Книга: День середины лета (Темный мастер-2)

Ледяной серый шелк летнего плаща упал на пол. Он сделал шаг, не глядя, и устало опустился в кресло.

Сегодня день триумфа, день, к которому шел так много лет - дьявольски нелегких лет! И вот теперь - все...

Расшитые перчатки и серая маска последовали за плащом.

Все...

Теперь пустота.

Яркое летнее солнце безжалостно врывалось в окно, играло в витражах - в стеклянной вязи символов, в золотых крыльях Светлых Богинь, в черных ликах дьяволов. Цветными лужицами заливало стол и аккуратные стопки бумаг на нем.

Солнце смеялось над ним...

Он бездумно уставился в окно.

Уже завтра начнется новая игра. Новые враги, новые решения и приговоры, вынесенные с каменным по-старому лицом... Завтра.

Но не сегодня.

Сегодня можно застыть, невидяще глядя перед собой. Отдавшись своей пустоте. Думая о том, что могло бы быть, но никогда не будет...

Он устало спрятал лицо в ладонях.

Если бы только...

Если бы...

Мягкая девичья рука опустилась на плечо.

Он вздрогнул и поднял глаза.

- Ты?..

- Пришла к тебе, - сказала она.

И сумасшедшая улыбка расцвела на его губах.

ПРОЛОГ

Холодный хлесткий ливень заливал глаза, противной влагой насквозь пропитывал одежду, грязными потоками бил по ногам. Ругаясь и всхлипывая, Нира брела по темной столичной набережной, дрожащими руками прижимая пропитанную кровью тряпицу к разорванной щеке.

Щеку жгло так, что она подвывала от боли. Кровь стекала по шее и пальцам, смываясь потоками дождевой воды.

Проклятый гад - этот Тихарь! Обещал же, что присмотрит! Говорил же, что надежный клиент!

А что вышло? Пьяная сволочь изуродовала ей лицо!

Кому нужна шлюха с порезанной мордой?

И что Нире делать теперь?

Она снова взвыла - теперь уж от обиды на злодейку-судьбу.

- Эй, ты! - окликнули ее из темноты, и чья-то рука выдернула из-под ливня и потянула под пустой торговый навес.

- А-а-а! - жалобно заскулила Нира, ожидая нож под ребра, если не чего похуже.

Но удара все не было, и, зажмурившаяся было, женщина рискнула открыть глаза.

Сильные пальцы, так бесцеремонно затащившие ее сюда, принадлежали тощей, страшненькой девчонке-малолетке - лет пятнадцати, не больше. Нира так и раскрыла рот от возмущенного изумления.

- Чего надо? - зло рыкнула она, пытаясь выдернуть руку из цепкой хватки.

Девчонка держала на диво крепко.

- Щеку покажи, - невозмутимо приказала та, и Нира, сама не зная почему, повиновалась.

Водянисто-серые глаза малолетки нездорово вспыхнули, белые, иссохшие пальцы потянулись к ране.

- Мамочки!.. - в ужасе выдохнула женщина.

Щеку словно обдало кипятком - но уже в следующий миг изумленная Нира неверяще ощупывала совершенно здоровую кожу: гладенькую, без единого шрама, даже без подозрительной сыпи, что появилась там два дня назад.

- А-а-а?! - не нашла внятных слов женщина.

- Мда, - презрительно скривилась нежданная спасительница, осматривая и ощупывая Ниру, словно мясник старую клячу на продажу. - Со словарным запасом не густо. Интеллект тоже... не очень. Болезнь, к тому же...

- Какая? - жалобно пискнула женщина, совсем потерявшись в происходящем.

- Дурная! - без тени сочувствия отрезала девчонка.

В груди у Ниры похолодело. Не зря все же та сыпь ей так не понравилась!

Нет, ну не сволочь Тихарь? Божился ведь, что клиентов проверяет!

Она опять всхлипнула, готовая вот-вот разреветься в голос.

- Ану прекрати! - осадила Ниру мелкая.

- Чего надо-то? - зло огрызнулась та.

- Следующая... хм... встреча у тебя когда?

- Завтра, после обеда, - сама не зная, зачем, честно ответила женщина.

- Клиент кто? - не отставала девчонка.

- Мастеровой один. Всегда по Храмовым дням заходит...

- Мастеровой, говоришь? Молодой, крепкий? Это хорошо, - в страшных серых глазах опять зажегся знакомый нездоровый огонек.

Нира испуганно сглотнула.

- До обеда как раз подлечу тебя, - меж тем задумчиво говорила малолетка. - А после и на "встречу" твою вместе пойдем - прослежу, чтобы все вышло...

- Чего-о-о? - глаза у Ниры чуть не выкатились из орбит. - Не, мелкая! Я таким не занимаюсь! Уж что там у тебя с головой - не знаю, но на каторгу как-то не хочется...

- Дура! - оборвала ее девчонка. - Мастерового особым зельем напоишь, а я, как лекарь, прослежу, чтоб ребенок у вас вышел!

- ЧЕГО-О-О?! - еще громче возопила несчастная.

- Сто золотых, - отчеканила мелкая невозмутимо. - И лечение всех твоих хворей.

Нира тут же заткнулась. И задумалась...

- Ребенка выносишь при мне, выполняя все указания. Дом тебе сниму на все время, с прислугой, - продолжала искушать девчонка. - Лекарь я сильный, так что родишь нормально. Я младенца получу, ты деньги - и разойдемся кто куда. Решайся!

- А младенчик-то тебе зачем? - недоверчиво прищурилась Нира на мелкую.

В целительские таланты и платежеспособность той верилось почему-то безоговорочно.

- Это уж мое дело.

- Ну, а вдруг для ритуалов там дьявольских... Тогда я не согласна! - робко сделала женщина еще одну попытку очищения совести.

- Сто золотых, дорогая! И нет - никакой дьявольщины. Вырастет, нормально жить будет...

- Ну-у, если так, то ладно! - вздохнула Нира с поспешным облегчением. - Только вот, - испугалась вдруг, - с Тихарем моим как?

- А никак, - холодная усмешка искривила блеклые губы девчонки. - Нет больше твоего Тихаря. Уж мне это несложно...

И женщина опять ей поверила.

Ливень прекратился, понемногу светлело небо на востоке. Нира торопливо хлюпала по лужам, ежась то ли от весеннего холода, то ли от звучащего до сих пор в ушах: "Только учти! Обманешь - будет то, что и с Тихарем!".

Словам девчонки почему-то верилось...

ГЛАВА ПЕРВАЯ. ИСТОРИЯ ПОСЛУШНИЦЫ. БОГ ИЗ СНОВ.

Три огромные каменные плиты на полу - серые, с зелеными прожилками. Жесткое ложе с соломенной подстилкой и старым, много раз штопанным покрывалом. Узкое, высокое окно кельи, в которое пробивается солнечный лучик на рассвете, и весной скребется ласково веточка цветущего во дворе абрикосового деревца. Еще десять каменных плит коридора, истертые ступени, восемь шагов до алтаря, окруженного свечами. Мрачные Залы Исцеления, исполненные болезней и стонов. Погреба с припасами. Каморка, где висят под потолком пучки целебных трав, а на полках выстроились коробочки со свечами. Унылый храмовый двор, дремучий старый сад и крохотный огородик. Запах летнего солнца на камне, аромат высушенных трав, свечей и летучего масла, намертво въевшийся в кожу и волосы...

Таков был мир Илл'ы с самого рождения.

Храм. Застывшая каменная громадина в самом центре кипящей жизнью имперской столицы. Закрытый, тихий мирок, за порог которого ни разу не ступала Илл'ына нога.

Огромный белый свет простерся совсем близко, за высокой серой стеной, - и все же был он невозможно, недосягаемо далек. Там рождались и умирали, воевали и веселились, молились без веры и верили без всяких молитв... Там были повстанцы и уличные актеры, доблестные вояки и удачливые воры, скромные поселяне и пышные лорды, божественный Император и страшная Гильдия. Там было все - и Илл'а знала это "все" лишь по скупым чужим рассказам.

Здесь же - только каменные плиты (три в келье, десять в коридоре); свечи и алтарь; ее любимые травы; больные, просящие исцеления; печальные, молчаливые сестры...

А еще - Алим. Воспитатель и наставница. Тридцатидвухлетняя женщина с внешностью некрасивого подростка и жесткой волей, способной вызвать зависть искушенного полководца. Всегда строгая, но странно заботливая. Пугающая, но по-своему ласковая. Почти мать. Да что там - мать и есть! Другой-то Илл'а не знает!..

Вот и все, что она имела. Немного, в общем-то. Но вполне достаточно для жизни - спокойной и даже счастливой.

Размеренной.

Расписанной ритуалами - час за часом, день за днем, месяц за месяцем...

В свои шестнадцать Илл'а - послушница столичного Храма - знала все о лекарском деле, и почти ничего - о мире вокруг; все о восхвалении и служении, и ничего - о настоящей жизни. Ей, как и всякой, выросшей при храме, полагалось быть покорной, чистой и праведной. Заполненной лишь тем, что допустимо и должно, - а значит, почти пустой внутри...

И Илл'а была такой.

Ну, почти.

Вот уже пять лет у юной послушницы была тайна. Смущающий, непонятный, прекрасный и, кажется, совсем не добрый, бог повадился навещать ее сны.

День, когда пришел он впервые, помнила девушка урывками - зато так ярко и отчетливо, словно сами Светлые выжгли узор из этих кусочков перед ее глазами. Слякотная осень стояла тогда. Мелкий холодный дождик брызгал в открытое окно кельи, делая скользкими плиты пола. Покачивалась ставенка, печально поскрипывая и гремя сломанным накануне засовом. Мокрые, грязные пятнышки расплывались на выцветшем зеленом сукне храмового балахона, в который неохотно и не слишком умело тыкала иголкой одиннадцатилетняя Илл'а.

С раннего утра сидела она за ненавистным шитьем, наказанная за излишнее любопытство. А всего-то добавила в зелье от зубной боли пару лишних травок да заговор! Вовсе не из любви к шалостям, но из искреннего интереса - что за новое снадобье получится? Получилось не очень. У несчастного Мигаря, почтенного храмового сторожа, мгновенно задеревенел язык и, на удивление, заблестели хмельными огоньками серые глазки. Хлебнувший от души мужичок растерялся, не зная, идти с жалобой к старшим сестрам, или махнуть рукой да вновь приложиться к бутыли, - и, наверное, выбрал бы второе, но тут, к Илл'ыной беде, наведался в сторожеву каморку по какому-то своему делу брат Орат - желчный, вечно всем недовольный толстяк - поморщился от Мигаревого мычания, ткнулся носом в ополовиненную бутыль и волком уставился на послушницу... Вот так и свалилась на девочку гора нештопанных балахонов да разодранных одеял и подушек. Второй день корпела над ними Илл'а, пока по-прежнему мычащий и подозрительно веселый Мигарь без всякого результата переходил от лекаря к лекарю: заговор послушницы оказался на диво крепким! Зато зубы у сторожа больше не болели.

Последним и утешала себя девочка, дуя на исколотые пальцы да молясь всем Богиням, чтоб наставнице, куда-то спешно отлучившейся из Храма три дня назад, не приспичило вдруг вернуться сегодня. Тогда, может, и удастся скрыть от строгой жрицы свою оплошность!

Впрочем, молитвы Илл'е никогда не помогали. Уставшая и какая-то напряженная, ворвалась тем утром Алим в маленькую келью своей воспитанницы, окинула строгим взглядом горы подлежащего починке рванья, нахмурилась и жестом велела девочке следовать за собой.

Печально вздыхая, потопала послушница в ее покои.

Чего угодно опасалась Илл'а за свой проступок от раздраженной сверх меры наставницы - только не того, что поспешно втолкнет ее Алим в свою келью, с подозреньем осмотрит пустой коридор да быстро захлопнет тяжелую дверь, заперев сразу на два засова.

А в комнате на полу ждал уже круг, накапанный свечным воском да заряженный давящей, тяжелой силой...

- Садись туда! - приказала женщина тоном, не терпящим ни вопросов, ни возражений.

Выглядела она излишне нервной, почти напуганной. Бесконечно косилась то на дверь, то на крохотное окошко, прислушивалась к каждому шороху - словно воришка, срезавший кошель у начальника городской стражи да чудом затаившийся в ближайшей подворотне... На миг даже проклюнулось в Илл'ыном сердце робкое опасение, борясь с искренним детским доверием, - но, так уж вышло, что Алим у нее была единственным близким человеком, а потому девочка послушно шагнула за восковую грань, оставив наставницу снаружи.

Отсюда сила круга показалась вкрадчиво-мягкой, почти нежной. Она не давила больше и не тревожила - но щекотала, ластилась, смешными тоненькими усиками проникая под одежду и кожу. Сбивала с толку и весело кружила голову. Легкое пение-призыв Алим едва слышимо загудело в стороне, превращаясь для Илл'ыных ушей в ненавязчивый, тихий шелест. А у самых ног послушницы опустился вдруг потемневший серебряный медальон.

- Возьми его! - словно сквозь пуховую перину расслышала Илл'а голос наставницы. Но и без этого приказа с любопытством уже тянула девочка вниз нежные, тонкие руки...

Что случилось дальше, она не помнила. А было ли вообще что-то? С течением времени почти уверилась Илл'а, что и Алим, и келья с кругом, и медальон ей просто привиделись в случайной предобеденной полудреме - ведь очнулась она от звука трапезного гонга в своей собственной каморке, все над тем же опротивевшим шитьем. Да и наставница ее, изнуренная и довольная, вернулась в Храм только следующим утром...

Уже к вечеру сама тень дневного видения смазалась да расплылась туманом, не оставив по себе и чувства удивления - как это часто бывает, пусть с очень яркими, но снами. Вот только тяжелый кошмар той ночи не позволил Илл'е потерять странный день в бесконечной череде ему подобных.

Впервые говорила она тогда со своим богом, еще не зная, что это ОН. И была их встреча отвратительна, ибо, кажется, бог умирал...

Случилось же это с последним лучом раннего осеннего заката, когда кошмарный сон связал и утянул за собой послушницу, а вязкая, горячечная тьма окружила ее, шепча и скалясь, сверху, и снизу, и со всех сторон.

- Что это? Как это?.. - стараясь не дать воли страху, тихо проговорила девочка.

Ее по-детски тонкий голосок забормотал сварливым, сиплым эхом, зашуршал сухою, мертвою листвою, теряясь и затихая во мраке.

- Ты здесь?.. - вздохнула темнота устало и отчего-то слишком знакомо. - Я был уверен, что отрезал тебя... Они все...все... мне обещали...

- Кто ты? - испугавшись, заоглядывалась послушница. Почему-то враз нахлынула на нее тоска. - Тебе плохо?.. - робко вопросила она тьму, ожидая ответа со странной внутренней болью.

Незнакомец из темноты хранил молчание.

- Эй, я лекарь, ты знаешь? - не желала сдаваться Илл'а. - Я могу помочь... ты, упрямец!..

Хриплый смех обрушился на нее отовсюду.

- Не отстанешь ведь, настырная девчонка? - наполнился голос непонятным весельем.

- Я лекарь, - упрямо повторила она. - Расскажи, что с тобой случилось?

И незнакомец нехотя признался:

- Проклятый отравленный дротик... Я-то надеялся: ты не узнаешь... Если вытащат меня - это будет неважно, а если нет (скорей уж нет...) - то какая разница?..

- Что значит "какая разница"? - искренне возмутилась послушница. - Жизнелюбие пациента для лекаря лучшее подспорье! - сварливо добавила она, повторяя слова отца Гутора.

Незримый собеседник опять рассмеялся. Тяжело и сипло, перемежая хохот стонами, царапая натянутые нервы и заставляя Илл'у каждый раз ежиться.

А потом затих, с трудом восстанавливая дыхание.

- Ты ведь сама мечтаешь о покое все чаще, - с печальной серьезностью заговорил он вновь. - Так почему не сейчас?..

Белая длань с кровавым перстнем, раздвинув вязкую тьму, коснулась Илл'ыной щеки, вызывая странную дрожь.

- Чем этот день хуже остальных? - мягко вопросил незнакомец.

И послушница застыла, завороженная.

- Мы могли бы шагнуть туда вместе... - нежно потянул он ее к себе, навстречу ледяному мраку.

Тоненькие усики тьмы осторожно, словно боясь спугнуть, потянулись к лицу девочки, колючая изморозь пробралась под одежду. Илл'а вздрогнула и, наконец, очнулась.

- НЕТ! - в страхе отшатнулась она. - Не пойду!.. - ужас пробрал до костей, а кровь закипела вдруг злостью. - Не пущу! - вырвался у нее яростный крик, и Илл'а не узнала собственный голос.

Но, повинуясь глупому импульсу, вцепилась в белую мужскую ладонь двумя руками, рванула резко на себя, вытаскивая из липкой мглы...

Чтобы в следующий миг проснуться дрожащей и слабой, опустошенной почти полностью - будто не спала она этой ночью, а лечила без устали больных и увечных...Чтобы трястись до утра от холодного ужаса - да так и не узнать никогда, как в миг ее пробуждения на другом конце города распахнул, наконец, глаза ослабленный ядом светловолосый мужчина, и озарилось триумфом лицо склонившейся над ним Илл'ыной наставницы...

Целый месяц послушница со страхом смыкала веки и опасливо ежилась в темноте. Но тревожные сны больше не мучили ее, и постепенно Илл'а успокоилась. Монотонная храмовая жизнь всегда избавляет от ненужных раздумий. Хоть и приходило ей теперь при мысли о привычных пустоте да благодушии почему-то на ум нехорошее словечко "отупение", и было странное, взрослое чувство, словно не живет она, а все чего-то ожидает. Словно смотрит на саму себя со стороны - и остается недовольной увиденным...

Наверное, юная лекарка с этим тоже бы смирилась: известно ведь всякому, что даже сомнительный покой милее сердцу, чем тревоги да глупости! Но у Богинь на сей счет, видно, было собственное мнение. Потому-то в ночь, когда маслом и травами чадили в Молитвенном зале лампады, провожая, по традиции, уходящую осень, а первый зимний морозец посеребрил на храмовом огородике комья голой земли и поздние желтоцветы, незваный сон опять одолел послушницу.

Лесистые горные отроги царапали белыми снежными шапками тучное грозовое облако вдали; скрипучие старые сосны стонали на ветру, черкая ветвями у Илл'ы над головою. Под ногами перекатывалась мелкая галька - а в пяти шагах ворчала и шепталась неугомонная речушка, таща островки из листьев, веточек и сора, сердито волоча за собой гремящие камни и камешки.

- Красиво! - оглядевшись, выдохнула в изумлении послушница.

И тут же перепугано зажала рот ладонью.

Голос был не ее. Ниже, медовей и мягче - тембр взрослой женщины, а не слабый девчоночий писк. Осторожно склонилась Илл'а над водой - и застыла, пораженная. Быстрая речная гладь отражала кого-то старше, красивее, мудрее привычной ей храмовой мышки.

Суматошные мысли заскакали в голове - и улеглись вдруг, уступив чувству искристой, уверенной радости, так сильно отличающемуся от ее обычной осторожной робости, привитой строгими жрицами, что Илл'а даже почувствовала на миг укол вины. Была она сейчас собой - и не собой в то же время. Но, вопреки здравому смыслу и воспитанию, искренне гордилась такой переменой.

Как же это могло случиться? Видать, правду говорят, что во сне можно стать кем угодно! Вот только юным послушницам даже снов не полагалось ночью видеть! Вечерняя молитва и отвар из семи трав помогали унять разгулявшуюся фантазию, позволяя беcтревожно отдыхать всю ночь, а наутро просыпаться очистившейся, без тени посторонних мыслей, что лишь смущают да отвлекают от работы. И девочка покорно молилась, пила зелье вместе со всеми, понимая, что нельзя по-другому - ведь именно дикие, бесконтрольные сны для таких, как она, необученных одаренных, и становились часто первым шагом на темном пути безумия...

Почему же теперь, как и тогда, осенью, отвар совсем не подействовал? Почему она мыслит так четко, осознавая все, будто наяву? И почему вдруг так странно, так возмутительно рада этому опасному сумасшествию?

Разобраться во всем Илл'е не дали.

Тень легла на бегущую воду, послушница резко обернулась - и второй раз за этот сон оторопела, забывая дышать. Незнакомый мужчина застыл в двух шагах, тревожно глядя на нее, ловя ее взгляд, боясь пошевелиться... Словно ожидая, что, как лесной зверек, в любой миг сорвется Илл'а прочь - и будет бежать, бежать меж этих древних сосен, скользя босыми ногами по мокрой серой гальке...

Но совсем не до побега было девочке. Она смотрела во все глаза, боясь и оторваться, и ослепнуть. Невиданно прекрасным и сильным предстал незнакомец перед восторженной юной лекаркой! Мощь его дара сбивала с ног - и Илл'а сразу решила, что перед ней божество.

Бог казался удивленным, рассерженным, но, в то же время, - и очень радостным.

- Хвала небу, ты в порядке! - скользнув навстречу, с волнением выдохнул он, да порывисто сгреб Илл'у в охапку.

Девочка возмущенно пискнула, изо всех сил пытаясь вывернуться. Как ни странно, незнакомец отпустил - сразу же разжал кольцо рук, примиряюще поднял ладони.

- До сих пор злишься на меня из-за истории с ядом? - спросил с заметным упреком. - Почему не откликаешься днем?

- Днем? - искренне удивилась Илл'а, на всякий случай делая пару шагов назад, подальше от безумного божества с нечеловеческими синими глазами. - Днем я обычно не сплю.

Лицо его вначале сделалось до смешного растерянным, а затем - и мрачным. Светлые брови непонимающе сдвинулись - девочке даже жаль стало этого красивого озадаченного бога.

- Где это мы? - торопливо спросила она, желая отвлечь его от грустных мыслей.

Но, кажется, сделала только хуже.

Синеокий бог теперь не просто хмурился: он не на шутку был встревожен.

- Ты не знаешь? - обвел взглядом каменистый речной берег, сосны вокруг и белеющие вдали шапки горных вершин. - Ты, правда, не знаешь?

Его ладони легли ей на щеки, крепко обхватили лицо. Знакомое кровавое кольцо блеснуло на белом пальце. Ледяные глаза обеспокоенно впились, казалось, в саму душу.

- Это же ты? - узнала, наконец, и всерьез испугалась Илл'а. - Отпусти!

Она дернулась, вырываясь, желая поскорее унести ноги...

Сон поплыл и разлетелся ворохом белых абрикосовых лепестков.

Неспокойной, странно взбудораженной проснулась девочка тем утром. Ночные страхи при свете солнца быстро стали казаться глупыми - зато незнакомое волнение крепко вцепилось в сердце. До обеда не могла Илл'а найти себе места, желая излить хоть на кого-то свою тревогу, свой все растущий неразумный восторг, - а потом не утерпела, и, улучив минутку, прибежала к сестре-исповеднице.

- Бог приходил ко мне во сне! - смущаясь, призналась под цепким взглядом почтенной пожилой Карлины.

Но вместо радости да благодатного напутствия наткнулась вдруг на суровый, острый взгляд.

- Лишь дьяволы, принимая прекрасное обличье, бродят по снам неразумных девиц! - отрезала сестра с осуждением. - Пей двойную порцию отвара да прими две недели службы в палатах умирающих для очищения души и покаяния...

Растерянной и печальной вышла девочка от сестры-исповедницы. И хотелось ей разыскать Алим, спросить совета у неуловимой с недавних пор, вечно занятой наставницы - но стало отчего-то страшно и стыдно, будто впрямь в случившемся была Илл'ына вина. А что, если права Карлина? Как тогда в глаза смотреть благочестивой жрице, из милосердия взявшей безродную сироту под свое крылышко?

И Илл'а промолчала. Лишь взялась с вполне искренним усердием за исполнение назначенного исповедницей в надежде, что все, в конце концов, наладится. Утомленная физической работой да постоянным целительским истощением, валилась она к вечеру с ног, и снов своих, если и были те, уже не помнила - только горчинка непонятного сожаления оставалась наутро.

Но подошли к концу тяжелые недели покаяния, послушница вернулась к обычной жизни - и непонятный то ли бог, то ли дьявол не замедлил навестить ее снова.

В этот раз родной Храм снился Илл'е. Неспешно и аккуратно зажигала она свечи под витражными ликами Светлых Богинь в Молитвенном Зале - фитилек за фитильком, каждый из трех сотен - как принято делать в большие праздники. И так спокойно было у девочки на душе, так светло и правильно, что появление синеглазого незнакомца ничуть ее не испугало - только вызвало тень раздражения от того, что в такой момент помешали.

А мужчина, кажется, растерялся: завертел головой в недоумении, разметав по плечам ровную гладь волос; прошелся завороженным взглядом по мигающим свечным огонькам...

- Интересное ты выбрала местечко! - хмыкнул, наконец, насмешливо. - Что-то не припомню за тобой особого благочестия!

- Отстань! - сердито отмахнулась Илл'а, к своей досаде погасив ненароком ближний ряд свечей. - Сгинь! Ты дьявол - так сказала сестра!..

- Это что, одна из твоих шуточек? - брови синеглазого сдвинулись, возвращая знакомое уже озадаченное выражение. - Что вообще с тобой творится в последнее время?

- Ничего, - удивилась девочка. - А должно? - беспокойно заметались ее глаза с погасших свечей на красивое лицо бога.

Стремительно, как можно только во сне, тот приблизился. Прищурившись, впился в Илл'у пристальным взглядом, моргнул напряженно, будто силясь разглядеть сквозь туман или сумрак.

- Выглядишь сущей девчонкой, словно лет в двенадцать... - фыркнул, рассмотрев ее, как следует. - Только сбитых коленей и встрепанной шевелюры не хватает!

- Встрепанной шевелюры? - от души возмутилась послушница. - Я всегда аккуратно собираю волосы и слежу за одеждой... И никогда не бегаю, потому и коленей не бью!

- А еще не говоришь, как маленькая святоша... - тихо, встревожено отозвался бог. - Ты же была такой обычной вчера ночью!..

- Вчера? Я не помню... - вопреки всему, она готова была расплакаться, глядя, как расстроили синеглазого ее слова. - Извини...

Он склонился к ней и вдруг отчаянно, крепко-крепко прижал к себе.

- Ты не виновата! - выдохнул в ее волосы. - Клянусь, я найду, в чем дело! Я...

Сон мигнул и разорвался темными снежными хлопьями.

Поутру Илл'е почему-то хотелось плакать.

А еще вертелась все время в голове крамольная мысль: нет, не могли быть правдой злые речи сестры Карлины! Разве дьявол сделался бы из-за Илл'ыных глупых слов столь встревоженным и отчаянно-печальным?

Девочка не знала. Но с того дня она не говорила больше на исповедях. Пустые общие фразы, признание мелких учебных оплошностей, бессмысленные восхваления - все, чего могли добиться от нее старшие сестры, даже любимая наставница Алим...

Илл'а научилась молчать. Впервые у нее появилась тайна.

Впрочем, совесть совсем не грызла послушницу. Недели быстро складывались в месяцы - и сны появлялись не так уж часто, а еще реже получались у девочки хоть что-то из них запомнить. Потому-то - убеждала себя Илл'а - и каяться перед сестрами ей было не в чем. Да и она ли то была - по ночам? Или кто-то другой, лишь хорошо играющий ее роль?..

Смутное чувство неправильности все время мучило юную лекарку. Словно забыла она что-то важное, но отчаянно пытается вспомнить! И вот-вот нащупает ниточку - да только скользкая память не желает даваться в руки...

Ни двойная, ни тройная порция отвара не помогали уже ей - ни от снов, ни от растущего душевного разлада, лишь делали на пару дней больной и вялой, сковывали целительские способности, давая повод желчному брату Орату, обучающему юнцов леченью ран да складыванию дробленных костей, раз за разом обзывать Илл'у бездарью, насмехаться над каждым ее промахом. И, впервые в своей скромной жизни, послушница не смирилась с обидой. Потихоньку стала выливать она прочь ненавистное семитравное зелье, отмечая не без тайной горечи, насколько сильнее и свободней стал ее дар без привычного варева. Из года в год, выходит, травили ее - их всех, молодняк, - старшие, мудрые сестры! Зачем? Для чего это делали?

Так за скрытностью пришло в ее душу сомнение.

Поистине, меняли Илл'у эти сны! Неуютное, тревожное беспокойство росло в ней с каждым годом, с каждой неделей, с каждым днем - будто кто-то незнакомый шевелился на дне души, заставляя подмечать то, чего раньше не заметила бы, видеть в привычном, уютном окружении странные, всё почему-то нехорошие вещи. И больше не внушало вдохновенного восторга сиплое, тонкое пение расплывшейся жиром сестры Харги - зато так и тянуло высмеять приторное, напускное ее благочестие. И не было веры фальшивому дружелюбию послушницы Варии - но прилив желчи вызывала презрительная ее снисходительность, самоуверенность неумелой дурехи, возомнившей себя первой красавицей. И никакого отклика не находилось в Илл'ыном девичьем сердце на глупые рассуждения о ценности целомудрия от старых храмовых куриц, за всю жизнь не знавших не то, что мужских ласк, но даже мужских взглядов, - лишь хотелось почему-то хохотать до слез над важной их надменностью.

Насмешка и неверие пришли туда, где была до сих пор незыблемость. Все, что выглядело прежде настоящим, теперь покрывалось грязью, рассыпалось на глазах, оставляя горечь и растерянность... Наверное, права была все-таки почтенная сестра-исповедница! Бог из снов на самом деле был дьяволом - и ночь за ночью своим лишь присутствием осквернял он и развращал душу юной лекарки!

Вот только забывать о нем теперь не хотелось - да и сил ни за что не хватило бы! К зиме, принесшей Илл'ыно шестнадцатилетие, послушница столичного Храма уже безнадежно и намертво была влюблена в своего ночного незнакомца.

ГЛАВА ВТОРАЯ. ЧЕРНЫЙ ХОД. ЖИВОЙ МЕРТВЕЦ.

Весна 905-го с основания Империи года выдалась неспокойной и смутной. На истоптанные столичные улицы, мешаясь с грязью и талым снегом, хлынули вместе с капелью пересуды да слухи, один другого краше. Сочились они из всех дверей и окон, залетали в стонущие ветрами печные трубы, пробирались в наименьшую щелочку, исхитрившись проскочить даже сквозь каменную преграду крепких храмовых стен.

Говорили же самое разное.

Что вернулся зимой ко Двору молодой наследник - и привезли уже в столицу со всех концов страны рачительные папаши девиц на выданье, но только ни одной пока счастье не улыбнулось. Вся надежда теперь на празднование, что обещали устроить во Дворце в последнюю неделю третьего весеннего месяца в честь совершеннолетия будущего Императора...

Что окаянные лорды опять учинили заговор - но провалились, поплатившись головами. И разойдутся теперь оставшиеся без хозяев имения малыми наделами в чужие руки, чтоб и духу мятежной крови там не осталось, а другим впредь неповадно было...

Что озлилось на имперский люд небо, о чем поведало ужасное знамение - водный столп у Восточных островов, погубивший рыбацких суденышек, кто сказывал - дюжину, а кто под хмельное питье и до трех дюжин досчитывал...

Что являются морякам в тумане, в дождь или на закате корабли-призраки - огромные, бесшумные, черные - скалятся звериными мордами с горящими синим глазищами, чуть не боком о борта трутся - и спешат раствориться во мгле морской...

Что занемог Его Божественность Император, и лежит почти при смерти, а святые жрицы Богинь да черные демоны Гильдии денно и нощно над постелью его бдят - всякому ведь известно: давно меж ними борьба идет за императорскую душу! Пересилят святые девы - и уйдет Его Божественность на Небесные Острова к своим предкам, коль же дьяволы перетянут - коротать ему век за веком на Серых Пустошах, пока не отпустит Первый Бог, проклятый Творец-Разрушитель, горемычную душу на землю для новой жизни...

Обо всяком трепался городской люд, приходящий в Храм для исцеления или молитвы. Послушницы то вежливо ахали, то хихикали тайком от старших жриц, словно над занимательной сказкой, впрочем, большею частью пропуская суетную болтовню мимо ушей. Жизнь за пределами святых стен казалась им далекой, непонятной, а оттого - почти совсем неинтересной.

Немудрено! Дни храмовых дев, не ступивших за порог совершеннолетия, посвящены были лишь премудростям духовным да лекарским - и только на девятнадцатом году начинали обучать их мирской науке, готовясь выпустить в белый свет по прошествии Пресветлого Испытания не раньше тридцатилетия, либо, коли сложится так судьба и благословят Богини, отдать в руки суженого в любой день и час. А последнее случалось среди послушниц куда чаще, чем можно было подумать: и чернь, и знать, и фермер, и воин одинаково страдали от ран да всевозможных хворей, ища у молодых целительниц сначала лечения, а после - и утешения... Да и приданое, хоть ничтожное, но за храмовыми девицами давалось: коль совсем уж некуда податься, крохотный надел с избушкой в далекой деревеньке всегда ждал молодую лекарку и ее мужа...

Храмовым юношам приходилось сложнее. Уже с четырнадцати лет пичкали их науками, чтобы с восемнадцати благословить в дорогу. Десятилетие полагалось скитаться им проповедниками и странствующими лекарями - только потом, если не осядут нигде, если надумают все-таки вернуться, допускал их Храм к Посвящению.

Возвращались, конечно, не все. Впрочем, без того среди храмовых обитателей мужчины встречались редко - ведь лекарским даром, как известно, сестер и дочерей благословляют Богини куда охотней, чем сыновей своих да братьев. Оттого и становились с годами иные жрицы, лишенные крепкого мужского плеча, ученей придворных магистров, строже бывалых вояк, изворотливее лучших купцов да прижимистее деревенских старост. Не у всякого выходило совладать с этими святыми дамами. А уж на госпожу Алим управы часто не мог найти и сам отец Гутор!

Особенно, когда выглядела она так, как в тот день: напряженной, словно вытянувшееся над алтарем изваяние; сосредоточенной на одной ей лишь ведомой цели; с нехорошим фанатичным блеском в глазах. Что-то звериное проглядывалось в ней в эти минуты, пугая даже привыкшую к ее странностям Илл'у. И было только к лучшему, что в таком настроении ученицу свою Алим обычно не замечала.

Но не в тот несчастливый раз.

День тогда выдался суматошным. Вся столица гудела, готовясь к вечернему празднованию восемнадцатилетия лорда-наследника, а в Палаты Исцеления уже с утра заглядывали с разными увечьями развеселившиеся заранее горожане. Илл'е хлопотать над страдальцами предстояло после обеда, потому она берегла пока силы, суетясь у прочих на подхвате да изо всех сил стараясь хмурой Алим не попадаться на глаза. Поэтому короткое: "Пойдешь со мной!", - брошенное вдруг возникшей на ее пути наставницей, застало девушку врасплох. Когда же свернули они, вместо жилых коридоров, к холодной лестнице заброшенных еще со времен духовных войн казематов, легкое Илл'ыно недоумение и вовсе сменилось ледяным ознобом дурного предчувствия.

- Куда мы идем? - застыв на каменных ступенях, рискнула спросить она.

Алим обернулась на голос, окинула послушницу мрачным взглядом.

- Тебя ждет больной, - бросила сердито и, не дав возможности заартачиться, ловко сцапала запястье девушки.

- В подземелье? - с сомнением уточнила Илл'а, оглядываясь на светлый дверной проем, оставшийся за спиной.

- Не будь дурой! - фыркнула жрица, и, больше не утруждая себя объяснениями, потащила ученицу вниз.

Лестница оборвалась уходящим в темноту коридором с двумя рядами каменных мешков по сторонам. Алим уверенно свернула в седьмой слева, дернула поломанную ржавую решетку. Черный лаз открылся в дальней стенке камеры. У Илл'ы поплыло перед глазами.

- Н-нам туда? - сипло пискнула она.

Жрица молча нырнула в проход, утаскивая девушку следом.

Поспевать за резвой наставницей получалось теперь с трудом. Выщербленные плиты пола блестели влагой в пляшущем свете масляного фонаря и скользили под ногами, сырой затхлый воздух сдавливал грудь, шаги дробились зловещим эхом, а подземный мрак шел по пятам, вызывая панический ужас.

Уже не первый год боялась Илл'а темноты. В непроглядной тьме казалась она себе мертвой...

Алим подобные глупости не заботили. Шагала жрица быстро и уверенно, даже под ноги не смотрела, словно ходила здесь каждый день. Хотя, если вспомнить, как незаметно и часто пропадала она из Храма, наверное, так и было... Илл'е оставалось только удивляться. Впрочем, от накатывающего тошнотворного страха даже это получалось у нее с трудом.

Подземный коридор закончился высокой лестницей, упершейся в тяжелую каменную дверь. У порога наставница обернулась, осторожно встряхнула Илл'у за плечи, требуя внимания, как делала всегда, когда хотела сказать нечто важное.

- Не отходи от меня ни на шаг! И о том, что увидишь за этой дверью - ни слова!

- П-поняла, - стукнула зубами девушка, на самом деле уже с трудом соображая от пережитой паники.

Женщина повернула потайной рычаг, и каменная дверь отворилась - почти бесшумно: видно, пользовались ею часто и за петлями хорошо следили. Илл'а с облегчением прошмыгнула на тускло освещенный лестничный пролет, вдохнула полной грудью сухой, с запахом пыли воздух, огляделась, давая волю притихшему было от страха любопытству.

Другую сторону дверной плиты украшал грубоватый барельеф, а сам проход располагался в нише - такой же, как и десяток других, вытянувшихся вдоль широкой, огромной лестницы, ветвящейся на каждом пролете высоченными, гулкими коридорами. Стены по обе стороны от лестницы убегали ввысь, сливаясь где-то там - так высоко, что даже страшно представить - в ребра сводчатых арок, очертания которых едва угадывались в блеклом свете редких, догорающих ламп... Кроме Храма, знакомого до каждой трещинки, лишь одно здание столицы могло похвастаться такой высотой и величием.

- О боги! - от изумления почти задохнулась Илл'а. - Мы же во Дворце!

- Тш-ш-ш! - зашипела на нее жрица. - Совсем с ума сошла! Пойдем!

Она закрыла проход, так, чтобы края плиты идеально слились со стеной, схватила девушку за руку и потащила к одному из боковых коридоров. Оттуда - еще в один, совсем не заметный за огромным старинным гобеленом, низкий и темный, с маленькими запертыми дверцами служебных помещений. Затем - по узкой лестнице, в какой-то чулан, опять в коридор и опять на лестницу. Да все это так быстро, уверенно, без запинок, что Илл'а даже ступеньки считать не успевала, и очень скоро совсем потерялась...

- Смотри мне! - еще раз грозно прошептала Алим, остановившись, наконец, у одной из дверей.

Девушка только кивнула.

Комната, куда вошли они, была огромной, роскошной - и до краев наполненной ужасной вонью: болезни, гниения, близкой и страшной смерти. Илл'а пошатнулась, крепче уцепилась в руку жрицы, задавливая в себе тошноту.

Три уставшие фигуры вынырнули из-под опущенного балдахина большой кровати, кивнули безмолвно Алим. Никого из них девушка прежде не видела в Храме, но все же могла поклясться, что перед ней целители - притом самые-самые лучшие.

- Ты вовремя, - прошелестел один. - Мы почти исчерпались.

- Убирайтесь! - грубо отогнала их жрица. - У вас есть три часа на отдых. Я пришлю еще кого-нибудь в подмогу... Чего стоишь? - тут же одернула она Илл'у. - Больной ждет!

Замирая от ужасного предчувствия, девушка приблизилась к кровати. Существо, что предстало перед ней, уже не походило на человека. Смердящий, гниющий труп, издающий булькающие, жуткие стоны - вот что это было. Но оно жило! Остатки жизни теплились в этом разрушенном теле, поддерживаемые истощенными до крайности лекарями.

Остатки жизни и остатки разума...

- Исцели его! - жестко приказала Алим.

- Я не могу! - почти разрыдалась от ужаса Илл'а. - Никто не может! Ресурс его исчерпан, время вышло! Поддерживать жизнь в этом - просто... бесчеловечно! Чудовищно! Я не буду...

Звонкая пощечина оборвала ее испуганный плач. Щека загорелась огнем, глаза жрицы сузились неумолимо и холодно.

- Помолчи и займись делом! - прошипела она. - Восстанови столько, сколько сможешь. Давай! - Алим подтолкнула к девушке изъеденную язвами руку больного, сама же закрыла ладонью его лицо. - Давай же! Реветь потом будешь!

Кусая губы и всхлипывая, Илл'а коснулась скрюченных, подрагивающих пальцев, вливая в них струйка за струйкой свое легкое, целебное тепло. Тошнота, отвратительный холод приближающейся смерти тут же навалились на нее, норовя утащить за собой. Существо на кровати болезненно выгнулось и тоненько, мучительно завыло. Рядом стиснула зубы жрица, также погрузившись в исцеление.

Лицо больного начало обретать человеческие черты, булькающий стон превращался в хриплое дыхание, язвы покрывались коркой...

- Не прекращай, пока не выдохнешься, - с усилием процедила Алим. - Займись глазами! Лицо должно выглядеть идеально!

Девушка послушно следовала ее указаниям, сливаясь с серой, гниющей кожей, вливаясь в отравленную кровь, вычерпывая себя до самого донышка - пока темнота не накрыла ее, и она не осела на пол, почти потеряв сознание.

- Ну, хватит, очнись дурочка! - била ее по щекам, ругалась над ней жрица. - Когда ж ты останавливаться вовремя научишься?

Илл'а открыла глаза, тяжело, судорожно всхлипнула.

Больной на кровати, кажется, крепко спал и выглядел теперь почти нормально. Как человек - не как мертвец. Но обе знали - это ненадолго...

- Полдень уже, - невпопад вздохнула женщина. Затем вскочила вдруг, к чему-то прислушиваясь, рывком поставила девушку на ноги и, протянув ее через всю комнату, толкнула в неприметную дверцу, из которой не так давно они вышли.

- Сиди тихо, не высовывайся! Шуметь не будешь - он тебя не почувствует, я позаботилась...

Закрыла дверь и задернула портьеру.

Илл'а замерла, ловя воздух испуганными глоточками и прислушиваясь. Тяжелая, давящая тревога овладела ею: будто стоит она на краю чего-то невозвратного, будто тянет ее что-то за этот край...

В комнату за дверью кто-то вошел: легко заскользили шаги, Алим произнесла тихое, почтительное приветствие.

- Жив? - раздался усталый, чуть охрипший мужской голос.

- Жив, - отозвалась жрица. - Сам посмотри. С голосом-то твоим что? - забеспокоилась она. - Может, подлечить?

- Лорды хуже базарных торговок - орут до хрипоты, - мрачно отмахнулся незнакомец. - Силы лучше побереги... О-о! - видимо заглянул он к больному. - Как тебе удалось?

- Юное дарование из Храма, - с нервным смешком пояснила Алим. - Три дня теперь точно протянет!

- Больше и не надо. Сама-то держишься еще? Я должен привести его в сознание.

Послышалась возня, шипение, слабые стоны, перешедшие в болезненный, жалкий плач, сквозь который прорывались то и дело слова:

- Опять... при-ишел? Н-ненавижу... Что еще те-ебе... надо? С-сколько меня...мучить будешь?

- Вам придется встать, - безжалостно отвечал мужчина. - Лорды и советники желают убедиться, что Вы живы! Все уже собрались в Малой Приемной. Вы обязаны поздравить наследника с совершеннолетием на глазах у Двора!

- Не... пойду, - захныкал больной. - Дай у-умереть мне... наконец!

- Пятнадцать минут! - настаивал незнакомец.

- Не... пойду, - вдруг хрипло закаркал несчастный. - Ну, что... т-ты мне сделаешь? - задыхаясь, засмеялся он.

- Не пойдете, - взбешенно зашипел мужчина, - так вместо трех дней оставшихся Вы у меня три месяца гнить будете! И все время в сознании - уж я позабочусь!..

Смех больного оборвался страшным воем - свирепым, безнадежным, болезненным.

Илл'а в ужасе зажала рот ладонью, чтобы не выдать себя криком. Ее трясло - не столько от потраченных сил, сколько от мерзости всего того, к чему невольно и она причастна оказалась.

Больной на кровати выдохся, притих, потом вновь запричитал - неразборчиво и жалобно.

- Пятнадцать минут и три дня, - безжалостно отмел его мольбы незнакомец. - Я не торгуюсь в вопросах, что касаются Империи!

Девушка отшатнулась от этого голоса, от жестокой и давящей его силы, попятилась от двери прочь по коридорчику и вывалилась вдруг в какой-то проход, на совсем незнакомую лесенку.

Не хотелось больше ни кричать, ни плакать - только бежать, все дальше и дальше. Спрятаться от всего, что случилось в той комнате. От Алим, сбросившей маску благочестивой наставницы-жрицы и оказавшейся жестокой богиней-мучительницей. От скребущего душу мужского голоса. От себя самой, послушно и безвольно выполнившей то, что приказали, хотя все внутри бунтовало против такой бесчеловечности...

И Илл'а бежала, сама не понимая куда, окончательно запутавшись в безлюдных пыльных проходах и лестницах нежилой, давно заброшенной, или тайной, скрытой в толще каменных стен, части дворца. А потом брела, едва передвигая ногами, уставшая, потерявшая чувство времени и направления. Брела долго, впав в какое-то оцепенение, позволяя ничего не значащим мыслям скользить по поверхности сознания и ни за что не цепляться толком. Иногда голоса или звуки, приглушенные толщей стен, доносились до ее ушей. Но девушка избегала их, боясь опять попасть в ту страшную комнату, - сворачивала куда-то в сторону, еще глубже погружаясь в затхлую нежилую тишину.

Даже тьма теперь оставляла ее равнодушной. Тусклый свет из многочисленных дыр, окошечек, глазков и трещин, проделанных, скорей всего, нарочно двуногими дворцовыми крысами, делал мрак зыбким и каким-то ненастоящим. А может, Илл'а больше не боялась темноты - пустой, безразличной и безлюдной - потому что впервые за свою спокойную жизнь увидела кое-что пострашнее.

Наверное, она ходила кругами. Не мог же этот проклятый Дворец быть таким огромным и запутанным? Возможно, строгая Алим спохватилась уже, и ищет свою воспитанницу? Хотя, может, и нет. Может, просто забыла, что пришла сюда не одна, - да отправилась спокойно восвояси... Никогда нельзя угадать, что творится у этой странной женщины в голове.

В конце концов, Илл'а просто устала от бессмысленных блужданий и присела на высокие ступени первой попавшейся лесенки. Она выдохлась. Страх и отвращение от совершенного осели где-то на дне души, не тревожа больше столь яростно, не вызывая новой боли и паники. Выходит, не так уж трудно будет с этим жить... И очень скоро найдется случившемуся оправдание: для себя, для жестокой Алим, даже для обладателя того хриплого голоса. Не таким уж и светлым, невинным существом она, Илл'а, на поверку оказалась! Да и сложно ли быть добродетельной в Храме, где нет ни единой возможности совершить что-то по-настоящему ужасное? Первый же выход за пределы знакомых стен (о котором так мечталось в детстве) разбил ее выдуманный образ маленькой святоши вдребезги. И оставалось Илл'е с этим только смириться. Взять себя в руки, прекратить бесполезную истерику - а, для начала, попробовать выбраться из этого пыльного крысятника...

С такими мыслями и поднялась послушница с холодных ступеней ведущей неизвестно куда потайной лестницы. Отряхнула бледно-зеленый подол жреческой хламиды да сделала было шаг вниз - туда, где, как казалось, не так темно, и не такой затхлый воздух - но вдруг тихий неприятный скрип резанул по ушам, яркий свет затопил коридор, заставив Илл'у на миг зажмуриться. И девушка не успела заметить, как спиной вперед ввалился кто-то в открывшийся лаз, - зато почувствовала резкий толчок, впечатавший ее тонкую фигурку в стену.

Незнакомцу, едва не сбившему ее с ног, повезло меньше: от неожиданности он не удержал равновесия и с проклятьем полетел с лестницы. Но не растянулся на ступенях, как следовало ожидать, а подобрался, изогнулся совсем по-кошачьи, приземлившись на согнутые ноги и выставив перед собой тонкий зловещий стилет. На миг впился в Илл'у острым, настороженным взором, словно примеряясь для удара - но, видно не почуяв опасности, тут же расслабился, сунул клинок за голенище щегольского сапога, выпрямился и уставился на девушку уже совсем по-другому - вбирая одним долгим взглядом ее всю, от растрепавшейся косы до пыльного края жреческого балахона. Оценивая и, похоже, одобряя - откуда иначе взялась бы чарующая улыбка да нахальное приглашение в искристых темно-серых глазах?

Илл'а почувствовала, что краснеет. Не так давно еще была она неуклюжим, угловатым волчонком, вызывающим, в лучшем случае, снисходительное умиление, - и подобное мужское внимание сейчас оказалось в диковинку. Да и сам молодой человек, так бесцеремонно ее разглядывающий, без преувеличений, мог претендовать на уютный, теплый уголок даже в самой черствой девичьей душе! Он словно вышел из позолоченной рамы одного из дворцовых портретов, на которые Илл'а успела сегодня налюбоваться еще до той ужасной комнаты. Благородные черты лица, неожиданно контрастирующие с чуть смугловатой (излишне для имперского лорда!) кожей; собранные в затейливую косу темно-русые волосы, перевитые чем-то, дорого сверкающим даже в здешнем пыльном полумраке; небрежно распахнутый темно-золотой камзол с черными узорами вышивки да гладкий черный шелк штанов и рубашки под ним; множество драгоценных перстней на изящных пальцах... За всей этой роскошью и блеском, почему-то ничуть не делающими их обладателя смешным да напыщенным, и не сразу удалось послушнице заметить, что нахальный парень едва ли старше ее самой.

- Прекрасная госпожа жрица заблудилась? - кажется, вовсе не удивился ее присутствию в потайном коридоре молодой человек.

И вот это Илл'у уже встревожило.

- А с кем имею честь говорить? - спросила она подозрительно.

Показалось, или юноша всерьез задумался? Словно решал, стоит ли отвечать, и что именно? Но спустя два биения сердца опять посмотрел на девушку, в этот раз загадочно, с неожиданным, веселым вызовом.

- Илан - мое имя, - представился, наконец, приосанившись. И выжидающе да лукаво сверкнул из-под изогнутых темных бровей глубоким своим серым взглядом.

- Да не может быть! - нервно рассмеялась послушница.

- Почему это не может? - переспросил он, растерянный, даже чуть уязвленный.

- Потому, что меня Илл'ой зовут, а ты - Илан! Смешное совпадение!

- И все? - искренне удивился сероглазый, словно Илл'а только что ляпнула самую странную в мире вещь. - И больше ни о чем тебе мое имя не говорит?

- А должно? - теперь уж девушка удивленно нахмурилась. В голове ее от пережитого потрясения все еще было тяжело и гулко, будто в храмовой колокольне после праздничных перезвонов. Но изумленный юноша вызывал любопытство и симпатию, заставляя потускнеть недавние подозрения и даже оставленные позади страшные картины.

- Нет, ну по одежде судя, ты человек знатный, - осторожно предположила послушница, с ног до головы рассмотрев нового знакомого. - На слугу или охранника не похож, а другим во Дворец хода нет, наверное... Я не так часто покидаю стены Храма, - созналась почти виновато заметив, как ползут вверх его темные брови. - Извини...

Он вдруг громко, очень весело и совсем не обидно расхохотался.

- Вот и хорошо, - тоже улыбнулась Илл'а, с заметным, надо сказать, облегчением. - Я рада, что мои слова не оскорбили тебя.

- Шутишь? Да это лучший разговор за весь сегодняшний проклятый день! - выдохнул сквозь смех Илан. - Думаешь, я от хорошей жизни прячусь сейчас в этих крысиных тоннелях?

- Не знаю, - дернула плечами девушка. - Я-то здесь всяко прятаться не собиралась, да вот как вышло...

- Все-таки заблудилась? - молодой лорд немного посерьезнел. - Немудрено! Даже я порой путаюсь... Но ничего, сейчас выведем!

И, не успела Илл'а опомниться, как он уже тащил ее за руку - бесцеремонно, ни капли не обольстительно, но как-то дружелюбно и совсем по-мальчишески.

- Нам сюда! - дернул неприметное кольцо в цельной, казалось бы, стене. - Выберемся во Дворцовый Сад, там покажу тебе тайную дверцу в ограде, как раз в Храмовый переулок. Оттуда уже не потеряешься...

Насчет последнего, девушка была не уверена - все-таки не доводилось ей прежде бродить по столичным улицам. Но застрять в этих затхлых коридорах или вновь очутиться в темном подземелье под Храмом, уже одной, без мрачной, несгибаемой наставницы, казалось участью куда худшей, так что Илл'а возражать не стала. А потом и вовсе спорить перехотелось. Ибо насколько мрачным да пугающим предстал перед ней сегодня Императорский Дворец - настолько же прекрасным показался Дворцовый Сад в лучах послеобеденного солнца. Куда там запущенному, мхом поросшему, храмовому саду! Или крохотному огородику жриц с его лекарственными травами, тремя яблонями да одиноким абрикосовым деревцом! Девушка не успевала головой вертеть по сторонам, силясь рассмотреть каждую зеленую и цветущую диковинку, о коих щедро, хоть порой и бестолково, рассказывал ее спутник.

К заветному выходу, о котором еще недавно так мечталось, подходила теперь Илл'а с плохо скрытым унынием. Низкая дверца, утонувшая в виноградной лозе и листьях, не казалась больше спасением - за ней ждали храмовые стены, наверняка разозленная ее пропажей Алим и суровое наказание за пропущенное дежурство в Залах Исцеления. Илл'ына жуткая, но такая интересная сказка, вот-вот должна была подойти к концу.

- Ну, прощай, госпожа жрица! - искренне улыбнулся ей напоследок Илан. - Может, еще увидимся!

- Может быть, - тоскливо вздохнула девушка, глубоко в этом сомневаясь. - Спасибо тебе за помощь...

- Всегда рад помочь очаровательной барышне, - лукаво прищурился парень, и быстро поднес к губам ее запястье.

Поцелуй был легким, но соблазнительным. Илл'а смутилась, опять покраснела - а потом отчего-то рассердилась.

- Ну еще бы! - ядовито фыркнула она, выдернув руку. И щелкнула вдруг нахала по носу.

Да тут же, сама испугавшись своей выходки, шустро юркнула в низенькую дверцу и бегом припустила по улице, провожаемая ошалевшим взглядом.

А юноша, наверное, еще долго смотрел бы ей вслед, растекаясь до ушей в довольной улыбке, если б сильные мужские пальцы не сжали сзади его плечо.

- Что ты здесь делаешь, Илу? - недовольно спросил чуть охрипший голос. - Я же просил не высовываться без меня из Малой Приемной! Не хватало еще, чтоб тебя кто-то чересчур прыткий в темном коридоре подкараулил!

- А никто, кроме тебя, пропажи не заметил! - весело огрызнулся молодой лорд. - Я здесь все тайники и проходы знаю!

- Та-а-ак! - развернул его к себе, внимательно в лицо всмотрелся собеседник. - И что за глупая улыбка?

Губы юноши растянулись еще шире.

- Ох, Таргел! Кажется, я влюбился!

- Опять? - насмешливо-притворным возмущением заиграл охрипший голос.

- Но она стоит того - ты бы видел! - горячо заговорил Илан. - Волосы длиннющие, цвета темной корицы, глаза изумрудные, огромные - не оторваться...

- Фигурка с округлостями, - язвительно вставил мужчина.

- Не знаю, - сразу сник сероглазый. - Фигурку всю уродливый жреческий балахон спрятал...

- Жрица? - мгновенно нахмурился собеседник. - Темные боги, Илан! Сколько раз просить - не связывайся с Храмом!

- А справедливо разве такую красоту за глухой стеной держать? - обиженно возразил молодой лорд.

- Справедливо или нет - а тебе о "красоте" этой забыть придется! - резко отрезал мужчина. - Храм, конечно, может отдавать своих женщин, - уже мягче пояснил он, - но исключительно, если ему это выгодно, и только для законного и немедленного замужества... Что в твоем случае никак не возможно! Сам знаешь - женщина с Даром никогда не даст тебе наследника!

- Знаю, - уныло вздохнул Илан.

- Вот и не связывайся! Не награждай меня лишней головной болью! И потом, невеста у тебя уже есть!..

- Мы с ней пока еще не помолвлены! - возмущенно зароптал юноша. - Могу я хоть чуточку для себя пожить?! Может, я настоящую любовь ищу?!..

Лицо его собеседника вмиг застыло.

- Храни тебя боги от нее, Илу! - бросил он резко, со злой горечью. - В твоем положении это принесет только беды!..

Огонек вины и неловкости зажегся на миг в серых глазах молодого лорда.

- Ненавижу проклятый Дворец! - буркнул он, спеша уйти от тревожной темы. - Даже ты - сам господин "ледяной дьявол"! - делаешься здесь раздражительным, как моя матушка, и ворчливым, как старая тетушка Мара с перепившими деревенскими мужиками!..

- Сам знаешь, совсем не во Дворце дело! - не оценил мужчина его язвительности. - Просто меня тошнит от того, ЧТО приходиться здесь совершать изо дня в день... - он угрюмо замолчал, уставившись на расчерченный мягким весенним солнцем золотистый песок дорожки под ногами.

Вычурно подстриженные деревца лениво зашуршали над головой ярко-зелеными листиками, осыпая на дорогое шитье парадных камзолов розовые цветочные лепестки. Илан поежился.

- Уже все, мне восемнадцать, Таргел! Ты можешь прекратить ЭТО прямо сегодня... - заговорил он, стараясь не смотреть мрачному собеседнику в лицо.

- Ты же знаешь, что не могу! - перебил тот с внезапной яростью. Но сразу взял себя в руки, принудив лицо застыть в привычном каменном высокомерии. - Сегодня имперцы веселятся, привыкая к мысли, что их будущий правитель стал взрослым. Они принимают тебя, Илан, - и вовсе ни к чему омрачать всенародные гуляния "величайшей всенародной трагедией", - последние слова мужчина почти выплюнул с пугающей, циничной усмешкой на красивых губах.

- Я помню, - скрипнул молодой лорд зубами. - А завтра будет Собрание лордов, где решатся вопросы наследования трех Домов Крови. Ничто не должно помешать столь... ожидаемому тобой событию... - Илан понимал, что детское упрямство и обида говорят сейчас в нем, но ничего не мог поделать с горечью и ядом в своем голосе.

Хотя Таргел даже не дернулся. Еще бы! Этот человек умел владеть собою в совершенстве! Впрочем, как и всеми остальными вокруг себя...

Желчное раздражение с головой накрыло Илана, почти сразу сменившись жгучим стыдом. Он знал, ЗАЧЕМ они делают то, что делают. И знал, что мужчине рядом с ним, его наставнику и другу, приходится намного, намного хуже...

- Я не вправе принуждать тебя, - неожиданно мягко проговорил Таргел, ввергая юношу в еще большую тоску. - Это будет только твое решение, Илу.

- И, конечно же, я сделаю то, что должен! - буркнул молодой лорд уже совсем без злости, с каким-то легким, бесшабашным смирением. - Ты всегда знаешь, как добиться от человека желаемого, проклятый интриган...

- Поверь, очень скоро ты будешь не хуже! - ухмыльнулся светловолосый мужчина с видимым облегчением. - Ты справишься, Илу, - добавил серьезно, очень уверенно, не скрывая гордости.

- Конечно, справлюсь! - невесело хмыкнул юноша. - Я ведь не хочу участи своего предшественника!..

Их взгляды одновременно нашли высокие узорчатые окна Императорской опочивальни - той самой, где лежал живой мертвец, вытащенный сегодня молодой лекаркой с того света еще на три бесконечных дня.

- У меня не очень-то большой выбор, Таргел, - будто грязным ножом взрезали слова Илана дневную тишину Дворцового Сада. - Боги не слишком милостивы к плохим правителям.

- Боги здесь ни при чем, Илу, - устало вздохнул мужчина. - Твой брат платит только за собственные решения. Как, впрочем, и каждый из нас...

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. БОЛЬШАЯ ИГРА ГИЛЬДМАСТЕРА. ГОСТИ С ДАЛЕКИХ БЕРЕГОВ.

Собрание лордов - событие практически заурядное: еженедельно сходятся сии почтенные господа перемыть друг другу косточки, выдвинуть иск соседу по владениям (его сыну, управляющему или матушке), заключить союзы (деловые иль семейные), выслушать столичные сплетни да посетовать на высокие налоги. Съезжаются на него за раз не больше дюжины человек, потому и встречаться предпочитают они в уютном городском трактирчике либо в чьем-нибудь гостеприимном доме. Просторнейший же Зал Собраний - высокий (в два этажа), опоясанный по кругу, от мозаики на полу до куполообразного свода, рядами каменных скамей (для гостей победнее и попроще) да удобных лож за резными мраморными перильцами (для совсем уж высокородных и знатных) - из недели в неделю пустует, развлекая слуг, гоняющих в нем пыль, необычайно гулким эхом. Каждый шепоток слышен здесь так, словно рожден не на другом конце зала, но вылетел над самым твоим ухом, отчего провинциальные благородные господа, не привыкшие к столичным диковинкам, часто попадали и попадают впросак. Неудивительно, что совсем их сюда не тянет! Но есть случаи, когда отвертеться никак не возможно. Всеобщее Собрание знати после совершеннолетия престолонаследника, бесспорно, один из таковых.

Заранее съезжаются на него со всех концов Империи благородные лорды, часто - с семьями: засвидетельствовать права наследника, выразить почтение, показать себя пред светлы очи, да и просто поглазеть на будущего правителя.

Потому и гудит огромный Зал сегодня, кипит, будто храмовая мыловарня в священную Чистую Неделю. Высокая знать сверкает из лож парчой и каменьями. Господа поплоше с боем занимают места напротив неуклюжего огромного балкона, искренне веря, что именно на нем смогут лицезреть Правящую Семью, - чтобы пялиться потом все собрание на хмурых неподвижных лучников, зорко следящих за безопасностью благородных особ.

Сам же мальчишка Илан, сверкая высокомерной улыбкой, усаживается в скромной маленькой ложе, как раз над головами боевитых невежд, под охраной одного-единственного светловолосого человека, нагло облачившегося в честь Собрания в цвета своего фальшивого рода и открывшего на всеобщее обозрение лицо, что повергает в томный трепет всех благородных идиоток в округе... Только дурак мог не понять, КТО ИМЕННО стоит сейчас за плечом у молодого наследника. Высокородный же лорд Амареш глупостью никогда не страдал - отчего лишь сильнее бесило его в этот славный час число набившихся сюда несведущих простофиль.

Хотелось благородному старику зло сплюнуть на узорчатую плитку ложи, но воспитание пока от столь неприличного шага удерживало. Тем раздраженней раз от разу выходил его взгляд, бросаемый на парочку по соседству. Не обращая на отца внимания, сверкала рядом легкой вежливой улыбкой раздобревшая на деревенских хлебах, но все еще статная и красивая, леди Юлия - непутевая дочь Амареша, вышедшая в свет впервые за минувшие семнадцать лет... Непокорная идиотка, оказавшаяся, волей судьбы, последней из некогда огромной, сильной и грозной семьи!

Хотя нет, напоминал себе старый лорд. Есть ведь у него еще и внучка - юная леди Алия, младшая в их угасающем роду. Та, кого сам он никогда не видел - только на грубых портретах, рисованных криворукими шпионами. Но девица сия на Собрание явиться с родителями не соизволила, ибо - вот смех! - как раз заканчивает свое многолетнее обучение в Школе для Благородных Барышень - возмутительном нововведении, за которое так усердно ратовал ее безродный папаша-ученый! И это в тот самый день, когда вынужден будет ее дед, покорившись воле прочих лордов, отозвать отречение от ее мамаши, признав, в конце концов, леди Юлию полноправной наследницей своего Дома!

Опять захотелось Амарешу в досаде сплюнуть - и затем убраться подальше, чтоб не видеть, как низко пал его род. А взгляд уже сам собой зацепился за фигуру ненавистного зятя, что сидел с отрешенным видом, благожелательно внимая ораторам, разошедшимся к этому часу во всю ширь своих медовых глоток...

Будь на месте старика-лорда кто другой, такой же почтенный да именитый, - и головы не повернул бы, наверное, в сторону настолько ничтожного человечишки! Ведь невозможно поверить, что простоватый на вид, лысоватый мужчина с чернильным пятном на подбородке, даже сейчас растрепанной одеждой и близоруким прищуром карих глаз - лучший историк, языковед и криптолог Империи - к тому же много лет тесно связанный с самою Гильдией! Но Амареш слишком пристально следил за его жизнью, чтобы позволить себе хоть каплю сомнения. Почетный лорд Риэ, может, и слабовольный увалень, но уж точно не дурак - о ремесле своего друга да покровителя, мерзавца Таргела, наверняка осведомлен, и давно. Более того, никогда и ничуть не стесняется с негодяем сотрудничать! Известно точно Амарешу, что "знаменитый ученый", "открывший" древние пути к Южному и Северному Храмам Судьбы, восстановивший их историю да обретший за это признание не только в университетских стенах, но и в жреческих кругах; "географ", существенно дополнивший карты трех континентов и обретший славу неугомонного путешественника, на самом деле многие годы не покидал своего поместья! Злокозненный же белобрысый лорд, напротив, всегда отличался нравом на диво непоседливым: имел и имеет привычку внезапно исчезать из столицы, чтоб объявиться затем совсем в другом конце Империи да, как правило, очень для Амарешевых планов не вовремя...

И вновь приходилось глотать свой яд старому придворному змею! Проклятый этикет требовал держать лицо доброжелательно-любезным! Дождавшись середины собрания, бросил Амареш короткое "да" в ответ на зачитанный Главою эдикт о признании леди Юлии наследницей их славного Дома, и, не вслушиваясь больше в бубнеж выступающих, с головой ушел в безрадостные мысли, где судьба его чад, не оправдавших отцовских надежд, занимала главное место.

Ведь казалось - сплошные неудачи преследуют их древний род. Восемь лет назад старший сын Амареша, оплот и гордость Дома, сдался-таки под отцовским напором, женился на свой сорок пятый день рождения, приведя под общую крышу благонравную барышню из не шибко знатного, зато плодовитого рода... Но судьба посмеялась над высоким лордом - невестка оказалась бесплодной. Напрасно таскали ее по всем Храмам да показывали лучшим целителям - те лишь разводили руками, сетуя на вмешательство самих дьяволов. А прислуга в родительском доме несчастной шепталась, будто видели накануне венчания в ее спальне черную женскую фигуру. И чем дальше, тем больше крепло подозрение, что загадочная та гостья имела прямое отношение к темным мастерам, среди коих лекари, как известно, куда сильнее храмовых!

Потому и настаивал старый лорд, чтобы нарушил его сын священные клятвы брака да прижил на стороне бастарда.

Но опять не было Амарешу везения! Подружки Рема, стоило им заподозрить беременность, плод теряли, а то и сами пропадали бесследно - словно проклятие нависло над семейством! Невестка, не вынеся пренебрежения родни, позапрошлой зимой отравилась каким-то хитроумным зельем. А нынешней проклятой весной и сам Рем был убит в стычке с Императорской Армией - отцу же его едва удалось избежать обвинения в измене.

Когда-то Амареш втайне надеялся, что, может хоть младший его сын в утехах придворной жизни обзаведется наследником. Но пришлось взглянуть правде в лицо: утонченный голубоглазый Араш с куда большим вожделением смотрел не на достойных юных леди, а на молоденьких солдатиков из дворцовой гвардии. А год назад, не поделив возлюбленного с одной коварной дамой, этот позор отцовского рода отправился, наконец, на тот свет: в ядах придворные леди разбираются ничуть не хуже гильдийных лекарей!

"Береги сыновей, Амареш!" - до сих пор звучало у лорда в голове брошенное много лет назад предупреждение ненавистного Гильдмастера. И, допусти старик хоть на миг, что несчастья, обрушившиеся на его семью, были не так уж и случайны, что не сами его непутевые чада неслись навстречу бесславной гибели, но кто-то тонко и умело подначивал их да подталкивал, - настоящий страх, наверное, поселился бы в его черством сердце. Но гордыня высокого лорда ни за что не могла позволить подобного признания - а потому зло валил он все на глупость сыновей-неудачников и проклятое невезение, преследующее их род уже не одно столетие.

Теперь же вынужден был Амареш, скрепя сердце, идти на поводу у Благородного Собрания - признавать-таки непокорную Юлию своей наследницей. И второй уж час, мимо ушей пропуская выступления лордов, прикидывал он, можно ли еще, убрав с пути Юлииного тюфяка-мужа, выдать ее замуж за нужного человека. Ведь, как отец и глава Дома, имел Амареш неоспоримое влияние на неженатых или вдовствующих своих детей, но, к большому сожалению, не на внуков...

И почти уже подобрал старый лорд подходящую пару для дочери, и собрание, по всему, вот-вот должно было закончиться - Глава уж и рот открыл, чтобы всем разойтись позволить, - но вдруг ненавистный блондин, источник многих Амарешевых головных болей, встал в своей ложе, привлекая всеобщее внимание, а мальчишка Илан поднялся вместе с ним, высокомерно оглядел собравшихся, кивнул Таргелу, будто давая свое позволение... И вот тут-то почуял Амареш, что снова будет беда.

- Господа лорды! - торжественно заговорил светловолосый. - Высокочтимое Собрание! От имени лорда Илана и с его согласия имею честь сообщить вам о помолвке Илана, лорда Правящего Дома, первого наследника его Божественности Императора Астриоцеулинуса IХ, с леди Алией, единственной дочерью почетного лорда Риэ и леди Юлии, наследницей Дома Амареш! Свадьба состоится согласно традициям, в день зимнего равноденствия.

Мертвая тишина повисла в этот миг в Собрании.

Еще бы! Последняя из древней семьи теряет родовое имя, уходя под кров более сильного! Кровь Амареша навек растворяется в Императорской!

Похоже, Гильдмастер только что похоронил один из неправящих Домов...

***

Еще не стихли этой ночью радостные пьяные вопли да здравицы за наследника и юную его невесту; еще стенал в своих покоях прикованный к ложу, но по-прежнему живой, Император; еще торчал над кипой бумаг Гильдмастер, наблюдая краем глаза, как сердито напивается в соседнем кресле его молодой друг, провожавший свободную свою жизнь; еще терла на кухне кастрюли наказанная храмовая послушница, когда бесшумными черными призраками вошли в столичную гавань два огромных диковинных корабля с горящими синим глазами на резных звериных мордах - те самые, что всю нынешнюю весну дразнили умы охочих до баек моряков и любящих жуткие слухи столичных кумушек.

Ах, если бы могли имперские сплетники заглянуть в этот глухой час к грозным пришельцам! А узрели бы они, как в фонарях на носу пылает ярко-голубым густое, липкое масло; как ослепляет оно, делая ночь вокруг гранитно-темной, непроницаемой для человеческого глаза. Да как все же у высокого борта упрямо всматривается в близкие береговые огоньки мужчина с длинным шрамом через вздернутую вверх правую щеку. Всматривается так, будто хочет одним взглядом погасить все огни до единого...

Как зверь, принюхивался чужак к незнакомой земле, вдыхал сырой весенний воздух с горьким запахом морской соли, вбирал в себя черные изломы недалекого уже города, словно готовясь поглотить его весь без остатка...

Был то Архаш Непобедимый, Взывающий к Страху и первый военный командир Пришествия. Тот, кто привык покорять, кто знал, как сделать своим любой клочок земли, попавшийся на пути его корабля. Человек, незнакомый с поражением... И хоть замахнулся он на сей раз на добычу куда крупнее привычной всякому Взывающему, но заранее уверовал в победу. Уж всяко, отступать был не намерен.

Да и не было для Архаша пути к отступлению. Повелитель Кораг, что мирно почивал в сей час в каюте, давным-давно заждался своей законной вотчины - ведь известно среди их народа, что не может Взывающий к Поклонению обойтись без собственной земли и подданных. Но, когда стало угодно судьбе подарить миру Корага, у каждого из далеких ныне Сорока Княжеств уже был зрелый, сильный Повелитель. Сорок Взывающих к Поклонению правили привычным Архашу миром. Куда же деться было сорок первому, Властителю, рожденному без страны?

Ради него и двинул Непобедимый Архаш четыре лучших своих синеглазых корабля на другой конец света, рискуя сгинуть в пути, так и не увидев чужого берега. Только два морских зверя из четырех преодолели все невзгоды в целости, но огромная новая земля, без сомнения, стоила потерь!

Две седмицы назад у команды жалкого суденышка, встреченного среди сине-черных волн, узнал Архаш о народе, населяющем чужие края - диком и невежественном, верящем в глупые сказки о богах и темных дьяволах. С пылом вновь обращенных на своем грубом диалекте, коверкающем истинный язык почти неузнаваемо, рассказывали моряки о привычных им порядках, о воинах здешних земель и правителях, о побережье, горах да лесах, где появились пленники на свет и где ждали их сейчас из плаванья малолетние сыновья да усталые жены. Порой терялись дикари, суеверно замолкали, боясь упоминать вслух, видимо, запретные имена. Но командиру и без того хватало. От этих грязных, путающихся в словах несчастных узнал он главное - чуждый местный люд готов принять волю Взывающих так же покорно и радостно, как принял ее некогда народ Сорока Княжеств.

Лишь двух приказов великого Корага хватило морякам взятого в плен суденышка, чтоб преисполниться благодати и почтения, да раз и навсегда отдать свою верность пришельцам. Так зачем Непобедимому Архашу и его людям выведывать о варварских обычаях новых земель? Очень скоро привычные, истинно верные законы Взывающих воцарятся здесь - как было с каждым покоренным Княжеством из Сорока, как суждено быть всегда и повсюду!

Синеглазые звери с корабельных носов согласно ухмылялись Архашевым мыслям.

***

Усмехались в этот час и Светлые Богини с изумительного витража в кабинете Гильдмастера, в блеске дюжины свечей с ощутимым злорадством следя стеклянными глазами за светловолосым мужчиной, чья жизнь вот-вот должна была совершить очередной безумный поворот. А мужчина вдруг дернулся, поставив жирную чернильную кляксу на исписанный уже до половины плотный лист с вензелями, но - всегда аккуратный - сейчас даже не заметил своей оплошности. Взгляд его стал отрешенным и пустым.

- Что-то не так, - тяжело обронил он, заставив своего юного приятеля, пьяно развалившегося в широком кресле, на миг оторваться от бокала да прервать неразборчивое сетование на нелегкую императорскую судьбу.

- Что-то не так... - повторил светловолосый задумчиво, уже скорее для себя, чем для притихшего в удивлении юноши.

- Что не так, Огнезор? - тихо переспросил тот.

- Пока не знаю, просто чувствую...

И тут же потянулся вглубь себя, пытаясь нащупать вопящего о беде, суматошного зверька, который не раз и не два выручал его в прошлом - да обходя с болезненной старательностью зияющую пустоту в той части сознания, что теперь лишь редкими ночами заполнялась любимым шепотом...

А уже в следующую минуту на многострадальную Огнезорову голову зерном из вспоротого мешка посыпались события, большие и малые, подтвердив в полной мере, насколько прав он был в своих подозрениях.

Сердито крякнула дверь Гильдмастерова кабинета, распахнулась настежь, грохнула створками о стену, перебудив, наверное, половину Общего Дома, - и пропустила внутрь высокого мастера Милу собственною встрепанной персоной - босую да в перекошенном, рваном и залитом какой-то рыжей дрянью храмовом балахоне (видно, неслась сия грозная дама от самой обители, не разбирая дороги да сбивая ступни о грязную столичную мостовую). Глаза ее были совершенно безумны.

- Нити... судьбы... смешались! - дико выдохнула она с порога, заставив своего мастера удивленно вскинуть брови.

- О-о! Наша жрица! - пьяно обрадовался ее появлению Илан. - К дьяволам судьбу! Как там твоя юная подопечная?..

Безумный огонь в глазах женщины подернулся дымкой замешательства. Мила съежилась, сбилась с мысли, украдкой бросила на Огнезора быстрый взгляд, полный ужаса да вины - отчего брови Гильдмастера взлетели выше прежнего, взор же стал тяжелым и подозрительным.

- Занята тем, чем и положено смиренным храмовым девицам, - буркнула "жрица" весьма неохотно. И тут же, уводя разговор от тревожной темы, напоказ преисполнилась воинственности.

- Грядет беда! - провозгласила негодующе, всем щуплым телом своим наступая на Илана, уже и без того тесно вжавшегося в кресло. - А Вам, лорд-наследник, нет бы, чтоб встревожиться - так всё неправедные гульбища на уме!..

- Избавь нас от этих храмовых бредней, Мила! - раздраженно прервал свою бывшую ученицу Огнезор. - Порой ты чересчур входишь в роль святоши... Говори, что почуяла!

Но ничего сказать "почтенная жрица" так и не успела. В распахнутую дверь влетел уже дежурный подмастерье, сообщая невиданную новость: синеглазые корабли-чудовища взрезали воды столичной гавани!

И получаса не прошло, как Верхние Покои шумели да бурлили полудюжиной голосов. Гильдмастер сыпал распоряжениями, втайне досадуя на себя, что в суете последних месяцев не придал значения настойчивым слухам о неведомых пришельцах. Протрезвевший Илан возбужденно, с азартом поддакивал ему, тыкался повсюду с неуместным щенячьим весельем, совсем уж не по-императорски - и Огнезору оставалось лишь успокаиваться мыслью, что это состояние временно. Может, так его молодой друг переваривает новости? А стоит делу принять серьезный оборот - и Илановы дурачества испарятся без следа, сменившись собранной, властной серьезностью, достойной настоящего правителя? Может быть...

Мила зудела рядом что-то монотонно-религиозное, то ли свихнувшись вконец от нагрянувших диковинных новостей, то ли просто по многолетней привычке. Она вся была в своем предвидении, нервно перебирала перед собой тощими пальцами, словно распутывая моток пряжи - да твердила что-то, одной ей понятное, о загадочных "нитях судьбы".

Кряжистый Ледогор, раз за разом повторяя: "Вот так история!", - трепал колючий серый подбородок, бродил кругами по комнате да невзначай сминал в руке уже второй серебряный кубок. Дорогое Огнезорово вино стекало янтарными каплями по его крепким, мохнатым от седой поросли, грубым от многочисленных шрамов пальцам - и старый боевой мастер недоуменно тряс рукой, неловко вытирал ее о рубаху, да брался за новый кубок, чтоб опять, не заметив, сплющить его в очередном приступе удивления.

Рослый рыжий Огнеглав, закрыв широкими плечами дверной проем, ловко спроваживал прочь всех лишних любопытствующих, пока сморщенный старый секретарь, почтенный мастер Мечеслов, не по возрасту шустро двигал пером, повторяя в седьмой раз одно и то же послание, которое уже через час разлетится с птицами во все концы Империи.

Каждый вовлечен был в какое-то дело, с головой отдавшись общему тревожному возбуждению. И только черноглазая Слава смотрела на суету вокруг с насмешкой да презрительным снисхождением. Ей наплевать было на корабли с головами чудищ, на незваных чужаков и все имперские проблемы вместе взятые. Она ждала приказа, готовая сунуться на огонек хоть ко всем дьяволам по одному только слову Гильдмастера.

И, конечно же, слово это было сказано.

- Нам нужно узнать о них как можно больше, - со значением посмотрев на нее, негромко произнес Огнезор. - Пойдем вдвоем.

Лицо Славы хищно заострилось, тонкие губы растянулись в предвкушающей улыбке.

- Проникновение, похищение, допрос? - ее глубокий голос стал похож на довольное урчание. - Прекрасная ночь для прекрасной прогулки!.. Я вся твоя, мой мастер! Ты знаешь, как угодить женщине...

- Не святотатствуй, беспутница! - гневно вскрикнула вдруг очнувшаяся от своего транса Мила. - Так ли говорят с самим кровным Первого Бога?

Ледогор даже поперхнулся вином, Илан же нервно рассмеялся.

Взгляд Огнезора зажегся раздражением - и где-то в глубине, почти совсем не заметно, - холодной, безнадежной усталостью.

- Дайте мне пару минут, - бросил он сухо, пресекая зарождающийся балаган. И шагнул к темной арке спальни, стаскивая на ходу расшитую колючим серебром рубашку, что была на нем еще с утреннего собрания лордов.

- Меня окружают шуты да безумцы... - донеслись до Славы его тихие слова.

***

Холодная весенняя ночь выдалась, как назло, ясной. С темной пристани громадины кораблей-чудовищ, освещенные странным синим огнем, видны были, как на ладони. Кучка портовых стражников пялилась на них кто с пьяным любопытством, кто с неверием, а кто и с откровенным ужасом. Чесали макушки, прикладывались к флягам, наполненным в честь столичных торжеств вовсе не ключевой водицей. Громко ругались и спорили - но паники, к счастью, пока не поднимали. Дозорные Гильдии успели вовремя.

- На чем до кораблей добираться будем? - шепнула Слава, зябко ежась от одного взгляда на маслянистые прожорливые волны, глодающие одетый камнем берег.

Море она недолюбливала.

- Вплавь, высокий мастер, вплавь... - с некоторым злорадством сообщил ей Огнезор. - Лодку в такую ночь издалека видно будет...

- Иногда я свое ремесло ненавижу, - раздраженно выдохнула женщина. И, разувшись с дотошной аккуратностью, брезгливо, словно кошка, скользнула вниз, по убегающим в стылую глубину ступеням.

Гильдмастер отстал от нее совсем ненадолго. Не то, чтобы сам он пребывал в восторге от неизбежного холодного купания, - но заплыв весенней ночью вряд ли намного хуже ползанья на брюхе в кишащих гадами болотах или слежки за окнами очередного мятежника в самый разгар снежной бури... Жизнь темного мастера всегда щедра на неприятности.

Бесшумной тенью погрузился он в воду. Мокрая ткань тут же неприятно облепила тело - узкие штанины обвились вокруг ног, форменная гильдийная рубашка заскользила по спине, тонкие перчатки влажно впились в пальцы, маска на лице будто срослась с кожей. Всего на миг движения Огнезора стали тяжелыми, резкими - затем он приноровился, мягко растворяясь в черноте холодных волн.

Чужаки теперь не разглядели бы темную мужскую фигуру даже с расстояния вытянутой руки. Да и Славу можно было различить лишь по едва слышному то ли плеску, то ли фырканью. А может, и ругани... Огнезор бы не удивился.

Ему и самому хотелось ругаться. Плотно скрученные под черным платком волосы намокли - и теперь тянули тяжело книзу. Давным-давно бы от них избавиться - но положение в высшем свете обязывало...

"Обстричь их, что ли, "в знак скорби" по смерти очередного Императора? - мрачно лезло в промокшую голову. - Глядишь, будет новая традиция...".

Лая сейчас наверняка сказала бы что-нибудь колкое.

Если б оставалась она все еще такой, как когда-то. Если бы по-прежнему была с ним...

Но об этом сейчас думать не хотелось.

Огнезор и сам понимал, что почти каждой мыслью, каждым словом все еще обращается к ней. Все еще ожидает ответа, тоскливо и жалко надеясь, что давнее Ишино предостережение окажется ложью. Что душа, плененная без тела, вовсе не теряет себя с каждым годом все больше. Что одинокая пустота да молчание, от которых так отвык за годы вместе, будут разрушены в любой миг...

Он понимал, что надеется на чудо. Но - дьяволы побери! - порой ведь даже чудеса случаются в этом мире!..

Дурные мысли лезли в голову вопреки желанию - и, как водится, совсем не вовремя! Незнакомые корабли возвышались уже слишком близко, невольно вызывая дрожь грубо вырубленными на носах чудовищными мордами. От их горящих глазниц ложились на воду синие пылающие дорожки, которые приходилось обходить стороной - настороженно и мягко, боясь потревожить монотонное колыхание волн да привлечь внимание чужих дозорных.

Лишь вынырнув в черной плещущей тени у борта, мокрым пауком вцепившись в широкую якорную цепь, Огнезор позволил себе передохнуть.

"Эх, знала бы ты, Снежинка, как дьявольски паршиво в этой ледяной воде!" - без особой надежды, просто по давней привычке, выплеснул он накипевшее раздражение.

И вдруг, чуть вновь не опрокинув его в темные волны, далекий-далекий, очень странный, едва различимый - но все же такой теплый, такой уютный, такой долгожданный - зашуршал ответ:

"У тебя такая интересная жизнь, загадочный незнакомец... Не то, что эти проклятые кастрюли..."

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. СИЛА КРАСНОРЕЧИЯ ВЗЫВАЮЩИХ. НОВЫЙ ХОД ЛОРДА АМАРЕША.

Взъерошенная и злая Слава вынырнула рядом, дернула Огнезора за мокрую штанину, вырывая из внезапного оцепенения.

"Что стряслось? - его привыкшие к темноте глаза разглядели сложенные в вопросительном жесте пальцы. - Что-то почуял?".

"Ничего", - резко помотал он головой.

Сейчас не время было разбираться с голосами. Синеглазое чудище уже разверзло над парой темных мастеров свою голодную пасть.

"Давай - я первая" - нетерпеливо сверкнула глазами Слава. Жесты ее выходили резкими, так что не понять было, вопрос это, просьба или требование.

"Жди", - безмолвно осадил ее Гильдмастер, прислушиваясь к слишком уж тихим громадинам.

Здесь, конечно же, были люди - даже очень много людей. Однако все безмятежно почивали, без единой тревоги или страха. Будто не в плавучем звере у чужого, возможно, враждебного берега коротали они ночные часы, а в своих домах за крепкими каменными стенами! И только дремлющий юнец у чаш с горящим маслом, вместо хмурых дозорных, хранил здешний покой.

Но все же, казалось, корабли незваных гостей таят немалую опасность. Щекочущие паутинки чуждого дара даже сквозь перчатки инеем обжигали Огнезоровы ладони, дразнили чувствительный нос и неприятно саднили кожу.

- Как примитивно и грубо, - презрительно кривила губы Слава. На борт выбралась она почти не таясь - и рыскала теперь повсюду, слишком уверенная в силе своего дара, слишком надеющаяся на хитроумность собственной защиты.

- Впервые встречаю амулеты столь нелепые, - фыркала Огнезору на ухо. - Да к тому же еще и так много! Их одаренные хоть невежественны, но старательны... Моим бы ученикам столько упорства!..

- Не стоит потешаться раньше времени! - шипел на нее Гильдмастер, с подозрением оглядываясь вокруг. - Охрана здесь, может, и диковинна, но, боюсь, вполне неприятна в действии. Хочешь проверить на собственной шкуре?

Слава ненадолго затихала - чтобы вскоре опять приняться за старое. В угрозу со стороны чужаков она, похоже, не слишком верила.

Мужчина же хмурился все больше. В непривычных переплетениях здешних амулетов чудилось ему нечто гадкое. Играющее на потаенных инстинктах да низших, животных эмоциях, покоряющее и подавляющее волю. Любой, попавший в эту паутину, неминуемо преисполнялся трепета, терял себя в собачьем восторге и слабости, в желании служить да поклоняться.

Огнезор, как всякий мастер Разума, обучался подобному умению, знал, как привлечь человека, даже - покорить, как привязать к себе или сломать. Но всегда его влияние было кратким. Стоило ослабить хватку - и жертва приходила в себя, возвращала свободу воли... Конечно, если не лишалась рассудка.

Оттого вдвойне диковинными и чудовищными казались Гильдмастеру невидимые корабельные храны. Могли ли в неизвестной стране открыть тайну вечного преклонения? От подобной мысли неприятно морозило лопатки. Да за одну лишь эту мерзость заслуживали нежданные гости самого холодного приема!

Зачем, для чего проделали они такой долгий путь? Этот вопрос волновал Гильдмастера более прочих. И с каждым новым бесшумным шагом по палубе мирно дремлющего корабля все больше уверялся он, что ответ ему не понравится.

К спящей команде Огнезор не приближался. Стороною обходил все двери и люки, чувствуя, что уж туда лезть никак не стоит, что сделаешь лишний шаг - и коварное плетение сомкнется на горле удавкой да, ежели не подогнет тебе коленей, не придавит к полу в унизительном поклоне, так бросит на растерзание здешним рабам, прервав их сон и подогрев слепую ярость... Зато диковинную защиту чужаков изучал мужчина с удвоенным вниманием, запоминая любую мелочь, - пока не бросила к его ногам Слава сонного оцепеневшего мальчишку, единственного корабельного "дозорного", что дремал у пылающих чаш, вскидываясь иногда, дабы подлить в огонь вонючего масла.

- Вот и наша добыча, - нехорошо усмехнулась черноглазая. - Мне его допросить, или ты сам?

Юнец поддался внушению покорно и почти радостно: привычный к бездумному подчинению, он говорил и говорил, сыпля архаичными словами да на свой, чужеземный, лад искажая интонации знакомого языка. Торопился, почти захлебываясь от всего, что хотелось выложить. Будто смирное животное, готов был лизать ноги любому, в ком чуял инстинктивно хозяина. На Огнезора же смотрел с обожанием, терся в исступлении щекою о протянутую к лицу ладонь, так что хотелось мастеру брезгливо одернуть руку, но он боялся не удержать контроль: от чужого пса никогда не знаешь, чего ждать, даже если сейчас тот весело виляет тебе хвостом.

То, что рассказал мальчишка им со Славой о своих земляках и соратниках, оправдывало худшие из ожиданий. Синеокие корабли-чудища приплыли сюда не с миром, но и не с войной: чужаки прибыли, как хозяева - исполненные чувства собственной несокрушимой правоты и силы. Они пришли таким ничтожным числом - но пришли, чтобы властвовать. И предстояло еще немало потрудиться, дабы сбить с незваных гостей спесь.

***

Люди с кораблей высадились на берег следующим утром. Исполненные благожелательного превосходства, без интереса поглядывали они на встревоженных, охающих зевак, лениво рассматривались по сторонам, то и дело морщась, - словно приценивались в лавке с дешевым и негодным товаром. И эта выставленная напоказ снисходительность поражала умы имперских варваров куда больше, чем вся мощь огромных плавучих чудищ, грозно застывших у пристани, к коей, если верить болтовне пленных, прежде позволено было причаливать лишь Императорскому флагману.

Команда, избранная для Пришествия, несомненно, умела держать лицо!

Взволнованные стражи провели чужаков в столичную ратушу почти без вопросов - такова была сила слов Взывающих. Владетельным имперским мужьям представились они послами Сорока Княжеств - славного содружества земель, лежащих по ту сторону Великого Океана. Кораг был величествен да молчалив; Архаш - снисходителен и вежлив. Четверо суровых охранников привычно выстроились за их спинами немыми тенями (годы тому назад, давая присягу Повелителю, они сами вырезали себе языки). Все шло, как и много раз прежде, вселяя немалые надежды на успех.

К полудню слухи трижды облетели Небесный Город - и огромная толпа сгрудилась под стенами ратуши. Внутри уже кипело собрание: министры и лорды, жрецы и военные - всем охота была поглазеть на пришельцев из-за океана, послушать, с чем те прибыли, да прикинуть, как обернуть этот диковинный визит себе на пользу.

Тогда-то Архаш и решил, что время пришло. Шагнул вперед, на возвышение для ораторов, - и сразу будто вознесся над залом. Пора было пустить в ход свое главное, беспроигрышное оружие.

Речь Взывающего к Страху для беззащитных ушей гремит отголосками славных битв; слова лязгают смертоносным металлом, звенят копытами конницы, гудят морскими ветрами в парусах кораблей-чудовищ. И тысячи крепких воинов в доспехе, красном от крови, представляются слушателям. Многоголосица боевого клича, многоцветие шатров и стягов. Грозные командиры, быстроногие гонцы, ловкие осведомители, готовые вызнать обо всем на свете...

Война и смерть - хлеб Взывающего к Страху. Они дают силу его речам, заставляя простых смертных в почтении склонять перед ним голову.

Вот и сейчас ложились фразы Архаша на опущенные плечи первых мужей Империи привычным ужасом, трепетом и восторгом - и лишь один, казалось, слушал совершенно равнодушно. Загадочный человек в серой маске смотрел на послов с откровенным недоверием, будто резал их острым взглядом жестких глаз - синих, как огни на носах родных кораблей Взывающих. Раздражающе барабанил он пальцами по резному подлокотнику кресла, своею дробью разрушая выверенный, красивый рисунок волшебного Архашевого красноречия. Но не обронил пока еще ни слова, словно давая командиру высказаться до конца, исчерпать себя до донышка, показать все, на что способен, чтобы потом... что? Склониться перед сильнейшим? Или... безжалостно добить неудачника?..

Впервые со времен своего детства встретился Архашу человек, который совсем его, Взывающего к Страху, не боялся! Это удивляло и раздражало - но командир Пришествия не мог позволить себе колебаний, как и прочих слабостей, простительных лишь покорной черни. Доведя свою речь до конца, обвел он застывших имперцев покровительственным, победным взглядом. И кивнул в снисходительном позволении грузному, лощеному старику, потянувшему вверх, как школяр, пухлую ухоженную руку. По-господски разрешал ему говорить...

Тут уж взгляд мужчины в сером загорелся нешуточным гневом. И даже почувствовал себя Архаш на миг (всего на миг!) неуютно. Будто влез он без спросу в чужую нору да крутится нагло перед самым носом у грозного и хищного хозяина.

А грузный старикан все мямлил, все тянул что-то почтительно-благодарственное. И, кажется, не только Архашево терпение лопнуло уже к концу первой фразы...

- Достаточно, господин Первый Министр! - жестко оборвал его "серый". - Мы все уже имели честь сегодня вдоволь насладиться твоей глупостью!

И словно порвалась невидимая паутина - глаза собравшихся вмиг утратили отрешенно-благоговейную пустоту, лица стали растерянными, шепотки да переглядывания разлетелись по Залу Собраний. Архаш понял, что теряет контроль - впервые за долгие-долгие годы! - и, к собственному стыду, не удержался от беспомощного взгляда на своего господина, ища поддержки.

- Кто ты такой, что смеешь вмешиваться в речь одного из первых мужей вашей страны? - обозвался великий Кораг, грозно сверкнув очами, как и положено Взывающему к Поклонению.

Привычный трепет да сладкое чувство покорности, пробужденные этим голосом, защекотали Архашу спину. Презренные имперцы притихли, тут же, как один, обратившись взорами к его величественному господину, но как-то совсем неправильно - без должного пиетета и, определенно, с нехорошим любопытством.

- Послы Сорока Княжеств не станут унижать себя разговором с придворным шутом, прячущим свое лицо от благородного собрания! - меж тем изволил Кораг уже гневаться. - Сними это! - брезгливо указал он иссушенным перстом на серую ткань маски, добавив в свои слова столько приказа, что у любого бы подогнулись колени.

Незнакомец даже не дернулся.

- Снять? - переспросил он, кажется, с насмешкой, и обвел собравшихся долгим холодным взглядом.

Странное смятение поселилось средь имперцев в эти минуты. Глаза министров затравленно бегали, лорды и советники вжимали в плечи головы, красноречиво оглядываясь на высокую входную дверь, словно крысы, готовые бежать при первом же движении следящего за ними кота. И только благообразный старичок в нелепой зеленой хламиде жмурился все так же безмятежно, поглядывая на окружающих его господ, как на глупых расшалившихся детишек.

- Вот видишь, господин Взывающий! - вкрадчиво проговорил мужчина, нарочно подчеркивая, что звание Корага (да и только ли оно?) ему прекрасно известно. - Благородное собрание увидеть мое лицо совсем не жаждет! Я бы даже сказал - наоборот... Насчет же моей особы... Честно говоря, я был куда лучшего мнения о твоих "прославленных осведомителях"! Не первый месяц все-таки кружите у наших берегов!..

- Зачем выведывать тайком, то, что можно спросить в открытую? - не вытерпев подобной наглости, сердито вмешался Архаш. - Мы приплыли с миром, и рассчитываем на мирный прием!..

- Для "прибывших с миром" вы слишком много говорили о своем непобедимом войске, господа послы, - ядовито парировал мужчина. - Несколько самонадеянно угрожать тем, о ком почти ничего не знаешь...

- Мне жаль, что в рассказе о моей великой родине почудилась тебе угроза, - неприязненно заметил командир. - Как видишь, прочие господа из собрания не страдают подобной подозрительностью...

- "Прочие господа" могут страдать чем угодно, - поднялся из своего кресла незнакомец. Теперь возвышался он над низкорослым Архашем, делая шаткое положение Взывающего еще более неудобным. - Но хочу просветить уважаемых "послов", - кивок в их сторону был (ей-богу!) издевательским, - что до поправки здоровья Его Божественности в вопросах имперской безопасности решающим будет только МОЕ слово.

Что ж, это было неожиданным, и к тому же - весьма неприятным. Прежде как-то не приходилось Архашу волноваться о чужих должностях да рангах: и дикие пастухи, и варварские князьки с одинаковым восторгом принимали откровения Взывающих. Здесь же был кто-то, с кем невольно приходилось считаться, ибо, к несчастью, человек этот, похоже, не поддавался ни одному из внушений. Познания же командующего в дипломатии были откровенно слабы...

- Наши корабли, конечно, не чета вашим, - меж тем продолжал крушить Архашевы надежды "серый", - помельче да послабее будут... Такого долгого пути не выдержали бы. Да и кирасы ваших стражей впечатляют: у нас вот как-то тяжелый доспех не прижился. Чересчур неповоротливым он делает воина, - синие глаза сверкнули насмешкой, так что бывалый воин против воли сжал кулаки. - Что еще? Ах, и конницы у нас почти нет - дорого, и ни к чему, вроде: все земли здешние - сплошь горы да леса, не то что ваше степное раздолье... Так что, конечно, столкнись мы армия к армии - имперцы не выдержат. Вот только, - сделал он выжидающую паузу, доводя и без того злого командира почти до исступления, - вот только... как долго вы сюда плыли?

Архаш скрипнул зубами.

- Полгода, верно? Можете не отвечать... Слышал, из четырех кораблей лишь два осталось, - продолжал поражать своей осведомленностью мужчина, - да и то - с третью команды... Бури, эпидемии... Лекари у вас, как оказалось, никакие. Так, не лекари даже - сельские знахари. Значит, сюда свое "великое войско" вы никак не довезете... Но тебе ведь этого и не нужно, Архаш? Вы требуете принять вас с распростертыми объятиями, впустить в Храмы и правительственные советы, сделать своими во Дворце... Зачем? Не для того ли, чтобы влезть нам под кожу, господа Взывающие? - он сделал паузу, подчеркивая свои слова, давая каждому в зале понять их и прочувствовать. - Открой мы вам все двери, - продолжил после оглушительного секундного молчания, неумолимо и жестко чеканя каждое слово, - и через полгода вы обрастете людьми и властью; обзаведетесь собственной религией, собирающей все больше приспешников; новой армией, преданно заглядывающей в рот вашим странным одаренным. Вам больше не нужно будет везти солдат из-за океана, не так ли, господин Архаш? Вы сомнете Империю ее собственными силами! Так ЗАЧЕМ нам идти вам навстречу?

Возмущенным гулом взорвался зал. Очарование речей Взывающих расколото было вдребезги. Каждый здесь теперь видел врагов в пришельцах, приняв слова мужчины в маске безоговорочно и сразу, на веру. Даже Корагу не случалось прежде добиваться так быстро такой реакции! И даже он, показалось Архашу, поблек в эти минуты, поддавшись растерянности.

И, как приговор их тающей победе, прозвучало через миг над общим гулом:

- Вы будете нашими гостями, господа "послы". И как за всякими нежданными гостями, за вами будут хорошо приглядывать.

***

Сколь бы неприятным ни было поражение, пока ты жив - всегда есть возможность отыграться. Не зря Архаш так усердно внушал себе эту простую истину, зло чеканя шаг на грязной мостовой чужой столицы! Слепая звезда Взывающих сегодня еще не отвернулась от него...

Архашев шанс нагнал их в припортовом переулке. Высокомерный старик, бросая осторожные взгляды по сторонам, оставил за спиной карету с охраной да на свой страх и риск преградил командиру путь.

- У нас есть несколько минут для разговора, господин посол, пока твои незримые "сопровождающие" отстали, отвлеченные моими людьми, - торопливо заговорил он, игнорируя приставленный к горлу широкий меч одного из телохранителей.

- Разговор с Взывающим - это привилегия, которую еще надо заслужить, - нахмурился Архаш. - Будут ли твои слова стоить моего внимания, бесцеремонный незнакомец?

- А я смотрю, ты не в духе, чужеземец... - растянул наглец рот в ухмылке. - Знакомство с Гильдмастером прошло не слишком гладко?

- С кем? - переспросил командир, раздражаясь от назойливости имперца пуще прежнего.

- Ну-ну, не стоит гневаться! Мне ли не знать, как любит потешить благородное собрание наш скрывающий лицо "друг"!..

- Что тебе известно о нем? - вскинулся Архаш, впервые посмотрев на старика с интересом.

- Многое, очень многое, господин посол! Ты столкнулся с кем-то, знающим о вас больше, чем допустимо, не так ли? И вряд ли ожидал этого... А ведь люди Гильдмастера повсюду! Стоило вашим кораблям войти в гавань - и ему сообщили об этом... Огнезор вообще осведомлен всегда да обо всем! И тебе неплохо бы найти кого-то, разбирающегося в здешних делах...

- Тебя? - понимающе скривился Архаш. Предателей он презирал, хоть и терпел, как явление полезное.

- К примеру, - не стал отпираться старик. - Высокий лорд Амареш к твоим услугам.

- Столь знатная птица - и в таком зловонном месте? - с сомнением обвел командир взглядом сначала лорда, а затем - грязный припортовый переулок. - Должен ли я верить тебе? Может, тот, кого так жаждешь ты продать, и прислал тебя? Твои амулеты надежно скрывают от меня истину. Сними их - и поговорим...

Лицо старика застыло в холодном высокомерии.

- Думаешь, я дурак, господин посол? - искривил он сухие губы. - Мне нужна роль соратника - не слуги! Коль решишься - жду в полночь на восточной стороне Пиратского острова.

Двумя пальцами брезгливо отвел он меч от своего горла и, не прощаясь, зашагал к карете.

***

Пиратский остров в водах между Крамом и столицей издавна имел дурную славу досадной занозы, намертво впившейся в честные сердца (и места куда менее благопристойные) ревнителей имперской законности. Сколько бы ни старались стражи, морские да сухопутные, устраивая облавы в извилистых полузатопленных тоннелях, вымытых морем в ноздреватом камне, - лихого брата, давшего острову название, не становилось меньше. И даже всемогущая Гильдия что-то поделать с этим была не в силах: чем грозней и неожиданней оказывались визиты сюда темных мастеров, тем изобретательней и шустрее ухитрялся местный люд столь незваных гостей избегать.

Архаш, конечно, всего этого не ведал (об острове он знал только из слов своих пленных), но торчащая посредь волн морских безлюдная скала и без того сразу показалась ему местом подозрительным да опасным - а потому, самым что ни на есть подходящим для встречи с властолюбивым имперским лордом.

Попасть в ловушку командир не боялся. Самоуверенная надменность Взывающих да воинская привычка рисковать собой - то, что всегда отличало подобных ему от прочих. От покоренных и покорных. От рабов, приспешников и слуг...

Исполненный предвкушения да мрачного самодовольства, высаживался Архаш на пустынную полосу гальки, что вклинилась между двух круто убегающих прямо к звездному небу скалистых стен.

Имперец уже ждал - чересчур прямая, нелепая в этом морском безлюдье фигура, укутанная длинным старым плащом с чужого плеча. Тусклый масляный фонарь, водруженный среди камней, бросал грязно-бурые пятна на носки Амарешевых сапог, лицо же лорда оставалось в тени - только глаза поблескивали зловеще да холодно...

Словно у заправского злодея из так любимых простонародьем уличных спектаклей!

Архашу стало смешно - и очень неуютно в то же время. Никак не мог отделаться командир от чувства, будто, лишь ступив на проклятую чужую землю, был закручен он в нелепой шутовской суете из громких слов да пестрых балаганных масок. Все здесь выходило не таким, как кажется! Не вспоминали дикари-имперцы ни о благе, ни о высокой цели. Всякий поступал, как вздумается, заботясь лишь о своих нуждах... И даже наделенные силой крутились в общей сумасшедшей пляске, не подчиняя себе прочих и не владея ими!.. В странные игры друг с другом играли имперцы... Непонятные, дикие для человека, привыкшего к мудрой, безоговорочной покорности!

Эти думы раздосадовали окончательно и без того недобро настроенного Взывающего.

- Говори, зачем звал меня! - забыв о приветствии, бросил он старику куда неприязненней, чем собирался.

Упрашивать того не пришлось. Не первый год, видать, копился в сердце лорда гнев! Одержим он был жаждой власти да слепым, всепоглощающим желанием даже не отомстить - обыграть хитроумного противника. И вот этому ничтожному, мнящему о себе невесть что, человечку надлежало стать главным союзником Пришествия? Презрительная усмешка так и просилась на уста Архаша.

Однако говорил старик вещи весьма тревожные. Лекари, поднимающие со смертного одра; воины, стоящие целой армии; тайны, прошлые и нынешние, власть и страх - все в руках единственного человека. И человек этот, тот, кого называют Гильдмастером, сумел вселить опасливый, суеверный трепет даже в безбожные сердца свободолюбивой имперской черни! Среди темного люда повсеместно слывет он чуть ли не самим дьяволом!..

Не столкнись Архаш с этим мужчиной лично - ни за что бы в рассказанные Амарешем сказки не поверил! Командиру и сейчас досадливо не хотелось верить. Всегда непросто отказаться от мысли о легкой победе!

Но противника нужно узнать. А сила того, коли верить старому лорду, может стать его же и слабостью. Гильдмастер подчинил себе многих и многое, он успевает везде и повсюду - но все, выходит, держится на нем одном! Пока не сменился нынешний бессильный Император, пока жива да при власти недовольная Правящим Домом знать, пока армия подозрительна и враждебна к Гильдии, а Храм проклинает темных мастеров на каждой службе - грандиозная, с таким трудом сплетенная Огнезором паутина может лопнуть в любую минуту! Стоит только подсобить немного со стороны...

Все же корабли Взывающих появились очень вовремя!..

Решение о союзе Корага, Взывающего к Поклонению, с Амарешем, как будущим и самым выгодным для Сорока Княжеств Императором, казалось таким, пусть не простым, но очевидным! И все же что-то тревожило командира в исполненных желчи речах властолюбивого лорда, что-то дергалось знакомо в Архашевом нутре, когда расписывал с гневом старик деяния их общего противника. Никак не выходило ухватить эту хитрую, юркую мыслишку, отчего мрачнел Взывающий с каждой минутой. Но слова о трепете и дьяволах вдруг расставили все по местам, внеся дивную ясность в растравленную последними событиями командирову душу. И тогда открылась Архашу простая и оттого лишь более ужасная истина: этот край никогда не примет Корага! Ибо, без сомнения, был уже здесь СВОЙ ВЗЫВАЮЩИЙ К ПОКЛОНЕНИЮ.

Война, которой жаждал лорд-предатель, на деле оказалась невозможной. Запретная и глубоко противная всему, чему учили Взывающих да их рабов с младенчества, - она стала бы губительной и заранее обреченной на провал. Хотел ли Архаш взваливать на себя такую обузу? Нет, без сомнения!..

А значит, его людям надлежит оставаться в тени.

Но даже так они могли кое-что сделать...

- Я помогу тебе нашей силой, - уклончиво пообещал он. - Однако... пока жив тот, кого зовете вы Гильдмастером, Взывающие не развяжут войны в открытую. У нас свои законы и своя вера, высокий лорд. Поднять руку на кого-то вроде вашего "дьявола" для нас неискупимый грех и преступление. Освободи нам путь, Амареш - и ты получишь свой трон и нашу поддержку.

ГЛАВА ПЯТАЯ. НЕЗНАКОМКА В ТЕМНОМ. ОТКРОВЕНИЯ.

Случаются дни, когда время тянется невыносимо медленно: минуты, заполненные рутиной, складываются в часы бескрайне унылые - так, что, кажется, никогда не будет им конца, - но пролетают они незаметно, не задерживаясь ни в душе, ни в памяти... Бывает же, напротив, - мир вокруг пускается в безудержный пляс, увлекая за собой и не давая ни мгновенья передышки, каждую песчинку в часах превращая в потрясение. Время тогда несется без остановки - но за каждый миг словно переживаешь годы.

Четыре дня после большого торжества во Дворце для многих выдались как раз такими. И если привычный ко всякому господин Гильдмастер да ненормальная его пестрая свита нашли это почти обычным - уж всяко, не дали замешательству взять над собою верх, лишь с молчаливым упорством принялись распутывать очередной клубок каверз, подкинутых Империи смешливыми Светлыми Богинями - то спокойная жизнь юной храмовой послушницы, угодившей (по воли судьбы или случая) в оборот вседержавной круговерти, за эти несчастливые дни была сокрушена и перетерта в прах.

Еще тем злополучным утром в покоях смертельно больного незнакомца рухнула Илл'ына вера в непогрешимость наставницы (да - и чего там скрывать! - в свою непогрешимость тоже). А предрассветные часы две ночи спустя, вдобавок, принесли сомнения в целости собственного рассудка...

Ведь не говорят же наяву, в самом деле, с девицами в здравом уме красивые боги из легкомысленных снов?

Нет, конечно, и прежде, к тайному своему стыду, как и всякая юная дева, мечтательная да влюбленная, вела послушница вымышленные беседы с загадочным предметом своей страсти. Очень легко поддаться искушению во время рутинной ежедневной работы или на длинной предутренней молитве, когда мысли взлетают вольной птицей да рвутся совсем не туда, куда велят им строгие, занудные жрецы и жрицы... И не раз в такие мгновения с восторгом думалось послушнице, что возможно (пусть даже чудом - но возможно!) существует ее ночной гость где-то там, за храмовыми стенами, в мире земном или небесном. И однажды столкнет их судьба - ведь по-другому и быть не может!..

Но дюжину дней назад, в один из предрассветных часов, пока толстая сестра Харга тоскливо выводила под сводами молитвенного зала положенную хвалу богиням, в полудреме опять привиделся Илл'е светловолосый - да не сам, а с обнаженной красоткой, сладострастно тянущейся навстречу. И было это так... по-настоящему, что злой стыд да нелепая ревность закогтили вмиг Илл'ыно сердце, заставляя беззвучно плакать. Чужим изумлением, виной и страхом в ответ окатило девушку. Она же вскинулась в слезах, просыпаясь под умиленными взглядами жриц, принявших ее глупую истерику за излишнее молитвенное рвение. Но уже спустя пару вдохов вновь стала Илл'а спокойной - ведь брать себя в руки, как положено целителю, обучалась она почти с пеленок. Тем более, что и повод ее глупого расстройства показался вдруг до крайности нелепым! Ну подумаешь, привиделась непристойность! Меньше надо фривольной болтовни легкомысленных товарок с молоденькими больными слушать!..

И хотя уже той же ночью ворвался силой в Илл'ын сон знакомый "дьявол", чтобы ловить безмолвным раненым псом ее хмурый, недоверчивый взгляд; хотя долго мучило послушницу после этой ни на что не похожей встречи чувство страшной неправильности и ее видений, и вообще всей нынешней ее храмовой жизни - но упрямо она цеплялась за веру в собственную нормальность. Ведь никогда, никогда до того злополучного весеннего утра не могло Илл'е прийти в голову, будто воображаемый незнакомец, чье имя она так и не смогла узнать из их кратких ночных свиданий, заговорит с ней однажды наяву!.. А она ответит что-то совсем нелепое про надоевшие за бессонную ночь котлы-кастрюли, даже не поняв сразу, что случилось. И только спустя миг застынет, пораженная да испуганная, с единственной жуткой мыслью: "Богини, я схожу с ума!..".

Зря, что ли, живет со старых времен присловье: "Не вороши углей чужого костра, не зная, совладаешь ли с пламенем"? Средняя из Богинь, путающая людские судьбы, по-своему благоволит любопытным: стоит лишь раздуть уголек одной из тайн - вокруг тебя вспыхнет их целый ворох. Слишком часто даже в закрытых от всего мира храмовых кельях встречала Илл'а подтверждение этой истины! И все же тем утром (нет, чтобы отправиться спать, как положено уставшим девицам после дня, полного потрясений, и ночи, проведенной в наказание за работой!) она тихонько, но решительно, справедливо опасаясь быть застуканной, вытащила из каморки при кухне бутыль с лучшим укрепляющим настоем. Морщась от сивушного запаха, влила в себя отмерянную в склянке дозу - ровно столько, чтобы продержаться на худой конец хоть до первого вечернего колокола, да не свалиться следующим днем со слабостью и головною болью. И отправилась по спящим сумрачным коридорам в одно из самых нелюбимых своих мест - пыльную храмовую библиотеку.

Безумие ли ее непонятные сны - или просто странности дара? Вот какой вопрос заботил Илл'у. Ведь порою действительно сложно отличить одно от другого!

Детская же вера в синеглазое божество не так давно бесследно в ней истаяла. Не было в Илл'ыных видениях никаких высших откровений! А значит - окрепла в голове послушницы мысль - заглядывает она каким-то чудом ненадолго в чужую жизнь. И мысль эта была неприятной, ибо очень уж сомневалась Илл'а, что сам хозяин "подсмотренной" жизни хоть сколько-нибудь будет рад такому нескромному вмешательству.

А еще не отпускала ныне девушку уверенность, что все это уже ей знакомо. Она точно знала, почему, что и как происходит, но - вот беда! - сколько ни старалась, не могла ухватить за хвост это знание, и оттого изнывала от досады.

Три часа прошли в бесплодных поисках (три часа, оторванных от желанного отдыха!), но Илл'а так ни к чему и не приблизилась. Неудивительно! Пыльные травники, старинные лечебники да тоскливые богословские трактаты вряд ли могли помочь ее горю. И тогда, раздраженная сверх меры, движимая усталостью и любопытством, решилась юная лекарка на то, чего всегда боялась раньше. Ее нерадивая наставница вроде должна почивать в своей келье. Если же нет - тем лучше! Нехороший холодок азарта вовсю уже покусывал Илл'е лопатки. Либо госпожа Алим выдаст ей желанную табличку с разрешением, либо... расхрабрившаяся послушница сама отыщет ее в столе наставницы. Ко взлому охранных амулетов был у нее, хоть и постыдный, но похоже, врожденный талант... Так что, как бы там ни повернулось, а очень скоро угрюмый старикашка - смотритель храмовой читальни и гроза несчастных учениц - скрепя сердце распахнет ей двери в святая святых своего царства - библиотеку старших жрецов, куда невежественным юным недорослям без учителей обычно нет ходу.

Взбудораженная такими мыслями, почти бежала Илл'а вниз по истоптанной лестнице к полуподземной келье мрачной чудачки Алим, не подозревая, что в этот же час старым узким проходом, ведущим к тайной дыре в стенах покоев госпожи жрицы, пробирается спешно черноглазая незнакомка в невзрачной темной мужской одежде, со встрепанными, мокрыми еще, волосами - исполненная новостей и злого азарта настолько, что готова забыть обо всякой скрытности...

В комнату они влетели одновременно, и, не глядя, заговорили с порога:

- Госпожа, мне нужен пропуск в библиотеку!..

- Угадай, что мы нашли на корабле?!..

Потом они заметили друг друга.

- Прошу прощенья, - стушевалась Илл'а. - Я не знала, что у наставницы гостья...

А брови черноглазой незнакомки взметнулись вдруг в бесконечном изумлении, лицо застыло, неприятно и опасно. Рот распахнулся, не издав ни звука, словно никак не находилось у хозяйки слов, - пока грязное ругательство не сорвалась, наконец, с бескровных губ. И уж оно вернуло женщине дар речи.

- Темные дьяволы! Да ты... "госпожа жрица"... ты... вконец свихнулась! - повернувшись к Алим, выдохнула она со смесью злости, отвращения и совершенно нездорового восторга. - Да ОН убьет тебя, когда узнает!

Алим от этих непонятных слов дернулась застигнутым врасплох диким зверем, метнула взгляд с одной фигуры на другую - да вдруг расхохоталась, безумно и хрипло.

- Нити... судьбы... смешались... - всхлипнула с суеверным ужасом.

Но миг спустя уже взяла себя в руки, словно и не было ее странного приступа.

- Послушницам негоже врываться без приглашения! - окатила Илл'у гневным холодом. - Возвращайся к делам. Я тебя вызову, - да властно указала на дверь.

Растерянная девушка повиновалась, и сама безотчетно спеша убраться с глаз черноглазой женщины. Что-то в ней было Илл'е глубоко неприятным, внушало досаду и злость, почти ненависть. Но как можно ненавидеть человека, которого совсем не знаешь?

Неожиданная мысль заморозила лекарку.

Богини и дьяволы! Она ЗНАЛА черноглазую!

Неведомо как, неведомо откуда - но знала совершенно точно! И, определенно, терпеть ее не могла!..

"Вот значит как, госпожа наставница! - обожгла злая, ясная мысль. - Темнишь ты... Неспроста к тебе гостья явилась! Неспроста ты меня за дверь выставила...".

Думать так было странно и горько. Но Илл'а больше не была маленькой девочкой. Алим теперь не казалась ей святой.

"Что ж, посмотрим, что за тайны ты скрываешь!" - приняла она нелегкое решение. И, напрочь позабыв о книгах, со всем свойственным ей упрямством взялась за поиск нужной дыры в храмовых стенах. Коль явилась незнакомка в комнату Алим тайным ходом, несложно будет найти, которым. Стоит лишь поймать смазанную амулетом тень чужого присутствия... Как собака, взять след.

Никто не учил этому Илл'у. Но многие, очень многие вещи она знала откуда-то сама. И "откуда?" - тоже был вопрос, на который теперь жаждала девушка ответа.

***

Дверь за нежданно воскресшим призраком захлопнулась, жалобно скрипнув на прощание; Мила невозмутимо уселась на пол, продолжая какой-то свой, прерванный вторжением, безмолвный ритуал - а Слава все стояла, пытаясь собраться с мыслями.

Как назло, на ум приходили одни лишь ругательства.

- Даже для тебя это слишком... - наконец, выдавила она.

- Не хочешь узнать, что и как я сделала? - нервно облизнув губы, спросила жрица, вперившись в незваную гостью блеклыми холодными глазами.

От этого взгляда Славу привычно передернуло.

- Можно подумать, ты мне расскажешь, - буркнула она, с трудом удерживаясь от гримасы.

Мила оставалась Милой - опасной сумасшедшей тварью, с чьим ядом мирились только ради его полезности в некоторых делах. Но чем дальше, тем чаще ловила себя мастер в ее обществе на неприятном безотчетном страхе, что, конечно, не добавляло их беседам дружелюбия.

"Проклятая Паучиха!" - уже привычно ругнулась про себя женщина, теряясь под пустым сверлящим взором своей младшей соратницы.

- Почему не расскажу? - меж тем отстраненно усмехалась та. - Ты же все равно не успокоишься, пока все не разнюхаешь. Это раз... Да и Огнезор, когда узнает, меня вряд ли захочет слушать. А вот тебя - другое дело...

- Очень предусмотрительно для такой сумасшедшей, - процедила Слава с неприкрытой враждебностью. - Только выгораживать тебя я уж точно не буду!

- И на том спасибо! - улыбка Милы стала пугающе безмятежной. Безумица всегда слишком быстро переходила от воплей к мирному блаженству - потому так сложно было угадать ее реакцию. А уж это взбесить могло и самого кроткого собеседника!

Слава кротостью никогда не отличалась.

- Итак? - вопрошающе выгнула она брови, с трудом не срываясь на крик. - КТО ЭТО, ДЬЯВОЛЫ ВОЗЬМИ, ТАКАЯ?

- А ты не узнала? - деланно удивилась проклятая жрица. - Мне казалось, вы когда-то неплохо знали друг друга...

Любимый Славин кинжал пришил подол жреческой зеленой хламиды к доскам пола, заставив Милу поперхнуться словами.

- Твои амулеты слишком хорошо скрывают ее сущность, - теперь женщина говорила почти спокойно. Вытянувшееся лицо Паучихи, нервно косящейся на кинжал, заметно подняло ей настроение. - А внешнее сходство еще ни о чем не говорит. Хотя оно, конечно, поразительно...

- Моя работа безупречна! - самодовольно перебила лекарка. - Можешь быть уверена: вздумай я снять защиту - и ты узнала бы девочку еще у стен Храма. Но я, конечно, не собираюсь этого делать...

- Еще бы! - язвительно поддакнула Слава. - Твой мастер-то ее с другого конца Империи почует! И я даже представить боюсь, ЧТО ИМЕННО он может тогда сотворить!

Мила заметно напряглась.

- А вдруг он мне спасибо скажет? - зло огрызнулась она в ответ.

- Хорошо, если от этого "спасибо" ты не подохнешь в мучениях, - мрачно посулила Слава. - Есть вещи, в которые лучше не соваться...

- Ты просто злишься, что я вернула ее!

- Ну не знаю, ЕЕ ли? Меня-то зверушка твоя не узнала...

- Рано еще, - Мила даже усмехнулась, успокоено и чуточку злорадно. - Вот рассеется завеса на памяти... Дай только время...

- Зачем? - вздыбилась женщина. - Может, лучше убрать девчонку прямо сейчас? Или доложить сегодня же о твоих фокусах?

- Не боишься убивать-то? - жрица уже была сама невозмутимость. - Призраком она о причинах смерти молчать не будет...

Слава скривилась, признавая ее правоту.

- А докладывать... Если считаешь, что нынче подходящий момент...

Цветистые ругательства стали Паучихе ответом. Госпожа высокий мастер изволила ныне злиться. Очень злиться! Да что уж там - она была в бешенстве!

Но не могла не признать своего перед Милой поражения...

- Рассказывай, - сердито прошипела она, усаживаясь на пол напротив лекарки.

Та улыбнулась, светло да блаженно, будто сама богиня, сошедшая к храмовому алтарю, а не безумная тварь, давно растерявшая даже намек на человечность.

- Ты знала, что талантливому целителю достаточно лишь капли крови, чтобы проведать все о любом существе? - заговорила со святой, отрешенной мягкостью. - Древние жрицы из Храмов Судьбы умели так много! Им по силам было даже изменить плод в материнской утробе по образу и подобию всякого, живущего иль умершего... Потому и принято с незапамятных времен среди посвященных сжигать мертвецов: никому, на самом деле, не охота опять столкнуться с давно почившим врагом, господином, наследником...

"Или мертвой любовницей..." - мысленно закончила за ней Слава, передернувшись от отвращения и ярости. Дьяволы, она ведь точно знает, что тело тогда сожгли!..

- Я выведала об этом в Пещерном Храме, из воспоминаний плененного в камне, - не замечая состояния соратницы, продолжала рассказывать Мила, - но решила не говорить никому, даже моему мастеру, - со странной улыбкой она качала головой в такт словам. - Огнезор ни за что не оставил бы в моей памяти настолько опасное знание... Не доверял... уже тогда...

Жрица на миг примолкла, задумчиво, даже чуть удивленно, - и вдруг лицо ее исказилось, а тихий голос взвился визгливым криком.

- ДУМАЕШЬ, НЕ ЗНАЮ, ЧТО ВЫ ВСЕ МЕНЯ С ТРУДОМ ТЕРПИТЕ?!

Слава вздрогнула, но хмуро промолчала, позволяя собеседнице самой взять себя в руки.

Или не взять...

Глаза женщины на всякий случай мазнули по воткнутому в пол кинжалу. Если безумица все же перейдет грань, долгом темного мастера будет устранить проблему...

- О, не волнуйся! - проследила за ее взглядом Мила. - Я еще далека от края... Мне есть пока кому служить. А бог, как известно, не всегда любезен и добр к своим адептам...

Слава поморщилась, испытывая к чужой болезни лишь брезгливость и ни капли сочувствия.

- Теперь-то вы видите меня насквозь, знаете о моем безумии и терпите его, пока я полезна... - с пугающей улыбкой продолжала мягко говорить жрица. - Но тогда... Тогда лишь ахарская старуха понимала, в чем дело. И вышвырнула меня из своих учениц спустя всего пару месяцев, стоило мне только разобраться с основами ритуала. Знаешь, почему? - она хихикнула, уставившись перед собой пустым взглядом. - Я тайком проводила опыты на нерожденных детях ее соплеменниц! - призналась полушепотом, заговорщицки округляя глаза. - О, не делай такое лицо! Ничего значительного! Тому поменяла пол, этому - цвет волос или глаз... Одну малышку даже сделала одаренной - правда, случайно лишила ее голоса. Но надо же мне было на ком-то все проверить! - лекарка опять заулыбалась, выжидающе посмотрев на собеседницу, будто прося одобрения.

- Потом старуха поймала меня, - так и не дождавшись, продолжила с мрачной досадой. - Я даже не успела увидеть появления "своих" деток на свет! Пришлось возвращаться сюда и практиковаться на столичном сброде... - она затараторила быстрее, полностью уйдя в свои мысли, горячечно засверкав глазами. - Вначале была горничная из богатого дома. Господин вышвырнул ее, как только следы их общего греха стали слишком очевидны... Эта дура хотела утопиться - и я подобрала ее на набережной да заперла в одном из брошенных домов, чтобы никто не смог помешать в моих опытах. Трусливая идиотка принималась вопить, стоило ей увидеть меня, хотя боли я не причинила ей ни разу! - теперь на Милином лице брезгливость сменялась раздражением, а пальцы нервно бегали, теребя блестящие каменные четки. - Но хуже всего то, что я просчиталась с этой коровой: срок был слишком большим, превращение прошло неудачно. Ребенок родился раньше положенного - и оказался уродцем. Мертвым уродцем, к счастью...

Она поморщилась, не скрывая досады - как морщилась всегда, когда путала ингредиенты в зелье или ставила на бумаге кляксу.

- Тельце я сожгла, - завершила сухо. - Матери стерла память и отвела к ближайшему борделю. Там-то, наконец, посетила меня здравая мысль нанять для своих нужд шлюху...

- Где ты взяла кровь Насмешницы? - хмуро перебила Слава ее жутковатую, даже по меркам Гильдии, исповедь.

Мила расцвела самодовольством.

- Из венчального медальона, - лукаво пояснила она. - Мастер сам позволил мне в него заглянуть, когда учил искусству Разума. Я ведь была любопытна - и очень-очень просила...

- Что ж, славненько поработала... - слова черноглазой, против воли, сочились ядом и горечью. - Душу, я так понимаю, уже привязала? Иначе не цепляла бы на свое творение столько амулетов... И когда успела только?

Она просто размышляла вслух, совсем не ожидая от Милы новых откровений. Но та вдруг осклабилась пуще прежнего, заважничала, вздернув подбородок да расправив щуплые плечики.

- Угадай, моя слишком умная подруга! - предложила с заметной ехидцей.

- Я тебе не подруга, - привычно огрызнулась Слава, недобро поглядывая на нервное мельтешение Милиных пальцев. - Для связывания нужен был медальон - а это не та вещь, которую Огнезор отдал бы кому-либо, даже на время... Значит, ты его стащила ненадолго, причем так, что ОН о том до сих пор не проведал. Мне на ум приходит только одна возможность...

- Ну? - нетерпеливо, словно подгоняя Славу, подалась вперед жрица. - И какая же?

- Что ты, тварь неблагодарная, занималась своими опытами, пока твой мастер был при смерти! - гневно выплюнула женщина, с угрозой нависая над собеседницей.

Та отпрянула, скалясь совсем по-звериному.

- Я, между прочим, этими "опытами" ему жизнь спасла! - завопила со злой обидой. - От золотого яда нет и не было лекарства! Но связь с живым может творить чудеса, если правильно все сделать!

Холодный, нечеловеческий взгляд злобой пронзил Славу, опять заставляя поежиться.

- Допустим... - устало отступила она.

- Не веришшшь? - от сердитого вопля Паучиха перешла к шипению. - Думаешшшь, мне хотелось рисссковать, проводя обряд до сссрока? Я могла подождать до совершеннолетия девчонки, не волнуясь ни о скрытности, ни о том, что она головой повредится или память вернет раньше времени! Но другого пути тогда не было! ОН бы не выжил без этого!..

- Я верю, верю! - поспешила угомонить ее Слава, опять многозначительно поглядывая на кинжал. - Просто изумлена тем, как ты все провернула! И особенно - где... Храм, Мила? Из стольких мест ты выбрала...

- Самое безопасное?..

- Самое неподходящее!

- Почему же? - искренне удивилась та. - У жрецов столь любопытная система воспитания... Выросшие здесь - словно пустой сосуд. Покорны, безлики, не знают ничего о мире... Их без труда можно заполнить любым содержимым! Они даже не заметят разницы! Так что, еще пара лет - и девочка станет такой, как надо. Уж тогда я смогу передать ее...

- Да ты слышишь себя, Мила? - не выдержала Слава. - Передать ее? Кому? Гильдмастеру? ОНА ЖЕ ИЗ ХРАМА! Этих блаженных с младенчества учат ненавидеть и бояться таких, как мы! Да будь в ней память хоть сотни Насмешниц, от страхов нынешней жизни ей так просто не избавиться! Даже если девчонка не сбежит в ужасе от одного имени Огнезора - как ты ее представляешь себе в нашем гадюшнике? Молящейся о спасении Совета и мятежных лордов? Да ее сожрут в первые же недели! А коли - не приведите боги! - Огнезор из-за нее возьмется за старое - то и его вместе с нею!.. Я, дьяволы тебя побери, понимаю, что и как ты сделала! Но, хоть убей, не пойму - ЗАЧЕМ?

Взгляд Милы наполнился оскорбительным снисхождением.

- Я думала, ты знаешь... - разочарованно протянула она. - Думала, уж ты-то, одержимая им, поймешь, зачем мне было нужно все это... Ведь мастер так сильно хотел вернуть ее! И разве мы, преданные ему, не должны исполнять КАЖДОЕ его желание?..

Даже Слава со всем ее ядом не нашлась, что на такое можно возразить.

- Так что вы там нашли на кораблях?.. - будто и не случилось ничего, полюбопытствовала жрица.

И, задавив в себе возмущение, мастер со вздохом начала рассказ.

***

Тайный ход отыскался быстро. Замшелая низкая дверца издевательски глядела из-под обрушенного козырька прямо в колючий малинник. А во внешней стене, как раз напротив, красовался аккуратный узкий пролом - едва-едва боком протиснуться субтильной барыше или худенькому парнишке. Из дыры просматривался узкий проход между двумя высокими оградами - храмовой и примыкающего особняка. А дальше шумела людная городская улица...

Илл'а недолго полюбовалась сквозь щель незнакомой свободной жизнью. Затем, насупившись, уселась на вываленный из стены широкий камень да уставилась на потайную дверцу, приготовившись упрямо ждать.

Рано или поздно незнакомка выйдет. Не век же ей у Алим гостить?

Опять, как и в тот день, когда пряталась она в тайной комнатке при Императорской опочивальне, чувствовала себя девушка на краю пропасти. И если тогда, испугавшись, бросилась Илл'а наутек, то сегодня была слишком раздражена да измучена для повторного бегства.

Потому она просто ждала. И ждала, и ждала, безнадежно пропустив утреннюю молитву да скудную трапезу - а, коли верить мерно отбивающему часы храмовому колоколу, то и занятия со злопамятным братом Оратом тоже... Но сейчас ей было наплевать. Бодрящее зелье придавало сил - и делало послушницу нетерпеливо-безрассудной.

Она должна была хоть что-то выяснить! Алим слишком долго помыкала ею, сестры слишком долго дурили голову, не давая толком разобраться в себе и своем застарелом сумасшествии...

"Не хочу больше!" - все повторяла про себя Илл'а. Случившееся во Дворце, видения, сегодняшняя утренняя встреча словно переломили что-то в ее сознании. Она не знала, что скажет незнакомке. Не знала, о чем спрашивать - и стоит ли вообще спрашивать о чем-либо.

И все же решительно преградила путь, когда та показалась из-под нависшего каменного козырька.

- Наставница не представила нас друг другу, - проронила сухо и на диво твердо, с каким-то болезненным любопытством шаря взглядом по бледному лицу с резкими чертами, где отразилось неприятное удивление.

Во взоре незнакомки разгорался нехороший огонек.

- А должна была? - раздраженно бросила она, пытаясь обойти Илл'у по широкой дуге, словно девушка была заразной.

Но, вместе с тем, не спуская глаз...

Черный рукав женщины запутался в колючках, заставив дергать с шипением руку. Илл'а подошла ближе. Черноглазая ощерилась на нее, будто волчица.

- У тебя хорошие амулеты, госпожа, - задумчиво протянула послушница, втайне дивясь своей храбрости. - Я даже не сразу поняла, что ты тоже одаренная... Жрицы нередко приглашают к себе чужаков, но все же не настолько скрытно...

- Это не твое дело, малышка, - усмешка незнакомки вышла опасной и гаденькой.

- Может быть, - с готовностью покивала Илл'а головой. - Но я чувствую в тебе угрозу. И, как всякий, живущий здесь, могу просить у храмовых стен защиты... - она помолчала со значением перед тем, как резко продолжить. - Как думаешь, мне сейчас взывать о помощи?..

Черноглазую передернуло - видать, наслышана была о древней храмовой охране, вплетенной в фундамент и стены...

- Чего ты от меня хочешь? - выплюнула она с досадой.

- Там, в келье, ты смотрела так, будто узнала меня. Объясни.

- О, нет-нет! - незнакомка поспешно отпрянула. - Я не буду больше лезть в это! - отвращение и злость быстро сменялись на ее лице. - "Наставницу" свою спроси! - предложила в конце концов с каким-то вкрадчивым ехидством. И заспешила к дыре в стене.

- Я тебя спрашиваю! - Илл'а дернулась следом, яростно хватая черноглазую за руку. - Алим не станет откровенничать! У нее, видать, на мой счет свои планы... Но тебе-то наплевать на меня!.. Ответь!

Женщина извернулась, легко выдернув локоть из Илл'ыного захвата. Теперь уже сама девушка оказалась в плену сильных безжалостных рук. Холодное лезвие вмиг прижалось к ее шее.

- Узнаю характер, - с издевкой прошипела черноглазая над самым ухом. - Может, и не права я была... Может у твоей юродивой неумехи-жрицы и вышло что-то путное...

- Хватит говорить загадками! - разъяренно задергалась Илл'а. Несмотря на веющую от незнакомки опасность, каждым своим движением и словом она вызывала в послушнице лишь приступ бешенства. - Если это касается меня, то я имею право знать! И требую ответа!

- Требуешь? Имеешь право?... - казалось, женщина сейчас рассмеется. - Да тебя даже не существует, наглая девчонка! Ты не человек - так, всего лишь подделка! Опыт свихнувшейся недожрицы! Не до конца удачная копия давно умершей!..

Она отпихнула от себя девушку - и все бросала да бросала яростные, жгущие слова, заставляя Илл'у вжимать голову в плечи. Чем дальше, тем с большим злорадством, будто наказывая ее за что-то, выплевывая на нее годы боли и ненависти.

- Хочешь от меня правды? Слушай! ТЕБЯ СДЕЛАЛИ ДЛЯ ОГНЕЗОРА, ЛЕКАРКА! Твоя жрица признает лишь одного бога! Тебя нравится ТАКАЯ ПРАВДА? Куда же ты? Не хочешь больше слушать?..

А Илл'а даже не сразу заметила, что отступает шаг за шагом, напуганная и сбитая с толку напором незнакомки в темном, ее странными, пугающими словами.

Нет, она переоценила себя, думая, что готова к подобному! Сейчас отчаянно хотелось убежать. Скрыться в тишине своей кельи за обманчивым покоем толстых храмовых стен. Не слышать жутких слов, брошенных ей в лицо черноглазой с таким злым удовольствием! Не думать о том, что кроется за ними - и как сильно это могло бы изменить ее жизнь!..

Илл'а сбежала - и уже не видела, как, опомнившись, схватилась за голову незнакомка, ругая свой вспыльчивый нрав да слишком длинный язык.

Не будь Слава на взводе после разговора с сумасшедшей товаркой - ни за что не сделала бы подобной глупости! Но свершившегося не воротишь, и теперь оставалось лишь надеяться, что ей удастся совладать с последствиями.

Похоже, годы в Совете так и не научили высокого мастера выдержке...

ГЛАВА ШЕСТАЯ. ПОБЕГ. ГОРОД, ОБЪЯТЫЙ СКОРБЬЮ.

Весь день просидела Илл'а, забившись в нишу за трехликой статуей Светлых Богинь в большом молитвенном зале. Ее тело затекло, желудок урчал от голода, а список наказаний, наверняка, успел стать вчетверо длиннее... Но сейчас это мало заботило девушку.

Ей надо было подумать.

Не суматошно метаться по келье, хватаясь за все подряд, не отстраненно сидеть на занятиях, пропуская мимо ушей слова сестер-наставниц, - но неспешно и осторожно попробовать разобраться, что к чему. В тишине, одиночестве и покое... Понять, что за видения посещают ее вот уже несколько лет. И как это связано со словами женщины в темном. И кто тот человек, чье имя незнакомка выплюнула Илл'е в лицо с таким видом, словно всем вокруг оно должно быть известно, словно одно упоминание о нем все объясняло и расставляло по местам...

Все же как несправедлив закон, не дающий послушницам до восемнадцати лет узнать хоть что-нибудь важное о мире за храмовыми стенами! Запрещено читать светские книги, запрещено выходить в город, запрещено общаться с людьми "из вне", не считая кратких бесед с жаждущими исцеления больными да еще более кратких встреч с нареченным или кровной родней (для тех, конечно, кому посчастливилось их иметь). Дюжина разных запретов ограждали Илл'ыну жизнь от "мирской суеты" - и теперь, уже второй раз за последние дни, столкнувшись с нею лицом к лицу, юная лекарка чувствовала себя несмышленым младенцем. И это чувство бесило как никогда!

Ее товарки любили собирать слухи, любили слушать праздную болтовню пациентов и старших жриц. Их родичи раз за разом приносили ворох новостей и диковинных сплетен, к которым Илл'а не питала любопытства.

Ей казалось, что ее это все не касается. У нее всегда была лишь наставница - а потому жизнь виделась связанной только с Храмом. Прочее не имело значения.

Теперь Илл'а безумно жалела о своей глупости.

Насколько все стало бы проще, пожелай Алим этим утром хоть что-то, хоть чуточку объяснить! Но проклятая жрица исчезла из Храма сразу вслед за своей странной гостьей, совсем не торопясь облегчить воспитаннице участь. И столь явное пренебрежение Илл'ыными бедами казалось теперь юной лекарке красноречивее любых, даже самых жестоких, слов.

Она осталась одна - и помощи просить было не у кого.

А жрецы и жрицы все бродили благолепными тенями по молитвенному залу в колыхании остро пахнущего травами свечного пламени. Иногда зал пустел, погружаясь в тишину и темень - но вскоре уже вновь шелестели шаги по гладким каменным плитам, послушницы тянули напев у алтаря, седые старушки - храмовые долгожительницы - деловито бормотали славословия...

Илл'у никто не замечал - она умела, когда нужно, быть незаметной и тихой. Но, к несчастью, знала, что прятаться вечно у нее не выйдет. А еще - отчаянно нуждалась коль не в совете - так в подсказке. В ответе, хотя бы одном-единственном...

И поздним вечером девушка увидела, наконец, того, кто мог бы ей этот ответ дать...

Высушенный седовласый старик в поблекшей зеленой мантии тихонько опустился на колени перед алтарем и беззвучно зашевелил губами, пока вся прочая храмовая братия спешила выскользнуть из сумрачного зала из уважения к почтенному жрецу и его одинокой молитве.

Выждав несколько долгих минут, Илл'а осторожно выбралась из своего убежища.

- Отец-настоятель, - несмело позвала она, ежась от скребущего шороха под храмовыми сводами, вызванного ее голосом.

Старик оторвался от молитвы без тени недоумения или досады. Блеклые глаза при виде Илл'ыной робости загорелись поощрением и мягкой улыбкой.

- Илл'а, девочка? Почему не спится в столь поздний час нашей светлой фее?

Ее не называли так с самого детства, и в другое время послушница, наверное, смутилась бы. Но сейчас ей было слишком тягостно и тревожно.

- Что беспокоит тебя, девочка? - заглянув ей в глаза, нахмурился настоятель. - Ты смущена и подавлена. Тебя кто-то обидел?

- Обидел?.. Может быть... - она замялась, понимая, что совсем не знает, как спросить о том, о чем хотела. Как объяснить свой странный интерес отцу Гутору?

-Я... подслушала кое-что... - созналась, наконец, почти откровенно. Врать под теплым взглядом, видящим тебя насквозь, было задачей сложной. - Говорили об одном человеке... И когда я спросила о нем у Алим, она... - Илл'а заколебалась, боясь совсем разрушить свою и так слишком шаткую историю, - она... накричала на меня... - бросила, в конце концов, наугад, повинуясь внезапному наитию.

Лицо Гутора стало озабоченным.

- Я тревожусь теперь... - воодушевилась его реакцией девушка. - Наверное, нужно просто забыть, раз это не мое дело, но... Должна же я хотя бы узнать, в чем на этот раз провинилась? - слабое чувство совершаемой подлости царапнуло ей сердце, но Илл'а была так зла и обижена на наставницу, что с легкостью наплевала на голос совести. Не всегда же - дьяволы возьми! - быть безгрешной?

- Так, может, хоть ты объяснишь мне, отец? Почему мне нельзя знать о том человеке? Кто он такой - Огнезор?

Глаза старика так и вцепились в послушницу, благостная улыбка окончательно пропала с тонких, высохших губ.

- От кого ты слышала это имя? - с непривычной суровостью потребовал ответа Гутор. - Твоя наставница говорила о нем?

- Нет, нет... - растерялась девушка, чувствуя, что ее маленькая ложь о госпоже жрице была истолкована каким-то превратным и очень нехорошим образом. - Я не... помню. Это кто-то из пришлых упомянул, у Алим я только спросила... Из глупого любопытства... Прошу прощения...

Врать настоятелю получалось плохо, но так велико было сейчас Илл'ыно смятение, что лжи за ним старик, кажется, не почуял.

- Этому "пришлому" повезло, что его услышала ты, а не кто-то из старших жриц, - с тяжелым вздохом проронил он.

- Почему? - переспросила девушка, ощущая, как холодеет все внутри от очень нехорошего предчувствия.

- Видишь ли, девочка, - сочувственно пояснил Гутор, конечно, жалея неразумную послушницу с ее неуместным и опасным любопытством, - подобные имена в стенах Храма называть запрещено. Строго-настрого!.. Это же имя запрещено особенно, ибо принадлежит оно нынешнему Гильдмастеру...

- А-ах! - не смогла сдержать Илл'а пораженного стона. И ей пришлось зажать рот руками, чтобы стон не превратился в крик.

"Тебя сделали для Огнезора, лекарка... - опять зазвенели в ушах едкие слова незнакомки. - Твоя жрица признает лишь одного бога..."

- И вовсе незачем так пугаться! - неправильно понял ее вскрик настоятель. - Тебе, молодой, наивной девочке, это, конечно, простительно. Но все же... Я бы на твоем месте меньше слушал, что плетут по углам суеверные клуши! Не печаль старика, Илл'а! Не заставляй меня думать, что даже ты, одна из лучших наших учениц, подвержена всеобщей злобе и глупости!.. Богини ко всем благостны - и, несомненно, грех считать по-другому!.. - он выглядел теперь почти раздраженным, что было для Гутора так же необычно, как фривольные куплеты для почтенной сестры Харги.

Под таким напором даже Илл'ын страх на миг съежился, потускнел, уступая место изумлению.

- Не верь всему, что кричат фанатики, девочка, - с досадой увещевал настоятель. - Пусть Храм никогда не признает такого прилюдно, но именно нынешнему Гильдмастеру Империя обязана последними десятью годами процветания. А это стоит гораздо большего, чем все сказки о "ледяном дьяволе" и его свите!..

- Но как же тогда Император? - подала голос Илл'а, отчаянно пытаясь не растерять остатки уплывающего здравомыслия.

- Император? - старик невесело улыбнулся. - Ты же, девочка, уже была во Дворце? Значит, видела нашего Императора...

Мгновенной вспышкой пронеслась перед Илл'ыными глазами недавняя страшная картина: ложе в роскошной опочивальне с разлагающимся заживо, полубезумным существом...

Нет! Такого просто не может быть!

Остатки выдержки покидали ее, сменяясь подступающей истерикой.

"Я не торгуюсь в вопросах, что касаются Империи!" - все звучал и звучал в голове чуть охрипший, безжалостный голос.

Ее СДЕЛАЛИ для ЭТОГО человека?!

Правда была еще хуже, чем все домыслы. Уже не слушая отца Гутора, Илл'а тяжело, отчаянно всхлипнула.

- Ну вот, я опять напугал тебя, маленькая фея! - сочувственно покачал настоятель головой. - Мир за этими стенами жесток, и сталкиваться с ним тебе еще слишком рано! Боюсь, наставница была права, не давая воли твоему любопытству... - сухие, жилистые руки потянулись к девушке, предлагая поддержку и утешение. - Позволь хотя бы облегчить твою тревогу и подарить спокойный сон...

Пальцы, грубые и мозолистые от постоянной работы со ступкой да колючими стеблями трав, погладили Илл'ыны волосы; медленно, целительно прошлись по вискам и лбу. Покой разлился по телу, все страшные мысли тут же вылетели из головы, и девушке захотелось немедленно свернуться клубочком, как маленькому котенку, да погрузиться в безмятежный, по-детски крепкий и яркий сон.

- Теперь иди к себе да отдыхай, - успокаивающе проговорил старик.

И, ни о чем уже сегодня не думая, Илл'а тихонько побрела в свою келью.

***

Но утро сполна вернуло и тревогу, и вчерашний ужас. Подхватившись, девушка заметалась по келье, не в силах заставить себя успокоиться. Слова незнакомки опять вертелись в голове, кровью стучали в ушах, горячей волной дурноты захлестывали желудок и ноги.

Но куда больше страха жгло Илл'у чувство предательства. Предательства от единственного человека, которого она считала родным. От той, что была ей наставником и - чего уж там! - почти матерью...

От святой жрицы, служившей, на самом деле, Гильдии...

Как же так?! Почему же это?! За что?..

Да будь безумная Алим трижды проклята за это!..

Только раз надрывно всхлипнула Илл'а, преисполнившись испуга да горечи, утонув в бессмысленной и совершенно бессильной ярости. Затем лишь гневно кусала губы. Нет, она не станет реветь, как обиженный ребенок! И молча ждать своей участи тоже не станет!

Что-то решительное и злое окончательно проснулось в ней. Послушное, кроткое существо, тайком выплакивающее свои горести в твердую монастырскую подушку, - это вовсе не Илл'а! Это никогда Илл'ой не было! Словно день за днем, всю свою глупую жизнь она пялилась на себя со стороны, притворялась кем-то другим, чуждым ей и глубоко неправильным.

А теперь пришло время пробудиться. Понять, кто она и чего же ей хочется. Научиться самой принимать решения, не играя больше по правилам старших и сильных... В конце концов, могучие мира сего и сами разберутся со своими бедами! Ей же, скромной лекарке, нет дела ни до Дворца, ни до Гильдии. Так пусть все их проклятые игры провалятся к десяти дьяволам!..

Как же велико было в ней искушение опять, как и в детстве, побежать с повинной к отцу Гутору! Как и вчера, испросить у него совета, рассказать все без утайки - и, может быть, искать защиты да помощи!.. Но свежа еще была память о вчерашней встрече с черноглазой незнакомкой. Ничего не стоит темному мастеру проникнуть даже в храмовые стены - теперь Илл'а это точно знала! А значит, каждое ее слово может стать приговором для здесь живущих, каждая минута трусости привести к чьей-то жестокой смерти!

Нет, такого она не допустит!

Сбежать, скрыться так, чтобы даже вездесущая Алим не нашла, - вот, наверное, единственный для нее выход! Суматошная столица, многолюдный Крам, угрюмые Восточные острова, дикие Северные горы, далекий-предалекий Южный - Илл'а может осесть где угодно! Лекари везде нужны, так что голодать ей не придется. И что с того, что об этих землях ничего она толком не ведает? Бедные поселяне, срывающиеся с насиженных мест в поисках лучшей жизни, вряд ли знают о мире больше. Она, Илл'а, хотя бы умеет читать да писать - умения, конечно, бесполезные в лесу против волков и медведей, зато с ними не пропадешь в любом мало-мальски крупном городишке!..

Так, подбадривая да уговаривая себя, лихорадочно перетряхивала Илл'а свои убогие храмовые пожитки, пытаясь отыскать в них хоть что-то полезное для той новой, неизвестной ей совсем жизни, в которой виделось сейчас девушке спасение. Сумка для сбора трав, смена белья, мягкие (совсем не для уличных камней и грязи!) башмаки, пара потертых лекарских балахонов, моток ниток с иглой, деревянный гребень, лента в косе да кусок душистого храмового мыла - вот и весь нехитрый скарб послушницы. Особо и выбирать-то не из чего! Ну, может еще найдется в сундуке да под койкой с полдюжины мешочков и склянок с лично приготовленными Илл'ой зельями... Их, если повезет, можно будет продать болезным горожанам, ленящимся брести в храмовую лавку... Вот только (тут у Илл'ы сердце застыло) купит ли хоть кто-нибудь лекарство у беглой послушницы? Не погонят ли ее прочь из любого, нуждающегося в настоящем целителе, дома? Не вернет ли ее в стены Храма первый же встреченный наряд городской стражи?..

Даже у младших, едва достигших полнолетия, жриц есть особый знак посвящения. И коль не хочет прослыть Илл'а деревенской необученной ведьмой или выгнанной из храма неумехой, нужно ей этот знак раздобыть! И она даже знает, где: у вечной растеряхи сестры Харги. Та его еще лет десять не хватится, а коли хватится - так без лишних вопросов получит от отца Гутора новый. Все давно уже привыкли к ее рассеянности...

Не давая себе времени задуматься, Илл'а направилась к покоям толстухи. Угрюмые, удивительные для этого часа, тишина и безлюдье царили в коридорах Храма. Где-то в Молитвенном Зале протяжно и не ко времени стенал колокол, рассыпая по стенам глухое, царапающее кожу эхо, но девушка была слишком поглощена заботами, чтобы по-настоящему удивиться творящемуся безобразию.

"Может, кто-то знатный службу заказал, - лишь подумала вяло она, - поминальную или свадебную...".

Как никогда, сегодня храмовая жизнь была Илл'е безразлична.

В келье почтенной Харги оказалось пыльно и пусто. Наверняка толстуха голосила сейчас гимны на всполошившей храм внеурочной службе. Девушке это было только на руку. Жреческий знак отыскался быстро - не так уж много вещей держала у себя сестра, а мест их хранения было и того меньше: сундук, шкатулка, ящик в столе да пыльная крохотная ниша за деревянным ликом Светлых Богинь... Из последней и вытащила Илл'а плоский медный кругляш, зеленоватый да покрытый паутиной.

"Не слишком-то это сложно, - усмехнулась сама себе с какой-то новой, не знакомой прежде, горечью. - Сначала обман, теперь воровство... Какой же из грехов ждет меня дальше?.."

Края оттертой монетки тускло блестели в лучах весеннего солнца. Полустертым темным росчерком выбитых цифр, будто провалом рта, кривилась серединка, - а Илл'е почему-то чудилось, что вовсе не медь лежит сейчас у нее на ладони, а серебро. Или, может... золото? Та же монета без герба и номинала - лишь с рядом затертых знаков номера да мудреным канцелярским названием "лицензия"... Вот и еще одна странность скромной храмовой девочки! Сколько перевидала Илл'а прежде таких вот жреческих "монеток" - и, могла бы поклясться, что все они были медными! Ни одной золотой или серебряной!.. Никогда, ни у кого... Так отчего же ей теперь такое видится?.. Новый ли это фокус ее растревоженного потрясениями дара - или еще одна темная тайна? И если тайна - то стоит ли вообще в нее лезть?..

Нет, хватит! - сама на себя рассердилась девушка. Один уж раз долюбопытствовалась...

А Храм все гудел голосами далекой службы - и пока пробиралась Илл'а по лестнице до странно безлюдной кухни за караваем, куском сыра и флягой с фруктовым взваром; и пока торопливо увязывала не влезшие в сумку вещи в неудобный грубоватый узел; и пока переплетала длинную косу да распихивала всякую дребедень по многочисленным карманам балахона... Стонали жалобно колокола, когда бежала девушка по светлым коридорам, спеша незамеченной выйти в сад, к знакомому пролому в стене. В голубое весеннее небо взмывало эхо голосов, когда, пыхтя, протискивалась Илл'а сквозь узкую для ее пузатой сумки и звенящего ценными склянками узелка щель. Дробилось о столичные крыши скорбное пение, когда неслась, испуганно озираясь, беглая послушница по унылому переулку навстречу новой своей жизни и судьбе...

Весь Храм рвался судорожным хриплым звоном, словно подгоняя быстрые Илл'ыны ноги и ее колотящееся сердце, - чтобы вдруг застыть торжественной тишиной, вторящей оглушительному изумлению юной жрицы, вылетевшей из сумрачного переулка на широкую людную улицу.

Неисчислимые, неохватные, бесконечные серые полотнища полоскались на весеннем ветру. Свисали из окон каждого дома, путались в ветвях каждого дерева, узкими серыми лентами обвивались вокруг фонарных столбов да воротных арок, траурными шарфами увивали шеи торжественно-молчаливых, словно чующих неловкость, прохожих...

- Богини, что стряслось-то! - пораженно выдохнула девушка, слишком громко, неуместно и неприлично.

На нее озирались - и тут же отводили глаза. Никто не посмотрел дважды, никто не удостоил словом, будто была она кликушей в зловонном рубище или пьяным ноющим стариком на молодом веселом гулянии...

- Как же это так... - растерянно зашептала Илл'а. - Флаги скорби, везде флаги скорби... Что еще я умудрилась пропустить?..

- Только что из странствий, молодая жрица? - сжалился, наконец, над ней какой-то прохожий. Голос мужичка сипел, глаза были красны да полны искренней пьяной грусти, от бороды и кафтана разило сивухой. - А и не знаешь еще... Такое горе у всех! Такое горе!.. Божественность наша, батюшка-Император нынче преставился...

Заглушая пьяные всхлипы, опять траурно захрипел над столицей колокол...

***

Еще на рассвете, торжественно и суетливо, провожал Небесный город восвояси заморских гостей. Лицемерно улыбались Взывающие, заверяя имперцев в своей вечной дружбе. Вежливо и холодно скалились лорды, слезливо махали платочками сонные придворные дамы, хмурилась городская стража, опасливо косясь на оцепленный темными мастерами причал. Задумчивым, почти скучающим взглядом сверлил господин Гильдмастер спины поднимающихся по трапу сурового Архаша и немногословного высокомерного Корага... Распустив паруса, весело бежали корабли к горизонту. Сбившиеся в толпу зеваки радостно кричали им вслед. Весеннее солнышко мягко играло в светло-зеленых волнах, обещая приятный, теплый день...

А всего два часа спустя на крыльях печальных воплей герольдов да тихих торжественных шепотков простого люда неслась по столице страшная весть. Император умер! Его Божественность изволил отойти в мир иной...

Народ удивлялся, ахал - и скорбел от души и с готовностью, изрядно подогретой к полудню крепким поминальным питьем, выставленным на улицы бочками. Лорды перешептывались с загадочным видом, азартно и алчно пытаясь угадать, что же предстоит им всем дальше... Гильдийные и храмовые лекари спешно бальзамировали покойного, чтобы сохранить в целости если не расползающееся черной гнилью тело, то хотя бы императорское лицо - дабы было, что предъявить черни. Ведь негоже прятать венценосную особу в склепе, не выставив прежде на всеобщее обозрение! Еще пойдут потом в народе крамольные слухи, не дающие спокойно жить наследникам...

Вот и пытались совершить целители чудо, скрыв ужасающий, жалкий вид того, кого должно было почитать при жизни и после смерти. И, поистине, им это удалось!

Люд скорбел да восхищался, любуясь во время ночной храмовой службы на божественный, будто и не тронутый смертью, лик - а к утру уже пошли столицей разговоры: мол, отметили покойного сами Богини за святость его, и безгрешие, и многие дела добрые для своей страны и народа. Ни Храм, ни лорды развеивать эти слухи не спешили. Да и зачем? Не рассказывать же, в самом деле, черни правду? О том, что был их "святой" правитель одурманенным безумцем, что, будь его воля, отдал бы всю Империю, каждого из своих подданных за одну лишь каплю заветной отравы?..

Несчастные, пристрастившиеся к настойке черного корня, живут не более десяти лет. Ни один целитель не в силах излечить их полностью.

Император Астриоцеулинус IX прожил почти восемнадцать. Его тело разрушалось, умирало с каждым днем, повинуясь неизбежному. Последние же годы были худшими. Лишь раз в месяц стал показываться своим советникам правитель - мертвецки бледный, с мутным, невидящим взглядом. Лекари под руки вводили его в роскошный кабинет, усаживали в золоченое кресло, то и дело поддерживая целительным касанием, пока кивал он неуверенно и слабо, отвечая на вопросы и лесть приближенных, да беспомощно поглядывал то и дело куда-то в сумрачную глубину оконной ниши, скрытой тяжелыми портьерами. Не всякий мог различить там - в тени, в стороне, но в то же время, слишком близко - серую фигуру в маске. Но сам Император всегда, неизменно его видел - человека за своим плечом, того, без чьего согласия уже не мог сделать ни единого вдоха. Не мог ни жить, ни, что хуже, умереть спокойно... Три последних года его душу держали насильно. Его жизнь отказывались отпускать - и для этого, впервые за несколько сотен лет, Гильдия и Храм работали сообща, проявляя невозможное, немыслимое для них единодушие.

В последний год нередко доносился из-за дверей Императорской опочивальни страшный, нечеловеческий вой, а слугам - даже для уборки - запрещалось приближаться к скрытому балдахином Императорскому ложу. Лекари сами ходили за венценосным больным, следя за каждым его стоном и вдохом. В попытке оттянуть неизбежное, они вливали в него силы, которых хватило бы, чтоб остановить всеимперский мор. Проверяли еду и питье, белье и одежду - даже свечи, каждую свечу в комнате. И все равно время от времени удавалось как-то неизвестным "помощникам" угостить венценосного безумца хоть каплей заветного маслянисто-черного зелья, пуская насмарку целительские труды многих дней. Вовсе не глупы были эти "помощники"! Не торопились они, не вмешивались, выжидали потихоньку в сторонке... Ведь вздумай только кто-нибудь ускорить гибель Императора с помощью привычных всякому придворному ножа или яда - и громкий вой подняли бы храмовые святоши, трезвоня перед чернью о "противном Богиням деянии". А там и Гильдия с радостью своих псов бы спустила... Зачем же так рисковать, если Его Божественность и без того с каждым новым утром просыпается лишь с помощью чуда? Казалось, само время было на их стороне - и все же они просчитались...

Астриоцеулинус IX прожил целых четыре дня после совершеннолетия лорда Илана, своего первого наследника. Правящий Дом не угас и не был смещен с Золотого Трона. В истории же, и в народной памяти остался покойный мудрым, хоть и болезненным не в меру правителем. Об истинной его сути, о последних его годах знали немногие - да и те, кто знал, изо всех сил старались забыть, охотно повторяя печальную сказку о "слабом здоровье" и "великих свершениях". Огромных усилий стоила эта сказка целителям Храма и Гильдии. Покойному же Императору принесла невиданные муки при жизни - да приобщение к лику святых после смерти.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ. ОБ АПТЕКАРЕ, БЕГЛОЙ ЖРИЦЕ, СВЯТОМ ОТЦЕ И ТЕМНЫХ МАСТЕРАХ.

Конечно же, Илл'а заблудилась. Первое время она слишком растеряна была, слишком оглушена всем вокруг, чтобы думать о том, куда идет. Да и высокий купол Собора, взлетающий над прочими храмовыми постройками, звенящий голосами колоколов над городскими крышами, со всякой улицы казался обманчиво близким: откуда не оглянись - вот он, за спиной! Не сразу и в голову придет, что брести к нему еще и брести извивистым лабиринтом из стен и переулков...

На девушку косились прохожие - с недоумением и любопытством, с осуждением и плохо скрытой неприязнью. Илл'а поначалу не могла понять, в чем дело - и только семь перекрестков спустя догадалась украдкой отвязать от чьего-то забора серую ленточку да приладить себе на руку.

Пялиться на нее перестали.

Зато храмовые купола пропали-таки из виду, а богатые усадьбы за высокими заборами сменились аккуратными, плотно слепленными друг с другом, домишками, мостовая прибавила колдобин - и откуда-то потянуло морем.

Идти дальше Илл'а не решилась.

Даже она, храмовая девочка, достаточно наслушалась россказней, чтобы понять: припортовые трущобы - место не самое лучшее... Нет, целителю, конечно, и там будут рады - схватят, да из рук не выпустят... Вот только врачевать преступный сброд вряд ли было Илл'ыным призванием.

Надо барахтаться, пока есть возможность - на самое дно всегда опуститься успеет...

Последняя мысль отдавала злой горчинкой, отчего казалась непривычно чужой. Да и неоткуда ей было взяться в голове тихой храмовой затворницы! Но в эти слова верилось - и сейчас они вели девушку: прочь от нищей прибрежной пестроты, вглубь небогатых, но уютных улочек...

Путеводным маячком над головою Илл'ы заколыхался вдруг со скрипом жестяной аптекарский трилистник. Вывеска была кривой и ржавой; крылечко - грязным; окно, заставленное изнутри склянками, - некрашеным и пыльным. Будь у юной жрицы выбор - в такую аптеку ни за что не зашла бы. Но день уже клонился ко второй половине, а девушка пока знать не знала, куда ей податься.

Стоило хотя бы разжиться деньгами.

Неопрятная тетка за прилавком вполне соответствовала этому месту. На Илл'у, на ее зеленый храмовый балахон, а пуще всего - на медную монетку-лицензию, смотрела она с плохо скрытой враждебностью. В предложенных для покупки снадобьях рылась неаккуратно и дотошно, одинокий серебренник (ничтожную цену за выбранное ею редкое зелье!) отдавала с таким лицом, будто молодая жрица ее грабила, - а в глазах, между тем, плясал алчный огонек...

Чем торговка недовольна, Илл'а не понимала: в храмовой лавке за то же самое вдвое больше брали. Но ругаться девушке было не с руки. Она молча стерпела - зато выбравшись, наконец, из душной каморки, первым делом огляделась да окликнула крепкую бабенку, драившую и без того чистенькое крыльцо напротив. Хозяйка, не погнушавшаяся даже в такой день чистоту наводить - рассудила лекарка, - уж точно свое здоровье здешнему грязному крысятнику не доверит! До Храма отсюда далеченько - значит, должны быть у сердитой аптекарши конкуренты где-то на соседних улочках...

Илл'ыны ожидания оправдались.

За первым же поворотом, как и обещала женщина, бросился лекарке в глаза сияющий на весеннем солнце жестяной трилистник. И вывеска при нем: "Господин Моран, аптекарь. Травы, зелья амулеты".

Крепкий, чуть плешивый мужичок за прилавком казался обстоятельным и, насколько это вообще возможно для человека торгового, - справедливым. Илл'ыны зелья он выкупил почти все, лишь порасспросив, что и как сделано, да принюхавшись для проверки к содержимому склянок. Предъявленной храмовой монетке господин Моран, конечно, верил - но себе и своему аптекарскому опыту все же доверял больше.

Илл'а, впрочем, не возражала. Вопросы выдавали в хозяине лавки человека знающего, а это она привыкла уважать и ценить.

Наконец, торг был окончен. Девушка разжилась горсткой серебра да меди, и, помявшись немного, совсем уж собиралась уходить. Но все же нерешительно вернулась, спросила, без особой надежды на успех - просто потому, что мужичок выглядел вполне солидным и порядочным:

- А не подскажешь, господин аптекарь, где бы мне неподалеку уголок какой снять?.. Не устроилась я еще...

- Так ты нездешняя! - господин Моран неожиданно обрадовался. - Ну да, ну да... Столичные-то храмовые своих сразу неплохо пристраивают, а уж коли из провинции кто - так, конечно, тяжело поначалу приходится... Да ты не топчись в дверях, проходи, на скамью вон присядь! - добродушно пригласил он девушку.

Илл'а уселась, заинтригованная.

- Собираешься комнатушку снять, лечить потихоньку? Снадобьями приторговывать?

Девушка кивнула.

- Оно-то правильно, конечно... - почесал подбородок аптекарь. - Но пока на ноги встанешь... Не знаешь никого, а люд у нас недоверчивый... Тебе бы лучше к кому-нибудь в наймы пойти... Я вот, к примеру, помощника ищу, благословленного Богинями. Сам-то и травы знаю, и зелья да притирки готовить умею - но дара Светлые ни капли не дали. Думал в Храме кого найти - да уж больно столичные жрицы берут дорого!.. Так, может, ты?.. - выжидающе уставился он на Илл'у.

У той от такой удачи даже сердце на миг подпрыгнуло.

- А что предложишь? - не подала все же виду она.

- На первую неделю - кров и пищу, пока присмотрюсь, на что ты годна. А там, коли поладим, так, скажем... серебрушку в неделю?

Илл'ыны товарки, как она знала, сроду меньше пяти не брали. Но ей-то выбирать не приходилось! Внимательным взглядом обвела девушка ровненькие, аккуратные полочки с дотошно подписанными, пронумерованными склянками, пригляделась к витринам с амулетами, чистенькому прилавку, ладной, навощенной мебели... Хозяин лавки внушал уважение. Да и прав он был: одной тяжело придется! Но сколько времени при таком скромном заработке понадобится Илл'е, чтобы хоть на полезные в дороге вещи собрать и место в обозе купить? Задерживаться в столице надолго она не хотела - да и страшно было, что найдут.

- Три, - твердо заявила лекарка. И продолжила торопливо, предупреждая возмущение аптекаря. - Кроме храмовых амулетов, я еще и... прочие делать могу. Как вон те, в правой витрине.

- Эти? - не поверил мужчина. - Гильдийные?

- Велика ли наука! - Илл'а пренебрежительно фыркнула. - Какая разница, наслать мне кашель или вылечить?

- Так ведь грех же! - хитро прищурился господин Моран, кажется, в уме уже подсчитывая прибыль.

- Грех тем, кто такой амулет не для охраны собственного дома, а для вреда соседям берет! Или, думаешь, на сундуках с храмовым добром запоры темные мастера заговаривают?

- Оно-то конечно... - хозяин все еще колебался. - Наверное, и вас, жриц, всяким умениям учат... Только, не обессудь, на слово не поверю! Сделаешь вон как те колечки охранные, в нижнем ряду - дам... две серебрушки. Больше не могу - сплошное разорение!

- Согласна, - не стала дальше препираться Илл'а. - Доставай свое колечко и... уголек из очага, что ли? Если не справлюсь вдруг, его не жалко и выбросить.

Такая бережливая рассудительность аптекарю, видать, пришлась по вкусу. Кольцо выбрал он из самых простеньких, словно давая девушке поблажку. Аккуратно, щипчиками, снял его с витрины да выложил перед Илл'ой на лавку. Слабенькое охранное плетение на грошовой безделушке лекарка раскусила быстро - ученик зеленый делал, не иначе. Уголек в ее руках чуть нагрелся, принимая в себя старательно отмерянные крохи силы: показывать, на что действительно способна, Илл'а пока не собиралась...

- Принимай работу! - улыбнулась она аптекарю.

Тот глядел с плохо скрытым недоверием.

- Неси-ка сюда, - поманил ее пальцем в уголок, где сонно возились в большой клетке белые мыши.

Илл'а поморщилась: эту часть своего ремесла она всегда не любила, хоть и некуда было от нее деваться - не на людях же, в самом деле, проверять? Отчаянно пищащего зверька осторожно вытащили из клетки, и девушка приставила свой уголек к мохнатой спинке. Мышка дернулась - и застыла: новоиспеченный амулет сковал и обездвижил ее не хуже крепких веревок. Хорошо, если к вечеру очнется!

- О-о, - аптекарь посмотрел на дело Илл'ыных рук с уважением. - А это потянешь? - указал на красивый кованый фонарик, охраняющий от незваных гостей его собственную лавку.

- Потяну, - с достоинством кивнула лекарка. - Только делать его куда дольше, и материал нужен... не чета прежнему, так что не обессудь...

- А вот... погоди-ка, - загорелся мужчина. Выставил из-под прилавка ларец, снял с шеи ключик, осторожно повернул в замке. Взял щипчики потолще, тщательно проверил на руках перчатки (нет ли где опасной прорехи?) - да извлек, наконец, из-под тяжелой крышки за самый краешек цепи массивный медальон с каменьями. - Эту вот вещицу осилишь?

Вмиг Илл'у обдало смертельным холодом - а, вместе с ним, и страшным, болезненным узнаванием. Слишком знакома была рука, сотворившая эту темную мерзость!

- Где ты взял это? - тихо проговорила девушка.

- Мне его один тип в уплату долга отдал. Клялся, что сама Паучиха в ученичестве делала: вон и клеймо ее.

- Паучиха?

- Главный палач Гильдии. Да все о ней знают! Уж как зовут - не припомню... Хотя кто там их, темных мастеров, вообще разберет?.. Ну что, девочка, сможешь повторить?

Как завороженная, смотрела Илл'а на медальон, чувствуя в каждой из холодных, страшных его граней силу бывшей теперь уже наставницы. "Паучиха... Вот оно как..." - горечью разливалось внутри.

- Смогу, но не буду! - наконец, отрезала она мрачно. - И тебе, господин Моран, связываться не советую! Ты хоть представляешь, ЧТО эта штука с человеком делает? Не для охраны она - для жестокого убийства!

- Вот же сволочь! - поспешно бросив медальон, сердито выдохнул аптекарь. - Это не о тебе я, девочка... Такое мне подсунуть, мерзавец!.. Прознай стража или купи кто - и все, конец почтенному господину Морану! Каторга - в лучшем случае! Вот, погоди, негодяй, вернешься... - он погрозил кулаком куда-то вверх, задев пучок высушенных трав, болтающийся под потолочными балками. - Квартирует он у меня, - кипя возмущением, пояснил Илл'е, - не первый год уже. Вроде такой приличный, солидный с виду человек! Временами, правда, как сейчас, имеет привычку пропадать на месяц-другой... Говорит, родственников в провинции навещает... А я ему даже денег ссудил, как нужда была! Сволочь!.. Вот вышвырну его вещи на улицу, сейчас прямо пойду - и вышвырну!.. - мужчина горячился все больше. Даже к лестнице было дернулся, на второй этаж.

Конечно, несчастному аптекарю Илл'а искренне сочувствовала - у самой до сих пор в сердце ворочался гадкий червячок, рожденный предательством наставницы. Но и о своей выгоде ей стоило позаботиться: попадет господин Моран сгоряча в беду - и сгинет вместе с ним Илл'ын шанс где-нибудь поскорее устроиться. Опять придется блуждать по незнакомым улицам, искать непонятно чего и как...

С взявшейся неведомо отколь решимостью преградила девушка хозяину дорогу.

- Погоди, господин Моран, - проговорила мягко и рассудительно. - Гнать-то не спеши постояльца! Сначала от амулета избавься да обожди недельку-другую: как раз, чтобы след развеялся. А то укажешь квартиранту на дверь - а он к страже побежит, та с собой жреца или темного мастера приведет, для проверки. А одаренный вещь такой силы долго учуять может...

Мужчина ругнулся. Видать, сейчас только оценил всю глубину коварства своего загадочного жильца.

- И как мне от этой мерзости избавиться? - хмуро уставился на свою нежданную советчицу. - В море швырнуть?

- Можно и в море... - задумчиво покивала девушка. - Но коли жалко (вещица-то сама по себе, наверное, недешевая?), то ...я могу и заговор с амулета снять, а ты уж дальше сам решай...

- А что, - бормотнул себе под нос аптекарь, - можно ведь каменья повытаскивать, а серебро затем в тигле переплавить... Был медальон - и нету... И никто не найдет, не докажет... А повод мерзавцу на дверь указать я и без того отыщу! - воззрился он на Илл'у, невольно ища одобрения.

Та лишь плечами пожала: мол, как скажешь. Твои это дела - не мои...

Во взгляде Морана зажегся недоверчивый огонек.

- А что же ты все на пороге топчешься, госпожа жрица? - вкрадчиво подступился он к девушке. - Умения свои мне показала, как и договорено было. Так что все в силе: ТРИ серебрушки в неделю, кров и пища... Согласна?..

Илл'а важно кивнула, пряча в уголках рта чуть язвительную усмешку. Может, и был ее новый хозяин неплохим человеком - но, прежде всего, он был торговцем. А этот брат умел понять выгоду не только явную, но и возможную - чужое же молчание в делах щепетильных ценил превыше всего.

И четверти часа не успело пройти - а девушка уж на новом месте устроилась. Вещей у нее было - смех один. Каморку между кухней и черным входом хозяин сразу показал: чистенько, хоть и тесновато; окошко крохотное, лежак с соломенным матрасом, сундук и - невиданная роскошь! - каменный аптекарский столик. Когда-то (господин Моран пояснил) в юности еще, он сам в этой комнате теснился, обучаясь аптекарскому ремеслу под присмотром строгой тетки-целительницы. От нее же и лавку свою унаследовал... Потом служанка здесь жила - да съехала: больно запахи из аптеки идут резкие, непривычному тяжело. Теперь вот приходит только наготовить да прибраться...

Так и раскладывала Илл'а свои скромные пожитки под несмолкающую болтовню почтенного господина - и, не чуй она на себе его внимательный, все подмечающий взгляд, всерьез могла бы решить, что здесь он только от скуки. Но Моран дураком не был: кого попало к себе в дом не пустил бы, особенно после истории с квартирантом. Вот и смотрел теперь, что именно вытаскивает из своих узелков новая помощница.

- А как зовут-то тебя, жрица? - спохватился он вдруг.

На миг Илл'а даже растерялась. И как она об этом не подумала прежде? Настоящее имя называть не хотелось: незачем дело облегчать тем, кто ее искать возьмется...

- Лая, - бросила она первое, что на ум пришло.

- Правда? - расцвело лицо аптекаря весельем. - О, так твои родители народные байки любят?

- Не знаю. Я сирота, - буркнула Илл'а, мрачнее, чем хотелось бы.

- А-а-а... Извини, - растерялся мужчина.

- Да ничего, привыкла уж... Так что там с байками?

- Неужто, не слышала? - он неподдельно удивился. - Хотя, конечно, мала ты еще... Это ж лет пятнадцать-двадцать назад во всяком кабаке сказывали... Мол, была средь охотников такая - Лая-Насмешница. Девица с норовом да удалью, удачливая - всем собратьям своим на зависть. А пуще всего - справедливая: праведному поможет, неправедного же накажет так, что еще год над ним все потешаться будут. Купцам и лордам от нее перепадало, простой же люд не трогала почти - за то, наверное, и любили ее...

- И что же сталось с ней?

- Сгинула, как и положено. Их брат лихой редко доживает до старости... Но КАК, мерзавка сгинула! Еще не один год о том молва ходила!.. Сказывали: ввязалась она в спор чуть ли не с самими дьяволами. Мол, лучшая я из лучших, все, что в мире людском спрятано - достать смогу!.. И так в себя, дурочка, уверовала, что додумалась в сокровищницу самой Гильдии влезть! Даже вытащила оттуда что-то, говорили, страшно тайное... Темные мастера, конечно наглости такой ей спустить не могли: целую свору своих отправили следом. Дюжину человек потеряли - а Насмешница все целехонька!.. Вот тогда и взялся за нее сам Ледяной Дьявол. А уж от него никто живым не уходил...

- Ледяной Дьявол?

- Гильдмастер нынешний. Неужто, и о нем не слышала? От его руки девчонке смерть и пришла... Да только по сей день молва ходит, что схоронку охотницы, с сокровищем, тогда ею украденным, так и не обнаружили...

- До сих пор ищут, значит? - внутренне похолодела Илл'а. Причудливая история, наверняка, вдоволь народною молвой приукрашенная, что-то странно цепляла в ее сердце - и только теперь начала девушка понимать, что.

Все дело в имени, которым назвалась она аптекарю, не подумав!

"Лая" - имя из ее снов. Имя той, кем она, Илл'а, становилась, смыкая веки. Почти каждую ночь, все чаще и чаще в последние месяцы...

И теперь, после рассказа господина Морана, девушка почему-то знала: никакой другой Лаи за эти годы не было. Только дерзкая охотница, погибшая от руки Гильдмастера - и застрявшая каким-то чудом во снах юной храмовой послушницы...

А, коли так, то... что же, на самом деле, в ней, Илл'е, схоронено? Чужая память с украденной тайной? Карта сокровищ, как в детской сказке?.. Может, затем и "сделали" ее для Гильдмастера?.. Вытащили, даже с того света?..

Желание скрыться навек ото всех росло в Илл'ыной душе с каждым мигом, паникой норовя утопить все здравые, разумные мысли да принудить метаться по-заячьи в поисках собственной гибели.

Она заставила себя успокоиться.

Нужно подождать. Всего лишь подождать...

Месяц-другой. Немного денег, немного вещей. Место в обозе к Северным горам или на корабле к Южному... Никто, даже Алим, не сможет взять ее след - скрываться от одаренных не так уж сложно, коль умеешь. Простых же людей девушка не боялась: их память было слишком просто обмануть, а ей больше не хотелось быть безгрешной...

Всю ночь успокаивала себя Илл'а подобными мыслями, еще не зная, что судьба, коль уж не Богинями она дана, но выплетена кем-то из одаренных, все едино возьмет свое - таков ее незыблемый закон. Впрочем, и знали-то о нем только Плетельщицы - давно уж мертвые жрицы заброшенных храмов, талант которых тлел в нынешние времена лишь в одной-единственной женщине, вовсе не зря в народе прозванной Паучихой...

***

Сотни свечей дрожали в пыльном сумраке зала, остро пахнущем благовониями и людским потом. Шелестели голоса и вздохи, кто-то всхлипывал - не разберешь, напоказ или искренне. Стройные голоса жриц то взмывали резко ввысь, то тянулись, тихо и тоскливо, на одной заунывной ноте, невольно заставляя морщиться.

Каменные лики богинь взирали с бездушной насмешкой.

Плевать им было на сбившуюся в давке толпу, что теснилась за каменным парапетом, отделяющим чернь от сборища благородных; плевать на старания жриц, охрипших к ночи от жалобного пения; плевать и на покойного, торжественно возложенного у мраморных божественных ног...

Не зря, видать, шепотком сказывали, что теми еще тварями были светлые храмовые сестры! Под стать Первому Богу, своему небесному папочке...

Огнезор хмыкнул в такт своим едким мыслям. Усталость давила на него не меньше, чем древняя сила давно умерших жрецов, заботливо вплетенная в своды Храма. Казалось, его испытывали на прочность, заставляя трепетать и без того натянутые до предела нервы. И, конечно, раздраженному Гильдмастеру (ах, простите, сегодня - лишь лорду Таргелу!) это никак не добавляло терпения да благодушия.

Торжественная ночная служба, провожающая в мир иной Императора, длилась уже почти шесть часов.

Чего уж только не было за это время! Молитвы, причитания навзрыд, пустые славословия и песни... А вот теперь и до горестных речей, кажется, дошла очередь!

Первому, как по родству положено, пришлось из своей отдельной ложи выступать Илану. Вид он имел разнесчастный - и, сильно подозревал Огнезор, что вовсе не по почившему родственнику печалился сейчас молодой лорд (скорей уж, скорбел о длине и занудстве нынешней службы!). Молчаливой, грозной горой возвышался за спиной юноши мастер Ледогор, облаченный в кирасу дворцовой стражи. Всякий терял выдержку под его цепкими по-волчьи глазами - и пока Илан говорил о горечи утраты, страж его, казалось, успел расчленить взглядом каждую подозрительную личность в огромном Молитвенном Зале. Молодой лорд был уныл и растерян; немногословен почти до неприличия - но именно настолько, как положено в меру скорбящему наследнику, готовому принять бремя власти...

Свою партию мальчик отыграл блестяще!

Это радовало и, несомненно, внушало гордость. Но Огнезор пока не думал расслабляться.

Ибо следующим слово брал лорд Амареш - и столь плохо скрывал сей почтенный муж за фальшивой скорбью чувство хищного самодовольства, что лишь дурак не заподозрил бы подвоха.

В Гильдмастерах, как известно, дураки надолго не задерживаются...

Говорил старик возвышенно и складно - все больше о мудрости да благочестии покойного. Не стесняясь сочинять да приукрашивать, доводя порядком пьяную чернь в задних рядах до искренних восторгов и рыданий.

- Ишь, как складно врет, сволочь! - сквозь зубы прошипела за спиной Огнезора одетая в неприметную форму личного храна Слава. - Тоже еще придумал: "Великий Император-мученик", спаситель и благодетель! Да если бы не ты, сдыхать бы им всем с голоду! или пятки лизать варварам, своим - либо заморским!..

- Угомонись, - не оборачиваясь, шикнул на нее Гильдмастер. - Мне не интересно, заслуженно ли Амареш с таким похвальным упорством возводит в ранг святых покойного. Но зато крайне любопытно, ЗАЧЕМ он все-таки это делает. Хотя, думаю, мы скоро узнаем...

Огнезор, как всегда, не ошибся. Почему-то дурные предчувствия, в отличие от хороших, сбывались у него с удивительным постоянством...

- Великая утрата постигла всю Империю! - весенней щебетуньей заливался старый лорд. - И в знак нашей скорби я призываю благородное собрание объявить с сего дня тягчайший траур, запретив, в нарушение традиций, любые, даже самые необходимые, торжества. И лишь по истечении оного, смиренно почтив память Его Божественности, в угодный Богиням день середины лета со всей пышностью короновать молодого наследника, дабы подарено было его царствованию благословление Неба и предков!

Весьма одобрительный гул - не только среди господ, но и черни - стал ответом на Амарешевы речи. Огнезор же едва сдержался от проклятия.

- Зачем высоким лордам оттягивать коронацию? - недоуменно спросила Слава, с подозрением присматриваясь к зашевелившемуся вокруг люду.

- Очень правильный вопрос... - хмуро произнес Гильдмастер. - За два с половиной месяца, коль уж ты в отчаянии, многое успеть можно... Сейчас лишь редкие шепотки о том, что молодой наследник - ставленник гильдийных дьяволов, бродят среди городской черни. Пока не опасные, но, если постараться, и до восстания довести выйдет... Да и надеяться на то, что Амареш обычным убийством погнушается, я бы не стал! Мы все-таки его почти в угол загнали... Раньше-то лорд осторожничал, но теперь, думаю, поднимет все свои силы. В скольких еще покушениях Илан уцелеть сумеет? В трех? Восьми? Дюжине?..

Он торопливо послал неприметный знак высокомерной молодой леди в соседнем ряду слева. Леди поощрительно улыбнулась, будто флиртуя, - и быстро сложила пальцы в том же жесте, передавая безмолвное сообщение подпиравшему стену парню в лакейской ливрее. Юноша протолкался поближе к хорам, чтоб на глазах у скорбящих жриц нагло ущипнуть чью-то горничную да прошептать ей на ушко непристойность. Девчушка шарахнулась к пожилому дядьке-охраннику: жаловаться на слугу-баламута. Мужчина выслушал и хмуро послал знак своему собрату по ремеслу, караулящему сейчас покой министра... А вскоре уж и грозный Иланов страж кивнул в ответ на тайное словечко.

Благочестивые жрицы даже представить себе не могли, сколько темных мастеров собралось сейчас под этими святыми сводами!..

- Что ты передал Ледогору? - шепотом полюбопытствовала Слава.

- Отвести Илана в Общий Дом. Я не спущу с него глаз до самой коронации.

- Разумно. Там безопасно...

- Но не здесь! - резко оборвал ее Гильдмастер. - И не для таких разговоров!..

Черноглазая, наконец, заткнулась.

И, кажется, как раз вовремя! Шелест голосов, вызванный речью лорда Амареша, начал постепенно сходить на нет. А причиной тому был, без сомнения, благообразный щуплый старичок в расшитой каменьями зеленой хламиде - почтенный храмовый настоятель, отец Гутор собственной персоной. Старичок распрямился над алтарем, одинаково возвышаясь теперь и над толпой, и над белым ликом покойного безумца. Обвел взглядом огромный зал, призывая к тишине и вниманию

- Сегодня день скорби, - начал свою речь, роняя слова негромко и без пафоса, но так, что эхо разлетелось с неожиданной силой, заставив заскучавший было люд поднять глаза да выпрямить спины.

- ДЕНЬ СКОРБИ, - повторил с нажимом, принудив утихнуть тех, кто до сих пор шептался, шелестел да всхлипывал. - ДЕНЬ СКОРБИ - НО И ДЕНЬ ПРОЩЕНИЯ, - произнес уже в совершенной тишине благоговейно внимающего ему зала. - Святой человек и великий правитель покинул нас, отправившись к своим предкам, как сплетено было ему Небесными Сестрами. И все мы, каждый из нас, скорбим по нему - но и радуемся. Ведь сами Богини сейчас приветствуют его, принимая, очищая и прощая...

Долго и красочно говорил отец Гутор о лежащем перед ним царственном покойнике: о немощи его тела, о страданиях на благо Империи; о том, как день ото дня превозмогал Его Божественность физическую боль и желание смерти ради долга правителя; о том, что сделано было в годы его царствования, как поднялись города и селения, укрепились гарнизоны, безопасными стали тракты... Не было лжи в его словах, но так поразительно искривлялась правда, что и сам Гильдмастер, не знай он всего, мог бы уверовать в величие мертвого безумца...

Поистине, главный настоятель не зря слыл прекрасным оратором!

- Учись, Слава! - насмешливо шепнул Огнезор своей спутнице. И почти уж собрался добавить еще что-то столь же едкое, но затих в удивлении, почуяв вдруг в речах святого отца нежданный и опасный поворот.

- С давних времен в скорбные дни, подобные нынешнему, принято дарить прощение грешникам, - во всеобщем молчании продолжал обжигать словами старик. - Даже смертник может сыскать сегодня людскую милость, ибо не нам, людям, упорствовать в осуждении, коль уж сами Богини в сей день прощают. Мы знаем, что лишь Светлые Сестры истинно всемогущи - ведь всякому из рожденных в этом мире дают Они дух и тело, направляют и выплетают судьбу. Ремесленники и воины, крестьяне и лорды равно идут их путями, равно могут искать их снисхождения. Праведным жрицам и головорезам с тракта, преступникам и судьям одинаково рады в стенах Храма... - его голос притих ненадолго, мягко ложась собравшимся на плечи, обнимая и убеждая, увещевая ласково, с отеческой любовью и скорбью... Чтобы взвиться затем к сводам Зала, загреметь с почти гневным возмущением. - Всем рады в своем доме Богини! ТАК ПОЧЕМУ ЖЕ МЫ, МОЛЯЩИЕСЯ ИМ, ОТКАЗЫВАЕМ НЕКОТОРЫМ В ЭТОЙ МИЛОСТИ?! ПОЧЕМУ ГОНИМ ПРОЧЬ ТЕХ, КТО ИДЕТ В ТЕНИ, ПОВИНУЯСЬ ДОЛГУ?! Разве не Богини плетут их судьбы, так же, как и прочим людям? Разве не по воле Светлых избраны они палачами - теми, кто несет печать проклятия за нас всех? Вершит грех, страшный, но необходимый, позволяя нам, всем прочим, оставаться перед Небом праведными?.. Воин, совершивший смертоубийство на поле брани за свой род и свою землю, может к алтарю прийти и покаяться - и нет нужды ему скрываться от соседей, не станет он отверженным изгоем, не смешают его имя с проклятиями... Но кто же суть ОНИ, идущие в тени, скрывающие лицо маской, как не воины, в крови и насмерть стоящие за Империю?! За нас с вами, за наш покой и благоденствие?.. Я верю, что Богини справедливы! Я верю, что Богини милостивы! Они примут и простят каждого, кто попросит от всей души, кто будет искренним. Идущего в тени они тоже примут...Так какое право имеем мы - смертные и сами небезгрешные - судить, не допуская к Храму?! Не высшее ли это лицемерие - проклинать от имени Богинь, зная, что Они простили бы?.. Мы не хотим в подобный миг лицемерить! И сегодня, в день смирения и скорби - но также в день прощения и понимания, Пресветлый Храм Исцеления, служащий Богиням-сестрам, СНИМАЕТ РАЗ И НАВСЕГДА ПРОКЛЯТИЕ С ТЕХ, КТО ЗОВЕТ СЕБЯ ТЕМНЫМИ МАСТЕРАМИ! Отныне дозволено им ступать в святые стены, ища, подобно всем прочим, лечения, сострадания и прощения. Дозволено молиться у алтарей, носить божественные амулеты, читать святые книги и совершать священные обряды. Молва же о том, что идущие в тени суть порождения дьяволов, признается с сего дня ересью! Ересью непозволительной и опасной для всякого! Да будет отныне так!

Гулкое, пораженное молчание стало ему ответом. Никто не ожидал ТАКОГО от отца-настоятеля. Никто пока еще не верил до конца, что услышал то, что услышал...

Истерический смешок вдруг вырвался из собравшейся толпы - и этот тихий звук вмиг разорвал обманчивую тишину на части. Все заговорили в одночасье. Гомон, возмущение, вскрики, удивление слились под сводами Храма в возбужденную, тревожную многоголосицу - и даже о несчастном покойном сейчас позабыли накрепко.

Щупленький и незаметный (теперь, когда не возвышался над головами прихожан), Гутор протолкался к их скамье. Любопытно, видать, было старичку увидеть лицо Ледяного Дьявола, столь щедро только что им прощенного!..

Гильдмастер встретил жреца внимательным, оценивающим взглядом.

- Не ожидал, святой отец, от тебя подобного... цинизма... - усмехнулся одними кончиками губ.

- Каждый делает по силам его, - ничуть не смутился настоятель. - Негоже ведь молодому наследнику начинать свой путь с обвинений в дьявольском сговоре.

- А не боишься, что и самого тебя постигнут те же обвинения? - Огнезор говорил чуть насмешливо, стараясь скрыть за светским тоном беспокойство. - Как бы прочие святые жрецы и жрицы не отвернулись от своего настоятеля... Да и в народе вдруг начнутся брожения...

- Может, начнутся, а может, и нет, - старичок лишь довольно прищурился. - Не только ведь в твоих стенах собираются талантливые сочинители... Народ любит красивые сказки. Прежде о темных мастерах только страшное пели, теперь геройское да слезливое присочинят...

- Уж не знаю, хорошо это или плохо... - Гильдмастер задумчиво хмыкнул. - Страх, видишь ли, многих в узде держал...

- Ой ли? - недоверчиво покачал головой Гутор. - Сильно страх тебе с высокими лордами помог? Эти-то и самих дьяволов не боятся!.. Плетут, плетут, себе на уме... А ты тем временем пляшешь, все между ужасом людским да гневом: шаг не туда - и в крови утонем... Не надоело еще?

- Надоело, - согласился Огнезор, - надоело до смерти! - он вздохнул, устало и с раздражением. - Но, знаешь, даже Храм не в силах в одночасье сделать из убийц мучеников, святой отец! Уйдет не одно десятилетие, прежде чем перестанут проклинать Гильдию. И все же... за сегодняшнее - спасибо. Уж не знаю, поможет ли это мне. Но Илану поможет точно.

- Очень на это надеюсь, сын мой, очень надеюсь... - покивав на прощание, Гутор вернулся к службе.

О недовольстве собратьев-жрецов он так ничего и не ответил, ясно намекая Огнезору, что во внутренние дела Храма темным мастерам совать нос не стоит...

"Что ж, посмотрим...- задумчиво уступил Гильдмастер. - Может, и справится старик...".

Его спутница не была столь благосклонна.

- Еще один утратил здравомыслие! - проводила она фигуру настоятеля донельзя издевательским взглядом. - Что ж этот Храм-то с людьми делает?!

Перекрывая тревожный гул да призывая прихожан к порядку, жрицы вновь заголосили нечто торжественно-заунывное. Приближалась заключительная часть столь богатой на потрясения храмовой службы.

- Только посмотри, как "госпожа Алим" надрывается! - не желала Слава униматься. - Сразу видно: совесть не чиста! Так пронзительно грехи замаливать...

- Желаешь мне что-то сказать? - перебил ее Огнезор раздраженно. - Сегодня был тяжелый день. Я не в настроении разгадывать загадки!

- Конечно, конечно, господин лорд! - черноглазая загадочно прищурилась. В бездонных ее зрачках плясали сейчас все десять дьяволов, злорадно корчась в блеске храмовых свечей. - А присмотрелся бы ты получше к храмовым делишкам нашей чокнутой жрицы, Таргел, - понизила она голос до вкрадчивого шепота. - Мно-о-ого любопытных вещей творится под этими сводами...

- "Наша жрица" шлет отчеты раз в семидневье, - недовольно поморщился мужчина. - И, кажется, я просил уже в ваши с ней дрязги меня не вмешивать?

- На этот раз я ни при чем, мой господин! - нехорошо усмехнулась Слава, заставляя его всерьез насторожиться. - Попроси-ка уважаемую Алим (после службы, к примеру) представить тебе свою юную воспитанницу...

- Кого?

- Сиротку, взращенную при Храме... - голос за его спиной ощутимо наполнился злорадством.

- Привязанности, хоть и не одобряются правилами, но все же личное дело каждого, - холодно возразил Огнезор, порядком утомившись сегодня от Славиных намеков и колкостей.

- А ты все же попроси... - дыханием защекотала ухо женщина. - Тебе любопытно будет на нее взглянуть. Такое... мм... запоминающееся лицо...

Мужчина обернулся, перехватив странный, предвкушающий какой-то, взгляд своей "охранницы".

- Что-то я часто слышу об этой юной особе в последнее время... - подозрительно проговорил он, чувствуя, как заворочалось в душе нечто донельзя тревожное.

Жрицы, наконец, перестали петь - и ходили теперь меж скамьями, раздавая благословения высокородным лордам да их свите. В полумраке не без труда отыскал Огнезор среди зеленых балахонов знакомую до зубовного скрежета фигуру.

Мила старательно не смотрела в их сторону.

Долгий миг прожигал мастер взглядом излишне прямую спину Паучихи, точно зная, как невыносимо свербит сейчас между ее лопатками. Выдержит или нет?

Она не выдержала. Резко, даже слишком, обернулась - чтоб увидеть приглашающий кивок, едва заметный, но не терпящий возражений.

Понурившись, зашагала к их скамье.

- Примите святое благословение, господин! - склонившись, произнесла торжественно - и достаточно громко, дабы расслышали сидящие совсем недалеко соседи. Тощие бледные пальцы легко коснулись Огнезорова лба.

- Жду после службы у выхода в сад, - едва слышно приказал он. - Тебя и твою подопечную.

Глаза Милы затравленно метнулись с непреклонного лица своего бога на его черноглазую спутницу - ехидно скалящуюся, не скрывающую злорадства. Полыхнули звериным бешенством, от которого даже Огнезору на миг стало не по себе, - и потухли вдруг, пустые, почти покорные.

- Как прикажешь, - сквозь зубы процедила жрица. Шагнула было прочь, но замерла перед Славой.

- И тебя благословляю, госпожа охранница! - прошипела столь многообещающе, что всякий бы на месте черноглазой насторожился.

Но та лишь издевательски хмыкнула вослед.

- Надеюсь, оно того стоило! - раздраженно буркнул Огнезор.

Женщина ему не ответила.

Высокие лорды уже разминали украдкой застывшие от многочасового сидения телеса да тянулись с облегчением к выходу. Илан со своим грозным охранником давно скрылся из виду. Амареш что-то рычал двум стареньким храмовым патриархам; те кивали, озабоченно, но слишком неуверенно, косились на благостного, как всегда, Гутора, вздыхали и разводили руками. Несложно догадаться, о чем велась речь.

Это представление Гильдмастер не стал досматривать.

Мила, как и было договорено, ждала их у храмовой стены. Понурая и злая. Встрепанная сверх меры. Испуганная.

Никакой воспитанницы рядом с ней не было.

Огнезор почти знал, что она скажет. На губах уже горчило неприятно от привкуса неведомой пока беды.

- Я, кажется, просил предъявить мне твое юное дарование, высокий мастер? - выныривая из тени, проговорил он обманчиво мягко. - Или мои просьбы уже не обязательны к выполнению?..

Жрица лишь сжалась сильнее - столь виновато, что даже Слава вдруг не на шутку занервничала.

Что-то явно шло не так, как следует...

- Я не могу этого сделать, мой мастер, - справившись с собой, в конце концов, хрипло отозвалась Мила. - Девушки... нет нигде в Храме. Я почти уверена, что мерзавка сбежала.

И Гильдмастерово чутье на неприятности взвыло после этих слов раненым волком.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ. ПЛЕТЕЛЬЩИЦА. НЕПРИЯТНОСТИ ХРАМОВОЙ ПАУЧИХИ.

Первые лучи восхода уже изломами золотили крыши окрестных домов, но пока не коснулись сада, остановленные крепкой храмовой стеной. Черные предрассветные тени обнимали Огнезора за плечи, делая его фигуру устрашающей - и так некстати заставляя Славу вспомнить все мрачные сказки о Ледяном Дьяволе, в которых - слишком хорошо она знала! - вымысла было столько же, как и правды...

Проклятие, она действительно боялась!.. Конечно, не в Гильдмастере здесь было дело: собственная вина злорадно шипела, подняв голову. И сейчас отчаянно метались Славины мысли в поисках того, на кого бы свой грех свалить.

Мила подходила идеально.

- Я все еще жду объяснений, - угрожающе нарушил краткую тишину Огнезор. - Какого дьявола вы двое опять затеяли?

Он, кажется, начинал всерьез злиться - и, пока Славина сообщница тщетно подбирала слова, сама она предпочла, в который уж раз, взять опасное дело в свои руки.

- Мила втайне от тебя провела на своей воспитаннице эксперимент... весьма щекотливый, - успокаивающе положив ладонь на плечо мастера, быстро заговорила женщина. - Я это обнаружила, случайно. Вот, решила, что ты должен знать... Думала, мы сразу здесь и разберемся, но... - она красноречиво помолчала. - Это не так срочно, Огнезор, - продолжила вкрадчиво, мягко погладив пальцами колючее шитье на его парадном камзоле. - Да и до того ли тебе теперь? Позволь нам с Милой все уладить...

Почти брезгливо отбросил он от себя ее руку.

- Ты права, Слава, - проговорил с обманчивым спокойствием. - Мне сейчас не до того... Так что... у вас есть время. До коронации. Но... - его взгляд полоснул по их бледным лицам, голос снизился до грозного шипения, - я устал уже от ваших игр! И если даже спустя два месяца не получу объяснений (подробных и правдивых объяснений, госпожа высокий мастер!), то я ВЗЛОМАЮ ВАС ОБЕИХ, КО ВСЕМ ДЬЯВОЛАМ!..

Ледяным колким гневом веяло от его слов - и Слава дрогнула. Отшатнулась враз, вытаращившись с изумленным неверием.

- Ты не посмеешь! - дернулась было возразить. - Это... нелепо... мерзко... незаконно, в конце концов!..

- Еще и как посмею! - перебил он злорадно и яростно. - Мне нужны верные люди за спиной - а я давно уже не верю ни одной из вас!.. И да, не волнуйся насчет законности! Специально для Совета я отыщу хоть дюжину причин да еще с полдюжины предписаний... Ты знаешь меня, Слава! Не рискуй!..

- Как прикажет мой мастер, - скривила губы женщина, достаточно оскорбленная его враждебностью, чтоб окончательно заглушить в себе робкое чувство вины.

- Вот и договорились, - подытожил Огнезор с неожиданным спокойствием. И произнес, склонившись к самому Славиному уху. - Ты ведь должна была следить за ее безумствами, а вовсе не принимать в них участие!

- Порой одно без другого невозможно, - процедила Слава, чуть смягчившись от его доверительного тона. - Я все устрою, обещаю тебе!

Мила неодобрительно мазнула по ним взглядом да уставилась хмуро себе под ноги.

- Что ж, я предупредил, - голос мужчины опять стал холоден.

- А он, и правда, сделает это? - стоило Огнезору скрыться в тенях храмового сада, в извращенном предвкушении облизнула губы Мила. - Силой залезет ко мне в голову?

Славу передернуло от отвращения.

- Не сделает, - отрезала она грубо. - До этого не дойдет, потому что ты, госпожа высокий мастер, вывернешься наизнанку - но исправишь свою глупость!

- МОЮ глупость? - зло сузила глаза Паучиха. - А ты здесь ни при чем, Слава?.. Зачем ты рассказала ему? Мне казалось, мы договорились...

- Договорились? - выкрикнула черноглазая, как всегда, предпочитая нападать, а не оправдываться. - Девчонки не было сегодня на службе, Мила! В ночь, когда Храм выгнал на молитву даже десятилетних детей, твоей подопечной там не было! Я искала, уж поверь... Если бы ты просто спрятала ее присутствие, я бы нашла! Теперь, когда знаю, кого искать, я без труда взломала бы твою защиту! НО ЕЕ ТАМ НЕ БЫЛО, Мила! Как не было ее следа ни в Храме, ни за его пределами! Тебе не стало любопытно, почему? Ведь для такого может быть всего две причины... Но сдохни она - и Огнезор разобрался бы, что к чему, без моей неуклюжей подсказки. А это значит, что твоя подопечная от нас укрылась! Она всегда была хороша в этом, разве ты не знала, Мила? Я согласилась молчать, пока ты держишь ситуацию под контролем! Но какой, к дьяволам, контроль, если она сбежала, а ты даже не заметила этого?..

Слава то кричала, то шипела, нагло тесня щуплую товарку к стене - и грозная Паучиха все сильнее съеживалась под ее напором.

- Как ты могла допустить подобное? Да ты глаз не должна была спускать с девчонки! Почему ей вообще пришло в голову сбежать?

- Откуда мне знать? Наверное, расстроена была вашей встречей! - жалко попыталась огрызнуться Мила.

- Правда? И что же такого ты наврала ей об этой встрече?

Глаза жрицы спрятались почти пристыжено.

- Ты вообще хоть говорила с ней, идиотка?

Паучиха молчала, подтверждая самые худшие подозрения.

Слава и сама на миг замолкла, выдохшись от своей слишком долгой речи. "Неизвестно еще, кто из нас больше навредил..." - явилась ей вдруг непрошеная мысль. Но женщина и не подумала смутиться, тут же по привычке все вывернув в свою пользу. Ведь вполне же может быть, что это не ее опрометчивые слова заставили сбежать Милину подопечную? И вся вина лежит на безумной лекарке, которая не удосужилась даже наплести своей воспитаннице немного успокоительной лжи?..

- Ты хоть представляешь, что натворила? - уверовав в собственную безгрешность, вознегодовала Слава уже искренне. - Охотница была не из тех, кто принимает все покорно и молча! Зная эту ведьму, ты должна была предугадать, что даже юная копия ее взбрыкнет рано или поздно! И теперь нам крупно повезет, если мерзавка просто затеряется где-то или сдохнет у какой-нибудь обочины! Огнезор, конечно, выпустит тебе кишки - но ты ведь и так всегда мечтала помереть на его алтаре?.. А теперь подумай вот о чем, идиотка! Твое творение, может, и не вспомнило пока своей прошлой жизни - но ее душа была связана с Огнезоровой слишком долго. И, если я хоть что-то понимаю в подобных вещах (а я изучала вопрос, уж поверь!), - то потенциально она ЗНАЕТ ВСЕ, ЧТО КОГДА-ЛИБО ЗНАЛ ГИЛЬДМАСТЕР! Каждую его мысль, каждый план, каждое намерение!.. Ты хоть представляешь, ЧТО будет, если девчонка попадет не в те руки?!

Захлебнувшись очередным нелепым оправданием, Мила вытаращилась на Славу, испуганно и беспомощно.

- Я не подумала об этом, - хрипло призналась она. - Но вряд ли кто-нибудь знает... или способен...

- Это раньше никто не был способен! - сердито перебила черноглазая. - Не сейчас, когда Взывающие бороздят наши воды!..

- Я думала, они убрались прочь, - мрачнея с каждой минутой, огрызнулась жрица.

- Мы этого не знаем, но все же очень сомневаюсь... - зловеще проговорила Слава. - В конце концов, это ведь ты у нас пророчица?

Лицо Паучихи вдруг стало очень задумчивым.

- Может, все не так уж и плохо, - загадочно пробормотала она.

- Что ты задумала?

Но взгляд лекарки уже сделался настораживаще отрешенным. Безумным, равнодушным ко всему и всем вокруг.

Слава знала этот взгляд.

Мила больше говорить не будет...

- Тебя не потеряли еще в Общем Доме? - холодно ушла Паучиха от ответа. - Не волнуйся о нашем деле: скоро все устроится в лучшем виде.

- Я буду внимательно следить за каждым твоим шагом! - отступаясь, сердито пригрозила черноглазая.

Дальше настаивать не имело смысла. Что бы там Мила ни задумала - помощи она просить не станет.

Зато и вину в случае провала переложить ни на кого не сможет! Так что, как бы ни обернулось, Слава теперь в сплошном выигрыше!

Успокоенная этими мыслями, поспешила мастер убраться из Храма.

***

Келья сегодня казалась тесной и душной, словно сами стены привычной тюрьмы давили куда больше обычного. Мила расставляла круг из свечей, с трудом наклоняясь и шаркая по плитам пола, как старуха. Шаг, еще шажок, тяжело согнутая спина... Веселый огонек прыгает с одного свечного фитилька на другой, воск капает на узловатые пальцы, застывая на обкусанных ногтях.

Дурацкая привычка, от которой не избавила даже Гильдия!

Жрица шипит, брезгливо оттирая восковые пятнышки, - и жирные, остро пахнущие ритуальные свечи шипят и плюются вместе с нею. Пусть одаренным не нужны глупые обряды (необходимое действо свершится без огней да песнопений) - но Мила все равно зажигает свечи, тихонько подвывая что-то древнее и бессмысленное. Так проще...

Думы скачут вразнобой, заставляя сбиваться с тяжелого шага.

Конечно, все из-за треклятого разговора! Слова черноглазой ведьмы не желают оставлять в покое душу. Хоть и чует жрица в Славе, как всегда, лицемерие - и, само собой, не станет доверять этой циничной твари, но... это не умаляет правдивости сказанного.

Гениальная Паучиха потеряла контроль над своей затеей, что стало вдруг не на шутку опасным...

Мысли теснятся в голове болезненно и безумно. Сотни мыслей в одночасье - как может быть только у самых сильных одаренных, не боящихся, к тому же, сжечь себя. Мила не препятствует их круговороту. Наоборот, подталкивает, ускоряет, нагнетает, рискуя в любой миг перешагнуть за черту окончательного сумасшествия, но зная, что теперь невозможно по-другому. Коль уж решилась она выполнить задуманное, нельзя останавливаться! Разум приносит сомнения - а любая неуверенность может убить - и, к сожалению, не только ее саму...

Час, и второй утекают со свечами, пока, наконец, жрица не чует в себе нужное отчаянье - крепкое настолько, чтобы без страха совершить то единственное, то поистине безумное, что, несомненно, должно исправить их со Славой оплошность.

Беда в том, что она не делала такого прежде. Знает, что сможет - но все еще боится до визга...

Стоит пожелать - и разноцветные нити расчерчивают в одночасье мир вокруг. До сих пор Мила не позволяла себе их увидеть: до боли удерживала взгляд, не давая привычно расфокусироваться. Теперь же нити трутся об ее тело, сверкают упругим огненным шелком, вызывая резь в почти ослепших глазах и безжалостно раня кожу. Залепляют лицо блеклой грязной паутиной, рискующей рассыпаться от любого вздоха, - и Паучиха старается не дышать. Никогда не знаешь, ЧТО можно задеть, случайно потянув не за ту ниточку!

Судьбы меняются перед ее глазами - то неторопливо, то стремительно, свиваясь так и эдак, путаясь, будто в пляске на невидимом, но яростном ветру. И все же остается в каждой что-то неизменное: там и сям, узелки да косички, фрагменты путаных узоров, порою красивых до слез, порой же рваных и уродливых...

Прежде Мила позволяла себе лишь смотреть: из года в год, проникая все дальше и глубже, сопоставляя этот призрачный клубок пряжи с миром, с людьми и их поступками. Всей жизни не хватило бы, чтоб разобраться даже в том, что казалось простым и близким, здесь - у нее под руками.

Но жрице это было и не нужно. Ту единственную, огненную, нить она видела всегда и везде. Зеленая же вилась с ней совсем рядом - хоть и сплетались сейчас два пути так далеко и зыбко, что пустая случайность могла развести их навеки.

Злостью щедро подогрелось пламя Милиного безумия. Вовсе не для того она столько сил потратила на бестолковую девчонку! Еще никому не удавалось скрыться от Паучихи. Насмешница там, или нет - повернуть против судьбы не в ее силах! Зачем вообще кого-то преследовать, коли можно просто привести, куда надо?..

Медленно, осторожно, почти благоговейно потянула женщина за зеленую ниточку. Согнула петелькой, окрутила ее вокруг горящего золота, до кости сжигая кончики пальцев... Обрадовалась было успеху - но почти дошла до отчаянья, пытаясь соорудить узелок, тот самый, что означал бы скорую, неизбежную встречу. Зеленый шелк упрямо норовил выскользнуть из залитых кровью рук, огненный же не гнулся, но кромсал и резал - не зря, видать, сказывали в легендах, что самовольно утянуть его в сторону сил не имели даже светлые Богини...

Наконец, обе нити поддались: вместе скрутили двух упрямцев, и без того связанных старинным ритуалом. Миле осталось лишь закрепить плетение, вливая силу собственного дара... Еще. И еще...

Она почуяла, как мир содрогнулся - незримо и неслышимо, но яростно, наверняка хлестнув болью каждого из одаренных в округе. Открытие это было... забавным. Теперь понятным стало, почему возводились когда-то Храмы Судьбы в глухой и безлюдной местности.

Опустошенная, любовалась жрица своей работой, проделанной пусть неловко - но безупречно. И не видела больше людей за нитями, даже о мастере своем забыла в это мгновение. Удачно проделанный опыт, радость открытия - вот все, что Паучиху сейчас заботило. Единственное удовольствие, что ей еще оставалось!

Ко всем прочим давно была уже она безразлична...

Грохот вырвал Милу из благостного созерцания. Постороннее присутствие неприятно защекотало лопатки. Отец Гутор стоял за ее спиной - и веяло от него беспокойством да потрясением.

- Что ты сотворила, Алим? - раздался над ней его голос. - Весь Храм растревожен и напуган!

Женщина обернулась, слишком резко и хищно. Вскинула на старика глаза - наверняка, выцветшие до белизны. А еще - безумные, торжествующие и страшные.

- Лишь узелок из двух ниточек, отче! - пропела сладко, почти ласково, в карманы балахона пряча искалеченные руки. - Ниточек, и без того сплетенных судьбою крепко-накрепко...

Сколь ни загадочен был этот ответ, однако Гутору, похоже, сказал о многом. И, все же, не заставил старика содрогнуться.

- Вот уж не думал, что встречу в своем Храме Плетельщицу... - покачал он головой задумчиво.

- Ты льстишь мне, господин настоятель. По меркам древних я едва ли тяну на послушницу, - вытянула Мила в усмешке бледные губы. Но скривилась, почуяв на языке привкус крови.

- И даже это куда больше, чем довелось мне видеть за всю свою жизнь, - в его словах не было ни похвалы, ни страха, лишь все та же спокойная задумчивость. Он словно говорил сам с собою. Потому и вопрос прозвучал слишком просто, обыденно. - А знает ли твой хозяин, какой редкий дар попался ему в руки, Алим?

Поначалу Мила даже не поняла...

- Глупые люди говорят: он знает все и всегда, - вслух продолжал размышлять Гутор. - Мне жаль его, если так...

Вот теперь ей стало понятно. Кровь отлила от лица, не избавив от ржавого вкуса во рту. Взгляд исполнился ядовитой угрозы.

- Но и ты ведь не промах, святой отец! - проговорила жрица с вкрадчивым шипением. - Должна ли я пожалеть тебя?..

- Боюсь, мы жалость понимаем по-разному! - старик резко очнулся от раздумий. - Не стоит угрожать мне, Алим! - предупредил сурово, без намека на прежнюю снисходительность. - Не думаю, что тебе это позволено.

Он был прав: Огнезор никогда бы настоятеля не тронул. Мила могла от ярости хоть пеплом рассыпаться! И чем же, дьяволы побери, она себя выдала?

- Вы всегда так самоуверенны, проклятые святоши! - в досаде вырвалось у женщины.

- Я доверяю свою жизнь Богиням, - спокойно пожал Гутор плечами. - На все их воля - и она, порой, забавна... Мог ли я много лет назад, принимая под опеку Храма одаренную девочку с подкидышем на руках, хоть на миг подумать, что пускаю в эти стены мастера Гильдии?..

- ВЫСОКОГО МАСТЕРА, святой отец, - самодовольно исправила Мила его оплошность. - Я очень горжусь своим званием, как и каждый из наших людей! Не молитвами достаются нам они, но кровью...

- Чужою кровью, Алим, - счел нужным вставить старик осуждающе.

- Прежде всего, нашей собственной! Не ты ли говорил об этом недавно в своей проповеди, Гутор?..

- Что ж, - сдался он, - отрицать не стану.

Они замолкли, слишком переполненные вопросами. Не зная, о чем сказать, а чего лучше говорить не стоит: чтобы не выдать своей осведомленности, чтоб не показать противнику своего незнания... Вечная игра, в которой умельцев при Храме не меньше было, чем в Гильдии.

- Как ты раскрыл меня? - первой отважилась на любопытство женщина. - В чем я оказалась так беспечна?..

- Я давно подозревал, - не стал отказывать ей святой отец в любезности. - Слишком уж ловко управлялась ты с нашими гильдийными коллегами у ложа болящего Императора... Прочие в Храме тобой гордились, уважали за характер и волю... Но я-то знаю, что ваши лекари - высокомерные, безумные мерзавцы. Их не возьмешь ни волей, ни характером, и только своему они готовы покориться...

- Что ж, это чистая правда, Гутор, - вынуждена была согласиться Мила. - Даже Гильдмастеру они не всякий раз подчиняются. Потому он меня, наверное, и держит...

Вид у старика сделался после ее слов подозрительным.

- Семеро высоких мастеров, - осторожно проговорил он, - насколько известно мне, заправляют сейчас в Гильдии. Четверо из них женщины, но лишь двоих поминают, как Огнезорову свиту...

- Хочешь знать, кто из этих двоих я? - перебила жрица издевательски. - А какой вариант тебе бы больше понравился? Впрочем, не отвечай! Все равно я тот, что тебе не придется по вкусу...

- Кто? - холодно уточнил он.

- В народе меня зовут Паучихой.

Даже Гутор, святой и благостный, мог, оказывается, потерять спокойствие! Миле захотелось расхохотаться.

- Подослать своего палача в эти стены! - возмущение и ужас смешались в его голосе. - Я думал: твой хозяин - человек чести!..

- Дело вовсе не в чести, святой отец! - обвинения Огнезору ее раздосадовали. - Стены Храма сильны и целительны, и мой мастер хорошо осведомлен об этом... Я давно уже на грани, Гутор. Меня заперли здесь, удерживая от безумия. Ну, от полного безумия, если тебе угодно... Неужто, на месте Огнезора ты не поступил бы также?

- Ты веришь, что он всегда прав, не так ли?

Жрица вытянула губы в улыбке.

- Может ли быть неправым божество, святой отец?..

Забывшись, потянулась она к старику руками. Искалеченными пальцами ухватила за ворот. Зашептала доверительно, придвинувшись близко-близко:

- Вот только не спеши винить меня, Гутор, в святотатстве! Ты веришь в силу своих Богинь, но что такого могут они, чего не могут одаренные? Исцелять тело? Управлять духом? Плести чужую судьбу?.. Все это и мы умеем, настоятель! Ты же восхищался силой моего дара совсем недавно! Но, поверь, святой отец, я видела одаренных, перед которыми что я, что ты - всего лишь дети! И совсем скоро (и двадцати лет не пройдет!) мой мастер станет таким же. Так зачем мне искать бога на стороне? Не проще служить тому, кто рядом?..

- Что с твоими руками, Алим? - прервал старик ее безумную исповедь. - Ты нуждаешься в срочном исцелении!..

- Ты не слушаешь, - скривилась она. - Никто не слушает, когда я говорю о своей вере...

- Твое право верить в то, во что хочется... - теперь он уговаривал ее, как ребенка. - Я не буду проклинать тебя или читать проповеди. Просто немного полечу твои раны...

Целительное тепло защипало ей кожу, затянулись опаленные порезы - но остались уродливые шрамы, не давая гнуться пальцам, как прежде.

- Странно, - хмуро разглядывал их Гутор. - Почему я не могу завершить лечение?

- Не бери в голову, святой отец, - губы Милы дрожали от досады на собственную глупость. - Это цена за мой маленький опыт и беспечность. Стоило внимательней изучать старинные записи Плетельщиц...

- Ты доведешь себя до беды, Алим, - настоятель не мог сдержать тяжелого вздоха.

- Я чужая здесь. Так есть ли тебе до того дело?..

- Не столь уж и чужая, - возразил старик мягко. - Какой бы ни была ты за этими стенами, но здесь всегда верно служила Храму. И, несмотря ни на что, за эти годы была добра ко многим...

- Я не была добра, настоятель! - перебила она пренебрежительно. - Я лишь играла в милосердие, ибо здесь так положено. Точно так же, как играю каждый раз в жестокость, выполняя работу для Гильдии... Но, по сути, Гутор, я давно уже не знаю разницы. Мне одинаково безразлично и то, и другое - таков уж путь моего безумия. Это еще одна причина запереть меня в этих стенах. Для равновесия... Огнезор боится, что, забери он меня, я слишком войду в роль палача. Он видел уже одаренного, свихнувшегося на изощренной жестокости, - и вряд ли жаждет повторения...

- Тогда он, несомненно, прав, удерживая тебя в этих стенах.

- Значит, мне не следует поскорее убраться из Храма? - спросила Мила с откровенным удивлением.

- Я знаю, чем грозит безумие одаренных, жрица, - Гутор хмуро покачал головою. - Пусть здешние целительные своды и дальше держат тебя... К тому же... у меня ушло много лет, чтобы понять, кто ты есть. Не хочу начинать с кем-то другим заново.

- Ты мудрый человек, отец-настоятель.

- Я сам объявил не так давно о вашем прощении. Негоже мне теперь изгонять вновьпрощенного из Храма... Однако... - смена тона Паучихе не понравилась, - я хотел бы знать, что случилось с твоей девочкой. Кому бы ты сама ни служила, но Илл'а была и есть под опекой Храма. Она принадлежит этому месту, а не тебе, Алим! Я хочу быть уверенным, что с нею все в порядке.

- Она никогда не принадлежала Храму, Гутор! - возмущенно вскинулась от его слов женщина. - Илл'а лишь пряталась здесь до поры до времени... Теперь время пришло, святой отец. Забудь о ней! С ней все будет в порядке.

- Но она не вернется? - голос старика стал почти неприязненным.

- Не вернется, - кивнула мастер. - Ее судьба всегда была за этими стенами...

- Ее судьба там, где она сама выберет, Алим! Даже Плетельщица ничего не сможет сделать с этим! Хорошего тебе дня, жрица!

Его гнев удивил Паучиху. Она и подумать не могла, что сам Гутор будет пропажей Илл'ы обеспокоен! Чего же еще она о своей воспитаннице не знает?..

- А я уже все сделала, отче, - зловредно буркнула закрывшейся двери Мила, малодушно радуясь, что не пришлось говорить это Гутору в лицо.

Неприятностей на сегодня ей и так хватало.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. УБИЙСТВО И УБИЙЦЫ: НЕЗВАНЫЙ ГОСТЬ В ПОКОЯХ ГИЛЬДМАСТЕРА.

Весь следующий день Илл'а чувствовала себя рассеянной и слабой. Странное недомогание мучило ее, но девушке совестно было перед Мораном, а потому никак она не решалась, сославшись на хворь, позволить себе минуту отдыха. Аптекарь то и дело поглядывал в ее сторону, внимательно, но, кажется, вполне довольно - а горка слабеньких колечек-амулетов в корзинке перед Илл'ой все росла и росла. Костяные, деревянные, медные - они стоили гроши и могли всего лишь ненадолго обездвижить покусившегося на чужое здоровье да имущество, зато охотно, во множестве раскупались небогатым столичным людом. Должно быть, Гильдия неплохо зарабатывала на такой, казалось бы, ерунде. И казне польза, и ученики при деле...

Почему-то размышления о схожести порядков у темных мастеров да при Храме не представлялись больше юной жрице кощунством. Ее прежний страх после всех потрясений вчерашнего дня притупился, и теперь даже стыдно было за свое непрактичное безрассудство. Что там настоятель говорил насчет суеверной глупости? В конце концов, всю жизнь она провела бок о бок с темным мастером, и вполне могла убедиться, что Алим такой же человек, как и прочие.

Ну, почти... Не считая странностей. И нрава дурного. И, порой, излишнего цинизма...

Но во всем остальном была наставница образцовой жрицей: всякое дело исполняла добросовестно; с пациентами вела себя строго, но не брезгливо; исцеляла, обучала послушниц. Да и о воспитаннице своей в меру сил заботилась... Ведь не зря все-таки отец Гутор людям Гильдии прощение провозгласил, о чем с нынешнего утра вся столица гудит без умолку? Он-то, не чета Илл'е, человек многоопытный и мудрый.

Обида боролась в Илл'ыной душе с чувством справедливости да здравым смыслом. Чего бы ни хотели от нее темные мастера, вряд ли им нужна была ее смерть. Зачем бы тогда госпоже Паучихе столько лет самолично возиться с сопливой девчонкой? Премудростям одаренных и древним языкам обучать? Проводить Светлый обряд Перерождения?.. Гильдия, словно купец, практична и во всем ищет собственной выгоды. Об этом даже храмовые барышни слышали!

Однако о побеге своем девушка не жалела. Возможно, не убили бы ее, но заперли уж точно, вытянув из головы все тайны покойной охотницы. А после принудили бы... ну, к примеру, те же амулеты с зельями делать, может, лечить кого... Им-то, темным мастерам, лекарь, небось, куда чаще, чем простому люду, надобен!.. Подобная участь, конечно, приятней могилы - вот только ненамного. Хотя, чем она от ее недавней храмовой жизни отличалась бы?..

От последней нездоровой мысли Илл'а даже головой встряхнула. Так и вовсе неизвестно до чего додуматься выйдет!..

- Могу я ненадолго отлучиться в город? - решительно повернулась она к Морану. - Сам видел, господин, из одежды у меня только два храмовых облачения. У прилавка-то оно ничего, выгодно даже, представительно... Но, боюсь, пожгу, как зелья начнем варить. Да и выйти куда - цепляется за все и слишком в глаза бросается, неудобно...

- Конечно, конечно, - важно согласился аптекарь.

Еще вчера заметила Илл'а, до чего любы хозяину житейская практичность с бережливостью. На том его теперь и поймала. Может, некрасиво - уж точно, стыдно. Да только далеко ли она со своей храмовой совестливостью доберется? Пора чуть-чуть и хитрости научиться!..

Впрочем, возвратилась девушка быстро: выспросила у Морановой служанки, где находится лавка старьевщика - туда, недолго думая, и наведалась. Подобрала пару невзрачных платьев грубого сукна (как раз с зельями возиться да уборкой), колючий шерстяной плащ (все-таки весеннее тепло еще сменялось холодом), ношенные, но вполне с виду крепкие, башмаки да, зачем-то, мужские штаны с рубахой. Почти все нуждалось в перешивке, но, хоть Илл'а и не слишком ладила с иголкой, покупками она была довольна: одежка делала владелицу неприметной, а, главное, обошлась ей лишь в горсть медяков.

Свою полезность доказали обновки уже к вечеру, когда вернулся внезапно из странствий коварный Моранов постоялец - человек, как сразу выяснилось, весьма неприятный и подозрительный... Он вошел в аптеку через дверь для покупателей, и поначалу будто не обратил внимания на девушку, усердно оттирающую от пыли аккуратные хозяйские полочки. И то сказать - зрелище непримечательное: широкое платье висит бурым мешком, волосы по-монашески стянуты под платочком, в руках грязная тряпка... Резко помрачневший Моран вышел из-за прилавка вошедшему навстречу, так что Илл'а не сочла нужным прерывать свое занятие, лишь украдкой бросила на незнакомца любопытный взгляд.

Чем-то поздний гость ее насторожил. Приземистый, весь какой-то текучий, словно хорек, он, казалось, не смотрит вокруг, но принюхивается - так и водит по сторонам мясистым носом со следами старого перелома на переносице...

- Давненько тебя не было! - поприветствовал постояльца аптекарь.

- Никак соскучился, Моран? - с подозрением "хорек" прищурился. - Или комнату мою уже кому другому сдать успел?..

Его глаза цепко прошлись по небольшому аптечному залу - от входной двери с трилистником и колокольцами до первых ступеней лестницы и занавешенного прохода в задние комнаты под ней. Полочку за полочкой перебрали весь здешний скарб - и замерли, наконец, на невзрачной девичьей фигурке.

Илл'а мгновенно напряглась.

- Я смотрю, у нас новая соседка? - проговорил он с каким-то хищным предвкушением, в два шага преодолевая расстояние, разделявшее их с лекаркой. - Самое время познакомиться!

Подозрения в его голосе было не меньше, чем интереса. Рука в беспалой перчатке потянулась к опущенному подбородку девушки, бесцеремонно дернула вверх, преодолевая слабое сопротивление.

Аккуратно исказив лицо иллюзией, Илл'а послушно вскинула голову.

"Хорек" отшатнулся, с отвращением принявшись тереть о рубаху пальцы. Немудрено! Образом для внушения выбрала она кривую физиономию Мушки - их горемычной храмовой юродивой, собирающей подаяние с прихожан.

- Кто такая? - окинул квартирант Илл'у уже не подозрительным, но брезгливым взглядом.

- Так того... - изобразила она скудоумие, - господину травнику в помощь... Знахуркой обещался сделать...

- Племянница это моя, троюродная, - неожиданно подыграл ей аптекарь. - Сирота из глухой деревеньки. Пожалел вот, пригрел убогую...

Иллюзорная Илл'ына физиономия послушно расплылась в восторженной щербатой улыбке.

- Сочувствую, - скривив губы, бросил Морану "хорек", утратив к "деревенской дурочке" всякий интерес.

- А хороший фокус! - стоило квартиранту убраться, с каким-то детским восторгом шепнул Илл'е хозяин. - Правильно ты этому негодяю не призналась! Вот как бывает - столько лет знаю, а гнилой оказался человечишка! Нечего с подобными молодым красивым девицам знакомство водить!.. Попрошу его впредь заходить с черной лестницы, чтобы покупателей не тревожил. Днем он редко дома сидит, авось больше не столкнетесь... А там и выселю.

- Спасибо! - искренне поблагодарила девушка. - Что-то с ним, и вправду, не так, - сочла нужным добавить тихо. - Вот что, господин аптекарь... как уйдет он из дому, дай мне знать. От амулета мы, конечно, избавились вовремя, но ждать, пока след сам исчезнет, я тебе не советую. Постараюсь завтра что-то придумать, может, приглушу, а то и совсем развею. Чую, что беду твой постоялец за собой ведет. Чем скорее разойдутся ваши пути, тем лучше...

Той ночью Илл'а долго не могла уснуть. Вертелась с непривычки в слишком мягкой постели, вслушиваясь в полночный городской шелест за окошком, столь чуждый после гулкой храмовой тишины. Тревожило неприятное соседство с аптекаревым постояльцем, что спал сейчас на верхнем этаже. Мучили все те же незваные мысли: об Алим, о Гильдии, о мертвой Насмешнице...

О синеоком боге, что приходил к ней почти каждую ночь в последние месяцы - но вот пропал что-то, как раз когда ее жизнь начала рушиться... Смешно, но она тосковала по нему. И в то же время чувствовала беспричинную, глупую обиду.

Словно ее бросили...

Наверное, Илл'е слишком сильно хотелось его увидеть. Сон, на который сегодня она уж и не надеялась, тихо подобрался с полуночным боем часов - да коварно уволок к знакомому речному броду.

Стылая осень царила там. Моросил холодный дождь, а река волокла по камням последние бурые листья.

Илл'ын бог стоял на берегу, одинокий и напряженный. К ней он даже не обернулся.

- Здравствуй, - робко поздоровалась Илл'а, как никогда прежде в этих снах осознавая себя собой, но, кажется, впервые не зная, что ей говорить или делать.

- И надолго ты здесь, Лая? - плечи мужчины окаменели, усталый голос был полон едкой горечи.

Ее смешная обида вспыхнула с новой силой.

- Это... не мое имя, - с запинкой выдавила из себя девушка. Все же говорить с ним ТАКИМ было неприятно и страшно.

- Даже так? - синеокий ядовито рассмеялся. - Кто же ты у нас теперь?..

Илл'е захотелось его ударить.

- Лучше скажи, КТО ТЫ? - с раздражением огрызнулась она.

Ее бог, наконец, соизволил обернуться - но как-то слишком резко и дергано.

- Знаешь, я дьявольски устал от всего этого! - почти сорвался на крик, но осадил себя, стоило девушке отшатнуться.

- Прости... Ты-то, конечно, не виновата...

Молчание повисло между ними. А еще - взгляд, его болезненный взгляд, ищущий чего-то и не находящий...

- Наверное, я должен, наконец, сделать это, - прошептал мужчина, скорее для себя, чем для Илл'ы. - Отпустить тебя... и забыть...

От его слов вдруг стало тоскливо и больно. Невольно Илл'а потянулась к нему рукой, утешающе погладила по виску...

"Все будет хорошо, - так и просилось на язык. - Я никогда не оставлю тебя...". Но сказать этих слов девушка не успела. Ледяное чувство опасности накрыло ее, сердце зашлось безумным стуком, рот распахнулся в вопле, беззвучном, но страшном.

Их вышвырнуло из сна в одночасье.

Илл'а рывком села на кровати, перепуганная до тошноты и дрожи. Закрутила головой, судорожно сжимая край одеяла.

В каморке было сумрачно и тихо. Коль и подстерегал где-то невидимый враг - то явно не здесь... и не ее...

***

Денек для Гильдмастера выдался тот еще! Пышное погребение на рассвете, сразу после изнурительной ночной службы; пьяная, ввергнутая в истерию толпа, в любой миг готовая броситься одуревшим зверем, смести оцепление из городской стражи, гвардейцев, солдат, темных мастеров, ринуться к мертвому и к живым, растерзать на части - не из злобы, но только из болезненного любопытства, молитвенного рвения, любви да скорби...

Не спускать глаз ни с толпы, ни с лорда-наследника. Следить за слишком уж довольным Амарешем. Выслушивать шепотки и донесения...

Держаться на ногах, не рухнув от усталости.

Огнезор был готов и к худшему. Даже за широкой Ледогоровой спиной Илан казался отличной мишенью. Похороны Императора - чем не прекрасный повод избавить Золотой Трон от Правящего Дома?..

К счастью, обошлось без покушений. То ли клика Амареша не успела подготовиться, то ли наемник не смог подобраться достаточно близко... Впрочем, это означало только, что бой еще предстоит. Похоже, старый лорд решил соригинальничать. Хотелось бы Гильдмастеру узнать, как именно...

После такого утра обеденное время в Общем Доме с привычными бумажными заботами показалось Огнезору почти отдыхом. Вот только спуску давать ему Богини не спешили. По-обычному хмурая и необычно виноватая, явилась в кабинет без спросу высокий мастер Мила, передав Гильдмастеру лично в руки любезное приглашение на беседу, выведенное пером отца-настоятеля на первом же развороте дешевенького сборника молитв и гимнов, какими торгуют во всякой храмовой лавке.

В общем-то, Огнезору хватало головной боли и без этого разговора. Видят боги, он был достаточно изнурен суетою последних дней! Но отказаться от приглашения Гутора, со столь прозрачным намеком переданного через фальшивую жрицу, просто не представлялось возможным. Испорченные отношения с Храмом - последнее, что сейчас было нужно Гильдии.

К его удивлению, местом встречи святой отец выбрал не храмовый сад и не один из дворцовых кабинетов, но крохотный зал небольшого трактира, где собирались обычно студенты да бедные столичные клерки. И пока, обряженный под стать здешней публике, Огнезор терпеливо и неподвижно ждал за столом в укромном уголке обещанного разговора, старик-настоятель успел мягко направить на путь истинный похмельного юнца, потрепанного в недавней потасовке, расспросить о мнимых хворях крепкую трактирщицу да с удовольствием уплести целую миску ароматного мясного рагу. Похоже, здесь бывал он частым гостем...

- Итак?.. - в конце концов, не выдержал Гильдмастер. - Чему обязан сегодняшним приглашением?

Вопрос, конечно, был скорее риторическим, но Огнезор не мог его не задать, хотя бы из обычной вежливости.

Заговорил, однако, Гутор вовсе не о том, о чем ожидалось.

- Знаешь, меня гложет любопытство... - он поднял глаза от пустой тарелки, задумчиво похрустел сухими пальцами. - Не далее, как сегодня, довелось мне сойтись в любопытном теологическом споре с небезызвестной нам обоим жрицей... Она настойчиво советовала расширить нынешний храмовый пантеон... - брови старика взметнулись вопросительно, глаза растерянно и чуть весело уперлись в собеседника, словно предлагая оценить диковинную шутку.

Гильдмастер не смог удержаться от гримасы, что настоятеля ни капли не смутило.

- Ты, конечно, Огнезор, человек примечательный, - продолжал он с показным недоумением. - И уважения заслуживаешь, и в чем-то восхищения... Но госпожа Алим вдруг решила тебе алтарей настроить, а мне, согласись, как храмовнику, сей вопрос не может быть безразличен... И ладно бы влюбилась девочка, молода ведь еще, не чета мне, старику!.. Однако ж нет. Я не зря занимаю свой пост: могу пока подлинную веру отличить от глупости. А госпожа Алим верит - и это, согласись, настораживает! Лекари-то ваши, как известно, безбожники все скопом да циники. Чем же ты так зацепил несчастную, что она молебны служить готова?

- Мила безумна, святой отец. Разве нужны ей какие-то причины?

Взгляд старика стал решительным и цепким.

- А ведь ты всегда носишь скрывающие амулеты, господин Гильдмастер. Большая часть нашего брата даже не разглядит, что ты одаренный... Мне доводилось как-то в одной из инспекций такую штуку использовать. Помню, чувство было не из приятных...

- Словно пыльный мешок надели на голову, - любезно поддакнул Огнезор. - Поверь, Гутор, я давно притерпелся.

- Зачем же так над собой измываться? Скрывать свой дар всегда и повсюду неудобно да, к тому же, утомительно. Разве что тебе, и впрямь, есть, что прятать...

Вежливая полуулыбка исчезла с лица мужчины.

- Ты чрезвычайно догадлив, отче...

- Я просто хочу понять, что смутило разум моей жрицы и твоей... адептки. Действительно ли ты без амулетов так... страшен?

Его слова смягчались чуть насмешливым тоном. Верил ли, и правда, настоятель россказням Милы, оставалось для Огнезора загадкой.

- Это ведь весьма... личная просьба, святой отец, - попытался он уклониться от Гуторова любопытства. - Все равно, что ты велел бы мне прилюдно раздеться...

Лицо старика загорелось веселым изумлением.

- Никогда бы не взглянул на это с ТАКОЙ стороны! Уж позволь старому моралисту самому судить о благопристойности!..

Огнезор вздохнул, смиряясь с неизбежным. Окинул взглядом пустой зал трактира - и неохотно потянулся к застежке на шее. Крепкая широкая цепочка с небольшим серебряным медальоном легла на ладонь.

- Ты уверен, Гутор? - все же счел он нужным переспросить. - Я ведь не зря это прячу...

- Давай уж, - легкомысленно хмыкнул старик.

Гильдмастер опустил медальон на стол.

Охнула, заозиралась в другом конце зала трактирщица. Сипло закашлялся паренек за столом у входа... Они не понимали, что случилось - но, пусть и лишенные чутья одаренных, ощущали давящую силу рядом.

На настоятеля Огнезор пока не смотрел. Давал тому возможность сохранить лицо.

- Что ж... я могу понять Алим, несчастную девочку, - раздался рядом тихий стариковский голос. - Даже не всякий зрелый ум вынесет подобное зрелище...

- Кем же ты объявишь меня теперь, отче? - поднял Гильдмастер на собеседника исполненный яда взгляд. - Кровным Первого Бога? Одним из дьяволов?..

- Я давно не склонен к лишней экзальтации, Огнезор, - покачал головою настоятель. - Моя вера разумна и снисходительна. И я верю, в том числе, что Богини столь щедро наделили достойного...

- Очень удобная позиция, святой отец, - понимающе усмехнулся мужчина. - Позволишь? - он мягко вытащил из любопытных Гуторовых рук свой медальон, поспешно застегнул на шее цепочку.

- И амулет, тебя скрывающий, совсем не прост... - проговорил старик весьма задумчиво. - Давненько не случалось мне видеть настоящего венчального артефакта!..

Гильдмастера подобная наблюдательность, конечно же, ничуть не обрадовала.

- У всех есть маленькие личные секреты, - холодно перебил он.

- Сей ритуал, - будто и не слышал в голосе угрозы Гутор, - запрещен Храмом. Мое любопытство, как понимаешь, не праздно. Не первый век уже жрецы выслеживают да карают отступников...

- Могу тебя успокоить, отче: ЭТОТ отступник давно мертв. Впрочем, как и та, с которой он связал меня...

- Правда? - лицо жреца было все столь же отстраненным. - И почему тогда оттиск ее души кажется мне таким знакомым?..

Сказаны слова были нарочито тихо, и упрямый старикан тут же оставил печальную для собеседника тему, ретиво переключившись на Милины грехи и подвиги. Что ж, за этим Огнезор сюда и шел, не так ли?..

Загадочная фраза травила душу весь вечер.

Может, потому и позволил себе Гильдмастер к полуночи провалиться не в черноту, но в сон - один из тех, что дразнили надеждой, хоть и каждый раз после вселяли отчаянье...

Проснулся же от призрачного женского вопля - с горящими от тревоги висками да бьющимся заполошно сердцем. Чувством опасности сразу скрутило нутро. Не дав себе ни мгновенья на сонную растерянность, он резко вскинул руку, скорее почуяв, чем увидев, нависшую над кроватью тень.

Тонкое лезвие насквозь прошило ладонь, кровь брызнула в глаза, закапала на белое полотно рубахи. Кто-то попытался навалиться сверху, но Огнезор отшвырнул его ногами, сбросил на пол, - да тут же вскочил следом.

Следовало поторопиться: противник уже поднимался. И, кажется, вовсе не страдал неуклюжестью, присущей большинству "вольных наемников" - наоборот, двигался с грацией опытного убийцы, хорошо знакомой каждому темному мастеру...

Но все же Огнезор не зря слыл одним из лучших. Миг - и ночной гость опять безжалостно был опрокинут на пол, колено Гильдмастера придавило ему запястье, хрустнули кости. Поверженный враг не издал ни звука, продолжая яростно извиваться, сумасшедше вращать глазами, скалить зубы, словно бешеное животное... Не было в нем ни проблеска разума - и теперь, так близко, Огнезор отчетливо смог почуять знакомый тягучий след. Точь-в-точь, как на мальчишке-дозорном с синеглазого корабля-чудовища! Бездушная, тупая покорность чужой воле, превратившая свободного человека в преданного Взывающим пса. Сломай такую - и получишь юродивого...

Смерть, по всему, милосердней.

Ударом ладони Гильдмастер перебил поверженному горло.

Тот захрипел, задыхаясь в агонии, но Огнезор уже утратил к нему интерес. Иррационально, вопреки собственному чутью, боясь не успеть, он бросился вон из спальни, к хранящему сумрачную тишину кабинету, где ночевал сегодня Илан.

Молодой лорд, живой и невредимый, налетел на Гильдмастера в дверях.

- Что стряслось? - всполошено выдохнул он. - Я слышал... драку? Ты весь в крови!..

- Твой караульный убит! - с негодованием воскликнули сзади.

У входа в Верхние Покои, тяжело переводя дыхание, сверкая обнаженными кинжалами, застыла растрепанная, едва одетая Слава, всем видом своим подтверждая смутные Огнезоровы подозрения насчет тайно припрятанных в его жилище сигнальных амулетов.

Илан тут же с интересом покосился в расшнурованный вырез ее куцей рубахи, Гильдмастер же не удержался от гримасы. Если злючка в таком виде через весь Общий Дом бежала, уже завтра опять про них двоих слухи поползут, еще и дурака-мальчишку впутают...

- Затащи тело сюда, - хмуро приказал он черноглазой. - Ни к чему поднимать всеобщую тревогу... Потом накинь... вон хоть плащ - и отправь кого-то из дежурных разбудить Ледогора с Огнеглавом. Да пусть возьмут с собой ребят помолчаливей, понадежней: здесь надо будет прибраться...

Вернулась Слава минут через десять, невозмутимая и одетая уже, как положено. Огнезор едва успел смыть с себя кровь да закончить с перевязкой раненой ладони.

- Что хоть стряслось-то? - осведомилась она деловито. Первый страх, похоже, давно схлынул, уступив место привычной каждому темному мастеру собранности.

- Покушение, - кивком указал Гильдмастер на распахнутую дверь спальни. - Пойдем, что ли, поглядим на нашего... гостя?

Воспользовавшись приглашением, черноглазая первой шагнула в тревожный сумрак комнаты. За ней торопливо протиснулся неуемно-любопытный Илан, тут же зацепившись за ножку перевернутого в драке столика да чуть не растянувшись с проклятиями поверх оскалившегося в темноту мертвеца. Огнезор вошел последним. Картинно щелкнул пальцами, заставляя вспыхнуть каждую из дюжины свечей в спальне, отодвинул Славу с пути, а моргающего на свету воспитанника наградил предупреждающим, мрачным взглядом: скоро, мол, сюда вся Гильдия сбежится! Юноша высокомерно задрал подбородок, не желая признавать свою оплошность, но все же заметно попритих. Здравомыслия в нем всегда было больше, чем благородной родовой дури...

А внимание Огнезора переключилось, наконец, на их неудавшегося убийцу.

- Знакомая физиономия! - первой нарушила молчание Слава, разглядывая труп с какой-то удивленной брезгливостью. - Чего ему, идиоту, в жизни-то не хватало? Неужто, денег? Или это опять... идейный?..

- Его не купили, Слава, - хмуро пояснил Гильдмастер. - Взгляни сама: парня подчинили. Господа Взывающие оставили-таки нам подарочек...

- Так это кто-то из твоих? - с ужасом догадался Илан. Огнезор мог его понять: самое безопасное в Империи место оказалось вдруг дьявольски неуютным!

- Подмастерье Лихомир, последняя большая гордость мастера Ледогора, подающий немалые надежды... - мрачно подтвердил он. - Проклятье, наставник расстроится!..

- Парень, кажется, один из тех, кого ставили следить за пришельцами? - без малейшей жалости, зато по делу, влезла с вопросом Слава.

- Надо всех прочих проверить... - кивнул Гильдмастер.

- А что за дрянью здесь пахнет? - сморщив нос, перебила его черноглазая.

Только теперь Огнезор заметил остатки острого, чуть пряного аромата, перебившего даже запах недавней смерти.

- Летучие масла кровь-травы и дурман-корня, - брезгливо поморщился он, поспешно распахивая окно в холодную весеннюю ночь. - Выходит, мою спальню сначала окурили для надежности...

- Как ты вообще тогда проснулся? - голос Славы был сухим и напряженным.

- Как всегда, - обронил он с деланным равнодушием. - Полезно иметь при себе личного призрака...

Взгляд женщины на миг стал очень странным, губы дернулись, будто что-то захотелось ей сказать - но Слава загадочно промолчала.

- И кого из нас, любопытно, на тот свет отправить хотели? - спросил вдруг непривычно задумчивый Илан.

- Как это кого? - возмутилась черноглазая. - Здесь все еще покои Гильдмастера!

- И как раз в них в неспокойные времена предпочитает отсиживаться лорд-наследник... - Огнезор был недоволен собою. - Я, похоже, становлюсь предсказуем... Наши противники без труда смогли вычислить, что после вчерашней вдохновенной речи Амареша мне придет в голову спрятать Илана в самом надежном, по всеобщему мнению, месте - в таинственной цитадели Гильдии... Вот и пришелся подчиненный подмастерье как нельзя более кстати... И то, как хорошо да шустро все совпало, наводит на определенные мысли...

- Местные лорды договорились за нашей спиной с пришельцами, - безрадостно закончил за него юноша.

- Но все же напали на тебя, Огнезор, не на Илана... - Слава была настроена скептически.

- Может, в меня и целили, - с мрачной насмешкой согласился Гильдмастер. - А может, господа благородные лорды просто не думали, что Его почти-Божественная Светлость, лорд-наследник уступит своему, по сути, слуге-охраннику удобное мягкое ложе в спальне, сам же отправится на жесткую кушетку в кабинете...

- Тоже мне, - фыркнул Илан. - Толку-то Моей почти-Божественности от "слуги-охранника", всю последнюю неделю спавшего лишь урывками...

- Что ж, и сегодня выспаться не доведется... - заключил Огнезор с философским смирением.

И, словно подтверждая истинность его слов, столкнувшись на пороге, ввалились в комнату мрачный Ледогор да сонный, растрепанный Огнеглав. За ними, беспрестанно моргая красными от усталости глазами, степенно вошел старик Мечеслов.

Гильдмастер отступил в сторону, давая каждому возможность рассмотреть разгромленную комнату.

- Вот, полюбуйтесь! - предложил оценить представившееся зрелище, особенно буравя взглядом Ледогора.

Лицо у бывшего Огнезорова наставника при виде убитого сделалось растерянным и жалким. Всегда тяжело ученика терять - знать же, что стал он предателем... Такого и врагу не пожелаешь!..

- Как же это? - горестно прошептал боевой мастер. - Мальчик же у меня одним из лучших был... Почему?..

- Взывающие обратили его, - жестко припечатал Гильдмастер. - Вот какого дьявола, Ледогор?! - не сдержал он ярости. - Какого дьявола парень был без охранного амулета?! Мы что с шестью мастерами и десятью подмастерьями зря две ночи без сна сидели, для всех защиту от пришельцев делали?.. Я знаю, что ты все штучки одаренных презираешь, считая их недостойными истинного воина. И что твои ученики каждому твоему слову с открытым ртом внемлют да верят без оглядки... Обычно это неплохо... Я уважаю тебя, наставник, - и, видят боги, никогда не вмешивался! Но сейчас, Ледогор!.. Какого дьявола?!

Под напором и горечью этих слов боевой мастер поник да постарел враз, выглядя теперь на свой весьма преклонный возраст.

- Моя вина, - глухо согласился он.

- Ты не можешь отвечать за всех, - со вздохом отступился Огнезор.

- А как парень сквозь твои охранные амулеты прошел? - сухо прервала Слава их неловкое примирение.

- Весьма уместное замечание... - нахмурился Гильдмастер. - Одолжи-ка мне кинжал, Слава...

Шею мертвеца обвивал тонкий шнурок. Осторожно подцепив его кончиком лезвия, мужчина извлек из-под рубахи убитого небольшой маскирующий амулет.

Его, Огнезора, собственных рук детище!

История становилась все более скверной...

- Кто там у нас на расследовании хищений из хранилища занят? - мрачно поинтересовался он.

- Двое юных подмастерьев, - тихо отозвался старик Мечеслов. - На днях мне отчет давали, отследили посредника и скупщиков...

- Но здешний вор так и не пойман?

Секретарь виновато развел руками.

- До сих пор это не казалось сверхважным... Пропадали только ученические поделки, слабые и, в основном, бесполезные...

- И они могут быть весьма полезны, как видишь! - Огнезор с трудом сдерживал ярость. - Слава, найди мне эту крысу! - повернулся он к невозмутимой злючке. - Приказ будет оформлен до утра. Заодно с ребятами Ледогора столицу с предместьями прочешете! Не думаю, что ЭТОТ, - он с досадой указал на покойного, - был единственным, кого успели обратить Взывающие... Огнеглав, организуй на выезде из города посты из сильных одаренных! Может, поймаем кого, если еще не сбежали... И позаботься, чтобы к полудню каждый в этих стенах, от ученика до высокого мастера, был проверен на посторонние воздействия! Мечеслов, напиши приказы! И да, с завтрашнего дня всякий, пойманный без охранного амулета, будет объявлен предателем и каре подвергнут соответственной! Уж донеси это до своих вояк, Ледогор!

- Как скажешь, - уныло кивнул гигант. И поспешил сбежать, не прощаясь.

- Все могут быть свободны, - холодно возвестил Огнезор.

Мечеслов кивнул и с достоинством направился восвояси. Засиживаться старику было некогда: к утру предстояло исписать не один плотный лист с вензелями. Огнеглав рыжим вихрем умчался исполнять приказы. Слава же не сдвинулась с места.

- Илан... - повернулся Гильдмастер к юноше.

- Что, и для меня приказ есть? - шутливо удивился тот.

- Иди спать, - устало попросил Огнезор. - Завтра еще на торжественном собрании комедию ломать полдня. Там я тебе не помощник...

Безумная ночь подходила к концу. Тела уволокли в свои подвалы двое лекарей-подмастерьев. Перепуганный ученик-второгодка пытался оттереть кровавые следы с мозаичных плит, с отчаяньем посматривая то на Гильдмастера, то на ворсистый ковер в бурых пятнах. Огнезор и без этих взглядов знал, что дорогущему ковру пришел конец. Коли так и дальше пойдет, впору полы песочком посыпать, как в Тренировочных Залах...

- Веселая выдалась ночка... - нарушила его мрачные раздумья Слава. Казалось, она все порывается что-то рассказать, но каждый раз себя одергивает.

Впрочем, мужчине сейчас было не до ее странностей.

- Я был уверен, что уж здесь-то безопасно, - со вздохом признался он. - Недооценили мы, выходит, Взывающих. Эти везде найдут и пролезут...

- Значит, спрячь Илана там, где не найдут, - пожала Слава плечами так спокойно, словно не было на свете ничего проще.

- Легко сказать! - хмыкнул Огнезор с неожиданным, чуть нервным весельем. - Если исчезнет он на все оставшееся до коронации время, наверняка слухи пойдут: мол, наследник мертв, а на трон Гильдия самозванца посадить хочет!.. А если во Дворце оставить, то, как ни охраняй, рано или поздно доберутся... Хотя знаешь... - вдруг задумался он. - Устроим-ка мы Его будущей Божественности, скажем... познавательную поездку по Империи. Доедем со всей помпой до Крама, а оттуда потихоньку затеряемся. Будем иногда показываться то в том, то в другом городишке, каждый раз неожиданно и в разных концах Империи, устраивать прием или инспекцию... Заодно местную знать привлечем... Как думаешь?

- Думаю, тебе просто на месте не сидится, - ворчливо отозвалась Слава.

Но, странное дело, показалось Огнезору, что его решением покинуть столицу почему-то была злючка довольна...

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ. УБИЙСТВО И УБИЙЦЫ: ИСТОРИЯ С КВАРТИРАНТОМ АПТЕКАРЯ.

Странное беспокойство накрыло улочки Небесного города - горячечное, нервное, выжидающее. Хоть не прошло еще и семи дней с пышнейшего погребения, и полоскались еще на ветру, барахтались в весенней, горькой солью пахнущей, пыли траурные ленты да стяги; и не умерли еще на ступенях Императорского родового склепа лепестки благородных фиолетово-серых лилий, столь лелеемых прежде в дворцовой оранжерее, - а забыт уже был венценосный покойник, ибо новые чаяния, новые дела и слухи занимали теперь умы столичных жителей.

Как ни пряталась Илл'а от мира - а достигало кое-что и ее ушей.

Трепалась, гремя на кухне посудой, приходящая Моранова служанка: о том, что рыба на рынке расти в цене стала, ибо боятся лодки в море выходить - четыре уже за прошлое семидневье сгинули. Да и средь матросов страх поселился: говорят, пропадает народ без следа прямо с корабельных палуб. До сих пор на волны, пиратов, хищных тварей морских грешили - но вчера сгинувший три дня назад муж Жарутки Голосистой, рыбной торговки, воротился: жив и телом здоров, да только не при себе словно... Говорит, ходит, работу делает - а глаза пустые, жуткие... Не иначе, море его душу забрало!..

Плакался, стараясь выторговать лишнюю монетку, ушлый проныра-лоточник, у которого покупал аптекарь уже много лет морскую соль, рыбий жир, водоросли для притираний и зелий, деревенскую сивуху для настоек, толченый мел для пилюль и пудры, свечной воск и дюжину прочей мелочи. Говорил: сложно стало честному человеку из города выбираться. На воротах уж который день сильная стража бдит, всякого проверяют, перетряхивают - да еще и темный мастер собственнолично в каждый короб нос сует...

Расправляя пышные усы, важно разглагольствовал о непонятных беспорядках в лихих кварталах старинный Моранов приятель-стражник. И прежде он нередко захаживал к аптекарю в гости на кружечку пива - теперь же, с Илл'ыным появлением, просиживал в уютной кухоньке уже каждый свободный от караула вечер. Господин Моран с охотой кивал его рассуждениям, поддакивал в нужных местах - а сам поглядывал с хитринкой на хмурящуюся от неловкости девушку, которой не всегда удавалось вовремя улизнуть от этих посиделок.

Илл'е же становилось вдвойне неудобно. Добродушный усатый дядька юной жрице в отцы годился. И ладно бы он лишь присматривался к ней покровительственно, оценивал со здоровой практичностью зрелого мужчины, решившего, наконец, покончить с холостой жизнью, - как было в первый день их знакомства! Но к концу недели Моранов приятель вдруг начал на нее пялиться с каким-то щенячьим удивлением, заставляя лекарку уже всерьез переживать за свою будущность. Покидать тихое здешнее пристанище раньше времени Илл'е не хотелось, а разбитое сердце старинного друга аптекарю вряд ли по душе придется...

Зато неприятный постоялец девушке больше на глаза не казался: чем чаще захаживал на огонек блюститель порядка, тем реже слышно было подозрительного жильца сверху. Появлялся да исчезал "хорек" всегда незаметно - и только по скрипу половиц можно было догадаться, что комната на втором этаже обитаема.

Тяжелый след опасного амулета изо дня в день становился меньше - господин Моран уже довольно потирал руки, представляя, как выставит квартиранта на улицу... Илл'а же торопилась изо всех сил - и все равно чуяла: не успеет! Малодушно утешалась, сердито обзывая грызущее предчувствие беды глупостью; крутилась в суете аптечных дел, слушала сплетни, обрастала знакомствами с соседями. Пыталась убедить себя, что нынешняя ее жизнь - надежная и настоящая, что время еще есть, и даже, возможно, удастся застрять в этом тихом уголке надолго... Но что-то мешало ей в это по-настоящему верить. И каждую ночь подолгу вертелась Илл'а без сна в постели, и каждое утро потихоньку ругалась, не без труда отыскивая в кармашках новенькой дорожной сумки гребень, зубное семя или смену белья - но каждый вечер все равно упрямо собирала свои вещи, будто с рассветом предстояло пуститься в дорогу...

Так оно, конечно, и случилось. Уже на девятый с ее побега день.

Их постоянный гость - стражник - явился накануне не с вечерней зарей, как вошло уже у всех в привычку, но в ленивый послеобеденный час. Был он при мече и в форме, старательно выпячивал широкую грудь, а вместо обычной, чуть в усы, приветственной улыбки, физиономию строил официально-унылую - сразу видать: не кружечку пропустить, но по делу явился. За ним под веселое треньканье колокольцев в аптеку шагнул тусклый, линялый человечек - сутулый, близоруко щурящий глаза, невзрачный от лысоватой макушки до пыльных носков сапог, но задирающий кверху острый нос столь начальственно да по-чиновьичьи важно, что никто не посмел бы усомниться в его немалом положении в столичной ратуше.

- По поручению Имперской канцелярии и Храма, инспекция городских лекарей, амулетчиков и травников! - гнусаво сообщил он куда-то поверх Морановой головы.

То ли слова эти, то ли сам посетитель, чуть не заставили Илл'у застыть столбом от внезапного приступа тревоги - но девушка все же совладала с собою. Аккуратно, недрогнувшей рукой отсчитала последние семь капель успокаивающего зелья, неторопливо заклеила воском крохотную склянку, осторожно вручила его бледной измотанной покупательнице, приняв в уплату три медных монетки да пожелав, как водилось, телесной крепости. Затем степенно убрала оставшееся зелье на полку, сняла аптекарские перчатки, расправила подол серого платья, втайне радуясь, что приметные храмовые балахоны как раз сохнут на заднем дворе после стирки, - да, выйдя из-за прилавка, устроилась скромно на скамье у дальней стены. Мол, изволит господин аптекарь свою помощницу важному чиновнику предъявить - его право, а нет - так она и не будет мешаться...

Моран же, меж тем, чуть поклонился - без тени суеты или подобострастия, лишь с легким удивлением и осторожной досадой отвлекаемого от работы человека - да вежливо пригласил господина инспектора располагаться.

- Разве что не так? - поинтересовался скорее для порядка, чем из любопытства. - Зимой ведь только лавку мою проверяли...

- Знать не знаю, - сухо отрезал чиновник. - Мое дело - все здесь осмотреть и представить доклад кому положено.

- Что ж, не смею препятствовать, - в сторону отступил аптекарь. - Лая, - повернулся он к девушке, - согрей-ка почтенным господам вина с травами да пирогов принеси подкрепиться...

Илл'а едва сдержалась, чтобы не припустить бегом. Совсем не пришелся ей по душе цепкий взгляд остроносого человечка!

- Что за девица? - догнал ее неприятный вопрос, принудив замереть и обернуться.

- Так племянница моя, - глазом не моргнув, соврал Моран. - В обучении нынче, а коль потянет - будет мне на старость преемница...

Блюститель порядка, прекрасно знающий, что никакая Илл'а аптекарю не родственница, сохранял унылую невозмутимость. Даже отвернулся к окну, дабы ничем своего приятеля не выдать - то ли из дружеских чувств, то ли успел уже от Морана получить полагающуюся в таких случаях мзду. Ведь, признай аптекарь перед инспектором правду, с лицензией-то у Илл'ы проблем, скорей всего, не возникло бы, - зато здешнему хозяину пришлось бы попотеть, объясняя происхождение многих амулетов, которыми не вполне законно снабжала его девушка, заменяя такие же с виду, но больно уж дорогие поделки Гильдии...

- А разрешение аптекарское у племянницы есть? - предвкушающе сверкнул глазами чиновник.

- Да откуда ж! - засокрушался Моран. - Не столичная она, из глухой деревеньки... Я как раз обратиться в ратушу подумывал, да хлопотное это дело... - его голос вкрадчиво снизился. - Вот если б господин инспектор позаботился, бумагу выписал...

Простенькая с виду медная пряжка для ремня перекочевала из витрины дорогих исцеляющих амулетов остроносому человечку в руки. Илл'а подивилась аптекарской щедрости: вещица добротная (самолично ее целых два дня делала!), многоразового использования, способна даже перелом излечить... Вряд ли только ради ее, Илл'ыного, спокойствия практичный хозяин лавки такой бы пожертвовал! Видать, за недолгое их знакомство прибыли принесла она Морану куда больше, чем думает...

Инспектор покрутил пряжку в руках, скосил взгляд на старательно смотрящего в окошко стражника - и шустро скрыл подношение под полой темного камзола. После чего заскрипел пером, выписывая ненужное Илл'е разрешение - да и бумагу о благополучности Морановой лавки заодно.

Аптекарь не скрывал довольной улыбки: еще бы, так легко отделался! Но девушка тревожилась все сильнее. Внутренняя дрожь пробирала до костей, словно кто-то бродил по позвоночнику ледяными скользкими пальцами...

А ведь так и есть! - вдруг догадалась она. Их проверяют! Ее, Морана, всю аптеку!.. Ощупывают да исследуют. Ищут...

- А наверху у тебя, хозяин, что? - приложив к бумаге печатку, будто невзначай поинтересовался инспектор.

- Да комнаты одному господину сдаю, - нехотя признался аптекарь. - Платит исправно, правда, дома его нечасто застанешь... Но я в его дела не лезу. А к лавке моей он касательства никакого не имеет - да и не заходит сюда, в общем-то...

- Что ж, тогда, полагаю, и в нынешней моей инспекции сей господин интереса не представляет, - вроде бы согласился чиновник, но послышалась почему-то Илл'е в его словах какая-то недомолвка.

- Ты не находишь этот визит странным, господин Моран? - тревожно спросила она, стоило только незваным гостям убраться. - Тебя всегда при проверках не о зельях, а о квартирантах спрашивают?..

- Да он и не спрашивал, вроде... - удивился ее беспокойству аптекарь. - А что по сундукам нос не совал - так ведь я и заплатил немало!..

- А ты уверен, что не совал? - непочтительно перебила его девушка. - Может, ему и не надо было крышки отпирать, чтобы все выяснить?..

- О чем это ты? - нахмурился Моран.

- Инспектор наш - одаренный! Только почему-то скрывал это очень хорошо, я не сразу и почуяла...

- Думаешь, ТОТ амулет искал? - сразу насторожился мужчина.

- Или амулет, или того, кто тебе его подсунул... Хоть так, хоть эдак, господин Моран, нам с тобой не лучше...

- Твоя правда, девочка...

Хлопнула входная дверь, зазвенели с тревогой колокольцы - аптекарь резко обернулся, чуть не подскочив от внезапно нахлынувшего страха.

- Ты чего? - удивился его приятель-стражник. - Так из-за крысы этой ратушной разнервничался?

- Тебе разве не с ним положено быть? - ушел от ответа Моран.

- Да вроде и положено, - довольно заухмылялся стражник. - Наши ребята всю неделю с этим остроносым по целительским лавкам бродили. Дотошный, зараза! С утра до ночи все таскался, почтенным людям кровь портил... Но ты у него, видать, последним в списке был: как отсюда вышел - чуть не бегом к своему начальству припустил, меня же восвояси отправил. Вечер вот теперь свободен...

- Похоже, нашел, что искал... - не сдержалась от мрачного прогноза Илл'а. - Когда там твой постоялец в этот раз воротиться обещал?

По щекам аптекаря растеклась молочная бледность.

- Слушай, - догадавшись, о чем речь, враз растерял их гость благодушие, - а ведь и в прочих аптеках он все про жильцов да работников выспрашивал! Эдак невзначай: кто, мол, и как... Неужто, сыскарь?..

- Не знаю - и знать не хочу! - в сердцах замахал руками Моран. - Скажи лучше, как мне быть теперь? Выселить мерзавца уже не успею, даже если он сегодня домой явится... Да и вообще - подозрительно это будет! А коли ищут его, так вскоре облава нагрянет... Не дайте боги, на пути попасться! Если не зашибут ненароком - так все равно по допросам затаскают!.. А дело мое, репутация моя как же?..

Он закружил по тесному пространству лавки, сокрушаясь о беде своей все громче и с каждым мигом норовя впасть в истерику, - пока Илл'а, рассерженная столь бессмысленной паникой, не стала твердо у него на пути.

- На вот, выпей, - сунула в руку склянку с успокоительными каплями. - Жалеть себя после будешь! А сейчас, пока есть время, подумаем...

- Правда, Моран! - неловко поддакнул стражник. - Негоже так раскисать-то, да еще перед барышней...

- Ты травничаешь сам или скупаешь у кого? - невежливо перебила девушка.

- По-всякому... - от ее вопроса Моран растерялся, даже страх свой немного подзабыл. - Хоть раз в сезон сам выхожу: у сборщиков разве ж правильную травку купишь?

- Вот и хорошо, - внезапно успокоилась Илл'а. - Завтра на рассвете отправимся за город, весенний урожай собирать... Самая пора сейчас! Побродим дня три-четыре, наберем корешков и цвета, на солнце высушим - и потихоньку назад вернемся. Лишних подозрений наш выезд вызвать не должен, а что тем временем здесь твориться будет - так то, господин Моран, не наше дело, ведь правда?..

- Правда-то правда... - аптекарь, наконец, взял себя в руки и рассуждал теперь с обычной деловитостью, лишь голос чуть-чуть подрагивал. - Только, боюсь, за городские стены нам так просто не выбраться. Слышала, что люди говорят? Неспокойно стало. Всякого на воротах по три раза проверяют. А если дело не срочное, то и завернуть могут...

- Так и есть, - мрачно поддакнул стражник. - Наш капитан проболтался: опять покушение на лорда-наследника было, теперь вот заговорщиков ловят... Помнится, в том году, когда такое стряслось, все и всех переворошили, почти месяц столичный люд дергали...

- Попробовать всяко стоит, - не желала сдаваться девушка. - Все лучше, чем взаперти сидеть и дрожать!..

Моран кивнул, но как-то слишком нервно и неуверенно.

- А знаешь, - опять вмешался его приятель, - я ведь могу с ребятами сменой поменяться. Покараулю завтра на припортовых воротах... И вас через калитку в привратницкой потихоньку проведу... А через три дня пропущу обратно...

Он со значением перевел взгляд с задумчивой физиономии аптекаря на медную пряжку в витрине - родную сестру той, что уплыла недавно в жадные чиновничьи руки.

- Сделай милость... - кисло выдавил Моран и с тоскливым вздохом потянулся за амулетом.

Оставаться и ждать, чем дело обернется, ему совершенно не хотелось.

***

Из дому выбирались затемно. Пыхтящий мрачный аптекарь долго проверял плотность запертых ставней, топтался на пороге, скрежетал дверным замком, все не решаясь расстаться с милой сердцу лавкой, - и взбешенной Илл'е, в конце концов, пришлось почти силой уводить его с крыльца. Еще с вечера чуяла девушка, что за аптекой следят. А сейчас, пока Моран мялся на виду у всей улицы, не без труда удерживала вокруг плотную пелену незаметности, кляня глупость своего хозяина и свою собственную, не позволившую вовремя внять плохим предчувствиям да сбежать подальше от нынешней скверной истории. Хорошо, хоть ума хватило сегодня ночью пройтись по дому и замести все следы! Теперь даже сильный одаренный не сможет утверждать с точностью, что Илл'а здесь побывала...

Утренние улочки встречали путников тихим безлюдьем, а припортовые ворота еще стояли, наглухо запертые, - и телеги ранних торговцев грудились на привратном пятачке, перекрывая проход всем пешим и конным. Люд гудел лениво и сонно. Кто бродил, зевая, по округе, кто в терпеливом ожидании подпирал городскую стену. Подобраться к привратницкой, не бросаясь в глаза, оказалось не так уж и сложно.

Моранов приятель их уже ждал: развалился на скамье у входа в сторожку да поглядывал хмуро на каждого встречного. Он был напряжен и мрачен. И не поймешь сразу, рад ли встрече - или предпочел бы, чтоб аптекарь с Илл'ой вовсе до ворот не добрались...

В каморку он впустил их торопливо. Подталкивая в спину и раз за разом оглядываясь, провел насквозь, до забранной решеткой узкой лесенки, заканчивающейся дверцей во внешней стене. Неуклюже, в спешке повернул ключ в тяжелом замке, потом в следующем... И почти уже вздохнул с облегчением - как случилось то, чего он, видно, опасался. Господин Моран успел скрыться за узкой массивной калиткой, а девушка, торопясь, шагнула следом, но вдруг строгий оклик послышался сзади, принуждая и ее, и провожатого замереть испуганно на месте.

- Кто такая? Что здесь происходит?

Илл'а развернулась - и обомлела. Сквозь прорези черной маски на нее смотрел темный мастер.

Высокий, подавляющий и грозный.

Одаренный...

Паника захлестнула по самое горло, заставив девушку на миг задохнуться.

- Так кто такая? - будто смакуя ее страх, расплылся темный в холодной усмешке.

- Чего шумишь, подмастерье? - пришел-таки ей на помощь стражник. - Зачем мне девочку напугал? Сам не видишь? Лекарка она, из Храма. Помогает иногда нашим болезным. За травками вот собралась в луга...

Говорил он ворчливо, чуть покровительственно, как и положено крепкому, матерому дядьке разговаривать с безусым юнцом. А что темный мастер был еще мальчишкой, Илл'а, совладав со страхом, быстро и без труда разглядела. Рука парня, играющая напоказ кинжалом, была тонкой и по-юношески нежной; подбородок - округлым и гладким; взгляд недовольных сонных глаз - вызывающим и чуть-чуть оценивающим...

- Не положено без досмотра и разрешения! - сердито отрезал он, с угрозой надвигаясь на лекарку.

Видать, недавним своим испугом не на шутку она юношу задела!

- А что досматривать-то у меня? - как можно мягче улыбнулась Илл'а невольно подрагивающими губами. - Одна дорожная сумка, для вещей и трав, и та, пока что, полупустая... Взгляни!..

Сейчас, вблизи, темный мастер больше не казался ей ужасным. Просто парнишка (возможно - ее ровесник), усиленно играющий взрослого... Вон, даже ткнулся для виду в Илл'ыну открытую торбу! Впрочем, не слишком-то усердствуя: стражник за девушку вроде как поручился, да и чутье одаренного на ее счет молчало - за стенами же привратницкой и без нее ждала уйма разношерстного люда, что рванется вот-вот к открывающимся воротам, теснясь, причитая и скандаля...

- Можешь идти, - разрешающе буркнул подмастерье. Да отвернулся тут же с показным суровым равнодушием.

Но спускаясь по ступеням к заветной дверце на свободу, Илл'а чувствовала на себе его бесстыдный и чуточку тоскливый взгляд.

Похоже, Богини были благосклонны к юной жрице! Не считая горящих ушей да искусанных от тревоги губ, второй Илл'ын побег прошел почти столь же гладко, как и первый.

- Ну чего так долго? - ворчал заждавшийся за городской стеною Моран. - Нам до луговины незатоптанной еще часа два ходу. Уж коли выбрались за травами - так чтоб хотя бы с толком!..

Девушка кивала, совсем не слушая его раздраженных нотаций. Чувство простора и свободы валом захлестнуло ее. Холмистые поля, что встречались с небом, кипучая весенняя зелень, цветущие сады у раскиданных вдоль тракта домишек... Впервые за свою жизнь не видела она вокруг стен и камня - только горизонт, бесконечный и зовущий! Впервые вырвалась из плена улиц и улочек! И теперь хотелось бежать без устали - вперед, к смыкающемуся с травами небу, да по-детски визжать от восторга...

Три дня, что провели они с аптекарем, блуждая по лугам и перелескам да ночуя в окрестных деревеньках, для Илл'ы стали настоящим прозрением. Поистине, не создана она для храмовых келий! Не сможет до конца своих дней прожить в столичной тесноте и рутине!

Тихое счастье наполняло ее до самого краешка. Мечталось рвануть прочь, поддавшись зову бесконечной дороги, - на запад или, может быть, на север... Но здравомыслие и чувство долга перед нелепым добродушным жадиной Мораном удерживало от подобной глупости.

Скрепя сердце, возвращалась Илл'а в столицу.

Приятель-стражник встречал путников за воротами. Сегодня была чужая смена, но он успел договориться с сослуживцами, так что пропустили их без лишних споров. Стоило это Морану целой фляги укрепляющей настойки, но, кажется, господин аптекарь так жаждал возвратиться к привычной городской жизни, что расстался с ценным зельем почти радостно...

Тесные улочки подавляли суетой и гулом. То и дело натыкалась девушка взглядом на знакомое лицо - даже странно, как много людей узнала она за столь короткое время! Соседи и покупатели дружелюбно здоровались с юной жрицей да с почтеньем кивали ее хозяину. Усатый дядька-стражник, проводив до родного перекрестка, откуда сверкала уже Моранова вывеска с трилистником, променял их общество на обед в ближайшей харчевне. Аптекарь же лишь ускорил шаг: близость дома заставляла забыть о голоде и трехдневной усталости.

Закрытая на все засовы лавка со стороны казалась нелюдимой и мирной.

- Ну, вот и дома! - облегченно вздохнул хозяин. - Притомился я что-то за эти дни бродяжничать...

- Ничего, вернешься к спокойной жизни... - беззаботно начала говорить Илл'а. И вдруг затихла на полуслове, застыв столбом у аптечного крыльца.

- Что стряслось? - забеспокоился мужчина, пытаясь протиснуться к загороженному Илл'ой входу.

Лекарка его не пропустила.

- Вернемся за твоим другом, господин Моран, - напряженно попросила она. - Лучше не заглядывать ТУДА без стражи. Я чую в твоей аптеке смерть...

Видно, лицо ее да помертвевший в один миг голос оказались весьма убедительны: не побоялся Илл'ын наниматель оторвать приятеля от обеда. И вскоре уже втроем топтались они на крыльце Морановой лавки, а дрожащие руки хозяина с усилием проворачивали в замке тяжелый ключ.

Со скрипом отворилась дверь. Жаркий свет полуденного солнца, обгоняя вошедших, хлынул в сумрачную, стылую комнатушку...

Никто из троих не двинулся дальше порога.

Грязное ругательство вырвалось у стражника. Моран тоненько, совсем не по-мужски, взвизгнул.

А Илл'а все смотрела - и не могла понять. Рваные кусочки, важные (и не очень) мелочи назойливо лезли девушке в глаза - но картинка никак не складывалась воедино, не желала доходить до впавшего в оторопь разума...

Все в аптеке было перевернуто вверх дном. Сухие травы смяты в труху и сор, склянки расколочены вдребезги... Тяжелая смесь лекарств и пыли резала горло, вызывая кашель.

Но куда хуже казался острый запах крови...

Липкий, темно-красный след тянулся сверху, по ступеням, будто огромный раненый зверь из последних сил полз в лавку в поисках спасительного лекарства. Сундук с целительными амулетами был сброшен на пол, неаккуратно перевернут набок. Его крышка - в глубоких вмятинах, исцарапана, безжалостно и грубо, а хитрый дорогой замок намертво заклинен обломком лезвия: умирающий зверь упорно бился за свою жизнь, но так и не смог одолеть бережливость господина Морана. Все ценные амулеты и зелья тот тщательно запирал и прятал...

Поверх травы, черепков и мусора, неподвижный, оскаленный и страшный, лежал застывший квартирант аптекаря.

Его одежда была черной от крови, лицо уродовали кривые порезы. Скрюченные пальцы сжимали сломанный аптекарский нож...

Ужас осознания, наконец, переполнил Илл'у. Она задохнулась, пытаясь кричать, - но почему-то не издала ни звука. Холодная, разумная ее часть (та, что не глупая девчонка, но, прежде всего, обученный лекарь) аккуратно взялась собирать головоломку.

Кем бы ни был убийца их постояльца - он не стремился проявить к жертве милосердие. "Хорька" изранили, жестоко и смертельно, - но так, чтобы не смог несчастный расстаться с жизнью сразу, чтоб умирал он мучительно и долго. Много часов... Возможно, не первый день...

И все же он боролся до последнего. Сам. Не прося ни у кого спасения, хотя до людной улицы, казалось, добраться куда проще чем до Морановых чудодейственных амулетов...

Даже сейчас девушка чуяла смерть над ним, но... пока не в нем.

- Он еще жив! - кинулась на помощь Илл'а. - Едва-едва, но жив! Я смогу его вытащить...

Ее грубо оттащили в сторону.

- Не тронь! - грозно рыкнул Моранов приятель. - Знак на морде видишь?

Илл'ын взгляд мазнул по изуродованному лицу. Глубокие порезы нанесены были вовсе не хаотично, как поначалу могло показаться: они складывались в витиеватый, чем-то знакомый символ.

Илл'а знала, как его прочитать. Алим зачем-то учила ее этому.

- "Слава", - в каком-то оцепенении еле слышно озвучила девушка.

Мужчина за ее спиной выругался. Крепкие ручищи тяжело придавили ей плечи.

- Это подпись убийцы! Да еще и САМОЙ цепной ведьмы Гильдмастера! - оттаскивая лекарку в сторону, с испугом выдохнул он ей в ухо. - Не будь дурой, девочка! Никто в здравом уме не лезет в дела Гильдии!

Илл'а дернулась, издав презрительный и злой от бессилия возглас. Стражник держал крепко - а последние капли жизни уже покидали обезображенное тело.

- Не смей даже прикасаться к... ЭТОМУ! - вслед за другом, зло прикрикнул на девушку аптекарь. - Наше с тобой дело маленькое. Коль убрали его, значит было за что... Небось, на амулетах своих попался! Может, темных мастеров и обкрадывал!

Говорил он, на удивление, здраво, без тени начинающейся истерики - словно и не бегал три дня назад в этой же комнатке, причитая да по-бабьи заламывая руки. Хотя, может, и успел уже за время их "травничанья" перебрать да прокрутить в голове не одну печальную мыслишку, уверившись в неизбежности мрачного исхода, подобного нынешнему. А теперь, найдя подтверждение собственной догадливости, преисполнился гордыни и воспрял духом...

Резкий смешок сорвался с губ девушки. Илл'а чувствовала, что ее начинает трясти.

Она видела смерти и мертвых. Но никогда до сих пор не видела... казни.

- Отпусти. Теперь все, он... отошел... - с трудом смогла выдавить из себя девушка. - Могу я... пока что... выбраться отсюда?..

Никто не стал ее в аптеке удерживать.

Как в тумане, провела Илл'а следующий час.

Ее трясли, выпытывая что-то косматые дядьки в кирасах. Ее поила теплым молоком сердобольная соседка. Ей выговаривал недовольный аптекарь...

Она очнулась за столом в харчевне под монотонный бубнеж знакомых голосов.

Хмуро, но вполне деловито, обсуждали господин Моран с приятелем, что может ждать аптеку после такой скверной истории, да как лучше всего будет из нее выкрутиться. По словам стражника выходило, что сначала лавку блюстители порядка перероют, а после, скорей всего, и храмовники с визитом нагрянут: может, отец-настоятель и снял с темных мастеров проклятие, но традиция освящать место, где эти господа поработали, никуда пока еще не делась. Имперский люд все так же суеверен...

О любопытствующих, что непременно сбегутся на события, столь будоражащие и занимательные, собеседники пока не вспоминали. Но Илл'а и без того уразумела, что маленькая Моранова аптека на ближайшие недели, а то и месяцы, станет излюбленной темой столичных сплетен. Дойдут ли они до Алим? Вернутся ли сюда люди Гильдии? Пожелает ли городская стража, выясняя обстоятельства убийства, подробнее допросить и ее с аптекарем?

Девушке не хотелось узнавать ответ ни на один из этих вопросов. А значит - пришло время попрощаться с господином Мораном. Благо, расчет за прошедшую неделю выдал он ей еще три дня назад, накануне их бегства за город... Если повезет, сегодняшний привратник еще на посту и не "запамятовал" их с Мораном возвращения в город. Коль улыбнуться мужичку и соврать что-нибудь уместное, да, может, подкрепить свои слова амулетом - нынешний вечер она встретит уже за стенами этой каменной ловушки!

Тихонько сдвинувшись на край скамьи, Илл'а подхватила свою сумку. Бросила осторожный взгляд на занятых беседой мужчин - и, укрывшись пеленой незаметности, встала да направилась к выходу, чтобы бесследно раствориться среди прохожих.

***

Незваную гостью Мила учуяла еще на лестнице, за целый пролет от своей кельи. То ли чувствительность ее возросла после истории с нитями, то ли черноглазая тварь совсем обнаглела и, в отсутствии Огнезора, даже не пыталась от храмовников прятаться...

- Зачем пришла? - с порога осведомилась жрица холодно.

Разводить со Славой любезности не было у нее никакой охоты.

- Да вот, принесла кое-что... - тон черноглазой был ядовитей обычного. - Мой человек с задания приволок. Жаль, что отдал не сразу...

Брошенную ей в лицо медную пряжку Мила перехватить едва успела.

- Узнаешь работу? - зло протянула Слава. - Не правда ли, интересное совпадение?..

Паучиха покивала задумчиво. От простой, без изысков, вещицы тянуло знакомой целительной силой. Илл'а поработала на славу!

- А ведь могли и Гильдмастеру, будь он в городе, вместе с отчетом передать! - то ли издевалась, то ли злилась Слава. - Как думаешь, он бы подчерк узнал?..

- Если знаешь, где она - так и скажи! - нетерпеливо перебила жрица. - Заберем девчонку и запрем до Огнезорова возвращения...

- Я же говорю: поздно мне подмастерье амулет отдал! - Слава недовольно поморщилась. - Знать бы раньше, не наследила бы там... Сбежала опять твоя подопечная... Чисто сбежала - ни одного следа не учуять! Вся в Насмешницу, мерзавка!..

Черноглазая ярилась и шипела, Мила же слушала ее гневные вопли, втайне самодовольно жмурясь. "Надо же, - думалось ей, - какой удачной у меня девчонка получилась! Не про твою честь, черноглазая ведьма, столько я с ней намучилась!.."

Огненная нить плясала перед глазами в такт ее молчаливому смеху. Слава плевалась ядом - а Паучиха все смотрела и смотрела на переплетение чужих путей, беспокойно шевелящееся, словно усики сотни насекомых...

Скоро все случится, совсем скоро...

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ. ПУТИ И ПЕРЕКРЕСТКИ. СТОЛКНОВЕНИЕ В ПИТЕЙНОМ ПЕРЕУЛКЕ.

Не зря говорят, что Светлые Богини любят поманить своей милостью - и бросить. Илл'е пришлось убедиться в этом очень скоро. А стоило ведь сразу насторожиться: слишком уж просто выпустил ее Небесный город! Знакомый караульный на воротах с готовностью распахнул перед девушкой калитку, искренне поверив в глупую историю про потерявшийся драгоценный амулет. Видать, лицо у юной жрицы после утренних событий столь бледно было да печально, что даже лицедействовать не пришлось...

Страх, как ничто, избавляет от сомнений. Еще не успев распрощаться с милой грустной целительницей, добросердечный привратник утратил бодрость вместе с половиной воспоминаний о сегодняшней беспокойной смене. Как ни опасалась Илл'а пользоваться своими тайными, далеко не Храмом взлелеянными, умениями - а в нужный момент не стала колебаться. Жаль только, с Мораном и его другом не сообразила вовремя!..

Дороги бесконечно расплетались за городской стеной, зазывая каждая в свою сторону, - и вначале девушка по-настоящему растерялась. Куда ей свернуть, куда сделать первый шаг, тот самый, что, возможно, определит всю ее дальнейшую жизнь? Податься ли на восток, к изрезанному рыбацкими островками теплому морю? Или на север, вглубь страны, к далеким холодным горам? Или на запад, к границе скалистого штормового нагорья, по слухам, до сих пор опасного набегами ютящихся у кромки океана варваров?..

И тут, словно Богини простелили Илл'е путь в нужную сторону, - неказистая повозка со скрипом выкатилась из городских ворот, курчавый возница со вкусом помянул по матушке мздоимцев-стражников, да проглотил язык на полуслове, приметив зеленый жреческий балахон. Закашлялся в густую бороду, покраснел со смешным для его немалого роста детским смущением - да прогудел, видимо, вместо извинений за осквернение благонравного слуха юной храмовой овечки:

- Богини в помощь, госпожа жрица! Садись, подвезу, коли нам по пути...

Илл'а не стала долго раздумывать.

Мужичок оказался старостой одной вольной деревеньки в получасе пути от Крама. Деревеньки крохотной, но с крепким норовом, который вот уже пятнадцать лет позволял ее жителям вести с соседствующим лордом непримиримую тяжбу за небольшую рощицу на меже. По делам сей тяжбы и нынче почтенный староста в столицу ездил, к слову, вполне успешно... Впрочем, подробности имперского крючкотворства да славной борьбы вольных за спорную землю Илл'а слушала вполуха. Куда любопытнее показался ей рассказ курчавого Вихаря о своем брате, который, уж два года как, со всей семьею сорвался на Южный, да все вестей не подавал - и только с месяц назад крамские моряки письмецо передали: что жив, мол, здоров - да еще и неплохо обосновался. Домишко, какой-никакой, построил, поле родит хорошо, поселеньице разрастается (школу вот ребятишкам недавно устроили); от хищного же зверья частокол да охотники берегут. И лишь мор да увечья внушают поселянам настоящий страх: толковых лекарей - два-три на все побережье, а народ в тамошних местах непоседливый, любопытный да рисковый. То один, то другой в дикие леса сунется - и, коль вообще вернется потом, то или тварью какой погрызенный, или с болячкой, ни одному знахарю не известной...

Слушая попутчика, Илл'а все сильнее проникалась решимостью и странным азартом. Это знак Богинь - убеждала она себя. Целый новый, неосвоенный мир - так далеко отсюда, что никакая Гильдия не имеет над ним настоящей власти! Уж на Южном-то Алим ее искать поленится! А, может, и не больно ей нужна беглая воспитанница - коль до сих пор не догнала, не изловила! Странно только, что от этих мыслей больше в Илл'е было детской обиды, чем настоящего, здравого облегчения...

А ведь там, за морем, все по-другому! Не надо будет там каждый миг оглядываться, не надо прятаться за вызывающими головную боль иллюзиями, не надо изворачиваться, раз за разом добавляя в сундучок своих поступков все новый и новый черный камешек.... Но главное - в тех землях, тем людям и она, бестолковая юная жрица, сумеет стать действительно полезной да нужной! Может, и простят тогда Богини ей ложь... и воровство... и того несчастного из роскошной дворцовой опочивальни...

К концу неторопливого двухдневного пути Илл'а была настроена столь решительно, что, выспросив у дядьки Вихаря все про житье-бытье родичей, почти вынудила накорябать брату послание с просьбой помочь отважной храмовой девице устроиться да обжиться на новом месте.

Исполненный благодушия, мужичок высадил ее перед воротами Крама, сам же покатил к родной деревеньке, спеша увидеть домочадцев и поделиться приятными новостями: как обвел вокруг пальца еще не пришедших в себя после недавнего переполоха чиновников, да как склонил жадную до подвигов молодую дуреху-лекарку перебраться на Южный в помощь братовому семейству...

Илл'а же помахала ему на прощание рукой и присела на теплый валун у обочины в хвосте длинной очереди из жаждущих посетить "город многиих грехов да пороков". Рядом задумчиво жевала молодую травку мосластая крестьянская кобыла, и сонно попыхивал у телеги трубочкой сухонький, старенький фермер. Он то и дело поглядывал опасливо на кучку лихого вида молодцев (то ли моряков, то ли вовсе - разбойников), развалившихся на грязных плащах чуть в стороне от прочего люда. Те что-то жевали, бодро чавкая, припивая из фляги да срываясь порой на грубые шуточки и веселый гогот. Голодная Илл'а рассматривала их задумчиво, с легкой завистью и досадой на свою несусветную глупость: в страхе убегая из столицы, даже хлеба она в карман не сунула! Если б не любезный дядька Вихарь, поделивший вчера на двоих свой обед и ужин, сверкать бы ей сейчас тоскливым взглядом давно не кормленого пса... Все-таки сытая храмовая жизнь - плохое подспорье для будущей бродяжки!

Подозрительные молодцы, меж тем, завидели на дороге приятеля да взялись громко зазывать того к себе. Мрачный тип в обтрепанной рубахе приветственно взревел и двинулся навстречу, чуть не затоптав Илл'у огромными ножищами.

- Ты чего здесь? - издали завопили ему. - Портовые стражи за ту драку до сих пор грозятся шкуру с тебя спустить!..

- Да видал я их!.. - рыкнул тип. - Пусть поймают сперва! Небось, побоятся!..

- Ты это зря... - злорадно сообщили ему. - Не слыхал, что ли? В Краме нынче переполох. Всякая крыса служивая злобствует!..

- Чего ж так?.. - не слишком обеспокоился мужик. - Начальство прижало?..

- Хуже!..

Молодчики загалдели наперебой, но все, как один - издевательски:

- Сам сиятельство, Наследник Престола пожаловал...

- ...половина Императорской Серебряной Сотни в охране...

- ...и толпа молодых дворянчиков...

- ...и даже барышни в каретах...

- ...говорят, Гильдмастер лично со своими псами в свите...

- ...исколесили сперва все окрестные владения...

- ...так, что местным лордикам до сих пор тошно...

- ... а давеча вот и сюда добрались...

- ... и Крам нынче в честь гостей, что гребенкой, чешут...

- ... всякую вошь норовят выкинуть...

- ... а после, говорят, по всей Империи двинутся...

- ...Наследник, мол, желает, осмотреть владения...

Они еще что-то взахлеб рассказывали, но Илл'е, понукаемой сзади, пришлось идти вслед за дрогнувшей очередью. Компания же с травки и не сдвинулась: видать, не больно-то спешила войти в город...

За шаг до городской стены девушке запоздало подумалось, что, может, и ей торопиться туда не стоит. Но хмурый стражник уже спрашивал "кто" да "откуда" - и протягивал мешочек для входной пошлины...

Как во сне, Илл'а бросила монетку, ступила под высокую арку ворот, зашагала по грязной мостовой, опять остро чувствуя себя загнанным в каменную западню зверем. Ее словно тянули за повод - вперед, куда-то... к кому-то...

А Богини смеялись, столь же издевательски, как те лихие ребята у дороги...

"Я сразу в порт... И вещи, и деньги при мне. Ближайший подходящий корабль - и поминай, как звали..." - безуспешно заговаривала она зубы своему страху.

"Проклятье!.. Алим, интересно, тоже здесь?.." - настойчиво проталкивалось изнутри.

"Да и дьяволы с ней! - распалялась Илл'а. - Не до меня ей, похоже, в любом случае!..".

Порт, не чета столичному, огромный и шумный, сокрушил в ней последнюю уверенность. Ну как здесь вообще найти то, что ищешь? Откуда в такой дыре, как Крам, такие просторы?..

Бесконечная вереница кораблей, корабликов и лодочек, столь отличных и размером, и видом, что Илл'а даже угадать не пыталась ни названий их, ни назначения. Широкие пристани, тщательно одетые камнем, закованные в него так плотно, что и самые злые волны не смогли бы сыскать здесь ни трещинки для своих пенных, прогрызающих все на свете, клыков. Скрипы, лязги и крики, сливающиеся в беспорядочный, никогда не стихающий, гомон. Блестящие от пота, вычерненные солнцем спины, резво тянущие на себе сундуки и ящики, бочки и тюки, корзины и связки...

Как же сильно отличалась эта необъятная, бурлящая жизнью гавань от унылой, пустынной картинки, услужливо подброшенной Илл'е то ли слишком живым воображением, то ли проснувшейся чужой памятью! Ей знакомы были очертания залива, скалистый мыс слева и тоненькая дымка островов на горизонте. Но ни трущоб, ни одичавших садов, ни городской стены, что подступала некогда к самому морю, не было теперь и в помине! Морской порт Крама разросся, давно выплеснувшись за ненужный вал и укрепления; расползся вдоль берега, поглотив и неуклюжие, дряхлые виллы местных богачей, и слепленные в кучу развалюхи нищих, - явно грозясь подмять под себя в ближайшие годы и весь этот скверный, богами не любимый, городишко...

На миг девушка поддалась мрачной растерянности. Яснее ясного было, что выбраться отсюда быстро у нее, как ни старайся, не выйдет...

Справедливо рассудив, что маленькие лодочки вряд ли годятся для ее целей, Илл'а какое-то время угрюмо любовалась величавым парусником, сердито скрипящим на ветру снастями, да наблюдала за деловитой возней матросов на его палубе и шумной суетой фермерского семейства у трапа (коренастый хмурый мужик с тремя сыновьями перетаскивал на корабль пожитки, пока внизу, на груде вещей, отчаянно ругались две бабенки и мутузила друг друга ребятня). Затем не без опаски обратилась с расспросами к юркому, хитролицему человечку, что деловито крутился среди грузчиков. Тот ощупал Илл'у странным, неприятным взглядом - будто прикидывал, какая ему с нее может быть выгода - да махнул рукой, указывая на приземистое широкое строение, куда, то и дело, нырял самый разномастный люд.

Строение оказалось местной "морской конторой". Официальное ее название, конечно, было не в пример длиннее и напыщенней, но вряд ли даже сами здешние чины его помнили - куда там пришлой жрице! Мазнув безразличным взглядом по бронзовой табличке у входа, Илл'а ступила за порог - и на миг опять растерялась. Очень уж многолюдно здесь оказалось! Попробуй еще найди, к кому обратиться! Занятые господа рангом повыше и говорить, скорей всего, не станут - молоденькие же болтливые писари отвлекутся от нудной работы с радостью, но вряд ли что толковое расскажут...

Впрочем, уставшей и голодной девушке сейчас было наплевать на чиновничьи порядки. Она невежливо схватила за рукав первого, кто пробегал мимо. И уже из его недовольного фырканья выяснила кое-как, что на Южный пассажиров берут всего три корабля, но что два из них сейчас в плавании, третий же, тот самый парусник, отплывает не раньше, чем через неделю. И, коль у жрицы есть такая необходимость, помощник капитана ("во-о-он тот хам черноголовый, что с конторскими ругается") сможет уделить ей минутку для делового разговора...

С указанным "черноголовым" повела себя Илл'а куда любезнее: скромно дождалась, пока тот руками намашется да вволю на господ-чиновников накричится, поприветствовала с кроткой, вежливой улыбкой - и только затем со своим делом обратилась:

- Мне сказали, ты пассажиров до Южного набираешь?

- Десять золотых за койку и место в трюме для барахла, - все еще с досадой сообщил он, на Илл'у посмотрев лишь мельком. - Припасы берешь свои: капитану нахлебники без надобности...

- Сколько золотых? - девушка и дышать забыла. За такие деньги даже в столице по нынешним временам доброго коня купить можно было, с телегой - да еще и на вещички в дорогу осталось бы! - Неужто, с каждого по стольку берете? - не замедлила она возмутиться, припомнив резвое семейство, грузящее на корабль тюки, тючки и сверточки. Ну никак не походили те на богачей!

- Почему же с каждого? - ничуть не удивился моряк ее возмущению. - Если есть у госпожи жрицы подорожная от Храма - так и бесплатно повезем, как положено...

- Я думала: на Южный всякого берут... - осторожно осведомилась лекарка.

- Лет десять назад и брали... - щедро просветил ее "черноголовый". - Полные трюмы набивалось. Оборванцы нищие, авантюристы да каторжники. Но что толку от таких переселенцев? Даже те, кто до конца плаванья дожил, после в лесах сгинули. Дурной народ: ни землю распахать, ни зверя поймать... Грабить-то там оказалось некого... Сейчас совсем по-другому. Хочешь ехать - пиши прошение в имперскую канцелярию: на себя, на семью, на барахло и скотину. Будет позволение - перевезем, без особых удобств, но безопасно. Судно у нас надежное, крепкое; команда умелая, с немалым опытом; койка личная для каждого пассажира, охрана от пиратов и прочего сброда, даже целитель свой имеется... А коли нет позволения - так или дома сиди, или плати свои, кровные...

Илл'а разочарованно вздохнула, прикидывая, что уж за неделю нужную сумму ей никак не достать.

Моряк впервые взглянул на девушку - внимательно, да еще и с сочувствием.

- Лекари, конечно, на Южном всегда нужны... - оставив суровый тон, заговорил с ней по-отечески ласково. - Но, уж прости девонька, Храм тебе подорожную правильно не выписал! Перевидал я таких молоденьких дуралеев-мечтателей!.. Только жизнь себе в диких землях загубишь!

- А помощник вашему корабельному лекарю не нужен? - упрямо перебила Илл'а его увещевания.

- Ремеслом и натурой плату не берем! - отрезал "черноголовый" опять сердито.

- К-какой еще "натурой"? - взвилась от его намека юная жрица.

- Сама посуди, - перебил он строго. - Плаванье предстоит долгое, пассажирок матросы почти не видят - да и не тронут под страхом смерти. А вот баба из команды - другое дело... Были у нас уже такие умные, только после военной школы... К капитану напросились в охрану... До смертоубийства тогда дошло... - его взгляд стал неприязненно-тяжелым. - Конечно, будь ты кривой и дряхлой, первым Орсию в помощь позвал бы! А так, девонька, нет - и не надейся!..

- Эх, надо было мальчишкой переодеться!.. - буркнула Илл'а в глубокой досаде. - И что мне делать теперь?..

Моряк понимающе усмехнулся.

- Можешь, конечно, в порту у грузовых поспрашивать... - помолчав, все же с неохотой проговорил он. - Порой они пассажиров за бесценок берут... Но я бы, коль по чести, не советовал. Могут или вовсе не довезти, или не туда, куда обещано...

- Да уж ясно... - совсем сникла девушка. - Ладно, и на том спасибо...

Контору покидала Илл'а крайне мрачной. Закончилось, видать, ее везение! Уж не у стен ли Крама? А она и не заметила...

Знакомый хитролицый человечек крутился у крыльца, кого-то явно высматривая.

- А, госпожа жрица! - обрадовано ринулся он к ней. - Неужто, и правда плывешь на Южный?..

- Нет, - бросила девушка раздраженно, не понимая, что понадобилось от нее подозрительному типу. - На Южный нынче дорожка золотая, юным храмовым дурочкам не по карману будет...

- Да-да-да... - сочувственно прицыкнул языком хитролицый. - Что творят, канцелярские крысы, что творят...

Он шел теперь за Илл'ой, не отставая, вертясь вокруг нее, как довольный пес - то справа в лицо заглянет, то слева. И ухмылочка все медовей и гаже...

- Спасибо за помощь, я тороплюсь, - попыталась избавиться от прилипалы лекарка.

- Да какая там помощь!.. - и не думал отставать тот. - Вот если б я тебе надежного капитана присоветовал... Впрочем... - он сделал вид, что крепко задумался. - Есть у меня один знакомый... Если хорошо попросить, он и за скромных два золотых для тебя место на корабле найдет...

- Нет, благодарю, - отрезала Илл'а. Человечек ей отчаянно не нравился, да и предупреждение "черноголового" еще хорошо помнилось...

- Да ты не отказывай сразу! - навязчивый попутчик не сдавался. - Я понимаю: доверять первому встречному несподручно... Но я ж тебе не предлагаю сразу в трюм лезть! Встретишься с капитаном в людном месте (таверна тут рядышком, в Питейном переулке, есть, "Хмельная русалка", там даже стража время коротает), поспрашиваешь у людей о корабле и команде, поговорите лично - вдруг, и сговоритесь...

Соглашаться девушка не собиралась. Она, может, и сходит потихоньку с ума, но еще ведь не полная дура! Хитролицый весь был с гнильцой - и дара не нужно, чтобы это почувствовать!

Только у Богинь были иные планы...

Услышь Илл'а раньше - и свернула бы в сторону, подальше от столь явных неприятностей. Но в толпе почуяла безумца она слишком поздно. Он вынырнул перед нею, налетев на прилипалу-попутчика, и замер, раздувая ноздри.

Сутулый морячок, чем-то смахивающий на Моранова приятеля. Только глаза его казались пустыми, рот кривился в оскале, а кожу резали цепи - незримые для большинства, но жгущие взгляд юной жрице: на горле, на лбу и на сердце. И от них уже тянулись куда-то нити, как у балаганной куклы, что пляшет по воле хозяина...

Это было так страшно, что Илл'а закричала.

А безумца вдруг снесло черной тенью - и вторая накинулась следом. Двое в темной одежде и масках распластали свою жертву на земле. Он рычал и выл, как животное, головой ударяясь о камни, выкручиваясь с нечеловеческой силой. Отбросил прочь одного из черных, и пальцы сжал у другого на горле - но вдруг обмяк с потухающим взглядом и рукоятью кинжала под ребром...

Народишко шустро схлынул в стороны, растворившись на припортовых улочках. Широкий круг пустоты окружал теперь черных - мужчину и женщину. Даже хитролицый человечек исчез куда-то - и только Илл'а замерла, не в силах пошевелиться.

- Опять все насмарку! - с досадой выдохнула женщина, по голосу, скорей, - зеленая девица. - Хоть бы одного живым и в здравом уме поймать!.. Мастеру радость - нам награда... И чего было орать, блаженная? - зло развернулась она к перепуганной Илл'е, презрительно сузив глаза в прорезях черной маски. - Давай еще над усопшим порыдай да гимны своим богинечкам повой!.. Никакой помощи от этих храмовых!..

Напарник на нее сердито шикнул.

- Пошли отсюда, тело стража уберет...

- Слушай, а что-то у овечки этой больно морда знакомая... - не пожелала убираться темная.

Илл'а сделала осторожный шажок в сторону.

- Может, на погребении взглядом зацепила, вот и кажется, - все пытался утянуть девицу прочь мужчина. - Перестань, не с руки сейчас с Храмом собачиться...

- Нет-нет-нет, - похоже, та уперлась намертво. - Одаренным, знаешь ли, не "кажется"... Я помню... Это что-то из давнего... Я тогда только-только Испытание Боли прошла...

- Это ж лет двадцать назад было! - напарник ее начал злиться.

"А не такая уж она и юная!" - успела Илл'а отстраненно удивиться.

- Вспомнила! - завопила в этот миг темная. - Нет, ну как любопытно... Жрица, а жрица?.. - она мягко подалась к застывшей девушке. Таким знакомым вкрадчивым движением... Как кошка, подбирающаяся к птице...

Интересно, они все так... скользят?..

Волной дурноты накрыло Илл'у.

Вспомнилось...

Темная маска в конце грязного переулка - одна, потом две, потом... сколько? Бежать отсюда... поскорее бежать...

Бесшумный хищник, затянутый в черное. Текучий шаг по желтой листве и речной гальке... все ближе и ближе... Страшно!..

Пустой холодный зал, солнечные пятна и тени оконных решеток на плитах пола... Темные фигуры обступили со всех сторон. Деваться некуда... теперь уже некуда...

Черные всадники, сбивающие пыль на дороге... Страх - не за себя... за кого?..

Видения толпились друг за другом, оглушив и ослепив на долгую минуту.

- А не уделишь ли нам немного внимания?.. - сладко-сладко пропела совсем рядом темная.

И уже вслед:

- АНУ СТОЙ! КУДА?!!

Илл'а не стала ждать, чем обернется эта встреча.

Отмерев, она рванулась прочь - в переулок, за поворот, в узкую щель между стенами. Проклятый храмовый балахон путался в ногах, мешая бежать, дорожная сумка тянула вниз, угрожающе гремели за спиной склянки с зельями - но девушка все не могла остановиться. Смертельный ужас гнал ее вперед - неважно куда, лишь бы от темных мастеров подальше... И пусть они не думали бросаться в погоню (дай Илл'а себе возможность поразмыслить, поняла бы, что веяло от них не угрозой, но раздражением и любопытством) - заполошные мысли, подгоняя, стучали в такт с сердцем: "Прочь... прочь... поскорее... куда угодно...чтоб никогда больше не встречаться с Гильдией...".

А затем, словно кто подставил подножку, - она растянулась на мостовой, ободрав колени и локти. Бестолковая паника схлынула, уступив место холодной отрешенности. Илл'а встала, как-то деревянно и неловко, будто делала это не по своей воле, будто лишь смотрела на себя со стороны...

Над ее головой лениво скрипела вывеска - большая, сверкающая свежими красками: синей, зеленой, желтой... "Хмельная русалка" - значилось там.

Навязчивый хитролицый прилипала, наверняка, уже был внутри...

И тот капитан, о котором он рассказывал... И вся, обещанная Илл'е, команда...

"Я не пойду туда. Конечно, не пойду!.." - заверяла девушка ту часть себя, что еще хоть немного пыталась думать.

Но другая, чужая, Илл'а уже послушно переставляла ногами, преодолевая две высокие ступеньки. Весь мир сузился сейчас до одной двери - широкой, окованной железом, с черненым кольцом большой ручки, на котором Илл'ыны пальцы смотрелись неуместно белыми и тонкими... Она еще могла бы сопротивляться. Повернуть назад, порвав крепкий повод, тянущий ее сюда с такой настойчивостью...

Но вдруг ясно поняла, что не стоит. Как поняла, наконец, и что с ней творится. Знание явилось откуда-то со дна памяти, и было древним и мертвым - совсем как старухи-Плетельщицы, которым когда-то оно принадлежало...

Все было просто - и страшно в то же время. Ее, Илл'ыну, жизнь кто-то дернул за ниточку, потянул в нужную сторону, может, даже завязал узелком. И вырываться сейчас бесполезно, даже опасно. Предписанная судьба ведь упряма: не покоришься сразу - добьется своего после. Только спросит уже гораздо больше... Сейчас - страх и саднящие колени, дальше может быть и нож в переулке, и неведомая болезнь, и тюрьма... Все, что угодно! Пока следуешь нужной дорожкой - путь будет легким, и удача не оставит. Но быть беде, коли рискнешь развернуться, отмахнувшись от настырного зова...

Плетельщиков все же не зря приговорили! Опаснее тварей и в кошмаре не придумаешь!..

А кто-то ведь пытался одному из них противиться, кто-то близкий... когда-то... Воспоминание поманило Илл'у - и тут же пропало, не давшись в руки. От бессильной злости ей захотелось вопить.

Но она лишь осторожно потянула кольцо и нырнула в полумрак "Хмельной русалки".

Можно и покориться. Пока что. В конце концов, неплохо глянуть бы, что именно неведомый "доброжелатель" ей приготовил...

Насчет таверны хитролицый не соврал: даже с порога заведение казалось добротным, порядочным людям внушающим доверие, а бездомным оборванцам, вроде Илл'ы сейчас, - робость. Купцы, усатые стражники в кожаных кирасах, портовые чиновники, степенные да важные, были здесь ко двору. А вот шумная группка матросов, гудящая в дальнем углу, казалась неуместной и лишней. Будто нарочно, лезли они на глаза - однако никто не гнал наглецов прочь. Посетители лишь косились с неодобрением, но, видя полное невнимание к беспокойным соседям со стороны хозяина и стражи, успокаивались.

Илл'ын знакомец вынырнул откуда-то из-за моряцких спин. Лисья усмешка, плохо скрытое торжество в карих глазках...

- Все-таки решилась, госпожа жрица? Очень удачно... Капитан и владелец корабля как раз сегодня с прочими пассажирами встретиться уговорились. Поди, те и собрались уже...

- С прочими?.. - сухо переспросила девушка.

Хитролицый даже как-то растерялся от ее тона. Должно быть, ей следовало робость изображать, страху предаваться и сомнениям... Но вот не получалось больше испугаться после недавней паники! Решительность, злость и странный азарт крепко держали за душу.

- Мое дело маленькое, - суетливо открестился человечек от расспросов. - Господин судовладелец обо всем расскажет... Давай, я тебя к остальным провожу?

Илл'а только кивнула.

Хозяин трактира услужливо пропустил их за стойку - к неприметной дверце, что вела в задние комнаты. Пыльный полумрак и беспорядок царствовали здесь: забитые ставни, чадящая лампа, составленные в два ряда скамьи, на которых горбились, неуютно ежась, унылые люди... Илл'а словно угодила в седую древность, во времена заговорщиков и сектантов - в те, что были еще до Гильдии, когда даже хлипкие стены соседнего городишки могли запросто укрыть бунтарей от праведного гнева властьимущих. Ныне же смотрелось это все, как балаганный фарс, - проникновенно и загадочно для наивных "посвященных", но до крайности нелепо со стороны...

А, меж тем, несчастных этих нашлось в комнате с полдюжины: старушка-травница со своим сухоньким, согнутым вдвое старичком-супругом; угрюмый дядька-знахарь в крестьянской рубахе и с мозолистыми, черными от земли руками; да косматое, всех дичащееся семейство - видать, из северных лесовиков, что издавна числились имперскими гражданами лишь формально, на деле же оставались варварами.

Что ж, в бордель их пеструю компанию точно продавать не собираются, решила Илл'а с долей мрачного юмора. Ей вообще почему-то сейчас хотелось насмешничать - не добродушно и снисходительно, как, бывало, посмеивался детским пакостям своих подопечных отец Гутор, но ядовито и зло, выливая в смехе свою ярость на всей кожей чувствуемое бессилие. Ибо незримый поводок был тут как тут: затянул ее в эту комнату да настойчиво усадил на лавку, отрезая пути к отступлению... Попадись в этот миг благочестивой юной жрице таинственный Плетельщик, виновник ее сегодняшних приключений, - удавила бы мерзавца собственноручно, не убоявшись грядущей встречи со всеми дьяволами!

Колени и локти саднило. От прогорклого дыма лампы разболелась голова и першило в горле.

Хотелось рыдать и ругаться.

Все же последние недели, за которые пылью разлетелась вся прежняя, спокойная жизнь, не прошли для Илл'ыной души даром! Она чувствовала, что уже на грани. Еще чуть-чуть - и просто с ума сойдет...

- Все в порядке, милая? - вдруг подсела к ней старушка-травница. - У тебя рукав разодран и весь в крови, - вздохнула она жалостливо в ответ на Илл'ын недоуменный взгляд.

- Споткнулась на улице, - буркнула девушка настороженно. - Ерунда это...

- Давай помогу.

Старушка захлопотала, сноровисто помогая девушке обмыть водой из баклаги ссадины да аккуратно смазать их резко пахнущим, жгучим снадобьем. Илл'е даже неловко стало: ранки-то пустяковые! Но, видно, привычное занятие помогало им обеим отвлечься от унылого ожидания неведомой участи: старушка заметно повеселела, девушка же хоть немного вернула своим мыслям ясность.

- А что ты обо всем здешнем думаешь, матушка? - осторожно попыталась она хотя бы малость какую вызнать. - Зачем мы здесь? Правду ли человек в порту мне сказал?

- Не знаю, о чем тебе толковали, - неожиданно подал голос с соседней лавки угрюмый знахарь, - а только, люди окрест Крама говорят: некий лорд, из здешних, поселеньице решил на Южном основать, в обход императорским бумагомарателям. Туда вот и народ полезный потихоньку сманивает: ремесленников, солдатиков, землепашцев, травников... Вербуют втайне, тех, кого и не хватятся... Кому терять нечего... Потому шла бы ты отсюда, милая! Лорда-то, небось, за тайные делишки в столице по головке не погладят!.. Всякое ведь, девонька, может статься! То ли довезут, как обещают, честь по чести, то ли в воду скинут...

- Эй там, хватит болтать! - весьма нелюбезно окликнули знахаря вербовщики, только укрепляя мудрого дядьку в его подозрениях. - Давай в ту комнату, первым пойдешь на беседу... Господа ждут!

Только теперь разглядела Илл'а на другом конце их каморки еще одну дверь - видно, за ней загадочные "господа" и скрывались. Неохотно и как-то обреченно потопал туда знахарь, согнувшись пополам, чтобы протиснуться под низким сводом - а Илл'ын дар вдруг возопил о скорой беде, забился в невидимых сетях навязанной судьбы, стараясь изо всех сил вырваться.

В напряжении ждала она, прислушиваясь к шелесту голосов. Минуту, две, десять...

А потом та страшная дверца опять открылась.

И дядька-знахарь вернулся в комнату.

И никто, никто, кроме Илл'ы, не понял, что вернулся не он - но безумец.

С цепями.

На лбу, на сердце и на горле.

Совсем, как тот, убитый в порту...

А невидимый поводок Илл'ыной судьбы вдруг лопнул, то ли поддавшись на ее усилия, то ли попросту до конца сыграв свою роль, - и она вскочила одним стремительным, кошачьим движением, точь-в-точь как у девицы в черной маске, что казалась такой страшной всего час назад. И отшвырнула с пути хитролицего, который никак не ждал от хлипкой жрицы такой прыти. И злым удушьем наградила резвого матроса, что отважился (дурак!) ей выкрутить руки. И кого-то еще ногою пнула со всей ярости, жутким голосом завопив: "Прокляну!" - всем прочим, кто пожелал бы вдруг встрять в потасовку... И вывалилась, наконец, из "Хмельной русалки" на свободный и горький от морской соли воздух - а затем побежала, побежала изо всех сил, опять, как и час назад, петляя по улочкам, но на этот раз точно чуя за собой погоню...

Они неслись, молчаливо и грозно, окружая, загоняя обратно, отрезая выход из несчастливого Питейного переулка, который Илл'а ненавидела уже всей душой. Их оказалось много, нежданно много. Все матросы, что там сидели. И стража. И даже кто-то из неповоротливых с виду торговцев...

Она металась, не давая ловушке захлопнуться. Задыхалась, кружась среди дюжины домишек. Пыталась спрятаться за пеленой незаметности - и это сработало раз или два, но так и не дало возможности вырваться: слишком много сил забрал у нее этот день...

И когда уже Илл'а почти готова была сдаться, невидимый поводок вдруг опять дернул ее в сторону - и она налетела на кого-то с размаху. Крепкие руки подхватили ее, не давая упасть. Взгляд жрицы заполошно прошелся по серому полотну простой рубахи, небрежно стянутой у ворота белым шнуром, поднялся к смуглому подбородку и скулам, да застыл, наткнувшись на подозрительный прищур до странности знакомых серых глаз. Растрепанный пучок темно-русых волос, картинно изогнутая бровь и по-мальчишески нахальная усмешка - даже без золотого камзола с черненым шитьем не узнать его было сложно.

Блистательный молодой лорд Илан собственной персоной держал Илл'у в бережных объятиях!

Но не успела она еще как следует изумиться, а может, и смутиться этому факту - как другие, куда более жесткие, руки оторвали ее от юноши, чтобы грубо отшвырнуть к стене. Ледяная сталь прижалась к горлу - а добродушный рыжий паренек в цветастой крестьянской рубахе, простоватый, глуповатый на вид, вызывающий улыбку своими веснушками, пронзил девушку холодным взглядом убийцы.

- Не дергайся, - приказал он коротко. - Отвечай. Кто такая? Зачем здесь?

Руки парня совсем не походили на крестьянские. Длинные пальцы, холеные и гибкие, по всему, куда привычнее держали перо и клинок, чем мотыгу...

С угасающей надеждой воззрилась жрица на Илана. Он ведь помнит ее, должен помнить... наверное...

Однако лорд не спешил бросаться на выручку. Долгий, бесконечно долгий миг он раздумывал - а темно-серые глаза смотрели изучающе, с нехорошим, цепким подозрением. Словно оценивая Илл'у по-новому - не как случайную встречную из тайного дворцового коридора, уже нет...

Но как кого?.. Наемницу?.. Шпионку?.. Смешно подумать! И все же...

Подозрительность в крови у родовитых. И сейчас к Илл'е не просто присматривались: лорд Илан выносил ей приговор. Один кивок - и его рыжий пес сорвется с цепи да из непутевой жрицы всю душу вытрясет! Но вот подаст ли господин знак своему верному храну?.. Или пощадит? Хотя бы на этот раз...

- Отпусти девушку, Огонек, - все же сжалился над Илл'ой благородный. - Я знаю ее. Она не опасна.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ. ЛОВУШКА. ПАМЯТЬ В РУКАХ ВОРОВКИ.

Хватка Огнеглава послушно ослабла, и, кажется, ноги у девушки подкосились.

- Хоть на том спасибо, твое высокородие! - издала она то ли всхлип, то ли смешок. - А ты, выходит, страшный человек, коль за оттоптанные башмаки казнить готов!..

Илан поморщился. У девицы, по всему, начиналась истерика, а этого добра он и от нежных придворных барышень с детства навидался-наслушался, так что (уж увольте!) без еще одной обошелся бы с радостью.

- Это не я ведь на людей налетаю! - огрызнулся он с плохо скрытой досадой. - Знала бы ты, госпожа жрица, сколько таких "топтунов" норовили мне в суматохе стилет под ребра ткнуть!..

Илан осекся, наткнувшись на крайне удивленный взгляд своего рыжего приятеля (нынче скорей - надзирателя и сторожа). И правда, чего это его потянуло с малознакомой девчонкой откровенничать?.. Неужто, красивой мордашки достаточно, чтоб молодого наследника болтливым и беспечным сделать? Тогда точно прав Огнезор, торопя их с Алией помолвку! Он, Илан, все же, человек чести - и брачную клятву станет блюсти... наверное...

На душе вдруг как-то тоскливо сделалось...

Вот и надо было его мерзавке-совести о далекой невесте напомнить?..

Илан даже разозлиться надумал: на долю свою нелегкую, да на подвернувшуюся под руку горе-жрицу, заодно.

Но не успел.

Топот многих ног и пыхтение отвлекли на себя его любопытную натуру - а уж когда из-за угла с десяток господ весьма разбойного вида вынесся, юноша сразу обо всех печалях позабыл, чуя крупную неприятность да заранее ей по-мальчишески радуясь. За тем ведь и из гостиницы он улизнул, из-под неусыпного надзора толпы телохранителей!..

Огнеглав, похоже, эту радость в подопечном мигом почувствовал - вон как брови осуждающе сдвинул! И напрягся весь, будто кот перед мышами. Шажок, еще шажок - и лорда-наследника мягко так к стене оттер да собою прикрыл. Того и гляди, когти выпустит да в прыжке взовьется...

Даже жрица, гостей завидев, подобралась вся, голову вскинула и руки вытянула вперед, как-то странно пальцы скрючив, чем заслужила взгляд рыжего, полный опаски и уважения: видно, в отличие от молодого лорда, с этим жестом Огнеглав был знаком неплохо...

Вот обидно же как! Каждый сейчас отличиться сможет - Илан же, даром, что и сам не дурак подраться, как всегда в стороне останется! Кто ж ему позволит-то, лорду-наследнику, в гущу потасовки лезть?..

Досаду от такой несправедливости срочно требовалось на кого-то выплеснуть. Незваные господа подходили как нельзя лучше.

- Чем обязан? - холодно вопросил Илан, гримасу скорчив грозно-высокомерную. Что-что, а это он еще с детства умел! Мамуля хоть чему-то полезному научила...

- С барышней бы нам пообщаться, - нагло вылез вперед хитролицый человечек под одобрительные кивки сгрудившихся в тесноте переулка сотоварищей. - Вас, господа, мы не держим. А эта вот... воровка. Трактир обчистила...

Илл'а вдруг как-то нервно хихикнула. Истерика у нее началась, что ли?..

- Лжешь, мерзавец!.. - перебил Илан не без легкого злорадства. - Милую даму я еще по столице помню, она лекарь и служит Богиням. А вот вас, господа, я знать не знаю, но рожи ваши, пиратов и висельников, что-то вовсе не внушают доверия! Однако, коль настаиваете, можем и к посту городской стражи проследовать, для разбирательства...

- Девку отдай! - взъярился вдруг в толпе кто-то нетерпеливый. И даже вперед успел протиснуться, грозно над головами воздев окованную шипами палицу...

За что немедленно поплатился - у Огнеглава запас терпения ничтожен, зато ножей метательных всегда с собою вдоволь...

- Господа! Господа! - укоризненно воззвал Илан к угрюмым, но притихшим ненадолго громилам. - Любое нападение пресечено будет моим охранником. Он - парень не промах, не зря за работу золотом берет... Таких, как вы, дюжину без труда положит! Да и мой клинок что-то заскучал в ножнах... Еще остались вопросы?

Второй не в меру ретивый головорез осел в этот миг под ноги сотоварищам. Остальные благоразумно попятились. Конечно! Лорд с мечом да его хран - это вам не девица в лекарском балахоне! А благородного в Илане (тут он себя не обманывал) даже сквозь простецкую сегодняшнюю одежку разглядеть труда не составит...

Однако прочь убираться господа-разбойники не спешили: так и топтались - минуту, другую - приперев несчастную троицу к стенке. На рожон не лезли, даже требовать ничего не требовали... Когда же напряженная тишина стала уж совсем невыносимой, явилось вдруг Илановым недругам подкрепление. Двое мрачных крепышей в кирасах городской стражи, пыхтя, раздвинули кучку людей и замерли, грозно набычившись, но вовсе не спеша оказывать помощь ни разбойного вида компании, ни попавшей в беду тройке.

- Ты стражу, господин, просил, - ехидненько так заухмылялся хитролицый.

- Отлично! - ничуть не смутился Илан, оглядывая вновьприбывших с истинно барским высокомерием. - Господа караульные, здесь чуть было нападение на лорда крови не свершилось! Требую немедля арестовать виновных!

Стражники, хоть и явно прикормленные, все же не совсем дураки оказались: может, в Илане, но скорей уж - в Огнеглаве, смогли разглядеть что-то эдакое... Не зря, видать, Ледогор как-то сказывал, что опытный караульный темного мастера издали чует...

- Всем разойтись! - угрюмо зыркнули они на своих взбешенных подельников. И бесцеремонно ухватив за ноги тела невезучих приятелей, отволокли к обочине - дожидаться подводы из управы.

Ничуть не дрогнув под злобными взглядами, подскочил к убиенным Огнеглав, лениво извлек свои кинжалы, тщательно протер от крови, глаз не спуская с нехотя пятящихся противников. Илан тоже не терял времени даром. Пока хран его провожал гостей, он юную жрицу подхватил под руку да прочь потащил из злосчастного переулка.

- Слушай, а что это у тебя за странная стойка там была? - спросил первое, что на ум пришло, чтобы как-то развеять напряжение.

- "Хватка одаренного", - раздался сзади мрачный голос Огнеглава. - Я у наставника видел. Одно касание - и разрыв сердца, или печени, или куда пальцы дотянутся...

Лицо Илл'ы побелело, даже губы вдруг выцвели.

- Я... не знала... - просипела она испуганно. - Само так вышло...

- Ну-ну... - кажется, Огнеглав ей не поверил. - Вот чему, выходит, ныне в храмах учат... Что ж, госпожа жрица, пообщались - и хватит... Илан, нам домой не пора?..

- Кто были те люди? - не обратил на него внимания молодой лорд. - Чего они к тебе привязались?

- Правда стащила что? - встрял рыжий все так же с подозрением. - Или в бордель продать хотели? В Краме, знаешь ли, такое частенько бывает...

- Уж лучше бы в бордель, - содрогнулась девушка. И полушепотом, сбиваясь да оглядываясь, поведала о корабле, безумцах да собрании в "Хмельной русалке".

Илан так и видел, как Огнеглав после ее рассказа сделал стойку. Это ведь ОН, дьяволы возьми! Рассадник, что Гильдия безуспешно искала!.. Огнезор уже весь Крам прочесал - и пока лишь четверо обращенных, да и те - трупы... Но теперь можно всю здешнюю сеть накрыть!.. Да заодно узнать, как удалось это провернуть Взывающим!..

- Нам действительно пора, Илан! - прошипел темный мастер с нажимом.

Вот только сделать ничего не успел.

Арбалетный болт прошил ему горло.

Тоненький, быстрый. Гильдийной, дьяволы возьми, работы!..

Илан видел, что рана смертельна (парень сполз по стене, захлебываясь кровью!). Вот только лекарке о том никто не сказал. Упав рядом с рыжим на колени, она выдернула болт и быстро-быстро заводила руками. Дурочка! Такое даже Мила не всегда вылечит!..

Впрочем, все это отметил Илан только мельком. Выхватив меч, он закрыл собою девушку, судорожно высматривая, откуда стреляли. Дурацкая прогулка вот-вот грозила закончиться нелепой смертью. Эх, как прав был Огнезор, обвиняя его в легкомыслии!..

Дротик в плече лорд и не сразу заметил. Маленький, тонкий, с забавным венчиком из сине-желтых перьев... Только меч вдруг стал очень тяжелым, и скованность появилась в ногах, и безумно захотелось спать...

Он увидел еще, как с дротиком в спине кулем повалилась на мостовую жрица. И как смотрели, угасая, в небо исполненные болью глаза друга, и как скребли горло его измазанные черной кровью пальцы...

А дальше тьма накрыла лорда-наследника. И даже в ней чудился ему взгляд наставника. Осуждающий и очень... разочарованный...

***

Приступ настиг Милу во время дневной храмовой службы.

От голосов зашумело в ушах, воедино слились пение и ароматы. Незримые кружева грубо рассекли густой воздух Храма.

Судьбы, тысячи судеб натянулись вмиг, опасно дрогнув, истончились, зазвенев в предсмертном вое... Неловкий узелок, что едва не стоил ей пальцев, пополз, извившись червем, норовя распуститься - и потянуть за собой все соседние нити.

Мила вцепилась в них с отчаянным воплем. Только б удержать, иначе рухнет все к дьяволам!..

Не по плечу ей оказалась мантия Плетельщицы! Словно отцовский плащ двухлетней малышке...

А как гордилась, как бахвалилась могуществом!..

Видения накрыли ее волнами, заставляя почти захлебнуться.

Знакомого рыжего парня видела она, в луже крови, с болтом в горле. И лорда Илана - тряпичную куклу в жадных лапах морского прибоя. И беглую воспитанницу свою с пустым бездушным взглядом обращенной...

И корабли с синеглазыми мордами.

И кровь на потрескавшейся позолоте старинного трона.

И черный зал Гильдийного Совета, от крови побуревший.

Разбитые витражи и расколотые статуи Богинь в Храмовом Зале...

И ЕГО.

Жестокого безумца с лицом своего бога.

И смерть от его руки - дюжину своих смертей! - тоже видела...

Впервые за много лет стало Миле по-настоящему страшно!

Бездна из тьмы и видений разверзлась перед нею. Она знала, что может броситься туда, напиться из нее - и стать безмерно сильнее. Стать такой, как ее бог, стать равной ему!

Но знала также, что оттуда не выплывет... От рассудка ее и так осталось слишком мало - безумие затянет ее, не отпустит... Не будет больше глупой девочки Милы, возомнившей себя на миг великой Плетельщицей... Будет кто-то другой, другое ЧТО-ТО. Паучиха, жаждущая крови, бездумный зверь, живущий лишь чужими смертями...

Мила жадно облизалась на плещущий перед глазами мрак. Зачерпнуть его казалось... соблазнительным...

Она открыла было рот и... отвернулась.

Нет уж, хватит с нее дергать за ниточки! Плетельщикам древности она в подметки не годится! Так стоит ли и дальше богов дразнить?..

Она разжала пальцы, позволив кружеву свободно виться. И оно, вопреки всему, вдруг не порвалось...

С ворчаньем, неохотно бездна отпустила Милу.

Исчезли видения - лязг клинков и предсмертные крики.

Вернулся запах храмовых свечей и масел.

Вернулся гул - тревожный, полный бессмысленных для нее пока что слов, среди которых с ужасом и почтением на много голосов все звучало и звучало одно: "пророчица"... "пророчица"... "пророчица"...

Только свет возвращаться к ней не захотел.

Лежа на каменном полу Храма, смотрела Мила ввысь белесыми слепыми глазами.

***

Приходил в себя Илан тяжело - с болезненной мутью в голове да скребущей сухостью в горле. Поначалу даже век поднять не решался - все приноравливался к непослушному телу, будто после знатной попойки: мягко головой повертел, осторожно вытянул затекшие, изрядно замерзшие руки-ноги, сглотнул подступившую тошноту, - и лишь потом решил, что готов оглядеться. Глаза все же открывал нехотя, только для того, чтоб утвердиться в неприятном подозрении: вокруг царил непроглядный мрак.

Но пахло здесь вполне неплохо, можно даже сказать - жизнеутверждающе: дубовыми бочками, фруктами и брагой. Никакой тебе плесени-вони - обычный такой запах винного подвальчика, знакомый всякому трактирщику или солидному поместьевладельцу. Собственными винными погребами Наследник, правда, обзавестись пока не удосужился - зато не раз с огромным азартом на спор пробирался в неприступные Дворцовые кладовые, а однажды и в гильдийных оказаться повезло... Или не повезло, уж как поглядеть, - ибо там изловил ученическую их банду грозный мастер Ледогор, и выпорот был в тот день тринадцатилетний благородный лорд наравне со своими старшими приятелями невзирая на божественную кровь и всю дюжину колен сиятельных предков...

Воспоминание о мальчишеских подвигах на миг вернуло Илану всегдашнюю бодрость духа (в конце концов, он жив еще - значит, есть все шансы выбраться!) - но услужливая совесть тут же воскресила перед внутренним взором недавние мрачные картины, и юноша опять приуныл. Огнеглав убит, что со жрицей - неизвестно... А главное: чего самому Илану ждать? О том, какими последствиями грозит всем вокруг его, Наследника, возможная гибель, юноше думать не хотелось. Да и тихий стон где-то рядом очень кстати оторвал от грустных мыслей.

Илан приподнялся, осторожно сел, стараясь ни во что не врезаться в темноте. Торопливо зашарил по карманам, смутно надеясь на беспечность своих тюремщиков.

Те, к его счастью, не подвели. Нет, конечно, меча Илан лишился (хвала богам, обычный был, не фамильный!). И всех кинжалов, и амулета с шеи - почти бесполезного, зато дорогого, вычурного, как раз, чтобы внимание отвлечь от вещиц более стоящих... Кошель с деньгами тоже пропал, и посеребренная фляга с водой. Но вот медное колечко-оберег так и красовалось на мизинце: на подобную безделицу мало кто позарится, да и стянуть его без согласия хозяина почти невозможно. А еще, к большой радости, нашлась в поясном кармане невзрачная глиняная ладанка - крохотная, но о-очень полезная! Огнезор давным-давно подарил, после того, как семилетний лорд-наследник ухитрился в Дворцовые тайные переходы залезть - да там и потеряться в темноте, и прореветь пять часов к ряду, пока злющая мастер Слава не соизволила, наконец, его обнаружить... Вещицу эту Илан с тех пор в каждую свою вылазку брал: стоит потереть немного - и тонкий огонек, не больше свечного, загорался над крохотным горлышком. С огненными амулетами у наставника никогда толком не ладилось - так что этот, наверное, был единственной удачей. И стоил, кстати говоря, не в пример дороже всего того, что господа-разбойники сегодня у молодого лорда вытащили...

- И кто тут у нас? - присвечивая себе чудо-амулетом, повернулся на стоны Илан.

Безвольным кулем лежала рядом втравившая их всех в беду жрица. И столь жалок был сейчас ее вид, что лорд-наследник не смог даже толком разозлиться. Бледная, недвижимая - если б не стон, могла бы показаться она мертвой....

- Откуда взялась только на мою голову! - ворчал Илан, пытаясь привести девушку в чувство. - Правду Ледогор говорил: от баб одни несчастья!.. Ну очнись же! Давай! Неужто, впрямь помереть собралась?..

Подняв огонек над головой, он огляделся вокруг в поисках хоть чего-то полезного. Зрелище представилось невеселое: три огромных бочонка у стены, пыльные бутыли на полках, низкий, давящий свод... Всей каморки-то - шага три на три от силы. Теснота, мрак, запустение...

Но дверь ничего так, новая, крепкая. Уважение внушает. И печаль...

Спасибо, хоть не люк в потолке! Как можно из ямы выбраться, Илан вообще представлять боялся... Так что, в его положении, и это - повод для радости... Юношу даже передернуло, стоило вновь о своих печальных перспективах вспомнить. Ко всему прочему, еще и пить вдруг захотелось - после гадостной отравы с дротика, не иначе!

"Эх, воды бы сюда!.. - тоскливо пронеслось в голове. - Может, и жрице помогло бы?..".

"Все лучше, чем ничего!" - потянулся он к ближайшей бутыли.

Вино было молодым и невкусным - в любом трактире такое за грош нальют. "И стоило ради этого пойла целый подвал заводить?.." - тут же исполнился к своим тюремщикам Илан высокородного презрения.

Но жрице все же губы разжал, влил немного питья, заставив сглотнуть, потом еще раз - и чувствуя себя при том до крайности глупо: уж кем-кем, а нянькой при болящих быть ему до сих пор не доводилось.

Дыхание Илл'ы стало чуть ровнее, лицу потихоньку возвращались краски - но приходить в себя девушка и не думала, даже уснула, как будто. Крепко.

- А и дьяволы с тобой! - вдруг обозлился совсем по-детски лорд-наследник. - На себе не потащу, так и знай!..

Однако мерзавка-совесть все смеялась, что потащит...

А затем вдруг скрипнула, открываясь, дверь, заплясали на бочонках пятна света (Илан едва успел погасить да сунуть в карман свой чудо-амулетик) - и бесчувственная дева стала юноше совсем неинтересна.

Ибо долговязый, остроносый мужчина, горбясь, втиснулся под низкие своды их темницы, сердито что-то оставшимся снаружи охранникам начал выговаривать - да так и застыл с полуоткрытым ртом, как следует разглядев своего пленника.

- Лорд Хартосс... Дивная встреча! - ядовито ухмыльнулся Илан старому знакомцу по придворным играм.

- Воистину, дивная, лорд Илан! - голос долговязого исполнился неприкрытого торжества. - Какую птицу, однако, загнали мои глупые псы!.. Кто бы мог подумать!..

- Да уж... Повезло тебе, лорд! Мои комплименты!..

- Но как чудно! - с подозрением сощурился Иланов похититель. - Я мог бы поклясться, что лично видел лорда-наследника на приеме в ратуше не более двух часов назад!..

- За два часа могло случиться многое... - протянул юноша загадочно, ничуть не собираясь посвящать врага в тонкости задания старшего подмастерья Легконога, коему недели две назад выдан был лично Гильдмастером новейший амулет иллюзий да обещано в награду за труды заветное мастерское звание...

Нет уж, и без того нелегко приходилось этому несчастному, пока настоящий лорд-наследник скучал себе в захолустной гостинице! Иллюзии славились стойким похмельем, а злокозненные господа так и норовили Его будущую Божественность отравить, болтом пришпилить или вовсе уронить, пока не поздно, в окошко. Даже редкость невиданную - рыжую змейку, тварь страшно ядовитую, но почти вымершую - ухитрился отыскать неведомый крамский умелец! Змейка мирно ждала Иланового двойника в купальне, и - не будь тот темным мастером, с отрочества закаленным на многих зельях, - кормить бы парню погребальный огонь...

Впрочем, теперь хоть понятно, кого благодарить за последнюю, столь насыщенную неделю... Хартосс в Краме - не последняя шишка. Если б не умения старика Ночебора - уже давно весь городок к рукам прибрал бы... И так вон до чего развернулся!..

- Что ж, побеседуем... - заговорил, меж тем, упомянутый лорд с предвкушением.

- Давай! - радостно вперед подался Илан. - Вот скажи, и не страшно тебе сейчас, любезный Хартосс? За мною ведь придут, сам знаешь кто... И очень скоро!..

- Это древние святые своды, лорд-наследник! - перебил долговязый весьма злорадно. - Когда-то были здесь кельи жрецов-отступников. Потому защищены они от нюха всякого одаренного. И даже хм... опекун твой не сможет здесь нас выследить!..

- Думаешь, тебя это спасет? - скептически хмыкнул Илан. - Вспомни, что случилось с теми злосчастными отступниками! Храм выследил их и передавил, как крыс! А Храм, лорд Хартосс, все же не Гильдия! Святые отцы даже в худшие свои дни отличались милосердием!..

- Придержи свои угрозы! - вскинулся мужчина высокомерно. - Мы оба знаем, что ты лишь беззубый щенок за спиной у большого пса!..

- Да в тебе поэт погиб! - с издевкой закатил глаза юноша. - Столь живописные сравнения... Ты меня, конечно, поймал, - тут же сменил он дурашливый тон на ледяной и едкий. - Такая вот шутка судьбы, впору заподозрить вмешательство Плетельщика... Но все же, согласись, пленник из меня неудобный. Держать опасно, убить сейчас, когда я в твоей власти, обычная жадность не позволит. Амареш-то тебе за смерть мою от щедрот своих отсыплет... Вот только он у нас господин себе на уме: может и не золотом отсыпать, а ядом. Кому, в конце концов, нужны свидетели? А так - два удобных мертвеца: бедолага-наследник да его покаранный убийца... Народ утирает слезы и плюет на труп злодея, новый Император машет ручкой с балкона на Дворцовой... Нравится картинка? Чем не достойный образ кончины такого фигляра, как ты, почтенный Хартосс?..

- Заткнись!..

- Но ты же сам так рвался побеседовать!..

Холеная рука в перстнях зло вцепилась Илану в горло.

- Я расскажу, как все будет, щенок! - зашипел ему в лицо мужчина. - Тебя и подружку твою засунут скоро в сундук с ветошью да к ночи отвезут на корабль! А уж в море наши заморские гости встретят!.. И станешь ты безвольным, пустотелым солдатиком, Илан! Будешь Взывающим ноги целовать, и сам корону принесешь, кому господа укажут...

- Уж не твоему ли Дому, Хартосс? - сдавленно просипел юноша. Рука на его горле разжалась, он закашлялся, и кашель перешел в смех. - Да вы в игре этой даже не десятые!.. Нет, ну как шустры наши заморские приятели! Каждому наобещали с три короба... Только "солдатика" из меня сделать не выйдет. Думаешь, амулеты с меня сняли - и все? У меня защита стоит, вот здесь, - он небрежно коснулся пальцами виска. - И у всех высших рангов Гильдии, к слову, тоже... Полезет Взывающий - просто сдохну. Что будет дальше, ты знаешь. Площадь, скорбящий люд, Амареш машет с балкона ручкой... Но нам с тобой зрелища сего не узреть, любезный Хартосс, хоть и будем мы там почетными гостями!..

И видел Илан, как тускнеет с каждым брошенным им, едким словом уверенность на лице его пленителя, как сменяется злорадство сомнением, как ворочаются натужно мысли. "Беззубый щенок" глядел сейчас безжалостным взглядом молодого волка - злого, сильного, готового бороться до смерти - и к нему, к такому, изворотливый лорд оказался совсем не готов. Привык он, бедняга, всегда и везде торговаться! Думал, Илан того же поля ягода: сулить да выпрашивать начнет...

Да вот только Наследника к этим играм с детства готовили, правила ему были лучше знакомы - и знал он, что торговаться теперь бессмысленно! Ибо проиграет, здесь проиграет заведомо. А значит, пока может лишь ждать...

Ну, или голову ломать над планом побега... А вот для этого Хартосс в их тесной каморке уж точно лишний!

- Полагаю, беседа окончена? - осведомился молодой лорд столь высокомерно, будто не в камеру тюремщиком, а просителем к нему, Илану, в Тронный Зал простофиля-долговязый явился.

- Честь имею, - зло искривил лицо в гримасе Хартосс. - Удачной ночной прогулки!..

Дверь хлопнула, отрезая от внешнего мира, вновь погружая юношу в тишину и мрак. На удар сердца, на два, на двадцать... Он и не знал, сколько просидел вот так, во тьме.

- Темно... так темно... - в конце концов, раздался снизу тихий шепот.

- О, очнулась! - искренне обрадовался Илан. Что ни говори, а заточение вдвоем приятней! А уж если вдвоем с прекрасной дамой... - Сейчас огонек зажгу, потерпи... Неужто жрица темноты боится?..

- Я слепоты боюсь, лорд, - возразила девушка сухо. - Отдав слишком много сил, можно и во тьме остаться...

Выцветшие зеленые глаза Илл'ы в тусклом свете ладанки сверкали мрачно и жестко - совсем не ожидал юноша такого взгляда от милой храмовой лекарки! Впрочем, если "хватку одаренного" вспомнить...

- Это вино? - покосилась она на забытую Иланом бутыль. Тонкая рука едва-едва приподнялась, пальцы безвольно, непослушно дернулись - но так и не коснулись горлышка.

- Подай, - попросила хрипло.

Илан осторожно помог ей сделать пару глотков.

Вино на храмовых овечек, похоже, по-особому действует: казалось, только-только девушка и двинуться не могла - и вот уже, к изумлению лорда, кое-как села да к бочонку привалилась, чтоб из бутыли хлестать было сподручней...

Зеленые глаза потихоньку теплели.

- Ты цел? - спросила она даже с беспокойством. - Мутит? Руки-ноги немеют?

- Да прошло уже, - отмахнулся Илан, наблюдая за подругой по несчастью с искренним, все растущим любопытством. - А что? Знаешь, чем нас усыпили?

- Как не знать! - ее губы горько скривились. - Семитравное зелье, очень густое. Я дара своего почти не чувствую... Обычным-то людям оно - как кровь-трава на сивухе: крепкий сон и недолгое похмелье... А нас, одаренных, если слабенькое, то вялыми делает. А вот такое, крепкое, - парализует и сил лишает, когда на день-два, когда и на неделю...

- Как же ты теперь? - обеспокоился юноша.

- А я теперь пью! - глумливо сверкнул из-под ресниц быстрый взгляд. - Эти дурни, видать, не знают, что семитравное зелье в крови вином неплохо растворяется. Иначе не закрыли бы нас здесь... Тоже еще, придумали!.. - жрица фыркнула, уже изрядно навеселе.

Похоже, план их бегства грозил очень и очень усложниться...

- Это если вообще выбраться отсюда можно... - с досадой пробормотал Илан, отвечая своим мрачным мыслям.

- Вот погоди, твой охранник тревогу поднимет... - как ни в чем не бывало, бросила Илл'а.

Уж лучше бы молчала! Молодой лорд погрустнел еще больше.

- Поднял бы, если б жив был... - процедил он сквозь зубы.

- Да жив он, куда денется! - вдруг возмутилась девушка. - Чем ты, думаешь, я тогда так занята была, что даже взгляд стрелявшим отвести не сумела?

- Я видел, как он в агонии бился... - с большим недоверием протянул Илан.

- Еще бы! После того, как я в один миг столько силы в него влила!.. А это, скажу тебе, дьявольски больно! Словно из нутра по каждой жиле древесные побеги лезут!..

- Тебе-то откуда знать? - хмыкнул юноша цветистому сравнению, внезапно совершенно успокоившись.

- В книге вычитала, - буркнула жрица. И опять приложилась к горлышку.

- Эй, ты так упьешься! - предупредил Илан уже почти весело.

- Уже, - горько-горько вздохнула она. - С утра-то во рту ни крошки, а сейчас глухая ночь на дворе... Но лучше так, чем проклятое зелье, и это... Все это... - речь ее становилась неразборчивой.

- Что, правда, ночь уже? - ухватился молодой лорд за главное.

- Ночь, будь уверен! Одаренные время чуют...

- А что-то не идут господа-тюремщики, - проговорил он, чувствуя, как губы расползаются в усмешке. - Не иначе, стряслось у них что... И даже подозрения имею, что именно...

Но откровенничать дальше не стал. Коль не соврала про Огнеглава жрица - темные мастера уже накрыли всю компанию: и в трактире, и на корабле... Если повезло - и лорд с охранниками попался, а значит, скоро очень злой наставник их спасать заявится! Если ж не повезло... их, пленников, могут еще неделю искать... Сколько таких подземных келий под Крамом? Уйма!

Значит, и самим подсуетиться неплохо бы...

Только как? Стены каменные, дверь крепкая, бутыль почти пуста - а прекрасная дама уже и на ногах не держится...

- Как же мы убегать-то будем, с тобою, пьяной? - беспомощно воззрился лорд на девушку.

- А-а-а, это ничего... В-вот, - ткнули ему под нос какую-то склянку. - Вольешь в меня, если убегать надумаешь... Но лучше подождать часок-другой... Пока зелье совсем растворится...

- И много у тебя еще такого добра припрятано? - полюбопытствовал юноша, оглядывая бесформенный жреческий балахон с новым, весьма практичным, интересом.

- Прилично, - пьяно призналась Илл'а. - Меня и не обыскивали толком, только сумку отобрали да аптекарский нож... А я самые ценные вещи в потайных кармашках ношу... Алим все нудила еще, что у меня этих самых кармашков мало... "Нашей еще, нашей еще"!.. - передразнила она наставницу, весьма, кстати, похоже. - А я, знаешь, как шить ненавижу?.. - пожаловалась подавившемуся смешком Илану. - А она... наказывать... У-у, Паучиха, бессердечная!..

Веселье вмиг слетело с лорда-наследника.

- КАК ты ее назвала? - переспросил он напряженно.

А Илл'а вдруг рассмеялась.

И так горько, безудержно, со всхлипами.

А голова ее, будто сломавшись, тяжело опустилась на руки, и смех перешел в тяжелые рыдания. И молодой лорд застыл в замешательстве, не зная как унять эту внезапную истерику, да опасаясь за девичий рассудок.

Но лекарка вдруг сама успокоилась. Посмотрела на диво ясно, проговорила тихо, с каким-то надрывом:

- Знаешь, как это, когда вся жизнь летит к дьяволам?..

И словно прорвало ее, словами и слезами. А Илан слушал - и терял потихоньку дар речи...

Время шло - а она все смеялась и плакала.

- Представляешь? - говорила с тоскливой яростью. - Так и сказала мне тогда эта, черная: тебя, мол, для НЕГО и сделали!.. Словно я вещь какая!..

И вдруг затихла, ненадолго, озадачилась...

- Вот ведь чудно как выходит... - прошептала, широко распахнув глаза. - Для одного, значит, меня "делали", другой снится постоянно... А если?..

- Что? - подался вперед Илан, не скрывая жадного любопытства. Уже предвкушал он, как расскажет все наставнику, да пытался угадать его реакцию. А история выходила - просто блеск! Даже сегодняшнее позорное пленение почти меркло перед Илл'ыными откровениями!

- Ничего... - вяло сникла она, порядком утомленная вином да истерикой. - Глупости лезут в голову... Не может быть такого, просто не может... Все здешний склеп проклятый - мерещатся ужасы... Ненавижу каменные склепы, ненавижу!.. На воздух хочу, к траве и небу...

Она встала, тяжело привалившись к стене, вжимая голову в плечи, будто придавленная низкими сводами. Пошатнулась, зачем-то дернув себя за пышную косу, растрепав ее вмиг еще больше... Однако же зелье, то самое, из предъявленной Илану давеча склянки, опрокинула в себя на диво уверенно, даже не скривившись от мерзкой полынной горечи.

- Мне теперь кажется, будто я - это не я вовсе, - проговорила как-то отстраненно, рукой нащупывая в полутьме на толстой двери отверстие замочной скважины. - Почем мне знать, к примеру, что хозяин здешний - дурень? Умный бы пленников на висячий амбарный замок запер, чтоб ни одна мышь изнутри не прогрызла... А этот деньжат, видать, пожалел... безделицу, как на старушкином буфете, поставил... Или слуги у него не воруют?.. Везет же человеку...

Ее пальцы все сноровисто что-то гнули. Илан поднес огонек поближе - и разглядел грошовую заколку, грубо вырванную из девичьей косы.

- Или на амулеты он, дурак, надеялся? - продолжала приговаривать Илл'а, ловко вставляя испорченную вещицу в отверстие для ключа. - Так надули его в Гильдийной лавке!.. Дешевка эта лишь от блох и годится!..

Замок щелкнул, послушно открываясь.

- Вот откуда мне знать, а, Илан? - растерянно осмотрела девушка результат трудов своих. - Та, другая, говорят, воровкой была... Я не помню, Илан - а, выходит, руки помнят...

- Да ты просто умница! - рассмеялся он задорно и счастливо.

И припал вдруг, от полноты чувств, к пахнущим полынью да вином, мягким девичьим губам.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ. РАЗГНЕВАННЫЙ СИНЕГЛАЗЫЙ БОГ. ДОЗНАНИЕ.

Каморка, где вершились в сей час дела Империи, вид имела хоть аккуратный, но убогий: беленые стены, завешенное льном оконце, две узких, слишком жестких кровати, единственный рассохшийся сундук и - невиданная роскошь! - старенький секретер, специально притащенный сюда услужливым подмастерьем из соседней амулетной лавки. Писать за ним, конечно, было не так удобно, как за огромным столом в личном кабинете, но все же лучше, чем на коленях. Огнезор уже успел оценить этот маленький подхалимский жест по достоинству...

Впрочем, нынешним вечером Гильдмастеру было не до бесконечных бумаг. Неотложные донесения, дела, от исхода которых зависело подчас будущее всей Империи, пылились, позабытые, в сторонке. А все потому, что господину лорду-наследнику - негодному, легкомысленному мальчишке! - вздумалось вдруг прогуляться! И наставника своего предупредить он, как водится, запамятовал!..

Нет, Огнезор, конечно, видел, что терпение Илан уже подрастерял изрядно. И что сидеть в четырех стенах для резвого юноши невыносимо, особенно, когда вокруг такое творится... И что фамильная гордыня императорской семейки вот-вот взбрыкнет в благородном отпрыске, заставив выкинуть что-то эдакое... Но все же была у Гильдмастера надежда успеть до того, как его воспитанник окончательно утратит благоразумие. Разыскать виновников нынешней неразберихи - и убраться подальше от проклятого города!

И все-таки он не успел...

Тревога наседала пополам со злостью, хотелось сорваться с места, куда-то бежать, кого-то допрашивать - но Огнезор понимал, что метаться пока бесполезно. Потому и сидел неподвижно на жестких досках неудобного ложа, смотрел в одну точку - и ждал вестей.

Что вести будут, рано или поздно, он не сомневался: в Краме крыс да соглядатаев больше, чем добропорядочных мещан.

А там, может, и повезет ему сегодня... Может, сиятельный ученик и сам соизволит вернуться...

Вот только в это верилось мало.

Странное чувство владело Огнезором в последние дни. Словно все вокруг, весь мир вдруг повернул не туда, да еще и сжался, ссохся до невозможности - и жмет теперь, как неудобный башмак: вроде и разносить можно, растаскать да под себя искривить - но только... всю ногу прежде в кровь сотрешь...

И не походило это на обычное дурное предчувствие, с которыми он за прошедшие годы даже как-то свыкся. (Неприятностей-то всегда в достатке было! Сейчас же особенно...). Нет, что-то было здесь другое!.. Что-то из прошлого... Словно тот Зов, которым мучил его много лет назад тысячелетний спятивший жрец, вернулся вдвойне - и давит теперь, все так же невыносимо и неизбежно, так же притягательно и страшно... И впору бы опять Плетельщика заподозрить - вот только Мила одна с таким даром осталась, и слаба она чересчур для этого...

Или... не слаба?..

Доверять безумной Паучихе причин у Огнезора не было. Слишком непредсказуемой та всегда была - в последние же годы тем более. Но и искать лишних бед прежде срока, вороша чужие тайны, Гильдмастер не горел желанием. Тут бы с наследованием Золотого Трона разобраться! А уж после можно и "верных соратниц" к ответу призывать... Дали бы время Богини или дьяволы...

А что время-то как раз на исходе, Огнезору вот-вот предстояло убедиться. Дребезжащий колокол недалекой молельни возвестил начало вечерней службы, когда дверь в его комнату приоткрылась - и взъерошенный, какой-то растерянный подмастерье в неприметной одежке охранника, просунув голову, пискнул было:

- Т-там... - но не успел ничего сообщить толком.

Его сдвинули в сторону - и черный от истощения, весь в засохшей крови, Огнеглав тяжело ввалился в комнату.

Вид его был страшен - но вести, видимо, куда страшнее... Ибо одного лишь взгляда хватило Огнезору, чтобы отчетливо понять: вот оно! То, что тревогой разъедало его в последние дни и не давало спать по ночам. Началось!

- Выпей воды, - приказал мужчина, стараясь сохранять хоть видимость спокойствия.

Огнеглав тут же с жадностью припал к кувшину. Ноги его не держали - неуклюже, разливая на себя воду, рыжий почти рухнул на пол.

Гильдмастер опустился напротив.

- Что ж, рассказывай, - предложил холодно, каким-то чужим, даже самого его удивившим голосом.

- Илан... похищен...

Первые слова дались парню с трудом. Зато уж дальше сказалась выучка Гильдии! Рассказ Огнеглава был сух, предельно точен - и при этом отнюдь не скуп на детали. Мальчишеская блажь с прогулкой заскучавшего в четырех стенах Илана; столкновение в переулке с подозрительной девицей и ее преследователями; откровения жрицы и след к разыскиваемым уже много дней вербовщикам Взывающих; смертельный выстрел из гильдийного оружия и нежданное, такое болезненное исцеление, после которого Огнеглав впал в беспамятство (к счастью, недолгое: даже пятна крови на рубахе задубеть не успели). Очнувшись, рыжий прошелся по редким следам похитителей - но и те потерялись в пыльной дорожной колее: пленников запихнули в повозку. В нынешнем состоянии лорду-наследнику был он не помощник, а потому двинулся благоразумно за подмогой, стараясь не привлекать внимания - что в таком виде весьма непросто даже в Краме, где народишко на диво нелюбопытен.

Коль прикинуть, выходило, что после нападения прошло около двух часов. Если б Илана убить хотели - уже давно убили бы. Но Огнезор явственно чуял, что его подопечный жив, хотя и не мог, как ни пытался, привычно ухватить нить знакомого следа. Да и вряд ли похитители охотились именно за юным лордом - слишком уж много нелепых случайностей привело его в тот злосчастный переулок... Скорей уж Взывающим срочно одаренные понадобились - а, значит, и место, где Илана держат, от одаренных защищать должно. А здесь уж всего два варианта - один другого хуже. Первый - сильные амулеты, какие только в Гильдии делают, что, коль арбалет вспомнить, не так уж и невозможно (крысу-то, что в их хранилищах рылась, задавили - но вот сколько она уж растащить успела и кому продать - неизвестно)... Второй - старые катакомбы под западным Крамом, частью заваленные, частью местным людом под подвалы и склады перестроенные. И искать там можно пропавших неделями... Хотя вряд ли у них эти недели будут - на месте похитителей Огнезор постарался бы вывезти живой товар уже этой ночью, пока история учиненного переполоха не дошла до ненужных ушей...

И, кстати, эти самые "уши" как раз неплохо было бы привлечь к поискам...

- Всех собрать на подворье, немедленно! И пусть пошлют кого-нибудь за мастером Ночебором! - громко распорядился Гильдмастер.

В коридоре за дверью что-то грохнуло - видать, подмастерье, стороживший "сиятельные покои", сорвался с места чересчур поспешно. Подслушивал мальчишка, не иначе!.. Впрочем, это сейчас Огнезора заботило меньше всего: болтливых или ненадежных в свою свиту он не брал, зато расторопность да пронырливость качествами считал весьма полезными.

- Что будешь делать, мастер? - отважился спросить понурый Огнеглав.

- Для начала - устрою облаву в "Хмельной русалке". Глядишь, с помощью тамошних ребят и вербовщики, и корабль отыщется... Образы ваших преследователей я считал... Жрицу вот, правда, не вижу...

- Это как? - насторожился рыжий.

- Не знаю, может, амулет какой...

- Да девица вообще подозрительна!.. - сердито заговорил он. - Я Илана предупреждал! Вдруг, все ею и подстроено было?..

- Сомневаюсь, Огнеглав! - перебил Гильдмастер куда язвительней, чем хотелось бы. - Подстроить подобную цепь нелепостей вряд вообще в человеческих силах!..

Рыжий совершенно сник.

- Конечно... Будут... для меня еще приказы? - напряженно осведомился он.

- Ты на ногах с трудом держишься. Отсыпайся...

- А после?..

Огнезор внутренне поморщился. Ему хотелось бы отложить этот разговор как можно дальше, но... Огнеглава тоже можно понять: нелегко пребывать в неизвестности по поводу собственной судьбы. Даже если все закончится благополучно, на провал задания ТАКОГО уровня глава Гильдии закрыть глаза не имеет права.

Они оба это знают.

Вполне возможно, парень сейчас жалеет, что остался жив...

Хотя мог бы уже и понимать, что вовсе не в правилах Огнезора отдавать столь ценных соратников на растерзание Совету Семерых!..

- Сначала Илан, - сжалился Гильдмастер. - Затем вербовщики. После... Отберешь дюжину подмастерьев и двух одаренных мастеров, купишь корабль (средства Совет выделит)... Ко дню коронации Южный должен быть включен в сферу влияния Гильдии. Не успеем - будем ждать Взывающих уже оттуда, на этот раз с полноценной армией, а не двумя потрепанными морем суденышками...

- Значит, ссылаешь меня, мастер? - в голосе Огнеглава облегчение мешалось с горечью.

- Для Совета это так и будет выглядеть. Но ты, я думал, умнее... - Огнезор с трудом подавил раздражение. - Тебе сколько уже, тридцать пять? А все мальчишку изображаешь, Иланова приятеля... Засиделся ты в старших подмастерьях, Огнеглав! Мы с Ледогором, конечно, надеялись (не в этом - так в следующем году) провести тебе испытание на мастера Сражения... Но, после нынешней истории, сам понимаешь, еще лет десять тебя к нему не допустят... Зато, если справишься с Южным, - получишь мастера Слова, здесь даже Совет возразить не посмеет...

О том, что глава столь удаленного от столицы отделения заведомо будет куда влиятельней и независимее прочих, Гильдмастер предпочел умолчать. Огнеглав - не дурак, сам поймет, когда нужно, что от него требуется. И, глядишь, через десяток лет будет у них не семь, а восемь высоких мастеров - а то и свой Тайный Престол на далеком берегу за Полуденным морем...

- И, кстати, - напоследок обрадовал Огнезор своего и так изрядно приободрившегося помощника, - на зазнобу твою я приказ первым делом подпишу.

- Спасибо...

Лицо Огнеглава сохраняло спокойное достоинство - внутри же он вопил от восторга. И кого обмануть пытается? Мастера Разума?.. Совсем мальчишка еще, несмотря на возраст... Сразу видно - жизнь не сильно трепала...

Мог бы, кстати, и раньше обратиться! Еще когда девицу его в какую-то приграничную дыру распределили... Но - нет! Гордый!.. Не пристало помощнику самого Гильдмастера милостей выпрашивать!..

А, может, просто не знал тогда... Не всем же им, темным мастерам, выпадает несчастье к кому-то привязаться по-настоящему! Тем же, кому выпадает, мудро помалкивают, дабы слабые свои места напоказ не выставлять. Это только Слава могла додуматься на сию щекотливую тему трактат сочинить: "О блокировании прошлой личности и порожденных им стабильных привязках" - весьма неглупый, к слову... Но опасный. Пришлось запретить и засекретить, пока никто из Совета нос не сунул... Так откуда же бедняге-рыжему было знать, что его беспечная ученическая влюбленность не пройдет - ни через десять лет, ни через пятнадцать?.. Так и будет всю жизнь кровь отравлять... Впрочем... парню-то как раз повезло куда больше, чем многим...

Опять поймал себя Огнезор на лишних, ненужных мыслях. Все-таки он дьявольски устал за последние недели! Вот и лезет в голову...

К счастью, вовремя подмастерье вернулся - доложить, что все собрались и ждут приказов.

Подворье, где темные мастера обосновались, гостиницей можно было окрестить лишь с натяжкой. Так, домишко на шесть убогих комнат, с сараем-конюшней и грязным двором за глухим высоким забором... Зато на самой окраине Крама, скрыться в любой миг не составит труда. И ни хозяин, ни соседи любопытством да болтливостью не страдают, зная прекрасно, что в здешних краях недуги эти смертельны...

За кого принимали местные жители дюжину суровых молодцев в потертой наемничьей одежке да при оружии, Огнезора не слишком заботило. Может, за пиратов или еще одну разбойничью банду - в Краме всегда подобных им множество... Главное, что Ночебор рекомендовал это местечко, как надежное, а старику Гильдмастер доверял. Пока...

Возможно, в свете нынешней скверной истории суждено и этому измениться... Если не удастся местному главе доказать свою непричастность...

Ночебор, однако, в который раз удивил.

Разделенные на две пятерки, подмастерья только-только успели раствориться в грязном мраке вечерних подворотен Крама - а старик с помощниками уже был тут как тут! Да не с пустыми руками! Два мрачных парня и сердитая девица тащили за собой не кого-нибудь - а лорда Хартосса собственной персоной! С парочкой преступного вида "телохранителей".

Пленников без особой спешки завели они в сарай да тщательно заперли. И лишь затем старый мастер отделился от своей группки, чтобы неторопливо, даже как-то лениво, приковылять к крыльцу, в сумраке которого удивленно поджидал его Огнезор.

- И что это значит, Ночебор? - раздраженно осведомился Гильдмастер, заранее не ожидая ничего хорошего.

- Твой подмастерье рассказал мне про Илана, - невозмутимо отозвался старик. - И про "Хмельную русалку" тоже... Кхм... Так вот. Кабатчик тамошний давно у Хартосса на содержании, без ведома господина и не почешется - так что я, чтобы время зря не тратить, на себя смелость взял... К тому же, поместье лорда от моего жилища недалече. Зачем дважды бегать? Не в мои годы...

- Понятно, - ухмыльнулся Огнезор, предвкушающе и с долей облегчения.

Предусмотрительный старик! Все сделал, чтоб и делу помочь, и с себя снять подозрения! Рисковал, правда. Коли выяснится вдруг, что Хартосс о Взывающих ни сном ни духом, Ночебору не поздоровится за самоуправство. Но, с другой стороны, кроме плененного лорда дела такие провернуть в Краме некому. Разве что самому старому мастеру.

Хотя в это верить все же не хотелось...

- Что ж, пойдем, с гостями нашими пообщаемся...

В сарае было сумрачно. Свет чадящего фонаря не разгонял тьмы, но все же позволял неплохо рассмотреть пленников. Лорд Хартосс, помятый и злой. Его личный охранник, огромный детина самого разбойного вида. И... О! а вот этого сухонького, хитроглазого типа Огнезор сегодня уже видел! Среди образов, считанных у своего еле живого помощника. Значит, не ошибся Ночебор! Без почтенного лорда не обошлось...

Его, к слову, как раз уму-разуму поучить взялась наглая Ночеборова девица. Вначале амулеты посрывала, не жалея ни богатых одежд, ни благородной лордовой шеи. А затем и пинком наградила, за слишком рьяную ругань.

На пленных барышня глядела с неизменной злой ухмылкой, на Огнезора же пялилась с откровенным любопытством. Гильдмастер в Краме - гость нечастый, а сия шустрая молодая особа вообще его так близко не видала. Хоть и числилась она, в свои девятнадцать, при Гильдии подмастерьем, но в Общем Доме с прочими ни обучения, ни посвящения не проходила: мастер Ночебор единственную внучку отдавать в жадные лапы столичных не хотел, но и от себя отпускать был не намерен. Потому и учил ее всему сам, с молчаливого попустительства Гильдмастера. Себе же и в помощники взял, явно готовя на смену...

Огнезор препятствий не чинил, прежде всего - из любопытства, с интересом ожидая, чем, в конце концов, дело обернется, и лишь потом - в исполнение давнего своего обещания.

Лет десять назад среди провинциальных темных мастеров, особенно старшего поколения, словно мор пронесся, забрав жизни родных, даже тех, чье существование тщательно от Гильдии скрывалось. Кого бандиты в дороге встретили, кто живьем в собственном доме сгорел. Ночеборовых вот, жену, дочь и зятя, крамский лихой люд утопил возле самой пристани...

Слухи тогда ходили... недобрые. Мол, Гильдмастер постарался старших мастеров извести, дабы свою власть упрочить: подмастерья-то, известное дело, всегда на его стороне были, а вот старики относились настороженно... Некоторые даже слухам поверили, кому выгодно было - Огнезор на этот счет иллюзий не питал.

Ночебор, конечно, не поверил - но вид сделал. Он не он был бы, если б упустил такой случай внучку выгодно пристроить. А девица (не то, что Марита покойная) - в деда пошла, злая да цепкая оказалась, достойная смена дряхлому старику-мастеру. Так что пока Огнезор о своем "попустительстве" не пожалел ни разу. Сам же Ночебор после убийства семьи ожесточился, перестал на грешки подопечных горожан сквозь пальцы смотреть - и Крам теперь, с "кровиночкой" на пару, в железном кулаке держал. Почти весь здешний разбойный народец (ведали они о том, или нет) на местную Гильдию работал. И только Хартосс со своими мерзавцами никак темному мастеру не давался в руки.

И не дался бы, если б в политику, дурак, не полез...

В другой бы ситуации, не будь Илан замешан, Огнезор глупости лорда только порадовался бы. Но тревога за негодного мальчишку веселью никак не способствовала, а потому господин Гильдмастер зол был, как все десять дьяволов, в чем Хартоссу с приспешниками очень скоро предстояло убедиться на собственной шкуре...

- Что происходит? - праведным гневом встретил пленный лорд его появление. - Твои выходки? Что ты себе позволяешь, Таргел?..

- Не угадал с именем, - осадил его Огнезор с холодным презрением. - Я здесь, хоть и без Серых Одежд, но все же по официальному делу. Так что не тебе ответов требовать.

- Не понимаю, о чем ты, - скривил Хартосс разбитые в кровь губы.

- Ну-ну, - Гильдмастер угрожающе усмехнулся. - Еще скажи - не знаешь о моей должности... Ночебор, давай сюда того, справа! Некогда мне с ними светскую болтовню разводить...

К нему за шкирку подтащили "хитроглазого".

- Ничем он тебе помочь не сможет! - в голосе пленного лорда прорезалось злорадство.

- Посмотрим...

Огнезор уставился человечку в глаза. Нахмурился.

Ничего!

Что-то было не так. Как и говорил Хартосс...

С пленников должны были снять все амулеты - да и сняли, не больно-то церемонясь: вон, рубахи в клочья порваны! Однако мерзавец перед ним внушению не поддавался. Гильдмастер надавил сильнее, пытаясь разбить неведомую защиту...

Его жертва тоненько, страшно всхлипнула и забилась в предсмертной агонии.

- Понятно... - процедил Огнезор без тени гнева, лишь с холодной досадой.

Родившаяся было на губах у Хартосса победная ухмылка, стремительно увяла.

- Говорить будешь? - обратил Гильдмастер на второго его подельника весьма нехороший взгляд.

Тот закивал, поспешно и панически. С готовностью распахнул рот... И рухнул на пол, захлебываясь кровью.

- Весьма предсказуемо, - поморщился Огнезор. - Взывающие защиту делали?..

Хартосс теперь сидел бледнее бледного. Вся его бравада растворилась без следа, смытая черной кровью мертвого наемника.

- Твоя очередь, лорд...

- Моя смерть тебе ничего не даст! - отшатнулся он почти в ужасе. - У тебя нет никакого права!..

- Ночебор, одолжи-ка свой кинжал... - не слушая трусливые вопли пленника, отстраненно попросил Гильдмастер. Внимательно присмотрелся к Хартоссу, ища что-то, видимое лишь одаренному.

- Держите его! - приказал, примеряясь к коже тонким острием.

Пленный лорд задергался и взвыл.

Лезвие вспороло ему плечо, крутанулось, повинуясь руке хозяина, - чтобы с мясом и кровью выхватить из тела Хартосса крохотную серебряную бляшку, звонко отлетевшую на пол.

- Вот и наш амулет... - брезгливо проводил Огнезор ее взглядом. - Не трогай пока! - прикрикнул на любопытную Ночеборову девицу. - Пусть одаренные посмотрят.

Вытер окровавленные пальцы о драную рубаху пленника, усмехнулся со злостью и азартом.

- А вот сейчас, Хартосс, и поболтать можно...

Образы из памяти лорда лезли теперь послушно и отчетливо. Ругань с хитроглазым, сообщившим, что кроме молоденькой дурочки-жрицы им еще какой-то благородный сынок попался. Тряская карета. Черный вход... хм... известного в Краме дома удовольствий. Подвал. Свет от фонаря, вырывающий из тьмы бока винных бочек. Неподвижная фигура в зеленом - и тут же Илан, заслонивший девушку собою...

Впрочем, с этого мига пленница Хартосса больше не волновала. Еще бы! Такой подарок судьбы! Глупый мальчишка-наследник, которого уже вторую неделю безуспешно пытался лорд на тот свет отправить, вот так просто попался в руки!..

- Очень, очень полезная вышла беседа! - разрывая контакт, издевательски подытожил Огнезор. - Ты своими откровениями, Хартосс, нам сразу три дела закрыл!..

- У тебя никаких доказательств, кроме твоих "прозрений одаренного"! - отдышавшись, выплюнул пленник. - И что же ты сделаешь? Самовольно подпишешь на меня приказ? Пусть! Моя внезапная смерть только сплотит имперскую знать в ненависти к произволу Гильдии!..

Но Гильдмастер молча отвернулся, уже совсем потеряв к нему интерес.

- За измену и покушение на наследника прилюдно лишить титула и всех имений, затем повесить на Ратушной площади, как последнее отребье, - сухо распорядился напоследок, торопясь завершить с дознанием и отправиться, наконец, за Иланом.

- Ты не посмеешь, Огнезор! - не веря своим ушам, взъярился Хартосс. - Я - имперский лорд, глава своего Дома! Только Высокое Собрание вправе судить меня! Только Император может лишить титула!..

- Императора у нас пока нет... благодаря стараниям Амареша, твоего покровителя, Хартосс! - в голосе мужчины прорезалось вдруг злорадство. - Что же до моих прав... Перечитай-ка законы, господин бывший лорд! Со дня смерти Его Божественности и до дня коронации, раз уж назван был Высоким Собранием наследник, а не избран, к примеру, регент... именно я, как Гильдмастер и второе лицо в Империи, исполняю роль высшей власти!

Огнезор едва сдержался, чтобы не хлопнуть дверью. Едва уговорил себя не бросаться на поиски лично - но послать Ночеборовых ребят. Он знал, что те справятся - а ему разумнее всего будет ждать здесь: еще ведь даже посланные на корабль не вернулись! И приказ на Хартосса нужно составить - дотошно, аккуратно, чтобы ни одна крыса из Имперской канцелярии придраться не смогла...

Но гнев и какое-то странное, звенящее, тревожное, чувство никак не давали усидеть на месте. Заставляли метаться по комнате, представлять возможные события - сотни вариантов исхода, от счастливого до самых печальных... Сочинять обличительные речи - для негодного мальчишки, для Совета Семерых, для Благородного Собрания, для черни на Ратушной площади, в конце концов! Ведь обязательно весь Крам соберется поглазеть на казнь лорда-изменника!..

Время тянулось бесконечно, время мучило его сегодня, совершенно выводя из терпения, но не внося никакой ясности. Ведь еще до того, как посланники вернулись, Огнезор знал, какими будут их вести.

Конечно, Илана в подвале уже не было.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ. РАЗГНЕВАННЫЙ СИНЕГЛАЗЫЙ БОГ. ВСТРЕЧА.

За дверью была затхлая каморка с какой-то рухлядью по углам, узким люком в полу и стертой каменной лесенкой, упирающейся в круглую ляду на потолке. Вот на нижней ступени лестницы и устроилась "охрана" пленников - хлипкий полусонный мужичишка, смахивающий скорей не на бывалого головореза, а на унылого пьянчужку, выкинутого из кабака. На Илана, благородно оттеснившего жрицу себе за спину, вытаращился мужичок с наивным детским изумлением - даже глаза кулаками потер.

За что и поплатился, получив по голове пустой винной бутылью...

Бил лорд-наследник хладнокровно и быстро, как учил наставник: сначала удар, а уж потом и размышлять можно... о чем угодно. Например, о том, как поживает его спутница. Не страдает ли, горемычная, безумной идеей исцеления недобитых врагов?..

Илл'а, однако, на помощь поверженному охраннику не рвалась - переступила, словно не заметив, да побрела потихоньку вверх по лесенке. Шаг у нее выходил неуверенным (видать, не до конца еще отрезвляющее чудо-зелье подействовало), взгляд казался рассеянным, пальцы же то и дело касались губ - и лицо при этом становилось озадаченно-хмурым.

Да уж... не такой реакции на свой порыв ожидал юноша от милой дамы! Конечно, прежде всякое случалось: когда таяли леди от его благосклонности, а когда и по физиономии получать приходилось... Но чтобы вот так вот, отстраненно, будто задачку какую для себя решая...

Чудные они все-таки, эти жрицы!..

Обижаться Илан быстро передумал. Да и не до того ему сейчас было: из подвальчика-то они почти выбрались, а вот что там наверху ждет - пока неизвестно.

А ждал там, ни много ни мало, пестрый дворик "Морячка" - дома увеселений, всякому молодому имперцу по похабным анекдотам да неприличным картинкам с ярко-алым якорьком на обороте известного. Юноша даже как-то растерялся поначалу, не зная, печалиться ли такому повороту, или радоваться. Тем паче, что вынырнули беглецы - из-под украшенного тем самым красненьким якорьком половичка - в одной из уединенных беседок, переполошив усатого толстяка с двумя щедро набеленными девицами. Последние же опомнились на диво быстро: хоть из-под земли, а хоть с небес - клиенту здесь всегда были рады...

Впрочем, не только Илан на обнаженных дам в свете тусклых цветных фонариков с интересом загляделся - глаза спутницы его, праведной храмовой овечки, также шарили по здешнему "товару" весьма изучающе.

- И как, выбрала кого? - не смог удержаться юноша от ехидства.

- Такое разнообразие! - возвела жрица очи горе. - Сокровище просто для ученого лекаря! Впервые вижу столько дурных болячек сразу!..

Девицы и толстячок как-то разом скуксились. Илан же руки из хватки настырных дам выдернул весьма брезгливо, с тоской отметив, что прав все же был наставник, еще в первый день приезда всем своим искать в Краме любовных утех запретив настрого... А ведь дурное любопытство как никогда мучило!

- Пошли отсюда, - буркнул юноша тоскливо. - Как бы те... друзья наши... вернуться не надумали.

Все вокруг бурлило многолюдным пьяным весельем - бестолково, безудержно, грязно. Зато и дела никому до беглых пленников не было, даром, что оборваны да в крови: и не таких посетителей славный "Морячок" каждодневно глотал-выплевывал!

Выбирались беглецы в неловком молчании.

Неудобно и глупо чувствовал себя Илан в таком месте в компании храмовой девицы. Спутница же его (нет, чтоб краснеть да охать, как приличной барышне положено!) все в уме что-то вертела да прикидывала, поглядывая мрачно по сторонам. Лекарем здешним заделаться хочет, что ли? А что? Место весьма хлебное...

Такими желчными мыслями отвлекал себя молодой лорд от трусливого желания до утра осесть в ближайшем трактире. Очень уж явственно представлялось ему гневное лицо наставника, который наверняка уже весь город перевернул в его, Илана, поисках!..

Еще и жрица, как назло, у первого же хоть немного пристойного двора, где на постой пускали, остановилась.

- Ночь уже на исходе, - обронила сухо, усердно отводя от спутника глаза. - Я, наверное, здесь останусь. Денег у меня, к счастью, не отобрали... Найти не смогли, - она криво усмехнулась. - И, - добавила неохотно, все так же избегая прямого взгляда, - забудь о том, что я наговорила там спьяну, ладно?..

Что ж, вот теперь и открылась причина Илл'ыной внезапной мрачности! Молодой лорд про себя вздохнул с облегчением. Хорошо, что сама этот разговор завела! Не придется ничего выдумывать...

- Я и рад бы забыть, - оглядев пустынную улочку, заговорил он скорбным полушепотом. - Но только... совесть мне пройти мимо не позволит... Я ведь беде твоей и помочь могу...

- И как же? - мгновенно напряглась Илл'а. - А еще любопытней: зачем? - и не осталось в ее голосе ни капли доверия, одна лишь горькая, черная подозрительность.

Илан примиряюще вскинул руки. Не так уж и наивна оказалась храмовая барышня! Сказочка о проснувшемся сострадании к подруге по несчастью явно здесь не пройдет...

- Слушай, - отбросив притворство, серьезно заговорил он. - Мы не первую неделю уже этих тварей, вербовщиков, пытаемся выследить. Так что тебя к нам словно боги послали!..

- А "мы" - это кто? - цепко ухватилась Илл'а за главное.

- Кхм... - тут юноша замялся. - Я, наставник мой и его люди. Мы вроде... имперских дознавателей... Прости, но большего говорить не имею права... Помощь за помощь, слово благородного!..

- Допустим... - кивнула жрица. - Только... вы ведь своих вербовщиков уже получили. Может, я еще нужна, как свидетель. А может, и не нужна... - взгляд ее стал очень нехорошим. - Да и в передрягу из-за меня ты попал знатную, так что не стоит врать про чувство благодарности. Не бросил - и на том спасибо... И потом, я ведь не крестьянка: кое-что о традициях вашего сословия и в Храме узнать можно. Например, что "слово благородного", в отличие от той же родовой клятвы, по сути, ничем поклявшегося не обязывает...

Наверное, от речей ее Илан должен был устыдиться. Но - дьяволы возьми! - было темно и мрачно, предутренний холод уже всерьез взялся за саднящую кожу, и рваная рубаха не спасала, а еще - безумно хотелось есть и спать. А впереди ждали темные улицы Крама и разговор, весьма нелегкий, с Огнезором... Так что стыд сейчас - последнее, о чем юноша вообще мог вспомнить.

Да не будь пьяных Илл'ыных откровений - он бы вообще давным-давно с ней распрощался!..

- Как знаешь! - раздраженно бросил лорд-наследник. - Зла я тебе не желаю, чем хочешь могу поклясться. Да и ложь ты, как одаренная, наверняка чувствуешь... Так что верить или нет - твой выбор. Но учти: наставник мой - не последний человек при дворе, и помочь тебе вполне в его силах... Давай уговоримся: я вернусь сюда где-то к полудню. Если решишься - дождись меня. Нет - что ж, твое дело...

Он рисковал, конечно. А вдруг сбежит жрица?

Но почему-то Илану казалось, что дождется...

Не зря ведь чуял он в ней родственную душу - такую же любопытную ко всему авантюристку! Ну какая еще храмовая девица решится на побег, да не куда-нибудь - а на Южный?.. Лишь такая же безумица, как лорд-наследник, беспечно выбравшийся на прогулку в самом опасном во всей Империи городе!..

Впрочем, за это ему ответ держать еще придется... Скоро.

Уже рассвело, когда Илан подошел к знакомым ветхим воротцам. Двое подмастерьев подпирали их снаружи, цепко приглядываясь к туманным утренним улочкам, а в дворике за их спиной царила непривычная тишина.

Завидев юношу, один из сторожей тут же заспешил навстречу.

- Ты смотри! - поравнявшись, воскликнул насмешливо. - Никак наш блудный лорд-наследник явился?

Илан только криво усмехнулся в ответ на подначку.

- А остальные где? - спросил, чтобы потянуть время.

- Город прочесывают, крыс ловят, - буркнул второй охранник, посмотрев на юношу с неприкрытым осуждением.

Илан сразу же поскучнел.

- Сильно зол? - протиснувшись в ворота, опасливо кивнул на одинокое окошко их с Огнезором пристанища.

- А ты как думаешь? - посерьезнел весельчак-подмастерье. - Как знаешь, но докладывать о тебе сумасшедших нет...

- Он, кстати, еще четверть часа назад передать велел, что ждет! - не без злорадства добавил его угрюмый напарник.

- Почуял, значит... - тяжело вздохнул юноша.

Самое время было идти с повинной.

От ворот до крыльца Илан еле брел - но, поймав себя на этом, даже не смог как следует разозлиться. Давно уж не был гордый лорд-наследник в роли нашкодившего щенка!..

Гильдмастер его, конечно, ждал.

Вот только виду не подал... Неторопливо закончил писать какую-то бумагу, встал, прошелся взад-вперед по комнатке, заложив руки за спину и поглядывая вокруг не то задумчиво, не то рассеянно...

Юноша застыл на пороге, чувствуя себя до обидного глупо. И все же начинать разговор он не спешил, ибо, коль по правде, отчаянно трусил - даже взгляд на наставника сейчас поднять боялся. Огнезор, конечно, орать на провинившихся привычки не имел (хотя порой, наверное, очень хотелось) - но словами, тихими и едкими, похлеще кнута мог ударить.

Однако в этот раз все даже хуже оказалось.

- Нижайше приношу извинения за попустительство своих людей, Ваша Божественность. Такое больше не повторится, - в конце концов, остановившись напротив, очень сухо обронил Гильдмастер.

И Илан вмиг ощутил себя последней сволочью.

- Лучше б ты мне подзатыльник отвесил, как в детстве, - буркнул, напрочь позабыв все оправдания.

- Мне хотелось, - все же удостоили юношу желчного ответа, - да вот... побоялся в запале шею свернуть... То-то бы Амареш порадовался!.. По твоей вине, к слову, я лучшего помощника потерял!..

- Огнеглав?.. - Илану сделалось дурно. Неужто, соврала девчонка-жрица?..

- Да жив твой приятель... - сердито успокоил его Огнезор. - Но только в столице после такого провала никто мне его оставить не даст...

- Уверен, ты уже придумал, как с этим быть! - съязвил юноша, от облегчения вмиг позабыв о своем покаянном тоне.

- Рад, что ты настолько в меня веришь! - не остался в долгу наставник. - Ну, рассказывай, что сулит нам твое возвращение?..

Они проговорили долго, очень долго. Из Илана дотошно вытрясли каждую мелочь - короткий завтрак стал единственной поблажкой. И только о жрице юноша почти ничего не сказал. Вспоминал о ней лишь там, где по-другому было невозможно, пока не зная, как преподнести Огнезору Илл'ыну историю. И так старательно избегал самого ее имени, что Гильдмастер, конечно же, это, в конце концов, заметил.

- И что там с девушкой? - напрямик спросил он, не сдержав тяжелого вздоха. - Опять интрижка? Не говори, что снова влюбился!

- Почему "снова"? - изобразил недоумение Илан. - С этой барышней мы и прежде встречались: Милина ученица, мы во Дворце знакомство свели. Я рассказывал, помнишь?..

Похоже, помнил - еще и как! Ибо на словах "Милина ученица" взгляд Огнезора стал ледяным и цепким - как всегда бывало, если кто-то вызывал в нем серьезные подозрения.

Илану даже страшно стало: все-таки девушке безопасность обещал...

- Наслышан, наслышан... - меж тем с угрозой процедил Гильдмастер. - Мила каялась уже, что у нее... хм... подопытная сбежала...

- Ну да, - выдал юноша с деланной небрежностью, хоть и всерьез его покоробило выбранное Огнезором для жрицы словечко. - Потому и сбежала, что ей (праведной храмовой овечке, заметим!) сболтнул некто по глупости: мол, наставница твоя - темный мастер, да и саму тебя для Гильдмастера сделали...

- Слава проговорилась? - не стал долго гадать наставник. - То-то я думал, с чего это злючку в храмовые дела потянуло?.. А ведь в ее духе: наворотить сгоряча всякого - да затем чужою спиной прикрыться!.. Вот только чем же ее твоя "праведная овечка" так довела, а Илан?.. Не знаешь?.. - голос его стал мягким и вкрадчивым, что совсем уж сулило неприятности.

Но лорд-наследник не привык так просто отступаться.

- Я-то не знаю - но, может, ты поймешь? Я обещал ей... хм... аудиенцию...

- Нет! - Огнезор даже договорить не дал. - Любые лишние проблемы нам сейчас не ко времени!

- Неужели, не любопытно? - фальшиво изумился Илан. - Короткая беседа - и отправляй ее восвояси. Память там сотри, если что... А то ведь потом мы ее вряд ли отыщем! Да и сейчас... не обязательно, что дождется меня, как уговаривались. Здесь уж как судьба повернется!..

Привиделось, или последние слова заставили Гильдмастера вздрогнуть?

- Судьба, говоришь... - протянул он с внезапной злостью. - Что ж, посмотрим... посмотрим...

Согласия от него Илан так и не добился.

Но и запрещать Огнезор больше не стал: то ли выбор предоставил своему подопечному, то ли... на судьбу понадеялся?..

Как бы там ни было, лорд-наследник искренне верил, что без труда сумеет и в подозрительной Илл'ыной истории разобраться, и слово свое перед жрицей сдержать. Ну не убьет же ее наставник, в самом деле? Вроде не за что... Пока...

***

Его высокородие лорд Илан опаздывал.

Нет, Илл'а предполагала, что так и будет, и совсем не прочь была убраться из этой дыры, так и не выяснив, придет ли он вообще. Но что-то ее все-таки держало.

Любопытство? Надежда?..

Ведь на Южный, как оказалось, попасть не так уж просто! А найдется ли для нее другой безопасный уголок? И не придется ли и там всю жизнь оглядываться через плечо и собранным держать дорожный мешок у постели?..

Гильдия с ее тайнами все так же пугала юную лекарку, но, после встречи с обращенным безумцем, новый страх, казалось, погасил все прежние. А, может, здесь и ее истерика помогла... Напряжение, много дней державшее душу, отпустило, наконец, излившись вином и слезами. Некрасиво, глупо, неосторожно - но могло ведь быть и куда хуже! И пусть Илан - лишь случайный знакомец, да к тому же, что досадно, - лорд, однако доверять ему тогда казалось правильным. А уж на чутье привыкла девушка полагаться без лишних сомнений!

Сейчас же она была спокойна и собранна. Готова, хотелось верить, к чему угодно.

Прошло отчаянье и жалость к себе. Прошло, накрывшее было, ко всему безразличие...

Осталась уверенность, что все образуется.

И пусть досталось Илл'е за последние недели - но некоторым ведь приходится куда хуже! И пусть привычная жизнь рассыпалась в прах - ну и богини с ней! Построит себе новую, такую, как сама решит - без указаний Храмового устава...

Вот только дождется сегодня пройдоху-Илана!

Надо же узнать, что он на самом деле задумал?..

Было давно уж за полдень, когда дремотную тишину убогого постоялого дворика нарушило появление молодого лорда. Юноша успел переодеться - как и положено благородному, неброско, но богато. А еще был образцово чист да прилизан (Илл'а с невольной тоской покосилась на свой балахон, кое-как заштопанный и влажный после спешной, неумелой стирки) - и все же ухитрялся при этом выглядеть, как взъерошенный, от кошки сбежавший воробьишко.

Нервозность и предвкушение бурлили в нем. Движения выходили порывисто-резкими; голос - излишне громким; а кипучая, излишняя живость - почему-то на диво заразительной. Весь общий зал постоялого двора уже гудел вокруг него и вертелся: сновала подавальщица, уставляя стол аппетитной и не очень снедью; лебезил хозяин, норовя порадовать "дорогого гостя"; заглядывали зеваки всех мастей, пытаясь подобраться поближе, - но замирали под холодными взглядами усталых и угрюмых парней-охранников.

К слову, лишь эти двое совсем не разделяли Илановой излишней живости да лихого, бесшабашного веселья. Похоже, им побегать пришлось прошлой ночью, разыскивая своего пропавшего лорда, который так беззаботно теперь попивал горячее вино да переглядывался с грудастой разносчицей! А ведь еще и дня не прошло, как одну храмовую дурочку целовал!..

- Ты что, укрепляющей настойки перепил? - зашипела ему Илл'а вместо приветствия.

- А? Не знаю, может быть... Наугад из фляги глотнул... Ты все-таки решилась? Молодец! Сейчас пойдем, нас ждут уже!..

Вино допил он залпом, обжигаясь. И похватал затем, не глядя, какие-то куски с тарелок, да, бросив звонкую монетку хозяину, резво потащил Илл'у к выходу.

Телохранители с кислыми лицами потянулись следом.

По пути Илан болтал без умолку.

- Ты зря боишься, - доверительно понижал он голос. - Мой наставник - человек чести! От него только за дело достается... А вдвоем с ним мы в любом подвохе разберемся!..

Но от слов его лишь тревожней становилось Илл'е. Как-то чересчур уж был ее спутник открыт для откровенности и весел... Словно капельку, едва заметно... переигрывал...

А ведь еще не поздно было отступить... наверное. Если Илановы стражи за руки не схватят...

Но, не попробовав, - никогда не узнаешь, правда?

Хотя и о встрече, ей обещанной, можно было сказать то же самое. А Илл'а не привыкла отступать от своих решений. Раз уж пошла с этим странным мальчишкой-лордом - то и пойдет теперь до конца!

Тем более, что пристанище, куда вели ее, оказалось близко. Маленькое подворье, зачем-то с высоченным забором и парой караульных у ворот. Благое место для делишек подозрительных!

Но не оно вдруг замереть заставило девушку.

Илл'а почуяла здесь что-то... кого-то...

И волоски на враз замерзшей спине встали дыбом. И шаг тяжелым сделался и вязким...

А ЭТО было ближе и ближе. Крылечко... коридорчик... комната.

Чувство чужого присутствия - давящего, всепоглощающего, заставляющего задыхаться - нахлынуло с внезапной силой. Девушка замерла у двери, не в силах побороть судорожный приступ паники.

- Я... не пойду...

- Ты чего, Илл'а? - непонимающе подтолкнул ее Илан. - Это же друг, я ведь говорил. Поможет тебе, разберется... - голос юноши сделался почти обиженным.

Он тронул ее за локоть, другой рукой силясь из-за ее спины дотянуться до дверной ручки.

Горло девушки сжалось в спазме - нестерпимо, до боли, так, что вместо звука получался теперь хриплый писк:

- Не-ет... нет...

Она вновь ощущала себя на самом-самом краю чего-то необъяснимого, страшного, готового поглотить ее без остатка.

"О, боги, боги, боги!" - бессмысленно металось в голове.

Илан, наконец, дотянулся до двери. Медленно, мучительно медленно распахнул ее, подтолкнул... Илл'а вошла.

"О боги!.." - последний раз взметнулось ее сердце перед тем, как сокрушительно ухнуть вниз, разбившись в животе горячими угольями, разметав огненные искры до самых кончиков ее пальцев.

Лицо бога из ее снов. Его узкие синие глаза...

Словно что-то вырвало Илл'у из собственного тела, оставшегося неподвижным, когда сама она, все то, что было ею, устремилось навстречу мужчине перед ней, соединяясь, сливаясь, сплетаясь сотнями горячих, дрожащих, живых ниточек со всем тем, что было им.

Илл'а видела только его глаза, видела, как мгновенно шок, узнавание, дикая радость и безумная боль вспыхнули в них - и пропали, оставив лишь холодную синеву. Будто сразу, громко и безжалостно, захлопнулся тяжелый заслон, обрывая любой живой проблеск, обрезая, хладнокровно, целенаправленно, каждую из только-только рожденных связей, всякую ниточку - до последней...

Пока глухая пустота и саднящее раздражение не остались там, где миг тому была полнота и смысл, пока сердце ее не дернулось, протестуя - но все же вернулось на свое место в груди, забилось тепло и ровно, давая вновь возможность дышать...

- Вот и юная жрица, о которой я говорил тебе, Таргел! - совсем не заметив бесконечного, растянутого напряжения, беззаботно разорвал тишину Илан.

Тяжелый взгляд оторвался от Илл'ы, а голос прозвучал надломлено и хрипло.

- Что ж, привести ЕЕ СЮДА - все же худшее, что мог ты придумать...

- Почему? - по-детски изумился юноша, мягко оттесняя жрицу себе за спину. - Неловко, конечно... Такая берлога... - в его тоне теперь ясно слышалась фальшь. - Хотя, с другой стороны, ты как-то непривычно бледен... Хороший лекарь тут как раз ко времени...

Но в ответ на его болтовню глаза мужчины полыхнули вдруг бешенством.

А Илл'е захотелось кричать.

Оцепенение, что держало ее, разлетелось вдребезги. Мысли заметались между болью и паникой.

И она еще верила, что готова к чему угодно?..

Какое самодовольство! Какая глупость!..

Ей отчаянно нужно было время - хотя бы пару минут, чтоб обо всем подумать... Она решит, она со всем разберется...

Как только вернет себе здравость рассудка.

Укрываясь за этой спасительной мыслью, Илл'а сделала бесшумный шажок назад. Между ней и гневным божеством возвышалась сейчас спина лорда Илана - а позади была распахнутая дверь.

Стертый порог и всего пять шагов до крыльца.

Дюжина шагов через двор. Приоткрытые воротца. Три узких улочки - справа, слева и прямо...

Илл'а так ясно представила себе весь этот путь, что не заметила, как ноги понесли ее сами.

Никто не останавливал девушку. Взгляды двух парней, лениво подпиравших ворота, казались совершенно равнодушными.

Им не положено разглядывать гостей - со всей отчетливостью поняла вдруг Илл'а. Да и кому какая-то жрица может быть интересна? Ее не ждали здесь - и, что бы там ни обещал Илан, похоже, только что отказали в помощи.

Впрочем, девушку теперь это мало заботило. Она и так получила больше, чем надеялась. На два вопроса сегодня нашлись ответы. Ночной гость - вовсе не происки дьяволов или плод Илл'ыных фантазий, но мужчина из плоти и крови. Однако, как и стоило ожидать, видеть ее он совершенно не рад...

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ. ПУТИ И ПЕРЕКРЕСТКИ. ДИКОВИННЫЕ ИЛЛ'ЫНЫ ЗНАКОМСТВА.

По звукам за спиной Илан понял, что жрица сбежала. Что ж, он не мог ее винить: Гильдмастер в гневе - зрелище не для всякого... Но подспудно все же грызла досада: он так надеялся хоть что-то разузнать!..

Возможно, Огнезор еще надумает дать объяснение? Лорд-наследник вскинул взор на наставника - и на миг пожалел, что не может уподобиться Илл'е.

Напряженно и тихо было до сих пор в их комнатушке.

Напряжен и молчалив был Ледяной Дьявол...

И смотрел он - неподвижно, неотрывно - Илану за спину, на дверь, за которой скрылась их гостья...

Смотрел так, словно самого Первого Бога увидел...

- Огнезор, у тебя кровь... - робко нарушил Илан давящую на нервы тишину.

Гильдмастер разжал стиснутый в напряжении кулак, скользнул взглядом, безразлично и невидяще, по темно-красной струйке, змеящейся из-под острой кромки перстня... И вдруг словно отмер - рука с силой врезалась в стену, оставляя на деревянных панелях вмятину и размазанный кровавый след.

Гневный вопль вырвался из горла:

- ДА КЕМ ОНА СЕБЯ ВОЗОМНИЛА, СУМАСШЕДШАЯ ДРЯНЬ?! ПРОКЛЯТОЙ СВЕТЛОЙ БОГИНЕЙ?!..

- Это ты о ком сейчас? - осторожно уточнил Илан, на всякий случай попятившись к двери.

Никогда прежде не видел он наставника в такой ярости, и вряд ли хотел бы увидеть снова! Не понаслышке знал юноша о безумии одаренных, вдоволь успел уж насмотреться этого. Одна только Паучиха-Мила с ее бесхитростной, почти наивной жестокостью, какая бывает лишь у детей, любящих отрывать насекомым лапки, чего стоила! А еще и Славу с ее ужасной, неуемной гордыней и бесконтрольными вспышками гнева можно вспомнить... И Злату, болезненно подозрительную, не верящую никому и ничему... И Сребноглава, алчного до восхвалений, способного убить из-за насмешки... И помешанного на протоколе Мечеслова... Весь цвет Гильдии, каждый одаренный, которого Илан знал, был так или иначе ненормален!

Но Огнезор... Огнезор, на его памяти, всегда держал себя в руках! Непреклонный и расчетливый... Истинный Ледяной Дьявол!

И вот теперь... Теперь и он тоже враз с ума сошел!..

Или просто... выпустил свое безумие наружу?

- Кто себя богиней возомнил?.. - говорить старался Илан спокойно и мягко, будто с опасным зверем.

- О, НАША МИЛА, КОНЕЧНО! - в ответ лишь вспыхнул Огнезор еще большей яростью. - ЭТА ДЬЯВОЛОВА НЕДОЖРИЦА! ОНА РЕШИЛА, ЧТО ЕЙ ВСЕ ПОЗВОЛЕНО?

- Кто знает, кто знает... - вжался спиною в дверь юноша. - С Паучихой ты своей потом разберешься, хоть я и не понял пока, за что... Но... Илл'а-то здесь при чем? Зачем пугать было ни в чем не повинную девушку?..

Он сомневался уже, что сможет наставника успокоить, и говорил, что на язык придет, оттягивая время. Но гнев Огнезора вдруг иссяк как-то разом, словно разбившись о путаницу из слов.

- Как ты сказал? "Илл'а"? - переспросил Гильдмастер отчего-то совсем растерянно. - Илл'а... Вот даже как... - и он медленно осел прямо на пол, не понимая, похоже, куда девать отчаянно трясущиеся руки. - На древнеахарском "илл'а" значит "последний снег между весной и летом"... - проговорил едва-едва слышно. - Она даже назвала ее Снежинкой...

Тяжелое молчание опять накрыло комнату. Предположения, догадки, порою совсем дикие, кружили в голове у Илана. Но он держал язык за зубами, боясь разбить хрупкую корочку спокойствия своего наставника.

Видно было, как отчаянно тот пытается взять себя в руки. И юноша не смел ему мешать.

- Знаешь, а я ведь думал, Мила больше не сможет удивить меня... - наконец, заговорил Огнезор, почти отстраненно, с легкой насмешкой и горечью. - После всех ее криков в Совете... Мол, они все поклоняться мне должны, с алтарем, молебнами и прочей храмовой дребеденью... - Он фыркнул, нервно, зло, и вдруг расхохотался, не сдержавшись, безумно и пугающе, захлебываясь своим страшным смехом. - Но ЭТО, Илу, даже для нее... ЭТО... Что мне делать, дьяволы возьми?! Что мне со всем этим делать?!..

- Я не знаю, Огнезор, - выдавил Илан с невольной жалостью. - Но... мы с тобой здесь - а девушка ведь там одна... напугана и расстроена, после всей этой истории... За нами с тобой ведь всегда следуют проблемы... И за ней теперь, выходит, тоже...

- Поэтому я и говорил, что нельзя было приводить ее к нам! - опять взорвался мужчина.

- Прости, - искренне покаялся Илан. - Я как-то не подумал...

- Моя жизнь словно идет по кругу... - безнадежно выдохнул Огнезор, спрятав лицо во все еще трясущихся ладонях. - Очень надеюсь, что нынешняя... истерика... не будет стоить ей жизни...

Он резко встал, уже пугающе спокойный. Холодный и собранный "ледяной дьявол". Такой, каким привык его видеть Илан.

- Жди здесь и не смей высовываться! - приказал не терпящим возражений тоном.

- А ты куда? - с надеждой вскинулся юноша.

- За ней, куда же еще...

***

Сказать это было проще, чем сделать. Беглецу столь легко затеряться в Краме! Особенно же, если гончая еще не решила, хочет ли вообще свою жертву настигнуть...

- Жрица?.. - коротко спросил Гильдмастер у своих караульных.

- Туда убежала, - указал один из ребят направо. - Прикажешь догнать?

- Я сам...

Шел он поначалу неуверенно, будто во сне, - да и казалось все, сейчас творящееся, сном... Но на первом же перекрестье заставил Огнезор себя встряхнуться, сбросить цепенящую одурь и, наконец, как следует все обдумать.

Одного взгляда на их гостью хватило ему, чтобы сложилась в уме картинка - сразу, вся целиком, как и прежде бывало с его "прозрениями", суеверными дураками приписанными к чуду. Вспомнился виноватый страх Паучихи, и ярость Славы, и странные слова Гутора, и даже зов неизвестного Плетельщика... И подумалось вдруг со злостью, что, выходит, каждый вокруг ЗНАЛ, так или иначе, - и лишь он сам, тот, кого касалось дело более прочих, трусливо не хотел ничего видеть, неосознанно, но точно, уклоняясь от возможных потрясений. Однако не было еще в мире случая, чтоб от неприятностей вот так легко спрятаться удавалось, всего лишь закрыв глаза да заткнув уши... А что нежданное воскрешение сулит им всем, прежде всего, неприятности, Огнезор был твердо уверен. Да и привык он, в общем-то, всегда и отовсюду ждать подвоха...

Нет, конечно, и прежде попадались мастеру девицы, лицом похожие... Взять хоть Лаину племянницу, дочь Шаны, к примеру. Видал Огнезор ее год назад, когда навещал ахаров, охранные метки Гильдии на долине обновлять. К четырнадцати годам выросла барышня копией тетушки - глаза только карие, в отцовский род, да нрав поспокойнее, не такой дурной и беспечный... Однако же ничто при встрече с юной ахаркой в его нутре не дрогнуло - лишь тоскливее на миг стало, чем обычно. Одаренным ведь не столько видеть человека важно, сколько чувствовать. Будь хоть трижды ахарская девчонка с давно умершею схожа - НЕ ОНА это была, и все тут!..

Теперь же... словно каждый нерв наружу вытянули... Нить старой связи враз воспряла, налилась жизнью и силой, почувствовав, наконец, не пустоту по ту сторону, но тепло. Живое тепло ТОЙ САМОЙ, единственно нужной души.

Огнезор едва-едва успел закрыться. Ни к чему сейчас это было! Неправильно!

Хоть и держать себя взаперти оказалось тяжело неимоверно...

Но стоило Милиной воспитаннице из виду пропасть - как все само собою схлынуло. Не чувствовал он ее больше! Совсем! А уж это грозилось с ума свести по-настоящему! И с шага теперь заставляла сбиваться тревожная, заполошная мысль: вдруг все это ему лишь привиделось, вдруг свихнулся он таки, а, может, и давно уже?.. И сидит ныне где-нибудь в казематах глубоко под Общим Домом, куда прятала Гильдия всех отработавших свое, бесполезных теперь безумцев... А Крам, и Илан, и... Снежинка - только плод его больных фантазий...

Что ж, даже если так, - он не отступит.

Азарт и ярость поднимались в душе, помогая задавить окончательно робкую надежду и радость от того что может быть - только МОЖЕТ БЫТЬ - это и есть нежданное чудо...

Но чересчур уж хорошо Гильдмастер знал, что дармовых чудес не бывает. И что злой умысел столь часто переплетен в жизни с обычной глупостью, что отличить их друг от друга бывает невозможно. Вот и гадай теперь, сглупила в своей жажде облагодетельствовать высокий мастер Мила, преданная Гильдмастерова "адептка" - или подспудно навредить пыталась? И одно лишь выяснение этого, даже без всяких романических бредней, столь недостойных ни его, Огнезора, звания ни далеко уже не юношеского возраста, - само по себе хорошая причина, чтобы настигнуть-таки беглянку...

Однако, чем бы от него сейчас девушку ни прятало, держалось это вполне надежно, без намека на малую трещинку. Уж здесь Мила на славу постаралась! Ее бы успехи в амулетном деле - да на благо Гильдии! А то защиты вот для подмастерьев не допросишься... Кто они, мол, такие, чтобы охрану САМОЙ Паучихи иметь? На том и весь разговор...

Дрянь сумасшедшая!

Так зол на кого-то из своих Огнезор, наверное, со дня Лаиной смерти не был!

И это плохо. Хуже некуда!

Это последнее, что он может сейчас себе позволить!

Мила еще слишком полезна Гильдии - совсем, как и Слава когда-то...

А значит - ненависть умрет в нем, не родившись. Он просто сотрет ее, как стирают память вновь посвященным ученикам.

Нелегко с собой проделать ТАКОЕ дважды. Особенно, если первый раз все само собою вышло, и лишь многолетнее изучение древних тайн вывело, гораздо позже, к слабому, ненадежному понимаю... Но Гильдмастер и с этим совладать обязан! Немного самовнушения - и очень много внутренних сил, чтобы не потеряться в самом себе, с ума не сойти окончательно... Эх, если б и ту, другую одержимость можно было вот так, одним крепким усилием вычеркнуть! Но слишком поздно уже для этого... Чересчур глубоко проросла, не вырвешь, идиотом не оставшись...

А его разум и без того еще за все спросит...

Когда-нибудь.

Благо, не сегодня...

Сегодня же, сейчас необходимо от всего отрешиться. Пробить защиту Паучихи непросто даже Гильдмастеру! Но он все еще может позвать. Ухватить едва слышную ниточку возродившейся так недавно связи - и потянуть на себя, подтолкнуть, потребовать...

- Сними же его, сними... - прислушиваясь к улицам вокруг, напряженно уговаривал Огнезор.

Минуту, другую, пятую...

А потом чувство знакомого присутствия нахлынуло, сбивая с ног. Внезапно близкое и, вопреки всему, - долгожданное.

Мужчина бросился за ним, готовый сорваться на бег. Улица за углом, проулок налево, убогий дворик летней храмовой едальни для увечных и нищих...

Он замер за живой оградой из шиповника, три шага не дойдя до калитки.

Его - теперь уже его! - беглянка-жрица сидела за большим общим столом, среди отребья, сочувственно и чересчур усердно внимая спившемуся оборванцу-вояке. Обрюзгшему, побитому войной и слишком рано постаревшему - но все равно без труда Огнезором узнанному.

Это был Крес - заклятый друг их Таркхемского ученичества.

И он, кажется, пьяно признавался Снежинке в любви.

Расскажи кто такое Гильдмастеру прежде - вызвал бы раздражение неудачной шуткой. Но неумелые Плетельщицы воистину творят вокруг себя безумие! И, похоже, нынче прошлое Огнезора всерьез надумало смешаться с настоящим. К добру или к беде - решить способно только время.

А времени-то как раз ни у кого из них толком не было...

***

Поначалу Илл'а думала вернуться в свою гостиницу. Пусть убогая и грязная - но хоть какое-то знакомое место, где можно отдохнуть и все осмыслить. В покое, даже временном, она нуждалась отчаянно: вовсе не хотелось снова впасть в истерику или, того хуже, на поводу пойти у первых встречных мерзавцев...

Но ей не суждено было туда дойти, что, может быть, оказалось и к лучшему. Илл'у словно вдруг кольнуло в груди, заставив замереть на месте и вскрикнуть. Она дернула мешающий шнурок из-под ворота, уставилась в недоумении на храмовый амулет из дешевого серебра. Крошечные лики Светлых Богинь-покровительниц тускло поблескивали на солнце. Слева - старшая, Богиня Души, взирающая на мир вокруг с грустной и чуть загадочной улыбкой. Справа - младшая, Богиня Плоти, пухлощекая и веселая, самим видом своим сулящая все радости бренной жизни. А между ними - средняя сестра, Богиня Разума и Судьбы, самая таинственная из троих и коварная. Ибо равно держит она в своих ладонях и слепой рок - и свободу воли; и темные инстинкты, ведущие смертных по дороге жизни - и холодный рассудок, не признающий страстей и слабостей... Единственная из Богинь, чье лицо сокрыто маской - столь похожей на личину темных мастеров, что не одному уж храмовому праведнику жутко становилось от ее вида...

Наверное, впервые по-настоящему приметила на себе девушка эту безделицу. Смутно ей помнилось, что подарила амулет наставница - давным-давно, Илл'е не было тогда и двенадцати. И, кажется, не снимался он с тех пор ни разу - словно забывала о нем хозяйка, стоило только потерять из виду...

- Хитро, Алим... Очень хитро!.. - процедила лекарка, досадуя на свою самоуверенную глупость.

А ведь могла и раньше "ошейник" обнаружить! Амулеты такие, глаз от себя отводящие, для защиты малым детям, беспомощным старикам и скотине домашней вешают - но Илл'а-то не младенец, не старец, не тварь безмозглая! Хотя... в последнем теперь уж есть сомнения... А считалось, что взрослого человека в своем уме подобная штука дурачить долго не сможет! Ан нет! Не тогда, когда амулет сама Паучиха делала...

Знать бы еще, что, кроме отвода глаз, здесь наморочено...

В порыве злости сдернула девушка "ошейник" и швырнула в придорожную пыль. На миг повело ее, словно темный мешок солнечным днем с головы стащили - а затем вдруг стало легче дышать, и мир вокруг враз четче сделался и ярче, и даже сил как будто прибавилось...

А за первым же углом, по левую руку, нашлось место, где она могла отдохнуть. Пусть убогое совсем и неказистое - зато светлое, проникнутое искренним теплом. Даже удивительно набрести на такое в Краме!

Здесь сонно и сладко гудели над ранними цветами шиповника пчелы, грело послеполуденное солнце, свободное от привычной городу сумрачной тесноты серых стен под широкими козырьками крыш. Тепло, по-домашнему пахло сдобой, притоптанной травой и нагретой жарким днем смолистой поленницей, а оттого, казалось, - и близким летом, настоящим, горячим и щедрым, какое заглядывает в здешние скупые на зной края не так уж часто.

У калитки сыто вылизывалась полосатая кошка. На подворье, густо поросшем мелким полевым цветом, квохтали куры, ловко снуя меж столбами двух вкопанных в землю столов и кривыми ножками-пеньками четырех скамей - неумело и неладно скроенных, зато простых и уютных, так и приглашающих присесть, отдохнуть да подкрепиться... Похоже, не добрались еще в здешнюю едальню для убогих вертлявые крамские крысы, всякое пристанище норовящие превратить в притон. Да и жадные "попечители" не прибрали пока к рукам мирное местечко, иначе, вместо сытной похлебки, кормился бы местный люд вязнущими на зубах проповедями о добродетели...

Людей, кстати, было всего пятеро. Четверка безликих и мрачных оборванцев, ссутулившихся над мисками, поглощающих простую храмовую пищу неаккуратно и жадно, - да кругленькая, суетливая жрица, заботливая и теплая - такую так и хочется называть "матушкой".

Она-то и приметила новую гостью первой. Махнула Илл'е рукой: проходи, мол, садись к столу. Вручила кружку с травяным отваром да серую, но мягкую, только из печи, булку, пахнущую на диво вкусно. И лишь затем окинула девушку долгим, изучающим взглядом - от растрепанной косы до прорех и пятен на изрядно потасканном вчерашними бедами храмовом балахоне.

- Никак, из обители сбежала? - проворчала беззлобно, даже весело. - На Южный? Несчастных переселенцев спасать?..

Бывшая послушница не нашлась, что сказать, - лишь покивала с покаянным видом, старательно пряча улыбку.

- Сама такой была в малолетстве, - объяснила жрица свою догадливость. - Приключений хотелось, геройства... Знатно я тогда помытарствовала, пока не поняла, что за подвигами-то на край света плыть не обязательно... И здесь найдется, кого спасать, - она со вздохом посмотрела на Илл'ыных сотрапезников, отошла, захлопотала над ними, заохала.

Покосившуюся скамью напротив занимала угрюмая девица в ношеном крестьянском платье - молоденькая совсем, не старше самой Илл'ы. И казалась, вроде, испуганной да хрупкой - на жриц, однако, поглядывала хмуро, с каким-то обреченным, злым вызовом. Сейчас, без белил на щеках да кроваво прорисованного рта, она совсем не походила на себя вчерашнюю, печально знакомую Илл'е по "Морячку". Но флер недавней, излеченной уже, болезни до сих пор неприятно щекотал чутье...

Ну, значит, хоть кому-то от Илл'ыных похождений, в конце концов, вышел прок! Однако - поймала себя лекарка на неприятной мысли - особой радости от своего благого участия в судьбе непутевой соседки по столу она не испытывает. Подумаешь, взыграло в шлюхе благоразумие! И искреннее участие к вздорной девице со стороны их хлебосольной хозяйки для нее, Илл'ы, хоть и понятно (Богини же учат состраданию!), но все-таки глубоко чуждо.

Что ж, видать и жрицы-спасительницы не выйдет из беглой послушницы! Маловато в ней для этого милосердия - да много чересчур досады на чужую, неоправданную глупость...

"Дурак остается в дураках", - так, помнится, учил когда-то... кто? Странный человечек с балаганной кличкой вместо имени... Ему и монетку-лицензию она (та, прежняя), почему-то по рукам и ногам скрученная, отдала. Да не нынешнюю монетку, медную, но другую - серебряную, еще более бесчестно добытую. И даже хорошо, что, как в точности добытую, Илл'а сейчас не припомнит... Он же, тот человечек, одобрительно прицыкнул тогда, по щекам перчаткой отхлестал ("по-благородному, и чтобы неповадно больше своевольничать было") - да лицензию вернул, тем самым признавая ее, пигалицы малолетней, право среди "недураков" быть... Хотя и сам, кажется, спустя годы, успешно в дураках остался. Все они, больно умные, к такому концу приходили...

Память после снятия "ошейника" слушалась не в пример лучше - но, судя по тем картинкам, что норовила она Илл'е подбросить, радоваться сему факту вряд ли стоило. Недоброй, видать, та, прежняя, жизнь была! О такой совсем забыть было бы проще и правильней!..

Однако ж не суждено, наверное. Во всем и везде знакомое чудится... Даже в бывшем вояке за соседним столом - однооком, оборванном, хуже Илл'ыного храмового балахона жизнью потрепанном... Вон, как смотрит пристально! Разглядывает с самого ее появления, единственным уцелевшим глазом в лицо впивается!..

Илл'а еще и булку дожевать не успела, как оборванец вдруг решился, поднялся. Тяжело, неловко шагнул-качнулся ей навстречу, раскидывая руки, то ли равновесие держа, то ли придушить желая в объятиях...

- Ведьма! Правду говорили, что ты ведьма, Лая!.. - не то гневно, не то радостно заревел Илл'е над ухом, щедро обдавая сивушным запахом. - Ни на день не постарела, стерва!.. А я дивился еще, отчего мне всю душу вымотала!..

- Ты ошибся, вряд ли мы знакомы, - глянула на него девушка с неодолимым любопытством.

Оттого, небось, и слова ее прозвучали с сомнением - даже сама себе не поверила, что уж о грозном пьянице говорить!

Одноглазый пуще прежнего загремел-заругался, однако злости - настоящей злости - в нем не было. Это ясно и Илл'а видела, и матушка-жрица, на помощь сестре по Храму вовсе не спешащая. Зато тоски оказалось вдоволь - застарелой, пьяной и горькой...

- А я ведь тебя, тварь такую, с малолетства любил!.. Занозой сидела... Да все нос воротила, ведьма!..

Брови девушки вскинулись, теперь уж совсем в изумлении. Всяких признаний в любви она себе по глупости девичьей когда-то напридумывала - но вот такого вообразить не могла!

- И сейчас, гляжу, воротишь! - неверно растолковал одноглазый выражение ее лица. - Все злишься, небось, за тот случай... Что прижали тебя с ребятами... Так отбилась же! Чего злишься?..

Но вслушиваться в гневный полупьяный хрип Илл'е стало вдруг совсем не интересно. Ибо чутьем своим, напрягшейся спиною, всем зазвеневшим, как струна, телом ощутила девушка - ОН рядом.

Стоит вот здесь, за плечом.

Тоже слушает...

Раздраженно, с удивленной брезгливостью.

Илл'а сжалась, не зная, что дальше. Желая и страшась обернуться...

- Ты ошибся, Крес, - сухой, властный голос заставил бывшего вояку захлебнуться бранными словами. - Лая мертва, уже давным-давно.

"А как же я тогда? - растерянно подумалось Илл'е. - Кто же я тогда, по-твоему?.."

- И да, она не злилась, - добавил тот же голос без тени жалости. - Она тебя просто забыла...

Одноглазый сник, словно побитый пес. В сорванном горле захрипело пьяное рыдание.

- Пойдем, - не попросил, приказал высокородный лорд Таргел. - Оставаться здесь после вчерашнего отнюдь не безопасно.

Спорить было бессмысленно. Девушка безмолвно встала.

Суетливая матушка-жрица преградила путь. Она хмурилась, поглядывала с неодобрением на Илл'ыного высокомерного спутника - но говорить отчего-то не решалась.

- Опознала и теперь не выпустишь? - спросил мужчина с удивленной насмешкой.

- Здесь каждый вправе прийти и уйти, - покачала головою женщина. - Коль уж не против воли да без злого умысла...

- Твоя юная сестра со мной в безопасности, - пообещал он вполне искренне. - Куда в большей, чем на здешних улицах...

- Что ж, так - значит так... - смирилась жрица задумчиво.

Илл'а благодарно ей кивнула на прощание.

- Это было очень жестоко, - уже в переулке рискнула она заметить. - Твои слова тому несчастному оборванцу...

- Может, он заслужил жестокости? - неприязненно отозвался ее спутник. - Откуда тебе знать, храмовая девочка?..

Лекарка не смогла сдержать кривой усмешки.

- Ты зато все знаешь, господин лорд. И о нем... И обо мне, могу поспорить...

- Вот только говорить об этом не буду, - отрезал Таргел, вмиг пресекая все вопросы.

Что ж, их общение не сложилось с самого начала.

Остаток пути до знакомой гостиницы Илл'а потерянно молчала.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ. СВЯЗЬ. СЛАБОСТИ ЛЕДЯНОГО ДЬЯВОЛА.

Подворье встречало обманчиво-сонной тишиной. Подмастерья все еще обшаривали город, Ночебор рыл носом землю, отлавливая виновных и просто подозрительных в преддверии завтрашней казни - здесь же, в пристанище Гильдмастера, было спокойно и мирно. Оно и к лучшему! Юной заблудившейся жрице незачем видеть суету сильных мира сего. И о том, к кому она попала, знать Илл'е тоже необязательно...

В молчании проводил Огнезор ее к свободной комнате. Без слов указал на кувшин с водой и чистое полотенце, предлагая умыться с дороги. Неслышно развернулся к двери, напоследок поглядев с сомнением на новенький крепкий замок, колеблясь, запирать ли свою "гостью".

"Неужели веришь, что меня это удержит?" - насмехался ответный взгляд девушки.

Он пожал плечами и вышел.

Они поняли друг друга без слов.

И только в коридоре, когда толстая стена отделила его от той, которой уже давно не должно быть на свете, Огнезор смог вдохнуть полной грудью.

Он не ожидал, что будет так непросто. Незавершенная, насильно сдержанная связь давила, рвала на части, требовала.

Какое искушение было ей поддаться!

Случись это лет десять назад - мужчина ни на миг бы не задумался.

Теперь же... все сложнее было. И проще...

От собственных мыслей не скроешься, хоть за эти годы и не раз Огнезор пытался. Сам себя уговаривал, утешаясь тайной, подленькой мыслишкой: мол, да, лишился он единственного человека, который в этой жизни для него что-то значил, - зато и слабости своей лишился тоже... Но сейчас вдруг вернулось все с новой силой - одержимость, неуверенность, страхи. Его окунули в это - резко и внезапно. А грозный Гильдмастер совсем оказался не готов...

И ведь нынче не только зеленоглазая жрица стала для него уязвимым местом! С мальчишкой-Иланом дела обстоят еще хуже! Ученик и воспитанник, почти сын - коль уж совсем откровенно... И если сейчас пойти на поводу у своих слабостей, у обеих сразу, не утруждаясь выбором, - то рано или поздно его, Огнезора, выбрать заставят. С болью и кровью - вот уж наверняка!.. Так почему не сделать этого сразу? Не решить раз и навсегда, обрезая лишние к себе ниточки?..

Потом будет хуже. Да уже - дьяволы возьми! - хуже некуда!..

"И где же твое хваленое хладнокровие, господин Гильдмастер?"

А еще ведь предстоит объясниться с Иланом! Пока не в себе был, о словах не думалось. Что он вообще при мальчике наговорить успел? Воспитанник внимателен, одно с другим умеет складывать. Шепотки за спиной, историйки и слухи... Да достаточно хотя бы случай четырехлетней давности воскресить в памяти!

Огнезор и не вспомнит уже, как звали ту женщину. Столичная шлюха, с которой он от скуки позволил себе не одно "свидание", а целых четыре... Конечно, она сама виновата была, дура болтливая. Захотелось перед товарками прихвастнуть: мол, влюбился лорд такой-то без памяти... Уже через день Гильдмастеру письмецо прислали: отмена трех приказов на убийство в обмен на жизнь "возлюбленной". Его ответом стало не три приказа, а целых пять - подписанных и утвержденных.

Исполненных в кратчайшие сроки.

Три дня спустя в Приемный Покой сверток подбросили. С головою. Женской.

Гильдмастер лишь плечами пожал в ответ на это известие. Шлюха, не умеющая язык за зубами держать, хоть так, хоть эдак долго не протянула бы. Судьба ее никому не была интересна.

Вот разве только Илану. Даром, что совсем тогда юнцом был, правильные вопросы задавать уже умел. И Огнезора спросил с неприкрытым подозрением: с чего, мол, вообще неизвестные вымогатели решили, что с ним, с Гильдмастером, подобный номер пройти может?..

А ведь было, с чего...

Теперь-то Илан истолкует все правильно.

Или соврать ему? Удобную сказку придумать? В конце концов, лорда-наследника та давнишняя история ничуть не касается...

Придумывать Огнезору ничего не довелось.

- Это ведь она, да? - еще с порога ошарашил Илан вопросом. - Та самая, из твоего медальона?..

Мужчина тщательно прикрыл за собою дверь. Прошелся туда-сюда по комнате, пальцами провел по спинке стула... Бессмысленные, равномерные движения успокаивали, давая время подумать.

На юношу он старался не смотреть.

- А я, дурак, не сразу понял! - не желал униматься Илан. - Еще тогда, в том подвале мог бы... - он по-мальчишески был взбудоражен открытием и торопился досконально все выведать, ни капли не считаясь с чужой болью. - Подумать только, ты с ума из-за нее сходил! Говорят, даже хотел все бросить...

- И кто же у меня такой болтливый? - не выдержав, желчно перебил Огнезор. - Дай-ка угадаю... Слава? Вряд ли, вряд ли... Неужто, сам Ледогор расстарался?

- Ну, должен же был я выяснить, почему ты сам с собою поговорить любишь? - резкий ответ немного смутил юношу.

- Значит, все-таки Ледогор...

- Разве ЭТО сейчас важно?! - возмутился Илан. - Почему ты злишься? То, что Мила сделала - невероятно! Не всем выпадает второй шанс!..

- Кто сказал, что этот шанс был мне нужен?! Я давно уж свыкся с тем, что имею! Даже стал находить ситуацию, коль не приятной, так удобной!..

- А как же Илл'а? Это ведь и для нее шанс тоже!

- Что ж, за нее я рад, - горько усмехнулся мужчина. - Но только какое отношение она теперь имеет к моей жизни?

- Это ведь от тебя зависит...

- Вот именно! И я больше не сумасшедший мальчишка с "феноменом возврата"! Да и она... всего лишь незнакомая девочка, случайно прибившаяся по пути...

На миг Илан словно смутился. Но он - не он был бы, коль унялся бы так просто... Юный лорд лишь искал другие пути. И заговорил опять - теперь уже вкрадчиво, со столь знакомыми, его - Огнезора - интонациями! Уговаривающими, сулящими, подкупающими...

- А ведь есть очевидный выход, который всех устроит, наставник! Уверен, ты уже подумал об этом... Ей шестнадцать, ученический еще возраст. Она сильный целитель и сама отказалась от пути жриц... Ничего не мешает забрать ее в Гильдию, под защиту ваших стен и правил. Илл'а даже не вспомнит о Храме! Только ты будешь для нее важен!..

- Я не сделаю из нее убийцу, лишь потому, что мне так удобно!

- Почему? - и в глазах столько недоумения! Илан слишком хорошо играет роль простака.

- А почему тебе это так важно, Твоя Божественность? Приятно знать, что и ко мне найти ключик можно?.. Рановато, Илан. Мы пока еще не враги. И, я все-таки надеюсь, что не станем...

- Ты слишком подозрителен! Я ведь могу и оскорбиться...

- Умный правитель всегда имеет запасные варианты. Нечему тут оскорбляться, Илу. По-своему я даже горжусь тобой... И все же - в это дело не лезь! Я разберусь, волноваться не о чем.

- Наверное, ты прав, - неохотное, совсем не искреннее согласие. - Это просто еще одна женщина... Так ведь ты всегда говорил мне, Огнезор?

Гильдмастер же едва удержался от кривой усмешки. "Просто еще одна"?.. Та, к которой привязан он с самого детства, та, кем одержим был в юности? Та, что была частью его самого так долго, что, когда исчезла, он ощутил себя почти увечным?.. У них с Лаей никогда ничего не было "просто", к несчастью.

Двое одаренных безумцев, помешавшихся друг на друге...

Хвала богам, лорд-наследник вовек не испытает подобного!

Все же людей с даром не стоит допускать к власти...

"Что если я лгал тебе, Илу? Я ведь хорошо это умею, коли надо. От своего - то безумия мне уж не избавиться. Но вот она..."

У Илл'ы есть шанс. Она ведь может так и не вспомнить... Навсегда остаться только храмовой девочкой...

Огнезор понял, что решение принято.

- Так теперь мне стоит быть настороже? - заглянул ему в лицо воспитанник. Он спросил вроде бы в шутку, но взгляд был неприятным, подозрительным. - Как-никак, узрел миг твоей слабости!..

- Тебе никто не говорил, что сила отнюдь не в том, чтобы всегда держать лицо, но в том, чтобы подняться да идти дальше, когда его потерял?..

- Ну мне-то, надеюсь, сия мудрость нескоро пригодится! Пристроишь, значит, нашу гостью по пути? В какую-нибудь милую глушь - безопасную и вполне уютную?..

- Это лучший из вариантов.

- Жа-аль, - в голосе Илана пробилась вдруг издевка. - А мне уж было понравилось ее целовать...

Ярость обожгла Огнезору горло, враз смывая отупляющую усталость, норовя поломать все барьеры, выплеснуться разрушительной волной. Что-то взвыло, надсадно и тоненько. Треснуло бугристое стекло на окне. В черепки разлетелись глиняные кружки.

Осколками брызнул большой фамильный рубин в ухе лорда-наследника.

Илан вскрикнул. Неверяще коснулся щеки, провел рукою вдоль длинной царапины, пальцами собрав капли крови. Изумленно потянул себя за мочку.

Взгляд его сделался испуганным, лицо - беспомощным, совсем детским.

- Не играй со мною, Илан! - тяжело предупредил Гильдмастер. - Любая сдержанность имеет пределы...

Хлопнула дверь. Илл'а влетела в комнату без стука и приглашения, заозиралась, засопела - шумно, встревожено, сердито. Почуяла одаренного безумца, не иначе... Спасать прибежала.

Кого и от кого?..

Огнезор зажмурился, давя в себе новую вспышку гнева.

- Не очень-то ты разумен, господин лорд, - послышалось с упреком совсем рядом. - Глаза покажи! Так и знала...

Ему, как несмышленому ребенку, вручили склянку с чем-то укрепляющим - до отвращения густым и сладким, пахнущим медом и травами.

С таким знакомым - ее - ароматом...

Запах шел от рук. И от волос. И от одежды...

Нигде не скроешься, когда она так близко!

Огнезору захотелось взвыть.

Илан же теперь смотрел с ехидством. С нехорошим интересом и капелькой тщательно скрытого торжества.

Что ж, лорд-наследник умеет ловить на слабостях! Сам господин Гильдмастер учил его этому...

- Раз уж мы все здесь, - разорвал Огнезор тишину, стараясь, чтобы голос звучал ровно и холодно, - нет смысла откладывать разговор о том, что случилось.

***

Тот всплеск был столь силен, что у Илл'ы зазвенело в ушах. Понимание пришло сразу: где-то, совсем рядом, вырвался из-под контроля чужой дар. Всего на миг, к счастью. И значит - можно помочь.

В панике выскочила девушка в коридор, безошибочно толкнула нужную дверь. Взгляд испуганно метнулся по комнате.

Таргел, рассерженный и бледный, не выглядел, однако безумным. Лишь глаза его заметно поблекли, да болезненно сжимались обескровленные губы.

Бестолковая влюбленная девица мигом спряталась в Илл'е куда-то на самое дно - ее же место заняла лекарка, решительная и уверенная в своих силах. Та, которую слушались некогда самые капризные больные. И даже высокомерный бог не в силах был сейчас ей отказать!

Но он отыграется за миг своей слабости - Илл'а это чуяла слишком явственно. И расплата пришла куда раньше, чем думалось.

Таргел не счел нужным откладывать допрос.

Он указал ей на единственное кресло, не позволяя - но приказывая сесть. Сам же застыл напротив, руки скрестив на груди - напряженный, неприязненный, холодный... И больше не скользил он по Илл'ыному лицу невидящим, словно пустым, взглядом, не смотрел нарочито в сторону, как делал с минуты их встречи во дворике той едальни, - сейчас он пялился, бесцеремонно и пристально, ни на мгновение не отводя глаз.

Будто сличал, выискивал и взвешивал...

Разглядывал не скучающим взором любопытного, не жадным взглядом любовника - но цепким прищуром дознавателя, от которого холодело нутро.

Илл'а ежилась да упрямо распрямляла плечи, не желая показывать слабости.

Что ж, теперь она почти верила в историю Илана! Пусть юный лорд и не походил на имперского дознавателя ни капли, зато наставника его, казалось, в другой роли сложно и представить! И хоть трепался, помнится, Моранов приятель-стражник, что Дознавательный Совет уже не тот, что растерял, мол, за последний десяток лет, с усилением Гильдии, едва ли не половину своих полномочий - однако же вот, перед ней живое обратному свидетельство!..

И вдруг запоздало вспомнилось, что (коль уж верить блуждающим среди столичной стражи историям) упомянутый высокочтимый Совет совсем не прочь был иной раз сотрудничать с Гильдией. А значит, раз уж проболтался молодой лорд о ее секрете наставнику (в чем Илл'а ни на миг не сомневалась), вполне возможно - туда беглянку и отправят...

Пораженная догадкой, она перевела затравленный взгляд на Илана. Но тот и не думал приходить на выручку. Изучал, расслабленно привалившись к стене, пустынный дворик, теперь отлично видный сквозь разбитое окно, - словно и не было, кроме него, никого в комнате.

Что ж, Илл'е оставалось лишь собраться с силами, прокляв мысленно в который раз свой пьяный и болтливый язык...

- Может, наша гостья все же представится? - Таргел первым нарушил ставшее тяжелым молчание.

- Илл'а... жрица столичного Храма, - заставила двигаться непослушные губы девушка.

- Ну, положим, на жрицу ты пока не тянешь, - тут же приметил он ее дрогнувший голос. - Возрастом не вышла...

- Мне восемнадцать! - ложь пекла язык, но все же звучала с вызовом.

- Могу поспорить, не больше шестнадцати, - без тени сомнений отрезал светловолосый лорд.

"Уж считать-то я пока не разучился!" - досадливо зашелестел его голос.

- И что же ты насчитал? - вскинулась Илл'а, уязвленная и рассерженная его правотой.

Но осеклась, увидев, как заледенели вдруг глаза мужчины.

- Весьма... любопытный... эффект! - выдохнул он сквозь зубы. - И много ты еще... "услышала"?

- Что? - теперь она растерялась.

Изумление и страх пробились на миг сквозь ледяной барьер высокомерного лорда. Он позволил себе испугаться? Кого? Неужто, ее?..

Впрочем, Таргел сразу взял себя в руки.

- Ничего... Кажется, ничего... - пробормотал он в ответ на Илл'ын возглас. - И что же ты примолкла, НЕ-жрица? - продолжил громко и вполне уверенно. - Рассказывай, я слушаю! Говори!

- Что говорить? - теперь уж девушке пришел черед испугаться. На миг показалось ей, что и впрямь ждет он откровенной исповеди, да не о чем-нибудь - а о ТЕХ снах. Рассказывать же ЕМУ об этом не было у нее ни сил, ни желания. Особенно, после столь "радушной" долгожданной встречи...

- Как это что? А ваши приключения в Краме? - он будто уловил ее мысль, и теперь вовсю издевался. - Чем не отличный повод для... исповеди?.. Иланову версию я уже слышал, так что (хочешь ли, нет) пришло и твое время...

Что ж, эта тема не была для Илл'ы запретной. Хоть и казалось - целая жизнь ухитрилась втиснуться всего в несколько беспокойных дней. Неужто, и правда, возможно облечь ее всю в слова?.. Однако, вопреки опасениям, рассказ о Крамских мытарствах одной невезучей послушницы вышел скупым и кратким. Наверное, Илл'а просто не желала слишком откровенничать. Да и настрой собеседника этому никак не способствовал.

Уже полчаса спустя вопросы Таргела истощились. Впрочем, вряд ли он вообще рассчитывал услышать от нее что-то новое. Скорей уж сличал ее историю с рассказом своего воспитанника.

Проверял беглянку-жрицу на вранье и подлые замыслы.

Столь открытое, показное недоверие разозлило - да и ранило не на шутку. Быть уязвимой Илл'е совсем не нравилось.

Ее высокомерный бог, между тем, размышлял, то и дело хмурясь, и все бросал на лекарку взгляды один неприятней другого.

Илл'а только нервно кусала губы, не решаясь нарушать его раздумья - хоть и до смерти хотела узнать, как, в конце концов, он с нею поступит.

- И что же ты надумал в отношении нашей гостьи, Таргел? - неожиданно пришел ей на помощь Илан.

Светловолосый лорд-дознаватель лишь плечами пожал почти безразлично, словно и не разглядывал девушку столь пристально всю их недолгую беседу.

- Оставим в Обители Тихих Сестер, - проговорил сухо, без малой тени эмоций. - Нам по пути. И там вполне безопасно...

Его слова зажгли Илл'ыно сердце злостью. Опять ее посадят в каменную клетку? К молитвам и постным нравоучениям?

Да ни за что!

"Хорошо, хоть не в Гильдию..." - слабенькая мыслишка пискнула было - и пропала, задушенная нахлынувшим гневом.

- И как же мне дальше прикажете? - прошипела лекарка, едва сдерживая обиду и бешенство.

- Нам почем знать? - процедил Таргел то ли с досадой, то ли с плохо скрытой издевкой. - Доучишься, осядешь где-нибудь... Замуж выскочишь... за фермера... - губы его чуть брезгливо дернулись.

- Вот уж нет! - зло отрезала девушка. Теперь смотрела она лорду в глаза - и впервые ничуть не тряслась от этого.

- Там и правда безопасно, Илл'а! - попытался влезть в их немую борьбу Илан. - Сейчас у всех нас... неприятности...

Но вразумить ее у юноши не вышло. Словно все дьяволы сорвались в душе у лекарки с цепи! Откуда-то Илл'а знала - точно, непреложно знала! - что ВОТ СЕЙЧАС, в этот миг ее судьба и решается. Поступись она этим двум упрямцам - и никогда, ни за что не отыщет ни одного так нужного ей ответа!

- Разве с такой охраной мне страшна опасность? - огромным усилием обуздав свою ярость, заговорила она льстиво и вкрадчиво. - Как я заметила, у вас своего лекаря нет...

- Наши дела тебя не касаются, - Таргел оставался непреклонным.

- Почему нет? - не желала Илл'а униматься. - Прежде, может, и не касались - теперь же я в них по самую макушку! Это я ведь вас, господа дознаватели, на тот корабль, так или иначе, навела!

- Так тебе награда нужна? - взгляд лорда полоснул нарочитым презрением. - Изволь!

Он отстегнул от пояса кинжал в усыпанных каменьями ножнах. Бросил пренебрежительно ей на колени - будто кость швырнул дворовому псу.

- В хорошей лавке продашь - на безбедное житье хватит, - скривил в усмешке тонкие губы.

Илл'а вспыхнула, но усилием воли сдержалась. "Вот и до намеренных оскорблений дошел! - остудила себя едкой мыслишкой. - Видать, разумные доводы закончились...".

- Кинжал возьму, в пути, конечно, пригодится, - с вызовом ухмыльнулась ему девушка. - А камушки себе оставь, в подаянии не нуждаюсь... Что дел касаемо, господа дознаватели, - продолжила, не дав Таргелу вставить ни слова, - то как же вы потом с отловленными безумцами поступать собираетесь? Их, по тому, что я видела, все больше и больше будет... Не перебьете же всех, и в клетку не посадите? Вот коли бы нашлось исцеление... - она замолкла, позволив себе загадочную улыбку.

- Его нет, - раздраженно отрезал мужчина.

- "Нет" и "не знаю" - разные вещи, господин лорд! У меня вот в памяти что-то такое крутится... Могу и вспомнить, если нам по пути будет...

Соврала она лишь отчасти. Память была - правда, не ее, не Илл'ына. И не той ее - прежней, охотницы... Совсем чужая. Древняя. Безумная. Но это сейчас было не столь уж важно...

А важным было то, что Таргел колебался. Он ЗНАЛ, что она МОЖЕТ ЗНАТЬ, - хоть никогда и не признался бы в подобном.

- Зачем тебе это? - спросил уже без злости, устало.

- Надоело быть овцой заплутавшей, - в тон ему пробормотала Илл'а. - Проверь меня! Что ты, в конце концов, теряешь?..

- Тебе доставят одного из обращенных завтра.

***

Предрассветная серость туманом сочилась сквозь прикрытое ставней оконце.

Обещанное Илл'е "завтра" наступало чересчур уж быстро.

День казни мятежника-лорда. День их отъезда из Крама...

Невеселые мысли одолевали Огнезора.

Уйдут ли они вдвоем с Иланом, как планировали в своем неведеньи прежде? Или упрямая девчонка все-таки настоит на своем?

Много лет назад, во время ритуала в Северном Пещерном Храме они четверо получили знания древних душ. Ему самому достался тогда Астериос, Славе - давно почившая женщина-Гильдмастер. Мила, и без того спятившая на плетениях судьбы, впитала, к несчастью, науку Итафии...

Лая же забрала себе память безымянного бедняги из алтаря.

Все эти годы Огнезор так боялся за ее рассудок, что распечатывать подарочек древних не пытался, да и ей не позволял.

Но, похоже, теперь у них нет препятствий. И одна зеленоглазая лекарка беззастенчиво собирается влезть, куда не следует, чтобы только добиться своего...

Для Гильдмастера это все осложняло.

До сих пор были только долг и личное - два полюса, из которых Огнезор точно знал, что выбрать. Теперь же, если Илл'а сумеет... Она будет полезна, даже слишком - и отказаться от подмоги он не вправе. Да что там - еще и рад будет! Рад некрасиво и малодушно, что в этот раз выбирать не придется, что за него уже выбрали другие: Илл'а, собственный воспитанник, недоучка-Плетельщица Мила, из-за которой его жизнь грозит смешаться...

Тут уж не один повод для раздумий!

В прошлый раз, помнится, когда спятившему Плетельщику вздумалось поиграть Огнезоровой "огненной нитью", зацепило ненароком тетушку Мару. Словно бродячий сказочник, старый жрец случайно выдернул ее - линялую тряпичную куклу - из привычного сивушного дыма на свет божий, отряхнул от грязи и пыли - да предъявил растерянному, заплутавшему юнцу, которым был в ту пору грозный ныне Гильдмастер. Смотри, мол, что бывает с человеком, потерявшим контроль над своей судьбой и всякую цель!..

Это сейчас уже вредная старуха вполне вписалась в Огнезорову странную, далеко не легкую жизнь: изводит на правах знахарки да кровной хозяйской родни обитателей имения Таргел, искореняя среди оных нерадивость и пьянство... Тогда же Огнезор едва представлял, куда ее девать и что с ней делать.

А теперь вот из спутанного клубка прошлого зачем-то вытащило волей Плетельщицы Креса. Не затем ли, чтоб напомнить о забытой давным-давно детской ревности? Всколыхнуть нелепые старые обиды - а заодно и привязанность, от которой и без того не избавиться?

Смешно, но Огнезор сам себя загнал в ловушку. Еще много лет назад, когда решился на венчальный обряд. Не "связаны, потому что близки" - но "близки, потому что связаны"... Нехитрое риторическое упражнение времен его ученичества - однако какая сумятица в причинах и следствиях! Не выйдет ли так, что эти путы окажутся сильней его свободной воли? Ведь одно дело - "пойти на поводу у сердца", как любят провозглашать высокопарные придворные пииты. И совсем другое - подчиниться слепой силе древнего ритуала. Это все равно, что быть прикованным каторжной цепью к незнакомому и ненужному тебе человеку!

Хвала богам, хоть Илан наконец созрел! Зубы показал... Это ожидаемо, даже правильно - Император обязан иметь собственную голову на плечах, не полагаясь на советчиков, пусть и самых близких. И хорошо, что мальчик понял это сейчас, пока еще есть время... Но все же... чуточку горько. Дети растут слишком быстро. И не бывать теперь между ними безграничному доверию - всегда останется место собственной игре, не только общей. А значит - и одиночеству будет место тоже.

Огнезор-то уже притерпелся, но вот Илану с его открытым, жизнерадостным нравом может прийтись непросто... Вспомнить хотя бы их сегодняшний ночной разговор, так встревоживший и без того издерганного Гильдмастера!

Время тогда подходило к полуночи, девушка - предмет их раздора - давно уж спала в выделенной ей комнатушке. Подмастерья о чем-то тихо гудели за стеной, в соседнем крыле, куда с подворья вел черный ход, а из гостевых номеров - единственная кухонная дверь, так что Гильдмастер даже не видел, когда и с чем они вернулись. Впрочем, выяснять это сегодня ему уже совсем не хотелось. Ночебор и сам мог обо всем позаботиться.

А вот с Иланом - другое дело. Огнезор все еще чувствовал между ними какую-то недоговоренность, натянутость - словно воспитанник его весь день так и рвался о чем-то спросить, но то ли боялся, то ли не был до конца уверен. Вот и теперь, вместо спокойного сна, юноша сидел в темноте, молчаливый и хмурый.

- Не спится? - осторожно спросил Гильдмастер, не желая ненароком углубить их ссору.

- А сам-то чего бродишь? - огрызнулся Илан.

- Мне нельзя... пока Илл'а спит... - говорить еще и об этом мужчине не хотелось. Даже самый сильный из мастеров Разума не смог бы себя контролировать во сне. Особенно так близко... и с такой сильной связью... Встречаться же ТАМ с зеленоглазой жрицей было... слишком чревато.

- А-а, так значит не все вранье о том ритуале... - понимающе протянул юноша, сразу заставив Огнезора насторожиться. - Мне лорд Риэ почитать давал кое-что из своих переводов... Поразительно умный человек - и столь же поразительно наивный! Я вообще, как ты мог догадаться, после удивительных откровений Ледогора, у многих аккуратно полюбопытствовал... Даже из Славы кое-что вытянуть ухитрился, хоть она и ругалась не хуже дворцовых конюхов...

- Что-то не похожи твои признания даже отдаленно на покаянную речь, - мрачно заметил Гильдмастер, нутром чуя: разговор не ведет ни к чему хорошему.

Илан же его будто и не слышал.

- ...Знать, что супруга не предаст, должно быть, многого стоит... Никаких интриг за спиной, никаких слишком жадных любовников... Тишь да гладь... Полное доверие... - продолжал он говорить задумчиво.

И Огнезор, признаться, не выдержал. Сорвался почти на крик, не желая и дальше слушать столь вопиющие да опасные глупости:

- Оставь эту чушь о любви и верности до могилы придворным дурочкам, Илу! Ритуал отвратителен и страшен! Оно того совершенно не стоит!

- Причем же здесь любовь? - искренне удивился лорд-наследник. - Это ведь лучше любой присяги! Так я хоть точно буду знать, что досточтимая леди Алия (внучка, между прочим, давнего врага нашего Дома!), едва став Императрицей, не захочет втайне сжить меня со свету! Как некогда дорогая матушка поступила с батюшкой... Откуда тебе знать, что Амареш, в конце концов, не напоет внученьке в ушки чего-нибудь эдакого? Особенно, если я, вопреки всем твоим надеждам, не воспылаю к женушке нежными чувствами?..

- Думаешь, - взорвался Гильдмастер, - риск настолько велик, что собственную душу расчленить стоит? Потому что так и будет, Илу! Вас разделают, как дичь на кухне, - а затем заново сошьют из кусков, причем лишь часть из них будут твоими собственными! Это невыносимо, даже когда человек тебе по-настоящему дорог! Что уж о чужом говорить... И пойти на ТАКОЕ, потакая проснувшейся в тебе родовой паранойе?.. Неужто, Алия тебе НАСТОЛЬКО не угодна?..

- Я видел ее в последний раз девятилетней девчонкой! - раздраженно, но уже не так уверенно, огрызнулся на его отповедь Илан. - А теперь вот должен к алтарю вести... Кому такое по душе будет?..

- Любому мужчине твоего круга, господин высокий лорд! Не я придумал эту традицию!

- Да-да... Еще сейчас о долге напомни!.. Почему мне нельзя, если тебе можно, Огнезор?

"Вот он, твой главный вопрос..." - усмехнулся про себя Гильдмастер. Гнев покинул его, оставив гулкую пустоту.

- Потому что мне тоже нельзя было, Илу, - озвучил он то, что давным-давно мучило. - Только не понял я вовремя...

Мужчина чувствовал, что разговор на этом не закончился. Мысли Илана все еще обращены в опасную сторону. А значит, и здесь их планы меняются! Пока не успел наделать юный лорд глупостей, придется его кое с кем познакомить...

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ. ПАМЯТЬ. О ЦЕЛИТЕЛЬСТВЕ, ПРОШЛОМ И НЫНЕШНЕМ.

Праздничная толпа колыхалась вокруг - разряженная, крикливая, надменно-самодовольная. Илл'а плыла над нею, была ею, в ней растворялась. Не видела и не слышала - но чуяла каждого всей душою, всем своим неправильным, не живым и не мертвым, естеством.

Это было странно. Пугающе...

Забавно.

"И дьявольски отвлекает, Снежинка!"

Такой родной, до каждого звука знакомый, мужской голос прозвучал где-то в ней - и над нею.

"Сейчас Его Божественность изволит показаться, а ты мешаешь мне осматривать гостей. Вдруг опять покушение? Мне нужна ВСЯ моя внимательность, а не те крохи, что остаются после твоих развлечений..."

Голос тянет ее к себе, привязывает, вырывая из бестелесного марева, - и вот уже разодетые придворные остолопы толкаются, мелькают рядом. Она же смотрит на них, и даже видит. Не своими - его - глазами.

"Ладно-ладно!" - шелестит ее ответ насмешливо. Беззвучный, неживой, словно сухие листья...

- Лорд Таргел! - томно липнет к НИМ незнакомая пышногрудая барышня, вызывая в Илл'е мгновенный приступ болезненной, горькой ревности. - Ах, слышал... ты слышал?... Такое!..

Но дослушивать бестолковые ахи не приходится. Острое чувство угрозы вышибает из Илл'ы дух.

"Где?! Где?! Где?!" - мечется единственная мысль.

"Эдан! - вопит она отчаянно. - Справа! И сзади!.."

Поздно!

Безликий человечек в ливрее швыряет в них огромный поднос, полный чаш и тяжелых кубков. Эдан отшатывается, пытаясь увернуться, - но другой лакей, позади, уже выкидывает резко вперед руку. Лезвие мелькает из-под манжет, стремительно пронзает воздух, рвет дорогую ткань серебряно-синего камзола, острым жаром пробивает тело...

"НЕ-Е-ЕТ!" - яростно вопит за них двоих Илл'а. И, всю себя собрав в единый всплеск, обрушивается на тварь с кинжалом. И бьет его, и бьет, и бьет...

"Лая, тихо, тихо..." - прорывается сквозь ее гнев родной голос.

Несостоявшийся убийца корчится на узорном мозаичном полу, задыхаясь в кровавой пене. Второй ужом прокладывает себе путь сквозь толпу, шумящую вокруг, пока что любопытно, без испуга, визгов и паники. Но это, увы, ненадолго.

С двух сторон, по знаку Эдана, уже спешат к виновникам переполоха хмурые люди.

Напавшим не скрыться.

Они, впрочем, вряд ли надеялись...

- Пойдем отсюда скорее! Вот же дьяволы!.. - шепот Эдана срывается стоном.

"Он сильно задел тебя?" - пугается Илл'а. Но и сама чует: за ними кровавый след.

- Проклятье! - кусает губы бледнеющий Эдан. С усилием заставляет двигаться слабеющие ноги.

- Здесь... - задыхаясь, приваливается к стене, почти выпав в темную нишу тайного хода.

Их пропажи никто не заметил. Кровь размазана по узорам пола дюжинами золоченых каблуков и длинных шлейфов...

"Не двигайся, я постараюсь тебя исцелить", - пытается совладать с испугом Илл'а. Они ведь пробовали раньше! У них тогда вышло!

И что с того, что были то лишь царапины?..

Она справится, она не может не справиться!..

Илл'а отпускает себя, безоговорочно, полностью растворяясь в НЕМ.

Глубокая рана находится сразу.

Плохая, плохая рана!.. Не завопи она тогда - могла бы стать и смертельной.

Эдан шипит от неприятного, царапающего чувства - словно душу его тянут изнутри. Глаза его очень быстро выцветают, и Илл'а боится, что им попросту не хватит сил...

Но кровь уже остановилась, и теперь стягиваются края раны, темнеют свежей коркой, оставляя некрасивый рубец.

"Прости, не смогу без шрама..." - с тяжелым облегчением шепчет девушка.

- Плевать! Я не девица на выданье! - хмыкает устало мужчина.

"Боги! Это было так... близко!" - кажется, последняя мысль пришла к ним обоим...

***

Илл'а дернулась, открывая глаза, еще с ужасом вспоминая свой сон.

Грохотом, проклятьями взорвалось из-за стены. Девушка вскочила, путаясь в одеяле, кинулась к двери, захлебываясь в заполошном биении пульса.

Соседняя комната была не заперта.

- Эдан, что случилось? Эдан?..

Опрокинутый таз для умывания, вода на полу повсюду - и Таргел, стаскивающий с себя насквозь мокрую рубаху и ругающийся совсем не по-высокородному.

- Дьяволы, Илл'а! Тебя не учили стучать? - рыкнул зло, и вдруг осекся. - Илл'а?..

Комната поплыла перед глазами, а девушка осела у стены.

На загорелом боку светловолосого лорда змеился такой знакомый уродливый шрам.