Книга: Три менялы

Лариса Геннадьевна Васильева

Три менялы

Когда ей было лет тринадцать, она вернулась со школьного вечера и грустно сообщила матери: «Я некрасивая…». Мать рассказала, как впервые увидела ее, свою новорожденную дочь, как подумала тогда: «Лучше бы я не рожала…», и как потом верующая соседка по палате отругала ее за такие мысли: «Разве нам решать, кто нужен на земле? Господу виднее, кому посылать жизнь, по его воле травинка растет, а уж ребенок и вовсе. Неужто ты считаешь, что все сводится к смазливой внешности и ухаживаниям? И Бог решает, кто должен выходить замуж, а кто нет, а вот служить выбранному делу — семье или обществу — должны все, это зависит только от нас, главное, найти свое место. Моли Бога, чтобы он послал твоей дочери ум и доброе сердце, а внешность — это важно только для фотомодели… Вот станет нашим президентом, как мы тогда заживем!..». «Да, верно. Сейчас столько профессий существует, которые требуют от женщины полной отдачи сил, — подумала тогда мать. — Почему раньше медсестрами были монашенки? Да потому что они со всей душой могли ухаживать за больными, не жалея своего времени и не думая, что надо бежать домой, где ждут собственные дети. Потому везде предпочитают брать мужчин, что они не настолько волнуются о семье, — это обычно берет на себя женщина, мать семейства…»

— Согласись, голова у тебя хорошо работает, ты в классе не из последних, значит, если будешь работать над собой, сможешь реализовать себя. Вот выучишься на преподавателя, и будет у тебя не один — два ребенка, как обычно, а целый класс, тридцать человек…

Матильда была еще в том возрасте, когда родителям верят, больше она не смотрела с грустью в зеркало, ей стала безразлична собственная внешность. «У меня другое предназначение…», — думала она. И тогда же, еще в седьмом или восьмом классе решила, что станет преподавателем. Ей легко давались математика и физика.

Одна только мысль царапала ее: зачем мать дала ей такое имя? Да еще постоянно напевала арию из «Иоланты»: «Кто может сравниться с Матильдой моей!..»

— Так для меня ты все равно самая лучшая, никто с тобой не сравнится… — сказала мать.

На это нечего было возразить, Матильда смирилась и со своим именем. Все же это было лучше, чем имя, которым звала ее бабушка: та переделала Матильду в Матрену.

Вместе с подругой она поступила в институт, цель была учиться на «отлично». После семнадцати лет ее уже нельзя было отнести к дурнушкам, обычная девушка, каких сотни, но все дело было в том, что она сама для себя решила раз и навсегда, что некрасива, и вела себя соответствующе — никакого кокетства, полное отсутствие косметики, унылая одежда. О парнях она и не думала. И тем не менее чуть ли не на первом занятии ее внимание привлек черноволосый, черноглазый юноша.

— Лера, ты глянь, какой красавчик! — толкнула она локтем подругу.

Та равнодушно посмотрела:

— Какой? Вот этот кавказец? И что в нем хорошего? На мой взгляд, они все на одно лицо: черные волосы, бархатные глазки… Знаешь, обычно людям сложно различать лица людей другой расы, а я вот и этих не различаю.

Вопреки всем установкам, Матильда впервые в жизни влюбилась, к тому же не в какого-нибудь умного парня, а в смазливого бездельника Гамлета. Сначала ее поразила его внешность, кстати, подружка была права, довольно заурядная, потом его имя. Она подумала: «Вот еще одна жертва материнской любви к постановкам». И только гораздо позже, уже живя в Ереване, узнала, что Гамлет — это обычное здесь имя. Смешно, но она была этим сильно разочарована.

Гамлет к учебе относился халатно и чуть ли не с первых дней начал отставать, а через пару месяцев уже искал подходящий вариант контрольного задания, чтобы списать. Матильда сама, словно случайно, подошла к нему.

— Ой, а я эту работу сделала, тут совсем просто! Хочешь, решу твой вариант?

Тот удивленно и обрадовано согласился, следующую работу он уже сам попросил сделать для него, причем, Матильда перед этим видела, как он, поглядывая на нее, что-то спрашивает у своей соседки, очевидно, узнавал имя. Отошел, вернулся, переспросил еще раз и все равно перепутал:

— Марина, а ты вторую решала? Какой у тебя вариант?

— Матильда.

И поскольку он удивленно смотрел на нее, пояснила:

— Имя у меня такое необычное — Матильда, можно — Тильда или Тилли.

— А-а, понятно, а я думал, что ослышался…

Ей пришлось поправлять его еще минимум три раза, пока Гамлет запомнил ее имя. И как-то так получилось, что на третьем курсе она уже училась за двоих, хотя влюбленность быстро миновала. Она правильно рассчитала: этот парень не способен был заставить себя сесть за учебники, а ей, вопреки всем маминым внушениям, все равно хотелось быть, как все, и выйти замуж. Поэтому контрольные, курсовые и лабораторные работы Матильда делала за себя и за Гамлета. Даже на экзамен они заходили вместе, и девушка сначала писала шпаргалку для него и только потом отвечала на свой билет. А преподаватели частенько ставили ему оценки выше: во-первых, парень, во-вторых, он же подготовился быстрее, чем она.

— Альфонс, — коротко охарактеризовала его Лера.

А Матильде нравилось сама мысль, что, вопреки всем предопределениям у нее тоже есть парень, да еще такой красавец. У Гамлета же к Матильде было двоякое чувство: с одной стороны, ему льстило, что эта умница работает на него, с другой, — он чувствовал какую-то неловкость от того, что она умнее. Да и внешность девушки его не устраивала. Разумеется, ни о какой любви с его стороны и речи не было. Но, наверно, у него все-таки появилось какое-то чувство к ней, потому что однажды Гамлет познакомил ее со своей матерью. Сусанна Эдуардовна была броской женщиной: знойная, пышнотелая и пышноволосая, сочные губы, яркие без всякой помады, длинные ресницы, глаза блестящие, как у молоденькой, холеное лицо. И одевалась она соответствующе — в красное, черное, золотое. Эта красавица оглядела высокую, простоватую Матильду, задержала взгляд на ее крупных зубах так, что девушка перестала улыбаться, потом уставилась на туфли большого размера и удивленно повернулась к сыну, мол, ты кого это мне привел? Матильда не привыкла быстро сдаваться, она терпеливо перенесла этот бессловный, но такой красноречивый обмен мнениями, и мужественно пообещала сопровождать Сусанну в набегах на московские магазины. Напрасно она самоотверженно целый день водила потенциальную свекровь по бутикам, таскала за ней сумки, та сразу решила: «Такая невеста сыну не нужна!» То, что ультимативный разговор Сусанны Эдуардовны с сыном состоялся, Матильда поняла уже на следующий день: Гамлет при встрече едва кивнул ей и сразу же пересел за другой стол. В принципе, Матильда ни на что и не рассчитывала. Она смирилась. Но вот подошло время зачетов, и Гамлет опять подсел к ней. Девушка про себя торжествовала, наивно празднуя победу. Однако до победы было еще далеко — они закончили институт, благополучно защитили дипломы (то есть она хорошо поработала за двоих), и Гамлет уехал к себе, так и не сделав ей предложения, даже не обещая звонить или писать. А она сильно и не страдала: уехал и уехал, единственное, что ее огорчило, так это то, что она так ошиблась в своих расчетах, была ведь уверена, что он-то от нее никуда не денется. Это чуть-чуть поколебало ее веру в свои мыслительные способности, но не надолго. «С моей энергией и умом найду другого», — решила она.

Матильда пошла преподавать в школу. Ей достался девятый класс. Она быстро нашла общий язык с учениками, не сюсюкала с ними, обращалась, как со взрослыми людьми, и они вели себя соответствующе. С удовольствием взялась за факультативные занятия, организовала кружок «Любители математики», короче, с головой ушла в работу. Вскоре ей поручили классное руководство, и теперь она со своими учениками ходила по театрам и выставкам, проводила «уроки эстетического воспитания», так она это называла: приглашала в школу художников, артистов, литераторов и журналистов. Потом увлекла всех идеей самостоятельно выучить японский язык, и по субботам они всем классом дружно изучали иероглифы. И если бы не финансовые проблемы, она потащила бы своих учеников в Японию. Ее трудолюбие сразу оценило руководство школы. Конец первого учебного года она отмечала в кругу, так сказать, избранных, а вернее, единомышленников: директор, завучи и еще пара таких же, как она, горящих на работе учителей.

Все ее три подруги повыходили замуж, Матильда в течение одного года поочередно «отработала» подружкой невесты на трех свадьбах. И впервые с четырнадцати лет она вновь почувствовала себя ущербной: установка на служение Родине сильно пошатнулась.

А летом опять появился Гамлет, он поступил в заочную аспирантуру и ему требовался материал для кандидатской работы. Матильда была счастлива от того, что он ее все-таки не забыл, по привычке сразу вникла во все его проблемы и проводила целые дни в Ленинской библиотеке, подбирая опубликованные труды по выбранной им теме. Его отпуск кончился, он снова уехал, так ничего ей и не пообещав. Потом появился во время школьных зимних каникул, и она потратила на него все свои выходные. О браке красавчик не заикался, а Матильда принимала это как должное.

Она ожидала, что Гамлет появится и следующим летом, готовилась помогать ему и дальше, даже потихоньку сама подбирала нужный для его диссертации материал и набросала пару глав. Но он внезапно покончил с научной деятельностью, и помощь старой подруги стала ему не нужна. Матильда немного взгрустнула, часа два у нее было плохое настроение, но потом раздался звонок телефона — бывшие однокурсники позвали ее с собой отдыхать, она с радостью согласилась, поехала на пикник и с удовольствием весь вечер пела под гитару.

— Эх, Матильда, золотая ты девка, тебе бы другую внешность, цены бы не было… — сказал ей как-то по пьянке один из друзей. — Не жена — чудо!

— Какая из нее жена? Да она даже кашу сварить не может… Это прирожденная подруга, — вмешался другой.

Да, правда, домохозяйка из нее не получилась. Что ж, значит, у нее на самом деле другое предназначение. О любви она и раньше не думала, а теперь смирилась и с одиночеством. Но Гамлет все же изредка появлялся, если ему что-то требовалось, и Матильда все так же тратила на него свое свободное время и старалась появиться с ним где-нибудь так, чтобы знакомые увидели, что и у нее есть парень. Потом с облегчением вздыхала, когда он уезжал. Смешно, но ей был нужен хотя бы такой, формальный, поклонник, по крайней мере, не надо придумывать для любопытных объяснение, почему она одна. А так, все просто и ясно: друг, мол, работает пока в другом городе.

Прошло еще три года, и вдруг ранней весной случилось непредвиденное: мать Гамлета тяжело заболела, врачи предполагали онкологию и она готовилась к смерти. Перед операцией больная сообразила, что ей потребуется длительный уход, и пожелала, чтобы сын срочно женился, а поскольку у Гамлета, кроме Матильды, другой кандидатуры, способной на самопожертвование, на примете не было, в Москву полетела телеграмма: «Выезжай!».

Родители Матильды только вздыхали, а вот лучшая подруга Валерия не стеснялась в выражениях:

— Тильда, я считала тебя умной! Ты что, не понимаешь? Тебя зовут потому, что Сусанне потребовалась бесплатная сиделка на неограниченный срок! Гамлет тебя использовал в институте, а теперь на тебя взвалят домашнюю работу, ты этого хочешь?

— Ну и что? Все женщины занимаются домашней работой, а Сусанне, возможно, жить осталось мало…

— Сусанна еще тебя переживет, видела я ее! Она их тех, что бегут в больницу с каждой царапиной! Послушай доброго совета, я же видела, как Гамлет к тебе относится, не надо, не уезжай! Понимаю, тебе обидно это слышать, но уж лучше я тебе скажу правду, чем ты сама почувствуешь это там, в Ереване: ты ему нужна только как домработница! Ты можешь представить себя на кухне?! А какая из тебя сиделка? К тому же, у тебя все так хорошо складывается на работе… Найдешь себе другого Ромео!

— Гамлета…

— Да один черт — Шекспир… Остановись, Матильда, не делай глупостей! Ты и домашнее хозяйство — понятия несовместимые!

Но Матильда уехала, она все-таки хотела получить статус замужней женщины, надоело, когда окружающие переглядываются, а то и откровенно говорят: «Старая дева, она может себе позволить с утра до вечера торчать в школе, попробовала бы тянуть на себе семью…» А в то, что она может вновь влюбиться и что кто-нибудь ее полюбит, она уже не верила. Ну что поделаешь, вот такая она бессердечная. В первую очередь она ценит в людях ум. Так что, по всему видно, другой возможности стать замужней у нее не будет, разве что объявление в газету дать, может, нашелся бы желающий заключить фиктивный брак…

Ереван ее встретил обилием «Гамлетов», вокруг было так много людей, похожих на него: густые черные волнистые волосы, масляный взгляд…

Еще до свадьбы умирающая Сусанна предупредила ее, что пока в доме находится больной человек, в смысле она сама, ребенка заводить категорически нельзя, он будет ее беспокоить.

— Вот помру, тогда рожайте — это мое твердое и единственное условие, и я на нем буду настаивать! — от ее слов повеяло жесткостью, неожиданной в устах тяжело больного человека.

Гамлет промолчал, и Матильда тут же поняла, что он ей защитником не будет и что такая свекровь — слишком высокая плата за статус замужней женщины, но вернуться домой и услышать Леркино: «Я же тебе говорила!», — было немыслимо, тем более, не хотелось выслушивать мамины лекции на тему служения Отечеству, из них уже могла получиться солидная монография. Матильда осталась в Ереване.

Сразу после скромной свадьбы Матильда освоила множество новых функций: сначала медсестры (делать уколы свекрови), а после операции нянечки (обслуживать ее же), сиделки (вскакивать по ночам к ней, потому что свекор и муж должны были высыпаться — им ведь утром идти на работу). Конечно, ей пришлось и готовить. И это оказалось самым сложным — больная была капризна, разборчива в еде. Но как она ни ворчала, на кухне Матильда успехов так и не достигла.

Все, чем ей раньше не нравилось заниматься, пришлось делать в замужестве, к тому же здесь, в Армении, имелись свои особые, национальные, заморочки: невестка, например, никогда не должна поворачиваться к свекру спиной, то есть если он сидел за столом на кухне, а ей требовалось вымыть посуду, то она была вынуждена стоять как-то полубоком к нему и к раковине. Хотя она и не была избалована мужским вниманием, но такие галантные мелочи, как, например, уступить стул даме, повесить пальто девушки в шкаф, доставались и ей и считались естественными, а здесь она была обязана уступать стул мужчине, вешать его пальто и помогать ему надевать его.

Особенно неприятно ее удивило то, что, как оказалось, именно она должна мыть и чистить всю обувь в семье, гладить и стирать на всех. И требования Сусанны к качеству стирки были чрезвычайно высокими. Постельное белье обязательно требовалось каждый раз кипятить и крахмалить. По дворам здесь возили бочку с отбеливателем со странным названием «жавель», продавали его на розлив. При вываривании белья его добавляли в кипяток, и если этого жавеля перелить, то он разъедал ткань.

— Деточка, нельзя лить жавель прямо на вещи, надо добавлять его в воду, — ласково, но неукоснительно делала замечания свекровь.

Почему-то у них сразу так сложилось, что если на майке свекра обнаруживалась дырка, то, следовательно, это Матильда перелила жавеля, и хотя той майке было сто лет в обед, невестке приходилось выслушивать очередной выговор от свекрови… Белье сушили во дворе, и там были свои сложности: Матильда должна была развешивать все строго по ранжиру: простыни с простынями, наволочки с наволочками, майки с майками…

Свекровь бдительно следила за каждым ее шагом, делая замечания лицемерно ласковым голосом: «Деточка…» — так она обычно начинала свои придирки. После операции Сусанна быстро поднялась на ноги, права была Лерка, здоровья свекрови хватит на троих, а Матильда так и осталась домработницей, к тому же со специфическим армянским уклоном и под неусыпным контролем Сусанны Эдуардовны.

Весь первый год семейной жизни Матильда практически не выходила из дома, лишь изредка, вечерами, когда Гамлет приходил с работы пораньше, они встречались в соседнем баре с другой парой молодоженов — Игорем и Викой. Вика ей понравилась безоговорочно, и она с удовольствием общалась с нею. Гамлет и Игорь были ровесниками, они одновременно закончили вузы и приступили к работе. Матильду удивляла эта дружба: рядом с наивно-хитроватым Гамлетом Игорь выглядел настоящим хищником. Именно такими представлялись ей акулы бизнеса. «Наверно, Гамлет не понимает, насколько Игорь умнее его, а то бы он не стал дружить с таким человеком», — решила Матильда, ведь Гамлет не любил чужого превосходства.

Там, в баре, за кружкой пива, у друзей и возникла идея организовать свое дело. Они решили заняться строительством. Игорь работал в частной строительной фирме и уже имел некоторый опыт в организации работ. Изначально предполагалось, что Гамлет и Игорь непосредственно займутся делами, Вика, бухгалтер по профессии, естественно будет вести бухгалтерию, а Матильде поручат поиск клиентов и работников. Так как она все еще не могла оставить свекровь одну, то работать ей придется на дому, по телефону. Матильда немного сомневалась, не верилось ей, что Гамлет будет своим горбом зарабатывать трудовую копейку, а с другой стороны, Игорь тоже явно не из тех, кто изо дня в день добросовестно ходит на службу. Но, возможно, когда не на кого будет переложить работу, эти друзья сами начнут пахать?

Идея увлекла всех, но для ее воплощения в жизнь требовался стартовый капитал. Игорь и Вика, выходцы из одной деревни, из небогатых семей, не могли рассчитывать на помощь своих близких. Родители Гамлета были побогаче, но они готовились к свадьбе дочери, младшей сестренки Гамлета, и выделить какие-либо средства сыну отказались. Так бы эта идея и не осуществилась, если бы не несчастье: в автоаварии погибли родители Матильды.

Почтальону открыла Сусанна, она позвала невестку, молча сунула ей в руки телеграмму и с каким-то жестоким любопытством наблюдала, как та меняется в лице. Матильда несколько раз перечитала страшное известие и все не могла поверить, что это правда, что это не чья-то дурная шутка. Потом лихорадочно побросала какие-то вещи в дорожную сумку, спохватилась, позвонила Гамлету, но, разумеется, он поехать с ней не смог… Она не стала вникать в суть его проблем — какие такие неотложные дела мешают ему поддержать жену в трудную минуту? Одна помчалась в аэропорт и улетела в Москву ближайшим рейсом.

Матильда не помнила, как летела, как доехала до родительского дома, очнулась только в своем подъезде. Столько раз поднималась она по старой мраморной лестнице с оббитыми краями ступеней… А там, наверху, ее всегда ждала мама. Сейчас же Матильда шла туда, как на эшафот, медлила, разглядывая закрашенные вырезанные надписи на перилах, узнавая знакомые царапины. Замерла у двери старой коммуналки, словно чужая, ведь теперь здесь нет ее родных… Застеснялась вдруг открывать своим ключом, позвонила, дверь распахнулась, и она увидела все тот же заставленный вещами длинный общий коридор… Даже на стене висели все те же тазы, никому не нужная птичья клетка, у входа в их комнату — зеркало с маленькой трещинкой вверху, давным-давно заклеенное липкой картинкой из упаковки жевательной резинки, рядом с зеркалом — барометр…

Соседи по коммуналке рассказали, как погибли ее родители. Оказалось, что на своем стареньком «Запорожце» они врезались в «КамАЗ». Отец у нее вообще никогда не пил и в тот раз тоже был абсолютно трезвым, но зато водитель встречной машины был так пьян, что на ногах не стоял. Этот человек в невменяемом состоянии все же сел за руль машины, он ничего не боялся на своем громадном «КамАЗе». Скорее всего, пьяница заснул за рулем и выехал на встречную полосу. Когда приехали работники ДПС, он не вышел из машины, а выпал, продолжая спать.

И вот она осталась в этой жизни одна. Родные стены и вещи, картина «Московский дворик» Поленова на стене, пятно от родительской фотографии. Где же сама фотография? Наверняка на шифоньере. Матильда придвинула стул к высокому узкому шкафу, пошарила рукой наверху, что-то нащупала, это и в самом деле была фотография родителей — они сидели на траве, обнимая друг друга… Рамка рассохлась, рассыпалась, вот ее и сняли. На полке увидела свои старые безделушки, подарки друзей: голубая гипсовая кошка-копилка с именем «Матильда» на розовом бантике — ошейнике, керамическая черепаха в шляпе и с тем же именем на спине, миниатюрная модель яхты, кокетливая болонка. На всех этих безделушках обязательно присутствовало ее имя. Она вспомнила, что у нее на той же полке несколько лет стояла бутылка испанского вина «Матильда», но ее не обнаружилось. Зато прибавилась пара фильмов: один назывался просто «Матильда», а другой — «Долгая помолвка», в котором главную героиню зовут Матильда, наверно, мама их купила, продолжая пополнять дочкину коллекцию… Кассеты стояли невскрытыми.

Нужно было заниматься похоронами родителей, но Матильда находилась в шоковом состоянии и не могла сообразить, что же ей делать. Она сидела на старом диване с родительской фотографией в руках и никак не могла решиться поехать в морг. И потому, когда к вечеру вдруг появился Гамлет, приехал все же следом за ней, она с облегчением вздохнула. Впервые она так обрадовалась мужу. Вместе они поехали в морг, потом Гамлет сразу начал действовать: заказал гробы и венки, съездил на кладбище, распорядился копать для погибших общую могилу, сам позвонил подругам Матильды. Она же в своем отрешенном состоянии была способна только смотреть на родителей, не замечая тех, кто приходил на похороны, помнила лишь, что все ее подруги сидели рядом.

Вернувшись в комнату родителей после поминального обеда, Матильда разрыдалась — так тяжело остаться в этих стенах без них… Она ощутила себя сиротой, а Гамлет вдруг сказал:

— Теперь мы сможем открыть свое дело.

Матильда сразу даже не поняла, о чем это он?

— Квартиру продадим…

Какую квартиру? Родители ее жили в коммуналке, пара комнат в большой квартире. Скромная старая мебель, выцветшие обои, потертый палас… Она никогда не рассчитывала на их помощь, наоборот, мучилась тем, что не может высылать им деньги.

Скорее всего, если бы не муж, она, так ничего и не узнав, вернулась бы в Ереван. Но Гамлет уже успел поинтересоваться у соседей положением дел, заглянул в ящик комода, набитый старыми квитанциями, страховыми полисами и другими бумагами, разыскал среди них важные документы и выяснил, что родители все-таки приватизировали свое жилье. Две большие комнаты, хотя и в коммунальной квартире, но зато в старом центре Москвы, сейчас стоили немало. Соседи тоже сообразили, что действовать надо быстро, пока дочь погибших не пришла в себя, и сразу же предложили выкупить недвижимость.

— Мата, зачем тебе эти комнаты? Только платить «коммуналку» да делать ремонт… Давай продадим их, деньги вложим в дело, а потом купим нам хорошую квартиру.

— Давай об этом потом…

Матильда не могла резко ему отказать, она была так благодарна за то, что он бросил свои дела и примчался следом за ней, взял на себя самое тяжелое — организацию похорон… Помощь мужа в эти трудные для нее дни была просто неоценима, с лихвой компенсировала все — и то, что она сделала для него в годы учебы, и то, что ухаживала за больной свекровью. Ей показалось, что жить здесь без отца и матери будет невозможно, слишком тяжело было бы каждый день видеть опустевшие без них комнаты, их жалкие вещи. И потому, когда Гамлет вновь завел с ней разговор о продаже родительского жилья, Матильда, особо не задумываясь, согласилась…

Все переговоры вел Гамлет, Матильда только подписывала бумаги. Он побывал и в домоуправлении, и в управлении недвижимостью, быстро собрал все документы, необходимые для того, чтобы она могла вступить в права на наследство. За небольшое вознаграждение ему дали справку, что Матильда все еще тут прописана. Это облегчало всю процедуру. По закону, продать жилплощадь можно было только через полгода, но Гамлет убедил соседей, что его жена не поменяет решения. Она подписала заранее составленный договор купли-продажи. Но так как соседи все не могли решиться отдать деньги, то Матильде пришлось написать еще и расписку, и письменное обещание продать свои комнаты именно им. Только тогда те вручили Гамлету деньги, он вздохнул с облегчением и заторопил Матильду домой.

Все, что стоило взять с собой, поместилось в два громадных чемодана. «Тут все мое прошлое…» — подумала Матильда. Они вернулись в Армению.

В Ереване Гамлет энергично взялся за организацию фирмы. Как ни удивительно, но Игорь вдруг тоже нашел деньги. К этому времени Матильда уже получше пригляделась к нему и утвердилась в мысли, что с ним лучше не иметь дела, от таких людей надо держаться подальше. Она попыталась остановить мужа:

— Гамлет, не стоит связываться с Игорем, я ему не доверяю. Мне кажется, он способен на любую подлость ради денег. Еще свяжется с криминалом и нас втянет…

— Я что, совсем без головы? — обиделся Гамлет. — Никакого криминала не допущу.

— Да он и тебя может облапошить.

— Ну, это еще неизвестно кто кого… — самоуверенно возразил муж.

— Зачем он тебе? Есть деньги, вот и давай сами понемногу начнем.

— Во-первых, начинать, так по-крупному, а во-вторых, у Игоря есть связи и деловая хватка, мне до него далеко.

— Вот видишь, сам признаешь. Обдурит он нас, не то что прибыль, свое не вернем.

— Не волнуйся, начнем вместе, а потом, когда дело пойдет по накатанной, разделимся.

— Но тогда уже ты поступишь непорядочно… Кстати, у Игоря не было денег, откуда он взял, занял? Я считаю, что связываться с ним рискованно, а вдруг пролетим, разоримся, чем он будет отдавать?

— Не думаю, что Игорь занимал… А если и занял, так небось отдавать не собирается…

— Да ты что! — испугалась Матильда. — Это еще хуже… Начинать со лжи я не хочу.

— Успокойся, я пошутил. И что это ты так волнуешься за него? То говоришь, что он нас обманет, то волнуешься, как он деньги будет отдавать… Он взрослый человек и со своими проблемами справится сам.

— Я уверена, что вы разругаетесь через месяц.

— Но за этот месяц я успею многому у него научиться.

Гамлет настолько увлекся этой идеей, что не хотел слушать никаких отговорок. В соучредители записали троих: Игоря, Гамлета и Матильду. Матильда не придавала этому никакого значения, но ее муж просто не представлял, что кто-то может вот так отдать деньги, не требуя взамен никаких гарантий. И он боялся, что Матильда потребует оформить на свое имя все, радовался втихомолку, что простодушная жена не настаивает на этом. Таким образом они стали соучредителями строительной компании. Гамлет предусмотрительно оговорил долю будущей прибыли каждого. Начать решили с отделки готовых квартир, а затем уже потихоньку расширять свою деятельность, постепенно выходить на более высокий уровень, искать серьезные заказы. Предполагалось, что фирма будет заниматься строительством особняков, что называется, «под ключ».

Матильда взялась за дело основательно: походила по стройкам, поговорила с рабочими, поняла, какая должна быть квалификация у мастеров, и дала объявление о наборе людей. Сначала ей все было интересно: беседовать с соискателями, отсеивать потенциальных пьяниц, халтурщиков, бездельников и неквалифицированных людей. И она довольно успешно справилась со своей задачей: легко подобрала пару бригад отделочников — желающих работать у них оказалось достаточно. Затем пошла рутинная скучная работа: надо было постоянно искать заказчиков. Матильда целыми днями отвечала на телефонные звонки — люди звонили им по объявлениям, а она раз за разом повторяла расценки фирмы на предлагаемые услуги, записывала заявки, адреса. Эта обязанность — отвечать на звонки — оказалась на удивление неприятной: с одной стороны, Матильда не могла отойти от телефона и потому сразу оторвалась от остальных компаньонов, практически отстранилась от дел. С другой, ей быстро надоело скороговоркой повторять одно и то же. Она вынуждена была все время вскакивать к телефону, а потом и вовсе поставила его рядом с собой. Это утомляло, даже просто нормально поесть и то не получалось.

После активной работы в школе Матильде требовалось более широкое поле деятельности, чем кухня с телефоном. Ей казалось пустой тратой времени сидеть без дела в ожидании звонков, а затем повторять, как попугай, одно и то же. Тем более, что свекровь к этому времени почувствовала себя лучше, надобность в постоянной сиделке отпала. Установка, заданная в детстве, продолжала действовать: Матильда рвалась заняться делом.

И в какой-то момент ее желание работать, вырваться из дома совпало со служебной необходимостью: рабочие не успевали закончить отделку очередной квартиры в срок, в данный момент брать новых людей смысла не было, и Гамлет попросил Матильду помочь на стройке. Вика к этому времени уже была беременна.

— А как же телефон?

Свекровь тут же подключилась:

— Так ведь я смогу ответить. Я столько раз слышала все, что ты говоришь, как-нибудь справлюсь…

Идти рабочей на стройку?! К такому повороту Матильда была не готова, одно дело — преподавать, совсем другое — белить потолки. Зачем же она тогда училась пять лет?

— Давай ты, Гамлет, пойдешь на стройку, а я займусь бумагами, — возмутилась она.

— Ты?! — удивился Гамлет. — Так ты не сможешь, ты же ничего не знаешь, тебе надо будет все объяснять.

— Ах, Матильдочка, ты бы, деточка, помогла лучше на стройке. Ты же не хочешь, чтобы Гамлет работал один среди женщин? А там вся бригада — женщины. Такого красивого мужчину нельзя оставлять одного, уведут… — свекровь пустила в ход тяжелую артиллерию.

— Да я же не умею штукатурить… — Матильда еще сопротивлялась, но все же задумалась…

Идти на конфронтацию? Тогда немыслимо будет оставаться в этой семье. Уезжать сейчас ей было некуда, своего угла не осталось, и деньги ей никто не вернет: все вложены в строительную технику, материалы, ушли на взятки… А если Гамлет в самом деле влюбится в кого-нибудь? Куда тогда ей деваться?

— Да что там уметь! Ты же будешь помогать мастеру — подавать, подметать, вытирать. Что ты так ломаешься, тебя же не на всю жизнь туда отправляют, а на пару дней… — в голосе свекрови зазвучал металл.

И Матильда согласилась. Она с некоторым злорадством подумала о том, как быстро Сусанне наскучит вскакивать к телефону, но той и не пришлось сильно беспокоиться: через некоторое время Игорь и Гамлет арендовали помещение под офис фирмы, наняли нового бухгалтера и посадили на телефон секретаршу.

— Что же ты эту девчонку не отправил на стройку? — обиделась Матильда.

— Не говори глупостей, сама знаешь, секретаршу найти проще простого. Девчонку с высшим образованием на стройку не загонишь, а желающих сидеть в офисе полно.

— Ну да, а мое высшее образование коту под хвост…

— Это же не надолго…

Двумя днями, естественно, дело не ограничилось, а поскольку для подсобницы работы было мало, Матильде пришлось учиться новой специальности. Так она освоила работу и маляра, и штукатура: шпаклевала стены, клеила обои, красила, полировала и лакировала полы. Приходилось даже класть кирпичную перегородку. Но все равно это было лучше, чем ухаживать за свекровью. Время, проведенное в качестве сиделки и домохозяйки, Матильда старалась не вспоминать, а все профессии, связанные со сферой обслуживания, вызывали теперь у нее стойкое отвращение. К началу следующего учебного года Матильда уже стала опытной отделочницей, но это было совсем не то, чему бы она хотела посвятить свою жизнь, и она решительно объявила, что идет преподавать.

— Деточка, — всполошилась свекровь, — ты же понимаешь, здесь — то ты нужнее, тут живые деньги, а что там, в школе, заработаешь? Копейки…

Может, и копейки, но там были бы ее копейки, а работая в фирме мужа, она денег не видела вообще. Да, ей приходилось ходить в магазин за продуктами, но свекровь всегда требовала чек и дотошно сверяла вес и стоимость каждой покупки. Ее уходу из фирмы воспротивился и муж. Гамлет знал способности жены, быстро сообразил, что такого ценного сотрудника нельзя упускать: она вполне справится с работой посложнее. И он тут же предложил ей освоить более высокий уровень — пообещал поручить непосредственное руководство строительным процессом. Это разрешило все споры: ее заинтересовали новые перспективы, тем более, что, работая в бригаде, она, так сказать, изнутри увидела все недостатки организации строительного процесса в их фирме, и у нее давно чесались руки все сделать по-своему. С осени она стала работать прорабом.

Так же, как раньше, будучи учительницей, она азартно проверяла контрольные и домашние работы своих учеников, теперь вечерами начинающий прораб Матильда делала какие-то расчеты, продумывала технологический процесс, составляла графики работ. И лежа без сна в постели рядом с мужем, она думала не о любви, а о том, кого из рабочих куда направить и как заставить их работать быстрее и лучше, прикидывала чего и сколько надо закупить. Она еще и потому уделяла столько времени работе, что у свекрови постоянно гостили дочь с мужем, какие-то тетушки, бабушки. Матильде просто негде было укрыться от людей, которые не были ей симпатичны.

Прошел еще год, у Вики случился выкидыш, ей было необходимо лечение, и она сидела дома, занималась исключительно своим здоровьем. Матильда с ней почти не виделась, работы было столько, что хоть домой не уходи. Игорь и Гамлет руководили общим процессом: утрясали бумаги по инстанциям, подписывали всевозможные разрешения, пробивали проекты, заказы, закупали технику, а ей пришлось взвалить на себя непосредственное руководство стройкой. Матильда как-то вспомнила, как размышляла когда-то в самом начале, о том, кто в их фирме будет вкалывать, кто в такой упряжке — Игорь и Гамлет — будет тянуть воз, и теперь-то поняла, кого тогда не учла — себя. Воз пришлось везти ей.

Без помощи Матильды они бы не справились, строительные, технологические вопросы постепенно полностью перешли к ней. Так получилось, что, пока фирмочка была маленькая, она тянула ее, можно сказать, физически, работая на стройке сама, но вот прошел этап становления, дело стабилизировалось, и ее повысили — она стала выполнять обязанности главного инженера в их разросшейся фирме. Объем работ теперь значительно возрос, это была уже не покраска стен и наклейка обоев, а строительство с нуля, начиная с котлована. Тут потребовались профессиональные знания. Матильда приобрела даже учебники и самостоятельно освоила азы строительного дела, научилась обращаться с нивелиром и теодолитом. Гамлет не раз говорил ей наедине, что фирма держится на плаву благодаря ее хватке и работоспособности. Возможно, Гамлет хитрил, чтобы покрепче привязать Матильду к делу, но и на самом деле ни он сам, ни Игорь не отдавались работе так, как Матильда. У Игоря с Гамлетом постоянно возникали какие-то проблемы, они постоянно были в разъездах, но тем не менее руководили фирмой все-таки они.

А Матильду работа увлекла, она уже не вспоминала о школе, ей казалось, что строительство — вот ее призвание. Молодая женщина настолько втянулась в трудовой ритм стройплощадки, что дома почти не бывала. Это заметила и свекровь, невестке теперь совершенно некогда стало заниматься домашним хозяйством, и Сусанна жаловалась своим подругам:

— Деловая женщина, разве она может быть хорошей женой?

Она уже забыла, как сама уговаривала Матильду поработать на стройке. Сусанна Эдуардовна выздоровела, больше не вспоминала о своей болезни. Казалось, самое время Гамлету и Матильде подумать о наследнике, но в это время младшая сестра мужа родила второго ребенка и старшего сына частенько подбрасывала матери. Свекровь постоянно намекала Матильде о том, как это будет неудобно — два маленьких ребенка в одной квартире одновременно. А значит, им надо бы еще подождать, мол, будет своя жилплощадь, тогда и рожайте. Матильда и не спорила. Плачь маленьких племянников Гамлета, вечные бутылочки, погремушки и соски, разбросанные повсюду, раздражали ее, а от вида испачканных подгузников, брошенных в ванной комнате, ее тошнило. К тому же ей казалось ужасным вновь оказаться под неусыпным надзором свекрови, а ведь родив ребенка, придется сидеть с ним дома.

Годы замужней жизни сделали из Матильды настоящую противницу семьи, а стройка напрочь уничтожила в ней женщину. Желание заниматься своей внешностью у нее и раньше не часто возникало, а теперь и вовсе пропало. Своего Гамлета она воспринимала только как делового партнера, и, надо сказать, не очень чистоплотного.

В это время дела у фирмы резко пошли в гору. Матильда в офисе почти не бывала и о причине такого взлета даже не подозревала. А два друга не гнушались никакими аферами с жильем, их фирма все время балансировала на грани скандала.

Не ставя в известность жен, мужчины начали потихоньку вкладывать свободные деньги во все, что обещало, на их взгляд, прибыль: во-первых, в землю — приобретали хорошие участки в пригороде, в надежде, что она поднимется в цене; во-вторых, в акции различных нефтегазовых концернов, а как-то приобрели пакет акций порта Восточный Приморского края. По случаю скупали даже антиквариат. Особенно увлекся этим Игорь, у него было потрясающее чутье на ценные вещи. Вложение в акции оказалось очень успешным: за один год их совместный капитал удвоился. Такая неожиданная прибыль, разумеется, не оставила дельцов равнодушными. Партнеры реагировали быстро, Игорь был удачлив и оперативен: вовремя где-то что-то услышал, как раз нашлись свободные деньги, что-то еще продали, короче, подсуетились, и у них появилась собственность в Сибири, какая-то скважина. Теперь компаньонам пришлось разделиться. Гамлет продолжал начатое и очень успешное дело в Ереване, он оброс связями, уже не хватался за любой заказ, а выбирал только выгодные. Игорь же практически перебрался в Сибирь. Со временем он купил там жилье, и вскоре туда переехала его жена.

Друзья расстались. Хотя юридически они еще оставались партнерами, но их сотрудничество подходило к концу. У них появились большие деньги, и ни один не смог устоять перед искушением утаить какую-то часть — партнеры стоили друг друга, и оба не сомневались в нечестности напарника. Таким образом, прогноз Матильды, хотя и с опозданием, но оправдался, правда, как ни странно, их союз продлился гораздо больше одного месяца и даже не один год.

Теперь Гамлет взваливал на Матильду все больше и больше работы. Она моталась по стройкам, держала все под контролем, а муж тем временем жаловался, как ему трудно одному заниматься бумагами. Незаметно для себя самой Матильда стала отличным специалистом, и клиенты зачастую, приходя в их фирму, спрашивали именно ее, даже на стройках разыскивали, ездили за ней по всему городу. Как-то она забежала на минутку в офис, сидела в кабинете, перебирая накладные. В это время сквозь неплотно закрытую дверь услышала:

— Как мне найти Матильду? Извините, отчества ее не знаю…

— Что вы хотели? — Гамлет, проходя через приемную, приостановился.

— Да хотели бы проконсультироваться у нее.

— Ее здесь нет. Что вас интересует? Я сам могу вам подсказать…

Странно, почему Гамлет не зовет ее, знает ведь, что она здесь…

— Нет, мы хотим поговорить именно с ней, — мягко, но настойчиво вмешался еще один голос, женский.

Матильда не выдержала, вышла. Гамлет недовольно взглянул на нее, что-то буркнул и ушел. Посетители стояли с большим альбомом — проектом будущего дома.

— Мы бы хотели, чтобы вы взглянули, оценили, как практик, не возникнет ли каких-нибудь проблем при строительстве? И надо бы еще посоветоваться по поводу планировки. На бумаге-то одно, а как все это будет выглядеть в натуре…

Матильда, в самом деле, отметила пару ошибок: на втором этаже пол запроектирован со ступенькой посередине помещения, в другом месте она увидела, как можно сделать дешевле и проще. Кроме того, посоветовала усилить фундамент, на это не стоит скупиться, и поменять назначение некоторых комнат, а сделать это надо сейчас, на стадии проектирования, потом будет поздно, помешают коммуникации. Довольные посетители сразу же заключили предварительный договор на строительство своего особняка.

— Ах, Матильда, как хорошо, что мы вас тут встретили! — сияла дама.

Но Гамлет, подписывая бумаги, хмурился. Матильда удивилась, что это у него вдруг так испортилось настроение? Удачный заказ получили, что же его не устраивает? Она не догадывалась, что он автоматически вел учет подобных сцен, таких, в которых жена, по его мнению, унижала его, и постепенно подошел к мысли, что ее надо устранить из дела: не должна женщина выходить на передний план, жена должна знать свое место. Он начал потихоньку подбирать специалиста, и оказалось, что такую незаменимую Матильду легко заменить, если, конечно, не пожалеть денег на зарплату хорошему инженеру.

Игорь сообщил ему из Сибири, что взялся за строительство собственного дома где-то там, в тайге. Гамлет тоже загорелся идеей построить себе особняк, ни в чем не желая отставать от друга. Матильда с радостью его поддержала, впереди замаячило долгожданное счастье жизни без свекрови, она вздохнула с облегчением: наконец-то станет хозяйкой. Муж предложил ей самой заниматься этим делом. Она думала, что выберет проект, а непосредственно руководить стройкой будет прораб, но Гамлет решил иначе, он считал, что строительством будущего родового гнезда должна заниматься она сама, лично.

— Ты хочешь оставить фирму без руководства? — поразилась она.

— А ты меня что, вообще в расчет не берешь? — обиделся в свою очередь он. — Нам все равно нужны новые кадры, вот ты заодно и наймешь людей, сама их проверишь, они будут у тебя на глазах. И техника нужна, так что приобретай все, что необходимо, потом перебросим на другой объект.

— Ты меня как будто увольняешь…

— Не увольняю, а даю передышку, ты слишком много на себя взвалила. Вон исхудала как, одни кости, смотреть не на что. Дай мне возможность поработать самому. Мужик я или нет? А ты в любой момент сможешь прийти мне на помощь. Возьми раз в жизни отпуск.

— Да как же ты будешь один?

— Найму помощника. Да и не очень-то ты будешь отдыхать — дом у нас должен быть без изъяна, это же будет лицо фирмы!

Матильда была в недоумении — как он справится без нее?! Гамлет просто не может адекватно оценить, сколько она тянула на себе! Ну что же, пусть попробует, больше будет ею дорожить…

Она занялась исключительно особняком, но все ждала, что Гамлет не справится с работой и позовет ее, потребует, чтобы она передала строительство их дома прорабу и вернулась в фирму к своим обязанностям. Но время шло, а муж все не звал ее. Он давно подобрал и очень удачно нанял какого-то молодого человека, тот оказался хорошим специалистом.

Ну и ладно, решила Матильда, надо мне и поберечь себя. Тем более, что работы и здесь, на своем доме, пока достаточно. Сколько она просмотрела проектов, сколько походила по уже готовым особнякам для того, чтобы увидеть в натуре их плюсы и минусы, и почти всегда удивлялась безвкусице и непродуманности планировок. Не понимала, зачем, например, люди за свои же деньги делают такие крутые лестницы, альпинисты, что ли, тут живут? Или почему кухня в подвале, а столовая на первом этаже? Зачем где-нибудь посреди комнаты вдруг появляется ступенька — понятно, что она получилась из-за разной толщины плит перекрытия, но почему архитектор не продумал этот момент?

Она не зря так долго выбирала проект, дом у них получился просто идеальным — здесь не надо наматывать километры по бессмысленным длинным коридорам, изо дня в день бегать через громадные холлы. У нее так все удобно было устроено, пожалуй, у них получился самый комфортный дом из всех ею виденных. И это полностью ее заслуга: и планировка, и дизайн, и качество отделки — во все она вложила свою душу. Гамлет полностью положился на нее и ни во что не вникал, даже не сразу приехал взглянуть на готовый дом. Стройку собственного особняка он посетил всего пару раз: в первый — взглянул на выбранный участок, во второй — когда поднялся бетонный скелет дома. И все, а дальше он только со вздохом подписывал счета, и спасибо за то, что не спорил, все-таки он понимал, что снабженец истратил бы больше. А Матильда с удовольствием занималась строительством, потом отделкой, внутренним и наружным дизайном дома. Оказалось, гораздо приятнее работать, когда строишь для себя.

Она первая и переехала в свой особняк — до квартиры ездить далеко, да и смысла в этом не было: все равно там сидела одна, муж не интересовался ее проблемами, говорил, что ему хватает дел на фирме. И потому, лишь только поставили двери и окна, она стала ночевать в недостроенном доме. Утомившись на своей бесконечной стройке, после споров с рабочими, а иной раз и физической работы — ей приходилось делать кое-что самой, — после беготни по разным присутственным местам, по строительным складам и оптовым рынкам, она вытягивалась на раскладушке и проваливалась в сон. Матильда ругала себя за такое халатное отношение к свободному времени и попыталась было читать книги, но от усталости не могла вникнуть в прочитанное, засыпала. Тогда она потребовала от Гамлета телевизор, думая, что вот наконец-то будет смотреть то, что хочет сама, а не то, что желают многочисленные родственники мужа. Он согласился, не споря. Но и телевизор как — то не увлек, отвыкла от него. Смотреть бесконечные незамысловатые сериалы было неинтересно.

Как только завершили внутреннюю отделку пары комнат, в особняк провели телефон и привезли компьютер: Гамлету было удобно общаться с нею через Интернет, сбрасывать кое-какие бумаги для проверки. Стройка близилась к завершению, работы у Матильды становилось все меньше, и вот, разделавшись с бумагами и сидя в одиночестве в пустом доме, она стала осваивать Интернет и вскоре пристрастилась к этому. Своего хобби она стыдилась, ведь уже не молоденькая, чтобы играться. Но ее деятельной натуре было невыносимо скучать, а поскольку другого занятия не нашлось, Матильда все чаще проводила вечера за компьютером. У нее появились друзья в Интернет-сети. Она никогда не видела людей, с которыми часами переписывалась в «Аське», но почему-то считала их всех молодыми. Возможно, что и ошибалась, ведь если она разговаривала на молодежном сленге, то что мешает ее собеседникам любого возраста поиграть в молодость? Было так забавно переговариваться с далекими незнакомыми парнями, (она казалось, что это мужчины), иногда у них получалось что-то вроде рэпа, не хватало только оглушающей музыки.

В «Аське» у нее было имя — Te-De. Она посмотрела, какие позывные измышляют собеседники, и назвалась так, сократив еще раз свое краткое имя — Тильда.

Вскоре, стоило ей обозначиться в сети, как сразу кто-нибудь присылал сообщение, особенно часто некий Фан. Они подружились, ей нравился его слог, только этот собеседник был ужасным матерщинником. В принципе, ее это не смущало: работая на стройках, Матильда совсем забыла, что она бывшая учительница и когда-то боролась за чистоту русского языка, даже преподавая математику.

Этот Фан писал ей:

— Привет, наконец ты появилась.

А она тут же отвечала:

— Да, это тебе не приснилось.

У нее часто получалось в рифму, выходило как-то само собой, и хотя обычно в итоге обычные разумные слова складывались в полный бред, но иногда вытанцовывалось что-то вроде странных стихов:

Фан:

— Даже во сне жду,

когда ко мне кто-то придет.

Те-Dе: — И что тогда произойдет?

Фан: — Душу сожмет, все перевернет…

Te-De:

— Но тогда вдохновение уйдет…

Фан:

— Вот это жаль, а горло жжет…

Te-De:

— И давит гнет, гнет внутри меня.

Фан: — Потому что я…

Te-De: — Люблю тебя…

Фан: — Не хотел я этого, бля!

Te-De: — Но, видимо, судьба.

Фан:

— Люблю тебя? ДА ЛАДНАААА?

— Вот это дааа!

Матильде было смешно, какое действие производит заветное слово «люблю», она поставила его, потому что было в рифму, а Фан так реагирует, словно они, как минимум, знакомы…

Te-De: — Теперь ночь без сна?

Фан: — Что ночь? Одну-то ночь легко бы превозмочь…

Te-De: — Чем могу помочь? Весна прошла…

И так далее… Временами эта игра ума дуэтом, стихотворение вдвоем, прерывалось самым низменным образом, Фан вдруг сообщал:

— Щас схожу и вернусь, извиняюсь…

Так и написал: «Щас», а ей было скучно одной в своей пустой комнате, и она написала:

— Не спеши, ведь я остаюсь.

Вскоре ее неизвестный визави появился вновь:

Фан: — Но все же я боюсь…

Te-De: — Чего? Что рифма, зараза, умрет?

Фан: — Она не умрет, душа всегда поет…

Их игра продолжилась. Зазвонил телефон, Матильда отвлеклась от компьютера, минут через десять вернулась, теперь Фан терпеливо ожидал ее.

Фан:

— Ты где, Te-De? Почему пропала?

Можа спишь???? Или устала?

Te-De: — Опять пошел дождь…

Фан: — Ай-ай, позавчера была гроза.

Te-De: — Нет, и тогда был дождь.

Фан: — Молния была, не вру, серьезно…

Te-De: — Врать ни к чему … Все и так курьезно.

Фан: — Причем, все небо было белым…

Интересно, а где он живет? Может быть, в его городе и правда была гроза? Посмотреть, что ли, метеосводку… Матильде надоела их игра, и она написала:

— Спасибо за внимание.

Фан: — И твое понимание…

Te-De: — До новых встреч!

Фан: — Приятных снов желаю, впрочем…

Te-De: — Скорей под одеяло лечь…

Фан: — Одной ведь страшно ночью?

Te-De: — Страшнее, когда рядом чужой.

Фан: — Согласен, родного по духу надо искать.

Te-De:

— Уж лучше никого не ждать

и свечи зря не жечь…

Фан: — Значит, одной под одеяло лечь?

Ее странным образом притягивала эта игра, а за каждой, казалось бы, бессмысленной фразой ей чудился скрытый смысл. Этот Фан, вероятно, и не представляет, как она ценит этот легкий обмен фразами, во всяком случае, после такой переписки у нее всегда поднималось настроение.

Матильда шла из комнаты в комнату. Все было безукоризненно: стены выкрашены идеально, сама проверяла работу мастеров — освещала фонарем сбоку и смотрела, нет ли где тени, на ровной стене не должно быть никаких перепадов света. Продуманы все мелочи: и плинтуса, и дверные ручки, и петли, карнизы и плафоны.

Дом был совсем готов, надо обставлять мебелью, но Гамлет все тянул. Матильда не выдержала и заявила, что ей надоело сидеть и сторожить пустой дом и что она возвращается на работу.

— Ты же знаешь, я уже принял человека на должность главного инженера, дублировать друг друга вам ни к чему, тут ты не нужна…

— А чем же мне заниматься? Ты же брал просто помощника, а я так и буду главным инженером …

— Женщина должна сидеть дома и создавать для мужа уют, а не бегать по стройкам. И кроме того, ты сейчас не можешь оставить дом без охраны.

— Так я что, теперь буду сторожем?! Переезжай сюда или найми сторожа! Да я могу и отсюда ездить на работу! Работы в фирме на всех хватит: пока бумаги согласуешь, да по всем инстанциям пройдешь, следить за строительством будет некогда… Так что давай переезжай, а я в любом случае выхожу на работу.

— Подожди, не торопись, в выходные перееду, все решим…

Прошли выходные, его не было… Гамлет все тянул с переездом — ему было удобнее руководить делами из квартиры, он не хотел тратить время на дорогу из загородного дома. Наконец муж сообщил, что укладывает вещи. Матильда хотела приехать помочь, но он отказался — все сделает мама.

Каково же было удивление Матильды, когда рабочие сняли с машины и понесли в дом массивную кровать от спального гарнитура свекрови. Следом подъехала машина мужа, и оттуда выплыла сама Сусанна. Она, едва кивнув невестке, прошлась по дому и, не выказав никакого одобрения, распорядилась нести свою кровать в самую лучшую комнату, ту которую выбрала Матильда для себя. Матильда была в шоке, она уже представляла, какие у нее будут шторы, как они будут перекликаться с обоями, и вот…

— Мама, это наша спальня…

— Что?! — удивилась та. — В моем доме мне будут указывать, какую комнату занимать?!

В следующее мгновение Матильда сообразила, что и участок, и дом не зря оформлялись на мать — муж говорил, что так безопаснее, никто не придерется, но причина, оказалось, была в другом. И она закрыла рот, поняв, что над ней утонченно издевались: позволили строить дом, как свой и только потом напомнили, кому он принадлежит. Ей хотелось взять молоток и расколотить тут все, что можно…Но она сдержалась и на этот раз.

Утром поехала в офис, сама, без приглашения. Но для нее даже стола не нашлось. За прошедший год, в течение которого она занималась исключительно своим домом, в фирме произошли большие изменения, о которых Матильда ничего не знала. Главный инженер успешно справлялся со всей работой, а у Гамлета появилась очаровательная молоденькая секретарша, и некрасивая жена рядом была совершенно не нужна ему.

Снова началась жизнь со свекровью, но теперь стало еще хуже: муж за время их вынужденной разлуки совсем отдалился от нее, с работы возвращался очень поздно, сильно усталым или слегка пьяным — и ездить было далеко, и постоянно надо было обмывать сделки, закреплять деловые отношения. Зачастую Гамлет оставался ночевать в родительской квартире. И он совершенно перестал рассказывать ей о делах.

Свекровь злорадно поглядывала на невестку. Она всегда считала ее неподходящей партией для своего сына, но раньше терпела, потому что Гамлет частенько наедине с матерью удивлялся тому, какая Матильда нетребовательная: что на ее месте любой наемный работник потребовал бы приличный оклад, а эта лошадь пашет даром, поскольку ничего другого в жизни не умеет. И Сусанна привыкла считать невестку незаменимым работником, и ее отношение к ней в некоторой степени смягчалось. Теперь же та лишилась и этого защитного статуса.

Мириться с создавшимся положением дел Матильда не хотела, но и рубить с плеча, рушить какую-никакую, но все же семейную жизнь тоже было страшно. Она искала приемлемый для себя вариант, а пока занималась домом — подбирала гардины, портьеры, мебель. Все свободное время проводила у себя за компьютером, стараясь не показываться в общих комнатах. Так прошла неделя, вторая… Дом наполнился армянской родней.

Как-то вечером Гамлет вдруг заговорил с ней о работе:

— Будем выходить на новый уровень, международный! — самодовольно сообщил он. — Помоги матери приготовить хороший ужин, у нас будут гости, причем особые: иностранцы.

Он замолчал, ожидая ее расспросов, но Матильда из вредности промолчала. Тогда Гамлет продолжил:

— Ты приведи себя в порядок, японцы требовательны к внешности жен.

— Мне что, кимоно надеть? И потом, почему ты ко мне обращаешься? Твоя мать предпочитает готовить сама…

— Конечно, она прекрасно готовит, но ведь она уже старая женщина, так что, будь добра, помоги ей.

Она не стала больше спорить.

— Ужин на сколько человек?

— Два японца, переводчик и двое из городской администрации.

Матильда злилась на Гамлета за то, что он не дает ей заниматься делом, но гостям все равно была рада, так давно в ее жизни не было никаких праздников. Что же, возможно теперь и она снова потребуется фирме.

Она помогла свекрови, потом навела лоск в гостиной. Работала и вспоминала, как много лет назад учила японский язык со своими учениками, интересно, сможет ли она что-нибудь сказать на японском и поймет ли ее гость? Потом поднялась к себе, посидела перед зеркалом, с недоумением глядя на себя: разве тут можно что-нибудь сделать? Наверно, если бы она занималась своей внешностью все эти годы, по крайней мере, умела бы нанести макияж и у нее была бы хорошая косметика, то сейчас она не выглядела бы так ужасно. И одежда у нее больше подходит для стройки, чем для приема гостей… Ей надоела эта бесполезная самокритика, и она подсела к компьютеру: лучше уж в ожидании мужа и его компании поболтать с Фаном. Он, как всегда, был на связи, но на этот раз его понесло непонятно куда:

— Привет, привет. Ты видишь, подобрались ближе

серые мыши…

Они везде, повсюду…

Те-De: — Ты пьян? Или дурман?

Фан:

— Я не колюсь, почти не пью

и курить бросаю. Но только везде обман…

Те-De:

— Так в чем же дело, скажи…

Тебя не понимаю.

Фан:

— Я никого не подставил,

кому должен был — вернул,

кого ненавижу — позабыл,

того, кто должен был мне, — вальнул.

Те-De:

— Ты словно прощаешься:

надоело общаться,

со мной словами играться?

Фан: — Нет, Те-De, наоборот, хочу с тобой повидаться…

Те-De:

— Не надо, Фан, я тоже обман…

Или ты хочешь разочароваться?

Фан:

— Я не теряю надежды

и толк в ней знаю.

Те-De:

— А что между слов?

Что случилось?

Мир вверх дном перевернулся?

Фан: — Скорее, это я вольтанулся.

Те-De:

— Пока, мне надо идти.

Целую, не грусти…

Снизу послышались голоса, Матильда выключила компьютер, оборвав на полуслове странный диалог с Фаном, и поспешила туда. Все гости были ей незнакомы. Да, за последний год в делах фирмы явно произошли большие перемены, даже поменялся круг друзей-партнеров. Муж представил ее гостям как-то очень небрежно, она сразу поняла, что ей здесь не место, он отвел ей роль прислуги, и потому решила быстро уйти.

Матильда не ожидала, что среди приглашенных окажется дама. Молоденькая, красивая женщина, нежная, как цветок, она с первых минут оказалась в центре внимания. Трое представительных мужчин, а с ними и хозяин дома, рассыпались перед ней мелким бесом, забыв о главных персонажах сегодняшнего шоу — японцах. К сожалению, Матильда и в молодости не была особо привлекательной, а теперь и вовсе потеряла всякий лоск, отстала от моды, да у нее никогда и не было денег на дорогую одежду. А гостья была одета просто исключительно, была продумана каждая деталь туалета, а ее серьги, многочисленные кольца — это отдельная песня! Сама Матильда никогда не увлекалась украшениями, дом — вот ее страсть, в него она вложила и душу, и каждый рубль, попадавший ей в руки. У нее было лишь обручальное кольцо…

Она пригласила всех к столу, присела с краю, словно сама здесь не хозяйка, а незваная гостья. Все мужики вели себя так, будто за столом присутствует только одна женщина, они не отрывали глаз от переводчицы. Матильда почувствовала себя совсем неловко с этими незнакомыми людьми, флиртовать она не умела и не хотела, а говорить о делах не могла, была не в курсе… Один из иностранцев, чуть старше ее, мужчина лет сорока, немного говорил по-русски. Он вдруг принялся расспрашивать хозяйку о том, чем она занималась последнее время. Его темные узкие глаза надежно скрывали мысли. Матильда оживилась, обрадовалась вниманию и начала рассказывать ему о своей попытке выучить японский самостоятельно, произнесла пару фраз, гость весело рассмеялся — его позабавило ее произношение.

— У вас большие способности к японскому языку, — щедро похвалил он. — Я так понял, проектировали дом вы?

— Ну, если это можно назвать проектом… Просто схематично вычерчивала планы этажей.

— Мне очень понравилось, я тоже собираюсь строить здесь дом. У нас другой климат и, следовательно, другие требования к постройкам.

Их разговор привлек внимание других гостей, но муж тут же потребовал принести ему лимончик, и Матильда вышла на кухню. Она чувствовала, что чем-то мешает Гамлету, нарушает какие-то его планы, не зря же он все время косился на нее. Жаль, что он перестал делиться с нею своими планами. Японец что-то спросил по-японски, девушка перевела, и, выходя из комнаты, Матильда услышала громкий ответ Гамлета:

— Да чем она может заниматься — домохозяйка.

Матильда аж задохнулась от негодования: столько лет отдать фирме, а потом услышать такое!

— Жена — это, видно, мой хомут на всю оставшуюся жизнь. Сидит дома, целый день играет за компьютером.

— Да что это за жена — бездетная!.. — вдруг произнесла спустившаяся в это время свекровь. — Ему бы такую женщину, как вы, дорогая…

Ну, это уж совсем подло… Матильда по инерции дошла до кухни, взяла из холодильника лимон и тут наконец прочувствовала всю степень коварства мужа и свекрови. Она выпустила лимон из рук, наступила на него, сок брызнул из-под туфли, потом подняла истекающий соком безобразный желтый блин и на изящной фарфоровой тарелочке понесла его в гостиную. Там эту тарелку поставила на стол перед Гамлетом.

— Что это?!

— Лимончик… Ешь, дорогой, — и пошла прочь из комнаты.

Японец остался непроницаемым. Матильда взглянула на него: «Что, ваши жены такого себе не позволяют?» Она не видела, как у свекрови вытянулось лицо…

Вот и получила благодарность… Она поднялась в свою комнату, разъяренный Гамлет примчался следом:

— Неужели не хватило ума вести себя подобающе? Я же тебя предупреждал, что японцы обращают внимание на семью, и жены у них всегда знают свое место, в отличие от тебя!

— А где мое место? На кухне я не нужна — мешаю твоей матери, в твоей фирме тоже не нужна. Если я везде не нужна, тогда найду что-нибудь другое.

— Любая баба была бы рада сидеть дома, ничего не делая…

— Под надзором свекрови?

— Все так живут, а моя мать тебе за все годы слова плохого не сказала. Хотя сама должна понимать, что как жена ты полный ноль — не можешь ни готовить, ни убирать, ни ребенка родить…

— Что?! — Матильда даже задохнулась от возмущения. — Ребенка не могу родить? Так она сама мне сколько раз говорила, что пока еще рано. Да и ты сам не хотел ребенка! А по поводу готовки… Когда, интересно, мне было готовить, если я столько лет пахала на фирму?! Ты разве не помнишь, как вечерами я проверяла после тебя сметы? А во сколько я возвращалась домой, когда работала прорабом?

— Хватит! Раз я сказал — сиди дома, значит, сиди… Занимайся теперь собой, времени у тебя будет в избытке…

— Странно, а почему я именно сейчас стала не нужна фирме? Может быть, дело в секретарше?

— Не говори глупостей… А, ты просто ревнуешь к переводчице! Неужели не понимаешь, что мне нужно обаять эту женщину, от нее многое зависит.

— Да, не понимаю, что может зависеть от переводчицы! А работу я найду себе другую.

— Иди, извинись перед гостями!

— Ни за что!

— Идиотка! Ты за один вечер успела во всем мне навредить!

— Я подам на развод, — Матильда только это и смогла выговорить, горло перехватило, ее душили слезы.

— Кто тебя держит? Пожалуйста! Нам давно пора расстаться.

Он даже для виду не стал ее отговаривать. Матильда поняла: она на самом деле больше ему не нужна. С этим надо смириться, постараться забыть прожитые здесь годы и не искать другую работу, как она подумывала уже не раз, а уехать отсюда навсегда…

Когда-то она читала, что дозированный стресс действует на организм омолаживающее. И вдруг сейчас она подумала, что если это правда, то после такого разговора с мужем она должна здорово помолодеть… Гамлет был взбешен, но он совершенно не чувствовал себя виноватым и не собирался оправдываться. Ей захотелось хоть чем-нибудь досадить ему, и Матильда вдруг сообразила, как это сделать:

— Я уеду, только сначала верни мои деньги за родительское наследство, — мстительно заявила она и, увидев, как лицо Гамлета вытянулось, добавила: — И прибыль за все эти годы тоже поделим.

У него был ошеломленный вид.

— Я должна буду купить себе жилье, а цены в Москве поднялись, так что фирму придется продать.

— Что?! Продать фирму? Ах ты, стерва! Не дождешься…

— Такие вопросы решаются через суд.

— Мерзавка!

Гамлет в ярости выскочил из комнаты. Матильда в гневе металась от стены к стене. От волнения ей стало душно, она по боковой лестнице спустилась вниз и тихонько вышла на темную террасу. Стеклянная дверь гостиной выходила сюда же, и сквозь нее она увидела своего мужа — он картинно развалился в белом кожаном кресле, положив ноги на малахитовый столик. Купив это кресло и этот столик, она потом объездила весь город, подбирая к ним белый ковер с нежно-зеленым узором, и ведь нашла, где-то выискала. Сочетание было восхитительным, и все, кто заходил к ним, отмечали это. Если бы эту комнату украшал дизайнер, Гамлет наверняка бы восхищался его работой, но сделанного ею, не замечал… Дама что-то говорила, а муж ловил каждое слово гостьи. Что может значить переводчица, чем она могла помочь в бизнесе?! Скорее, он просто флиртовал с молодой девушкой на глазах у жены…

Ей захотелось снять обручальное кольцо, и она с трудом стянула его, на пальце осталась светлая полоска, бросила на плетеный индонезийский столик, кольцо покатилось и застряло меж плоских прутьев. В дом заходить не хотелось, и она прошла и села в темном углу террасы в такое же плетеное кресло. Прутья неприятно холодили спину. Она никак не могла успокоиться, гнев и обида, душившие ее, не давали сидеть спокойно. Матильда уже собралась зайти в дом, вновь подняться к себе, но тут услышала шаги: кто-то шел по дорожке к дому. И она задержалась. С террасы ей не было видно входной двери. Услышала только, как в доме раздался звонок, потом Гамлет крикнул: «Матильда!». Открывать дверь в последнее время стало ее обязанностью, но сейчас женщина не шелохнулась. Не видя всей картины, она отлично представляла, как муж недовольно хмурится, как насмешливо смотрит на него свекровь — вот, мол, какая у тебя жена! Наверно, ему пришлось открывать самому. Он не пригласил гостя внутрь, а сам вышел на улицу. Она услышала, как Гамлет негромко разговаривает с кем-то, но не могла разобрать слов. Потом скрипнули ступени, ведущие на террасу. «Говорила ведь, доски «играют»!.. Плотник обещал подтянуть шурупы, но так и не сделал этого… Надо было делать бетонную лестницу…» О, господи! О чем это она?! Теперь это уже не ее заботы…

Гамлет и его гость вышли из-за угла террасы. Матильда хотела уйти, но чуть замешкалась, потом решила не показываться, в дальнем углу террасы она совершенно не заметна, а они ведь ненадолго — гости в доме. И тут услышала такое, что заставило ее замереть в своем углу.

— Я по поводу дома на Южной. Ты понимаешь, каждый покупатель хочет посмотреть хотя бы на место будущего строительства, а там заброшенное кладбище….

— Так говори, что пока общественный транспорт туда не ходит, но вот-вот должны пустить автобус и тогда цены сразу поднимутся.

— Так хотят на своей машине съездить…

— Тебя что, учить надо? Дороги пока нет, она включена в план развития микрорайона, на следующий год начинают строить, но опять же цены на квартиры сразу подскочат… Это же элементарно.

— Задрали мы слишком цены, как бы они не стали падать, — не успеем распродать.

— Не волнуйся, как я где-то прочитал, цены на недвижимость не падают, как кирпич, а планируют, как кирпич с парашютом. Хотя все равно может быть больно…

— Но нам же надо побыстрее все продать, пока никто не заинтересовался… Снизить надо цену на квадратный метр.

— Нет-нет, все нормально. Кому нужна дешевка? Это будет подозрительно, народ в бесплатный сыр не верит. Ты пойми, жилье — это не просто товар, тут надо учитывать эмоциональную составляющую: человек готов отдать за жилье последние деньги.

— Ну и сколько мы протянем, если народ начнет требовать свои деньги назад?

— Пустим слух, что на том месте планируются какие-то археологические раскопки, из-за этого задержка, но скоро все будет в порядке. Потом скажем, что занимаемся переносом кладбища, как миленькие, будут ждать — не захотят жить на костях. Пусть дольщики считают, что не от нас зависит начало строительства, а пока надо выпустить облигации, и самым настырным вместо жилья будем продавать эти бумаги.

— На фиг они им? Кто их будет брать?

— Возьмут, каждый подумает, что лучше иметь хоть что-то на руках, чем совсем ничего. Это для них будет гарантией, у нас же напечатанному верят. И нам на всякий случай отмазка, никто тогда ничего не докажет: купили облигации, вот и сидите с ними.

«Так! Понятно, откуда у Гамлета появились деньги, он занялся жилищными аферами!». Господи, да сейчас все только об этом и говорят, она сама не раз в присутствии мужа возмущалась нечистоплотными дельцами, а этот идиот все же впутался в такое дело! Матильда еле сдерживалась в своем углу, так хотелось сразу высказать мужу все, что она о нем думает!

— Рисковый ты человек, Гамлет…

— Ну, какой риск? Оформлено все не на мое имя… А зачем ты сюда явился? Мы же договорились встречаться только в крайнем случае! Приперся труса праздновать?..

— Дело есть, ты послушай сначала, сам поймешь, что это и есть такой крайний случай … Я тут такое узнал…

— Ну, рассказывай, чего тянешь…

— Нас не услышат?

— Все в доме.

— Ты помнишь, как один питерский купил десять яиц Фаберже?

— Ну и что?

— Знаешь, сколько он за них выложил? То ли девяносто миллионов долларов, то ли больше!

— И что дальше?

— А то, что у одного коллекционера пропало такое же яйцо, вора быстро вычислили, но у него уже ничего не было. Короче, там длинная цепочка, но я знаю, где ее конец. И, кроме меня, наверно, больше никто не знает.

— И зачем ты мне это говоришь?

— Да что тут непонятного? Хочу, чтобы и мне кое-что перепало…

— Ты думаешь, оно у меня?

— Нет, я знаю, что оно у Игоря… На аукционе Сотби за него могут дать десять миллионов долларов.

— Сколько?! Ты спятил!

— Нет, не спятил, я цену знаю. Это если официально продавать, а так — конечно, раз в десять меньше… Что будем делать?

— А ты уверен, что оно у него?

— Уверен, на сто процентов.

— Вот это Игорек! Вот прохвост! То-то он так быстренько смотался отсюда!..

Матильда слушала их разговор… Значит, Игорь скупает ворованное… А Гамлет явно хочет поучаствовать в этом. Час от часу не легче…

— Устал, давай присядем, — произнес визитер.

— Извини, в дом не могу позвать, как раз сегодня гости пришли. Проходи сюда.

Они прошли через террасу и сели почти рядом с Матильдой.

— Надо Игоря тряхнуть… Пока у нас общий капитал, это яйцо тоже должно быть общим.

— С этим я и пришел. Игорь тертый калач: раз промолчал, значит, делиться не собирается!

— Да и нам ни к чему делить на троих, на двоих как-то лучше…

— Есть у меня надежный человек, отправлю его туда.

В комнате вспыхнул свет, и Матильда вдруг оказалась в освещенном пятне. Гамлет изумленно уставился на нее:

— Ты?!

— Ты же сказал — здесь никого! — возмущенно воскликнул незнакомец, он стоял в темноте, его лица не было видно.

— Какая мерзость! — не сдержалась Матильда. — Так вот отчего у тебя так хорошо пошли дела. Как ты посмел ввязаться во все это, не поставив меня в известность?! Ты забыл, что мы соучредители, партнеры?

— Ты давно здесь? — спросил Гамлет у жены.

— Чего там спрашивать, конечно давно, у меня слух хороший, я бы услышал шаги, полы у вас скрипят, — ответил за нее незнакомец.

— Иди к себе, потом поговорим, — муж с ненавистью смотрел на нее.

Гамлет поднялся к ней, только проводив всех гостей, он совершенно не чувствовал себя виноватым, наоборот, сразу набросился на жену:

— Зачем ты поперлась на террасу? И что, не могла не высовываться со своими дурацкими принципами? Я тебя кормлю, так что помалкивай и не суйся не в свое дело! — он не давал ей сказать ни слова.

— Я не хочу быть женой афериста, вора! Понятно, на какие деньги ты смог построить этот особняк — жируешь на чужих слезах! Но сколько веревочке не виться, а концу быть, забыл?!

Гамлет плюнул и ушел, а Матильда попыталась собраться с мыслями. Если муж что-то задумал, он никогда не послушается ее, никакие убеждения не помогут. Что же сделать, как его остановить? Пожалуй, продать фирму — это единственный способ отрезвить его. Да и ей тогда будет с чем начинать новую жизнь… А начинать ей предстоит с нуля. Завтра же она пойдет в офис, начнет разбираться со всеми бумагами и подаст заявление на развод и на раздел имущества. Ей на самом деле надо забрать хотя бы свои вложенные в дело деньги.

За этими размышлениями она совершенно упустила, что Гамлет уже не тот хитрый, жуликоватый, ленивый, но, в общем-то, безвредный юноша, каким был в студенческую пору. Только маленький котенок лишь играет с мышкой, а взрослый кот ее пожирает. Если раньше Гамлет был просто равнодушен к чужим бедам, то теперь он стал безжалостным и жестоким, а хитрость обернулась коварством. Матильда, живя рядом с ним, не замечала, как меняется его характер. И она наивно думала, что сможет забрать причитающуюся ей долю капитала, поделить то, что было заработано честным трудом, в том числе и ее.

Весь следующий день прошел в печальных размышлениях, впрочем, она узнала часы приема в загсе — завтра поедет и подаст на развод. Вечером, чтобы отвлечься от печальных мыслей, включила компьютер. Стоило ей обозначиться в сети, как сразу пришла пара слов от Фана:

— Мне тебя не хватало…

Te-De: — Возникли проблемы, я их решала.

Фан: — Расскажи, в чем дело, я могу помочь…

Te-De: — Нет-нет, не хочу воду в ступе толочь…

У Матильды потеплело на душе, словно встретилась со старым другом.

Фан: — Тогда забудь обо всем, расслабься…

Te-De: — Научи, я не умею так легко отключаться.

Фан: — Давай затусим, а потом на afterparty будем зажигать.

«Знаю, знаю, что это такое», — самодовольно подумала Матильда: на молодежном сленге это означало потолкаться в каком-нибудь ночном клубе, а после его закрытия перебраться в следующий и так далее, до утра, вот это и есть afterparty, если конечно, он правильно пишет это слово. Ответила Фану:

— Взорвем танцпол и покажем характер?

Кажется, она ответила верно, потому что Фан продолжил игру:

— Приходи в короткой юбке.

Te-De: — А может в шубке поверх белья?

Фан: — Пойдет, согласен я.

Te-De: — Не выйдет, зря раскатал ты губки.

Фан:

— Тебя никто за язык не тянул, между прочим.

Но танцпол — не монастырская келья…

Te-De: — Просто шубы нет и белья.

Фан: — Что, совсем?

Te-De: — Угу, разве что белье брата по наследству досталось, — импровизировала она на ходу.

Фан: — У него верх тоже был?

Te-De: — Я низ натягиваю, скорее дотягиваю.

Фан: — Атас, трусы мужские на бретельках!..

Te-De: — Это не бретельки — это я резинку вытаскиваю.

Фан:

— Своя технология — пять баллов.

Но все же я серьезно, как насчет встречи?

Te-De:

— Не сейчас. Я уезжаю,

куда — не знаю…

Интересно, сколько ему лет? Пятнадцать, семнадцать? И какой он представляет себе ее? Ну уж точно, никак не бывшей учительницей и не прорабом… Да, прийти в ночной клуб!.. Вот был бы ему сюрприз… Ну вот, сама не ожидала, что после вчерашнего разговора с Гамлетом, она сможет шутить. Настроение поднялось, словно глотнула пьянящего коктейля молодости: все пройдет, она начнет все заново! Эту затянувшуюся ошибку, которую можно назвать одним словом «Гамлет», она постарается исправить и забыть.

Фан, он же Фавн (ошибка произошла при регистрации в Интернете: он нечаянно не пробил букву да так и оставил), смешливый и немного сентиментальный человек, тоже был в восторге от собеседницы. Этот Фан был довольно симпатичным, от козлоногого божества, именем которого он хотел называться, у него была только маленькая бородка. Сидя в одиночестве в своей маленькой квартирке, заваленной дисками, он вдруг задумался над серьезным вопросом — можно ли влюбиться через Интернет?

Этот вопрос он задал своему другу Перу (Лешке Перову), как только тот зашел к нему. Лешка к делу подошел серьезно, долго молчал, вспоминая, были ли в его жизни подобные ситуации и что он сам тогда чувствовал, и наконец вынес вердикт:

— Можно. Раньше была любовь по переписке, а теперь по «Аське». Это даже более тесное общение: практически мгновенно передает мысли собеседника, общение получается почти живым, реальным. А что? Втюрился?

— Кажется, да.

— И кто она?

— Я же говорю — связь только через Интернет.

— И ты ее еще не видел?

— Нет.

— Тогда не спеши говорить о чувствах, вдруг это мужик или старуха.

— Судя по разговору — лет двадцать. Веселая…

— Покажи…

— Смотри, вот типичный пример нашего диалога. Я не знаю ни одной знакомой девчонки, которая бы так прикольно отвечала мне.

Друг заглянул через плечо на экран.

— Действительно, забавно…

— Никак не уговорю встретиться.

— Страшненькая, наверно.

— Ну, в принципе, можно же просто общаться, не обязательно все должно сводиться к постели.

Лешка промолчал, он привык к разным странностям друга. Дружили они с детства и все друг о друге знали. Лешка привык, что у его друга два облика, этакий двуликий Янус — адвокат днем и Dj вечерами в выходные. С понедельника по пятницу Фан вскакивал по утрам, стягивал длинные волосы в аккуратный хвостик и в темном костюме, в галстуке и начищенных до блеска ботинках спешил в адвокатскую контору, где он служил, и был, кстати, на хорошем счету. Вечерами же Фан слушал свой любимый хард-рок и общался с единомышленниками через Интернет. А в субботу он преображался и внешне: вставлял в ухо серьгу, пирсинг в бровь, влезал в яркую футболку и длинные камуфляжные шорты (если дело происходило в теплое время года), так что становилась видна шикарная татуировка на левой икре, и тяжеленные бутсы. Зимой шорты сменяли зеленые штаны со вставкой более темного цвета между ног, сверху на футболку набрасывалась кожаная куртка со множеством замков и заклепок. Он вообще любил карманы, заклепки, молнии и всякие пряжки. В таком виде Фан шел на свою вторую работу — работу ди-джея в ночном клубе любителей рока «Hard Rock Cafe».

Фан знал четыре языка, «шарил» в роке и часто страдал от неразделенной любви — с девушками ему не везло… Время от времени в его крохотной квартирке появлялись женщины, но, как правило, всем быстро надоедала манера Фана без конца обниматься, чмокать то и дело в щечку. Любил он сидеть на диване, тесно прижавшись друг к другу, и спать обязательно лицом к лицу. Не выдержав такого накала страстей, девушки одна за другой, исчезали из его жизни, а Фан, пережив несколько таких потерь, с некоторых пор стал говорить, что он внутри темный, что его душа покрылась пеплом. Но, несмотря на невыносимую тоску, Фан частенько забывал о трагедии всей своей жизни и легко, громко, заразительно смеялся. Правда, он так же легко и плакал, вспоминая о своем одиночестве в этом жестоком мире.

Фан мечтал о каких-нибудь необычных приключениях, жаждал праздника. Свою жизнь он считал скучной и серой, ему не хватало всепоглощающей любви — так, чтобы душа в душу, чтобы встречать рассветы вдвоем, держась за руки, вместе плакать над подобранным котенком и когда-то, в будущем, умереть в один день. А пока, в ожидании этого большого взаимного чувства, он добросовестно вникал в скучные дела клиентов на работе и глушил щемящую тоску по несбыточному тяжелым роком.

Пока Матильда поднимала себе настроение в Интернете, Гамлет, наоборот, все больше мрачнел. Пожалуй, вчера он впервые в жизни испытал шок: ему грозила потеря фирмы. Матильда оказалась в курсе всех его дел. «Что эта курица уяснила из услышанного? Еще и угрожает!.. Иметь в тылу потенциального врага?! Нет, это ни к чему…Наивная дура». Он свыкся с тем, что Матильда никогда не интересуется денежными делами, и совершенно перестал учитывать тот факт, что она его партнер и что именно она дала деньги на развитие фирмы. Бог с ним, с ее деловым вкладом, тут она ничего не докажет, но вот деньги… В документах зафиксировано, что она внесла некую сумму. На это так просто не закроешь глаза, ведь если Матильда на самом деле сейчас затеет развод, то она может рассчитывать больше, чем на половину всей стоимости фирмы. Но все это вопросы решаемые. Хуже, что она стала свидетелем ночного разговора… Это пока жена не совсем врубилась, а пройдет пара дней, она разложит все по полочкам, и тогда эта чистоплюйка будет представлять серьезную угрозу. А тут еще Игорь недавно позвонил, мол, надо встретиться, разобраться с делами, заявил, что ему сейчас нужны деньги и потребовал свою долю! Прикарманил миллионы тайком от него, да еще хватает совести требовать эти несчастные копейки! С ним тоже надо разобраться… Даже если бы у него не было яйца Фаберже, все равно пришла пора принимать кардинальные меры. Если его партнеры растащат фирму, с чем тогда он сам останется? «Нет, ничего у вас не получится…» — твердил он. Гамлету требовалось найти единственно верное решение, а то, что Матильда оказалась в курсе его дел, не оставляло ему выбора. Зря он так долго тянул с разводом. Свое дело она сделала, а теперь, когда фирма раскручена, дивиденды он и без нее будет получать.

В общем, с Матильдой и Игорем надо разобраться… Любым способом, делить фирму он никому не позволит. И откладывать это нельзя. Гамлет задумался… Решение пришло словно само собой. Он еще раз прикинул все «за» и «против»: Матильда — сирота, Игорь и Вика уехали черт-те куда, в их медвежий угол, по словам Игоря, даже дорога не проложена, добираются туда на вертолете.

Гамлет ни на день не стал откладывать решение этого вопроса, тут же переговорил кое с кем, и ему пообещали доставить все необходимое. Нашелся и человек, готовый прийти на помощь, таким образом, все прекрасно срасталось…

На следующий день, придя с работы, он с хорошо разыгранным равнодушием обратился к Матильде:

— Послушай, давай не будем пороть горячку, возьмем тайм-аут. Мне тут необходимо передать Игорю кое-какие бумаги: он попросил передать ему часть акций, его долю. Пересылать по почте я не рискну, хорошо бы ты их отвезла… Как раз остынешь, обдумаешь все. То же самое и я, попробую жить тут без тебя… Проверим чувства.

— Какие чувства? О чем ты?

— Ну, пусть уже не любовь, но все-таки мы столько лет прожили вместе… Заодно развеешься, никогда ведь не ездила в отпуск. Вот отдохнешь, побываешь в тех краях, полюбуешься их хваленой природой, посмотришь, как они там устроились, — когда еще попадешь в Сибирь!.. И потом, все же друзья… Вернешься, и тогда уж мы с тобой решим, что будем делать: жить вместе или разводиться. А я пока все бумаги приведу в порядок. Знаешь, ты вчера так возмущалась, что я даже задумался… Короче, ты была права, и я не стану связываться с криминалом. Никаких жилищных афер, ты права, — он честными глазами открыто смотрел на нее.

— Ты серьезно?!

— Конечно, серьезно.

— А я так поняла, что ты уже по уши завяз в этом деле…

— Ну что ты! Не такой я дурак… К твоим словам я всегда прислушиваюсь, — и, поскольку Матильда смотрела на него недоверчиво, продолжил: — Конечно, я этого никогда не демонстрировал, понятно, почему — мужчине не очень-то приятно признавать, что жена умнее его. Но это правда. В том, что голова у тебя хорошо варит, я убедился еще в институте. Так что езжай, все будет в порядке.

Матильда задумалась, он говорил так убедительно… Действительно, взять, что ли, отпуск, впервые за столько лет, проехаться одной, отдохнуть от Гамлета, от всего накопившегося негатива… А то ведь потом опять начнется безостановочная гонка. С ним она все равно не останется, хватит с нее семейных радостей. Слава Богу, наконец-то поняла — это не для нее. В поездке будет время продумать, чем ей заняться, собраться с мыслями.

Она согласилась на поездку и стала собираться в дорогу. Матильда так долго никуда не выезжала, что сейчас растерялась, не знала даже, что ей брать с собой? К ее удивлению, Гамлет взялся ей помогать, он даже узнал по Интернету, какая погода в том регионе, предложил проехаться по магазинам — купить все необходимое ей и подобрать подарки Игорю и Вике.

Матильда его не узнавала, таким внимательным он не был и в студенческую пору. Он на самом деле сопровождал ее по магазинам, там терпеливо ждал, пока она выберет нужную вещь, даже сам подсказывал, что лучше взять, да еще советовал не экономить, покупать то, что нравится. Наблюдал, как она меряет одежду, рекомендовал какие-то аксессуары.

Внимание Гамлета объяснялось просто: он не хотел, чтобы Матильда оставалась одна, а тем более, чтобы общалась с посторонними людьми, и не ляпнула ненароком, чего не следует, не надумала обратиться в «компетентные» органы. Билеты на самолет он заказал сам, сам же сообщил Игорю о приезде Матильды, попросив встретить ее. Все было готово к отъезду. Но в последний день Матильда обнаружила пропажу мобильника, ей было жаль не столько сам телефон, сколько телефонную книгу в нем.

— Потеряла? Жаль, в поездку без телефона нельзя, тем более, в такую даль. Да еще и ценные бумаги с собой везешь.

— Не понимаю, куда он мог деться, все время был со мной.

— Наверно, из кармана вытащили.

— Да нет, он у меня все время в сумочке лежал, а она закрыта. Тогда бы и кошелек вытащили. Я, помню, как в магазине клала его в сумку.

— Возможно, в примерочной выпал. Мне сейчас надо на работу заехать, предупредить, что завтра не появлюсь. Отвезу тебя в аэропорт и заодно загляну в пару магазинов, где мы были, вдруг какой-нибудь продавец нашел твой телефон. Так что не волнуйся, без телефона не уедешь, — успокаивал ее муж.

Гамлет уехал, а вечером привез другой телефон: «Я давно ничего тебе не дарил…». Матильде новый аппаратик не понравился, слишком крупный, грубоватый, но она не стала обижать заботливого супруга отказом, подобные порывы у мужчин надо поощрять. Он сам отвез ее в аэропорт. Матильда и вовсе растрогалась, никак не ожидала такого внимания. В аэропорту он не отходил от нее ни на шаг, а она не замечала, как бдительно, настороженно поглядывает Гамлет по сторонам. Наконец пассажиров пригласили на посадку.

— Приедешь — сразу позвони, — несколько раз повторил он ей. Матильда прошла металлоискатель, муж остался за барьером. Даже когда она скрылась в глубине терминала, Гамлет продолжал настороженно сканировать взглядом толпу в зале, прислушиваться к объявлениям. Он дождался, когда самолет взлетел, и только после этого поехал домой.

В Москве она задержалась на денек, обзвонила подруг, договорилась о встрече в кафе. Самая близкая подруга Лерка забежала на минутку: с работы она не могла уйти раньше, а дома ждали дети, муж с работы приходил поздно. Выглядела она неважно, постарела, подурнела и одета была бедно. Лера мельком привычно пожаловалась на свою маленькую зарплату, на то, что мужу постоянно задерживают выплаты, что дома его почти не видит, что все тянет она на себе.

— Но любовь-то хоть осталась, Лера? У вас такая любовь была — весь курс завидовал…

— Да какая любовь, замотались совсем, работа с утра до вечера. К тому же у нас ведь дети, трое…. Молодец Оля: родила одного и остановилась на этом.

Ольга действительно выглядела прекрасно, муж у нее был бизнесмен, она не работала, разучивала со своим ребенком гаммы.

— Оля, а помнишь, как мы мечтали, что ты будешь ездить с гастролями по всему миру, и на твои концерты будут собираться полные залы, а нас ты иногда будешь брать с собой и проводить без билета …

— Какие концерты?! Мой не хочет, чтобы я без него вообще из дома выходила. Ревнивый — страшно…

— Тогда роди еще одного ребенка.

— Зачем? Нам и одной дочки хватает.

Третья подруга — Лена — снисходительно смотрела на Ольгу. Лена с мужем разошлась, смогла хорошо устроиться, зарабатывала много, ни от кого не зависела.

— Лен, ты замуж снова не собираешься?

— Упаси Бог, зачем?

— А как твой сын, в каком он уже классе?

— Сын у мамы, мне некогда им заниматься. Я их только снабжаю: по выходным загружаю полный багажник продуктов, вещей и везу.

Ну вот, и чему она завидовала в молодости? У подруг было столько поклонников, а в итоге ни одной замужество впрок не пошло.

Матильда позвонила Гамлету из Москвы, как он просил, и продолжила путь. Посадка на другой самолет прошла без проблем, в аэропорту, в киоске, Матильда купила несколько газет с объявлениями: решила во время полета просмотреть их, прикинуть, куда можно будет пойти работать. В самолете она уныло листала страницы, оказалось, больше всего требовались компьютерщики — операторы. Последние годы она частенько работала на компьютере, но все же какой она оператор, для этого надо знать определенные программы… Что же, идти на компьютерные курсы в ее возрасте? А как быть с опытом работы? Везде требуются опытные специалисты, пока она выучится, наберется опыта, ей уже столько будет, что вообще никуда не возьмут, только уборщицей.

Что же она умеет сейчас? И сама ответила: строить дома, уж в этом-то она разбирается, мастер. Знает об этом все: какой завод какие плиты изготовляет, какой марки цемент и чей надо покупать, какие краски лучше брать, как клеить обои, монтировать панели и еще многое другое. Она могла бы работать прорабом или главным инженером небольшой строительной фирмы. Но если она позвонит, предложит свои услуги и скажет, что по образованию педагог, пожалуй, ее пошлют, притом матом. Можно соврать для начала, что у нее строительное образование и есть опыт работы, но все равно везде предпочитают молодых мужчин со строительным же образованием и опытом работы в соответствующих организациях не менее пяти лет. Матильда чувствовала себя все хуже — ей казалось, что, как это ни печально, она уже упустила свой шанс. Самое обидное, что ведь не бездельничала все эти годы, но если нет соответствующей записи в трудовой книжке, все равно будет считаться, что ты домохозяйка, и только…

На глаза попался раздел вакансий «Курьеры». Вот кто востребован! Но и тут везде были нужны молодые люди. О, вот есть объявление без ограничений в возрасте — требовался учитель! Подчеркнула те объявления, в которых на работу приглашались преподаватели математики. Хочешь — не хочешь, начинать с чего-то нужно… Но какая мизерная ставка! Как же она будет жить на учительскую зарплату?! Курьерам, кажется, платят больше…

Стоп, а зачем ей понадобилось искать работу? Ей следует самой дать объявление о том, что требуются рабочие-отделочники, и еще одно объявление — о предоставление услуг по ремонту квартир. С ее опытом ничего не стоит организовать маленькую фирму, и это практически не потребует никаких вложений. Она сама будет сначала ездить по квартирам клиентов для оценки объема работ и на деньги заказчика закупать строительные материалы, потом следить за качеством работ. Если дело пойдет, тогда подберет нужный персонал и расширит свое дело. Матильда почувствовала такое облегчение, словно все уже сделано. Теперь она была уверена, что не пропадет, начиная жизнь с чистого листа. Матильда и не подозревала, с какого нуля ей придется начинать новую жизнь и что произойдет это буквально через считанные часы…

В самолете, отложив газеты, вновь вспомнила свою встречу с подругами. Одна закопала свой талант, сидит с ребенком; другая, наоборот, подбросила свое дитя матери, а третья выглядит, как загнанная лошадь. Никому семья не принесла, на взгляд Матильды, счастья. Как хорошо, что ей самой хватило ума не рожать: матери у нее нет, ребенка не на кого бросить, с мужем полный крах, а вот так разрываться, как Лера, ей совсем не хочется. Нет, семейная жизнь не для нее. Родителей столько лет нет, а она все больше убеждается в том, как они были правы: ей другое предначертано.

В аэропорту назначения, едва пройдя через терминал, она сразу увидела Викторию.

Обе обрадовались встрече, хотя никогда не были задушевными подругами. Для обоих это было как бы свиданием с молодостью.

— А я думала, меня Игорь встретит.

— Игорь вывихнул руку, и пришлось лететь мне. Пойдем, у меня здесь свой самолет.

— Самолет? — Матильда была изумлена. — Неужели ты сама можешь летать? Невероятно, а я-то горжусь тем, что могу машину водить.

— Ну да, пришлось освоить, дорогу к нам еще не построили. Только по воздуху можно добраться.

— Да, за эту поездку я на всю жизнь налетаюсь на самолетах. Ой, подожди, я сейчас позвоню Гамлету, он просил почаще ему звонить, волнуется за бумаги, наверно.

Гамлет был удивлен, что Матильду встретила Вика, а не Игорь.

— Ну все, пока, я еду к ним, позвоню, когда доберемся, — свернула разговор Матильда.

По дороге к дальнему уголку летного поля Виктория рассказала, как Игорь двигал мебель, как на него стал падать шкаф и он с трудом удержал его, но растянул при этом мышцы руки. Теперь вроде бы все нормально, но сесть за штурвал самолета он еще не рискнул.

Они прошли вдоль ограды по асфальтированной дорожке, окаймленной густым кустарником, к самому краю аэродрома, там в одиночестве стоял небольшой самолетик.

— Вот наш кузнечик, — улыбнулась Виктория.

Она ловко поднялась по трапу, Матильда за ней. У нее не получилось это так же красиво — лесенка была какая-то узкая, неудобная. Вика усадила гостью, закрыла люк. Сама привычно уселась в кресло пилота. Что-то в ней переменилось, старая знакомая стала другой. Матильда все присматривалась к ней и не могла понять, в чем же дело? Пожалуй, появились уверенность и спокойствие, даже движения стали более плавными.

— Ты так изменилась… Интересно, как на тебя повлиял переезд сюда…

— Постарела? — улыбнулась Вика. — Потолстела?

— Нет, конечно, мы обе стали старше, ты чуть-чуть поправилась, но я не об этом. Ты выглядишь такой безмятежной, что ли.

— Это, наверно, из-за беременности.

— Поздравляю! Вы так долго ждали…

— Ты что, не знаешь, что у нас уже есть ребенок? — и, поняв по удивленному лицу Матильды, что та на самом деле ничего не слышала об этом, продолжила: — Это будет второй. Сына хочу. Я думала, ты в курсе: Игорь звонил Гамлету, говорил ему об этом.

— Гамлет мне не сказал, забыл, наверно, — смутилась Матильда.

Неужели ему было трудно рассказать о таком событии? Он не хотел с ней говорить даже тогда, когда было о чем. Да, остается только развод…

— А вы не надумали?

— Что? — не поняла Матильда.

— Ребенка завести…

Вика действовала, как заправский летчик, манипулировала ручками, рычагами и кнопками, щелкала тумблерами, наконец мотор взревел, самолетик вывернул на полосу, набрал скорость, и они взлетели.

— Мы надумали разводиться, — перекрикивая шум мотора, сказала Матильда.

— Честно говоря, я давно этого ждала.

— Почему?

— Вы не пара, это же видно невооруженным глазом. Ты — труженик, рабочая лошадка, а Гамлет — лиса. У вас же ничего общего!.. Удивительно, что вы столько лет прожили вместе.

Ну вот, оказывается, и со стороны это было видно. Печально, но мать и тут была права: замужество оказалось большой глупостью. Только странно, что об этом говорит Вика. Ведь Матильде всегда сдавалось, что это как раз Вика с Игорем не пара, что ее Игорь акула, а Вика для него — просто тихая гавань.

Городок вскоре остался позади, Матильда смотрела вниз на сплошное зеленое море, равнины и холмы, покрытые лесом, мелькнувшую речушку. Даже не верилось, что все это пространство, которое невозможно охватить взглядом, все еще не обжито человеком. Наверно, здесь поместилась бы небольшая европейская страна… Как же громадна наша Россия!.. Это темно-зеленое полотно под крылом самолетика так ее впечатлило, что хотелось думать только о красивых и значительных вещах, и она постаралась выбросить мысли о Гамлете из головы.

Где-то почти через час полета Матильда увидела внизу поляну, на ней постройки. Виктория кивнула ей вниз — смотри, мол, это наше. Матильду поразил необычный ландшафт: плоская вытянутая долина между поросших густым лесом холмов была усеяна громадными валунами, узкий ручей змеился меж ними, пара небольших озер, будто глазки, смотрела в небо. Словно они были где-то в Карелии или Финляндии. Удивительную картину уродовал черный шрам на зеленом теле земли. А, наверняка это грунтовая взлетно-посадочная полоса. Да и многочисленные незаконченные строения тоже нарушали пейзаж. Теперь можно было все отлично рассмотреть. Они снижались. Виктория прекрасно посадила самолет — никаких рывков, толчков. Следом за ней Матильда выбралась из самолетика на землю, и ее охватил жаркий влажный воздух. Она огляделась: с одной стороны совсем близко к взлетной полосе подступал лес. До него было рукой подать, казалось, слышен неспокойный шум листвы. В такую жару, наверно, приятно побродить по прохладному лесу под густыми кронами. Говорят, деревья дают людям свою энергетику, если это правда, тогда отсюда уедешь другим человеком — лес казался таким, таким… Она не могла подобрать слово — могучим, что ли? Не случайно Вика выглядела такой сильной и спокойной. Сколько лет они тут прожили?

Отсюда все стволы выглядели крепкими, прямыми, стояли один к одному, а кроны сливались в сплошной зеленый полог.

Виктория потянула ее в другую сторону. Матильда повернулась и увидела неподалеку навес, за ним несколько незаконченных построек — еще не перекрытые крышами стены, бетонные остовы торчат голые, как скелеты, с дырами глазниц — проемами для окон. А еще дальше и чуть в стороне — двухэтажный особняк.

— Вон наш дом, — указала на него Вика, — тоже не достроен, но в нем, в принципе, уже можно жить. Комнаты еще не отделаны, но все же это лучше, чем походная палатка.

Они только отошли от самолета, а к ним уже спешил Игорь, следом вприпрыжку бежал ребенок. Виктория радостно кинулась им навстречу.

Она так горячо обняла мужа, словно они давно не виделись. Матильда уже успела забыть, что Вика всегда так трепетно относилась к Игорю. Надо же, до сих пор влюблена в него… Неужели такое бывает? Тем более, что этот Игорь так же, как и Гамлет, не совсем подходил на роль заботливого мужа и отца семейства. Он и сейчас довольно прохладно чмокнул жену в щеку и по-хозяйски похлопал ее по заднице. Вот, в этом весь Игорь — позволяют любить себя…

Вика повернулась к девочке.

— Мама Вика, а меня, а меня… — та нетерпеливо тянула к ней руки.

— Как она тебя называет…

— Это из-за Игоря, он так в шутку меня называл, вот ребенок и привык.

Игорь обнял и Матильду, коснулся холодными губами щеки. Ей стало совсем смешно — ишь ты, встреча руководителей братских стран!

— Вот мое сокровище, — продемонстрировала Вика свое чадо. — Лапочка, поздоровайся с тетей.

— Драсти…

— Здравствуй, милая… — Матильда погладила девочку по голове. — Вы забрались в такую даль… Мне просто не верится, что кто-то может добровольно поселиться в такой глуши.

Матильда все оглядывалась по сторонам — лес притягивал и пугал ее.

— Да мы просто влюбились в это место! Самый красивый уголок на Земле, ну, в России, уж точно, самый лучший.

— Показывайте свое поместье, вам же явно не терпится, — опрометчиво сказала Матильда.

— Сейчас все тебе покажем. Мы сами еще не налюбовались на него и к тому же отлично представляем, как здесь будет красиво, когда все закончим.

— Будет как везде: стекло и бетон, — усмехнулась Матильда, — а пока будете строить, рабочие вытопчут всю траву вокруг, засыплют всю округу строительным мусором.

— Ну что ты! Мы очень бдительно следим за сохранностью этого уголка, а наши постройки должны вписаться в природу, подчеркнуть красоту.

— Ну-ну…

Игорь взял сумку Матильды и пошел по тропинке вперед.

— Эх, денег не хватает, а то бы мы здесь такое сотворили… Я в восторге от архитектуры Гауди, хотим и в нашей долине тоже что-то такое фантастическое построить! Ты еще не видела, тут природа необычная… Мы специально наружную отделку зданий оставили на потом: деньги появятся, тогда и разукрасим все. Но сначала пройдем в дом.

Игорь был в своем амплуа — он всегда жаловался на нехватку денег. Даже когда доходы делили поровну, он ныл, складывалось впечатление, что он обделен, что ему досталось меньше.

Идти пришлось довольно долго, тропинка виляла среди громадных камней и зарослей кустарника. Вблизи Матильда увидела, что дом словно прилип к громадному валуну.

— Как близко к скале вы построили свой дом…

— Близко? Нет, это не то слово, — улыбнулся Игорь. — Задняя стена первого этажа у нас, так сказать, естественная — немного обтесанный валун.

— На Кавказе раньше так строили. Но я никогда такого не встречала. А от него не холодно?

— Наоборот, тепло, где-то под камнем проходит горячий источник, и валун всегда теплый. Так что у нас дом с постоянным подогревом. У нас две гостиных — летняя и зимняя. Та, у которой стена валун, — зимняя… А со второго этажа, с террасы, можно пройти на верхушку камня, она плоская, это у нас природный солярий.

Вошли в дом, в холле не было даже пола, лишь бетонная стяжка. А в следующей комнате Матильда увидела, что полы из свежеоструганных досок уже настелены, но не покрыты ни лаком, ни краской, и потому в доме стоял крепкий запах леса. Посередине комнаты сложена мебель в заводской упаковке, сверху эта «пирамида Хеопса» накрыта полиэтиленом. Без мебельной пирамиды комната была бы слишком просторной, пожалуй, тут можно устроить две отдельные зоны отдыха — у телевизора и возле барной стойки. Сквозь открытые двери видны были коридор и другая комната, там также уже имелся деревянный пол, но стены не были даже не оштукатурены.

Игорь заметил ее взгляд и пояснил:

— Мы сразу велели разнести мебель по комнатам, пока здесь были грузчики, а то потом приедут одни женщины, маляры, некому будет таскать. Весной продолжим стройку, здесь бригада отделочников примется за работу, будут штукатурить, красить, клеить обои…

— А как же пол? Мебель будет мешать… — у Матильды руки зачесались, так ей захотелось заняться внутренней отделкой этого дома, вот где простор для фантазии, есть к чему приложить свои силы и способности! Это было дело, которым она занималась много лет и которое полюбила.

— Будем передвигать, — беззаботно махнул он рукой. — Это наша будущая летняя гостиная. Располагайся.

Матильда растерянно оглядывалась: ее светлый костюм не подходил для такой обстановки.

— Видно, судьба у меня такая — жить на стройках. Свой дом только что закончила, все жила в недостроенном.

— Да, Гамлет говорил, что вы строите себе особняк.

Вика сдвинула ворох детских вещей и предложила ей сесть на диван, еще покрытый защитной пленкой. Матильда тихонько сняла туфлю — новая обувь натерла ногу (столько времени не разувалась!), пошевелила слипшимися пальцами. Вера тут же заметила ее маневр и присела рядом, потрогала ступню гостьи.

— Верочка! — ужаснулась мать.

Но маленькая Верочка продолжала сидеть около Матильды.

— Ты ей приглянулась… Да, Верочка? Тетя тебе понравилась?

Малышка застенчиво кивнула, а Матильда на всякий случай отодвинулась, не дай Бог, ребенок попросится на руки или схватится за ее одежду. Она наверняка ее испачкает — девочка ела сочное яблоко и Матильда заметила, что на улице она пару раз уронила его на землю, теперь руки у нее были в соке и пыли, а на щеках остались грязные разводы. Родители на такие пустяки внимания не обращали. К счастью, мать наконец заметила ее измазанное личико и повела свое чадо умываться.

Матильда вынула из дорожной сумки пластиковый пакет с бумагами, положила на журнальный столик. Ее внимание привлекли ружья, лежащие на нем.

— Да у вас тут целый арсенал. Ты, Игорь, охотишься? А кто тут водится, кабаны? Зайцы? Лоси?

— Да все есть, только на охоту еще некогда было ходить…

— Это что, у ружья три ствола? Я о таких и не слышала…

— Поживешь у нас — научу стрелять. Будем охотиться, хочешь?

— Здорово…

— Тут у нас столько возможностей! Пошли, сначала посмотришь наш дом.

Прошлись по комнатам, поднялись наверх. Супруги говорили, что домик у них маленький, но он был не меньше большого особняка Матильды, теперь, вернее, Гамлета и Сусанны… Только богаче: два входа, две лестницы, терраса, выход на валун да еще и мансарда под крышей. Ей понравился дом, такую планировку она бы одобрила, молодцы, придумали не хуже, чем она сама.

— Мне нравится, отлично.

Игорь расцвел, понял, что Матильде в самом деле понравилась планировка.

— Давайте, девчонки, обедать, у нас все готово. Пошли, Матильда, полюбуешься на нашу кухню, там-то у нас все закончено.

Он обнял жену и, пропустив вперед Матильду, распахнул дверь на кухню. Что-то незаметно, что у него вывихнута рука.

— А как твоя рука? — спросила Матильда.

— Рука? Ах да, рука… Все уже хорошо.

— Игорь, ты придумал свой вывих?! Вот брехун! Признайся, не хотел меня оставлять здесь одну?

— Тебе сейчас нервничать нельзя.

— Нет, это просто возмутительно! Ты что, теперь постоянно будешь сторожить меня?

— Злись — не злись, но пока сюда не приедут охрана и все наши работники, ты не будешь тут оставаться одна.

Пожалуй, она ошибалась, Игорь довольно внимателен к Вике. Они прошли на кухню, все строительные работы здесь на самом деле были завершены, даже мебель расставлена. Эта комната была полностью готова, получилось красиво и уютно. Но Матильду обеспокоил диалог хозяев, она ждала продолжения их разговора, но они оба лишь с довольным видом оглядывали свою кухню.

— Здесь так опасно? — не выдержала она. — А я-то восхищалась тишиной, покоем… А чего вы опасаетесь, диких зверей?

— Люди хуже зверей… Сначала мы тоже думали, что здесь нечего бояться, все позапрошлое лето прилетали сюда вдвоем на выходные, жили в палатках, пока строился дом, спокойно ходили по лесу. Потом рабочие стали замечать, что пропадают некоторые вещи, продукты. А в этом году на Вику однажды напал какой-то ублюдок, хорошо, что я был рядом, услышал ее крик, прибежал. Похоже, где-то поблизости живут какие-то проходимцы, черт их знает, может, просто бомжи, а может быть, беглые, сбежали из какой-нибудь тюрьмы и прячутся здесь. Так что прежде чем открывать здесь санаторий, как мы задумали, необходимо будет провести зачистку всей территории.

— Да это из деревни приходили.

— Нет, Вика, не может быть, там деревня крохотная, мужиков не осталось… Да и далековато, километров сорок — пешком не придут, а мост к ним в аварийном состоянии. Это зимой, когда река замерзнет, оттуда по льду можно будет добираться. Тогда и путь будет короче.

— Да после встречи, которую ты устроил деревенским мужикам, сюда никто больше не придет… — Вика засмеялась. — Знаешь, Матильда, он тут такую головомойку учинил этим гостям, бедные, рванули отсюда…

— Которые напали на тебя?

— Да нет, обычные деревенские мужики.

— А что так неприветливо? Все-таки соседи… — поддержала разговор Матильда.

— Да так вышло. Тут только на Вику напали, мы с ней еще под впечатлением этого происшествия. И не знаем, кто безобразничал, лица того гада толком не разглядели. Вдруг следом появляются какие-то два колхозника, правда, они как положено, вошли во двор, не прятались за кустами. Но кто их разберет? Короче, я погорячился, на всякий случай припугнул этих деревенских. Пригрозил, что сразу буду стрелять, если хоть кто-нибудь еще раз возникнет вблизи.

— Да не они это были, ту противную морду я запомнила.

— Поэтому у вас тут столько оружия? — спросила Матильда.

— Да, и жалею, что в тот раз не было под рукой ружья, было бы гораздо спокойнее, если бы я подстрелил того мерзавца.

— Только криминала нам и не хватало! И я уверена, он был не один. Я тебе говорила, в кустах еще кто-то стоял, вдруг и он был тоже вооружен… Началась бы перестрелка — не поубивали бы друг друга, так ранили…

Теперь лес не казался Матильде таким уж влекущим. Оставаться здесь расхотелось.

— Я не пойму, как же строился дом, если сюда нет дороги? Как доставлялись стройматериалы? — эта тема была ей близка, уж она-то знала, сколько стоит доставка даже по городу.

— Все элементарно, Ватсон, — проговорил Игорь, — зафрахтовали вертолет, и никаких проблем. Все, что нужно, доставлялось быстро, без всяких проволочек. — Он повернулся к жене: — Вика, пока ты летала, привезли все наше хозяйство — кур, коров, в общем, всякую живность…

— Да ты что! И молчишь! — похоже, она была готова сразу бежать смотреть на корову.

Матильда не могла понять такого интереса: корова и корова, чего на нее смотреть?

— Вы даже умеете доить коров? — удивилась она.

— Вообще-то, мы с Викой деревенские жители, все можем, но доярку все же наймем. И будем пить натуральное, не разбавленное молоко, без всяких консервантов, — засмеялся Игорь. — Завтра полечу в город, найду кого-нибудь на зиму сторожить дом и кормить наше хозяйство. Какую-нибудь пару пенсионеров. А зимой займусь подбором обслуживающего персонала, чтобы на следующий год переехать сюда полностью. Мы решили все вложить сюда… Так что фирму придется поделить.

Вот оно что! Значит, не только она хочет забрать свою долю, но и они. То-то Гамлет стал так рассыпаться перед ней, когда она сказала, что заберет свой пай. Испугался, что у него ничего не останется.

— Игорь, документы я положила на столик.

— Да-да, я видел. Вы пока почаевничайте, а я просмотрю бумаги. А после обеда, Матильда, у тебя будет небольшая экскурсия по нашему поместью, покажем тебе свое хозяйство.

Игорь ушел.

— Я так понимаю, выбора у меня нет, — улыбнулась Матильда, — раз хозяевам хочется продемонстрировать свои владения, я готова.

— Ты же у нас первая гостья, так что придется тебе тут все осмотреть досконально.

— Я не поняла, сюда правда нет дороги или я не разглядела ее сверху?

— Совершенно верно, нет никакой дороги, это самый глухой уголок тайги.

— А как же продукты, хлеб?

— Хлеб — это самое простое, вон на кухне мини-пекарня, вечером задаю программу, утром — готовый хлеб вынимаю. Остальные продукты тоже не проблема, Игорь тут такие запасы сделал, хватит на пару лет. На всякий случай, говорит, мало ли, что может случится с вертолетом, пока другой дороги сюда нет. Ну, как тебе наш уголок?

Матильда неопределенно пожала плечами:

— Красиво…

— А какие тут источники!..

— Источники?

— Да, родники здесь бьют, некоторые — целебные. Есть даже горячий ключ. Наш дом отапливается естественными водами, никакого угля, мазута, все экологически чистое. Для электричества поставили ветряк.

Они недолго сидели без Игоря, он появился явно недовольный.

— Что-то не в порядке? — забеспокоилась Матильда.

— Я не понял, почему он передал копии? Я же просил его передать мою долю акций нефтегазовых компаний. Копии можно было и по факсу отправить.

— Не знаю, — растерялась Матильда, — я даже не глянула в пакет, сунула в сумку, и все…

— Ну ладно, разберемся. Зато ты вот приехала, когда бы еще выбралась в такую даль, так ведь?

— Неловко как… Гамлет же сказал, что эти бумаги надо отвезти, что он не может доверить их почте или кому-то постороннему.

— Ты что, не знаешь своего Гамлета? Всегда хитрит, всегда что-то выгадывает… Все, оставим эту тему. Пошли на экскурсию. Может, он для того тебя сюда и отправил, чтобы ты тут все осмотрела? Разведчик?

Матильда с таким удивлением посмотрела на него, что Игорь махнул рукой:

— Какой там из тебя Штирлиц, в лучшем случае пастор Шлаг …Что же Гамлет задумал?

«А что он мог задумать? Только одно — подтасовать бумаги, скрыть истинные доходы, чтобы при разделе ей меньше досталось. А она, растяпа, купилась на его вранье, дала ему время на это…» — Матильда совсем расстроилась. Ей и смотреть уже ничего не хотелось, но хозяева вышли из дома, отказываться было неловко. Верочка, конечно, плелась сзади.

Игорь с удовольствием показывал свои владения. Сначала они прошлись по двору, заглядывая во все строения. Дорожки уже были вымощены плиткой, остальная территория ждала хозяйской руки: «тут все загазоним», — махнула Вика. Матильда обратила внимание, что двор, небольшой участок вокруг дома, огорожен, и, хотя металлическая решетка выглядела легкой, изящной, ажурной, словно кованое кружево, через нее, пожалуй, не перелезешь: высоко и ячейки мелкие, ногу не поставишь.

Гостье пришлось осмотреть все постройки, законченные и не совсем. Наметанным глазом она видела недоделки, но тактично молчала, зная на своем опыте, как трудно заставить рабочих исправлять допущенные ошибки. К тому же Игорь тоже не дурак, сам небось все это знает. Показал он и приобретенных животных. Запах помета, навоза отбивал всякое желание смотреть его хозяйство и Матильда снаружи подождала, пока хозяева налюбуются на свою скотину. Вера все время крутилась рядом с ней. Раньше, работая в школе, Матильда считала, что любит детей, но со временем стало ясно, что она может их воспринимать только с определенного возраста и только в классе, при определенной дистанции между учителем и учеником…

Все вместе вышли за ограду. Маленькая Верочка все путалась под ногами, то ей хотелось бежать впереди, то она отставала, то спотыкалась и падала, то просилась на руки. Наконец Игорь подхватил малышку, но теперь она все время ерзала у него на руках, тянулась к Вике, снова хваталась за отца. Матильду раздражало, что девочка без конца прерывает разговор взрослых. Ей хотелось отшлепать ребенка, и оставить на время где-нибудь в сторонке, чтобы не мешал.

Прогулялись в сторону ближайшей горы, заросшей лесом. Шли по тропинке меж громадных валунов, заросших травой, густой, высокой, по пояс… Именно так, по представлению Матильды, выглядела местность в послеледниковый период. Минут через пятнадцать добрались до горячего источника — даже сейчас, в жару, от воды поднимался пар.

— Не вздумай опустить в него руку, — предупредил Игорь, — получишь ожог. А вон там, за холмом, — окинул взглядом обширную территорию, — целебные источники, там будем строить бальнеологический центр.

— Игорь — молодец, когда мы наткнулись на это место, он сразу, как только вернулись домой, потихоньку, не поднимая шума, опросил местных стариков. Оказывается, здесь веками, из поколения в поколение жили шаманы, лечили народ. Вот Игорь и выкупил эту территорию, оформил бумаги, теперь вся эта долина наша. Сейчас уже можно показывать, рассказывать, никто не перебежит дорожку. Наоборот, нам реклама будет нужна.

— Ну, это еще не скоро, Викуля, ты торопишься… Если бы я занимался только этим санаторием, а то хоть разорвись…Вика в положении… Лучше ей жить до рождения ребенка в городе. Вот ты, Матильда, взялась бы за эту стройку. Давай, оставайся на год, командуй здесь. Я бы тогда прямо сейчас нанял бригаду, до следующего лета дом бы уже отделали, мы бы сразу переехали. А то как с малышами в недостроенном жить? Соглашайся!

— Нет-нет, сейчас мне надо вернуться домой.

— Жаль. Позарез сюда нужен такой человек, как ты, и специалист хороший, и честный… Я бы договорился, через пару недель мужики бы уже рубили просеку. Геодезисты сразу могут сделать съемку, только закажи. Проект тоже не проблема… И на следующий год сюда уже была бы дорога. Конечно, не вся асфальтированная, сначала большую часть просто покроем щебенкой, не все сразу делается, но проехать к нам уже будет можно. Тем временем закончат проект небольшого элитного санатория, люди уже работают над ним. У нас все продумано… Но кому-то будет нужно руководить стройкой, так что подумай над моим предложением.

— Это так неожиданно!.. В принципе, было бы здорово взяться за такой большой проект, только я пока не готова жить в глуши. Тем более одной. Вы, как я поняла, уедете отсюда.

— Да, пока Вика не родит. Ты бы осталась здесь полновластной хозяйкой, руководила бы всем. Строителей я тебе быстро подогнал бы. Народу много потребуется, и без нас не соскучилась бы. А мне из города удобнее наладить бесперебойное снабжение.

— Спасибо, подумаю.

Матильда вновь огляделась — лес вокруг стеной — и содрогнулась: нет, тут она ни за что не останется…

— Жутковато…Какие же здесь источники? Что тут можно лечить, кроме ревматизма?

— Тут несколько источников, я уже отправил воду на исследование. А вообще, старики рассказывали, что шаман лечил от бесплодия, от кожных заболеваний, брался за проблемы с позвоночником. Здесь, говорят, и горячий источник целебный, и грязи, и минеральные воды. На любой вкус. Вообще, вся эта поляна уникальна. Тут даже самолеты не летают — электроника сбивается.

— А как же вы?

— Так у нас самолетик примитивный, он не чувствует отклонений. Зря ты улыбаешься, опытные летчики стараются не пролетать над этим местом.

— Просто фантастика, — усмехнулась Матильда.

— Не веришь? Считаешь, только где-нибудь за границей может быть такое? То, что источники целебные, мы на себе проверили, — горячилась Вика. — Вот я живой пример, мне уже тридцать шесть, а чувствую себя на двадцать.

— Не поняла, и что такого? Хорошее здоровье, с чем тебя и поздравляю, — Матильда удивилась про себя, что Вике так много, она всегда думала, что та намного моложе ее.

— Да уж, «хорошее»… Ревматизм с детства мучил, ничто мне не помогало. Пока я не стала тут принимать лечебные ванны, все лето ложилась в горячий источник.

— В родничке лежала?! — когда они шли от самолета Матильда где-то в траве заметила хилый ручеек.

Назвать его ванной сложно.

— Вика, ты так сумбурно рассказываешь, Матильде не понятно. Дело в то, что Вика всех врачей обошла. Ездила в разные центры и на водах бывала, она же все время лечилась, да бесполезно. А тут нам расхвалили эти места, решили убедиться, пошли в турпоход по родному краю, как говорится, и вот на этом месте, около валунов, разбили бивак. Бродили здесь целыми днями, все исходили и нашли кое-что интересное. Пошли, пошли… — позвал он Матильду и пошел по тропинке между кустов вперед, все время оглядываясь на нее.

— Вера, стой, не ходи, мы тут с тобой подождем, а то там скользко.

Вика с дочкой осталась на поляне, а Матильде пришлось тащиться следом за хозяином. Вот черт, уже испачкала брюки зеленью… Вежливость вежливостью, но, пожалуй, пора ему сказать, что она уже вдоволь находилась по его владениям… Так, этот «святой источник» — последнее, что она согласилась осмотреть… Тропинка стала подниматься вверх, идти было скользко. Она неловко пробиралась за Игорем. Пожалуй, горы не ее стихия… Кусты сменились высокими деревьями, меж ними — обильная поросль, непролазные заросли вокруг, но тропа хорошо пробита. Шли довольно долго, минут десять. Потом дорожка стала огибать скалу, прижимаясь к ней, а справа потянулась каменистая осыпь, местами заросшая кустарником. Вновь высокие сосны, ели. Наконец Игорь остановился. Среди кустов у скалы Матильда увидела глубокую выемку в камне, это корыто явно было рукотворным, само собой такое не могло получиться. Из трещин в скале, в метре — полутора над землей сочилась прозрачная вода, стекала по промытым за годы ложбинкам и собиралась в этом углублении. Оно было довольно большим — взрослый человек мог лечь в полный рост и, пожалуй, вода покрыла бы тело полностью. Со скалы свешивались тонкие ветви какого-то кустарника с зелеными ягодами.

— Вот видишь, какая каменная ванна? Кто-то ее выдолбил… Я специально попробовал отколоть кусочек камня — не получилось, такая прочная скала. Представляешь, сколько времени ее долбили в то время, когда еще не было зубила, молотка? Вика случайно в нее свалилась, от неожиданности полежала несколько минут и почувствовала, что вода как-то щекочет кожу, ей понравилось, и пока мы тут жили, она каждый день купалась в этой воде. И все, забыла, чем болела. Это не просто источник — это золотая жила. Не вода — жидкое золото.

Матильда топталась в нетерпении, скорей бы экскурсия по родному краю закончилась. Игорь выжидательно смотрел на нее, но она не находила, что тут можно сказать. В целебные свойства источника она не поверила — один случай исцеления не может ни о чем свидетельствовать, это могло быть просто совпадением.

— Здорово. А что это за ягоды? — наконец из вежливости спросила она, с трудом придумав вопрос.

— Их надо будет уничтожить — ядовитые, а то еще дети или будущие пациенты нашего санатория наедятся, отравятся.

Они пошли назад. На открытом участке склона Игорь вновь остановился.

— Смотри, какой вид! Все наши владения перед тобой! Здорово? Если все это хорошо подать, от туристов отбоя не будет. Тут нужен хороший фотограф, чтобы сделать портфолио этой долины…

— Да… А что это за яйцо? — Матильда указала на отдаленный валун, выделяющийся среди всех своей величиной.

— Странно, как ты это подметила… На самом деле, валун похож на яйцо, но только это хорошо видно с другой стороны. Этот камень вообще уникальный.

— Почему? Такой большой?

— Нет, не только. Во-первых, отсюда не разглядишь, но он расколот на три части.

— И что в этом удивительного? От удара развалился …

— Вот-вот! От какого удара? Что, его бросили сверху? Или на него что-то упало?

— А может быть, он от удара молнии раскололся?

— Может. А еще удивительно то, как эти фрагменты раздвинуты, сколы у них остались вертикальными, сегменты только в плане чуть развернуты. Но он не развалился.

— Наверно, основание у этого валуна было плоское, вот они и не опрокинулись.

— А как они разъехались?

— А как материки движутся?

— С тобой, Матильда, неинтересно. Между прочим, все местные этого валуна боятся, называют осколки «Три Менялы».

— «Трое менял», — автоматически исправила его Матильда.

— Нет-нет, их называют именно так: «Три Менялы», не знаю как правильно грамматически, но валунам подходит такое название. С ними связаны какие-то суеверия, мистика. Ты не видишь перспективы, а тут так все можно преподнести… Надо будет найти толкового человека, писателя, нужен полет мысли, фантазии. Тут есть на что опереться, что-то загадочное здесь, в этой долине, есть, в самом деле. Между этими «Менялами» есть маленькая площадка, причем снаружи ее почти не видно. Так вот, если человек там посидит подольше, то может умереть.

Матильда уже не скрывала улыбки:

— Игорь, вешай лапшу другим, я тебя слишком хорошо знаю. Отчего там умирают? В принципе, мы все умрем, только вот когда?

— Зря ты смеешься. Я сам туда заходил, там посередине — маленький валун, как стул. Я посидел немного, чувствую — голова начинает кружиться. Недолго пробыл и то заметил много странностей. Во-первых, поразительно то, как фрагменты могли не просто раздвинуться, но и повернуться все под одним углом друг к другу? Во-вторых, создается впечатление, что середину убрали. Понимаю, понимаю, там могла быть более мягкая порода, она выветрилась, вымылась дождями, вот и объяснение. Но в то же время мелкие детали — выемки, выступы, цвет породы — таковы, словно они части одного целого: сдвинь их и они совпадут.

— Я не пойму, что тут такого? Естественно, если расколоть любой камень, то его части должны будут, как пазлы, совпадать.

Матильде совершенно не хотелось потакать ему, видеть необычное там, где ничего подобного не было.

— Совершенно верно, если на одной стороне — выемка, то на другой будет выступ. Так оно и есть — мелкие детали тут совпадают, но вот целиком все плоскости не совмещаются, все три скола выгнуты наружу. И как можно сделать так, чтобы три фрагмента попарно совпадали?

— Ну, середина выветрилась, ты же сам сказал…

— А мелкие детали совпадают….

— Да это тебе показалось.

— Нет, я уверен, что нет. И еще, я там пробыл минут десять — пятнадцать, а Вика сказала, что меня не было полчаса.

— А спать там удобно? — улыбнулась Матильда.

— Не веришь… Думаю, если бы я еще там немного пробыл, я бы не вышел — теряется ощущение направления.

— Это же не лабиринт — если три фрагмента, то должно быть и три выхода оттуда. Как же там заблудиться?

— А так: сидишь, смотришь на выход и понимаешь, что ты пришел с другой стороны. На какой бы выход ни смотрел — все не твои. Это трудно передать, но там теряешься… И кричать нельзя: такой резонанс сильный, эхо долгое, голова начинает болеть, просто раскалывается. Туда только шаман мог заходить.

— А-а! Тут и шаманы были?

Игорь явно выглядел огорченным. Как-то эта горячность не вязалась с обычным его поведением, ведь Матильда была убеждена, что такой энтузиазм у него могли вызвать только халявные деньги.

— А какие тут необычные ямы…

— Какие? — Матильда не смогла сдержаться и засмеялась. — Тоже все повернутые?

— Не смейся, если яма глубиной метра три — четыре имеет в плане форму правильного круга, а стены ее практически отвесны, то возникает вопрос: кто, зачем и каким образом ее выкопал? Учти, что здесь плодородный слой толщиной всего метра полтора, а дальше идет каменистая почва, в такой выкопать без специальных приспособлений цилиндрическую яму очень сложно, встречающиеся камни пришлось бы резать, это не лопатой работали.

Они пошли вниз и, еще не видя Вику и Веру, услышали оживленный голос девочки. Какая болтливая, трещит и трещит…

— Ну, как впечатление? — Вика повернулась к ним.

Она с явным нетерпением смотрела на Матильду. Чего она от нее ожидает? Что Матильда будет восторгаться этим каменным корытом с водой и мокрой скалой? Или расколотым валуном? Или какими-то повернутыми ямами? Ей уже надоело изображать восторг.

— Здорово, — сухо сказала она.

— Ты попробовала воду? Зря, на вкус она ужасно кислая… — Вика, как и ее муж, явно была фанаткой этого доисторического чуда, — так что, передозировки не может быть, лишнее случайно не глотнешь.

— А если лишнего перележишь, кожа облезет?

— Ой, а я об этом что-то не подумала, мне было так хорошо в ней лежать…

— Вот, Вика окрепнет после родов и возьмет на себя руководство будущим санаторием, а врачей, специалистов, найдем.

«Какой ужас, целых двое детей будет! По-моему, и одной Веры было бы предостаточно…». После прогулки по родному краю Матильда незаметно поглядывала, чистая ли еще у нее одежда.

— Матильда не верит, что наши Менялы — необычное место…

— А почему «Менялы»? Там, наверно, раньше было что-то вроде рынка — местные жители обменивались чем-нибудь?

Игорь и Вика переглянулись, и теперь уже Вика начала горячо расписывать достопримечательность:

— Что ты! Никакого рынка! Площадка внутри — действительно аномальное место, если там побыть какое-то время, то неподготовленный человек изменится, выйдет оттуда другим или умрет.

— О-о! Интересно, что именно меняется: волосы, нос, рот? Так, может, вам здесь открыть косметический салон? — Матильда не выдержала и засмеялась.

— Нет, человек меняется внутренне. Игорь тоже немного изменился… Но я не хочу об этом, — она взглянула на мужа, и тот согласно кивнул.

Действительно, Игорь показался ей каким-то другим. Она не могла понять, в чем дело. То ли он стал добродушным, расслабленным, даже выходка Гамлета не испортила ему настроения. Нет, не расслабленным, скорее, более человечным, вон, даже на Вику смотрит как-то тепло, словно в самом деле у них взаимная любовь. Такого она раньше за ним не замечала. Матильда думала, что, увидев копии акций, Игорь кинется звонить своему коварному партнеру, а он спокойно водит ее по кустам. Но, с другой стороны, скорее всего, он проверяет на ней, как будет действовать на других его сказка про волшебную силу источника… Нет, как были у него деньги на первом месте, так и остались.

— Здесь можно будет открыть не косметический салон, — проговорила Вика, — а скорее, санаторий с психотерапевтическим уклоном. Курс процедур — и человек изменился, стал другим: спокойнее, счастливее, лучше. Думаю, чтобы избавиться от постоянных депрессий, неуравновешенности, внутренней неудовлетворенности многие захотят приехать сюда, тем более, заодно можно избавиться и от физических хворей в наших источниках, и просто полюбоваться местной природой.

— Да, такой курс лечебных процедур многие пожелают пройти. Посидел часок меж валунами и счастлив, — поддразнила Матильда.

— Не все так просто, это бывало и очень опасно. Оказывается, добровольно к Менялам шли те, кому было очень плохо, кому больше нечего было терять, а было все равно — жить или умереть. Некоторые и умирали. Кто-то просто избавлялся от тоски, депрессии, а кто-то, выйдя оттуда совсем другим человеком, начинал новую жизнь.

— Кстати, тех, кого Менялы «убивали», хоронили рядом с валуном — там есть несколько холмиков, на каждом сверху сложены пирамидки из мелких голышей, это могилы. Могилы без крестов — не христиане же…

— А как же Игорь выжил? — ну не хотелось ей подыгрывать им, не то у нее было настроение.

— Он мало там пробыл и все время молчал.

— А, так там надо еще что-то говорить, чтобы умереть?

— Ты шутишь, а я верю в этих Менял. На мой взгляд, эти камни действуют, как природный камертон. По обычному камертону настраивают музыкальные инструменты, а этот — сам настраивает психику человека. У шамана тоже был какой-то местный музыкальный инструмент — «одна палка, две струны», не знаю, как он назывался, важен сам факт. Шаман заводил больного, усаживал посередине и трогал струны. Этот человек, наверно, был талантлив, если сам смог подобрать нужные звуки. Одними он излечивал депрессию, тоску, другими — алкоголизм, даже таких пороков, как жадность, у местных жителей не было. Всех детей в определенном возрасте приводили к шаману, для профилактики. А если к ним попадал человек, страдающий серьезными психическими отклонениями, то шаман проигрывал ему целые музыкальные фразы и для излечения больного требовалось несколько посещений Менял. Конечно, кто-то не выдерживал такого лечения, умирал. Здесь раньше вообще не было никаких правонарушений, преступников, пьяниц, хотя селился тут народ разный, не только местные племена, но и всякий сброд — беглые каторжники, переселенцы. И им тут никакие тюрьмы не нужны были.

— Если это так на всех действовало, то почему же шаман сам не менялся?

— А как может повредить камертон хорошо настроенному прибору?

— И куда же делся шаман? Почему он не передал свои знания по наследству?

— Убили его, а балалайку сожгли.

— Убили? За что?

— Я же сказала, что у некоторых людей встречались такие кардинальные отклонения, что они не выдерживали и умирали. А местные жители позволяли пришлым селиться здесь только после посещения Менял. Вот какой-то проходимец и побоялся заходить к ним, предпочел убить шамана.

— Значит, сейчас эти Менялы не действуют?

— Они всегда действуют, только вот как — неизвестно. Под что они сейчас настраивают? Может быть, подгоняют под какие-нибудь инопланетные стандарты, а может быть, они вообще «испортились»: если при шамане излечивали от пьянства, то теперь будут делать всех алкашами? Кто знает…

— Как же они могут действовать, ведь никто не знает, какие звуки там надо издавать?

— А звуки не обязательно должны быть от музыкального инструмента, это может быть и любое произнесенное там слово. Возникает резонанс, который как-то воздействует на организм… На клеточном уровне… Говорят, что каждый орган человека, каждая клеточка издает какие-то звуковые колебания. А представь, что будет, если все это перенастроится или расстроится?

«Что-то такое о клетках я слышала… Конечно, интересно, но подтасовать под научное открытие какую-нибудь выдумку тоже можно. И я никогда не могла отличить, где вымысел желтой прессы, а где научный факт, потому и не верю такому. Не читать же научные трактаты в поисках крупиц истины…»

Они пошли назад, немного недовольные друг другом. Хозяевам было обидно, что гостья не верит их рассказам, а Матильда устала и злилась на себя, что согласилась ехать в такую даль, только для того чтобы выслушивать всю эту галиматью. Теперь опять сутки лететь на самолете… Как она могла поверить Гамлету?! Ведь знает его, как облупленного. «Проверим чувства»… Вот сволочь, так подставить ее! Какая же она наивная: дала ему время для зачистки всех хвостов… Приехала, как круглая дура, с кучей ненужных бумажек… Еще спасибо, Игорь повел себя, как порядочный человек, — удивительно, даже скандала ей не устроил.

Игорь еще хотел показать ей и свой молодой сад, но Матильда воспротивилась:

— Нет-нет, только не это! Для меня нет разницы между деревьями, я их различаю только по спелым плодам, а уж овощи и вовсе согласна видеть только на столе. А откуда тут у вас электричество, это ветряк, да?

Она хотела отвлечь его от огородной темы, но попала из огня да в полымя — Игорь принялся вдохновенно рассказывать о своей ветряной мини-электростанции. Матильда изнемогала, она была далека от всех этих конденсаторов, аккумуляторов и других премудростей, электричество воспринимала только как потребитель, начиная от розетки и до утюга или лампочки.

— Ой, ты, наверно, устала с дороги, — спохватилась наконец Вика, — пойдем, покажу тебе твою комнату. Не обижайся, ты же видела, обои есть только в детской, мы пока обходимся без них.

Матильда действительно устала, падала с ног.

— Ну ничего, мы для тебя наклеим завтра, — добавила Вика.

— Да что ты! Зачем? Я всего на день-два, и так можно переночевать.

— Ну уж нет, приехала, так погости. Оставайся на месяц хотя бы. Ты так похудела, поправишься у нас, подышишь нашим воздухом, легкие очистишь. С тобой и нам с Верой тут будет оставаться не страшно, а Игорь у нас будет курсировать между городом и нашим хуторком.

Они направились было к дому, но тут Вика вспомнила:

— Игорь, что-то мне показалось подозрительным, как наш кузнечик вел себя при посадке…

— А в чем дело?

— Пошли, покажу…

И, не заходя во двор, бодрые хозяева двинулись в сторону взлетной полосы.

— Матильда, ты с нами? Или пойдешь в дом?

— Да пойду с вами…

Она, незаметно вздохнув, направилась следом за хозяевами к взлетной полосе — одной, показалось, как-то неловко заходить в чужой дом. Верочка тоже потащилась вслед за ними. Вика энергично шла впереди. А Матильда-то раньше считала, что беременные устают сильнее…

Игорь поднялся в самолет, включил мотор, прислушался, выключил. А они — Вика, Вера и гостья — стояли рядом, на земле.

— Все вроде в порядке.

— Нет, надо взлететь.

Вика не утерпела, тоже поднялась к нему, Матильда осталась с Верой.

— Поднимешься с нами? Хочешь полетать? — Вика в нетерпении стояла на ступеньке самолета. — Нет? Мы только сделаем круг над домом…

— Конечно, конечно, пожалуйста, а я лучше посижу в тени…

— Хорошо, пообщайтесь с Верочкой… Вон, идите туда, там в беседке скамья есть. Если хотите пить, у стены в ящике — фанта, открывайте, пейте. Вера, ты хочешь пить?

Вера, конечно, хотела. Про себя Матильда возмутилась: этого еще не хватало — нянчиться с чужим ребенком! Она явно не создана для материнских забот, скорей бы уехать отсюда.

— Верочка, возьми свою куклу, валяется в самолете… — Вика протянула куклу.

Матильда хотела взять куклу из рук Вики, но Вера плаксиво скривилась:

— Я сама! Я сама хочу!

Вика взглянула на Матильду, и ей пришлось поднять девочку. Та, довольная, схватила куклу. Ногами Вера успела испачкать светлые брюки Матильды. Ну, Гамлет!.. Ее мысли все время возвращались к нему. Вернется домой — все выскажет дорогому муженьку. Хотя можно и сейчас сказать пару ласковых, сам ведь просил позвонить сразу. Она вытащила телефон.

— Гамлет просил позвонить, как только доберусь к вам, а я забыла…

— Какой заботливый… А дай-ка, я с ним поговорю, поблагодарю за доставленные «ценности»… В моем телефоне батарейка села…

Зачем такие объяснения, ведь дураку понятно: Игорь экономит денежки, не хочет тратиться на межгород. Она протянула свой аппаратик.

— Игорь, давай я сяду за штурвал, посмотришь, все ли я правильно делаю.

Игорь пересел, Виктория завела мотор, а ее муж в этот момент набрал нужный номер:

— Привет — привет! — он говорил громко, перекрикивая шум мотора. — Что за фигню ты мне прислал? Да все я получил, курьер надежный, можешь выписать ей премию, — подмигнул он Матильде. — Только непонятно, зачем ты отправил мне копии? Все это можно было выслать и факсом. А что Матильда может объяснить? Она сама удивлена, да вот она здесь, рядом. Это мотор шумит. Мы где? Мы в самолете, в нашем кузнечике. Сейчас вот взлетим. Хочу сделать круг почета над нашим поместьем, показать Матильде сверху свои владения. Так почему ты не отправил мне акции? Ты что, хочешь чтобы я сам приехал за своей долей? Могу, но я же говорил, что деньги мне нужны срочно, а ты тянешь время. Не слышу. Перезвонишь? Ну, давай.

Он снова возмущенно начал что-то говорить Вике об акциях. Матильда не вслушивалась, мешал шум мотора. Ну, Игорь даже в такой мелочи не может не соврать: зачем говорить, что это из-за нее он собирается делать круг над поместьем?

— Хочешь еще раз посмотреть? — снова спросила Вика у Матильды.

Матильда отрицательно помотала головой и, взяв Веру за руку, повела ее в сторону, спеша отойти подальше… Они направились к скамье под навесом.

— Тебе скучно тут? — спросила Матильда. — Мне бы тоже было скучно, не дай Бог, жить в такой глуши. Ужас, я бы в такой санаторий не поехала…

— А папа сказал, что на мой день рождения будет фейерверк… — девочка старательно выговорила трудное слово.

Самолет взлетел, сделал круг у них над головами и удалился, такой маленький, словно игрушечный, потом он произвел плавный разворот и стал приближаться к ним.

Матильда хотела что-то спросить у Веры повернулась к девочке и в этот момент вдруг услышала хлопок. В следующую секунду она увидела, как брызнули осколки лобового стекла самолета, а сам он резко устремился вниз, вильнул в сторону, его крыло срезало штангу радиотрансляционной вышки, и самолетик взорвался. Черные обломки неправдоподобно медленно разлетались в разные стороны на фоне яркого пятна пламени…

— Фейерверк?! — изумилась Вера.

Матильда вскочила, в ужасе вскрикнула, села вновь, опять вскочила. И только потом бросилась бежать за длинный сарай, на пустырь, туда, где все еще падали обломки.

Тела лежали недалеко друг от друга, они почти не обгорели, но у Игоря была разворочена правая сторона головы и оторвана правая кисть. Матильда остолбенела от ужаса, глядя на кровь, вытекающую из культи, потом услышала стон — Вика была еще жива. Наклонилась к не. Вика, увидев Матильду, с трудом произнесла:

— Дочку… не бросай… код семнадцать-семнадцать…

В следующую минуту у нее изо рта пошла кровь, она пенилась и застывала на губах. Матильда еще в панике озиралась вокруг, не зная, что можно сделать в такой ситуации, чем ей помочь, а Вика уже смотрела в небо остекленевшими глазами. Матильда попыталась нащупать пульс, все еще надеясь, что Вика жива, но тут же поняла, что все кончено, никаких сомнений быть не могло. Женщина в растерянности стояла над телами погибших.

— Ой, я никак не перелезу, — Верочке надоело сидеть одной, и она уже шла к месту крушения, пытаясь пробраться сквозь заросли высокой травы.

Тогда только Матильда очнулась, подошла к ней, взяла на руки и понесла прочь. Отойдя подальше, опустила Веру на землю, повела в дом. Малышка сейчас же начала вырывать ручонку, она не хотела идти и все пыталась вернуться.

— А что там лежит?

— Ничего… Идем…

— А где мама? Они с папой еще летают? — спрашивала девочка.

— Да, Вера, летают…

— Я хочу подождать маму, я там буду сидеть.

— Нет, Вера, они не скоро прилетят. Поиграй в детской…

Матильда прошлась по дому. Где же телефон? Не может такого быть, чтобы они жили без связи. Обошла все комнаты, напрасно, телефона не было… Матильда нашла на верхнем этаже узел радиосвязи, как она его назвала: комната была набита разной техникой, но оживить приборы не смогла. Только компьютер послушно ответил, хотя подключиться к Интернет-сети не получилось, связи не было.

Она вернулась в детскую.

— Вера, у вас телефон есть? Где он?

— Есть, у папы.

Ну да, мобильный, он был у Игоря с собой…

— А мамин где?

— У мамы.

Естественно, зачем она спрашивает: у Вики на шее висел.

— А у тебя есть телефон?

— Есть, сейчас принесу.

Она вскочила и убежала, а через минуту вернулась.

— Вот, — Верочка протянула ей игрушечный мобильник.

— Больше нет никакого телефона?

— Нет.

Матильда растерялась. Что же делать?

— Я хочу кушать…

— А что ты хочешь?

— Пюре и котлетку.

Ну что же, сначала она накормит Веру, а потом еще раз все осмотрит. Матильда с облегчением обнаружила на кухне кастрюльку с пюре и котлеты. По-видимому, девочка знала заранее, что у них будет на ужин. Оставалось только разогреть.

Кажется, впервые в жизни она сама кормила ребенка. Вера ела медленно, постоянно отвлекалась, роняла пюре себе на живот и на стол. Она напоила малышку чаем и отвела в детскую. Девочка увлеклась своими игрушками, разбросанными по ковру, а Матильда снова отправилась в компьютерную комнату. Просидела еще с полчаса, но так и не смогла выйти в Интернет.

За это время Веру сморил сон, она заснули на полу в детской, Матильда переложила ее на кроватку и укрыла. Она забыла умыть ребенка, и девочка спала чумазой. Потом Матильда вынула из шкафа пару чистых простыней — надо было идти назад, к погибшим.

Она шла через двор, залитый косыми лучами низкого солнца, наступая на четкие длинные тени от ветвей редкого кустарника, посаженного вдоль дорожки. Вдруг мелькнула мысль: а что, если она ошиблась, вдруг хотя бы Вика жива, лежит там, стонет, а она завозилась с Интернетом. И, выйдя за ограду, она пошла быстрее, заторопилась. Последние метры уже почти бежала, окрыленная призрачной надеждой. Повернула за сарай на пустырь, прислушиваясь, желая услышать стоны, но ее встретила тишина, там ничего не изменилось. Тела так и лежали на траве, вокруг чернели покореженные куски металла, такие неуместные на фоне яркой, сочной зелени.

Матильда накрыла погибших простынями. Наверняка будет проведено расследование, поэтому трогать тела и обломки самолета нельзя. А вдруг сюда заберется какой-нибудь зверь? Это будет ужасно… Как же быть? Надо что-то сделать, здесь их оставлять нельзя, тела Игоря и Вики необходимо как-то укрыть… Ей предстояло очень неприятное дело, никогда раньше не приходилось заниматься с покойниками. И надо было торопиться, день уже клонился к вечеру, ночью ей будет еще страшнее… Она пошла назад искать что-нибудь попрочнее, чем простыни. В сарае на глаза попался кусок брезента, это подойдет…

Стараясь не сдвинуть простыню, чтобы не видеть того, что осталось от головы Игоря, она осторожно переложила его на брезент и волоком потащила в сарай, потом так же перетянула тело Вики. Накрыла их тем же куском брезента и закрыла сарай на замок — он висел на дверной ручке. Завтра утром кто-нибудь уж точно приедет сюда, тогда она сообщит о трагедии в милицию. А куда же девать ребенка? У Виктории и Игоря наверняка есть какие-нибудь родственники — приедут, заберут девочку… «Как бы мне самой не пришлось везти ее к ним…»

Матильда вернулась во двор, обошла весь участок, закрыла ворота и калитку на засовы. Позади дома была еще одна калитка, через которую они выходили в долину Менял, ее тоже заперла.

Девочка к этому времени уже выспалась и встретила ее ревом, а Матильда надеялась, что она проспит до утра.

— Вера, не плачь, успокойся…

— Хочу к маме…

— Иди ко мне, мы вместе подождем твою маму…

Не зря она не хотела иметь детей! И какая же она грязная! Матильда повела ребенка в ванную комнату, пустила теплую воду, вымыла чумазое личико и ручки. Верочка сразу воспользовалась этим и попыталась искупаться под краном вся, так что ее мокрую кофточку пришлось менять. Как хорошо, что нет проблем с водой и электричеством! Если бы еще пришлось греть воду на костре, она бы не выдержала! Скорей бы наступила ночь, потом утро, а там уж наверняка кто-нибудь появится… Стемнело. После трагедии она забыла об усталости, бегала туда-сюда, но сейчас, расслабившись на диване, почувствовала страшную усталость. Ноги у нее гудели.

И все же Матильда заставила себя встать. Она прошлась по дому, обошла комнату за комнатой, закрывая окна первого этажа на задвижки, — готовилась к наступлению ночи, как к военной операции. И только прилегла на диване, как на скотном дворе поднялся шум, коровы громко мычали, она совершенно забыла о них. Сначала перепугалась, почему они так расшумелись, вдруг туда забрался зверь? Потом сообразила: их надо покормить и напоить. Ей придется еще раз выйти. Но кормежка — это не самое страшное. Матильда вдруг вспомнила, что коров надо еще и доить! Какой ужас, она понятия не имела, как это делается, как к ним подступиться! Лихорадочно припоминала все старые фильмы о доярках. Где-то в кладовой она видела ведра и сейчас, прихватив пару, направилась в коровник. Коровы потянулись к ведру. «Не дура, поняла, — подумала она, находя в себе силы подшучивать над собой, — сначала их надо напоить». Тут же, в коровнике, обнаружила водопроводный кран, налила воды всей живности и всем дала корм, надеясь, что не перепутала, кому что (запасы кормов показывал Игорь, играя в фермера). Снаружи у двери коровника она еще раньше заметила охапку скошенной травы, принесла ее и бросила коровам, те принялись мерно жевать. Только после всего этого она решилась приступить к дойке. Но близко подходить к корове было так страшно — слышала раньше, что она может быть опаснее быка. Осторожно протянула руку и коснулась теплого коровьего бока, легонько похлопала, погладила по спине — животное не обращало на нее никакого внимания. Попробовала доить, на дне ведра появились первые капли. Ничего себе, а как же надоить ведро? Всегда в кинофильмах показывали, как доярка, перегибаясь, несет полное ведро молока… Корова, вывернув шею, удивленно посмотрела на нее, не переставая жевать траву. Оказалось, дойка — трудное дело, руки у нее быстро устали, но полведра от двух коров она все же надоила.

Спать Матильда расположилась в гостиной на диване, на нем, по-видимому, спали и хозяева. Рядом положила одно ружье, два других спрятала рядом, в детской, в шкаф, и закрыла его на ключ — не хотелось бы, чтобы кто-нибудь пробрался в дом и вооружился этим оружием. Рассказ Игоря о бандюгах ее сильно напугал. А с другой стороны, не дай Бог, Верочка доберется до таких опасных игрушек.

Разбудили Матильду странные звуки. За окном было еще совсем темно, и она испуганно лежала, боясь пошевелиться, спросонок не понимая, где находится и что так противно гудит. Потом поняла, что это мычат коровы. Нащупала часы, с трудом разглядела стрелки — около пяти утра. Господи, что же там случилось?! А вдруг волки? Игорь ничего не говорил о волках, медведях, а тут, скорее всего, все это водится. Ну почему она вчера не разобралась с ружьем?! Тихонько прошла по темным комнатам, не включая света, осторожно выглянула в окно сбоку от двери — широкий двор пуст, забор теряется в тумане… Интересно, а волки издают какой-нибудь шум, когда нападают — рычат, воют? И боятся ли они одного вида ружья?

А может быть, это просто у коров режим такой? Что же это они тогда в такую рань просыпаются?! «Неужели им опять хочется доиться?!» — вдруг с ужасом подумала она. Ничего не поделаешь, придется идти туда. Матильда, сонная, пошла в коровник через двор сквозь плывущие клочья тумана. Прихватила охапку травы, коровы сразу потянулись к ней. Опять эта утомительная дойка… Кое-как справилась и выпустила их во двор — пусть сами ищут себе пропитание, травы вокруг полно. Вернулась в дом и заснула. Но почти тут же проснулась от плача ребенка.

— Ты, наверно, хочешь кушать? Хочешь молока?

Малышка кивнула, обиженно кривя губки. С ребенком она прошла на кухню, напоила свежим молоком, кипятить не стала. Вера успокоилась, вернулись в детскую. Матильда попыталась уложить ее снова в кроватку, но та вцепилась в нее и начала кривиться, и, чтобы избежать плача, женщина прилегла вместе с ней на диван. Боже мой, как надоел ей этот ребенок! Вера повозиласьу нее под рукой и притихла, так вдвоем они и заснули. Через час Матильда снова проснулась — девочка осторожно трогала ее руку:

— А где моя мама? Я хочу кашки…

— Полежи еще немного, я сейчас сварю тебе кашку.

Дай Бог памяти, как же варить эту дурацкую кашу? Если у них в Ереване и готовились каши, то занималась этим всегда ее свекровь. Матильда совершенно не помнила, какие должны быть пропорции: на пол-литра молока — одна столовая ложка манки или один стакан? Вроде бы помнила соотношение: один стакан крупы — два стакана жидкости, но касается ли это всех круп? В одном из ящиков кухонного стола случайно обнаружила поваренную книгу и очень ей обрадовалась. Пока она возилась с молоком и манкой пришла Вера, девочка влезла на свой стульчик и притихла в ожидании кашки.

Матильда готовила, а сама прислушивалась, не летит ли вертолет или самолет, уж пора бы, не торчать же здесь до обеда. Гамлет так беспокоился, требовал, чтобы все время звонила ему, и сейчас он должен заволноваться, почему это она вдруг не дает о себе знать.

Но и в полдень, и к концу дня самолета не было. В этот день так никто и не появился и на второй — тоже. Ну, теперь-то уж точно Гамлет начал ее поиски, наверняка уже связался с милицией или МЧС: должен же он забеспокоиться, если не отвечает ни один телефон — ни ее, ни Игоря, ни Вики. А может быть, он сам приедет сюда? Нет, это вряд ли. Матильда вспомнила, как мало муж думал о ней, когда она жила одна на своей стройке, в то время они неделями не общались. Что же это он стал так заботиться о ней в последние дни? Она представила себе его лицо. Как насмешливо, равнодушно, даже жестоко смотрел он на нее, когда они ссорились!.. Равнодушно до тех пор, пока она не сказала, что заберет из фирмы свою долю. Вот тогда его лицо изменилось, у него было такое выражение, словно он очнулся ото сна…

А утром следующего дня едва она подошла к сараю с лежащими там покойниками, как сразу почувствовала неприятный запах. Матильда решила, не откладывая, сделать все, что необходимо.

Под могилу можно использовать траншею, вырытую для фундамента. Перетащила тела к траншее все на том же куске брезента, потом расстелила брезент на дне, спустила на него Игоря и Вику. При этом простыня, закрывающая тело Игоря, сбилась. Как странно он покалечен: правая рука оторвана и правая сторона головы разворочена… Как будто он держал возле уха гранату. Боже! Телефон! Он говорил по телефону! Игорь сказал Гамлету: «Сейчас взлетаем!». А тот хотел перезвонить, если она правильно поняла. Когда Матильда летела сюда, стюардесса предупредила всех, что в самолете запрещено пользоваться мобильниками, интересно, почему? Тогда она подумала, что импульсы телефона могут повлиять на электронную начинку самолета, но, может быть, сами телефоны взрываются в самолете, когда по ним говорят? Нет, это чушь! Тогда бы их вообще отбирали перед полетом. Раньше, видя в боевиках, как взрываются телефоны в руках невинных жертв, она считала это режиссерской выдумкой, а сейчас задумалась: а если это возможно? Так «вовремя» пропал ее мобильник, перед самой поездкой… Но ведь она звонила Гамлету пару раз до этого. Так, может, для взрыва нужен именно входящий звонок, или не просто звонок, а подается особый сигнал? И вообще, способен Гамлет убить или нет?

Она прикрыла погибших краями полотнища брезента и, засыпав землей, сделала холмик, потом нашла пару палок, связала их в виде креста и воткнула поглубже, как только смогла. К сожалению, Матильда не знала ни одной молитвы, произнесла только:

— Господи, прими души рабов твоих, Виктории и Игоря, — и перекрестилась.

Неизвестно, когда сюда приедут люди, но тела всегда можно будет перезахоронить по-человечески.

А Гамлет был способен на многое. Он хотел убрать сразу двоих, Матильду и Игоря. Юридически они все трое еще партнеры, так что он быстро приберет к рукам их совместное предприятие вместе с новым Сибирским филиалом и всеми приобретениями Игоря. Вику он не считал серьезным противником — домохозяйка, она, кроме ребенка, ничем не интересуется. Весь его зыбкий план строился на том, что именно Игорь будет встречать Матильду. Гамлет знал, что им придется лететь на маленьком самолетике, ведь иначе на хуторок не попадешь. Самое сложное в этой задаче — определить нужный момент, узнать, когда самолет поднимется в воздух со своими приговоренными пассажирами на борту. Но он надеялся, что Матильда сама сообщит ему об этом, позвонит, как он просил ее, перед посадкой в самолет, а уж потом, минут через тридцать — сорок он перезвонит, уточнит положение дел и пошлет импульс на мобильник. Он полагал, что вряд ли будут тщательно исследовать обломки частного самолета, разбросанные где-то по тайге, тем более, что Игорь — неопытный пилот. Спишут крушение на его непрофессионализм. Но Матильду встретила Вика, убирать ее было не только бессмысленно, но и опасно. Игорь не оставил бы гибель жены без последствий. Гамлет уже решил, что его план провалился, но тут вдруг Игорь сам позвонил — они там взлетали, все вместе, даже в телефон слышен был шум мотора самолета!..

Гамлет заранее торжествовал, но на волю случая он, разумеется, полагаться не хотел и после последнего телефонного разговора с Игорем собирался отправить человека следом за Матильдой, дабы убедиться, развиваются ли события согласно его сценарию. Хотя он был уверен, что Игорь и Матильда погибли. Теперь надо было срочно забрать у Вики яйцо Фаберже, пока эта дура кому-нибудь не проболталась о нем. Вику легко будет припугнуть, одинокая женщина с ребенком вряд ли окажет сопротивление.

Но Гамлет не успел отдать сообщнику последнее распоряжение: на следующий день после разговора с Игорем его внезапно арестовали по подозрению в махинациях с недвижимостью в особо крупных размерах. Как правило, преступники всегда ждут ареста, и все же это всегда происходит неожиданно. Дать команду к определенным действиям можно было и из камеры, но Гамлет боялся сделать что-то лишнее: в сложившейся ситуации привлекать внимание к жене, афишировать ее гибель было бы опрометчиво, и потому он затаился, осторожничая сверх меры.

На всякий случай, он сообщил на следствии, что они с Матильдой собираются разводиться, что последний год она жила практически отдельно, что все это время жена занималась исключительно строительством особняка, а к делам фирмы отношения больше не имеет, сейчас же она уехала к друзьям. И поскольку его слова все подтвердили, а в сомнительных документах подписи Матильды не было, ее разыскивать не стали.

Пока над Гамлетом висел Дамоклов меч суда, он мог только гадать, сработала ли его ловушка и кто в нее угодил? Время шло, вестей из Сибири не было, телефоны Матильды и Игоря не отвечали, и Гамлет терялся в догадках: что же там случилось, все ли прошло так, как он задумал? Почему Вика не сообщает о смерти Матильды и Игоря? Ну, не могла она молчать, должна была позвонить или прислать телеграмму с сообщением о смерти, о несчастном случае. Он, конечно, не раз пытался дозвониться, но все телефоны в усадьбе Игоря молчали. Неужели в живых никого не осталось?

Смерть Вики не входила в планы Гамлета — о фирме он не волновался, все и так будет принадлежать ему, но вот антиквариат… Кто-то там сейчас осматривает жилище Игоря? Однако ничего сейчас поделать было нельзя, оставалось только ждать, когда все утрясется, когда он сам «отмажется» от правоохранительных органов. В том, что все так и будет, он не сомневался — зря, что ли, регулярно отстегивал крупные суммы чиновникам? Спасут, есть захотят и спасут, такие кормушки, какую он сумел организовать для них, не бросают.

Время шло. Никогда бы раньше Матильда не поверила, что можно жить, вот так ежедневно вкалывая. Это была какая-то беспросветная жизнь: утром она вскакивала ни свет ни заря, бежала в коровник, после дойки кормила остальную живность, потом возвращалась в дом, где ее уже ждала малышка, — она всегда просыпалась рано и требовала молока.

Потихоньку женщина осваивала свои владения. Оказалось, этот дом таил много сюрпризов, среди них были такие досадные, как неустойчивая лестница в коровнике, но были и приятные — она обнаружила обширный подвал с запасами продовольствия и среди них ящики с конфетами. Матильда была сладкоежкой и обрадовалась конфетам больше, чем девочка: Вера выплюнула недоеденную конфету. На втором этаже в большой светлой комнате, где по приготовленной мебели угадывалось, что здесь предполагалось устроить спальню, она случайно наткнулась на плохо замаскированный в стене сейф. Теперь Матильда поняла, что за код назвала ей умирающая Вика. В сейфе она обнаружила свидетельства о праве собственности на участок, на дом, различные договора на строительство, на проектирование, личные документы Игоря и Виктории, ключи, скорей всего, от их городской квартиры и металлическую коробку из-под зеленого чая. В ней, завернутое в вату, лежало изумительной красоты сверкающее пасхальное яйцо. Конечно, Матильда не была экспертом, но, судя по услышанным ею обрывкам разговора Гамлета с его ночным гостем, по тому, как хранилась вещица, это и был тот самый Фаберже. Ну что же, хозяина найти будет нетрудно, наверняка имеются списки таких коллекционеров и каталоги их коллекций. А это еще что? По-видимому, дно сейфа можно поднять. Она вынула металлическое днище — под ним оказался толстый слой пачек долларов. Да-а… Она сложила все на место, туда же положила свои документы и закрыла сейф.

После этого Матильда внимательнее осмотрела и другие комнаты. И на кухне, куда заходила десятки раз, вдруг обратила внимание на панель за шкафом. Оказалось, это замаскированная дверь, ведущая в пристроенный к дому сарай, а из него можно было пройти дальше, в коровник. Теперь она не стала по утрам ходить через двор, но все равно ей было страшно, ведь приходилось открывать дверь на улицу и выпускать коров пастись. Они требовали свежей травы — припасенное над коровником сено их не устраивало.

Как-то Верин мяч закатился на задний двор, разыскивая его, она увидела в траве что-то красное — оказалось, это спелые помидоры, и было их довольно много. Жаль, что не все кусты плодоносили, часть из них вымахала выше бурьяна, но только цвела, а плоды, если и были, то совсем крохотные, зеленые. И таких негодных кустов было гораздо больше, чем плодоносящих, целое поле.

С этого дня она регулярно ходила за овощами. Вера ориентировалась там лучше, чем Матильда, именно она нашла огурец и показала, где растет морковь. Матильда была в восторге от роскошных хвостов морковки, такую красивую зелень можно было бы сажать на газоне, а у нее к тому же еще и корень съедобный!

Потом в курятнике она обнаружила настоящие яйца, это тоже было для нее большим сюрпризом. Конечно, женщина и раньше знала, откуда яйца берутся, но то были чисто теоретические знания. Теперь проблема завтрака намного упростилась — варить яйца проще, чем вредную манку, в которой так и норовили появиться комочки.

Что бы Матильда ни делала, она все время прислушивалась, ожидая, когда прилетит самолет. Ну не бывает так, чтобы исчез такой богатый человек, как Игорь, и никто его не искал! Ведь кто-то нанимал для него людей, кто-то выполнял проекты санатория и дороги — должны же исполнители поинтересоваться, куда пропал заказчик? Или он только собирался заказать? А может это были такие долгосрочные дела, что не требовали его постоянного внимания? Как бы то ни было, ей оставалось только строить догадки и надеяться на чудо. Каждый день она просыпалась с мыслью, что уж сегодня-то ее заточение закончится, и каждый вечер разочарованная ложилась спать. Это было просто невероятно! Ну не может такого быть, чтобы в наше время на Земле нашелся уголок, куда бы на протяжении стольких дней никто не заглядывал! И почему все это выпало именно ей?! Она терпеть не могла домашнее хозяйство, не хотела и не имела детей, а тут ей приходится жить, как в прошлом веке, и к тому же нянчиться с ребенком! Что же ей делать? Как выбраться отсюда? Если бы с ней не было Веры, Матильда ушла бы отсюда пешком — какая-то полузаросшая травой грунтовая дорога все же тянулась в лес. Но с девочкой это было невозможно.

Прожив здесь столько в одиночестве и имея возможность хорошенько все обдумать, Матильда с каждым днем почему-то все больше уверовала в то, что взрыв самолета не был случайным, и что не случайно у нее накануне отъезда так странно потерялся телефон. Сейчас она была убеждена, что он исчез из дома. И такая необычная заботливость Гамлета в последние дни, этот его подарок — неуклюжий мобильник… Наверняка он был с какой-то начинкой. Да, мотив убить их всех у Гамлета был. Он одним махом разделывался со всеми партнерами, больше не надо было бы делиться ни с кем. Как могла она думать, что он добровольно отдаст ее долю или что у этого прирожденного ловкача и афериста проснется совесть и он не станет участвовать в жилищных аферах? Да еще какая-то странная история с антиквариатом… Тогда она не обратила особого внимания на разговор Гамлета с незнакомцем, а теперь частенько вспоминала его во всех подробностях. Она должна была бы получше знать своего мужа: он ни за что не откажется от лакомого кусочка. Как ее, в конце концов, не насторожила необычная внимательность Гамлета в последние дни, абсолютно не присущая ему? Ведь понимала, что совершенно не нужна ему — фирма твердо стоит на ногах, процветает уже без ее помощи, а как женщина она никогда не интересовала мужа… Человек, с которым она прожила столько лет, хотел убить ее. Он небось уверен, что она погибла, Игорь ведь сказал, что они в самолете.

Однажды поверив, что эта мысль не абсурдна, что Гамлет мог желать ее смерти, Матильда все больше находила подтверждений тому. Вспоминала совместную жизнь, его равнодушие и особое внимание в последние дни…

Она считала, что он стольким ей обязан, что она привязала его к себе — и помощью в студенческие годы, и уходом за свекровью, и самозабвенным трудом в фирме. Да, пусть она была плохой любовницей, но она никогда и не ограничивала его свободу. Пусть была плохой домохозяйкой, но она была ему умелой и верной партнершей в бизнесе. А он… словно нож в спину. Да почему же словно?! Не словно, а действительно, он на самом деле хотел взорвать ее.

От таких мыслей можно было сойти с ума и в нормальной обстановке, а здесь еще и это непривычное одиночество… Ей было страшно… Ведь если взрыв — дело рук Гамлета, то он наверняка не остановится, доведет дело до конца. Эта новая мысль взбодрила ее. Осознав, что она все еще в опасности, Матильда поняла, что ей надо думать о том, как выжить. И уже не сомневаясь в его виновности, в предумышленности убийства, она задумалась: почему он до сих пор никого не прислал сюда, чтобы проверить, все ли прошло гладко? Не осталось ли улик, указывающих на него, не выжил ли кто? Гамлет ведь всегда был осторожен и предусмотрителен, так что ей надо готовиться к продолжению. Теперь она стала жить в постоянном напряжении, в ожидании нового покушения. Матильда была полна решимости бороться до последнего…

Жить одной среди лесов было страшно и без Гамлета — Матильда все время помнила об опасениях Вики, о том, что однажды на нее кто-то напал. Ходить в коровник одной по утрам, распахивать дверь в предрассветную мглу двора было жутко, таскать же каждый раз с собой ружье — неудобно, и Матильда оставила одно ружье там. Но бросать его на виду было опасно, потому она решила залезть на сеновал, устроенный над коровником, и засунуть под сено. Лестница, приставленная к перекрытию, была колченогой — одна «нога» чуть длиннее другой — и потому ужасно неустойчивой. Игорь сам, что ли, ее делал? Перекинув ружье за спину, она стала подниматься наверх, очень осторожно, стараясь наступать все время слева, так, чтобы вся тяжесть приходилась на одну опору, но коварная лестница все же покачнулась, хорошо, что Матильда успела схватиться за настил. Она села на доски и засунула ружье с краю настила под сено. Спускаться вниз по предательски покачивающейся лестнице было страшно, и женщина решила освоить другой путь: по бочкам, стоящим вдоль одной из стен. Бочонки, сложенные один на другой, образовали высокие «ступени». Хотя эта «лестница» была очень крутой, но оказалась гораздо устойчивее, чем настоящая.

Кстати, она до сих пор не знала, что в этих бочках. Вскрыла одну — оказалось, готовая строительная смесь. Чтобы не скучать, взялась за внутреннюю отделку дома — вспомнила молодость. И надо сказать, у нее получалось хорошо. Через неделю комната рядом с детской была готова, она решила, что будет здесь спать сама. Потом занялась отделкой комнаты с сейфом: наложила на стены толстый слой шпаклевки, чтобы спрятать сейф, потом оклеила обоями, мебель раздвинула вдоль стен. Теперь сейф стал совершенно незаметен, даже если специально искать — не сразу найдешь.

И так, не спеша, комнату за комнатой, приводила она дом в порядок. Повезло, что полы были уже везде настелены, с досками она, пожалуй, не справилась бы. Ей пришлось лишь покрыть их лаком, иначе трудно было бы содержать пол в чистоте: без краски или лака свежие доски очень быстро пачкались. А в холле так и остался бетонный пол.

Вера подражала ей и тоже требовала шпатель или кисть. Хорошо, горячей воды было вдоволь — вечерами Матильда с трудом отмывала свою помощницу. Вскоре весь первый этаж приобрел жилой вид, даже мебель она потихоньку растащила, расставила по местам. Теперь в комнатах стало уютнее и безопаснее, а то раньше ей постоянно чудился кто-то под пленкой, накрывающей мебельные пирамиды, сложенные во всех комнатах. Каждый раз, когда ночью проходила мимо них, сердце у нее замирало.

Со временем у Матильды появилась привычка несколько раз в день выходить на террасу на втором этаже, с нее подниматься на громадный валун и осматривать окрестности — картина вокруг дома не менялась: вокруг темнели стена леса и валуны среди уже желтеющей травы… Изредка она видела диких животных: совсем близко к забору подходили лоси, а на огород повадились зайцы. Так они все деревья зимой объедят, устроить на них охоту, что ли? Тем более, что ужасно хотелось свежего мяса. Можно было, конечно, убить курицу, но как? В курятнике не постреляешь, можно поранить и других, а если поймать одну, привязать во дворе и застрелить — это как-то слишком похоже на расстрел. Да и перед курами неловко: сама с удовольствием ест яйца, за что же их расстреливать? Уж лучше охотиться на зайцев — их-то она к себе во двор не звала, капусту есть не разрешала, к тому же они не привязаны, попробуй еще попади…

Она припомнила, как в молодости, в турпоходе кто-то учил ее стрелять по банкам. Среди бумаг Игоря обнаружила документы на ружья, внимательно прочитала паспорт ружья МЦ-30-09, зарядила все три ствола, все сделав по инструкции, и решила, что готова к охоте. И однажды после утренней дойки устроила засаду, усевшись в высокой траве неподалеку от грядок с капустой. Добрых сорок минут сидела не шевелясь, ждала, и все равно появление зайца оказалось неожиданным. Может, она задремала, только вдруг увидела зайчишку прямо пред собой. Он сидел, подняв головку и подергивая усами, совсем близко, но когда она повела в его сторону ружьем, трава шевельнулась, косой шарахнулся в сторону, и, спуская курок, она уже понимала, что промахнулась. Выстрел прозвучал ужасно громко, она сама на месте зайца умерла бы от страха, от разрыва сердца, а тот убежал. На второй день женщина все же подстрелила воришку, это был ее первый трофей.

Прожив на этом хуторе так много дней, привыкнув к шуму леса, к одиночеству, она тем не менее каждый день со страхом распахивала по утрам дверь коровника, чтобы выпустить животных. И не зря так боялась! Однажды, раскрыв дверь, Матильда как всегда замерла на минутку, настороженно оглядывая темный двор, — все было тихо, спокойно. Коровы канителились, и она повернулась, чтобы пройти в глубь коровника и подстегнуть медлительную скотину. В этот момент кто-то сильно толкнул ее в спину, она упала на засыпанный сеном пол и только успела повернуться, как тут же на нее навалился какой-то здоровенный мужик. Близко-близко от своего лица увидела она рыжеватую щетину, кривые редкие зубы, почувствовала гнилостный запах из его рта и заорала от ужаса. Тот отпрянул на мгновение, оглянулся испуганно. Она попыталась оттолкнуть его, но силы были неравны. Мужик бормотал какие-то ругательства и злобно бил ее в бок острым кулаком. Тогда Матильда попыталась что-нибудь нащупать, пошарила рукой, тут вечно что-то валялось — сама же бросала то лопату, то метлу. На этот раз под руку ей попалась лишь игрушка Веры — вчера она принесла сюда свой совочек. Она схватила его и шлепнула пластмассовой игрушкой по лицу насильника. Каким-то чудом попала тому в глаз, он выпустил ее и, матерясь схватился за лицо. Матильда бросилась к лестнице на сеновал, мужик, увидев, куда она лезет, сплюнул и не торопясь произнес:

— Ну, сучка, там еще лучше будет, на сене мягче, теперь ты от меня не уйдешь. В дом надо было бежать, дура …

Он потер еще немного глаз, встал, подошел к лестнице и полез наверх. Матильда в это время лихорадочно шарила в поисках ружья, его не было. Мужик был уже почти наверху, тогда она уперлась ногой в лестницу и толкнула ее, от толчка та скользнула вбок, насильник успел заматериться и упал, стукнувшись головой о бочку. Теперь она перевела дух и уже спокойно сразу нащупала ружье, схватила его, взвела курок. И в этот момент в коровник вошел второй мужик, один глаз у него почти не открывался.

— Ты скоро, Васек?

Тут он увидел тело своего товарища, затем нацеленное на него дуло ружья.

— Ты кто? — непоследовательно спросил он.

— Твоя смерть, придурок, — сурово ответила Матильда.

Тот, не обращая внимания на своего товарища и на ее грозные слова, начал поднимать лестницу.

— Быстро забирай своего дружка и тащи его отсюда или получишь пулю!

Он продолжал устанавливать лестницу. Тогда Матильда заорала не своим голосом что-то нецензурное и бессмысленное, и мужик на этот раз сразу вник в суть пожеланий Матильды и попятился, пока не наткнулся на своего подельника.

— Тихо, тихо, — забормотал кривой и, не спуская с нее единственного глаза, наклонился, потряс друга за плечо, тот не отвечал.

— Ты что, убила Ваську?! — с ужасом спросил он.

— О себе беспокойся… Тащи его отсюда, пока пулю не влепила…

Мужик схватил дружка за ноги и не беспокоясь о том, что щека того проехала по навозной лепешке, поволок из сарая. Матильда, не выпуская их из виду, стала спускаться по бочкам. Потом она сама удивлялась, как смогла сойти, не глядя себе под ноги, и выйти из коровника все так же держа второго ублюдка на мушке.

— Зачем его тащить? Он же дохлый…

— Тогда закопай его! — грозно закричала Матильда. — Тащи вон до траншеи.

Мелькнула дурацкая мысль, что скоро тут все траншеи под фундамент будущего санатория будут завалены трупами…

Мужик дотащил Ваську до канавы и спихнул его вниз.

— Вон лопата, бери, закапывай!

Тот, не сводя с нее глаз, поднял лопату, копнул землю и бросил ее в траншею.

— Ты что, б…, делаешь! — из траншеи полез труп Васьки, а кривой удивленно уставился на него:

— Васек, ты живой?

— Какого хрена ты меня засыпаешь? Рехнулся? Ты, Кривой, говорил, молодая баба, трусливая…

— А не один тебе хрен, молодая или старая?..

— Получишь заряд в жопу, тогда будешь знать — один или не один…

— А ну оба, бегом отсюда! — приказала Матильда и взмахнула ружьем, указывая направление, при этом нечаянно нажала на курок, раздался выстрел, от неожиданности она выронила оружие, а кривой завизжал — пуля попала ему в ногу.

— Ну, сучка, ты сдурела, что ли? За что?! — плаксиво вскричал раненый.

— А вот за сучку ты сейчас еще получишь!

Матильда торопливо подняла ружье, прицелилась, и мужики дружно похромали к лесу — у одного была стреляная рана, а второй, видно, ушиб ногу при падении с лестницы.

— Еще раз появитесь здесь — буду стрелять без предупреждения! — крикнула она вслед и потрясла ружьем.

При этом резком движении оно снова выстрелило. Матильда от неожиданности присела, а мужики побежали быстрее, на ходу продолжая переругиваться, до Матильды долетал их мат. Теперь оба насильника показались ей мелкими, плюгавенькими и жалкими. Она шла к дому гордо и смело, не оглядываясь на темный лес.

— Мне скучно… — тянула на одной ноте Вера.

— Так поиграй во что-нибудь!

Временами девчонка ужасно раздражала Матильду.

Насколько лучше бы ей тут жилось, если бы она была одна. Она понимала, что Вера страдает без матери, что она должна жалеть девочку, но у этого ребенка постоянно возникали какие-то проблемы: то она хотела кушать, то пить, то спать, то у нее болел животик, то она загнала занозу… Невозможно все перечислить. Такая маленькая, а уже такой большой набор требований, желаний, капризов. Это чрезвычайно нервировало Матильду. Вот и сегодня девочка с самого утра ныла, наконец Матильда не выдержала.

— Ладно, давай играть в прятки.

Матильда, закрыв глаза, слушала, как мечется Вера, — никак не выберет себе место поукромнее. И что тут думать: сядь за любой шкаф, и все, главное в этой игре — бегать и сидеть тихо, а тут такой топот! Вот глупый ребенок… Матильда, и не глядя, уже знала, где примостилась Вера. Господи, сколько с ней мороки, как это все надоело… Она пошла искать. Уныло заглядывала за кресла и диваны, зная точно, что там девочки нет, комментировала вслух свои действия, а та довольно хихикала в углу, за шкафом. Потом Матильде надоело притворяться, и она подошла к Вериному укрытию.

— А, вот ты где!

Вера взвизгнула и засмеялась. Надо же, столько радости…

— Еще, еще!

— Ну, давай еще, — вздохнув, согласилась Матильда.

Не в добрый час вспомнила Матильда об этой игре: теперь Вера ежедневно терзала ее просьбами: «Давай, поиграем в прятки…» Изо дня в день одно и то же, и когда ей эта игра надоест?! Еще девочка любила сказку о Маше и медведе, ту, в которой девочка бегает по комнате с колокольчиком, а медведь с завязанными глазами на слух ловит ее. И когда однажды Вера обнаружила в кухонном ящике колокольчик, восторгу ее не было предела.

— Давай играть с колокольчиком… — упрашивала она Матильду.

— О, господи… Ну, давай… — в конце концов согласилась та.

Можно подумать, она бы не услышала, как Вера бегает без колокольчика!.. Завязала шарфом себе глаза и долго старательно пыталась случайно не поймать девочку. Но стоило ее схватить, и та начинала снова:

— Еще! Давай еще!

Потом они немного изменили игру. Теперь играли на улице, и Вера бегала там с колокольчиком, пряталась за углом дома и звенела изо всех сил, а Матильда притворялась, что не поймет, откуда идет этот трезвон. Бедные воспитатели в детсадах! Да им надо памятники при жизни ставить… Тут на хуторе и делать больше нечего, а возиться с ребенком все равно лень. А Вера теперь ни в какую не хотела ложиться спать, не получив своей ежедневной порции удовольствия.

— А где мы будем играть сегодня? — приставала она к Матильде с самого обеда.

— Пошли вон туда, среди валунов будем прятаться.

Они прошли за ограду.

— Только в ту сторону не бегай, — махнула Матильда рукой, — ты же помнишь, какая там глубокая яма?

— Помню.

По тропинке углубились в каменистую долину, остановились у громадного валуна. Матильда отвернулась к нему и принялась громко декламировать детскую считалку. Надо же, какие глупости помнятся всю жизнь!

— Эники-беники ели вареники…

— Я спрячусь и позвоню, — крикнула издали Вера.

— Хорошо.

Какой же смысл тогда прятаться, если она собирается звонить из укрытия? Ну и логика у ребенка…

Звуки в этой долине разносились далеко. Матильда слушала топот крепких детских ножек в сопровождении легкого перезвона, потом мелодичный звон колокольчика стал более громким, непрерывным, значит, пора искать, а так не хотелось шевелиться. Сейчас бы подремать вот здесь, у теплого валуна, на солнышке, но колокольчик настойчиво звякал… Вздохнув, Матильда пошла искать. Ей не хотелось блуждать меж валунами, и она сразу подошла к Вере. Та радостно засмеялась.

— Еще, еще! — разумеется, кто бы сомневался, еще не один раз…

Наконец Вере надоело прятаться, и она потребовала:

— Теперь ты, — сунула колокольчик в руки Матильды.

О, господи! Когда же она наиграется? Матильде казалось, что она возненавидит всех детей после этого заключения с Верой. Честно говоря, она иной раз с трудом сдерживалась, чтобы не влепить оплеуху надоедливому ребенку.

— Ладно, рассказывай считалку, а я пойду прятаться.

Вера, отвернувшись к валуну и крепко зажмурив глаза, громко, с воодушевлением начала декламировать незамысловатый стишок.

Матильда огляделась, совсем рядом увидела Менял и пошла к ним. Протиснулась в щель меж громадными обломками. Там, посередине, как и говорил Игорь, действительно было довольно свободно, этакий пятачок с гладким камнем в центре. Она уселась на этом круглом постаменте, крикнула Вере: «Все! Ищи!», и зазвонила в колокольчик. Камни вокруг загудели, запели, повторяя ее слова и звон, бесконечно отражая их от вогнутых стен. Матильда почувствовала себя словно внутри железной бочки, по которой кто-то снаружи ударил лопатой — так все гудело. В голове у нее возникло ужасно неприятное ощущение, стены поплыли перед глазами, а потом она отключилась. Очнулась от Вериного голоса:

— Тетя Тилли, я нашла тебя! — лицо у нее было заплаканное. — Что ты так сильно спряталась? Я так долго тебя искала, я боялась…

Какое-то мгновение Матильда не могла понять, где она и что это за девочка, потом все вспомнила. Она встала, голова закружилась.

— Пошли, Вера.

Взяла девочку за руку и огляделась, не узнавая этого места, задумалась, не понимая, в какую сторону им идти.

— Пошли, — Вера сама потянула ее, и Матильда послушно шагнула за ребенком.

Они прошли сквозь узкий просвет меж обломками, и Матильда, пораженная, остановилась: местность вокруг показалась ей совсем иной, незнакомой. С удивлением осматривалась она — валуны, окрашенные лучами заходящего солнца, отливали золотом, а трава была всех цветов радуги — зеленая, желтая, красноватая, фиолетовая… А воздух! Смесь ароматов трав и немного неприятного сероводородного запаха от соседнего источника. И гомон птиц. Мир вокруг нее изменился, наполнился яркими красками, запахами и звуками. Она так и шла за Верой до самого дома. Невзначай бросила взгляд на часы и ахнула: Вера искала ее больше часа… Пожалуй, шаман не зря устраивал здесь свой шабаши. Почему она отключилась? Что-то есть странное в тех валунах …

Спустя пару дней Матильда вдруг взглянула на свое отражение в зеркале. Любую женщину удивило бы слово «вдруг»: как правило, дамы частенько поглядывают на себя в зеркала, но не Матильда. Давным-давно решив для себя, что она дурнушка, Матильда смотрелась только по необходимости, например, чтобы проверить, не испачкала ли лицо. Столько лет она себя словно не видела, не отражалась в зеркалах, словно была невидимкой, а тут что-то ее поразило. В первое мгновение показалось, что она видит не себя. Остановилась, вгляделась… Нет, ничего не изменилось, но она впервые в жизни понравилась себе. Странно, почему она всегда считала себя дурнушкой? Да, конечно, веснушки надо бы убрать… Но не так уж они ее и портят… Пристально разглядывая свою кожу, она заметила, что на руках у нее ведь тоже есть веснушки. Надо же, как это она раньше не обращала на это внимания? Так ведь они есть и на груди, и на спине… Матильда вспомнила, как ее подруга-красавица Оля протирала лимоном появлявшиеся у нее иногда веснушки, и те исчезали. Отчего она сама никогда не попыталась сделать так же? Правда, тут лимона нет… Но зато есть целебный источник, Вика говорила, что он очень кислый.

В тот же день вместе с Верой она отправилась к каменному корыту. Матильда сначала опустила в воду руки — проверить. И через минуту выдернула их: вода начала «кипеть» вокруг рук, словно происходила какая-то химическая реакция. Она испугалась. Кожа успела покраснеть и горела, будто натертая перцем. Матильда с ужасом думала о том, что будет с ее руками. Никакой успокаивающей мази здесь не было, а руки и так уже беспокоили ее, суставы в последнее время болели. Кожа горела до вечера, а ночью, когда жжение прекратилось, она почувствовала облегчение, суставы не болели, натруженные с непривычки руки перестали ныть. Что ж, хорошо, даже если это временно. Надо будет сходить туда еще раз.

На следующий день она опять побывала у каменной выемки, рискнула еще раз опустить руки в воду, теперь горело меньше, она выдержала дольше. Через три-четыре дня она заметила, что кожа рук побелела, веснушки исчезли. Тогда Матильда умылась. Водичка была горяченькая и, действительно, очень кислая. Подумала — подумала и решила лечь в воду: лежала же там Вика, и ничего с ее кожей не случилось, выглядела она прекрасно. Осторожно опустилась в воду, вытянулась в каменной ванне. Первое мгновение ей показалось, что лежать очень приятно, но через минуту выскочила, как ошпаренная. Всю ночь ворочалась, кожа горела, но к утру все успокоилось, и она решила продолжить свои процедуры. Стала ходить к источнику каждый день. Ложилась в чистую, прозрачную водичку, лежала пару минут, пока вода не начинала «закипать» вокруг нее. Это всегда ее почему-то пугало, чудилось, что полежи еще чуть-чуть и кожа растворится. Но этих нескольких минут было оказалось достаточно, чтобы вскоре начались перемены: веснушки побледнели, потом и вовсе растаяли, цвет лица тоже изменился — исчез неприятный землистый оттенок. Теперь кожа стала гладкой, нежной и упругой, выглядела золотистой, словно Матильда загорала под южным солнцем. Изменения произошли и с волосами — они стали заметно гуще, появились блеск, роскошный рыжеватый отлив.

И еще ее занимали Менялы. Может быть, это и было опасно, но она стала посещать шаманский алтарь. Матильда все же боялась сильно расслабляться там, потому даже не садилась, а просто молча стояла посередине, но и так с нею что-то происходило — ее тело вроде бы кто-то тянул вверх, распрямляя, вытягивая позвоночник. И видя потом свое отражение в зеркалах, она отмечала, что осанка изменилась, и ей это очень нравилось. Она даже выросла на пару сантиметров.

Но главным было не это, ей все время хотелось вновь испытать удивительное чувство обновления, которое охватило ее после первого посещения тех валунов. Каменное «яйцо» не подводило, каждый раз она видела мир преображенным, замечала то, на что раньше не обращала внимания, как будто зрение, слух, обоняние с каждым разом становились все лучше, все острее. Покидая языческое капище, она всякий раз чувствовала себя словно…словно… Матильда задумалась, ища подходящее сравнение. Что-то забытое шевельнулось в памяти: словно «аминула вагула бландула» — «душечка летучая чудная»… Это, кажется, из того стишка императора Адриана, что они учили в универе, второй век нашей эры, латынь, обязательная программа, так сказать. Временами ей казалось, что она на самом деле стала легче, ходила теперь, едва касаясь земли. Но к этому ощущению она вскоре привыкла.

Ее походы к Менялам продолжались, теперь изменения происходили скачками: то ее вдруг в буквальном смысле валил с ног яркий свет. Вышла из каменного «яйца» и села на землю — так на нее подействовал нестерпимо синий небосвод, а пожелтевшие деревья показались охваченными языками пламени. Через несколько часов зрение более-менее нормализовалось. Но насколько оно стало нормальным, Матильда сказать не могла, потому что уже забыла, каким видела мир раньше, до Менял.

После одного из посещений изменения начались не сразу, а только ночью, и в эту ночь она спать не могла. Сначала стало мешать тиканье наручных часов. А когда она сняла их и отнесла в другую комнату, вдруг услышала тиканье настенных ходиков на кухне. С каждой минутой оно становилось все громче, ей пришлось встать снова, завернуть все часы, имеющиеся в доме, в одеяло и вынести на улицу. И все равно казалось, что от их оглушающего тиканья сотрясаются стены. Потом она услышала, как коровы вздыхают и жуют свою жвачку, похрапывает свинья, возятся куры на нашесте. А на рассвете невообразимо громкий гвалт подняли птицы в далеком лесу. И так же внезапно, как это началось, ее вдруг оглушила тишина. Впечатление было такое, что она оглохла, но потом она поняла, что слух ее стал обычным.

А однажды обострилась чувствительность кожи. В душе, проведя рукой по бедру, Матильда чуть не застонала от невыразимо приятного ощущения. Каждое касание вызывало бурю чувств, она не могла мыться, переключила воду на холодную, вскрикнула от непереносимой резкости ледяных струй, но это отрезвило. Она смогла перевести дух. Боже, она стала ненормальной! Собственно, почему «стала»? А может быть, она была ненормальной, а вот такая чувствительность и есть норма? Иначе почему во всех эротических кадрах показывают ласкающие руки? На какой-то миг она представила рядом с собой мужчину, ощутила даже, как он проводит рукой по ее бедру, груди… И чуть сознание не потеряла от желания… Бедный Гамлет, ему ведь тоже было несладко рядом с тем бревном, которым она была, он тоже был обделен…Хотя вряд ли, муж явно утешался в чужих постелях, и ей самой это было удобно — так он меньше от нее требовал.

Изменилось у нее и вкусовые ощущения. Заметила это случайно: варила эту вечную кашу и, машинально попробовав, добавила сперва соли, потом сахара. И с удивлением потом отметила, с каким аппетитом в этот раз ест девочка. Похоже, она стала готовить вкуснее.

Иногда перемены бывали просто пугающими: Матильда, выйдя из капища, испытала настоящий шок: в нос ей ударила… резкая зелень травы. Именно так — цвет подействовал не на зрение, а на обоняние. Ей хотелось зажать нос, таким насыщенным был цвет. Он не был противным, просто его было слишком много. Перевела взгляд на небо, и ей стало нечем дышать от пронзительной синевы. Некоторое время она вообще не могла смотреть, прикрыла глаза рукой, постояла так. Но теперь звуки заполонили все вокруг и тоже воспринимались по-иному. Песня какой-то пичуги показалась ей какой-то кисло-сладкой, она даже сглотнула набежавшую слюну, а шелест листвы и трав наполнил рот легкой сладковатой осенней горечью. Она познавала мир с изнанки.

Через час все вернулось на свои места. Мелькнула мысль — а если здесь, у Менял, сходятся параллельные миры? Может быть, она попадает на краткий миг в мир, соприкасающийся с этим? Перед тем как войти к Менялам в очередной раз Матильда остановилась и внимательно осмотрелась вокруг, постаралась запомнить конкретно какой-то кустик травы, чтобы потом убедиться, что она возвращается именно сюда. Вернувшись через полчаса, проверила — несомненно, кустик был тот же самый, она просто начиталась фантастики, мир вокруг нее был един и неделим. Но вот в ней самой что-то менялось, это очевидно. Потому что тот самый чахлый кустик она вдруг оценила как поразительное Божье создание, замерла перед ним, потрясенная его немыслимой красотой. В восхищении ей хотелось вознести какую-то благодарственную молитву, но она могла лишь беспомощно повторять: «Господи! Господи!» Спустя несколько минут перевела взгляд на соседний лопух, снова восхитилась немыслимым многообразием и красотой всего сущего и разрыдалась. В тот день она до вечера не могла удержаться от слез, то и дело всхлипывала от умиления, а потом внезапно это наваждение кончилось.

Как-то Матильда попала к Менялам в полдень. Вошла, остановилась рядом с постаментом, выпрямилась, замерла и вдруг ощутила, как сквозь нее, по позвоночнику, с головы до пят прокатилась теплая волна. Это было странно, но приятно. Она стояла, вытянувшись как струна, чувствуя пульсирующие потоки энергии, проходящие сквозь нее, и это ощущение наполняло ее силой и радостью. Матильда не могла пошевелиться, словно оказалась в тугом энергетическом канале, удерживающем ее в таком положении. Наверно, она отключилась на несколько минут, по крайней мере, потом не могла вспомнить, что с ней происходило.

Очнувшись, женщина почувствовала какую-то тяжесть на голове, автоматически подняла руку и смахнула что-то холодное на землю — по песку метнулась небольшая змейка, скользнула и исчезла среди камней. Матильда не успела отреагировать на это, только дернулась было в сторону, но почувствовала, что ноги стянуты, и в тот же миг увидела, как большая змея, напуганная ее движением, ослабила свои тугие объятия вокруг ног и поползла прочь в узкую щель меж валунами. Матильда содрогнулась от ужаса и гадливости, осторожно вышла из кольца Менял, опасаясь наступить невзначай на ползучую тварь, и, пока шла, время от времени передергивалась от омерзения.

Значит, не только ее тянет сюда, животных тоже. Это было неожиданно. Она задержалась у ручья и тщательно умылась, провела мокрыми руками по волосам, пытаясь смыть ощущение холодного, скользкого, упругого тела змеи.

Менялы учили ее любить себя и весь мир. Давалось это труднее, чем изменения вкуса, слуха и зрения. Спустя несколько дней после посещения, она вдруг замечала, что ее уже не радует красота природы, а повседневные мелочи быта снова раздражают. Опять сама себе казалась некрасивой и тогда шла к Менялам. Но с каждым разом интервалы между посещениями увеличивались. Матильда упорно осваивала новый незнакомый предмет — уроки любви.

Пришло время, когда уроки были усвоены, и она могла бы подарить своему любимому нежность, ласку и всю себя. Ночами мечтала она о ком-то неопределенном, как девочка-подросток в ожидании первой любви. К сожалению, никаких объектов, достойных внимания, поблизости не наблюдалось, да и не достойных тоже.

Менялы изменили ее. Она смогла полюбить себя, потом и чужого ребенка. Наверно, человек может быть счастливым, может любить других только при условии, что он любит и самого себя. Сейчас ее просто переполняла любовь — к миру, к ребенку, к себе.

Как-то после посещения Менял она заторопилась. Пора было возвращаться домой, Вера наверняка уже проснулась. Девочка, и в самом деле, сидела на ступеньках и плакала. Женщина присела рядом с ней:

— Не плачь, милая, не плачь, — обняла она ребенка, а та как всегда спросила:

— А где моя мама?

Маленькое существо доверчиво смотрело на нее.

— Давай, я буду твоей мамой…

— Я хочу мою, — Верочка все же придвинулась ближе, а ее глазки опять наполнились слезами. — Мама меня бросила?

— Ну что ты, птичка моя, конечно, нет, они с папой приедут за тобой, ты немного подожди… Не плачь Верочка, не плачь, — Матильда, как могла, успокаивала ребенка. — Давай мы с тобой немного так поиграем: как будто я твоя мама, а ты моя доченька. Иди ко мне, маленькая.

— Ты будешь мама Вика?

— Нет, мама Тилли…

— Нет, я хочу маму Вику, — заупрямилась девочка, и Матильда сдалась:

— Ну ладно, пусть я буду «мама Вика».

Она обняла малышку, посадила на колени и поцеловала. Верочка притиснулась к ней всем маленьким тельцем и затихла. Ребенку не хватало материнской ласки, а в душе Матильды неожиданно все вдруг перевернулось от нежности, жалости и любви. Вот уж не думала, что сможет полюбить чужого ребенка… С того дня Вера называла ее мамой и больше не вспоминала родную мать. Бог знает, что творилось в душе ребенка: считала ли она, что ее бросили, и обиделась на родителей или просто детская память была еще так слаба, что она забыла их, — неизвестно. Но одно Матильда знала точно: этого ребенка она никогда никому не отдаст и не позволит обидеть. Маленькие слабенькие ручки крепко держали ее сердце, и Матильда в этой Богом забытой глуши с чужим ребенком на руках, вдруг впервые в жизни почувствовала себя удивительно счастливой и спокойной.

В голове все время крутились какие-то строки — Матильда попробовала писать стихи. Написав первое, она долго поправляла его, меняла слова, до тех пор, пока не почувствовала — каждое на своем месте, ничего поменять уже нельзя. Переписала его, оставила на столе, а потом все перечитывала, раздумывая, в самом ли деле у нее получилось стихотворение, удачен ли ее первый опыт?

В начале вынужденного заточения на этом хуторе в лесу время тянулось ужасно медленно, а теперь дни полетели один за другим, ей не хватало времени на все: Матильда занималась хозяйственными делами, ребенком, а в голове рождались новые строки. Ей хотелось бросить все дела, сесть за стол и шлифовать свои стихи, как драгоценные камни. И еще…и еще… совершенно немузыкальная Матильда теперь постоянно напевала.

По ночам начались заморозки, и Матильда поспешила убрать весь урожай, все, что выросло, в подвал. Ведрами таскала морковь, свеклу, лук. Покончив с овощами, решила навести порядок в огороде, стала выдергивать пустые пожухлые кусты. Каково же было ее удивление, когда, выдернув из земли бесплодный помидорный куст, она вдруг увидела повисшие на его корнях крупные клубни — это был картофель. Да, господи, чудны дела твои! Никогда не думала, что картошка маскируется под помидоры. Ну, конечно, «семейство пасленовых» — шевельнулись ну очень глубоко спрятанные познания в биологии. Сколько же тут ее! И она принялась выкапывать куст за кустом. Это оказалось не легче, чем шпаклевать стены: сначала приходилось изо всех сил жать на лопату, чтобы копнуть поглубже, поддеть каждый кустик, отвалить его в сторону, а потом наклониться и собрать картофелины в ведро да еще пошарить рукой в земле, проверяя, не остались ли там оторвавшиеся клубни? Кто бы мог подумать, что это такая тяжелая работа, и какое счастье, что она познакомилась только с уборкой, а если бы пришлось осваивать весь процесс с самого начала, с посадки?! Ужас! К концу дня она не могла разогнуться. А как тяжело было носить в подвал полные ведра! Верочка, помогая ей, носила по две-три картофелины в игрушечном ведерке. Уборка картофеля растянулась на две недели — то спина болела, то дождь пошел. Но Матильда справилась и с этим. Она была убеждена, что когда-нибудь будет со смехом вспоминать свою крестьянскую жизнь.

Стояли последние погожие деньки. Уложив Верочку, Матильда пошла к Менялам. Хотя теперь она научилась ценить каждый миг своей жизни, получать удовольствие от окружающего мира, любоваться природой, но все не могла оторваться от них. Она шла по залитой солнцем долине меж разбросанными камнями. Сейчас валуны показались ей живыми: лежат, выгнув серые спинки, потрогаешь — бок теплый то ли от солнышка, то ли от близко проходящих горячих подземных вод. Не заметила, как дошла до Менял. Протиснулась сквозь ближайший узкий проход, встала посередине и вдруг увидела, как в противоположном проеме показался старый знакомый Васек. Матильда, не сводя с него глаз, шагнула назад и тут же услышала, как сзади кто-то произнес:

— Не, Васек, я ей больше понравился, вишь, сразу ко мне пошла…

Матильда повернулась: следом за ней, ухмыляясь, протискивается кривой мужичок. Убежать она не успевала, а с собой не было ни ружья, ни даже какой-либо палки. Женщина лихорадочно оглядывалась, когда вдруг лицо кривого исказилось, он открыл рот, в ужасе вытаращил глаза и, вытянув руку, указал на что-то. Матильда не успела проследить взглядом, что же мужика так напугало, как к его вытянутой руке метнулось длинное черное тело змеи. Мужик заорал, замахал руками и кинулся прочь. Второй, Васек, только и смог произнести: «Ё-пэ-рэ-сэ-тэ!» — его как ветром сдуло. Матильда, переведя дух, опустилась на землю, змеи-то она уже не боялась, сколько раз с ней здесь сталкивались, и та никогда даже не угрожала ей, а вот люди… После пережитого шока оставаться здесь не хотелось, и она вышла из своего убежища. Вокруг было тихо и пусто. Больше эти мерзавцы никогда ее не беспокоили.

Выпал первый снег. Выходя по утрам во двор, она сразу проверяла, не покушался ли кто на ее территорию — все визитеры оставляли свои «подписи» на снегу, она уже узнавала отпечатки заячьих лап, следы мышей, птиц.

Матильда все ждала, что вот-вот здесь кто-нибудь появится, их с Верой спасут. Ведь Гамлет должен хотя бы сделать вид, что беспокоится о ней, хотя бы заявить в милицию о пропаже жены. Только интересно, как он сделает такое заявление, в какой форме? Скажет, что жена уехала в гости, живет где-то в доме посреди тайги и не звонит ему? Адрес этого дома он не может дать, ибо сам его не знает. Или знает? Как будут реагировать в милиции? Скорее всего, посмеются: мало ли — телефон сломался или в тех местах связи нет. Потом поняла: если он действительно причастен к смерти Игоря и Вики, то наверняка захочет сначала убедиться, что здесь не осталось никаких улик. То есть он приехал бы сам или отправил сюда надежного человека, в последнее время около него крутилось предостаточно каких-то подозрительных личностей. Почему же никто не появляется? Неизвестность и неопределенность ее положения нервировали, однако планы на будущее Матильда строила. Вот дождется весны, и они с Верой уйдут отсюда! И девочка станет чуть старше, и сама она с каждым днем все больше набирается сил, физическая работа, целебные ванны не прошли бесследно.

А мысли снова и снова крутились вокруг случившегося. Если Гамлет хотел ее убить, то ведь он обязательно что-нибудь предпримет, когда она объявится в Ереване. Но не отказываться же от всяких прав на фирму в его пользу, лишь бы он оставил ее в покое? Что ей тогда делать без квартиры, без денег, к тому же с ребенком на руках?

А Гамлет просидел на удивление долго, четыре месяца, но все-таки выкрутился, подельники не бросили его. Приведя свои дела в порядок, он вновь попытался дозвониться до Игоря или Матильды — тщетно. Тогда он осторожно начал наводить справки о своем компаньоне. Никто ничего не знал: ни Игорь, ни его жена давно нигде не появлялись. Деловые партнеры, соседи по городской квартире Игоря — все считали, что они строятся и живут там же, в тайге, никто о них не беспокоился. Спустя месяц Гамлет сделал официальный запрос. У него поинтересовались, что же это он так долго выжидал, не искал жену? Но Гамлет легко отмел все неприятные вопросы: во-первых, они с Матильдой почти развелись, год практически не общались; во-вторых, как известно, у него были проблемы с правосудием, его обвинили ни за что ни про что… И почему он должен был волноваться? Жена ведь уехала к друзьям. Что туда доехала — это он точно знал, Матильда звонила. А свой нынешний интерес мотивировал тем, что его все же обеспокоило, что это телефоны молчат у всех — у жены, у Игоря и у его супруги Вики. Сейчас ему было даже на руку то, что он столько времени провел в камере, это было прекрасным алиби в случае чего.

Одновременно с этими публичными действиями Гамлет тайно отправил на поиски Матильды и Игоря своего человека. «Посланник», как он называл его, должен был разыскать яйцо, а потом «зачистить все хвосты», убрать оставшихся в живых партнеров Гамлета по бизнесу и случайных свидетелей происшествия, если таковые имелись и представляли какую-то угрозу. Привлекать внимание к себе он ни в коем случае не должен был. К сожалению, дома почему-то не нашлось ни одной фотографии Матильды. Но там, в глуши, трудно будет ошибиться, решил Гамлет, вряд ли на таежной заимке найдется еще одна Матильда, да и такие имена, как Виктория и Игорь, тоже для деревни не типичны. Человек туда ехал хотя и не очень опытный, но смышленый, на месте разберется. Главное, чтобы все выглядело, как несчастный случай. Для такого дела были и другие кандидаты, но морды у них у всех были очень уж уголовные, таких и близко к усадьбе не подпустят — Гамлет не сомневался, что у Игоря есть охрана, вряд ли он живет в тайге вдвоем с женой. Сам Гамлет поступил бы именно так, обязательно нанял сторожей.

Киллер без проблем добрался почти до места назначения и сначала проверил городскую квартиру Игоря. Соседи подтвердили, что того не было в городе несколько месяцев, дали и «точный» адрес его усадьбы: почти в тридцати километрах от ближайшей деревни Сосновка.

И вот тут возникли первые проблемы: никакой транспорт в ту деревеньку не ходил. Это было просто невероятно — двадцать первый век, а туда не добраться! Как же там люди живут, без связи с миром? Гамлет сказал ему, что в усадьбе есть взлетная полоса. Но если Игорь погиб еще несколько месяцев назад, то полоса явно в запущенном состоянии, тем более сейчас, когда все замело снегом. С парашютом, что ли, прыгать?! Да прыгнуть-то можно, как вот только объяснить свое появление там и как потом оттуда выбираться… Главное в любом деле — обеспечить пути отступления. А навыков выживания в экстремальных условиях, зимой в тайге, киллер не имел. Оставался единственный подходящий вариант — найти вертолет. Но когда он поинтересовался этим в районном аэропорту (длинный одноэтажный дом, диспетчерская вышка не более трех этажей), то служащий даже рассмеялся:

— Какой вертолет? О чем вы? Ну, есть тут один, вон там стоит, но это частный, хозяин здесь редко появляется. И что это вы все в эту Сосновку рветесь? Что там — медом намазано?

— Кто это — все?

— Так вон еще двое сидят, туда же хотят попасть. Один уж третью неделю тут торчит, каждый день приходит, как на службу, ждет попутного рейса.

В самом деле, в углу небольшого зала ожидания угрюмо сидели двое мужчин. Посланник направился к ним.

— Здорово, мужики. В Сосновку?

— Туда…

— Домой?

— Нет, по службе.

— Первый раз туда?

— Первый…

— И я…

Разговор увял. Оказывается, деревенька-то пользуется спросом… Ну что же, то, что у него есть попутчики, к лучшему, появление в такой глуши нового человека обязательно привлечет внимание. Еще задумается кто-нибудь: что это за срочная такая необходимость средь зимы забираться в тайгу? Да и возможные расходы на дорогу до Сосновки теперь поделятся на троих. А при таком положении дел с транспортом наверняка придется раскошелиться… Поселится в местном доме приезжих, а уж оттуда он сможет незаметно пробраться в усадьбу. Интересно, кого ему придется убирать, мужчину или женщину? Или всех троих? Сам себя он называл Палачом. Неважно, что суда не было, гГлавное, что приговор вынесен. А кто его вынес — дело десятое. Все равно людской суд не бывает справедливым. Вот «тройки» ЧК? Это же полный беспредел… Мочили людей без всякой необходимости. Пусть он это делает за деньги, за большие деньги, и это гарантия того, что никто не станет заказывать человека просто так, по минутной прихоти. Он уговаривал себя, что может даже гордиться своей миссией, она дана ему свыше, не каждый ведь способен лишить человека жизни. А он мог. Черт… Одно дело убивать в бою, совсем другое — исподтишка, и возможно, женщину. Какая все-таки мерзость — жизнь… Интересно, а зачем эти двое едут в деревню? И что это людей тянет в такую дыру… Никогда бы добровольно не поехал… Зевнув пару раз, он откинул голову на спинку скамьи и прикрыл глаза.

Палач не подозревал, что его попутчикам тоже не нужна была глухая, замшелая деревенька, оба жаждали попасть именно в усадьбу Игоря. Одного из них очень интересовало, на какие деньги Игорь начал грандиозное строительство, и не потратил ли он, не дай Бог, все денежки?

А все дело в том, что в свое время деньги на раскрутку собственного дела у Игоря появились не совсем обычным путем. Его двоюродный брат, работавший водителем у большого человека, в один прекрасный день стал свидетелем того, как его шеф прячет на даче небольшой чемоданчик. Почему-то ему сразу представилось, что в таком «дипломате» удобно хранить пачки долларов. И он решил проверить содержимое, а если повезет, то и воспользоваться случаем. Сутки обдумывал всю операцию, а следующим вечером съездил за этим кейсом. Все благоприятствовало ему — никого не встретил, чемоданчик был на месте, а его содержимое превзошло все ожидания. На всякий случай, он отвез его не к себе домой, а к Игорю. Тот удивился внезапному появлению дальнего родственника.

— О! Братишка… Сколько лет, сколько зим… Какими судьбами сюда? Извини, не приглашаю, надо бежать: жена в больнице.

— Да я, вообще-то, на минутку. Можно оставить у тебя до вечера чемоданчик? Не хочется с ним таскаться весь день.

— Да, пожалуйста! Проходи, поставь где-нибудь.

— Спасибо, выручил. Ну, давай, за встречу по глоточку… — вынул гость бутылку.

Игорь, вздохнув, уступил настойчивому родственнику. Квартирка у него в то время была маленькая, однокомнатная. Почти всю ее площадь занимала широкая супружеская кровать. Под нее брат самолично и засунул чемодан подальше. Все шло по плану. Родственники выпили по рюмке, почти не закусывая, и Игорь, выпроводив гостя, убежал в больницу. А братан прямо в подъезде этого же дома, но уже в одиночестве, выпил еще одну припасенную чекушку водки и направился к ближайшему дешевому кафе, возле которого всегда отирались алкаши. Там затеял драку, одному пьянчужке приложил так, что тот свалился. Кто-то вызвал милицию. Этого — то хитрец и добивался: ему рассказывали, что задержание — самое надежное алиби. Его забрали в отделение. Оттуда он позвонил своему шефу, попросил помощи: вот, мол, у родственника выпивали, весь вечер просидели, а потом случайно чуть-чуть подрался. Шеф обещал разобраться. Все прошло бы хорошо, но подвел тот самый пьянчуга — помер, зараза. Вроде и не сильно ему врезал, а вот надо же, оказался мужичок жидковат. И загремел братишка на полную катушку. Шеф, конечно, обнаружил пропажу, но на водителя не подумал, а вскоре и преставился — кто-то ему помог. Вор вздохнул с облегчением.

Но вот деньги его не дождались… Игорь как-то поинтересовался, а что он, собственно, хранит? И был приятно удивлен, увидев содержимое «дипломата». Он очень быстро привязался к чемоданчику-подкидышу, полюбил, как родного, стал относиться к этим деньгам, как к своим. Любил и берег их, холил и лелеял и, может, никогда бы с ними не расстался, но уж больно нервировали его сообщения о падении курса доллара. А тут Гамлет так рьяно уговаривал начать общее дело, что он не устоял. Потом Игорь вроде как вернул «заем» под кровать, но появилась новая задумка: показалось очень выгодным вложить капитал в землю, построить здесь, в Сибири, санаторий. Дело для России, а тем более для этих мест, новое, экономическая ниша не занята, перспективы огромные. Чтобы брат не вышел из тюрьмы раньше времени и не мешался под ногами, Игорь нашел подход к нужным людям, помог брату задержаться в местах не столь отдаленных, не торопиться с выходом на свободу. Надеялся, что тот не выдержит суровых испытаний, и… Но судьба распорядилась иначе, и вот самого Игоря уже нет, а брат едет за своими деньгами.

В тюрьме у него были хорошие учителя жизни, которые разъяснили, что если ни с того ни с сего, мужика вдруг вовлекают в драку, а затем ему увеличивают срок, то можно смело считать это «приветом» с воли. Но кроме Игоря больше никого не волновало его пребывание в тюрьме. Тут любой дурак бы понял: Игорек приложил к этому делу руку, хочет чтобы он за решеткой задержался, а следовательно, деньги прикарманил и так просто их не вернет. Просидев столько лет, можно сказать, отработав по полной свои деньги, брат был полон решимости разыскать Игоря и забрать свое. Хорошо, что у него в свое время имелись небольшие честно заработанные сбережения, их хватило на дорогу. Проследить Игоря было несложно — богатый человек у всех на виду, оставляет много следов: то квартиру приобрел, то купил машину. И всегда найдутся наблюдательные люди, которые не любят богатеньких. Буквально через неделю брат был в курсе всех передвижений Игоря. Приехал следом за ним из Еревана, побывал и в новой квартире в сибирском городе, узнал о его планах на приобретенный участок земли — о будущем санатории на шаманской заимке уже говорили. Не ожидал только, что с транспортом будут такие проблемы, да жаль, что телефон у Игоря не отвечает, видно, там мобильный не берет. А так хотелось позвонить ему и предупредить о своем приезде. Пусть, гад, заранее трясется от страха — братишка уже близко… «Я его кишки намотаю на кулак…» — вышагивал он по залу ожидания. Он уже смирился с мыслью, что Игорь истратил часть денег, что невольно пришлось поделиться с ним. Что ж, в жизни так и бывает, всегда найдется прилипала. «Но если ты истратил все мои деньги… Жизни не пожалею, буду мстить, сволочь…Я, как ангел-мститель, появлюсь в твоем доме…»

Третий попутчик тоже стремился повидаться с Игорем. Этот человек, бывший спецназовец, умный, наблюдательный, нанялся отыскать похищенную вещь. В свое время он учился в Высшей следственной школе, и хотя закончить ее не пришлось, но тяга к расследованиям осталась. И с годами он все больше убеждался, что именно это его призвание. Ему уже не раз приходилось помогать людям. «Я сыщик, Шерлок Холмс, Эркюль Пуаро…» — иной раз думал он о себе. Как раз тогда, когда он остался без работы, у одного любителя старины пропала дорогая вещь, антикварное пасхальное яйцо. Поскольку милиция довольно вяло занималась этим делом, коллекционер решил нанять частного детектива. И знакомый порекомендовал ему удачливого сыщика-самоучку. Ну что же, вот его мечта и сбылась, судьба послала ему такую хорошую возможность испытать себя в серьезном деле. За работу он взялся горячо, и у него поначалу пошло неплохо. Он уже начал подумывать о том, как организуeт детективное бюро, даже задумывался о том, как его назовет…

Довольно быстро сыщик вышел на Гамлета, но потом понял, что это пустой номер, надо разыскивать его партнера, Игоря. Навел справки и отправился следом за ним на край света. Городскую квартиру Игоря проверил быстро, без всяких проблем. Это ничего не дало, там не было даже документов. Было ясно, что надо ехать в тайгу и осмотреть усадьбу. И вот теперь так же, как и двое других, он застрял в этом заштатном аэропортишке. Сыщик оглядел своих попутчиков: интересно, а что их привело в такую даль? Едут проведать старушку-мать? А нет, они тоже первый раз в Сосновку… Попутчики попались неразговорчивые, молчаливые. Ну и ладно, можно подремать…

Вскоре все трое похрапывали. Разбудил их окрик:

— Эй, кто в Сосновку?

К ним подошел крепкий энергичный человек.

— Все туда, что ли? Сколько дадите?

Им повезло, совершенно случайно в райцентр направлялся вертолет. Летчик решил подработать, взять их с собой и сделать посадку в Сосновке. Пилот пообещал забрать их оттуда через недельку. Всех троих это устраивало. Сговорились о цене, путешественники сбросились, и все, крайне довольные таким поворотом дела, направились на летное поле к небольшому одновинтовому аппарату.

Летчик радовался неожиданному заработку, но для него этот полет оказался последним: старый вертолет-работяга не дотянул до Сосновки. Почувствовав неладное, летчик попытался посадить аппарат, но не успел, тот лишь снизился и упал, ломая верхушки сосен. Пилот погиб, а пассажиров выбросило на снег. Намело его среди кустарника много, снежная подушка, местами толщиной больше метра, спасла жизнь этих людей. Три человека, один из которых был без сознания, и горящий вертолет посреди безбрежной тайги… Они притащили сухое дерево, бросили его в огонь и всю ночь передвигали, не давая погаснуть огню. Без этого вряд ли кто-то из них дожил до утра.

Вечером Матильда доила корову и вдруг услышала что-то вроде грома. Зимой гром? Она выглянула: вокруг все тихо — белое безмолвие. Что же это было? Матильда прошлась по двору, оглядывая темный лес вокруг усадьбы. Нигде ничего необычного не было. Сухое дерево упало? Слишком громко… Она вернулась в дом, но странный звук не шел из головы.

Утром, подоив коров и выйдя снова во двор, она опять оглядела окрестности и вдали за холмом заметила поднимающийся вверх легкий дымок, мелькнула мысль: а если это разбился самолет? И она бросилась бежать в ту сторону. Только сошла с тропинки, как тут же провалилась в снег, остановилась — нет, что она делает? Точно сошла с ума! Кинулась назад, схватила лыжи, через плечо повесила ружье, за пояс заткнула топорик — так обычно экипировалась, выходя за пределы ограды, и заторопилась к лесу. Но потом еще раз вернулась, и прихватила кусок брезента — вдруг придется тащить раненых — и уже тогда припустила на лыжах, ориентируясь на еле тающий в светлеющем небе белесый столб дыма. Она торопилась, лишь бы там были живые люди…

Прошла поляну, скользя меж валунами, обходя опасные, занесенные снегом и кажущиеся сейчас такими безобидными, ямы-ловушки. Тут она знала каждый камешек, все исходила, охотясь на зайцев. Вскоре вышла к лесу. Пошел снег, поднималась метель, если она не успеет быстро добраться до источника дыма, то скоро не найдет его вовсе. Теперь ее бег замедлился, к тому же идти в гору было тяжело, приходилось прокладывать путь меж молодой порослью. Нечаянно задела ствол березки, и на нее обрушилась снежная шапка, ветки деревца распрямились и освобожденно закачались. Тощие голые березки остались сзади, она скользила между сосен, и за их густыми кронами дым было вовсе не виден. Но лишь поднявшись на лысую вершину холма, Матильда сразу увидела впереди, внизу, среди редких кустарников черные обгорелые куски металла, бросающиеся в глаза на снегу, дымящийся остов вертолета, костер и около него двух человек, сидящих на корточках. «Эге-гей!» — закричала она и кинулась вниз, люди заметили ее и замахали руками, потом один из них побежал навстречу.

— Скорей, скорей! — кричал он — Наконец, как хорошо!

Матильда подъехала к нему, и он с маху обнял ее, по щекам у мужика покатились слезы.

— Я думал, все, хана, пропали мы! Ну, мужик, ну спасибо, что нашел нас!

«Он меня принимает за мужчину», — поняла Матильда. А что удивительного: красное от мороза лицо, мужская шапка-ушанка, тесемки завязаны под подбородком, камуфляжная куртка на пару размеров больше — только такая одежда нашлась в доме. Никто бы не разглядел в ней женщину.

— Вас двое? — спросила она.

— Женщина?! Я сначала так и подумал, что женщина вроде кричит, а потом смотрю — нет, мужик бежит. Ходко так, споро бежит… Не разглядел, извини. — Николай откровенно разглядывал ее.

— Так сколько вас?

— Трое… Вон еще один лежит, живой еще, стонет… Мы его всю ночь поближе к огню перетаскивали, но все равно холодно. Руки у меня уже не шевелятся, замерз, — от холода у него тряслись губы.

— Больше никого?

— Пилот еще был, погиб, сгорел. Когда упали, нас двоих дальше отбросило, целыми остались, а тот ранен. … До деревни далеко идти?

— Нет, не далеко, только деревни нет, скорее, хутор.

Прихрамывая, доковылял второй человек, тоже обнял Матильду:

— Спасибо, что нашли нас! Значит, выживем, а мы уж прощались с жизнью. Мороз давит…

В этот момент раненый у костра застонал, и тот, что подошел вторым, вернулся к нему.

— Как вас звать-то? — спросила Матильда.

— Николай… — назвался первый.

— А его?

— Сергей. А тот — Александр.

Они подошли к костру.

— А что с раненым?

— Что-то отбил, наверно, сознание потерял. Он приходил в себя, потом снова отключился. Черт, ну и замерз же я, трясет… Хорошо, что успели сухое дерево сунуть в огонь, без костра уже концы отдали бы… Спичек ни у кого в карманах нет… А теперь и вовсе худо стало: ветер, метель. И жрать-же хочется…

Николай и Сергей вдвоем подняли Александра, осторожно уложили на кусок брезента, Матильда пошла на лыжах впереди, по своим же следам, и потащила раненого, а они шли сзади по лыжне и, хотя снег уплотнился под тяжестью импровизированной волокуши, мужчины то и дело проваливались по колено. Матильда укутала своей курткой раненого, думала, что сама сразу замерзнет, но ей холодно не было, наоборот, разгорячилась. Николай помогал идти Сергею — тот хромал. Пока добрались до усадьбы, погода совсем испортилась, повалил густой снег. С большим трудом затащили раненого в дом — у мужчин так замерзли руки, что они толком ничего не могли удержать. Оставив Александра на полу посреди гостиной, все буквально попадали без сил рядом с ним. Раненый пришел в себя, но шевелиться не мог.

— Не хило! Приличный домик! Раскулачивать можно… — огляделся Николай.

Так… Теперь ей что, еще и охранять чужую собственность?! Не попала ли она с непрошенными гостями…

— Не надо нас раскулачивать…

— А ты что, хозяйка тут? В такой куртке?.. — и когда она кивнула, усмехнулся: — Я думал, что ты тут работаешь… дворником. Ну ладно, не будем раскулачивать, раз ты так защищаешь своих хозяев.…

— Мама Вика, это кто? Папа?

Верочка в одной пижамке стояла в дверях и внимательно разглядывала Александра.

— Нет, Вера, это не папа, это чужой дядя, он заболел… — действительно, у этого человека было что-то общее с Игорем.

Она стянула шапку, сбросила большую мужскую куртку.

— Так тебя Викой звать?

— Да… — Матильда ответила совершенно машинально, заранее ничего не обдумывая, — она уже привыкла, что Вера называет ее «мама Вика». А может, ей просто до чертиков надоело выслушивать удивленное: «Как, как?!». Уж больно ее имечко не вязалось с внешностью. Она не подумала, что имя «Вика» может быть для нее опасным: если Гамлет взорвал своих друзей, то, останься Вика в живых, он повторил бы попытку убить. Но сейчас она и не вспомнила о своих страхах. Хотя она и считала возможным, что Гамлет подошлет кого-нибудь, но не таким же способом! Была уверена, что эти люди попали к ней совершенно случайно. Матильда просто не обратила внимания, как, услышав это имя, насторожились все трое мужчин.

Между тем все ее невольные гости знали, что жену Игоря зовут Викой, а его дочь — Верой. Но только один киллер знал, что Вика — миниатюрная брюнетка, а эта женщина была высокой, русоволосой. И только он знал, что здесь могла быть еще и жена Гамлета Матильда, и эта женщина подходила под ее описание. «Странно, — размышлял он, — если это Матильда, то почему ребенок зовет ее мамой? Почему она назвалась Викой? Гамлет говорил, что его жена, скорее всего, погибла и, рассказывая о ней, подчеркивал, что она довольно умна…Или это нянька, которая хочет прикарманить усадьбу Игоря? Надо ее как-то разговорить… Гамлет предупредил, что антиквариат принадлежит ему, а вот если найдется наличка, то она станет законной добычей Палача. А Игорь был не беден, судя по размаху строительства…

— А как твоего папу звать? — поинтересовался один из гостей у Веры.

— Игорь, — уверенно ответила та.

— А где папа-то?

— Улетел, — ответила Вера.

«Хорошо, что у Веры спросили, — отметила Матильда, — если бы у меня поинтересовались именем мужа, машинально могла бы сказать «Гамлет»…

— А когда хозяин вернется? — спросил Николай уже у Матильды.

— Не вернется, самолет разбился.

Теперь все трое гостей были уверены, что попали в усадьбу Игоря, и двое из них не сомневались, что перед ними хозяйка дома. Матильда пустила в ванну горячую воду, чтобы мужчины по очереди согрелись. Сергей сразу прошел в ванную, а Матильда вдвоем с Николаем раздели раненого. Его куртка была порезана и пропитана кровью. Они сняли с него обувь, куртку, свитер и увидели, что рубашка заскорузла от засохшей крови и прилипла к ране. Майку и вовсе пришлось разрезать и размачивать теплой кипяченой водой. Все тело было в кровоподтеках, однако они с облегчением поняли, что кровоточившая рана поверхностная. Матильда решила, что лучше всего обработать ее йодом и наложить стерильную салфетку.

— Что со мной? — шептал раненый, его лицо искажала испуганная гримаса. — Я не могу пошевелиться… Я не чувствую ног…

— Не знаю, я не врач.

— Когда приедет врач?

— Не знаю…

Как было ему сказать, что врача не будет?!

Они стянули брюки — никаких ран не было. Матильда решила растереть Александра водкой, и ноги согрелись, потеплели, но чувствительность не восстановилась. Поврежден позвоночник? Осторожно попробовали повернуть его на бок, он стонал, но терпел. На пояснице Матильда увидела громадный кровоподтек. «Будем надеяться, что это просто сильный ушиб, что все пройдет само собой», — подумала она, но на всякий случай положила на кровать лист фанеры, где-то она читала, что при повреждениях позвоночника лежать надо на твердом. Приготовила постель, и вдвоем с Николаем осторожно перенесли на нее раненого. Напоила горячим чаем с малиной и медом, дала аспирин, хотя и понимала, что это только при простуде помогает, и то не всегда… Александр заснул, а они с Николаем прошли на кухню.

— С тобой-то все в порядке? — спросила она. — Сейчас покормлю тебя.

— Лучше тоже чайку горячего…

Вышел из ванной Сергей:

— Ой, хозяйка, спасибо, хорошо как! Согрелся…

— А меня все еще трясет… Сначала я прогреюсь в ванне, потом поем. Вон Сергея корми, хозяйка, — распорядился Николай, он с первых минут повел себя здесь, как дома. — Главное, мне бы в ванне не отрубиться, а то не замерз, так утону.

Они называли ее хозяйкой, и Матильда не стала их поправлять. Неизвестно, что они за люди, всякие бывают, а так — будут жить по ее правилам, решила она, так что пусть считают хозяйкой.

— Тоже чаю?

— Если можно, чего-нибудь покрепче. Ох, как меня разморило, сейчас за столом засну… — у Сергея закрывались глаза.

У Матильды нашлось и покрепче. Они немного посидели на кухне.

— Когда хозяин-то погиб?

— Летом, я с лета здесь одна, с девочкой.

— Вот черт, а кого же послать за врачом в деревню?

— В какую деревню? Вокруг никого…

— Но мы же летели туда, деревня должна быть рядом…

— До ближайшей деревни километров тридцать-сорок, это рядом? И я не знаю, в какой она стороне и как туда пройти. За все время здесь не было никого. Я сама все жду помощи. Надеюсь, вас будут искать, заодно и нам помогут выбраться отсюда. Но в такую пургу ни один поисковый самолет не взлетит. Когда она кончится!..

— Что-то у меня все плывет, голова кружится, ничего не соображаю, мне заснуть, мы всю ночь не спали… Где мне лечь? Полчаса посплю, а тогда что-нибудь придумаем.

— Давай сначала колено забинтую, все будет полегче…

Матильда отвела его в одну из небольших комнат на первом этаже, там стояли кровать, стол да пара стульев. По-видимому, такие комнатки с минимум мебели планировались как гостевые. Сергей лег, Матильда прикрыла его теплым одеялом, и он сразу заснул, она даже не успела выйти из комнаты. Николай подольше полежал в ванне, вышел красный, распаренный и тоже завалился спать. Матильда весь день заглядывала по очереди к своим подопечным, ждала, когда проснутся, держала наготове горячий чай. Чем еще помочь этим людям, она не знала. Игорь и Виктория в последнее время, по-видимому, не болели, запас медикаментов имели небольшой: аспирин, фталазол, детский крем да йод и, конечно, зеленка. Зеленкой она и разукрасила Александра, теперь он выглядел, как индеец в боевой раскраске. Хотя он и так был разрисован — на предплечье синела татуировка.

Матильда ждала, когда Николай и Сергей выспятся и расскажут, почему и как произошла катастрофа, кто они такие. Как бы то ни было, у нее появился шанс, надежда на спасение, на то, что их будут разыскивать. Не может бесследно исчезнуть вертолет, его-то обязательно будут искать. Она была уверена, что по телевизору уже бесконечное число раз повторяют, твердят по всем каналам, что вот, пропал вертолет, показывают карту, передают репортажи из местного аэропорта, а как только погода установится, вышлют поисковиков, и тогда найдут их сразу всех. Как же будут знакомые удивлены ее Робинзонадой!..

Николай спал беспокойно, лицо красное, с бисером пота. Матильда почувствовала неладное, потрогала лоб — горит, температура небось под сорок. Всю ночь и весь следующий день он метался в жару и бредил, все звал какую-то Нинулю. Сергей не температурил, но у него распухло ушибленное колено.

Третий больной снова пришел в себя только к вечеру, но ему не стало лучше, и что с ним делать дальше, она не представляла. Таким образом, Матильда приобрела еще троих подопечных. Всего за какую-нибудь пару суток она вспомнила свой прежний опыт ухода за больной свекровью и быстро наловчилась перестилать постель Александру, осторожно поворачивая его, поить и кормить лежачего.

Вера помогала Матильде ухаживать за больными.

— Мама, Саша проснулся, — слово «дядя» она обычно пропускала.

Маленькая помощница, обладавшая острым слухом, сразу слышала, когда больные звали Вику. Саша все просил врача и смотрел на Матильду с ужасом: ему казалось, что эта женщина почему-то не хочет выручить его из беды, специально не вызывает «скорую». Дня два, по-видимому, у него было бредовое состояние, он не понимал, где находится.

— Что сказал врач? — спрашивал он, как только приходил в себя.

Изменений в его состоянии не было, он все так же не мог пошевелиться, лежал пластом, совершенно беспомощный. Спустя несколько дней он уже вполне разумно разговаривал с Матильдой, не отдавая, впрочем, себе отчета в серьезности случившегося.

— Здесь нет врача, — твердила женщина. — Это один дом в лесу, у меня нет никакой связи с миром, я тут живу одна с ребенком.

— Как нет? Тогда отвезите меня в больницу, я вам заплачу… У меня что-то с ногами, я их не чувствую…

— Сюда нет дороги, и я не знаю, где ближайший поселок, в какую сторону надо идти… Расскажи лучше о себе. Зачем ты летел в эту деревню?

— Я заготовитель, ехал налаживать связи с охотниками, — медленно, словно вспоминая что-то, проговорил он и тут же вернулся к волнующей теме: — Что, за это время не могли сообщить кому-нибудь обо мне? Я же останусь калекой…

— Неужели ты думаешь, что, если бы это было возможно, я бы не вызвала санавиацию? Ты считаешь, для меня большое удовольствие ухаживать за лежачим больным?

— А кто за мной ухаживал?

— Я. И за тобой, и за твоими товарищами. У тебя что-нибудь сейчас болит?

— Нет. Какие товарищи?

— С которыми ты летел.

— А, эти… Я их не знаю, встретились в аэропорту.

Вошел Николай, увидел, что попутчик пришел в себя, и бодро заговорил:

— Привет, Санек, с возвращением на этот свет! А я уже второй день на ногах, пришел в себя. Вот теперь хозяйка молоком парным отпаивает меня, ух, что за молочко!

Он и сейчас был с большой кружкой молока — так и бегал на кухню за краюхой хлеба и молоком.

— Николай, вызови врача…

— Как я вызову? Вика же сказала, нет сюда дорог, нет телефона, радио и то нет. Вот такой «курорт»!

Он говорил бодро, уверенно, словно не понимал, что человек погибает. А Матильде было ужасно жалко Александра. Сколько ему лет?

— Саша, ты хочешь чего-нибудь?

— Нет, — прошептал тот и отвернулся.

Вскоре, надежда на то, что ее подопечных будут искать, растаяла. Матильда была ужасно разочарована, узнав, что рейс этот был не плановый, летчик сбивал шабашку, взявшись отвезти груз в райцентр. Поэтому вряд ли пропавших скоро начнут искать.

У Сергея было забинтовано колено, и он старался меньше двигаться. А Николай отделался сильной простудой. Горячее молоко с медом, растирания сливочным маслом с чесноком помогли ему — жар спал, он быстро пошел на поправку и вскоре уже разгуливал по всему дому в Игоревой пижаме. Этот человек оказался очень любопытным, он все выспрашивал у Матильды, как они строили дом, как погиб муж, как так случилось, что она оказалась с маленьким ребенком в такой глуши, как она тут живет одна… Его даже интересовало, как она познакомилась с Игорем, где они жили раньше, все ли вещи перевезены сюда. Остальные гости внимательно прислушивались к их разговорам. Матильда не понимала причины такого откровенного любопытства и на многие вопросы сразу категорически отказалась отвечать. Однажды она коротко рассказала, как получилось, что она осталась здесь вдвоем с дочкой, а потом стала просто пресекать разговоры на эту тему:

— Мы прилетели на своем самолете, взлетная полоса своя, вон там, за незаконченной стройкой, сейчас все под снегом. Видите навес? Он рядом с полосой стоит. Самолет взорвался в воздухе, муж погиб, и мы с дочкой остались одни. Я все ждала, что кто-нибудь доберется сюда. Но все словно забыли о нас … Вам обрадовалась, думала, что вас-то уж обязательно будут искать…

— И что, ты с лета живешь здесь одна? Без мужика? И никто не приезжал сюда?

— Никто.

— Никогда бы не поверил, что женщина может одна выжить… — заявил Николай, он явно не верил ей.

Тайком от Матильды постояльцы расспрашивали и девочку.

— Как зовут маму?

— Я уже говорила, Вика ее звать, — возмутилась малышка.

— Вот те раз, такая смышленая, а как маму зовут, не знаешь! Ты пей, пей молоко, допивай стакан…

— Знаю, Вика, — уверенно повторяла Вера.

Все свободное время они проводили у постели Александра, чтобы не оставлять больного наедине с тяжелыми мыслями.

— У тебя такая интересная татуировка… — Матильде хотелось отвлечь Сашу от грустных мыслей, но не знала, чем.

— Сейчас все накалывают, — вмешался Николай, не дав тому ответить. — Это раньше было: есть наколка, значит, сидел.

— Я не сидел… — произнес Саша.

— А вот мне приходилось, задерживали… — опрометчиво похвастал Николай.

— Сидел в тюрьме? — удивилась Матильда, — его образ как-то не вязался с зоной. — За что?

Николай замялся, он явно пожалел о своем бахвальстве.

— Да нет, в тюрьме не был, так, в милиции посидел пару часов.

— Раз начал, так рассказывай, за что тебя задерживали, — заинтересовался Сергей.

Николай как-то смущенно отворачивался.

— Уж не онанизмом ли ты в парке занимался? — пошутил Сергей.

— Нет, меня задержали за загрязнение окружающей среды справлением малой нужды в неположенном месте…

— Что?! Как-как?! — такая по-канцелярски точная формулировка поразила Матильду.

— Да как обычно, посредством мочеиспускания…

Матильда с Сергеем переглянулись, и оба рассмеялись. Даже Саша улыбнулся.

Постепенно выяснилось, что у Николая где-то в Центральной России была жена и дети, но он с ними давно не живет, Саша тоже разведен, а Сергей и вовсе одинок.

— Ну да, как командированный или отдыхающий, так никаких семейных уз. Вольные охотники.

— На всякий случай… — смущенно улыбнулся и пожал плечами Саша.

— А ты кто по профессии, Николай? Для чего сюда летел? — спросила Матильда.

— Я технику продаю.

— Какую технику?

— Большую: комбайны, трактора, бульдозеры… Поставим все, что угодно. Возможен бартер, продаем под будущий урожай.

Едва договорив, Николай вскочил, переставил стул на середину комнаты и вышел. На том месте, где он сидел, на полу остались хлебные крошки. Вернулся опять с молоком.

— А ты, Сергей, зачем здесь?

— Я из управления статистики, перепись веду…

— Населения? Так была же всесоюзная перепись…

— Это другое, теперь требуется определить перспективность деревень, все нужно учесть — и людей, и скот, и земельные наделы. Смотрим, какие природные ресурсы в окрестностях имеются, изучаем существующую инфраструктуру…Это вопрос серьезный, — поторопился объяснить тот.

— И что, эти сведения потребовались так срочно, что аж зимой на вертолете отправили?..

— Так летом работы много, за лето все не охватишь… А мне какая разница, где сидеть? Ведь не на улице, в конторе буду работать. Командировку оплачивают…

Матильда с сомнением выслушала его доводы.

— Я уже говорил, что заготовитель, пушнину закупаю, — не дожидаясь вопроса, с готовностью сказал Саша и тут же сменил тему: — А как же вы жили тут без связи?

— Связь была, только самолет, падая, разрушил радиовышку… А такими вопросами Игорь занимался, я только с ребенком возилась, так что не знаю, что и как чинить, — объяснила она.

— Женщины, что с них возьмешь… — Николай другого и не ждал.

Гибель хозяина для двоих ее гостей была неожиданной, но, в принципе, не огорчила — от женщины проще добиться желаемого, с ней легче справиться. Все трое сразу стали прикидывать, как получить от нее свое имущество — один деньги, двое других — антиквариат. Палач считал, что если бы здесь не было попутчиков, он мог бы применить жесткие меры, но в нынешней ситуации это было невозможно, так что оставалось только пытаться самому тайком отыскать свое в громадном доме. К этой же мысли пришли и двое других. И все трое решили, что, на всякий случай, не помешает слегка приударить за Викой. Но сначала следовало прийти в себя после пережитого стресса и поправить здоровье. Торопиться им было некуда, тем более что каждый надеялся на скорый отъезд двух других в Сосновку.

Гости были очень любопытны. То вместе, то поодиночке вновь и вновь расспрашивали Матильду, как и сколько земли они с Игорем приватизировали, во что это обошлось, чем Игорь занимался раньше и откуда взялись деньги на строительство санатория. А Сергей даже как-то попросил показать бумаги.

— Документы не здесь, все в городской квартире, — легко соврала Матильда.

Он хотел что-то сказать, но передумал, захлопнул рот, лишь озадаченно почесал затылок.

Положительных сдвигов в состоянии Александра не было. Он смотрел на всех с укором, словно его специально держали без врачебной помощи. А чаще лежал, закрыв глаза, но Матильда чувствовала, что он не спит. Ей не хотелось оставлять его в таком состоянии одного, и она решила переселить Сашу из маленькой комнатки в общую, в гостиную, чтобы около него чаще были люди. Перенесли кровать, втроем перетащили больного. В одной из комнат лежала сложенная китайская ширма, сейчас она пригодилась: этой ширмой в случае необходимости можно было отгораживать кровать больного.

Однажды Сергей после завтрака оделся и молча вышел из дома, а когда Матильда пошла кормить свое хозяйство, то обнаружила, что там уже все сделано: он и накормил живность, и вычистил коровник.

— Сергей — просто подарок судьбы, — сказала она Саше, вернувшись в дом, — представляешь, он все почистил, всех покормил, такой молодец! Мои руки хоть немного передохнут, кисти стали болеть, доить не могу…

Николай, сидевший с книгой у окна, только хмыкнул: «Подумаешь, навоз покидал…» Этот человек явно не любил, когда в его присутствии кого-то хвалили. В обед он первым разделался с едой и выскочил из-за стола, вставая, как обычно, переставил свой стул на середину комнаты. Остальные долго еще чаевничали, а Николай все не появлялся. Матильда думала, что он опять лежит в одной из комнат с книжкой в руках, но, направившись после обеда доить коров, встретила его. Оказалось, Николай уже управился с ними.

— Ты умеешь доить? — поразилась она.

— А чего там уметь, дело нехитрое.

— Здорово! Спасибо, вовремя, а то руки скоро вообще перестанут слушаться.

— Послушай, Вика, забываю сказать тебе: этот Сашок, похоже, тянул срок.

— В смысле — сидел?

— Ну да.

— А с чего ты взял?

— Вижу, знаю я таких. Так что будь с ним поосторожнее. Может, он и вез сюда миллионы, закупать пушнину, да только в аэропорту бросал свою сумку, где попало. Да и Сергей не тот, за кого себя выдает, не похож он на бухгалтера.

— Он из статуправления…

— Да не бумажками он занимался, выправка у него военная.

Странно, зачем им лгать?

Николай днем и вечером теперь заменял ее. Приносил на кухню ведро молока, процеживал его, наливал в кружки себе, Верочке и Матильде, первым садился пить еще парное молоко.

— Так ты и меня приучишь регулярно пить молоко.

— Молоко — это сила! — убежденно заявлял он.

У него был очень хороший аппетит, он без конца хотел есть, словно не пару дней провалялся в жару, а перенес блокаду Ленинграда. И он продолжал выспрашивать Матильду. Причем спрашивал одно и то же, с сомнением выслушивая ее ответы, словно хотел подловить ее, ожидая, когда женщина ошибется и проговорится в чем-нибудь. Возможно, если бы Матильда не скрыла истинное положение вещей, она бы не обратила внимания на эту его особенность, но сейчас ей было неприятно постоянное любопытство Николая. Несколько раз Матильда заметила, как он заглядывал в шкафы, тумбочки. Потом она обнаружила, что кто-то проверил и другие комнаты. Наверняка это был он. Ладно бы на кухне искал, чем перекусить, а то облазил все и везде. Похоже, он не считал зазорным такое откровенное любопытство, потому что как-то спросил:

— Сколько вы тут прожили, пока муж погиб?

— Нисколько, мы только привезли мебель и все вещи.

— А, то-то я и смотрю, что половина шкафов и ящиков пустые. Как же, думаю, так получилось: вроде люди с деньгами, раз такой домище отгрохали, а барахла мало — ты вон ходишь в мужской куртке, сама коров доишь… Могли бы нанять кого-нибудь… То ли ты прислуга здесь, и тебя наняли охранять домище?.. — полувопросительно произнес он.

— Ошибаешься, — Матильда твердо решила придерживаться первоначальной версии.

А Николай продолжал в упор смотреть на нее, не отводя наглых блеклых выпуклых глаз. Александр и Сергей с большим интересом прислушивались к их разговору. Почему их так волнует ее статус в этом доме? Даже Александр заинтересовался, хотя он так тяжело переживал свою травму, что, казалось, больше ни о чем не думает.

Николай не нравился Матильде, раздражало его откровенное любопытство, неряшливость, самоуверенный голос, но однажды он вновь приятно удивил ее:

— Я слышал, что даже с переломом позвоночника люди выздоравливают, начинают ходить, только нельзя расслабляться, надо постоянно заниматься, тренировать руки и ноги, — заявил он Саше. — Какой-то циркач выздоровел…

— Да, я знаю, Дикуль — поддержал его Сергей.

— Какой Дикуль? — удивился Николай.

— Валентин Дикуль. С четырнадцати лет работал в цирке акробатом, упал с большой высоты, сломал позвоночник. Врачи ему сказали, что он навсегда будет прикован к инвалидному креслу, а этот человек стал сам тренироваться и встал на ноги. Потом, я читал, открыл центр помощи другим инвалидам.

— Да слышал я о нем, — отмахнулся Саша.

Сергей вспомнил еще о каком-то борце, который после перелома смог снова встать на ноги.

— Правильно, главное, не сдаваться. Будем с тобой заниматься, — решительно заявила Матильда.

Они взялись за больного, постоянно кто-нибудь из них находился возле него, разминал ему руки, ноги. И хотя больших успехов не было, вскоре его руки обрели некоторую чувствительность. Неизвестно, было ли это результатом их усилий, но все обрадовались положительному сдвигу в состоянии Александра. Они отмечали малейшее улучшение.

— Ну вот, я же говорила! Так и ноги начнут работать! — Матильда радовалась больше, чем больной, а Саша только скептически, криво усмехался, в свое исцеление он все еще не верил.

Но теперь он мог сам есть, бриться. За время болезни он здорово оброс, это уже была не щетина, а окладистая борода. Матильде даже в голову не пришло, что его надо брить. Теперь он сам попросил бритву и зеркало.

— Черт! Я бы сам себя не узнал…

— Что? Сильно похудел?

— И похудел тоже…

Первое время, после того как сошли синяки, Матильда обтирала его влажным полотенцем и восхищалась про себя развитой мускулатурой, а теперь от мышц и следа не осталось — он очень быстро исхудал, лежал, как скелет, обтянутый кожей.

Малышка опять сломала игрушку.

— Мама Вика, опять… — Вера протягивала ей безголовое туловище куклы.

Матильда уже не раз чинила эту игрушку, голова очень туго садились на место, удивительно, как ребенок ухитряется ее постоянно снимать… Попыталась воткнуть голову в отверстие в туловище, но не получилось — в последнее время у нее после дойки стали сильно болеть кисти рук.

— Ну что же ты так неосторожно? Не получается у меня… — вернула она девочке куклу в разобранном виде.

Вера тут же направилась к Николаю:

— Никак, — попыталась она заинтересовать своей проблемой взрослого, но тот читал книгу и совершенно не обращал на нее внимания.

— Никак! — повторила Вера.

И поскольку тот продолжал читать, стукнула его куклой по руке.

— Я тебя сейчас так стукну! — неожиданно отреагировал Николай.

Вера испуганно отпрянула, скривилась, готовясь заплакать, и оглянулась в поисках защиты на Матильду, но та не успела ничего сказать.

— Иди сюда, Вера, я сделаю, — позвал ребенка Александр.

А Матильде еще неприятнее стало одутловатое лицо Николая, его бесцветные глаза навыкате, постоянный презрительный изгиб тонких губ, наглый взгляд в упор. Ей приходилось мириться с хамством свекрови, но там она ставила перед собой задачу сохранить всеми силами семью и позволяла Сусанне хамить ей. Сейчас же она совершенно не обязана была терпеть постороннего мужика, но и не выгонишь ведь его на мороз!..

Вера послушно направилась к Александру. Тот взял куклу, попытался вставить головку, но руки, ослабшие за время болезни, еще плохо слушались. Матильда даже замерла, чтобы не вспугнуть, не помешать, так она обрадовалась, что парня что-то заинтересовало, что наконец он захотел что-то сделать.

— Давай сюда, — Николай вскочил, выхватил игрушку из рук Александра и одним движением посадил головку на место.

— На, дивчина! — и довольный собой вышел из комнаты, наверно, пошел на кухню за хлебом и молоком. По дороге он сдвинул с места своим крепким бедром кресло, потом журнальный столик.

Александр отвернулся к стене, закрыл глаза. Матильда вышла из комнаты. Где-то на втором этаже ей однажды попадались на глаза гантели, эспандеры. Она нашла их, принесла и положила на стул около Саши.

— Тренируй руки. Пролежал столько без дела, к тому же почти ничего не ешь и хочешь, чтобы руки оставались сильными. Так не бывает, работать надо.

Он глянул на гантели и опять отвернулся.

— Только ты побыстрее приходи в норму, а то Вера слишком часто куклу ломает, у Николая же такие порывы редко случаются.

И Саша вдруг улыбнулся и взял резиновый эспандер, а ей захотелось поцеловать его за эту улыбку.

— Ты, наверно, раньше занимался спортом? Каким?

— Всем понемногу — и плавал, и на велосипеде гонял. Немного боксом…

— Вот что я не люблю, так это бокс. Что в голове останется, если по ней молотят, как по груше?

— Потому я и бросил его, — снова улыбнулся он. — А в последнее время просто качался на тренажерах, делать было больше нечего — или водку пить, или качаться… Вот Сергей — явно бывший спортсмен.

— Да? А Николай?

— Этот ходку имеет.

— Ходку? В смысле, он сидел?

— Уверен, сидел, и явно не за мочеиспускание.

Поначалу было естественно, что Матильда подает больному еду в постель, по первому зову несет чай, меняет влажные рубашки. Но время шло, и Саша почувствовал неловкость, что вынужден пользоваться ее услугами.

— Прекрати извиняться, мне с вами все же веселее, чем одной, так что расплачивайся разговорами, — шутила она.

Однако Матильду немного царапало, что он совершенно не стесняется ее. То ли так привык, что она обслуживает его, то ли не воспринимал ее как женщину. А вот ее тянуло к мужчинам… Или это просто после длительного одиночества, или Менялы так подействовали, но каждый раз, меняя Саше белье, она чувствовала, как начинает колотиться сердце. Ах, как это не вовремя, не к месту… Что это она стала такой чувственной? Почему сейчас в этой глуши она видит в своих постояльцах мужчин, а не бесполых собеседников, как это бывало раньше? Ей все время хочется общаться с ними, даже немного флиртовать… А ведь они должны быть для нее просто товарищами по несчастью… Про себя она посмеивалась: похоже, у нее начался подростковый период — тот, когда впервые возникает интерес к противоположному полу, тот, что она пропустила в юности.

Но по мере выздоровления мужчины тоже стали вести себя с ней совсем не по-дружески. Однажды, когда она обтирала Александра влажной губкой, он вдруг взял ее руку и, накрыв своей теплой ладонью, прижал к себе.

— Вика…

— Что?

— Нет, нет, ничего… — он выпустил руку. — Я уже сам могу это делать…

Ну что же, сам так сам… Но если честно, ее совсем не тяготила забота о нем. А вот Николай, его неприятные привычки раздражали все больше. Особенно не нравилась его манера не закрывать за собой дверь в туалет. Матильда уже натыкалась на него. Распахнет дверь, а он сидит на унитазе с книгой в руках, читает. И ни тени смущения: «Заходи, Вика, поговорим!» Да еще его неуклюжие ухаживания: схватит за руку и держит, не вырвешь! Ладно бы что-то говорил, а то уставится и молчит.

— Ну и что ты меня держишь? — злилась она.

— А ты что, сама не понимаешь?

— Не понимаю…

— Не маленькая ведь.

Сергей, проходя мимо во время этой содержательной беседы, как-то обронил:

— Воркуете, голубки…

Неужели это похоже на воркование?

— Николай, прекрати эти свои штучки, надо что-то сказать — говори, но за руки меня не хватай.

— А за что можно?

Матильда оттолкнула его и вышла. Потом и Сергей как-то приобнял ее за плечи. Она сразу отстранилась, а он обиделся:

— Что, мне нельзя?

— А разве кому-нибудь можно? Я никому не позволяю себя лапать.

— А Николаю можно…

— С чего ты взял? Просто я хорошо воспитанна, а то давно бы уже врезала по уху…

— У-у, какая недотрога! — протянул он, но явно почувствовал себя неловко. — Как же ты замуж вышла?

— Ты путаешь: одно дело, когда ухаживают, другое — лапают от скуки или от того, что надеются на авось: вдруг обломится…

— Может, Николай и от скуки, а я нет…

— Да брось ты… Сколько вы уже здесь? Слишком длительное воздержание…

— С тобой трудно говорить…

— Вы все трое хвосты распушили, но ведь видно, что это только от безделья.

Кисти рук у Матильды постоянно ныли, и как-то она предложила все еще хромавшему Сергею сходить с ней к целебному источнику.

— Руки, конечно, можно опустить в воду, а как мне ногу засунуть? В такой мороз раздеваться? Это же практически надо будет сесть в воду.

— Источник теплый. Там, наверно, около воды вообще теплее.

— А туда далеко? Может быть, и меня дотащите? — вмешался вдруг Саша.

В первое мгновение Матильда хотела категорически отказаться: без консультации врача тащить беспомощного человека на мороз, окунать в какую-то чудодейственную водичку, как можно?! Но потом остановила себя. Действительно, почему бы и нет? Чем так сидеть, уж лучше испробовать все, что можно. Отчего же она раньше об этом не подумала? Пожалуй, Александру стоит пройти такое купание.

И Матильда специально стала расхваливать целебные свойства источника, в которые сама не особенно верила. Но она считала, что в организме человека скрыты еще неизведанные возможности, и если больной поверит всей душой в исцеление, то его может вылечить даже водопроводная вода. Александр поверил в волшебную силу доисторического корыта, ухватился за эту идею.

— Давай, Сергей, сначала с тобой сходим, посмотрим, как там сейчас: можно ли вообще туда пройти, снегу небось намело — не доберешься… — решила Матильда.

— Да как хромой пролезет по снегу! Я пойду с тобой, — заявил Николай.

— Да что же ты везде суешься?! — разозлился Сергей. — И без тебя сходим.

— Нет, Николай прав, пусть идет с нами.

В последнее время так выходило, что куда бы она ни шла, Николай напрашивался ей в попутчики или просто молча тащился следом. Стоял сзади и наблюдал, как она наводит порядок на полках в чулане, ищет нужные продукты в подвале, собирает яйца в курятнике. Хотя и Сергей тоже всегда кружил поблизости, только он не так откровенно следил за ней. Чего они все ждут от нее?

Ну, хочется Николаю — пусть идет, не жалко. Сергей хотя и ворчал, но решил не отказываться от похода. Пошли на лыжах, благо, запас их был большой, наверно, Игорь собирался устроить еще и зимний курорт и кое-что уже подготовил, а может, по случаю дешево купил партию.

Долину прошли без проблем, но когда попытались идти в гору, поняли, что лыжи лучше оставить внизу: с лыжами в зарослях не развернешься. Вдоль отвесной стены в затишке, под деревьями, снега было немного, можно обойтись и без лыж. Они шли гуськом, впереди Матильда, она помнила, где проходила тропа. Хотя сейчас все выглядело иначе, чем летом, ветки под тяжестью снега, инея и льда наклонились к самой земле. Порой приходилось передвигаться чуть ли не ползком под опустившимися ветками. Матильда помнила, что источник окружали густые еловые заросли, и ориентировалась на их макушки. Подошли к источнику и словно попали в ажурную ледяную юрту: сплошное кружево ветвей, покрытых льдом и спаянных меж собой морозом, образовало волшебный полог над каменной ванной. Пар поднимался от нее, от сбегающих по неровной каменной стене теплых струек и проходил вверх, сквозь оплывающие водой ледяные отверстия, оседал вокруг на скалах и деревьях льдом и инеем. Все замерли, залюбовались волшебной картиной… Открывшееся им зрелище было фантастическим, к тому же поражало и звуковое сопровождение этого полотна: деревья вблизи источника — все оледеневшие ветки, все иголочки, покрытые ледяной корочкой и колючей на вид снежной бахромой, — тихо звенели на ветру.

— Невероятно! Ничего красивее я в жизни не видел! — шепотом воскликнул Сергей.

— Как в сказке! — ахнула Матильда.

— Е-мое! — только и смог выдавить Николай.

Говорить громко почему-то никто не решался — слишком уж тут все казалось хрупким. Под ледяной крышей было тепло, а камни вокруг источника были сухими и с мороза показались горячими. Все сбросили ватники. Матильда опустила руки в воду — градусов сорок. Тогда и Сергей решился, разделся почти полностью и сел в воду так, чтобы его колено было в воде. Николай просто из любопытства сунул в воду порезанный палец. Сергей выдержал минут десять, потом кожу начало пощипывать, и он побоялся продолжать гидротерапию. Посидели на теплых камнях, пока Сергей обсох, полюбовались диковинной красотой этого места и отправились назад.

— Ну что? Как? — накинулся на них Александр.

— Сила! — немногословно, но убедительно заявил Николай.

Матильда не поняла, что он имеет в виду — красоту, что ли, того места? Ведь судить о результатах купания было еще рано, хотя руки у нее сразу перестали ныть. Александр удовольствовался таким восклицанием, все остальное он, по-видимому, додумал сам.

Вскоре они повторили свою вылазку, а еще через пару дней сравнили ощущения: у Матильды руки совершенно перестали ныть, колено у Сергея тоже стало выглядеть получше, опухоль уменьшилась, царапина у Николая зажила. Он уверял, что намного, чем обычно… Тогда решили отнести туда и Александра. Соединили несколько лыж, устроили волокушу и потащили. После их визитов к источнику тропа была уже проложена, и эта экспедиция прошла без каких-либо проблем. В гору больного пришлось нести на руках. Но и там идти было легче: снег притоптан, с нижних веток его уже стряхнули и ветви поднялись, открывая проход.

Около горячего источника, Сашу вынули из кокона одеял. Матильда хотела было привычно раздеть его, но он вдруг не захотел снимать трусы.

— Ты что это вдруг застеснялся? Я уж тебя изучила.

— Я хоть и парализованный, но все же мужик…

— Ты не парализованный, ты скоро встанешь на ноги. Только считай, что я не женщина, а кто угодно: нянечка, сиделка, медсестра, в общем, низший медперсонал.

— Я так не могу считать…

— С каких это пор? — удивилась она, Саша промолчал.

Николай и Сергей осторожно опустили его в воду. Матильда присела рядом, следя, чтобы он не сполз на более глубокое место и не окунулся с головой. Минут десять они наблюдали, как пузырьки бегут по коже больного, потом он застонал:

— Печет…

Его вытащили, растерли и положили на теплые камни, прикрыв сверху одеялом.

Почти весь день после этой вылазки он проспал, а наутро попросил повторить процедуру: сказал, что начал ощущать свои ноги. Понадобилось всего две недели на то, чтобы Александр сам попробовал ходить.

А вскоре этот бывший лежачий больной принялся слегка ухаживать за Матильдой. Но самым активным все же оставался Николай. Как-то он даже попытался поцеловать ее, однако она так двинула его, что наглец отлетел к стене. Надо же, за всю жизнь у нее не было столько поклонников… Правда, женщина была уверена, что появись тут хоть одна соперница, и у нее не осталось бы ни одного ухажера. Но пока она не успевала отбиваться от воздыхателей, причем иной раз в буквальном смысле: одного локтем саданула, другого плечом отпихнула, а третьему и вовсе заехала коленом по самому чувствительному месту — не распускай руки…

Матильда никогда еще не чувствовала себя такой здоровой и сильной. Жизнь в долине явно пошла ей на пользу. Ее силу отметили все трое мужчин. Один возмущался: «Здоровая, зараза, так двинула, что плечо ноет до сих пор, не баба — мужик… Черт, сидим здесь без дела, развлечься бы, а она сопротивляется… Какого рожна этим бабам надо? Небось, хочет, чтобы ей в любви признавались, цветочки дарили… Где же тут взять цветочков-то? Как бы ее уговорить? В постели бабы все одинаковы, сразу расскажет, что и где лежит…»

Второй думал: «Вот лошадь, кобыла необъезженная! Я накину на тебя уздечку, отучу рукам волю давать… И чего противится? Ей же лучше было бы… Ну не надо, не больно-то и хотелось… Хотя для дела надо бы, тут же показала бы тайничок…как бы попутчики не обошли, шустрые, сволочи…»

А третий только вздохнул: «Почему мне всегда нравятся крепкие женщины? Говорят, что женщина должна быть слабой, а мне противно было бы с размазней возиться… Охи, вздохи… Тут как представишь, какая эта Вика горячая в постели, аж дух захватывает… Да и польза была бы двойная, что называется, совместил бы приятное с полезным…»

Палач терялся в догадках: женщина на заимке была, но явно не Вика, фотографии женщин заказчик ему показывал. А о своей жене Гамлет сказал: «Может, она тайная лесбиянка, не знаю, но противоположный пол ее никогда не интересовал, мужик в юбке, конопатая, сутулая, про себя я давно зову ее Прорабом. Это прозвище больше всего подходит моей женушке, короче, ты ее сразу узнаешь, не ошибешься». Если так, то это и не Матильда.

Хозяйка усадьбы была очень женственна, не красавица, но привлекательна: чудесные волосы, матовая кожа. Вроде бы и напоминает Матильду, но о ней никак не скажешь — лесбиянка. Явно очень даже интересуется мужчинами, и они ею тоже. Вон она — шутит, смеется, глаза искрятся весельем и кокетством. И девочка называет ее мамой. Может, это прислуга со своей дочкой? Решила небось после гибели хозяев прибрать усадьбу к рукам… Если это не хозяйка, то вряд ли она может знать об антиквариате… Но Гамлет требовал уничтожить свидетелей. Известно ли ей что-нибудь? Лишнее убийство тоже ни к чему… А если это все-таки Матильда, он должен убрать ее, но сделать все надо очень аккуратно, чтобы никаких подозрений не возникло. Какого черта они здесь торчат?

Покидать усадьбу никто не торопился.

С одной стороны, неплохо, что сюда попали еще два человека, рассуждал Палач, но с другой — они же и мешали: придется работать очень осторожно, грамотно. Торопиться ни к чему — отсюда так просто не выберешься, а жить удобнее с бабой. Да и обстоятельства до сих пор не позволяли ему приступить к выполнению задания, сначала он только потихоньку, исподволь расспрашивал женщину, потом осторожно обследовал особняк, усадьбу, эту терра инкогнито, чтобы подготовить и провести образцово-показательную операцию. Палач не хотел рисковать, действовать непродуманно, кроме того, всегда надо было сначала предусмотреть для себя пути отхода с места событий. А отсюда пока не так просто было скрыться, не на лыжах же, в самом деле, уходить от возможной погони.

Как ни странно, собираясь вечерами в зимней гостиной у камина, эти люди наслаждались гармонией случайно сложившихся отношений. Каждый в одиночку преследовал свои цели, но когда они вот так сидели вместе, слушая, как гудит пламя в камине, как завывает ветер за окном и швыряет колючий снег в стекло, то чувствовали себя чуть ли не одной большой семьей. Даже ребенок им не мешал, наоборот, в отсутствие свежих газет, пива, футбола, обычных ежедневных проблем Верочка стала источником веселья и шуток. Матильда не переставала удивляться, как по-доброму относятся к ребенку все мужчины, даже Николай стал терпеливее к ней. Они по очереди покорно изображали лошадку, ползая на четвереньках с Верой на спине. Потом ребенок засыпал около Матильды, а взрослым не хотелось расходиться, они сидели, глядя на гаснущие угли в камине.

— Эх, подольше бы нас не нашли! Не жизнь — курорт, — воскликнул как-то Николай.

— Да, мне тоже нравится эта передышка. В принципе, здорово вот так, не спеша, пожить пару месяцев… — поддержал его Александр.

— Жизнь без обязательств и без условностей… Я тоже согласен продлить свой внеплановый отпуск…

— Ты, Серега, верно сказал: жизнь без условностей. Слышала, Вика? — обрадованно подхватил Николай.

— Это ты к чему?

— Я вот считаю, что это глупая условность: одной женщине — один мужчина. Какой дурак это придумал? Ну пусть нравится один, но зачем остальных обижать, что, не хватит на всех? — с детским недоумением спросил Николай.

— Так… По-видимому, кое-кто уже получил от ворот поворот, — улыбнулся Саша.

— Нет, Николай, я имею в виду другие условности.

— Это чего? Чтобы в загсе сначала отметиться? — догадался Коля. — Вот это действительно ненужная условность.

— Не думаю, что это условность. Что такое условность? Это нечто общепризнанное, хотя и ненужное. А штамп в паспорте очень даже нужен. От этого многое зависит: например, существуют льготы для многодетных, или, скажем, наследование имущества супруга, или получение путевок по профсоюзной линии, или кредитов, виз, да хотя бы новогодних подарков для ребенка, — не согласилась Матильда.

— Давайте тогда мне другие примеры.

— Ну, хотя бы этикет. Не принято появляться за столом без штанов, и есть суп без ложки, — подсказал Саша.

— Это тоже не условность — попробуй, похлебай без ложки, а без штанов — холодно.

— Не принято, чтобы посторонние мужчины и женщина не связанные родственными узами жили в одном доме, так как мы. И сейчас мы нарушаем эту условность. Но куда же вас денешь?

— Вика, да кто сейчас смотрит на такие условности? Вон, шведы как живут. О чем я тебе и толкую, — оживился Николай.

— Ты опять о своем…

— Ну, ладно, не хочешь — не надо… Скажи, какие тогда еще бывают условности?

— Ну, к примеру, запрет на межнациональные браки, — вмешался Сергей.

— А мне кажется, этот запрет — не условность, это необходимая мера для сохранения нации. Каждая нация, как и любой организм, стремится выжить, сохраниться без изменений. Потому в любом сообществе существует негативное отношение к таким бракам, но индивидуум-то свободен от таких ограничений. Даже больше того, к таким бракам стремятся, неосознанно, конечно, потому что свежая кровь дает крепкое потомство. Поэтому люди часто влюбляются в представителя другой нации, притягивает чужая кров.

— Нет, Вика, индивидуум тоже не свободен, общество все равно, пусть на подсознательном уровне, навязывает свою волю каждому. И противостоять этому трудно. Ну не будем спорить, пусть этот пример неудачный, но, кроме национальных, полно и других условностей: скажем, ограничения на браки по возрасту: мужчина должен быть старше, но ненамного. Потом, ограничения по росту. Почему-то мужчина обязательно должен быть выше женщины.

— А, вот ты к чему все это вел, не хватает пары сантиметров для счастья? — ухмыльнулся высокий Александр.

— А я об этом и не задумывалась, наверно, потому что по работе больше общалась с мужчинами и привыкла оценивать каждого по уму, а не по росту и не по возрасту.

— А где ты работала? — спросил Николай.

— На стройке.

— Да ты что? Ну и ну, женщина на стройке.

— Никогда не видел, что ли? — засмеялась Матильда. — Зайди на любую стройку — на стадии отделки всегда больше женщин…

«Прораб! Точно, это Матильда. Ну и дурак Гамлет, такая баба соблазнительная, а он говорил «как мужик…» — подумал Палач, и на какое-то мгновение он пожалел эту женщину. «Черт, прежде чем убрать ее, надо будет все-таки забраться к ней в постель…Зачем отказывать себе в удовольствии…И она явно на меня глаз положила». Торопиться некуда, и пока можно приударить за женщиной, авось обломится, веселее будет ждать весны… А с другой стороны, и откладывать опасно, мало ли как дальше сложатся события. Он никак не мог определиться со сроками, и потому решил, что как только случай подвернется, не упускать его. Но, конечно, до этого желательно найти яйцо.

— Признаться в любви женщине выше меня ростом значит поставить и себя, и ее в неловкое положение. Там, в городе, я бы никогда не сказал тебе, как ты мне нравишься.

— Так ты сейчас просто такой пример привел? — улыбнулась Матильда.

— Ну, Серега дает! Ни фига себе, пример! Сам говорит, что никогда бы не поставил в неловкое положение даму, и тут же делает признание, причем прилюдно! Ну ты и хват! Если на то пошло, то Вика и мне нравится, — возмущенно заявил Саша.

— Я вас очень хорошо понимаю, товарищи жильцы, — улыбнулась Матильда, — делать здесь больше нечего, кроме как поухаживать за одинокой женщиной. Однако, спасибо: все, что сейчас говорится, я в расчет не принимаю. Поберегите свои эмоции до окончания нашего затворничества.

— И все же склоняюсь к мысли, что условности не зря придумали: мужчина должен быть чуть выше и чуть старше женщины, вот как я и Вика, — самодовольно продолжил Саша.

— А я, Сашок, думаю, что хорошо бы тебя снова уложить на больничную койку. Напрасно, блин, мы с Серегой тягали тебя к тому корыту…

— Во! Правильно ты говоришь, Николай. Ну если что, мы исправим ошибку, — Сергей уже нешуточно злился.

— Хорош, вам, ребята, что это вы сцепились рогами, как олени в брачный сезон? Успокойтесь, до весны далеко, рано вы гон начали. Идите все спать и не забывайте, что я-то сплю с ружьем.

— За кого ты нас принимаешь? — оскорбился Александр.

— За самцов.

— Эх-х, Викуля, сама не знаешь, что теряешь… — Николай огорченно вздохнул. — Ну может ты и права, не хочешь трех, не надо. Такого мужика, как я, любой женщине хватит одного, с запасом…

Все трое слегка флиртовали с ней, но Матильда не чувствовала в их словах искренности. Все пустое, фикция, сплошная фальш, словно по обязанности: раз женщина присутствует — надо ухаживать.

С утра мужчины работали на улице. Зимний день короток, а снег шел чуть ли ни каждый день: не убери вовремя — завалит так, что дверь не откроешь. Сразу после завтрака Николай и Сергей ушли во двор, и Вера увязалась следом за ними. Дождавшись, когда все вышли, Саша заглянул на кухню к Матильде.

— Давно хочу поговорить с тобой, но вечно кто-нибудь мешает, вроде бы и людей здесь не много, а вдвоем с тобой не остаемся.

— А что ты хотел?

— Я тебе так благодарен за все… — он взял ее руку, поцеловал, потом прижал ладонь к своей щеке. — Я никак не ожидал, что в этой глуши встречу такую женщину…

— Слушай, ты уже не раз говорил мне спасибо, хватит…

— Ты думаешь, это я только из благодарности? Нет, ты мне с первого дня понравилась, но я думал, что навсегда покалечен, больше не встану на ноги, вот и молчал. Или ты этого бугая Колю выбрала? И почему женщинам такие нравятся? Прет напролом, как паровоз…

Матильда не успела ничего ответить. С улицы раздался голос Веры:

— Мама, мама! Едут, едут! — кричала Верочка, взбираясь по ступеням.

Матильда выскочила на крыльцо — небо было пустым, отбежала на середину двора, оглядела снова весь небосвод — ничего похожего на самолет или вертолет, не было даже ни единого облачка.

— Едут! — снова повторила Верочка.

— Где? — обреченно спросила Матильда, она подумала, что ребенку просто что-то показалось.

— Вон, — показала девочка, — вон едут! Лошадка!

В самом деле, Матильда вдруг увидела, как на той стороне замерзшей речушки вниз по склону резво бежит лошадка, запряженная в сани, а в санях мужик машет кнутом, нет, их было двое. Тогда и Матильда закричала:

— Едут, едут!

Бросилась в комнату, еще раз крикнула замершему в ожидании Александру:

— Едут! На лошадях!

Накинула куртку и выскочила на улицу. Из-за угла уже спешил Николай, он замахал руками, закричал:

— Эге-гей! Сюда!

Матильда схватила лопату и побежала откапывать ворота, их порядочно занесло снегом. Подошел Николай, выхватил лопату:

— Ну-ка, посторонись!

Легко и небрежно разбросал куски слежавшегося снега. Прибежал и Сергей.

Лошадка бежала по насту, временами проваливаясь в снег.

— Тпру-у! Стой! — пожилой мужик в ушанке подкатил к самому крыльцу. — Это что же у вас и дорога-то не накатана? Словно за всю зиму и не выезжали?

— На чем? — улыбаясь до ушей, спросила Матильда. — У нас нет лошади.

Мужик не спеша вылез из саней, степенно подал руку мужчинам, на Матильду и не взглянул. За ним следом молодой еще парень, подошел к Николаю, потом протянул руку Саше, Сергею. Но этот все же кивнул женщине…

— Вы откуда? — спросил Николай.

— Так откуда же нам быть? Из Сосновки.

— А деревня далеко отсюда? — спросила Матильда, но на ее слова мужики внимания не обратили.

— А где хозяин-то? — спросил старший.

— Игорь погиб, а вы что, знали его? — поторопился спросить Николай.

— Виделись. Это как же он погиб?

— Самолет его разбился…

— А супружница его где?

— Так вот она…

Гость глянул на Матильду, переглянулся со своим спутником.

— Ага… Так…

— Что же мы стоим, заходите в дом, — смешалась она.

Все так же не глядя на хозяйку, гости направились к крыльцу. Николай спохватился и торопливо проскочил вперед, открыл перед ними дверь. Последней в дом вошла Матильда.

Старший из гостей представился Петровичем. Николай отрекомендовался сам, познакомил всех остальных, Матильду, конечно, назвал Викой. Петрович разговаривал только с мужиками, женщину словно вообще не видел. Матильда сталкивалась с такой манерой общения в Ереване, и она ей очень не нравилась. Младший, Степан, был попроще, он разговаривал с Матильдой, но при этом стеснительно косился на отца.

— Так телефона у нас нету, нет… — на расспросы Матильды медлительно отвечал Степан. — И радио нету, нет, и электричества тоже нету.

Петрович, услышав, что говорит его сын, начал рассказывать сам, но при этом опять же смотрел только на Николая, его он принял за старшего здесь.

— Так провода оборвались, вот и сидим без света. Прошлую зиму был свет, был… А в эту — нету, нет…

— А дорога есть, автобусы ходят в город, в райцентр? — спрашивала Матильда.

— Так нет же дороги, — Степан удивленно поднимал белесые брови, поражаясь ее непонятливости.

— Мост по весне обрушился, еще прошлый год собирались строить новый, да не успели, думали энтот ишшо простоит, а он рухнул, и трактор тогда сгубили. Под трактором — то и рухнул. А нам куды ездить-то? Никуды и не надо, у нас все свое, шо нам треба, — степенно объяснял Николаю Петрович.

— А что же трактор? Вытащили? Или так в речке и остался? — сразу заинтересовался Николай.

— А как же его вытащишь? — удивился вопросу Петрович. — Дюже тяжелый, подлюга.

— А медпункт у вас есть? Врач, хирург? — опять вмешалась в обстоятельный мужской разговор Матильда.

Петрович ее не слышал, а Степан задумчиво чесал затылок и не спеша отвечал:

— Не, врача у нас нету, а на шо нам врач? — он опять поднимал уголком белые брови, — мы здоровые.

Это точно, в дверь он входил боком и при этом наклонялся: «Притолока низкая», — произнес стеснительно, войдя в комнату.

— От вас можно проехать в райцентр? На лошади? В санях?

— Не, неможно, — тянул Степан.

— Почему? Река сейчас замерзла, а дальше — по дороге. Дорога же была? Пока мост не рухнул, автобусы к вам ездили? — Матильде хотелось взять Степана за плечи и потрясти, расшевелить немного.

— Была…

— Как же проедешь, коли всю зиму никто не ездил — дорогу замело, теперича только когда все растает да высохнет… Там река еще разливается по весне, долго не сохнет, — пояснил Николаю Петрович. — Когда трактор был, так чистили дорогу.

Матильда была разочарована.

— А если кто заболеет, если операция нужна, как же вы тогда?

— А кто у нас заболеет?

— Что же к вам никто никогда не приезжает?

— Почему не приезжает? Приезжают, но редко, летом.

— Николай, Сергей и Александр тоже к вам ехали, в вашу деревню, только вертолет у них разбился.

— Так вы же сказали, шо самолет разбился?..

— И вертолет тоже…

— Ну и ну… Это когда же хозяин-то погиб?

— Летом.

И Степан, и Петрович выглядели очень удивленными. Они постоянно всему удивлялись, словно разговаривали с инопланетянами.

— Никогда столько народу к нам не приезжало, за весь год не набиралось, — простодушно заявил Степан.

— Надо же, на вертолете приехали… Никогда такого не было… — продолжал он удивляться спустя некоторое время.

По-видимому, Степана это так поразило, что он никак не мог переключиться на другую тему.

— Хватит тебе, приехали и приехали, что такого удивительного… — оборвал его Саша.

Да нет, есть чему удивляться, вдруг подумала Матильда: сразу в одно время, причем зимой, в заброшенную деревеньку направлялись три человека… А раньше за год столько не приезжало… Один покупает, второй продает, третий переписывает. Никаких документов, подтверждающих их слова, никаких бумаг — все сгорело. Интересно, в какое время пушнину заготавливают? Какую технику могут заказать в деревеньке, чтобы окупить такие дорожные расходы? А разве управление статистики такое богатое, чтобы посылать людей за сбором сведений среди зимы на вертолете? Деревенька-то, оказывается, совсем рядом с усадьбой, вполне возможно, что кто-то из них ехал именно сюда, к Игорю. Или именно к ней… Кто-то из них лжет… Или все трое? Прикидывались незнакомыми… Почему Николай так все выспрашивал?

— Так что? Теперь мои гости поедут в деревню, к вам? — поинтересовалась Матильда, оглядывая своих постояльцев.

— Твои гости? — переспросил Петрович. — Нема у нас места для гостей. Одна только горница, там мы с бабой спим, а в пристройке Степка с младшими.

— Наверно, в деревне есть какая-нибудь гостиница.

— А на шо нам гостиница? Чужие к нам не ездят.

— Что, раньше к вам не приезжали заготовители?

Петрович и Степан с сомнением переглянулись.

— Приезжали, — наконец выдавил Петрович. — Так они у председателя останавливаются. В правлении была комната для гостей, да сейчас там кладовку сделали, я сам видел, заглядывал.

— Я сейчас чайник поставлю, — вспомнила Матильда о своих обязанностях.

За столом общий разговор как-то не клеился. До Петровича все же дошло, что в этом доме, как ни странно, все решает женщина, и он, не глядя на Матильду, произнес:

— Так шо… — поколебался и добавил: — Вика, нехай мужики тут ночуют?

— Так ведь им теперь надо работать, так, Николай? Все уже здоровы, чего им зря тут сидеть…

Николай растерянно открыл рот.

— Торопиться тоже некуда, раз нам тут сидеть до лета, я успею еще переписать все на свете, — возразил Сергей.

— А у меня все деньги сгорели, не на что мне теперь закупать меха. Надо сначала связаться с компанией, что они там на это скажут — пожал плечами Саша.

Тут и Николай пришел в себя:

— У меня тоже все сгорело — все эти, как их… ну, бланки, короче, бумаги. Как мне работать? На пальцах-то я не могу объяснять.

— Так шо… пусть покуда отсыпаются здесь, а к нам завсегда можно приехать… — с облегчением сказал Петрович. — Только шо к нам ехать? Пушнины нема, тракторов мы не покупаем да и переписывать нечего: все как было, так и есть, ничего нового, только народу меньше становится, помирают старики потихоньку. Опять же, продуктов у нас лишних нету… Они же люди городские, а у нас какие харчи? Картошка да щи. Не, пусть тут ночуют.

А чего ей бояться их, если они здесь и так уже столько времени живут? Может быть, и лучше, если больше людей будет рядом. Если кто-то и приехал от Гамлета, так не все же сразу.

— Пусть ночуют…

Уладив этот вопрос, Петрович теперь тихонько переговаривался с Николаем и Сергеем, на вопросы Матильды снова не отвечал, и потому она переключилась на Степана.

Отец с сыном просидели долго, по-деревенски неторопливо беседовали, курили по очереди на крыльце, чаевничали. Пришлось их кормить и обедом. Наконец они засобирались домой. Только отъехав от усадьбы, Петрович спросил Степана:

— Ну, шо будем делать?

— Ты о чем, батя?

— Ты шо, не понял? Вика-то вовсе не Вика.

— А кто?

— А шут ее знает кто. Только Вику я хорошо помню, это не она. А девчонка настоящая, она тогда все время рядом с отцом вертелась… Шо за баба, откуда взялась? И почему девчонка называет ее матерью?

— То-то я смотрю, не похожа. Та была черненькая, а эта высокая…

— Шо ей тут надо? И хозяев нема… Жаль зима, могилу не раскопаешь: хорошо бы проверить, кто там лежит и как померли эти покойнички. Случайно ли погибли, или помог им кто …Ну хоть как, а мы с этого шо-нибудь поимеем…

— Это как, батя?

— А так, если хозяев убили, то надо узнать, кто это сделал, — пусть поделится. И эта Вика шо-то знает, раз прикидывается хозяйкой.

— А как мы узнаем, кто их убил? И чем поделятся?

Но Петрович, не отвечая ему, размышлял вслух:

— Народу там много появилось, ишь, и самолет у них упал, и вертолет… Устроили тут войну. Чего они там все крутятся? А мужики-то к нам ехать не хотели… Может, зря я их не забрал? С одной бабой-то нам легче было бы справиться. А если никто хозяев не убивал, так все равно их нету, выходит, кто первым приберет к рукам хозяйство, тот и хозяин.

— Это дом, иль шо?

— Хорошо бы дом, если Игорь на него бумаги не выправлял. А так вряд ли… Однако тут и без дома есть шо взять, — он почесал небритую щеку. — Ты в деревне лишнего не болтай никому, сами с этим управимся. Может, себе дом построим, кирпича тут много…

Николай сразу после отъезда гостей прошел следом за Матильдой на кухню и, оглянувшись, не слышит ли кто, сказал:

— Ну что, и сейчас будешь упираться? Не видели они тебя здесь раньше, это ясно, как божий день.

— А тебе не все равно? Какое тебе дело, кто я такая? Ты ехал в Сосновку, вот и отправляйся туда.

— Я тебя сразу раскусил, понял, что ты не та, не Вика. И чего ты ерепенишься? Я к тебе с добром, а ты на меня бросаешься…

— С каким добром?

— С таким: я никому не скажу, кто ты такая, а ты вернешь мне мое.

— Не поняла, что я тебе должна вернуть?

— Баксы. Игорь у меня их спер, а сейчас ты небось хочешь прикарманить.

— То ты не знал, как хозяина зовут, а теперь уж Игорь у тебя что-то украл? Не сочиняй. Если бы ты знал Игоря, то и меня бы знал. Никаких баксов я не видела.

— Игорь — мой брательник, а вот жену его я тот раз не увидел. Только все равно понял, что это не ты. Фотография у них стояла, хоть я и раз всего-то глянул, а помню: не такая у него жена была. Это поначалу я еще сомневался, а теперь ясно — Петрович помог. А деньги я Игорю на хранение оставлял. На мои все тут построено… Не хочешь, значит, делиться? Соблазнилась богатством? Видал я таких… Но учти, так просто я со своим не расстанусь, не зря жизнью рисковал. Одного из-за этих денег уже отправил на тот свет…

Николай смотрел зло, лицо его покраснело. Потом он словно спохватился и продолжил совсем другим тоном:

— А к тебе я и правда с добром. Нравишься ты мне. Давай вдвоем уйдем отсюда на лыжах, девчонку брось. Вон Серега с ней возится, и пусть. Деньги заберем и уйдем. Там должно на двоих хватить. Не успел же Игорь все потратить?

— Во-первых, я с тобой никуда не пойду в любом случае, ни ты мне не нужен, ни я тебе не нужна. Во-вторых, у меня нет никаких денег, а в-третьих, если бы валюта все-таки нашлась здесь, то чем бы ты доказал, что это твои деньги? Скажи, сколько тут должно быть и как ты их заработал?

— Заработал? Да уж заработал! Я за них срок отмотал!

— Ограбил, что ли, кого?

— Не ограбил, забрал просто. И того человека уже нет в живых, так что это мои деньги. Сколько было сначала, конечно, знаю, а вот сколько там осталось, неизвестно… Ну, ты подумай, я все равно без денег не уеду, а тебе от чистого сердца предлагаю: отдай по-хорошему и поедем вместе.

— Отпусти руку…

Войдя к себе в комнату, Матильда остолбенела: все вещи были разбросаны, матрас на полу, тумбочка отодвинута от стены, все из ящиков выброшено на пол… Она выскочила в коридор.

— Николай!

— Чего? — вернулся тот. — Передумала?

— Это твоя работа?

Он заглянул в спальню, присвистнул…

— Так, выходит, я не один сюда по делу приехал… Нет, это не я. Я только еще собирался в твоей комнате шмон навести. Проверить-то понемногу, конечно, уже успел, но вот чтоб так… Черт, кто же это? Серега? Или Сашка? Говорил тебе, не доверяй этому хмырю…

Матильда не знала верить Николаю или нет… Похоже, что Гамлет его не посылал. Но кто же еще такой любопытный? Она не могла понять, когда успели все перевернуть? Может, Николай и заговорил с ней откровенно, потому что ничего не отыскал и понял, что без ее помощи не найдет? Он и Сергей с утра были на улице, но она слышала, как хлопала задняя дверь, — кто-то заходил в дом. А когда приехали деревенские мужики, за ее жильцами и вовсе было не уследить. Все ходили туда-сюда. Сама она то на кухню, то в курятник за яйцами выходила. Николай доил коров, Сергей курил с Петровичем на крыльце, а потом Петрович один вошел в гостиную… Сергей то ли в туалет пошел, то ли еще куда… Да и Саша выходил полежать, жаловался, что спина заболела, он тоже не всегда был в гостиной. Скорее всего, Николай не врет, это не его работа, сейчас он бы уже не стал этого скрывать. Стало быть, сюда еще кто-то приехал неспроста и, возможно, в доме находится убийца… Матильде стало страшно, и ночью она придвинула к двери тумбочку. И на вторую ночь тоже, а потом забыла. Ведь если подумать, то убить-то ее можно и днем.

Все было спокойно, никто на нее не покушался, и женщина успокоилась, ведь невозможно жить, всех подозревая. Если здесь человек Гамлета, то он давно бы убил ее… Потом Матильду осенило: Гамлет ведь знал о яйце Фаберже. Тогда, в Ереване, на темной террасе, он говорил со своим подозрительным гостем о нем. Скорее всего, он поручил этому неизвестному разыскать дорогую вещицу. Кто же из троих? Теперь она сама принялась исподволь расспрашивать своих гостей и поняла, что каждый из них что-то скрывает. На расспросы все трое отвечали уклончиво, односложно, о своем прошлом ничего рассказывать не хотели.

Ей захотелось побыть одной, обдумать все без помех. С утра началась обычная повседневная суета, но сегодня эти люди, ее гости, особенно тяготили Матильду. Она тихонько вышла из дома и пошла к источнику. Николай говорил только о деньгах… Не знает об антиквариате или хитрил? Стоит лишь отдать ему деньги, и он потребует все? И зачем ему оставлять свидетеля? Тем более, что он признался в одном убийстве… Или блефовал? Скорее всего, нет. Значит, она жива, пока молчит. Кого еще из гостей ей следует опасаться? Кто-то ведь обыскал ее комнату… Или всех? Если они все сообщники, тогда ее бы уже не было… Скорее, убийца один… Но зачем ему так долго тянуть? Стоп, потому и тянет, что он здесь не один. Вот в чем причина: они опасаются друг друга, кроме того, они же не знают, где сейф, и без нее не смогут найти антикварную вещицу и валюту. Но за миллионы долларов ее могут и пытать… Так какой же вывод она должна сделать? Во-первых, никому не говорить о сейфе, второе — ни с кем не оставаться наедине и, по возможности, сбежать отсюда раньше всех.

Выпавший снег засыпал тропку, и она шла, проваливаясь по колено. Еле-еле добралась до леса, там тропа была видна лучше. Поднялась к источнику и вновь залюбовалась на фантастическую зимнюю сказку. На этот раз она обратила внимание на свисающие со скалы ветки с красными ягодами, покрытыми ледяной корочкой. Летом эти ядовитые ягоды были зелеными, а сейчас так ярко краснели, что захотелось сломать пару веток и принести домой, порадовать Верочку. Залезть туда, казалось, было не сложно, не так уж тут и круто, но только если бы не было льда. Она сбросила свой ватник, шапку и варежки на теплые камни, вернулась немного назад — с этой стороны скала была совсем пологой и снега на ней почти не было, весь сдувался ветром. Осторожно, не спеша полезла вверх. И хотя и здесь было очень скользко, Матильда быстро добралась до кустов, только самые красивые ветки росли с краю, прямо над Викиным корытом. Она подтянула ближе одну ветвь, но оказалось, что эта веточка пустая, а с ягодами была другая, рядом. Надо лишь только чуть-чуть наклониться… Чтобы не свалиться, она взялась за пучок свисающих ветвей, на них ягод почти не было, так, несколько штук. И, держась левой рукой за гибкие упругие ветви, почти повиснув на них, правой дотянулась до самой красивой ветки, сплошь унизанной ягодами. Дернула ее, та стала легко отламываться. В этот момент кустик, за который она держалась, вдруг вырвался из скалы. Матильда сорвалась вниз, ее руки скользнули по ветвям, обдирая и давя ягоды. Она скатилась по обледенелым камням прямо в Викино корыто.

Минуту ошеломленно лежала в воде, а сорванные ею ягоды все еще падали, отскакивая от скалы, шлепались в воду. Вода, выплеснувшаяся на широкие края чаши при ее падении, хлынула назад. Матильда инстинктивно попыталась приподняться, оперлась руками о дно, но рука подвернулась, и она упала снова, ее накрыла обратная волна. Вода попала в нос, пытаясь вдохнуть, она невольно открыла рот, но только еще больше хлебнула воды, а вместе с водой в рот попали ягоды. Женщина закашлялась, при этом она нечаянно раздавила одну-две ягоды, рот наполнился невыразимой горечью, а вокруг распространился резкий неприятный запах.

Вода в корыте успокоилась, и теперь лицо было выше ее уровня. Матильда отдышалась. Но от непередаваемо отвратительного вкуса смеси раздавленных ягод и кислой воды, нестерпимой вони, глаза наполнились слезами. Матильде хотелось прополоскать рот, но тело ее не слушалось, она не могла приподняться. «Спокойно, спокойно, это от испуга, сейчас все пройдет, ничего страшного не случилось, не так уж сильно я стукнулась, сейчас все пройдет. И уж от одной ягоды не отравишься…» Прошло несколько минут, и она действительно смогла пошевелиться, привстала, села в воде, с облегчением вздохнула, зачерпнула руками воду и прополоскала рот. От этого во рту стало еще хуже, его словно обожгло, а убийственный, невозможно противный вкус сохранился…

Теперь она почувствовала, что все тело покалывает и жжет. Это было хуже, чем те ванны, которые она принимала летом, сок ягод усилил неприятные ощущения. Кроме того, раздавленные ягоды ужасно воняли. Их зловоние проникало в нос и снаружи, и изнутри — изо рта. Но особенно сильно сок пропитал кожу рук: когда Матильда падала, то, хватаясь за ветви, раздавила несколько ягод. На карачках она выбралась из каменной чаши и села на краю. Не задумываясь, поднесла руки к лицу, чтобы убрать прилипшие волосы и стереть капли воды, и при этом почувствовала такой тошнотворный смрад, что у нее спазмами сжало желудок и ее вырвало.

Придя в себя, отдышавшись, женщина разделась, отжала мокрую одежду и разложила на теплых камнях. Она просидела рядом с каменной ванной с полчаса, но вещи сохли медленно. Ей надоело ждать, и, надев еще влажное белье, штаны и свитер, а сверху подмоченный ватник, Матильда двинулась к тропе. Около горячего источника она не чувствовала холода, но стоило только удалиться на несколько шагов от каменной ванны, и ее обдало холодом. Насквозь промокшая, замерзающая, с вонючими руками и ртом, наполненным непреходящим неприятным вкусом, Матильда дотащилась до дома.

В дверях ей встретился Николай.

— Боже, Вика, что с тобой?! А что это за вонь? — он зажал нос рукой и шарахнулся в сторону.

Матильда с трудом сняла мокрые ботинки, бросила на пол куртку и пошлепала в свою комнату за банным халатом.

— Что с тобой? Упала в воду? — поинтересовался Саша, подходя к ней.

Волна едкого запаха захлестнула его, он отшатнулся.

— Не понял, ты куда это упала? Чем это так воняет?

— Потом, сначала я пойду искупаюсь…

Она взяла свой халат и пошла в ванную комнату, долго терла руки мылом и порошком, несколько раз почистила зубы и даже язык, но запах был неистребим. За ужином Николай и Саша старались отодвинуться от нее подальше, Сергей мужественно терпел, а Вера, как ни странно, почти не ощущала этой вони. Матильда не смогла поесть, вся еда казалась ужасно горькой и вонючей. Она пораньше ушла к себе — зачем мучить всех?

Сергей уложил Верочку и заглянул к ней:

— Ты как? Не сильно ушиблась?

— Все нормально, иди, а то задохнешься.

— Да черт с ним, с запахом…

Он подошел, присел на кровать.

— А плохо тебе не станет? Меня до сих пор мутит.

Он наклонился и поцеловал ее. Но Матильде было не до нежностей, ее все еще тошнило.

— Чего это вдруг? — вырвалось у нее.

— Извини, не удержался… Все время тянуло тебя поцеловать, но старался и виду не показывать, а сейчас не устоял. Пожалуй, я этот запах буду вспоминать, как самый приятный в моей жизни. По крайней мере, он отпугнул от тебя остальных поклонников…

— Каких поклонников? О чем ты? — отмахнулась Матильда. — Все вы одинаковые — норовите использовать момент…

— Черт, неужели не видишь, я же совсем потерял голову…

Он так смотрел на нее, что Матильда поверила, что это правда, и когда он вновь привлек ее к себе, она замерла, ее вдруг охватила жаркая волна… Сергей принялся покрывать ее лицо поцелуями…

— Господи, как я хочу тебя…Безумно… Со мной такого еще никогда не было…

Если бы не тошнота, Матильда забыла бы обо всем … Что с ней сделали Менялы?! Ее тянет к мужчинам, вот наваждение… «Черт с ним, пусть его любовь недолгая, пока мы все заперты здесь, но что есть в жизни постоянного?» — мелькнула мысль. Но тут новый приступ тошноты охватил ее, она вырвалась из рук Сергея и бросилась в туалет. Он остался ждать ее в комнате. А когда она вернулась, следом вошел еще один «соискатель» — Александр.

— Уходите оба, неужели не видите, мне не до вас …

Она проснулась от шороха. Дверь тихонько открылась, Матильда решила, что это идет Верочка, которой что-то приснилось, и уже хотела откинуть одеяло, взять ее к себе, как вдруг разглядела в темноте мужскую фигуру…

— Николай? Тебе чего?

— Не понятно, что ли, чего…

— А ну стой. Еще шаг, и пристрелю! — Она быстро наклонилась и выхватила ружье из-под кровати, потом щелкнула выключателем настольной лампы.

Увидев, что она и в самом деле держит в руках ружье, тот остановился.

— Ты чего, ненормальная! Тебя же, дуру, жалею… Живешь тут без мужика полгода… А я вот сегодня смотрю, да ты вроде и ничего! Чего бабе-то одной пропадать?..

— Что, только сегодня разглядел, а раньше звал с собой зачем? Трепло… Уходи, закрой дверь за собой и больше в эту комнату не смей даже заглядывать, а то и правда пристрелю.

— Опоздал, что ли, место уже занято? Кто же такой шустрый? Серега? Или наш калека, Сашка?

— Дурак ты, Коля…

— Будь человеком, я же заснуть не могу, все время думаю, какая баба рядом лежит…

— То-то твой храп по всему дому разносится, каждую ночь слышу, как ты мучаешься от бессонницы.

— Да нет, раньше, конечно, спал, а вот сегодня совсем измучился, просто извелся, так и представляю тебя… голенькой. Ну ты же не девочка, понимаешь, каково это мужику сухостой терпеть… Аж болит…

Матильда повела ружьем, указывая дулом на дверь.

— Здесь не скорая помощь…

— Ну и ладно, мое дело предложить, твое — отказаться…

Заснуть она не успела. Снова появился Александр.

— Послушай, Вика, я все откладывал разговор на потом, когда мы сможем уехать отсюда, но не могу больше сдерживаться… Я люблю тебя…

— Давно ли? — вздохнула Матильда.

— Да как только увидел тебя. Но я же лежал парализованный, как я мог в таком состоянии говорить о любви? Мужик должен предлагать руку и сердце, только когда у него есть что дать женщине помимо этого. А пока мы заперты в этой дыре, я ничего не могу тебе предложить.

— Все правильно, вот и следуй своим намерениям: когда будет возможность уехать отсюда, тогда и поговорим.

— Да я бы потерпел, но боюсь, меня опередят. И я не уверен, что другие испытывают такие же чувства, как я. Возможно, у них это просто от скуки… — он сделал паузу, потом многозначительно произнес: — А может из каких-то своих соображений.

— Спасибо, что предупредил. Только я думаю, ты вздумал приударить тоже от скуки. Спокойной ночи.

— Погоди… — он взял ее за руку. — Неужели не чувствуешь, мы же с тобой дышим в унисон, послушай…

Саша прижал ее руку к груди.

Матильде показалось, что и в самом деле сердца у них стучат в одном ритме. Ладонь была такой сильной и нежной… В другое время она бы продолжила этот разговор, но тошнота…

— Уходи, спокойной ночи…

Она встала и повернула за ним ключ, и вовремя, потому что через минуту в дверь снова принялся настойчиво тарабанить Николай.

— Вика, открой, я тебе что-то хочу сказать.

— Я сейчас выстрелю через дверь…

Странно, но сегодня ей показалось, что все претенденты на место в постели рядом с ней были искренними, даже Николай.

На следующий день снова приехали Петрович и Степан. Матильда села на диван подальше от остального общества — запах был ощутим. Степан повел носом, принюхиваясь к странному зловонию, исходящему от Матильды, без приглашения, прошел через всю комнату и уселся рядом с нею.

— Степа, ты не знаешь, что это за ягоды такие, сейчас еще висят на кустах, красные и жутко вонючие?

— Так вонючка и есть, не надо их трогать, а то руки не отмоешь, — необычайно длинно высказался Степа.

— Поздно, я их уже потрогала.

В этот день он больше не сказал ни слова, сидел, слушал разговор мужчин да все принюхивался, так что Матильда не выдержала:

— Степа, если тебе противно, так отодвинься или к отцу иди, туда запах не достает.

— Достает, — тут же сказал Петрович.

Петрович и в этот приезд как-то испытующе посматривал на нее. Матильду беспокоили его взгляды. Ясно, что он видел раньше Вику и сразу все понял. За кого же тогда он принимает ее? Но поскольку он молчал, то и Матильда не стала ничего говорить. И вдруг она услышала слова Петровича:

— Я так понимаю, живи сам и дай жить другим…

Он договорил и в упор посмотрел на Матильду. О чем это он?

Николай вышел покурить на крыльцо, за ним по всей комнате протянулся след, как пена на морской глади от корабля: хлебные крошки, осыпавшиеся с его брюк, пустая кружка из-под молока на подлокотнике кресла, опрокинувшийся стул, задравшийся ковер.

Матильда опять принялась пытать белобрысого Степана.

— А клуб у вас есть?

— Нет, вот клуба нету, — тот говорил так, словно в их деревне есть все, кроме клуба.

— А вечерами посиделки устраиваете? Вся молодежь, наверно, собирается где-нибудь, много молодых-то в деревне?

— Да почитай шо и много: я, Ванька, Петро, ишшо другие есть…

— А девушек много? Красивые?

— Рано ему ишшо, по девкам стрелять, — Петрович сурово глянул на сына.

— Ну хорошо, летом тепло, светло на улице — с друзьями общаешься, а зимой вечерами на улице холодно — в доме без света, без телевизора совсем скучно?

— Не-а, не скучно…

— А чем ты занимаешься? Книги читаешь?

— Не-а, я не любитель…

— А что тогда делаешь? Может, играешь на гармони? Или поешь?

— Кто, я? — удивился он. — Не-а, я музыку не очень…

— А что тогда? В домино или в карты с друзьями режешься?

— Не-а, я карты не уважаю…

— Тогда во что же? Может, в шахматы играешь или в шашки?

— В шахматы?! — Степан даже рот открыл от удивления: — Не-а, мы шахматы не того, не любим.

— Ой, вспомнила, в деревне лото любят!

— Это когда бочонки из мешка? Ну его к шутам, это лото. Не нравится мне цифры искать…

— А-а, — догадалась наконец Матильда, — у тебя девушка все-таки есть — свиданья, гулянки… Признавайся, пока отец не слышит: есть невеста, зазноба?

— Не, — засмущался парень, — нема невесты, рано ишшо.

— Да самогонку они пьют, — не выдержал Саша.

— Это можно… — оживился Степа.

— Ну, вот все и ясно, а то пристала к парню — книжки, шахматы…

— А отец не ругает за самогонку? — спросила Матильда.

— А шо, он не мужик, что ли?! — обиделся за сына отец. — Мы-то хорошо живем, весело. Это вам небось муторно тут сидеть. Вы же привыкли по театрам да магазинам ходить.

— Мужчинам, наверно, трудно, они же недавно попали сюда, а мы с Верой уже и не помним другой жизни…

Петрович совсем освоился: посреди разговора встал, пошел на кухню. Матильда не задумываясь поднялась следом и, стоя в дверях кухни, наблюдала, как он сначала налил себе чаю, потом открыл один, другой шкаф, заглянул в приоткрытую дверь перехода на хоздвор. Что он-то здесь ищет? Любопытный гость хотел шагнуть дальше, но оглянулся, не видит ли кто, и его взгляд столкнулся со взглядом хозяйки.

— Вот, интересуюсь, как у вас все ловко устроено, — не смущаясь, пояснил он.

Матильда ничего не ответила, и Петрович, кашлянув, вернулся в гостиную, боком протиснувшись мимо нее в дверь. Однако ему не сиделось, и немного погодя он опять поднялся. Тут уж Матильда специально пошла следом — что за человек такой бесцеремонный! На этот раз Петрович пошел по коридору, приоткрывая двери и заглядывая во все комнаты по очереди.

— Что-нибудь ищешь, Петрович?

Тот не удивился, что она следит за ним, и спросил:

— Что, у мужа есть братья?

— А что? — вопросом на вопрос ответила Матильда.

— Так хозяином кто тут теперь будет?

Матильда понятия не имела, кто будет здесь хозяином. Если Николай действительно родственник Игоря, то, наверно, все достанется ему, но мужской шовинизм Петровича ее раздражал, и она уверенно ответила:

— Я.

Сказала и заметила, как недоверчиво он посмотрел на нее. Потом Петрович открыл следующую дверь и сказал, не глядя в ее сторону:

— Так я летом-то приезжал.

Матильда растерялась. С одной стороны, закон она не нарушала, бояться ей нечего, с другой — как-то неловко: живет под чужим именем. И объяснить это достаточно правдоподобно нельзя, ну не хотелось ей рассказывать, как она просто пожалела ребенка и позволила Вере называть ее мамой. Да и дальнейшего вранья это не оправдывает. Сперва не подумала, казалось все это на день-два. Как все глупо получилось… Что теперь делать? Она молчала.

— С Игорем виделся и с его женой…

— А, так это тебя Игорь выпроводил отсюда? — вспомнила она вдруг давнишний разговор. — Ну и что?

— Ничего… — теперь Петрович вроде смутился, но продолжил: — Богатый, однако, дом… Зачем тебе две коровы? Возьму я одну…

Матильда возмутилась:

— Ты, Петрович, знай, что я здесь хозяйка и не собираюсь ничего ни отдавать, ни продавать.

Петрович криво усмехнулся.

— Ну-ну, хозяйка…

— И учти, я одного любителя чужого уже подстрелила.

— Никак Юрку кривого?

— Не знаю, как его называют, но что с подбитым глазом был, это точно. Так он из вашей деревни? Я думала, какой-нибудь беглый зэк.

— Ему не везет: то подстрелили, то змея укусила и рука отсохла. И где только нашел змею, тут их редко встретишь.

Разговоры о корове прекратились. Они вернулись в гостиную. Объявить, что ли, им всем, что она не Вика? А то, похоже, это кое-кого очень волнует… Не успела она сесть, как Степан тут же опустился рядом, молча поглядывая на нее.

— Ты что, Степа?

— Так, ничего. Просто поговорить.

— Да? — удивилась Матильда: то слова из него не вытянешь, а то на разговоры потянуло. — Ну, говори.

Он взял ее за руку. Матильда вырвала руку и повторила:

— Говори.

— Про что говорить? — искренне удивился Степа.

Матильда от такой тупости даже рот открыла. Издевается он над ней? Но Степа обескураживающе невинно смотрел на нее голубыми глазками.

— Хорошо, будем считать, что поговорили.

Маневры Степана заметили и постояльцы. После отъезда деревенских гостей Александр заявил:

— Не ожидал я, Вика, что ты будешь заигрывать с этим деревенским увальнем…

— В каком смысле заигрывать?

— Парень втюрился, весь вечер смотрит на тебя, открыв рот… А ты его поощряешь…

— Не выдумывай.

— Он прав, — Сергей выжидающе замолк.

— Это что же, какой-то сосунок нам всем дорожку перейти вздумал? — возмутился Николай.

Все трое серьезно ждали ее ответа. Матильда рассмеялась:

— Успокойтесь, никто мне не нужен, а уж тем более Степан. Вы бы еще сказали — Петрович…

Она ушла спать, долго ворочалась, улыбаясь про себя — вот дураки эти мужики, к Степке ревнуют!.. Ночью опять все по очереди стучались под дверью… После своего нечаянного купания она постоянно чувствовала повышенное внимание мужчин. С чего бы это? По коридору кто-то все ходил и ходил, приостанавливался у ее двери, потом шел дальше. Никогда не думала, что мужское внимание может быть таким назойливым. Раньше она считала, что его много не бывает…

Что с ними случилось? Не удержишь, просто рвутся к ней в комнату. И вдруг вспомнила отвратительный вкус и запах ягод — а если именно он так подействовал на мужчин? Интересно, что это за ягоды с такими необычными свойствами? Как было бы просто: съесть пару ягод — и внимание противоположного пола обеспечено. «Надо будет проверить: когда выдохнется запах и мужчины перестанут крутиться вокруг, схожу к источнику снова, и пожую ягодку…», — решила она. И тут же спохватилась — не стоит ей сейчас искать новых приключений.

Матильда задремала, но заснуть крепко ей не удалось: услышала шорох под окном. Снег поскрипывал под осторожными шагами. Она вскочила, попыталась рассмотреть, кто это бродит по двору ночью, но окно заиндевело, ничего не было видно. Возможно, это животное. Ей послышалось мяуканье кошки, но кошек в усадьбе не было.

Утром, идя через кухню в коровник, Матильда поскользнулась, включила свет, на полу увидела раздавленную кильку, потом заметила еще одну и еще, и так до входной двери. Странно, она была уверена, что вчера вечером пол был чист. Входная дверь оказалась не заперта. Осторожно выглянула — на крыльце тоже лежала килька. Двор был пуст. Заглянула в холодильник — банка из-под кильки была пуста. Кому потребовалось выкладывать маленьких рыбок на пол? Она подобрала все с пола, вытерла размазанные жирные пятна и пошла доить коров.

В коровнике сразу увидела, что дверь, ведущая наружу, тоже не закрыта на засов. Кто тут был последним вчера? Сергей или Николай? Забыли запереть, или это сделано специально? В глаза ей бросилось, что нет двух пустых бочек, стоявших у стены. Странно…Матильда задвинула засов и села доить коров.

За завтраком спросила у мужчин:

— А что означает вся эта килька?

Все недоуменно смотрели на нее.

— Ладно, забудем.

Позже она обошла вокруг дома, но на затоптанном снегу никаких следов не сохранилось, тем более не было следов животных. Не понятно, кто же тут бродил ночью?

Днем приехали деревенские. В это время Матильда и все ее постояльцы были во дворе. Петрович оглядел двор, постройки, потом прошелся по кругу, заглядывая в сараи.

— Петрович, ты словно покупать собираешься, — усмехнулся Николай.

— Непорядок у вас, — как всегда, не отвечая, ворчливо проговорил тот. — Снег почему с крыши не чистите?

На самом деле, слой снега на крышах дома и построек местами достигал полуметра и кое-где он нависал козырьком.

— Этак шифер проломит.

— Не проломит, кровля крутая — сползет, — уверенно ответил Коля.

— Может, и сползет, так шею кому-нибудь сломает.

И в этот момент снег над входом рухнул.

— Ну вот, я же говорил… — обрадовался Николай.

— А если бы там кто стоял? Прибило бы…

Все пошли в дом, пора было обедать. За столом Степа опять стеснительно поглядывал на Матильду. Ей было смешно, еле сдерживалась, чтобы не расхохотаться: надо же, кого ей в женихи приписали! Вот додумались мужики! Парень просто не знает, как себя вести, а они насочиняли…

— А что, Степан, семья у вас большая?

— Не очень.

— Сколько человек? Братья, сестры есть? Ты, наверно, старший?

— Есть три брата. Меньшие.

— О! Столько мужиков в одном доме! Так у вас, наверно, все новое — дом, сарай, гараж — мужики любят строить.

— Не, мы не любители… — тянул тот.

— А ты где работаешь?

— Та на ферме, скотник я.

— Деревня у вас большая? — не отставала Матильда.

— Большая, но не дюже.

— Сколько жителей, тысяч десять — пятнадцать?

— Та кто его знает, я не считал…

— А домов сколько? Хотя бы примерно?

— Ну, примерно сотни две.

— Всего?

— А може больше…или меньше…

— Ясно…

Матильда развлекалась, пытаясь вытянуть хоть что-то из Степана, но тому только в разведке служить — не болтун.

— А вечерами чем занимаешься?

— Так отдыхаем мы.

Ну какой разговорчивый парень! Матильду и в самом деле заинтересовало, чем же в деревне можно заниматься вечерами, что же они там делают, особенно зимой?

— Степа, ну летом я понимаю: лес, река, за грибами ходите, за ягодами, да?

— Да ходил один раз, не понравилось… Маманя у нас ходит за грибами.

— А речка у вас глубокая, купаться можно? Летом купаетесь?

— Когда, после работы? Нет, после работы не купаемся…

— А в выходные?

— Шо же, в выходные на речку идтить, что ли? — не понял он. — Не, мы в выходные не ходим на реку.

— И много пушнины вы продаете? — вдруг спросила она у Степана.

— Дак мы еще не продаем, рано ишшо, — ответил Петрович.

А зачем же тогда Саша так рано приехал? Матильда невольно глянула на него, а тот только усмехнулся. Неторопливые гости собрались уезжать только вечером. На крыльце Петрович, по обыкновению не глядя на Матильду, обратился к ней:

— Так шо, дом твой?

— А шо? — передразнила Матильда, ишь, соизволил заговорить с ней…

— Да я вот думаю, ты баба ишшо молодая, хозяин нужен, дитю опять же отец требуется.

— Ну и что? — не поняла Матильда.

— Степану моему пора жениться.

— Так пусть женится, если пора. То говорили, что еще рано по девкам стрелять, а тут уже и созрел…

— Да он на тебе хочет жениться…

— Что?! — она рассмеялась. — А, дом мой понравился?

— Дом хорош, только и мы не нищие, — обиделся Петрович. — Степка по любви хочет.

— По какой еще любви? Да это ты, Петрович, небось додумался, решил усадьбу к рукам прибрать.

— Тьфу, ну что вот с бабой говорить!

Петрович раздосадованно отвернулся. А сам жених, лишь терпеливо смотрел на Матильду, хлопая белесыми ресницами. Матильда рассмеялась, уж больно он не подходил на роль мужа.

Вечером, ложась спать, Верочка вдруг спросила:

— А где кошка?

— У нас нет кошки.

— Есть, мяукала…

Значит, не приснилось, ночью на самом деле под окнами мяукала кошка. Стоп, в голове у нее что-то забрезжило.

— А кильку ты раскладывала?

— Я киску хотела покормить, чтобы она ко мне пришла.

— И ты открывала дверь?

— Да, — уже засыпая, пробормотала девочка.

Как все просто объясняется… Только откуда взялась здесь кошка? И куда делись бочки? В принципе, вариант может быть только один… За окном тихо падал снег.

В следующий приезд Петровича Матильда поинтересовалась у него:

— А вы зачем ночью приезжали?

— Когда? — глазки у него забегали.

— Да вот пару дней назад. Я все забываю спросить.

— Видела? Дак мы кошку девчонке твоей привозили.

— Кошку? И где же она?

— Назад, домой увезли у вас тут уже темно было, и не стали будить.

— И бочки прихватили…

Они прошли в дом. Петровича не так легко было смутить, он только вначале растерялся, но быстро пришел в себя и теперь здоровался с мужчинами как ни в чем не бывало. Матильда не стала продолжать щекотливую тему, Бог с ними, с пустыми бочками — только лишний хлам. А Петрович поспешил продолжить разговор начатый в прошлый раз:

— Ну так шо, Вика, пойдешь за моего Степку?

Они беседовали уже в присутствии всех заинтересованных лиц.

— Так дом все равно не ее, — вмешался Николай — он глядел в корень.

— А чей же? — заинтересовался Саша.

— Мой.

— Интересно, а на каком основании? — переглянулись Сергей и Александр.

— А я брат Игоря, выходит, его наследник.

— Это что-то новенькое… — протянул Саша.

— С каких пор это ты вдруг братом стал? Кроме того, если даже ты и брат, все равно наследницей будет жена… — возразил Сергей.

— А жены тут нет, это не Вика.

Все замолчали и повернулись к Матильде.

— Это правда? — Саша смотрел на нее в упор.

— Правда, я гостья Игоря и Вики, а сейчас такая же пленница здесь, как и вы. А вот вы кто такие? Пусть Николай — брат, а вы кто? Случайные люди не будут обыскивать дом хозяев.

Сергей и Саша лишь переглянулись и одновременно отрицательно покачали головами.

— Я не обыскивал, — почти хором произнесли оба.

— Шо тут у вас творится! Чудны дела твои, Господи! Только приехал — уже и братом стал… — первым справился с удивлением Петрович, потом повернулся к женщине: — А как теперь тебя называть?

— Матильда.

— Ну и ну! Я так и думал, шо дом не твой. Ну шо, Степка, поехали до дому?

— Батя, а свататься?

— Так чего же свататься, коли дом не ее?

Петрович, обескураженно мотая головой, пошел прочь, Степан — за ним.

Гости уехали, постояльцы разошлись по своим комнатам, им всем хотелось обдумать новости в одиночестве.

«Ну вот и все, все поклонники разбежались…» — подумала Матильда. Всего-то и надо было — объявить, что дом не ее.

Наутро весь двор был заново покрыт чистым снежным покрывалом. Матильда стояла на крыльце и не могла надышаться свежим морозным воздухом. Как все же здесь хорошо. Навсегда она запомнит эти снежные просторы, эту темную кайму леса… Незаконченная стройка под снегом тоже выглядела сказочно красиво. А что это там, у ворот, снег розоватый? Странно…

Матильда, как была, без шапки, в накинутой на плечи куртке пошла к воротам. По свежему снегу кто-то протоптал тропу и посыпал ее красным порошком. Она пошла по тропинке за угол недостроенного корпуса, там все стало ясно: часть кирпичного штабеля исчезла.

— Ты что там ходишь? — окликнул ее Николай.

— Кто-то ночью воровал кирпич…

Николай подбежал к ней.

— Вот, гады! Это Петрович, сука…

— А почему ты решил, что это он?

— А кто же еще? Да вот по следу можно дойти прямо к нему. Была бы лошадь, я бы сейчас поехал в деревню, припер гада к стенке…

— Бери лыжи, езжай…Только нечего ездить, и так ясно. Или потребуешь вернуть?

— Черт с ним, с кирпичом… Сволочь, хотя бы подождал, пока снег притопчут, не так бы заметно было.

— И как он разглядел их под снегом! Все ходит тут, высматривает, чем бы поживиться…

— Гад, ну я с ним разберусь… — злился Николай, но идти на лыжах сорок километров ему явно не хотелось.

Матильда пошла в коровник. Так, понятно, еще двух бочек нет… Николай вошел следом.

— Глянь, Николай, и бочки опять пропали… А кто открыл коровник? Он ведь изнутри закрывается.

Николай замялся.

— Да это я вчера выходил покурить, забыл, наверно, закрыть…

— Тогда ты сам виноват, который раз бросаешь открытыми двери…

— Стой, не уходи!

— Что такое?

— Погоди…Что ты все время убегаешь от меня? Ты же так и не ответила, поедешь со мной? — он обнял ее.

Матильда пыталась выскользнуть, но не тут-то было. Не обращая внимания на ее сопротивление, Николай целовал ее мокрыми губами. Матильда ожесточенно вырывалась.

— Да что же ты вертишься? — не выдержал он.

— Денег у меня нет, и ты знаешь, что дом не мой! Пусти!

— Да я же не из-за денег… Ты мне нужна. Вон дом какой нам останется, будем здесь жить с тобой.

— Нет, усадьба Верина. Пусти, говорю!

— Пока еще она вырастет…

Матильда не успевала отбрасывать его руки, хватающие ее за грудь, уворачиваться от мокрых поцелуев. Ей хотелось побыстрее сбежать, умыться и почистить зубы после его поцелуев — измусолил всю.

— Хрен с ними, с деньгами, ты меня завела… Сперва-то я и правда из-за денег к тебе подваливал, думал, может, знаешь, где Игорь все спрятал. А сейчас тебя хочу, мочи нет. Может, ты подлила мне чего? Опоила? Так чего тогда брыкаешься?

— Совсем спятил? Зачем мне тебя опаивать?

— Что, я баб не знаю? Вам только одно нужно, и побольше… Не сомневайся, у меня этого много, аж в штанах не помещается… Да хватит тебе кобениться…

Она все же вывернулась и, тяжело дыша, схватила вилы:

— Не подходи, проткну…

— Вот дура… Ну брось вилы, неужели не видишь, совсем я голову потерял из-за тебя. Тебе чего, нужно сначала штамп в паспорт поставить, что ли? Так готов я, хоть десять штампов.

— От тебя мне ничего не нужно…

Матильда поспешила в дом.

Она возилась на кухне, когда туда заглянул Александр. Увидел, что женщина одна, подошел, положил руки на плечи. Матильда повернулась к нему, и он тут же обнял ее и впился в губы.

— Да что это такое?! С ума вы посходили, что ли? Жили-жили спокойно, а теперь, как ненормальные, бросаетесь на меня… — возмутилась Матильда.

— Это кто еще бросается? Николай, что ли?

— Эй, поосторожнее! Отпусти бабу, не твоя… — в кухню на голоса прибежал Николай.

— А что, твоя?

— Моя, мы обо всем договорились…

Александр повернулся к Матильде:

— Правда?

— Конечно, нет. Ни о чем я ни с кем не договаривалась.

— Если что, только скажи мне, я с любым разберусь…

— Ну, Саша, твоя благодарность переходит все границы.

— Какая благодарность? — удивился он. — Это не благодарность, ты же мне… — он замялся, — нравишься…

— Ишь, какой, нравится она ему! Мне она тоже нравится! — возмутился Николай.

— А мне вы не нравитесь, уходите отсюда оба!

Наглецы! Делят уже!.. И ее мнение их не интересует! Мужиков как подменили… Слава Богу, наконец разошлись по углам. Успокоившись, она прошлась по дому. Каждый занимается своим делом: кто читает, кто наверху сидит за компьютером, кто просто дремлет… Все в порядке. Матильда помыла посуду и задумалась у окна… Пожалуй, ей будет жаль расставаться с этим домом. Вошел Сергей. Да, он сегодня еще не отмечался, усмехнулась про себя Матильда.

— Красиво? Знаешь, мне сначала было скучно здесь, а сейчас я привык и даже рад, что фортуна так повернулась, дала мне возможность пожить семьей, — он смущенно взглянул на нее: — Серьезно, мне иногда кажется, что мы все тут — одна семья. Я же никогда не жил в своем доме, детдомовский… Даже неловко: вертолет разбился, человек погиб, а я счастлив, что попал сюда, — Сергей посмотрел на Матильду. — Правильно говорят, нет худа без добра.

Матильда понимала его, она тоже сначала воспринимала свое существование здесь, как заключение, а сейчас была благодарна судьбе за то, что та позволила ей по-другому взглянуть на жизнь. И то, что на ее попечении оказался ребенок, теперь воспринималось совсем иначе. Прошло время, когда ее тяготила забота о Вере, сейчас она не представляла, как бы жила здесь без этой малышки. Она полюбила девочку и теперь не бросит ее никогда, а еще… а еще — непременно сама родит ребенка. Нацеленность только на общественную жизнь оказалась несостоятельна — лишь дети могут оправдать бытие человека, а все остальное — в силу необходимости. Мысленно она не раз укоряла мужа: «Ах, Гамлет, почему ты не позволил мне родить?» А потом поняла, что его не надо винить — у нее самой не было такой потребности.

— Знаешь, если бы мы сразу отсюда уехали, я бы так и не решился сказать тебе, что полюбил тебя… — Сергей говорил, неловко отвернувшись, стеснительно и тихо.

Матильда молчала, за последние дни она уже наслушалась признаний…

— Не потому, что я такой робкий, — усмехнулся он, — а потому что сам себе не поверил, что могу вот так влюбиться, совсем как мальчишка… Ты мне веришь?

— Не знаю… А почему ты об этом заговорил сейчас? По тебе и не видно было, что ты влюблен.

— Я же в первые дни все время себя одергивал, думал, может, это вот такая у меня реакция на крушение, от радости, что жив остался… И только потом понял, что я тебя люблю, и уверен, это надолго. А в последние дни, когда увидел, что могу тебя потерять, и вовсе чувствовать стал как-то обостренно. И вот… сказал…

Они взглянули друг на друга и замерли…

— Черт, не знаю, что со мной творится, я просто не владею собой…

Пожалуй, она тоже не владела собой. Когда Сергей поцеловал ее, в ту же минуту что-то в ней резко изменилось, и она потянулась к нему. Матильда не помнила, было ли ей когда-нибудь так приятно целоваться с Гамлетом. Сейчас она наслаждалась поцелуями… Они целовались у окна, не замечая, что снаружи за ними наблюдают. Очнулись, только когда прибежала Верочка.

— Эх, были бы деньги, уехали б с тобой в теплые края…

Так, и этот о деньгах… Но Матильда все равно чувствовала себя счастливой: признания и поцелуи Сергея будто всколыхнули ее дремлющую душу. Что такое с ней происходит? Что с ней сделали Менялы? Ей хотелось мужской ласки. Столько лет она равнодушно выполняла супружеский долг, а сейчас мечтала о жаркой ночи с мужчиной. Никогда не думала, что можно так жаждать близости… Вся отпущенная ей чувственность проснулась в ней.

Матильда не сразу поняла, чего хочет от нее Вера. А девочке захотелось блинов. Испекла несколько блинчиков и подала ребенку кушать, а сама отвернулась к окну, вспоминала то Сергея и его поцелуи, то Александра. Внимание одного льстило ей, поцелуи другого, несмотря на все сомнения, заставляли таять. Занимаясь хозяйством, она продолжала внутренний диалог со своими поклонниками. Кому из них можно верить? Но такие красивые слова, которые она услышала от мужчин в последние дни согреют душу любой женщине… даже если не верить в их искренность.

Вечером, сидя у камина, все притихли: Матильда зачиталась, а мужчины молча ревниво поглядывали друг на друга и на общий объект вожделений.

«Черт, как не к месту я растаял, — думал один, — даже не ожидал от себя такого. Сам уже не пойму, правду говорю ей или нет…» Если бы вокруг нее не крутились эти попутчики, женщина давно бы уступила и отдалась ему, а заодно и все, что его интересовало. Но вряд ли она знает о тайнике, не хозяйка. Его мысли тут же переключились на дело: раз усадьба будет принадлежать Николаю, то, даже убив, ее он не сможет обыскать дом как следует. Да и как обыщешь столько построек? Чтобы найти тайник, дом пришлось бы взорвать к чертовой матери, и просеять потом обломки через сито… Короче, остается только выполнить заказ, убрать ее и уйти… И надо как-то отвести подозрения от себя, что-то придумать… Жаль бабу…

Второй, глядя, как Матильда переворачивает страницы, как тихо вздымается ее грудь, как подрагивают ресницы, искал подходящие слова, которые убедили бы женщину в его искренности. «Пусть я не нашел то, что искал, но зато нашел ее, не каждый находит свою половину». А в том, что она предназначена именно для него, сомнений не было…

А третий все решал загадку: знает она, где хозяева хранили свои ценности или нет? Он не сомневался, что в конце концов ему удастся уговорить женщину отдать все. Не устоит она перед его натиском, что он, женщин не видал, что ли? Лишь бы она была в курсе…

Но на следующий день действие ягод уже ослабло, и теперь мужики крутились около Матильды больше по инерции. И она почувствовала, что искренности поубавилось. «Ясно, запах окончательно выветрился…Вот и вся любовь»

Снег шел почти каждый день, а сегодня выглянуло солнце, чудесный денек. Матильда возилась на кухне и все поглядывала в окно, как хорошо на улице… А что это так тихо в доме? Куда все подевались? Прошла в гостиную — пусто, хотя обычно там сидел с книгой Сергей. А, небось играют! Эти мужчины, как дети: хоть на компьютере, но пострелять. Поднялась в компьютерную — никого, значит, разбрелись по своим комнатам. Заглянула в одну — никого, постель Николая, как всегда, не убрана, одеяло комом сбилось в пододеяльнике; во второй — тоже пусто, потом в комнату Сергея. Хотела захлопнуть дверь, но какой-то звук привлек ее внимание. Она шагнула в комнату — за окном тихо звякал по стеклу колокольчик, его звук она хорошо помнила, Вера часто с ним играла. Странно, зачем привязывать колокольчик на улице? Сквозь заиндевевшее стекло толком было не рассмотреть, что там такое. Накинула куртку и вышла. В этот момент во двор въехали сани Петровича. Она махнула рукой, крикнула:

— Заходите в дом, я сейчас приду.

И пошла за угол, обошла весь дом — окна комнаты Сергея выходили на задний двор. Сверху, с крыши, слегка прорезая снежный козырек, свисал тонкий шнур, а на нем Верочкин колокольчик. Он раскачивался на ветру, время от времени легонько бился о стекло и звенел. Чуть выше над ним, ветер трепал привязанный к шнуру листок бумаги с какой-то надписью. Матильда силилась ее прочитать и никак не могла, тогда, прекрасно понимая странность всего происходящего и чувствуя возможную опасность, (снег угрожающе висел над головой), она осторожно взяла колокольчик и, придерживая его, потянулась к листку. Но поскользнулась и, чтобы не упасть, крепко схватилась за шнур колокольчика, почти повисла на нем, балансируя на льду. Бечевка натянулась и в следующую секунду на нее рухнул нависающий снежный навес. Плотный слежавшийся снег сбил женщину с ног и засыпал полностью. Матильда упала лицом вниз, успела только подставить руку. То, что она упала лицом вниз, спасло ее — под рукой оказалось немного свободного пространства, она смогла дышать.

Некоторое время Матильда лежала не шевелясь, приходя в себя. Кажется, цела, ничего не болит. Ей даже стало смешно: вот любопытная — прочитала… Потом попыталась подняться — какое там! Она не смогла не то что пошевелиться, но и двинуть рукой. Снег оказался на удивление тяжелым. И тогда пришел страх. Она лежала распластанная под толстым слоем снега, сама себе напоминая цыпленка-табака. Куртка была не застегнута, при падении распахнулась, и сейчас только тонкий свитер отделял ее тело от снега. Матильда попыталась кричать, но снег глушил звук, стало ясно, что с этой стороны дома ее никто не увидит и не услышит. Как-то внезапно ей стало холодно, затрясло…

Ей показалось, что она пролежала так несколько часов, на самом же деле прошло не более получаса. Петрович и вышедший к нему Николай выкурили по сигаретке, обстоятельно обсуждая пропажу кирпичей. Петрович сначала отпирался, но когда Николай заявил, что скоро станет хозяином усадьбы, и все достанется ему, Петрович заговорил по-другому. Хозяин есть хозяин, это он понимал. Договорились, что больше он отсюда ничего брать не будет, если только сам Николай не позволит.

— Я же сразу понял, что это не супружница Игоря. А то «я хозяйка», «я хозяйка»…

— Женюсь на ней — будет хозяйка.

— И Степка мой туда же…

— Молод еще твой Степка. Ты что, не видишь, мы тут все не против поджениться, — Николай щелчком отбросил окурок.

— Нехай она сама решает, а я своему сыну не враг, хочет — пусть женится.

— Она же старше Степки…

— Пустое… Поживет сколь захочет, а развестись всегда можно, теперь времена такие…Так ведь, Степка?

Степан только кивнул, он, не мешая отцу обсуждать его судьбу, безучастно стоял рядом. Собираясь зайти в дом и отряхивая снег с валенок, Петрович вдруг спросил у Николая:

— А шо она там делает?

— Где? Кто? — удивился Коля.

— Так Вика эта, или как там ее звать, — за дом побежала. Нараспашку, без шапки…Шо она там делает?

— Проверим…

Николай тут же шагнул с крыльца, Петрович и Степан пошли следом. Сначала они ничего не увидела — снег и только…

— Шо, и тут рухнуло с крыши? — спросил Петрович. — Эх, Николай, говорю тебе, чистить надо, а то обломит шифер по краям…

Тогда только Николай обратил внимание на свежую кучу снега под окнами. Подошли ближе, увидели выглядывающий из-под снега башмак. Тронули его ногой — тот слабо шевельнулся. Тогда они принялись откапывать Матильду. К счастью, она только ушибла колено и локоть, больше никаких повреждений не было. Мужики быстро разобрались, что к шнуру с колокольчиком была привязана небольшая планка. Потянув за шнур, Матильда потянула и эту дощечку, а та сдвинула, стронула с места снежный пласт, и свисающий снежный козырек рухнул.

— Так можно и убить человека.

Матильда была в шоке, Николай грубовато посочувствовал:

— Чего ты так испугалась? Все прошло, все в порядке… — приговаривал он, отряхивая ее.

Едва они успели немного отойти, как позади рухнул остававшийся на крыше снег.

— Ё-мое! — перекрестился Петрович, — счас бы и нас накрыло…

— Да… Счастливая твоя звезда, Матильда… Так бы засыпало, до весны бы не нашли.

Вошли в дом, все собрались в гостиной. Николай положил на стол всю конструкцию — бубенчик, шнур, планку.

— Чья работа, мужики?

И Сергей, и Саша молчали.

— Эт шо, бабу прибить хотели? — спросил Петрович.

— Нет, не меня, это ловушка для Сергея: колокольчик в его окно стучал, а я случайно заглянула к нему.

— Ясно, бабу не поделили, — легко сделал вывод Петрович.

— Фигня какая-то, попугать, что ли, хотели?

— Да это уж как сложилось бы, ведь могло и до смерти зашибить. Мужик бы вылез, конечно, а Матильда вон еле ворочалась.

— Не ожидала я от вас… Какая-то злая шутка…

Матильда не слышала, кто первым предложил заняться вышкой. Совместными усилиями мужчины хотели восстановить связь с миром. Узнав об этом, она чрезвычайно обрадовалась, наконец-то впереди забрезжила надежда. После снежного обвала ей и вовсе было не по себе, словно то плохое, что она подсознательно ожидала, приблизилось вплотную. Но если связь установят, то кончится этот плен и это ожидание, эта тревога. Ее жильцы энергично взялись за работу, для начала принялись выкапывать из-под снега сбитые самолетом детали, лазали на обезглавленную вышку, прикидывали, как и что тут можно сделать. Они целыми днями возились на морозе, а Матильда с Верой наблюдали из окна за их титаническими усилиями. Мужчинам давно следовало поработать. Три человека жили в усадьбе, словно на курорте: свежий воздух, здоровая пища, тишина и покой, замедленный ритм деревенского быта, немного работы по хозяйству… Матильда не подозревала о напряженной тайной жизни своих гостей, лишь изредка замечала некоторые подозрительные мелочи, но относила их на счет невоспитанности и любопытства. А мужчины тем временем потихоньку рыскали по дому в поисках тайника. Они обследовали и все хозпостройки, мотивируя свой интерес желанием помочь, стремлением навести порядок. И навели, причем трижды — каждый по очереди. До сих пор всем троим удавалось успешно скрывать свои интересы друг от друга.

Заявление Николая спутало все планы Палача. Брат Игоря не позволит как следует обыскать дом, похоже, сам уже вовсю шерстит, ищет наследство. Антиквариат, похоже, Гамлету не достанется, с этим надо смириться. И с вышкой дело потихоньку двигалось… Палач понял, что надо торопиться, Матильду пора убирать, Именно сейчас, пока нет связи с городом. Чем больше времени пройдет до появления милиции, тем лучше, это даст возможность исправить любую допущенную ошибку. И он поставил первую ловушку, пока, на авось: попадется Матильда — хорошо, нет так нет, другая сработает. Идея была хорошая, но, к сожалению, он плохо рассчитал, снег не рухнул сразу весь, упала лишь часть, Матильду откопали. Она только испугалась. Теперь Палач ждал следующего удобного момента, продумывал наиболее подходящий способ убийства. У него появился спортивный азарт: хотелось придумать что-нибудь необычное, ведь способов убить множество, это так легко… Только… жаль эту женщину. Надо же, устраняет ту, что так понравилась ему. Не повезло… И отказаться уже нельзя, в деловых кругах такое не прощают, тогда сам не долго проживешь. Да и смысла в этом нет: откажешься — пришлют другого.

Петрович с сыном не забывали зимовщиков, частенько появлялись в усадьбе. Отец все так же общался исключительно с Николаем, а тому явно льстило, что с ним разговаривают, как с хозяином.

— Тесто на пирожки как ставите? — интересовался Петрович у него.

И тот отвечал так, словно сам этим занимался:

— На опаре, конечно.

Матильда прислушалась, надо же, заметил, что она ставит опару.

— А дрожжи какие? Самодельные?

Тут Николай попал впросак, он не обращал на это внимания и не знал, чем пользуется Матильда. Он покосился на нее, хотел было спросить, но заметил ее ухмылку и отвернулся.

— Что, Петрович, может, чайку? — попытался он перевести разговор.

Но того так просто было не сбить:

— Как замачиваете, в горячей воде или в молоке?

Николай замялся было, но потом уверенно ответил — на молоке. Матильде стало смешно: она употребляла картофельный отвар — вычитала рецепт в поваренной книге.

— Хорошие пирожки, скажу своей бабе, пусть тоже на молоке ставит.

Николай опять смущенно взглянул на Матильду.

После обеда Матильда с девочкой ложились спать: так как утренняя дойка оставалась за ней, она не высыпалась. По утрам, сонная, едва открыв глаза, женщина плелась через весь спящий дом почти в полной темноте на кухню, щелкала выключателем, ополаскивала руки и шла в коровник. В эти минуты она тихо ненавидела все сельское хозяйство вместе взятое и животноводство в особенности.

В это утро она так же, как всегда, открыла дверь в переход, пошарила в темноте рукой, щелкнула выключателем, вспыхнул свет. Прошла небольшой коридорчик, соединяющий дом и коровник. Здесь на полке обычно стояли ведра, лежали стопкой чистые полотенца. Через открытую дверь свет из перехода осветил часть коровника. Матильда прихватила ведра, приготовленные для дойки, и ломти хлеба — утреннее угощение животным… Коровы повернулись к ней, шумно вздыхая.

— Ну что, проснулись? Кормилицы мои… Пей, пей, голубка… — поставила перед буренкой ведро с водой.

Вот, дожила, уже с коровами стала разговаривать… Уходя с молоком, Матильда нажала выключатель, но свет продолжал гореть — выключатель не сработал, разболтался. Вот мужики! Ходят сюда каждый день, но не замечают неисправностей. Надо сказать Николаю или Сергею, пусть починят…

Николай сразу, в тот же день, безропотно подтянул разболтавшийся винтик, но через день выключатель снова не сработал, Матильда с трудом включила свет. На этот раз чинил его Александр. Вроде бы сделал хорошо, она проверила, но вскоре, так же рано утром, Матильда, как всегда, не глядя, протянула руку и лишь в последний момент отдернула ее, словно почувствовала, что там что-то неладно. Вгляделась в темноту, выключателя не было видно. Она вернулась, взяла фонарик и осветила стену — оголенные провода торчали наружу, сам пластиковый корпус валялся на полу. В первый момент она удивилась только тому, что не коснулась проводов: что помешало ей протянуть руку? Интуиция? А уж потом задумалась о том, что вчера-то вечером выключатель был в норме. Как это он сам раскрутился, никто ведь ночью им не пользовался. Стало быть, корпус сорвали специально. Кто-то хотел ее убить? Она осознала это и медленно опустилась на стул… И снег рухнул на нее не случайно, и выключатель сломался так странно. Скорее всего, это не Николай, он уже открыто ищет деньги, пачки долларов, спрятанные под вторым дном сейфа, — зачем ему убивать ее? А вот кто такие те двое, и чего они хотят?… Что им нужно? Только ее смерть? Гамлет должен был бы сначала отыскать антиквариат, а потом уж убирать ее… Или она ошибается в своих расчетах? Наружная дверь коровника опять не была закрыта на засов.

Выключатель починили снова, но теперь Матильда всегда сначала освещала его фонарем. И вообще, она стала более осторожна, старалась не оставаться ни с кем из своих жильцов наедине — неизвестно, кто из них для нее опаснее. Больше проблем с электричеством не было.

«Какая везучая! Чутье на опасность у нее есть… — думал Палач. — Как она могла в темноте разглядеть провода? Два — ноль в ее пользу, но игра в смерть только началась…»

Вера простыла, и теперь Матильда все время проводила около нее. Вот и сейчас она читала девочке книжку и прислушивалась к шагам над головой — кто-то из постояльцев поднялся на второй этаж. Постоянно кто-нибудь шастал туда… Говорят, что пытаются наладить связь, антенну уже укрепили, но все что-то не ладится. Только почему они расхаживают по всем комнатам? Что-то ищут? Она уже говорила им, словно между прочим, что не надо ходить наверх, но ничем аргументировать этот запрет не могла. Не скажешь ведь, что она опасается за ценности в сейфе. И не проследишь, кто поднимается, тем более, что наверх вели две лестницы. И вообще, в этом доме только в прятки играть — два этажа, подвал, две лестницы, два входа, выход на валун да еще можно через коровник пройти…

На этот раз Матильда не выдержала, отложила книжку и быстро пошла наверх. Прошлась по комнатам, но там уже никого не было, возможно, услышав ее шаги, кто-то поторопился спуститься по черной лестнице. Заглянула в радиорубку, заметила, что компьютер включен, подсела, и вдруг решила попробовать войти в Интернет — связь была. Так, кто-то работал здесь, но ей не сказал об этом. Боясь, что связь установилась ненадолго, она тут же попыталась вызвать Фана, ей повезло — он откликнулся.

Фан:

— Привет, Te-De, откуда ты взялась? Ты еще меня помнишь?

Te-De:

— Я попала в переплет, ты можешь связаться с милицией? Боюсь, что у меня не будет времени и такой возможности, связь здесь плохая.

Фан:

— Рассказывай.

Te-De:

— Похоже, меня хотят убить. Телефон, который дал мне муж, взорвался в руке одного человека. Он и его жена в это время находились в самолете, оба погибли. Они были партнерами моего мужа. Я — нежелательный свидетель и, кроме того, тоже претендовала на часть совместного имущества, поэтому мешаю мужу. Отсюда невозможно уехать, я тут торчу с лета, связи не было. Сейчас здесь появились три человека, возможно, среди них убийца, подосланный мужем… Меня уже пытались убить. Помоги. Попробуй убедить милицию, что это не шутка.

Фан:

— Я все сделаю. Держись. Давай все имена, свой адрес, конкретные детали.

Матильда успела передать нужные сведения, потом услышала шаги и вышла из Интернета. Ни к чему кому бы то ни было показывать, что она связалась с внешним миром, зачем торопить свою смерть?

Вошел Николай.

— О, ты играешь, а я хотел пасьянчик разложить.

— Садись, я уже наигралась, — Матильда ушла.

Этот Николай, пожалуй, все-таки самый подозрительный. Брат ли он Игоря? Да если и брат, уголовник, убийца, он на все способен. Это он больше всех торчит на втором этаже. Понимает, кроме Матильды никто больше не будет беспокоиться о Вере, о ее наследстве. Вот и старается убрать, раз не захотела за него замуж выходить, чтобы не мешала присвоить все. А может быть и вовсе не брат…

Для Фана прозвучал долгожданный сигнал: вот он, тот звук трубы, который провозгласил начало новой жизни. Едва его собеседница отключилась, он тут же позвонил другу, работавшему в милиции:

— Леха, привет! Машина на ходу? Дуй сюда, надо обсудить кое-что, жду.

Когда тот появился у него, Фан дал ему прочесть весь диалог с незнакомкой.

— Ну и что ты думаешь? Это серьезно? Ты можешь прокачать по своим каналам? — Фан с надеждой смотрел на Алексея. — С лета она не появлялась, и вдруг вот это…

Леха переписал все данные и уже на следующий день рассказывал:

— Слушай, Фан, возможно, там действительно что-то не в порядке. Этот Гамлет подал заявление о пропаже жены, кстати, спустя полгода после ее исчезновения. И сам он был под следствием, похоже, делец еще тот. Но в такую глушь никто не стал посылать вертолет только для того, чтобы успокоить нервничающего мужа. Рассудили, что если там и произошла трагедия, то помощь нужна была тогда, летом, а сейчас это будет только констатацией фактов. Да и вообще, какие-то действия могут быть предприняты, только если будет обнаружен ее труп. А искать себе проблемы никто не станет.

— Я поеду туда сам.

— И чем ты поможешь? Ты юрист, а не оперативный работник.

— Слушай, Леха, не останавливай меня! Может быть, это то самое дело, которого я ждал всю жизнь.

— Но это может быть действительно опасным. Если она не разыгрывает тебя, чем ты ей поможешь? Только навлечешь неприятности на себя. А могут, кстати, и тебя заодно убрать!..

— Ты меня считаешь полным лопухом?

— Да нет, в принципе, ты вполне способен постоять за себя, но знаешь поговорку «против лома нет приема»? То-то.

— Рискну. Потрачу свой отпуск на благое дело, а ты меня подстрахуешь.

— Ну ты хотя бы сразу не открывайся, даже ей не говори, кто ты. Осмотрись, проверь все сам. Да не нарвись с ходу на убийцу. Берегись, это может быть и женщина. Может быть, она сама и совершила там преступление…

— А зачем ей звать лишнего человека?

— Ну, хотя бы для того, чтобы свалить свою вину на него.

— Я буду осторожен.

Фана уже было не остановить — он не упустит такой замечательный шанс вырваться из стоячего болота обывательской жизни!

На следующий день, когда мужчины после сытного обеда погрузились в спячку, Матильда вновь пошла в радиорубку, но на этот раз Интернет не подключался, связи больше не было. Никто не мешал ее попыткам, но ничего у нее не вышло. Кто-то определенно не хотел допустить ее общения с внешним миром. Задумчиво глядя в окно, она вдруг увидела удаляющуюся мужскую фигуру. Отсюда было не разобрать, кто это, так как все ее гости были примерно одной комплекции, все трое носили одинаковые рабочие стеганые куртки — их у Игоря было несколько. Кто это и куда он направился? Матильда поспешила вниз. Из гостиной доносились голоса.

— Это что такое? Что тут за бардак?

Сергей играл с Верочкой, и они успели разбросать игрушки по всей комнате.

— Сейчас все уберем, да, Вера?

— Да, — они переглядывались, как заговорщики.

— Вера, а почему ты ходишь в одном носке? Где второй?

— Вот.

— Так надень его.

— На нос, что ли?

— Почему на нос? На ногу.

— Нет, рукавица — на руку, а носок на нос. На ногу дай мне ногицы.

— Верусь, не спорь, надень носочек и расскажи маме стишок, который мы с тобой выучили.

— Как это тебе, Сергей, удалось?

— Элементарно: шантаж. Не выучит — не будем играть.

— Вы оба молодцы. Со мной она не хотела учить. А где остальные?

— Решили пройтись по окрестностям.

— Пройтись?

Странно, раньше долина валунов никого не привлекала. После крушения вертолета, с появлением здесь людей, Матильда реже стала ходить к Менялам, но все же иногда шла туда. Ее прогулки были замечаны.

— Ты все еще ходишь к тем здоровым валунам? Зачем? — Николай подозрительно смотрел на нее.

— Просто так, нравится там сидеть — медитирую… — улыбнулась она.

— Как же медитировать, когда мороз больше тридцати градусов! Тут и во двор-то выходить не хочется, не то что идти куда-то да к тому же сидеть там!

Тогда с ним согласились все мужчины, а теперь кого-то вдруг потянуло «по окрестностям». Но Николай, в принципе, тоже был любитель «пройтись» — с некоторых пор он стал охотиться, бродил с ружьем, подстерегал зайчишек. Иногда к нему присоединялся и Сергей, но Саша был категорически против подобного времяпрепровождения, жалел зверюшек, — однако дичь ел с удовольствием. В последнее время он тоже пристрастился к компьютеру, часами раскладывал пасьянсы.

Наконец это случилось! Как-то после обеда Матильда наводила порядок в комнате, и вдруг ее потянуло на улицу. Сама не зная почему, она бросила веник, оделась и выбежала во двор. Верочка таскала санки по двору. Было тихо и спокойно. Странно, что ее так привлекло сюда? Матильда хотела вернуться в дом, но тут услышала шум далекого мотора. Через несколько минут из-за леса показался вертолет. Матильда бросилась на середину двора, вертолет все ближе, ближе, вот он снижается… Груз, подвешенный под вертолетом, чуть ли не касается крон деревьев. Вот уже Матильда увидела вертолетчика в кабине. Она что-то кричала ему, махала руками, вместе с ней подпрыгивала, махая руками, Вера. Из дома выскочили мужчины. Матильда оглянулась на них, сияя от счастья, наконец-то ее неволя закончилась! И от других она тоже ждала таких же эмоций, но они вели себя гораздо спокойнее: просто стояли на крыльце, наблюдая за вертолетом. Матильда еще раз махнула летчику рукой, указывая, куда опуститься, тот кивнул, мол, все понял: и опустил груз прямо перед домом. На мгновение вертолет завис над ним, потом упали отстегнутые стропы, машина взмыла вверх и стала удаляться. Матильда растерянно закричала: «Эй! Эй!», отчаянно замахала вертолету рукой, призывая его вернуться, но тот быстро удалялся.

Перед входом остался стоять контейнер. Стоявшие на крыльце мужчины молчали. Матильда чуть не плакала… В этот момент передняя стенка контейнера поехала в сторону и в образовавшийся проем начали вылетать один за другим разноцветные воздушные шары. Некоторое время все изумленно наблюдали за этим процессом. Верочка первая пришла в себя: радостно захлопала в ладошки и громко засмеялась. Десятки ярких шаров разлетелись по двору. Потом из контейнера показался рыжий парик, красный нос и вся фигура клоуна. Он раскланялся, вновь нырнул в контейнер и вернулся с гармошкой. «Happy birthday to you…» — весело запел он. На крыльце все недоуменно переглядывались, Матильда растерянно наблюдала за нежданным представлением. Закончив песню, клоун прошелся колесом по двору (рыжий парик только мелькал!), сделал сальто.

— Ура! — закричала Вера.

— Сейчас, сейчас, — отозвался Рыжий, — еще один маленький сюрприз.

Он вытащил большую куклу и вручил ее Верочке. Та была в полном восторге.

— А теперь, маленькая именинница, самое главное! — клоун опять исчез в своем бездонном ящике и вернулся с громадным тортом в прозрачной пластиковой коробке.

Он с поклоном опустил его перед Верочкой. Сквозь пластик Матильда увидела надпись на торте: «Верочке 5 лет».

— О-о! Сегодня у Веры день рождения? — удивился Сергей. — Ну, хозяйка… Что же ты молчала? Это надо обмыть…

— Да я не знаю, когда у нее день рождения…

— Все, программа окончена, кто хозяин? Распишитесь…

Клоун протянул какой-то заполненный бланк почему-то Сергею, тот отрицательно мотнул головой.

— Это не ко мне.

— Так кто из вас Игорь Николаевич?

— Его нет, он погиб… — сказала Матильда.

— Да вы что! Вот так номер! А заказ-то на поздравление ребенка не отменяли… Вы его жена? Распишитесь…

— Стоп, стоп! — вмешался Николай. — А когда это он заказывал?

Клоун посмотрел в бланк и произнес:

— В мае, у нас все отмечено. И сразу оплатил представление, торт, куклу и вертолет в один конец. Он обещал, что артиста, то есть меня, обратно отвезет на своем транспорте. Кто теперь меня отвезет?

— А вот с этим будет загвоздочка… Мы тут все пленники — транспорта нет никакого, связи тоже.

Клоун растерянно сдернул парик и красный нос. Он оказался довольно симпатичным молодым человеком с маленькой смешной бородкой, длинным хвостом темных волос, стянутых на затылке черной резиночкой, с серьгой и пирсингом. На вид ему было не больше тридцати.

— Холодно, идемте в дом, — пришла наконец в себя Матильда.

— Пожалуй, и правда пойдемте в дом … — сказал незадачливый артист. — Холодно… А когда будет связь? А что сюда ходит регулярно — самолет, автобус?..

— Говорят же вам: ничего сюда не ходит, я тут с лета.

— Ничего себе! И как же мне быть? — спросил он.

Не отвечая ему, Матильда пробормотала:

— Потому-то мы так и обрадовались вертолету, думали, нас спасут…

Клоун совсем скис. Все вошли в дом.

Так, подумала Матильда, жильцов становится все больше. Жаль, что это опять мужчина, для разнообразия неплохо было бы появиться здесь женщине. Но клоун Юра оказался веселым, общительным человеком. Он быстро смирился со своим внезапным заточением и теперь смешил и развлекал всю компанию. А еще он почти всегда был поблизости от Матильды: то забавлял разговорами, помогая чистить картошку, то занимался с Верой. Может быть, именно его и надо опасаться? Но нет, случай с выключателем был до его приезда… Если, конечно, это не помощник убийцы.

Однажды, когда все мужчины разошлись кто куда, Матильда отправилась к Менялам. Мороз стал еще сильнее, было явно ниже тридцати… Пробирало… Она потуже затянула тесемки шапки-ушанки и зашагала быстрее. Почти дошла до цели, когда увидела, что в сторону одной из ям, скорее даже колодца с отвесными стенами, протоптана узкая тропка. Кто мог туда ходить? Она же всех предупреждала, что под снегом ямы кажутся безобидными, на самом деле это опасные ловушки. Оттуда и летом самостоятельно не выберешься, а уж сейчас и подавно. Конец тропинки скрывался за валунами. Куда же она все-таки ведет? Если действительно к колодцу, то кто туда ходил и зачем? Матильде вдруг стало не по себе, она замерла на тропе, понимая, что не стоит туда идти, и все же сделала несколько шагов. Издали заметила яркое пятно — красно-синий мяч Веры. Неужели девочка здесь была?! Когда она успела? Запрещала ведь ей уходить со двора! Наверно, когда она сама в прошлый раз ходила к Менялам, Вера пошла за ней. И ничего ведь не сказала… И уже не думая об опасности, Матильда прошла еще немного и увидела, что тропка уходит дальше, мимо этой ямы. Мяч лежал у поворота тропинки. Тревога, даже паника, охватила ее, Матильда поспешила к мячу, подняла его и тут увидела, что дальше, наверно, у следующей ямы тоже что-то краснеет. Она поняла, что это такое и побежала туда. Это и в самом деле был шарфик Веры, он лежал почти на краю другой ловушки, еще более глубокой. Снег на бровке ямы был примят. Матильда направилась к шарфику, а тут послышалось: «Ма-ма…» Шапка-ушанка приглушала звуки, но ей показалось, что голосок донесся из ямы. Боже! Вера там, внизу! Голос прозвучал так странно, наверно, потому, что ребенок под снегом!

— Вера, ты здесь? — она склонилась над ямой.

И в этот момент краем глаза Матильда заметила сзади какое-то движение, но не успела повернуться, потому что сильный толчок отправил ее в забитый снегом колодец. Она упала головой вниз, лицом пробила тонкую ледяную корку, покрывавшую снег, и провалилась на дно. Снег забил ей нос, глаза, рот. В панике, задыхаясь, она барахталась в снегу, не соображая где верх, где низ. Потом каким-то чудом ей удалось вынырнуть из этой снежной каши на поверхность, глотнуть воздуха. Падая, она примяла снег и теперь, когда встала, ее голова чуть-чуть торчала над снегом. Края же самой ямы были очень высоко, не достанешь. Матильда покричала, хотя и понимала, что это бесполезно. Слышать ее мог только тот, кто толкнул. Она принялась утаптывать снег, стараясь сгребать его в одно место, чтобы поднять дно и достать до края ямы. Но у нее ничего не вышло, все равно было слишком глубоко. Пока она энергично двигалась, ей даже стало жарко, но потом женщина устала, а едва остановилась, как мороз тут же начал пробирать до костей. Теперь она пожалела, что примяла снег — надо было сделать нору, под ледяной коркой было бы теплее… Искать ее могут только около Менял, а там небось ее голос не будет слышен … Снег на кромке ямы грибом нависал над ней, закрывал небо и глушил все звуки. Быстро темнело, пошел снег. Сюда же никто не свернет, тем более, ночью! Сама ведь запрещала ходить в эту сторону, мимо ям. Снова начал падать снег, мелкий, колючий. Через часок все следы будут скрыты… Матильда присела передохнуть, подумать, как быть дальше, прикрыла полами ватника ноги, стало чуть теплее, захотелось спать. В этот момент она услышала чей-то голос и закричала:

— Сюда, помогите!

Над краем ямы появилось лицо — Юра.

— Держи, — он опустил ей лыжную палку.

Она попыталась схватиться за нее, но руки не слушались.

— Не спеши, не волнуйся, я тебя вытащу. Разотри хорошенько руки…

Его голос был такой спокойный и уверенный, что Матильда почувствовала облегчение, словно все закончилось, весь этот ужас позади.

— Меня толкнули сюда.

— Сейчас вылезешь и все расскажешь…

Тогда она, успокоившись, согрела дыханием руки и взялась было за палку, но подумала, что для худощавого и невысокого Юры будет слишком тяжело так тянуть ее. Сбросила свой ватник, прицепила его на палку и велела вытащить. И уже налегке крепко ухватилась за ледяную алюминиевую лыжную палку. Он осторожно потянул ее.

— Могла бы и не снимать ватник, — Юра перехватил ее руки и одним движением выдернул женщину из ямы.

Матильда расплакалась и обняла его.

— Ну-ну, все позади… — у него на глаза тоже навернулись слезы. — Надевай скорее куртку… Рассказывай, как попала сюда.

Она рассказала ему, как оказалась в ловушке.

— Ты уверена, что тебя толкнули, что ты не поскользнулась?

— Ты не веришь? А игрушки как сюда попали? Да я никогда не подходила к этой яме, я же знала, какая она глубокая. Летом и то страшно было упасть в нее: стены такие твердые, гладкие — не вылезешь без чужой помощи.

— Да, дело серьезное. Лицо не успела рассмотреть?

— Нет, пока я барахталась в снегу, он ушел.

— Как ты могла не слышать шагов?

— Я в этой шапке, как глухая.

— И все было бы шито-крыто… Глупая случайность… Никаких следов борьбы: сама подошла, поскользнулась и упала…

— Если бы не ты, я бы здесь замерзла.

— Давай-ка, быстренько все осмотрим, может быть, найдем какую-нибудь улику.

— Жаль, лица не увидела…

— А я думаю, что если бы повернулась и увидела его, он меня бы убил сразу.

За ближайшим валуном Юра нашел Верину говорящую куклу.

— Вот почему голос мне показался странным… Как хорошо, что ты приехал, спасибо Игорю за то, что он заказал клоуна для Веры.

— Нет, Матильда, никто ничего не заказывал, это все я придумал.

— Придумал?

— Да, получил твое письмо через Интернет. А поскольку милиция выезжает только на труп, то я поехал сам. Я Фан. Вот как нам пришлось знакомиться…

— Фан?! Ты — Фан?!

— А что, ты меня представляла другим?

— Думала, мальчишка лет семнадцати. Знаешь, я так перепугалась и замерзла, что у меня все эмоции тоже замерзли. Вот отогреюсь, тогда удивлюсь как следует… Зачем ты сюда приехал?

— Ты же просила помощи, вот я и приехал. Теперь ходить сюда будешь только в моем сопровождении, а лучше вообще не ходить. Нам можно было бы сразу уехать, но боюсь, что там, на свободе, охранять тебя будет сложнее. Надо сначала поймать киллера и заставить его признаться. Только так, с письменным признанием, мы сможем остановить твоего мужа. Вертолет мы сможем вызвать в любой момент, у меня есть такая договоренность с другом, есть и радиопередатчик.

Матильда с сомнением смотрела на него, Юра не казался ей надежным защитником… Но ведь если уехать, у нее вообще не будет никакой защиты, там невозможно будет отсиживаться взаперти.

— А что, кусок тебе причитается действительно большой? Такой, что из-за него могут нанять убийцу? Хотя о чем это я? Понятие «большой» — для всех разное, могут и за бутылку водки убить.

— Сама не знаю, сколько, но, наверно, прилично. Столько лет работали… Может быть, мне отказаться от всего, пусть подавится своими деньгами? Вот только где мне тогда жить?.. Сейчас на производстве квартиру не получишь… Когда это я еще смогу заработать на жилье…

— Давай-ка, рассказывай все подробно, с самого начала.

По дороге домой Матильда успела ему коротко рассказать все.

— Так бы в этой яме и закончилась моя жизнь, если бы ты не успел меня найти. А кого не было дома, когда ты уходил?

— Вроде бы все на месте. Я задремал, не слышал, когда ты ушла, потом проснулась Вера, разбудила меня. Мужики в это время только вошли в дом, сели втроем играть в карты, я и спросил, где ты. Кто-то сказал, что в хлеву. Саша или Сергей? Не помню. Сразу вмешался Николай и заявил, что ты делаешь ревизию в подвале, проверяешь, как он там навел порядок… Он, мол, видел тебя там.

— Я там не была…

— То, что он так сказал, еще ни о чем не говорит. Просто этот человек, я заметил, всегда во все вмешивается. Я почитал Вере, потом пошел все же глянуть, чем ты занимаешься, — тебя нигде не было. А уж дело к вечеру, вот я и отправился на поиски. Лыжи нацепил, вокруг дома сначала проехал, нет нигде. Ну, думаю, скорее всего, пошла к Менялам. Уже возвращался оттуда, и что меня потянуло сюда, не знаю… Ты же говорила, что сюда нельзя ходить, а смотрю, тропка пробита, вроде вчера еще Веру на санках катал здесь — не было этой тропинки, вот я и свернул. А скоро ее не будет видно, вон снег пошел, и метет.

— А все остальные так и сидят?

— Не могут оторваться от игры…

— Это покушение уже второе здесь. Сначала был выключатель… Да, еще снежный обвал с крыши… Но там непонятно, на кого было рассчитано, любой мог дернуть за веревку. Несерьезно как-то.

— Здесь тоже несерьезно: вроде сама поскользнулась, упала, ничего смертельного…

— Вы где были? Мы уж хотели идти вас искать, — однако мужчины не выглядели обеспокоенными, вряд ли они оторвались бы от карт в ближайшее время.

Рассказ Матильды выслушали с удивлением и недоверием.

— Небось Верушка игрушки разбросала… Мы все здесь были… Так и сидели, играли…

— Меня толкнули раньше, когда вы еще не сели за карты.

— Это кто-то из деревенских. Шастают тут, смотрят, что плохо лежит.

Матильда не спорила, лишь иронически улыбнулась.

После этого случая некоторое время все было спокойно. Матильда старалась одна вообще не отходить от дома и, даже идя на хоздвор или в подвал, брала с собой в провожатого Юру.

— Юрок, ты прямо телохранителем стал, — ухмылялся Николай. — Что, наша недотрога сдалась?

— Ну что вы, Николай, мы просто случайно пошли вместе. Я вот хотел печенье испечь, искал там майонез.

— Так ты что, еще и повар? Ну, Юрок, ты же просто клад, а не мужик… — Николай явно ревновал: женщина-то была на всех одна.

А Фан пребывал в полном восторге. Во-первых, он был донельзя доволен своей выдумкой — таким эффектным появлением на этом хуторе в лесу. Пожалуй, он сам испытал больше удовольствия, чем даже Верочка. Во-вторых, то, что он спас Матильду, вытащив ее из ямы, уже оправдало его поездку в такую даль. Как она расплакалась! Как обняла его! Столько чувства, столько искренности… Вот чего не хватало ему в жизни. Он правильно сделал, что приехал сюда. И, в-третьих, впереди были еще более опасные приключения: над женщиной явно нависла смертельная угроза. Правда, сама она как-то не особенно его воодушевила: он ожидал, что загадочная Те-De будет совсем не такой, более молодой, хрупкой, миниатюрной, что ли… Ему всегда нравились женщины-куколки. Но от него и не ждали здесь романтических чувств — небось у его подзащитной был роман с кем-то из обитателей этого дома. Он еще не понял с кем, но мужики так и вились вокруг нее. Только непонятно с какими целями… Юра же принялся вдохновенно искать пути спасения Матильды.

Поскольку неизвестно откуда ждать опасность, было решено устроить ловушку, ведь женщина жила в постоянном напряжении, и это становилось невыносимым. Идея была проста: в то время, когда все жильцы сядут за карты — в последнее время они пристрастились к этому занятию, — она опять пойдет к Менялам, сказав всем об этом, а Юра притворится спящим и он проследит, кто из мужчин отправится следом за ней. Юра все продумал, он даже приготовил одежду и обувь, чтобы потратить как можно меньше времени на одевание.

Матильда шла с замиранием сердца, ожидая шагов убийцы за спиной, но мышеловка не сработала, никто следом не пошел. То была не глупая мышка, скорее опытная хитрая крыса. Все игроки продолжали игру, даже в туалет или на кухню никто не выходил до тех пор, пока Матильда не вернулась.

— Все ходишь медитировать? — только и спросил ее Сергей.

— А ты откуда знаешь, чем я там занимаюсь?

— Ты же Николаю говорила, а если Николай что-то знает, то знают все. Он рассказывал, как ты там, на валунах, сидишь в позе лотоса…

— Это он присочинил.

— А в самом деле, зачем ты ходишь к этим Менялам?

— Нравится, энергетика там особенная, чувствую себя лучше после этого. Там что-то есть: видеть я лучше стала — это проверено, и слух улучшился, и общее состояние…

— Можно с тобой как-нибудь сходить? — присоединился к разговору Саша.

— Нет, вдвоем там делать нечего. И просто так туда заходить не стоит, мне говорили, что это опасно.

— Сказки…

Вечером шепотом Матильда с Юрой обсуждали план дальнейших действий.

— А что, если это в самом деле был кто-то из деревни?

— Петрович или Степан? Не может быть, — Юра решительно отмел такую версию.

— Да нет, кто-то другой… Тут со мной еще был случай…

Она рассказала о нападении на нее Васьки и Кривого.

— Знаешь, толкнуть тебя в яму эти алкаши могли бы, но как к ним попали Верины вещи? Это кто-то из наших. А сейчас он затаился, осторожный, гад, выжидает. Давай еще раз повторим?..

И снова Фан напрасно настороженно следил за каждым движением игроков.

— Так ничего не выйдет, он не дурак, не пойдет на виду у всех. Надо мне идти тогда, когда все занимаются разными делами, а не сидят в одной комнате.

— Это рискованно, дом большой, три выхода наружу, я не смогу уследить за всеми.

— Сидеть и ждать неизвестно чего тоже рискованно. Я пойду еще раз. И теперь объявлю об этом заранее, а ты бегай тут по кругу, проверяй, все ли на месте. Может, тебе влезть на чердак и сидеть там с подзорной трубой?

— Оттуда я, конечно, увижу убийцу, только вот спасти тебя не успею.

Ночью Юра встал напиться, не включая света, прошел на кухню. Поставив кружку, он уже направился было к выходу, как вдруг услышал в коридоре осторожные шаги. Метнулся назад, прихватил попавшуюся под руки сковороду с длинной ручкой и притаился. Все было тихо, тогда он осторожно выглянул и увидел у приоткрытой двери в комнату Матильды склонившуюся темную фигуру. Человек долго стоял не шевелясь, потом полез в карман. Вот он, убийца! В тот же миг Юра шагнул к нему и опустил сковороду на голову злоумышленника. Раздался глухой звук удара. Убийца повернулся. Это был Николай, его лицо выражало неимоверное удивление.

— Ты чего? — прошипел он.

— Это ты чего тут делаешь? — так же шепотом ответил Юра. — И что у тебя в кармане?

— То же, что и у тебя… — и, не вынимая руки, он сделал характерное движение.

— Не понял…

— Глянь сам, тогда поймешь… Надо же, голая спит… А мои бабы всегда спали в рубахах.

Растерявшись, Юра подошел к щели, заглянул. В самом деле, картина была изумительная: в лунном свете была отчетливо видна кровать Матильды, женщина спала на животе, одеяло сползло, открывая спину и попку. Он невольно засмотрелся.

— Хорош тебе, подвинься…

— Ну ты даешь! Я же тебя чуть не прибил!

— А, фигня, у меня кумпол прочный…

— Я только что шел, дверь была закрыта.

— Конечно, это я открыл. Двигай, двигай, самому надо было открывать и смотреть. Теперь опоздал.

Матильда зашевелилась, Юра решительно закрыл дверь.

— Ты что, блин, делаешь?! — все так же шепотом возмутился Николай.

— Ты соображай: если она проснется и увидит тебя, испугается, подумает, что это ты ее хочешь убить, что это ты ее в яму столкнул, — еще нечаянно пристрелит.

— Да? Черт, и правда может… ружье всегда с ней.

Утром, увидев Матильду, Юра ужасно смутился, у него перед глазами так и стояла картина: обнаженная женщина в лунном свете… Теперь он воспринимал ее несколько иначе.

К обеду приехали деревенские друзья, на этот раз с подарком — банкой соленых грибов. Петрович вручил бы ее, конечно, Николаю, но того не оказалось рядом, ушел охотиться.

— Тут место знатное было для силков, самострелов. Как только зверье тропки пробьет меж валунами, наши мужики ставят ловушки.

— Самострелы ведь запрещены, — возмутился Саша. — Тут и так стреляй — не хочу. Полно дичи.

— Вот ты, Сашок, не охотник, не знаешь, что такое азарт. Хочется поболе взять-то.

— Вы ставили самострелы? Это же опасно для людей, — Сергей переглянулся с Александром.

— А кому тут ходить? Никого тут сроду не было. А зверь, он к водопою ходит одной тропкой. Вон у Менял и ставили, как шаман последний помер, так место бесхозное вроде как стало.

Вскоре вернулся Николай, похвастал трофеем — зайцем. Гости сидели не долго, вскоре Петрович поднялся:

— Ну что, Степка, поехали, а то попадем в пургу.

— С чего ты это взял, Петрович? Или ты предсказатель-метеоролог, что ли? — поддразнил его Александр.

— А чего тут предсказывать? Не ошибешься: снег почти каждый день сыплет, — вмешался Николай.

— Обо всем не могу сказать, но что к вечеру завьюжит, это наверняка, тут ошибки не будет.

Они уехали, а мужчины занялись делами: Сергей взялся поправлять покосившуюся калитку в саду, Александр и Юра чистили коровник, потом Александр спустился в подвал, решив сделать там дополнительную полку. Подвал всех привлекал… Николай занимался своей добычей: снимал шкурку с зайца. Матильда занялась уборкой, на втором этаже давно уж надо было стереть пыль. Время от времени она поглядывала в окна, наблюдая, как мужчины ходят по двору и кто-то из них время от времени вывозит на тачке навоз, сваливая его в кучу подальше от дома. А на заднем дворе гулко стучал молоток. Ей было не видно, кто там работает, но, похоже, это был Сергей. Потом Юра поднялся на террасу с южной стороны дома, принялся наводить порядок там.

Петрович оказался прав: на самом деле к ночи пошел снег, поднялась пурга и мело весь следующий день. И весь этот день затворники провели в гостиной у камина. Саша даже пел, у него оказался очень приятный голос. Матильда тихонько подпевала ему, а Юра все поглядывал на нее, а потом шепнул вдруг:

— Как жаль, что я опоздал. Не зря все время хотел с тобой познакомиться, — ему казалось это так романтично: потрескивание дров, отблески пламени на лице у женщины.

— Опоздал?

— А что, нет?

Матильда невольно глянула на Сергея, на Сашу…

— Не знаю…

Пока она знала только одно: раньше бы смотрела на этих мужчин абсолютно равнодушно, сейчас же вдруг покраснела, как девочка, смутилась.

— Эх, нет в жизни счастья! — воскликнул Юра и, подхватив Веру, подкинул ее к потолку.

Та восторженно взвизгнула.

— Верусь, хочешь быть моей дочкой?

— Угу, — застенчиво кивнула та.

— Вера, а моей? — спохватился Сергей.

— И твоей буду, — успокоила его Верочка.

— Вот, ребенок смотрит в корень, не нужны нам никакие условности, — начал было Николай.

— Коля, остановись, — потребовала Матильда.

— Чего «Коля»? Что я, не вижу, что ли: ты на этого циркача глаз положила.

— Что?!

— Да у него и бабы небось не было, голубой…

— Зря ты так, Коля, женщина у меня была… — спокойно ответил Юра.

— И почему же вы расстались? — Александр тоже с усмешкой смотрел на него.

— Да она как-то уезжала на пару недель и говорит мне: «Пока меня не будет, спи с любой из моих подруг, я же знаю, ты без женщины не можешь…»

— Вот это сила, вот молодец, понимает жизнь! — восхитился Николай. — Ну и что, ты спал с ее подругами?

— Нет, я сразу расстался со своей женщиной.

— А что, подруги твоей подруги некрасивые?

— Красивые, две сестры, только мне противна такая неразборчивость, это же мерзость… Все равно что из немытой посуды есть после кого-то.

— Ну и дурак. Дай мне адрес твоей телки.

А за окном ничего не было видно, пурга разыгралась вовсю. Стихло лишь ночью. Наутро Матильда вышла на крыльцо и замерла в восторге, — вот это пейзаж! Точно, по Пушкину: «Под голубыми небесами, великолепными коврами…»

— Идите сюда! Все! — крикнула она в дом.

Постояли, полюбовались…

— Эх, мужики, поработаем! — потер руки Николай.

Все дружно принялись расчищать двор, даже Верочка маленькой лопаткой сгребала снег с крыльца. Пока Матильда готовила завтрак, двор уже почистили. Потом Вера опять попросилась на улицу, и Матильда вышла покатать ее на санках — невозможно усидеть в доме, когда такая красота вокруг. Сначала пробежалась с санками по двору, потом вышли за ограду и понеслись прямо по свежему снегу. Верочка визжала от восторга, санки летели в снегу, словно лодка по воде, и снежные брызги разлетались вокруг. Но там, где снега намело много, тащить Веру стало трудно. Тропинка к Менялам была засыпана меньше — сквознячок выдувал снег, и Матильда свернула туда. Проехали немного, остановились, любуясь: все валуны в снегу, как холмы. Лунный пейзаж, да и только … И вдруг среди этого покоя Матильду охватило дурное предчувствие. Она хотела развернуть санки, но тут их нагнал Николай. С ходу обнял Матильду за плечи.

— Эх, ну что ты со мной делаешь!..

— Отпусти.

— Будь человеком, я же совсем извелся… Ты прямо железная, бесчувственная. Ну что тебе еще нужно? И замуж предлагал, и если так уж сильно кто другой нравится, то я не против, хватит и на двоих… Им тоже хочется…

— Уйди.

Он вздыхал, мялся с ноги на ногу, но уходить не хотел.

— Давай, что ли, я прокачу ее, а то ты еле тащишь…

— Не надо, мы сейчас назад поедем, я не устала, мы просто любуемся с Верой этой красотой. Смотри, Вера, какие валуны лысые… — она указала на голые камни вдали, по-видимому, теплые, подогреваемые снизу горячими источниками, — снег на них растаял, и они блестели влажными макушками.

— Вера, красиво? Нравится тебе, правда?

— Правда, — серьезно сказала Верочка.

Матильда осторожно, проваливаясь в глубокий снег, обошла санки и хотела уже развернуть их, но Николай перехватил веревочку и упрямо потянул санки дальше по тропе…

— Коля, стой, мы уже нагулялись, Вера замерзла, нам надо назад.

— Я не замерзла, — возразила девочка.

— Вот видишь, она не замерзла. И что ты все против меня?

Николай легко побежал дальше, потянул санки меж снежных берегов, а Матильда нехотя, оглядываясь по сторонам, пошла следом. Тропинка петляла меж громадными валунами. Впереди показались угрюмые, темные камни Менял. Вдруг раздался выстрел, в сонной зимней тишине он прозвучал оглушительно громко, снежная шапка на соседнем валуне вздрогнула и съехала набок. От этого гулкого звука стая ворон вдали взлетела над большим деревом, испуганно закружила. Николай, то ли поскользнувшись, то ли споткнувшись на бегу, упал, растянулся во весь рост.

— Николай, беги к Менялам!

Но он лежал, уткнувшись в снег, не торопясь подниматься. Тогда Матильда бросилась вперед, схватила Веру на руки и, перешагнув через него, побежала к Менялам, они были рядом. Проскочила внутрь, поставила Веру. Где же Юра? Услышал ли он выстрел? И сколько Николай собирается там лежать? Вот трус…

— Это что? Мама, что это? Гром? Мы тут прячемся?

— Тихо, Вера, подожди, — Матильда прислушивалась, не идет ли кто-нибудь к ним… Но все было тихо.

Они простояли несколько минут, хотя здесь, в Менялах, никогда нельзя быть уверенной по поводу времени. Наконец Матильда услышала голос Юры.

— Матильда! Вера! Вы где?

— Мы здесь, здесь, — радостно и звонко изо всех сил закричала девочка.

Камни тут же загудели, звук заметался меж ними. Матильда от неожиданного громкого эха откинула голову и больно стукнулась о камень, а для ребенка это и вовсе был слишком сильный звуковой удар. Вера отключилась и осела на землю. Матильда принялась тормошить ее, осторожно пошлепала по щечкам, та не приходила в себя. Прибежал Юра, заглянул в расщелину, увидел Матильду, прошел внутрь.

— Что с ней? Ранена?

— Нет, это я забыла, что здесь нельзя кричать…

Вера открыла глаза.

— А где мама?

— Верочка, я здесь…

— Я к маме хочу…

— Верочка, ты забыла, мы же с тобой договорились: пока я буду твоей мамой.

Верочка долго смотрела на Матильду, вспоминая.

— Забыла…

— Кто стрелял?

— Это ты у меня спрашиваешь? Я никого не видела, а вы где были?

— Все мы сидели в доме, даже в одной комнате… Потом вместе вышли во двор и услышали выстрел, я сразу бросился сюда.

Они услышали голоса, прибежали остальные мужчины.

— Николай! Николай!

Юра пошел к ним. Саша и Сергей склонились над Николаем, он все так же лежал лицом вниз. Матильда пробралась меж камней.

— Что с ним?

Юра удивленно посмотрел на нее:

— Как — что? Убит…

— Как убит? Он упал до выстрела…

— Это тебе показалось.

Снег под Николаем покраснел…

— Кто-то охотился рядом?

— И случайно прицелился в Николая?

Сергей прикинул, откуда стреляли, прошел в ту сторону. Странно, никаких следов, а издалека не могли стрелять: валуны прикрывают тропинку.

— Так вот оно, ружье! — Саша увидел среди ветвей небольшого деревца, случайно выросшего среди валунов, ружье.

— Не трогай! Там же отпечатки… — воскликнула Матильда.

— Ну да, и больше всего на нем будет отпечатков Николая… Все мы трогали ружья, отпечатки ничего не дадут… — Сергей взял ружье, от него потянулся шнур.

— Самострел! Так это Петрович, он рассказывал, как они охотятся. Это он решил поохотиться. Это не в него, не в Николая целились, наверно, на лося насторожено было… — Саша вспомнил разговор деревенских гостей.

— Глупости, они здесь ставили самострелы, когда тут никто не жил. Нет, это не они. Кто-то хотел его убить…

— Скорее Матильду…

— Меня?!

— Ты же все время сюда ходишь, а Николай случайно оказался здесь.

— Может, это все же деревенские? За то что ты не хочешь выходить за Степана? — предположил Саша.

— Какая ерунда…

— Покажи ружье, Саша. Так это не наше, — сказала Матильда.

— Значит, это все-таки кто-то из деревенских, — подвел итог Саша. — Все засыпано снегом, следов нет.

— Кому из них я мешаю? Или вам?

— Мне нет, — быстро сказал Сергей.

Все настороженно смотрели друг на друга.

— Кому ты можешь мешать? Я так совсем наоборот к тебе отношусь, — пожал плечами Саша.

— Сперва выключатель был сломан, потом кто-то столкнул меня в яму, вот Николая убили, а Сергею ставили ловушку — колокольчик в окне… Это такая благодарность за то, что я не дала вам замерзнуть около вертолета? Или за то, что ухаживала за тобой, Саша, когда ты не мог двигаться? — подвела итог Матильда.

— Да ты что, Матильда?! Почему я?! Николай, ясное дело, убит по случайности, но это не я. А по поводу колокольчика… Это еще вопрос… Неизвестно, сколько времени он там висел, ждал, пока ты заглянешь в комнату.

— Ты что, на меня намекаешь? — вскинулся Сергей.

— А что тут намекать? Тут все ясно, думаю, тебе пора признаться. Если бы я был убийцей, я бы тоже сделал что-нибудь вроде бубенчика, чтобы отвести подозрения от себя… Только и всего… На это у любого недоумка ума хватило бы.

Они стояли друг против друга, готовые кинуться в драку. А Матильда вспомнила, что однажды видела, как Сергей осторожно простукивал стены. Он тогда засмеялся и сказал, что не поймет, из какого материала сделан дом… Да и Саша как-то, не видя ее, открыл дверцу шкафа и внимательно разглядывал его заднюю стенку, пока она не скрипнула дверью.

— Хватит, может, вы все заодно? Что с Николаем-то делать? Милицию надо вызывать… — остановила их Матильда.

Юра тайком сделал ей знак молчать, приложил палец к губам. Матильда поняла, что он не хочет пока, чтобы другие знали о том, что у него есть радиопередатчик.

— Давайте сначала перенесем его в сарай, а потом каждый напишет все, что видел и слышал, — это будут наши показания для милиции, — предложил Саша.

— Подождите, не трогайте его, там есть фотоаппарат, надо все заснять, — вспомнила Матильда. — Я сейчас принесу.

— Черт… Вот, черт, я думал этот Николай всех переживет, такой энергичный был, жизнерадостный…Может, проще его похоронить, и все? Милиция нас затаскает, и неизвестно еще, кого обвинят, убийцу или невинного человека, — Сергей уныло разглядывал покойника.

— А что мы скажем Петровичу? Он не дурак, сразу заинтересуется, куда пропал Николай.

Николая сфотографировали в разных ракурсах, перенесли в сарай со стройматериалами, а потом каждый записал свои наблюдения. Сложили все в один конверт, туда же — шнур от самострела, и Матильда спрятала его в своей комнате.

Вот черт, не вышло. А как все хорошо сложилось: снег закрыл все следы, никто бы ничего не доказал. Все можно было бы свалить на охотников-браконьеров из Сосновки. И пусть милиция трясла бы их. Да нет, никто не стал бы особенно разбираться: кому надо торчать в лесу из-за какой-то тетки? Так поди ж ты, опять улизнула… Надо же, какая везучая, четвертый раз ускользает, нет, пятый, она должна была взорваться еще в самолете. Но то была не моя работа. А интересная задачка — убрать с шестой попытки и при этом чтобы все выглядело как случайность… Н-да… Пожалуй, никто уже не поверит в случайность. Плохо, что я засветился перед деревенскими. Надо было сразу действовать решительнее. Чертов Гамлет со своими яйцами… В смысле, Фаберже… Степана-то, конечно, в расчет вообще можно не брать, полный недоумок, а вот Петрович опаснее, этот может описать всех, приметлив. И что это милиции даст? Ничего, внешность у меня стандартная, под мое описание подойдет половина русских мужиков. Что же придумать? Дом поджечь? А что, это идея, вот это будет случайность. Гамлет только останется недоволен, что яйцо не нашел…И с этими двумя что делать? Хотя, народ тут какой-то несерьезный, — вечные холостяки, скитальцы. Клоун этот, полный придурок — серьга, бровь проколота. Дурацкие башмаки, подошва в три сантиметра, как их, гриндеры, что ли, называются, красные к тому же… Ладно пацаны их носят, а тут взрослый мужик. Одет, как идиот. Такого никто искать не будет. Откуда только его принесло? Так и кружит рядом. Да, поджечь, и все, никаких свидетелей не останется. Не будь здесь двух лишних мужиков, я уговорил бы ее, сама бы принесла яичко на подносике… Черт, однако же какая соблазнительная женщина… Никого я так не хотел, как ее…

На следующий день появился Петрович со Степкой, им рассказали о случившемся. Отец только покряхтел, недоверчиво покачал головой, но своих соображений не высказывал. Матильда обратила внимание, как они со Степкой переглядываются, словно что-то скрывают. Петрович попросил показать, где и как был установлен самострел.

— А ружье-то где?

— Я его спрятала, — ответила Матильда.

Гости быстро уехали, а вскоре вернулись с трехлитровой бутылью самогона — надо же Николая помянуть… Выпив по стаканчику, мужики очистили от снега участок траншеи и похоронили Николая рядом с братом. Юра отговаривался тем, что он не пьет, но его убедили чуть-чуть пригубить, потом еще… Так он и остался в теплой компании.

К вечеру разделались со всей бутылью. Матильда посмотрела на их разгоряченные лица, послушала пьяный хвастливый бред, пересыпанный матом, и ушла с Верой подальше, наверх. Выглянула, только когда услышала, что деревенские засобирались домой.

— Ты, это, того… Э-э… Матильда, ружье у нас пропало… Ты нам верни то ружье…

— Так это ваше?

— Наше, только мы не ставили, его кто-то украл у нас…

— А что же вы сразу не говорили? Как-то это подозрительно… Кто у вас мог украсть? Из наших никто надолго не уезжал, в вашу деревню не успели бы сьездить.

— Зачем ездить? Оно всегда в санях лежало, без него не выезжаем.

— А когда украли?

— А шут его знает… Шо нам его проверять кажный день? Лежит и лежит в заду, под сеном. А вот как домой давеча поехали, так словно шо толкнуло проверить, на месте ли оно, либо нет. А его и правда нет. Так что, это наше.

— Потому-то вы и вернулись…

— Ну да… Да и Николая помянуть надо было, хороший был мужик.

Правды у них не добьешься: то ли в самом деле ружье у них украли, то ли это они поставили самострел.

— Нет, ваше ружье я отдам милиции.

Степана совсем развезло, прислонился к стене, того и гляди упадет. Да и Петрович выглядел сильно пьяным. Матильда попыталась уговорить их остаться на ночь в усадьбе, опасно ведь пьяными ехать в такой мороз да к тому же на ночь глядя. Но они категорически отказались: «Лошадь сама дорогу знает», — заявил Петрович. Они смогли дойти до саней — помогая друг другу, попадали туда, лошадь тронулась, и отец с сыном тут же дружно захрапели. Так и поехали, лошадка сама, без понуканий, не спеша, побежала по знакомой дороге.

Александр и Сергей продолжали что-то выяснять, временами забывая, о чем они спорят, Юра спал тут же за столом. Матильда взяла Веру к себе и закрылась на ночь, но это было лишним — в таком состоянии все трое были совершенно беспомощны.

Матильда решила спрятать все ружья, и свои тоже. В холле на стене висели два, а где же третье? Одного не хватало. Никто не признался, что взял его. Теперь она выдавала ружья только тогда, когда кто-нибудь шел на охоту, и в такие дни сама не выходила из дома. Но эта предосторожность не была гарантией полной безопасности, пропавшее ружье могло выстрелить в любой момент.

— Послушай, Матильда, Николай убит, а ты тут гостья, кто же тогда будет наследником всего этого? — Саша очертил руками границы усадьбы.

— Вера, она наследница. Как только выберусь, оформлю все бумаги на нее. Дом можно будет сдать в аренду, может быть, найдется желающий заниматься фермерством. А когда она вырастет, сама решит, что ей с ним делать.

— А ты бы не хотела здесь жить? Мне понравилось тут… — Саша задумчиво кивнул в сторону долины валунов.

— Нет, после таких событий не хочу.

— А чем ты будешь заниматься? — Сергей с детским любопытством посмотрел на нее.

— Не знаю, еще не решила…

После того случая Верочка сильно изменилась, все время жалась к Матильде или сидела угрюмо одна, перестала громко визжать и баловаться. Если раньше все порой изнемогали от неуемной девочки, то теперь к мужчинам она даже не подходила.

— Вера, пошли, покатаю тебя на санках, — уговаривал ее Саша, — погода вон какая, грех в доме сидеть.

— Не пойду.

— Вера, ну ты чего? — по-детски обижался тот. — Как куклы чинить, так дядя Саша, а как гулять — со мной не хочешь?

— Она со мной пойдет, да, Верушка? — злорадствовал Сергей.

— Нет, — немногословно, но твердо отвечала девочка.

Через неделю она стала выходить во двор, но не бегала, не валялась в снегу. Тихо стояла, глядя в сторону долины. Матильда все поглядывала на нее из окна, но однажды так и не заметила, куда та исчезла. Вышла во двор, покричала — тишина. Вместе с Юрой пошли искать ребенка. Нашли ее у Менял. Девочка сидела посередине на камне с закрытыми глазами. Потом, глядя, как она непонимающе смотрит на них, Матильда вспомнила себя — вот так же летом то и дело она шла к Менялам, так же тянуло ее туда, и после этих посещений она видела весь мир преображенным. Что же сейчас видит Вера? Как на ребенка действуют эти Менялы?

Сама Матильда больше не ходила сюда, невыносимо было идти меж валунами и ждать выстрела в спину, она теперь постоянно чувствовала себя мишенью. Но однажды, наводя в доме порядок, вдруг наткнулась на пропавшее ружье. Мыла пол и швабра зацепилась за что-то под кроватью. Заглянула — ружье. Кто же его подбросил? И все же Матильда вздохнула с облегчением, теперь можно будет выходить из дома. Ей казалось, что так опасность стала гораздо меньше. Все ружья она закрыла в шкафу в своей комнате, ключ носила с собой.

Эта ее предусмотрительность очень насмешила Палача: ружье он специально подбросил, чтобы она расслабилась. А мебельный замочек можно открыть любым гвоздиком, в крайнем случае, не сложно и сломать дверь шкафчика, но еще лучше — отодвинуть его от стены, оторвать фанерную заднюю стеночку — и, пожалуйста, бери что хочешь, замок же будет невредим. Наивная, дверь в свою комнату стала обязательно закрывает ночью на замок, говорит, что ей кажется, будто кто-то осторожно заходит… Надо было все-таки зайти раньше, может, она бы и не стала сильно сопротивляться. Где же это чертово яйцо? Облазил уже всю усадьбу, неужели тайник где-нибудь под снегом? Тогда до весны не найдешь, а вполне вероятно, что никто и никогда не найдет. Особенно, если учесть, что Матильда тут не хозяйка. Она, скорее всего, ничего не знает о хозяйских кладах. В принципе, уже можно у нее спросить прямо.

Сыщик тоже еще не раз обследовал дом и хоздвор. Специально брался за любую работу, чтобы, не вызывая подозрений, проверить все постройки. И он тоже пришел к выводу, что яйцо Фаберже потеряно и что Матильда не знает об антиквариате. Вряд ли гостье показывали тайник. Но, пожалуй, надо поговорить с ней откровенно, вроде бы это порядочная женщина, и возможно, она вернет чужое, если знает о нем.

— Веру мы с тобой удочерим, так ведь? — спросил у Матильды Сергей.

— Мы?

— Конечно, мы. А у тебя что, другие планы на будущее?

— Пока никаких.

— С деньгами у меня, к сожалению, сейчас напряг, но ничего, комната в коммуналке есть, первое время поживем в тесноте. Раньше меня не волновал этот вопрос, не нужна была квартира, а теперь, когда я обзаведусь семьей… Да еще и своего ребенка родим, так ведь?

Матильда с удовольствием слушала его размышления, он уже все решил за нее… Ну вот, а она считала, что кроме Гамлета на нее не посмотрит ни один мужчина…

— Повезло мне, что я тебя встретил…

— Да, такая длинная цепь везений: повезло, что я приехала, что хозяева погибли, что ваш вертолет упал здесь.

— Вообще-то, я сюда не случайно попал, — смутился он. — Знаешь, пора признаться тебе, я ведь ехал не в Сосновку, а именно в эту усадьбу, по спецзаданию: найти украденную вещь, яйцо работы Фаберже…

— Что?!

— Извини, я же думал, что ты — это Вика, хозяйка усадьбы и, следовательно, возможная соучастница похищения. Игорь наверняка говорил жене об антиквариате. Потому я и не рискнул ничего сказать тебе. А сейчас вижу, что ты порядочная женщина, и если знаешь о ценностях, то сама вернешь их хозяевам…

— Нет, ничего не знаю… — Матильда была поражена признанием Сергея.

У нее сразу возникла мысль: так ли он влюблен в нее, как говорит? Не из-за яйца ли такая любовь?

— Жаль, — разочарованно протянул Сергей. — Это решило бы все наши проблемы, двадцать пять процентов от найденного клада были бы твои, а это очень большая сумма. Хватило бы и на квартиру, и на безбедную жизнь, причем все на совершенно законных основаниях.

В тот же день, двумя часами позже, с ней заговорил Саша.

— Матильда, ты вроде бы говорила, что сама клеила обои в доме. Это что, правда? Или придумала для убедительности?

— Правда, и клеила обои, и шпаклевала стены. Я же работала отделочницей когда-то, вот и вспомнила молодость. Делать тут нечего было, скучно, с Верой вдвоем сидели столько времени…

— А тебе нигде не попадался тайник?

— Что, чужие клады покоя не дают?

— Нет, чужого мне не нужно, я ищу один предмет, произведение искусства. Эту штуку похитили, а я занимался расследованием, и следы привели в этот дом. Похоже, вор продал этот предмет Игорю, либо с самого начала действовал по его заказу. Так что, извини, соврал тебе, я не заготовитель…

— Какой же предмет ты ищешь? — спросила Матильда, прекрасно зная, что услышит в ответ.

— Он стоит миллионы долларов… Это яйцо работы Фаберже. Наверно, слышала о таком? Представляешь, что это?

— Ну конечно. Видела такие пасхальные яйца в иллюстрированных альбомах, и в фильмах…

— Так ты видела его у хозяев? Может, знаешь, где у хозяев тайник устроен?

— Нет, не встречала.

— Я так и думал. На то он и тайник, чтобы никто о нем не знал… Слушай, я смотрю, Сергей все около тебя вертится…

— Ну и что?

— Да ничего, нравишься ты мне… И почему таким пронырам всегда везет с женщинами? Ты не торопись, подумай… Я подожду. Место здесь славное, могли бы тут с тобой остаться. А Веру удочерим… Я вижу, ты к ней привязалась, и мне этот ребенок по душе.

Он уже держал ее за руку, не отрываясь смотрел в глаза… Расслабиться бы, забыть обо всех кладах, не думать о том, что ему на самом деле нужно. Ведь каждая женщина мечтает о таких признаниях… Интересно, а если бы он не искал тайник, то говорил бы ей о любви? Да что это с ней! Без этого проклятого яйца его бы здесь и не было…

— Вдруг вспомнишь, видела что-то… Была бы обеспечена до старости.

И сыщик, и Палач были разочарованы. Каждый из них считал, что Матильда была не против их ухаживаний, и вот… И оба были уверены, что влюбленная женщина не сможет хранить тайну. Похоже, она действительно не в курсе, да иначе и быть не могло. Все в доме они уже облазили, стены простучали, ни тот, ни другой при этом не заметили сейфа в стене. Сыщик почему-то изначально был уверен, что тайник устроен где-нибудь в подвале, там он все сплошь обследовал и теперь пришел к выводу, что ничего сделать нельзя. Он решил поговорить с Петровичем, возможно кто-то из деревенских согласиться пойти с ним на лыжах. до районного центра. Одному было рискованно отправляться в такую даль. А палач убедившись в бесполезности дальнейшего пребывания на хуторе, окончательно решил спалить все. Тянуть больше нечего. Восстановить связь для него было не сложно, с этим он давно разобрался — сам делал, сам ломал. Хорошо что остальные в этом не смыслят, руки у них не оттуда растут… Сначала вызвать вертолет, назначить точное время, и после этого устроить пожар.

Веру стало невозможно оставлять одну во дворе — она сразу уходила к Менялам. Что девочку тянуло к ним, что она там чувствовала, было непонятно. Матильда боялась за нее и все время следила, чтобы Вера не ушла туда. Мужчины тоже приглядывали за ребенком, и тем не менее Верочка ускользала. Заметив, что она опять пропала со двора, кто-нибудь тут же бросался следом. Вообще-то, мужчины не верили, что Менялы так опасны, а изменения, произошедшие с Верой, объясняли пережитым стрессом: просто ребенок испугался выстрела. То, что она все время стремилась к валунам, казалось им ее новой игрой. Обычные прятки она заменила побегами к Менялам, это было интереснее: убегать, а взрослые пусть ее ловят. Поэтому никто из них особенно не тревожился, и порой мужчины специально давали ребенку сбежать — пусть поиграет одна. Но Матильда знала, чем могут обернуться посещения Менял, и потому боялась оставлять девочку одну. Как-то после обеда она снова обнаружила, что Вера исчезла. Обошла весь дом, тихонько заглянула к Саше, он читал у себя. Матильда не успела закрыть дверь, Александр сразу вскинул голову:

— Ты что-то хотела?

— Нет-нет, ничего, я просто так, — успокоила она его. — Ищу Веру.

— А я вот бездельничаю, — улыбнулся он, но смотрел настороженно.

Матильде показалось, что она слышит чьи-то шаги наверху, и пошла на второй этаж. Тихо не получалось — ступеньки предательски поскрипывали под ногами. Прошлась по коридору, заглядывая во все комнаты. Но там никого не было. Матильда вернулась вниз. А где же Юра? Может, девочка с ним? Заглянула к нему: Юра дремал, уронив книгу на грудь. Комната Сергея пустовала, но Матильда уже услышала его голос и пошла в подсобку, маленькую мастерскую в конце коридора. Открыла дверь и с облегчением вздохнула: девочка здесь. Верочка сразу повернулась к ней.

— Мама, мама, а дядя Сережа делает кроватку для моей куклы! А еще сделает стол и диван!

Наконец Верочка оживилась, давно она так не радовалась.

— Конечно, сделаем. Чем нам тут еще заниматься? Всю мебель сделаем, если твоя мама найдет кусочек ткани, чтобы оббить диван.

— Найду что-нибудь.

— Мама, еще матрас нужен! И подушка!

— Что-нибудь придумаем. Я уж подумала, что ты на улице.

— А, так ты Веру искала, думала, она опять у Менял?

— Я хочу к Менялам… — сразу подхватила девочка.

— Нет, Вера, не надо туда ходить, играй здесь. Ну вот, напомнили ей…

На следующее утро Матильда после дойки шла к себе, тихонько брела по спящему дому. Как странно, Николай был такой энергичный, здоровый, сильный, и вот его нет, а они все так же живут, и ничего тут не изменилось. Она приоткрыла дверь к Вере: всегда у нее сползает одеяло… Но кровать была пуста. Где ребенок? Матильда в темноте прошлась по комнатам — Веры нигде не было. Тогда она стала включать везде свет — может быть, девочка где-нибудь в уголке сидит, спряталась и заснула? Выглянул Юра:

— Ты что тут ходишь?

— Вера пропала…

— Как пропала? Ночь ведь еще…

— В ее комнате нет, вот уже по второму кругу прохожу по всем комнатам — везде пусто.

Показался из своей комнаты Сергей, потом разбудили Сашу. Все быстро оделись и вышли во двор. Солнце только вставало, во всех углах двора еще густели тени. В усадьбе Веру не нашли, и все сразу, не сговариваясь, двинулись по тропе к Менялам. Вера была там, она сидела на камне, глаза ее были открыты, но девочка словно спала… И только когда Сергей вынес ее наружу, она зашевелилась, потянулась к Матильде.

— Сиди, сиди у меня… Маме же тяжело.

— Нет, не хочу, ты синий…

— Почему это я синий? А мама какая?

— Оранжевая и круглая.

— Интересно, а я не круглый?

— Нет, ты острый.

Матильда все же взяла ее на руки.

— Ей, наверно, что-то чудится. Верочка, ну зачем ты ушла ночью?

— Ты же меня не пускаешь…

— Вера, а Юра какой? — не унимался Сергей.

— Зеленый, неровный…

— А Саша?

— Желтый и колючий.

— Хватит тебе, Сергей, это скоро пройдет…

Жизнь в усадьбе словно замерла, даже Петрович со своим Степкой после поминок Николая ни разу не приезжали.

— Что-то Петрович не показывается… — беспокоилась Матильда. — Как они доехали тогда, не замерзли?

— Да ничего с ними не сделалось, оба были в валенках, в тулупах, а лошадь и в самом деле дорогу лучше их знает, — успокаивал ее Юра.

— Сегодня приедут, — вдруг заявила Вера.

— А ты откуда знаешь? — удивился Саша.

— Знаю.

— Что, слышала, как Петрович говорил, когда приедет?

— Не говорил, я и так знаю, — серьезно, как взрослая, сказала девочка.

А Матильда вдруг почувствовала, что Вера говорит правду: она знает, что Петрович к ним сегодня приедет. Это было странное ощущение, словно она вспомнила то, что никогда не знала. Она промолчала, хватит того, что Вера огорошила мужчин. В тот же день после обеда появились гости.

— Живы-здоровы? — спросил Петрович.

Похоже, он тоже о них беспокоился. Матильда на радостях, что все обошлось, принялась готовить обед повкуснее. В доме стало шумно, оживленно, как прежде. И только спустя час она спохватилась, что Веры давно не видно. Глянула — ее комбинезона на месте не было, похоже, опять ушла к Менялам. На всякий случай поднялась на второй этаж, проверила все комнаты, девочка теперь полюбила сидеть где-нибудь в одиночестве, но сейчас ее нигде не было. Тогда Матильда, ничего не говоря мужчинам, накинула куртку и побежала во двор. Все ведь в доме, и ружья под замком.

Палач наблюдал, как Матильда обеспокоено ищет девочку. Этими вечными поисками ребенка жертва сама подсказала способ, как ее выманить из дома. Как предсказуемы люди, как просто ими манипулировать! Было бы приятно чувствовать свое превосходство… Если бы только эта женщина не была так привлекательна… Нелепое и несвойственное ему раньше чувство сожаления портили настроение. Не ожидал он, что ему будет так трудно выполнить это задание.

Веру он сам сразу после приезда гостей незаметно завел в мастерскую — маленькую комнатку в конце коридора на первом этаже, дал ей игрушки и велел играть здесь, не мешать взрослым. И хотя она и так бы не вышла, он все же прикрыл за нею дверь на задвижку, так и Матильда не станет там искать. Потом убрал одежду Веры с вешалки, просто бросил все в шкаф, стоящий рядом. Пошел к себе и достал пару литровых бутылок водки, он когда-то нашел их во время очередного обыска подвала. Удивительно, что никто не наткнулся на них раньше, столько людей шерстило этот дом! Теперь они пригодились — вот самое лучшее средство, чтобы занять мужиков. Шприцем добавил в одну снотворное, и как только женщина вышла во двор, Палач выставил бутылки на стол. Петрович и Степан сразу оживились.

— Вот это дело! Где это ты ее откопал?

— Нашел в подвале. Наливай, Петрович. Давай быстрее, пока Матильды нет, а то ей не понравилось, как мы в тот раз ваш самогон уговорили… Чего тянуть? Лей, Петрович, а я пойду, гляну: кажись, там еще одна была. Шустрее, мужики, пока хозяйка не вернулась. Да не ждите меня, принесу, и на мою долю хватит.

Он первым опрокинул рюмку, вышел из комнаты и тут же выплюнул жидкость. Теперь его движения стали точными и стремительными. Он направился к черному ходу. Там прихватил ружье, несколько патронов, заранее припрятанных им на верхней полке у двери, и выскользнул из дома. Пока Матильда оглядывала двор, проверяла все сараи, нет ли где девочки, он уже шагал меж валунами. Уберет ее, тем временем те двое заснут, тогда он вызовет вертолет и запалит дом.

«Вот две дурочки, большая и маленькая, и чего таскаются на этот пустырь? Маленькая совсем свихнулась, ей чудится что-то стало, какие-то разноцветные шары… А Матильда, зная, что ее подстерегают, все равно, как глупая овца, упрямо бежит туда». Он злился на нее: ну почему она так подставляется все время? Сама виновата… Мелькнула мысль: «А вдруг она вернулась в дом и позвала Юрку? «Ну и черт с ним, — решил он, — обоих там и прикончу. Подчищу все хвосты, все равно ситуация такова, что в живых нельзя оставлять никого, слишком долго они тут общались, смогут рассказать много лишнего. Потом устрою такой пожар, чтобы в деревне увидели…»

Он не любовался красотами здешней природы, он их совершенно не замечал. Скорей бы разделаться с этим неприятным делом, уехать отсюда и забыть обо всем. Он протиснулся меж обломками Менял, выбрал удобную позицию — отсюда хорошо просматривался довольно большой участок тропы. Чувствовал себя здесь очень комфортно — свитер, теплая куртка, ботинки на меху, хоть целый день сиди в засаде.

Тем временем Матильда еще только шла через двор, раздумывая, не позвать ли с собой Юру. На улице стоял легкий морозец, искрился снег, было тихо вокруг, спокойно. Она с наслаждением вдохнула чистый холодный воздух и медленно пошла по тропинке, время от времени окликая Веру. Удивительно, за то время, что она не выходила из дома, все вокруг так истоптали, будто в усадьбе живут не пять человек, а пятьдесят. Раньше только звериные тропинки пересекали долину во всех направлениях, теперь же следы людей были повсюду. Интересно, кому и зачем потребовалось бродить здесь? Что тут ищут? Охотятся? И когда мужчины успевают, ведь, кажется, постоянно дома.

Все-таки правы были Игорь и Вика: это удивительно красивый уголок, сейчас она и сама влюбилась в это место и тоже с восторгом рассказывала бы о нем гостям. Матильда задержалась перед последним поворотом к Менялам, еще раз глянула на долину, которую уже привыкла считать своей. Спасибо Менялам! Как много они ей дали, раньше она была слепа и глуха, равнодушна к красотам природы…

У тропинки, ведущей к ямам, Матильда вдруг приостановилась, снова позвала Веру, потом решила проверить, не надумала ли девочка поиграть у ям. Шла очень осторожно, внимательно оглядывая все вокруг. Следы обрывались у валунов, дальше тропинки не было, снег нетронут. Матильда пошла назад, на развилке свернула к Менялам. Выходит, Вера опять там, больше ей негде быть. Что-то ей было не по себе, почему-то сегодня не хотелось туда идти… Но ребенка слишком долго нет, а с Менялами шутки плохи..

Палач был доволен тем, что решил устроить засаду именно здесь. С одной стороны, если уж он решил убрать всех и спалить усадьбу, то зачем потащился сюда? С другой же, ему хотелось завершить операцию красиво. Почему же не побаловать себя? От такой игры в охотника адреналин поступает в кровь, жизнь воспринимается ярче… Да и не мясник он, а Палач…

Если сегодня Матильда не появится, если она все же вернется в дом и найдет Веру там, то можно будет припрятать ружье здесь же — пусть тут подождет своего часа. А спрятать его есть где: вон под тем валуном словно небольшая пещерка, как раз для ружья. Он выглянул из своего укрытия — никого, да и услышал бы шаги, снег так и скрипит под башмаками, крепчает морозец… Потом вдали раздался голос Матильды — она звала Веру. Ну какого черта ты сюда идешь? Может, передумает, вернется в усадьбу? «Если вернется — все, не буду убивать…» — вдруг ни с того, ни с сего решил он. Какие-то неведомые ему доселе слабенькие чувства зашевелились в его душе. Менялы тяжело нависали над ним. Он взглянул вверх, на клочок неба между ними и голова слегка закружилась. Давление, что ли? Надо бы провериться, в роду были гипертоники.

Несколько минут он, прислушиваясь, сидел так тихо, что совсем рядом с его ногой выскочила на снег мышка. Тут у нее была своя грязная мышиная тропка, которая выделялась на чистом снегу: мыши пачкали лапки там, в норе, и выносили частицы земли наверх. Он еще раз осторожно выглянул — Матильда еще не подошла, и тогда палач тихонько свистнул мышке. Мышь замерла, потом шмыгнула под валун. А легкий свист отразился от каменных стен, усилился и вернулся к человеку… Ощущение было такое, словно в голову вонзились острые иглы — так преобразили его свист Менялы. В голове у Палача зашумело, все поплыло перед глазами, и в этот момент он увидел Матильду. Она показалась из-за большого камня. Покачиваясь, словно пьяный, он попытался поймать ее в прицел, ружье ходило ходуном, и ему это никак не удавалось. А может, все дело было в том, что он не хотел убивать свою жертву.? И все же, чувствуя, что вот-вот потеряет сознание, Палач нажал на курок и впервые промазал с такого близкого расстояния… Грохот выстрела, тут же усиленный в десятки раз каменной ловушкой звуков, заметался в тесном пространстве.

Матильда услышала, как совсем рядом свистнула пуля, как щелкнула она о валун сзади, в следующее мгновение все вокруг стремительно завертелось, поплыло, и она упала. Очнулась через мгновение меж Менялами. Она не лежала, а сидела, прислонясь к валуну, и в руках у нее было ружье. Как она очутилась здесь? Кто-то перетащил ее сюда? А кто в нее стрелял? Ничего не понимая, приподнялась и выглянула наружу: метрах в десяти, на утонувшей в снегу тропе, уткнувшись головой в бруствер этого снежного окопа, лежал человек. Кто это? Вот человек зашевелился, приподнялся и сел. С ужасом Матильда узнала себя. Некоторое время она наблюдала, как ее двойник там, на снегу, тупо осматривает свою одежду, как поднимает руки и долго на них смотрит, ее лицо при этом выражало полное недоумение. Потом вторая «Матильда» огляделась по сторонам и все с тем же выражением несказанного удивления посмотрела в ее сторону, встала и направилась к Менялам. Матильде хотелось убежать, но ноги не слушались ее, стали ватными… Она все же попыталась встать, оперлась рукой о валун, автоматически глянула на свою руку и почувствовала, как волосы на голове зашевелились: рука была не ее… То была крупная кисть с широкими ногтями, с татуировкой между большим и указательным пальцами, запястье поросло черными волосками. Рука послушно выполняла все ее желания: вот сжалась в кулак, вот пальцы распрямились.

— Ни хрена себе! — вторая «Матильда» уже смотрела на нее в проем между обломков. — Как же это вышло?

Матильда поняла: Менялы поменяли их телами. В чьем же теле теперь она? И сообразила — вот же, татуировка на руке, буква «С» у большого пальца. Выходит, она — в теле Сергея, а он — в ее.

— Какого черта?! Что случилось?

— Это Менялы… Они нас поменяли…

Он полез в пролом, но Матильда повела ружьем:

— Стой там! Не подходи…

— Ты что, думаешь, я могу убить свое тело? И долго мы вот так будем?

— Не знаю…

Он оперся рукой о камень и, по-видимому, хотел перемахнуть через следующий, но рука его неловко соскользнула.

— Довольно странное ощущение… Ты что, вообще физкультурой не занималась? Ну и ну! Не думал, что женщины такие слабачки… — удивился он. — Ты мне казалась крепкой.

— Слабачка? Да я в прекрасной физической форме! — возмутилась Матильда, — Поосторожнее с моим телом!

Он уже был рядом.

— О! Твое тело! Я же сейчас могу посмотреть, что тут у меня есть… — и он начал расстегивать ватник. — Я так мечтал об этом.

— Не смей!

— А что, ты мне помешаешь? — насмешливо бросил он, продолжая расстегивать куртку.

Матильда вскочила, поставила ружье и схватила самозванку за руки. Та попыталась вырваться, но у нее ничего не получалось.

— Послушай, да в твоем теле совсем нет сил, удивительно, как же вы, женщины, так живете? Оказывается, с тобой так легко было справиться.

Они продолжали бороться, их лица оказались совсем близко, оба вдруг замерли и некоторое время напряженно смотрели друг другу в глаза…

И тут Матильда почувствовала какое-то необычное напряжение в низу живота, словно там что-то набухало, и от этого по всему телу прокатилась волна невыразимо приятного ощущения. Такого она еще никогда не испытывала, ей хотелось глянуть, что же там у нее внизу происходит? Тут же поняла, что это такое, и от этой мысли напряжение усилилось, ее просто распирало, кровь пульсировала, в голове зашумело. Матильда отпустила руки своего двойника, и он тут же неловко обнял ее, жарко прильнул к ее рту губами. Было так странно видеть близко от себя свое лицо, словно целовать зеркало, но тем более странно было бы бороться с самой собой. Она закрыла глаза… Поцелуй оказался на удивление волнующим. Оказывается, она умеет так хорошо целоваться. Или это он? Хотелось продолжения. Сергей отпрянул, и Матильда сразу глянула вниз, что там творится? Брюки заметно вздувались, он заметил ее взгляд и расхохотался:

— Ага, сейчас ты узнаешь, каково терпеть мужику! Вот назло бы сейчас не дал тебе, но только уж больно самому хочется испытать все… Давай, расстегивай куртку.

Сам сбросил куртку на снег, и Матильда, словно загипнотизированная, послушно расстегнула свою. Подумала о том, что сейчас произойдет, и напряжение стало еще большим. Господи, как же они ходят!

— Замерзнем…

— Я тебя согрею… Да ты можешь все не снимать, достаточно только молнию расстегнуть.

А сам быстро раздевался. Со стороны это была странная картина — любовники, не глядя друг на друга, осматривают свои тела. Особенно удивительно вела себя женщина — она сняла бюстгальтер, провела руками по груди и застонала:

— О, класс… Я бы всегда сам себя ласкал… и не нужен был бы никто, уйди, противный! — женщина бросила взгляд на своего партнера: — А я не плохо смотрюсь, со стороны это выглядит довольно внушительно!.. Ну что же ты? Давай, проявляй инициативу, а я буду кокетничать и отказываться…

Матильде было не до шуток — сейчас все ее существо сосредоточилось в одной точке, там, где так сильно пульсировала кровь. Казалось, еще немного и она просто взорвется. Сейчас она ни о чем больше не могла думать.

— Давай скорее…

— То-то же, а как насчет предварительной ласки? Нет уж, дорогой, разогрей меня сначала…

— Прекрати, потом будешь издеваться…

Никогда еще Матильда так не жаждала другого человека, она протянула руку… Сергей тоже больше был не в силах глумиться и привлек ее к себе. Матильда непроизвольно сделала движение бедрами и застонала от наслаждения.

Потом они лежали, переводя дух, на его куртке, а холодный воздух остужал их разгоряченные тела.

— Вот это да! Здорово!

— Насколько все же мужикам приятнее заниматься сексом! Как мы, женщины, обделены, — сказала Матильда и тут же поняла, что видит рядом не самозванку, не свое тело, а самого что ни на есть настоящего Сергея.

— Опять поменялись! — воскликнула она. — Я и не заметила, когда мы снова поменялись телами. Не пойму, когда же мне было так приятно: когда я была тобой или когда уже стала собой?

— Действительно, поменялись… — он серьезно смотрел на нее.

— Что ты так смотришь?

— Ничего…

— Ты убьешь меня? — спросила она, отстраняясь от него.

— Теперь это было бы все равно, что отрубить себе руку. Мне кажется, ты — моя часть… Ты разве этого не ощущаешь?

— Да… — она провела рукой по его щеке.

— У меня такое ощущение, будто что-то твое осталось во мне.

Матильда была согласна с ним. Она тоже воспринимала Сергея, как часть себя, возможно, когда-нибудь это пройдет, но пока…

— Нас смешали…

— Пожалуй, мы с тобой самая идеальная пара.

— Теперь-то ты выберешь меня или все еще будешь колебаться? Тебе же нравился Сашка? — вдруг забеспокоился он.

— Нравился… Только я все время думала, что это он подослан Гамлетом.

— Но сейчас он тебе не нужен? — настойчиво допытывался Сергей.

— Ты еще спрашиваешь…А ты… — она замолчала.

— Что?

— Так это ты все делал: толкал меня в яму, самострел зарядил… Как же так можно? Ты столько раз намекал на свои чувства, да какое там намекал, по всем правилам признавался в любви, а потом… а потом устроил засаду на меня?! Ты хотел меня убить?

— Нет, не хотел, а должен был убить. Я тебе не врал, ты мне сразу понравилась, но я должен был выполнить задание, иначе меня самого бы убрали.

— Это Гамлет тебя нанял?

— Ну а кто же … Гамлет, твой любящий муж… И он нас в покое не оставит.

Матильда потянулась к ружью.

— Не дергайся, глупая, успокойся. Я же тебе говорю, мне и раньше-то не хотелось тебя убивать, но ничего не поделаешь, подписался… А теперь это просто невозможно. Спасибо Менялам — вразумили, а то потом всю жизнь бы каялся и тосковал по тебе… Ты ведь тоже не сразу поняла, что я — твоя половинка?

— Нет. А ты… — Матильда поколебалась, — ты давно этим занимаешься?

— Чем?

— Ты же убийца?

— Пока нет. Хотя убивать приходилось… Родина дала мне такую возможность.

— Как это?

— В армии, послужил в горячей точке…

— Где ты служил?

— В заднице… Знаешь, у человека может болеть голова, рука, живот — ну, любое место. А вот если у нашей страны что-нибудь болит, то обязательно именно там, каждый раз это такой большой геморрой… Удивительно, у меня такое чувство, что я сейчас лучше стал соображать, словно туман в голове рассеялся. Как будто я был болен, а теперь выздоровел. Я сейчас не понимаю, как я мог согласиться на такое дело? Каким надо быть дураком! — он помолчал. — Знаешь, раньше я так себя не осуждал… Интересно, эти изменения во мне тоже от тебя остались?

— Нет, вряд ли. Это Менялы настраивают человека на определенную волну, на всех действуют по-разному. И во мне они многое изменили, еще летом: у меня и физические чувства обострились — слух, зрение, осязание, и нравственные ощущения поменялись. Самооценка у меня уж точно не та… — улыбнулась Матильда.

— Что, тоже стала себя критиковать?

— Пожалуй, наоборот. Стихи начала писать, представляешь? Никогда раньше не писала, даже читать их не любила, а теперь сочиняю… Так что ты сейчас на самом деле можешь ощутить большие перемены. Но мне потребовалось приходить сюда не раз. Да Менялы тебя сами потянут, как меня, как Веру.

Разговаривая, они не спеша оделись и готовились уже пуститься в обратный путь. Но остановились и посмотрели друг другу в глаза. Для них обоих начиналась новая жизнь.

— А чем теперь будешь заниматься?

— Как чем? Спасать тебя и себя от твоего мужа, чем же еще? А-а, ты боишься, что я все же останусь киллером? Нет… Если я каждый раз буду меняться со своей жертвой телами, то когда-нибудь убью самого себя. Нет, нет, сейчас это невозможно. Эти камни здорово меня долбанули…

Действительно, Игорь или Вика рассказывали, что сюда приводили преступников, что после посещения Менял они становились другими людьми. Возможно, и на Сергея подействовало, тем более что они с ним к тому же менялись телами.

Матильда вдруг вспомнила:

— А Вера?! Где Вера?

— Дома, в подсобке играет.

— Нет, там дверь была закрыта, — покачала головой она.

— Это я ее снаружи прикрыл.

— Идем, ребенок может испугаться.

— Ну идем, моя половинка, — он покачал головой: — Ну и ну! Я словно заболел тобой… Это как вирусы гриппа — ты повсюду во мне.

— Спасибо за сравнение.

— Говорят, при поцелуях люди обмениваются микробами, а мы с тобой поменялись душами.

Они вернулись в дом, там все спали.

— Что это с ними? Так сильно напились?

— Снотворное. Проснутся, не волнуйся.

— Ты и их хотел…?

— Давай больше не будем об этом, тот человек остался там в долине валунов.

Дверь в подсобку открыли. Девочка с увлечением складывала что-то из огромных цветных пластмассовых деталей. Похоже, она и не заметила, что была заперта.

Ночь Сергей и Матильда провели вместе почти без сна: то любили друг друга, то разговаривали. Обсудить им надо было много.

— Сергей, если ты подослан Гамлетом, то, значит, Александр на самом деле разыскивает антиквариат?

— Думаю, да. Ты знаешь, где это спрятано?

— Знаю.

— Не смотри на меня настороженно, словно боишься… Уж теперь-то ты можешь быть спокойна — мы с тобой одно целое. Неужели ты хочешь вернуть кому-то миллионы долларов?

— Верну.

— Черт, я так и подумал: стоит связаться с женщиной и начнется всякое слюнтяйство…

— Яйцо отдам, — твердо заявила она. — У Юры есть связь, теперь мы можем вызывать милицию, тут столько покойников…

— У Юрки?! А что же вы раньше не вызвали?

— Хотели выяснить, кто убийца. Юра юрист, он убедил меня, что лучше сначала самим разобраться, а то вдруг арестуют не того человека, и тогда я бы оставалась в опасности. Но ведь теперь тебя арестуют за убийство Николая…

— С чего ты взяла, что это я его убил?

— Вот тебе и на… Так что, тут еще один киллер живет?

— Кто знает! Тут вообще такие дела творятся, до правды лучше не докапываться. Слишком много всяких случайностей.

— Теперь Гамлет пришлет другого человека.

— Будем держать оборону.

— Послушай, так связь через Интернет ты нарушил?

— Я. Это ерунда, восстановлю…

На следующий день они объявили изумленным Саше и Юрию о своем решении пожениться. Те выглядели сильно разочарованными.

— Саша, ты говорил, что приехал по заданию как частный детектив… А чем ты это докажешь?

— Документы сгорели в вертолете, но это не проблема. Свяжусь с заказчиком, он вышлет все бумаги.

— А ты уверена, что этот Сергей неопасен? — заволновался Юра, когда они остались с Матильдой вдвоем.

— Уверена…

— Не пойму, почему ты вдруг так стала ему доверять? Решила, что убийца — Саша?

— Не хочу больше разбираться с этим…

— А как же Гамлет? Он ведь не оставит тебя в покое…

— Сергей меня защитит.

— Как это вы с ним все так внезапно решили… У меня такое чувство, словно ты чего-то не договариваешь.

— Не волнуйся, Юра. А вот как мы объясним милиции то, что не вызвали их сразу после смерти Николая?

— А как милиция объяснит то, что они отказались выезжать сюда, после того как я передал им твое сообщение? Скажем, что связи не было.

На всякий случай, Матильда все приготовила к отъезду. А рано утром решила сходить попрощаться с долиной. Побывала у Менял, потом поднялась к источнику, даже разделась и полежала в кислой воде. Уходя, не выдержала и сорвала несколько ягод. Рвала осторожно, чтобы не испачкать руки соком и на этот раз не раздавила ни одной ягодки. Но все равно, стоило лишь коснуться их и сразу повеяло неприятным запахом.

Этого легкого запаха хватило, чтобы Сергей то и дело обнимал ее, Юра вертелся рядом, а Саша скрипел зубами от ревности. «Бедные мужчины, ну не хотела я вас дразнить!» — мысленно извинялась она. Но как бы то ни было, а такое внимание было особенно приятно после всех однообразных, серых лет ее жизни. Жизни без любви.

Странный запашок почувствовали и работники милиции. Следователь только допросил ее и тут же составил свое мнение о происшедшем на хуторе — передрались мужики, убили Николая из-за бабы. Черт, что-то в ней есть… Вроде не красавица, а прямо притягивает…Вскоре у следователя появилось желание убрать отсюда этих трех кобелей, чтобы не крутились около женщины. «Что за народ такой настырный, ведь видят же, что они ей не нужны!» Но человеком он был порядочным и самоуправства не допустил.

Николая явно убил кто-то из этих троих или сама Матильда, если уж очень он ее достал… Да что там говорить, четыре мужика и одна женщина, запертые вместе на протяжении довольно длительного срока, — вот вам и мотив, вот и подозреваемые.

Все подозреваемые дружно убеждали, что скорее всего Николай сам насторожил ружье, а оно возьми да и сработай из-за неопытности охотника. Кроме того, выяснилось, что покойник имел судимость. Только освободился и сразу направился сюда, к брату, но не застал его в живых. Представили фотографии, шнур и ружье, заготовленные письменные показания. Следователь съездил в деревню, допросил Петровича и Степана, те дружно все отрицали, даже ружье не признали.

Заключения по фактам крушений самолета и вертолета можно будет дать только после того, как растает снег, скрывающий все обломки. Тела же погибших откопали, забрали на экспертизу. Всех обитателей особняка попросили задержаться здесь на некоторое время, дождаться заключения эксперта. Следователь обещал не затягивать дело, слово сдержал и вскоре сообщил, что, по заключению экспертизы, смерть Николая, которая произошла так, как ее описывали обитатели усадьбы, признали случайной. Дело закрыли.

Экспертиза тел погибших Вики и Игоря показала, что действительно произошел взрыв: в ранах Игоря были обнаружены крошки пластика, обычного для телефонов, и частицы взрывчатого материала. В принципе, самый подозрительный человек здесь — Матильда. Она могла привезти с собой и подложить взрывчатку в самолет, остальных тут еще не было, потом могла и самострел установить. Но тут тоже не складывается: зачем ей было запирать себя в этой дыре с чужим ребенком? Да и не вооруженным глазом было видно, что это не тот человек, она явно не способна на какое-либо преступление. Словам Матильды, что она подозревает своего мужа в организации взрыва самолета, следователь тоже не поверил. Отправить жену в такую даль и там, за тысячу километров, организовать крушение самолета — это слишком сложно, это сказки… Он был убежден, что бытовые преступления, как правило, происходят спонтанно и не бывают такими продуманными. Это просто больное воображение ревнивой жены. Здесь нужно искать местные связи и анализ дел Игоря дал богатую пищу для размышления. Следствие двинулось в этом направлении, появились новые подозреваемые, абсолютно не связанные с проживающими в усадьбе.

Всем разрешили покинуть хутор. Но никто не торопился. Юра все еще опасался за жизнь Матильды и хотел убедиться в ее безопасности. Саша надеялся получить свой антиквариат. Сергей, разумеется, остался с Матильдой. А Матильда не могла уехать из-за Веры — у девочки начиналась истерика, если ее не пускали к Менялам. Матильда ждала, что такое состояние вот-вот пройдет. Сама-то она уже «переболела» этими Менялами, сейчас ее не тянуло туда, и она надеялась, что и у Веры этот период не затянется. И потом, ей жаль было бросать на произвол судьбы усадьбу, недостроенный санаторий. Стоит только уехать, и все тут сразу растащат, разрушат…

Вскоре по факсу были получены копии всех документов Александра, а Юра на всякий случай поручил своему другу все перепроверить, и только после этого подтверждения Матильда вручила Александру драгоценность.

— Ты счастлив? Твоя миссия завершилась успешно…

— Счастлив? Не знаю. Конечно, я рад, что смог разыскать и заполучить яйцо, но сейчас меня волнуешь ты. Я вижу, что у вас с Сергеем любовь в разгаре, но все же, мне кажется, это он стоит за смертью Николая и всеми странными событиями, происходившими здесь. Ты рискуешь, оставаясь с ним. Возможно, сейчас он влюблен, но стоит ли доверять такому человеку? Подумай, мое предложение руки и сердца остается в силе. Все зависит только от тебя. Пусть я небогат, но прокормить тебя сумею.

— Спасибо, но я сделала свой выбор… — Матильда не могла сказать ему, как, при каких обстоятельствах был этот выбор сделан, что дало такой резкий толчок ее отношениям с Сергеем.

Тот «обмен» сильно повлиял на них обоих, и отказаться друг от друга они теперь не могли.

— Ну что же… Если что — сообщай, ты знаешь, как меня найти. Возможно, ты и права, и это Николай все тут организовывал, а потом сам же случайно задел самострел. Он был таким несобранным…

Юра пообещал помочь Матильде. Развод, раздел имущества и оформление юридических прав на собственность, защиту интересов Верочки, сбор документов для ее удочерения — он все брал на себя. Свою долю в фирме Гамлета и долю Игоря, наследуемую Верой, Матильда решила сразу продать конкурентам мужа. Таким образом, фирма будет под контролем, и у него не останется возможности совершать аферы и не будет причин убивать жену. Ничего от ее смерти он теперь не выиграет, разве что получит моральное удовлетворение от мести. Хотя это тоже нельзя было сбрасывать со счетов: Матильда была уверена, что Гамлет захочет отомстить ей, потому лучше было не торопиться с отъездом, оставаться здесь — в такой глуши каждый новый человек будет на виду, а значит, меньше возможностей организовать «случайную» смерть, если только он не наймет кого-то из местных. Но это уже сложнее.

Александр и Юра уехали. Юра активно занялся делами Матильды. Ему пришлось не один месяц курсировать между Москвой и Ереваном. Подготовив все документы и убедившись в своих твердых позициях в предстоящем бракоразводном процессе, Юра проинформировал Гамлета о том, что Матильда подала на развод и что она как опекун Веры вступает в права на долю Игоря в их совместном бизнесе. Его известили и о том, что сейчас усадьба Игоря охраняется, каждого нового человека, появляющегося поблизости, досконально проверяют, и что, случись что-нибудь, Сергей тотчас даст показания против него. Гамлету настоятельно посоветовали не предпринимать больше никаких действий, во вред бывшей жене, в противном случае, Матильда будет вынуждена действовать такими же методами. Чтобы он не сомневался в ее возможностях, Юра организовал видеонаблюдение в кабинете офиса и в спальне Гамлета — нашлись такие умельцы, смогли проникнуть и в дом, и в рабочий кабинет. Пленочки потом предоставили Гамлету для просмотра и предупредили его, что так же легко, как были установлены камеры, можно будет подложить взрывчатку — в машину, в офис, куда угодно.

Гамлет просмотрел видеозаписи и скрипя зубами внял предупреждению.

Матильда разобралась с документами, хранящимися в сейфе, нашла договора на проектирование, связалась с проектировщиками. Все подтвердили договоренности, у всех работа шла, и Матильда решила заняться строительством. А куда ей, собственно, ехать, куда торопиться? Ее никто нигде не ждал. Так уж лучше она приведет в порядок Верочкино наследство, деньги для этого есть.

Сергей был согласен с ней. Его тоже устраивала жизнь в лесу. Ему хотелось отрезать свое прошлое, забыть обо всем, а для этого здесь было самое удобное место.

Кадровое агентство занялось подбором персонала, набрали людей для строительства и для работы в будущем санатории. Кое-кто приехал сразу, и с наступлением весны люди стали приводить территорию в порядок.

Сергей оказался неоценимым помощником в делах. Без мужчины Матильда бы не справилась. В усадьбу начали доставлять грузы, и именно он занимался их приемом и распределением. Хотя он и не был строителем, но аккуратность, собранность, умение логично мыслить позволяли ему легко справляться с делами. Матильда с удовольствием делилась с ним своими планами, советовалась. Впервые в жизни у нее был и постоянный собеседник, и единомышленник.

Как только установилась постоянная связь с внешним миром, Матильда сделала продуктовый заказ. Такой радостью для затворников было получить продукты с «большой земли» — свежие овощи и фрукты, мясные деликатесы, рыба всех сортов.

— Апельсины… У меня такое чувство, что я несколько лет жила без всего этого…

А Верочка и вовсе изумленно разглядывала невиданную провизию.

— А это что? А это тоже едят? — ребенок забыл, как выглядят некоторые продукты.

— М-мм… Чеснок, боже мой, да пусть от меня потом разит на три метра, но я сейчас наемся чеснока… — Матильда сразу почистила зубок и, макнув в соль, съела его с хрустящей корочкой хлеба.

— Борщ с чесноком! Это же мечта! — поддержал ее Сергей.

Вера попробовала чеснока и выплюнула:

— Горький…

А взрослые рассмеялись:

— Ешь, Вера, с хлебом, это вкусно.

Настроение у всех было хорошее, даже Верочка развеселилась, начала, как бывало прежде, баловаться с Сергеем, как-то незаметно они втянули в свою возню и Матильду. А потом оказалось, что взрослые уже не играют, а целуются, а Верочка сидит сбоку, с любопытством смотрит на них. — Мм, женщина с чесночком, это пикантно…

У Матильды появилась идея привлечь к строительству деревенских мужиков. И как только Петрович появился в усадьбе, ему предложили организовать всех молодых мужиков для работы на стройке.

— Так мы не строители, — по привычке тянул тот.

— Петрович, медведей учат на велосипедах кататься, что же ваши мужики не смогут научиться кирпичи класть? Ты думаешь, молдаване или китайцы — все опытные специалисты? Нет, сюда приезжают те, кто не имеет профессий, здесь, на наших стройках, учатся. Ты будешь бригадиром, должен будешь следить, чтобы не пили, выходили на работу вовремя. А платить я буду хорошо.

— Сколько?

Сумма так его впечатлила, что уже на следующий день он привез список всех потенциальных работников. Вскоре Матильда открыла курсы начального строительного образования. Конечно, она нашла и опытных мастеров, местным надо было еще поучиться. Как только сошел снег, начались дорожные работы, а потом и стройка ожила. Матильда изучила чертежи и уже хорошо представляла, что хотел сделать Игорь. Внесла свои коррективы. Эта стройка захватила ее, Сергей только посмеивался над ее горячностью. Ему нравилась эта женщина, такая чувственная и такая деловая, она завораживала его все больше.

И оба так отдавались страсти, что иной раз, не замечая того, ненадолго менялись телами.

Весна была обманчива, вроде солнышко припекает, но стоит раздеться, и готово, вот она, простуда. Матильду просквозило, ломило руки-ноги, болели мышцы. Она ничего не сказала Сергею, но утром он не позволил ей выходить из дома, мол, отлежись.

— Откуда ты знаешь, что я простыла? Насморка нет, не чихаю, не кашляю…

— Ночью понял, почувствовал, как все твое тело ноет.

Их внутренняя связь крепла.

Потом позвонил Юра, Матильде нужно было ехать на суд, дело о разделе имущества готово к рассмотрению. Заодно, ей предстояло подписать множество бумаг.

Перед отъездом Матильда прошлась по магазинам. Теперь вещи приобретала уверенная в себе женщина. Ее манера одеваться кардинально изменилась — Матильду привлекали яркие вещи, пожалуй, даже чуточку экстравагантные. В Ереван приехала совершенно другая Матильда. С Гамлетом они увиделись только в суде, и он ее сразу не узнал. С изумлением разглядывал эту новую Матильду. Она не стала красавицей, но какая привлекательная, дерзкая, колоритная женщина…

— Знаешь, я тут подумал, давай решим вопрос мирно… — предложил он.

— Надо было раньше об этом говорить. Ведь это сложный вопрос, быстро его не решишь, а если мы с тобой не договоримся, то придется снова обращаться в суд. Раз уж мы здесь… — у нее зазвонил мобильный, — извини…

Звонил главный инженер проекта санатория, предлагал внести некоторые изменения.

— Ни в коем случае, делайте так, как я говорила! — категорично заявила она и вернулась к разговору с Гамлетом.

— Уж слишком ты жестко разговариваешь со своими коллегами, — заметил он, — смотри, тебя опять уволят. А ко мне уже не вернешься…

Матильда с удивлением смотрела на него:

— Неужели ты думаешь, что я могла бы вернуться к тебе?!

— Я имею в виду фирму, жена у меня есть …

— Во-первых, я ни в коем случае не стала бы снова с тобой работать, а во-вторых, как меня могут уволить мои подчиненные? Хозяйка — я.

Она отошла, оставив Гамлета переваривать услышанное. Как она смогла за такое короткое время стать хозяйкой какой-то фирмы?! А ее внешность! Словно другой человек. Он был поражен происшедшими в ней переменами. С такой он не стал бы разводиться. Почему она раньше так не одевалась, не вела себя так? Откуда взялись эта горделивая осанка, уверенный взгляд? Какая волнующая легкая походка, влекущая, еле уловимая улыбка… Черт, он никак не мог сосредоточиться на процессе.

Дело она выиграла, Юра действительно был хорошим специалистом. Договорились, что он и в дальнейшем будет представлять ее интересы.

— Ну, теперь я поеду к Гамлету, мне нужно забрать свои вещи.

— Да ты что! Только под охраной ОМОНа. Он же в суде был так разъярен, что еще убьет тебя…

— Ничего он мне не сделает… — такие вещи она чувствовала заранее.

Матильда одна поехала в дом, который строила своими руками, где знала каждый гвоздик. Перед поездкой она не удержалась (уж так сильно ей хотелось досадить бывшему мужу): достала припрятанную засохшую ягодку, она уже почти не пахла… Бросила ее в воду, размяла и почувствовала слабый терпкий запах, полежала в этой ароматической ванне. Особенно сильно этот запах впитывали волосы, а потом постепенно отдавали его. Этого слабого запаха хватило, чтобы все мужчины в холле гостиницы повернулись и, не отрываясь, наблюдали за ней, пока она отдавала портье ключ от номера, а потом, как по команде, посмотрели вслед.

Она позвонила в дверь, а потом открыла замки своими ключами, бросила их, войдя, на столик. Они ей больше не понадобятся. Дом был полон народу — постаревшая, осунувшаяся Сусанна (нелады сына с правосудием не прошли для нее даром), сестра Гамлета со своими детьми, его новая подруга и он сам ошарашенно смотрели на Матильду.

— Я пришла за своими вещами — теми, что привезла из Москвы. Это память о моих родителях.

Матильда намеренно близко подошла к Гамлету, так, чтобы он почувствовал слабый терпкий запах. Неизвестно, что это были за ягоды, каков механизм их действия, но эффект от них несомненно был. Она заметила, как затрепетали ноздри Гамлета, как вспыхнули глаза, как он покосился на свою новую подругу.

— Пошли, пошли, все так и лежит в спальне на полке, — заторопился он, пропустил ее вперед и пошел по лестнице следом.

Матильда спиной чувствовала его пожирающий взгляд. Лишь только они вошли в спальню, Гамлет схватил ее за руку.

— Ты так потрясающе выглядишь… — он необдуманно близко притянул ее к себе, волна феромонов накрыла его.

Гамлет, всхлипнув, втянул воздух:

— М-м, твой запах… Ты меня вновь очаровала…

Он по-хозяйски обнял ее, ткнулся носом в волосы, хотел поцеловать в шею, но Матильда резко вырвалась:

— Вновь? Разве ты был когда-нибудь мною очарован? Тебе нравились мои деловые качества и знания.

— Не придирайся к словам. Какая разница, что было раньше? Сейчас-то я теряю голову, и ты видишь это… Послушай, может быть, мы поторопились с разводом?

— Нет, Гамлет, наоборот, мы слишком долго тянули с этим. Без тебя я наконец почувствовала себя настоящей женщиной, и у меня уже есть любимый человек. На-ка пакет, сложи в него мои вещи.

Гамлет все стоял, держа ее за локоть, а его ноздри жадно раздувались. То, что природа задумала для того, чтобы жизнь на Земле случайно не прекратилась, действовало. Пожалуй, он уже не мог контролировать себя. Матильде даже показалось, что он решил применить силу, но в этот момент дверь спальни распахнулась, и вошла его подруга. Гамлет скрипнул зубами:

— Ты еще пожалеешь… — бросил Матильде сквозь зубы и сунул девушке пакет: — Сложи ей всю ерунду вон с той полки…

Матильда была довольна. Она прошла через гостиную под взглядами домочадцев Гамлета, огляделась. Сколько здесь она испытала горя и обид, зачем она потратила на это столько лет? Почему она раньше так не любила себя, почему считала возможным жить с нелюбимым человеком? Кивнула всем на прощание и, не задерживаясь больше ни на минуту, вышла на улицу. Села в ожидавшее ее такси, прижимая к себе пакет, заметила в окне Сусанну и, не сдерживая торжествующей улыбки, послала ей воздушный поцелуй. Та шарахнулась от окна.

— Ведьма…

А Матильда почувствовала легкость, словно сбросила с себя все прожитые здесь годы. Ее потянуло домой — теперь ее дом в долине валунов, где ее ждут любовь и Вера. Именно так. А где есть Любовь и Вера — там и Надежда.