, – махнул рукой Эрик и быстро куда то ушел, через несколько минут он вернулся с деревянными лыжами, протянув собирателю он рыкнул: – Одевай. На рынке второго яруса были, радуйся, иначе бы со снегоступами за машиной побежал.

– Спасибо охотник Эрик! – радостно воскликнул Антон и схватил лыжи.

– Это не подарок, – ответил охотник и добавил: – ты мне должен. Если по нелепой случайности, ты все таки станешь охотником, то ты мне заплатишь. С первого твоего трофея. Он будет мой. И это не обсуждается.

– Я согласен! – радостно прокричал Антон, держа свою обувь. – Что угодно!

– Будь осторожен со своими обещаниями, собиратель, – предостерегающе проговорил Марк. – Это не просто слова.

В первый уровень убежища заскочил замотанный в тулуп человек. Недовольно глянув на всех троих, он крикнул:

– Охотники! Мы через несколько минут едем. Вы в теме или передумали?

– Тридцать секунд, – прогудел Марк.

Водитель кивнул, поправил свою шапку, похожую на шлем летчика и быстро вылез из подснежного убежища. Марк и Эрик подхватили свои вещи и пошли к сторону выхода, врач посмотрел на влажные глаза Антона и недовольно спросил:

– Ты чего ревешь?

– Меня назвали охотником! – радостно проговорил Антон, крепко держа в руках лыжи.

– Охотником тебя назвали за компанию, собиратель, – проурчал Эрик, и бросил через плечо: – да и то на вскидку, не разглядев и заочно.

Антон скорчил физиономию и показал язык охотнику, который уже отвернулся от собирателя. В ответ Эрик вдруг прогудел:

– Язык вырву.

Дорога

Идущий впереди снегоход измученно фыркнул еще раз, и совсем остановился, за последние тридцать минут это была уже вторая остановка. Веревка прекратила натягиваться и лыжники, держащиеся за длинный трос, прицепленный к крюку на броне впереди идущей машины, засуетились. Около десятка людей синхронно стали отцеплять трос и снимать лыжи. Надев снегоступы, пассажиры стали вытаскивать застрявшую в снегу технику, когда снегоход радостно заурчал двигателем и выполз из ямы, люди снова схватились за трос.

Антон был в самом конце длинной ленты лыжников. Сначала он думал, что они поедут в кунге машины. Но увидев цепочку людей за бортом, стоящих в ряд, он понял, что его иллюзии были напрасны. В начале десятого года оледенения, все крохотные остатки бензина, которые еще успели перевезти в оплоты, практически закончились. Снегоход, который их вез был уникальным явлением, переделанный бензиновый транспорт под работающего на солнечных батареях, некрупный, но мощный снегоход, кроме груза играючи тащил за собой около десяти лыжников на тросе. Две огромные солнечные батареи были укреплены на крыше квадратной машинки. А из за круглой формы источника энергии создавалось впечатление, что под снегом ползет огромный заяц, у которого видна только часть головы и смешные большие ушки. Впечатление было не обманчивым, на борту квадратного снегохода была простая надпись: Зайка.

Вот так вот они ехали прицепившись сзади за "Зайку". Огромные уши весело глядели на солнце, которое приносило драгоценную энергию, тащившую груз и людей. Пройдя около сорока километров, пути транспортника и охотников разошлись. Снегоход двинулся в сторону далекого торгового аванпоста. А воины, помахав на прощание, двинулись в сторону лагеря охотников.

Антон с огромным трудом пытался поспевать за своими наставниками, но получалось у него плохо. Оба воина двигались на лыжах так, словно научились на них кататься раньше, чем ходить, сначала они по своей привычке не замечали молодого парня, затем Эрик крикнул:

– Собиратель! Переходи на вторую передачу! Вчера ты был на снегоступах, теперь то что?

– Я плохо катаюсь, – попытался оправдаться Антон, затем обиженно добавил: – меня Антон зовут.

– А почему бы тебе не в Москву рвануть? – спросил Марк, проигнорировав попытку получить имя.

– Там конкуренция сильная, да и гибнет народу много, – ответил Антон. – На оледенении Москвы очень много собирателей. В первые годы в Москве до черта народу было, до сих пор там конкуренция. Товаров много, вот собиратели и делят зоны влияния. А после того, как годдругой оттепель началась, там просто смерть – убьют за банку тушенки.

– Столица! – рассмеялся Эрик.

– Столица, – повторил Марк, легко отталкиваясь длинными палками, – сколько лет прошло. А все равно все туда рвутся. Вещей там, конечно много осталось, в вечной мерзлоте сохраняется дай боже… Только Ленинградские каратели еще лучше делают, они Северную столицу по частям исследуют. Всех собирателей прогнали, оплот у них сильный, недаром, что столица ледяных. Вот кого нам никогда не взять, так это столицу. Там не пройти, Воронеж и Смоленск просто ангары за стеной, а вот Ленинградский Оплот действительно крепость. Тем более военные базы искать очень полезно, а они этим активно занимаются.

– Ничего, – проговорил Эрик, – после того, как Воронеж и Смоленск возьмем, я посмотрю, как ты заговоришь.

Марк только пожал плечами, а Антон еще раз упал, заслушавшись диалогом воинов.

До лагеря они добрались за четыре дня. По плану охотников они должны были доехать за три, но из за Антона, который двигался на лыжах просто отвратительно, они потеряли целый день. Несколько раз Эрик полувсерьез порывался пристрелить Антона, как совершенно бесполезное существо, но доблестный врач каждый раз останавливал его. Только после того, как Антон начал падать менее пяти раз в десять минут, Эрик успокоился. Но все таки он время от времени грозно поворачивал свой шлем и что то бурчал сквозь динамики шлема. После непонятных проклятий в свой адрес, несчастный собиратель несся так, словно его преследовала целая стая серых хакратов.

Антон в который раз поразился выносливости и неприхотливости белых охотников, об их жестокости и непревзойденности на поле боя ходили легенды среди собирателей и жителей оплотов. Но он не предполагал, что они настолько сильны. Если бы не постоянные крики со стороны Эрика, Антон никогда бы не прошел это расстояние за четыре дня, при том, что Марк как то сказал, будто на самом деле они двигаются невероятно медленно. Как можно было двигаться еще быстрее, Антон не понимал, а для охотников словно не существовало такое понятие как усталость.

Собиратели – первое поколение тех, кто смог выжить в ледяные годы, были тоже по своему специалистами. Они прекрасно умели находить нужные ресурсы, умели искать и добывать все что только возможно на безлюдной пустыне, бывшей когда то территорией России. Но белые охотники это совершенно другое дело, в отличие от собирателей, которые никогда по сути не были в режиме войны с оплотами, охотники жили только войной с ними. Для них не существовало никаких рамок и барьеров, они грабили все и вся, время от времени не гнушаясь разорять и кибитки собирателей, которые торговали с оплотами. Таких собирателей они называли перебежчиками и не видели ничего плохого в том, что бы разорить пособников преступников. Преступниками охотники считали именно жителей термических оплотов, так как по вере охотников, именно они и предали человеческий род, однажды не пустив за ворота несчастных беженцев. Потомки этих беженцев, и стали охотниками, которые не простили того унижения.

Охотники – порождение. Месть за предательство. Самое главное, что их не волновало другое – жители оплотов просто не могли их прокормить и разместить. Но это было другое дело, "ледяные" сидели в тепле, когда родители охотников умирали за воротами. Беженцы ушли, но через несколько лет кара стала неотвратима.

Антон смотрел на спины удаляющихся все дальше охотников, и задумчиво думал о судьбе этих людей. Посвоему несчастных воинов, которые идут на войну, в которой им скорее всего не суждено победить. Словно услышав его мысли, Эрик вдруг воткнул лыжные палки в землю и остановился. Когда Антон их догнал, охотник медленно спросил:

– А ты как думаешь, собиратель. Мы победим предателей?

– Я не знаю, – покачал головой Антон.

– Не знаю, – передразнил Марк. – Хочет стать охотником, а не знает, победит ли в этой войне. Ты не слушай, Эрика, он постоянно будет к тебе придираться. Не нравишься ты ему.

– Я что банка тушенки, что бы ему нравиться? – пожал плечами Антон и придвинулся еще ближе. – А что мы стоим то?

– Ты вниз посмотри, – махнул рукой Эрик, – теперь еще раз скажи – победим?

Собиратель только открыл рот, увидев пункт их назначения. Перед ним был лагерь белых охотников.

* * *

Старенький гражданский вертолет был отремонтирован всего пару дней назад. Не смотря на полный кризис с бензином, начальство оплота всетаки раскошелилось на экспедицию. Гражданский МАИ205 принесли собиратели около месяца назад, механики оплота отремонтировали крохотный вертолет относительно быстро, после того, как пришла информация о готовящемся походе охотников власти усиленно готовились к обороне. Воронежский Оплот уже был давно не тот, что раньше, после того, как столица была перенесена в Ленинградскую Твердыню, население было сведено до минимума. По сути, в городе остались только производственные и сельскохозяйственные цеха, в ближайшие десять лет существование форпоста ставилось под вопрос. С начала крохотного потепления два года назад, ходили слухи о том, что Ленинградский Оплот станет последним из существующих. Предполагалось, что вокруг Питерской твердыни будет создан новый город, в который и перевезут всех оставшихся жителей оплотов.

Пилот одноместного вертолета недовольно поморщился, вспомнив про цель своей экспедиции. Водителя вертушки звали Игорь, он всем сердцем ненавидел охотников и все что с ними связано. Для него они навсегда останутся грязной кучкой грабителей, которые унесли жизни многих хороших людей. Те, кто не могут жить нормально, постоянно им нужна война, стрельба. Не хотят работать, вот и нападают на честных жителей оплотов. Бандиты. Какие они охотники? Когда Воронежский, Смоленский и Ленинградский оплоты были объединены в одну империю, только тогда каратели смогли поставить этих шакалов на место. И он, Игорь, в этом им поможет. Он точно найдет этот лагерь, не сомневайтесь. Зло ухмыльнувшись, пилот маленького одноместного вертолета дернул ручку управления и поднял свой транспорт еще выше.

Найти лагерь было непросто, не смотря на то, что информация о походе охотников на оплоты пришла уже давно, найти источник своих бед все равно не удавалось. Два разведывательных снегохода пропали без вести совсем недавно, сомневаться в работе охотников не приходилось. Никто даже не думал, что это мог сделать ктото другой. Только эти монстры в размалеванных белыми крестами шлемах, не иначе.

Собиратели, торговавшие с Оплотом, которые, кстати, и притащили этот вертолет, сообщили, что охотники идут по всей стране. Эта информация была сразу же передана в столицу – Ленинградскую Твердыню. От туда пришел личный приказ самого Господаря Артемьева – найти во что бы то ни стало. И уничтожить. В Воронежский оплот прибыли три корпуса карателей из Твердыни и был повышен паек драгоценного бензина. Только после того, как пропали и так мало сохранившиеся снегоходы, было решено осуществлять разведку с воздуха. Два вертолета и целый аэростат постоянно кружили над областью в поисках места сбора охотников.

Игорь посмотрел на чистое небо и радостно улыбнулся своим мыслям. Скоро грядет потепление, вот уже второй год температура стабильно понижается на один градус. Вот уже и города стали исследовать, военные базы вокруг Ленинградской области находят. Только эти охотники честным жителям жизнь портят. Только они.

Что то звякнуло о борт крохотного вертолета, Игорь отвлекся от своих сладостных мыслей и резко развернул вертолет. Делая большой круг, он стал возвращаться домой, сомнений не было – стреляли охотники. Только они могут так нагло палить по вертолетам. Огибая крупное ледяное плато Игорь вдруг резко вскинул бинокль и стал смотреть вдаль. Сфокусировав изображение, он быстро опустил бинокль и развернул вертолет. Зафиксировав координаты, пилот довольно проговорил:

– Вот вы и нашлись.

Счастливый своей выполненной миссией он разогнал свой крохотный вертолетик до максимальной скорости. Это его и погубило. Радостный своим открытием и предвкушающий награду, летчик не заметил, как опустился ниже. В этот момент о борт еще раз что то звякнуло, только в отличие от предыдущего стрелка, этот оказался точнее. Когда Игорь понял, что машину ему уже не посадить, было уже слишком поздно.

… в нескольких сотнях метрах от места падения стрелок опустил винтовку и довольно прогудел:

– Вот так то лучше. А то летают тут всякие…

Перекинув винтовку через плечо, воин двинулся к месту сбора.

* * *

Подполковник, широко шагая, подошел к двери начальника службы безопасности Воронежского Оплота и бесцеремонно зашел внутрь.

Не обращая внимания на возмущенный взор хозяина кабинета, глава карателей с порога гаркнул:

– Майор! Чем вы тут занимаетесь?

– Товарищ подполковник, вы старше по званию, и я уважаю ваши звезды на погонах, – грозно привстал майор со своего места. – Но пока что в Воронежском Оплоте начальник я. Потрудитесь объяснить, что это значит!?

– Потружусь! – каратель подошел к столу и прорычал: – Где второй вертолет? Где данные о лагере белых охотников!? Мне отчитываться перед самим Господарем! В Твердыне ждут от нас дела.

– Подполковник Гордеев! Вертолет пропал, – огрызнулся майор. – Что я могу сделать? Это же не боевая машина, а слабенький МАИ, у него даже брони нет. А охотники очень хорошие стрелки.

– Мы только что нашли ваш вертолет, – презрительно бросил подполковник. – Разведывательный отряд карателей нашел его в нескольких километрах от лагеря охотников. Вот это настоящая работа. К слову, его подбили с одного выстрела. Пока вы тут сидите, мои люди рискуют жизнью.

Помолчав, какое то время, каратель кивнул майору:

– Учитесь.

– Что теперь? – бросил в спину карателю майор.

– Продолжайте готовиться к обороне, – проговорил каратель, – и делайте это тщательнее. Скоро в Оплот приедет сам Артемьев. Каратели защитят население от этих дикарей пустыни.

После этих слов подполковник вышел из кабинета и громко хлопнул дверью. Майор нервно постучал пальцами по столу и зло бросил:

– Учить он меня будет. Главного карателя еще не хватало. Наведут тут шороху…

Подготовка осуществлялась полнм ходом, оплоты готовились к обороне вовсю. Все прекрасно понимали, что ослабленные укрепления интересуют в первую очередь. Если им удастся покорить Воронежский и Смоленский Форпосты, то они пойдут на столицу – Ленинградскую Твердыню. Новый крестовый поход охотников будет разбит.

Первый день

Марк снял шлем и гордо посмотрел на Антона:

– Не хотел бы ты быть против нас? Самая мощная армия белых охотников за последние шесть лет.

Молодой собиратель, не ответив охотнику, продолжал восхищенно смотреть на место сбора. Целый город из выстроенных ледяных иглу и кибиток, выставленных кругом, производили впечатление колоссального живого организма. На огромном плато кипела жизнь, люди двигались, чтото строили и делали, лагерь жил своей жизнью. Послышался звук мотора, подъехавший одноместный бронеснегоход остановился перед тремя путниками, из снегохода вылез охотник, одетый точьвточь как Марк и Эрик. Махнув рукой в качестве приветствия, воин важно прогудел:

– Эдгар. Кто такие? Почему я вас не знаю?

– Мы в первом клине. До начала войны работали в районе Твердыни. Ленинградское Угодье.

– Ясно, – кивнул тот и кивнул на стоящего за спинами охотников Антона. – А это кто такой? Что не похож на охотника, не посвященный что ли? Или ополченец?

– Он из собирателей, – бросил Эрик и шагнул вперед. – Глава моего Угодья будет принимать его посвящение.

– Дело ваше, – охотник залез в снегоход и коротко бросил: – клин Ленинградского Угодья находится в центре города. С приездом.

Произнеся эти слова, охотник опустил защитный щиток и завел мотор. Спустя секунду постовой уже ехал в сторону других охотников, приближающихся к лагерю. После этого, охотники двинулись в сторону лагерягорода. Идущий впереди Марк коротко объяснил Антону:

– Слушай внимательно. Мы – охотники Ленинградского Угодья, там наша территория. Сейчас мы пойдем в центр лагеря. Ни с кем не разговаривай и не смотри в глаза, тут полно всякого сброда. В особенности среди Смоленского Ареала. Там, похоже, что одних уродов собрали. У Эрика на это есть даже своя теория.

– Да, у меня есть, – важно буркнул Эрик, подтверждая слова друга.

– Так вот, сейчас мы пойдем в сторону своего лагеря, там наши, никто тебя не обидит, – ободряюще продолжил Марк. – В общем, сейчас сам все поймешь и увидишь.

Не смотря на то, что лагерь был огромным, охотники прекрасно ориентировались в скоплении наскоро сделанных убежищ. Когда они подошли к небольшому вагенбургу из десяти тяжелых транспортников, Эрик удовлетворенно проговорил:

– Дом родной. Наконец то. Уверен, что дядя Ваня будет рад.

* * *

В термостойком шатре Командующего Армией Ленинградского Угодья было невыносимо жарко, но Антона это не сильно волновало, большей загвоздкой был прием.

– Вы еще посмели сюда вернуться!? – грозно кричал дядя Ваня. – Какого черта!? Что вы себе думаете!?

– Фельдмаршал Эрик. Еще несколько слов о наших интеллектуальных способностях и пару замечаний о сексуальной ориентации, – меланхолично прошептал Марк, когда дядя Ваня схватился за сердце и устало сел на раскинутую в иглу шубу.

– А как же наши предки? – в тон спросил Эрик. – Про зачатие в состоянии алкогольного опьянения и как следствие скудное развитие? Вы меня огорчаете, лейбмедик Марк.

Дядя Ваня устало посмотрел на двух здоровенных молодых людей и бессильно сказал:

– Они еще и паясничают. Я тут за сердце хватаюсь, пытаюсь им мозги вправить. А они стоят и шутят над старым человеком. Не стыдно?

– Неа, – радостно помотали головой охотники.

– Может выпороть вас? – дядя Ваня с сомнением посмотрел на охотников и грозно добавил: – ведете себя, как маленькие.

– Дядя, – обратился Марк и быстро начал, – а что нам нужно было делать? В метель наш снегоход отстал от колонны, и мы не смогли выйти на связь. Потом "проклятые" машину разбили, восстановить никак. Мы стали добираться своим ходом на лыжах.

– В пургу они потерялись, – пробурчал командующий Ленинградским Охотничьим Угодьем и грозно бросил: – а что за солдат удачи за вашими спинами трется? Ты кто такой?

– Антон, – робко проговорил молодой собиратель, выглядывая изза спины Марка.

– Антон, – передразнил старый военный. – Собиратель?

– Да, – кивнул тот.

– А этот лагерь разве похож на место сбора собирателей? – привстал пожилой дядя Ваня и приблизился к хрупкому парню.

– Нет, – помотал головой тот.

– Тогда что ты тут делаешь? – поинтересовался дядя Ваня. – Вот изза таких собирателей как ты, лагерь и обнаружили.

– Да его не особо сильно то и прятали… – начал Эрик, но после грозного взгляда Главнокомандующего он предпочел замолчать.

– Я не слышал ответа на свой вопрос, собиратель Антон, – спросил дядя Ваня.

– Я… – Антон помялся и перевел взгляд на Марка, тот ободряюще кивнул и махнул рукой, получив поддержку врача, Антон проговорил: – я хочу стать охотником.

– Очень хорошо, – главнокомандующий повернулся спиной и снова уселся на свое место, немного помолчав он тихо сказал, – значит так. Марк, ты направляешься в первый общий лейббатальон. Эрик, ты будешь в штурмовом клине Ленинградского Угодья. Собиратель Антон отправляется домой, забывает дорогу до лагеря и продолжает копаться в мусоре. Все ясно?

– Пожалуйста, – вступил вперед Антон. – Я хочу стать…

– Вон, – коротко рыкнул главнокомандующий.

Антон бросил взгляд на Марка, затем на Эрика и пошел в сторону выхода. Ему было невыносимо тяжело, он чувствовал себя ничтожеством среди этих людей. Словно, сейчас они решили все за него, этот дядя Ваня вот так вот быстро и навскидку приказал, что он будет всю жизнь копаться в мусорном баке и искать всякий хлам для теплиц. Антон чувствовал только унижение и дикую ненависть к этому старому вояке, сидящему на своих мехах в этом шатре. Бросил пару слов и решил. Вот так вот. Великая война, месть за смерть матери, отца и сестры которых у него отобрали. Все. Антона просто отправили домой, к мусорке.

Вдруг раздался голос Эрика:

– Пап, не получиться тебе собирателя обратно отправить.

– Это еще почему? – ошалев от такой наглости, спросил дядя Ваня.

– Потому что он мой брат, – просто сказал Эрик. – Брат по крови. Можешь у Марка спросить. Это чистая правда. Ты не имеешь права выгнать из Угодья того, в ком кровь охотника. Это закон, папа!

– Что? – негодующе проговорил главнокомандующий. – Пока что у меня только один сын. Это ты. Когда погибли твои родители, то я растил тебя одного. Это была неподходящая шутка, охотник. А законы Угодья я знаю лучше тебя!

– Я не шучу, – Эрик схватил за шкирку Антона и подтащил к себе. – Ты воспитывал меня, когда мои родители умерли. Ты мой отец. Но это мой брат, брат по крови, в нем кровь охотника и ты не имеешь права его выгнать.

– Что ты несешь? – непонимающе бросил командующий. – Марк, что с ним?

– К сожалению, он в какой то мере прав, – пожал плечами врач. – Мы спасли этому парню жизнь, когда шли в лагерь. Он погибал от потери крови, пришлось делать переливание, у меня был аппарат, выменял на Трегибском рынке. Из возможных доноров был только Эрик, на что он любезно согласился. Так что они… братья по крови.

– Вы меня в могилу сведете, – Главнокомандующий с какой то неподдельной жалостью посмотрел на двух охотников. – Я же к вам…а вы… – Командующий только отвернулся и махнул рукой: – ладно, в технический корпус на первое время. Авансом. Потом посмотрим. Может и примем.

– Пап, я тебе говорил, что ты очень добрый злодей, – хмыкнул Эрик и быстро вышел из юрты, схватив под мышку Антона.

Когда они вышли из помещения, Эрик посмотрел на собирателя и проговорил:

– Ну что, брат. Пойдем, покажу твой новый дом.

– Спасибо, Эрик, – проговорил со слезами Антон. – Я тебя всю жизнь добрым словом вспоминать буду.

– Ну, учитывая, что поход будет через неделю, то жизнь уложится в эти семь дней, – хмыкнул Эрик, увидев реакцию Антона, он утешил: – да ладно, не трусь.

Выскочивший позже из юрты Марк быстро выпалил:

– Чего то сегодня дядя Ваня не в духе. На самом деле тебя бы просто взяли бы в ополчение, уж извини, ты так сказать не из нашего племени… но теперь станешь своим. Поздравляю будущего воина пустыни.

– Ополчение?

– Забудь, пушечное мясо, которое мечтает стать охотниками, – презрительно бросил Эрик. – Сейчас тысячи три собралось. На минное поле бросят, дорогу расчищать, как в прошлый раз на штурме аванпоста в районе Казанского нефтехранилища. Тебя дядя Ваня к технарям кинул, тоже ничего, будете с машинами шарить. Всех молодых пацанов туда отправляют, ничего страшного. Потом натаскают, не волнуйся.

– Я думал, охотники просто…

– Бандиты? – рассмеялся Эрик. – Мы настоящая армия. У нас есть инженерный корпус, есть медицинский корпус, артиллерийские осадные вездеходы, есть бронетехника, есть штурмовые группы, есть снайперы. Я, кстати штурмовик. Да и снайпер неплохой. Да, когда охотники воюют с отдельными оплотами, они разбросаны по пустыне, но теперь мы – единая сила. И никто нас не остановит.

– А что будет теперь? – спросил Антон.

– Да ничего, – бросил Марк. – Станешь пока что в техническом корпусе, там своей работы навалом. Будешь среди них, а после штурма Воронежа в штурмовики может возьмут. Пошли, покажу тебе новый дом.

На окраине лагеря располагалась техническая служба, которая была под юрисдикцией инженерного корпуса, хлопнув Антона по плечу, Марк сказал:

– Видишь вагенбург самый большой? Туда отправляйся, там скажешь, что командующим Ленинградским Охотничьим приказал. Понял?

– А если… – начал Антон.

– Никаких "если", – Эрик подтолкнул того в спину и сказал: – давай, брат.

– Что? – повернулся Антон, подумав, что ослышался.

– Иди, давай, – махнул Марк. – Удачи. Даст бог, свидимся.

Антон поправил свой скромный тулуп и смело двинулся в сторону технического корпуса.

Власть королей

Ленинградский Оплот. Твердыня. Столица Трех Оплотов. Вассалитет – Минский и Киевский конкордаты.

Бронированный вертолет уже был готов к отправке, пилоты и стрелки были на своих позициях, оставалось дождаться лишь самого командующего. Артемьев никогда не опаздывал, но этот раз был исключением. Изнывающий от ожидания пулеметчик нервно заглянул в кабину летчиков:

– Капитан, что случилось? Полковник никогда не опаздывает.

– На место сядь, – буркнул командир.

Зло что то прошептав, пулеметчик уселся на свою позицию.

В это время в главном дворце Ленинградской Твердыни Первый Император Ледяной России, единственный и неповторимый Король Трех Термических Оплотов, сюзерен Минска и Киева, повелитель Великой Ледяной Пустыни, Главнокомандующий Карательным Войском Император Михаил I умоляюще просил:

– Дима, ну пожалуйста, давай всетаки попытаемся решить вопрос мирно. Есть же варианты… так не должно быть…

– Нет, – отрезал Господарь Карателей полковник Артемьев, и официально проговорил: – я не имею права нарушать присягу.

– Какую еще присягу? – подобрастно спросил император. – Ну какую присягу?

– На верность, – ответил полковник, глядя прямо перед собой.

– Ну, давай я ее отменю, – проговорил император, заглядывая в глаза полковнику. – Ты же знаешь, я все могу отменить. Дима, не надо… ты же знаешь, что это… это не правильно… Мы не можем.

– А когда Смоленский и Ленинградский Форпосты в крови топили, могли? – с усмешкой спросил Артемьев. – А когда Минск с Киевом на колени поставили? Тогда вы говорили совсем по другому. Тогда любые средства оправдывали цель. Вы стали императором. Все, что осталось от предыдущего мира теперь принадлежит вам. И я в этом помогал.

– Ну зачем же? Зачем всех убивать? – взмолился император.

– Затем, что это стратегия, потеря этих людей обернется только выгодой, – проговорил Артемьев. – И это правильно. Создать империю проще, чем сохранить ее. Именно этим я занимаюсь в последние годы. Что с вами стало, Император? Когда я выполню первую фазу операции, то сразу же вернусь в Твердыню.

– Я… – Михаил I слегка отступил на шаг, удивленно посмотрел на настоящего правителя Ледяной России и вымученно ответил: – да. Вы правы, я… я одобряю. Выполняйте.

Полковник гаркнул:

– Слава Императору!

После этих слов он направился в ангар, побежавший адъютант, быстро проговорил:

– Команда давно готова. Вертолет ждет.

Полковник слегка кивнул и продолжил движение, перед тем, как залезть в машину, он бросил:

– С Императора глаз не спускай. Охрану на максимум. Пора менять, совсем расклеился.

Главнокомандующий Ледяной России угрюмо уселся на свое место и громко сказал:

– Пилот, если я опоздаю, пополнишь число собирателей. Понял?

Машина поднималась вверх, а полковник задумчиво смотрел в иллюминатор, ситуация на территории Воронежского и Смоленского Форпостов складывалась не лучшим образом. Сейчас, когда после нескольких серьезных поражений, белые охотники смогли снова собраться вместе. Все это время они были разбросаны, раздавлены и смяты. Теперь же они вновь создали свое войско. Кучка бандитов в пустыне, которые грабили караваны, превратились в серьезную проблему. Кроме того, перенаселение и голод стали перманентной проблемой Ледяной России. Искусственные фермы и работа подчиненных собирателей не приносила должного эффекта, последние запасы еды таяли. Теперь, когда наметилась минимальная тенденция к потеплению, появилась возможность хоть как то решить проблему пропитания.

Артемьев зло скрипнул зубами, вспомнив, как его умолял император. Тоже мне, лидер. Все в Ледяной Империи знали, что настоящий правитель это полковник. Да. Именно он, а не слезливый Мишка был повелителем того, что осталось от страны. С первых дней завоевания, Артемьев понял, что власть уже принадлежит ему. Официально император был главным, всесильным и неповторимым. Но на деле совершенно безвольным и бесполезным, для Дмитрия Артемьева это было очень удобно – оставаться в тени. Он пока что не хотел ни высокого звания, ни наград, он хотел власти. Абсолютной и беспредельной, полковник в своей скромной должности Господаря Карательного корпуса Ледяной России был самым влиятельным человеком в мире. Нельзя убивать… Артемьев с усмешкой вспомнил мольбы императора, а когда правителя Смоленска и Питера вместе с семьями втихушку придушили, он не думал. Какая разница десять человек или десять миллионов? Полковник грустно вздохнул и снова уставился в иллюминатор, раскинувшаяся бескрайняя белая пустыня всегда ему нравилась. В отличие от остальных он видел в этом мертвом царстве что то прекрасное, близкое своему сердцу. Он знал почему. Тут все честно, без купюр. Человек показал свое истинное лицо зверя, и он, Артемьев теперь их повелитель. После будущей трагедии Михаил I станет главным виновником происшедшего. Давно пора его менять. Дмитрий откинулся в кресле и молча улыбнулся своим планам, все будет как он сказал.

Вертолет не опоздал. Не смотря ни на что.

Когда Артемьев прилетел в Смоленск, разгрузка продолжалась по полной, все что только можно было увезти увозилось в срочном порядке, кроме людей. Оставались только солдаты для обороны города. Согласно разведке, стоящие между Воронежским и Смоленским Оплотами войска охотников двинутся именно сюда. Громадные грузовики увозили последнее, оставалось только грамотно переправить. По прилету высокопоставленного военного из Твердыни был образован роскошный прием, среди главных улиц, расположенной между технических и жилых корпусов были собраны практически все жители оплота. Когда полковник взошел на сцену, зал взревел тысячами глоток, Дмитрий победно осмотрел огромную многотысячную толпу и удовлетворенно вспомнил тот самый момент, когда он в первый раз здесь оказался.

На бронированном снегоходе, с автоматом в руках он кричал испуганным и забитым людям о том, что они пришли во спасение. Десять лет назад…. Как это было давно, тогда они покорили всех и вся, скромный Воронежский Форпост сделал всех. Теперь они внимают ему как символу стабильности и безопасности, как Господарю Карательного Корпуса – это его люди. Не Император, а именно он. Поставивший их десять лет назад на колени, убивший, чьихто сыновей и мужей. Предав верных союзников, став их повелителем. Грозно осмотрев собравшуюся толпу, полковник крикнул:

– Слава Императору!

– Слава Императору! – откликнулся рев тысяч голосов.

– Вы, жители Смоленского Оплота всегда были верными воинами и великими союзниками. С момента освобождения от гнета предателей мы боремся за сохранение жизней Вас и ваших детей! И мы сделаем это!!! Я слышал, что ходят слухи о собранном этими жалкими белыми бандитами нового войска!? Что жители хотят бежать в Твердыню. Я уверяю Вас, что они будут разбиты, жалкие нищие, которые нападают на наши мирные караваны. Я! Господарь Карательного Корпуса Ледяной России утверждаю вам, что враги будут разбиты!! Я Ваш гарант! Эти грязные охотники будут уничтожены!

После этих слов в ангаре раздались оглушительные аплодисменты, полковник поднял руки и с царской важностью смотрел на свой народ. Когда гул хлопов и криков притих, вдруг из толпы раздался пронзительный крик:

– А где будете вы!? В Твердыне отсиживаться?

Несколько стоящих в оцеплении карателей бросились в сторону наглого крикуна, с целью заткнуть ему рот, но полковник громко крикнул:

– Не трогайте его!? Пусть скажет!!

В это время каратели уже стали скручивать посмевшего дерзить самому Господарю. Но после команды Артемьева они остановились, кричавший, молодой человек оттолкнул бойцов и дерзко бросил:

– Спасибо, что дали выговориться. Нечасто такое бывает. Так что? Оставите нас здесь на произвол судьбы? Бросите свою кормушку, увезете все что только можно и понесетесь в Твердыню?

– За что ты меня так ненавидишь? – спросил Артемьев, по доброму глядя на бунтаря. – Как тебя зовут?

– Семен, как и моего отца, которого вы убили. Он был главной торговой колонны, – резко ответил молодой парень.

– А что бы сделал ты, если бы твои бывшие союзники бросились на тебя? – спросил Артемьев. – Когда люди, которым доверял, вдруг обратят свое оружие против тебя? Мы предотвратили нападение и рисковали своими жизнями ради вашего освобождения.

– Слова, – фыркнул парень. – Лишь слова.

– Нет, – покачал головой Артемьев. – Это не просто слова, как и десять лет назад, мы встанем на вашу защиту снова, как десять лет назад. Приказом Императора я назначен Комендантом Смоленского Форпоста, заместителем Главы Форпоста. Если нам суждено погибнуть, то я хотел бы погибнуть с людьми, которые для меня стали родными. Я буду драться с захватчиками вместе с Вами, это мой долг. Или ты, Семен, думал, что я сбегу в Ленинградский Оплот? Если мы что то и делаем, то только для вашего блага, и я не пожалею своей жизни для того, что бы защитить эту крепость.

– Я… – обескуражено начал Семен, но договорит он не смог, его голос потонул в грохоте криков и аплодисментов новому Коменданту Форпоста.

Полковник еще раз махнул рукой восхищенной его мужеством толпе и спустился с платформы. Махнув рукой на прощание, Господарь двинулся по длинным запутанным коридорам Оплота, в сторону Главной Башни крепости. Зайдя в кабинет коменданта, он быстро бросил:

– Встал и вышел.

Предыдущий комендант только поклонился и выбежал из кабинета. Дмитрий важно уселся за кресло и стал деловито перебирать бумаги на столе предшественника, вдоволь посмеявшись, он одним махом сбросил все листы со стола и положил ноги в красивых начищенных до блеска берцах на краешек стола. Закрыв глаза, каратель снова погрузился в свои мысли.

Раздался робкий стук, полковник крикнул:

– Войдите!

В кабинет зашел Глава Форпоста начал:

– Дмитрий Алексеевич…

Полковник хитро приоткрыл один глаз и спросил:

– Нет, ты видел его лицо? Это того стоило.

– Я… – неуверенно начал Глава Форпоста…

– Ты, – кивнул полковник и быстро убрал ноги со стола, немедленно встав он продолжил: – именно ты. Теперь слушай меня внимательно. Даю тебе возможность спасти свою жизнь. Этой ночью будет страшная пурга, в ней вы должны тайком вывезти из крепости все, что только можно.

Дуэль

Работа в технической службе Антону понравилась, после нескольких изнурительных дней с непривычки, собиратель сначала даже думал о побеге из лагеря, но потом полностью адаптировался. Технический корпус был довольно большим сектором в общей системе обеспечения. Все проблемы провианта, вооружения и обмундирования решались именно тут. Кроме того, обеспечение ремонта полуразваленных снегоходов и вездеходов лежало на плечах шустрых технарей. Вообще как таковой когорты техников не существовало, большая часть рядовых была младше шестнадцати, все молодые охотники были обязаны пройти через эту службу. Своеобразный переходный этап к высшей касте – белым охотникам. Все мальчишки среди охотников прекрасно разбирались в технике, поэтому под руководством нескольких десятков взрослых уже небоеспособных охотников их золотые руки были востребованы по полной.

В техническом корпусе Антону было трудно прижиться, в первые дни он, чужой для охотников, был долгое время отшельником среди будущих пустынников. Но в один момент все изменилось, во время ремонта одного покореженного снегохода Антону все таки удалось установить контакт с новыми товарищами. Только не совсем так, как он это себе представлял. Во время перерыва к нему подошел один из молодых охотников и быстро сказал:

– Собиратель. Ты же собиратель?

– Да, – кивнул Антон и поднялся на ноги.

– Я вот хотел спросить, собиратель, – глядя куда то в сторону, спросил будущий охотник: – вы и до оледенения в мусорках ковырялись? Или только сейчас начали? Может это у вас в крови?

– А что у тебя в крови? – в ответ спросил Антон.

– Вот за что я не люблю собирателей, – засмеялся молодой парень, обернувшись к подошедшим друзьям. – Они никогда не ответят на твой вопрос. Не люди, а слизняки, скользкие, не ухватить. В Твердыне они с ледяными в союзе, в Смоленске с нами, в районе Московской Помойки они вообще против всех. Ты за что меня спрашиваешь?

– Я в мусоре не копаюсь, – ответил Антон, глядя в серые глаза парня.

– Нуну, – покачал головой охотник и плюнул на снег. – А плевки тоже собираете?

Молодой охотник забыл один интересный факт. За последние десять лет войны в районе Европейской Ледяной Равнины больше всего охотников погибло от рук именно собирателей, а не войск Империи Ледяной России. Не смотря на относительные союзные отношения, нередко вспыхивавшие конфликты уносили жизни не только собирателей, но и охотников. Главная проблема охотников – их высокомерие, поколение тех, кто выбрал путь войны в этом погибшем мире, иногда забывают о том, что другие тоже умеют драться. И убивать. Собиратели, не смотря на сравнительно мирный образ жизни раскопок огромных мегаполисов все таки умеют давать отпор.

Антон никогда не был чудовищно сильным, но когда кулак собирателя попал точно в подбородок холеному охотнику, удар пришелся словно молотом по наковальне. Молодой охотник сначала покачнулся, но не упал, после этого Антон ударил его еще раз, тогда тот упал и больше не встал.

Окружавшие Антона молодые охотники бросились на него словно стая хакратов, но собиратель не стал легкой добычей. Схватив полено, на котором он сидел, парень отчаянно отбивался от трех друзей упавшего охотника. Двое из них схватили ножи, но против полена короткие лезвия были не очень то эффективны. Охотники с юных лет владели холодным оружием, умели стрелять из ружья, но вот против яростного собирателя с поленом наперевес, который готовился им размозжить черепа, драться еще не приходилось. Драка прекратилась так же внезапно, как и началась, инвалидыветераны, следившие за молодыми охотниками, вмешались в битву и растащили дерущихся. Один из нападавших, держась за разбитую скулу, крикнул:

– Тебе конец, мусорщик! Ты лежать будешь!!!

– За дружком отправитесь, – тихо прорычал Антон, устало отдуваясь.

После некоторой паузы, седой одноногий инвалид подскочил к лежащему на снегу молодому охотнику, он попытался привести в сознание отключившегося бойца, но тот не поднимался. После некоторой паузы инвалид проговорил:

– Охотник мертв.

В огромном крытом техническом шатре воцарилась тишина.

Потом было словно во сне, для Антона это было страшным моментом в жизни. Если бы один из инвалидов не догадался позвать Эрика и Марка, то наверное его бы растерзали сразу. Убитый Антоном боец оказался охотником Смоленского Охотничьего Ареала, но главным было то, что его отец узнал о смерти сына одним из первых. Разъяренный воин бросился вперед и собирался разорвать молодого собирателя, на его пути встали Марк и Эрик. Смоленский охотник зло прошипел:

– Свалили быстро. Иначе я вам обоим гортань вырву.

– Давай, – подмигнул Эрик и молниеносно схватил отца убитого охотника за горло, сжав своим могучим кулаком его шею, он проговорил: – ты, смоленский выродок, никогда не смей так со мной разговаривать.

– Я тебя убью, – прошипел смолянин, пытаясь вырваться из цепких рук.

– Проверим, – Эрик вдруг разжал ладонь и громко крикнул: – Я, охотник Ленинградского Угодья вызываю тебя на бой. Я, Смертоносец Белой Армии буду драться с тобой за душу этого собирателя.

– Я принимаю вызов, – прохрипел смоленский охотник, схватившись за свою шею, он снова приблизился к Эрику и проговорил: – сначала я убью тебя, а потом крысеныша, которого ты защищаешь.

Бросив еще один пронизывающий взгляд на Антона, отец убитого выскочил из технического ангара. Марк тяжело вздохнул и подошел к смотрящему в пустоту Антону:

– Ты просто хорошо попал в подбородок. Удар был настолько сильным, что мозг ударился о черепную коробку с нев…

– Не слышит он тебя, – покачал Эрик головой и подошел к хрупкому собирателю. – Ничего не слышит.

Антон поднял свои голубые глаза и проговорил:

– Врач Марк, Охотник Эрик. Простите меня. Я не хотел, почему вы мне помогаете? Я же чужой вам, простой мусорщик….

– Предлагаешь тебя выставить на поединок? – грустно спросил Эрик, глядя на понурого собирателя. В этот момент он вдруг резко постарел, не изменились черты его лица, постарели его глаза, они словно выцвели и опустели. Это мановение длилось недолго, потом его взгляд снова ожил, воин схватил в охапку Антона и проговорил: – пойдем брат. Мы тебя не бросим, раз взяли, обратно не отступим. Сегодня будет трудный день.

* * *

Дядя Ваня задумчиво посмотрел на стоящего у входа в шатер Марка и угрюмо спросил:

– План боя?

– Эрик сказал, что проблем не будет. Он его в ангаре чуть не убил.

– Противник?

– Владирад. Смоленской Охотничий Ареал.

– Плохо, я видел, как он бьется, – покачал головой Главнокомандующий. – Где парень?

– В нашем доме, – коротко ответил Марк. – Эрик там же. Готовится к бою.

– Классический поединок?

– Да, – мотнул головой Марк.

– Ты свободен, – махнул рукой командующий, а затем добавил: – и позови Эрика.

Марк быстро поклонился и выскочил из шатра, бросив взгляд на холмы, в низине между которыми будет проходить бой, он отметил, что они уже почти заполнены. Быстро лавируя между повозками и какими то неизвестными тюками, телегами и шатрами, он почти добежал до шатров воинов Ленинградского Угодья, заскочив в свой дом, врач проговорил:

– Эрик, давай к отцу. Он тебя ждет.

– Подождет, – отмахнулся Эрик и провел еще раз кожаной тряпочкой по лезвию меча, прикрепленного к длинному древку, и так же меланхолично и задумчиво продолжил натачивать свое оружие.

– Врач Марк, – обратился Антон к усевшемуся рядом на шкуры воину. – Охотник Эрик не разговаривает со мной. Он сидит и точит свое оружие при этом постоянно что то бормочет себе под нос, а я хотел у Вас спросить.

– Что? – хмыкнул Марк и стал наливать себе чай из нагретого железного чайничка. – Что ты еще хочешь знать?

– Что это за оружие? – спросил Антон.

– Ну, если брать китайскую версию, то это чудовище можно назвать Гуаньдао, если брать русский вариант, то ближайшая вариация это рогатина или совня, в Белой Европе наиболее близка к алебарде. На самом деле это наше оружие, основа силы охотника, не винтовка и не кинжал наш символ. А именно Гуаньдао. Эрик так его называет, мне в принципе фиолетово, просто меч на палке и все.

– Неуч, – буркнул Эрик и снова стал задумчиво полировать лезвие.

– Есть история, – проговорил Марк. – Когда изгнанные потомки охотников отступали от оплотов, в которые их не пустили, они попали в засаду диких голодных зверей. Их маленький лагерь был окружен голодными волками, так вот, когда толпа состоящая из детей и женщин, должна была быть растерзана обезумевшими от голода тварями. Один из немногих выживших воинов по имени Ингерман, схватив вот такое вот оружие, сделанное собственными руками, в одиночку перебил двадцать тварей, разогнав остальных. Гуаньдао стало символом спасения, символом нашего возрождения. Символ охотника, одинокого воина, спасающего женщин и детей от зла. Свет огня костра, кровь из ран, кричащие дети и беснующиеся волки. Вот и есть легенда нашего Угодья. Теперь, когда воины хотят решить спор за жизнь, то происходит дуэль. Только на Гуаньдао. Это закон.

– А где теперь это Ингерман? Что с ним стало?

– Что, что… – снова проурчал Эрик. – Дядя Ваня, кто потвоему?

– Когда воин становится белым охотником, он получает новое имя, – продолжил Марк. – Ты должен понимать, что на самом деле у нас другие имена. Но после того, как ты становишься охотником, у тебя начинается новая жизнь. Нет ни имени, ни фамилии. В нашем угодье в основном выбирают северные имена, считается, что в имени северных народов есть некая сила. При это твое имя запрещено упоминать, даже тебе самому.

– Я думал, что… – начал Антон.

– Думать надо было, когда сына лучшего мастера Гуаньдао убивал, – проговорил Эрик. – У меня всего пятнадцать боев на этом оружии.

– Ничего себе… – прошептал Антон, – ты выиграл пятнадцать смертельных схваток.

– Владирад участвовал в пятидесяти четырех, – с горькой усмешкой проговорил Марк.

Три часа спустя.

Всего собралось около шести тысяч человек, почти все жители лагеря пришли на дуэль. Слух о серьезной дуэли между сыном Главнокомандующего Ленинградского Угодья и лучшим воином смолян, на счету которого более полусотни боев распространился с моментальной скоростью, и от народа не было отбоя. Владирад ждал Эрика на месте сбора несколько часов, издалека его фигура виднелась на одном из склонов возле лагеря. Выставив флаг своего Угодья, отец погибшего застыл словно статуя. Его секундант держал в специальном ящике родовое оружие, а народ все прибывал и прибывал, когда на близлежащих холмах просто началась давка от собравшихся собирателейополченцев и воиновохотников, на небольшую низину вышел Эрик. Белый охотник был одет очень легко, никаких доспехов или брони на нем не было, могучий воин был в простом свитере и белых камуфляжных штанах заправленных в устойчивые высокие ботинки с широкой подошвой, на термометре было минус двадцать, но казалось, словно Эрик и не чувствует холода. Ветра не было, лишь ярко светило солнце, озаряя поле битвы. Никаких слов, только бой. Коротко кивнув собравшейся толпе, Эрик взял из рук Марка, который выступал его секундантом, свое оружие и пошел в сторону отца убитого.

Владирад только провел ребром ладони по шее, глядя на стоящего в нескольких метрах Антона, и двинулся навстречу улыбающемуся Эрику. Остановившись в трех метрах друг от друга, воины замерли. Эрик молча улыбался глядя на своего противника, а Владирад яростно смотрел на своего оппонента. Наконец смолянин выплюнул:

– Ингерман тебе не поможет. Никто тебе не поможет.

В ответ Эрик только коротко прыгнул вперед и выбросил свое оружие словно торпеду. Удар был настолько быстрым, что лишь чудом Владирад успел уклониться в последний момент. Но ответного выпада не последовало, смоленский охотник только презрительно бросил:

– Сын Ингермана. Не научил тебя папка драться?

Эрик никак не отреагировал на слова охотника и стал методично выбрасывать свое оружие снова и снова. Владирад не делал лишних движений, он спокойно парировал все выпады более молодого воина и плавно отступал. Тем временем Эрик набрасывался на соперника все с большей силой, яростно махая полутораметровым древком, на конце которого был закреплен острый как бритва меч, воин бил почти без остановки. Не смотря на чудовищную скорость и силу, никакого это результата не приносило. Владирад был действительно искусным мастером защиты, минимально тратя свои силы, он без проблем отбивал любой бросок или удар молодого охотника.

Во время одного из ударов направленных в голову Владирада, тот вдруг резко присел и бросил в ответ свое оружие. К счастью, провалившийся вперед Эрик успел отклониться, и лезвие лишь слегка царапнуло его по груди. Смолянин победно засмеялся и бросился в атаку, Антон, наблюдавший битву совсем близко, сначала подумал, что ни один человек в мире не сможет отбить такого нападения. Владирад бил под разными углами с невероятной скоростью, от былого покоя не осталось и следа. Словно хищник, который почуял запах крови, смоленский охотник стал использовать весь свой арсенал против Эрика, нанося тому ощутимые ранения. Но сын Ингермана был не сломлен и не испуган, похоже, что его вообще нельзя испугать, с неизменной улыбкой он бился против более и искусного соперника, не отступая ни на шаг. Когда после очередного попадания в плечо Эрик только хмыкнул и резко атаковал смолянина, тысячи воинов, которые созерцали поединок на близлежащих возвышенностях, восторженно замолчали. Владирад прекратил свою перманентную атаку и осмотрел окровавленного охотника с ног до головы, выставив вперед длинное древко с мечом на конце, он прорычал:

– Сдавайся, отдай мне крысеныша.

– Сдаваться? – недоуменно посмотрел на него Эрик и заразительно расхохотался. – Да я тебя рядом с твоим сынком похороню!!!!

– Ах ты тварь!!! – закричал Владирад и бросился в бой с новой силой.

Казалось, что Эрик, который уже весь был изрезан попаданиями противника, скоро упадет на снег, но тот и не собирался сдаваться. Проигрывая бой, он вел себя так, словно это он, а не Владирад, уже в седьмой раз легко поразил своего соперника. Тем временем смолянин стал бить еще сильнее и чаще, оттесняя Эрика к краю площадки холма, на которой они дрались. Когда противники сошлись совсем близко, скрестив свое оружие, Владирад резко пнул Эрика ногой и тот не удержавшись, покатился по склону.

Антон повернулся к Марку и проговорил:

– Пусть он убьет меня. Эрик не должен…

– Заткнись, – оборвал его Марк. – Он сделал свой выбор и не отступит. Никогда.

Владирад громко закричал и победно поднял руки к небу. Смоленские охотники, самые многочисленные воины в лагере закричали в ответ. Смолянин поднял знамя и гордо поднял его вверх, потом он воткнул древко в землю и направился в сторону Антона, потрясая своим оружием.

На склоне воцарилась тишина, все понимали, что после поражения Эрика Владирад разделается с молодым собирателем, убившим его сына. Марк молча шагнул вперед и с улыбкой бросил:

– Давай давай. Посмотрим, что получится.

– Твоего дружка уделал, и тебя порву, – тяжело дыша, сказал отец убитого охотника.

Несколько мгновений смоленский охотник приближался в полной тишине, как вдруг зазвучал чистый и красивый голос:

– А не спешите вы нас хоронить, а у нас еще есть дела…. У нас дома детей мал мала, да и просто хотелось пожить…

Эрик набрал пригоршню снега и вытер лицо. Фыркнув как кошка, он сказал, с улыбкой глядя на ясное небо пустыни:

– Мне мама перед сном всегда пела. Красиво, да?

Владирад развернулся в сторону Эрика и яростно проговорил:

– Вот ты и спел свою последнюю песенку.

Потом он бросил взгляд на Антона, темные глаза уставились на молодого собирателя, обнажив черные зубы, смолянин бросил:

– Ты не уходи, пока. Постой. Я скоро приду.

После этих слов воин сделал тяжелый шаг, потом еще один, с каждым шагом он разгонялся еще быстрее, выставив вперед свое оружие, он несся на стоящего вдалеке Эрика. Когда их разделяло всего несколько метров, Эрик вдруг воткнул свое Гуаньдао в снег и широко расставил руки. Владирад решил воспользоваться глупой выходкой и бросил свое оружие как копье. Одним движением Эрик вырвал из снега древко и отбил летящее Гуаньдао. Его движение было так быстро, что Владирад даже ничего не успел заметить, когда он по инерции все еще двигался к Эрику, тот сорвался с места и встретил того ударом кулака.

Удар на встречном движении был сильным, но пришелся по лицу вскользь. Однако, и этого хватило, Владирад пролетел еще несколько метров вперед и рухнул в снег. Эрик неторопливо подхватил древко оружия Владирада и сломал его пополам. Когда смоленский охотник попытался с проклятьями подняться на ноги, Эрик терпеливо дожидался его в нескольких метрах, оперевшись на свое оружие.

Владирад поднялся, осмотрелся вокруг и повернул налитые кровью глаза в сторону охотника, некоторое время он молча смотрел на истекающего кровью Эрика, который призывающее махал рукой, потом смоленский охотник прорычал:

– Да я тебя голыми руками…

Он снова бросился вперед, но добежать не смог. Эрик не стал больше драться с ним. Когда обезумевший от ярости воин приблизился на дистанцию удара длинного древка, Гуаньдао описал круг в воздухе над головой и приземлился наискосок туловища Владирада. Это его остановило. Сначала он дернулся как от удара током, затем медленно осел на снег, схватившись за стремительно краснеющую полосу на туловище. На холмах снова воцарилась тишина. Эрик твердо стоял на ногах и победно смотрел на своего поверженного соперника, потом он воткнул лезвием вниз свое смертоносное Гуаньдао в снег. Уверенной походкой подошел к Марку с Антоном и весело подмигнул:

– А ты боялась, даже платье не помялось!!!

После этих слов он как подкошенный рухнул на снег.

Поход

Сначала Эрик открыл один глаз и подозрительно осмотрел помещение, убедившись в том, что он находится в своем наспех построенном иглу, его взгляд сфокусировался на сидящих внутри. Какое то время он просто молча смотрел, внимательно рассматривая своих гостей, затем он иронично спросил у сидящего возле его ложа Антона:

– Думал, я умру, и ты заберешь мои игрушки? А вот хрен тебе. Все достанется Марку, он мой лучший друг.

– Марк что с ним? – спросил дядя Ваня, обеспокоенно глядя на своего приемного сына. – Ты вколол ему какието наркотики или болеутоляющие? До начала всеобщего хаоса и оледенения их еще можно было достать, а сейчас то…

– Не беспокойтесь, дядя Ваня, – рассмеялся Марк. – Я ему ничего не колол. Это у него в крови. Вы так его воспитали!

Главнокомандующий обнял своего сына и тихо проговорил:

– Я в тебе не сомневался. Ты молодец.

– Спасибо, – прошептал Эрик, покосившись на Антона он буркнул. – Кровь верни. У меня мало, а у тебя щечки розовые.

– Прямо круговорот крови в природе, – хихикнул Марк и чтото вколол своему другу. Строго посмотрев на Антона и дядю Ваню, он проговорил: – дайте ему отдохнуть, он сейчас начнет анекдоты рассказывать.

– Мне недавно рассказали один. Встречаются собиратель и охотник… – охотно начал Эрик, но все трое уже вышли из убежища.

Выйдя из шатра, дядя Ваня бросил Антону:

– Он мне дороже всего, запомни. Я знаю, что этот бой был его выбором, но скажу в первый и последний раз. Если он еще попадет из за тебя в больничную койку, то ты умрешь. Я убью тебя. Только попробуй его еще раз втянуть в свои проблемы. Ты хотел стать охотником? Запомни, настоящий охотник никогда не станет прятаться за чужую спину. Человек должен сам спасти себя, только так. Иного выхода нет.

После этих слов Главнокомандующий пошел в сторону штаба Белой Армии. Марк посмотрел на Антона и проговорил:

– Он прав, ты поступил не правильно, Эрик не должен был драться за тебя.

– Я знаю, – проговорил Антон.

– Если знаешь, то ты должен был сам идти в бой. Больше никогда так не поступай. Ты должен был умереть, а не Владирад. Ты.

Антон отрешенно кивнул и двинулся в сторону своего технического корпуса, на улицах палаточного города не было ни одного человека. После очередной ссоры несколько воинов Воронежской Локации вызвали на бой Ленинградских охотников. Холмы для битв были снова набиты народом, а снег снова залит кровью.

За следующие три дня состоялось двадцать четыре дуэли.

В поход армия охотников отправилась через неделю, на самом деле большая часть воинов еще не подошла, но оставаться на месте было просто губительно. Воины, покинувшие свои родные угодья, оторванные от семей, становились все более неуправляемыми с каждым днем. Власть главнокомандующих Трех Охотничьих Угодий не была абсолютной, поэтому после пяти массовых драк и четвертого десятка прошедших дуэлей, было решено отправляться в поход. На месте стоянки все же оставался небольшой отряд, который должен был принимать все прибывающих охотников, и впоследствии составить резерв Белой Армии.

Решение о так ожидаемом начале похода было принято общей массой с колоссальным энтузиазмом, кроме всего заканчивающаяся провизия подгонял голодных воинов вперед. Крохотные отряды воинов, сидящие в смоленской и воронежской крепостях, должны были принять всю мощь Объединенной Армии. Первым Главнокомандующим был избран Ингерман.

Антон не ожидал, что после произошедшей дуэли все вернется на круги своя, он будет и дальше ремонтировать технику и работать на складе. Он наивно думал, что после прошедшей дуэли отношение к нему резко изменится, но все осталось попрежнему, словно и не было убийства молодого охотника и его отца. Ему казалось, что такой случай уникальный и ставящий на нем определенное клеймо, на самом же деле после тех локальных войн и драк, которые происходили на месте сбора, память о поединках и смерти бойцов была словно смыта. Даже те три охотника, с которыми он дрался в тот памятный день, будто и не замечали произошедшего. Затем технический корпус резко увеличил свой контингент, ускоренный ремонт всей возможной техники производился в максимально сжатые сроки. Когда через неделю лагерь снялся с места и двинулся в путь. Все было готово.

* * *

Через несколько дней медленного передвижения по ледяной пустыне армия разделилась, Охотники Смоленского Ареала вместе с армией ополченцев двинулись в сторону своей крепости, а Воронежские и Ленинградские воины отправились к Воронежу. Командование разделило армию специально, что бы состоялся одновременный штурм авангардных крепостей империи. Было решено, что слабую Смоленскую крепость охотники смогут взять быстрее, а потом присоединиться к основной армии, если крепкий Воронежский Форпост не получится взять сразу. Лагерь находился примерно посередине между двумя крепостями, поэтому смоляне должны были успеть и в случае чего поддержать своих союзников.

Антон молча наблюдал из кунга огромного технического снегохода за тем, как уходят смоляне и мысленно надеялся, что никогда больше их не увидит. В тот момент он еще не понимал, какое он загадал страшное желание.

Смоленский Гамбит

Шестнадцать ударных плоских снегоходов готовились к преждевременному отражению удара. Артемьев лично проверил каждую машину и экипаж на состояние готовности, в отличие от всех остальных, снегоходы карателей были выкрашены в черный цвет. Всего в ударном батальоне карателей было около двухсот человек, лучшие из лучших воинов империи были собраны для защиты смолян. Кроме того для атаки в помощь к карателям было выделено сорок снегоходов от гарнизона.

Несколько тысяч простых солдат и гражданских готовились к отражению атаки на стенах крепости, не смотря на численный перевес армии белых охотников, крепость была полностью готова. Минные поля прикрывали твердь со всех сторон, пулеметы и огнеметы готовы. А бронированные снегоходы, и тяжелые почти не пробиваемые вездеходы готовились к атаке.

Жители оплота верили, что пришедшие на помощь легендарные отряды карателей смогут перевернуть кучку бандитов. Начальник смоленского гарнизона пожилой полковник Сомов подошел к Господарю и отчитался:

– Снежный корпус готов к бою! Снегоходы ждут!

– Отлично, – кивнул Артемьев и зло ухмыльнулся. – Ценю вашу оперативность.

– Господарь! – обратился Сомов.

– Да, полковник, – кивнул Дмитрий.

– Я ценю ваши качества как стратега и воина, – гордо подняв подбородок, начал полковник Сомов, он бросил пронзительный взгляд на карателя и продолжил: – не стоит ли отменить атаку?

– Отменить атаку? – поднял брови Господарь. – Зачем?

– Вы велели вывести все снегоходы, какие есть, – ответил полковник, не отводя взгляда он оттрубил: – машины окажутся слишком далеко от крепостных стен и артиллеристы не смогут прикрыть моих солдат в случае неудачи. Я бы рекомендовал вывести небольшой отряд для более полной оценки вражеских сил. Крепость погибнет без снежного корпуса.

– Каратели здесь именно для того, что бы трагедии не случилось, – улыбнулся Император и бросил взгляд на суетящихся возле крепостных стен солдат. Затем он снова обернулся на Сомова и проговорил: – наша задача атаковать когда они будут меньше всего готовы, охотники не ожидают, что из центра к ним пришло подкрепление, они надеются, что гарнизон не превышает и тысячи солдат. Если перевес будет на их стороне, мы просто выпустим несколько залпов и снова вернемся в оплот. Безопасность граждан Империи – это главная задача для нас.

– Позвольте хотя бы… – попытался сказать Сомов.

– Вы свободны, господин полковник, – отрезал Артемьев. – Выводите машины.

Полковник резко развернулся и пошел прочь. Артемьев зло посмотрел ему вслед и чтото тихо произнес, затем он взобрался на тяжелый вездеход и громко крикнул:

– Каратели – В центр! Гарнизон – крылья клина!

После этих слов полковник карательного войска залез в люк и грузно бухнулся в жесткое кресло флагманской машины. Заревели десятки моторов, и из ворот смоленской крепости вырвались боевые соединения ледяных войск Империи. На каждом бронированном снегоходе была установлена 14.мм автоматическая пушка и пулеметная спайка, кроме того на трех карательных вездеходах, которые и были главной силой гарнизона, были поставлены тяжелые танковые орудия. По классу брони и вооружению, вездеходы и были новым поколением танков в снежной пустыне.

Охотники, заметив приближение гарнизона, спешно перешли из походного, в боевой порядок. Редкие минометы, установленные в крепости, начали свою работу и стали методично долбить по дислокации охотников. Тем временем каратели, объединенные со снегоходами гарнизона, приближались навстречу охотникам, которые тоже двинули свои вездеходы против имперской бронетехники.

Артемьев важно посмотрел на идущие по бокам машины гарнизона, которые уже разогнались на максимальную скорость и готовы были врезаться в нестройные позиции охотников. Господарь посмотрел на позицию противника и негромко проговорил:

– Даже не думали, что встречать пойдем. Ладно, действуем по плану.

Сидящий впереди пилот только едва заметно кивнул и передал команду по рации. Машины гарнизона смолян были разогнаны на максимум, и не все даже сразу заметили маневр карателей. Черные снегоходы вдруг резко сбросили скорость и стали пропускать идущие по краям белые снегоходы клина. Тем временем машины гарнизона продолжили движение и сошлись в бою с машинами охотников.

Стоящий на вышке глава Смоленского Оплота опустил бинокль и тихо прошептал:

– Что ты творишь, Артемьев!? Они же без карателей погибнут… На смерть их бросаешь…

Когда оставшиеся без ударных машин карателей, смоляне поняли маневр своих союзников, было уже поздно. Машины были разбиты на две части, потеряв ядро отряда, они оказались в невыгодном положении, чем непременно воспользовались охотники, пробившись между машинами, не давая смолянам соединиться, численно превосходящие силы охотников быстро и методично уничтожали один снегоход за другим. Почти каждую минуту в кутерьме кружащих снегоходов загоралась очередная машина имперского гарнизона.

Артемьев слегка наклонился вперед и приказал пулеметчику:

– Нука, дай рацию, послушаю, что там про нас в новостях говорят.

Ухмыльнувшийся боец протянул приемник. Артемьев нажал на кнопку и стал слушать.

"Первый!!! Первый!!! Куда!!!??? Мать твою, где каратели? Восьмой, я подбит! Каратели!! Срочно помощь!!! Куда вы пропали!! Первый!!Первый!!! Где вы? Куда вы пропали!! Вытаскивайте нас отсюда!!! Командир седьмого!!! Я ранен!!! "Снежок остановился!!!!" Прикройте минометами!!! Будем прорываться в оплот!!! Срочно помощь!!! Твою… где!? Первый!!!Будь ты прокл.."

Артемьев хмыкнул и отдал рацию бойцу, легко пожав плечами, Господарь проговорил:

– Даже сдохнуть не могут нормально. Визжат только в эфире.

Немного помолчав, он проговорил, недовольно поморщившись:

– Быстрее! Быстрее!!! Мы должны быть как можно дальше!!! Неужели так трудно понять!?

Тем временем, карательные повернули перпендикулярно сражающимся охотникам и смолянам и стали уезжать с поля боя. С каждой секундой войска Артемьева все дальше и дальше удалялись от оплота. Никто даже не успел понять, как так произошло. Весело салютуя на прощание, каратели уносились все дальше и дальше от Смоленского Оплота.

Стоящие на пулеметных расчетах и стационарных пушках просто не могли поверить, что их банально бросили. Бросили в самый ответственный момент, когда так были нужны. Никто не мог предотвратить панику, начавшуюся в крепости, люди просто стояли и смотрели как уезжают каратели.

Глава Оплота еще раз посмотрел в сторону и почти исчезнувшим на горизонте войскам и проговорил:

– Будь ты проклят Артемьев. Здесь же наши семьи.

В голове главы форпоста проносились мысли с колоссальной скоростью, он просто не знал, что делать, не будучи военным, он не понимал, как остановить бегущих со своих позиций смолян. Это было поражение.

Тем временем крепость готовилась к обороне, когда догорел последний снегоход гарнизона, в этот момент с горизонта исчезла последняя машина карателей. От сорока легких снегоходов остались только горящие остовы, и охотники двинулись на штурм.

Бывший комендант подскочил к стоящему в оцепенении главе Оплота, и громко прокричал в ухо:

– Андрей Никитич!!! Прикажите хоть чтонибудь!!! Люди просто бегут с позиций!!!

– Я… – отрешенно проговорил Глава Оплота. – Я не знаю, что им сказать…нас же бросили…Принимайте командование на себя.

– Есть, – комендант поднял руку на уровень виска и быстро выскочил из наблюдательной вышки. Схватив микрофон, новый лидер оплота громко проговорил:

– Граждане Смоленска!!! Нас предали!! Предали люди, которые должны были нас защищать. Полковник Артемьев сделал все, что бы мы были беззащитны перед армией охотников. Он хочет, что бы мы были мертвы. Он хочет, что бы ваши женщины и дети были мертвы. Ему это нужно. Только это его цель. Больше ничего, теперь вы все делаете по ЕГО плану. Бросаете оружие и забиваетесь в норы. Он ХОЧЕТ что бы вы так делали!!! Ему это нужно!!! Он бросил нас!!! Вся Империя хочет, что бы мы сдохли тут!!! Перебили друг друга с охотниками, а они в Тверди сидели и ждали потепления!!! Им не хочется нас кормить, не хочется нас защищать!!! Они хотят, что бы мы опустили руки и сдались!!! Я!!! Комендант вашей крепости говорю Вам!!! Этого не будет!! Никогда!! Мы не сдадимся!!! Ни предавшей нас империи, ни охотникам!! Мужчины!!! Встаньте стеной за своих родных и близких!!! Ваши отцы создали этот оплот, когда мир погружался во тьму. Мир погиб, а вы выжили!!! Все против нас, но мы выстоим. Ради своих семей, ради своей чести!!! Воины!!! На позицию!!! Если сама судьба против нас хуже для нее!!! ВПЕРЕД!!!

Около тысячи воинов внимали каждому слову коменданта, внимательно слушая каждую фразу, они готовились к бою. Люди собрались драться, ради своих семей, ради своей чести. Серьезной техники и артиллерии у противоборствующих сторон не было, приходилось надеяться, что только толстые стены смогут надежно оборонять оплот.

Тем временем белые охотники окончательно подготовились к штурму, и двинулись вперед. Классически они двинулись с трех сторон, самый крупный отряд с несколькими тяжелыми вездеходами двинулся в сторону ворот, второй отряд, состоящий из одних легковооруженных бойцов, под прикрытием нескольких штурмовых машин двинулся с стороны самой большой оборонительной башни. Третий отряд, состоящий из снегоходов, двинулся со стороны Атомной Электростанции.

Охотники передвигались молниеносно, не имея осадных орудий дальнего действия, они могли использовать только тяжелое стрелковое оружие, действующее напрямую с короткой дистанции. Казалось, что после нескольких выстрелов артиллерийской пушки, установленной на броне тяжелого вездехода, ворота рассыплются вдребезги, но в этот момент активизировалась стрельба и со стен. Охотники действовали слишком бесшабашно, что и погубило моментальную победу над деморализованным гарнизоном. После двух точных попаданий с гранатометов, пушка, укрепленная на вездеходе, замолчала, а после того, как пулеметы сконцентрировали огонь на наступающих со стороны башни охотников, появилась надежда на спасение.

Пока комендант, снова принявший командование гарнизоном, осуществлял командование гарнизоном, Глава Форпоста молча наблюдал с наблюдательной башни за развертывающемся сражением. В душе Андрея Никитича происходили события пострашней, пока ополченцы, набранные из собирателей залезали на стены Большой Башни, а охотники уже рванули в сторону появившегося пролома в стене, Глава Форпоста с колоссальной скоростью осознавал произошедшее. Они ведь все просчитали. Все. С момента начала голода в Форпостах руководство решило просто скормить жителей Форпостов голодным охотникам. За неделю до штурма они ведь все вывезли, все что только можно. Вопреки всем правилам подготовки к осаде они увезли именно всех животных и корма, все фермы были вывезены под предлогом переезда народонаселения в Твердыню. Теперь все ясно, каратели нас просто слили. Лишние рты не нужны, просто оставили и все. Как мы могли подумать о том, что они нас бросят, если комендантом был назначен сам Артемьев? Лучший воин, Господарь карательного войска, тот самый, который захватил этот форпост и сверг предыдущего правителя. Тогда было объявлено о предательстве верхушки, о вероломных планах правительства смоленского форпоста…. А теперь их слили, убрали фигуру с шахматной доски.

Сильный удар стряхнул надзорную башню, глава осмотрел поле битвы и понял, что все кончено. На стенах и башнях уже шел рукопашный бой, снегоходы курсировали между ангарами и поливали раскаленным свинцом все подряд, а в районе ворот уже развевался флаг смоленского охотничьего угодья. Но крепость все еще оборонялась, каждый мужчина стремился дорого продать свою жизнь, сошедшиеся лоб в лоб воины гарнизона и охотники рубились насмерть. Окутанная пламенем крепость доживала свои последние дни, каждый ангар превращался в форпост, каждый пулеметный расчет брался словно целая батарея, сотни тел охотников лежали на снегу. Но больше всего солдат поглотила крепость внутри своих переплетенных катакомб. Не смотря на свой натиск, охотники все еще не победили, жадные до добычи они сразу бросились грабить полупустые склады, но рассеявшись по крепости, они становились легкой мишенью для стрелков гарнизона. Глава Форпоста вдруг подумал, что скорее всего, если бы каратели не бросили на растерзание штурмовиков, если бы не было паники в первые минуты, то крепость получилось спасти. Бросив взгляд на левый фланг, к которому бежали все новые и новые белые охотники, словно там и не были установлены ловушки. Пожилой правитель с грустью вспомнил, что эти подледные ловушки ставили именно каратели, и именно они поставили пустышки, потому что ни один воин не пропал во время бега.

Стоящая крепость объятая огнем и дымом уже не могла сдержать натиск все пребывающих и пребывающих воинов, в конце концов, кольцо обороны сжималось все ближе к жилым ангарам, в которых были спрятаны женщины и дети. Оставшиеся защитники крепости, поняв, что отступать больше некуда, бросились в отчаянном рывке вперед на штурмующих, и смогли даже на какое то время их отбросить назад и смогли занять несколько огневых позиций.

Но уже никакая сила не могла остановить белых охотников Смоленского Ареала и Ополченцев, волна за волной они бросались на крохи выживших бойцов. Глава Форпоста бросил взгляд на захваченную Большую башню, посмотрел, как озверевшие охотники врываются в жилые ангары и закрыл глаза. Это был конец, он слышал топот ног, поднимающихся к нему, слышал перманентный треск выстрелов и криков людей.

А потом раздался взрыв чудовищной силы. Перед тем как оплот поглотила яркая вспышка света, у главы успела мелькнуть мысль, что Артемьев предусмотрел все. Он не мог просто так отпустить охотников. Он решил убить их всех.

Он оставил только атомную электростанцию, взрыв которой привел бы к неотвратимым последствиям, Господарь сделал проще. Установленные детонаторы в жилых секторах сработали вовремя, уничтожая и ледяных и охотников.

Артемьев никогда не опаздывает.

* * *

Колонна тяжелой техники уже успела отъехать на довольно приличное расстояние, когда раздался взрыв где то вдалеке.

Господарь посмотрел на часы и хорошенько потянулся. Зевнув во весь рот, он проговорил:

– Интересно у них там наверное. Пилот! Ты когда в последний раз видел салют!?

Воронеж

…Два тяжелых штурмовых вездехода все еще горели возле главных ворот в крепость. Несколько сотен человек в белом камуфляже лежали на поле боя под стенами оплота, а подбитые бронированные снегоходы чернели обгорелыми остовами на белой и ровной словно скатерть, ледяной пустыне.

За три часа штурма лишь две первых оборонительных линии были взяты, потеряв восемьсот штыков и несколько десятков единиц техники, охотники смогли только дойти до стен оплота, но там их встретил такой плотный артиллерийский и пулеметный огонь, что объединенная армия Ленинградского Угодья и Воронежской Локации была вынуждена отступить. Воронежский Оплот оказался настолько сильной цитаделью, что атакующие войска оказались просто не в силах что то им противопоставить.

Санитарный корпус работал не покладая рук, пытаясь спасти жизни сотням охотникам, технический корпус чинил то, что осталось от прошитых пулями снегоходов и подбитых вездеходов. Антон четко помнил тот момент, когда почти весь ударный клин снегоходов был снесен огнем со стен крепости, когда он в отчаянной попытке бросился в образовавшийся пролом в стене. А еще он помнит, как вся размалеванная крестами горящая машина заехала в технический ангар. Он узнал своего брата по крови в этой машине. Эрик тяжело выбрался из снегохода и молча побрел в санитарный корпус, волоча простреленную ногу.

Второй штурм был отбит еще быстрее, казалось, что в один момент победа уже не за горами, когда сотне стрелков Воронежской Локации удалось взобраться на одну из вспомогательных башен и атаковать уже изнутри. Но эффект был временным, после победного клича штурмовики бросились в катакомбы оплота, и результат был печальным. Из отчаянного прорыва не вернулся ни один человек, башня была отбита, а уже почуявшие запах победы охотники снова отброшены. К вечеру охотники сменили тактику, отойдя на безопасное расстояние, они стали обстреливать позиции из своих противников из более дальнобойных винтовок, в ответ из крепости открыли огонь несколько снайперов, затянувшаяся снайперская дуэль была прекращена минометным огнем из Оплота. Комендант Воронежского Форпоста все же решил потратить драгоценные заряды и отбросить охотников от позиций крепости. Когда уже стемнело, снайперы отошли в свой лагерь.

Так прошел первый день.

* * *

В штабе сидело только два пожилых человека. Долгое время в командном шатре стояла гробовая тишина.

Командующий Воронежским Угодьем задумчиво постучал по подбородку и тихо сказал:

– Ингерман, нам нужна помощь смолян.

– Еще чего, – презрительно фыркнул дядя Ваня. – Я согласен принять их помощь только в случае объединенного штурма столицы Ледяной России. Да, тогда эти аборигены могут нам пригодиться, но вот сейчас, изволь.

– Мы потеряли четверть солдат за сегодняшний день, – грозно привстал Воронежский Командующий, – мы не сможем без них. Ты пойми, без достойной осадной техники, без численного перевеса нам не взять их, так, нахрапом не получится.

– А где я тебе возьму эту технику? – огрызнулся дядя Ваня и надолго замолчал, через какое то время он проговорил. – Ты знаешь, как тяжело было достать все остальное, нам нужны ресурсы, которые внутри крепости, раздолбить то не трудно. Мы не можем рисковать, или ты предлагаешь все "градом" перепахать? И жрать тогда будем его осколки? Армия голодает, еще неделя и мы будем есть снег. Мы должны взять Воронежский Оплот.

– О смолянах никаких вестей, – угрюмо проговорил Воронежский командующий. – Ничего абсолютно. Связи нет, я послал снегоход до оплота и во временный лагерь, самое время принимать резервы.

– А пока что? – спросил Ингерман, – что если к ним подойдет подкрепление? Смоляне должны были взять оплот и придти к нам. Мы дали этим бездарям технику, мы дали им всех ополченцев. И где они? Что будет, если завтра они не вернутся? Если к ним пришли каратели?

– У нас нет выбора, – покачал головой Воронежский Главнокомандующий. – Промедление смерти подобно. Если завтра не придут смоляне, то у нас будут серьезные проблемы. Смоленский форпост намного слабее воронежского, и раз даже его не смогли взять, то делать тут больше нечего.

– Завтра я снова поведу своих людей в бой, всех, техников, медиков, все резервы, – тихо сказал Ингерман и вышел из штаба.

Ночь опустилась на равнину, на которой несколько десятков лет назад была жизнь. В безлюдной пустыне горело только два источника света – Лагерь охотников и Оплот империи. Во тьме ночи только они несли тепло, только люди освещали опустошенную катаклизмами планету. Но этим двум точкам никогда не было суждено соединиться, рано или поздно один из огней погаснет. Антон вышел из палатки и быстро двинулся из лагеря, выйдя за его территорию он поднялся на небольшой холм и стал смотреть в сторону мерцающего вдали Оплота Империи. Он долго молчал, затем тихо проговорил:

– Вы мне за все ответите. За все.

Конец первой части

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ЖИТЕЛИ ПУСТЫНИ

Ангел

Он сам выбрал себе такое жилище. С его возможностями и статусом он мог позволить себе намного лучшее убежище, но ему нужна была именно эта келья. Во всей крепости никто не знал, что большую часть времени молодой человек проводит именно здесь. Никто. Только он. В этой полутьме каменного мешка и единственного источника света в виде круглого иллюминатора наверху. В корпусе уже царила тишина, все, кроме постовых легли спать, и лишь он бодрствовал в огромном черном здании.

Молодой человек подпрыгнул и схватился за турник возле иллюминатора, подтянувшись вверх, он почти коснулся лицом двойного утолщенного стекла, укрепленного на потолке. На улице опять бушевала буря. Среди стоящих почти вплотную герметичных корпусов порывы ветра с невероятной силой носили по воздуху хлопья снега, между греющихся, прижавшихся друг другу огромных домов людей. Оплот. Защита и надежность. Молодой человек с каким то жутким благоговением смотрел на рвущуюся стихию среди жилых зданий, слабо освещаемых фонарями солдат на вышке. Он чтото тихо проговаривал и подпевал бунтующей стихии, которая словно обезумела от своей силы и власти над этой кучкой спрятавшихся в своих домиках людях. Молодой парень с восторгом смотрел на улицу, словно не замечая уже затекших рук и дикой боли в суставах от долгого удержания на турнике. Он лишь тихо насвистывал в тишине своей кельи, пытаясь подражать завиваниям ветра, наконец, спрыгнув, он опустился на колени и стал отстраненно покачиваться из стороны в сторону. Еще раз бросив взор на бурю, Он проговорил, восторженно глядя в одну точку:

– Господь говорит с нами… и я его слышал, прямо сейчас…мы трусливые людишки прячемся в своих норах, а он хочет достучаться до нас. Имеющие уши да услышат!!! Сейчас… сейчас ты снова прогневался, люди не восхваляют тебя, не читают молитв, они боятся только одного – смерти. И вот тогда то они вспоминают о тебе, только в горе они решают вспомнить о Господе своем… И никто не видит… никто… все проклинают погоду, карателей, охотников, людоедов… но никто не видит, что перед нами испытание Господне!!! Нет… каждый думает о том, что бы заснуть в тепле на сытый желудок… зачем им Господь, когда они сыты!? Люди… вы потеряли свои души, Великое Оледенение стало для Вас Страшным Судом, но котором вы обнажили все свои пороки, показали, какие вы есть на самом деле… милые люди… добродетель не постучится в ваши сердца… вы погибнете в геене огненной. Придя из царства холода, вы попадете в Царство Огня… Вам дадут столько огня, сколько вы пожелаете… да. Именно так все и будет.

Каждый день я думаю о том, что происходит. Люди – грязные мелочные существа. Каждый стремится убить ближнего своего, мы проклятые на этой земле. Проклятые. Ледяная пустыня расставила все точки над и. Она показала нашу истинную сущность. А я уже устал претворяться, устал смотреть как умирают невинные люди, я больше не могу видеть всего этого. Они ведь умирают, все они умирают, вместо того, что бы объединиться и стать единой стеной. Они грызут друг другу глотки. Они убивают. Господь послал нам эту кару. Кару, которая нам не по зубам… Мы не достойны великого дара, которое дал нам Господь. Мы не достойны жить. Единая стена – вот чем мы должны были стать. Вместо этого мы распались, рассыпались и разделились….Но я знаю способ, я не буду спасать их души. Я сожгу их дотла, и объятые этим пламенем они отправятся в Ад. Людям дали огонь, но он не согрел их а испепелил до конца. Апокалипсис во мне. Аминь.

Марта

Ленинградский Оплот. Твердь. Дворец Императора.

Несколько плотных линий обороны, самые крепкие стены и лучшая армия на страже. Твердыня. Среди всех этих мелких общин, оплотов и убежищ это была сильнейшая крепость. Внешне у нее не было никакого сходства с старыми предками – средневековыми замками. Нагромождение герметичных корпусов за плотной стеной, стоящая в некотором отдалении Атомная электростанция, постоянно работающие снегоуборочные машины, свет сильнейших прожекторов вокруг цитадели – вот и вся крепость. Внутри в переплетении коридоров, люков и отсеков, было очень легко запутаться и потеряться, разобраться в устройстве крепости было невероятно трудно. Даже жители, жившие в своем убежище всю жизнь не могли разобраться в ней до конца. Построенная три десятка лет назад, крепость выжила, в отличие от большинства оплотов, выстроенных в первые годы Оледенения, Твердыня выдержала испытание временем. Все другие не продержались так долго – некоторые оплоты выстроенные возле Атомных Электростанций были уничтожены стихией, некоторые разрушены нападениями жителей пустыни, но большая часть погибла от самого страшного врага – голода.

Твердыня справилась, столица Империи стояла посреди пустыни и возвещала о том, что человек смог. Он не сдался. Именно здесь, среди переплетения ангаров и корпусов, в самом центре Оплота, стоял Императорский Дворец. В тронном зале Первый Император Ледяной России, единственный и неповторимый Король Трех Термических Оплотов, сюзерен Минска и Киева, повелитель Великой Ледяной Пустыни, Главнокомандующий Карательным Войском Император Михаил I допил до дна бутылку и снова полез за пистолетом, пьяно похихикивая, он выудил старенький ТТ и с закрытыми глазами поднял оружие. Прикрыв ладонью глаза, он всетаки открыл одно веко и пальнул в сторону привязанного к столбу собирателя. Пожилой человек закричал от боли еще сильнее, но следующий выстрел прекратил его страдания. Михаил Первый, махая пистолетом, подскочил к своему оруженосцу и выговорил, вытаращив глаза:

– Ты видел? Нет, ты видел? С закрытыми глазами!!

– Вы прекрасный стрелок, Ваше величество, – проговорил оруженосец, глядя прямо перед собой, он долго старался не смотреть на руку держащую пистолет, но в конце концов все таки не удержался и скосил глаза. Когда Император молча стоял, уставившись в своего оруженосца, тот решил разрядить затянувшуюся паузу: – разрешите, перезарядить Ваше оружие!?

– Оруженосец! Ты что? – удивленно спросил Михаил I, немного отойдя назад, он еще раз оглядел его с ног до головы. – Это же мое… ты думаешь я пьяный и ничего не соображаю? Думаешь, что умнее меня? Или я не смогу сам перезарядить!? Смотри!

Пьяный правитель стал отступать назад, при этом он медленно поднимал оружие, направляя его в полумертвого от страха оруженосца. Но выстрелить он так и не смог, споткнувшись о небольшой журнальный столик, Император с громким криком бухнулся на пол. Кряхтя, он принялся подниматься на ноги, когда подбежавшие слуги стали помогать правителю, тот только пьяно брыкался и громко кричал. Только после двух выстрелов в потолок, слишком ретивые рабы решили не искушать судьбу и выскочили из зала. Подняв налитые кровью глаза, Император, шатаясь, подошел к ставшему словно изваяние, оруженосцу и дыхнул ему в лицо перегаром, приставив пистолет к виску:

– Это Артемьев тебя послал, да? Он сказал, что я не могу перезарядить свое оружие!? Так!? Следишь за мной!?

После этих слов Император ударил своего оруженосца наотмашь рукояткой пистолета, и нажал на спусковой крючок. Вместо выстрела раздался только предательский щелчок, Михаил I бросил на пол пистолет и презрительно проговорил оруженосцу, который уже просто сжался в комок:

– Патроны закончились. Заряди.

Оруженосец упал на колени и просто тихо плакал, подхватив пистолет, он буквально выполз из помещения.

Михаил I оглядел опустевший зал и удивленно проговорил:

– А где все? Что? Никого нету? Даже Шпионов Димкиных!? Эй! Где вы!?

Хлопнула дверь и в гигантский зал вошла девушка, тихо ступая по кафельному покрытию, он проговорила:

– Мишенька, пожалуйста, хватит… Я боюсь.

– Что? – Император обернулся и попытался сфокусировать свой взор, распознав девушку, Михаил виновато улыбнулся и прошептал: – Марта, девочка, моя маленькая, не бойся. Это же я. Я… добрый. Тебя ктото обидел? Ты… – Император сел на пол и тихо бросил: – Только ты меня понимаешь… ты…

Марта подошла и обняла сразу ставшего каким то грустным и несчастным Правителя Ледяной России. Прижав голову Императора к груди, она проговорила:

– Я знаю, что ты хороший. Ты очень добрый. Я знаю.

– А они… – Михаил I обиженно проговорил, словно ребенок, – они не верят… а я… я…

– Я знаю, – тихо кивнула Марта и тихо проговорила, – пожалуйста, пойдем. Я хочу спать, а без тебя мне страшно. Пойдем, ты мне нужен.

– Я пойду, – кивнул Император, он угрюмо поднялся и взял за руку девушку. – Я тебе верю. Пойдем, ты знаешь…

– Я все знаю, – нежно прошептала девушка и повела пьяного правителя из роскошной залы.

Когда они шли в Императорскую спальню, им не попалось ни единой души. Словно весь дворец спрятался от великого и ужасного правителя, который любил стрелять по своим слугам. Михаил больше не буянил и кричал, всю дорогу до спальни он угрюмо молчал. Когда Марта, укладывала его, спать словно ребенка, он схватил ее за запястье и прошептал:

– Иди ко мне.

– Миша, мне еще нужно проведать маму, – мягко ответила Марта, вытаскивая свою хрупкую ручку из цепких пальцев императора. – Ты ж знаешь. Я тебя люблю. Правда. Дождись меня, я скоро приду.

– Я буду ждать, – закивал Михаил I. – Буду. Пока ты не придешь…

Хрупкая девушка поднялась, поцеловала его и тихо направилась к выходу.

Когда она подходила к двери, правитель вдруг сказал:

– Не Артемьев, я тут главный. Я Император.

Когда Марта плотно затворила дверь, Император уже крепко спал.

У входа в покои ее ждал адъютант Артемьева, криво усмехнувшись, молодой человек бросил:

– Ну?

– Что ну? – зло ответила Марта. – Как крысы прятались, пока я это пьяное дерьмо на себе тащила. Тоже мне офицеры.

– А куда деваться? – расхохотался лейтенант. – Оруженосец вообще штаны намочил, а два слуги в медпункте. Я не говорю о пойманных собирателях, их вообще штук двадцать прибил. Сегодня не так много.

– Ублюдки, – прошипела Марта. – Когданибудь этот пьяный урод и меня пристрелит. Об этом ты не подумал, лейтенант?

– А ты не подумала, что и я могу это сделать? – парень подскочил и схватил за горло девушку. – А потом скажу, что он сам управился. Не думала? Так подумай, еще раз вякнешь чтото подобное, снова вернешься на мусорку, откуда тебя и подобрали.

– Я все делаю, как вы сказали, – проговорила девушка. – Что ты еще хочешь?

– Делай то, что скажет Господарь, ты тоже это не по доброте душевной делаешь. Я знаю, что редкие медикаменты и лучших докторов тебе подарили за твою работенку, не забывай держать его на наркоте, – бросил лейтенант и пошел по длинному коридору, пройдя несколько шагов, он развернулся и весело спросил: – от него же воняет как от помойки, как ты только терпишь? А когда имеет тебя, ты нос зажимаешь!? Хотя ты же из собирателей, вы привыкшие в мусорке ковыряться.

Марта, памятуя об угрозе лейтенанта, только зло посмотрела в ответ и пошла в противоположную сторону. Вытирая слезы от обиды, она тихо чтото шептала под нос и сжимала кулаки в бессильной злобе. Тем временем верный пес Господаря прикурил редкие по нынешним временам сигареты и с улыбкой шествовал вперед, обернувшись еще раз, он посмотрел в сторону удаляющейся фигуры Марты, и еще раз усмехнулся:

– Фараонов хоронят вместе со слугами. Помни об этом, сучка.

Когда девушка вышла из главного королевского ангара, она направилась в медицинский корпус. Шествуя по длинным запутанным коридорам, Марта, прекрасно ориентируясь среди огромного количества палат, быстро юркнула в одну из них.

Мама уже спала, девушка подошла к кровати, на которой лежала пожилая женщина, и нежно погладила ее по голове. Улыбнувшись, Марта прошептала:

– Мамочка… Все будет хорошо. Я обещаю.

Улыбка тронула губы матери, и она приоткрыла глаза, посмотрев на дочь, женщина прошептала:

– Девочка, почему ты не спишь?

– Я просто хотела еще раз навестить тебя, – прошептала Марта. – Я не хотела тебя будить.

– Ну что ты доченька, – женщина взяла руку дочери и проговорила. – Скоро я засну надолго. Ты же знаешь.

– Не говори так! – воскликнула девушка. – Все будет хорошо! Я разговаривала с главным врачом, он говорил, что ты поправляешься.

– Дочка, когда я была ребенком, и мир был теплым и солнечным, даже тогда не умели лечить рак, – покачала головой мама. – Тебе будет тяжело, но я все равно уйду. Не плачь, я вырастила прекрасную дочь, главное – это ты. Пойми, я рада, что ты счастлива, что ты спасена, жить среди этих собирателей – мусорщиков, не самая завидная роль для молодой девушки.

– Ты не должна сдаваться, – проговорила Марта. – Борись, я буду рядом с тобой. Прошу тебя.

– Я буду бороться, – кивнула мама и закрыла глаза.

Девушка легла на небольшую кушетку рядом с больничной койкой мамы и тихо уснула.

…Снегоход разрубал пространство словно торпеда, когда их затаскивали в кунг, она успела только заметить страшный рисунок внутри. Нарисованная тигриная пасть на борту была так красиво намалевана, что, казалось, зверь выпрыгнет из бронированной тюрьмы и разорвет всех и вся. Потом на каждого одели черный мешок и воцарилась тьма. Их даже не связывали, просто бросили на ребристый пол здоровенной машины и забыли, через какое то время машина остановилась, Марта почувствовала, как лежащего рядом брата поднимают. Он отчаянно сопротивлялся, десятилетний ребенок что то кричал и лез в бой. Через черный мешок на голове, она услышала голос одного из солдат:

– Как тебя зовут!?

– Отпусти!!! – закричал ребенок. – Я тебя убью!!!

– Тебя зовут "Отпусти", – проговорил второй голос. – Давай поиграем. Сейчас побежишь вперед, а мы будем стрелять. Я тебе даже фору дам. Если у меня закончатся патроны, а ты будешь еще жив, то черт с тобой, отпущу.

– Эй, вы что!? – послышался третий голос. – Командир четко сказал, придушить и бросить в пустыне.

– Ты водила, вот и води! – прорычал Первый. – Иначе прибавится четвертый жмур.

Потом послышалась возня и громкий звук открывшейся двери, Марта почувствовала, как похолодало в кабине техники. Мама, очнувшись, вдруг закричала:

– Сыночек! Сыночек мой! Где мой сын!?

Двери машины захлопнулись и послышался голос второго:

– Заткнись, тварь!!!

– Где мой сын!? – завопила женщина.

– Закройся!!! – прорычал второй и еще раз ударил маму.

Марта тихо заплакала и прижалась к матери. Сверху раздался голос первого:

– Вторая сука заплакала. Не волнуйся, сегодня ты еще успеешь порадоваться, познакомишься с сержантом поближе.

Марта только еще сильнее прижалась к потерявшей сознание женщине. Послышался топот ног и голос третьего:

– Ну? Давайте побыстрому. А то Артемьев заподозрит ваше развлечение.

– Постой! – рассмеялся Второй. – Мы с сержантом еще не познакомились поближе с дочкой!!!

– Вы что! – проговорил пилот и грозно зарычал. – Не было такого уговора. Она же еще ребенок!!!

– Пилот, я тебя в последний раз предупреждаю, – угрожающе проговорил Первый. – Еще раз станешь мне перечить. Я тебя просто убью. И все.

Послышался звук мотора, пилот завел машину и стал ее разгонять, Второй крикнул:

– Из люка бить буду. Первый стреляю.

– Давай! – весело ответил напарник. – Тогда я первый с девчушкой.

– Злодей! – рассмеялся второй и щелкнул затвором. – Ну где ты!? Зайчик!? Что за черт!!!!

Раздался дикий грохот и скрежет металла, а потом сильный удар, Марта полетела через весь салон и больно ударилась головой о стенку. После столкновения салон заполнился едким дымом. Последнее, что она помнила, это истошный крик пилота:

– Засада!!!

Марта дернулась словно от удара током, и проснулась. Мама спала, тихо коснувшись ладонью своей головы, девушка прошептала:

– Десять лет.

Поцеловав мать, Марта направилась в царские покои.

Разрыв

Флагманский вездеход важно проехал через ворота и прямиком двинулся в сторону дворца. Тяжелые гусеницы быстро рассекали пространство, подъехав к главным воротам, машина остановилась. Кабина открылась с тихим шипением, и из нее неторопливо вылез Господарь. Потянувшись, он с улыбкой посмотрел на ясное небо и хорошенько хрустнул затекшей шеей. Лениво посмотрев на подскочившего адъютанта, полковник зевнул:

– Ребенок не шалил?

– Шалил, – кивнул лейтенант и поплелся за Артемьевым, – как вы уехали, он пил не просыхая. Стрелял по собирателям пойманным, бил слуг. Единственная кто его успокаивал, это подстилка мусорная, – презрительно хмыкнул офицер.

– Марта? – вдруг остановился Артемьев. – Это хорошо. Девочка молодец. Когда все закончится, я ее отмечу.

– Борзеет, – бросил адъютант.

– Да!? – вскинул брови Господарь. – А что делать? Она же фаворитка, ей положено по статусу. Хотя, можешь ее заменить, если ревнуешь, – весело рассмеялся Артемьев, не смотря на длительную дорогу, полковник был в прекрасном расположении духа.

Махнув рукой, оставшемуся возле дверей адъютанту, каратель шагнул в приемный зал императора. Михаил I, завидев настоящего правителя, попытался улыбнуться и даже слегка привстал со своего трона. Держась, за голову он проговорил:

– Господарь!! Я не ожидал Вас так рано.

– Я старался ехать как можно быстрее, – поклонился Артемьев, подняв голову, он бросил взгляд на стоящих слуг: – Вышли. Быстро.

Слуги и охранники прекрасно знали, что настоящий правитель Империи именно Артемьев, но все равно медлили, глядя на своего государя, который с каждым годом становился все больше мягким и безвольным. Спивающийся Император был просто жалкой тенью, по сравнению с твердым как скала военным. Тем временем слуги все еще смотрели на правителя, который словно и не замечал их реакции, потом, опомнившись, Михаил I завопил:

– Вы не слышали мой приказ!? Вон!!!

Артемьев подошел ближе и победно проговорил с издевкой:

– О, Великий! План выполнен на все сто. Смоленский Оплот в жесткой битве с бандитскими группировками принял героическую смерть. Взорвавшиеся пороховые склады уничтожили как доблестных защитников, так и гнусных захватчиков. Смоленского войска больше не существует, как нашего, так и вражеского. Трагический взрыв на Атомной Электростанции…

– Что!? – словно выйдя из пьяного тумана закричал Император. – Что теперь будет!?

– Я пошутил, – покачал головой Артемьев. – Станция в порядке. Я о ней позаботился. Теперь осталось позаботиться об основной Армии, штурм Воронежа продолжается, теперь они перешли к осаде, когда подойдет подкрепление, они снова двинутся на штурм.

– А что если они просто уничтожат Оплот!? А что если они взорвут Электростанцию!?

– Взорвут!? – снисходительно посмотрел на испуганного правителя Артемьев. – И что дальше? Им нужна еда, нужно оружие, добыча. Они голодны, только взяв все в целости и сохранности, они смогут достичь своей цели и двинутся сюда.

– Как сюда!? – проговорил Император. – Это недопустимо.

– Конечно, – хмыкнул каратель. – Есть два варианта. Первый – они пойдут на штурм и будут уничтожены поголовно, тогда нет проблем. Есть второй – более изысканный – они берут штурмом Воронеж и уничтожают друг друга. Поверьте, именно это и произойдет, передерутся как пауки в банке. А есть третий, тот самый, который я хочу предложить Вам. Самый лучший и интересный ход, для настоящего императора.

– Какой? – заворожено спросил Император.

– Вы знаете, сколько раз за последние два года было восстаний и волнений в оплотах?

– Нет, – помотал головой Император.

– Двадцать четыре, – кивнул господарь. – Голод, болезни, нападения охотников. Все это складывается очень плохо. Но для вас есть отличный вариант, после того, как на несколько тысяч голодных ртов стало меньше, после того как погиб весь Смоленский Охотничий отряд. Вы можете стать спасителем. Белая Армия в Воронеже обречена, кто и как ее уничтожит, вопрос последний. Это может стать местный комендант, может глава корпуса карателей в крепости, могу и я. Но самым главным будет именно Ваше появление на поле боя. Представьте. Голодающих меньше, охотники уничтожены, и вы освободили свой родной Оплот. Как вам!? Сейчас колоссально тяжелая ситуация, вы не можете сидеть в Твердыне, пока идет война. Я обеспечу вам максимальное прикрытие, вы будете в полной безопасности. Император Михаил Первый – лучший воин Оплотов! Вы настоящий победитель! Это у вас в крови! У Вас есть власть, но нет славы. Вы хотите этого!? Стать Михаилом Освободителем!?

– Да, – проговорил император. – Я хочу.

– Тогда не стоить медлить, – торжественно сказал Артемьев.

– В путь, – пьяно шатаясь, приподнялся со своего места Император, он постоял немного и спросил как у взрослого: – а можно я Марту возьму? Я хочу стать Освободителем на ее глазах! Она любит меня, я должен…

– Конечно! – кивнул Артемьев. – Ей же не будет ничего угрожать! Это совершенно безопасно! Тяжелый Императорский вездеход почти невозможно подбить! Я подготовлю все к походу.

Полковник низко поклонился и вышел. Господарь важно постоял с серьезным лицом и сразу же заразительно расхохотался, вытирая слезы, Артемьев с трудом выговорил:

– Я его обожаю. Просто обожаю. Михаил Освободитель!? Это надо же было так придумать!? – Господарь вытер слезы и посмотрел на стоящих воинов внизу: – Готовьтесь к бою. Мы выступаем!!!

Еще какое то время посмеявшись, полковник поманил своего помощника:

– Прикажи таскать ему пойло постоянно. А то вдруг поймет, что вокруг происходит, Марта будет делать все, лишь бы мы заботились о ее больной матери, – задумчиво почесав затылок, каратель поднял указательный палец вверх, словно ему пришла замечательная идея, он весело приказал: – и сходи на склад собирателей. Найди какойнибудь меч, скажи, подарок от меня. Я хочу на это посмотреть!!!

Весело хохоча, господарь двинулся по коридору, время от времени он что то рассказывал и смеялся, слуги, встречавшие карателя на пути, пугливо прятались и пытались не встречаться с ним по пути. Но смеющегося Артемьева это не смущало, весело похихикивая он делал руками движения, словно машет мечом.

Через несколько часов Экспедиционный корпус выдвинулся из Твердыни. Размалеванные имперской символикой, машины гордо двигались вперед. Решающий удар должен быть нанесен, Армия охотников, представляемая для жителей Оплотов, представленная как настоящее зло должна была быть разгромлена. Ее участь была предрешена, Императору оставалось поставить последнюю точку. Артемьев, машина которого потеряла статус флагманской, двигалась за огромным неповоротливым имперским кораблем. Полковник со странной улыбкой смотрел на идущую машину и задумчиво что то записывал в свой блокнот. Иногда он задумывался на мгновенье и словно зависал, потом, будто подобрав нужное слово или найдя объективное решение, каратель продолжал писать.

В это время Михаил I, с гордостью глядел на подаренный Артемьевым меч и слегка помахивал им, сидя в кресле. Марта, которую он практически насильно затащил в снегоход, только тихо сидела в своем кресле рядом с Императором и изредка хвалила повелителя. В душе девушки было неспокойно, она не хотела покидать маму, даже не надолго, но выбора у нее не было. Сейчас Михаил Освободитель, глядя пьяными глазами на бескрайнюю пустыню, даже не подозревал, что сидящий в соседнем вездеходе Каратель решает его судьбу. В тот момент, когда Михаил еще раз привстал со своего кресла и неумело махнул лезвием, ожидая восхищенного взора Марты, Артемьев сделал надпись в своем блокноте: "М. смер…".

* * *

Три дня спустя.

Эрик снова поднял винтовку и выстрелил в сторону крепости. Подошедший Марк уселся рядом и негромко сказал:

– Не трать патроны. Что за дурацкая привычка.

Эрик, словно и не слышал своего друга, перезарядил винтовку и снова прицелился. Марк, только покачал головой и посмотрел на перевязанную конечность:

– Как нога?

– Как на собаке, – пробормотал Эрик и снова нажал на курок. – По касательной – не страшно. Ты пришел узнать, как моя нога? Нога прекрасно. Пошел вон.

– Дурак, – покачал головой Марк и поднялся. – Потом патроны не выпрашивай. Не дадут. И так дефицит.

– Дефицит, потому что мы до сих пор не в крепости, – сорвался Эрик. – Я не знаю, что там думают в командовании, но сидя под стенами, Оплот не возьмешь. Мы медлим, и поэтому мы обречены. Ожидание подкрепления не поможет.

– Ага, – зло ответил Марк. – Ты умнее всех. Или забыл, сколько человек погибло!? Или ты забыл, что стало со смолянами… или ты…Постой. – Марк поднял бинокль и стал всматриваться вдаль.

Эрик тоже поднял свое оружие и стал смотреть в оптический прицел в ту же сторону. После того, как они рассмотрели свои объекты, оба, ни слова не говоря, побежали в лагерь.

* * *

Кольцо техники вокруг флагманского крейсера было практически непробиваемо, около пятнадцати крупных машин прикрывали Императора со всех сторон. Тем не менее, командование осуществлял именно Артемьев, он быстро и с умом расположил войска и двинул их на в сторону лагеря охотников. Выдвинув главные силы, он оставил Имперскую машину вдалеке от поля боя, в то время, как сам шел во главе ударного клина. Охотники не стали отступать или обороняться в лагере, выдвинув все свои машины, они поехали навстречу врагу.

В момент объявления тревоги, Антон помогал старому одноногому охотнику чинить машину. Охотники вытаскивали свои снегоходы, пехотинцы готовили гранатометы, а тяжелые вездеходы готовились первыми принять удар. В момент общего сбора в корпус и забежали старые друзья собирателя, коротко кивнув, оба запрыгнули в салон ремонтируемого Антоном снегохода. Инвалид громко закричал:

– С тормозной системой проблемы!

– А нам и не надо! – крикнул Марк, залезая в бронированную кабину пулеметчика. – Тормозить не наша стезя!

Эрик быстро дернул штурвал управления, выводя машину из ангара, в этот момент Антон подскочил к снегоходу и уцепился за крюк на боку машины. Бронированный снегоход набирал скорость, в то время как Антона отчаянно карабкался к кабине стрелка. Высунувшийся Марк закричал:

– Пошел вон!

– Сам пошел! – дерзко ответил Антон и замахнулся на Марка гаечным ключом, врач только перехватил его руку и одним махом втянул его в машину. Дав хороший подзатыльник, Марк крикнул: – Помаши мне еще! С патронами помогать будешь. Понял!?

– Есть! – ответил Антон.

– Слушай, а и вправду не работают! – рассмеялся Эрик, лавируя среди суетящихся людей, все больше и больше набирая скорость.

– Где остальные? – прокричал Антон.

– Остальные уже в бою, – ответил Эрик. – Воронежские бьются, скоро пехотинцы и наши вездеходы подойдут. Корпус Ремма сожгли.

Проржавевший снегоход выехал за ворота лагеря и рванул в сторону уже начавшейся битвы. Ряды атакующих имперских войск и воронежских охотников давно перемешались, несущаяся на полной скорости машина Эрика врезалась в ряды дерущихся и словно пропала среди горящей техники, трассирующих пуль и кружащих бронированных машин. В общей кутерьме и хаосе Эрик чувствовал себя как рыба в воде – он умело крутил штурвал уклоняясь от таранящих вездеходов, и моментально выбирал такую позицию, что стреляющий с пулемета Марк мог прикрыть в нужное время. Совсем рядом разорвался снаряд и снегоход накренился на бок, чуть не перевернувшись, но с Эрику все таки каким то чудом его выровнять и не упасть. Антон, бухнувшись на пол, закричал:

– Эрик! Бей с гранатометов, тут два заряда есть на носу!! Это же воронежский!!

– Я знаю! – кивнул Эрик и резко дернул штурвал, уклоняясь от горящего подбитого имперского вездехода, который двигался по инерции, круша все и вся.

Антон кое как подскочил к пулемету, и попытался найти ремень, что бы удержаться, однако ремней не было, в результате после следующего маневра Эрика, собиратель снова полетел на пол. Марк, недовольно повернулся и закричал:

– Давай сюда, дуло у пулемета перегрелось, надо заменить!

– Я не… – начал Антон, в этот момент бухнуло в районе второго двигателя, и салон заполнился дымом.

– Все нормалды, пацаны! – закричал Эрик. – Еще один двигатель остался!!! Доедем!!!

Антон рухнул на пол и полез в медицинскую сумку, к счастью, в ней еще был противогаз. Натянув его на лицо, парень пополз в сторону Марка, который возился с заменой ствола перегревшегося оружия. Тем временем Эрик, который уже раз десять прошел по краю, двинул свою машину резко в сторону, и вышел из этой мясорубки. Если бы кто то видел как двигается проржавевший горящий снегоход со сломанным тормозной системой, то он наверное сравнил его маневры с хаотично движущейся молекулой. Правда при этом молекулой, которая еще и горит, и так же хаотично палит вокруг. В очередной раз заставив Антона вспомнить всю свою жизнь, Эрик разогнал на максимальную скорость свою технику и поехал в сторону стоящего Имперского флагмана. Марк закричал:

– Не пройдем!!! Там мертвая зона!!!

– Пройдем!!! – махнул рукой белый охотник и стал разгонять свой больше похожий на факел снегоход.

В этот момент Артемьев сидя в непробиваемой кабине огромного вездехода, сражающегося на поле боя, посмотрел на все прибывающие снегоходы белых охотников и бросил:

– Передайте Имперскому конвою, что если они сейчас же не вступят в бой, то через полчаса они будут драться в одиночку.

– Император отказывается идти в бой, – ответил один из бойцов.

– Трусливая девочка, – хмыкнул Господарь и бросил: – что там с гарнизоном? Долго будут за стенкой сидеть!?

– Подполковник Карательного Корпуса уже выводит свои машины из Воронежа, – отрапортовал пилот. – Они ударят по лагерю и второй части войска.

– Стратеги мать твою, – хмыкнул Артемьев, он слегка привстал со своего кресла и повернулся в сторону стоящих кольцом Имперских машин. Он подмигнул Флагманской машине, трусливо стоящей вдалеке под защитой и проговорил: – забыл, кто тут главный!? Дядя Дима напомнит!

Резко развернувшись, Артемьев гаркнул:

– Карателям, в кольце прикрывающем Императора приказ: Вывезти машину Михаила I на поле боя любой ценой.

– Но там же кроме карателей есть еще и имперская гвардия, они нам не подчиняются – проговорил адъютант.

– Были ваши, стали наши! – рассмеялся Артемьев.

За пределом

Император погладил по голове испуганную Марту и прошептал, дыша перегаром в ее красивое лицо:

– Не бойся, моя маленькая. Ты в безопасности. Скоро все кончится.

Марта только судорожно кивнула и попыталась улыбнуться, в этот момент раздался голос командира огромного флагманского корабля:

– На шесть часов. Огонь.

Два пулемета синхронно развернулись и открыли огонь по горящему куску металла, который шел на таран. Пулеметные очереди долбили по обшивке старого снегохода, но тот и не собирался останавливаться, помощник капитана бросил:

– Разрешить подключить стрелков с защитного кольца?

– Еще чего! Флагман не может подбить снегоход! – закричал командир. – Мы сами подобьем это корыто. Ударьте с пушки разок и дело с концом.

– Есть! – кивнул помощник.

Главная пушка, расположенная на крыше флагмана развернулась в сторону несущегося одинокого снегохода охотников. Император поднялся и подошел к командиру корабля, вытянув шпагу вперед, он закричал:

– Огонь!!!

Пушка громко бухнула и снаряд полетел в несущийся на всех парах снегоход. Попасть в машину на такой скорости у стрелков не вышло, снаряд разорвался совсем рядом, но и этого хватило. Ударная волна перевернула горящую машину, которая не сбавляя скорости кувыркаясь отлетела в сторону. Марта встала со своего кресла и со страхом наблюдала, как ржавый снегоход, весь обгоревший и с сотней пулевых попаданий переворачиваясь, летит в сторону. Но перед своей смертью, стрелок в машине успел запустить две носовые ракеты, подняв столпы снега, ракеты взорвались в метрах тридцати от первой машины кольца. Вот и все что они смогли сделать, один выстрел флагмана – минус одна единица техники. Марта все смотрела на перекореженную машину, она словно не могла оторвать взор от этого куска металла, который хотел их убить.

Пьяный Император закричал еще громче и победно поднял меч вверх, дотронувшись его кончиком до железной крыши флагмана. В момент триумфа Правителя в Королевскую кабину заглянул командир карательного звена, стоящего в оцеплении. Коротко поклонившись, он проговорил:

– Ваше Императорское Величество. Господарь корпуса запросил вступления оцепления и флагманского крейсера в бой. Ситуация требует немедленного вашего вмешательства.

– Требует!? – закричал Император, при этом он победно посмотрел на скромного военного в черной форме, – Это Я тут требую!!! Понял! Передай Господарю, что мой корпус вступит в бой, когда я решу.

– Есть! – каратель поднял руку на уровень виска, а затем поклонился Верховному правителю.

– То то же, – подбоченился Император, он повернулся к Марте и начал: – никто не…

Громкий выстрел прервал монолог Михаила Первого, каратель выстрелил в висок командиру флагманского корабля и деловито встал на его место. Быстро кивнув обомлевшему помощнику убитого, каратель взял рацию и проговорил:

– Император ведет в бой свое войско. Вперед!!!

Машины, заревев десятками двигателей, пошли вперед. Только после этого каратель повернулся к Императору и широко улыбнулся. Михаил I, собрав остатки мужества, выговорил:

– Ну! Убивай! Чего ждешь!!!

– Я хочу вас защитить! – еще раз поклонился военный. – Только и всего. Промедление подобно смерти, поверьте, я не пожалею свою жизнь ради Вас. Я счастлив сражаться за под Вашим началом!!!

Император только обнял плачущую Марту и прошептал:

– Не бойся, все… все… нормально. Артемьев знает, что делает.

Тяжелые штурмовые вездеходы проезжали мимо побитого дымящегося снегохода, горящая машина должна была взорваться с минуты на минуту, поэтому по ней даже никто не стрелял. Только последняя замыкающая небольшая танкетка быстро огрызнулась с пулемета по ржавому снегоходу, и крутя гусеницами поехала дальше.

Самые сильные машины Империи двинулись вперед, оставляя дымящуюся бронемашину далеко позади. В тот момент, когда штурмовая группа во главе с императором вступила в бой, из люка подбитого из пушки снегохода показалась окровавленная рука.

* * *

Окруженные охотники бились до конца, втянув более тяжелые машины в ближний бой, воины ледяной пустыни дрались насмерть. На горящем поле боя разгоралась кульминация битвы, в километре от подбитого снегохода, в котором находились Эрик, Марк и Антон, шла битва. Имперских войск было в два раза больше, но в пустыне в военном искусстве охотникам не было равных. Тем более, после того, как машины завязли в дистанции клинча, пехотинцы, вооруженные гранатометами стали настоящей смертью для крупных тяжелых машин Империи.

Среди перевернутых машин, в плотном и упорном бою возвышался Флагман войска, окруженный кольцом тяжелых машин, он прорубал себе дорогу вперед, давя и тесня отчаянных противников. Несколько раз инициатива переходила из рук в руки, теряя людей и технику, сражаясь с более сильным и лучше вооруженным противником, охотники за полчаса боя сократили численность элитных карательных войск на треть. Машины, с разрисованной тигриной пастью горели чаще всех, именно их старались подбить непримиримые враги. В бою участвовали почти все силы, охотникам не хватало какой то крохи, для того, что бы окончательно смять и уничтожить врага.

Артемьев, сидя в дымящемся подбитом вездеходе только улыбался, глядя на действия охотников, дважды в его вездеход попадали с гранатомета, несколько сотен патронов вгрызлись в броню его машины, дважды машины таранили и пытались взять на абордаж. Но он только улыбался, сидя в своем кресле он смотрел на разгорающуюся битву и командовал своей армией, великим войском, которое должно было уничтожить извечного противника раз навсегда.

Битва закончилась неожиданно. В момент, когда охотники собирали последние крохи и атаковали кольцо вокруг флагмана, началась пурга. Резко нарастающие свою мощь порывы ветра набирали силу, хлопья снега врезались с все большей силой, пурга началась словно по мановению волшебной палочки. Словно кто то сверху решил растащить дерущихся на самом интересном месте, в белой пелене войска все еще продолжали биться, но продолжение было невозможно для пехоты. В сильнейшую метель видимость стала практически нулевой, бить стало просто по некому.

Господарь вздохнул, протер красные глаза, огляделся в своей задымленной кабине и проговорил:

– Войскам – к городу.

– Командир! Мы можем их смять!!! – воскликнул пилот.

– Я не могу, – грустно сказал Господарь. – У меня скоро коронация.

После этих слов Артемьев полез в нагрудный карман и достал свой небольшой черный блокнот, щелкнув ручкой, Господарь что то зачеркнул и быстро сказал:

– Соедините с командиром флагманского корабля.

Император что то кричал и махал шпагой, приложившись к бутылке редкого вина, которые ему нашли собиратели. Михаил Первый повернулся к креслу, в котором сидела Марта и сказал:

– Девочка! Марта!!! Мы победили!!! Я победил!!!

Но кресло было пустым, Марта пропала. Император повернулся к карателю и поднял на него свои глаза, уставившись куда то в сторону, он удивленно спросил:

– А где Марта!?

– Марты нет, – успокаивающе бросил каратель.

– Как нет, – угрюмо проговорил Император. – А где она!?

– Так вы же забыли, – покачал головой каратель, он подошел ближе и молниеносно одновременно ударил обеими руками ребром ладони в область шеи. Император как то сразу обмяк и упал на пол. Каратель холодно бросил помощнику:

– Где девчонка!? Куда она пропала!

– Не знаю, – испуганно помотал головой тот. – Она же не могла в пургу выскочить. За креслами есть запасной выход.

– И то верно, – кивнул каратель. Покачав головой, каратель легонько пнул лежащего без сознания Императора и развернулся в сторону стоящего помощника: – А ты теперь должен все это забыть! И делать то, что я скажу.

– Я все выполню, – закивал помощник.

– Вот и славно, – растянулся в улыбке каратель, доставая пистолет.

Сначала Марте показалось, что пурга ее просто разорвет в первые же секунды, единственное что спасло, это то, что стихия не разгулялась в полную силу. В отличие от охотников не поле боя, которые были прекрасно одеты и моментально забрались в ближайшие боевые снегоходы, Марта была только в термостойком костюме и легкой куртке. Закрыв лицо руками, девушка выпрыгнула из запасного люка и оказалась в аду. Первый же порыв ветра сбил ее с ног, девушка закричала, но ее голос просто потонул среди бушующей стихии. Когда Марта обернулась, черного бока машины уже не было – техника уехала, она осталась умирать здесь.

Девушка отчаянно стала пытаться продвинуться вперед, найти идущую в цитадель машину, но сама она понимала, что это все напрасно, с каждой секундой у нее было все меньше шансов выжить. В отчаянной попытке, Марта автоматически в каком то животном инстинкте рванулась вперед, как вдруг чья то сильная рука вытянула ее вперед. Девушка зажмурилась и почувствовала, как из невыносимого холода, она оказалась в тепле. Открыв глаза, она смогла оценить, где находится, черный кунг снегохода был слегка подсвечен красной лампой, привинченной к потолку некрупной машины. Сидя в углу изношенной разбитой машины Марта оглядывалась в поисках своего спасителя, в конце концов из темноты технического отделения показалась сутулая фигура, замотанная в белую шубу. Огромный воин уселся напротив, заняв почти все пространство, страшная белая маска воина, с непроницаемым черным стеклом уставилась на нее. Белый охотник какое то время просто смотрел на нее, затем слегка наклонился вперед, Марта испуганно шарахнулась назад, но охотник только увеличил обогрев машины, при этом, когда девушка испуганно шарахнулась, ей показалось, что воин издал глухой смешок сквозь динамики шлема.

Марта машинально потерла руки и сказала:

– Спасибо.

– За это не благодарят, – глухо буркнул воин. – Никогда.

– Вы спасли мне жизнь, – проговорила девушка.

– А стоило ли!? – хмыкнул белый шлем.

– Вы хотите меня изнасиловать! – тихо проговорила Марта.

Шлем только засмеялся, какое то время маска содрогалась от смеха, затем он проговорил:

– Нет. Я не причиню Вам вреда. Дело в другом.

– В чем? – обреченно спросила Марта.

– Человек, который выпрыгнул в пургу без термостойкой одежды, шлема и возможности вернуться назад, сам обрек себя на смерть. Это акт самоубийства. Не могу сказать, что мировые религии это одобряют, да и общество в целом. Охотник обязан спасти погибающего – это закон. А я законопослушный гражданин, – после этих слов маска снова затряслась от смеха.

– Я не могла, – проговорила Марта, глядя на безумного охотника. – Не могла там больше. Мне противно. Вы ничего не знаете.

– Не стоит оправдываться, – покачал головой воин, тяжело вздохнув, – просто не стоит.

На какое то время они замолчали, Марта тихо потирала обмороженные уши, а охотник сидел, гулко дыша через шлем. Наконец, что бы как то снять паузу, Марта проговорила:

– Меня зовут Марта. Я раньше была собирателем, теперь… теперь…

– Олег Добров, – кивнул тот. – Я раньше был…охотником.

– Я слышала, что у охотников другие имена, – проговорила девушка, глядя прямо в щиток шлема. – Странные и не русские. Без фамилий и отчеств.

– Да, – кивнул головой Олег. – Это правда, наверное все таки атмосфера ледяного царства сказывается. У нас два имени, одно ты получаешь при рождении, обычное простое русское имя, а второе, когда становишься охотником. И все. Только имя, а старое словно стирается и никто не должен его произносить. Меня всегда забавляла эта традиция, вроде как легенда о северных и нерусских именах, которые защищают от злых духов и проклятий. Никто толком не разбирается, вот и называют как попало, иногда просто придумывают. Смешно? А для нас это целая идеология.

– Тогда почему ты мне сказал, как тебя зовут!? – спросила Марта.

– Только единожды я могу сказать свое имя. В особом случае, – буркнул шлем.

– В каком!? – поинтересовалась Марта.

– Я хоть и твой должник, но все рассказывать не буду, – засмеялся Олег. – Вот такой я вредный Добров. Так классно наконец назвать себя по старому, а то все Ремм, да Ремм. А я не Ремм, я Олег.

– Почему ты назвал себя моим должником!?

– Потому что у нас, кто спас человека, становится его должником, – буркнул РеммОлег.

– Как так!?

Но воин только отвернулся и залез в техническое отделение, никак не реагируя на попытки Марты снова с ним заговорить, лишь единственный раз он еще прибавил обогрев и окончательно скрылся в темном отсеке. Когда Марта уже стала засыпать убаюканная гулом печки и разливающемся по телу теплом, как Добров проурчал из своего укрытия:

– Под тобой ящик. Там запасной комплект одежды и небольшое НЗ. Пользуйся, завтра метель наверняка пройдет и каратели будут шарить по этим разбитым снегоходам. Беги отсюда, не к лагерю охотников точно. Я не знаю, что тут будет происходить, но тебе тут делать нечего. Обо мне не говори никому, охотникам особенно. В рюкзаке есть карта, я пометил, куда тебе идти. Делай как я сказал, и не сомневайся. Это главное.

На все остальные вопросы белый охотник не отвечал, когда Марта стала плакать, он только прикрыл небольшой люк, ведущий в отсек. Больше никакой реакции спасителя не было, он словно и забыл о ней. Девушка, уставшая от попыток снова хоть как то разговорить воина, забылась безмятежным сном.

Самурай

Армия была разбита, в сильной пурге воины возвращались в свой лагерь, понимая, битва проиграна. Ингерман, угрюмо сидел возле костра в своем шатре, заскочивший разведчик крикнул:

– Их нет. Нигде.

– В такую пургу ты мог их и не заметить, – проговорил старик.

– Их больше нет, – проговорил зашедший в шатер Воронежский Главнокомандующий. – Не обманывай себя.

– Эрик не мог погибнуть, – упрямо помотал головой Ингерман, – он не мог.

– Мы все люди, – генерал сел рядом и строго сказал: – ты сейчас должен думать не о своем сыне, а своей армии. Вернее о том, что от нее осталось. Уходить нужно сейчас, завтра будет поздно. Только пурга спасла нас от разгрома.

– Нет, – бросил дядя Ваня. – Я буду здесь.

– Завтра они нас уничтожат, – сказал воронежский военный. – У нас ничего нет. Ни еды, ни техники, ни патронов. Нужно уходить, в районе Московской помойки и Ленинградских развалин мы пополним запасы и наберем новую армию. Смоляне попали в засаду и отступили, от нашего войска осталось менее сорока процентов.

– Ты не понял. Я остаюсь, – опустив голову, прошелестел старик. – Мне больше некуда идти. Это был мой последний поход. Принимай командование Угодьем, ты сможешь. Я знаю.

– Нет.

– Я не спрашивал твоего мнения, – поднялся на ноги дядя Ваня и прошествовал по шатру. Подойдя к сундуку, он достал от туда длинный футляр и нежно, почти ласково провел сухой рукой по его бархатной поверхности. Задумчиво улыбнувшись, воин проговорил: – Уводи людей. У меня еще есть здесь небольшое дело.

– Игнерман.

– Да.

– Ты погибнешь.

– Я знаю. – Ингерман кивнул и Воронежскому командующему показалось, что в глазах старика зажегся самый настоящий костер. Он словно помолодел.

– Твои Эрик и Марк звали тебя дядя Ваня. Вся ледяная пустыня знает тебя как Непобедимого Инегрмана, воина ледяных просторов и бескрайних снегов. Третий десяток лет ты сражаешься здесь. Но никто не знает, как тебя зовут на самом деле. Много баек ходит, да ни одной я не верю. Ты не скажешь и мне, даже перед смертью?

– Прощай, Главнокомандующий! Теперь это твоя армия! – коротко ответил старик.

Воронежский военный низко поклонился и вышел из шатра. Ингерман только усмехнулся и достал оружие из футляра. Долгое время он смотрел на заточенное лезвие и словно что то хотел сказать. Затем старик тяжело вздохнул и проговорил в пустоту:

– Капитан Артем Павлов, чистильщик первого класса к смерти готов…

* * *

Артемьев с удовольствием потянулся и посмотрел на подчиненного:

– А девчонка куда делась!?

– Не знаю, – хмуро повел плечами тот, – в тот момент она меня не сильно заботила. У меня был другой приказ, предположу, что выскочила через запасной отсек. Одета она была легко, шлема не было, скорее всего погибла. В пургу пехотинец, тем более девушка…

– Ну да, – задумчиво согласился Господарь, – выжить нереально, что же она рванула… – махнув рукой, каратель бросил: – бог с ней, это уже не важно. Император не слишком сопротивлялся!?

– Он слабо соображал, что вообще происходит, – хмыкнул тот.

– Ладно, – махнул рукой Артемьев. – Это дело прошлое. Объяви солдатам, что как закончится пурга, армия выходит. Ясно!? Пускай готовятся, еще повысь паек в два… нет в три раза. Запасов хватает.

– А что делать с императором!? – спросил подчиненный.

– Пускай пока держат под строгим присмотром, – сказал Артемьев, – он не должен выходить из своего корыта с алкоголем. Ясно!?

– Буянит, – проговорил солдат. – Кричит, что ему нужна девчонка. Заперся в своем кабинете и стреляет из пистолета, мечом машет.

– Скажи, что ее ищут, – кивнул Артемьев. – Утром разведчики двинутся на поле боя, пускай поищут для вида. Но не усердствуют, скоро Мишку все равно сливать. Когда пурга утихнет, пойдем в вдогонку за охотниками, для вида больше, пускай быстрее бегут.

– Есть, – козырнул каратель и вышел из кабинета.

На следующее утро легкие машины разведчиков двинулись к уже занесенному снегом полю боя. Ясное солнце весело озаряло остовы сожженных машин, равнина под стенами Воронежского Оплота стала настоящим кладбищем бронетехники с обеих сторон. Проще всего было находить высокие вездеходы, они словно шпили башен возвышались среди остальных единиц техники. За боевыми машинами медленно двигались громадные тягачи, солдаты крепости отнюдь не собирались добивать раненных охотников или искать своих солдат. Их целью были машины, драгоценный бензин и не менее ценные детали, ни одна машина не должна была пропасть, все можно починить, все можно использовать. Война с охотниками обернулась для воинов оплота огромной выгодой, две сотни разного рода снегоходов, вездеходов и других гусеничных единиц техники лежали туи. Умелые техники соберут их этих развалин новое войско, сильнее прежнего, соберут словно мозаику и двинут в бой.

Глава разведывательной экспедиции, быстро осмотрел фронт работ и проговорил:

– Так, десанту спешиться. Быстро обследовать местность, что бы без неожиданностей. Все, у кого нет нашивки оплота – ликвидировать.

Из крупных десантных машин вылезло несколько отрядов бойцов, которые направились в сторону разбитых машин, занесенных снегом. Стоящий в машине разведчиков, комендант спросил:

– Товарищ капитан, а охотники могут еще выжить после той метели!? Есть ли смысл обследовать обгоревшие машины?

– Охотники могут ночевать и на снегу голышом! – расхохотался тот. – Эдакие хаскилюди! Я всегда их так называю. А если серьезно, уважаемый комендант, то в момент, когда началась пурга, многие просто не успели заскочить в снегоходы. Именно поэтому я не удивлюсь, если несколько десятков гостей нас будут в самый неприятный момент.

– Может, стоит позвать подкрепление? – обеспокоенно спросил тот.

– Нет, – покачал головой капитан, – утром около сотни человек уходили с поля боя в сторону ушедшего лагеря. Забрали все что можно и стали бежать. Ими займутся каратели, никто не убежит, не волнуйтесь. Наша работа здесь, не волнуйтесь так, это просто подстраховка.

– Вам виднее, – кивнул комендант.

В это время около пятидесяти бойцов выдвинулись в сторону обледеневших останков бронетехники, через некоторое время их фигуры пропали среди огромного количества покореженных машин. Несколько минут царила полнейшая тишина, лишь изредка из капитанской кабины можно было заметить фигуры бойцов, которые квадрат за квадратом обследовали подбитые снегоходы и вездеходы. Затем раздался голос по рации:

– Холод 1. Как слышишь меня, прием. Это Орел 6. В подбитом снегоходе обнаружен человек без обозначения имперской принадлежности.

– Вы слышали приказ в отношении всех, у кого нет нашивки.

– Это девушка, – прошипела рация. – По описанию подходит. Господарь дал личное указание в отношении всех лиц женского пола…

– Ведите сюда, только аккуратно, без грубостей – проговорил капитан.

Комендант обеспокоенно спросил:

– Что еще за девушка!?

– Ничего особенного, – махнул рукой командир. – Очередная подстилка императора. Потерялась. Видать удалось выжить, в снегоход заскочила.

– А как же она… – начал комендант.

Но спросить коменданту не удалось, со стороны занесенного снегом поля боя раздался треск автоматных очередей.

Марта спотыкаясь шла за высоким офицером, который держа тяжелый автомат наперевес, неторопливо огибал все препятствия на своем пути. Она не успела уйти. Когда девушка проснулась в своем новом убежище, ее уже искали. Нашли ее почти сразу, в тот момент, солдаты стали методично осматривать все подбитые машины, Марта поняла, что ей не скрыться. Сначала девушка бросилась к техническому отсеку, в котором заперся Олег, но тот был словно запаян. Это ее и выдало – испуганная девушка начала стучать и звать воина, тогда то ее и обнаружили. Бойцы действовали быстро и профессионально, она даже ничего не успела понять, как вдруг оказалась наверху. В один миг ее вытянули из техники и в перед лицом оказалось дуло автомата. Но солдаты не выстрелили, после короткого диалога бойцов по рации, ее подчеркнуто аккуратно и вежливо стали отводить с поля боя. Рвануться и убежать шансов не было – с двух сторон ее мягко, но крепко держали солдаты, а впереди вышагивал нашедший ее офицер.

Марта шла в окружении солдат и напряженно думала, что будет дальше. Она пыталась что то придумать, что то сказать, найти любой вариант. Но только не туда. Ни за что. Бледная как снег, она проговорила:

– Я не хочу туда.

– Все будет хорошо, – вежливо ответил солдат справа. – Вы в безопасности.

– Не надо, – с мольбой в голосе сказала та, опустив голову, она сказала, – Олег. Ремм. Пожалуйста.

– Не сопр… – начал второй солдат, но фразы он не договорил и лишь цепко сжал ее локоть.

Марта почувствовала резкую боль, но солдат не собирался ее отпускать, вцепившись мертвой схваткой в ее руку, воин медленно оседал на снег. Марта даже не успела испугаться, она просто ошарашено смотрела на растекающееся алое пятно на груди солдата. Когда она повернулась что бы найти защиту у второго конвоира, тот уже лежал на снегу замертво. Девушка открыла рот, что бы закричать, как идущий впереди офицер развернулся и увидел мертвых солдат. Воин рванул руку к автомату, вдруг за его спиной молниеносно пронеслась тень.

…Автомат все таки выстрелил. Судорожно нажав на спусковой крючок, убитый воин все еще стрелял. Возвышающийся над поверженным противником старик одним махом своего страшного оружия, похожего на копье, отрубил пальцы, все еще отправляющие смертоносные пули. Подняв глаза, он ласково сказал полумертвой от страха девушке:

– Спрячься, дочка.

Марта только судорожно кивнула и бросилась прочь, запрыгнув в ближайший имперский вездеход, изнутри больше похожий на улей, девушка затаилась. Старый воин одним резким движением достал короткий пулемет и проговорил:

– Ребятки, что так долго!? Не заставляйте старого чистильщика ждать…

Бегущие на выстрелы солдаты еще не осознавали своей участи, среди кучи разбитой техники, в джунглях из покореженного металла их ждал Охотник. В прямом смысле этого слова, охотник, который уже знал, что произойдет с его добычей.

Капитан в вездеходе достал рацию и громко рыкнул:

– Орел 6!!! Орел 6!!! Ответь!! Что у вас там происходит!!! Это Холод 1!!! Отвечай!!! Командирам отрядов срочно выйти на связь!!!

– Холод 1!!! Это Ястреб 2!!! Орел 6 уничтожен! – проговорил боец. – Мы попали в засаду, сразу несколько отрядов прячутся в разбитой технике и атакуют нас попеременно, мы уже слишком далеко зашли, обратно не пройти. Выручайте!!!

– Сейчас выдвигаемся, – сказал капитан, – соединяйтесь с другими отрядами и держите круговую оборону.

– Давайте скорее!!! – ответила рация, – уже три отряда не выходят на связь. Их тут не меньше пятидесяти, ловушки стоят везде. Только техникой выручать.

Капитан тяжело вздохнул и проговорил:

– Вездеходам вперед. Вытаскивать ребят нужно, завязли они там.

– Но вездеход легко подбить с гранатомета!! Капитан Рыков!! – обратился комендант. – Авангард солдат просто приманка!!! Вы пойдете их спасать и погибнете сами!!! Этого они и хотят!!!

– Заткнись, – оборвал капитан Рыков коменданта. – Может в крепости ты что то и решаешь, но здесь я командир. Я своих людей не брошу.

Отвернувшись от него, капитан прорычал:

– Вездеходы – ход!!!

Тяжелые машины, ожидавшие команды двинулись вперед в сторону разгорающегося боя. Вездеходы рвались в бой, ощерившись дулами орудий солдаты шли спасать своих товарищей. Война шла, окруженные солдаты бились за свою жизнь, а охотники, устроившие засаду, все теснее сжимали кольцо.

Потом огонь прекратился и на поле боя стало тихо. Когда ударный корпус выехал к своим, капитан вдруг понял, что произошло. Опасности больше не было – Его убили. Одного. Когда молодой офицер прыгнул на белоснежную поверхность, старик уже бился в агонии. Схватив командира одного из отрядов, капитан Рыков прошипел:

– Это и есть засада!? Это и есть тот, кто вас в угол загнал!? Где полсотни охотников!?

– Бестолковые они у вас, – прохрипел старик, захлебываясь собственной кровью, – бестолковые… раз стрельнул, они и обделались… друг друга постреляли…помощь звали. Куда вам с чистильщиком тягаться… Привет вам из четвертого отделения…

Капитан молча поднял пистолет и выстрелил умирающему воину в голову. Помолчав, офицер сказал:

– О случившемся я сообщу Господарю. Завершайте работу, командиры уже можете готовиться к казни. Артемьев не простит. Это просто позор.

Еще раз посмотрев на тело мертвого воина, он тихо выматерился и залез в кабину своего вездехода.

Марту они не нашли, в момент общего хаоса она успела убежать. Ее по сути никто не искал и не пытался догнать. Словно ее и не было. Она просто ушла в сторону, указанную на карте. На ее плечах был небольшой рюкзак, а на ногах широкие снегоступы. Девушка шла по пути, которую ей наметил этот странный воин в маске, который сказал ей свое имя. Олег. Утром его уже не было, он словно испарился, Марте даже стало казаться, что его никогда и не было. Надев защитный шлем и облачившись в одеяние охотницы, отважная девушка шла на встречу своей судьбе. У нее не было плана пути и версий, что она будет делать, у нее была только отметка на карте и нестерпимое желание покинуть это место. Марта поправила неудобный шлем, который был ей на несколько размеров больше и весело сказала:

– Выживем.

Она шла вперед и у нее было четкое ощущение, что ее судьба в надежных руках. Словно кто то помогает ей сверху и внимательно следит. Она верила.

* * *

…В нескольких десятках километров от идущей отважной девушки, в разбитой, наспех починенной машине слышался тихий разговор:

– И как? Первая линия сразу погибла? Я думал, они еще продержались.

– Нет, они все погибли. Их просто сожгли.

– А кто вел их в бой?

– Смертоносец Ремм. Лучший воронежский охотник. Я лично видел, как его снегоход вспыхнул как спичка. Спастись было нереально.

– Ремм!? – удивленно спросил собеседник, – да… великолепный был охотник. Жалко, что погиб. Он сейчас, наверное, там, где всегда спокойно.

– А ты знаешь, как мы его звали!? – спросил рассказчик.

– Ну?

– Ангелхранитель, – ответил собеседник, – он всегда всем помогал. Это у него в крови…наверное, даже после смерти всегда будет всем помогать… уж точно…я то его знал…

Машина снова застряла в снегу, и охотники высыпали ее вытаскивать. До нового места сбора было еще далеко…

Новая жизнь

Антон несколько раз выходил из забытья и видел только одно – согнутую фигуру Марка, который схватив длинный трос, тащил сани, на которых он лежал. У собирателя все время дико болела голова, чудовищная боль в висках долбила все сильнее, когда она становилась просто невыносимой, Антон снова терял сознание. В сознание он приходил от нее же.

Потом был свет. И тепло, в очередной раз очнувшись от невероятного удара по голове, собиратель очнулся. Когда он пришел в себя, саней и согнутой фигуры Марка не было. Открыв один глаз, собиратель измученно осматривал свое новое убежище. От открыл рот и попытался что то сказать, он хотел позвать Марка, он хотел воззвать Эрика, но из его уст раздался только тихий хрип. Но, как ни странно боли больше не было, состояние, которое он испытывал, было совершенно необычно для него. Он словно смотрел на себя со стороны, будто видел себя, раненного и полубесчувственного на продавленной кровати. Хлопнула дверь и в комнату вошла женщина, безразлично посмотрев на открывающего рот, словно рыба, Антона, она покачала головой и тихо сказала:

– Подожди, мальчик. Марк скоро придет.

– Эээ… – просипел Антон, но женщина только вытерла его лоб тряпкой и вышла, тихо закрыв за собой дверь.

Марк пришел не скоро, молодому собирателю показалось, что прошла целая вечность, прежде чем в его крохотную каморку заглянул врач. Сев рядом, воин только бросил:

– Ты в безопасности. Не бойся ничего и никого. Мы у друзей.

– Эрик… – прошептал Антон.

– Эрик пропал, – ответил Марк. – Когда я очнулся, его уже не было.

– Он погиб? – спросил Антон.

– Вот в чем я точно уверен, что он жив, – грустно проговорил Марк, У него это врожденное, живучий как таракан.

– Живучий как кто!?

– Не знаю, – пожал плечами врач. – Просто мама всегда так говорила, слово то такое смешное "Таракан". Я уверен в одном – Эрик жив. И в этом меня никто не разубедит, я поверю, если только увижу его труп. Да и то перед этим прощупаю пульс.

– Что произошло!?

– Эрик не справился с маневром, – вздохнул собеседник раненного собирателя. – Изначально идея была плохая. Хотел по грани пройти – стрельнуть из гранатометов и обратно вернуться, не рассчитал, что у них пушки более дальнобойные, чем его торпеды на носу. Дурак. Потом нас подбили, уже не знаю почему не сожгли окончательно, может не до нашего корыта им было, может, думали, что никто не выживет после тех кульбитов, которые мы вытворяли. Как ты не пристегнутый ремнем в лепешку не разбился – ума не приложу. Когда я очнулся, Эрик пропал, нас чуть было не поймали каратели. Искать его не было времени, пришлось улепетывать от имперских карателей. Единственное, что нас спасло – это то что они двинулись за армией.

– Как за армией? – спросил Антон. – Империя победила?

– Когда я со выбитым плечом вытаскивал тебя из снегохода, почему то я не заметил нашего флага над крепостью, – проговорил Марк, только сейчас Антон заметил перемотанную область, после недолгой паузы Марк продолжил: – была метель, скорее всего поэтому наши армии и разошлись. Потери с нашей стороны были слишком большие – может поэтому лагерь снялся с места и ушел. Только такой вариант я рассматриваю, а каратели бросились догонять. Не знаю, что там произошло.

– Почему мы проиграли? – отрешенно спросил Антон. – Охотники непобедимы…

– Скажи это смолянам, – хмыкнул Марк и встал со своего места. – Отдыхай.

– Марк, это все? – со слезами на глазах проговорил Антон, глядя на понурого воина. – Все? Совсем!? МЫ же проиграли… больше ничего, охотников больше нет. Война закончилась…

– Война закончится, когда умрет последний охотник, – бросил Марк. – Или последний ледяной. Пока что ни первое, ни второе не произошло. Мы будем драться.

После этих слов охотник затворил дверь. Выйдя из комнаты, он оказался в небольшой круглой комнатке, которая и служила основным помещением, сев на крохотный стул, воин угрюмо уселся за стол, собранный из каких то железных осколков. Кроме него в комнате находились пожилой мужчина и женщина средних лет, когда Марк сел за стол, женщина подошла и поставила перед ним небольшую кружку, в которой дымился редкий по нынешним временам чай. Марк молча взял кружку и сделал глоток, пожилой мужчина спросил:

– Как там юный охотник?

– Он не охотник, он собиратель, – поправил врач и тихо продолжил: – Скоро придет в себя окончательно. Как только сможет идти, мы уйдем. Обещаю.

– Что вы! – жарко запротестовала женщина. – Оставайтесь, сколько хотите, вы нас не стесняете. Даже и не думайте!

– Алла права, – кивнул старик. – Вы нас не стесняете. Помещение небольшое – это верно, но мы всегда рады вам помочь. У нас есть еда, есть лекарства. Вы тут не будете ни в чем нуждаться.

– Спасибо, – ответил Марк. – Я не думал, что в Ледяной пустыне еще остались добрые люди. Наверное, я уже во всем разочаровался, после всех этих войн стало казаться, что люди ненавидят друг друга настолько, что уже не способны на что то иное. Мне это… непривычно. Я словно в другом мире.

– Вы – очень добрый человек, – проговорила Алла, добрым взглядом посмотрев на огромного воина. – Просто война в вас всю жизнь. Но даже будучи воином, вы стали лекарем, вы по своей природе хотите помогать людям.

– Готов поспорить, что если бы вы родились лет пятьдесят назад, то наверняка бы стали какимнибудь главным врачом! – улыбнулся старик. – Откуда это у вас?

– Мой отец умер рано, – сказал Марк. – Он был врачом. Он знал, что когда умирают все и вся, сын должен знать хоть что то. Поэтому он меня и обучал с малых лет, хотя… какой я врач, санитар наверное простой. Он почему то меня так и называл, маленьким санитаром.

– Ваш отец был очень дальновидным человеком, – проговорила Алла. – Такие люди ценятся всегда. В такое время вам досталась очень благородная профессия. Цените это. Ведь это дар.

– Надеюсь, вы правы, – кивнул Марк, потом он перевел взгляд на старика. – Вы хотели меня о чем то попросить. Я помню.

– Да… – ответил старик и немного замялся, потом он перевел взгляд на женщину и сказал: – Алла, приготовь ужин. Мне нужно поговорить с охотником, – когда женщина ушла, то продолжил, – понимаете, я хотел вас попросить об одолжении. Но… я не знаю… возможно ли это…

– Вы спасли нам жизнь, – сказал Марк. – Если что то в моих силах выполнить для вас, тоя это сделаю. Давайте начистоту откровенно. Не стоит что то недоговаривать или скрывать.

– Хорошо, – кивнул старик и начал свой рассказ.

Неделю спустя

Марк ловко выбрался из подледного убежища и радостно посмотрел на ясное небо. Пустыня во время потепления поистине прекрасна, сотни бриллиантов отливали ярким светом и красиво сверкали при попадании на них солнца. Воин счастливо зажмурился и снял тяжелый шлем, вдохнув чистый воздух в легкие, врач проговорил:

– А ведь и вправду теплеет. Немножко, совсем чутьчуть, но теплеет.

Настроение у охотника было прекрасным, Антон шел на поправку семимильными шагами, сегодня уже можно будет выйти в дорогу. Путь будет долгим и не легким, но Марка дальняя дорога не пугала. Он знал, что просьбу, которую его попросил выполнить старик, будет выполнить не просто, но и это не проблема. В такие дни, когда настроение потрясающее и отличная погода, кажется, что человек может свернуть горы. И в этом он прав.

Счастливое выражение воина вдруг резко изменилось, Марк напряг слух и закрыл глаза. Внимательно вслушиваясь в тишину, он словно застыл, потом, когда его подозрения подтвердились, он рванул к убежищу. В этот момент, где то вдалеке грохнул одиночный выстрел. Сразу выскочивший на поверхность старик спросил:

– Что такое!? Охотник!

– Вы говорили, у вас ведет лаз в военный склад?

– Естественно, – кивнул тот.

– Готовьтесь к бою, – проговорил Марк. – Закройте двери и не высовывайтесь. Если это проклятые, то я с ними справлюсь, если это каратели – ваша помощь мне не поможет.

После этих слов Марк рванул вперед и стал карабкаться на более высокий оледеневший холм, забравшись наверх он достал бинокль и стал осматривать раскрывшееся перед ним пространство. Но искать долго не приходилось, после очередной раздавшейся автоматной очереди, врач поднял бинокль и увидел странную картину. Бегущий охотник отчаянно отстреливался от преследующего снегохода, при этом тот держал минимальную дистанцию, и ехал практически вплотную к беглецу. Непробиваемый нос техники никак не реагировал на попадания с автомата, каратели просто ехали и все. Казалось, что они ждут, когда у воина закончатся патроны и они возьмут его живьем. При этом охотник бежал именно в сторону убежища, в котором скрывались Марк и Антон, когда они подбежали к оледенелым скалам, на которых уселся Марк и забежали в лощину между ними, преследующий охотника снегоход оказался в метрах двадцати от врача. Воин задумчиво почесал шлем и бросил:

– Это не охотник, а баран, какой то. Все знают, что бить в лобовое, – только патроны переводить.

Словно предугадывая слова воина, автомат перестал стрелять, охотник стал неумело пытаться его перезарядить. В этот момент железные двери машины раскрылись и из кунга выскочили солдаты, охотник, заметив действия бойцов, просто бросил автомат на снег и рванул со всех ног.

Марка на шпиле уже не было.

Загнанный охотник бежал медленно, солдаты догнали его почти сразу, сбив его с ног, солдаты стали стягивать с него шлем. Боец смешно брыкался и пытался нелепо отбиваться от здоровых карателей. В этот момент Марк совершенно бесшумно спустился с оледенелых скал в ущелье и зашел к оставленному снегоходу сзади. Он плавно забрался в кунг и быстро рванул к кабине пилота, плавно вытаскивая два коротких широких лезвия, из головы снегохода послышался голос карателя:

– Я тебе говорю это то, что нужно! Император объявил награду для тех, кто найдет!! Тройной паек в течение шести месяцев!!!

– Зря мы все таки от экспедиции отбились, – сокрушенно проговорил второй пилот. – Господарь голову оторвет за такие шутки.

– Голову? – переспросил Марк. – Голову, это можно!

В следующий миг оба лезвия вошли в сонные артерии бойцов в кабине, одним рывком он выкинул хрипящих солдат в салон, быстро добив корчащихся в агонии солдат, воин уселся за место пилота. Рванув рычаг управления, он активизировал носовые пулеметы и стал расстреливать стоящих в десяти метрах солдат.

Солдаты оказались просто не готовы к такому повороту событий, два носовых пулемета прошили солдат за мгновение. Снегоход рванул вперед, подъехал к лежащим телам и остановился. Марк вылез из кабины и шагнул в сторону спасенного им охотника, он посмотрел на вжавшегося в снег человека, судорожно держащегося за свой шлем и спросил:

– Эй, воин пустыни. Ты где так драться научился?

После этих слов он достал окровавленный кинжал и перерезал горло одному из солдат, который бился в агонии, затем подошел к лежащему на снегу охотнику. Когда огромная фигура воина приблизилась, шлем вдруг проговорил:

– Дяденька, не убивай, пожалуйста.

– Не понял, – повел шеей Марк, – ты кто такой вообще? – он бросил взгляд на нашивку камуфляжа, и продолжил: – воронежская локация. Странно, я слышал, что вы все таки умеете перезаряжать автомат. Ты кто такой?

Не дождавшись ответа, Марк рванул шлем охотника и увидел заплаканное лицо девушки. Он тихо сказала:

– Не убивайте!

– Что же за день, то такой, – вздохнул Марк и посмотрел на ясное небо: – слушай, ты, наверное, просто так меня испытываешь, я тебе не нравлюсь, да!? Ну скажи сразу! Просто подай знак, что мы с тобой не подружимся, ну пожалуйста!

Марк еще какоето время смотрел на небо и ждал ответа, потом еще раз глубоко вздохнул и сказал Марте:

– Никогда не отвечает, может и вправду ему не нравлюсь, хоть бы раз что то буркнул…, отвлекшись от рассуждений, Марк со страшной улыбкой спросил: – ты знаешь, что мы делаем с мародерами!?

– Я не мародер.

– На тебе шлем и камуфляж охотника, но ты не из наших, – бросил Марк, вытирая лезвие о форму одного из убитых солдат. – Ты сняла с трупа!? Только не ври.

– Меня спас охотник, – ответила девушка. – Он дал мне эту форму и автомат. Он дал мне карту и сказал идти сюда, сделал отметку на карте. Вот и все.

– Да!? – удивленно спросил Марк, при этом его рука плавно соскользнула на короткий автомат на боку. – И как звали этого ангелахранителя?

– Олег, – ответила она, потом, словно опомнившись, проговорила: – нет, Ремм.

– Так Олег или Ремм!? – усмехнулся Марк.

– Ремм, – кивнула девушка и проговорила. – Но ему больше нравилось Олег, он сказал, что никогда не любил это имя. А еще, что он может говорить его только в одном случае. Но он не сказал в каком.

– Я тебе скажу, – угрожающе придвинулся вперед Марк и схватил девушку за горло. – Охотник говорит свое имя настоящее имя только перед смертью. Самому близкому человеку. А Ремма я знал, он погиб одним из первых. Так ты говоришь, вы разговаривали!? Очень интересно, такое милое сходство. Где это вы говорили!? В его снегоходе!?

– Он был жив, – испуганно проговорила девушка. – Он сказал, что он мой должник, так как он спас меня. Поэтому он дал мне карту и снаряжение.

– Ремм был великим воином, и он погиб в этом бою!! Если ты с кем то разговаривала, то только с его духом!!! – закричал Марк он схватил ее за подбородок и притянул к себе. – Смотри на меня!!! Я врач, я помогаю людям, я не воин!!! Если бы я знал, кто ты, то я никогда бы не полез тебя спасать!!! Поняла, сука!!! Он был великим воином!! Он должен был быть похоронен!!!!!! Он был мертв!!! Я видел как его снегоход сгорел!!! Своими глазами!!! Его горящий снегоход!!! Трупы не разговаривают!!! – Марк толкнул ее на один из трупов и зарычал: – ну!!! Давай!!! Спроси у него чтонибудь!!! Давай!!! Быстрее!!! Быстрее!!! Я жду!!!

– Но он был!!! – прокричала девушка. – Он спас мне жизнь!

– Хорошо, – кивнул Марк, он развернул девушку спиной и презрительно толкнул в спину. – Иди вперед.

– Не надо, – испуганно проговорила она. – Я знаю, вы меня выстрелите в затылок. А потом отрежете голову.

– Нет, – лицо Марка, искаженное злобой приблизилось вплотную. – Сначала я прострелю тебе ноги, а потом вспорю живот и ты захлебнешься собственным дерьмом. Так мы и поступаем с мародерами. Поняла!?

– Не надо, пожалуйста, – залепетала девушка. – Не убивайте!!!

– Вперед, – проговорил Марк. – Иначе я тебя сейчас изуродую.

Когда она, спотыкаясь двинулась вперед, Марк поднял свое оружие и небрежно прицелился. Когда его палец плавно опустился на курок, слева он заметил тень. Переведя прицел на движущуюся фигуру, он бросил:

– Антон, иди в убежище!!!

– Не стреляй!!! – закричал раненный собиратель. – Только не стреляй!!!!

– Это не тебе решать!!! – зарычал врач.

– Остановись!!!

– Я сделаю это!!! – врач поднял оружие, но в этот момент Антон добежал до девушки и горячо обнял ее.

Марк опустил ствол и удивленно проговорил:

– Ты что делаешь!!!Идиот!!!

– Это ты идиот! – ответил Антон, еще крепче прижав к груди плачущую девушку, он бросил: – это моя сестра.

Путь наверх

Девушка смущенно посмотрела на брата и сказала:

– Не называй меня так больше. Я больше не Ирина Терентьева, в ту ночь, когда нашу семью вытащили из оплота и бросили в пустыне, я умерла. Меня зовут Марта. Не надо больше меня так называть.

– Хорошо, – кивнул тот и счастливо проговорил: – я так рад, что вы с мамой живы. Я думал, что я один. Во всей пустыне, и больше никого нет. А ты… Скажи, что было потом.

– Собиратели подбили имперский снегоход и продали его охотникам, а я… – девушка на секунду замялась. – Они взяли нас с мамой. Нас выходили и приняли в семью, несколько лет я была собирателем, потом нас взяли работать в оплот, в Северной столице "ледяные" не брезгуют рабами. Я думала, что ты погиб тогда. Собиратели, которые кружили вокруг, сказали, никого не нашли. Ты просто исчез.

– Сначала я спрятался, я несколько часов лежал под снегом, выжидая. Потом меня спасли охотники, – бросил Антон. – Они не взяли меня к себе. Просто отдали меня первому попавшемуся каравану, шедшему в Южную Равнину. Там я и стал собирателем.

– Ты… – Марта покачала головой и проговорила: – я счастлива, что тебя встретила. Теперь мы можем уйти, мы будем вместе.

– Нет, – глаза Антона сверкнули и он бросил. – У нас есть еще небольшое дельце. Император. Это ублюдок, убивший нашего отца. Я убью его. Будет новый штурм, новая битва. И мы победим. Я заберу маму и все. Я должен ее увидеть. Я стану охотником.

Марта встала и прошлась по комнате, немного постояв, она проговорила со слезами на глазах:

– Мама умирает. Она умирает и только император помог нам тогда, когда нас пустили в оплот. Только он…

– А что ты делала взамен!? Неужто работала собирателем? – хищно спросил Антон.

– Только не спрашивай, – отстранилась Марта.

– Нет уж, я поинтересуюсь, – придвинулся вперед Антон и посмотрел в ее светлые глаза.

– Меня подарили императору, как игрушку, – с вызовом посмотрела она на него. – Как подстилку. Если хочешь знать. Меня изнасиловали. Это ты хотел услышать!?

– Я убью его, – сказал Антон. – Заберу маму и мы уйдем. А Марк сможет вылечить маму, он лучший.

Какое то время они молчали, потом раздался голос Марка, безмолвно слушающего диалог брата и сестры:

– Смотрю я на вас и не понимаю, как вы только выжили. Детки главы Форпоста.

Оба развернулись и увидели, как из соседней комнаты вышел врач и уселся за стол. Хмуро посмотрев на брата с сестрой, он проговорил:

– Вы оба идиоты. Причем даже не смейте со мной спорить по этому поводу, большей чуши я в жизни не слышал. Две тысячи охотников погибло, а вы так просто решили, что все сделаете. Попадете в оплот, убьете императора, заберете больную раком, а я ее вылечу. Вы большие оптимисты, хотя нет, все таки идиоты. В особенности ты, Антон, ты сестру нашел, вместо того, что бы радоваться, придумал какую то дрянь. В этой пустыне почти у всех погибли родные и близкие, тебе досталось великое счастье. А ты несешь такое… Императора он убьет, даже я знаю, что император не больше, чем марионетка, Господарь Карательного войска – вот реальная сила. А вы тут надумали…

– Я это сделаю… – начал Антон.

– Сдохнешь ты, – перебил его Марк. – Пристрелят тебя как хакрата, и все. Только так. А по поводу вашей матери… – Марк покачал головой и сказал, – я не могу вылечить рак, это страшная болезнь еще со времен Жителей Лета. Никто не может ее побороть. Смиритесь и все. Антон, идет война, спасай сестру из этой мертвой зоны.

– Ты должен… – начал Антон.

– Я ничего тебе не должен, – резко прервал его Марк. – Вы будете делать то, что я скажу. Если, конечно, не хотите погибнуть. Самый страшный грех для охотника – самоубийство, вы и хотите это сделать. Запомните раз и навсегда, человек, который не готов драться за свою жизнь – самоубийца.

– Что ты предлагаешь? – спросила Марта.

– Вы нашли друг друга, – ответил врач и посмотрел на брата с сестрой. – Бегите отсюда и радуйтесь, что вы не одиноки. Бегите не оглядываясь и забудьте о нашей войне. Территория вокруг Твердыни – самое опасное место в этой пустыне, вы даже не дойдете.

– Они убили моего отца, – встал Антон. – Они подарили мою сестру этому ублюдку. Моя мать умирает о рака. Куда мне бежать!? К Московской помойке!? Я хочу посмотреть, как горят оплоты, как гибнут ледяные!!!

– Ты тоже ледяной! – хмыкнул Марк и посмотрел на собирателя.

– С того момента, как они создали свою империю и убили моего отца, я уже давно не ледяной, – ответил Антон и вышел.

– Завтра поговорим, революционер, – бросил Марк и вышел из комнаты, перед этим он развернулся и бросил: – в случае поражения, у Армии новое место сбора – Москва. Так что на помойку по любому попадешь. Можешь бежать к Ленинградской Твердыне, но это уже без меня.

Антон только зло стукнул по столу, как из каморки послышалось:

– Постучи мне еще.

Бунт

Охотники отступили, оставив после себя три уничтоженных линии обороны и несколько тысяч убитых, воины пустыни позорно убежали зализывать раны. Среди уничтоженных укреплений, едва лавируя между тем, что осталось от первых оборонительных позиций гарнизона, двигалась дымящаяся машина.

Прошитый несколькими десятками выстрелов, покореженный неизвестный снегоход с диким дребезжаньем приблизился к воротам Воронежского Оплота. Из когда то желтой проржавевшей кабины с трудом вылез боец и буквально вывалился на снег. С трудом пытаясь что то выговорить, раненный воин сделал пару нетвердых шагов и рухнул на колени.

Стоящий на вышке солдат поднял винтовку и проговорил:

– Господин капитан! Разрешите…

– Постой, – не дал договорить ему начальник смены и поднял бинокль, внимательно осмотрев стоящего на коленях воина, он закричал. – Открыть ворота!

– Но… – начал другой боец на стене.

– Это приказ! – крикнул капитан и стал быстро спускаться со смотровой башни. Спустившись вниз, офицер подскочил к запасному снегоходу и запрыгнул в кабину, когда он собрался опустить крышу и двинуться к стоящему у ворот страннику, вдруг перед ним оказалась фигура адъютанта Артемьева, тот быстро положил руку на штурвал и спросил:

– Куда направился, капитан!?

– Собираюсь спасти экипажу машины жизнь, лейтенант – капитан попытался убрать руку, на верный пес Господаря оказался сильнее, и руки не убрал, начальник смены поднял на него глаза и проговорил: – руки убери, там наш, из Смоленска выживший. Я лычки у него разглядел на форме, перепутать не мог.

– А ты не думал, что это очередная ловушка? – спросил лейтенант. – Не думал, что это охотник? Все начальство гоняется за ними и собирает то, что от Белой Армии осталось, решил в главного поиграть!? Засады не чуешь!? Есть Приказ расстреливать всех приближающихся ближе километра!!!

– Все охотники сейчас либо остались лежать здесь замертво, либо бегут от твоего хозяинагосподаря, верный пес, – капитан убрал руку адъютанта со штурвала и рыкнул: – Не путайся у меня под ногами, сопляк.

Снегоход заурчал двигателем и сорвался вперед. Когда машина подъехала к покореженному снегоходу у ворот, капитан выскочил из машины и подбежал к раненному, солдат стоящий на коленях возле своего транспорта тихо проговорил:

– Господин капитан, нас предали… оплот пал…

Начальник смены схватил слабо соображающего солдата и проговорил:

– Все хорошо, ты дома.

– В кунге, – прошептал солдат. – В кунге…

Из ворот выскочило еще несколько солдат с носилками на руках, капитан передал раненного воина на руки врачей и приблизился к тому, что когда то было снегоходом. Дотронувшись до ржавого оледеневшего заднего люка, офицер резко рванул дверь и забрался внутрь, в полутьме салона, единственным освещением которого были тоненькие лучики света пробивающиеся через дыры в броне машины. Капитан аккуратно подошел к темной фигуре лежащего человека на полу и быстро наклонился, с удивлением рассматривая его. На грязном полу разбитой машины лежал полковник Сомов, глава снежного корпуса гарнизона смоленского Оплота, с трудом открыв глаза, тот тихо прошептал:

– Капитан…

– Господин полковник, вы дома, я сейчас вызову врачей.

– Нет, – словно очнувшись ото сна, резко рванулся вперед старый офицер. – Никаких врачей, слушай меня внимательно!

– Я… – капитан озадаченно посмотрел в безумные глаза Сомова, – господин…

– Каратели предали нас, – прошептал полковник. – Смоленск был брошен, карательный корпус сбежал с поля боя… дезертиры должны быть наказаны…

– Я Вас не понимаю, – начал капитан.

– Что тут не понимать! – закричал раненный полковник. – Нас бросили! Крепость бросили на растерзание! Каратели предали нас!!! Ты что, не слушал!?

Люк открылся с диким скрежетом, и на пороге показался лейтенант карательного корпуса, адъютант попытался залезть внутрь, но раненный вдруг дико завопил:

– Иуда!!! Иуда!!! Предатель!!!

– Сюда! – помахал рукой лейтенант. – Еще один выживший!!! Невменяемый!!! Скорее!!! – растянувшись в змеиной улыбке, он пожал плечами, – извини капитан, промашка вышла!!! Не прав я был!!! Действительно наши!!

Полковник отчаянно закричал и схватился за кобуру, офицер ухватил его за руку и прошептал:

– Господин полковник, прошу вас, сохраняйте спокойствие!

– Они и меня убьют, – прошептал военный, приблизившись к уху начальника смены, он прошептал: – ты скоро все поймешь, мы все марионетки в игре карателей, возьми.

Капитан схватил небольшую коробочку и спрятал во внутреннем кармане камуфляжа. Полковник схватил за руку офицера и зашептал:

– Покажи это своим людям. Это заговор, боец, меня все равно убьют, вы должны сопротивляться. Подполье вам поможет.

– Как вы можете… – начал капитан.

– Это теперь твой единственный союзник, – кивнул полковник и закрыл глаза.

После этих слов капитан вылез из кунга и задумчиво направился в сторону крепости. Подойдя к своей машине, он уселся в кресло и бросил быстрый взгляд на суетящихся врачей возле подбитой машины. Адъютант смотрел прямо на него. Начальник смены развернул снегоход и направился в крепость. Миновав линию ворот, он выскочил из машины и побежал на смотровую вышку, взобравшись наверх, он бросил стоящим на позиции солдатам:

– Выйдите.

Коротко кивнув, бойцы быстро вышли из рубки. Капитан достал небольшую коробочку, которую ему дал Сомов, и стал ее внимательно разглядывать. Совсем маленькая, всего десять сантиметров в длину, черная матовая поверхность, вот и все, никаких обозначений и надписей. Открыв свою находку, капитан увидел маленькую видеокассету, кассеты были большой редкостью для жителей пустыни, в условиях вечной мерзлоты пленка портилась и смотреть старые фильмы из прошлого не получалось. Меньше всего было и носителей, на которых ее можно было посмотреть. Всего три четыре видеокассетника, кассета была устаревшей формой передачи информации еще до периода Оледенения. Капитан крикнул:

– Солдат!

– Да, господин капитан! – заскочил на площадку боец,

– Ты знаешь, где можно посмотреть такую кассету? – спросил начальник смены.

– Это же кассета с видеокамеры командирских вездеходов, – внимательно осмотрев, ответил боец. – Их всего штук шесть, в основном только у карателей установлены камеры на бронетехнике, да и то у них дисковый носитель или вообще карта памяти. У машин гарнизона таких нет, у смолян была пара машин, да и то не вездеходах командирских. Если хотите посмотреть, то нужно у карателей просить. Большая часть ушла, но пара машин еще есть в ангаре. В крепости вы не найдете ни одного носителя…

– Ни одного носителя, – отстраненно проговорил капитан. – И никто не может посмотреть.

– Господин капитан? – вопросительно посмотрел на него солдат.

– Ты свободен, – махнул рукой начальник смены и снова стал спускаться по лестнице.

Двигаясь в сторону ангара, где были выставлены немногие запасные карательные, машины, капитан снова натолкнулся на адъютанта Господаря, преградив ему дорогу, лейтенант проговорил:

– Капитан, тебя же Андрей зовут?

– Ну, – кивнул тот и снова попытался пройти, но лейтенант снова преградил ему дорогу, капитан недовольно посмотрел на него и бросил: – лейтенант, ты нарываешься. Чего ты весь день вертишься тут?

– Да я извиниться хотел, – пожал плечами каратель. – Ты прости. Меня Кирилл зовут. Я не хотел тебя обидеть, ну возле ворот. Пойми, вы – солдаты гарнизона крепости, мы – каратели, делаем одно дело – защищаем мирных граждан от этих грязных охотников.

– Я вижу как ты защищаешь, – кивнул Андрей и бросил: – ты хотел извиниться? Извинения приняты, а теперь, позволь, у меня дела.

– Что тебе передал полковник? – спросил Кирилл, уставившись в него своим тяжелым взглядом. – Только не отнекивайся, я все видел. Он что то тебе сунул в руки, и ты поскакал как угорелый.

– А тебе какое дело? – спросил капитан, глядя прямо в глаза офицеру.

– Я должен знать что там, – просто ответил адъютант.

– Твой хозяин велел тебе вынюхивать все что только можно, пока его не будет? – угрожающе спросил Андрей.

Кирилл только едва заметно улыбнулся начальнику смены и резко выбросил левый кулак в голову Андрея. Тот успел увернуться и быстро отскочил назад, доставая пистолет, но выстрелить капитан не успел. Лейтенант свой промах восполнил молниеносным проходом в ноги. Каратели все таки дрались лучше обычных бойцов гарнизона, даже офицеров. Жестко бросив капитана на железный пол, лейтенант стал обрушивать удары своих пудовых кулаков на голову Андрея. Капитан отчаянно отбивался от насевшего сверху карателя и пытался подняться прогибом из неудобной позиции. Но Кирилл никак не отпускал своего противника и с каждым ударом бил все сильнее, пробивая защиту начальника смены. После затянувшейся атаки Андрей стал пропускать удар за ударом, уже опустив руки, в почти бессознательном состоянии, капитан начал сдаваться. Тогда лейтенант стал наносить удары на выбор, с каждым попаданием превращая лицо капитана в кровавое месиво. Если бы прошло еще несколько секунд, каратель, наверное, просто бы насмерть забил начальника смены, но в этот миг к поверженному воину гарнизона подоспели его верные солдаты.

Словно удар кувалдой, Кирилл почувствовал как подбежавший сбоку солдат с размаху ударил его по ребрам ногой. В следующий миг, адъютанта, лежащего на полу, били уже несколько человек. Лейтенант ничего не видел, просто сжавшись в комок, он закрывал голову от попадания тяжелых солдатских сапогов. В следующий миг раздался выстрел и громкий крик:

– Стоять!!! Что тут такое!!!

Кирилл уже заплывающим глазом отметил, что тени бивших его людей исчезли, лейтенант приподнялся и увидел Императора. Правитель Ледяной Империи стоял в окружении своих гвардейцев. С трудом поднявшись на ноги, лейтенант низко поклонился. В ангаре долгое время царила тишина, вдруг Михаил жестко спросил:

– Что здесь происходит!! Я Император!! Что вы себе позволяете!! Каждый из участвующих в драке пойдет под трибунал!!!

– Великий Император!!! – начал адъютант.

– А тебе кто давал слово, Артемьевская собачонка!? – грозно спросил Михаил Первый. – Говорить будешь, когда твои каратели приедут!

Адъютант пораженно посмотрел на неожиданно переменившегося Императора и быстро опустил голову. Таким правителя он не видел ни разу, вместо обычного аморфного безвольного тюфяка, перед ним стоял настоящий воин, видимо пропажа девчонки, которая держала его на наркоте и алкоголе, оказалась самой большой пропажей для манипуляций карателей. Тем временем, Император подошел к капитану и внимательно осмотрел его разбитое лицо, постояв какое то время, он спросил:

– Как себя, чувствуешь, капитан, говорить можешь!?

– Да, – кивнул тот.

– Ты начальник смены? – снова спросил Император. – Ты встретил приехавший снегоход?

– Да, – снова отрешенно проговорил Андрей.

– Тебе есть, что мне сказать? – спросил Михаил I.

– Да, – ответил капитан и посмотрел на своего правителя. – В разбитом снегоходе находился глава снежных разведчиков, полковник Сомов, видимо, ему удалось выжить. Дальнейшее я могу сказать, только лично вам.

– О великий!!! – снова попытался вмешаться адъютант, но в этот же миг к нему подскочил один из воинов личной гвардии Императора и сбил его с ног, точным ударом в подбородок.

– Пойдем, капитан, – улыбнулся Михаил Первый, – скоро все закончится.

Когда капитана, судорожно сжимающего коробочку с видео, повели за императором, он вдруг спросил:

– А с адъютантом что?

– Ничего, – император мельком посмотрел на лежащего без сознания бойца. – Карателей в крепости почти нет, человек двести всего, наверное. Пойдем, скоро мы их всех передавим. Этот гаденыш еще пожалеет.

Через несколько минут окровавленный адъютант открыл глаза и попытался подняться, несколько раз упав, ему все же удалось принять горизонтальное положение. Осмотрев опустевший ангар, он прошептал:

– Это ты еще пожалеешь…

* * *

"Их сожгли! Всех сожгли!!! Нужно отступать в Оплот!! Прикройте с минометов!! Когда же подойдут каратели!!! Выстрел 6!!! Ответьте!!! Мать твою!!! Где помощь!!! Срочно помощь!!! Нас окружили!!! Пробейте коридор!!! Все тут поляжем!!! Каратели!!! Куда повернуть!!"

Михаил I выключил запись и посмотрел на своего начальника охраны:

– Оболенский, мы должны нанести превентивный удар. Ты понимаешь?

– В крепости еще есть каратели, – просто ответил тот. – Пока нет Господаря карательного корпуса, есть шанс. А подполье…

– Если мы не можем объединиться внутри, то как мы хотим победить этих предателей? – спросил Михаил I и быстро проговорил: – мирное население не должно пострадать, закройте ворота и блокируйте карателей со всех сторон. Когда уничтожите их, готовьтесь к приезду гостей на черных снегоходах. Правление этих выродков закончилось.

– Есть, – козырнул Оболенский.

– Великий Император!! – проговорил Андрей и вопросительно посмотрел на правителя. – Что происходит?

– Нас, предали, капитан, нас предали, – жестко проговорил Император, глядя в глаза офицера. – Как ваша фамилия?

– Рыков, – коротко ответил тот.

– Капитан Рыков, вы готовы вступить в бой? Готовы наказать предателей? – спросил Михаил I.

– Я готов умереть за свою Империю, – коротко ответил тот.

– Мне нужны такие воины, как вы, капитан Рыков – похлопал по плечу Император. – Я объясню вам, что происходит. Каратели – это нарыв на нашей Империи, я сожалею о том, что когда то каратели стали вынужденной мерой для выживания Оплотов. Когда я создал этот корпус, я не думал, что все станет настолько плохо. Но ситуация вышла из моего контроля, ты должен понимать, что настоящая власть теперь у этих бандитов, я принимал все усилия, что бы освободить от гнета свой народ. Империя была создана, что бы люди могли выжить, а не грызть друг друга. Господарь стал неуправляем, он играет в свою игру, и мы все в ней пешки, но теперь все изменится. – Император прошелся по большому тронному залу головного ангара, служившего временной резиденцией на период похода, и посмотрел на воина, – теперь, когда охотники разбиты, а Господарь в походе за территорией, мы можем их уничтожить. Ты не представляешь, как долго я этого ждал, мы уничтожим их и небо над ледяной пустыней снова станет голубым, сегодня он в последний раз станет красным. Но это вынужденная мера, которая спасет жизни нашим потомкам.

– При всем при этом, каратели остаются лучшими воинами, не проще ли уничтожить их верхушку? Артемьев и его первый заместитель подполковник Гордеев? Не все же там преступники… мы дрались с ними вместе, – ответил Рыков.

– Капитан, ты знаешь, что вас они тоже хотят уничтожить? У них уже готов план… – грустно улыбнулся Император.

– Как? – ошарашено спросил Андрей.

– Очень просто, – пожал плечами Император. – Ты разве не заметил, что продовольственные и технические ангары опустели? Теплицы вывезли. Да. Якобы все жители небольших оплотов постепенно переселяются в Твердыню, поэтому в ближайшее время вы переедете в центральную крепость Империи. – Михаил I по отечески посмотрел на офицера и проговорил: – в Твердыне тоже голод, там тоже проблемы с продовольствием. Вот он и нашел способ, охотники разорвут вас, а голодные рты исчезнут, есть возможность протянуть еще несколько месяцев, потом может раскопки возле Ленинградской области помогут. А когда охотники, изрядно потрепанные в боях со Смоленским и Воронежским Оплотами, подойдут к стенам Твердыни, он снова станет спасителем. Население сыто, внешний враг повержен, и даже подполье в лице террористов сломлено. Вот и все. Только в этом раю нет места Вам. Простым солдатам, которые дрались за свою землю, он вас скормит и все. А вы еще будете сопротивляться. Я борюсь с ним, как могу, а ты готов защитить свою семью от этого людоедского плана? Я буду биться до конца!

– Я вас не подведу, – проговорил капитан. – Вся смена будет за вас в этом бою! Мы будем драться и победим!

– Я верю в это, – кивнул Император и торжественно проговорил: – мои бойцы связались с подпольем и теперь вместе бьют их. Мы заключили мир. Теперь, осталось слово за вами.

– Приказывайте, мои люди сделают все!

– Вы знаете, что делать, – бросил Император и подошел к небольшому журнальному столику в своем временном кабинете. – Каратели должны встретить Великую Весну только на том свете…

За дверью послышался топот ног, и в следующий миг на пороге стоял запыханный гвардеец императора. Михаил I недовольно повернулся и закричал:

– Что ты себе позволяешь!?

– Каратели у ворот! – только ответил тот.

Император замер и посмотрел на Рыкова:

– Они приехали слишком рано. Отступать больше некуда, в бой.

Рыков поднял руку на уровень виска и выскочил из кабинета. В крепости уже шел бой, несколько десятков карателей, остававшихся в крепости, подверглись нападению. Впервые в своей истории эти вероломные воины сами оказались мишенью, личная гвардия насчитывала не более трехсот человек, но этого хватило. Гвардейцы вместе с членами подполья врывались в ангары, где располагались запасные карательные части, они атаковали их в жилых кубриках, резали прямо на стенах крепости. Разбросанные и не готовые к такому повороту событий почти не оказывали сопротивления. Бойцы карательного войска всегда носили оружие с собой, и только этот факт спас их от полного уничтожения в первые минуты переворота. Но когда Корпус Артемьева, ушедшего догонять охотников, оказался на горизонте, небольшая группа карателей все же смогла пробиться к воротам, в короткой перестрелке они смогли выбить гарнизон и захватить центр управления механизмом. Это и сыграло ключевую роль, когда гвардейцы бросились защищать ворота, то верные псы Артемьева попытались взорвать ворота изнутри. Два вездехода, захваченные карателями смогли выйти к воротам и ударить несколько залпов. Через минуту обе машины были сожжены солдатами гарнизона, когда на воротах были перебиты оставшиеся защитники, капитан Рыков вскочил на крепостную стену и увидел, что уже слишком поздно. Корпус Артемьева подъехал – подкрепление успело.

Через миг ворота слетели с петель и в крепость заехали машины карателей, гордо проехав между ангарами, они атаковали защитников крепости.

Заскочивший в кабинет начальник гвардии отчитался:

– Корпус Артемьева пробил ворота и его войска прошли в крепость. Идут бои среди ангаров.

– Уничтожьте, – коротко кивнул Император. – Нас в три раза больше. Блокируйте на тесных проходах между корпусами их снегоходы и сожгите, Господаря убить, живым он мне больше не нужен.

* * *

Машины карателей расстреливая бунтовщиков пробивали себе дорогу вперед. Пройдя несколько десятков метров вперед, техника заняла круговую оборону, а десант высадился на поверхность. Оттеснив бунтовщиков пулеметным огнем, каратели смогли перестроиться и подготовиться к новой атаке. Господарь заправски выскочил из кабины с автоматом в руках и грозно осмотрел пылающие ангары. К нему подбежал отряд из двадцати человек во главе с его адъютантом. Устало посмотрев на своего начальника, Кирилл проговорил:

– Когда вы покинули крепость, к стенам подъехал снегоход смолян. Одна машина выжила, у них были доказательства. Я пытался остановить их. Император решил избавиться от карательного корпуса, они объединились с местным подпольем и бьют теперь наших. В западной части города почти никого не осталось, в районе Электростанции еще сопротивляются. Все знают правду.

– Я тут решаю, что тут правда, – зарычал Артемьев. – Всех карателей кто еще не в этой кутерьме – ко мне. Сейчас бунтовщики получат по заслугам.

Господарь повернулся к своему разведотряду, который напряженно ждал команды своего правителя, он выдержал паузу, глядя в лица своих верных людей и громко закричал:

– Кто Мы!?

– Каратели!!!

– Кто мы!?

– Каратели!!!

– Кто нас остановит!!!

– Никто!!!

– Вперед!!! – зарычал Господарь и повел свой крохотный отряд в катакомбы Цитадели. Тем временем несколько вездеходов двинулись в сторону занятого противниками центра крепости.

Император обвел глазами толпу и прокричал:

– Вы, воины империи можете готовиться к бою!!! Артемьев уже здесь!!! Вы его уничтожите!!! Этот человек был больным нарывом на сердце Ледяной Империи!!! Смерть карателям!!! Сегодня НАША кара и возмездие неотвратимо!!!

Революция должна была свершиться, несколько тысяч солдат, которые узнали о предательстве под смоленском готовы были броситься в бой. Тысячи человек контролировали оплот и отыскивали отряды карателей, короткие стычки моментально превращались в одностороннее избиение. В центре города зажатые между ангарами вездеходы держали круговую оборону и отбивались из последний сил. Но отряда Артемьева, самого многочисленного, среди всех не было. Он словно испарился, когда зажатые между тесными проходами снегоходы горели как спички, отряд Господаря сделал ход конем.

Император в окружении своей гвардии сидел в главном центре, в тот момент, когда динамики огромной крепости ожили. Установленные практически во всех помещениях голосовые динамики вдруг заговорили голосом Артемьева:

– Миша…Миша… – шептал голос Господаря Карательного войска.

– Он в радиорубке!!! – закричал император. – Убейте его!!! Убейте!!!

– Миша… – прошептал Господарь, – ну что же ты наделал… Я честно говоря не ожидал, думал, что ты давно уже спился и ничего не соображаешь. Недооценил я тебя, видно девчонка оказалась слишком ценной, что ты очнулся… да, все революции именно изза этого. Сейчас мои люди будут резать головы твоим баранам, которым ты в уши напарил. Революции им захотелось, вот неблагодарный ты человек, Миша. Сначала Империю ему захватил, потом ее охранял от этих белых тварей, девок тебе таскал, бухло носил… Я твой слуга, Миша!!! Самый настоящий!!! Верный как пес… смоляне погибли за тебя, когда ты их на смерть бросил… теперь ты и меня идешь убивать. Уже отправил свое пушечное мясо в радиорубку!? Молодец, уже уничтожил зажатые вездеходы на центральной улице!!! Медаль тебе!!! Ты одного забыл – я всегда готов. Даже к предательству. Даже от тебя.

Голос в динамиках вздохнул и грустно сказал:

– Военные вы плохие, вот в чем беда. У меня может и всего сто человек, но они воины в отличие от этих баранов, которые сейчас в третьем ангаре бьются. Когда деретесь на своей земле, надо всегда беречь тыл… а вот про него ты то и забыл. Пока по всем складам революцию искали и карателей распинали, я захватил жилой ангар. Ты там всего двести человек выставил… Вот и все, Миша, ты проиграл. Быстро и тупо, – Артемьев на секунду замолчал и громко гаркнул, – жилые ангары находятся под контролем Разведывательного Карательного Корпуса Империи!!! Ангар заминирован, даже не пытайтесь, взорву без сомнения…

Потом голос рассмеялся, Артемьев смеялся и его голос эхом раскатывался по всей крепости, он весело спросил:

– Ну, что воины императора!? Того самого, который смолян бросил на смерть!!! Теперь он ваши семьи на смерть бросает. Скажите честно, вы готовы отдать жизни своих матерей, дочерей, сыновей и родителей, взамен на жизнь этого жирного ублюдка!? Я жду. Голову. Двадцать минут даю.

Во всей крепости воцарилась тишина, бой прекратился, окруженные в своих укреплениях, разрозненные отряды карателей вышли из своих убежищ. Смятые, разбросанные по всей крепости, они вышли со своих позиций, солдаты, только что стрелявшие по ним бросили оружие. Оставшиеся три из шестнадцати окруженных вездеходов прекратили лихорадочный огонь. Воцарилась тишина. Люди ждали голоса. Его голоса. И он заговорил:

– Как тихо… крепость затихла. Все замолчало. Я люблю тишину, люблю эту пустыню. А вед как хорошо начиналось… почти уничтожили нас. Почти получилось… Сергей! Сергей Оболенский!!! Глава Гвардии Императора!!! Твоя семья тоже здесь… Что скажешь!? Верность взамен на жизнь семьи!? Я всех спрашиваю! Просто ответьте, готовы ли вы их потерять!? А мне ведь всего лишь нужна его голова, просто голова, только не говори, что ты ни разу не отрубал ее в бою с охотниками!? Я вас отпущу, всех, просто отдайте мне голову Михаила I. А потом Воронежский форпост выйдет из моей юрисдикции, живите как хотите…Я дарю вам свободу!!! Вы победили! Только отдайте мне голову!!

Глава Имперской гвардии тихо внимал словам Господаря, когда он поднял свой взгляд, Михаил I проговорил:

– Оболенский! Не слушай его, мы сейчас возьмем жилой ангар, штурмовики…

– Папа! Папа! – вдруг раздался детский голос в динамиках. – Дядя Дима сказал, что мы скоро домой поедем!?

Майор Оболенский достал медленно достал меч, который дал ему император и приблизился к Михаилу Первому. Тот попробовал убежать, но бывшие подчиненные просто схватили его за шиворот и бросили на пол, майор поднял меч и тихо проговорил:

– Да, дочка. Скоро домой.

Крепость замерла, солдаты остановились, словно в замедленной съемке. Тысячи воинов ждали.

Ангар они захватили почти сразу, среди кутерьмы боя и неорганизованной атаки, они смогли захватить самое ценное. Господарь понимал, что уничтожить взбунтовавшуюся крепость он не сможет, оставалось только спасать свою жизнь таким способом.

Артемьев тихо проговорил девочке:

– Когда придет папа, закрой глазки.

– Дядя Дима, а почему опять стреляют? – спросила девочка.

– Машенька, просто взрослые дяди иногда любят пострелять, – проговорил Господарь и посмотрел на подчиненный ангар, осмотрев захваченное здание со своего кресла на снегоходе, он продолжил: – нам не больно. Это… игра.

– А мама говорила, что когда дяди стреляют, надо прятаться, – упрямо сказала девочка, играя с куклой.

– Ну конечно, – растянулся в улыбке каратель. – Ты же маленькая, тебе пока что нельзя. А когда ты вырастешь, я тебя обязательно возьму поиграть в эту игру.

– А у меня тоже будет такая одежда? – девочка подошла и бесцеремонно потянула Господаря за рукав и стала изучать блестящие запонки на рубашке.

– Скоро мы не будем стрелять, – рассмеялся Артемьев. – Машенька, скоро снова потеплеет и ты будешь играть со своими подружками во дворе рядом со школой.

– Где?

– Во дворе рядом со школой, – кивнул Артемьев и посмотрел на бледную как полотно маму Машеньки и весело подмигнул ей. – Мама будет тебя отпускать играть во двор с подружками. У тебя же есть подружки!? – после утвердительного кивка полковник продолжил: – У вас будет свой дом в СанктПетербурге, ты будешь ходить в школу, а потом в институт.

– А ты будешь заходить к нам в гости!? – с любопытством посмотрела она.

– Господарь! – раздался голос одного из штурмовиков. – Идет Оболенский!

– Так, Машенька, сейчас ты закроешь глаза и будешь сидеть тихотихо, – Артемьев поднялся и шагнул в сторону небольшого входа в ангар, тихо прихрамывая, полковник подошел к двери и рыкнул, – заходи, Сережа, Машенька заждалась!!!

Голова Императора покатилась по полу и остановилась лишь под сапогом Господаря. Артемьев поднял голову за волосы и посмотрел в потухшие глаза Михаила Первого, полковник с какой то грустью сказал:

– Миша, а я ведь и не хотел тебя убивать. Тебе бы было хорошо в Минском Конкордате, я бы тебе твою Марту отыскал. Или другую нашел… а ты.

Затем полковник перевел взгляд на Оболенского, он осмотрел его с ног до головы и проговорил:

– Я бы никогда не причинил вреда твоей дочери. Я не изверг.

Господарь повернулся и крикнул:

– По машинам! Готовьтесь к бою, смертоносцы!!!

Всего в ангаре было шесть вездеходов – все что осталось от экспедиционного корпуса карателей, вышедшего из Тверди. Но каратели не боялись стоящего в окружении гарнизона. Им было больше нечего терять. Перед тем как залезть в машину, Артемьев повернулся к бледному майору:

– Можешь поехать с нами. Войны с охотниками не избежать. Одни вы не выживете, сами прибежите просить о помощи.

– Вездеход смолян приехал, я не ожидал от вас такого, – гордо поднял подбородок офицер. – Вы бросили свих граждан на растерзание охотникам. А потом всех их взорвали.

– Ты вроде взрослый мальчик, а не понимаешь элементарных вещей, – опустил голову Господарь и обернулся на ожидающую его гвардию, – ты просто ничего не понял. Нам нужно дотянуть. Просто дотянуть, лет десять – двадцать. Ледяной пустыни больше не будет, мы будем победителями. Не эти грязные охотники и собиратели, которые жрут друг друга и на нас огрызаются. Нет. Именно мы, первое поколение умных людей, которые вместо того, что бы ждать помощи от доброго батюшки, стали драться за свою жизнь. А те, которые сложив лапки ждали помощи, и потом просились к нам, стали охотниками. Это же сказка, про стрекозу и муравья. Мы – элита и мы должны выжить. Оттепель уже началась. Началась. Смоленский Форпост – самая слабая крепость, ее бы все равно сдали, у меня нет сил перебрасывать туда – сюда войска. Знаешь, почему твоя дочь до сих пор жива!? Потому что погибли смоленские охотники, вот и все. Видишь!? Она до сих пор не голодна, потому что еду мы тоже вывезли – вам, кстати. Не в Твердь, а именно вам. Что бы оплот не голодал. Или ты думал, благодаря, Мишке вы до сих пор живы!?

– Какая же ты тварь, – прошептал Сергей. – Тебе же на людей плевать. Там же тоже дети, женщины…

– Там не было твоего ребенка и твоей женщины, – проговорил Господарь. – Вот что главное. Выбирай. Мы уезжаем и вы остаетесь на произвол судьбы, или признаете, что для победы любые средства хороши.

– Я никогда не буду служить под вашим началом, вы – не человек, вы демон, – проговорил тот.

– Правильно, обратись лучше к Богу, может он тебя послушает, дада, тому самому, который в снежок планету превратил, – хмыкнул Артемьев. – Я лучше за плохих поиграю. Они живут дольше. Дочь береги. И не вздумайте стрелять, иначе я на кнопочку нажму и жилой ангар к ангелам отправится.

После этих слов Артемьев заскочил в кабину и весело помахал рукой офицеру с окровавленным мечом в руке. Огромные ворота открылись и машины, ощерившись десятками орудий поехали из захваченного оплота. Ни один воин не посмел выстрелить, машины ушли. Гордо развернув черные знамена, машины петляя среди тесных корпусов и ангаров выехали через главные ворота. Когда очертания Оплота скрылись за горизонтом, Артемьев сделал еще одну надпись в своем блокноте: Ворон. – сепарат. Смер.

Машины уезжали, а полковник хмуро смотрел на бескрайнюю долину, сидящий рядом помощник спросил:

– Зачем!?

– Из всего нужно извлекать выгоду, – бросил Артемьев. – Они сейчас думают, что сбросили власть тирана, создавать начнут что то наподобие республики, а в результате просто погибнут. Не от охотников, так друг другу горло перегрызут. Просто… другого выхода нет. Подругому нельзя.

– По другому нельзя, – прошептал адъютант.

Вскоре воронежская крепость осталась далеко позади.

Москва

Помойка – главный источник существования мусорщиковсобирателей, несколько десятков тысяч человек по всей пустыне копали каждый день в поисках пропитания и добычи. Оледенение служило единственным козырем в рамках продуктов – они не портились, те крохи, что остались после хаоса, начавшегося в начале ледникового периода, были источником питания жителей льда и снега. Копали везде и всегда, упорные люди, закутанные в толстые шубы и тулупы, трудились не покладая рук дни и ночи, особенно ценились в первую очередь военные части – там можно было найти все что угодно, самые ликвидные товары – оружие, боеприпасы и еда. Самые страшные драки, переходящие в кровавую бойню происходили именно изза вот таких вот находок. Московская помойка была самым популярным местом работы собирателей. В отличие от Ленинградской, вокруг которой кружили то каратели, то охотники, и работать было очень трудно, Московская помойка была независима. Кроме Московской, существовало множество других мест для раскопок, но совсем недавно Сибирские и Уральские развалины городов подверглись набегам неизвестных кочевников, и были полностью разграблены. В то время как в районе юга шла очередная война за богатые территории Краснодарского города, Московская помойка была самой безопасной среди всех, до недавнего момента. Слухов среди жителей пустыни ходило множество: бывалые охотники рассказывали, что Европа уже почти полностью растаяла и городагосударства Старого Света уже давно перестали существовать. Поговаривали, что Край Пустыни где то в районе бывшей Индии, и что достаточно пройти несколько тысяч километров, как нога ступит на зеленую траву. Легенды и байки о новой жизни и Великой Весне муссировались везде, практически каждый вечер слышались рассказы о том или ином месте, где живут беззаботные жители Лета. Всякий рассказчик любил поведать историю о том или ином лекаре, о редких видах животных, которые смогли сохраниться в пустыне. Страшные рассказы о людоедах и неизведанных зверях, готовых растерзать и сожрать путника в ледяной пустыне, байки и истории о катаклизмах и катастрофах, спровоцированных резким падением температуры. Вулканы, цунами и землетрясения, все эти рассказы переплетались, дополнялись, придумывались и разлетались по крохотным источникам света в белой пустыне. Люди верили и надеялись. Главное – надеялись. Надеялись, что существует Великий Лекарь, который может излечить любую болезнь, существуют добрые духи, которые защищают отважных белых охотников с запада пустыни, которые называют себя странными северными именами. Искренне верили, что где то далеко есть более лучший мир, где нет всего этого зла и ненависти, нет зла, голода и предательства. Они верили, что скоро все кончится. Разрушенный многочисленными извержениями вулканов, терзаемый перманентными катастрофами, превращенный в ледяную пустыню мир, когда то в один миг изменится. Войны, кипящие вокруг прекратятся и придет тепло. Ледяные сердца людей растают и мир станет лучше. Люди надеялись, копаясь в снегу днями и ночами, они верили в лучший конец своей истории. Они дрались. Дрались с этим миром и надеялись. Помойка не была просто источник еды и добычи, нет, это был для людей источник надежды. Память о великих жителях Лета, которые оставили после себя этот удивительный застывший в ледяном кольце мир.

* * *

Собиратель протер толстенные стекла на противогазе, и продолжил раскапывать снег, тяжело дыша, он продолжал терпеливо работать. Через полчала раскопок он с довольным хрюканьем разломал железным ломом оледеневшую корку, потом победно зарычав, собиратель полностью залез внутрь помещения, которое он раскопал.

Помещение оказалось небольшим гаражом. Забравшись внутрь, собиратель стал его осматривать. Достав из сумки фонарь, закутанный в тулуп человек, стал рыскать по помещению. Через несколько часов, разочарованный неудачными поисками, он зло стукнул по полу ногой и стал вылезать наверх. Единственное, что он нашел это две автомобильных шины, которые можно выменять на еду в ближайшей теплице. Тихо шурша, собиратель стал вытаскивать найденное, когда усталый человек вытащил свою добычу, он двинулся в сторону следующего гаража.

Сегодня был неплохой день, найденные ракушки на окраине помойки были настоящим подарком, но найти в них еду было практически нереально. Москвичи в гаражах картошечку и тушенку не хранят, а вот машину и бензин было самым настоящим подарком. В главной Теплице МГУ был огромный рынок, где была возможность купитьпродать все что угодно, кроме того несколько высоток, где можно было бы реализовать товар. Собиратель двинулся в поисках следующего гаража, после нескольких столкновений в центре города, основная масса собирателей была выброшена на окраины. Пришедшие из глубин восточной части России, несколько тысяч собирателей, которых сразу же прозвали "Северянами", захватили помойку и выгнали местных мусорщиков на окраины. Сейчас проходил массовый передел территории, наиболее исследованные территории опустошались и кочевники переходили на другие. Теперь, когда "Северяне" захватили большую часть помойки, стало совсем туго, только Киевская и МГУ теплицы были независимы, кроме того Деловой Остров отчаянно сопротивлялся экспансии приезжих из более холодных частей пустыни. Передел продолжался, после того, как часть собирателей ушла в поход с охотниками, которые правили на Западе, образовался вакуум, который и заполнили северные кочевники.

Собиратель вдруг услышал звук мотора, быстро собрав свою поклажу, он бросился к обнаруженному им гаражу, бросив вниз туда найденные шины, человек нырнул туда сам и притаился. Закрыть потолок было нечем, оставалось только надеяться на то, что неизвестные не заметят разрытую местность. На механизированной технике катались только северяне, поэтому у собирателя не было сомнений – если они найдут его добычу, то смерть неминуема. В последние недели северяне стали наиболее дерзки, и решили нападать на одиноких собирателей все чаще.

Шумно дыша, замотанный в одежду человек ждал. Но звук неумолимо приближался, двигались именно к нему. Когда снегоход приблизился почти вплотную к гаражу, арбалет человечка уставился в дыру в потолке ржавого оледеневшего гаража. Кроме того, стоило опасаться, что машина может просто провалиться под снег. Натянув стрелу, собиратель приготовился к бою.

Тем временем машина остановилась, послышался шумный грохот открываемой двери и шаги нескольких пар ног. Над светящимся проемом промелькнула тень. Какое то время пришельцы просто ходили вокруг пролома, затем раздался приглушенный голос:

– Вылезай крот! Мы видели, как ты залез. Мы с миром. Мы охотники.

Но собиратель только крепче схватился за свое оружие – он ждал молниеносного нападения. Собиратель сдаваться не собирался, на него нападали не раз, но он всегда дрался до конца. Одной рукой протерев запотевшие стекла шлема, он напряженно ждал. Наконец в проеме показалась рука, помахав, голос сверху крикнул:

– Да не бойся ты! Мы спросить хотим!

В этот момент собиратель выстрелил, крохотная стрела попала точно в огромную ладонь в черной перчатке. С громким криком рука убралась, собиратель довольно хмыкнул и стал быстро перезаряжать свое оружие. Но сделать второй выстрел ему не удалось – фигура в белом камуфляже словно тигр метнулась на него, бухнувшись сверху на пол заледеневшего гаража, боец моментально сориентировался и бросился в бой. Убивать собирателя не стал, одним движением выбив арбалет, воин, больше похожий по комплекции на медведя, замотанного в шубу, схватил мелкого собирателя за горло. Приперев к железной оледеневшей стене противника, белый охотник крикнул раненному товарищу:

– Ты как!?

– А ты как думаешь!? – раздался голос сверху.

– Нечего руками махать всем подряд, доигрался. Стрела глубоко прошла!?

– Да нет, – проурчал голос. – Я больше от неожиданности, перчатку прошила, а сама на полсантиметра где то. Достань мне этого злодея, я ему ее поглубже засуну, и не только в руку!!!

– Не плачь! – расхохотался шлем, затем он развернулся и уставился в скукожившегося мусорщика, который будто превратился в комок меха, с огромными толстыми стеклами утепленного переделанного под зимние условия противогаза. Боевой шлем приблизился почти вплотную к снова запотевшим стеклам собирателя, и прогудел:

– Ты нахрена стрелял!?

– А что он руку вытащил!? – нагло спросил тот.

– Тебя как зовут!?

– Толик, – важно ответил собиратель.

– Пойдем, Толик, перед дядей охотником извиняться будем, – хохотнул размалеванный крестами шлем, после этих слов он за шкирку поднял маленького Толика и передал его в проем к пострадавшему воину.

Когда очки собирателя увидели его противника, он сильно засомневался в том, стоило ли их злить, перед ним предстало три огромных фигуры в белом камуфляже, причем один из них, самый здоровый недовольно потирал руку, а второй копался в сумке в поисках медикаментов. Толик быстро заговорил:

– О великие воины пустыни! Не убивайте скромного мусорщика, я просто боролся за свою жизнь.

Сильный подзатыльник прервал оправдательную речь говорившего, воин, которого он поранил, опустился на корточки и прогудел:

– Так, любитель пострелять, быстро и четко. Помойка уже близко!?

– Это ее окраина, – проговорил тот.

– Так, ты не нервничай, – рассмеялся третий охотник. – Большой тебя не тронет, он добрый. Ты рассказывай, что тут за как.

– Не понял, – помотал головой Толик.

– Я объясню, – проговорил шлем. – Расскажи о ситуации на помойке, кто, что, где, какие изменения. Последние новости. Давайдавай. Рассказывай сводку, а то Большой итак нетерпеливый, ты ему еще и по ладошке стрелой запустил.

– После ухода с помойки большей части собирателей, тут северные обосновались, – начал Толик, охотники его внимательно слушали, ободренный такой положительной реакцией, он продолжил: – не знаю кто такие, откуда то из Центральной части пришли, видать совсем у них плохо с пропитанием, что на Московскую помойку позарились. Сами понимаете, тут после почти тридцати лет копания мало что осталось, а они все равно пришли. Грабят, стреляют по честным работникам, – палец в перчатке гордо уперся в грудь. – Так вот, кроме Юга все остальное в их власти. Я чего стрелять то начал, они обычно на снегоходах катаются, честных копателей стреляют и отбирают все что можно. Беспределят северяне, пару раз даже по теплицам стреляли, а для нас сами понимаете, это и есть жизнь. Очень много народу вообще на юг Пустыни ушло, там в районе Ставрополья еще есть смысл ковыряться…. а тут, совершенно освоившийся торгаш махнул рукой и бросил: – за день две шины нашел и удочку, кого тут ловить…

– Да, небогатый улов, – бросил схвативший его охотник и забрался в снегоход. – Удачи, Толик.

Машина загудела мотором и рванула вперед, рассекая развалины города. Толик только еще раз протер толстые линзы своего сконструированного шлема, подхватил баул с шинами и удочкой и снова двинулся в поисках добычи.

* * *

Охотники прибывали каждый день. Обосновавшись возле крупнейших теплиц, воины разбили свой новый лагерь. В первые же дни воины пустыни стали рекрутировать в ополчение местных собирателей, в том числе и пришедших северян, лагерь снова ожил, снегоходы начали чинить, стали покупать вооружение у местных торгашей, а ополченцы проходили подготовительный курс. Голодные, разбитые воины пустыни пополнили запасы и начали готовиться к новому походу. Сначала, правда, все не было так гладко.

Приход союзниковохотников резко изменил положение сил на раскопках, в первый же день "северяне" вероломно попытались атаковать разбитую армию и вытеснить их с насиженного места. Лидеры северян справедливо полагали, что легендарные охотники, известные своей жестокостью и необычным для нынешнего времени благородством, решат навести свои порядки. Поэтому "северяне" решили нанести превентивный удар. В первый же день северяне стали прощупывать почву, отправляли разведчиков и шпионов в разбитый возле теплицы лагерь, и ждали результата. После того, как шпионов вытолкали из лагеря взашей и предварительно хорошенько отдубасили, северяне решились на отчаянный шаг – штурм лагеря. Собрав около тысячи человек, они вышли к лагерю охотников и приготовились к бою. Охотники, вдоволь насмеявшись, выехали на тяжелых вездеходах навстречу, когда северяне уже приготовились к схватке, они вдруг разглядели вооружение поставленное на снегоходах. Четыре ракетных установки типа "ТОР" мило глядели на уже приготовившихся к атаке, стоящих в километре войсках. Если бы северяне бросились в бой, то в следующий миг от них бы не осталось и следа. После предъявления козырей к охотникам поехал парламентер. Когда подъехавший снегоход, с укрепленным белым флагом подъехал к стану охотников, один из воинов весело бросил:

– Сначала поговорить решили!

– Приветствую Великих воинов пустыни! – важно поклонился приехавший северянин.

– И тебе не болеть! – рассмеялись охотники.

– Переселенцы из Северных земель хотят выразить уважение Легендарным Белым Охотникам, храбрость которых известна всему миру! – снова поклонился полноватый собиратель.

– Тебе чего надо, мужик? – посвойски обратился белый охотник, сидя на броне ракетного комплекса.

– Не надо стрелять, – вдруг жалобно попросил тот. – мЖы просто поздороваться пришли. Могу я поговорить вашим вождем и принести официальные извинения?

– За что же извиняться, если вы поздороваться пришли? – удивленно спросил охотник и снова залился смехом.

– Так вы не будете стрелять? – с надеждой в голосе спросил парламентер.

– Великий Вождь Племени Охотников, просил передать, – сквозь смех выдавил охотник, кое как удержавшись от того что бы снова расхохотаться, он продолжил: – что Боги не сердятся на вашу попытку познакомиться. Но если вы все таки хотите познакомиться поближе – рука в толстой перчатке хлопнула по броне ракетного комплекса. – Милости просим.

– Нетнет, – судорожно замотал головой парламентер. – Мы не хотим.

– Ладно, хватит юмора, – поморщился охотник и подошел ближе. – Значит так, ваш крестовый поход мы забываем, если еще раз вздумаете что то подобное учудить, то в следующий раз мы вам здесь оставим. Навсегда. Местных не трогайте, они с нами. Кто хочет в ополчение – милости просим. Боги Охотников на вас не злятся, – хмыкнул воин в белом камуфляже.

– Да встретит вас Великая Весна! – поклонился парламентер и побежал в сторону своей машины.

– Да прибудет с тобой тушенка! – закричал вслед охотник и отряд снова залился смехом.

Главнокомандующий Объединенной армией, последний из трех правителей угодий, сидя на самой высокой точке Московской Помойки, молча рассматривал удаляющуюся армию северян, забежавший в его кабинет охотник отчитался:

– Северяне все поняли. Мы им доходчиво объяснили. Человек двадцать даже в наше ополчение записалось.

– Шуты гороховые эти северяне, – махнул рукой Главнокомандующий. – Свободен, охотник.

Воин кивнул и выскочил из кабинета в откопанном здании МГУ. Генерал подошел к окну и молча уставился в окно, он оглядел свою новую армию и довольно проговорил:

– Мы еще повоюем. Да, Ингерман, повоюем.

Людоеды

Антон собрал свой скромный рюкзак и посмотрел на решительную Марту, глянув в ее глаза, он только тихо сказал:

– Ты готова?

– Да, – утвердительно мотнула головой девушка.

– Пойдем, сестра, – Антон взял ее за руку и бесшумно открыл дверь, выбравшись из убежища, брат с сестрой двинулись в свой поход.

Лыжи, подаренные Эриком, Антон потерял, зато хозяин маленького убежища любезно предоставил им отличные снегоступы. Теперь они уходили. Без Марка. Он не должен был знать. На память они только оставили ему записку. Когда Антон и Марта еще не успели отойти на приличное расстояние, вдруг за их спинами раздался голос:

– Уважаемый Марк, мы крайне тебе благодарны за то, что ты для нас сделал. Ты настоящий воин и хороший друг. Но мы должны уйти, мы попадем в Твердыню, у нас есть план. Не волнуйся за нас, все будет хорошо. Когда вы будете штурмовать столицу ледяных, мы будем уже далеко. У тебя своя война, у нас своя, желаю тебе не погибнуть в этой мясорубке. Удачи. Спасенные тобой Антон и Марта Терентьевы.

Брат с сестрой развернулись и в ночной темноте увидели фигуру врача, Марк подошел и грозно осведомился сквозь динамики защитного шлема:

– Это что!?

– Мы уходим, – твердо сказал Антон.

– Я это понял, – кивнул Марк. – Хотите погибнуть – пожалуйста. Я вас неволить не буду.

Воин развернулся и зашагал в сторону убежища, когда он уже практически залез в подледное убежище, Марта крикнула:

– Мы хотим найти Артза.

– Что!? – рассмеялся Марк и вновь приблизился к ним: – Кого!? Артза!? Очень интересно, и как же!?

– Он должен быть в развалинах Питера, – твердо сказала Марта. – И мы его найдем, он сможет излечить маму. Когда мы работали на Ленинградских развалах, некоторые мусорщики говорили, что видели его.

– Да как вы не поймете!!! – сорвался всегда спокойный Марк. – РАК не лечится!! Нет!! Никто его не может вылечить!!! Ни я, ни этот легендарный лекарь Артз! Нет!!! Поймите!! Мир умер! Все! Баста!! Это ледяная пустыня!!Его полсотни лет назад не могли вылечить!!! Кто теперь!? Артз!? Вы посмотрите, какие раньше были технологии!!! Что осталось!? Да ничего!!! Смиритесь!!!

– Где твоя мама, – просто спросил Антон.

– Она умерла от голода, – бросил Марк. – Под стенами Твердыни.

– Если бы был хоть один шанс из ста ее спасти, ты бы пошел!? – спросил собиратель.

– Я бы пошел, если бы и не было шанса, – опустил голову Марк.

– Вот и мы идем, – сказала Марта. – Я знаю, где он живет. Местные собиратели постоянно к нему ходят. И мы придем. И никто нас не остановит. Он до сих пор в Питерском Угодье.

– Бог с вами, – махнул рукой Марк. – Я не пойду за вами. Это теперь ваша судьба.

Он не прощался, просто ушел, Антон поправил тулуп и взял Марту за руку:

– Мы ее обязательно спасем.

Брат с сестрой двинулись в путь и две фигуры растворились во тьме.

* * *

Первый ловец вылез почти полностью из убежища, за что получил от отца оплеуху, схватив его за шею, он прошипел:

– Они нас чуть не увидели!

– Прости папенька! – начал оправдываться ловец, – я хотел…

– Тихо ты! – еще раз ударил сына отец.

Обиженный сын только опустил голову и надолго замолчал, Второй ловец поднял бинокль и пробормотал:

– Папенька, у них оружие. Как бы не начали стрелять! Может поймаем более слабых? Ты говорил, что скоро должны пройти беженцы из Петрозаводской общины.

– Я не собираюсь оставаться без обеда! – отрезал родитель и недовольно посмотрел на второго сына: – что же вы за уроды то такие, на пару. Учу вас учу, а вы все портите! Не хотите получать образование! Не будь меня, давно бы уже друг друга съели! Бездари! – отец перевел взгляд на сыновей и снова рявкнул: – готовьте технику в путь!

Оба брата бросились расчехлять спрятанную в убежище машину, быстро заведя мотор и расправив паруса некрупного трехместного пустынного корабля, они приготовились к атаке. Корабль представлял из себя плоскую конструкцию, отдаленно напоминающую катамаран на колесах, с прицепленным сзади мотором и большим парусом над ним, кроме того за пассажирскими местами был установлен специальный кузов для перевозки добычи. Братья шустро выдвинули защитные бронепластины и стали выводить машину из убежища, натужно пыхтя, он толкали своеобразный вездеход к выходу. На размалеванной машине из человеческих костей была выложена надпись: Драккар Котовых. Отец небрежно уселся на место пилота и рявкнул:

– Быстро на позицию! Приготовить арбалеты! Шевелитесь растяпы!

Оба брата уселись на места с двух сторон возле отца семейства, сидящего за штурвалом, и приготовили свое стрелковое оружие. Папенька завел мотор и стал выехать на поверхность, бросив взгляд на братьев, он еще раз подозрительно спросил:

– Отвар не пили? Или опять пустышки в стрелы зарядили?

– Что ты! Папа! – замотали головами оба брата.

– Ладно, дубины, поехали, – отец нацепил шлем с костяными украшениями и рванул машину вперед.

Машина вырвалась на поверхность и с диким гулом поехала в сторону идущих путников. Поначалу те даже не заметили приближающихся к ним охотников, затем один из путников, молодой высокий парень обернулся и начал что то говорить девушке. Та тоже обернулась и стала рыскать в поисках чего то в сумке. В это время драккар уже почти приблизился к ним, молодой человек сорвал с плеча автомат и открыл огонь. В следующий миг девушка отскочила в сторону и продолжила что искать. Молодой парень стрелял плохо, постоянно виляющий, несущийся на невероятной скорости драккар расправил паруса и приблизился к жертвам. Несколько патронов пробили пластины, но никакого вреда не причинили, пролетев навылет. Папенька резко развернул машину и направил ее прямо на стоящего в десятке метров парня, тот отпрыгнул в сторону и снова вскинул свое оружие, но в братья уже открыли огонь. Обе стрелы, выпущенные из громадных арбалетов, попали в добычу, обогнув все еще стоящего на ногах человека, драккар сделал круг и двинулся в сторону девушки. Через пару секунд подстреленный ими молодой человек упал на снег. Но когда машина делала круг, совсем рядом поднялся столп снега, устойчивый драккар не перевернулся, а сидящий справа сын громко закричал:

– Папенька! У нее гранаты!!!

– Заткнись!!! – отец, сидящий за рулем, с размаху ударил сына и зарычал: – девчонки испугались!!! Перезарядить оружие!!!

В этот момент граната бухнула перед самым носом машины, разворотив носовую часть вытянутого словно торпеда драккара. С громким скрежетом самодельный вездеход перевернулся и бухнулся на снежную поверхность. Девушка бросила еще одну гранату в сторону подбитой машины и понеслась к упавшему на снег воину. Когда она рухнула не колени перед ним, молодой человек выпучив глаза трясся в агонии, два коротких дротика застыли в его груди. Пробив толстую шубу они, торчали двумя костяными осколками словно зубы неизвестного зверя.

Марта попыталась вытащить их, но брат только громко закричал от боли, изогнувшись на снегу, он вцепился пальцами в снег и с трудом выдохнул:

– Не надо… мне больно…

– Потерпи, братишка, я скоро, – прошептала девушка и полезла к своему рюкзаку.

Марта истерично стала рыскать в нем в поисках медикаментов, как где то вдалеке раздался тихий свист. Резкая боль словно ножом прошила спину, девушка громко крикнула и повернулась назад. Из разбитого драккара к ней приближалась сутулая фигура с арбалетом наперевес, тяжело хромая, людоед подошел ближе и выплюнул:

– Спокойной ночи.

В глазах девушки потемнело и она рухнула на тело своего брата. Отец семейства быстро обыскал своих жертв и побежал к разбитому драккару. Младший брат выбрался из сугроба и осоловело стал оглядываться вокруг, отец семейства подскочил и одним рывком вытащил сына, хорошенько встряхнув его, он крикнул:

– Андрейка, ты как?

– Голова кружится, папенька, вроде руки ноги целы, – помотал головой тот. – Что произошло? Я только взрыв помню.

– Давай найди своего брата, я пока буров свяжу – отец похлопал Андрейку по плечу и весело подмигнул ему: – хорошая охота, жалко драккар разбили.

– Я сейчас его найду, – гордо закивал Андрейка и бросился искать старшего брата.

Пока Андрейка рыскал вокруг подбитой машины, отец достал веревку изза пазухи и стал связывать брата и сестру. Крепко зафиксировав веревку на кистях, он потащил свою добычу к машине, когда людоед устало подтащил бесчувственные тела к разбитой машине и стал ковыряться в районе грузового отсека. Когда он сокрушенно осмотрел развороченный нос драккара, раздался крик:

– Папенька!! Сюда! Я нашел Витю!!!

Отец быстро вылез из грузового отсека и высунул голову:

– Ну что там!?

– Папенька!! – снова заорал Андрейка.

– Дурак, – прошептал отец и пошел на крик.

Под сломанной мачтой накрытый парусиной лежал старший брат, Андрейка поднял заплаканные глаза и прорыдал:

– Я его тряс, тряс… а он не открывает глаза. Папенька, почему Витя не встает?

– Иди в пещеру, позови Сашу и Гену, – сурово ответил отец и сел рядом с лежащим на снегу сыном.

– Папенька… – прорыдал Андрей.

– Пошел!!! – истошно заорал тот, и оттолкнул сына.

– Папенька!!! – заревел уродливый людоед и закатался по снегу. – Папенька!!!

Отец схватил его за шиворот и потащил ревущего сына к убежищу. Проходя мимо лежащих бесчувственных тел, отец на секунду замер, затем прошептал:

– Я вас заставлю страдать…

– Папенька, дай их мне, – начал кричать Андрей: – пожалуйста!!! Я отомщу!!! Я ненавижу! Ненавижу!!!

Отец только сильней схватил его за воротник, и потащил дальше.

* * *

Голова раскалывалась дико, казалось, словно некий тупой предмет постоянно долбит по черепной коробке, с трудом открыв глаза, Антон осмотрел помещение, в котором он оказался. Ледяная пещера, в которую их затащили, оказалась огромным подскальным гротом, только веселые лучи костра озаряли огромное помещение. Сначала огоньки, отражающиеся в потолке колоссального убежища, показались молодому собирателю какими то теплыми и хорошими, чем то светлым и добрым в этой тьме. Но потом, словно по мановению танцующие в ледяных сводах огоньки превратились в неких алых огненных демонов. Демоны кричали, смеялись и плакали, все крики и визги слились в единый рой, от которого голова болела еще сильнее. Антон хотел закрыть голову руками, но когда он дернулся, то оказалось, что его руки прочно привязаны, он хотел встать, но ноги не двигались. Подняться Антону не удавалось, он безуспешно дергался на месте в отчаянных попытках высвободиться. Где то в стороне мелькнула чья то фигура, некоторое время она время от времени то появлялась то исчезала из поля зрения собирателя, затем, словно набравшись смелости, тварь приблизилась почти вплотную. Антон опустил глаза и понял, что он привязан к кресту, на который это существо и стало взбираться. Оцепенев от страха, он с замиранием сердца ждал, как хрупкое существо взбирается по длинной железной балке. Схватив его за одежду, тварь стала карабкаться по нему, наконец, ухватившись за ворот свитера, оно уставилось прямо в его глаза.

Это был ребенок. Маленький, хрупкий, с острыми чертами лица, ребенок, больше похожий на неизведанного демона, весь разрисованный страшными иероглифами, стал рассматривать лицо собирателя. Ощерив жуткие наточенные зубы, ребенок приблизился вплотную к лицу и довольно прошептал:

– Еда…

Резкий топот ног заставил существо быстро спрыгнуть с креста, на котором он был привязан. В гроте появилось еще две фигуры, одна из них держала факел, раздался голос:

– Лешенька, бур будет на потом, иди поиграй в другом месте.

– Кто вы такие!? – спросил Антон разбитыми губами.

– Очнулся! – радостно закричал второй человек: – живой! А ты говорил сдохнет! Ты хоть помнишь чего!? Бур!

– Я не бур, – прошептал Антон. – Где моя сестра!?

– Так это твоя сестра!? – подскочил второй, факел наконец то озарил его лицо и собиратель увидел изуродованное молодое лицо, все разрисованное татуировками, второй повел шеей и сказал: – ты извини бур, папенька сказал, что женское мясо нежнее, вот твою сестру скоро готовить будут. Ты не бойся, мы не изверги, горло перережем и все.

– Не надо, – прошептал он. – Не надо. Кто вы!?

– Мы!? – удивился первый, когда он свет упал и на его лицо, Антон механически отметил, что то тоже размалеван и на лице признаки отсталости в умственном развитии. Первый посмотрел на собирателя и сказал: – мы Котовы. А ты бур.

– Я не бур, я Антон, – упрямо сказал Антон. – Съешьте меня…

– Съедим, не волнуйся, – совершенно искренне ответил второй: – папенька сказал, что тебя через недельку кушать будем.

"Проклятые" – успело пронестись в голове Антона, прежде чем он снова потерял сознание.

Потом была тьма, несколько раз Антон снова приходил в сознание, но кричащие демоны начинали раскалывать мозг с такой силой, что он снова падал в забытье. Время словно растворилось и рассеялось в этих бликах огня, которые он видел в отражении ледяного потолка. В каком то наркотическом бреду он все хотел что то сделать, сказать, рвануть к своей сестре и спасти ее, но чудовищная беспомощность не давала ему это сделать. Словно у него выпили все силы. Он не помнил, сколько он провисел в таком состоянии, самое странное что запомнил, это перманентный треск. В гроте динамика была такова, что каждый звук отдавался десятком раз, треск не умолкал ни на секунду, постепенно превращаясь в грохот и крики. Крики и грохот. Красные демоны все кричали и бесновались, пока не воцарилась тишина. Тишина была невообразимо странная, словно вытянули все звуки и оставили лишь пустоту. Закрыв глаза, Антон окончательно растворился в тишине, демоны кричащие на него с потолка замолчали, треск перестал отзываться эхом. Антон утонул, захлебнулся, пропал, исчез в этой тишине и наркотическом опьянении, исчез и крест на котором он висел, исчез страшный ребенок с острыми зубами, исчезла земля. Этот ледяной осколок перестал существовать. Ледяная тьма…

Капкап. – раздался тихий звук, Антон напряг слух и стал с закрытыми глазами ждать. Кап кап, – снова повторился звук, маленькие капли падали с какойто настойчивостью, словно напоминая о своем существовании. Затем где то совсем рядом раздался визг и очередной выстрел. Собиратель зажмурился и застонал от резкого удара по барабанным перепонкам. Короткий миг тишины снова тихонько нарушил знакомый звук – КапКап. Через несколько мгновений Антон словно прозрел. Он увидел все – этот мир, этих людей, их души и терзания, он почувствовал, что стал близок к истине, что еще миг и он воспарит в воздухе. Его взор стал красным, он увидел, как маленькие алые капельки падают на пол этой ледяной пещеры. КапКап – с широкого меча, прикрепленного к длинному древку падали эти крохотные частицы жизни. Он шел сюда, Антон не видел его лица, он не видел его одежды, он видел только это оружие, до боли знакомое ГуаньДао. Он видел только одно – огромный красный крест, нарисованный на древке. Закатив голову, Антон снова провалился в иную вселенную.

Но морок рассеялся после первого удара, хлесткий удар, а затем крик. Крик был настолько громким, что казалось, барабанные перепонки лопнут, если этот жестокий человек крикнет еще раз. Но человек не унимался, чудовищный крик и удары продолжились, и прекратились лишь тогда, когда Антон открыл глаза. Перед ним был Марк, его страшная маска была полностью покрыта кровью, воин приподнял обессиленного собирателя и сказал:

– Что же вы меня не послушались… какие же вы еще глупые…

– Ирина… – прошептал Антон.

– МартаИрина жива здорова! – Марк снял свой шлем и улыбнулся, выбитый передний зуб зиял черной пробоиной, что придавало мужественному лицу врача какойто несерьезный вид.

– А у тебя зуба переднего нет, – отчегото сказал Антон.

– Это да, – Марк потрогал языком пробоину и весело сказал: – это когда мне десять было – Эрик выбил. Мы с ним раньше дрались почти каждый день…

– Эрик здесь!? – прошептал Антон.

– Пойдем горе луковое, – опустил голову Марк и надел шлем. – Наркоманы. Марта ждет.

Закинув Антона словно пушинку на плечо, Марк поднял тяжелый пулемет и важно двинулся вперед. Антон почему то подумал, что с пулеметом все ходят очень важно и солидно, как бы подчеркивая свою значимость. Почему то, глядя на окровавленные стены и пол ледяного убежища, Антон все время думал только про солидную походку с пулеметом наперевес, даже когда Марк пронес его через разделывательный цех людоедов, даже тогда он не отвлекался от мысли о пулемете. Его мозг словно тормозил какую то мысль, словно останавливался в самый ответственный момент и снова вращал поток информации по кругу. А потом был свет, Марк вытащил его безвольное тело из пещеры и Антон сразу почувствовал дикий холод. В пещере было довольно тепло, поэтому собиратель не чувствовал холода, теперь же когда его вытащили на тридцатиградусный мороз, даже наркотическое опьянение не могло ослабить рецепторы настолько.

В кунге карательного снегохода было тепло, Марк положил Антона рядом с Мартой и довольно сказал:

– Вы хоть пошевелиться можете!?

– У меня нет тела, – прошептала Марта. – Это… я… так странно все, и так хорошо… я видела темноту… я словно растворилась в ней…и тишина. Антон, там так красиво, я разговаривала с ними…

– Да, дети, – покачал головой Марк. – Хорошо вас там опоили…. Вы хоть помните что произошло!?

– Марк, не говори так громко, – бросил Антон, смотря куда то в сторону: – ты говоришь очень громко… просто попытайся говорить так, как слышу я. Марта, тебя уже съели!?

– Да, – ответила девушка не поворачивая головы. – Меня нет, я просто говорю. Я звук. И тишина. Я в пустоте. Рождается звук и снова появляюсь в этом мире. А меня нет.

– Черт, – плюнул Марк и вылез из кунга снегохода, какое то время он ходил вокруг машины, затем он засунул голову в снегоход и проговорил: – я знаю, что вам все равно, но вы хоть помните где ваши вещи, оружие!?

– Я звук, – упрямо повторила Марта. – Я в нем. Среди вибраций твоего голоса.

– Ага, я понял, по коридору и направо, – проурчал Марк и прикрыл защитный боковой люк.

Люк был закрыт не до конца – тоненькая линия света проблескивала между бортом снегохода и дверью. Антон перевел затуманенный взгляд на эту полосу света и стал на нее смотреть, снова замерев, он не мог оторваться от золотой полоски, которая проникала в темный салон. Потом свет кто то заслонил, тяжелых шагов Марка слышно не было, слышался только легкий топот маленьких лапок. Существо царапалось и крутилось вокруг машины, наконец, найдя возможную лазейку, крохотная ладонь, с длинными когтями аккуратно пролезла внутрь. Немного пошарив ладошкой по ребристой поверхности, лапка исчезла, но через секунду уже две ручки стали шарить в крохотном проеме в нескольких сантиметрах от ног Марты. Существо было упрямым, после минуты безуспешных попыток, тварь стала тянуть крышку люка наверх, луч света стал шире совсем чутьчуть, но этого хватило. С диким писком тварь протиснулась в салон, и Антон в новом госте узнал Лешеньку. Некоторое время существо, которое уже трудно было назвать представителем человеческого рода, просто сидело у ног брата и сестры. Схватив лапками свои плечи, сидя на корточках, Лешенька трясся как осиновый лист. Вдоволь нагревшись в теплом салоне, тварь двинулась в сторону Марты. Глядя на Лешеньку, Марта прошептала безразличным голосом:

– Антон, он сейчас начнет нас есть…но у меня нет тела… он хочет съесть звук… вибрацию…воздух…

– Вкусно, – прошипел Лешенька.

– Я не могу… мне тяжело, – простонал Антон, пытаясь поднять руку и отогнать крохотного людоеда. Но рука словно налилась свинцом, собиратель принимал все усилия, но руки были словно чужие, он никак не мог даже шевельнуть пальцем.

Тем временем Лешенька приблизился к горлу Марты и ощерил острые зубы. Планам маленького людоеда было не суждено сбыться – люк открылся и золото света заполнило салон снегохода. Лешенька повернулся и зашипел на появившегося Марка, на что тот только сделал быстрое движение рукой и из его рукава выдвинулся короткий клинок. Лешенька помедлил с секунду, затем зрачки существа расширились и он прыгнул на стоящего как исполин белого охотника.

С диким писком существо налетело на выставленный штык, отчаянно хрипя и визжа, Лешенька все еще пытался дотянуться до непробиваемого шлема охотника. Марк на вытянул руку на клинке и наклонил голову, наблюдая за агонией твари, затем он шумно вздохнул. В это же миг из второго рукава выдвинулся короткий обрез. Громкий выстрел и истошный вопль Лешеньки снова ударил по барабанным перепонкам Антона и Марты. Белый Охотник выбросил бездыханное тело людоеда и прогудел через шлем:

– Выродок…

Затем он забрался в кабину пилота, снял маску и проговорил:

– Артз, говорите!? Ну ладно, посмотрим, что за птица.

После этих слов снегоход рванул вперед, оставляя далеко позади проклятое убежище людоедов.

Летучие корабли

Черная ночь раскинулась на ледяной пустыней, и лишь крохотный огонек света блестел в темноте. Эта ночь была необычно тихая и спокойная, очень редкий для пустыни штиль позволил вылезти из машины и погреться возле костра. Воин вытащил несколько поленьев, найденных у людоедов, и подкинул их в затухающий костер. Уютно устроившись на борту снегохода, охотник перевел взгляд на Терентьевых и c иронией поинтересовался:

– Ну как? Память возвращается!?

– Болееменее, – проговорила Марта, уткнувшись в бок брата. – Я одно помню – нападение. Потом этот туман. Мы много что несли!?

– Ну да, – хмыкнул Марк и достал из сумки несколько банок тушенки, с каким то отеческим взором посмотрев на них, он закопал их в уголь и продолжил: – ты, Марта, говорила, что ты звук и тебя нет, а Антон помешался на тишине и моем зубе, выбитом в юности.

– Как ты нас нашел? – спросил Антон.

– Ты думаешь, это трудная задача!? – спросил Марк. – Просто отыскал ближайшее убежище людоедов и постучался в дверь, я же знал, что вы попадете в неприятности, но что бы сразу к проклятым… Это надо хорошенько постараться.

– Марк… – с укором проговорила Марта.

– Не знаю, зачем я за вами поехал, – покачал головой Марк. – Почувствовал, что нужен вам… Потом, когда я нашел шапку Антона, то сразу понял что дело плохо. Семья Котовых – хороша семейка, они, похоже, что несколько лет тут хозяйничали. Сколько же людей погубили, вы не представляете, я когда пошел за вашими вещами, нашел склад. Если прикинуть, четверть ангара в крепости, еда, куртки, оружие, даже детская одежда… главное, что и еду они не ели. Просто собирали все, что находили у съеденных ими. Я не знаю сколько они здесь хозяйничали, семья – шесть человек, – Марк поморщился и поправился – семь, если посчитать этого ублюдка. Они убивали и убивали, таких же наивных и беззащитных путников. Знаешь, мы же не всегда воюем с оплотами и кочевниками, несколько лет назад, дядя Ваня объявил о массовой облаве по угодью за такими вот тварями. Мы около года их вот искали, – Марк достал тушенку и быстро открыл банки, передав брату с сестрой он продолжил: – около года убивали их. Вы даже не знаете сколько проклятых в пустыне, это еще большая семья, а бывают и одиночки.

– Почему так много людоедов!? – спросил Антон.

– Ты лучше спроси, почему так мало, – хмуро повел головой охотник. – Это же пустыня, только в теплицах и оплотах пытаются что то выращивать и разводить, вы – собиратели ищете еду в заброшенных городах, складах, воинских частях, охотники ее отбирают у всех и убивают тех редких тварей, которые смогли выжить в этом проклятом мире. А по поводу проклятых, то… в первые годы оледенения люди жрали друг друга постоянно, голод убил почти всю землю. Проклятых нужно убивать, чем охотники и занимаются, но… не всех мы еще нашли и найдем в ближайшее время.

– Странно то как, – пожала плечами Марта, и задумчиво продолжила: – какие же мы страшные существа. Мир умер, а мы все деремся за банку тушенки. Рвем друг другу глотки, бьемся насмерть… а стоило ли?

– Ради этой банки я готов на все! – довольно прожевал Антон.

– Жить то все хотят, – опустил голову Марк и надолго замолчал смотря на огонь, потом он только сказал: – все хотят жить. Каждый борется за нее по своему, кто то как проклятые. Это… неизбежно. Я не хотел бы оказаться на их месте, это не самая лучшая судьба. Но мне их не жаль, когда я сегодня перебил всю их семейку, я знал, что делаю светлое дело. Сколько таких как вы они убили… сколько таких как вы сидели в наркотическом бреду и ждали своей участи.

– Спасибо, Марк, – проговорила Марта. – Ты в который раз нас уже спасешь.

– Ешьте давайте, – хмыкнул Марк и уставился в звездное небо: – за это не благодарят. Никогда.

Марта как то странно повела головой после последней фразы охотника и о чем то задумалась. Антон придвинулся вперед и вылез из кунга, подобравшись к огню он поднял голову к небу:

– Интересно, а когда тепло было, люди так же сидели возле костра и люди смотрели на небо?

– Нет конечно, – проговорил Марк. – Зачем им это, они же за жизнь не боролись, им всегда было что поесть, всегда тепло. Бывали зимы, но они проходили, а так было всегда тепло. Греться возле костра не нужно было, были свои оплоты, только без стен, поэтому они превратились в помойки для собирателей.

– А как так произошло!? – спросила Марта, подобравшись к костру.

– Дядя Ваня вечерами рассказывал, что просто в один день зима затянулась, затянулась навсегда, выжить можно было бы, но лютые морозы, хаос и паника сломал былой порядок, одно тянет другое, в особенности в природе, – задумчиво сказал Марк. – Там… люди не смогли выжить, они не знали что делать. Они оказались как дети… люди это дети. Жестокие и злые, которые не понимают чужую боль. Но… дети. Дядя Ваня сказал, что времена года просто затянулись, каждое время года будет длиться по сто лет. Но до весны люди могут просто не дожить. Весна…. Какое красивое слово, оно словно ласкает слух. ВЕСНА – по буквам немного нараспев повторил Марк.

– Мама мне специально другое имя дала, – мечтательно проговорила Марта, девушка протянула руки костру и объяснила: – когда нас спасли, она сказала, что если нас снова поймают имперские, они не должны что то заподозрить. Что началась новая жизнь… но, – Марта усмехнулась. – Она и не подозревала что через десять дет нас возьмут в плен и сделают рабами те же самые люди, которые хотели придушить и выбросить в пустыне.

– Март, – сказал Антон, все не отрываясь от неба. – Первый месяц весны. Этого великого времени года, который все вернет, городапомойки станут пригодными для жилья, пустыня исчезнет. Мы будем жить там, где нет пустыни.

– Марк, а есть в мире места, где нет пустыни, или везде так? – спросила Марта.

– Есть легенда, – хмыкнул Марк. – Сколько их, этих легенд. Любят люди перед смертью понапридумывать…. Много что говорят, говорят в неком мифическом Испанском Угодье нет зимы, многие уходили в Европу, но что то не один не вернулся.

– Так может, действительно что то есть! – воскликнула Марта.

– Температура там минус семьдесят есть, – хмыкнул Антон.

– Да ну тебя, бука, – сестра шлепнула брата по плечу и мечтательно подняла глаза к небу. – Я верю, что где то есть место, где тепло, хорошо, нет никаких проклятых, люди просто живут и не делают никому зла. Там нет плохих людей, там нет войн, бегать по траве… наверное это так здорово. В Твердыне есть целый сад, в нем можно поваляться на траве, посмотреть на небо через купол.

– Это с Императором ты так валялась? – зло бросил Антон, при этом Марк заметил настоящее пламя в его глазах.

Марта с непередаваемым взглядом посмотрела на брата и вылезла из кунга снегохода. Она одела тяжелый шлем, куртку белого охотника и молча пошла куда то вперед. Марк проводил ее хрупкую фигуру грустным взглядом и сказал:

– Дурак, ты собиратель. Иди, поговори со своей сестрой.

Антон молча покачал головой, на что получил сильный подзатыльник, который буквально выкинул его из машины, бухнувшись в снег, собиратель кряхтя поднялся и побежал к сестре. Марта одиноко смотрела вдаль и смотрела вдаль, Антон подошел и начал:

– Ирина, я не хотел…

– Ирина умерла тогда в снегоходе, – повернулась девушка и посмотрела своими бездонными глазами на брата, потом она перевела взгляд куда то за спину Антона и восторженно прошептала: – смотри… ангелы.

Антон повернулся и увидел невероятное зрелище, в ночной темноте где то в километре от холма, на котором стояли брат и сестра, плыли корабли. Когда Антон был маленьким, мама приносила ему книжки про флибустьеров и каперов. В красивой обложке и прекрасными картинками, мама читала ему про настоящих героев океанов и морей. Моря и океаны, некие огромные бассейны растаявшего снега, на котором плавали древние белые охотники. Воины, плавали на огромных кораблях, намного больше современных снегоходов и даже ударных вездеходов. Гигантские машины, которым даже не нужен был бензин, рассекали водные пустыни в поисках славы, кровавые баталии и эпические сражения, мир воды для Антона виделся только таким. Соленый растаявший снег, на котором дрались воины прошлого. Харизматичные капитаны кораблей, отважные матросы, коварные предатели, этот мир был для мальчика поистине прекрасен, но когда грянули первые выстрелы под стенами его оплота, когда у соседского друга Мишки не вернулся отец, Антон понял, что благородство и честь остались только на этих кусках бумаги.

И вот теперь перед ним плыли самые настоящие ожившие картинки из его детской книжки. Издалека он не мог рассмотреть их, но воображение дорисовывало ему книжного капитана корабля, которые схватившись за мачту, осматривает территорию в поисках добычи. Антон, завороженный этим, тихо прошептал, глядя на светящиеся кристально белые паруса:

– Это не ангелы, это капитан Вельзевул, герцог Норланндский ведет свой флот. Беспощадный пират, великий воин ожил и снова идет в бой, он появился из книги и пришел в этот мир…

Марк, подскочив сзади, он одним движением заставил пригнуться Антона и Марту, схватив их за одежду, он прошептал:

– Спрячьтесь и не высовывайтесь…

– Это капитан Вельзевул… – все так же восторженно прошептал Антон.

– Дурак ты, это пираты, – бросил Марк. – Вроде собиратель, а о такой неграмотный, чертовы твари, похуже проклятых. Они мотаются по всей пустыне в поисках добычи. Редкостные бандиты, которые режут все и вся…Они никогда не перед чем ни останавливаются. Несколько лет назад мы дрались с ними и они ушли, но теперь, после поражения наша армия разбита и они решили воспользоваться заминкой. Главнокомандующий наверняка увел всю армию на Московскую помойку, эти уроды решили поживиться новой добычей… ох не повезет местным, на которых они натолкнутся. Это даже не люди, они двигаются абсолютно бесшумно, сражаются как искусные охотники, никто и никогда не видел их лиц. Идеальная защита, лучшая броня…

– А как же они передвигаются!? – спросил Антон, с трудом оторвав взор от корабля. – Они словно по воздуху плывут.

– Это тебе отсюда кажется, что плывут привидения из древних книг, – хмыкнул Марк. – На самом деле это не духи павших воинов, а самые обычные живые бандиты, которые не перед чем не остановятся. Если рассмотреть вблизи, то сходства с реальным кораблем мало, огромные сани, которые двигаются на колесах, установленных сзади. Только при попутном ветре паруса используют свою прямую функцию. А так там другой принцип хода…

– Они не используют бензин, – упрямо бросил Антон. – Словно и без мотора движутся в полной тишине.

– Не совсем, – повел головой Марк. – Они используют мускульную силу… сотня рабов внутри крутит огромные шестерни, которые вращают колеса. Правда, зачем использовать бензин, если можно наловить рабов… Во время битвы под Псковом, мы разбили половину их кораблей и мне удалось хорошенько их рассмотреть.

– А почему они бандиты? – спросила Марта. – Вы тоже воюете с оплотами, иногда и с нами, собирателями… что в них такого плохого!?

– Двести, – ответил Марк.

– Что двести? – подняла брови Марта.

– В среднем двести человеческих голов висит на каждой мачте. Рабов нужно кормить, а они не особо любят этим заниматься, – проговорил Марк. – Пираты торгуют людьми и продают их в оплоты, только очень мало доезжает до пункта продажи, вот такая вот история, Марта.

На секунду Антон почувствовал, как Марк напрягся, крепко сжав плечо Антона, он прошептал:

– Ты оружия с собой не брал?

– Нет, – покачал головой Антон, он попытался повернуть голову, но Марк крепко схватил его голову и силой повернул ее обратно.

– Сейчас, я вас брошу вперед и вы покатитесь по склону, – шептал Марк. – Как окажетесь внизу, то сразу бегите не оборачиваясь.

– Что такое!? – спросила Марта.

– Они за нашей спиной, – просто сказал Марк.

– Как за нашей… – начал Антон.

– Пошли! – Марк рванул вперед и словно снаряд выбросил Антона и Марту.

Резко развернувшись, белый охотник мгновенно выставил короткий обрез и открыл огонь по трем фигурам в темных балахонах, безмолвно стоящих в двух метрах от них. Первый выстрел пришелся одному из пиратов в шлем, а второму в грудь. Когда рассеялся дым, врач уже отскочил в сторону и приготовился к последнему бою в своей жизни. Дробь словно и не причинила никакого вреда, первый пират, в маску которого пришелся выстрел, медленно поднял руку в черном балахоне и прошипел сквозь динамики шлема:

– Глупый охотник… мы бессмертны.

Марк выдвинул длинное лезвие ГуаньДао и бросился в бой. Первый выпад пришелся стоящему словно изваяние, пирату в голову, но лезвие с диким звяканьем просто отскочило от черной матовой поверхности шлема. Марк отпрыгнул назад и снова замахнулся на одного из пиратов, однако сильный удар током в грудь отбросил охотника на снег. Марк сначала даже и не понял, что происходит, он помнил только короткую вспышку из рукава балахона и все. Когда воин попытался подняться, сильный удар снова сбил его с ног, Марк в отчаянном рывке бросился к лежащему в нескольких метрах ГуаньДао. До оружия он не дотянулся несколько сантиметров, когда тяжелая ступня приземлилась на кисть руки, сверху раздалось шипение:

– Ты проиграл, охотник… и теперь ты умрешь.

Во тьме

Когда они оказались в самом основании высокого склона, где то наверху раздался одиночный выстрел. Антон бухнулся в сугроб и стал быстро выкарабкиваться из толщи снега, окончательно выбравшись, он почти в полной темноте нащупал руку Марты, рухнувшей рядом, и прошептал:

– Ты как, сестренка?

– В порядке, – прошептала девушка и проговорила: – мы не можем его оставить.

– Побежали, – Антон потянул руку девушки, но Марта упрямо замотала головой и уперлась назад. – Нет, мы не уйдем, он не спас нам жизнь! – с каждым словом говоря все громче, ответила девушка.

– Ирина, прошу тебя, побежали, – Антон изо всех сил потянул ее, но в ответ Марта резко оттолкнула брата и стала безуспешно карабкаться вверх.

Антон бросился за сестрой, но в следующий миг он рухнул на снег и снова покатился вниз. Марта, которая взбиралась в метре от него, тоже вдруг слетела с пригорка и покатилась вместе с ним. Веревка, которой их заарканили, натянулась с неимоверной силой и брат с сестрой с громким криком, вгрызаясь с снег, понеслись к поймавшим их пиратам. Когда тянувшая их веревка вдруг ослабла, Антон попытался встать, но в следующий миг его снова повалили на снег. Приподняв голову, он увидел несколько темных теней вокруг, которые с интересом его разглядывали, потом одна из фигур в балахоне вытянула руку в его сторону и тихо прошипела:

– Хочешь жить, смертный?

– Они нам не нужны, – подскочил второй пират и подобрастно зашептал: – командор, зачем они нам? За охотника заплатят очень хорошо, ледяные любят казнить их, а собиратели ни к чему, у нас уже нет места на складе. Ни к чему….

– Головы на мачту, – прошептал еще один пират, приблизившись вперед. – Головы на мачту… их головы…

– Тихо! – прошипел Первый и снова приблизился к Антону, вжавшемуся в снег, посмотрев на него он снова спросил: – ты хочешь, жить?

– Да, – судорожно кивнул Антон.

Вторая тень подскочила к тихо лежащей на снегу Марте и громко зашипела:

– Командор! Отдай нам девчонку! А голову собирателя оставь на мачте!!! В Твердыне нам хорошо заплатят!!!

– Вам не заплатят! Никогда!!! – громко и твердо сказал Марта.

– Что? – балахон подскочил к ней и поднял ее на ноги, он неторопливо выдвинул из рукава длинный тонкий штырь и приставил лезвие к ее лицу, – повтори!!

– Повторю, – кивнула Марта, глядя прямо в черную матовую маску: – если вы отрежете нам головы, то Император вам не заплатит. Без головы я ему не нужна, он ищет меня, я королевской крови. Если не веришь, посмотри на мою шею, на ней имперская татуировка.

– Кто ты такая!? – холодная темная рука сняла с Марты шапку и капюшон и обнажила ее тонкую шею, взошедшая луна озарила страшный имперский символ на ней. Тигр, выгнувшийся в прыжке с королевской короной на голове, был символом абсолютной власти в Ледяной Империи. Темные балахоны отпрянули назад и стали о чем то совещаться, через несколько минут один из них, видимо самый главный, приблизился вперед и громко прошипел: – говори кто ты, и как ты сюда попала!!!

– Сейчас идет война белых охотников с империей, вездеход, на котором я ехала, подбили эти грязные пустынники, – презрительно бросила Марта. – Завязался бой и этот охотник успел меня похитить. Я много значу для императора, поэтому они решили получить хороший выкуп. Машина, на которой меня везли, отбилась и затерялась в пурге. Во время ночевки этот собиратель хотел помочь мне бежать, а охотник преследовал нас. Вот и все.

– Ты не сказала кто ты! – повторил вопрос балахон.

– Я невеста Императора! – просто сказала девушка. – Вы можете прикрепить мою голову на мачту, но за нее вам точно не заплатят. Скорее всего вас просто убьют!

– Мы бессмертны!!! – зашипел балахон и ударил Марту.

В следующий миг Антона и Марка подняли на ноги и повели вперед, а Марту просто закинули на плечо и понесли как мешок. Через полчаса их подтолкнули к странному кораблю, который действительно больше напоминал гигантские сани, чем парусный корабль из прошлого. Озаряемый огромными прожекторами, транспорт пиратов смотрелся очень грозно, тяжелая широкая платформа, на которой были расположены бронированные укрепления пиратов, выглядела словно небольшая крепость поставленная на сани. Их не стали вести к рабам, а просто кинули в небольшую темную каморку, перед тем как закрыть дверь, пират прошептал:

– Если ты нам соврала, невеста Императора, то на нашей мачте станет больше на одну голову!!!

После этих слов они захлопнули дверь и воцарилась тишина. В темноте вдруг послышался стук работающих огромных шестерней, несколько сотен рабов старательно крутили гигантские колеса, ведущие вперед корабль пиратов. Антон почувствовал, как корабль тронулся с места, он слегка подался вперед и уткнулся в чью то ногу, нога слегка дернулась и стукнула ему по макушке. Собиратель коротко вякнул и отодвинулся назад, из темноты раздался довольный голос Марты:

– Антон, это ты?

– Да.

– Где мы?

– В их корабле, – ответил Марк. – Глупые детки Главы Форпоста, почему вы меня не послушались? Почему не убежали?

– Мы не могли тебя бросить, – ответила Марта. – Ты в порядке, охотник?

– Не совсем, у меня и так рука болит после кульбитов в снегоходе, а эти сволочи еще и током били, – угрюмо прозвучал голос белого охотника в тишине, немного помолчав, он проговорил: – зачем ты сказала, что ты невеста императора?

– Иначе наши головы уже висели на мачте, – ответила Марта. – Я услышала, что они хотят продать нас в Твердыню, и решила поиграть на их жадности. Все будет хорошо, они доставят нас в Оплот, император выкупит нас, я уверена.

– Ты действительно ему дорога? – спросил Антон.

– Я травлю его, – ответила Марта.

– Что? – спросил брат.

– Травлю, – упрямо повторила девушка и тяжело вздохнула. – Я должна вам рассказать. То, чем я занимаюсь, не достойно уважения, но я делаю это ради матери, пойми Антон.

– Я тебя не понимаю, – покачал головой собиратель. – Объясни.

– Пообещай, что не отречешься от меня, – проговорила Марта.

– Ирина, ты моя сестра, я от тебя никогда не отрекусь, – проговорил Антон.

– Хорошо, – снова вздохнула девушка и начала свой рассказ: – голод царил страшный, несколько лет были самые жестокие зимы, найти что то было очень трудно. Потом заболела мама, я не знала, что это за болезнь, но маме становилось хуже с каждым днем. Я хотела найти этого Артза, но мне не это не удалось. У меня не было выбора и я пришла в Оплот, они не хотят марать руки и нанимают собирателей для своих нужд. Охотники кружат вокруг крепости и вести раскопки становится труднее самим, вот они и сработались с местными. Я же девушка, это работа для настоящих мужиков, мне было трудно, но ради лекарств для матери я старалась изо всех сил. Потом на меня вышли каратели, Господарь Артемьев предложил мне работу. Он пообещал, что моя мама будет у лучших врачей крепости, что о ней позаботятся. Но я буду работать на них, Император формально сохранял абсолютную власть в своих руках, но на самом деле настоящий правитель это Господарь. Он главное зло, я никогда не видела настолько страшного человека, это демон. Его невозможно предугадать, невозможно победить, он идеальный стратег и прекрасный воин. Все оплоты боятся именно его, именно он, а не Император убил нашего отца. Он заставил его признаться в заговоре, а потом публично казнил. Это он наш враг. Но я работала на него, он дал мне надежду, за мамой стали достойно ухаживать и провели несколько операций. Он спас ее и продлил ей жизнь, не знаю надолго ли.

– А взамен?

– Взамен я делала все, что он скажет – проговорила девушка. – Император безвольный тюфяк и тряпка, он искренне влюблен в меня. И это правда, господарь поднял меня на эту планку и он же мог обратно вниз опустить. Я поила императора наркотиками, господарь велел мне каждый раз подсыпать ему в еду и алкоголь всякую дрянь. Я поила и убивала этого человека, Господарю просто нужен был этот шут, который вечно ничего не соображает, я работала на карателей и контролировала его. Я подсадила его на всю эту гадость, я делала так, что бы император остался без верных ему людей. С каждым месяцем он превращался в подобие человека, становился нервным, раздражительным, он слушался и понимал только меня. Мне стыдно, но я хотела спасти нашу маму.

– Господарь не узнал тебя? – только спросил Антон.

– Нет, – покачала головой Марта. – Прошло десять лет. Тем более он не видел нас тогда, да и не стал бы он запоминать. У него таких разбитых семей, уничтоженных судеб… это не человек, и я на него работала. Император был просто марионеткой, вечно пьяным, подсевшим на наркотики, а я делала все, что бы это продолжалось. Мне стыдно, Антон, стыдно, что я была одной из этой людоедской шайки. Он людоеды, не эти проклятые, а они, самые настоящие. И никто меня не убедит, что я права, но когда умирает твоя мама, ты будешь готов на все…

– Что будет теперь? – безразлично спросил Антон.

– Ты встретишь маму, – сказала Марта. – Ты встретишь ее. Она будет счастлива, я уверена, что за нас заплатят. Мы найдем Артза, мы будем его искать каждый день, и найдем, и он излечит маму. Все будет хорошо…правда, Марк! Марк, почему ты молчишь?

– Я уже мертв, – хмыкнул белый охотник. – Меня не помилуют, меня не освободят, я белый охотник. Я враг, я убивал их, и буду продолжать это делать, Империя для меня – зло, и я никогда не прощу их. Но теперь моя война закончилась, как пленного охотника меня прилюдно сожгут в центре Оплота.

– Я попрошу Императора! – горячо зашептала Марта. – Они тебя не убьют, я сделаю все, что бы тебя пощадили!

– Ох, детки Главы Форпоста, – вздохнул воин. – Какие же вы все таки глупые… глупые детки. Я не прошу пощады, я не молю о свободе. Я белый охотник. У меня нет дома, у меня нет имени, у меня нет семьи. Если я погибну, в этом мире ничего не изменится, знаете почему? Потому, что у меня все отняли. Это сидящие за толстой стеной жители. Они – Оплот, они должны были помогать жителям пустыни, тем, кто не смог вовремя оказаться в нужное время в нужном месте. Вместо этого эти торгаши построили свою империю и отделились от нас, десять лет назад появились первые белые охотники. Мы дети тех, кто умер не дождавшись помощи от ледяных. Вы тоже ледяные, ставшие волею судьба на той стороне, теперь скажите мне, почему моя мама умирала под стенами Оплота от голода и холода? Почему самых слабых и немощных вытолкали взашей? Почему они взяли на себя право, кто будет жить, а кто нет.

– Потому что в Оплоте тоже голод и перенаселение, – ответила Марта.

– Ты работала на этих нелюдей и травила человека ради своих целей, – ответил Марк. – И я тебя не осуждаю. Не осуждай и нашей войны. Для нас она правая. Охотники не уйдут пока не получат своего – победу. Мне не нужна пощада этих людей, я приму свою смерть с достоинством настоящего воина пустыни.

После этих слов Марк замолчал, в кромешной тьме слышался только громкий звук работающих шестерней за стенкой, которые крутили сотни рабов.

Сумасшедший Эрик

Около трех сотен человек работали уже несколько часов подряд, приказ Императора гласил о том, что разработка развалин Питера должна ускориться в несколько раз. Разделив город на квадраты, взятые в плен воины и собиратели, должны были разрабатывать каждый сектор по отдельности. Согласно плану, все рабочие отряды были разделены на бригады, к каждой бригаде был приставлен снегоход с карателями. Попытки побега и мелкие стычки происходили почти ежедневно, поэтому несколько раз в день тяжелый "Печенег", установленный на крыше каждого снегохода принимался за работу. Работа для пойманных рабов была настоящей каторгой, в среднем пленник жил неделю, настоящими стариками считались те, кто сумел прожить в таких условиях более трех месяцев. Кроме того, империя ввела жесткую конкуренцию среди отрядов, нередко рабочие отряды сходились в нешуточных массовых драках за добычу. Набравший ценностей больше всех, отряд получал всю еду принесшего меньше всех. Искали все – от еды до оружия, в разваленном городе было трудно найти, но тем не менее редкие находки случались, в основном старались искать в центре города.

Бригадир 12го отряда повел плечом и оглянулся в сторону Новенького, презрительно оглядев его, недовольно брякнул:

– Слышь! Дитя подземелья! Работай лучше, а не в носу ковыряйся!

Однако Новенький словно и не замечал сурового бригадира копателей, он просто выбросил лопату и уселся на камень, возле разваленного дома. Подняв голову к небу, он зажмурился и преспокойно стал рассматривать оледеневший остов бывшего торгового центра. Бригадир, ошалев от такой наглости, приблизился к Новенькому и пробасил:

– Эй, ты чего расселся!

Стоящие вокруг пленники остановились и стали наблюдать за конфликтом рабов, даже каратели, которые сидели в машине, с интересом вышли из своего снегохода. Передернув затворы автоматических винтовок, следящие за работой каратели все же не стали прекращать начинающуюся ссору. Все знали, что Бригадир 12го отряда наиболее суровый из всех. Огромный как медведь, этот собиратель был одним из самых опытных и самых сильных людей среди пленников. В каждой драке с его участием, бой заканчивался смертельным исходом, пудовые кулаки бригадира ломали кости строптивых рабов, посмевших перечить ему. Еще ни разу он не был наказан за это, администрация только поощряла драки и конфликты между рабами.

Тем временем, Новенький все продолжал смотреть на дом и задумчиво что то проговаривать, Бригадир приблизился и грозно повел бровями:

– Жить надоело!?

– Разве это жизнь, раб!? – ухмыльнулся Новенький. – Ты хочешь заслужить уважение своих хозяев? Зачем?

– Смертник, – утвердительно кивнул тот и набросился на молодого раба.

Но схватить Новенького ему не удалось, тот резко сорвался с камня и весело пристроил свой кулак в скулу Бригадира на встречном движении. Удар был коротким и совсем не заметным, со стороны могло показаться, что он даже и не коснулся Бригадира. Кость вылезла наружу и вывернула скулу на бок, тот, закричав от резкой боли, провалился вперед и упал на снег. Новенький плюнул на снег и победно поднял руки вверх, подскочившие каратели вытянули оружие и закричали:

– На снег! Быстро!

– Ладно, – пожал плечами Новенький и опустился на снег, один из карателей подскочил и быстро зафиксировал наручники на его кистях. Оттащив улыбающегося Новенького в снегоход, они завели мотор и уехали, оставив лежать кричащего от боли Бригадира. Снегоход подъехал к главной машине, контролирующей каторгу рабов, и остановился, из кабины вылез офицер и отчитался перед скучающим подполковником:

– Господин Подполковник! Согласно Приказу Љ…

– Короче, – махнул рукой тот.

– Произошла драка между пленным рабом и Бригадиром 12го отряда, – выстрелил офицер.

– И что!? – повел бровью подполковник, осмотрев с ног до головы подчиненного, он бросил: – ты меня сейчас удивить хотел!? Изволь, не самая большая новость, иди расскажи Императору Дмитрию, он оценит, к собирателям тебя отправит, если Бригадир 12го опять кого то убил, то это меня не сильно интересует…

– Наоборот! – радостно воскликнул офицер. – Новенький его вырубил! Одним ударом! Кость наружу! Был приказ подобрать наиболее злых и сильных рабов…

– Вот как!? – приподнялся на своем кресле подполковник, выпятив нижнюю губу, он буркнул, – давай тащи его сюда, посмотрим, что за птица…

Когда пятеро здоровых карателей аккуратно подвели пленного к подполковнику, тот радостно улыбнулся и сказал:

– А у вас тут тепло, хорошо. Печенье есть!? Уж больно я печенье люблю…

– Ты правда Бригадира 12го завалил!?

– Ну как завалил, слегка припугнул, – легко пожал плечами Новенький.

– Как тебя зовут!? – спросил подполковник.

– Эрик, – мотнул головой тот.

– Заключенный Эрик, за нарушение порядка я должен тебя казнить, – строго сказал подполковник и кивнул своим людям.

– Классно! – засмеялся тот и закинул голову вверх, довольно хихикая, он выплюнул: – хоть не придется на вас горбатиться, еще и пулю на меня потратите. Поберегите для охотников!

– Ты что, сумасшедший, Эрик!? – недовольно поморщился подполковник, Император дал ему четкие указания относительно пойманных рабов, но по поводу сумасшедших он ничего не говорил.

– Сумасшедшие они, – Эрик мотнул головой в сторону работающих пленников. – Вы их все равно убьете, а они на вас работают… вообще это интересная теория…

– Эрик, – прервал его подполковник. – Откуда ты? Ты охотник!?

– Если только за печеньем, – снова рассмеялся он.

– Кто он такой? – спросил начальник одного из солдат.

– Его наши в районе Воронежского поля, он сам бросился на Карательный отряд, никаких лычек или знаков отличия Белого Охотника не было, – пожал плечами солдат. – Убивать не стали, он безоружным был, только физически очень сильный.

– Почему не расстреляли? И так ясно что он один из пустынников, небось контузило после взрыва, или просто косит под дурачка, но я по глазам вижу, все с ним в порядке – спросил подполковник.

– Его пленил сам Госпо… – начал помощник и быстро поправился, – сам Император взял его в плен перед началом бунта в Воронеже. Он все время боя в крепости пролежал в кунге, только потом его вытащили и отправили к рабам. Его просто забыли.

– Ясненько, – покачал головой подполковник и посмотрел на сумасшедшего. – Ты и вправду сам побежал к нам!?

– Машина красивая была, – пожал плечами тот.

– И ты не помнишь кто ты? Может ты охотник? – хмыкнул каратель и с интересом посмотрел на пленного.

– Я Эрик, – утвердительно закивал головой тот.

– Очень интересно, – подполковник откинулся в кресле и на секунду задумался, потом, словно очнувшись, он хлопнул по рукояти своего сиденья. – Хорошо! Мы его возьмем! Он будет участвовать в шоу! Сумасшедший с отбитой памятью! Это будет даже интересно!!! Я беру на свою личную ответственность! – подполковник повернулся к нашедшего Эрика офицеру и прошипел: – но если он окажется не так хорош, как ты говорил, то в Круге окажется еще один участник от карателей!

Помощник судорожно сглотнул и кивнул. Подполковник весело подмигнул Новенькому и проговорил:

– Ну что! Эрик Сумасшедший! Поздравляю! Ты новый участник шоу! По случаю воцарения на Престоле Великого Императора Дмитрия, ты будешь участвовать в феерическом зрелище, приуроченному к празднику!

– Правда! – восторженно прошептал Эрик и начал подпрыгивать как дитя. – А что я там буду делать!?

– Убивать! – ощерился подполковник и посмотрел на стоящих вокруг карателей: – уведите. Он теперь участник, что делать, вы знаете!

Каратели только коротко кивнули и потащили закованного в наручники Эрика по коридору. Тот только радостно сучил ногами и смеялся, когда его закинули в кунг, он весело захихикал и стал так же весело брыкаться.

Подполковник подошел к толстому стелу своего снегохода и с интересом бросил:

– Да охотник, даже особо притворяться психом не стал, но вот это зря, мы тебе в этом как раз немножко поможем.

К задумавшемуся подполковнику подошел помощник и проговорил:

– Господин подполковник, к Твердыне приближаются работорговцы, Император требует вашего немедленного присутствия.

– Разворачивайте головную машину, – кивнул начальник. – Поедем встречать дорогих гостей. И найдите в крепости лучшего врача, у меня есть пара идей.

Вездеход прокручивая шестернями гусениц развернулся и поехал в сторону первой линии обороны крепости, возле которой должен был состояться обмен.

* * *

Артемьев скучающе покачивал сапогом и смотрел в сторону пиратов, корабли которых приближались к его гвардии. Грустно вздохнув, новый Император Ледяной России помахал рукой огромным кораблям, в которой находились идущие в его сторону кочевники и снова вздохнул. Артемьев перевел взгляд на своего верного адъютанта и проговорил:

– Все, Кирилл, это провал.

– О чем вы!? О Великий! – подобрастно спросил тот.

– Когданибудь я войду в историю как Дмитрий – Грустный. Историки будут говорить, что таким меня запомнили современники. Вечно скучающим на своем резном троне в кабине вездехода… Понимаешь, Кирилл, теперь все закончилось. Мое развлечение в должности Господаря прекратило свое существование, раньше я был воином, считался несравненным стратегом, который бился со всеми врагами, как внешними, так и внутренними… А теперь… А помнишь, как я над Мишкой издевался!? Каждая фраза – цитата, каждая шутка – анекдот. А теперь… вот я уже две недели как император, а ощущение такое, словно меня в звании понизили.

– О! Великий Император! – начал помощник, но Артемьев только махнул рукой.

– Вот видишь! Даже само обращение! Почему, когда мы захватили Смоленский Форпост, я не был Великим!? Почему когда Минский конкордат в крови утопили, я не был великим!? Я был просто Господарь Карательного Войска, – недовольно проурчал Артемьев. – Теперь, когда я же бросил на произвол судьбы свой же Смоленский Оплот, когда меня чуть не убили Воронежские бунтари, я стал Великим! Несправедливо… Тем более все равно надо было сливать эти Оплоты, слишком едят много, но я надеялся как то по другому, знаешь, мой верный друг, я наверное, последний романтик в этой пустыне. Когда мы привезли теплицы и скот, когда накормили голодающих в Твердыне… я понял, что людям не важно кто у власти, главное что бы заднице было тепло, а то что этот же правитель тебя сожрет, об этом не задумываются… Мне просто скучно от всей этой мерзости, всего цинизма…

– Но под вашим началом остались Минский и Киевский конкордаты! – воскликнул Кирилл. – Воронежские сепаратисты еще поймут, какого лидера они потеряли!

– Не поймут, – махнул рукой Император. – Мои верные нукерыразведчики говорят, что Армия охотников зализывает раны на Московской помойке. Сюда они не сунутся, мои информаторы уже делают все, что бы эти тупоголовые узнали о нашем разрыве, вот и погибнет в огне Воронежский Оплот… кровавая война унесет тысячи жизней как мирных граждан, так и диких необузданных охотников. Машеньку жалко, умная девочка, жаль отец идиот, – сказал Артемьев, глядя, как огромный корабль пиратов остановился перед первой линией обороны, из пустынного странника стали вылезать торговцы рабами, Император весело помахал им рукой и посмотрел на адъютанта. – Да не бойся ты так, эти некроманты только с виду под демонов и чернокнижников косят, атрибутика такая… Каждый по своему с ума сходит. Такие же люди как и мы, только в мозгах у них кефир! Строят из себя демонов! – рассмеялся Император.

Тем временем пять фигур в черных балахонах приблизились к бронированному вездеходу, в котором сидел Артемьев. Все четверо подняли руки в приветствии и одновременно прошипели:

– Приветствуем тебя… Император Ледяной Пустыни!

– И я вас приветствую Бессмертные Странники! – воскликнул тот и радостно развел руки в стороны, словно собирался обнять похожих на привидения существ. Встав со своего трона, он проговорил: – я ждал вас, как все немощные жители этого царства ждут Великой Весны! Я уверен, что не пожалею о нашей встрече!!!

Из соседнего вездехода подполковник, только что приехавший с развалов, с интересом прошептал:

– А он их сразу убьет, или еще поболтает!?

Тем временем Артемьев не взирая на попытки его остановить, вылез из своей машины и как ни в чем ни бывало направился к делегатам. Подойдя почти вплотную, он заговорщицки прошептал:

– Ну!? Привезли!?

– Вы будете удивлены товаром! – торжественно прошептала черная матовая маска. – Там будут ваши старые знакомые!

– Мои старые знакомые обычно мертвы! – буркнул Артемьев. – У меня странные отношения с ними! Не тяните и вытаскивайте!!!

– Как пожелаете! – одновременно поклонились пираты. – Но право подарка мы оставим на последок!

– Давайте! – махнул рукой Артемьев и снова забрался в свой снегоход. Усевшись на трон он брякнул: – кретины конченные. Поверь, делают из себя бессмертных, а сами просто ущербы.

Тем временем из корабля стали выводить пленников, когда около пятисот человек вывели под гневные очи Артемьева, он только махнул:

– Торговаться не буду. Беру, цену сами скажите, только без злоупотребления…

– Цену мы скажем, когда выведем подарок, – снова синхронно прошипели замотанные в балахоны делегаты.

– Давай, – снова махнул Артемьев.

Из корабля вывели еще трех человек с черными мешками на головах, поставив двоих на колени, один из пиратов подвел тонкую фигуру пленника и торжественно прошипел:

– Невеста Императора!

Сняв черный мешок, Артемьев увидел Марту. Даже бессмертных пиратов сначала смутил дикий хохот сидящего на троне, Император смеялся весело, заразительно и заливисто, делая небольшие паузы, он тихо хихикал, затем снова заливался смехом. Пираты шарахнулись назад и испуганно переглянулись, один из них прошипел:

– Она врала!

– У нее имперская татуировка!!! – ответил второй.

– ААА!!! – зашипел один из пиратов и достал из длинного балахона короткий кинжал, когда он приблизился к стоящей Марте, Артемьев закричал:

– Марта! Девочка моя! Невеста! Иди ко мне!!!

Марта испуганно озиралась по сторонам, но когда она увидела стоящих на коленях Антона и Марка, со всех ног бросилась к ним. Черная рука в перчатке крепко схватила ее за плечо и притянула к себе, пират схвативший девушку крикнул:

– Плата!

– Как за пятьсот рабов, – серьезно ответил Император и придвинулся вперед. – Отпусти ее. Отдай мне.

– Плата!!! – повторил пират, видимо почуяв добычу.

– Заплатите, – угрюмо рыкнул Артемьев.

Несколько больших торговых вездеходов подъехали к кораблям и стали загружать товар. Патроны, продовольствие и бензин – ценнейшие ресурсы в мертвой пустыне переправлялись в трюм пиратских кораблей, когда последняя коробка и бухнулась на дно огромного грузового корабля, рука, держащая Марту, ослабла. Артемьев радостно помахал рукой и крикнул:

– Марта! Я же тебя узнал! А ты разве меня не узнаешь!? Иди сюда!

Марта обернулась в сторону Антона и Марка, а затем твердой походкой двинулась вперед. Забравшись в салон, девушка предстала перед Артемьевым, собрав остатки мужества, она проговорила:

– Господарь! Полковник Артемьев! Я премного благодарна Вам, за то, что вы спасли мою жизнь. Я уверена Михаил Первый щедро отблагодарит Вас за это. Прикажите освободить этих людей, – Марта указала рукой на связанных молодых людей. – Доложите Императору о том, что вы нашли меня. Мне нужно с ним поговорить, я хочу ему объяснить свою пропажу.

– Прекрасно! – важно кивнул Артемьев и встал со своего трона. – Вы хотите что то объяснить императору! Он перед Вами! Я вас внимательно слушаю!

– Господарь! – снова начала Марта.

– Нет! Император! Император Дмитрий! – слегка опустил голову Артемьев и весело ухмыльнулся: – Михаила Первого больше нет.

– Что с ним!? – побелев, спросила Марта.

– Майор Оболенский, начальник личной гвардии Императора, отрубил ему голову, – грустно сказал Артемьев. – Вот такая вот история приключилась с Мишкой. Он, я уверен, был бы рад, если бы встретил тебя… но Марта, его больше нет на этом свете. А отправлять тебя туда я не тороплюсь, ты, маленькая собирательница прекрасно выполнила свою функцию. Только благодаря тебе это животное не вылезало из бутылки и сидело на наркоте. Я своих людей не бросаю. Твоих друзей я тоже не брошу. О, Воины Пустыни! – обратился Император, – плата достойна!?

– Более чем, – поклонились они.

– Могу я забрать этих двух пленников!? – палец Императора уткнулся в сторону Антона и Марка.

– Да, можете, – несколько помедлив, ответили балахоны, затем, словно решив предупредить или похвастать, – один из них белый охотник!

– Ты подружилась с белым охотником!? – вопросительно поднял брови Артемьев и помахал пальцем, – плохая девчонка! Две недели, а уже охотникдруг!

– Он спас мне жизнь! – попыталась оправдаться Марта.

– Это не страшно! – отмахнулся Император и приказал: – этих двух – сюда.

Прежде чем каратели приволокли пленных, Артемьев подошел к бронестеклу и слегка поклонился стоящим фигурам в балахонах:

– Да будет легок и светел ваш путь! Великие Воины Пустыни! Прощайте!

– Прощай Император! – прошипели балахоны, снова подняв руки, после этого они низко поклонились и с невероятной скоростью, словно и не касаясь земли понеслись в сторону своих кораблей.

В этот момент в Имперскую кабину затащили двух пленников, когда с них сняли черные мешки, Император смог рассмотреть их лица. Какое то время он просто молча созерцал их, затем задумчиво спросил, глядя в глаза более крупному:

– У тебя нашивка Ленинградского Угодья, ты белый охотник.

– Да, – кивнул тот, бесстрашно глядя ему прямо в глаза.

– Специализация есть!? – спросил Артемьев.

– Врач, – ответил тот.

– Казнить, – вдруг махнул рукой Император и перевел взгляд на второго пленного.

– Император! – воскликнула Марта.

– Да, девочка моя, – ласково улыбнулся Артемьев.

– Прошу Вас, оставьте его в живых, он спас мне жизнь, – горячо начала она, но Артемьев только поморщился и вытянул руку вперед.

– Марта, ты же умная и способная девочка, ты должна понимать, что охотник, попавший в плен к войскам Империи, обречен на смерть, – начал объяснять как маленькой Артемьев. – Просто… обречен. И это никак нельзя изменить, вчера он убивал наших солдат, убивал чьих то братьев, отцов… Родных людей. Я не могу его не убивать, может он хороший врач и прекрасный воин, я даже убежден в этом, но на нас он работать не будет, а если его отпустить, то уже завтра он возьмет меня или кого то еще на прицел. Ты выполнила мое задание, и о тебе я позабочусь, не сомневайся, но не тебе решать, жить ему или нет. Если я сейчас его отпущу, мои люди меня не поймут, и кто знает… может в следующей битве меня никто не прикроет. Тем более, если это настоящий белый охотник, то он никогда не попросит пощады. Тем более карателя. Ты понимаешь!?

– Император! – воскликнул связной. – Артиллеристы передают, что пираты уже отошли на достаточно расстояние! Они прямо в треугольнике! Приказывайте!

– Грузовой корабль должен остаться в целостности, – важно ответил Артемьев и перевел взгляд на Марту. – Подожди несколько минут, у меня тут… битва. Точнее уничтожение, в условиях перманентной скуки, приходится развлекаться на пиратах! – после этих слов Артемьев повернулся к связному, – действуйте! Передайте подполковнику Гордееву, что он пойдет во главе разведывательного корпуса, на нем захват торгового корабля.

– Есть! – козырнул связной и принялся передавать команду.

* * *

Пират плавно двинулся вперед и доложил командующему:

– Товар превосходный!!! Высшее качество!

– Отлично! – ответил командор флота. – Хорошая работа, хорошая цена. Вы правильно поступили, что не казнили девчонку и охотников. Это принесло нам двойную прибыль.

Второй пират хотел еще раз вознести хвалу командору пиратской флотилии, как раздался колоссальный грохот нескольких десятков орудий. В один миг идущий впереди тяжелый крейсер превратился в кучу покореженного горящего железа, залпы не прекращались ни на секунду, неизвестные орудия били удивительно точно. Методичный обстрел продолжался со всех сторон, казалось, что стреляют с отовсюду, ни уйти, ни обороняться от стреляющих было невозможно. Одинокий замыкающий грузовой кораблю оказался последней единицей техники, выжившей после чудовищного обстрела. Капитан, опомнившись, закричал:

– Разворачивай! Орудия к бою!!!

Но все было напрасно, корабль крутился по своей оси в поисках побега из горящего кладбища флота, но стоило ему взять определенное направление, как прямо перед ним стали разрываться снаряды. Корабль крутился довольно долго, но никак не мог выбраться из этого кольца, кружа рядом с объятыми пламенем другими разбитыми единицами армады, он все еще пытался вырваться из огненного кольца. Порой казалось, что стреляющие по ним артиллеристы просто издеваются, заставляя поиграть свою игру. Среди огня и дыма капитан корабля вдруг увидел движущуюся к ним на полной скорости вездеходы Империи. Подняв бинокль, он увидел, что машины империи отчаянно по кому то стреляют и прорываются к осажденному грузовому кораблю. Помощник истошно зашипел:

– Капитан! Они идут нам на помощь!

– Дурак, это все инсценировка, – презрительно бросил тот. – Мы до сих пор живы только потому, что в нашем трюме есть необходимый груз. Они просто решили не заплатить, расстреляли в упор из заранее замаскированных позиций, а теперь делают вид, будто идут нас спасать. Бросят десант и перережут, решили просто не платить.

– Но… – начал второй пират.

– Перевести огонь на имперский флагман! – закричал Капитан. – Я так просто не сдамся! Им товар еще комом встанет!!!

Затем матовый шлем повернулся в сторону стоящего вдалеке вездехода Артемьева. Император не уезжал, а просто смотрел издалека на разворачивающуюся битву.

Капитан махнул рукой и прошипел:

– Огонь!!!

Несколько орудий одновременно отрыли огонь из пушек по двигающимся вездеходам с белыми флагами. Пулеметы открыли шквальный огонь по броне вездеходов, капитан грузового крейсера выдвинул несколько коротких похожих на штыки лезвий и прогудел через маску:

– Вперед! На абордаж!!!

После успешного залпа два снегохода представляли из себя горящие остовы, а еще один задымился и почти остановился, но огромный головной вездеход подполковника не выбыл из строя. Под шквальным огнем их всех орудий корабля, он буквально врезался в бок грузового корабля пиратов. Выскочивший десант с корабля бросился в бой и сошелся лоб в лоб с пиратами.

Капитан корабля дрался отчаянно, в задымленной кабине он бился с десантом до конца, тяжелая броня под балахоном не помогла, после нескольких попаданий в упор из дробовика, отброшенный назад, хрипящий пират, пытался подняться на ноги. Зашедший в кабину боец стрельнул из дробовика еще раз и опрокинул его на спину. Капитан упал и откинулся на приборную доску машины, в кабину забежало еще несколько бойцов, они скрутили его и бросили на пол. Тем временем, боец, подстреливший пирата, снял маску и радостно подмигнул пленному:

– Не ожидали!?

– Я бессмертен! – закричала черная матовая маска. – Тебе не убить меня!

– Скажи это своим друзьям в остальных кораблях! – рассмеялся боец и представился: – подполковник Гордеев. Приятно познакомиться. Бойцы! – обратился подполковник к подчиненным, – снимите балахон и шлем!

– Нет! – закричал Капитан.

– Да! – в тон закричал подполковник. – Сейчас мы развеем легенду! О вашем бессмертии и отсутствии эмоций! Почему не шипишь! Можешь же говорить как нормальный человек!

Под балахоном оказался такой же черный матовый кевларовый бронекомбинезон как и на подполковнике. Подполковник постучал по защите и назидательно сказал:

– Вот она легенда… любят люди придумать демонов. Сверхброня под балахоном, новейшее оружие в комплекте делало этих ребят невероятно серьезными противниками даже для белых охотников. Только вот пользоваться они не сильно этим всем умеют, создали ареал неизвестности и тьмы. Строят из себя черных рыцарей на кораблях смерти. У них этих бронекомбинезонов всего штук тридцать, вот эта тридцатка и работает за всех. Против тяжелого оружия плохо работает, способно выдержать выстрел из дробовика и пистолета в упор. Скажи честно, в свое время покопались где нужно, сверхброню так не достанешь! Подарок от четвертого отделения…

– Пошел ты! – прошипел закованный в броню пират.

– Все понятно, – кивнул Гордеев. Он достал небольшой кинжал и дотронулся до небольшого куска брони на плече пленного, с тихим шипением маска сложилась и плавно залезла под броню за спиной. Показалось окровавленное лицо пирата, плюнув кровью на пол, он попытался снова вырваться.

– Мы нашли еще одну базу, на которой производилось такая броня, – хмыкнул подполковник и постучал по груди, он посмотрел на пирата и радостно добавил: – позавчера нашли в одной из частей под Петрозаводском! Вот такая история! А вооружение и впрямь неплохое! Мне нравится, только вот со всеми этими некромантскими штучками вы переборщили… легенды больше нет.

– Будьте вы прокля… – начал пират.

Выстрел в голову прервал проклятие пирата. Подполковник хмыкнул и бросил:

– Броню снять. Еще пригодится. Разгрузку ускорить, корабль проверить и довести до оплота.

После этих слов он засунул пистолет в кобуру и вышел из кабины.

Артемьев опустил бинокль и довольно проговорил:

– Гордеев не подвел! Вот это штурмовик! Легенды больше нет!

Он развернулся к Марте и энергично спросил:

– Извини, на чем мы остановились!?

– Император! – начала Марта, – я прошу вас…

– Ах да, сохранить жизнь охотнику, – наморщил лоб Император, затем перевел взгляд на своего помощника: – сколько участников к празднованию?

– Семь, – кивнул тот, потом добавил: – Гордеев привел еще одного.

– Ну вот он восьмой! – повернулся Император к безмолвно стоящему Марку. – Я не дарю ему жизнь или свободу. Я дам шанс их заслужить!

Император потрепал Марту по голове и снова уселся на свое место, затем он перевел свой взгляд на Антона, подняв брови, он спросил:

– Имя?

– Антон.

– Охотник?

– Собиратель.

– В Ленинградский Отряд, – Артемьев перевел взгляд на Марту. – Работа собирателем на нас его устроит!?

– Я искал свою мать, – проговорил Антон. – Могу на вас пахать хоть всю жизнь, только дайте мне с ней повидаться.

– Это мой брат, – проговорила Марта. – Я встретила его в пустыне. Мы искали врача…

– Брат… – задумчиво потер подбородок Император и тихо проговорил: – ладно, поехали.

Имперская машина развернулась и поехала в сторону оплота. Огромная гвардия заревела десятками моторов и рванула вслед за Императором.

Новый Поход

Главнокомандующий охотников вышел из своего временного штаба и быстро осмотрел лагерь. Подбежавший воин кивнул и гордо отчитался:

– Армия почти полностью готова! Сегодня от северян пришло еще пятьсот человек.

– Что с техникой? – спросил старый командир.

– Еще около тридцати снегоходов осталось починить, – скривился воин. – Работенка нелегкая. Новобранцы привезли с собой около ста единиц техники, машин у них хоть отбавляй, но с вооружением слабовато.

– Прикажи техникам ускориться, – кивнул военный и направился в свое убежище в теплице.

Поднявшись на самый верх гигантского здания Теплицы МГУ, главнокомандующий Объединенного Угодья удовлетворенно осмотрел орды воинов, копошащихся внизу, и прошептал:

– Эту армию карателям не остановить. Сначала мы возьмем Воронеж, потом Твердыню, а затем растерзаем эти мелкие Конкордаты Минска и Киева.

Стоя на вершине величайшего здания, старый охотник заворожено смотрел на своих солдат и представлял свою победу. Скоро лагерь снимется и новая армия уничтожит всех и вся. После страшного поражения под Воронежем и потерей Смоленского войска они не сдались. Они собрали новую армию, сильнее прежней, мощнее всех других ополчений. Эта армия непобедима, сейчас внизу собирается великое войско, которое войдет в историю. Они белые охотники, которые составляют костяк этой армии войдут в историю, не жадные до добычи мародеры и собиратели, нет, именно они. Легендарные воины пустыни выйдут на тропу войны и заберут свое – победу. Воронеж, брошенный карателями, не сможет противостоять им, они даже не будут его штурмовать. Жадность подождет, воины просто расстреляют его ракетами и превратят в кучу бетона и железа. Ингерман всегда говорил о том, что воинов нужно кормить, что просто так уничтожать оплот нельзя. Что их цель – каратели, наивный и благородный воин искренне верил во все это. Но новый глава Армии не будет охотиться за добычей, его цель не захват пищи и других ценностей, охотники не станут простыми грабителями. Они просто убьют их и все, несколько откопанных собирателями ракетных установок превратят оплоты в кровавое месиво. Да, раньше они захватывали боевые форпосты, расстреливали колоны и вырезали людоедов. Но теперь кара обрушится на всех, они не пойдут захватывать Оплоты, они будут их уничтожать.

Где то внизу, отборнейшие головорезы пустыни готовились к походу, машины заправлялись драгоценным бензином, на обычные снегоходы устанавливалась броня и вооружение, армия ждала только одного: приказа. Каждый день новое войско ждало крика: "Вперед"! И тогда все начнется, машины загудят и сорвутся с мест, гигантские вездеходы вальяжно вырвутся на простор в поисках добычи. Одного слова командующего будет достаточно, что бы приговорить жителей Оплотов к смерти. Каратели их не остановят, после крайней битвы они сами потеряли почти три сотни машин, разведчики из ряда собирателей донесли, что после ухода охотников в рядах ледяных произошел раскол. Крепость, только что отогнавшая захватчиков от своих ворот, снова вступила в бой. Никто точно не знал, почему и как, но одно знали точно, что Воронеж остался без защиты этих страшных черных машин с золотыми тиграми на броне.

Главнокомандующий увидел некое движение внизу и пригляделся к происходящему, среди палаток добровольческого северного корпуса собралась огромная толпа. Причем было не похоже, что воины скучковались просто так, старый охотник быстро оценил ситуацию и стал спускаться вниз. Когда он снова вышел из Теплицы МГУ, бывшей его штабом, несколько сотен охотников уже бежали к месту сбора, старик схватил одного из солдат и прорычал:

– Что там такое?

– Главнокомандующий Александр!! Северяне собираются драться с "Головорезами".

– Вот как, – покачал головой Главнокомандующий Александр, "головорезы" были небольшим отрядом кочевников, которые совсем недавно присоединились к белой армии, эти бойцы всегда держались обособленно и независимо. Когда была критическая ситуация и в ополчение брали практически всех, в лагерь охотников превратился в настоящий кипящий котел, в котором было собрано все отребье пустыни. Если и раньше среди охотников часто вспыхивали драки и дуэли, то сейчас ситуация ухудшилась в разы. Охотники, которые потеряли близких товарищей взрывались по любому поводу, поэтому не раз вспыхивали вооруженные конфликты прямо не территории. Армия была невероятно сильна, но простаивая, она погибала, как и в прошлый раз. Теперь очередной конфликт, власть утекала из рук Главнокомандующего и он решил восстановить ее легитимность. Пора было кончать с этим беспределом. Александр зло выругался и крикнул своим верным воинам, ожидающих его команды, – Белые охотники на снегоходы! Быстро!

Собрав всех, кого только можно, верные люди построили отряд тяжелой ударной техники и быстро поехали к окраине лагеря, где собиралась очередная драка. "Головорезы" были знаменитыми воинами пустыни, известные не меньше чем белые охотники, всего несколько сотен отчаянных отморозков были самыми известными ловцами людоедов, охотники тоже уничтожали общины каннибалов, поэтому Александр с легкостью принял головорезов в свой лагерь. Через некоторое время он сильно пожалел, что взял их, отчаянные охотники за головами постоянно затевали драки и задевали других ополченцев, несколько раз уже вспыхивали вооруженные конфликты и массовые драки. На охотников, известных своей жестокостью к врагам, головорезы не лезли, понимая, что в случае открытого конфликта те их просто уничтожат. Поэтому целью своих нападок они сделали разношерстную орду ополченцев. В последнее время власть последнего из трех выживших главнокомандующих, сильно пошатнулась, армия начинала голодать, настрой, связанный с местью за поражение становился все слабее. Александр собрал великое войско, которое могло смести любую армию, но самое страшное было то, что оно могло и уничтожить самого себя. Словно механизм замедленного действия, который мог либо сработать вовремя, либо взорваться раньше времени и погубить поход.

Главнокомандующий собрал наиболее серьезные машины и поехал прямиком по узким улочкам палаток и шатров лагеря, сотни людей разбегались, при виде идущих клином войск охотников, приближающихся к месту конфликта. Когда машины подъехали, собралась уже огромная толпа со стороны северян, головорезов было меньше, поэтому они, сгрудившись небольшим отрядом человек в двести, приготовились к наступлению. Разношерстные толпы людей, вооруженных чем попало, почти сошлись в бою, как раздался зычный крик:

– Главнокомандующий Александр!!! Смирно!!!

Готовые перерезать друг друга воины остановились, удивленные видом самого главнокомандующего, который лично приехал на битву ополченцев. Первое время головорезы, которые видимо, были зачинщиками этой драки, еще сомневались, затем, по приказу идущего впереди воина, бросили оружие и встали в строй.

Главнокомандующий только недовольно посмотрел, как на снег посыпались ножи, арматуры, топоры и даже арбалеты. Вытянувшиеся по стойке смирно ополченцы ждали команды Главнокомандующего, наконец, выдержав приличную паузу и дождавшись полной тишины, он громко крикнул:

– Командующие звеньев! Ко мне!

Через несколько секунд из нестройного ряда ополченцев вышло два воина, подойдя к огромному вездеходу, на котором сидел Главнокомандующий, оба вытянулись по стойке смирно. Сигурд молча оглядел с ног до головы воинов и спросил воина в синеватой куртке, с пометкой Северного ополчения на рукаве:

– Имя?

– Бродящий.

– Твое? – грозно сдвинув брови Главнокомандующий обратил свой взгляд на некрупного головореза, с черной повязкой на рукаве, обозначающей принадлежность к отряду головорезов.

– Ваал, – гордо подняв подбородок, ответил тот.

– Бродящий и Ваал, – обратился Главнокомандующий. – Вы знаете, что во время военного похода, конфликты караются смертью. Сбор лагеря – часть похода, и кто то должен ответить.

– Мы не охотники, – презрительно хмыкнул Ваал. – Мы не подчиняемся вам и вашим правилам. Мы ополчение Армии, охотники без нас никто, поэтому не стоит нас учить жизни. Когда задета честь, правила и законы отходят на второй план, северяне оскорбили нас и они заплатят страшную цену. Это наш закон, – продолжал говорить с усмешкой на губах воин, глядя прямо в глаза старику, закончив фразу, он развернулся и закричал: – ГОЛОВОРЕЗЫ!!!

– СМЕРТЬ ВРАГУ!!! ГОЛОВОРЕЗЫ!!! – заревело два сотни глоток.

– Главнокомандующий! – обратился Бродящий, когда ор умолк. – Не верьте этим бандитам!!! Они ни в грош не ставят охотников! Они никого ни в грош не ставят!!! Поверьте! Просто поверьте нам, северянам!!! Мы никогда вас не обманывали, мы верные воины вашего Великого Войска!!! Они говорят о чести только тогда, когда совершают преступления и потом пытаются оправдаться, прикрываясь благовидными поводами!! Эти хакраты и понятия не имеют, что такое честь!!!

– Ах ты выкидыш марконта!!! – заорал Ваал и набросился на Бродящего.

– Хватит! – поднял руку вверх Александр и бросил стоящим воинам: – растащите их!!

Когда десяток солдат с огромным трудом растащил предводителей, отрядов, Александр презрительно посмотрел на брыкающихся Ваала и Бродящего, затем громко рявкнул:

– Еще один раз затеете драку, и я ваши головы на флаг теплицы повешу или продам пиратам! Ваал! Расскажи мне, почему вы решили друг друга перерезать!?

– Да отпусти ты! – оттолкнул головорез все еще держащего его солдата и проговорил, отдуваясь: – охотники за головами никогда не начинают конфликт первыми, мы дрались за свою честь…

– Ближе к делу, – поморщился Александр.

– Лагерь голодает, все работают собирателями, – проговорил Ваал. – Мы, воины пустыни, не исключение. Жители Лета оставили на этой Помойке много еды до начала хаоса, поэтому мы стали вести раскопки, что бы не умереть с голоду. Во время наших раскопок на один наш отряд напали эти выродки, – выплюнул Ваал, Бродящий, собирался было броситься на него, но, памятуя, об угрозе Главнокомандующего, сдержался, удовлетворенно отметив реакцию северянина, Ваал продолжил: – когда наши трудолюбивые воины вступились за своих товарищей, северяне обстреляли безоружных тружеников из огнестрельного оружия!!! Мы были вынуждены драться за свою жизнь и честь!!! Что нам было делать!? Нас обстреляли и мы не хотели оставаться в стороне, северяне чувствуют свою безнаказанность и творят беспредел!! Тогда мы собрали всех своих воинов и вызвали их на честный бой на холодном оружии!!! Нас намного меньше, но мы не отступаем! Мы настоящие воины пустыни и не позволим никому издеваться над нами и задевать нашу честь! И пусть этих северян в несколько раз больше, пусть они готовы нас растерзать! Мы не сдадимся и будем сопротивляться до конца!!! Главнокомандующий Сигурд! Я говорю Вам! Мы бьемся за свою честь и вы не отступим!!! С нами Великая Весна!!!

За спиной раздался громкий победный ор головорезов, поддерживающих своего лидера, Ваал гордо повернулся и закричал вместе со своими соплеменниками. Сигурд поднял руку в знак того, что бы сказать и крик постепенно сошел на нет. Обратив взор не Бродящего, старик проговорил:

– Ваал сказал свое слово и в его речи есть зерно истины. Скажи ты!

– Этот вор и убийца врет! – воскликнул северянин, грозно посмотрев на головореза. – Не верьте ни единому слову! Он лгал, глядя вам прямо в глаза!! Мы честные собиратели, пришедшие с севера! А это кучка бандитов и грабителей в черных повязках!!! С самого появления в лагере они творят зло! Они грабят наши склады, нападают на наших собирателей, которые пытаются найти что то на этой священной земле!! Район Красносельского Ашана находится в нашей юрисдикции, мы работаем там, еще до прихода головорезов к остовам помойки! Кроме того, многие северяне пришли с семьями, у многих есть дети, жены и пожилые родители, о которых им приходится заботится!! В отличие от этих никому не нужных бродягголоворезов!!! Мало того, что они захватили место наших раскопок, они еще и напали на наши жилые палатки, где беззащитные члены наших семей!!! Мы пришли вовремя и прогнали их, но это невозможно терпеть!!! Мы не единственные, на кого нападают головорезы!!! Наша атака – естественная реакция!!! Они говорят о чести, но не имеют понятия о ней!!! Я плюю на предков этих людей, родивших этих недоносков!!!

После этих слов Бродящий замолчал, Главнокомандующий Сигурд опустил голову и о чем то задумался, некоторое время он тихо стоял, глядя вниз, затем поднял голову и проговорил:

– Ополченцы!!! Охотники!!! Слушайте меня и мой вердикт!!! Мы собрали эту армию не для того, что бы перерезать друг друга!!! Почти все из вас пострадали от рук карателей!!! Кого то они увели в рабство, чьих то родных они убили!!! Эти твари за термическими стенами еще пожалеют о содеянном!!! Несколько лет назад мы прокляли Оплоты и пообещали отомстить!!! Мы сражаемся с ними каждый год!!! Мы разорили их Казанский и Нижегородский Оплоты!!! Мы казнили сотни этих предателей в черной форме!!! Мы разрушили десятки их форпостов и бастионов по всей пустыне!!! Армия белых охотников идет в свою главную битву – штурм Твердыни!!! Сначала мы разорвем Воронеж, потом возьмем неприступный Ленинградский Оплот!!! И в этой священной для нас войне я не потерплю сепаратистов и бунтовщиков!!! Я Главнокомандующий Объединенным Войском Трех Угодий говорю вам!!! За каждую драку и нарушение дисциплины будет одна кара – смерть!!! Для меня великая честь вести это войско в бой, и я не дам внутренним ссорам разрушить мечту моих воинов!!! Оплоты будут гореть! Я сожгу каждую термическую стену этих тварей!!!

Тысячи воинов, собравшиеся вокруг, восторженно закричали. Оглохнув на миг от десятка тысяч голосов, Сигурд снова поднял руку вверх и проговорил:

– Это великая миссия!!! Боги севера благоволят нам!!! И Великая Весна озарит наши победы светом лучей солнца!!!

Повернувшись к стоящим головорезам и северянам, он проговорил:

– Вы хотите драться между собой или с карателями!?

– Ничего не выйдет, северяне все равно не жильцы, не мешайте нам! – кисло ухмыльнулся Ваал и отошел назад, покачав головой.

– А ты Бродящий!? – посмотрел на северянина Сигурд.

– Мы уничтожим головорезов, это дело чести!!! – отвернулся тот.

– Я сделал все, что мог, – ответил Главнокомандующий и обратился к противоборствующим сторонам. – Не обессудьте.

Затем, Главнокомандующий уселся в свое кресло на вездеходе и тихо проговорил пилоту:

– Передайте всем машинам в клине, если ополченцы сейчас сойдутся в драке, отрыть огонь на поражение!

– Командир! – воскликнул изумленный пилот.

– Передавай мой приказ, охотник! – прошипел Сигурд.

– Есть! – козырнул боец и передал команду по рации другим стоящим машинам.

Тем временем отряды ополченцев стали приближаться. Головорезы, потрясая оружием, практически сошлись в кровопролитном бою с северянами, как вдруг со стороны стоящих машин охотников раздались пулеметные очереди. Машины, во главе с Главнокомандующим рванулись вперед и стали в упор расстреливать вооруженных только холодным оружием северян и головорезов. Гигантский снегоход Сигурда разогнался на огромную скорость и просто врезался в ряды головорезов, давя бойцов под тяжелыми гусеницами, в то время как остальные машины крушили отряды северян. Головорезы и северяне, не ожидавшие внезапного нападения, побежали. Сотни ополченцев попытались прорваться через стоящих вокруг солдат, но в результате просто натолкнулись на стену из штыков и автоматов. Головорезы бросились на стоящих вокруг солдат с оружием, в попытке вырваться из кольца, но те не пропустили их и ответили автоматным огнем. Когда вездеходы и снегоходы охотников, убивающих сотнями ополченцев, загнали выживших в круг и приготовились стрелять, Главнокомандующий Сигурд приказал:

– Довольно!

Стоящие среди тел своих товарищей, окровавленные головорезы и северяне, сбитые в одну кучу ждали смерти. Они выставили свое бесполезное оружие против железных бронированных машин и приготовились к последнему бою. Но нацеленные на них орудия не стали стрелять, а из головного вездехода открылся бронированный щиток и вышел Главнокомандующий. Оглядев кучку выживших, он громко проговорил:

– Вы поплатились за свою дерзость! Нарушения законов я не потерплю!!! Слушайте все!!! – Сигурд обернулся на стоящих вокруг солдат и закричал: – кто посмеет мне перечить, разделит судьбу этих ополченцев, которые никогда не увидят Великой Весны!!! Ваал! Бродящий!! Где вы!? – крикнул старик, не увидев среди сотни выживших командиров отрядов, он гаркнул: – я давал вам шанс, но вы не послушали меня и теперь мертвы!!!

Главнокомандующий осмотрел кровавое поле, на котором в считанные минуты были расстреляны и задавлены более семисот воинов и проговорил:

– Похороните своих братьев как подобает. Весь лагерь скорбит об этой утрате. Я объявляю траур по погибшим!

Сигурд еще раз осмотрел собранное войско и закричал что есть силы:

– Сегодня мы будем хоронить их тела и оплакивать павших!! А завтра мы выходим в пустыню!!!! Воронежский Оплот!!! Я даю вольную на поход против Империи!!!

Забравшись в машину, Сигурд автоматически отметил восторженный рев тысяч солдат.

* * *

Воронежский Оплот. Независимая республика Воронна. Температура за оградой – 25.

Майор Оболенский выбрался на городскую стену и поднял бинокль, безжизненная ледяная пустыня была чиста. Сергей тяжело вздохнул и бросил взор в сторону ворот: очередные беженцы уходили из крепости. Навьюченные своим скромным имуществом под завязку, люди бежали прочь. За последнюю неделю из крепости убежали больше половины жителей, по нескольку сотен людей уходило за ограду каждый день. Сергей, который стал новым избранным Президентом республики Воронна, оказался просто бессилен. Перед штурмом охотников, из крепости были вывезены все теплицы и домашний скот, склады были пусты, после парадного побега карателей крепость стала умирать. Еды не было совсем, поначалу были организованы рейды в Воронеж, но результата это особого не приносило: за последние годы собиратели разграбили и вытащили почти все, что можно было найти. Жители, лишенные основного источника пропитания – фермы, стали погибать, жесточайший голод начался уже на четвертый день, как уехали каратели из крепости. Какое то время люди еще держались, затем произошел бунт. Родители, глядя на своих плачущих от голода детей собрались в единую толпу и вышли на полупустые улицы Оплота. Майор, в руках которого была власть, отказался просить помощи у Твердыни и конкордатов. Голодные люди, как ни странно не набросились на него, они просто стали уходить. Не готовые к жизни за теплыми стенами, укутанные во что ни попади, колонна за колонной люди уходили из крепости. Многие из них погибли в первый же день, не готовые к долгому путешествию неизвестно куда, потерявшиеся в огромной белой пустыне, они пропадали в ней навсегда. Сергей с болью в сердце смотрел на маленькие фигурки детей закутанные в одежду, для него навсегда останется эта картинка – крохотная ручка в толстой перчатке, держащаяся за ладонь матери или отца. Дети искренне верили в своих родителей, они держали их за руку и смотрели снизу вверх своими большими наивными глазами. Черт с ними, с взрослыми, думал Сергей, ведь погибали дети. И он ничего не мог поделать, глядя в удаляющиеся фигуры людей.

Каратели оставили их на смерть, Оболенский не боялся смерти. Это был настоящий воин, не раз ускользавший из засад охотников, не раз ему приходилось участвовать в кровопролитных боях. Но он не мог смотреть, как погибают эти маленькие человечки, о которых не могли позаботится взрослые. Каждый день он во главе отряда бросался на поиски еды, каждый день он с рассвета до заката дрался за жизнь своей дочери. Он не сдавался. Сергей решил биться за ее жизнь до конца. Один раз, вернувшись с пустыми руками после рейда, Машенька вдруг спросила его:

– Папа, а мы опять сегодня кушать не будем?

– Дочка, я сегодня принес немного еды, – улыбнулся отец и посадил ее на колени. – Скоро все будет хорошо.

– А почему тогда все уходят? Мама говорит, что мы тоже скоро уйдем!

– Мама? – Сергей поднял голову и посмотрел на маму Машеньки, опустив голову, он грустно сказал, – да, скоро мы уйдем.

– Папа, я кушать хочу, – жалобно сказала дочь, глядя в глаза отца.

– Я… – Сергей отвел взгляд и быстро встал: – я чтонибудь придумаю. Подожди немножко.

Он встал и направился к двери, в тот момент как Машенька сказала:

– Я не хочу умирать, папа.

– Ну что ты, дочка, – взял ее на руки Сергей. – О чем ты? Мы не умрем! Все будет хорошо!!!

– Тогда почему ты плачешь? – спросила Маша.

– Я не плачу, – влажными глазами ответил отец. – Я… я сейчас.

Он отдал дочь матери и быстро выскочил из кубрика, в ту ночь он завел снегоход и до рассвета искал еду на развалинах кремлевской общины Воронежа. В ту ночь он так ничего и не нашел. Но возвращаясь назад, воин встретил небольшую группу собирателей, рыскающих по развалинам. Собиратели оказались не агрессивными и не стали нападать на офицера, просто спрятавшись в развалинах, когда снегоход Оболенского проехал мимо. Но когда они выбрались из своих убежищ, снегоход вдруг резко развернулся и отрыл огонь. Еда у безоружных собирателей нашлась. Машенька позавтракала. Ему не было стыдно за свой поступок, наоборот, он почувствовал облегчение, еще один день ему не придется смотреть на свою голодную дочь. Не придется смотреть в ее наивные глаза.

В это утро он снова по традиции перед вылазкой вышел на крепостную стену. Когда очередная колонна беженцев исчезла за горизонтом, Сергей стал спускаться по лестнице, сегодня они хотели броситься на раскопки бывшей военной базы, недалеко от Воронежа. Судя по старым картам, она находилась где то в двадцати километрах от города. Когда он собрал отряд, далеко за стеной раздались выстрелы. Словно торпеда, офицер взлетел по винтовой лестнице и поднял бинокль, где то вдалеке в сторону крепости бежали люди. Беженцев весело подгоняли пулеметными очередями, но при этом не убивали, просто издеваясь над ними. Сергей быстро крикнул:

– Открыть ворота!!! Быстро!!!

Когда ворота отворились и в крепость забежали испуганные люди, один из беженцев истошно заорал:

– Охотники!!! Это белые охотники!!!

Сергей уже без бинокля видел машины своих врагов, размалеванные белыми крестами. Сегодня Машенька не поужинает.

Договор

Едва закрылись головные ворота, армия охотников была уже в километре от крепости. Гарнизон республики не превышал более тысячи человек, в расположении Оболенского было около тридцати ударных снегоходов и шестьдесят грузовых кораблей без вооружения, по сути – обороняться было нечем. Охотники не собирались штурмовать крепость, когда Оболенский поднял бинокль, и увидел ракетные установки, он понял – охотники пришли мстить. Им не нужна была еда, они не хотели захватить рабов. Воины пустыни решили их просто уничтожить. Несколько ракетных установок были направлены в сторону крепости, ожидая приказа главнокомандующего. Понимая безысходность ситуации, майор бросил взор на готовящихся к бою мужчин и стал спускаться вниз, подойдя к воротам, он забрался в свой снегоход и закричал:

– Открыть ворота!!!

– Господин Президент! – изумленно закричал солдат. – Охотники у ворот!!!

– Я сказал, открыть ворота!!!! – зарычал майор голосом не терпящим возражений, он вытащил огромный белый флаг и прицепил к борту машины. Сергей понял, что он должен попытаться спасти свою дочь. Маленькая Машенька должна жить. Когда майор попытался закрыть защитный щиток, сверху на соседнее кресло бухнулся командир гарнизона, весело подмигнув Оболенскому, капитан Рыков проговорил:

– Серега, я тебя одного не отпущу!!!

– Спасибо, Андрей, – кивнул майор и выжал педаль газа, крупная машина, с развевающимся белым флагом выехала из ворот крепости в сторону белой армии.

Стоящие на крепостных стенах солдаты удивленно проводили взглядом машину, на полном ходу несущуюся к охотникам, с развернутым белым флагом. Только один старый усатый сержант проговорил:

– Вот и нет капитана с майором. Белые твари их живьем съедят вместе с флагом!

Главнокомандующий Сигурд по барски рассевшись на своем кресле, довольно обвел стоящее вокруг войско. Около пятнадцати тысяч солдат стояли под стенами Воронежского Оплота, жаждая добычи. Голодные, озверевшие от мороза, они хотели крови. После памятной казни головорезов и северян дисциплина стала просто железной. Сигурд преподал жестокий урок, теперь, когда они растерзают брошенный Оплот, война перейдет в завершающий этап – штурм Твердыни. Огромная неприступная крепость станет последней добычей разъяренных воинов пустыни, война закончится со смертью последнего ледяного, и он, Сигурд, уж последит, что бы это произошло. Его армия достигла наивысшего пика своей мощи, и пусть ополченцы будут выступать как пушечное мясо, охотники свое возьмут сполна. Эта элита ледяных просторов станет новой властью, новой непобедимой силой и никакие каратели им уже не помешают. Они создадут свою… Империю. Сигурд даже на секунду испугался своих мыслей, затем сладостно представил новый мир под властью охотников. Да! Вот что им нужно! Новая Империя и он, Главнокомандующий ее Император! Бросив взор на ждущих приказа солдат, он только высокомерно ухмыльнулся, нет, сегодня штурма не будет. Будет только ликвидация. Простая и незамысловатая. Повернувшись к пилоту, сидящему впереди, Сигурд проговорил:

– Ракетные установки к бою!!! Уничтожить Оплот!!!

– Главнокомандующий Сигурд!!! – ответил пилот. – Командиры соединений передают о готовности штурма!!!

– Передайте командующим, что тут решают я!!! – зарычал Сигурд. – Штурма не будет! Уничтожить цель!!!Ракетные установки к бою!!!

– Есть!!! – гаркнул пилот.

– Главнокомандующий!!! К нам приближается машина ледяных под белым флагом!!! – проговорил второй пилот. – Передовые отряды готовятся встретить их огнем своих орудий! Они ждут вашего приказа!!!

– Им нужен приказ, что бы уничтожить врага!? – недовольно покачал головой старик. – Передайте командиру клина, что еще секунда промедления и я расценю его действия как нарушение приказа!! Уничтожить машину!!!

– Есть!!!

– Постой! – вдруг вытянул руку вперед Сигурд. – Под белыми флагами? Пускай встретят их и проведут ко мне. Я хочу с ними поговорить!!! Что с ТОРами?

– Ракетные установки готовы к бою!!! – раздался голос пилота, через несколько секунд он проговорил: – машина ледяных захвачена! Ведут к вам!

– Ведут они, – пробурчал старик и нажал на кнопку, выбравшись в из машины в холодную среду, он с удовольствием втянул ноздрями ледяной воздух и бросил взгляд на свою армию. Стоящие сотни проржавевших полуразваленных машин, ощерившиеся дулами орудий смотрелись очень грозно, словно стая железных волков, готовых сорваться в любую минуту, по его приказу в бой. Несколько передовых снегоходов отконвоировали захваченную машину с оледеневшей белой тряпкой на броне, прямо к гигантскому вездеходу Сигурда. Старик с интересом наблюдал, как из конвойных машин выскочили охотники и буквально выкинули двух пленных ледяных на снег, один из охотников, с отметкой командира на плече проговорил:

– Господин Главнокомандующий!!! Эта машина двигалась…

– Тихо – поднял руку в толстой перчатке Сигурд, и обратился к двум пленным офицерам: – Я Сигурд. Главнокомандующий Белой Армии Охотников и Ополчения Пустыни. Через несколько минут ваша крепость будет уничтожена. Ваши имена и звания.

– Андрей Рыков, капитан, начальник гарнизона, – проговорил первый боец.

– Сергей Оболенский, майор, Президент Республики Воронна! – гордо ответил второй.

– Президент и Начальник гарнизона! – рассмеялся Сигурд и весело спросил: – почему то несколько недель назад нас не удостаивали такой чести!! А где ваш Господарь!? Где главный каратель, господин Президент!?

– Мы пришли с миром! – проговорил капитан, глядя в глаза старика, замотанного в шубу.

– А с чем еще вы могли прийти!? – иронично сощурился Сигурд, снова оглядев их с ног до головы. Решение он принял с самого начала, как только услышал о машине охотников, но неистовое желание поиздеваться над бывшими королями пустыни не отпускало его. Сигурд посмотрел на одного из своих нукеров и бросил: – Охотник! Тебе нужен мир с ледяными!?

– Мне!? – выпучил глаза тот и рассмеялся, – мне нет!!!

– А тебе!? – Сигурд перевел взгляд на второго воина.

– А зачем они нам сдались!? Перережем их и все!!! – расхохотался второй.

– Вот видите, уважаемые правители, – развел руками Главнокомандующий. – Моим людям не нужен мир с вами. Спроси я любого своего воина, он ответит тоже самое. Вам нечего мне предложить кроме дружбы? – поднял брови Сигурд.

– Вы не знаете самого главного! – начал майор.

– Я все знаю!!! – вдруг резко взорвался Сигурд. – Я знаю все!!! Я знаю, что вас бросили каратели, умирать здесь, когда вы попытались им глотки перерезать! Я знаю, что у вас тысяча солдат против моих пятнадцати!! Я знаю, что вы скоро друг друга жрать от голода начнете!!! А еще я знаю, что через несколько минут мои ракетные установки превратят вашу крепость в крошево!!! Вы мне не нужны!!! Просто не нужны!!! Мне не о чем с вами говорить, жители теплых стен!!! Мы не пришли с вами разговаривать, мы пришли вас убивать!!!

– Там… там моя дочь… – прошептал Сергей, вставая на колени. – Пощадите хотя бы детей!!! Не убивайте детей!!! Вы же не звери!!

– Ошибаешься, майор, – глядя на стоящего на коленях офицера, – мы – дикие звери. Самые натуральные безжалостные твари, для которых нет разницы между ребенком и взрослым. Когда вы закрыли ворота десятки лет назад, тогда вы не делали разницы между детьми и взрослыми. Вы решили, что есть элита – вы, граждане ледяной империи, а есть мы – бродяги пустыни. Мы люди, а вы отреклись от человеческого рода. И мы стали зверьми, самыми натуральными зверьми. Ты плачешь, офицер, а ты слышал, плачь наших детей!? Детей, которые замерзали, пока вы отогревались за стеной. Мы не хотели отобрать вашу еду или ваше жилье, мы просто хотели отогреться, мы искали помощи у представителей своего рода – людей. Но раз вы решили, что мы звери – то не обессудьте. Кто пощадил тех детей, которые замерзли под стенами крепости!? Их смерть на ваших руках!!! Они мертвы!!! Ты понимаешь это!? Кто спасет их души!? Вы хотите спасти своих детей… – опустил голову Сигурд, покачав головой он прошептал: – вам их уже не спасти… Вы пришли под белым флагом, как же вы жалки… Где был ваш белый флаг раньше? Будьте вы прокляты, жители термических стен! Ледяные…

– Ты думаешь, нам было лучше? – подошел ближе Рыков, охотники схватили воина, но тот в ярости легко оттолкнул их. – Что ты знаешь? Знаешь о нас!? Вы приходили нас убивать и мы дрались за свою жизнь!!! Мы – не каратели!! Мы дрались с ними как и вы!!! Дрались за свою свободу!!!

– Свободу… – хмыкнул Сигурд и презрительно махнул рукой. – Пользы от вас нет… крепость пустая, продуктов нет, боевых машин кот наплакал. Как вы там говорили? У кого нет полезных ресурсов и продуктов пропитания, не может получить гражданство в Оплоте… гражданство. Вам нечего мне предложить, кроме своего мира. – Сигурд повернулся к своим солдатам и проговорил, – этих в расход. Оплот сровнять со льдом.

– Сигурд! – окликнул Главнокомандующего Андрей Рыков.

– Да, капитан, – повернулся Сигурд и осуждающе проговорил, – прими смерть достойно, офицер. Будешь умолять?

– Не буду, – ухмыльнулся воин и проговорил: – вы все равно нас убьете. Дайте мне тридцать секунд и я докажу вам, что мы можем быть полезны. Тридцать секунд.

– Ну попробуй! – улыбнулся Сигурд, попытка этого человека отсрочить свою смерть просто забавляла его.

– Убив нас вы ничего не добьетесь кроме мести. Вы только выполните грязную работенку за карателей, они больше всего боятся одного – что мы бы пошли штурмом на Твердыню, у нас есть знания как взять эту крепость, есть свои люди среди Подполья, мы можем наладить связь, у вас есть колоссальные силы, но вы не знаете, как штурмовать Ленинградский Оплот. Две трети ваших войск погибнут во время атаки, это я вам как офицер говорю, я начальник гарнизона и кое чего понимаю в обороне этой крепости. У меня есть план, где расставлены ловушки, где минные поля, я знаю, где у них слабые места. Мы сможем вас провести в крепость без шума и пыли, и там вы заберете все, что захотите. Твердыня падет в первые за шестьдесят лет, по совести, вам же нужны не мы, вам нужны каратели. Им вы хотите отомстить! Не лукавьте! Я видел ваши действия во время боя под стенами! Я видел, как вы набрасывались в первую очередь на их черные машины с тиграми на броне. Я даю вам возможность взять Оплот с минимальными потерями.

– Интересно, продолжай, – ухмыльнулся Главнокомандующий, подмигнув улыбающимся солдатам.

– Зря смеетесь, – жестко сказал майор Оболенский. – Вам никогда не взять Твердыню без нас. Вы даже не сможете к ней подойти, каратели просто расстреляют вас на подходе. У них даже есть специальный коридор Смерти, так они его называют, куда они заманивают машины противника и расстреливают из замаскированных батарей. Вы погибнете, а каратели добьются своей цели – охотники сожрут Оплоты, а потом погибнут!!! Вот и все! Вы не понимаете! Все ваши походы – часть плана Императора с его карателями.

– И как же вы предлагаете провести нас в крепость? – Сигурд грозно нахмурился и посмотрел на офицеров, не смотря на скепсис и насмешки, он понимал, что в словах Оболенского и Рыкова есть зерно истины.

– Подполье, – проговорил Андрей. – Подполье в Твердыне довольно сильно, мы через шпионов собирателей сможем наладить связь. Они захватят ворота и проложат вам коридор.

– Даже если так, то незамеченными мы все равно не пройдем, план глуп – фыркнул Главнокомандующий.

– Через два дня начинается сезон штормов, – бросил Сергей Оболенский, переглянувшись со своим другом он продолжил: – только охотники могут пройти по пустыне в сезон штормов. Вы – пустынники, пройдете в сезон и окажетесь возле стен крепости, Подполье откроет вам ворота и войдете в Твердыню. Никто не сможет вас остановить. Сигурд, ты можешь нас казнить и утолить жажду мести, но ты мстишь не тем. Мы дрались за свою жизнь, но не против вас. Отомсти карателям, у них полно еды. Твоя Армия не будет голодать.

– Если я соглашусь, – повел головой Сигурд. – Чего хотите вы?

– Просто не убивай наших детей, – проговорил Андрей, – мы искупим вину в бою с вами. Мы прольем кровь за вас и будем драться против карателей.

– Это ловушка, Главнокомандующий!!! – воскликнул один из охотников, – не слушайте ледяных!!! Лучше договориться с проклятым людоедом, чем с этими тварями!!! Они обманут вас!!!

– Это же ледяные!!! – закричал второй. – Они наши враги!!!

– Оболенский, а кто у тебя? – спросил Сигурд.

– Что? – спросил воин.

– Я спрашиваю, кто у тебя, мальчик или девочка? – пояснил Сигурд.

– Девочка, – проговорил тот.

– Как зовут? – продолжал любопытствовать старик.

– Маша, – ответил Сергей.

– Маша… – кивнул Сигурд. – Хорошо, я приму ваше предложение. Но при определенных условиях, которые я обсуждать не буду. Готовы?

– Да, – кивнули офицеры.

– Я сохраню жизнь вам и вашим семьям, – утвердительно кивнул Сигруд и продолжил, – вы примете участие в нашем походе, мужчины в отряде смертников М1. Женщины и дети в качестве заложников, скорее всего вы погибнете в бою, но ваши семьи будут жить. Я гарантирую это. Но если вы вздумаете меня перехитрить, я прикажу перерезать ваших выродков вместе с суками, их родивших. Отныне вы – наши рабы, после того, как мы возьмем Твердыню, я освобожу вас. Но стоит вам попытаться меня предать, снег возле обозов с вашими семьями станет красным по одному мановению моей руки.

– У вас схожие методы работы с карателями, – угрюмо проговорил майор.

– Да, он неплохие учителя, – хмыкнул старик.

Главнокомандующий коротко кивнул своим солдатам и забрался в теплую кабину своей машины. Он о чем то еще очень долго думал, затем в тишине раздался голос пилота:

– Главнокомандующий Сигурд.

– Я слушаю, охотник, – проговорил тот, глядя в пустоту.

– Вы правда сохраните им жизнь!?

– Война закончится только тогда, когда умрет последний охотник или последний ледяной, – только сказал Сигурд. – Они уже мертвы. Я просто отсрочил их казнь.

Конец второй части

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. PURGATORY (ЧИСТИЛИЩЕ)

БЕС

Очередная ночь. Он опять готовится к бою. Последнему бою. Теперь все кончено, бросив взгляд на свое единственное окно в келье, он слегка улыбнулся и снова представил на план действий. Скоро все закончится. Кульминация. Итог и эффектный финал. Рай и Ад соединятся. Ангелы станут рогатыми демонами, а бесы воспарят в воздухе. Серафимы и черти смешаются в этой суматохе, взорвав все и погрузив мир во тьму, Бог создаст новую жизнь. Все закончилось, Ледниковый период не станет частью истории человечества, он станет его последней главой. Как то быстро и сразу, все сразу станет несущественным и неважным. Люди поймут все, но будет слишком поздно. Для них. Но не для него. Он падет вместе с ними. За их грехи. И воспарит в воздухе. Он бес. Он серафим.

Молодой человек встал на колени и благоговейно поднял голову и посмотрел на свой крохотный источник света в потолке:

– Они предложили мне убить карателей. Подполье. Они так ничего и не поняли. Ничего. Люди не выдержали испытания. И они должны понести кару. Бог хочет этого. Да! Смоленск это показал. Каждый сам за себя. Я держу маску каждый день. Каждый день я веду себя как один из них. Несколько лет я вижу, как все эти люди убивают друг друга. Апокалипсис уже настал. Это мы – люди. Мы!!! Да! Я вижу гибель в наших сердцах. Не лед и холод погубил этих людей. Нет. Их погубило безразличие и алчность. Каждый борется за свою жизнь и не думает о жизни других. Они не читают, не творят, не создают. Они копаются как черви не остатках своих помоек и грызут друг другу глотки. Но они не понимают, что они копаются не в останках помоек, они копаются в останках самих себя. Они даже забыли значение слова Оплот. Оплот – верная защита. Против стихии, против болезней. Но не против людей. А они опять обернули все в войну. Очередную рубку. Что же вы делаете…Но!

Апокалипсис настанет!!! Да!! Я клянусь своей жизнью!!! Он скоро настанет!!! Я буду им!! Пока все эти охотники, каратели и подполье будут строить интриги, я сотру всех их с лица земли!!! Я создам новое Человечество!!! Изгоню Адама и Еву из этого Рая!!! Да! Так и будет!! Они уйдут и начнется новый этап!!! Кульминация самого глобального события в этом бренном мире!!! Радиация породит Новый Мир!! Я создам его на развалинах старого. Главный источник Тепла!!! Вот что мне нужно! Апокалипсис придет!! Все произойдет в тот момент, когда все грешники сойдутся в одном месте! Бог карал вас за ваши грехи Великим Потопом!!! Вы так ничего и не поняли, тогда тысячи лет спустя он обрушил на вас новую кару – Великое Оледенение!! Среди вас нет Ноя, я им не стану!!! Нет!!! Нет!!! Я буду Карающей рукой Самого Господа!! ДА! Бог не хочет Вас прощать!! Ему нужны ваши страдания! И я дам вам их!!! Апокалипсис во мне! Аминь.

Узники

Марк задумчиво почесал затылок и сделал еще один глоток из кружки. В заключении его кормили прекрасно, даже сама клетка была обставлена довольно уютно: никаких роскошеств не было, но добротная кровать и неплохой столик возле нее создавали даже некое подобие домашнего уюта. Самым странным было даже то, что помещение прекрасно отапливалось и охотник не мерз. Когда в его клетку зашел тюремщик и поставил еду, охотник спросил:

– Для чего?

– Что для чего? – угрюмо спросил тот.

– Для чего меня оставили в живых? – спросил Марк.

Но тюремщик только презрительно хрюкнул и вышел из его камеры. Марк встал и прошелся по крохотной камере, впервые в жизни он оказался в заточении. Свободный воин пустыни был сначала даже как то озадачен появлением трех стен и одной решетки. Первые часы он напряженно думал о своей судьбе, о дальнейших действиях ледяных. Сейчас требовалось максимально сконцентрироваться и понять, что делать дальше. Марк облазил всю камеру, осмотрел каждый сантиметр решетки, но все его старания были тщетны, никакой возможности для побега не было. Самого охотника терзала только одна мысль – зачем? Зачем было оставлять его в живых, воин не боялся смерти, его только тревожила неизвестность, это неуловимое ощущение собственной беспомощности. Ледяные не могли оставить его в живых просто так, они никогда не сделали бы этого, этот сухопарый Император что то сказал про шанс, который он может заработать, про возможность выжить. Почему то именно это и волновало белого охотника, если бы его сразу приговорили к казни, то все было бы ясно, но теперь… Сидя в этой темной камере он лихорадочно строил всевозможные версии. Кроме него в небольшом тюремном коридоре было всего восемь камер, причем все они были полны, когда его вели по коридору он успел заметить несколько темных фигур в соседних камерах. Но при это никто разговаривать с ним не собирался, даже на все его попытки заговорить они только высокомерно молчали. Несколько часов врач накручивал километр за километром в своем узеньком пространстве.

Потом Марк услышал звук бряцающих кандалов и топот ног в кованых сапогах, в камеру вели еще одного пленника. Марк не стал высовываться и только тихо ждал, когда еще один сиделец пройдет через его клетку. Раздался крик:

– Отвернулись к стене! Быстро звери!

Это обращение только спровоцировало строптивого воина, тогда Марк наоборот приблизился к решетке и специально встал как можно ближе. Первый из конвоиров рванул к клетке и ударил по ней толстой дубинкой:

– Охотничье отродье!

Марк резко рванул вперед и просунул руку через решетку, конвоир не успел ударить его своим оружием, как охотник схватил его за куртку и одним движением ударил конвоира о толстенные прутья своей клетки. Потерявший сознание упал на спину, в этот момент несколько стволов автоматов уставились в довольно улыбающегося охотника. Невысокий офицер, который был, видимо, главным среди конвойного отряда крикнул:

– Опустите оружие! Заключенного к стене!

После того, как подчиненные выполнили команду, он подошел к клетке и ощерился:

– Как же я вас ненавижу. На Круге я буду смотреть как твои кишки накручивать на вилы будут.

Марк только зрительно прикинул, сможет ли он дотянуться до говорящего, решив, что расстояние слишком большое, белый охотник только хмыкнул и уселся на свое ложе. Он поцарски махнул рукой, как бы разрешая пройти конвоирам, и отвернулся к стене, словно потеряв интерес ко всему происходившему. Но охотник слетел с своего ложа, как вдруг услышал знакомый голос:

– Да! Это будет великая битва!!! Самая лучшая! Мы будем драться!!!Да!

Марк прислонился к решетке и закричал:

– Эрик! Я знал, что ты жив! Я верил!!!

Эрик, закованный в кандалы, закричал:

– Эрик жив! Эрик будет убивать! Эрик вытащит твои кишки!!! Где ты!? – белый охотник развернулся и посмотрел на Марка мутным взглядом. – Я твое лицо сожру!!!

Конвоиры подхватили потерявшего сознание конвоира и запихнули Эрика в соседнюю клетку. Когда конвой уходил, один из бойцов задержался и спросил:

– Ты знал его?

– Что вы с ним сделали, – прорычал Марк. – Чем вы его обкололи!?

– Он сумасшедший, – участливо ответил боец. – Пойми, тебя выбрали. Вы будете биться.

– Расскажи, – коротко спросил Марк.

– Восемь камер, восемь участников, – ответил конвоир и быстро осмотрелся. – Восемь самых опасных воинов пустыни. Лучшие из лучших, твой знакомый убил шесть человек в плену, поэтому его и взяли. Он совершенно безбашенный и беспощадный, в честь воцарения императора устроят гладиаторские бои.

– Почему ты мне это говоришь?

– Очень просто, – ухмыльнулся воин. – Я на тебя поставил. На Эрика ставит подполковник Гордеев, кроме того он его еще и какими то препаратами колет. Он и раньше был долбанутый, теперь совсем с катушек съхал. Твой друг уже не жилец, его сначала психотропными препаратами кололи, затем перед самым боем допингом обколют. А пока он как заведенный кружится.

– Чего ты хочешь? – спросил Марк.

– Да ничего, – покачал головой конвоир и только сказал, – свои деньги не потерять. Вот и все. Хотел, что бы ты знал, с кем тебе придется биться.

– Ну и? – ухмыльнулся врач.

– В первой камере сидит проклятый, – конвоир махнул в сторону и объяснил, – шестьдесят голов человеческих в его убежище нашли, отморозок конченый, даже язык человеческий забыл. Во второй и третьей сидят два наших, каратели – они приказа ослушались, вот Артемьев и приказал их на мясорубку пустить. Сами по себе не очень сильные, но будут вместе держаться, вот что опасно. В четвертой местный собиратель, когда его хотели взять в плен, он голыми кулаками убил четырех карателей. В пятой сидит пират из Европы, ни черта порусски не понимает, только скалится и проклятья шлет. В шестой сидит Воронежский охотник, в вот в седьмой, которая совсем рядом с тобой, твой дружок. Сумасшедший Эрик.

– Как его нашли? – спросил Марк.

– Я толком не знаю, – пожал плечами тот, – в битве под Воронежем выскочил прямо на грузовые машины, которые собирали обломки.

– Теперь все ясно, – кивнул тот и уселся на кровать, – теперь все ясно…

– Чего ясно то? – спросил конвоир и уставился на охотника.

Но Марк ему не ответил, воин уселся на кровать и зажал голову между огромными ладонями. Конвоир еще какое то время постоял возле решетки, воровато оглянулся и сказал:

– Ну ладно, я пошел. Не подведи, охотник.

Когда он ушел, Марк еще несколько часов так сидел и что то тихо шептал. За стеной, в которой сидел Эрик, постоянно раздавался перманентный стук, словно кто то долбил по стене кулаком. Врач подошел и проговорил, опустив голову:

– Эрик, скажи честно. Ты специально косишь под психа? Скажи, не молчи.

После этих слов стук прекратился, какое то время за стеной была тишина, затем раздался тихий пронизывающий до костей шепот:

– Я тебя резать буду. Иди сюда. Иди… иди… – голос постепенно переходил на крик, с каждым словом Эрик кричал все сильнее и сильнее.

По коридору раздался звук топающих сапогов и голос:

– Чертов Гордеев, переколол наркотой этого идиота. Теперь всю ночь кричать будет. Перестань прыгать! Обезьяна!!!

– Ничего, пускай бесится, перед самым боем ему вколют смертельную дозу – хмыкнул второго голос. – Я слышал, что он вот так будет прыгать, затем сердечко не выдержит. Минут на сорок его хватит, потом просто упадет и все.

– Ну и черт с ним, – безразличным голосом ответил второй. – Заткнись, ублюдок!!!

Но Эрика окрик не сильно испугал, он все продолжал выкрикивать бессвязные слова. Громко топая сапогами, конвоиры удалились. Марк прислонился к стене и тихо прошептал:

– Эрик, что же они с тобой сделали… как ты. Ты же тогда выскочил из снегохода, что бы от нас отвести подальше. Ты… мой настоящий друг, самый лучший, а помнишь, сколько раз ты мне жизнь спасал? Я тебе десять, ты мне девять, ты… Я не могу тебе помочь, ты сейчас бьешься в истерике, а я не могу что то сделать. Я белый охотник в заточении… ты.

– А как ты поступишь, если в этой мясорубке ты останешься с ним один на один? – раздался голос людоеда из первой камеры, которая была напротив.

– Тебя это волновать не должно, – ответил Марк и подошел к прутьям совей клетки.

– А что так? – из темноты камеры напротив показалась фигура людоеда. Выставив изуродованное лицо, проклятый гавкнул, – ну? Что? Что? Охотник?

– Я тебя первым убью, – просто сказал Марк и лег на кровать.

– Посмотрим, – ощерился острыми зубами людоед и вытянул язык. – Обожаю охотников, откормленные, вкусные… я отрезал много голов охотникам…

Но Марк словно отключился от реальности, он тихо лежал с открытыми глазами и напряженно думал. Правила. Турнир. Смерть. Должен остаться только один.

Рубикон

Мама умерла. Антон так и не успел с ней поговорить. Когда брат с сестрой зашли в палату, на месте матери уже лежал другой человек. Марта поняла все сразу, она просто упала на колени и безмолвно закрыла лицо руками. Антон поднял сестру на руки и понес к врачу, тот сделал укол и что то начал говорить. Антон кивал и смотрел на безжизненное лицо сестры, она не плакала, не билась в истерике, она словно застыла. Несколько часов Марта пробыла в больничном корпусе крепости, она лежала на жесткой койке и смотрела в потолок, а Антон сидел рядом и держал ее за руку. Только через несколько часов она вдруг прошептала:

– Она каждый день о тебе говорила.

– Ирина, у нее был рак, мы не… – твердо начал Антон и вдруг разрыдался как ребенок, он крепко сжал маленькую ручку и тихо прошептал: – я его убью. Я его убью… это он, это все он.

Марта посмотрела на него своим странным взглядом и прошептала:

– Антон, не надо. Давай просто уйдем, у меня больше никого нет, я не переживу, если и ты погибнешь. Папа погиб, мама умерла, я не хочу тебя потерять. Мне… холодно Антон. Мне холодно в этой проклятом ледяном мире. Ты… мой свет, ты мое тепло. Пропади все пропадом, эти охотники, эти императоры…

– Я убью Артемьева, – проговорил Антон. – Он убил моего отца. Он хотел убить нас.

– Антон, не надо, – прошептала Марта.

– Надо, у меня есть план, – ухмыльнулся собиратель.

В этот момент в палату вошел каратель, быстро кивнув, он поставил ледяные цветы на стол и коротко сказал:

– Император узнал о смерти вашей матери. Он выражает глубочайшие соболезнования по поводу ее кончины. Напомню, что вы приглашены на официальную церемонию коронации Императора.

После этих слов каратель коротко кивнул и вышел из палаты. Марта дотронулась до сделанного из льда лепестка и проговорила:

– Антон, пообещай мне одну вещь.

– Какую? – спросил собиратель и крепко взял ее за руку, когда Марта посмотрела на него, Антон помотал головой. – Только не проси меня не делать этого. Я уже решил, и это…

– Достань мне цветы, – прошептала Марта.

– Что?

– Цветы, – упрямо повторила сестра. – Мама мне рассказывала, что папа постоянно дарил ей цветы. Белые розы. – Марта перевела взгляд на ледяную композицию и проговорила, – глупые люди, никак не могут отвыкнуть… даже на смерть матери…

– Я…

– Подаришь? – упрямо спросила Марта.

Антон посмотрел на Марту и нежно прошептал:

– Да, сестренка. Подарю.

После этих слов он снова разрыдался. Мамы больше нет.

* * *

Коронация прошла помпезно, каратели праздновали пришествие нового Императора. Артемьев появился на церемонию в черной форме майора неизвестного рода войск. Форма была больше всего похожа на облачение уборщика.

Праздничная церемония была поистине роскошной, тридцать тысяч населения высыпали на узкие разукрашенные улицы Оплота, Твердь праздновала. Все продукты и алкоголь, накопленные в течение сотен экспедиций наемных собирателей и пленных рабов, тратились, словно настал последний день жизни Оплота перед Великой Весной. Праздничный салют из всех орудий, укрепленных на стенах крепости, отмечал воцарение нового Императора, серый кардинал стал законным и действительным правителем дефакто. Лучший воин пустыни, великий стратег и первый защитник крепостей в Ледяной России. – те немногие титулы и комплементы сыпались на Императора со всех сторон. Священник, из рук которого Артемьев принял корону, благословил нового правителя выжившей цивилизации.

Основная толпа высыпала на Майдан – главную площадь столицы Ледяной России. Именно там Император произнес свою первую речь, встав на огромный постамент, с накинутой мантией поверх скромной формы майора, он проговорил:

– Граждане Великой Империи Ледяной России!!! Я Новый Император этого погибшего мира!! Я новый лидер выживших среди льдов и снегов!!! И я говорю Вам!!! Вы станете потомками тех, кто будет гулять по зеленой траве и радоваться теплым лучам солнца! Потепление будет!! Мы выживем и дадим жизнь новой волне Ледяных Потомков!! Мы сможем! Мы выживем! Все вокруг, охотники, собиратели, проклятые, все погибнут, но мы будем жить!!! Ваши предки сложат о Вас легенды!! Вы – Атланты!! Вы – новый Ноев Ковчег!!! Зима пройдет, придет Весна и мы выйдем за стены этой крепости!! Верьте мне!!! Просто верьте!!! Все что я делаю, это для Вашего блага!! ВЫ! Вы элита!!! Я помню хаос! Я помню этот ужас!!Голод и смерть!!! Я костьми лягу, но вы и ваши дети не увидят больше этого!!! Мы – победители!!! Твердыня! Вы – ПОСЛЕДНИЙ ОПЛОТ!!! Последняя линия обороны!!! Обороны против деградации, разложения и вымирания!! Мы выживем!! Воронеж, Смоленск, Киев, Минск – все они пропадут. Останемся только мы! Да здравствует Последний Оплот!!!

Тысячи людей восторженно внимали его словам, все до одного слушали его. Восхищение. Эйфория. Они – элита. Единственные во всем мире! Среди толпы граждан Последнего Оплота стоял Антон, он весело улыбнулся и двинулся в сторону сцены, среди толпы он словно растворился, двигаясь все ближе и ближе к постаменту, на котором вещал Артемьев, он плавно вытаскивал пистолет. Да. Артемьев. Ты зазнался, ты никогда не станешь Императором. Ты думал, что за стенами своей берлоги ты в безопасности!? Напрасно, ты даже ничего не поймешь, будешь дальше кричать о выживании, о великой миссии, как Антон расстреляет тебя. И никакая охрана тебе не поможет, они даже и не подумают, выстрел из толпы. Смерть. Хаос. Давка. А Антон будет улыбаться и выходить за ворота Оплота. Вместе с сестрой. И никто не поможет этому выродку. Захлебываясь собственной кровью он будет лежать на постаменте, когда ошалевшие каратели начнут что то предпринимать. Элита говоришь? Ты увидишь, как эта элита, как это стадо побежит в разные стороны. Крики, ужас, – все это будет, не сомневайся. Антон достал пистолет и стал плавно поднимать руку, сейчас все произойдет. Сейчас. Вдруг кто то цепко схватил его за предплечье, Антон попытался вырваться, но в следующий миг уже вторая рука была схвачена, собиратель обернулся и увидел двух бойцов в форме карателей, один из них ухмыльнулся и бросил:

– Установлено стекло по краям. Твоим ПМ не пробьешь.

Антон повернул голову и увидел свою главную ошибку, тупая затея могла стоить жизни и ему и Марте. Стекло было поставлено так аккуратно и незаметно, что казалось, никакой защиты нет, и Император стоит в двух метрах от огромного моря голов беснующейся толпы. Кроме того, свет был направлен так, что ничего нельзя было даже заподозрить, если внимательно и долго не всматриваться в края сцены. Каратель оглядел Антона с ног до головы, воровато оглянулся и бросил:

– Пошли. Поговорить надо.

Антона крепко схватили и потащили через толпу. Все было кончено. Антон попытался вырваться, но точный удар в область печени остановил жалкую попытку побега. Оба карателя настойчиво прорывались через толпу, распихивая и расталкивая они несли свою добычу, первый светловолосый боец с погонами младшего лейтенанта спросил у второго:

– Куда?

– Не к Артемьеву же! – хохотнул сержант и совершенно посвойски хлопнул Антона по плечу. – Давай на штаб.

– Опасно, – покачал головой лейтенант.

– Кому ты нужен? – рассмеялся в ответ сержант.

– Смотри, спалимся, – хмыкнул белокурый и подтолкнул Антона в спину. – Не дергайся и ничего не говори. Иначе еще одним гражданином Великой Империи Ледяной России станет меньше.

Около получаса каратели вели его в свой штаб, плутая среди нагроможденных ангаров и технических корпусов, в конце концов они вышли в технический отсек. Антон напряженно оглянулся и спросил:

– Куда мы идем? Это же не Дворец Карателей.

– Догадливый, – хмыкнул сержант и тихонько пихнул его в спину. – Иди давай, а не вопросы задавай.

Подойдя к стене одного из корпусов, лейтенант быстро осмотрелся и постучал. За дверью раздались тяжелые шаги, потом открылось небольшое железное окошко и показалась пара глаз:

– Склад закрыт. Приходите завтра.

– У нас потепление на носу, – в тон ответил сержант.

– Ладно, – прогудели за дверью, раздался дикий скрип и тяжелая дверь открылась. На пороге показался кряжистый старик, он махнул головой на Антона. – Что за подарок!?

– Дядя Леня, это с нами, экстремист! – хихикнул лейтенант.

– Покричи, покричи, – кивнул дядя Леня. – Заходите скорее.

Оба молодых человека запихнули собирателя и закрыли за собой дверь. Антон осмотрелся вокруг и недоуменно посмотрел на карателей и заведующего складом:

– Ничего не понимаю… кто вы? Почему вы не сдали меня карателям…

– Может потому, что мы сами не каратели!? – иронично спросил сержант и протянул руку. – Ты скоро все поймешь. Меня зовут Виктор. А это Юра, – палец Виктора уткнулся в стоящего рядом лейтенанта.

– Вы… – Антон пожал руки молодым людям и удивленно добавил. – Вы белые охотники?

– Нет, – хмыкнул Виктор, и поправился. – Не совсем.

– Молодежь, – проворчал дядя Леня, он шагнул вперед и торжественно сказал: – добро пожаловать в Подполье!

Подполье

Рассказ затянулся надолго, после того, как Антон рассказал им про себя, старик тяжело вздохнул и проговорил:

– Да уж. Странно твоя судьба сложилась. А сестра?

– Артемьев ее в каратели произвел, низший ранг, – проговорил Антон.

– Сестру не жалко было? Если бы тебя поймали, то… – начал белокурый лейтенант.

– Спасибо, знаю, – проговорил Антон и перевел взгляд на своих неожиданных союзников. – А вы мне ничего не хотите рассказать?

– Именно? – коротко спросил Леонид.

– Зачем вы меня остановили, почему вы в подполье, кто вы такие? – спросил собиратель.

– Многовато вопросов, не думаешь? – спросил Леонид, – попробую по порядку. Если говорить, почему остановили, то все ясно, вопервых парни не хотели сорвать нашу операцию, вовторых они не хотели что бы ты сложил свою голову за так. Мы про тебя слышали. Подполье? Да все на виду – на самом деле Артемьев проклятье нашего Оплота, с самого момента как эти Воронежские захватчики пришли, идет борьба. Ее не так видно, как войну с охотниками, но тем не менее она может быть еще более ожесточенная. Мы боремся, Антон, боремся против захватчиков.

– Не слишком ли долго? – спросил Антон.

– Достаточно, что бы окончательно подготовить низложение Артемьева, – победно сказал старик. – Мы долго готовились к этой войне, но скоро наступит решающий этап.

– Решающий этап, – снова перебил Антон. – Дайте угадаю, вы собираетесь убить Артемьева. Мой план был таким же.

– Вопервых не перебивай, – поморщился Виктор, – ты не понимаешь всего размаха подполья. Может Артемьев раньше и сидел на троне, выставив эту марионетку Михаила Первого, но теперь мы готовы. Его смерть, лишь часть общего плана. Убить Императора, это значит просто провалить план, ничего его смерть не принесет. Его местно займет другой, вот и все. Наша цель – одновременная атака на верхушку власти. Сопряженная с одновременной атакой как охотников, так и подполья. Если ударить по отдельности, каратели подавят восстание. Если бить со всех сторон, то исход предрешен. Мы их сомнем.

– Как вы планируете это сделать? – спросил Антон.

– Хороший вопрос! – поднял палец вверх Леонид. – Несколько лет, с момента, как каратели воцарились на престоле мы ведем борьбу. Иногда успешно, иногда нет. После нескольких попыток открытого бунта, который ничем хорошим не закончился, мы перешли к скрытой войне. Самое трудное – это наладить связь с воинами пустыни – белыми охотниками. Мы смогли это сделать совсем недавно, наши люди смогли через наемных собирателей организовать экспедицию к Московской Помойке, где сейчас собирает новую силу Главнокомандующий Сигурд. Охотники хотят добычи – они ее получат, с их помощью мы свергнем карателей. Ты хотел расстрелять его из пистолета, наивный мальчик, на Артемьева несколько раз делались покушения, но он всегда оказывался невредим. Убить эту змею – можно только атомной боеголовкой. В Воронежском Оплоте мы смогли объединиться с Императором и почти схватили его за хвост, но он успел взять в заложники жилой корпус и смог выбраться живым из ловушки, которую мы ему готовили. Теперь, Антон, мы готовим последний удар. Артемьев думает, что избавился от лишних ртов, которые он скормил или планирует скормить белым охотникам, но в результате окажется один против всех.

Антон прошелся по старому помещению склада и проговорил:

– Вы уже несколько лет замышляете главный удар. Теперь, когда вы заручились помощью охотников, вы хотите сбить его с трона. У меня последний вопрос – когда?

– Император неделю будет отмечать свое воцарение, а во второй день праздника будут устроены гладиаторские бои, к этому моменту воронежское войско объединится с белыми охотниками и подойдет к стенам Оплота. Во время гладиаторских боев ложа, в которой будет сидит Император, взлетит на воздух, вся элита будет убита одним махом. Человек, приближенный к Императору заложит бомбу. Завтра произойдет революция, и никто не сможет нас остановить. Мы откроем ворота.

– Но главные ворота будут хорошо охраняться, их просто так не возьмешь, – резонно ответил Антон. – У меня было несколько часов, и я успел неплохо осмотреться. Главные ворота – настоящий бастион.

– Дело в том, что в архитектура крепости довольно запутанная, – хмыкнул белокурый лейтенант, – крепость строилась не сразу, постепенно достраивая те или иные элементы, она расширялась и укреплялась в течение всего своего существования. В результате мы получили совершенно неудобный и нерациональный план города, со стороны фортификации это минус, но для нас есть главная возможность, – смотри, второй подпольщик в форме карателя достал карту и развернул ее на небольшом железном столе, среди сложных схем и обозначений, отображающих запутанное строение крепости, было отмечено несколько красных точек, палец Юры уткнулся в один из них, – это шестые ворота. Запасной выход с автоматической системой открытия, механизм, открывающий ворота был специально разобран. Поэтому, по своей сути бывшие шестые ворота являются очередным участком стены, но именно эта часть крепости является одной из наиболее слабых, если бы мы взорвали их, то охотники смогли сразу пройти по прямой к Дворцу Карателей. Имперские солдаты хорошо охраняют главные центры – АЭС, Первые Ворота, Дворец Карателей, и захватить их практически невозможно. Мы даже попасть туда не можем, нужен высокий код доступа, поэтому мы решили действовать следующим образом.

– А что охотники?

– Охотники станут ударной силой, которая сомнет основные отряды Императора, – проговорил Леонид. – Они не ожидают взрыва возле старых заброшенных ворот, которые уже по своей сути стали частью стены. – Вот тут, старик достал еще одну карту с более подробным описанием, – это план шестых ворот, на верху есть небольшая площадка, в которой вывести наблюдение, потом, взорвав ворота, вы будете оборонять позицию до прихода охотников.

– А если Император своевременно узнает об атаке охотников и вашей диверсии? – снова спросил Антон.

– За воротами последний день сезона штормов, – ответил подпольщик с лычками карателя. – Артемьев отвел все войска на первую линию обороны за воротам. Они сейчас сидят в своих ДЗОТах отапливаемых и носы не высовывают, никто не думает, что охотники после такого страшного поражения смогут объединиться с сепаратистами и пойти на Твердыню в сезон штормов. Тем более, у нас есть человек, который контролирует Императора и докладывает нам все, что знает.

– У вас есть такой человек? – пораженно спросил Антон.

– Да, твоя сестра, – кивнул старик.

– Приятно было пообщаться, господа Подполье, но я, пожалуй, пойду, – Антон встал из за стола и направился к выходу. Он отстраненно подумал о способе расправы подпольщиков над ним, интересно попытаются хотя бы остановить? Наверное нет, просто выстрелят между лопаток и спрячут тело собирателя, который отказался сотрудничать с революционерами, но должны же хоть к совести призвать…

– Антон! А кого ты потерял? – вдруг спросил Юра.

– Тебя это не должно волновать, – ответил Антон.

– Ты же просто погибнешь и погубишь свою сестру, – проговорил Виктор, – мы все кого то потеряли. Все. Ты должен нам помочь.

– Почему вы мне доверяете? – спросил Антон, – вот так вот все рассказали, описали план.

– Мы тебе доверяем по одной простой причине, Антон Терентьев, – ответил старик. – Мы тоже из смоленского Оплота. Мы узнали тебя, сын Главы Форпоста. Ты не узнал Виктора и Юру, они с тобой в один детский сад ходили. Память у тебя коротка. Мир тесен. В наших условиях тем более. Садись, Антон.

Антон ухмыльнулся и проговорил:

– Счастливо, земляки.

– Останься, брат, – вдруг раздался за спиной голос Марты, Антон развернулся и увидел сестру, одетую в форму карателей, девушка подошла ближе и проговорила: – мы отомстим. Как ты и хотел. Зло не должно остаться безнаказанным, мы не можем просто сбежать. Ты со мной?

НОЧЬ

Официально его определили в разведывательный отряд наемных собирателей крепости, но на недолгий период штормов, заставивший жителей не высовывать нос из за термических стен, его отряд был расквартирован в Оплоте. Большой жилой ангар был забит почти до отказа, но ему и Марте предоставили просторный кубрик на самом верху огромного здания. Антона никто не контролировал, в день их освобождения он спокойно гулял по всей крепости, кроме особых зон. Сестру забрали в дворец Карателей, и на некоторое время он остался предоставлен сам себе. Похоронив мать, Антон принял твердое решение убить Императора, он понимал, что именно тот продлил ей жизнь, но простить смерть отца ему он не мог. После того, как подполье вышло на него и Марту, Антон успокоился. Знание того, что кара неотвратима, грела его сердце, находясь в центре Твердыни, главного источника зла, он вдруг понял, что люди, живущие за стенами не более счастливы, чем он думал. Свое детство он помнил смутно, но единственное, чего не было – это голода и нищеты, потом в его жизни было десять лет существования в пустыне и он даже забыл, что это такое жизнь в теплом мире. Теперь же, оказавшись по ту сторону, Антон увидел, как несут свое жалкое существование пресловутые Ледяные. Кроме элиты карателей, живших как короли, остальные несли практически нищенское существование, нижние три уровня ангара считались самыми бедными. Антон не уставал поражаться жизни жителей Оплота с каждой минутой, они больше походили на самых бедных собирателей, чем на столичных богачей, которыми он их представлял. Жизнь в пустыне в постоянной борьбе за жизнь была настоящим раем по сравнению с прозябанием здесь, единственное, чем были обеспечены люди, это теплом. Все корпуса максимально отапливались, энергии атомной электростанции хватало на то, что бы одинокая крепость не была занесена снегом – тысячи человек и десятки снегоуборочных машин работали ежедневно. Самым теплым местом, естественно были стены оплота, которые защищали крытые корпуса от стихии. Не смотря на показную мощь и большую армию, на самом деле Твердыня была крайне слаба изнутри, часто среди проржавевших стен можно было увидеть надписи: "Покарай Карателя!!!", "Смерть захватчикам!!!", "Господарь Кровопийца!!!". Надписи тщательно замазывались, и проводились розыскные мероприятия по поиску дерзких художников, но каждый раз надписи появлялись снова, причем в совершенно разных местах. Оплот был для Антона совершенно необычным местом, сам родившийся за теплыми стенами крепости, он совершенно отвык от жизни за оградой, белая пустыня словно изменила его. Молодой собиратель никогда не был прекрасным воином или блестящим поисковиком, но в его глазах и сердце был огонь, которые жители Твердыни уже потушили. Они словно потеряли дух войны и сопротивления, который был свойственен каждому пустыннику. Глядя на полунищих столичных жителей, Антон понял, как Марк и Эрик были не правы, они винили во всем ледяных, в то время как те жили не лучше свободолюбивых жителей пустыни. Белые охотники, не смотря ни на что, вопреки всему миру стали лучшими в войне, они адаптировались к внешней среде и стали ее неотменной частью. Злой, агрессивной, нападающей на всех и вся, но частью. А ледяные стали словно аморфные бактерии, лишенные борьбы, управляемые жесткой рукой карателей, они словно готовы были к любому исходу, верящие беспрекословно жестоким правителям в черной форме. Каратели настолько забили свой собственный народ, что само подполье было естественным ответом на их действия, постоянные рейды, обыски, показательные казни считались нормальным явлением. Жители пахали как проклятые, очищали стены, работали на фермах и теплицах, трудились на военных заводиках, создающих из всего что только можно вооружение и технику для карателей. Император, который кричал о благе своих жителей, на самом деле просто использовал своих полурабовграждан. Ледяные больше не походили на сильных создателей Оплотов, мужественных людей, которые встали на путь борьбы со стихией. Было огромное количество хилых и слабых, молодежь выглядела просто жалко, худые, с зеленоватым цветом кожи, похожие на привидения, молодые люди были далеко не так хорошо развиты, как пустынники.

После того, как Антон с ужасом, посмотрел на жизнь ледяных, он пошел обратно в свой кубрик на верху. Возвращаясь, он искренне верил, что должен освободить этих несчастных. Зайдя в кубрик, он обнаружил сестру, девушка стояла у небольшого иллюминатора и курила, повернувшись, она тихо спросила:

– Осматривал владения?

– Да, – кивнул тот и выкинул сигарету. – Привычка жителей Лета?

– Скорее привилегия карателей, – покачала головой она уселась на жесткую кровать. – Ты долго ходил?

– Это ужасно, – проговорил Антон и уставился в крохотный иллюминатор на потолке. – Самые бедные собиратели живут лучше. Голод, болезни и нищета, вот что здесь за величественными стенами. Ледяные живут как звери в загоне.

– Это политика карателей, они держат всех в страхе, – устало проговорила Марта. – Молодежь употребляет дешевые наркотики, а старики умирают. Власть над безвольными людьми поддерживать легче, когда они ничего не соображают. Это и есть смысл их политики, каратели – элита, все остальные стадо. Сегодня в дворце карателей был общий сбор, было решено сократить население еще на треть. Они даже не скрывают своих планов. Артемьев опутал свое царство шпионами и стукачами, он контролирует здесь все.

– За нами тоже следят?

– Я уверена, – ответила Марта. – В первый же день за нами велась слежка, он ничего не знает о тебе, как может тебе доверять? Шпионы следят за нами, в особенности за тобой, но это не страшно. Я хотела навестить Марка, но даже меня не пропустили, никто не знает, когда Артемьев устроит битву в Круге. Ложе заминировать не удастся, еще нет точного места, где будет проходить его развлечение.

– Ты сейчас сказала достаточно, что бы тебя казнили за такие слова, – ответил Антон.

– Да, – закрыла глаза Марта и тихо продолжила. – Подполье появилось не просто так, все это закономерно. Никакие штыки и шпионы не помогут, когда творится такое.

– А что со слежкой? – вновь обеспокоенно спросил Антон.

– Слежка прекратилась в тот самый момент, когда следящий за нами каратель стал членом подполья, – улыбнулась девушка, и прошептала, засыпая: – все будет хорошо. Поверь.

Антон накрыл сестру одеялом и уставился в иллюминатор, прикрепленный на крыше. Почти всю ночь он провел без сна, сидя на полу он задумчиво сидел и что то проговаривал про себя, глядя в ночное небо над Оплотом. Проснувшаяся Марта проговорила:

– Брат, что с тобой? Почему ты не спишь?

– Марта, а что мы будем делать, когда одержим победу? Ну вот уничтожим всех карателей, пустим охотников, что потом? – задумчиво спросил он.

– Я… не знаю, – проговорила Марта. – Я хочу уйти отсюда. Просто уйти, я не буду здесь…

– Вот… – усмехнулся Антон, – вот так и все…

– О чем ты?

– Ирина, – обратился брат, – мы можем погибнуть…

– Тебе страшно?

– Мне страшно за тебя, – ответил брат. – Я не хочу снова тебя потерять, мы должны спасти Марка. Если бы он не пошел за нами, то…

– Что ты предлагаешь? – Марта слезла с кровати и села рядом.

– Когда все начнется, мы должны спасти охотника, – ответил брат, глядя в небольшой проем в потолке.

– Все может измениться в самый последний момент, Император может перенести место проведения Игр, может устроить очередные чистки, даже во время праздника. Утаить войско охотников невозможно, белая армия придет завтра. Будет страшный бой.

Антон обнял свою сестру и тихо прошептал:

– Не теряй меня, пожалуйста. Больше никогда меня не теряй.

* * *

На следующий день.

Новый Император оглянулся на тронный зал и весело сказал:

– Да, к хорошему быстро привыкаешь. Лет семь назад надо было это место примерить, а то все на передовой, да на передовой.

– Ваше Величество! – в тронный забежал каратель и низко поклонился. – Разрешите доложить.

– Я слушаю, – кивнул Артемьев.

– Через день к нам подойдет новая Армия Белых охотников, – проговорил подчиненный.

– Как!? – закричал Артемьев, – Как вы допустили!? Почему я узнаю об этом за день до их штурма!

– За воротами начался сезон штормов, метель идет не останавливаясь, – оправдываясь начал военный. – Все разведывательные машины не отходят от центра дальше сорока километров, автономные аванпосты сняты и переброшены на первую линию обороны по вашему приказу. Никто не думал, что охотники решат нападать в сезон штормов. Такого ни разу не было, за воротами видимость минимальная. Я не знаю, на что они рассчитывают.

– Ты ничего не знаешь! – заорал Император и более спокойно спросил: – численность, состав, вооружение? Хоть чем то мы располагаем?

– Отряд, который натолкнулся на них, не дошел в пурге, мы потеряли с ними связь, – начал офицер. – Возможно поломка, они успели только доложить, затем второй отряд вступил в бой с их авангардом. Результатов по ним не знаем.

– Не надо обманывать себя, их уничтожили и все, – хмуро отмахнулся Артемьев и тихо прошептал: – что же вы задумали?

– Штурмовать оплот в сезон – самоубийство, – проговорил офицер.

– Если только внутри у них нет надежной поддержки, – ухмыльнулся Император и проговорил: – значит так, разведотряды отвести на вторую линию обороны, готовиться только гарнизону, у карателей своя миссия.

– Необходимо отменить празднества… – начал офицер.

– Что необходимо, решаю я, – отрезал Артемьев. – Если у них среди жителей есть поддержка, то эти крысы не должны знать, что мы готовимся нанести превентивный удар. Охотники вышли из под контроля – это плохо, но у насесть решение.

После этих слов Артемьев откинулся в своем троне и приказал:

– Нового Господаря и Начальника Гарнизона ко мне! Потом позовите Марту!

– Император! – воскликнул стоящий рядом адъютант.

– Да, Кирилл, – обернулся на своего верного подданного Артемьев.

– Что вы собираетесь делать?

– Доиграть свою шахматную партию, – ухмыльнулся Император.

Последняя черта

Марта быстро двигалась по тронному залу к Императору, она поправила новый китель и низко поклонилась. Стоящий рядом с ней адъютант тихо прошептал:

– Что, сучка, милость вымолила? Не думай, что после того, как кувыркалась с Мишкой, ты одной из нас станешь.

– Тебя первым сожру, – улыбаясь Артемьеву, прошептала Марта.

– Хватит перешептываться! – громко воскликнул Артемьев и слегка придвинулся вперед: – Марта, девочка моя, подойди. – когда девушка с лычками рядового карательного войска подошла ближе, Артемьев проговорил: – скажи, ты хорошо знаешь этого белого охотника?

– Кто может ближе, чем спасший жизнь? – в тон ответила девушка.

– Верное замечание, – кивнул Артемьев и продолжил: – видишь ли, у нас серьезные проблемы, через несколько часов войско белых охотников подойдет к первой линии обороны Тверди. У нас очень мало времени, ты талантливая девочка, я уверен, что ты сможешь добыть нужную информацию. И сделать, что я скажу.

– Вы хотите, что бы я что то узнала у пленного охотника, прежде чем он отправится на Арену? – спросила Марта. – Он откажется предавать своих.

– Не совсем, – покачал головой Артемьев. – Я хочу его отпустить.

– Зачем? – всячески пытаясь сдерживать радость, спросила Марта.

– Дезинформация, – хмыкнул Император. – Если мы сможем создать имитацию побега и твой бывший друг отправится к своим товарищам, а ты передашь ему то, что я скажу. Вот и все – растянулся в широкой улыбке Артемьев, – я произвел тебя в каратели, ты единственная девушка, удостоенная такой чести. Поработай на благо Империи, можешь подключить своего брата для правдоподобности, насколько мне известно, он сейчас с наемными собирателями. За стеной пурга, поэтому они сидят без дела. Сейчас ты направишься в тюремный корпус, а мы обеспечим тебе коридор. – Артемьев передал ей небольшой конверт, – в нем карта, шокер и план побега. Тебе нужно только провести его в третий технический ангар. Там будет стоять снегоход, в нем все необходимое. Потом через седьмой автономный аванпост ты сможешь его провести. Все будет чисто, не волнуйся. Нам нужно, что бы он поверил в свой побег и поверил в свое освобождение. Ты просто откроешь его дверь и проведешь куда надо, если он тебе доверяет, ты должна убедить его в немедленном штурме.

– А как я это ему объясню? – спросила Марта.

– Ты знаешь Марта, в нашем Оплоте постоянно вспыхивают бунты, неоднократные покушения на карателей. Голод и плохие условия заставляют людей играться в мелкие игры под названием Подполье. Но не это главное, главное то, что люди не понимают, что это не моя вина. Слишком уж неустойчивая почва под ногами. Так вот, это подполье приготовило мне очередной сюрприз на коронацию, они хотят взорвать мое ложе на Арене, – Император поднял руку вверх, – только не спрашивай, откуда я это знаю. У нас слишком мало времени. Сегодня, вместо битвы на арене будет новое сражение, мы уничтожим одним ударом и подполье и охотников. Они думают, что нападут на нас одновременно, изнутри и снаружи, но в результате погибнут сами.

– Я… – отстраненно проговорила Марта.

– Сейчас ты должна просто слушать меня, – кивнул Артемьев. – Когда твой охотник будет бежать, то ты должна его убедить в том, что я погиб и внутри идет война. Если охотники в это поверят и рванут на штурм, то мы сможем их разбить. На счет спецэффектов не волнуйся, – улыбнулся Император. – Все будет в лучшем виде. Даже я поверю, что происходящее вокруг правда!

Марта быстро взяла конверт и проговорила:

– Я не подведу вас!

После этих слов она развернулась и хотела выйти из тронного зала, но Артемьев поднялся с трона и окликнул ее:

– Постой, рядовой.

– Да, Император, – обернулась девушка.

– Я хотел сказать, что рад принять тебя в наших рядах, – ответил Артемьев. – Я присвоил тебе звание, но ты еще не приняла присягу. Без присяги ты не являешься нашей… – Император сделал значительную паузу и проговори с ударением, – СЕСТРОЙ. Ты единственная девушка, которая была произведена в каратели, осталось лишь принять присягу.

– Я готова! – гордо подняла голову Марта.

– Очень хорошо, – император подошел ближе и ободрительно сказал, – ты знаешь слова.

– Я Марта Волынская, клянусь в верности своей стране. Я клянусь, что до конца своей жизни я делать все, что бы моя страна снова стала Единой. Я клянусь беспрекословно выполнять приказы начальства, клянусь верой и правдой защищать страну от всех опасностей.

Я каратель, до последнего вздоха я буду охранять и очищать эту страну от грязи. Я никогда не сдамся, я никогда не отступлю. Для меня нет Бога и нет семьи. Я готов убить всякого, кто посмеет навредить России. Моя прошлая жизнь уничтожена, теперь я новый человек. У меня нет прошлого, мое будущее теперь одно – защита своей страны.

Я проклята. Я каратель. Очищать и Охранять.

Марта встала на одно колено и поцеловала черный флаг карательного войска. Артемьев улыбнулся и проговорил:

– Теперь ты каратель. Еще одна маленькая частичка легендарного непобедимого войска. Это не просто слова. Если ты нарушишь эту клятву – я тебя убью. Поверь, слова которые ты произнесла… это уже легенда! – Император повернулся и приказал, – вывести шестой и восьмой батальоны. Начать зачистку корпусов. Инсценировку боя провести по маршруту рядового Волынской.

– Есть! – поднял руку на уровень виска Глава Форпоста и выскочил из тронного зала.

– Вы начинаете зачистку? – подняла свои зеленые глаза девушка.

– Да, скоро все кончится, – кивнул Император. – Ничего не бойся и ни о чем не волнуйся, скоро все закончится. А теперь приступай.

Марта кивнула и выбежала вслед за Главой Форпоста.

Адъютант повернулся к Императору и спросил:

– А разве она не одна из них?

– Одна, – кивнул Артемьев. – Они даже не понимают всю трагедию происходящего. Этой ночью будет разыгран последний этап пьесы, все закончится и враги падут. Каждая фигура сделает свое дело и погибнет, а в результате мы убьем их.

– Вы… – начал адъютант.

– Вы знаете что делать, шоу начинается, прикажите Господарю начинать, – проговорил Артемьев.

Марта бежала очень быстро, лавируя среди огромного количества празднующих людей, девушка бежала, что бы сообщить о плане императора. Они все знают, все. Даже про бомбу в ложе. Теперь, когда она может предупредить и спасти еще не начавшуюся операцию сопротивления. Пробегая мимо одного из офицеров, Марта вдруг остановилась и прошептала:

– Отменяйте операцию. Артемьев все знает.

– Это невозможно, – покачал головой белокурый лейтенант. – Операцию уже нельзя остановить.

– Вы погибнете, – бросила Марта и посмотрела на шпиона подполья.

– Ставки сделаны, операцию не отменить, наши солдаты уже вступили в бой в районе крепостных стен.

Марта бросила еще один взгляд на стоящего перед ней человека и побежала спасать брата и охотника. Перед тем, как забежать в небольшой тюремный отсек, девушка услышала треск автоматных очередей. Революция началась.

Марк внимательно вслушивался в звуки за стеной и пытался понять, что происходит. Сначала ему показалось, что это просто салют в честь воцарения нового Правителя, однако затем он услышал крики и автоматные очереди. Приникнув к стене, он ловил каждый звук. Потом раздался едва слышный треск и громкий крик в конце коридора, к железным прутьям подскочил каратель и стал возиться с замком на его двери. Марк плавно поднялся и с интересом стал наблюдать за тем, как тот мучается с тяжелой дверью, наконец, только когда она откинула назад длинные черные волосы и открыла свое лицо, врач узнал Марту. Он подбежал к прутьям и прошептал:

– Что происходит?

– Марк, слушай мне внимательно, – проговорила Марта, открывая тяжелую решетку. – Это очень долго объяснять, просто слушай, что я говорю. К стенам оплота скоро подойдет армия белых охотников, они прошли в пургу и оказались под самым носом у императора. Внутри оплота есть сепаратисты, которые смогли объединиться с охотниками, что бы уничтожить Императора и его гвардию. Но он узнал о нашем заговоре и о том, что мы планируем взорвать несколько запасных ворот, что бы армия вошла в город. Сейчас Артемьев устроит расправу над подпольем, он хочет, что бы вы думали, будто штурм уже начался. Поэтому и организовывает твой побег!

– Что это значит! Где Эрик!? – закричал Марк.

– Не перебивай! – умоляюще проговорила Марта. – Ты сможешь бежать, просто предупреди своих, что штурмовать Оплот нельзя! Просто предупреди! Император как раз этого и ждет!

– Как я смогу бежать? – спросил Марк.

– Я тебя проведу, – девушка схватила его за руку и они побежали в сторону выхода. Когда они вышли на улицу, они словно оказались в другом мире. Крепость сражалась. Повсюду лежали тела празднующих воцарение нового Императора, со всех сторон раздавался треск выстрелов и крики раненных. Словно оказавшись в аду, окутанном дымом, гарью и огнем, охотник и девушка неслись по катакомбам крепости. Перед самым техническим ангаром, Марта вдруг почувствовала сильный толчок в спину, когда она с трудом поднялась и оглянулась, она увидела, как Марка схватили трое карателей. Сначала ей показалось, что все кончено и воин обречен, но она в который раз недооценила недюжинную силу белого охотника. В следующий же миг каратели полетели в разные стороны, поднявшись на ноги, они снова бросились в бой. Одним ударом сбив с ног первого, Марк бросился на второго карателя, зажимающего в руках короткий клинок. Через миг этот клинок уже пробил сонную артерию третьего.

Подхватив девушку словно пушинку, Марк спросил:

– Как ты?

– Нормально… – прошептала девушка и поморщилась. – Упала плохо, как то… дышать тяжело.

– Это плохо, – покачал головой Марк и понес ее на руках. – Подбежав к входу в третий технический отсек, он запрыгнул внутрь и быстро побежал по длинному коридору.

– Оставь меня здесь, – прошептала Марта. – Мне нужно забрать Антона с шестых ворот, они планировали там взорвать их и держать оборону до прихода армии охотников. Беги. Восьмой отсек и дальше по коридору.

– Ага, сейчас, – рассмеялся Марк. – Так я вас и бросил. Сейчас снегоход заведу и заберу твоего братца.

Аккуратно положив Марту на пол, охотник прошептал:

– Потерпи секунду, я скоро, только заведу машину и сразу за тобой.

Весело подмигнув, охотник с трудом открыл тяжелую дверь и рванул в ангар. Несколько мгновений он бежал в кромешной тьме, затем, нащупав какую то дверь, он с трудом отрыл ее и оказался в следующем отсеке. Когда за ним захлопнулась дверь, вдруг яркий луч света ударил ему в лицо. Откудато сверху раздался торжественный голос в микрофон:

– Итак, господа, поприветствуем восьмого участника нашего чемпионата! Белый охотник Ленинградского Угодья!!!

Свет софитов опустился и Марк понял, что попал на Арену. Несколько тысяч зрителей восторженно аплодировали появлению последнего участника Круга Смерти.

Инсценировка удалась.

Марта закрыла глаза и стала ждать охотника, девушка откинулась на стену и стала тихо слушать треск выстрелов где то вдали, однако через несколько минут, как они зашли в гигантский ангар, выстрелы прекратились. Потом Марта услышала неторопливый стук приближавшегося человека, но это был не Марк, звонко стуча каблуками от ботинок, к ней подходил другой человек. Сначала она увидела ботинки, нетерпеливо постучав по полу, ботинки проговорили:

– Вставай, рядовой, для тебя даже есть место в ложе. Сам Император зовет, пока еще представляют бойцов, ты успеешь.

Марта подняла голову и увидела ухмыляющегося адъютанта, тот протянул руку и быстро поднял ее на ноги. Адъютант переоделся в парадную форму и даже нацепил длинный меч, в красивых белых ножнах. Марта привстала и тут же вскрикнула от резкой боли, лейтенант заботливо спросил,

– Больно рядовой? Извини, но все же необходимо идти. Места у тебя в первом ряду. Давай, – он крепко обхватил ее за талию своими сильными руками, облаченными в белые перчатки, и повел по длинному коридору корпуса. Марта спотыкалась и падала, но каждый раз крепкая рука первого помощника Императора крепко подхватывала ее, не давая упасть. Они подошли к началу винтовой лестницы, где стоял вооруженный отряд карателей, адъютант коротко кивнул им и стоящие бойцы расступились. Медленно поднимаясь вверх, лейтенант проговорил:

– А ты и не знала, что третий ангар это еще и Арена? Зря, ее еще до твоего появления использовали, все таки ты хорошо на бывшего Императора влияла, как никак отменил рубки между пленными охотниками и собирателями, – продолжал философствовать адъютант. – Забавно, ты смогла изменить целую историю великого развлечения. Я тебя даже уважаю, ты наверное, единственная, такая, правильная и хорошая. Марта? Ты что?

– Мне плохо… – проговорила девушка. – Просто плохо.

– Ничего ничего, – закивал Кирилл, вытаскивая девушку на верхний уровень. – Теперь ты одна из нас, значит должна терпеть.

В огромной ложе сидело только два человека – Император и Господарь. Адъютант подвел девушку к Императору и проговорил:

– Как вы велели. Она все сделала.

– Прекрасно, – кивнул Артемьев и махнул рукой, давая начало битве. Он повернулся и прошептал: – молодец, извини, не рассказал всей истории. Но снегоход действительно есть, победитель уедет на нем за стены оплота. Видишь вот ту черную машину с нарисованным на ней львом? Вот она и подъедет к шестым воротам, которые откроются и выпустят победителя, я там специально кордон там усилил, садись, – приветливо махнул рукой Император, когда бледная девушка села рядом на небольшое кресло, Артемьев жестко сказал: – вот она настоящая битва за жизнь. Ты какая то бледная, плохо питаешься? Ничего, я вели, что бы тебе увеличили паек. Смотри, битва уже началась.

Схватка

Древко ГуаньДао в руке. Сначала страх. Потом холод. Необратимость. Круг. Теперь все решится. И Марк принял решение. Единственно правильное. Для него. Их выводили по отдельности. Каждого. И у каждого была своя история. Выдуманная. Не своя. Врач. Крест на древке. Арена. Началось.

Что – ж, лед и снег, это его лучшая стихия, в его руках его лучшее оружие, в противоположном конце его лучший друг. Арена представляла из себя круг, диаметром в метров триста, кроме ледяной корки на арене была сымитирована картина поля боя – остовы подбитых карательных снегоходов, разбросанное холодное оружие… наверное хотели создать эффект побоища. Будет вам побоище. Будет.

Белый охотник поднял на вытянутой руке древко с намалеванным красным крестом и молча двинулся в сторону людоеда. Правила просты – последнему Император бросит ключ. И все. Остается только победить, весь этот сброд вооруженный разным холодным оружием, задача не самая простая, кроме того, что он должен убить своего лучшего друга.

Два карателя держались вместе с самого начала, встав плечо к плечу и вытянув вперед короткие широкие мечи, они стали набрасываться на каждого участника по отдельности. Первым погиб собиратель, худощавый боец, с чудовищным ударом справа, оказался совершенно не готов к битве на холодном оружии. Он сначала попытался неумело бросить в сторону противника пару копий, разбросанных по всей арене, затем просто побежал. Когда каратели, вооруженные двумя мечами догнали его, он сначала попытался отбиваться от них длинным неудобным копьем, но уже через миг отчаянно закричал пронзенный двумя клинками. Один из карателей прошептал:

– Минус один!

Оставив корчащегося в агонии собирателя, оба воина побежали в поисках легкой добычи.

Пират важно оскалился и что то проговорил на своем языке, держа в руке изогнутый ятаган, пойманный Воронежский охотник только кивнул в ответ и сделал короткий выпад своим копьем. Пират даже не увидел это выпад, он просто упал на колени и уставился на растекающееся на животе алое пятно. Европеец дотронулся липкими руками до живота и выпучив глаза рухнул на бок. Воронежский охотник быстро осмотрелся среди остовов снегоходов и резко рванул в край арены, добежать ему не удалось, могучий воин вдруг за что то зацепился и упал на колени, когда он поднялся на ноги и выставив, копье, стал искать врага, из подбитого снегохода на него метнулась длинная веревка. Обвив шею воина в петлю, натянутая из темноты пассажирского отделения веревка рванула вперед, ломая шейные позвонки воина, затем неизвестный убийца словно паук потянул тело к себе. Когда ноги убитого воина уже коснулись убежища, натянутая веревка вдруг оборвалась, из темноты с громким визгом, сжимая короткий кинжал выполз людоед.

Марк словно призрак оказался за спиной людоеда и рыкнул:

– Я тебе обещал, тварь.

Голова людоеда покатилась по ледяной поверхности арены. Марк вышел из зоны разбитых остовов машин и посмотрел на своего друга. Два карателя обошли его с двух сторон и стали набрасываться на него с двух сторон, Эрик кружился словно дикий зверь и отчаянно рубился с опытными противниками, но потеряв рассудок он был намного менее опасен, если бы сохранил холодную голову. Допинг и наркотики, которыми его обкололи дали ему невиданную энергию и силу, но забрали более важное в бою свойство – умение думать и анализировать. Неправильно рассчитывая расстояние, бросаясь вперед, позабыв о защите, Эрик становился легкой добычей для синхронно действующих карателей. Несколько раз легко ранив, они рванулись на машущего своим грозным оружием белого охотника. Именно в этот момент в бой вмешался Марк, отбросив первого в сторону обезумевшего Эрика, он преградил дорогу второму. Через минуту все было кончено, когда врач голыми руками забил до смерти второго, а Эрик уже поднимал на рогатину первого. Теперь их осталось только двое.

Эрик повернул голову и уставился красными от ярости глазами в сторону стоящего в десяти метрах друга. Врач понял, что он его не узнает, все время своего заточения он искренне надеялся на то, что Эрик придет в себя. Но сейчас, глядя в обезумевшие глаза воина, Марк понял, что его надежды превратились в быль. Вместо одного из самых лучших воинов пустыни, самого зоркого стрелка Угодья, перед ним стоял комок злости, ярости и силы. Ничего не понимающий, сумасшедший смертоносец, готовый убивать все и вся. Когда он убьет Марка, он начнет крушить лед, трупы, остовы разбитых машин. А потом его сердце остановится, не выдержит постоянной нагрузки и убьет своего хозяина, который с бешеным взглядом будет бросаться на всех и вся. Подполковник, поставивший на Эрика, с довольным видом будет аплодировать своему протеже, а в мыслях он будет подсчитывать прибыль от победы.

В этот момент Император проговорил, сидящему рядом Гордееву:

– Господарь, он и вправду такой сумасшедший, или ты его обколол чем то?

– Вы бы видели его, когда мы его ловили, – хохотнул подполковник. – Сейчас он еще спокоен.

– Да? – невозмутимо спросил Артемьев. – Как странно, а мне кажется, что ты его обколол допингом. Он сейчас прыгает, как обезьяна, а потом копыта откинет. Так?

– Великий Император… – начал Гордеев.

– Мне уже все рассказали. Пошел вон, – отмахнулся Император. – Выводи карателей на первую линию обороны. Ты будешь встречать войско Белых охотников, и не смей больше меня обманывать, ублюдок.

– Я ничего не делал… – попытался оправдаться каратель.

Артемьев только повернулся к нему и прошипел:

– Пошел. Три ударных батальона на линию, два остальных на зачистку внутри.

– Есть, – козырнул тот и выскочил из ложи.

– Зачистку чего? – спросила Марта.

– Смотри бой, – улыбнулся Император. – Это самое интересное, поверь. Я потом все объясню.

В этот момент расстояние между последними двумя выжившими сократилось до трех метров. Эрик приближался медленно, он словно резко устал, тяжело двигая ногами, он остановился. Марк вытянул оружие вперед и стал ожидать атаки. Шумно дыша, Эрик вдруг резко сорвался с места и бросился на своего друга.

Атака была бешеной, словно забыв о защите и тактике, Эрик старался буквально сбить Марка с ног. Его длинная рогатина описывала в воздухе короткие круги и снова устремлялась в цель. Потеряв рассудок, он не мог поразить более слабого соперника, Марку даже не приходилось ничего делать, он отступал шаг за шагом, а Эрик выдыхался после каждого промаха. Врач знал, что больше всего сил забирает не попадание, а именно промах, когда со всей силы выбрасываешь оружие, активизировав все ресурсы и напрягая все мускулы, а вместо точного попадания лезвие рассекало только воздух. Злясь все больше и больше, потерявший человеческий образ охотник набрасывался на своего друга, но каждый раз лезвие рассекало пустоту. Марк экономил силы, пытаясь заставить выдохнуться похожего на дикого зверя Эрика, но в конце концов тот все таки смог сбить врача в ног. Марк успел отпрыгнуть в последний момент, прежде чем рогатина пронзила его. Выставив ГуаньДао с красным крестом на древке, врач прошептал:

– Прошу, приди в себя.

Но Эрик не слышал его, он вырвал рогатину из льда и снова кинулся вперед. Марк начал отступать и Эрик опять стал промахиваться с каждым ударом, план Марка был прост – заставить Эрика вымахаться, ничего не соображающий комок ярости и мышц должен был устать, рано или поздно. Во время очередного выпада Эрик в ярости сорвал с себя камуфляжную куртку и остался в одной майке. В этот момент Марк увидел небольшой катетер, прикрепленный к шее воина, рванув вперед Марк приблизился на близкую дистанцию и сорвал устройство с шеи друга. В этот же миг Эрик сбил его с ног. Врач навзничь рухнул на лед и уже приготовился к атаке, как сверху раздался голос:

– Прости, друг.

Эрик смотрел на него ясным взглядом, от былого дикого зверя не осталось и следа. Марк опустил свое лезвие и попытался улыбнуться. Эрик наклонил голову и прошептал:

– Что то мне не хорошо… Что ты отцепил?

– Катетер, – проговорил Марк. – Он убьет тебя. Уже убил. Я не мог тебе помочь. Я не знаю что это за дрянь, которая тебя так покорежила. Твое сердце остановится, и я ничем не могу тебе помочь.

– Я… – Эрик схватился за голову. – Я словно в тумане все видел…ничего не мог сделать…

Где то сверху раздалась сирена, и послышался голос:

– Уважаемые зрители!!! Вам предстоит уникальное событие!! Невероятное сражение двух лучших воинов пустыни. Белые охотники сойдутся в неповторимой битве ради вашего веселья!!! И когда у одного из них остановится сердце, второй будет заводить снегоход!!! Битва начинается!!!

Но друзья не стали драться, Марк подошел ближе и обнял своего друга, крепко схватив его он прорыдал:

– Черт, ты засранец!! Я так переживал!

– Я… – прошептал Эрик. – Я хотел прикинуться сумасшедшим… но они меня чем то обкололи…а потом прицепили эту дрянь…я до сих пор как то странно чувствую себ…

Сверху снова раздался крик в микрофон:

– Останется только один!!! Уважаемые зрители! Каратели проследят за соблюдением правил!!!

Марк повернулся и увидел несколько десятков карателей с оружием в руках, стоящих в двадцати метрах от них. Воины приближались с каждым шагом, обступая стоящих вплотную друзей. Марк посмотрел на друга и прошептал:

– Сейчас. Атакуем.

Сын Ингермана подмигнул другу и неожиданно достал короткий нож, в следующий миг он воткнул его себе в грудь. Потом его ноги подогнулись и он упал на колени. Эрик только прошептал:

– Прости… я не мог по другому…

– Что же ты наделал, – Марк схватил его на руки и спросил: – что же ты наделал, охотник… Ну что я теперь… как я буду без тебя, Эрик!

– Я… не мог тогда, – прошептал Эрик. – Они меня чем то кололи… я не был словно в тюрьме… теперь я свободен. Скоро я буду там, где тепло…

– Эрик… – начал Марк.

– Не смей оскорблять меня жалостью, – проговорил Эрик. – Ты знаешь, что я уже не жилец… ты еще можешь…

Марк прижал тело умирающего друга и прошептал:

– Эрик, ты мой лучший друг… ты… а помнишь как мы в теплицах маленькие дядю Ваню краской облили? А помнишь за мной воронежские мальчишки бегали что бы побить, а ты защищал меня… Эрик…

– Помню, – отстраненно прошелестел воин и тихотихо прошептал: – меня мама назвала Вячеслав. Слава. Я теперь могу сказать…только никому…никому…. Слава закрыл глаза и прошелестел: – страшно то как…

Потом воин забился в агонии, Марк прижал умирающего к себе и стал читать молитву охотников. Он провожал своего друга туда, где тепло.

Император хлопнул в ладоши и довольно сказал:

– Прекрасная битва, сумасшедший все таки убил сам себя. Охотнику даже не пришлось его убивать! А как все хорошо начиналось… Ну что? Проводим охотника с блеском?

– Как… – спросила Марта. – Как вы можете так жить? Скажите мне… просто скажите… Они же все мертвы… Вам не страшно?

– Мне страшно, Марта, – кивнул Император. – Мне страшно, когда я вижу умирающую от голода девочку, мне страшно смотреть на стариков, которых просто выгоняли за периметр, что бы не кормить. Мне страшно и я не могу на это смотреть, я сижу и трясусь от страха. Мне кажется, что я буду вот так вот сидеть дряхлый и беспомощный, а идиот вроде Мишки, будет сидеть на троне и бухать. Мне страшно. А когда убийцы, предатели и людоеды режут друг друга, мне хорошо. Я чувствую, что этот мир стал чуть лучше, чувствую, что несколькими ублюдками стало меньше.

– Мир станет лучше, если стариков перестанут выгонять из оплотов, если дети перестанут голодать – ответила Марта, глядя на арену.

– Пока существуют эти выродки, я не могу помогать людям, я правитель своей Империи, я борюсь со злом, – ответил Император. – Поверь, скоро все будет по другому. Все будет хорошо. Внешние враги больше не нужны, подполье тоже ни к чему, пока мы тут с тобой сидим, мои каратели готовятся к бою. Скоро все закончится, пешки будут сняты с доски. И воцарится мир. Смотри на этого охотника на арене, он держит на руках воина, который хотел его только что убить. Вот так и я буду держать на руках свой народ, который решил взбунтоваться… Я не политик, но стратег. В один миг охотники перестали приносить пользу, и теперь от них нужно избавиться… Пешки…

– Пользу? – спросила Марта.

– Пользу – кивнул Артемьев и повернулся к ней, он посмотрел в ее чистые глаза и проговорил, – неужели ты еще ничего не поняла? В оплотах царит голод, болезни выкашивают сотни людей, ситуация катастрофическая, власть бессильна… но мы все еще во главе. Или ты думаешь это просто так? Просто мы держим людей в узде? Это стадо? Враг нужен всегда, плохой, злой и с которым идет непримиримая война. Вот оно, что нужно – внешняя угроза, что бы люди боялись, что бы они знали, что если эти жестокие каратели уйдут, то на следующий день их детей будут резать эти не похожие на людей твари. Охотниками пугают детей, рассказывают о них страшилки, они – мое пугало. Тот самый рычажок, который позволяет держать народ в страхе. Белые охотники – ледяная смерть. Белые охотники – неуловимые смертоносцы. Белые охотники – непобедимые солдаты снежной пустыни. Да, так их и называют, все видят только их. Только их. А это подполье… – Артемьев недовольно поморщился, – кучка террористов, которые сами и не понимают, что убивают только тех, кто мне не нужен. Их руками я ликвидировал своих врагов одного за другим. Все эти опасности – искусственные, я просто дал им возможность наводить страх. Возможность что то делать. Но при этом я всегда контролировал ситуацию, всегда и везде. Единственная промашка – Воронеж. Недооценил я Мишку, не думал, что алкоголь последние мозги отобьет. И теперь белые охотники, которые ликвидировали мятежный Смоленск, которые растерзали предателей из Воронежа, те самые, благодаря которым я все это время был у власти, теперь они не нужны. Или ты думаешь, почему я их не добил под Воронежем? Или я не мог этого сделать? Мог. Мне нужна была игрушка, которая работала бы под мою дудку. Да да! Они действовали так, как хотел я. Им было достаточно бросить кость, как эти варвары бежали сломив голову. Свои люди были нужны везде, и среди охотников, и в подполье… – Артемьев весело подмигнул и проговорил, – А? Ирина Терентьева? Или ты думала, что я тебя не узнал? В ту самую ночь, когда мы захватили ваш оплот, я уже знал о вас все. И о брате твоем, которого мы тут приютили, сейчас сидит, наверное возле шестых ворот и пытается взорвать бомбу. Все было напрасно, Ирина, я знал все с самого начала. Это все игра, интересная? Нет, жестокая игра. Но праведная. Теперь все закончится. Мой информатор среди охотников уже спровоцировал командование на штурм. А подолью уже режут головы… оно тоже больше не нужно…

– Вы… – всхлипнула Марта. – вы не человек.

– Я как раз человек, я принес своему государству мир и покой, и они доживут да Великой Весны. – хмыкнул Император. – Это жизнь. Самая жестокая игра из всех, придуманных человечеством. И ты проиграла эту игру. Все вы – подполье, охотники и даже каратели суетитесь где то внизу, а я всегда вверху. Я всегда наверху. И я управляю вами как кукловод, как же вас легко спровоцировать, заставить что то сделать, вас можно заставить переживать, идти на безрассудные поступки. Вы не можете мыслить широко, а это подполье… они думают, что охотники спасут их от гнета карателей… ирина, эти наивные идеалисты искренне в это верят, на самом деле стоит охотникам сюда проникнуть, первые кого они убьют – это кучку подполья. И будет намного более страшная власть, чем при господстве карательного корпуса. Пешки…

– Почему вы так… неужели никто в вашей жизни не был дорог? – спросила Марта.

– Был. – утвердительно кивнул Артемьев. – мой отец. Только он сыграл со мной злую шутку – выкинул из своей жизни. Выгнал. А сам спрятался. Он сказал, что я должен строить свою империю. Что я должен пройти испытания… Папа. Я просто хотел, что бы он мог мной гордиться. И он выбросил меня.

В пустой ложе воцарилась тишина, Император отвлекся от мыслей о своем прошлом и посмотрел на стоящего внизу охотника и проговорил:

– Посмотри на него. Он просто стоит и ждет. Ждет свободы. Я освобожу его. Кирилл, – обратился Император к адъютанту, – дай мне пистолет. Я дам ему свободу. Он же белый охотник, он ее заслужил.

В руке Императора оказался небольшой ПМ, Артемьев подошел к краю своего ложе и вытянул руку вперед. Марта всхлипнула и бросилась вперед, но верный адъютант крепко схватил и удержал на месте. Марк спокойно подошел к краю арены и поднял голову. Весь огромный стадион замер, все ожидали решения Императора. Все ждали выстрела. Единственный человек, который его не ждал, был Марк. Охотник поднял свой взор наверх и смотрел. Он смотрел на НЕЕ. Она его предала. Она тоже игрушка в руках Императора, они все заодно, он все понял, он заманила его ради смеха и веселья стадиона. А он просто умрет на радость публике. Стоящий в центре арены снегоход и раскрытые ворота так и останутся не тронутыми. Он упадет на лед и все. Игра закончится.

Артемьев улыбнулся и нажал на курок.

Разгром

Сильнейшие вихри кружили вокруг Последнего Оплота, Твердь стояла непоколебимо вот уже почти тридцать лет с начала Дня Оледенения. Теперь ей предстояла очередная битва. Подполковник гордо обернулся на свою крепость и мысленно прикинул шансы охотников, – ноль. Ходили слухи, что Воронежского Форпоста больше нет, что перед тем как взять главную крепость ледяной пустыни, охотники все таки разорвали сепаратистов. Да. Артемьев оказался более чем дальновиден – слил лишние голодные крепости, а перед этим тайно увез все продовольственные запасы из них. Ай да молодец, а что бы те не взбунтовались, скормил их этой страшной чуме ледяной пустыни – белым охотникам. Даже когда новая армия оказалась под стенами Твердыни, Император не спасовал, сейчас, собрав почти все население на арене, каратели уничтожают это жалкое подполье.

Сидящий рядом майор спросил:

– Господарь! Согласно полученной информации, подполье хотело открыть четыре коридора. Они же взорвут ворота! Почему мы до сих пор их не уничтожили!!!

– Потому, что все идет по плану, – хмыкнул подполковник. – Подполье выдаст себя, подаст сигнал, охотники двинутся в пургу по открытым коридорам. Мы запустим их поближе, а потом расстреляем с флангов. Внутри оплота идут бои – но это так, декорация, пока что мы им позволяем действовать так. Меня больше волнует, чем закончилась битва на арене. Я поставил очень неплохие деньги на этого Эрика.

Где то вдалеке раздалось поочередно четыре мощных взрыва. Подполковник посмотрел на часы и проговорил:

– Ну вот и все. Сигнал дан. Ворота открыты.

Где то вдалеке в белой пелене из ледяных вихрей в бой двинулась армия. Сигнал дан. Теперь осталось только уничтожить…

Когда показались из белой пелены показались первые машины, возле подполковника пожила рация:

– Господарь!!! Говорит комендант крепости!!!Император убит!! Подполье захватило арену!! Отступайте в оплот!!! Иначе окажетесь между охотниками и подпольем!! Они уже захватили батарею на стенах, еще чуть чуть и будут расстреливать ваши позиции!!

– Как убит!? – рыкнул Господарь.

– Отступайте назад!! – крикнул Глава Форпоста. – Отобьете атаку возле стен!!! Ворота не пострадали, взрыв был слишком слабым!!! Спасайте крепость! Артемьева застрелили на арене!!! Срочно возвращайтесь!!! Иначе вас просто расстреляют с двух сторон!!

…Глава Форпоста опустил рацию и спросил у стоящих людей с оружием вокруг:

– Теперь вы меня убьете, да?

Раздался выстрел и Марк закрыл глаза. Убили не его. Кричащая арена, замерла, где то вдалеке все еще можно было услышать едва уловимые выстрелы. Где то шел бой, разворачивалось последнее сражение. Но теперь белый охотник понял – главную битву жители оплота уже проиграли.

Пистолет, который дал Императору его верный адъютант взорвался в руке Деметрия Великого. С громким криком могущественный император рухнул на пол, схватившись за оторванную кисть. Марта, почувствовала, как цепкая хватка ослабла, адъютант сделал шаг вперед и наклонился над визжащим от боли Артемьевым. Весело посмотрев на Марту, лейтенант подмигнул девушке и игриво бросил:

– Не бойся. – затем адъютант повернулся к обезумевшему от боли Артемьеву и прошептал: – я пришел по твою душу… гордыня захватила вас, Господин Великий Император!!!

Внизу лестницы послышался топот ног десятков охранников, Кирилл весело подхватил раненного и приставил к его голове пистолет, и прошептал:

– Десять лет. Десять лет я ждал этого момента… ты думал, что ты все контролируешь и все знаешь? Нет. Теперь все закончится, твоя армия будет разбита, твоя империя падет. Ты думал, что можешь все? Ошибаешься. Апокалипсис грядет!!! Нет над нами никого, кроме Бога!! Ты вздумал, что ты бог? Ошибаешься!!! И теперь ты предстанешь перед его Судом!!!

– Ублюдок, я растил тебя… – прорычал Артемьев. – Ты умрешь!!! Вы все умрете!!!

Топот с каждой секундой становился все громче и громче. В ложе один за другим заскочили верные цепные псы Императора и наставили на предателя оружие, один из офицеров прошипел:

– Тебе отсюда уже не выбраться!

– А мне и не надо!!! – бешено засмеялся адъютант, – Я управляю ситуацией!!! А не вы!!! Апокалипсис настал!! Жалкие людишки!!! Вы так ничего и не поняли!!! Сегодня я сыграю последний акт этой пьесы!!! Все ваше правление закончится!!! Вам не увидеть Великой Весны!! Теплые лучи солнца не встретят вас, вы умрете в страшных муках!!! Страшный Суд грядет сегодня!!! – Адъютант бешено расхохотался и прошептал на ухо корчащегося от боли Императора, – ну, что Дима, видишь как все обернулось, твоя шахматная доска разлетелась в один миг! Ты проиграл! Строил из себя бога, а сейчас плачешь от боли и просишь тебя отпустить!!! Ты порождение диавола!!! Именно ты стравливал людей, именно ты заставлял их убивать друг друга!!! Кровь невинных людей на твоих руках!!! И я заставлю тебя заплатить!!! Страдать будут все!!! Чудовищные муки ждут вас!!!

– Отпусти Императора!! – закричал офицер.

– Хорошо! – вдруг согласился адъютант. – Только сначала отпустите эту девушку и белого охотника на арене!!!

– Белые охотники скоро будут разбиты! – закричал офицер, походя все ближе.

– Заткнись, и делай, что он скажет!!! – заревел Император, – я умираю от потери крови!!!

– Отпустите девчонку и охотника, – проговорил офицер.

В этот момент раздались взрывы – подполье приступило к последней стадии. Огромный стадион, на котором Император собрал всех своих подданных, оказался огромной ловушкой. Люди бросились врассыпную. Колоссальная инсценировка превратилась в гигантскую, по размерам бойню. Марта оглянулась на адъютанта и побежала вниз по винтовой лестнице. Она должна была объяснить. Выскочив на арену она побежала к безмолвно стоящему на арене Марку. Кругом раздавались взрывы, где то далеко белые охотники уже сошлись в бою с карателями. Девушка посмотрела в его глаза и прошептала:

– Пойдем. Мы свободны.

– Теперь это уже не важно, – прошептал Марк и повернулся к ней. – Ты предала меня. Предала. Он погиб ради меня на смех публике.

– Марк, прошу тебя, я смогу все объяснить, только пойдем!!! – закричала девушка.

Марк безмолвно поднял тело своего друга и пошел в сторону стоящего снегохода.

АЭС

Адъютанта схватили сразу. Он сдержал свое обещание, как только снегоход покинул арену, он отпустил Императора. В следующий миг на него набросились верные псы Артемьева, в то время как подскочивший врач спасал жизнь раненному императору. Кирилла били страшно, но на каждый удар он только смеялся, гвардейцы били его все сильней и сильней, пока тот не замолчал. Когда от адъютанта остался только кусок окровавленного мяса, Артемьев помахал ему перемотанной рукой и прошипел:

– Ты даже не представляешь, какие муки ада тебя ждут! Нет!!! Не представляешь!!! Ты кричал что то про диавола? Так вот, ты оказался не прав, дьявол окажется просто ангелом по сравнению со мной и теми истязаниями, что я тебе приготовлю!

– Только если с тобой, – прошептал пузырящимися губами, полуживой Кирилл.

– Все!!! Баста!!! Закончилось!!! – закричал Император, он повернулся и спросил. – Что там с подпольем? Что с охотниками? Где брат этой сучки!!

– Подполье почти все уничтожено, взрывы не повредили ворота, Антон Терентьев бежал из крепости, он ушел в метель из шестых ворот, ему не выжить, – отчитался один из офицеров. – Охотники вступили в бой с карателями под стенами. Стадион бежит, люди напуганы, сейчас объявим об учебной тревоге. Они не должны знать, что разворачивается под стенами, информацию ограничили, как вы и сказали. Охотники погибнут в пурге под градом нашей артиллерии. Они двигаются почти вслепую.

– Почему бой под стенами? Я же четко… ладно – поморщился Артемьев и посмотрел на стоящего рядом врача, тот моментально подскочил и сделал еще один обезболивающий укол. Император посмотрел на своего бывшего адъютанта и бросил: – Ну, что сучонок? Не получилось? Ну отпустил ты эту Марту и охотника. Дальше что? Руку мне оторвал… Что дальше? Взорвать ворота тротила не хватило… как там твое Подполье?

– Потому что в другом месте побольше понадобилось, – прохрипел лежащий у ног бывший адъютант. – Мне нужны вы все, а тротил… он в самом нужно месте собран.

– Ты… – глаза Императора расширились, в этот момент он понял план предателя и проговорил с ужасом, – ты…моя Твердыня…

– Это теперь ТВОЙ Смоленск, – с трудом рассмеялся адъютант. – Я хороший ученик, мастер!!! Ты дал мне полномочия и я ими воспользовался! Я заминировал…

В этот момент со сторон стоящей Атомной Электростанции раздался взрыв. Затем последовало еще несколько сильных ударов. Чудовищные сотрясения сопровождались один за другим, колоссальная трагедия развернулась в непосредственно близи крепости.

Император вскочил со своего трона и закричал:

– Что ты наделал? Что!!!

– Твердыни больше нет, – захрипел адъютант. – Очень скоро она превратится в мертвую зону… для радиации нет ни ледяных, ни охотников, ни подполья…

– Скажи, мне мальчик, просто скажи, – Император сел на колени перед полуживым адъютантом и спросил: – зачем? Ты мог убить меня и отомстить… просто отомстить… тебе не жалко этих детей, женщин, стариков, для которых оплот стал домом? Они сейчас уйдут, а потом станут медленно умирать от облучения…

– Император!!! – закричал один из офицеров охраны. – Необходима немедленная эвакуация!!!

– Просто скажи мне, – заискивающе спросил Император. – Объясни мне, это ваше подполье до такого додумалось? Убить всех? Зачем?

– Подполье даже ничего об этом не знает, эти дурачки хотели провести сюда охотников и перерезать карателей, я же ждал удобного случая, – улыбнулся Кирилл. – Мне на всех наплевать, пускай умрут все… я же не один из вас, я ангел и бес…

– Зачем? – закричал Император, сзади подскочили его верные воины и стали оттаскивать своего правителя, тот отчаянно вырвался и схватил целой рукой умирающего адъютанта. – Скажи мне! Зачем ты это сделал?

– Апокалипсис во мне. Апокалипсис…. только прошептал тот.

* * *

Снегоход рванул с арены и выехал в раскрытые ворота, Марк крутил штурвал и быстро лавируя среди корпусов, он вырвался к шестым воротам. Марта подскочила к охотнику и закричала:

– Антон должен был быть возле шестых ворот, они штурмовую группу подполья держали именно там.

– Мне плевать, – бросил Марк и еще сильнее разогнал машину. – Я иду в бой.

– Марк, там мой брат! – закричала девушка.

– Вот ты его и спасай, – бросил воин и остановил машину возле шестых ворот. – Мой брат сейчас лежит мертвый. Он умер на моих руках на арене на смех императору. Я останусь здесь.

Марта посмотрела на белого охотника и выскочила из салона снегохода. Девушка рванула вперед и быстро побежала к воротам, взобравшись по длинной лестнице вверх, девушка выскочила на площадку, где должны были обороняться воины подполья. Но было уже поздно, когда Марта забежала внутрь, подпольщики были взяты в плен, около двадцати карателей приставили к стене революционеров и готовились к расстрелу. Девушка крикнула:

– Постойте!

– Да рядовой, – обернулся капитан карателей.

– Не стреляйте!!!Император отменил свой приказ!!! Он велел мне предупредить!!! – закричала девушка, пытаясь рассмотреть среди стоящих лицом к стене бунтовщиков своего брата.

– Отмены приказа не было! Солдаты! Огонь! – крикнул капитан и треск автоматных очередей стал прошивать спины пленных.

Девушка опустилась на колени и дико зарыдала. Все. Теперь Она потеряла и Его. Оттолкнув удивленного капитана, она подскочила к только что расстрелянным революционерам и начала переворачивать тела. Каратели подбежали к ней и попытались оттащить ее, но девушка дико отбиваясь продолжала переворачивать убитых и искать Антона среди них. С бешеными криками она переворачивала одного за другим, капитан не выдержал и подскочил к девушке, залепив с размаху сильную пощечину, он проговорил:

– Придите в себя, рядовой!

– Где мой брат! – продолжала реветь девушка. – Где он!!! Что вы с ним сделали!!!

– Какой брат!? – капитан схватил ее за плечи и хорошенько встряхнул. – Рядовой! Идет война!!! В каком он карательном батальоне?

– Он был среди подполья!! – истерично закричала девушка и упала на колени.

– В таком случае он мертв, – бросил капитан, доставая оружие. – Все подпольщики и их семьи мертвы. Согласно приказу Љ 45 все родственники, включая детей и женщин должны быть казнены, приказ распространяется в том числе и на воинов карательного корпуса. Прости рядовой.

– Вы… – подняла глаза Марта.

В этот момент где то вдалеке раздался чудовищный взрыв, капитан подскочил к бойнице башни и закричал:

– Электростанция уничтожена!!! Они взорвали АЭС!!! Начать эвакуацию!!!

Ошеломленные солдаты сначала замерли на месте, не веря происходящему. Капитан жестко посмотрел на бойцов и зарычал:

– Не стойте как истуканы!!! По машинам!!!

Словно опомнившись, каратели бросились вниз, где располагался десантный снегоход. Капитан подошел к девушке и проговорил:

– Спасайся. Я не буду тебя убивать. Мы все уже мертвы.

Но Марта только упрямо повела головой и молча продолжила искать своего брата, капитан бросил еще один взгляд на девушку и выбежал из ангара. Через несколько минут бесполезных поисков, Марта поняла, что среди погибших революционеров нет ее брата. Девушка повела безумным взглядом по месту казни и быстро пошла прочь. Когда она подошла к бойнице, стало ясно, что паника и ужас захватили цитадель, тысячи людей метались по крепости в поисках снегохода, что бы бежать с зараженной территории. Выходить из крепости в пургу – смерть, но машин было слишком мало, в давке и толкучке люди пытались найти спасение от невидимого агнца смерти – радиации. Марта выглянула на внешнюю сторону и увидела, как многочисленные отряды охотников, подошедших к крепости почти вплотную, сошлись в бою с карателями. Войска Господаря пытались вырваться из близкой дистанции и отойти подальше от крепости, но было уже слишком поздно, охотники глубоко вошли в ряды войск последнего оплота и буквально втянули тех в отчаянную рубку. После произошедших взрывов на станции, которые были видны даже при таких плохих погодных условиях, охотники стали отступать. Карательные войска не стали преследовать своих врагов, Господарь Гордеев, поняв, что ситуация вышла из под контроля, тоже развернул свои машины и бросился бежать подальше от эпицентра взрыва. Тем не менее, для некоторых охотников бой не закончился, озверевшие отряды авангарда белой армии, состоящие из наемников собирателей и других жителей пустыни, прорвались к третьим и вторым воротам и пошли на штурм, пробив брешь в никем не охраняемых проходам, снегоходы заехали внутрь и открыли огонь по мирным гражданам. Курсируя между ангаров, они атаковали бегущих в панике людей. Вместо совместного нападения на карателей, ополченцы стали уничтожать безоружных граждан. Лихорадочно стреляя из пулемета, солдаты прорывались в самый центр крепости, давя и убивая жителей оплота. Столкнувшись с небольшим отрядом имперских карателей, ополченцы набросились и на них, затем моментально расстреляли в упор, но половине машин имперской гвардии все таки удалось выйти из под обстрела и объехать вражеские машины, прикрываясь за жилыми корпусами. Прорвавшись к Дворцу Карателей и Резиденции Императора, ополченцы бросились грабить оставленные без хозяев жилища. Это их и погубило, несколько тысяч мирных жителей бросились на штурм внезапно заехавших в крепость снегоходов, которые закрепились на Майдане. Больше половины солдат уже забежали в богатые дворцы, поэтому снегоходы остались без должной охраны. Пулеметные очереди уже не могли испугать жителей оплота, которые с голыми руками бросились на стоящие кругом машины. Затрещавшие орудия косили нескончаемый поток людей, но те и не собирались останавливаться, взобравшись по трупам, жители стали вытаскивать ополченцев из машин, буквально разорвав небольшой отряд пулеметчиков и пилотов, остававшихся в машине, жители оплота стали заводить машины и пытаться выехать из зараженного места. В жесткой драке за места в салоне и жестокой давке люди погибали сотнями.

Ужасная картина гибели оплота предстала перед Мартой, корпуса загорались один за другим, атомная Электростанция, дававшая жизнь этой маленькой цивилизации, за толстыми стенами, погубила ее, тем временем в крепости шел бой. Тысячи людей погибали на глазах девушки, стоящей на далекой запасной башне, регулирующей механизм открывания ворот. Мародеры ополченцы бились в катакомбах дворцов, а их машины уже уезжали за ворота. Девушка нажала на механизм открытия ворот и стала спускаться вниз. Оказавшись возле открытого прохода, он закрыла глаза и шагнула вперед, миновав защитный отсек, он отрыла последний люк и вышла в на улицу. Метель уже стихала, и видимость была более сносной но это ее не сильно волновало, она зашагала вперед, постоянно проваливаясь и падая, она продолжала свой путь, отойдя от стен метров сто, девушка рухнула на снег. Он лежала на снегу и ждала смерти. Марта больше не хотела жить, ей не нужна была эта страшная жизнь, она больше не хотела видеть эту проклятую империю, этих жестоких людей, она потеряла всех кого только можно. Теперь ей было не зачем жить. Марта лежала на снегу и чувствовала, как стихия начинает ее уничтожать.

Марта не помнила, сколько она пролежала когда раздался голос охотника РеммаОлега:

– Где твой дом на этой земле?

– У меня его нет, – прошептала девушка в белую пелену.

– Как твое имя на этой земле?

– У меня его нет, – снова ответила Марта. Глядя в белую пелену она спросила: – зачем ты меня нашел? Ты же мертв.

– Ты потеряла всех, кто тебе дорог? – снова спросил голос.

– Да, – кивнула девушка.

– Ты белая охотница, – ответил РеммОлег, – и ты должна жить.

– Почему?

– Потому, что тебе есть для кого это делать, – снова прошептал голос.

– Нет. Они все умерли.

– Встань и иди к тем, кто тебе дорог. Я больше не буду тебя спасать, ты снова повторила свой поступок. Это страшный грех. Сражайся.

– Я не могу.

– У тебя одна секунда, – снова прошептал ангелхранитель, – либо сейчас, либо никогда!

– Сейчас! – крикнул голос в ее голове и Марта поднялась на ноги, она словно и не чувствовала холода, девушка неслась со всех ног, спотыкаясь и падая, она бежала вперед, не удержавшись на ногах, она покатилась по склону и оказалась среди разрушенных снегоходов армии охотников и карателей под стенами крепости. Марта прошлась среди разбитых машин и двинулась среди погибших единиц техники. Она почему то твердо знала куда идти, обогнув огромный карательный вездеход, расстрелянный гранатометами, она подошла к до боли знакомой машине с тигром, намалеванном на броне и залезла внутрь. Машина не была подбита, он просто застыла на поле боя с выключенным двигателем, Марта залезла в кабину пилота и молча села рядом с Марком. Тот повернул голову и спросил:

– Как ты меня нашла?

– Я вышла из ворот и решила умереть. Так и пришла к тебе…

– Ты не хочешь жить? – спросил тот.

– Мне не для кого больше жить, мне некуда больше идти, – ответила она. – Меня снова спас Ремм. Он снова помог мне, он мой ангел, он вытащил меня из тьмы и дал путь. Он вел меня.

– Я хотел остаться здесь, на поле боя, – ответил Марк и посмотрел в глаза девушке, – я хотел умереть на поле битвы. Как мой друг. Я бросил тебя, когда нужен был, я не достоин быть белым охотником, я выехал через главные ворота и бросился в бой. Но смерть обошла меня, я просто остановился и ждал. Я ждал, когда произойдет чудо. И оно произошло. Я ждал, что это будешь именно ты. В один миг мои глаза открылись. Теперь я понял. Мне есть ради кого жить.

Убежище

Антон поднялся на ноги и снова осмотрелся вокруг, постоянно отхаркивая какую то дрянь, он все двигался вперед. Головная боль не отпускала ни на минуту, разрывая черепную коробку, она била и била, окончательно выбивая остатки сознания. Никаких мыслей не было, только единственная мысль – идти. Неизвестно куда, неизвестно зачем, просто иди. Белая пелена стояла перед ним, постоянно от кого то отмахиваясь, молодой парень попытался идти. Куда идти он не знал и даже не видел, Антон словно никак не мог убрать некую белую простыню с глаз. Сначала ему казалось, что его путешествие длится вечно, он перманентно падал и спотыкался, рухнув очередной раз, парень упал на снег и закрыл глаза. Отдышавшись, он упрямо зарычал и снова встал на ноги, подняв ослепшие глаза к небу, он тихо прошептал:

– Господи, дай мне сил. Дай мне путь… дай мне знак. Я знаю, что тебе плевать на меня, тебе плевать на всю эту ледяную пустыню… просто дай мне найти ее… у меня же больше ничего не осталось…

Когда собиратель сделал еще один шаг, его опять вырвало. Он упал и закричал от усилившегося приступа головной боли, катаясь по снегу, он стал выбрасывать какие то уже бессвязные слова и звуки. Звуки сливались в единый крик, который нарастал все сильней и сильней, словно получив новые силы, слепой поднялся на ноги и сделал несколько шагов. Голова снова закружилась и Антон закричал изо всех сил:

– Будь ты проклят!!! Я проклинаю тебя!!! За все!!! За своего отца!!! За маму и сестру!!! Тебе плевать на нас! Мы живем тут как звери, а ты смотришь и ржешь там!!! Я ничего не вижу!!! Иди сюда!!! Давай!! Посмотри на меня!!! Тебе же не понять!!! Моя Марта!!! Что ты с ней сделал!!

Захрипев, парень рухнул на снег. Уже окончательно теряя сознание, он услышал в белой пелене странный приближающийся гул. Потом был резкий неприятный рывок вверх, пелена пропала, перед ним разверзлось огромное бездонное голубое небо – постоянный наблюдатель над этими маленькими муравьями на снежной пустыне, отчаянно дерущимися между собой, крохотными тварями. Сверху раздался голос:

– Ты видишь? Ты слышишь меня!?

– Я вижу только это небо… красивое бездонное небо, а мы под ним…

– Отлично, любовь к прекрасному это замечательно! – обрадовался голос. – С таким настроем выздоравливать легче!!!

– Я слеп… я умираю… – прошептал Антон, не отрываясь, глядя от прекрасной синей бездны, – там все умирают…

– Это ты про взрыв на станции? – рассмеялся голос. – Я знаю, ты у меня уже не первый спасенный, сколько вас тут бежит!! Хорошо, что кричать начал, иначе бы не нашел тебя!!

– Вам не спасти… – прошептал Антон. – Оставьте меня здесь, я останусь с этим небом…

– Да ты романтик! – хмыкнул голос. – Ничего, скоро тебе станет легче…

Антон закрыл глаза и снова провалился в белую бездну. Когда он очнулся, перед ним снова было небо, неизвестный, который спас его, исчез. Антон уставился прозревшими глазами в голубую бездну и машинально вспоминал произошедшую трагедию, картинка трагедии, изредка выстреливающая в его памяти, постоянно смывалась и исчезала. Антон вслушался в странный гул мотора техники, которая его везла и снова попытался восстановить события предыдущей ночи. Он помнил отчаянный штурм ворот, когда сотни членов подполья бросились на охранников, он помнил, как подполье захватило почти самые важные кровеносные сосуды оплота, как на них обрушился контрудар двух батальонов карателей. Задачей отряда Антона было удерживать шестые ворота, до взрыва, по плану лидеров подполья, им нужно было только продержаться несколько минут, прежде чем охотники в пурге пройдут по проложенным коридорам и вступят в бой.

Машину тряхнуло и раздался голос его спасителя:

– Не волнуйся! Когда по развалинам города едешь, всегда так! Местность неровная в отличие от пустыни!!!

Антон посмотрел на спину своего спасителя, и попытался что то ответить, но тот только крикнул, обернувшись:

– Не разговаривай!!! Отдыхай! Береги силы!! Тебе покой нужен! Сейчас отвезу в лечебницу, там и отдохнешь!! Я тебя не до конца вылечил!!!

Антон откинул голову и снова стал смотреть в чистое небо над ледяной пустыней. Он снова напряг память и стал по частица восстанавливать произошедшее с ним. Словно огромный смазанный паззл, картинки собирались в единое целое и обретали четкость изображения. Он вспомнил главную причину поражения – взрыв оказался слишком слабым. Их предали, вместо того, что бы разворотить ворота и дать проход воинам пустыни, слабые взрывы только демаскировали нахождение каждого отряда подполья. После этого началась резня, подполье оказалось разбито на две части, Антон оказался в окруженной группе бойцов в районе Атомной Электростанции, когда раздался взрыв. Потом наступила тьма, собиратель не помнил, что было дальше, словно картинки, по которым он восстанавливал прошлое, смешались в единый коллаж. Дальше была только белая плена и дикая боль. Антон не помнил больше ничего, он просто потерял этот кусок своей истории. Машина остановилась и послышался неизвестный голос:

– Учитель! Вы спасли еще одного человека!

– У него тяжелая форма облучения, – проговорил тот. – Но я могу его спасти, мы должны встретить их всех. Это трагедия, и я не могу уйти, пока не приму идущих ко мне за помощью!

– Община должна уйти!

– Люди, которые попадают ко мне, приводит Бог, – смиренно произнес Учитель, – и я не могу им отказать. Я могу излечивать их, и это мой дар, которым я не могу пренебрегать. Возьмите этого юношу и отнесите в лазарет!

Антон почувствовал, как несколько человек подскочили к нему и подняли на руки. Положив его на некую материю, люди понесли в убежище. Антон приподнял голову и проговорил:

– Спасибо, учитель!

– У белых охотников есть очень хорошая философия, – улыбнулся человек спасший его. – Они никогда не благодарят за спасение. Они искренне считают, что это долг каждого человека помогать ближнему своему, ты должен спасти чужую душу во что бы то ни стало, ибо такие поступки и делают человека человеком. Эти люди жестоки к врагам, но величайшее милосердны и добры ко всем остальным. Антон, я разделяю их философию. За это не благодарят.

* * *

В нескольких километрах от колонны беженцев на огромном ледяном кургане стояла сгорбившаяся фигура воина. Воин, не отрываясь, смотрел на ледяной крест и тихо что то шептал.

Марта подошла к ближе и спросила у белого охотника, склонившего голову:

– Куда он идут?

– Они хотят жить, – ответил Марк, скосив взгляд на длинную вереницу кибиток и снегоходов. – Но они не знают, что обречены. Это лучевая болезнь, и они умрут. Мы тоже умрем, просто наша степень облучения не такая сильная. Не пройдет и полугода, как лед примет их бездыханные тела. Они находились в эпицентре. Как и мои братья охотники. Но и это не главное, у них больше нет дома, нет еды, они не выживут в пустыне. Внешняя среда убьет их раньше.

– Прости…прости за арену, я не знала – проговорила Марта.

– Ты ни в чем не виновата, – ответил охотник, глядя на бесконечные кибитки. – Теперь все кончено. Они все скоро будут мертвы, для болезни нет разницы, охотник ты или каратель. Война окончена. Не так как думали что все это произойдет, теперь наша битва… больше нет никаких битв. Все кто выжил после взрыва на станции уйдут в сторону Минского и Киевского Конкордата… их мы никогда не будем штурмовать. Эти люди единственные, кто сохранили человеческое лицо во время этого страшного времени людоедов, карателей и охотников.

– У меня ничего нет, – проговорила Марта. – Брат остался в оплоте – я так и не смогла его найти, мама и папа погибли…

Марк обнял девушку и тихо прошептал:

– Все будет хорошо.

– Почему они все погибли… – заплакала Марта. – Почему все так…

– Мы живы, – ответил Марк. – И мы будем жить. Придет весна, я в это верю. Мир снова станет светлым и теплым. Зима закончится и мир станет лучше, добрее…

– Весна, – проговорила девушка, вытирая заплаканные глаза. – Какое красивое слово… ты правда веришь… что она настанет?

– Да, – улыбнулся воин. – Весна настанет. Но мы не будем ее просто ждать, мы пойдем ей на встречу. И она улыбнется нам теплыми лучами солнца на небе.

Они какое то время молчали, затем врач проговорил:

– Прости, мне нужно попрощаться с мои другом.

Марта молча развернулась и пошла в сторону стоящего внизу склона снегохода. Марк проводил ее взглядом и подошел ближе к ледяной могиле своего друга, с каким то непередаваемым взглядом он посмотрел вдаль и прошептал:

– Я ухожу. Прости меня, Эрик. Прости за все. Я знаю, что ты всегда будешь рядом, всегда. Твое место никто не займет. Прощай, я ухожу, ты настоящий воин ледяной пустыни. Я запомнил твое имя.

Зло пожирает само себя.

Машина заглохла и остановилась, Артемьев посмотрел на сидящего пилота и прошептал:

– Что там?

– Опять что то с двигателем, ремонтируем, – отчитался боец.

– Работайте, – кивнул он и снова закрыл глаза.

Император умирал. Откинувшись в кресле своего снегохода, он молча смотрел в одну точку и думал. Он напряженно думал каждую секунду, его терзал всего один вопрос – КАК? Как все это могло произойти, как его сильная Империя, его непобедимая армия могли погибнуть в одну ночь. В тот самый миг, который должен был решить все проблемы разом, все обернулось страшным взрывом. Артемьев коснулся обмотанным обрубком руки до лба и закрыл глаза. Бывший Господарь знал, что он и кучка людей, с которыми он бежал в общей кутерьме и пурге из зараженной крепости обречены. Они все обречены на смерть, в момент взрыва энергоблоков все они были слишком близко. Взрыв не уничтожил их в один миг, но заражение было неотвратимо. В один миг все было кончено. Артемьев снова уставился в бесконечную полосу безжизненной белой пустыни и тихо проговорил:

– Что же ты натворил, Кирилл. Ты же всех их обрек на смерть…

Теперь, когда его Твердыня погибла, забрав с собой охотников, которые снова ушли, получив перед этим смертельную дозу облучения, он идет в свой новый дом – Конкордат. Два подчиненных самых маленьких оплота, Минский и Киевский конкордат станут его новым домом. Он восстановит создаст новую Империю, новую Империю… он создаст… – после очередного скачкового приступа головной боли, мысли стали путаться и сбиваться, Артемьев схватился за череп и одним рывком поднялся со своего кресла. Он встал на ноги и выбрался из машины, остальные два снегохода, которые не потерялись в панике и хаосе, стояли рядом. Император безразлично посмотрел на хмурые лица людей и снова вспомнил лик умирающего в ложе адъютанта. Зачем он это сделал? Зачем? Ведь всю жизнь он был верен, всегда был начеку, всегда выполнял приказы. Артемьев был уверен, что этот человек не продался подполью, он вел свою игру. Дмитрий посмотрел на серое небо и тихо прошептал:

– Апокалипсис во мне…

Словно не обращая внимания на холод, Господарь выбрался из теплой кабины на лютый мороз и в одном кителе подошел к группе техников, копающихся рядом с двигателем. Император огляделся вокруг и спросил у одного из солдат:

– Где врач?

– Этой ночью, – ответил тот, глядя мутным взором в упор на бывшего правителя.

– Этой ночью… – задумчиво повторил тот и двинулся в сторону кабины.

Император забрался внутрь и быстро полез в аптечку, он снова выпил несколько антирадиационных таблеток и рухнул на свое кресло. Дмитрий закрыл глаза, судорожно вздохнул и словно в страшном фильме стал вспоминать свой крах. Все это снова перед ним. Даже нетерпимые последствия не так ужасны, как эти воспоминания. Самое страшное, что он помнит это смех умирающего адъютанта, перед тем как один из гвардейцев добил предателя. Тот замолчал, но смех в голове не прекращался. Артемьев словно во сне помнил, как его верные солдаты бежали с ним в ангар, как они отрыли огонь по ничего не понимающей толпе, обреченной на смерть. Пройдя по трупам своих граждан, Император смог спасти свою жизнь. Из головного ангара выехало десять машин, сейчас осталось только две. Три первых уничтожили охотники, когда они выехали из крепости, остальные просто потерялись в пурге. Битва закончилась, его адъютант перехитрил всех: подполье, охотников, а самое главное его. Этот человек, не раз спасавший ему жизнь и дравшийся бок о бок со своим хозяином не перешел на другую сторону, он предал всех. Взрыв на атомной электростанции окончательно уничтожит то, что осталось от человечества. Артемьев посмотрел на свой запас таблеток от радиации и удовлетворенно вздохнул, до Минска хватит. Лишь в его машине были уникальные таблетки, которые не позволили ему умереть в первые часы и дни. Он будет жить, этого адъютант не учел, пусть ему оторвало кисть, пусть он получил огромную дозу облучения, он будет жить. По крайней мере подольше других. Но он уже не хотел жить, он проиграл свою игру и все его существование просто жалкое подобие жизни. Император достал очередную таблетку и молча смотрел на нее, о чем то размышляя, затем он поднял глаза. Солдаты смотрели на него, Артемьев сначала не понимал их реакции, потом он перевел взгляд на медикаменты и понял: они смотрели на них. Они тоже хотели жить. Император вдруг понял, что они больше не его подчиненные, сперва, словно на автомате, они еще подчинялись ему, а теперь солдаты пришли к пониманию. Медленно и неотвратимо, солдаты начинали готовиться к взрыву. Власть Артемьева для них больше не представляла важности. С гибелью Оплота, погибла и императорская власть.

Когда пауза прилично затянулась, Господарь поднялся на ноги и встал со своего трона в имперском карательном вездеходе. Он подошел к бронестеклу и пристально посмотрел на своих людей, через миг он вздохнул и отрыл дверь, ведущую в командный отсек. Сержант стоящий в двух метрах от бывшего правителя, тихо проговорил:

– Дайте их нам.

Он бросил таблетки солдатам и сказал:

– Они ваши. Они спасут вас.

Словно дикие звери, солдаты стали драться за брошенную панацею, озверев от злости, бойцы рвали друг друга. В один миг снег окрасился в красный цвет, более сильные солдаты голыми руками насмерть забили своих товарищей. В конце концов, захватив большую коробку с антирадом, они стали есть его без остановки. Заглатывая таблетку за таблеткой, солдаты пожирали спасительное лекарство. Артемьев уселся на край брони и молча наблюдал за кровавой дракой, когда оставшиеся выжившие съели все, он проговорил:

– Теперь мы можем ехать? Если доберемся до Минска…

– К черту Минск! – прорычал боец, отплевываясь. – Отдавай, все, что у тебя есть!

– Не уверен, – покачал головой Император и спустился с брони, он посмотрел на пятерых окровавленных солдат и проговорил: – поехали.

– Куда ехать? Мы все равно трупы! – кисло ухмыльнулся еще один солдат и угрожающе шагнул вперед. – Тебе же сказали, доставай, все что у тебя есть!

– Быстро же вы забыли, кто ваш хозяин? – улыбнулся Император.

– Хозяин? – покачал головой сержант и ударил Императора, повалив своего начальника, солдаты стали его неистово избивать. Солдаты набросились на него со всей яростью и злобой, сбив его с ног, они стали его добивать, буквально вдавливая в снег повергнутого Императора. Затем, оставив полумертвого воина лежать на снегу, бросились в роскошную имперскую кабину. Солдаты доставали и грабили все, на такие случаи в машине императора был огромный неприкосновенный запас еду, воды и медикаментов, солдаты стали вытаскивать все, что только можно, они грабили и сразу же начинали есть найденное. Окровавленными руками они засовывали пищу в рот и не жуя сразу проглатывали ее, голодные бойцы хватали все, что только можно и запихивали в карманы. Затем один из них произнес:

– Зачем нам перетаскивать во вторую машину!? Поедем как настоящие короли!!! Никогда не ездил на троне!! Тоха! смотри! – сержант окликнул прапорщика и уселся на трон, важно подняв голову, человек вытянул подборок и гордо проговорил, – Я Император Дмитрий Однорукий!!!

– Хахааха!!! – заржал прапорщик, глядя на сержанта и продолжил поедать императорскую еду, откинувшись в кресле командира корабля он закричал, – Данила! А я тогда подполковник Гордеев!!! А! Как я смотрюсь!?

– Вылитый!!! – ответил третий солдат, не отвлекаясь от копания в вещах Императора.

– Ну, что! – сержант откинулся на троне и еще сильнее вытянул подбородок, – поехали!!! Великие приключения ждут нас!

– Постой, – ответил Тоха и приподнялся со своего кресла. – Пойду с Императором диалог завершу, да и бензин со второй машины не помешает слить.

– Правильно, – кивнул один из солдат. – Черт знает, куда нас занесет!!!

– Пока у наст есть запасы этого козла, мы можем хоть до Великой Весны тут жить!!! – счастливо расхохотался Данила на троне.

Прапорщик выскочил из кабины и весело крикнул:

– Великий Император! Вы… голос бойца осекся, на месте лежащего Императора был только кровавый след. Прапорщик прыгнул на снег и стал быстро озираться, не увидев никаких следов движения, он победно ухмыльнулся и нагнулся вниз под броню, в этот момент сверху на него обрушился Артемьев, который взобрался на крышу машины и выжидал его там как барс. Прижав голову прапорщика в снег, озверевший Иператор прошептал: – надо было добивать сразу.

В следующий миг он размахнулся и одним ударом здоровой руки рванул его голову в сторону, ломая шейные позвонки. Высунувшийся сержант начал:

– Тоха, какого ты…

Артемьев резко бросился вверх и рванул сержанта за одежду вниз, тот с громким криком бухнулся в снег и стал отчаянно отбиваться. Выскочившие на крик, остальные солдаты бросились на дерущихся и быстро оттолкнули Артемьева от сержанта, тот поднялся на ноги и снова бросился в бой. На этот раз солдаты его добили. Бешено кричащий и бьющийся за свою жизнь Император дрался до конца. Но в один миг солдатам все таки удалось его повалить, но они не стали его избивать до смерти. Просто один солдат уселся ему на грудь, а второй стал давить коленом на горло. Артемьев захрипел и отчаянно забился, но через несколько секунд его цепкие пальцы ослабили хватку. Император обмяк и перестал биться. Сержант устало поправил куртку и проговорил:

– А говорили неуязвимый… вот и все, Император…

Солдаты забрались в имперскую машину и огромный вездеход снова двинулся в дорогу. Сержант сидя в кресле важно подавал команды сидящему за штурвалом, несколько минут вездеход шел ровно, однако через какое то время пилот, сидящий за штурвалом стал все чаще отпускать штурвал, покрывшийся испариной сержант кашлянул и хрипло спросил:

– Держи штурвал крепче, дубина.

– Мне… – пилот повел шеей и остановил машину. – Я не вижу, все какое то расплывчатое, словно… – после этих слов он скатился с кресла и стал медленно захватывать воздух ртом.

– Что ты… – Сержант вытер лоб и хрипло проговорил, – я тебя… ты… Император…

Солдаты, сидящие внутри машины рухнули на пол и забились в агонии. Яд, который кинул Артемьев своим солдатам начал действовать, тот самый яд, за который они бились насмерть. В момент, когда он достал таблетки, он хотел принять яд, но солдаты заставили его поступить по другому. Он решил еще раз побороться за свою жизнь и проиграл. Зло пожирает само себя.

ЭПИЛОГ

Антон не знал, как раньше называлось это здание, копаясь в старых архивах, он нашел несколько фотографий, но поверить в существование такой красоты было трудно. Пару десятков лет назад это был музей, от былого величия больше ничего не осталось, погребенный под толщей снега, бывший дворец представлял жалкое зрелище. Собиратель запомнил его название – Эрмитаж. В первые годы Оледенения еще виднеющийся на поверхности дворец был разграблен, от былого прошлого не осталось. Этот подснежный полупустой дворец и стал его новым домом. Антон иногда с иронией думал о своей судьбе – сын Правителя Оплота, а на следующий день брошенный на произвол судьбы бродяга, теперь он ночует в дворце. Он вообще не всегда понимал людей из прошлого, они было настолько богаты и беспечны, что жили самой роскошной жизнью, которую он только мог представить. Антон никогда их не поймет, брошенный на произвол судьбы мальчишка, который потом стал странником пустыни, никогда не понимал этих древних людей. Жители Лета. Наверное, они были настолько богаты, что могли вот просто так не думать о том, что они будут есть сегодня, они были настолько богаты, что даже не задумывались о том, найдут ли они ночлег. Но главное о чем они не думали – это о смерти. Антон был уверен, что у людей не было даже малейшей мысли о этом неизбежном итоге. Они не думали, что каждый день может стать последним. Им не нужно было это. Это были счастливые жизнерадостные существа, первое поколение от которых остались эти жалкие крохи. Собиратель иногда задумывался о том, как здорово жили его родители, которые оказались не готовы к резкому началу ледникового периода. Каждый раз читая книги из прошлого, он восхищался. Восхищался и завидовал. Он хотел стать одним из них, он не хотел жить среди этой пустыни. Читая о мирах прошлого, Антон никак не мог понять и почувствовать главного героя, он никак не мог встать на его место, место свободного человека. Его мозг просто не мог представить этот огромный мир таким, как его описывали эти странные люди. Каждый раз, читая и даже находя иллюстрированные картинки, молодой парень не мог поверить в существование всех этих чудес. Он понимал и представлял города – будущие помойки и клады для таких как он, он представлял военные машины, которые как ни странно почти не двигались по льду. Но его сознание никак не верило в существование гигантских, почти бездонных бассейнов из растаявшего люда, он не мог представить чудовищную высоту водопадов и сельву джунглей, ему это казалось таким невероятным и немыслимым, что он частенько думал, что книги просто врут. Люди возле костров любили рассказать о всей красоте мира, воспеть его прекрасную природу, а потом вот так вот жить словно звери. Все книжки, даже про своего любимого капитана Вельзевула, он считал только плодом воображения погибшей цивилизации. Он искренне не хотел верить, что жизнь до его появления на этом свете была так прекрасна. Но потом он нашел самое дивное открытие в своей жизни.

Вчера он работал целый день. Ему удалось найти редкий небольшой прибор, который изменил его жизнь. Забравшись в заброшенную квартиру на городских развалинах, он накопал это странное чудо. Во время старых раскопок, когда еще был членом общины собирателей, он иногда сталкивался с техникой прошлого, но никогда особо не любил в ней разбираться. Продав на ближайшей теплице или рынке, выменяв странные плоские серебристые штуки на порцию горячей похлебки, он в тот же миг забывал о своей находке. Еда ему была всегда дороже всяких там чудес прошлого, он уважал культуру и технологию поколения Жителей Лета, но все же сытый желудок был ему ближе, чем познание прошлого.

Но потом он нашел ее. Музыку. И эта находка была самой ценной за всю его жизнь. Он раньше слушал музыку, бродячие музыканты, играющие за еду в общинах и теплицах были частыми гостями. Каждый раз, когда приходили эти люди, собиралось очень много народу что бы послушать их. Мелодии, которые пели люди с необычными инструментами, были очень душевными и добрыми, какими то убаюкивающими и успокаивающими. Он даже один раз узнал название одного из инструментов – гитара. Антон любил это изобретение жителей лета, он даже сам иногда пытался петь и сочинять мелодии, во время долгих и изнурительных раскопок очередной свалки, он постоянно насвистывал какуюнибудь незамысловатую песенку, которую сам же и придумал или раньше услышал. Но эта находка была для него особенной.

Вот уже несколько недель Антон жил в своей новой общине, которую создал Великий Лекарь. Артз. После панического бегства людей из зараженной территории, он встретил их и дал им новую жизнь. Никто не звал его иначе, этот странный человек спас жизнь почти всем, кто проживал в общине. Ему не нужны были инструменты, он мог излечивать не прибегая к средствам, созданным ранее. Он собрал несколько тысяч человек в этом большом здании, чудом не раздавленное толщей снега, раненные и больные люди приходили к нему каждый день, Артз никогда ничего не просил взамен или требовал оплаты. Он был словно белый охотник для медицины – никогда не требовал благодарности за спасение жизни. Он был странным лидером, собрав толпы народа в своем новом подземном мире, Артз не пытался как то обустроить жизнь общины, как то заставить людей что то делать или создавать. Люди делали все сами, каждый по мере своих сил пытался помогать, все излеченные этим странным молодым лекарем с глазами старика, словно менялись после чудесного излечения. Община жила словно огромный муравейник – каждый что то делал, что то строил и создавал. Люди совершенно разных слоев и каст собрались в одном месте под руководством этого человека. Среди выживших после катастрофы были и охотники и жители оплота. Единственные кого не было – это карателей, ни один воин в черной форме не пришел к Артзу. Но Антон был уверен, что если бы они постучались к ним в дом, их бы пустили. Артз многому научил этих людей, он был простым целителем, который спасал жизни облученных, он дрался со смертельной болезнью и побеждал. Он не руководил ими, он просто помогал каждому. За все время существования общины Антон не помнил ни одной драки или конфликта, в своем подземном убежище они построили временный загон для скота, выстроили ветряные и солнечные генераторы энергии, создали достойную систему жизнеобеспечения. Все понимали, что долго находиться здесь больше нельзя, никто не знал, что происходит на месте разрушенной Атомной Электростанции.

Антон словно оказался в новом для себя мире – мире где нет зла и ненависти, где каждый старается для общего блага. Он каждый день уходил на собирательский рейд и возвращался с добычей, которая могла накормить несколько семей. Он не продавал им еду или предметы, в едином муравейнике все было общим. Тот памятный день ему запомнился особенно, когда они принес крохотный кусочек пластика старому специалисту, который чинил найденные в оледенелых остовах вещи. Старый дядя Саша с интересом осмотрел предмет и сообщил:

– Это плеер. Совсем крохотный, в нем играет музыка.

– Музыка будет прямо идти из коробки?

– Да, – кивнул тот. – Отнеси на зарядку в генераторный цех. Там починишь.

Когда более опытные жители рассказали ему принцип работы, он сначала в очередной раз не поверил. Махнув рукой на рассказы техников, он все же зарядил странный прибор, забравшись в одну из каморок, служивших его личным жилищем в Муравейнике, он приготовился испытать это чудо техники. Антон, в который раз удивился беззаботности людей – намеренно лишить себя возможности слышать. Слух не раз спасал ему жизнь, не раз он прятался от конкурентов или карательных машин, только благодаря этому органу. А беспечные люли, судя по рассказам, выходили из своих теплых убежищ и засовывали маленькие предметы в уши и выходили на полную опасностей дорогу. Повозившись с прибором, он потыкал несколько кнопок на крохотном устройстве и вставил странные предметы в уши. Сначала он оглох от резкого взрыва громкости в ушах и быстро снял наушники, отдышавшись от внезапного нападения на свой слух, он снова одел наушники и стал тыкать кнопки наугад. Несколько часов Антон безуспешно бился со странным предметом, но в конце концов все таки смог победить уже ставший ненавистным прибор, зло ругнувшись, он потыкал еще раз по коробочке и вдруг услышал нежный женский голос:

…Сквозь блики ярких призм, вижу счастье идеализм

И кажется что счастье есть, там где меня нет

И как мне разыскать ответ, если в сердце лишь зимний след

И весна живет, только раз каждый год

Только если весна, отогревает сердце нам ото сна

Словно фантастические цветы, распускаются в глубине души

Если бы только весна, в миг не растворялась во мне жила всегда

Никогда улыбка твоя, не отвернулась от моего лица…

Антон закрыл глаза и продолжал слушать. Красивая мелодия била прямо в его сердце, он слушал и запоминал каждое слово. Он верил и надеялся. Он знал, что они уйдут, совсем скоро. Мертвая зона расширяется с каждым днем, ветер начал гнать ее в сторону развалин. Через несколько дней Артз поведет их туда где тепло. Антон верил ему и надеялся. Он мечтал. Сейчас, растворившись в музыке он верил каждому слову, он искренне считал, что все эти слова про него. Странное состояние эйфории. Слова и музыка словно заворожили, он свернулся калачиком и закрыл глаза. Он не боялся потерять свой слух ради этих прекрасных звуков, они пели для него, они дали ему надежду. Скоро все закончится, Артз приведет их туда, где нет холода и пустыни, и Антон увидит этот мир зеленым, он мечтал увидеть новых животных, он не видел ничего кроме падальщиков, готовых растерзать его. Антон попадет в новый мир, которого он достоин, а пустыня останется только тут. Он забудет ее как страшный сон. Весна. Она придет. Он верил. А потом он найдет свою сестру и подарит ей цветы. Как и обещал. Сидя в маленькой каморке этот человечек искренне надеялся и мечтал, мечтал о тех мирах, которые ему не подвластны. Антон верил, что льды растают и начнется новая эпоха, люди станут добрее. Мир изменится и он будет среди тех, кто увидит первую капель.

Весна была в его сердце. Для него зима уже закончилась.

P.S

30 лет спустя. Северный Кавказ, остров Эльбрус, шестая суша Весеннего Океана. Температура +20.

Инвалиду было лет десять, маленький мальчик изо всей силы пытался не отставать от идущего впереди старика, тот, заметив старания ребенка, ласково улыбнулся и взял его за руку. Ребенок засеменил вслед за стариком и спросил:

– Дедушка, мне мама сегодня перед сном рассказывала, что раньше люди жили в ледяных пещерах!

– Правда!? – хитро сощурился старик и весело рассмеялся. – Да! Мама права! Раньше все так и было, люди жили в пещерах, потому что было очень холодно!

– А еще мама сказала, что когда лед растаял, то он затопил всю землю! И сейчас мы живем на горе!

– Олаф, слушай свою маму, – улыбнулся седовласый мужчина. – Когда ты подрастешь, ты поймешь, что это была великая и страшная эпоха. Сотни лет человечество дралось за свою жизнь. Проклятый Кризис, Период Катастроф, Великое Оледенение, Эпоха Штормов Весеннего Океана, когданибудь, я расскажу тебе все эти удивительные истории!!! Помнишь, я рассказывал тебе про Ангелов Севера? Про страшную Зону Оплота, про охотников ледников?

– А правда, что морские чудовища пришли из затопленной зоны Оплота?

– Кто знает, Олаф, – грустно пожал плечами старик, он сел на небольшой камень и надолго засмотрелся на бескрайний океан вокруг небольшого острова.

Мальчикинвалид еще долго бегал вокруг и что то напевал, затем, запыхавшись, он сел рядом и умоляюще попросил:

– Дедушка, ну расскажи сказку. Ты обещал, что когда мы соберем все ягоды, ты мне расскажешь про отравленный очаг, мама сказала, что ты знаешь!

– Хорошо, садись, – старик кивнул на стоящий рядом камень, когда мальчишка уселся рядом, он начал: – несколько тысяч лет назад, люди жили во тьме, и ночь окружала их спрятавшихся в своих пещерах. Они если сырое мясо, боялись тьмы и старались не выходить из своих убежищ, когда солнце начинало заходить. Некий титан по имени Прометей сжалился над людьми и дал им огонь, украв его у великих богов. Он научил их пользоваться огнем: готовить пищу, выплавлять металл и обжигать горшки. Но боги разгневались на Прометея и наказали его за это. Он был прикован к скале за непослушание, и был обречен на вечные муки. Каждый день к скале прилетал орел и клевал его печень. Титан был наказан, за то, что дал людям свет. После этих слов старик надолго умолк.

– Дедушка, это конец? – спросил Олаф.

– Как сказать, – задумчиво повел плечом дед. – Это легенда древних греков, и ей несколько тысяч лет. История не закончилась, Титан Прометей не знал, что дальше люди сделали с огнем – они его приручили и стали использовать в войне друг против друга. Огонь пушек, автоматов, пистолетов обрушился на головы своих соплеменников. Боги не останавливали людей и ждали, что же они сделают со своим великим даром, они надеялись, что люди одумаются и прекратят использовать дар огня в злых целых. Люди забыли, что огонь озарил тьму вокруг них, они забыли, что пламя способно не только сжигать дотла, но и согревать. Эпоха сменялась за эпохой, и с каждым веком люди находили все более искусный и злой способ уничтожения друг друга, огонь перестал быть чем то особенным для них. Для предков человека пламя было символом жизни, спасением, но для нового поколения высокомерных людей оно было лишь очередной забавой. Наша история была поистине страшной последние века: боги посылали нам катаклизмы природы, а мы все продолжали гневить их продолжали строить свой мир назло всему. Историю человечества нельзя рассказать просто так, но история огня для нас особенна. Несколько десятков лет назад легенда закончилась – огонь вырвался на свободу и стал неуправляем. Когда Боги в очередной раз прогневались, они наслали на землю Великое Оледенение. Они хотели напомнить людям, что они всего лишь гости, а не хозяева. Извергались вулканы, бушевали цунами, землетрясения и наводнения поглотили мир человека, на Земле стало холодать, среди выживших не было единства, каждый за себя – вот главный девиз тех лет. Люди не хотели помочь друг другу и пережить эти страшные лета вместе. Нет. Они показали свое истинное лицо – обезображенную морду дикого зверя. Среди обледеневшей пустыни жители постоянно дрались между собой, мы зовем их ангелами прошлого… – старик тихо усмехнулся и продолжил, – они не были ангелами, не были демонами, они были просто людьми.

– А Боги? Они так мстили?

– Нет, Олаф, – погладил по голове внука старик. – Они дали людям шанс. Шанс выжить, Великая Весна должна была встретить выживших в этом аду. И они должны были получить прощение. Им не нужно было мстить и творить зло людям, люди прекрасно делали это за них. Постоянные войны терзали безжизненную холодную пустыню, шла новая битва – за огонь. Они дрались по всему миру, они сражались за тепло, сражались за еду. В конце концов, за несколько лет до начала Великой Весны, один из людей проклял все человечество и решил его погубить. Он решил погубить людей при помощи их же источника силы – энергии. Он проклял свой собственный род, увидев, что тот творит. Этот бунтарь сжег главный источник энергии и проклял всех людей в мире, так в ледяной пустыне появилась Зона Оплота. Которая должна была уничтожить все и вся, ветер приносил смертельное облако и люди гибли.

– Что было дальше, дедушка!? – зачарованно и в тоже время испуганно спросил ребенок и даже встал на ноги.

– Люди смогли победить проклятый Очаг, – ответил старик. – Они объединились и закрыли его. Навсегда. Потом началась Великая Весна и льды растаяли, люди стали искать места для выживания своего рода, строили лодки, взбирались в высокие горы. История ничему их не научила, через какое то время они снова поссорились и каждый стал жить на своем островегоре. Началась Эпоха Штормов Великой Весны, но это уже совсем другая история.

Старик поднялся, взял Олафа за его маленькую ручку и пошел с ним дальше. Ребенок долго молчал, задумавшись над историей, он шевелил губами и что то тихо проговаривал, несколько раз он открывал рот что бы что то спросить, но в последний момент словно отказывался от этой затеи. Когда они уже подошли к своему селению, Олаф, словно набравшись смелости, спросил:

– Дедушка, а тот человек, который проклял людей, осквернил очаг и забрал у людей тепло, он плохой?

– Кто знает, мой мальчик, – остановился старик и посмотрел на небо, постояв секунду, он спросил, – А разве люди были достойны этого огня?

Конец.


на главную | моя полка | | Агломерат. Дилогия |     цвет текста   цвет фона   размер шрифта   сохранить книгу

Текст книги загружен, загружаются изображения
Всего проголосовало: 9
Средний рейтинг 4.1 из 5



Оцените эту книгу