Книга: Миссис убийца



Миссис убийца
Миссис убийца

Дей Кин

Миссис убийца


Миссис убийца

I

Иногда происходят такие вещи, что даже не знаешь, как на них реагировать.

Патриция время от времени поглядывает в мою сторону, а потом опять смотрит в окно комиссариата, за которым уже наступила ночь.

Итак, она меня обманула.

Ее волосы по-прежнему такие же рыжие, а глаза — синие. Она так же, как и я, дышит, в общем, осталась той же очаровательной женщиной, которую я подцепил между двумя танцами на одной из вечеринок. Ей тогда только-только исполнилось восемнадцать, а я лишь начинал работать в полиции. Мы заключили союз и обещали друг другу его беречь…

Да. А теперь она все втоптала в грязь.

Теперь ее губы дрожали, прическа была в беспорядке, а веки опухли от слез.

«Шлюха! Надо было надавать ей пощечин!» — подумал я.

В кабинете капитана Карвера собрались полицейские и детективы. Почти все они знали о случившемся, и некоторые даже мне сочувствовали.

Честно сказать, убитый меня волновал не сильно. Так уж получилось, что они часто встречаются на моем пути. Повернувшись к ней спиной, я посмотрел в окно…

Было около часа ночи, но это не мешало прогуливающимся по улице парочкам. Мы тоже когда-то делали так — Пат и я. В окнах некоторых домов еще горел свет.

Почему те, кто живут там, не спят? Может быть, жена кормит ужином только что вернувшегося с работы мужа? Или супруги уже занимаются любовью?

А может, они успокаивают не желающего засыпать ребенка?

Вот по улице прошли несколько бродяг. Вслед за ними, с трудом передвигая заплетающиеся ноги, протопал пьяный. Наверняка ищет один из тех маленьких, поздно закрывающихся ресторанчиков. Пара долларов, и он найдет там выпивку, а также сговорчивую девицу…

Там, за окном, целовались влюбленные. А я смотрел на них и думал о том, что все-таки очень скверно зарабатывать на жизнь, работая детективом. Приходится видеть столько грязи, что даже страшно становится. В течение многих лет видеть только обман и мерзости. Встречаться только с попавшими в беду людьми, и каждый день мошенничества, кражи, шантаж, наркотики, убийства…

Замужние женщины торгуют своим телом. Мужчины, чтобы оттянуть уплату долгов, запросто могут предложить свою сестру или дочь. Они умоляют дать им последнюю возможность, последний шанс, а когда его даешь, начинают над тобой издеваться. Нет, им верить на стоит. Черное — всегда черное, а белое — всегда белое. И вообще, имеет значение лишь то, что написано в законе.

Я вздохнул.

А потом неожиданно все, что имеет для тебя значение, оказывается сплошным обманом. Ты попадаешь в такое отчаянное положение, из которого можешь выкарабкаться только с помощью веры, а ее у тебя уже нет.

Я присел на край стола.

Помощник прокурора Ховерс выглядит типичным маменькиным сынком. Он маленького роста, с розовыми пухлыми щечками, в очках. Лицо его выражает полнейшее удовлетворение жизнью.

— Итак, сделайте усилие и попытайтесь осознать свое положение, миссис Стон. Я понимаю, вам это очень тяжело, но вы должны попытаться.

Нет, вмешиваться я не буду. Да это и не имеет смысла. Ховерс рассчитывает отличиться и будет действовать строго по закону.

Для того чтобы продвинуться по службе, он в подобной ситуации не пожалел бы и собственную мать.

А тот продолжал объяснять:

— Поймите, мы знаем все. Лил Кери буквально охотился за замужними женщинами, чтобы, вступив с ними в связь, потом их шантажировать. Его смерть является небольшой потерей для общества. Если вы проявите благоразумие и подпишете заявление, что убили его, я могу вас заверить как член прокуратуры — мы будем требовать для вас наказания в виде принудительных работ сроком…

Пат отрицательно покачала головой:

— Нет.

— Что — нет? — спросил Ховерс и, сняв очки, стал протирать их.

Она стала повторять то, что уже говорила:

— Я не стреляла в Кери. Я не была его любовницей. Я не имею представления, каким образом очутилась в его квартире.

Ховерс посмотрел на стоявшего позади нее капитана Карвера:

— Капитан, арестовавшие ее патрульные еще здесь? Прежде чем Карвер успел открыть рот, ответил Джим Пурвис:

— Ну конечно. Я просил их подождать.

— Отлично. Пусть они придут.

Монте пошел за патрульными, а Пат посмотрела на меня. В глазах у нее стояли слезы. Я ответил совершенно безразличным взглядом, показывая, что происходящее с ней меня абсолютно не волнует.

Моей решимости хватило ненадолго. Отвернувшись, я посмотрел на револьвер в руках Джима. Самый обычный стандартный револьвер. Никелированный.

— Придется это дело расследовать, — сказал Джим.

— Если не ошибаюсь, это уже сделано, — пробормотал я и закурил сигарету.

Итак, значит, Пат была любовницей Кери и он пытался ее шантажировать! Но почему она не рассказала об этом мне?

Кстати, она могла рассказать и Джиму. Я был ее мужем, а он хорошим другом. Я детектив, а он шеф бригады по расследованию убийств в восточной части Манхэттена. Чем больше я обдумывал то, что случилось, тем ужаснее оно мне казалось.

Ко мне подошел Абе Фитцель, парень, в свое время первым назвавший меня Большим Германом и совершенно серьезно считавший, что я распутываю убийства не без помощи магии.

— Что ты думаешь об этом, Герман? — спросил он.

Я ответил вопросом на вопрос:

— А что я, по-твоему, должен об этом думать?

— Ну ты, по крайней мере, попробуешь для нее что-нибудь сделать?

— Еще не знаю.

Я внимательно посмотрел на Пат и заметил, что она умудрилась привести свои волосы в порядок. Теперь они красиво падали ей на плечи, словно парик какого-нибудь лорда. Да, Пат всегда умела делать себе красивые прически. Вот только лицо у нее все — еще опухшее, а веки красные. Честно сказать, вид у нее был довольно подавленный.

Нет, теперь она совсем не похожа на ту девочку, которую я когда-то встретил на вечеринке.

— Добрый вечер, малютка! — сказал я ей тогда.

— Вот как, полиция? — воскликнула она. — Ну, хорошо, салют, дружок!

А потом мы гуляли по Вашингтон-сквер, зашли в бар, чтобы выпить кофе и съесть по куску вишневого торта. Я действовал довольно напористо и в первый же вечер заработал пощечину. После нее Пат плакала. Она боялась, что я ее больше никогда никуда не приглашу. Со мной она всегда была предельно искренней!

Я попробовал представить, что она сейчас ощущает. Наверное, чувствует себя чужой. Да, она чувствует себя чужой среди людей, которых знает по крайней мере десять лет нашей совместной жизни. Все это время они были друзьями. Когда они заходили к нам в гости, Пат их с удовольствием кормила.

И вдруг они все стали чужими, а она превратилась в преступницу.

Монте вернулся вместе с Жилем и Маком. В это время Ховерс просматривал рапорт осмотра места происшествия. Он поднял глаза и спросил;

— Вы патрульные Жиль и Мак?

— Да, сэр, — ответил Жиль.

— В двадцать два ноль пять в полицию поступил сигнал о том, что в доме, расположенном позади «Клуба флибустьеров», кричит женщина.

— Да, сэр.

Жиль наконец сообразил, что разговаривает с большим начальством, и снял фуражку.

— Квартира, из которой доносились крики, находится на самом верхнем этаже, не так ли?

— Да, сэр.

— В квартире вы обнаружили миссис Стон?

— Совершенно верно.

— Она и была кричавшей женщиной?

— Безусловно.

— Как она выглядела?

Жиль замялся и кинул на меня вопросительный взгляд.

— Послушай, — сказал я, — помощник прокурора задал тебе вопрос…

— Хорошо… гм… — откашлялся Жиль. — Ну, в общем, она была без одежды и в состоянии сильного опьянения.

— То есть голая и крепко пьяная? — уточнил Ховерс.

— Да, сэр.

Ховерс снова уткнулся в рапорт:

— Тут написано, что вам пришлось взломать дверь.

— Совершенно верно, она была закрыта на замок. — Жиль указал на своего напарника. — Мы с Бобом некоторое время колебались, но потом решили взломать дверь и узнать, почему эта женщина кричит.

— Как прореагировала миссис Стон на ваше появление? Вообще, что она делала, когда вы взломали дверь?

— Она вела себя словно сумасшедшая. Все время кричала: «Герман, Герман, помоги мне! Умоляю, забери меня отсюда!», а потом попыталась убежать, даже не сделав попытки одеться.

Рассказывая это, Жиль сконфуженно вертел в пальцах свою фуражку.

— Как действовали вы?

— Ну, Боб снял куртку, и накинув ее миссис Стон на плечи, стал ее успокаивать. Тем временем я занялся осмотром помещения и обнаружил труп. Он был в другой комнате.

— Как выглядело помещение?

Я подумал, что Жиль обладает острым взглядом и хорошей памятью. Похоже, его вскоре заберут из патрульных в следственный отдел.

— Мне показалось, что в квартире была интимная встреча. Это доказывали стоявшие на низеньком столике возле дивана пустая бутылка из-под скотча и два стакана. Надо сказать, что в первой комнате был почти идеальный порядок, если не считать того, что на полу валялись трусики и лифчик миссис Стон, а также одна туфля и платье. Они лежали так, будто их не сорвали, а просто торопливо сняли…

Пат крикнула:

— Он лжет! Я никогда не могла так поступить! Герман, ты же меня отлично знаешь, ну скажи им, что я не могла этого сделать!

Я притворился, что не слышу ее.

Миссис Андресс, одна из работниц полиции, похлопала Пат по плечу и протянула ей чистый носовой платок.

— Ну, малютка, успокойся, — сказала она.

— В каком состоянии находилась другая комната? — продолжал расспрашивать Ховерс.

— Там был дикий беспорядок.

Сказав это, Жиль машинально надел на голову фуражку, потом, вспомнив, с кем разговаривает, снова ее снял.

— Кровать была забрызгана кровью. Похоже, на ней боролись, вы понимаете? Мертвый был тоже полностью голым, если не считать ботинок на ногах.

Он лежал, наполовину свесившись с кровати. Около окна на полу валялось манто из лисицы. Кстати, стена возле кровати была испачкана… ну, как будто кому-то стало плохо…

— Это я, — всхлипнула Пат. — Мне было очень плохо. Когда я пришла в себя, мне было очень плохо.

— Вы взяли пробы этого… вещества? — спросил Ховерс у Пурвиса.

— Да, в данный момент они находятся в лаборатории.

Ховерс стал рассматривать большую фотографию Пат.

Точно такая же стояла в квартире Карвера. Это была одна из шести фотографий, сделанных по ее заказу у очень хорошего мастера. Та, что в руках Ховерса, была надписана «Моему любимому Лилу. Навсегда. Патриция».

— Нет, — прошептала Пат.

Ховерс сделал вид, что ничего не слышал, и спросил:

— Где вы обнаружили эту фотографию, сержант?

— Моя фамилия Жиль, сэр, — подсказал он. — Я нашел эту фотографию на камине. Правда, я до нее не дотрагивался, впрочем, как и до всего остального в комнате. Обнаружив труп, я сейчас же спустился вниз, позвонил в комиссариат и сообщил о случившемся.

— Вы разговаривали с соседями, до того как приехала бригада по расследованию убийств?

— Да, сэр. Я разговаривал с теми жильцами, от которых звонил по телефону.

Достав из кармана записную книжку, Жиль заглянул в нее и сказал:

— Это Чарльз Свенсон и его жена.

— Что они сообщили?

— Они сказали, что чего-то подобного следовало ожидать.

— Почему?

— Потому что молодая рыжеволосая женщина, которая приходила к Кери два или три раза в неделю в течение шести месяцев, по их мнению, была замужем.

— Они опознали в этой женщине миссис Стон?

— Конечно, они не знали ее имени, но я попросил Свенсона подняться со мной, где Боб караулил миссис Стон. Мистер Свенсон опознал в ней молодую женщину, приходившую на квартиру Кери.

Помощник прокурора повернулся к Пат;

— Как вы это объясните, миссис Стон?

— Он лжет, — ответила Пат. — Он безусловно лжет. Я не знала этого Кери. Я увидела его в первый раз только тогда, когда очнулась в его квартире.

— Другими словами, несмотря ни на что, вы не сознаетесь?

— Да.

Пат снова умоляюще посмотрела мне в глаза, и я вдруг засомневался. В конце концов, ведь я прожил с ней так долго. Она не могла обмануть. Правда, все факты были против нее.

Я почувствовал, как у меня закружилась голова. Ведь, в сущности, я совершенно не знал, чем она занималась, когда меня не было дома.

Пат опустила глаза. Ее распухшие губы дрожали. Ховерс закурил.

— Последний вопрос, сержант… Как вела себя миссис Стон, пока не приехала бригада по расследованию убийств?

Жиль положил записную книжку в карман.

— О! Она вела себя как многие перепившие женщины. Временами она впадала в транс, потом вдруг приходила в себя и пыталась оттолкнуть Боба. При этом она говорила, что ей необходимо накормить Германа обедом. Должен отметить, что агрессивности она не проявляла.

— Благодарю, — сказал Ховерс. — Это все, сержант?

— Жиль, — терпеливо подсказал сержант.

Отпустив патрульных, Ховерс сказал Пурвису:

— Ну вот, теперь я вас покину. Постарайтесь вести дело как можно деликатнее. Надеюсь, вы понимаете, что это в ваших интересах. — После этого он повернулся ко мне и снисходительно сказал: — Я очень огорчен, Стон. Я считаю, что она, без всякого сомнения, виновна, и будет очень хорошо, если вы уговорите ее признаться… По крайней мере, это расположит к ней судей.

Я отвернулся.

Пожав плачами, Ховерс вышел из кабинета.

Джим спросил у меня:

— Ты не хочешь с ней поговорить?

— Нет, — мрачно ответил я.



II

В кабинете клубился сигаретный дым, без конца звенел телефон, стучал телетайп. Большинство полицейских ушли, а я все сидел и думал.

Итак, жена изменила мужу и убила своего любовника? Ну и что дальше?

Джим придвинул свой стул поближе к Пат и сел;

— Как дела, малышка?

Пат попыталась улыбнуться:

— Не очень-то хорошо, Джим.

— Может быть, что-нибудь выпьешь?

— Нет, — отказалась Пат.

Джим Пурвис нервно провел желтыми от никотина пальцами по начинающим седеть волосам. Я знал, что он очень любит меня и Пат, но не знает, как ее утешить. Похоже, он бы сейчас с удовольствием поменялся местами с любым постовым, лишь бы не вести дело Пат.

— Ну хорошо, детка, — сказал он. — Давай-ка начнем все с самого начала.

Пат вытерла щеки рукавом платья.

— Как тебе угодно, Джим. — Она постаралась улыбнуться и добавила: — Я знаю, что это твоя обязанность.

— Ты правильно все понимаешь, — участливо сказал Джим и взял со стола протокол допроса. — Итак, по вашим показаниям, вы вчера побывали в донорском пункте и сдали там кровь. После этого вы пошли в продуктовый магазин.

— Да, это так.

— Сделав необходимые покупки, вы пошли домой, но по дороге зашли в бар купить Герману сигареты.

— Да.

— «Кэмел», которые курит Герман, там на было, но хозяин бара сказал, что их завезут с минуты на минуту, и вы решили подождать. Вы выпили кока-колы… — Он бросил взгляд на протокол. — Один стакан кока-колы, как здесь написано. Что с вами произошло дальше не помните… Очнулись в совершенно незнакомой квартире обнаженной. Это была квартира Кери. Ее хозяин в это время уже лежал мертвый в своей постели.

С трудом, словно ей мешал говорить комок в горле, Пат выговорила:

— Да.

— Тогда скажите мне… Вы поехали к Кери на своей машине?

— Нет! — возмущенно воскликнула Пат. — Как я могла это сделать?

— Ну да, конечно! Ведь последнее, что вы помните, то, как вы пили кока-колу в баре человека по фамилии Майерс.

— Да, все было именно так.

— И вы утверждаете, что в тот вечер побывали в квартире Кери впервые?

— Да.

Пурвис задумчиво посмотрел на лежавший на столе портрет Пат из квартиры Кери.

Перехватив его взгляд, Пат сказала:

— Я не могу объяснить, каким образом у этого человека оказалась моя фотография.

— Но ведь надпись на ней сделана вами?

— Я не могу объяснить, как появилась эта надпись, — пробормотала Пат. — Скорее всего мой почерк подделан.

— А как вы объясните то, что в квартире найдены ваши чулки, пеньюар, щетка, пудра, белье, духи?

Пат чуть не рыдала:

— Я не знаю… не знаю, как это там оказалось… Джим успокаивающе похлопал ее по коленке:

— Послушайте, дорогая, не надо так отчаиваться. Иногда происходят совершенно невероятные совпадения. Я просто хочу вам помочь. Не сомневаюсь, что Герман тоже. Мы ваши друзья, но нужно, чтобы и вы нам помогли. Расскажите, как все было на самом деле.

Пат снова умоляюще посмотрела на меня:

— Но я говорю чистую правду. Не имею представления, каким образом мои вещи оказались в квартире того мужчины. Я не имею представления, каким образом там очутилась моя фотография. Заявляю, что не была его любовницей. Никогда в моей жизни не было другого мужчины, кроме Германа!

Джим очень терпеливо произнес:

— Ну тогда послушайте… — Вынув из стола рапорт полицейского врача, он заглянул в него и прочитал: — «… кровь на правом бедре, на руке и животе. И хотя молодая женщина утверждает обратное, в результате осмотра было установлено, что она вступала в сексуальные отношения с мужчиной, возможно, не один раз, не более чем за два часа до осмотра. Никаких следов насилия…»

Неожиданно Пат вскочила и, гордо выпрямившись, отчеканила:

— Мне плевать на этот паршивый рапорт. Я предпочла бы скорее умереть, чем принадлежать другому мужчине, кроме Германа. Вполне возможно, меня изнасиловали, но только это произошло, когда я была без сознания.

Из ее глаз брызнули слезы.

— Осторожно! — крикнула миссис Андресс. — Она сейчас упадет в обморок!

Вскочив, я вовремя успел подхватить потерявшую сознание Пат. Когда в моих руках оказалось ее такое знакомое, теплое тело, я вздрогнул. Похоже, пока с уверенностью можно было сказать лишь одно: я все еще продолжал ее любить.

— Итак — произнес Абе Фитцель.

Тут я взорвался:

— Господи Боже! Вам не надоело задавать вопросы? Можете убираться и писать отчеты до одурения. Не знаю, чем я буду заниматься в ближайшее время, но что-нибудь уж точно придумаю.

На лице Фитцеля появилось обиженное выражение. В тот момент на письменном столе Карвера зазвонил телефон. Сняв трубку, он через несколько секунд передал ее Джиму:

— Это вас. Полицейский врач.

— Пурвис слушает. Я понимаю. — Он махнул рукой Монте:

— Быстро запишите… Пуля попала в голову. Стреляли с близкого расстояния… Пуля вышла через левое ухо… Калибр 6,35… Около восьми или часом раньше… Большое спасибо, старина. Да, это соответствует калибру обнаруженного в комнате револьвера.

Джим быстро повесил трубку и начал набирать какой-то номер. Тут я обнаружил, что все еще держу Пат в объятиях, и осторожно посадил ее на стул. Миссис Андресс положила ей на затылок мокрую салфетку.

— А знаете, — сказала она, — иногда меня радует, что я некрасивая.

А вот Пат очень красива, и к тому же она моя жена.

А Пурвис говорил в трубку:

— Да, понимаю… Нет, в анализах никаких следов хлорала. В крови семнадцать сотых миллиграмма алкоголя. Говорите, на его коже обнаружены оспины от пороха? Хорошо, я ожидал этого… Да, это один из дешевых револьверов, которые так легко купить…

Пат открыла глаза и сказала:

— Я не делала этого… Я не могла так поступить с Германом.

Миссис Андресс успокаивающе похлопала ее по плечу.

— Ну-ну, давайте-ка поспокойнее.

Меня почему-то задела ее фальшивая жалость, и я подумал, что эта Андресс довольно противная баба.

Пурвис повесил трубку и махнул рукой сидевшему возле двери седому мужчине:

— Теперь можно поговорить с вами.

Тот встал:

— Да, сэр?

— Ваша фамилия Свенсон?

— Да, сэр. Чарльз Свенсон.

— Вы хорошо меня слышите?

— Да, я слышу вас отлично.

— Это вы сообщили, что в квартире Кери кричит женщина?

— Да, сэр. Я еще сказал Жан, моей жене, когда раздался первый крик: «Слышишь, похоже, наверху что-то происходит. Надо бы позвонить в полицию». И я сделал это.

— А звук выстрела вы слышали?

— Нет, сэр, только крики.

— Кстати, как вы определили, что наверху происходит что-то требующее срочного вмешательства полиции?

— Ну, рано или поздно, это нужно было как-то прекратить. Уж слишком много женщин ходило к этому мистеру Кери.

Пурвис указал на Пат:

— А эту даму вы знаете, мистер Свенсон?

— Да, сэр. Она последнее время очень часто ходила к мистеру Кери. — Слегка поколебавшись, старик добавил: — Правда, я видел лишь, как она поднимается по лестнице наверх.

— Вы видели ее и в этот день?

— Да, сэр.

— Она была с Кери?

— Нет, сэр. Совершенно одна.

— Скажите, а вам не показалось, что у нее в этот день был несколько неестественный вид? Например, она не казалась пьяной?

Мистер Свенсон отрицательно помотал головой:

— Нет, сэр. Вид у нее был самый что ни на есть естественный. Как обычно. — Опять помедлив, он с извиняющимся видом добавил: — Конечно, нас это совершенно не касается, но мы, я и моя жена, не могли ее не заметить.

Она так часто приходила.

— Как же часто она бывала у Кери?

— Приблизительно два-три раза в неделю.

Пурвис стал перелистывать лежавшее перед ним дело, пока не нашел нужную страницу.

— Вы сообщили сержанту, что вам показалось, будто она женщина, изменяющая своему мужу. Почему вы так подумали?

— Но ведь у нее на пальце было обручальное кольцо. А один раз мы слышали, как она, прощаясь с Кери на пороге его квартиры, сказала, что ей нужно спешить, так как она обязана приготовить обед Герману, чтобы он ничего не заподозрил.

— Вы лжете, лжете! — возмущенно закричала Пат. — Старый пень! Вы врете!

Мистер Свенсон ответил вежливо:

— Простите, миссис, но зачем это мне лгать?

Между тем Пурвис решил закончить допрос и сказал старику:

— Большое спасибо за сведения, которые вы сообщили.

Мистер Свенсон боязливо поежился:

— Я не очень люблю гулять по улице ночью.

Джим вышел вместе с ним, очевидно, чтобы приказать кому-нибудь из полицейских отвезти старика домой.

Я совершенно четко понимал — он сделал все, что мог. Но закон неумолим. Теперь ему осталось предъявить Пат обвинение в убийстве.

Я опустился на колено возле стула, на котором сидела Пат, и, взяв ее за подбородок, заставил поднять лицо. Она попробовала улыбнуться, но это у нее не получилось, поскольку слишком дрожали губы. Тогда она попробовала вытереть слезы и поправить волосы.

Боже мой, даже в таком виде она была для меня самой красивой!

Прикурив сигарету, я сунул ее в рот Пат. Честно сказать, с сигаретой во рту у нее становился жутко пикантный вид.

Мне она нравилась любой. Поэтому я на ней женился. А теперь нам на голову свалилась беда.

— Пат, это ты убила Кери?

Она отрицательно покачала головой.

— Ты спала с этим типом?

Ее сигарета задрожала.

— Ты же отлично знаешь, что нет, Герман. — По ее щекам снова потекли слезы. — Я не могла пойти к другому мужчине, потому что ты для меня — все.

— Значит, последнее, что ты помнишь, это как ты сидела в баре Майерса и пила кока-колу?

— Да.

— И ты до этого никогда не была у Кери?

Поскольку дым ел ей глаза, я вынул у нее изо рта сигарету. Она бросила на меня умоляющий взгляд и сказала:

— Я никогда до этого не была у Кери.

— И фотографию ему свою не дарила?

— Нет.

Я затянулся и медленно выпустил дым, не спуская с нее глаз. Если Пат и врет, то делает это чертовски искусно.

«Добрый день, малютка!» — сказал я ей когда-то.

«Вот как, полиция? — воскликнула она. — Ну хорошо, салют, дружок!»

А потом я соединил с ней свою жизнь, на горе и на радость. И вот теперь такой случай. И единственное, что мне может помочь, это слепая вера в нашу любовь.

Она прикоснулась к моей щеке кончиком пальца:

— Это не я. Это не я! Ты можешь поверить мне, Герман?

В этот момент в кабинет вернулся Джим Пурвис.

Я выпрямился и сказал:

— Я верю Пат.

— Но ведь факты, Герман… — начал Джим.

— К дьяволу факты! — оборвал его я. — Пат не могла быть любовницей Кери и, конечно же, не убивала его. Все это подстроено.

— Кем?

— Еще не знаю.

— Но зачем? Для чего это кому-то нужно?

— Откуда я знаю?

— А как ты объяснишь фотографию?

— Объяснить ее я не могу.

Некоторое время Пурвис молчал, потом строгим, официальным тоном сказал:

— А показания свидетеля, который видел, как она ходила к Кери два или три раза в неделю в течение шести месяцев?

— В это я просто не верю. Мне плевать на этого свидетеля.

Пурвис задумчиво пожевал сигарету:

— Но я должен ее задержать, Герман.

— Да, ты должен это сделать. Я знаю.

Я осторожно помог Пат встать. Она вопросительно посмотрела на меня, и тогда я ей сказал:

— Давай смотреть фактам в лицо, дорогая. Ты попала в очень грязную историю, и Джим должен тебя арестовать. Тут я ничем помочь не могу. — Я осторожно поцеловал ее и продолжил:

— Ничего веселого в этом нет, а дальше будет еще хуже. Полицейские вывернут наизнанку всю нашу жизнь. Тебя будут допрашивать часами, тебе предъявят обвинение в убийстве. Ты будешь одна среди самых настоящих волков в течение многих дней. Газеты будут пестреть заголовками вроде «Жена полицейского убила своего любовника в Гринвич-Виллидж». — Я посмотрел на Абе Фитцеля. — Газеты объявят, что ты виновна в измене и убийстве. Но раз ты сказала, что невиновна, я тебе верю…

— Извини, Герман… — начал Абе.

— Заткнись, — сказал я ему. Потом поцеловал Пат и добавил: — Теперь нужно, чтобы тебя увел Джим. Это его обязанность. Только я хочу, чтобы ты помнила одну вещь…

Пальцы Пат вцепились мне в руку:

— Да?

— Я сделаю все, что смогу, чтобы вернуть тебя домой. Так что держись, милая. Ты понимаешь?

Пат еще крепче вцепилась в меня. Она вдруг прямо на глазах похорошела, и хотя ее верхняя губа все еще дрожала, в глазах у нее больше не было выражения безысходного страдания. Я подумал, что ее глаза похожи на темные сапфиры.

Пат легонько вздохнула и провела рукой по моей щеке.

— Понимаю, — сказала она. — Теперь я буду спокойна.

Итак, я дал обещание и теперь во что бы то ни стало должен его выполнить…

III

Когда Пат повезли в тюрьму, я поехал вместе с ней.

Сухо шуршали шины. Влюбленных на улицах уже не было. Малолетние хулиганы отправились по своим темным делам. Обыватели укладывались спать. Засыпали накормленные дети, а пришедшие с работы мужья уже получили все, что хотели. Манхэттен засыпал.

По дороге в тюрьму мы с Пат не сказали друг другу ни слова.

Пока заполняли документы, я стоял возле Пат, обняв ее за плечи. Чувствовалось, что Джиму вся эта процедура неприятна, но он добросовестно исполнял свои обязанности.

— Позаботься о ней, парень, — сказал я.

— Ты можешь на меня рассчитывать, Герман.

Пат забеспокоилась, потому что у нее не было ночной рубашки, но я ее успокоил, сказав, что завтра к утру принесу чемоданчик со всем необходимым.

Потом я поцеловал ее и ушел. Мне не хотелось видеть, как за моей женой захлопывается дверь камеры. Когда я уходил, Джим окликнул меня, но я сделал вид, что не слышал.

Дежурил старый Хансон. Он спросил меня:

— Опять ночная работенка, Герман? Кого привезли? Наверное, опять очередную потаскушку, ухлопавшую своего парня?

Я посмотрел ему прямо в глаза и вдруг понял, что он задает этот вопрос без всякой задней мысли. Скорее всего, он не в курсе дела, хотя, может, и слышал что-то про меня и Пат. Все равно это было очень неприятно. Скорее всего, старый Хансон — единственный в полиции — не знает, что я обзавелся парой больших рогов. Остальные полностью в курсе. Друзья опечалены, а те, кто меня недолюбливает, вне себя от радости.

Я ответил:

— Да, там был большой переполох.

Инспектор Греди стоял на каменных ступенях перед входом. Похоже, он дышал свежим воздухом. Когда я проходил мимо, он махнул мне рукой:

— Привет, парень!

Я остановился. К этому меня обязывала элементарная вежливость и, кроме того, служебное положение.

Да, легко было сказать Пат, чтобы она не беспокоилась. Вот только дело-то уж больно сложное. Все против нее. Я знал случаи, когда люди с гораздо меньшим набором доказательств вины запросто садились на электрический стул.

Греди вынул изо рта сигарету:

— Скверная история приключилась с твоей женой, не так ли?

— Да, скверная, — согласился я.

Сняв с головы шляпу, я стал ее сосредоточенно рассматривать. Похоже, она нуждалась в чистке. Да и форму не мешало бы исправить. С другой стороны, до сезона соломенных шляп осталось не так уж и много.

— Такое случается даже в очень хороших семьях, — продолжал инспектор Греди. — Тем не менее жаль, что не существует способа, при помощи которого можно было бы с уверенностью сказать, обманывает тебя жена или нет.

Тут я сказал, что верю Пат на слово.

Он меланхолично сунул сигарету обратно в рот и спросил:

— А, так она все еще продолжает водить тебя за нос? Я решительно надел шляпу и поинтересовался;

— Что вы хотите этим сказать… инспектор?

— Не больше чем сказал, — хмыкнул он.

Я сунул руки в карманы.

Право, не стоит позволять себе лишнее в разговоре со старшим по чину.

— О’ кей! Остановимся на этом. Она продолжает водить меня за нос.

Я уже спустился на несколько ступенек, когда он догнал меня и схватил за руку:

— Кто поверит, что она потеряла сознание, выпив стакан кока-колы? Ты когда-нибудь слышал, чтобы случилось такое?

Я сказал ему, что нет, не слышал.

Тут он отпустил мою руку и воскликнул:

— Вот видишь! Я знаю, дружище, это очень задевает. Даже мысль о том, что любимая женщина способна на такую вещь, может свести с ума. Вот только зря ты так переживаешь. Не стоит переживать из-за точно такой же, как и все остальные, шлюхи. Кстати, можешь взять два дня отдыха или даже целую неделю. Хорошенько выпьешь, познакомишься с какой-нибудь куколкой… Они все одинаковы: Уж поверь мне, я знаю, что говорю.

Я выплюнул сигарету. Она упала на ступеньки, и от нее веером рассыпались искры.

— Пат не шлюха. Я не верю, что она убила Кери. Похоже, ее подставили.

— Кто?

— Еще не знаю.

— Но кому это может быть нужно?

— Не имею понятия.

— Но ведь должен быть кто-то, кто все это организовал?

— Об этом я пока ничего не знаю.

Греди сдвинул шляпу на затылок.

— Герман, прошу тебя, не будь идиотом. Тебя попросту не поймут. — Он махнул рукой в сторону Манхэттена. — Подумай, что происходит каждую ночь.

Тысячи раз! В шикарных отелях и не очень шикарных, на задних сиденьях машин, в канавах, в конторах, на улице, в трущобах и роскошных особняках… И почти всегда последним об этом узнает муж. А временами происходит то, что случилось с Пат. Все просто: она поссорилась с Кери и застрелила его.



Я стал спускаться по лестнице, а Греди продолжал говорить мне вслед:

— Ну хорошо же! Проведи свое собственное расследование, но только не надейся на чью-либо помощь. Это дело попахивает! Учти, все парни из восточного Манхэттена уже давно знали об этом, только не хотели тебя огорчать.

Я резко остановился и, повернувшись к нему, крикнул:

— Это ложь!

— Это правда! — возразил мне Греди. — Я мог бы сказать тебе о том, как ведет себя твоя жена, еще пять месяцев назад… Да, я отлично знаю, что вы, молодые полицейские, думаете обо мне. Вы считаете, что я старая ирландская развалина, глаза у которой ничего не видят, а вместо крови в жилах течет уксус… Даже если это и так, то только потому, что я в течение сорока лет занимался проститутками, ворами, убийцами. Это изменило меня. Я был инспектором уже тогда, когда ты еще под стол пешком ходил! Конечно же, ты слышал про меня много всяких басен. В них, наверное, мало приятного. Но слышал ли ты хоть раз, чтобы меня называли лжецом?

Я был вынужден признать, что нет.

Тогда старик поправил шляпу и сунул в рот сигарету.

— Ну хорошо. Я видел Пат и Кери вместе не менее шести раз. У меня еще довольно хорошее зрение, и я не мог ошибиться. А если хочешь проверить меня, то спроси Линду. Поспрашивай в «Пероке», в «Клубе высоких», а также Эдди Гинеса.

После этого он резко повернулся и ушел.

Я некоторое время стоял на ступеньках, потом спустился на тротуар. Кто-то из друзей пригнал мою машину к комиссариату.

Она теперь стояла неподалеку, возле парка.

Я обнаружил, что кто-то уже успел сунуть под дворник извещение о штрафе за стоянку в неположенном месте. Я кинул эту бумажку в канаву. Сев за руль, я вспомнил — в рапорте было написано, что обнаруженные в машине отпечатки пальцев принадлежали только Пат.

Лицо у меня горело, голова слегка шумела. Словно я заболел, будто подцепил простуду. Болезнь по имени Пат. Закрыв глаза, я снова увидел дрожащие губы Пат и ее бледное лицо, когда она кричала:

— Да мне плевать на этот рапорт! Я никогда не обманывала Германа. Я не могла даже подумать о том, чтобы сделать это. Меня могли изнасиловать лишь тогда, когда я потеряла сознание.

Забавная история. Обычно такое рассказывают самые отчаянные лгуньи.

На лбу у меня выступил пот, и я вытащил платок, чтобы его стереть. Интересно, сколько дури вмещается в типе ростом метр восемьдесят пять сантиметров и весом девяносто килограммов? До какой степени он способен быть слепым и глухим? Неудивительно, что Джим и Корк, Абе и Монте, а также Ховерс так вели себя! Они просто-напросто знали. Они знали это уже давно. Если еще точнее, то полгода.

Инспектор Греди очень ясно дал это понять.

Да, подобное происходит каждый вечер. Все триста шестьдесят вечеров в год. В шикарных отелях и трущобах. Почему же я должен быть исключением?

Господи, до чего же я дошел. И я сказал Пат, что люблю ее, а также верю!

Я даже открыл дверцу машины. Мне захотелось вернуться и сказать ей, что я о ней думаю теперь, после того, — что рассказал Греди. Впрочем, я одумался.

К чему? Она снова мне солжет.

Потом я сказал себе, что с меня этой истории вполне достаточно. Наверняка мне стоило сделать то, что советовал инспектор Греди.

Надо взять несколько дней отпуска, поехать куда-нибудь и вдребезги напиться. Потом позвоню одной из курочек, которые довольно часто пытаются со мной заигрывать, и приглашу ее. И так будет продолжаться целую неделю.

Ну хорошо. А потом?

Легкий ночной ветерок ласкал мои руки и лицо, Он был таким же нежным, как пальцы Пат.

А что же будет потом?

Я понял, что мне сейчас совсем не хочется напиваться. У меня также не было желания уложить в свою постель первую попавшуюся девицу. Мне хотелось сейчас остаться одному, совершенно одному, там, где меня никто не найдет.

Я посмотрел в зеркальце над лобовым стеклом.

Стало быть, это я, Большой Герман, сижу в своей машине и предаюсь отчаянию. Какая жуткая нелепость!

В конце концов, я оказался в квартале базаров, магазинов, складов. Здесь жизнь замирает только под утро.

Я захлопнул дверцу и включил зажигание… Я въехал на одну из площадей, где стояли фургоны и грузовики. Возле них суетились водители и работники магазинов и ресторанов, выбиравшие товар. Один из баров работал, и, углядев возле него свободное место, я поставил там свою машину.

Открыв дверцу, чтобы вылезти из машины, я сделал это так неловко, что с соседнего сиденья упал большой бумажный пакет. Его содержимое рассыпалось. Чертыхнувшись, я стал поспешно запихивать все на место. В пакете, как оказалось, лежали эскалопы, бычье сердце, салат, цветная капуста и пара консервных банок. Несколько капель крови попало на мои брюки. Я стал их вытирать и вдруг замер.

Бычье сердце! Вареное или жареное, с соответствующим гарниром, оно являлось одним из моих самых любимых блюд. Пат его никогда не ела. Она говорила, что его очень часто готовили в том пансионе, где она воспитывалась.

Она столько раз ела это блюдо, что дала себе слово, став взрослой, никогда его не есть. Вот только я его очень любил, и Пат, зная это, частенько его готовила.

Чувствуя, как у меня застучало в висках, я стал восстанавливать по памяти ее рассказ о том, как она провела этот день.

После клиники, до того как повидаться с человеком, с которым она изменяла мне, Пат зашла в лавку и, среди всего прочего, купила бычье сердце… Это было нелогично.

Обманывающая своего мужа шлюха, идя на свидание к дружку, покупает бычье сердце, которое надо приготовить на ужин как раз в то время, что она проведет у своего любовника.

Я медленно покачал головой. Нет, что-то не так.

Но ведь инспектор Греди сказал… Тем хуже для него. Он мог видеть Пат с этим Кери хоть тридцать шесть раз, но я-то ее знаю. Я знаю Пат вот уже десять лет. И если она что-то делает, то вкладывает в это всю себя. Для нее не существует полумер. Она либо что-то делает до конца, либо не делает вовсе…

Если бы Пат хотела спать с этим Кери, она ни за что не стала бы ходить тайком на его квартиру. Она просто развелась бы со мной, и это для нее было бы логично.

Неподалеку, на площади, закукарекал какой-то полоумный петух. Я словно очнулся и завертел головой, пытаясь определить, откуда же доносится кукареканье.

Да кто я такой, чтобы сомневаться?

Старательно уложив в пакет все, что из него высыпалось, я сел за руль и поехал прочь.

Я не желаю знать, что видел или, тем более, думал инспектор Греди! Я не желаю знать того, что свидетельствует против Пат!

Бывают в жизни обстоятельства, когда надо только стать слепым. Бывают в жизни обстоятельства, когда надо во что бы то ни стало верить!

Похоже, ничего другого не оставалось, как поступать именно так.

IV

С Гудзона тянуло свежестью.

Стоя на пороге своего дома в белой ночной рубашке, из-под которой виднелись волосатые ноги, Майерс чем-то походил на сыча. Это сходство еще более усиливали очки с темными стеклами, в серебряной оправе.

— Да, именно так, мистер Стон, — подтвердил он. — Как я уже говорил вашим коллегам, миссис Стон была в моем заведении вчера, во второй половине дня.

— В котором часу?

Он задумался.

— Примерно в четыре. Да, теперь я припомнил точно. Было без пятнадцати минут пять. Я еще посмотрел на часы. Она хотела купить пачку «Кэмел», а поставщик запаздывал. Я сказал, что сигареты должны быть здесь с минуты на минуту, и она согласилась подождать.

— Были ли в это время в вашем заведении другие посетители?

— Не могу припомнить, мистер Стон. — Майерс развел руками. — Люди входят и выходят без конца.

— Другими словами, вы не можете сказать, кто был тогда у вас в баре?

— Нет, не могу.

— А вы видели, как уходила моя жена?

Майерс задумчиво потер нос:

— Нет, этого тоже сказать не могу. Наверное, в тот момент я кого-то обслуживал. — Еще немного подумав, он добавил; — Вот сейчас мне кажется, что миссис Стон взяла с полки журнал и стала его просматривать. Ах, если бы все посетители, которые смотрят журналы в ожидании, когда их обслужат, еще к тому же их и покупали…

Я слегка ослабил воротничок рубашки.

Пока все совпадало. Пат не курит. Кроме того, окурки, усеивавшие пол в квартире Кери, были от египетских сигарет. Некоторые из них измазаны губной помадой.

Пачка «Кэмел» предназначалась мне. Кроме того, Пат сказала, что пила кока-колу у стойки, и это подтвердилось.

Я спросил Майерса, как зовут его официанта.

— Симсон, — ответил он. — Карл Симсон.

— А где он живет?

Владелец бара с сожалением покачал головой;

— Вот этого я вам сказать не могу. В конторе у меня, конечно, его адрес записан. Но только недавно он переехал в отель где-то в нижнем квартале, около Таймс-сквер.

— А как долго он у вас работает?

Тот пожал плечами:

— Месяца два. Девять-десять недель. По-моему, он из тех парней, которые долго на одном месте не задерживаются. Только, поверьте мне, вашу жену в моем заведении усыпить просто не могли. Так что вы напрасно разбудили меня в пятом часу утра. Поверьте, у меня не торгуют наркотиками. К тому же… — Майерс пожал плечами и замолчал.

Я схватил его за ворот ночной рубашки:

— Ну-ка, продолжай. Так что ты хотел сказать? К тому же… что?

Майерс нервно облизал губы:

— Да, они никогда не приходили ко мне вместе. А то бы я ей сказал: «О, миссис Стон, как вам не стыдно!» Однако я несколько раз видел ее с ним.

Я ударил его по лицу:

— Ты врешь!

Но Майерс не собирался сдаваться:

— Сдачи я вам дать не могу, поскольку вы гораздо сильнее и к тому же вы из полиции. Могу только сказать, что не вру. Я много раз видел, как миссис Стон встречалась с этим человеком в конце улицы, неподалеку от моего бара. А однажды, когда мы с женой ходили в кино и после него зашли поужинать в «Пероке», мы увидели, что они уже сидят там. Они держались за руки…

Я отпустил его:

— Вы совершенно уверены в этом?

Майерс поднял правую руку:

— Совершенно уверен, и Бог мне в этом свидетель. Только я теперь не знаю, что мне думать…

— Ладно. Я сожалею, что ударил вас.

— Ну, в этом нет ничего ужасного, мистер Стон. Такое случается чуть ли не каждый день.

— Я очень сожалею. Представляю, что вы должны чувствовать.

Он закрыл дверь перед моим носом.

А я не спешил уйти. Я смотрел на туман, поднимавшийся с залива.

Наверное, день будет жаркий.

Медленно сойдя по ступенькам, я двинулся к своей машине. Что-то в этой истории было не так…

Если верить свидетелям, то Пат проявляла чудеса изворотливости, умудряясь, несмотря на эти встречи, всегда точно к моему приходу приготовить ужин и сделать домашние дела. Мною опять овладели сомнения. Может, я и в самом деле в ней ошибался? Может, она гораздо хитрее, чем я думал?

Я проехал до Бродвея и направился к Таймс-сквер. На улицах не было почти никого, кроме уборщиков мусора.

Ник Казарос, патрулировавший Сорок седьмую улицу, стоял и смотрел на отель «Астор». Я остановил машину и подозвал его.

— Ник, хочешь оказать мне услугу?

— С удовольствием, Герман.

— Нужно найти одного парня. Его зовут Карл Симсон. Рост около метра шестидесяти сантиметров, лет двадцати — двадцати пяти, темные волосы. Вид у него обычно слегка глуповатый. Служит официантом в баре Майерса. Он живет где-то здесь, в одном из отелей.

Казарос улыбнулся:

— Считай, что он уже у тебя в кармане. Хочешь, чтобы я его привел?

— Нет, только узнай, где он живет. Я позвоню тебе, когда ты отдежуришь.

— Хорошо, буду ждать. — Вдруг он помрачнел. — Как дела, Герман?

— Учитывая сложившиеся обстоятельства, могли быть лучше.

— Мы можем для тебя что-то сделать?

— Спасибо. — Я покачал головой. — Спасибо за все, Ник. Я этого не забуду.

Потом проехал по Седьмой авеню до Гринвич-Виллидж и остановил машину перед дверью клуба Эдди Гинеса.

В небе разгоралась заря. Перед клубом стояли две или три машины.

Я вошел.

Оркестр уже не играл, а официанты неторопливо собирали со столиков посуду. Возле стойки бара сидели четверо мужчин и три женщины. Две из них были так заняты друг другом, что не обратили на меня внимания. Один из мужчин, оглянувшись, машинально опустил руку к бедру. Третья женщина, молоденькая, лет двадцати, схватила меня за руку, когда я проходил мимо.

— Добрый вечер, милок, — проворковала она и сделала попытку потереться своим бедром о мое. — Ты не мог бы для знакомства предложить мне стаканчик вина? Я…

Я оттолкнул ее, и в этот момент возле меня оказались трое сидевших возле стойки парней. Один из них был Рег Хенсон. Это высокий и красивый парень, в свое время испортивший свою репутацию маменькиного сынка тем, что начал добывать деньги не совсем честным путем. Отношения у нас с ним натянутые.

— Смотри-ка, — сказал он. — Никак это ты, Герман? Что-то мне тут совсем недавно рассказывали, будто у твоей рыженькой жены неприятности?

К сожалению, этого Хенсона мы пока не могли ни в чем уличить. Похоже, ему пока везло. Как бы то ни было, я промолчал. А он все не унимался:

— Как выяснилось, нормальной женщине мало любви такого большого и красивого парня, как ты. А может, ее любовник обладал какими-то скрытыми талантами?

Я ударил его. Он врезался в стойку и рухнул на пол. Из носа у него хлынула кровь.

В этот момент вмешался Гинес, хозяин бара:

— Послушай, Герман, Peг сказал это только потому, что сильно пьян.

Я вздохнул и приказал дружкам Хенсона:

— Платите за выпитое, подберите своего приятеля, и чтоб духу вашего здесь не было. Когда Хенсон очнется, втолкуйте ему, что отныне, завидев меня, он должен перейти на другую сторону улицы, если не хочет неприятностей.

Один из парней мрачно буркнул:

— Как хотите, Стон.

Бросив на стойку банкноту, он с помощью своего товарища помог Хенсону выйти. Тот уже слегка пришел в себя и ругался, как сапожник.

Как только они ушли, все та же девчонка повернулась ко мне и сказала:

— Эй, старина, вы мне очень нравитесь!

Сделав вид, что не слышу, я прошел в глубь зала. Гинес последовал за мной. Он очень толстый, с двумя подбородками, и, когда шел за мной, под его ногами потрескивал пол. В глубине бара была еще одна небольшая комнатка, куда не допускались посторонние. Вот в нее-то я и прошел.

— Однако послушайте, — сказал толстяк. — Вы, конечно, представитель порядка и власти. Вам лучше знать, как поступать, но что вы можете иметь против меня? Герман, я не хочу с вами ссориться. Может быть, конечно, я должен был вам сказать о поведении вашей жены, но как вы себе это представляете? И кроме того, она достаточно взрослая женщина и имеет право делать все, что ей хочется.

— Иначе говоря, у Пат были здесь свидания с этим Кери?

— Очень часто.

— Как именно часто?

Гинес затряс своим двойным подбородком:

— По крайней мере раза два в неделю, после полудня и один или два раза вечером. Это длилось около пяти месяцев.

— Когда это было в последний раз?

— Два дня назад. У них тут произошла ссора. Она хотела пойти к нему, а он — нет. Вы понимаете?

Я попробовал припомнить. Во вторник я работал до трех часов дня.

— Почему он не хотел вести ее к себе?

— Ну, насколько я понял, она ему надоела. — Он вынул из шкафчика бутылку рома, стакан и поставил их на небольшой столик рядом с собой. — К этому времени Кери вертелся вокруг другой женщины, певицы из моего бара. Так вот, ссора кончилась тем, что миссис Стон выпила несколько коктейлей, взяла в руки бутылку и пригрозила, что если Кери ее бросит, то она разобьет ему голову.

— Джиму Пурвису вы об этом рассказывали?

Гинес удивился:

— Ну конечно! Он и Монте были здесь, и я рассказал им все.

Я налил себе рома и спросил:

— И чем же эта ссора кончилась?

— Ну, мистер Кери принял ее слова за шутку. Хотя теперь. Судя по тому, что пишут в газетах, мне кажется, что она вовсе не шутила. Только — вместо бутылки использовала револьвер.

Ром у него был неплохой, и я налил себе еще одну порцию.

— Вы уверены, что это была моя Пат?

На лице толстяка отразилось недоумение:

— Конечно, вы никогда не представляли мне своей жены, но как-то инспектор Греди, который был здесь и видел, как эта парочка тут нежничала, сказал, что ваша жена зашла слишком далеко, и, если вы об этом узнаете, все кончится очень плохо. Потом еще двое ваших товарищей говорили примерно то же самое.

Я налил себе третью порцию.

Господи, сколько можно упрямиться? Игра сделана. Белое — всегда белое, а черное — всегда черное.

Неверных жен целый легион. Они повсюду: в Нью-Йорке, Сан-Франциско и во всех остальных городах, по всему белому свету.

В этот момент ко мне кто-то прижался. Это оказалась маленькая блондинка. Она была неплохо сложена и казалась забавной. Может быть, имеет смысл напиться еще больше и попробовать забыть Пат?

Между тем блондинка все сильнее прижималась ко мне:

— Если вам интересно, то знайте, вы мне жутко нравитесь.

— Не глупи, — предупредил ее Гинес. — Между прочим, он полицейский.

— Ну и что? — безмятежно возразила она. — Разве полицейские не способны любить?

Тут я сказал Гинесу, что неплохо бы ему достать еще один стакан. Он так и сделал. Наполнив его бурбоном, он продолжал:

— Все это очень неприятно, но я не мог ошибиться. Посудите сами. У женщины были рыжие волосы, и Кери называл ее Патрицией. Кроме того, однажды вечером мне сказали, что он рискует многим, заводя шашни с женой полицейского.

Пока он говорил, маленькая блондинка терлась своим бедром о мое. Она походила на шаловливую кошечку.

— А почему бы вам не подняться ко мне? — предложила она. — Всегда мечтала переспать с фликом ростом метр восемьдесят пять, у которого к тому же сломан нос.

— Между прочим, — задумчиво сказал Гинес, — раз вы уже здесь, то можете забрать одну вещь. Я хотел отдать ее Джиму Пурвису, но меня отвлекли. Ну, вы понимаете, тут находилась банда шалопаев, да к тому же две девицы вцепились друг другу в волосы… Короче, я забыл об этом предмете.

— И что же это?

Гинес открыл один из шкафов и достал из него белую кожаную сумочку. Я ее хорошо знал.

— Вот. — Он подал ее мне. — Ваша жена забыла ее здесь во вторник вечером. Мне кажется, она забыла ее потому, что ссорилась с этим Кери и не могла ни о чем думать, кроме него. Кстати, вы знаете, что рассказывают о том, как он делает это со всеми женщинами?

— Нет, — сухо ответил я. — И не имею не малейшего желания узнать.

У меня было такое ощущение, словно я с размаху плюхнулся в выгребную яму и теперь безуспешно пытаюсь из нее выкарабкаться. Кроме того, ром был мне не совсем по вкусу.

Бедро блондинки прижималось ко мне все настойчивее.

— Ну вот видите, вы все отлично понимаете, — пробормотал Гинес.

Я тем временем открыл сумочку. Когда-то я подарил ее Пат ко дню рождения. В ней находилась расческа, на которой еще осталось несколько рыжих волосков, пудреница, несколько пятидолларовых купюр и какая-то мелочь. Там были также счета за электричество и газ, адресованные мистеру Стону.

Я запихнул все это обратно в сумочку и снова налил себе рома.

Как же я был слеп! Но рано или поздно все кончается. Похоже, я наконец-то прозрел.

В этот момент девушка положила мне на плечо руку и сказала:

— А почему бы и нет?

Я резко повернулся и посмотрел на нее внимательно. Гинес задумчиво проговорил:

— Вот именно, Герман, вам ничего не остается, как запачкаться тоже. Я знаю, это на вас подействует. И поскольку я вас очень уважаю, то можете не беспокоиться, все за мой счет. — Он бросил взгляд на девчонку. — Кстати, я как чувствовал, что вы сюда зайдете, и держал эту кошечку наготове.

— Это обо мне, — улыбнувшись, сообщила блондинка.

— Ну хорошо, только напоследок скажите мне одну вещь, — попросил я Гинеса.

После этого я поднес стакан к губам и вдруг, кое-что сообразив, резко поставил его на столик, да так, что ром из него выплеснулся.

Вскочив, я схватил Гинеса за отвороты рубашки:

— Одну минуту. Так сколько выпила Пат во вторник вечером?

Он удивленно посмотрел на меня:

— Ну, порций восемь, а может, и больше. А почему вам это так интересно?

— Прекрасно. Что она пила?

— Ром.

И тут я засмеялся. Я хохотал во все горло и никак не мог остановиться, а успокоившись, отпустил рубашку Гинеса и отодвинул от себя бутылку.

— Что случилось? — испуганно спросил хозяин бара. — Что я сказал такого смешного?

— Совершенно ничего. Просто все сходится чудесным образом.

От избытка чувств я хлопнул блондинку по заду и ушел. Один.

Похоже, в первый раз за многие часы я снова стал самим собой. Теперь я не только верил в Патрицию, но и имел доказательства ее невиновности.

Итак, инспектор Греди и Майерс видели вместе с Кери молодую рыжеволосую женщину. Гинес слышал, как она угрожала Кери. Мистер Свенсон видел, как рыжеволосая женщина поднималась по лестнице к Лилу Кери. Вот только это был кто угодно, но не Пат. Это просто не могла быть она.

Выйдя из бара, я остановился и стал смотреть, как в небе разгорается заря.

Я должен был все понять и раньше. Хотя бы из-за анализа крови. Гинес сказал, что Пат была совершенно пьяна. Еще бы, ведь анализы показали наличие у нее в крови 0,17 миллиграмма алкоголя. Выпив столько, кто угодно потеряет самообладание. Но только не Пат. Она просто-напросто потеряет сознание. Дело в том, что она совершенно не переносит алкоголь и может опьянеть от стакана пива.

Таким образом, о восьми порциях рома не могло быть даже речи.

Сам собой напрашивался вывод: где-то в Нью-Йорке есть девица, очень часто посещавшая Кери. У нее рыжие волосы, ее походка, голос и все прочее настолько похожи на Пат, что она может даже сойти за нее. По неизвестной причине она выдает себя за мою жену.

V

Дом был из серого камня, раньше он наверняка выглядел довольно угрюмо, но теперь, когда вырубили окружавшие его деревья и убрали живые изгороди, он стал самым обыкновенным домом.

Солнце уже поднялось над горизонтом. Свет горел только в окнах второго этажа, там, где жили Свенсоны.

Я поднялся на третий этаж.

Полицейский в форме сидел перед квартирой Кери, качаясь на стуле, так что временами его ножки целиком отрывались от пола, и читал газету. На другом стуле, стоявшем рядом, находились чашка кофе и тарелка с домашним печеньем.

— А вы неплохо устроились. Совсем как у себя дома, не так ли?

Смутившись полицейский вскочил:

— Прошу прощения, лейтенант. Я не слышал, как вы поднимаетесь.

Прислонившись к стене, я закурил.

— Сколько времени ты служишь в полиции, парень?

Вид у него стал совсем сконфуженный.

— Чуть меньше года, сэр.

— Меня зовут Стон. Детектив Стон. Прекрати называть меня лейтенантом, а то можно подумать, что ты не имеешь к полиции никакого отношения. Ты же отлично знаешь, что в уголовной бригаде нет лейтенантов, а есть только детективы первого класса, получающие содержание лейтенантов.

Спохватившись, он застегнул пуговицы на мундире:

— Да, сэр.

Я указал на снедь, лежавшую на стуле:

— А это откуда?

— Снизу, сэр. Меня этим угостила одна старушка. Понимаете, у них в доме такая история произошла впервые. Ну конечно, это их очень волнует. Мы поговорили. Оказывается, она видела курочку, поднимавшуюся к убитому наверх.

Правда, она не знала, что она замужем, но, естественно, думала, что Кери с ней спит. А потом, когда она…

Тут до полицейского дошло, что речь идет о моей жене, и он стремительно покраснел. Он хотел что-то сказать, может быть, извиниться, но потом, видимо, решил, что от этого станет еще хуже, и промолчал.

Пройдя мимо него, я открыл дверь и шагнул в квартиру. Я уже видел несколько сотен подобных, но эта квартира значила для меня гораздо больше, чем все предыдущие.

Включив свет, я стал осматривать первую комнату.

Этот Кери жил за счет женщин. Судя по всему, они приносили ему довольно приличный доход. Гостиная была очень элегантна, мебель подобрана со вкусом. Огромный камин занимал почти всю стену.

Потом надо было осмотреть спальню, кухню и ванную.

Я вошел в спальню. Здесь царил жуткий беспорядок. В корзине для бумаг лежали перегоревшие лампы, обычно используемые для фоторабот. Мебель и стены во многих местах покрывал тальк. Простыни с кровати сняли. Место, где лежало тело Кери, было обозначено меловым контуром.

Я плюнул в центр.

Трудно себе представить Пат в этой квартире.

Итак, позвонили в комиссариат и сказали, что по такому адресу убийство. Я еду туда и кого там вижу? Я вижу Пат в одной туфле и пиджаке Боба, полы которого при малейшем движении распахиваются, позволяя увидеть ее грудь, а также все остальное, чем наградил ее Бог. К тому же она настолько пьяна, что всего этого даже не замечает. Ее платье и белье лежат на полу, там же валяется манто из чернобурки, за которое я еще не выплатил всех денег…

Джим не дал Пат даже одеться, до тех пор пока ее не осмотрел врач. Это, конечно, было неприятно, но тут Джим поступил абсолютно правильно, в соответствии с буквой закона.

Потом, когда Пат одели и вывели из комнаты, Джим спросил у врача;

— Ну, что вы об этом думаете?

И тот, моя руки, совершенно спокойно ответил:

— У нее кровь на правом бедре, на руке и животе. Кроме того, несмотря на то что молодая женщина это отрицает, осмотр показал, что недавно она имела сношения с мужчиной, возможно, не один раз.

Когда я все это вспомнил, радостное волнение, испытываемое мной с тех пор, как я побывал у Гинеса, почти испарилось.

У меня снова заболела голова.

Может, все-таки Пат меня обманула? Может, она хотела, чтобы я считал ее неспособной пить, и для этого всю нашу семейную жизнь делала вид, что пьянеет даже от капли алкоголя? Если она обманула меня в этом, то все остальное не более чем наглая ложь.

Окурок обжег мне пальцы, и, прежде чем его выкинуть, я прикурил от него новую сигарету.

Я посмотрел на стену, на то место, куда по словам Пат ее вытошнило. Нет, анализы показали, что следов наркотика у нее в организме нет.

С другой стороны, Лил Кери жил за счет женщин. С Пат он не мог получить ничего. Она ничего не могла ему дать, кроме своего тела. Черт побери, я бы дорого заплатил, чтобы знать, как действовать дальше.

Бычье сердце, ожидание сигарет, то, что она ничего не помнит, — все это может быть результатом хорошо продуманной комбинации. Но с другой стороны, наша машина была обнаружена перед этим домом и внутри не было других отпечатков пальцев, кроме отпечатков Пат. Кроме того, Жиль и Мак вынуждены были взломать дверь, поскольку она была заперта.

Да, вероятнее всего, Патриция виновата. Не может быть двух настолько похожих женщин, чтобы такой опытный сыщик, как Греди, их перепутал. Дверь в квартиру, конечно, запер Кери, а потом они неплохо позабавились. И если верить словам врача, они проделали это не один раз.

Потом они поссорились. Тут Пат вынула револьвер…

Я подошел к открытому окну, чтобы подышать свежим воздухом и успокоиться. Естественно, я выглянул наружу и вдруг увидел пожарную лестницу. Она была около самого окна. Кто угодно мог, взобравшись по ней, проникнуть в эту квартиру, убить Кери и скрыться. Лестница тянулась почти до самой земли.

Господи, да ведь это мог проделать любой из восьми миллионов живущих в Нью-Йорке людей!

Чувствуя, как ко мне возвращается вера в Пат, я сделал несколько глубоких вдохов.

Те, кто все это подстроил, должно быть, совершенно уверены, что я буду действовать так же, как любой другой разгневанный и обманутый муж. Им очень нужно, чтобы я не мог все трезво обдумать. Они хотят, чтобы я верил не собственной жене, а фактам.

Джим Пурвис считает, что она виновна…

Инспектор Греди тоже считает ее виновной…

Помощник прокурора Ховерс считает ее виновной…

Итак, они считают, что она самая обыкновенная женщина, обманувшая своего мужа. Это происходит триста шестьдесят пять дней в году… Если я не докажу обратного, дело пойдет обычным путем… Соединенные Штаты против Патриции Стон. Два голосе за Пат против десяти в пользу Соединенных Штатов…

Я подумал, что нужно поговорить с Пат, после того как она отдохнет. С глазу на глаз. Также мне хотелось увидеть Джо Симсона, официанта из бара где она пила кока-колу. Мне почему-то казалось, что именно кока-кола является ключом ко всей этой истории. Итак. Пат выпила ее и очнулась только на квартире Кери. Стоп, но ведь имя официанта не Джо, а Карл! Да. Майерс назвал его Карлом.

Я вытер платком струившийся по лицу пот и попытался понять, почему я решил, что имя официанта Джо.

Быстро набрав нужный номер, я позвонил в участок и спросил у дежурного сержанта, не передавал ли мне чего-нибудь Ник Казарос.

— Нет, он даже не пришел, Герман, — ответил сержант. — Это странно, поскольку обычно Ник никогда не опаздывает. А сегодня он опоздал уже на четверть часа. Хочешь, чтобы я его нашел. Или будешь ждать, пока он позвонит сам?

Я ответил, что не стоит беспокоиться. Я сам позвоню Нику, когда он закончит дежурство.

— Падди, погоди, ты не можешь мне подсказать, почему у меня фамилия Симсон ассоциируется с именем Джо?

Почти не задумываясь, Падди ответил:

— Шесть месяцев назад мы поймали одного маленького прохвоста. Его звали Джо Симсон. Ну помнишь, Герман? Он еще был замешан в истории с девушкой за сто долларов в ночь, по телефонному вызову.

— Точно, — вспомнив, о чем он говорит, сказал я. — А что с ним было дальше?

— Не знаю. Наверное, он сейчас в тюрьме.

Я повесил трубку и вышел из квартиры. Почему-то, прежде чем пойти к Пат, мне захотелось выкупаться и переодеться. И еще нужно было приготовить ей вещи. Из одежды у нее сейчас лишь платье и туфли, поскольку остальное Джим отправил в лабораторию. Без белья она должна чувствовать себя неудобно… Хотя, возможно, ей сейчас все равно…

Да, когда-то я встретился с ней на одной из вечеринок.

«Ты — первый мужчина в моей жизни», — сказала она мне позднее.

Я попытался не думать об этом.

Теперь полицейский стоял, видимо, не решаясь присесть на стул, пока я не уйду.

— Как тебя зовут? — спросил я.

— Джек Митчел, — ответил он.

— Садись, Джек, не беспокойся. Я сегодня утром не на службе.

— Да, сэр, — сказал он таким тоном, будто я был, по крайней мере, начальником полиции. — Спасибо, сэр.

Я стал спускаться по лестнице, а когда достиг второго этажа, дверь квартиры Свенсонов отворилась и маленькая, пропахшая нафталином старушка высунула наружу морщинистое личико.

— Простите сэр, — сказала она. — Вы детектив Стон?

Я остановился:

— Да, это я.

— Вы муж той высокой красивой дамы, убившей Кери?

Я ее поправил:

— Которую обвиняют в убийстве Кери.

Улыбка у старушки была сладкая, насквозь фальшивая.

— Ну конечно, конечно, — вздохнула она и прикоснулась к моей руке. — Я лишь хотела сказать, до какой степени мы огорчены. Мы были бы рады сделать что-нибудь…

Она замолчала, и я на мгновение задумался. Передо мной был свидетель, давший показания против Пат. Приподняв шляпу, я вытер платком пот со лба.

— Послушайте, миссис Свенсон, — наконец сказал я. — Там, в комиссариате, ваш муж настаивал на том, что моя жена и есть та самая особа, приходившая к Кери два или три раза в неделю, на протяжении полугода…

Щеки старой дамы слегка порозовели.

— Так уж получилось! Да и, живя в этом доме, мы не могли не встречаться с ней время от времени. Кроме того, сейчас тепло, и я частенько оставляю дверь открытой. Я видела, как она поднималась по лестнице наверх. Правда, мы не знали, кто она, вернее, не знали этого до вчерашнего вечера.

Я вынул из бумажника фотографию:

— И вы готовы подтвердить под присягой, что это и есть та самая молодая женщина?

Старушка улыбнулась и покачала головой:

— К сожалению, без очков я ничего не вижу. Может, вы войдете, мистер Стон?

Квартира представляла точную копию той, что выше, только, конечно, обставлена была гораздо скромнее. Дверь в спальню была открыта, и миссис Свенсон осторожно закрыла ее.

— Чарльз только что заснул, — объяснила она и печально улыбнулась. — Но у меня бессонница, так как я все время думаю о вашей несчастной жене. Удивительно, на какие безумства способны женщины! Я не могу понять, как может женщина, у которой свой дом, семья, пойти на подобное…

Смутившись, она замолчала и принялась искать очки.

Наконец она их отыскала и, надев, стала рассматривать фотографию.

— Да, — через некоторое время сообщила старушка. — Это та самая молодая женщина, которую мы видели.

— А не могли вы принять за нее другую, тоже рыжую, очень похожую на нее женщину?

Она снова внимательно посмотрела на фотографию.

— Нет. Я очень огорчена, но это так. Я хорошо запомнила эту маленькую родинку у нее на подбородке.

Ну хорошо. Значит так.

Я положил фотографию обратно в бумажник и, покинув квартиру Свенсонов, спустился по лестнице.

На улице я закурил и отправился к своей машине. На полпути к ней был подъезд. Едва я его миновал, как на мой затылок обрушился удар. Моя шляпа свалилась на землю, а сам я пролетел вперед и, ударившись лицом о стенку, упал.

— Он жутко хитрый, — сказал за моей спиной чей-то голос.

— Но не хитрее нас, — возразил ему другой.

Я перевернулся на спину и попытался достать свой револьвер.

В этот момент те двое стали меня пинать. Один пинок пришелся в подбородок. Мне удалось поймать одного из них за ногу и резко ее вывернуть. Послышался треск, с которым обычно ломается кость. Тот, чью ногу я сломал, заскрипел зубами и застонал от невыносимой боли. В этот момент второй обрушил на мою голову дубинку…

Когда я очнулся, их уже не было. Возле меня стоял малец лет восьми. В руках у него был пакет с молоком и хлебом. Увидев, что я открыл глаза, он сказал:

— Шел бы ты лучше отсюда. Того и гляди налетят фараоны. Моего старика на прошлой неделе забирали два раза.

Цепляясь за стену, я встал. Похоже, кости мои уцелели, но вот револьвер, бляха и бумажник исчезли без следа. Я спросил малыша:

— Ты никого здесь не видел?

— Нет, — покачал он головой. Похоже, я его заинтересовал. — Эй, ты весь в крови. С кем-нибудь подрался, а?

— Да так, неприятности, — сказал я и двинулся вдоль стены, туда, где за углом стояла моя машина.

Свернув за угол, я очутился на улице. Теперь по ней катил бесконечный поток машин, прохожих тоже было много. Конечно, тех, кто напал на меня, уже и след простыл. А ведь я даже не успел их хорошенько рассмотреть и запомнил лишь голоса. Кстати, у одного должна быть сломана нога.

Добравшись до тротуара, я случайно толкнул одну из проходивших мимо девушек.

— Вы не могли бы вести себя поосторожнее? — спросила она.

— Да разве ты не видишь, что он едва держится на ногах?! — воскликнула ее подруга.

Не сказав ни слова, я доплелся до своей машины и сел за руль. Достав из бардачка пачку салфеток, я попытался вытереть кровь с лица. Может быть, то, что на меня напали, не так уж и плохо… Как-то не верилось, что это обыкновенные грабители. Тем бы хватило бумажника. Но эти прихватили мою бляху и револьвер, а это уже в духе Pera Хенсона.

Я ударил его по лицу в баре Эдди Гинеса. Теперь он сделал так, чтобы я написал убийственный для меня рапорт: «У меня украли бляху и револьвер…»

Нет, лучше уж сдохнуть.

А может, это нападение имеет отношение к делу Пат? Кто-то заподозрил, что я ей поверил? Кстати, он мог это предположить, потому что я не впал в отчаяние, а стараюсь узнать об этом деле побольше.

Вот это было вполне возможно, я займусь этим после того, как опрошу помощника Майерса. А сейчас мне в первую очередь необходимы другой револьвер, чистая одежда и, конечно же, ванна.

Я тронул машину с места и поехал домой.

Голова у меня страшно болела, во рту чувствовался привкус крови.

Дом! Нет, без Пат у меня не будет дома.

VI

На углу Сто восемьдесят второй улицы какой-то тип продавал газеты. Он громко выкрикивал:

— Сенсационное преступление! Сенсационное! Ужасающие подробности! Жена детектива убивает любовника на его квартире в Гринвич-Виллидж!

Я обнаружил в кармане завалявшуюся монету и купил газету. На первой полосе была помещена фотография Пат с надписью: «Моему любимому Лилу. Навсегда. Патриция».

Продавец газет, конечно же, не мог меня знать.

— Недурная девчонка, правда? — возбужденно спросил он. — Дайте мне еще раз на нее посмотреть. Ах, прожить бы с ней всего лишь год, а потом можно уйти в монастырь!

Я остановил машину на обычном месте и пошел к дому, на ходу просматривая газету.

Надо сказать, Абе в своей статье, из симпатии ко мне, постарался смягчить некоторые факты. И даже несмотря на это, их было более чем достаточно для того, чтобы посадить Пат на электрический стул.

Она была любовницей Кери, недавно он заинтересовался другой, и Пат его застрелила.

Я провел рукой по измазанному кровью и потом лицу. Возле дома, в котором я жил, стоял черный «кадиллак». Квартира у нас небольшая: гостиная, спальня, кухня и, конечно же, ванная. Помогать Пат управляться по хозяйству приходила наемная горничная.

Не понравилось мне, что возле дома, в котором мы живем, стоит именно этот «кадиллак». Уж очень он был мне знаком. Действительно, за рулем сидел Керк Аверс. Заметив меня, он воскликнул:

— Черт возьми, Герман, что с тобой приключилось?

Я сказал ему, что у меня небольшие неприятности, и спросил, не Джим ли у меня наверху. Он подтвердил мою догадку. Перед моей квартирой стояли Джим Пурвис и Монте, а также управляющий. Они разговаривали.

Когда я подошел к ним, Джим спросил меня о том же, что и Аверс.

— Напоролся на неприятности в Гринвич-Виллидж.

— Кто это был? — спросил Джим.

— Подозреваю, двое парней Peгa Хенсона. Кстати, у одного из них должна быть сломана нога. Ну а вы что здесь делаете?

— Мне необходимо с тобой поговорить, — сказал Джим. — Я также хочу получить список телефонов ее знакомых.

Я почувствовал, что краснею.

— Значит, стараешься её во что бы то ни стало утопить?

Джим остался совершенно невозмутимым.

— Ты прекрасно знаешь, что это не так, Герман, — сказал он и, повернувшись к Харперу, спросил: — Когда я смогу увидеть эту Миру Велл?

— Да хоть сейчас, — ответил управляющий. — У нее комната на верхнем этаже.

Посмотрев на мое лицо, он спросил:

— Могу я попросить ее спуститься в квартиру мистера Стона?

— Да, так будет лучше, — ответил Джим.

— Кто такая Мира Велл? — поинтересовался я.

— Привратница, мистер Стон, — ответил Харпер. — Обычно она дежурит с восьми часов утра, но сегодня почувствовала недомогание и попросила одну из подруг ее подменить.

Я направился к своей квартире, спросив Джима:

— Так о чем ты хотел со мной поговорить?

— О тебе самом. Поскольку ты меня очень беспокоишь. Я понимаю, какое впечатление должно произвести то, что случилось с Пат, но боюсь, как бы ты не наделал глупостей.

— К глупостям ты причисляешь то, что я могу поверить в ее невиновность?

— Нет, — мрачно сказал он. — Если можешь, продолжай ей верить. Ты же знаешь, что я вас обоих люблю и дорого бы дал за то, чтобы ошибаться. Однако я работаю с тобой восемь лет и прекрасно знаю, что, попытавшись сунуть нос в дело Пат, ты можешь наделать столько глупостей и влипнуть в такие неприятности, из которых мы тебя вытащить уже не сможем.

— Давай, о себе я буду заботиться сам, — предложил я.

Наша квартира на третьем этаже. С ее широкого балкона виден Гудзон. Чтобы попасть в большую гостиную, надо спуститься на две ступеньки, а чтобы попасть в спальню, — подняться на две.

За мебель я выплачивал кредит два года, но она такая же красивая, как в кинофильмах. Честно сказать, это было то, о чем мы мечтали. Так уж случилось, что до этого ни Пат, ни я не знали настоящего комфорта. Пат провела детство в Бруклине, в пансионе для сирот. И вот наконец мы почувствовали себя людьми. А теперь вся жизнь превратилась в горсточку пепла.

Да, Джим действительно мой друг, и я хорошо знаю, почему он пришел.

— Прекрасно. Можете осмотреть все что угодно, и я не спрошу у вас ордер на обыск, — сказал я и, открыв бар, достал бутылку рома и стакан. — Нет, вам я, конечно, не предлагаю.

Поскольку вы на работе и, кроме того, стараетесь во что бы то ни стало посадить Пат на электрический стул.

Похоже, Монте мои слова огорчили.

— Да ладно, — сказал он. — Неужели ты на самом деле о нас так думаешь?

Сделав вид, что не слышал его слов, я вошел в спальню, нашел несессер и стал укладывать в него необходимые Пат вещи.

Джим последовал за мной и небрежно осмотрел ящики шкафов.

Интересно, для чего он это делал? Ведь доказательств у них больше чем достаточно.

— Будь я на твоем месте, — посоветовал он, — я бы влез в ванну, хорошенько вымылся, а потом поспал. Пат этот несессер раньше вечера не понадобится.

Я поинтересовался, откуда он это знает.

— Она попросту спит. Как только я устроил ее в камеру, она заснула. Я приказал, чтобы ее не беспокоили, по крайней мере, в течение двадцати четырех часов.

Да, он делает свою работу. Он старается быть беспристрастным. Наверное, я должен был преисполниться благодарности.

— Кстати, — продолжал Джим, — скажи-ка мне, что это за драка, в которую ты ввязался в клубе в Гринвич-Виллидж? Это там тебя так изукрасили?

— Нет. В другом месте. На меня неожиданно напали около дома Кери.

— Тебя ограбили?

— Нет, всего лишь забрали немного денег, — сказал я.

— Ну-ну, будь поосторожнее. А что ты хотел узнать в Гринвич-Виллидж?

— Мне нужно было поговорить с Эдди Гинесом.

— И что он тебе рассказал?

— Он вернул мне сумочку Пат. Сказал, что она забыла ее во вторник вечером, после бурной ссоры с Кери.

Кроме того, он рассказал мне, что перед ссорой она выпила порций восемь рома. Это очень странно, поскольку Пат может опьянеть даже от стакана пива. — Я схватил его за руку; — Послушай, Джим, ты сам видел Пат с Кери?

— Да нет, — ответил он.

И тут я спросил его;

— Скажи, а ты можешь допустить, что в Нью-Йорке существует еще одна рыжая женщина, чертовски похожая на Пат, да так, что их могут перепутать?

Джим задумался:

— Почему бы и нет? Вот только зачем кому-то это нужно?

— Не знаю, — неохотно признался я.

— У твоей жены есть большие деньги?

— Нет, у нее может быть только то, что я даю.

— А может, она знает что-то, что ей знать не положено?

— Сомневаюсь, — ответил я. — Мы поженились, когда ей было восемнадцать. То, что она рассказывала в комиссариате, — сущая правда. Я был ее первым мужчиной и до вчерашнего вечера был уверен, что единственным.

Усмехнувшись, Джим присел на край дивана:

— Дьявол, не знаю, что и думать.

Сняв пиджак и рубашку, я положил их на стул перед трюмо Пат. На нем стояла такая же фотография, как та, что обнаружили на квартире Кери. На ней было написано: «Моему любимому Герману, навсегда. Патриция».

Сняв брюки, я остался в трусах и ботинках.

— Я тебя понимаю, — пробормотал Джим. — Я бы тоже сто раз на твоем месте подумал, прежде чем поверить, будто она убийца. Вместе с тем вот уже пять или шесть месяцев разные люди сообщают мне, что видели ее в обществе Кери.

Я прошел в ванную и открыл воду. Вернувшись, я спросил;

— Почему же ты тогда мне ничего не сказал?

Джим пожал плечами:

— Ты ее муж. Это очень трудно — рассказывать мужу о шалостях его жены.

Похоже, они с Эдди Гинесом думали одинаково.

— В конце концов, Пат вполне взрослая.

Я снял ботинки.

— Лучше бы ты в это дело все же вмешался. Понимаешь, когда-то я решил верить Пат до тех пор…

В дверь позвонили.

— До каких пор, Герман?

Прежде чем я успел ответить, Монте крикнул из гостиной:

— Эй, тут пришла привратница, которая дежурит днем!

Джим сейчас же вышел в гостиную.

Я принял душ, сначала теплый, а потом как можно холоднее. После этого я почувствовал себя несколько лучше. Вот только голова побаливала, да во рту по-прежнему ощущался привкус крови.

Я начал одеваться, уже надел брюки и тут вспомнил, что смогу поговорить с Пат не раньше вечера. Может быть, к тому времени мне удастся найти официанта Майерса. Поэтому, надев тапочки и чувствуя, что ноги у меня слегка заплетаются, потопал в гостиную. Там Джим и Монте допрашивали привратницу. Это была высокая блондинка лет двадцати пяти. Кстати, на больную она вовсе не походила. На ногах у нее были бледно-голубые босоножки. Внимательно на нее посмотрев, я почему-то подумал, что платье она накинула прямо на голое тело. Глаза у нее были синие, а возле носа виднелись веснушки.

Джим нас познакомил:

— Мистер Стон — мисс Велл.

— Очень приятно, — любезно сказал я. — Мне кажется, я вас уже где-то видел.

Она засмеялась, и смех ее почему-то показался мне чертовски похожим на смех Пат.

— Безусловно. Ведь я работаю на этом месте уже год. Все это время вы проходите мимо и даже иногда здороваетесь.

Я налил себе рома.

Почему, черт возьми, я должен обращать внимание на каждую привратницу?

Джим продолжил допрос:

— Итак, вы работаете с восьми часов утра до четырех часов дня, мисс Велл?

— Совершенно верно, — ответила блондинка. — Правда, иногда, когда кто-то из моих сменщиков болен или ему очень нужно отпроситься именно на это время, мы друг друга заменяем.

Присев на диван рядом с мисс Велл, я вдруг совершенно неожиданно для себя обнаружил причину ее болезни. От нее довольно сильно пахло ромом. Этот запах не могли заглушить даже духи.

А Джим продолжал:

— Вы регистрируете телефонные звонки жильцов этого дома?

— Да, — подтвердила она.

— И вы ведете, так же как управляющий, телефонный счет каждого жильца?

— Да.

— И что же, миссис Стон часто звонила по номеру 17-36-46?

Мисс Велл провела рукой по своей туго обтянутой шелком высокой груди:

— Мне бы не хотелось об этом говорить.

— Вы знаете, что я детектив?

— Управляющий мне сказал.

— А он сказал вам, что я возглавляю уголовную бригаду восточного Манхэттена?

Она бросила на меня взгляд и быстро провела языком по губам.

— Я понимаю.

— Прекрасно! Тогда ответьте на мой вопрос.

Она продолжала упорствовать;

— Я не хотела бы этого делать.

— Почему?

— Ну, скажем так, меня это не касается.

— Однако миссис Стон довольно часто звонила по телефону 17-36-46?

— Не помню, — явно забавляясь, сказала мисс Велл.

Джим взорвался. Похоже, бессонная ночь не пошла ему впрок. Вскочив, он закричал:

— Черт возьми! Сначала эта Пат, а теперь еще такая, как вы! Где вы родились, мисс Велл?

— В Голдене, штат Колорадо.

— И что, в Голдене не принято оказывать содействие полиции, когда она проводит следствие по делу об убийстве?

Глаза мисс Велл округлились.

— Но я действительно не могу вам этого сказать. Понимаете, я впервые оказываюсь замешанной в подобное дело.

— Итак, вы отказываетесь отвечать на мой вопрос?

— Совершенно верно.

— А вы знаете, что я могу вас, если вы откажетесь отвечать на мои вопросы, задержать?

Мисс Велл снова облизнула губы:

— Хорошо, я отвечу отрицательно. Миссис Стон никогда не звонила по телефону 17-36-46.

— Тогда откуда вы его знаете?

— Это моя обязанность. Кроме всего прочего, я еще и телефонистка. И уж можете мне поверить, свою работу я знаю превосходно.

Джим встал и нахлобучил на голову шляпу:

— Прекрасно. Мы просмотрим счета за телефонные разговоры.

Он направился к двери, за ним последовал Монте. Перед тем как выйти, он остановился и сказал мне;

— Не лезь в это дело, Герман. Считай, что с сегодняшнего дня у тебя двухнедельный отпуск.

— Это приказ? — спросил я.

— Да… инспектора Греди. Мне не меньше тебя хочется вытащить Пат из болота, в которое она попала, но это не должно влиять на служебные отношения.

Я горько усмехнулся:

— Понятно. Значит, это твоя работа. — Я глотнул рома. — Только учти: Греди я этого не прощу. Тебе тоже. Пат не убивала Кери. И я это докажу.

— Как?

— В данный момент Ник Казарос ищет официанта Майерса. Если он его найдет, все будет прекрасно, а если нет, я займусь этим делом сам. Мне кажется, этот тип является ключом ко всей истории. Последнее, что помнит Пат, это как она пила кока-колу. Симсон мог подмешать туда наркотик. Если он это сделал, то моя жена сказала правду. Поверь, я заставлю его сказать мне, как все было на самом деле, даже если для этого ему придется оторвать ногу или разбить башку.

Похоже, Джима это сильно разозлило, но он умел держать себя в руках.

— Во имя нашей дружбы, Герман, не делай этого, — попросил он. — Я приложу все силы, чтобы вытащить Пат, но только ни в одном деле об убийстве, которое я вел, не было таких исчерпывающих доказательств, как в этом.

— Что ты хочешь этим сказать? — мрачно спросил я.

— Ты сам отлично знаешь, — ответил он и закрыл за собой дверь.

Я взял бутылку с ромом и стал рассматривать. Блондинка забрала ее у меня, сделала глоток и вернула обратно.

Я внимательно на нее посмотрел. Над верхней губой у нее выступили капельки пота, а грудь ходила ходуном.

— Что это с вами? — спросил я.

— Мне это просто необходимо, — ответила она.

Тут я заметил, что от выреза ее платья и до пояса вшита молния. Поскольку женщина продолжала бурно дышать, молния потихоньку расстегивалась, давая возможность увидеть грудь.

Да, я был прав, под платьем на ней ничего не было. Кстати, грудь у нее была большая и красивая.

Еще немного посмотрев на нее, я вспомнил газетчика, сказавшего: «Дайте мне еще раз на нее посмотреть.

Ах, прожить бы с ней всего лишь год, а потом можно уйти в монастырь!»

Мисс Велл была такая же высокая, как Пат, и, кстати, довольно хороша собой. Я отвел глаза в сторону и попытался не смотреть на то, что она мне показывала. Честно сказать, мне это удалось довольно плохо.

— Что это с вами? — снова спросил я.

Она вытащила из кармашка платья несколько бумажек:

— Я боялась, что мистер Пурвис станет меня обыскивать.

— Что это?

Она протянула мне бумажки. Внимательно их просмотрев, я увидел, что это список телефонных звонков, сделанных из моей квартиры в последние месяцы. Пат мне лгала. Она утверждала, что не знала Кери, пока не очнулась голой в его квартире. А между тем она звонила по номеру 17-36-46 в течение последних шести месяцев раза по два на дню.

Я, не поворачивая головы, скосил глаза в сторону мисс Велл. Она как раз откинулась на спинку дивана, и вырез позволял видеть большую часть ее тела.

— Да что с вами происходит? — в третий раз спросил я.

— Вам интересно, почему я спрятала это от мистера Пурвиса?

— Да.

Тут она подняла руки, сцепила пальцы на затылке и расставила локти в стороны.

— Может, потому, что я вас знаю, может, потому, что вы мне нравитесь. Может, я уже давно заметила одного детектива ростом метр восемьдесят пять сантиметров и весом девяносто килограммов. У него волосы ежиком и сломанный нос. Он проходит мимо меня каждый день в течение года. Кто знает, может, я захотела, чтобы он был моим, а не той женщины, которая его обманывает, стоит ему уйти из дома?

Тут она задышала еще сильнее. И с каждым вздохом молния опускалась по крайней мере на сантиметр. Мисс Велл была красива, как и Пат, и если я захочу, то могу обладать ею прямо сейчас!

Причем это будет не каприз, она, похоже, действительно ко мне неравнодушна. Подумать только, привратница, влюбленная в одного из жильцов, которого она видит в течение года!

Я снова глотнул рома, и он попал мне не в то горло. Я чуть было не выплюнул его на ковер, но все-таки каким-то образом умудрился проглотить. Похоже, это подействовало на меня странным образом.

Стены квартиры заколебались. Мисс Велл казалась все красивее и красивее. Я никак не мог понять, почему не замечал ее раньше. Потом стал думать, какие у нее красивые платиновые волосы. А еще мне очень понравились веснушки вокруг ее носа. Они придавали ей слегка невинный вид.

— Как вас зовут?

Она вздохнула и пододвинулась ко мне ближе:

— Мира. А почему вы это спрашиваете?

Голова у меня кружилась. Я протянул руку и стал играть молнией ее платья, то поднимая ее вверх, то опуская вниз.

— Кто знает, почему все происходит в жизни? Мне кажется, я рад, что познакомился с вами.

Тут она так вздохнула, что молния опустилась до самого пояса. Я во все глаза уставился на то, что мне открылось.

— Это хорошо, мистер Стон.

Сказав это, она повалила меня на диван и буквально впилась своими губами в мои. Поцелуй наш был долог, и вдруг, оторвавшись от меня, она простонала:

— Герман! Герман!

В этот момент, несмотря на то что я был пьян, как скотина, мне вдруг стало стыдно. А потом я успокоился, потому что для меня эта женщина стала Пат, той Пат, которая была давно, еще до того, как я вошел в ту проклятую квартиру, до того, как все это случилось.

Все же чисто машинально я попытался ее оттолкнуть, соскользнул на край дивана, и вдруг мы упали на пол. Причем она оказалась наверху.

— Сейчас, сейчас, прошу тебя, — шептала она. — О, прошу тебя…

Ее пальцы вцепились мне в волосы. Другой рукой она расстегнула молнию на моих брюках. Потом она слегка приподнялась, платье мгновенно соскользнуло с ее тела и с легким шелестом упало рядом с моей головой.

Так вот как бывает в самый первый раз, когда встречаешься тайком, когда изменяешь!

Я вяло трепыхался, все еще непонятно для чего, пытаясь освободиться. Это было бесполезно. На мне лежало нежное, надушенное тело, и я вдруг почувствовал, что задыхаюсь. Вдруг я вспомнил, что сказал мне инспектор Греди там, на ступеньках перед тюрьмой:

«Я знаю, это тяжело, это очень тяжело. Да, ваша любимая женщина нанесла вам предательский удар. Попробуйте ее забыть. Выпейте и постарайтесь забыться…»

И тогда я вернул Мире ее поцелуй с той же страстью, с какой она поцеловала меня. Я больше не ощущал во рту привкуса крови. Я больше не ощущал вообще никакого вкуса, кроме вкуса соли…

Наверное, я в этот момент плакал.

VII

Три часа пополудни. Громко кричат возвращающиеся из школы дети. Они звонят звонками своих велосипедов, играют в догонялки и другие игры. А еще они играют во взрослых.

К этому времени я уже слегка протрезвел, только голова была еще словно набита ватой, но в основном я уже вернулся в форму.

Я взял стоявшую на столике возле кровати бутылку и отхлебнул глоток, потом вытянулся на кровати и посмотрел в сторону окна.

Судя по высоте солнца, сейчас могло быть около четырех.

Итак, я последовал совету инспектора Греди. Напился до поросячьего визга и очень близко познакомился с некой блондинкой. Интересно, что будет дальше?

Почему-то царившая в комнате тишина на меня неприятно действовала. Я подумал, насколько же я одинок. И нет никого, чтобы меня утешить. Нет даже никого, кто мог бы мне сказать, что я вел себя как последняя скотина, а после этого принес мне холодного томатного сока. Обычно на следующее утро после ежегодного бала полицейских это делала Пат. Тут я посмотрел на лежавший в углу небольшой несессер и подумал, что, как только у меня перестанет болеть голова, я позвоню в комиссариат и скажу, что сейчас приду, чтобы передать его Пат.

После этого я повернул голову и посмотрел на вторую половину кровати. Она принадлежала Пат десять лет. Миры там не было, но на подушке остался отпечаток ее головы и лежали несколько длинных светлых волосков. Я взял один и стал накручивать его на палец.

Честно сказать, Мира оказалась славной девочкой и очень мне помогла в том невменяемом состоянии, в котором я был. Теперь я чувствовал себя как бы обновленным. Вот только бы у этого приключения не было продолжения.

Я посмотрел на волос, который накрутил себе на палец. Итак, в моей жизни был один приятный момент. Один раз — и точка. Она меня хотела, и она меня получила. Теперь мы в расчете.

Тут мне показалось, что я чувствую запах кофе. Ничем иным, кроме разыгравшегося воображения, это быть не могло. Все же я надел халат, шлепанцы и потопал на кухню.

Там была Мира, и она энергично манипулировала кофеваркой. Вообще, одетая, она показалась мне более чужой. Она изменилась. Теперь волосы ее были причесаны и собраны на затылке в пышный пук.

Веснушки на коже, казалось, стали более заметны. На ней была темная юбка и белая блузка. Короче, она выглядела как самая настоящая привратница.

— Я думала, ты будешь валяться до полуночи, — увидев меня, сказала она.

Я неторопливо уселся на один из табуретов и попытался сообразить, должна она быть довольна или нет.

— Неужели я столько выпил?

— Еще сколько. — Она облизнула губы. — Только я думала не об этом… — Она налила мне чашку кофе. — Ну на тот случай, если ты вдруг проснешься, я осталась у тебя, чтобы приготовить, когда понадобится, кофе.

Кофе был вкусным. Я выпил чашку, даже не наливая в него молока, попросил еще. Мира прижалась ко мне крутым бедром, и это оживило некоторые мои воспоминания.

— А на работу ты разве не пойдешь? — спросил я. Она села напротив:

— К сожалению, мне придется это сделать. Мейбл подменила меня с восьми до четырех дня, но не может же она дежурить две смены подряд. — Мне опять показалось, что передо мной сидит Пат. — Как ты себя чувствуешь, Герман?

— Я в отличной форме, — ответил я.

Она внимательно на меня посмотрела:

— Но почему у тебя не очень жизнерадостный вид? — Мира положила свою руку на мою. — В общем, так, пей свой кофе, а потом возвращайся в постель и постарайся уснуть.

Эта мысль была не так уж плоха.

По крайней мере, если, проснувшись, я почувствовал себя бодрым и отдохнувшим, то сейчас, не знаю почему, ко мне снова вернулось плохое настроение. Может, из-за того глотка рома…

— Наверное, я так и сделаю…

— А когда пробьет полночь, твоя маленькая Мира вернется… — игриво сказала она, слегка наморщив веснушчатый носик.

Как раз этого я и боялся. Похоже, она хочет, чтобы это продолжалось.

На столе лежала пачка сигарет, и я закурил.

— Значит, ты настоящая маленькая Золушка?

Она погладила мою руку:

— Да, все будет именно так, дорогой. А теперь мне пора на работу. — Она обошла вокруг стола и наклонилась, чтобы я мог ее поцеловать. — По крайней мере, ты… после того, что было… Я могу ведь опоздать на несколько минут…

Вдруг я понял, что не хочу этого. Спасая положение, я нежно похлопал ее по округлому бедру:

— Мне кажется, что до полуночи я выдержу.

Она нежно поцеловала меня:

— Жди меня.

Потом она пошла к выходу, а я смотрел ей вслед. Худенькой ее не назовешь. У нее довольно аппетитный зад, который при ходьбе соблазнительно подрагивает.

Я налил себе еще чашку кофе, но выпить его не смог, потому что меня стошнило. К счастью, умывальник был недалеко. Когда мне стало полегче, я его тщательно вымыл и подумал, что больше кофе пить не буду. Я не хотел его, я его ненавидел. А еще я не хотел вспоминать о Пат. Я хотел о ней забыть.-

В шкафчике стояла бутылка отличного виски, которую я берег на черный день. Ну вот, кажется, он настал. По крайней мере, это было лучше, чем кофе.

В спальню я вернулся с бутылкой под мышкой. В этот момент я не слишком гордился Германом Стоном. Ладно, Пат меня обманула, теперь ее обманул я, но спокойствия мне это не принесло. Кстати, теперь у меня на руках еще и эта девчонка Мира.

Я сел на кровать и стал смотреть в окно, любуясь заливом.

Да, от Миры отделаться будет не так-то легко. И что потом?

А ведь мы поклялись… и в радости, и в горе, на всю жизнь.

Я встал и подошел к шкафу, чтобы взглянуть, там ли находится запасной револьвер. Может быть, все же удастся что-то сделать для Пат. Во всяком случае, я могу попробовать что-нибудь узнать у Хенсона. Револьвер находился там, где ему и было положено, под стопкой рубашек. Я вынул его и положил на столик.

А потом, вспомнив одну вещь, заглянул на полку, где лежали вещи Пат. В самом углу лежала маленькая книжечка. На ней было написано: «Интимный журнал».

Книжечка была снабжена замочком, не дававшим возможности ее открыть, но, сунув палец под планку, я сломал ее.

На первой странице стояла дата: «1 января 1969 года». Пат писала:

«Вчера ходили смотреть очень хорошую пьесу „Пасифик Сид“. Потом ужинали в ресторане. Герман хотел, чтобы мы еще куда-то пошли, но я отказалась… Когда мы вернулись домой и легли спать… Ах, как он меня любит! Мы заснули только спустя пять часов. Наверное, это один из самых прекраснейших дней нашей совместной жизни…»

Я хотел засмеяться, но не смог. Да, тогда мы были именно такими. Это было два года назад, мы были женаты уже восемь лет.

Я быстро пролистнул дневник до записей, сделанных пять месяцев назад, и стал их внимательно читать. Нет, она нигде даже не упоминала о Кери. И всегда писала, как сильно меня любит… Да, мы играли в покер с Джимми, Авис, Абе и Ширли. Пат проиграла пять долларов и шесть центов, а я выиграл восемнадцать… На следующий день она ходила за покупками с Ширли и купила себе божественную шляпку…

Я лихорадочно перелистывал страницы дневника.

Все остальные записи — в том же духе. Нигде не было упоминаний о Кери, а также белых пятен в описании ее жизни. Все дни она чем-то занималась.

«Теперь, когда Герман получил содержание лейтенанта, можно подумать и о расширении семьи… Мы ходили… Мы видели „Голубую вуаль“… Мы обедали у Мишу и поехали ради развлечения железной дорогой до Исланда. Там мы гуляли…»

Последняя запись была сделана позавчера, перед тем как она отправилась сдавать кровь. В ней она назвала меня «моя любовь».

Герман здесь, Герман там. Судя по всему, я был для нее каким-то особенным типом вроде Эйнштейна. И это после десяти лет семейной жизни. Когда-то в одной из статей Абе полушутя назвал меня Большим Германом. Вот только Пат приняла это всерьез. Для нее я всегда был самым замечательным человеком, который может быть. Я — лучший лейтенант в Манхэттене. Я — муж, о котором можно лишь мечтать. Я — самый пылкий любовник.

Я закрыл тетрадь и посмотрел на залив. Теперь его вода показалась мне пурпурной.

Нет, Пат не могла быть настолько хитра. Притворством тут и не пахло.

У меня по спине побежал холодный пот.

Господи! И эту женщину обвиняют в том, что она играла в недозволенные игры с Лилом Кери! Но как же? Нет, никто меня в этом не уверит. Мне плевать на доказательства ее вины. Даже несмотря на то что я видел Пат в квартире этого Кери голой и совершенно пьяной.

Нет, все эти доказательства были не более чем хитроумной комбинацией, с помощью которой кто-то пытался опорочить Пат. Теперь я был уверен, что где-то в Нью-Йорке на самом деле существует рыжая девушка, непонятно по каким причинам выдающая себя за Патрицию Стон вот уже пять месяцев.

Прихватив дневник, я прошел в гостиную и снял телефонную трубку.

— Привратница слушает, — вежливо сказала Мира.

— С тобой можно поговорить? — спросил я.

Она очень тихо сказала:

— Ну, это не рекомендуется. А что случилось, дорогой?

— Послушай, Мира, я хочу спросить насчет телефонных звонков по номеру 17-36-46. Ты действительно слышала, как Пат разговаривала с этим Кери?

Очевидно, мистер Харпер находился неподалеку, поскольку голос Миры стал очень сухим и официальным:

— Мистер Стон, телефонистки никогда не подслушивают телефонные разговоры. Если одна из них будет замечена в чем-то подобном, ее немедленно уволят.

Я положил трубку.

Может быть, эти разговоры велись тогда, когда Пат не было дома? Но кто их вел?

Тут я почувствовал, как в голове у меня опять зашумело.

А может быть, все эти телефонные разговоры вела мисс Велл? Может быть, она сделала это, чтобы вернее достигнуть того, чего ждала целый год?

Я поднял трубку и назвал номер телефона Ника Казароса. Несколько минут я слышал длинные гудки, очевидно, трубку не снимали, потом послышался голос Миры. Теперь он стал нежным и теплым:

— Милый, похоже, никого нет дома.

Я хотел было попросить ее соединить меня с комиссариатом, но решил прикинуться настоящим дурачком. А голос Миры старался убаюкать:

— Послушай, Герман, иди и ложись в постель, согрей ее для меня.

Я повесил трубку.

Потом я принял холодный душ и оделся. Физиономия у меня, конечно, здорово опухла, но я чувствовал себя в полной форме. Сунув револьвер в наплечную кобуру, а дневник Пат в карман пиджака, я взял фетровую шляпу, обычно надеваемую мной лишь по воскресеньям. Прихватив несессер, вышел в коридор и запер квартиру на два оборота ключа.

Мира видела, как я проходил через холл. Она даже привстала со своего стула, словно хотела меня позвать, но все же не посмела этого сделать.

Мистер Харпер был совсем рядом и обсуждал с двумя коммивояжерами качество предлагаемых ими товаров. Увидев меня, он очень удивился, а я подумал, что ему самое место, с его постной физиономией, быть, например, гробовщиком.

— Я глубоко опечален, мистер Стон, — сказал он.

— Я тоже! — Мне хотелось от него поскорее отделаться.

Выйдя из дома, я быстрыми шагами направился к заведению Майерса, возле которого оставил свою машину. За стойкой стоял новый парень, а Майерс занимался клиентами. Я подождал, пока он освободится, и спросил, явился ли Симсон на работу.

— Полиция, полиция… Все задают вопросы. А когда же мне зарабатывать себе на хлеб? — проворчал Майерс. — Нет, он не вернулся. Я нашел ему замену. Мне пришлось просидеть в полиции битый час и отвечать на всякие дурацкие вопросы, рассказывать, где он живет да кто его рекомендовал… Откуда я это могу знать? Дьявол, я очень мало зарабатываю, потому что почти весь доход уходит на жалованье этому официанту. Как вы думаете, сколько я зарабатываю на одной чашке кофе?

Он ударил по прилавку кулаком и снова что-то забормотал, но я его уже не слушал, поскольку торопился к выходу.

На улице первое, что я увидел, была газета в руках одного из мальчишек. Крупный заголовок на первой полосе гласил: «Таинственное убийство детектива».

Я выхватил у мальчишки газету и стал ее внимательно проглядывать. В заметке говорилось, что приведенные в ней сведения самые свежие. В ней сообщалось, что полицейский Ник Казарос, прикрепленный к комиссариату на Сорок седьмой улице, по окончании смены не явился с рапортом. Ему позвонили домой, и его жена сообщила, что он не возвращался.

Через некоторое время режиссер расположенного на Сорок седьмой улице театра, открыв склад реквизита, обнаружил труп Казароса, лежавший на одном из сундуков…

Вдруг я сообразил, что мне кто-то говорит;

— Послушайте, мистер, если не возражаете, то просто купите эту газету или не мешайте тем, кто хочет ее купить. Если вам жалко денег, можете прочесть ее в библиотеке.

Я машинально сунул руку в карман и вдруг вспомнил, что истратил последнюю монету на утреннюю газету. Хорошо, мне все расскажут в комиссариате.

Вернув мальчишке газету, я пошел к машине и только стал открывать ее дверцу, как меня снова затошнило. Уже во второй раз за последний час. И причиной тому был отнюдь не ром.

«Ты не мог бы мне помочь, Ник?» — «С удовольствием, Герман!»

А теперь он мертв. Может быть, его убили, когда я забавлялся с блондинкой и изо всех сил старался I ей доказать, какой я замечательный мужчина. А в это время Ник пытался поймать негодяя по имени Карл Симсон. Того самого мерзавца, который подал Пат роковой стакан кока-колы.

VIII

В комиссариате смена дежурных происходит в четыре часа. Вот только сегодня никто из сменившихся не пошел домой. Тротуар перед комиссариатом на Сорок седьмой улице был заполнен полицейскими. Конечно, убийства случаются чуть ли не каждый день, но сегодня был особый случай. Сегодня ухлопали одного из наших.

Чтобы дать мне пройти, полицейские расступились. Все-таки у меня неплохая репутация. Я — Герман Стон, довольно известный детектив, каждый день имеющий дело с мошенниками всех мастей.

Ходят слухи, что при раскрытии преступлений я пользуюсь магией.

Итак, Герман, может, ты скажешь нам, кто убил Ника Казароса?

В дежурке был лейтенант Физчетти. Я спросил у него, здесь ли дежурный наряд.

— Они уехали, — ответил лейтенант. — Похоже, в центральный комиссариат.

— Что-нибудь уже нашли?

Голос Физчетти слегка дрогнул:

— Ничего особенного.

Я прошел в зал дежурных и увидел там Петерсона, товарища Казароса. Это высокий швед с короткой стрижкой. Надо сказать, очень хороший парень. Вид у него был совершенно понурый, даже несколько недоуменный и вместе с тем чертовски злой. Обычно на всех подобные случаи действуют именно так.

Каждому приходит в голову мысль: «А ведь я мог быть на его месте!»

Я сел рядом с ним:

— Как это случилось, Свен?

Петерсон перестал перелистывать книгу рапортов дежурного наряда. Это очень нужная книга, в ней записывается буквально все: полицейский, явившийся на место преступления первым, показания полицейского врача, соседей, случайных свидетелей, полицейского, занимавшегося следствием, и того, кто производит арест. Все эти вроде бы во многом незначительные мелочи могут неожиданно оказаться весьма важными.

— Ничего, — ответил он. — Совершенно ничего. Ни единой ниточки. Есть несколько свидетелей, но они не хотят говорить. Получается, что никто не слышал выстрела, никто ничего не видел и никто не знал, что Ник уже несколько часов лежит на этом складе мертвый.

Я протянул ему пачку сигарет:

— Расскажи-ка все, что произошло с самого утра, Свен.

Он закурил сигарету.

— Я на минуту зашел в отель «Астер» по делу. Когда я оттуда вышел, Ник сказал, что приезжал ты и просил найти некоего Карла Симсона, живущего где-то в этом квартале. Единственным, кто подходил под указанные тобой приметы, был Джо Симсон, редкий негодяй, которого мы зацепили полгода назад по мокрому делу.

— Похоже, именно этого типа я и искал. Чем он сейчас занимается и как выкрутился в тот раз?

— Ему светило от двух до десяти лет, но он вышел под залог в пять тысяч долларов и исчез. Ну так вот, у нас с Ником оставались свободными еще полчаса, и мы решили, что обойдем все отели, какие только успеем. Ник пошел по одной стороне улицы, я по другой. Короче, я ничего не обнаружил… В восемь часов я вернулся в комиссариат, а Ника еще не было. Правда, тогда я не сильно обеспокоился…

— Почему?

— Ник мне сказал, что очень тебе признателен за услуги, которые ты ему не раз оказывал. Поэтому, если к восьми часам ничего не найдет, позвонит в комиссариат и продолжит поиски один. Кстати, этот Симсон имеет отношение к тому, что случилось с твоей женой?

— Да, похоже, имеет.

Петерсон пожевал сигарету:

— Во всяком случае, о случившемся я не имел понятия до тех пор, пока три часа назад мне не позвонил лейтенант Физчетти и не сообщил, что обнаружен труп Ника.

Тут я попробовал выяснить некоторые детали.

— А с какой улицы вы начали обход?

— С Сорок пятой.

— Дверь театра открыта всю ночь?

— Сторож клянется и божится, что нет.

— Держу пари, он уже стар.

— Тут ты прав.

— Когда был убит Ник?

— Полицейский врач утверждает, что к тому моменту, как труп обнаружили, Ник был мертв уже около семи часов.

— Другими словами, его убили почти сразу же после того, как вы разошлись?

— Похоже…

— Как его убили?

— Пустили пулю в затылок.

Я встал:

— Спасибо. Похоже, это все, что я хотел знать.

Петерсон тоже вскочил и стал быстро ходить по комнате, время от времени ударяя кулаком одной руки о ладонь другой. В этом не было ничего нарочитого, просто он действительно не мог сидеть и спокойно ждать дальнейших событий.

Один раз он сказал:

— Вот ведь мерзавец! Мерзавец! Боже, сделай так, чтобы он попал мне в руки!

Я подумал, что Ника убили почти сразу же после того, как я попросил его найти Симсона, но это могло быть и совпадением. Может, он вспугнул выходившего из театра вора. Вот только шансы на такой вариант были слишком малы. Скорее всего, за ним следили от Сент-стрит до Таймс-сквер. Если этот Симсон замешан в деле с моей женой, он должен предполагать, что его могут разыскивать. Еще бы, ведь он, похоже, является ключом к тому, что произошло с Пат.

«…и я, присев у стойки, выпила стаканчик кока-колы…»

Я спросил у Петерсона, нет ли у него фотографии Симсона.

— Нет, — ответил он. — Хотя в ней нет необходимости, поскольку я знаю этого типа в лицо. Правда, Пурвис отдал приказ найти ее в архиве.

Похоже, мне не оставалось ничего другого, как только ждать. Поэтому я устроился возле телефона и стал следить за поступающими новостями. Таким образом, я все время был в курсе того, как идет охота за этим типом. Кроме всего прочего, я хотел увидеться с Джимом.

Я надеялся, убийство Ника и дневник Пат убедят его в том, что она невиновна.

Через некоторое время я понял, что ждать мне придется еще долго, и решил все-таки съездить в тюрьму. На выходе из полицейского участка меня остановил лейтенант Физчетти.

— Все в порядке, Герман, — сказал он. — Манхэттен перекрыт настолько, что из него не улетит даже муха.

Я подумал, что, похоже, так оно и есть, и направился к своей машине.

По дороге я остановился у цветочного магазина Крамера и купил для Пат большой букет цветов. Надзирательница, которой я отдал букет, чтобы она предупредила Пат, спросила, не хочу ли я ее видеть.

По правде, после того, что было у меня с Мирой, мне этого как-то не хотелось, но вдруг мне пришла в голову одна мысль.

Я снял шляпу.

— Если это возможно.

Надзирательница провела меня в комнату свиданий и оставила в ней одного. Я почему-то вытер платком лицо, словно стараясь стереть с него следы Мириных поцелуев.

Да, я вел себя как последний похотливый самец… с первой же попавшейся шлюхой… Она оказалась рядом, была привлекательна, и вот, пожалуйста…

На Пат было ее платье, а не тюремное. Это доказывало, что она все еще считается задержанной. Вид у нее был слегка получше, чем когда я видел ее последний раз.

Увидев Пат, я подумал, что никогда до конца не осознавал, как она все же красива. Большинству рыжих женщин не шел цвет их волос. Но только не ей. Единственным маленьким дефектом ее лица была родинка, которую, кстати, заметили Свенсоны.

Надзирательница вела себя очень деликатно. Она даже села на подоконник и стала смотреть в окно, стараясь сделать вид, будто ее в этой комнате и вовсе нет.

Я обнял Пат и спросил:

— Ну, как дела, малышка?

Она прижалась ко мне:

— Герман, я очень боюсь. Прошу, если можно, уведи меня, забери меня отсюда. — Она заглянула мне в глаза и спросила: — Ты по-прежнему мне веришь? Несмотря на факты и на то, что пишут обо мне газеты?

— Да, я тебе верю.

И тут она тихо сказала:

— Я счастлива, я счастлива…

Рот у нее нежный и мягкий. Для того чтобы поцеловать ее, мне не приходится наклоняться… Совсем как с Мирой…

Пат очень красивая, очень красивая.

Я вдруг понял, что сравниваю их. Да, они сложены почти одинаково. Если бы не цвет волос и веснушки Миры, их можно было бы принять за близняшек.

— Ты знаешь Миру Велл? — спросил я.

— Нет, — сказала она, и я почувствовал на своей щеке прикосновение ее волос.

— Она наша привратница.

— А… блондинка? Я вспомнила ее, — пробормотала Пат. — Довольно красивая женщина.

— Да? Ты с ней когда-нибудь разговаривала?

— Никогда.

— Она никогда не была у нас в квартире?

— Вроде нет. А почему ты про нее расспрашиваешь, Герман?

Я стал рассказывать:

— Видишь ли, Джим пытался узнать, не звонила ли ты этому Кери, а она отказалась дать ему эти сведения. Кстати, судя по счетам, из нашей квартиры по крайней мере два раза в сутки кто-то звонил по телефону 17-36-46…

— Это номер телефона Кери?

— Да.

— Но я не звонила ему, Герман. Поверь мне, я никогда раньше не видела этого человека и не могла ему звонить.

— И еще. Помнишь, у тебя было домашнее платье из бледно-зеленого шелка?

— Да.

— Где оно сейчас?

Она потерла лоб:

— Я не могу сейчас вспомнить.

Я сжал ее руку:

— Подумай, подумай хорошенько. Ты должна вспомнить, где оно.

— Ах да, я же его отдала. Ну конечно, я вспомнила. Ко мне пришла женщина и сказала, что собирает вещи для бедных. Я отдала ей это платье и некоторые другие вещи, которые мне были не нужны.

— Это была мисс Велл?

— Привратница?

— Да.

— Нет, это была не она. Очень приятная, совсем седая старушка. Кроме платья я отдала ей немного белья, чулки и мое старое манто. Оно только зря ви-I село в шкафу. — В уголках глаз у нее появились слезы, и вдруг, ткнувшись мне головой в грудь, она сказала: — Герман, мне здесь не нравится… Я, конечно, храбрюсь, но мне страшно…

— Успокойся, — сказал я. — Это очень важно. Скажи, потом ты когда-нибудь видела эту старуху?

— Нет, больше не видела.

Мы помолчали, и я спросил:

— Этот подлец, ну, официант Майерса, никогда ничего тебе не предлагал?

— Нет, но он несколько раз… как бы это сказать… намекал, что ли.

— А точнее?

Она покраснела:

— Ну, неделю назад он сказал, что я очень красивая женщина, и если хочу подработать примерно сотню долларов в неделю, то он мог бы мне это устроить…

— И что ты ему ответила?

— Я дала ему пощечину.

— А почему ты не сказала об этом мне?

— Я боялась, что ты его изобьешь.

Да, похоже, можно было не сомневаться в том, что настоящее имя Симсона не Карл, а Джо. Кроме того, этот тип, похоже, не бросил своего грязного ремесла и, даже работая в баре официантом, старался завербовать хорошеньких женщин.

— То, что ты от меня сейчас узнал, поможет в расследовании убийства Кери? — спросила Пат.

— Безусловно.

В этот момент надзирательница бросила на меня выразительный взгляд. Я понял, что она имела в виду, и, взяв со стола букет, протянул его Пат. Она сейчас же понюхала цветы и, хотя в глазах у нее стояли слезы, улыбнулась:

— Дорогой, ты все еще меня любишь?

Чувствуя себя очень скверно, я поцеловал ее и сказал:

— Я никогда не любил тебя больше, чем сейчас. Потом я ушел.

Да, врач сделал заключение, что Пат имела сношения с мужчиной и, возможно, не один раз, но она была при этом без сознания. А я…

Выйдя из тюрьмы, я позвонил в участок. Джим уже был там и сказал с той же самой интонацией, с которой это мне говорила Мира:

— А я надеялся, что ты еще отдыхаешь.

Я попросил его никуда не уходить и поехал в управление.

Дежурил старый Хансон.

— Это ужасно, Герман, — сказал он мне. — То, что случилось с твоей женой, просто ужасно. Знаешь, у меня тоже когда-то была жена. Она меня обманула. Это было много лет назад…

— Что же ты сделал?

— Я? Развелся. Правда, я жалел об этом потом много раз, возвращаясь после дежурства в пустую квартиру. Если бы ты знал, как это тяжело.

Он все говорил и говорил, а я шел за ним к кабинету инспектора Греди и не слушал. Мне было не до этого.

В кабинете кроме Греди сидел комиссар Рейхард, отвечавший за весь восточный и западный Манхэттен, а также Джим.

Греди говорил:

— …значит, ты в дружеских отношениях с миссис Стон? Со вчерашнего дня она является лишь подозреваемой и не более того. Забудь об этой истории и немедленно займись поимкой убийцы детектива. Мне нужен тот мерзавец, который это сделал. Ты меня понял, капитан?

— Да, я вас очень хорошо понял, — тихо сказал Джим.

Походив по комнате, Греди сел за свой стол и спросил:

— Ну а почему ты так прицепился к этому делу? Джим не сдавался:

— Я считаю, что эти два дела между собой связаны.

— Черт возьми! — воскликнул Греди и вдруг, заметив меня, спросил: — Что это ты вынюхиваешь тут, Герман? Я ведь приказал тебе взять отпуск на пятнадцать дней!

— Да, сэр, вы действительно дали такой приказ, но я должен распутать это дело.

Комиссар Рейхард подошел поближе и, скрестив руки на груди, спросил:

— А что вам в этом деле неясно?

— Мне многое в этом деле неясно, — ответил я. — Но прежде всего хочу сказать, я абсолютно согласен с капитаном Пурвисом. Мне тоже кажется, что эти два дела между собой связаны.

— Это почему? — воскликнул Греди.

— Да потому, что Ник Казарос прожил тридцать четыре года, из которых шесть был полицейским. Я попросил его найти Симсона, официанта из закусочной Майерса, и через полчаса Нику пустили пулю в затылок…

— А мне кажется, — вздохнул Грэди, — что ты понапрасну тратишь время. Я ведь тебе уже говорил, что видел твою жену вместе с Кери.

Я сказал как можно вежливее:

— Вы мне это говорили. Но сейчас я пришел к выводу, что это была не Пат, а другая, загримированная под нее женщина.

— Тогда кто она?

— Не имею понятия.

— Ну хоть объясни, для чего это могло быть сделано?

— Этого я тоже не знаю. — Прежде чем он успел хоть что-то сказать, я вытащил из кармана дневник Пат: — Вот что я нашел сегодня после полудня. В дневнике нет и намека на Кери.

Взяв дневник из моих рук, инспектор стал его внимательно просматривать. Через некоторое время он уже мягче сказал:

— Значит, ты говоришь, это является доказательством невиновности твоей жены?

— Да, сэр.

Выдвинув ящик стола, Греди положил в него дневник и снова задвинул.

— Я думаю, прокурорский надзор заинтересуется этим документом, поскольку он действительно ценен. Правда, они могут посчитать, что он доказывает лишь, насколько ловкая женщина миссис Стон. Очевидно, зная, что сильно рискует, она вела дневник с таким расчетом, чтобы в любой момент предъявить его как доказательство своей невиновности. Боюсь, этот документ может послужить лишь доказательством того, что твоя жена задумала убить Кери уже давно и только поджидала удобного случая.

Я возмутился:

— Это ложь! К тому же я теперь знаю, как платье и белье моей жены оказались в квартире Кери.

— Я очень внимательно слушаю, — сказал Греди. — Ну-ка, расскажи мне, как они туда попали.

— К ней приходила какая-то старушка и сказала, что собирает вещи для бедных. Вот тогда-то Пат и дала ей кое-какую ненужную одежду…

— Давно ты это узнал?

— Полчаса назад.

— И кто тебе это сказал?

— Сама Пат.

— Значит, это сказала тебе она сама?

— Да.

Медленно и спокойно Греди досчитал до десяти, потом, опираясь руками о стол, приподнялся над своим креслом и с расстановкой сказал:

— Послушай меня хорошенько, упрямец. В течение последних пяти лет никаких пожертвований и сборов в пользу нуждающихся не проводилось. Пойми, твою жену опознали, когда она поднималась по лестнице к Кери, она была совершенно трезвой и прекрасно понимала, что делает. А вчера Жиль и Мак обнаружили ее в комнате Кери совершенно обнаженной и вдрызг пьяной. Экспертиза установила, что у нее были сношения с мужчиной. Нет никаких сомнений — она была любовницей Кери!.. Короче, уходи и в течение пятнадцати дней не появляйся. Сейчас у нас другие дела. Нам нужно найти убийцу Казароса. А ты отправляйся домой и хорошенько еще раз все обдумай. В конце концов, ты ведь отнюдь не дурак и должен понять, что все обстоит именно так. — Сделав передышку, Греди продолжил уже другим, более спокойным и мягким тоном: — Поверь мне, я очень огорчен, что так получилось именно с твоей женой. Я хорошо понимаю, какое это на тебя произвело впечатление, но не заставляй меня предпринимать определенные меры. Надеюсь, ты догадываешься, что я имею в виду? Да, тебе жутко не повезло, но прошу, воздержись от каких-либо действий в течение пятнадцати дней. Плюнь на все и займись белокурой привратницей. Надеюсь, она очень темпераментна и заставит тебя забыть обо всем.

Я почувствовал, что в горле у меня пересохло.

— Откуда вы знаете про Миру?

Он не успел мне ответить, как я уже все понял.

Да, в нашей работе святого не бывает. Пока Джим разговаривал со мной в ванной, стараясь меня отвлечь, Монте и Корк установили в моей квартире микрофоны. Им нужно было знать, что станет говорить или делать Мира, а также, как поведу себя я. Они просто хотели убедиться, что я от них ничего не скрываю. Сунув руки в карманы, я повернулся к Джиму:

— А эти звонки по номеру 17-36-46?

Он мрачно сказал:

— Да, нас интересовало и это. Впрочем, я уже поговорил с другой привратницей.

У меня появилось ощущение, словно из-под ног выдернули почву.

— Но ведь когда я пришел, ты защищал Пат?

Джим отрицательно мотнул головой:

— Не совсем так. Герман, как я тебе уже говорил, создается впечатление, что это не совсем обычное дело. И, кроме того, я действительно считаю, что дело твоей жены и убийство Казароса как-то связаны.

Тогда я повернулся на каблуках и направился к двери.

— Надеюсь, ты идешь домой, Герман? — спросил Греди.

Я остановился и, повернувшись к нему, сказал:

— Нет. Я займусь поисками Джо Симсона. Я узнаю, зачем он подсыпал снотворное в стакан Пат и, когда она уснула, доставил ее в квартиру Кери, даже если для этого мне придется вышибить ему мозги.

Тогда Греди сказал:

— Раз вы не желаете ничего понять, остается только одно. Немедленно верните свой значок. С этого момента вы понижены в должности.

Рейхард поддержал его:

— Да, это приказ, и вы его обязаны выполнить, Стон.

Поскольку я не сделал даже попытки исполнить его приказание, Греди вскочил и, ударив по столу кулаком, закричал:

— Значок, Стон! Сюда! Немедленно значок!

У меня было две возможности. Или рассказать как два бандита отняли его у меня, или уйти. Я ушел.

Старый Хансон проводил меня до первого этажа. Когда лифт остановился, я спросил:

— Инспектор Греди был когда-нибудь женат?

— Конечно, — закивал Хансон. — Он был женат на маленькой рыженькой ирландке. У них, кажется, даже были две дочки. Но только это было очень давно.

— И что случилось?

Хансон замялся:

— В общем, я это слышал от других, так что за достоверность не поручусь, но люди говорят, что однажды Греди вернулся домой несколько раньше обычного… Дай он тогда волю своим чувствам, то сейчас сидел бы в тюрьме, а не был инспектором.

Я вышел из управления и посмотрел на небо.

Мне необходимо было верить в свою любовь, во что бы то ни стало верить. Как в Бога.

Да, Греди и Хансону сильно не повезло. Это происходит ежедневно, в больших отелях и маленьких, в трущобах и роскошных особняках…

Несмотря на это, существует множество чистых и порядочных женщин. Пат одна из них. Ко всему прочему она верна мне. И я это докажу, докажу всем или сдохну.

IX

Моя машина снабжена рацией. Я включил ее, настроился на волну полиции и некоторое время слушал сообщения типа: «Машина сорок четыре отправляется в район…», «Да, капитан, вы должны подъехать в центральный комиссариат».

Я представил, как полицейские машины с ревом мчатся по узким улицам. Аэропорты и автомагистрали взяты под контроль. Детективы в гражданском и в форме прочесывают вокзалы, автобусы, станции метро. Методично и спокойно, профессионально, в полной уверенности, что преступник не уйдет.

Участки быстро наполнялись подозрительными людьми: сутенерами, проститутками, бродягами, воришками — всеми, кто мог дать сведения об убийстве Ника Казароса.

Я подумал, что Джо Симсон может и не иметь отношения к убийству Ника Казароса. Несмотря на это, его обязательно найдут. Ему не скрыться. Все полицейские Манхэттена, от зеленого новичка, мечтающего о сержантских нашивках, до самого комиссара, желают только одного: чтобы убийца был найден.

Я заехал в фотолабораторию и получил фото Джо. Наверно, это было последнее, что я мог получить официальным путем, пока еще неизвестно о происшедшем в кабинете Греди. Вполне возможно, меня выкинут из полиции. Невыполнение приказа — дело серьезное.

Остановившись напротив Эдди Гинеса, я стал рассматривать фото Джо. Мне нужно бы показать его Пат, а также Майерсу, но на это не осталось времени. Я должен поймать этого типа раньше, чем до него доберется кто-нибудь другой. Честно сказать, на это вполне способен Джим. Кстати, сам он в этом ну просто уверен. Вот только, если его схватят они, это может ничего не дать. Джо очень хитер и будет выкручиваться, как только сможет. Потом в дело вмешается его адвокат, и Джо по причине отсутствия доказательств придется отпустить.

Я вышел из машины и пошел к бару Гинеса. Сейчас он был полон. Красивая брюнетка, заманчиво поводя бедрами, томным голосом пела: «Ты должен знать, как я тебя люблю!»

Гинес был за стойкой.

— Как дела, Герман? — спросил он.

Я махнул рукой в сторону девицы и аккомпанировавшего ей ансамбля:

— Откуда ты их выкопал? То, что они играют, такое старье.

— Ты пришел поговорить о музыке?

Я достал фото Симсона и показал ему.

— Не знаешь этого парня?

Гинес посмотрел на фото. Потом взглянул на свои часы и сказал:

— Ты что, смеешься? Да, совершенно точно, ты опоздал ровно на три часа. Около пяти часов тут была уже куча твоих друзей, и все они показывали эту же фотографию. Я им ответил, что ни разу его не видел. Кстати, а почему из-за него столько шума? Это он убил полицейского?

— Похоже.

Гинес с участием сказал:

— Бедняга! Будь я на его месте, давным-давно уже ехал бы в Рио.

Я вышел из бара и задумался.

Где бы я стал прятаться, убив полицейского? Во всяком случае не на Гринвич-Виллидж.

Покуривая сигарету, я дошел до Вашингтон-сквер.

Теперь здесь стало гораздо приличнее и спокойнее, чем раньше.

Длинноволосые парни уступили место молодым мамашам с детьми.

Хенсон жил в довольно импозантном доме в начале Пятой авеню.

Привратница попыталась меня не пустить, но я со значением сказал:

— Уголовная бригада восточного Манхэттена.

Лицо у нее стало безразличным:

— Хорошо, сэр. Кого вы желаете видеть?

Я сказал, что это не ее дело и направился к лифту, на котором и поднялся до восемнадцатого этажа.

Вообще-то, я наносил визит Регу Хенсону не в первый раз, но похоже, сегодняшний будет покруче всех предыдущих, вместе взятых. В данный момент я намеревался разговаривать с ним без белых перчаток, поскольку мой револьвер, а также значок наверняка находятся у него.

Я нажал на кнопку звонка у дверей его квартиры.

— Что вам нужно? — спросил Хенсон, открыв дверь.

— Прежде всего войти. — Я бесцеремонно отстранил его и вошел.

Из небольшой прихожей была видна огромная гостиная, по сравнению с которой моя собственная казалась совсем крохотной. Похоже, одни шторы на окнах стоили гораздо больше, чем обстановка всей моей квартиры.

Я прошел в гостиную. Хенсон следовал за мной.

— Так что вам угодно?

— Мой значок и револьвер.

— Вы соображаете, что говорите?

— Да, я соображаю, что говорю, и, кроме того, не намерен отступать. После того как я однажды утром съездил вам по физиономии у Гинеса, вы послали за мной своих парней. Я был дураком и попал в их лапы. Вам не удастся меня убедить, будто они забрали мой револьвер и значок ради забавы.

Сидевшая в гостиной девушка встала и потянулась к своей накидке.

— Думаю, мне лучше уйти…

Я бросил ей:

— Не шевелиться!

Она безропотно села на место.

Это был ее удел. Девушки ее сорта, а я был уверен, что определил ее профессию правильно, стараются по мере возможностей не портить отношения с полицией.

Я взглянул на нее. Лицо ее было бесстрастно. Похоже, я не ошибся. Она из девушек, работающих на богатых клиентов по вызову.

Джо Симсон зарабатывал себе на хлеб, поставляя таких девушек, как эта блондинка, богатым клиентам. То, что она в данный момент находилась у Рега Хенсона, казалось неслучайным.

— Я не могу понять, о чем вы говорите, — сказал Хенсон.

Я повернулся к нему:

— А мне кажется, совсем наоборот. Каким образом вы замешаны в этом деле?

Блондинка попыталась открыть свою сумочку, но я вовремя выдернул ее у нее из рук. Оружия там не было. Я вернул сумочку и спросил:

— Хотите деловое предложение?

— Что? — удивилась она.

— Ну, вы просто очаровательны. Сколько вы стоите?

На лице у нее появилось хитрое выражение. Хлопая ресницами, она сказала:

— Э-э, обычная моя такса сотня долларов, но вам я запросто могу сделать скидку, поскольку в данном случае мне не придется платить комиссионных.

Неожиданно до нее дошло, что она сказала, и она неуверенно улыбнулась, пытаясь выдать свои слова за шутку.

— Ну я вы кто, покупатель или продавец? — спросил я Хенсона.

На его лице появилась наглая усмешка:

— Уходите немедленно! Вы не имеете права врываться сюда без ордера на обыск.

Я вытащил револьвер:

— Не рассчитывай на душевный разговор, я захватил с собой один неопровержимый довод. Где прячется Джо Симсон? — я посмотрел на дверь в другую комнату. — Прекрасно, если вы не желаете со мной говорить, то не будем терять времени даром. Ну-ка, идите впереди меня.

Его наглая усмешка исчезла.

— Можете меня пристрелить, но этого не будет! И вообще, вам это дорого обойдется.

— Быстрее, быстрее. Я не намерен ждать.

Блондинка объяснила:

— В соседней комнате мой дружок Тони. Он лежит в постели. У него сломана нога.

Это объяснение меня заинтересовало. Только я никак не мог решить, на чьей стороне эта девица. Когда я пришел, она плакала. Вполне могло быть и так, что Хенсон ее чем-то обидел и сейчас она просто-напросто мстит.

Я толкнул Хенсона:

— Живее. Если вы сейчас не откроете дверь, я сильно рассержусь.

Один из двух парней, бывших у Гинеса, когда Хенсон позволил себе сделать намек насчет Пат и получил по физиономии, лежал на кровати.

Его левая нога была в гипсе. Если память мне не изменяла, парня звали Бонелли.

Остановившись у кровати, я сказал:

— Значит, мне не зря тогда послышался хруст кости?

Он решил запираться:

— Я вас не понимаю. А ногу я сломал в гараже. На нее упал домкрат.

Я толкнул Хенсона в глубь комнаты и стал обшаривать карманы висевшей на стуле одежды.

— Значит, ты можешь это доказать?

— У меня шесть свидетелей, — ответил Бонелли.

Я закончил обыскивать одежду Бонелли и занялся Хенсоном. Ничего любопытного я не нашел. Даже в шкафах не было ничего достойного внимания. Я подумал, что с таким же успехом мог обыскать хоть всю квартиру и не найти ничего подходящего.

Тогда я закатил Хенсону такую оплеуху, что у него из носа хлынула кровь.

— Короче, вы мне скажете, где находятся мои вещи, или я займусь вами всерьез.

— Не имею представления, о чем вы говорите, — уверенно заявил Хенсон.

Чувствуя, что свирепею, я ударил его еще раз. Он отлетел к кровати Бонелли и грохнулся на пол. Похоже, это никого ни в чем не убедило. Бонелли был уверен, что я от них ничего не добьюсь, и спросил:

— Ну, теперь вы, несомненно, возьметесь за меня. Кстати, ваши неприятности станут значительно больше, если выяснится, что такой здоровый тип защищал порядок, избивая человека со сломанной ногой.

Я приподнял Хенсона под мышки и попытался его посадить на пол. Похоже, он был без сознания и придет в себя не скоро. Вот только у меня не было уверенности, что он заговорит. Обычно такие типы не выдают своих секретов, даже если им выбить все зубы. Похоже, он был крепко уверен, что ничего компрометирующего я не найду и вскоре в дело можно будет включать адвоката.

Вернувшись в гостиную, я обшарил письменный стол Хенсона. Там тоже ничего не было.

И тут мне в голову пришла одна интересная мысль.

Накануне того дня, когда Пат обвинили в убийстве Кери, я позвонил домой, не помню уже по какому поводу. Пат сказала, что ей звонила Ширли и сообщила, будто они с мужем сегодня придут к нам в гости. К сожалению, Пат гостей не ждала и попросила меня купить кое-какие продукты. Клочка бумаги у меня под рукой не оказалось, и я сделал список покупок на двадцатидолларовой банкноте. Если я не ошибаюсь, когда на меня напали, эта банкнота все еще должна была находиться в моем бумажнике.

Вернувшись в спальню, я обследовал бумажник Бонелли и нашел четыре банкноты по двадцать долларов. На одной было написано: «Килограмм рагу, банка говядины, баночка майонеза, баночка оливок, пакет вареных овощей».

Я показал банкноту Бонелли;

— А вот это ты видел?

Взглянув на банкноту, он побледнел. Еще бы, ведь он был рецидивистом, и еще одно обвинение могло кончиться для него очень большим сроком.

Я неторопливо отсчитал принадлежащие мне сорок восемь долларов и положил в свой карман, дав Бонелли время хорошенько обдумать свое положение.

Усевшись на кровать рядом с ним, я спросил;

— Ну хорошо, где мой значок и револьвер?

По лицу Тони крупными каплями струился пот, но он молчал. Тогда я встал и сказал:

— Великолепно! Похоже, ты влип. Ты попадешь в тюрьму и очень надолго — за сорок восемь долларов и за удовольствие избить полицейского.

Когда я был уже возле двери, он крикнул:

— Нет!

Я повернулся. То, что я сказал, было не просто угрозой, и он это великолепно понимал.

— Что — нет?

— Не надо на меня доносить, — взмолился он. — Мы хотели лишь слегка пошутить. Peг сказал нам, чтобы мы слегка потрясли вас за пощечину, которую вы ему отвесили.

Мы хотели отправить ваш значок и пистолет инспектору Греди с запиской, что его парни не такие уж и крутые…

— У кого он теперь?

— Не знаю. Честное слово, не знаю. Мы отдали их Регу. Скажите…

— Да?

— …вы ведь не прочь отыскать Джо Симсона, не так ли? — Он вытер с лица пот.

— Может быть.

— Ко мне не будет никаких претензий?

— Если я действительно найду Джо…

— На повороте Свинглай, около «У Леона», есть расположенные над барами меблирашки…

— Ну?

— Так вот. Если вы прочешете их, то, может быть, и найдете Джо.

— В каком из них?

— Не знаю, но мне сказали, что он прячется там.

Надо было, конечно, дождаться, пока Хенсон придет в себя, но существовала опасность, что он уже отправил мой значок в управление. Греди не упустит возможности повеселиться. Теперь нужно было во что бы то ни стало найти Джо. А он мог перебраться в другое место. Значит, надо спешить.

Я вышел из спальни.

Блондинка все еще сидела на диванчике. Похоже, она действительно на меня рассчитывала. По крайней мере, когда я вошел, она демонстративно вытянула ноги и обворожительно улыбнулась. Я спросил:

— Послушайте, милочка, предположим, вам попался клиент, желающий заплатить довольно приличную сумму за одно дело…

Ее улыбка стала еще шире, и она спросила:

— Сколько?

— Много. Но только одно условие: клиент не любит блондинок, даже натуральных и просто млеет от рыжих. Неважно, сколько это будет ему стоить, но он хочет рыжую.

Блондинка посмотрела на меня так, будто я был самым настоящим психом:

— А сколько у меня времени на приготовления?

— Скажем, часа два.

— Отлично. — Она пожала плечами. — Есть специальная паста. Стоит только слегка помазать волосы.

— Так значит, это можно сделать запросто?

— Да, я это уже делала. Кстати, у меня очень легко красятся волосы. Потом надо использовать особый шампунь и снова становишься блондинкой. А зачем вы меня об этом спрашиваете?

— Да так, на всякий случай.

X

В шикарных ресторанах посетителей сейчас еще мало, но вот дешевые бары должны быть уже полны. В шикарном ресторане Джо Симсон, безусловно, прятаться не станет.

Я ненадолго остановился на северном конце Пятьдесят второй улицы и сориентировался. Баров здесь столько, что быстро прочесать их трудно даже большому отряду полиции. А я был один, и у меня осталось не так уж много времени.

Все же я направился в ближайший бар «Хо-хо».

Девушка-гардеробщица протянула руку за моей шляпой, но вместо этого я сунул ей доллар и показал фотографию Симсона:

— Полиция. Видела этого типа?

— Не думаю. Такие парни приходят к нам редко, — сказала она и, взглянув на банкноту, воскликнула: — Вот это да! Первый раз вижу полицейского, который платит. Обычно они норовят получить сведения даром.

Пожав плечами, я вышел.

В следующем баре я предложил доллар бармену, но получил от него лишь порцию рома.

— Нет, — ответил бармен. — Этого человека я не видел.

Я снова оказался на улице.

Немного подумав, я позвонил в комиссариат и попросил, чтобы к телефону позвали Джима, но его там не оказалось. Дежурный сказал, что он вполне может быть на Пятьдесят первой восточной. Я позвонил в расположенный на ней участок, и вскоре трубку взял Джим.

— Значит, ты все еще ищешь? — спросил я. — Кстати, теперь, когда меня выгнали, не желаешь ли объединить наши силы?

Джим начал ругаться:

— Паршивая скотина! Просто свинья! Ты что, не мог придержать язык?

— А что, старик был сильно недоволен?

— Недоволен! Да он просто в бешенстве. Я думаю, тебя он запомнит надолго.

Я спросил, не слышно ли чего-нибудь новенького.

— Нет, пока ничего, — ответил Джим. — Только советую, брось эту мысль, Герман. Продолжай развлекаться со своей блондинкой, но если попробуешь действовать, мигом наживешь большие неприятности.

Я понял, на что он намекает. Ну конечно же, на запись моего свидания с Мирой. Должно быть, у них на пленке полный набор тех вздохов, хрипов и стонов, которые мы издавали. Я почувствовал, что краснею.

— Но Джим, Пат не убивала Кери.

— Это твое мнение.

— Так говорит она, а я ей верю. Симсон усыпил ее с помощью кока-колы, а кто-то привез ее в тот дом, где убили Кери.

— Кто?

— Пока не знаю.

— Хорошо, тогда объясни, кто мог желать Пат зла?

— Тоже не знаю, но кому-то она мешала. Я уверен, что оба убийства между собой связаны. Если разобраться с одним, то сразу кое-что узнаешь и про другое.

Тут Джим, похоже, решил схитрить.

— Хорошо, — сказал он совершенно невинным тоном. — Может, ты и прав. Кстати, откуда ты мне звонишь, Герман?

— Это неважно, — ответил я. — Ты все еще ищешь Симсона, Джим?

— Конечно. Сейчас все полицейские его ищут.

— А если я тебе скажу, в каком районе он прячется?

— Это правда?

— Есть вероятность, что я могу и ошибаться.

Голос Джима стал подозрительным:

— Уж не собираешься ли ты сказать мне, что сообщишь сведения о Симсоне в обмен на обещание выпустить Пат? Пойми, это установленный факт: она спала с Кери, а потом его убила. Кстати, я совсем не уверен, будто Симсон как-то связан с этим делом. Я даже не уверен, что именно он убил Ника. Правда, это случилось сразу же после того, как ты попросил Ника его разыскать.

— Именно это я и хотел сказать.

Некоторое время Джим молчал, потом осторожно проговорил:

— Послушай, Герман…

— Я весь внимание.

— Мы друзья?

— Безусловно.

— Тогда я попрошу тебя кое-что сделать. Ты же знаешь, у меня есть определенные связи. Я помогу тебе вернуться на прежнее место. Правда… это может быть не раньше чем через месяц, а может, и позже… Но только дай мне возможность самому распутать это дело, и тогда я сделаю все, что в человеческих силах.

— А что должен взамен сделать я?

— Прекрати хлопоты насчет Пат.

— Это невозможно.

— Но почему?

— Она не убивала Кери.

Сказав это, я повесил трубку.

Да, похоже, на помощь рассчитывать не приходилось. Нужно было разыскать Симсона самому. Если его поймают они, он не признается, что усыпил Пат. Это для него равносильно признанию в убийстве Ника Казароса.

Я отправился дальше и стал обходить все попадавшиеся мне на пути бары, один за другим. Некоторые были чистенькие, другие погрязнее. Я заходил в бары, где обслуживали честно и где старались во что бы то ни стало обжулить. Надежды мои таяли. Похоже, если кто-то и скажет что-то про Симсона, то это будет лишь какая-нибудь совершенно непроходимо тупая курочка или тот, кому он наступил на мозоль.

Значок у меня никто не спрашивал, всем было достаточно утверждения, что я полицейский, чтобы признать за мной право задавать вопросы.

Вот только никто из тех, с кем я заговаривал, Симсона не видел. Одна старая сводня спросила меня, что он такого сделал.

— Подозревают, что он ухлопал полицейского, — ответил я.

Присвистнув, она провела рукой по своим крашеным волосам.

— Ну, тогда я могу сказать, что знаю его, но больше ничего не скажу. Вы, фараоны, только и ждете возможности наброситься на кого-нибудь и мигом сожрать. Словно акулы. — Тут она взглянула на меня более внимательно: — А, теперь я вас узнала. Ваша фамилия Стон! Я вас узнала, поскольку видела фотографию в «Мирер». Вы тот фараон, жена которого ухлопала одного милого мальчика в Гринвич…

Я перебил ее:

— Ее всего лишь обвиняют в этом.

Она усмехнулась:

— Ах, ах! Когда находят прелестную курочку в квартире вместе со свежим трупом, а дверь заперта изнутри, бывает сложно доказать, что убийство совершил кто-то другой.

Сказав это, она потопала прочь, а я вышел на улицу.

Уже темнело, но воздух был теплым. Возле ресторана «У Леона» и «У Эдди» стали скапливаться шикарные «лимузины». Они останавливались, где хотели, и горе неопытному полицейскому, рискнувшему сделать замечание насчет неправильной стоянки. Он мог внезапно получить перевод в какую-нибудь несусветную дыру.

Я дошел до бара на Седьмой авеню. Как обычно, он был полон парнями и девицами определенной профессии. Это был, похоже, последний бар в квартале. За ним тянулись гаражи, автобусные парки и тому подобное, до самого Бродвея.

Теперь я решил попробовать другую тактику. Вместо того чтобы расспрашивать в баре, я проскользнул в служебное помещение и направился к раздевалке танцовщиц. Тип в смокинге и с белым цветком в петлице попробовал меня остановить:

— Эй! Минуточку! Куда это вы направляетесь?

— В раздевалку. Мне нужно увидеть одну девушку.

— Это невозможно, — решительно заявил он.

Я оттолкнул его:

— Не будьте таким неприветливым. Уголовная бригада восточного Манхэттена.

Но он не хотел отступать:

— Отлично! Кстати, ваша фамилия, если не ошибаюсь, Стон? По-моему вас называют Большим Германом? Вот только в полиции вы уже не работаете!

Я закурил сигарету:

— Откуда вы это узнали?

Он пожал плечами:

— Об этом сообщили по радио в шесть часов.

— Вот как? И что же еще там говорили?

— Что вас выгнали из полиции, так как вы свихнулись на мысли, будто ваша жена не убивала того типа на Гринвич-Виллидж. Вы устроили грандиозный скандал, кричали, будто вам наплевать на все доказательства, что вы все равно считаете свою жену невиновной.

— Да, все именно так.

Сказав это, я сделал шаг вперед, и тут он схватил меня за грудки.

Пожав плечами, я потушил о его лоб окурок. Прежде чем он успел издать хоть звук, я нанес ему левой отличный хук. Он зашатался и замотал головой, как кот, увидевший открытую банку сардин.

В этот момент в коридоре послышался голос:

— Девушки, через пять минут!

Я отвесил типу в смокинге еще один удар, после которого он рухнул.

Теперь можно было пройти в раздевалку. В ней находились пять девушек. На двоих были только трусики и лифчики.

Ближе всех к двери была милашка лет восемнадцати. Увидев меня, она сказала:

— Вот как! Мужчина!

Никто не обратил на ее слова ни малейшего внимания.

— Что вам надо? — спросила девушка.

Я положил перед ней фотографию Симсона и рядом с ней двадцатидолларовую банкноту:

— Совершеннейшие пустяки. Мне нужен этот парень. Если вы мне подскажете, где его найти, то получите двадцать долларов.

Одна за другой девушки стали подходить и разглядывать фотографию. Две из них сказали, что видят этого человека в первый раз, остальные вообще не произнесли ни слова. Из зала послышался звук саксофона. Очевидно, это был сигнал. Девушки быстро выскочили из гримерной, но потом одна из них вернулась. Это была очень красивая девушка с курносым носиком.

— Мне показалось вы разыскиваете Джо Симсона? — спросила она.

Стараясь не выдать волнения, я сказал:

— Хочу с ним потолковать об одном деле.

Она схватила банкноту и сунула ее за вырез лифчика.

— Посмотрите в отеле «Виндинг», что на углу. Сегодня, когда я шла на работу, то видела, как он высовывался из окна на втором этаже.

Она хотела было убежать, но я схватил ее за руку:

— Вы уверены, что это был действительно он?

Она облизнула губы:

— Уверена ли я? Если ты желаешь стать актрисой, а для того, чтобы заплатить за жилье и учебу, вынуждена танцевать в подобном сарае, где какой-то грязный прохвост, потому что ты не желаешь удовлетворять его грязные желания, бьет тебя по лицу, запомнишь ты его физиономию или нет? О, я его хорошо запомнила.

Я отпустил ее, и она побежала на сцену.

Отель «Виндинг» был совсем близко.

Я уже показывал его служащему фотографию, и тот поклялся, будто никогда этого человека не видел. Значит, он меня обманул.

Я положил фотографию в карман и вышел на улицу.

XI

Я пересек Шестую авеню и, остановившись перед отелем «Виндинг», стал его рассматривать. Небольшое трехэтажное здание. Внизу бар под названием «Рекиф». Если курносая девчонка сказала правду, то Симсон в одной из комнат второго этажа, окна которой выходят на улицу.

Как раз в таком здании подобный Симсону тип и мог попробовать спрятаться.

Войдя внутрь, я увидел, как девица с пьяным вдребезги морячком на буксире договаривается с дежурным. Постояв у двери, я дождался, пока старичок дежурный записал их в журнал регистрации и повел наверх, помахивая ключом от номера.

Воспользовавшись этим, я подошел к стойке и перелистал книгу регистрации. Среди постояльцев значились некий Джексон, занимавший номер двести, и Джек Стенли, в двести первом.

Скорее всего, Симсон снимает комнату один, поскольку в данной ситуации сосед ему совершенно не нужен.

Я поднялся на второй этаж. В некоторых номерах под дверями виднелись полоски света, в других было темно. В коридоре сильно пахло маслом, мылом и дешевыми духами. Я подумал, что если сейчас во все горло крикнуть: «Полиция!», поднимется самое настоящее столпотворение.

Дойдя до конца коридора, я остановился.

Нет, мистер Джексон мне был не нужен. Судя по звукам, доносившимся из-за двери, он был большой, толстый и к тому же проводил время в обществе какой-то женщины.

Я прижал ухо к другой двери.

Тот, кто жил в этой комнате, храпел, словно работал мотор самолета. Я посмотрел вниз. Щель под дверью была темной. Толкнув дверь, я убедился, что она заперта. Тогда я навалился на нее всем телом, замок не выдержал, и дверь распахнулась.

В комнате было темно и сильно пахло марихуаной и виски. На кровати кто-то лежал.

Вытащив пистолет, я закрыл дверь и прислонился к стене. Потом тихо позвал Симсона, но он не проснулся. Тогда, сжимая в руке револьвер, я подошел к кровати.

Да, это был он. Его одежда валялась на полу возле кровати. Я обследовал содержимое карманов при проникавшем в окно слабом свете неоновой вывески. Револьвера у него не было.

Но у него имелся билет на самолет до Акапулько, пять банкнот по тысяче долларов, совсем новеньких, а также пачка мелких банкнот. Я подумал, что теперь эти деньги ему не пригодятся. Убили полицейского, и ему придется в этом сознаться.

Положив деньги и билет обратно в карман его пиджака, я стал трясти Симсона. Однако тот продолжал храпеть и вовсе не думал просыпаться.

Я потряс его сильнее:

— Ну же, Симсон, вставай. Полиция!

Он продолжал безмятежно храпеть. Тогда я схватил прядь волос у него на голове и резко за нее дернул. Он застонал от боли, но не проснулся. Я понял, что мне придется с ним нелегко.

— Ну, мерзкая скотина, я заставлю тебя очухаться!

Я повернулся, чтобы посмотреть, где же в этой комнате находится умывальник, и в этот момент на меня кто-то бросился. Через секунду мне в лоб ударила рукоятка револьвера.

Я рухнул на колени и при слабом свете все той же вывески разглядел ноги напавшего на меня. Башмаки у него были начищены просто великолепно.

Похоже, я попал в ловушку, как последний дурак.

Я попытался схватить этого человека за ноги, но удар по черепу был так силен, что у меня не хватило на это сил. Через секунду еще один удар обрушился на меня. На этот раз он попал по затылку.

Да, напавший на меня был отнюдь не дилетантом.

Комната завертелась у меня перед глазами, и я провалился в темноту.

Очнувшись, я услышал, как на улице воют сирены.

Я попробовал сесть и подумал, что через несколько минут здесь будет полно полицейских. Несмотря на то, что голова у меня прямо-таки раскалывалась от боли, соображал я вполне сносно. По крайней мере, понимал, что действовал я, конечно, как последний идиот.

Я с трудом встал и, пошатываясь, доковылял до настольной лампы. Включив ее, я посмотрел на Симсона.

Ну конечно, его буквально измолотили. Без сомнения, все посчитают это делом моих рук. Уж я постарался сделать для этого все возможное. Начиная с Греди, которому я в присутствии свидетелей заявил, будто иду искать Симсона, и сказал, что заставлю его говорить, даже если мне придется проломить ему череп. Да, именно это я и сказал.

А теперь у меня на руках труп этого самого Симсона, и я, похоже, попался. Это убийство припишут мне.

Несомненно. Я работаю в полиции уже пятнадцать лет и прекрасно знаю, что скажут;

«В то время, когда все разыскивали Симсона, чтобы допросить Казаросаего в связи с убийством Ника, он разыскивал его для того, чтобы взвалить на него два убийства, в надежде вытащить из тюрьмы жену и вернуть свою должность. Так как Симсон отказался признаться в убийствах, которых не совершал, он разозлился настолько, что проломил ему голову».

У меня на голове было две шишки: одна на затылке, другая на лбу. Кроме того, я вдруг обнаружил у себя на руках кровь, хотя я и не был ранен. Ну конечно, это кровь Симсона.

Я потряс головой, чтобы хоть немного прийти в себя. И вдруг увидел свой револьвер, тот самый, который Бонелли и его товарищ вытащили у меня вместе с бумажником.

Похоже, я не ошибся только в одном. В этой истории замешан Хенсон. Это была хорошо расставленная ловушка. Бонелли совсем меня не боялся, он только делал вид. Я должен был найти Симсона, а чтобы он не мешал, они накачали его марихуаной и виски.

Я нагнулся, чтобы подобрать револьвер, и вдруг упал. Падая, случайно носком ботинка толкнул револьвер, и он укатился под кровать. Сунув под нее руку, я прикоснулся к нему кончиками пальцев, но достать не смог. Кровать была широкая и слишком низкая, чтобы я мог под нее влезть.

В конце концов, к дьяволу этот револьвер!

Я встал. Теперь он ничего не решал. И без него каждый бармен на Пятьдесят второй улице даст показания, что я искал Симсона. А теперь он мертв, и я нахожусь в его комнате. Дверь сломана, и повсюду отпечатки моих пальцев. Теперь для меня гораздо важнее убраться из отеля до приезда первой полицейской машины.

Если меня схватят, это будет концом и для Пат.

Пошатываясь, я вышел в коридор. Судя по звукам, Джексон и его партнерша все еще занимались любовью. Но вот они услышали завывание полицейской сирены, и Джексон спросил у своей подруги:

— А если будет полицейская облава?

Похоже, ей на закон было совершенно наплевать.

— Не говори глупостей, милый!

«У них все отлично», — с горечью подумал я и пошел в сторону лестницы. Не успел я на нее ступить, как внизу, в вестибюле, послышались шаги нескольких людей. Шаги полицейских. Наверное, старичок дежурный вызвал их по телефону. Вот это очень странно.

— Это вы позвонили к нам относительно Симсона? — спросил один из полицейских.

— Да, сэр.

— А почему вы думаете, что он остановился у вас в отеле?

— Э… мне пришло в голову… Короче, сюда приходил один полицейский со сломанным носом. Он один из ваших…

— Это Большой Герман, — объяснил один из полицейских другому. — Фамилия его Стон. Но только в настоящий момент он больше не детектив, его выгнали.

— Откуда я мог это знать? — ответил дежурный. — Он показал мне фотографию молодого человека и хотел знать, не живет ли он в нашем отеле. Он сказал, что это некий Джо Симсон, разыскиваемый по делу об убийстве детектива на Таймс-сквер. Я ответил ему, что такого не видел…

— И тогда?

— После его ухода я задумался и вспомнил, что сегодня вечером, когда я пришел на работу, мой сменщик посоветовал мне понаблюдать за постояльцем из двести первого номера.

— Почему он вам это сказал?

— Потому что этот постоялец показался подозрительным. У него был такой вид, словно он от кого-то прячется.

Даже заполняя карточку, он наклонялся так, чтобы трудно было рассмотреть его лицо.

Голос у полицейского был неуверенный:

— Но почему вы подумали, будто он Симсон?

— Понимаете… мне так показалось.

— Черт побери, мы пригнали сюда патрульную машину, а вам только показалось… Вы хоть видели этого типа?

Помедлив, он выдал последний козырь.

— Посмотрите в журнал регистрации. Он записался Джоном Стенли. Вы понимаете? Я читал в одном детективном романе, что, когда преступники меняют имя, они всегда стараются сохранить инициалы.

Похоже, полицейским происходящее все больше не нравилось.

— Ах, так вы читаете детективные романы… Ну, раз уж мы здесь, можно взглянуть на этого парня… Вот только сдается мне, что прячется он от собственной жены…

Хлопнула входная дверь, и новый голос спросил:

— Так это действительно Симсон?

Похоже, приехала еще одна машина.

— Ничего пока не известно, — ответил разговаривавший с дежурным полицейский. — У старичка есть подозрения, но это еще ничего не значит.

Я судорожно вцепился в перила.

Не знаю, как обернется дело дальше, но сейчас все было очень серьезно. Хенсон потратил много времени, чтобы все подготовить. Он сфабриковал доказательства на Пат, а потом и на меня. Похоже, нам обоим это будет дорого стоить.

К счастью, я пришел в себя на несколько минут раньше, чем было нужно. Он рассчитывал, что полиция обнаружит меня лежащим без сознания на полу возле кровати Симсона. Беспорядок в комнате должен был всех убедить, будто здесь была схватка.

Я сделал несколько шагов назад. Бежать было невозможно. Кто-нибудь из полицейских меня обязательно узнает. Меня задержат и станут задавать вопросы вроде: «Откуда у вас эти шишки, Стон?», «Что вы здесь делаете?», «Откуда кровь на вашей одежде?» А потом они обнаружат труп Симсона.

Я почувствовал, как у меня по спине течет пот.

Оглянувшись, я поискал глазами красную лампочку, обычно в таких отелях обозначавшую черный ход, но ее не было. Похоже, тот, кто строил здание, решил на этом сэкономить.

— Все-таки надо сходить посмотреть, — сказал один из полицейских, Я быстро двинулся прочь от лестницы, пытаясь по пути открыть все попадавшиеся двери, за которыми не было света. Наконец ручка одной подалась и дверь открылась. Я шмыгнул в номер как раз в тот момент, когда первый полицейский уже поднялся на площадку второго этажа.

В коридоре послышались голоса:

— Так в каком, он сказал, номере?

— В двести первом.

Я прислонился к стене и пытался дышать как можно тише. Потом я вспомнил кое-что и понял, что шляпы у меня на голове нет. Вероятно, она осталась в комнате Симсона вместе с револьвером. Да, Хенсон отлично заманил меня туда. Но только зачем ему это было нужно?

Комната, в которой я находился, была пропитана запахом дешевых духов. Меня чуть не стошнило.

Я закашлялся, и в этот момент у изголовья стоявшей в номере кровати зажегся свет.

Оказывается я был здесь не один!

На кровати лежала девица в прозрачной рубашке. Еще не совсем проснувшись, она приподнялась и стала тереть глаза.

— Тебя очень долго не было, — недовольно сказала она по-немецки. — Мы должны были встретиться в девять часов, и вот уже два часа, как я тебя жду.

Я промолчал.

Тогда она перестала тереть глаза, посмотрела на меня и удивленно спросила уже по-английски, но жутко коверкая слова:

— Кто вам? Что вам от меня ожидаете?

Я хотел было сказать, кто я такой, но что-то сдавило мне горло, и я не издал ни звука.

Между тем шаги в коридоре стихли. Потом послышались возбужденные голоса. Так и есть, они нашли Симсона!

— Это действительно он! — крикнул кто-то. — Да, его внешность совпадает, и на документах из его бумажника стоит фамилия Симсон.

Один из оставшихся снаружи полицейских спросил:

— А что он говорит?

— Он ничего не говорит, он мертв. Кстати, еще теплый. Его убили минут пять-десять назад, если я не ошибаюсь. Эй, позвоните в управление.

В этот момент девица открыла рот, видимо, чтобы закричать.

Я вытащил револьвер и показал ей. Ладонь моя настолько взмокла от пота, что он у меня чуть не выскользнул.

— Тише, Гретхен…

Она задышала, совсем как я. Ее большие груди так и заколыхались под ночной рубашкой, совсем как два белых баллона.

Наконец, видимо, слегка успокоившись, она сказала;

— Похоже, там, в коридоре, полиция? Убийца вы есть. Вы бивать человека. Вы пошли, чтобы спрятаться, сюда.

Чувствуя, как у меня дрожат колени, я прислонился к стене и пробормотал:

— Да, все было именно так.

Теперь она кричать не посмеет.

XII

Шум в коридоре нарастал. Похоже, полицейских становилось там все больше. Видимо, оставшиеся внизу поднялись наверх, чтобы взглянуть на Симсона. Хлопали двери.

Временами звучал голос какого-нибудь жильца:

— Не имеете права! Мы не сделали ничего противозаконного!

На что один из полицейских обязательно говорил:

— Очень сожалею, но никто из отеля до приезда инспектора не выйдет. А как ваша фамилия?

Я ухмыльнулся, услышав, как вдруг прозвучало:

— Джексон. Сэм Джексон.

Находившаяся с ним женщина была на грани истерики:

— Но ведь совершенно невозможно, чтобы нас задержали. Это просто невозможно.

— Никто вас не задерживает. Мы просто хотим задать вам несколько вопросов. А кстати, как случилось, что вы ничего не слышали?

— Нет, мы не слышали ничего, — твердила она.

Я приоткрыл дверь и посмотрел в щелку.

Джексону оказалось около пятидесяти, и он был очень толст. Вот только я могу поспорить на что угодна — никаким Джексоном он не был. Его любовнице — около тридцати, и у нее каштановые волосы. Она так стремительно одевалась, что из-под платья выглядывала комбинация. Как и следовало ожидать, на пальце у нее виднелось обручальное кольцо. Похоже, где-то в провинции существовал ее муж, души не чаявший в преданной жене.

Честно сказать, мне их было жалко, потому что они попали в пренеприятное положение. Прежде чем их отпустят, «Джексонам» придется многое объяснить и ответить на массу вопросов.

Я осторожно прикрыл дверь и обернулся к девице.

— Отсюда убирайтесь! — крикнула она.

Оставаться в этой комнате я не мог, но не мог и выйти из нее. Неизвестно, станут ли полицейские осматривать все комнаты сейчас, но когда приедет Джим, он заставит их это сделать обязательно. Уж он-то проследит, чтобы это было проделано основательно.

Я посмотрел в окно. Поблизости находилась пожарная лестница. Она спускалась в зацементированный дворик. Я подумал, что она вряд ли выдержит мою тяжесть.

Воспользовавшись тем, что я отошел от двери, девица вскочила с кровати и стремительно бросилась к ней. Я нацелил на нее револьвер и укоризненно сказал:

— А вот этого нельзя, либхен!

Она остановилась и, повернувшись ко мне, спросила:

— Вы разговариваете по-немецки?

Я встал между ней и дверью:

— Немного.

Она заговорила по-немецки, но я понял лишь несколько слов.

— Вы лгать, — наконец сказала она по-английски. — Вы только пытаетесь… как говорится… представить симпатичным.

Вдруг до нее дошло, что она стоит передо мной почти голая, и попыталась закрыться руками.

— Так уходить же отсюда. Если придет Ганс, он убьет нас!

Я прижал ухо к двери и прислушался.

Кажется, приехал инспектор. Да, я услышал, как где-то далеко, может быть, этажом ниже, говорит Джим Пурвис:

— Нет, никаких журналистов. Я отлично представляю, что это за птица.

Его голос стал громче. Похоже, он поднимался по лестнице.

— Это просто ужасно! Герман ясно дал понять, что собирается сделать, и вот он так и поступил!

Теперь послышался голос Корка:

— Джим, успокойся. Мы. знаем лишь, что Герман искал Симсона по всему кварталу, и ничего больше.

— Конечно. Вот только теперь Симсон мертв.

Я попытался сообразить, что мне предпринять. Конечно, самым оригинальным было бы сейчас открыть дверь и, выйдя в коридор, приветливо сказать:

— Друзья, вот и я!

Впрочем, если я так сделаю, Пат пропала. Кстати, и я тоже. Присяжные не поверят ни в ее историю, ни в мою. Ее посадят за убийство Кери, а меня за убийство Симсона, a Peг Хенсон и рыжая девица, в течение полугода выдававшая себя за Пат, будут торжествовать.

Судя по голосам, Джим и Корк проследовали к комнате двести один. За ними, конечно же, идет полицейский врач. Возможно, попозже, ввиду серьезности преступления, пожалуют инспектор Греди и помощник прокурора Ховерс.

Когда я подумал об этом, мне стало еще больше жаль этих «Джексонов». Ночь их наслаждения превратилась в ночь неприятностей.

Между тем немка никак не могла придумать, как от меня избавиться. Она подошла ко мне ближе и провела языком по губам, явно стараясь настроить меня на эротический лад.

— Вам не кажется, что я соблазнительна, а?

Продолжая прислушиваться к происходящему в коридоре, я ответил, что она очень даже ничего.

Захихикав, она подошла ко мне вплотную, и я почувствовал, как пахнет ее кожа.

— Может, мы скрасить наш пребывание в этот номер?

Я машинально вытер пот, струившийся у меня по лицу:

— А вы что, не против?

Она еще немного придвинулась. Теперь наши тела почти соприкасались.

— Как вас звать?

— Герман.

Она тихо вскрикнула:

— Но ведь это есть немецкое имя. — Она задышала прерывисто, стараясь показать, будто охвачена страстью. — Ты хочешь, чтобы я сказать, будто тебя нет в этой комната, когда они стучат сюда?

Я попытался сообразить, что она задумала, но происходившее в коридоре сильно меня отвлекло.

Она нежно положила свою правую руку на мою левую и вдруг прижала меня к двери. Я понял, что она ничуть не толстая, просто очень мускулистая. В ее теле, похоже, не было ни грамма жира. Между тем прелестная немка гладила мою руку кончиками пальцев и шептала:

— А потом, когда полиций уйдет, мы стать счастливы…

Ее рука сжала мою правую руку, в которой был пистолет. Для женщины она. оказалась удивительно сильной. В следующую секунду она обругала меня по-немецки и уже было открыла рот, чтобы закричать, но я вовремя погрузил свои пальцы ей в живот. У нее перехватило дыхание. Правда, через секунду, очнувшись, она вцепилась мне в лицо ногтями.

Я отшвырнул ее от себя. Она попыталась ударить меня ногой, целясь в самое уязвимое для мужчины место, но я вовремя увернулся и, поймав ее за пятку, дернул на себя. Тут она опять попыталась закричать, но я заткнул ей рот рукой и поволок в ванную.

Это была поразительная женщина!

Извернувшись, она попыталась ударить меня коленкой и, когда это не получилось, укусила за руку. Кроме всего прочего, она была изворотлива, как угорь.

Оторвав ладонь от ее рта, я отвесил ей пощечину. Голова немки ударилась о стену, и женщина обмякла. — Я затащил ее в ванную и посадил на пол. Потом завязал ей рот одним полотенцем и, разорвав другое, связал ей руки и ноги. Тщательно проверив узлы, я аккуратно положил немку на пол.

К этому времени моя одежда была насквозь пропитана потом. Я вытер его с лица рукавом и вдруг увидел в зеркале над умывальником свое отражение. Вообще-то, на себя я теперь был мало похож. Под глазами синие круги, рот мокрый от пота и крови. Ладно, это еще пустяки, но как я объясню царапины?

Я посмотрел на лежавшую на полу девицу и подумал, что я самый настоящий мерзавец. Она спокойно спала, вот-вот должен был прийти ее любовник, и тут в комнату ввалился я.

Теперь прозрачная рубашка превратилась в лохмотья, да и вид у немки был совсем не жизнерадостный.

Мысленно извинившись перед бедной девушкой, я вернулся в комнату.

Из коридора доносился голос Джима, отдававшего распоряжения осмотреть все комнаты, начиная с тех, которые соседствуют с двести первой.

Сейчас же в конце коридора послышался стук в дверь, сопровождавшийся словами:

— Полиция. Капитан Пурвис. Откройте, мне нужно с вами поговорить.

Обычная в таких случаях процедура.

Я повернул ключ и запер дверь на замок. К сожалению, засова не было. Неторопливо закурив, я заглянул в ванную. Девица уже пришла в себя. Она сверлила меня злобным взглядом и дергала босыми ногами, пытаясь освободиться.

Прикрыв дверь ванной, я подошел к открытому окну. В темноте покрывавший дворик бетон казался очень далеким. Я посмотрел на пожарную лестницу. Она не внушала доверия. Скобы, на которых она держалась, почти выпали из стены.

Сев на подоконник, я быстро сделал несколько затяжек.

Голоса в коридоре приближались. Похоже, они начали с концов коридора и теперь медленно сходились к середине. Голоса Монта не было слышно. Наверняка ему поручили допросить дежурного.

Конечно же, в комнате, где был убит Симсон, не продохнуть от лаборантов, фотографов, дактилоскопистов. Уж эти ничего не упустят. Они найдут и шляпу, и револьвер.

Стараясь совладать с приступом тошноты, я подумал, что теперь знаю, как чувствует себя обычный, так сказать, рядовой убийца. Например, Симсон.

Впервые в моей жизни оказалось, что общество находится по одну сторону, а я — по другую.

Вытянув руку, я попытался ухватиться за лестницу. Почувствовав в руке холод металла, я попробовал нажать на нее. Она выдержала. Это вселило в меня некоторую надежду. Зацепившись другой рукой, я выпрыгнул из окна и повис на лестнице. Чтобы давить на нее не так сильно, я цеплялся за нее только руками, ногами упираясь в стену. Конечно, спускаясь, я порядочно ободрал ладони, но это уже пустяки.

Достигнув первого этажа, я слегка передохнул. Прислушавшись, я определил по голосам, что там ничуть не меньше полицейских, чем на втором. Достаточно одному из них выглянуть в окно, как он меня увидит.

Я стал спускаться дальше.

Дворик был очень маленький. Дверь из него вела в бар «Рекиф». Сейчас эта дверь, наверное, для лучшей вентиляции была открыта.

Я осторожно заглянул в нее и увидел кухню.

Два повара в белых передниках и накрахмаленных колпаках суетились вокруг плиты. Еще один готовил сандвичи и, наконец, четвертый, по виду филиппинец, чистил овощи. Похоже, никто из них не подозревал о переполохе на втором этаже.

Я спрятал в карманы руки, чтобы никто не обратил внимания на выступившую на них кровь, и вошел в кухню. Один из поваров, видимо, возомнив себя героем, схватился за нож, но, увидев, что руки у меня в карманах, опомнился, сделал вид, что занят. Остальные даже не повернули в мою сторону головы. Готовивший сандвичи выпрямился и вдруг, заметив меня, воскликнул:

— Господи, что это с вами случилось?

Я молча вышел из кухни, прошел длинным коридором и, отстранив какого-то парня, вышел в зал. По нему были расставлены пальмы в кадках, а на стенах висело множество картин с видами Гавайских островов.

Почти все столики были заняты. Сидевшие за ними наивные провинциалы с аппетитом ели.

На сцене появилась весьма скромно одетая девица и стала танцевать.

Лавируя между столиками, я шел к выходу, радуясь, что в зале царит полумрак.

У входа я наткнулся на швейцара, конечно же, меня узнавшего:

— Господи, Стон…

Я отстранил его плечом:

— Ну-ка, не путайтесь под ногами.

Заметив, что у меня руки в карманах, швейцар попытался сделать вид, что ничего особенного не случилось, и, отвернувшись, стал смотреть через стеклянную дверь в вестибюль.

Девица, стоявшая в гардеробе, тоже меня узнала и, сделав большие глаза, сказала:

— Посмотрите, еще один фараон. Кстати, улица полна ваших коллег.

Остановившись, я попробовал успокоиться и пробормотал:

— Да я знаю.

Девица между тем продолжала болтать:

— Эй, вы не должны были его так сильно бить.

Я промолчал.

Она не отставала:

— Как только вы выйдете, они вас схватят. Что они могут с вами сделать?

Я посмотрел ей в глаза:

— Жаль тут нет твоего парня. Вы бы получили большое удовольствие.

Она обиженно надула губы и замолчала.

Я выбрал на вешалке показавшуюся мне наиболее подходящей шляпу, сунул девице двадцатидолларовую банкноту и вышел на улицу.

Там было полно полицейских.

Возле входа в отель «Виндинг» толпилась целая куча репортеров, фотографов и просто зевак.

— Простите, — сказал я, случайно толкнув одного из полицейских.

Он даже не взглянул на меня, тем самым упустив верный шанс получить повышение.

Чувствуя, как болят мускулы на спине, рука и голова, я двинулся к толпе зевак. Мне нужно было спрятаться среди людей, чтобы меня не увидел инспектор Греди, как раз выходивший из машины. С ним был помощник комиссара Рейхарда. Они двинулись к отелю, и тут на них набросилась толпа репортеров.

— Нет-нет, — на ходу отвечал Греди. — Нет, я не могу приказать, чтобы вас пустили внутрь.

Я знал, что он очень не любит отменять приказы своих подчиненных.

Сделав еще несколько шагов в гущу толпы, я чуть не столкнулся с невысоким человеком. Это был Абе.

— Тысячи извинений! — сказал он и вдруг застыл с широко открытым ртом.

Таким растерянным он выглядел первый раз за все время, что я его знаю. Быстро схватив журналиста за локоть, я спросил:

— Я тебе когда-нибудь врал?

Он пристально посмотрел мне в глаза:

— Нет.

— Все сведения, которые я тебе давал, оказывались совершенно правдивыми?

— Ну и что?

Тут мне захотелось обернуться и посмотреть, не узнал ли меня кто-нибудь из стоящих сзади, но я не посмел это сделать. Свободной рукой я вытер пот со лба.

— И что? — повторил Абе.

— Я не убивал Симсона…

— Клянешься?

— Клянусь!

— Кто же тогда это сделал?

— Кто-то прятался в его комнате.

— Другими словами, тебя подставили?

— Да, совершенно так же, как и Пат.

— Кто это сделал?

— Я почти уверен, что Peг Хенсон.

Несколько секунд Абе смотрел на меня испытующим взглядом, потом спросил:

— Но зачем Регу Хенсону понадобилось губить тебя и Пат?

— Откуда я знаю?

— Это же бессмысленно.

Я снова вытер пот со лба.

— Это не имеет смысла, но говорю тебе, Peг Хенсон сыграл не последнюю роль в этом деле.

Затылок и спина у меня болели все сильнее. Казалось, даже дыхание причиняет невыносимую боль.

Я быстро сказал:

— Там, наверху, они найдут мой револьвер. Из него ухлопали Симсона. В это время он был смертельно пьян. Но сделал это не я, это сделал напарник Тони Бонелли. Он же, вместе с Тони, похитил у меня револьвер и значок, когда я выходил из дома Кери.

— И ты не горишь желанием добровольно сдаться в руки правосудия?

— Нет.

Абе — очень хороший журналист и настоящий друг. Я стоял спиной к отелю, а он лицом.

— Значит, ты спустился по пожарной лестнице и вышел через бар на нижнем этаже? — спросил он. — Кстати, тебя видели? Узнали?

— Ну конечно.

Он посторонился так, чтобы я мог проскользнуть мимо него.

— Тогда уходи отсюда, и поскорей. Из бара выскочила какая-то девчонка. Сейчас она натравит на тебя всю толпу.

Я проскользнул мимо него и ринулся прочь.

Где-то позади послышался крик девицы:

— Эй, держите его! Он должен быть здесь! Он только что вышел из клуба!

Через несколько секунд началось столпотворение. Один из полицейских догадался включить сирену. Несколько машин никак не могли разъехаться. Потом сирена смолкла, и послышался голос Пурвиса из открытого окна двести первого номера, спросившего, что случилось.

Швейцар закричал, пытаясь объяснить ему, что девица утверждает, будто Стон минуту назад вышел из бара.

— Черт побери! — выругался Джим. — Так хватайте же его немедленно! Эй, все вы внизу, перестаньте валять дурака и попытайтесь его задержать!

Он рассчитывал, что вся толпа кинется меня хватать. А кто-то из полицейских меня, может быть, даже и подстрелит. Вот только все обернулось так, как происходило уже не раз.

Когда в газетах читаешь, как какой-то преступник прошел сквозь цепь полицейских, это отнюдь не выдумка. Я знал, что полицейские уже стараются перекрыть улицу и теперь внимательно разглядывают всех, кто попадает в их поле зрения. Но только видят они тех, кто перед самым их носом.

Я пошел прочь от отеля, расталкивая попадавшихся на моем пути людей. Слава Богу, на улице было достаточно темно. За спиной у меня все еще слышались крики девицы. Небольшая группа полицейских поспешно выскочила из отеля.

Я ускорил шаги и перешел на другую сторону улицы. Как только я ступил на тротуар, загорелся зеленый свет. Рядом со мной притормозило такси. Я мгновенно открыл дверцу и рухнул на сиденье.

— Куда надо, парень? — спросил таксист.

Я назвал первое, что пришло на ум:

— На Пен-стэйшн.

Когда он тронулся с места, одна из патрульных машин пронеслась мимо нас в направлении Пятьдесят четвертой улицы. Сирена ее верещала, как безумная.

Посмотрев ей вслед, шофер бросил:

— Нет, вы только посмотрите! Столько полицейских! Должно быть, случилось что-то из ряда вон.

В это время я пытался отдышаться и, стараясь говорить как можно спокойнее, пробормотал:

— Да, уж конечно.

Он посмотрел в зеркальце над лобовым стеклом, увидел кровавые полосы на моем лице и явно чужую шляпу на голове.

Поперхнувшись, он стал притормаживать.

— Гм, — сказал я. — Может, не надо?

XIII

Сидя на корточках на площадке для игр, я пытался разглядеть, сторожит ли кто-нибудь мою квартиру. В этом положении я находился уже порядочное время. Почти все окна, включая и мое, были темны. Еще бы, ведь сейчас около часа ночи!

Я лизнул ободранный палец. Он почему-то болел сильнее других. Зубы немки довольно глубоко вонзились в него, и, посасывая палец, я радовался, что не являюсь ее любовником. Кроме того, меня знобило, и, если честно, было страшно. Правда, больше всего я боялся за Пат. Похоже, я был единственным человеком во всем городе, который ей верил.

Кстати, у меня имелось преимущество. Я как профессионал знал, как меня будут ловить. Они не упустят даже самый маленький след, учтут любую мелочь. Безусловно, они опросят всех шоферов такси.

Рядом со мной, слегка поскрипывая, покачивались детские качели. Подумав, что пора действовать, я встал и подошел к ограде, отделявшей площадку для игр от остального двора. Я понимал, что сильно рискую, но выхода у меня не оставалось. Я должен был обязательно поговорить с Мирой.

Ограда была высокая, и, чтобы не шуметь, я снял ботинки. Связав шнурки,' я повесил ботинки на шею и с разбегу перепрыгнул ограду. Надев ботинки, я осторожно двинулся вперед и, наконец добравшись до окна, заглянул в него, чтобы узнать, что делается в холле.

Седая привратница была на своем месте и, похоже, читала какую-то книгу. В креслах сидели Жиль и Мак, оба в штатском. Время от времени они поглядывали на входную дверь.

Похоже, я заставил полицию поволноваться. Если даже их заставили караулить возле моей квартиры, значит, на ноги поставили буквально всех.

Забавно, видимо, им нравилось быть детективами.

Я обошел вокруг дома. Маленькая дверца, ведущая в котельную, была не заперта. Я заглянул внутрь и прислушался. Шумел и временами посвистывал мотор.

Миновав котельную, я как можно осторожнее подошел к двери, ведущей в дом. Рядом с ней был грузовой лифт, но я не решился им воспользоваться. Поскольку этажом выше дверь кабинета управляющего выходила как раз к нему. Нет, я стал подниматься по лестнице, стараясь ступать как можно бесшумнее. Перепрыгивая через ограду детской площадки, я задел за что-то острое, и теперь из раны на ноге капала кровь. Рука возле плеча нестерпимо болела. Никогда в жизни я не чувствовал себя так скверно.

Я знал, что квартира Миры Велл на последнем этаже, но не имел представления, какой у нее номер. Кроме того, я не совсем точно представлял, что хочу ей сказать. Вообще-то, если честно, единственное, чего я действительно хотел, это сесть на бетонные ступени и завыть. А потом биться головой об стенку до тех пор, пока это не услышат Жиль и Мак… Уж они мигом докажут свою способность работать детективами…

Я выкинул эти дурные мысли из головы и попытался успокоиться.

На верхнем этаже светила лишь одна маленькая тусклая лампочка. Нет, спать Мира еще не должна, поскольку только что закончила работу. Вот только дома ли она?

Постояв на площадке, я шагнул в коридор. Свет виден лишь под тремя дверьми. Я прислонился ухом к одной и услышал, что внутри спорят двое мужчин. Я прошел к следующей двери, стараясь вспомнить, какие духи у Миры, и вдруг понял, что совершенно не помню. За дверью тихо бормотало радио.

Тогда я подошел к третьей двери и услышал, как за ней какая-то женщина хлопает себя по щекам, очевидно, втирая крем. Нет, это не Мира.

Я вернулся к той двери, за которой слышалось бормотание радио, и тихо постучал. Никакого ответа. Я толкнул дверь, и она открылась. Оставалось только войти.

Мира лежала на кровати в голубом платье, в том, что было на ней, когда мы познакомились.

— Вот это да! — увидев меня, воскликнула она. — Это ты!

Я тихо закрыл за собой дверь и уселся на кровать.

— Ну и ну! — не унималась она. — Я, честное слово, не ожидала увидеть тебя вновь!

— А почему бы и нет?

— Потому что внизу сидят два детектива. — Она пальцем показала на радио. — Потому что все полицейские Нью-Йорка сейчас ловят тебя. Зачем ты это сделал, Герман?

Я мрачно спросил:

— А что такого я натворил?

— Ну, убил Симсона.

— Это сделал не я.

Она внимательно посмотрела на меня:

— Так то, что говорят по радио, — неправда?

— Ну конечно.

Встав, я открыл висевший над умывальником шкафчик. Нужного мне там не было. Тогда я заглянул в шкаф для одежды.

— Если ты ищешь что-нибудь выпить, то там ничего нет. — Она вытащила из прикроватной тумбочки бутылку виски. — Вот что тебе нужно.

Я выдернул пробку и глотнул прямо из горлышка. Да, это было хорошее виски. Плеснув немного на ладонь, я промыл рану на ноге. Почему-то мне казалось, что я вижу кошмарный сон.

Я вспомнил, как спросил тогда у Гинеса: «Сколько выпила Пат?» — «Может, восемь или девять порций». — «Что она пила?» — «Ром».

Я протянул бутылку Мире, и она тоже сделала хороший глоток. Она пила, как мужчина, не запивая водой.

— Ты любишь виски? — спросил я.

— А зачем я его тогда покупаю? — вопросом на вопрос ответила она и опустила застежку молнии, чтобы я смог увидеть ее белоснежную грудь. — Герман, почему ты так на меня смотришь?

— Пытаюсь сообразить, где ты это прячешь.

— Что?

— Краску для волос.

Мира откинула голову на подушку:

— Зачем мне краска для волос?

Я снова сел на кровать и внимательно посмотрел на нее.

Да, теперь я знал, почему у меня было впечатление, будто я ее давно знаю. Оно возникло не потому, что я видел ее уже целый год на месте привратницы в холле.

Да, она довольно высокая женщина, красивая. Фигура у нее почти такая же, как у Пат. Да, ей достаточно лишь перекрасить волосы в рыжий цвет, сделать такую же, как у Пат, прическу, и их будет трудно отличить. Особенно в полутьме бара.

Между тем Мира продолжала играть своей застежкой. Она то опускала ее, то поднимала. Вдруг она опустила ее так низко, что я увидел — под платьем у нее ничего нет, и спросила:

— Почему ты так на меня смотришь?

— А ты не догадываешься?

— Нет.

Я положил руку ей на плечо:

— Ну-ка, перестань баловаться застежкой и скажи мне, каким образом ты достала одежду Пат? Почему ты в течение полугода выдавала себя за нее? Почему ты подкупила Джо Симсона, чтобы он усыпил ее наркотиками? Как ты привезла Пат на квартиру Кери? Почему тебе нужно, чтобы ее приговорили к смертной казни?

У Миры на глазах заблестели слезы. От этого она еще больше стала похожа на Пат.

— Вы действительно потеряли голову, мистер Стон! Вы сошли с ума.

— Ага. Теперь, значит, я стал мистером Стоном?

— Этого захотели вы сами. — По ее щекам катились слезы. — Я оказала вам услугу и спрятала счета за телефонные переговоры вашей жены, из которых было ясно, что она звонила этому Кери. Я отдалась вам. Я пыталась вас утешить. Я даже варила вам кофе. Я сказала, что вернусь и буду снова вам принадлежать… А вы, что вы сделали?

— Вы желаете, чтобы я вам это сказал?

Она схватила меня за руку и положила ее себе на живот. Я сейчас же ее отдернул.

— Так я вам скажу вот что! — вдруг гневно воскликнула она. — Вы настоящий дурак, потому что вбили себе в голову, будто ваша жена самая честная женщина на свете. Она — грязная шлюшка! Ради нее вы совершили столько безумств, даже убили Симсона. Наверное, вы это сделали потому, что он отказался подтвердить, будто ваша жена не убивала Кери. О, я вижу, кроме этого, вы еще и переспали с какой-то девкой! Она хорошо поработала над вашим лицом!

Я подумал, что она могла бы стать неплохой актрисой.

— Хорошо, откуда вы все это знаете?

— Я слушала радио, — всхлипывая, сказала она. — Я слушала его все время с тех пор, как закончила работать. В новостях только и говорили, что о вас.

Я включил радио. Да, пока все сходилось, но все равно я ей не верил.

Мира вцепилась в мою руку:

— Ради всего святого, Герман. Будьте благоразумны. Поймите, ваша жена не стоит того, что вы делаете для нее. Она вас предала.

— Почему вы так думаете?

— Я слышала, как она разговаривала по телефону с Кери.

— А мне казалось, привратницам запрещено подслушивать.

Мира вытерла слезы.

— Я сказала это лишь потому, что рядом был мистер Харпер. Ваша жена звонила Кери, по крайней мере, два раза в день. Я не хочу повторять то, что они друг другу говорили. — Она снова достала бутылку виски и поставила ее на тумбочку. — Безусловно, я вела себя с вами как последняя дурочка. Вы тоже. Если вы не прекратите вести себя как последний дурак, то полиция быстро вычислит ваши следующие ходы и поймает вас. Останьтесь на эту ночь со мной.

Я решил ей подыграть:

— Вы желаете спать с убийцей?

— Вы не убийца, — сказала она немного быстрее, чем следовало, — я… я хочу сказать… вы…

Я ее перебил:

— Откуда же вы можете знать, что я не убивал Симсона? Разве что от Рега…

Мира попыталась ударить меня ногой, да так энергично, что послышался треск разорвавшегося шелка.

— Вон из моей квартиры! Я не потерплю, чтобы меня оскорбляли. Я не знаю, кто такой этот Хенсон.

Она хотела вскочить, но я схватил ее за руку и заставил остаться на кровати.

— А откуда тогда вы знаете его фамилию? По радио о нем говорить не могли, а я назвал лишь имя.

На секунду Мира окаменела, а потом стала с бешеной силой вырываться. Застежка ее платья совсем сползла вниз, обнажая белое тело.

Ах, как она походила на Пат!

Я посмотрел на ее лицо и вдруг подумал, что она походит на Пат как-то по-особенному.

Через секунду мои нервы не выдержали, и я изо всей силы ударил ее по щеке. Хлопок пощечины прозвучал, как выстрел.

Я прорычал:

— Так ты будешь говорить или нет? Ну же, кто ты? Кем тебе приходится Пат? Зачем все это? За что ты так ненавидишь ее? Что она тебе сделала?

Мира так испугалась, что у нее затряслись губы. Теперь она больше не притворялась, а на самом деле боялась меня.

— Не прикасайся ко мне! — закричала она. — Вон отсюда!

Она снова попыталась ударить меня ногой, а когда я отшатнулся, рванулась, да так, что в моих руках осталось лишь ее платье.

Вскочив, она прижалась к стене, вытянув перед собой руки.

Мне показалось, что я в каком-то кошмарном сне. У меня возникло ощущение, что нечто подобное я уже видел.

Я бросился к ней и крикнул:

— Да замолчи!

В этот момент она рывком распахнула дверь и выскочила в коридор совсем голая. Я бросился следом за ней.

В конце коридора была дверь душа. Она влетела туда и захлопнула дверь перед моим носом. Ударив в нее плечом, я обнаружил, что Мира закрылась на задвижку.

Вне себя от ярости я заревел:

— Открой немедленно, ты, исчадие ада!

В этот момент мною владела только одна мысль: «Она знает!» А раз знает, то должна сказать мне.

Тут послышался чей-то голос:

— Нужно вызвать полицию. Этот тип либо пьян, либо сумасшедший.

Я повернулся и увидел, что все двери открыты. Из-за них выглядывали любопытные соседи.

В этот момент со стороны лестничной площадки послышался шум лифта. Полицейские будут здесь раньше, чем я выломаю дверь и заставлю Миру сказать мне правду. Почему-то я не сомневался, что в лифте едут Жиль и Мак. Им очень уж хотелось получить повышение.

Бросив на пол платье Миры, которое я все еще сжимал в руках, я твердым шагом двинулся к грузовому лифту. Никто из соседей не сделал даже попытки меня задержать.

Кабина лифта находилась как раз на этом этаже, что было большой удачей.

Заскочив в кабину, я нажал на кнопку первого этажа, и дверь закрылась. Кабина поехала вниз, а я достал из кармана носовой платок и стал вытирать пот с лица. Мне казалось, что кабина опускается невероятно медленно. Существовала вероятность, что один из полицейских остался сторожить внизу. Я подумал, что тому, кто там меня поджидает, я бы не позавидовал. Да, я решил идти до конца, и тому, кто встанет на моем пути, придется туго.

Теперь я точно знал, что Пат была верной женой и никогда мне не изменяла.

Лифт достиг первого этажа, остановился, и дверца кабины открылась. Перед дверью стоял Жиль. Револьвер в его руке был направлен мне в живот.

— Не пытайтесь сопротивляться, Стон, — официальным тоном сказал он. — Предупреждаю, я буду стрелять.

— Жиль, мне нужно выйти. Не пытайся меня удержать.

— Я буду стрелять, — как треснувшая пластинка, повторил он.

Я медленно пошел на него:

— Это твое право. Ты вооружен и при исполнении служебных обязанностей. Тебе приказали задержать меня любыми средствами. Только постарайся уложить меня с первого выстрела.

Жиль отступил на несколько шагов:

— Послушай меня, Герман…

— Нет, разговаривать с тобой я не буду. Мне нужно уйти.

Пот тек у него по лицу крупными каплями.

Я прекрасно знал, о чем он думал. Он думал о том, что женат и имеет детей, о том, что, если меня задержит, он получит повышение. Он уже прикидывал, на что потратит прибавку к жалованью.

Если сейчас он передо мной спасует, это будет конец его карьеры. И кроме того, нас разделяет слишком маленькое расстояние. Он знал, что если выстрелит, то не промахнется.

Я шел на него, а он медленно отступал к двери холла. Большая капля пота скатилась у него по лицу и упала на воротник рубашки.

— Герман, ради всего святого… — пробормотал он, сделав еще шаг назад, и, наткнувшись на ручку кресла, упал. Падая, он машинально нажал на спусковой крючок. И пуля ушла в потолок. Прежде чем он успел вскочить, я был уже рядом и нанес ему удар в челюсть. Удар был так силен, что он потерял сознание.

Медленно, словно во сне, я посмотрел на свою руку. Костяшки пальцев были разбиты, и с них капала кровь. Я оглянулся. Забившись в угол своего закутка, не сводя с меня округлившихся от ужаса глаз, привратница кричала в телефонную трубку:

— Полиция? На помощь. Здесь Герман Стон!

Я посмотрел на Жиля.

Итак, я заработал еще один минус. Чем же все это кончится? Впрочем, Жилю все равно легче. Его не разыскивают по обвинению в убийстве… Вся его вина в том, что он не сумел воспользоваться ситуацией… Я бы сдался, но что тогда будет с Пат? Нет, я должен попытаться вытащить ее. И пусть за мной гонится хоть вся полиция Нью-Йорка, я сделаю это.

Только нужно торопиться.

Я быстрыми шагами пересек холл и, открыв дверь, вышел в ночь.

XIV

Баня Хаима ничем не отличалась от любой другой. Основную клиентуру составляли подвыпившие люди, желавшие протрезветь и уж потом отправиться домой, чтобы там, продолжая неплохо начатый вечерок, взять и избить ради развлечения жену.

В глубине заведения, за обитой чем-то мягким дверью, в двух маленьких кабинках, разделенных узким коридорчиком, сидели две симпатичные женщины. Они не брезговали ничем и в любой момент были готовы исполнить любое желание клиента.

Была половина пятого утра. Я не пожелал прибегнуть к услугам одной из них. Тогда Хаим отвел меня в пустую кабинку и оставил там. Я лежал в темноте и думал, пытаясь связать воедино все ниточки этой страшно запутанной истории.

Надо признать, удар был подготовлен и нанесен большим мастером своего дела. Что им двигало? Ненависть? Нет, никто не мог ненавидеть меня до такой степени. Ну хорошо, если даже и мог, то уж Пат-то тут при чем? Между прочим, тот, кто все это проделал со мной и Пат, должен был раскошелиться на довольно приличную сумму. Все, что произошло за последние дни, готовилось в течение нескольких месяцев.

Кери, безусловно, был в этом деле только жертвой. Может быть, он и хотел, не зная, что ему уготовано, немного погреть на этом деле руки, но получил лишь пулю в висок. Peг Хенсон и Мира им просто воспользовались.

Зеленая занавеска моей кабинки приподнялась, и заглянул Хаим, высокий, веселый еврей ростом под метр девяносто и весом около центнера:

— Ну, как вы себя чувствуете, Герман?

Я ответил, что вполне приемлемо.

Я провел в парилке полчаса, а потом еще полчаса Хаим мне очень ловко и профессионально делал массаж. Теперь мое полумертвое тело потихоньку оживало.

Хаим зажег в моей кабинке настольную лампу, положил на столик кипу газет, а рядом с ними большой коричневый пакет.

— Почитайте газеты, это будет вам интересно. А чтобы не смотреть на мир мрачно, сначала поешьте.

Поверьте, человек с полным желудком смотрит на мир оптимистичнее, чем с пустым.

Когда-то я очень помог Хаиму. В то время я был еще простым полицейским. Так получилось, что я вовремя предостерег его, помог выйти из дурной компании. Я избавил его также от исправительного дома. Кроме того, я сообщил равину Фельдману обо всем и обещал, что Хаим будет ходить в синагогу. И вот теперь он хозяин заведения. Зарабатывает неплохие деньги. Женился на девушке из своего квартала и каждую субботу носит деньги в банк.

Собственно говоря, он никогда и не был настоящим преступником. Он просто умирал с голоду и был вынужден воровать.

Я вытащил из пакета четыре огромных сандвича и бутылку бурбона. Я набросился на сандвичи — они были просто превосходны. Наевшись, я сказал Хаиму:

— Между прочим, ты жутко рискуешь, укрывая меня. По моему следу идут по крайней мере девятнадцать тысяч полицейских.

Хаим проверил, как работает вентилятор, потом поправил махровое полотенце, обернутое вокруг бедер:

— Будь они прокляты, эти фараоны. Я, конечно, не имею в виду вас. Можете оставаться здесь хоть пятьдесят лет, если вам это нужно. Но, Боже мой, какая суматоха. Газеты, радио, телевидение! Судя по тому, что они говорят, вы самый ловкий человек на свете.

— А что ты об этом думаешь?

— Я уже сказал, что я думаю, — ответил Хаим и бесшумно вышел.

Я сорвал пробку с бутылки и сделал большой глоток. Горло у меня болело, и я чуть не поперхнулся.

Похоже, теперь я чувствовал себя настолько хорошо, что был в состоянии бороться дальше.

То, что я сделал с Жилем, похоже, переполнило чашу их терпения. Журналисты набросились на инспектора Греди, как на начальника Жиля, и теперь ему приходилось несладко.

Развернув одну из газет, я увидел на первой полосе свою фотографию. Хмыкнув, я стал читать:

«Вне себя от горя, Большой Герман, а он действительно был очень хорошим детективом, под влиянием навязчивой идеи хотел вырвать у убитого признание, которое подтвердило бы невиновность Патриции Стон. Между тем совершенно точно установлено, что жена Германа…»

Вся статья была в том же духе.

Я отбросил газету и взял другую. В ней была статья Абе Фитцеля. После нашего короткого разговора он, видимо, поверил в мою невиновность и обратил внимание на некоторые детали. Как я мог пытаться вырвать признание у Симсона, когда он был в невменяемом состоянии? Результаты вскрытия еще не получены, но, без всякого сомнения, Симсон в тот момент, когда в его комнате был Стон, находился без сознания.

Дальше Абе переходил на личные впечатления.

Он писал, что хорошо знаком с миссис Стон и часто бывал у нас в гостях. Он писал, что не может поверить в то, что Пат могла мне изменить…

Будь он здесь, я бы его обнял.

Я снова перечитал статью Абе. Она была короткой и не содержала конкретных фактов, одни лишь предположения и догадки. Но главное, он встал на мою сторону. Кстати, я говорил ему о Реге Хенсоне. Зная Абе, я мог предположить, что он сейчас пытается выяснить о нем все, что возможно. А у Абе знакомств и источников информации больше, чем у пятидесяти полицейских.

Вот только, к сожалению, он единственный, кто написал хоть что-то в мою защиту. Следующая статья представляла собой интервью, взятое каким-то ловкачом у Гретхен. Она наврала ему с три короба.

Она рассказала, что ждала мужа с работы и тут в ее комнату ворвался я.

«Этот человек ворвался в мою комнату. Я спала. Сначала я думала, что это Ганс, но, когда увидела незнакомого мужчину, сильно испугалась. Я смотрела на него во все глаза, и тут кто-то в коридоре сказал, что в одной из комнат убили человека.

Я сказала этому человеку:

— Внизу полиция. Вы убийца. Вы убили человека.

Он вытащил револьвер, наставил его на меня и процедил:

— Да, я убил его…»

Потом, видимо, желая сделать себе рекламу, она рассказала, как я хотел ее оглушить, но она благодаря физической силе и ловкости одолела меня. Каким-то чудом увернувшись, я удрал через окно… Ни больше, ни меньше…

Этот кретин репортер даже не поинтересовался у нее, почему же тогда полиция обнаружила ее в ванной связанной по рукам и ногам. Над статьей была помещена ее фотография.

Тут я неожиданно вспомнил о Мире, и мне стало дурно. Пожалуй, единственным моим оправданием может быть то, что я ее не так уж сильно хотел. То, что у нас с ней произошло, больше походило на изнасилование. Причем жертвой являлся я.

Я сделал еще глоток бурбона и спросил себя, чем же Мира может заниматься в свободное время. Ответа на этот вопрос у меня не было. Продолжая просматривать газеты, я наткнулся на интервью с теми, кто жил в одном доме с Кери. Я перечитал его три раза. Похоже, оно кое-что объясняло.

«Чарльз Свенсон, бывший страховой агент, пенсионер, и его жена, живущие этажом ниже квартиры, где произошло преступление, подтвердили свое первоначальное заявление о том, что миссис Стон была именно той рыжеволосой женщиной, которую они неоднократно видели поднимающейся в квартиру убитого.

Миссис Свенсон заявила:

— Мой муж и я, мы подумали, что, может быть, видели какую-нибудь другую женщину с такими же волосами, такой же походкой, таким же лицом…»

Одна мысль засела у меня в голове. Уж слишком все гладко сходилось, чтобы быть правдой. Все-таки тогда, в комиссариате, старый прохвост немного колебался, прежде чем опознал Пат. А потом ему захотелось попасть в газеты… И его жена, наверно, точно такая же.

«Но потом, еще раз все вспомнив, пришли к выводу, что это была совершенно точно она. Родинку у нее на щеке ни с какой другой не спутаешь…»

И еще они угощали кофе и пирожными полицейского, дежурившего возле квартиры Кери. Они делали все, чтобы быть в курсе дела. Зачем?

Я почувствовал, что начинаю догадываться.

Когда я спросил у Пат, что она делала с зеленым домашним платьем, она мне ответила:

«Я его отдала. Да, теперь я вспомнила — пришла женщина и сказала, что собирает вещи для бедных. Я отдала ей это платье и некоторые другие вещи. Они мне были не нужны.

— Это была мисс Велл?

— Нет, не она. Очень приятная, совсем седая старушка…»

У миссис Свенсон седые волосы и очень приятный вид.

Я обернул вокруг бедер полотенце и, шлепая босыми ногами, отправился в ту кабинку, где стоял телефон. Я набрал номер Абе Фитцеля.

Трубку подняли почти сразу же:

— Миссис Фитцель слушает.

— Это Герман, Ширли.

— Просто великолепно, что ты позвонил! — воскликнула она. — Я так рада, что ты позвонил! Герман, здорово, что ты пытаешься спасти Пат. Тот пройдоха, к которому она ходила на квартиру, лучшего не заслужил. Он, конечно же, вколол ей наркотики. Я не верю, что Пат могла сделать что-то подобное!

Я спросил, откуда она все это знает.

— Она просто молилась на тебя, Герман. Ты был для нее всем. И она была очень счастлива! Поверь, я знаю, поскольку мы подруги, а женщины многое рассказывают друг другу. У нее никогда не было и не могло быть другого мужчины, кроме тебя, Герман!

Я проглотил застрявший в горле комок.

— Ширли, я тебя просто обожаю, и, если мне удастся выкарабкаться из этого дерьма, пришлю тебе букет орхидей. Кстати, твой муж дома? — Я почувствовал, что настроение мое улучшилось.

— Нет, его нет. Он, кажется, поехал что-то узнать насчет Peгa Хенсона.

— Это хорошо. Если Абе позвонит, скажи ему, чтобы он хорошенько разузнал о Свенсонах. Они живут этажом ниже Кери. У меня появилась очень забавная мысль… Скажи Абе, пусть узнает в полиции нравов, не числится ли за ними что-нибудь…

— Да, я передам ему это, как только он мне позвонит.

Положив трубку, я вернулся в свою кабинку.

Теперь мне предстояло вспомнить все что можно о прошлом Пат.

К сожалению, помнил я не так уж много.

Ее прадед, Дэниэль Еган, поселился в Бруклине через несколько лет после того, как кончилась война Севера и Юга. Он был крупным землевладельцем. Около тысяча девятисотого года стал заметной фигурой в Нью-Йорке, но вскоре спился и спустил девять десятых своего состояния.

Пат мне часто говорила; «Если бы прадед занимался делом, а не валял дурака, у Еганов и сейчас было бы полно денег».

Но все получилось по-другому.

Отцу Пат осталось небольшое наследство. Ее мать окончила колледж и приехала в Бруклин из Денвера. Было это во время первой мировой войны. Из родственников со стороны матери у Пат была лишь кузина, которую она никогда не видела.

Они обменивались открытками на Рождество.

Я обнаружил, что вспотел, и вытер лицо полотенцем.

Получается, что я знал о прошлом Пат не так уж мало.

Пат часто говорила, что очень похожа на мать, за исключением цвета волос, который унаследовала от отца. Мать ее была блондинкой.

Кузина, теперь я вспомнил, что ее звали Ирис, была примерно одного возраста с Пат. А Гордоно, где она проживала, не так уж далеко от Денвера.

Я хлебнул еще бурбона.

Отец Пат обанкротился во время великой депрессии, в двадцать девятом. Тогда ей было всего четыре года. В этом же году ее отец и мать погибли в авиационной катастрофе, а ее поместили в пансион для сирот.

Пансион содержался на пожертвования, но его директор, скотина по кличке Плешивый Парк — так его прозвали воспитанники, — заставлял своих подопечных работать не меньше негров на плантациях. Когда Пат исполнилось шестнадцать лет, этот старый козел начал делать ей намеки определенного характера. Тогда она убежала.

Одна из бывших подруг по пансиону приютила ее на время и помогла устроиться на работу. Именно в этот момент на сцене появился я, собственной персоной. Я встал и оделся.

Нет, проводить здесь всю оставшуюся жизнь я не собирался. Меня искала целая куча очень умных полицейских. Они сейчас стучат во множество дверей, нажимают кнопки звонков и опрашивают всех, кто меня хоть немного знает. Через некоторое время они обязательно появятся у Хаима.

Пока меня не поймали, надо во что бы то ни стало повидать Плешивого Парка и просмотреть все сохранившиеся у него документы о Пат и ее родственниках.

Я сунул револьвер в кобуру, раздвинул зеленые занавески и сразу же увидел спешащего к моей кабинке Хаима. Бросив взгляд на его лицо, я все понял. Те, кто за мной гнался, похоже, были близки.

Испуганно оглядываясь, Хаим прошептал:

— Уходите через черный ход. Быстрее. Двое уже вошли в заведение, и мне кажется, они здесь не для того, чтобы помыться.

XV

Пансион для сирот помещался в большом кирпичном доме. Пат показывала его, когда мы проезжали мимо на машине.

— Только взгляну на него, и у меня по коже пробегают мурашки, — однажды сказала она мне. — А что касается Плешивого… о нем лучше не говорить. Честно сказать, мне просто жутко повезло, что я вовремя удрала из этого пансиона.

В розовом свете зари он выглядел не так уж и неприятно.

Я стоял и смотрел на него, а потом послышался приглушенный звон будильника, и в одном из окон первого этажа загорелся свет. Я вышел из-за дерева, за которым прятался, и, миновав чахлый газон, пошел вокруг дома.

Дверь в котельную была закрыта, но окно оказалось не заперто. Проскользнув через него, я спрыгнул на цементный пол. Пахло здесь не очень хорошо, а пол был грязным.

Это был самый настоящий сиротский приют. Сиротам, как правило, суют что подешевле да похуже и не забывают предупредить, чтобы не смели жаловаться.

Пат рассказывала мне, как это делается. А также о том, что Плешивый Парк получал огромное удовольствие, подсматривая за старшими девочками, когда они мылись в бане.

Я нашел лестницу и стал подниматься.

Вот уже слышны детские голоса, только в них мало радости. Еще бы, если учесть, как им живется.

Вскоре я оказался в длинном, тускло освещенном коридоре. Закрывая дверь на лестницу, я увидел девочку лет пятнадцати. Она шла по коридору, заплетая косу. Возможно, это была еще одна Пат, мечтающая убежать. Я спросил у девочки, где можно видеть мистера Парка. В голосе ее совсем не чувствовалось детской непосредственности и живости.

— Не знаю, мистер. Возможно, старый козел уже в часовне, а может, еще спит.

Она пошла дальше по коридору, а я посмотрел ей вслед.

В этот момент послышался звон колокола, и детские голоса стихли.

Я понял, что чувствовала Пат. Мне даже стало несколько жутко. Господи, да быть в этом заведении все равно что отбывать заключение в тюрьме!

Они все делают по колоколу. Встают, едят, молятся — и так все дни напролет. Кроме того, если им уже достаточно лет и к тому же они хороши собой, нужно терпеть приставания плешивого старика.

Я пошел по коридору и вскоре увидел дверь с табличкой: «Мистер Ивар Парк, директор».

Я открыл дверь и неторопливо вошел.

В комнате стоял большой, покрытый зеленым сукном стол и с дюжину жестких кресел. В комнате никого не было, из нее вели две двери. Я открыл одну и обнаружил что-то вроде зала заседаний, посредине которого стоял длинный стол. Закрыв дверь, я посмотрел на стоявшие у стены полки с ящиками, помеченными буквами алфавита.

Документы на Патрицию должны находиться в ящике с буквой «Е», если они вообще есть. Я хотел открыть ящик, но он оказался заперт.

Я подошел к одной из дверей и прислушался. Из-за нее доносился характерный звук скользящей по подбородку бритвы. Я открыл дверь и вошел в комнату. В дальнем ее конце, возле раковины, брился плешивый мужчина лет шестидесяти.

С первого взгляда этот Парк не вызвал у меня никакой симпатии. Я у него, похоже, тоже. Может, это произошло потому, что, увидев меня, он от неожиданности порезался.

Опустив бритву, Парк сказал:

— Не знаю, кто вы и что вам нужно, но прошу немедленно покинуть помещение.

Я закрыл дверь и привалился к ней спиной:

— Вы мистер Ивар Парк?

Он приложил губку к порезу:

— Да, а вы, собственно, кто такой?

— Герман Стон, муж Патриции Еган.

Похоже, это имя ему ничего не сказало:

— Кто, говорите?

— Я муж Патриции Стон.

Парк снова стал бриться:

— Ах, да! Патриция Еган!

Растительности на лице было так мало, что мне захотелось выхватить бритву и слегка помочь ему с бритьем.

— Эта девица не ценила добра, которое для нее делали. Она убежала, кажется, в сороковом году? Стоп, это та, о которой пишут во всех газетах? Она еще убила своего любовника. — Он бросил на меня заинтересованный взгляд: — И вы сказали, что вас зовут…

— Совершенно верно. Герман Стон.

Парк быстро сложил бритву и сунул ее в карман.

— Боже мой, тот самый! Вы убили человека. Надо сказать, Патриция Еган выбрала себе достойную пару. — Прополоскав губку, он вытер с лица остатки мыла. — Ну, так что вам от меня нужно?

Он был не только плешив. Он обладал розовыми щечками и чрезвычайно глупым лицом и, как мне показалось, немного смахивал на Санта Клауса.

Вздохнув, я вынул револьвер.

— Мне нужны сведения.

— О чем?

— Для начала о Реге Хенсоне. Мне кажется, именно он подставил и Пат, и меня. Наверняка он приходил к вам, чтобы узнать о Пат все, что возможно.

А поскольку вы грязный негодяй и к тому же невероятно жадны, то за соответствующее вознаграждение предоставили ему все, что он хотел.

— Вы что, сошли с ума?

Я подошел и врезал ему левой.

Лицо Парка стало похоже на лицо девочки, которую только что выпороли, но правду говорить он не хотел.

— Я вас не понимаю!

Я переложил револьвер из правой руки в левую.

— Похоже, вашу память надо немного освежить.

Он отскочил к стене и весь сжался. Я замахнулся, чтобы ударить его еще раз, но, услышав, как скрипнула дверь, обернулся в ее сторону. На пороге стояла Мира, а рядом с ней Peг Хенсон.

— Наконец, — сказала Мира. — Вы все-таки сюда пришли. Мистер Стон, мы ждали вас здесь со вчерашнего вечера. Вам сказать одну лестную вещь?

— Какую?

— У вас репутация человека действия. Надо сказать, вы действительно жутко активны.

Я покачал головой:

— Ну, не такой уж я активный. По крайней мере, пока все идет не так, как хотелось бы.

— На что вы намекаете?

— Он намекает на то, что пока у него нет возможности отомстить нам за все, — мрачно сказал Peг.

Лицо у Миры стало таким, будто она увидела забавную игрушку.

— Пришлось, конечно, многое вытерпеть, но чтобы получить то, что мне нужно, я бы согласилась и на большее.

Она прошла в глубь комнаты и села на край кровати Парка. Вид у нее был совершенно непринужденный. Она даже закинула ногу на ногу.

— Да, — сказал я, поглядывая на ее обнаженные ноги. — Сейчас вы в своем амплуа. Сегодня утром я пытался его определить, а теперь вижу, что оно со стоит в том, чтобы играть с застежкой молнии да раздеваться при малейшей нужде.

Мира закурила сигарету.

— А мне показалось, что вы были довольны. Кстати, я тоже чувствовала удовлетворение, поскольку все, что мы проделывали, добросовестно записал капитан Пурвис.

Хенсон закрыл дверь в комнату Парка и прислонился к ней спиной.

— Возможно, пару раз мы сработали не совсем чисто, — признался он, — но это только потому, что вы дьявольски быстры. Впрочем, могу сказать, что вы дурак. Вам нужно было не вмешиваться в это дело с Пат и думать только о себе. Тогда бы с вами не произошло того, что произойдет сейчас.

Он неторопливо вытащил из кармана пиджака револьвер. Впрочем, револьвер был и у меня.

— Зачем вам это понадобилось, Peг?

— Ну конечно, ради денег.

Мира с наслаждение выпустила большой клуб дыма.

— Да, теперь он от нас не улизнет, — сказала она. — Что мы с ним сделаем?

— Мне кажется, его нужно успокоить. — Peг посмотрел на Парка: — У вас здесь есть маленькая, совершенно не посещаемая комната?

Парк ответил:

— Таких здесь несколько, но почему нельзя его оставить здесь? Здесь его никто не обнаружит, это уж точно.

— Неплохое предложение, — согласилась с ним Мира.

А Хенсон продолжал так, будто меня здесь вовсе не было:

— Сегодня вечером или завтра утром, когда шум немного поутихнет, я вернусь с Беном или с кем-нибудь другим. Держу пари, какой-нибудь патрульный полицейский жутко обрадуется, обнаружив в одной из оставленных на ночь машин Большого Германа с пулей во лбу.

В руках у него, конечно же, будет револьвер, из которого эта пуля вылетела.

— Неплохо, — улыбнулась Мира.

Тут я сказал:

— Есть одна мелочь, небольшая такая неточность, Peг.

— Какая же?

Я прицелился в него из револьвера:

— Прежде чем готовить жаркое из зайца, его нужно поймать.

Они даже ничего не сказали. Просто иронически смотрели на меня и издевательски улыбались. Правда, Парк был где-то за моей спиной, но уж Миру и Хенсона я видел хорошо.

— И что вы во мне нашли такого забавного? — спросил я.

— Револьвер в вашей руке тот самый, что был у вас в комнате Симсона?

Я покачал головой:

— Я не убивал его, и вы это знаете.

— Ну конечно, — хмыкнул Хенсон. — Вы его не убивали. Это сделал я. Бедняга Симсон! Он признался бы во всем, но мы нашли его первыми.

Он был так напуган после того, как шлепнули Ника Казароса. Вы не ответили, этот револьвер тот самый?

Я почувствовал, как у меня пересохло в горле. Мне вдруг показалось, что револьвер в моей руке несколько легче, чем обычно. Ну конечно же! Оглушив меня, Хенсон, кроме всего прочего, еще и разрядил мой револьвер. Я с таким же успехом мог держать в руке кусок железа. Я решил соврать:

— Вы ошибаетесь. Я его снова зарядил.

Мира сказала:

— Он врет. У него на это не было времени, поскольку ему все время нужно было убегать. Итак, вы теперь, наверно, пожалели, что отказались провести со мной ночь? — Она расхохоталась. — Если бы ты, Peг видел, как я голая бежала по коридору! Да, увидев дверь душевой, я обрадовалась, как никогда в жизни!

Я попытался потянуть время:

— Что вы рассказали полицейским, когда они появились?

— Я им сказала, будто вы признались в убийстве Симсона. Вы сделали это потому, что он не хотел признаваться, что усыпил Пат. Я сказала им, что вы хотели спрятаться в моей комнате, но я протестовала, и тогда вы стали меня избивать. — Рассмеявшись, она продолжила: — Впрочем, на случай, если вы успеете поведать им про краску для волос и будете утверждать, будто я выдавала себя за вашу жену, рассказывала я им это почти обнаженной. Они убедились, что я натуральная блондинка. Видели бы вы, как я не могла справиться с застежкой платья!

Хенсон тоже рассмеялся:

— Ладно, сейчас пора принять решение. У меня осталось не так уж много времени. — Взяв пистолет за дуло, чтобы воспользоваться им как дубинкой, он шагнул ко мне.

Я нажал на спусковой крючок. Сухо щелкнул боек, но выстрела не последовало.

Да, на этот раз меня перехитрили. Честно сказать, я вел себя как полный дилетант. Интересно, что бы сказал Жиль, узнав, что пистолет, с помощью которого я не дал себя задержать, был не заряжен?

В голосе Хенсона звучало торжество:

— Парень, теперь с тобой покончено.

Я отступил назад и вдруг, почувствовав, как кто-то за моей спиной шевельнулся, повернулся к Парку. Лицо его было искажено ненавистью, в руках он держал стул, которым собирался меня ударить.

Я отразил удар рукой, но в этот момент Хенсон ударил меня сзади по голове рукоятью пистолета. Я рухнул на колени. Следующий удар попал в лоб. Кровь потекла у меня по лицу. Уронив пистолет, я все же попытался встать, но в этот момент на меня обрушился чудовищный удар ногой. Корчась от боли, я упал на пол.

— Не шевелись, — приказала Мира. — Тебя уже нет, и так должно быть. Даже не пытайся шевельнуться, глупый, уже мертвый полицейский.

Сказав это, она второй раз ударила меня ногой.

XVI

Я лежал, уткнувшись лицом в грязный ковер, настолько пыльный, что у меня першило в горле.

Господи, никогда я не был так беспомощен. А ведь так просто было отступиться от Пат. Но я не мог этого сделать, просто не мог, хотя бы потому, что сказал ей: «Я сделаю все что угодно, чтобы вернуть тебя домой. Так держись, милая. Ты понимаешь?»

Я приподнял голову и посмотрел на забрызганный* моей кровью ковер. Впрочем, мысленно я все еще был там, с Пат, и видел ее блестевшие, как звезды, и синие, как море, глаза. Пат на меня рассчитывает. Я ей обещал.

Каким-то образом я все же умудрился встать на четвереньки.

— Ты посмотри! — закричала Мира. — Этот мерзавец все-таки пытается встать.

На мою голову обрушился новый удар рукоятью пистолета.

— Может, лучше вышибить ему мозги прямо здесь?

— Нет-нет, только не здесь, — проверещал Парк.

Я вытер кровь, заливавшую мне глаза, и посмотрел на Хенсона.

Похоже, они хотят избежать шума.

Хенсон снова шагнул ко мне и взмахнул револьвером. Чтобы избежать удара, я отшатнулся и ткнул в его сторону ногой. Как ни странно, мой удар попал в цель. Носок моего ботинка угодил ему в пах. Хенсон застонал от боли, а потом прорычал:

— Ах, ты еще сопротивляешься!

Меня здорово шатало, но я все же умудрился встать.

— Тебе придется со мной повозиться, подонок, — сказал я. — Ты даже не представляешь, до какой степени я разозлился.

Хенсон был не очень силен. Он ударил меня сзади и только поэтому свалил. Теперь я стоял к нему лицом, и хотя меня здорово шатало, все же во мне почти девяносто килограммов и я не собирался легко сдаваться.

Очевидно, сообразив, чем это может кончиться, Мира завизжала:

— Прикончи его, Peг!

Хенсон снова замахнулся револьвером.

— Только не здесь, только не здесь, — умолял Парк. — Вы обещали, что не будете никого убивать. И вот уже три трупа…

Кровь заливала мне глаза, и я все время был вынужден вытирать ее рукавом. В очередной раз проведя им по лицу, я посмотрел на Хенсона и увидел по его радостно блеснувшим глазам, что он что-то придумал.

Тогда я посмотрел на Парка. На лице у того было написано недовольство. Еще бы, три трупа, и вот-вот будет четвертый! Похоже, он был не убийцей, а просто дрянным человеком. Пока он не ввязался в эту историю, все его преступления состояли лишь в подглядывании за голенькими девочками и приставании к ним с определенными намерениями.

Я привалился спиной к стене:

— Между прочим, Парк, если вы этого не знаете, то я напомню вам, что в штате Нью-Йорк помощь в совершении преступления карается так же тяжко, как и совершение самого преступления.

Парк задышал, словно тюлень:

— Послушайте, уведите его отсюда. Ведь вы же обещали, что устроите так, будто он покончил с собой. Вы обещали, что оставите его в машине на улице.

Я мрачно сказал:

— Прежде чем готовить жаркое из зайца, его нужно поймать.

Взгляд Хенсона метнулся к стоявшему у изголовья кровати Парка телефону.

Я сказал:

— Ну давай же, парень, позвони своему шефу, может, он даст тебе полезный совет. Скажи ему, что держишь меня за хвост.

Мой револьвер все еще лежал на середине комнаты. Хенсон поднял его и бросил на кровать. Вытащив из кармана патроны, он отдал их Мире:

— Умеешь заряжать?

— Да.

— Тогда займись этим.

Она подошла к кровати и зарядила револьвер.

— А что теперь?

Хенсон облизал губы:

— Ну ладно, ты сам этого хотел, Стон. Ты был прав, нас интересовала только Патриция, и мы ее получили. Зря ты сунулся в это дело.

Оттолкнувшись от стены, я бросился на него и, хотя у меня болело все тело, все же умудрился повалить негодяя на пол.

— Боже мой! — крикнул Хенсон. — Мира, да стреляй же, стреляй скорее!

Я услышал, как сзади злобно выругалась Мира, и, упав на бок, заслонился телом Хенсона, словно щитом. Не переставая его колотить, я посмотрел вверх и увидел, что Мира целится в меня из револьвера, но все еще не решается нажать на спусковой крючок. В этот момент Парк, видимо, решил сбежать и бросился к двери.

На секунду перестав лупить Хенсона, я вытянул ногу, поставил ему подножку, и именно в этот момент Мира стала стрелять. Она выпустила весь барабан и не попала ни в меня, ни в Хенсона. Я посмотрел на Парка и увидел, что у того в груди появилось маленькое кровоточащее отверстие. Колени его подогнулись, и он с размаху сел на пол.

Я нанес Хенсону еще один удар, и тот закричал.

В этот момент в дверь постучали и детский голос спросил:

— Мистер Парк, с вами все в порядке?

Я посмотрел на Парка и увидел, что тот сидит, привалившись спиной к стене. На рубашке его расплывалось пятно крови.

Стук в дверь усилился.

Отбросив Хенсона в сторону, я вскочил. Он тоже не терял времени даром и, поскольку оказался ближе к двери, моментально открыл ее и бросился прочь. Я не погнался за ним, потому что знал, что далеко он в таком состоянии не убежит.

Выглянув из комнаты, я увидел ту самую девочку, которую встретил в холле. Она смотрела на меня округлившимися от страха глазами.

— Я вызову полицию, — наконец сказала она.

— И правильно сделаешь, дорогая. — Отшвырнув пытавшуюся проскочить мимо меня Миру, я закрыл комнату Парка на ключ. Потом повернулся к ней: — Ну что ж, моя блондиночка, — я закатил ей такую пощечину, что она отлетела к стене, — ты давно должна была смыться отсюда. Может, было бы лучше, если бы ты вернулась в Гордоно, штат Колорадо. Теперь тебе придется рассказать все, Ирис.

Мира закрыла рот рукой:

— Как ты меня назвал?

— Я назвал тебя Ирис, поскольку ты единственная родственница Пат. Ты ее кузина из Гордоно. Ну-ка, скажи мне, что ты хотела у нее отнять? Чем таким ценным располагала Пат, что Peг и его банда ухлопали троих человек?

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — пробормотала она.

— Может быть, ты не красила свои волосы в рыжий цвет, может, не выдавала себя за Пат?

— Нет.

— И не была любовницей Кери в течение полугода?

— Да нет же.

— И не ты принесла вещи Пат в квартиру Кери? А потом не ты оставила в баре ее сумочку?

— Нет.

— Может, не ты подделывала телефонные счета, чтобы добиться моей благосклонности? И не пыталась меня соблазнить? Послушай, разве не ты, образно говоря, меня изнасиловала, и все для того, чтобы я забыл данное Пат обещание?

Блондинка, которую я знал как Миру, побледнела:

— Нет, нет! Я пришла к вам только потому, что вы мне нравились!

Я рванул ее платье, и поскольку материя была тонкой, оно порвалось. Она не носила лифчика и поэтому отступила, закрывая грудь руками. На глазах у нее показались слезы. Похоже, она подумала, что сейчас, если она будет молчать, я ее убью.

— Поверьте мне, Герман, — пробормотала она. — Это была не моя идея. Он приехал ко мне в Гордоно и предложил участвовать в этом деле…

Похоже, я чего-то достиг.

Кровь опять залила мне глаза, и, прислонившись к двери, я вытер ее рукавом. Между тем блондинка все пятилась от меня. Вот она поравнялась с Иваром Парком, все еще сидящим, привалившись к стене. Кровь из него так и хлестала.

Я вспомнил о револьвере, брошенном Хенсоном, но было уже поздно. Мира нагнулась и хотела его подобрать, но Парк ее опередил.

— Нет, — сказал он каким-то неживым голосом.

Ирис медленно выпрямилась и сказала ему таким тоном, будто обращалась к маленькому ребенку:

— Ну дай же мне револьвер, Ивар.

— Нет, — покачал головой Парк. Потом он посмотрел на Ирис: — Зачем ты это сделала? Зачем ты стреляла в меня?

— Но, дорогой, я же сделала это случайно. Я не хотела тебя ранить. Умоляю, отдай револьвер. -

Она протянула руку.

Парк прицелился в Ирис.

— Нет! — Кровь из его раны полилась сильнее. — Хенсон и ты, вы сказали мне, что я буду богат. Зачем вы меня обманули?

Блондинка облизнула губы. Что она ему могла предложить?

— Мы еще можем разбогатеть. Остались только ты и я. Нам никто не помешает, кроме Стона. Умоляю тебя, дай мне револьвер.

Наклонившись над ним так, что коснулась своей грудью его лица, она попыталась отобрать револьвер.

— Исчадие ада, — пробормотал Парк и выстрелил три раза.

Блондинка зашаталась, шагнула назад и медленно села на кровать.

— Только не это! — прошептала она. — Только не это.

Я посмотрел на Парка.

Похоже, те усилия, которые он приложил, чтобы нажать три раза на спусковой крючок, его доконали.

Теперь его уже никогда не заинтересуют девочки, ни маленькие, ни большие.

Я вынул у него из руки револьвер, поставил его на предохранитель и подошел к кровати. Ирис дышала хрипло и как-то судорожно. В доме почему-то воцарилась тишина, стук в дверь прекратился, голоса девочек стихли. Где-то далеко завыла полицейская сирена.

— Тебе очень больно, малышка?

Она подняла на меня глаза:

— Да.

— Дай я посмотрю рану и попробую остановить кровь.

— Нет, если я уберу руки, то умру.

Я сел рядом и положил револьвер на подушку.

— Итак, если бы Пат осудили, Ирис?

Ее синие глаза на мгновение вспыхнули и снова померкли. Очевидно, губы у нее пересохли, потому что она их все время облизывала.

Мне она показалась похожей на крысу, попавшую в капкан и ищущую возможность напоследок хоть кого-то укусить.

— Почему бы и нет? — пробормотала она наконец. — Эстакада номер пятнадцать. На полдороге свернуть, направление на восток, в секторе сорок, зона шестьдесят три, Аннекс Гоуванос Ви…

— Это на восток от Мессаджерис Ери? Там, где находится главный промысел?

Она кивнула.

Я еще раз повторил то, что она сказала, чтобы не забыть. Закурив, я сунул сигарету в рот Ирис. Она осторожно сделала несколько затяжек.

— Кроме этого я больше ничего не знаю. Но ты найдешь.

Я осторожно обнял ее за талию.

— Обними меня покрепче, — простонала она. — Мне страшно…

Что я мог ей ответить? Что все мы когда-нибудь умрем? Ей было на это плевать, поскольку она всегда думала только о себе.

— Ты меня ненавидишь? — спросила она.

Стараясь ее хоть немного приободрить, я сказал:

— Нет, я этого чувства не испытываю.

Очень тихо она попросила:

— Тогда докажи это. Поцелуй меня, Герман, прежде чем я умру.

В конце концов, я с ней спал… я даже несколько часов почти любил ее…

Я поцеловал ее. Губы. Ирис жадно прильнули к моим. Оторвав руки от живота, она запустила пальцы одной в мои волосы, а другой схватила с подушки револьвер.

— Не хочу уходить одна, — прохрипела она, прижала дуло к моему виску и нажала на спусковой крючок. Выстрела не последовало.

Я отобрал у нее револьвер и бросил на подушку:

— Я так и думал, что ты попробуешь нанести еще один удар, малышка. Револьвер на предохранителе. Для того чтобы убить человека, надо знать устройство оружия.

Лицо ее исказилось.

— Подонок! Грязный мерзавец, — прошептала она. — Если бы ты не влез в это дело…

В этот момент в моем сердце не было жалости. В этот момент я вспомнил, что она сделала мне и Пат.

Ирис медленно согнулась, потом выпрямилась и упала на кровать. Лежа на спине, она попыталась плюнуть на меня, но не смогла. Последняя судорога пробежала по ее телу, и Ирис умерла.

Вой полицейских сирен приближался.

Похоже, большие охотники нашли свою добычу. Теперь сопротивляться бессмысленно — мой путь окончен. Осталось лишь подождать, когда постучат в дверь.

XVII

Чарльз-стрит совсем не изменилась.

Я смотрел на улицу через зарешеченное окно туалета.

Опять была ночь. По улице прогуливались влюбленные парочки, многие присаживались на скамейки. Когда-то мы гуляли так же — я и Пат.

Я вздохнул.

Там, за освещенными окнами, возвратившиеся домой люди. Они занимаются со своими женами любовью или кормят детей. Там, за этими окнами, маленькие люди. Они ходят на работу, живут с одной и той же женой или с одним и тем же мужем всю жизнь и никогда не читают собственных имен в газетах.

И есть женщины, изменяющие своим мужьям. Это происходит каждый день, круглый год. В отелях, в конторах, в скверах, в трущобах и в шикарных апартаментах… В Нью-Йорке восемь миллионов жителей. Каждый тысячный не может совладать с собственной похотью… Интересно, кому-нибудь когда-нибудь приходила в голову мысль поместить в газете фотографию своей жены с подписью: «Эта женщина никогда не обманывала своего мужа»?

Джим Пурвис вошел в тот момент, когда я натягивал штаны.

— Как дела, старина? — спросил он.

— Не очень, — поморщился я и посмотрел на свое лицо в зеркале над умывальником.

Монте сходил ко мне домой и принес чистую рубашку и кое-что из одежды, чтобы я мог переодеться. Полицейский врач обработал мои ушибы и царапины. Вот только лицо у меня все равно выглядело так, словно его пропустили через мясорубку.

Вошел Абе и стал мыть руки. Он не мог молчать и тараторил еще сильнее, чем обычно. Проходя мимо, он хлопнул меня по спине.

— Джим, получается, что этот упрямый идиот опять выиграл дело?

Джим промолчал. Похоже, он не был в этом уверен.

Я спросил Абе, привел ли он служащего страховой компании.

Вытирая руки, тот сказал:

— Приехали директор и с ним двое служащих. Они привезли с собой столько документов, что можно провести опись всей земельной собственности Бруклина.

— Ты готов? — спросил Джим.

— Да, — ответил я.

После этого мы вошли в кабинет капитана Калвера. Официально я еще находился под арестом, поэтому справа от меня шел Монте, а слева Корк.

В кабинете сидели все те же, кто присутствовал при аресте Пат.

Она тоже была здесь. Я остановился возле нее и положил ей руки на плечи:

— Еще немного терпения, малышка, совсем немного терпения, и мы отправимся домой.

У нее на глазах заблестели слезы:

— В самом деле?

Я нагнулся и поцеловал ее:

— Да, это совершенно точно.

Выпрямившись, я увидел, что розовые щечки помощника прокурора Ховерса еще больше порозовели.

— Действительно, трогательная сцена, — сказал он. — Вот только не могли бы вы предоставить доказательства невиновности в отношении некоторых ваших действий?

Я закурил сигарету и посмотрел на него сквозь огонь зажигалки.

— Вас беспокоит, что вы оказались перед фактами, подтверждающими правдивость моей версии всей этой истории? Только вы, похоже, не можете сообразить, как же их использовать. Хорошо, если вы не все поняли, я помогу вам разобраться.

Ховерс не сказал ни слова.

Я прошел в угол кабинета, где стояли носилки, и приподнял простыню. Под ней лежало тело Ирис. Парни из лаборатории потрудились над ней на славу. С припудренными веснушками и выкрашенными в рыжий цвет волосами она походила на Пат как две капли воды.

Греди сидел в углу кабинета, верхом на стуле, положив руки на его спинку. Похоже, он, как и Джим, не мог до конца поверить, что дело обстояло именно так.

— Ладно, — сказал он. — Пора кончать все это.

Не обращая на него внимания, я спросил у Джима:

— Хенсона задержали?

— Три часа назад, — ответил он.

— У него нашли мой значок?

— Да. — Джим вынул руку из кармана. На ладони у него лежал значок. — Его нашли у Хенсона в кармане вместе с деньгами.

Я понимал, что мне нужно усилить свою позицию любыми способами, и решил позволить себе маленькую ложь:

— Вот и отлично. Чтобы всем было понятно, при чем тут значок, могу сказать, что Хенсон вытащил его у меня в комнате Симсона в отеле «Виндинг».

Перед этим он убил Симсона и оглушил меня.

— А зачем Хенсону было убивать этого Симсона? — спросил Греди.

— Он хотел навесить это убийство на меня, но основная причина в том, что Симсон запаниковал после того, как убил Ника Казароса. Peг знал, что Джо рано или поздно поймают и он признается, что положил наркотик в кока-колу Пат.

— Какой наркотик?

— Ну это уж дело парней из лаборатории. Думаю, они смогут это выяснить. Правда, могу предположить, что наркотик очень редкий и почти не оставляет следов в организме.

Джим рассматривал лежавший у него на ладони значок:

— Ну и что мне с ним делать?

Греди протянул руку:

— Я хотел бы, чтобы эта вещь пока побыла у меня.

Бросив на него угрюмый взгляд, он сказал:

— Продолжай, Герман.

Я почувствовал некоторое облегчение, поскольку он назвал меня Германом, а не детективом Стоном.

— Мистер Майерс здесь? — оглянулся я.

— Я здесь. — Хозяин бара встал из самого дальнего угла.

Я указал рукой на носилки:

— Мистер Майерс, подойдите, посмотрите на эту женщину и скажите, узнаете ли вы ее.

Майерс внимательно посмотрел на лежащий на носилках труп, потом перевел взгляд на Пат:

— Я мог бы поклясться, что на носилках миссис Стон. Это просто невероятно!

Я согласился с ним:

— Это действительно невероятно, но, тем не менее, это так. — Я сказал Эдди Гинесу: — Теперь твоя очередь.

Посмотрев на женщину, Гинес изумленно воскликнул:

— Дьявол побери! Неудивительно, что я принял ее за миссис Стон. Конечно, это та самая женщина, приходившая с Лилом Кери. Но кто же она?

Я объяснил:

— Это некая Ирис Джеймс, кузина Пат, дочь сестры ее матери.

Пат вскочила:

— Моя кузина Ирис?

— Да, она самая. Когда ты ее видела в последний раз?

— Но я ее никогда не видела! Мы изредка посылали друг другу открытки, но никогда не встречались.

Я мрачно сказал:

— Ты видела ее и очень часто, но не узнала, потому что она была Мирой Велл…

Пат удивленно посмотрела на меня:

— Привратница в нашем доме?

— Совершенно точно. Она устроилась на это место, чтобы изучить наши с тобой привычки. Именно поэтому ей удалось так хорошо изображать тебя. Она отлично знала, где ты или я находимся в любой момент.

Сказав это, я повернулся к инспектору Греди:

— А вы… сэр? Кажется, вы мне говорили, что встречали Пат в компании Лила Кери, и не раз?

Греди на труп Ирис смотреть было не нужно. Он видел ее до работы лаборантов и после.

Старик развел руками:

— Получается, она обманула даже меня…

Я смягчился:

— Она обманула не только вас. Хуже всего она поступила с Кери. Парень-то считал, что совершил настоящий подвиг, отбив у известного и очень крутого детектива жену, а на самом деле играл в любовь с неизвестной женщиной, только и мечтающей его ухлопать. Кери должен был умереть, да так, чтобы Пат приговорили к смертной казни. Так было задумано. — Окурок обжег мне пальцы, и, прежде чем его выбросить, я прикурил от него следующую сигарету. — Произошло то, что обычно происходит со многими преступниками, они считали себя жутко хитрыми.

Поскольку Пат была замужем за мной, просто убить ее они побоялись. И вдруг у них возникла гениальная идея. Они устроили все наилучшим образом. Я должен был поверить, что Пат мне изменила и потом в ярости от того, что ее бросил любовник, убила его. Они рассчитывали, что, узнав об этом, я возненавижу Пат и даже не подумаю расследовать это дело. Действительно, им почти удалось… — Я сделал глубокую затяжку, потом продолжил, не спуская глаз с инспектора Греди: — Весь этот день вы пытались придумать причину, по которой было совершено преступление. Теперь я ее знаю и могу вам сказать. Эта история началась не так уж давно. Один из присутствующих здесь людей, роясь в старых бумагах, наткнулся на золотую жилу. Самое досадное было в том, что эта жила принадлежала не ему…

— А кому же?

— Ну конечно же, Пат. Во всяком случае, она единственная имела на нее права. Тогда этот человек нашел Ивара Парка, директора пансиона, в котором воспитывалась Пат, и они вместе, просмотрев ее бумаги, обнаружили, что у моей жены есть кузина. Она оказалась ее единственной родственницей. Задуманная афера требовала приличных денег. Им пришлось привлечь Peгa Хенсона, и он согласился финансировать это предприятие. Кто-то из них слетал в Гордоно, чтобы предложить Ирис участвовать в игре. Я думаю, долго уговаривать ее не пришлось. Она прилетела в Нью-Йорк, устроилась в наш дом привратницей и через полгода, изучив наши привычки, стала выдавать себя за Пат. Все это было сделано ради случившегося позавчера вечером. Позавчера вечером все было готово. Симсон усыпил Пат, а находившаяся в баре очень приятная старая дама помогла вывести ее на улицу и усадить в машину. После этого мою жену увезли на квартиру Кери…

Пат взволнованно сказала:

— Да, я помню, я сейчас вспомнила… после кока-колы я как-то обессилела, и одна старушка…

Я закончил за нее:

— Она повела тебя подышать свежим воздухом. Кстати, ты не узнаешь ее среди тех, кто здесь присутствует?

Пат внимательно осмотрела всех, кто был в кабинете.

— Ну конечно, я узнаю ее. Вот она. — Пат удивленно пробормотала: — Но ведь именно этой старушке я отдала свои старые вещи.

— Миссис Свенсон!

Гордо задрав подбородок, она вскочила и заявила:

— Милочка, вы жестоко ошибаетесь! Я пришла сюда только потому, что хотела быть вместе со своим мужем…

Я перебил ее:

— Ну конечно! Вот только сделали вы это по приказу капитана Пурвиса! Кстати, ваш муж нам действительно очень нужен.

— Но почему? — спросил Свенсон.

— Да потому, что вы — убийца. Это именно вы обнаружили золотую жилу, это вы влезли по пожарной лестнице, чтобы убить Кери, и вы же первым подняли тревогу… — Подскочив к Свенсону, я схватил его за грудки и заставил встать: — Встаньте и признавайтесь, мерзкая тварь! Я могу вытерпеть все что угодно, но когда представлю, что вы сделали с Пат, мне хочется вышибить вам мозги. Она была абсолютно голая, потому что так должно было быть по сценарию. И когда вы ее раздели, то не смогли удержаться… и доставили себе удовольствие… — Я стукнул его головой о стену. — Ты изнасиловал ее, пока она была без сознания. — Пат закрыла лицо руками. — Кто еще, кроме тебя, мог предупредить Хенсона, что я поступил не так, как вы ожидали, а решил защищать Пат? Именно потому ты за мной и следил в тот вечер, когда на Томас-стрит я попросил Ника Казароса найти Симсона.

— Это бред, — пробормотал Свенсон.

— Нет, не бред, — вмешался Абе. — Я навел о вас справки. Вы пять раз привлекались к ответственности по обвинению в сутенерстве. Кстати, именно благодаря своей профессии вы и познакомились с Регом Хэнсоном.

Миссис Свенсон застонала.

— Присутствует ли здесь представитель страховой компании? — спросил я.

Встал среднего роста худощавый человек.

Абе познакомил нас:

— Мистер Морис — детектив Стон.

Мы пожали друг другу руки.

— Знаете ли вы Свенсона? — спросил я у него.

— Но только не под этим именем, — ответил Морис. — В те времена, когда он работал у нас, его фамилия была Стерлинг. Мы уволили его два года назад, потому что наш инспектор обнаружил в отчетах приписки.

Я потушил сигарету:

— Можно ли задать вам один вопрос, мистер Морис?

— Безусловно.

— Вы произвели проверку земельной собственности, о которой вам говорил Абе?

— Да, проверка произведена. Четверо моих служащих затратили на нее целый день.

— Так что же означает: эстакада номер пятнадцать, на полдороге поворот на восток, в секторе сорок, зона шестьдесят три, Аннекс Гоуванос Ви?

— Это касается участка земли площадью полгектара. Это место, на котором расположены основные строения одной компании.

— И кому он принадлежит?

Мистер Морис усмехнулся:

— Честно сказать, я не могу назвать владельца.

— По какой причине?

— Потому что он неизвестен. Я говорю о настоящем владельце земли. Я сам лично просмотрел все акты продажи и могу сообщить, что вследствие ошибки, вкравшейся в запись в тысяча восемьсот семьдесят девятом году, собственность, о которой мы сейчас говорим, на самом деле не принадлежит тому, кто до сего момента считал ее своей.

— Значит, эта земля принадлежит семейству Еган?

— Безусловно. Вне всякого сомнения.

— А во сколько оценивается этот участок?

Мистер Морис откровенно рассмеялся:

— Трудно сказать, мистер Стон. Но наша фирма была бы счастлива иметь своим клиентом наследника Егана. Могу заверить, что мы не пожалеем усилий, чтобы он получил все, что ему причитается.

— Почему?

— Так получилось, что некая компания построила на участке, на самом деле принадлежащем не ей, а наследникам Егана, строения, оцениваемые по меньшей мере в пять миллионов.

Я повернулся к инспектору Греди;

— Ну, теперь вы все поняли?

— Похоже, понял, — признался старик. — Они хотели уничтожить Пат, чтобы ее права перешли к Ирис. — Посмотрев на мой значок, он протянул его мне.

Я сунул его в карман:

— Благодарю вас, сэр. — Повернувшись к Пат, я осторожно взял ее за руку. — Ну а теперь, любимая, давай уйдем отсюда.

Джим запротестовал:

— Но, Герман, мы еще должны задать кучу вопросов.

Я попытался ответить на них заранее:

— Хорошо, я скажу. Ника Казароса убил Симсон. А его, в свою очередь, прикончил Хенсон. Парка ухлопала Ирис. Правда, сделала она это нечаянно, поскольку целилась в меня. Не вызывает сомнения также, что Кери убил Свенсон, и он же подстроил все так, чтобы убийцей посчитали Пат.

Послушай, чего ты от меня еще хочешь? Может, мне завернуть все эти сведения в пакет, перевязать голубой ленточкой и опустить тебе в карман?

Джим засмеялся:

— Ну хорошо, Герман, можешь идти. Я думаю, мы тут справимся без тебя.

Мы с Пат вышли из комиссариата. Пахло весной.

Когда мы спустились по лестнице, я увидел, что Пат плачет.

— Забудь об этом, любовь моя. Давай сделаем вид, что ничего не произошло.

Сказав это, я отошел на несколько шагов, а потом снова приблизился. Сняв шляпу, я произнес:

— Добрый вечер, малютка!

Глаза Пат заблестели.

— Вот как, полицейский! Привет, дружок!

Я нежно поцеловал ее, и этого пока было достаточно, поскольку мы знали, что любим друг друга.

А потом нам ничего больше не оставалось, как сесть в машину и отправиться домой.


Миссис убийца

на главную | моя полка | | Миссис убийца |     цвет текста   цвет фона   размер шрифта   сохранить книгу

Текст книги загружен, загружаются изображения
Всего проголосовало: 1
Средний рейтинг 5.0 из 5



Оцените эту книгу