Глава 1 Робинзон без Пятницы

10.05.3003 год от Явления Богини. Где-то

Туристическая закалка все же основательно выручила — руки-ноги не отвалились и даже почти не болели. В общем вполне терпимо. Места оказались нехоженые, дичь непуганая, да и ягоды с кустов никто ободрать не успел, хотя есть незнакомую растительность Алекс не решился, зато наглого суслика, решившего, что он тут самый могучий сбил подобранным камнем с первой попытки. Совсем как в далеком и почти забытом Казахстане, где великий и ужасный воин второго года службы проделывал подобное от скуки.

Алекс не курил, но зажигалка ЗИППО и сама по себе классная мужская штучка, прекрасно смотрелась в его руке, когда он подносил ее к вонючей сигарете, элегантно давая прикурить очередной даме сердца. Кроме того, золотая безделушка четко обозначала статус кавалера, без слов обещая, что намечающаяся игра в любовь пройдет не в грязной почасовой хате, или, не дай бог, слегка оборудованном подвале. Дама могла твердо рассчитывать на вполне цивильные условия — гостиница или даже приличная дача с сауной. Качественное пойло и приятный шелест свежего крахмального белья подразумевались сами собой.

Сейчас все это и другие вершины цивилизации остались где-то далеко-далеко, но ЗИППО нашлась в своем кармашке-кобуре и обеспечила вполне сносные условия на привалах. Тем более, похоже стояло раннее лето, с молодой, но уже взявшей силу травой. Отсутствие орехов и прочих растительных даров леса Алекса не огорчило. На одной из полянок ему удалось отломать от поваленного сухого дерева довольно прямую палку почти двухметровой длины, так что следующий и все остальные суслики были повергнуты могучим смертоносным ударом почти настоящего копья с обожженным для жесткости острием.

Самодельное оружие заметно увеличило рацион питания, прекратив вынужденный пост, однако скорняком Алекс оказался никаким и его неоднократные попытки изготовить мех для воды неизменно терпели неудачу, а может сказалось отсутствие нужного инструмента? Острые обломки костей, осколки камня и даже собственные зубы, пущенные в ход от полного отчаяния — бывшему студенту так и не удалось снять шкурку с барсука целиком, хотя по утверждению авторов учебников истории, это простейшая задача для первобытных дикарей, причем многочисленные исследователи-природоведы в один голос твердили, что и современные дикари легко с ней справлялись.

Оказаться глупее дикарей весьма обидно и решив считать неудачу случайной, студент однако пожалел, что в походах обычно играл роль тягловой силы, поскольку толку в любовании природой особого не видел, предпочитая любоваться туго обтянутой джинсой попкой очередной подружки. Он и в походы то ходил зная, что на лоне природы девочки размягчаются и гораздо охотней идут на контакт, а вся эта мишура с правилами выживания в дикой природе его мало трогала. Горожанин в надцатом поколении, хотя и признавал, что шашлык с костра вкуснее своего дачного собрата, жизнь мыслил в более привычной среде. Однако пить хотелось не на шутку, поэтому двигаться старался в сторону понижения местности и при ходьбе внимательно прислушивался, надеясь услышать шум ручья, по той же причине вместо большого обеденного привала останавливался на 5–7 минут каждый час и слушал тишину. Жажда видимо обострила слух горожанина и к вечеру второго дня зигзагообразных блужданий по не очень густому лесу. путешественник все же выбрался к вожделенной реке.

Маленькая речушка или большой ручей, кому как нравиться, весело журчал виляя по каменистой равнине. Для полного счастья глину под ногами сменил песок и уже через полчаса Алекс блаженствовал под раскидистым деревом вблизи воды. Расширенным заседанием в составе и под председательством себя любимого, было решено устроить не кратковременный привал, а полноценный, вечер отдыха.

11.05.3003 год от Явления Богини. Где-то

Оказывается лежать голышом на молодой травке под деревом просто кайф. Пропахшие за два дня потом джинсы и куртка висели на ветках, стирать их Алекс не стал, зато трусы, футболку, особенно носки прополоскал весьма основательно. Отличные берцы, да здравствует стиль милитари, пошитые на заказ из натуральной кожи, великолепная обувь для леса, однако носки уже на второй день отказались впитывать пот и грозились обзавестись дополнительными отверстиями для вентиляции, а значит кранты ногам — торчащие в дырки пальцы и голые пятки, мгновенно обернутся кровавыми мозолями.

“Дураки предки. Дураки и идиоты. Носки изобрести не могли — в портянках ходили. Да я б сейчас за хорошие портянки самые новомодные носки с радостью отдал, жаль нет ни того ни другого. Портяночку на привале подсушил, перемотал другой стороной и готово, два-три дня без стирки вполне так прожить можно, даже если день-деньской левой-правой, левой-правой… Ни один носок, самый инновационный, такого не выдержит, это вам не крылатые ракеты, это много хитрее.”

Идти решил вниз по реке. Вода рядом, да и людей около реки встретить гораздо проще, чем в лесу, а там глядишь и рыба появится, нареченной острогой палкой можно пробовать бить рыбу. Через день речушка сузилась и окончательно превратилась в полноценный, глубокий ручей. Зато к вечеру следующего дня этот ручей уткнулся в настоящую реку, пусть и не очень широкую, зато глубокую и быструю, чистую до прозрачности.

Спустившись вниз по реке еще пару километров, вышел на спускающуюся к реке каменную осыпь и решил не только переночевать, но и остаться на дневку.

“Пора прекратить прятаться в собственной заднице. Он конечно не господин Федоров, что от нечего делать болтается по всему свету в свое удовольствие, однако даже его телевизионно-книжных знаний вполне достаточно, чтобы понять — это не Земля. Чувство времени, вид деревьев, даже несчастный барсук и суслики, павшие жертвами его желудка, об этом уже не говорили, а просто кричали. Такая мелочь, как совершенно незнакомое ночное небо, воспринималась на этом фоне совершенно спокойно, мелочь и есть.

Процесс переноса, его причину и вечный вопрос: “Кто виноват?”, пока оставим в стороне ибо в полный рост стоит другой, гораздо более важный: “Что делать?”

Примем за истину наличие здесь разумных. Пора выработать хотя бы наметки плана действий при встрече.”

Костер весело горел в десятке метров от воды. Углей ждать было лениво и рыбак-самоучка жарил шашлык, укрепив прутья с нанизанными кусочками единственной, пойманной за два дня рыбы, чуть в стороне от огня. В утешение неумехе, рыба попалась крупная так, что ужин получался обильным, хоть и не особо вкусным из-за отсутствия соли. Думать ни о чем не хотелось. Ноги слегка гудели, однако усталость больше ничем не сказывалась, вот только от чувства безысходности хотелось взвыть диким зверем. С трудом задавив панику, Алекс быстро поел полусырой шашлык и улегся спать, совсем не заботясь о безопасности.

Достало!

Утром слегка отпустило. Жизнь требовала свое, послав на передовые баррикады желудок. Привычным усилием Алекс подавил бунт тела, представив осточертевшую робинзонаду чем то вроде отпуска, вроде того, давнего, что невзначай случился на Волге, три долгих года назад.

Ретроспектива Земля

Земля три года назад

Устав от огромного жаркого и душного города, Алекс, только что закончивший третий курс института, с удовольствием робинзонил на необитаемом островочке, которых много на великой русской реке. Как и любой уважающий себя Робинзон, он два месяца не покидал остров, презирая цивилизацию, тлетворное влияние которой ограничил четырехместной палаткой с пологом для жилья, минимальным набором посуды, спальными мешками в количестве аж трех штук и профессиональным спиннингом с причиндалами, последний являлся его гордостью — вещь жутко красивая, а главное статусная. Иметь престижно, уметь пользоваться необязательно, капроновой сетки вполне достаточно. Продуктовый НЗ из круп и консервов не в счет. Мешки оказались весьма необходимы, ибо как любой продвинутый Робинзон, Алекс обладал двумя Пятницами. Оля и Лена, две молодых девчонки без особых претензий и предрассудков, абсолютно безбашенные, готовые на любые безумства во славу и по прихоти своего вождя.

Два месяца бездумного отдыха полных веселья, секса, рыбалки и прочих курортных удовольствий примирило студиуза с прозой жизни и излечило его от мизантропии. Пора было возвращаться и готовиться к следующему раунду вечного поединка с цивилизацией.

А девахи хотели праздника и подняли бунт.

Шлеп! В спину ощутимо прилетело увесистой рыбьей тушкой. Похоже Ленка перешла от слов к делу.

— Последнее китайское предупреждение! — Алекс нырнул за дерево уворачиваясь от следующей тушки, — немедленно прекратите рыбометание! Иначе превращу в бесправных рабынь-наложниц!

— Ура-а-а! — Сзади на спину прыгнула довольная Ольга, — Да здравствует сексуальное рабство! Долой кухню и мытье посуды!.

Через полчаса они уже втроем расположились на небольшом пляжике у самой воды. Чуть задыхаясь от затяжных поцелуев, Ольга довольно лыбилась:

— Сказал бы сразу, что трахать будешь, давно бы уж делом занялись. Правда, соперница моя ненавистная? — она несильно толкнула весьма занятую подругу и та недовольно, но согласно замычала, какие тут разговоры с занятым ртом.

— Тихо тут, — Алекс осторожно прижал лохматый затылок.

— Эй на берегу! Господь велел делиться!

Мимо острова, в какой то сотне метров от сладкой троицы ползла самоходная баржа, таща за собой на буксире безмоторную сестренку с которой на них пялился в бинокль пацанчик младшего взрослого возраста. И не просто пялился, а ожесточенно жестикулируя, комментировал происходящее на пляжике пятерым слушателям столь же несерьезной возрастной категории. Ольга вскочила, заорала что-то благожелательное и замахала руками, призывая речных матросиков в гости. Пресечь столь неосторожные действия Алекс увы не успел по вполне понятным и простительным причинам. Отдышавшись и вернувшись в этот мир, он увидел резиновую надувашку, с двумя весьма шустрыми гребцами изо всех сил махавших веслами.

Во время начавшегося после высадки цирка, Алекс только угукал и агакал, лишь изредка важно кивал изо всех сил стараясь сдержать дикий хохот. Главную линию вела Ольга, Лена лишь иногда поддакивала. Зато итог торговли оказался весьма ощутимым. Чрезвычайно гордые, что участвуют в столь серьезном деле, как выкуп сексуальных рабынь, пацаны смотались на баржу и привезли килограмм пельменей, половину свиной ноги домашнего копчения и пару буханок хлеба. Натюрморт завершали двадцать тысяч рублей. Ольгу возмутил столь мизерный выкуп, но больше у матросиков просто не было.

Пока довольные покупатели грузили вещи девчонок в небольшую шлюпку на которой привезли выкуп вместо ненадежной надувашки, несколько ошалевший от произошедшего Алекс прощался с Пятницами:

— Деньги конечно весьма кстати, я уж собирался обратно автостопом, однако стоит ли? Хрен знает, что ждать от этих сексуально озабоченных тинейжеров.

— Во-во, теперь, когда они за нас вроде как заплатили, глядишь, в первую же ночь кого-нибудь да оттрахаем, а там и весь месяц, что до Москвы ползти, не даром пройдет, а иначе неделя, пока хоть кто-то клинья бить начнет.

— А как же лубов?

— Эт лет через пять, после диплома.

— Шлюхи вы, шлюхи, они ж мальчики совсем, — Алекс легко щелкнул Ольгу по носу.

— Но-но продал так продал, иксплататар проклятый.

Посмеялись. А через полчаса, он грустно смотрел как баржи медленно набирая ход поползли дальше по широкой ленивой реке.

11.05.3003 год от Явления Богини. Где-то

Воспоминания шли фоном, не мешая идти по лесу. Рыба надоела и Алекс решил поохотиться. К тому же где-то на задворках памяти мелькнуло название-солонец. Вроде это выходы каменной соли, что лижут лоси да олени, авось удастся найти такое чудо, жизнь без соли совсем осточертела.

Солонец он конечно не нашел, но барсука добыл, видать бедолага после зимы еще не отъелся и совсем забыл об осторожности, хотя вполне возможно, что других идиотов с длинными острыми палками в здешних леса не бродило, во всяком случае, тропа, которую Алекс пересек, проходила под низкими, по пояс ветками, а значит люди по ней точно не ходили.

“Диетический попался. И вообще, чем не санаторий? Вина, водки нет, жирного, копченого тоже. Мясо, самка собаки, и то несоленое! Диета блин-н-н. Пожалуй пора вооружаться по образу первобытных, а то бензин кончится, как огонь добывать буду? Да и хоть какую-то пародию на нож изготовить стоит.”

Решив заняться этим после обеда, Алекс продолжил обсасывать заднюю ляжку барсука. Без соли, изрядно подгоревшая сверху, конечно не деликатес, однако голод не тетка, да и притерпевшись к подобным мелким неудобствам, он заставил себя их просто не замечать. Шорох заставил поднять глаза. Прямо напротив, всего в каких-то шести-семи метрах стояла кудлатая, очень грязная собака. Очень неправильная и страшно злая собака.

“Вот тварь, костра совсем не боится, неужто хозяйская?! Непохожа. На Земле такие по городам бездомные шатаются. Для них огонь тоже всего лишь источник тепла. Не-е-ет, тех в лес палкой не загнать. А глаза-то умные и циничные. Шпана дворовая! Того и жди-финку достанет, то бишь зубки покажет.”

Странно, страха не было. Собак Алекс не любил. Переболев в детстве сказками о собачьей любви и преданности, относился к ним спокойно, как к опасному, но понятному зверю. Установки неумелой дрессировки слетали при первом же всплеске адреналина и домашние любимцы превращались в злобных жестоких тварей. Глубоко внутри собаки сидело вбитое веками подчиненной жизни—”Человек — это хозяин, он кормит, поит защищает”. Он, а не его! Вот и не любил Алекс “преданных” бестий, готовых защищать только сильного. Может и существовали на свете другие, хорошо дрессированные и действительно преданные, но на улицах их точно не было. Правда последнее время много трендели о волкособаках — противоестественной смеси почти генетических врагов. Дикарь, органически неспособный на подчинение никому, кроме вожака, безжалостный хищник, для которого весь мир — добыча, получал все чему научилась собака, века прожившая бок о бок с еще более страшным хищником — человеком. Знать все о своем враге и избавиться от гена подчинения! Правда сие или досужие домыслы шакалов пера, но сейчас Алексу показывала клыки именно такая тварь! Злорадно скалилась, уверенная, что сидящая напротив добыча бросится наутек, а то и просто свалится парализованная страхом.

На-а-а!

Увесистый, барсук поди, а не курица, окорочок влепился в лоб уже присевшей перед прыжком твари, Алекс не замахивался — потеря времени и развернутый доклад о намерениях, вместо этого толчком обеих ног послал тело вперед, ныряя прямо через костер, и одновременно кистью, словно сюрикен, отправил окорочок в короткий, но весьма скоростной полет.

Зверюга не сумела изменить уже запущенный в мозгах сценарий и ее короткий, только до костра, прыжок-разгон и так задержанный неправильным поведением добычи, сломался в самом начале. Кусок мяса на кости мало похож на острую железную звездочку, однако пара килограмм, это пара килограмм, вместо отточенного, стократно выверенного движения — неуклюжий скок теряющей равновесие туши.

Хрясь!

Это тебе не спортзал с матами. И даже не татами. Больно как! Правая ладонь все же попала на край кострища, мозг полыхнул болью от ожога, поток адреналина тут же ее придавил, но мгновенного сбоя хватило и полноценного удара ногами с упором на левую ладонь не получилось. Два тела просто врезались друг в друга. Перед самым столкновением Алекс рефлекторно спрятал голову и выставил вперед плечо. Зверюга взвыла и плечо резанула острая боль. Раскатились. Несмотря на рвущую боль, руки намертво вцепились в самодельное копье. Есть!! Ощутив в руках знакомое оружие, Алекс почувствовал себя увереннее, тем более бестия с окровавленной мордой похоже ушла в нокдаун.

“Если челюсть, то здорово, хотя и зубы с клыками совсем неплохо! Говорил же Борисыч: “Головой работой, головой!” Череп самая крепкая кость, особенно лоб. Тогда бы точно челестюгу сломал! Рефлексы подвели, черт.”

Мысли шли фоном, а тело сработало чисто автоматически, без участия мозга. Стойка на одном колене. Копье уперто в землю, зафиксировано ногой. Обе руки вцепились в древко. Копейщик в отражении кавалерийской атаки. Классика. Дикий рев, мохнатое тело взвилось в атакующем броске. Обожженный конец вошел точно в оскаленную, залитую кровью пасть. Бестия с маху насадилась на древко, словно люля-кебаб на шампур и рев сменился визгом, перешедшим в хрип. Треск ломающегося древка, выворачивающего руки, дикая боль в раненном плече. Туша умирающего зверя навалилась страшной тяжестью. Своя и чужая горячая кровь залила лицо. Алекс повалился на землю и потерял сознание.

В себя пришел от едкого и противного запаха паленой шерсти и горелого мяса. Башка барсука. Воюя, они закатили сей охотничий трофей в самый центр костра. Попытался встать, но решил не рисковать и до реки добрался на четвереньках. Заполз в воду по шею шипя от боли. Холодная вода помогла прояснить сознание. Кровило не сильно. Беззвучно матерясь кое-как промыл рану. Выглядит страшно, но глубоких дырок нет, клыки просто скользнули бороздя кожу и мясо. Не смогла вцепиться зубами, тварь бешеная, можно сказать повезло. Кривясь, перевязался рваной сырой футболкой, как получилось. С трудом поднявшись на ноги, побрел к костру. По дороге выдернул остатки копья из дохлой зверюги. Мысли ворочались тяжело, в голове поднимался туман, плотно забивая сознание ватой, в которой увязла последняя осознанная мысль: “Пора сматываться. Вряд ли эта милая собачка бродила в одиночестве”.

Провалялся с час, не меньше, придя в себя, с трудом сглотнул пересохшим ртом. Плечо пекло словно углями, Рывком вскинул себя, в голове разом ударили молотки и рванула дергающая боль. На ногах удержался, но земля шла кругом и первый шаг получился неуверенным, Алекс судорожно оперся на обломок копья, что машинально прихватил вставая. Постепенно голова слегка прояснилась и шаги стали уверенней. До вечера удалось прошкандыбать с десяток километров. Далось это весьма нелегко, наконец, лишившись последних сил, поднялся на невысокий холм и просто упал у толстого раскидистого дерева, единственного на холме.

В ушах шумело от усталости и потери крови. Злобный лай с трудом пробился сквозь гул. Алекс перевернулся на спину. Мелькнула оскаленная морда и налитые дикой злобой глаза рвущейся в атаку огромной псины. Вязкий мрак поглотил сознание.

Глава 2

Нас здесь не любят

Алекс.12.05.3003 год от Явления Богини. Где-то. Утро

“Сучья. Откуда у меня над головой сучья?”

Я с трудом удержал глаза открытыми, тяжелые веки так и норовили опуститься. Небольшая земляная нора, точнее яма, перекрытая плотно уложенными кривыми сучьями, сквозь них проглядывали сухие ветки, а судя по комочкам на полу, сверху импровизированный потолок прикрывал слой глины. И кому же понадобилось затаскивать меня в землянку? Тянет сыростью, а сучья над головой совершенно сухие. Похоже землянка недалеко от реки на холме и выкопана довольно давно и аккуратно. Возможно рыбачья заимка? Рыбы в речке на которую я набрел было так много, что даже такой дилетант как я не остался без добычи. Подумаешь, пришлось пару часов недоострогой помахать. Удочками здесь не балуются, рыбалка дело серьезное — добыча пропитания и занимает несколько дней. Костер, это весьма романтично, но добытчики люди серьезные и предпочитают нечто, пусть более приземленное, но надежное. Землянка, самое то, дешево и сердито, построить не сложно, а приют может дать вполне надежный, от ветра и дождя, по крайней мере.

Я шевельнулся и плечо тут же напомнило о себе болью, но к моему удивлению не сильной. Размотал плечо. Следы клыков, конечно, никуда не делись, но раны зарубцевались и резкой боли, подобной вчерашней, движение руки не вызывало. Да и голова прояснилась, жара больше не было, и хотя до заветных тридцать шесть и шесть дело не дошло, чувствовал я себя вполне приемлемо, а вот жрать хотелось весьма-весьма. Еще раз огляделся, одежда неопрятным комом валялась в углу. Прикинув сложность и опасность своего положения, я подхватил его и осторожно выбрался наружу.

Так и есть, тот самый холмик на котором и настигла клятая псина. Неизвестный спаситель, затащивший меня в землянку, прихватил берцы, видимо посчитав их достойной платой за свое благодеяние. Зажигалку я поискал уж так, для порядка, золото во все времена вызывало повышенный интерес, видимо из-за своей бесполезности, редкости и неизменности. Ладно, подождем, вернется спаситель незваный. Обязательно вернется, иначе зачем он меня в землянку затаскивал. Подождем — дождемся, дождемся — поспрошаем, а пока постирушка и ревизия остатков одежды.

Куртка и брюки пропитались кровью и после стирки изрядно напоминали камуфляж неведомого времени года. Крепкая джинса выдержала походные страсти, но для куртки встреча с когтями и зубами агрессивной бестии стала фатальной и сейчас она выглядела мечтой бомжа — живописный набором лохмотьев. Я еще раз внимательно осмотрел шмотки. Так-так, а ведь вторая псина до меня так и не добралась, а если и добралась, то рвать неподвижное тело не стала. Выходит сознание я потерял просто от усталости и потери крови. Маленькая кучка вопросов к спасителю мгновенно выросла в огромную навозную кучу. Спаситель-грабитель, твою мамочку, пожалуй не просто поговорим, а очень вдумчиво и обстоятельно.

Неуклюже действуя одной рукой, развесил мокрую одежду на ветках и отправился снова к реке. Жрать хотелось как из пушки. Однако попытка взмахнуть острогой не удалась, резкая боль прервала движение в самом начале. Дождавшись когда боль утихла, я осторожно улегся на каменистый берег и принялся хватать ртом прохладную воду.

Вода тяжело плескалась в животе, но зато чувство голода заметно ослабло. Теплое солнце, журчание воды успокаивало. Я перевернулся на спину и раскинул руки, все-таки стирка здорово утомила. Охватившая апатия наложилась на слабость после ранения и я незаметно скользнул в грезы-воспоминания.

Ретроспектива. Земля.

Три года назад

Каникулы удались, вот только зловредным червяком свербело беспокойство о девчонках. Тем большую радость и облегчение он испытал в последний день лета в вестибюле института, когда его накрыл шквал приветственных криков, поцелуев и объятий. Девки, живые и здоровые скакали вокруг него как оглашенные. С трудом пригасив этот тайфун, Алекс утащил девчонок в небольшое недорогое кафе практически напротив проходной института.

И вот сидя за чашкой кофе и бокалом вина напротив довольных девчонок Алекс обстоятельно познакомился с их взглядами на рабство, судьбу и предназначение современных Изаур.

— Алекс, ты старомоден до невозможности! все получилось так классно! Никаких любовных соплей, все просто отлично! Большое сексуальное путешествие.

— По телеку такое кажут, что волосы дыбом встают, того и гляди шапку скинут

— Да, зомбоящик это нечто, — Ольга пригубила вино и тут же сделала глоток кофе, — во-первых нам с этой баржой было совершенно по пути. Более того, позавчера, после прощального трахтибидоха в прибрежном лесочке, нас на машине забросили прямо в общагу.

— А…

— Да трахали нас все плавание. И так и эдак и всяко разно так, что имеем теперь высшее сексуальное самообразование, — Лена также распробовала вино, но все же отставила бокал и принялась за мороженное.

— Но! Мы были весьма и весьма не против. Не часто удается так качественно оттопыриться.

— А меня вам значит не хватило, — Алекс изобразил смертельную обиду.

— Не сердись, кобель ты просто неимоверный и вне всяческой конкуренции, но группенсекс даже тебе не по силам в одиночку, — Лена примирительно погладила по руке.

— Шалавы, блин… — Алекс выглядел растерянным и смущенным.

— Фи-и, как грубо. Алекс, ну когда еще удастся попробовать, как не сейчас? Тем более, что мальчики были вполне в адеквате, да и старик-капитан железно держал их в руках.

— Вы и до старикана добрались, поганки, — Алекс рассмеялся уже вполне доброжелательна.

— Естественно, хотя и строго в индивидуальном порядке, с полным уважением и политесом, — Лена довольно облизнулась, — короче, нас не заставляли, но мы были совсем не против. Хотя, конечно, тема: “Я девочка домашняя, ротиком только целоваться умею, а на попку мою и вовсе не заглядывайтесь” совсем не катила, однако за весь рейс грубые слова мы слышали лишь в порыве страсти. Звучит конечно выспренно, но тем не менее…

Ольга прикончила кофе и перейдя к мороженному подхватила:

— Смешные ребята, дети совсем. Спрятали наши шмотки, так три недели голяком по барже и пропрыгали. Зато такого классного загара ни в жисть не было. Мы с утра до обеда на палубе загораем, а эти малолетки очередь в шахматы-шашки разыгрывают. После обеда счастливчики начинают брачные игры. Пацаны, сплошь и рядом приходилось инициативу проявлять, короче, да здравствуют женские капризы.

— Алекс, — Лена ласково коснулась руки, — мы не шлюхи и не совратительницы малолеток, ну развлеклись малость. Зато все довольны и никаких демонических страстей в духе Отелло с Гамлетом. Капитан, когда про “выкуп” узнал, денег предложил, а когда отказались, смутился, но относиться стал по-доброму. Когда в порт пришли, пацанам велел нас прямо в общагу отвезти, на прощание бутылку отличного старого коньяка подарил. Мы его выпьем вместе, не отвертишься.

Посидели недолго. Завтра первый учебный день, и хоть установочные лекции полнейшая чушь и проформа, но беготня по библиотекам и прочая организационная мутотень жрет и время и нервы так, что свежая голова не помешает.

В конце сентября в пятницу, когда учеба уже вошла в накатанную колею и студенты зажили привычным порядком, Алекс забежал на кафедру информатики. Дел там особых не было, однако диссертация у препода была уже фактически на выходе, вот и искрил мужик по малейшему поводу.

— Достал, мудила, — препод раздраженно защелкал зажигалкой, но выкидыш китайского гения отказался даже искрить.

— Ты что бесишься? — ЗИППО солидно щелкнула и первая жадная затяжка сбила нервный настрой.

— Да понимаешь, появилась возможность протолкнуться вперед почти на пол года, а этот мудень тянет с отзывом.

Теперь разговор пошел спокойнее. О ком идет речь Алекс представлял. Вредный, въедливый старикан, чуть ли не один из тех, кто создавал этот храм науки. Несмотря на возраст и все сложности характера мозги у патриарха были в полнейшем порядке и на память он не жаловался, а халтурить в работе просто не умел.

— Зря ты так…

— А-а, сам понимаю. Просил его войти в положение, а в ответ… Своим бы денег дал, а этому и предложить страшно.

— Не вздумай! Да и вообще, куда спешишь, люди и так от зависти зеленеют. Тебе это надо?

— Ждать и догонять нет хуже, да еще жена пилит.

— Ты чего от бабы хочешь? Сам виноват, звенеть не надо был.

— Пошел ты…психоаналитик-самоучка. Ладно, звиняй и не обижайся, наша контора медленно но верно превращается в серпентарий, шеф, кобель ненасытный, секретутку решил поменять, старая-то на диплом уходит, так бабы шипят по углам, того и гляди взбесятся.

— Вот и не лезь на рожон, а то загрызут и затопчут просто от злости, — Алекс помедлил, говорить-не говорить, потом решил, что лишним не будет, — я вокруг патриарха пощупаю, но уверен, старикан гадить не будет, а тебе может на недельку в санаторий махнуть?

— Есть вариант красивее, командировка в Казанский филиал.

— И ты еще здесь?

Посмеялись. Алекс пожал протянутую руку и вышел из курилки, оставив собеседника добивать третью “кислородную палочку”. Тревога, к счастью, оказалась ложной.

— Привет, Робинзон, — на подоконнике сидела улыбающаяся Ольга, — еле дождалась, боялась на вторую пару опоздаю.

— Здравствуй, Пятница, каким ветром? Стой, не говори, дай сразить интеллектом. Ты и есть та ужасная кандидатка в секретутки, что покушается на тело бедного шефа?

— Черт, — Ольга скривилась, — значит правильно почуяла. У-у-у кобель со сладкими глазенками.

— Ладно, не бери в голову.

— Да вы кобели, все больше в рот запихнуть норовите, — Ольга сердилась не на шутку, видимо место секретарши ей приглянулось.

— Зайка, а ты чего ожидала? Штатной должности секретарши на кафедре конечно же не существует, впрочем как и работы для оной, зато есть ставки лаборанток. Если одну заберет шеф, а он заберет, то объем работы в отличие от зарплаты увеличиться. В результате никому не нужной и всем враждебной девочке приходится ублажать шефа-благодетеля со всем усердием и стучать на всех и каждого. Да ее зарплату уличная шлюха в день, а то и за раз, имеет! Естественно, никаких матримониальных перспектив, ну иногда грошовые подарки при особом усердии, да неофициальное кураторство и протекция. Не поверишь, в позапрошлом году в сауне, настоящий конкурс “Мисс секретутка” устроили, с полной оценкой экстерьера, профессионально-сексуальной выучки и хоровым испол… поздравлением победительниц перед вручением награды.

— Звездишь!! — Ольга вытаращила глаза.

— Больно надо, кто-то из обслуги по-пьяни проболтался. Скандал замяли конечно, но кое-кто из тех, что помельче, местечко потерял.

Ольга недоверчиво покачала головой и огорченно заключила:

— Здесь ловить нечего.

— Наплюй, ты во сколько заканчиваешь сегодня?

— Мы заканчиваем. Как обычно.

— Значит, — взгляд на часы, — Через два часа жду вас обеих на выходе и без возражений.

— Наглец ты, Робинзон, а если у нас свидание?

— Значит, угощу обедом, а там видно будет кому вы этой ночью давать будете с огоньком и фантазией, — при этом по хозяйски сгреб красотку и чмокнул в щечку. Небрежно-покровительственно принял шутливую пощечину и почти бегом помчался по коридору.

Проснулся поздним утром. Выходной, это просто здорово. Опустился на подушку и хозяйским жестом запустил руки в мягкие, шелковистые шевелюры. Каждую в свою. Обе лежащие рядом голышки разом засопели и завозились. Первой проснулась Лена, она и летом частенько опережала любившую поспать подружку. Потянулась и сразу полезла целоваться. Ах ты самка ненасытная, ведь и четырех часов не прошло…

Угомонились к обеду, но похоже не совсем, Алекс чувствовал нежные пальчики, что легко-легко ласкали самые чувствительные места измученного теле.

— Лексик, мы с Оленькой покрутили своими невеликими мозгами и решили предложить тебе наши нежные тушки вместе с их содержимым, — Лена говорила шутливо, но в глазах Алекс уловил хорошо спрятанное напряженное ожидание, да и Ольга прекратила безобразничать и настороженно дышала уткнувшись носом ему в спину.

Лекс, — Лене нравилось его называть именно так, особенно когда разговор касался важных для нее вещей, — ты помнишь как все началось?

Три с половиной года назад

Ну началось все довольно весело. Заканчивая третий курс, Алекс чувствовал себя весьма устойчиво. Многое из того, что изучали по информатике, он одолел еще в школе так, что основное внимание он смог уделять стратегии сей непростой дисциплины, чем вскоре привлек благожелательно-заинтересованное внимание преподавателя и к концу второго курса плотно сотрудничал с пишущим кандидатскую ассистентом, причем на добровольно-безвозмездных началах. Зато довольно много ленивых до объектного программирования девочек и мальчиков обрели у него частично или полностью выполненные курсовые и практические, а вот тут уж первым пунктом шел вопрос материального вознаграждения. Кстати Алекс не халтурил, хотя вполне имел такую возможность, благодарный препод за его творчество зачет ставил практически автоматом. Но зачем подводить хорошего человека? Зато и в ценах Алекс не стеснялся. Так, что снимать отдельную квартиру-однушку с огромной кухней он смог бы и без родительский дотаций. А в конце второго курса студент скомплектовал и возглавил филиал городского сервисного центра “1С”. Центром командовал однокашник препода, он и привлек Алекса по его протекции, когда такой филиал удалось пробить, особого интереса к его работе не проявлял, бухгалтерия в порядке, клиенты довольны и счастливы, чего еще желать? Тем более зарплата одной из “мертвых душ” уходила по вполне понятному адресу. Горизонтальные связи великая сила, и почему их называют коррупционными? Это ведь только в трудах апологетов частной собственности путают умение добиться максимального финансирования своего кармана с работой эффективного собственника.

На остальных кафедрах предприимчивый студент недовольства не вызывал, тем более особых конфликтов не было, так мелкий срач, он не в счет и легко сглаживается. Вот и экзамены за третий курс удалось сдать досрочно. В начале третьего курса Алекс внял нотациям родителей и прекратив декларировать независимость, принял предложение бабушки. Та наконец исполнила свою мечту — уехала в куда-то под Питер, к подруге, оставив внуку доверенность на квартиру. Полгода беготни, кредит в банке, правда небольшой, льготный и всего на два года, превратили бабушкину трехкомнатную улучшенной планировки в две совсем не хрущевские двушки, одна в Пушкине, другая в Москве. Причем столичная располагалась рядом с институтом и имела огромную кухню. В Пушкин Алекс не ездил, но бабушка осталась вполне довольна. Кредит взяли на себя родители в стремлении помочь бедному студенту Ежемесячные платежи составляли не более половины того, что Алекс платил год назад за квартиру, поэтому он не стал спорить. Понадеялся, что оплатив кредит родители успокоятся, посчитав, свой долг перед великовозрастным дитятей выполненным, а это в свою очередь сделает семейные отношения более спокойными и комфортными.

Так и избежал Алекс общаговского счастья. Сегодня, в пятницу, за две недели до каникул, в разгар сессии, его принесло по просьбе сокурсника, чей копм одолели железячные проблемы. Корпоративная солидарность бросила Алекса на амбразуру. К счастью амбразура оказалась маленькой — всего навсего сдохла видеокарта, неприятно конечно, да и для кармана расстройство, однако вполне современная материнка имела встроенную, чего вполне достаточно для любого графического редактора, а в навороченные стрелялки во время сессии рубиться некогда. Ремонт занял минут десять. От коньяка отказался, всерьез боялся загудеть в какой-нибудь пьянке, которые в бешеной к середине сессии общаге, возникали спонтанно, вне всякой системы. А по сему определил стоимость непосильного труда равной чашке хорошего кофе..

Как не странно, в общажной кафешке варили прекрасный кофе, правда только для продвинутых пользователей, которые приносили молотый кофе с собой и были знакомы с барменшей, веселой теткой с необъятной талией. Кафешка пустовала, только за дальним столиком сидели две девчушки, судорожно листавших толстенный учебник по высшей математике. Алекс ткнул компьютерного страдальца в бок и показал на студенток, тот фыркнул, что зовут их Лена и Оля, девочки вроде ничьи, но ужасно дикие, хотя уже вроде и не девочки, то есть вполне готовы к употреблению, да никто их разлучить не может, чтоб употребить как положено.

Алексу девочки понравились, делать было нечего, имелась пустая квартира, которой последняя уборка придала вполне приличный вид, и он решился на приступ.

Первая же фраза застряла в зубах, когда две пары тоскливых глаз уставились на приставалу. Тряхнув головой, Алекс решительно отобрал у них кирпич “Вышки” и коротко приказал:

— За мной, шагом марш! Эту мутотень и в нормальной-то обстановке читать невозможно, а уж в этом бедламе!

Девушки приехали из небольшого городка, держались всегда вместе, причем намертво. Двоих обломать намного сложнее, вот и не пошли девочки по рукам, зато и не вписались ни в одну из компаний, после нескольких вечеринок их практически отторгли. Умные провинциалочки сильно не огорчились, тем более приходилось наверстывать, все же уровень преподавания в московский школах повыше и по-обширней будет. Старания не пропали втуне, все кроме “Вышки” удалось сдать досрочно. Но эта галиматья пугала диким обилием зубодробительных формул, поэтому зубрили как проклятые и к настоящему времени окончательно отупели и вроде как остекленели.

Такси быстро забросило Алекса с так и не пришедшими в себя девчонками на квартиру. Дома, не давая опомниться, он загнал девчонок в ванную, ткнул одной на джакузи, второй на душевую кабину.

— Шмотки в стиралку, дальше сами разберетесь. Что смогу, из одежки подберу, потом в спальне возьмете. Одурь общаговскую смоете и на кухню. Этот кирпич грызть и грызть, а времени всего неделя осталась.

Ошалевшие подружки послушно потянулись к застежкам и выходя из ванной комнаты, Алекс увидел, как в висящем на противоположной стене большом зеркале мелькнула аппетитная попка в кружевных трусиках.

На кухне сидели уютно, на большом диване, совсем по-домашнему. Девчонки смешные в его старых, еще школьных спортивных костюмах, по-детски прихлебывая кофе из больших чашек, прилежно листали его конспекты за первый курс. Несколько теорем в учебнике излагались уж совсем по — идиотски, в конспектах все было гораздо понятнее. Глубокой ночью, уже после трех часов, Алекс шуганул их в спальню, а сам плеснул из недавно начатой бутылки грамм сорок коньяка в широкий бокал, которые и тянул, пока не стихло шебуршание в спальне. Прошел в ванную. Девчоночьи одежки висели на сушилке аккуратно расправленные, чуть в сторонке, только, что простиранные вручную трусики и бюстгальтер. Спортивные костюмы аккуратно сложены на стиральной машине.

Улыбаясь, Алекс крутился под упругими струями в душевой кабине. Похоже его ожидала благодарность по полной программе. Вытерся и обмотав полотенце вокруг бедер прошел в спальню. Бдения над учебниками похоже продолжались не первую ночь и подружки не просто устали, а полностью вымотались. Ольга уже дрыхла, да и Лена встретила его мутными ото сна глазами.

— Спи, кошка.

В глазах мелькнуло удивление и даже обида:

— Такие невзрачные, что совсем ни на что не годны?

Алекс беззвучно рассмеялся и откинул одеяло. Наклонился к аккуратной грудке и лизнул темный, маленький сосок. Потом прихватил его губами, слегка прикусил, снова лизнул. Девочка испуганно пискнула. Шлепнув по несмело потянувшейся к полотенцу руке, необидно хмыкнул:

— Брысь, кошка снулая, вот сдадите экзамен, съем обеих, а сейчас отсыпайтесь до обеда. Я в соседней комнате лягу и чтоб никаких домогательств, вы девочки вкусненькие, раздразните, плакали и “Вышка” и стипендия с каникулами.

Не удержавшись, крепко поцеловал в губы и аккуратно укутав обеих одеялом вышел из комнаты.

Домашняя обстановка расслабила девчонок, успокоила и подготовка к экзамену пошла на лад. Алекс стойко игнорировал обстрел глазками и случайные прикосновения, стойко продолжая ночевать в другой комнате. “Вышку” сдали на отлично и тем же вечером вся троица укатила на Волгу. Робинзонить.

Три года назад

— Значит тушки со всем содержимым…

— Угук. Лекс, я вполне серьезно. Мы не из тех провинциалок, что Столицу без слез покорять приперлись любыми методами, просто учиться в Мухосранске не хотелось. Цеплялись изо всех сил, да только наши зубки с коготками еще в прошлом году изрядно подзатупились. Повезло прорваться на бюджетное отделение, но родительских связей хватило лишь на честные экзамены. За первый курс дошло — на стипендию и домашние переводы не прожить, год продержались на чистом упрямстве. На кафедру после первого курса нельзя, зато в койку можно, — Лена задохнулась от злости.

— То-то он твою задницу так пламенно оглаживал, когда вы в курилке стояли, — съязвила Ольга. Она уселась в кровати и перегнувшись через Алекса насмешливо передразнила:

— Деточка, на кафедру я Вас смогу взять лишь в следующем году, но, я читаю очень сложный материал и индивидуальные занятия просто необходимы, а сам того и гляди платье вместе с трусами сдернет…

— Твой козел, можно подумать, лучше.

— Цыц, сучки, — Алекс сгреб Ольгу, перевалил через себя и навалил на забарахтавшуюся Лену. Ольга пискнула от неожиданности, но тут же сориентировалась и полезла целоваться, одновременно пытаясь отбрыкаться от подруги, которая весьма энергично выкарабкивалась из под навалившейся на нее тушки.

В конце концов они перебрались на кухню. Алекс задержался принимая душ, предложение потесниться он проигнорировал, секс под упругими струями — это классно, но однозначно требуется продолжение в постели… Сейчас он привалившись к косяку разглядывал своих подружек. Ольга. Невысокая, чуть выше его плеча, собранные в хвост, слегка вьющиеся темно-каштановые волосы, едва касаются лопаток, открывая узенькие плечи, тонкая талия, переходит в крутые бедра с аппетитными круглыми ягодицами, пока ни капли целлюлита, спортивные, но не перекачанные стройные ножки. Она споро строгала какой-то салатик из того, что нашлось в огромном холодильнике. Стандартный халатик случайной подруги холостяка — мужскую рубашку первой ухватила Лена и Ольге пришлось ограничиться кухонным фартуком и сейчас, совершенно обнаженная со спины, босиком на теплом плиточном полу, выглядела просто великолепно, совсем не нуждаясь в высоких каблуках. Словно для сравнения, возле плиты настороженно следила за кофейной туркой Лена. Натуральная блондинка, такие же, слегка вьющиеся, волосы до лопаток не терялись даже на фоне белой рубашки — живое, блестящее золото. Совершенно иная фигура — чуть широковатые для девушки плечи, узкие стройные, слегка расставленные бедра, сейчас чуть прикрытые сверху “халатиком”. Ростом чуть выше, поэтому рубашка лишь прикрывала попку. Девчонка стояла спиной, но мужчина прекрасно помнил нежность ее груди, невысокое полушарие с большим темным сморщенным соском, восхитительно наполняло руку, напрягшийся сосок топорщился, выворачиваясь между пальцами. И темные огромные почти скрытые длинными густыми ресницами глаза на нежном лице мелкой лепки с тонкими чертами. И ровные зубки, прикусившие от сладкой боли пухловатые губы… Алекс мотнул головой отгоняя воспоминания — не время, и сосредоточился на длинных музыкальных пальцах сжавших ручку турки. Светлые волосы завораживающе контрастировали со смуглым телом восточного типа. Нет, стоит найти другой объект для разглядывания, похоже, предстоит серьезный разговор. Усилием воли отрешился от прежних мыслей и взглянул на девчонок оценивая их абсолютно с другой стороны.

“Красивые девки, умные. Самолюбивы, уже успели оценить свое положение в местной табели о рангах, но совсем не хотят хлебать дерьмо полной ложкой, даже ради достижения заветной цели. Сейчас их, похоже, не слабо прижало. Кувыркаться для удовольствия с приятным мальчиком совсем не то, что ублажать препода. Даже если он и не старпер, все равно брезгливо до отвращения. Проститутка хоть на работе, а тут имеют за спасибо, да еще благодарить приходится. Угождать и пресмыкаться не сладко, да и психику ломает неслабо”

— Возьми нас, Алекс, — Ольга поставила на стол три тарелки и разложив на них почти половину салата, пристроила миску с остатками на центр стола. Сервируя завтрак, красотка несколько раз прошлась напрягшимися сосками по спине сидящего за столом мужчины. Алекс даже не успел заметить когда верхняя половинка фартука пристроилась поверх нижней, дав полную свободу довольно большим но упругим грудям восхитительной грушевидной формы с задорно торчащими небольшими сосками.

— Не уж-то мало было?

— Не вредничай, — Ольга мягко улыбнувшись, пристроилась слева и осторожно взяла руку Алекса в свои ладошки, — Было просто здорово, но я не об этом. Мы же не плохие любовницы?!

С другой стороны пристроилась подружка. Белую рубашку и так не больно-то скрывающую аппетитное тело, она успела полностью расстегнуть и крупные соски задорно выглядывали наружу. Мягко отняв руку, Алекс откинулся на спинку стула, взглянул прищурившись на полуголых сексуальных красоток и медленно отчетливо поговорил:

— У меня нет любовниц.

И со скрытым удовлетворением увидел на красивых личиках разочарованно-обиженные гримасы.

— Нет и никогда не было. В пятом классе на целых полгода появился объект влюбленности, но я мгновенно выздоровел, случайно услышав, как она хвастается своей победой перед подружками. Видимо прививка оказалась весьма действенной. Вы классные подружки, с вами просто здорово и я готов вам во многом помочь. Однако, — пауза подчеркнула важность дальнейшего, — мы ничем друг другу не обязаны.

— Классные подружки?! — в голосе Ольги звучала нешуточная злость.

— Именно, — Алекс спокойно улыбнулся, — Мне очень нравится вас трахать. Мне очень нравится с вами общаться. И не вижу в этом ничего для вас обидного. Я могу и в принципе готов вам помочь — почему нет? К тому же на старого пердуна имеется интересный крючочек.

— И как нам придется расплачиваться? — Ольга продолжала злиться.

— Стоп, — голос Алекса похолодел, — не надо трагедий. Это вы предложили изменить наши отношения. Перевести их, так сказать, на цинично-коммерческие рельсы.

Глаза ожидающие подвоха и неприятных сюрпризов на напряженно-обиженных лицах.

12.05.3003 год от Явления Богини. Где-то. Полдень

Разбушевавшееся солнце буквально вытолкнуло из воспоминаний. Раскрыл глаза и тут же зажмурился, получив неслабый световой удар по глазам. Повернул голову и уже осторожно приоткрыл глаза. Грезил не так уж и долго, вряд ли больше часа, но чувство голода притупилось, да и выпитая вода просилась наружу. Вставая он оперся на правую руку и уже утвердившись на ногах, замер от удивления — плечо откликнулось болью, но вполне терпимой, а вот живот напомнил о себе голодным бурчанием. Быстро размотал лохмотья и удивленно присвистнул — о ране напоминали лишь белесые полоски шрамов и непривычная слабость мускулов. Совершенно очевидно, что перевязка уже не нужна, он хотел бросить тряпку, но передумал, следов и так хватало, но лишних кровавых тряпок оставлять не стоило, память о нескладной собачке доставившей столько неприятностей, была весьма свежа.

Спустился в неглубокую землянку, осмотрелся. Пожалуй более удачного места для засады придумать трудно, теснота явно сыграет на руку — особо не попрыгаешь. Бросил грязный комок в угол и деловито быстро выскочил на свет.

Прогулялся в лес и наломал похожих на сосновые, веток. Такие же длинные зеленые, но мягкие как у пихты иглы, однако совершенно без смолы и пахнущие абсолютно по другому. Изготовление грубого муляжа на нарах, сбор хвороста и безуспешные попытки развести костер заняли время до заката. Увы, заостроженную с некоторым трудом рыбу пришлось употреблять сырьем. Противно, но ничего запредельного. В отличие от земной, рыба несмотря на речное происхождение, оказалась практически без костей. Устроившись под деревом, Алекс автоматически пережевывая упругие но безвкусные куски рыбной тушки, обдумывал детали неотвратимой встречи со своим “спасителем”. Было бы здорово натянуть поперек входа толстую лесу, но пожалуй придется обойтись жердью. Час назад он отодрал две таких от пародии на нары, что украшала собой землянку. Искать что-то подобное в лесу было лень.

Ночь тянулась нескончаемой резиной, больше всего он боялся уснуть крепко, с трудом балансируя на грани какой-то неровной дремоты. Встречать своего вороватого спасителя спросонья совсем не хотелось. Заботливо вбитая одним концом в утоптанный пол и упертая другим в стену жердь перегораживала вход на уровне колен, но остановить вторжение она конечно бы не смогла, сбить темп, максимум, вызвать кратковременную задержку, а вопросы хотелось задать весьма неприятные. Спасение, по сути, свелось к одергиванию злобной псины и перетаскиванию недвижного тела с попутным прикарманиванием самых дорогих “ништяков”.

Скрипнула галька. Тихий звук сорвал наваждение самого тяжелого ночного часа. “Час быка”. Любимая книга еще советского детства. Сейчас на Земле таких не читали. Слишком много умных букфф, как выражались в интернете, и полное отсутствие “реального драйва”, да еще поступки и стремления героев не только не понятны, но и абсолютно неприемлемы для современного молодняка. Бывало, что кто-то, с не совсем еще убитыми рекламой и интернетом мозгами, чувствовал силу и правду старой книги, но увы, пробиться сквозь защитную пелену равнодушия и цинизма, она была бессильна, поэтому посмеявшись над наивными ошибками тупого автора, неспособного в середине прошлого века догадаться, что цифровые камеры заменят в конце концов киноаппараты, эти “лучшие представители человечества” отбрасывали глупую книгу так и не попытавшись вникнуть в идиотские и скучные философские бредни. Открыв в 13 лет для себя Ивана Ефремова, Алекс и сам многого не понимал, с чем-то был абсолютно не согласен, но великую книгу он с удовольствием перечитывал и спустя годы, когда понятны и интересны становятся именно те самые философские бредни. Не зря книга так и осталась “забытой” издательствами, слишком уж она не соответствовала неуклюже препарированным в свете новых веяний конструкциям, что должны были заменить нормальное изучение идеологии, философии и политики в ВУЗах хрущевско-брежневских времен. Но Иван Ефремов, написавший по нонешним меркам ничтожно мало, остался в памяти как гений, не способный писать плохо или на потребу дня.

К моменту, когда зашумела земля скатываясь по ступенькам, Алекс уже полностью проснулся и бесшумно поднялся на ноги — ночь он коротал сидя, привалившись к стене, сбоку от дыры входа, завешенной драным и вонючим подобием циновки сплетенной из какой-то сухой травы, похожей на земную осоку. Срывая пародию на дверь в землянку скаля зубы в беззвучном рыке влетел печально-знакомый огромный волкодав. И тут же жалобно скуля покатился сбитый страшным ударом обломка заслуженного копья по голове. Дерево не выдержало столкновения с черепом собаки и разлетелось на три части. Хозяин псины стремясь поддержать ее атаку заскочил в комнату вслед за ней, точнее попытался это сделать, но зацепившись за жердь потерял равновесие и падая встретился с выставленным коленом Алекса, который еще и добавил голове противника ускорение. Взвыв, вражина тут же захрипел и замолк. Ребра незнакомца остались целы только потому, что колено попало по грудной кости выбив из груди воздух. Подставленный под удар хребет Алекс перебивать не стал, с едва удержавшись от стандартного добивающего удара локтем.

С трудом выволок тяжеленную собаку на поверхность. Внимательно прислушался к ее дыханию и осмотрел место удара. Похоже очухается, хотя и не так скоро. Мускулистая шея защищенная густой свалявшейся шерстью удар выдержала без особых потерь. Стоило бы добить, чтоб не бросилась со спины, но злость уже схлынула, и так псине изрядно досталось по вине жуликоватого, но глупого хозяина. Спустился вниз и наскоро охлопал тушку незнакомца. Есть! В кожаном мешочке, висящем на груди вместе с горсточкой мелких медных монет нашлась ЗИППО. Мягкий щелчок откинувшейся крышки, негромкий треск колесика и невысокий огонек заплясал, вызывая у Алекса глуповатую довольную улыбку. Работает! И судя по весу, остаток бензина почти не изменился. Да здравствует жадность. Судя по отсутствию берцев на ногах захваченного воришки, окончательный раздел добытого имущества уже произвели и как чаще всего и бывает лучшую часть получил некто верхний—”мозг, который надо питать”^[1], а нижний, как обычно, восстановил справедливость на свой лад, заныкав компактный, но дорогой кусочек добычи. Ну и хорошо, иначе столь дорогая и нужная вещь, как ЗИППО вполне могла исчезнуть безвозвратно. Отправил зажигалку в специальный пистончик и продолжил обыск. На дрянном кожаном поясе в грубых деревянно-кожаных ножнах висел нож, такой же неказистой выделки. В котомке кроме запаса еды нашлось несколько вонючих ремешков сыромятной кожи. Судя по длине, сей первобытный девайс был предназначен для связывания, а точнее быстрого спутывания конечностей.

Поработав полчаса ножом, он превратил жердь, которую использовал для создания ловушки в проходе, в специальную собачью привязь для неприрученных животин. К обеим концам жерди надежно крепились ремешки. Один он привязал к грубому ошейнику так и не пришедшей в себя псины, а вторым закрепил всю конструкцию за толстый корень, торчащий горбом возле самого ствола. Всего то потребовалось слегка подкопать землю для создания весьма удобной и надежной точки крепления. Такую привязь собака не сможет ни оборвать, ни перегрызть — свежая сыромятина весьма прочна и эластична, а зубами до нее добраться не удастся. Правда, пришлось еще слегка подтащить тяжеленное тело волкодава. Точнее волкодавки, тьфу… велик, могучий русский языка. Короче, его угораздило схватиться с сукой. Как минимум семьдесят килограмм живого веса, сплошные мышцы и жилы, это каков же кобель у такой суки… Обиходив собачку, занялся хозяином. Быстро вытряхнул клиента из одежек и обуви и надежно стянул руки и ноги весьма удобными ремешками, подумав подтянул вязки друг к другу. Дрянную, разношенную и разбитую обувку ворюга таскал на босу ногу. Грязнущую и вонючую, да и из сапог шибало так, что он не решился их сразу надеть, хотя размер вроде как подходил. Владелец вполне соответствовал, от тела разило грязью, тухлятиной и прокисшим потом как от вокзального бомжа. Сдерживая тошноту, благо желудок пуст, Алекс осмотрел портки и то ли грубую жесткую рубашку, то ли легкую куртку. Подумав, оттащил добытое к воде и затеял большую стирку.

Алекс.12.05.3003 год от Явления Богини. Где-то. Вечер

Я тер новоприобретенные шмотки и лениво шевелил мозгами.

“Похоже угадал. Судя по оторопи этого говнюка, он совсем не ожидал столь активной встречи. Видимо вчера я выглядел весьма жалко. Или позавчера? Был так плох, что он меня просто ограбил, решив, что я совершенно неспособен передвигаться. Спрятал просто на всякий случай, вдруг повезет и будущее живое имущество не сдохнет, а сам отправился за ценными руководящими указаниями. Ладно, время терпит, подожду пока этот говнюк очухается и поспрошаем. А пока… котелок есть, ЗИППО со мной, да и в котомке кое-что имеется.”

Покопался в котомке. Сушеное мясо, какая-то крупа, твердая как камень лепешка. А это что, дерьмо? Или судя по запаху, все же сыр?

Костер весело горел, потрескивая влажными сучьями, вода в котелке кипела, распространяя запах каши с мясом, короче, пикник в Подмосковье и только. Я лежал у костра и лениво смотрел, как собака неохотно отрывает куски от рыбьей тушки. Час назад, отдохнув после схватки и стирки, я вернулся к реке. Муть и грязь, вызванные стиркой, прошли и в прозрачной воде крутились довольно крупные, длинной с руку, рыбины. Обломок жерди от которой он вчера отломал дубинку, трофейный нож и сыромятный ремешок за четверть часа превратились в самодельное, пусть и неказистое, но надежное копье. Копьецо не острога, но за пять минут мне удалось выкинуть с прибрежного мелководья на сушу рыбину похожую на большого сома, но с острыми зубами. Острога пробила рыбине хребет и пришпилив ее к песчаному дну, позволила ухватить ее за жабры. Убедившись, что добыча уже не способна обороняться, я оттащил ее к костру и уселся недалеко от настороженно следящей за мной собаки. Часа три назад она начала поскуливать и пришла в себя, похоже повезло и жестокий удар не вызвал сотрясения мозга, хоть псину и вывернуло. Она обессиленно прилегла, мелко и запалено дыша. Несмотря на огромные размеры и устрашающие зубы, выглядела псина жалко, и я решился. Подошел вплотную, псина дернулась, но палка здорово ее сковывала, да и от удара еще не оправилась. Я осторожно осмотрел место удара. Шишка выглядела ужасно, особенно в обрамлении лоскутов окровавленной кожи, но черепушка цела, обойдется. Осторожно промыл рану. Собака взвизгнула и жалобно заскулила от боли, я ее отпустил, псина дернулась, но отползать не стала. Копнув землю перед ее мордой, утвердил в получившейся ямке котелок с водой, потом вернулся к костру, провожаемый внимательным собачьим взглядом, занялся рыбиной. Через минуту за спиной раздался шум жадно поглощаемой водой. Потрошить рыбину довольно длинным копьецом было весьма неудобно, но не разбирать же его каждый раз, тем более для крепости, я уже успел подсушить сыромятину, так что теперь размотать ремешок не повредив его, уже было невозможно.

Рыбину выпотрошил, промыл и половину отдал собаке. Проверка на съедобность да и подружиться со зверюшкой не помешает. Злости я к ней не испытывал. Работа у псины такая. А вот ее хозяин…

Глава 3

Не Пятница, но много лучше

13.05.3003 год от Явления Богини. Где-то

Старая как мир игра “Твоя-моя не понимай” затянулась на три дня. А результат… Алексу удалось “познакомиться” и выучить несколько основных понятий. Еще он узнал, название планеты, или как сказал его пленник по имени Шейн, мира. Аренг. В отличие от русского языка, само слово имело значение “Самый(очень) большой дом”. Допрашивая пленника, Алекс с удивлением понял, что для запоминания абсолютно незнакомых слов и понятий ему достаточно однократного повторения. Утром, после первого часа мирных попыток договориться, Алекс не выдержал, уж больно достала ненависть, наполнившая черные глаза, сверкающие на исцарапанной морде, и не вставая, врезал правой ногой по печени стоящему перед ним на коленях упрямому придурку. Правое плечо ныло не сильной, но надоедливой болью, да и вставать совершенно не хотелось, поэтому решил обойтись ногой. Парень хекнул и повалился на бок, захлебываясь воздухом, зато псина, спокойно устроившаяся под деревом и лениво лизавшая передние лапы, после сытного, целых полторы огромных рыбины, завтрака, вскочила, вздыбила шерсть на холке и грозно зарычала. Алекс резко повернулся всем телом в сторону нового критика и офонарел! Зверюга припала на передние лапы и уткнувшись в них носом, закрыла глаза и несмело завиляла хвостом. “Не хренаж себе?! Если эта демонстрация не переводится как: “А чо! Я не чо! Я тут просто мимо гуляла,” то я Папа Римский.”

Он поднялся и подойдя к псине осторожно погладил ее по кудлатой спине. Легонько толкнул. Собака охотно повалилась на спину и раскинув лапы подставила покрытый короткой мягкой шерстью живот. Алекс погладил, потрепал, почесал. Пощекотал охотно подставленное горло. Хотел расстегнуть тяжелый кожаный ошейник с бронзовыми длинными и острыми шипами, но увидел, что тот заклепан наглухо. Развязать ремешок закрепленный на конце палки также не удалось, затянувшаяся от собачьих рывков сыромятина пальцам не поддавалась. Алекс подтянул к себе копьецо и тут же почувствовал, как напряглась животинка. Ласково погладил, успокаивая и быстро перепилив успевшим затупиться ножом загрубевшую кожу, убрал руки. Собака вскочила и злобно, угрожающе зарычала. Не оборачиваясь, он резко толкнул копье назад, на шорох и тут же развернулся, сильный удар торцом копья в солнечное сплетение, короткий вскрик, мгновенно сменившийся хрипом и задохнувшийся Шейн повалился на траву.

Пленник лежал на земле подогнув ноги и прижимая ладони к низу живота. Из оттянутой петлей назад глотки с трудом вырывался задушенный хрип. Перед допросом Алекс развязал воришке руки, жестикулировать придется однозначно, за то накинул на шею петлю, привязав противоположный конец к связанным лодыжкам. Уловка старая как мир, но тем не менее весьма действенная, резко не вскочишь, даже свободными руками развязаться удастся далеко не сразу. От рывка петля изрядно затянулась, видимо, когда Алекс повернулся спиной, не шибко умный пленник попытался напасть, за что и поплатился. Сейчас перехваченное петлей горло с трудом втягивало воздух. Алекс дождался, пока пленник побагровеет, а хрип превратится в едва слышный сип и лишь тогда наклонился и ослабил петлю. Когда пленник отдышался и смог подняться на колени, игра в “понималку” продолжилась с горячим участием уже обеих сторон.

16.05.3003 год от Явления Богини. Где-то

Продукты в котомке кончились уже на второй день, соли почти не было и рыба быстро надоела не только Алексу, но и собаке. Пленнику он прописал строгий пост за вероломство и несговорчивость. К тому же расчет на повышение уровня миролюбия посредством голодания вполне оправдался. После налаживания отношений с пленником, бывший студент успел выучить около двухсот ходовых слов и понятий, самые необходимые глаголы и существительные, разбавленные малой толикой прилагательных. Ставшая практически абсолютной даже на звуки память, сначала даже мешала. Повторяя вслед за пленником, он пытался их подогнать под мгновенно отпечатавшийся в памяти образец, но пленник упрямо мотал головой. Начал злиться, но вспомнил о звуковой проводимости костей. С трудом, но удалось подстроиться под “учителя” и теперь в памяти отпечатывались пары фонем: чужая-своя.

На первом же допросе Алекс выяснил какие команды понимает и выполняет Рьянга. “Взять”, “Ищи”, “Отдай”, “Ко мне” вот и все, если не считать трех-четырех непонятных команд. Пленник не смог объяснить их значение, не хватило слов, а Рьянга в ответ только удивленно крутила головой. В дальнейшем выяснилось, что Рьянга — овчарка, причем не только по названию, а по сути. Порода “Золотая овчарка”, специально выведена для работы с отарами овец. Не просто охранять, а пасти лучше и надежнее самого умелого пастуха-человека. Охрана, всего лишь одна из многих функций, безусловно важная, но далеко не самая сложная. Научить такому невероятно трудно, практически невозможно, поэтому овчарки жили и работали прайдом. Кобель, хозяин прайда и альфа-сука поддерживали строгий порядок согласно табели о рангах и среди овец, и в прайде. Они не только пасли огромную отару, но и обучали молодняк. Натаскивали на работу, и приучали к стае людей, в которой прайд жил и которой служил. Ученого учить, только портить, поэтому дополнительно собак дрессировали по минимуму, лишь необходимые для общения команды, а “стоять”-“лежать” и “дай лапу” никому не нужное баловство. Из молодых двух-трехлетних собак разных прайдов в дальнейшем создавались новые семьи-прайды. Пара овчарок, ядро нового прайда стоила дороже десятка многодетных семей сервов^[2]. Подпески^[3] были дешевле, причем обученная в прайде сука, стоила много дороже кобеля. Все просто, суки прекрасно вязались с волками, причем как и на Земле, волки-самцы проявляли лишь сексуальную агрессию, зато с избытком. Полученные щенки были хуже чистокровных, однако примерно четверть помета уступали тем совсем немного, вот только на племя не годились, результаты следующих вязок уже никуда не годились. А вот получить щенков от кобеля и волчицы практически невозможно, в лесу его не привяжешь, против стаи, да еще лишенный свободы даже волкодав не имел никаких шансов. А в неволе волчицы не щенились.

За Рьянгу Григ, хозяин большого хутора Овечий, отец пленника, отдал двух племянниц, племянника и собственного сына, хотел младшего, но тот носил имя отца, поэтому суеверный Григ отдал его старшего брата. В самом лучшем случае весь человеческий молодняк тянул на две сотни гривеней, скорее на полторы, то есть вдвое дешевле нормальной цены Золотой овчарки-суки. Впервые на хуторе вспыхнул стихийный бунт. Младший брат и приймак, женатый на сестре хозяина схватились за колья. Григ элементарно набил им морды и вырубив, запер в пустом, по весеннему времени погребе, а жен, в том числе и собственную, выпорол, выместив на них весь страх от бунта и злость на буйных родственничков. На этом все собственно и завершилось. Когда бунтари смогли шевелиться без охов и стонов, сделка уже свершилась. Пострадали все, кроме Грига, даже молодняк, который в буче участия не принимал. Дети просидели три дня на сухарях и воде: готовить Григ не умел и не собирался, а для закуски вполне годился и свиной окорок. Вместе со всеми голодовал и скот, пробавляясь голой травой. Все это Алекс выяснил домысливая корявые отрывочные рассказы пленника во время уроков языка.

А вот когда и откуда появились Золотые Шейн не знал. Какие-то отрывочные легенды о Старых вожаках владевших неисчислимыми стадами овец и создавших из своей крови верных и умных слуг. Алекс так и не понял, что за Разумные эти Старые вожаки, были ли они вообще и если были, то куда делись тысячи лет назад. То ли у Шейна слов не хватало, то ли уж больно говорить не хотел… Но при этом испуганно оглядывался втянув плечи и шептал едва слышно. Алекс плюнул и решил отложить не самую важную тему на потом.

Сейчас Алекс пытался красться по звериной тропе вслед за псиной. Рьянга, имечко конечно непривычное и на русский слух откровенно идиотское, но собака не человек, за три дня к новому не привыкнет. Зато слушалась она нового хозяина беспрекословно, к тому же казалась весьма умной псиной.

Встречный ветерок мазнул по лицу и тут же настороженно замерла овчарка. Крутанув носом, псина напружинилась уставившись чуть в сторону от тропы. Медленно и наконец-то практически бесшумно, он подобрался к псине и легко надавив на холку, заставил ее лечь. Посмотрел в указанном направлении. Повезло, ветер дул навстречу охотникам, и удалось подобраться не более, чем на полторы сотни метров к небольшой семье оленей, Богине лишь ведомо, как они здесь называются на самом деле. Самец в окружении четырех самок и олененка вышел на берег разлившегося ручья. Похоже на привычное место водопоя. Никакого метательного оружия у Алекса не было. Лук он сделать даже не пытался, во-первых не умел пользоваться, зато точно знал, что это весьма и весьма непросто. Во-вторых он не царевич Гвидон, который на острове Буяне ухитрился за десяток минут изготовить неплохой лук, способный сбить влет коршуна. На эту охоту-прогулку Алекс отправился надеясь развеяться и ни на что не рассчитывал. Разве, что Рьянга поймает двух-трех кроликов или кого-то похожего. Однако едва вошли в лес, псина напряглась и целеустремленно поперло в чащу. Никакого поводка не было, но Рьянга время от времени останавливалась и нетерпеливо оглядываясь поджидала хозяина. Заразившись ее азартом, Алекс сначала пошел быстрее, а потом и побежал вслед за собакой. И вот через полтора часа неспешного бега охотники вышли на боевую позицию.

Алекс-охотник.16.05.3003 год от Явления Богини. Где-то. Полдень

Своим эрзац-копьем я смогу нанести серьезную рану при броске метров с десяти, при удаче с пятнадцати. Ползком нам удалось сократить расстояние метров до пятидесяти, хоть на это и понадобилось более получаса. Похоже шум ручья удачно маскировал мои неуклюжие движения. Однако для броска расстояние оставалось безнадежно большим, а ближе подбираться я не решался. Толкнул псину в холку и эта умница неслышно заскользила вперед, уже не оглядываясь и не дожидаясь своего неуклюжего напарника. Она опередила меня более, чем на тридцать метров и до оленей ей оставалось метров десять или чуть больше, когда самец что-то услышал и настороженно подняв голову, что-то мекнул.

Я бросился в бессмысленном ускорении, гарантированно не успевая и увидел как Рьянга рывком перешла в дикий галоп. Самки и детеныш бросились в ручей, а самец развернулся и наклонив голову, выставил рога, ожидая атаку волкодава. Вожак выигрывал время для своих подопечных. Уже много позже я узнал, что у волков заканчивалось время гона, поэтому они охотились в одиночку, максимум парой и для матерого оленя-самца особой опасности не представляли, особенно когда из-за воды полноценная атака невозможна. Сейчас, молодая зелень решила проблему голода травоядных, в лесах появилось очень много живности и волков перестала интересовались столь опасная, вполне способная за себя постоять, добыча, а если сдуру или от жадности они все же атаковали, то мгновенно теряли к ней интерес при активном сопротивлении. А вот человека-охотника местная живность встречала чрезвычайно редко и не посчитала меня опасным. Расстояние до хищников делало бегство вполне возможным, но существовала вполне реальная возможность поломать ноги при поспешном форсировании ручья, особенно для самок и детеныша. Инстинкт самосохранения чрезвычайно силен, он уступает только высшей силе — инстинкту сохранения вида. Именно он заставил весьма осторожного самца смертельно рисковать собой. Сейчас стаду нужен не самец, а защитник, пусть даже защитник-камикадзе. Все четыре оленихи уже беременны, а прошлогодний теленок достаточно силен, и к середине осени, когда самки найдут одинокого вожака или примкнут к какому-нибудь стаду, будет способен выжить самостоятельно.

Рьянга-умница не пошла в лобовую безнадежно смертельную атаку, она забирала вправо, заставляя самца поворачиваясь смещаться перекрывая врагу брод. При этом мне открылся незащищенный бок и шея.

Вдруг мир словно выцвел, краски и полутона пропали, четкость возросла до неимоверной величины.

Бросок!

Пропали все звуки.

В бросок я вложил всю силу, самодельное копье словно ввинтилось в неожиданно плотный воздух. Мой опыт копьеметателя ограничивался сдачей зачетов на институтском спортивном поле во время физкультуры, но сейчас я был абсолютно уверен, что неуклюжий нож примотанный вместо наконечника вонзится в шейную артерию. Копье обогнало Рьянгу, которая плавными прыжками по дуге медленно приближалась к замершему оленю. Я изо всех сил рванулся вперед.

Уродливое копье на полное лезвие воткнулось в открытую шею. Ударил фонтан крови из перебитой артерии. От боли животное вскинуло голову и Рьянга мгновенно вцепилась в открывшееся горло мертвой хваткой разрывая трахею своими страшными клыками. И тут уже я с диким криком, не снижая скорости, прыжком воткнулся левым здоровым плечом в тушу оленя. Зверь пошатнулся теряя устойчивость и по инерции начал поворачивать свою огромную голову в мою сторону. Еще не успев коснуться земли ногами, я повис на ветвистых рогах пригибая их к земле всем своим немаленьким весом, ломая веками отработанную схему защиты, заставляя медлить, терять кровь и силы. Самец забился, раздался тихий хруст рогов и мне в лицо хлынул поток тяжелой солоноватой крови, заливая рот. В голове произошел мягкий взрыв и мир полыхнув неестественно насыщенными цветами, вновь обрел прежние скорость и вид.

Алекс-оборотень.16.05.3003 год от Явления Богини. Где-то. Полдень

Горячая тяжелая кровь с густым звериным запахом, кровь еще живой добычи, стремительно наполняла мою пасть. Мгновенно выросшие клыки вонзились в шею вырывая куски мяса и разрывая сосуды с такой вкусной, соленой кровью, все глубже вгрызаясь в плоть. Вместе с кровью вливались силы и жизнь. Олень уже не двигался, он умер, его сердце остановилось от болевого шока и прекратило качать кровь, которая уже не била фонтаном, а лениво вытекала из громадного, завалившегося на бок тела. Сзади послышался скулеж. Я зарычал, скулеж повторился. Кровавый туман в мозгах практически рассеялся. Это же Рьянга! Отличная псина, ее великолепная атака позволила мне вдоволь напиться восхитительной живой крови.

Узнав Рьянгу, словно вынырнул из небытия. Я не мог видеть себя со стороны целиком, но был абсолютно уверен, что похож на ту нескладную бестию, которая порвала мне плечо. Вот только, судя по ощущениям, я сохранил все свои девяносто килограмм живого веса, которые весьма удачно рассосались по очень ладному, функционально-выверенному телу. Волколак не волк, все гораздо серьезнее. Я выглядел жуткой помесью крупной росомахи и… гориллы. Огромные, загнутые когти-ятаганы длинной почти пятнадцать сантиметров, верхние две трети с внутренней стороны остры как бритва — подарочек тигра-переростка, это не для охоты, добычу такими не зацепишь, скорее распустишь на ленточки, это оружие для боя, способное снести голову, отрезать, а не оторвать конечность, глубоко распороть живот так, что внутренности не вываливаются, а высыпаются крупно и мелко нарезанными кусками. Когти втягиваются, полностью скрываясь в кожаных ножнах-пазухах между пальцами и кисть становится почти человеческой. При ходьбе и беге конечность опирается на основание ладони и согнутые, словно для широко известного среди любителей рукомашества и дрыгоножества удара костяшками, пальцы. И верхние, и нижние конечности способны хватать и удерживать предметы подобно земным обезьянам. Соотношение длины рук, ног и тела совсем не человеческие, эталоном явно послужила горилла. Обычно монстр передвигается на задних ногах опираясь иногда одной из рук, а вот когда нужна скорость, волколаки демонстрируют жуткую пародию галопа на четырех конечностях. В ближнем бою подобно медведю и человеку не чураются верхних стоек. Челюсти короче и мощнее волчьих, голова скорее росомашья, только лоб-таран намного шире и больше, толстым костяным щитом он выпирает вперед скрывая небольшие, широко расставленные глаза с вертикальными кошачьими зрачками. Вот зубы именно волчьи, траву и коренья перетирать не приспособлены. Их назначение рвать мясо и крушить кости, волколак чистый хищник, падаль не терпит, главное проглотить, желудок справится. Верхние клыки намного больше нижних и торчат наружу — очередной привет от киски-саблезуба. Правда размеры меньше кабаньих, зато намного опаснее-это оружие штыкового удара, а не культиватор-переросток.

Взрослый оборотень порвал бы меня как Тузик грелку, здорово повезло столкнуться с каким-то недомерком или, что вероятнее, детенышем. Вроде как нечестно и неспортивно, но жизнь, не спарринг на татами и даже на дуэль похожа мало, я ему вызов на бой не посылал, сам нарвался так, что спит моя совесть спокойно. Вот только до сих пор не могу забыть огонь безумия, горевший в глазах бестии. В них не было и тени мысли. Ни малейшего намека. Что же сдала мне судьба джокера или проклятую шестерку?

С трудом расцепив челюсти, я оглянулся. Сразу за моей спиной стояла, преданно повиливая хвостом, Рьянга. Чуть испуганный, но явно игривый взгляд. Впитанные с кровью оборотня инстинкты и родовая память ожили при смене облика и я прекрасно понял намеки этой суки. Она охотно признаёт такого большого и ужасного меня вожаком стаи, просит прощения за свое прошлое поведение, больше так не будет и совсем не против, если я ее накажу…, а потом еще раз накажу. Ну что взять с самки…, сука блудливая и этим все сказано!

Дружелюбно рыкнул и махнул хвостом, типа какие мелочи, не стоит париться, бывает, но если что, так сразу… Туман в голове рассеялся, мозги работали быстро и четко, фоном шла обработка всего полученного с кровью оборотня. Звериная сущность полыхнула, пытаясь перехватить управление, но выглядело это как-то неубедительно, зверь не смог обрести устойчивость и человеческий разум почти мгновенно его придавил, но не уничтожил, а подчинил и встроил в собственную структуру, бешеная ярость зверя, неплохое приобретение, нужно только держать ее под контролем.

Выпитая кровь вызвала иллюзию сытости и я отодвинулся от окровавленной туши. Вожак свою долю взял, стая может насыщаться, и совсем не важно, что кроме вожака в стае всего одна особь. Довольная Рьянга вцепилась в олений пах, но удивленно остановилась, услышав мое ворчание. Подняла глаза. Втянув когти, я ударил лапой по шее оленя. Удивление. Еще один удар. Радостно вильнув хвостом, овчарка вцепилась в шею поверженного оленя. А я улегся под ближайшим деревом и закрыл глаза, чувствуя как расслабляются мускулы и уходит напряжение схватки.

Если вожак доволен, то стая рвет добычу вместе с ним, в противном случае, все ждут когда он насытится. Шея добычи принадлежит вожаку. Изредка альфа-сука стаи ест вместе с ним. Она терпеливо ждет, когда вожак вырвав кусок отстранится от туши и лишь тогда рвет свою долю. А уж если вожак отходит разрешая занять свое место, это высшая степень благоволения, куда важнее и слаще любовных игр. Это подтвержденный статус — первая после бога! Оставшиеся после вожака куски добирают только после поедания всей туши. Печень и сердце — деликатес с которого начинается пиршество. На него претендуют по старшинству, поэтому младшим он достается весьма редко, еще реже вожак, вырвав сердце, кому-нибудь его отдает. Как правило, такая награда означает повышение ранга особи в стае.

Рьянга внешне совершенно на меня не похожа, она вылитая земная кавказка, причем очень крупная, зато запах, самая правдивая визитная карточка, очень напоминает мой собственный, напоминает настолько, что вопрос о родстве задавать просто смешно. Видимо очень давно оборотни-волколаки скрестив собак и волков создали род Золотых овчарок используя для привязки собственную кровь. Случайно это произошло или кто-то добивался именно такого результата, сейчас узнать весьма сложно, если вообще возможно, да и не интересно, если честно, пока, по крайней мере. Главное, прайды Золотых охотно подчиняются волколаку — Старшему. Да, Золотые очень редко охотятся, а волколаки никогда не пасут овец и судя по поведению Рьянги, прайды Золотых овчарок скорее вассалы, чем слуги. Правда в отличие от вассалов-людей их верность безусловна, а некая самостоятельность всего лишь освобождает вожака от мелочных забот.

Рьянга явно заигрывает. Сейчас, увидев эту лохматую машину смерти в деле, я окончательно уверился, что во время столкновения в землянке меня спасли не только сила, скорость и реакция волколака, да и были ли они тогда? Просто несчастная псина была в полном раздрае, с одной стороны защита хозяина и четкий приказ атаковать, а с другой, запах старшего родича. Да еще течка. Короче, “тормозила” бедолага в прямом и переносном смысле. Вот и получилась вместо смертельного боя сцена типа “Уйди, противный, я девушка серьезная”, а удар по башке все расставил по местам — пришел вожак, не склонный поощрять глупые игры нарушающие субординацию.

Экстерьер у Рьянги просто высший класс, земные собаки ей явно не конкуренты, но даже став клыкастым и волосатым, я остался человеком, не просто разумным, а именно человеком и Рьянга для меня умница, отличная собака, верный четвероногий друг, первая после меня в стае, но не более. Когти, клыки, стая и прочий звериный антураж, не более чем орудия и инструменты. Разумные родятся только от разумных. Похоже придется искать волколессу, хотя надеюсь смогу обойтись человеческими женщинами, по крайней мере для получения взаимного плотского удовольствия. Поживем-увидим, спешка нужна для ловли блох, а совсем не в таком важном деле.

Рьянга с довольным ворчанием прилегла рядом. Осторожно слизнула с моей морды оленью кровь. Чуть помедлила и не дождавшись возражений принялась тщательно вылизывать шерсть на моей морде. Блаженная расслабленность после удачной охоты, сытая тяжесть желудка сделали свое дело, меня разморило и уже засыпая, подумал:

“Страшнее кошки, тьфу… волколака, зверя нет. А если кто-то этого еще не знает, Рьянга все равно его услышит первая. Она не глупый человек, способный уснуть на посту, она альфа стаи и будет бдительно охранять сон вожака. Для этого не нужен специальный приказ, это в ее крови.”

Алекс.16.05.3003 год от Явления Богини. Где-то. Вечер

Проснулся я где-то часа через три, прислушался к ощущениям: “Жизнь прекрасна!”. Отдых пошел на пользу, усталость исчезла, каждая клеточка тела бурлила энергией. Вот только тело это, вновь стало человеческим, зверь не пропал, он спрятался в глубине памяти, я отчетливо помнил малейшие подробности дневной охоты. Жизнь изменилась необратимо и это есть самая “объективная реальность, данная нам в ощущениях^[4]”, можно конечно спрятать голову в песок, но случившегося не вернешь. Да и менять ничего не хотелось, от такого только идиот откажется, особенно в моем положении, сожрать-то стремятся всерьез, а не идеалистически-теоретически. Главное стать человеком с новыми возможностями, а не кровавым зверем-оборотнем. Мои измышления спугнула Рьянга, она заворочалась, вздохнула и положив свою тяжелую голову мне на грудь, уставилась своими желто-золотыми собачьими глазами в мои голубые человеческие. Погладил и повинуясь мимолетному желанию лизнул ее мокрый нос. Псина зафыркала и в ответ мгновенно умыла меня своей большой красной шершавой “тряпочкой”.

Вскочил, огляделся. В конец разорванные джинсы валялись метрах в пяти, видимо в драке мы их неслабо попинали. Собственно, это уже была просто рваная тряпка, залитая кровью и вывалянная в земле, песке и глине. Я подхватил остатки былой роскоши, ощупал. Увы, разорванный пистончик был безнадежно пуст. На всякий случай внимательно прощупал всю тряпку еще раз и спустившись к ручью, старательно прополоскал ее в холодной воде смывая основную грязь. Тщательно отжал и закинул на ветку, пусть посохнет хоть пару часиков, потом сотворю какое-никакое подобие набедренной повязки. Своего крепыша я берегу и предпочитаю обнажать совсем с другими целями в более интимной обстановке. Справившись с постирушкой решил поискать ЗИППО, зажигалку делали не китайцы и штучка получилась весьма и весьма прочная. Втянул носом воздух… и рассмеялся:

— Рьянга, ищи!

Мой нюх даже в человеческом облике стал намного тоньше, но с Золотой овчаркой мне не сравниться и в зверином. Умная собачка быстро найдет все, что хоть слегка пахнет мной или просто пахнет не правильно, не здешне. Мигом подлетевшая животина уткнулась носом в землю и побежала, разматывая от меня спираль поиска. Есть! Я подбежал к тявкнувшей Рьянге и увидел в пыли золотой прямоугольник зажигалки.

— Умница моя. Совсем умный собак, — сообразила, что не стоит брать зубами столь мягкую вещь, проще позвать хозяина. Нужно будет завести нашейный кошелек-мешочек как у местных. Дикий не значит глупый, такой кошелек останется с хозяином при любом преображении.

16.05.3003 год от Явления Богини. Где-то. Ночь

Возвращались охотники медленно. Тащить на плечах полторы сотни килограммов мяса далеко не сахар, даже если в мышцах скрыта сила оборотня так, что Алекс взмок несмотря на ночную прохладу. Килограмм пять Рьянга слопала сразу же после драки, Алекс тогда ограничился кровью. Отдохнув, собака вернулась к приятному занятию и лопала так, что только брызги летели. Алекс тяжело вздохнул и вонзил зубы в кровавую мякоть. Кровь, это конечно здорово, но сырое мясо особого удовольствия не доставляло. Вдруг он отбросил мясо и заржал:

— Ну, студент, ты и дурак!

Сбросил набедренную повязку и напряг воображение, представляя, как острые зубы вонзаются в такую пахучую, сладкую мякоть и пасть наполняет вкуснейшая смесь крови и мясного сока…

Мягкий взрыв на мгновение затуманил мозг и через мгновение острейшие зубы вгрызаются в мясо уже наяву. Кушали долго, обстоятельно и не спеша, вдвоем уговорили килограмм десять. Пока ели, Алекс решил, что мясо понесет в человеческом облике, хотя волколак и сильнее, все равно, потом придется оборачиваться, да и не удобно зверю долго идти на задних лапах, а паковать добычу нечем.

Обратную трансформацию постарался совершить под полным контролем, однако потерпел обидное фиаско и решил, оставить эксперименты до лучших времен, а сейчас действовать проверенными методами. На всякий случай удобно устроился на Земле и зажмурившись, уже привычным усилием вызвал образ себя любимого. На этот раз мозги практически не туманились и открыв глаза, Алекс увидел как огромные когти втянулись, а палевая шерсть словно растворилась в проявившейся смуглой плотной коже и тут же тело словно затянула мутная туманная пелена. Боли не было, видимо природа позаботилась заблокировать на время в мозгу центр болевых ощущений. Алекс прочитавший, сначала от скуки, а потом и с немалым интересом, изрядную стопку фэнтезийных романов со страхом ждал совершенно иного, но покрутив мозгами нашел приемлемое объяснение — в отличии от человека, природа садистскими извращениями не страдала и боль использовала только в качестве индикатора аварийной ситуации. Привычка сдерживать боль вполне могла обернуться неадекватной реакцией в момент опасности, поэтому и выработалась у оборотней рефлекторная защитная реакция. Что-то подобное происходит с женщиной во время родов. Боль ужасная, но много меньше, чем должна быть при таких разрывах и растяжениях.

Трансформация завершилась секунд за 30–40 и тут же тело свернули сильнейшие рвотные спазмы, блокировка прошла и страшная боль рвала желудок и пищевод. Снова сильнейший спазм и Алекса вывернуло почти не переваренными кусками мяса. Боль медленно уходила и Алекс с трудом поднялся на колени, тупо уставился на содержимое своего желудка:

“Похоже это сдача. Желудок волколака раза в два больше человеческого, а я идиот перед трансформацией набил его под завязку, вот лишнее и вылезло как смогло. Дуракам везет, вполне могло и требуху порвать. Что ж придется переть тернистым путем первопроходца, то бишь учиться на собственных ошибках. Пора снижать темп познания, не то познавать будет некому.”

Подошла Рьянга и осторожно ткнувшись носом в ближайший кусок, вопросительно посмотрела на вожака. Алекс согласно кивнул:

— Лопай, собаченция, хотя ты и так чуть не лопаешься, Похоже у всех свои заморочки.

17.05.3003 год от Явления Богини. Где-то

Сытая Рьянга лениво грызла кость и жмурилась от удовольствия. Больше не было одиночества, Даже не поворачивая головы, она ловила умопомрачительный запах Старого вожака. За ее спиной возле потрескивающего костра сидело два обычных с виду человека. Один и в правду ничем не отличался от всех других, кого Рьянга встречала за свою короткую жизнь, зато второй… Ожила ли древняя родовая память от довольно таки сильного удара по голове или оказалось достаточно одного запаха, Рьянга не знала, да и не интересовали ее такие сложности, главное, чувствовала она себя великолепно, исчезла гнетущая невеликие собачьи мозги неопределенность которая вломилась в голову когда псина и ее человек нашли на берегу реки израненного мужика. Рьянга не стала рвать неподвижное тело, впервые впрямую ослушавшись своего человека. От запаха бродяги овчарка едва не сошла с ума, а вкус его крови, каплю которой она осторожно слизнула с рваной раны на его плече, мгновенно сломал все установки и приоритеты, о чем псина тут же “проинформировала” своего человека, коротко цапнув запястье сжимающей нож руки. В голове царил сумбур и псина не сжала челюсти полностью, разрывая мясо и ломая хрупкие человеческие кости, так рванула слегка, выбивая оружия.

Пока бегали на Хутор и обратно Рьянга слегка успокоилась, но во время коротких привалов и ночевки старалась устроиться поближе к мешку своего человека в котором лежали странные сапоги бродяги, хранящие его запах. Он бередил мозги и томил душу, ни на что не похожий, явно агрессивно чужой, он тем не менее притягивал и псина знала, что ни за что на свете не посмеет напасть на его обладателя. Больше того, сама будет защищать этого бродягу от кого угодно.

Тысячи лет назад Волколаки, Истинные оборотни^[5], создали Золотых овчарок. Они скрестили волков с собаками используя для привязки собственную кровь. Запах Истинного. Бродяга пах очень необычно, совершенно по-своему, но чуткий нос овчарки обмануть невозможно и родство запахов она уловила абсолютно точно. А во вторую встречу она уловила настоящий запах Истинного… Повинуясь древнему инстинкту, собака бросилась вниз и… получила сильнейший удар по голове. Был ли это “дружественный огонь” или Старый вожак решил наказать слишком шуструю молодую суку за совершённые ранее глупости, Рьянга не поняла, но тут же забыла о всех неприятностях, когда очухавшись, обнаружила котелок восхитительно чистой, холодной воды и свежайшую, только, что пойманную рыбу. Одиночество закончилось.

Рьянге не повезло, почти полгода, как ее забрали из прайда и привезли на грязный и скучный хутор Овечий. Несмотря на название, овец-то, как раз, на хуторе не было. Местных собак Рьянга быстро построила, даже не пришлось никого убивать, но стаю не возглавила, а просто отодвинула от себя, установив с Герой, старшей сукой, своеобразный нейтралитет. Куда больше бесила Золотую человечья мелочь и особенно самки, глупые, крикливые и отчаянно трусливые. Они принадлежали Григу — вожаку человечьей стаи хутора, приносили еду и поэтому Рьянга их не трогала, но старалась держаться подальше, иной раз отгоняя злобным рычанием. К повышенному вниманию Шейна Рьянга отнеслась равнодушно.

Старший сын Грига и его жены Зиты достиг возраста мужчины, четырнадцати лет^[6], как раз полгода назад, перед самым появлением Рьянги на хуторе. От остального хуторского молодняка Шейн отличался мало, разве, что по-гонористее, чай наследник, да и постарше, хоть на полгодика всего да старше.

Григ наслушался на ярмарках пьяных баек о Золотых овчарках и решил завести много-много овец. Дураком его не смогла сделать даже армия, да и десять с хвостиком лет хуторской жизни не прошли зря. Хотя собаку Григ купил больше из упрямства деятельного лентяя, предельно низкая цена сыграла немалую роль, на Осенней ярмарке за нее без всякой торговли дадут на тридцать золотых больше. Конечно продавать Рьянгу Григ не собирался, так держал в голове для собственного успокоения, а планы строил совсем другие.

“Если продать всех молодых девок старше тринадцати лет, а их на хуторе имелось пятеро, то можно получить сорок, а то и полста золотых. Весьма серьезные деньги. Хватит на отару вполне приличных размеров, не менее тысячи голов и ее обустройство на хуторе. А если еще и с Дедалом удастся договориться… Старый скряга на прошлой ярмарке намекал, да что там, совершенно точно обещал пятьсот овец в приданное племяннице, дочери старшего брата, а чем Шейн не жених?! Породниться с Дедалом совсем не лишне будет, скряга, то он скряга, но хуторок-то имеет крепкий да богатый. С ним ближайшие хутора под себя подомнем постепенно за три-четыре годика, и все, плато наше вместе с лесом. Землица конечно не ахти, зато трава растет неплохо и вода есть, тысяч двадцать голов прокормит. Да еще если всех местных прясть да ткать заставить… Пусть Шейн Рьянгу приманит получше, пастух то из него получится. Опять же наследник, оженю и пусть сам с овцами разбирается. Вроде как самостоятельный, да вожжи в моих руках.”

Вот и лазил Шейн с Рьянгой по окрестным лесам пытаясь приучить к себе своевольного зверя. Даже охотиться пытался. Только без толку, Рьянга его трижды выводила на оленей, но деревенский увалень близко к зверю подобраться не смог. Первый раз просто спугнул, а дважды, попасть-то из своего лука-однодеревки попал, да что для взрослого оленя эти раны с двухсот шагов, так царапины, только прыти да злобы ему добавили, а в одиночку под копыта лезть дурных нет. Стрелять в оленят мозгов не хватило, а может жадность обуяла. Ладно, хоть по зайцам не всегда мазал… Пока он одного добывал, Рьянга троих догнала и придушила…

Потом была Охота! Приказ на безнадежную, почти смертельную атаку. Старшему жизненно необходимо принять обретение^[7] скорейшим способом. От этого зависит само существование прайда. Даже если плата — жизнь члена прайда.

Жестоко?

Нет, Жестко! В смертельный бой бросают лишь самых доверенных.

Но в бой, а не на убой!

Вот и рванул Старший в драку, наплевав на безопасность, прямо в пограничном состоянии!^[8]

По чести и награда. Отрыгнутым мясом родители кормят детей. Вот и думай, кем Старший принял свою Альфу. Обычное приглашение к трапезе при таких реалиях, сущая мелочь, хотя и весьма приятный жест вожака.

Псина встряхнулась, внимательно осмотрела совершенно голую кость и принялась за нее вновь. Кайф! Именно бесполезность занятия нравилась собаке больше всего. Она была счастлива…

Шейн понуро скукожился под деревом. Петли на шее не было, но руки связаны в обхват связанных ног и вязки притянуты друг к другу, не каждый гимнаст развяжется. Его накормили, напоили, затем связали и пренебрежительно забыли, как рваный носок под кроватью.

Когда Шейн вернулся с охоты, папаша наградил его пинком за опоздание. Попытка оправдаться закончилась подзатыльником от которого лязгнули зубы. Принесенные берцы Григ сразу же отобрал, добавил еще один подзатыльник и проскрежетал:

— Ладно, считай отболтался недоносок. Хоть идиот ты полный. На кой нам этот доходяга! Еще сдохнет, только перевод кормежки. Да и здорового охранять придется всерьез. Проще бабу купить и толку больше. К тому же лишняя болтовня совсем не к чему. Не-е-ет труп в воду, просто и надежно, а ты еще слишком молод и глуп чтоб это понять.

Обиженный Шейн про зажигалку умолчал, припрятал до ярмарки. Мертвые лишнего не скажут, но и живым стоит помалкивать, это он запомнил сразу и надолго. Поэтому о странном поведении собаки промолчал, кому охота нарываться лишний раз. Шейн бродягу надеялся хотя бы расспросить, слишком уж тот был необычен. А сейчас еще и и подгадить папаше хотелось.

Ошибся. Гадить тоже уметь нужно, вот и лежал сейчас привязанный к дереву, с ненавистью глядя на предавшую его собаку.

Рьянга отбросила кость и растянувшись задремала на солнце. Иногда она повизгивала и дергала лапами. Снилась охота где она, до разрыва напрягая мышцы, снова неслась навстречу смерти, уворачивалась от острых оленьих рогов, вгрызалась в неожиданно открывшееся горло, готовая принять удар тяжелых копыт, но не разжать зубы. И опять боевой клич человека превращался в громовой рык вконец озверевшего от запаха живой крови, атакующего волколака и тяжелый удар огромного тела валил оленя, мгновенно превращая опасного бойца в тушу парного мяса.

Глава 4

Кто, кто в теремочке живет? Или захват власти по наглому

…И встретили меня люди добрые и красивые. И помогали они мне бескорыстно, по доброте душевной. И давали они хлеб и вино, положили отдохнуть от дорог тяжелых на постель мягкую и девы младые, душой и телом прекрасные, услаждали мой слух усталый песней кроткой и радостной. От чего дух мой вознесся на высоты ранее мне недоступные…

Алекс. День.19.05.3003 год от Явления Богини. Хутор Овечий

Ш-ш-ших!

Грязный кулачище Грига пронесся мимо моего носа… И огромный волосатый мужик задушенно всхлипнув, повалился на каменистую утоптанную землю двора. Не ожидал дяденька, что придавленный восьмидесятикилограммовым обрубком оленьей туши, оборванец сможет со всей дури зарядить ногой по промелькнувшим мимо чужим яйцам. Три быстрых шага к оторопевшему, но так и не сообразившему остановиться Рэю и я рывком освободился от груза на плечах. Не соврал Шейн, хозяйский братец не страдал избытком мозгов и не придумал ничего лучшего, чем подхватить летящее богатство. Не удержал, точнее не удержался. Провел урок вежливости ногами. По морде не бил, не дай бог челюсть сломаю, как же он мне будет песни петь? Конечно не дева младая душой и телом прекрасная, да и песни совсем не кроткие и радостные… Но, жуть как необходимые и полезные.

За спиной раздался собачий визг и я вспомнил о третьем взрослом хуторянине, который встретил нас в обнимку с огромным луком. Бедняга Робин Гуд удавился бы от зависти при взгляде на это хуторское чудо. Во время наших веселых топотушек я о нем не думал, надо же и Рьянге повеселиться! Тем более, что встречающие почему-то числили ее на своей стороне. Выбитый лук и пострадавшая от укуса задница успешно излечили его и всех остальных от недуга заблуждения. Прибывшая скорым ходом Гера, мгновенно огребла лапой по носу и предпочла не вмешиваться в верхние разборки:

“С одной стороны, оно конечно, нападение в полный рост, кто бы спорил, вон и хозяин по чавке огреб, встать не может. С другой стороны, Рьянга с напавшим. Она конечно не вожак стаи, но драться с ней даже вчетвером дурных нет. Опять же, баб не трогают, а ведь это их нужно в первую очередь защищать, это они самое ценное имущество хозяина. Опять же кормежка то из их рук, хозяин только пинаться горазд. Он самый сильный на хуторе, вот пусть сам и выкручивается. А мы ежели что, завсегда подмогнем. Погавкаем, может даже укусим кого, если сзади подобраться смогем.”

Впрочем, большинство ее сородичей встретив достойный отпор, именно так и поступали в обоих мирах.

Итак.

Вокруг меня валялись… Нет не трупы. Ближе всех свернувшись в позу эмбриона хрипел Григ. Лежащий на спине Рэй крепко удерживал огромный кус мяса, а Ларг безуспешно пытался спрятаться за своей деревяшкой с оборванной тетивой. Мда, драки не получилось. “Ну не смогла я, не смогла”^[9]. Я обвел взглядом толпу испуганно затихших женщин и подростков. Как то не так все в мечтах рисовалась. Где приветственные крики и букеты цветов летящих в непримиримого борца за свободу и просвещение, прогресс и индустриализацию сельского хозяйства в одном отдельно взятом хуторе, в меня любимого и неповторимого.

“Во несет то, натуральный мысленный понос. Похоже организм напряжение сбрасывает. Нервное. Робинзонада закончена. Плохо или хорошо, вопрос второй. Ах насколько же человек животное социальное! Вон, даже оборотнем стал, Рьянга по первому слову в огонь броситься готова, а все равно без себе подобных хана. Ладно бы по бабам заскучал, с физиологией не поспоришь, нет именно по стае себеподобных соскучился.”

Я почувствовал как тугая пружина сжавшая мое нутро ослабла. Организм справился со стрессом, дыхание выровнялось, тело расслабилось и в голове перестала биться мысль: “Вышел… люди… вышел… люди…”. Сразу стало трудно стоять, тело обмякло, расслабилось и потяжелело. За спиной с шумом упало что-то большое и тяжелое. Чувство опасности заполошно мявкнуло, но тут же умолкло и я услышал рычание Рьянги, ленивое, но предупреждающе злобное. Вынырнув из приятной расслабухи, медленно обернулся. Так и есть, Шейн оставшийся после рывка к Рэю за спиной, освободился от тяжелой ноши сбросив оленью ногу на землю и, похоже, попытался изобразить нечто атакующее. То, что он нагл, агрессивен и весьма зол на меня, я не сомневался и вполне его понимал, но должны же быть хоть какие-нибудь мозги в его бестолковке, ну хоть что-то, пусть самые тупые, из бюджетных образцов! Нападать с голыми руками на взрослого мужика после шестичасовой пешеходной прогулки да еще с отягощением на плечах… Это уже идиотизм полный, а если учесть Рьянгу и прочие совсем не мелкие мелочи. Хотя и не похож наследничек на полного дебила. Или стены родные сил прибавили, а мозги заблокировали? Шагнул к напрягшемуся пацану, сгреб его за куртку на груди и чуть приподняв втолкнул в толпу шарахнувшихся от такого подарка родичей. Глянул исподлобья и поймал полный ненависти взгляд красивой женщины лет сорока.

За два дня до этого

Алекс в очередной раз растерянно почесал затылок. Нет, эти превращения туда-сюда похоже изрядно перегрузили мозги. Спрашивается, на кой хрен, он тащил сюда полтора центнера сырого мяса? Нормального земного студента элементарно задавила бы обычная лень, никакие внутренние хомячки и не вякнули бы. Про жаб вообще помолчим. Нет, попер, как же, охотник, добытчик. Да при такой жаре из мяса на третий день черви полезут! Варить не в чем. Шейновский котелок только супчик на двоих варить, да и то не для теперешних аппетитов. Коптить — тема долгая, да и знакома лишь чисто теоретически, и с солью напряг. Ну сожрут они всем кагалом за три дня тридцать, ну сорок кило, вон даже не жравший два дня Шейн всего котелок вареного без соли мяса осилил.

— Шейн, ты хворост, дрова искать, быстро.

Эта пародия на общение надоела хуже горькой редьки. С псиной и то проще договориться. Она после охоты вообще смотрит на меня как наложница на любимого господина. Только глазом моргни, любого загрызёт, по первой команде в огонь бросится. Аж страшно от такой преданности. Что-то произошло, чего он не уловил, что-то настолько важное, что его статус изменился кардинально. Это не павловские рефлексы, что-то глубокое настолько, что сравнимо с генетической преданностью. Приятно, но как бы не напортачить по не знанию. Придется искать информацию, такими друзьями не раскидываются. Вон Шейн даже не дергается, знает крысеныш, от Золотой не спрячешься и не отобьёшься, а сострадание у собачки на уровне волка в голодную зиму.

— Мясо уголь много. Идти хутор утро.

“На нашем с Шейном птичьем языке сие означает, что надо испечь за ночь много мяса на углях перед путешествием на хутор. Это я так сказал, а что понял Шейн — загадка, большая и темная. Как будто мне других загадок мало. Вон еще одна пузо на солнышке чешет. Интересно как Григу удалось добыть эту псину за столь невеликие деньги. Похоже продавец спер Золотую где-то, а то и убил бывшего владельца. Мне в принципе эти перипетии по барабану, Рьянгу от меня и танком не оттащить, однако если сейчас просто пойти по по дорогам в туман войны^[10], то вполне вероятны весьма серьезные проблемы. Особенно с моим уровнем вербального общения… Однако, как сказал, аж сам себя зауважал. А если серьезно, то придется отсиживаться на хуторе. Вопрос в том как договориться и убедить Грига, что реквизиция псины всего лишь минимальная компенсация за причиненные мне неудобства физические и моральные”

Алекс хмыкнул, глядя как вымазанный по уши в крови и земле пленник копает яму — кусок мяса, завернутый в листья которые пацан приволок из леса, решили запечь под костром. Два в одном или духовка по походному. Ладно пусть работает. Землянин попытался расслабиться, но какая-то муть всплывая в голове продолжала раздражать, раз за разом цепляя мозги, не давая отдохнуть. Хорошее настроение пригасло, сменилось раздражением, пришлось напрячь память перебирая мысли и события дня.

Есть!

Цена за Рьянгу! Мало, много, в мыслях крутились денежные единицы. Золотые, гривени, доллары, тугрики по сути все одно — деньги. Главное, что за них всегда отдают товар. А за собаку платили людьми! И Шейн так спокойно рассказал как его родственников, наверняка и друзей отдали словно высыпали мелочь из кошелька. Алекс предполагал, нет, он был просто уверен, что на уровне феодализма, торговля людьми обязательна и выгодна, не важно, сельскохозяйственный феодализм как на средневековой Земле и сейчас на Аренге, или индустриальный как на Земле в Российской федерации двадцать первого века. При такой форме общественных отношений скрытое или явное рабство выгодно, что бы там не пели всевозможные экономисты о предпочтительности вольного труда. Если работник не может уйти, это та или иная форма рабства. И не важно, держит его ошейник или кабальный контракт. Результат один и тот же. А вот собственное спокойное принятие рабства сейчас вызвало у Алекса шок — значит игры на Земле оказались не только экстравагантным развлечением и он действительно воспринимал девчонок как настоящих рабынь…

Ретроспектива Земля

Около трех лет назад

— Значит драть нас как заблагорассудится, по щелчку пальцев, нравится, а помочь — гоните бабки, — Ольга раскраснелась, обида исказила черты хорошенького личика, глаза полыхали нешуточной злостью.

— Цыц, оглашенная, — Алекс хоть и не ожидал такого накала, удивился не сильно. Кому понравиться, когда прямо в лицо называют шлюхой, — Я же сказал, помогу если нужно. Причем просто по дружески, а не за секс, деньги или услуги. Но мы же сейчас о другом говорим.

— О чем же, просвети дур-провинциалок, — Ольга не желала успокаиваться.

Алекс встал со стула, подошел к кухонному пеналу и не глядя, на ощупь, достал с самого верха заначку.

Шлеп!

Перед опешившей Ольгой приземлилась пачка дамских сигарет и зажигалка. Алекс переносил табачный дым с трудом, всякие новомодные добавки фигня голимая, но на горьком опыте убедился, что иной раз от женской истерики спасает только сигарета. Мужики, к счастью, предпочитали алкоголь.

— Перекури и выслушай.

— Пошел ты, козел! — дрожащие руки с трудом, чудом не сломав, добыли сигарету, Ольга едва попала в маленький огонек почти пустой зажигалки в ладонях подруги, прикурила и глубоко затянулась.

Парень брезгливо посмотрел, как быстро исчезает коричневая палочка от жадных затяжек, дождался когда короткий, совсем не дамский окурок воткнулся в блюдце, и негромко бросил:

— Пошли вон. Обе. Бригантина нежной дружбы разбилась о рифы действительности. Алые паруса, увы, не помогли, обвиснув на реях розовыми соплями.

Поискал глазами по кухне сотовый телефон, не найдя, зло дернул носом и вышел.

— Виталя, подгони тачку через часок. Нужно двух телок отвезти куда скажут.

— Могу быть раньше. Они, часом, не натурой рассчитываться будут?

— Не спеши, если клиенты задержат, можешь опоздать. А натура… как с ними договоришься, а я не обижусь. Счет потом скинешь.

— А если они в Рио-де-Жанейро захотят?

— Ты главное тариф за подводную езду не задирай. Ну и рыбку не задави случайно.

В качественном аппарате смешок неведомого Витали был слышен великолепно, несмотря на полуприкрытую дверь.

Алекс прикрыв глаза полулежал в огромном мягком кресле для релаксации. Именно такое назначение кресла было указано в рекламном буклете. Релаксация, не релаксация, но отдыхалось в кресле здорово. Регулируемая высота и положение подголовника, подлокотников и самого кресла, удобный пуфик для ног — просто отлично. Музыка через наушники или из колонок домашнего кинотеатра, удобный невысокий столик-бар со встроенным холодильником и столешницей-фризером. Расточительно, но удобства вообще штука затратная… Виталя задерживался, полчаса назад он позвонил, были клиенты в пригород. Выгодная, но долгая поездка. Алекс естественно не возражал, девки сидели на кухне тихонько, как тараканы при включенном свете, так что лишних час-два значения не имели, да он уже и выбросил этих провинциалок-неудачниц из головы, как неплохой, но увы, отработанный материал. Сегодняшний день Алекс оставил на отдых. Сегодня и завтра. А с начала недели вновь завертится колготня учебы, работы, общения — его стандартная столичная жизнь, совсем не такая, как у тысяч других студентов.

В наушниках звучали “Smokie”. Но вот агрессивную “What Can I Do?” сменили “Eagles” со своей бессмертной “Hotel California”. Седая древность семьдесят шестой год прошлого века. Вечно молодая и недостижимо прекрасная. Настоящий рок, минимум обработки максимум таланта.

Легкая женская рука скользнула по бедру и нырнула под полу халата лаская кожу нежными легкими прикосновениями. Стряхнув сонную одурь, Алекс открыл глаза. Откинув полы его халата, Лена устроилась в ногах возле низко опущенного кресла и легкими нежными касаниями губ, пальцев и всего тела ласкала парня, словно делала какой-то расслабляющий массаж. Алекс сграбастал ее за пышную гриву волос и нарочито грубо потянул, заставляя девушку прерваться и поднять лицо.

— И что сие должно обозначать? Конечно приятно донельзя, но хотелось бы хоть каких-то объяснений.

— Прости поганок. Мы больше не будем, — чувствовалось, что положение головы доставляет девушке неудобство, но Алекс не ощутил ни малейшего сопротивления.

— Ну ты то вроде просто молчала.

— Оля боится…

— Меня? Я вас хоть пальцем тронул?

— Боится, что слушать не станешь, сразу прогонишь.

— Ну хоть так…

— Мы не то и не так говорили…

— Оля говорила.

— Значит была с ней согласна. Мы вместе.

— Неужто любовь? Вот только розовых соплей мне не хватало.

— Нет конечно, ты и сам знаешь. Хотя, как прикажешь…

— Не уверен, что хочу вам приказывать.

— А придется. Мало ли что натворят две глупые рабыни…

— Я плохой ролевик и терпеть не могу Толкиена.

— Толкина, о светоч знаний.

— Как слышу, так пою…

— Алекс, — тихий голос Ольги раздался сбоку, она стояла прислонившись к косяку кухонной двери, — пожалуйста, не гони нас, хоть сегодня не гони. Мы действительно хотим…

Она замялась пытаясь подобрать слова, но похоже и сама до конца не определилась со своими желаниями. Правда судя по лицу, все было очень и очень серьезно. Рука сама потянулась к телефону, лежащему на столике:

— Виталя, прости, у меня все отменилось… Спасибо, дорогой.

Разговор оказался долгим, но не слишком насыщен словами. После первых эмоциональных всплесков и чисто женских подходов, капризов и наездов, дальнейшее оказалось сложным и с трудом поддавалось конкретизации. Слишком уж все получалось трудно и необычно. Наконец Алексу надоело и он решил выяснить ожидания девчонок и донести до них свои без всяких условностей и экивоков, пусть коряво, но максимально однозначно:

— Вы просите меня обеспечить вам полный курс обучения в нашем институте. Главное финансы, но и любые другие сложности, проблемы и прочие пакости тоже на мне. Я правильно говорю?

В ответ обе прелестные головки усиленно закивали.

— Задача достаточно сложная и тривиальной для простого студента четвертого курса ее не назовешь. Надеюсь, вы понимаете, что это нельзя считать чисто дружеской услугой. Тем более, прошу не обижаться, наши взаимоотношения не достаточно продолжительны и доверительны для настоящей дружбы.

— Секс не повод для знакомства?! — Ольга была сама язвительность.

— Бывает и так, — Алекс пожал плечами, — но я предпочитаю узнать хотя бы имя до, а не после, да и о партнерше стараюсь узнать побольше…

— Во-во, а то и намотать можно что-то на что-то… — Ольга опять закипала и явно была не прочь полаяться.

— Оля, заткнись, твой язычок сегодня и так наработал, — вот и Лена начинала злиться, но уже на невыдержанную подругу.

— Что, и ты предпочитаешь, чтоб мой язычок совсем другим занимался? Потерпи, подруга, сейчас разговоры закончим и пока мужик меня раком пользовать будет, я тебя ротиком обслужу со всем старанием, — голая девка устроилась животиком на мягком ковре напротив кресла и при этих словах подтянула широко раздвинутые колени и приподняв пухлую попку кокетливо ею покрутила.

— Дура недотраханная! — Лена сидела прижавшись к ногам Алекса и поглаживала его узкими ладошками. Она вскочила и мгновенно задом наперед оседлала подругу. Левой рукой изо всех сил вцепилась ей в волосы, а правой принялась нахлестывать по голой заднице. Та с каким-то дурным энтузиазмом завизжала во весь голос и естественно не осталась в долгу. Девки с криками покатились по ковру спальни. Концерт мгновенно прекратился когда на солисток вылилась смесь воды и льда из пятилитрового мельхиорового ведерка. Внимательно посмотрев на дело рук своих, Алекс добавил еще чуток из бутыли “акваминерале”, что охлаждалась в том самом ведерке. При этом он постарался чтобы ледяная струя прошлась по ошарашенным личикам гладиаторш-любительниц.

— Хватит. Наш цирк излишне затянулся. Окончательное предложение. Я обеспечу вам обучение и буду содержать все время вплоть до получения вами дипломов. В качестве оплаты, вы поступаете в полное мое распоряжение, самое полное, без каких-либо ограничений и запретов, на все время действия договора. Все, что вы заработаете и просто получите за это время будет принадлежать мне, хотя специально заставлять вас попрошайничать не собираюсь. Если меня достанут ваши выпендроны, договор прекращается и трахайтесь дальше как хотите. Вы также можете смыться в любой момент, правда с голой задницей и возместив мне ущерб от разрыва договора, если он будет.

Остальные мелочи можно обговорить и завтра, если вы такие идиотки, что согласитесь, а сейчас, вон отсюда. В соседней комнате есть диван и постельное, на кухне жратва в холодильнике, остальное сами знаете где, вот и лесбияньте на здоровье. Думайте. До утра, надеюсь, здравый смысл к вам вернется и проснувшись, я вас уже не увижу.

Алекс развернулся и пошел к бару. Ведерко на место, нагрев пола чуть-чуть добавить, свет наоборот почти до упора вниз и спать. Как упал на пол халат, как не слышно исчезли чуть испуганные девчонки, Алекс уже не слышал, он уснул, в тот же миг, как голова коснулась подушки, даже не сообразив, день сейчас, вечер или вообще утро.

Просыпаться было весьма и весьма приятно. Нет в юности, особенно в армии, пробуждение иной раз совпадало с оргазмом, ведь до снов комиссия по борьбе с порнографией так и не добралась. Однако время поллюций давно миновало. Окончательно проснувшись, Алекс почувствовал мягкие губы и требовательный язычок, а рука откинув одеяло, нащупала шелковистую шевелюру на очень знакомой головке. И все это в самом нежном и чувствительном месте. В этот момент легкое одеяло зашевелилось и перед Алексом возникла довольная Ольга, со вкусом облизнувшая пухлые губы.

— Вот и позавтракала, а тебе придется ждать пока Ленка свежие булочки и сливки принесет. Тут рядышком какой-то хитрый магазинчик оказался, дорогой, жуть, но каждое утро все наисвежайшее. Тетка за прилавком клялась, что молочко прямо из под коровки, даже не пастеризованное. Врет наверное, но все равно вкусняшка.

— Знаю такой. Тут не бедный район и клиенты не простые. Почти в каждой семье есть домработница, а то и горничные, так, что магазин марку держит.

— Все равно, ты круче всех. Рабынь то ни у кого нет. А у тебя целых две — умных, красивых и не просто послушных, а абсолютно покорных.

— Бла-бла-бла, лиса-чернобурка. Мда, а я то надеялся, что у вас мозгов хватит смыться утром по-тихому. В конце концов, ублажить старикашку хоть и противно, но всего лишь разок потерпеть. А как же свобода? На сиси-пуси проскочить не выйдет. Отработать заставлю не только сливки с булочками, но и то, что ты с таким аппетитом только-что проглотила.

— Как скажешь, хозяин, — девчонка неожиданно стала предельно серьезной, — Алекс, я Ленку специально в магазин спровадила…

— Подожди, а деньги? — перебил ее Алекс, — Это мне, как старому рассеянному клиенту в кредит поверят…

— А-а-а, — отмахнулась Оля, — есть у нее. Мы три дня как стипендию получили.

— Ха, раза четыре в “Тихом молочнике” затариться для завтрака хватит.

— Ну, выпорешь меня, чтоб хозяйскими деньгами не шиковала, все равно я теперь фиг от тебя отклеюсь и Ленку никуда не отпущу. Где еще такого олуха найдем, — она пискнула, получив под одеялом увесистый шлепок. Удивление Алекса росло. Ольга сегодняшняя, совершенно не походила на Ольгу вчерашнюю, гораздо ближе ей была Ольга-Пятница с давнего уже веселого речного островка.

— Если честно, я просто вас грузанул, относиться к такому…

— Здорово мы тебя поймали, — опять рот до ушей, — Теперь поздно, мужчина слова своего не меняет.

— Ото-то, а если…

— Плохо, конечно, но зато сразу все определится.

— Змея…

— Первое имя мне понравилось больше.

— …? А, Лиса-чернобурка!

— Алекс, для меня все очень и очень серьезно. Я совсем не та девочка-ромашка какой стараюсь казаться. Родители меня назвали Аллой, Олей стала когда выдралась из борделя после года доблестной добровольно-принудительной пахоты. Нет, нет, все законно, потом все выпытаешь, сейчас просто поверь, я действительно сделаю все, что угодно, ВСЕ, но быдлом не останусь и если для рывка нужен пинок, то с готовностью подставлю задницу. Просто, будет лучше, если по-первости, ты все дерьмо, вроде гормонального общения со старыми педофилами, свалишь на меня. Леночке трудно будет вначале, она девочка домашняя, и всерьез поверила, что ты нас прикроешь от всей дряни. Постепенно, поймет, конечно, но сейчас может сорваться. А меня можешь нагибать… — она кинула острый, оценивающий взгляд на ушедшего в невозмутимость парня, — я не лесби, розовых не терплю но… умею естественно, еще и не так прогибаться приходилось. А вот ближе этой сучки у меня и нет никого. И секс тут не причем — она меня на краю удержала…{1}

Хутор Овечий. Перед самым визитом Алекса

Довольно отдуваясь Григ отвалился от Лизы. Черт побери! Славное военное прошлое далеко в прошлом. Мужик коротко гоготнул, смешно получилось. Далеко-то далеко, а вот прижать бабу по-грубому, задрать подол на морду, да отодрать всласть, награждая время от времени тумаками, до сих пор нравится куда больше, чем ту же бабу ночью на супружеской кровати валять. Лизу он уже давно распробовал, на второй же день после свадьбы. Пока братан перебравший с опохмелкой, храпел пуская слюни на кровати, зашедший его проведать старший братец прихватил новобрачную за волосы, отволок в свой дом и вдоволь попользовал прямо в сенях. Зита сунулась на шум, но увидев пудовый кулак, спряталась от греха подальше. Так и драл время от времени, прихватывая в разных местах. Один раз и в их с Зитой кровать заволок, для разнообразия. Жена была и пофигуристее, да и умела в постели побольше, но даже сладкие булочки вкуснее, когда их перемежать с кислым яблочком. Тем более братова жена оказалась не шибко умна и нажаловалась мужу, тот конечно полез в драку, но первая плюха досталась жене-шалаве, нечего ноги раздвигать перед чужим мужиком на следующий же день после свадьбы. Морду брату набить время от времени не лишне, кто в доме хозяин стоит почаще напоминать. Развлекуха опять же, а то и жиром не долго зарасти.

— Зита! — бабу Григ прихватил в пристройке к хлеву, где хранилось молоко перед сортировкой для переработки, но не сомневался, что жена трется во дворе где-то рядом. Зита баба умная, понимала, что пока Лиза для мужа просто игрушка, но вдруг…

Так и есть, баба влетела, не прошло и минуты.

— Григ, — жена задохнулась от возмущения, увидев, что муж завязывает штаты стоя над лежащей на полу соперницей. Лиза пыталась стянуть платье с головы, но руки с проступающими синяками слушались еще не очень.

— Цыц, убогая, — Григ подхватил лежавшую на настенной полке плеть, но не ударил, пожалел платье, можно конечно приказать раздеться и всыпать по полной, но ждать лениво, да и никуда Зита не денется, страху нагнал и ладно. Вон как дернулась, до сих пор морщится когда на лавку пристраивается.

— Эту шалаву, — хуторянин ткнул сапогом женщину на полу, — отведешь на задний двор, да розгами поучишь, а то молоко на завтраке горчило и навозом вроде припахивает. Но смотри, если она завтра работать не сможет, я тебе узоры на заднице плетью подновлю.

Пнув Лизу под ребра еще разок, Григ сплюнул, стараясь попасть лежащей в лицо и вышел, оттолкнув стоящую на дороге жену. Сначала направился в кузню, до жатвы еще далеко, но серпы стоило подготовить заранее, пусть лежат, да и траву на сено пора резать. Настроение поднявшееся было после общения с Лизой, снова испортилось. Этот придурок Шейн опять запропал. Похоже придется искать другого кандидата в пастухи. Он уже рассортировал серпы, когда от ворот донесся крик дозорного. Прихватив по дороге топорик, Григ отправился к воротам.

Первым шел здоровый, почти голый грязный мужик. Ростом выше Грига, ширину плеч под громадным куском оленьей туши рассмотреть не удалось, но прикинув вес, хуторянин просто взбесился. Этот недоносок Шейн так ничего и не понял, придется вразумлять розгами, но сначала… Топоры Григ научился кидать еще в армии, колун, конечно, не острейший боевой франциска, но весил столько, что как он попадет в бездоспешного, значения не имело.

Выкидыш тролля увернулся! Даже мясо не сбросил гад! А Шейн гаденыш стоит как засватанный. Планка упала окончательно, заревев медведем, хуторянин ломанулся вперед…

20.05.3003 год от Явления Богини. Хутор Овечий. День

Захват хутора прошел быстро и без проблем. Уже через полчаса мужики, все трое сидели в глубоком но сухом пустом погребе. Ведро холодной воды из колодца, чистые тряпки и охапка листьев подорожника. Местным названием сей весьма полезной травы Алекс не заморачивался. Если что-то выглядит как подорожник, применяется как подорожник и растет там же, где подорожник, то и быть ему подорожником. В качестве медсестры к мужикам отправилась старшая сестра Шейна. Загоняя девку в погреб, захватчик пообещал ее выпороть если провозится дольше, чем горит огрызок свечи.

Жена Грига, та самая красивая баба со злым взглядом, стояла на коленях посреди мощеного двора и со страхом смотрела на нового хозяина. После достаточно длительного общения на Земле с Олей и Леной, Алекс не комплексовал, толпа хуторян — это просто нерадивое стадо, собственность, которую нужно побыстрее привести к покорности и заставить работать. Да и некогда было рефлексировать, не ловить же эту гопоту потом по всему хутору, а то и не дай бог лесу. Шейна хотел отправить вниз, к папаше, но понял, придушат по-тихому, и привязал к столбику навеса над длинным столом. Надоел ему недоросль хуже горькой редьки. Вообще, он даже не заметил, как образовался этот табор во дворе. Похоже принеслись с огорода. Рьянга загнала бездельников в пустой амбар и сейчас носилась с гавканьем по хутору изображая поисково-карательную деятельность, хотя Алекс упорно подозревал, что она просо бесится в свое удовольствие после отлично выполненной работы. Пусть ее, уж она то точно молодец и умница.

— Мясо холод. Совсем хорошо хранить. Чуть-чуть плохо кормить люди. Плохо кормить свиньи. Очень плохо кидать лес. Быстро, быстро, — захватчик несильно подтолкнул Зиту к лежащим на камнях кускам туши. Женщина какое-то время оторопело вслушивалась в корявую речь страшного незнакомца, а затем она заполошно, словно наступил конец света, бросилась к мясу. Уловив осторожный взгляд женщины брошенный на лежащий на столе большой нож, Алекс кивнул и повернувшись спиной, зашагал к калитке. Сама разберется а ему пора обозреть неожиданно обретенную собственность.

Форма номер раз — часы, трусы, противогаз.

Ну противогаза у Алекса никогда не было. Часы, при наличии сотика, всего лишь статусная деталь, поэтому в ТОТ раз он их и не надел. А вот трусы были, но они как последняя земная одежка, покоились в походной сумке, что еще недавно принадлежала Шейну. Вместо них на чреслах красовалась набедренная повязка из самой настоящей фирменной, штатовской джинсы.

Выглядел бывший студент весьма прикольно, ибо кроме набедренной повязки облачился в охотничьи поршни из сыромятной кожи, в руках дубинка приличных размеров из очень твердого дерева — любимое оружие Грига. На шее вместо креста, который Алекс и так не носил, ну не определился парень в своем отношении к богу, на крепком шнурке кожаный мешочек с зажигалкой. Загоревшее до черна тело не пугало мышцами а-ля Шварценнеггер, но изучать анатомию по нему смог бы самый тупой студент, а сильно проступившие жесткие как веревки жилы, предостерегали знающего человека от слишком близкого знакомства.

Отросшие волосы сдерживала самодельная бандана. Щетина уже миновала стадию раздражающей чесотки и хоть медленно, но верно формировалась в плотную короткую бородку. Подобное лицевое украшение слегка беспокоило своей непривычностью, но бриться тем, что Шейн считал ножом, Алекс не рискнул. Шкурка дороже. Скоро на теле не останется ни одного шрама, кроме заковыристой белесой звезды на плече. След клыка. Про себя Алекс называл ее печатью оборотня. Вырванное мясо наросло, кожа огрубела и шрам выглядел диковинной татуировкой. Зато другие повреждения заживали с ужаснувшей Алекса быстротой. Регенерация оборотня, это что-то с чем-то. Разрывы и борозды на спине в палец глубиной исчезали превращаясь в белесые шрамы, которые уже начинали рассасываться. Еще три — четыре дня и ужасный сон пластического хирурга на спине оборотня исчезнет безо всякого следа. Алекс помнил какой испытал шок, когда удалось, пусть в первом приближении, рассмотреть свою спину. Раздраженный, что кожу на спине тянет и она постоянно чешется, новоявленная гроза местной флоры и фауны на второй день после охоты не поленился выкопать ямку диаметром в метр и натаскать в нее воды. Изогнувшись буквой зю, Алекс наконец увидел свою спину…

“Тянет значит, чешется. Это когда же меня успели кнутом то отходить со всем усердием? На Земле с такими ранами в реанимации под капельницей лежат, а врачи на вопросы родственников тягостно вздыхают и отводят глаза отказываясь от взяток, уж слишком все мрачно-определенно. Заражение крови. Ау! Где ты? Одно из двух, либо чья-то добрая душа заботливо продезинфицировала всю землю около водопоя, либо хищный организм истинного оборотня жрет местные микробы не хуже первого пенициллина.”

Добрых душ, кроме той, что зафигачила его сюда, у Алекса на примете не было и поразмыслив, он решил не грузить Истинное Зло добрыми делами, а считать, что заражение крови ему не грозит, тем более, обычное кровотечение прекращалось почти сразу, стоило расслабиться, а если еще притормозить сердце…

Спешить Алекс совсем не хотел. Хватит. Эта гонка уже достала. Остановиться, оглянуться. Встать на паузу. Хутор вполне самодостаточная система, от внешнего мира обособленная, налоги да ярмарки, вот пожалуй и все основные контакты. Пришлых особо не приветствуют и сами в гости почти не ходят. Так что отсидеться, адаптироваться по максимуму можно очень и очень неплохо. Тем более, хутор был просто великолепен. Он совсем не походил на кучу развалюх с картины “Хутор в Малороссии”, а ведь там изображена вторая половина девятнадцатого века, уж на память-то Алекс больше не жаловался. Во-первых размеры… Почти квадратный со стороной не меньше ста метров. Три больших жилых дома буквой “п” и огромное количество хозяйственных построек. Одних только погребов целых четыре. Все по санитарным нормам: мясо-молочный, овощи-соленья-варенья, ледник и один совершенно пустой, похоже только что построенный. Именно построенный — добротная деревянная лестница, каменная отделка пола и стен, деревянный потолок, мощные подпорки. Заглубление метров шесть и высота в рост человека. Остальные — близнецы-братья. Но больше всего Алекса восхитил частокол — высота не менее пяти метров, толщина хм… кольев сантиметров сорок не меньше, черные обожженные острия. Может при такой высоте стоило сделать частокол двойным с земляной засыпкой. Впрочем, изнутри стена была сплошняком застроена. Конюшни, амбары, хлева, кузня и прочие нежилые хозяйственные постройки окружали дома широким защитным кольцом. Да не дощатые сарайчики, а добротные срубы из солидных бревен. Задние стены крепко сплочены с частоколом, а боковые, укрепленные наклонными бревнами, упертыми в частокол, оказались неплохими ребрами жесткости. Широкие плоские крыши покрытые толстым слоем хорошо утоптанной глины составляли единое целое и служили прекрасной галереей для обороняющихся. Да еще и легкий навес из тонких жердей прикрывал защитников от навесной стрельбы. Солидный таран, конечно, разнесет частокол хоть и не сразу, ведь и укрепленный хутор совсем не замок. Но! Даже сотня разбойников останется с носом, если на каждой из четырех угловых башен будет хотя бы один-два средних лучника. Так, что весьма крепкое и разностороннее хозяйство хутора было совсем не плохо защищено. Впрочем суровое средневековье жестоко посмеялось оскалив свои гнилые зубы, когда Алекс отправился на поиски несуществующего туалета. Второй удар потомственному горожанину нанес задний двор — этот кусок утоптанной каменистой земли возле стены, прикрытый общей крышей-галереей, оказался местным центром гигиены, а три грубых деревянных корыта — прачечной наивысшего класса.

Центральный мощенный двор ограниченный жилым домом, располагался ближе к правой стене и выходил прямиком на большие, в две телеги, ворота, рядом небольшая калитка для пеших. Сами ворота набранные из толстенных деревянных плах, стянутых ржавыми железными полосами, очень тяжелые и даже на вид прочные, тем не менее, на взгляд Алекса, были совсем не те и совсем не на месте. Жилой дом, громадная п-образная хоромина в полтора этажа. Сразу за домом, по левой стороне и сзади, огороды. Ровные как по линеечке грядки с редкими, пока еще хилыми кустиками рассады. Дальний от домов край прикрыт ягодными кустами и невысокими деревьями, не сад, а так, по мелочи. Ну и конечно плетень, прочный и аккуратный, который окружал все это великолепие. Калитка и неширокие ворота прикрывали вход во двор. Такая завеса глушила даже запах навоза, да и всякой дворовой живности не место на чистом дворе.

“Странно. Очень странно. Частокол ставили явно с умом, но кто же громоздит ворота вдвое шире необходимого, да еще прямо перед цитаделью последней обороны. Нет, если конница прорвав ворота ворвется прямо на мощенный двор, получится неплохой мешок и обстрел с трех сторон свою роль несомненно сыграет, но так штурмовать может только идиот, да и навряд ли хутор способен выставить много бойцов, так, что баррикада перед узкими воротами даже на взгляд такого профана как я куда надежнее. Хм… похоже Григ фортификатор еще тот. Слышал звон, да не знает откуда он. Придется до хрена переделывать.

Да, Григ, конечно, кулак и мироед, но хозяйство у него справное, как впрочем и положено кулаку и мироеду, который по необразованности не знает, что рабский труд менее производителен, чем наемный. На хуторе Григ из своего большого семейства выколачивал вполне приличную производительность и качество. А для непонятливых на заднем дворе была вкопана широкая прочная лавка, привязав к которой, отец-командир не торопясь, вдумчиво объяснял политику отдельно взятого хутора особо тупым и ленивым, грамотно используя широкую плеть из мягкой кожи. Почему мягкой? А кому нужно, чтоб выпоротый работник потом три-четыре дня встать не мог. И работать не может, да еще корми его зазря.”

В том, что воспитательный комплекс используется по полной, новый владелец убедился обнаружив на лавке привязанную бабу. Вытянутые руки и ноги связаны и крепко прихвачены веревкой к лавке. Задранное на голову платье, оголяет тело до самых лопаток. Похоже как и на средневековой Руси сервы обходятся без нижнего белья. Красных полос на теле нет, только синие — и старые и почти свежие, видать Григ не ленился на ниве воспитания.

Помедлив, Алекс вынул нож, конечно, эта женщина в чем-то провинилась, работы на хуторе много и просто так никого “отдыхать” рачительный хозяин днем не отправит, для этого вечер есть, но… пусть уж будет амнистия в честь смены хозяина. Уже поднеся лезвие к веревке, Алекс сплюнул и отложив нож, принялся распутывать нехитрые узлы. Это не Земля, веревочку в супермаркете не купишь.

— Имя. Кто ты? — вопрос прозвучал помимо воли брезгливо — развязывая веревки, Алекс низко наклонился к грязному потному телу и уловил весьма характерный, знакомый каждому мужику, запах. Похоже баба угодила на экзекуцию за недостаточную старательность.

— Лиза. Я жена брата хозяина, господин, — женщина скатилась с лавки прямо на колени и говорила едва слышно, с трудом шевеля пересохшим горлом.

— Мыться. Вся. Очень чисто. Потом идти двор, помогать Зита.

— Да, господин!

Не оглядываясь, Алекс пошел к амбару, почему-то он совершенно не сомневался, женщине даже в голову не придет ослушаться.

Захват хутора вывел бывшего студента из жестко-однонаправленного состояния последних дней. “Дойти и не умереть”,—все остальное, как несущественное, безжалостно отметалось на второй план. Так юзер сплавляет все второстепенное с дисплея, загоняет программы в фоновый режим, полностью загружая процессор основной задачей. Сейчас, эта несомненно важная, но узкая и, скажем прямо, прикладная задача, выполнена и мозговой процессор попаданца свободен, для дальнейшего успешного выживания, стало чрезвычайно важно установить приоритеты, иначе мозги тупо висли под градом проблем. Нужен тайм-аут. Его удивляло и несколько беспокоило собственное равнодушие к коренным обирателям хутора. Как-то совсем не грузила проблема рабства, бесправия и насилия. Рулил прагматизм. Нет бесправно угнетенных, есть сервы, которые живут и работают именно так. Здесь и сейчас по другому быть не могло.

Уж как учителя еще советской школы убеждали Алекса в прогрессивности Пугачева с Разиным! Увы, даже самый распоследний двоечник-второгодник понимал, что поднятые ими восстания не более чем бандитский беспредел в особо крупных размерах, а сами народные вожаки кроме кровавой бани ничего сотворить не способны. Всему свое время… Это конечно не отменяло возможности всяческих послаблений вроде “замены продразверстки продуктовым налогом”… тьфу! Барщины арендой, крепостной зависимости контрактом и прочая, тому подобная, бодяга. Даже не штудируя труды всевозможных создателей-разработчиков теории и практики развития человечества, он понимал, что сии революционные пертурбации здесь и сейчас реальны только сверху и то лишь, так сказать, в зоне личной ответственности. Эволюция, короче, и главное не переборщить, не переспешить. Экономика — да, а вот социально-политическими реформы ничего кроме сумятицы не принесут. Смертельной сумятицы. Крестьянский бунт не нужен, не нужна конфронтация с соседями. А свалившаяся как снег на голову свобода — штука опасная. Умные, трудолюбивые, а главное, не слишком морально-озабоченные, никуда не денутся и все плюсики унюхают и схавают, быстренько прибрав братьев своих, тех кто по-проще, по-честнее и победнее, к рукам. Нет, производительность конечно повысится и в закромах возможно станет получше, но основную часть прибыли прихватизируют именно эти шустренькие. На Земле за отмену и рабства, и крепостного права ратовали социалисты-бездельники, но дело с мертвой точки сдернули нарождающиеся промышленники — раба нужно кормить и содержать, а крепостному что-то дать в аренду. Зачем собственнику завода такие сложности?! Куда проще платить, а чтоб особо рот не разевали, на улице должно быть много-много голодных желающих. Самих же угнетенных столь глобальные вопросы, по большей мере, просто не интересовали. Люди по своей натуре очень консервативны, особенно крестьяне. Смешно, но когда при рождении Советской власти большевики решили освободить угнетенных восточных женщин от паранджи, больше всего протестовали сами освобождаемые!{2}

Лишь глянув в глаза толпы хуторян сразу после стихийного захвата, Алекс прямо таки нутром почувствовал, что братание народов отменяется. Освободителя в нем не увидели, зато явно углядели злобного поработителя и насильника. И сейчас, стоя в дверях амбара, он всем телом ощущал волны страха и ненависти.

— Работать огород. Хорошо работать. Ходить за хутор нет.

— Да, господин, — нестройный хор голосов и шум поднимающихся с колен людей. На хуторе появился новый хозяин.

Хуторян Алекс не презирал и даже не осуждал. Нормальное поведение безответного рабочего быдла. Он для них захватчик и если Алекс начнет разговор на тему “мир, дружба, жвачка”, его просто не поймут. Значит не стоит спешить и идти совсем уж поперек ожиданий. Ловля вшей и блох не его хобби.”

Алекс усмехнулся:

“Вот же кокетка, блин! Что делать, что делать. Да моя личная жаба с моим же личным хомяком давно уже добазарилась, определив захваченный хутор в разряд “Мое, отстаньте все, не то покусаю”. Я захватчик и поработитель, но в своем праве. Они напали и схлопотали вполне адекватную ответку. Может кому-то покажется, что слишком жестоко. Но понятие “необходимая оборона” на Аренге отсутствует, голимое право сильного. И дать слабину, значит похоронить себя.”

Мировая с Григом невозможна по определению, это только в книжках, после смертельно опасной драки, по очень серьезному, а что может быть серьезней собственности и денег, поводу, взрослые мужики выпивают на мировую обсуждая взаимные претензии, а после последнего кувшинчика, готовы жизнь отдать друг за друга. А уж незыблемые правила кабацкой драки… Все эти “разойдись рука и раззудись плечо” красивы только с виду, сам Алекс предпочитал руководствоваться гораздо более реальным: “Будь сдержан, но обнажив ствол — стреляй!”. Какие правила могут остановить разогретого дурным алкоголем и так-то не шибко умного любителя почесать кулаки, если он получил серьезный отпор. Хорошо если хоть нож под руку не ввернется. А все эти стенка на стенку, не более чем возня в курятнике. Алекс в живую представил себе, как дюжий кузнец с фингалом на половину морды, ворочается в навозной луже, пока стражники хором пользуют его жену с дочкой, и злобно бормочет сквозь зубы: “Зато мы вчера стенкой свинопадским наваляли”. Сюр, конечно, полный и преувеличение, да, что там, гротеск голимый. Но сердцевинка-то вполне реальная. Пусть долбятся стенка на стенка, да в кабаках и тавернах наикрутейшего ищут. Зато, спустив по-мелочи пар, под любые капризы владетеля^[11]подставит и холку, и задницу чуть ли не с радостью.

Глава 5

Крестьянин городского типа

Алекс.20.05.3003 год от Явления Богини. Хутор Овечий. День

Если отбросить прелести общения на птичьем языке, то я возвращался довольный собой. Удалось втереться со своим захватом в самое удачное время. Пахота, посев и прочие трудоемкие весенние крестьянские прелести Григ со товарищи успели завершить буквально за день до моего появления, а для огорода день-два задержки плохо, но не смертельно. Лиза на хуторе занималась скотом, на земле хозяйничала Зита. Сам Григ справлял тяжелую мужскую работу да в кузне возился понемногу, хотя мастер из него был так себе, наблатыкался в армейской оружейке за время службы, да своими мозгами кой до чего допер. Но другого на всей Хуторской равнине не было, так, что и другие хутора за денежку малую осчастливливал как мог. Главное кузня на хуторе была и даже с приличным набором инструмента.

Вот только в отличие от стандартного попаданца, производство булата и прочие железноделательные премудрости я представлял, по большей мере, именно из книг фэнтези, ну и самую малость по детской энциклопедии. Благо дома было еще советское 12-томное издание, а читал я с удовольствием еще с детского сада. Покопавшись в небольшом, полутемном помещение и погремев всяческим железом, решил отложить прогрессорство до более детального ознакомления с хуторским хозяйством.

Осмотр богатого, но какого-то неряшливого хозяйства заинтересовал настолько, что все остальное вылетело из головы. К суровой реальности вернуло ленивое, предупреждающее рычание. Похоже во дворе Рьянга кого-то воспитывала.

— Нет!! Сынок, не надо!

— Мать, не лезь, иди Гри с Ладкой воспитывай, а этим гадом займутся мужчины…

— Это ты себя мужчиной посчитал, шпиндель недоделанный?!

Шейн резко обернулся на голос. Слов он не понял, от злости я заговорил по русски, но угрозу почувствовал и отскочил от двери погреба чуть не сбив по дороге мать, которая пыталась его удержать. Довольная Рьянга продолжила заниматься мослом, которым ее попыталась подкупить Лиза. Собака с удовольствием пасла хозяйское стадо. Двуногая добыча Старого Вожака совершенно бесполезна, молока не надоишь, да и шерсти с нее много не настрижешь, но приглядывать за ней куда интересней, чем просто носиться по хутору. Пусть Гера с кобелями частокол снаружи охраняет, хозяйская отара куда опаснее глупых овец, тем более кусать ее сложно, уж больно нежные, да и защитного слоя шерсти внизу нет…

— Женщина, я приказывать, ты слушать и делать. Я ловить, сажать, выпускать.

Зита с ужасом вслушивалась в мои корявые слова и сжималась, стараясь стать как можно меньше. Она выпустила руку сына и упала на колени.

Шейна Зита отвязала от столба не сразу, сначала разделала меньший кусок оленьей туши и с помощью пришедшей Лизы отмыла и перетаскала получившиеся куски на ледник. Мясо припахивало чуть-чуть, самую малость, собственно только с верху. Провозились почти час, но хозяин не появлялся и Зита решила — можно, мужик наверняка уже дрыхнет насосавшись браги, по крайней мере, Григ бы уже давно добрался до заначки…

— Плеть. Быстро. Здесь, — Хозяин с такой силой ткнул пальцем, что Лиза отлетела на два-три шага и едва удержалась на ногах. Ее развернуло спиной к воротам и она с ужасом попятилась, ожидая следующего удара, который просто проломит ей грудную клетку. Тяжелый взгляд темных глаз казалось швырнул ее в открытые ворота плетня. Мгновенно, как во сне, обернувшись до заднего двора и обратно, она неловко сунула сдернутую со стены плеть в руку хозяина. Казалось, никто во дворе за эти минуты не сдвинулся с места.

— Ты отпускать Шейн сама. Плохо. Много плохо. Первый раз пять удар. Снова отпускать смерть.

Тяжелый взгляд темных глаз уперся в Зиту, поэтому Шейн никак не ожидавший сильного толчка рукояткой плети, схватился за нее от испуга. Жесткая ладонь ухватила его за плечо и швырнула к стоящей на коленях матери. Женщина принялась покорно развязывать завязки платья.

— Пять ударов. Сейчас. Сильно.

“Давай, гаденыш, правильно себя поведешь, оставлю хутор тебе, если с Григом так и не найдем общий язык. Пограблю конечно, не без этого, но лет за десять сможешь стать вполне справным хозяином. Разбойников и сборщиков налогов тут похоже и не водится, какой-то заповедник, право. Хотя, прибыль с таких хуторов невелика, большевики, в свое время, даже с помощью продотрядов много не выколотили. Проще купцов взять за кадык, не хлебом единым жив человек, а значит все равно поедет на ярмарку…”

Отвлеченные мысли вяло ворочались в голове словно отторгая меня от происходящего. Как при замедленной съемке поднялась рука с плетью, взметнулся и тут же оборвался полный боли крик женщины, перейдя в хрип.

Шейн старался во всю. Я смотрел и медленно охреневал от столь горячего проявления сыновьей привязанности, любящий сын даже не дал снять платье. Кровь быстро пропитывала рассеченную материю. Похоже, гаденыш окончательно уяснил, чьи в лесу шишки и демонстрирует полную лояльность, вот только спиной к нему поворачиваться… опасно для здоровья.

— Все, господин, — голос, полный готовности служить, оборвал глубокомысленные рассуждения. Слегка испуганный, но довольный собственной исполнительностью, Шейн пнул ногой опершуюся на руки Зиту и та, вскрикнув, завалилась на бок. Я не сразу заметил, что парень протягивает плеть, очень нерешительно, даже неохотно протягивает.

“Боится? Конечно боится, но не на столько же. Хм… плеть символ власти и этот достойный наследник кулака-мироеда видать совсем не прочь слегка повысить свой статус. Хрен те по всей морде. Только местного варианта представителя золотой молодежи мне не хватало. Уж ты точно будешь самым последним кому я эту плеть доверю.”

— Работать.

Лиза тут же опустилась на колени и вновь занялась куском оленьей туши, что я притащил утром, а мне пришлось заняться Шейном, Отобрал плеть и толчком в плечо погнал со двора. Мы довольно быстро оказались на огородах прямо за центральной частью жилого дома около черного хода. По дороге я заглянул в сарай и прихватил деревянную лопату с оковкой по лопасти и всунул ее Шейну в руки.

— Ты баран. Портить платье сейчас плохо. Много плохо, — я отошел от заднего крыльца на три шага и отмерил на земле шагами прямоугольник примерно полтора на три метра.

— Копать так, — показал на отметки, а потом ткнул его в лоб, — Копать быстро. Всегда я думать, ты делать.

20.05.3003 год от Явления Богини. Хутор Овечий. День

“Чужак словно с цепи сорвался. Конечно отец бы уже давно спустил мне шкуру за испорченное платье. Все из-за этой коровы. Сыночек, сыночек… Идиотка как и все бабы, испугалась, что Рьянга за задницу схватит. Совсем чуть-чуть времени не хватило.”

Шейн махал лопатой изо всех сил. Хотя пацан и храбрился, непонятный разговор с новым хозяином изрядно его напугал, особенно тычок в лоб. За недолгое общение Шейн проникся безжалостной жестокостью Чужака и сейчас готов был поверить, что копает собственную могилу, правда успокаивал явно избыточный размер заказанной ямы…

* * *

Зита натаскала воды в огромный кухонный котел и принялась помогать Лизе. Плечи саднило, она спустила платье до пояса и перетянула грудь лизиным фартуком, что нашла на кухне. Под ярким и теплым весенним солнцем ссадины от плети начали подсыхать. На сына женщина зла не держала. Четырнадцать лет, старший сын-наследник, детство закончилось. Хозяин не должен прятаться за мамкиной юбкой. Да и за дело получила — шустрей нужно поворачиваться. Глядишь и успели бы мужиков выпустить. Все Лизка — змея подколодная. Вполне ведь могла успеть открыть погреб, пока Зита возилась у коновязи. Не съела бы ее Рьянга, подумаешь, хватила бы за задницу…

* * *

Рина привычно рыхлила грядку деревянной тяпкой. Аккуратно, умело, быстро. Впереди нее маячила только согнутая спина сестры хозяйки хутора Гретты. Но за этой здоровой лошадью все равно не угнаться. Хотелось жрать. Время почти обед, но варевом даже не пахло. На завтрак — ломоть хлеба и вчерашняя пустая каша, еще неделю назад такую бы отдали собакам и свиньям, но хозяин — Григ пятый день пьет и гоняет маму Лизу с мамой Зитой. Раньше мама Гретта встревала и совестила брата, но пять месяцев назад, после страшной драки старших, хозяин завалил ее на сеновале вместе с Лизой и теперь сестренка помалкивает, ублажает братца по-тихому и никуда не лезет. А папашке бошку на бабах совсем заклинило, уже и ее и Шадди за задницу хватает. В этом году если не продаст, точно оприходует обеих, а то и вместе с Радкой, козел озабоченный. Так страшно сегодня было, когда в погребе Чужак ее с мужиками запер…

* * *

Лиза подкладывала дрова в плиту и мешала густое варево в огромном котле. Медное чудовище было так велико, что его почти никогда не снимали с плиты, только для мытья раз-два в полгода. Когда они с Лизой хорошенько промыли самое прихваченное мясо и уже начали складывать его в котел, приперся Чужак, ухватил лежащий на камнях последний кусок мяса, понюхал, злобно рыкнул и с криком: “Плохо мясо, очень плохо!”, швырнул кусок в Лизу! Ту чуть не снесло с невысокой скамейки. Потом хозяин сам заскочил на скамейку и сунул нос в котел вместе с руками.

— Мясо убрать. Вода греть. Котел, — он поочередно ткнул пальцем во все котлы, стоящие на плите и полках, — мыть, много мыть. Хорошо мыть.

Сунул руку в притопок, прихватил горсть золы:

— Песок мыть, потом это мыть.

“Я не понял, где мудрый седовласый гуру с сыном, мастером меча? По законам жанра я должен постигать перлы мудрости и хитрости местных способов смертоубийства уединившись в тиши с этими двумя придурками! Нет, я согласен и на прекрасную аборигенку, что будет греть мне постель и кормить местными деликатесами, я даже согласен спасти ее от какого-нибудь кровожадного дракона, но только в карманном издании! А эти средневековые бабы меня с ума сведут или доведут до греха. Не-е-е, совсем до другого, до греха чревоугодия.

Съем я их, вымою и съем, причем обязательно сырыми! Они же котлы моют раз в полгода, как в Российской Армии! Да еще людей собрались тухлым мясом кормить. Я их матерю, а они сжались в комок и смотрят как девственница на дракона. Глаза по семь копеек, а в голове только эхо от моей ругани гуляет.”

Алекс сам разлил воду из большого котла по всем остальным, что нашел на кухне, а потом коротким рывком вырвал медного монстра из гнезда и медленно опустил его на камни двора. Женщины с ужасом смотрели, как малорельефные мышцы на руках и плечах Чужака вспухли перевитые толстыми веревками жил и опали, когда огромный котел с негромким лязгом коснулся камней.

Потом Лиза помчалась к амбару с инструментами за песком, пока Зита прикрыв в плите дыру от котла железным листом кидала полешки и шурудила железякой в топке, раскочегаривая пламя. Вернулась Лиза вместе с Ларгом и они вовсю принялись надраивать котлы. Грубым шлепком по заднице Чужак бросил бывшую хозяйку к котлу, а повариху ухватил за волосы и потащил к леднику. Сильная рука безжалостно согнула женщину так, что голова почти касалась ног Алекса и Лиза судорожно перебирая ногами, нелепо взмахивая руками, почти на четвереньках бежала за своим мучителем. Видимо от страха включился инстинкт самосохранения. Женщина не видела куда ее тащат, но услышав скрип открываемой наружной двери, напряглась. Грубым рывком Чужак вбросил Лизу в тамбур ледника. Чудом женщина успела вывернуться и ударилась о вторую дверь не головой, а судорожно выставленными руками. Больно, но шишка на черепушке, а то и сотрясение мозга, много хуже. Буквально вцепившись в тяжелую дверь, Лиза попыталась одновременно выпрямиться и открыть ее. Конечно не стоило открывать обе двери одновременно, тамбур и сделали для сохранения холода, но если она промедлит и получит толчок в спину, то на пол ледника с крутой лестницы скатится уже труп. Разбухшая дверь, как всегда, открывалась медленно, с трудом, но вместо толчка тяжелая рука вновь сграбастала Лизу за волосы и оттащила от двери. От страха бедняга зажмурила глаза.

— Свет. Вниз. Осторожно. Портить вещь, накажу, — в руки ткнулась горящая свеча.

— К-к-какую вещь? — язык просто онемел от страха.

— Ты вещь. Моя вещь. Говорить много. Думать мало. Плохо. Глупая вещь. Надо много наказать.

“Этот гад издевался!”

От обиды на глаза навернулись слезы и Лиза чуть не полетела вниз зацепившись за ступеньку. Рука хозяина больно дернула за волосы, но удержала от падения.

— Слезы глупо. Плохо. Думать хорошо.

* * *

— Люди сейчас.

Волосы хозяин не отпустил и ткнул ее носом в самую большую кучу мяса.

— Собаки сейчас. Люди если еда нет.

Нос уткнулся в слегка припахивающее мясо. Его было меньше, примерно треть от всего.

— Только свиньи сейчас.

Самая маленькая куча. Наконец-то отпустил волосы и Лиза смогла набрать мясо. Отложила один кусок, подумав, несмело добавила еще и повернулась к хозяину.

— Плохо. Мало.

Но не ударил, только несильно ткнул пальцем в лоб и тут же, отхватив ножом огромный кусок, добавил к отложенному Лизой.

— Столько. Я есть вместе.

— Хозяин не ест вместе с вещами, — Лиза испугалась собственной смелости, но слова уже вылетели.

— Я хитрый. Сытый вещь работать хорошо. Мягкий вещь, — он вдруг слегка ущипнул ее за попу, — хороший вещь. Вкусный.

И оскалил огромные острые зубы…

“Как там положено у общечеловеков? Поговорить, прийти к консенсусу, найти точки соприкосновения. Рассказать о радости совместного свободного труда для обшей пользы… Да меня тут просто сожрут особо не заморачиваясь, или мы все сдохнем с голоду выясняя кто самый равный среди равных и чьи в лесу шишки. Пахать надо в прямом и переносном смысле, а эти все дядю с плеткой ждут, иначе кто в лес, кто по дрова, самки шакала, блин. Прости меня Рьянга и не обижайся, ты у меня классная сука и они совсем тебе не родственники.

Как там читанные попаданцы переживали? “Грязюка рабства возмутила благородного меня, светлая душа залилась кровавыми слезами сострадания и я ослободил усех.” Так и просится добавить: “После чего они сдохли. Все. Почти.”

Пожалуй стоит предложить своим новым “вещам” свободу. Может разбегутся и удастся пожить спокойно, пока язык хоть чуть-чуть выучу. Еще бы гуру какого-никакого найти…”

20.05.3003 год от Явления Богини. Хутор Овечий. Ночь

Спать на полу амбара возможно и хуже, чем в доме, но когда на улице совсем почти лето, а под задницей набитые прошлогодней соломой тюфяки, все совсем не так плохо. Малышня, так вообще, с удобствами устроились на овчинах, что забрали в доме у самого Грига! Можно подумать, раньше спали на пуховых перинах. Но несмотря на привычную усталость, молодняк не спал. Шушукались, ворочались. Григ-младший прицепился к Терри, но получив от Гретты подзатыльник, отложил разборки на утро. Раздав еще пару подобных подарков, Гретта добилась подобия некоторого подобия тишины и порядка. Еще раз осмотрев “объекты воспитания”, сестра свергнутого властелина хутора устроилась в самом темном углу рядом со старшими женщинами. Рина за день изрядно вымоталась, но сон не шел, она уже вся извертелась, пытаясь устроить поудобнее плотно набитый живот.

Хуторяне пахали на огороде до самого вечера. Глаза уже с трудом вылавливали сорняки на грядках, когда на огород прибежала Лиза с двумя ведрами на коромысле и что-то быстро пробормотав Гретте, унеслась обратно.

— Малик, бегом к колодцу и принеси два ведра воды, — Гретта ткнула пацану в руки оставленное Лизой коромысло, — да ведра полные не набирай, так хозяин велел.

Как только пацан сорвался с места, женщина осторожно зачерпнула большой глиняной кружкой воду сначала в одном, затем во втором ведре, с натугой выпрямилась и поманила Рину.

— Руки подставляй, да давай пошустрее, много вас, а время позднее и наклонила кружку.

На руки потекла вода. Рина остолбенела — теплая! Окрик разморозил девушку и она чуть не повизгивая от удовольствия, принялась смывать землю с мгновенно занывших рук.

— Мордуленцию не забудь!

Малик оказался не дурак или Лиза подсуетилась, но пацан притащил еще две кружки. Остатки горячей воды разлили по ведрам и умывание пошло в три потока.

Рина подошла к лавке и судорожно сглотнула не осмеливаясь присесть. От стоящего на грубо сколоченном обеденном столе ведерного котла подымался пар, от запаха которого пустой живот буквально взбунтовался. Кости! Отличные кости, которые можно с удовольствием глодать и обсасывать, на них наверняка осталось немало вкуснейшего мяса!

— Долго вас ждать, оглоеды! — Лиза с натугой выставило на стол один за другим два котла с кашей. Выдохнула расслабляясь и подхватив котел с костями, утащила его за угол летней кухни. Оттуда мгновенно раздалось рычание, повизгивание и хруст костей. Счастья не может быть долгим.

Пока ребятня рассаживалась, из своего дома вышла Зита. Она несла большие глиняные тарелки! Те самые, что Григ привез с весенней ярмарки! Все шесть штук!

Тому, что каша в котле оказалась с большими кусками сочного оленьего мяса, Рина уже не удивилась. Просто не смогла, сил не хватило. Потом они лопали, нет жрали! Большая тарелка мясной каши на двоих с Шадди, только им двоим! А сколько было этих тарелок Рина просто не запомнила, приканчивали вторую, когда Зита поставила перед ними кружку с простоквашей. Вместе с сытостью навалилась усталость и сонливость, от хлопот по обустройству в амбаре, суете с умыванием, в памяти остался только подзатыльник и незлобивое ворчание Гретты. А потом сразу навалился сон.

Алекс. Конец весны 3003 года от Явления Богини. Хутор Овечий.

Достал меня этот аврал. Пятилетку в три года, а перестройку в три дня! Хорошо хоть у Грига оказались доски припасены в изрядных количествах и срубы для овчарен стояли заготовленные. Я чуть не выл раздираемый на сотню дел, пока не додумался повесить все текущие дела на баб. Одно утро и они потекли по старым, проторенным за десятки и сотни лет руслам. Я не вмешивался, коров доить, это вам не дельфятину борландить,^[12]тут умение впитанное с детства необходимо. Бабы просекли все сразу и дергали меня очень редко и только по делу. Кстати не знаю, как в земном средневековье, но мои хуторяне прониклись гигиеной на раз. Я всего-навсего приподнял плетью подбородок Зиты и угрюмо посмотрел ей в испуганные глаза и проблемы с вечерним и утренним умыванием исчезли раньше, чем возникли. О мытье рук до и после еды Лиза сообразила сама. Правда карцерные сидельцы умывались раз в три дня, но меня они пока не интересовали. И так достало их пинать и контролировать. Григ с братаном похоже на генном уровне не способны сделать ничего ровно и красиво. Хорошо сначала на летнем душе потренировались, а лишь потом, под жестким контролем занялись туалетом. Да-да пришлось соорудить пресловутый домик с окошечком в дверце в огороде над ямой. Ну не постиг я культурных высот довоенной Прибалтики, не умею гадить под кустом хотя и сплю пока на сеновале, вот даже тюфяк у клопов отобрать не сумел. Мужики по прежнему ночуют в карцере, то бишь в погребе. Днем плотничают под присмотром Рьянги. Рэй до сих пор хромает — нехрен попытку побега вместе с неповиновением изображать было. Эта мохнатая поганка хватанула его за задницу весьма умело и аккуратно: штаны целы, а на ягодице громадный синяк. Кормлю я их только вечером, у нас товарообмен — каша с костями на путешествие с парашей к выгребной яме, а вода на грязную посуду. Рьянга до сих пор нос обиженно морщит. Духан-с. Остальные обживают амбар. До домов руки пока не дошли. Да и мне спокойнее когда эта шатия-братия ночью под громадным, действительно амбарным замком.

За три дня Шейн выкопал две сливные ямы, а мужики построили домик для медитаций и соорудили два летних душа, правда временных. Полазив вокруг хутора и пообщавшись с Зитой, я разметил громадный пятистенок, что сох уже второй год около леса и велел перенести его на задний двор. Обойдусь пока без овчарни, баня куда важнее. Вот в нем-то и соорудили душ собрав на крыше громадную бочку. Григ оказался неплохим медником, он сумел согнуть из самопального медного листа весьма неплохие трубы. Пропаивать мы их не стали — олово слабо и дорого, серебро очень дорого и мешкотно. Просто соединили в двойной замок и хорошенько простучали. Грубовато конечно, но для душевых патрубков пойдет. Вот с латунными вентилями я помучился. Едик, младший сын Гретты притирал седло и пробку два дня. Сначала песком, потом керамической пылью от разбитой тарелки. Получилось неплохо, но работал вентиль только на горизонтальной трубе. Пришлось изобретать самокат. Как всегда все оказалось намного проще. В днище деревянной бочки туго вставил ошкуренную глухую литую латунную трубку с боковым отверстием вверху чуть ниже заглушки и кожаной нашлепкой сверху. На другой конец трубки — медное продолжение с лейкой-рассекателем, натуго. Вот и все. Трубку вверх — вода потекла через боковое отверстие, трубку вниз — дырка уходит ниже дна, да еще и кожа герметизирует. Вместо сальника — разбухшее дерево. Для лета в самый раз. А вентиля потом в бане пригодятся. Второй душ к медитационному домику вплотную прижали. Нефиг лопухи и сено переводить на столь грязное дело. Зато утречком вместо физзарядки трое самых ленивых бочки водой наполняют. Быстро-быстро. А потом их и на огороде фиг догонишь! Потому, что если орлы с орлицами попадут в водоносы снова, то во второй раз бочки наполняют уже вместо завтрака. Нельзя зарядку часто пропускать, а периодическое умеренное голодание весьма полезно для здоровья. Третий раз с филейным воспитанием так и остался теорией. Правда я планировал гонять четверых, но Шейн стал постоянным водяным, уж больно ловко, быстро и аккуратно он поднимал ведра длинным шестом с зацепом наверх к бочке. Он же догадался использовать лишнее ведро, чтобы водоносы не сачковали. Так, что я лишь добавил страховочную веревку и пристроил к бочкам жесткие ступеньки кроме лесенки — воду заливать удобнее и для веревки надежный крепеж. Все это куда практичнее витающего в моих мозгах специального супер-пупер журавля с автоматическим опрокидывателем ведра.

Еще умывальники возле летней кухни обустроили, аж шесть штук, хоть и глиняные. Той самой гениальной конструкции: палочку бздынь, водичка кап-кап. Мне как владетелю полагался отдельный — медный. Его надраенные бока каждый день огнем горели на солнце. Самое удивительное — внутри также не появилось ни одной зеленой кляксы. Все хуторяне кроме сидевших в карцере обзавелись новым украшением — на их шеях засверкали начищенной медью неширокие рабские ошейники. Статус человека в средневековье не шутка, он определен конкретно и весьма жестко — демократическая размазня и словоблудие — прямой путь к разорению. И совсем неважно чье средневековье: земное или здешнее. Построил я хуторян в первое же утро перед воротами амбара и предложил примерить новое украшение. Совершенно добровольно кстати. Принципиальные противники рабства имели полное право снять хуторскую одежку и шлепать на все четыре стороны. Нет не голышом, как добрый и человеколюбивый индивидуум, я в качестве выходного пособия был готов выдать краюху вчерашнего хлеба и толику тряпья на набедренную повязку. Не люблю нудистов и просто нудных. Желающих не нашлось, все прекрасно понимали участь одиночки — в лучшем случае, работа за еду, а зимой пинок под зад или такой же ошейник. Это уж с какой ноги хозяин встанет. Ничего личного — работы мало, а еда на строгой экономии.

— Когда Хозяин будет клеймить свое стадо? — Зита с трудом сдерживала страх перед сидящим на ступеньках крыльца Чужаком. Она очень боялась, что тяжелая рука ухватит ее за не раз поротую шкурку и даже не пыталась это скрыть. Да, Григ выглядел гораздо мощнее, но она уже не раз видела, как муж сломанной тушей валится на землю после вроде бы ленивых ударов Алекса. Первый раз Григ набросился на захватчика сзади, когда собирали сруб за домом. И тут же согнулся и пару раз качнувшись, рухнул на землю, напоровшись на жестокий удар локтем. Проклятый Чужак даже не оглянулся. На третий раз терпение Чужака, видимо, лопнуло и не ограничившись руками, он слегка попинал неугомонного ветерана. Сознания Григ не потерял, но подняться и выползти на работу смог лишь на следующий день. На четвереньках, с помощью соратников по заключению и под их злобную ругань. Мужикам совсем не хотелось получить в импровизированный карцер дымящуюся тряпку. Да еще на голодный желудок. Алекс тогда лишил их обеда, ужина и завтрака. В ответ на ругань он пояснил, что только лечебное голодание способно излечить от излишней прыти. Менять зловонное ведро оказалось не на что. И воду пришлось экономить. Нет грязной посуды — нет воды. Все честно.

— Стадо? — хоть я уже делал изрядные успехи в языке и несомненно посрамил Эллочку-людоедку, но от Пушкина по словарному запасу отставал изрядно.

— Говорящих животных. Рабов. Клеймо скрыть невозможно, поэтому рабы не бегут. Бесполезно. Их захватит любой встречный. Вернут — не вернут, но свободы не видать.

— Бежать? Много хорошо! Собаки много бегать, мало спать, мало жир — много хорошо! Много весело! Много польза. Раб бежать, умирать много быстро. Голод. Зверь. Повезло — новый хозяин, опять раб.

— Зачем же Хозяин запирает нас на ночь?

“Три раза ха. Мне только малолетних поджигателей по ночам не хватает.”

— Животное плохо любить хозяин? — голос предельно заботлив, вот только задавая вопрос, я быстро наклонился и ухватив рабыню за волосы, грубым рывком вздернул ей голову и заставил взглянуть мне в глаза. Всего миг, но ее словно скрутила судорога.

Ошеломленная женщина застыла передо мной на коленях. Да-да, мои рабы разговаривали со своим хозяином стоя на коленях и не смея поднять глаз. Вот такая я сволочь. Некий весьма специфичный земной опыт помог избежать глупых ошибок. Удерживать дисциплину и принудить к весьма тяжелому труду и скудной жизни способен только страх. Страх наказания, страх ожидания жестокой расправы. Всеобъемлющий, в какой-то мере даже иррациональный страх перед жестоким Чужаком — кровавым монстром, пожирающим на завтрак младенцев. Добровольный общественный труд для моей пользы, в лучшем случае, дело будущего. Надеюсь не очень далекого.

— Пошла вон, — и уже вслед испуганно уползающей женщине пробормотал по-русски, — Обойдетесь пока без клейма. Зачем портить шкурку такого ликвидного товара..

Конец весны 3003 года от Явления Богини. Хутор Овечий.

Зита скребла последний кусок шкуры и ждала, когда мужики закончат сруб на заднем дворе — она никак не могла найти себе постоянную работу. На огороде справлялась Гретта, с коровами и прочим молоком вполне управлялась Лиза, а в дома новый хозяин заходить запретил, вот и “бездельничала” бывшая хозяйка, стараясь не попадаться лишний раз на глаза. Зато двор, амбар, дорога блестели и Лиза с Греттой совсем не чурались ее помощи. Хотя надо сказать, с такой кормежкой ребятня впахивала так, что впервые на памяти Гретты ей удалось отправить старших девок вместе с коровами на целый день, подсохнет нарезанная по оврагам и полянам трава и появится первый стожок в конце весны, а не в середине лета. Довольная Гретта сообщила об этом хозяину… Девок тот похвалил, а инициаторша получила пять ударов плетью в исполнении Зиты. За соблазнение девок на побег. Била товарка во всю силу. Хозяин был рядом, а обманывать его боялись, избави Богиня, сам плеть возьмет.

Заготовка травы продолжилась со следующего дня. Девчонок возглавила Зита, а по оврагам и лесным неудобьям вместе с ними мотался прайд Геры в полном составе. На следующий день Зита осталась на хуторе и решилась закинуть удочку. Клейменных рабынь продавали очень редко — чужое клеймо сильно снижало цену — форс дороже денег.

Побег? Бывшая хозяйка хутора захватчика дураком не считала. А вот Гретта огребла вполне за дело, правда не справедливо, она просто делала как раньше, Грига все устраивало. За то, после порки появилось много мыслей обо всем. Давно пора, не у Богини за пазухой живем. Гера с кобелями охраняли скот и пастушек. Охраняли, а не стерегли! Девок сейчас с хутора поганой метлой не выгонишь. Ищи идиоток! Старшие вон о хозяина все глаза обломали. Раньше рабский рынок совсем не пугал — на родном хуторе жилось не лучше, чем в любом другом месте. А вот за эту неделю хутор для вечно голодных растущих подростков внезапно превратился в пастбища Богини… Впервые в жизни вечером живот не бурчал от голода, а привычная работа стала как-будто проще и легче. Неведомый и ужасный новый хозяин был где-то далеко и появлялся только во время обеда, а подзатыльники Гретты и Лизы стали совсем другими — не звенела от них голова пустотой и болью. А вот рабский помост на Осенней Ярмарке внезапно замаячил холодящим душу ужасом.

А еще Зиту пугало странное воздержание Чужака. Вот баб он, иногда, отправлял на ночь к мужикам в карцер. В наказание и чтобы бывших хозяев жизни поощрить за ударный труд. Ночь такой любви хорошо лечила от строптивости и старшие женщины ходили по струночке, ловили каждое слово. Ублажить Чужака? Да любая бы ужом завернулась и совсем не от страха, ну хорошо, не только от страха. Но три женщины, далеко за тридцать, хорошо побитые и поцарапанные жизнью, шансы свои у молодого кобеля оценивали здраво, а на шалые взгляды девчонок Алекс не обращал внимания. Видимо не хотел деньги терять. Хорошим такое кончиться не могло.

Мужики отправились отдыхать уже после завтрака и Зита провозилась с уборкой весь день, чуть-чуть не успела догрести последнюю кучу мусора под навесом. Когда появился хозяин, она была уверена, что отправиться ублажать строителей, но Чужак дернул ее за одежду и сначала ткнул пальцем в лохань для стирки, а потом в направлении душа. Потом молча ушел к амбару. Идти за чистой одеждой в амбар и заставлять хозяина ждать, Зита не решилась и после душа осталась голяком.

Хозяин был у амбара, он дрался с Рьянгой. Женщина тенью проскочила в открытую дверь, сбросила кожаные сандалии, сполоснула ноги под клацанье замка и рухнула на тюфяк. Амбар уже угомонился, но Зита так и не уснула. Жизнь и судьба хуторян оказались в руках непонятного Чужака и эта неопределенность гнала сон несмотря на дневную усталость. Перевернувшись в очередной раз с правого бока на левый, она услышала всхлипы.

— Гретта, что случилось?

— Он забрал Едека, — бывшая маркитантка, шмыгнула носом, — Этот зверь ухватил Едека и Лизоньку за волосы, как щенков повертел перед глазами, скривился и отбросил девочку словно куклу: “Старовата.” Хорошо детеныш на тюфяк упал. А пацаненка утащил к себе на сеновал. Ринка когда пришла, побежала туда, вернулась совсем без лица, так и лежит с тех пор уткнувшись в стенку. Малыши от страха не спят, а Лизочка едва-едва плакать перестала.

— Я старая шлюха, за войну через многое прошла, еще больше увидела. Чем мы прогневили Богиню? Он же мог взять любую девку, даже Лиза, самая младшая, могла бы выжить.

Гретта тоскливо вздохнула и уставилась в потолок из положенных с промежутками досок:

— Полковой святоша вещал на проповеди, что для благоденствия рода людского мужчинам достаточно любить и почитать Богиню, добрейшую и великолепную. Она создала их для защиты и кормления нашего, а женщина всего лишь сосуд, в коем вызревает мужское семя, продолжающее его род.

Гретта замолчала. Зита не шевелилась, ожидая продолжения. Когда ее терпение подходило к концу, товарка неожиданно села и повернувшись к женщине продолжила:

— А ночью, если не удавалось оживить его засохший стручок, охаживал меня грубой толстой веревкой, что носил вместо пояса и кричал, что все мужчины любят только пресветлую Богиню, и она благосклонно дарит им великое удовольствие при совокуплении с недостойными внимания сосудами. Богиня наказала говорящих самок похотью, ибо, только так они способны исполнять свое предназначение со всем усердием. А если грязная женщина неспособна ублажить мужчину чтобы его естество излило семя, она должна доставить удовольствие своим унижением и страданием. Мерзкий был старикашка, постоянно норовил не заплатить, но даже он проклял десятника ополченцев, что изнасиловал мальчишку в захваченной деревне.

Она вновь замолчала, но Зита не шевелилась.

— Сотник лучников хвастал, что когда служил в столице, то не раз пробовал сие удовольствие. Он из благородных был, офицер. Вроде как самый писк столичной моды. Даже в веселых домах специальные мальчики имелись. Дорого, да и баб сотник любил больше, но форс для благородного все, он даже собственный гарем завел. Этот гад, когда я ему глотку резала, все укусить пытался, да глазами так и жег. Григ не знает. Я пол ночи после боя по полю лазила вместе с могильщиками пока нашла. Успела пока не очухался. Его и не ранили совсем, так, башкой во что-то тяжелое врезался, да лошадью слегка придавила. Вот животинку так жалела, что едва выстрелить смогла. Но из легкого арбалета иначе никак, щит на спине, вместе с латами не пробить, да и стрелок из меня… — Гретта говорила медленно, облизывая сухие губы:

— Я этой гниде в рот, наверное, половину его сюрко^[13]запихала, чтоб не орал… Думала на кусочки, живьем, пластать буду… Не смогла… Просто по горлу чиркнула, сразу все… Я его не из-за денег к Богине спровадила… Пол кошеля серебра, да в поясе пять золотых нашла… Взяла конечно. Григ нашел потом, отобрал да и прибил еще, только и успела новое платье купить, да колечко, с маленьким камушком, Григу даже на пропой не хватило. Честное слово, не из-за денег… Уж больно заковыристо он с бабами развлекался на двоих с дружком-прихлебаем… Коляска у гниды была, легкая одноколочка… Специальную упряжь у шорника заказал. Бабу голую запрягал и утречком на променад, вдоль речки… После поездки, на конюшне, его прихлебай встречал. Кобылку выпрягали, раскладывали, обязательно потную, и драли со вкусом и столичными изысками. Я ту коляску частенько таскала. Благородный, кнутом погонял, чтоб рысью бежала. Когда после скачки ртом его ублажала, обязательно тот хлыст мне в задницу засовывал… Жаль, прихлебая его Богиня от арбалетного болта уберегла, и позволила в бою смерть принять… Честно, как солдату… А вот платил сотник хорошо, куда там святоше. Григ, когда я сбежала в первый раз, сам за волосы обратно притащил и в коляску запряг. А когда они наигрались, плетью шкуру спустил. На те деньги пол хутора построено… Баба, шлюха на войне, да еще и убийца благородного — я просто навоз на ногах Богини, спихнула извращенцу, и поделом, но Едек же просто маленький мальчик! Он же мужчиной должен был стать, почему Богиня за мои грехи его в мясо превратила?

Зита перебралась к беззвучно воющей Гретте, обняла и долго ее гладила, пытаясь успокоить. Впервые в жизни она искренне жалела соперницу. Горе и ненависть отбросили в забвение былую вражду. Не в силах спасти Едека, вдвоем они хотя бы могли мечтать о мести.

Следующее утро. Хутор Овечий.

И все же на Аренге жизнь казалась проще. Подчинить почти два десятка здешних хуторян удалось быстрее и проще, чем обуздать двух норовистых земных кобылок с весьма завышенной самооценкой. И совсем не из-за забитости или, еще смешнее, тупости хуторян. Три раза ха! Лиза никогда в жизни не видела компьютера и даже не представляет всей прелести виртуальных миров, но вчера Алекс наконец-то увидел ее реальный мир — коровы, молоко и прочее, прочее, прочее… А еще там был сыр! Лучшего несчастная жертва урбанизации не пробовала. Боже мой, да Алекс даже не мог представить, что возможно существование такой амброзии. В сравнении с ним убогие отрыжки молочной промышленности с полок самых дорогих земных супермаркетов всего лишь протухшая жвачка.

Дверь комнаты для созревания оказалась приоткрыта и грозный хозяин хутора неслышно просочился внутрь. Женщина отрезала кусочек от сырной головы. Второй, такой же тонкий и невесомый, лежал на белой тряпочке рядом, на полке стеллажа. Мозги просто задымились от запаха. Дверь скрипнула закрываясь, гений сыроделания судорожно втолкнула сыр на место, всхлипнула и повалилась на пол. Опешивший Алекс, смотрел, как хрупкое тело женщины свернулось в позу зародыша, а руки плотно охватили голову. Нет, Григу придется очень потрудиться зарабатывая право на существование

* * *

“Попалась!”

Мысль судорожно металась в голове, а тело пыталось сжаться в комочек и спрятать голову. Ну зачем ей приспичило отрезать сразу два кусочка?!

Григ уже давно пропил свой нос. А она, сыровар в третьем поколении! Степень созревания продукта давным давно определяла по запаху, а кусочек, отрезала от первой головы в каждой партии совсем для другого. Младшие очень любили сыр, а она очень любила смотреть с каким удовольствием и серьезностью малышня сосет прозрачные кусочки потихонечку их обгрызая. Один кусочек и один малыш за один раз. Железное правило. На старших ворованного лакомства не хватало. Сыр стоит на ярмарке, ну очень дорого. Долго хранится, дорого стоит и отлично распродается. В прошлую ярмарку Зита уговорила мужа продать сыр с прилавка, а не отдавать перекупщикам. Она конечно сволочь и ненавидит Лизу, особенно после того как Григ все чаще пользовал жену брата, но про медяки, утаенные от хозяина даже не заикнулась. И немудреные ярмарочные сласти для детей покупали Гретта и Зита вместе, а Лиза продавала сыр торгуясь так, что Хаким, самый жадный меняла, только удивленно крутил головой, когда так и не сумел сбить цену на последнюю голову сыра.

Богиня не оставила Лизу в своей милости. Вместо избиения, хозяин ухватил ее за волосы и выволок на улицу. Просто порка. Больно, но привычно и не смертельно. Шкурка в клочья, но кости целы.

Зита возилась на кухне. Проснувшись еще до восхода солнца, она разбудила Гретту, напоила ничего не соображающую подругу сонным отваром и ушла, оставив с ней широко зевающую Лизоньку. У Лизы сегодня очередной плановый аврал в сыроварне и до обеда она оттуда не вылезет, Гретта-старшая проспит еще три-четыре часа, значит побудкой, наполнением бочек, беготней вокруг внешних стен хутора и умыванием будет командовать Шейн. Зита поставила вариться мясо на обеденную похлебку и разогревала вчерашнюю кашу. Обычно, Лиза утром готовит свежее, но сегодня она уже три часа, как в своем молочно-сметанном царстве и Зита решила не оттачивать свое умение превращать самые лучшие продукты в мало-аппетитное нечто.

Занимаясь привычными делами, Зита переживала за Гретту. Кажется хозяина обманывать не придется, утром лоб сонной подруги горел не на шутку. Думать о плохом не хотелось, в глубине души проклюнулся слабый росток надежды на нормальную жизнь и сердце сжималось от боязни его потерять. За спиной раздался шум неровных шагов. Борясь с недобрым предчувствием, Зита обернулась и похолодела. Чужак волок судорожно перебирающую ногами Лизу. Зита прекрасно помнила каково это бежать за широко шагающим мужиком, когда его безжалостная рука крепко ухватив за волосы пригибает голову к земле.

— Один чистый платье сыр. Только сыр. Один чистый платье молоко. Только молоко. После улица душ. Ходить только Лиза. Спрашивать много. Думать много. Плетка мало. Думать мало. Плетка много.

Зита едва успела подхватить влетевшую в ее объятия повариху, автоматически обняла ее и прижала к себе. В голове было настолько пусто, что казалось, гуляло эхо шагов удалявшегося хозяина. Внезапно затрепыхалась пытаясь освободиться Лиза и Зита ослабила объятия.

— Застукал тебя?

— Угу, мне показалось, он еще на улице унюхал как я голову разрезала.

— И-и-и…

— Ну-у-у…

И тут они засмеялись, точнее заржали, зажимая ладонями рот, почти беззвучно, давясь, но не имея сил остановиться.

* * *

Гретта просыпалась тяжело, она никогда не спала так долго и тело взбунтовалось, огрызнувшись головной болью и ломотой в костях. Потребовалось почти минута, чтобы придти в себя настолько, что хватило сил приоткрыть глаза. К счастью в амбаре царил полумрак. Губы почувствовали шероховатость глиняной плошки и Гретта ощутила, что мгновенно умрет, если прямо сейчас не сделает хоть глоток. Она выпила почти все, прежде чем сообразила, что в плошке совсем не вода. Молоко. Прохладное, вкусное молоко, жирное настолько, что желудок мгновенно прекратил голодное ворчание. Только тогда у нее хватило сил забрать плошку из тоненьки детских рук и наконец-то открыть глаза.

Усевшись, Гретта осмотрелась. В прохладном сумраке амбара, кроме нее и маленькой Лизоньки никого не было.

— Мама Гретта, мама Зита велела тебе лежать до обеда.

— А где все, Лизонька?

— Работают. Только Григ час назад прибежал, молоко принес, даже не подождал, воображала. Подумаешь, рубашка и штаны новые! Зато голова лысая как коленка, — девочка чуть обиженно засмеялась.

Молоко! Они его пили украдкой, не чаще раза в месяц.

— Малыш, ты хочешь молока? — спохватилась Гретта.

— Очень, но мама Зита пообещала по пять розг за каждый глоточек, — Лиза тяжело вздохнула и с надеждой посмотрела на женщину.

— Нельзя огорчать маму Зиту, а она очень расстроится, если пострадает твоя попа.

Похоже детеныш нахлюпалась уже выше носа и Зита просто боится за ее желудок.

— Найди маму Зиту и попроси придти, когда она сможет.

Девчушка послушно кивнула и умчалась.

Зита пришла одна, почти через час, перед самым обедом. Она принесла глубокую плошку густой похлебки с мелко накрошенными кусочками мяса и вместо каши большущий ломоть вчерашнего хлеба с лежащими поверх тоненькими кусочками сыра. Гретта ухватила сыр и поднеся к носу жадно втянула его запах. Зита засмеялась:

— Ешь, больнуша, мало будет, еще принесу.

И встретив взгляд, жгущий дикой надеждой, закивала:

— О, этот поганец сейчас б-о-о-о-льшой человечек! Личный посыльный хозяина! Правда лысый, как моя задница. Жаловался, что хозяин ему все волосы сбрил. И сверху и снизу. Да еще по голой заднице наподдал, когда это дите пищать вздумало. Правда рукой и всего два раза. Зато спит теперь на сеновале с хозяином. Нет, нет, просто спит. На своем тюфяке и под своим одеялом. Еще они вместе с хозяином рубашку со штанами выбрали. Важный, сил нет. Хозяин сказал… Хозяин велел… Я хозяина говорить учу… Так бы и врезала по тощей заднице.

Гретта бессильно сползла на тюфяк. Странно, но так захотелось спать, что даже отступил голод. Она уже не слышала как Зита рассказывала что-то о Лизином залете и даже одуряющий запах мясной похлебки не мог отогнать легкий здоровый сон, вот только из-под опущенных век, холодя щеки, самовольно стекали медленные, крупные слезы.

Глава 1

Новый русский на Аренге. Охота, баня, девки…

1.06.3003 год от Явления Богини. Хутор Овечий

””Лето, ах лето, лето звездное будь со мной.” Где ты, Пугачиха, попсанутая наша королиха. Даровала, же природа голос не пойми кому. Пила, курила и пела. Первые два умения сохранила, а вот голос-то того, тю-тю. Терпеть не могу попсу, а вот вспомнилась песенка и хоть плачь, правда, скажем честно, песня в отличие от певицы полна не только таланта, но и добра с чистотой.

У нас первый день лета и хоть добра с чистотой маловато, жизнь продолжается.”

До добра еще далеко, да еще по семь колдобин на версту, но в борьбе за чистоту Алекс вышел на важнейший стратегический рубеж. Готова каменка, самая сложная часть русской бани. Алекс не раз читал, что бани и избы топили по черному для дезинфекции и борьбы с братьями нашими постельными и прочими тараканами. “Могет быть могет быть”, но вот дороговизна хорошего кирпича и сложность работы печника, причина, на взгляд попаданца, куда более веская. Владея сей профессией на уровне “не знаю, не пробовал”, но имея некую тень толики знаний благодаря художественной литературе и интернету, Алекс применил старый, но так и не посрамленный постулат—”терпение и труд, все перетрут”, в весьма и весьма расширенном варианте, то есть месили глину, искали и таскали булыжники все старшие пацаны. Вопросы, возмущения? Вы, господа где? Тут средневековье с феодализмом, замешанном на рабовладении. Хозяин сказал… Рабу достаточно. Может на Земле во времена Рима и Эллады рабы и были тупы да ленивы, но на Аренге, на Овечьем хуторе они все делали с любопытством и исключительно по команде бегом. С кирпичами оказалось намного сложнее, и чуток покумекав, юный печник сложил печку из булыжника, скрепленного глиняным раствором. Алекс не сомневался, сие супер произведение придется не раз ремонтировать, а если не кокетничать, то просто переделывать, но сейчас печь грела распространяя сухое тепло и пламя гудело, довольно пожирая дрова. Даже дым шел строго в предназначенное отверстие. Григ за неделю выколотил хоть и кривоватый, но не протекающий медный бак литров на двести-двести пятьдесят с квадратной трубой в центре, и даже присобачил к нему сделанные ранее вентили. Этакий самовар инвалид-переросток.

Монтаж, доделки и прочее, прочее, прочее заняли еще три долгих дня и вот утром первого летнего дня Алекс сидел прямо на полу раздевалки новой бани. Пятистенок двенадцать на шесть метров. Бревна на стенах длинные, ровные, очень похожие на земную сосну, только смола светлая-светлая.

“Хорошо, восемнадцати метровая избушка оказалась слишком хлипкая. Начал бы опять клетушки кроить. Хрен вам, нажились в хрущебах. Мой хутор, что хочу, то ворочу. Я скорее один из домов в прачечную переделаю. Пока лето, на улице постирают, а через месяцок кое-что добавим, кое-что переделаем и свершим еще одну стройку века.”

Чужак откинулся на дощатую перегородку отделяющую сени-раздевалку от гораздо более просторного предбанника. Полтора на пять метров, зато есть большой встроенный шкаф для всяких всякостей и на входе двойные двери тамбура. Для важных гостей вдоль перегородки четыре небольших шкафчика, остальная мелочь обойдется вешалками на противоположной стене над узкими пристенными лавками. Тесновато, но снять верхнюю одежду вполне… Скрипнула входная уличная дверь и через мгновение в приоткрытую внутреннюю дверь вснулась мордочка малыша Едека:

— Хозяин?

— Вползай, малыш…

Пацан на четвереньках, быстро перебирая конечностями, подобрался к хозяину.

— Ну ты еще бы ползком…

— Сам сказал… — пацан обиженно засопел. Алекс засмеялся и взъерошил малышу волосы:

— Бла, бла, бла, Не придуривайся.

— Дуривайся, дуривайся, а страдать-то моей заднице… ты то скажешь, что говорить плохо учу — но долго обижаться Едек не мог, тем более у него очень важное дело:

— Хозяин, там мама Лиза боится к тебе подойти.

Уловив вопросительный взгляд заспешил:

— Они с мамой Зитой поругались. Мама Зита говорит, что завтра-послезавтра свиньи пороситься будут, а мама Лиза боится к тебе идти, она сегодня кашу и мясо пересолила, а за это… Григ, — паренек запнулся, не привык еще называть страшного мужика просто по имени, хорошо знакомое с розгами тело не давало забыться мозгам, но пересилил себя и быстро закончил, — он очень сильно бил маму Лизу.

Малыш внимательно посмотрел на Алекса.

— Ты… не бойся, малыш, хуже от того, что рассказал, не будет. Мамы боятся за вас… а я хочу всех сохранить. Жадный я, — Алекс грустно усмехнулся.

Малыш пошмыгал носом и недоверчиво, но с надеждой, чуть искоса смотрел на хозяина.

— Беги, малыш, найди Рину, пусть через пару часов притащит сюда на поводках хитропопых мамаш, — Алекс ласково подтолкнул пацаненка к дверям. За эти дни, благодаря непрестанной трескотне посыльного, он очень продвинулся в языке. С бабами стоило разобраться сразу, но неожиданно навалилась усталость и захотелось посидеть, отдохнуть.

Дверь слегка приоткрылась и в проходе нарисовался малыш с явным вопросом на мордочке. Два часа как в яму. Алекс кивнул. Дверь открылась полностью и на пороге несмело появилась Рина. Она осторожно сделала пару шагов. Поводки натянулись и втащили в раздевалку двух баб. Мда-а-а, явно перестарались. Кожаные ремешки намертво привязаны к кольцам на ошейниках, руки безжалостно стянуты за спинной в локтях и запястьях. Рты плотно забиты тряпками…

— Едек, марш в свинарник.

Пацан мгновенно испарился. А совсем не святая троица пристроилась перед хозяином на коленях. Рина очень испуганна, а у мамаш с искаженных кляпами лиц буквально льется обреченность.

— И что сие означает?

Пять дней назад. Хуторская долина

— Мясо где? — хозяин привычно развалился на крылечке центрального дома и ковыряя в зубах острой палочкой искоса смотрел на Лизу. Женщина не просто стояла на коленях, она буквально притерлась к булыжникам двора, уткнувшись головой в вытянутую ногу парня.

— Молчим, — мягким, незаметным движением Чужак перетек с крыльца на камни двора и сидя на корточках перед рабыней, приподнял ее голову за волосы и заставил женщину взглянуть в свои прозрачные холодные глаза.

— Ты заставляешь ждать хозяина, рабыня.

Лиза сжалась, но так и не смогла раскрыть рот. Говорить было нечего. Мясо просто закончилось. Они ухитрились сожрать его за десяток дней. Раньше такой горы хватило бы на все лето. И винить некого. Привычно разделив мясо на дневные порции, повариха выкинула досадные мелочи из головы. Увы, годами наработанные стандарты сыграли злую шутку — оценив общий объем мяса, она решила — до конца лета можно не дергаться. Сопоставить число дней и количество порций Лиза просто не сообразила. Глупо конечно, но в голове итак полный бедлам. Нет для хозяина имелся неплохой кусок. Остальным же сегодня на завтрак досталось по миске травяной похлебки на мясном бульоне. Очень вкусной похлебки! Даже собаки лопали, только брызги летели. А сыр, молоко, свежий хлеб, наконец!

“Гудвин Великий и Ужасный. Блин! Взрослая умная баба ползает у моих ног. Противно же. Даже гоняя дома девок, так погано себя не чувствовал. Тех то поганок стоило еще и не так чихвостить. А вот Лиза… Да по такой бабе на фермы современной Руси и западный продуктовый производитель взвоет от потери рынка! И вот этот гений сельского хозяйства пресмыкается перед пришлым мерзавцем в ожидании плети и прочих прелестей. Чего там вякали писаки и журналюги про футуршок? Вот если я сейчас подниму ее и попробую поговорить по-человечески, то случится такой футуршок, что хутор месяц лихорадить будет”

— Встань, животное, — Чужак брезгливо отбросил дрожащую женщину и опять удобно устроился на крылечке, — похоже пороть тебя бесполезно. Завтра и послезавтра крутись как хочешь и лучше, если никто не пожалуется. А я подумаю, дорого за тебя на ярмарке спросить или сбыть по дешевке старую бабу.

Лиза побледнела и медленно побрела прочь.

— Бегом, животное, будешь быстро бегать, глядишь себе оставлю.

“Да вы, батенька прям артист… Или все же просто сволочь? Ладно, разберемся, однако. Не хочу быть Гудвином, буду лучше Дедом Морозом и пойду на охоту. Людям ням-ням, Рьянге радость, а мне еще и развлекуха вдобавок.”

А лес похорошел. Хвоя конечно здорово, но свежие листочки и мягкая трава это что-то! Да и елки весенними дождями словно отмыло. Только в лесу, перекинувшись в звериную ипостась, понял насколько груб нюх у несчастных двуногих. Даже частичная трансформация, всего лишь жалкая подачка Богини. Первой жертвой стал кролик-переросток. Бросок камня и зверушка споткнулась с разбитой головой прежде, чем Алекс сообразил, что охота началась маленьким, но весьма вкусным трофеем. Свежайшее мясо, а главное кровь, еще живая горячая кровь, которая льется из разорванной артерии еще трепещущей тушки. В голове мягко взорвалось и человеческое сознание уступило Зверю.

Они вместе с Рьянгой носились по лесу и охотились на всевозможную мелочь, уходящего времени Алекс не ощущал.

Эйфория пропала рывком. Опушка леса. Густые кусты. Высокая трава. Впереди в трех сотнях метров небольшое стадо. Пяток коров, красавец бык-трехлетка и четыре полугодовалых теленка. Добыча. Доступное мясо и живая горячая кровь. Живность вызывала неясные воспоминания. Новый выброс адреналина — появилась самая сладкая добыча — молодая разумная, человеческая самка, почти детеныш. Выброс адреналина, готовность к немедленному броску. Но на опушке затаился не просто зверь. Разум не покинул волколака, он просто стал другим. Жестокий, кровожадный охотник мгновенно рассчитал, что не стоит просто нападать разгоняя такую лакомую добычу. Откуда-то он знал, что стоит чуть-чуть подождать и самка пойдет в лес, где ее уже ничего не спасет. И прежде, чем горячая кровь из разорванного горла наполнит желудок, с человечкой можно будет славно поиграть. Это только у неразумных бывает гон, ему самка способна доставить много сладкого удовольствия в любое время, тем более, он уже давно не играл, не с волчиц же в конце концов пользовать. А в большом логове, где живет человечка, еще много самок. Охота будет интересной и долгой. Живых консервов хватит на год.

Особо сильный порыв ветра буквально бросил в лицо запах идущий от стада. Внезапно голову скрутила пронзительная боль и с памяти разумного зверя слетела пелена. Рина. Задыхаясь от боли, Чужак-оборотень все вспомнил и Зверь порыкивая и огрызаясь уполз куда-то в дальний закуток головы, окончательно прекратив туманить мозги и забирая с собой боль. Наслаждаясь новыми ощущениями, оборотень лежал и смотрел.

На поле перед опушкой паслось его стадо. И это его рабыня сейчас играла с его собакой, одновременно отталкивая любопытного телка. А его бык внимательно прислушивался к неясной опасности.

Ветер слегка сменился и донес слабый волчий запах.

“Однако северный лисица чуток не пришел мало-мало. Похоже у меня с Ихтиандром^[14]одинаковые проблемы, тот чуть рыбой не стал, а я того и гляди, последние мозги потеряю. Это с бабами воздержание плохо, но в принципе неопасно, а вот зависать надолго в одной ипостаси воздерживаясь от трансформации похоже весьма чревато… Да и кровушка свежая нужна… Еще и человеческую стоит попробовать, не дай Богиня, в какой-нибудь драке случайно хватану с непредсказуемыми последствиями. Не-е-е лишних непоняток нам не надо, попробуем ограничиться стандартными неприятностями.”

В голове зазвенел колокольчик предупреждая об опасности, не сильно, но раздражающе, жизни похоже угрозы нет, но ощущалось некое недружелюбное присутствие со смутно знакомым запахом. Некто явно разинул пасть на его собственность. Звериный слух привычно просканировал ближайшие кусты. Оборотень зарычал мгновенно поддержанный Рьянгой. Волчья семейка — глубоко в мозгах мелькнуло, что на Аренге волкам неоткуда взяться, но если что-то похоже на волка, ведет себя по-волчьи, то пусть волком и называется — вышла на охоту. Алекс просто ощущал, что на сто метров правее, перед самой опушкой скопилось пара десятков серых тушек средней упитанности.

Рина играла с сестричкой Геры, но внезапно псина напряглась и вывернувшись из рук девушки, угрожающе зарычала.

— Ты что?

Закончить не успела, тяжелый хриплый рык рванул слух и ее накрыло тяжелое одеяло страха. Собака сорвалась с места и с истеричным лаем бросилась на теленка, отсекая его от опушки. Еще один рык донесся от леса и Рина с ужасом увидела, как к ней от опушки рванулись две серых стрелы. Она так и осталась сидеть на земле вцепившись от испуга в траву, а вокруг тяжело топая, неслись коровы и телята. Серые стрелы пересеклись и воздух разорвал отчаянный визг, вернув девочке слух. В ста шагах от нее огромное чудовище привстав на задних лапах, дралось с десятком волков. Дралось… скорее избивало. Кровь, клочья шкуры и куски мяса извергались вулканом смерти. Бешеное гавканье рвануло слух слева, у самого уха, перекрыв на мгновение рычание и визг на опушке, трое волков второй волны ухитрились миновать чудовище и устремились к опешившей Рине, а им навстречу, едва не свалив пастушку в траву, неслась мохнатая фурия в безнадежной контратаке. Но первым волков встретил бык. Рина не увидела, как пегая корова — любимица Лизы и вечная скандалистка увела стадо, бык же замер, наклонив голову. Прорвавшись, волки набрали огромную скорость и уже не смогли увернуться. От рывка тяжелой головы передовой взлетел в воздух с распоротым боком и сейчас бык с красными от бешенства глазами вбивал его ошметки в землю передними копытами. Второй волк все же извернулся, но покатился по траве — псина со всего хода таранила подставленный бок. Жить верной суке оставалось мгновения, зубы последнего прорвавшегося скрежетнули по металлическим шипам широкого ошейника двухслойной подметочной кожи. Но приоткрывшийся во время атаки волчий живот разорвал удар тяжелой лапы и Рина с радостным ужасом увидела как вторым ударом неизвестно откуда взявшаяся Рьянга просто сломала волку шею. Сбитый же с ног, подняться просто не успел. Неожиданный удар видимо ошеломил зверя и сука, извернувшись, успела вырвать клок из его горла, Рьянга с остервенением рвала уже практически труп.

Атака второй волны захлебнулась и ее остатки улепетывали в лес. Нападение продлилось минуту — две. Когда Рина опомнилась, стадо, скрывшись в пылевом облаке, уже быстро удалялось в сторону хутора, навоевавшийся бык неспеша бежал им вслед, время от времени издавая успокаивающее мычание. Рядом с девушкой тяжело дыша улеглась псина и тут же вывалила изо рта огромный красный язык.

— Рьянга, Рьянга!

Но ни золотой овчарки, ни страшного чудовища не было, они растворились в лесу. Рина тяжело поднялась, страх уже отпустил и тело напитала усталость. Ноги совсем не хотели шевелиться, но девушка поспешила на хутор. Как смогла. Стадо не догнать, да оно и само не заблудится, найдет дорогу, а вот здесь нужны старшие, волчья шкура — это же здорово, да и мясо стоит сохранить, собаки сожрут остатки лесных родственничков с огромным удовольствием, а если что, свинюшки помогут. А если уж совсем честно, то и люди с голодухи дрянь и похуже жрали.

Обед на хуторе окончился переполохом. Молодняк уже пил травяной отвар, а старшие бабы о чем-то встревоженно шептались, когда раздался крик Шейна:

— Стадо несется!

Через несколько минут в открытые ворота влетел самый шустрый теленок. Когда хуторяне столпились у ворот, стадо собралось почти полностью. Шейн, сидевший на сторожевой башенке, крикнул, что видит быка и пастушку.

— Выгуливай, выгуливай! — Лиза подзатыльниками отправила ребятню к скотине. Коровы конечно не призовые скакуны, но после такой пробежки вполне могут и копыта откинуть. Бык бежал ровной рысцой и к ее радости пребывал в прекрасном настроении. Последней примчалась Рина.

— Волки!

— Цыц, шмокодявка, — Зита мгновенно ухватила девчонку за ухо и уволокла ее во двор, пока Гретта чуть ли не хворостиной погнала малышню на огород.

— Где Едек? Нужно сказать хозяину, что на пастбище много мертвы…

— Мертвых? — Зита удивленно переглянулась с подошедшими Лизой и Греттой. Потирая ухо, Рина довольно обстоятельно и членораздельно поведала эпопею о страшной битве. Получила подзатыльник и отправилась за стол.

— Оборотни! — оставшись втроем, старшие какое-то время переваривали новости, пока Зита не прервала затянувшееся молчание.

— Оборотни чистят охотничью территорию.

— А где хозяин?

Зита вздрогнула. Шейн подошел незаметно. На хуторе уже привыкли, что парень работает или с мужиками или вообще отдельно. А при новом хозяине о нем просто забыли.

— Рьянга от хозяина просто так не уйдет. Вот если они встретились с волколаками… О странных отношениях волколаков и золотых овчарок на хуторе знали, Григ вполне серьезно собирался заниматься овцами и бывших хозяев Рьянги расспросил очень и очень подробно. Если говорить коротко, то волколаки и золотые хранили стойкий нейтралитет и никогда не нападали друг на друга. Гретта с несмелой надеждой проговорила:

— Может сбежал или на дерево залез.

— Может, — Шейн хмыкнул, — но ворота стоит закрыть покрепче.

— Надо лошадей запрячь, — Гретта повернулась и пошла к конюшне.

Зита и Лиза провожая Гретту вышли за ворота хутора.

— Стоит ли рисковать, вдруг волки еще здесь?

— Если Чужак погиб, то Григ меня все равно убьет, в последний раз в подвале Ларг и Рэй его едва оттащили. А волков нет, волколак их дальше погнал, зачем ему иначе добычу бросать. Нет, он не голодный, просто чистит территорию. Посмотрю, если хозяин недалеко от опушки, может найду. Да и за шкуры, если профукаем, просто руганью отделаемся, Чужак вместо волков с нас шкуры плетью спустит.

Алекс. Вечер того же дня. Хуторская долина. Охота

Драка изрядно развлекла. Я впервые ощутил в сколь смертоносную бестию я превратился. Первого перехваченного волка убил одним ударом, влет. Огромные когти выпотрошили его, не просто распоров живот зверя, а вырвали внутренности раскидав их по траве. Дальнейшее шло просто на автомате, самым сложным оказалось удержать всех волков, не допустить их до стада. Эйфория всесилия все же сыграла со мной злую шутку. Вожак волчьей стаи мчался во второй волне и он повел ее в обход. То ли с боку атаковать решил, то ли волки сразу цели поделили и первая волна отвлекая, связала нас боем, пока остальные пытались стадо распотрошить. Главной героиней стала Герина сестричка. Именно она завалила вожака. Я специально померил, безбашенная трехлетка угрохала матерого бандита вдвое тяжелее себя! Практически она и спасла Ринку. А этой пастушке я после охоты задницу розгами лично отполирую. Даже телята тупые поняли, что тикать пора, а она сидит, травку выглаживает. Остальных волков мы все же в лесу положили. Точнее я положил. Оказывается волколаком я чрезвычайно быстро бегаю! Да и волчья кровь просто супердопинг, едва сдерживался, адреналиновый вброс в сравнении с нею “все равно, что плотник супротив столяра.”^[15]

После такой встряски охота ради мяса показалась простой и скучной. За ночь вместе с Рьянгой вышли к реке. Под утро выдвинулись к водопою и сели в засаду. Оленья семейка — Вожак, две самки и трое прошлогодних телят нарисовались часов в десять. Тяжеленную рогатину с шестидесяти сантиметровым лезвием я метал частично трансформировавшись и ромбовидный, шириной в ладонь, наконечник вспорол бочину огромного оленя. Упорная перекладина приделанная для удержания зверя ударила самца и переломилась как сухая ветка, уронив уже мертвую тушу на камни водопоя. Я и Рьянга в это время валили не успевших набрать скорость годовалых телят. Самок отпустили. Я даже псину тормознул. Самцы рожать не умеют, а “сунул, вынул и пошел” дело ненапряжное и быстрое, одного ухаря на бо-о-ольшой колхоз хватит, тем более, этот уже похоже успел. А насчет охраны стада… Оборотень я или так, погулять вышел? Крупных хищников изведу под корень, хватит здесь одного меня, красивого такого. В смысле не быка-производителя, а хищника великого, ужасного и всегда голодного. Ну и мелюзга всякая на вроде лисиц да куниц. Главное, чтоб песец не завелся. Ха-ха, это юмор такой — пападанус-спецификус.

Половину олененка мы сожрали с Рьянгой на пару. Потом я псину проводил к дороге и отправил на хутор, к Зите, с пиктографическим письмом в ошейнике. Короче телегу нарисовал на бересте. Учиться писать лень ведь было. Дебил однако… До дороги мы пробежались не отдыхая, обратно я тоже не мешкал, не стоило добычу оставлять надолго. После пробежки мышцы пели и требовали движения и нагрузки. Шуганул слишком шустрых птиц-падальщиков и на мгновение задумавшись, спихнул туши оленят в реку, холодную воду, к заваленному вожаку. А красив чертяка — грудь полтора меня, огромные ветвистые рога на тяжелой голове. На Земле возраст вроде по отросткам определяют, если и здесь так, то завалили мы восьмилетку. Самое оно, мясо нагулял, но в клубок жил и сухожилий еще не превратился… Странно, угрохал таких красавцев, а жалости ни в одном глазу. Ни каких тебе “мутнеющих очей умирающей жертвы”, даже самок не из жалости отпустил, просто сработал инстинкт рачительного хозяина.

Там, довольно близкий знакомец как-то по пьяни хвастаясь охотничьими подвигами, долго “пел” о противостоянии зверя и человека, об адреналине и упоении схватки. Врал похоже. Адреналин, конечно, аж в уши захлестывает и несло меня во время драки, вот только за спиной была соплюха, до и стадо я бы просто так не отдал. Не из жадности, просто моему хутору голодно будет без этих тупых телок и задиристого бычка. А вот оленей валил как на работе, спокойно и обстоятельно. Какое уж тут упоение битвой…

Тело уже успокоилось, да и сожранное мясо желудок переработал. Трансформировался легко, просто перетек из волколака в человека. Сладко потянулся и натянув вытащенные из мешка штаны улегся под кустом. Спать.

Четыре дня назад

Гретта вернулась вчера очень поздно вечером. Тяжелая телега с десятком волчьих туш миновала ворота в полной темноте. Все население хутора от двенадцати лет при неверном свете факелов сдирали шкуры и оттаскивали туши на ледник. Только Шейн прихватив лук залез на сторожевую башенку. Зита пыталась с ним поговорить, но нарвалась на ругань и отстала.

— Совсем с ума съехал щенок, — Зита не могла успокоиться. Вместе с Греттой она тащила мясо на ледник. Тяжелая туша шлепнулась поверх таких же, принесенных ранее. Гретта вытерла лоб и ответила:

— Он уже похоронил хозяина.

— Не знаю, мужиков бы уже выпустил?

— Зачем ему? Он сейчас главный. Будут сидеть, пока Рьянга не вернется или пока с голоду не сдохнут. Под охраной этой зверюги он их сможет на работы тягать, хоть и по одному. А нам тоже нет резона их выпускать.

— Отродье Григово, волчонок под стать папаше, только трусливый.

— Григ тоже не больно смелый. Даром, что бугай здоровый.

А перед обедом на вышке радостно заорал Шейн. Рьянга неслась к хутору во весь опор. Одна. Влетев в ворота, она с ходу, даже не обратив внимания на плошки с едой и водой кинулась к Зите. Подскочивший к ним Шейн едва успел увернуться от щелкнувших зубов. А вот на Зиту, что обхватила зверюгу пытаясь ее успокоить, та даже не рыкнула, наоборот, неожиданно мазнула ей по носу огромным языком, удивленная женщина ухватила собаку за ошейник и неожиданно наткнулась рукой на жесткий вкладыш. На небольшом куске бересты удалось разобрать рисунок. Лошадь, телега, упряжь. Никогда еще на хуторе не запрягали так быстро. Шейн уже не лез, псина ничьих команд не слушала, пропустила их мимо ушей и лишь рычала при попытках Шейна приблизиться.

Гретта безжалостно погоняла лошадь нахлестывая словно на призовых гонках, а про себя молила Богиню, чтоб раненый Чужак не истек кровью и смог ее дождаться. До опушки леса телега скорой помощи домчалась за какой-то час. Лошадь тяжело водила боками. Гретта уже давно соскочила с телеги и бежала рядом, но скотинке все равно требовался отдых и скрипнув зубами, женщина повела ее шагом по старой дороге вслед за собакой. До берега реки спасательная команда добиралась часа четыре. Гретта с ужасом смотрела на залитую кровью поляну и свежеобглоданные кости. Солнце уже давно перешло зенит и тени деревьев накрыли прибрежную плешь. Недвижное окровавленное тело хозяина под кустом рабыня увидела не сразу, а углядев, от горя чуть не рухнула на камни водопоя. Заржала лошадь и опомнившаяся женщина бросилась к кустам.

Алекс проснулся, когда его тушку кто-то принялся неаккуратно кантовать, переворачивая на спину. Женские, но крепкие ладошки быстро ощупали тело сверху и принялись теребить ремень штанов.

— А ты душ принимала прежде чем хозяина лапать, чудо озабоченное?

Женщина вскинула голову и Алекс узнал свою Гретту.

Услышав голос хозяина, рабыня вскинулась от радости и тут же похолодела. Она посмела прикоснуться к хозяину без разрешения! Прикоснулась?! Щупала словно свиную тушу. Хорошо, если Чужак ее просто выпорет, за такое своеволие рабыня вполне могла лишиться рук, а под горячке или под плохое настроение и на колу сдохнуть. Впервые Гретте показалось, что легкий медный ошейник давит горло тисками и не дает дышать, все же несмотря на полное бесправие, жена, дочь или сестра оставались членами семьи, мужчины калечили и убивали их очень редко. Зашибить по пьяни, а то и просто случайно, даже забить до смерти, случалось, но убить специально…

— Молчим, значит?

Гретта упала на колени и приникла к земле. Алекс наконец-то проснулся окончательно и до него дошло, что его шуточки для Гретты совсем и не шуточки. Натягивать привычную маску средневековой сволочи не хотелось. Анастап… надоела она ему очень, расслабился в лесу наедине с верной Рьянгой… блин.

— Вставай, чудушко мое, что случилось? — Алекс уселся и осторожно обняв Гретту за плечи, легко ее приподнял и слегка прижав к себе, легонечко встряхнул. И… Гретта разревелась. Немолодая, сорокалетняя баба уткнулась ему в плечо и ревела всхлипывая словно обиженный ребенок.

— Хорош реветь говорю, работать надо.

Работать. Это слово выдернуло женщину в реальность и она откачнувшись преданно уставилась на хозяина.

— Выпрягай лошадку, места кругалять тут маловато, да и не стоит весь водопой перепахивать.

Пока Гретта о чем-то воркуя отводила в сторону, на травку, уже отдышавшуюся лошадку, Алекс вцепился в оглобли, напрягся и неожиданно легко развернув телегу, дотолкал ее до воды.

— Ой, здорово, — раздался за спиной восторженно-удивленный шепот Гретты.

— Это не здорово, это мясушко, свежее и вкусное, но тяжелое, блин. Вымокнем до ушей пока вытащим да погрузим.

— Не страшно, хозяин, зато животы порадуются.

Алекс уцепился за задние ноги самой большой туши и рыча от напряжения, медленно попер спиной вперед, выволакивая ее на берег. За спиной прошлепали босые ноги и в реку залезла Гретта. Голышом. Упершись всем телом в оленью спину, она принялась толкать изо всех сил. Шока от наготы не приключилось. Алекс только усмехнулся. Вот так вот, рабыня, сестра прежнего хозяина, мчит сломя голову в степь, навстречу страшным тварям и кровожадным зверюгам спасать жестокого рабовладельца-самодура от которого жизни на хуторе совсем не стало. Превратил свободных хуторян в рабов, держит их словно скот в амбаре, мужиков в погребе запер, еще и работой изнуряет так, что кости трещат. Вот от чего можно шок словить. А что голышом перед мужиком, так это мелочи житейские. Одежка денег стоит и кровянить ее лишний раз не хозяйственно. Да, чай, и не просто мужик, а хозяин, которому только пальцами щелкнуть и одежка сама собой спрыгнет. Усмешка вновь скривила губы Алекса, почему-то он был уверен, что сие бытовое волшебство доставило бы удовольствия не только мужику, но и бесправной рабыне. Вот если бы еще не роскошные густые кудрявые заросли подмышками и внизу живота.

Выволокли тушу, Алекс прикидывая как ее затаскивать, обошел телегу и наткнулся на взгляд женщины:

— Чего смотрим, трясти нужно.

— Нужно шкуру прямо сейчас снимать.

И опять смотрит вопросительно.

“Ну ты дебил, твое хуторянство. Точно. Не просто дебил, а дебил-оборотень. Действительно, только трясти и способен. Да она лучше тебя с трофеями справится. А вот ты ей нафиг сдался, разве, что ножи подавать: “Скальпель, скальпель, огурец…” Еще и топор нужен. Была сестрой хозяина, могла без спроса железки таскать, а говорящему имуществу такое не по чину.”

Повернулся и пошел к дереву под которым валялся вещмешок. Покопался и выпрямившись повернулся:

— Гретта!

Она вскинула голову, но успела заметить лишь высверк солнца и движение руки хозяина, а потом тяжелый удар в плечо швырнул ее на землю.

— Плохо, женщина, ты совершенно не бережешь мое имущество.

Шуточки. Рукоять небрежно брошенного ножа оставила приличную боль и красное пятно на коже. К вечеру будет великолепный синяк. Гретта осторожно поднялась, нож лежал у самых ног. Обычный хороший рабочий нож в ножнах из кожаного шнура. Значит ничего кроме синяка и не грозило вовсе, а его-то она точно заработала, в лесу ворон считать… не полезно для жизни.

— Одна с трофеями справишься? В лесу сейчас тихо. Волколак распугал всех шибко умных и грозных. А сам не вернется пока волков не добьет. Я с тобой Рьянгу оставлю, так, спокойствия ради. Но если не дай бог что, за мясо не держись, не последний олень в лесу бегает, а вот такая огородница сама под елкой хрен вырастет.

На женском лице оторопь удивления вперемешку со счастьем неземным — хозяин великий и ужасный не просто приказ отдал, а заметил и не за задницу ущипнул, не плетью ласково-ободряюще перетянул, а похвалил да побеспокоился! Если бы Алекс завалил ее прямо сейчас на травку и всласть попользовался, удивления было бы на порядок меньше. Рабыня — пыль под ногами. Гретта так и стояла обалдевшим столбиком пока широкоплечая высока фигура потерялась среди деревьев. Тычок мокрым носом в голую задницу вернул ее на землю. Обернулась. Рьянга сидела умильно повиливая роскошным хвостом и хитрющие глаза смотрели чуть в сторону. Тюфячок пушистый да и только, так и тянет про зубки забыть. Затаив дыхание от собственной смелости, Гретта осторожно протянула руку и потрепала лохматую голову. Тюфячок улыбнулся во всю пасть, но женщина уже смело шагнула мимо хуторского ужаса. Привыкший к конкретным задачам мозг уже вовсю пытался прикинуть как резать громадную тушу на куски невеликим кухонным ножом.

“Много думать вредно,”—съехидничал мозг и со щелчком отключился — перегруз функции “удивление”—возле туши лежал средний, как раз ей по руке, топорик. Пришла в себя почти сразу, похоже привыкать начала, и прихватив абсолютно запретный для рабыни инструмент, шагнула к туше. Знакомая несложная работа окончательно вернула женщине спокойствие и хорошее настроение.

* * *

Дежавю.

Охотничья стрела воткнулась в покинутое Алексом секунду назад место. Все же охотничий лук далеко не автомат и даже не пистоль Макарова. Скорострельность совсем не та и стрела летит куда медленнее пули, на дистанции двести метров свалить старого вояку можно только застав его врасплох. Ветераном себя Алекс не числил, но реакция и чувствительность истинного оборотня вполне компенсировали недостаток опыта, особенно когда стрелок крестьянский щенок с грубой самоделкой вместо лука. Пожалуй даже попади он на такой дистанции, толку было бы ничуть не больше.

“Однако стрела остается стрелой, нападение нападением, а предательство предательством. Или это все же бунт рабов? Так сказать народно-освободительное движение в отдельно взятом хуторе. И надо решать, кто ты, сатрап-рабовладелец или несун счастья народного, певец свободы.”

Это какая же муть в голову лезет пока тело привычно, уже привычно! нашло примеченный ранее ручеек и сбросив одежду принялось наносить маскировочный грим на обнаженное тело. Солнышко уже давно клонилось к земле, через пару часов станет совсем темно. Летом темнеет резко, вот тогда крысеныш и пообщаемся… Гретта доберется уже после полуночи. Наш человек там бы и заночевал, а эта попрет ночью, несмотря на темень. Мясо! Людей кормить надо. А темнота… до дороги Рьянга доведет, а дальше лошадка и сама не заплутает.

Зита притаилась сбоку от калитки. Она сжимала в руке самый большой кухонный нож и ждала смерти… Григовское отродье, дерьмо неблагодарное, возомнил о себе… Она до конца надеялась на лучшее и эта надежда оборвалась со щелчком тетивы пославшей стрелу в хозяина. Оставалось только проклинать себя. Пожалела, не хотела верить, что сынок настолько глуп, что не хочет замечать очевидного, что жадность затмила мозги… Обиделся гаденыш, как же потеря статуса! Сын воина, наследник хутора превратился в раба-землепашца. Предлагала же Лиза напоить наследничка вином с сонной травкой, нет стыдно стало, не смогла признать, что сын такой идиот, надеялась непонятно на что.

Но даже сейчас, проклиная его, она готовилась к последнему бою не только за весь хутор, но и за этого говнюка, что дрых сейчас запертый в амбаре вместе с остальными хуторянами. Она сама врезала ему по башке, сама держала, пока Лиза вливала в расклиненный палкой рот сонный отвар… Сама заперла ворота амбара. В отличии от этого идиота, Зита прекрасно понимала, что Чужак придет после заката, так что не особо торопилась и все сделала аккуратно. Завтра гаденыш очухается и поймет, что надо молчать…

Сразу после заката Зита устроила засаду у калитки. Остался последний бой. Это ее хутор, ее дети и они должны жить, даже этот говнюк, хотя это наверное и неправильно, но Богиня сама женщина и поймет душу матери. Поймет и простит, простит и ослабит гнев Чужака, не даст ему убить ее детей. Зита верила в милосердие Богини и готовилась. Это будет очень короткий бой. Ей нужен всего один удар, прежде, чем Чужак ее убьет или обезоружит. Хороший, точный удар, такой, чтоб рана получилась кровавая, болезненная, но не смертельная. Главное не убить, Чужак должен поверить, что старая баба не удержав жадность и злобу, схватилась за оружие. Девочки не заслужили смерть, а она слишком хорошо знала Грига, и они, и дети имеют право на лучшее… даже ее непутевый сын, видимо ей так и не удалось стать хорошей матерью. Богиня послала им Чужака, значит примет и ее искупление.

Шорох раздался почему-то за спиной, обернувшаяся Зита слепо всматривалась в темноту, когда на плечи обрушилась тяжесть ломая тело, прижимая его к земле. Затем темнота…

Три дня назад

В себя Зита пришла от холодной воды обрушившейся на лицо. Раннее утро. Сильная рука вздернула ее на колени. Натянулась веревка притягивающая связанные кисти рук к спутанным лодыжкам. Больно. Грубые веревки рвут кожу и мясо. Но безжалостная рука заставила умоститься на коленях.

— Смотри, животное.

Перед глазами высокая фигура хозяина затянутая в темную кожу, а за его спиной распахнутые ворота хутора и… Гретта с Лизой. Связанные сзади руки безжалостно подтянуты веревками к воротной перекладине отчего голые, неестественно изогнутые тела судорожно тянутся к земле сбитыми ступнями, пытаясь зацепиться за нее хотя бы пальцами. Другие веревки спутав волосы оттянули головы с гримасами боли на бесцветных лицах.

Остальные хуторяне стоят на коленях сбоку. Не видно только Шейна. Значит это его руки вцепились в растрепанные волосы и заставляют смотреть на тонкий тупой кол с короткой крепкой перекладиной чуть дальше полуметра от вершины.

“Значит кол. Круглый гладкий конец и перекладина укреплена не слишком низко. Не дурак Чужак, далеко не дурак. Это не тупой садист Григ. Умирать буду долго. Если кормить будут, то пару седмиц точно промучаюсь.”

Мысли переваливались в голове тяжело, словно жернова мельницы при слабом ветре. Зита вяло удивилась, мучительная казнь совершенно не пугала, а где-то глубоко угнездилась радость — смерть это страшно, мучительная смерть страшнее стократ, но она все равно неизбежна, а у нее все получилось. Богиня услышала и явила милость. Все целы, Гретта с Лизой конечно огребут, но лучше быть подвешенной для порки, чем висеть с петлей на шее на той же перекладине. Ее же Богиня обрекла на мучения, значит мера ее грехов такова. А может в милости своей великой Богиня назначила ей страдать и за их грехи. А значит их путь станет легче, а радости больше…

Удар по щеке. Боль отрезвила женщину. Богиня далеко, а она здесь. И это для нее вкопан кол. Зита сжала зубы.

— Рабу напавшему на хозяина, наказание одно, долгая смерть в муках. Если очень повезет, на колу.

Почти неслышный шелест всколыхнул хуторян. Чужак замолчал, мотнул головой и Шейн стряхнул Зиту на землю к ногам хозяина. Тяжелая нога придавила лицо сминая нос и щеки:

— Хватит лепить жадную вздорную бабу. Бунт, это не тупой железкой махать. Слишком легко уйти хочешь. Сынка твоего назначаю катом,^[16]а ты будешь хозяйкой кола. Он должен быть всегда готов для идиотов схвативших оружие без моего дозволения, А садить на кол теперь, твоя работа. И кормить будешь, и поить, чтоб сдыхал не меньше месяца.

Зита задохнулась от тоски и злости. Участь ката — презрение и ненависть. Но кто-то холодный и рассудительный, живущий в ее голове со вчерашнего вечера, хмуро заявил, что характер новоявленного ката уж больно соответствует должности. И уж теперь-то крысеныш буден абсолютно верен хозяину, поскольку живет только его позволением. Разве, что еще кто-то сможет захватить Овечий хутор. Хотя… Богиня способна являть и не такие чудеса. И вдруг обрушилось — смерти не будет. Богиня или просто удача все же выдернули ее из пропасти. Боль во всем теле и ободранная шкура — ничтожная плата за жизнь. В глазах потемнело и спасительное беспамятство милосердно унесло рабыню в покой.

На этот раз сознание вернулось легко, над головой вместо неба темнела знакомая крыша амбара. Услышав рядом дыхание, повернулась и принялась с каким-то детским интересом рассматривать Лизу, та лежала на животе, без одеяла и легонько посапывала закрыв глаза. Услышав шевеление тут же прозрела и улыбнулась.

— Очухалась, бунтовщица? Ты чего же творишь оглашенная?

— Ну дура, старая тупая дура. Вас вон под розги подвела ни за что, а сама синяками отделалась.

— Ну мы то свое заработали. Легко жить захотелось, чужими мозгами. Чем тебя слушать, нужно было поганца скрутить, да всыпать от души. В возраст мужчины вошел, хозяином себя почувствовал крысеныш. Ладно, ты в нем все еще титешника видишь, но мы то старые вешалки… Жизнь прожили, войны хлебнули полным ковшом, а тут разнюнелись… Ты Гретке ноги должна целовать, она уж под утро возвернулась с леса, чистый морок, еле на ногах стоит. Меня и старших пацанов растолкала мясо таскать. Про тебя спросила, ну я ее и обрадовала. Мы к хозяину, а он перед сеновалом сидит, пьяный в дымину, я и села квашня квашней! А Гретка дернулась шагнула словно прыгнула. Что там было, не знаю, про мозги уж в амбаре вспомнила, но вернулась подруга чуда-чудой — во рту кляп, руки связаны, на плече веревка висит… А рожа то довольная, аж светится. Ринку распинала, на меня ей показывает, ну та дурой никогда не была, я и пикнуть не успела, как она меня упаковала. Пошли к воротам, там хозяина увидели, я чуть не напрудила от страха. Подвешивал нас молча, сделал все и ушел, не сказав ни слова. Ринка было помогать сунулась, так глянул, что девочку словно половодьем унесло.

Алекс.1.06.3003 год от Явления Богини. Хутор Овечий. Баня

Я молчу, Рина молчит, заговорщицам кляпы тем более говорить не дают, спасибо Богине, мне еще их пурги не хватало. Хотя конечно сам виноват, это не игры с Олей-Леной, здесь мое слово и непреложный приказ и последний приговор. Чрезвычайная Тройка времен Сталина обзавидуется. Трудно шутить в таких условиях. Легко мне пожалуй только с Едеком, ну и с остальной малышней, они то еще серьезной беды не нюхали и я для них что-то среднее между строгой мамкой и Чудовищем из сказки страшным, но ужасно привлекательным. А вот остальные уже давно повзрослели и вместо привлекательного Чудовища видят страшного Чужака с плетью, что жизнь их в руках держит. Вон как Гретта ночью шарахнулась, от моих пьяных глаз. А я впервые за пять лет спиртное жрал не для веселья или по необходимости, а чтоб в умат, до бесчувствия, да вот только один глаз залить и успел… Ну не мог я Зиту на кол… Даже просто убить не мог, не было в ней ненависти, бессилие, тоска, этого хоть отбавляй, я ее еще ночью по запаху обреченности за двадцать метров от хутора почуял. Но даже страха не было. Это Шейн-крысеныш страхом просто смердел, а эта словно на пьедестал, а не на смерть шла. Знала, что железка ее мне, что булавка, а шла. А вот ударила странно, чтобы не убить, а трупики-то за спиной есть, точно есть. А Гретта? Да шарахнулась, а потом губу прикусила и вперед, словно на амбразуру, да не ползком с гранатой, а в рост, с голыми руками. Не от тупости, просто нет у нее ничего, кроме детей за спиной. Вот тут я трезветь и начал. На четвертом шагу ее сгреб, а сам уже как стеклышко, даром, что самогонный выхлоп с ног валит. Губы ей ладонью прижал и давай приказывать. Едва про ведро ледяной воды услышала, закивала как взбесившийся китайский болванчик, а из глаз таким ожиданием чуда стегануло, что я себя Христом Земным и папашей Богини здешней в одном флаконе ощутил.

Потом водопад на голову, отвар какой-то травы внутрь, опять вода на холку и долго-долго слушать, ну очень внимательно. Задачка-то из детских. Это я дурак. Еще в пятом классе математичка в бошку вбивала: “Нет данных, нет решения. Не нравится ответ-читай условия, ищи информацию, может ты вообще, не ту задачу решаешь”. Так что все довольно просто оказалось. Правда ради этой простоты Зите пришлось страх смерти задавить, Гретте в ужас окунуться по саму макушку, а Лизе просто ждать. Сжимаясь от боли и страха. И верить. Быть готовой. Ко всему. Уверен, не вернись Гретта во-время, Лиза пошла бы вместо нее. Просто Гретте я уже верил и девки это откуда-то знали или просто нутром своим бабьим почувствовали.

Были бы Оля-Лена такими же “Стойкими Оловянными Солдатиками”^[17], глядишь сидел бы сейчас дома да пиво пил перед зомбоящиком.

Рина испуганно моргнула и, наконец, чуть заикаясь пробормотала возвращая меня на грешную землю:

— Рабыню на повод берут когда в рабскую телегу загоняют на рынок везти. Рабской телеги у нас нет, в прошлом году Ларг на обычной клетку смастерил, но потом ее разобрал. Когда телеги нет или рабынь мало, то их связывают и на обычной телеге везут, а то и ножками на веревке, Это уж как господин решит.

— Умная какая, пожалуй, пора продавать. Зачем мне умная рабыня? Ни в поле, ни в постели проку не будет. Откуда знаешь так много?

— Отец в прошлом году старших продавал, так он нас всех перепорол, когда бузить начали, — Рина тяжело вздохнула, — а сговоренных в конюшне почти два дня связанными продержал. Пока покупатели не приехали. Мне мама Зита потом много рассказывала. Она когда молодая была, с отцом на войне жила. Ей и рабов приходилось водить к скупщикам на рынок.

— Точно. Вот на Осенней ярмарке и продам.

“Ну кто же меня за язык то тянет. Вон, девки белей мела стали. Рина, как стояла, так и растеклась по полу. Хорош стебаться, дебил, вечереет уже, а дел невпроворот”

— Благодарю за заботу, хозяин.

И тут Алекса прорвало, он встал, подцепив носком за плечо, заставил девушку оторваться от пола и требовательно протянул руку. Отобрал поводки и толкнул живую куклу в сторону входа в предбанник:

— Разденься и жди там. Буду лишний ум выбивать.

Острый клинок рассек кожаные ремешки:

— Кляпы сами вынимайте, не хватало мне еще в рот вам лазить. Вдруг пальцы откусите. Ну ладно, Ринка еще зеленая, да наивная, с ней все понятно. Но вы то успели пожить, должны понимать. Я охотник. Ремесленник, наконец, но ни разу не крестьянин. А вы все норовите прожить мордой в землю. Детей ваших мне кормить? Или распродать по дешевке? Пахать будете как… — Алекс захлебнулся, сглотнул и продолжил гораздо тише, — Вот четыре хороших ремня порезал. В следующий раз прикажите из ваших спин сыромятину резать? Не-е, лучше я Ринку на ремни пущу, толку с нее пока только ей на прокорм и хватает.

Зита превратилась в статую, вот только голова равномерно беззвучно вздрагивала. А Лизу словно срубило, она упала, обхватила ноги хозяина и совершенно по-детски заревела. Алекс вздохнул, взлохматил ей волосы:

— Детский сад, штаны на лямках.

Повернулся и отошел к встроенному шкафу. Сел, махнул рукой, садитесь, мол. Устроились напротив на коленях, кто бы сомневался… Взял лежащий на лавке бритвенный прибор. Протянул Зите:

— Умничку нашу выбрить наголо. Сверху. Снизу оставьте щетинку, чтоб выщипывать удобно было. Потом пусть две дальних комнаты драит. Чтоб блестели как родовой знак у благородного. Входить в те комнаты только голышом. Особо упертых или глупых на ремешки для поводков пущу. А перед работой отсыпьте ей пяток розг, мне Рьянга рассказала, как эта пастушка волков загрызть пыталась. Хорошо бык вмешался, а то бы она после волков и волколака покусала. Потом драите первую комнату, как малыш прибежит, отправите его за мной, а сами поросят идите принимать. Все, брысь работать!

Пока Алекс довольно таки тяжело вставал, женщины вскочили и унеслись как смесь стада бизонов и торнадо комнатной модификации. Только и успел Зиту по, на диво, упругой заднице слегка приложить, вздохнул и побрел на сеновал. Спать, спать, спать…

Через четыре часа

Рина еще раз осторожно потрогала попу, терпимо, бывало хуже, мама Зита особо не злобствовала, даже шкурку не порвала, еще и посмеялась под конец, советуя не кусать волколаков без разрешения хозяина. Вздохнула и в который раз, потерла непривычно гладкую макушку. Вот волос жалко, сил нет и смеяться будут. Она даже рассердилась на хозяина.

Вообще хуторская молодь никак не могла приспособиться к Чужаку. Непонятный совсем. А страшный… глянешь просто и то жуть берет. Обалдение от обильной кормежки и недоступных ранее лакомств уже прошло, тем более и еды стало поменьше, многолетний голод как-то незаметно утолили и мама Лиза слегка поджала продукты. Вторая вкусняшка — заживающие спины и задницы. Требовал хозяин много, смотрел грозно, но чаще всего занимался с мужиками и заполучить по мягким и беззащитным местам оказалось горазда проще от Гретты, да и остальные мамочки излишним гуманизмом не страдали, хотя и не зверствовали особо. Живи и радуйся, но… счастье не бывает полным. Ярмарка. Осенняя ярмарка. Ее ожидание просто изматывало. А в последнюю неделю, пока Ларг с хозяином возились в новой мойне, а Григ не вылезал из кузни, Рэй начал мастерить рабские клетки. Рина вздохнула. Ужас. И вот теперь это непонятное и обидное наказание. Лучше бы выпороли по полной. Главное за что? Она же только привела… ну связывать помогала. Так не сама же придумала.

Интересно, хозяин и правда с Рьянгой разговаривает или просто с дерева видел как волки на стадо напали да с волколаком дрались? Еще вздох и голая фигурка быстро отжала тряпку и опустившись на четвереньки принялась с азартом тереть светлые доски пола. Широкие и совершенно гладкие полки поднимающиеся к потолку странной лестницей, она уже отдраила. Благо горячей воды было хоть залейся.

— Ой, — услышав шум за спиной, девчушка шлепнулась голой попой на нижнюю полку. Судорожно сжала колени и попыталась прикрыться руками.

— Надеешься изнасилуют? Фиг тебе, а не плюшки! — На пороге стояла мама Лиза. Ехидная. Сердитая. И совершенно лысая.

Глава 2

Нет предела совершенству

Хорошо в деревне летом, пахнет сеном и…

похабные стишки

6.06.3003 год от Явления Богини. Хутор Овечий

Вот именно этим на Овечьем хуторе совсем не пахнет. Навозом, да иной раз припахивает весьма явственно, но не основным продуктом человеческой жизнедеятельности. Видать поэтому во все века и эпохи упомянутое человечество с маниакальным упорством стремится свести к сему продукту любые свои начинания.

Сложно сказать какой из Шейна кат получится, но вот сливные и выгребные ямы он копать научился. Последней жертвой зверства гигиены стал Рэй. Подумаешь, присел мужик по привычке там же где и ел, велика беда. Оказалось велика. Прямо таки стихийное бедствие. Особенно ежели Гере с ее кобелями скучно…

Хуторяне переделывали ворота, оставлять убожество на две телеги в ряд, не хотелось. Дело важное, но мешкотное. Сначала Алекс с мужиками устроили в экспедицию в лес. Оставив копателя местного значения Шейна шустрить с ломом и лопатой у открытых ворот, мужики прихватив две одноколки отправились за кольями. Руководил заготовкой естественно Алекс, то есть он молчал с умным видом и не лез под руку. А главное, смотрел во все глаза. В трех часах от хутора на старой делянке они нашли штабель ошкуренных бревен. Длинной под шесть метров заостренные с одной стороны лесины практически одной и той же толщины лежали явно уже не первый год. Тонкие стволики выполняли роль проложек, сверху навес из грубого подобия дранки. Делал совсем не дурак и древесина практически высохла. Лучшего не придумать, вот только внимательно осмотрев штабель и даже обнюхав пару бревен, Григ махнул рукой и мужики, к удивлению Алекса, разобрав с одноколки топоры, побродили по лесу выбирая деревья и принялись их валить.

Не учи ученого, особенно если сам ничего не понимаешь и будет тебе счастье. Мысль не новая, но глубокая, поэтому Алекс пока не возникал, держал где показали, давил куда ткнули и тащил за компанию со всеми, а в перерывах махал топориком обрубая сучья или снимал кору скобелем. Через пару часов после обеда срубленное дерево пошло не совсем так и Алекс едва выскочил из-под толстых нижних веток. Примерно то же самое случилось и до обеда, вот только сейчас на пути к спасению оказался Ларг и только частичная трансформация позволила отшвырнуть мужика и смыться самому.

Ларг отделался сильным ушибом и разодранной курткой, а чем кожу на груди сорвало — веткой, или оборотень цапанул, разбираться недосуг, работа стоять не должна. Свалили и подготовили десять новых кольев, даже успели их в штабель скатать. Пере… нет на Аренге, к счастью, табака не знали и вместо перекура обошлись перекусом. Последний глоток кислого вина из меха и Григ велел складывать инструменты.

— Стой.

То ли Григу моча в голову ударила то ли за день командовать привык, но на окрик Алекса мужик не отреагировал. Что ж, каждый сам кузнец своего счастья, вот Григ и наскреб по полной, зато совершенно самостоятельно. Бегать Чужак за ним не стал. Топор за поясом тоже не потревожил. Зачем? На земле столько всего интересного и полезного тем более только что столько веток срезал. Особо не заморачиваясь, он швырнул первую же более-менее прямую палку, ну чем не городошная бита. Метил в ноги, но тяжелый снаряд ударил в широкую спину.

Матюкаясь и взвизгивая Григ врезался в землю подняв тучу перепревшей хвои. Удар тяжелой ветки оказался настолько силен, что обросшее жиром огромное тело пропахало пару метров покрытой хвоей земли. Алекс повернулся к Рэю и Ларгу:

— Чего уставились, шакальи выкидыши? Живо распрягайте и тащите одноколки к старому штабелю…

Закончить он не успел. За спиной зашумел очухавшийся Григ, ему показалось мало, бывший ополченец постояв на четвереньках мотая головой, внезапно взревел, вскочив на ноги, и бешеным носорогом попер на обидчика. Разъяренная гора мяса несущаяся навстречу впечатляла. Это же надо! И как такой идиот ухитрился выжить на средневековой-то войне? Там в окопе не отсидишься. Прикинув направление атаки, Алекс сместился вправо, но даже это оказалось лишним. Григу фатально не повезло… С мозгами. Переть дуром по свежей вырубке чревато, ветка ли под ногой сыграла или пенек не там вырос, но Григ не добежал всего пару метров. Внезапно его ноги заплелись и хуторянин навернулся так, что аж гул пошел. Чужак подошел к лежащей на земле туше и пнул животное в солнышко. Поток ругани мгновенно оборвался. Выпученные глаза и широко раззявленный рот, на мгновенно покрасневшей роже. Задохнувшись, Григ пытался втянуть хоть глоток воздуха в разом опустевшие легкие, когда грубый сапог воткнулся ему в пасть выбив зуб и превратив губы в кровавые оладьи. На долгую память, сколько можно воспитывать словами тупого барана. Как там народ говорит? Не стоит метать жемчуг перед свиньями…

Зря хуторяне посчитали Алекса тупым горожанином. Интернет, телеящик, радио видеоплееры книги, наконец. В башке попаданца скопилось столько информационного мусора, что иные задачи решались словно пазлы — прочел условие и тут же картинка-ответ. Потом, покопавшись в памяти, можно конечно восстановить цепочку ассоциаций, интерполяций и прочих — аций, но кому оно надо? Под его командой и одноколки установили возле штабеля, и веревки крепежные правильно подготовили. Совместными усилиями они одерживая, аккуратно скатили три бревна и увязали их веревками. Лесорубы пытались ограничиться двумя заготовками, но Алекс не влезая в спор отвесил слишком говорливому Ларгу подзатыльник от которого тот протаранил лбом штабель и погрузка продолжилась. Конечно их лошадки далеко не тяжеловозы, а лесная дорога мало похожа на земной хайвей, но мотаться по лесу лишний день-два оставляя хутор на одну Рьянгу Алексу не хотелось. Хорошо хоть догадались копать не снимая ворот.

Отдышавшийся Григ угрюмо сверкая заплывшими глазами уселся чуть в стороне от штабеля. Взглядов Алекса он вроде не замечал. Оставив мужиков крепить третье бревно, Алекс подошел и остановился напротив сидящего. С минуту они молча померились взглядами и Чужак коротко врезал упертому мужику ногой в грудину. Не ожидавший удара Григ повалился набок. Алекс шагнул и вытирая подошву о сальные космы вдавил ногой его голову в прелую хвою. Подождал пока раб захрипит и спокойно проговорил:

— Не зли меня, животное, размажу, закапывать нечего будет.

Лошадей Чужак запряг по-своему, с внешней стороны оглоблей, а сами оглобли связали двумя поперечинами. Мужики хоть и косились, но молчали. Алекс особо не переживал, попробуем, увидим, переделать никогда не поздно, зато упираясь в толстые жерди перемычек, двуногие могли в дороге неплохо помочь четырехногим. Так и доперли почти две с половиной тонны до хутора. Работали все четверо, без дураков, умотались, но дошли за те же три часа.

Разбитой морде Грига особо никто не удивился, хмурых потных мужиков не расспрашивали, сами они молчали, а интересоваться у хозяина, кто и за что разбил рабу морду дурных не нашлось. Шейн вкалывал как стахановец, он расковырял ломом верхний спрессованный слой земли и сумел выкопать узкую, не более полуметра, канаву в половину своего роста. Земля внизу шла хоть и каменистая, но много мягче верхней. Такими темпами завтра к обеду траншея будет готова. Сгрузили бревна, неспеша напились и ополоснулись остатками воды в деревянном ведре. Устроились отдохнуть. Понятливая Рина поймала взгляд хозяина и шустро смотавшись на летнюю кухню приволокла новенькое деревянное ведро с кашей щедро приправленной жаренным с черемшой салом и вареными кусочками оленины. Помедлила и получив насмешливый кивок добавила спрятанный за спиной кувшин с кислым прошлогодним вином. Пока мужики достав из-за голенищ ложки неспешно, форс дороже жизни, устраивались вокруг котелка, умничка метнулась к хозяину, подождала пока он усядется на только что разгруженных бревнах и примостилась на коленях напротив него. Почему то покраснев, протянула глиняный горшок с широким горлом плотно закрытый деревянной крышкой-пробкой. Содрав ее, Алекс обнаружил ту же кашу, но обильно политую густой, пахучей и острой мясной подливой. Еще в небольшой холщовой сумке нашелся кувшинчик с холодным горьковатым ягодно-травяным отваром и кусок еще теплого хлеба с сыром. Последним сокровищем оказалась чистая ложка, завернутая в кусок тонкой кожи.

Навалилась усталость, пахали часов двадцать, не меньше. Довольные сытостью и отдыхом мужики расслабились. Вот тут то Рэй и влип. Пока Алекс неспешно вкушал под чутким присмотром личной подавальщицы, простому парню приспичило облегчиться. Недолго думая, он отошел на пару метров, запасся лопухом и спустив штаны устроился прямо под частоколом. Так же, правда под другими частоколами и заборами, всю жизнь примащивался его отец, а еще раньше дед и прочие предки.

Попадись он хозяину на глаза, окончилась бы эта история руганью, ну в худшем случае парой пинков, но углядела его Гера. Собачка умная и послушная, но как и все суки, чрезвычайно вредная. Она неслышно подползла поближе и дождавшись, когда бедолага гордой птицей угнездится поудобнее, с громким лаем бросилась вперед. Рэю повезло, причем дважды. Когда он взлетел теряя штаны, от испуга с животом приключился запор вместо поноса, а главное, псина просто развлекалась. На этом кончилось везенье и началось веселье. Главу прайда поддержали верные подданные. Собаки гоняли голозадую добычу минут пятнадцать, пока Рэй не узрел недавно поставленный у кромки поля домик уличного сортира и не ринулся в вожделенное убежище. Ха! Так его и отпустили! Пришлось огибать очередного кобеля и мужик выскочил к домику совсем не с той стороны. И все бы ничего, выгребную яму прикрывал вполне надежный щит, да и была она не великих размеров, но видимо Рэй чем-то прогневил Богиню, в момент прыжка под ногой предательски перекатился камень и вместо полета вперед, мужик выдал неплохую свечку и грохнулся прямо в центр щита. Такого издевательства старые доски не вынесли, раздался треск и бегун мгновенно превратился в дайвера.

Мда… не жалел хозяин еды хуторянам, да и желудки перестроились далеко не сразу, еще и дождик прошел перед обедом, короткий, но обильный. В общем, утонуть не утонешь, но стоять пришлось на носочках и высоко задирать предельно откинутую назад голову. Довольные зрители ржали и гавкали громче лошадей, но тут ветерок поменял направление…

Добровольных спасателей не нашлось, а МЧС еще нет и дай бог никто до такой супердорогой глупости не додумается, но и хорошую веревку для спасения упрямого барана Алекс портить не собирался. Нет, сам залез, сам и вылезет, доломает доски за ночь потихонечку и часика через четыре выберется. Хлебнет конечно бодрящего, как же без этого, а и поделом. Мы же баиньки, вон и солнце уже наполовину скрылось за горизонтом. Да и куда девать его потом такого гм… пахучего. По ночам сейчас не холодно, вон и закат на дождик кажет. Алекс конечно не метеоролог, но в эту пору льет почти каждую ночь.

9.06.3003 год от Явления Богини. Хутор Овечий

Выходной.

Алекс с удовольствием поерзал в на диво удобном кресле. Он сам притащил его из дома. Алекс хмыкнул вспоминая переполох переходящий в стихийное бедствие возникший на хуторе в связи со столь неимоверным поступком хозяина, великого и ужасного. А-а-а пошли они все, надоело. Прежде чем пальцем шевельнуть, приходится думать полчаса! Вместно-невместно, скоро в туалет на руках носить будут. Зато когда он бревна вчера в одиночку в траншее устанавливал, все только охали от восхищения. Правда, если быть честным, он сам шуганул помощничков, когда чуть не зашиб Ларга. Очень уж тяжело с непривычки дозировать силу оборотня. Вот и устроил цирк одного силача, с напряженными банками мускулов, рычанием при рывках и прочими красивостями. Земной мировой чемпионат по культуризму отдыхает. Пожалуй, если бы воздух испортил, вроде как от натуги, зрители сей аромат за запах лучших цветов вкушали.

Алекс чувствовал изменения. Тело перерождалось, вчера на вырубке подбирая заготовку для перемычки, он, в человеческом облике, как спичку сломал дерево, что едва-едва охватил ладонями обеих рук. И частичная трансформация… Сегодня ночью не спалось и попаданец ушел в воспоминания. Пальцы почти в живую ощутили клавиатуру и не какую-нибудь, а свою, старую, со слегка стертыми уголками кнопок. А перед глазами мелькнул ползунок загрузки, даже процентовку разобрал. А потом мозг словно взорвался от сумасшедшей идеи. Соскочив с кровати, уселся на пол в позу лотоса, где-то на задворках сознания мелькнуло удивление. В зале Борисыча эта поза стоила ему океана пота. Сосредоточился, представил экран огромного монитора с ползунком посередине и крупную надписью “трансформация” над ним. Чуть напрягся, движок медленно пополз и замелькали цифры: 55, 56, 57… Резко открыл глаза и обалдел. Руки обросли густой кудлатой шерстью, из пазух между пальцами рук выдвинулись ятаганы острейших когтей, по спине спускается узкий шерстяной клин и длинные белые клыки вздернув губы рвутся изо рта наружу.

Сколько он так игрался, Алекс не заметил, вскоре стало понятно, что знакомая компьютерная картинка не заклинание, а всего-навсего шуточка психики, просто знакомый рисунок заставил представить, что он что-то регулирует, да еще и количественную опору дал, чего же ждать от дитяти эпохи цифр, возможно его отец увидел бы пляшущий цветной столбик или вообще дрожащую стрелку индикатора. А то и просто вообразил себя за рулем любимой волги. К утру желудок терзал жесточайший голод, но теперь Алекс мог остановить трансформацию в любой момент, причем делал это мгновенно и совершенно не задумываясь.

Вчера команда лесорубов притащила последние сухие колья. Два дня, всего пять ходок. Вымотались, последние бревна приволокли на чистом упрямстве. Теперь Алекс действительно командовал, мужики работали молча и только впрягаясь в импровизированный лесовоз злобно зыркали на хозяина. Им проще по привычке, думать только о самой работе, а обо всем остальном еще предки побеспокоились. Прежде чем забрать сухое, наруби и уложи на просушку новое, тогда и не придется рвать волосы на заднице когда беда придет. Но зато вернувшись вчера после обеда, они успели до вечера собрать новую стену и даже установить переделанные ворота. Поэтому Чужак и ворочал бревна один. Григ успел переделать железный набор на ворота пока Ларг и Рэй переделывали створки. Шейн, Малик и Ларг-младший подсыпали землю и камни, они даже слегка уплотнили засыпку небольшой но тяжеленькой трамбовкой. Конечно это еще не тот частокол, что легко выдержит нападение бандитской шайки, а при удаче и десятка наемников кровью умоется. Даже воротный столб пока поддерживали временные подпорки, но главное сделано, Засыпку трамбовать придется еще дней десять, хорошо хоть воду для проливки таскать не нужно, ночные дожди зарядили с завидным упрямством. Но все это не требовало особого присмотра и большой физической силы. Бабская работа. А мужики должны денек отдохнуть.

Алекс с матом и смехом вспоминал школьный учебник истории с его стенаниями о тяжелой доле средневекового мужика-крестьянина. Лодырь он, этот мужик и всегда был лодырем. Да, вспашка и сенокос требовали адской работы и немалой физической силы, но ведь длились они пару раз по десять-пятнадцать дней в году! А вот у баб такая пахота каждый день!. Ежедневно, с утра до вечера, монотонно и непрерывно. А мужик-кормилец в основном командовал. Нет, он конечно не балду гонял, но невместно мужику бабскую работу делать. Да и не способен он, если честно, монотонно раз за разом делать одно и то же. Сколько раз баба поклонится махая серпом пока зерно переместится в амбар, сколько раз она с детьми перевернет сохнущее на лугу сено, пока кормилец храпит в холодке или с умным видом в сотый раз правит ножи, зимой свиненка колоть, вдруг подготовиться не успеет. Какую работу не возьми, нужна не столько физическая сила, сколько умение, терпение и готовность сдохнуть, но сделать. А на широкие мужские плечи ложились тяжелые и важные, но какие-то кратковременные заботы. Ну если конечно забыть про самое главное, ночные труды по воспроизводству рабочих рук. Даже защищать семью приходилось как-то все больше в кабаке.

Вот и получается, мужик он конечно кормилец, без его рук и изба не построится, и поле не вспашется, и много еще чего не сделается, вот только все это без толку, если рядом не шуршат не разгибаясь бабы и подростки с утра до ночи. А потому нагибать ее надо покрепче сучку ленивую, чтобы и не думала без хозяина-мужика жить, да и вообще не думала. А то не дай бог сообразит, что на пахоту и прочее неподъемное да короткое, можно и нанять. Поденщика, батрака, соседа, наконец, даже если и не удастся натурой расплатиться, все одно, дешевле выйдет чем постоянного кормильца круглый год обихаживать, да пинки его с зуботычинами терпеть. Вот и получается, что главная задача мужика-кормильца баб своих и прочую семейную мелочь в узде держать, да гонять, чтоб не сидели задницы отъедали, а работали во благо хозяина-владетеля, ну… и его самого, любимого.

А защитник… толку от такого, если староста проходу не дает, все за задницу ухватить норовит, козел стоялый. Про владетеля и вспоминать больно. По запрошлом годе с малой охотой проезжал, водицы испить в село завернул, ну пока его староста потчевал, егеря с охранниками чуток расслабились. Когда ее с дочкой на сеновал волокли, защитник ворота придерживал, не приведи Богиня, гости дорогие оцарапаются. А потом почти год лупил по поводу и без повода жену-шалаву, да дочку-шлюху. Хорошо обошлось, не понесли и нутро совсем не долго болело, вот только дочь уже в глаза перестарком называют, женихи носами крутят, да на сеновал намекают, типа пробу снять перед серьезным разговором.

Сообразив, что воспоминания вернулись с Земли на Аренг, Алекс замотал головой. А ведь о егерях-охранничках, это мама Зита Ринке рассказывала, то ли с бабкой ее такое случилось, то ли с прабабкой, а он… Ну что делать, уж больно чуткий у оборотня слух.

Смешно, конечно, вот только его доморощенные социологические измышления не только на грустный бабий рассказ так хорошо легли, управляя хутором всего-то с месяц, почти готовый инженер понял — без карцерно-погребной кодлы и он, и хутор легко ли нет ли, но обойдутся, а вот Гретту с Лизой и их заклятую подругу-соперницу Зиту заменить некем, а самому их работу делать… Да он… Так и не найдя соответствия, Алекс тихонько заржал.

Настроение взлетело словно на “Русских горках”. Отдыхаем! Мысли завтра, работа завтра, заботы завтра, а сегодня, меньше, чем через час, он залезет в парилку первой на всем Аренге русской бани! Прогрессоры рулят!

На шум приоткрылась дверь в раздевалку и сунулась мордочка Едека, потом раздался его протестующий писк и пацана сменила Рина. Чуть помедлив, она решительно шагнула вперед и закрыла дверь перед носом верного ординарца хозяина. Нет, точно умничка! В руках поднос со знакомым кувшинчиком и чем-то явно не из постоянного меню. Быстро поставила подносик на стол, скользнула мимо хозяина к печке, опустилась на колени, да не абы как, а чуть сбоку, чтоб и огонь от Алекса не закрыть и профилем своим, с совсем не детской грудью, дать полюбоваться, аккуратно пошурудила, подкинула пару полешек, оглянулась на хозяина и уловив пожелание, оставила печь открытой. Не камин конечно, но все равно, открытый огонь это здорово.

Алекс и не заметил как она исчезла, только ощутил, мягкие губы легким поцелуем коснувшиеся подъема правой ступни. Миг и девочка вновь перед ним, стоя на коленях осторожно протягивает запотевшую от холода кружку с ягодно-травяным отваром. В глазах ожидание и легкий испуг, если не угадала, этой самой кружкой можно и по морде лица схлопотать, а под настроение так огрести, что и розги медом покажутся. Тем более, те самые розги в дальнем углу стоят, свежие ивовые прутья очищенные от коры, в мизинец толщиной. Рина их не видит, но все о них знает. Сама готовила, сама принесла, сама ставила, да не просто так, а в кувшин с водой, чтобы не высохли как можно дольше.

Угадала. Хозяин принял отвар, еще и левой рукой слегка придавил плечо девушки. Довольная, она мягко опустилась на пол и удобно устроилась свернувшись калачиком и обняв ноги Чужака.

“Нравится? Самому с собой кокетничать смешно. Конечно нравится. И девочка нравится, и то, что ластится к тебе, и то, что ноги целует. Она не пресмыкается и не унижается, просто знает свое место, здесь так принято. И как мне кажется на Земле было что-то подобное. Это святошам^[18] да родителям^[19]руку благословляющую да воспитывающую лобзают, у Хозяина целуют землю перед ногами, ведь раб лишь пыль и грязь под его стопами. Я Зиту подробно расспрашивал после незабвенной “встречи в поводках”. И она на любой вопрос наизнанку вывернутся готова была. Хотя баба не простая… Ну не поместится в голове обычной крестьянки столько не нужного в ее простой, как мычание, жизни. Крестьянка думает не так и не о том. Ладно, быстро только мышки плодятся, поделится еще, она итак рассказала столько, что мозги горячие как процессор у перегруженного компа.

Тело хозяина неприкосновенно, то-то Гретта в лесу шуганулась. Позволение целовать ноги, уже бо-о-ольшая милость, признак благоволения. О руке и упоминать не стоит, равнять раба и младших родственников ни один дурак не будет. В средневековом обществе рамки статуса незыблимы, каждый живет на своей ступеньке, у благородных своя лесенка, у простолюдинов своя и ползти по ней ох как не просто, к благородным же лифт проектом и сметой не предусмотрен, а если перепрыгнуть посчастливится, вполне может случиться смертельное головокружение, все же чудо достойное самой Богини. Это только бушковский Сварог мог дворянство словно пряник подарить.^[20]

Место раба в такой интерпретации — бетонный подвал с отвесными стенами, ходы копать и прыгать бесполезно, взлететь разве что, но это все туда же, к… Богине.”

Насколько же все здесь проще и страшнее чем на Земле.

Ретроспектива Земля

Два с половиной года назад{3}

Лена попыталась вчитаться в конспект и в очередной раз потерпела неудачу. Она с усилием потерла виски но испытанное средство не помогло и очередная попытка вникнуть в мудрость тысячелетий не удалась. И Лена сдалась. Она скинула надоевшие наушники, все равно зря только уши натирали, мягкая инструментальная классика усвоению теоретической механики не мешала, однако и не смогла защитить чуткие ушки от наиболее истошных криков. “Сколько можно драть эту шлюху!”—вопрос явно относился к риторическим, и задала его девушка себе самой. Счастливая Оля видела десятый сон, а ей слушать концерт еще… Лена взглянула на часы, ого а время-то движется. Осталось помучиться всего полчаса, а потом можно будить эту сучку.

Лена тяжело вздохнула, но рассердится на подругу по настоящему не удалось. Кисмет. Судьба. Спичка без головки досталась именно ей. Наезд и проверка удачи не принесли. Из двух спичек головка отсутствовала только у одной. Все честно. пустая спичка вместе с первой вахтой достались именно ей. Как и две недели назад. И вот уже четвертый час она пытается обмануть сама себя. В гробу она видела эту механику вместе с теорией, ее бесят эти звуки из-за двери хозяйской спальни, но еще больше ее бесит эта шлюха! Бесит, что им, словно примерным горничным пришлось принимать пальто, подавать чай и вообще прислуживать этой шлюхе, примчавшейся на случку после двух слов барственно-небрежно оброненных в телефонную трубку. “Приезжай, жду.” Без приветствия и представления! И, извольте видеть, через час Вика, секретарь ректора, краса и гордость третьего курса заочного обучения, в полной боевой раскраске вышла из лифта навстречу Оле.

Режим прислуга.

Полгода назад знакомый психолог по просьбе хозяина рассказал, ну можно же миникурс из пятнадцати бесед-лекций обозначить термином рассказ, им о социально-профессиональных масках. Было очень интересно, вот только хозяин сменил обтекаемое “маски” на колючее “режим” и три месяца жесточайше муштровал своих добровольных холопок. И выдрессировал. И сегодня Оля с приветливо-послушной улыбкой встретила гостью хозяина на лестничной площадке отработанным книксеном, открыла перед ней дверь и ловко подхватила небрежно уроненное полупальто, приняла шляпку словно великую драгоценность. И даже не обиделась, что ей уделили внимания не больше, чем вешалке. Образцовая горничная. А умная, красивая и сексуальная Лена не спит в ожидании, что хозяину или его гостье что-то понадобится. Кто составлял учебное пособие “Образцовая домашняя прислуга” девушки так и не узнали, но отправиться отдыхать без разрешения не смели. Лена тяжело вздохнула, от воспоминаний одно хорошо, сон пропал.

Шуточка с добровольным рабством оказалась совсем не смешной. Алекс подошел к вопросу обстоятельно, без малейшего проблеска юмора. Клерк в похоронной конторе и тот веселее. Правда и принятые обязательства исполнял столь же безукоризненно. Проблемы исчезли. Об общежитии и упоминать не стоило. Огромная двухкомнатная хата девочкам была уже знакома. Чисто женские хозяйственные обязанности двух молодых, еще вчера, провинциальных девок не тяготили, скорее были в радость — ведь они мыли полы, посуду, стирали белье и прочее, прочее для себя. С учебой перестало лихорадить. Дурочками подружки не были и временное снижение нагрузки, исчезновение бытовой разрухи и бестолкового общажного окружения дали поразительные результаты. Жесткий диктат, когда время кафешек заняли бдения над учебниками и конспектами оказался неплохим погонялом. Ну и мощный комп с безлимитным интернетом это не уработанный ноут выпуска “столько не живут” один на двоих. Впрочем после чистки и ремонта старичок задышал настолько, что вполне справлялся с ролью машинки-органайзера ничем не хуже нового планшетника. Куда сложнее оказалось с хозяином этого планшетника. Информатику и Вышку он взял на себя и пока девки тупо списывали решенное, начал эту бодягу с самого начала, разжевывая до состояния детского пюре. Кашка пошла в тему. Обретя опору, девки вместо болота увидели стройную систему… И Алекс впервые за четыре месяца улыбнулся. Есть! Бинго! Через полгода девки щелкали все халтуры по этим курсам. Тупые, скучные, но весьма доходные, поскольку одинаковые и простые. Самое смешное, они уже вполне отрабатывали свое не шибко экономное содержание.

Три месяца они притирались, время от времени переругиваясь. Оказалось, что секс в зачет не шел. Какая там внезапная любовь. Совсем не шел. Схема “красивая беззащитная девушка ищет защиты у брутального рыцаря также, увы, не сработала. Нет Алекс не играл в монаха и от сладкого этот мускулистый неутомимый кобель не отказывался. Ни-ни. Он их драл в свое полное удовольствие, словно бесправных наложниц. Это так не походило на Веселый остров, что Леночка на третью ночь обиделась и высказав хаму все, что о нем думала, гордо отвернулась от этого дикаря и мужлана. И… тут же вылетела из-под одеяла на пол от сильного, грубого толчка в прелестную попку.

— Как, и когда драть свою холопку, я решу сам, твое дело меня ублажать и ротик открывать только по разрешению. Не нравится, шмотье в коридоре на антресолях, договор ты знаешь…

Толчок или грубый насмешливый голос поспособствовал прозрению, Лена не поняла, но мгновенно переоценила две вещи. Во-первых, светлый ковер с длинным мягким ворсом лежащий на полу в спальне из категории “пылесборник проклятый” перескочил в раздел “какая красивая, удобная и очень нужная штука”, а во-вторых холопка-доброволочка словно протрезвела и посмотрела на пресловутый договор спокойными оценивающими, а вернее циничными глазами. И совсем не важно, что лежали те бумажки сейчас в абонентском ящике на почте. Оказывается физическое воздействие в строго дозированной форме великолепно освежает память. Легко вскочив, она потирая попу легкой козочкой выскочила в коридор и нырнула во вторую комнату.

Оля естественно давно спала.

— Олюш, Олюш, проснись.

В ответ недовольное ворчание и подруга попыталась отползти к стенке. Ленка нырнула под одеяло и поцеловала подругу в шею. Розовым девушки даже не отсвечивали, но и не каждый поцелуй призыв к сексу. Излишней нежностью подруги, девушки вполне современные, не страдали и Оля поняла, что ее зовут на помощь.

— Чего натворила?

— Он меня с кровати спихнул!

— Так, с этого момента поподробнее.

Долго рассказывать было собственно не о чем.

— Дура.

— Что! Пользует словно шлюху! Гоняет по каждой мелочи. Слова нормально не скажет. Друзья от нас шарахаются. Всю жизнь только и мечтала его грязные носки стирать. Деспот хренов. Научился руками махать. Мне Ирка вчера чуть в туалете глаза не выцарапала!

— Цыц! Не ори, а то обе две окажемся не дома. Что там с Иркой?

— Чо-чо… Башкой кабинку протаранила, успокоилась. Видите ли ее Димочке наш е…хахаль яйца отбил и чуть нос не сломал.

— Ладно, завтра попью чайку с этой идиоткой.

— Тебе то зачем лезть? Пусть наш мачо недоделанный сам с ними разбирается. Небось Ирку за задницу хватал.

— Это меня Димочка попытался за задницу ухватить. Алекс и не знает ничего.

— Ты?! А если он друж…

— Вот если Ирка его завтра не угомонит, тогда Алекс точно узнает. Как бы этой дуре в качестве извинения и компенсации не пришлось Алекса в коленно-локтевой позе ублажать со всем усердием…

— Оленька, ты что, говоришь будто шлюха портовая… — ошеломленная Леночка уставилась на подругу, словно вместо ухоженной, утонченной, слегка хамоватой Ольги, увидела репейно-блошивую дворнягу без родословной, но с большими острыми зубами в неожиданно широкой пасти.

— А кто мы с тобой есть? Шлюхи и есть. Хозяина имеем? Имеем. Стелемся и перед ним и под него. Зато и плюсики немалые. Содержит хорошо, кормит и заботится, все обещанное делает. Пользует только сам, под клиентов не подкладывает. Лохов местных озабоченных отвадил…

Такого предательства Лена не ожидала, она сначала засопела, а потом и захлюпала.

— Что, лапонька, вместо рыцаря на белом коне или, накрайняк, “лоха влюбленного” на велосипеде, приходится ноги раздвигать перед грубым циничным мужланом? — говорила Оля насмешливо, но с каким-то горьковатым привкусом. Она всмотрелась в блестящие от слез глаза подруги. И внезапно цепко ухватив ее за волосы, притянула ухом к своему рту и злобно зашипела:

— Значит так, подруга, эту игру мы начали вместе. Вместе будем и дальше… играть. Лохов море, но нам не подходят, втроем на велике не усидеть, даже если раму усилить сама знаешь чем. Рыцари вымерли, если и существовали когда-то. Но нам круто повезло, в наличии “кобель циничный, но честный”. Тип чрезвычайно гадкий но редкий, можно сказать исчезающий. Этот вывезет. Иметь будет по всякому и во всех смыслах, слова против не потерпит, но повторюсь, Этот вывезет. Решай шлюха. Или мы быстро собираем манатки и шустро уе…ходим. Или я иду к кобелю, а отымев меня, он вспомнит о тебе. И позовет. И ты сделаешь все, что велит наш господин, даже если он прикажет отсосать у пьяного бомжа перед входом на Казанский вокзал в час пик. Думай крепко, потому, что если я пойду, а ты опять жопой вильнешь не вовремя, мы вылетим и отсюда, и из института, и из города, если, конечно, не найдем бордель подходящий. Но перед этим у бомжа придется сосать уже мне, причем очень усердно, но совершенно бесперспективно. Сострадание и трепет перед величием и ценностью человеческой личности, благоговейное отношение к женщине, как вершине мироздания у “кобелей циничных” отсутствует по определению. Правда наш слегка нестандартный, он еще и честный…

Хорошо пригнанная дверь открылась бесшумно, но исправно толкнула воздух. Оля опустилась на четвереньки, прогнулась и поползла к кровати.

— Ты явно пересмотрела лишнего немецкого садомазо. Пошла вон, — голос прозвучал абсолютно безразлично. Мгновенно выскочив за дверь, она глубоко вздохнула и осторожно поскреблась. Спящего такой звук не разбудит.

— Входи.

Снова толчок воздуха и гибко изогнувшись, девушка скользнула в комнату и опустилась на колени у самой двери, склонив голову.

— Подойди.

И снова гибкое, красивое, это важно, движение и преодолев расстояние до кровати в три шага Оля опустилась на колени возле ног хозяина.

— Хм! Неплохая гаремная практика, — теперь голос звучал удивленно-одобрительно, — а зачем придуривалась? Хозяина проверить решила?

— Ленка с толку сбила. А гаремному этикету меня неплохо учили, господин, — Оля осторожно откинула край одеяла и коснулась губами подъема ступни парня.

— Знающие учителя.

— Кандидат исторических наук, востоковед, господин, — теперь она ждала вопросов. Господин сам спросит, если захочет выслушать, Если захочет…

— Ну даже если и кандидат, все равно Болливудом^[21]несет, но хорошим, качественным, категория экстра не меньше.

— Как скажет, господин.

— Но ты не наложница, — Алекс вдруг рассмеялся и заговорил совсем другим тоном, — Хорош, побаловались и хватит. Чего хотела, говори, а то спать хоца, да и завтра дел много.

— Чего там Ленка наворотила?

— А-а-а, “принцесса в руках у пирата”. Надоела она мне, Оленька, сил нет. Ну не годится домашняя девочка в шлюхи. Даже в столь облегченном, адаптированном варианте, у нее еще мамкины пирожки в заднице гуляют.

— Ольга посмурнела, и опустила глаза. Алекс откинул одеяло и шлепнул по простыни рядом с собой:

— Ныряй, о светоч моего гарема. Скучно одному спать.

— Только спать, господин?

— Не сворачивай. Видишь же, что подруга весь настрой обломала. Поговорим лучше, давно пора.

— Погонишь нас?

— Не начинай. Ну на хрена вы мне? Ну переиграли, не думал, что нормальный человек на такое пойдет.

— Рабский контракт? Я читала, иные рабочие контракты и пожестче бывают.

— Не бывают. Это у меня рука на вас не поднимается.

— Ну и дурак. Ой! Больно же, — Оля потерла пострадавшее полупопие, но при этом ухитрилась прижаться к Алексу всем телом и при манипуляции задеть рукой некое местечко.

— Цыц! Сказал. А про контракт… Как не смешно мы сумели состряпать договор временного холопства. Почти один в один. Так, что предки не глупее нас были.

Он перевернулся на спину, заложил руки за голову и заговорил менторским тоном скучного лектора:

— Свободный отдавался в волю хозяина на определенное время, за договорную плату, что получал кто-то по его выбору. Хозяин получал над холопом полную власть. Не мог только убить или покалечить своей волей. Короче можешь наш контракт прочитать. Кстати исполосованная плетью спина во внимание не принималась. Так, рабочий момент. А-а-а еще обычно ошейник одевался.

— Ошейник? Совсем не плохо… — женщина принялась со вкусом вылизывать мужчине соски, — мне… с бриллиантами пожалуйста…

Снова получила по заднице, мурлыкнула, но тут крепкая рука вытащила ее головку из-под одеяла и продолжала удерживать за волосы. Тяжело вздохнув, она широко раскрыла глаза и облизнувшись, жалобно пискнула:

— Даже с фианитами нельзя?

Алекс хмыкнул, отпустил ее головку, пригладил густые волосы. Довольная лиса повернулась к нему спиной, повозилась пристраивая голову на мужской руке, а попу поближе к теплому телу и уже закрыв глаза сонно пробормотала:

— Попался, терпи. Спинку, конечно, жалко, но вот солдатский ремень из натуральной кожи вечных следов не оставляет…

— Гагарин долетался, а ты у меня доп…говоришься, точно ремень возьму.

— Давно пора, о Великий и Ужасный. Только с меня начинай. И засопела носиком.

9.06.3003 год от Явления Богини. Хутор Овечий

Алекс стряхнул воспоминания, потянулся окончательно приходя в себя, смачно зевнул, выворачивая челюсть, в ногах зашебуршилась Рина. Когда пасть захлопнулась, его глаза поймали ждущий взгляд рабыни. Надеялась девочка, надеялась. Вот только возраст… месяц назад ей исполнилось четырнадцать лет. Местных. И в мозгу несчастной жертвы эпохи цифр красным шаром запульсировал сигнал “STOP”. И как отрезало, вполне развитое по любым меркам тело девчонки и ее нескрываемое, жадное ожидание положения не спасало. И голышом он ее видел, да не раз и не мельком, и не только ее, и в руках держал, но чувствовал себя как… старший вожатый пионерского лагеря советских времен. Нет, случалось и тогда, что прыщавые юнцы из старших отрядов, а то и вожатые-старшеклассники трахали столь же озабоченных малолеток, гормоны штука серьезная, допуски у природы туды-сюды немаленькие, но нормальный мужик тем от недопеска и отличается, что мозги и тело сам контролирует и живет головой, не головкой. А потому — максимальная реакция: “брысь, сучка малолетняя” и шлепок по заднице, да не игривый, а чтоб края увидела, они ведь не только у стакана есть. И неважно в трусах та задница, стрингах, или совсем даже голая. Набоков конечно писатель гениальный, но увы не мужик. Адольф, например, тоже очень умной сволочью был, все наши генсеки-президенты после Сталина, явно категорией пожиже, но ведь не “строить же жизнь с милашки камрада Шикльгруббера”…^[22]Должно что-то и мозги в узде держать.

Алекс не зарекался, но если и станет Рина наложницей, то не сегодня… Хотя жало внизу уже весьма ощутимо. А вот девочку возле себя придержать решил, комфортно с ней. Если уж стал рабовладельцем, зачем от плюшек уворачиваться.

— Ты веники подготовила?

— Конечно, хозяин!

А на рожице чуть ли не благородное негодование. Осмелела малявка. Ну да и ладно, жизнь, она все же не блок-схема и даже не макет на основе структурного чертежа.

— Тады вперед!

“Что ж они все так носятся. Баня солидности требует. Совсем зашугали старого-больного меня!”

Комнатный торнадо мгновенно ушуршал, но стоило Алексу покинуть кресло, как простыня, которую он использовал на манер тоги, оказалась аккуратно сложенна на лавке около двери, рядом с ней, но на полу! еще две белых тряпочки, а за спиной голого, но ужасть, как грозного рабовладельца застыла голышка, прижимающая к груди два пихтовых веника. В моечном отделении Алекс ткнул пальцем в угол и коротко приказав: “Сиди, смотри, запоминай!”—пошел выбирать шайку по вкусу… Баня, это вам не частокол мастрячить, тут все серьезно, по взрослому…

Рине было ужасно стыдно и немножко страшно, вдруг хозяин рассердится, но тело отказывалось шевелиться, сейчас возле огромной бочки с холодной! водой в которую, едва они все же выбрались из пыточной камеры, сразу же залез хозяин, лежала не Рина-умничка, а маленький кусочек парного мяса.

— А-а-а-а!

Холоднючая вода обрушилась взбесившимся водопадом и едва родившийся крик, мгновенно оборвался. Успевшая мысленно проститься с жизнью девчонка почувствовала, что крепкая как дерево рука хозяина сгребла ее с пола словно котенка и куда-то швырнула. Через мгновение Рина попой вперед влетела в хозяйскую купель. Утонуть не удалось.

Хозяин расположился в полной божественно прохладной воды деревянной купели на удобной скамеечке, откинувшись на гладкую стенку, а напротив него блаженствовала Рина. Скамеечки ей не досталось, какая ерунда! Она! Сидела! На Коленях! У Хозяина! И обнимала его своими длинными ногами, изо всех сил прижимаясь к крепкому, но восхитительно живому прессу. Примостив головку на гладкий, утолщенный край бортика и ухватившись за него широко разведенными руками, она наслаждалась волнующим теплом мужского тела.

Рина-умничка нежилась словно в руках Богини, ей очень понравилось учиться “бане”… А совсем скоро она будет мыть хозяина мягкой мочалкой…

“А? Как, куда? Что, опять в пыточную? Не хочу! А страшные колючие веники зачем? Может все-таки розги? Не хочу-у-у!

Интересно, висеть вниз головой на плече хозяина это хорошо или плохо? Все-все, я просто мягкая тряпочка, почти халатик. Ой! Двери-то зачем попой открывать… Горячо же”

10.06.3003 год от Явления Богини. Делянка

Бдзынк!

Мимо головы промелькнул старый серп. Недооценил Чужак мужиков, недооценил. После уничтожения волчьей стали видать моча в голову ударила, решил, что поймал Бога за бороду. А нет у здешней Богини бороды. Напали сзади и даже сумели зацепить. Из неглубокого, но длинного пореза медленно стекала кровь, но крови взбаламученный адреналином мозг не замечал, оторвавшись длинным кувырком вперед, Алекс увеличил расстояние еще на пару прыжков, но услышав свист пращи нырнул вбок, за большой колючий куст. Защита так себе, но и хуторяне ни разу не Давиды.^[23]Удивительно, но кровь еще продолжала стекать, а он уже привык, к бешенной регенерации своего тела.

После первой атаки мужики отскочили к деревьям и вперед не шли. Чувствовалось, что напали не просто так. Готовились. За прошлые поездки ухитрились железок притащить. Без крысеныша точно не обошлось. Жаль, если он такой дурак, придется убивать. Мужики охватили его полукольцом и держали на расстоянии самодельными пращами. Сам дебил. Пожалел мужичков, выделил кожи на ремни, болезным, чего им веревками подвязываться. Глупое положение. Вперед нельзя. Конечно можно угробить любого, но остальные за это время вполне успеют самого если и не убить, то хорошо покоцать, а там и завершат благое для себя дело. Везение сегодня на их стороне. Вчера после бани его здорово ломало. Всю ночь в голове мультики крутились. Странно, но страха смерти ночью Алекс не испытал. В принципе, он вообще не испугался. Нет у него другого пути. Повезло с оборотнем, а особенно с собаченцией, но он за все готов платить. В любом бы случае полез на рожон. Ну чуть медленнее было бы все, плавнее, что ли. Все одно, тихонько коптить небо в глуши глупо. И великая борьба с мировым злом за счастье всех разумных здесь не при чем, со столь великими целями туда…к Богине.

“Аренг это здорово. Но просто так отдавать Землю я не собираюсь. Как там у Островского: “Почему люди не летают?”.^[24]Просто уверены, что невозможно. Бог не наградил талантом. В перенос попустительством божественной сущности не верится совершенно. Ну воспитали меня атеистом. Вполне комфортное состояние. Те, что наверху, всю жизнь старались упростить процесс помыкания нижними. Вон, демократы свели все к одному—”деньги” они же “капитал”. А святоши придумали единобожие. Не демократично конечно, кворума нет, зато все ясно и понятно. Есть ответственный за все. На Него можно валить все, что угодно, Его именем творить все, что угодно. Ну а для привередливых, святая троица. Един в трех лицах. Здорово. И кворум, и крайнего, ежели что искать недолго и ответственности никакой. Даже просто поболтать под пиво с водочкой. За ними физики отличились. Свой фетиш сотворили — скорость света. Единая и неизменная, самая большая и неодолимая. Просто все. Слишком просто.

Но я то точно знаю, что перенос возможен. А решение искать и мудрецов теребить проще когда ты большой, сильный и здоровый, чем с ошейником наперевес или в лучшем случае справным мужичком баб в деревне тиранишь. А хватит ли на это жизни, вопрос уже второй и не принципиальный”

Очередной камень просвистев мимо головы, отрезвил не хуже антиполицая. Ладно, с коварным клавесином, ну не тянет енто на рояль, потом разберемся. Увернувшись от еще одной каменюки, Алекс задним перекатом неожиданно ушел с линии атаки. Мужики обрадовано загалдели. Видимо решили, что булыжник угодил в цель. Однако вперед не бросились. Слух уловил свист раскручиваемой пращи. Поумнели сволочи. перекат в сторону и толстый ствол дерева прикрыл Чужака. Ну не воюют здесь так, не катаются мужики по земле, ползают только, да и то редко. Зачем? Мечом или копьем лежа не атакуешь, не тыкаться же словно бабы на торге. Боевой лук оружие редкое, да и с ним лежа сильно не повоюешь, с охотничьим тем более не развернешься. Так, ножиками пошвыряться, но хорошее железо дорого, а в бою кидать, считай потерял, если промажешь. Значит опять, оружие последнего шанса. Да и капризная штука нож. Долго учиться приходится, а иначе только бабу по пьяни гонять.

А вот скорость-то у ползущего совсем не та. Уже за деревом Алекс услышал как одновременно два камня ударили в прелые иглы более, чем в метре от него. Загнав врага в укрытие, мужики растерялись. пращей дерево в три обхвата не своротишь да и не воз булыжников за спиной.

— Слышь! Чужак! Ты бы уходил. Уйдешь, жив останешься, слово даю, — прокричав, Григ судорожно вздохнул. Он и ополченцем то в атаку не ходил, так, бегущих иной раз приходилось добивать. Так он и тогда в задних рядах ховался.

“Вперед только дураки лезут, даже крыса загнанная норовит в глотку вцепится, лучше я пока дураки геройствуют два-три кошелька у мертвяков срежу. И свои ничем не хуже чужих. Мертвым деньги не нужны. Как еще этих идиотов удалось на драку подбить. Хорошо, что Шейн так и вырос полным кретином. Наследничек. Это все Зита. Порченная баба, от такой детей нормальных глупо ждать. Богиня поможет, ухайдакаем Чужака, с Зиткой в кузне за все отыграюсь. Кровь ее поганую этой же осенью на торг. С глаз долой. Шейна сам закопаю. Живьем. Такому глупому жить нельзя, да и знает много, крысеныш. Ну, Богиня, не попусти!”

— Дави его, сам видел, братан ему голову расшиб, — от голоса Грига мужики вздрогнули и ринулись вперед, обгоняя атамана, хитрый мужик никуда и не рвался. Рэй сломанной куклой завывая от боли улетел в кусты, когда нога Чужака с силой пращного снаряда ударила пяткой в голень ломая кость, а вот бывшему поденщику повезло больше, крутнувшись вокруг захваченной врагом кисти, впечатался лбом в дерево и потерял сознание. Легко отделался, чего бошку жалеть, все одно там сплошная кость. На коре, правда, ссадина, но не смертельно. Дерево оклемается, оно сильное. Но контратака четко обозначила место Алекса и Григ решился. Захват не удар, время требует много больше и мужик практически успел. Длинными прыжками ветеран мародерки добежал до лежавшего на спине ненавистного врага. Взмахнув ржавым серпом он неуклюже навалился на Чужака.

Алекс выстрелил клювом орла^[25]в горло атакующего идиота. Но видимо Богиня действительно ворожила ветерану.

“Нет!”

Алекс был готов поклясться, что короткое слово вспыхнуло в голове словно светошоковая граната. Движение замедлилось и вместо скрюченных, безжалостно напряженных пальцев, в горло Григу врезался милосердный кулак. Мужик хекнул выплёвывая воздух и судорожно сжался пытаясь с хрипом втянуть новый. Правая рука неловко подвернулась и кончик ржавого серпа рубанул по запястью левой. В лицо оборотня ударил фонтан густой человеческой крови. Уже теряя ориентацию Алекс очень сильно обиделся на Харлампиева,^[26]как можно было не включить в боевое самбо приемы защиты против отравления при утоплении.

Глава 3

Нужно безжалостно расставаться с пережитками прошлого

Истинный оборотень.10.06.3003 год от Явления Богини. Хутор. Делянка

Сознания Алекс, к счастью, не потерял. Иначе, несмотря на все старания, Григ бы непременно сдох. А так из-за приличной потери крови, хуторянин бессильно лежал на спине и сверлил оборотня ненавидящим взглядом. А вот тому было хреново. Голову мутило и Алекс мало что мог. Сил едва хватило отключить Рэя, уж больно он орал, да еще и душить пытался баран. С его то ножкой. Легкий пинок и мужик забыл обо всем на свете, он даже не возражал, когда Алекс, прижав сонную артерию, устроил ему длительный здоровый сон. Ларг так в себя и не пришел, но похоже чувствовал себя неплохо, если судить по идиотской улыбке на его роже.

Через не могу, Чужак связал Григу ноги, и притянул к ним здоровую правую руку. На левой сменил жгут, примотал ее к палке, конец которой привязал к общей связке. Напоследок привязал туда же веревку и накинул ее петлей на бычью шею хуторянина. Придавил сонную артерию отправляя мужика в страну снов. Когда затягивал жгут, потянул спину. Стегануло огнем, но тока крови из раны на спине Алекс почувствовал. Закончив медобработку, он с наслаждением разлегся на животе слизывая свежую кровь струящуюся из вены. Когда напор спал, перебинтовал рану. Боль в животе нарастала, тело рвали судороги, сознание мутилось и через эту муть всплыла первая охота, тогда в первый миг, когда его окатила кровь оленя, короткая, но сильная судорога ломанула тело, но накат адреналина и лавинная трансформация мгновенно смыли неприятные ощущения. Сегодня кровь Грига он пил уже после драки на холодную голову. Еще бы понять, что есть адреналин — противоядие, нейтрализатор или просто обезболивающее. Не получилось бы как в бородатом анекдоте — когда хозяин из сострадания и жалости купировал хвост любимой собаке ма-а-а-аленькими кусочками. И в этот момент мир Алекса рассыпался…

Ретроспектива Земля

Два с половиной года назад

Фирма “Домашняя фея” потеряла постоянного клиента. Не денежного, но очень нужного — сертифицированное программное обеспечение от красивой голографической печати глючить не перестало, а вот отказаться от него…увы и ах. Нет, за сервисное обслуживание “Домашняя фея” платила исправно, но ее хозяйка, лощеная красивая сорокалетняя баба прекрасно знала, что фраза в стандартном договоре “…устранение и доработка не более, чем в трехдневный срок” в три дня и выливается, а если учесть приписочку мелким шрифтом, что в случае удаленности или повышенной загрузке, сервис-фирма имеет право увеличить срок на три рабочих… но не более раза в месяц… плюс всякие и всяческие выходные. А ей что, лапу сосать?! Так бизнес не делается. О появлении местного филиала она узнала когда молодой красивый парень оставил в бухгалтерии приложение к договору с просьбой изучить, подписать и выслать по указанному адресу в месячный срок. Или не подписывать. А через неделю Машенька, самая красивая из ее девочек вернувшись с “субботника” мышкой шмыгнула к ней в кабинет. Ну да, да, была “Добрая фея” иной раз уж очень доброй. Не ко всем и не всегда и не за “спасибо”, а за дополнительные деньги. Какая сексуальная эксплуатация! Все по взаимному согласию взрослых лиц. И о плате никто не говорит. Имеет же настоящий мужик право преподнести любовнице, пусть и мимолетной небольшой подарок. И нечего полиции нравов совать нос во взрослые отношения взрослых людей, достаточно, что и начальник и рэкет в курсе и не возражают. Заплати налоги и спи спокойно.

Мимо такого Клондайка только идиотка пройдет. Посылать красивых баб клиенту на дом и строить из себя смолянку позапрошлого века? Нет, на витрине все цивильно и вполне кошерно, сие обязательно, правила игры-с. Все равно ведь трахать ее девочек будут. Выходов два, нанять уродливых сорокалетних баб и спать спокойно, или же возглавить процесс, подобрать нужные кадры, решить организационные проблемы и зарабатывать деньги, под куда меньший государственного, налог. А “персонала” нужных “кровей и кондиций” море. Знай где искать. А она знала и набрала спецбукет “любительниц” с вполне профессиональными постельными навыками. Да и уборку умели делать все ее девочки, вне зависимости от узкой, так сказать, специализации. Для этого и существовали “субботники”, когда спецконтингент отправлялся для тривиально-натуральной уборки. А название придумали сами девочки, ну юмор у них такой, извращенный, тем более, что иных “субботников” директор, она же владелица “Доброй феи” не допускала. Она своих лапушек не на помойке нашла, чтоб под патрульных да братков рядовых за спасибо на пьяных групповухах расстилать. Есть такса и плата по таксе, а подобных специалисток могут на любой точке взять. Самое смешное, что подобные “пустые” выезды и случались в основном именно по субботам, ну не справлялся профильный персонал с пиком заказов, самый суматошный день недели, а спецконтингент оказался неплохим резервом.

Машка впервые приехала по этому адресу. С одного взгляда оценила и объем работы, и уровень квартиры, и вычислила, что бабы здесь бывают приходящие, но не вульгарные дешевки с точек, даже не дорогие профессионалки, а те, что с лубовию. Что бы там клиенты не фантазировали, но добрые феи аккуратно, профессионально и предельно точно выполняли все свои обязанности. Шуршала Машенька по полной, тем более хозяин ушел оставив гостевой код для сигнализации и номер для связи, но вдруг тормознулась, на усилителе видеотеатра лежала прозрачная, по нынешней моде, папочка, а в ней бумажки с очень знакомой печатью. Любопытство не порок, а вот его отсутствие иной раз, большая глупость, тем более никто серьезные секреты не оставляет на виду приглашая чужую уборщицу из фирмы.

Машенька оказалась не только красивой, но вопреки светлым с рыжинкой кудряшкам на лобке, умной, хотя циничность псевдошатенки порой зашкаливала. Не зря после двух курсов очного, когда денежный чемодан показал дно, политех не бросила, а перевелась на заочное и пошла не на ближайшую точку или с протянутой рукой по банкам, а покрутив прелестным носиком, переквалифицировалась почти в волшебницу.

Квартирку девочка вылизала по классу люкс, даже выстирала все, что нашла и погладила, благо бытовая техника оказалась вполне на уровне, а в корзине с грязным бельем рабочих спецовок и заблеванных смокингов не оказалось. Позвонила хозяину, прощебетала, о свершении бытовой магии, отбарабанила положенную рекламную завлекалку и понеслась к мамке-кормилице. Свое дело она сделала, а дальше пусть у нее голова болит.

Утюгом Машенька махала не зря, премию директриса выписала не пискнув, еще и по головке погладила. Было за что, в папочке оказались бумаги не только по фее. Выпроводив обласканную умничку, хозяйка внимательно перечитала, принесенную бумажку. Заголовки договоров. Нет, она не ошиблась, мальчик действительно командовал фирмешкой-филиалом, вот только была та фирмешка сродни прейскуранту “все включено”. Полный комплект от пресловутой 1-ЕС, не к ночи будь помянута, до обслуживания последней компьютеризированной железки, включая и те, что государство навяливает со страшной силой и людоедской улыбочкой. Торопиться директриса не стала, тем более оплату Машенька не взяла. Не ошиблась, клиент проклюнулся в воскресенье утром. Бухгалтерия отдыхала и звонок сразу прошел на ее кабинет. Мужской голос поинтересовался номером счета для оплаты услуг фирмы, попросил поощрить девушку за старательность желательно, материально, ведь он даже чаевые, получается, злостно зажал. Остальное было делом техники. Не зря же, организовала фирму и руководит ею имея неплохую прибыль именно директриса, не смотря на среднее образование, а Машенька с дипломом бакалавра усердно раздвигает свои хорошенькие ножки перед клиентами.

Почти два года ни малейшего намека на проблемы у “Доброй феи” не было. Даже когда летом! в воскресенье! вечером! неожиданно сдох кассовый монстр, директриса узнала об этом чисто случайно, увидев в среду вместо привычного, набившего оскомину ящика очень импозантную и весьма дорогую игрушку. В ответ на отвисшую челюсть бухгалтерша, она же кассир достала из ящика папочку с договорами на сервисное обслуживание. Так… в связи с поломкой… договор о сервисном обслуживании… подменный аппарат по возможности… бухгалтерша что-то бурчала, что ее выдернули в разгар выходного и тыкала пальцем в безукоризненно оформленное приложение к протоколу со всеми номерами чеков, аппаратов и тому подобной хрени, за которую таким бумажкам очень не рады налоговики. Они тоже люди и любят на свой кусок батона с маслом намазать чужой шмат икорки. Поставив свою подпись, под бурчание бухгалтерши директриса ушла к себе и заперлась на три часа. Она внимательно перебрала бумажки в папках. Все верно сервисное обслуживание они исправно оплачивали. Сумма приличная, но совершенно без фанатизма. Вот список премий за хорошую работу. Все правильно, уборка выполнялась, но бесплатно и естественно без оформления кроме первого раза. Практика стандартная, главному санитарному врачу города тоже не жена коттедж убирает. А вот клиент оказался непривычно скромен. Обычно раз в две недели и только трижды за все время не в график, похоже сабантуйчики, бывает, и премии стандартные но… точно! Фамилии! Это же спецконтингент. Ах вы сучки недотраханные…

— Приработок нашли мимо кассы?

Маша молча выслушала весь поток критики сверху не поднимая глаз, а потом выложила на столешницу ладошку, которую все время прятала на коленях и с вызовом заявила:

— Меня уже третий год пялят словно корову на случке, суют во все дыры…

— Ты чего-то иного ждала? Оплата не по высшей ставке, но и не бордельный колхоз в саунах. К тому же максимальная безопасность или ты себя Джулией Робертс возомнила, сама решаешь когда, с кем и сколько. Боюсь тебя огорчить, но этот мальчик совсем не Ричард Гир.^[27]

— Знаю, — девушка растратив пыл обиженно пробурчала. Но оборзевшую стервочку требовалось добить и вернуть в стойло.

— За это что ли старалась, — Директриса прихватила ладошку и поднесла ее к глазам рассматривая тоненькое изящное колечко, — если за сеанс, то весьма неплохо, и золото не самоварное свадебной пробы, и камешек похоже не фианит, и работа. На магазинную штамповку не похоже. Не авторская конечно, но делали руками.

Такого сорокалетняя старая стерва не ожидала. Молодая стервочка-проститутка запунцевела и пробормотала:

— Правда? Это на день рождения. Подарок. Я еще огорчилась, дура, решила, что мимоходом побрякушку в магазине прикупил и даже до гравера не донес.

— На день рождения? Проститутке? — от удивления хозяйка даже руку выпустила.

— Тогда уж шлюхе, — девушка улыбнулась, — мне с ним очень нравилось, я не за деньги и без малейших, даже материальных надежд. Хотя вот колечко взяла, еще он мне практическую по математике за три часа сделал, я думала рука писать отвалится.

— Колечко-то утром дарил или с вечера подогрел?

— Нет, он нас с Люськой в кафе пригласил. Ей сережки подарил, а мне колечко.

Бам-с. Ловите челюсть, мадам.

— Точно, вы же обе майские. И не передрались?

— Из-за чего? он сразу сказал кому…

— Из-за парня, дурашка.

— Зачем? Нам хорошо с ним было. Обеим. Ничего серьезного, просто хорошо. Мы в ту ночь вообще втроем отрывались.

— Ладно иди уж, — директриса почему то тяжело вздохнула и Маше послышалась какая-то то ли обида, то ли зависть. Она уже взялась за ручку двери, когда ее окликнули.

— Дай-ка сюда, — директриса взяла тоненькое колечко и аккуратно его развернула ловя солнечный лучик.

— Смотри, дерёвня, понаехали тут, — директриса неожиданно ехидно высунула кончик языка. А кольцо блеснуло бриллиантиком и мягко засверкало орнаментом из малюсеньких “м” по внешнему ободу.

“Идиотка, старая вешалка, удавила бы своими руками.”

Эпитетов было много, цветистые, колоритные, разнообразные. Нужно же было куда-то сбросить ту злость, что клокотала в груди. Тем более никуда и никогда она ее не выгонит. Такими профи не разбрасываются. Их холят и лелеют. Эта потрепанная кошелка несмотря на свои давно за пятьдесят держит и ведет обе ее бухгалтерии просто в голове и компьютер со всеми его прибамбасами ей нужен только отчеты в налоговую готовить и сей процесс бесит старую грымзу неимоверно, она чуть ли ядом не плюется. Какая же техника выдержит? Тут нужен настоящий домашний доктор. Есть такой, но он уже почти полгода кроме электронного “спасиба” за своевременную оплату общения не поддерживает.

Директриса тяжело вздохнула и набрала номер филиала.

— Алло! Региональный филиал “1-ЕС для вас”. Мы будем рады Вам помочь.

Ого! Такой голос можно вместо меда на хлеб наливать. Если эта девочка на Алекса поводок накинула…

— Вас беспокоит…

Разговор не обрадовал. Вместо привычного “скоро буду”, “…наш оператор обязательно справится с Вашими проблемами”. Она и сама прекрасно владела подобным словоблудием. Конечно справится. Не пройдет и года. А штраф от налоговой это же такая мелочь. Третий! уже. Старая курица ломает машинку удивительно во-время, даром, что та наворочена и совсем-совсем свежая.

Любимый ликер настроения не спас. Кофе не лезло в горло, но пить пришлось. Надо же чем-то забивать горечь таблеток. Колокольчик у входной двери прозвучал слишком рано, похоже клиент или очередная соискательница. Не обремененных излишней моралью цыпочек оказалось до ужаса много и на пятый год своего бизнесвуменства ей удалось собрать натуральный цветник из послушных и работящих. Красивых само собой. Специфика фирмы быстро вытесняла шибко капризных. Некоторые девочки уходили сами. Директриса предпочитала именно студенток-заочниц. Хлебнув веселой и бедной общаги, они очень ценили уют и возможность аккуратного секса за реальные деньги, дающие возможность учиться и жить, а не за горячее “спасибо” и бутылку дешевого пойла на двоих. А главное, легальность работы.

Ликер, наконец, сделал свое дело, позволил расслабиться. Никто не появился, значит не клиент. Если цыпочка, то пусть с девочками пообщается, легче разговаривать будет. Минут сорок, настоящий стакан настоящего цейлонского чая с ма-а-а-аленьким пирожным окончательно вернули жизни краски и на раздавшийся аккуратный стук она благосклонно бросила:

— Прошу.

Мда… это явно не цыпочка. Шитый на заказ деловой костюм, все очень строго, вот только ножка в разрезе до середины бедра идеальных пропорций и макияж сделанный рукой профессионала… Прежде чем опуститься в кресло, девушка положила на стол очень знакомую карточку.

— Я посмотрела Вашего инвалида…

Разговор озадачил. Если бы не карточка, она бы уже давно вызванивала знакомого сисадмина и вовсю торговалась. Рынок однако. Но Алекс не торгаш. Он мог иметь с ее феи в три-четыре раза больше, вон подруга, хозяйка дорого элитного салона красоты жаловалась, что эти патлатые-вонючие совсем ее девочек в бухгалтерии замучили, пришлось нажаловаться в головной офис, зато теперь мальчики оттуда каждый месяц у нее и ежели что, как миленькие, сутками работают, это не местное безграмотное быдло, понятно за что им платишь.

Она тогда едва не заржала как призовая лошадь услышав размер ежемесячной дани и сделала выводы… Поэтому решила рискнуть.

— Леночка, я ничего не понимаю в этих железках, вон даже дочери не могу выбрать ничего путного, но Ваш директор сумел создать самое хорошее впечатление. Вы постарайтесь разжевать мне помельче…

Ого! такого она уж точно не ожидала… Общались почти час. Сумма конечно приличная, но ничего шокирующего, да одно обещание, что ее дражайшая грымза больше никогда и ничего не сможет загубить безвозвратно, стоит куда дороже… Кто тут фея в конце концов:

— Вы конечно знаете, что такое карт-бланш…

Утро добрым не бывает… Не всегда господа, не всегда… Офис встретил ее запахом свежего кофе и, о мучители! булочек. Леночка свежая и веселая сидела в бухгалтерии и… мило трепалась с бухгалтершей. Они обе! весело! поприветствовали хозяйку.

— Добрый, добрый! Итак, мы можем начинать?

— Что начинать?

Бамс! Ловите челюсть, мадам. Бизнесвумен оторопело моргнула длинными, искусно накрашенными ресницами.

— Номер нашего счета у Вас есть. Дубль-сервер смонтирован у Вас в офисе, хотя этот малыш столь серьезного наименования и не заслуживает, но вашей фирме хватит на сто лет вперед. Софт я уже поставила. Обучение провела. Это, — изящная ножка легко коснулась знакомого монстра из бухгалтерии, — сдача. Если на нем заменить вот это… на нечто более приличное, то Ваша девочка будет абсолютно довольна, машинка-то весьма могучая.

На стол лег металлический прямоугольник и от стука мозги все же врубились на полную. В принципе все просто. Дополнительный комп работающий автоматически и имеющий страшное имя сервер отслеживает работу новой бухгалтерской машинки и всегда может откатить все назад на час, на день, на неделю. Правда новинки не умели раскладывать пасьянсы, а на слово “косынка” начинали ругаться неприятным писком. Даже музыку не умели играть… глупые. Действительно, просто. Вот только сделано все было за одну ночь и в счете суммы за железки и прочее были какие-то невразумительные, а вместо стоимости выполненных работ стояло: “регламентные работы и плановая модернизация”. И вновь весьма невразумительные цифры. Будь фирма со стороны, самое время задуматься…

— То есть, это можно списывать? — директриса коснулась пальчиком знакомого ящика, — а менять…

— Вы ведь не учите меня программированию…

Слегка грубовато, но сама виновата, видимо вместе с челюстью еще и мозги мало-мало упали, нашла с кем свои бухгалтерские хитрюшки обсуждать, правильно ее эта Леночка тормознула, совсем расслабилась. Мухи отдельно, котлеты отдельно. Вот станет машинка домашней, тогда и спросим, возможно и у Леночки. Мысленно похлопав себя по щекам, женщина предложила:

— Пока приготовят счета, прошу на чашку хорошего чая.

Женщины угнездились за удобным столиком и бизнесвумен включила чайник. К ее удивлению на столик легли две бумаги.

— Вот два варианта оплаты, — Лена улыбнулась, — первый самый обычный, а вот второй… он не так удобен и хотя предполагает частично оплату без документов, сэкономить никак не получится, но зачем кому-то, кроме Вашей железной леди, знать, о наличии неприлично-осведомленного сервера.

Директриса быстро подписала короткий счет, его собрат мгновенно превратился в кучку мелких бумажек в пепельнице, дошла до сейфа и вернувшись выложила на стол два конверта.

— Это со…

— Это совершенно обязательно. Не сомневаюсь, Алекс ценит таких работников, но в наше меркантильное время доброго отношения бывает маловато.

— А вот тут Вы не правы. По-настоящему доброе отношение много дороже денег.

— Именно! А это так, на мелкие радости.

И почему она совсем не удивилась, что любопытная старая грымза не задав ни единого вопроса, молча сгребла странно похудевший счет.

— Алекс? — в три часа ночи даже знакомый голос приятеля обычно не доставляет удовольствия, одна надежда, что не для очередной пьянки разбудили, — это Олег, мы у Борисыча пару раз мячиками кидались.

Узнал его Алекс сразу, большой спокойный парень. Не спортсмен, но по умному спортивный. Такой на татами больших призов не возьмет и цветом пояса ему не хвастать, зато в драке спину своему прикроет надежно и по яйцам ворогу врежет не задумываясь о неспортивности приема. Естественно мент. Залом Борисыч командует в спортшколе “Динамо”. Вместе они не тренировались, но пару миниматчей в баскетбол во время пересменки сгоняли, а еще Олег ценил и умел париться. Он и оттачивал мастерство Алекса в сем важнейшем вопросе.

— Узнал конечно. Разве такого мастера веника и шайки можно не узнать.

— Подлизывайся, подлизывайся, секрет эликсира для запарки веников все равно не скажу, а другим поделюсь. Ты никого не терял?

Алекс окончательно проснулся. Сел на кровати и прижимая трубку к уху принялся обуваться.

— По доносящимся звукам делаю вывод, что ты одеваешься, а значит потеря вполне вероятна.

— Да ты, однако, совсем Мегрэ Пинкертонов. Колись, противный.

— Ты меня совсем обаял, противный. Короче, притащили наши полчаса назад двух пьяных в дым поганок из парка, что возле старой кафешки. Девки там, похоже, банкет продолжали, а наш наряд решил поучаствовать, я тех ментов знаю плохо, они только после армии и, по слухам, еще от недоспермотоксикоза не отошли. Никто не копал, но трех студенток с их маршрута приняли с изнасилованием, причем от них только одна и шуганная какая-то. Остальных вообще скорая подобрала. Еще и сутенерчики тамошние на них жаловались, девок мол притесняют. Нашим-то все ясно, но с Дона выдачи нет, сам знаешь. А тут закавыка. Когда на вызов прибежал второй наряд, то старший сразу по яйцам словил, а второй целый бой выдержал пока один из новичков очухался и помог девок скрутить, — в телефоне послышался звук глотка, похоже Олег оттягивался пивом.

— И ты веришь, что две девки напали на ментов и попытались их изнасиловать?

— Ха-ха. Насмешил. Но кто же таких девок из рук выпустит. И припугнуть, и удовольствие получить. Эти ублюдки все же свои. Кому лишний треск нужен. Поставят на хор, да выкинут утречком. Их даже не регистрировали.

— Сколько у меня времени?

— Ну за час ручаюсь, только одних денег не достаточно будет.

— Спасибо, с меня…

“Олег не крохобор, тем более не стукач. Достала его местная грязь, но дерьмо-то свое, не сдашь. Вот и красится, сам для себя спектакли играет. Тем более, прав, просто денег будет мало.”

За время разговора Алекс успел одеться. Положив трубку, метнулся на кухню. Сгреб деньги на хозяйство, маловато, но этим стервятникам хватит. Да еще по дороге водки в ларьке надо прихватить, к приличной шакалов приучать не стоит. Уже выходя из квартиры набрал номер “Доброй феи”:

— Машенька, привет лапа. Мне нужно специальную уборку провести в одном не очень хорошем месте. Человек пять сможешь? Лучше качеством пониже, попроще но повыносливее, уж больно клиенты грубоваты.

— Все сделаю. Машина будет готова минут через двадцать, — девушка помедлила, — мне ехать?

— Думаю не стоит, девочка, меня там не будет, а больше твою красоту оценить некому.

— Фу на тебя, прот-и-и-и-вный

— Оплата…

— В обед хозяйка придет, разберетесь с ней сами, она Вас уважает…

— О-о-о больно. Какого черта мы вчера надрались? Подумаешь день рождения у Ирки, какого вообще лешего, эта припадочная к нам лезет… — сжимая гудящую голову Ольга попыталась сесть на неожиданно твердой и слишком широкой лежанке и все же открыть глаза. Вместо кровати, она лежала на полу в прихожей, около входной двери, можно считать, прямо на пороге. Оля повернула голову, скорее попробовала повернуть, боль стрельнула такая, что девушка бессильно повалилась на пол и прижала лоб к каменным плиткам пола в надежде на вожделенную прохладу.

— О-о-ой, это какая же сволочь включила подогрев!

“Тихо сам с собою зимнюю порою. Неужели привет шизофрения. Но голова болит так, что мозги буксуют, сама себя не понимаю. Вчера была последняя лекция по… неважно, это можно будет в компе посмотреть. Точно! Ирка прикопалась к их старенькому чемоданчику, они немножко погавкались, а потом эта недоделанная принялась хвастать колечком, что из Димочки своего вынула. И потащила всех в кафе — отмечать, еще смеялась, что деньги на курсовой сэкономила, мол с преподом договорилась он и поставил “хорошо”, а треть цены сразу тютю. Вот сука! А меня Алекс за ее долбанный курсовик чуть наизнанку не вывернул. Вот ведь жадная шалава! Родоки деньги лопатой гребут, а она ото всюду сосет, даже Димочку своего, нищеброда и то по мелочам обдирает.”

На этом Ольга утратила способность рассуждать, зато услышала стон и собрав все силы, обернулась. В двух метрах от нее с другого края двери громоздилась куча грязного тряпья и пахла. Точнее воняла. Оля пыталась догадаться зачем и откуда приволок Алекс это дерьмо, когда вновь услышала стон. Стонала куча и Оля с ужасом узнала голос, а присмотревшись и тряпье.

— Ленка, что с тобой?

— А-а-а, где мы?

— Дома…

Договорить Оля не смогла, ей наконец-то удалось сфокусировать зрение и рассмотреть чей силуэт перекрывает свет бьющий из открытой двери.

— Очухались?

Холодный голос заставил вздрогнуть и от ужаса она все вспомнила. Вчера они с Ленкой взбунтовались! Им захотелось вернуть свою свободу. Тем более в кои веки, оказались при бабках, Ленка чаевые зажала. Жадная Ирка устроила праздник в стекляшке у входа в парк. Грязное здание с облупленными стенами и мытыми еще в прошлом веке окнами. Обшарпанные, засаленные столы и стулья. Желтые от времени скатерти со следами былых пиршеств. Обычная рыгаловка для студентов-бюджетников. Какого черта их то туда понесло… старались нарушить как можно больше запретов, нигилистки хреновы. Обычная пьянка, обычный тупой базар в голос, когда никто никого не слышит. Но тут ее качнуло и ощутив на груди чьи-то руки, не глядя врезала их владельцу куда-то вниз и тут же намертво сцепились с Иркой. А дальше сплошные фрагменты. Батарея бутылок на столе. Ленка, призвавшая официанта каким-то жлобским щелчком и впихивающая купюру за пояс штанов охреневшего парня. Потом свои пальцы небрежно комкающие бледно-голубую бумажку и затыкающие ею раззявленный в крике рот неопрятной администраторши.

А дальше парк, скамейка, на ней открытая бутылка с дурной, вонючей, явно паленой, водкой. Откуда-то нарисовались два тупых мента. Один схватил Ленку, пришлось врезать с ноги. Удар получился плохо, мента согнуло от боли, но и Ольга не устояла на ногах, да вдобавок ее еще и вырвало. Она почувствовала, как второй запустил ей руки под юбку, но тут же заорал от боли. И еще два мента вылезли из соседних кустов, одного она достала по яйцам, а дальше сплошной калейдоскоп угомонившийся в маленькой грязной и вонючей комнатке-пенале с широкой дверью из желтого заплеванного стекла забранного решеткой. Куча ублюдков в ментовской форме.

В себя она пришла резко. Внезапно все перестали орать и бегать. А в проеме двери она увидела Алекса. Последнее воспоминание — дверь открылась и они с Ленкой, вцепившись друг в друга, спотыкаясь на сломанных каблуках, бредут к дверям рая. В ласковом тепле знакомой, да просто родной, машины их приняла спасительная тьма то ли пьяного сна, то ли беспамятства.

— Да, господин, — и так сухое горло совсем сжалось от страха. Где-то рядом сипанула Лена.

— Рад за вас.

Хозяин внезапно оказался рядом, и Оля получив толчок, повалилась на живот. Что-то свистнуло и на спину обрушилась боль… Сознания во время экзекуции не потеряла, но полностью воспринимать окружающее смогла только когда хозяин убрал ногу с ее шеи. Встать не получилось, сил хватило лишь повернуть голову налево, оттуда раздался уже знакомый свист воздуха рассекаемого широкой и толстой кожаной полосой, вслед за ним тяжелую тишину рванул истошный, почти сразу же оборвавшийся, женский визг.

13.06.3003 год от Явления Богини. Хутор

В голове все еще звенел Ленкин визг, когда Алекс с трудом отвалился на спину и открыл глаза. Аренг. Комната отдыха в бане. Морок сна-воспоминания отпустил и память в аварийном порядке пыталась восстановить недавнее. Первой всплыла довольная морда Рьянги, вслед за ней озабоченные и одновременно обрадованные лица Зиты, Гретты и… Ринки. Вот хитрые бабы, побоялись входить в хозяйский дом без разрешения, а здесь и запрета нет, и обиходить раненого можно вполне сносно, и устроить любимого и ужасного хозяина со всеми возможными удобствами. На широкой лежанке, мягкой перине и, Алекс шевельнул правой рукой, придавленной к простыни непонятной, слегка колючей тяжестью, грелкой во весь рост в лысом исполнении. Удобно устроившись у него на руке вместо подушки рядом посапывала Рина. В дверь поскреблись, она приоткрылась и в комнату просочилась Рьянга. Точнее, она просунула за дверь передние лапы и удобно уложила на них голову. Алекс в какой раз удивился разумности своей альфы, он был уверен, что обследовав эту комнату и те, что за ней, псина приняла правила поведения и так как снять шкуру не могла, ограничилась столь усеченным визитом.

Нужно было срочно приласкать псину и Алекс попытался встать, но мгновенно встрепенувшаяся Рина, обхватила шею хозяина и осторожно, но непреклонно повлекла его обратно на подушку. Алекс еще успел увидеть ехидный взгляд Рьянги, прежде чем голова утонула в подушке.

— Тихо, тихо, милый, — шепчущая обычную, в этом случае ерунду, Рина осторожно высвободила руки и прижала пациента к простыне.

— Ам, — хлопнул губами словно пытаясь откусить мелкой лекарше нос.

— Ой, — Рина испуганно отшатнулась. Неожиданно она отвернулась и скатилась с лежанки. Алекс подождал, но девчонка так и не появилась, а вместо этого послышались всхлипывания. Алекс соскочил с лежанки, удивился, как легко себя чувствует, подхватил свернувшуюся клубочком на полу девушку и прижал к себе. Рина несильно потрепыхалась, но руки подломились и она уронив голову куда-то в район его бычьей шеи горько расплакалась.

Молодой, полный сил мужчина ходил по большой чистой комнате слабо освещенной мутным светом из затянутого оленьими пузырями окна. Ходил и по-идиотски улыбался, баюкая на руках маленькую взрослую девочку, слушал как она смешно шмыгая носом жаловалась на свою разнесчастную жизнь:

— Мамки бешеные бегают, Шадди заикнулась на обеде, что не солено, мама Лиза так зыркнула, мы чуть с лавки не слетели, а мама Гретта ложку бросила и бегом к конюшне… мама Зита за ней, а мама Лиза и про обед забыла. Рьянгу! за ошейник цапнула и туда же! Я думала, псина ее там же на ломтики распластает. Вдруг Рьянга разгавкалась, маму Гретту за подол схватила и к воротам… а Гера уже к ним бежит… Гера потом взвизгнула и за ворота. Вот… а потом они ушли, только мама Лиза осталась, а Гера с кобелями вокруг хутора носятся, никого не выпускают… Долго так, до самого вечера. А потом тебя и мужиков привезли… Мама Зита тебя помыла осторожно и здесь велела положить. Меня оставила присмотреть… А Рьянга никого не слушается больше, здесь сидит, не жрет ничего и меня не выпускает… маму Зиту тоже не пускает. Вот и сижу они все приносят-выносят… я все сидела… плакала чуть-чуть, а ты лежишь… спишь, а то глаза откроешь и не шевелишься… страшно… вчера на кровать присела, тебя обтереть, а ты сгреб, прижал к себе и не пускаешь… Я испугалась, плакала даже… а потом заснула.

Входную дверь поскребли. Алекс осторожно уложил притихшую Рину на кровать, прикрыл легким одеялом. Сам накинул простыню на манер тоги и устроился в ногах откинувшись на стену.

— Можно.

За дверью шумнуло и она слегка приоткрылась. В образовавшуюся щель втекла Зита, опускаясь на колени у самого порога. Босая, в легком платье, руки мнут платок, сдернутый с покрытой ершиком неотросших волос головы. Глазки долу и послушная до приторности рожа. Алекс вздохнул:

— Все-все, вижу, ты послушная и хорошая. Рассказывай, что там и как. Начни с Грига.

“Мне этот козел еще нужен. Хутор-то царь-батюшка-король-королевич, ампиратор наш нев… непобедимый жаловал этой семейке три ероя однако. Ну, а коль одной семьей живут, то все три пая в лапах этой тупой сволочи Грига. Вот ведь положение, он у меня в подвале, а толку… Где те бандитские девяностые.”

— Живой. Рукой пока не шевелит и сам слабее зайца, а так все хорошо. Гретта говорит, жар спал и рана чистая. Остальные совсем оклемались. Жрать только просят.

— Не сдохнут, — он внимательно посмотрел на Зиту и решил говорить прямо, — кто железяки мужикам подогнал, я знаю. Твой крысеныш жив, пока мужики живы и пока он на моих глазах. Я его на кол сажать не буду если что, в одной с ними могилке живьем закопаю.

Зита побелела, лицо превратилось в маску. Алекс помолчал и продолжил отрывисто и сухо:

— Цена ему грош, зато твоя повыше будет… Срок, до весенней ярмарки, край следующей осенней. Потом в наемники.

Зита вскинулась, но сказать ничего не успела.

— Цыц! Свободным уйдет и не голым. Им молодое мясо тоже нужно, но и на убой не пошлю, хотя стоило бы… Ты ему подробно все объясни. Даром хлеб жрать не дам, о себе пусть сам позаботится, такая сопля долго не живет и никому не нужна. Так… щит на ножках. Мне его жизнь… кроме тебя, кому он еще нужен. Мешать не буду, но своя башка не для красоты дана.

Разом постаревшая женщина подняла заплаканные глаза. Алекс встал и отошел к мутному окну. Он просто сбежал от этого взгляда.

— Сегодня и завтра обрить и вымыть до скрипа всех кроме старших мужиков. Отдрайте дома и устраивайтесь в боковых. Хватит амбарной жизни. Со мной в доме остаются Едек и Рина. С остальным разберетесь, но за грязь и ту живность, что в тюфяках или волосах живет пороть буду нещадно. Тебя первую. У Гретты с Лизой своих дел… а с тебя общий спрос.

Подошел, по привычке попытался запустить пальцы в шевелюру, но лишь скользнул по мягкому ежику. Зита внезапно обхватила его ноги, прижалась лицом, вжалась всем телом и лишь через десяток секунд уронив руки, подняла совершенно сухое серьезное лицо с красными глазами:

— Спасибо, хозяин.

Отвернулся.

— Ты там розги не экономь, но и имущество смотри не попорть, вдруг шкурки на ремни пускать придется. По мелочам меня не теребите, но и спрашивать, ежели что, не стесняйтесь.

Глава 4

Дела давно минувших дней,

Предания старины глубокой…

18.06.3003 год от Явления Богини. Рейнск. Вечер

Литар пошевелился в тяжелом удобном кресле. В огромном кабинете главы Хуторского края царил полумрак, время вечернее, а свечей он зажигать не велел. В приемной давно уже пустовал стол секретаря. Кроме господина Литара в трехэтажном, если не считать башенки с тревожным колоколом и смотровой площадкой, здании управы оставалась только охрана и только тяжелые шаги стражников обутых в грубые армейские сапог иногда нарушали тишину. Литар ухмыльнулся представив сколько и каких слов сказано сегодня кордегардии бравыми вояками. Еще бы, вместо задушевных бесед под кувшинчик кислого дешевого вина, они вынуждены бродить по пустому зданию изображая обход. Даже слегка юной красотке Ларе, подавальщице из ближайшего трактира, велено идти к дьяволу, так как старый козел никак не может оторвать задницу от кресла и убраться домой.

Литар если и был старым козлом, то в меру. И стражников этих он знал больше пятнадцати лет. Как же, герои-ополченцы последней войны. Той самой победоносной. Их величество Моран I, славный король славной страны Аренг, выполнил мечту своего великого отца и не только вышиб кочевников из Проклятого отрога, но и захватил огромный кусок лесостепи до самых Дальних гор.

Аренг и расположенная рядом с ним Марривия граничили со степью. Территорию обеих стран покрывали леса очень похожие на леса средней полосы России^[28]. Большие массивы перемежались с открытыми долинами и все это покрывала сеть рек и речушек. Имелись и болота, и чистейшие провальные озера. Далеко не тайга, но в иной чащобе среднее войско заблудится и сгинет в болотах да буераках так, что и местный Сусанин без надобности. Жили в приграничье и герцогстве Эрньи настоящие Сусанины или, как в Московии, лишь по бумагам числились^[29], не суть, но кочевники проникали вглубь страны на семь-девять конных переходов, грабили и жгли деревни, угоняли скот и людишек, неуспевших спрятаться в лесу. Во время необычно крупного набега охреневшие от безнаказанности степные волки попытались захватить и разграбить пару небольших городов. Вот тут то озверевший от такой наглости герцог д’Эрньи потешил ущемленное самолюбие.

Первый городок выросший на пересечении торговых путей и привыкший, что торговля нужна всем, орда взяла сходу. Занятые важнейшим делом-повышением собственного благосостояния, воротные стражи не заметили как из-за длинного купеческого обоза вынеслась первая сотня на невысоких мохноногих лошадях. Боя не было, два десятка увальней в рваных и протертых кожаных доспехах порубили саблями и посбивали стрелами со стен словно кегли. Городишко захватили и за несколько дней разграбили дочиста. Добыча оказалась велика, жадность узкоглазых еще больше и отправив полон, угнанный скот и обоз с награбленным под охраной половины орды в степь, вождь клана двинул с остальными храбрыми и непобедимыми воинами к небольшому, но богатому речному городу-порту.

И запуталась плеть об оглоблю.

Не раз дрессированная пиратами и прочим сбродом, городская стража смотрела не только в кошельки купцов и бродяг. Тяжелая кованная решетка рухнула разрубив двух всадников передовой сотни вместе с конями. Фокус не удался, старшина воротной стражи с лебедкой не заморачивался, ударом боевого топора он просто перерубил страховочную канатную вязку. Караван застрявший у ворот разграбили и порубили, но на этом успехи кончились. Три сотни городской стражи на серьезных, профессиональных вояк не тянули, но за высоким каменными стенами они удержались. В конце концов если десяток лучников стреляет со стены залпом по одной и той же цели, включается закон больших чисел и скорость вкупе с корявыми кожаными доспехами оказываются слабой защитой от бронебойных стрел, даже если наконечники сделаны из дерьмового железа. Пять тысяч кочевников четыре дня пытались штурмовать город. Сказать честно, особой опасности не было, легкая конница города штурмом не берет. Когда боевой пыл кочевников слегка пригас и в заднице вождя клана зашевелилась осторожность, было уже поздно. Три сотни тяжелой конницы и семь сотен легкой при двух тысячах тяжелой пехоты перекрыли долину и просто растерли гордых степных пастухов о каменные стены города.

Полностью полон и награбленное перехватить не удалось, прорываясь в степь кочевники пленных не щадили, но д’Эрньи все равно был жутко доволен. Считать дохлых сервов не достойно благородного, жаль, что ни один из вассалов-владетелей не пострадал. Отсиделись в замках, да и орда прошлась больше по коронным землям, собственно д’Эрньи принадлежал только портовый городок. Его величество Моран I изволили рассердиться и созвали военный коронный совет. Степь всегда была головной болью. Кочевники гоняли по ней скот и совершенно не желали жить мирно. Огромные пространства вместили около миллиона низкорослых, кривоногих прирожденных наездников. Плоские лица, узкие глаза и жесткие черные волосы, степняки резко отличались от остальных людских рас. И не только внешностью. Кривоногие кочевники молились своим богам и ценили совсем другие вещи. Общим был, пожалуй, культ воина и жадность к золоту. Практически не имея общего государства, они жили кланами. Сложная и запутанная система взаимосвязей делала бесполезными дипломатические ухищрения. Воинская доблесть требовала удалых набегов с богатой добычей, а лесная зона рассматривалась как кормушка и неистощимый источник рабов. Аренгу несколько повезло, под ударом была только часть границы и нависала над ней не сама степь, а Проклятый отрог, узким языком вклинившийся между территорией Аренга и ничейным куском лесостепи простиравшимся до самых Дальних гор.

Военный коронный совет старых пердунов в генеральских мундирах напуганный королевским гневом решился на захват всей территории до самых гор. Весной коронное^[30] войско поддержанное солдатами д’Эрньи и его вассалов вторглось и разбило, точнее выгнало кочевников из отрога, захватило ничейный кусок и принялось обустраивать приграничье. А дальше… Марривия ударила в оголенное подбрюшье. Ее войска не задевая герцогство Эрньи совершили быстрый марш и осадили столицу. Моран I возглавил оборону лично. Пока бывший командир западного пограничного корпуса назначенный командовать походом против степняков, жевал сопли, герцог д’Эрньи, с монаршего одобрения, повернул свои войска и дружины вассалов, пересек границу с Марривией и по чужой территории, сжигая и разоряя встречающиеся деревушки и городки, быстрым маршем рванул к центру событий. Подобной подлости Марривия не ожидала. Отправку подкреплений к передовым войскам отменили и вместо этого спешно укрепляли собственную столицу. Прими Марривия встречный бой и все могло быть по другому, вассалы Морана вполне могли сыграть свою игру, но свободолюбивых вассалов хватало и в Марривии, ее король решил не рисковать и получилось так, как получилось.

Первый, самый страшный удар приняло на себя ополчение. Почти пятнадцать тысяч вчерашних крестьян и ремесленников были порублены и втоптаны в землю перед стенами столицы, но король добился своего, его противник решил, что перед ним все защитники столицы. Тяжелая пехота вся пошла в главную атаку… и завязла в трупах, потеряла темп и сломала строй. Смяв и отбросив ополченцев, марривийцы слишком надолго задержалась под стрелами гвардии, лучников и арбалетчиков, поднятых на стены. Двенадцатилетний щенок недостоин и подзатыльника от тяжелого пехотинца, но каленому болту абсолютно по барабану, кто крутит зарядный ворот и жмет на спуск, а мальчишеские руки вполне способны удержать опертый на стену арбалет. И даже то, что после этого стрелок валится пробитый стрелой, не имеет большого значения. Подпески не понимают страха смерти и они гораздо дешевле профессионалов, застрявших в трясине из грязи и кусков человеческих тел обильно смоченной пролитой кровью. Выстроенная на левом фланге конница получила страшный удар рыцарской конницы Аренгской королевской гвардии во фланг. А проще говоря в бочину, словно зазевавшийся задира неожиданно огреб в печень. На острие и флангах тысячного клина неслось двести закованных в латы благородных гвардейцев. Они смешали с грязью и кровью две тысячи тяжелых конников врага и кровавой косой прошли по тылам тяжелой пехоты, вызвав панику и дав время остаткам ополчения уйти в город.

Рыцарская конница потеряла двух рыцарей и практически весь остальной состав рыцарских копий. В город вернулось триста пятьдесят всадников и пять тысяч ополчения. Марривия потеряла всю тяжелую кавалерию и половину панцирной пехоты. Атаковать сильно укрепленный город с высокими стенами было некому.

Уплативший обильную кровавую дань город самостоятельно снять осаду не мог. Наступление на кочевников началось сразу после весенней распутицы, а сейчас лето подходило к концу. Оставалось чуть больше месяца до сбора урожая, а через два-три месяца зарядят затяжные дожди. Потерянный урожай одного года большими проблемами не грозил, запасы были и в столице и у вассалов в замках хранился королевский военный запас, а вот экспедиционный корпус Марривии мог завязнуть в Аренге навсегда. Увидев в чью сторону склоняется чаша победы вассалы Морана Первого наконец-то зашевелились опасаясь, что все награды достанутся д’Эрньи. Голубиная почта начала приносить сообщения о выступлении вассальных дружин.

Начался отход. Ополченцы при поддержке вассальной пехоты и легкой вассальной конницы шли по пятам агрессора. Тяжелая панцирная пехота страшна когда ведет бой правильным строем, но невозможно держать строй несколько суток. Ополченцы нависли дамокловым мечом, не атакуя сами, они вынуждали врага постоянно держать войска в кулаке, не давали остаткам корпуса отдохнуть и выслать сильные отряды фуражиров. За время отхода марривийцы трижды атаковали полки ополчения пытаясь сбросить ядро со своих ног, но только бесполезно теряли силы. Трое свежеобученных новобранца за одного профессионального воина — очень хороший размен. Озверевшие до потери инстинкта самосохранения, ополченцы выстояли ценой собственной жизни.

При подходе к границе отступающий корпус атаковали сводные войска герцога д’Эрньи. Ополчение послужило наковальней, к которой прижали и окончательно размазали врага.

Литар налил еще один бокал вина. Конечно в его кувшине было благородное торейнское по золотому за кувшинчик, а не та кислятина по медяку, что лакала охрана. Воспоминания разбередили Главу и требовалось срочно принять успокоительное. Первый большой глоток, закрыв глаза, господин Литар посмаковал вино. Превосходно. Именно он, никому тогда неизвестный неблагородный, очень уж расстраивался молодой Литар когда его называли простолюдином, всего лишь второй сын богатого купца, предложил изящный способ накормить голодных не перерезав все стадо. Конечно никто не допустил выскочку до королевского уха. Герцог д’Эрньи, великий полководец и спаситель отечества расслабленный сыплющимися наградами и прочими отличиями, благосклонно воспринял просьбу богатого купчика о разрешении торговать в приграничье и на новых землях. Его сиятельное высокородие изволил посмеяться и сообщил, что кроме коронных солдат на новых землях никого нет, разве, что охотники на волколаков иной раз в Дальний лес забредут… Вот тогда то и подсунул отец умствования своего отпрыска под глаза герцогу. Дураком д’Эрньи не был и сумел увидеть и военные, и экономические выгоды.

Ожидаемая милость была оказана, а Его сиятельное высокородие вызвал начальника своей гвардии и главного казначея. Через неделю его Величество во главе Общего коронного совета придирчиво рассматривал будущий Великий План. Вояки и гражданские ожидаемо устроили свару и по ее накалу Моран I оценил ценность и продуманность задуманного. Король не больно-то считался с наследием своего отца — коронными советами, правда и разгонять их не спешил. Обладая столь яркой видимостью власти старые пер…уважаемые вельможи, соратники отца с упоением придавались внутренним интригам не замечая, что реальная власть утекает в руки Королевских Приказов. Основным занятием стариков, помимо интриг, стало распределение по бесполезным, но почетным должностям благородных сыночков и внучков.

Через полгода после окончания Великой войны возник Хуторской Край включивший в себя территорию прежнего приграничья и вновь захваченные земли. Королевский совет объявил его Особой Коронной территорией. На его земли переселили большинство выживших в боях ополченцев низших сословий с семьями и семьи погибших. Законы войны не знают милости и весьма суровы к необученному “мясу”. Из тридцати тысяч ополченцев в живых осталось не более пяти. Около шестисот были объявлены “героями, спасшими столицу и государство”. Наградой каждому стал хутор с земельным наделом в пятьдесят гектар. Просто выжившие получили по пять гектар. По одному гектару получал каждый член семьи ополченца. Члены семей погибших получили еще по четыре гектара за потерю кормильца. Кроме земли в награды и компенсации включали тягловый и продуктовый скот некоторый инструмент и даже деньги на строительство, обустройство и как выплаты за оставленные земли и имущество. Расходы по переезду королевство брало на себя.

Все воины-переселенцы освобождались от личных налогов и податей вместе с семьями. На строительство хутора или любого иного поселения требовалось монаршие позволение и любое поселение должно было иметь “стену внешнюю прочную, высотой не менее двух ростов высокого воина с крепкими воротами и стрелковыми вышками”. Владетелем Хуторского Края стал лично Его Величество Моран I, но из всех коронных войск новые земли охраняли только малочисленные пограничные крепости-форпосты. Основные тяготы обороны несли сами жители. Низшему сословию разрешалось иметь и использовать любые виды оружия, все мужчины с шести лет были обязаны обучаться воинскому искусству. Глава, назначенный королем, мог использовать при необходимости всех совершеннолетних мужчин как воинов в случае нападения или войны. Кроме того, каждое поселение выделяло воинов для постоянной службы или платило воинский налог. Число воинов и величина налога зависели от размера поселения и числа его жителей, включая рабов. На эти деньги Глава нанимал и содержал воинов. Сам или через Гильдию Наемников.

Никто ополченцев в Хуторской Край палкой не гнал, они имели право продать наградные земли и остаться дома. Любой мог поселиться в Хуторском крае. Но лишь хутора и деревни освобождались от податей, а чужаков они принимали только с согласия старосты деревни или владельца хутора. Жители четырех городов платили все налоги и подати.

Высочайшим повеление было разрешено многоженство и временно введено “мягкое рабство по примеру стран соседних”. И впервые в истории Аренга Моран I издал указ об “…обретении вдовами погибших герое прав главы семьи до достижении старшим сыном возраста мужчины и воина если у них нет в Хуторском крае совершеннолетних родственников мужского пола способных о них позаботится”.

Несмотря на большую площадь и вполне приличное население Хуторского Края, его Глава был всего лишь управляющим, даже бароны не больно зарились на такую должность и герцог д’Эрньи, когда король небрежно повелел ему подобрать управляющего, вспомнил о папаше Литара. На его взгляд, богатый купчина с весьма беспокойным краем управится лучше любого безземельного высокородия. Пограничники Главе напрямую не подчинялись, да если и были среди их командиров благородные, то весьма захудалые, большей частью нетитулованные и давно приученные жизнью ценить человека за дела, а не за высокородство папаши. Коронных же войск с баронами-капитанами да графами-полковниками в приграничье не было. О чем беседовали отец и герцог, Литар так никогда не узнал, но Приграничным Краем управлял вот уже второй десяток лет, а наставников-соглядатаев папаша убрал уже на втором годе, организовав кумпанство “Литар-старший и сыновья”.

Второй бокал торейнского расслабил и поднял настроение. И Литар некоторое время с удовольствием вспоминал сколько земли удалось подгрести под себя в первые пять лет. Деньги на строительство выдавались из расчета устроенных земель, а кому в приграничье строить, пахать да сеять. Мужики то на полях да дорогах легли. Хорошо у кого баба что та лошадь или сыновья старшие уже в силу вошли. Да и воинский налог денег или людей требует. Литар-старший, что называется, перетер тему с д’Эрньи заранее и Марривия в одночасье потеряла несколько тысяч крепких мужиков. Большую часть из них Литар продал на новом рабском рынке. Такой товар был в цене, разлетелся за подъемные словно горячие пирожки. Сейчас бывшие Марривийские сервы “помогали” вдовам-переселенкам пахать, сеять, строить и… размножаться. Кто-то из вдов пристроился второй-третьей женой. Кому-то повезло отхватить вдовца.

Его Величество Моран I был весьма удивлен и обрадован, когда на пятый год после Великой войны доходы от Хуторского края превысили налоги от таких же по размеру коронных земель. Литар весьма тщательно следил за всем, что вывозили купцы и исправно взимал таможенную пошлину в пользу коронованного владетеля отставляя толику на нужды края. Особенно много зерна и кукурузы закупало государство. Войска и работников нужно кормить, да и запас на черный день необходим.

Но сидел Глава не ради выпивки, вина хватало и дома. Сегодня вышел срок первой после весенней распутицы волне разведчиков и Литар с нетерпение ждал вестей от вернувшихся. После разгрома кочевников король повелел построить по границе новых земель несколько крепостей. Первыми поставили укрепления в степи вдоль края Дальнего леса. Война за столицу смешала все планы и денег в казне отчаянно не хватало. Вместо каменных крепостей возвели земляные сооружения — продолговатый или округлый ров с врытыми на дне кольями и земляной вал, окружавшие сравнительно небольшую территорию, в центре или на краю которой располагался высокий насыпной холм с большой ровной площадкой на вершине. Сверху земляной вал венчался деревянным частоколом. На вершине холма строили огромный деревянный дом и также окружали его частоколом.^[31]В доме на холме размещались служебные помещения и жили пограничники. Он же выполнял роль донжона — последнего оплота защитников крепости. Стрелки с его крыши могли держать под обстрелом весь внешний двор, где располагались конюшни, сеновалы и амбары с запасами. Для контроля внутреннего двора служили узкие бойницы. Тяготы Великой войны заслонили впечатления от кровавого набега степняков, а минувшая опасность, вроде как и не опасность больше. Потому голову короля посетила поистине гениальная мысль, он издал указ, в котором “ради сбережения государственной казны” объявил крепости своей собственностью. Сразу после исторического указа высокопочтенный Литар получил приказ короля-Владетеля — достраивать и содержать крепости на доходы Приграничного края. Чем и занимался все эти годы, в смысле, делал вид, что строит и ремонтирует. В степи Проклятого Отрога успели только выкопать рвы и соорудить земляные валы. Впрочем, патрули наемников вдоль границы Глава гонял исправно, в первые же годы кочевников от Проклятого Отрога отвадили, отбивая у них скотину и убивая особо упрямых. Новопоселенцы в опасные степи тоже особо не лезли.

За годы правления Литара систему охраны отработали до мелочей, разведывательные десятки наемников шерстили Проклятый Отрог, проникали в степь на десять-двенадцать суточных переходов отслеживая поведение извечных врагов. Тот род, что решился на Большой набег давно поглотили другие кланы. Слишком большая добыча. Слишком мало воинов вернулось назад. Слишком жестокой оказалась месть лесовиков. Кланы, пришедшие на смену, пробовать Край на прочность не спешили, серьезной угрозы не было. Каждый год, в начале лета достойных молодых юнаков принимали в воины. Подвиг совершеннолетия, без него юнака не признают взрослым, равным другим воинам клана. Большинство совершали набеги на соседей. Красивая невеста, рабыня-наложница, а то и конь неимоверных статей, позволяли добиться благосклонности старейшин. И только самые нетерпеливые и отмороженные отправлялись в набег на приграничье, удача ставила вчерашнего подпеска вровень с самыми могучими и знаменитыми воинами клана. Теперь от их взгляда млела любая красотка, а из глаз старших исчезало пренебрежение. Вот только вернувшихся с удачей за все годы можно было пересчитать по пальцам. А единственная несомненная победа, когда удалось разграбить и сжечь небольшой хутор, обернулась потерей нескольких табунов и сгоревшими стойбищами. Ежегодную гибель десяти-пятнадцати жителей при защите поселений Литар воспринимал спокойно, невелика плата за мирную и спокойную жизнь.

Ретроспектива Аренг

Почти двадцать лет

Григ и Рэй работали подмастерьями-молотобойцами у собственного отца, члена столичной гильдии кузнецов. Особыми талантами братья не обладали, но таких много, кто заменяет талант усердием и старательностью. Братцы предпочитали отрываться в трактире. Корячиться в кузне всю жизнь, сначала на папашу, потом на старшего брата не достойно настоящего мужчина. И судьба дала шанс. Когда началась свара с соседями, Григ свинтил в ополчение одним из первых. Добровольно и с радостью. Осмотрелся, поводил носом и в очередном увольнении вместо обычной пьянки с новыми друганами притащил младшего брата в знакомый трактир.

— Рэй, не будь дураком, — кислое разбавленное пиво военного времени словно провалилось в широкую глотку. Григ вытер кудлатую бороду и продолжил:

— Война будет короткая, но в этом городишке всем хватит. Пока наши вояки узкоглазых на западе гоняют лепшие соседи нам здесь холку намнут.

Рэй хмуро сосал пиво. За этого хитрована отдуваться приходилось ему. Работы навалили гору. Да все несложная, именно такая, чтобы спихнуть подмастерьям. Не может же гильдейский мастер стряпать наконечники для стрел и болтов. Железа не хватало, а для стрельбы со стен годились и деревянные болты. Широких наконечников для копий из настоящего оружейного железа тоже давно не ковали. Зачем такие ополченцам, этому мясу сгодятся и палки с железкой на конце. Парень оторвался от кружки и тоскливо пробормотал:

— Рвать надо из города пока не поздно.

— Куда рвать, дурило? — Григ покровительственно ухмыльнулся, — Во все ближайшие деревни понаехали королевские рекрутеры. Всех мужиков сгоняют в тренировочные лагеря. Десятник говорил, что и пары месяцев не пройдет, как марривийцы здесь будут. В городе тоже всех кого можно до чиста выгребут. Думаешь папаша наследничка пошлет? Не-е-ет, старшенький при нем останется.

Рэй тоскливо обвел глазами зал. Привычный, как собственная задница трактир, изменился. Всегда низкий потолок, сейчас словно давил прокопченными балками. На каменном полу грязь и плохо замытые следы подозрительных луж. Кухонная гарь мешается с вонью давно протухшего светильного масла, это амбре изрядно приправлено вонью прокисшего пива и пота давно немытых тел. Даже крики подавальщиц стали визгливыми, парень присмотрелся и понятливо хмыкнул. Вместо слегка потасканных, но вполне еще товарных, всегдашних девок, меж обряженных в рваную и потертую кожу мужиков терлись бабищи весьма средних лет с необъятными прелестями. Пенсионная армия шлюх на промысле. Солдатне, одуревшей от муштры и малопонятных экзорциссий, пойдет. Все одно, баб видят и щупают раз в неделю. А молодая поросль шлюх ублажает господ офицеров.

— …вное пристроиться в задней шеренге, — прорвался голос брата, — это как раз для нас, длинным копьем нам орудовать привычней будет…

Григ отрыгнул и продолжил:

— Всех, кто завербовался учат строю, это не мечом махать в поединке, с таким дрыном можно и за неделю наблатыкаться, а там, глядишь, Богиня вывезет…

Вывезла. На убой, в первые ряды, генералы отправили, набранное в последние, перед осадой, дни мясо, едва научив вчерашних крестьян держать тяжелые ростовые щиты и упирать в землю короткие толстые копья. Рэй послушался Грига и им удалось пережить все четыре самых страшных атаки тяжелой марривийской пехоты. Григ вперед не рвался и братана попридержал, они неплохо приспособились. Ополчение в атаку не ходило и ражие ребята таскали с собой огромный, ростовой щит. Когда атакующие сминали первые шеренги, младший бросал копье, ослабляя общий строй, зато прикрывал обоих вблизи, ворочая щитом и тыкая коротким мечом, пока старшой отпихивался от дальних. За подобные новации сотник пригрозил обоих выпороть, но уже шло преследование, а в следующем бою сестренка решила все проблемы с командованием весьма радикальным способом.

С Греттой они встретились в пригородной деревне. После побега Рэя, папаша отправил дочку подальше от боев и осад, в деревню. Марривийцы спешили и серьезно пограбить не успели, хватая в основном мужиков для осадных работ. Баб, попавших под руку, оприходовали, но дур оказалось не так много, а поискать землянки в ближних лесах солдатне времени не хватило. Промашку исправили славные вояки славных вассалов славного Морана I, деревни, все одно, на счету ворога поганого числятся, а сервы всем нужны. Одна такая шустрая компашка союзничков после прибыльной охоты наткнулась на десяток Грига с Рэем. Хорошо выпили и за встречу, и за славного короля Морана I. Перепившихся чужаков прирезали по тихому и закидали ветками в ближайшем овраге. Сами виноваты — Богиня велела делиться. Баб, конечно, попользовали, но отпустили живыми. Свои все же, да и продавать некогда. А после возни с ветками, задирая подол приглянувшейся бабе, Рэй чуть не обделался. Полонянки^[32] давно смирились и солдатские “ласки” воспринимали с молчаливой покорностью, не убудет. Убить, не убьют, а лишняя оплеуха никому не нужна. Поэтому неожиданный визг вызвал оторопь и слегка протрезвевший Рэй, сестренку все же узнал.

Познавшая уже житейские тайны девка, пристроилась маркитанткой при сотне. Под неплохим прикрытием братанов, цепкие и практичные бабьи мозги помогли родичам неплохо развернуться. Вскоре в крепкой повозке Гретта уже везла винную захоронку местного старосты, случайно сломавшего шею в глубоком овраге. Выпивка и доступные бабы, товар в армии востребованный, а кулаки бывших молотобойцев отваживали любителей халявы. Вскоре заработок маркитантки намного превысил мародерские потуги братьев, да и передком она обслуживала уже только офицеров, для клиентов попроще прихватизировали в попутной деревне пяток нестрашных на вид и послушных девок. Но самое сладкое пришлось под конец. Как и кого ублажила сестренка добиваясь главного приза, Грига не интересовало, но наградные королевские грамотки на именные хутора она выморщила. Да не две, а три. Впервые за все время существования королевства женщину официально признали одним из “героев, спасших столицу и государство”.

Выдрессированных девок за бесплатный обед, недельный запас провизии и малую горсть меди сплавили бойкому трактирщику в ближайшей большой деревне, рабыни стремительно дешевели. Чем ближе к границе, тем больше по дорогам и на развалинах деревень графства Лизард, бродило баб и девок ненужных своему Владетелю и готовых ради спасения от голодной смерти добровольно надеть ошейник и на себя и на своих детей. Это мужиков не хватало, поэтому тащить девок на рынок резона не было. Шлюшно-маркитантский промысел утух с роспуском ополчения, сгребать гроши имея королевские грамотки резона не было. Гретта, в отличие от высокородных, прекрасно знала на ком висит львиная доля крестьянских забот, но Григ наотрез отказался почти год бесплатно кормить толпу шлюх и их выродков, половина из которых, все одно, сдохнет от голода и тяжелого пути. После получения наградных грамоток и отказа от наследства, троица превратилась в новую семью, власть в которой Григ имел полную. Решающим аргументом послужила плеть, главе семьи надоело слушать тупые бабьи бредни. Гретта давно приспособилась к закидонам мускульной части своей семейки и неплохо ею рулила, но сейчас ей просто не хватило времени. В свое время, предусмотрительная баба не пожалела целого серебряного за копию “Списка хозяйственных и погодных хитростей Приграничных Земель”, авторы которого утверждали, что “в сем благодатном месте сеют хлеб и снимают урожай два раза в год”. Более того, бесплатно обласканный ее подопечными сотник вассальной пехоты свел маркитантку с наемником, родом с далеких земель. Столь ценным источником важнейшей информации Гретта занялась сама, тем более, что сорокалетний мужик был в самом соку и, в отличие от Грига, за плеть спьяну не хватался, а увесистые шлепки по заднице и прочие вольности вполне сошли за особенности ухаживания. Сейчас, прямо-таки, чувствуя утекающие песчинки времени, Гретта задавила жадность и выбросила из головы мечты о бесплатных рабочих руках.

Литар оказался не глупее шлюхи-маркитантки, а возможностей имел много больше. С позволения короля и согласия графа д’Лизарда наемники согнали бесплатных животных в бывшие учебные лагеря ополчения, где уже жили на королевских харчах остатки семей погибших ополченцев из сожженных и разграбленных деревень. Рабство в центральной части Аренга отсутствовало, поэтому Литар объявил их своими должниками. Спешить торгаш не стал, перевезти и организовать такую ораву до сева озимых было нереально, да и каждый день их долг становился весомее. Опять же, столько бесплатных рабочих рук умному человеку всегда принесут прибыль. Самых молодых и красивых будущий Глава Хуторского Края рассовал по трактирам и борделям. Договориться с заправилами публично неуважаемого, но весьма выгодного и востребованного промысла, труда не составило. Деньги и гарантия не влезать в давно отлаженную систему. Местные шлюхи восприняли это с угрюмой покорностью, воевать с собственными сутенерами они были не в силах, а тех вполне устроило молодое, дешевое мясо. Тем более, вовремя. После войны мужчин с деньгами, желающих отдохнуть от ратных тягот и лишений, в столице болталось немало. Уважаемые люди быстро пришли к соглашению: стоимость плотских утех осталась неизменной, а вот самим жрицам любви пришлось поумерить аппетиты. Работать пореже, получать за клиента поменьше — временные жрицы любви вполне справлялись с возросшим непритязательным спросом.

Остальных будущих жителей приграничья загрузили всевозможной мелочевкой, необходимой для переселения, и общегородскими работами. Долги за зиму выросли — подарков Литар никому не делал: жилье, еда и защита в разоренных нападением областях стоили дорого. А весной, по крепким от холода дорогам, едва прекратились метели и снегопады, в приграничье потянулись караваны. Самые удачливые погорельцы ухитрились расплатиться с благодетелем, но на новые земли поехали почти все, возвращаться на пепелище без денег смысла не было, а столице своих нищих некуда девать. Помогли умным уважаемым людям пообломать местных шлюх да прочее рабочее быдло и будя, а то и до смуты недолго.

На повозках, поставленных на полозья ехали старики, малые дети и свободные переселенцы, способные заплатить. Везли припасы и хозяйственную мелочь. Вслед, по наезженной колее, тянулись длиннющие пешие колонны. Распоряжались доверенные из свободных. Надсмотрщиков с плетями не было, но поводки кожаных ошейников долговых^[33] крепились к общей веревке. Вместе с обозами ехала охрана — будущие гарнизоны еще не построенных опорных крепостиц Приграничья. Вояки службу несли за мзду малую и к людям не особо не цеплялись, Хорошо выдрессированных в столичных борделях и привычных к солдатскому обхождению баб хватало, провиантом запаслись вдоволь, еще и дальние отряды передовой разведки неплохо промышляли охотой потерявшего за зиму осторожность зверя. Хлебнувшие в войну горя, голода и издевательств переселенки не гоноршились. Заработок, он и есть заработок, и чем платит вояка — медью из невеликого аванса, местом на заводной лошади или развесистой лапшой на уши, дело десятое. И особых моральных терзаний не было. Это потом, в деревнях, блудить будут тайно, не на показ, сейчас—”хозяйская воля и поход все спишут”.

На рабском рынке своей столицы Рейнска Литар ценам упасть не дал, он устроил рынок невест. Непроданных пристроили по деревням в качестве долговых, посадив сервами на коронные земли, под надзор и опеку старост.

Зиту “герои, спасшие столицу и государство”, подцепили в придорожном трактире. Трое купцов-молодцов разложили пригожую беженку, что таскала миски за еду, прямо на столе. Ну спешили мужики деньгу ковать, развлекались мимоходом, время берегли. А что нож трактирщику показали вместо денег, так, Богиня любит бережливых и предусмотрительных, что он с одним вышибалой против пятерых, вооруженных до зубов. Спешили купчики радоваться жизни.

Вот и успели.

На встречу с Богиней.

Двоим, что держали руки и прижимали девку к столу, короткий меч и боевой нож — оружие мужиков — вошли под ребра одновременно. А начала веселье Гретта. Самому нетерпеливому, что возился с вязками на штанах прижимая локтем елозившие по столу ноги жертвы, она, зайдя за спину, загнала узкий, как стилет, кинжал прямо в подставленную задницу. Била не абы как, естественное отверстие хорошо направило кинжал, не дало соскользнуть в сторону и локоть хорошего железа пропорол внутренности живота, диафрагму и легкие, потому не было ни криков, ни особой крови. Железку свою, маркитантка неслышно и незаметно извлекла из тонких кожаных ножен закрепленных на внутренней части бедра. Била точно и привычно-безжалостно. Именно так учила старая шлюха с которой Гретта два месяца скиталась по разоренному войной графству. Старая карга прожила долгую жизнь придерживаясь простейшей философии — не можешь победить или сбежать, ляг под ублюдка и раздвинь ноги. Главное выжить и дождаться, не упустить момент, когда нужно рвать свой кусок. И рвать побольше, и повкусней, ровно столько, чтоб не отобрали вместе с зубами…

Причем здесь бабья жестокость и жадность? Бойцовые качества своих братьев Гретта знала прекрасно и не хотела стать следующим угощением на празднике жизни. Она же завалила безмятежно жравшую на дворе пару охранников… Пришлось припрячь трактирного стража. Наемники народ опасный, недоверчивый, а тут зашуганный уже вышибала свежую девку подогнал. Вот и расслабились. Один торговаться принялся, второй подол задрал, товар заценить. Пока он молча валился с дыркой в основании черепа, Гретта его напарнику вогнала железку в печень.

Товар поделили с трактирщиком, по-честному, и прихватив вместо ужина провизии на пару недель, поехали дальше уже на двух повозках, благо до захода солнца оставалось часа три. На отдых встали в полной темноте, заехав глубоко в лес. Доверия трактирщику не было, судя по хитрым глазкам и огорченной отказом от выпивки роже, пойло было заряжено, а значит бравые ополченцы отхватили кусок от уже присмотренного пирога.

Пока Гретта с Рэем обустраивали стоянку и возились с кучей неотложных походных дел, Григ, по праву старшего, опробовал добычу. Она оказалась не только послушной, но и смышленой. Столь старательной и шустрой девки бравый ополченец давно не имел. Фигуристую и непотасканную Зиту Григ подгреб пока под себя, оставив младшенького без сладкого, а Гретту перед ужином хорошенько выпорол. Не след бабе поперед мужика, да еще старшего в семье, драку затевать, да еще и настоящими воями командовать. Тем более мужиков убивать. То, что из ненужных и опасных, да еще и небедных, свидетелей троица превратилась в справных добытчиков именно благодаря дурной бабе, злило бравого ветерана неимоверно. Воспитывал он сестренку не в первый раз, никого это не удивляло, он старший, в своем праве. Но прежде в дело шли розги и бил по-родственному, шкурку не портил. Сегодня же исполосовал плетью так, что пришлось Зите побегать до ручейка отливая товарку. Сама она пошла на закуску, так, десяток ударов розгой, чтоб знала место. Ужинали бабы объедками, Григ с Рэем бабье не ждали. Утром шуршала Зита. Целую неделю ползли лесными дорогами заметая следы. Мужики бдили с честно замородеренными у купеческой охраны арбалетами лежа сверху на тентах, Зита правила первой повозкой, вторую лошади тащили сами, на чомбуре привязанном к задку зитиной повозки. Последней на таком же чомбуре зацепленном за палку зажатую в зубах, бежала Гретта со связанными сзади руками. Рабский ошейник Григ на сестренку не надел, но наказал со смыслом. Да и для Зиты получился неплохой урок послушания с предупреждением.

Правда в основной причине столь жестокого наказания, бравый ополченец не признался даже самому себе. В общем-то он об этом и не задумывался. Зависть и скука. За время Великой Войны, за почти полгода службы, он привык к совсем не семейному обращению с девками. Два-три раза в неделю Григ навещал сестренкин походный бордель с обязательной программой. Утолив похоть, рачительно проверял доходы-расходы и учил потом самую ленивую розгами, без злости, но весьма обстоятельно. Девок продали, а привычка осталась. Портить шкурку Зите не стал, да и не поиграешь с девкой всласть, коли у нее шкура клочьями, вот и оторвался “спаситель столицы и государства” на сестренке за испытанный страх и уязвленное самолюбие.

Зита урок уяснила и в характере Грига разобралась быстро. Так быстро, что еще через две недели, в первом же попавшемся городишке, она стала его женой. Тот особо и не брыкался. Лишний гектар семье героя не помеха, а многоженство, разрешенное королевским указом, позволяло многое.

Прощенная Гретта управляла второй повозкой, Зита первой. Хорошо оторвавшиеся по поводу свадьбы в городской таверне, мужики продрыхли до вечера, благо езда по оживленному тракту была безопасной. Отъехав на пару десятков километров от городских ворот, Гретта перебралась на первую повозку и сменила Зиту, та сидела уже с трудом, в первую брачную ночь получив свое сколько смог, раздосадованный невеликими, по причине перепоя, успехами Григ, добрался до ремня и показал молодой жене насколько она не права. Зита была весьма благодарна новой товарке за сочувствие, помощь и вообще за все-все-все. Так началась настоящая женская дружба. За долгую дорогу она окрепла. Вдвоем оказалось легче терпеть и тупых мужиков, и дорожные невзгоды.

В Рейнске они задержались на три дня. Удивленный грамоткой героя, выписанной на женщину, управляющий захотел познакомиться с Греттой поближе. Красивая, совсем не похожая на простолюдинку, знающая как доставить удовольствие мужчине не только в постели, женщина развлекла Высокопочтенного Литара настолько, что сто пятьдесят три гектара на три хутора по его приказу нарезали в одном из лучших мест. Хорошая земля, немалый кусок строительного леса, редколесье с лугами переходящее в небольшой кусок речного берега. Даже вечно хмурый Григ остался весьма доволен своей сестренкой. Компания неплохо посидела в трактире. Женщины постарались подпоить своего Старшего. Для Рэя организовалась веселая подружка и Гретта осталась в своей комнате одна. Она почти не спала ожидая подругу. Днем, пока мужики ходили выбирать скот, женщины смотались на рабский рынок и Гретта присмотрела весьма неплохие экземпляры. С Литаром об отделении от братьев своего хутора женщина договорилась в первую очередь и собиралась сегодня принести свою грамотку в канцелярию, письменное распоряжение Главы Хуторского Края давно было спрятано вместе со стилетом, скопленные деньги ждали в заначке, там хватит не только на покупку раба, а после отделения, Григ отдаст и ее треть подъемных. Не дурак он переть против Главы. Зита принесет грамотку и план надела, забрать их у пьяного мужика не трудно.

Осторожный стук в дверь раздался под утро.

— Гретта, открывай быстрее.

Тихий голос подруги прогнал дрему. Тряхнув головой, Гретта соскочила с кровати и подошла к двери:

— Зита?

— Волколак ночной, долго спишь, подруга, тебе еще в канцелярию успеть надо с бумагами пока мужики не проспались и не отоварились на скотном дворе на все подъемные. Пара стражников тоже не помешает при разборках.

Кляня про себя дуру, что болтает о таких вещах в коридоре, Гретта открыла дверь и… влетела от сильного удара под дых вглубь комнаты. Через мгновение толстая палка уже торчала у нее во рту разжимая зубы и Григ, безжалостно придавив сестренку тяжелым коленом к грязному дощатому полу, затягивал на у нее затылке крепкие кожаные вязки закрепленные за концы деревянного кляпа-уздечки. Столь же быстро руки оказались скручены впереди и Григ рывком задрал платье на голову.

— Стой, — Зитин голос, точнее громкий, но весьма повелительный шепот, сорвал экзекуцию, — время дорого. Мы должны покинуть этот городишко через четыре часа, а еще товар и стадо на Переселенческом Дворе^[34] забирать.

Григ зло пнул лежащую женщину и вышел. Когда его и брата шаги затихли, Зита оседлала товарку и перевязала путы на руках, чтоб не затекали и заставила Гретту подняться.

— Сама пойдешь или на веревке тащить? Ты смотри, тебе еще долго за повозками бежать, — Зита запнулась, потом чуть виновато объяснила, — мне с этим животным один на один резона нет оставаться. Тем более, даже такой идиот как Григ сообразит, кто бумаги выкрал и тебе помогал, а с собой ты меня не звала. Вот про заначку твою, я пока промолчала, будешь хорошо себя вести, сохраню в целости тебе на черный день.

Гретта зло замычала.

— Правильно понимаешь, я бы все равно с тобой не ушла, лучше быть первой женой на большом хуторе даже у такого идиота, чем приживалкой на маленьком. Думаю ты бы мне ошейник, край, через полгода примерила.

Глава 5

Жить стало лучше, жить стало веселей…

16.06.3003 год от Явления Богини. Хутор Овечий

Ночные дожди начала лета отшумели и солнце взяло свое. От тепла вся зелень рванула вверх и на хуторе пошла чередом обычная крестьянская жизнь. Алекс от драки оправился очень быстро, намного быстрее Грига и остальных, вскоре кроме шрама, оставленного волколаком, на коже не осталось никаких отметин. Слабость исчезла. Видимо перестройка тела, спровоцированная кровью Грига, закончилась или перешла в незаметную, фоновую, стадию^[35]. Он особо не заморачивался, изменить ничего нельзя, значит надо принять, но сохранить в себе человека. Особой “звериности” не чувствовал, по крайней мере крови младенцев по утрам организм не требовал, Ринка, и та непокусанная бегает. Вот мясо с кровью на обед шло на ура. Обнаружив на тарелке покрытую аппетитной корочкой едва прожаренную тушку зайца, Алекс вопросительно посмотрел на Лизу, но та вздернула носик и ничего не сказав, поставила на общий обеденный стол огромный противень со скворчащими кусками оленины, обжаренных с луком и черемшой. Закончив безмолвный диалог пожиманием плеч, Алекс впился зубами в сочное мясо. Ну поймали пастухи пару зайцев. Может намекнула, а может и сами… так когда домой несли и маме Лизе отдавали, знали кому жаркое достанется. Своеобразное спасибо, на подхалимаж не тянет, там анонимности не дождешься.

“Только бы в демократию не удариться. Даже на Земле мои девки п…уговоры мимо мозгов пропускали. Эти то выслушают… вот только… Все равно, что папуасам северный полюс описывать. Сейчас я хозяин и хутора, и их жизней. В Аренге так и только так. Григ выжил, остальные мужики тоже, можно их выпустить и уходить. Язык я худо-бедно выучил, даже знаю теперь, что Аренг-это только королевство, а не весь мир. Одежда, оружие имеются, даже денег можно подсобрать. У этого куркуля сотня золотых нашлась. Сумма по здешним местам немалая. Побираться и кошельки на базаре резать не придется. Совесть? Я не напрашивался, сами напали, имею право на компенсацию. А они пусть сами дальше. Как там у Руматы Эсторского?

“…оставь нас и дай нам идти своей дорогой.”

Вот только не хочу я стоять с мечами и ждать, когда упадет дверь.”

Несмотря на тяжелые мысли, жизнь хуторянина-рабовладельца имела привлекательные стороны, а порой была и просто великолепна. Рина добилась своего и оказалась в постели хозяина, страшного и притягательного. Любовью там не пахло ни с какой стороны, но ночи стали гораздо веселее, а утреннее настроение существенно улучшилось. Девочка оказалась весьма любознательна и обучаема. Гормональный угар продержался недолго и схлынул, но Рина обнаружила, что ублажая хозяина в постели получает массу удовольствия.

Положим, созрела девочка уже давно и считала себя особой опытной и искушенной, в общении с парнями. Однажды ночью она весьма активно обжималась на сеновале со старшим сыном мамы Лизы и дело уже перешло к затяжным поцелуям и жадным, липким от вожделения, ладоням под юбкой, но бдительная мама Гретта появилась совершенно не вовремя. Свидание закончилось розгами и недельным жестким постом. Через три месяца, когда отец обменял несостоявшегося кавалера на Рьянгу, Рина сосредоточилась на Малике, очень уж хотелось снова испытать захватывающее томление и жар тела, но вредный малолетка оказался коварен. На сеновале их поджидал Шейн. Завалив вдвоем роковую малолетку, они заткнули ей рот и задрав до подбородка платье, долго лапали не решаясь приступить к главному. Промедление оказалось роковым.

Сено складировали на чердаке коровника, пустого, по летнему времени и скрип открывающейся двери показался громом небесным. Григ за волосы затащил в открытую дверь Лизу и, швырнув ее на кучу соломы, приступил к делу. Побелевшая от страха ребятня сидела наверху затаив дыхание. Получив свое, самец отвалился, рыгнул, заправил штаны и потянулся к висевшей на стене плетке. То ли он услышал дыхание, то ли шевельнулся кто не удачно, то ли просто мазнул глазами и заметил три пары широко открытых глаз… Целый месяц троица вместо завтрака и ужина получала по десятку розг и ночевала в свинарнике. Все три мамы втихомолку их подкармливали, нещадно гоняя на глазах у Грига. Заодно мама Гретта прочитала Рине полный деревенский курс сексуальной грамотности. Про тычинки и пестики там не было ни слова…

В общем, напрашиваясь на близость с хозяином, Рина примерно представляла, что ее ожидает, деревенская девка знала, что молодой, полный сил мужик имея под рукой столько молодого доступного мяса, долго спать в одиночестве не будет. Так почему не она? К тому же спать с ним в одной постели оказалось… очень приятно… хотя и страшновато. Впрочем жертвенностью тут и не пахло, утрата девственности резко снижала ее стоимость на рабском рынке, а значит появлялась надежда остаться на хуторе. Вот бы еще хозяин на нее запал…

Удовольствие от процесса оказалось нежданным подарком. Нет, ни о каком сопротивлении желаниям хозяина не возникало и мысли, от развлекух типа “бревно в постели”, “отстань голова болит” и прочих приколов земных жен, любая рабыня-наложница просто бы обмочилась от страха, а то и рухнула в обморок, но даже до первоходки Рины дошло насколько отличается Чужак от отца и других мужчин, что она видела в своей коротенькой жизни.

* * *

Зита все утро не находила себе места. Она своими руками толкнула дочь к Чужаку. Это только самоуверенная малолетка считала атаку на постель хозяина собственным решением. И какая разница, что так лучше для всех! Дочь ведь. Пусть она уже перешагнула возраст невесты и душой и телом. Пусть рабский помост, не раз упомянутый хозяином, не сулил счастливой семейной жизни. Есть еще всемилостивая Богиня, она никогда не забывает своих дочерей.

Чужак пришел в себя три дня назад. Три дня, как его зубастая неподкупная охранница, готовая загрызть любого посмевшего подойти к заветной двери, вернулась в облик добродушной шерстяной игрушки, согласной катать на себе малышню, бегать за палочкой и выпрашивать умильным взглядом косточку повкуснее. И три дня только Едек входил в Хозяйский дом. Он перебрался туда с сеновала вместе с Алексом, но сейчас только ночевал и таскал днем еду несчастной затворнице. Бабы конечно взяли его в оборот, особенно Лиза. Поросята ее епархия, а хозяйскому порученцу пришлось заменить выбывшего бойца. Столь резкое понижение статуса пацану не нравилось, он это всячески демонстрировал и давно бы огреб неприятности на пятую точку, но… Нельзя же столь безрассудно относиться к единственному источнику стратегической информации.

Как там Рина?

Вопрос важный не только и не столько для Зиты. Не съест Чужак ее дитятю, а ублажать мужика — извечное женское предназначение, все там будем, потерпит, Лиза с радостью бы заменила эту малолетку и совсем не из похоти, хотя по всем статям, кобель был первоклассный. Общение с Григом, а после и со всей погребной троицей, надолго отбило желание постельных утех. Жизнь хутора, и совсем не плохая в последнее время жизнь, оказалась в руках Чужака. А головка и прочие причиндалы и атрибуты мужской гордости весьма серьезно влияют на мозги нормального мужика и имеют далеко не последнее значение в его жизни. Мужик он и есть мужик, а значит от старания и терпения глупой девчонки сейчас зависело если не все, то многое в жизни и хутора, и хуторян. Едек же только нагнетал любопытство. Наконец, Лизе это надоело и она схватив за плечи, потрясла насупленного пацана:

— Говори давай, да воткнет Богиня что-нибудь острое в задницу тебе и твоему папаше!

Пацанчик, вдумчиво почесал упомянутую часть тела и, наконец, разродился:

— Да орет она! По пол ночи орет, потом чумная по дому бродит. Одну комнату целый день убирала. А сегодня утром визжала как резанная. Я вскочил, думал свинью колют. Совсем уже спать не дает.

— Хозяин не дает?

— Ринка ваша полоумная. Ночью орет, днем то ржет надо мной как подорванная, то словно ляльку трясет да крутит.

И окинув опешивших мамок сердитым взглядом, отправился к поросятам.

* * *

Лиза промыла крупу и поставила ее набухать. Дичи сегодня не было, но девки, поздно вечером вернувшиеся с коровами, притащили целую корзину и котелок лесной земляники. Котелок! Повариха улыбнулась вспоминая, как неделю назад в пастушьи лапки попала столь дорогая вещь, как медный полуведерный котелок. Да Григ этот котелок ей на голову бы одел, узрев его у пастухов. Чужак же посмотрел на накладывающих в плетенный короб вчерашнюю кашу подпесков, как на идиотов и ядовито поинтересовался у Лизы — она специально отбирает в пастухи безруких лодырей неспособных сварить кашу с копченым мясом и надоить чуток молока на обед, или ей доставляет особое удовольствие ранним утром шурудить на кухне? Лиза и так-то нервничающая от нежданного столь раннего появления хозяина, застыла соляным столбом и проводила удаляющуюся к душу фигуру открытым ртом и глупо лупающими глазами. Детки пришли в себя первыми. Кашу они отдавать отказались, но переложили ее в котелок. Отсутствие сыра бедных пастушков не больно огорчило, полученный шматок копченой оленьей грудинки оказался гораздо больше кусочков честно уворованных для них мамой Лизой и выглядел куда аппетитнее. Небольшой глиняный горшок для молока пришедшая в себя мама Лиза всучила пацанам сама.

Утренние заботы прервало появление зевающего Чуда-Юда. Ринка, сонная, словно после завтрака не прошло больше двух часов, выползла из хозяйского дома. Передернувшись от утреннего ветерка она улыбнулась маме Лизе, прихватила стоящее возле крыльца ведро и отправилась к колодцу. Оторопевшая повариха даже не сообразила послать хозяину земляники с сонной засранкой.

Видимо мысли распространяются словно радиоволны, а может ответственный Едек дал кругаля, но мама Зита примчалась дыша словно лошадь после дикой скачки. Она опоздала, но тут же приступила к допросу свидетелей.

— Ну? — взбешенная мамаша была готова трясти ехидно лыбившуюся товарку как грушу.

— Да цела твоя Ринка. Я такой довольной рожи сто лет не видела…

— А?…

— Чего ты хочешь от ребенка? Мал еще такое понимать. Видать хозяин сладким мужиком оказался, — Лиза уже откровенно ржала, — или ты сама под мужиком не орала? Ой, придется нам твоей шмакодявке руки целовать.

Зита замахнулась на нее мокрым полотенцем, видать с утра зависала в прачечной, ежедневная рутина не требовала очень уж сильного контроля и Хозяин не требовал ежедневного отчета, но сидеть сложа руки хуторянке просто не могло прийти голову. Смеющаяся Лиза спряталась под навесом летней кухни, Зита, словно сбрасывая тяжкий груз, кинула полотенце на ближайшую лавку и ринулась в бой.

— Мама!

Казалось от торможения задымились подошвы, Зита повернулась на голос, за ее спиной из-под навеса выскочила Лиза.

— Мама, — из дверей хозяйского дома вышла одетая в аккуратное рабочее платье Рина. Вслед за ней на крыльце появился хозяин. Девушка опустилась на колени, голова покорно склонена, кисти рук сцеплены за спиной.

Щелк!

Незнакомый маленький замочек мгновенно прикрепил конец широкого плетеного поводка к ошейнику Рины. Второй конец остался в руках у мужчины. Удивленные до онемения женщины замерли в ожидании. Повинуясь несильному рывку ремешка, девушка поднялась и чуть опережая хозяина подошла к Зите. Опустившись перед ней на колени, она мягко обхватила тонкими пальчиками руку женщины и легко коснулась губами сначала запястья, а потом внутренней части ладони.

— Будет помогать всем троим, но в первую очередь на кухне. Учить всему. Мне глупая постельная игрушка не нужна. Гонять и учить. Жестко наказывать за малейшее непослушание и лень. С ошибками сами решайте. Но спрос будет с вас троих. Гретту новым подарком сами обрадуете.

Ошеломленные женщины автоматически склонились в поклоне и распрямились только когда хозяин скрылся за углом дома. Зита сжимая конец рефлекторно пойманного поводка, неуклюже опустилась на лавку. Рядом пристроилась Лиза. Рина продолжала стоять на коленях. К мелким чудачествам Чужака на хуторе уже привыкли. Удержались же, не упали на колени. Подобное выражение покорности и почтения хозяин ограничил первым дневным приветствием В неизбежных исключениях общего правила ушлые бабы разобрались быстро, молодняку тоже много объяснять не пришлось. Да, удивительно, непривычно, зато для жизни гораздо удобнее, а настоящий хозяин не стертые колени ценит… Но Рабский Поводок… Накликала Лизка-дура…

Ритуал подчинения родился столь давно, что казался вечным и был гораздо старше и королевства и его соседей. В единое мгновение Рина взлетела на самый верх рабской иерархии. Личная рабыня хозяина! Это не постельная игрушка-наложница, чье возможное влияние зависит от похоти хозяина. Личная таких на завтрак кушает. Она Старшая. Такое у умного хозяина передком не выслужить. Ей подчиняются все работники во владениях господина. Сервы и нанятые свободные могут задирать нос, а особо тупые выказывать презрение, но ее голосом приказывает сам господин. И только он определяет ее обязанности и права. Только он наказывает. В неблагородных семьях этих прав иной раз поболее, чем у законной жены хозяина, особенно если та из бедного или неуважаемого дома. Но Чужак, как обычно, все сотворил по своему. Возвысил малолетку и повесил им на шею. Злосчастный ремешок давал им над Риной полную власть. Власть над Личной рабыней! Ой не зря Чужак обещал спросить за обучение… Девчонка сделала все правильно. Обряд ввода в ученичество, ученик признавал, что переходит в волю наставника. Редкий обряд. Только при обучении талантливых учеников. У свободных обязательно присутствие старшины гильдии, для военных старшего командира. Рабам хватало воли хозяина.

Зита перевела дух пытаясь усмирить скачущие бешеными блохами мысли. Следом вздохнула Лиза. Она пристроилась за спиной товарки положив руки ей на плечи и не сводила взгляда с новоявленной ученицы. Зита подтянув поводок заставила Рину переместится поближе и обхватив остриженную головку дочери, ненадолго прижалась щекой к затылку. Поборов минутную слабость, женщина нащупала незнакомую защелку — ничего сложного, просто очень интересная бронзовая штучка — нажала на пружинящий край и отцепила поводок. Рина сразу же поднялась с колен, Зита обвила тонкую талию несколько раз плетенным кожаным ремешком и скрепила концы защелкой. Знак статуса и одновременно плеть для наказания. Выпороть личную рабыню розгами или рабской плетью, значит оскорбить господина. Дома ее наказывает сам хозяин или по его приказу, но у Чужака все по своему…

Кодекс “мягкого рабства” запрещал наказывать чужих рабов, это приравнивалось к использованию и порче чужого имущества, прогнать, оттолкнуть, ударить, только в путь, даже боевой раб без приказа не посмеет напасть на свободного или раба выполняющего приказ, но не наказывать, не избивать, не убивать и не задерживать без очень весомого повода. За раба отвечает хозяин, имя которого обязательно есть на ошейнике раба. Свободные, тем более благородные, рабов предпочитали не замечать. Обращать внимание на говорящих животных — дурной тон. Смешно же злиться на сломавшийся в трактире стул, но вот сказать трактирщику пару ласковых, а то и поругать его жестами рук и ног, да стрясти компенсацию, сама Богиня велела. Если в силах, конечно…

Проблемы конечно возникали, но до суда размолвка доходила редко, разбирались между собой, даже стражу старались не привлекать, уж очень неспешно и дорого правосудие. Штраф редко превышал двойную стоимость хорошего раба и обычно за убитого или умершего от наказания составлял пятьдесят золотых. Сумма немалая, но и бедняков среди рабовладельцев не встретишь. А вот за судебные издержки, которые приходилось оплачивать проигравшему, чиновники драли не менее трех сотен полновесных золотых кругляшей. Вполне понятное желание избить или выпороть подвернувшееся под горячую руку чужое говорящее животное могло обойтись в полсотни, а могло закончиться дуэлью, а то и убийством с кровной местью.

* * *

Жизнь продолжалась. Едва встав на ноги, Алекс осмотрел мужиков и понял, что те отделались гораздо легче, чем ему показалось в пылу драки. Григ просто потерял много крови, ни переломов, ни серьезных ран он не получил. Рэй тоже отделался всего-навсего трещинной костей голени. Сложнее оказалось с Ларгом. Сотрясение мозга штука темная. Если там конечно был мозг. Однако санатория на дому Алекс решил не устраивать. Не те клиенты. Таким труд — лучшее лекарство. А если от преждевременного ударного труда один поглупеет, другой захромает, а третий похудеет, беда невелика.

Рэй временно переселился в опустевший амбар. Хоть на цепи, зато ступеньки отсутствуют. На следующий день после выздоровления Алекс затеял строительство загона. Огромный и вытянутый, он походил на североамериканский ловчий кораль для мустангов. В свое время, Майн Рид буквально очаровал Алекса “Всадником без головы”. Много позже, перечитывая книгу уже в студенческие годы, он решил, что не менее трети славы стоило бы отдать переводчикам советской школы, но первое, еще детское, очарование не забыл.

Днем мужики работали на месте постройки загона. Ларг рубил тонкие деревца на жерди, бледный как лунь Григ таскал срубленное к Рэю, тот обрубал сучья и счищал кору. Готовые жерди старшее поколение подростков оттаскивало к отмеченным заранее деревьям и намертво вязало к ним сыромятными ремнями. Там, где расстояние между деревьев оказалось слишком большим, Шейн вкапывал столбы. Загон получался… странный, большие деревья и тонкий подлесок с кустами внутри огороженного пространства остались нетронуты. Зарубки на деревьях для крепления жердей делал Алекс, места для кольев Гретта определяла самостоятельно.

Сегодня рабочий день Чужака затянулся. Гретта давно увела ребятню на ужин, а Алекс все бродил по стройке словно тень отца Гамлета. Что-то не получалось… Великий и ужасный хозяин, что должен парить в недосягаемой выси, внезапно шмякнулся на землю. Приличный, по деревенским меркам, туалет, душ, баня, даже изничтожение вшей и блох, всего этого оказалось мало. К чистым кроватям с простынями вместо жестких лавок и тюфяков из прелой соломы привыкли так же быстро, как и к хорошей, сытной еде. На полевых работах крестьяне привычно впахивали, а вот к строительству загона отнеслись как к никому не нужной блажи Чужака. Проблема легко решалась, что называется, в лоб. Разложить на бревне любого, да отвесить пару десятков плетей и все завертится. Но… Противно…

“Все же мелкий крестьянин-единоличник по определению — быдло. Мелкое, пакостливое быдло. Тупик. Их место феодализм и нефиг лезть в светлое капиталистическое будущее. Правильно их большевики давили в коллективизацию. Хотя почему только большевики. Их давили все. Англичане, когда сгоняли с земель ради овечьих пастбищ, американцы, когда крупный латифундист разорял мелких соседей и, отбирая их земли, создавал совхоз имени себя любимого, где бывший мелкий, но очень гордый землевладелец хорошенько вздрюченный пахал не так как хотелось, а так, как надо. И моя Россия. Необратимое падение Российской Империи началось после дебильной отмены крепостного права. Бездельники-помещики устранились, в экономику ввалились “лишние” деньги, а производство хлеба и прочего попало в руки безграмотных, не имеющих оборотных денег хитрожопых куркулей. И не землицу они любили, не по ней плакались. Свое! Свое, мелкое, отсталое, просто убогое, но свое. Григ всего лишь их отражение искаженное кривым зеркалом средневековья. Клал он и на Литара, и на Морана I, и на весь Аренг. Его королевство — Хутор Овечий. Здесь он самый-самый, всем указ. Земляной пупок, блин-н-н… И как любое безграмотное быдло, он изгадил все, до чего дотянулся. Почти семьдесят гектаров хорошей пахотной земли, а у этого козла всего две старых кобылы и ни одного вола. Вместо железного плуга рассохшаяся деревянная козюля. Бабы вроде работящие, но блудят, что коровы на льду. Привыкли хитрить и изворачиваться. Выживать. А вот жить, просто поверить и жить, не получается.

Зита, Гретта, Лиза, мой личный исполнительный комитета облажался. Нет, это я облажался. Рассиропился. Умницы-разумницы знатоки сельского хозяйства. Отдал вожжи — кто в лес, кто по дрова. От Грига пользы и было то, что на плуг жать мочи хватало. Если я в доме с Ринкой запрусь, бабы хутор худо-бедно вытянут. Причем именно бедно. Им, конечно, досталось в последний месяц, этакий дворцовый переворот в миниатюре, хорошо хоть не Гражданская война. Но жалеть себе дороже. Этак, жалея друг друга, хором и сдохнем, а я домой хочу.

Может продать их всех нахрен вместе с Рьянгой? Сотни полторы золотых получу, да Григова заначка.”

— Подойди, — мелькнувшая сбоку тень замерла, начала осторожно приближаться. Алекс остановился и оглядевшись, присел на кучу готовых жердей. Почти одновременно перед ним на колени опустилась Гретта, еще миг и она, обхватив ноги хозяина, уткнулась лицом в потрепанные берцы. У Алекса сдавило горло. Любые слова его мира, мира изнеженных, привыкших торговать своим статусом, использовать собственное тело и душу как разменную монету, людишек, здесь оказались пустым сотрясением воздуха. Он осторожно пригладил короткие волосы и ощутил, как затряслись плечи под жесткой тканью куртки.

— Иди спать, Стойкий Оловянный Солдатик.

Лицо оторвалось от его ног и на Алекса уставились удивленные заплаканные глаза. Он впервые назвал ее так, более того, произнес это странное имя по-русски. Не потому, что не знал, как оно звучит на здешнем языке, подумаешь проблема. Просто здесь, на Аренге, они еще не имели смысла.

— Тебе надо выспаться. Завтра длинный день и очень много дел. Я потом расскажу кто такой Стойкий Оловянный Солдатик, а пока поверь, это не просто длинное смешное имя, а много-много больше… Беги, Рьянга тебя проводит, я еще посижу, устал в комнате.

Гретта еще раз прижалась лицом к берцам, целовать ноги Алекс запретил настрого, и почти неслышно встала. Через мгновение нечаянный рабовладелец остался один.

* * *

Приучать Старших к чистоте особо не пришлось, скорее наоборот, как только они уверились, что за истраченные по делу мыло и щёлок репрессий не последует, хутор накрыла эпидемия чистоты. Неделю терли и скребли все, что можно тереть и скрести. Что тереть не получалось, пытались замочить в щелоке, чтоб простирнуть на следующий день. Алекс едва успел выставить команду с шайками и щетками из оружейно-инструментальной кладовки. Глубоко любимые Лизой коровы шокировано мычали во время утреннего обтирания перед дойкой и ежевечерней чистки щетками с обмыванием по возвращению с пастбища. Доить неимоверно перепачкавшихся за день коров она запретила под страхом вечного отлучения от сыра, молока и прочих вкусняшек. Для дойки, буквально из воздуха, возник специальный закрытый загончик, откуда невменяемую маму Лизу приходилось, попервости, выгонять чуть ли не пинками. Чуток опамятовав, она ввела драконовские санитарные правила. Ребятня взвыла, но мама Лиза осталась непреклонна и глуха к народным страданиям, тем более, что грозный и ужасный хозяин ходил и посмеивался.

На хутор Чужак вернулся уже в сумерках. Вечернее омовение и дойку коров заканчивали Рина и Шадди, а Лиза завершала собственноручную грандиозную порку пастухов, застигнутых на пастбище при попытке подоить бедное животное грязными руками, Алекс понял, пора прикрутить фонтан, и прихватив маму Лизу, прогулялся по обновленному коровнику.

— Плохо, — хозяин уселся на тюк соломы, приготовленный для свежей подстилки, и насмешливо посмотрел на стоящую перед ним на коленях женщину, — ты словно взбесившаяся малолетка, что впервые вырвалась из-под родительской опеки.

Лиза сникла. Она не очень то рассчитывала на похвалу, скорее впервые с удовольствием делала то, что любила. Что ж, за удовольствие приходится платить.

— Не стыдно взрослой бабе играться в куклы?

— …? — удивление прорвалось сквозь тоску от обиды и непонимания и даже приглушило страх наказания.

— Сколько у нас ртов? На сыр, считай ничего не остается, съедаем его больше, чем нового делаешь…

— Но, коровы…

— Цыц, рабыня, — легкая тонкая палочка длинной в полтора локтя, с которой Алекс ходил по коровнику, хлестко ударила по плечу, — об этом, ты мне должна была сказать еще месяц назад. Понравилось вкусненькое…

Плечо почти не болело, так, ныло слегка, синяк конечно будет, но с ударом розгой смешно сравнивать, о плети и речи нет. Лиза о боли забыла мгновенно, она напряженно пыталась понять, куда клонит ее странный хозяин.

— Молчишь, ленивое животное. Понравилось чужими мозгами жить. Посудой звенеть, коров доить, да на пастбище бегать и твои малолетки смогут. Долго ли от работы пробегаешь? Сыром можно и с поротой задницей заниматься.

Ловите челюсть…

Лиза оторопела. Любое наказание, самая жестокая порка, стали бы облегчением, лишь бы понять Чужака. Дурой она не была, знала и умела гораздо больше, чем коров обихаживать, да на кухне шуршать. Сыроварня, вообще, шла по разряду отдыха для души. И тупой злобы взбесившегося на ровном месте самца Лиза давно не боялась. Будь на месте Алекса Рэй или Григ, она бы даже не взволновалась. Упасть в ноги, привычно перетерпеть неизбежное избиение. Сколько раз это уже бывало… жизнь же течет по прежнему.

— Все щенков под юбками прячете… Не боитесь, что вцепятся в задницу?

Конец прута больно уперся снизу в подбородок, заставил поднять голову и взглянуть в рассерженные глаза страшного хозяина.

“Рассерженные?”

Вымороженные до жестокости сильнейшим напряжением ожидания.

Мысли Лизы засбоили словно ноги у лошади перед нежданным препятствием и порскнули вспугнутыми зайцами в разные стороны.

“Ну же! Включай мозги. Сколько мне еще Карабаса Барабаса изображать?! А Карлсона даже не предлагайте. Хочу стать Чудищем из “Аленького цветочка”.

Думай, Лиза, думай. Шевели мозгами! Это у Грига они давно превратились в кусок промаринованного винным уксусом мяса. После переселения он всего раз поступил по-хозяйски — добыл Рьянгу. Да и то облажался. Оплатил покупку самым идиотским способом. А хутор тащили вы, бабоньки. Вы горбатились, еще и козлов этих ублажали. Думай Лизка! Ты сейчас самая сильная в вашей совсем не святой троице.

Зита до сих пор лишний раз мне на глаза сунуться боится. Какой из нее сейчас советник. Подгадил сыночек, постарался. И, ведь, не всосал крысеныш. Все зубки точит. А мать страх трясет, аж скулы сворачивает. С бессильным ужасом ждет баба, когда надоест хозяину злобное бухтение за спиной и полетят от крысеныша клочья шкуры и шматки мяса. Про обещание отправить сынка в солдаты давно себе приказала забыть. Пожалел хозяин бабу, подарил надежду в минуту благодушия, а крысеныш за мамкиной спиной в злобе последний ум утопил, бессмертным себя посчитал. Григово отродье. Такому злобному идиоту жизнь оставлять — свою смерть дразнить. Вздернуть на воротах, раз сам на петлю нарывается.

Гретта сейчас пытается себя в кучу собрать. Не было пулемета в амбразуре, амбразуры, и той, не было. Вот только для Стойкого Оловянного Солдатика все было всерьез, настоящий огромный страх рвал маленькое женское сердце. По самому краю прошла Стойкий Оловянный Солдатик, осталась жива. И сердце выдержало, не взорвалось кровавыми брызгами, но Гретту, после всего, словно по земле размазало. кончились силы.

Твоя очередь, Лиза, соберись.

Драконово средневековье. Ну почему нельзя созвать нормальное производственное совещание, назначить себя генеральным, их директорами, выдать направляющий пендаль и пусть рулят. Все же так просто. Эти бабы, по мозгам, не хутор, завод вытянут, вон как этих гамадрилов в руках держали, те и не поняли, кто политику партии определяет. Мужик ить! Папашу его с мамашей по башке коромыслом. Столб и опора. Пенек трухлявый! Одна морока с расстройством. Мозги если и были, в стручок стекли еще в ополчении. И братан старшенькому под стать…

Я нужен гамадрилов гонять, на вышке бдить, да планты великих свершений измысливать, лишь бы мешался не сильно. Скажи такое в прямую, перепугаются до донышка и в раковину. Хрен достучишься. Устали они юлой крутится, детей прикрывать, спины под плеть подставлять, под кобелей этих ложиться. Они о стене каменной мечтают. Отдохнуть… пожить спокойно… а вместо стены я, с мечтой и верой в прекрасное далеко… Жизнь… мать ее.

Давай, Лизонька, давай, бабонька… собирай мозги в кучу.

И… раз!

Выход силой^[36].”

Бессмысленные, затуманенные нарочитым страхом, мужчину, тем более хозяина, положено бояться, глаза блеснули на безжалостно вздернутом лице задавленными слезами и тут же исчезли под веками, заслонились ресницами. Перепуганная рабыня покорно ждет наказания.

Но через удар сердца веки с ресницами резко взлетели вверх и в Алекса впился острый, внимательный взгляд.

Выход волей.

Первый шаг сквозь страх и недоверие.

Еще один Стойкий Оловянный Солдатик не глядя нащупал ногой земляную ступеньку, погладил землю и, рывком оттолкнувшись от дна окопа, изо всех сил цепляясь руками за воздух, взлетел на бруствер.

16.06.3003 год от Явления Богини. Хутор Овечий. Ночь

Можно было разбудить Рину, но Алекс пожалел соплячку. Вода в баке на крыше за день хорошенько прогрелась. Хуторяне предпочитали плескаться в уличных душах. Правда там приходилось вместо мыла использовать щёлок и помывка такой толпы занимала больше времени, зато не приходилось потом драить моечную. Вся баня воспринималась как неимоверная роскошь. Огромная же деревянная купель вызывала почти суеверный ужас. Хозяйская привилегия. Посягательство на нее воспринималось чуть ли не святотатством.

Прохладная вода ласково приняла усталое тело, подарила приятную легкость. Тусклый свет масляных светильников не напрягал глаза и Алекс впервые за нереально длинный день сумел раствориться в покое бездумья. Тишина, полумрак, треск горящих в печи поленьев и отблески огненных сполохов по бревенчатым стенам… Забылась колготня последних дней, Алекс словно оцепенел, потерял ощущение времени.

Ощущение холода вытолкнуло из нирваны, рывком вернулись все чувства. Дрова прогорели и печь рдела красными углями. Проснувшийся слух уловил чуть слышный шорох в соседней комнате. Алекс насторожился, но сразу же почувствовал во дворе спокойную Рьянгу и расслабился. Вылез, растерся полотенцем, как был, голышом, дошел до печки, засунул в топку три больших полена, пристроил на них маленькую железку на длинной железной рукояти и только потом соорудил подобие римской тоги из лежавшей на лавке у входа простыни. Еще раз оглянувшись на разгоревшиеся поленья, легко толкнул тяжелую дверь и перешел в предбанник, он же — раздевалка, он же — комната отдыха.

Гретта сидела на коленях у самой входной двери. Прямая спина, расправленные плечи. великоватые ладони лежат на коленях. И широко открытые, совершенно пустой взгляд. Услышав шум открывшейся двери, она медленно повернула голову. Алекс завороженно следил, как оживают, начинают блестеть и светиться мыслью, глаза на неподвижном лице.

Стряхнув оцепенение, сделал один широкий шаг и опустился на одну из широких пристенных лавок, устроился поудобнее и негромко приказал:

— Рассказывай.

Повествование затянулось. Больше часа Гретта говорила неестественно спокойно и почти безразлично. Она так и осталась на коленях, но плечи посунулись и тело как-то сразу отяжелело. Руки уже не просто лежали, они упирались в колени. Алекс вслушивался в чуть глуховатый, почти лишенный эмоций голос и не чувствовал ни лжи, ни стремления оправдаться или приукрасить прошлое. Женщина просто вывалила на него всю свою жизнь. Историю превращения капризной красавицы, дочери небедного гильдейского кузнеца, в “героиню спасшую столицу и государство”, маркитантку, шлюху и убийцу. Сломанную мечту о простом, своем и только своем, собственном мирке.

“А ведь ты хищница. Умная, хитрая, безжалостная бестия. Старая карга недостойна такой ученицы. А я то маялся, трясся, вдруг придется правду плеткой да ножичком добывать. Наивный.

Как же тебя колбасит… Зверя ты во мне почуяла, нового, необычного, зверя. Достал тебя пьяный бурундук Григ, достал, а деваться некуда. Одна ошибка черти сколько лет назад и клетка захлопнулась. Не поняла ты тогда Зиту. Глупая городская девочка, шлюшка за еду в придорожном трактире. Ха! Готов заложиться на свой волколачий хвост, но Зита из того же инкубатора. Легко тогда отделалась, всего лишь рухнувшей мечтой. Старой шлюхе за подобную ошибку ты вогнала вертел в печень. Уши и пальчики не считаются, не стоило Старой карге так упираться с захоронкой.

Ау! Общечеловеки! Где вы? Имеется заблудшая овца и ее тяжкие прегрешения. Поставьте ее пред такими же агнцами Божьими и пусть она скажет: “Я Гретта, дочь кузнеца. Я воровка, шлюха и убийца.” А вы, ум, честь и совесть земного человечества, расскажете ей о ценности и неповторимости человеческой жизни, мудрости и терпимости, а под конец ввернете про слезу ребенка. Заодно и обскажете, почему и жизнь не ее, и слеза совсем чужого ребенка.”

Алекс поднялся, с минуту помедлил в нерешительности, потом коротко приказал:

— Жди в мойне.

Отсутствовал Чужак минут двадцать. Вернулся, сжимая в левой руке обернутый куском грубого полотна ворох широких кожаных ремней. Закрыл тяжелую дверь на широкий добротный засов и бросив объемную ношу на лавку, вытащил из-за пазухи плоскую медную флягу. Взболтал и протянул Гретте:

— Пей. Треть, не меньше, лучше половину, залпом.

Женщина приняла посудину молча. За время отсутствия хозяина она разделась и ждала сидя на полу перед печью. За последние дни неопределенность, зыбкие неясные надежды и тоскливый страх беды так измотали Гретту, что столь серьезное нарушение правил поведения ее уже совершенно не пугало. Наказание? Гретта почти хотела оказаться под плетью. Порку легко перетерпеть, пережить. Увидев в руке хозяина ремни, она сразу успокоилась. Исчезла грызущая душу пустота, растаял призрак надежды… Медный ошейник перестал раздражать шкурку. В конце концов, сейчас рабы на хуторе Овечий жили совсем неплохо.

Приказ и фляга ее удивили, но переспрашивать… Гретта неосознанно повторила движение хозяина и, зажмурившись в ожидании отвратительного вкуса, быстро сделала несколько больших глотков. Приятный травяной эликсир и вино, неплохое вино, купленное на последней весенней ярмарке, вот только привкус… Тяжелый горько-солоноватый привкус с противным металлическим послевкусием. Голова закружилась, комната мгновенно уменьшилась в размерах и закачавшись, утонула в странном, белесом мареве… Нависшее лицо хозяина исказили странные гримасы. Опасно истончились губы и, приподнимая верхнюю, показались кончики острых клыков. Жесткая рука, наклонила ее голову, пальцы безжалостно надавили с боков на щеки разжимая челюсти и в бессильно раскрывшийся рот грубо втолкнули гладко оструганную палку. Гретта не сопротивлялась, оцепеневшая, заторможенная странным питьем, она просто не успевала подчиняться. Сознание не погасло, но происходящее воспринималось ослаблено и как-то отстраненно, со стороны, словно это не она сломанной куклой легла на широкую лавку, почему-то стоящую в центре комнаты. Широкие кожаные ремни намертво примотали безвольное тело к широкой поверхности совершенно лишив его возможности двигаться…

Зафиксировав Гретту, Алекс кочергой прижал короткий железный прут и ловко обмотал торчащий из топки кончик куском кожи. Масло, насквозь пропитавшее кожу, зашипело мгновенно сгорая, тяжелый запах ударил в нос. Чужак вынул железку из печи и внимательно осмотрел светящуюся малиновым маленькую нашлепку на ее торце.

За последние дни более сотни оттисков горячего клейма испятнали старую воловью шкуру прежде, чем он добился своего. Точное касание кожи раскаленным клеймом, жесткая фиксация со строго дозированным нажимом, секундное ожидание и на толстой коже остается четкий маленький контурный рисунок — профиль головы волколака на фоне заостренного снизу миндалевидного щита перечеркнутого коротким толстым копьем с широким наконечником. Рэй оказался неплохим спецом по мелкой работе с железом.

Пятнать раскаленным клеймом шкуру давно сдохшей животины или прижать малиновый от жара кругляш к живой женской коже… Движения совершенно одинаковые… Только частичная трансформация угомонила сердце, сбила адреналиновую бурю и позволила унять бешеную дрожь в руках. Оборотень словно со стороны наблюдал, как огромная, неуклюжая с виду, рука Зверя, плотно обхватив короткую рукоять, поднесла клеймо к телу одурманенной смесью вина, сонного травяного отвара и крови женщины. Мгновенная задержка и металл на пару секунд плотно прижался к верхней части правой ягодицы. Нос шибануло запахом горелого мяса, совсем как позавчера, в ночном лесу, где прошла генеральная репетиция с диким подсвинком в главной роли. В награду отчаянно визжащая прима получила свободу и мгновенно исчезла в кустах. Жалко терять вкусное мясо, но лишние вопросы ни к чему.

“Лопух ты, твое оборотничество. А промыслит кто свинку? Признайся уж сам себе-то. Пожалел животинку, после клеймления чуть не родной стала.

Свинку то я худо-бедно пометил, а Гретту сразу не смог, Зверя пришлось призывать. Мозги знают, иначе нельзя, а руки, все одно, ходуном ходят. Врут романисты, меняет цивилизация человека. Не корочка сверху, в нутро вгрызается. Вон, последыши Лысого Никитки-кукурузника лишь с третьим поколением управиться смогли. И то, война помогла.”

18.06.3003 год от Явления Богини. Хутор Овечий. Вечер

Очнулась Гретта от дикой сухости во рту. Точно, сонный отвар, отходняк после зловредного зелья неплохая травница узнала совершенно точно. Прислушавшись к тусклым ощущениям затекшего тела поняла, что лежит животом на той же широкой скамье прикрытая сверху хозяйской простыней. Попытку встать пресекли собственные руки, крепко примотанные к ножкам скамьи широкими полосами кожи. Дерганье прогнало онемение и навалилась боль. Болело все, но справа, чуть ниже поясницы, тело горело огнем. Вместо крика получился невнятный хрип, но и его оказалось достаточно. Послышались легкие шаги и сухие губы вцепились во влажный край металлической кружки. Снова вино, но в этот раз сильно разбавленное, горечи нет и солоноватый вкус почти не чувствуется. Без особого страха, кому нужно ее травить, она жадно выхлебала всю кружку и без сил обмякла на жестком ложе с наслаждением чувствуя, как постепенно уходит боль. Удовольствие оказалось столь велико, что Гретта не сразу услышала сердитый голосок Рины.

— …та!

— Тише пигалица.

— Услышала, — голосок девчонки звучал нарочито сердито, но Гретта легко различила нешуточное облегчение, — вы, мамки, сходите с ума по одной, хорошо? А то тебя два дня нет, маму Лизу хозяин вчера утром выпорол. Сам. Не сильно, но она совсем плохая. Сидит в коровнике, на всех ругается. Шадди с Маликом ревут, кругами вокруг нее ходят, а она их в упор не видит. Меня мама Зита на кухню засунула, она тоже не в себе, крутится и в доме, и на огороде, розгу из рук не выпускает. Загон почти закончили, там только собаки мужиков стерегут, да хозяин вокруг по лесу шатается. Девки говорят, он совсем страшный стал, глянет, сердце замирает… Я его тоже боюсь… вроде… днем…

— Стой, балаболка, стой. Вода есть?

— Ой, есть, конечно, но… — девчонка замялась, — хозяин велел тебе только это питье давать.

— Велел, давай, — Гретта даже обрадовалась, разбавленное холодное вино из знакомой фляжки утоляло жажду куда лучше простой воды, а солоноватый привкус уже не раздражал. Выпив еще кружку заставила себя остановиться. Если девчонка ее не отвязала, значит запрещено, поэтому стоит потерпеть. Во избежание сюрпризов. Ожидая экзекуции она успела сбегать по неотложным делам. Григ, в свое время, любил поиздеваться. Держал связанных рабов пока природа не брала верх над терпением.

— Мама Лиза, хозяин разрешил тебе руки от лавки отвязать и просто впереди связать. Я сделаю?

Через бесконечные десять минут она смогла двигать затекшими руками. Вредная девчонка не дала ощупать спину, но боль внизу спины чуть притихла и Гретта наслаждалась покоем. Недолго. Закончив шуршать, Рина принялась снимать широкий плетеный пояс. При этом, она тяжело вздыхала, явно в расчете привлечь внимание, на глазах превращаясь в глубоко и незаслуженно обиженного ребенка.

— Кашку пересолила или в постели доигралась? — Гретта ехидно прищурилась.

— В постели. На двадцать ударов наговорила.

— Трещала, небось, как сорока.

— Угу, — Рина стала совсем несчастной, — а раньше ничего, только морщился иногда, правы девки, совсем злой стал. Тебя с мамой Лизой сам наказал, а надо мной, вот, крысеныш Шейн изгаляется.

— Бьет сильно?

— Пакостно. Все поддернуть норовить, кожу порвать. С розгами здорово приноровился, у девчонок на спины смотреть страшно. Еще и лапает по-всякому.

— И тебя?

— Угу. Еще и смеется, мол папахен сеструху драл, значит и ему пора.

“Мальчик-то совсем плохой. Надо Зите сказать, пусть приструнит, не дай Богиня, Ринка сболтнет хозяину. Девки ладно, хорошая порка и месяц в погребе на хлебе с водой. Мелочь, по сути. А вот за Ринку он придурка точно оскопит.

И Ринку поучить стоит. Постельное образование с раздвинутых ног только начинается.”

— С Шейном мама Зита разберется. А ты язычок побереги. Папаша твой по молодости слишком говорливой шлюхе пообещал болталку укоротить.

— И?

— Не вняла дура. Вырезал, зажарил и сожрать заставил.

Глядя на разом побелевшую Рину, Гретта решила, что не зря сгустила краски. Та идиотка грохнулась в обморок, едва Григ, ухватив ее за язык, потянулся за ножом. Повезло, пьяный в дымину вояка слегка попинал неподвижное тело и пошел пить дальше. Когда он через пару дней проспался, Гретта уже сплавила деваху знакомому купчику. Знала, балуется мужчинка подобным товаром.

Вернулась девчонка довольно скоро. Губка закушена, на глазах слезы, руки по платью бегают. Но перекинуться хоть словом не успели. Резко открылась входная дверь и, чуть наклоняясь, в мойню вошел Алекс. Мазнул взглядом по застывшей девчонке:

— Пошла вон.

Не обращая больше внимания на скользнувшую к дверям Рину, подошел к Гретте и сбросил простыню. Напрягшаяся в ожидании боли рабыня, ощутила на спине осторожные, ласкающие, движения пальцев, а ноздрей коснулся едва уловимый запах свежего сливочного масла. Чуть позже исчезло давление ремней.

— Подъем, краса-девица.

Встала. Уловила внимательный, ощупывающий взгляд и неожиданно для себя ощутила, как начинают гореть щеки. Странно, далеко не в первый раз голышом перед взрослым мужиком, правда раньше волосы прикрывали.

— Хороша…

Теперь порозовели не только щеки.

— Твое?

На лавку легли два кинжала. Кивнула закусив губу и едва сдерживая возникшие ниоткуда слезы. Это были ее кинжалы. Один забрала у дезертира-марривийца, что мародерил по сожженным деревнями и решил мимоходом трахнуть подвернувшуюся девку.

А зачем трупу кинжал? Трупу кинжал не надо.

Нет, этого Гретта не убивала, куда такое испуганной малолетке. Его прирезала Старая карга. Сначала его дружка- подельничка в соседнем дворе на ржавую железку насадила, а потом и самого почикала, уже нормальным трофейным ножиком. Это только секс не повод для знакомства, с убийством все гораздо серьезнее. Нежданная встреча обернулась полезным знакомством и весьма нужными для выживания уроками во время совместного двухмесячного блуждания по охваченной войной земле.

Второй достался посмертным трофеем от заботливой учительницы. Марривийцев погнали, пора было сматываться, а в захоронке трофеев едва-едва одной хватит. Вот и приправила добрая старушка красивую девушку знакомым раболовам. Далеко не первую за долгую жизнь. Вот только не знала бабушка про маленький, но весьма острый, ножичек в длинной грязной косе. Ночью, на стоянке, новой игрушке руки связали спереди, так девку пользовать удобнее, руки крутить-вертеть не мешают. И к дереву привязали так, чтоб плеткой учить сподручней было.

До запястий, связанных в обхват тонкого ствола рук, зубами не добраться, а вот забросить в ладошки кончик косы девка исхитрилась. Урок про крепкую заостренную палочку, что так легко и бесшумно входит в ушное отверстие, Гретта затвердила чисто теоретически, поэтому первый из троих, спящих у костра, шевельнуться успел, а вот закричать — нет, хвала Богине, лежавшая в отдалении дозорная парочка ничего не услышала. Где искать Старую каргу Гретта знала…

— Примерь.

Оружие явно побывало в умелых руках мастера. Наточено, отполировано, ножны переделаны так, чтоб рукоять не касалась нежной кожи бедра. Сама рукоять стала тоньше, под женскую руку, с боков появились впадины-зацепы для пальцев. Гретта быстро разобралась с незнакомой сбруей. Широкие ремешки из тонкой кожи молодого оленя хорошо тянулись и бедро обхватили нежно, но плотно и словно прилипли к коже.

Укрепив оружие, настороженно выпрямилась. Хозяин подошел, присел на корточки. Гретта ощутила его дыхание, умелые аккуратные касания сильных пальцев и больно, до крови, закусила губу. В низу живота стало горячо и она едва сдерживалась, уже не понимая, что делает Алекс. Твердые пальцы и мужское дыхание, тепло огромного сильного тела рядом с ее обнаженным телом… Видимо, она все же застонала, потому что мужчина поднял голову и, окинув женщину насмешливым взглядом, негромко сказал:

— Ожила, наконец.

Протянул знакомую флягу:

— Охладись, горячка.

Холодное вино сбило волну возбуждения и Гретта смогла взнуздать собственное тело. Вот только огонек в животе так до конца и не погас…

Положение кинжалов чуть изменилось, правый слегка сместился вперед, левый назад. Теперь они не мешали друг другу. Со всей этой весьма приятной возней Гретта совершенно забыла о боли. Судя по легкой эйфории, во фляге оказалось не простое разбавленное вино.

— Запомнила? Снимай.

Расставаться с оружием ужасно не хотелось, но Гретта принялась послушно расстегивать ремни.

— Примерь.

Речи хозяина не баловали длиной и разнообразием, зато сам он сегодня преподносил сюрприз за сюрпризом. Короткие, очень короткие штанишки по пояс из тонкой, но крепкой ткани, с неглубоким разрезом-шнуровкой вверху-впереди и нечто, вроде облегающей блузки-безрукавки под горло из такого же материала. Вот только нижний край одежки с такой же шнуровкой внизу-впереди едва прикрывал грудь. Затянув шнуры, Гретта ощутила, как ткань блузы плотно прижала ее высокую грудь, а штанишки мягко охватили попу. Сердце заныло от невыполнимого желания увидеть себя со стороны. Это совсем не походило на томное и кокетливое белье благородных. Сорокалетняя, изрядно побитая и потасканная жизнью, баба исчезла. На Чужака смотрела опасная самка, небольшой, но хитрый и очень опасный хищник.

— Ринку благодари, бедная девчонка почти неделю провозилась, все пальчики исколола, а под конец, чуть от любопытства не померла, — слегка улыбнулся обозначая шутку и жестом подозвал к себе. Подошла и, повинуясь легкому нажиму опустилась на колени, низко склонила голову. Твердые пальцы грубо прихвати кожу на шее сзади, край медного ошейника больно врезался в горло, прерывая дыхание. Гретта изо всех сил пыталась сохранить неподвижность, она была готова сдохнуть от удушья, лишь бы не помешать безжалостным пальцам. Скрипнул металл и сразу стало легко дышать. Пальцы властно сжали подбородок и она послушно задрала голову одновременно сводя руки за спиной. Ха! Вполне бы хватило легкого касания. После стольких лет и разочарований, ощутив тяжесть и злую, хищную красоту хорошо знакомого оружия, Гретта словно очнулась от тяжелого, полного кошмаров сна. Впервые она без страха и совершенно спокойно встретила жесткий взгляд Чужака. Позу полного подчинения тело приняло подсознательно, как единственно верную. Если Богиня желает, чтоб у нее был хозяин, то она выбирает этого.

“Стойкий Оловянный Солдатик, вот мы с тобой и поняли друг друга. Я пойду впереди — ты будешь прикрывать мою спину, а мое клеймо прикроет тебя. Свобода в обмен на защиту. А уж я постараюсь, чтоб свободы у тебя было как можно больше. В Приграничном Крае Владетель хутора — очень немало. Тем более, как пел Владимир Семеныч: “Еще не вечер”.

Клеймо боевого раба. Мне кажется, местные очень удивятся, увидев его на женщине. Но это не наше горе. Рабский ошейник слишком бросается в глаза и слишком меняет отношение людей. Лишнее это. Слишком шустрым ткнешь в рыло рабский браслет, а вот они пусть маркуют — верить ли дорогой побрякушке и стоит ли лезть в трусы чужой боевой рабыне или ну его нафиг.

А за клеймо прости, не удержался. Могу же я иметь свои слабости? Да и интересней так. Задрать подол чужой бабе, пусть и рабыне, уже скандал! А уж твое клеймо проверить…

А кровушка-то действует. Интересно, что ты сама подумаешь и подружкам врать будешь, когда они твою спинку гладкую узрят.”

Глава 1

Охота, охота, охота

Охота в горячей крови.

Покой нам только снится…

19.06.3003 от явления Богини. Хутор Овечий. Утро

Рина устала, она даже осунулась слегка за последние дни. Оказывается, игры в хозяйской постели могут быть сложнее и тяжелее любой работы, особенно если заканчиваются они далеко заполночь, а встать надо чуть ли не с рассветом, да еще приходится выпутываться из крепких мужских рук не разбудив хозяина. Все три мамы распоряжение Чужака выполняли истово, так что доставалось ей в день не по разу. Началось все на следующее же утро, когда она проспала и явилась на кухню, где мама Лиза уже вовсю кашеварила. Не отвлекаясь особо от процесса, наставница обошлась хорошим пинком, задав нерадивой стажерке направление к овощному погребу и придав дополнительное ускорение. Летала девчонка до позднего вечера, зато технологический, так сказать, цикл уже через день затвердила назубок.

Но сегодня с утра повезло. Ночью Алекс подгреб ее под себя и выползти по-тихому не удалось. Услышав ворчание просыпающегося хозяина, девчонка сжалась от страха, спина после вчерашнего ощутимо побаливала, но разобрав невнятное: “Спи, егоза,” расслабилась и, потершись затылком о литое плечо, пристроилась вместо подушки на мужской руке и почти сразу засопела носиком.

На кухню сладкая парочка приперлась сразу после завтрака. Рина на всякий случай спряталась за широкую спину хозяина, но мама Лиза, казалось, ее не заметила, резко захлопотав возле плиты. Хозяин мазнул взглядом по сидящим за общим столом и догадливых хуторян словно корова языком слизнула. Зита, подменяя Лизу, уволокла Шадди и Малика в коровник. Остальные вслед за Греттой унеслись к ближайшей опушке, где уже доделывали загон.

— Ставь две тарелки и садись.

Женщины опешили, но вбитые инстинкты сработали на автомате и на столе появились две “хозяйские” тарелки. Вытерев руки передником, Лиза осторожно присела.

Алекс покосился на ее передник, но промолчал. Совершенно чистый и даже слегка кокетливый, он разительно отличался от прежней засаленной тряпки. Лиза его надела вместо обычного, поварского при их появлении, но и тот не выглядел особо грязным. Да и совершенно чистые руки она вытерла рефлекторно, привычное для всех кухарок движение помогло скрыть замешательство.

Понятливая Рина выскользнула из-за спины Алекса и юркнула под навес кухни. Чужак принюхался, подергал кончиком носа и усмехнувшись спросил:

— Пастухи опять взятку приволокли?

Лиза улыбнулась.

— Бедняги небось защиту от тебя выпросить мечтают, совсем ребятню зашугала, — и без перехода спросил, — на троих хватит?

— Они двух кролей приволокли здоровых. Ты вчера весь день у загона проторчал…

— И сегодня туда хотел. Пока не закончат.

— Так я обоих потушила, один готов, а второго на костре дожарить, вкуснее, чем холодный.

— Умничка. За что только хозяин тебе такой шебутной достался, все по-своему норовит неслух.

Шутка прошла, вызвав на лице собеседницы тень улыбки. Прижал Лизину руку к столу, не давая ей встать, и, повернувшись к кухне, крикнул:

— Рина!

— Слушаю, хозяин.

Ринка мгновенно появилась в пределах досягаемости.

“Ай да, шустрила! Пай-девочка, да и только, не поверишь, что ночью Лексиком звала, царапалась, кусалась и выла словно мартовская кошка. А Лизу, так просто, глазами ест.”

— Наковыряй с обоих кролей кусочки позажарестей, да не экономь, а то вдруг похудеете. Остальное мне на тарелку.

Оценив получившийся натюрморт, Алекс покачал головой и быстрыми взмахами ножа отрезал несколько кусков.

— Это до ума на сковороде доведи, а то с таким завтраком наша сырная фея до обеда не доживет, да и сама голодной останешься.

И снова слегка придавил руки, заставляя наставницу остаться за столом, не давая вырвать птенчика из своих острых зубов.

— Я ее не учила готовить, хозяин, — Лиза не на шутку заволновалась.

— Значит съем малолетку, — Алекс грозно защелкал зубами и Лиза, не выдержав, рассмеялась от неожиданности. А вот оборотню внезапно стало совсем не до смеха, во рту почти мгновенно выросли клыки. Запах почти сырого мяса хорошо сдобренного кровью, отличное настроение, предвкушение скорой охоты вызвали спонтанную частичную трансформацию взбодренного тестостероном тела. Оно просто среагировало на весьма специфические движения челюстей. Похоже возник своеобразный рефлекс. Алекс не удержался и махнул под столом рукой, словно пытаясь снизу ударить пальцами по столешнице. Не получилось, пять острейших когтей похожих на пятнадцатисантиметровые ятаганы вонзились в дерево, выскочив из мгновенно возникших пазух между пальцами. Сами пальцы рефлекторно согнулись словно для нанесения удара костяшками.

Лиза вздрогнула и мгновенно оборвала смех. Впервые за много лет она услышала очень знакомый звук, пахнувший пронзительным предчувствием опасности. Именно так, почти беззвучно, трещит дерево, когда крупная россома^[37] с маху втыкает в него когти. А этих зверюг дочь потомственного овцевода Дедала, всю жизнь прожившая в приграничье, знала прекрасно. Знала и ненавидела. Верткий как ртуть, вдвое крупнее волка, похожий на сильно уменьшенного медведя хищник водился по всему приграничью. Первый враг чабана. Чтобы остановить или хотя бы заставить отвернуть ста-ста двадцати килограммовую квинтэссенцию смерти требовалось не менее четырех волкодавов. А вот чтоб завалить, иной раз не хватало и десяти. Жизнь свою россома отдавала очень задорого. Редко какой псине удавалось вступать в смертельную схватку с ужасом приграничья больше одного раза. Одно спасение — россома жуткий единоличник. Весеннего-летнего визита на территорию самки кандидату в папаши хватало на год. Зимой самец не спал, добычи в мягкую, почти бесснежную зиму хватало. Зато беременная самка на шестом-седьмом месяце залегала до самых родов в берлогу. Приходился отдых как раз на зиму. Рождался один, редко два детеныша. Куда матери-одиночке больше, если папаша вместо алиментов, того и гляди, детятей пообедает, а самку на закуску пустит. Через два года детеныш получал родительский пендаль и отправлялся искать счастье в жизни. А счастье — это когда рядом пасется большая отара. Охотничьих луков россома особо не боялась. Даже бронебойная стрела выпущенная из этой пародии на оружие застревала в косматой шкуре, оставляя неглубокую царапину, а почти мягкий живот зверюга, в отличие от медведя светить не любила. С косолапым обычно расходились краями. Делить особо нечего, а чтоб драться ради спортивного интереса, нужно мозги иметь. Приличные звери такими глупостями не занимаются.

Другое дело железный болт из боевого арбалета, единственное спасение для чабана, хотя стрелять в столь верткую мишень, без помощи собак, рисковали немногие. В конце концов пара овец не стоят единственной жизни. Рисковать нападая в одиночку с рогатиной на перевес и вовсе дураков не было. Если россома наглела, прагматичные крестьяне отгораживались капканами или устраивали загонную охоту. Умную зверюгу добыть удавалось редко, но участок грозящий столь явными опасностями она какое-то время обходила.

Уловив напряжение Лизы, оборотень насторожился, но замер в нерешительности, его самке ничего не угрожало. Явной опасности не было, она даже не ощущалась, но от самки отчетливо пахло страхом… Оборотень мгновенно собрался, игры были отброшены и вместо развлекающегося зверя возник встревоженный человек, вернувший себе изначальный облик.

— Ладно, есть не буду, а небольшая вздрючка всегда на пользу, а то, не дай Богиня, выпрыгивая утречком из моей кровати, кончик носа об потолок поцарапает. Все, не моя беда, да и не велика премудрость, вот и посмотрим, насколько внимательна наша Старшая. Постель она быстро освоила, но это так, больше для удовольствия, для жизни маловато будет. Ужин тоже за ней и помогать не вздумай.

— Мы хотели прямо там готовить…

— Молодцы, вот только нельзя у загона костры жечь и с едой возиться. Человечий запах первым же дождем смоет, а вот гарь и остатки пищи долго вонять будут.

— Я не знала, хозяин, — голос выдавал неподдельное удивление и огорчение.

— Плохо, рабыня, — Алекс добавил в голос металла, — похоже, думать ты совершенно не хочешь.

— Прости, хозяин, — чего больше в голосе — недоумения, страха наказания или огорчения, понять сложно, но злости там нет, зато опущенная голова и почти неосознанная попытка сползти на колени просто режут глаза.

Алекс с аппетитом обгрызал почти сырое, сочное мясо с задней лапы жертвы пастушьего произвола. Лизу он держал периферическим зрением. Появилась Рина и принесла куски дожаренного кролика, но повариха ничего вокруг не замечала и стажерка, сложив мясо ей на тарелку, предпочла испариться.

— Яма! — Лиза аж вскрикнула от пришедшей догадки, — ты запретил Шейну копать яму для туалета и пригрозил использовать как приманку в волчьей охоте любого страдающего недержанием.

— Хм… тема явно не для завтрака, но…

— Я полная дура, хозяин, за такое плетью шкуру спустить и то мало! — Лиза чуть не плакала, прижимистая натура хуторянки буквально взвыла, представив сколько труда могло пойти прахом. Она совершенно искренне негодовала на собственную тупость. Почти неделю гонять весь хутор, для того, чтоб возомнившая о себе дура…

— Цыц. Хватит причитать, — в голосе хозяина вновь звякнул металл.

Лиза заткнулась, ее плечи поникли, она вновь уткнулась взглядом в столешницу. С загоном было плохо. По хутору, среди молодняка, ползли упорные слухи, что Чужак строит ловушку на волколака, поэтому работали неохотно. Гретта последнее время ходила безразличная, словно сонная, и подгоняла не сильно, а последние два дня ее совсем не было. Терри и младшие Лиза с Греттой схлопотали пару раз розгой по спине за халтурно завязанные узлы, но особого внимания не обратили, подобные мелочи случались постоянно. Старшие предпочитали не тратить время на пустые напоминания. Взбудораженная появлением Чужака жизнь Овечьего хутора постепенно входила в более спокойное русло. Обалдение от вкусной и обильной кормежки сошло на нет, до молодняка наконец дошло, что стоит выполнять несложные правила и не сачковать на работе, как жизнь становится спокойной, встречи с розгами редкими и недолгими. Молодняк расслабился. А трое старших женщин просто утонули в своих проблемах.

Женщина машинально провела ладонью по короткому ежику неотросших волос, подняла голову и смущенно посмотрела на хозяина. Уверенность покинула ее.

Неловкое молчание прервала появившаяся со скворчащей сковородой Рина. Лиза ловко перехватила тяжелую сковородку и принялась раскладывать горячее мясо по тарелкам. Привычно орудуя лопаткой, она попыталась превозмочь непонятно почему навалившееся смущение. Ничего не понимающая Рина осторожно опустилась на скамью рядом с мужчиной и чуть поерзала, устраиваясь поудобнее. Алекс поразился, как естественно девчушка легонько, совсем чуть-чуть, прижалась к его боку.

“Всего несколько дней вместе, хотя, скажем честно, трахаю я ее в свое удовольствие несколько дней. Но-но, никакого насилия, это просто невозможно, и не из-за моих, достигших неимоверных морально-этических высот принципов. Какие высоты, я просто и беззастенчиво использую девочку для получения удовольствия, ни разу не интересуясь ее мнением. Такой уж я плохиш. Но изнасиловать малышку, что с готовностью и удовольствием прогибается под малейшее движение и ловит любое желание… Тут надо быть конкретным извращенцем. Это не ко мне, за такими специалистами туда, в погреб. Там места для всех интересующихся хватит…

Так, мысли явно растеклись не по тому древу, пора осаживать, иначе ни в какой лес я сегодня не пойду. Или пойду… но не один и Рьянга не считается.

Девочка страшно боится не потрафить, она вообще меня побаивается. Мальвина и Карабас Барабас, сцена первая, удаленная из сказки по этическим соображениям. Ну у нас-то не сказка. Как верно заметил мент Казанова: “Здесь вам не Чикаго. У нас пострашней будет.” Ну и не Италия, конечно, хотя иной раз полным Буратиной себя ощущаю.

Нет, у меня явный перетрах усугубленный предварительным глубоким недотрахом. Все-все, включаю голову…

Боится меня девочка, но самка, она и в Аренге самка, нашла самца, распробовала, оценила… и определила в защитники. Чего там голова маркует, телу пофиг.

— Брал?

— Брал.

— Понравилось?

— Да просто в восторге.

— Вот и защищай. Твоя теперь.”

Запал пропал. Прав Карлсон. Это все пустяки, дело житейское…

— Мне только об этих глупостях осталось переживать… Вернемся-ка к нашим коровам.

Странный звук, кухня и заморочки с загоном мгновенно вылетел из головы, а Лизу колыхнул отголосок сладкого ужаса и бесшабашной решимости, что захлестнули ее тогда, в коровнике, где она, стоя на коленях перед грозным Хозяином и Господином, мысленно воззвав к Богине-заступнице, глухо бухнула: “Ты должен…”.

— За бурную, но бестолковую возню с коровником и связанный с этим бардак, ты уже схлопотала. Выкинь из головы. С загоном все хорошо, памятку, чтоб спрашивать о важных вещах не забывала, я на твоей спинке попозже нарисую. Говорят, чем дольше ждешь, тем удовольствие слаще. — Алекс прервался, вынимая из-за пазухи свернутую рулоном выделанную кроличью шкурку, — Это тебе, чтоб про коровник легче и правильней думалось.

Рулончик шлепнулся на стол и тут же развернулся. Лиза опешила, на выбеленной коже чернел аккуратно нарисованный план хутора Овечий с пометками на незнакомом языке. Подобное женщина увидела первый раз в жизни и разглядывала с неподдельным восхищением. Вопросов не задала, просто ткнула пальцем в нарисованный возле линии новой стены, заменившей створку старых ворот, прямоугольник и требовательно уставилась на хозяина. Тот отреагировал не сразу, ну не ожидал дитятя развитой цивилизации подобной прыти от дочери хуторянина-овцевода. Откуда ему знать про смотровую вышку — любимое место детских игр на Речном, родном хуторе Лизы.

— Умничка, — вот теперь Алекс совсем не шутил, такая сообразительность его обрадовала, — этого сруба действительно пока нет, но будет, новую стену крепить надо. Все твое хозяйство рядом. Думай. Вот только не от людей, а от сена шагай. Да про волов не забудь, не вас же для вспашки запрягать.

Хмыкнул в ответ на заторможенный кивок погрузившейся в нирвану женщины и зашагал к воротам. В ответ на вопросительный писк Рины просто ткнул пальцем в кухню.

19.06.3003 от явления Богини. Загон на хуторе Овечий

Алекс подошел к будущему загону несколько минут назад. Вместе с Греттой он понаблюдал за шустрым молодняком. Похоже детки задолго до появления страшного хозяина узрели отсутствие на Гретте ошейника и врубились, что сегодняшняя мама совсем злая и нехорошая, а потому носились как угорелые. Они даже поговорили и решили, что разгрузочный день, без обеда, деткам только на пользу. И Гретта стояла рядом и совершенно спокойно говорила, смеялась и даже млела как кошка, когда Алекс ласково провел рукой по ее щечке. В принципе, он просто хотел оценить, как успела измениться ее кожа за прошедшее время, но… Короче, он действительно с удовольствием приласкал эту нахалку. Но стоило начать действительно важный разговор, ради которого он сюда шел, просто открыть рот, как Гретта мягко опустилась на колени. Все же жизнь — лучший учитель.

— Я на охоту. Загон закончите до ужина, — Алекс внимательно смотрел на Гретту.

Гретта сосредоточенно кивнула, в знак полного понимания.

— После окончания работ мужиков загонишь в погреб. Всех. Рэй уже достаточно оклемался, вон как с палкой шкандыбает. В амбар, на его место, на ту же цепь — Шейна, это нужно сделать прямо сейчас. Остальных на хутор. Ворота на закладной брус. Собак выпустишь за ворота. Всех. Они меня сами найдут. До моего возвращения, за частокол ни ногой!

Снова кивок, но сейчас Гретта медлит, не сводя с хозяина полный внимания взгляд. Алекс ждал и она решилась:

— Успеваем с трудом, мало ли, что…

“Ах ты, Гретточка, самый умный Стойкий Оловянный Солдатик. Спорить боишься, но и правду скрывать не хочешь.”

— Если не успеете, выпустишь только Рьянгу. Она к утру вернется. И завтра уж без мужиков обходитесь. Пока все хуторяне за частокол не вернуться собак не отпускай, — внимательно посмотрел на ее бедра и, уловив тень довольной улыбки, неожиданно жестко закончил, — У меня лишних рабов нет. Ушами не хлопай, излишней добротой не майся. Мне из погребных сидельцев живым один Григ нужен.

Повернулся и быстро зашагал к лесу. Он и так уже сказал лишнее. Хотя Гретте Алекс поверил. Умная. Хладнокровная. По-женски обстоятельная, по бабьи циничная и жестокая. Для нее Чужак — единственная опора и надежда на будущее. И не только свое, точнее не столько.

Странный, страшный, жестокий и… совершенно не похожий на других мужиков. Хотя… Рожа этой несносной малолетки аж светится от удовольствия. Захватил хутор, надел ошейники. Зачем? Зряшная потеря времени. Разграбить, выпытать места захоронок. Старших закопать, молодняк и прочую добычу сплавить купцам. Есть такие в Хуторском Крае. Они везде есть и такого зверя кинуть не посмеют. На все, про все — неделя. А он уже больше месяца тащит хутор, с ними возится. Странно… Но уже месяц Гретта вместо жалкого животного существования чуяла настоящую жизнь. Она и в степь, и на делянку рванула не просто от страха и безысходности, ее гнала жажда этой жизни. Та самая, что жгла ее в последние дни, что толкнула к ногам Чужака. А он дал надежду…

19.06.3003 от явления Богини. Ночь

Ночь. Тишина.

С заходом светила умолкли последние птицы. Волколак вольготно развалился за огромным выворотнем и заканчивал поздний ужин. Упавшее дерево стало неплохим укрытием для естественного окопа. Яма, образовавшаяся на месте мешанины толстенных корней, могла скрыть и медведя. Рьянга заявилась часа три назад и не одна, в компании Геры с ее прайдом. По дороге видать неплохо поохотились. Ну и о Старом вожаке не забыли, верная псина приволокла свежезадушенного кролика. Знакомство собачьего племени со второй ипостасью вожака стаи оказалось сродни принесению вассальной клятвы. Гера издали уловила резкое увеличение звериной составляющей знакомого запаха, а узрев вместо человека громадную зверюгу, Гера на мгновение опешила, а потом поползла к страшной морде, скалящейся громадными белыми клыками, припадая на передние лапы и верноподданнически поскуливая. Прогиб был благосклонно засчитан. Правда, Гера оказалась серьезно уязвлена, ее младшая сестра, бессовестно нарушая табель о рангах, во время знакомства-обнюхивания нагло лизнула нового вожака стаи в нос! Спасло хулиганку от праведного гнева лишь явная благосклонность Старого вожака и добродушие альфа-самки стаи — Рьянга отнеслась к вопиющему факту явного заигрывания весьма несерьезно.

Алекс лениво грыз кролика и пытался думать, хотя в голову лезла всякая муть типа способов выполнения гигиенических приемов в облике Зверя. Причем, в качестве основного учебного пособия в совершенно пустой башке крутилась картинка из детства — утренний туалет любимого маминого кота Мурзика после посещения лотка в ванной.

“Я устал.”

Внезапно пришедшее понимание окатило холодом опасности.

“Последний раз я попытался отдохнуть, когда пришел на этот драконов хутор. Именно тогда прозвенел первый колокольчик. Мне так захотелось любви, дружбы, человеческого участия, что дело едва не завершилось медным ошейником на шее или, как вариант, ржавой железкой в пузе.

Видимо, я абсолютно неправильный попаданец. Все, о ком читал, даже гении от рекламы — домохозяйки в душе, бодро что-то изобретают, причем очень быстро и абсолютно безошибочно, уничтожают сонмы чудовищ или толпы злобных кочевников, а, уж в самом крайнем случае, корешатся с темными властелинами. А я все со своими бабами ругаюсь. Магичить, и то не могу. Всех прибытков, они же документы, усы, лапы и хвост.^[38] С Богиней что ли побазарить…

Странно. Рэй, и Ларг совсем неплохие мужики и руки у них почти на месте. С башкой туго, но это не криминал, а я просто разрешил Гретте их убить. Я собственноручно подарил жизнь четырех хомо мужикус бестии, что в восемнадцать юных лет сварганила совсем не маленькое личное кладбище, а за прошедшие годы едва ли прониклась к этой парочке особо добрыми чувствами. Вот крысеныш с папашей, те точно, давно наскребли на кол в задницу.”

Алекс пытался взять себя в руки, холодок удалось задавить. Среднестатистический горожанин Земли двадцать первого века увидев бандитские развлечения по зомбоящику, начинает вопить: “Беспредел!” и бежит проверить задвижку на входной бронедвери. Ему легко и приятно чувствовать себя добрым и человеколюбивым под ее защитой, более того, несмотря на разочарования последних десятилетий, глубоко в душе он все же верит, что ангелы со странным названием “нутряные органы”, стоят на его защите. Молодняк, получивший воспитание уже в новых реалиях, взирал на то же самое с некой тоскливой завистью и затаенной надеждой. Бандиты стали реальной силой и стремительно, даже не мимикрировали, а обстоятельно и надежно перекрашивались, становясь новой элитой нового общества. Всего несколько лет назад новые политологи-идеологи с пеной у рта обличали предшественников в применении старого, как мир, правила—”кто не с нами, тот против нас”, проливая крокодиловы слезы о попранной ценности мнения каждой человеческой личности и “свободе превыше всего”. Сегодня их паства деловито, без криков и размахивания флагами растащила все, до чего смогла дотянуться и, сбившись в концерны и фирмы, банды и бандочки, увлеченно грызлась в полном соответствии с тем же бессмертным старым правилом. Вот только цели разные. Предки боролись за страну, нынешние молились на собственный карман.

Алекс, по здешнему прозвищу, Чужак, дома предпочитал рассчитывать только на себя. Вынужденный контактировать, в чем-то играть по общепринятым правилам, иных просто затаптывали, он все равно оставался сбоку. Сохранял в душе старые смешные понятия доставшиеся от родителей, от старой жизни, тень которой до сих пор жила в их доме.

Бей первым, останешься в живых и победишь. Дави сам, пока не раздавили тебя. Сильный всегда прав. Простейший набор правил не просто выживания — краткий алгоритм для быстрейшего достижения успеха. По крайней мере, на среднем уровне. Иной раз Алекс просто офонаревал. Методы разные, но сколь схожи цели и идеология… “Ужасный век, ужасные сердца!”^[39]Ах, Александр Сергеевич, Александр Сергеевич. Не зависит душа от века. Нутро иных современников Алекса вызывало столь откровенный страх, что его личный внутренний Зверь казался милой, домашней зверушкой.

“Поплакался? Теперь вытри глазки и засунь платочек в ж… так далеко, как дотянешься. Обидели деточку. Заездили видишь ли. За задницу пока не кусают? Вот и отдыхай зверюга. Жизнь идет, пока живешь. Бегай по лесу, лови мясо.”

Кролик внезапно закончился. Оказывается, при самокопании скорость поглощения пищи весьма повышается, но настроение выправилось.

Однако, летом ночи коротки и Алекс решил заняться делом. За долгие годы границы Проклятого Отрога постепенно размывались, степь успешно зарастала кустарником и молодым лесом. Люди прореживали, а то и сводили на нет не шибко густой строевой лес вокруг деревень и хуторов. Зверье, особенно стада антилоп, успешно освоили новые территории. Хорошенько обдумав рассказ Гретты, откровения выбитые из Шейна и собственное путешествие, Алекс решил попробовать. Свежепостроенный загон смотрел горлом входа на близкую степь Проклятого Отрога…

Шесть едва видимых теней совершенно бесшумно скользили по ночному лесу. Едва видимая среди туч луна света давала мало, но ночным охотникам хватало и этого, они бежали не цепляя кусты и деревья. Чуткий нос Золотой овчарки не раз ловил на звериных тропах свежий запах небольших олених семей, но волколак не хотел сегодня размениваться по мелочам, на путь до степи, поросшей свежим молодым лесом потратили менее двух часов. Выскочили из под тени деревьев и Золотая сразу же насторожилась. В нос буквально ударил запах следов огромного стада, а еще через полчаса между молодыми развесистыми деревцами охотники увидели берег речушки-притока, буквально вскопанный небольшими копытами. Местность Алекс узнал сразу, именно сюда чуть больше месяца назад вышел усталый оборванец со смешной обожженной деревяшкой вместо копья.

Почти пять часов охотники неслышно и неспешно бежали по лесу старательно огибая по огромной дуге возможную лежку стада.

Им все удалось. Уже после полуночи, в самую темень стая нашла стадо. Гера с сестричкой обошли антилоп и залегли, отсекая их от натоптанной дороги вглубь Проклятого Отрога, а Рьянга с кобелями редкой цепочкой отрезала путь в большую степь. Удалось отдохнуть и даже вздремнуть часок в высокой молодой траве, пока вожак, большущий самец с ветвистыми рогами, не повел полусонное стадо на водопой. Осторожно принюхиваясь, он медленно подошел к воде и вытянув вперед и вниз голову, сделал первый глоток. Громадная коричневая туша, неимоверно быстро для такого веса и величины, в четыре огромных прыжка проскочила по мелководью неширокую реку и одним ударом когтей-ятаганов срубила вожака просто вырвав ему горло. Антилопы, уже вышедшие на берег, в страхе шарахнулись от воды, а волколак, одним неимоверным прыжком оказавшись на середине мелководья, поднялся на задние лапы и взвыл, страшно, громко, торжествующе. Мгновенно откликнулись еще пять сиплых глоток и стадо, уже потерявшее управление, накрыл дикий, безумный страх. Извечный страх травоядного перед кровавым оскалом хищника. Задние ломанулись к воде, передние шарахнулись от воды, в середине мгновенно образовалась свалка и стая успела замкнуть дугу. Через пару минут пляж около водопоя опустел. Стадо панически понеслось, оставив на окровавленной каменистой земле четырнадцать затоптанных туш.

Стадо вытянулось вдоль реки, оборотень бежал сразу за антилопами, сестричка Геры неслась по противоположному берегу, мелководье кончилось, а желание переплыть реку при виде собаки травоядные мгновенно теряли. Следующее побоище произошло через час, возле следующего брода. Животные несколько успокоились и даже слегка замедлили бег, на воду они перестали обращать внимание. Охота уже неслась по вырубкам Дальнего леса, постепенно поднимаясь на плато Четырех хуторов. До хутора Речного оставалось около часа бега, когда оборотень коротко взвыл. Рьянга и суки резко ускорились, а волколак бешено понесся вдоль берега, пугая травоядных громким воем и раздавая удары страшными когтями. Сестричка мгновенно проскочила мелководье и присоединилась к вожаку. Стадо сначала затормозило, а потом, спотыкаясь об убитых собаками и просто сбитых с ног и затоптанных, шарахнулось в оставленную кобелями дыру. Перепуганные антилопы, подчиняясь инстинкту, выстроились в пять полос. По центру из последних сил неслись малолетки, с боков их прикрывали самки, на флангах, изредка рыская в сторону, бежали самцы. Оборотень бежал последним. Внезапно он снова коротко взвыл и Рьянга залилась громким лаем. Остальные собаки мгновенно подхватили. Усталое, перепуганное стадо слегка замедлило ход. Загонщики перестроились. Гера с сестричкой неслись впереди формируя авангард колонны и задавая ей направление, кобели бежали сзади, подгоняя и не давая расползтись хвосту. А с боков, подобно молниям, мелькали вперед и назад оборотень и Рьянга, пугая дезертиров и мгновенно нанося страшные удары и укусы самым тупым или упрямым. Несколько самцов покатилось, ломая кости и сворачивая шеи, остальные шарахнулись прижимаясь к самкам. С боков мелькнули первые зарубки на деревьях, начальные, еще невысокие, изгороди загона. Суки, отставая, сбросили темп и стадо постепенно втянулось в ловушку. Загонщики больше не гнали, они перекрыли выход и медленно продвигались вперед изредка взлаивая. Перепуганное стадо миновало самое узкое место, замедлилось и сразу же перестроилось в двойное каре прикрывая самок и молодняк.

Алекс перекинулся и принялся в бешеном темпе крепить заготовленные заранее жерди. Через полчаса вход оказался перекрыт двухметровой четырехполосной изгородью. Охота закончилась. Сердце уже почти успокоилось, дыхание также вернулось в норму. Он повернулся и попал под обстрел горящих предвкушением глаз. Пять до ужаса довольных и ждущих начала банкета глаз. Команду? Какая команда способна выразить его восхищение? Мгновение и облик потек. Через секунду на месте голого человека стоял громадный волколак. Оборотень внимательно посмотрел на свой прайд и негромко и коротко взвыв, неспешно порысил по следу загнанного стада. Справа, чуть отстав, пристроилась Рьянга, за ней Гера с сестричкой. Замыкали бег кобели. Оба из первого помета Геры, они были в прайде на последних ролях. Оборотень остановился около первого же самца со сломанными ногами. Одним движением пасти разорвал горло и принялся жадно лакать хлынувшую кровь. Прайд терпеливо ждал. Голодные псы сидели вокруг туши и внимательно смотрели на Старого вожака. Они не торопились. Бурчащие от предвкушения животы лишь делали ожидание слаще. Спешить некуда. Такой добычи с лихвой хватит на обе стаи. Для такого вожака они готовы пасти и защищать его глупых двуногих и вообще выполнить любое его желание. Не только за еду, хотя и она очень важна. За силу, за удачу, за только что испытанную радость удачной погони и победы. За…

Оборотень задрал к уже совершенно светлому небу окровавленную морду и победно завыл. Его мгновенно поддержали пять луженых глоток. Песня продлилась меньше минуты. Клацнув зубами, оборотень замолк, медленно поднявшись на лапы, тряхнул огромной, тяжелой головой и отошел от добычи. Пир начался.

Глава 2

Соседи — наше все!

19.06.3003 год от Явления Богини. Рейнск. Трактир “У дядюшки О”

— Кого я вижу! Старина Джиль! Эй, дядюшка, живо нам сюда кувшин красного!

Джиль едва заметно сморщился, этот крикун ему изрядно надоел еще во дворе гильдейского здания. Но деваться от излишней общительности полупьяного Рэга было абсолютно некуда. Спасти от него могла только хорошая затрещина или бегство в другой трактир, но другого заведения куда десятник гильдии наемников Джиль мог бы зайти без урона авторитету рядом не было, а драться с Рэгом совсем не хотелось и Джиль сел за стол. Трактирщик мигнул глазом и к ним тут же подскочила малышка Лара. Девушка приняла заказ, увернулась от потерявших сноровку лапищ Рэга, благонамеренно-поощряющие пискнула от щипка Джиля и исчезла в проходе на кухню.

Рэг, чокаясь, прицелился своим стаканом в стакан Джиля, с некоторым напряжением попал и, заговорщицки наклонившись, тайно зашептал на весь зал:

— Вчера вернулась десятка Рига. У меня там старый кореш… Так вот, он шепнул, что в дальней деревеньке, той, что ближе всего к горам, знахарка обещала ему свежую кровь оборотня…

Потягивающий вино десятник вида не подал, но про себя тяжело вздохнул.

“Кровь оборотня, свежая, да еще небось истинного! Ну почему не тысячу гривеней сразу? Сколько же раз я слышал эту байку. Еще в детстве бабка рассказывала, что свежая кровь истинного оборотня способна исцелить любую рану и справиться с самой тяжелой болезнью. Вот только Истинные ушли из нашего мира так давно, что даже само время ухода забылось. Старики уверяют, что остались оборотни полукровки, они живут в Дальних горах и изредка спускаются в Дальний лес за Проклятым отрогом, где охотятся на людей.”

Где тут сказки для глупых трусливых детей, а где правда Джиль не знал. После Великой войны по Хуторскому Краю бродили слухи про страшных зверей разрывающих ночами огромных сторожевых собак, о пропадающих из деревень и хуторов людях. Действительно, люди пропадали, однажды исчезла целая семья, не успевшая построить частокол вокруг хутора. Сам Джиль семь лет назад увидел у старой, прожившей всю жизнь в приграничье, знахарки странное зелье, способное, по ее словам, поднять почти мертвого или на день-два подарить силу и неуязвимость в бою. Джиль попробовал прикупить такую ценность, но вредная старуха потребовала за настойку на крови оборотня двадцать золотых, а на попытку сбить цену просто рассмеялась. Прирезать бабку по-тихому не было никакой возможности, десять наемников сила большая, но от арбалетного болта в тесной деревне не убережешься, это не зашуганных сервов гонять и до судебных разборок еще дожить надо.

Девка принесла мясную похлебку и жаркое спугнув воспоминания. Десятник отсыпал меди, еще разок огладил крутую задницу и принялся за еду. Разносолами у Дядюшки О не баловали, но жратва была сытная, девки услужливые и понятливые, а главное, для обладателей гильдейской бляхи трактирщик цены не гнул и девок держал в строгости. Бывший ополченец в солдатских радостях толк знал. Джиль съел поданное, добил кувшинчик. Вытирая усы встал и с внезапно проснувшейся брезгливостью, пнул успевшего набраться вояку. Тот цапнул тяжелый боевой нож на поясе, но узрев начальника, пробормотал что-то невнятное.

— Смотри, послезавтра выходим с обозом уважаемого Зиггера. Ждать никого не будем, если не проспишься, дырявый бурдюк, отберу бляху, пойдешь купеческие склады от крыс оборонять.

Повернулся и не слушая пьяных заверений быстро пошел на выход.

20.06.3003 от явления Богини. Утро. Хутор Речной

Дедал, владелец хутора Речной, пребывал в отвратительном настроении. Странные звуки посреди ночи перебудили весь хутор. Казалось взбесились все звери в окрестных лесах. В отличии от переселенцев он, коренной житель, в волколаков верил. До начала завоевания, именно Дальний Лес называли их обиталищем. Волколаков видели и в пограничных лесах. Правда настоящие видаки встречались редко, да и не рассказывали они мало и очень неточно. Каждый год в одной, а то и двух деревнях приграничья местные знахари ловили и сжигали оборотней. И вой волколака Дедал слышал своими ушами. Исконный лесовик не мог ошибиться, ни один зверь так голос не подавал.

Россказни об ужасных оборотнях, врагах рода человеческого, слышал каждый дитенок в приграничье. Верили-не верили, но боялись. Особенно охотники. А вот Дедал, после знакомства со знахаркой из Дальнего Леса, знал точно — Ужас Полнолунья не страшная байка, а правда, хотя сам его, к счастью, не встречал. Молодой и глупый, в те годы, Дедал зарабатывал охотой. Заказ на зимнюю шкуру россомы сулил огромные деньги, а возможная поимка детенышей… Сладкие мечты о богатстве… Оказалось, это самка россомы, злая от недостатка внимания охотилась в своих владениях на незваных гостей. Первыми погибли собаки. Несчастные гончие умерли сразу, а проклятая бестия даже не замедлилась. Болт первого арбалета просвистел далеко в стороне от черной молнии. Вторым выстрелом Дедал почти попал зверюге в голову. Но почти, не считается. Железная стрела с широким наконечником смахнула прижатое к черепу ухо почти целиком. Задел ли наконечник череп, Дедал так никогда и не узнал, следующий удар твари на долгие недели выбил охотника из сознания, широким махом правой лапы россома вырвала у него слева два нижних ребра и только чудом не задела легкие.

Ретроспектива Аренг

Хозяин хутора Речной Дедал

В себя охотник пришел в маленькой темной избушке. Так состоялось знакомство с Лесной Знахаркой. Вредная бабулька оказалась весьма практична. Она его выходила, но за лечение и снадобья охотничек расплачивался целый год. Кроме того, знахарка с интересом испытывала на полумертвом пациенте какие-то мази и снадобья. Однажды Дедал проснулся крепко привязанный к лавке. Кожа горела огнем, кости ломало тупой сверлящей болью. Ни просьбы, ни ругань не помогли, бабка отвязала его только через неделю. За это время, на месте вырванных зверем ребер, начали расти новые. Изрядно измученный болью охотник уже не скандалил, тем более, знахарка возилась с ним как с малым дитятей. Лечение затянулось на зиму и половину весны. Каждый день ему в тушку втирали страшно едучую гадость, кожа горела огнем, тело и кости ломило как от застарелого ревматизма. Но новые ребра росли! Дедал уже не возражал, когда, за день до полнолуния, старая карга вновь приматывала его широкими кожаными ремнями к лавке.

До дома Дедал добрался тощий и злой, но совершенно здоровый. На радость молодой жене и дочке, да под зубовный скрежет старшего брата. Выросшие ребра, исчезнувшие следы двух старых переломов… Вспыльчивый Дедал едва не схватился за охотничий нож, когда Лесная Знахарка отказалась продать ему снадобье.

— Милай, откуда у бесштанного тупого охотничка сто золотых? — старушка засмеялась неприятным мелким, трескучим смехом, — ты за ножик-то свой не хватайся, меня людишки поумнее тебя обмануть, да обидеть пытались, а я все живу. Дальний Лес мне дом, а тебе еще блукать по нему с неделю. Вдруг, зверушка какая обидит. Россоме-то ты лишь ухо срубил своей дурной стрелой. Едва-едва удалось тебя откупить, лечением, да собачками, твоими же, дохлыми. Но кое-что дам, вдруг охота не совсем мозги высушила, скумекаешь, что да как…

Дедал особо не поверил, но и проверять желанием не горел. Бабка проводила его почти до Проклятого Отрога. Почти две недели охотник пробирался по пустой степи в знакомые леса приграничья. После памятной охоты Дедал враз поумнел и с крестьянским трудом решил покончить окончательно. Братья ругались неделю, уж очень старшему хотелось обе земельные доли прибрать по-родственному, за спасибо, да и отару делить… А в воскресенье перепуганная Лизка примчалась чуть дыша к деревенской травнице и заплетающимся языком поведала…

Старшенький взбодрившись утром бражкой решил от языка перейти к жестам. Папаша бы, покойный, и трех дней на его месте не вытерпел лодыря уговаривать, да уж больно жалко брательник выглядел, тощий, все кости на виду, а на морде — вообще одни глаза. Выдернул младшенького из-под тулупа, размахнулся и… улетел в противоположный угол комнаты снеся лавку и впечатав обеденный стол в стену. Дедал несколько удивленно уставился на собственный кулак, помотал головой и шагнул вперед, продолжить родственную беседу. Баб, что повисли на плечах, стряхнул одним движением, наклонился… и взвыл от потока ледяной колодезной воды, обрушившегося на голову. Развернулся и словно ударился об испуганный взгляд дочери. За его спиной застыла сжавшаяся Лиза, пытаясь прикрыться огромным, как дотащила-то, колодезным ведром. Злость сразу пропала. Отобрал у ребенка ведро и запрокинув голову вылил в рот остатки воды. Опустил ведро на пол и, глянув на стонущего братца, мотнул головой:

— Зови травницу, коли такая смелая.

Вечером за смелость последовала награда. Но, во-первых, всего десяток ударов розгой, во-вторых, лупила мамка, а главное, после ужина отец незаметно сунул в ладошку завернутый в тонкую кожу кусочек прошлогоднего сотового меда. Такие лакомства девчушка в свои десять лет только в чужих руках и видела. Брата травница поставила на ноги быстро, но вот пахарь из него со сломанной правой рукой был никакой. Три дня Дедал слушал причитания невестки, потом не выдержал и сам пошел к травнице.

— Ты совсем ум в лесу растерял? — травница не просто баба, она жизни первых на деревне людей, порой, в руках держит, а заклад один — собственная шкура. Потому и отношение к ней, как к мастеру, хозяину, а не вздорной бабе.

— Не ори, тетка, — Дедал засучил правую руку, травница шарахнулась, но мужик только сунул ей оголенное плечо под нос. Тетка мгновенно забыла страх и схватила мужскую руку, чуть ли не уткнувшись в нее носом. На память она не жаловалась и тяжелые болячки, прошедшие через свои руки, помнила отлично. Плечо охотника она едва собрала пару лет назад после зимних плясок ее владельца с волчьей стаей. Но вместо глубоких уродливых шрамов на месте вырванных шматов мяса — гладкая кожа и совершенно ровные, никогда не знавшие волчьей пасти, кости. Да и братец старшенький, после знакомства именно с этой рученькой, башкой стол обеденный в дрова превратил…

— Снадобье, что тебе дам, похуже будет, но брательнику и оно за счастье великое, — Дедал аккуратно вынул свою руку из цепких старушечьих пальцев и заговорил веско, словно впечатывая каждое слово, — Придурок через три дня решит, что ошиблась старая дура. Пусть его, зато силу снадобья сама увидишь и остальному поверишь.

Увидев неприкрытое удивление травницы — мужики и меж собой-то в разговорах доказательствами брезговали, а уж баба просто обязана верить твердому мужескому слову, коротко рассмеялся:

— Я сразу после сева в Рейнск поеду, на такие зелья даже у старосты нашего толстобрюхого серебра не хватит. Поверишь — сведешь меня с городским знахарем, не зря ведь на каждую ярмарку в Рейнск катаешься.

Старуха задумалась. Поверила она сразу, но оказаться простой сводней не хотелось, золотом запахло, не серебром, но охотнику за эти месяцы не только переломы залечили, явно и мозгам кое-что перепало.

— Не жмись, тетка. В городе сведешь с кем надо, ну подмогнешь раз-другой, поблагодарю и баста, будет с тебя. Деревенских куркулей тряси. Редкостей особых не обещаю, но и тем, что ты из города волочешь, не чета, а с ценой договоримся, мужички-то наши все сеном, да яичками со сметаной расплатиться норовят, ироды…

И потащил Дедал охотничьи трофеи в Рейнск. Шкуры и копченое мясо привезенные перед ярмаркой, быстро превращались в серебро. В родной деревне мясом не торговал так, братику свежатинку летом изредка подкидывал, положено по-родственному, да старосту бывало угощал. Помнил, как кривились соседские мужики, да ругали за спиной лодырем. Брат родной куском хлеба попрекал, хотя дичину жрал, не отказывался. Лизка уже в тело входить начала и на пару с матерью вовсю с коровами и овцами шуршала. С братом о земле договорились, тот Дедалов надел за четыре пятых урожая обрабатывал. Овец и коров поделили по-справедливости. Три четверти Дедалу, остальное брательнику. Лечение дорогого стоит, до и вира за обиду. Ну, мужикам десяток антилоп с кадушкой браги за заготовку сена первым летом отжалел. Больше таких глупостей не делал. Лизка надоумила, сердце, легкие, да прочая требуха в дело пошли. Летом мясо редкость и этому были рады, зауважали даже за хозяйственность, сквозь злость жадности.

В Рейнске травница привела Дедала в лавку городского знахаря. Вредный старикашка, вызванный после получасовой ругани с плюгавым приказчиком, брезгливо перебрал баночки, потыкал пальцем руку Дедала и, скорчив недовольную рожу, бросил на прилавок серебрянный рент.

— Цыц, почтенный, — Дедал, оценив недовольную рожу травницы, решил, что его выход, — спешить у жены под юбкой будешь. А денежку свою, что обронил случайно, подбери, вдруг потеряется. Я за такое в самой завалящей деревне больше выручу.

Весьма уважаемый в городе человек просто опешил. Пожалуй, заговори входная дверь в собственной лавке, удивление было бы много меньше. Охотник, между тем, не торопясь собирал с прилавка баночки и свертки с травами. Оторопь, наконец, отпустила свою жертву и знахарь заговорил. Первые два слова оказались началом заковыристого ругательства.

— Рот закрой, болезный. Это здесь тебе в задницу дуют. А я, по дремучести, могу за обидные слова и ряшку перекроить, по мне, так цена тебе грош ломаный. Охотника от землеройки отличить не можешь. Живот надувать, да губы топорщить перед местными будешь. И бабушку не обижай, сам-то когда последний раз за травами в лес ходил? Волки таких жирных любят… Смотри, мне окрестные деревни обежать не трудно, собственным дерьмом болячки почтенным лечить будешь? Так лекари и получше тебя имеются.

Знахаря прорвало и он заорал. Не прерывая вокального прессинга, схватил в углу дубиноподобный посох и замахиваясь рванул на наглеца. Увы, потолок на подобное был не рассчитан. Навершие посоха врезалось в потолок и сразу же уперлось в потолочную балку. Рука не смогла сдержать порыв жирных телес, тонкий конец посоха врезался в хозяйскую ключицу и вояка от целительства рухнул на пол, подняв клубы пыли. Отмерший приказчик ломанулся за спиной страшного посетителя к двери, но запнулся о возникшую ниоткуда ногу и входная дверь еще плотнее закрылась от смачного удара дубовой головы.

— Браво, почтенный, не знаю, как эта милая старушка лечит, но болящие в вашем присутствии растут как грибы, — хорошо одетый невысокий человек вышел из-за спины перепуганной травницы и, доброжелательно улыбаясь, приблизился к охотнику.

— Купец второй гильдии Зиггер, — он церемонно поклонился охотнику и улыбнулся растерянной травнице.

— Дедал, вольный охотник, — Дедал поклонился в ответ.

— Насколько вас пытался обмануть этот баран?

Вопрос прозвучал вполне доброжелательно, Дедал уловил явное злорадство в голосе и, решившись, подтолкнул спутницу.

— Снадобья не меньше тридцати серебряных стоят, а по совести, да с лечением, можно и золотой просить…

— Не части, бабушка, пять гривеней деньги не малые, а тридцать серебряных ты и в деревне без долгих поездок выручишь, — перебил ее Зиггер, — вот тебе два болящих тела. Сможешь помочь болезным? А они тебе заплатят по городским ценам. А я потом уговорю высокопочтенного дать настоящую цену за ваш товар.

Травница быстро закивала, а вот охотник продолжал смотреть на неожиданного доброхота с оценивающим прищуром. Купец второй гильдии время свое просто так тратить не будет, но и мухлевать по мелочам, словно приказчик из грязной лавчонки, ему не с руки. Встретив понимающий взгляд, он решился. Короткий шаг, резкий удар ногой и приказчик взвыл, очнувшись от дикой боли в сломанной ноге. Зиггер крайне удивился, но промолчал и, вопрошающе, уставился на охотника. Дедал не обманул его ожиданий:

— Этот хухрик столь рьяно пытался оградить хозяина от общения с нами, что был готов заплатить два полновесных серебряных рента за товар, я потому и знахаря пугнул, уж если ворюга-приказчик за товар вдвое перед собственным хозяином платить готов, сколько же он наторговать себе в карман хотел? Вот и побудет тушкой для проверки, — охотник порылся в стоящей на прилавке сумке и вытащил еще один горшочек, — от сердца отрываю, брата моего родного травница лечила. Хорошее снадобье, дорогое, да быстрое и о-о-очень сильное. Но, за ради пробы, уступлю по цене обычного.

И покивав понимающему взгляду собеседника, закончил:

— У нас очень хорошая травница, высокопочтенный Зиггер, даже мне, тупому охотнику, — улыбнулся в ответ на понимающий смешок собеседника, — смогла объяснить где, когда и какие травки да все прочее искать. Вот только самое лучшее для оплаты не медь, серебро требует.

В этот раз Дедал в Рейнске задержался почти на неделю, пока изувеченная нога приказчика не стала лучше прежней. А травница так и прожила в трактире до его следующего приезда. Высокопочтенный Зиггер оказался далеко не последним купцом и жителем вольного пограничного города. Выздоровевший высокопочтенный знахарь до встречи с грязным охотником и тупой деревенской лекаркой-шарлатанкой не снизошел и дела закупочные повел с ровней — высокопочтенным Зиггером. Иметь единственным поставщиком-посредником купца второй гильдии — дорогое удовольствие, но Дедалу вполне хватало собственных жизненных сложностей, плата Зиггера устраивала и его и Лесную Знахарку. Старая карга оказалась права, ее снадобья рвали с руками. Небольшие кожаные кошельки с серебром весили куда больше маленьких глиняных горшочков с драгоценными мазями и эликсирами. И травнице за ее сборы стало побольше перепадать, и в Рейнск ее товар уже не дважды в год попадал, а куда как чаще и в большем количестве, и в родной деревне сена, зерна и прочей сельхозвалюты, что несли травнице за лечение, хватало и ей, и Дедалу с семьей. Охотник не отказывался от продуктов, производя частичную мясо-молочную конвертацию. Две бабкины коровы давно уж у Дедала в хлеву мычали, да и лишний огород, хоть и с лечебными травами вместо капусты с морковкой, двум здоровым бабам не в тягость. А старческим рукам и лекарской работы хватит.

В глубь Дальнего Леса Дедал заезжал редко, обычно на день пути. На одной из знакомых полянок, в одном из десятка оговоренных заранее тайников забирал снадобья, оставлял деньги. Там же, на полянке, на третий год, летом и пришпилил к дубу арбалетным болтом любопытного соседушку. А нечего по чужим захоронкам лазить, да сдуру с вооруженным боевым арбалетом охотником в “кто скорее” играть. А запрет на арбалеты, он для дурных землероек, хороший охотник лук-однодеревку лишь для виду таскает. он только на птицу и кроликов годится. В лесном схроне у серьезного добытчика по тяжелому зверю всегда боевой арбалет найдется, а то и пара.

Вернувшись с охоты, Дедал ночь отдохнул, а днем, после завтрака, навестил вдову. Мелочь из избы выгнал, уселся по-хозяйски на самую широкую лавку и бросил к ногам обмершей от дурных предчувствий бабы мужнин сапог. Легкий тычок и баба, раззявившая для горестного крика рот, лишь беззвучно дергает грудью, пытаясь втянуть внезапно затвердевший воздух. Дедал зло смотрел на жадную, тупую курицу, угробившую собственного мужа. Он то только нажал на спуск хорошо отлаженного орудия смерти. Направил его на вора-подглядчика и привычно вдавил скобу.

Эта тупая грязная скотина полгода кормилась с его рук вместе с семьей и мужем-неумехой, деревенским посмешищем. А зимой придумка показалась такой хорошей. Курица сама не летает, а баба без надзору не живет, да еще и на сносях, не дело, когда хозяйство неделями без мужского пригляда на плечиках десятилетней девчонки. Старшенького просить, что козла в огород пускать без привязи, итак норовит каждый чужой медяк сосчитать.

Он тогда также, только с охоты пришел. Обмылся, кружечку пива пригубил, отдохнул… Сейчас бы… да что с бабы толку, когда пузо на самый нос лезет. Вздохнул и пошел до травницы, поспрошать, что нужно, мяса свежего отнести, Лизка потом, как разделает, сбегает — договорятся, но свежак — дело такое. Там и встретил эту суку стоялую, все лыталась, на бедность травнице жалилась, детишек просила в долг полечить. А чем отдавать, коль в хлеву окромя голодной коровы даже сена нет… Хитрая бабка увидела охотника, захлопотала, забегала. Мясо с поклоном приняла, деньги деньгами, а внимание лестно. Подмигнула смутившейся бабе, да захлопотала на кухне, свежатина ждать не будет. Дедал и чухнуть не успел, как уже сидел в невысокой огромной, сам мастерил, кадушке, а соседка ласково да нежно натирала его тело мягкой тряпичной мочалкой, старательно прижимаясь и демонстрируя свои голые прелести. “Отстрелявшись”, там же, в бане и обговорил все.

Сосед на чужом дворе появлялся лишь в отсутствие хозяина, баба тоже не сверкала лишнего, дополнительные обязательства выполняла тишком, в “опробованной” уже мойне. Трудилась старательно, с огоньком. Дедал не раз ловил ее, ждущий чего-то взгляд, но новизна свежей бабы давно прошла, жена благополучно разродилась пацанчиком. Супруга дурой не было, да и не скрывался Дедал от домашних особо. Сразу после родов сунулась в мужнину постель, но мимо. Дедал в городе понаслушался что да как. Поревела, поскандалила, огребла вожжами на конюшне, сбегала пожалилась травнице… и заткнулась. Хитрая, много пожившая, старуха быстро образумила и напомнила, что мужа умная баба домом да лаской держит.

— Так, значится, решила, сука стоялая.

Едва отдышавшаяся баба упала на колени и зажав ладонями рот, со страхом, уставилась на мужика.

— Вечером явишься на конюшню, поговорим, как ты дальше жить будешь…

Пришла, хватило мозгов. Послушно разделась, улеглась. Вожжами отходил от души, отлил холодной водой, поставил на колени и принялся вдалбливать то, что с травницей напридумывали за день.

Через неделю мужики рубили лес на новой делянке и нашли у маленького ручейка кучку костей, да разодранные волками сапоги. Дело житейское, кому какое счастье, но Богине угодно милосердие, не простит, коль пропадет семья без кормильца. Обычно таких бедолаг, если нет близких родственников, решением деревенского общества отдавали “под пригляд” справным хозяевам до вступления старшего мальчика в семье в возраст мужчины. Желающих поиметь бесплатных батраков хватало, особенно если еще и земелька имеется, а мальчишечка и помереть случайно может. Со старостой сладили. Соседка на колеях выползала-выплакала, да не захотел старый паук ссориться, предпочел зерно в закромах. За треть урожая он согласился пахать, да боронить оба земельных участка. Жена против вечной батрачки-рабыни-наложницы не возражала. Ей она не соперница — муж никогда не простит сотворенного. А гнать или замуж отдавать теряя землю, дурных нет.

А в тайнике оказался серебряный флакон с темным тягучим эликсиром… За три следующих года охотник продал девять таких флаконов. Сто пятьдесят золотых заплатил высокопочтенный Зиггер за каждый, а на старом заброшенном кладбище появилась коммунальная могила на четверых. Очень уж много любопытных на белом свете. От щедрот Лесной Травницы Дедалу перепало столько, что денег хватило бы скупить всю родную деревню вместе с толстым гнусливым старостой. Вот только герцогскому серву жизнь перемен не обещала и деньги были целы, пока о них не знал староста.

А следующий год полыхнул великим набегом. Родная деревушка, милостью Богини, оказалась в стороне, но половина засеянных полей вытоптали лошади степняков. Жизнь понеслась испуганной кобылицей.

Драка с кочевниками за огромный полон.

Захват новых земель.

Великая Война.

Образование коронного Хуторского края вобравшего, кроме новых земель, изрядный кусок приграничья ранее входящего в герцогство Эрньи.

Дедал повзрослел, поумнел, заматерел. Добытое мясо и шкуры в послевоенные годы резко скакнуло в цене. Вот только охотиться стало сложнее — у земли появился жадный и хитрый хозяин. Неприметный, даже кочевники в Великий Набег прошли мимо, городишко Рейнск стал столицей нового коронного края. Высокопочтенный Литар, купец и простолюдин, что по родству и знатности герцогу д’Эрньи и в подметки не годился, Край зажал ежовыми рукавицами. Как грибы росли хутора и деревни на новых землях.

Королевский указ объявил жителей пограничья свободными, разрешил многоженство, дал право носить боевое оружие. Дедал рванул в Рейнск. Очень хотелось бежать прямо в канцелярию, но взращенная в последние годы осторожность направила ноги к высокопочтенному Зиггеру. От него охотник шел куда медленнее и не в канцелярию, а в знакомый трактир, где всегда снимал комнату.

Через две недели в деревню въехал целый караван из трех добротных повозок. Переднюю, открытую и самую нагруженную, легко тащила пара огромных волов, остальные везли невысокие мохнатые, но ладные лошадки, кроме того, привязанные к задку каждой повозки неспешно шлепали три слегка худоватых коровы. Управляемые Дедалом волы остановились у закрытых ворот. Богатый караван сгрудился за первой повозкой. Ошалевшая от удивления Лиза бегом завозилась с воротами, а закрыв за повозками створки, бросилась отвязывать уставших коров. Ее мать замерла на крыльце растерянно глядя на сидящих на козлах женщин. Дедал соскочил с первой повозки и поймав Лизу за ухо, подвел ее ко второй крытой повозке и, ткнув пальцем в сидящую на козлах женщину, приказал:

— Покажи дом моей второй жене.

Взяв за себя вдову “героя, спасшего столицу и государство,” с четырьмя детьми, Дедал получил право на собственный хутор и двадцать пять гектаров земли, а припрятанные деньги и проданные собственные наделы увеличили земельные владения до сотни. Хлопоты Зиггера и подарок высокопочтенному Литару превратили бумажки с печатями и желтые кругляши в крепкий хутор недалеко от реки, на возвышенности в Далеком Лесу. Соседку с дочерью Дедал прихватил с собой, рабочие руки на вес золота.

20.06.3003 от явления Богини. Утро. Окрестности хутора Речной

Сон пришел лишь под утро и перепуганный хутор продрых почти до обеда. Солнце ломилось в окна и Дедал завозился не находя удобного положения. Рядом зашевелилась Лима, его пятая официальная жена. Бабкины снадобья своих денег стоили. В пятьдесят с лишним Дедал выглядел не старше сорока и не только выглядел — бабы не жаловались. Дочери его второй жены пришлись весьма к месту — выросли, стали женами. Отпускать девок в чужую семью, отдавать их в чужие руки бывший охотник не собирался — боялся потерять хутор.

— Лимка, буди оболтусов. Надо, вокруг хутора погулять.

Девка соскочила с лавки, мелькнув голой задницей, одним движением натянула платье и юркнула в низенькую дверь. Дедал встал вслед за ней, неспешно потягиваясь одел штаны и рубашку, зевнув, подошел к стоящей на лавке у двери кадушке с водой. Постоял тупо глядя на кадушку и, наконец-то, зачерпнув воду глиняной кружкой, напился. В сенях раздался шум и топот. Входная дверь распахнулась и в комнату шумно ввалились оболтусы — два старших сына Дедала от жены-переселенки. Веселые незамысловатые ребята. Обычно они пропадали на пастбищах, охраняя и обихаживая огромную папашину отару. Три тысячи овец — это много, это очень много. Свора громадных пастушьих собак неплохо гоняла и охраняла хозяйское стадо, но стричь и прясть шерсть, делать сыр, принимать окот и прочее, прочее, собаки неспособны. Приходилось постоянно погонять и контролировать целое стадо рабов. Людское быдло гораздо глупее овец. Самый занюханный раб подвержен греху мечтаний. В отличие от овец, они не способны смириться с волей Богини, что назначила им жить и работать на благо владетеля.

Оболтусы часто и с удовольствием пускали в ход розги и плеть. С еще большим удовольствием они, прихватив за компанию младшего брата, болтались по хутору, сосали брагу и пиво, задирали юбки девкам и бабам, да били морды попавшим под руку мужикам. Столь незамысловатые развлечения Дедала не трогали, тем более, пока оболтусы лишнего не борзели и края видели. Бывшему охотнику требовалась опора, а Речному сила и защита.

— Батя, ты чо подорвался ни свет, ни заря? Братана вон с девки сдернул.

“Ах, ты ж сучонок. Нахватался на Весенней Ярмарке. Видать с наемничками скорешился когда у “Дядюшки О” квасил последние две ночи. Взрослым себя почуял, падаль. Придется крылышки то пообломать. Через седмицу Зиггер с Джилем приедут, вот и прихватят сыночку в Рейнск. Полетает на пендалях в городской страже, пообломается. Устроит ему племяш веселую жизнь без всякого борделя. Литар хитрый мужик. Командирами в городской страже горожане ходят — они постоянный состав, а мясо с хуторов да деревень берут и держат его не более полугода. Служба-то нехитрая, не в бою строй держать, да пока щенок ее, службу, поймет, да филонить научится — уж домой пора. Но с племяшом Литар уважил…

А там и повторить не грех через полгодика. Тут до самого тупого дойдет, а нет, так в наемники продам.”

— Цыц, мне! — Дедал зло зыркнул на шустрика, но до оболтуса столь сложные увещевания не доходили. Пришлось выдать подзатыльник.

— Пошли вон, ушлепки! Ходу за ворота. Полазьте, пока я баб вздрючу. Да внимательней там! Чует сердце нечисто что-то. Давно так зверье по ночам не бесилось. Да арбалеты прихватите.

Наставление завершилось уже при закрытой двери, но Дедал не беспокоился — арбалеты братья таскали постоянно без всяких напоминаний. Он опустился на лавку и стукнул по ней кулаком. Тотчас скрипнула дверь и в комнату заскочила Лима с ворохом одежды и сапогами. Споро сложив ношу на лавку, она пристроилась на коленях перед мужем и потянулась к его ногам. Стянув штаны, ожидающе провела по голым волосатым бедрам. Дедал плотоядно ухмыльнулся — оболтусы вполне взрослые мальчики, с часок и без него побегают.

Лимку он дрессировал сам, долго, вдумчиво и со вкусом. После Великой Войны в Рейнске собралось немало наемников, побродивших по свету. Наливаясь пивом у “Дядюшки О”, молодой Делал жадно впитывал пьяные россказни “самых великих и удачливых вояк в мире”. Мадам Файт именно тогда открыла свой первый бордель, тот самый, что сегодня стал самым престижным салоном для отцов города. От остальных пяти, попроще и подешевле, бывшая любовница Литара не открещивалась, но и упоминать особо не любила. Солдатский бардак, это не престижно, но дело прежде всего. Кому нужны конкуренты? А пьяному солдафону пойдет и товар второй свежести. С мадам полусвета неотесанного охотника познакомил, естественно, Зиггер. Решив посмеяться над недотепой, почтенная Файт недооценила зубки провинциала. А кремы и бальзамы Лесной Знахарки так чудесно омолаживали кожу и уничтожали противные морщинки… Дедал знал свое место и не зарывался, но любая из девок мадам всегда была к его услугам. Сама Файт, признав в нем хищника, не без удовольствия, кобель-то на загляденье, обучала хуторянина науке удовольствия лично. Гениальная идея с женами-падчерицами пришла именно в ее хорошенькую, но извращенную головку. Старшую дрессировала сама мадам в Маленькой Школе Удовольствий — закрытом и даже тайном, чрезвычайно жестком заведении с весьма дифференцированным подходом к воспитанницам. Остальных, вошедший во вкус Дедал, учил сам, вдумчиво используя консультации, что получал в широкой постели мадам Файт. Оценив результат, высокопочтенная предложила за девку хорошую цену, но… безопасность прежде всего, и Лима получила брачный браслет вместо рабского клейма.

Тяжелый арбалет оттягивал плечо, но Дедал покидал хутор без старого испытанного оружия только отправляясь в дорогу с большим караваном. Несколько неспешных шагов, скрип затворяемой калитки. Немолодой человек с сильно побитыми сединой волосами неощутимо менялся. В ближний подлесок, вместо пожилого, недоброго, но самого обычного фермера, неслышно проник хищник, вступивший на охотничью тропу.

Красота и нега раннего утра не подарили спокойствия. Все было не так!

Уже больше месяца, как лес вокруг хутора неуловимо изменился. Ставший чужим, он незримо, но сильно давил на Дедала. Исчезло чувство безопасности. Что-то или кто-то властно и жадно подминал лес под себя. Две недели назад, не обнаружив в тайнике давно заказанное зелье, охотник поперся к Лесной Знахарке. За прошедший с последней встречи год, бабка не изменилась, как и двадцать лет назад она выглядела старенькой, но шустрой и доброй бабулькой. Вот только первые же ее слова огорошили охотника.

— Хозяин вернулся!

— Что!?

Бабка недовольно пожевала бесцветными губами, спрятала в юбках принесенное серебро и, зло сверкнув глазами, проговорила:

— В Дальний Лес вернулся Хозяин. Лес чует Истинного.

— Ты, баба, не заговаривайся! Об Истинных оборотнях уже две тысячи лет лишь легенды да сказки слыхать. Были ли они вообще!

— Рот закрой, знаток! Это для столичных высокомудрых Истинные сказки да легенды, а эта земля их знала. Знала и не забыла. У нее память долгая, вот и узнала Хозяина.

— Нам-то какая печаль?

— Боюсь, Хозяина не обрадует, что мы в его хоромах слишком вольготно зажили.

— Брось, старая. Золота то небось на десять жизней скопила? Да и я не бедствую. Переживем…

— Дурак ты! А как Хозяин свое стребует за прошлое?

— Не обеднеем…

— Опять дурень. Привык с чинушами, да купцами дело иметь. Его доля не десятина и не половина, Хозяину долги кровью отдают.

Бабка вскочила с лавки и прытко побежала ко входу в дом. На крыльце она резко обернулась и четко проговорила:

— Не таскайся сюда более. И в тайниках ничего не ищи. Кончились наши дела.

Тяжелая дверь плотно закрылась и Дедал ощутил, что эта часть его жизни закончилась. Постояв еще немного, он сплюнул и, тяжело повернувшись побрел домой. Скоро должен приехать Зиггер, предстояло огорчить не последнего человека в Пограничном Крае.

Вот и сейчас никакого спокойствия. Опасности особой не чувствуется, но и удовольствия от леса никакого

Сзади зашуршала трава, треснул сучек под неосторожной ногой. Дедал поморщился, даже розги оказались бессильны, оболтусы, так и не научились ходить по лесу. Охотиться с такими разве что за привязанным к дереву бараном, да и то результат не гарантирован. Крестьяне удалились от хутора почти на километр и почти вышли к притоку большой реки. Высокие раскидистые деревья остались позади, когда Дедал встал как вкопанный. Высокая трава вымахавшая на безлесом пятачке оказалась вытоптана, а то и вырвана с корнем до самого берега притока. Но взгляд хуторянина приковала туша крупной антилопы с очень красивыми ветвистыми рогами. Не далее, чем три часа назад безжалостный удар когтистой лапы разорвал зверю горло.

— Батя…

Дедал обернулся. Старший оболтус растерянно смотрел не на него, а чуть вправо. Проследив направление взгляда, Дедал увидел еще не менее шести холмиков разной величины. Мягко ступая по взрыхленной земле бывший охотник подошел к ближайшей туше. Присел, осторожно приложил пальцы к разорванной шее. Помедлил и, решив освежевать антилопу, достал нож.

— Ты уверен, старик?

Дедал вскочил словно подкинутый вонзившимся в задницу острием кинжала и развернулся. Возле самой воды на поваленном дереве сидел коренастый парень. Осторожно потянул верный арбалет из-за спины и тут же замер, уловив едва заметное отрицательно-предостерегающее движение головы незнакомца.

— Чей будешь, добрый человек? — Оторопь прошла, а страха не было изначально, скорее его грызла злость на самого себя — зажирел на хуторе, расслабился. Пустить за спину такого амбала! Хорошо, Дальний Лес уже не тот, в прежнем столь беззаботный охотник очень быстро сгинул бы от зубов и когтей его обитателей. Вместо ответа парень резко дернул рукой и за спиной Дедала раздался короткий стон сменившийся шумом падения тяжелого тела.

— Тихо, старче, живой он, живой… пока. И второй жив будет, если ручонки шаловливые уберет от деревяшки, да к тебе подойдет поближе.

Дедал недовольно засопел, но переть дуром совсем глупо, он даже не понял, чем враг свалил старшего оболтуса. Сейчас в правой руке незнакомца поблескивал средней длины кинжал, а рядом, выставив широкий и длинный наконечник, опиралась на то же бревно отличная рогатина. Оценив тяжесть оружия, толщину и прочность древка, Дедал стал еще осторожнее. Ни лука, ни арбалета на глазах не было, но и характерного шелеста летящего ножа он не услышал, зато треск сучьев под ногами второго братца буквально терзал уши.

— Цыц, — Хуторянин попытался взять ситуацию под контроль. За спиной раздалось злобное бурчание, но арбалет оболтус похоже опустил. Не сводя глаз с незнакомца, старик осторожно выпрямился и оперся на свой посох.

— Чей будешь, добрый человек? — повторяя вопрос слово в слово, он как бы предлагал начать всю сначала.

— Свой собственный, злой человек.

Дедал предпочел не заметить, явного издевательства и насмешки в словах чужака, ему совсем не нравилась происходящее. Умом оболтусы не блистали, но двигались и соображали в стандартных ситуациях быстро и решительно, не воины, конечно, но и не увальни деревенские…

— Нельзя так, добрый человек, зачем чужого зверя убил? В чужом лесу так только плохие люди охотятся. Почему хозяина не нашел, разрешения не спросил?

Словесный понос вытекал туманя мозги и растягивая время словно молодую, только что обработанную кожу, а старый хитрец чуть заметно поворачивался одновременно вытягивая совсем по чуть-чуть ставшую внезапно тяжелой и неуклюжей каракатицу арбалета. Странно, хотя от коренастой фигуры просто несло опасностью, страха не было, только здоровая злость переполняла вновь ставшее упругим тело. Оружия незнакомца Дедал не боялся, увернуться от открытого, ожидаемого, броска кинжала на таком расстоянии дело нехитрое, а рогатина хороша лишь один на один…

— Их знали только в лицо…, — крепыш непонятно засмеялся.

Поймав момент, Дедал внезапно посунулся, резко, давно отработанным движением довернул тело, привычным рывком провернул арбалет на ремне вниз, под правую руку, и, направляя его в сторону незнакомца, вдавил спусковую скобу. Взведенная тяжелая машинка висевшая на плече охотника неправильно — прикладом вверх, послушно щелкнула, освобожденная тетива вырвала тяжелый металлический болт из-под прижимной пружины и швырнула его в цель. В следующее мгновение выпущенный из руки перевернутый арбалет упал, стягивая ремень с расслабленного плеча, а сам Дедал рыбкой нырнул вперед, опираясь на правую руку, и нанося левой встречный копейный удар посохом. Странной, внешне неуклюжей, неправильной связке его обучил спившийся наемник. Из перевернутого арбалета метко стрелять тяжело, один раз болт всего лишь раздробил противнику плечо, один раз вообще пролетел мимо, но и тогда излишне любопытный ценитель лечебных снадобий во встречном прыжке напоролся на узкий конец импровизированного копья.

Посох, не встретив сопротивления, начал проваливаться вперед, значит тяжелый болт нашел свою цель или же враг бежал. Подчиняясь вбитым боевым рефлексам мышцы напряглись, но внезапный рывок сбил настрой, увлек тело вперед и тут же его слегка подкинуло, а грудь рвануло резкой тупой болью.

Сознания старик не потерял, но впал в ступор. Уже почти ничего не соображая, он услышал выкрики крепыша на совершенно незнакомом языке.

— Быстрый, сцуко! — от неожиданности Алекс выругался по русски. Болт свистнул у него над самой башкой, хотя начало атаки и даже хитрый переброс арбалета попаданец засек совершенно точно, но дедушка-божий одуванчик едва его не опередил, вот с посохом все вышло как по учебнику — рассчитано-то было на тупых дурачков умевших либо атаковать сломя голову, либо драпать. Оборотень, замерший после выстрела, спокойно поймал и дернул за конец слегка не дошедшую до него дубинку. Второй оболтус оторопел настолько, что не заметив летящего кинжала, получил в лоб его рукоятью и улегся под бочек братану, словившему минуту назад тем же местом гальку-голыш.

— Вот же козел жадный, сижу спокойно, примус починяю, никого не трогаю, — Алекс встал и слегка потыкал носком сапога соседушку по ребрам и переходя на местный начал общение, — Чего тебе надобно-то было, старче?

Старик застонал, лицо начало принимать осмысленное выражение, в глаза вернулся блеск. Боль не прошла, но притупилась и он даже сумел смять вырвавшийся при попытке втянуть воздух стон, когда услышал насмешливый вопрос незнакомца.

— Чей будешь, добрый человек?

От неприкрытого наглого издевательства самолюбие владетеля хутора просто вскипело, подобное он был готов стерпеть лишь от высокопочтенных Зиггера и Литара. Но… не здесь и не сейчас. Побагровев от злости и от боли он все же сдержался и назвал имя тихим бесцветным голосом. Алекс помолчал. Знакомое имечко. Лиза многое порассказала о своем папаше. Ну не походил Хозяин Речного на тупого и жадного кулака-овцевода. Видать жирком оброс на хуторе, обленился… ну-ну не он первый, вот только мирная шкурка с этой змеюки слезет в мгновение ока. Решив, что начал разговор не в той тональности, Чужак вернулся на облюбованное ранее бревно и заговорил более доброжелательно:

— Я здесь недавно, почтенный Дедал, мой старый друг почтенный Григ порадовал меня ночью загонной охотой. Мы гнали антилоп с Проклятого Отрога и просто зацепили краешек твоих земель.

Дедал окончательно оклемался и даже сумел сесть, правда, со второй попытки. Утвердившись спиной на антилопьей туше, заговорил сварливо, но с явно слышными примирительными нотками:

— Давно ли почтенный Григ стал великим знатоком законов и охотничьих обычаев?

— А не хочет ли почтенный Дедал объяснить каких демонов ради он с сыновьями напал с оружием на свободного жителя Великого Аренга?

— На браконь…

— Почтенный Дедал сам видел как я убивал этих бедных животных?

— Я согласен отпустить тебя из уважения к почтенному Григу если ты сейчас же уберешься с моих земель…

— Значит так, старче, я человек простой, мирный и незатейливый, но время дорого, вон сколько мяса на дороге портится, а солнце-то просто печет. Сейчас ты хватаешь в охапку свой посох, молча топаешь на свой хутор и начисто забываешь о нашей встрече… — резко взмахнул рукой, прерывая Дедала, — Не дергайся, старче, Высокий суд Пограничья… он далеко в Рейнске, зачем его беспокоить? Вояк твоих я добью, да прямо здесь и закопаю, под ближайшим деревом.

Вот сейчас Дедал испугался. Слишком знакомые спокойные интонации наполнили душу холодом. Так же спокойно много лет назад он сам забросал ветками труп слишком любопытного соседа.

— Почтенный… э-э-э, — Дедал обнаружил, что не знает имени браконьера.

— Алексом меня зовут, почтенный Дедал.

— Почтенный Алекс, зачем ругаться добрым соседям. Мои сыновья несомненно виноваты перед тобой и я готов выплатить отступное.^[40]

— И сколько же ты готов уплатить, почтенный Дедал?

Хуторянин замялся и Алекс сухо и неприятно рассмеялся:

— Пять золотых, почтенный Дедал. Никчемную жизнь твоих отпрысков я оцениваю в пять полновесных золотых кругляшей.

Дедал затосковал. Проклятый браконьер своим ударом не просто выбил дух из его тела, поражение и боль сломали постаревшего охотника. Спокойная и богатая жизнь на хуторе слишком сильно изменила бесшабашного охотника:

— Это слишком дорого, высокопочтенный Алекс, у меня очень маленький и очень бедный хутор, мне повезло в жизни куда меньше чем высокопочтенному Григу, силы уже совсем не те, а сыновья хоть и старательные, но не очень умелые работники. Вот, удалось к ярмарке скопить пяток серебряных…

— Не смешите меня, почтенный Дедал, только из сострадания к их молодости я готов снизить виру до четырех золотых.

Торговаться надо уметь. Торговаться надо любить. Пообтесавшись за два десятка лет, охотник переродился в прожженного торгаша. За полчаса неприкрытой лести смешанной с непрерывным потоком сетований на судьбу, голод, дороговизну и врожденное невезение крестьянин сбил виру до двух золотых.

— Вставай, вставай, орясина! — Дедал совершенно преобразился в маленького, суетливого старичка. Сгорбленная спина, опущенные плечи и низко опущенная голова, постоянно ныряющая к земле, скрыли и высокий рост, и широкие плечи. Он растолкал сыновей, заставил их подняться и подталкивая погнал в сторону хутора совершенно не обращая внимания на тихо сидящего чужака.

— Стоит ли так спешить, высокопочтенный Дедал?

В этот раз хуторянин оборачивался медленно, можно сказать неспешно. Глаза настороженно и зло мазанули Алекса и тут же их прикрыли тяжелые веки. А вот Чужак уже не притворялся, трофейный тяжелый арбалет недвусмысленно уставился в спины уходящих крестьян.

— Мы же все обговорили, уважаемый, — голос старина похолодел, а тело напряглось. Из скорлупы суетливого старикашки на мгновение выглянул жестокий и циничный хищник.

— Ты свои обещания сомни, да засунь себе же в задницу, уважаемый. Рассчитаемся да и иди себе с миром.

— Я сказал свое слово, уважаемый! Мне доверяют самые высокопочтенные купцы в Рейнске!

“Эка как тебя корежит-то! Хорошо, хоть взглядом испепелять не способен. Сам виноват. С такими прихватами только лохов деревенских разводить, а мне твои высокопочтенные до одного места. Что ж вы все такие одинаковые-то! Ей богу тоска пробирает по Остапу Бендеру. После этакого-то знакомства ставить свое слово против двух золотых. Не ценят меня здешние, совсем не ценят, однако.”

— Вот этим высокопочтенным и будешь обещания давать, почтенный Дедал, а я человек маленький, незамысловатый. со мной по простому можно. Пошли сыночка на хутор за отступными, а мы здесь подождем, скучно не будет, вон сколько антилоп валяется, таскать да таскать.

Дедал постоял, потом повернулся и сделал несколько шагов к чужаку. Блеф провалился, отделаться тремя арбалетами не удалось, но и деньги этому шустрику отдавать не хотелось. Махнув сыновьям, те самостоятельно стояли с трудом, торгаш вновь устроился на туше антилопы и начал торг по новой.

— Почтенный Алекс, зачем нам ругаться! Два золотых деньги немалые, откуда они на бедном маленьком хуторе. Вот пройдет ярмарка, будут деньги с продажи урожая, там и рассчитаемся.

— Согласен, конечно, высокопочтенный Дедал! Я с удовольствием подожду до конца ярмарки. Я не спрошу плату за отсрочку долга, более того, даже кормить сыночков сам буду, ну и работать поучу. Я же понимаю, добрым соседям помогать следует.

От добродушного и даже заботливого тона Дедала просто перекосило. Чужак уже неприкрыто издевался. Еще бы! Пара сильных рабов задарма, а уж работать он их заставит. Хоть войну начинай, вот только сынам это не поможет, земли много, ищи потом в каком овраге их закопали. Дедал совершенно поскучнел и принялся договариваться:

— Зачем столько расходов, почтенный Алекс! Вместо денег возьми рабыню. И кормить дешевле, а девка красивая, на любой ярмарке с руками за десяток золотых оторвут.

— Стоит ли такой дорогой залог предлагать. Да и откуда на маленьком бедном хуторе такая дорогая рабыня.

— Кровиночку свою отдаю. Брат мой старший помер два года назад, вот и приходится деток его кормить, да поднимать. Умные детки, старшей девке четырнадцать зимой минуло, невеста уже.

— Вот пусть младшенький девку сюда и приведет, да телегу с лошадью. Посмотрим, оценим. Прав ты, высокопочтенный Дедал, за нетронутую девку пяток золотых на ярмарке всяко дадут.

“Опа, опа, Америка, Европа. Так мы с пацанами орали в классе этак пятом. На большее-то этот паук меня никак ценить не желает. Не играть тебе, старче, в покер с такой-то рожей. Стоило про нетронутую девку помянуть ты и поплыл. Вот же козел упрямый. Да такой как ты удавится два года никчемную девку кормить. Видать пошалили твои дегенераты, вот и не удалось братское отродье с прибытком спихнуть. Уж о вашей-то нежной любви с братиком мне Лиза порассказала.

А за такое учить следует. Привык, панымаэшь, незнакомых людей за идиотов считать. Девку-то проверить труд невеликий, да и ума много не надо.

Нет, точно, сыночки отличились, вон какие рожи постные.”

20.06.3003 года от Явления Богини. Вечер

Неспешно ползущая по плохой лесной дороге телега притормозила преодолевая лежавшее поперек деревце и бегущая за ней на короткой веревке голая девушка тяжело вздохнула и тоскливо глянула на тусклое солнце. Тонюсенькая ниточка надежды на милость Богини оборвалась с жалобным всхлипом под ругань и хрипы младшенького оболтуса, когда он привычно нагнув рабыню, драл ее в хлеву. Оба старших братца исчезли после завтрака вместе с папашей, хозяином хутора. Хуторской народец вздохнул с облегчением. За три дня от братцев-овцеводов, заявившихся с овечьего пастбища проветриться и покуролесить на хуторе, досталось всем. Счастье длилось недолго, младший оболтус вернулся уже через пару часов. Врезав мимоходом по морде открывшему калитку рабу — шевелиться нужно шустрее, он ринулся искать Арису. Девка обнаружилась в хлеву и вскоре покорно повисла на невысокой загородке с задранным подолом. Мужик опростался неожиданно быстро и как-то совсем вяло, словно дедок на излете. Едва затянул веревочную опояску на штанах и, окончательно взбешенный, пинками погнал бабу на конюшню. Под ругань и тумаки Ариса быстро справилась с нехитрой упряжью и взяв лошадь под уздцы, вывела телегу за ворота хутора. Овцевод не на шутку спешил, нервничал и злился, он даже не пнул склонившегося в поклоне воротного раба.

Ариса молча понукала лошадь не задавая вопросов, год рабства полный унижения, избиений, грязной и тяжелой работы вылечил ее от излишнего любопытства и приучил к покорности.

— Стоять, шлюха.

Рефлекторно натянув вожжи, Ариса обернулась и тут же зашипела от боли, схлопотав черенком плети поперек груди. Рывок от резкой остановки свалил оболтуса с задка и сейчас он неуклюже барахтался пытаясь выпутаться из дерюги прикрывавшей сено на дне телеги. Вот его злобная харя уставилась на девушку и та ойкнула, увидев громадную шишку на лбу хозяйского сына. Уловив направление ее взгляда, мужик злобно рыкнул и неожиданным толчком правой ноги сшиб рабыню с телеги. Свалившись с телеги, девушка привычно свернулась в позу эмбриона ожидая пинков ногами и ударов плетью. Но оболтус неожиданно успокоился, гнетущий его страх задавил его обычную вспыльчивость. Злобно зыркнув на сжавшуюся жертву, он приказал:

— Скидай одежку, животное, побалуемся напоследок.

Схватив голую рабыню за волосы подтащил ее к задку телеги и швырнул так, что она больно ударившись животом повисла на телеге. Продышавшись, Ариса вцепилась в борта телеги и как можно шире раздвинула ноги, стараясь не стонать от боли — навалившийся сверху тяжеленный бугай буквально размазал ее по телеге. Грубые пальцы безжалостно ковырялись между ног, щипали и дергали нежные складки, врывались во все отверстия. Не сдержавшись, девушка застонала от резкой боли — похожая на лопату ладонь вдавилась в поясницу, буквально натянув хрупкое тельце на доски тележного задка, выгибая его совершенно невозможным способом. Внезапно тяжесть исчезла и в тоже мгновение резануло между ног. Мужик глубоко вогнал пальцы и грубо рвал тело пытаясь вогнать отросток, но впервые в жизни даже издевательство над беспомощной жертвой не спасло от мужской несостоятельности.

Первые два удара кнута Ариса просто не ощутила, она почти потеряла сознание, но исчезновение рвущей промежность боли наполнило тело пусть кратковременным, но блаженством.

Страх безжалостно корежил оболтуса. Стегая кнутом неподвижную тушку, он не испытал привычного удовольствия и, прекратив избиение после десятка ударов, сдернул безвольное тело на землю. Загнал палку между зубов, стянул вытянутые вперед руки в локтях и запястьях. Короткая веревка протянулась от ошейника к задку телеги. Несильный пинок по бедру вызвал лишь короткий тихий стон. Очень хотелось привычно оросить ненавистную рабыню, но страх вновь предательски сжал низ живота и оболтус понял, что даже на это неспособен. Пересиливая себя, вновь несильно ткнул тело рабыни.

Увидев сидящих на берегу реки мужчин, Ариса испытала двойственное чувство — пропал страх — она всерьез опасалась, что столь жестоко начавшаяся поездка окончится петлей на шее в ближайшей чащобе. Одновременно сердце захолодело, несмотря ни на что, покидать род было страшно. Телега остановилась и девушка устало повалилась на колени…{4}

И вновь колеса тяжело нагруженной телеги мягко катились по твердым каменистым колеям старой лесной дороги. Ариса не торопила лошадь, ей спешить некуда, так зачем напрягать животинку. Сбор попадающихся по дороге антилопьих туш рабыню не беспокоил, ее дело вовремя за вожжи дергать, говорящее животное, оно животное и есть…

Еще бы это дерьмо, сопящее за спиной, потерялось где-нибудь в лесу. Сидящий на задке телеги младший оболтус шумно испортил воздух и тут же, рыгнув, шустро соскочил с телеги и вломился в придорожные кусты. Опять приперло. Видать от избиения вкупе с пережитым страхом на великовозрастного недотепу напал жесточайший долгоиграющий понос. Урчание пустого живота двоюродного братца и его тягучие стоны, доносящиеся сквозь кусты, слух девушки не ласкали, но она ощущала хоть какую-то тень справедливости — за два жутких года прожитых на дядином хуторе, трое его сыночков так изгадили существование девушки, что их папашка на фоне своих отпрысков выглядел белым и пушистым. Ариса злорадно хмыкнула вспоминая как встретил папаша сыночка.

Досталось недоноску неслабо — ее опекун, дядя по отцу, владетель хутора Речной охаживал великовозрастного недотепу навершием посоха долго и со знанием дела. От первого же удара, что пришелся в толстый живот вечно голодного отпрыска, дерьмо хлынуло и сзади и спереди наполняя воздух специфичным противным запахом. Но столь унизительная слабость обернулась для оболтуса благом — папаша брезгливо обошел измазанную морду. Удары сыпались на ноги и жирное туловище. Угомонился разъяренный родитель лишь загнав едва хрипящего грязнулю на мелководье.

Тяжело дыша, Дедал дошел до племянницы и хватанул ножом веревку стягивающую ее запястья и локти. Он не успел разогнуться, когда насмешливый голос чужака словно плеть хлестнул гордого овцевода:

— Пожалуй ты прав, уважаемый, я прямо отсюда вижу, что это животное девственно как твоя мамаша. Дерьмом и слизью твоего ублюдка несет так, что я только рад, что не пообедал…

Уязвленный Дедал резко выпрямился, но тут же повалился на песок сбитый жестоким ударом. Когда чужак успел проскочить разделявшие их почти десять метров, хуторянин не понял, не уловил и это перепугало его куда больше чем блеснувшая перед глазами острая кромка черненого лезвия ножа. Чужак оказался намного быстрее охотника, такого врага он встретил впервые.

— Не наигрался еще, гроза Хуторского края? Ты кому по ушам ездить вздумал, демонов выкидыш?!

Резкий удар в солнечное сплетение и хрипящий старик безвольно обвис на вцепившейся в ворот железной руке. Из последних сил он замотал головой и тут же кулем рухнул на траву — Алекс разжал руку. Повернувшись к новому приобретению, он брезгливо сморщился и, поймав мутный взгляд, зло ткнул в направлении реки.

Прохладная ночная вода была просто чудесна, в ранах на истерзанном теле вспыхнула нестерпимая боль, но вода почти сразу ее пригасила и Ариса погрузилась в неземное блаженство. Раздавшийся сбоку хрипы и всхлипывания спугнули хрупкую пелену нирваны и пришедшая в себя девушка принялась осторожно смывать грязь с истерзанного тела. Пока она мылась потасовка, ругань и торг затихли, сделка свершилась. Непривычно свежая и чистая Ариса выбравшись из воды застыла на коленях уже перед новым хозяином. Ее лохмотья остались на телеге, не смея их взять без разрешения, она так и стояла голышом, тем более в руках ее господин держал кнут. Прервав затянувшуюся паузу, чужак бросил кнут на телегу и коротко приказал:

— Езжай по следам стада пока не встретишь хуторян с Овечьего, — он повернулся к младшему и продолжил уже гораздо холоднее, — а ты, отрыжка демона, будешь собирать и грузить антилопьи туши и если я найду хоть одну забытую или незамеченную, то живьем скормлю тебя своим сторожевым собакам.

Звонкий голос оборвал видения и рабыня натянула поводья.

— Ариса, девочка!

Смутно знакомое женщина с радостным удивлением уставилась на девушку. Глаза защипало, Ариса даже не услышала злобного рычания где-то за спиной. Непослушные слезы катились по щекам и попадали в рот, а несчастная девчонка впервые, пусть несмело, но понадеялась, что возможно все не так уж и плохо, если ее встречает уже почти забытая двоюродная сестра Лиза, та самая Лизка-вредина, что давным давно дарила ей тряпичные куклы и подсовывала тайком от родителей сладкие медовые соты…

22.06.3003 года от Явления Богини. Хутор Овечий. День

Ариса покрутилась пытаясь устроиться поудобнее. Лежать на дощатом полу амбара было жестковато, овечьи шкуры в два слоя положения не спасали. В конце концов она улеглась на спину и уставилась в потолок. Несмотря на усталость сон не шел. Да, наломалась сдирая шкуры так, что запястья ломило, пока не облилась холодной водой возле колодца. Девушка тихонько посмеялась. Сейчас, на мягкой овчине, под теплым овечьим одеялом, стало действительно смешно, а вот два часа назад ей показалось, что камни мощенного двора прыгнули ей в лицо когда голые плечи обжег удар плети и она повалилась, привычно сворачиваясь в почти бесполезной попытке защититься.

— Совсем с ума сошел?!

— Рот закрой, шалава!

Вместо ответа раздался смачный удар и Ариса почувствовала, что рядом валится еще чья-то тушка.

— Вставая, бедолажка.

Тонкие, но сильные пальцы вцепились в худенькие плечи и ничего не понимающая девушка боязливо распрямилась подчиняясь рукам, что уверенно тянули ее вверх. Осторожно открыла глаза и сразу уткнулась взглядом в тонкую стройную шею. Вместо давно ставшего привычным ошейника, увидела тоненькую серебряную цепочку и непроизвольно напряглась. Ноги ослабли, но мгновенно напрягшиеся на плечах чужие руки не дали упасть на колени. Ее крепко держала молодая, лет двадцати девка, единственная из встреченных на хуторе, чью шею не охватывал ярко начищенный медный ошейник. Ариса похолодела.

С самого появления на хуторе работа захлестнула ее с головой. Вокруг бурлил аврал. Весь ледник оказался завален антилопьими тушами. Впервые она видела столько мяса, а ведь еще десяток с лишним остались берегу. Работала до упада, крестьянская натура бесилась от одной только мысли, что еда, да еще такая, может пропасть. Лиза сразу после встречи, едва обменявшись с родственницей парой слов, сунула ей нож и пробормотала:

— Потом, малышка, потом поговорим.

Повернулась к офонаревшему оболтусу и приказала:

— Хорош сидеть, хватай туши, да тащи на свою колымагу.

Ткнула в стоящую за спиной телегу и отвернулась, сразу выкинув чужого незнакомого мужика из головы. Оболтус взбеленился. Ему, сыну владетеля немаленького хутора, смеет приказывать грязная рабыня в медном ошейнике. Но едва зародившийся в горле рык мгновенно растворился и угас в другом, куда более грозном рычании за спиной и гордый сын хуторянина молча побежал к чужой телеге. Ариса перехватила по-удобнее нож и присела. Вскоре на освободившуюся телегу, на неизвестно откуда взявшуюся толстую мешковину легла первая ободранная шкура. Увидев, как шустро мелькает острейший нож в ее руках, довольная Лиза что-то негромко приказала и на помощь новой рабыне подошли двое подростков. Довольная Лиза понаблюдала за их работой и куда-то пошла буркнув в сторону оболтуса:

— Пошел вон отсюда, обмылок.

Сколько она освежевала туш, Ариса так и не сосчитала, бросила отвлекаться на ерунду уже после первого десятка. Сколько есть, все сделать надо. Вот помощники менялись больше трех раз. Ножом махала как заведенная, пару раз отвлеклась и быстро-быстро сжевала по большому ломтю хлеба, с… Не поверила, даже слопав громадный бутерброд с маслом и сыром, не поверила. Когда последнюю ободранную антилопу очередная пара помощников оттащила к компании засольщиков осторожно распрямила затекшую спину и медленно побрела к колодцу.

Гретта с интересом рассматривала новую рабыню.

— Молодец, нам такие шустрые нужны, — довольная увиденным, повернулась к Лизе и усмехнувшись проговорила, — забирай родственницу, она же стоя спит.

— Куда ее, — подошедшая Лиза осторожно обняла Арису.

— Пока в амбаре поживет грязнуля. Отоспится, покажу хозяину, тогда уж все и сделаем.

Лиза ласково повлекла работягу за собой. Внезапно остановилась и заботливо спросила:

— Лопать хочешь?

Ариса только отрицательно помотала головой, сейчас, когда страх ушел, сон неподъемным мешком навалился на плечи и она с трудом понимала куда ее ведут.

В огромном пустом амбаре из-за прикрытых ворот царили полумрак и прохлада, приятно пахло травами, даже усталость слегка отпустила. Рабыня несмело огляделась. Чистенько, даже запаха грязи и пота не слышно, но увы, нет ни сена ни соломы, только высоко под потолком видно множество травяных пучков, да в дальнем, самом темном углу куча овчин и каких-то тряпок. Спать на голом полу очень не хотелось, но девок и женщин с рабскими ошейниками на хуторе много и у более мягких и удобных постелей явно имеются непростые хозяйки, та же Лиза, например… Сзади раздался негромкий смешок и Арису легко подтолкнули в вожделенный угол.

— Устраивайся получше, малышка. Устраивайся, спи и ничего не бойся, все остальное потом…

Она еще копалась в овчинах сооружая постель, когда за спиной негромко заскрипели и закрылись амбарные ворота. Ариса устроила себе очень уютное гнездышко — овчины в два слоя накрыла большим куском плотного чистого полотна, улеглась, спряталась под мягкое овечье одеяло… Наконец-то вожделенно закрыла глаза.

Вот только сон запропал. То ли нервы фокус выкинули, то ли еще что…

Мысли скакали бешеными блохами. Странный хутор. Внезапно до Арисы дошло, что она так и не увидела никого из старших мужиков, хозяев хутора. Даже Григ за два дня так и не появился. И страшный чужак, ее господин, запропал. А хутор жил. Рабы, она видела только подростков не старше четырнадцати, работали так, словно за плечами стоял надсмотрщик с огромной плетью. Ошейники на детях Грига Арису совсем не удивили, Дедал с полгода назад в разговоре с заезжим купцом посмеялся, мол сосед с Овечьего готов весь молодняк на хуторе за особых овчарок отдать. Всех хуторян она не раз встречала на ярмарках и признала весь молодняк кроме той молодой красивой девки, что отшвырнула хлестнувшего ее Шейна. А вот из старших, кроме Лизы, мелькнула лишь Зита, да и то бегом, издали. И только новая красотка со странно-знакомым лицом рассекала без ошейника.

Ариса повернулась и наконец-то ее веки отяжелели и смежились. Уже уносясь на волнах сна, девушка поняла, что шустрая властная незнакомка очень похожа на совладелицу хутора, сестру Грига Гретту. Очень похожа, просто одно лицо, то самое лицо, что наверное было у тети Гретты лет двадцать назад…

22.06.3003 года от Явления Богини. Хутор Овечий. Вечер

Наконец-то пробило на пот. С обновленным улучшенным телом удалось справиться не сразу. Высокая температура, обжигающий пар и нереально высокий запах хлеба рефлекторно опознавались как высокая степень агрессии. В защитной реакции кожа сжимала поры и уплотнялась — водно-солевой и термический режимы жестче некуда, возможен перегрев, но внутренний контакт с аномально агрессивной средой сведен к минимуму. Унял защитные реакции и расслабил взвинченный организм далеко не сразу. Зато и приход нового тела от парилки оказался много сильнее хотя и мягче.

Выскочил из парилки и шустро взбежал по лесенкам обрушился в наполненную огромную деревянную лохань. Этакий деревянный бассейн или ванна японскус гигантус, ежели хотите. Вынырнул, пофыркал в чистейшей воде и резко, одним толчком выскочил на ступеньки. Никто кроме него бассейном не пользовался, хуторяне решили всем скопом, без малейшего его участия, что бассейн дань его и только его статусу. Пусть их, лезть в лепшие друзья каждому встречному-поперечному будет только идиот. Соблюдение статуса в строго сословном обществе не просто важно, жизненно необходимо. Главное не увлечься лишнего.

Вода охладила тело и смыла пот, Алекс прислушался к себе, но желания повторить заход в парилку не ощутил. Нет, так нет, будем мылом грязь смывать. Мыло-мыло мягкое, душистое на травах вареное. Земная химия китайско-турецкого изготовления по сравнению с такой няшкой, просто отрава. Зита постаралась. Опять же только для него. Остальные щелоком и близнецом земного хозяйственного пользуются. И сварить-то мыло не сложно, Лиза влет восприняла его невнятные объяснения, но низ-з-зя.

Намылил голову и нырнул под душ-обливалку. Вода зашумела в ушах, Алекс с удовольствием промывал волосы, когда ощутил спиной чье-то присутствие. Враждебности не учуял, потому оборачиваться не стал, а вот адреналином пахнуло. Вновь наступил на педаль, окончательно опорожняя водяною бочку и застыл под лавиной прохладной воды.

На левое плечо легла теплая узкая ладонь и через мгновение его спину принялись ловко намыливать нежные женские руки. Неслышно втянув носом воздух, мгновенно узнал тонкий, чистый и приятный запах зрелой женщины:

“Гретта! Не утерпела самочка. И, судя по запаху, возбуждена до предела. Бедный маленький волкалчок-серый бочок, тебя же сейчас изнасилуют словно свежую наложницу в гареме. Похоже придется расслабиться от получаемого удовольствия.”

В этот момент руки переместились на грудь и намыливание окончательно превратилось в жадные ласки, к спине прижались упругие груди и твердые от напряжения соски заскользили по мгновенно покрывшейся мурашками коже. Алекс завел руки за спину и пристроил ладони на аппетитную попку. Гретта на мгновение замерла, а потом ее руки нырнули вниз, к животу и сразу же заскользили еще ниже, становясь все активнее, ненасытнее…

Возбуждение постепенно сходило на нет, словно ласковая волна на песчаном пляже. Безумствовали неожиданные любовники больше часа и сейчас грозный рабовладелец отмокал в полупустой моечной лохани. Таких, в отличие от японкус гигантус, в мойне было несколько, и помельче, и поглубже. Плеснула вода, Алекс приоткрыл один глаз и сразу же второй. Уж больно захватывающее открылось видение. Невысокая, ему всего-то по плечо, тоненькая, но совсем не хрупкая… женщина. Хуторская жизнь с Григом, особенно в последние годы, к полноте не располагала, но за пару месяцев нормального питания болезненная худоба плавно перешла в приятную худощавую подтянутость. Откровенно и неприкрыто залюбовался, тем более, ушлая баба мгновенно уловила в хозяйском взгляде весомую толику чисто мужского интереса и откровенно демонстрировала соблазнительное тело.

“Ай да Сырная королева, Лизетта-искусница, не обманула со своими корешками да травками. Не зря Рьянга, несмотря на отчаянный чих, по кустам да оврагам лазила, да пастушков гоняла. Видать, вся человеческая требуха проснулась, от спячки. Ай да травница-разумница, глядишь, и обещанное омоложение не пустой треп. Явно не одна кровушка набезобразила, хотя волосы так быстро от нее растут, не иначе. Да и титьки ее работа, подтянуло, куда там пластикам-живорезам любой категории. Покажи кому на Земле, да скажи, что бабе пару месяцев назад сорок три годика тикнуло… Сначала попытаются морду набить, чтоб не смел врать серьезным людям, а потом насмерть запытают, чтоб открыл адресок клиники, да рассказал под кем ходят доктора-кудесники. Ибо за такое любых денег мало, а значит этакое чудо не для всех. Ну не продают “Кохиноры” на барахолке.

Ах, ты ж самка ненасытная! После такой скачки, так бедра изгибать и попу демонстрировать… И ведь не плевала в потолок ножки раскинув! Скакала похлеще меня. Похоже окромя печени с селезенкой эликсир еще кое-что раздраконил”

И, откровенно поедая глазами беззастенчиво и откровенно заводящую его партнершу, Алекс неожиданно рассмеялся. Гретта вспыхнула, ею овладело нешуточное смятение, а в глазах мелькнула обида, разочарование и даже тоской плеснуло. Но Алекс не мог удержать улыбку вспоминая обалдевшую при виде немаленькой копны хитрых травок Лизу. Настроение, и так очень-очень хорошее, скакнуло к уровню великолепное. Быстрым хищным движением он сграбастал испуганно пискнувшую от неожиданности женщину и, пока не опомнилась, расположил поверх себя так, чтобы удобно было ласкать и гладить, ворошить короткие, но очень густые, блестящие волосы. Самка, живущая в каждой женщине, мгновенно уловила его настроение, она чуть ворохнулась и словно растеклась благосклонно принимая ласки своего самца. Мимолетное напряжение растворилось и Чужак ушел в воспоминая под теплое легкое дыхание доверившейся ему женщины

Началось все после драки на вырубке. Едва оклемавшегося к утру Чужака удивил вкус травяного настоя. Испугавшаяся чего-то, Лиза куда-то сбегала и притащила маленький пучок сильно пахнущей высушенной травы. Из нервной скороговорки Алекс понял, что трава очень-очень хорошая, вот только ее осталось очень-очень мало, а в эликсире она главная, остальные травы есть везде-везде, их достать очень-очень легко…

— Ам! — зубы клацнули и опешившая Лиза мгновенно заткнулась, — принеси все травы по-отдельности.

Самодеятельная травница вновь подхватилась и поспешила в свои закрома. Она совершенно зря опасалась хозяйского недоверия. Организм оборотня учуял силу эликсира после первого же глотка, а уж запах и, главное, вкус травы рассказал все куда лучше и точнее взволнованной женщины. В лесу Алекс специально травку не искал, оборотень мимоходом унюхал ее во время предпоследней охоты. Хитрая травка, очень хитрая… Далекая подружка земной конопли. После эпопеи с бунтом Алекс пошептался с Риной, потом пообщался с Рьянгой и через день Зита круглыми от удивления глазами смотрела, как Лиза, неохотно оставив свою пегую любимицу, подходит на зов пастушков и сначала тупо и неверяще смотрит на копну травы, что они притащили, потом жадно втянув воздух, словно ныряет вперед и словно безумная трясущимися руками раскладывает и перебирает то и дело поднося к носу небрежно перевязанные пуки, пучки и пучочки. Ладно хоть перевязанные, не угляди Сырная Королева издали эти завязки еще при подходе, свежей травкой давно бы хрустели ее ненаглядные коровушки, а с пастухами-лодырями разбирался Шейн на конюшне. За целый день вместо приличного стожка несчастная охапка. Еще и в земле вымазались бездельники.

Но трава, трава и есть, чтобы изготовить эликсиры требовалось время, умение и море терпения. Им Богиня щедро одарила женщин, почти не оставив оного мужчинам. Лиза не просто готовила настои, мази, эликсиры и снадобья. Она творила, она священнодействовала. Вскоре все полки маленькой выгородки в прачечной выделенной для зельеварения оказались заставлены маленькими, плотно закрытыми горшочками, а в самом темном углу за глухими деревянными дверцами крепкого низкого шкафа спрятались узкие высокие кувшины с самыми сложными и ценными эликсирами.

Гретта довольно потерлась о плечо и вернула Алекса к действительности. Самка требовала продолжения и ее, ну совершенно случайные, прикосновения сумели пробиться сквозь ленивую истому получившего свое мужчины. Уловив просыпающийся интерес, женщина перестала маскироваться, принялась за дело всерьез… и разбудила Зверя.

Вместо ласк почти неприкрытое насилие над непокорной самкой. Гретта уже сопротивлялась в полную силу, человека в ней поглотила всплывшая с неимоверных глубин сознания звериная самка, возжелавшая заполучить лучшего Зверя. Она словно безумная впивалась зубами в плечи и руки оборотня наполняя рот вкусом его крови, странно знакомым и очень желанным вкусом. Ногти рвали кожу спины и бедер. Озверевшая самка не давая овладеть собой, попыталась подчинить самца, выпить его кровь, его силу. Но когда внезапно ставшие неимоверно мощными руки безжалостно скрутили ее тело, оно словно вышло из повиновения упиваясь властью самца, туманя и наполняя сознание радостью безропотного подчинения сильному Зверю, способному не только дать могучую кровь потомству, но и кормить, защищать и мать, и будущих детей. Грубость, жесткость и даже мимолетная жестокость воспринимались сейчас как должное и желанное. Терзаемое тело словно отторгало жалость. Жалостливый слаб, сильный беспощаден, он не просит, а подчиняет и берет все, что хочет. Вспышки боли сразу же рефлекторно глушились мозгом и превращались во всплески извращенного удовольствия. Гретта не помнила сколько раз ее тело рвал оргазм, потом удовольствие стало почти непрерывным и почти непереносимым, оно буквально корежило тело, когда очередная вспышка, подстегнутая горячим ударом внизу живота, переросла во взрыв такой силы, что сознание почти померкло. Гретта уже не услышала, а ощутила всем телом, как ее бешеный вой раздирает пересохшее горло и сплетается с хриплым могучим рыком удовлетворенного и довольного победой Зверя.

Алекс вынырнул из безвременья куда его зашвырнула волна оргазма. Зверь ушел из сознания незаметно, по-английски. Мозги работали четко и Человек ясно ощутил насколько произошедшее с ним ново и необычно. Само состояние в котором он пребывал требовало серьезного осмысления. Такого ранее не случалось, а от новых способностей и возможностей начинало просто кружить голову. Спонтанные вспышки звериной сущности при первых обращения, добровольный вызов Зверя во время боя с волками, когда Человек не вмешивался, а словно наблюдал готовый в любой момент перехватить управление, даже частичная трансформация, когда контроль и управления давались с ощутимым трудом и приходилось балансировать на грани, а не просто загонять Зверя, оставляя ему подсознание как при полном обращении, все это было совершенно иным. Сегодня он испытал полное слияние. Зверь сам почуял достойную самку, жаждущую его принять. Сам всплыл не захватывая и вытесняя, а сливаясь с возбужденным, расторможенным Человеком. Впервые противоположные сущности оборотня не выстроились в иерархическую структуру, а не вызывая внешней трансформации тела, превратились в равноценные полюса единой личности.

Секс хорошо проявляет и животных, и разумных. Безумная неистовая схватка с женщиной доставила Алексу громадное удовольствие. Ни в кровь разодранная кожа, ни следы зубов на прокушенных до мяса плечах и руках его не волновали. Гретта нанося весьма серьезные для обычного человека раны не затронула ничего серьезного. На лице, шее, тем более на иных, весьма важных для мужчины местах не было и царапинки, хотя эта бестия во время последней схватки-соития не отказывала ни в чем не ему, не себе. И ее крепкие острые зубки вкупе с нежными, но весьма сильными ручками могли нанести просто неимоверный, совсем не косметический вред.

Впрочем и его партнерша по свершившемуся безумию не понесла фатального или даже просто серьезного ущерба. Ужасно выглядевшие синяки от безжалостных захватов и столь же безжалостных, извините, засосов мелочи для ее подстегнутой фирменным эликсиром оборотня регенерации. Как и четыре параллельных глубоких царапины пробороздивших соблазнительную спину. Алекс помнил, как она выгнулась когда, ломая последнее сопротивление, он прихватил за волосы и прижал к полу эту бешено вырывающуюся самку и неожиданно для самого себя полоснул рукой по мраморно белой спине, правда, даже тогда человеческие ногти не превратились в смертельно острые ятаганы, а пальцы, способные одним движением раздробить кости и вырвать легкие, всего лишь разрывали кожу. Помнил, как замерло и стало послушным тело, стоило коснуться языком окровавленной спины. И как потом женщина подавалась на малейшее его движение. Он оказался сильнее или, если хотите, терпеливее, поднимая ее несколько раз на самый пик удовольствия, пока не ушли в последнее безумие вместе.

А сейчас Алекс испытывал нечастое удовольствие, доступное лишь самым сильным. Доставив женщине и себе высшее удовольствие на самом пределе сил, он нежно обнимал ее, выходящую из марева наслаждения. Смотрел как проясняются глаза и появляется неуверенная, чуть виноватая, но все же полная блаженства улыбка. Как наполняется взгляд благодарностью за все случившееся, за его нежную улыбку, за легкие, едва ощутимые ласки.

Чужак осторожно встал нежно удерживая на руках Гретту словно готовую взлететь пушинку и, в несколько шагов оказавшись под душем, опустил нетяжелую ношу на пол. Печь давно прогорела, но вода остыть не успела и ласковый теплый ливень накрыл обоих. За легкой шторкой в раздевалке, она же комната отдыха, хозяина хутора всегда ждала застеленная кровать. После душа, несмотря на на испуг, Гретта оказалась на ней, так и не коснувшись больше пола ногами. Алекс почувствовал ее непонятный страх, но разбираться желания не было, сейчас он просто хотел спать вместе с этой женщиной. Так и случилось — ласка, усталость, теплая вода не подвели — уже через пять минут Гретта сладко посапывала у него на руке. Мужчина пока не спал, он лежал на боку и смотрел на свою женщину.

“Мда, повеселились. Узнай кто из друзей на Земле, махом в секссадисты запишут, а тогда либо остракизму подвергнут, либо девки, не дай Бог вместе с мужиками, в очередь встанут, а скорее обе этих радости навалятся. Оля-Лена, так, почти допустимая шалость. Хотя… я по возможностям давно не Homo, а у Гретты омоложение идет во весь рост, гормоны похоже просто взбесились, да еще мой эликсир взвинтил регенерацию. Пожалуй, пока организм его не переработает, она ближе ко мне, чем к обычным Homo. Ну, а чтобы покорить настоящую самку, нужно быть, минимум, сильнее ее. И не только физически. Мозги мои ее видимо вполне устроили, коль сама пришла, а остальное проверила соответственно новым возможностям. От волка, вон тоже бывает, шкура клочьями летит, когда за волчицей ухаживает.

Секс, полноценное слияние двух здоровых людей, всегда будит и будет будить в них животные корни. Виновата обезьяна или просто мимо пробегала, но человек вышел из мира зверей. Он научился мыслить, и даже превращать восхитительную схватку ради продолжения рода в тупое оплодотворение, но никакие соображения морали и воспитания не способны ни отменить, ни заменить выпестованные природой механизмы. Не зря мы почти инстинктивно, чтобы там ни писал Хайлайн^[41], враждебно воспринимаем идею человека из пробирки. Нет, воспитание и здравый смысл не дают превратить таких людей в изгоев, но сама идея, как альтернатива или хотя бы частичная замена природных механизмов неприемлемы.

Толстый головастик залезший на верх пирамиды, трахающий послушных продажных баб, имеющий потомство от такой же, но уже светской шлюхи и пыхтящий на тренажерах, не более чем извращение. В слабом теле может быть здоровый мозг, а косая сажень в плечах иной раз позволяет прожить радостным дебилом. Система неплохо защищает себя, излишняя жесткость неизбежно приводит к деградации, но когда нарушение баланса мыслительного и физического полюсов становится нормой в обществе, наступает расплата. Его, как один из основных видов биосферы начинает корежить…”

Но довершить столь важные размышления Алекс не успел. Сон навалился мягким бесшумным покрывалом и вскоре почти неслышное дыхание безмятежно спящей женщины переплелось с легким похрапыванием мужчины.

24.06.3003 года от Явления Богини. Хутор Овечий. Утро

Проснулась Ариса от шалостей тонкого солнечного лучика. Кто-то вынул деревянную заглушку в маленьком окошке-продухе под самым потолком амбара и занавесил ее чистой, но дырявой от старости тряпкой. Ее несильно, но упрямо шевелил утренний ветерок, вот тоненький проказник и разгуливал в бывшем темном углу как у себя дома. Судя по всему было еще очень рано и Ариса с удовольствием потянулась. Выспалась она просто преотлично! Никто не толкался, не будил на ночную работу или просто сгоняя шмакодявку с козырного места.

Дома такое удавалось не часто, дядя большую часть рабов покупал во время ярмарок и попавшая в опалу родственница пришлась совсем не ко двору, вот и гадили по мелочам. Мелкие рабские разборки хозяев не трогали, но за порчу имущества или возникшие совершенно неожиданно трудности с выходом на работу старший среди рабов мог остаться без ногтей, а то и без ушей или носа.

Круговая порука не спасала, а серые кардиналы способны раствориться только среди советского, или, позже, российского спецконтингента, да и то, лишь от зажравшегося и ленивого работника оперчасти. Хозяева к ценному имуществу относились гораздо внимательнее. О тайных микрофонах и видеокамерах они не ведали, хотя нечто подобное, изредка, и использовали. Вот основное оперативно-следственное действо именуемое умелая пытка применялось всегда. Даже самая обычная порка приносила неглупому, терпеливому и умелому разумному немало пользы. Правда, она мало походила на изыски с интернетовских БДСМ порнороликов. Рачительный хозяин крови не боялся, хотя и зря не лил. Он и калечить старался, с толком, чтоб работника не потерять. Это на Земле честное беспристрастное следствие искало козлов отпущения — висяки прикрыть да нужным людям помочь. Хозяину требовалась правда, а не куски кровавого мяса.

Нет, иной раз, возникала надобность, как можно быстрее толпу лишних живых превратить в безопасных мертвых. Мор, там, с черным поветрием или с пленными в бою перестарались… Бывает. Так ям да оврагов что в лесу, что в поле в избытке. Сжигали или закапывали обычно живьем. Горло каждому резать долго, муторно, грязно и стрелы с болтами все не вырежешь, а кузнец за спасибо новых не сделает. Вот и приходится раздетых догола загонять копьями в яму, потом сверху недобитков, на них хворост. Кто не сгорит, все одно, задохнется. Или землей засыпать, притрамбовать слегка, да камнями и стволами поваленными придавить. Тот же конец. Вот в степи маета, пока всех положишь, семь потов сойдет и кучу времени потеряешь. Разве, новиков в стрельбе попрактиковать, да в кровушку их лишний раз с головой макнуть. Хотя… какие там новики после битвы.

Столь серьезные мысли Арису не посещали, хотя за последний год рабской жизни она хлебнула так, что едва не утонула, правила поведения вызубрила на зубок и как ожигает голое тело рабская плеть узнала слишком хорошо. Сейчас она пыталась вспомнить, действительное ее будили или это ей просто приснилось. Пожалуй один раз ее точно пытались поднять… или нет? На Речном старший раб поднимал ленивых и медлительных сильными тычками толстой палки, а последнему доставался хлесткий удар по заднице. Может быть здесь не так? Ариса вспомнила сильные, но осторожные руки. Полусонной девушке слегка приподняли голову и подсунули к губам кружку с чем-то приятно пахнущим. Совершенно ничего не соображая, она проглотила льющийся в рот незнакомый травяной отвар с вяжущим горьковатым вкусом и вновь окунулась в сон. Точно! Ариса облизала губы. Легкий привкус ночного питья. Сейчас он показался смутно знакомым, но ничего вспомнить так и не удалось. Значит побудки не было, ее просто напоили. Зачем, в данный момент не важно. А вот где остальные? Рабыне испуганно оглянулась. Поначалу и так нелегко на новом незнакомом месте, а нарваться на порку за невыход на работу совсем плохо. Она откинула одеяло и замерла вслушиваясь в чем-то нарушенную тишину. Легко скрипнули ворота, по глазам резанул яркий свет и девушка с трудом разглядела неясную фигуру.

— Привет, малышка. Выспалась? Как ты?

Лиза. По голосу точно Лиза. Узнав двоюродную сестру, Ариса почувствовала себя спокойнее и увереннее.

— Здравствуй… — она замялась, не зная как называть собеседницу. Сходу набиваться в сестры к не последнему человеку на хуторе показалось слишком наглым. Это раньше, год назад они были почти на равных.

— Называй меня мама Лиза, — женщина мягко улыбнулась, — все так зовут. Маму Зиту и маму Гретту ты знаешь. Остальных зови просто по имени. Старших мужиков пока нет, потом все узнаешь.

— А как девушку зовут. Молодая, красивая без ошейника ходит. Она еще на маму Гретту очень похожа?

— Молодая говоришь, — мама Лиза помолчала и Ариса удивилась почти неприкрытой зависти в ее голосе, — а это и есть мама Гретта.

А где все? — девушка поспешила сломать неловкую паузу оставив непонятки на потом.

— Носятся, только что ускакали — мама Лиза похоже справилась с собой. Голос звучал спокойно, — Хозяин совсем с ума сошел, каждое утро по часу вместо работы гоняет, руками да ногами дрыгать. Все голые по пояс и парни, и девки. Совсем стыда нет. Тряпку вокруг титек намотают, а толку? Под душем-то и вовсе голяком, а сохнут вместе. Правда когда Шадди начала титьками играть, а Ларг ее лапать полез, Гретка обоим так врезала, что кубарем покатились. А до Хозяина дошло, я думала конец пацанятам. Весь хутор выстроил, этих бедолаг на крыльцовом брусе на вывернутых руках подвесил, деревяшку в зубы… Шейн их цельный час порол. Да как! Плетью во весь мах. Пока одного Гретта отливает, он другого полосует. Думала или насмерть забьет, или уродами останутся.

Она замолчала и Ариса холодная от ужаса ждала продолжения.

— Обошлось, Шейн аккуратно порол, видать ему Хозяин крепенько задание вколотил, кожу драл, а кости или что иное ни-ни, ни одного удара по опасным местам. Но досталось бедолагам… врагу не пожелаю. Уже после порки сначала водой отливали, пока в себя не пришли, а потом уж Хозяин руки им вправил, на живую. Видать жутко на пацатят взъелся. Орали так, что я думала коровы от страха взбесятся. Палки, как есть, изгрызли…

— А все? — вопрос вылетел непроизвольно.

— Что все? Смотрели, — Лиза невесело усмехнулся, — парни девок чуть не на руках держали да щипали, чтоб в туман не ушли. Этот живодер пообещал, что любой, кто смотреть не пожелает, третьим на том же бревне повиснет повиснет.

Помолчав, она бережно раскупорила высокий аккуратный кувшин, что принесла с собой и протянула его удивленной Арисе:

— Пей не спеша, как обычно, штука довольно противная, но десяток глотков обязательно, а сможешь, так и побольше.

Девушка осторожно пригубила и ошарашенная, опустив кувшин, уставилась на маму Лизу.

— Ты представляешь сколько это стоит, — после рассказа об ужасном наказании за обычную глупую ребячью шалость, она в живую представила, как сестру после порки сажают на кол. Украсть эликсир жизни! Откуда он только взялся на окраинном хуторе.

— Пей, не бойся, — теперь улыбка хуторянки светилась гордостью—”знай наших”,—Не крала я ничего. А цену конечно представляю. Этот кувшинчик на десяток золотых в лавке городского лекаря потянет, да вот только не укупишь. Даже высокопочтенный Литар умоется. Нельзя купить то, чего просто нет.

Ариса поудобнее присела, не дай Богиня выронить или разбить кувшинчик. Осторожно сделала аккуратные глотки, облизнула краешек и старательно закупорила. Уроки деревенской травницы даром не пропали, та неприязни к родичам Дедала не питала и учила хорошо, видать самой нравилось с ребятней возиться, или боялась знания в могилу унести. Возраст. Тут никакие эликсиры не помогут. Передавая кувшин осторожно, не обидеть бы, спросила:

— А почему последнюю пропарку^[42] не сделала, да и кувшинчик великоват. Удобно, но открытый эликсир больше пары месяцев не простоит…

— Умница, — мамам Лиза явно была довольна, понять по вкусу, что лекарство не готовили к длительному хранению не каждый лекарь сможет, а эта пигалица влет и ни капли сомнения, почти готовая помощница, фиг она ее теперь Гретке в поле отдаст.

— Все правильно говоришь. Вот только до припарки эликсир сильнее, а хранить… — она заговорщицки подмигнула, — наши оглоеды такой кувшинчик за неделю оприходуют. Им на этих побегушках так сейчас достается. Есть пара пропаренных баклажек поменьше в запас, да с собой если взять, как без этого…

Мама Лиза насмешливо посмотрела на на сестренку, но время шло, а Хозяин ждать не любит. И решительно приступила к расспросам:

— Ладно, малышка, потом просто поболтаем, а сейчас расскажи как ты в рабство угодила, Григ по пьяному делу хвастал, что уговорил Дедала тебя и Шейна следующей весной поженить. Что-то они с Дедалом насчет овец напридумали.

Ариса сразу погрустнела и опустила голову.

— После смерти отца дядя принял меня в свою семью на правах дочери. С согласия старшего брата, конечно, — она запнулась, но решила, что сейчас не место для семейных нескладушек, — В прошлом году дядя рассказал про Грига и Шейн, ну ты знаешь…

Она беспомощно взглянула на маму Лизу и облегченно увидев ее кивок продолжила.

— Но Шейн… он же… ну… — подобрать обтекаемые необидные слова не удавалось и девушка бухнула, — он же просто крыса и гад!

Нос предательски хлюпнул, но девушка стоически сдержалась и продолжила:

— В общем мы поругались и… дядя меня первый раз выпорол… сильно. Раньше, конечно, давал подзатыльник, а раз даже плеткой по заду перетянул, но то через платье и… в общем, не серьезно, попугал просто. А тут брат твой с пастбища приехал, средний… он давно за мной ухаживать пытался.

Ариса смущенно замолчала не смея поднять глаза на маму Лизу, а та понимающе хмыкнула и насмешливо закончила:

— Цветочки-подарочки, поцелуйчики-обжимания по углам. Короче он тебя отымел.

Вспыхнувшая Ариса покаянно кивнула и тут же часто-часто захлюпала носом.

— Он был такой обходительный, ласковый и нежный. Мы той ночью на сеновале спрятались и долго-долго целовались. Потом он вина сладкого откуда-то достал, видать с вечера еще на сеновале припрятал…

Мама Лиза понятливо закивала:

— Сладкое винцо хорошо чужой привкус и запах прячет. А Дедал много разных травок знает от деревенской лекарки… и не только от нее…

— Дядя все узнал уже через неделю. Откуда, не знаю. Этот гаденыш вместе с братом уже день, как к отаре уехали…

Лиза уже смотрела на непутевую родственницу не скрывая чуть брезгливой жалости, словно на дурочку деревенскую. Несносная девка повела себя ничуть не умнее. Натворила непоправимых ошибок, а теперь ищет кому на судьбу-злодейку поплакаться. И сюсюкать с ней, нечего, если в голове мозгов мало, приходится добавлять. Кому через задницу, а у этой вот еще одна дырка пригодилась.

— Реветь хорош! Сама во всем виновата. А дядьку твой любовничек просветил, больше некому. Он про отцову коммерцию был ни сном, ни духом. Потому и к овцам сбежал, когда дошло до пустой башки какое папаше дело поломал.

Ариса уныло пожала плечами и продолжила рассказ без особых эмоций совершенно унылым голосом:

— Дядька почти две недели бушевал. Тогда и спину плетью мне расписал. Из дома выкинул в хлев. Посадил там голышом на цепь. Хотел язык вырвать, да, видать, жадность помешала, но разговаривать запретил и бил за каждое слово. Ходила за коровами, свиньями, кормила их, мыла, стойла чистила. Жрала вместе со свиньями. Повариха у ворот котел с варевом оставляла, да так поставить норовила тварь, чтоб цепи едва-едва хватало кончиками пальцев дотянуться. Приходилось лежа на спине котел ногами цеплять. Тащила помаленьку, потом уж руками перехватывала. В кормушки насыплю, сама на четвереньки и с хрюшками наперегонки из одного корыта… Дядечка первые дни специально приходил, следил, чтоб не смела руки от пола отрывать. Чуть что, от корыта гнал и лупил нещадно. Потом, вроде как, злость спустил, отошел, цепь снял, разрешил на сеновале спать. Сделал хуторской шлюхой. Еще и пояснил, мерзко посмеиваясь, что послушного работящего раба стоит изредка бабой побаловать и работать лучше будет, и рыпаться меньше, особенно если молодой. Природа-то свое возьмет, как не крути, не будет бабы, найдут, мол, кому стручок присунуть.

Сочувствия малолетка у Лизы больше не вызвала:

“Дур учить требуется. Арисе еще повезло с дядькой, Григ за такое и убить мог под горячую руку. Как ни крути, кругом сама виновата. И ничего уж такого страшного ей не грозило. Любовь любовью, а обычную бабью долю, понимать должна, не ребенок, чай, тринадцать стукнуло. Шейн, конечно, крысеныш, и в голове не богато, за то, телок телком, такой для умной бабы просто клад, она его всю жизнь на поводке водить будет. Ну попотчует мужик вожжами на конюшне сгоряча или спьяну, просто по злобе, наконец. На то Богиня бабу терпением и хитростью одарила. В конце концов, не за поденщика сговорили. Наследник хозяина такого хутора! Совсем не шутка! Уж медяки-то считать точно не придется. По жизни, так дурочке впору Дедалу ноги целовать… Обиделась, мстить вздумала идиотка. Кому? За что? Ну вошла девка в возраст, зачесалось между ног чешется, терпи! А уж коль не устояла, на беду, себя и виновать! Парнишечка опытный, нож у горла не держал, сама под кобелька мостилась, сама ножки раскинула.

Другое дело, что девка огребла уже… Да и своя, хоть и дура наивная. Ладно, хозяину ее глупости пока только на пользу. Работать Ариска умеет, а выдрессировал ее Дедал неплохо, голод не тетка, да и побои терпеть кому охота. Превращать ее полностью в хуторскую шлюху не резон, а вот иметь под рукой распечатанную девку совсем не плохо. Вовремя поощрить молодого щенка умелой и послушной бабой не последнее дело.”

— Все! Время бежит, а я ее трачу на пустую болтовню с глупой малолетней шлюхой. Где это видано, чтоб здоровая рабыня почти двое суток в мягкой постели валялась. Хозяин после зарядки в мойню пойдет, вот там его и подождем. Он решит, что с тобой делать, а свиное корыто, если что, и в нашем свинарнике имеется.

Мойня Арису просто поразила еще на улице, при подходе. Поверить, что такое это большое строение всего лишь обычная мойня, казалось выше ее сил. Сейчас она стояла посреди довольно большой комнаты, судя по всему, раздевалки. Посчитав шкафчики вдоль стен, она удивилась-слишком их много. “Овечий”, конечно, очень большой хутор, но не может быть на нем столько старших. Впрочем, все эти мысли лишь жалкая попытка отвлечься от собственного страха. Мама Лиза, едва втолкнув подопечную в раздевалку, молча заставила ее опуститься на колени и, быстро раздевшись, с трудом приоткрыла плотно пригнанную дверь и нырнула в другую комнату.

Дверь вновь приоткрылась и мама Лиза придерживая ее за ручку высунулась в образовавшуюся щель и начала подавать какие-то непонятные знаки свободной рукой. Ариса все же сообразила и принялась быстро скидывать невеликие одежки.

Воздух в комнате, куда она попала, превратился в плотный туман и девушку охватила приятная влажная теплота теплого водяного пара. Кожа сразу же начала зудеть. Резкий рывок за плечо вернул ее к происходящему и швырнул в направлении смутно видимой в тумане фигуры. Она уже не витала в облаках и, мгновенно сообразив кто перед ней, сначала упала на колени и вслед за тем вовсе уткнулась лицом в пол и замерла. Сильная рука ухватила ее за волосы уже через пару секунд и, вздернув вверх так, что голову обожгло нешуточной болью, заставила вытянуться в струнку. Желание вцепиться в продолжавшую ее держать руку Ариса подавила сразу. Лучше лишиться волос, чем выказать сопротивление безжалостному Хозяину. Она даже не посмела поежиться или опустить глаза под жестким тяжелым взглядом.

— Гретта сказала, что она хорошо умеет обращаться с тушами и заготовкой мяса?

Вопрос был обращен не к ней. Ответила стоящая рядом Лиза:

— Очень хорошо умеет, Хозяин. Поначалу, пока людей на хуторе было мало, отец часто продавал мясо в деревню через старшего брата, да и потом частенько нанимал его семейных помочь с овцами.

Безжалостная рука выпустила волосы и Ариса просто рухнула на колени. Стоять перед Хозяином она не посмела, она даже не боялась смотреть на него, сразу уткнувшись взглядом в гладкий деревянный пол.

— Что-то еще?

— Она хорошо знает травы и умеет работать с ними. Нужно проверить, конечно, но деревенская лекарка ее хорошо учила, а девка неглупая, просто жизни не знает, а научить оказалось некому.

— Ишь, заступница.

Жесткие пальцы грубо вздернули подбородок.

— Возможно ты шлюха по жизни, но здесь ноги будешь раздвигать только по моему приказу. Иначе дядькин хлев покажется небесами обетованными, а он сам благодетельным посланцем Богини, — Алекс ее отпустил и повернулся к маме Лизе, — Пока за нее спрос с тебя, а там видно будет. Приведи ее в порядок и пусть мясом занимается. Днем. Ночевать в амбаре. Вместо ужина десяток плетей и до утра в колодки. Пока от грязи не отучишь.

— Хозяин, — Алекс уже отвернулся закончив разговор, но Лиза все же решилась, Ариса только что из чужачки превратилась в свою, — Это я не успела ей рассказать…

— О наших правилах… что ж, это меняет дело, — перебил ее Чужак и продолжил, направляясь к печке, — надеюсь трех ночевок в колодках хватит для закрепления правил на уровне рефлекса. А вот тридцать розг получит мама Лиза правда разом, она у нас баба крепкая… память и расторопность нужно лечить вовремя.