Сэй Алек. Reich wird nie kapitulieren! Часть I. Жар чужими руками Аннотация: Утомили, честно говоря, различные попаданцы, которые благодаря своим невье... гм... более чем нескромным познаниям во всем двигают прогресс семимильными шагами, попутно гоняя Батыя, Того и Манштейна, исключительно на чужой территории и малой кровью. Произведения с такими героями бывают и вполне увлекательны, но делая из наших врагов слабаков и неумех, которых любой любитель форумных дискуссий может в хвост и в гриву, мы принижаем как мужество наших врагов, которое имело место быть, так и подвиги наших предков. Мой герой никогда не увлекался альтернативной историей - у него и по обычной-то тройка, да и та, что называется, за красивые глаза. Он не герой, не изобретатель, не спецагент... Он - обычный ученик НЕМЕЦКОЙ реальной школы, попавший в необычную ситуацию. И что теперь делать? А ничего не поделаешь, извольте спасать Родину, геноссе Карл. Насколько это в ваших силах, разумеется. Reich wird nie kapitulieren! Kapitulieren wird Deutschland niemals, niemals, jetzt nicht und in drei Jahren auch nicht. Hitlerrede am 8.11.1939 Burgerbraukeller, Munchen Часть I. Жар чужими руками Мы поняли, что Гитлер сделал еще один из своих умных политических шагов, благодаря которому он и на этот раз выиграл дело миром, как это ему удавалось и раньше. Эрих Рёдер. "Гросс-Адмирал" Этим были посеяны семена будущей войны Маршал Фош о Версальском мире Берлин, Вильгельмштрассе, 77 08 ноября 1938 г., около полудня Рейхсканцлер и Фюрер Германской Нации, Адольф Гитлер, порывисто поднялся со своего места, и начал энергично прохаживаться вдоль стола, за которым сидело несколько самых могущественных людей Третьего Рейха -- Генрих Гиммлер, Рейнхард Гейдрих, Вильгельм Фрик, Йозеф Геббельс, Вильгельм Канарис, Генрих Мюллер, Рудольф Гесс, Вильгельм Кейтель, Вальтер фон Браухич и Герман Геринг. Гитлер мерил шагами свой кабинет около минуты, наконец подошел к окну, резким раздраженным движением отдернул портеру, и невидящим взглядом уставился на улицу. -- Если это шутка, то не смешная. -- процедил он и, вдруг, развернулся, уперся полным ярости взглядом в шефа СД и заорал. -- Я не позволю вам делать из себя идиота, Гейдрих! Слышите?!! Ни вам, ни кому-то другому!!! -- Это не шутка, мой фюрер. -- Рейнхард Тристан Гейдрих выпрямился во весь свой немалый рост и спокойно встретил бешеный взгляд Гитлера. -- Я могу это доказать. Канарис поглядывал на группенфюрера с едва прикрытым злорадством, остальные (быть может, за исключением Геббельса и Гесса) косились на его бывшего сослуживца (1) с некоторым недоумением, гадая, какую такую игру он затеял, что настолько рискует. Рискует, выставляя себя дураком, рассказывая фантастические бредни фюреру, навлекает на себя его гнев -- для чего? Какие доказательства своего смехотворного убеждения измыслил этот изощренный и неординарный, что признавали даже враги, ум? Зачем срывать совещание о "народной мести" за Рата? (2) Глядя в спокойные, с хищным прищуром (маленькие, почти монголоидные) голубые глаза группенфюрера, на его вытянутое индифферентное лицо, отмечая все то спокойствие, которым дышала, казалось, долговязая фигура Гейдриха, Гитлер тоже начал успокаиваться. -- Вот как? -- рейхсканцлер криво усмехнулся и проследовал к своему месту. -- Интересно было бы узнать, каким образом вы намерены это делать, партайгеноссе. Последнее слово он произнес чуть ли не с издевкой. По тонким губам шефа СД скользнула мимолетная улыбка -- он словно предвкушал эффект и не смог удержаться. -- Рейнхард, что это? -- хохотнул вольготно развалившийся в своем кресле главком Люфтваффе, разглядывая серебристую плоскую коробочку, которую Гейдрих извлек из своего портфеля и положил на стол. -- Пудреница? Не знал, что ты используешь косметику. На лицах собравшихся появились усмешки, в том числе и на лице самого Рейнхарда Тристана. -- Нет, Герман. Это... патефон. -- Размером с ладонь? Маловат. -- Геринг не выглядел заинтересованным. Более того, он не выглядел заинтересованным демонстративно. -- Да и пластинку поставить некуда. Гейдрих прикоснулся к поверхности коробочки, и из нее полилась... полилось... Музыкой это назвать можно было лишь весьма условно -- скорее уж грохотом в кузнечном цехе под аккомпанемент циркулярной пилы. Гитлер скривился как от зубной боли. -- Что это такое? -- рявкнул он. -- Музыка, мой фюрер. -- шеф СД (да и, заодно, зипо) пожал плечами. Из коробочки, под непрекращающуюся какофонию раздался грубый, лишенный мелодичности, но мужественный голос солиста про... ну, наверное все же пропевший "Du... Du hast...", и Гейдрих добавил. -- Музыка и песня. Вновь дотронувшись до коробочки своими длинными и тонкими, как у пианиста, пальцами, Гейдрих заставил ее прекратить издавать эти чудовищные звуки. -- Предлагаю послушать что-то более приятное, мой фюрер. -- руку с "адской машинки", как ее про себя окрестили все присутствующие, Рейнхард не убирал. -- Радио, например. Сейчас как раз должны передавать оперу Вагнера... -- Это еще и радио?!! -- проняло даже Геринга, моментально представившего перспективу использования таких "патефонов" в авиации. Да и в остальных частях Вермахта и Кригсмарине тоже. -- Как далеко действует? Можно использовать как передатчик? Как скоро можно наладить выпуск и какие мощности экономики (3) для этого требуются? -- Нет, это просто радиоприемник, совмещенный с проигрывателем музыки. -- ответил Гейдрих, и, выждав секунду, специально, чтобы полюбоваться вытянувшимися от разочарования физиономиями товарищей по партии, выложил на стол что-то совсем уж маленькое и плоское, черного цвета. -- Рация -- вот. -- Этого быть не может! -- возмутился фон Браухич. -- Где это видано, чтоб радиостанция была такой крохотной? На каких частотах она работает? -- Выясняем. -- сказал, как отрезал, Гейдрих. -- Информация поступила ко мне всего за час до совещания, нашего гостя я приказал пока... оставить в покое. Дать придти в себя. В конце концов, он немец... -- Вы это проверили? -- перебил его Гесс. -- А если это агент мирового еврейства и плутократии? -- Проверили первым делом, партайгеноссе. Истинный ариец, без следов хоть какой-то примеси любой другой крови. Медики дали заключение с абсолютной уверенностью. Да я его сам видел -- хоть сейчас на плакат. -- Так... -- Адольф Гитлер вновь поднялся из кресла, хотя уже не так порывисто, и опять начал мерить шагами свой кабинет. -- Переоценить значение этого события невозможно. Невозможно переоценить и последствия утечки информации. Канарис, пошлите проверенного человека на допросы гостя и введите в курс дела Рёдера. Гиммлер, подключайте людей из "Аненербе". Всех кто контактировал с этим... как его, кстати, зовут? -- Карл. -- Гейдрих покосился на министра пропаганды и образования. -- Карл-Вильгельм Геббельс, семнадцать лет. Йозеф Пауль Геббельс поперхнулся воздухом и покраснел как рак. -- Успокойтесь, партайгеноссе, он утверждает, что вы не родственники. Берлин, тюрьма Шпандау 08 ноября 1938 г., около двух часов дня -- Ни с какого боку не родственник. -- покачал головой симпатичный юноша с коротким ежиком светлых волос. Ойген фон Рок, доверенное лицо Рейнхарда Гейдриха, поморщился и покосился на коллегу из Абвера. -- Не являетесь рейхсминистру ни родственником, ни свойственником, ни сводной родней? -- спросил Ансельм Борг, фрегатенкапитан, откомандированный на это дело от ведомства Канариса. -- Нет, герр офицер. -- устало ответил тот. -- Геббельсов у нас, как в России Ivanovih. -- А у вас откуда такая информация? Про Россию? -- мягко поинтересовался фон Рок. -- Да из Интернета же! -- парень попытался вскочить, но прикованные к столешнице запястья не позволили ему распрямиться, и он упал обратно на табурет. -- От сетевых приятелей! Ну поймите же, Бога ради, я -- из будущего. Там все -- ВСЕ!!! -- иначе. -- Учитывая то, что вы подошли к ближайшему жандарму и сдались -- не все. -- ответил Борг. -- То, что вы потребовали направить вас к ближайшему контрразведчику... да, это говорит в вашу пользу, герр Геббельс. Но, скажите откровенно, что бы вы сделали на нашем месте? Поверили бы в то, что вы -- путешественник во времени? Карл Геббельс, ни с какого бока не родственник, простой школьник семнадцати лет от роду задумался... еще раз задумался... и ответил. -- Никак нет. Я бы на вашем месте... -- голос мальчишки пресекся, он тяжело сглотнул, но... но выпрямился, глядя в глаза Боргу, глянул гордо... Независимо... И затравленно... Но сдавленным голосом продолжил. -- На вашем месте я бы расстрелял и забыл. И тут же он, этот секунду назад гордый борец, заплакал. Согнулся в реве. -- Вы-ы-ы-ы... не имеете права... я немец... Карл плохо знал историю. Кому сейчас нужна история?!! Нужны маркетинг, экономика, математика, химия, физика... А история? Но он хоть как-то слушал преподавателей в школе, и из лекций по эпохе нацизма вынес твердую уверенность -- чистокровного немца в 1938-м году просто так расстрелять было нельзя. Блажен кто верует... -- Никто не собирается вас расстреливать, юноша. -- раздался голос от двери. Голос.... профессорский, иначе не назвать. -- Вы теперь достояние Рейха. Будь у нас Святой Грааль, вы б равнялись по ценности с ним. Представитель Абвера покосился в сторону бесшумно открывшейся двери, а затем на коллегу из СД. Фон Рок пожал плечами. Сев напротив рыдающего парня незнакомец грустно улыбнулся, выложил на стол портсигар, и спросил: -- Курите? -- Не-ет, это вредно... -- юный Геббельс нашел в себе силы ответить. -- Повесите, да? Лучше... Парень захлебнулся. -- Лучше расстреляйте, это не так страшно. -- Да почему мы вас должны вешать? -- развеселился гость. -- Вы же еще ничего такого не сделали. Ответа он и не ждал, поэтому продолжил: -- Кстати, меня зовут Карл Мария Вилигут, бригаденфюрер. Тезки, можно сказать, геноссе. Господа, что ж вы запугали молодого человека до такого состояния? Он нас неизвестно за кого принимает. За чудовищ каких-то просто. Юноша склонился к прикованным рукам, вытер слезы и смог наконец разглядеть вошедшего, который как раз сейчас пытался поудобнее пристроиться на стуле. Это оказался уже далеко не молодой мужчина, с редкими волосами зачесанными назад и обильно сдобренными сединой. Щеточка усов под мясистым носом-картофелиной тоже была, что называется, "соль с перцем". Впрочем, несмотря на явную старость и некоторую полноту, в нем чувствовалась стать и выправка боевого офицера, кем собственно он и был. -- Известно за кого вас все принимают. -- Карл шмыгнул носом. -- За военных преступников. Все три офицера ошарашено уставились на него. -- Извольте объясниться, knaube. (4) -- процедил Борг. -- Такие слова могут вам дорого стоить. -- Куда уж дороже? -- мальчишка снова наклонился и вытер глаза. -- Двадцать миллионов одних только немцев в землю закопали. И остальных примерно вдвое больше. -- Двадцать мил... -- у Вилигута пресеклось дыхание. -- Это с кем же мы так воевали? -- Со всеми. -- буркнул Карл. -- Кроме итальянцев и японцев. -- Что, и с русскими тоже? -- изумился фон Рок. -- У нас же с ними общих границ нет. -- Это пока нет. А первого сентября следующего года мы нападем на Польшу... Берлин, Принц-Альбрехтштрассе, 8 08 ноября 1938 г., около половины шестого вечера -- Черт возьми, чему наши потомки учат детей в школах? -- Гейдрих в раздражении бросил на стол несколько машинописных листов. -- Скажите, фон Рок, если бы ваш сын обладал такими же знаниями о прошлой войне, что бы за оценки у него были? -- При всем моем уважении, группенфюрер, Мартин учиться в военном учебном заведении, у них есть соответствующая дисциплина. А этот мальчик... -- штурмгауптфюрер пожал плечами. -- Удивительно то, что он знает настолько много о проигранной войне. Таково свойство человека -- гордится победами и стараться забыть о поражениях. Государство же состоит из людей. Многие ли сейчас помнят в Рейхе про... Ну, скажем, про Гроссегерсдорф? Шеф СД хмыкнул. -- Это было все же поболее лет назад, штурмгауптфюрер. Впрочем, вероятно вы правы. Да и много ли можно узнать за полуторачасовой допрос? Ну, а каковы ваши личные впечатления об объекте, фон Рок? -- Скорее положительные. Он довольно умен, физически хорошо развит, честен. Смел. -- Даже так? Смел? Поясните, с чего вы это взяли? -- потребовал Гейдрих. -- Назвать военными преступниками людей, которые вправе поставить его к стенке без всякого суда -- он это, заметьте, отлично осознавал, -- это или глупость, или смелость. Глупым он не кажется. -- Хорошо. -- группенфюрер кивнул. -- Что-то еще? -- Пожалуй, да. Этот Карл, как бы поточнее выразиться, слишком иной. Те ценности, те моральные устои на которых он воспитывался, непомерно чужды не только Рейху, но и Англии, Франции, США и СССР вместе взятым. -- фон Рок вздохнул. -- Тяжело ему придется, когда придет время стать обычным гражданином Рейха. -- Ба, вы становитесь сентиментальным, штурмгауптфюрер? -- Гейдрих усмехнулся. -- Пускай об этом голова болит у "Аненербе". Недели не пройдет, как они наложат на него свои лапы. Берлин, улица Тирпиц-Уфер, 72-76 08 ноября 1938 г., около шести вечера -- Значит, принял шествие факельщиков за парад педерастов? -- Франц Вильгельм Канарис хохотнул. -- Непременно надо сообщить Гиммлеру, за кого в будущем приняли бы бравых эсэсовцев, хотя рейхсфюрер, боюсь, не оценит. Ансельм Борг ухмыльнулся, представив лицо руководителя СС после получения такой новости. -- Ну-с, что еще удалось выяснить? -- шеф Абвера продолжил быстро просматривать протокол допроса Карла Геббельса. -- Прямо какой-то набор из незнания и склероза, честное слово. Так, в следующем году мы разделим Польшу с Советами, а перед этим окончательно оккупируем Чехословакию? Ну, для меня это не новость... Хм, ну страны Бенилюкса это понятно, не пробивать же линию Мажино лбом, а в Норвегии и Дании мы что забыли? Франция... За месяц или чуть больше? Резво, резво... О! "С англичанами мы воевали на море и в воздухе, и еще -- в северной Африке, но победить не смогли. А 22 июня 1941-го года, рано утром, Германия напала на Советский Союз. Зимой этого же года наши войска вышли к Москве, но взять ее не смогли. Потом, кажется в 1942-м, была катастрофа под Сталинградом, и 8 мая 1945-го Берлин был взят, а Германия капитулировала. Англичане и американцы, высадившиеся в Нормандии в 1944-м, кажется, месяц не помню, оккупировали западную, а русские -- восточную Германию". Охренеть как подробно! -- Ну, господин адмирал, мальчик ведь и не планировал стать историком. -- пожал плечами фрегатенкапитан Борг. -- Да, я видел. -- Канарис невесело усмехнулся. -- Единственное что радует, что и в той Германии молодежь совсем не прочь связать свою судьбу с флотом. Пускай и торговым. Берлин, Унтер ден Линден, 6 08 ноября 1938 г., около семи вечера На филологическом факультете Университета Фридриха Вильгельма III -- одного из старейших университетов Германии -- было тихо. Разбежались уже по домам неугомонные студенты, разошлись закончившие рабочий день аспиранты и преподаватели. Погас свет в аудиториях и кабинетах, коридорах и хранилищах, и лишь в одной из лабораторий, где преподаватели от Аненербе работали со старинными текстами, сейчас находился пожилой мужчина, напряженно вглядывающийся в лежащий перед ним черный продолговатый брусок, размером меньше ладони. "И почему во времена моей юности не было синематографа? Особенно такого?" -- Вилигут задумчиво наблюдал за тем, что происходило на маленьком экране "рации". Из динамиков прибора раздавались страстные стоны и вскрики: "Да! Ахххх... Это фантастика!" "Действительно ведь, фантастика. -- невесело усмехнулся про себя человек, носящий прозвище "Распутин Гитлера". -- Тут ночей не спишь, изучаешь старинные манускрипты, рунические тексты расшифровываешь, экспедиции во все концы света посылаешь -- только бы в тайны грядущего проникнуть. А оно, грядущее это, берет, и сваливается тебе прямо на голову, в образе молодого и симпатичного парня, эталона нордической расы просто. Немецкий его, правда, довольно своеобразен: поди пойми, что плеер, это патефон, а байкер -- банальный велосипед. Однако, ничто не стоит на месте, любой язык меняется. А то, что в сторону английского меняется, так в наших руках теперь все это исправить". Утешив себя подобным образом, Вилигут вновь поглядел на изображение. "Довели Рейх до непотребства. Вместо солдат парады устраивают педерасты, молодежь, вместо учебы смотрит такие вот, с позволения, фильмы. Нет, я не ханжа, все это естественно и в человеческой природе, но где тут сюжет? Принято в будущем откровенные сцены так показывать -- сколько угодно. Даже полезно где-то. Но ведь составлять из одних только таких сцен целый фильм, это значит его полностью обесценить. Синематограф, это искусство, все же". Старый эзотерик еще не знал, что благодаря Голливуду, кино уже давно перешло из разряда предметов духовного плана, в разряд товаров потребления быдлом. "Какое бесстыдство, какой порок. -- подумал Вилигут, глядя как муж с сантехником одновременно пользуют жену первого. -- Непременно надобно будет сегодня заглянуть в бордель". Берлин, тюрьма Шпандау 09 ноября 1938 г., четверть одиннадцатого утра Сегодня Карла приковывать не стали, хотя допросная была все та же. Впрочем, и народу среди допрашивающих, прибавилось -- кроме знакомых уже ему фон Рока, Борга и Виллигута появились еще двое. Один, в форме оберштурмфюрера СС, скучал в углу, казалось бы даже не замечая происходящего, второй, довольно молодой мужчина в гражданском костюме, представился как Конрад Цузе (5) и, даже, энергично пожал Карлу руку. -- Вы готовы продолжить, герр Геббельс? -- спросил фон Рок, просматривая свои пометки. -- А у меня есть варианты ответа? -- хмыкнул Карл. -- Думаю, что нет. -- сухо ответил штурмгауптфюрер. -- Приступим, пожалуй. Бригаденфюрер, вы, кажется, хотели быть первым? Прошу. -- Благодарю. -- Вилигут взглянул на листок с перечнем вопросов, которые намеревался задать. Нет, он и так помнил их все наизусть, склероз еще не вцепился костлявыми пальцами в его мозг, но перестраховаться он считал не лишним. -- Расскажите нам еще раз, юноша, только на этот раз подробно, как и при каких обстоятельствах вы перенеслись к нам из ноября 2006-го года. -- Да не изобретал я машину времени, не ищите. -- страдальчески закатил глаза Карл. -- Мы и не сомневаемся, собственно, что имело место перемещение в силу неких природных сил. Теперь наша задача выяснить, каким именно стечением обстоятельств и природных законов активируется открытие межвременного портала. Геббельс уставился на Вилигута совершенно ошалелым взглядом. -- Чего? -- он помотал головой. -- Можно теперь то же самое, только по-немецки? Борг и фон Рок с трудом сдержали усмешки. -- Я говорю, -- поморщился бригаденфюрер, -- что если мы узнаем, почему вы попали к нам, то сможем отправить вас обратно. -- Класс! -- парень аж подпрыгнул на стуле. -- А когда? Не, у вас тут прикольно, но скучно -- ни инета, ни телека, ни музыки нормальной -- одно радио где гоняют всякое старье. Прошлым вечером я вам сочинение про историю писал, а сегодня-то чем заняться? -- Найдем. -- буркнул себе под нос Борг. Музыка будущего ему не понравилась, а когда он узнал, что половина из композиторов -- евреи, мысли Гиммлера стали ему как никогда близки. Исполнители, в большинстве своем, тоже не выдерживали никакой критики. Чтобы будущие германские дети пели песни (если это можно так назвать) негров -- да никогда в жизни! -- Не отвлекайтесь, молодой человек. -- попросил Вилигут Карла. -- Как сможем, так и отправим. Рассказывайте. -- А, ну да. -- юноша слегка смутился. -- Родители моей девушки, Эльзы, они русские. Ну, в смысле, они немцы, но приехали из России. И седьмого ноября они уехали к своим друзьям, тоже русским... в смысле, немцам... отмечать какой-то русский праздник. С ночевкой. -- Вчера вы утверждали, что коммунизм в России пал. -- подал голос молчаливый эсэсовец. -- Так и было. -- кивнул Карл. -- В 1991-м году президент Eltzin поднял народное восстание в Москве и сверг коммунистов. Их даже запретить хотели, я читал, но потом решили, что раз демократия, пусть и коммунисты будут тоже. -- И на виду. -- пробормотал фон Рок. -- Почему ваши будущие тесть и теща поехали отмечать седьмое ноября? Они коммунисты? -- оберштурмфюрер впился в Геббельса пристальным взглядом. -- Тесть и те... -- молодой человек поперхнулся. -- Мы не заглядывали так далеко, герр... Простите, не знаю как вас зовут. -- Вертер Франк, гестапо. Отвечайте на вопрос. -- Нет, они не коммунисты. -- нахмурился Карл. -- Тогда почему они отмечают коммунистический праздник? Они призывали вас или ваших знакомых установить коммунистический строй в Германии? Заводили с вами разговоры о преимуществах марксизма? Отзывались положительно о СССР и его строе? Вы видели у них в гостях подозрительных людей или литературу марксистского толка? От явной бредовости прозвучавших вопросов у гостя из будущего глаза полезли на лоб. -- Вы что, с ума сошли, герр Франк? Нафига им надо было такое говорить? И какой, черт возьми, праздник? -- Седьмого ноября русские отмечают годовщину своей революции. -- усмехнулся фон Рок. -- Франк, вы хотите отправиться в будущее арестовывать их за подрывную деятельность? Похвально, похвально. Поделитесь методом перемещения? Оберштурмфюрер еще пару секунд сверлил взглядом Геббельса, потом откинулся на спинку стула и прикрыл глаза. -- У меня пока нет вопросов. -- небрежно бросил он. -- День революции... -- пробормотал Карл. -- То-то мне эта дата что-то напоминала. Наверное это, как выражался герр Киш... ну, отец Эльзы... toska po rodnim berezkam. Это переводится как... -- Мы знаем, как это переводится, юноша. -- мягко прервал его Вилигут. -- Продолжайте рассказ, пожалуйста. -- Тогда пускай он -- Геббельс ткнул пальцем в сторону Франка, -- не перебивает. -- Не будет. -- пообещал бригаденфюрер. -- Ну вот, родители уехали, а Эльза осталась дома. Она мне позвонила и пригласила... -- юноша покраснел. -- переночевать. -- А говорите, что не заглядывали в будущее ваших отношений. -- отечески улыбнулся Вилигут. Ему, родившемуся еще в Австро-Венгрии и долгое время бывшему офицером "лоскутной монархии", и нынешние-то, образца 1938-го года нравы, казались излишне фривольными. Привыкнув мерить все моральными рамками ушедшей эпохи, он ничуть не сомневался в серьезности намерений Карла в отношении девушки. -- Впрочем, продолжайте. У парня даже уши побагровели. -- Отец отпустил. Он у меня вообще прогрессивный, рэп любит. -- буркнул Карл. -- Я и пошел. Чего б не пойти, когда девчонка тебя сама зовет? Вот. Переночевал... Геббельс заерзал, а покрасневшим уже казался даже затылок. В отличие от Эльзы, у него это был первый раз. -- Ну... родители Эльзы должны были вернуться часам к десяти утра, но вдруг бы приехали раньше? Да и домой перед занятиями заскочить надо было. Я ушел пораньше, в шесть или четверть седьмого. Темно еще было. Берг и фон Рок понимающе переглянулись. Подобных историй, когда с разгневанным отцом встречаться совершенно не охота, у обоих в памяти было предостаточно. -- Я не очень далеко живу, но решил срезать -- там небольшой такой переулок есть. Мне еще странным в нем свет показался. Серый такой, как на черно-белой фотке все. Выхожу из переулка, а на улице солнце и дома такие... старинные. Я через переулок назад -- а там парад мужиков с факелами. И тоже солнце. И дома другие, не как у нас. И флаг на балконе висит со свастикой. Я сначала думал, что с ума сошел. Потом вспомнил "Назад в будущее"... -- А это что? -- поинтересовался Вилигут. -- Это кино такое, старое уже, но прикольное. Там один ученый из автомобиля машину времени сделал, а его друг, молодой, типа меня, то на Дикий Запад попадал на ней, то в будущее. Ну, рульный фильм, жалко что еще не сняли -- вам бы понравилось. Только это фантастика, на самом деле же такого не было. -- Поня-а-атно. -- протянул Вилигут. -- А что было потом? -- А что -- потом? -- пожал плечами Карл. -- Дома у меня больше нет, документов нет, на улице холодно, а если я кому скажу, что из будущего, то попаду в дурку. Ну, я всякие фильмы смотрел, про попаданцев в прошлое тоже... Это тоже фантастика, герр Вилигут, я уже понял что вы спросить хотели. Вот... Думаю -- кто может поверить, что я не псих? Разведка или контрразведка. Там же знают, какая техника есть, а какой нет, верно? А у меня мобила и MP3-плеер с собой. Еще в Техническом университете могли поверить, но кто бы стал слушать яйцеголовых? Я у первого же постового спросил, как мне в любую из этих служб пройти, и он проводил меня туда, куда дойти было ближе. Вот и все, собственно. Только прохожие на меня как-то странно косились. -- Одеты вы были несколько не по моде. -- пояснил Ойген фон Рок, который лучше всех присутствующих знал, что было дальше. Еще бы, дежурным этим утром был он, и его изумление при виде демонстрируемых ему технических новинок в виде карманного патефона и не менее карманной кинокамеры (а юноша сначала продемонстрировал их действие, и только потом огорошил новостью о дате своего рождения), еще было свежо в памяти -- И, никаких странных ощущений в момент перехода во времени вы не заметили? -- продолжил гнуть свою линию Вилигут. -- Тошноты, головокружения, еще чего-то? -- Да я и сам переход не заметил. -- пожал плечами Карл. -- В том переулке неба почти не видно -- он узкий, а дома между которыми он проходит -- высокие. Просто вдруг все какое-то серое стало, размытое, как на старой фотографии. -- Подробнее. Когда стало? -- Да как только я в него вошел. Помучив мальчика вопросами еще несколько минут, Карл Мария Вилигут вздохнул. -- По моему ведомству пока вопросов нет. Скоро будут готовы данные по исследованиям места выхода -- там уже работает наша группа -- тогда, может быть, вопросы возникнут. -- Очень хорошо. -- кивнул фон Рок, и взглядом спросил у Борга: "Ты или я?" Фрегатенкапитан так же, глазами, показал на Цузе, который всю беседу просидел как на иголках, но стоически молчал -- он, мол. -- Герр Геббельс, вы нам рассказывали про эти ваши... "компы" и "ноуты". Расскажите пожалуйста герру инженеру про их возможности и, что знаете, про устройство. -- Хорошо. -- покладисто согласился молодой человек, повернулся к Цузе и, вдруг, попросил. -- А вы не могли бы повернуться в профиль и одеть очки? Молодой и перспективный инженер, всего три года назад окончивший Берлинскую высшую техническую школу в Шарлотенбурге и, по совершенно непонятным для него причинам вдруг включенный в секретную комиссию по изучению пришельца из будущего -- еще бы, два из этих трех лет он занимался "прожектерством", созданием "думающей" машины, -- такой просьбе подивился, но исполнил. -- Ага, спасибо. Еще голову наклоните немного вперед, герр Цузе. Охренеть! Я ж вас знаю! Вы первый в мире комп создали! Я его в Техническом музее видал -- здоровенный! Два шкафа и стол как для бильярда, а рядом ваша фотка висит! А комп назывался... назывался... Z3. Да, точно. -- А в каком году я его создал? -- спросил огорошенный пионер "компо-ноутостроения", который пока еще собрал и запатентовал только вычислительное устройство Z1, несколько более скромных размеров. -- А я не помню. Но до сорок пятого года -- точно. Его наши во время войны использовали. -- А вы, Ойген, говорили, что я тащу в это дело незнамо кого, и что этот гражданский специалист... Как вы его назвали, не помните? -- шепнул Борг фон Року. -- Ошибался. -- неохотно признал эсдэшник. Берлин, тюрьма Шпандау 09 ноября 1938 г., час дня -- Я все таки считаю, что этот Геббельс неблагонадежен. -- заявил Франк, едва офицеры и инженер вышли из допросной. -- И вас, герр Цузе, с удовольствием бы пока изолировал, во избежание утечки. Ничего лично против вас не имею, но секретность есть секретность. В допросе было решено устроить перерыв, и сейчас все отправлялись обедать -- Карл, в свою камеру, где ему за последующий час предстояло не только принять пищу, но и набросать различные схемы сетевых соединений "компов", а офицеры в ближайшую ресторацию. -- Бросьте, Вертер. -- отмахнулся Борг. -- Ну, ухаживал мальчик за дочкой фольксдойчей, так что с того? А за герра инженера я ручаюсь. Он работал над доводкой Не.111, так что с режимом секретности знаком. Кстати, герр Цузе, пока не забыл. Сегодня вечером заприте двери покрепче и никуда не выходите. В Берлине ожидаются... события, так что побудьте дома. Во избежание. -- Серьезные события? -- поинтересовался инженер, огорошенный вывалившейся на него сегодня информацией. -- В меру. -- поджал губы фрегатенкапитан. До начала Хрустальной ночи оставалось всего несколько часов -- история шла по наезженной колее. Пока еще. Берлин, ОКВ 09 ноября 1938 г., ближе к полуночи События, творящиеся в настоящее время в Берлине мало интересовали Кейтеля -- если Фюрер считает, что евреи мешают жить берлинским гражданам, то это его, Фюрера, дело, а он себе такой ерундой голову забивать не собирался. Нет, безусловно, войска берлинского гарнизона были приведены в повышенную готовность, однако вмешаться они должны были лишь в том случае, если ситуация выйдет из под контроля Гиммлера. А вот в некомпетентность рейхсфюрера СС шеф ОКВ (6) не верил. Впрочем, в пришельцев из будущего, прошлого или, положим, с Марса, он тоже не верил. До недавнего времени. -- Канарис, вам, как выражается наш потомок, зачет. Йодль, Канарис, Томас и Рейнеке, руководители всех четырех департаментов Аппарата Верховного командования Вермахта с удивлением уставились на Кейтеля, словно ожидая, что теперь он еще и рэп-композицию исполнит. Однако "йо, камон" не последовало. -- Конечно, -- добавил шеф ОКВ, -- этот Цузе неприлично молод, но что делать, если он сейчас единственный человек в мире, способный хоть в какой-то степени воспроизвести технологию будущего? -- У истоков которой он же и стоит. -- кивнул адмирал. -- Или стоял? Проклятье, даже и не знаю, в каком времени стоит это произносить. -- По Цузе, кстати, у меня есть ряд предложений. -- произнес Томас. Дождавшись поощрительного взгляда Кейтеля, начальник службы экономики обороны и вооружения продолжил. -- Необходимо создать лабораторию компостроения под его руководством и обеспечить ее необходимым финансированием. Возможно даже -- первоочередным. Этот момент еще требует изучения. Если генерал-фельдмаршал не возражает... -- Поддерживает. -- благосклонно кивнул Кейтель. -- ...то это я возьму на себя. С учетом особой важности и секретности его исследований, считаю необходимым имитировать гибель Цузе. -- Его, и всей семьи. -- поправил Томаса Канарис. -- В сегодняшней неразберихе это будет сделать особенно просто. План уже разработан, группа моих сотрудников готова приступить к его исполнению немедленно. -- Дать какие-то статьи в газетах? -- поинтересовался Рейнеке. -- О том, что он лжеученый, или наоборот, о том, что германская наука понесла невосполнимую утрату, научный мир скорбит и так далее? -- Это лишнее. -- не поддержал инициативу главы департамента общих вопросов шеф Абвера. -- Его исследования малоизвестны. Достаточно небольшой заметки о смерти изобретателя, а также о том, что его изобретение восстановлению не подлежит. Заметка для "Берлинер тагеблат" уже подготовлена. Полицейские протоколы осмотра места происшествия -- тоже. -- Хорошо. -- согласился Кейтель. -- Томас, оформите его завтра в свою службу по высшему допуску и организовывайте лабораторию. Канарис... Генерал-фельдмаршал подвинул к шефу Абвера телефонный аппарат. -- Действуйте. Берлин, Вильгельмштрассе, 77 10 ноября 1938 г., девять тридцать утра -- Да, мой Фюрер, все прошло по плану, без эксцессов. -- произнес Гиммлер, поблескивая стеклами пенсне. -- Мы, правда, рассчитывали на более деятельное участие ОКХ... (7) -- Генрих, вот не надо, а? -- поморщился фон Браухич. -- Если полиция не справляется с беспорядками, которые устраивает СС, то это твои проблемы. В конце концов, ты в обоих ведомствах главный. -- Прекратить цапаться! -- приказал Гитлер. -- Гиммлер, продолжайте. -- Слушаюсь, мой Фюрер. Волнения удалось организовать по всей Германии. Уничтожено полностью двести шестьдесят семь синагог и восемьсот пятнадцать еврейских магазинов. -- никакими записями во время доклада рейхсфюрер не пользовался, докладывая по памяти. -- Более тридцати евреев -- точное число уточняем, -- убито, арестовано и сейчас готовится к отправке в концлагеря порядка двадцати тысяч евреев. -- А также погиб сотрудник Абвера, занимавшийся "объектом К", и вся его семья. -- мрачно заметил Канарис. -- Какие-то мерзавцы воспользовались беспорядками для того, чтобы ограбить честного немца. Нет, мой Фюрер, мы проверили -- к деятельности враждебных разведок это не относится. -- Неприятный инцидент. -- нахмурился Гитлер. -- Впрочем, он умер за величие германского народа, как настоящий солдат. Представьте его к посмертной награде. Дайте Борману (8) данные на него, пускай напишет родственникам соболезнование от моего имени. Гиммлер, у вас все? -- Да, мой Фюрер. -- Очень хорошо, партайгеноссе. Теперь по объекту... Карлу Геббельсу. Устройте мне, кстати, с ним личную встречу. Интересно. Я внимательнейшим образом ознакомился с вашими докладными записками. Канарис, какова вероятность того, что код "Энигмы" действительно расшифруют? Мальчик, помнится, даже истерику закатил, когда ему предложили натурализацию через Киль? Вильгельм Канарис поднялся, и ответил: -- По поводу "Энигмы" я готов ответить Фюреру лишь без посторонних. Адольф Гитлер почти минуту рассматривал шефа Абвера, после чего произнес: -- Хорошо, герр вице-адмирал... Мы обсудим это. Рёдер! -- Да, мой Фюрер! Изрядно пожилой командующий флотом, джентльмен до мозга костей, лично приложивший много сил к тому, чтобы в Германии о человеке с хорошими манерами начали говорить "словно флотский", постарался не показать, насколько он шокирован и возмущен участием высших лиц государства в ночном погроме, и сосредоточиться только на своих обязанностях. -- Вы все еще поддерживаете представленный вами план развития флота с учетом возможной войны с Англией? -- Я не готов ответить немедленно, мой Фюрер. -- признал гросс-адмирал. -- Планы войны с Англией флотом просто не рассматривались, равно как и с США. Впрочем, с учетом озвученного нам опыта Перл-Харбор, авианосцы необходимы, так что и "Граф Цепеллин", и недавно заложенный "Z2" полагаю нужным достроить в кратчайшие сроки. Легкие крейсера нам бы не помешали, но, я полагаю, мы сможем вооружить достаточное количество вспомогательных крейсеров для ведения рейдерской войны. А вот программу постройки линкоров полагаю своевременным свернуть и начать строительство U-ботов. -- Обоснуйте, гросс-адмирал. -- Начнем с гибели не спущенного пока "Бисмарка", мой Фюрер. -- Рёдер вздохнул. -- Увы, "объект К" и военно-морскую историю знает плохо, но хоть лучше всей остальной. Он готовился поступать в навигацкую. -- Читал-читал. -- отмахнулся рейхсканцлер. -- Размен "Бисмарка" на "Худ", это явно не то, что нас может устроить. Скажите, вы считаете ненужным достраивать "Бисмарк" и "Тирпиц"? -- "Бисмарк" почти достроен, пригодится. -- пожал плечами командующий ОКМ (9) -- "Шарнхорст" тоже практически готов, в январе введем в строй, "Гнезенау" -- не позднее мая. А насчет "Тирпица" нужно заключение аналитиков и штабные игры. Верить этому... как он это называет? Ламмеру -- опасно, да и через полгода мы планировали спустить "Тирпиц" на воду. Класс "Дойчланд" слишком дорог, да и бронирование на этих обрез-линкорах явно недостаточное. Да даже если б у нас было пять "Бисмарков" -- этого все равно мало, чтобы соревноваться с британским надводным флотом. Ко всему прочему, французские крейсера класса "Сюфрен" своим появлением свели ценность "Дойчландов" почти на нет, не говоря уже о том, что лягушатники могут поставить на поток класс "Альжери". Это если говорить о Франции. Серия "Адмирал Хиппер" кажется мне не слишком удачной, это, в конце-концов, тоже дитя версальских и вашингтонских ограничений, но все же лучше, чем ничего. Три корабля этого класса уже спущены на воду и один в ближайшее время будет полностью готов. "Блюхер" и "Принц Ойген" полагаю необходимым ввести в строй, а "Зейдлиц" и "Лютцов" продать СССР. Лучше, конечно, Англии -- пусть они с неудачными силовыми установками мучаются, но они же не возьмут. -- Рибентроп? -- По сходной цене можно попробовать продать в Латинскую Америку, мой Фюрер. -- министр иностранных дел на мгновенье задумался. -- Возможно, по одному кораблю возьмут Швеция и Финляндия, хотя насчет Маннергейма я сильно сомневаюсь, да и где он будет его достраивать -- в Хельсинки что ли? Идеально было бы продать Японии, она больше не считает себя ограниченной Вашингтонским военно-морским договором. -- Изучите вопрос, Иоахим. Я надеюсь на вас. А вы, Рёдер, что вы предлагаете в плане развития флота? -- По большому счету, есть два варианта. Если мы решим строить только подводные лодки и средние боевые корабли, то в кратчайшие сроки сможем создать флот, который станет серьезной угрозой океанской торговле Англии, главному источнику жизни этой островной империи. Конечно, подобный флот будет иметь ограниченное применение, поскольку он не сможет вступить в сражение с более сильными британскими боевыми кораблями. Создание же флота, способного дерзко бросить вызов британскому флоту в открытом море, потребует гораздо большего времени. Серьезный флот будет иметь гораздо больший вес, как в военном, так и в политическом плане, но, все то время, пока мы будем создавать столь мощный флот, мы будем иметь на плаву только слабые и несбалансированные морские силы, которые мало что смогут противопоставить врагу, если война разразится в ближайшие годы. Конечно, есть еще вариант строить понемногу и надводные суда, и U-боты, но тогда мы будем одинаково слабы и над поверхностью моря, и под ней. Я полагаю, нужна тщательная проработка наших планов. -- Очень хорошо, предоставьте мне их до конца года. Канарис, вы не забудьте, необходимо также устранить этого француза, генерала де Голля. -- Он пока еще полковник. -- Тем более! Кейтель, что у вас? -- Данные странные, но укладываются в определения аналитиков. -- фельдмаршал потер висок. -- Единственное что, Абвер не смог предоставить нам данные по разработке русского танка "Т-34". Предполагаю, что начнутся в ближайшее время. Основной машиной Германии будет тестируемая сейчас машина "Pz-IV", не раз модернизируемая, и штурмовые орудия Stug III и Stug IV. Про стрелковое оружие не знает ничего. -- Поясните, в чем модернизируемая? -- попросил фон Браухич. -- В броне и калибре. К его времени сто миллиметров -- не предел танковой брони. -- Твою мать. -- схватился за голову Геринг. -- Опять танковую промышленность перенацеливать. Берлин, Унтер ден Линден, 6 10 ноября 1938 г., около полудня "В бордель, что ли сходить?" -- фон Рок со вздохом подавил недостойную истинного арийца мысль, поставил воспроизведение на паузу и подтянул себе кипу бумаг, с расшифровкой всего увиденного на экране. Разбирая корявые рисунки Карла и выполненные профессиональным художником из "культурного отдела" эскизы, он постарался хотя бы для себя выстроить более-менее понятное описание вновь увиденного. Прелести домохозяйки его не удивили -- в конце-концов, он до женитьбы успел славно погулять. "Так, прикреплённая к стене коробка с дверцей на длинной стороне и двумя круглыми ручками справа -- "микроволновка", средство для быстрого приготовления и разогрева продуктов. Принцип действия не ясен. Внутрь ставится холодная еда в стеклянной (почему стеклянной -- надо выяснить отдельно) посуде, одной ручкой выставляется уровень мощности "микроволн", второй -- время работы микроволновки. Стекло на дверце забрано мелкой сеткой. Важно?" -- Ойген подчеркнул "важно" двумя чертами и, отложив записи в сторону, взял с верха кипы следующие листы бумаги, сцепленные большой нержавеющей скрепкой. "Шкаф в углу кухни, с двумя открывающимися навстречу друг другу дверцами, петли которых закреплены на боковых стенках -- холодильник. Со слов свидетеля (ох уж эти бюрократические тонкости!) марки "Электролюкс", произведено в Швеции. Чертёж внутренних отсеков прилагается". Штурмгауптфюрер сделал пометку, предписывавшую послать запрос о фирме-производителе и ее последних разработках, и перешел к следующему рисунку. "Изогнутая трубка, выступающая из столешницы, с ручкой на правой стороне -- кухонный смеситель. Применяется для регулировки напора и температуры воды одной рукояткой. Схема регулирования прилагается. Ну, с освоением данного устройства у промышленности рейха проблем не будет". Фон Рок принялся за следующий лист. "Балконная дверь. Выполнена из белого материала, называемого свидетелем "пластик", химический состав и изобретатель неизвестны. Свидетель характеризует материал как непрочный, но сверхлегкий. Стекло двойное, особой конструкции, названное свидетелем "стеклопакет". Рисунок со слов свидетеля прилагается". Ойген вздохнул. Работы был воз и маленькая тележка. Берлин, Вильгельмштрассе, 77 10 ноября 1938 г., пятнадцать часов -- Вильгельм, вы намекнули на личную беседу. -- Адольф Гитлер испытывающее смотрел на шефа Абвера. -- Скажите, зачем? -- Мой сотрудник не погиб этой ночью, мой Фюрер. Его знания столь велики, как и его возможности, что мы сочли необходимым убрать его из... общения с окружающими. Причем так, что даже высшее командование Рейха не будет об этом знать. Слишком многим известно про "объект К". Вот документы, относительно этого сотрудника. Адольф Гитлер внимательно изучил предоставленную информацию, и вновь воззрился на Канариса. -- Вы уверены? -- Еще вчера я был уверен, что Аненербе -- это полная фигня. А сегодня я не уверен уже ни в чем. -- вице-адмирал развел руками. -- Мы все видали даже этот его... калькулятор в "мобиле". Мы читали его показания о межконтинентальных ракетах, которые наводятся компами. Если Цузе... это фамилия того сотрудника... сможет хоть на десять процентов ускорить наше развитие в этой области... Мой Фюрер, последствия будут непредсказуемыми, но положительными. -- Хорошо. -- Гитлер вновь задумчиво покопался в бумагах. -- Этот юноша утверждает, что "Энигму" расшифровали благодаря тому, что потопленный U-бот обследовали американские подводники. -- Прошу прощения, Фюрер, я уже проконсультировался с нашим Геббельсом. Он так смеялся... -- Поясните, Канарис. -- сухо произнес рейхсканцлер. -- Мой Фюрер, даже этот мальчик знает, что в войне с нами победили русские, а выиграли -- американцы. Загребли жар чужими руками, как и в прошлый раз. Он ссылается на фильм, который видел. Американский. Но мы-то точно знаем, что подводного флота у американцев, почти нет, а с британским мы и сейчас уже на равных. Так что американские субмарины, как в фильме, не смогут ждать нас и уж заманивать -- точно. Бой подлодок -- это бой сонаров и выдержки капитанов. Рейхсминистр уверен -- это пропаганда. Попытка приписать всю славу себе. -- Даже так? -- Советы же пали. Представьте себе, мой Фюрер. Завтра мы, совместно... да хоть с Люксембургом, атакуем линию Мажино. И прорывают ее люксембуржцы. Разве мы будем снимать фильм про них? Берлин, Вильгельмштрассе, 77 (личные апартаменты Фюрера) 10 ноября 1938 г., около десяти вечера -- Ах, Ева, как я устал. -- Адольф Гитлер, владыка одной из самых могущественных держав в Европе, устало опустился на пол возле кресла, в котором сидела с книгой его гражданская жена. -- Ты себя совсем не щадишь. -- ласковые руки Евы Паулы фон Браун нежно обвились вокруг шеи любимого мужчины, а губы, зарывшись в густые жесткие волосы, достигли макушки и запечатлели на ней поцелуй. Книга была забыта. -- Столько работаешь. Это из-за сегодняшней ночи? Ты так мучаешься последние пару дней... Разве можно работать столько? -- Милая, теперь мне предстоит работать вдвое больше. -- Гитлер невесело усмехнулся. -- Перспектива быть самым страшным тираном истории... -- Не смей! -- Ева еще крепче сжала мужа руками. -- Никогда не смей так говорить! Ты -- великий человек, ты приведешь Германию к процветанию. Ты... Ты больше чем Бисмарк и Фридрих вместе взятые! Ева Браун заглянула Адольфу в глаза, изящным движением покинув кресло, и твердо произнесла: -- Что бы ни случилось, я всегда буду верить в тебя. В твой гений. В твою любовь... Нет, не только ко мне! Ее я не смогла бы подвергнуть сомнениям и под пытками! В твою любовь к Германии! -- Ах, Ева... -- Гитлер потянулся к любимой женщине, ладонь его скользнула по ее щеке. -- Если бы ты только представляла, как мне дорога твоя вера. Без тебя я бы был ничем... Он перехватил ее руку и страстно припал губами к кончикам пальцев. Чего бы не говорили про Гитлера потомки, мужчиной он был страстным и куртуазным. -- Моя маленькая нимфа (10) -- Адольф припал губами к запястью Евы. -- Патшерль... Ночь была жаркой. Не в смысле климата. Берлин, Вильгельмштрассе, 77 11 ноября 1938 г., одиннадцать утра Карла везли в автомобиле с занавешенными окнами, так что он понятия не имел, куда прибыл. Конечно, роскошные внутренние убранства здания наводили на мысль о том, что место совсем непростое, да и референт был чем-то смутно знаком, но такого... Нет, этой встречи он не ожидал. Четверо конвоиров, которым строго (при нем) было приказано с ним не разговаривать и все попытки разговоров с его стороны пресекать, провели его по длинным коридорам, роскошным, украшенными скульптурами лестницам, через приемную, и просто оставили в кабинете какого-то, судя по обстановке, высокопоставленного чиновника. Одного. Не приковали, не связали, просто аккуратно посадили на стул с высокой спинкой, и вышли. Ждать пришлось около десяти минут -- целую вечность для его истерзанного предчувствием концлагерей или казни сознания. А когда дверь в кабинет, не та, в которую вошел он, а другая, для хозяина, ведущая куда-то внутрь, отворилась... -- Хайль Гитлер! -- какая внутренняя пружина его подбросила, и заставила вскинуть руку в нацистском приветствии? Гены прадедов, один из которых сложил голову под Сталинградом, а еще один -- остался гнить под жарким солнцем Северной Африки? Патриотизм, присущий любому из народов, о чем их противники имеют свойство забывать? Страх и узнавание? Кто знает, если этого не знал и он сам. Адольф Гитлер -- кто еще мог войти в его кабинет без стука? -- улыбнулся. -- Присаживайтесь, герр Геббельс. Присаживайтесь. -- произнес он, проходя к своему месту во главе стола. -- Я же уже знаю, что вы меня не любите. Трудно любить человека, которого объявили Антихристом, а? -- Прошу простить, канц... рейхсканцлер, но трудно любить человека, который привел страну к полувековому унижению. -- Карл сел, но с Гитлера глаз не сводил. У Гитлера, в ответ на его фразу, дернулась щека. -- Я человек. -- резко ответил он. -- Значит и я мог допускать ошибки, которые теперь намерен исправлять. Вы хотите обвинить меня в человечности моей натуры? Вы бы, на моем месте, смогли поступать лучше? -- Я?!! -- Вы, коль беретесь судить. -- Фюрер с трудом сдерживал себя, что мог бы понять любой, его знавший. Но Карл-Вильгельм Геббельс знал Гитлера только по лекциям в школе. -- Я знаю то, чему меня учили, и то что читал сам. -- юноша вспыхнул. -- А читал я, что умри вы в следующем году, то вошли бы в историю Германии как величайший ее правитель. Круче Бисмарка! Гитлер о близкой перспективе смерти всерьез никогда не задумывался (особенно после ночи, которую ему подарила Ева), так что эта фраза на миг заставила его смешаться. Чтобы в разговоре, покуда он собирается с мыслями, не возникло паузы, он задал неважный, но уточняющий вопрос. -- Круче, видимо, это более велик. Но Бисмарка? Неужели мои действия потомки оценили столь высоко? Карл пожал плечами. -- Конечно. Именно вы подняли страну из того пепла, в который она превратилась после Первой Мировой. Но вы же и ввергли ее в гораздо большие беды. И только последнее -- официальная история. Гитлер долго молчал. Очень долго. -- Смелый юноша. -- наконец произнес он. -- Впрочем... обоснованно смелый. Скажите, Карл, а как вы видите свое будущее? -- А?.. -- выпучил глаза Геббельс. Гитлер поглядел на него с совершенно непередаваемым выражением не-то иронии, не-то долготерпения. -- Ваши знания по истории, которые могут быть полезны Рейху -- ничтожны. Так? -- Да... рейхсканцлер. -- Карл вынужден был кивнуть, ведь это было правдой. -- Ваши знания по технике еще ничтожнее. Вы знаете как ею пользоваться, и все. Так? -- Да... -- с каждой секундой Геббельс чувствовал себя все более ничтожным тараканом. -- За месяц мы получим все, что вы знаете. Меньше. -- Адольф махнул рукой. -- Что дальше? -- Газенваген? -- Карл вздрогнул от догадки. -- Что за идиоты учили вас истории?!! -- вскочил с места Фюрер и грохнул по столу кулаком. -- Я что -- палач своей расы? Убийца своего народа?!! Кем меня выставили в ваши дни?!! Может я и родню всю живьём сожрал?!! -- К-к-казнили... -- пролепетал юноша. -- ЧТООООО?!! -- Гитлер рванул воротничок. Он все еще помнил -- как живую -- Ангелу Раубаль, двоюродную сестру и любовницу. -- Говорили, что у вас есть еврейские предки, и чтоб это скрыть... -- пролепетал Карл. -- СВОЛОЧИ!!! ПЕДЕРАСТЫ!!! НЕГОДЯИ!!! ПОДОНКИ!!! Фюрер рухнул в кресло, откуда успел вскочить незадолго до этого, и вдруг, совершенно спокойным голосом, спросил: -- И многие в это верят? -- Да кто хочет верить -- верят. А остальным просто пофиг. Давно это было, господин рейхсканцлер. Адольф Гитлер помолчал. -- И все же? Как вы видите свое будущее? -- А я не пророк, чтоб его видеть. -- набрался наглости Геббельс. -- Да и не мне решать. Фюрер опять помолчал. -- Знаете, герр Геббельс, я бы хотел видеть вас в рядах офицеров СС. -- наконец произнес он. -- Вы истинный ариец, вы не бесталанны, но... Но для этого нужно много учиться. -- Расстреливать не буду. -- мрачно отозвался Карл. -- И не надо. Есть и другой вариант. Вы же собирались идти по стопам старшего брата, если мне правильно доложили? -- Была такая мысль. -- Геббельс не успевал следить за мыслью Фюрера, и ему это сильно не нравилось. -- Он уже старший помощник на круизном лайнере. В смысле -- будет. В мое время. -- Так, -- Гитлер хитро улыбнулся, -- что вы скажете, если НСДАП направит вас на учебу в Кригсмарине? Если удастся возвратить вас в ваше время, полученные во время учебы познания будут весьма полезны при поступлении, не так ли? Карл онемел. -- Ну же, герр Геббельс. -- рейхсканцлер продолжал улыбаться. -- Что скажете? Карл-Вильгельм Геббельс заставил -- невыносимым усилием воли -- себя подняться, и произнес: -- Мой Фюрер, я патриот своей страны и счастлив буду служить Германии при... любой власти. Но... доводили ли до вас мои показания про "Энигму"? К 1943-му я буду покойником, в надводном или подводном флоте служи. -- Довели. -- улыбка не сходила с губ Фюрера. -- А вы не подумали, что герр... как его?.. Цузе может усовершенствовать "Энигму" своими методами, а в... "компах" кроме него никто... Как вы это называете? -- Не шарит. -- мрачно ответил Карл. -- Не думал. Адольф Гитлер поднялся, показывая, что аудиенция закончена. -- Привыкайте думать. Через две недели -- столько я дал нашим специалистам -- вы отправитесь в Киль. Вам гипнотически внушат, что у вас амнезия. А если что-то потребуется, гипнотически же и спросят. -- Но... -- Зачем? Подумайте. Карл замолк, едва не упал обратно в кресло, но удержался за счет рук на столешнице, и опустил глаза. -- Понимаю, герр канц... рейхсканцлер. Берлин, Вильгельмштрассе, 77 11 ноября 1938 г., ближе к полудню -- Мартин Борман. -- референт Гитлера протянул Карлу руку, которую тот машинально пожал. -- Карл Геббельс. Стоп! Вы -- тот самый Борман? Настоящий?!! -- Высшей пробы. -- улыбнулся чуть полноватый, с простецким лицом мужчина. -- А как вы меня представляли? -- Как последнего рейхсканцлера. -- буркнул Карл-Вильгельм, и тут дверь отворилась. Явился конвой. Кто знает, что было в глазах Бормана, когда дверь за конвоируемым закрылась? Ну а кто мог помешать личному секретарю Гитлера обмолвится с посетителем Фюрера парой слов? Гамбург, порт, судно "Швабенланд" 01 декабря 1938 г., около девяти утра. -- И что бы это такое могло быть? -- задумчиво произнес капитан Альфред Ритшер, вертя в руках запечатанный конверт, надпись на котором гласила: "А. Ритшеру. Лично. Секретно". Бывалый полярник в своей жизни повидал всякого -- и красочные переливы северного сияния, и сверкающие в арктическом солнце, ярком, но не согревающем, айсберги, похожие на огромные сахарные головы, и обжигающие серые валы штормов Ледовитого океана, и даже северный полюс он видел неоднократно. А вот того, чтобы секретные приказы привозили на грузовике, да еще загруженном, видеть ему еще не доводилось. Нет, ничего такого уж экстраординарного в доставке оборудования, пусть и секретного, на экспедиционное судно, не было. Ничего странного не было и в том, что к оному оборудованию прилагался приказ или инструкция. Странным было отсутствие вооруженного сопровождения у такого груза, а еще более странным -- звание водителя. Что, интересно, могли прислать на "Швабеланд" такого, что баранку вынужден крутить аж целый штурмбанфюрер? -- Вам известно содержимое пакета, герр?.. -- поинтересовался Ритшер у курьера. Эта история с экспедицией в Антарктиду с каждым днем пахла все более и более мерзко, и теперь, за какие-то две недели до ее начала новые сюрпризы были нужны капитану как собаке пятая нога. -- Ран. Отто Ран. -- изволил представиться штурмбанфюрер. -- В общих чертах -- да. Альфред кивнул, принял к сведению, мол, и распечатал, наконец, конверт. -- Занятные вещи пишет рейхсфюрер, надо сказать. -- произнес он, ознакомившись с содержимым пакета. -- Хотел бы я разделять его уверенность в существовании этих "горячих подземных рек" и "геотермальных оазисов" -- слово-то какое, а? Ладно, подгоняйте эти ваши "противолодочные градусники" на разгрузку, а я пока распоряжусь подготовить вам кубрик. За вещами куда посылать? -- Да, собственно, никуда. -- белозубо улыбнулся Ран. -- Я еще после Испании чемоданы не успел разобрать, они в машине. -- Да? -- Ритшер скептически оглядел зимнюю униформу эсэсовца. -- Тогда дам вам пару советов, если позволите. Во-первых, хорошенько отдохните эти последние перед отплытием дни. А во-вторых, советую озаботиться приобретением очень теплой одежды. В Антарктиде, знаете ли, несколько прохладнее, чем в Испании. Порт мы покидаем семнадцатого числа, отставших и опоздавших не ждем. Киль, Военно-морское училище 15 декабря 1938 г., четыре часа дня -- Слушай, а ты вот прям так-таки совсем ничего не помнишь? -- морской кадет Отто Вермаут, сосед Карла по кубрику с интересом глядел на новичка. -- Как же ты учиться станешь-то? Молодой человек тяжело вздохнул, но вынужденно признал вопрос однокашника резонным. В конце-концов, не каждый день можно встретить парня его возраста с полной потерей памяти. -- Я про свою жизнь ничего не помню. -- пояснил Геббельс. -- А знания и навыки у меня остались. Просто я не знаю, что на самом деле знаю. Объяснение было путанное, но лучшего предоставить молодой человек просто не смог. -- Это как? -- не понял Отто. -- Ну, как тебе объяснить... Вот ты теорему Пифагора знаешь? -- Конечно. -- Вермаут утвердительно тряхнул белобрысой головой. -- А я, покуда не попросили ее доказать, понятия не имел, слышал я про нее хоть раз, или нет. Меня ж сюда не за красивые глаза взяли, и не потому, что я сын какой ни будь партийной шишки. Я, чтоб ты знал, последние полторы недели, как только из госпиталя выписался, сдавал все зачеты и экзамены за первый семестр. Чтобы мой однофамилец, который рейхсминистр, мог похвастать перед всем миром, как НСДАП о немецкой молодежи заботится. -- Карл кивнул на свежий номер "Фёлькишер беобахтер", где одна из заметок, в частности, была посвящена ему. Легализация пришельца из будущего была поручена конторе Гейдриха, а уж тот за дело взялся с фантазией, размахом и артистизмом, свято веря в утверждение: "Если хочешь что-то надежно спрятать, положи это на видном месте, да еще и пальцем туда ткни". После того как гипнотизеры и прочие мистики из Аненербе (по запросам соответствующих служб, конечно) выкачали из парня все, что он помнил, и даже то, что забыл, а затем заблокировали его воспоминания, Карл был доставлен в военно-морской госпиталь Везермюнде эсминцем Третьей флотилии, "Антон Шмидт" (Z-22), якобы подобравшего молодого человека после крушения данцигского сейнера. Причем, находящегося под наркозом парня самым натуральным образом макнули в ледяную воду и с полминуты там продержали. То, что выловленный из бурного и холодного моря парень находится в отрубе врачей не удивило. Обнаружившаяся позже амнезия, в принципе, тоже. А вот тот факт что он, согласно записи в судовом журнале "Шмидта", пробыл в воде около часа и отделался легким насморком, повергло светил военной медицины в настоящий шок, впервые заставив подумать (тех, кто был в курсе, конечно), что опыты Рашера, (11) возможно, и имеют под собой научную базу. На следующий день в "Фёлькишер беобахтер" появилась короткая заметка под названием "Моряки Третьей флотилии эсминцев спасли данцигского рыбака". Командующий флотилией, фрегаттен-капитан Ганс-Йоахим Гадов, от комментирования ситуации отказался (хотя, скорее всего, его мнением журналист даже и не поинтересовался), зато по поводу мужества парней из Кригсмарине и выносливости истинного арийца сладкоголосым соловьем пропел сам Геббельс. Собственно, большая часть статьи была чистейшей воды пропагандой, где из короткого, в три строчки сообщения о том, что юноша, чье имя пока установить не удалось, но точно немец, пробултыхался в ледяных волнах около часа и отделался банальной простудой, кратко но последовательно делался вывод о том, что Фюрер велик, Рейх вечен, а править на земле должны представители нордической расы. Далее история развивалась все интереснее и интереснее. Через пару дней, со ссылкой на высокий полицейский чин, пожелавший остаться неизвестным (и так, чтоб было понятно -- Гиммлер, больше некому), "Фёлькишер беобахтер" узнал не только имя, но и краткую биографию "чудесно спасенного", причем была биография такова, что писавший оную эсдэшник наверняка сам обливался горючими слезами, когда ее сочинял. Как Карл выяснил из газеты, был он круглым сиротой. Мать его умерла родами, отец же, полицейский и Старый Борец (12) погиб в начале этого года при исполнении служебного долга, и убийцы его по сей день не были наказаны. О том, кем эти самые убийцы являются и что именно они не поделили с мифическим отцом Карла прямо не говорилось, но намек на мировое еврейство и международную плутократию, сведших счеты с честным национал-социалистом, читался даже не между строк. Но и это был еще не конец фамильной трагедии семейства Геббельсов! Оказывается, после Версаля дядя Карла оказался в Данциге, то есть за пределами Германии! Этот суровый муж, бывший матрос-подводник, зарабатывал себе на жизнь, горбатясь как проклятый на сейнере. Владелец судна, конечно, не упоминался, но то, что плутократия и еврейство продолжают сводить с однофамильцами рейхсминистра счеты, было понятно даже умалишенному. Именно этот-то дядя, невзирая на собственное тяжелое финансовое положение и троих малолетних детей забрал Карла к себе на воспитание. Далее, буквально в несколько строк описывалось, как бедняга Карл недоедал и недосыпал, готовясь к поступлению в военно-морское училище, но, при этом, не желая быть обузой на дядиной шее упросил того устроить на сейнер и его. Финал истории был короток, но жесток. Негодяй-судовладелец, оказывается, экономил на ремонте судна, и в недоброй памяти ночь старая калоша таки пошла ко дну во время шторма (действительно пошла -- посудинка была заранее выкуплена СД и выведена в море, где и упокоилась с открытыми кингстонами. Проводивших операцию офицеров потом подобрала U-9 под командованием капитан-лейтенанта Людвига Матеса), весь экипаж сгинул в бурном море, и только Карлу повезло -- заметившие сигнальные ракеты моряки с эсминца Z-22 "Антон Шмидт" поспешили на помощь, и хотя спасти корабль не успели, парня в воде все же заметили и подняли на борт. Заканчивалась статья сообщением о его амнезии и пожеланием скорейшего выздоровления. И, наконец, как заключительный аккорд этого пропагандистского фарса была сегодняшняя статья, начинавшаяся словами Гиммлера: "Будущее рейха и национал-социалистического движения -- те, кто сейчас беззаботно играют в садах и парках немецких городов..." Последующие сентенции о защите детства и юношества, перемежаемые рассуждениями о величии германской нации и народа, заканчивались словами, "...и я счастлив сообщить вам, что спасенный "Шмидтом" молодой человек был направлен НСДАП на обучение в одно из военно-морских заведений, где успешно сдал все текущие зачеты за первый семестр -- экстерном". Именно эту-то, последнюю статью и имел в виду Карл, обращаясь к соседу по кубрику. -- Не любишь ты рейхсминистра пропаганды, Карл. -- хмыкнул Отто. -- А он не девчонка, чтоб его любить. -- спокойно парировал Геббельс, и вдруг взгляд его упал на передовицу газеты, где была опубликована вчерашняя речь Гитлера в Рейхстаге. -- Ну-ка... Парень быстро прочел речь, нахмурился, потер висок, словно силясь что-то вспомнить, а затем помотал головой. -- Интересуешься политикой? -- хмыкнул Вермаут. -- Н-н-не особо... наверное. Просто... -- Карл запнулся и вновь начал массировать висок. -- Что-то не так, неправильно что-то. Взгляд его снова упал на свежий номер "Фёлькишер беобахтер". Речь рейхсканцлера А. Гитлера в Рейхстаге -- 14 декабря 1938 года Депутаты германского Рейхстага! В течение долгого времени мы страдали от ужасной проблемы, проблемы созданной разбойным договором, который нас заставили подписать, приставив пистолет к виску, под угрозой голода для миллионов людей. И после этого этот документ, с нашей подписью, полученный силой, был торжественно объявлен законом. Более чем миллион человек немецкой крови в 1919-20 годах были отрезаны от их родины. Могли ли мы считать Версальский диктат справедливым законом, когда он обрекал на страдания множество стран и людей? Справедливо ли то, что немецкий народ, вопреки своей природе, вопреки своим устремлениям, был насильно разделен? Справедливо ли то, что поляки и венгры вынуждены были проживать вне своей родины? Справедливо ли было отделение Цешина от Польши, Рутении от Венгрии, Судет от Рейха? Почему немцы, венгры и поляки должны были проживать в стране, властям которых не было никакого дела до них, где их притесняли и подвергали террору? Это ли исполнение страной обязательств в отношении своих граждан? Я должен заявить определённо: Германия соблюдает свои обязательства; нацменьшинства, которые проживают в Германии, не преследуются. Ни один француз не может встать и сказать, что какой-нибудь француз, живущий в Сааре, угнетён, замучен, или лишен своих прав. Никто не может сказать такого. И, однако же, никто не сможет обвинить Германию и в том, что она диктует свою волю более слабым странам или же навязывает кому-то несправедливые условия. Как всегда, я пытался мирным путём добиться пересмотра, изменения этого невыносимого положения. Это -- ложь, когда мир говорит, что мы хотим добиться перемен силой. За 15 лет до того, как национал-социалистическая партия пришла к власти, была возможность мирного урегулирования проблемы. Вы знаете о моих бесконечных попытках, которые я предпринимал для мирного урегулирования вопросов с Австрией, потом с Судетской областью. Я сделал еще одно заключительное усилие, чтобы принять предложение о посредничестве со стороны Британского Правительства. По свой собственной инициативе я неоднократно предлагал пересмотреть невыносимые условия Версальского диктата, и я счастлив заявить, что разум и добрая воля восторжествовали! Я бы хотел, прежде всего поблагодарить Италию, которая всегда нас поддерживала. Вы должны понять, что для ведения борьбы нам не потребовалась иностранная помощь. Мы выполнили свою задачу сами. Нейтральные государства уверили нас в своём нейтралитете, так же, как и мы гарантируем их нейтралитет с нашей стороны. Я сделал еще одно заключительное усилие, чтобы принять предложение о посредничестве со стороны Британского Правительства. Посредством долгих и тяжелых переговоров, во многом благодаря личному мужеству британского премьер-министра Чемберлена, противопоставившего себя всем косным силам, мы добились значительного прорыва в мирном урегулировании споров между европейскими странами -- состоялось объединение с Австрией, Германия возвратила себе, без единого выстрела, Судеты. Все это -- торжество нашей миролюбивой политики. Теперь, когда полностью урегулирован вопрос с Чехословакией, Германия, Польша и Венгрия предоставили ей гарантии независимости и обязались вступиться, с оружием в руках, в случае агрессии в ее сторону. Мы пережили несправедливость Версаля, и мы не можем позволить творить несправедливость и себе. Я объявил, что граница между Францией и Германией -- окончательна. Я неоднократно предлагал Англии дружбу и, если необходимо, самое близкое сотрудничество, но такие предложения не могут быть только односторонними. Они должны найти отклик у другой стороны, и этот отклик был найден. У Германии нет никаких интересов на Западе, наши интересы кончаются там, где кончается Западный Вал. Кроме того, у нас и в будущем не будет никаких интересов на западе. Мы серьёзно и торжественно гарантируем это и, пока другие страны соблюдают свой нейтралитет, мы относимся к этому с уважением и ответственностью. Окончательной можно будет считать и границу с Польшей, после того как будет урегулирован вопрос с Данцигом. Президент Мощицкий заверил меня, что в ближайшее время мы сядем с поляками за стол переговоров и произведем окончательное урегулирование этой проблемы. Произведем его мирно, без угроз и бряцанья оружием. Мы уважаем стремление Польши иметь выход к Балтийскому морю, который они имели исторически, и также поляки уважают наше стремление на наше беспрепятственное сообщение с Восточной Пруссией. Кроме того, я хочу ответственно заявить -- мы не намерены идти путем конфронтации ни с одной страной. Любая страна, каков бы ни был ее политический строй, может рассчитывать только и исключительно на наше благожелательное к ней отношение. Мы намерены развивать торговое и экономическое сотрудничество со всеми странами, которые могут что-то предложить нашей экономике, и экономикам которых что-то может предложить Германия. Мы намерены установить окончательный мир в Европе, где самыми тяжелыми войнами станут войны на биржах. Пусть пот проливается там, а не кровь на поле боя. Я сам воевал, я проливал кровь за Германию, терял в боях друзей, а потому военное решение конфликтов мне глубоко противно, как противно оно и любому здравомыслящему человеку. Это наша окончательная миролюбивая позиция, от которой мы не намерены отступать ни на шаг. У нас нет претензий к другим странам, и мы знаем, что у других стран нет претензий к нам. Однако, хотя мы и не имеем территориальных претензий к нашим соседям, хотя мы и не стремимся никому навязать наши ценности и государственную доктрину, я призываю Францию и Англию коренным образом пересмотреть их политику, относительно свободы переселения туземцев в метрополию из колоний. Допуская дешевую рабочую силу из Африки и Азии в Европу, эти страны оставляют без работы и, следовательно, средств к существованию своих собственных коренных граждан. Руководствуясь сиюминутными выгодами, промышленники, принимающие на работу мигрантов, заставляют голодать детей своих соотечественников. Зачем? Неужели не понятно этим странам, что такая политика может привести только к одному: через какое-то столетие половина европейцев будет или турками, или неграми, или арабами, или индусами. Я призываю их отказаться от этой порочной политики. Мы обустраиваем Европу, делаем ее богатой, комфортной и безопасной -- давайте же делать это для своих, а не для чужих внуков и детей! Берлин, Вильгельмштрассе, 77 15 декабря 1938 г., половина пятого вечера -- А все же, мой Фюрер, чешские LT 38 и LT 35 очень пригодились бы Вермахту. -- вздохнул Кейтель. -- Получше наших Pz. II будут, да и количество... -- Никуда от нас это количество не денется. -- отмахнулся от шефа ОКВ Гитлер. -- Когда начнется война, а она рано или поздно начнется, мы захватим чехов за несколько дней. Если, конечно, они не пожелают выступить на нашей стороне сами. -- По сути, деваться им некуда. -- задумчиво произнес фон Браухич. -- С одной стороны мы, с другой венгры... Не под крылышко же Мощицкому им проситься. -- Кстати, про Мощицкого. -- сказал только день как вернувшийся из Польши Риббентроп, и, отметив одобрительный кивок Гитлера, продолжил. -- Принципиальное согласие Польши на наше предложение получено. -- Какое предложение? -- изумился Гиммлер. -- Что мы можем предложить этим унтерменьшам, кроме их капитуляции? -- Например, "Зейдлиц" по сходной цене. -- усмехнулся рейхсканцлер. -- Не только мы желаем видеть свою родину великой. "Шакал восточной Европы" тоже спит и видит себя Речью Посполитой в границах тысяча пятьсот мохнатого года. Я дал поручение партайгеноссе Риббентропу провести переговоры с Мощицким о территориальных разделах в Европе. Йоахим, просветите товарищей по партии... -- Гитлер поглядел на Рёдера, и поправился, -- Просветите всех присутствующих о результатах. Министр иностранных дел, как обычно облаченный в форму группенфюрера СС, устало улыбнулся. -- Переговоры были те еще. -- вздохнул он. -- Не дипломатия, а восточный базар, честное слово. Все же поляки, не меньшие азиаты, чем русские, что бы паны там не говорили. -- Не тяни кота за... -- начал, но под строгим взглядом Фюрера осекся, Геринг. -- Просто не тяни. -- Да ничего я не тяну, Герман. -- отмахнулся, словно от назойливой мухи, Риббентроп. Взаимная нелюбовь главкома Лювтваффе и министра иностранных дел ни для кого из присутствующих тайной не была. -- Фюрер поручил мне сделать предложение Мощицкому так, что он не сможет отказаться. Я и сделал. Если в двух словах, то мы скормим полякам Литву, за исключением немецких территорий, которые отойдут нам, а они откажутся от своих притязаний на Данциг и отдадут его нам вместе с "коридором". Правда, они выторговали себе пять лет аренды части данцигского порта, покуда будут обустраивать базы ВМФ в Литве, да и Гдыня остается при них но это, в случае войны, нам даже на руку. Подгоним к выходу из гаваней какое ни будь старье с большими пушками, навроде "Шлезиена"... -- А что ты имеешь против "Шлезиена"? -- возмутился Канарис, который некогда командовал этим кораблем. -- Кроме года его постройки? -- невинно полюбопытствовал Рёдер, обращаясь к шефу Абвера. -- Да погодите вы с вашим плавучим утюгом. -- вклинился в беседу Генрих Алоиз Мюллер. -- А Франция и Англия, они что, так и съедят польский аншлюс Литвы? -- И не поморщатся. -- ухмыльнулся Геббельс. -- Что они могут противопоставить законному желанию единого народа Речи Посполитой жить в едином же, исторически сложившемся еще в средние века, государстве? Завоеванном, между прочим, русскими, и ими же искусственно разделенном на собственно Польшу и Курляндию. -- Ну, Пруссия с Австро-Венгрией в этом разделе тоже отметились. -- заметил фон Браухич. -- А вот об этом, кроме поляков, ни одна сволочь не вспомнит. -- заявил министр пропаганды и оскалился, изображая улыбку. "Интересно, Геббельсу часто говорят, что он, когда улыбается, похож на хорька?" -- отстраненно подумал Гейдрих. -- Если без шуток и пикировки, -- сухо заметил Иоахим фон Риббентроп, -- то они, конечно же, не возрадуются, но и никаких серьезных мер не предпримут. Польша -- союзник Франции и противовес СССР, а то что коммунистов поляки бить могут, причем вполне успешно, Пилсудский, земля ему пухом, благополучно и не раз демонстрировал. Сейчас, конечно, Советы гораздо сильнее, но не настолько, чтобы объявлять войну Польше. Особенно с учетом того, что им мы скормим Эстонию и Латвию. К тому же русские сами пытались нас прощупать на вопрос взаимовыгодного сотрудничества... Москва, Кремль 15 декабря 1938 г., шесть вечера (время берлинское) -- Так ви утверждаете, товарищ Литвинов, что немцы предлагает нам провести переговоры? -- мягкие сафьяновые сапожки Вождя бесшумно ступали по ковру. Сталин сделал затяжку, и, взмахнув чубуком трубки как дирижерской палочкой, задал следующий вопрос. -- И что же они хотят предложить советскому народу? Да ви присаживайтесь, присаживайтесь. -- Так точно, товарищ Сталин. -- Нарком Иностранных Дел аккуратно примостился на краешек стула и открыл папку. -- Министр Риббентроп, через посольство в Москве, довел до Наркомата Иностранных Дел позицию Гитлера о том, что неприятие наших мирных инициатив, которые мы выдвигали в конце прошлого и первой половине этого годов, являлось, по его мнению, большой стратегической ошибкой Германии, основанной на не полном понимании нашего аграрного и промышленного потенциала, а также всех выгод совместного сотрудничества в экономической и... -- Литвинов бросил быстрый взгляд на Сталина, -- ...и иных сферах. Кроме того, рейхсканцлер утверждает, что до решения вопросов с Австрией и Чехословакией никак не мог строить долгоживущие планы о стратегическом сотрудничестве с любой из европейской держав. Теперь же, когда вопросы эти решены окончательно, Германия готова сотрудничать с СССР в вопросах как экономических, так и геополитических, для чего просит Вас принять министра иностранных дел Риббентропа. Короче говоря, Иосиф Виссарионович, опомнились, дружить с нами захотели. -- Очень интересно, товарищ Литвинов, очень интересно. -- Сталин выбил трубку и сел на свое место во главе стола. -- Ну а как ви полагаете, чем обусловлено такое желание Германии? Нарком подавил тяжкий вздох. Максим Максимович ни секунды не сомневался, что за Судетской областью последует и вся остальная Чехия, и резкий поворот в немецкой политике поверг его а полное замешательство. Однако же, отвечать Хозяину было что-то надо, и уж точно ответ "пес его знает" оптимальным не являлся. -- Конечно, товарищ Сталин, никакой уверенности с действующими властями Германии ни в чем быть не может, однако, исходя из последних шагов немецкой дипломатии, можно сделать вывод, что Гитлер получил все возможное, из того что желал на западе, и теперь, перед установлением протекционизма на юге, на Балканах и, возможно, рывка еще дальше на юг, к англо-французским колониям, желает установить мир и, вполне возможно -- военный союз -- с СССР. По крайней мере, посол фон дер Шуленбург выразил мне сожаление Германии по поводу чрезмерной близости финской границы к Ленинграду. -- Чемберленом и Гитлером тридцатого сентября подписана декларация о ненападении и мирном урегулировании спорных вопросов между Великобританией и Германией. -- задумчиво произнес Сталин. -- Ваши коллеги, товарищ Литвинов, Жорж Боннэ и Иоахим Риббентроп шестого декабря подписали аналогичную франко-германскую декларацию. Да, похоже что на западе хищник наелся. Но союз? Вождь хитро прищурился, глядя на Наркома Иностранных Дел. -- Во-первых, против кого он, по-вашему, может быть направлен? Во-вторых, зачем Риббентроп летал в Варшаву? Не против Советского Союза ли они там сговаривались? Ну, и в-третьих. Что Гитлер будет делать с Антикоминтерновским пактом, в случае союза с СССР? -- Насчет союза, товарищ Сталин, это только мое предположение, хотя раздел Польши Гитлеру более выгоден, чем ее полный захват -- он не будет выглядеть таким уж хищником. Кроме того, он, возможно, просто хочет обезопасить себе тылы с восточного направления. Пакт-то пактом, но до Японии и Италии еще добраться надо, а Германия рядом с СССР -- только Польшу пройти. -- Ну и что ви посоветуете, как Народный Комиссар Иностранных Дел, а, товарищ Литвинов? -- Я бы посоветовал принять и выслушать Риббентропа. -- осторожно ответил тот. -- Вполне возможно, что это какая-то не совсем понятная нам демонстрация, политическая игра с буржуазными странами, и Риббентроп окажется таким же безполномочным болтуном, как англичане и французы, ведшие переговоры с товарищем Ворошиловым. -- Может быть, может быть... -- задумчиво произнес Сталин. -- Очень жаль, что советским дипломатам непонятна политическая игра Германии. Идите, товарищ Литвинов, думайте, что Гитлер замышляет. И мы с товарищами из разведки подумаем тоже. Киль, Военно-морское училище 16 декабря 1938 г., полдень -- Карл, ты же говорил, что сдал все зачеты! -- возмущению Отто Вермаута не было предела. -- Говорил. -- вяло отозвался Геббельс. -- Тогда какого черта мы всей группой из-за тебя лишний час по плацу топали? Где тебя учили строевой подготовке? -- А я помню? -- огрызнулся Карл. -- А, да... -- Отто смутился и взъерошил себе волосы на затылке. -- Прости, из головы вылетело. Только с обербоцманом Медером номер с амнезией не сработает. Он вообще утверждает, что голова морскому кадету нужна для того, чтоб фуражка во время парада была на положенном уставом месте. -- А еще я в нее ем. -- вздохнул Геббельс. -- В голову, в смысле, а не в фуражку. Хорошо, что весной эта строевая муть заканчивается, и нас отправляют на учебные суда. Как вы с этим солдафоном целых полгода выжили? -- С трудом. -- вздохнул Вермаут и присел рядом с Карлом.. -- Моего прошлого соседа по кубрику из-за Медора и вышибли. Эх... -- Я одного только понять не могу. -- задумчиво продолжил Геббельс. -- Если мы учимся на подводников, то зачем нам мореходная практика на надводных судах? -- Ну, -- хмыкнул Вермаут, -- если потолок твоих мечтаний, это командование собственным U-ботом, то нафиг не надо. А вот если надеешься когда ни будь стать адмиралом, то точно пригодится. И потом, парусник, это... -- Какой еще к черту парусник? -- встрепенулся Карл. -- "Ниоба", если не ошибаюсь. Стоп. Ты что, хочешь сказать, что никогда не ходил под парусом? Тьфу, пропасть, опять про твою амнезию забыл! Знаешь что... Берлин, Вильгельмштрассе, 77 19 декабря 1938 г., ближе к полудню -- Хорошо, Рёдер, я ознакомился с вашим планом развития флота. -- Гитлер отодвинул папку с документами от себя и побарабанил пальцами по столешнице. -- Вы уверены, что нам стоит отказаться от строительства сильного надводного флота? -- Мы в любом случае сможем хоть сколь либо сравняться с Британией на море не ранее сорок шестого года, а такого времени на развитие, как я понимаю, у нас нет. -- командующий Кригсмарине пожал плечами. -- К тому же основной ударной силой будущего, как я понимаю показания нашего гостя, будут авианосцы и суда их сопровождающие, эскорт, а линкоры и линейные крейсера безвозвратно уходят в прошлое. К чему нам тратить драгоценные ресурсы на корабли, которые заведомо устареют к моменту, когда придет время их боевого применения? -- Но и серьезного развития авианесущего флота в вашем плане не предусмотрено. -- заметил рейхсканцлер. -- Так Люфтваффе до сих пор не разработало ни одного палубного самолета, который можно было бы запустить в серию. -- невозмутимо парировал гросс-адмирал. -- Заказ промышленности на два авианосца у нас имеется, а вот летать с них нечему. И, если палубные истребители и пикирующие бомбардировщики хоть как-то пытаются разрабатывать, то о торпедоносцах и речи не идет. -- Самолеты, значит. -- вздохнул Гитлер. -- Ладно, будут вам к лету самолеты, Рёдер, я вчера об этом разговаривал с Герингом. Хотя, с торпедоносцами и впрямь, проблема. Я полагаю нужным приобрести у Японии лицензию на производство Nakajima B5N, пока в Люфтваффе не решат проблемы с разработкой немецкого торпедоносца. Устроит вас такой вариант, как временное решение? -- Для этих машин мне придется отнять у Люфтваффе всех низкорослых пилотов. -- невесело усмехнулся Рёдер. -- И это все равно не решит всех проблем. -- Сейчас снова будете требовать создания морской авиации неподконтрольной Люфтваффе? -- Фюрер хитро прищурился, глядя на командующего Кригсмарине. -- Ладно, не отвечайте, Рёдер. Все ваши доводы на этот счет мне известны. -- Тогда не вижу причин их повторять. -- адмирал вновь пожал плечами. -- Хотел сделать вам сюрприз официальным порядком, но удержаться просто не могу. -- Гитлер извлек из ящика письменного стола бумагу, украшенную орлом со свастикой и протянул ее Рёдеру. -- Ознакомьтесь, герр гросс-адмирал. Сегодня я подписал этот указ, еще несколько дней уйдет на прохождение его через бюрократов... Эрих Рёдер аккуратно принял документ из рук Фюрера, прочитал, и с удивлением поглядел на Гитлера. -- Не ожидали? -- тот довольно улыбался. -- Не ожидал? -- эхом отозвался глава Кригсмарине. -- Это весьма и весьма слабо сказано, герр рейхсканцлер. Я надеялся убедить вас в необходимости создания нормальной морской авиации, но получить под свое начало легион "Кондор"... У меня нет слов. -- У Геринга есть. Можете хорошо пополнить свой словарный запас, если спросите -- какие именно. Бухта Эккендорф 19 декабря 1938 г., около двух часов дня -- Да что ж я, как в море выйду, так непременно тонуть начинаю? -- прорычал Карл, вычерпывая воду. -- Это ты срочное погружение отрабатываешь. -- отозвался Вермаут, также изображающий из себя помпу. Зимой выйти в Балтийское море на парусном ботике, не по принуждению, а так, для собственного удовольствия, могут либо самоубийцы, либо германские морские кадеты. Что, как понял Карл, практически слова-синонимы. Вслух, конечно, говорить этого он не стал -- еще не хватало чтоб за труса приняли. А потом высказывать что-то, кроме ругательств, смысла уже и не имело... Беседа с Вермаутом, произошедшая шестнадцатого числа, имела вполне логичные последствия. Отто, парень заводной и бесшабашный, поговорил с парой ребят из их экипажа, со знакомым кадетом с третьего, выпускного, курса, и -- вуаля. На девятнадцатое Геббельсу было назначено "испытание морем и парусом", как поэтично выразился Адольф-Корнелиус Пининг, тот самый старшекурсник и исполняющий обязанности капитана их богоспасаемого корыта. "Богоспасаемое корыто" было позаимствовано все тем же Пинингом в Клубе Военно-морской регаты. Нет, он не был его членом, поскольку не являлся еще офицером (мичманские погоны кадета тут в расчет не принимались), однако же финансировался клуб из "закромов Кригсмарине", так что старшекурсники Военно-морского училища всегда могли рассчитывать на принадлежащие клубу малые суда -- сугубо в целях повышения мореходной квалификации. В море все пятеро кадетов вышли сразу после полудня -- благо, в этот день занятия закончились рано. Несмотря на совсем не ранний час, утверждать, что погода их начинанию благоприятствовала, означало бы покривить душой. Еще с утра с моря на город и его окрестности наполз туман, и, хотя, к двенадцати дня изрядно и рассеялся, над морем по-прежнему стояла некоторая дымка, изрядно затрудняющая обзор: уже в сотне метров опознать хоть что-то было совершенно невозможно, а в двух сотнях и разглядеть нельзя. Карл даже подумал, что на море штиль и плавание отменяется, однако же ничуть такого не бывало. Ветерок, пусть и не сильный, был, и даже свинцово-серые воды бухты вздымались в небольшом волнении. Почему ветром не уносило туман для Геббельса так и осталось тайной. -- Прям погодная аномалия. -- пробурчал он себе под нос. Первые полчаса все было вполне нормально, если не считать, конечно, того обстоятельства, что с парусом, как выяснилось, Карл не то что управляться не умел -- он его, похоже, никогда и не видал даже. Обстоятельство это вызвало несколько насмешливых, но не обидных комментариев со стороны сокурсников, после чего его дружно начали обучать хождению под парусом, да и вообще, как что тут называется, показывать. Еще через полчаса Карл из разряда "балласт" перешел в категорию "балласт который хоть что-то уже понял" и даже несколько приободрился, однако тут и ранее слабенький бриз окончательно стих, а волнение наоборот, усилилось. Не до уровня шторма, конечно, но вот на некрупную зыбь тянуло вполне. Старенький ботик начал покряхтывать, волны, иной раз, перехлестывать через низкий борт "богоспасаемого корыта", и Пининг принял решение возвращаться. Ничего страшного, в принципе, не происходило. Ну, подумаешь, ветра нет -- есть весла. Ну, подумаешь, намочило ледяной водичкой -- на веслах и согреемся. А то, что берег не виден -- так направление-то известно. Мичман поудобнее устроился у румпеля, как вдруг раздался встревоженный голос Вермаута: -- Дольф, у нас проблема. Серьезная проблема, дружище. Проблема действительно оказалась несколько большей, чем можно было бы ожидать, и называлась она "течь". Причем нехилая такая течь -- из днища ботика бил настоящий фонтанчик, стремительно наполняя суденышко соленой влагой. -- Арндт, Райс, давайте-ка на весла! -- скомандовал Пининг. -- Вермаут, Геббельс, что стоим? Хватаем ведра и вычерпываем воду. Карл, я сказал вычерпываем, а не затыкаем щель курткой! Или ты снова в ледяной водичке побарахтаться решил? Думаешь амнезия пройдет? Всё, навались! Последующие события ассоциировались у Карла исключительно с мельканием ведра, закоченевшими ладонями и ногами -- несмотря на все их с Отто усилия вода поднялась почти до середины икр, и заполненный забортной водичкой бот еле-еле двигался, готовясь вот-вот отправиться на дно. Сколь долго это все продолжалось Карл, впоследствии, сказать бы не смог даже под угрозой расстрела. Скрипели уключины, стонали борта, а сидящий у румпеля Пининг мерным, лишенным эмоций голосом, задавал ритм гребцам. То, что лицо у него при этом было белым, словно мел, Геббельс не видел. А Адольфу-Корнелиусу было страшно. Страшно до колик, до мороза в кончиках пальцев, страшно неимоверно, всепоглощающе, так, как никогда в жизни страшно не было. Нет, боялся он не только и не столько за себя. Даже не так. Правильнее было бы сказать, что боялся он не смерти, своей, или товарищей. Этого, конечно, тоже, но даже в минуту смертельной опасности он, как это и свойственно юности, всерьез о летальном исходе не задумывался. Потонет лодка, доберемся своим ходом, мол... Страшило его другое -- опозориться. Первый раз в жизни выйти в море в качестве капитана -- пускай и такого утлого суденышка -- и не справиться. Вот это было бы совсем погано. Ему даже рисовалась встреча с Богом после того, как они, все пятеро, дружно уйдут на дно. Представлялся ему Бог, отчего-то, благообразным старцем в мундире гросс-адмирала, на троне и с трезубцем в руке. И он, маленький, промокший и промерзший перед Ним. "Ну что, -- интонации в речи воображаемого Господа были язвительными и напоминали интонации Медора, когда тот зубоскалил, отправляя кадетов в особо неприятный наряд, только выговор у Бога был отчего-то не баварский, как у обербоцмана, а силезийский, как у Рёдера, -- обосрамился в первом же самостоятельном плавании, голубчик? Кап-пита-а-а-ан... Первый после Меня, понимаешь... Вышел, не в море даже, а в лужу, где не кораблям, а лягушкам только плавать, и сразу же на дно? Хвалю! Герой! Гордость и надежда немецкого флота! Подводного, в прямом смысле этого слова, хе-хе. Я вот для чего сына своего вам на смерть посылал? Для того, чтобы он смертью смерть поправ воскрес на третий день и стал вам Спасителем, или чтоб всякие неучи несамостоятельные и сами тонули, и первокурсников-неумех топили, да еще и казенное имущество гробили? Уйди с глаз моих долой. Девять кругов Ада вне очереди. А стоимость бота будешь выплачивать из жалования, кадет". На этой "оптимистической" ноте Бог почему-то исчез, зато в тумане показались очертания берега с небольшим опрятным домиком недалеко от пляжа, а порядком нахлебавшееся воды "богоспасаемое корыто" заскребло килем по днищу. -- Земля! -- радостно рявкнул Пининг и истово перекрестился. -- Всем покинуть судно! И едва не подал пример, лишь в последний момент вспомнив, что капитан покидает борт тонущего корабля последним. Выбираться из бурного моря, это, однако, не фунт изюму. То волна в спину ударит, сбивая с ног, то, откатываясь от берега, назад потащит, в пучину, а если это еще помножить на усталость и температуру воды немногим выше нуля по Цельсию, то удовольствие выходит гораздо ниже среднего. Собственно, у пятерки морских кадетов имелись все шансы окочуриться в паре десятков шагов от спасения, однако либо Бог сегодня был в хорошем настроении, либо Дьявол задремал, а этого в высшей степени неприятного события не произошло. -- Линь ловите! -- раздался громкий мужской голос, и в воду, рядом с Карлом, плюхнулся кусок каната, за который он не преминул уцепиться. Когда его примеру последовал весь экипаж "богоспасаемого корыта", линь натянулся, и кадетов, словно корабли на буксире (ну, или рыбу на леске -- тут уж какая кому аналогия больше по нраву) поволокли к берегу. Вытянутые могучим рывком кадеты попадали на гальку в нескольких шагах от кромки прибоя, содрогаясь от холода. -- Отставить валяться. -- прохрипел Пининг, поднимая себя с земли неимоверным усилием. -- Быстро всем скинуть одежду, пока не заледенела! -- Это лучше сделать в моем доме, герр мичман. -- произнес нежданный спаситель, сматывая линь. -- И чем быстрее, тем лучше для всех вас. Париж, Елисейский дворец 19 декабря 1938 г., четверть третьего часа дня (время берлинское) -- Ну, Бонне, и как вы прокомментируете вчерашнюю встречу немецкого посла в Токио и японского министра иностранных дел Мацуоки? -- Эдуар Даладье, председатель Совета Министров, министр национальной обороны и военный министр Республики испытующе глядел на министра иностранных дел, постукивая не заточенным концом карандаша по столешнице. -- Как понимать действия немцев? -- Как попытку продать свой недостроенный линкор. -- спокойно ответил тот. -- Если вас интересует, чем это все закончится, то, скорее всего, Япония, но после долгого торга, все же приобретет "Тирпиц" для своего флота. -- Меня интересует, почему это началось. -- фыркнул Даладье. -- Гитлер начал переговоры о продаже "Зейдлица" полякам, теперь собирается продавать свой лучший корабль Хирохито, и, черт возьми, я хочу знать -- с какой стати? -- А это не ко мне вопрос, а к Кампинши. -- Бонне кивнул в сторону министра военного флота. -- Корабли, это его епархия. -- Жорж, давайте не будем валить с больной головы на здоровую. -- Сезар Кампинши поморщился. -- Понятное дело, что Гитлер принял новую концепцию развития флота, и что это за концепция мы вскоре поймем. Вопрос-то в ином -- почему он это сделал и зачем? Он ведь так рвался пересмотреть условия Версаля в отношении флота, получил, наконец, карт-бланш от Англии, и теперь, фактически, его труды идут насмарку? -- Ну, может это не так уж и плохо? -- подал голос Поль Маршандо, министр финансов. -- Можем изрядно сэкономить, отложив закладку "Клемансо". (13) -- Нет, он издевается?!! -- возопил Даладье, и вскочив из-за стола начал расхаживать по залу совещаний совета министров, заложив руки за спину. Если бы в этот момент на сём полноватом коротышке была одета треуголка, он бы весьма напоминал иного французского государственного деятеля, жившего несколько пораньше. -- Маршандо, вы идиот! Отложить строительство "Клемансо"! Ха! Три раза "ха"! Вы что, ничего не понимаете? Все вы, господа! Председатель Совета Министров орлиным взором окинул всех членов этого самого совета, и продолжил свою пламенную речь, не переставая носиться по залу, словно взбесившийся колобок. -- Сколько сил, сколько времени потрачено! Мы скормили Гитлеру Австрию, с потрохами сдали Чехословакию, все для чего? Для того, чтоб усилить хищника у себя под боком? Да, для этого, но не только! Почему Германия не сожрала Чехословакию целиком, как вы это мне обещали, Бонне? Почему, вместо того, чтобы выглядеть в глазах всей Европы, и, в первую очередь, Польши и СССР, агрессором, с которым не стоит иметь дел, врагом, в конце-то концов, почему Германия начинает активно налаживать с поляками и русскими контакты? Почему, я вас спрашиваю? Почему они -- борцы за свои права, а мы выглядим бледно и трусовато? И это тогда, когда цивилизованные страны борются с коммунистической заразой! Именно в это время Советы вдруг, ничего для этого не сделав, усиливают свои позиции! Но это-то еще ничего, это ладно. Не так уж страшно. Никуда немцы не денутся, если СССР нападет на Польшу или полезет на Балканы, ввяжутся в бойню с русскими, а там и мы, может быть, поможем. Но Англия! Черт меня побери, Англия!!! Вы забыли о ней? Это сейчас у нас союз, но так было не всегда, и не всегда же и будет. У Великобритании нет постоянных союзников, но у нее есть постоянные интересы, и интересы эти лежат, прошу заметить вас, господа, именно там, где расположены наши колонии. -- Чемберлен не посмеет ввязаться в войну. -- заметил Бонне. -- Вся его политика... -- Вот именно, Жорж! Его политика! А если завтра в Англии к власти придет кто-то вроде Гитлера? Из Мировой войны англичане вышли весьма ослабленными, что не может их радовать. И не надо льстить себе надеждой на их миролюбие -- те, кто в этом мире не способен отстоять своего, оказываются убиты и ограблены. Англичанам даже с Италией насчет нас договариваться не обязательно -- они просто заблокируют наши корабли в портах, и захватят наши владения в Африке, Азии и Америке. Вы представляете, какая это катастрофа для Франции, то, что Германия сворачивает строительство флота? Если раньше, в случае неблагоприятного развития событий, мы могли бы рассчитывать на помощь немецкого флота против англичан, то теперь что? Пшик? А вы, Поль, говорите, отложить закладку "Клемансо"... О, я знаю Гитлера -- если он не строит корабли, значит делает танки. Танки, самолеты, артиллерию, боеприпасы! Как вы полагаете, господа, против кого он это все применит? Молчите? То-то же. Наша задача, чтобы он применил их против СССР. А против Балтийского флота русских, сил у немцев все же хватит. Ну, а если и не хватит, то Владычица Морей поможет. Да и мы... возможно. Так-то, господа. Побережье бухты Эккендорф 19 декабря 1938 г., половина третьего часа дня Замотанный в одеяло Карл сидел едва ли не внутри жарко пылающего камина и пил горячий глинтвейн, любезно приготовленный фрау Мартой Оберманн, супругой их нежданного спасителя. От тепла и алкоголя глаза слипались, и слова герра Оберманна (а тот, попыхивая трубкой, что-то рассказывал Пинингу) текли мимо сознания. -- ...да, славное тогда было дельце. Я как раз незадолго до Скагеррака получил чин обермаата и назначение на "Дерффлингер"... Карл зевнул и потер глаза. Ожидаемая выволочка от начальства училища предстояла еще минимум через пару часов, а сейчас ему более всего хотелось спать. -- ...заорет: "Шесть кораблей на зюйд-вест, удаление семнадцать миль". Я тогда нашему штабс-боцману Крюгеру и говорю... Карл зевнул снова, аккуратно прикрыв рот ладошкой. Что и говорить, разбор действий Флота Открытого Моря и Гранд Флита в битве пре Скагерраке кадетам еще только предстоял, так что рассказ очевидца был бы на экзамене неплохим подспорьем, но поделать Геббельс с собой ничего не мог. "Релакс", всплыло в сознании слово, означающее его теперешнее состояние. "Отходняк". "Где я слов-то таких понабрался? Неужто в Данциге?" -- лениво подумал он. -- ...тогда адмирал Хиппер отдал приказ разворачивать соединение на зюйд-ост, наперерез значит... Герр Оберманн, как нетрудно догадаться, некогда служил в кайзеровском флоте, и по сей день не потерял выправки. Впрочем, он был еще совсем не стар -- где-то под пятьдесят, хотя его густые темные волосы были более чем наполовину разбавлены сединой. -- ...и меня, взрывной волной, да за борт. Ну, думаю, конец тебе, обермаат Оберманн. Такой вот каламбур у меня со званием и фамилией вышел, только тогда мне уж не до смеха стало... "А, вот к чему он свистит про службу. К нашему купанию, выходит. А я-то уж грешным делом решил, старичка на ля-ля пробило, уши новые нашел... Лоханулся, бывает". -- Вот так-то, молодые люди. Подняли меня на борт миноносца англичане прямо в разгар боя, потому как война-войной, а моряк моряку всегда помочь должен. -- Это точно, спасибо вам. -- поблагодарил Вернера Оберманна Эрих Райс. -- Мы-то ладно, а вот Карл второго купания за одну зиму мог и не пережить. -- Второго? -- изумился старый моряк. -- Да это как тебя, парень, угораздило? -- А он вообще у нас знаменитость. -- усмехнулся Вермаут. -- О его спасении Гадовым половина газет писала. -- Что ты несешь, не было на "Антоне Шмидте" Гадова. -- сонно пробормотал Геббельс. -- Ого, тот самый "данцигский рыбак"? -- изумился хозяин дома. -- Читал, как же. Да только не верил -- думал опять Геббельс брешет. Морские кадеты переглянулись и дружно расхохотались. -- Чего ржете, кони... морские? -- пробурчал Карл, и, ответил на невысказанный вопрос Оберманна. -- Фамилия у меня... Геббельс. К молодому задорному смеху добавился басовитый хохот Вернера. -- Ну и ну. -- хлопнул он себя по ляжке. -- Надо будет Марте с дочками рассказать. -- Дочкам? -- Геббельс моментально оживился. -- А где они? -- Да на кухне, где ж еще. Не будешь же ты в таком непотребном виде барышням представляться... непотопляемый рейхсминистр? -- Вот тебе и прозвище, дружище. -- Отто согнулся от хохота. -- Будешь ты теперь... -- Сидеть на гауптвахте, вместе еще с тремя охламонами. -- раздался от входа в комнату до жути знакомый голос. -- Кстати, здравствуй Вернер. -- Привет, Курт. -- кивнул герр Оберманн Медору, бесшумно возникшему на пороге. -- Выпьешь чего? -- Не могу, дружище, я на службе. -- ответил обербоцман, хищно улыбаясь. -- Ну, а с вами, герр Пининг, имеет огромное желание переговорить командир училища. Просто неземное желание, если вам интересно мое мнение на этот счет. Лондон, Даунинг-стрит, 10 19 декабря 1938 г., три часа дня (время берлинское) -- И что вы на это скажете, Невилл? -- Эдвард Вуд, лорд Галифакс вопросительно поглядел на хозяина кабинета, седовласого представительного джентльмена с породистым, хотя и чуточку одутловатым (годы и болезнь давали знать свое) лицом. -- Скажу, что это самая дешевая победа британского флота в истории. -- ответил Артур Невилл Чемберлен, Премьер-министр Соединенного Королевства. -- Сдается мне, это заставит поумолкнуть партию виги, а? -- На какое-то время -- да. Хотя очень скоро они начнут кричать, что немцы вооружают Японию, что это-де угроза нашим колониям, что мы должны защитить свои интересы на востоке, развязав войну на западе, ну или, хотя бы, ни в коем случае не дать новейшему германскому линкору добраться до Японии. Черчилль не преминет вспомнить историю с прорывом двух немецких крейсеров в Турцию перед самым началом Мировой войны и провести аналогии, а его вес, несмотря на то, что он отошел от дел, довольно велик. -- Может быть, стоит ему напомнить, что именно он за успешный прорыв и отвечал, э? -- лорд Галифакс изогнул бровь. -- Не стоит. -- покачал головой Чемберлен. -- Кто старое помянет -- тому глаз вон. Ответь лучше, есть какая-то реакция от СССР и США? -- А как же. -- Вуд усмехнулся. -- Сталин хранит подчеркнутое молчание, Рузвельта грозят разорвать в Конгрессе на тысячу маленьких Президентов. Так каковы же будут наши действия? -- А никаковы. Как я понимаю, Гитлер решил, что зона интересов его флота не выходит за пределы Балтийского моря, что наводит на интересную мысль. И, если я прав, то все пока идет так, как и надо нам. Вот пусть и идет. Киль, Военно-морское училище 19 декабря 1938 г., пять часов вечера -- Потрясающая глупость и безрассудство, господа. Просто потрясающая. Командир роты, штабскапитанлейтенант Вернер-Отто фон Шпильберг прохаживался перед четырьмя вытянувшимися по стойке "смирно" кадетами, заложив руки за спину, и не глядя на проштрафившихся Арндта, Райса, Геббельса и Вермаута. Впрочем, выдержке офицера-воспитателя надо было отдать должное: голос его оставался ровным и не выражал никаких эмоций по поводу инцидента, а шаги были размеренными и неторопливыми. Обербоцман Медор, доставивший оконфузившихся юношей на автомобиле командира училища скучал в уголке, терпеливо дожидаясь своей очереди сказать пару "ласковых" слов. -- Кто-то из вас является настолько опытным моряком, что не боится быть застигнутым волнением моря на утлом суденышке? Самонадеянно, господа. Особенно с вашей стороны, Геббельс. Особенно с вашей. Вы все могли погибнуть, но если это-то вас может и не волновать -- в конце концов, сохранность ваших глупых голов кажется вам вашим личным делом, -- то подумайте о другом. Родина взяла на себя труд выучить вас, сделать офицерами, она тратит огромные суммы на ваше воспитание, она выбрала вас, в обход, быть может, не менее талантливых и подходящих для ношения формы молодых людей. Да не менее, а более, если учесть сегодняшнюю вашу выходку, господа. В ответ страна требует от вас только прилежания и дисциплины, и так-то вы отплатили Германии за заботу? За данный вам шанс войти в элиту общества -- число офицеров Кригсмарине? Стыдно, стыдно господа. Взять увольнение только для того чтобы утопить казенное плавсредство... Господа, над нами же смеяться будут. Да любой паршивый лягушатник теперь может заявить, что немецкие подводники умеют топить только свои суда, да при этом терпеть бедствие сами. Я не желаю знать, чья это была идея, хотя и догадываюсь по вашему виноватому виду, Вермаут. Однако, старшим по званию в вашей команде самотопов был Пининг, и основную тяжесть наказания понесет он. Подумайте о том, как вы подвели своего старшего товарища, а также о том, достойно ли такое поведение будущих офицеров. Кто-то хочет что-то ответить в свое оправдание? Нет? Я так и полагал. Что ж, сейчас отправляйтесь в лазарет, а как только флотильенарцт Кугель вас оттуда выпустит, проследуете на гауптвахту. Я налагаю на вас трое суток ареста. Все, господа, не смею вас задерживать. -- Зверь. -- выдохнул едва сдерживающий слезы Йоган Арндт, когда за их спинами затворилась дверь кабинета. -- Вылюбил и высушил. Сам же штабскапитанлейтенант, проводив их задумчивым взглядом, повернулся к Медору. -- Что думаешь? -- спросил он. -- Держались неплохо, да и лоханку свою дотащили до берега, хотя как они это сделали я ума не приложу. Немного подтянуть дисциплину, и получатся хорошие офицеры. Лихие и бесстрашные. Будет кому флот передать. -- Согласен. -- задумчиво произнес фон Шпильберг. -- Пригляди за ними. -- А с Пинингом что? -- А что с Пинингом? Получит пару недель ареста, может научится думать, когда корабль для морской прогулки выбирает. -- пожал плечами ротный. Вашингтон D.C., Белый дом 19 декабря 1938 г., около одиннадцати утра (время местное) -- Эти мне японцы... -- пробурчал сенатор Джеймс Фрэнсис Бирнс, помешивая чай в чашке. Чай был выше всяких похвал, однако ожидать чего-то иного в овальном кабинете было бы, по меньшей мере, глупо. -- Эти желтые макаки готовы из кожи вон вылезти, лишь бы доставить неприятности белому джентльмену. Посол Отт тоже хорош -- поперся к Мацу... как там эту обезьяну, Корди? -- Мацуока. -- Госсекретарь Корделл Халл вежливо улыбнулся и отхлебнул глоток из своей чашки. -- Вот я о чем и говорю. -- фыркнул сенатор от Южной Каролины. -- Что ему стоило отправиться к нему сегодня, в понедельник? Я и так почти не отдыхаю, а тут меня будят посреди ночи, вываливают на голову этакий ушат помоев, а поделать я ничего не могу, потому что один сенатор -- на рыбалке и будет только утром, второй в загородном особняке без телефона, третий вовсе у любовницы... -- Не надо прибедняться Джеймс. -- Франклин Делано Рузвельт укоризненно покачал головой. -- Ты сделал очень много. -- Но недостаточно. -- отрезал Бирнс. -- Конгресс требует твой скальп, и если ты допустишь эту сделку, то он его получит. Рузвельт провел ладонью левой руки по виску и невесело усмехнулся. -- Незавидная, прямо скажем, добыча. Вот лет тому назад так десять... -- Ты еще не был президентом. -- заметил сенатор. -- Джентльмены, шутки в сторону, с этим чертовым линкором надо что-то делать. -- Вообще-то Галифакс связался со мной через посла. -- заметил Халл, аккуратно ставя чашку на журнальный столик. -- Англичане пришли к выводу, что Гитлер решил ограничить зону своих военно-морских интересов Балтикой, а это может означать только одно. Он готовится воевать с Советами. -- Сначала ему придется сожрать Польшу, французы ввяжутся в драку с немцами за своих союзников, англичанам придется им помогать, и в результате что? Большая война в Европе? -- поинтересовался Бирнс. -- Вовсе не обязательно, Джейми. -- покачал головой Госсекретарь. -- Вовсе необязательно. Ты когда ни будь интересовался, какие Польша имеет территориальные претензии к СССР? -- На кой черт мне сдались эти... А что, большие? -- Ну... Где-то с треть Польши, если не с половину. -- Хо-хо, а у Мощицкого губа не дура! -- хохотнул сенатор. -- А все же жаль. Немцы и поляки русских сожрут и не поморщатся, так что большой войны не выйдет. А как можно было бы нажиться на поставках... -- А еще нам придется вдвое, если не больше увеличить китайцам поставки по бросовым ценам, потому что из СССР они технику получать перестанут сразу, и это для нас не очень-то хорошо. Казна пуста, черт бы подрал идиота Гувера, а дать япошкам вылезти из китайской трясины нельзя -- сразу же начнут искать новый кусок пирога, который можно урвать. -- поморщился Президент. -- Брось, ну увеличим немного поставки. -- усмехнулся Бирнс. -- Какую там технику Советы могли китаёзам поставлять? -- Да ты знаешь, не самую плохую, судя по докладам. -- отметил Президент, и отпил глоток уже порядком остывшего чая. -- Даже хорошую. -- Франк, не смеши, у меня больная спина. -- фыркнул сенатор. -- Да они даже не знают, как сделать танк! Один слизали у французов, второй украли у нас. -- С той поры они его неплохо усовершенствовали. -- Кто? Эти дикари? Эти татары? -- Ну, не все же там татары. -- отметил Халл. -- Да. -- неожиданно легко согласился Бирнс. -- Не все. Главный у них -- грузин. -- Джентльмены, мы отвлеклись. -- произнес Рузвельт, когда все трое отсмеялись. -- Усилять Японию новым линкором крайне нежелательно. Она давно вышла из Морского договора и теперь пытается догнать нас на море. Успешно пытается. И чем дольше они провозятся в Китае, тем лучше для нас -- экономика начинает оживать, новые корабли строятся, безработица падает... -- Ну пусть кто ни будь другой "Тирпиц" купит, что ли. -- развел руками сенатор. -- Бразилия какая ни будь. -- На какие миллионы? -- поинтересовался Халл. -- Или вы готовы выбить в Конгрессе для нее кредит? -- Ну... Ну, не знаю. Мы тоже не потянем. -- И если начнем мешать этой сделке открыто, нас не поймут ни в Англии, ни в Германии, ни в Японии. -- печально заметил Рузвельт. -- Если бы договориться с гэнро Киммоти, он сторонник дружбы между Японией и США, но он уже слишком стар, а князь Коноэ нынче в силе... Нет, боюсь что ничего не выйдет, хотя пробовать надо. -- Ну, корабль, насколько я знаю, еще даже не спущен на воду. -- произнес Госсекретарь Халл, и улыбнулся. -- Ты имеешь в виду?.. -- приподнял бровь Бирнс. -- Именно. -- ответил Халл. -- Совершенно верно господин сенатор, сэр. Ты совершенно точно угадал мои мысли. Необходимо сделать так, чтобы Германии самой нужно было это корыто. И нужно как воздух! -- Хм. -- произнес Рузвельт. -- Тогда война Гитлера и Сталина вдвойне не в наших интересах. Пускай лучше tovarishi помогают нам держать японцев в Китае, а Германия воюет... да, пожалуй -- с Францией. Собирайся, друг мой, ты летишь в Берлин. Нам давно нужно было э-э-э-э пригласить их офицеров к нам на учебу, в рамках обмена опытом. -- Думаешь, они клюнут на приманку? -- хмуро спросил Бирнс. -- Ну конечно. -- Президент радушно улыбнулся своему соратнику. -- Они тщатся доказать первенство германской нации над остальными, хотя любому дураку понятно, что первое место Богом предназначено для нас, англосаксов. (13) Где-то в Германии, Лаборатория 116 23 декабря 1938 года, около пятнадцати часов дня Иногда бывают секреты, которых простым смертным лучше не знать -- целее будут. Государственная тайна к таким вот, неприятным во всех отношениям секретам, безусловно относится, отчего местоположение объекта, носящего скромное название "Лаборатория 116" знало весьма и весьма ограниченное число людей. Руководил лабораторией (под присмотром чина из СС, разумеется, но ведь мы все взрослые люди, геноссе, мы понимаем, что такое режим секретности) некто профессор Эрвин Шульц. Человек он был небесталанный, одаренный даже, однако в личной жизни глубоко несчастный. Супруга его, Марта, в девичестве Реттих, полностью оправдала свою фамилию, (15) бросив бедолагу профессора десять лет назад, всего через год после свадьбы, ради молоденького аспиранта-еврея. Можно ли представить, насколько идеи национал-социализма сразу стали близки бедняге Шульцу? Впрочем, пугаться не стоит -- профессор занимался вовсе не медициной, так что людей он если и мучил, то исключительно своих подчиненных и то во имя работы и в силу взрывного темперамента, который недруги именовали мерзким характером. Занимался Шульц радиоэлектроникой... в некотором роде. Будучи ученым, исследователем, он изучал радио и электромагнитные волны, что, согласитесь, совершенно невозможно без знания устройства приборов, их самостоятельного совершенствования под личные нужды, а то и вовсе -- собирания по винтику и проводочку. Как и при каких обстоятельствах он познакомился с Гиммлером истории неизвестно. Достоверно установлено только то, что случилось это еще до прихода НСДАП к власти, и что при упоминании имени профессора рейхсфюрер морщился и тер левую скулу. Впрочем, таинственные обстоятельства знакомства ничуть не помешали Гиммлеру, когда оказалось необходимо организовать лабораторию по изучению радиоэлектронных приборов из будущего, вспомнить о Шульце, и охарактеризовать его Фюреру как "человека не привыкшего сносить насмешки... хм... судьбы с христианским смирением, отступаться перед... гм... трудностями, а также, безусловно, склонного к нестандартному подходу... кхе-кхе... в научных изысканиях, и, несомненно заслуживающего... ммм... высочайшего доверия". Правда, некоторые данные указывают на участие в назначении профессора и Германа Геринга, который во время беседы Фюрера с Гиммлером и Шульцем, ошивался в приемной Гитлера с наидовольнейшим выражением лица. Будучи принят следующим, он вышел от рейхсканцлера ровно через пять минут, под громкий хохот вождя германского народа. Как бы то ни было, мобильник и МР3-плеер были переданы на изучение в "Лабораторию 116", и теперь всемогущий рейхсфюрер СС прибыл проверить результаты. Ими, надо прямо сказать, он остался крайне недоволен. -- Это немыслимо, непостижимо геноссе Шульц! -- кипятился он, поблескивая стеклами своих очков и надувая и без того пухлые щечки. -- Проклятье, да это же саботаж! Мы доверили вам новейшую лабораторию с самым точным и совершенным оборудованием, и что? Что я вижу? -- А что вы видите? -- Эрвин Шульц долготерпением тоже не отличался и начал заводиться "с полоборота". -- А ничего не вижу! Результата нет! Нет, нет и нет результата! -- Как нет? Мы уже изготовили опытный образец радиостанции на десять процентов меньше и легче существующих аналогов, к тому же более надежную. -- повысил тон профессор. -- Это не результат! С этим справится и инженер-кустарь! Самоучка справится! -- Я неоднократно требовал более совершенное оборудование, мне его не хватает. -- прорычал Шульц. -- Каких именно приборов вам не хватает? Вам мозгов не хватает!!! Оглядитесь -- все самое совершенное оборудование для изучения вокруг вас. -- Оно недостаточно совершенное! -- Так изобретите подходящее! -- А я чем весь этот месяц занимался?!! -- взревел профессор. -- Хернёй! -- энергично заявил рейхсфюрер, рейхсляйтер и т.д, и т.п. -- Эти технологии обошли нас на какие-то шестьдесят лет. -- А у меня их не было, этих лет! -- громыхнул кулаком по столу Шульц. -- У меня был жалкий поганый месяц на то, чтобы понять как эти штуки вообще работают! Окружающие, и из свиты Гиммлера, и из сотрудников лаборатории, взирали на эту картину с тихим ужасом, а вот Гиммлер вдруг успокоился, снял очки, протер, вновь нацепил их на нос, и заговорил уже иным, совершенно спокойным тоном. -- Резонно. Так говорите, новый образец рации? -- Испытываем. -- буркнул Шульц, которого все еще подмывало гаркнуть на посетителя. -- В приборах было несколько оригинальных технических решений, обкатываем. Через год-два сможем уменьшить рации в полтора-два раза, а вот про надежность сказать сложнее. А персональные рации-телефоны ждите не ранее чем лет через десять, и то -- если повезет. -- Понятно. Есть продвижения в иных областях? -- Негусто. -- честно сознался Шульц. -- Пока только теоретическая часть, но... Он развел руками. -- Вечно с вами, учеными, так. -- вздохнул Гиммлер, чем вновь заставил вспыхнуть профессора. -- Говорите, что вам нужно в первую очередь. Попробуем через другие лаборатории изготовить. От первостепенных задач, между прочим, отвлечь. -- Во-первых, микроскопы, которые смогут разглядеть схемы артефактов, а во-вторых, паяльники тоньше человеческого волоска. Сможете достать, партайгеноссе? -- голос Шульца прямо-таки лучился ехидством. -- Паяльники обещать не стану, а вот насчет более совершенных микроскопов -- постараюсь помочь. Честь имею. Киль, Военно-морское училище 24 декабря 1938 г., пять часов вечера -- Слушай, Карл, а ты куда собираешься на зимние каникулы? -- Йоган Арндт оторвался от мытья полов и посмотрел на Геббельса. -- Пара дней до отпуска осталась. Заболеть после спасения с "богоспасаемого корыта" никто из них не заболел -- спасибо заботе герра Оберманна и его домочадцев, -- однако ж по освобождению с гауптвахты всем четверым (отчего бы это?) начали доставаться самые грязные и неприятные наряды, причем гораздо чаще, чем раньше. Конкретно сейчас Йоган и Карл надраивали полы в длиннющем коридоре в хозчасти. Эта часть училища отапливалась чисто номинально, так что парни согревались ускоренным выполнением наряда, а вода в ведрах не сильно отличалась по температуре от той, в которой не столь давно умудрились искупаться пятеро морских кадетов. -- Не знаю... -- Карл-Вильгельм тоже оторвался от работы и растерянно поглядел на приятеля. -- К тетке, наверное. -- Ку-уда? -- хохотнул Йоган. -- В Данциг? Это кто ж тебя туда, в иностранное-то государство, будущего-то офицера и хранителя жуууутких военных тайн о способах утопления кораблей в бухте Эккендорф пустит? Тебе ж припишут дезертирство и переход на сторону врага. -- Данциг нам не враг. -- наставительным тоном произнес Карл. -- Мой однофамилец утверждает... Тут парни не выдержали и оба расхохотались -- "родство" Карла с министром моментально стало темой для шуток всего училища. -- Слушай, ну зачем тебе к тетке? -- спросил Арндт, когда оба они отсмеялись. -- Ты ее и не помнишь же. Да и она тебе, ни в госпиталь, ни сюда ни разу письма не прислала, ты ж рассказывал. -- Ну а куда я поеду? -- погрустнел Геббельс. -- Буду, значит, в экипаже околачиваться. Не турнут же меня на улицу? -- Турнуть конечно не турнут. -- согласился Йоган. -- Но и веселого мало. -- Не трави ты душу. -- нахмурился Карл, вновь берясь за швабру, которую успел прислонить к стене. -- Эй, приятель, ты чего? -- возмутился Арндт. -- Я тебя к себе в гости позвать хотел. Амнезирующий пришелец из будущего недоуменно воззрился на приятеля. -- Поехали, говорю тебе. -- горячо начал убеждать тот. -- Я тебя с кузиной познакомлю. -- Да ну тебя. -- вспыхнул Карл. -- Ой-ой-ой, вы глядите какой образец целомудрия, покраснел-то как. -- снова расхохотался Йоган. -- А кто с дочками герра Оберманна, в одном пледе на голое тело, собирался знакомиться, Отто что ли? -- Иди в пень. -- пробурчал окончательно смутившийся юноша. -- Если я этого не помню, значит этого не было. А я не помню! Последнюю фразу он прорычал жутким голосом, в котором Арндт, если бы видел этот фильм, легко опознал бы Чужого из одноименной ленты. -- Ну ладно, ладно! Ты -- образец порядочности и настоящий офицер. -- Йоган демонстрировал белоснежную, но до жути ехидную улыбку. -- Слушай, поехали. Ну? -- Да неудобно как-то... -- Неудобно целоваться с девушкой, стоя на потолке -- то у тебя фуражка свалится, то у нее подол задерется. -- назидательно произнес Арндт. -- Ты б хоть родителей сначала спросил. -- буркнул Карл. -- Может им это не понравится? -- Слушай, ты прям дикий какой-то. С какого черта им это должно не понравиться? Приехал сын на побывку, с другом... Не понимаю я тебя, честное слово. -- Ну ладно, ладно! Хватит меня уже тут опускать. -- Куда? -- опешил Йоган. -- Ниже плинтуса. -- охотно пояснил Геббельс. Пару мгновений друг недоуменно смотрел на него, а потом расхохотался, да так, что едва не сполз по стенке на пол. -- Ну ты престидижитатор. -- простонал он. -- То нормально говоришь, то ляпнешь такое... Надо будет запомнить это выражение. Надо же: "Опущу ниже плинтуса"! Ой, не могу, я сейчас уписаюсь. -- Мыть сам будешь. -- сказал Карл и тоже захохотал. Больно уж заразительно умел смеяться Йоган. -- Ну все, решили? Едешь? -- спросил Арндт, когда приступ хохота наконец отпустил обоих. -- Да от тебя разве отвяжешься? -- хмыкнул Геббельс. -- Кстати, я давно тебя хотел спросить -- ты откуда? Я твой выговор определить не могу. -- У-у-у-у. -- протянул Йоган. -- Тебе интересно куда мы едем, или где я родился? -- Э... Ну, и то, и другое. -- Едем мы в берлинские окрестности. -- парень выдержал поистине театральную паузу. -- Ну не томи же, дружище. -- укоризненно сказал Карл. -- Из Испании. Правда мы уже девять лет как вернулись на родину отца. А мама -- она испанка. -- Етишкин кот, так это у тебя кожа смугловатая? А я-то думал ты летом на каком-то курорте так обзагорался! Йоган возвел очи горе, попытался придать своей хитрой мордашке невинное выражение (от чего она стала еще хитрее) и ангельским голосочком -- ну прямо херувим, или певчий из церковного хора сказал: -- Клянись что никому не скажешь. -- Ты еще где-то рождался? Всё! Всё, клянусь, иначе прямо тут помру от любопытства, и мой хладный труп будет на твоей совести, которой у тебя нету! -- Ну-у-у, понимаешь, матушка в свое время обещала назвать первенца в честь своих дедушек, а папа не смог ей воспротивиться, так что мое полное имя -- Йоган-Мигель-Альбано Арндт. Йоган перевел взгляд на ошалелое лицо Карла и прыснул. -- Держу пари -- мама будет называть тебя "Карлито". Москва, Кремль 27 декабря 1938 г., одиннадцать часов утра (время берлинское) -- Ви полагаете, товарищ Кузнецов, что Гитлер опять перехитрил всех, и даже товарища Сталина? -- хитро глядя на Наркома ВМФ спросил Вождь. -- Вот, например, и товарищ Ворошилов, и товарищ Берия считают, что последние шаги Германии с абсолютной точностью говорят о том, что Германия собирается нападать либо на Польшу, либо на нее и Советский Союз. -- Либо -- вместе с ней. -- негромко произнес Берия. -- Спасибо, Лаврэнтий. Такой вариант тоже вполне возможен. -- Сталин продолжал глядеть на адмирала. -- Что же ви молчите? -- При всем моем уважении к товарищам, -- твердо произнес Кузнецов, -- Лаврентий Павлович не моряк, а Клименту Ефремовичу стоило бы вспомнить уроки франко-прусской войны. В тот раз мощнейший броненосный флот Франции полностью блокировал порты пруссаков, что не помешало французам блестяще капитулировать в самые сжатые сроки. -- Товарищу Кузнецову тоже следовало бы припомнить уроки войны, причем достаточно недавней. -- нахмурился Берия. -- Далеко ли в Империалистическую немцы прошли во Франции, даже и без блокады с моря? -- А вот тут ты, Лаврентий, не прав. -- крякнул Ворошилов. -- Если б Николашка не загнал на убой в Восточную Пруссию две наши армии, сожрали б лягушатников, вмести с ихними лапками. Правда, после этого взялись бы уже за нас. -- И ви, товарищ Кузнецов, предполагаете скорое вторжение Гитлера во Францию? -- Сталин начал забивать трубку табаком. -- Совершенно не обязательно. -- ответил нарком ВМФ. -- В случае планируемой войны с Англией, Германии будет достаточно перейти к рейдерской войне надводными и подводными судами. Линкоры и линейные крейсера для ведения рейдерской войны непозволительно дорогая роскошь, хотя, в случае столкновения с тяжелыми кораблями противника уцелеть шансов у них неизмеримо больше. К тому же Германия уже обладает надводным флотом, способным потягаться с французами или уничтожить любой из флотов Балтийского моря в эскадренном бою, а также дружескими отношения с Италией. Таким образом я предполагаю, что в ближайшее время Германия начнет строительство подводных лодок и рейдерских кораблей, а для высвобождения верфей и ресурсов пытается сбыть ненужные и затратные при строительстве тяжелые надводные корабли третьим странам. -- Значит ви полагаете, что линкоры и линейные крейсера устарели как класс? -- Сталин раскурил трубку. -- Никак нет, Иосиф Виссарионович. Я полагаю, что Гитлер не собирается соревноваться с англичанами в крупных боевых кораблях, повторяя ошибку кайзера, а приступит, в случае войны с ней, к морской блокаде и неограниченной подводной войне. Проще говоря -- будет пиратствовать, пока не перетопит все их транспорты. -- Тогда я правильно понимаю -- ви полагаете, что нападение Германии на Польшу или Советский Союз исключено? -- Я, как военный человек, никогда не исключаю ничьего нападения на мою Родину и разрабатываю соответствующие планы для обороны и наступления. -- уклонился от прямого ответа адмирал. -- Но в случае войны с Германией флоту останется только сражаться и погибнуть. -- Вот как... -- Сталин сделал две короткие затяжки. -- Мне понятна ваша позиция, товарищ Кузнецов, садитесь. Есть мнение, что советскому народу немецкий линкор гораздо нужнее, чем народу японскому. Просто необходим. Товарищ Литвинов, передайте послу фон дер Шуленбургу, что советское правительство будет радо принять господина Риббентропа в Москве. А ви, товарищ Кузнецов, разработайте пожалуйста план развития подводного и противолодочного флота СССР. Я... -- Вождь пару секунд попыхтел трубкой -- ...полистаю на досуге. Шарлотенбург, Зесенер-штрассе, 15 30 декабря 1938 г., без пяти два дня -- Ансельм, старина! -- отец Йогана обнялся с вошедшим моряком, лицо которого отчего-то показалось Карлу знакомым. Он поклясться мог, что никогда его не встречал, но ощущение знакомства с эти высоким сухопарым мужчиной с темными волосами никак не желало его покидать. -- Вырвался все же, морская душа! Ого, уже капитан цур Зее? Поздравляю. За какие тебя прегрешения раньше срока повысили? -- За безупречную службу Германии, конечно. -- весело ответил мужчина, высвобождаясь из объятий. -- Где у тебя тут вешалка? -- Дядя Анс... -- рванулся было навстречу гостю Йоган, но резко замер, одернул парадную форму морского кадета, и отдал честь согласно устава. -- Здравия желаю, герр капитан цур Зее. -- Здравия желаю, кадет Арндт. -- мужчина с легкой добродушной усмешкой козырнул в ответ. -- Герр капитан, разрешите вам представить моего друга и однокашника. -- сказал он не выходя из позы "стойка-смирррна-говорю-с-начальством". -- Разрешаю. -- улыбнулся капитан цур Зее. Стоявший в дверном проеме ведущем в гостиную, а потому ранее незамеченный вновьприбывшим Карл, сделал несколько уставных шагов вперед, щелкнул каблуками и лихо козырнул. -- Морской кадет Карл-Вильгельм Геббельс, честь имею представиться. Лицо мужчины приняло растерянное выражение. Он вяло отдал честь младшему по званию, и как-то сдавленно произнес. -- Капитан цур Зее Ансельм Борг. Вольно, кадеты. -- Красавцы, а? -- Арндт-старший хлопнул Борга по плечу. -- Орлы! -- Что? А, да, конечно. Прости, голова закружилась. -- капитан помотал головой. -- Так где, ты говорил у тебя вешалка? Парни прибыли в Берлин нынче же днем, полуденным поездом, с корабля на бал в прямом смысле слова. Если считать кораблем училище, разумеется. Погода в германской столице стояла мерзопакастнейшая. Стеной валил мелкий сухой снег, столбик термометров уверенно стремился к абсолютному нулю, а пронизывающий ветер бросал снег в лицо и ледяными пальцами пробирался под одежду, выстуживая даже самые горячие души. -- Наверное, зря я сообщил домой, что приезжаю завтра утром. -- Йоган поежился. -- Наверное. -- согласился Карл. -- А, кстати, зачем? -- Да дурь в голову ударила. -- невесело усмехнулся Арндт. -- Решил продемонстрировать какой я взрослый и самостоятельный, а то надоела эта опека. Он скривился, и тонким голоском произнес: -- Мигелито, одень шарф, на улице холодно. И не гуляй долго, я волнуюсь. -- Обо мне бы кто так позаботился. -- пробурчал Геббельс, придерживая левой рукой поднятый воротник. -- Мндя уж. -- вздохнул его приятель. -- А могли бы на машине добраться. Дурак я, дурак... -- Погляди на это с другой стороны. Сделаешь родне приятный сюрприз. -- Тоже верно. -- вздохнул Йоган. -- Ну что, пошли? Автобусы, к счастью, ходили невзирая на погоду, так что где-то через час парни уже были на месте. Увидав вполне себе немаленький двухэтажный особняк в центральной части Шарлотенбурга, Карл покосился на приятеля и мрачно спросил: -- А твой отец, он вообще -- кто? Лучше подумай, прежде чем отвечать, потому что если он окажется каким-нибудь генералом, и я буду вынужден все время отпуска ходить по стойке "смирно" и строевым шагом, то в жизни тебе этого не прощу. -- Военные в друзьях у него водятся, и в немалых чинах. -- хитро прищурился Йоган, но глядя на стремительно мрачнеющего Геббельса вздохнул, и серьезным тоном добавил. -- Ладно, не кисни, а то у всех соседей молоко свернется. Инженер он. Один из ведущих инженеров Фердинанда Порше. Танки зубилом клепает. -- Зубилом? -- изумился Карл. -- Это как? Арндт расхохотался. -- Пойдем. -- подтолкнул товарища он. -- Папа сам тебе все расскажет, зуб даю. -- Вот ты в кого такой словоохотливый. -- пробормотал Геббельс, двигаясь к двери. На стук дверь открыла пожилая горничная, смуглая, с иссиня черными волосами. Увидав Йогана она просто-таки просияла: -- Молодой синьор приехал! -- воскликнула женщина. -- Мадонна, да проходите же быстрее, такая погода на улице! Не хватало еще, чтоб вы простыли. -- Здравствуй, Мануэла. -- Йоган улыбнулся и обнял горничную. -- Я тоже по тебе соскучился. -- Пойду, доложу синьоре, она обрадуется. -- женщина явно смутилась столь вольным поведением хозяина. -- Ага. -- ответил Арндт. -- Карл, ты так и будешь стоять столбом на пороге? Давай, скидывай шинель, а то она сохраняет под собой только уличный мороз. Вешалка слева от тебя. Покуда парни снимали верхнюю одежду и обметали с сапог снег (сухой -- не сухой, а налипло его на ноги прилично), Мануэла мухой успела сгонять к хозяйке дома, и та появилась на лестнице, ведущей на второй этаж, именно в тот момент, когда молодые люди взялись за свои дорожные чемоданчики. Матушка Йогана оказалась женщиной достаточно высокой и статной, с горделиво посаженной головой, и теми хищными, но в то же время мягкими и чисто женскими чертами лица, которые характерны для женщин из благородных семейств Кастилии. Как и у большинства испанцев, многовековое владычество мавров на Пиринеях сказалось на цвете ее кожи, а вот три беременности (Йоган упоминал, что у него есть сестра и брат) на ее фигуре никак не отразились. "Алая роза в летнем саду ночью", пришло в голову Карла поэтическое сравнение. Было в этой женщине что-то жаркое, неистовое, необузданное даже, прикрытое внешней красотой, как лицо маской на венецианском карнавале. -- Мигелито, я с ума сойду с тобой! -- воскликнула она, стремительно спускаясь к кадетам. -- Ну почему ты не сказал, что приезжаешь сегодня? Отец бы вас встретил, а так -- эта ужасная погода! Как вы добирались? Оказавшись рядом с сыном женщина заключила его в объятья. -- Пустое, мама. Нормально мы добирались, на автобусе. -- Йоган чмокнул мать в щеку и аккуратно освободился из объятий. -- Познакомься с моим другом, Карлом Геббельсом. Карл, это моя мать, фрау Анна Арндт, в девичестве Сильва-и-Тахо, хотя она предпочитает обращение "донья Анна". -- Ах, Карлито, я так рада что ты приехал. -- на сей раз настал черед Геббельса оказаться в объятьях. Он даже не успел вымолвить ни одной приличествующей случаю фразы. Йоган ухмыльнулся, как бы наглядно демонстрирую невысказанное: "А я говорил -- именно так она тебя и будет звать". -- Я так рада, что Мигель подружился со столь достойным юношей, как ты. -- Мама... -- страдальчески вздохнул Йоган и закатил глаза. -- А что такого? -- удивилась донья Анна. -- Я действительно рада. И, повернувшись к Карлу, который также успел выбраться из дружелюбных объятий фрау Арндт, добавила: -- Мигелито много писал о тебе и твоих приключениях. Знаешь, у него никогда не было настоящих друзей... -- Мама! -- Йоган повысил голос. -- Все, все умолкаю. -- улыбнулась донья Анна. -- Мальчики, время -- почти четверть второго. Быстрее переодевайтесь к обеду. -- О, шайзе! Как я мог забыть? -- простонал ее сын. -- Что за выражения, молодой человек? -- нахмурилась фрау Арндт. -- Йоган-Мигель-Альбано Арндт, если вы позволите себе такое в приличном обществе, то опозорите и себя, и вашего отца, и свою форму. -- Прости, мама. -- смутился Йоган. -- Все, время. Время, молодые люди. Гости начнут собираться через полчаса. Мануэла, покажи нашему гостю его комнату. -- Мам, я сам покажу. -- поморщился как от зубной боли Йоган. -- Ну вот. -- печально вздохнула донья Анна. -- Дети вырастают, и родительской заботе в их жизни места не остается. Идите, молодые люди. Время поджимает. Карлито, мой сын покажет тебе твою комнату. -- Что за обед такой? -- вполголоса поинтересовался Карл, когда молодые люди двинулись по лестнице. -- Склероз мой -- враг мой. -- прорычал Йоган. -- Отец каждый год, тридцатого декабря, собирает своих друзей на торжественный обед. Чиновники, военные в звании от штабс-капитана, ученые. Все с женами и детьми. Юноша поморщился. -- Готовься, будет очередная ярмарка невест. И, извини, надо быть в парадной форме и ходить по стойке "смирно". -- Йоган виновато посмотрел на приятеля. -- Погляди на это с другой стороны. Заведешь кучу полезных знакомств. -- И надолго это? -- На весь вечер. -- Спасибо тебе. -- с чувством произнес Карл. -- Век тебе это помнить буду... Мигелито. Йоган зарычал. -- Не называй меня так. -- Как скажешь, Ми... милый друг. -- с невинным выражением лица произнес Геббельс. -- Вот, скотина какая. -- улыбнулся Йоган. -- Входи, это твоя комната. Он толкнул одну из дверей. -- Ванная в конце коридора, туалет -- в противоположном конце. Давай, переодевайся. Нас ждут -- Йоган страдальчески возвел очи горе -- почтенные матери семейств, дочери почтенных матерей и их совместные матримониальные планы. Парадная форма морского кадета была аккуратно сложена в чемоданчик так, чтобы ее не нужно было гладить. Карл повесил ее "отвисать" на плечики, быстро сменил белье, мысленно посетовал на то, что душ принять уже не успевает, начистил до зеркального блеска сапоги, и скоренько побрился. Не то, чтобы у него на подбородке что-то особенно густо росло, но, как говаривает обербоцман Мёдор, "хрен с ней, с пробоиной, но порядок на корабле должен быть". Припарадившись, Геббельс спустился в гостиную, где Йоган, также облаченный в парадную униформу, разговаривал со среднего роста, слегка полноватым огненно-рыжим мужчиной с изумрудно-зелеными, как и у Йогана, глазами и аккуратной бородкой. Из радиолы негромко доносились звуки "Uber die Hugel und Weit weg" недавно появившегося, но уже завоевавшего бешеную популярность ансамбля Nachtwunsch, основанного оперными певцом и певицей. Карл как-то не особо интересовался музыкой (по крайней мере -- после того, как оказался в Киле. Там на это просто не хватало времени), однако мелодия показалась ему смутно знакомой. -- Отец, позволь тебе представить моего друга. -- сказал Йоган, едва Карл переступил порог. -- Карл Геббельс, я писал вам с мамой о нем. Карл, это мой отец, Дитмар Арндт. Мужчина поднялся, и сделал несколько шагов навстречу Карлу, протягивая руку для рукопожатия. У губ герра Арндта и в уголках глаз пролегали характерные морщинки, часто встречающиеся у людей которые много смеются и улыбаются. -- Очень рад, молодой человек. -- голос у йоганова папеньки был глубокий, басовитый, "с трещинкой", а рукопожатие крепким. -- Присаживайтесь. Мой старший сын уже рассказал вам о приеме? -- Э-э-э... В общих чертах, герр Арндт. Дитмар улыбнулся, и указал рукой на кресло. -- Присаживайтесь, юноша. Сигару? -- Спасибо, нет. -- покачал головой Карл. -- Курить вредно. -- В самом деле? -- удивился хозяин дома. -- Никогда об этом не слышал. -- А ты попробуй закурить на субмарине -- и не такое услышишь. -- рассмеялся Йоган. -- Ах да, и впрямь, постоянно забываю, что мой сын решил быть моряком, который не видит моря. -- глаза герра Дитмара смеялись. -- А я, пожалуй, выкурю одну. Он открыл хьюмидор на журнальном столике, извлек оттуда средних размеров сигару, откусил кончик специальными щипчиками, крепившимися цепочкой к жилетке его строгого костюма, тщательно и с видимым удовольствием раскурил ее, выпустил несколько облаков ароматного дыма, после чего вновь обратился к Карлу. "Uber die Hugel und Weit weg" по радио сменилась на "Tief Still Ganz" того же ансамбля. -- У нас с друзьями традиция. -- пояснил Арндт-старший. -- Каждый год, тридцатого декабря мы устраиваем торжественный обед. Прощаемся со старым годом, так сказать. Большинство моих друзей -- ученые и инженеры, однако есть среди них и политики, и военные. Люди мы уже не молодые, все добились некоторого положения, так что я предполагаю, вас будут смущать звания некоторых моих гостей. -- Скорее всего. -- осторожно кивнул Карл. Он никак не мог взять в толк, куда клонит герр Арндт. -- Так вот, совершенно напрасно. -- вместо указующего перста отец Йогана воздел к потолку дымящийся кончик сигары. -- Это неформальные посиделки, к тому же молодежи там будет также вполне достаточно. Вас не должны смущать ни звание, ни возраст собеседника. Говорите что думаете, прямо, и ничего не бойтесь. Хорошо? -- Я постараюсь, герр Арндт. -- Очень хорошо, Карл. Ничего не бойтесь и не стесняйтесь. Даже самые великие из людей, скажу вам по секрету, всего лишь люди. Во входную дверь раздался стук. -- Ну, вот и первые гости. -- Дитмар широко улыбнулся, и смешливые морщинки от уголков глаз разбежались в разные стороны. -- Пойдемте встречать? Мануэла, я открою сам! На пороге стоял мужчина в шинели, с погонами капитана цур Зее. Аэродром Авила (Испания) 30 декабря 1938 г., три часа дня (время берлинское) "Над всей Испанией безоблачное небо". Генерал-майор Вольфрам фон Рихтхофен, командующий легионом "Кондор", поглядел на затянутые низкой облачностью небеса и сплюнул. Настроение было ни к черту, а тут еще погода не ахти какая. Из облаков вынырнули два Messerschmitt Bf-109 и пошли в сторону аэродрома. Генерал сощурился, стараясь рассмотреть бортовые номера машин, и удовлетворенно кивнул. На посадку заходили командир 3-й эскадрильи 88-й истребительной группы, капитан Вернер Мёльдерс, и его ведомый. Машины зашли на аэродром безупречно -- сказывался большой летный опыт пилотов, -- прокатились по полосе, несколько раз чихнули моторами и застыли. Пилоты начали выбираться из кабин, а техники уже спешили осмотреть "мессеры". -- Здравствуй, Вернер. -- генерал приблизился к машине капитана. -- Что скажешь? -- Над всей Испанией безоблачное небо. -- хмыкнул Мёльдерс. -- Так что пятнадцатого (16) я себе сегодня не сыскал. -- Да искать особо некого осталось. -- флегматично кивнул фон Рихтхофен. -- Франко вот-вот дожмет республиканцев, так что скоро, видать, возвращаемся в Германию. -- Ну и слава Богу. -- спокойно ответил капитан. -- Надоело уже воевать и убивать. Меня вообще в этом месяце должны были на родину отправить. -- Угу. -- командующий легионом снова флегматично кивнул. -- Но не отправили. Кстати, поздравляю. -- С чем? -- опешил Мёльдерс. -- Да с тем... Мы, с завтрашнего дня, становимся моряками. Легион Кригсмарине переподчинили, утром приказ пришел. Готовь теплую одежду, Вернер. На Балтике нынче холодно. Шарлотенбург, Зесенер-штрассе, 15 30 декабря 1938 г., около четырех дня -- Вы полагаете, молодой человек? -- генеральный инспектор подвижных войск задумчиво смотрел на Геббельса. -- Конечно, герр генерал-лейтенант. -- убежденно ответил Карл. -- Это же получается даже не эсминец, а вспомогательный крейсер. Пушка так себе, и брони почти нет, или нет совсем. Одна радость, что быстроходный. -- Интересно вы проводите аналогии между танками и кораблями. -- хмыкнул Хайнц Гудериан. -- Значит, следуя вашей логике, надо превращать танки в линкоры? -- Лучше в линейные крейсера, они быстроходнее. -- улыбнулся Карл. -- Скорость ведь является существенным фактором и на море, и на суше, герр генерал? Броня, и калибр орудий, полагаю, тоже. Таким образом, у кого броня толще, и пушка больше, тот в поединке и выигрывает. Что танк, что корабль. -- Если экипаж умеет пользоваться пушкой. -- усмехнулся "быстроходный Хайнц". -- Танки, вообще-то, предназначены для прорыва укреплений и развития наступления, юноша, а не для дуэлирования с себе подобными машинами. -- Военные корабли тоже нужны для нарушения морских коммуникаций противника, однако сражения между ними иногда случаются. -- парировал Карл. -- Туше. -- рассмеялся Гудериан, и повернув голову вправо громко произнес. -- Фреди, ты слышал? Флот нас критикует. -- Правильно делает. -- ответил Фердинанд Порше приближаясь. -- Сколько танков вышло из строя при аншлюсе? Треть? А вот у них такого не бывает, не говоря уже о том, что по туристическим справочникам они во время боевых действий не ориентируются. (17) Кстати, я тут недавно имел беседу с Герингом. Ты в курсе того, что он требует в новой спецификации на Pz-IV? -- В курсе. По должности положено. -- вздохнул генерал танковых войск. -- Интересно, с чего это такая забота о бронетехнике со стороны главкома Люфтваффе? Впрочем, требования хорошие, вон, даже и морской кадет Геббельс их поддерживает. Верно, геноссе? -- Прошу прощения, господа, но я не видал этой спецификации. -- смутился Карл. -- Да и вряд ли что-то понял бы в ней. Я, все же, далек от конструирования, да и информация, наверняка, не по моему допуску секретности. -- Тоже мне секрет Полишинеля. -- усмехнулся Порше. -- Крупповская конструкция ОКВ перестала устраивать, хотят усилить и броню, и орудие. И, если получиться, скорость. -- Вот видите, Вермахт вашу точку зрения разделяет, Карл. -- весело подмигнул юноше Гудериан, чем окончательно ввел его в смущение. -- Разделяя-а-а-ает. -- насмешливо протянул Порше. -- Ладно, броню нарастить не так уж сложно. С этим и у Крупа справятся. Только нет пока у Германии длинноствольных танковых орудий на семьдесят пять миллиметров. K.w.K. L/34.5, даст Бог, через годик доведут до ума, так ему и этого мало... Хайнц, умерил бы ты его аппетиты что ли? Тогда б и я, может, удачи попытал. -- А если... -- Карл пресекся, не желая влезать в беседу, тема которой никак не входила в категорию тех, в которых он мог блеснуть глубокими познаниями. Порше и Гудериан с интересом посмотрели на него. -- Да вы не тушуйтесь, продолжайте. -- предложил изобретатель. -- Ну... Не знаю, может быть это покажется вам невежественным... -- Геббельс замялся. -- А что если применить швейцарские восемь-восемь? В Рейхе ведь Flak этого калибра производят, а стрелять из них не обязательно по воздушным целям, если снаряд бронебойный, верно? Генерал изогнул бровь, и с улыбкой поглядел на мгновенно задумавшегося Порше. -- А что... -- наконец вымолвил тот. -- Интересная идея. Танкового орудия такого еще нет, но подумать над его концепцией можно. Хайнц, пойдем-ка побеседуем с хозяином, пусть выскажет свое мнение. Извините, мы вас покинем, молодой человек. Карл проводил людей, стоявших у истоков создания танковых войск Германии несколько ошалелым взглядом. -- Что ты им сказал? -- появился рядом с ним ухмыляющийся Йоган. -- Надеюсь они отправились к папеньке не с тем, чтобы пожаловаться на тебя? -- Нет, на тебя. -- криво улыбнулся Геббельс. -- Вернее на твое аморальное поведение. -- Это чем же оно аморальное? -- подивился Арндт. -- Он еще спрашивает! -- делано возмутился его гость. -- Ввел на всех молоденьких фройлян свою монополию, друга будущего семейного счастья лишаешь. Йоган с дружелюбной улыбкой поглядел на стайку девушек их, примерно, с Карлом возраста, которых он развлекал беседой последние минут двадцать, отвернулся и скривился, как от доброй пинты касторки. -- Успокойся, к тебе сегодня только приглядываются, а меня уже год как женихать пытаются. Наешься еще этого счастья. И вообще, я тебя обещал познакомить с... А вот и она! Арндт ухватил приятеля за руку, и потащил к выходу из залы, в которой общество развлекалось светскими сплетнями, ожидая окончания сервировки стола и последних запаздывающих визитеров. -- Альке! Я уже боялся, что ты не придешь! -- воскликнул он, стремительно пролавировав между гостей. -- Что же ты заставляешь меня волноваться, кузина? -- Как же я могла не прийти, Ханно? -- услышал Карл девичий голосок, и очутился перед... Ну, он решил, что ангелом. -- Карл, это моя кузина, Аделинде Арндт. Серые глаза, русые, с чуть заметным каштановым отливом волосы, тонкое умное лицо, чем-то напоминающее мордочку лисички, а фигура... Геббельс лишился дара речи. Москва, Наркомат обороны 30 декабря 1938 г., четыре часа дня (время берлинское) -- Григорий Иванович, ну хоть ты, как начальник ГАУ, (18) на Клима повлияй. -- печально произнес Буденный, присаживаясь на стул.. -- Ну не машины ж это, а безобразия. Как на такой монстре многобашенной советским танкистам воевать? -- Эх, Семен Михалыч, -- вздохнул Кулик, -- ты же ж знаешь, ему надобно, щоб во время парада погрознее смотрелись, а не щоб ездили быстро и стреляли метко. А вы опять с ним поцапались чи шо? -- Смысл с ним, дураком, цапаться? -- поморщился Буденный. -- В Семнадцатый танковый корпус нынче с инспекцией ездили, а там... Старый кавалерист махнул рукой. Именно в силу своего кавалерийского прошлого он-то как раз и осознавал -- один из немногих высших командиров РККА, и как бы не лучше даже немца Гудериана, -- какую роль займут танки в будущих войнах XX-го века. Т-26, Т-28 и Т-35 он в этом будущем не видел. -- Ничего, Семен Михалыч. -- улыбнулся Конев, извлекая из сейфа коньяк и пару стопок. -- В будущем году БТ-7М серийно запускаем, да и ветераны Испании два прототипа сейчас обкатывают: А-20 с сорокопяткой и А-32 с семидесяти шести миллиметровой Л-10. Советская инженерная мысль на месте не стоит. Он наполнил ароматным напитком пару стопок, и подвинул одну из них Буденному. -- И ГАУ за этим пристально наблюдает, а где может -- там и помогает, ты уж мне поверь. Выпей-ка вот лучше, для сосудов и от нервов полезно. Два маршала стукнулись краями стаканчиков. Шарлотенбург, Зесенер-штрассе, 15 30 декабря 1938 г., четверть пятого вечера Негодник Йоган умудрился устроить все так, что Карла посадили между ним и Аделиндой, отчего юноша смутился окончательно. В те краткие несколько мгновений, что Арндт представлял Геббельса своей кузине, он ужасно растерялся и не знал что сказать -- спасением стал призыв доньи Анны проходить в столовую. Теперь же Арндт напропалую болтал с кузиной, постоянно пытаясь втянуть однокашника в беседу, однако тот отделывался только невнятными замечаниями. Незаметно наблюдавшая за этим донья Анна легонько улыбнулась, и, склонившись к сидевшей по соседству мачехе Аделинды негромко шепнула: -- Поговори сегодня с падчерицей, Юльхен. Дурой она будет если упустит этого парня. -- О чем ты? -- фрау Клара-Юлия Арндт недоуменно воззрилась на хозяйку дома. -- Тише. -- та глазами указала на Геббельса. -- Кажется однокашник моего сына рядом с Аделиндой скоро и вовсе сомлеет. -- Хм... -- задумчиво отозвалась ее гостья, все так же неслышно для окружающих. -- Мальчик прехорошенький. Ты думаешь? -- Хорош собой, далеко неглуп -- можешь спросить у Хайнца или Фреди, у них после беседы с ним глаза горели, словно фары авто, -- к тому же будущий морской офицер, а это многое значит. Погляди, Боргу всего два месяца назад исполнилось тридцать восемь, а он уже капитан цур Зее. К тому же, если сын не приукрашивал в своих письмах, мальчик отличный спортсмен. Впрочем, сейчас услышишь сама. Донья Анна повернулась в сторону молодых людей: -- Карлито, сын писал о твоих невообразимых достижениях в спорте. Ты не расскажешь мне поподробнее об этом? На лицах у некоторых присутствующих дам отразилось легкое недоумение -- фрау Арндт явно оказывала протекцию молодому человеку. -- Да, вроде, никаких таких достижений у меня нет... -- ошарашено произнес Карл. -- Ну да, конечно! -- фыркнул Йоган. -- Я всего один раз в жизни видел, чтоб у Мёдора челюсть отвисла. Это когда ты первый раз показал, что на брусьях и турнике можно вытворять. А кто в матче против второго экипажа три из четырех мячей в ворота забил, я что ли? "А вот это мы недопродумали. -- печально подумал Ансельм Борг, внимательно прислушиваясь к разговору. -- Ничто не стоит на месте, спорт тоже, а моторные навыки блокировать гипнозом невозможно. Разве что устроить паралич". -- Ну, ты еще расскажи как замечательно я плаваю. -- буркнул Карл. -- В бассейнах под открытым небом. -- Непотопляемый рейхсминистр. -- Йоган хрюкнул. -- И расскажу. -- О чем вы, молодые люди? -- Клара-Юлия Арндт изобразила недоумение. Вот тут присутствующим в столовой матронам стало понятно, что не донья Анна провоцирует охоту на молодого человека, защищая сына от преждевременной женитьбы, а что охота эта уже началась. Известно о юноше было до обидного мало, но если уж сверхосторожная троюродная тетка Йогана проявила интерес... По крайней мере Альбину, старшую из падчериц, она выдала замуж так, что все присутствующие от зависти сгрызли себе локти до самых лопаток. -- Тетя Юлия, да Карл же у нас самая натуральная знаменитость. Помните, в газетах писали, что парень выжил, проведя в зимнем море целый час? Так вот, это про него. -- Далеко пойдете, юноша. -- флегматично подлил масла в огонь Борг. Причем сделал он это вполне намеренно. -- До бухты Эккендорф, не дальше. -- еле слышно пробормотал Карл. -- О чем ты? -- округлила глаза Аделинде. -- Нишкни. -- шепнул Йоган. -- Я тебе потом расскажу, без родителей. -- Кстати, про спорт. -- подала голос ринувшаяся на перехват майорша Виоланта фон Ив. -- В центре города, на днях, открыли новый каток. Мы как раз завтра собирались посетить -- Анна, милочка, не желаете покататься вместе с нами? -- Боюсь, я просто отвратительно держусь на коньках. -- улыбнулась донья Анна. -- А ты, Карл? -- спросила Аделинде. -- Хорошо умеешь кататься? -- Э... А я не помню. У меня амнезия. -- Что вы говорите, молодой человек? -- подал голос пожилой профессор медицины Якоб Юлос. -- Это последствие переохлаждения? Занятно, крайне занятно. Я бы с удовольствием вас понаблюдал -- такое встречается отнюдь не каждый день. Судя по взглядам присутствующих девиц, акции Карла, при известии о его амнезии, выросли еще на пару пунктов. Это же так романтично, когда твой воздыхатель ничерта не помнит. Это так загадочно... Судно "Швабенланд", открытое море 03 января 1939 г., ближе к полудню (время берлинское) Судно двигалось по тропическим водам самым малым ходом. -- Бывали когда-нибудь в южном полушарии, герр Ран? -- задумчиво спросил Альфред Ритшер, склонившись над картой и производя какие-то вычисления. -- Нет, герр капитан. Все больше Франция, Испания... Думал, отправят в Тибет, а послали в Антарктиду. -- Тибет? -- столь же задумчиво спросил полярник. -- Сбор информации и составление карт для Японской Императорской Армии? -- Кто-то в экспедиции и этим, наверное, будет заниматься. -- Отто вытер лоб носовым платком. -- Фууууу, жара... Нет, я из другого подразделения. Ищем забытые знания нордической расы, или хотя бы ключи к ним. "Наследие предков", может слыхали? -- Да, приходилось краем уха. -- Альфред кивнул, погруженный в свои мысли. -- А в Антарктиде что искать собираетесь? Записи древних пингвинов? -- Зря вы так, герр капитан. -- обиделся Ран. -- Искать мы будем Туле. Прародину. Вы же помните, что писал вам Гиммлер? -- Помню. -- Ритшер снова кивнул и взглянул на хронометр. -- Однако, вы правы, жарко, да и традиции надо соблюдать... Полярник перевел рычаг хода на "Все стоп". -- О какой традиции идет речь, герр Ритшер? -- удивился Ран. -- Однако, экватор... -- Что? -- Сейчас поймете. -- Альфред подмигнул двум матросам поздоровее. -- Макать штурмбанфюрера ребята!!! Несколькими секундами спустя ничего не понимающий Ран, в компании еще пары человек, впервые пересекающих экватор, отправился за борт. -- Древние знания, древние традиции... -- Ритшер поковырял в ухе. -- Эта тоже древняя. Шарлотенбург, Зесенер-штрассе, 15 03 января 1939 г., полдень -- Копуша, долго ты там? Мы на сеанс опаздываем! -- Нет, вы только поглядите на него. -- сказал Йоган, появляясь на лестнице. -- О, Небеса, давно ли этот вьюнош, краснел и мялся лишь узревши Альке? Мою кузину... -- ...с коей познакомил, его один хитрейший негодяйчик. -- подхватил Карл. -- Не выйдет из нас ни Гомера, ни Шекспира, дружище, незачем язык ломать. -- Вот так вот и разбивают мечты о литературном призвании всякие жестокосердные герои-любовники. -- хмыкнул Арндт. -- Скажешь тоже... -- пробормотал Геббельс. -- Герой-любовник... -- А то -- нет? -- расхохотался Йоган. Идея с посещением катка, высказанная за обедом, была обществом поддержана, хотя и несколько своеобразно. Отцы и матери семейств решили, в большинстве своем, что это забава молодежная, так что Карл, Йоган, остальные присутствующие юноши и девушки получили общественное задание: завтра же посетить каток, и, если выясниться, что Геббельс на коньках кататься не умеет, дружными усилиями его этому научить. Сопровождалось это указание заинтересованными взглядами девушек, слегка ревнивыми -- парней, и постной физиономией Йогана, с трудом удерживающегося от ехидной улыбки и таких же комментариев по поводу происходящего. На следующий день выяснилось, что на льду Карл держится более чем уверенно, а когда он вошел в раж, и исполнил "тройной тулуп"... Девушки визжали. От восторга, разумеется. -- А он, похоже, не на шутку тобой увлекся. -- покуда Геббельс, на пару с очередной претенденткой на руку, сердце и прочий ливер, демонстрировал чудеса высшего ледяного пилотажа, Йоган увлек на каток Аделинду. -- Скажешь тоже, Ханно. -- вспыхнула та. -- Он на меня ровным счетом никакого внимания не обращает. Мы и обменялись-то за два дня всего парой фраз. -- Вот это-то меня и убеждает. -- ухмыльнулся ее кузен. -- Так-то он балабол, навроде меня, а как рядом с тобой оказывается, так дар речи теряет. И глаза такие становятся, с паволокой... -- Балбес. -- Аделинде легонько стукнула Йогана по лбу. -- Послал же Бог братца. -- Бог бы такого не послал. -- парировал тот. -- А что, у парня нет никаких шансов? -- Ханно, ты меня смущаешь. Кто ж задает девушкам такие вопросы? -- Например -- любящие родственники. -- глубокомысленно заметил Йоган. -- Любящие родственники разогнали б от Карла этих вертихвосток, а не спрашивали бы всякие глупости. -- насмешливо фыркнула Аделинде. -- Понял, не дурак. -- довольно улыбнулся Арндт. -- Разрешите исполнять, фройлян Альке? Через пару минут, когда Карл освободился от партнерши, Йоган потребовал от него, чтоб "непотопляемый рейхсминистр" научил его "вот этому вот трюку... вот э... Тьфу, пропасть, да как ты его делаешь-то?", причем немедленно и прямо сейчас. Обучение не заняло много времени -- Йоган сдался почти моментально, после чего шепнул другу: -- Следующей кузину пригласи. -- и встретив его недоуменный взгляд досадливо поморщился. -- Ты ей понравился, дубина стеоросовая. -- Ну... -- Карл явно растерялся. -- А... Как же так? Вы же с ней вроде... -- Что? -- Ну... Вы же с ней вроде. Вместе. -- Ты что, идиот? -- опешил Йоган. -- Она ж моя сестра. -- Так... С троюродными вроде можно... встречаться. -- Вот мы и встречаемся. Когда я в гости захожу. -- прошипел Арндт. -- А если под "встречаемся" ты подразумеваешь то, о чем я подумал, то можешь идти к черту. Извращенец. -- Извини. -- Карл покраснел. -- Я думал, что вы пара, вот и не хотел мешать. -- Благодетель, ё-моё... -- возвел Йоган очи горе. -- Познакомлю я тебя со своей девушкой, чтоб не сомневался, познакомлю. В Киль вернемся, и познакомлю. -- Ого! Так ваше сердце несвободно, герр Арндт? -- Геббельс бросил взгляд на девиц, которых они сопровождали на каток. -- Бедные фройлян, они так на тебя рассчитывали. Ответить Йоган не успел (а очень хотелось) -- оба молодых человека приблизились к своим спутникам. -- Что, не по зубам наука? -- беззлобно усмехнулся Курт Гудериан. -- Сами попробуйте, фенрих. (19) -- огрызнулся Йоган. -- Это тебе не на танках кататься. Младший сын Гейнца Гудериана добродушно рассмеялся. -- Аделинде, не... не составите мне пару? -- чуть запнувшись спросил Карл у кузины своего однокашника. -- С удовольствием. -- улыбнулась та, и подала ему руку. Первые полминуты они катались молча -- Геббельс никак не мог придумать, с чего начать разговор, так что Аделинде пришлось брать инициативу в свои руки. -- А вы слышали, Карл, фрау Рифеншталь начала съемку нового фильма, "Сквозь время на авто". Говорят, что фантастического. Интересно, правда? Она ведь никогда не снимала фильмов этого жанра. -- Ну, человеку искусства надо пробовать себя в разных жанрах. -- с готовностью поддержал разговор юноша. -- Кто знает, может быть фантастические фильмы, это то, что принесет ей наивысшую славу. -- Ну, славы-то ей и так хватает. -- заливисто рассмеялась Аделинде. -- Вы ведь наверняка видели ее картины, и не одну? -- Честно говоря -- понятия не имею. -- улыбнулся Карл. -- В училище нам демонстрировали только обучающие фильмы, а что я видел или не видел до своего предпоследнего купания в Балтийском море -- просто понятия не имею. -- Предпоследнего? -- изумилась девушка. -- Ах да, Йоган же так вам и не рассказал эту историю про пятерых непотопляемых кадетов... -- слегка смутился Геббельс. -- Тогда я требую рассказа от вас, Карл. -- Аделинде шутливо погрозила ему пальчиком. -- И немедля. -- О, Боже, опять мне позориться. -- вздохнул молодой человек. -- Хорошо, слушайте. Надумали господа Вермаут, Арндт и Райс проверить, умею ли я обращаться с парусом... Следующие несколько минут были посвящены рассказу о утоплении "богоспасаемого корыта", причем к концу Геббельс разошелся, и начал изображать происходившее в лицах. Аделинде весело смеялась -- юноша сумел изложить это досадное происшествие как забавный пустячок -- что мешало ей держаться на коньках (трудно это, когда тебя всю аж распирает от хохота), так что молодые люди остановились у бортика. -- Вот так, фройлян, учитесь. -- прокомментировал ситуацию Курт, который уже был помолвлен, а потому мишенью при стрельбе глазками не являлся. -- Молчала, ничего не делала, и р-р-раз, в дамках. Ответы, по смыслу своему, варьировались от "не больно-то хотелось" до "это мы еще посмотрим". -- Вот такой вот синематограф. -- закончил свой рассказ Карл, как-то плавно незаметно для себя перешедший в беседе с Аделинде на "ты". -- А ты говоришь, фантастика. Вот она где, фантастика. -- Да уж. -- улыбнулась девушка. -- А знаешь, в твоем предыдущем купании есть некоторый плюс. -- Не может быть. Какой же? -- Подумай сам, ты можешь заново открывать для себя любимые книги, мелодии, фильмы, наконец. Непременно посети синематограф на каникулах, предпочтительно не один раз, и чем раньше -- тем лучше. Вот после катка сразу и иди. Намек был более чем прозрачен, и Карлу не оставалось ничего иного, как пригласить с собой на это мероприятие Аделинде, которая милостиво согласилась его сопровождать. Йоган, парни и не растерявшие пыл к охоте за шкурой Геббельса девицы в этот день решили составить им компанию, однако в последующие дни от них (кроме Арндта, свято блюдущего интересы кузины) удалось избавиться. Впрочем, Карл и не думал просить Йогана не ходить с ними на сеансы - отношения не дошли еще даже до цветочно-конфетной стадии, так что посредник в таком щекотливом деле, как ухаживание за девушкой, казался Геббельсу совсем не лишним. -- Ну что, пошли? -- Йоган накинул шинель. -- И впрямь немудрено опоздать. Поспешать придется. Гуадалахара, вход в ратушу 04 января 1939 г., около половины четвертого вечера (время местное) Лейтенант Лопес последний раз затянулся сигаретой, щелчком отправил окурок в полет, и отклеившись от выщербленной пулями и осколками стены ратуши, прислонившись к которой он курил, направился к своему танку. В здании, вход в которое он был оставлен охранять (и где он стрельнул сигарету у полноватого пехотного гауптмана), вовсю хозяйничали немцы и итальянцы. Забравшись на башню, спускаться внутрь он не стал -- просто наклонился над люком и устало поинтересовался у дежурящего в ней водителя: -- Что там слышно по рации, Манолито? -- Последних защитничков прижали к Хенаресу. -- отозвался тот. -- Переправиться они не могут, похоже будут сдаваться скоро. -- Ну и слава Богу. -- вздохнул лейтенант. -- Умаялся я что-то. -- Еще бы. -- хмыкнул водитель. -- Шесть дней из нашей жестянки не вылезали, почитай. Изначально начало наступления планировали на двадцать третье декабря, но в штабе в очередной раз что-то переиграли, и началось оно аж на целую неделю позже, двадцать девятого. В районе местечка Алгора сосредоточились достаточно серьезные силы: четыре немецких и два итальянских пехотных батальона, разведрота PSW 222, две дюжины немецких Pz IIA и двадцать пять переданных немцами Франко Pz IA с испанскими экипажами. Артподдержку осуществляли аж три батареи 149-и, 105-и и 75-и миллиметровых орудий. Первоначально перед наступающими стояла задача овладеть городком Алгора, что было не так уж и легко. В нескольких километрах от него горы подступали почти вплотную к реке Дульче, а прямо за выходом из этого "бутылочного горлышка" расположились позиции двух пехотных батальонов республиканцев, прикрытых окопавшейся в самой Алгоре батареей 75-и миллиметровых гаубиц. Еще один республиканский батальон расположился к юго-западу от них, на случай если франкисты попытаются перевалить через горы. Получасовая артподготовка началась в 04:35, а затем танкисты и пехота получили приказ атаковать противника. Поддержки с воздуха, увы, не было. В первой, самой тяжелой атаке Лопес не участвовал -- испанским танкам элементарно не хватило места в "горлышке", -- однако в бинокль он отлично видел все происходящее. Взрывы на позициях врага, рушащиеся здания и пожары в Алгоре, яростную атаку немцев из "Дроне", вялый и рассредоточенный огонь по ним из окопов... Увы, республиканские артиллеристы, захваченные врасплох артобстрелом, уничтожены не были и намеревались драться. Впоследствии удалось выяснить, что обстрел уничтожил или вывел из строя порядка сорока процентов вражеских пушек, однако оставшихся оказалось достаточно, чтобы притормозить атаку сторонников Франко, уже практически прорвавших центр обороняющихся. В неверной предрассветной серости, когда уже не темно, но еще не светло, Лопес разглядел, как среди атакующих, один за другим, начали вспухать столбы из земли, огня и стали, как падали убитые и раненые пехотинцы, как разлетелся от прямого попадания гаубичного снаряда немецкий танк, да и огонь бронебойных пуль и тявканье парочки противотанковых пушек стали более уверенными и эффективными. -- Какого черта мы тут торчим? -- процедил он сквозь зубы и окинул взглядом загородившие дорогу автомобили с немцами, которые поспешно разгоняли с дороги, чтобы дать пойти на прорыв и его роте. -- Вечно у нас бардак с выдвижением. Первая атака не увенчалась успехом. Немцы отошли, испанским танкистам расчистили дорогу, а гаубицы вновь начали ровнять с землей позиции республиканцев и Алгору. На этот раз артподготовка была немного длиннее, но уже без четверти восемь атака возобновилась вновь. На сей раз противопоставить франкистам республиканцы практически ничего не смогли -- потери от артобстрела достигли критического уровня, так что танки и бронеавтомобили легко миновали их разрушенные позиции и ворвались в Алгору (вернее в то, что от нее осталось), чтобы гусеницами раздавить остатки артиллерии. Прислуга стремительно разбегалась от орудий, и только одна пушка попыталась бить по атакующим прямой наводкой. В танк, правда, не попали, а вот стену чудом уцелевшей под обстрелом церкви разворотили. Второго выстрела расчету сделать не дали, выкосив пулеметным огнем. Пехота тем временем прижала к берегу остатки сопротивлявшихся и вынудила их капитулировать, а перемахнувшие через горы итальянцы и свежий немецкий батальон, вышедший во фланг республиканскому резерву, в коротком сорокаминутном бою разгромили противника, отогнали на юг, к реке Аламинос, где и добили. Сдаваться они не желали, да макаронники, честно говоря, не особо-то и стремились брать пленных. В то время, пока еще шел первый штурм Алгоры, гораздо дальше к северо-западу, три батальона легионеров и батарея 65-и миллиметровых гаубиц совершали марш на стоящий при слиянии Дульче и Канамареса поселок Ядраку. Разведчики своевременно смогли обнаружить вражеские секреты и взять языка, сообщившего, что в поселении засел пехотный батальон противника. Наступавшие по восточному берегу батальон и батарея стремительно выдвинулись на позиции. Артиллеристы дали пару залпов по первой линии обороны, после чего легионеры завязали с противником перестрелку, а снаряды некоторое время рвались в центре Ядраку. Тем временем шедшие по западному берегу Канамареса батальоны стремительным рывком овладели мостами к поселку, сбив вражеские пикеты, и ударили обороняющимся в тыл. После яростного, но скоротечного боя уцелевшие республиканцы, во главе с командиром батальона, почли за благо капитулировать. Почти сразу после этого высланные на юг, к местечку Мирларо, разъезды возвратились с тревожными вестями: сам городишко, а, соответственно и перевал, оказались под контролем республиканских солдат, уже поднятых по тревоге из-за донесшихся до них звуков боя. Просто чудом оказалось то, что они не пришли на помощь своим товарищам в Ядраку, расположенном буквально в паре километров, и не ударили в тыл штурмующим поселок легионерам. Быстрое переформировавшись и оставив раненых, все три батальона стремительным маршем выдвинулись на Мирларо, намереваясь, после артподготовки, атаковать его с трех сторон -- в лоб и с предгорий на флангах, однако тут франкистов ожидал пренеприятнейший сюрприз: за позициями противника расположилась батарея 75-и миллиметровых орудий, устроившая по настоящему горячую встречу атакующим. Впрочем, прикрыть защитников сразу с трех направлений десяток орудий был просто не в состоянии, так что победа вновь досталась легионерам, хотя уже и гораздо большей кровью, чем при штурме Ядраку. Овладев перевалом и переформировавшись, изрядно потрепанные батальоны двинулись на запад-юго-запад по северному берегу реки Бадиель, к переправе на Торе дель Бурго, стоящго у впадения Бадиэль в Хенарес. Примерно в это же время, то есть уже ближе к вечеру, выдвижение по южному берегу реки начала и группировка овладевшая Алгорой (и уменьшившаяся на батальон итальянцев, отправившийся на юг, занимать Аламинос, Хонтанарес и Киенафуэнтос). Во второй половине следующего дня, механизированная группировка достигла города Ториджа, расположившегося в узкой горной долине между течениями рек Унгриа, Бадиэль и Хенарес. Шедшая в авангарде разведрота PSW 222 приблизилась к окраинам Ториджа уже метров на семьсот, когда, взрыкивая моторами, из-за ближайших домов появились республиканские танки Т-26, тотчас же открывшие огонь из пушек. Восьмимиллиметровая броня бронеавтомобилей и против бронебойных пуль-то защиты не давала, а поразить танки советского производства с дистанции более чем двести метров их вооружение не позволяло, так что разведчики резво бросились в разные стороны, оставив на подступах к городу три подбитые машины. Еще одну, уже на дистанции в полтора километра, республиканцы поразили метким выстрелом, однако ее удалось отбуксировать и, впоследствии, починить. Подошедшие следом танкисты атаковать Ториджа не решились -- неизвестно было точно, сколько машин имеет противник, и не поставил ли минные поля. Немецкие Pz IIA и PSW 222 остались контролировать дорогу на Алгору, опасаясь контратаки республиканцев, а испанские Pz IA выдвинулись на юго-восточное направление от Ториджа, перекрывая путь на Брихуэга и Арчилла. У страха глаза велики -- город обороняло всего десять Т-26 и два взвода милиции. За вечер и ночь подтянулась артиллеристы, пехота и ремонтники. Последние до самого утра провозились с отладкой и ремонтом бронетехники. Рассвет ознаменовался ураганным огнем гаубиц по Ториджа. Командир республиканцев благоразумно счел, что оставаться в этом аду не стоит, однако, не в полной мере представляя себе силы противника, вместо отступления скомандовал атаку. К несчастью для его подчиненных, франкисты предполагали и такой вариант развития, и встретили Т-26 нападением из засады, а ударившие в тыл Pz IA довершили разгром. Размен фигур в этой нешахматной партии получился из соотношения 10 к 8, из которых (восьми) одну единицу составил бронеавтомобиль и четыре -- испанские танки. В то время, когда дело при Ториджа подходило к своему логическому завершению, маршировавшие всю ночь легионеры вышли к мосту через Бадиэль. К их удивлению, он не только не был взорван -- он не был даже заминирован, а в самом Торе дель Бурго, к тяжелому штурму которого они уже морально приготовились, не оказалось ни одного вражеского солдата. Командование обеих наступающих групп решило дать передохнуть своим солдатам (да и новый год, все ж таки), так что выступление в сторону Гуадалахары состоялось только утром первого января. К вечеру этого же дня произошло соединение наступающих ввиду местечка Тарасена -- последнего препятствия на пути к славной своими средневековыми храмами Гуадалахаре. Тарасена -- поселение некрупное, но расположилось для атакующих крайне неудачно. С запада от него нес свои воды Хенарес, а с востока подступал горный массив, тот самый, что не давал атаковать с юга Ториджа. Именно тут, в еще одном "бутылочном горлышке", республиканцы и создали эшелонированную линию обороны из шести батальонов пехоты, их полевых орудий и батареи 155-и миллиметровых гаубиц. Конечно, у наступающих был решающий перевес в тяжелой артиллерии (изрядно расстрелявшей боеприпасы в предыдущих боях), но защитники буквально зубами вцепились в эту землю, и все атаки первого и половину дня второго января оканчивались неудачей. Неудачей окончился и налет немецкой авиации -- у республиканцев оказалось несколько истребителей "Рата", вынудивших бомбардировщики сбросить свой груз раньше времени и спасаться бегством. Лишь ближе к вечеру второго числа, когда с востока, от Киенафуэнтоса, подошел и переправился через Унгриа, противнику в тыл, батальон итальянской пехоты, республиканцев удалось потеснить и утвердить сине-желто-красный флаг на руинах Тарасены. Третьего января начались бои за окраины Гуадалахары, где ее защитники попытались закрепиться. Потратив последние заряды гаубиц и потеряв несколько танков, к ночи их удалось оттеснить из северо-восточной и восточной частей города. Бои за город продолжались всю ночь и половину следующего дня, обе стороны понесли серьезные потери, однако уже к полудню судьба города была окончательно решена -- немногие уцелевшие защитники были выбиты в его западную часть и прижаты к реке. Гуадалахара пала. Республиканскому правительству теперь необходимо было отзывать для защиты столицы часть войск из Каталонии, где в это время шли основные бои -- этой операцией Франко открыл себе дорогу на Мадрид. Открыл, в основном, руками союзников. Москва, Кремль 05 января 1939 г. четыре часа дня (время местное) -- Польская сторона желал бы проведения границы по Даугаве. -- заметил Риббентроп. -- Это вполне логичное требование, если учесть то обстоятельство, что они согласны передать Германии Мемель. Польше нужен нормальный выход к морю, а протяженность побережья Литвы, остающаяся после удовлетворения Польшей наших требований, будет не так велика. Скорее даже, совсем мала. -- Это совершенно неприемлемое предложение. -- отрицательно покачал головой Литвинов. -- Латвия, если мы правильно поняли суть ваших предложений, переходит в сферу интересов Советского Союза, а поляки требуют фактического разделения ее пополам. Мы настаиваем на том, что Рижский залив должен полностью и без каких либо оговорок считаться нашей зоной влияния. Максим Максимович быстро глянул на Молотова, получил утвердительный кивок с его стороны, после чего продолжил. -- Конечно, мы можем удовлетворить притязания Польши, уступив им часть побережья на юге Латвии, но не в таком объеме. Кроме того, польская сторона должна понимать, что в случае конфликта с СССР форсирование Даугавы не станет такой уж большой проблемой для РККА. -- Германии хотелось бы избежать конфликтов в окрестностях ее восточных границ. -- дипломатично заметил Йоахим фон Риббентроп. -- СССР также не желает конфликтов в районе своей западной границы. -- парировал Максим Максимович. В переводе с дипломатического языка этот диалог означал ни что иное как: "-- Мы не позволим вам напасть на Польшу. -- А мы -- вам". Переговоры между немецкой и советской делегациями продолжались уже пять часов. -- Товарищ Литвинов рассуждает умозрительно. -- вмешался в беседу Молотов. -- Совершенно понятно, что президент Мощицкий, руководствовался скорее военными, нежели политическими резонами. Однако Советское Правительство в моем лице заверяет вас, что никаких военных действий против Польши мы не планируем, и не намерены планировать в будущем. Да, у нас имеются некоторые территориальные претензии к Польше, однако они не настолько значительны, чтобы решать их военным путем. -- Миролюбие Советского Союза общеизвестно. -- кивнул Риббентроп, припомнив, как русские надавали по шее японцам у озера Хасан. -- Господин министр должен понимать, что дипломатию Польши очень хорошо описывает пословица: "Аппетит приходит во время еды". -- дождавшись пока Пауль Шмидт, личный переводчик Риббентропа, сможет передать этот его пассаж своему начальнику, Литвинов продолжил мысль. -- Если сегодня, на предварительном согласовании позиций, мы удовлетворим их требования, то завтра поляки захотят получить и остров Сааремаа. -- Видимо, -- улыбнулся фон дер Шуленбург, -- господин Мощицикий знаком с другой русской пословицей: "Проси вдвое больше, получишь столько, сколько желал". -- И все же, хотелось бы, в первом приближении, уточнить, о каком именно участке побережья Латвии, передаваемом Польше, может идти речь? -- продолжил гнуть свою линию Риббентроп. Молотов взял карандаш, подошел к висящей на стене карте Европы, и аккуратно отчеркнул прибрежный кусок латвийского побережья, проведя будущую границу по реке Вента. -- Примерно вот так. -- произнес он. -- В первом приближении. Риббентроп задумчиво побарабанил пальцами по столешнице. -- Президент Мощицкий не уполномочивал меня вести переговоры от его лица, но, полагаю, немецкая дипломатия сможет убедить его удовольствоваться этим предложением. -- Ну вот и славно. -- ответил Молотов. -- Господа, предлагаю сегодня сделать перерыв, а завтра подробнее обсудить вопросы с Буковиной, Финляндией и черноморскими проливами. Берлин, Вильгельмштрассе, 77 06 января 1939 г., четверть двенадцатого утра -- Ты что, совсем не отдыхал, Йозеф? -- Гитлер смотрел на осунувшееся лицо своего "министра правды". -- Или отпраздновал Рождество и Новый Год с особым размахом? -- Какое там, отпраздновал. -- Йозеф Пауль устало махнул рукой. -- С этой "программой культурно-исторического рывка" даже выспаться удавалось раз в две недели. Однако, -- тут Геббельс довольно улыбнулся, -- все готово. -- Знаю я, почему ты не высыпался. -- добродушно усмехнулся Фюрер. -- Небось опять лично отбирал актрис на главные женские роли. И не оправдывайся, лучше по делу давай. -- По делу, так по делу. Хотя я, между прочим, примерный семьянин и отец. -- Ну-ну. -- усмехнулся Гитлер. -- Ладно, я не твой исповедник, чтоб ты мне в грехах каялся. Рассказывай, что у нас хорошего. -- Хорошего у нас следующее: стартовало три музыкальных проекта -- остальная музыка никак не подходит для граждан Третьего Рейха. Ну, разве что Linkin Park... Этот вопрос пока изучается. Конкретно запущено: "Rammschtein", "Nachtwunsch" и "Berliner hotel"... От ссылок на Токио мы решили отказаться -- мало ли как у нас потом разовьются отношения с Японией. -- Это правильно. -- кивнул рейхсфюрер. -- Надеюсь, внешний вид у солиста будет не как у прототипа? -- Да мне самому чуть с сердцем плохо не стало, когда я узнал, что это мальчик. -- усмехнулся Геббельс. Не так уж он и преувеличил, поскольку реакцией на крупный план Билла Каулица (была у Карла в мобильнике пара клипов Tokio Hotel) являлись слова "Страшноватая девочка, честно говоря". -- Нет, конечно. Немного расхлябанности и вольности в одежде, ведь песни-то молодежные, -- но в меру, строго в меру, и со стилизацией под фельдграу, -- а так все вполне прилично. Два концерта они уже дали, а сегодня, без десяти двенадцать, запускаем их первую песню на радио. -- Непременно послушаю. -- сказал Гитлер и сделал пометку в своем дневнике. -- Что по фильмам? -- По фильмам... -- рейхсминистр пошуршал бумагами. -- Пересказ их моим однофамильцем, конечно, убог, но мы подключили лучших фантастов и сценаристов Германии, и, в качестве приятного дополнения, получили семь новых фантастических романов разных направлений. Писатели меня умоляли познакомить их с автором идей. -- И что ты? -- усмехнулся Фюрер. -- Пообещал знакомство? -- Нет, я сказал, что рейхсканцлеру некогда встречаться с ними. -- иронично заметил Геббельс. -- И что он уступает все права на идеи им. -- Так ты сказал им, что это мои фантазии? -- расхохотался Гитлер. -- И, конечно же, проследил за тем, чтобы слухи об этом распространились? -- Как можно? -- обиделся Йозеф Пауль. -- Конечно же проследил. На данный момент готовы десять сценариев: "Сверхлюди Х", "Сквозь время на авто", "Батман", "Йозеф Бонн, агент 007" и "Войны среди звезд", все шесть частей... С "Войнами", конечно, пришлось перевернуть все с ног на голову, да имена изрядно исправить с названиями. Зато "Марш империи" случайно услышал полковник фон Штокгаузен, и теперь при каждой встрече требует, чтоб я отдал ему эту мелодию для гимна его полка "Великая Германия". -- Я бы разрешил -- пускай у людей будут правильные ассоциации при звуках этого марша. -- задумчиво произнес Гитлер. -- Что вы там наисправляли-то, кроме того, что "хорошие", это Империя, а "плохие" -- Республика? Краткое изложение хитовых фильмов конца двадцатого и начала двадцать первого веков он читал, и "Star wars" произвели на него неизгладимое впечатление. Более того, ознакомившись с карандашными набросками основных имперских и повстанческих машин, выполненных Карлом (который рисовал, прямо надо сказать, не ахти), Фюрер выбрал время и лично нарисовал акварельные эскизы имперского Star Destroer`а, TIE-файтера и фрегата Nebulon-B, который тоже решено было сделать имперским кораблем. А вот "Звезду Смерти" наоборот, сбагрили войскам Республики, дизайн судов и истребителей которой был доверен фирме "Шиффсверфт Блом унд Фосс". Руководство компании несколько ошалело от предложения разработать макеты "игрушечных космических корабликов" для кино, но согласие дало. Инженерно-конструкторский же состав подошел к решению задачи с энтузиазмом и фантазией, выдав такое, что увидь результат Джордж Лукас -- тут же скончался бы от разлития желчи и острого приступа зависти. X-wing в исполнении главного конструктора BV, Рихарда Фогта, получился ну очень оригинальным. -- Имена и названия, само собой, германизировали. -- пожал плечами Геббельс. -- Рыцарей Джедаев переименовали, а то название какое-то... На "юде" похоже. Сделали их Махтриттерами. Убрали любые намеки на компы. Вейдера искалечили при аварийной посадке пассажирского лайнера, чтобы его маска и протезы выглядели погероичнее... Ну и так, по мелочам. -- Ладно, пришли мне копию сценария, я почитаю на досуге. -- сказал Гитлер. -- Все? -- Да не совсем. Во-первых, "Сквозь время на авто" уже снимается, за постановку взялась сама Рифеншталь, и требует чтоб "Йозефа Бонна" никому не отдавали, а придержали для нее. Во-вторых, по фильмам решено выпустить сувениры, игрушки и настольные игры, а также озвучивать их на нескольких языках -- чтобы устроить показ и продажу сопутствующих товаров сразу по всему миру. Фрик, когда увидал предполагаемые доходы, расцвел словно куст розы. В-третьих, по приключениям "Йозефа Бонна", "Сверхлюдей Х" и "Батмана" решено выпустить также комиксы, сразу в немецком и английском вариантах. Тоже обещает быть прибыльным делом. -- В-четвертых есть? -- поинтересовался Фюрер. -- Есть. Мы профинансировали съемки в Голливуде фильма "Техасская резня мясницким топором". Пускай янки превращаются в тупых ублюдков побыстрее. В день премьеры фильма показ его на территории Германии мы запретим, а это будет картине лучшей рекламой. -- Ты хорошо поработал, Йозеф. -- Адольф Гитлер вздохнул. -- Но у меня будет к тебе еще одна просьба. СД удалось склонить к сотрудничеству этого Энштейна, сейчас он прибыл в Швейцарию, где и займется работой. Поищи у него в генеалогическом древе хоть капельку арийской крови. Необходимо, чтобы он был видным немецким, а не видным еврейским ученым. Ты меня понимаешь? -- Конечно. Вопрос престижа нации. -- Вот именно. И предоставь мне список особо отличившихся по программе культурно-исторического рывка. Надо будет наградить. -- Уже готов. -- улыбнулся Геббельс и протянул листок с именами, фамилиями и званиями. -- Там нет только одного человека, который сделал едва ли не столько же, сколько все остальные. -- И почему же его там нет? -- удивился Гитлер. -- Потому, что он не из моего ведомства. Вертер Франк, следователь гестапо. Именно ему было поручено допросить моего однофамильца о содержании самых известных и кассовых фильмов его эпохи, и работу свою Франк выполнил мастерски. Правда сразу после этого уехал на воды, нервы лечить, где до сих пор и пребывает. Последний фильм, о котором оберштурмфюреру рассказал Карл-Вильгельм Геббельс, назывался "Горбатая гора". Москва, Кремль 06 января 1939 года, полдень (время берлинское) -- Да, позиция Германии по этому вопросу неизменна. -- кивнул Риббентроп. -- Финляндия, Латвия и Эстония остаются в сфере интересов Советского Союза, и Германия не намерена держать в этих странах своих войск. Также Германия не имеет ничего общего с антисоветскими эскападами этих держав, а использует все свое влияние в строго противоположном направлении. Мы считаем проблему многовекового сотрудничества между нашими странами решающей. Это сотрудничество уже принесло России большие выгоды, а в будущем даст такие, что обсуждаемые сегодня вопросы покажутся незначительными. Следовательно, нет никакого повода делать из финского, латвийского и эстонского вопросов какую-то проблему. Вообще, если смотреть на вещи реально, между Германией и Советским Союзом никаких разногласий нет, поэтому, чем продолжать чисто теоретическую дискуссию, лучше обратиться к действительно важным проблемам. -- Господин министр, -- ответил Литвинов, -- вы выдвинули сегодня ряд вопросов, касающихся не только Европы, но и других регионов. Нам же хотелось бы обсудить сначала более близкую для Европы проблему Турции. Советский Союз, как черноморская держава, связан с рядом других государств, и в этом отношении также имеется ряд невыясненных вопросов. Упомянутое вами ранее намерение Италии и Германии предоставить гарантии Румынии не может вызвать с нашей стороны удовольствия. Такие гарантии, особенно подкрепленные дислоцированными в этой стране войсками стран-гарантов, направлены, если можно так грубо выразиться, против интересов Советской России. -- На определенное время это необходимо, а потому наш отказ от намерения предоставить гарантии Румынии невозможен. -- Это, -- заметил Молотов, -- затрагивает интересы Советского Союза как черноморской державы. Как наверняка известно германской стороне, черноморские проливы исторически являются воротами агрессии западных стран, таких как Англия и Франция, против России, примером чему могут служить и Крымская война, и интервенция во время войны гражданской. Таким образом, из соображений безопасности, отношения Советского Союза с другими черноморскими странами имеют очень большое значение. В данной связи у советской стороны имеется вопрос: какова будет реакция Германии, если мы предоставим Болгарии гарантии, аналогичные тем, что Германия и Италия предоставляют Румынии? Наш вопрос не означает, что мы собираемся предоставить их немедленно, не достигнув в этом вопросе единства с Германией, и, возможно, Италией. -- Что касается вопроса о проливах, -- ответил Йоахим фон Риббентроп, -- Фюрер пересмотрел этот пункт, и имеет в виду пересмотр заключенного в Монтре соглашения о них в пользу Советского Союза. Италия, в этом вопросе также занимает к вам благожелательную позицию. -- И все же хотелось бы прояснить вопрос с предоставлением гарантий Болгарии. -- отмолчаться по этому вопросу Литвинов коллеге позволить не собирался. -- Мы хотели бы особо подчеркнуть, что Советский Союз никоим образом не намерен вмешиваться во внутренние порядки этой страны. Они не будут изменены ни на йоту. -- Что касается вопроса о гарантиях Румынии, то вы должны понимать -- эти гарантии являются единственной возможностью побудить Румынию без борьбы передать Бесарабию России. Кроме того, Румыния, ввиду своих нефтяных источников, представляет абсолютный интерес для Германии и Италии. Наконец, инициатива предоставления гарантий исходит от румынского правительства, которое само просит Германию взять на себя защиту нефтяного района с воздуха и на суше, так как Греция настроена пробритански, и Румыния не сможет чувствовать себя вполне в безопасности от воздушного нападения англичан, в случае эскалации конфликта из-за Абиссинии. Кроме того, Франция является также недружественной Италии державой, а Англия -- ее союзник. Безусловно, Германия не потерпит нападения на кого-либо из своих союзников, однако после урегулирования конфликтной ситуации между Францией, Англией и Италией все германские солдаты будут из Румынии выведены. Отвечая же на ваш вопрос относительно германской точки зрения на русские гарантии Болгарии, я должен заявить: если эти гарантии будут даны на тех же условиях, что и итало-германские гарантии Румынии, то сразу встанет вопрос -- а просила ли сама Болгария о таких гарантиях? Германской стороне ничего о такой просьбе Болгарии неизвестно. Кроме того, прежде чем оформить нашу позицию по этому вопросу, нам необходимо выяснить позицию Италии. Решающий же вопрос состоит в том, считает ли Советская Россия, что пересмотр заключенного в Монтре соглашения даст достаточную гарантию соблюдения ее интересов на Черном море. -- В этом вопросе мы имеем только одну цель. Советский Союз хочет обезопасить себя от нападения через проливы и желает урегулировать этот вопрос с Турцией. При этом, -- Максим Максимович выразительно поглядел на Риббентропа, -- предоставление Болгарии гарантий с нашей стороны значительно облегчило бы положение. Как черноморская держава Советский Союз имеет право на безопасность такого рода, и мы думаем достигнуть в этом деле взаимопонимания с Турцией. -- Это примерно отвечало бы ходу мыслей Фюрера, согласно которому через Дарданеллы могли бы свободно проходить только русские военные корабли, а для других военных кораблей пролив был бы закрыт. -- заметил фон дер Шуленбург. -- Советский Союз хотел бы создать гарантию от нападения на Черном море через проливы не только на бумаге, но и на деле. -- попытался дожать немецкую делегацию Литвинов. -- Мы считаем, что смогли бы достигнуть договоренности по этому поводу с Турцией. В данной связи я снова вынужден вернуться к вопросу о советских гарантиях Болгарии и повторить, что внутренний режим страны затронут не будет. Этот вопрос относится к германской политике в целом: какую позицию заняла бы Германия насчет этих гарантий с нашей стороны: -- А я снова должен спросить: просила Болгария о гарантиях? -- немецкий министр иностранных дел тоже съел на переговорах не одну свору собак. -- В любом случае, прежде чем отвечать по существу, нам необходимо выяснить точку зрения дуче на этот вопрос. -- Господин министр, мы не требуем от вас сейчас никакого окончательного решения. -- заметил в свою очередь Молотов. -- Речь идет исключительно о предварительном обмене мнениями. -- Германия никоим образом не может занимать никакой позиции, пока не согласует ее с Италией. -- отрезал Риббентроп. -- Мы заинтересованы тут только во вторую очередь. Как великая дунайская держава, Германия заинтересована только в самом Дунае, а не в выходе из Дуная в Черное море. Если бы Рейх нуждался в каких-либо трениях с Россией, ему не нужен был бы для этого вопрос о проливах. Подводя итог всему вышесказанному я хочу сказать, что возможности обеспечить интересы СССР как черноморской державы будут внимательнейшим образом нами изучены, и вообще, мы считаем, что дальнейшие желания России относительно ее будущего положения в мире должны быть приняты во внимание. Для Советской России сейчас возник целый ряд больших новых вопросов, и как могучее государство, она не может стоять в стороне от крупных вопросов в Европе и Азии. Так, например, мы предполагаем грядущее потепление отношений между Советским Союзом и Японией. Что же касается японо-китайских отношений, совместную задачу России и Германии мы видим в их урегулировании. Однако, надо обеспечить Китаю почетный выход из войны. В Токио в это время была глубокая ночь, но уже через десять часов после этих слов посол Отт должен был предложить японскому Министру Армии Итагаки Сэйсиро рассмотреть вопрос о приобретении у Германии партии легких танков Pz I и Pz II. Генерал Итагаки ответит, что склонен к положительному решению в вопросе о закупке немецких танков. Окрестности Баден-Бадена 12 января 1939 г., десять утра -- Иду-иду. -- Эльза Франк поспешила к двери снятого ими коттеджа. -- Одну секунду, сейчас открою. В Швейцарию они с мужем и детьми отправились еще в начале декабря, когда Вертер неожиданно получил длительный отпуск. Последние две недели перед этим знаменательным событием супруг приходил домой очень поздно и в сильно подавленном настроении. Нет, Эльза все понимала, служба у мужа такая, что врагу не пожелаешь. К тому же он ни разу, как бы тяжело и плохо ему ни было, не сорвал раздражение на ней или малышах. Но как же иногда ей хотелось нормальной жизни, когда муж приходит с работы в одно и то же время, когда не надо каждый раз гадать, задержался он на службе, или его убили враги Рейха. Когда муж просто улыбается, когда она строит планы на будущее, а не выдает сардоническую усмешку при словах "давай через пару лет..." Стук в дверь повторился -- настойчивый стук, уверенный. Так может стучать только человек, который точно знает -- он в этот дом имеет право войти, и помешать ему в этом может только Бог. Так стучит хозяин, забывший ключи, или представитель власти, наделенный соответствующими полномочиями. -- Иду-иду. -- вновь выкрикнула фрау Франк и распахнула дверь. -- Чем могу быть полезна? На пороге стоял молодой человек в форме СС, держащий в руке пакет с гербовыми печатями. "Вот и кончился отдых", печально подумала Эльза, "А Вертер все такой же нервный и невеселый". -- Роттенфюрер Курт. -- козырнул тот. -- Оберштурмфюрер Франк проживает здесь? -- Да, проходите, герр Курт. -- женщина посторонилась, пропуская курьера внутрь. -- Я сейчас позову его. Присаживайтесь, прошу вас. Я распоряжусь приготовить вам кофе. -- Благодарю. -- молодой человек снял фуражку и положил ее на стол. Вертер спустился в гостиную буквально через минуту после того, как Эльза послала за ним горничную. Спустился стремительно, как и полагает офицеру, которого призывает долг, однако без того обычного огонька в глазах, который жена всегда замечала у него, стоило прибыть гонцу с документами или вызовом на очередное срочное задание. Потухшим был его взгляд. Потухшим и усталым. -- Хайль Гитлер. -- Курт вытянулся по струнке и вскинул руку в приветствии. -- Хайль Гитлер. -- ответное приветствие Франка было вялым и апатичным. -- Вам срочный пакет, герр оберштурмфюрер. -- молодой человек вручил пухлый конверт Франку. -- Что там? -- поинтересовался тот. -- Не могу знать. -- Тебе поручают новое дело? -- спросила Эльза. Тот внимательно поглядел на конверт и нахмурился. -- Не похоже. "Оберштурмфюреру Вертеру Мартину Франку. Срочно. Лично в руки". А вот надписи "Секретно" нет. -- он криво усмехнулся. -- Может быть это запоздавший подарок на рождество от герра Мюллера? -- Прошу прощения, пакет не из гестапо, а из Рейхсканцелярии. -- произнес Курт. -- Вот как? -- удивился Франк. -- Тогда я вообще ничего не понимаю. Оберштурмфюрер вскрыл пакет и извлек из него два сложенных вдвое листа бумаги и обитую алым бархатом коробочку. Первым делом он открыл ее, после чего издал неопределенный хекающий звук. -- Что такое, дорогой? -- взволновалась Эльза. -- Какие-то неприятности? -- Да я бы не сказал... -- задумчиво ответил Франк, доставая из футляра круглый значок с золотым ободком. Курт, все еще стоящий по струнке, разглядев что держит в руках получатель пакета радостно гаркнул: -- Позвольте поздравить вас с награждением, оберштурмфюрер. -- Спасибо, роттенфюрер, спасибо... -- все так же задумчиво произнес Вертер Франк, посмотрел на оборотную сторону кругляша и присвистнул. -- АГ. Награждение по личному усмотрению Фюрера. Он аккуратно положил кругляш на стол, так чтобы теперь и жена смогла увидеть Золотой партийный знак НСДАП, и взялся за бумаги. -- Так, это наградной лист, а это... Боже мой! На втором листе было выведено всего несколько рукописных строк, стоивших, пожалуй, поболее только что полученного "Золотого фазана". Уважаемый герр Франк. Как мне сообщил д-р Геббельс, именно Вашим усилиям мы должны быть благодарны за полученные сюжеты для киностудии UFA. Думаю, что как человек, обладающий доступом к материалам дела, вам не составляет труда представить всю важность проделанной Вами работы, для меня же, в свою очередь, не подлежит сомнению проявленный вами высочайший профессионализм. Надеюсь, этот скромный знак признательности со стороны НСДАП, и моей лично, послужит на пользу вашей истерзанной нервной системе. Желаю Вам скорейшего выздоровления и возвращения на службу -- Германии нужны такие офицеры как Вы. С наилучшими пожеланиями, Адольф Гитлер Вертер Франк аккуратно сложил записку пополам и убрал ее во внутренний карман. -- Скажите, Курт, вы на машине? -- Так точно. -- И отсюда едете на вокзал? -- Так точно. -- Дождитесь меня, мы едем вместе. -- оберштурмфюрер повернулся к жене. -- Дорогая, меня срочно вызывают в Берлин. В глазах Франка зажглись столь знакомые его жене азартные огоньки. Между Берлином и Килем, вагон N 5, купе 9 14 января 1939 г., полдень "Всему на свете приходит конец, но особенно неприятно, когда конец приходит отдыху", флегматично подумал Карл, наблюдая за проплывающим за окном пейзажем. Короткий зимний отпуск кадетов закончился, и молодые люди возвращались в Киль. -- Чего пригорюнился? -- спросил Йоган, отрываясь от газеты. -- Вы с кузиной распрощались каких-то пару часов назад, а ты уже тоскуешь? -- Она писать обещала. -- расплылся в улыбке Геббельс. -- Мммм, а дело то, похоже, пахнет свадебными колоколами. -- не удержался от подначки Арндт. -- А с чьей подачи, а? -- насмешливо фыркнул юноша. -- Потрясающая наглость у этих свах. Надо будет намекнуть Мёдору, что тебе теперь положено сиреневый платок с формой носить. -- Мне? Да ни в коем случае. -- усмехнулся Йоган. -- Сам втрескался, а теперь валишь с больной головы на здоровую. -- Ах, на здоровую? -- Карл насмешливо прищурился глядя на друга. -- А кто утверждал, что его девушка в Киле ждет? -- Ну ладно, с больной на больную. -- отпарировал Арндт. -- Но валишь. -- Признавайся, поганец, кто она? -- требовательно спросил Карл. -- Который день мурыжишь мою, да -- больную, голову, а не рассказываешь. -- Вот прям до меня тебе эти дни было. -- хмыкнул Йоган. -- Дочь профессора Биберкопфа, Марита. -- Что? Ты крутишь шашни с дочерью математика?!! -- Ну, почему шашни? -- молодой человек смутился. -- А может у нас все серьезно? -- Ты -- и серьезно. Это новый анекдот такой? -- хмыкнул Карл. -- И не надо отгораживаться от меня газетой, как будто там пишут что-то до жути важное и интересное. Выхватив у друга "Дер Ангриф", он хотел добавить что-то еще, но неожиданно замолчал, вчитываясь в статью своего высокопоставленного однофамильца. -- Читаешь, что ты такого опять наврал германскому народу? -- хмыкнул Арндт. -- Угу. -- кивнул Геббельс, не отрываясь от чтения. -- Именно. По прочтении статьи он потер лоб и нахмурился. -- Как-то неправильно это все, не так как-то... "Дер Ангриф", 13 января 1939 г. Величие германского народа не позволяет ему ущемлять права национальных меньшинств Германии. Такое поведение было бы просто недостойно представителей арийской расы, поскольку является проявлением слабости. Однако могучий германский дух, особенно теперь, в период его возрождения и подъема, чужд страхов и фобий в отношении других народов. Мы сильны, у нас нет внешних врагов, и нам просто некого бояться. НСДАП, как выразитель воли германского народа, упорно и последовательно борется за очищение великой немецкой культуры от привнесенных извне влияний. Это наша взвешенная и последовательная позиция, верность которой определяется всей логикой исторического развития Германии. Мы -- великий народ, и нет ничего удивительного в том, что мы хотим слушать нашу, а не чью-либо иную, музыку, смотреть наши фильмы, жить по нашим, немецким, законам. Это здравый и логичный подход для любого народа, что бы по этому поводу не утверждали международные плутократы, для которых нет ничего святого, кроме Золотого Тельца. Мы ответственно заявляем: каждый народ должен жить на своей, исторически принадлежащей ему, территории. Территории, принадлежащей ему по праву. Для нас такой территорией является Рейх, населенный немецким населением, говорящем на одном языке, имеющем общий исторический корень, единые культуру и моральные ценности. Также и другие народы должны проживать в естественном ареале своего обитания. Западные плутократы часто утверждают, что в Германии нарушаются права еврейского населения, что жители неарийского происхождения подвергаются гонениям. Это наглая и беспардонная ложь, призванная очернить Фюрера, НСДАП и весь народ Великой Германии. Да, мы желаем, чтобы это была наша страна, для нашего народа, и это вполне понятное желание. Любой здравомыслящий человек в любой стране желает такого же для себя и инстинктивно борется с чужим влиянием. Что касается так называемых нарушенных прав еврейского населения, то разве это Германия не позволяет создать евреям свое государство, где они смогли бы жить по своим законам и правилам? "Нет", говорим мы. Германия прилагает все мыслимые и немыслимые усилия на дипломатическом поприще для того, чтобы евреи, насильно изгнанные некогда со своей родины, смогли возвратиться в свою Землю Обетованную и основать там свое государство. Фюрер делает все возможное, дабы евреи, так и не ставшие никогда "своими" для Европы, получили свою малую толику Азии. Мы уверены, что все люди доброй воли, должны объединиться в этом стремлении! Конечно, мы не призываем Великобританию отказаться от своих позиций в исторической Иудее. Молодое еврейское государство, когда оно будет организовано, несомненно будет нуждаться в помощи и поддержки этой великой державы, так что еще в течение многих и многих лет англичанам придется нести груз протекционизма. Однако, мы полагаем, что вся Лига Наций, весь цивилизованный мир окажут им в этом посильную помощь. Фюрер уверен, и все честные члены НСДАП разделяют его уверенность в том, что вопрос о создании еврейского государства назрел и откладывать его более невозможно. Необходимо окончательно решить еврейский вопрос в Европе, и единственный приемлемый для этого путь -- дать евреям построить свою государственность, свою страну, там, где она исторически и располагалось. Хайль Гитлер! Д-р Геббельс Судно "Швабеланд", в прямой видимости антарктического побережья 19 января 1939 г., десять утра (время местное) -- Запускай! -- повинуясь команде начальника экспедиции паровая катапульта отправила судовой Dornier "Wal" в полет. Гидроплан рыскнул носом, но выправился и начал уверенный набор высоты. -- А вы, герр Ран, можете начинать сбрасывать свои градусники за борт. Хотя, зуб даю, здесь вы ни черта не найдете. -- Почему вы в этом так уверены, герр Ритшер? -- удивился Отто. -- Я эти воды на китобое не один год бороздил. -- усмехнулся капитан. -- Аномалии начинаются дальше. -- Аномалии? Вы ничего мне об этом не рассказывали! -- А вы не удосужились прочитать мою книгу, "Восемь лет в компании пингвинов". В этих водах творится один Бог знает что. Антарктида хранит в себе еще множество тайн, и мы лишь прикасаемся к ним время от времени, лишенные возможности проникнуть в их глубинную суть, но если бы я начал трепаться до того, как мы приступили к своей миссии, меня бы адмирал не понял. -- Рёдер? -- удивился штурмбанфюрер. -- Канарис. -- хищно усмехнулся Ритшер. -- Вы что, действительно полагаете, что вы единственный, кто будет тут делом заниматься, а остальные так, на тюленей поглядеть прибыли? -- Первый вымпел сброшен! -- прокатился над палубой голос наблюдателя. Германия начала столбить себе землю на южном материке. Берлин, Рейхстаг 20 февраля 1939 г., одиннадцать утра -- Депутаты германского Рейхстага! -- Адольф Гитлер выглядел усталым, но, в целом, довольным. Вчера из Москвы вернулся Риббентроп, и привез столь ожидаемый рейхсканцлером документ. -- Я особенно счастлив, что могу сообщить вам одну вещь. Вы знаете, что у России и Германии различные государственные доктрины. Этот вопрос единственный, который было необходимо прояснить между нами. Германия не собирается экспортировать свою доктрину. Учитывая тот факт, что и у Советской России нет никаких намерений экспортировать свою доктрину в Германию, я более не вижу ни одной причины для противостояния между нами. Это мнение разделяют обе наши стороны. Любое противостояние между нашими народами было бы выгодно другим. Поэтому мы решили заключить договор, который навсегда устраняет возможность какого-либо конфликта между нами. Это налагает на нас обязательство советоваться друг с другом при решении некоторых европейских вопросов. Появилась возможность для экономического сотрудничества и, прежде всего, есть уверенность, что оба государства не будут растрачивать силы в борьбе друг с другом. Любая попытка Запада помешать нам потерпит неудачу. Фюрер сделал небольшую паузу, чтобы выпить воды из стоящего на трибуне стакана. -- В то же время я хочу заявить, что это политическое решение имеет огромное значение для будущего, это решение -- окончательное. Россия и Германия боролись друг против друга в Мировую войну. Такого не случится снова. В Москве этому договору рады также, как и вы рады ему. Подтверждение этому -- речь русского комиссара иностранных дел, Литвинова. Подтверждение этому -- немедленная ратификация договора советским Политбюро и Секретарем ЦК ВКП(б). И вот сегодня я прибыл сюда, в Рейхстаг, в сердце Германии, чтобы убедить вас голосовать за ратификацию договора о дружбе и сотрудничестве между СССР и Германией. Все вы понимаете его огромное для нас, для всей Европы, значение, и я надеюсь на ваши благоразумие и патриотизм! Договор был принят депутатами единогласно. Договор о ненападении между Германией и Советским Союзом Правительство СССР и Правительство Германии, руководимые желанием укрепления дела мира между СССР и Германией и исходя из основных положений договора о нейтралитете, заключенного между СССР и Германией в апреле 1926 года, пришли к следующему соглашению: Статья I Обе Договаривающиеся Стороны обязуются воздерживаться от всякого насилия, от всякого агрессивного действия и всякого нападения в отношении друг друга как отдельно, так и совместно с другими державами. Статья II В случае, если одна из Договаривающихся Сторон окажется объектом военных действий со стороны третьей державы, другая Договаривающаяся Сторона не будет поддерживать ни в какой форме эту державу. Статья III Правительства обеих Договаривающихся Сторон останутся в будущем в контакте друг с другом для консультации, чтобы информировать друг друга о вопросах, затрагивающих их общие интересы. Статья IV Ни одна из Договаривающихся Сторон не будет участвовать в какой-нибудь группировке держав, которая прямо или косвенно направлена против другой стороны. Статья V В случае возникновения споров или конфликтов между Договаривающимися Сторонами по вопросам того или иного рода, обе стороны будут разрешать эти споры или конфликты исключительно мирным путем в порядке дружественного обмена мнениями или в нужных случаях путем создания комиссий по урегулированию конфликта. Статья VI Настоящий договор заключается сроком на десять лет с тем, что, поскольку одна из Договаривающихся Сторон не денонсирует его за год до истечения срока, срок действия договора будет считаться автоматически продленным на следующие пять лет. Статья VII Настоящий договор подлежит ратифицированию в возможно короткий срок. Обмен ратификационными грамотами должен произойти в Берлине. Договор вступает в силу немедленно после его подписания. Составлен в двух оригиналах, на немецком и русском языках, в Москве, 18 января 1939 года. За Правительство Германии Й. Риббентроп За Правительство СССР М. Литвинов Секретный дополнительный протокол к Договору о ненападении между Германией и Советским Союзом. При подписании договора о ненападении между Германией и Союзом Советских Социалистических Республик нижеподписавшиеся уполномоченные обеих сторон обсудили в строго конфиденциальном порядке вопрос о разграничении сфер обоюдных интересов в Восточной Европе. Это обсуждение привело к нижеследующему результату: 1. В случае территориально-политического переустройства областей, входящих в состав Прибалтийских государств (Финляндия, Эстония, Латвия, Литва), северная граница Литвы одновременно является границей сфер интересов СССР. Границей сфер интересов является южная граница Литвы, с вхождением в сферу интересов Германии Чехословакии и Данцига. При этом интересы Польши в отношению суверенного литовского государства признаются обеими сторонами. 2. В случае территориально-политического переустройства областей, входящих в состав Польского государства, граница сфер интересов Германии и СССР будет проходить по границам "Линии Керзона". Вопрос, является ли в обоюдных интересах желательным сохранение независимого Польского государства и каковы будут границы этого государства, может быть окончательно выяснен только в течение дальнейшего политического развития. Тем не менее, представляется необходимость существования такового государства, как полноценного и независимого участника международных отношений. Во всяком случае оба правительства будут решать этот вопрос в порядке дружественного обоюдного согласия. 3. Касательно юго-востока Европы с советской стороны подчеркивается интерес СССР к Бессарабии. С германской стороны заявляется о ее полной политической незаинтересованности в этих областях. 4. Касательно статуса черноморских проливов, стороны пришли к соглашению о взаимных усилиях для достижения запрета на проход через них военных кораблей любых стран, за исключением военных кораблей СССР и Турции. 5. Этот протокол будет сохраняться обеими сторонами в строгом секрете. Составлен в двух оригиналах, на немецком и русском языках, в Москве, 18 января 1939 года. За Правительство Германии Й. Риббентроп За Правительство СССР М. Литвинов Воздушное пространство Китая 22 февраля 1939 г., около восьми утра (время местное) Веками несет воды в океан полноводная Янцзы, и нет ей дела до копошащихся на берегу людишек, на снующие по ее поверхности джонки, и даже до летящего над ней бомбардировщика СБ-1, с опознавательными знаками китайских ВВС, нет ей никакого дела. Что за беда реке от того, что с востока пришли желтокожие люди, которые убивают таких же желтокожих, но говорящих на другом языке, живущих по ее берегам? Нет ей до этого никакого дела, как нет его и до жарких воздушных схваток пришельцев с белокожими северянами, (20) год назад разбомбившими японскую авиабазу близ Тэйбэя. И до пилота бомбардировщика, со смешной фамилией Хрюкин, нет никакого дела реке. СБ-1 Тимофея Хрюкина шел в свободном полете на большой высоте. В небе плыли легкие облака, самолет то исчезал в них, то появлялся снова. Противника в зоне видимости не наблюдалось. Уже два месяца русские летчики вели охоту на неуловимый "Ямато-мару", совершая полеты над Янцзы, побережьем, атакуя военные корабли, морские транспорты, пароходы, доставлявшие в Китай технику, войска и многое-многое другое. За последние десять дней в районе Дунлю удалось потопить двенадцать больших кораблей и около сорока катеров, а еще порядка двадцати транспортов получили серьезные повреждения. Эти потери вынудили японцев стать гораздо осторожнее. Вот и теперь, едва завидев басовито гудящий бомбардировщик, рассекающие речную гладь суденышки торопливо жались к берегу. Боги их знают, этих северных варваров -- а вдруг решат, что речная лоханка является достойной целью для тяжелых бомб? Ведущий свободную охоту бомбардировщик достиг побережья, и пошел над кромкой прибрежных скал. Ветер дул с берега, медленно оттесняя пелену тумана в море. Пустое, без единого дыма море. Вылет обещал быть безрезультативным. -- Что за?.. -- начал было штурман, приглядываясь к берегу. -- Перехожу в атаку! -- рявкнул в ответ командир экипажа, выворачивая штурвал. Цель они заметили одновременно. В глухой бухте стоял, затянутый маскировочными сетями, корабль, обозначенный командованием как одна из самых прерогативных целей для бомбовозов. "Ямато-мару". Японцы отнюдь не спали, а внимательно наблюдали за машиной Хрюкина, и едва она начала ложиться на курс атаки, открыли плотный заградительный огонь из зениток и стрелкового вооружения. Увы, благие ками были сегодня не на стороне храбрых солдат тэно -- штурман дал поправку, Тимофей довернул машину на цель, и бомбы ахнули вниз. Возле самой трубы "Ямато-мару" вырос столб черного дыма и пламени, еще одна бомба разорвалась у самого борта, и одновременно, как по команде, зенитный огонь оборвался. Последний пунктир трассирующих пуль медленно поднялся в воздух, и все прекратилось. На втором заходе экипажу СБ-1 было отлично видно, что судно начало крениться на левый борт, а палуба полна людьми, выбегающими из трюма и прыгающими за борт. Сбросив последние бомбы, на сей раз, правда, не поразившие цель, бомбардировщик взял курс на базу. Встречаться с истребителями, которые вполне мог вызвать капитан "Ямато-мару", у Тимофея Хрюкина не было ни малейшего желания. После доклада о поражении, и возможном потоплении "Ямато-мару", с аэродрома, на разведку, срочно были подняты в воздух два истребителя, пилоты которых подтвердили: корабль перевернулся кверху килем и затонул. Командир авиагруппы, Полынин, доложил командованию о потоплении японского авианосца. Что ж, наверное можно его было назвать и так -- "Ямато-мару" действительно нес на своем борту самолеты. В трюме, и в разобранном виде. Закупленный в 1915-м году у Италии транспорт занимался снабжением ВВС Японской Императорской армии в Китае. Берлин, улица Тирпиц-Уфер, 72-76 06 марта 1939 г., четверть десятого утра -- Это действительно так срочно, Ансельм? -- Франц Вильгельм Канарис имел на это утро собственные планы, поэтому срочная просьба об аудиенции, поступившая от руководителя аналитической группы абверштелле (21) "Аусланд"-К его совсем не порадовала. -- Более чем. -- капитан цур Зее Борг потер красные от недосыпа глаза. За эту ночь он ни разу не прилег, проверяя и перепроверяя поступившую накануне вечером информацию. -- Франция начала переговоры с Норвегией о закупке запасов тяжелой воды. Вице-адмирал пару секунд мучительно соображал, что бы сие могло означать, а потом недоверчиво поглядел на одного из немногих людей, который обладал полным доступом к информации по "Объекту К". -- Атомная бомба? Черт меня подери! Что еще удалось узнать? -- Не очень много. -- честно признался Борг. -- Инициатива исходит от профессора Фредерика Жолио-Кюри, декана Коллеж де Франс. Это крупный ученый в области физики, занимается проблемой деления атомного ядра. Работал в Германии под руководством профессора Вольфганга Гентера, сочувствует идеям коммунизма, и, при этом, ярый патриот Франции. По неподтвержденной информации, последнее время занимается проблемой создания атомного реактора, для выработки дешевой электроэнергии. -- А где реактор, там и бомба. -- задумчиво произнес Канарис. -- Что у нас есть на этого Гентера? -- Совершенно неблагонадежен. -- печально усмехнулся Борг. -- Считает, что ученые не имеют национальной принадлежности, а результаты их исследований должны быть доступны каждому и всем... Порт города Киль, борт учебного барка "Хорст Вессель" 04 апреля 1939 г., пять минутдевятого утра -- Не спать, кадет, адмирала проморгаешь. -- весело заметил стармех, проходя мимо. Отстоявший всенощную вахту Карл мрачно поглядел в спину Деду. Баковую новость о сегодняшнем визите инспектора учебных заведений Кригсмарине, адмирала Альфреда Заальвехтера, он уже слышал, но в силу юности и наивности надеялся успеть подремать пару часов в кубрике. Последнюю неделю, покуда вернувшийся из Копенгагена "Хорст Вессель" вымачивал якоря, курсанты Военно-морского училища, сменившие своих предшественников из Мариеншуле, наводили на корабле порядок. Перед рейсом Киль -- Санта-Круз де Тенерифе -- Пернамбуко -- Киль, который барку предстояло начать пятого апреля, корабль собиралось посетить высокое начальство, дабы дать кадетам пару отеческих наставлений. Зная крутой нрав адмирала, за несколько дней до смотра корветтенкапитан Бертольд Шниббе объявил аврал, так что в день "явления Христа народу" корабль, и так бывший в превосходном состоянии, просто блестел как матросская пряжка. -- Что у вас за вид, кадет? Брюки не глажены, лицо небритое -- как пятилетний! -- это уже Геббельса окрикнул старпом. -- Немедленно приведите себя в порядок, построение через двадцать минут! Хочешь жить -- умей вертеться. Хочешь жить без лишних нарядов -- умей вертеться быстро. Шустро приведя себя в порядок, Карл таки не опоздал на построение. Торчать на палубе кадетам пришлось не так уж долго -- пару минут спустя после приказа "становись", к трапу подъехала машина, из которой выбрались Заальвехтер и пара его адъютантов. Едва поднявшись по трапу адмирал замер, и ткнул пальцем в палубу. -- Это, что за спичка, герр капитан?!! -- рявкнул он. -- Это боевой корабль или лесовоз?!! Везде бревна как на лесопилке валяются! Услышать такое и кадетам, и постоянному экипажу, обидно было до ужаса -- неделю корабль драили. Да и в наличие спички на палубе никто, строго говоря, не поверил. Однако тут уже не растерялся Шниббе. Хорошее чувство юмора было далеко не самым распространенным качеством среди немецких моряков, однако капитан "Хорста Веселя" являлся в этом плане исключением. -- Четверо кадетов, убрать это бревно живо. -- капитанский палец по очереди ткнулся в членов экипажа "богоспосаемого корыта". Никогда в жизни адмирал Заальвехтер со смотрами на корабль, где служил Шниббе, больше не хаживал... Хотя убрали с палубы конечно же не его. Польско-литовская граница 30 апреля 1939 г., без десяти пять утра Басовито гудят моторы, без напруги, по деловому, проплывают под крыльями "Лошей" спящие городки и поселки. Пока еще спящие. Скоро, очень скоро раздастся грохот палящих орудий на юго-восточной границе, загремят разрывы авиационных бомб, рыкнут моторами Wz 34, TKS и 7ТР, застучат звонкой дробью копыта уланских лошадей. Скоро, очень скоро. Через десять минут армия "Модлин" двинется из под Вильно и Сувалки на Каунас. Через десять минут начнется война. А пока -- спи Литва. Спи, гляди прекрасные сны о былом величии и победах. Спи, пока еще можно. Еще вчера возможно было решить дело миром. Пусть выдвинутый Польшей ультиматум, удовлетвори Литва его требования, практически ставил крест на литовской независимости, но не пролилась бы кровь. На чью помощь рассчитывали депутаты Тарибы, когда отказывались даже обсуждать, по их выражению, "этот акт вопиющей дипломатической наглости и хамства"? На СССР? Вряд ли. С Советами у прибалтов, из-за их живоглотско-националистической политики нелады аж с 1919-го года. На Германию? Так им от Литвы, кроме района Клайпеды, ничего и не надо. На Францию и Англию? Для этих чем сильнее Польша, тем лучше, и вступаться за маленькую страну на задворках Европы они не станут, как не вступились за Австрию и Чехословакию. Зря что ли Чемберлен сказал, что незачем врать себе и окружающим -- никто не хочет и не собирается защищать тех, кто не может защитить себя сам. Так на чью помощь рассчитывала Тариба? Неужто на Латвию и Эстонию? Блажен кто верует... Плотный строй бомбардировщиков PZL-37 "Лошь", прикрытый спереди и с флангов истребителями сопровождения PZL P.24 неумолимо приближался к каунасской авиабазе, чтобы сбросить свой груз на взлетно-посадочную полосу, вывести ее из строя и не дать литовской авиации подняться в воздух. Полосы потом починить можно, а самолеты... Самолеты пригодятся польским ВВС. Зачем переводить добро? Вот и летят в сером предрассветном небе "Лоши" к Каунасу, Панявежису и Шауляю -- перехватить на земле, упредить, нанести удар пока не опомнился противник, не затарахтели моторы ANBO-IV, Ansaldo A.120, Halberstadt CL.II, Friedrichshafen G.IIIa и Rumpler C.I, поднимая бомбардировщики и штурмовики навстречу "Модлин". Зачем Войску Польскому бомбы с неба? Бомбы ему не надо. А в затянутом дымкой Балтийском море медленно проступают силуэты польских эсминцев, миноносцев, минзагов и канонерок, берущих в блокаду Мемель-Клайпеду, готовых немедленно открыть огонь по кораблю или суше -- куда прикажет командование. Грозно смотрят в сторону берега 120-и миллиметровые орудия "Блушкавицы" и "Грома", а прокравшаяся в гавань субмарина "Орзел" уже готова начать торпедную атаку ближайшего к выходу судна. Десять минут. Именно столько осталось жить учебному судну литовского флота "Президентас Сметона". Рычат моторы. Хищно рычат, тянут машины к цели. Но что это? Что за стрекотание смеет прерывать рык этих уверенных в себе хищников? Почему от головного "Лоша" полетели вдруг обломки? Отчего дернулся он, задымил и, все ускоряясь и ускоряясь пошел к земле? Сверху, из-за облака, выскочили два истребителя Gloster "Gladiator" Mk.I с двумя сросшимися, словно сиамские близнецы, крестами на киле. Именно эти самолеты и открыли ураганный огонь по полякам. Не все, нет, не все спят в Литве в этот ранний час. Не спят, например, пилоты пятой эскадрильи Воздушных сил Войска Литовского, капитаны Тумас и Сяряйка, совершают патрулирование. Совершали, покуда не увидали армаду польских бомбардировщиков. Им бы, по хорошему, броситься на каунасскую авиабазу, сжигая движки форсажем, сообщить, предупредить о нападении, да только времени у них на это уже нет. Не успеют пилоты выкатить машины из ангаров и поднять в воздух, слишком мало PZL-37 пролететь осталось. Быть может, "большой бум" от сбитого бомбардировщика разбудит сослуживцев, поднимет тревогу? Вряд ли, конечно. Далековато. Но лучше так сообщить, чем никак вообще -- раций-то в литовских самолетах нет. Легкими птичками бросились на перехват "Гладиаторов" восемь польских истребителей, насели со всех сторон, погнали вниз, к земле, огнем 7,7-миллиметровых пулеметов и 20-милиметровых "Эрликонов" прижимая к поверхности. Минута -- и хвостовое оперение машины Тумаса разлетается в щепки, самолет дергается, словно раненая птица, срывается в штопор... Нет больше на свете капитана Тумаса. И почти сразу же, из верхней полусферы на машину Саряйки, который умудрился оторваться от противников, пикирует PZL P.24, за штурвалом которого лучший пилот звена, поручик Гнысь. Слишком поздно заметил его литовец, когда ничего уже сделать было нельзя -- только погибнуть в кабине, насквозь прошитой пулями вместе с пилотом. Юркими стрижами возвращаются истребители в строй, продолжающий движение к Каунасу. А подбитый, дымящийся "Лошь" совершает вынужденную посадку на поле, ломая стойки колес, пропахивая почву носом, но не взрываясь. Не вышел "большой бум". Машину, конечно, уже не починить, но хоть экипаж цел -- тоже немало. Рычат моторы, тянут машины на северо-запад. А когда уже меньше минуты полета осталось до цели, на южной и юго-восточной границах Литвы полыхнуло. Гулко ахнули батареи 75-и 105-и миллиметровых орудий, нанося удар по позициям Войска Литовского, с грохотом приземлились "чемоданы", вздымая ввысь фонтаны огня, земли и человеческой плоти, сея смерть и панику в рядах защитников. Потом еще залп, и еще, и еще... А польские танки и кавалерия, в это же время, стремительным маршем ринулись вперед, в атаку на позиции стянутых к границе Второго, Пятого, Шестого, Девятого пехотных и Второго уланского полков. За ними поспешила польская пехота, а десятка бомбардировщиков P.23, в это время, совершенно безнаказанно совершает заход за заходом на силы Четвертого Артиллерийского полка. Через минуту или две после начала военных действий переломился от взрыва трех торпед "Президентас Сметона", унеся с собой на дно весь экипаж, а все семь 120-и миллиметровых орудия "Грома" грозно рявкнули, недвусмысленно указывая литовцам: "Сидеть в порту и не высовываться"! Еще чуть позже, севернее Клайпеды, польская субмарина "Вилк" всплывет на поверхность для того, чтобы захватить сухогруз "Кястутис" идущий в Швецию. Севернее Сейны Мазовецкая кавалерийская бригада поляков столкнулась со смешавшимися, совершающими срочную ретираду к Алитусу литовскими уланами, и после яростного, но скоротечного боя Второй Уланский полк имени Великой княгини Литовской Бируте прекратил свое существование, а бригада продолжила движение, спеша заблокировать в бывшей Алуште Первый Пехотный полк имени Великого князя Литовского Гядиминаса. Впрочем, наступление из-под Сувалки было отвлекающим маневром -- на это направление генерал Кутржеба выделил только одну пехотную дивизию и две кавалерийские бригады. Основная атака, силами пяти пехотных дивизий, двух кавалерийских бригад и сводного танкового полка совершалась с линии Вильно-Гродно. Деморализованных артобстрелом солдат Второго Пехотного полка имени Великого князя Литовского Альгирдаса поляки смяли почти не заметив, палящий в белый свет как в копеечку Четвертый Артиллерийский полк взяли на пики уланы, однако успевший перегруппироваться Шестой Пехотный полк имени Пиленского князя Маргиса, встал насмерть и оправдал свое гордое имя, почти два часа удерживая основные силы "Модлин", и дав отступить к Каунасу Пятому и Девятому полкам. Легендарный защитник Пилены мог бы гордиться такими потомками. Солдаты Первого Пехотного, находившиеся буквально в нескольких километрах от позиций погибающих товарищей скрежетали зубами, но помочь ничем не могли -- часть польской кавалерии успела переправиться на другой берег Нямунаса, а к западу от Алитуса показались передовые отряды вражеской пехоты. За первые три с половиной часа войны Литва лишилась трех из девяти пехотных полков (два было уничтожено, один попал в окружение), один из четырех артиллерийских, и один из трех кавалерийских, а также девяти самолетов, шесть из которых погибли в воздухе, а три -- на земле. Оставшаяся (22) авиация вылеты совершать не могла -- поляки перепахали взлетно-посадочные полосы от всей, что называется, души. Третий Пехотный имени Великого князя Литовского Витаутаса, 1-й Гусарский имени Великого гетмана Литовского Януша Радвилы и Второй Артиллерийский полки удачно отразили ложную атаку Войска Польского на юго-восточном направлении и даже перешли в наступление на Свечаны, 7-й Пехотный полк имени князя Жямайтов Бутигейдиса оборонял Клайпеду от возможного польского десанта, а Третий Драгунский полк Железного Волка выдвинулся на юг от Каунаса, прикрывая его от атак польских улан и теша себя надеждой на успешное деблокирование Первого Пехотного полка. Для обороны столицы у командования осталось всего два артиллерийских и четыре пехотных полка, причем Пятый и Девятый полки понесли потери до трети личного состава и вынуждены были бросить все тяжелое вооружение при отступлении. Каким-то чудом бригадному генералу ВВС Антанасу Густайтису удалось поднять в воздух бомбардировщик ANBO-IV и два Fiat CR.20 ему в прикрытие, чтобы совершить авиаудар по наступающим полякам, однако успехом налет не увенчался (было уничтожено две телеги с провиантом, погибло трое и ранено пятеро польских военнослужащих интендантских частей), а на обратном пути литовские самолеты были перехвачены польскими истребителями PZL P.11. Бомбардировщик и один из истребителей были сбиты, второй истребитель, управляемый майором Ряуба, смог спастись бегством. На этом участие литовских ВВС в войне закончилось. В самом Каунасе царили паника и беспорядки, с которыми растерянная полиция справиться была не в силах. Еще бы, польские разведчики и диверсанты вполне успешно действовали даже на территории СССР, подталкивая народы Кавказа к выступлениям против советской власти, а уж маленькая Литва была им и вовсе на один зубок. К пяти часам дня армия "Модлин" вышла к окрестностям Каунаса, и через полчаса после начала боевого соприкосновения правительство Литвы запросило мира. В этот же день президент подписал, а Тариба ратифицировала, договор о воссоединении Польши и Литвы и создании нового государства -- Речи Посполитой. Фактически, это был акт о полной и безоговорочной капитуляции. Днем позже договор с Литвой утвердил польский Сейм. Еще днем позже, в соответствии с секретным протоколом "Договора о дружбе и сотрудничестве между Германией и Польшей" от 27 февраля 1939 года, 3-я армия генерал-полковника фон Кюхлера заняла Мемель и Клайпедскую (теперь уже снова -- Мемельскую) область. Покуда лилась чужая кровь, Германия прирастала новыми землями. К чести поляков следует отметить, что солдатам и офицерам Войска Литовского устраивать "Катынь" они не стали. Все литовские офицеры, какие пожелали, продолжили службу в объединенной армии, получившей название "Войско Республики Обоих Народов". 15 июня посол Германии в СССР, граф фон дер Шуленбург был вызван в Кремль, где Сталин сообщил ему, что "Советский Союз немедленно возьмётся за решение проблемы прибалтийских государств в соответствии с протоколом от 18 января 1939 года". Тем временем на советской границе с Эстонией и Латвией создавалась советская военная группировка, в которую вошли силы 3-й, 7-й и 8-й армий. В ситуации, когда Латвия и Финляндия отказались оказать Эстонии поддержку, Франция и Англия ограничились дипломатическими демаршами и угрозой экономических санкций, а Германия открыто поддерживала Польшу и СССР, эстонское правительство пошло на переговоры в Москве, в результате которых 20 июня был заключён "Пакт о взаимопомощи", предусматривающий размещение на территории Эстонии советских военных баз и двадцати пяти тысячного советского контингента. Через десять дней аналогичный договор была вынуждена подписать и Латвия. Дни независимого существования для этих двух балтийских стран были сочтены. Близилось время столкновения крупных держав. Конец первой части Сноски: (1) Морской кадет Рейнхард Тристан Гейдрих с 1922 года проходил обучение на учебном крейсере "Берлин" где старпомом служил Франц Вильгельм Канарис. В 1930 году, личным приказом адмирала Рёдера, офицер связи флагмана германского флота "Шлезвиг-Голштиния" обер-лейтенант Гейдрих уволен со службы на флоте с формулировкой "за недостойное поведение и нарушение кодекса офицера" (отказался жениться на девице, которой сделал ребенка). (2) Рат Эрнст фон, советник германского посольства в Париже. 07.11.1938 г. в г. Париж убит Гершелем Грюншпаном, евреем, 17 лет. Убийство послужило поводом для "Хрустальной ночи" (9-10.11.1938), погрому еврейских магазинов в Германии, где 1/5 часть потерь экономики пришлась на витрины. Откуда, собственно, и название. (3) В 1936 Гитлер поручил Герингу осуществление "четырехлетнего плана" - программы перевода экономики Германии на военные рельсы. Собственно, его можно считать и министром экономразвития. (4) knaube -- юноша, мальчик (старонем.) Слово устарело, по архаичности соответствует русскому "добрый молодец". (5) Цузе Конрад -- немецкий инженер, пионер компьютеростроения. Наиболее известен как создатель первого действительно работающего программируемого компьютера (1942) и первого языка программирования Планкалкюль. (6) ОКВ -- Oberkommando der Wehrmacht (Верховное командование Вермахта), с 04.02.1938 центральный орган управленческой структуры вооруженных сил Германии. (7) ОКХ -- Oberkommando des Heeres. Верховное командование сухопутными войсками Германии. (8) В описываемый момент Мартин Борман занимал должность личного секретаря Адольфа Гитлера. (9) ОКМ -- Oberkommando der Marine. Верховное командование Кригсмарине (ВМФ). (10) Рост Евы Браун составлял всего 165 сантиметров. "Маленькой нимфой" Гитлер ее и впрямь называл -- это не выдумка автора. (11) Доктор Зигмунд Рашер проводил эксперименты по влиянию на человека низких температур, проводил эксперименты на живых людях. По невыясненным причинам Рашер был отправлен в концентрационный лагерь Бухенвальд в 1944 году. (12) Старый Борец (Alte Kampfer) -- Почетное звание членов НСДАП, вступивших в партию до прихода нацистов к власти в Германии в 1933 г., или в Австрии до ее аншлюса в 1938 г., а также сотрудники полиции, вступившие в нее и после 1933 г., не прекращая службы. Пользовались значительными льготами и привилегиями, носили особый шеврон в верхней части правого рукава. (13) "Клемансо", французский линкор класса "Ришилье" (водоизмещение 44708 т.). Заложен 17 января 1939 г., спущен на воду в июне 1943 г., достроен в реальной истории не был. (14) Цитата подлинная -- автор ничего не придумывал. (15) Rettich (нем.) -- редька. (16) В июле -- ноябре 1938 года Вернер Мёльдерс сбил 14 самолётов: 2 И-15, 11 И-16 (ещё один И-16 не был засчитан), 1 СБ. (17) Командир 2-й танковой дивизии генерал Фейель не был снабжен картами Австрии при ее аншлюсе, и был вынужден для ориентирования на местности использовать справочником Бэдекера, которым обычно пользовались туристы. (18) ГАУ -- Главное Артиллерийское Управление при Народном Комиссариате Обороны. Аппарат, отвечающий за всю артиллерию РККА, включая танковую. (19) Фенрих -- звание курсантов второго курса военных учебных заведений Германии. (20) В описываемый момент в китайских ВВС служило всего семь пилотов-китайцев. (21) Абверштелле -- специальные отделы Управления разведки и контрразведки ОКВ (Абвер), создававшиеся, как правило, при штабах военных округов и военно-морских баз. Отдел "Аусланд"-К занимался отслеживанием иностранных разработок, по направлениям, на основе полученной от Карла Геббельса информации, обозначенным как приоритетные. (22) Во вполне приличном количестве -- 270 машин, если считать, конечно, правительственный Lockheed Vega 5B, борт N1 Литвы.