Землю давно затопили густые летние сумерки, но на верхушках облачных башен еще мягко дотлевали искорки заката. Где-то у горизонта перемигивались зарницы дальней грозы, красновато вычерчивались силуэты туч, но грома слышно не было. Журчала вода, орали лягушки, занудили комары – самые обычные звуки встречающей ночь дикой природы. Но басовитый рокот все-таки пробился сквозь них – медленно нарастающий, мерный, явно непохожий на гром. Под облаками разворачивался взлетевший с военного аэродрома «Ил», свистел турбинами, брал курс на юг, уходил в подоблачную темноту.

Из густой травы за пульсирующим красным огоньком следил человек в потертой куртке, заляпанной зелеными и коричневыми пятнами камуфляжа. Даже на таком расстоянии он мог бы рассказать о чувствах и мыслях тех, кто уносился ввысь и вдаль в толстом дюралевом брюхе. Полсотни, не меньше, молодых ребят летели на встречу с войной – для большинства первой, для кого-то, не дай Бог, и последней, об этом они тоже думали и не скрывали своих чувств. Александр чувствовал их волнение и испуг, страх перед неизвестностью. Это явно не ветераны-омоновцы, летящие в очередную «командировку».

«А вот интересно, у „бородатых“ такие способности есть или нет? – подумалось вдруг. – Есть, наверное, что-то свое, хорошо хоть не занялись этим... Вот тогда бы мы красным умылись по маковку. И так-то хватило...» Ночное небо ушло куда-то в сторону, вместо сумерек в памяти всплыло бешеное горное солнце.

... В узкой тени остатка стены недавно разрушенного дома сидели серо-желтые от пыли люди и жадно глотали горячий воздух. Воздуха не хватало на всех, ребра пытались прорвать выгоревшее «хэбэ», скинуть бронежилет вместе со всеми магазинами и гранатами, открыть белесому небу судорожно всхлипывающие легкие – дышать, дышать!.. Даже для тренированного, но родившегося на равнине молодого парня высокогорье – не лучшее место для забега на сто метров. Бежать пришлось гораздо дальше, причем не по прямой. Пулеметчику со склона горы их прыжки и зигзаги могли бы показаться забавными, но не попал ведь! Это сейчас главное. А легкие успокоятся, им не впервой.

Первым отдышался невысокий узкоглазый крепыш, перепоясанный поверх бронежилета длинной пулеметной лентой.

– Ну что, влипли, – все-таки пришлось прерваться на вдох, – или еще нет? И откуда он,...такая, долбит?!

Остальные прислушались. Пулемет молчал, но незаметно выбраться из-за стены явно не удалось бы.

– Не разводи пар, Миша, и без того дышать трудно. Не привык еще? – откликнулся кто-то от другого края стены.

– Тихо вы, дайте командиру подумать.

Все замолчали. Командир сидел, закрыв глаза, дышал спокойно и размеренно, словно решил вздремнуть в свободную минутку. На загоревшем до кирпичного цвета лице выделялись два белесых шрама. Молчание затягивалось. Минута, другая, третья... Разведчики начали беспокоиться. Александр, сидевший ближе всех, дотянулся до скрытого брезентом плеча и слегка потряс:

– Товарищ капитан, вы не ранены?

– Нет, все нормально. – Командир так и не приоткрыл глаза. – Кулиев, надень на ствол каску и подними над стеной. Только сам вслед за ней не сунься.

Крепыш с пулеметными лентами снял с головы горячий стальной колпак в матерчатом чехле, аккуратно приладил к стволу своего пулемета, оглянулся на капитана – тот все так же сидел с закрытыми глазами, – и приподнял оружие. Над головами звонко продолбило, посыпалась каменная крошка, солдат убрал каску.

– Этот сойдет, – в голосе капитана слышалось такое удовольствие, словно он выбрал спелый арбуз в груде безнадежно зеленых. – А теперь по моей команде то же самое, но еще одну каску сбоку, из-за угла.

Разведчики насторожились. Мало им пулеметчика, так еще...

– Готовы? Товсь... давай!

Долбящая струя свинца и стали, и почти не различимый в грохоте одинокий выстрел. Каска со звоном летит в пыль – та, что высунулась из-за угла.

– Так, нормально. – Капитан открыл глаза. – Больше сюрпризов не будет. Саша, подствольник заряжен? Сядь на корточки лицом к стене. По команде поднимешься, двести перед тобой и чуть слева на склоне дерево, под ним куст – бей туда, добавишь автоматом. Кулиев, твоя цель – влево вперед четыреста, над лощинкой обломок скалы, постарайся накрыть обе стороны, бей длинной с рассеиванием. Главное, чтобы не высунулся. Остальные – выпрыгиваем влево. Дальше и чуть вниз – сарай, за ним под кустами канава, нам туда. На бегу огонь по лощине слева. Всем ясно? К бою... вперед!!!

Александр вскочил, бесконечно длинную долю секунды искал взглядом дерево и наконец выстрелил. Одновременно с мощным хлопком гранатомета рядом зарокотал «пэкаэм» Мишки.

Смотреть, где тот булыжник и лощинка и накрыл ли их пулемет, было некогда: главное – поймать на пляшущую мушку куст и удерживать трясущийся автомат, чтобы не вело в сторону. Граната взорвалась чуть дальше, чем надо бы, а перезаряжать нет времени...

Кулиев, как потом оказалось, зацепил-таки снайпера, разбил и винтовку и прицел, но то ли стрелок уполз, оставив бурые пятна, то ли его утащили. Пулеметчик лежал в окопчике между кустом и деревом, уткнув заросшее черной бородой лицо в самодельный приклад. Спина была пробита осколками гранаты, несколько пуль попали в плечо. В лощине нашли еще два трупа, из-под маскировочных курток виднелись черные рубашки. Судя по следам, были и другие, и их нужно было опять гнать по горам, пока они не бросят оружие или точно так же не упадут на землю, которую не поделили два братских советских народа...

Уже внизу Александр подошел к командиру и задал вопрос, на который пыталась себе ответить вся разведгруппа:

– Товарищ капитан, как вам удалось их тогда засечь? Пулеметчика – ладно, он по нам стрелял, а снайпера? Чутье?

– Чутье, – совершенно серьезно ответил капитан, затягиваясь «беломориной». – Ты, кстати, их тоже мог бы почувствовать. Только опыт нужен, ну и чуть-чуть умения.

– А это сложно? Товарищ капитан, а других вы этому научить можете?!

– Не могу, Саша, не могу. Может быть, научишься сам, а может, тебя научат. Другому чему – могу, но и то не всех. Кулиева, например, и учить не стоит, не получится у него – по крайней мере, я не научу. Другие, может, и смогли бы. -

В голосе командира послышалась не то печаль, не то зависть.

* * *

...Кавказские горы растаяли в российских сумерках. Точнее, в ночи – пока Александр бродил по прошлому, «транспортник» исчез за облаками, да и на самих облаках вместо заката заблестел лунный свет.

Капитан действительно кое-чему научил сержанта-разведчика. Потом эта наука пригодилась не раз и не два – и в горах, и «на гражданке». И в другом оказался прав – позже нашлись те, кто научил еще большему.

Александр улыбнулся, вспомнив первую встречу. Эффектно, ничего не скажешь: ночью, на лошадях... Поездка по городу верхом, ноющие с непривычки ноги, романтика! Впрочем, теперь он и сам в такой ситуации предпочел бы коня, а не «Мерседес». Тем более, что через узкие проулочки между домишками прошлого века «крутая тачка» попросту не пролезет, а мотоцикл разбудит всех окрестных старушек...

* * *

В сенях было темно и пахло мышами. Тонкая полоска света обозначила контур двери, лучик выбивался из замочной скважины, подсвечивал ручку. После сегодняшних приключений, сильно напоминавших голливудскую постановку в исполнении деревенской самодеятельности, за дверью вполне можно было увидеть хоть дубовый стол с древними фолиантами и филином, восседающим на человеческом черепе, хоть прокуренную комнату с десятком хмурых и небритых, некогда интеллигентных личностей, с «калашниковым» на раскладушке и бутылками по углам.

Помещение приятно удивило. Книги на полках вполне современные, половина названий и авторов знакома, на старом резном столе – новенький компьютер, на подоконнике – самовар... увы, не старинный, а электрический. Вместо бородатого старца – мужчина лет пятидесяти, оторвавшийся от клавиатуры только через несколько секунд после появления гостя.

– Приехал-таки? Ну заходи, Саша, заходи, не стой на пороге. Не удивляйся, что сразу на «ты», можешь точно так же и по имени – Олег, и все. Да ты заходи, присаживайся, разговор долгий.

Сначала Александр никак не мог понять, что его настораживает в этом радушном хозяине. Мужик как мужик, глядит спокойно, лицо чуть морщинистое, обветренное, усы подстрижены, как у одного отставного политика-генерала, и такая же шевелюра с густой проседью. Лицо нормальное, одежда нормальная, только вот человек какой-то не такой. И почему-то вспоминается бывший командир.

– Что-то беспокоит? Ну так задавай вопросы, ты ведь именно для этого сюда приехал. Да садись ты! Чаю хочешь?

Назвавшийся Олегом шагнул к самовару, и тут до Александра дошло. Человек в комнате был, и в то же время его не было!

То есть и пол под ногами скрипел, и тень на стену падала, и обои через него не просвечивали – а все-таки не чувствовалось, что рядом есть живой человек. Александр попробовал посмотреть «внутренним зрением», которому в свое время научился у капитана – нет человека! Самовар горячий есть, вода из него в чашку льется, а человека рядом глаза видят, а безошибочное до этого чутье – нет. Дела-а-а...

Хозяин обернулся, поймал удивленный взгляд. Нахмурился, не понимая, и вдруг рассмеялся.

– Ах, вот в чем дело! – Александр даже отшатнулся – настолько внезапным было «появление». – Не знал, если честно, что ты это так воспринимаешь. Люди обычно не реагируют.

Вопросов стало еще больше, и далеко не все – приятные. Если «люди» – отдельно, то кто перед ним? И за кого здесь принимают его, Александра?

Олег вздохнул. Похоже, умел читать мысли. Впрочем, не исключено и то, что у приходящих сюда впервые людей (или нелюдей?) мысли не отличались разнообразием. «Сейчас он начнет мне задвигать про избранную расу, какое-нибудь предначертание или пришельцев», – подумал Александр. С сектантами и просто обчитавшимися всего подряд полусумасшедшими сталкиваться приходилось, но в сочетании с только что продемонстрированными способностями и, в конце концов, разъезжающими по ночному городу всадниками – впервые. От мистики и людей, организованно ею занимающихся, хорошего обычно бывало мало. Впрочем, на очередное «Белое Братство» тоже не слишком похоже.

– Саша, давай договоримся: я тебя не прошу верить, а ты не удивляешься и не считаешь меня психопатом. Просто представь себе, что мы обсуждаем одну интересную теорию. Что ты слышал о древнем народе? Не о скифах или сарматах, а о тех, кого так и называли – Древний Народ?

* * *

После того разговора мир стал намного сложнее. Не оказалось избранной расы, оказалась просто другая. Древняя. Обладавшая не совсем обычными для человека свойствами. Растворившаяся в европейских (и не только) народах. Собирающая своих по капле – капле того, что сами они называли Древней Кровью. Отличающая «своих» по смутным, иногда ошибочным признакам: дремлющим и неожиданно раскрывающимся способностям, незаметным для посторонних чертам лица... Олегу пришлось чуть ли не по потолку ходить, доказывая свою правоту. В конце концов опытный в беседах мудрец Древних чисто по-человечески махнул на все рукой и отправил оппонента спать в соседнюю комнату – наутро обоим на работу идти. Предложил заглянуть в субботу, если возникнут новые вопросы и желание воспринимать ответы.

Вопросы возникли раньше, но Александр, как ни бился, не мог найти дом. Маршрут запомнил, ориентиры совпадали – например, нависающая над дорогой газовая труба, об которую чуть не расшиб голову, проезжая верхом. Даже следы копыт отыскались – а вот дома не было. Не знали никакого Олега и вообще кого-то похожего и старушки на лавочках, поначалу принявшие рыскающего и высматривающего молодца в пятнистой куртке за бандита или воровского «наводчика». Впрочем, после предъявления «книжечки» с фотографией (пропуска в НИИ, но этого бабушки явно не разглядели) отношение явно переменилось, и Александр узнал много интересного – от сведений о соседях, сдающих квартиру подозрительного вида «кавказцам», до цен на самогон. Вот только Олега все равно никто не мог припомнить. Это пахло откровенной чертовщиной и добавило вопросов, а также уважения к своему новому знакомому.

В субботу на том же самом месте дом оказался. Причем рядом с лавочкой, на которой сидели старушки, приветливо кивнувшие «следователю» и тут же зашептавшиеся за его спиной. Оставалось только предположить, что в молодости (да и сейчас по случаю) старушки отправлялись на Лысую гору в компании с Древними.

Олег стоял на пороге и добродушно усмехался.

– Заходи... разведчик. Вот когда окончательно станешь одним из нас – найдешь в любое время. А на старушек не косись – они просто смотрят, но не видят. В старину на Руси это называлось «отвод глаз». Вот отсюда и легенды о невидимых дворцах и прочем. А на самом-то деле все довольно просто, сам научишься. Если захочешь, конечно.

Разговор вернулся к тому же, на чем закончился:

– А для чего вам именно я, если и кровь у меня не самая чистая, и способностей не намного больше?

Олег помрачнел, помолчал немного, словно раздумывал, говорить или нет. Потом решился.

– Потому что ты умеешь то, что не умею, например, я. А может, и умею, но хуже. Этого умения когда-то Древним и не хватило – может быть, к счастью. Но сейчас, Саша, оно нужно больше, чем знание традиций или целительство. Я не сказал тебе прошлый раз...

Александр напрягся. Знакомое предчувствие – словно ствол в спину. Кажется, он догадался, какого человеческого умения не хватало Древним. Спросил одними глазами, но Олег понял.

– Да. Война. Нам нужны воины – не солдаты, не пушечное

мясо, но все-таки те, кто может...

– Людей?!

– Ты же видишь, обычным людям мы можем просто внушить, что нас нет. Хуже, Саша. Нас самих. Точнее, таких же, как мы... и не только. У нас всегда были свои, не слишком известные людям враги. Впрочем, и с людьми они обычно не церемонились, даже с теми, кто им помогал. И сейчас, похоже, наших сил не хватит – по крайней мере тех из нас, кто не надеется остаться в стороне.

Слова, слова... сколько есть на свете хороших и нужных слов, особенно если надо уговорить кого-то кинуться на злобного врага.

– Однажды наш взвод обстреляли из той же деревни, откуда за неделю до этого мы вывозили больных детей и женщин. Оказалось, пришли бородатые «агитаторы» и рассказали, что на самом-то деле всех увезенных злые русские солдаты отправили в Россию то ли как заложников, то ли вообще для опытов... Не обижайся, Олег, но я навоевался на всю оставшуюся жизнь. И надеюсь, что все-таки отвоевался. К тому же – за кого или против кого мне воевать? На чьей стороне? Кто из вас Темный, кто Светлый? – уж извини, но к первым не хочется, а в Светлые Витязи не гожусь. Грешен, понимаешь ли...

Собеседник неожиданно улыбнулся, попытался бороться с улыбкой – но проиграл и расхохотался во все горло. Отдышался он только через пару минут.

– Н-ну, Александр, от тебя-то не ожидал. Ну ладно юноши бледные с глазами горящими, для них раз Древний Народ – так эльфы, Вечная Битва Света и Тьмы... Тоже начитался?!! Нашел святых и безгрешных... Ты своего командира помнишь?

Вопросы взвились в голове и разлетелись. Остался только один, и Олег кивнул в ответ.

Через пару месяцев Александр поехал в соседнюю область. Деревня, которую ему указали, оказалась самой обычной – не горсткой затерянных в лесу срубов и не покинутой людьми грудой развалин. Серебристая башня водокачки, стадо коров, грохочущий по улице «Кировец»... Постучал в окошко нужного дома. Никого. Толкнул калитку – та с пронзительным визгом распахнулась. Из-за дома выглянул седой старик:

– Кого надо?

– Николай Иванович здесь живет?

– Здесь, здесь, где ж мне еще жить. Заходи, не стой на пороге, – старик подошел к Александру. Всосал табачный дым из короткой трубки, оглядел гостя с головы до ног. – Откуда приехал-то?

– Из Желтогорска, я должен...

– Олег, значит, прислал, – не столько спросил, сколько подтвердил дед и снова приложился к чубуку. – Небось в воины тебя готовит? Зря это он, ну да ладно. Буду учить... если все выдержишь. Городской или деревенский?

– Городской.

– Эт хуже. Ну, тогда пошли на первый урок. Скидай свой мешок, во-он там под сараем лопата. Как тебя звать? Фамилия мне пока без разницы, только имя.

– Александр.

– Шурик, значит. А меня зови Иванычем, вся деревня так. Ну, пошли, Шурик, на огород. Яблоки любишь?

На кого угодно был похож этот старик, только не на могучего и мудрого наставника воинов Древнего Народа. По крайней мере такого, каким себе представлял будущего Учителя сам Александр. По рассказам Олега выходило, что этот Иваныч мог бы при желании раскидать пяток бывших разведчиков или навсегда упокоить хоть графа Дракулу, хоть Фредди Крюгера – даже обоих сразу. «Внутреннее зрение» показывало самого обычного деревенского старика – аура не исчезала, как у Олега, и не светилась ровно и ярко, как у виденных до этого воинов Древних...

Иваныч с кряхтением прошел вперед, наклонился за лопатой. Внезапно, без всякого предупреждения или хоть разворота, кинул ее в сторону Александра – тот едва успел перехватить.

– Молодец, Шурик, – из-под седых бровей сверкнули озорные глаза. – Небось, в десанте служил или еще где?... А простым казаться – это посложнее, чем исчезать. Еще сложнее простым быть, но этому я тебя не научу. Чему другому – посмотрим. Наша Кровь в тебе хороша, да и сам ты ей помог. Думаю, и обучишься, и испытания пройдешь. Будет у Олега в кругу новый воин. Пошли, в земле-матушке покопаешься. Заодно расскажешь, что на душе накипело. Честно говори, не бойся, не обидишь. У нас друг от друга не таятся – сам увидишь, почему. А прежде всего расскажи, чем тебе наш народ не нравится.

Александр опешил. Об этом он никому... даже себе... Иваныч расхохотался:

– Эх, молодежь!.. Все-то вы у нас особенные, все, что с вами, то впервые в мире! Думаешь, кому-то из нас легко поначалу было? Выйди на улицу, любую бабу спроси, как легко рожать – так то младенца! А ты самого себя, считай, заново рожаешь, взрослого, со своей готовой душой. Мало кто сейчас Древним рождается, все больше становятся. Может, оно и неправильно, но что ж делать? Пошли, а то стемнеет скоро.

* * *

Обучение он прошел и испытания выдержал, но в Воинское Братство вступить отказался. Не стал настоящим Древним. Не остался обычным человеком. Одиночка. Так даже было удобнее – до тех пор, пока в душу не вгрызалась непонятная тоска.

И сейчас он тоже был один, никого вокруг. За грядой дальних холмов светилось зарево города, с разных сторон перемигивались огоньки деревень и дачных поселков – до ближайших было несколько километров. Сюда Александр приезжал расслабиться, отдохнуть от своей двойной (или даже тройной) жизни. Хоть немного побыть с самим собой – ну, и с природой.

Этого ему не хватало ни на Юге, ни в городе – степь с ковылем и полынью, деревья вдоль реки и птичий хор в ветвях на рассвете. Говорили, что у каждого Древнего должно быть

свое место, чистое во всех отношениях и спокойное – что ж, вполне возможно, именно «свое» он здесь и нашел. А может быть, просто хотел отдохнуть по-человечески. Здесь всегда было спокойно.

Но не сегодня. Почему-то нормального отдыха не получалось. Переливы грозового пламени на горизонте... они всегда завораживали. Трава, деревья, животные – все вокруг спокойны, не нужно быть Древним, чтобы это понять. На всякий случай проверил «защитную сеть», оберегающую от незримого вмешательства – мало ли что, всякого успел насмотреться и наслушаться. Все чисто. Листья шелестят, комары пищат, лягушки надрываются – что же не так?

Все-таки гроза! Эх-мать, хваленый разведчик с хваленой же наблюдательностью, глаза и уши хоть армии, хоть Древнего народа! Только сейчас дошло.

Второй час нагромождение облаков плавно ползло к востоку, но пару минут назад словно взбесилось. Не проходило и пяти секунд – и черные глыбы на миг вырисовывались на фоне зарева, умиравшего в судорогах, чтобы через несколько мгновений вспыхнуть вновь. Лихорадочно метались километровые столбы пламени – ослепляя бело-голубым из-под туч, просвечивая зловеще-багровым – и все это без гула и ударов, сосредоточено и молчаливо...

Никогда не боялся грозы, а вот теперь захотелось отвернуться, спрятаться, не видеть этого мрачного буйства. От мерцающих громад шли холодные колючие волны, извивающиеся огненные удавы гипнотизировали, притягивали взгляд... Неладно тут что-то. Нервишки не из слабых, да и для дрожи вроде бы причин нет – на таком-то расстоянии,

что и гром не доходит. А страх все накатывал и накатывал, словно ледяной прибой.

Минута, другая, пять, десять... Ну-ка, стой! Почему это они бьют в одну точку?!! Впрочем, «точка» может быть чуть ли не полкилометра диаметром, точнее отсюда не определишь, но все-таки: тучи уползают – а вот место, к которому они тянут свои жгучие щупальца, остается прежним. Словно небо решило выжечь дотла в чем-то провинившийся кусок земли. Или что-то высасывает из туч этот огонь...

Александр попробовал мысленно сосредоточиться на месте, выбранном мишенью для грозы. По спине ударило холодом и жутью, по глазам – как ледяной плетью! Отблески зарева превратились в гневный взгляд, высматривающий наглеца – сейчас одно из огненных щупалец метнется сюда, дотянется, испепелит. Уже чувствовалась нарастающая мощь, вот-вот она прорвется... Врешь, не возьмешь! Сил не хватит, далеко!

Кто-то на горизонте словно понял то же самое, и огненный взгляд отступил.

...Разведчик медленно приходил в себя. Однако! Или ему пора к психиатру, или там что-то есть. Или было и ушло. Или не что-то, а кто-то. Иначе все, кто его учил – начиная с командира – заразные психи, хотя таких и не бывает. И вообще все это бред и галлюцинации, все Древние, новые и сверхновые. Однако весь опыт и чувства свидетельствовали как раз о другом. А раз так, то нечего на облака попусту смотреть – пора делом заняться.

Разведка есть разведка – если нужны сведения о снежном человеке, виденном у деревни Забубеновка, разведчик должен точно выяснить и в срок доложить, кого приняли за йети: сбежавшую из зоопарка гориллу, зашедшего из тайги медведя или тракториста из этой же деревни, после недельного запоя посиневшего, заросшего и ревущего дурным голосом. Александр засек направление, наметил ориентиры, чтобы уточнить на рассвете. Расстояние не определишь, но полосу поисков это даст. А что искать – выжженную глину, обугленное дерево?

Сотня ударов подряд не дала бы даже задымиться столетнему дубу – только головешки разлетелись бы. Ни одно существо, ни живое, ни, кстати, призрачное – с ними Александру тоже доводилось уже драться – не устоит перед потоками плазмы, бьющей вдоль «канала» молнии.

Гроза утихала, уползала дальше, уже «обычная», бросавшая молнии лениво, изредка, в беспорядке – уставшая, выжатая, выдоившая огненное молоко. Вот только кто мог подойник подставить?

В сущности, в снайперской точности молний не было ничего удивительного – Древний Народ научился притягивать их задолго до Ломоносова, Рихмана и Франклина. Но никто из известных Александру умельцев не занимался этим и не собирался заниматься в ближайшее время. Да и умения на только что виденный фейерверк не хватило бы – все-таки не одна-две «искорки», а чуть ли не половина грозового фронта. Рассуждения, впрочем можно пока отложить. И даже нужно, иначе привлечешь к себе внимание. Мало ли что ТАМ за нежить, до сих пор мурашки по спине. Лучше предоставить разведданные (а не разведдомыслы) тому же Олегу. Ему с потусторонней жутью привычнее – она его зачастую сама боится. Если может, конечно.

...Солнце, пробившее лучами утреннюю дымку, увидело фигуру с зеленым горбом рюкзака, спешащую через поле к станции электрички. А с запада плыли новые ряды туч, и под ними смутной цветной полоской светилась первая радуга наступающего дня. Она становилась все выше и выше, загибалась аркой – и под эту арку с дробным перестуком покатились вагоны, проскальзывая между скрывающими город холмами. С аэродрома взлетел очередной «борт», набирал высоту, уходя от приближавшегося грозового фронта.

– Это ты, Саша, молодец. – Голос Олега был если не радостным, то уж довольным точно. – Это ты вовремя там оказался, прямо как в рекламе: «В нужное время в нужном месте»... Так, а куда же я ее положил?! Давненько не доставал, все по памяти, по памяти...

С треском и шорохом на пол рухнула груда книг и тетрадей, по комнате пронеслась пыльная волна. Раскопки в книжном шкафу. Древность. Солидный и благообразный мудрец, встретивший Александра на пороге, сейчас был похож на взъерошенного пса, раскапывающего забытую косточку. Косточка потерялась или вообще сама собой переползла на другое место.

К ногам скользнул очередной фолиант. Александр осторожно поднял увесистый томик. Ничего себе, книжечка! «О видениях духовных», позапрошлый век, «Санкт-Петербургъ». Чего только не найдешь в поисках нужного... А, кстати, что нужно?

– Вот она! – Олег вытянул из шкафа продолговатый рулон бумаги, стряхнул засохшего таракана. – Ну-с, попрошу к столу!

Бумага с легким похрустыванием развернулась и оказалась картой окрестностей города. Не столь уж древней – всего-то двадцать лет как издана. В уголке даже штамп сохранился: «Для служебного пользования». Разноцветные значки разбежались по полям, по лесам... особо плотно они собрались на холмах около города. На военные обозначения не слишком похоже. На геологические – тоже.

– Не обращай внимания, это все дела давно минувших дней. – Хозяин карты, как всегда, угадал мысли. – Где это ты ночевал?

Александр достал из стаканчика карандаш, присмотрелся и поставил крохотный кружок севернее города. Тут же из ящика стола была извлечена офицерская линейка с транспортиром.

От кружка по карте наискось пролегла карандашная линия. На ее пути попались дом отдыха, речной островок, поселок, гряда холмов...

– Где-то здесь. Не ближе этого острова, даже подальше, пожалуй. Грома не слышно было.

Карандаш перешел к Олегу, тот отчеркнул часть линии. Потом

снова провел две линии – от кружка по обе стороны первой.

– Это у нас поправочка на все огрехи наблюдения... С запасом даже, но проверить все надо. Особенно меня интересует вот этот район. – Карандаш метнулся к холмам и обвел их широким пунктирным овалом. В этот овал попали два странных значка, расположившихся рядом с основной линией. – Здесь когда-то не самое приятное место было. Может быть, кто-то решил старое вспомнить, а может, и само вылезло.

– А что это вообще такое? Сколько не думал – непонятно. Вроде бы и ты меня учил нечисть распознавать, и после... не знаю. Просто не могу вспомнить.

– Ты знаешь, ведь я, старый склеротик, тоже. Ни разу с таким не встречался. Иначе сразу бы сказал: «Ага, это у нас был бармаглот пупырчатый! Осиновым колом его, и все нормально!» Вообще-то двух одинаковых случаев в этом деле почти не бывает – разве что кто-то умудрится на те же грабли дважды наступить. Догадки у меня есть, а вот узнать точно – это для тебя и Володи работа. Сегодня вечером свободен?

– Занят. А почему именно с Владимиром?

Олег посмотрел с лукавым «ленинским» прищуром.

– А почему бы и не с ним? Знаю, знаю, недолюбливаете вы друг друга. Зря, но это уж сами разбирайтесь. Пока что вам будет задача: не позже чем через два дня прочесать эти

холмы. Ничего не найдете – тоже результат. Но вот чует моя седая... скажем так, спина, что все-таки именно там. На остальные участки не отвлекайтесь, туда другие пойдут.

– Может, и мне с ними?

– Не надейся, пойдешь с Володей, и еще с его компанией. Вдвоем вы там и за неделю не управитесь, да и мало ли что.

В других местах без тебя пока обойдутся, а здесь, если я еще что-то понимаю, потребуется твое чутье. Ты теперь это место найдешь быстрее других, узнаешь его лучше и точнее. И вообще, у нас сейчас ни одного ведуна отвлечь нельзя, а ты хоть и молодой, но хотя бы человеческий опыт в таких делах есть. Поэтому в драки не лезь, великого воина из себя не строй, сейчас твое дело – узнать и вернуться. Поэтому компания тебе будет еще и для прикрытия. Так что звони Владимиру и договаривайся, когда и где встречаетесь. Я его сегодня еще увижу, суть дела объясню. Еще вопросы есть?

– Есть. Что там было раньше и когда именно? Что это вообще за значок?

– Раньше... Раньше там было много чего. Когда-то текла река, а еще раньше было море. А века три-четыре назад – раскольничий скит. А век назад в этом месте зарезали друг друга три брата. Просто так – подрались, схватились за ножи – и насмерть. Как тебе нравится такая легенда? Мне тоже никак не нравится. А по соседству каждый год, даже засушливый, грибы растут – хоть косой коси! И ни одного съедобного при этом, одни поганки. О чем это говорит?

– Не знаю.

– И я пока не знаю. И никто не знает. А если кто знает, тот не говорит. Вот только место это все пытаются стороной обходить, даже кабаны. Но кому-то надо было в самую

серединку.

– Это... кто-то из Древних?

– Из наших – нет, я бы точно знал, – Олег нахмурился, усы нервно зашевелились. – Понимаю, что ты сейчас думаешь, но... вряд ли и другая сторона стала бы лезть в подобные

дела. Нагадить на нашей земле они могут и по-другому, да и не это главное. Пока что никто не связывался с такими делами только для войны. Рискованно – и себя обнаружишь, и с тем, что натворил, не справишься. Так только люди могут, и то... – не договорил, задумался. В глазах мелькнул грозный огонек. – Может быть, и люди, хотя до сих пор за ними таких умений не наблюдалось. Вот только этого нам не хватало – если всякая местная самодеятельность начнет себе из проклятых мест Места Силы создавать... Так что иди и смотри. А пока можешь не думать, как бы на часы поглядеть – беги, а то на свидание опоздаешь.

– Олег, от тебя вообще мысли скрыть можно?!.

– Можно. Особенно если не поправлять левый рукав и не пытаться дотянуться до дома своей подруги горящим внутренним взглядом. Слушай, я все понимаю, любовь и прочее, но про маскировку-то не забывай! И вообще сегодня ходи осторожнее. Не помешает после такой ночи.

* * *

Автобус раскачивало и било на ухабах. При каждом толчке мешки и сумки пассажиров пытались поменяться местами с хозяевами, а из корзинки сидевшей впереди старушки слышался многоголосый писк. Цыплятам явно не нравилась такая поездка. То же самое могли о себе сказать молодые парни, занявшие задние сидения. Особенно это было заметно по лицам двоих – того, что был чуть постарше остальных, и брюнета в пятнистой куртке. Оба не отрывали взгляда от пейзажа за окнами, но глядели так, словно автобус ехал по бесконечной помойке.

Скрежет, лязг, отчаянное рычание, потом облегченное пофыркивание – старый «ПАЗик» перевалил через гребень холма и покатился вниз, к деревне. Сначала из-под колес испуганно взлетали не то воробьи, не то жаворонки, затем с отчаянным кудахтанием выскочили две курицы и наконец на центральной площади автобус выгнал из лужи несколько гусей. Дверь несколько секунд шипела в раздумьях, но все-таки решила выпустить ошалевшее от поездки содержимое салона.

Старушка с цыплятами выгружалась долго, в несколько попыток, попеременно благодаря шофера и проклиная свое старое здоровье и врачей райцентра. Вслед за ней потянулись все остальные.

– Ну, пошли! – парни взвалили на плечи рюкзаки, защелкали пряжками широких поясов, достали продолговатые брезентовые чехлы.

– На рыбалку, ребята? – поинтересовался водитель. – Сейчас, говорят, судак по ночам на резку хорошо берет.

– А где именно? – откликнулся тот, что постарше. – Ближе к Белогорскому или у оврагов?

– У оврагов, только чуть подальше. Как меловую осыпь пройдете, так с галечника и бросайте, – шофер оживился, чуя родственную рыбацкую душу. – Мелочь для резки ловите по траве. Малявочница есть? А то могу поделиться своей старой, недорого отдам.

– Спасибо, земляк, все свое. Лучше подскажи, как на овраги удобнее пройти. Вдоль реки долго, а через холмы ни разу не ходили еще.

– Вот как выйдете к холмам, там две дороги будут – вдоль леса и по гребню...

Один из брезентовых чехлов задел край двери. Глухо звякнул металл. Разговорчивый водитель осекся. Потом, видимо, решил, что не его дело, какими удочками будут рыбачить и кого ловить, и продолжил:

– По гребню точно не собьетесь, там на Трех Братьях только один овраг обойти придется по лесу, но можно и напрямую, тропа есть, увидите...

Странные пассажиры пошли по пыльной главной улице на дальнюю окраину деревни. Шофер вылез из автобуса, захлопнул дверцу и посмотрел вслед. Пошел было в сторону магазинчика, остановился, призадумался. Прислушался. Удивленно оглянулся на удаляющиеся рюкзаки – по деревне чужаки идут, и хоть бы одна шавка из-под ворот выскочила! И не лает никто из-за заборов. Даже старая карга баба Фрося сидит на лавочке и не ворчит на пришлых, что, мол, шатаются тут, а потом поясница болит. Непонятный народ какой-то, ну их... Впрочем, за проезд оплатили, и все, можно забыть.

Так и случилось. Когда открылась дверь магазинчика, водитель думал только о холодном «Жигулевском». Спроси его, кого привез, о парнях с рюкзаками и не вспомнил бы.

...За деревней начался подъем, солнышко припекало, спина под рюкзаком сразу взмокла. Пыль, пыль, пыль из-под шагающих сапог... из-под ботинок, если быть точным. Перед глазами качается рюкзак, сзади слышится тяжелое дыхание. Слабовата молодежь, однако. Тут еще можно подниматься спокойно, без лишних усилий. Можно пока не думать ни о чем. Это даже лучше. Иначе начнешь думать о вчерашнем. «Прости, Саша, я тебя люблю, но родителей я люблю больше...» Да, и намного. Это было заметно. Проклятые способности, чертова настороженность – превращаешься в ходячий детектор лжи! На базаре это хорошо, а не в разговоре с невестой... Теперь уже, скорее всего, бывшей невестой. Лучше бы этого не видеть. Не видеть, как спокойно она это говорит, как полыхнули чувства, когда предложил идти с ним... И не видеть разницу между тем, как она говорит о тебе как о «хорошем, честном, добром» – и как о «кормильце семьи». «Ты знаешь, я не могу носить нашу обувь...»

Сам виноват. Привык быть честным и говорить с честными. А как будешь врать, когда все вокруг сразу же видят твои чувства, маскируй их или нет? Вон Владимир впереди вышагивает, слова не скажет – если не по делу. И так все ясно. Прав был Олег, прав, после всего с людьми жить все труднее будет... Ну вот, уже сам себя человеком не считаю. А кто я – волк? Завыть сейчас было бы в самый раз.

Рюкзак впереди начал разворачиваться. Сейчас этот весь из себя великий воин что-нибудь как скажет...

– Слушай, я не знаю, что у тебя вчера было, но попробуй это из себя не выпускать, ладно? От твоей злости сейчас трава сохнуть начнет. Мне твои красные всплески весь обзор перекрывают. Давай делом займемся, а чувства потом выпустишь... разведка.

И ведь придраться даже не к чему, опять прав. Постоянно прав. Идеально. Рыцарь без страха и упрека, великий борец с Тьмой во всех разновидностях. Включая бородатую. Хорошо хоть не ввернул: «Вот у нас под Кандагаром однажды...» Бывало с ним такое раньше. Может, и сейчас бывает, только без меня, где-нибудь только при своих «орлах». Любит наш герой свысока посмотреть, любит. Все мы не без греха, впрочем. Уважать его есть за что, только вот давайте я это по собственному желанию делать буду. Ну вот какого идола Олег не мог с кем-нибудь другим послать? Ладно, займемся делом. Вот как раз и полоса наша начинается, во-он от тех кустиков. Ниже тут вряд ли молния ударила бы, все ровное, голое и низкое. И ничего не чувствуется – степь да степь кругом...

– Ну что, чуешь что-нибудь? – рюкзак опять повернулся боком.

– Здесь вряд ли. Давай выше пройдем. С вершины степную полосу посмотрим, там выжженное пятно должно бы остаться.

– Дельно. Пошли.

Пошли. Дошли до вершины, Владимир достал из кармана рюкзака бинокль, махнул остальным.

– Привал, рюкзаки не снимать!.. Сам посмотришь или я?

– Давай лучше ты, а я без него. Верхним зрением.

Верхнее зрение – это как чутье у собаки, когда она ловит тончайшие остатки запахов. Степь стала далекой, огромной и разноцветной. Деревня внизу мерцала и переливалась, каждый ее житель добавлял свой оттенок и постоянно менял его.

На дороге медленно остывал и исчезал след. Местами на придорожной траве багровели язычки невидимого пламени – ай как стыдно-то, прав ведь вояка! Все равно что идти с колокольчиком на шее и еще знаки расставлять: «Здесь был Саша». Остается только надеяться, что больше на это смотреть некому. Чужим, по крайней мере. Так, а теперь отметим свою полосу. Во-о-он там около реки сидел... островок... значит, где-то в этом направлении.

Ничего. Ничего особенного, по крайней мере. Обычная жизнь. Обычные смерти: чуть поодаль мелькнула черная искорка, взлетел коршун с трепыхающимся тельцем в лапах. Самое потустороннее и противоестественное явление – ручеек голубоватых сполохов вдоль линии стальных опор, опять какая-то мелкая нежить у ЛЭП пасется. На деревенском кладбище все спокойно. Как и положено нормальному погосту, место когда-то было освящено и с тех пор никакой идиот на нем ни кошек ни резал, ни кресты не переворачивал. «Тихо-мирненько спят покойнички – удивительная благодать» – кто же это пел?

А скоро начнутся другие песни. «Кто ищет – тот всегда найдет»... вот только не на свою ли голову? За спиной – холмы, лес, и что-то там точно есть. Угадал Олег. Или знал.

– Владимир! – бинокль опустился. – Нам дальше по дороге и в лес.

– Подъем! Попрыгали дальше! – ребята поднялись, оторвали от земли рюкзаки. – Точно по дороге? Значит, пойдем без нее.

Спорить не хотелось. Все так же грело солнце, но спине было совсем не жарко. Постепенно под куртку, под кожу, в душу забиралась давешняя ночная жуть. Не короткой вспышкой-встречей, а всерьез и, похоже, надолго. Где-то впереди, среди деревьев, лежал черный клубок. Колючий такой, с очень острыми иглами.

На опушке небольшой отряд остановился. Достали и собрали оружие, проверили, зарядили. Это – против людей, если потребуется. Против нечисти и нежити пули не помогут. Даже короткий меч, который повесил себе на пояс Владимир, может не справиться, хоть и заговоренный, и с серебряной насечкой на клинке. Мелочь отпугнет, а против серьезного противника – не оружие. Конечно, если используется сам по себе. Каждый в отряде знал, как воспользоваться таким клинком и как обойтись без него. Если не можешь справиться с нежитью своими силами, то зачастую не помогут ни железо, ни серебро.

Взмах руки из стороны в сторону – разошлись редкой цепью. Еще взмах – зашелестели кусты. Зяблик, с интересом рассматривавший людей с ветки кряжистого дубка, завертел головой. Пискнул испуганно, взлетел и поспешил убраться подальше от непонятного. Люди на кого-то охотились, но не по-человечески, а по-звериному. Они не топотали, не хрустели ветками, не разговаривали – исчезли среди леса, затерялись в нем, только шорох сухого листа иногда выдавал их продвижение. Раньше в этом лесу так ходили только волки и забредавшие из деревни кошки.

Александр скользил между ветвями, нащупывал ботинком землю

– с носка на пятку, с носка на пятку, сдвинуть, не попасть на сухой сучок, с носка на пятку... В лесу разведчику ходить сложнее, чем по степи или городу. Хуже опавшей листвы и веток, пожалуй, только осыпающиеся горы – там не только зашумишь камешками, но и сам за ними запросто отправишься.

Не привык ходить волчьим шагом – держи ноги, через пару сотен метров начнут отваливаться. При любой спортивной форме, хоть у атлета, хоть у гимнаста. У гимнаста чуть позже.

Черный клубок колол все больнее, но где же он залег? Хорошо, что потусторонняя жуть теперь чувствовалась слабее – занялся конкретным делом, подобрал нервы. Взгляд перебегал по деревьям, шарил по траве слева и справа – пока никаких следов огня. И чутье подсказывает то же самое. Лес беспокоится, что-то его недавно встревожило, но это «что-то» не здесь. А где? Дальше, наверное. И скорее всего, правее. Если просто прочесывать весь массив, это не на один день работы. Тем более что полоса поиска уходит дальше вдоль холмов и расширяется, там вообще километр поперек и не меньше семи вдоль...

Справа краем глаза уловил шевеление, через секунду показался один из парней Владимира, махнул рукой. Что-то нашли.

Среди леса стоял расколотый молнией клен. Уголь с верхних сучьев еще не осыпался, не размылся дождями. Около трещины темнело влажное пятно сока, вились мошки. Прикоснувшись к стволу, можно было почувствовать отголосок боли дерева – небо ужалило недавно, клен еще не пришел в себя после удара и не начал постепенно затягивать страшную рану. Но других воспоминаний живая древесина не хранила. Молния была обычной, вслепую нашарившей ствол повыше. По крайней мере, большего сказать было нельзя. Или не хватало опыта, чтобы разглядеть то, что видели привыкшие общаться с лесом бывалые Древние. Александр убрал руки с коры и обернулся:

– Владимир, как ты дума... – и осекся, увидев глаза стоявших рядом. Вопрос, ожидание, надежда. Его не проверяли и позвали не для уточнения. Все ждали его ответа, его решения. Они что, сами ничего не почувствовали?

Мозг обожгла догадка: да они же просто не привыкли все узнавать сами! Распознать врага, заметить удар, нанести ответный, скрыть следы – это их дело, в этом они мастера величайшие. Если им говорят, кого искать или что сделать – сделают лучше всех. А сейчас для них именно он, Александр, не принесший клятв и не прошедший посвящения – тот, кто узнает, почувствует и подскажет. Разведчик. Ведун. Настоящих ведунов здесь нет, а без них они... просто воины. Со всеми способностями и чутьем Древних – солдаты. Всех сокрушим – только покажите, где и кого. Проведите разведку и растолкуйте маневр. Можем и сами, но лучше, если кто-то более умелый. И они правы – только какой из него умелец?

Какой уж есть, видно. Интересно, в каком случае Олег говорил правду: когда сказал, что он нужен Древним как воин, или когда посылал сюда вместо ведуна? Выясним... когда вернемся. А сейчас смотрят, ждут ответа и совета. Нехорошо ребят подводить. Еще хуже, если сомневаться будут, туда ли идем, то ли делаем, что надо. Придется быть тем, кем назначили... вот древний хрыч, это ж сколько теперь ответственности!

– Здесь чисто. Видно, одна из случайных, в начале или конце той же грозы. Давай правее, нам, похоже, туда.

Неизвестно, почему, но после этих слов сам почувствовал, что оказался прав. Именно правее, недалеко отсюда, километра полтора. На поляне.

– Куда именно, знаешь? – в голосе Владимира не было иронии. – Показывай направление, мы за тобой.

По лесу прокатилась заливистая птичья трель. Вторая. И еще одна – сигнал для тех, кто еще не подошел. Догонят по дороге, заодно по сторонам и за спиной у остальных посмотрят, нет ли кого и не слишком ли наследили.

Пошли. Вышли на тропинку, пересекли – и опять через кусты и ветки. Так было лучше. Так не отделяешь себя от леса, не идешь через него, а двигаешься в нем. И чувствуешь то же, что и он. Лесу не нравился черный клубок, нарушавший спокойствие, а странные люди, не похожие на людей по своим повадкам и чувствам, могли убрать мешающее. Если бы лес мог, он бы расчистил прямую дорогу, чтобы дошли быстрее. Впрочем, пришельцы, ставшие его частью, в дорогах почему-то не нуждались.

За деревьями мелькнуло яркое пятно, потом стволы расступились, и внезапно открылось огромное небо и туманная полоска горизонта. Гребень холма, а дальше – обрыв, река и степная равнина за ней. И никаких ожогов на зеленой траве. Александр удивленно огляделся – вроде бы шел правильно...

– И где?... – раздался голос за спиной. – Не похоже, чтобы здесь что-то было.

Все-таки что-то здесь не так. Не такая уж мирная лужайка. Александр поднял руку – не мешайте! Сел на скрещенные ноги, закрыл глаза... Земля чуть колыхнулась – или только показалось? Словно зверь перевернулся во сне с одного бока на другой. Глубоко внизу. Древний зверь, огромный, страшный, если проснется. Но сейчас спит. И еще... что-то помнит это место. Неприятное воспоминание. А где же черные колючки, мешавшие всю дорогу? Где-то на краю чутья – слишком мешало то, что ощущал под собой.

Расстегнул пояс рюкзака, скинул лямку с правого плеча. Карта лежала в кармане клапана – новая, без пометок. То, что видел у Олега, запомнил и так. Вот деревня, вот холмы и лес...

– Знаешь, куда мы вышли?

– Уже догадался. А куда нам теперь, в том же направлении

или кругами? – доверие Владимира к новоявленным ведовским способностям, судя по голосу, сильно пострадало. «Все-таки это хорошо – что не прячем чувств. Честнее. Лучше так, чем как вчера...» – воспоминание всплыло, ужалило в сердце и скрылось. Некогда. Потом.

– Водила сказал, здесь где-то должна быть тропа через овраг, так что пошли напрямую. Одолеем?

Ответное «хм!» можно было истолковать двояко. То ли как «А куда ж мы денемся!», то ли «Мы-то одолеем, а вот ты?» В любом случае сомнения в собственной повышенной проходимости не было. И то хорошо. Свои способности в хождении по склонам и обрывам Александр знал давно.

Тропинка нашлась довольно быстро. Серая полоска косо перечеркнула косогор, скрылась в кустах шиповника на дне и кое-где выглядывала из травы на другом склоне. Подъем будет легче – длинным зигзагом между деревьями, а вот спуск... не осыпался бы под ногами.

У спуска Владимир чуть придержал за рукав.

– Подожди, сейчас не ты первый. Серега! Вперед!

– С чего бы такие почести... – Александр попробовал пройти, пальцы на рукаве напряглись.

– Не шали, разведка! Сейчас не твой черед. Сейчас ты у нас особо ценным грузом идешь. Как бочка со спиртом – чтоб не расплескался случайно, – Владимир через плечо посмотрел, как по тропе бежит белобрысый парень с карабином наперевес. – Кто его знает, может, нас там ждут. Ты знаешь, – голос снизился до доверительного шепота, – я тоже много что чувствую, но у тебя сегодня лучше получилось. И с направлением, и вообще... Не зря тебя Олег выделяет, не зря. Вообще ты первый, кто Посвящение не прошел, а в таких делах участвует.

– Ты знаешь, может, ты и прав, – таким же шепотом откликнулся Александр. – Вот только если бы нас ждали серьезные и злые люди, то смотрели бы через прицел с того склона.

Владимир тяжело вздохнул.

– Это вряд ли. Я бы почувствовал. А вот у тебя, прости уж, в таких делах опыта маловато. Людей и ты бы учуял, а у нас воюют по-другому. Салага ты еще на этой войне. Только без обид, ладно? Дерешься хорошо, но у нас не это главное. Чутье у тебя на зависть многим, а опыта пока нет. Научишься. Хотя я бы не советовал лезть в войну, раз в Братство не вступил. Это не просто обряд для будущих крутых, но раз не прошел, не почувствовал – не поймешь. Я знаю, что у тебя свобода, сам себе командир и все такое, но... Влипнуть можешь по глупости со своей свободой. Ладно, потом все это. Вперед, теперь твоя очередь, – фигурка Сергея скрылась в кустах на дне, махнув вверх-вниз рукой. Чисто, можно спускаться.

Следы ботинок на тропинке перемежались с отпечатками копыт кабанов и оленей. Зверье бегало на водопой уже после дождей – значит, все вроде бы спокойно. Хотя на таких тропинках как раз их и подстерегают... Вспомнилось, что опытные охотники не глядят прямо на намеченную жертву, чтобы зверь не почуял. Впрочем, и охотники разные бывают. Ох, не надо бы сейчас об этом думать, опять холод подбирается. А может, и на пользу: острее почувствуется, куда идти надо.

Именно что острее: стоило начать подъем, как черные иглы ударили в грудь. Не выдержал, согнулся от боли, упал и чуть не скатился в овраг – кусты задержали. Ш-ш-шиповник! Мать-мать-перемать... Не куст, а моток колючей проволоки! Щека в кровь, куртка в колючках, хорошо, что глаза целы. Тут же над головой прошла горячая волна, растеклась по склону. Интересно, что там Владимир заметил?! Или просто перестраховался? Действительно как ценный груз прикрывает. Вон как поскакал вниз – не спеши, все в порядке, дальше иду! А ведь снова прав оказался. Салага и есть – защиту не усилил вовремя. Если бы в бою... Александр вспомнил парня, который в стычке с каким-то кланом изгоев-Древних не смог удержать свой невидимый щит. Говорили, что его можно вылечить, что все пройдет через пару месяцев... Но даже временно превращаться в пускающее слюни и обиженно взревывающее существо не хотелось. Уж лучше пуля.

Однако верной дорогой идем, товарищи. Теперь черный клубок – уже не клубок, а копошащийся комок ледяных игл, похожий на огромного морского ежа – был виден четко, стоило лишь прикрыть на секунду глаза. Почти что пришли. Подождем, пока все соберутся.

За оврагом начался плавный подъем. Шли по дубраве – молодой, не слишком высокой и кряжистой. Посадили для укрепления прибрежных обрывов, наверное. Прошлогодняя листва между деревьями местами была словно перекопана или вспахана – лакомка-кабан добирался до желудей. Расплодились хрюшки, а ведь несколько лет назад почти всех постреляли. Приспособились. Может быть, поэтому рядом никого из них не чувствуется. Надо, надо бояться человека с ружьем. Если ружье есть, многим хочется пострелять. Вот только нам почему-то не хочется. Хорошо бы обойтись без лишних приключений. Хоть с кабанами, хоть с людьми. Того, что впереди, хватит с избытком, не утонуть бы в этой каше, пока расхлебываем. Идти приходится напролом, как через кусты – колючки все время упираются в грудь, в лицо, в живот, кажется, что хруст слышен. Черный комок шевелится все быстрее – тоже боится? Или обеда ждет? Подавится.

Резкий запах горелого почувствовали все. А вроде бы дожди прошли... Как же тут воняло в ту ночь! Гарь какая-то странная – не только дерево и трава, что-то еще. Словно мясо на сковороде. С какими-нибудь специями – едкий запах, даже голова кружится, или она не от запаха? Сейчас подойдем, разберемся, подойдем ближе, ближе... Вот он, «ежик», и веки опускать не надо – через деревья видно, сейчас, сейчас...

– Стой! Стой, говорю! – резкий рывок за плечо, обида, а потом злость – кто это мешает? Лицо Владимира перед глазами странно расплывалось и менялось. Что ему нужно – вот, уже пришли, чего еще? Что-то говорит, кому-то приказывает – почему бы просто не пойти вперед, или испугался, вояка?!

Чего боишься?!

Расплывчатая фигура вскинула руку, с пальцев сорвалась красноватая искра и ужалила в плечо. Да что он, с ума сошел?! Пальцы еле заметно засветились, сейчас ударит сильнее, а кто-то такой же расплывчатый заходит справа, тоже руку поднимает. Детские игры затеяли? Иваныч чуть ли не в первые же дни научил, что в таких случаях делать. Н-нну!..

Вокруг Александра закружился невидимый вихрь, красная вспышка размазалась и брызнула спиралью искр. Тут же фигуры и лица стали четкими, перестала кружиться голова. Стоило расслабиться, как нахлынуло снова. Вот оно что! Придется вихрь так и дальше поддерживать. Плохо только, что из-за него не чувствуется, где именно наша колючая цель, но все равно идти недолго осталось.

– Ты как, в порядке? Не сильно обжег? Что ж ты, сам не мог, твою мать! Я тебе ору: «Закройся!», а ты, как козел за морковкой, прешься!

– Теперь-то не ори, а? Не слышал я тебя. А закрутил бы раньше, не нашел бы, куда идти. Я сейчас почти ничего не чую, только запах, а ты?

Владимир остывал, как раскаленное железо на воздухе – медленно, постепенно теряя красный оттенок на щеках.

– Эту вонь не почуять трудно. Какое дерьмо здесь палили?! Ладно, сейчас дойдем, увидим. За спиной держись. Еще раз забудешь про защиту или не будешь приказы исполнять – в лоб бить буду, без разговоров, раз по-другому не доходит.

Свободный ты или какой, но если тебя в овраге кинуло, надо дальше не лаптем щелкать, а чего другого ждать, понял?! Достался салабон на нашу голову... Как тебе на Юге ноги не повыдергивало? Подставишь остальных – сам займусь!

И возразить нечего, и сил возражать не осталось. За полчаса

– где там, минут за двадцать – дважды так по-глупому влипнуть. Это тебе не «барабашек» из сараев гонять. И не «серых волков» по горам – те хоть не мешают нормально соображать. Вернемся, попрошусь на повторное обучение или на дополнительные тренировки, или что у них бывает. Все. Пришли.

До грозы здесь была не слишком широкая поляна. Теперь проплешина в лесу заметно увеличилась за счет ближайших дубков. Под ботинками поскрипывал пепел, повсюду валялись обугленные сучья. От самих деревьев осталось немного – черные коряги с белеющими трещинами, пни... Чуть подальше стояли просто обожженные деревца. Несколько из них задели чудовищные «искры», но надежда на выздоровление была.

Чудовищный ожог на теле леса. Немой крик боли пробивался даже сквозь защиту – все вокруг было поражено не столько огнем, сколько ужасом. Только кольцо гари мертво молчало – не осталось ни одной травинки, в которой можно было бы почувствовать жизнь. Людям всегда становится не по себе, когда они попадают на подобные пожарища. Древним приходилось гораздо хуже – впервые Александр почувствовал это родство с природой на себе.

До этого подобное ему довелось испытать только однажды...

* * *

..."Вертушки" проскочили между лесистыми холмами и пошли над долиной. Рокочущий вихрь от винтов врывался в открытые иллюминаторы и дверь, резал глаза, мешал всматриваться в проносящиеся мимо ложбины и заросли. Вряд ли кто-то рискнет обстрелять пару, ощетинившуюся стволами, но и идиотов с автоматами бегает по этим горам слишком много.

Собственно, вылет этот был уже не их работой. Вообще их дела в этой республике (а теперь – суверенном государстве) закончились еще несколько месяцев назад, когда несколько президентов договорились избавиться от одного. О том, что десятки тысяч здоровых и вооруженных мужиков вдруг оказываются за несколько границ от дома, почему-то не вспомнили. Приходилось разбираться самим. Не пришло пополнение, никто не хотел умирать за страну, которой уже не было – «деды» разведроты собрались и решили не уезжать по домам, не бросать молодежь, пока всех не выведут с Юга. В ответ на требование новой власти перейти под ее трехцветные знамена над казармами поднялись красные флаги – государство умерло, но армия жила. И сражалась – чуть ли не через ночь бывшим «бородатым», а теперь «полосатым» (переименованным по налепленным где можно и нельзя «триколорным» нашивкам) приходилось доказывать, что оружие и технику со складов отдают только по приказу «сверху», поштучно и под расписку. Вчерашние боевики никак не могли понять, почему же нельзя просто вломиться и взять... и почему брошенные всеми солдаты и офицеры не бросают все и не идут домой.

Но на этот раз их попросили о помощи. Попросили не «полосатые», а командир местного ОМОНа, с которым разведчики прошли не одни «боевые». Просил не как солдат – как людей.

На небольшой городок напали то ли боевики, то ли такая же «суверенная армия», но другой стороны. Местное ополчение частью полегло, частью отступило, не выдержав боя – танки и бронемашины против двух десятков автоматчиков. Отступавшие пробились из окружения – мимо сел с «другими» жителями. В этих местах воюющие стороны жили раньше вперемешку, и линия фронта вполне могла проходить по улице, делившей одно село на «их» и «нашу» части. По словам выживших, из города вышла еще одна колонна беженцев, как раз в сторону этой долины. К «своим» до сих пор не вышел никто.

Вертолет нырнул вниз, заложил вираж. Что-то прокричал омоновец, показывая в дверь, на земле мелькнула разноцветная редкая россыпь. Камни? Командир рванулся к летчикам, машина выровнялась и начала снижаться.

– Приготовились! – пробился через грохот голос капитана. Вертолет коснулся земли колесами. – Пошли!

Разведчики и омоновцы выскакивали, разбегались вокруг вертолета, занимали позиции. Выпрыгнул капитан, махнул одной рукой, другой. Перебежками, прикрывая друг друга, двинулись к склонам долины, к деревьям и кустам. Над головами кружилась вторая «вертушка».

Бежавший впереди знакомый омоновец вдруг споткнулся обо что-то в высокой траве. Черный берет слетел с головы. «Попали», – мелькнула мысль. Александр провел стволом по сторонам – никого, и выстрелов нет. А парень стоял, согнувшись и с ужасом глядя под ноги. Автомат бессильно покачивался на ремне.

Несколько прыжков, присесть, оглядеться, перебежка...

– Юрка, ты что?! Ранили? Ложись!

– Не наступи, не наступи на нее, – голос Юрия был еле слышен сквозь шум вертолетов. Александр посмотрел на то... на ту... Омоновец наклонился и бережно, словно спящую, поднял маленькую девочку, прижал к себе, понес к вертолету. Сначала показалось, что на ней просто коричневая курточка...

Они опоздали на несколько часов. Девочку просто застрелили, автоматной очередью – случайно или по доброте душевной. Со многими другими поступили не столь милосердно. Женщины.

Дети. Подростки. Старики. Несколько мужчин вполне зрелого возраста, на одном из них была милицейская форма с пустой кобурой для «макарова». У другого на поясе висел охотничий патронташ с несколькими гильзами – может быть, вначале по привычке не выкидывал, потом стало не до того. Этих двоих изрешетили сразу. Чуть подальше лежали несколько молодых девушек – на их тела сначала старались не смотреть, потом чувства притупились, отказывались воспринимать увиденное. Отрубленные головы. Вспоротые животы. Кровь на седине.

Глаза, безразлично глядящие мимо опоздавших защитников.

Судя по следам, найденным разведчиками, беженцы уходили пешком, бросая последние вещи – несколько сотен. Оставалось пройти несколько километров до ближайшего «своего» села, когда из леса навстречу их колонне выехали два БТРа. Сначала бегущих расстреливали из автоматов и пулеметов, потом пожалели патроны – стали догонять и давить колесами, оставляя кровавые колеи. Разбегавшимся среди деревьев стреляли вслед, почти в упор для «калашниковых». Уцелевших согнали... может быть, несколько человек увезли с собой. Но вряд ли.

Вечером, в казарме, Александр впервые увидел своего командира пьяным. Почти до бесчувствия. И впервые сам пил водку стаканами, на глазах у офицеров, пил, пока не упал на койку. Кто снял с него заляпанные кровью ботинки и форму, он уже не помнил. Ночью на часть опять напали «полосатые», лезли на склады, и разведроту подняли по тревоге – кроме тех, кто летал в горы.

* * *

Выгоревший круг среди леса болел в душе так же, как та долина. И было еще что-то общее, но что именно – ускользало, не пробивалось через боль.

– Привыкай, – раздался непривычно тихий голос Владимира.

– Такое сейчас бывает все чаще. Когда-то именно этим люди нас выгнали из наших лесов – огнем по живому. Огонь – это больно, но не самое страшное. Бывает и хуже, когда вроде бы и лес стоит, а настоящей жизни в нем... – не договорил, махнул рукой.

– А от чего такая вонь?

– Сюда посмотри, – воин достал нож, разворошил комок слипшихся углей. – Поганки горели, по всей поляне, – острие ножа, словно стальная указка, описало широкую дугу. Действительно, таких комков было множество – больших, поменьше, крохотных... Александр представил себе, как это место должно было выглядеть до пожара. «...Грибы растут – хоть косой коси! И ни одного съедобного при этом, одни поганки...» Теперь будем выяснять, что это значит.

– Вокруг пройдите! Если был кто живой и без крылышек, то следы остались.

Двое двинулись в разные стороны, внимательно вглядываясь в пепел. Александр осторожно пошел к середине поляны, обернулся:

– Володя... Прикрой, если что.

Иногда казалось, что пепел под ботинками шевелится. Нервы. Идешь, словно по минному полю, словно пытаешься вовремя почувствовать тончайшую леску поперек или просевшую на волосок пружинку, отдернуть ногу до того, как ударит и обожжет железом. Невидимый вихрь вокруг колыхался и дергался, что-то пыталось пробраться внутрь, дотянуться до наглого пришельца. Интересно, а если сюда придет обычный человек, без всяких хитростей и умений? Хотя вряд ли придет. Выберет другую тропинку, пойдет в обход и сам не поймет почему. Приятнее или короче покажется. Если же особо любопытный... вот сейчас дойдем и выясним.

В самом центре выгоревшего круга что-то торчало из земли. Сначала Александр принял это за одну из коряг или обгоревший и сломанный стволик молодого деревца. Потом понял свою ошибку. Не хочется смотреть на это другим зрением, ой как не хочется, черная колючая масса теперь не просто рядом – вокруг и под ногами. Только и ждет малейшей слабины. А все равно придется приоткрыться.

– Володя, прикрой!

Иглы впились, рвали на части, проходили насквозь и возвращались – ледяные и огненные одновременно. Несколько мгновений – и Александр рухнул на колени, из последних сил закружил вокруг себя спасительный вихрь. Отдышался. Все-таки не зря! Пары секунд хватило на то, чтобы распознать главное – по черной палке змеился, переплетался ярко-голубой узор с ослепительной золотой искрой на верхушке. Посох. Из тех, что иногда называют «магическими жезлами». И еще – шага на три вокруг посоха пепел был чуть другого цвета, а внутреннее зрение показывало в этом месте еще и слабые красноватые искры. Все, больше сил не осталось, пусть доделывают другие.

Встал, пошатываясь, побрел по своим следам, стараясь наступать точно на отпечатки ботинок. Дошел до пенька, чуть не упал снова – подхватил за плечи подбежавший Владимир.

– Там... посох... и круг... До круга... можно дойти... дальше... не знаю...

– Понятно. Да ты сиди. Кому сказал, сидеть! Свое ты уже сделал – молодец, теперь наш черед. На вот, хлебни пару глотков, – в зубы ткнулось горлышко открытой фляжки. Глотнул, не почувствовав ни вкуса, ни запаха, глотнул еще и поперхнулся. – Дыши, дыши, это штука полезная. Сам смешивал. Ребята, помогите Сашке кто-нибудь, я пошел работать!

Глухо ударился о землю рюкзак, прошипел выскальзывающий из ножен меч, легко скрипнул пепел под ногами. Александр смотрел вслед. Когда шел по гари, поляна казалась огромной. Владимир в десяток шагов, не больше, дошел до того места, где кончалась цепочка следов. Опустился на одно колено, провел клинком над землей. Не поднимаясь, перешагнул-перекатился на полшага, коснулся земли другим коленом. Снова блеснул серебром меч.

Шаг-перекат, блеск, шаг-перекат... Клинок словно ударился о что-то у самой земли, короткими движениями прощупал воздух. Потом острие впилось в землю, по поляне прокатился хруст. Меч вспарывал землю так, словно его уже перековали на плуг-орало. В груди Александра шевельнулась зазубренная льдинка былого ужаса – ночь, вспышки и бешеный взгляд из-под облаков... Тем временем Владимир провел вторую борозду, встал, спокойно подошел к посоху, оглядел с разных сторон, не прикасаясь. Было слышно, как он сначала удивленно хмыкнул, потом выматерился сквозь зубы. Вернулся на край поляны – похоже, скоро к посоху будет хорошо заметная тропа...

– Ну что там?

– Сразу и не поймешь. Похоже, здесь не один человек работал.

– Человек?

– Может быть, и Древние. Что-то странное здесь, словно кто-то попытался и наши способности использовать, и человеческую магию. Даже и не человеческую...

Но не к добру это все затеяно.

Льдинка снова зашевелилась, цепляясь краями за сердце, перехватывая дыхание. Не к добру, точно. Причем первыми в этом убедимся мы сами.

– А что это за нечисть тут завелась?

Владимир махнул рукой:

– Нечисть как нечисть, не в ней дело. Да ты и сам с ней наверняка встречался, просто здесь гнездо завелось – их тут десятки... По отдельности эти твари крутятся там, где любым разладом и распадом пахнет, как крысы на помойке. Лесные полянки после буйных горожан видел? Передергивало тебя от этого? Вот примерно то же самое. Ни ума, ни силы, если по отдельности. Я, правда, такой стаи не припомню, даже не говорил никто.

– У них что, в стае способности так усиливаются? Лесная

грязь обычно сама в сторону шарахается, а эти словно хозяева устроились... И еще – у меня такое чувство, что не мы здесь охотники. Те, кто это натворил... они словно рядом где-то.

– Они сами – нет. А вот место это они на себя завязали крепко. Почему я посох не стал брать, знаешь? Он тут как ключ воткнут. Вытащи – и нечисть на вольную охоту отпустишь, и тебя самого шарахнет, а силы накопилось немерено. Там в круге остались линии, я такие видел однажды: все, что вокруг рассеяно, ударит в центр круга. Ты засек, там трава выгорела не сразу при грозе? Везде почти в пыль разнесло и дождем смыло, а в середине кое-где даже корешки живые остались. Внутри стояли те, кто этим всем управлял. Тогда их круг защитил, а теперь как капкан работает. Выдерни или обломи посох – и все. А через эту палку они или сейчас берут, что надо, или потом придут за ней.

Выдерни или обломи... а ведь можно и попробовать. Одна очень интересная мысль появилась, но вот опять бы салажонком не оказаться. И очень мешает дурное чувство, что времени не так уж много.

– А через этот посох они нас достать могут?

Владимир задумался. Поглядел на посох с сомнением, поднял глаза на ясное небо. Опять посмотрел в центр поляны-пожарища.

– Ты знаешь, вообще-то могут. Но сейчас... не знаю, вряд

ли. Если сами глупостей не наделаем. Вот же гр-ребучий потрох! – внезапно разозлился воин. – Уйти отсюда просто так нельзя. Если кто-то из наших с такими делами связался – это уже не изгои даже, а не знаю кто! А узнаю... – рука на мече судорожно сжалась. – И взять нельзя, и не оставишь. Даже если засаду оставить – без толку. Они могут и не подойти, и вообще они сейчас и в городе на диване этим местом воспользуются запросто.

– А если веревкой зацепить и дернуть, что будет?

– Плохо будет, – проворчал Владимир и снова оглянулся на посох. – Нечисть еще ладно, не впервой гоняем, а кто дергать-то будет? Даже если я сейчас опять круг закрою, веревки хватит, чтобы все накопленное вышло и по сторонам шарахнуло.

Идея окончательно созрела. Можно использовать по назначению.

– Иди, закрывай круг и готовься нечисть гонять. Ты уверен, что если посох выдернуть или сломать, то других последствий не будет?

– Это ты что собрался делать?! Сам выдернешь, что ли?! Сдурел, жить надоело, решил геройски загнуться?! Да я тебе!..

– Не ори, а то его сейчас от твоего вопля выдернет! Еще раз спрашиваю – все остальное обеспечишь? Только по делу, без нервов!

– Ну, обеспечу, и что? Плевком сшибешь или камнями кидать будешь?... – тут Владимира тоже осенило. Лицо растерянно вытягивалось.

– Ты кем служил-то? Только без лапши на уши! Я уже слышал, как ты то по горам бегал, то на вертолете летал, то из «Гвоздики» стрелял. Кем?

– На «Гвоздике» и служил, наводчиком... – отвернувшись в сторону, пробормотал бывший «афганец». – А что рассказываю, так это чтоб молодежь училась... Когда о себе говоришь, а не о ком-то, лучше доходит.

– Педагог... Эх, «бог войны», так помаленьку и разучишься по-человечески воевать. Ну, самоходки твоей сейчас нет, обойдемся подручными средствами. Серега! Одолжи «Сайгу» на минутку! А ты иди, иди, обеспечивай безопасность...

Минуткой не обошлись. Давящее чувство нарастало, нарастало... долго возимся, долго! Ну, вроде бы и заканчивают, все на местах.

– Готово?

– Давай! Н-ну, напряглись-уперлись!.. Глаза берегите!

Тонка палочка, но с такого расстояния да не попасть... да еще и с упора – хороша развилка, и по росту как раз... да еще и бывшему стрелку-разряднику. Давно, правда, это было, – спортивный тир, кольцо мушки, тренер с трубой... Но было же! И потом пригодилось. К сожалению. Вдо-о-ох, замри, плавно кончик пальца на себя...

Хлопнул выстрел. Александр успел заметить брызнувшие у самой земли щепки – как раз куда надо! – и тут же ослеп от бешеной бело-лиловой вспышки. Земля дернулась, ушла из-под ног. И без того уже ободранная об кусты щека проехалась по обугленной коре, зацепилась за щепку или сучок – черт, больно-то как! И ничего не видно, а на слух – только великий и могучий русский мат. Видно, правду раньше говорили – нет лучших заклинаний от нечисти и нежити, чем русские народные...

«Внутренним зрением» тоже почти ничего видно не было. Зеленоватые стены живого леса, между ними – темно-серая колышущаяся масса и красно-желтые вспышки. Изредка черкали по серому голубоватые полосы, змеились и дергались. В общем-то узнаваемо. Не одними матюгами работают.

Серое облако начало распадаться на узкие черные полоски, змейками ускользающие от вспышек пламени. Одна змейка кинулась к Александру, пронырнула между красными стрелами, пущенными с двух сторон... Не страшно. С такими можно и вслепую. Даже лучше, ничто не отвлекает. Голубая полоса протянулась от вскинутой руки, закружила черное, смяла в комок и сдавила. Легкое покалывание в руке – и комок исчез. Действительно, знакомые твари.

Постепенно вернулось и обычное зрение, хотя разноцветные круги перед глазами все еще мельтешили. Протер глаза, стер кровь со щеки, огляделся. Увидел Владимира – тот шел с мечом в одной руке и черной палкой в другой.

– Ловко ты его! Смотри! – конец посоха был расщеплен. От него по закопченному дереву вилась тонкая резьба. Где-то он недавно такое уже видел. Вспомнил – голубой узор... а где золотая искра? – Это вот их кто-то из наших, из Древнего Народа делал. Такому не обучишь. Но ты, главное, сюда посмотри!

На уцелевшем верхнем конце продолжением резьбы переплетались две изящные змейки – золотая и серебряная. Их пасти сходились на небольшом полупрозрачном камешке. Чем-то похоже на кадуцей – жезл Меркурия. Он же Гермес. Постой-постой – Гермес? Гермес Трисмегист, «Трижды величайший», основатель современных школ магии, алхимии и прочего! Но ведь считается, что герметические учения и магия Древних не совместимы!

Александр попытался рассмотреть посох поближе, взял в руки... Острая боль ударила в ладонь, скользнула выше, и беспокойная льдинка в груди все-таки впилась в сердце. А потом все снова исчезло. Только вспышка была черной. Донеслось еще издали: «Сашка, ты что?!» – и больше ничего не было слышно и видно. Потом и мысли исчезли.

– Мужики, сюда! Сашке плохо! – Владимир подхватил падающее тело. Подбежали, перехватили, отнесли от поляны, уложили поудобнее на землю. Нащупали пульс на шее – живой!

Похлопали по щекам, потрясли за плечи – нет, в себя не приходит.

Пока доставали аптечку и искали нашатырь, Владимир нагнулся к выпавшему из рук обломку посоха. На резьбе и змейках медленно исчезали красно-бурые полоски – не высыхали, а словно впитывались в дерево и металл. Взглянул на раскинувшиеся в обожженной траве руки – на ладони блестела кровь. Вспомнилось – держится за дерево, протирает лицо...

– Вот это тебя, браток, угораздило... – шепотом, словно боясь разбудить. И громче, командным голосом: – Ампулу не ломайте, все равно не поможет! Быстро, делаем носилки – и в город! Рюкзаки бросаем здесь, Ваня – караулишь! Говорил Олегу, надо было рацию взять... А, теперь один черт! Спальники доставайте. Ему сейчас тепло нужно.

Александр барахтался в фиолетовом тумане, плотном, как кисель. Временами туман чуть светлел, и тогда рядом звучали какие-то голоса. Говорили вроде бы о нем, но кто и что – не понять. Вообще хоть что нибудь понять или осознать не удавалось – туман проникал в голову и не давал пошевелиться мыслям. Больше всего злило чувство полной беспомощности. Вот странно – думать не получается, а злость и бессилие остались.

Слишком сильно злиться было опасно – если раздражение нарастало, из мглы выскакивали блестящие змеи и больно жалили в голову, сердце, руку... А кто-то мрачный и холодный смотрел на это сквозь туман, и это было куда больнее и страшнее змей. Под леденящим взглядом Александр пытался свернуться калачиком, стать крохотным и незаметным, спрятаться куда-нибудь – но кругом был только туман. Взгляд догонял, хватал, разворачивал и выворачивал наизнанку, и оставалось только корчится в фиолетовых клубах, пытаясь закричать и понимая, что кричать уже нечем...

* * *

– Что дальше с ним будет?

– Не знаю. В себя придет дня через два, не больше. Парень крепкий, но... Тело мы в таких случаях научились лечить, а вот зарубка на душе останется. Ты говорил, его вроде бы к этому месту тянуло еще тогда, когда заклятья творились?

– В общем-то, да. Рядом он не был, но стал свидетелем, и его самого заметили. Ты считаешь, могли именно для него ловушку поставить?

– Могли, конечно, но вряд ли сделали. Скорее всего, это даже не ловушка, а последствия самого обряда. Жаль, я не был на том месте, поторопились они с этим кругом. Наверняка еще день-два мог бы посох простоять, ничего особого не случилось бы. Эх, вояки! Не хмурься, не хуже тебя знаю, Братство – наша единственная защита и все такое, только не первый раз они сначала стреляют, потом думают. Особенно этот твой Владимир. Ты не мог туда кого другого послать? Юре на катере полчаса ходу до того места.

– Он проверял другую точку. Кроме того, один бы он мог и не найти. Этот парень нужен был, как... ну, не знаю, как ищейка. Или как сапер, если тебя сравнение не устраивает.

– Ну да, который ошибается дважды. Ты что, приказал им уничтожить это место?!

– Да не приказывал я! Я им обоим сказал – дойти, узнать и вернуться, только узнать! Что ж я, дурак?

– Выходит, что так, если дураков на такое дело послал. Ладно, я там не был и сам не видел, может, у них выбора не было. Но вот дров они наломали, это точно. Одно хорошо – теперь будем знать, с кем дело имеем. Ты выяснил, кто это сделал? Кто-нибудь из круга Пермяка или изгои?

– Пермяк клянется, что он и его кланы не имеют к этому

ни малейшего отношения. Не качай головой, я помню его идеи, но он бы вряд ли пошел на союз с людьми. И у него всегда хватало ума не связываться с такими силами на нашей земле. Может, ты и прав, но до сих пор мы воевали по закону и обычаю.

– До сих пор и войны между кланами велись по мелочам, а Пермяк хочет изменить все. И не только в нашем народе. Да что я тебе рассказываю, ты же нам первый сказал, что на этот раз надо быть готовым к войне без правил. Ну хорошо, Пермяк поклялся за себя и свои кланы, а другие? Он же вполне мог кого-то подговорить, мог просто намекнуть, а сделали другие. Ты уверен, что он не руководит тайно теми же изгоями? То, что на тех холмах было сделано, не под силу им самим. Все, кто может достичь такой силы, наперечет, все в кланах, таких не изгоняют. Незаметно от всех до такой мощи не поднимаются, сам знаешь – хоть где-нибудь, а проявились бы.

– Ну, там был не один человек, так что силы объединились. Могли быть пятеро или семеро слабых, научившихся объединяться. Дело в другом: для чего это им понадобилось? И кто им, в конце концов, посох сделал?!

– С этим мы потом постараемся разобраться. Что с твоим разведчиком делать будем? По-хорошему его бы на две недельки, если не на месяц, вывезти из города, чтобы в себя приходил. Ты видел, как его что-то достает? Скорее всего, он теперь как-то связан с этим посохом или его хозяевами. Или его будут искать, или он сам их найдет. В любом случае чем дальше он окажется, тем лучше. И хорошо бы в спокойной обстановке, под надежной защитой.

– В деревню послать, что ли? Как раз в Рябиновке сейчас и спокойно, и знахари хорошие, присмотрят. Только его же не привяжешь, сам сунется – если не приедет, так попробует через верх дотянуться.

– А вот этого чтобы ни в коем случае! Хоть раз вылезет – и все. Поймают. Откуда мы знаем, что с ним сделал посох? То, что я нашел и постарался вылечить – это только поверхность, болезни тела и самую малость – души. Кем он может стать или кому может подчиняться после того, как очнется... в лучшем случае скоро выяснится. В лучшем – потому что заметим сразу, а если пропустим – даже как человека вряд ли спасем.

– Ты хочешь сказать, что теперь он может быть опасен?

– Прежде всего для самого себя. Что бы с ним ни случилось, большего, чем он умел до этого, ему никто не даст. Но и воина ты, считай, потерял. По крайней мере никто тебе не даст гарантии, что однажды он не ринется выполнять чужой приказ или просто не опустит руки во время боя. Ты видел, как его крутит? А ведь здесь место защищенное, да и мы с тобой старались как могли. Это что-то изнутри его самого.

Или нечто такое, с чем мы не можем справиться и даже не способны пока распознать. Так что отправь его подальше и не спускай глаз. Может быть, он нас приведет к хозяину посоха.

– Знаешь, не люблю ловлю на живца. Что бы с ним ни сделали, он все равно наш, и подставлять я его не буду.

– А я и не прошу. Просто не оставляй без внимания и не подпускай к важным делам. Поверь, и ему самому будет лучше. Ты уже однажды был слишком мягким. Когда он отказался пройти Посвящение, надо было не допускать его до таких вот дел. Был бы он настоящим Воином, мне бы не пришлось столько возиться. Олег, ты слишком склонен к размышлениям, слишком доверяешь молодежи. Нашей опорой никогда не были такие, как этот парень или твой любимчик Володя. Я знаю, что сейчас новая война, особые обстоятельства, но иногда надо просто соблюдать традиции. Они созданы хоть и века назад, но не на пустом месте.

– Ты предлагаешь сказать молодым: «Не торопитесь»?

А может быть, каждому входящему говорить: «Извини, у нас строгий устав, поэтому или давай клятву воевать непонятно за что, или иди куда хочешь?» Уже уходят, Илья, уже, даже раньше, чем мы это успеваем заметить. Мы это просмотрели в Европе – тебе напомнить, сколько сейчас скрытых Древних пляшет на шабашах?! Молодежь... Мы привыкли, что пять лет для нас не срок, что все повторяется из века в век. Это не просто другая война, поверь. Это начало другого времени. Не смотри на меня так, я еще не свихнулся и не начал проповедовать «наступление эры Водолея». Подумай на досуге сам, что было бы с Пермяком двести лет назад? Заодно вспомни, как кое-кто радовался, когда в Германии заговорили о древних расах и мистических силах... Все, хватит трепа.

Что сделаем, когда он очнется?

– Он живет один? И где работает?

– Работает в научном институте, и как раз сейчас у них полевой сезон. Начальство уже выясняет, где их сотрудник пропал. Хорошо хоть родители у него в другом городе и без телефона. А живет он на квартире, хозяйку перед уходом предупредил, что по делам едет. Саша вечно мотается по экспедициям и командировкам, так что дело привычное. Но больше чем на пару недель он исчезнуть все равно не может. Кроме того, у него есть какая-то девушка. Перед этим они вроде бы поссорились, но все-таки...

Илья присвистнул и покачал головой:

– Это уже серьезнее. Во-первых, многое и объясняет, и меняет, особенно его состояние при контакте с посохом. Да и последствия... Она еще решит, что утопился милый из-за несчастной любви, начнет звонить на работу, напишет родителям... Я хотел его отправить в деревню сразу же, потом бы сделали справку из больницы, но теперь вариант отпадает. Ладно, пока очнется, что-нибудь придумаем. Ты позаботься, чтобы он сразу же не полез куда не надо.

– Может, вообще вколоть ему что-нибудь, чтобы верхнюю чувствительность на время блокировать?

– Лучше зелье, не шути с химией. Потом может контроль не восстановиться, получишь шизофреника. Тут одни деятели попробовали такое с пленным проделать недавно...

– Кто?! Почему мне ни одна тварь не доложила?!. Что за!..

– Успокойся, это не у нас. Ильменцы перестарались.

– А ты-то откуда знаешь? Они же Пермяка поддерживают!

– Их же ведуны и сообщили. Завоевался ты, я смотрю, забыл обычаи. Лекари, учителя и ведуны должны сотрудничать в любом случае. Это только люди могут себе позволить войну всех против всех. Гляди, Олег, скоро совсем человеком станешь.

– Я и так человек.

– Ну да, все мы люди. Только все разные. Некоторые, например, две войны воевали и одну партизанили, а все никак не повзрослеют. Знаешь, комиссар, о ком это я?

– Так точно, товарищ военврач третьего ранга!

* * *

Лес шелестел по-дружески, успокаивающе. Спокойный лес, которому не мешают расти так, как это нужно ему, а не отдыхающим или торговцам древесиной. Даже охотники здесь бывали редко, а кто ходил, знали меру и порядок. Охотиться с машиной и фарами, впрочем, здесь однажды тоже попробовали – с того дня и лежало огромное старое дерево поперек одной из просек. Убрать из-под него останки «УАЗика» никто так и не смог, но изуродованные тела браконьеров вытащили. И вообще место было странное.

Ходили слухи, что живет там самый настоящий леший, а по ночам иногда на полянах горят огни и слышна странная музыка. Кто-то даже вроде бы видел летающую тарелку, и из города приехали самодеятельные «контактеры», искать братьев по разуму. Вместо этого их самих нашел огромный кабан, и пришлось горожанам наблюдать с веток липы попытки контакта представителя местной фауны с содержимым рюкзаков. В результате видеокамера и какие-то хитрые аппараты были подробно исследованы, но ремонту уже не подлежали, а образцы сухого пайка получили высокую оценку. Довольный и сытый секач улегся в соседних кустах и с интересом слушал доносившиеся с дерева выражения, понятные только русскому человеку.

На вопли пришел некто в фуражке лесника, прикладом старенького ружья пошлепал зверя по заду, и тот спокойно удалился. Когда возмущенные ловцы «тарелок» потребовали компенсацию за погибшее оборудование, издали донеслось уже знакомое хрюкание, а лесник посоветовал не шуметь и не раздражать животное. До опушки он, лесник Филиппов, так и быть, проводит, но если попробуют вернуться – следующий раз может поблизости и не оказаться.

Самое интересное выяснилось в областном лесхозе. Вакансия лесника в этих местах была свободна с тысяча девятьсот сорок забытого года, а единственный Филиппов в тех местах работал еще раньше – до войны, но потом ушел на фронт и под Харьковом пропал без вести. На архивной фотографии «контактеры» узнали своего знакомого лесника – точь-в-точь такого же, разве что лет на пять помоложе.

В ближайшей к лесу деревеньке слыхом не слыхивали ни про лесника, ни про ручного кабана, и никакого Филиппова не знали. Жители Рябиновки вообще считали свой лес самым обычным местом, никто из них никогда не плутал, даже ребятишки. И вообще, граждане, вы уж извините, наука наукой, а у нас дела.

Дел у рябиновцев действительно было много. В этом Александр убедился в первый же день. Как и в том, что в этой деревне не было ни телефона, ни телевизора, ни водки в единственном магазинчике. Впрочем, последний факт объяснялся не поголовной трезвостью, а высоким качеством местных настоек; самым же странным было то, что настойки эти употреблялись строго в меру...

А самому ему очень хотелось напиться вдрызг. До полного беспамятства. Очнувшись от своего жуткого фиолетового забытья, он вдруг обнаружил, что полностью потерял свои способности, и новые, и приобретенные на Юге. То есть свое, человеческое, осталось при нем, и ребром ладони он по-прежнему мог перебить жердь... но вот почувствовать, как давно ее срубили, не мог. Ни внутреннего зрения, ни верхнего – только обычное. Ну, может быть, чуть лучше, чем у многих, особенно ночью – оно с детства такое было.

Ну и хрен бы с ними, со способностями. Другое было гораздо хуже. Вообще жизнь как-то сразу покатилась по черной полосе, причем явно вдоль. Светлых просветов не было видно ни впереди, ни с любой другой стороны.

Что с ним произошло там, на пожарище – никто так толком и не рассказал. Последнее, что он помнил сам – перебитый посох в руках Владимира. Вроде бы им все удалось, но почему он сам несколько дней лежал без сознания? Почему Олег уходил от разговора, смотрел так, словно на той поляне они все сделали какую-то огромную глупость? Владимира вместе с ребятами тоже куда-то отправили, и спросить-то некого... «Езжай, отдохни, полечись...» Чем лечиться? Трудом и свежим воздухом? Это можно было и в экспедиции сделать. В институте как с дезертиром разговаривали, когда попросил отпуск. Или дома мог посидеть – старики столько этого отпуска ждали... Что им теперь объяснять? Остается только соврать, что в командировке. В этой самой Рябиновке, куда почта приходит раз в неделю.

Оставалась и еще одна заноза. Алена, Алена... Где тот ангел с детскими глазами и испуганной улыбкой? Что вы с ней сделали, сволочи?! Свое подобие, маленькую хищницу, выбирающую кусочек получше?! Когда думал об этом, в глазах снова собирался фиолетовый туман. Лучше бы в нем и остаться. Лучше любой кошмар, чем эти мысли. Учись забывать, учись... А что потом, когда забудешь? Всю жизнь одному? Не выдержишь, не та натура. Повторять свои ошибки? Да хотя бы понять, где, когда, что сделал не так! «Все было хорошо, это моя ошибка. Извини, мне некогда!» Так и останешься для нее ошибкой молодости... Говорил Олег: «Не ходи!», надо было слушать. И потом всю жизнь казнить себя за потерянную возможность? Хватит, хватит об этом! Утешайся тем, что ты сделал все правильно, просто эта жизнь не для тебя. Волк не может вилять хвостом, тянуться за кусочком сахара и прыгать через обруч, когда говорят «ап!», так что бегай по лесу. Бего-ом, марш!

Он мчался по тропе так, словно хотел от кого-то убежать. От всех. От Древних, от людей, от этого мира, который сначала посылает тебя воевать и называет героем, а потом отворачивается от убийцы. От страны, которая учит тебя честности, а потом презирает за то, что не хочешь обманывать и воровать. От себя, дурака. Беги, беги, все равно никуда не денешься.

Сапоги грохотали по земле, сковывали ноги. Отвык от кирзачей. Когда он в них последний раз бегал, в карантине? Нет, позже, уже на Юге. Сейчас курорт по сравнению с тем, как их, молодых, гоняли по части. Длинный был городок, полкилометра в длину. Пол-кэмэ туда, столько же – обратно. По три раза, самое меньшее. Кирзачи, форма, бронежилет, каска, автомат, боекомплект. Когда стали бегать, не падая на финише, надели противогазы... Ну, тут уже выручала солдатская смекалка. Но все равно ругали извергов-командиров нещадно – и молча, чтобы дыхание не сбить. Потом так же молча благодарили за науку – после первых же «боевых», когда пришлось бегать по горам. Позже выдали ботинки – тоже не «Адидас» и не «Рибок», но любые «гады» после сапог казались верхом совершенства.

А по этой деревеньке в кроссовках не прогуляешься, любое дорожное покрытие воспринимается как оскорбление. Малейший дождик – и утонешь, не с головой, но по самые... колени, в лучшем случае. Народная обувь здесь – все те же сапоги. Хорошо, что нашлась пара разношенных и его размера, а великого умения наматывать портянки Александр еще не забыл.

Спина взмокла, ноги все чаще задевали за корни. Сколько он уже пробежал? Неважно. Ветки летели мимо лица, изредка поглаживая листьями. Через полувысохшую лужу перепрыгнул с разбега, чуть не поскользнулся, сбился с бешеного ритма, побежал дальше. Сворачивал на соседние просеки и тропинки, кружил и петлял по лесу. Все равно, куда бежать, если не убежишь.

Наконец выдохся, пошел быстрым шагом. Свернул с тропы, начал скользить между деревьями и кустами. Неплохо, не все забыл, чему учили, но... Без чутья Древнего Народа все-таки получалось хуже: не ощущал себя частью леса, и лес не подсказывал чужаку, как двигаться. Впрочем, и недовольства особого не проявлял. Просто шумел над головой, поскрипывал, свистел птичьими голосами.

Открылась небольшая полянка. Странная какая-то: кругом зеленая стена, сверху ветви словно друг друга испугались – ни одна над серединой не хочет расти, повернули в стороны. Колодец. И серые облака над ним.

Приглядевшись, Александр заметил и другие странности. Во-первых, трава. Росла она здесь не равномерно высокой или отдельными куртинками, как это бывает в лесах, и даже не поднималась пышно на солнечной середине. Больше всего эта поляна напоминала мишень в тире: ближе к краю кольцо низкой и жесткой зелени, потом круг нежных стебельков и листиков чего-то лугового – не понятно, чего именно. И в центре – довольно большая плешь с жестким подсохшим дерном. Вспомнилось – подобные круги видели на полях в Англии и еще где-то, считали следами летающих тарелок. Только на полях пшеница лежала спиралью, а здесь просто трава где растет, а где и не хочет.

Ну-ка, выясним, и почему это она не растет? Дерн в центре явно был положен не так давно, еще были видны оплывшие разрезы. Знакомо, сам такое на учениях проделывал, когда парашют или кострище маскировал. А здесь что? Сейчас посмотрим. Нож из голенища не выпал? Нет, конечно, куда ж он из охотничьих ножен денется. Теперь подденем дерн...

Пот на спине словно заледенел. Вспомнилось: яма с парашютами и черный мячик учебной гранаты – «подарок» возможным преследователям... А если здесь что-нибудь похожее? Осторожно провел лезвием, просунул руку, обдираясь о камешки и какие-то сучки – чисто. Следующая пластина с осыпающейся землей – тоже чисто. В смысле, без «сюрпризов» – рука черная от сажи. Просто убрали кострище, чего испугался-то?

А вот костерок действительно не помешал бы. Согреться – не жарко сегодня, вспотевшему и остановившемуся тем более. Просто посидеть у огня, посмотреть на желтоватые язычки над сухими ветками и тусклые огоньки углей, прокоптиться немного... Пойдем искать сушняк.

Как и следовало ожидать, рядом с недавним костром весь хворост был подобран до последнего сучка. Отошел подальше – тоже ничего. Кто-то терем прибирал... Наконец отыскал пару веток покрупнее, поволок через кусты, то и дело застревая. Еле нашел поляну со снятым дерном – почему она оказалась не там, где он ожидал? Не хватало только заблудиться в трех деревьях – вот смеху-то будет: разведчик! Древний!

Или сама полянка со странностями? Вот же черт, и не определишь теперь! Впрочем, деревенские за лесом присматривают едва ли не больше, чем за своими горницами, так что опасное что-нибудь здесь вряд ли есть. Да и костер кто-то уже жег. Возможно, что и не один – золы осталось изрядное количество.

Мелкие веточки с хрустом ломались в руках. Потом пришлось надсекать ножом, и наконец остались две коряги пальца в два-три толщиной. Топорик бы... Ладно, обойдемся. Вспомнился анекдот про спецназовца: «А может, ногой?!» Можно и ногой.

Х-х-ха! Короткий удар, треск, отлетевшая деревяшка кувырнулась в воздухе, чуть не попала в лоб, отбил ударом руки.

– Ну, могешь, парень!

Александр обернулся уже в прыжке. Как подошел?!? На полянке за спиной откуда-то появился пожилой мужичок в странной синеватой форме с потертой фуражкой. Двустволка-"тулка" висела на левом плече, стволами вниз и назад. Ого!

Интересно, где он такому научился? Наверняка может не только подкрасться без шелеста, но и навскидку с одной руки стрелять.

– Да ты не боись, ишь, пугливый какой!

– А я и не боюсь.

– Правильно, – мужичок хитро подмигнул. – Не боишься, но опасаешься. Ну и молодец. Костерок решил развести? Так разводи, чего ж трудам пропадать. Присядем у огонька, поговорим – если есть, конечно, такое намерение. А не хошь – как хошь, я никого не заставляю.

За тем, как раскладывался и разжигался костер, странный гость смотрел внимательно. Потом одобрил кивком – дымок поднялся после первой же спички. Точнее, спичек было три, сложенных вместе, но все равно огонь получилось разжечь без ненужной суеты.

– Ну, рассказывай, кто такой, что у меня в лесу делаешь?

– У вас?

– У меня, у меня. Лесник я здешний, Филиппов, слыхал?

– Нет, не слыхал. Я тут вообще недавно, из другой области приехал.

– К родственникам или так, погулять? – прищур лесника стал жестким. Почему-то этот вопрос был для него очень важен.

– К родственникам, только дальним, – Александру не хотелось рассказывать обо всем неизвестно кому. Хотя и лесником в этих местах обычный человек не стал бы. – В Рябиновку.

– А-а, понятно, – Филиппов вздохнул. – Так это тебя сюда Олег прислал? На отдых? Я-то никак понять не могу, что за человек: вроде и наш, а про поляну не знает, ничего не чует... – лесник посмотрел на изменившееся лицо Александра и осекся. Продолжил чуть тише и мягче: – Ты уж извини, парень. Чем это тебя так?

– Сам не знаю. Не помню даже, как шарахнуло. Очнулся через несколько дней, и вот, привет всему. Потом послали сюда, сказали, что может все со временем восстановиться, а пока подальше от города держаться надо.

– Подальше от города – это хорошо. Я вот тоже подальше от него забрался, да и все наши, которые здесь. Не выдерживаем мы, когда земля стонет. Ты еще молодой, потом поймешь. Некоторые привыкают, внимания не обращают, так это им себя ломать каждый день надо. Я вон как-то недавно решил на электричке проехать, надо было документы кое-какие в райцентре подновить, так не поверишь – не смог к ней, проклятой, подойти! Вот не могу, и все тут! Не то чтобы боюсь, а просто нутро как выворачивает, глаза слепит, только что волосы дыбом не стоят. Мертвечиной от нее прет, и не то чтобы кладбищем, а прямо нежитью, да такой силы, что чуть не сдувает. А мне этого никак нельзя, – лесник нахмурился. – Мне вообще сейчас без леса уже и не жизнь. Даже в деревне скоро появляться перестану, если так пойдет. Веришь, нет – сижу в доме, а словно без головы. Сросся с этим лесом.

– И как же вы?...

– Да вот так. Землянку себе вырыл, живу тут в берлоге заместо медведя. Зато чуть что где – сразу знаю. И не одно то, что глазами или ушами можно, а и больше, на полную свою силу. Вот ты когда бежал – ты ж из себя дурь выгнать пытался, скажешь, нет? Ты сейчас как молодой лось на первом гону, с ветками бодаться готов – силы много, а как правильно выпустить, не знаешь. Думаешь, что вот все потерял, конец, пропал, быть тебе до конца дней обрубком себя былого. Так ведь? Только не ври, я-то вижу!

– Так. А как еще? Если б дело только в этих силах... Хотя, если честно, без них хреново. Как оглох. Я понимаю, люди без этого живут, вообще слепнут, глохнут и дальше живут, да только... Не попробовал бы всего, не знал бы – не жалко.

– Э-э, парень, чего у тебя нет и не было, того, конечно, и потерять не жалко, жалеют-то всегда свое. Ну, может, и не только свое, но это уж как кто понимает. Да только это полбеды, а ты еще от чего бегал. Выкладывай, я тебе тут вместо попа на исповеди. Считай, что просто в лесу свое горе выкричишь, полегчает. Давай, не жмись, все свои – ты, да я, да поляна эта, больше никто и не узнает. Небось, на людей смотреть не можешь?

– Не могу. Осталось бы чутье – хоть различить бы смог, чему и кому верить, а так мне все время кажется, что вот-вот обманут, что говорят одно... И вроде бы честный человек, и доверять ему можно, и не подводил ни разу – а вот не верю, а проверить теперь нечем. Все время обмана жду. Все-таки у нас все честнее, по-моему. Маску не наденешь, сразу все видно.

Лесник расхохотался. Смеялся он довольно долго, но почему-то обижаться не хотелось. Наверное, потому, что очень уж заразительным получился смех – с уханием, мотанием головой и утиранием слез. Понемногу Филиппов начал успокаиваться.

– О-ох... ну ты выдал, паря!.. Это ж надо: «Сразу все видно!» У-ух-хо-хо! Ангелов небесных нашел! Да ты хоть подумай головой своей бедовой, если б мы друг от друга мыслей не прятали, с чего бы у нас война была? И откуда изгои взялись бы? А?

– Н-ну... Мало кто с кем несогласен бывает. В конце концов, на войне даже честнее получается. Я сперва тоже привыкнуть не мог. Вроде все свои, а... Потому теперь еще больнее. Кто мне свои? Как Древний я теперь калека, приятного мало. А вернуться к людям и знать, что ты не такой как все... Как фильм один назывался: «Свой среди чужих, чужой среди своих».

– По-моему, название ты спутал. А может, и нет, не помню уже. Смотрел я как-то его, смотрел... Да ладно, я тебе лучше другое сейчас расскажу. Вот в сорок втором шли мы из окружения, вел нас один капитан. А я тогда уже чуял немало, и вижу: он же, сволочь, не к своим ведет, а думает, как нас немцам сдать половчее и пулю в затылок не поймать! И что мне прикажешь делать? Стрелять? Тут же меня и самого шлепнут как предателя – командира убил. И поди докажи, что он хотел. Самому спасаться – и перед ребятами нашими совестно, и в спину выстрелят, правы будут – дезертир! А в плен ох как не хотелось, знали уже, что там с людьми бывает. Ну, что бы ты сделал?

– Не знаю. Сказал бы остальным, что не туда ведет или что заметил впереди что-то неладное.

– Вот-вот, сказал бы. А кто-то из них сказал бы капитану, и меня за паникерство и подрыв авторитета – в лоб. Даже укажи впереди засаду – капитан вывернулся бы, эту обошел, на другой «Нихт шиссен!» заорал бы. Эх, сразу видно, время теперь другое. Может, оно и к лучшему, конечно.

– Ну так что вы сделали? Как вышли?

– А я к самому капитану подошел, при всех, чтобы видели и слышали. Так, мол, и так, товарищ командир, я вот бывший лесник, и в этих местах бывать приходилось, давайте-ка меня в проводники. И что ему дальше? Отказаться – помощь в таком деле любая нужна, его бы заподозрили. Принять – может, я и выведу, опять-таки под его командованием, ему же медаль на грудь. А подловить меня на чем-то он всегда успеет, да и пристрелить по подозрению, если надо.

– И что же?

– Как видишь, живой. Чутье понадобилось, это верно, только мне оно помогло, а всем нам – нет. Соединились с другой такой же командой, повел нас другой командир и сдуру завел под пулеметы и сам погиб. Тот мой капитан руки поднял-таки, тут уж я его на законном основании... А самого ранили, еле уполз... – лесник замолчал. Александр только сейчас обратил внимание, что на ветерана той войны его собеседник никак не похож. На вид лет сорок, не больше. О долгожительстве Древних он слышал, но убедиться довелось впервые. Интересно, сколько же лет Олегу? – Да, так вот к чему я тебе это все. Я-то тогда врал или нет?

– Получается, что да, только этого же никто заметить не мог. А как такое проделать, если сразу видно, кто правду говорит, а кто мысли спрятать пытается.

– А я свои мысли и тогда не прятал. Лесник? Лесник. Места знал? Знал, это тоже честно. И к своим выйти хотел. Я просто всей правды не сказал. Ты молодой еще и у нас недавно, поэтому не научился различать, когда тебе говорят полправды, чтобы себя не выдать. А еще многие от такого чутья прятаться научились – не щит ставить, тогда сразу заметно, а что-то вроде. Переключаться, пока говорят, на мысли о другом. Присмотришься еще. Да и сам научишься – знаешь, многие у нас просто по привычке даже правду говорят так, что по-разному понять можно. Это у нас, можно сказать, народное умение. Да не горюй ты так, я ж сказал – научишься еще! Не ты первый. Совет дать?

– Еще бы! Только так, чтобы растолковать можно было сразу и правильно.

– Ишь ты, шустрый! – лесник опять рассмеялся. – Нет уж. Урок сразу начну, второй вряд ли будет. Слушай: для начала все мы стали людьми, а потом уж Древние отделились. А ты сам вспомни, как и с чего тебя учили Древним быть. Только не премудрости, не чему тебя Иваныч научил, а как. Вот и учись. Наших предков никто не наставлял, сами дошли, а ты хоть знаешь, где и что искать. Новое найдешь – не пугайся, бери, только посмотри, не гнилое ли. И еще тебе скажу – не все то, чему люди верят – сказки, да и в сказках много правды, не забудь. Ладно, пойду я, лес меня заждался, дел много. Будешь уходить – кострище дерном заложи, и на поляну эту больше не ходи. Не надо. А будет надо, тебя приведут. Да, и напоследок – по девке своей не убивайся. Не получилось – значит, не твоя. Нужна она тебе – борись, не хочешь – отступись, найди другую. Не мужик, что ли?! Э, э, уголек подправь, сейчас дернину подожжет!

Александр нагнулся, ножом закатил в огонь головешку, притоптал тлеющие травинки. Поднял голову, хотел спросить, откуда знает... Лесника на поляне уже не было. Ни шороха шагов по опавшей листве, ни колыхания веток на кустах. Даже следов на траве не осталось.

Непосредственное начальство было на удивление улыбчиво и вежливо. Конечно, замдиректора по науке всегда была интеллигентной женщиной, но сегодня она выглядела не подтянутой и суровой, а милой, какой-то домашней даже. Тетушка, обрадовавшаяся племяннику. Давно не виделись.

– Хорошо отдохнули, Саша? Как здоровье?

– Спасибо, Алевтина Алексеевна, подлечился, все нормально.

– Да, я вижу, и подзагорели, и окрепли. Дома на участке работали?

– Нет, у знакомых был, в соседней области. Места там – просто чудо! Лес, рыбалка...

– Ну вот и прекрасно! А у нас тут кое-какие изменения произошли. Сами знаете, на науку денег сейчас не дают...

Вот, ознакомьтесь. Да не пугайтесь, это у нас все получили, кроме директора и уборщицы, – улыбка стала совсем приятной и дружеской.

Половинка стандартного листка с машинописным текстом. Только фамилия – шариковой ручкой.

«Уважаемый г-н А.Шатунов! Администрация НИИ доводит до Вашего сведения, что в связи с недостаточным финансированием научных программ и отсутствием заказов на НИР Ваша должность может быть сокращена в двухмесячный срок. Директор института... Зам. директора...» Дата. Чуть ниже: «Ознакомлен:...»

– Вот здесь распишитесь... И вот здесь, в журнале. Вы не волнуйтесь, мы все с такими же бумажками – видите, здесь и моя подпись есть. А вы у нас молодой, перспективный, так что вы, скорее всего, останетесь... Если, конечно, есть такое желание.

Мило улыбнемся, аккуратно закроем за собой дверь, пройдем на рабочее место. Никого нет, народ в поле. Вот тебе, Саша, первый звонок. «Если есть желание...» Все-таки ему этот отпуск не простят. Или припомнят через два месяца, или приберегут. Уже не раз звучало в этих стенах: «Мы вам тогда... а вы в ответ... как вы могли!» Любит наше начальство воззвать к нашей интеллигентности и порядочности. Правда, обратный процесс всегда идет болезненно для воззвавшего. Пинком. Одна бывшая сотрудница уже книгами на проспекте торгует – двадцать лет в институте, пять лет до пенсии... но слишком независимой оказалась. И, как намекнули старожилы института, отказалась «стучать», кто и что на рабочих местах делает да как отозвался о начальстве.

Так что желание желанием, а на всякий случай работу подыскивать надо. Тем более что приключения, похоже, закончились. Осталась человеческая жизнь, постепенно приспосабливаться надо. Благо никто ничего не знает, не заметили – вот и хорошо. Будем работать, в поте лица добывать хлеб свой, так сказать. Пойти, что ли, в охрану? На хлебе, конечно, появится кусок масла, но служить собачкой при каком-нибудь «толстолобике» и заодно таскать сумки за его супругой... Или подпирать стену в магазине какой-нибудь Авроры Борисовны... от воспоминания все внутри передернуло, как от смеси лимона с полынью. Прав был лесовик – не для него была Аленка. «Если возьмешь ты себе жену, возьмешь с женой и тещу...» Ну и кем бы он был в семье завмагши? Торгаш из него... как из волка пастух. И даже еще интереснее. Проехали, помашем ручкой. Встретим кого-нибудь еще. Вот только забыть все равно не получится. Противоположность любви все-таки не ненависть, а равнодушие. Ну вот не получается быть равнодушным, беда какая. Такой уж он несовременный. Древний. Хоть уже и человек.

* * *

– Олег, что со мной тогда произошло?

– Я же говорил – не знаю. Мы до сих пор не разобрались с этим посохом. Ты молодец, все сделал правильно, если бы не ты, мы бы все сейчас сидели в такой гадости, что и дерьмо сахаром покажется. Но ты же сам прекрасно знаешь – не бывает войны без потерь. Честное слово, тебе еще повезло, все могло быть намного хуже, тяжелее – да ты и сам видел.

– Значит, меня уже списали? Безвозвратные, так сказать, потери, упаковать и забыть?

– Не кипятись, сам же понимаешь, что это не так. Считай себя тяжелораненым на излечении. Ты бы сразу из госпиталя в рейд не попросился бы, правда? Почему? Своих бы подвел, тебя бы тащить пришлось. Так что потом видно будет, а пока к боевым делам мы тебя допустить не можем. Хочешь, найдем что-нибудь еще, работы у нас всем хватает.

– А какой с меня толк сейчас?! Ты же знаешь, я сейчас ничего не чувствую!

– И не слышишь, и не видишь? Так, что ли?

– Я не об этом, не притворяйся. Я не вижу ничего как Древний! А зачем вам воин, который может только на спуск давить?! Я же с самого начала вам нужен был как боец, вы и внимание обратили только потому, что война идет!

Олег молчал, тяжело глядя из-под седеющих бровей. На скулах перекатывались желваки. Потом выдавил сквозь зубы:

– Н-ну, хорошо... Если ты все еще ничего не понял, то я тебе это в башку вбивать не намерен. Найдутся дела и поважнее. Ты, кажется, сам дал согласие, никто не заставлял? Так или нет?

– Ну, допустим, так.

– Не «допустим». Если бы ты отказался – шел бы на все четыре стороны. Помнится, кто-то говорил, что навоевался и отвоевался? Было такое?

– Было, не спорю.

– Вот и хорошо, что не споришь. Я с тобой тогда тоже не спорил. Не хочешь воевать – пожалуйста. Хочешь остаться просто человеком – оставайся. Клятв не даешь – твое дело, хотя и дурак ты со своей свободой, сам теперь и страдаешь. У нас тут не масонская ложа, никого с завязанными глазами не тянем и зарезать не грозимся. Когда в Братство вступать отказался, ты мне как это объяснил, напомнить?

– Не надо, склерозом не страдаю. Я и сейчас то же самое сказал бы.

– Да, ты не склерозом... Тебя предупреждали, что Братство не только забирает часть тебя, но и готово отдать эту часть, и поделиться своим, если потребуется? Ну и кто тебе теперь виноват? Я и так нарушил все правила, когда разрешил тебе работать самостоятельно. Думал, посмотришь, поймешь, что к чему, сам подойдешь... Да, не успел. Ну и что? Ты все равно остался Древним по крови, понимаешь ты это, дурак?! Если уж ты пришел ко мне сюда во второй раз, если ты и сейчас нашел этот дом – значит, ты наш. Да, пострадал. Да, сейчас ты ранен. А ты что, в своих горах раненых бросал – потому что они не просто воевать не могут, а еще и другим мешают?! Бросал своих?! Или добивал?!

Александр попытался сглотнуть перегородивший горло комок. Точно, дурак. Салага. Пуп всея земли, весь такой гордый и самостоятельный. Олег прав. А тот продолжал уже спокойнее:

– Николай Иваныч говорил, из тебя можно было бы не только воина вырастить. Задатки были, только время им не пришло вызреть. Еще и поэтому возле себя и оставил, посмотреть хотел. С твоей головой, да с тем, что в тебя разведка вложила... Поднабрался бы опыта, мог бы потом ведуном стать. Вот только одной учебы и даже хорошего чутья тут мало, сердце нужно миру открыть, почувствовать себя частью всего... Я когда-то попробовал, не получилось. А у тебя могло бы, да только ты всегда хотел отдельно от всех быть. Просто человеком быть невмоготу, а Древним становиться не хочется. Когда у тебя все чувства и способности в порядке были, ты ими только пользовался. Как оружием, как защитой, как инструментом... а просто жить с ними? Мало тебе этого – жить, как многие, как целый народ, стать одним из простых Древних. Даже одним из Воинов Древних. Не хочешь ты быть «одним из». Ну что ж... Свободная душа – это святое. Но тогда сам и решай, как дальше жить будешь.

– Вы меня... изгоняете?

– Изгоняем мы за преступления или тех, кто нам ничего, кроме вреда, принести не может. Тебя никто не гонит, кроме тебя самого. Законов наших ты принимать не хочешь, себя одним из нас не считаешь – так кто же ты? Вот когда поймешь – приходи. А зря ноги не бей, дом не ищи. Вернется чутье или нет, а пока сам себя Древним не почувствуешь, пока снова одним из нас не станешь – не найдешь. В тебе Древняя Кровь, ты наш, вместе с нами сражался, но если ты и после этого сомневаешься – я не имею права поддерживать тебя. Я не князь какой-нибудь – впрочем, и князья прислушивались к своим боярам. Многие из нашего Круга увидели в тебе будущего отступника, когда ты не вошел в Братство. Мы ценим свободу каждого, но ценим и свою, за нее слишком дорого заплачено.

Глава одного из Кругов Древнего Народа, правитель, главнокомандующий и прочая, почти что князь, подошел к Александру и положил руку на плечо.

– Прости, Саша... и постарайся понять. У нас свои законы. Каждый, в ком есть наша кровь – один из нас, и ты тоже. Но от Народа осталось слишком мало – мы говорим на разных языках, живем в разных странах, молимся разным богам. Большие народы могут позволить отдельным людям быть не такими, как все. Все, что у нас осталось, что нас объединяет – наши обычаи, наш образ жизни, мышление. Каждый из нас – личность, каждый видит мир по-своему – иначе мы и не можем. Но мы должны – понимаешь, просто должны! – отсеивать тех, кто не может быть одним из нас. Иначе мы будем принимать всех. В Европе и кое-где в России почти половина населения несет хоть каплю Древней Крови, треть проявляет какие-нибудь способности... Да ты и сам успел увидеть, наверное. Однажды мы почти растворились в этом океане. Пермяк и прочие предлагают перевернуть мир, чтобы заставить всех людей видеть и чувствовать то же, что и мы. Да, тогда Древний Народ не потеряет свои знания. Мы потеряем свою культуру, свои обычаи, историю – в лучшем случае. В худшем просто вымрем – вместе со всеми.

– Я знаю, Олег. Ты мне уже говорил. Я знаю, за что воевал, слышал о планах возвращения в мир древней магии. Но теперь я остался просто человеком. Вхожу в ту самую половину, но не в треть. Так что ты прав, я буду только мешать, путаться под ногами.

– Разве я об этом говорил? Мы своих не бросаем, помни это. Думаю, ты однажды сможешь снова стать одним из нас, пусть даже без способностей. Впрочем, о них ты тоже не забывай, всякое бывает. Просто теперь это только твой бой. Это я помешал бы тебе. Если я решу за тебя – это будешь уже не ты. Если не получится – лучше будь собой-человеком, чем тенью себя-Древнего. Иди. И если получится – возвращайся.

* * *

Глаза начали болеть, и никакая настройка и регулировка микроскопа не помогала. За окном все так же светло – июль месяц, день длинный. Укорачивается помалу, но за ужином это заметно, а на работе – нет. Сколько у нас там на часах? Ого, без пятнадцати шесть, собираться пора. Обработанные образцы – в шкаф, что не просмотрел – в ящик стола. Уменьшилась кучка, однако, день не зря просидел. Но и осталось солидно – натащили ребята. Пока это закончишь, еще подвезут, но тут уж кто другой пусть смотрит, в экспедицию проситься буду. Пусть не по своей теме, но и просидеть лето за столом... на то еще зима будет. Тут же кольнуло воспоминание о разговоре и лежащей в папке бумажке. Зима-то будет, а вот где будешь этой зимой ты сам? Еще и за квартиру скоро платить... Ладно, об этом потом подумаем. Экий ты нервный стал, Сашка. Руки-ноги-голова на месте – не пропадем. Бывало и хуже. Рабочий блокнот с записями – в другой ящик... А после работы сегодня – отдых души и радость сердца. Гитара и песня по кругу, возьмемся за руки друзья, чтоб не пропасть по одиночке. Пропадать – так с музыкой.

Хорошо, когда в нашем мире есть хоть что-то постоянное. Эта компания еженедельно собирается уже не первый год. Меняются люди (кроме хозяев и трех-четырех старых друзей), меняются песни, а чайник и диван те же. И то и другое – антиквариат. Хотя ценность и несколько уменьшилась от постоянного использования. Впрочем, продавать никто не собирается: вполне возможно, что лет через сорок здесь будут собираться дети тех, кто приходит сейчас. Точно так же соберутся кружком, будут попивать чаек с травами и распевать песни под гитару – или на чем они тогда будут играть? Наверно, все на них же. Доживем – увидим.

Трамвай лязгает и дергается, чем-то жужжит, воет и вообще выражает свой протест. Давно пора если не на свалку, то в капремонт, а вместо этого люди его каждый день пытаются раздвинуть собственными телами, впихнуться, уместиться, загрузить сверх всяких пределов оба вагона – еще и требуют везти. Этот трамвай явно злится на людей и поэтому пытается вытрясти из них суетные души. Э-эк! Ребра-то не стальные, бабуся, куда ж вы с такой коробкой! Хряп-хряп – что у вас там было, яйца? Очень им сочувствую. Муж-жик, выбрось палку, глаза людям выбьешь! Что, уже? Нет еще, только собираешься? И кому это? Ну да, а здоровья хватит? Мужик, тебе сейчас сходить, точно говорю. «Следу...я остан...ка кр-р-р...говый центр-хр-хр!» Нет, мне через одну. Давайте местами поменяемся, давайте. Вас бы на мое место... Впрочем, нет, не соглашусь. В принципе не так она и плоха – моя жизнь. Нормально живу. По-человечески.

– О, какие люди!.. – что всегда поражало в хозяине квартиры, так это умение радоваться приходу знакомых. Даже тех, кто приходил каждую неделю, Коля встречал как приехавших издалека дорогих друзей. Впрочем, действительно не виделись больше месяца... – Заходи, заходи! Дверь не запирай, сейчас еще народ подойдет.

Все места на антикварном диване были уже заняты, на стульях вокруг стола тоже сидели. Двое старых знакомых, кое-кого уже видел здесь, но имена мог и не вспомнить. Вроде бы студенты, компания достаточно странных романтиков. Любители фантастики и средневековой истории. Кого здесь только не встретишь! Трое явно незнакомые, раньше их не видел, это точно. И держатся особняком – значит, не компания привела. Ничего, потом узнаем, кто есть кто.

– Чаю кто-нибудь хочет? – Коля появился в дверях комнаты

со своим знаменитым чайником. Скоро про него здесь точно кто-нибудь песню сложит... в смысле про чайник. Хозяину квартиры уже посвящали песни, стихи, его рисовали и даже лепили. Такой тут народ собирается – творческий. Или потребители и ценители творчества, что тоже неплохо.

Раньше еще и разного рода маги-экстрасенсы захаживали, но в последнее время что-то их поубавилось. То ли отделились в отдельное сообщество, то ли часть творческой интеллигенции этим уже переболела. Вполне может быть, что просто мода кончилась, такое тут тоже бывает. По крайней мере в бытность свою Древним (лучше бы не вспоминать лишний раз...)

Александр заметил у нескольких посетителей явные признаки «астральных» и «энергетических» занятий. Впрочем, а кто и где сейчас этим не балуется?! Вон у романтиков на диване тоже то и дело в разговоре мелькает: «Маги... заклинания... пятый уровень... а у него меч заговоренный оказался...» Скорее всего, очередную свою игру обсуждают, как раз сезон. Бегают по лесу в плащах, машут деревянными мечами, грибников пугают.

Когда Александр учился в университете, на его факультете тоже завелись люди весьма странные. Эльфы, понимаете ли. В прошлой жизни и другом, прекрасном мире они были великими воителями и совершали геройские подвиги, а сюда вот попали то ли случайно, то ли за прошлые грехи. Обчитавшись книг, где описывался их прежний мир, они вдруг вспомнили свое прошлое, вот только тела им на этот раз достались похуже. Большинство эльфийских героев оказались девицами с кучей подростковых психологических комплексов и неудачной личной жизнью. Несколько парней, затесавшихся туда же, либо пытались ухаживать за «эльфийками», либо довольно быстро отказались от этой идеи. Кое-кто пытался всерьез заниматься магией – работали, как они себя называли, «астральными воинами».

Тяжелый, в общем-то, случай, но в принципе излечимый. Сейчас кто-то из тех «эльфов» обзавелся семьей и работой, не до прошлой жизни стало, эту бы наладить. Некоторые девицы таковыми же и остались – как эльфами, так и девицами. Последнее, впрочем, не факт, но на семью пока лаже намеков не было. Очень высокодуховные требования предъявлялись к претендентам – ежели не эльфийский государь, то непременно чтоб был рыцарем. Во всех смыслах. Еще чтобы и в доспехах разбирался, и мечом махал. И при этом не доходил до «грубого реализма» средних веков, а соответствовал образам из романов. Вопрос: как могут образовать семью два рыцаря? Почему-то эти девы младые с глазами горящими в прошлой жизни были именно воинственными мужиками...

Олег как-то объяснял это повальное увлечение эльфами, магией и старинным железом «зовом Древней Крови». Где-то он, конечно, прав. У некоторых из сидящих на диване Александр мог разглядеть те или иные черты, а вспомнив уроки и своих былых знакомых – даже определить, откуда родом были их предки-Древние... но при чем здесь сексуальная ориентация?! У Древних с этим всегда все обстояло нормально. А как же иначе? Если ощущаещь себя частью природы, то и свою искажать не будешь.

– Подвинуться можно? – это еще кто? Задумался, не заметил, как прошло время и подошел обещанный народ. За столом становилось все теснее.

Народ был разный, знакомый и не очень. Попросила подвинуться, например, девушка, которую вообще впервые видел. Впрочем, за ней протискивался между стульев старый знакомый. Понятно. У Лени новая страсть,...надцатая за последние два года – Александр даже попробовал однажды подсчитать, но запутался и бросил это неблагодарное занятие. Вот у кого со слабым полом нет проблем! В каждую влюбляется с первого взгляда и навек, бурно расстается, потом рвет струны своей многострадальной шестиструнки и орет диким голосом нечто депрессивное собственного сочинения. После чего следующая отзывается на буйный вопль души.

– Привет, Леня!

– Здоров, бродяга! – мощный шлепок по протянутой ладони.

– Где пропадал? В микроскоп затянуло и вылезти не смог? Или сослали в степь и транспорта не дали? Катя, познакомься, это Саша, будущая надежда российской науки и бывшая опора Советской Армии!

– Оч приятно! А вы где учитесь? – Катя изобразила на лице вежливый интерес.

– Я уже отучился, работаю.

– Ребята, а потом поговорить нельзя? Тут народ еще в прихожей стоит! Проталкивайтесь, там на скамейке Мишку потеснить можно, не такой уж толстый. Коля, стулья найдутся или все уже здесь?

С романтического дивана донесся радостный вопль – приветствовали кого-то из пришедших. Возникла суета, компания пыталась разместиться вшестером на трех местах. Как ни странно, это им удалось – правда, двоим пришлось сесть на спинку и опереться на книжные полки. Ничего, эта комната видала и не такое, в тесноте, да не в обиде.

– Ну, кто сегодня первым петь будет? – со стены снята гитара, голоса затихают. Почему-то каждый раз все стесняются, не хотят привлекать внимание... Нет, один все таки хочет – ну куда мы без него?! Ленька потянулся к инструменту...

– Не давайте ему, он опять про своего маньяка петь будет!

– чей-то возмущенный голос, как бы не со спинки дивана. Поздно! Жилистая рука уже дотянулась до грифа, по лицу поползла довольная ухмылка. Любит он доводить чувствительную публику своими песнями. Особенно с морем кровышши и кучей костей, а также иными анатомическими подробностями. И лицо при этом такое доброе, радостное...

Кое-кто демонстративно зажал уши ладонями – не поможет, только ухмыляться сейчас будет шире. И все равно споет.

И спел ведь. Послушать его (а еще лучше – посмотреть на хищный взгляд во время исполнения), так можно решить, что девиц своих он потрошит – медленно и живьем. Или так же медленно и живьем поджаривает и съедает. А потом плачет от голода и отлавливает новых. Маньяк. Садист. Пропел свое и хищно любуется произведенным эффектом.

– А сейчас я... – гитару все-таки отобрали. На диване запели про звон клинков, дороги, серые плащи и еще про что-то подобное. Неплохо запели, надо отдать должное. Одна из новеньких, длинная и худая, как сосновый ствол. Хорошо поет, но песня какая-то мрачная. «Короче, все умерли», как говорит в таких случаях Мишка. И глаза при этом... словно ее в это время Леня пытает всеми ранее пропетыми способами. На кого-то она похожа. Вспомнить еще бы, на кого?

Нет, не припоминается. Наверное, что-то неуловимое, как бывает у дальних родственников. Рядом поставь – все заметят, а вот так сразу... Но Древняя Кровь в ней точно есть. Даже по двум линиям. Европа, северо-запад – «Высокий Народ», и наша родимая, лесная среднерусская, вон какой «хвост» пепельно-русый. Верхним зрением... Нет у него теперь верхнего зрения. Да и вообще, теперь Олег сам будет высматривать «своих». Со временем, может, и на нее внимание обратят. Сделают из менестрельши знахарку, раненых лечить...

Ленька перебил, дотянулся через стул, не дал дослушать:

– Ты чего сегодня один?

– А с кем мне теперь быть?

– Поня-я-тно... С чего это у вас?

– Слушай, давай не будем об этом. Так получилось. Не сошлись характерами. Лучше сейчас, чем через десять лет.

– Это точно. Не расстраивайся, бывает. Какие наши годы!

Только глупостей не наделай.

– Я что, похож на молодого и глупого?...

– Ну, на молодого уже не очень, а вот... Ладно, ладно, шучу!

– Шуточки у тебя, отец-пустынник... Обратно в пустыню тебя с таким юмором! – почему Леню прозвали Пустынником, не знал никто. Вполне возможно, что он и сам забыл. По крайней мере, на все расспросы каждый раз отвечал новой версией. Но отзывался на прозвище чуть ли не быстрее, чем на имя. Даже на концертах и местном телевидении выступал без фамилии.

Гитара тем временем переместилась куда-то ближе к середине длинного ряда стульев.

– ...Это песня не моя, а Юрия Шевчука, называется она «Мертвый город на Рождество»...

По всему телу Александра пробежали ледяные муравьи – от ног к затылку. Слышал он уже эту песню – не всю и краем уха. Некогда было вслушиваться, а жаль. Или к счастью. Парнишка, взявший гитару, явно хотел связать рыцарские битвы с современной войной, горевшей и корчившейся у подножия Кавказских гор... Ты воевал, парень? Или просто переживаешь за ребят? Все равно спасибо. Это о другом городе, о случившемся гораздо позже, но и про нас тоже...

* * *

«Не пройти мне ответом там, где пулей вопрос...»

* * *

...– Уйди, салага! Сиди, не высовывайся,... твою пере...!!! Без вас тут!.. – «дед», двадцати лет от роду, не договаривает, коротко и неприцельно строчит по нависшей над казармами «многоэтажке». Грохот, еле слышный звон катящихся гильз. Красные искры трассера – рикошет, в бетон ударило. – Кому сказал, пошел на...!!!

– Меня взводный послал! – тут же доходит двусмысленность ответа. «Дед» не обращает внимания, следит за темными окнами. Ночь не кончается – сумасшедшая ночь, начавшаяся трое суток назад. Никто не отделял опытных от новичков, никто не уводил «салаг» в безопасное место. Не стало их, безопасных мест, когда толпа перекрыла грузовиками, тракторами и собой все выходы из части и потребовала сложить оружие. Сегодня в полночь начался прорыв навстречу подходившим из Союза войскам. Танкисты застряли на баррикадах где-то в городе, километрах в трех – временами доносился сердитый рев моторов и перестук пулеметов. А по воротам, по казармам, по санчасти с окрестных домов стреляли, стреляли, стреляли...

– ... тебя с твоим взводным! Сиди за углом, «рожки»

набивай! – снова очередь. Еле слышный хлопок над головами. – Ага, падла, вот ты где!

Автомат в руках «деда» дергается, втыкает быстрые алые иглы в блестящий квадрат. Тот на глазах темнеет, роняет осколки зарева вдоль стены – не сразу понял, что это падает разбитое стекло. Правее блеснуло – почему-то белесо-голубым, или так кажется? Автомат замолчал, «дед» пошатнулся, прислонился к стене. Тихо захрипел, выдавил из себя: «Попали» – и сполз вниз.

Александр вскинул свой «акаэс», одной отчаянной очередью выпустил магазин по окну справа. Лихорадочно рванул из рамки приклада индпакет:

– Ребята-а! Митя-я ранило-о!

* * *

"...С Рождеством вас, железо! В подвале темно.

Сколько душ погубило напротив окно?..."

* * *

...Четверо, пригибаясь, тащили носилки с пятым. Приостановились. Впереди, за углом казармы – пустое пространство, дальше – заборчик и сквер перед санчастью.

– Прикройте! Ну, раз, два... пошли! Эх, мать...!!!

Казарма словно взорвалась. Дом напротив осветило дрожаще-розовым. Огненные, грохочущие пальцы трасс вслепую шарили по крыше и окнам, надеясь дотянуться до тех, кто сейчас смотрел на пятерых. Не успели. Не нашли. Три горячие струи брызнули с третьего этажа. Две красные – в казарму, заставляя автоматчиков отшатнуться, спрятаться за каменные стены. Одна белая ширкнула по асфальту, ударила в бегущих...

– А-а-а, су-у-уки-и-и!!! А-а-а-а!!!

Неизвестно, кто закричал – один из упавших или тот, кто кинулся к ним от казармы. Хлопок. Знакомый звук. Так стреляют «мелкашки», спортивные малокалиберные винтовки. Бежавший споткнулся и покатился по асфальту. Снова застрекотали «калашниковы», третий этаж огрызался коротко и зло. От санчасти отделилась фигура в белом халате. Хлопок. Темное пятно на белом, шевелящемся на земле. Корчащиеся, стонущие тени рядом. Кто-то ползет к скверу, пытается спрятаться за дерево. Перестрелка. Хриплый голос:

– «Пачка», «Пачка»! Я «Куст»! К «крестикам» не посылай! Не посылай к «крестам»! Там «точка» и «солист», повторяю, «точка» и «солист»! У меня «трехсотые», шестеро! Шесть «трехсотых»! Подавить не могу, дай «коробку»! «Коробку» дай, надо «трехсотых» вытащить! «Шилку» дай, БТР не возьмет!

Треск стрельбы перекатывается над казармами. Воинская часть Советской Армии отбивается от представителей одного из советских народов. Гордый народ. Обиделся на то, что ему не дали суверенно вырезать представителей другого народа. Тоже советского. Братского. В клубе части, в казармах, в столовой – две тысячи сбежавших сюда из города, от погромов. Может быть, и больше – никто не считал. Не до того.

Приближается, нарастает лязг. «Коробочка»? Не та. По дороге между казармами и забором, над которым высится дом с «точкой», промелькнули три БМП, скрежетнули траками, доворачивая. На башне последней вспыхнула красная искорка. Кто-то не вытерпел, попробовал пулей броню. Ну-ну.

Наконец из-за поворота вывернулась «Шилка». Угловатый брусок корпуса, плоская широкая башня и четыре стволика. По сравнению с танковыми «бревнами» они кажутся смешными, несерьезными. Пока молчат. Командир знал, что делал, когда просил именно эту зенитку.

– Кто тут рядом?! Шатунов, Кулиев, Сидорин! Пока она работать будет, тащите раненых, вам оттуда еще помогут! Остальные – прикрываем!

Башня заворочалась, задрала стволы вверх, словно обнюхала дом. Из казармы полетели трассера, указывая на третий этаж. Похоже, в доме засел кто-то очень глупый или храбрый: длинная пулеметная очередь простучала по броне, запрыгали искры. Надеется ослепить наводчика? Поздно. Ночь вспорол чудовищный рев. Так мог бы реветь тигр, будь он размером с «Шилку». Четыре слепящих потока хлынули в окна, разгрызли стены и перекрытия, выбросили искристые хвосты из-за дома...

– Засмотрелся!!! Работай, чмота! – пинок под нижние пластины бронежилета вернул Александра в провонявшую порохом ночь. Побежал. Подхватил кого-то под мышки, поволок по земле...

* * *

«А наутро выпал снег после долгого огня...»

* * *

Не было у них тогда снега. Было серое небо. Пыльно-зеленые низкие оливы, растущие вдоль улиц. Эхо очередей – в городе продолжали постреливать снайперы, подошедшие войска в ответ били по чердакам. В «мертвой зоне» под забором сидели и лежали на высохшей траве солдаты – резервисты, неделю назад срочно призванные и брошенные сюда, на подмогу. Если бы не эти небритые, падающие с ног от усталости мужики... Оружия достаточно. Держать его было некому. В части оставалось не больше пятисот человек, треть – такие же, как Александр, «салажата». Половина – местные жители, которых не рискнули послать в «горячие точки» этой республики. Никто не мог предположить, что бои будут идти в ее столице.

Мирное время. Большой советский город. Перестройка, демократия, гласность. Стучат молотки – готовится к отправке «груз двести»... Сегодня Александр мог бы лечь в такой же ящик. Кто из погибших – вместо него? Тот, который не добежал до санчасти? «Дед» Митяй с пробитой грудью улетел в Москву, в «Бурденко», на госпитальную койку – вместо него? В покинутой квартире, той, что была за правым окном, при проческе нашли карабин и убитого снайпера. Молодой, не старше Митяя, с черной щетиной на щеках и подбородке, в свитере домашней вязки. Без затылка, кто-то попал в скулу и горло. Кто?

* * *

Слишком разные они были, несовместимые – всплывшие в памяти события и эта комната. Уже звучала другая песня, на диване говорили о чем-то своем – ухо поймало слова «древние знания». Опять какую-то магию затеяли, в астрал на прогулку собрались... астралопитеки! Не хотелось влезать в разговор. Не хотелось вообще сидеть остаток вечера здесь – не то у него сейчас настроение для теплой компании. Допил чай, поднялся.

– Уже уходишь, Саш? Вечер только начался!

– Не могу, дела. В следующий раз посижу подольше. Пока, народ!

Протиснулся к выходу, по пути пожал руку на плечо парню, спевшему «Мертвый город»:

– Спасибо, земляк. От всех. Спасибо.

Выходя из комнаты, поймал взгляд той, что пела о рыцарях. Удивленный. Внимательный. Какой-то... подозрительный, что ли? Почему-то стало неуютно. Хорошо, что лето – долго одеваться не надо, попрощался с Колей и вышел.

Пока Александр шел к трамвайной остановке, его не покидало крайне неприятное ощущение. Даже оглянулся – не идет ли кто сзади, не уперся ли взглядом в спину? Никого. А ощущение осталось, спина и затылок свербили до самого дома. Ночью приснились кроваво-алые трассера на лиловом небе и золотистые змеи, вьющиеся между ними.

– Чем порадуешь, Илья? Разобрались с этой гадостью?

– Нечем радовать. Лучше спроси, что у нас плохого, я тебе сразу отвечу.

Лицо Олега помрачнело, брови сдвинулись к переносице:

– Даже так? Неужели настолько серьезно?

– Серьезнее, чем ты думаешь. Я и сам не ожидал. Мы с таким столкнулись впервые – причем не только на моей памяти. В архивах пока ничего не нашли, а это больше шести веков. Я попросил другие Круги поискать, мы все-таки из Младших...

– Но и не самые молодые. Ладно, можем и Европу запросить. Сам-то ты что думаешь, это что-то действительно новое или просто хорошенько забытое старое?

– Думаю... Было бы хоть за что зацепиться! Поражения у Ивана тяжелейшие, а следов воздействия почти никаких.

Знаешь, на что это больше всего похоже? На грудного младенца, на то, как развиваются его реакции. Только все происходит наоборот и гораздо быстрее. Когда Ваню удалось успокоить, он еще был на что-то способен, пытался говорить. Три дня назад он давал понять, когда хотел есть или пить, сам жевал. Сегодня он лежит, иногда шевелится, реагирует на наше присутствие, но на чем-нибудь сосредоточить взгляд уже не может.

– А тонкие структуры? Верхние тела?

– Почти полный распад, причем прогрессирующий. Не

отделение, а именно распад, причем сверху вниз. Оболочки, связи, ритмы – все это разрушается, расползается не то что в кашу – в первичный бульон. Это смерть души, Олег – не уход, смерть, прямо здесь, на наших глазах.

– Думаешь, Та Сторона?

– Нет. По крайней мере, не только они. Или же Оттуда

вылезло нечто такое, чего до сих пор не было. И еще – ни Пермяк, ни изгои здесь не при чем. Это я тебе могу сказать точно.

– Точно... Не надо было начинать, мудрецы с мозгами в заднице и шилом там же! Хочешь сказать, что эти ягодки не от тех же цветочков? Вот она и приходит в мир – другая жизнь, новая магия! «Придется приспосабливаться к новым условиям...» Вот и приходится, мать его!.. В «психушках» узнавал, у них подобных случаев не было?

– Нет. Вообще все на среднем уровне. Я сам прошелся, еще позавчера – все как обычно. Случая три-четыре – из-за нежити, двое слишком усердно колдовали, остальные – обычные психи. Так сказать, нормальные ненормальные: у кого наследственное, кому телевизор меньше смотреть нужно было, сектанты разные есть, один наркоман на голоса жаловался.

– И какие голоса?

– Небесные. Брось, говорят, травку курить, а то рог на носу вырастет. У него нос чесаться начал, он и прибежал в больницу, чтобы зародыш рога удалили. К нашим делам это вряд ли имеет отношение.

Оба какое-то время помолчали.

– Олег, а что с этим твоим... Шатуновым?

– Думаешь, есть какая-то связь? Сейчас он живет сам по

себе, вроде бы ничего особенного не замечено. Несколько раз наши его видели в городе – все в порядке. А с посохом этим что-нибудь прояснилось?

– Это ты лучше у Николай Иваныча спроси. Но делали его явно не по книжечкам с лотков. Никакой Элифас Леви о подобных вещах не писал, и кадуцею эта штука весьма дальняя родственница. Во-первых, там были змеи, а здесь можно различить крылья и еще кое-какие детали, так что это, скорее, два дракона. Во-вторых, камень. Если бы Иваныч разрешил, я бы подробнее исследовал, но пока могу сказать только одно – это не самоцвет и вообще не кристалл. Больше похоже на янтарь или перламутр, часть чего-то живого и очень древнего. Вделано в дерево так, что только самая верхушка торчит.

– А само дерево?

– Ничего особенного, еловая палка, года три назад срубили. Обработали паяльной лампой или чем-то наподобие, вырезали узор, отлакировали. Самое интересное – узор. Вроде бы сам стиль наш, даже не просто Древних, а русской ветви. Только сделан неправильно, не должен работать. И дерево резал не наш мастер. Вообще неаккуратная резьба, ошибок много, никакого умения, у изгоев резчики и то лучше. Такое ощущение, что кто-то видел нашу работу и потом попытался повторить. Или случайно совпало, не думал, что делал – просто как в голову пришло. Однако работает же, и еще как!

– Ты думаешь, кто-то из скрытых Древних? Способности сами собой раскрылись, как Пермяк предполагал?!

– Нет, это вряд ли. Место обряда и все прочее... Там профессионал работал. Точнее, кто-то под руководством профессионала. Семеро «проснувшихся» Древних сразу? Еще и нашли друг друга и нас не заметили? На кого тогда ловушка поставлена – на кабана?

– Этот полу-Древний мог работать на людей. Точнее, быть одним из них – может быть, даже тем же самым профессионалом. Драконы, говоришь? А про такие группы, как «Орден Зеленого Дракона», «Черный Дракон», «Золотой Дракон» – забыл?

– Нет, не забыл. Только у них другой стиль. Молниями они до сих пор не баловались. Родство наверняка есть, все они «темненькие»... только здесь силы больше, чем у них всех, вместе взятых. Олег, ты же сам проверил всех местных «кошкодавов», никто не мог такое устроить. Лучше давай вернемся к моему предложению – подождем, пока хозяева посоха не сделают еще один шаг.

– А ты уверен, что уже не сделали? Что, если Ивана достали именно они? Он тогда на пожарище дольше других пробыл.

– Но накрыло его не тогда, а при чистке леса на Жигулях. Извини, не вижу никакой связи. Там была совсем другая ситуация, и симптомы не те, что у Александра. И с Володей ничего не случилось.

– Сплюнь через плечо!

– Не наш обычай. Что-то ты суеверным становишься...

– Сплюнь, говорю! И по деревяшке постучи! Вот так. Тут скоро сам не будешь знать, чему верить... На Жигулях Ваня в верхнем охранении был, отгонял мелочь нечистую, могло повлиять. Допустим, какая-то отметка появилась, по которой его нашли. Или брешь в защите, которая проявляется только в определенных условиях. Ладно, мы с тобой сейчас сотню возможностей переберем. Поди найди нужную... А Саша сейчас ничем не занимается, от нас отошел – с чего бы на него силы тратить? С их точки зрения, ловушка сработала, враг больше не опасен.

– А если способности вернутся? Врожденное не уберешь. Тем более что он уже знает, что и как искать, как подготовиться...

– Я надеюсь, что вернутся. Но на это у него уйдет не месяц и не два, а через полгода о нем забудут. В конце концов для этих семерых случай с ним – наверняка только эпизод. Неприятный, но прошедший. У них найдутся более важные дела, придется держать в голове много всего сразу. Если никому из них на глаза за это время не попадется, забудут. Тем более что в лицо они его не знают, а верхним зрением всего не различишь. Помнят отпечаток тех его способностей, мыслей, чувств... ну, может быть, что-то из природного. Про посох я тоже помню, как и про то, что у него внутри. Поэтому и прогнал. Ему это все своей волей ломать. Если придет к нам – сам придет, не придет – то и изнутри уже изменился. Сам посох у нас, так что по крови тоже не найти. Что им еще остается?

– Знать бы, что они могут... всего ждать приходится. Да, а вот такой вариант ты предусмотрел: он захочет вернуть свои силы, будет искать учителя – и подастся не к нам? Мы ведь его однажды уже выгнали, из гордости не придет, пока своего сам не добьется. Или с чьей-то помощью, но только не с нашей. Ты не думаешь, что как раз то, что внутри, может его привести к тем же семерым уже как ученика или слугу?

– Подумал, Илья, подумал. Я тут навел кое-какие справки – у него сейчас не самый легкий период: любовь не удалась, на работе неприятности из-за этого отпуска, могут уволить... Он парень крепкий, не сломается. Но думать ему сейчас придется не о чутье, а о зарплате и о жилье. Ну, может быть, еще о девушках. Вот когда найдет работу – видно будет, куда дальше пойдет. Если к родителям уедет – там его точно не достанут, городок тихий, кроме наших, там только мелкая самодеятельность магией занимается. Ну и как обычно – пара бабок заговорами подрабатывает и молодежь кошек вешает – развелось, однако, сопляков! Но именно что сопляки. Сашка это прекрасно знает. Если в городе задержится – тогда другое дело. Скорее всего он попробует остаться.

– А что его здесь держит?

– Друзья. Друзья, товарищи, однокурсники, память о вольных студенческих годах. Свобода и культура. Это нам с тобой большой город дышать не дает, а ему еще в маленьких тесно.

Да и подругу себе под стать здесь найти проще, у него требования – ого! Наша кровь чувствуется, «телки» не нужны. Там-то он будет первый жених, да только все первые невесты в таких местах уже расхватаны. Малолетка ему не нужна, а из школьных подруг его никто не ждет.

– Почему ты так думаешь? Хотя да – армия, учеба... хотел бы остаться дома, остался бы сразу.

– Вот именно. Или после университета вернулся.

– Задача, однако. Можно только туда, куда нельзя. А третьего, случаем, не дано?

– Может, и найдет. Посмотрим.

– Смотри внимательно, Олег. Нутром чую – что-то с твоим парнем связано. Сам знаешь, нутро у меня чуткое.

– Знаю, знаю. Ладно, поговорили – давай заниматься делами. В Ярославле один колдовской клан на сторону Пермяка перешел, слышал?

– Слышал. Это который, Славичи?

– Нет, эти просто в стороне остались. Тут для нашего круга еще хуже – род Хорта. Они с нашими колдунами в родстве. Боюсь, как бы не переманили. Наши-то недовольны еще с тех пор, как у них строители капище перерыли, кому-то особняк с хорошим видом потребовался.

– Да-а, не хотел бы я в этом особняке жить...

– Так и заказчик не живет. Они еще хотели его могилу разрыть, да больно гранит тяжелый поставлен.

– Это что ж, они сами его и...

– Нет, конечно. Они его честно предупреждали, что место проклятое – не послушал, крутой очень оказался, еще и пригрозил. Не успел вселиться – его самого «заказали». Не наши, мы проследили – его же зам и деньги выделил. А колдунам теперь что толку-то – хоть снеси этот дом, сделанного не вернешь. Теперь они злятся на весь город, так что могут и прислушаться к родичам. Они и так место держали сколько могли – когда закладывали его, до города семь верст было, а теперь все вокруг застроено, до трамвая десять минут хода...

* * *

Это была еще не настоящая осенняя грязь. Настоящая грязь прилипает к ногам, лапам, колесам, держит, с недовольным чавканьем отпускает добычу – все равно никуда не денешься, завязнешь... Поздней осенью даже по лесным дорожкам не так-то просто пройти-проехать. Приходится выбирать местечко посуше, перепрыгивать, идти по кочкам – и все равно время от времени будешь сдирать с ног липкие бурые гири-кандалы...

Но сейчас осень была не то чтобы ранней, но все еще золотой. Бабье лето подсушило землю, а быстрые дожди промочили лес ровно настолько, чтобы смыть пыль. Восемь копыт почти неслышно вдавливались в тропу. Ехавший впереди обернулся, блеснув сединой на виске:

– Саня, здесь осторожнее. Ветки нависают, к шее пригнись.

– Вижу, Юрь Натаныч.

– Видишь – это хорошо. Ружье перевесь, так стволом зацепишь. Ничего, десять раз проедешь – и не видя пригнешься. А через пяток лет – и ночью на скаку, раньше, чем сообразишь.

И действительно, говоривший отклонился, даже не глядя вперед – ровно настолько, чтобы клены не подцепили его за брезентовый ремень на плече и не сбили пятнистую кепку.

– Как, привыкаешь к седлу помаленьку? Дело хорошее. Я поначалу тоже никак не мог приспособиться, все на «козле» ездить пытался. Привык к технике, а тут живое, еще и ноги болят. Ничего, сейчас даже нравится. «УАЗ» – машина хорошая, но не всегда и не везде пройдет. И шумит – я не слышу, меня – все, за версту, что люди, что звери. Пешком много не находишь, зимой особенно.

– А лыжи?

– Это по степи на лыжах хорошо или по дороге, а по кустам... Да и так – до первого пенька. Нет уж, у меня свой вездеход. Точно, Сорока? – Юрий Натанович погладил лошадь между ушами. Уши дернулись, блеснул черный глаз – чего хозяин хочет? – Погоди, потом угощу. Тебе, Сань, повезло, что я вторую себе завел, как раз этой весной с начальством переговорил. Косить только больше приходится, ну так с того года вдвоем будем. Луга у меня хорошие, заливные – возле Гнилухи, завтра покажу. Все взвыли – бензин дорожает, а мои сами себе горючее возят. Я еще приглядел в лесхозе косилку, да они ее до ума никак не доведут, а мне не дают. Ничего, договоримся.

– А овес где берете?

– Э-э, чего захотел! Овес нынче дорог. Да и сеют его мало. Пяток мешков я у районного начальства добыл, а так больше пшеницей. Тут у меня один фермер побаловаться решил, ну ему эта пара зайцев и вышла... не самый большой убыток, и всем хорошо. Я ему еще и грибов сушеных подкинул, этот год урожайный.

– Так что, без протокола? Как же закон?

– Ты что, маленький? Или в Европе вырос? По закону я у него ружье отобрать должен был, а с чем бы он остался? С вилами, радостных соседей приветствовать? У него семья, у меня семья. Хоть все и выросли уже, а иной раз помочь надо. Учись жить с людьми, Александр, учись. Мы тут вроде бы одни, а без других не проживем.

– Кого же тогда задерживать, на что нам пистолеты?

– Пистолет... Пистолет у тебя для авторитета, ты за него не хватайся лучше. Эх, раньше «тэтэшки» были, одного вида городским «крутым» хватало. «Макар», может, и не хуже, но не такой солидный, а про «токарева» слава широко ходит. Ладно, зато «модерны» подкинули, – егерь похлопал по болтавшемуся на ремне короткоствольному автомату. – Вот это штука хорошая, если действительно припечет. Как у каждого третьего карабин с оптикой появился, так из «макара» разве что застрелиться впору.

– И что, стреляют из карабинов?

– А для чего ж они еще нужны?!

– Нет, я имел в виду – по вам стреляли?

– Было раз и по мне, только больше все-таки мимо. Потому и живой, потому и с автоматом теперь езжу. Сам увидишь. Года четыре назад тут вообще такие бои местного значения были – не успевал за патроны отчитываться. Вот кого брать надо – так это тех, кто с жиру бесится. Не то чтобы ему дичины не хватало – он может пять лицензий купить и в ресторан пойти. Не-ет, ему силу свою показать надо, да еще спьяну и перед дружками. Все равно, что шевелится – хоть еж, хоть косуля с маленьким... – сквозь чавканье копыт Александр услышал, как скрипнули зубы. – Еще и лес на прощание подпалят. Одному я за такие дела джип продырявил, так он мне мстить задумал. Хату пробовал подпалить, с дружками меня окружали. Там я дырку в плече и заработал. Но больше он ко мне не пристает.

– И как вы с ним разобрались?

– В порядке самообороны и при исполнении обязанностей.

Видел у меня на прикладе «Тигра» зарубки? Вот это он и его дружки.

– Всех?!!

– Что ж я, бешеный? Только тех, кто руки не поднял. Трое умных было, а остальные круче яиц. С тех пор со мной по-другому разговаривают. Хотели даже через начальство отсюда убрать, да шеф у нас тогда был толковый, сам бывший вертолетчик. Пообещал им одного еще похлеще меня на это место поставить. Есть у нас такой в области – любое задержание начинает со стрельбы. Ракету мимо носа, трассер над головой, а потом уже «Стой!»

– А с самим начальством как быть?

– Начальство, говорят, над нами господь бог поставил, его слушаться надо. Мне сообщают, кто, когда и на что едет охотиться, я выбираю им в лесу, кого отдать можно, и выгоняю. А некоторые вообще по банкам постреляют, воздухом подышат, водочку шашлычком закушают – и на бочок. Он себя мужиком показал, отдохнул – можно обратно в кабинет, к секретаршам. Начальство – наши лучшие друзья, запомни. Ты им лишнего лося, они тебе еще что-нибудь. Тот же овес. И лесу польза...

Какая польза от этого лесу, Натаныч не договорил. Вдалеке дважды сухо щелкнуло, ударило погромче. Два гулких удара подряд. Еще выстрел. Еще. Дикий, истошный, пронзительный визг – долгий, очень долгий. Прервался на минуту – и опять поднялся, пробил лес и небо над ним. Оборвался. Тишина.

– Эт-то еще какая тварь балует?! Пригибайся, Санек! За

мной! Только пригибайся, Гривна сама поскачет!

Пронзительно заржала пегая Сорока и пустилась быстрой рысью.

Александра затрясло в седле – караковая Гривна решила не отставать от подруги. Э-эк, н-ну, бросает-то как с непривычки! Как на велосипеде по ухабам и корягам! Потом приспособился, не беспорядочно дергался, а подскакивал в одном ритме с седлом. Чем-то это было напоминало езду на броне. Подзабылось это тонкое искусство за мирные годы. А вот броневичок сейчас явно не помешал бы. БРДМ, юркая маленькая разведмашина...

* * *

– На парад едем! – прокричал с передней машины Мишка и показал на башню. Три полустертых, белесых рисунка – ордена дивизии. Броневики разведроты частенько использовались на различных «мероприятиях» – встречах ветеранов, слетах юнармейцев, похоронах с почестями... Предыдущий «парад» был весной, на День Победы. С тех пор пыль и солнце потрудились на славу.

«Бээрдээмки», фыркая, пробирались между кирпичными и глинобитными домами. Когда-то здесь были заборы. Сейчас по бывшим садам и огородам пролегла танковая колея. Хозяева вряд ли обижаются. Если не сбежали сразу, то им не до того. Еще и благодарить будут – «черные рубашки» однажды уже взяли это село. Тогда решили отсидеться в погребах семеро, в том числе мать с грудным ребенком. Подоспевшие омоновцы раскопали в сгоревшем сарае шесть продолговатых головешек и одну поменьше. Война на уничтожение, война без милосердия и правил.

За домами громыхнуло, жалобно звякнули остатки стекол. Басом отозвался крупнокалиберный пулемет, выплюнул несколько коротких очередей. Из-за дома выскочил человек в пятнистой форме, махнул рукой. Бронемашины остановились, человек побежал к головной, запрыгнул.

Пока пятнистый что-то объяснял командиру, разведчики осматривались. Село расползлось по склону долины. Внизу где-то течет речушка – видели, когда въезжали, сейчас дома закрывают. Между крышами виден противоположный склон – высокий, поросший лесом. Километр до него, от силы полтора, нависает над долиной. Плохо. Само село в основном одноэтажное, только чуть дальше и выше просматривается продолговатое здание этажа в два, а может, и в три – отсюда не разобрать. Несколько домов оскалились почерневшими стропилами вместо крыш, в других видны пробоины от снарядов. Стреляли с той стороны долины, со склона.

Командир махнул рукой – «к машинам»! Спрыгнули с брони. По следующему взмаху двинулись вперед, держась возле стен. Пошли за дома, в долинку, туда, где ухало и стрекотало.

Года два назад за домами был сплошной сад. Время сейчас было самое яблочное, и деревья желтели и краснели плодами. Еще больше сочных, упругих яблок хрустело под сапогами, было раздавлено в многочисленных колеях, валялось на земле – никто не собирал урожай. Разве что худощавый парнишка в танковом комбинезоне, присевший за грязной кормой своей «семьдесят двойки», с аппетитом грыз нечто зеленое.

– Эй, боец, ты что, не мог поспелее выбрать! Аж скулы сводит, если на тебя смотреть!

– Виноват, товарищ... – танкист вскочил и замялся: из-под бронежилета виднелся только край погона, звание не разобрать. Как обращаться к офицеру?

– Капитан. Надо же, кругом спелых яблок тонны две, а он зеленое выбрал. Специально, что ли?

– Так точно, товарищ капитан. Люблю кислые, с ними и пить не так хочется. Першит в горле, два часа сейчас стреляли, надышался.

– А почему не в танке?

– Так я ж механик, а мы сейчас с места работаем...

Знакомая пятнистая фигура подбежала, придерживая автомат.

– Товарищ капитан, вас генерал Соколов срочно вызывает. Солдат ваших приказали пока на бывшем посту «вэвэшников» разместить, счас от них придут, проводят.

Вот же елова мать, раньше предупреждать надо! Разведчики перебежали за развалины дома, сели на землю. Командир ушел с пятнистым, стали ждать обещанного проводника. Бардак в Советской Армии. Ни связи, ни взаимодействия, ни четкого плана. Привычное явление.

Минуты через две из-за домов показался кто-то в милицейской форме, серой пилотке и с АКМСом наперевес. Чужие здесь не ходят – значит, свой. Но порядок есть порядок. Марку держать надо.

– Стой, кто идет?!

– Мушка!

– Москва!

– Вы, что ли, разведка? А командир кто? – подошедший был не милиционером, а солдатом «мотомехчастей МВД». Точнее, младшим сержантом – на погонах краснели лычки. Судя по красным глазам и чуть замедленной речи, младший сержант не спал третьи сутки. Не меньше, во всяком случае.

– Нету командира, к генералу побежал. Я за старшего, – отозвался Петряев, здоровенный, как скала, «дед»-сержант. – Куда идти?

Перебежками двинулись за «эмвэдэшником». Разбитые дома попадались чаще, под ногой звякнул «хвост» минометной мины.

– Вы под ноги смотрите, у них не все взрываются, – обернулся младший сержант.

– ...твою мать, земеля, не мог раньше сказать?!

– Привык, – проводник пожал плечами. – Я с самого начала здесь. Мы село держали, когда полезли. Всемером. Четыре часа, потом десант подошел, отогнали. Ничего. Командира вот убили, сволочи. И ранили двоих.

Этот невыспавшийся человек не хвастался. Он не был героем. Он просто сделал свое дело, и теперь невыносимо хотел спать. Вот только проведет на свои позиции смену – и спать...

Вышли к окраине. Ниже текла речушка, ручей даже – конец лета, все пересохло. На берегу нелепо застыл самосвал с поднятым кузовом. «КрАЗ». Двигатель разворотило взрывом. Чуть дальше виднелся мостик с обугленным остовом машины – похоже, «Жигули».

– Вон там мы сначала сидели, – младший сержант показал на редкую цепочку окопов. – Потом, когда они поперли, отошли выше, в те дома, – ствол автомата качнулся в сторону груды развалин. – Они градобойки выкатили на холм, на прямую наводку. И мины швыряли. Потом мы в школе засели, с местными. Пока отходили, лейтенант нас из «снайперки» прикрывал, а сам не уберегся. Занимайте дома, там обзор хороший. Вода за школой в колонке. Не сильно поднимайтесь, тут где-то у них еще пулемет стоит. Никак не найдем, даст пару очередей и заткнется. Ну, я пошел.

Вдоль долины перекатывался грохот – однополчане Вакулы никак не могли разделаться с батареей боевиков. Над головой проскользнул вертолет, ударил дымными полосами по лесу на склоне. Ринулся вниз, к склону, рыча пушками – было видно, как черным дождем сыпятся гильзы.

Пришел капитан, поставил боевую задачу. С лязгом и грохотом приполз танк – из люка механика виднелась знакомая физиономия. Подъехали «бээрдээмы», подкатил грузовик, из кузова которого торчали стволы «зушки» – спаренной зенитной установки. Афганский вариант.

Громовые раскаты пушки. Злобное рычание зенитки. Басовитый клекот «владимировых» – крупнокалиберных пулеметов бронемашин. Пыль и дым на склоне. Разведвзвод перекатился через долину, мимо разбитого «КрАЗа», полез вверх, в лес – искать и уничтожать «градобойки», снайперов, пулеметчиков.

Советский Союз. До ГКЧП – год. Через год две республики, разделенные здесь высохшей речкой, станут суверенными государствами, конфликт будет предметом обсуждения в ООН и Совете Европы. Чтобы дипломатам было с кем впоследствии вести переговоры, по рыжей глине и серым камешкам скользят кирзовые ботинки пацанов со всей пока что большой страны.

Впоследствии очень многие зададут себе вопрос: «Кому это было выгодно?», и каждый ответит по-своему. Каждый будет в чем-то прав. Правду не захочет узнать никто. Или не сможет. Вполне возможно, не было ни правды, ни выгоды. Просто два народа решили, что тысячи лет рядом – это слишком мало, чтобы породниться. И слишком много, чтобы дальше жить вместе. Академики будут искать связь между «сепаратистскими выступлениями», «массовыми беспорядками» – и несколькими землетрясениями, вспышками на солнце, изменениями магнитного поля планеты и уровня океана...

* * *

– Не спи, свалишься! – Юрий Натанович ловко спрыгнул с лошади. Александр слез гораздо медленнее. Интересно, через сколько лет он будет скакать, а не просто держаться в седле? Прямо не верится, что этот егерь еще не так давно сидел в кабине боевого вертолета... в цирке бы ему выступать. С джигитовкой. – Первым заряди сигнальный, красный.

Александр тихо щелкнул затвором «самозарядки», вставил в магазин патрон из задней части патронташа, снова плавно отвел и подал вперед рукоятку. Двенадцатый калибр – если что, можно и сигнальный... одного удара хватит. И пламя такое, что сталь не выдерживает. Вот тебе и спокойная мирная жизнь. Вот тебе и уединение на природе. Впрочем, никто тебя после сокращения в егеря не гнал, сам подался. Берегите природу, мать вашу! Ну, пошли, будем беречь.

– Санек, ты раньше времени не суйся. Будешь меня прикрывать. Постарайся идти потише, вроде должен уметь. Зайди чуть сбоку и смотри внимательно. Говорить я сам буду, твое дело – чтобы нас не подстрелили. Если кто рыпнется – первый предупредительный. Перед носом, но чтобы не обжечь. А в общем... по обстановке. Понял?

– Так точно.

– Тогда вперед.

Лес уже начал сбрасывать листья, травы увяли и подсохли. Пробираться «потише» было нелегко. Умению бывшего вертолетчика оставалось только позавидовать. Справа от Александра лишь изредка шуршала по одежде ветка или чуть слышно вздыхал придавленный ногой лист. Временами фигура напарника вообще словно размывалась среди кустов. Бывший разведчик чувствовал себя кабаном, ломящимся напролом через сухой камыш – столько шума он создавал. Ну ладно, на Юге хождению по лесам он не слишком учился, но ведь тренировки у Древних тоже что-то дали?! Или все дело в том, что сейчас Александр не мог себя почувствовать частью леса?

Впрочем, для определения цели этого перехода особых способностей не требовалось. В притихшем после выстрелов лесу буйная компания слышна метров за триста, а то и больше. Чему они так радуются, интересно?

Натаныч махнул рукой: «Обходи!» Не так уж это сложно, под такой-то галдеж. Вон они, между деревьев уже видно. Гарью пахнет – костер жгут? Сейчас малинник обойдем и увидим.

Увидеть пришлось чуть раньше. За кустами малины кто-то напряженно и обстоятельно сидел. Отошел, значит, подальше от товарищей. Ну и что делать будем? Для начала поближе подойдем.

Сидевший закопошился, приподнялся, повертел головой. Пейзажем любуешься? Ну, это ты зря, парень. Теперь придется действовать быстрее, ты уж извини. А то ты еще на помощь кого-то звать вздумаешь – то ли друзей, то ли маму.

Однако звать он никого не стал. Взглянул на мчащуюся длинными прыжками фигуру в камуфляже и с ружьем наперевес – и вскинул руки с короткой палкой.

Александр неожиданно поскользнулся на влажном листе и полетел головой вперед в малину. Извернулся в воздухе, вломился в кусты не лицом, а плечом и шеей – тоже приятного мало, а треск – как от медведя. Хорошо хоть ружье из рук не выпустил. С чего бы это рифленая подошва так скользила?!

Но каков герой оказался – все-таки своих не позвал. Приблизилось лицо – бледное какое-то. Пацан еще, усики еле-еле пробились. Ухмыляется, палочку свою крутит. Говорит что-то. Чего?!

– Бросай ружье, говорю!

Ну что же, пожалуйста. Медленно положим на землю, медленно поднимемся. Молодой ты парень, почему-то очень уверенный в себе. И глупый. Ну вот зачем ты попробовал своей палкой по шее сзади ударить? Сзади бить нехорошо. Особенно когда человек к этому готов.

Александр упал на бок, достал ногой бедро паренька. Хотел в живот, да тот успел увернуться – ловок, ничего не скажешь. Ловкий, но легкий – от удара отлетел и шлепнулся. Попытался встать. Не получилось. Очень трудно вставать, когда на тебя падает пятипудовая туша. И не просто падает, а профессиональным движением затыкает распахнувшийся все-таки для крика рот. Одновременно палка выкручивается из рук – черт, гвозди на ней, что ли?! – и летит в многострадальные кусты.

– Эй, Юрик, ты где там? Пронесло?! – хохот приближается. Значит, тебя Юрой звать? Извини, Юра, некогда кляп делать. Друзья твои о тебе сильно беспокоятся. Полежи полчаса, отдохни... Рука уже опустилась на шею паренька, когда в голове мелькнуло: «Натаныч шкуру спустит – это же не поиск, а задержание!» Ну ничего, всю не спустит, что-то оставит. Положено, чтобы стажер был со шкурой.

На руке, как ни странно, не оказалось даже царапин. Саднило и чесалось так, словно схватил ежа, но ничего не видно. Позже разберемся. Идет кто-то.

– Всем стоять!!! Охотинспекция! – а вот и сам Натаныч. За деревьями хлопнуло и зашипело, по листве мелькнул красный отблеск. Александр подхватил ружье и выскочил из-за малинника.

Стоять никто явно не собирался. Двое прямо перед Александром разворачивались в ту сторону, откуда донесся голос, один из них поднимал ружье. На поляне за ними были еще люди, и кто-то тянулся к стоящему возле дерева оружию. Очень плохо.

– Стоя-а-ать, сказал! Перетак вас и разэдак! – в дерево над «стволами» с громом ударили алые нити. Взметнулись щепки. Тянувшийся отдернулся. Тот, кто стоял с ружьем, повернул дуло чуть в сторону. Опытный, сука?!

– Бросай оружие! – гром двенадцатого калибра, шипение врезавшейся в дерево красной искристой звезды. – Не поворачиваться! Бросай! Быстро!

Нет, не бросил. Метнулся в сторону, упал, перекатился. Зря. Александр проследил движение стволом и нажал спуск. Картечь взметнула листья возле руки. Рукав кожаной куртки вспороло, потекли темные струйки.

– Ах ты!.. – сквозь зубы. А по зубам? Нет, не стоит. Хотя очень хочется. Просто ногой отбросим от тебя ружье – ой, по руке попал? Извини. Зато ты больше не ругаешься, и вообще занят своими делами – скорчился, одну руку другой баюкаешь. Ну и молодец. И так тебе повезло – только слегка задело. Могло бы и вовсе оторвать. Голову. А второму мы стволом помашем. На прощание и чтобы не заблудился. Иди-ка на полянку, друзья ждут.

Друзья послушно отошли от оружия, встали с поднятыми руками. Щенки зеленые, сопляки – самому старшему, подвывавшему над простреленной рукой, было вряд ли больше двадцати пяти. Скорее даже двадцать. Самому младшему – точнее, самой младшей – лет шестнадцать. Раз, два... И еще прибавим бедного Юрика, лежащего за малиной рядом с кучкой собственного дерьма. Итого шестеро. И джип – не из особо крутых, но «Сузуки», не «УАЗ» и не «Нива». Плюс мотоцикл – поскромнее, обычная, не слишком новая «Ява».

И оружие. Валявшееся ружье – «помповое», движением цевья перезаряжается. Насмотрелись боевиков, шварценеггеры недоделанные! У тлеющего дерева – самозарядка, такая же, как у Александра. Карабин – СКС с оптикой. Серьезная вещь. Еще что-то, похоже, «мелкашка». Неплохой набор для такого возраста. После скольких лет охотничьего стажа выдают разрешение на нарезное? После пяти, кажется? Тогда вся эта компания бегает с ружьями лет с двенадцати-тринадцати. Или не встречалась с папиным ремнем с того же возраста.

Интересно, кто их учил? Для своего возраста ребятишки действовали достаточно умело. Ну, стрелок мог и в армии отслужить, а бледный Юрик с тонкими усиками? Ему-то вряд ли восемнадцать исполнилось. Секция у-шу какая-нибудь? А главное – что они такое страшное сделали в лесу, что за оружие хватаются? Или у них уже рефлексы выработались – чуть что, сразу «ствол» в руки?! Рановато. Даже по нашим неспокойным временам.

– На землю, лицом вниз! – похоже, эта молодежь чем-то сильно обидела Юрия Натановича. Обычно он работает по-другому – если верить его же рассказам. – Руки и ноги шире! Шире, сказал! Вашу мать, мозги вышибу!

Легли, а куда денутся. Воинственного пыла как не бывало. Подбитый стрелок пошел ко всем остальным, даже на ружье не взглянул, только оскалился. Александр подобрал «помпу», повесил на плечо. Подошел, встал так, чтобы держать под прицелом всех сразу.

Натаныч по очереди тыкал лежащих в затылок тупорылым «модерном», прохлопывал подмышки, бока и голени. На середину поляны полетели ножи, зажигалки, два пистолета – похоже, газовые, надо будет проверить. Егерь выхватывал из брюк ремни, ловко стягивал локти за спиной. Не пощадил и раненого – тот закричал и обмяк. Отойдет. Добрался до девчонки.

– Погоди, – вмешался Александр. – За малиной еще один валяется, притащить надо.

– А справится?

– Там парень хилый, должна.

– Ну, тогда бери, только осторожно, – ремень обхватил тонкие запястья. – Вот так, умница, теперь ты и работать сможешь... Ружье с плеча скинь, мешать будет.

Александр отбросил трофей к остальному оружию и повернулся к пленнице:

– Пошли, заберем вашего Юрика.

Девчушка обожгла взглядом волчицы, попавшейся в капкан, молча направилась к малиннику. Паренек лежал в той же позе, не шевелился и не стонал.

– Теперь бери его за шиворот и тащи. Если тяжело, можешь волочить по земле, он сейчас все равно не почувствует и не обидится.

– Сам тащи, ты, падаль! – внезапно огрызнулась девчонка. Начитанная девочка, воспитанная – словцо какое подобрала! Не в три этажа покрыла. Но работать все-таки придется.

Александр собирался уже ткнуть стволом между лопаток... Как-то у нее спина напряглась нехорошо. Словно только этого и ждет. Не будем повторять киношные ошибки. Может, это и грубо, но целее будем.

Рубчатая подошва ботинка отпечаталась гораздо ниже лопаток – на джинсах. Пискнув, юное создание полетело прямо на своего приятеля. Завозилась, встала – в сомкнутых руках блеснуло сталью лезвие. Откуда?!

– Брось! Брось, говорю, порежешься! – Александр постарался, чтобы голос звучал поласковее. Не получилось, наверное – девушка смотрела затравленно, то в глаза своему конвоиру, то на ружье. Попробовал протянуть руку – еле успел отдернуть, острие чиркнуло по рукаву.

– Брось, кому сказал! Не дури!

– А вот х... тебе! – воспитание закончилось. Или ситуация теперь не книжная. Внезапно глаза расширились, губы разошлись в яростной ухмылке – даже, скорее, в оскале. Руки с ножом взметнулись – и пошли вниз.

Александр успел ударить прикладом. Лезвие резануло по толстой резину затыльника, скользнуло, вспороло нейлон курточки. Поздно, красавица! Сила удара уже не та, и есть время выкрутить клинок из судорожно сжатых пальцев.

– Я же говорил, порежешься! И куртку хорошую испортила! – впрочем, не только куртку: свитерок тоже. Проглядывало загорелое тело с длинной царапиной, сочившейся кровью. Заживет до свадьбы, даже отметки не останется. – Но, но, не балуй!

Девчонка попыталась рвануться из рук. Рухнула на землю, задергалась, всхлипывая. Истерика. Но какова воительница попалась! И что это на нее накатило – нож себе под ребра вгонять? Ну и компания! Теперь придется тащить обоих. На всякий случай свяжем и бессознательного Юрика. А теперь за шиворот и вперед, на полянку. В левой руке вяло трепыхалось.

Юрий Натанович зря времени не терял. Оружие разложено рядком, сам егерь сидит на пенечке с планшетом и пачкой документов. Напротив него – задержанные. Словно любимого учителя слушают. Один только заснул, нерадивый. Впрочем, будем считать причину уважительной – на рукаве кожаной куртки виднеется жгут-закрутка. И когда только все успел?

Судя по всему, никто больше не пытался оказать сопротивление. То ли самые воинственные свое уже получили, то ли остальные поумнели. А может быть, аргумент у Натаныча хороший. Железный. Калибра пять – сорок пять.

– Итак, молодые люди, по пунктам, точнее, по статьям. Браконьерство. Незаконное ношение оружия – газовое я тоже впишу, но и нарезного хватает. Вооруженное сопротивление при задержании. Саня, ты не ранен?

– Все нормально. Запиши еще вот это, – нож пролетел через поляну и шлепнулся рядом с другими.

– Ага, значит, должностные лица не пострадали.

– А как бы вы могли пострадать, если мы не стреляли? Какое сопротивление, кто докажет?! Это вы на нас напали, Игоря и Юрку покалечили! – кто-то из молодых явно не раскаивался. В чем-то он прав. Поди докажи, что этот стрелок собирался стрелять. Вот если бы он успел выстрелить, да еще и попал, адвокаты приняли бы это во внимание... Патологоанатомы тоже.

Впрочем, и егерь такое явно не впервые слышал.

– Не стреляли, говоришь? – Натаныч отложил планшет. Встал, подошел к трофеям. Вытащил из кармана и одел кожаные перчатки. Медленно – одну, потом вторую. Так, чтобы сидящие хорошо видели. Поднял карабин. – Из вот этого вы тоже не стреляли? А может быть, и нас тут не было, а вы сами друг друга, а?!

Дуло было направлено точно в лоб любителю законов. Тот побледнел и вжал голову в плечи.

– Ну так как, было сопротивление? Или разменяемся – мы кабанчиков порешили, а вы неострожно с оружием обращались?

Да одного этого карабина, – егерь неожиданно закричал и подскочил к пареньку, – одной «мелкашки» хватает, чтобы вас посадить! – помолчал, тяжело дыша, успокаиваясь. Обернулся. – Сань, я тут пока поговорю с молодежью, а ты отойди во-он туда. Полюбуйся на их развлечения.

Место «развлечений» нашлось почти сразу. Выгоревшее пятно – хорошо хоть лес после дождика не просох окончательно, не разгорелся. Это не просто случайная искра или непогашенный костер – видно было, в каких местах пытались поджечь. Под деревьями. Кучки опавших листьев под кустами. Два дымящихся, тлеющих пятна – бывшие муравейники. Выгорели изнутри – опять-таки поджигали специально, факелом в кучу. Или бензином плеснули.

Но это было не все. Александра затошнило, когда он понял, что именно висит на дереве. Чуть в стороне от горелых проплешин.

Вот кто так дико визжал... Дикий поросенок висел словно распятый. Прикрутили проволокой к ветке. Перед этим перебили задние ножки выстрелом – поэтому и не убежал. Ловкие ребятишки. Подстрелили, поймали, привязали. Потом вспороли животик. Сизые кишки вытянулись до самых корней, на них вяло копошились толстые осенние мухи. Тельце еще подергивалось.

Лес перед глазами поплыл, растекся в зелено-коричневую кляксу. Вот такие ребятишки потом и врываются в села, оставляя после себя бурые головешки – продолговатые и поменьше. Или ездят на БТРах по беженцам. Или бьют из пулеметов по санитарам. А может, он уже успел отличиться, этот стрелок с профессиональными навыками? Остальные, надо полагать, радостно смотрели. Или, что гораздо вероятнее, принимали активное участие. Веселенькая такая забава.

А почему же на визг не прибежала мамаша? Дикая свинья, да еще в ярости, способна растерзать любого. Это знают все, даже волки и рыси, поэтому на полосатых поросят с забавными пятачками редко кто осмеливается нападать.

Мамаша обнаружилась в пятидесяти шагах дальше. По следам на желтых и бурых листьях, по гильзам и пятнам крови можно было хорошо прочитать все, что здесь происходило. Выводок от чего-то бежал – и выбежал вот сюда. Чушка не заметила засады. Первый выстрел не убил ее, но заставил остановиться, развернуться – с разрывной пулей в спине. Второй вырвал кусок мяса из загривка – мать уже ринулась на защиту детенышей, неслась прямо на стрелка с карабином. Страшный удар картечи пришелся под ухо и снес половину черепа. Двенадцатый калибр, с тридцати метров – похоже, старший с «помпой» прикрывал горе-снайпера. Не слишком доверял ни силе оружия, ни искусству стрелявшего. Остальные стояли чуть в стороне, не вмешивались – только по разбегавшимся поросятам кто-то дал два выстрела. Гильзы отбросило далеко – «самозарядка». Остальные выстрелы – снова помповое ружье. Два полосатых трупика лежали в кустах. Один малыш все-таки ушел: раздвоенные копытца пробили листики, след нырнул в кусты. Ну а четвертый попался еще живым.

При воспоминании об этом лес опять начал тускнеть и расплываться. Сволочи!!! Распятое и выпоторошенное тельце напоминало о себе, не давало покоя, отдавалось болью во всем теле, как вошедший в заживающую рану шип. Ягоды бересклета и шиповника казались каплями крови, березовые ветви – поседевшими от ужаса. Все вокруг содрогалось от пережитого. Звери убивают чужих детенышей, но никто при этом не получает удовольствия от мучений.

Александр заскрипел зубами. Туша матки не была освежевана – в мясе компания явно не нуждалась. Не за этим приехали. Понятно, почему егерь не сдержался. Удивляет как раз выдержка. Случись драка с этими ребятишками еще раз – головы бы поотрывал. Откуда только они взялись, такие молодые да ловкие? Ни чужой жизни не жалко, ни своей. Впрочем, законник все же побледнел перед стволом. Не все на той полянке камикадзе. А кто есть кто, сейчас разберемся – отпечатки подошв он не забудет.

На поляну он вышел кружным путем. Молодежь сидела присмиревшая, угрюмо отвечала на вопросы. Юрий Натанович спокойно заполнял протоколы. Над раненым сидела девица, бинтовала руку. Пришедший в себя Юрик массировал связанными руками шею. Перехватив взгляд Александра, он почему-то прикрыл голову руками, зашевелил беспокойно пальцами. Наверное, узнал. И лицо сейчас такое доброе-доброе.

– Не я, не я! Я вообще в машине сидел! – закричал вдруг белобрысый долговязый парнишка. – Я ничего... Я даже за оружие не брался! Только за «мелкашку», когда по банкам стреляли! Можете отпечатки пальцев проверить!

Решил, бедняга, что здесь милиция? Какие «пальчики» среди леса?! И без этого ясно, что не врет. Следов от его «Адидасов» не было ни в засаде, ни на гари. А вот остальные смотрят с презрением. А кое-кто – не только. У «законника», например, глаза стали хищными, словно в прицел приятеля ловит. На ногах у тебя что, любитель доказательств?

Так, действующие лица определились. Поэтому ты так карабина и испугался – не иначе, Натаныч тебя успел вычислить. Или интуиция подсказала. Страховал тебя ныне раненый герой. С «самозарядкой» был вон тот бритенький, он еще к оружию в самом начале потянулся. А вот около дерева с поросенком больше всего наследили Юрик и девка. Что-то в них обоих есть такое... ненормальное. Сдвиг крыши в одну и ту же сторону.

Сдвиг крыши. Распятый и выпотрошенный поросенок. Нож, опускающийся к ребрам. Скользнувшая по листьям рифленая подошва. Гладкая палка, ужалившая руку. Стонущий, окровавленный, поседевший лес. Выгоревшая поляна.

Выгоревшая! Недавнее воспоминание ударило по глазам и голове. Выгоревший круг среди леса. Черный посох в руках Владимира. Золотые змейки. Что-то еще подобное, ускользнувшее от внимания, но только что виденное.

Шаг, второй, третий. Отнятое оружие. Отдельно валяется брошенный через всю поляну нож. Дешевая китайская поделка. Складной, но широкое лезвие достаточно надежно фиксируется. Не сложится при ударе. Накладки на рукояти – черный пластик. Простенький рисунок – летящий среди разноцветных облаков дракон. Золотой на черном фоне. В щелях рукояти – подсохшая кровь.

– Твой? – обернулся к Юрику.

– Мой, а что? Я его в «комке» купил, все законно. Это не «холодняк», лезвие короткое, – к парнишке на глазах возвращалась уверенность в себе.

– А кровь чья?

– Кабанчика. Я и не отказываюсь, прирезал подранка, – под усиками пробилась нагловатая усмешка. – Что еще? Ты не сильно-то наезжай, лесовик. Драться ты умеешь, но и тебя есть кому обработать, – глаза недобро сощурились. – Знаешь, кто мой хозяин?

– Ну и кто же? Мафиози какой-нибудь? Крестный отец?

Вскипела ярость – не холодная, боевая. Другая. Такое было с Александром, пожалуй, впервые. Он почувствовал, как внутри собирается огненный клубок, свивается все туже и туже. Юг. Древние. Потеря способностей, любви, работы. Все потери, все обиды, вся злость жизни. Выгоревший круг на холмах. Выгоревшее пятно на соседней поляне. Содрогающаяся полосатая тушка. Дрожь автомата в руках. Молнии, бьющие в далекие холмы.

– А какая тебе разница, кто? Мафия... Это все пыль. И ты тоже – пыль. Если он обратит на тебя внимание, ты этому поросенку позавидуешь, – сам бледный юнец явно не обращал внимания ни на что. А вот Натаныч заметил:

– Саша, ты что?! Успокойся! Остынь, говорю!!!

– Т-так, з-значит, пыль? – выдавил Александр сквозь зубы и шагнул вперед. – Хозяин, говориш-ш-ш? Позавидую?!

Не стало подбегающего егеря, исчез нагло ухмыляющийся Юрик. Исчез и сам Александр. Остался клокочущий, огненный клубок и молнии. Одна из них взлетела над лесом, развернулась и ударила в какое-то серое пятно.

И сразу все отхлынуло. Визжала девчонка, вопил от боли раненый, орали, держась за головы, остальные – кроме недоуменно озирающегося белобрысого. Юрий Натанович обхватил Александра за плечи. Поморщился, словно внезапно заныл зуб. А этот, верный раб своего хозяина, куда делся?!

Наглый Юрик обнаружился возле ног – катался по земле, нелепо дергался и подвывал.

– Чем это я его, Натаныч? И чего они орут?

– Ты его и пальцем не тронул. Он просто повалился, и все, а остальные перепугались. Кто их знает, чего? – егерь отвел глаза, поглядел на девицу. – Да заткнись ты, бога ради!

Визг как отрезало. Замолчали все, даже бледнолицый нахал корчился молча. Натаныч сплюнул.

– Знаешь что, Саня, бери-ка трофеи и иди к лошадям. Теперь я тут и один справлюсь, а лошадкам нервничать ни к чему. Да и вообще, мало ли что. Так что ты езжай прямо домой. Я дела закончу, из леса этих отправлю и пешочком дойду. Там от выезда не так уж далеко, а до него я на мотоцикле. Все равно хозяин его не поведет, с одной-то рукой. Ну, давай, давай, ступай. Можешь на мою Сороку сесть, она дорогу хорошо знает.

Лопата с хрустом впивалась в землю. Х-хруп! Темно-серый пласт перевернулся, скользнул, лег на то же место. Острие лопаты ударило в него, раздробило на мелкие комки. Блеснули на солнце отточенные края. Х-хр-скррр! Железо задело что-то. Новый пласт отвалился, на глянцевом срезе показался камешек со свежей белесой царапиной. Х-хруп! Недовольно пискнул перерезаный корешок. Х-хруп! Перед Александром оставался потемневший, бугристый участок. Сзади земля была бледно-серой, притоптанной, подсохшей. Все убрано, пора отдыхать, набираться сил. Перед этим люди перекопают, взъерошат граблями – и все. Покой до самой весны, когда рыхлая почва будет жадно, как с похмелья, глотать талую воду.

Самим бы людям такой покой. Нет покоя. Будет только тогда, когда сам станешь такой же рыхлой землей, ляжешь под серые комья. Впрочем, и тогда покой обещан далеко не всем. Да и не хочет никто зимовать без всякой надежды на весну. По крайней мере до тех пор, пока голову снегом не заметет и борода инеем не покроется. Тем, что и летом не тает. Но и тогда каждый цепляется, как осенний лист за ветку.

«Почему всегда самыми живучими оказываются сорняки?!» – думал Александр, ожесточенно вырубая корневище то ли осота, то ли еще какого-то незваного огородного гостя. Гость летом завоевал жизненное пространство и не собирался отступать. Не выкорчуешь сейчас – весной не справишься. Впрочем, весной он вполне может прорасти из мелких, уцелевших в борьбе с лопатой и морозом обрывков корня. «Так и эти. Остались хоть какие-то корни – и вот вам пожалуйста!» Сверкающее лезвие опустилось, словно топор палача на чью-то шею. Жаль только, голова в корзину не покатилась. Бледная такая, с усиками. «А может, их специально выращивают. Заботливые хозяева...» Самой большой загадкой во всей этой истории оставалась именно фигура таинственного хозяина Юрика. Не исключено, что и всей компании.

О существовании хозяина свидетельствовала недавняя поездка Натаныча в город, к начальству. Даже не непосредственному, а сразу областному. Вернулся бывший вертолетчик только через три дня. Нервы после разговора успокаивал, в компании старых боевых друзей. Дома добавил «лекарства» – не то чтобы в стельку, но и не один стакан. Правда, в лечебных целях распивался не самогон и не чистый спирт. Вообще все происходящее походило скорее на семейный праздник. Накрытый скатертью стол, фарфор, разносолы и закуски. Не хватало только гостей.

– Не пей водку, Саня, алкоголиком станешь! Водка нужна только чтобы напиться, чтобы человека в себе забыть. Вообще все забыть. А для здоровья... Ты что предпочитаешь, коньяк или вино?

– Вино. Терпеть не могу коньяк, одна вонь.

– Ну это ты зря, это кому как нравится. Но вообще-то ты прав, вино полезнее, особенно красное. Даже врачи рекомендуют. Только пить надо не часто, тогда и действовать лекарство будет лучше. Вот если бы мы с тобой каждый день пили, чем бы сейчас лечились? Так, значит, мне коньяк, тебе вино. Кагор пойдет?

Из кладовой была извлечена пыльная бутылка кагора. Явно не подзаборного разлива: красная этикетка с золотым тиснением, какой-то собор на ней, пробка не пластиковая, а из прессованой крошки. И содержимое соответствовало: густое, темно-рубиновое, в меру терпкое и в меру сладкое...

– Ну как, хорош? То-то же! Я года три назад случайно в городе на него набрел, распробовал – сразу пол-ящика взял, благо деньги были. Не прогадал – сейчас эта же фирма похуже лить начала. Эх, вообще сейчас не то вино пошло! Даже грузинские подделывают, виноградный «Инвайт» в портвейн добавляют, а этикетку тебе какую угодно наклеить могут. Так что лучше уж пить домашние. Экологически чистые. Тут у моих знакомых в райцентре такая вишневка!

Сам егерь пил нечто иностранное. Из пузатой бутылки, привезенной «от друзей».

– А из коньяков, если будешь когда-нибудь пить, не зарься на дешевое. Вот там действительно одна вонь и горлодерство! Настоящий коньяк должон благоухать, аки дубова листва по осени! – от благоуханной жидкости егерь постепенно захмелел. Начал выражаться исключительно старинным стилем. – И сомнению не подлежит, что есть и еще одно достоинство сего напитка. А именно – при скудных доходах наших долгому запою поддаться никак не возможно! Ежели не переходить на всякую дрянь. А дрянь, господа офицеры, несовместима с нашим благородным сословием и высоким призванием! – Натаныч медленно втянул в себя коньяк. Помедлил, взял со стола ломтик сыра. – Так описать вам, юноша, исход нашей баталии?

– Будьте любезны, ваше благородие! – подхватил предложенный тон Александр.

– Ваше высокоблагородие! Ну да ладно, своим прощаю. Итак, милостивый государь, воткнули нам ерша по самые ноздри. Мягенько так воткнули, нежно даже. Но так, чтобы не вытащили и век помнили. Главное, сударь мой, вы должны запомнить накрепко – никого мы не задерживали. И даже видеть не могли, поскольку в лесу в тот день никого не было. Кроме нас, естесс-но, и постоянных обитателей. Вашу мать, дятлы гребаные! – кулак грохнул по столу. Задребезжала посуда, бутылка кагора покачнулась, но устояла. – А свинки, Санек, совершили массовое самоубийство, ты это твердо запомни! И следующий раз, когда эти деятели будут совершать здесь массовое убийство, ты тоже их не увидишь, а пройдешь мимо! Понял?!! Никого мы не видели, не было ничего!!!

– А оружие?

– Какое оружие, Саня? Какое оружие, если не было никого?! Эти стволы нигде не числятся. Ребята для меня специально проверили до самой Москвы. Нету их, и все. Даже газовых. Ни в продаже не были, ни на учете, ни в розыске. Понял, дела какие?! От меня их принять не могут. Протокола задержания и изъятия нет? Нет. В лесу я их нашел? Хозяев искать придется – значит, все-таки кто-то был. С отпечатками пальцев и стреляными гильзами. Начальство могло бы и само замять это дело, но тогда оно хоть что-то, да обязано знать. А знать не хочет. Так что получай трофеи в полное владение. Еще лучше – выкинь их в болото и забудь, в какое. Иначе только мы рыпнемся – все эти стволы на нас повесят и будут долго выпытывать, а где это мы их раздобыли. Хочешь, продадим – одно ружье сейчас тыщи две потянет, не меньше. А уж карабин чистенький, без следов и документов, можно на-амного дороже загнать. В любой момент. Хочешь?

– Не хочу, Юрий Натанович. И вообще, непорядок это, когда оружие без хозяина гуляет. Еще выстрелит где.

– О! Понял мою мысль, значит?! Времена сейчас шибко неспокойные настали, это ты прав. Так что в болото кинуть можно, но только не забывать, куда именно. Раз у нас нынче начальство расщедрилось... Давай-ка еще по маленькой. За щедрое начальство!

Выпили. Посидели немного, обдумывая последние новости.

– Юрий Натанович, как вы думаете, эти... могут сюда вернуться?

– Испугался, что ли? Да шучу я, шучу, не вскидывайся ты так! Знаю, что не от этого спросил. И они знают. Поэтому и не сунутся. Очень уж ты их напугал напоследок.

– Чем, Натаныч?!

– Вот это ты уж сам разбирайся. Юрик этот всю дорогу в себя приходил. А остальные все шептались о каких-то силах, ключах и уровнях. Насколько я их понял, ты круче яйца оказался. Или они себя слишком высоко до этого ценили, да признаваться не хотят. Я не знаю, что ты там сделал, а гадать не буду. Тебе виднее. Только меня как током ударило, когда я к тебе после этого прикоснулся. Так что твои дела, судя по всему, проходят по ведомству доктора Чумака и прочей компании.

– А как вы думаете, есть в человеке что-нибудь подобное? Или бред и выдумки?

– Хороши выдумки – шибануло не хуже, чем двести двадцать вольт, – проворчал егерь. – Я, Сань, такого среди людей навидался, что и в черта с рогами поверишь. Ты на этого моего тезку как глянул – все заорали, как коты.

– Один не орал. Длинный такой, белобрысый. Тот, что оправдывался.

– Оправдывался, говоришь... – Натаныч задумчиво вертел в руках широкую рюмку. – Не орал, это точно. Знаешь что, такие эксперименты лесу, может, и на пользу, но ты их проводи в следующий раз без меня. А надумаешь огонь из глаз пускать или шаровые молнии из пальца – лучше иди на протоку. И пожара не будет, и рыбы наглушишь к ужину.

На берег Александр пошел, но молнии метать не получилось. Пробовал вспомнить все, о чем думал и что чувствовал там, на поляне, взвинчивал себя до красной пелены перед глазами – бесполезно. Нервы только потрепал, а почувствовать себя жгучим, мечущим молнии клубком не удалось. Не помогали и те способы боя, которым учился у Древних. Просто не срабатывали, и все. И внутреннее зрение не вернулось.

Проплывали к реке желто-бурые листья. Изредка на воде появлялись быстрые круги. Однажды около посеревшего деревянного причала плеснуло, выпрыгнула рыбешка, у поверхности пронеслась длинная тень. Щука никак не успокоится, пытается впрок наесться. Хищница.

Возле причала покачивался на медленном течении катер. Хорошая вещь. Водометный, мощный, может и по траве пройти, и по сетям. Осадка не больше, чем у дюралевых моторок, которые то и дело сновали по многочисленным протокам, заливчикам и озерцам. Рыбаки – черт с ними. И рыбинспектор заодно. А вот любителей «погулять, серых уток пострелять» пришлось отогнать. Задержать не удалось.

«Казанка» с двумя «Вихрями» вырвалась на большую реку и ринулась вперед, шлепая днищем по волнам. Натаныч, выматерившись, сбросил скорость и развернул катер. Перед глазами мелькнули белые барашки на серой воде, поредевшая щетка деревьев на островах – и над островами, в мутной полосе дымки, гряда холмов над противоположным берегом. Довольно далеко. Километров двадцать, не меньше. И оттуда, из этой мглистой дали, долетела и ужалила в руку лилово-золотистая искра. Те самые холмы. Даже не сверяясь с картой, Александр понял, за каким именно гребнем сейчас набухает от сырости пепел на выжженной молниями поляне. Катер скользнул обратно, в лабиринт речек и проток, под облетающие кроны леса.

С того дня Александр мог ходить по лесу без компаса. Направление на холмы он чувствовал всегда и везде. Даже в городе, во время своих редких поездок к друзьям. У родителей. За обедом. В погребе. При объезде леса. Разговаривая с Натанычем. Таская из конюшни ведра с навозом. Прочищая и смазывая ружье. Всегда. Везде. Он даже начал привыкать к этому свербящему чувству, как привыкают жители болот к комарью. Исчезни оно – и чего-то будет недоставать.

Старые способности не восстановились. Зато, похоже, зародились новые. Вот и пригодился совет странного лесника – учиться самому.

Раньше, среди Древних, чувствовать лес получалось не всегда. Боль леса, тревогу, беспокойство – бывало, иногда при помощи волевого усилия, чаще самостоятельно. Какое-нибудь дерево или зверька тоже понимал неплохо. Но тайная внутренняя жизнь огромного живого существа, состоящего из множества других, открылась ему впервые.

Он ходил по лесу пешком, реже – ездил на Гривне. Человека на лошади лес опасался меньше, чем пешего. Александр долго пытался понять, в чем дело. Зайцы, лисы, даже мыши настораживались задолго до того, как он подходил. Когда ехал верхом – только косо поглядывали и бежали по своим делам.

Ответ пришел неожиданно. Александр сидел у огромного дуба, прислонившись к стволу и закрыв глаза. Сквозь дрему он слышал, как переступает неподалеку лошадь, похрупывает, срывает пожухлую траву. Вокруг шелестела мелкая живность, где-то вдали долбил дятел, попискивали синицы...

...И вдруг не ушами – позвоночником, затылком почувствовал мерные глухие удары. Туп, туп, туп, туп. Гривна фыркнула, прекратила пережевывать. Лес насторожился, синицы запищали громче. Что-то жутковатое, чужое было в этом приближавшемся погромыхивании. Что-то такое, от чего могла бы встопорщиться шерсть на загривке, будь Александр зверем. Такого в лесу он еще не слышал. Не бывает в лесу таких размеренных звуков. Если лось или кабан бегут, спасая жизнь, звучит похоже, но копыта бьют о землю гораздо чаще, слышится треск кустов, тяжелое дыхание – а здесь словно механизм движется.

Тяжелые удары приближались. В кустах послышался шорох – пестренькая мышь кинулась к своей норе. Лошадь фыркнула еще раз, нервно ударила копытом. Кто-то или что-то подходит. Руку на ружье, откроем глаза, медленно, без резких движений повернем голову. Кто?

К дубу подошел небритый мужик в потертом пальто, из-под которого виднелись тупые носы резиновых сапог. Сквозь цветастый пакет проглядывали несколько горстей опят. Грибник. Всего лишь грибник?!

– Слышь, паря, я на Гнилуху так выйду, не знаешь? Говорят, там грибов этой осенью – море.

– Выйдешь, только потом свернуть надо будет. По просеке иди, до столба между шестым и седьмым участками, за ним тропа направо отходит. По ней прямо.

– Ну, спасибо, а то я на Гнилуху через эти места только раз ходил. А ты что, лесник здешний?

– Нет, я в охотхозяйстве, стажер.

– А-а, Юнату в помощь прислали! – обрадовался мужик. – Это хорошо, а то он запарился в последнее время, городских много наезжать стало. Слышь, стажер, а насчет грибов – точно?

– Точно. По краю луга, где вырублено, смотри. Только не рви, а срезай. Нож есть?

– Обижаешь, стажер! Что ж я, без понятия! Ну, пойду я. Привет начальнику передавай, от Сереги из Терешки.

Туп, туп, туп – шаги удалялись. Мышка высунулась из-под куста, повела носом, подозрительно блеснула темным глазком на Александра. Забавно пошевелила ушами, вслушиваясь в затихающие удары сапог. Вот оно что! Действительно, ни один зверь так не ходит. У каждого через десяток-другой шагов обязательно задержка: воздух или дерево понюхать, препятствие переступить, поинтересоваться чем-нибудь вкусным. Человек идет, как робот. Лесные жители так мерно, целеустремленно только спасаются от кого-то, уходят из плохого места подальше. Вот все остальные и настораживаются. А шаг с ударом всей подошвой далеко по земле отдается. Ну что, будем учиться у мышей? И ходить все время только звериным шагом. Волчьим. Как в разведке учили. Эх, и ноги же разболятся!

Пестрая подмигнула из-под куста и умчалась по своим делам.

С тех пор начало постепенно проявляться чутье. Не возвращаться, именно проявляться. По-новому. То, чему его учили Древние, было и похоже, и не похоже на открывавшееся в лесу. Уроки Николая Ивановича, Олега, командира – это были вопросы с заранее известными ответами, уже решенные задачи. Оставалось только следовать проверенной методике и получать свою оценку. Лес задавал вопросы и не подсказывал ответ. Слышимый не ухом, а руками шорох глубоко под землей – водные потоки? Ход соков в корнях? Ворочающийся в норе хомяк? Или вообще восприятие той связи между деревьями, о которой наука только догадывается, но еще не может доказать?

Первые ответы получил с помощью лопаты. Вот эта бурая полоска, еле заметно различимая под землей – корешок. Это пятно, холодное, если провести над ним рукой – сырой комок среди сухих. Синеватая искорка, разгорающаяся ярче, если поднести железо – потерянная или выброшенная Натанычем ржавая гайка...

Со временем пришло и понимание живого. Мог угадать, где и чем именно довольно чавкают кабаны. Зачем именно долбит кору дятел – ищет личинок или решил расширить дупло. Как реагирует на это дерево. Кто кому сильнее мешает – старый дуб или проросшие неподалеку осинки. Людей вообще чуял сразу – где чужак вошел в лес, насколько может повредить. Одного только никак не мог различить на расстоянии – своего шефа. Видимо, лес уже давно считал егеря частью себя самого, не отделяя от остальной живности.

Вернулось чувство опасности. Зашел однажды на полянку с пепелищем, прикрытым листопадом, с рухнувшим деревом, на котором бурели высохшие потеки крови – и отшатнулся. В этом месте был готов вытеснить любого человека, придавить, отбросить опасного двуногого пришельца. Через несколько минут по кронам из-за спины прокатилась шелестящая волна – признали своего. Тугой, болезненный комок в груди растекся и исчез. Попробовал подойти к упавшему дереву – шиповник схватил за куртку и штаны мягко, но настойчиво. «Не ходи туда! Опасно!» Согласился с лесом. Заодно вспомнилось, какими видел подобные места при помощи «верхнего зрения». Теперь эта полянка казалась черно-красной среди серого, засыпающего леса.

Домой возвращался только для того, чтобы выспаться и поесть. Иногда брал спальный мешок, кусок полиэтиленовой пленки вместо палатки – октябрьское небо протекало, как старая кастрюля – и оставался ночью в лесу. Сперва разжигал костер, потом уловил недовольство леса. Научился обходиться теплом своего тела и палой листвы, в которую зарывался, как зайчонок. Темнота ему мешала все меньше.

А вот присутствие «потусторонних» сил почувствовать не удавалось. И настроение, чувства людей оставлись закрытыми. Впрочем, на ком было проверять себя?! При редких встречах в лесу реакцию можно было предсказать заранее. Идешь, любуешься пейзажем – и вдруг навстречу человек с ружьем. Настороженность. Опаска. Выяснение, кто есть кто. У охотников – легкая неприязнь. Кое у кого и злоба. Облегчение – при прощании. Все это было слишком отчетливо написано на лицах, слишком хорошо улавливалось по глазам и голосу. Никто не таил мысли, не было несоответствия между тем, что видел и чувствовал.

Самой большой загадкой оставался Юрий Натанович, Юнат, как его прозвали местные. Не удавалось его ни понять, ни почувствовать. Даже когда он явно на что-то злился, это можно было услышать, но не учуять. Словно и не человек, а кукла говорящая – изнутри не выплескиваются ни яростное алое пламя, ни нежная зелень, ни желтые всплески беспокойства. Хотя вполне может быть, что Александр просто улавливал этого. Не хватало нового чутья, человек все-таки сложнее зверя и дерева.

Сам Натаныч метания своего стажера по лесу замечал, но относился к ним с добродушной усмешкой. «Бегаешь? Ну, побегай, побегай! Для лесу оч-чень полезно! И мне, старому, работы-то поменее!» – сказал он однажды с видом дряхлого деревенского деда. И уехал на неделю в город – в госпиталь, обследовать позвоночник, из-за травмы которого пришлось оставить авиацию. Сначала Александр испугался ответственности. Потом вышел на обход и понял, что он не один. Лес поможет.

Смутное беспокойство пришло в самом конце месяца. Холмы за рекой начали притягивать сильнее – и в то же время раздражали. Хотелось сравнять их с землей, разметать по камню, по песчинке. И само место, где они стояли, выжечь и перепахать. Александр стал все чаще вспоминать выгоревший круг, по ночам опять виделся фиолетовый туман с жалящими золотыми змеями. Уходил ночевать в лес, к старому дубу – туман исчезал, но вместо него появлялся и дергался на дереве выпотрошенный заживо поросенок. Во время очередного обхода поймал себя на том, что свернул с привычного маршрута и идет к черной поляне. Выругался, развернулся и пошел обратно – тяжело, словно по грудь в воде. Каждый шаг требовал заметных усилий.

Тридцатого под вечер вернулся Натаныч, поглядел на осунувшееся, потемневшее лицо и поблекшие глаза Александра, присвистнул.

– Ого, Санек! Как это ты себя умудрился до такого довести?! Лень было еду готовить или спать в одиночку боялся? Ну-ка, выкладывай, что тут без меня случилось!

– Да ничего не случилось. Давит что-то, и все. Может, погода, может, еще что...

– Вот и расскажи, что именно. Давай, давай, я же вижу, что сам знаешь. В лесу что-то случилось? Шалил кто?

– Все нормально. На вверенной мне территории чрезвычайных происшествий не было.

– Ты мне голову не морочь, по уставу мы свое прожили. Нас тут трое, все свои – ты, да я, да лес кругом. Зиму нам здесь сидеть вдвоем, за это время ты или засохнешь, или повесишься, или на меня тигром кинешься. Выкладывай, говорю! Как на духу! Не бойся, смеяться не стану и санитаров не вызову. Я ж тебе говорил, навидался всякого. Без причины человек до такого состояния себя не доводит.

– А если не человек?! – и Александра прорвало, как треснувшую плотину. Он рассказывал о своем командире. О ночной встрече и поездке верхом по городу. Об Олеге, о Древнем Народе. О молниях и черном посохе. О своих снах. О потерянном чутье и о том, что ему дал взамен лес. И о непрерывном зове с того берега. Наконец выдохся.

– Теперь, Юрий Натанович, вызывай санитаров. Или ФСБ – кого хочешь. Можешь попа со святой водой и ладаном – нечисть из дому гнать.

– Тебя, что ли? Так ты, извини, нелюдь, если твоему же рассказу верить. Нечисть – это уж совсем из другой оперы. Русский же человек, различать должен. Может, и не человек, – поправился егерь. – Но все равно русский. Родной язык надо любить и беречь. Сам-то ты кем себя чувствуешь?

– Не знаю я, Натаныч. Честное слово, не знаю, кто я теперь. Знаешь, как говорят? Что имеем – не храним...

– ...Потерявши – плачем, знаю. Так ты по чем больше плачешь: по способностям своим пропавшим или по тому, что больше не человек? Не вскакивай, сиди. Я тебя что, ладаном окуриваю, веником гоню? Хотя батюшку позвать – мысль неплохая. Полегчало бы тебе. Но ехать далековато, на ночь глядя, да и не готов ты еще к такой помощи. Так что попролбуем обойтись как-нибудь. Так как с тобой прикажешь разговаривать – как с человеком или как с этим... Древним?

– А сам ты как думаешь? Кто я теперь?

– Дурак. Молодой такой дурень, салага. Сопливый Санька Шатунов. Полегчало? Если нет, подумай, почему ты прежде всего дурак, а уж потом все остальное. Не думается? О! Слышу, слышу. Скрипят уже.

– Кто?!!

– Не пугайся, нервный какой стал. Мозги твои скрипят, шарики, ролики и шестеренки. Друг за друга заезжают. Ладно, счас вправлять будем. Биологию учил? Тогда отвечай, к какому виду относятся Древние.

– При чем здесь биология?!

– Молчать!!! Думать я за тебя буду, раз дурак, а ты отвечай! Вид! По-латыни и по-русски!

– Хомо сапиенс, человек разумный, – командный голос почему-то успокоил Александра. Насколько легче, когда кто-то за тебя подумает...

– То-то! Че-ло-век! Значит, вопрос биологический решили, – Натаныч довольно потер руки. – Перейдем к следующему пункту повестки дня. Кашпировский – человек?

– Человек. Но у него способности другие.

– Ну и что?! А у негров еще какие-нибудь, у них колдуны мертвецов из могил поднимают. А на Филлипинах без ножа режут, и никто этих хиллеров-киллеров нелюдью не считает. Так что не каждый человек – Древний, но каждый Древний – человек. Так получается?

– Так.

– Ну вот на этом и успокойся. Теперь вопрос следующий. Тебе что надо – к Древним вернуться или доказать себе, что ты не хуже их? Считай, что доказал. Без их уроков почти к тому же самому пришел. Года два в лесу поживешь – еще и не тому научишься, если будешь такими темпами продолжать. А про волчий шаг и про движение по лесу – не ты первый догадался. Только больше так не ходи, особенно когда с ружьем. Зверье должно вооруженного человека опасаться, а не за своего считать. Про такую походку мне еще дед рассказывал, он с малолетства охотником был. Он же и сказал, чтобы я не каждый раз ее использовал. Человек умнее зверя, а если еще и чутье лесное обмануть – совсем нечестно получится. Одно дело, когда на кабана ходили с копьем, а другое... Сам видел, как. Ни единого шанса. Ты лучше подумай на досуге, чем они так чушку обманули, что она с поросятами прямо на них вышла? Там же от машин метров сто было. Теперь сам знаешь, что редкий зверь этого не почует, а когда матка с маленькими, у нее все острее должно быть. Вот где вопрос, а ты – кем быть?!

– И все-таки: быть иль не быть?

– Ну что ты, маленький, что ли? – рассердился егерь. – Здоровый лоб, третий десяток скоро прикончишь, отвоевал, а все тебе нужен учитель с указкой и дедушка с ремнем! Сам решай! Скажешь: «человек» – ну и живи по-человечески, скажешь: «Древний» – живи по-древнему. Я тебя в любом случае гнать не стану, не надейся. А сейчас – отбой! Я тебе на ночь одну хитрую настойку дам, проспишься нормально. Одни травы, а успокаивает лучше всякой химии.

Натаныч встал, подошел к шкафу, выдвинул ящик и долго звенел склянками.

– Во, держи! Сорок капель на стакан – и в койку. Утром поговорим.

Настойка оказалась на редкость вонючей и едкой. В горле сразу запершило, язык пересох и обдирал небо. «Надо бы еще воды выпить», – подумал Александр и вдруг понял, что не сможет. Заснет прямо со стаканом в руках. Пошел в свою комнату. Не дошел – опустился на пол. Свернулся калачиком, пристроил ладонь под голову. Заснул, как провалился – сразу темнота, тишина. Покой.

Старый егерь посмотрел на спящего, покачал головой.

– «Быть иль не быть?!» Эх ты, Гамлет в камуфляже! – наклонился, поднял Александра на руки и понес к кровати, как ребенка.

Бывший разведчик, бывший научный сотрудник, бывший воин Древнего Народа спал в доме среди леса. Рядом сидел пожилой, но еще отнюдь не старый мужчина с серебряными висками, курил и разглядывал своего стажера. Чем-то этот парень был похож на погибшего сына. Игорьку столько же было. Тоже море проблем, вопросов... А в ответ прилетел «Стингер», и даже похоронить нечего. Егерь закурил, сизый дым пополз по комнате и обвился вокруг лампы.

Спит, вояка. Супермен-недоучка. Бывает и хуже. Надо будет внимательнее за ним присматривать, не к добру эти сны и тяга к проклятым местам. Гордый он слишком, вот в чем беда. Все пытается сам решить, своим умом и своими силами. Что ни за кого не прячется, ни на кого не надеется, обо всем сам думает – это хорошо. Только если бы люди все пытались делать в одиночку, их бы еще саблезубые тигры скушали и облизнулись. Ну ничего, выговорился, душу раскрыл – теперь дело на поправку пойдет. А пока поправляется – поддержать надо. И придержать, чтобы не совался куда попало. И прикрыть, если все-таки сунется. Глаз на затылке даже у Древних нет.

Настойка подействовала и отпустила, теперь нормально спит, сам по себе. Перевернулся, улыбается чему-то, как ребенок. Наверное, хороший сон увидел. Спи, парень. Отдыхай. Похоже, завтра у тебя будет много работы.

Проснулся Александр далеко за полдень. Солнце светило в окна, стена и пол были расчерчены серыми линиями по яркому золотистому пятну. Похоже, сегодня дождя не будет.

Что-то мешало сосредоточиться, подумать о том, с чего бы сегодня он так разоспался, что нужно делать и почему же, черт побери, его не разбудил Натаныч.

Натаныч. Вчерашний разговор. Вот оно что! Просто снотворное, вот и все. А какие у нас дела на сегодня намечены?

О делах не думалось совершенно. Думалось о том, что не мешало бы и позавтракать для начала. Или пообедать – который там час? Ого, уже второй! М-да, сильны мы насчет поспать. Всплыла в памяти мудрость из «дембельского альбома»: «Солдат спит положенное, досыпает недоспанное и высыпается про запас». Недоспанного набралось много, Натаныч прав. И вообще прав. Ну, со сном разобрались, а как насчет поесть? Жрать хочется просто зверски. По крайней мере, нечеловечески.

Александр потянул носом. М-м-м! Вполне вероятно, что именно от этого запаха он и проснулся: яичница, жаренная картошка, колбаса. Не иначе, старый охотник точно знает о таком побочном эффекте своего зелья, как волчий аппетит. На кухню бегом марш!

– Доброе утро, Саня! Как, выспался или еще нет?

– Доброе утро, Юрий Натанович! Точнее, добрый день. Чего это вы мне вчера накапали?

– Ну, капал ты сам, а что именно – секрет фирмы! В основном травы, но кое-что для простоты и удобства в аптеке куплено. Валерьянка, пустырник, мята, еще кое-что. Всего понемногу. И вообще, может, у меня свои особые способности есть?! Давай обедай, тут все твое.

Яичница была из пяти яиц, картошки – полная сковородка.

– Куда столько! Присоединяйтесь, Натаныч!

– Я уже поел. Расправишься с обедом, займись делом – проверь у «козла» масло и поставь аккумулятор на зарядку. Я пока катером займусь. Праздники на носу, граждане отдыхающие обязательно приедут поразвлечься на природе. На кобылках своих мы за ними не угонимся, если что. Да и сразу по нескольку мест проверять нужно будет, и по суше, и по воде.

– Да по такому холоду кто на воду полезет!

– Вот и они так же думают. Ты ешь пока, ешь, тебе сейчас нужно! Тут от ледохода до ледостава на острова ездят. Места хорошие и от города недалеко, а между проток зверю порой и деться некуда. Однажды лося взяли прямо в протоке – переплыть решил, а тут как раз «Амур» с охотничками. За рога и в упор, – Натаныч помолчал немного. – Хорошо хоть горючка подорожала – раньше здесь моторками все кишело. Зато сейчас если уж добрался сюда кто-то в такой сезон – значит, человек серьезный. Или денег очень много, или он прямо здесь их и зарабатывает. Так что посуху я тебя погоню, ты с лесом уже освоился. Опять-таки чутье твое пригодится. А на реке и около я лучше справляюсь. Да, к нам могут еще и подкрепление прислать – милицию и общественников. Прошлый год были, а на этот пока неясно, как с финансами – перечислит область деньги, приедут. До сих пор вопрос решают, кто кому сколько должен за прошлый сезон. Ну, я пошел. Приятного аппетита!

– У-угм! – кивнул в ответ Александр. Более внятно ответить не было ни малейшей возможности – челюсти работали с такой скоростью, которой он и сам от них не ожидал. Сковородка пустела на глазах. Куда оно все только вмещается! Правду говорят ученые – возможностям человека предела нет...

После сытного обеда не хотелось ни работать, ни шевелиться вообще. Однако засиживаться нельзя – и так провалялся полдня. Работа не волк, в лес не убежит. Поэтому надо вставать и браться за нее.

Гараж встретил запахом металла, смазки, бензина и еще чего-то. Специфический такой душок, сладковатый. Почему-то сегодня от него поташнивало. Ничего, будем считать, что попросту объелся.

А как тогда объяснить тот факт, что вызывало отвращение само присутствие машины?! Так остро чужеродность оживающей железки Александр не чувствовал, даже будучи Древним. Возвращается былое чутье? Не вовремя-то как! Сейчас работать надо, чувствовать будем после.

Пересилил себя, откинул капот, полез в потроха зверю марки «УАЗ-469». Потроха были, как и положено, жирными, скользкими и резко пахнущими.

Темнеет поздней осенью не то чтобы сразу после обеда, но и не по-летнему. Как раз до густой темноты работы и хватило. Когда аккумулятор присосался к проводам огромного гудящего ящика, который у Натаныча назывался «зарядным устройством», на посиневшем небе вовсю перемигивались звезды. Много. В городе столько не увидишь. Александр протер руки ветошью, вышел из гаража и запрокинул голову. Красота! Ну вот теперь можно и расслабиться.

...Пришел он в себя от того, что Натаныч сильно ткнул пальцем в ямку на верхней губе. Есть под носом такое место – «точка реанимации». Действительно, если умеючи надавить, боль и покойника поднимет. Или живого уложит. Покойником Александр не был, но и укладывать его не требовалось – уже лежал. Лицом к красивым звездам. Не сразу, но вспомнилось, из-за чего потерял сознание. Впрочем, при потере сознания человек обычно ничего не видит, а если и видит, то вряд ли потом в состоянии вспомнить, что же именно.

– Ну и что с тобой было, а, древний герой? Бензина нанюхался или от свежего воздуха опьянел?

– Натаныч, мне на тот берег надо! Срочно! Катер дадите?

– Опять потянуло?! Нет уж, сиди здесь! Сам вчера жаловался, что тебя последнее время не туда ведет.

– Это другое. Там... Ну не могу я это объяснить! Слов не хватает! Там затевается что-то похлеще, чем эти пацаны с кабанами устроили. Корежит меня от этого. Насчет «потянуло» – тут ты прав, и это тоже. Только на этот раз по-другому. Юрий Натаныч, надо мне ехать, надо, поверь! Если не поеду – что-то такое случится... Не только себе не прощу, а вообще всем хреново будет! Ну вот предчувствие у меня такое, и все!

– Предчувствие, говоришь, – егерь задумчиво посмотрел туда, где за колышущейся темно-синей полосой леса пряталась река. – Может, и предчувствие. Только на той стороне уже не наш район, а мы не милиция. Не имеем мы там права пресекать и задерживать. Даже если сейчас злой чечен ползет на берег, тащит гексаген. Обязаны сообщить местным правоохранительным органам. Так что катер я тебе не дам.

– Натаныч, ну ты что, не понимаешь?! Там сейчас еще хуже! Ну, Натаныч, ну, твою ж мать!!!

– Не ори!!! – свирепый рык эхом вернулся от стены деревьев. – На кого пасть открыл, сопля дурная! Я Натаныч уже больше лет, чем твоему отцу исполнилось! Не Юра, а именно Натаныч – по отчеству! А тебе бы сначала старших дослушать, ты, древний!.. – и тут Александр отшатнулся и отступил на пару шагов. Плотный вал ругани ударил не хуже штормового, девятого. В нескольких выразительных словах егерь кратко описал биографию и моральный облик своего стажера, не забыв упомянуть особые способности. В том числе умственные. Ни разу не повторившись – по крайней мере, ухо не уловило. Не до того ему было, уху – оно покраснело и начало скручиваться в трубочку.

Наконец урок русского языка закончился. Александр облегченно вздохнул.

– Дыши, дыши, салага. И учись. Мозгами шевели хоть иногда. Врачи говорят, полезно. То, что может быть хуже – понимаю. Поэтому и катер не дам, и на тот берег не отпущу. Одного. Ты мне вчера рассказал, какие у тебя способности влипнуть в дерьмо по глупости и излишней резвости. Так что ты уж извини, придется с тобой ехать.

– Натаныч!..

– Опять «Натаныч»! Думаешь, только тебя, дурака, жалко? Катер-то казенный, за мной числится. Ну, поедешь, ну, влипнешь – а кто это корыто назад приведет?! Ты небось с голыми руками ехать собрался?

– Нет, конечно. Пистолет возьму, ружье. Ты автомат берешь?

– Ни за что! И пистолет оставлю. А то вдруг, не ровен час, стрелять придется.

– Ну так и я о том же...

– Спишем тебе на молодость и отсутствие опыта. Ты сейчас не государственный человек и не в разведку идешь. Понял?

– Гильзы?

– И пули. Дошло все-таки! Раз там не наш район, значит, там нас и быть не может. У меня те трофеи не единственные, найдется, что прихватить в дорогу. Бери лопату, пошли.

* * *

Река словно раздумывала – дать вволю разгуляться тяжелому осеннему шторму или подождать немного. Подожди, милая, подожди еще немножко, дай дело сделать. И без того короткая злая волна то и дело бьет катер в скулу, забрызгивет стекла и приподнимет корму. Обиженно взревывает водомет, глотнувший воздуха, ему вторит двигатель. Плохо. Нельзя так с машиной, она не человек, может не выдержать. А что делать? Кому в наше время легко?!

Всем тяжело. Натаныч впился в «баранку», не дает катеру развернуться и сбежать от волн. Интересно, не занимался ли бывший вертолетчик серфингом на досуге?! Каким-то особым чутьем он различал в темноте за мокрым стеклом самые крупные волны, чуть доворачивал – и катер проскальзывал по белеющему гребню. Шипела пена, рычал мотор, дрожал корпус – но упрямое суденышко ползло туда, куда его направляли люди.

"Я бы так не смог, – с тихой завистью подумал Александр.

– Добрался бы, но не скоро. И потом еще воду отчерпывал бы полчаса". Нависающие над рекой холмы уже не звали к себе. Наоборот. От них хотелось бежать, бежать быстро и далеко, спрятаться там, откуда их не будет видно. Убегать следовало сейчас же, не медля ни секунды – пока не случилось нечто ужасное. Так, должно быть, звери чувствуют приближающееся извержение вулкана и вовремя спасаются бегством. Холмы набухали, готовы были прорваться от малейшего прикосновения, в любой момент – как созревший гнойник.

Катер подпрыгнул на очередной волне, по днищу загрохотало железо. Александр нагнулся и поднял упавшее ружье. Хороший трофей Натанычу когда-то достался. Десять патронов, и еще один можно в ствол загнать. Что и сделано. Магазин меняется за пару секунд – благо не поленился связать «рожки» изолентой. Двадцатый калибр – хочешь, картечью стреляй, хочешь – пулей. Пули со стальным сердечником, кстати. Кирпичную стенку пробивает – перед выходом опробовали. Инструмент для вскрытия гнойника – самый подходящий, жалко только, что в боекомплекте серебряных пуль не предусмотрено. Судя по ощущениям, сегодня они не помешали бы.

Слева видна была только черная, мерцающая под звездами вода, и такой же черный береговой обрыв. Проползло смутно белеющее пятно – осыпь. Мотор заурчал тише, катер перестало бить и начало раскачивать с борта на борт. Наконец внизу заскрежетало.

– Прибыли, разведка! К десантированию! Готов – пошел! – Натаныч вынырнул из рубки первым, спрыгнул на берег, вбил в щебенку якорек. – Тебе правее и вверх, если я все правильно понял.

– А вы? – Александр прыгнул следом. Попал на мокрое, чуть не упал – под ногой скрипнуло, подошва съехала с гладкого камешка. Берег над головой круто поднимался к звездному небу. Неплохой обрывчик – от каменистой полоски подножия до смутно различимого верхнего края метров семьдесят. В лучшем случае.

– Я тут останусь. По такой погоде катер без надзора оставлять нельзя – унесет или разобъет, если ветер поменяется. Если что – выходи к этому месту поверху. Там отвесного меньше двух метров, дальше камешки, осыпь. Спину и все, что ниже, обдерешь, но съехать до воды можно. Главное, ноги не сильно расставляй – там кое-где деревца проросли, об них лучше ботинками тормозить. Ну, пошел. Осторожнее там! Если тебя опять оглушит, лежать будешь до утра, раньше я тебя не найду.

– Будем жить, Натаныч!

– Будем, Саня!

Бесшумным волчьим шагом по щебню не пройдешь. Впрочем, если здесь есть кому слушать, то уж рокот катера наверняка распознали.

Скоро в прибрежной стене показалась широкая щель. Овражек, здесь наверх. Все-таки есть что-то хорошее в потере сверхчувствительности: раньше не выдержал бы давления, а сейчас ничего. Приспосабливаемся понемногу.

Налево пойдешь – к Трем Братьям придешь... Знакомый овраг, оказывается. Вот в этот шиповник тогда и летел. Дальше можно и вовсе без всякого чутья дойти.

Лес здесь беспокойный. Напуганный даже. Интересно, кем? Впрочем, скоро все выяснится.

Оп! Чуть не налетел. Тонкая такая леска поперек тропинки, как заметил, еще и среди ночи – сам не понял. Опять чутье с предвидением, не иначе. Ясно-видение. К чему эта леска привязана, к гранате? Не так страшно. Хлопушка новогодняя. Впрочем, для того, чтобы гостю не пришлось стучаться в дверь, достаточно. Успешно заменяет сигнальную мину. Умные, однако, ребята сегодня здесь гуляют.

То, что он встретит именно людей, было ясно почти сразу. Как только дошел до первых кустов. Лес попробовал оттолкнуть от себя чужака, потом передумал. Почувствовал своего. Интересно, а через реку он с нашим не перекрикивается? «Кто это по мне ползет? – Да не пугайся, это наш новый егерь. Человек свой». На чужих бы не нарваться, а то тайна сия так и останется нераскрытой. Обидно будет. Всю оставшуюся жизнь.

Неизвестно почему, но Александр вдруг почувствовал, что вперед он шагнуть не может. Ну вот поднялась нога, а опускаться не согласна. Отшагнул назад – пожалуйста, сколько угодно. А вперед – ни-ни. С чего бы это?

Внутреннего зрения не было, а обычное ничего не видело.

То есть веточки, травинки, листья под ногами – пожалуйста, и никаких препятствий. С чего бы тогда?! Попробовал обойти справа – та же история. Слева – прошел на шаг дальше и снова уперся. Ткнул перед собой стволом ружья – проходит свободно. Кинул сучок – пролетел, только зашелестело и треснуло. Пошел, время от времени проверяя возможность пробиться в нужном направлении – бесполезно, словно забор посреди леса поставили. Так до утра и ходить вокруг да около? Между прочим, время к полуночи приближается. И чувствуешь себя при этом все хреновее и хреновее. Значит, кто-то на хлопушки не понадеялся, придумал что-то поинтереснее. Чтобы не мешали гулянке всякие посторонние.

Между прочим, о таком «невидимом заборе» даже от Древних не доводилось слышать. Мелкие участки, не пропускающие или отталкивающие – сколько угодно. Дверь запечатать – пожалуйста, без проблем. Но не гектар леса огораживать! Не хватит на это сил.

Над головой ухнуло. Александр отскочил за дерево, вскинул ружье... Вот же сволочь, напугал-то как! На ветке высоко над головой сидел здоровенный филин, смотрел сердито: кто это еще шляется, железяками размахивает?! Моргнул, повертел головой с торчащими перьями-ушами, спланировал между деревьями – прямо через невидимую ограду.

Так. Выходит, эта штука не пускает только людей. Ну, еще и Древних впридачу, не видит она тонкой разницы между нами, двуногими. Из леса, чуть дальше, опять ухнуло. Куда это он полетел? Докладывать хозяевам? Не исключено. Но вряд ли – все живое и дикое сторонится нечисти. А то, что здесь дело без потусторонних сил не обходится, ясно и ежу. Тем более – филину. Скорее всего, пользуется птичка тем, что у всей лесной мелочи внимание отвлечено на неведомую опасность, могут и не заметить привычную. Приятного аппетита, ушастый!

Что с этим забором делать-то? Деревом прикинуться? Идет себе молодой дуб, никого не трогает. Только одна ветка железная, ну да в наше время и не такое бывает. Александр представил себя деревом – осенним, вялым, стоящим рядом с себе подобными. Узловатые ветки, глубокие корни, тонкая, невидимая обычному взгляду сетка, соединяющая весь лес...

И мозги дубовые! Что ж ты раньше не додумался?! Стоило посмотреть на лес «деревянными» глазами, как впереди на земле засветилась зеленоватая сеть. Как паутина, только сплетена гораздо изящнее, не так геометрически правильно, зато с узорами-завитками. Творение мыслей человеческих – и не только. Некоторые узоры были удивительно знакомы. Сам нечто подобное плел.

Защитная сеть, хитрое сочетание заговора, использования сил природы и человеческой энергетики. Наступи Александр на нее – дальше можно было бы кричать, стрелять и бегать по лесу с колокольчиком. А можно и сразу развернуться и убегать. На дальнейший результат это бы уже не повлияло: тот, кто поставил сеть, увидит пришельца и решит, что с ним сделать. При нынешних способностях бывшего воина к защите и парированию ударов милосердный противник пустил бы незримую красную молнию в его сердце. Быстрая и почти безболезненная смерть. Может быть и хуже.

Однако что дальше делать-то? И еще – почему эта штука светится в двух шагах от невидимого «забора»? Впрочем, второй вопрос подождет. Займемся первым.

Сеточка светится только вдоль земли, только на нескольких кустиках и травинках приподнимается. Тот, кто эту защиту ставил, просто прошел здесь, не задерживаясь, не ожидая опасности. Сигнализация на всякий случай включена, но нападения не ждали, иначе заплели бы зеленой паутиной ветки, стволы, кусты – это не так сложно, достаточно просто обратить внимание на нужные места. Перепрыгнуть не удастся – широко и ветки мешают. Значит, будем обходить поверху. Белкой себя представить, что ли? Лес не поймет, тут белки не водятся. Ну, тогда пошли по-человечески. Эх, и затрещит сейчас!

Без треска и в самом деле не обошлось. Впрочем, мало ли что в лесу трещит: кабан пробежал, ветка упала – вон ветер какой, как там Натаныч с катером? Надо было договориться, чтобы уходил домой и утром возвращался. Раз тут пошла такая пляска, толку с него все равно немного. Чуть меньше, чем от самого Александра. Пока что везет, а что будет, когда навстречу выйдет этот колдун – или кто тут сети ставит и добрых людей пугает?

Залез на дерево, выбрал сук помощнее. Пошел-пополз по нему, цепляясь за ветки. В четырех метрах над землей «забора» не было. Даже не ощущалось ничего над тем местом, где последний раз мягко ткнулся в невидимую стенку. Она что, такая невысокая? Вполне возможно. Поэтому и филин пролетел без помех.

Сук под Александром заметно прогнулся и время от времени похрустывал. Нашел когда трещать – над самой сетью! Ну что, полетаем? И-и-и раз, и-и-и два... Александр осторожно раскачал сук, оттолкнулся и прыгнул, отводя лицо в сторону.

Корявые дубовые ветви хлестнули наотмашь, зашумела бурая листва. Руки судорожно вцепились в шершавую кору. Через несколько секунд понял, что висит сразу на двух ветвях, отходящих от разных сучьев. Осторожно перенес вес на одну руку – ничего, вроде выдержит. Можно подтянуться и двинуться к стволу. Спасибо сержантам, которые по «верблюду» гоняли, теперь на руках лезть – дело если не привычное, то знакомое. В метре под рифлеными подошвами слабо зеленел край защитной «сетки». Внутренний край. Прошел.

Без пятнадцати двенадцать. «Истинная полночь», астрономическая – часовой пояс широкий, местное время когда-то с московским не сходилось.

Далеко впереди, за деревьями, полыхнуло зарево. Костер, наверное. В то же время, на том же месте... Заныла, зачесалась рука, холод подобрался к сердцу. Посмотрел на небо – из темноты подмигивают звезды. Грозы не будет – и на том спасибо.

Не слишком слаженный хор запел что-то за деревьями. Ни слов не разобрать, ни даже возраста и пола поющих. Далеко и не слишком музыкально. Но страх перед этой ночью сразу усилился. Некогда бояться. Не опоздать бы. И не потерять голову. Это очень неприятно – потерять голову в такой ситуации.

Теперь можно и по-волчьи идти. С носка на пятку, с носка на пятку. Как летом. Только ноги уже не болят, привыкли. Кто-то смотрит слева. Пристально так смотрит. Кто там?!

Дерево стоит, то ли сухое, то ли облетело до последнего листа – сейчас не разберешь. А на дереве – старый знакомый желтыми глазами хлопает. Ну чего тебе надо, ушастая твоя голова? Самое главное – почему ты отсюда не улетаешь?

Из этих мест, похоже, все мыши разбежались. Или сидят по норам и от страха даже дрожать боятся. Пение тут такое, словно мертвецы встали и развлекаются. Эй, есть кто живой? Лучше не кричать, лучше у леса спросить.

Есть, есть живые. Возле костра несколько человек. По лесу четверо или пятеро. Точнее не разобрать. И еще – похоже, сейчас одним живым будет меньше. Там, у костра, напряглись в ожидании смерти. Лесу они кажутся стаей, загнавшей жертву и готовящейся к последнему броску. Вот теперь точно времени на страх не остается.

Те, кто по лесу разошлись – часовые, у них синевато поблескивает в руках оружие. Ближайший стоит метрах в тридцати. Хорошо стоит. Отсюда не подойдешь и мимо него к костру не проползешь, не проскочишь. Интересно, что у него в руках? Вряд ли двустволка. Ну, значит, придется сначала им занятся. На все про все не больше двух минут, иначе здесь будут два трупа вместо одного. Или три – если придется (и удастся, заметим) убить часового. Вперед!

Хорошо, что этому учили дважды: в разведке и у Древних. Александр двигался между деревьями тихо и плавно, замирая в тени и скользя по отсветам костра. На поляне голоса завыли особо пронзительное, часовой на миг повернулся.

Дважды дурак: отвлекся от службы и посмотрел на свет. Когда он обернулся, у Александра было лишнее мгновение до того, как часовой среагировал на возникшего из темноты человека. Впрочем, удар прикладом по шее он отбил сразу же – своим стволом. Похоже, ружье, но какое – разбираться некогда. Тренированый, гад! Ботинок задел бедро Александра – еле успел убрать болевую точку в сторону. А вот и второй удар – прикладом. Ну, с этим как раз проще.

Ружье пролетело мимо и двинулось дальше – с посторонней помощью, подхваченное другим стволом. За ним потянулись руки часового, все тело – нет, все-таки выпустил, не попался на прием. Жаль, штыка нет. Но почему он на помощь не зовет?

Как мысли подслушал – открыл рот. А рука движется к ножнам на груди. Крут. Но это движение нужно было сделать чуть быстрее и раньше – когда увидел. Можно было отскочить и выстрелить. Впрочем, ты же крутой, ты привык «мочить» всех руками и ногами. Ну, еще ножом, до которого так и не доберешься.

Штыка нет, но дулом можно очень больно ткнуть. В лицо, чтобы отшатнулся, приподнял руку от ножен – закрыться, чтобы напряглись мышцы шеи, не давая заорать сразу. И тут же – в солнечное сплетение. Теперь не до крика. Дышать нечем, скорчился, пытается голову руками закрыть. Не нужна мне твоя голова, а вот куда ты меня ботинком бил, сюда? Больно, правда? Ничего, сейчас доктор Саша применит наркоз. Под ухо. Лежи, а доктор дальше побежал. Ему некогда.

Знакомые обугленные деревья, памятная навеки горелая поляна – и круг на ней. Действительно, на том же месте. Пятеро по краю круга, все в черном. Перед ними – какие-то плошки горят. Между ними блестят воткнутые в землю мечи. Костров аж три штуки – треугольником. В середине, на коленях – шестой, в левой руке палка – посох?! В правой – нож. Нож, кажется, сейчас опустится на седьмого участника ритуала, лежащего...

Виноват, сударыня, лежащую. При этом – обнаженной. Вполне вероятно, без сознания. Впрочем, разбираться будем потом: нож двинулся. Повторим пройденное раньше?! По ножу!

Громыхнуло ружье, двое в кругу обернулись. Промазал. А главному – хоть бы что. Пуля рядом с головой прошла, даже не поморщился. И что хуже всего – нож не дрогнул, так и опускается. Профессионал, понимает важность момента, надо дело до конца довести.

Вторая пуля ударила куда-то в черную хламиду. Извини, самому противно, а что еще с такими, как ты, делать?!

Сейчас придется разбираться с этим вопросом. Пятеро прыгнули от круга в стороны. Двое при этом сунули руки под хламиды. Один потянулся к рукояти торчащего рядом с ним меча, но передумал. Тот, в кругу, залил кровью женское тело и повалился рядом, скорчившись и дергая ногами.

Александра затошнило. Так и не привык убивать. Сейчас вот опять придется, и не одного, похоже. Кто бы вы ни были, ребята, но почему бы нам не разойтись в разные стороны? Я забираю даму, вы забираете труп, и все довольны. Не верите? А пара выстрелов под ноги – не аргумент?!

Отшатнулись. Еще секунда в запасе есть. Круг все еще не разомкнут, и что будет, если туда влезть – неизвестно. Кто знает, тот не скажет. Не зря же этот черный меч не выдернул – значит, изнутри еще может вылезти то, что они здесь приманивали. Присутствие нечисти чувствуется, как запах навоза на свиноферме. Только от запаха спина не холодеет и руки не опускаются. Все равно придется к кругу прыгать. Прыгнул. Секунда кончилась.

Теперь оказался в кольце черных, а ведь сейчас еще и охрана на выстрелы прибежит. Что у вас там было под одежкой?

Пистолеты. Вряд ли газовые. Тихо хлопнуло, обожгло ногу. Глушитель, спецназовская «бесшумка»? Все может быть, но теперь, извините, необходимая самооборона. И так опоздал.

Ружье в руках задергалось, ударило огнем. Мимо. Мимо. Рука с пистолетом дернулась в сторону – попал. По второму – мимо, и опять хлопок. Больно как! Куда-то в правый бок, по ребрам. Мимо, твою мать! Во, попал наконец. Падает. Где третий, который за меч хватался? За спиной?

Выбегает из-за круга. Черт, бок болит, против костра не видно, и всего два патрона осталось. Некогда и рожок перекинуть. Что у него в руках?!

Ничего у него не было. Просто сплел пальцы, вытянул руки ладонями-чашей перед собой – и Александра отбросило. Ударился спиной о меч – хорошо хоть не на лезвие попал, плашмя пришлось. В боку вспыхнуло так, что задохнулся, перед глазами осталось только оранжевое пламя костра. Выстрелил наугад – приклад задел бок пониже раны. Дышать нечем. Конец?! И за спиной – темнота. Черный фонтан, с лиловыми краями. Края разрастаются, скрывают поляну клубами тумана. Сейчас выскочат золотые змеи, чтобы терзать и жалить, и на этот раз никто их не отгонит. Почему он не добивает?!

На ощупь отстегнул магазин, перевернул, судорожно нашарил полным «рожком» нужное отверстие. Ударил вслепую, еще раз, еще и еще, ведя стволом справа налево – картечь полетела веером. Кто-то закричал тонким голосом. Пока живем. Как крейсер «Варяг». Через сколько-то секунд добегут остальные – топот и треск слышен очень хорошо, в том числе за спиной.

Черный фонтан стал опадать, втягиваться в свой круглый исток. Туман рассеялся. За спиной с лязгом упал меч. Следующий судорожный вдох дошел до легких. Вернулось зрение.

Третий противник так и упал с вытянутыми руками. Еще одна черная фигура сидела на земле, прижав руки к животу, подвывала и раскачивалась. Капюшон слетел, по хламиде рассыпались длинные кудри, красновато блестящие в свете костров. Девчонка?! Твою мать, соплячка!!!

Некогда жалеть. Да и не стоит – знала, куда шла и что делала. Свою жертву эта компания не пожалела. И все остальное человечество – вряд ли. Не говоря уж об окрестном зверье. Круг открыт, нечисти больше не чувствуется – уходим!

Идти мог только он один. Женщина в середине круга по-прежнему лежала с закрытыми глазами. Кого-то она напоминает, но присмотреться не получилось. Под ногами одного из подбегавших скипнул пепел – значит, он уже на поляне.

Александр ожидал, что охранник на мгновение остолбенеет от зрелища – ничего подобного! Оружие поднялось сразу.

Вот теперь тебе конец, разведчик. «Калашников». Почти в упор. Хоть и с одной руки стрелять будет, и почему-то с левой. Ты не Шварценеггер, а это не фильм «Коммандос» – какая-то из тридцати пуль точно твоя. И бок болит, не подергаешься. Где я видел этого парня – на Юге?

Со звездного неба над поляной бесшумно сорвалась тень, мелькнули огромные коричневые крылья. Автоматчик дико закричал, ударил очередью куда-то вверх. Филин взлетел с его головы немыслимым для птицы зигзагом: упал вбок, метнулся над поляной, скользнул на одно крыло, на второе. Пошел вверх, пронеся над Александром и упал в трещавшие кусты за кругом. Оттуда навстречу летящему силуэту резко хлопнул выстрел, а затем к воплю автоматчика присоединился второй, пронзительный и жалобный. Спасибо, птичка, теперь будем жить! По крайней мере, постараемся.

Девушка в круге оказалась не слишком миниатюрной. С самого Александра ростом; к счастью, не его комплекции. Не будь она такой худой, нести на плече, да еще с дыркой в боку, было бы трудно. И сейчас нелегко – как мешок с картошкой, но хорошо, что не хуже.

Удивился, не увидев главного колдуна – только черный балахон валялся да поблескивал нож. Некогда. Кусты – воющий человек, зажимающий окровавленное лицо. Похоже, ему не до нас. По выбежавшим на поляну стрелять на прощание не будем. Пусть они заботятся о своих приятелях, а не о нас думают. Мы уже ушли, нас здесь нет и не будет. В ближайшее время – точно, потом – не обещаю. Слишком уж место интересное.

Александр бежал через кусты, петлял между деревьями, спотыкался о корни и чудом не ронял свою ношу. Спасибо тренировкам. Его научили временно загонять свою боль за грань восприятия, подсказали, как выложить все силы до конца. Никогда раньше не выкладывался, а теперь придется. Чем это обернется впоследствии, думать не хотелось. Ничто в мире не дается бесплатно, даже сыр в мышеловке стоит денег.

Тело девушки все время пыталось соскользнуть с левого плеча. Голая и скользкая от крови... И вообще, ее так долго не протащить. Погони вроде бы пока не слышно? Можно заняться и ранеными. Собой в том числе. Иначе потом потребуется не врач, а гробовщик.

Впереди показалось какое-то открытое пространство. Еще два десятков шагов – и вот он, край обрыва. К сожалению, не того, под которым катер. Убегая по лесу, Александр вышел с другой стороны оврага.

Посвистывал и плакал ветер в ветвях. Далеко внизу ворчала река. «Судака здесь много», – почему-то вспомнился водитель автобуса и его советы. Если не хватит сил уйти отсюда – еще и раки расплодятся, корма им хватит. Справа виднелись какие-то кусты – лучше сместиться туда, а не торчать на фоне неба. Снова поднять на плечо девушку сил уже не хватило, пришлось тащить по земле. Оч-чень эротическая сцена. Так и просится простое русское определение: зае...ся он с этими делами.

При всем при том девице сейчас отнюдь не жарко. На поляне хоть костры были, а здесь сырость и ветер. Так и загнуться от переохлаждения недолго. Вот же дуб, не догадался хоть черный балахон из круга подхватить! Впрочем, не до того было.

Над головой мелькнула крылатая тень, ухнула. Александр помахал рукой: все нормально, спасибо... А теперь не полетел бы ты ухать подальше, демаскируешь же! И вообще, о филине подумаем позже. Молодец он, помог, ничего не скажешь.

Кстати, надо свежий рожок вставить. Последний. И в этом еще половина осталась.

Тихо скрипнула защелка. Все, можно заняться другими проблемами. Например, снять «куртку камуфлированную утепленную», не выворачивая при этом правую руку и не потревожив лишний раз дырку в ребрах. Ох-х-х, с-сука! Все-таки на секунду перехватило дыхание и потемнело в глазах. Никакая тренировка не заменит полноценное обезболивание. В разведке были шприцы-тюбики с промедолом. Здесь из подручных средств только пахнущий кровью и дымом рукав. Кусать его противно до тошноты, но приходится. Звериный какой-то инстинкт, наследство диких предков: если сильно болит, надо кого-нибудь за это загрызть, и сразу полегчает.

Все-таки куртку он снял. Сразу влажное от пота и крови тело резанул ветер. Бедняга, а каково ей-то приходится! Впрочем, она ничего не чувствует и не воспринимает. Александр наклонился над девушкой, прикрыл курткой. Здорово ее об кусты ободрало, пока бежал. Ничего, все же лучше, чем нож в сердце. Всмотрелся в лицо – и наконец узнал ее. Та самая длинная певица, которая у Коли пела нечто рыцарское. Это у нее две линии Древней Крови. Вот, блин, мелодрама! Прямо Вальтер Скотт какой-то. В детском сериале американской постановки. Доблестный рыцарь спасает прекрасную красавицу из рук кровожадных колдунов. Причем в последний момент спасает, заметим. Все по правилам и по законам жанра. По тем же правилам красавицы приходят в себя, если их поцеловать.

Простите, господа зрители, но ситуация сейчас скорее напоминает фильм ужасов. Была бы здесь съемочная площадка, можно было бы надеяться на хэппи-энд. Увы, всегда нужно надеяться только на себя. И на проверенные приемы. Куда там давеча Натаныч давил?

Тело под окровавленной курткой дернулось. Жива пока что. Пора, красавица, проснись! Не хочет. Хотя веки явно дрогнули. Ну тогда пардон, мадмуазель. Придется по щекам бить для ускорения процесса.

Наконец глаза открылись. Ни единой мысли во взгляде не было. Почему-то ожидал удивление и подозрение – как тогда, на прощание. Ничего. Пустота.

Потом, потом будешь на девичьи глаза любоваться! Пусть пока в себя придет. Есть дела поважнее – бок, например. Рубашка пробита, вокруг – темное липкое пятно. Черт с ней, некогда опять возиться, снимать – вспорол ножом. Тельняшка приклеилась и дергала рану при каждом движении. Ну ничего, хоть кровь остановилась. А чтобы не дергало, придется присохшую часть аккуратно вырезать – прости, «тельник»! Теперь для нажежности все это надо примотать получше. Натаныч все-таки молодец, настоял на своем, всучил «индик». Конечно, может, и обошлось бы, но примета все-таки сбылась. «Не бери – воспользуешься!» С другой стороны, не возьми его, хорош бы сейчас был...

Прорезиненная оболочка перевязочного пакета рвалась с хрустом. Александр уже собирался дернуть за ниточку на второй обертке, бумажной, когда рядом взвилось что-то розово-красное. Куда, дура!!!

Прыгнул, сбил, зажал рот, не дал закричать на весь лес. Придавил дергающееся тело.

– Не кусай ладонь! Зубы выбью! Тихо, не мычи! Найдут – убьют! Твою мать, да что, глушить тебя?! – Александр перехватил нож поудобнее, примерился рукояткой ко лбу. Подействовало. Вот теперь взгляд стал вполне знакомым. Подозрительным. Попробовала вырваться, мотнула головой – слипшиеся от крови длинные волосы хлестнули по плечам.

Александр попробовал убрать руку с лица – молчит. Уже хорошо, можно говорить дальше.

– Слушай, если ты так хочешь свободы, я тебя сейчас отпущу. Ори и бегай сколько хочешь, а я пошел. Но куртку заберу, она все-таки моя. А ты можешь замерзать здесь или возвращаться к своим знакомым, они будут рады. Понятно?!

– Т-ты к-кто?! – зубы заметно стучат. От холода или от страха. Похоже, она его еще не узнала. Или просто не запомнила тогда.

– Робин Гуд в пальто. Охотник. Леший – шел да нашел, не люблю шабашей в своем лесу. Короче, сейчас мы тихо спускаемся вниз, садимся в катер и уе... отсюда к такой-то матери. Пока нас не нашли. Но сперва ты поможешь мне перевязаться, иначе будешь тащить на себе.

– Т-ты ра-анен? – кажется, до девушки начало что-то доходить. – К-как?!

– Пока не смертельно. Теперь берешь этот бинт, я

придерживаю подушечку, а ты плотно обматываешь вокруг ребер. Плотнее!

В боку что-то хрустнуло, Александр зашипел от боли.

– Мотай, мотай, не стесняйся! – если сломано ребро, не помешает. Если пробито легкое – тоже. А окровавленный клочок тельняшки прикроет дырку. Было бы что серьезнее, например, пуля в печени – он бы с поляны не ушел. Тем более с грузом.

Дышать с повязкой стало труднее. Но что странно, под ее руками боль утихла. Не ошибся все-таки, есть в ней Древняя Кровь, не иначе! Ну, теперь точно дойдем.

– А теперь вправо вдоль обрыва. Пошла, пошла, не стесняйся! – спасенная девчушка пришла в себя настолько, чтобы заметить отсутствие обуви и большинства деталей одежды. Куртка прикрывала бедра... в общем, почти не прикрывала. – Я тебя сюда тащил как есть, так что все свои. Вперед, сказал!

Подхватил ружье, поднялся, скрежеща зубами. Нет, не идет. Ноги колет, боится шаг ступить. Подошел, обтянул шнур на подоле куртки:

– Считать мини-юбкой! А туфель не будет, не надейся! И ботинки не отдам, ты из них через шаг вылетишь. Вперед! – пришлось слегка помочь прикладом. Простите, сударыня, сегодня ваш рыцарь оставил коня дома. – Пошла, кому сказал!

Видно, нога напоролась на сучок – девушка вскрикнула. Довольно звонко – от обрыва и деревьев донеслось эхо.

– Дур-ра, пр-ристрелю, чтоб не мучилась! – рык и озверевшая фихиономия наконец подействовали. Побежала, всхлипывая. Ничего. Заодно согреется. А все претензии – потом. Дома.

Если дадут дойти. Правее, у овражка, послышались голоса. Им ответили совсем рядом, в лесу. Идут по следу. Ну, милая, на выход мы опоздали, теперь остается только одно. С шумом, с громом и кувырком. Если повезет, то этот обрыв окажется таким же, как и соседний.

– Ложись! – Александр распластался по земле и пополз к краю. Прощупал землю перед собой – обваливаться вроде бы не собирается, и на том спасибо. Глянул вниз... Да, высоковато. Но осыпь есть. До нее даже не два, а от силы полтора метра. Можно осторожно перевеситься через край, сползти – и дальше с горы без санок. – Ползи сюда!

Подпозла. Не по-пластунски, а на карачках, оттопыривая все, что могла. «Мини-юбка» спозла на поясницу. Ладно, не до прелестей сейчас. Но вот что делать, если так же задерется, пока будут камешки считать?! Проблема, однако. Ни в одном наставлении ответа не найдешь.

– Снимай куртку!

– Не буду! – она одернула подол.

– Ну, так и перетак! Снимай и продевай ноги в рукава!

Глаза выкатила, но послушалась. Хорошо, что капюшон есть – можно дыру ворота прикрыть.

– Ну чем не Сен Лоран! Теперь ты молча – молча, поняла?!

– сползаешь под обрыв, целяешься за что сможешь и ждешь меня?

– А д-дальше?!

– Дальше аттракцион «Русские горки». Можешь остаться здесь и поиграть в прятки. Кто не спрятался – я не виноват. Лезешь?

Полезла. Одной рукой попыталась вцепиться в пучок сухой травы – хорошо, хоть удалось перехватить за запястье. Второй придерживает «штаны от Сен Лорана».

– Все, я стою, отпускай!

Отпустил. Тут же заскрежетали камни, раздался отчаянный вопль – и ушел вниз, закончился коротким криком. Александр похолодел. Разбилась?! Там же вроде негде было?!

В лесу тоже завопили. Что-то вроде: «Он здесь, здесь!» Привет, ребята! За добавкой? Обеспечим! Подождал, пока треск кустов приблизится, и дважды выстрелил на звук. Там что-то упало на землю, через секунду хлопнули ответные выстрелы. Пуля прошла где-то высоко – наугад палят, чтобы не поднимался. А нам все равно вниз. Вы тут полежите пока, подумайте, можно ли так быстро за нами бегать. Счастливо оставаться!

Перевалился через край, начал спускаться – из-под руки выскользнул не камешек – солидный кусок стены. Песчаник разъело дождями, крошится... Мысль эту додумывал, уже скользя вместе с небольшим камнепадом. Ружье не выронил – это и спасло. Тормозил прикладом, развернулся ногами вниз, ободрал лицо. Сбоку мелькнуло дерево, еще одно – помня совет Натаныча, сжал ноги и встретил третье ботинками. Зацепился, повис. Так, а где наша принцесса?

На дереве. Зацепилась метров на тридцать ниже. Вроде бы даже шевелится. Теперь можно к ней и с комфортом подъехать – на «пятой точке», притомаживая и ружьем и ботинками.

– Жива?

– Жи`а, токо `ос газби`а, – действительно, по прижатой руке стекает свежая кровь. – И ободга`ась си`но.

– Не замужем? Значит, до свадьбы точно заживет. Поехали дальше, там гости наверху.

До подножия добрались с новыми царапинами, но без приключений. Но силы кончились. Метров триста до катера.

Пять минут хода, если гуляешь с девушкой. Сколько, если сверху могут расстрелять, а ты можешь только ковылять по холодному щебню? Сколько, если на выходе из овражка тебя ждет засада? Вся жизнь. Попробовать докричаться до Натаныча? Волны, ветер, дыра в боку. И выстрелы на голос.

Внезапно в темноте фыркнул и заурчал мотор. У воды ночью слышно хорошо, да и эхо от склона. Куда это он?! Решил, что все кончено и ждать некого? Нет, рокот приближается. Ну, Натаныч, ну, вертолетчик, ты даешь! Только не лезь вдоль берега, не лезь!

На воде блеснуло, зашипело, и в тот же миг Александр зажмурился. Яркий белый свет ослепил. Ракета! Он что, с ума сошел?! Или оглох, не слышал очереди?

Чуть приоткрыл глаза. Вокруг все было подсвачено желтовато-белым, черные тени двигались по земле. Ракета отлетала на парашютике, подхваченная ветром. Ясно был виден приближающийся катер. Вторая ракета метнулась из его рубки к овражку, вспыхнула быстрыми красными звездами. Что-то коротко и пронзительно взвыло и затихло с прерывистым свистом. Внезапно катер рванулся в сторону, от берега, хлопнул днищем по волне.

Ракеты погасли. В темноте ничего нельзя было разобрать, только ревел где-то неподалеку катер.

Над головой хлопнуло, прокатилось эхо. Александр вскинул ружье – а куда стрелять-то?! Да и что толку? Будь автомат или карабин, можно было бы хоть на что-то надеяться, а сейчас... Сотня метров вверх, пуля просто шлепнется на склоне. А выстрел только поможет тому, кто наверху.

– Под кусты! – Александр рванул девушку за руку. Хоть какой-то шанс. Но как подать сигнал на катер, чтобы не увидели сверху?

Похоже, Натаныч обо всем позаботился. На рубке вспыхнул прожектор, скользнул поверху раз, другой, пробежался по берегу, осветил фигурки под кустом и погас. Мотор рявкнул, рокот ушел вдоль берега, начал возвращаться – но уже в отдалении. Сверху опять хлопнул выстрел. На этот раз Александр различил шлепок пули по воде. Бьют по катеру!

Но и катер не был безоружным. Гулко ударило, на воде возник и пропал отблеск. Удар. Сверху зашуршало, покатились камни. На воде возник темный силуэт с белеющими усами бурунов под форштевнем.

– Саня, бегом сюда!

– Вперед! – Александр шлепнул девушку по спине, та рванулась с места. Чуть не упала, запутавшись в «штанах». Шумно побежала по воде.

От овражка ударил автомат.

Первая очередь вспорола воду за кормой катера. Вторая защелкала о камни на берегу. С утробным воем над головой прошла срикошетившая пуля. Третью выпустить не удалось. Над рубкой поднялся Натаныч, вскинул длинный ствол. Вспышка, удар! Клацнул затвор, вторая пуля ушла вверх.

– Сашка, б..., ты где?! – снова металлический лязг.

– Здесь! – Александр подбежал, подсадил на борт замешкавшуюся, сжавшуюся в комок девушку. Попробовал забраться сам – и соскользнул. Кто-то не дал упасть, схватил за ворот. Смогнул воду с ресниц – его удержала женская рука.

– Дай-ка! – егерь перехватил, рывком вытянул. Бок сдавило, сам собой вырвался не то стон, не то вой. – Ранен, что ли?

Натаныч прыгнул в рубку, включил реверс. Под кормой забурлило и зашипело, катер медленно отошел от берега и развернулся. Тут же мотор загремел на полных оборотах, уводя суденышко из опасной зоны.

– И еще одну напоследок! – в открытый люк рубки высунулась рука с длинным картонным цилиндриком. Зашипело, над удаляющимся склоном взошла ослепительная белая звезда. По пологой дуге упала в овраг. – Как вам такой фейерверк?

Катер мчался на полной скорости, взлетая над волнами. Машину на этот раз жалеть не приходилось. Волны били в борта, подкидывали корму, порой шипели пеной у носа – Натаныч уходил замысловатым зигзагом. Что-то подобное уже недавно было...

– Ты как там, Санек? Серьезно тебя? – егерь не оборачивался, глядел в темноту за стеклом.

– Пока живой, – прохрипел Александр в ответ. Тряска на волнах изматывала его сейчас больше, чем бег по лесу. А может быть, просто расслабился. Полностью выложился, теперь пора платить за все геройства. – Ты... что-нибудь одеться... дай ей... Чуть не зарезали... человека.

– Ну-ну, ты помирать-то погоди, дай хоть реку переплясать!

По днищу мягко шлепнуло. Натаныч обернулся и увидел, как кинулась незнакомая девушка к упавшему Александру.

– Сама справишься? Мне рулить надо! Голову держи, и чтобы его боком не ударило!

– Н-не знаю... П-постараюсь!

– Старайся, тут уже мало осталось, сейчас потише станет!

Катер зашел в небольшой заливчик, и двигатель замолчал. Округлый нос с треском раздвинул сухой рогоз. Домой можно добраться и чуть позже, сейчас главное – раненый.

– Что с ним, Юрий Натанович? Что-нибудь серьезное?

– Конечно, серьезное. Не в игрушки же он играл! Ребро у него треснуло. Может, и сломалось, у меня рентгена нет.

Мышцы на груди распороло сильно, когда вдоль ребра пуля скользила. В ноге дырка, но не опасная, только мышцу повредило. Хорошо хоть не боевое оружие. Пневматика импортная, стальными шариками били. Вообще-то могли и насмерть, штука мощная. Повезло, что чуть наискось. Еще его побило сильно, расцарапало, крови много потерял. Не это страшно. Выгорел он, понимаешь? Все, что в человеке про запас есть, использовал. Как тот гонец, что из Марафона в Афины бежал. Учили по истории?

– Учили. И что, он теперь умрет? Может, его в город отвезти, в больницу? Надо же что-то делать?!!

– Не паникуй. В любом случае его до города везти – только хуже сделать. Сейчас его и перевернуть-то лишний раз страшно. Ничего, денька через два отлежится.

– А как же его кормить? Как лекарства давать? У вас капельница есть?

– Нету. Обойдемся без нее – думаешь, пока ее не изобрели, все сплошь помирали?! Напоить его – это запросто. Трубочку вставила, приподняла под плечи – дальше само пойдет. А на крайний случай у меня шприц есть, хоть и не люблю я его. Можно и примочками, припарками многое сделать.

– Может, я чем-то могу помочь? Я могу... у меня иногда получалось руками лечить. Биоэнергетикой.

– А вот это ты не вздумай! – егерь почему-то разозлился.

– Парень и без этой дури справится, ты ему только навредить можешь. Наш лес его и без тебя вылечит! Ты лучше расскажи, как ты на той поляне оказалась?!

– Ну я же вам говорила – не помню я! – девушка всхлипнула. – Почему вы мне не верите?!

– Потому что просто так горожане здесь не оказываются. Что, шла себе по своей улице, а потом очнулась в лесу? Или вообще дома сидела? Не темни, Ирина! Я тебе в отцы гожусь, если не в деды. Всякое повидал, а еще больше – слышал. И не реви, меня женские слезы давно уже не задевают. Рассказывай, как все было! Что молчишь? Не хнычь, нос еще больше распухнет, болеть будет. В твоем возрасте пора уже своих детей рожать, а не маленькой и глупенькой прикидываться! Ну? Я жду!

– Это... была у нас одна такая компания... Я их только по именам знала и в лицо. Ну нормальные они ребята были, нормальные, понимаете! – Ирина все-таки разрыдалась, задела нос и ойкнула. – Не панки какие-нибудь, в майках с черепами не ходили, даже травку не курили. Там даже девчонки были.

Все врем разговоры у них такие интересные – о предназначении человека, о разных культурах. Мистика всякая, древние народы, сказания, волшебники. Ну кто же знал?!

Некоторое время в комнате слышался только тихий плач.

– На, платок возьми. Аккуратно только, про нос не забывай. И не психуй. Небось, позвали Хэллоуин отпраздновать вместе?

Ирина закивала головой и снова разрыдалась. Наконец сглотнула, отдышалась и продолжила:

– Обещали... показать какое-то таинство. Говорили, что у меня огромные способности. Их надо раскрыть, а без обряда я этого не смогу. Сказали, если я соглашусь, то получу большую силу, больше даже, чем у некоторых из них. Говорили, что я будущая жрица...

– Ты в Бога веришь? – неожиданно перебил Натаныч.

– Крещеная... Только крестик не ношу, мешает он мне. Никак цепочку не могла подходящую подобрать, все лопаются, а с веревочкой ходить – некрасиво. А почему вы спросили?

– Да так, ничего. Продолжай. Ну, предложили они отпраздновать Хэллоуин, а дальше что было?

– Дальше... – Ирина на секунду задумалась, наморщила лоб. – Пришли мы на квартиру к одному парню. Там уже тыква стоит, свечки, все такое. Выпили немного, какую-то музыку послушали, потанцевали даже. Потом кто-то предложил поехать в лес, развести костер, около него потанцевать. Это же древний праздник, вы знаете? Он еще до христианства был. Только назывался как-то по-другому, я не помню, как. Ну вот и решили отпраздновать, как в старину. У нас сейчас чуть не половина факультета на чем-нибудь старинном помешана: кто дворянских предков ищет, кто костюмы какие-то шьет, кто стихи японские читает... Вот и поехали. Там у одного парня машина была. Иномарка, но не крутая, что-то японское. Джип какой-то маленький, мы почти друг на друге сидели. Потом заехали к знакомым этого парня. У них тоже была машина, а еще там были трое на мотоциклах. Поехали за город, где-то долго тряслись. Я еще спросила, почему так далеко, а они сказали, там место особое. Приехали, разожгли костер.

Все что-то пили вкруговую, до меня очередь дошла. Я глотнула – вроде бы вино, а потом меня та-ак накрыло!

– И больше ничего не помнишь?

Девушка замотала головой – разлетелись русые пряди. Потом мелко задрожала. Старый егерь сел рядом, приобнял за плечи:

– Ну-ну, не трясись. Все позади, дочка, все обошлось. Скажи Саньке спасибо – это он почуял и пошел тебя выручать.

– Правда? – Ирина недоверчиво заглянула Натанычу в глаза.

– Точно. Только он не знал, что именно происходит, просто почуял неладное и сказал, что должен идти. Рвался один, но я его не отпустил, сам навязался.

– Правильно и сделали, спасибо вам огромное! – неожиданно девушка поцеловала щеку. Чуть укололась о белесую щетину. Егерь смутился.

– Да ладно тебе... Вон, Саню целовать будешь, спасителя своего. Ваше дело молодое, тем более, говоришь, встречались где-то.

– Это на одной тусовке, там собираются... Ну, в общем, встречались. Вы не знаете, он и вправду где-то воевал? Ребята говорили, то ли в Чечне, то ли еще где, чуть ли не в спецназе, а я подсчитала – не получается ничего. Он институт закончил, когда в Чечне уже закончилось, а служил раньше. А Афган слишком давно был.

– В разведке он служил, еще до Чечни. Знаешь, был в прошлом веке такой генерал Кульнев, гусар, кажется. Так вот он сказал: «Хороша Россия-матушка еще и тем, что в каком-нибудь углу да дерутся!» Вот и Сане свой угол достался. Очнется, сама расспросишь. Ты лучше постарайся все-таки вспомнить, Иришка, что дальше было. Я понимаю, что тяжело, только и ты меня пойми. У нас тут подобная компания тоже сильно нагадила с месяц назад, только вот до людей они не добрались. А на следующий раз они не тебя подловят, так кого-то еще. Этих... – Натаныч тяжело вздохнул, помолчал и продолжил: – Ну, в общем, вроде твоих приятелей, развелось в последнее время как крыс. Ступить некуда. Понимаешь?

Ирина кивнула. Снова попыталась вспомнить что-то, вздрогнула, но быстро справилась с собой. Только голос подрагивал.

– Они меня... раздели.

– Это я заметил. Не... ну, в общем, ясно? Взрослая уже.

– Нет! Они сказали, что я посвящена какому-то хозяину и должна предстать перед ним. Я даже не боялась. Все как в тумане было, словно так и надо. Положили меня куда-то... Холодно было, но я не мерзла, не знаю, почему. Потом что-то они вокруг меня делали... А потом вокруг появились какие-то черные, с мечами, один подошел ко мне, поднял нож... – девушка все-таки расплакалась, уткнувшись в плечо егеря. – Так страшно стало, так страшно! Не могу!!!

– Не бойся, не бойся, все прошло, – узловатые, огрубевшие пальцы пригладили пышные волосы. – Больше никого нет, никому мы тебя в обиду не дадим.

Девушка никак не могла успокоиться, ее словно прорвало, и выплескивалось все пережитое:

– Там была такая жуть, вы не поверите, а они ее звали, звали ко мне, чтобы она меня забрала! А этот черный хотел меня зарезать, я видела и не могла пошевелиться! А жуть подползала снизу, подползала, я кричать хочу, а дышать не получается! Они все поют, все воют, зовут своего хозяина! Я видела только нож, а потом меня снизу как схватило что-то!

Я... я дальше ничего не помню, совсем отключилась... Прихожу в себя – все болит, кругом темно, рядом сидит кто-то с ножом, рожа вся в крови, и глаза светятся, как у волка! Думала, я уже на тот свет попала, рванулась, а он хвать! Потом поняла, что человек, где-то видела, а где – не вспомнила. Думала, он один из них, там тоже были такие, пятнистые и с ружьями, вроде как телохранители. Они их в глаза – «воины», а между собой – «быдло зеленое», «псы»! А потом замерзла, ногу распорола, он все гнал, я ничего не соображала. Потом я на обрыве не удержалась, покатилась вниз, разбилась вся. А там наверху стреляли, а потом он спустился... Дальше вы все знаете, вы же нас и подобрали. Я в себя только на катере пришла. Юрий Натанович, а можно вопрос?

– Валяй, спрашивай.

– Для чего вы ракетами стреляли? У вас же винтовка была! Так вы только себя подсвечивали. И прожектором! Вы от нас отвлекали, да?

– Ну-у, прямо Кутузов в юбке! Я думал, она про парня спросит, а ей тактику подавай! Молодец, боевая девка, раз успела заметить. А говорила, не помнишь ничего!

– Я же как в себя пришла, все точно помню. Ну, не хотите говорить, не надо. Может, это секрет какой.

– Этот секрет тебе любой офицер откроет, и не только офицер. Впрочем, не любой, есть у нас еще в штабах кресла дубовые... Ты сама подумай – что будет, если привыкшему к темноте человеку под нос горящий магний сунуть?

– Так вы их просто ослепили?!

– Точно. Как маршал Жуков немцев под Берлином. Ну, а потом пришлось и угомонить кое-кого... Хотел без этого, да уж больно упрямые попались. И с автоматом. Вариантов не было, или – или. Как думаешь, не ошибся с выбором?

– Вам виднее...

На широкой койке заворочался, застонал раненый Александр.

– О, Санек оживает! Стонет – значит, сил прибавилось. Ну-ка, разведка, как у нас дела?

* * *

– Итак, как мне вас называть? По имени-отчеству, по фамилии, по вашему Кругу?

– Лучше по Кругу. Вы ведь ко мне пришли именно как к его Главе, а не по личному вопросу? И не как к директору фирмы?

– Вы угадали, господин Пермяк. Впрочем, что я говорю! «Угадал» – это относилось бы к человеку. О вашем народе лучше говорить «увидел» или «почувствовал». Я прав?

– Полностью. Поэтому, чтобы сократить вступление, давайте

не будем ходить вокруг да около. Судя по всему, вы представляете некое сообщество так называемых черных магов.

– Браво, браво! Великолепные способности! Позвольте вам сказать, что вы, безусловно, равны...

– Я знаю, чему и кому я равен. И постарайтесь не сравнивать нас с вашими предшественниками. Они люди, а мы – нет, это раз. Два: все силы, которые у вас собственные, а не заемные – это проявление нашего генотипа. Три: кроме способностей, у меня есть еще и контрразведка. Кстати, тем колдунам, которые так удивительно глупо проболтались о существовании нашего народа, войне и прочем, санкцию на эту болтовню дал я. Лично. В этом же кабинете. Так что переходите к делу сразу, у меня не так много времени. Или, если хотите, можем назначить новую встречу.

– Хорошо. Вы, безусловно, понимаете, что я всего лишь передаю предложение своего руководства. Определенные полномочия и свобода действий у меня имеются, но...

– Понятно. Что нужно вашим хозяевам от Древнего Народа?

– Гоподин Пермяк, не от народа. От вас. Если бы мы хотели говорить со всеми, меня направили бы на Большой Совет. Удивлены? У нас тоже есть свои источники информации, в том числе среди Древних. Откровенность за откровенность, как видите. Собственно, нам с вами незачем враждовать, незачем и не за что. У вас свои интересы, у нас – свои, но на каком-то этапе они совпадают. Поэтому я и здесь. Мои... скажем так, руководители хотят заключить с вами некий договор о союзничестве. О, естественно, все неофициально, никакой огласки, шантажа и прочего. Оставим это людям. Нам будет достаточно вашего слова – и, разумеется, действий. Позволите? – гость протянул руку к чашке с дымящимся черным кофе. Осторожно отхлебнул. – У вас отличный вкус! Натуральный, в зернах? Такого аромата не даст никакой «Нескафе».

– И в чем же вы видите наши общие интересы?

– Насколько я осведомлен, вы начали эту войну для того, чтобы несколько встряхнуть человечество? Судя по вашим действиям, – поверьте, мы следим за ними очень внимательно! – вы решили усилить потустороннее влияние. Не столь уж важно, для чего вам это понадобилось. Проявление у людей магических способностей выгодно и нам, но самы большой интерес вызывает именно взаимодействие миров. Вы ведь не будете отрицать, что для своих целей используете силы Нижнего Мира?

– Не отрицаю. Однако делается это всегда под строгим контролем, причем источником способностей или какой-либо особой мощи они для нас не являются. Вы живете за их счет и за счет тех, кого им скармливаете, а мы вынуждены использовать их как оружие, и не более того. Как боевых псов.

– Ну и что? Насколько я помню, ваши противники это не слишком одобряют.

– И сами же используют.

– Естественно. Я вас, заметьте, не осуждаю. Вы несколько неверно оцениваете принципы и методы нашей работы. Пользуясь вашим же сравнением, у нас псы умнее и на более длинных поводках, только и всего. Зависим мы от них не более, чем какой-нибудь охотник прошлого века от своих гончих. Кроме того, у нас есть одно немаловажное преимущество перед вашими колдунами. Мы лучше регулируем свое восприятие, мы по желанию можем воспринимать иную реальность или нет, а вы лишены такого выбора. Не так ли?

Пермяк поморщился. Слова черного мага задели за живое. Да, этот гость знает больше, чем хотелось бы, и умеет пользоваться своим знанием. Один – один, в лучшем случае.

– А тогда зачем вам союз? У вас все преимущества – действуйте! Или наша война мешает вашей работе?

– Можно сказать и так. Впрочем, лучше сформулировать чуть

по-другому: она ограничивает нам обоим перспективы, не дает развиваться. И вы, и ваши противники слишком заняты и не оглядываетесь по сторонам. Просто невозможно иногда провести какое-либо исследование – в самый ответственный момент неизвестно откуда обрушивается ваш боевик в паре с оборотнем, палит направо и налево...

– Насколько я знаю, мои воины в последнее время в ваши дела напрямую не вмешивались!

– Да это не у вашего Круга, это южнее, у ваших недругов-соседей. Я имел в виду Древний Народ вообще. Кроме того, наши колдуны постоянно мешают друг другу, получаются досадные накладки и так далее и тому подобное. Но самое главное не в этом. Вы просто не учитываете само наше существование! Вы знаете, когда я услышал о плане войны, даже обидно стало: почему бы сразу с нами не проконсультироваться? В конце концов, по вашим же словам, в нас тоже течет Древняя Кровь. Поставили себя выше никчемных людишек? Взялись решать нашу судьбу, в богов играете?!

Пермяк промолчал. Ответить было что, но это затянуло бы разговор часа на два. Время действительно поджимало. А гость продолжал:

– Поверьте, ту же самую проблему в сотрудничестве с нами можно было бы решить гораздо быстрее и эффективнее.

Например, вы не слишком любите ходить в «аномальные зоны», тем более работать там. Для нас это не проблема, более того, нам эти места даже больше подходят. Между тем при разумном контроле, с учетом знаний вашего народа те же аномалии могли бы повлиять на человечество гораздо больше.

– Вы думаете, что я не задумывался об этом? Простите, но я бы рекомендовал вам и вашим руководителям держаться от таких мест подальше. Вы вполне способны вытащить пробку, не поинтересовавшись содержимым бутылки или настроением джинна. Аномалии мы охраняли и по мере сил будем охранять. Даже несмотря на войну, а после ваших слов остается только удвоить бдительность.

– Хорошо, хорошо, не будем так горячиться. Я доведу до руководства ваше мнение насчет этих зон, мы их постараемся не трогать. А как вы относитесь к так называемым «местам силы»? Насколько я могу понять, некоторые из них были созданы вашим же народом во дни расцвета. Потом кто-то их либо уничтожил, либо нейтрализовал. Как вы относитесь этому?

– Они запечатаны давно и неизвестно кем. Мы не один век пробовали их использовать, но все, что получили – объедки со стола наших предков, – голос Пермяка звучал глухо и раздраженно. – Между прочим, ваши предшественники тоже принимали участие борьбе с нами!

– Вот и я о том же! – гость почему-то обрадовался, засиял улыбкой. – Вам не кажется, что пора устранить вековую несправедливость? У нас, знаете ли, тоже есть свои секреты, так что можем и помочь. К сожалению, ближайшее место, которое мы могли бы открыть, находится на территории вашего противника, а с ним договориться практически невозможно. Ужасно подозрительный тип, к тому же терпеть не может разговоров о древних силах и их использовании. По-моему, он просто доволен сложившимся положением и не хочет приспосабливаться ни к чему новому.

– В чем-то я с вами согласен. Итак, насколько я понял, вы предлагаете мне совместно вскрыть такое место и потом так же совместно пользоваться?

– Ну, для начала. Потом, я думаю, мы найдем пути к полному осуществлению вашего плана. Вполне возможно, в новом мире смогут ужиться и люди, и древние. Вы же не планируете загнать в резервации две трети человечества? – гость добродушно посмеялся над своей шуткой, но увидел серьезное лицо хозяина кабинета.

– Нет, не планирую. Как не собираюсь и заключать союз с вами. Приспосабливайтесь к нам, господа маги, приспосабливайтесь. Только не пытайтесь устроить переворот в мире при помощи нечисти. В этом нам с вами не по пути. Вы, должно быть, неправильно поняли то, что должны были до вас довести мои колдуны. Нечисть разрушает наш мир, поэтому сначала мы будем воевать с ней, а потом уже – друг с другом. Да, я хочу вернуть наш народ на свое законное место. Да, для этого нужно ограничить прогресс технологический и начать прогресс внутренний, разбудить Древнюю Кровь. Но это не значит, что новые способности нужны будут для выживания среди упырей и демонов.

– Вы предполагаете, что можно уговорить людей возвыситься духовно? Не-ет, дорогой господин Пермяк, любая эволюция возможна только тогда, когда начинается борьба за существование. Когда человека заставляют, как вы говорите, приспосабливаться. Ну что ж, очень жаль, что мы не нашли общий язык. Все-таки подумайте, хорошо подумайте над нашим предложением, – гость встал и направился к двери. Уже на пороге обернулся и спокойно добавил: – А то как бы вам не пришлось воевать на два фронта. Мы-то ваших правил придерживаться не будем, на численность чистокровных Древних нам плевать. Нам что люди, что, например, ваши дети и внуки... Подумайте. Надеюсь, еще увидимся.

* * *

– Ирина, а вас родители не хватятся? Вы ведь уже третий

день у нас живете, а никому знать не дали.

– Не хватятся, я же не с ними живу. Они у меня вообще занятые, им вечно некогда. Я с бабушкой жила, а потом, когда она умерла – в ее квартире. Они продать хотели, а я не дала, без моего согласия не получится. Тогда мы с ними и полаялись. Я захочу – зайду, а они ко мне редко. Придут – а я у подруги или еще где. Так недели две не видимся. Деньги дают, когда прошу – и все. Папка у меня еще ничего, только он с утра до ночи в работе, а мать меня все время пыталась под себя переделать. «Ах, как ты можешь, не сходи с ума! Ах, порядочные девушки так себя не ведут! Не ходи к этой девочке, она тебе не подруга!» Сама разберусь! Ладно, когда двенадцать лет было, но когда в двадцать требует чуть ли не бантики носить!.. В общем, я ей раз попробовала объяснить, два, а на третий раз послала. С тех пор то ли рукой махнула, то ли поняла наконец. Ну и ладно. Слушай, а почему мы все время на «вы»?

– Хочешь, перейдем на «ты»?

– А что, я бы спрашивала? Вообще-то как хочешь, но просто у нас принято как-то больше на «ты». Оба не старые вроде бы, из одной компании, и вообще, мы теперь брат и сестра! – из-под пепельно-русой челки лукаво стрельнул зеленый глаз. – Наша кровь смешалась, так что мы теперь боевые побратимы.

– Ну если ты так хочешь... Кстати, а с этим, который тебя резал, как будем? На тебе его кровищи не меньше было!

Зеленый взгляд как-то сразу потускнел. Челка взметнулась – Ирина резко повернула голову и уставилась в окно. На серый лес медленно падали редкие снежинки.

– Ну, Ирина... Прости дурака, не подумал. Ну, успокойся, успокойся, все же кончилось. Приеду в город, ты мне этих дружков еще покажешь. Все нормально будет, слово даю. – Александр попробовал приподняться на кровати и дотянуться до сидевшей у ног девушки.

– Лежи уж... мститель и спаситель. Ладно, Саш, сама как-нибудь, не маленькая, двадцать четыре уже.

– Сколько?! Я думал, двадцать-двадцать два, не больше!

– Ну вот, не успел ожить, сразу комплименты! – однако потеплевшие глаза выдали. Какой женщине не нравится выглядеть моложе своих лет?! Только той, которая хочет вырасти и стать взрослой. – Лучше расскажи, как ты у Коли оказался?

– Меня с этой компанией еще студентом познакомили. Сначала просто сказали – вот, мол, интересные люди, говорят о том, о сем, песни хорошие поют, книги обсуждают. Можно душевно пообщаться за чашкой чая, а не за стаканом водки. Ну, потом привели, познакомили, – о том, что знакомила бывшая подруга, Александру почему-то не хотелось рассказывать. – Я сам не пою, но слушать люблю. А у тебя хорошо получается, помню, как ты тогда пела. Только что-то сильно невеселое. Настроения не было?

– Ну так и тебе не только веселые песни нравятся. Вон ты

как на Сережку смотрел, а потом еще поблагодарил. Мы тогда вообще не знали, что и думать – сидит такой мрачный, смотрит куда-то сквозь стенку. Вспоминалось что?... Ой, извини. Ну вот мы и расквитались – ты мне, я тебе.

– Это ничего, это еще не самые серьезные последствия. Я однажды от фейерверка прятался. В центре города на квартире жил, пришел домой усталый, завалился спать. А неподалеку на площади дискотека шла. Ну, бог с ней, с музыкой, я ее и не слышал, а вот когда загрохотало... Там еще пиротехники постарались, что-то очередями рвалось. Грохот, вспышки – я под кровать нырнул спросонок, лежу и «акаэс» пытаюсь нашарить. Во где прикол был!

Ирина не оценила юмора. Смотрела с жалостью, с беспокойством. Потом протянула руку и погладила по щеке:

– Бедный... Как же тебе там тяжело пришлось!

– Знаешь, Ир, такую песню: «Нас не нужно жалеть, ведь и мы никого не жалели!» Что было, то было и прошло. Давай лучше поговорим о рыцарях. Ты тогда так пела, как будто все это видела.

– Я в играх участвовала. Ну, в ролевых. Там похоже на средневековье. Знаешь, мечи деревянные, смерть не настоящая, крови нет, а как разыграешься – все равно иногда страшно бывает. Как представишь, что все на самом деле...

Она рассказывала о палаточных королевствах, о крепостях из одной бревенчатой стены, о могучих волшебниках, которым для чародейства достаточно лишь порвать бумажку. Александр слушал, поддакивал, о чем-то спрашивал – и в то же время думал совсем о другом.

Невидимый забор в лесу явно не был частью защитной системы, поставленной колдунами. «Сеточку» в этом случае или не стали бы раскидывать вообще, или довели бы до той же высоты. Могли и перед забором поставить – как хлопушки. Вообще слишком много всего получается – одной невидимой стены за глаза хватило. Тогда кто эту ограду сделал – и зачем?

Вполне возможно, конечно, что попросту в таком виде проявилось новое чутье – не подпускало к опасному участку. Но почему он тогда не засек сеть сразу же? Можно списать все и на «самозащиту» леса от опасных гостей – не подпускал своих обитателей. И лично Александра Шатунова – за компанию или по просьбе соседнего леса. Вот только почему тогда лес попустил всю незванную компанию? Сил не хватило задержать?

Может быть, может быть... Все равно остается один вопрос.

Кто бы мог научить филина уходить из-под выстрелов противозенитным маневром?!

* * *

Из газетного сообщения: "6 ноября в Перми была похищена дочь известного в городе предпринимателя, генерального директора группы компаний «Ветвь» С. Чудина. Двое телохранителей, пытавшихся помешать преступлению, были застрелены.

Похитители пока не выдвинули никаких требований. Следствие выдвинуло несколько версий, по всем проводятся необходимые мероприятия. Неофициальные, но заслуживающие доверия источникии сообщают, что местные криминальные «авторитеты» проводят собственное расследование, которое также пока не принесло результатов. Нашему корреспонденту удалось задать вопрос самому предпринимателю – по словам г-на Чудина, происшедшее вряд ли напрямую связано с коммерческой и промышленной деятельностью «Ветви».

– Ну вот, Саня, и Новый год на носу! Елку будем наряжать

или рябину, что под окном?

– Не знаю, Натаныч. Можно и рябину. Жалко деревца ради одного дня губить.

– А кто собирается?! У нас на седьмом участке сосенки молодые, вот одну из них и приукрасим. Туда же и праздновать пойдем. Как, твоя Снегурочка к нам не собирается?

– Да какая там моя...

– Не отводи глаза, не отводи! «Какая»... А письма кто каждую неделю получает и ответы пишет? Ну так приедет или нет?

– Не сможет она, дела не пускают. Зовет в город, вместе отпраздновать, да я написал, что вряд ли приеду.

– Почему бы это? Бери машину и езжай! Повеселись, пока можно. Сейчас в лесу тихо, праздновать все по домам будут, так что работы нет. Мне одному тоже не впервой, да я один сидеть и не буду. Есть и у меня к кому поехать, поближе, чем в городе. Так что – вперед!

– Еще одного боюсь, Натаныч – отвык я от города. С лесом... Ну, срослись мы, что ли. Особенно пока заживало все. Уезжать – как себя от себя отрывать, напополам

рваться.

– Э-э, да ты теперь у меня вообще стал настоящий... как вас там?... Вспомнил! Древний, вот ты теперь кто! Сам на этот счет что думаешь?

– Может, оно и так, только как-то это все далеко стало. Древние, люди, война, колдуны... Не косись на мои ребра, сам помню. Напоминает пока что – как на мороз выйду, так и ноет, и нога тоже. Но это было другое. Тогда словно мне самому угрожали или моему лесу, вот я и пошел.

– А ты думаешь, у остальных Древних по-другому? – глаза Натаныча вдруг стали печальными. Словно вспомнил что-то. Потом провел рукой по лицу, покосился на Александра – нет, вроде бы не заметил. Слишком увлечен своими мыслями. Ну и хорошо.

– Не знаю, я же не настолько близко с ними общался. Общее дело, вот и все. Насчет их переживаний как-то не думал.

– Ну вот и узнай. Сегодня у нас какое число, двадцатое?

– Двадцать первое, а что?

– Ничего, просто надо бы съездить в город, уточнить кое-что по годовой отчетности, подарки кому следует передать. Думал сам съездить, но надо и тебе весь круг пройти. Я тебе объясню и запишу, к кому с чем подойти. Заодно проведаешь свою певунью. Но с одним условием!

– Каким?

– Перед тем, как на свидание идти, ты найдешь своего Олега

и с ним обо всем поговоришь. Все ему расскажешь, что произошло, что ты чувствовал и так далее. Выяснишь, кто ты и что с тобой. А если будешь тут потихоньку с ума сходить, уволить придется.

– Почему, Натаныч? За что?!

– Потому! Служебное оружие выдавать сумасшедшим не положено.

* * *

Все получилось на удивление просто. Пришел, увидел, постучал. Дверь открыл не Олег, а какой-то русобородый мужик.

– Молодой человек, вам кого надо?

– Мне Олега, он дома?

– А зачем он вам? Олег сейчас занят, зайдите позже. Дня через три, – русобородый не торопился пропускать в дом или окликать хозяина.

– Я в городе проездом, и к Олегу у меня важное дело. Личное, – никогда в этом доме не было сторожей на входе. Александр насторожился: уж не случилось ли чего?... – Он все-таки дома или нет?

Не меньше минуты бородач молча и тяжело разглядывал незванного гостя. От этого взгляда становилось не по себе.

Ни с того ни с сего засвербило в затылке, Александр даже оглянулся – не смотрит ли кто еще и сзади. Нет, все вроде бы чисто. Наконец бородатый хмыкнул и посторонился:

– Проходи. Только пистолет оставь.

– Нет, так дело не пойдет. Машинка казенная, никому я ее не отдам, – то, что под одеждой различили «макара», не удивляло. Это и опытные люди могут. Не говоря уж о Древних с их чутьем. Однако что у них тут за порядки ввели – осадное положение или спецрежим?

– Ну и ладно, не отдашь так не отдашь, – неожиданно легко согласился бородач. – Только тогда держи при себе и не балуйся. Проходи, холодно тут.

В сенях Александру велели подождать минуту. Наконец появился сам Олег, пристально посмотрел в глаза и кивнул:

– Все-таки пришел? Ну тогда здравствуй, Саша. Заходи, здесь все свои.

Сразу потеплело на душе. Все свои. Хорошо быть своим там, где ты этого хочешь.

Знакомая комната напоминала штаб. Или предвыборный в разгар агитации, или армейский во время войны. Карты города, области, соседних областей. Одна вовсе огромная: «СССР и соседние государства». В «соседях» числилась вся Европа, пол-Азии и даже часть Африки, поэтому вся карта не поместилась на стене комнаты целиком. Дальний Восток, Испанию, северные моря и южные страны пришлось подвернуть. И везде – значки, флажки, воткнутые булавки с цветными нитками. Не хватает только синих и красных стрелок – направлений ударов и контрударов. Эта война решила обойтись без линии фронта и танковых прорывов.

Народу было не то чтобы много, но для такого помещения – с избытком. Незнакомый очкастый парень сидел за компьютером и лихорадочно щелкал клавишами и двигал «мышкой». Еще двое незнакомцев, молодой и постарше, вглядывались через его плечо в экран. Встретивший Александра бородач, судя по всему, вернулся к прерванному делу: что-то замерял циркулем на карте, пересчитывал и вносил результаты в блокнот. На диване, прикрыв глаза, сидел не кто иной, как Николай Иванович – «деревенский дед» и учитель воинов. Александр потянулся было к нему, хотел поздороваться, но на плечо властно легла рука хозяина дома.

– Не трогай его. Занят человек, нельзя отвлекать. Подожди, сейчас одно дело доделаем, сможем полчаса поговорить. Ты как раз в горячий момент попал, работы много.

– Опять Пермяк? Или изгои?

– Да нет, Пермяку не до нас сейчас... Сам скоро все узнаешь. Ты же вроде вернуться хочешь? Ладно, пока обдумывай все, что скажешь, я мигом. Женя, как у вас там?

– Идет, Олег Лексеич, идет! – откликнулся очкарик, не отрывая глаз от монитора. – Сейчас еще в одну дырку заглянем, и можно выходить.

– От десятой выше по ручью, где-то километр. Поляна возле усья сухого оврага, – неожиданно произнес Иваныч, не открывая глаз.

– Есть от десятой выше километр! – бородач подошел к карте города и нарисовал карандашом треугольник, воткнул в него булавку с зеленой ниткой.

– От железнодорожного моста наверх, ниже вышки, на дачах, – продолжил Николай Иванович.

– Есть! – на карте появился еще один значок, но ниточка на этот раз была ярко-синей.

– На том берегу, ниже, возле насосной, точнее – не ясно.

– Есть... От канала выше или ниже?

– По-моему... ниже, возле самого выхода.

– Есть! – в широкий круг воткнулась еще одна булавка.

– Все, больше ничего не возьму. Не хватает меня, – Николай Иванович открыл глаза. – О, Шурик! Какими судьбами?!

– Потом поговорите, потом! – прервал его Олег. – Авось, времени хватит. Ты как? Голова не болит?

– Не, все в норме. В ушах только чуть звенит, ну так это дело обычное, сейчас пройдет.

– Как все видно было?

– Как в тумане. Я в основном не видел, а скорее догадывался. Тяжкое дело, однако!

– Отдыхай пока, твоя часть сделана. Илья?

Бородач обернулся:

– Сейчас новые точки обсчитаю, и можно смотреть общую картину. Минут десять на это у нас есть?

– Хоть полчаса. Женя, что там?

– Забито пока. Сейчас попробую обойти, но вряд ли получится. До этого места доходим нормально, а дальше полный стоп.

– Ну вот, Саша, у нас с тобой время и появляется. Илья, Женя, как закончите – не ждите меня, начинайте сразу готовить результат! Если что – зовите. Пошли, Саш, поговорим.

Они зашли в соседнюю комнату, Олег скинул со стула на диван груду вещей, кивнул приглашающе. Сам он устроился на подоконнике.

– Итак, ты вернулся, значит, все-таки чувствуешь себя Древним. Я прав? Тогда рассказывай, что с тобой произошло за эти месяцы. Не упускай главного, но покороче если можно. Времени совсем нет.

На рассказ о самом главном ушло минут десять. Вспомнилось все. Распятый и выпотрошенный кабанчик. Родство с лесом. Скитания и ночевки под открытым небом. Невидимая стена, не подпускавшая к «сигнализации». Странный филин. Ирина.

– А вот здесь, пожалуйста, подробнее! Как она, говоришь, к ним попала?! Пообещали большую силу?

В дверь заглянула бородатая физиономия:

– Олег, у нас готово!

– Подождите, ребята, здесь, кажется, по нашему делу уточнения. Где она с ними познакомилась, не говорила?

– Ничего конкретного. Какая-то студентческая компания, судя по всему, при деньгах ребята.

– А тебе ничего странным не показалось? Там, на поляне?

– Ну, Олег, ты и спросил! А что там было обычным?!

– Я не о том, хотя обычного там было больше, чем надо бы. У нас в последнее время чем дальше, тем такие вещи обычнее становятся. Ты свои впечатления сравни с тем, что тебе твоя Ирина рассказывала. Студенты с автоматами? Молодежь, дошедшая до использования таких сил?

– Ну, с этим-то сейчас как раз просто. Все кому не лень в магию ударились, чуть не с детского сада.

– А результаты какие? Ты уж поверь, за последние годы до такого мало кто доходил. А кто дошел – ума хватило не пользоваться. Нет, Саша, это уже что-то другое. Ты посох помнишь, за который ты сдуру схватился?

Александра передернуло, все вокруг заволокло фиолетовой дымкой. Еще бы! Такое и не помнить!

– На том посохе заклятия были в три слоя, – продолжал Олег. – И самый мощный, самый нижний, никто из нас опознать не смог. Это не наше, Древнее, и не обычное человеческое, которым сейчас все балуются. Нам всем повезло, и тебе, кстати, в первую голову: совершенно случайно был у нас проездом один любитель и знаток древностей из Прибалтики.

– Археолог, что ли? Или антиквар?

– Можно сказать и так. Он один из нас, собирает всякую всячину, вышедшую из употребления в наших кланах и не заслуживающую титула реликвии. Так вот, ему доводилось слышать – заметь, только слышать! – о существовании подобного. Когда он подсказал нашим ведунам, что это могло быть, они схватились сначала за головы, а потом за бороды – выдирали их друг другу по волоску, выясняли, чья же ошибка и почему раньше не вспомнили.

– И что же это было?

Олег помолчал, покатал желваки по скулам, тяжело взглянул на Александра:

– Тебе обязательно нужно знать, но сказать я могу тебе только при одном условии.

– Каком?

– Ты прекратишь метаться туда-сюда. Полностью признаешь себя одним из нас. Присягу я от тебя требовать не буду, но слово ты мне дашь. Слово Крови. Помнишь наш разговор на прощание? Есть законы, через которые я не могу переступать. Сейчас – особенно. Тем более что ты во всех этих событиях увяз по уши и глубже. Ты должен дать слово, что никогда больше не отделишь себя от своего народа, от его судьбы. О сохранении тайны я говорить не буду. Не маленький, воевал, должен понимать. Готов дать слово? Да или нет? Времени на раздумья у тебя было предостаточно.

По груди разлился холод. Приехал поговорить по душам, обсудить жизнь тяжелую... Ну, Натаныч, ну ты и присоветовал! Слово Крови... нарушивший его муками совести не отделывается.

С другой стороны – что терять? Свободу? Свободы у него в последнее время было с избытком. Не такой уж большой кусок ее отнимают, кстати. Зато никаких больше сомнений. Устал он от сомнений и метаний, от неуверенности в самом себе.

– Готов! – и все-таки голос сорвался. В последний миг накатили даже не сомнения – страх и беспокойство. Как с парашютом прыгаешь: нога от люка уже оттолкнулась, а сердце подрагивает – а что, если... Ну ничего, уже летим, дальше видно будет.

– Вот и молодец! – ободряюще хлопнул по плечу Олег. – Подошел к двери, высунул голову. – Иваныч! Илья! Зайдите-ка на минуту, – снова обернулся к Александру. – Обычай напомнить или как?

– Помню, – расстегнул куртку, вынул охотничий нож. – Пойдет такой клинок?

– Вполне, – кивнул Олег. – Только лезвие обжечь не забудь. Спички есть? Ты ж вроде не куришь.

– Куда в лесу без спичек?!

* * *

Потом все стало легко и весело. Прямо праздник души – свалился груз, рассеялся туман. Объяснения насчет природы наложенных на посох заклятий Александр слушал одним ухом, большая часть подробностей благополучно вылетала в другое. Запомнилось только что-то мрачное про чужеродные силы, общение с миром мертвых и нежитью. В принципе после того черного фонтана на поляне догадаться было нетрудно. Удивило только то, что эти знания считались утраченными. Описания подобных ритуалов и заклинаний встречались в каждом втором учебнике магии, причем самое меньшее четверть из них срабатывала даже у юных сатанистов-"кошкодавов". К их же собственному ужасу. Последствия таких шабашей доводилось видеть и даже исправлять полгода назад, как раз перед всей этой молниеносной историей.

– И в чем же особенность именно этого посоха?

Олег и сидевший на диване Николай Иваныч посмотрели так, словно он спросил, почему все-таки Солнце не падает на Землю.

– Иваныч, это безнадежно! Он ничего не хочет понимать!

– Шурик, давай я тебе попробую на пальцах, малыш ты наш. То, что эта деревяшка была не простая, а волшебная, ты понял?

– Николай Иванович, только не надо вот так, как с

маленьким!

– А как с тобой еще прикажешь?! Тебе думать лень, ну так дай я тебе разжую своими старыми протезами и в рот положу. Еще и попрошу: «Глотай, Сашенька, ну пожалуйста, за маму, за папу!»... Твою через лоб в колено!!! Ты бы меня хоть здесь не позорил! Надо было в тебя это раньше вбивать, да палку хорошую найти никак не мог! Об твой лоб можно поленья дубовые колоть! Мы тебе вдвоем втолковываем, что явилось неизвестно что и неизвестно откуда, весь Круг, да что там – половина Древних по всей Руси-матушке сейчас думает, что со всем этим делать, а ты – «в чем особенность»! В том, что за последние три тыщи лет такого никто не упомнит, а последнего чародея, который такую штуку сделать мог, на кол посадили еще в первом веке. До рождества Христова. А чтобы при помощи этого чародейства еще и соединить нашу магию с людской – до такого и тогда никто не додумался. Ну как, особенное это или нет?

– А откуда же они это узнали?

– Вот! Первые проблески мысли в этом мозгу! Олег, не напрасны были наши труды! Кстати, этот вопрос тебе задать надо. Ты с этой братией ближе всего знаком. Можно сказать, почти родственник.

– Это каким же образом?

– А через Ирину твою ненаглядную! Это же ее компания затеяла все-таки. Так вот у нее и спроси.

– Николай Иванович!..

– Здесь я, чего тебе?! Ее не на улице схватили и не в мешке туда привезли.

– Саша, в таких обрядах жертвой не может быть человек с улицы, – подал голос Олег. – Я тебя не зря спрашивал, что на поляне было странного, как она познакомилась и прочее.

Там орудовали явно не любители-беспредельщики, а профессионалы высокого... во всяком случае, выше среднего класса. Через такую особенность ритуала они не переступили бы.

– Она говорила, что ей обещали какое-то посвящение...

– Вполне может быть. Я же и не говорю, что она была какой-то особо могучей ведьмой. Просто приглядись повнимательнее и лишнего не болтай. Не вскидывайся ты так! Любовь любовью, а для вас же обоих лучше, если она в такую же компанию больше не попадет. Знаешь, их идеи – как наркотик. Привыкаешь быстро, а вот избавится... Все ведь вроде бы и правильное, они ко всем свой подход найдут. Ну, не свяжется она больше с этой компанией, встретит другую, такую же.

– Олег, накаркаешь! – Николай Иванович постучал по столу. – Нам с одними этими не управиться, а ты – «такую же»! Кстати, Шурик, судя по всему, в вашем лесу орудовали те же самые, которых ты на холмах прищучил.

– Иваныч, вы-то откуда про лес знаете?! Вас же не было, когда я Олегу рассказывал!

– Н-ну... У нас свои методы, ты же знаешь. Что и как происходит, можно и без тебя узнать.

– Да ладно тебе, теперь ему можно сказать, – Олег махнул рукой. – Не морочь парню голову. Саша, что ты можешь сказать о своем шефе?

– Каком?

– О Юрии Натановиче.

– Странный он какой-то. А еще – помнишь, я о филине рассказывал? Который мне тогда помог? Мне показалось, что слишком уж умная птица. Слишком ловко от выстрелов уворачивалась. Честно говоря, я на Натаныча уже коситься начал – не оборотень ли?

– Эх, и чему я тебя учил? – Иваныч тяжело вздохнул. – А куда бы он массу лишнюю дел? В твоем Натаныче пять пудов, не меньше. Ты у нас грамотный вроде бы, вот и прикинь, какие ему крылья потребовались бы.

– Так что же тогда?

– Да очень просто: взял под контроль птичку. Прямо не сходя с катера. Честно скажу – я б так не сумел. С кабаном, а еще лучше – с медведем, так это запросто, а летать только он может. Летчик – ему и штурвал в руки.

– Он один из Древних?

– «Один из» – это так слабо сказано. Вообще-то он возглавляет Воинов нашего Круга, просто вмешивается только в крайнем случае. Когда без него никак. Раскрою тебе и еще один секрет – к «сетке» защитной это он тебя не пускал. Притормаживал, не давал задеть. Только вот разглядеть на поляне мало что успел. Сам понимаешь, скорость, да и не своими глазами. Со старшим ихним что сталось? Убил ты его или нет? И лицо не разглядел, случаем?

Только сейчас вспомнилось – пустой балахон в пятнах крови, тускло отсвечивающий клинок...

– Олег, Николай Иваныч, а может такое быть, чтобы человек попросту испарился?

– То есть как это?!

– Ну, я ручаться не могу, там суматоха была та еще, но мне показалось, что из круга он не выходил, и вообще я в него хорошо так попал, правильно. А потом, когда я Иринку вытаскивал, там уже никого не было, только одежда.

Олег тихонько присвистнул, Иваныч мотнул головой:

– Ого! А ты уверен, что там вообще был человек, а не морок в плаще? Призрак какой-нибудь.

– Вроде бы все нормально было. И рука была обычная, когда нож поднимал, – события той ночи вспоминались все отчетливее, словно кто-то прокручивал видеозапись. Александр и не подозревал, что он успел все так хорошо запомнить. – И крови с него натекло море, и ногами дергал, когда помирал. Призраки же так не могут? Или я опять позабыл всю науку?

– Не позабыл... Олег, дело совсем серьезно. Получается, их «хозяин» все-таки забрал свою жертву. Это меняет все.

– Получается, что так. Сами можем и не управиться, – похоже, хозяина дома последняя новость привела в глубокую задумчивость. Александр ни разу не видел Главу Круга ошеломленным – по крайней мере, до такой степени. Олег смотрел куда-то сквозь стену, взгляд был пустым, остановившимся. – Вот теперь мы все, кажется, влипли. Пермяку такое и не снилось.

– Теперь уже снится, – проворчал Николай Иванович. – Раньше думать надо было. Если бы не его дурная возня, может, и обошлось бы. Ну, пусть не обошлось, но хоть лет сто, а то и двести подождало. Да, Шурик, это ты нам удружил... Впрочем, извиняюсь. Жертва все равно была бы, а так еще на сколько-то они ослабели. Хотя такой сорняк будет прорастать, пока не выкорчуешь. Работы нам, однако, все равно нынче прибавилось.

– Да объясните наконец, что тут происходит? К чему все готовятся, что за работа? И почему Пермяку сейчас не до нас?

– Ах, да, ты ничего не знаешь... В общем, твои старые знакомые попытались завербовать в свои ряды Пермяка, а тот, соответственно, надеялся приспособить их для своих великих планов. Не знаю уж, на чем они не сошлись, только господин Пермяк отказался сотрудничать, а у него в отместку украли дочку. Самое печальное во всем этом – даже не судьба девчонки, ее всего лишь держат как заложницу. Самое печальное и опасное – это глупость Пермяка. Этот крутой идиот, точнее, его верные и послушные кретины разболтали слишком много подробностей о нашем народе. Хорошо хоть ума хватило нам сообщить об этом. Выяснилось, что знают о нас эти черные приятели гораздо больше, чем можно предположить. Не иначе, кто-то из наших же и рассказал.

– Изгои?

– Не исключено. С этих как раз станется, особенно с молодых и обиженных на весь мир. Так что ты не особо языком трепи, мало ли где сейчас уши развешаны. И с Ириной своей в том числе! Что замялся, или уже успел?

– Нет, не успел. Олег, я как раз о ней хотел с тобой поговорить. Понимаешь, в ней явно наша кровь, и способности кое-какие есть. Ты же сам говорил, что каждый, в ком Древняя Кровь...

– Помню, говорил. И не отрекаюсь. Но сейчас, ты уж извини, не до того. По нашим данным, эта веселая компания опять что-то затеяла. Ребята сейчас рассчитывают, чего мы можем ждать и что надо сделать. Скорее всего, это произойдет не сегодня – завтра.

– Откуда такая точность? Свои агенты среди черных магов?

– Если бы... Все гораздо проще. Какое нынче число?

– Двадцать второе... Ну да, конечно же! Солнцеворот, зимнее солнцестояние?!

– Точно. Так что некогда, Саша, просто некогда. С Ириной мы обязательно разберемся, это я обещаю. Устроишь смотрины, жених? – Олег неожиданно озорно подмигнул. – Только чуть попозже. А пока даже не знаю, что тебе посоветовать. И ее береги, и сам не зевай. Все-таки чувство у меня нехорошее остается. Что-то не то в этой истории с жертвоприношением. Может, и вправду заблудшая какая-нибудь любительница мистики, а может, и нет. Посмотреть надо. Так что любовь любовью, а язык не распускай. И нервы тоже. Лучше всего... Пожалуй, для вас обоих лучше, если ты будешь относиться к ней как к нормальной девчонке. Самое умное, что ты сейчас можешь сделать – это быть с ней нормальным человеком. Как ты сам-то считаешь, любишь ты ее или нет?

– Н-не знаю... Пока, во всяком случае.

– Ну так иди и узнай. И помни: умными разговорами и увещеваниями ты ее «заскок» не исправишь. Сердцем это делается. Все, больше никаких советов и разговоров, время идет! Счастливо! Натанычу привет не забудь передать. Да, и еще – не забывай про маскировку, вечная твоя беда. Все на лбу написано. Ну да ладно, теперь тебя есть кому потренировать, авось еще успеешь научиться. С наступающим – в этом году вряд ли увидимся. Хотя... Знаешь, зайди двадцать пятого вечером, часов в шесть. Тогда или все наладится и поговорим, или и твоя помощь может потребоваться, всех будем собирать, кого сможем.

– Олег Алексеевич! – донеслось из-за двери.

– Иду, Женя, иду!

Провожал Александра старик-учитель. Уже в сенях ревниво спросил:

– А все-таки, Шурик, ты мне вот что скажи: когда ты все обратно восстанавливал, мои уроки пригодились? Или оно все само пришло?

– Пригодились, Николай Иваныч, еще как пригодились! И насчет огорода – чуть ли не в первую очередь! Да и себя когда перепроверял, все по вашей же методике.

– Ну, методика, положим, не моя... Но все равно ценно, очень ценно. А то учишь вас, учишь, а потом и гадай – то ли просто вызубрили и натренировались, то ли и вправду думать и

чувствовать по-нашему стали. Вот ты у меня чуть не первый такой случай, когда можно на мою науку посмотреть, как она с нуля может подняться. Так что ты у меня герой и опытный образец в одном лице. Будет время – готовься, я старик дотошный, заставлю все до мелочей вспомнить. Я по тебе еще диссертацию напишу. Жалко только, что таких наук в нашей академии еще нету, а то стал бы я сразу профессором. Ну, ступай себе с Богом, я тут покурю еще да работать пойду.

Хотя, если хочешь, постой тут, пока я дымлю. Эх, старею...

– Иваныч, а сколько вам лет на самом-то деле?

– Вот уж чего не знаю, так это по годам. Я тебе говорил или нет, что еще войну с Наполеоном застал? Так-то по нашим меркам возраст почтенный, хотя и не старческий, но вот поди ж ты... Видно, срок мой скоро подойдет. Вон как сегодня устал, раньше работа не в тягость была. Да и то, легко, что ли – смотреть, что случиться может. Подавай сведения по не знаешь точно кому, скоро и неведомо где, но с точностью до квартала... Ладно, разберемся с этой компанией, буду смену готовить. Пойдешь в ведуны? Сразу не говори, подумай сначала. И сильно в голову не вбивай, пока что тебе и без этого много сделать надо. Ступай давай, подруга ждет.

– Я ей не звонил еще. Она и не знает, что я приехал.

– Если любит – то знает. Чувствует. Кому-кому, а уж мне ты можешь поверить, я в таких делах еще что-то смыслю. Какая у вас там любовь-морковь – дело ваше, но что и ей ты интересен – это мне заметно. Ты когда о ней думаешь, сразу эхо откликается. Ну, ну, глаза загорелись, сейчас заноешь: «Дедушка, научи!» Это в тебе сейчас молодая кровь говорит. Вот как то же самое Древняя запросит – тогда придешь. Кстати, если не пойдешь сейчас же, то до Ирины своей будешь пешком добираться. Машину ты на улице оставил, а мне тот парень, что около нее крутится, ой как не по душе.

* * *

«УАЗ» словно чувствовал, что ведет его не привычный ко всем капризам хозяин, а нечто, разместившеся в кабине временно. И не исключено, что не по праву. Машине, как и лошади, нужна властная, уверенная рука и внимательное отношение. Александр и раньше-то водителем был не лучшим, а с некоторых пор стал почему-то неприязненно относиться к движущимся железкам. Сейчас он предпочел бы не уютный и теплый (относительно, конечно) салон, а седло Гривны. Увы, увы. Да и жалко гонять лошадь в такую даль по морозу. Опять же: где ее прикажете парковать в городе? На платной стоянке? Или привязывать к ручке подъезда, пока на пару часов отлучаешься?

Колеса скользнули по наледи, руль попытался вырваться на свободу. Даже «русскому вездеходу», подкованному шипами, сейчас неуютно. Ворчит, временами взрыкивает так, что неприятно отдается где-то в животе. Уличное движение вообще непонятно какое. Оттепель, а потом мороз. Водители разделились на две неравные части: те, кто хочет доехать побыстрее, и те, кто хочет просто доехать. Александр относил себя к немногочисленным вторым. Утешало то, что он хотя бы не единственный. А вот эта улица, вот этот дом... Сейчас и до барышни доберемся.

А барышни дома и не оказалось. Иваныч, конечно, ведун, но тут он мог и ошибиться. Никто не ждет за этой дверью, не подскакивает нетерпеливо от звонка. Впрочем, мало ли какие дела могут быть. Торопиться сейчас некуда, можно и подождать. Но все равно немного обидно. На всякий случай и для убийства излишка времени сядем и напишем записку.

...Записка успела превратиться в письмо, потом у него появилась третья страница, четвертая... Мимо шли с работы люди. Потом те же местные жители, уже поужинав и малость передохнув, выходили гулять со своими собаками. Александр поймал несколько недоуменных и даже настороженных взглядов. Машина «чужая», торчит возле подъезда неизвестно зачем, а время нынче лихое. Мало ли. Успокаивали, видно, служебные номера. Один дед взглянул даже сочувственно – видно, принял за шофера, которого начальник оставил мерзнуть под брезентовой крышей, пока «шеф» гоняет чаи или что покрепче.

Ирины не было. Между прочим, время – девятый час, уж не случилось ли чего?! Дожидаться или ехать устраиваться на ночлег? Проблемы, у кого «кинуть кости на диван», не было, даже если не пользоваться готеприимством Древних. Как пели удалые мушкетеры, «но слава Богу – есть друзья». Заявись сейчас полгода не виденный Сашка «на пару ночей вписаться» – с радостью и чаями до утра. Хоть после полуночи ввались. Однако дружба дружбой, но и злоупотреблять не следует. Кое у кого дети, и визит наносить надо не позже десяти. Еще лучше – до девяти, но это он никак не успевает. Остается дописать письмо, поставить точное время – и увы, увы. Но все же – что могло случиться? Еще и эти туманные намеки Олега... С утра разберемся. Хотя нет, с утра в министерство надо. В бывшее облуправление. Вечером. Кстати, нынче у нас какой день недели? О, завтра у Коли должна компания собираться! Тогда еще и постскриптум добавим. Если даже Ирина туда не придет, можно будет хоть какие-то слухи узнать. На подобных тусовках «беспроволочный телефон» действует не хуже солдатского.

– Какие люди!

Все по-прежнему. Даже восклицание радушного хозяина. Хотя одно отличие от летнего визита обнаруживается сразу же, как только приходит черед повесить куртку и пристроить под вешалкой ботинки. Места и для того, и для другого катастрофически не хватает. Народу опять полно – не иначе, тоже солнцеворот отмечают. Или чей-то день рождения. Или просто общую встречу.

– Саша!!! – а вот и Иринка! – Я вчера твое письмо получила, так извелась! Ты меня совсем чуть-чуть не дождался. На вашей машине приехал? Я как раз во двор заходила, ты выруливал. Не поняла сначала, что за машина, номер в темноте не видно. Потом прочитала и чуть не заплакала. Знала бы, побежала и остановила. Да ты садись, садись, устал ведь за день. Ребята, подвиньтесь чуточку!

После двухминутной перетасовки сидящих в комнате Александр оказался на диване. Успел заметить косой взгляд кого-то смутно знакомого. Кто бы это?... Конечно же! Тот парень, что Шевчука пел, Сергей, кажется. Что ж ты таким волком глядишь?! Впрочем, мало ли. Его проблемы. А сейчас Иришка притиснулась к боку, рассыпала по его плечам волосы, и все, кроме этого, может подождать. Даже вопрос, где же она была так поздно. Хотя какое там поздно, девяти не было – могла и у подруги засидеться, и вообще, не маленькая.

– А у нас вчера репетиция была, в клубе концерт готовится, – угадала невысказанный вопрос или захотела оправдаться? Черт, заразил Олег своей подозрительностью! – Я там три песни петь буду.

– Опять что-нибудь рыцарское?

– Не совсем, но тоже из прошлого. Точнее, из книги. «Волкодава» читал?

– Детектив?

– Нет, что ты, какой детектив?! Фэнтэзи, классная вещь. Автор – Мария Семенова, из Питера. На ее стихи одна моя подруга музыку написала, я договорилась, она мне разрешает исполнять. Так что песня не моя, но хорошая, – Ирина прикоснулась губами к его уху и зашептала: – Тебе понравится. Я потому эту песню и выбрала, чувствовала, что ты приедешь... Ты надолго?

– На весь этот год и пару дней в следующем.

– Ой, правда?! Тогда мы Новый год вместе встретим! Сашка, какой ты молодец, что вырвался!

И она поцеловала его. Прямо в губы, крепко, огненно. При всех. Не стесняясь и не смущаясь. Сквозь взвихрившийся в голове туман Александр отметил алый сполох чуть в стороне.

Не сразу понял, что бы это могло быть, а поняв, не знал, радоваться или настораживаться. Алое мерцание, медленно затухавшее вокруг головы Сергея-гитариста, было видно верхним зрением. Похоже, парень был явно недоволен последним событием. Как и вообще происходящим. Что-то было у них или просто строил планы? Какая разница! С кем она сейчас? Вот то-то!

А верхнее зрение – это хорошо. Особенно в том виде, как им все Древние пользуются. Все-таки вернулось! Очень своевременно, однако с чего бы? Прямо заколдованный принц: поцеловали – вот и обернулся добрым молодцем. Или потому, что Слово Крови дал? Или все вместе? Ладно, буду у Олега – спрошу. Кстати, об Олеге и делах...

– Ир, а концерт этот когда?

– Послезавтра вечером, а что?

Послезавтра какое у нас число? Двадцать пятое – вот, блин, не везет!

– А точнее, во сколько? – может, удастся поспеть и к Олегу и на концерт?

– В шесть часов начало, где-то до полдевятого или девяти петь будем, а потом еще собраться хотели в своем кругу. Отметить европейское Рождество, ну, и сам концерт обмыть. Он у нас в этом помещении первый, так что положено. А что, у тебя дела? – встревожилась Ирина.

– Дела, Иринка, дела. Скорее всего, на начало опоздаю, но на все остальное попробую успеть.

– Ну-у во-от... А я наде-еялась... Я второй выступаю... – похоже, Ирина всерьез расстроилась. Можно понять. Приезжает парень на несколько дней, и не может дела отложить ради такого события.

Может, не ездить к Олегу? Или нагрянуть пораньше? Проблема, однако. Обычно Олег точное время не назначает, а на этот раз сказал – значит, в ином случае можно и не застать. Что раньше, что позже. Опять-таки – а если помощь потребуется? Надо ехать, надо. Вот же черт!

– Знаешь что?! – встрепенулась вдруг Ирина. – А давай я тебе эту песню сейчас спою! Ребята, гитара далеко?

Пришлось чуть отодвинуться, чтобы не мешать. Девушка перебирала струны, прислушивалась то ли к их звучанию, то ли к чему-то далекому. Она не смотрела ни на кого. Александру вдруг показалось, что рядом никого нет, а звук идет издалека. Возможно, из другого мира. А может, и из другого времени. И тут пришел негромкий голос. Не голос. Образ.

Поток образов, цветных, объемных. Потянуло печным дымком, старым закопченным деревом и мокрой волчьей шерстью.

* * *

* * *

«Ты права, Иринка, – подумал Александр. – Эта песня и обо мне тоже. По крайней мере, таким я был. А сейчас? Не знаю. разве что сравнить с оборотнем, попавшим в стаю себе подобных. Все равно мы оборотни. Внешне вроде бы люди, а живем своей жизнью. Может быть, и неплохой, но своей. Интересно, что будет, если однажды все узнают о Древнем Народе? Пойдут выпрашивать „сверхспособности“ или действительно с перепугу начнут искоренять нелюдей?»

* * *

* * *

Вспомнилась ночная поляна, грохот выстрелов, оседающая фигура в черном, схватившийся за лицо автоматчик. Вот уж где действительно оборотень поработал – ну, почти оборотень. И не один.

Видно, не одному Александру припомнилась та ночь. Ирина подняла глаза и посмотрела... Обычно серо-голубые глаза считают «холодными». Может быть. Но Александру почему-то стало жарко. Олег и Николай Иванович предостерегали, подозревали, призывали к бдительности – что ж, по-своему они были правы. Но на них так не смотрели.

А песня продолжалась, только теперь голос шел не издалека. Они с Ириной были рядом – исчезли все остальные. Остались только двое – и мир, на несколько минут созданный словами и струнами. Это был их мир, и в нем не было неправды, и все то, о чем сказали глаза, подверждалось словами:

* * *

* * *

«Мы с тобой одной крови, – мелькнуло в голове. – Древней. Просто ты об этом еще не знаешь. А впрочем, какая разница?»

* * *

* * *

...Они ехали по широкому проспекту, залитому бело-золотым светом фар, окон и фонарей. Александр вел машину молча, Ирина тоже не начинала разговор. Это не было тяжкое молчание, когда двоим больше нечего сказать друг другу. Просто все, что надо, уже сказали песня и глаза.

Уже возле самого дома, когда «УАЗик» мигал поворотным огнем перед въездом во двор, Ирина тихо спросила:

– Саша... Это правда? То, что ты мне написал?

– Конечно, – Александр вывернул «баранку» и въехал во двор. – А твоя песня?

– Это не моя, я же говорила.

– Какая разница! Важно, кто пел. Так что скажешь? – машина затормозила у подъезда.

– У тебя сейчас тоже дела?

– Вроде бы нет. Только на ночлег выбираться пора, чтобы не в полночь приехать.

– Ты где ночуешь, в гостинице?

– Откуда у меня такие деньги?! У знакомых устроился!

– А я тебе кто?

– Не понял. В каком смысле?

– Я тебе знакомая или нет? В общем, Саш, оставайся сегодня у меня... если хочешь, конечно.

Похоже, запас потрясений этого вечера еще не был израсходован. Александр долго пытался поймать в голове хоть какую-то мысль. Не получалось.

– Ну как, останешься? Да не смотри ты на меня так! Ты что, меня испугался?!

– С-скорее себя, – выдавил наконец Александр. – Неожиданно как-то... Мы и знакомы не так уж долго, и вообще. Ну, не привык я к такому.

– А ты не к такому привыкай, а ко мне. Кто тут расписал, что без меня не может?! Или со мной – тоже? В конце концов, что я такого предложила страшного?! – в голосе девушки послышались слезы. Она задергала ручку, пытаясь открыть дверцу. «УАЗ» явно решил помочь водителю – пусть не хозяин, но все-таки свой. Дверца не открывалась.

– Постой, Иришка! – Александр перехватил руку. Ирина попробовала освободиться, дернулась раз, другой и затихла. Отвернулась обиженно.

– Может быть, все-таки выпустишь? Раз уж я тебе не нужна? – голос звучал глухо, сдавленно.

– Да кто тебе такое сказал? Просто... Не было у меня никогда так вот все сразу. Ну, не обижайся ты! Я тебя действительно люблю, ты мне очень нужна, честно!

– Дурак ты, Сашка! Пень лесной! Медведь! – Ирина повернулась к нему. На щеках поблескивали мокрые дорожки. – Ты что думаешь, у меня такое каждый день? Может, еще и со всеми подряд?! Выпусти меня отсюда! Немедленно! Слышишь, ты, выпусти меня сейчас же!

– Как хочешь. Извини, если что не так, – Александр дотянулся до ручки. Дверца открылась сразу же.

Ирина так и осталась на своем месте. Как-то растеряно посмотрела на ручку, оглянулась:

– Ну, я пошла!

– Как хочешь! – мрачно повторил Александр. У медведей тоже есть нервы. Может, он и неправ, но если она ждет, чтобы перед ней падали на колени, умоляли... Не дождется. Переживем как-нибудь. Не впервой. В конце концов, ничего действительно обидного он не сказал. Хорошая вещь – свобода, но надо же и чужую душу уважать. «Не привык» – это еще не значит, что сейчас расфыркается с отвращением. И вообще, чего Александр не любил в романтичных девушках, так это склонности к театральным постановкам в жизни. И к ролевым играм, Ирина их, помнится, любит. – Слушай, сейчас не май месяц, холодно. И так салон не утепленный. Сидишь здесь, так хоть дверцу закрой.

Ирина захлопнула дверцу. С этой стороны. Все-таки не вышла. Александр посмотрел на нее, чуть прищурил глаза... Вокруг головы медленно гасло красно-желтое свечение. Бледнело, розовело постепенно, сменялось лиловым мерцанием. А ведь она не играла! Действительно разозлилась и обиделась, а сейчас успокаивается и даже чувствует себя виноватой. Или это ему так кажется? Видит то, что хочет увидеть?

– Саш... Ты на меня обиделся? Ну, Саша, извини, пожалуйста. Просто... Меня мать задолбала своими поучениями на эту тему. И не только она. Был у меня один парень, я его любила, а потом я ему возьми и скажи, что он у меня не первый... И все, вот и вся любовь. Все вроде бы ничего, просто замечательно, и все у нас наладилось, все было. Месяца два после этого встречались, а он мне потом и заявил, что ничего серьезного у нас не будет. Мол, он мне не сможет доверять и все такое. Вот ведь гад попался! Сказал бы сразу, так нет, как «телка» я его устраиваю, а в жены обязательно ангелочка подавай!

Свечение вокруг головы опять полыхнуло алым. Она еще что-то говорила, но Александр уже не различал отдельных слов. Он вдруг поймал себя том, что разглядывает ее только верхним зрением. И при этом любуется переменой цветов. Чуть позже понял, почему. Не из-за тонких оттенков или неожиданных переходов, просто каждый цвет в точности соответствовал тому, что и как говорила Ирина.

Не врала она, вот в чем суть. Ни ему, ни себе, скорее всего. Просто говорила то, что думает и так, как чувствует. Редкая среди людей прямота. Среди Древних, впрочем, тоже, прав был лесник из Рябиновки. Только у Древнего Народа все чувства в таких случаях скрывает серый колпак маскировки, а Ирка прятать чувства просто не умеет. М-да... у Алены ей бы поучиться. Хотя лучше не надо. Пусть лучше со своей прямотой пять раз «влипнет», чем однажды и навсегда научится лицемерить. И так чудо природы, что до таких лет дожила и не освоила это искусство. А может, просто еще не «повзрослела» окончательно. К счастью.

– Ладно, Иришка, мир. Как, будем считать, что все правы и виноваты оба? Проехали?

– Проехали! – радостно согласилась она.

– Чаем хоть напоишь? А то я действительно подмерз малость.

– Конечно, напою! Пошли! – она опять задергала ручку. Обернулась, жалобно позвала: – Са-аш! Она опять не открывается!

– Не хочет он тебя выпускать. Может, поедем к нам с Натанычем, Новый год отметим?

– Не могу я сейчас, концерт, потом еще тридцатого дела... У тебя вроде бы тоже?

– Пока не знаю, но как раз на время вашего концерта встреча назначена. После нее выяснится. Сиди, не ломай машину, я сейчас!

Александр открыл свою дверцу, выпрыгнул, обошел «УАЗик». Выпустил Ирину, распахнув дверцу жестом швейцара какого-нибудь «Хилтона»:

– Пр-рошу вас, мадмуазель!

– Благодарю вас! – она очень изящно выпорхнула. Тоже уметь надо, кстати, не из лимузина. Русские вездеходы к изяществу не располагают.

– Подожди, я сейчас тут кое-что налажу...

Александр скрутил вместе два проводка под сидением, перешел к месту водителя и нащупал под пультом выключатель. Щелкнул – на приборной панели замигала и погасла лампочка контроля «поворотника». Порядок. Иваныч зря беспокоился – эту машину так просто не угонишь. Егеря, конечно, народ лесной, но не глупый же.

– Пошли!

И они зашли в подъезд, поднялись на заплеванном лифте на седьмой этаж. Александр придержал ногой стрворки лифтовой двери: тусклая лампочка в кабине была единственным источником света на площадке. Премерзкое, надо сказать, место. Может быть, жильцам оно даже нравится – раз в порядок не привели. Однако тому, кто из лесу вышел, ой как неуютно среди ободранной штукатурки, «бычков» на лестнице, вони из мусоропровода... Тошнит, однако. А еще хуже то, что дом панельный, железобетонный. Александру давненько не приходилось бывать в «панельках», а в прошлый раз, когда забегал сюда, был слишком занят своими мыслями. Теперь он прочувствовал, почему Древние избегают таких жилищ.

Металл арматуры в стенах напрочь отсекал верхнее зрение и вообще всяческое чутье. То есть в пределах площадки или коридора – запросто, а вот «дотянуться» хоть чего-нибудь за пределами дома мешала синевато мерцающая сетка. Вдобавок эти чертовы железки усиливали помехи от электропроводки. В кирпичных домах такого не было.

В принципе все это можно было перетерпеть, но все равно неуютно. Словно оглох и нюх потерял. И вообще, чутье, оказывается, стало настолько привычным и необходимым, что без него Александр начинал себя чувствовать беззащитным, сидящим в клетке. Причем у всех на виду. Глупо, конечно, но все равно не по себе.

Ирина наконец разобралась с замком и вошла в квартиру. Щелкнула выключателем, хлынул желтоватый свет.

– Заходи, Саша! Вот здесь я и живу! Раздевайся, проходи в комнату, а я пока чайник поставлю.

Комнат оказалось две. В одной из них явно была спальня, вторая была отведена под гостиную и кабинет. А в кабинете – книги, книги...

Глянцевые обложки Стивена Кинга – целая полка. Фантастика – Саймак, Толкин, Желязны, а вон и та самая Семенова... Булгаков. Гоголь. Библия. Двухтомник «Мифы народов мира». «Домашняя выпечка». Энциклопедический словарь. «Золотая ветвь» Фрэзера – однако! Где только достала, дефицитная вещь в наше время! Еще одна полка – книги по магии всех цветов. От Папюса до Кастанеды, и какие-то гороскопы впридачу. Рядом – томики по истории средних веков, костюма, оружия... Правду говорят: книжные полки скажут о хозяине все. Особенно если присмотреться, какие корешки покрыты пылью, а какие заметно потрепаны от постоянного использования. Папюс, например, запылился, а вот из «Мифов» торчат свежие закладки.

– Саш, тебе покрепче? – донеслось с кухни.

– Средний! И не крутой кипяток, если можно!

Гостиная хорошо, а кухня лучше. Почему-то самые задушевные разговоры именно на ней ведутся. В неофициальной обстановке. Пойдем, значит, на кухню.

– Ой, не заходи, у меня тут не убрано!

– Ну и что? Мы народ простой, лесной, грязи не боимся! Да и где ты ее тут найдешь, эту грязь? – по мнению Александра, порядок на кухне пусть не идеальный, но имел место. Видал и пострашнее – и намного! Для приведения своего прежнего холостяцкого жилья в такой же вид ему когда-то требовалась генеральная уборка.

– Да ну... Я тут с утра... А, ладно, раз уже зашел, садись за стол! Тебе что приготовить – весь день не поевши бегаешь, наверное?

– Пока только чай, а там видно будет. Ир, ну честно ничего не хочу!

– Ну тогда хоть бутерброды к чаю, и еще у меня печенье есть. И варенье, крыжовник и вишня. От этого не откажешься?

– Нет, не откажусь. Вот уж что есть, то есть – сладкоежка. Как и все медведи.

– Да ладно тебе, не вспоминай! А насчет любви к сладкому – это я помню. Как ты тогда, у Натаныча, мед ел – это на видео снимать надо было! Тебе бутерброд с чем?

Она плавно двигалась по кухне, намазывала масло и резала колбасу, а Александр смотрел на нее. Как грациозно все-таки она движется! И как у них все просто получается. По-домашнему. Почти по-семейному. А чем черт...

В прихожей переливчато запел дверной звонок.

– Привет, Ирка! Мы что, не вовремя?... – голос был девичий, молодой. И чем-то знакомый.

– Н-не совсем... но заходите, раз пришли.

– О, да у тебя гость! – в кухонную дверь просунулось миловидное личико в обрамлении рыжих кудряшек. – Здра...

И осеклась, увидев, кто сидит на кухне. Похоже, где-то точно встречались. Но вот где именно – Александр никак не мог припомнить. Вспомнил, когда увидел лицо спутника рыжеволосой. Бледное такое лицо, с тонкими усиками. Впрочем, надо отдать должное – с осени они несколько подросли и загустели. Вот так встреча! Вспомни черта, он и явится. Попал, однако. И что теперь прикажете делать? Вести светскую беседу?

– Здравствуй, Юра! Узнаешь?

– Узнаю, конечно, – похоже, бледнолицый Юрик был не слишком удивлен. – Вот и встретились, лесовик.

– Вы что, знакомы? – Ирина проскользнула на кухню.

– В общем-то да, и даже довольно близко, – вокруг головы и правой руки Юрика начало сгущаться темно-багровое облако. – Что же ты так далеко от своего леса забрался? Да не тянись ты к стволу, не тянись.

Дельный совет. Все равно не дотянуться и не выхватить раньше, чем с руки ударит черная молния. Знаем мы эти штучки. Эх, действительно, далековато от леса. И попусту много сил израсходовал на эту глупую сцену в машине. А вокруг – замурованная в бетон синяя клетка... Похоже, влип. Хотя пока еще неясно, кто именно.

– Саша, да ты что?! Ребята, что у вас такое было?

– В принципе ничего особенного, – не паникуй, разведка, с этим юнцом ты уже встречался, и счет был два – ноль в твою пользу. Ну, может быть, два – один. – По работе встречались.

– Ну вот и разберитесь. Садитесь, пейте чай и выясните все, что надо, – голос Ирины был какой-то непривычный. Потом стало ясно, почему. Ни разу не слышал от нее приказов. Тем более таких решительных. Рука словно сама по себе отодвинулась от куртки и легла на стол. Багровое зарево над Юриком медленно угасло, сменилось расплывчатым серым вихрем.

Для четверых кухня была все-таки тесновата. Да и сидеть на табуретках во время делового разговора не так уж удобно. Компания переместилась в гостиную.

На письменном столе не хватало только флажков и табличек с именами Высоких Договаривающихся Сторон. Дипломаты все-таки правы, разделяющий двоих противников стол должен быть достаточно широким. Две подруги принесли из кухни подносы и настороженно уселись на диван.

– Итак, не начать ли нам со знакомства? А то даже неудобно как-то: вы меня знаете, а я вас – нет.

Юрик сейчас действительно был похож на дипломата «при исполнении». Или по крайней мере на менеджера крупной фирмы, ведущего переговоры с возможным компаньоном. Словно не над ним пару минут назад собиралась незримая грозовая туча. Надо отдать должное – держится превосходно. И про защиту не забывает, серый вихрь вокруг него не остановился ни на секунду.

– Александр, – на вопросительный взгляд пришлось добавить: – Можно без отчества.

– Что же, можно и без... А чин ваш можно узнать? Так сказать, воинское звание, номер части, все такое...

– Сержант запаса.

– Ну что вы, я же не об этом! Только не надо меня уверять, что вы одиночка и самоучка. Во-первых, профессионала выдает почерк... Хотя, извините, ваш небольшой стаж довольно заметен. Во-вторых, я вам сейчас могу назвать имена ваших руководителей – Главы Круга, учителя и так далее. Назвать?

– Да я и сам знаю, так что не обязательно. Лучше скажите, какое отношение вы имеете к организации под названием «Золотой дракон»? – Александр решил принять предложенный тон беседы.

Глаза выдали. Удивился Юрик, хотя и постарался не показать этого.

– Уверяю вас, достаточно косвенное. Я, правда, не понимаю, откуда вам это известно, – тут на мгновение сузившиеся глаза рыскнули в сторону диванчика, – однако «Золотой дракон» для меня давно пройденный этап. Не скрою, в чем-то полезный, но все подобные группы рано или поздно начинают мешать настоящей работе. Вы меня понимаете?

– Не вполне, если честно, – на самом деле Александр совсем не понимал. О «Золотом драконе» он слышал краем уха, спросил просто потому, что вспомнил первую их встречу и отнятый нож. Попал! Пусть случайно, а все-таки. Теперь «раскрутить» бы на подробности. Подобная магическая публика иногда бывает весьма говорлива. Особенно в присутствии девушек.

– Н-ну да, у вас, вполне вероятно, таких проблем нет. Пока еще нет, – поправился Юрий. – Вам кажется, что крупная организация может работать более эффективно, чем одиночки, и возможностей у вас гораздо больше. А вы никогда не задумывались, Александр, что вы сами отдаете вашему хваленому Братству и что получаете взамен?

Так. Похоже, именно о нем эта компания знает довольно мало. Ну что же, пусть считает его одним из Воинов. А Юрик продолжал, в глазах постепенно появлялся блеск – видно, тема знакомая и любимая.

– Вы мчитесь туда, куда вам прикажут, рискуете своей головой – если бы только ею, не мне вам рассказывать! – выполняя приказы старших. Да, я знаю, они для вас – истина в последней инстанции, мудрее и правильнее не найти. Вот вы сами, Александр, когда-нибудь задумывались, что именно и зачем вам приказывают делать? С кем и за что воюете? Разве что поначалу, когда вам вся эта древность была еще в новинку. А после вступления в Братство?

– В общем-то нет. Знаете ли, еще в армии приучен: иногда лучше сначала выполнить приказ, а потом рассуждать, для чего он был нужен. Иначе ни времени на рассуждения не останется, ни средства. Думать с пулей в голове очень неудобно, ни у кого еще толком не получилось.

– Но ведь здесь не армия и пули не летят, не так ли? Да-да, опять-таки война и воинство, но на этот раз вы это все выбрали сами. Знаете, Александр, вы не слишком похожи на человека, которому нравится подчиняться кому-то другому. Есть и такие, есть. Так гораздо проще – не надо думать, не надо нести ответственность за свои действия. Почти не надо. Мы солдаты, мы только исполняли приказ – знаете, где это звучало? На Нюрнбергском процессе.

– Ну, предположим, там были скорее ваши единомышленники.

– Только не надо сейчас загонять насчет мистических сдвигов фюрера и компании, – сморщился Юрик. Усики при этом забавно встопорщились. Будь они подстрижены, их обладатель и в самом деле походил бы на молодого Гитлера, каким его показывали в фильме «Обыкновенный фашизм». – Если бы у них хоть что-то получалось в этом отношении, не было бы необходимости в танках и прочем блицкриге. А если вы имеете в виду те лесные приключения... Вы книги читать любите?

– Предположим. А какое это имеет отношение?...

– Прямое. Выйдите завтра в город и погуляйте, подсчитайте объем макулатуры на лотках. В том числе заведомой дряни, которая ни уму ни сердцу. Прикиньте тираж, умножьте – и подсчитайте, сколько гектаров леса ради всего этого уничтожено. Добавьте краску и печать – а это отравленные вода и воздух. Вам природа так близка и дорога? Вступайте в «Гринпис». Наша компания принесла ущерба гораздо меньше, чем областное начальство со всеми знакомыми и прихлебателями, про всю страну я уж и не говорю.

– Живьем поросят потрошить – это от высокой культуры и духовности, надо полагать?

– Ну что вы: «поросята», «поросята»... Вы же егерь, в конце концов. Волки или бродячие собаки делают то же самое. Если вы думаете, что мы там с жиру бесились – ошибаетесь. Мы делали только то, что необходимо, и не более того. Это, кстати, наш принцип. В отличие от вашего руководства, у которого есть вредная привычка соваться в чужие дела. В том числе совершенно никого не касающиеся. Если не ошибаюсь, именно вы летом принимали участие в уничтожении магического круга к северо-востоку от города? На прибрежных холмах?

Вот же!.. Не так уж мало он знает, этот Юрик. Но откуда бы?!

Ухмылка на бледном лице была торжествующей. Заметил удивление, заметил.

– Гадаете сейчас, откуда мне это известно? Никакой телепатии, уверяю вас, вы достаточно хорошо маскируетесь... для вашего уровня, разумеется. Но все равно мысли при этом не прочитаешь, особенно вот так сразу. Все гораздо проще, Александр. Я даже не собираюсь это от вас скрывать, настолько все банально. При нашей первой встрече на вас еще довольно четко просматривались следы одной маленькой ловушки, которая стояла на холмах как раз на этот случай. Кроме того, отдам вам как противнику должное – при той же встрече вы меня удивили. Более того – ошарашили. В прямом смысле слова. Признаться, трудно было ожидать такую мощь. Этому ваших вояк не учат, это у вас что-то оригинальное, свое. Не жаль размениваться по мелочам?

– Ни в коем случае. Я вполне доволен своей жизнью... пока.

– Мудрое дополнение, – Юрик даже слегка похлопал в ладоши. – А потом? Сотня лет до главы Братства – если вам, «пушечному мясу», кто-нибудь позволит им стать? Или пожизненное заключение в какой-нибудь деревне или даже в лесу? Конечно, если вы проживете эту сотню лет, останетесь в своем уме и так далее. Этого вам, кажется, никто не гарантировал – и не смог бы. Не лучше ли жить свободным человеком – пусть не сто лет, а шестьдесят-восемьдесят?

Зря, ой как зря заговорил бледнолицый дипломат о свободе. Точнее, зря перед этим напомнил одну деталь их прошлой встречи.

– Юрий, а вы себя считаете свободным человеком?

– Насколько возможно в этом мире, – то ли уклончивый ответ был готов заранее, то ли уловил подвох. – Все мы в любом случае от кого-то зависим. От тех, кто рядом, от тех, кто выше, даже от тех, кто ниже. Все в мире взаимосвязано, от этого нам никуда не деться. Но вот выбрать, от кого именно мы зависим и насколько – это не каждый себе может позволить, не так ли?

– И кого же именно вы себе выбрали? Помнится, в лесу вы грозились каким-то хозяином? У меня, сколько себя помню, начальство было, а вот хозяев...

Какой недипломатичный вопрос! Так и взвился Юрик, не сдержался. Казалось, некуда ему еще бледнеть – ан нет, нашлось! Серый какой-то стал. На диван косится. Александр тоже посмотрел... Лучше бы ему такого не видеть.

Девчонка, пришедшая с Юриком, краснее собственных волос, и зарево над ней соответствующее. Растерзала бы Александра взглядом, если бы смогла. Ну и хрен с ней, с девчонкой. Но Ирина! То, что полыхало вокруг ее головы, огнем назвать было трудно. Как ядерный взрыв пиротехникой. Пламя это явно собиралось в плотный клубок, уплотнялось и вытягивалось. Взгляд не обещал Юрику ничего хорошего. Вот он почему побледнел... Да, такой удар мудрено выдержать.

Не зря эта девушка чем-то интересовалась и занималась. Может, и не надо бы ей это все, но чему-то научилась. Соседей только жалко. И себя, если однажды ее довести удастся до такого состояния. Только теперь Александр понял, что там, внизу, в машине она на него не слишком злилась. Впрочем, понять можно: ее как раз какому-то мистическому хозяину собирались в жертву принести. Неужели и Юрик?... Но тогда она бы его узнала сразу же. И на порог бы не пустила.

– Иришка! Стой!

Встряхнула головой, захлопала глазами. Словно проснулась. Пламя над головой медленно остывало. Теперь оно просто было ярко-алым, дрожащим. Как у человека, готового вцепиться в чье-то горло.

– Итак, Юрий, продолжим? Так какому же хозяину вы служите? И, насколько я понимаю, хотели предложить и мне перейти на службу?

Юрик на глазах возвращался к нормальной окраске, даже порозовел больше обычного. Вернулась и уверенность в себе.

– Не буду скрывать, хозяин у меня есть. Впрочем, Александр, он и ваш хозяин тоже, и не только ваш. Просто кто-то боится себе в этом признаться, кто-то не хочет верить, а вас, например, от него отделяет толпа посредников. Тех самых, которых вы называете своим начальством. Не возмущайтесь, лучше подумайте сами. Пусть не сейчас, пусть на досуге. Как вы думаете, кому на пользу вся эта ваша война, да и вообще превращение нормальных людей в нечто особенное? Римляне говорили: «Ищи, кому это выгодно». Так вот, кому выгоден отбор людей – пусть даже нелюдей – с магическими способностями? И не просто отбор, а совершенствование, селекция – кто выживает в этой войне? Самые сильные, самые ловкие, самые способные! Подумайте, Александр, хорошенько подумайте. Не так уж важно, кто в этой вашей войне победит – в любом случае это будет наш общий хозяин. Победите вы – ваше начальство будет уверено, что идеи были правильные и праведные, возьмется развивать нечеловеческую культуру удвоенными темпами. Между прочим, считать себя выше всего рода человеческого, пусть даже не выше, но не таким, особенным, могущим больше и знающим лучше – это ли не гордыня?! Вы, случаем, не верующий?

– Случаем, нет.

– И хорошо, и плохо. Вы знаете, какому-нибудь «рабу божьему», – эти слова Юрик произнес с омерзением, – какой-нибудь богомольной старушке даже проще растолковать подобные вещи. Так вот, если победят ваши противники – нам будет даже несколько сложнее. Когда способности к тайным искусствам пробуждаются у всех сразу, толпа самонадеянных недоучек сразу же забьет все щели. И сейчас-то разное быдло лезет, куда попало, мешает работать...

– Это вы не о нас, случаем? Я, кажется, точно кому-то помешал. Или нет?

– Ну что вы! Я о тех идиотах, которые кошек на кладбищах жгут и режут. Знаете, с вашим Братством все-таки легче. Вы нам волей-неволей помогаете, исправляете то, что наделали разные кретины. Впрочем, и они бывают полезны, среди них проще искать способных к чему-то настоящему, чем в толпе на улице. Да и комплексов у них поменьше. Наш средний обыватель – это же зомби, а не человек! Ни одной своей мысли! Скажут ему газетки с девочками на обложке, что черные маги младенцев живьем едят – поверит! Скажут в следующем номере, что черная магия полезна для здоровья и успокаивает нервы – тоже поверит, еще и другим расскажет! Покажи ему по телевизору пару кадров из «ужастика», присобачь фото хоть вашего же Главы – завтра же будет митинг с требованием публичной казни!

А ведь прав, ничего не скажешь. Весь этот кавардак, когда каждый третий – экстрасенс, а половина интеллигенции впадает в транс и бормрчет мантры в поисках смысла жизни, порядком поднадоел Александру. И как Древнему, и как человеку. Просто удивительно, до чего люди не любят утруждать свой мозг и проверять качество лапши на ушах.

Юрик заметил интерес собеседника, опасливо покосился на Ирину – багровое облако над ней постепенно уменьшалось – и продолжил:

– Так вот, победи ваш Пермяк, у нас было бы гораздо больше проблем. Процесс мог легко выйти из-под контроля. Нашего контроля, я имею в виду: хозяин все равно останется не в накладе. Просто сейчас, на пороге новой эры, эры его правления – если не прямого, то уж во всяком случае заметного и реального для всех – нам важно остаться среди первых, не раствориться в толпе. Да и вам тоже, кстати.

Постой, постой... Что-то подобное говорил Олег. Тогда, при последнем перед уходом Александра в леса разговоре. «Однажды мы почти растворились в этом океане... Мы потеряем свою культуру...» И тут же словно кто-то подсказал другие слова, недавно услышанные: «Знаешь, их идеи – как наркотик. Привыкаешь быстро, а вот избавиться... Все ведь вроде бы и правильное, они ко всем свой подход найдут». Вот же, блин! И думай теперь, кто из них прав – или не правы оба? Или в чем-то правы и тот, и другой?

С одной стороны – Слово Крови... да, но оно обязует его быть Древним, а не слепо верить всему. Думать надо своей головой. На том Народ и держится. С другой стороны – кто сказал, что этот малец не вешает на уши ту же самую лапшу? рассуждает он просто великолепно, излагает и того лучше – как по написанному. Кем?

– Кстати, Юрий, а кто ваши непосредственные хозяева? Не мистические и потусторонние, с этим все ясно, а местные? Или приказы в областное правительство теперь приходят по факсу прямо из Нижнего Мира?

Ой, не надо было затрагивать эту тему! Да еще при его девушке. Ну, действительно, эти маги все сплошь велики и независимы – вот только деньги на карманные расходы не заклинаниями добывают. А какому романтику, пусть даже с большой дороги или с ночного кладбища, нравится напоминание о том, что его профессионализм – всего лишь надежный винтик в большой машине? И машину конструировал не он, и управлять пока не дают. Глаза сузились, опять сереть начал – на этот раз от злости. Даже защитный серый вихрь порозовел. Эге, парень, да это у тебя и в самом деле больное место!

– А вы не думали о том, что наше сообщество может найти свои пути воздействия на власть? Предположим, после неких наших действий кому-то «наверху» может очень захотеться поддержать начинание молодежи? Или, того проще, в нашей компании после соответствующей обработки окажется кто-то из достаточно влиятельных людей – или, допустим, его сын, это еще проще?

– Нет, не думаю. При всем уважении к вашим способностям, Юра, должен заметить одно. Власть в этом мире дается обычно людям с очень неплохой головой, а удержаться наверху могут только те, у кого нервы крепче. На таких воздействовать гораздо сложнее, чем даже на Нижний Мир. В отличие от его обитателей, солидные люди на контакт с вами не пойдут. Молоды вы еще, Юра. Рассуждения правильные, а вот опыта не хватает. Сколько вам лет?

– Какое это имеет значение! – вихрь стал расплываться красным облаком. Разозлился? А ну-ка попробуем один фокус показать – хотя погоди, это может быть ловушка. Не торопись.

– Имеет. Например, такое, что при вашем огромном опыте – года четыре, не так ли? Или меньше? Моложе четырнадцати у вас не посвящают... Так вот, при всем этом огромном стаже вы еще недостаточно наделали своих ошибок. Или не насмотрелись на чужие. Есть и еще одно – увы, Юра, природа есть природа, вам, людям, свойственно ее недооценивать. Так вот, мышление у вас развито хорошо, не по годам, можно сказать. А вот организм остался какой есть – вчерашнего подростка. Это важно, поверьте: нервы, гормоны и все такое.

Слушает с вежливой улыбкой, а из глаз искры сыпятся. Что ты там готовишь? Ну, это не страшно, это мы проходили – спасибо, Иваныч! Продолжим разогревать объект.

– Я понимаю, что вы гораздо грамотнее и опытнее тех щенков, которые по кладбищам хороводы водят. Однако и в вашем черном сообществе вам лично уготована пока что довольно скромная роль. Сколько и кого у вас в подчинении? Десяток, ну пусть дюжина таких же, как вы, молодых. Может, чуть постарше, но не таких ловких. В любом случае только то, что вы собрали сами, не более того. А где же маги с опытом? Занимающиеся тем же самым лет двадцать-тридцать? Или вы будете уверять, что они тоже подчиняются вам лично?

– Не буду! – зло выдохнул Юрик. И на выдохе, как положено, метнул в Александра давно приготовленный черный сгусток.

То есть должен был метнуть. Почти метнул. Первые брызги тьмы даже полетели вперед – и взвились над столом, расплылись мелкой моросью, осели туманом. Комната больше не воспринималась обычными чувствами. Верхнее зрение, внутреннее зрение, чутье. Предчувствие, интуиция. Взгляд на все сверху, со стороны.

Чему-то в нашем Народе воинов все-таки учат, молодой человек. Александр даже не стал поднимать руки. Достаточно было слегка развернуть ладонь – и в черный сгусток впилась голубая стрела. Вспыхнула, сгорела. Красное облако вокруг черной головы колыхнулось, зарябило желтыми полосками – не ожидал такого. А вот этого?!

Широкий взмах руками, потом свести их вместе. Не надо ни на кого злиться, не надо ссориться. Все люди братья. Поэтому, если младший брат буйствует, его надо связать. Пока не причинил чего плохого себе и людям.

Зеленая петля обвилась вокруг красно-черного, колыхающегося. Захлестнула рванувшуюся вверх руку, не дала закончить жест. Прижала вторую руку к телу. Рот затыкать или не будем? Обойдемся. Надо же продолжить беседу.

– Все в пределах необходимой самообороны, не так ли, Юра? Вас, кстати, не учили, что во время переговоров нападать нехорошо? Или вы, как всегда, выше правил и морали?

Дернулся, попытался еще что-то сделать. Зря. Хрипи теперь – петля эта имеет вредное свойство затягиваться при подобных резких движениях. Одним можно ослабить ее действие – успокоиться, подумать о чем-то прекрасном. Вряд ли ты, парень, на это сейчас способен.

– Юра-а-а! – с дивана метнулось рыжее облако. Приготовился встретить что-то магическое... Куда там! Полтора с чем-то метра сплошных рук, ног, когтей и, кажется, даже зубов. Похоже, ее даже учили драться. Неплохо учили, но сейчас половина науки не вспоминается. Тем более не от пьяного хулигана отбивается. И вообще не отбивается, а нападает. Нервная нынче молодежь пошла!

Первыми пострадали чашки. Одна разлетелась вдребезги прямо на столе, вторая отправилась под диван – возможно, уцелеет. Мудрая чашка – двое дерутся, третий не лезь! А вот девчонку этому еще учить придется. И бить не хочется, и верткая, сразу не поймаешь, тем более позиция для атаки неудобная – сидя на стуле, за столом...

В конце концов этим же стулом пришлось и связать. Фирменный рецепт. Хорошо, что стул со спинкой, а не табуретка. Привязывать к спинке длинные волосы было уже совершенно излишним варварством с его стороны, но для надежности не повредит. Теперь можно сесть на стул и продолжить разговор. По возможности спокойно.

– Так вот, на чем мы остановились? Ах да, на властях земных. Ира, тебе наша беседа еще не надоела?

– Смотреть даже интереснее, чем слушать, – как ни странно, Ирина смотрела на все происходящее спокойно, даже с каким-то весельем. Или с иронией, потом разберемся. – Только постарайтесь больше не бить чашки и не греметь мебелью. Соседи давно уже спят. Кстати, и мне не мешало бы выспаться. Так что покороче, если можно.

– Да мы, в общем-то, уже обо всем поговорили. Так вот, Юра, в наши дни черной магией занимаются в основном неудачники. Те, кто может достичь чего-то в этом мире самостоятельно, к потусторонним силам редко обращаются. Они реалисты, Юра, они делают деньги, убирают ближних своих традиционнными способами и вычисляют свое будущее не по звездам, а по биржевым сводкам и опросам социологов. Не спорю, сволочей среди них не меньше, чем среди вашей братии. Может, даже больше. Но они не тянут в наш мир нечисть. В крайнем случае они купят для этого вас же – причем не тебя, сопляка, а настоящих, опытных специалистов. А поиски крутости в Нижнем Мире начинаются с подростковых психологических комплексов. От общей неполноценности до сексуальных, это уж каждому свое. Чувствуете, что своих силенок не хватает, а жить как все, умом и трудом – не хочется. Вот и продаетесь нечисти, как... не при дамах будь сказано, кто. Только на панели не мечтают о мировом господстве, Юра. На панели мечтают о богатом клиенте и добром хозяине.

При слове «хозяин» глаза Юрия полыхнули багровым пламенем. Он отчаянно рванулся – куда там! Невидимая петля держала крепко. Однако смотреть на изменившееся лицо было жутковато. Александру доводилось иметь дело с потусторонними обитателями, но человека, постепенно превращающегося в демона, он видел впервые. пентаграмму, что ли, вокруг него начертить? И времени нет, и не поможет. И незачем, если подумать. Мог бы, давно «русские вожжи» порвал. А ведь приемчик-то простенький, раньше так «сведомые люди» буйных пьяниц укрощали. Вот только ни в одном учебнике «современной магии» не описан. Потому, наверное, и кажется чем-то особо могучим.

– Развяжи! – от повелительного рыка вполне могли дрогнуть если не стекла, то поджилки. У кого-нибудь послабее Александра. И не служившего в армии.

– А вот командный голос надо вырабатывать, надо! Только не здесь и не сейчас. Слышал, что Иринка сказала? Соседи спят! Так что развяжу я тебя, Юра – или кто ты сейчас? – с одним условием. Ты испаришься из этой квартиры и постараешься в ней больше никогда не появляться. Нет, что за народ?! Сидели, чай пили, беседовали. Все по-джентльменски, даже почти мирно. И вдруг трах-бабах, подраться захотелось!

Юра молчал. Интересно, каким его сейчас видят нормальные люди? Александр сейчас не мог себе позволить убрать верхнее зрение – опасался нового подвоха. Бледно-зеленая рожа, тлеющие красно-оранжевым глаза, слизь какая-то серо-сизая – как бы ковер не запачкал...

– Ну так что скажешь? Расходимся? Честно говоря, я сейчас должен был бы созвать наших, и попал бы ты куда следует для допросов и опытов. Например, как на тебя святая вода действует?

– Никак не действует! – рычание было все еще самоуверенным. Вообще-то, говорят, подобные существа склонны себя переоценивать. Тем и живут. – Так что зови своих, зови!

– Да ладно, обойдусь. Не был бы ты таким буйным, может, еще и встретились бы, поговорили. Кое-какие идеи мне даже понравились, обдумаю на досуге. Нет того, чтобы выдержку проявить, мудрость, понимаешь ли – нет, сразу надо что-то в драке доказывать. Эх, молодежь!

– Мы еще встретимся! – пообещал Юрик. К нему постепенно возвращался привычный облик, видимое обычным и верхним зрением уже почти совпадало.

– А может, не надо? У тебя, Юра, каждый раз какие-то неприятности из-за этого. Ну да, любить меня не за что, так я и не прошу. Не голубой все-таки. Ты просто веди себя нормально. Как человек, как мужик, в конце концов. Может, ты и круче, я ж не спорю, только пользоваться крутостью тоже надо умеючи. Так что пока не научишься – лучше нам не встречаться. Ты хорошо меня понял, Юрик?

– Мы еще встретимся! – мрачно повторил тот. – Мы встретимся, когда наступит ночь, и вот тогда обо всем поговорим. Если захочешь. И если сможешь. Я тебя, лесовик, не забуду, не бойся!

– Я и не боюсь, с чего ты взял? Кстати, ночь уже наступила. Даже полночь прошла, полпервого уже. Вы как, пешком доберетесь? Или вас подвезти, чтобы не замерзли?

– Доберутся, – подала голос Ирина. – Наталья здесь неподалеку живет, через квартал. А насчет ночи – это он другую ночь имел в виду.

– Пришествие их хозяина, что ли? Так его уже не первую тысячу лет обещают, и каждый раз со дня на день. В этом году обещали, в наступающем пророчат... Думаю, не доживу я до этого дня. От старости помру. А перед тем правнукам об этих пророчествах расскажу. Чтобы тоже не верили.

– Не волнуйся, скоро уже. Вот тогда и посмотрим, у кого настоящая власть. И куда вас, таких правильных и умных девать, тоже посмотрим. Если тебе раньше никто шею не свернет или ты под трамвай не кинешься.

– Фу, Юрий, как грубо и примитивно! Вот уж от кого не ожидал! Ну не на базаре же, в самом деле. А насчет шеи – мысль интересная, – Александр снова развел руки, свел их вместе. С удивлением увидел, как судорожно задергался кадык Юрика, покраснело лицо и заходили ходуном ребра. Что за новости, ведь ничего не делал, только напугать хотел!

– Юра! – опять рванулась рыжая Наталья. Привязанные волосы дернули назад, девчонка вскрикнула, из глаз потекло. – Юрка, ну что же ты!

– Ладно, салага, на этот раз прощаю. Не тебя жалко,

девчонку твою, – Александр потянул за торчащий рыжий локон, узел послушно распустился. – Но лучше нам не встречаться.

Ни днем, ни ночью. Ну что поделать, если ты такой невезучий! Да и хозяин твой на выручку не особо спешит. Хочешь, подскажу, почему? Не любит он слабаков и буйных. Я, знаешь ли, тоже кое-что читал. Да и с разными людьми общался, в том числе с твоими коллегами. Так что уматывай. Через полчаса все окончательно спадет, а до тех пор побегай в ошейнике. На всякий случай.

Гости молча оделись, вышли, одарив на прощанье злобными взглядами. Лифт по ночному времени не работал – пришлось им топать вниз. Слышно было, как они спотыкаются на темной лестнице, налетают на перила и друг на друга. Потом шум остался за плотно закрытой дверью.

– Ну у тебя и приятели, Иришка!

– И не говори, – вздохнула она в ответ. – Сначала за оружие хватаются, потом о разных гадостях на ночь говорят, а в довершение всего еще и дерутся, чашки бьют... Ты расскажи лучше, о каком таком братстве Юрка вспоминал? Ты что, из этих? Которые в белых балахонах и песни поют?

– А что, сильно похож?

– Не похож, – призналась Ирина. – Скорее уж на какого-то инквизитора. Что ты вообще с ним сделал? Я вроде бы в таких вещах разбираюсь, но ничего не поняла. Юрка и дернуться не мог.

– Да так, русское народное творчество. Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось черным мудрецам.

– Нечего Шекспира уродовать. Не хочешь говорить?

– Не могу. Подписка о неразглашении и все такое.

– Значит, все-таки инквизитор. Или как там это сейчас называется? Спецподразделение по борьбе с колдунами?

– За что ты меня так?! Простой российский егерь...

– Да уж, видела, какой простой! И Натаныч твой – ну прям деревенский мужик! Ватник, тельник и самогон! Вы с ним что, из одной команды?

– Можно и так сказать...

Продолжить разговор не дали. За окном хлопнуло, кто-то заорал – и, перекрывая крики, покатился над домами чудовищный вой. Начавшись низко, басовито, он перешел в пронзительный визг. Сверлил уши, перекатывался, отражался от стен, метался по двору. Постепенно спадал, затихал, возвращался к гудению – чтобы через несколько секунд снова начать подъем.

– Что это? – побледнела Ирина. – Война?!

– Почти, – вздохнул Александр. – Похоже, этот твой знакомый еще глупее и мелочнее, чем я думал. Сейчас он весь квартал на ноги поднимет. А может, и не один. Одевайся, пойдем его проведаем. Только быстро, пока милиция не подъехала. А пока – окно открывается?

Он подошел к кухонному окну, распахнул его, выглянул. Все в порядке, «УАЗик» фары зажег. Черная коробочка долго не хотела вылезать из теплого внутреннего кармана. Вытащил наконец, высунул в окно, щелкнул кнопкой. Сирена тихо провыла и наконец замолчала.

– Это Натаныч противоугонку переделал, – объяснял он

Ирине, спускаясь по темной лестнице. – Осторожно, здесь скользко! Пищалку обычную в лесу издали не услышишь, да и в городе на них мало кто теперь внимание обращает. Вот ему друзья-летчики и раздобыли «примочку». Где и откуда – не знаю, но каков эффект! А на второе усовершенствование сейчас сама полюбуешься. Сволочь твой Юрик, оставил меня на пару дней без машины!

– А почему? Там что-то сломалось?

– Сейчас сама увидишь. Вернее, почуешь, – Александр пинком распахнул дверь подъезда, подождал пару секунд. Незачем рисковать попусту. – Пошли, вроде все нормально.

Первой, кого они увидели, была рыжая Наталья, рыдавшая в три ручья и надрывно кашлявшая. Юрик обнаружился около самой машины. Сейчас он просто задыхался, хватаясь за горло и судорожно вталкивая в себя воздух. До этого, судя по виду, его еще и рвало, причем не только на землю. Воздух был пропитан едкой, режущей глаза вонью. Дверца машины возле места водителя была распахнута.

– Подожди, пусть проветрится чуть-чуть, – Ирину пришлось чуть придержать, чтобы она не кинулась к своим знакомым. – Но каков интеллигент! Интересно, кто этого сопляка научил машины угонять? Ведь без ключа открыл же!

Рыжая девчонка, спотыкаясь, побрела на голос. Александр перехватил, не дал споткнуться о низкую лавочку.

– Ты-то чего туда сунулась? За компанию? Присядь вот сюда, отдышись.

– Я-а-а... оста-ановить... ха-атела... Ш-што э-это?...

– Маленькая химическая война. Битва с дураками, как Макаревич поет. Твой Юрик что, на место водителя сел?

Говорить Наталья не могла, только судорожно кивала.

– Ну я же говорю, дурак. А если бы я волчий капкан поставил? Так бы больше присесть и не смог. Или еще чем-то заниматься.

Чтобы встать и добраться до той же лавочки, Юрию понадобилась помощь. Сам он, похоже, все еще плохо соображал, что с ним и где он находится. Ну, Натаныч, ну садист! Мало газовой гранаты, он еще и сирену разместил не под капотом, а в салоне. Как теперь с этим горе-угонщиком разговаривать?!

Между тем из окон уже высовывались любопытные. Какая-то бабка костерила всех прсутствующих вдоль и поперек. Понятное дело – такой рев без малого в час ночи! Скажите спасибо, что не в четыре утра, сейчас еще можно мирно уснуть.

– Граждане, сохраняйте спокойствие! – Александр вышел на свет. Громкий, командный голос. Пятнистая форма, нашивки, в правой руке – «макаров», в левой – блестящая золотым орлом красная обложка. – Проведена операция по задержанию группы угонщиков! Всех желающих выступить в качестве свидетелей и понятых попрошу одется и подойти с документами.

Окна захлопнулись практически одновременно. Впрочем, бабка на прощание еще пригрозила найти на всех управу. Никто так и не вышел. Ну как тут строить правовое государство, если все граждане уклоняются от исполнения своих законных прав и обязанностей? Зато все как один научились не лезть не в свое дело. И это иногда полезно.

– Так вот, Наташа, – вернулся к подъезду Александр. – Забирай свого дружка, тащи отсюда и постарайся не попасться на глаза патрулю. Когда придет в себя, повтори ему мои слова: нам лучше больше не встречаться. Для него же лучше. Надеюсь, теперь ты сама в этом убедилась? Вот и попробуй его уговорить. И еще – пусть он не думает впредь, что весь мир глупее и слабее его. Если, конечно, после сегодняшнего твой Юрка будет в состоянии думать, а не только гадить. Осторожно, испачкаешься, он весь заблеванный! Есть чем вытереть или свой платок дать?

– Ну-ка, посмотри, эта штука тебе ничего не напоминает?

Олег вытащил из-за шкафа длинную черную палку, протянул Александру. Тот отшатнулся. На подрагивающей возле лица черной деревяшке переплелись две змейки – золотая и серебряная. Их головы сходились на выступающем из торца посоха тусклом коричневом камешке.

– Где вы это... достали?

– Да так, друзья твои поделились. Идут это давеча наши ребята, видят – сидит кто-то на полянке. С посохом. Ну, нашим посох понравился, попросили. Те и отдали. Ты возьми, возьми, не бойся. Руки чистые, без царапин, без крови? Тогда бери. Да и вообще – не заряжено. Иваныч вчера же и разрядил.

– Как?

– Это ты у него спроси. Но, судя по всему, твоя находка помогла разобраться. Так ты смотреть будешь, или я его обратно прячу?

Александр заставил себя прикоснуться к лакированному дереву. Ничего. Попробовал всмотреться, что-то почувствовать – палка как палка. Ну, еще металл и какой-то странный камень.

– Что, не нашел ничего? Хочешь, лупу дам? Да ты поверху не ищи. Все, что на нем колдовского было, размотано и погашено. Наше счастье, они его подготовить полностью не успели. За этим делом мы их и застукали.

– А что здесь за камень?

– Это не камень, это окаменелость. Белемнит, «чертов палец», как их раньше называли. Слышал?

– Конечно, слышал, даже видел. Десятками. На наших холмах

их полно. Только как они его обработали? Я сколько пробовал – или крошится, или структура резко выделяется, а здесь ровно просвечивает.

– Это ты у них при случае спроси. Дело в другом – такая окаменелость здесь дает двойной эффект. Сразу и магический кристалл, и что-то давно отжившее. Как кость, но еще более древнее. Древнее динозавров – или драконов, если хочешь, – только после этих слов Александр обратил внимание на крохотные крылышки у змей. Опять драконы! – Не в этом дело, не в «чертовом пальце» и не в драконах. Ты к узору резному присмотрись.

Узор попросту был глубоко процарапан чем-то острым. Александр вспомнил найденный летом посох – там резьба была выполнена куда лучше. Тщательно, неторопливо. А здесь – словно в спешке обозначили рисунок, не заботясь о красоте и даже о том, увидит ли кто.

– Да тут и резьбы почти нет. Смотреть не на что. Сам рисунок, по-моему, обычный. Это древнерусский стиль, с таким вот переплетением – или я ошибаюсь?

– Не слишком. Такие узоры по всей Европе были распространены, но на Руси задержались дольше, это точно. И еще в Скандинавии, кстати. Но именно вот такой стиль, с

листовидными углами – это наше... Не буду тебе читать лекцию по истории, не для того показываю. Ты сюда вот посмотри, – палец Олега скользнул по лаку. – Видишь?

Плавные изгибы были словно изломаны. То ли по неумению, то ли по неосторожности. Рядом под лаком поблескивал на древесине след карандаша, продолжавший «правильный» узор, нарушенный неловкой рукой.

– Копировали с чего-то?

– Точно! Сам узор придумал или выучил не тот, кто резал. Воспользовались готовым, где-то найденным или подсмотренным.

А ведь на твоем посохе, летнем, этого не было. И резьба была куда лучше. Что на это скажешь, разведка?

– Что резчик другой. Или тот, прежний, куда-то исчез, или просто налаживают самостоятельное производство, пытаются повторить. Может быть, даже пробуют сделать таких побольше.

– Молодец, Сашка! И то, и другое. Это копия, причем не самая удачная. Самое главное отличие – был неправильно вывязан глубинный узор, внутренний. Может быть, успей они довести дело до конца, эта деревяшка и заработала бы. Иваныч говорит, даже узор мог бы глубже стать. Проявиться. Вовремя мы успели, – Олег не пытался скрывать свою радость. Обычно свои чувства он прятал и от глаз, и от верхнего зрения. На этот раз не стал.

– И как это было? – с одной стороны, Александр радовался успеху. С другой – было чуть досадно, что обошлись без него. Все понятно, воинов и без него хватает, но все же, все же... Словно в тылу отсиживаешься, пока все воюют. – Кого нашли и что с ними сделали?

– А что с ними сделаешь? Отпустили, – помрачнел Олег, явно помрачнел. Темное пятно на хорошем настроении. – Что с ними еще прикажешь делать? Сдавать в милицию по обвинению в злонамеренном колдовстве? Нас же и посадят. В психушку. И так вся наша война – сплошное нарушение законов. Вообще меня можно хоть сейчас сажать по обвинению в «организации незаконного вооруженного формирования». Поди докажи, что этому формированию три тысячи лет, самое меньшее. Только по письменным источникам. Ну и что при этом прикажешь делать с сопляками? На костер или осиновыми кольями? Завтра же нас вся Россия будет разыскивать. За убийство в ритуальных целях – или как это сейчас там называется? Тебе на твоих холмах хорошо было...

Александр поежился, вспомнив это «хорошо». Да уж, лучше не придумаешь. Хотя бывает, конечно, и похлеще.

– Не дергайся! Говорю, что хорошо, значит, так и есть. Там ты стрелял, в тебя стреляли, попытка совершения преступления налицо, а все остальное – крайняя необходимость и самооборона. Человека вот из-под ножа спас – любой суд присяжных снисхождение проявит. Все если не законно, то уж точно порядочно и благородно. По-человечески, – последнее слово Олег произнес с какой-то странной интонацией. – Вот когда сидят – ну пусть даже прыгают и пляшут! – семь человек вокруг костра в зимнем лесу, а на них набрасываются громилы в камуфляже – это что? Нарушение прав человека и свободы совести. Есть эта самая совесть или ее нет – никого не волнует. То, что таких компаний аж четыре одновременно оказалось – тоже.

– И что, вы их всех одновременно накрыли? – такой масштабной операции Древнего Народа Александр припомнить не мог. В двух местах сразу – брали, но четыре?! Растет масштаб, однако. Радостного тут мало. Работы прибавилось – это не к добру. Как у милиции.

– Не всех. Тех, что в лесу были – да, а четвертая точка в квартире оказалась. Сам понимаешь, вламываться нельзя, мы не ОМОН. Что могли, сделали – поставили наблюдение, блокировали все, до чего дотянулись. Похоже, именно в этой квартирке центр всего и был. По лесам молодежь была, слабенькие все. Недавно занимаются этим делом. По одному старшему на группу – и сразу трое, не меньше, в квартире.

– Итого шестеро. Что-то число неровное, семеро в таких делах лучше. Или тогда уж пятеро.

– Похоже, седьмого не нашли. Хотя он мог и в квартире быть, просто его не засекли. Или не вмешивался, или просто его черед не пришел еще.

– А может, просто не в состоянии был? – Александр вдруг вспомнил свой разговор с Юриком. Особенно то, чем эта беседа завершилась. Вполне возможно, что один из черных магов до сих пор приходит в себя. Плохо слышит, например. И глаза у него красные, и вообще насморк. Должно бы уже пройти, но кто знает? Замкнутое пространство, заряд большой – перестарался Натаныч, машина до сих пор толком не проветрилась. Сюда пришлось своим ходом добираться, на концерт к Иринке теперь точно не попасть.

– Че-го? Давай выкладывай, что там у тебя за приключения!

Пришлось выкладывать. Хотел покороче – посыпались требования уточнений и дополнений. Еще полчаса пропало. Ну, не пропало, но теперь и «посиделки» после выступлений без него обойдутся.

– Значит, хозяина они вскорости ждут, – задумчиво подвел итог разговора Олег. – Ну, не первый век они этим занимаются, так что пусть ждут. Но вот то, что из него проглядывало – это уже интереснее. И при этом – настолько поддаваться примитивному внушению? Слушай, а может, это он тебя прощупывал? Определял, что ты можешь?

– Не похоже, слишком уж разозлился. Да и опять-таки – зачем в машину лезть.

– Не похоже так не похоже. А может, и его самого использовали. Подставили. Тот же хозяин. Кстати, если они без посредников... Ну пусть даже с меньшим количеством – это многое объясняет.

– Что, например?

– Осведомленность в наших делах, например. Да и знание кое-чего давно позабытого. Это у нас здесь забыли, а там и там, – палец Олега показал сначала на потолок, потом на пол, – никто не забыт и ничто не забыто.

– Олег... Ты это что, серьезно? Насчет «там»? – Александр повторил жест.

– Что, испугался? Армагеддоном запахло? Не волнуйся, большие дяди и без нас между собой разберутся. Это для них дело привычное. А вот как они при этом с нами будут обходиться – это уже другой вопрос. Ты этой болтовне насчет отбора и селекции поверил?

– Н-не очень. Но что-то в этой идее есть.

– Да, идея неплохая. Хотя и не новая. Однако твой Юрик прав – к нашей ситуации она подходит как нельзя лучше. Так что готовься, Саша, готовься. Похоже, чем дальше, тем интереснее будет. Отберут тебя и скажут: «Заверните!»

– А если серьезно?

– Серьезно, Саша, будет дальше. Очень серьезно. Эта публика действительно может сделать то, что не удалось Пермяку. только со своим уклоном.

– Неужели они действительно могут перевернуть мир?! Олег, извини, но это уже полный бред! Я с этим Юрой разговаривал – да и не только, как ты помнишь. Не первый раз встречаемся. Хоть ты, хоть Володя с ним справились бы еще быстрее. Сил у них не хватит не то что на мир – лишний рубль заработать, фокусы показывая.

– Им не рубли надо. И они не фокусники. Про лето напомнить? – внезапно взгляд Олега стал пристальным, даже грозным. – Не тебе их недооценивать, Александр! То, что тебе трижды повезло – еще не значит, что тебе в самом деле повезло. Это могли подстроить и оттуда, – палец Олега снова показал на пол. – Как раз для того, чтобы мы не воспринимали их всерьез. Чтобы расслабились. А для их дела не нужно больших сил. Иногда надо просто легонько подтолкнуть – только надо знать, куда, когда и как. Эти могут и узнать, это уже не «кошкодавы» с кладбища.

– Олег, неужели таких раньше не было? В первый раз черные такой силы достигли, что ли?

– Не в первый. Бывали и сильнее, и не раз, – Олег тяжело вздохнул. – Но тут есть две особенности, даже три. Первая – их всегда удавалось разглядеть вовремя. В чем ты прав -

так это в том, что сами по себе они мало что могут. С ними каждый раз много возни, бывали и у нас ощутимые потери, но до сих пор справлялись. И мы, и люди – зачастую совместными усилиями. Вот тут и начинается вторая особенность нынешней ситуации.

– Война?

– И она тоже. Мы не можем договориться между собой, во всем ищем ловушки, не верим друг другу. Людям тем более. А нынешние люди не знают о нас.

– Нынешние? Когда же был предыдущий случай таких... усилий?

– Давненько. Полтыщи лет назад, даже побольше уже. Тогда не только находились способные люди, которые нас принимали и поддерживали. Все было гораздо проще. Может, это тебе и покажется отвратительным, но даже к магии приходилось прибегать редко. Просто укажи на опасного противника – остальное делало само общество.

– Как?

– Очень даже просто. Горячо приветствовало – иногда медленным огнем, но чаще быстрым. Это потом ударило по нам же. Такие дела нельзя делать безнаказанно – и когда были переловлены черные, взялись за всех остальных. За просто способных. За неспособных ни к чему, но неугодных. За чистокровных людей и чистокровных Древних. Видишь ли, те, кого мы, как сейчас говорят, сдали, признались в существовании заговора. А те, кто их пытал, не делали различий между колдунами, нечистью и нелюдью. Мы еще оказались в не самом плохом положении, у нас были леса, был путь отхода по ним на восток. Нашим бывшим союзникам уходить было некуда.

– Это... Это подло, Олег. Просто мерзко и сволочно.

– Знаю. И тогда все знали, все понимали, какая будет расплата. Просто у них не было другого выхода. Или сон разума и порождаемые чудовища – но люди, что бы они не творили, или – пол-Европы выгоревших холмов и царство

Юриков на этом пепле. Кстати, то, что происходит сейчас – тоже расплата за те годы. Маятник качнулся в другую сторону, Саша. Сейчас колдуны в почете, за те зверства общество перед ними кается. А результат? Как ты думаешь, скажи сейчас людям, что обнаружен такой вот заговор, что будет.

Александр попробовал себе это представить. М-да.

Безрадостная картина. Те, кто сказал, уезжают на лечение – с рукавами за спиной и ухмылками «черных» в спину. А те, кто поверил – пытаются об этом забыть. В лучшем случае думают о спасении себя и ближних своих. Самых ближних – ведь все человечество не спасешь, правда? В худшем – радостно готовятся встретить нового хозяина и новый порядок. Где-то посередине – те, кто запасает спички и мыло. Те, кто надеется приспособиться – хуже того, может приспособится. А также те, кто под шумок зарубит топором соседа – «колдуна» или «энергетического вампира».

– И что нам теперь делать, Олег?

– К сожалению, пока ничего. Самое большее, что мы можем – это срывать их планы на ближайшее будущее. Не все – те, что угадаем, те, что сможем. Как вчера, как летом, как ты с освобождением своей Ирины. Кстати, как она?

– Нормально вроде бы, а что? Концерт вот у нее сегодня, сейчас уже идет.

– И ты приехал сюда?!

– Да, а что? Ты же говорил – может помощь понадобиться.

– Говорил, не спорю. Вообще-то хорошо, что приехал, просто прекрасно. Слушай, а когда вы с ней намерены встретиться?

– Вообще-то думал сегодня к концу выступлений, там они еще в узком кругу намерены собраться...

– В узком кругу – это хорошо. Очень хорошо. Тебя пригласили – может, ты и меня где-нибудь по дороге встретишь? Своего... Ну, например, бывшего коллегу?

– Не знаю. Неудобно как-то, Олег. И вообще, с чего тебе так срочно? У меня в общем-то были на этот вечер свои планы.

– Ну и планируй дальше. Если получится. Слушай, Саша, – голос неожидано стал жестким, – я в твою личную жизнь не вмешиваюсь. Не подругу твою еду смотреть – хотя тоже не мешало бы, я уже говорил. Но вот то, с какой компанией она связана и что у них на уме – это уже серьезнее. Понял? Так что можете хоть целоваться, хоть вообще исчезать. Но не раньше, чем я, как сказал Михаил Сергеевич, разберусь, кто есть ху.

– Олег, они ведь тебя знают!

– Да? А ты в этом уверен? Пошли одеваться и такси ловить. Сегодня я для тебя буду – ну хотя бы и Михаилом Сергеевичем. Пошутим и по этому поводу немного. Усе у порядке, товарищи, усе нормально, процесс пошел, – голос внезапно изменился. Словно действительно включили запись какого-нибудь выступления советского экс-президента.

– Вот не знал за тобой такого таланта!

– А ты вообще многого не знаешь, – ответил Олег уже своим обычным голосом. – Кстати, с этого момента называй меня на «вы». У вас в институте это вроде было принято? Не смотри большими глазами, ты своих коллег мне только по имени-отчеству называл. Так что давайте на «вы». Я вас, по вашей молодости и служебному положению, могу и на «ты», и без отчества, а вы, Саша, соблюдайте субординацию и дисциплину. Хоть и не работаете у нас больше. И к лицу постепенно привыкайте.

Действительно, к такому надо привыкнуть. Александр видел это впервые. Зрелище вызывало смешаные чувства. Разумом понимал, что надо удивляться и восторгаться способностями. Нутро отказывалось воспринимать увиденное. Тошно было. В самом прямом смысле этого слова – желудок рвался к горлу. Видено было всякое – и полуразложившиеся трупы, и раны, и гной, и пепел. Но все это теперь казалось естественным и нормальным. Привычным и объяснимым.

– Не морщься, привыкай! И не отворачивайся! Если дела наши так и дальше пойдут, тебе еще и не то предстоит увидеть. Так что смотри. Знаю, что противно, самого на первых порах выворачивало. И вообще, все это только иллюзия. Отвод глаз – как с домом, только чуть сложнее. На конкретном участке и не с исчезновением, а с новым видом.

Легко сказать – не отворачивайся! Олег мял кожу на лице – временами казалось, что он ее просто снимает и тут же приклеивает заново. Черты лица то растекались в серую, похожую на грязный творог массу, то застывали в самых немыслимых сочетаниях. Одно ухо выше другого, скулы разной высоты, сползающие на губу ноздри... Только глаза оставались на своем месте, но и они менялись. Потемнели, изменили прищур, веки стали тяжелыми и рыхлыми, потом вернулись к прежнему виду.

Постепенно лицо стало приобретать хоть что-то определенное. Например, волосы стали светлыми с проседью, обозначилась солидная залысина. Нос подергался и застыл: что-то среднее между «горбинкой» и «картошкой», смесь Кавказа и России. Или не Кавказа? Потом заняли свое место высокие скулы. Подбородок покрылся легкой щетиной.

Олег что-то шептал, гляделся в зеркало, лицо уже не мял, а слегка приглаживал. Наконец обернулся:

– Готово! Можешь пощупать. Протяни руку, говорю! Не бойся, не укушу. Проверить надо, как легло.

Это «пощупать» далось нелегко, но, к своему удивлению, ничего особенного Александр не почувствовал. Лысина как лысина, скулы как скулы, даже подбородок колючий. Попробовал увидеть это все верхним зрением – обычное лицо, и все тут! А вот общий «рисунок» сияния изменился. Теперь это был самый обычный человек. Чуть нервный, чуть уставший. Со средними человеческими способностями, судя по всему.

– Ну как? – голос все-таки был прежний. Олега, а не того мужика сорока-с-лишним-лет, который стоял перед зеркалом. – Все держится, все прощупывается?

– Как ты... Простите, как вы это сделали?

– Давненько я этим не занимался, – чувствовалось, что Олег был доволен и собой, и произведенным эффектом. – Это все временное, часов через пять сойдет. Если сильно устану – то быстрее. Если потеряю сознание – сразу. Так что времени у нас немного, пошли машину ловить. За мой счет, не пугайся – знаю я твою зарплату.

– А голос? Вдруг по голосу узнают?

– Тут уж ничего не поделаешь. Если там будет кто-то из особенно хитрых или сильных, то и эта маскировка не поможет. А чужим голосом я долго говорить не могу. Сегодня мне собственные голосовые связки, чувствую, сильно понадобятся.

Михаил Сергеевич – не то что язык, мысли не поворачивались назвать этого человека Олегом – оказался прав. Голос ему потребовался. И не подвел.

Они все-таки успели к самому окончанию концерта. Несколько песен – и одна прощальная, пропетая хором. Ирина со сцены разглядела своего «оборотня», еле дождалась окончания аплодисментов – и кинулась к боковой лесенке, чуть не оборвав подвернувшиеся под ноги провода. Несколько смутилась, увидев рядом с Александром кого-то чужого, потом мотнула русой челкой – и все-таки кинулась на шею:

– А я боялась, ты совсем не придешь!

Пришлось тут же знакомить с «коллегой». Покрылся испариной, когда Иринка вежливо спросила: «А вы чем именно занимаетесь?» – вот влипли! Легенду толком не продумали. Удивила реакция «Михаила Сергеевича». Ну, изобрести тему диссертации не сложно – но начать разговор по ней, еще и достаточно грамотно... Более того – профессионально. Или это опять какое-нибудь чародейство, или они с Олегом действительно почти коллеги. «Почти» – это самое меньшее.

Собравшееся за кулисами общество встретило незнакомца настороженно. Чего и следовало ожидать. Пошли в какую-то комнатку на втором этаже здания, набились, как сельди в бочку – скорее, как гости у Коли, селедку так не прессуют и гитару в придачу не дают. Через полчаса Александр понял, как мало знает он о своем нынешнем командире.

Эти полчаса «Михаил Сергеевич» просидел скромно, молча в сторонке – насколько это возможно в такой тесноте. Слушал певцов. А потом гитара по кругу дошла до него. Из вежливости и по традиции спросили:

– Вы не играете? – и уже приготовились передать инструмент дальше. Никто не ожидал того, что произойдет дальше. Меньше всех – Александр.

– Да вы знаете, балуюсь иногда... – скромно ответил лысоватый мужичок, неизвестно как попавший в этот круг.

– Споете что-нибудь? – в этом вопросе все еще было больше вежливости, чем интереса.

– Свое или чье-то? Чье именно?

– Свое, если можно! – интереса стало гораздо больше.

– Ну что же, попробую... Заранее извиняюсь, если что не так, давненько до гитары руки не доходили.

Взял инструмент, попробовал звучание. Чуть поморщился, покрутил колки – еле заметными движениями. Вздохнул тяжело – что, мол, поделаешь. И запел.

Потом он попробовал передать гитару дальше, но ему не позволили. Попросили спеть еще. И еще. И еще раз. Здесь умели ценить хорошую песню и хорошего певца. Олег пел хорошо. Наверняка музыка могла быть и более изысканной, гитара могла попасть к музыканту повыше классом. На это никто не обращал внимания.

Олег пел старинные песни. «Музыка моя, слова народные», – добавлял он в таком случае. Этих слов раньше никто не слышал, хотя знатоки народных песен здесь были. Пел песни поновее – можно было догадаться, какие события в них упоминаются. Пел то, что не имело возраста – многое существовало всегда и будет не раз, и каждый может найти в этом свое.

Слушали нового барда внимательно. Восхищенно, ревниво, с любопытством, оценивающе – но никто не отвлекался, не перешептывался, не обсуждал какие-то свои дела. У Лени-Пустынника горели глаза, он подался вперед, пальцы шевелились, словно он подыгрывал или пытался повторить мелодию. Сергей скрестил руки на груди, пытался выглядеть отрешенным и даже надменным – слыхали, мол, и не такое, ничего особенного. Выдавали глаза – то грустили, то смеялись, то задумывались вслед за песнями. Ирина прижалась к плечу, тихо дышала в щеку, иногда вздыхала – и бурно восторгалась в перерывах между песнями, просила петь дальше.

Очередная песня началась с долгого перебора струн. Скорее даже перезвона, перешедшего в быструю мелодию. Наконец Олег запел. Но запел не своим голосом – глубоким, гортанным. сначала показалось, что поет он на каком-то неведомом, чужом языке. Потом начал доходить смысл слов. Слова словно играли с ритмом. То отставали, то перепрыгивали через него, то бежали вместе с ним в веселом хороводе. Скорее даже по спирали – каждый новый повтор чуть отличался от другого. Голос становился то громче, то тише, взмывал в высоту и опускался до грозового гула. Сначала Александр пытался уловить смысл песни – было в ней что-то про созвездие рун на клинке, про шепот листвы и пение вьюги... Потом слова опять растворились в ритме. Потом и ритм исчез. Остался мощный, бурный поток, который подхватил и понес, потащил, завертел – и вдруг выбросил на поверхность. В тесную, маленькую комнату. Песня кончилась.

Тихо было в комнатушке. Все молчали – ни похвалы, ни обсуждения. Ирина затрясла головой, провела ладонью по глазам, словно избавляясь от неожиданного видения. Еще несколько человек хлопали глазами, озирались по сторонам, приходили в себя.

– Фигня какая! – первым нарушил тишину Сергей. – Ни музыки, ни слов, ни... – он осекся, хмыкнул и махнул рукой. – Извините, конечно, но я привык говорить то, что думаю.

– Нет, Серега, ты не прав. Не скажу, что все понял, но здесь что-то есть. И довольно много, – Пустыннику не пришлось приходить в себя, но выглядел и говорил он задумчиво, без своего обычного балагурства. – Сильная вещь, необычная. Это тебе не вечный ля-минор. Простите, Михал Сергеич, вы где-то специально учились? В музшколе, в училище?

– В общем-то нет, все частным образом. Просто учителя были хорошие, – Олег говорил устало, словно все силы ушли на то, чтобы спеть. – Ну, кто следующий?

– Михаил Сергеевич, а еще что-нибудь можно? -

встрепенулась Ирина. – Пусть не такое, я понимаю, но хоть повторите из прежних.

– Увы, сударыня, увы. Другим тоже петь хочется, да и мне пора. Саша, вы меня до остановки не проводите? Я в этих местах не вполне ориентируюсь.

– Ирин, подождешь? – Александр уловил тень огорчения в глазах. – Я не надолго, надо человека до транспорта довести.

– А может, останетесь? – девушке явно хотелось о чем-то поговорить с новым товарищем по гитаре. Причем товарищем явно старшим и опытным.

– Не могу. Хотел бы, но некогда. Может, потом еще увидимся, а сейчас дела ждут. Да и ваше с Сашей дело молодое, вам вдвоем побыть надо, а не со мной. Так что извиняюсь и исчезаю. Да вы сидите, вам незачем туда-сюда бегать. Тут, как я понимаю, недалеко, так что Александра я похищаю минут на пять, не больше.

Вышли молча, так же молча спустились на первый этаж.

– Слушай, здесь где-нибудь туалет есть? – неожиданно спросил Олег. – И сидели долго, и невмоготу больше личину держать. Сил и так много потратил. Еще засну в автобусе, всех напугаю.

– Должен быть. Я его на первом этаже унюхал, когда

сюда шли.

Туалет нашелся довольно быстро. Олег умылся, пофыркивая, протер лицо руками – и снова стал самим собой. Подмигнул:

– Помянем твоего коллегу Михал Сергеича? Потом не забудь придумать, почему его нельзя снова пригласить. Второй раз я точно такое же лицо не слеплю.

– Предупреждать надо, что петь собрался. Что я теперь скажу? Что работал с таким талантом и знать о нем не знал?

– А почему бы и нет? Насчет таланта – это ты загнул. Тут не в моем мастерстве дело, и вообще, давно я инструмент в руки не брал. И на этот раз не собирался. Просто посидел, посмотрел, послушал, а потом понял, что это будет самый простой способ их раскрыть. Кстати, как тебе финал? – Олег отряхнул руки и направился к двери. – Что услышал?

Александр задумался.

– Черт его знает, что услышал. Я вообще слабо понял, что это было. Похоже на какую-то «психоделику». Вся эта работа ритмом, голосом – что-то подобное я уже встречал. То ли в «эн-эл-пи», нейролингвистическом программировании, то ли еще где.

– Догадался все-таки... Это плохо.

– Почему?

– Если ты догадался, то и другие могут. А потом и поймут, для чего именно это было нужно. Специалистов хватает. Тот парень, хамовитый такой, который первым встрял – это кто?

– Сережка, что ли? Да его я и не знаю толком. Это ты к

Ирине лучше обращайся, они вроде бы давние знакомые, – тут Александр остановился и внимательно посмотрел на Олега. – А что с этим Серегой?

– Да так, ничего. Знакомые у твоей подруги странные. Один вообще великий маг и факир, если верить ему самому. Второй от всяческого воздействия закрыт наглухо. Как бункер при бомбежке. Ничего его не берет – единственного из всей этой компании, кстати.

– То есть как? И что его должно было взять? По-моему, песни он слушал нормально. Вид только делал, что выше всего, но глаза...

– Да вот в том-то и дело, что только глаза. Чем другим посмотреть не пробовал?

– Нет, – оплошал разведчик, нечего сказать. Предупреждал же Олег, что не на вечеринку собрались... – Как-то не сообразил. Заслушался.

– Вот именно. Ты заслушался – и про все верхнее, нижнее и внутреннее забыл, а ведь тренированный. Да и опыта успел кое-какого набраться. В этой комнате еще четверо были, которые подобными вещами балуются – у них через десять минут все ослабло и растекаться начало. Поэтому и видно, что только балуются – усилием поддерживают, не рефлексом. А Сергей твой сидел все время – хоть бронебойным в него стреляй! Причем ладно бы какой-нибудь «зеркальный купол» держал! Понаворочено такое, что я впервые и сам вижу. А повидал я, поверь, немало, и старого, и нового. Мало таких людей найдется, чтобы и песни эти могли внимательно слушать, и защиту такого класса удерживать. Всем, кого я знал из подобных умельцев, далеко за пятьдесят было, а занимались они этим с детства.

– Может, у него просто врожденные способности?

– Не может. Такое достигается только опытом – хотя способности, конечно, тоже нужны. Кстати, о твоем опыте – молодец, растешь помалу. Смотреть ты забывал, но прикрывался до последней песни.

Похвала обрадовала. Тем более что и про защиту, и про маскировку Александр тоже напрочь позабыл. Ну, может быть, какие-то смутные ощущения остались. Как воспоминания о неоконченной работе. Неужели и их хватило?! Тогда действительно растем. А еще – за одного битого двух наивных дают. Еще пара-тройка юриков, и прямо на коже броня отрастать начнет.

Они вышли из здания. Валил мокрый, липкий снег. Тяжелые хлопья сыпались так, словно наверху, за облаками, кто-то вовсю работал лопатой. Похоже, занесло крышу, теперь расчищают. Небеса у нас тоже российские, поэтому сбрасывают все на тех, кто ниже. Больше всего, как всегда, достается прохожим. Вот блин, а на «УАЗе» форточки открыты!

От форточек и причины, по которой они сейчас пропускали в машину пару лопат будущей сырости, мысли опять вернулись к защите и сегодняшнему вечеру.

– Олег, а для чего нужна была последняя песня? И почему она подействовала не на всех? Меня вообще почти оглушило, Иринка тоже в себя приходила, а половине ребят хоть бы что.

– Еще не догадался? – Олег хмыкнул и прищурился. – Попробуй сам ответить. Избирательное действие налицо, все остальное тоже заметно. Думай!

До остановки дошли молча. Время позднее, погода мерзкая – в обклеенном рекламой и объявлениями павильончике не было никого, кроме них. Постояли немного. Наконец Александр высказал догадку:

– Эта песня... Она как-то связана с силой человека? С его способностями?

– Горячо, горячо. Но не попал. Одно слово тебе мешает. А ведь кто точно должен бы догадаться, так это ты.

– Какое слово? Хотя погоди минутку...

– Зачем? Я же вижу, что ты догадался. Этой песней мы раньше пользовались, чтобы своих распознавать. Сейчас проще, со всеми современными сдвигами по фазе Древняя Кровь сама о себе заявляет. А лет двадцать назад мало кто интересовался «резервными возможностями человека», – последние слова заставили Олега криво улыбнуться. Словно хотел посмеяться над шуткой, да вдруг скулы свело. От лимона, например. – А уж начни рассуждать о временах доисторических да не прояви должного материализьма... Знаешь, был такой диагноз: «вялотекущая шизофрения»? Специально для этих случаев придумали. Вот самодеятельная песня – дело святое, народное творчество мы всегда поощряли. Особенно если песня ни о чем. Опять-таки фольклорные корни, тоже замечательно. И нам хорошо: спел в таком вот кругу – и все свои как на ладони.

– Значит, она только на Древний Народ действует?

– В основном, и не на всех. Я же говорил – носителей нашей крови много. Тут не одно поколение работало, что над музыкой, что над словами. Раньше вообще таких песен больше

было – и у нас, и у людей. Руны – только не путай с письменами, кощуны, ниды, даже индейские и африканские ритуальные пения – все из этой же области. А именно эта песня сильнее всего действует на таких, как ты.

– Это каких же? – Александра задело за живое. Опять он какой-то неполноценный получается, что ли?

– Да не подскакивай ты! У тебя все нормально, – Олег, как обычно, угадывал настроение и мысли, даже не глядя на собеседника. – Через несколько лет перестанешь на нее так реагировать – конечно, если с Народом останешься. Обычный Древний к такому привыкает. Ты же толком нашей жизнью еще и не жил, все туда-сюда метался. Даже вступи ты в Воинское Братство, сегодня тебя так не накрыло бы. После обрядов к подобным вещам постепенно вырабатывается. Смысл будешь улавливать, но голова чистой останется. Это... – Олег задумался. Пошевелил губами, подыскивая нужное слово. – Это как с водкой. Если ты совсем никогда не пил – с рюмки свалишься. Научился пить – и после бутылки на ногах останешься и соображать будешь.

– Потом станешь алкоголиком и не сможешь без бутылки обойтись, – закончил мысль Александр.

– Не исключено, – Олег призадумался. – Бывает и такое, бывает. Правда, песни для здоровья не вредны. Цирроза печени от музыки не бывает. Но это уже другой вопрос. Дело тут еще вот в чем: даже если в тебе Древней Крови ведро и бутыль впридачу, эта песня может не подействовать. Для этого нужна проснувшаяся Кровь. Помнишь, что это?

– Конечно. Проявляющиеся способности, характер, склад ума...

– О, вот и автобус показался! Ну, потом договорим. Самое главное: поосторожнее сейчас. Особенно с Сергеем, не нравится он мне. Попробуй разузнать о нем побольше – чем увлекается, о чем думает и прочее. И Ирину береги. Ты был прав – она из наших, причем в не слишком далеком колене.

– А как твои подозрения?

– Пока никак. Ни да, ни нет. И вообще, это твоя личная жизнь, сам и разбирайся. Присматривайся, но и причин шарахаться от нее я пока не вижу.

– Хоть что-нибудь увидел?

– Ты все и сам знаешь. Кровь есть, сила есть, и немалая. Занималась колдовством.

– Именно колдовством?

– В основном им, но сейчас у людей так все перемешалось, что там полный типовой набор. Может быть все, что угодно – от некромантии до знахарства. И все размыто. Либо дано не

делала ничего, либо хорошо от следов избавляется.

Фары желтого «Икаруса» надвигались сквозь летящий снег.

Мотор ворчал, как телефонистка, прерывающая затянувшийся разговор.

– Олег, а можно ей о Народе рассказать? Все равно она при том разговоре с Юриком была. Заодно и о ее Древней Крови.

– Опять ты не вовремя с этим!.. Ладно, скажи. Только думай,

что можно говорить, а что нет.

– Понимаю, не совсем еще дурак.

– Не совсем, а просто влюбленный. Так что язык к уху привяжи и веревочку покороче выбери. Не только в секретности дело – отпугнуть можешь. Она еще с одной волшебной компанией не разобралась, а ты в другую манишь.

Створки дверей сложились с шипением и скрежетом. В салоне маячила кондукторша, глядела хмуро – пассажиры или как? И уж не льготники ли? На всякий случай предупредила:

– Автобус коммерческий! Льгот нет!

– Ну все, бывай! – Олег шагнул на подножку, обернулся: – До отъезда зайди обязательно, а лучше на днях. Я сейчас дома все время.

– Побыстрее садимся! – захрипело в динамиках. Олег вскочил в салон, ухватился за поручень. Поднял руку, прощаясь. Александр ответил тем же, и тут же прошипела и лязгнула дверь. Остановку заполнило облако дизельного выхлопа. Ф-фу, черт, какая вонь! Как раньше этим в армейской технике дышал?!

Облако рассеялось. Дергающиеся красные огни удалялись за белый шелестящий занавес. Который час? Иринка голову свернет – вот так «на пять минут»!

Машину в конце концов пришлось бросить. Три дня непрерывного снегопада – слишком много для лесной дороги. Даже если ее за три недели до этого расчистил бульдозер – все равно много. Из-под днища «УАЗа» валил пар, перед бампером громоздился сугроб. Дверцу удалось открыть не сразу. «Говорил Натаныч, чтобы лыжи взял. Надо было слушать бывалого человека, а не смеяться шутке, – думал Александр, вытаскивая рюкзак с заднего сидения. – Ничего, два километра проехали – три дойдем». Он поглядел на дорогу. Попробуем дойти. А куда ж мы денемся? К тому же здесь, в низинке, наверняка просто намело слишком много. Дальше вряд ли снега по колено. Но и не по щиколотку, это точно. Ну, надо идти. Мерить. Александр выключил фары, вынул ключи, захлопнул и запер дверцу. Подошел к радиатору, застегнул дермантиновый чехол. До встречи, вездеход, отдыхай. Я скоро.

Первая сотня шагов далась легко. Вторая тоже. И третья. На пятой ноги чуть потяжелели. К тому же в воздухе запорхали, закружились белые точки – две из них опустились прямо на нос и тут же растаяли. Хреново, конечно, но не смертельно. Если опять начнет заваливать дорогу – придется больше работать лопатами, только и всего. А трактору все равно, сорок сантиметров или сорок пять.

Сбиться с пути Александр не боялся. Не дадут кусты на обочинах. Кроме того, даже промороженная и укрытая снегом лесная земля отличалась от убитой колесами колеи. Остатки травы, спящие семена – все это просвечивало зеленоватым, оттеняя серую полосу, уходящую в лес. Все было знакомое. Родное.

Было бы лето – лес бы помог и рюкзак донести. Поделился бы силами. Сейчас разве что кабана искать и навьючивать – все остальные спят. Правда, есть еще косули, зайцы, где-то под снегом слышна мышиная возня... Александр представил себе скопище зайцев, несущих на спине один большой мешок. Улыбнулся – над снегом только уши торчать будут. Придется как-нибудь самому, не впервой. Да и не смог бы он не то что подчинить – подозвать животное. Это пока не для него, это для Натаныча и других. Старших.

Можно было, конечно, позаимствовать силенок хоть у тех же мышей. Юрик наверняка попробовал бы. На то он и Юрик, он и у людей не постеснялся бы. Впрочем, сил у человека гораздо больше – что мышке на день, то человеку на пару шагов. Особенно если шагать с таким горбом на спине.

К концу первого километра рюкзак потяжелел настолько, что Александр начал подумывать – а оставить не оставить ли часть груза под каким-нибудь приметным деревом? Надо было еще в машине рюкзак облегчить. Не подумал. Не рассчитал маленько силы. Смешно – прошел километр, а ноги привала просят! Впрочем, проламываться по снегу – это не по летней тропинке гулять. Тем более что «по щиколотку» проваливаться почти не приходилось. А вот пара мест «выше колена» уже попалась. Специально дорогу закидывало, что ли?! Навалило так, словно с осени не чистили.

Полтора километра – можно не считать шаги, места знакомые. Вон поворот на Гнилуху, чуть дальше – просека между пятнадцатым и шестнадцатым участками. Летом можно было бы по тропинкам угол срезать. По такому снегу – нечего и думать, это только кабаны и лоси могут себе позволить. Чуть правее ложбинка – ее и не видно под снегом. Значит, там не по колено, а выше пояса. Куда выше...

Где-то зашуршал об ветки снег. Птица потревожила, ветка последних снежинок не выдержала – отряхнулась? Не похоже. Задел кто-то. Белый покров похрустывает, вздыхает от шагов. Прислушался – нет, не человек. И не кабан. Кто там?

Все-таки человек. Причем верхом на лошади.

Натаныч выехал с просеки на дорогу, повернул к Александру.

– Ну, привет! А где машину угробил?

– Застрял я на ней. Завалило у тебя дорогу, хозяин, не следишь! Скоро и на лошади не проедешь!

– В одиночку не справляюсь, а помощник вот уехал... Завтра дам ему лопату – и пусть расчищает! – Натаныч спрыгнул с Сороки, пожал протянутую руку. – Как съездил, Саня? Как отпраздновал, с подругой или без?

– С Иринкой, конечно! Тебе привет передает. И не только

она, – добавил Александр.

– А-а, побывал все-таки у Олега! Ну и как, узнал, наконец, кто ты такой?

– Узнал, и не только о себе. Еще про одного древнего рассказали. Живет, оказывается, прямо в нашем лесу.

– Это где же? – Натаныч нахмурился, но глаза смеялись. – Ну-ка, пошли, покажешь!

– Да вот к нему и иду!

– Правда? А я думал, ты ко мне! – егерь не выдержал, рассмеялся. – Ты уж извини, но нельзя тебе было всего знать.

– Да я понимаю... – отмахнулся Александр. – Все понимаю, кроме одного: каким образом я вообще сюда попал? Меня же никто специально не посылал, сам эту работу нашел. Или тоже не сам? Приказали, программу вложили?

– Сам, сам, не волнуйся. Никто тебя насильно не тащил. Вот предложили – было дело. Место тут не само собой возникло. Могу тебе честно сказать – не ты здесь первый стажируешься. Да и для меня, когда я из Казахстана переезжал, тоже специально освободили.

– А зачем переезжали? Как в газетах пишут, «в связи с известными событиями?»

– В газетах о наших делах не пишут. Например, о том, куда деваться человеку, если по документам ему ого-го сколько, а он живет и выглядит... На сколько я выгляжу? Ась?

– Н-не знаю, лет на пятьдесят, не больше шестидесяти.

– По нынешним документам мне примерно столько и есть. А по прошлым было бы почти семьдесят. Мне их сразу после Афгана сделали, в восемьдесят пятом. Когда комиссия забраковала.

– Так вы и в самом деле вертолетчик?

– А ты как думал? Конечно! Хоть сейчас в кабину.

– Нет, я серьезно. Летали?

– Летал. На «восьмых», на «двадцать четвертых». А в войну

– на «Илах». Слышал про такие штурмовики?

– Конечно. Послушайте...

– Уже слышу, и не первый раз. Санек, мы, кажется, на «ты» успели перейти? Или как узнал, что я тебе теперь дважды начальник, так козырять решил? Слушать друг друга потом будем, в тепле. Давай сюда рюкзак. Может, тебе место уступить? Я и пешком дойду.

– Я тоже.

– Тогда пошли. Машину выручать завтра будем, с утра. А сегодня я тебя в баню пошлю. Начальственным приказом.

* * *

После бани Натаныч поил стажера травяным чаем и расспрашивал. Пообещал переоборудовать противоугонное устройство так, чтобы после его применения в машине можно было ездить не через неделю, а уже через сутки. Требовал подробностей. Что именно делали Олег и остальные Древние, когда приехал Александр? Какая интенсивность свечения была вокруг Юрика? А вокруг Ирины? Как и на кого именно подействовала песня Олега? Как старый год проводил и новый встретил?

* * *

Прекрасно проводил и неплохо встретил. Все было – и хлопки шампанского, и грохот петард. К петардам он добавил полную обойму «макарова», но об этом Натанычу лучше не знать – тем более что патроны были не казенные. Где взял? В большом городе все продается и покупается. Ну, может быть, и не все, но оружие достать можно. Умеючи, конечно, и имея сто, а лучше тысячу рублей и пару друзей. Пострелял не только от радостных чувств, но и показывая Иринке, как обращаться с пистолетом. Мало ли что. Странные знакомые у нее. Для кого послабее Александра – даже страшные. Лучше бы эта наука не пригодилась, но знать ее надо. Иначе в нужный момент и до оружия дотянешься, но не то что врага застрелить – сам застрелиться не сможешь. Бывает еще интереснее – один умелец ухитрился вместо того, чтобы перезарядить «макаров», попросту и неожиданно для себя разобрать его – да так, что инструктор полчаса детали искал...

Было и другое, мирное – несколько компаний, поздравления. Мирного было больше. Хороших знакомых и старых приятелей хватало. К ним добавились подруги, родственники и знакомые Ирины, так что первые два дня наступившего года превратились в сплошной визит вежливости. Всех Александр перечислять не стал – незачем Натаныча утомлять. Да и времени на это потребовалось бы как раз до утра – с учетом объяснений, кто есть кто и кому кем приходится.

Не нужно знать старому егерю, а теперь еще, как оказалось, и Главе Воинов, что было между его подчиненным и когда-то спасенной ими обоими девушкой. Что – в общем-то он и сам догадывается, а как именно – это уже дело двоих и только двоих. Не сразу все получилось. Когда это чуть не произошло впервые – еще в старом году – в последний момент то ли нервы не выдержали, то ли еще что... Отшатнулся Александр. почему-то себя не смог перебороть: показалось, что не берет он, а наоборот – теряет. Не первой была у него Иринка, и даже не второй – а вот испугался чего-то. Не то что

Натанычу – самому себе не признается, чего именно. А были это всего лишь глаза девушки – такие, словно в следующий миг она радостно кинется на шею. Не обнимать – прокусывать! Долго отходил от этого видения, потом пошел спать со смешанным чувством стыда и облегчения. Следующая ночь была новогодней, после нее и долгих визитов сил осталось только опустить голову на подушку. И только потом все было хорошо. Очень. И глаза были нормальные – полузакрытые в ожидании, шальные, горящие...

Вот о том, как рассказывал ей о Древнем Народе, Натанычу знать не только можно, но и нужно. Олег попросил передать.

Ирина сначала смеялась удачной и тонкой шутке. Новогодней сказке, сочиненной специально для нее. Можно было все так и оставить – пусть будет сказка. Не захотел. Лучше пусть все сразу начистоту.

Все равно не поверила. Рассердилась даже. Потом расплакалась.

– Дурак ты, Сашка! Ох и дурак! Тебе вилку с кухни принести?

– Зачем? – не сразу понял Александр.

– Лапшу с ушей снимешь, которую они тебе навешали! – снова потекли слезы. Иринка стиснула зубы, помотала головой. -

Вот и я так же... – не смогла договорить, отвернулась, всхлипнула. – Думала, хоть ты поможешь выбраться, а ты сам в таком же болоте сидишь...

– Ну почему сразу – «в болоте»?! Что тебе не понравилось?

– У нас тоже таких хватало, – Ирина шмыгнула носом. – Древние народы, древние знания... Каждый второй если не русский язычник, то уж точно наследник древних магических школ и кланов. Войны друг с другом ведут – сидят каждый в своей комнате и пыжатся, изображают напряжение воли...

– Ну, положим, у нас далеко не так. Я тебя с холмов как тащил, сидя в комнате?! Или когда почуял, что там будет – тоже пыжился?! – теперь пришла его очередь разозлиться. -

А может, там вы просто играли, а я помешал?!

– В том-то и дело, что нет... не играли, – тяжело вздохнула Ирина. – Я же не говорю, что это все бред и шиза. Сама кое-что могу – ну, ты видел. Вот только когда силы у человека достаточно для серьезных дел, почему-то всегда его тянет другими править. Эти, которые меня на холмы приволокли, своих собрали и вооружили, твои тоже. Тем и берут, что не просто руками машут, а научились чему-то. У нас ведь как – на дурака не нужен нож. А если пообещал чудеса и сделал – дальше вопросов нет. Вот и тебе что-то показали, чему-то научили – и готов, ружье в зубы, воюй в чужих разборках.

– Почему ты думаешь, что в чужих?

– Ну да, конечно, теперь уже и твоих. Саша, ты пойми, там, где есть старшие и младшие, одни всегда используют других. Твоим старшим что-то надо, они за это сцепились, а таких, как ты, друг на друга натравливают.

– Я знаю, за что воюю.

– А ты в этом уверен? Ты хотя бы своего первого врага

видел? Для войны с которым тебя обучали? Слышал, что он об этом думает?

Вот же черт, и ответить нечего! Был бы тут Олег – может, и сумел бы объяснить, растолковать. Как тогда, с Юриком – вроде и мысли все правильные, да только на одну сторону свернуты. Сильно же ее покорежила эта компания.

– Ира, мы сейчас не только о войне говорим. Я тебе хотел о Народе рассказать. В тебе ведь тоже наша кровь...

– Знаешь, Саша, таких теорий я тебе могу хоть сейчас парочку придумать. Например, что все, у кого есть такие способности – потомки марсиан. Или избранные космосом, Великим Разумом, древними богами – выбирай на вкус. Я и не такого наслушалась. На нашей тусовке у каждого свой мир, где он – царь, бог или хотя бы вождь племени. Кому фантазии не хватает – лезут в книги. О твоих Древних я тоже где-то читала – или что-то подобное.

– Хорошо, пусть это выдумка. А как быть с деревнями, в которых все жители сплошь Древние, у всех способности и все такое? Это уже целая культура, Иришка, тысячи людей...

– У какой-то секты в Сибири тоже поселения по несколько тысяч человек, все на своего очередного Христа молятся. Тоже культура. Хорошо, пусть это не сейчас выдумали – думаешь, раньше у людей ни способностей, ни мозгов не было? Ну, может, и сто лет твоим Древним. От этого что-то меняется?

Как посылали таких, как ты, стрелять и хватать, так и будут посылать. Что Древние, что современные – все одинаковые.

– Меня никто на холмы не посылал. Сам пошел, когда почувствовал.

– Ладно, – устало отмахнулась Ирина. – Будем считать, что ты инквизитор и борец с нечистью по убеждениям, а не по приказу. Но я в эти ваши дела лезть не хочу. Мне одного раза хватило, теперь я из всего этого выбраться хочу. И тебя придется вытаскивать.

– Нет уж, спасибо, я как-нибудь сам, – снисходительный тон окончательно разозлил. – А то ты еще Юрика своего позовешь на подмогу, чтобы меня переубедил. Или кого – Сергея? Он, кажется, тоже со способностями.

– Точно, очень способный парень, – спокойно ответила, даже слишком спокойно. Холодно. – На гитаре вот играет хорошо, поет неплохо, стихи иной раз пишет просто чудесные. За все вокруг переживает, как за свое. Не врет, мысли не прячет, все в лоб говорит. Спокойный. И в чужие дела не лезет. Какие еще тебя способности интересуют? Я за ним больше никаких не замечала.

Сказать ей, что ли, какие способности обнаружил у спокойного Сережи гость тусовки Михаил Сергеевич? Нет, не стоит. Не только потому, что придется слишком много объяснять. Чутье подсказывало – незачем сейчас лишнее болтать. А Ирина продолжала:

– Насчет Юрика – я его не зову и не звала, сам тогда пришел. Не он ко мне приходил, а Наташка. Мы с ней со школы дружим, и кто ее парень – это не мое дело. Ты им тоже не понравился, они меня уговаривали не связываться – сказать, куда я их послала? Юрик после этого еще и комплименты мне делал – какая я свободная, с какой силой воли и огромными возможностями. Звал к себе в компанию, жрицей и ведьмой. Пришлось еще раз послать, по другому адресу – тогда дошло окончательно.

– Это когда же ты с ними успела встретиться?

– А это так важно? Город не такой уж большой, можно хоть на улице. На концерт они приходили, специально подошли пораньше, извинялись. Юрик, кстати, тоже хотел извиниться за то, что себя как дурак повел.

– Знаешь, не верю я в то, что этот парень – дурак. Прикидываться он может, это да...

– Я и не говорила, что он дурак, – голос девушки стал не просто ледяным. Такого мороза нет даже в Якутии. Антарктика. Или вообще жидкий азот. – Он хотел сказать, что глупо себя вел, сгоряча. Еще что-нибудь хорошее ты можешь сказать?

– Иришка... Я тоже себя глупо сейчас веду. Давай свернем тему, а то мы из-за одной дури сейчас в еще большую влезем. поссоримся из-за ерунды.

Она смотрела жестко, настороженно, но через минуту вгляд постепенно оттаял:

– Действительно, давай о чем-нибудь приятном. Хватит этой глупости, только ты мне ее не повторяй, ладно? Лучше скажи, у вас в лесу сирень дикая есть? Обожаю, когда она цветет! Привезешь как-нибудь веточку?

* * *

– Нету у нас дикой сирени, – проворчал Натаныч. – Ох-хо-хо... Чуял я, что не все в порядке с этой девчонкой, чуял.

– И что теперь делать?

– Да ничего ты не поделаешь. То же, что и раньше. Высказал все, теперь все по-честному? Не разбежались после этого? Ну и дальше вместе держитесь. Глядишь, потихоньку удастся переубедить. Только не пытайся все сразу. Ты ее совету не собираешься последовать? – ехидно прищурился егерь. – От нас отколоться и зажить нормальной человеческой жизнью?

– Обижаешь, начальник!

– Не обижаю, а спрашиваю. Мне по должности положено знать, кто шатается, а на кого опереться можно. Не пыхти, я тебе верю. Мы из тебя еще сделаем ведуна – если, конечно, доживем.

– А что, можем и не дожить? Почему бы вдруг?

– Во-первых, работа у нас с тобой не самая тихая. А во-вторых, все-таки не нравится мне эта кампания и все вокруг нее. И силу быстро набирают, и пользуются ей все лучше и решительней. Самое главное – у них есть четкая программа, а не просто мечта о всемирной империи под их мудрым руководством. Так что они шаг за шагом свое дело продвигают. Главное, проследить, чтобы слишком далеко не зашли. Насчет Хозяина и его появления в мире – это, конечно, вряд ли, но нагадят сильно.

– И что же они могут сделать?

– Это ты бы у Олега спросил, а еще лучше – у Иваныча. Что могут? Да хотя бы напустить нечисти – столько, что и конца света не потребуется. Еще проще и быстрее – кого-нибудь из Нижних Миров вытащить, посолиднее, покрепче. Остальное тогда само все приложится. Ты думаешь, это так сложно? Силы надо много, это да, так у них ее сейчас достаточно. Ума как раз не надо. Был бы ум – не взялись бы за такое. До них тоже бывали не слабее, и не один раз. Только у всех ума и совести хватало не делать. Даже со злости на весь мир. А эти – эти у нас вполне современные. Сначала построим и распашем, а потом будем думать, как все разгребать.

– Так ты думаешь, они все-таки начнут?

– Не начнут, а продолжат. И достаточно скоро – теперь они понимают, что время против них. Все сдуру, все сгоряча – не задень они Пермяка, могли бы годами готовиться. Думали нас использовать, пока мы друг в друга вцепились. Шакалы они, Санек, самые натуральные шакалы. Не учли только, что мы можем сначала им холку потрепать, а уж потом к своим делам вернуться, если захотим. Нет в них такого – соглашаться с врагом, мириться с ним. Или не поняли, что тут два брата подрались, и чужой не лезь. Теперь они нашего объединения боятся, поэтому и торопятся.

– Зря, по-моему, боятся. За пару месяцев перемирие может быть, а вот война до конца не утихнет. Все равно не будем доверять тому, с кем воевали.

– Тут ты прав, но вот гонцов ко мне пермяки уже прислали. Как раз под Новый год, пока тебя не было. И не только они – если бы один этот Круг с нами воевал... Союзники Пермяка тоже вроде бы начали понимать, в чем дело, до них тоже отголоски докатываются. Наши черные знакомцы ведь не сами по себе, такие везде найдутся. Но, похоже, главный удар будет все-таки у нас. По крайней мере, следующий шаг в этом направлении – точно. И довольно скоро.

– Когда именно?

– Вот это как раз совсем нетрудно угадать. Впрочем, «угадать» – не совсем то слово, которое здесь нужно. Скорее уж «понять».

– Когда же?

– Подумай сам. Вспомни все и подумай.

Александр подумал. Ничего не ясно. Конечно, не в любой день... Но кто их знает, черных, что для них самое подходящее?

– Не получается? И не получится, – Натаныч довольно хмыкнул. – Слишком много думаешь в последнее время, да только все не о том. Если так дальше пойдет, надо будет тебя на лекаря переучивать. Хотя нет, там иногда тоже быстро действовать надо. Ты все пытаешься рассчитать, сообразить – поэтому от тебя все и ускользает. Усложняешь все на свете своими размышлениями.

– А как же иначе? Как думать, если не рассуждать?

– Сразу понимать надо. Знать. Ведать – понял, с каким словом корень общий?

– Со словом понял, а со сроками – никак не пойму.

– Бывает, – егерь тяжело вздохнул. – Ну тогда давай по-человечески. Когда они последнее большое действо проводили?

– Двадцать второго, на солнцеворот. У них это один из Дней Силы – или как они их называют?

– Неважно. Когда следующий такой день, знаешь?

– Откуда бы? Вроде бы они отмечают еще ночь с страстной пятницы на страстную субботу, как противоположность пасхе... Еще – первые новолуния каждого сезона, ну и, конечно, Вальпургиева ночь, на первое мая.

– До появления святой Вальпурги эту ночь тоже отмечали, но это сейчас неважно. Я смотрю, ты неплохо покопался во всем этом дерьме.

Однако что-то в голосе Натаныча настораживало. Не слишком была похожа на похвалу последняя фраза.

– Чего я не учел, Юрий Натанович?

– Не в том дерьме копался. Ты наткнулся на неплохие

сведения о сатанистах... но вот действуют против нас не они. Все они одним мазаны, это понятно, да вот только любезная нам компания кошек уже не сама вешает. Других посылает. А сами глубже закопались – гораздо глубже. И спешат они сейчас сильно – что-то их гонит. Или кто-то. Так что, думаю, мая они ждать не будут. К маю у них все должно быть готово, как пионер к борьбе за дело, а на такую подготовку тоже времени немало уйдет. Учатся они тоже быстро, тут не поспоришь. Сам посуди: летом они начали всерьез заниматься этими делами. Когда не вышло – пришлось силы копить до ноября. Опять не получилось, причем с большим треском – двух месяцев не прошло, как на новый виток пошли.

– Иваныч говорил, что на холмах у них все-таки большая

часть получилась. Жертва все-таки была.

– Может быть, и так, – Натаныч задумчиво поскреб щетину на подбородке. – Но все-таки не по полной программе отработали. Причем, заметь: наш друг Юрик у них не самый сильный, но уже через него нечисть проглядывает.

– А почему ты думаешь, что не самый? Потому что попался?

– Нет, Санек, не поэтому. Тут ты молодцом, все как надо провел. Но вот будь он из самых старших – ты бы и не заметил, что у него за нутро.

– Так все-таки – когда их ждать?

– Не понял еще? В конце марта, конечно. На равноденствие. Раньше вряд ли подготовятся. Судя по тому, что наши ребята нашли, им еще чуть-чуть до полной силы не хватает. И позже не начнут – не будет удобных дней до самого мая. Даже с учетом всех кошкодавских праздников, которые ты перечислил – пасха в этом году поздняя.

– А после первого мая они что, силу потеряют?

– Не потеряют. Только им ведь теперь тоже известно, кто против них и чего от нас ожидать можно. Они нам полную силу набрать не дадут. Так что готовься, Санек – в конце марта я тебя опять в командировку отправлю.

– Одного? Как же...

– Вот мне-то в городе появляться совсем необязательно. Скорее наоборот – желательно не появляться. Еще лучше – чтобы обо мне вообще не узнали и чтобы я в это дело не вмешивался.

– Но вы... ты же Глава Воинов, если я все правильно понял.

– Точно, есть такой факт биографии. Должность, считай, генеральская. С тобой генералы часто в разведку ходили?

– В разведку – нет, но в бою видел пару раз.

– Когда? Когда уже во весь дух жареным пахнет – или вас припекли, или вы кого-то. А пока перья щипать надо – тут шеф-повар ни к чему. Дошло, наконец? Что-то ты сегодня на жирафа смахиваешь, Санек. Иди-ка спать. Второй час, а утром нам еще машину вытаскивать.

– А вот и я!

– Сашка!!! – как Иринка умудрилась повиснуть на шее, непонятно. При ее-то росте... Разница в пару сантиметров, а такое ощущение, что она ниже на полголовы. – Приехал! А я тебя ждала, прямо чувствовала – весь день только об этом и думала! Ты как приехал – в отпуск или по делам?

– По делам, Ира, по делам. И в городе, наверное, долго не задержусь.

– Правда? – родные, только что искристые глаза

погрустнели. Потемнели, как небо осенью. – И на сколько ты? На часок?

– Завтра с утра должен уехать. И сегодня еще надо кое-куда сгонять. После этого я сразу же к тебе.

– Ну, и то хорошо, что не на часок, – успокоилась Ирина.

– Вещи здесь оставишь?

– Я сегодня налегке. Все, что надо, или по карманам, или на месте найдется.

– Когда тебя ждать?

Какой приятный вопрос! Многие и многие слышат его ежедневно – и не понимают своего счастья. Тебя ждут. Ты нужен. Без тебя не обойтись. Причем не там, где нужны твои мышцы, глаза и умение плавно шевелить указательным пальцем. Ты нужен человеку, без которого и тебе не обойтись. Твоя девушка будет тебя ждать.

– Часа через два-три, а дальше я свободен. Скорее всего, до завтра.

– Это все... твои серьезные дела? Древние-инквизиторские?

Хотел отшутиться. Не получилось – в глаза посмотрел. Не до шуток сейчас Иринке. Страшно ей, тревожно, и соврать сейчас нельзя. Поэтому просто кивнул.

– Саша, без тебя они никак не обойдутся?

– Нет, Иришка, никак. Ты что, боишься?

– Боюсь. За тебя страшно, и вообще – что-то нехорошее будет. Очень нехорошее. Знаешь... – Ирина замялась, отвернулась в сторону. Полыхавшее вокруг головы зарево беспокойно металось, меняло цвет. Ну вот что с ней делать? Обнять, притянуть к себе?

Иринка ткнулась носом в плечо, тихо всхлипнула.

– Ир, ты что?! Ну, не надо, маленькая, не надо... Что это с тобой?

– Понимаешь... – и в голосе, и в глазах были слезы. – Я сегодня сон видела... Страшный. Все так ярко было... У меня такие всегда сбываются. Не спорь со мной, не спорь!

– Я и не собирался. О чем хоть сон?

Она снова прижалась к плечу.

– Понимаешь, Саша... Во сне было как тогда, когда ты меня спасал... На холмах... – рассказ прервался, Ирина несколько раз хлюпнула носом. – Только меня там не было. Тоже лес, какие-то не то холмы, не то овраги. И снег. И тоже эти... в балахонах.

Девушка судорожно сглотнула, отдышалась и продолжила:

– Я точно знаю, что это мои знакомые, только никак не могла разглядеть, кто же именно. А потом появились какие-то еще люди, начали стрелять... Одного я узнала – помнишь, после нового года мы его встретили? Высокий такой, лет тридцать ему, не меньше.

– Володя, что ли? И как он там себя вел, во сне? – Александр старался говорить весело, но перед глазами все начало плавно раскачиваться. У Ирины вполне мог быть и такой дар – видеть... То, что она узнала во сне Владимира, еще ни о чем не говорит. Но настораживает. Особенно если учесть подробности будущей операции.

– Он сначала стрелял, а потом упал. И не вставал, – почему у нее такой глухой голос? Из-за того, что в куртку уткнулась, или горло перехватывает? – Потом все стрелявшие исчезли, остались только те, черные, в балахонах, и... – девушка разрыдалась. Потом неожиданно схватила Александра за плечи и начала трясти: – Не ходи, Саша, не ходи! Там ужас что началось! Там страшнее, чем тогда, очень страшно, очень!

– Успокойся, Иришка, успокойся, это только сон. Ни на какие холмы я не собираюсь, и вообще все будет хорошо. Ты же знаешь!

– Не знаю! Я знаю, что будет что-то страшное, и не только с тобой. Может, со мной, может, с родителями. Саша, ну ты можешь хоть раз не ходить?! Ради меня, ради нас с тобой!

– Не в этот раз, Ир. Ты меня ждать будешь? Значит, все со мной будет хорошо. И вообще, в тот раз мы твоих знакомых вдвоем с Натанычем разделали. С Юриком – сама видела. А теперь тем более все будет хорошо. Обещаю.

– Правда? – она подняла заплаканные глаза. – Ты обещаешь, что с тобой все будет хорошо?

– Не только со мной – вообще все.

– Меня «вообще» не интересует. Мне ты нужен, – Ирина

отошла к зеркалу. – Ну вот, доревелась: нос распух, глаза красные – кому я такая нужна?

– Мне нужна. Очень. Честное слово, очень нужна.

– Ну вот и остался бы!

– Не могу. Я и так уже опаздываю. Ну – жди меня, и я вернусь!

– Только возвращайся поскорее, хорошо?

* * *

– Сон, значит? – Олег встал с дивана, прошелся по комнате.

– Бывает, и не такое снится. Может, ей что-то напомнило о

том случае, вот и приснилось?

– Не знаю, я не расспрашивал. Может быть, и напомнило. Но испугалась она действительно сильнее, чем на холмах, я поверху видел.

– М-да... Николай Иваныч, что скажешь?

– Хрен его знает, – старый учитель сидел и рассматривал свою трубку. Очень внимательно – так, словно она впервые попала к нему в руки. Или он обнаружил какой-то непорядок и теперь прикидывал, как все это исправлять. – Ты же знаешь, Олег, у нас, у ведунов, к снам серьезно относятся. Хотя сон сну, конечно, рознь. И превеликая. Мне бы самому с ней поговорить, посмотреть при рассказе – глядишь, что-нибудь и прояснилось бы. Вот только мне сейчас вмешиваться нельзя, только испорчу дело. Шурик вон ее видел, знает ее не первый день – давай ему поверим. Знаешь, кого бог бережет?

– Дураков, пьяниц и влюбленных?

– Не тот случай, Олег, не тот. Береженого бог бережет – слышал такое?

– Причем от тебя же, и не раз.

– Ну вот и хорошо. Тем более, – ведун достал потертый и засаленный кисет, начал набивать трубку. – Тем более, что и я видел кое-что. Не в таких деталях и не с той стороны, но достаточно, чтобы почувствовать. С Володькой твоим действительно что-то неладно будет, это раз.

– А вероятность? – быстро перебил Олег.

– Пополам, пятьдесят на пятьдесят. Может, даже больше, но и это много. Дальше – вчера кто-то до тех холмов, что над рекой, добирался. Это я точно почувствовал, без всяких снов.

– Думаешь, готовятся?

– Мы же готовимся, так почему бы им тоже заранее не заняться? Ребята серьезные. Я о другом еще думаю – место это на овраг никаким боком не похоже, а Ирина эта точно сказать не могла.

– Там рядом есть овраг, – напомнил Александр. – Между

этой точкой и «Тремя братьями».

– Да, местечко что надо, – согласился Иваныч. – Но вряд

ли сейчас кто-то туда сунется, по такому снегу. Разве что с бульдозером.

– Слушай, а не под городом ли эти холмы? Там оврагов – хоть отбавляй, и еще...

– Знаю, что на тех холмах. Печати. Думаешь, полезут?

– Кто их знает. Могут и сунуться. Хотя нет, вряд ли – проще старое место добить, тут ты прав. Там раз уже почти получилось, а на Печатях придется пробиваться сквозь все старое и новое. С нуля.

– Даже хуже, – кивнул Иваныч. – Не знаю, чего сейчас эти недобры молодцы и черны девицы достигли, но если по прежним делам судить – слабоваты пока для Печатей.

– Ты думаешь, опять на том же месте?

– Не дам тебе гарантии, но скорее всего – там же.

– А поточнее выяснить можешь?

– Могу-то могу... – Иваныч почесал переносицу мундштуком трубки. – Да только и тогда я тебе гарантии не дам. Разве что связи прощупать между этим местом и тем, что мы уже наработать. Что у нас там – квартира с обитателями, молодежь, еще что?

– Посох, кое-какие амулеты. Трава сушеная с остатками крови.

– Не пойдет. Посох по другому делу, да и взят слишком рано. Кровь... Не буду я с ней работать. Колдунам отдай, такие штуки к ним поближе. Ладно, попробую сам. Авось нащупаю кого-нибудь – с твоей и божьей помощью.

– Если на холмах – что делаем? Как с Володей быть?

– Это ты у нас полководец, тебе и решать. Знаю, знаю, его ребят ты во все дыры посылаешь, личная гвардия твоя. Но опять-таки – горяч, а толк с этого не всегда есть.

Остальные у тебя где?

– По разным углам. Знаешь, перемирие перемирием, а поберечься надо.

– Думаешь, Пермяк все-таки сговорится с ними?

– Не думаю. Но может быть и такое, дочку он любит больше, чем нас.

– Ну, так он у своих не царь и не бог. Случись такое – свои же ему крылья повыдергают, чтобы против народа не шел.

– А если обманет? Вот выходит он сейчас и говорит: «Все это вражеская провокация! Ударим, да посильнее!» Думаешь, не поверят? Третий год в его словах никто не сомневается – даже ты. Сказал Пермяк: «Воюем!» – и вот она война. Сказал: «Миримся!» – и с тех пор ничего серьезного. Не морщься, недоразумения – не в счет, там не его вина. Скорее наша общая глупость. Так, в общем, у тебя сейчас все, кроме Владимира, раскиданы.

– Не все. Из старших в городе сейчас Илья, да и под городом несколько человек. Тот же Натаныч.

– Натаныча пока не трогай. Он нам нужен там, где есть. Кто еще из воинов поблизости? Так, чтобы хоть чуть-чуть обстрелянных, не последнего набора, и готовых к работе?

– Михаил с командой неподалеку. Часов пять, если на машине.

– Вот это уже получше, особенно если ты с ними связаться можешь, – Николай Иванович улыбнулся каким-то своим мыслям. Видимо, этот самый Михаил чем-то хорошо запомнился. – Тогда Володю твоего можно в городе оставить. Мало ли что здесь начнется – могут провести какой-нибудь еще обряд. То ли для прикрытия, то ли для помощи. Да и опыта тихой работы у Владимира побольше.

– Хорошо. А отслеживать здесь вы с Ильей будете?

– Мы? – возмутился Иваныч. – Не-ет, Олежка, тут Илья и сам справится. А от меня больше пользы на месте будет. Или ты меня вообще считаешь мешком с костями?

* * *

– Саша, так все-таки, что вы там решили? Ты идешь? Или тебе можно остаться?

– Надо идти, Иринка, надо. Не бойся, в этот раз я не самый главный супермен. Есть кому поработать, а я так, для подстраховки. Ну, и потому, что место и компанию знаю.

– Значит, все-таки на холмах?! – вокруг Ирины все забурлило от выплеснувшегося страха. – Саша!!!

– Не кричи, соседей разбудишь. Ну да, там же. Постоянное место сбора этой компании, раз там чуть не получилось – теперь точно не дадим.

– Не ходи, Саша! Не надо никому туда ходить, слышишь?! Ни вам, никому! Вообще никому! Я... я его и сейчас чувствую, этот проклятый круг. Там опять эта жуть поднимается!

– Такая вот наша работа – загонять жуть обратно. Да не бойся ты! Там будут настоящие профессионалы, не год и даже не десять лет с нечистью воюют. И как видишь, все целы.

– А сколько за это время других погибло? А сколько покалечилось? Ты же сам мне рассказывал, что с тобой летом было!

– Было и прошло. Теперь умнее стал. Да что ты, Ира, в самом-то деле! И вообще, нельзя об этом перед делом говорить, знаешь о этом? А то возьмешь и... напророчишь, в общем.

– Хорошо, Саш, молчу, – голос был виноватый, но верхнее зрение выдало: сердится и боится. Впрочем, одно другого не исключает. – Тогда иди ко мне. Давай опять обо всем забудем.

– Не выспимся. Тебе вставать рано, мне следующую ночь не спать...

– Тебе во сколько завтра ехать к своим... Древним?

– К четырем.

– Значит, с утра выспишься.

– А ты?

– А я прогуляю! Могу я себе такое позволить, если уж ты приезжаешь и тут же сбегаешь?!

* * *

Перед домом сидел Николай Иванович. Спокойно курил. Около ног лежали два вещевых мешка – старые, выгоревшие и потертые до белизны. Набитые не то чтобы до отказа, но до заметной округлости.

– Ну что, боец, готов? С невестой попрощался?

– Иваныч, не туда твоя шутка пошла, – из дома вышел Олег. – Вернемся – тогда насчет прощания и поговорим.

– Не учи. Вернемся, куда мы денемся. Я такие вещи чувствую.

– А если ошибешься?

– Типун тебе на язык! – рассердился Иваныч. Сплюнул, начал выколачивать трубку о подошву кирзового сапога. – Если я в таких вещах ошибаться начну – знаешь, куда мне самому пора?

Олег не ответил – возился с замком. Лязгнул, положил ключ в карман. Подхватил прислоненное к косяку ружье. Ничего себе!

В охотничьем оружии Александр разбирался пока что не очень хорошо, но эту «железяку» оценить сумел. Потому что «Моссберг-500» можно, конечно, считать охотничьим ружьем: двенадцатый калибр, гладкий ствол, все как положено. А можно считать и боевым. По крайней мере, американская армия от него не отказывается. Именно от этой модели, со складным прикладом – в первую очередь.

– Любуешься? – Олег перехватил внимательный взгляд. – Вообще-то есть ружья и получше, это я тебе по секрету говорю. Но в нашем деле важно еще и что?

– Пшыхолохия, – проворчал Иваныч, раскуривая трубку и одновременно поднимая «сидор». С мундштуком в зубах разговаривать неудобно, но он старался. – Думаыш, они тебе шражу ждадутша? Вшпомны ноабр, – последнее слово получилось совсем невнятным, потому что трубка все-таки попыталась выскользнуть. Старик перехватил ее на лету. Без помощи рук – только зубы клацнули.

– Помню я, все помню. Только сейчас не один Сашка туда идет. Думал я карабины достать, но не получится. Лишние хлопоты, лишняя задержка – может кто-нибудь придраться. Сейчас с нарезным охотиться нельзя. Егерь, подтверди!

– Можно, – не согласился Александр. – Отстрел копытных опять разрешили. Но придраться могут, это точно. Недавно распоряжение пришло – усилить контроль за нарезным. «Левых» много появилось, особенно «эскаэсов».

– Это их на Кавказе раздавать начали, – Иваныч накинул на одно плечо лямки вещмешка и держал теперь трубку в руке. – А дальше – закон войны и рынка. Мужик здесь продает карабин, там за ту же цену покупает автомат. Прибыль в бою будет.

– Так вот о психологии, – Олег решил закончить свою мысль. – Есть ружья поточнее, есть и самозарядные, но вот на это, – он подтянул ремень и похлопал по стволу, – они по видику насмотрелись. А там оно бьет не хуже гаубицы. На то, чтобы сообразить, кино здесь или нет, лишние полсекунды надо.

– Посмотрим на твои секунды.

– Лучше бы не пришлось, – Олег поднял второй «сидор». – Ну что, охотнички, поехали.

Они закинули мешки в «УАЗ», сели сами. Хлопнули дверцами.

– Ты что, дом без охраны оставляешь? – поинтересовался Александр, разворачивая машину.

– Забор не снеси... Зачем нам сейчас охрана? Простой

человек его и не увидит, а остальным сейчас не до нас. И в любом случае они по форточкам не лазят. Самое ценное там – книги, но до них тоже добираться надо умеючи. Иначе никакая отмычка не поможет.

– Не боишься, что однажды умельцы найдутся? – спросил Иваныч. Старик разместился на заднем сидении, ворочался там, устраивался поудобнее сам и устраивал мешки. – Твоя железка не заряжена?

– Магазин полный, но патрон не дослан. Так что не бойся, не выстрелит. Положи так, чтобы в глаза не лезла, но мог сразу выхватить. Насчет умельцев – а что их бояться? Если человек может мой шкаф открыть, ему эти книги нужны разве что для коллекции. Только у него наверняка ума хватит не лезть.

– Если хватит, – проворчал Иваныч. – Сомневаюсь я в этом, особенно когда речь о нынешних идет. У них сила есть, а ума не нажили. Шурик прав, надо тебе было кого-нибудь в охране оставить.

– Кого? Всех, кого можно было, мы заняли, сам знаешь.

А молодежь с такими умелцами не справится. Как-нибудь обойдемся.

– Ну, гляди сам.

Выбраться из города оказалось не так просто. То ли вечерний «час пик» уже начался, то ли просто не повезло, но «УАЗ» застрял в двух автомобильных заторах-"пробках" подряд. Надышались выхлопами все, но Иванычу досталось больше, чем он мог выдержать. Пришлось отъехать в сторону от магистрали, останавливаться возле чахлого скверика и подождать, пока старый ведун вернет ужин матери-природе. Все попробовали отдышаться и пришли к выводу, что и воздух сегодня какой-то не тот.

– Олег, а как же тогда быть с курением? Почему Николаю Ивановичу табак нипочем, а бензин так сильно пробирает?

– Так ведь он не только табак курит. На запах внимание обратил?

– Вроде бы нормальный. Сладковатый только, но на «травку»

не похоже. Скорее на хорошие сигареты.

– Табак Иваныч сам себе выращивает. Сигарный сорт, кстати, да он еще и сам над ним поработал. Как – его спроси, только на ответ не надейся. Травы там тоже есть. Наши, местные, по лесу да по степи собранные. Какие и сколько их там – опять-таки только ведуны знают. Так что курево куреву рознь. В любом случае – большой химии и свинца там нет. И дым отечества нам сладок и приятен...

До нужного перекрестка добрались в сумерках. На обочине стоял тупомордый «ГАЗ-66» с зеленой будкой, а рядом вышагивала длинная фигура в серо-голубом камуфляже. Человек нервничал и не собирался этого скрывать – оранжевое сияние Александр различил задолго до того, как увидел его источник. Почему он не маскирует?... Потом сообразил – и машину, и того, кто около нее, видно обычным зрением. Значит, они не должны вызывать лишних подозрений у посторонних – и в первую очередь у тех, кто способен увидеть чувства других. Если черные вышлют дозор, то не из слепых – и в этом смысле тоже. Так пусть они увидят обычного человека – нервного, занятого своими делами.

Как ни болезненно это было для самолюбия, но Александр признался себе: за год мало чему научился. Как был салагой, так и остался. В одном опыт получил, в другом – хоть кол чеши.

– Не расстраивайся, Саша. Михаил действительно опытный

воин, но и у тебя свои преимущества.

– Спасибо, Олег... Только я даже не научился от тебя свои мысли прятать.

На заднем сидении что-то лязгнуло. Потом зашуршало.

– Иваныч, ты как там?

– Да вот, как Шурика услышал, так трубку выронил. Мне, старому, и то не всегда удается... Шурик, на то он и Глава, чтобы нас без рентгена видеть. Главное в его деле – не уметь больше всех. Главное – расставить всех умельцев с толком, по своим местам и в нужное время. Для этого человека надо чуять со всеми мыслями и потрохами. Тормози, приехали.

Долговязый Михаил всмотрелся в подъехавшую машину, вскинул приветственно руку, подбежал. Олег приоткрыл дверцу:

– У тебя все нормально, всех собрал? Новости есть? – долговязый мотнул головой. – Тогда поехали! Время!

Времени и в самом деле почти не оставалось. Машины мотало и било в чудовищной колее – разбитой колесами, подтаявшей, снова разбитой и после этого вновь замороженной. Никакая "тойота" такой езды не выдержала бы. И наверняка не было в мире такого автомобиля, который смог бы пройти весеннюю русскую дорогу, не потеряв при этом скорости. По бездорожью – могли бы, а по этой колее – вряд ли. Стрелки часов двигались по ровному циферблату, им было проще. И поэтому они бежали гораздо быстрее. Подгоняли и обгоняли.

Наконец под очередным спуском затеплились огоньки знакомой деревни. Рыча и скрежеща, небольшая колонна спустилась, проехала по уличным колеям, мало отличавшимся от дороги – разве что хрустело и чавкало под колесами громче и чаще. Начали карабкаться вверх – здесь дорога только угадывалась. Мало кто ездил по холмам зимой. Может быть, поэтому и удалось взобраться на них довольно быстро.

Погасили фары, дальше ехали в темноте. Если их уже ждут,

то наверняка услышали. Могут и увидеть – но в любом случае чем позже это произойдет, тем лучше.

Развилки на нужном месте не оказалось. Единственная чуть заметная колея уходила дальше вдоль леса. По гребню точно никто не ездил. Ну, значит, будем первыми. Вроде бы на во-он тот прогал между деревьями двигаться надо.

Когда въехали под деревья, Олег похлопал по плечу:

– Ну-ка, Саш, мигни поворотниками. Приехали, дальше только пешком.

Из «ГАЗа» выпрыгивали молодые парни. Много, не меньше десятка. Кое-кого Александр узнал. Лица знакомые, а вот имен вспомнить не мог. Да и чего еще ждать – знакомство было недолгим и поверхностным. Кого-то видел сразу после обучения, вон с тем, в пятнистом подшлемнике, прошлой весной вместе на операции были – Тарас, кажется? Точно, Тарас – вылезший из кабины длинный Михаил тихо окликнул воина: «Эй, Бульба, мешки тащи!» Мешки оказались рюкзаками – большими, серыми, с какими-то свертками и чехлами. Как всегда – идешь на день, бери всего на три.

Олег подошел к командиру, что-то негромко сказал. Тот подозвал своих бойцов, жестами направил их в разные стороны. Без лишних слов. Зачем они нужны, слова? И так все понятно. Тарас по прозвищу Бульба – чего еще ожидать с таким именем? – взял один из рюкзаков и пошел по оставленному машинами следу. Почти сразу же свернул в кусты, исчез в них. Будет караулить. Трое нырнули в лесную темноту, растворились в ней – даже верхним зрением не различить. Дозор. Остальные разбирали рюкзаки, поправляли ружья. Началась большая охота. Хищники против хищников.

Через несколько минут возле машин появился один из дозорных, махнул рукой: все спокойно, можно идти дальше. Пошли. Не так уж тихо пошли – с хрустом. На снегу оттепели и морозы выковали слой наста – хочешь не хочешь, а проламывать придется. Дозорные еще могли пройти, не взломав корку, а вот остальным пришлось хуже. Рюкзаки мешали, добавляли вес. За небольшим отрядом оставалась узкая тропа, выдавленная по хрустящему снегу где на полметра, а где и побольше.

Овраг решили обойти. Можно, конечно, пройти что по дну, что по склонам – прорубая канаву, выбивая ступени, обрушиваясь вместе с маленькими лавинами. В обход получится хоть и дальше, но гораздо быстрее. Вот только стоит ли спешить?

– Иваныч! – прошептал Александр в маячившую перед глазами спину. – Ты что-нибудь чуешь?

– Нет, – старик обернулся на ходу. – И не должно быть. Их там нет. Мы вроде бы собирались засаду устраивать, а не штурм?

– Это понятно, я о другом. В прошлый раз я их заранее почувствовал, когда они еще не собрались. Ну, то есть не их, а то, что будет на этом месте, – после такой длинной фразы пришлось на секунду остановиться, перевести дух. В спину толкнули, заворчали недовольно.

– Не останавливайся, другим мешаешь, – сделал замечание Иваныч. – Может, тогда они заранее место подготовили, вот и учуял. Или они с тех пор осторожнее стали работать – не круглые же идиоты, хоть на своих ошибках учиться должны.

Может быть, может быть... Однако лес впереди был пустым – иначе не назовешь. Обычный зимний лес. Хотя должно было бы чувствоваться место, должно – после всего, что на нем происходило. Опять-таки – Иришка его прямо из города почувствовала, а тут чуть ли не в двух шагах – ничего. Замаскировали? Ой, не верится в это! Впустую столько сил тратить – место давно «засвечено»... Впрочем, черт их знает. Хозяин их незабвенный. Пусть он с ними и разбирается. Впрочем, скоро и мы разборками займемся.

Снова появился из темноты дозорный, подскочил к Олегу, зашептал что-то.

– Можешь громче говорить, ничего секретного. Тем более что нет никого, если вам же верить. Кто был, не установили? И когда?

– Судя по следам, две машины, шесть-семь человек. Может, кто-то в «тачках» остался.

– Какие машины?

– «Нива» и джип-иномарка. Шины не наши, а точнее – не ясно. Три костра жгли, снег с главного круга расчищен до самого пепла.

– Верхние следы, все остальное?

– Все очень слабое. Была какая-то нечисть, но почти без следов, только присутствие чувствуется. Вообще место словно вымершее. Или вычерпанное, – поправился дозорный. Действительно, вымерло местечко еще летом. Точнее, его старательно убивали. – Никакой активности.

– Что скажешь, Иваныч?

– В любом случае – они тут были, по такой дороге добирались, вряд ли просто холмы проведать. Что-то готовили. Либо убрали следы старых обрядов, чтобы не мешались, либо готовят что-то совсем уж новое.

– Хорошо. Значит, все по-прежнему: приходим, маскируемся, ждем, захватываем.

– А если не сдадутся? – поинтересовался кто-то из воинов, лихо поправляя ружейный ремень.

– Не шалить, по возможности брать живыми. Если бой

затянется – окружить, отсечь от машин. В час или чуть позже подъедет Володя с ребятами. Справимся сами – поможет отвезти, не справимся – будет подкрепление.

– Справимся, – откликнулся Михаил сзади, с «хвоста» короткой цепочки бойцов. – Обязаны. Всем понятно?!

Всем. Александр улыбнулся. Боевое братство, как всегда, превращается в боевое соперничество. Мудрый у нас Глава Круга: теперь никакой агитации не надо. Чтобы лишний раз показать себя и утереть нос «гвардейцам» Владимира, ребята хоть дьявола с рогами скрутят. Не говоря уже о его прислужниках любого ранга и облика. Даже если до этого не смогли бы и не взялись.

Наконец показалась знакомая, дважды знакомая поляна. Старый кошмар в новой постановке. На белом снегу черный круг – в том же самом месте, где лежала Иринка. Подпалины-проталины тоже темнеют на прежних местах. Снег был основательно истоптан – вокруг черного пятна, похоже, водили хоровод. И время от времени бегали из него в кусты, причем каждый раз в другие. Цепочки следов терялись между сгоревших древесных скелетов, переплетались хитрым узором. На всякий случай проверил этот узор верхним зрением – нет, ничего. Просто следы на снегу.

– На поляну не ходить! – раздался негромкий окрик Олега. Понятное дело – зачем выдавать себя? Достаточно и того, что дозорные оставили свежие отпечатки. Впрочем, в такой темноте вряд ли кто-то будет разглядывать им же самим протоптанную тропку. А вот лишнюю черту поперек белого листа может и разглядеть.

Отряд рассыпался вокруг поляны. Михаил с четырьмя воинами залег поближе к оставшейся от чужих машин колее – правильно, сразу надо отрезать пути отступления. Остальные взяли поляну в широкое кольцо. Редковато получилось колечко, однако... Ничего, в этом деле главное – застать врасплох. Сейчас все почти как на волчьей охоте – кольцо должно сыграть роль загонщиков. И флажков – не выпустить «волков» за пределы поляны, заставить броситься назад. Поэтому и начинать им первым. Олег начнет, в тот момент, который ему подскажет Иваныч. Оба они залегли как раз напротив въезда на поляну, в кустах за кругом – как раз на том месте, через которое прорывался Александр с украденной жертвой на плече. Вот уж действительно – умыкание невесты... Сам он сейчас лежал в кольце правее этого места, подстелив под себя одолженный у ребят спецназовский коврик-гамак – утепленный, многослойный, водоветронепроницаемый и все прочее. Как раз то, что нужно, если лежишь в засаде несколько часов.

Время двигалось – лениво, нехотя, но все-таки приближалось к полуночи. Скоро в лесу должны замелькать отблески фар: без них дорогие гости не проедут, с ночным зрением у них намного хуже, чем у Древнего Народа. Однако гости задерживаются, а лежать на подтаявшем снегу холодно и сыро. По идее, коврик и одежда должны были надежно защищать и от того, и от другого. Идею они защищали, а вот Александра – не очень. Вполне возможно, через слои ткани и прокладок и в самом деле ничего не проникало, но мокрая снежная каша под животом уюта не прибавляла.

Черт побери, как же в таких условиях ребята служат? Ведь и в Сибири есть разведка, проводит учения, лежит в засадах... Вся армейская жизнь Александра прошла в тех местах, где снег выпадает пару раз в год и долго не залеживается. Разве что в горах – но там все равно было как-то теплее. А может, просто так казалось.

Внезапно слева послышался громкий вопль. Кричал старик Иваныч. И не просто кричал – сначала это был разъяренный и одновременно обиженный вой, словно голодный волк упустил добычу. Потом стали слышны отдельные слова. Помнится, Натаныч как-то ругался. Виртуоз, конечно, но до нынешнего ему было далеко. Как салажонку до боцмана царского флота. Кто-то говорил, что Иваныч унтер-офицером при Порт-Артуре был? Похоже, очень похоже. Старинные загибы идут, фольклорные. В царствующий дом и всех святителей.

Постепенно ухо привыкло к незнакомым оборотам, начало выделять более-менее полезную информацию. Получалось, что самому Иванычу пора отшельничать в куче навоза, а не делами заниматься. Поскольку провели его, как леший младенца вокруг куста. И теперь из-за него, Иваныча, все накрываются большой расписной крышкой и ползут куда следует.

Из всего этого следовало только одно: засада провалена. Более того: их всех послали в одно место – дед даже уточнил, в какое – а сами вполне готовы и уже начинают обряд. Что и почувствовал старый ведун.

– Где, Иваныч?! Ты только скажи, где?! – никогда еще Александр не видел своего Главу Круга таким. Отчаяние, тоска, сумасшедшие попытки найти выход – все это было видно и без верхнего зрения. И заодно слышно. Хорошо бы никогда больше не слышать его таким.

– На холмах, Олежек. Да только не на этих. Над самым городом, – похоже, все силы Николая Иваныча ушли на ругань. Теперь он говорил еле слышно, усталым до полного безразличия голосом. – Не успеваем мы, они уже начали.

– А Володя с ребятами?

Верхним зрением Александр различил, как в темноте над Иванычем слабо мигнуло желтое пламя – и тут же погасло. Действительно выдохся старик. Маскировку не поддерживает. Но все-таки заинтересовался – и тут же разочаровался:

– Не выйдет. Разве что к концу успеют. Если повезет. Да и как ты с ними свяжешься сейчас? Они, небось, как раз сюда выехали. Эх, поспешили мы с эти местом... – Иваныч махнул рукой. – Все, Олег. Приплыли, суши весла. Уходить отсюда надо.

– Погоди сушиться! Где точно это происходит? – глаза Олега светились в темноте зеленым огнем. Теперь это снова был Глава. Вожак стаи, промахнувшийся, но не потерявший добычу из вида и продолжающий охоту. Что-то у него нашлось в запасе, не иначе.

– На Печати. Они ее сейчас ломать будут, и достаточно успешно, – устало сообщил Иваныч.

– На которой именно? – Олег распахнул полевую сумку. Фонарь ему сейчас не требовался. Даже Александр видел карту – хотя и не со всеми подробностями, конечно. Перенапряжение сказалось, обострившиеся способности или еще что-то, но граница между обычным зрением, ночным и верхним становилась все тоньше. Просто зрение, позволявшее видеть сразу все – от пара над лежащими на другом конце поляны воинами до дремлющей под снегом травы.

– Западная. В овраге, рядом с лагерем.

– Помню, помню, – палец Олега ткнулся в карту, скользнул сначала вверх, потом влево. – Сейчас попробуем...

Из внутреннего кармана куртки Олег достал небольшой продолговатый предмет, забарабанил по нему пальцами. Сотовый телефон?! Вот уж чего раньше Александр у Древних не замечал. Не в ладу они были с этим изобретением, слишком резко оно било по тонким структурам. Да и верхним зрением воспринималось болезненно – как бело-голубая вспышка. Николай Иванович болезненно поморщился.

– Понимаю, Иваныч, но вот видишь, пригодилось. Как чувствовал. Ребята, прикройтесь!

Александр и без напоминания уже ставил защиту, отсекал бьющее по нервам излучение. Заодно снижал свою собственную чувствительность. Словно глаза и уши прикрыл – ничего не вижу, ничего не слышу... Совсем как человек.

– Алло? Девушка, для абонента два-сорок шесть. Готовы? Праздник срочно переносится... На двадцать шесть, сорок три, девяносто два... Да, вы не ослышались. Послушайте, вы уж передайте, а что это, я и сам разберусь. Повторить цифры?... Правильно... Дальше диктую: родственники ждут с нетерпением. Обязательно захвати подарок... И передай самые лучшие пожелания... Всех крепко обнимаю... Олег. Да, это все. Спасибо, до свидания, – Олег засунул «сотовый» за пазуху. – Отбой, ребята! Полный! Поехали в город, там сейчас самое главное начинается.

* * *

Когда они добрались до города, стало ясно, что все уже началось. Более того – продолжается и развивается. Александр перевалил гребень, за которым дорога спускалась в город – и резко затормозил, взглянув вперед. Сзади скрипнули тормоза «ГАЗа».

Котловина городского центра словно утонула в черном тумане. Обычные люди, скорее всего, тоже что-то почувствовали. А может быть, просто им начали сниться кошмары. Одновременно многим – это было хорошо заметно.

В третьем часу ночи обычно город выглядит темным, дремлющим. Полумрак жилых кварталов кое-где пересекают цепочки уличных фонарей, горят несколько бессонных окошек – и все. Сейчас окошек было гораздо больше. Во много раз. И это только те квартиры, в которых хозяева или дети проснулись от ужаса. Сколько их сейчас мечется, стонет, кричит во сне? Сколько не проснется, и наутро врач запишет: «Причина смерти – острая сердечная недостаточность»?

– Не успели ребята... – прошептал Олег.

Черный туман выплескивался из ущелья между холмами. Изредка можно было различить какие-то сгустки, ползущие-переливающиеся в мрачном потоке, накрывающие целые дома, присасывающиеся к жилью. К счастью, люди этого не видят. с ума сошли бы от ужаса. А может, и сейчас сходят... Александр представил себе, что может сделать с обычным человеком вырвавшаяся нежить, и на мгновение позавидовал безумцам. Тем, кто тихо свихнулся до всего этого. Не буйным, не одержимым – мирным, счастливым сумасшедшим, жиущим в своем мирке. Им, скорее всего, ничего не грозит.

– А может, и не справились. Ты погляди, что там творится! – откликнулся с заднего сидения Николай Иванович. – Видел что-нибудь подобное?

– Нет, конечно.

– И я не видел. Вот она и пришла, их ночь. Хотя знаешь, Олег, это еще не самое страшное, – ведун внимательно всматривался в ползущую мглу. – Это еще так себе, цветочки. Даже червячки, которые удобрение готовят. Не чую я тут большой мощи.

– Получается, это все так себе, мираж? К утру растает?

– Нет, Олег, не надейся. Хотя кто его знает... Может и растаять. Главное, что последствия останутся. Ты понимаешь, нет здесь ничего разумного. Просто жрущие твари. Даже не хищники – амебы, протоплазма потусторонняя. До хреновой матери всякой гадости выплеснулось – но никто этим не руководит, не направляет.

– Точно знаешь?

– Ничего я не знаю, просто чувствую. И еще, Олег – это ведь уже описывалось. И у нас, и в Европе. Глухо, намеками, никто так и не понял тогда, что же это такое и откуда взялось. Но справились, вот что главное. Ты не этого бойся. Я же говорю – это удобрение. Работы много, неприятно, но разгребем. А вот что за семечко прорастет и когда?

– Скоро, Иваныч. Если до такого дошло, то уже скоро. Ну что, поехали разгребать? Давай, Саша, вперед помалу. Поосторожнее только. Мало ли что сейчас с водителями творится.

Поехали. Даже странно было видеть, как свет фар проходит через черное марево, ничуть не теряя яркости. Вообще освещение на улицах не пострадало.

Верхним зрением Алекандр видел темные космы, какие-то завихрения. Однажды померещились даже протянувшиеся к «УАЗику» щупальца. Впрочем, вокруг машин туман рассеивался. Словно боялся прикоснуться. В зеркале видно было напряженное лицо Иваныча – видно, защита давалась ему не так уж просто. За ребят в задней машине беспокоится не стоило – молодые, тренированные. Как раз сейчас для них идет тяжелая, но привычная работа. Еще и прикидывают, наверное, как на эту муть контратаку получше провести.

Навстречу с воем и синими вспышками промчалась «скорая». Потом встретилась еще одна. Хлопотная нынче ночь для врачей. И самим наверняка тяжко, и по вызовам задергают. Хотя, может, им и легче от этого – некогда собой заниматься, остаться наедине с ужасом. Рядом кто-то, кому еще хуже – это всегда успокаивает.

Кольнуло в сердце: как там Иринка? Что с ней, где она сейчас? Вроде бы что-то умеет, сил хватает – выдержит, если не запаникует. Нам бы только ночь простоять да день продержаться... Днем надо будет отправить ее из города. В лес, к Натанычу. Вот уж куда эта гадость в последнюю очередь доберется.

Проехали мимо района одноэтажных домишек. «Частный сектор» тоже не спал. Какой там сон – сразу два пожара полыхают! Где-то еще разгорается зарево. Ну, со «скорыми» понятно, а почему пожары? Где-то за печкой не усмотрели, окурок из ослабевших рук упал? Потом разберемся. Если сможем.

Район, где жил Олег, тоже подсвечивал тучи розово-золотым. Горит, но где?

Когда въехали на знакомую улицу, увидели черную коробку, в которой весело плясали желтые языки, время от времени салютовавшие прибывшим гроздьями багровых искр. Олег рванул дверцу, не дожидаясь, пока Александр сообразит нажать на педаль тормоза. Тупая морда "ГАЗ-66" чуть не подмяла под себя неожиданно возникшего перед ней человека. Затормозили одновременно. Только теперь дошло, что горит именно дом Олега. Странно, что никого нет – ни пожарных, ни зевак-соседей. Не видят они, что ли? До сих пор глаза отведены?

Со стороны пожарища сухо треснуло. Несколько раз подряд. Сначала показалось, что это огонь пережевывает остатки крыши, пытается прогрызть стены. Раздалось несколько хлопков погромче. Звонко лопнуло стекло, разбегаясь мелкими трещинами от двух дырочек. Александр выпрыгнул в чей-то палисадник, выхватил пистолет.

– Держи! – из задней дверцы вылетело ружье, следом неожиданно резво выскочил Иваныч. – Так, Шурик, я прикрываю поверху, ты – стволами! Давай перебежкой вдоль домов, до березы!

Из «ГАЗика» прыгали воины, разбегались по сторонам улицы. Снова хлопнуло, на «шестьдесят шестом» ухнуло и зашипело колесо. Кто-то из ребят выстрелил в ответ – провыла и зачмокала по деревяшкам картечь. От горящего дома ударили сразу два ствола. Один – с сухим треском, другой – тот, что погромче.

В свете пожара заметил Олега, с проворством ящерицы уползающего в тень – к той самой березе. Подбежали. За березой начинался досчатый забор, ограждавший участок Олега. Невысокий, по грудь. Раньше этого хватало.

– Возьми ружье, мне «макара» хватит! – Александр протянул «Моссберг» законному владельцу.

– Гранату бы сейчас, а?! – Олег блеснул злыми, сузившимися глазами. – И автоматов пару!

– Еще лучше танк!

– Не скажи, не скажи. Танк тут не лучше. Вот тебя вперед послать – это другое дело. Справишься, разведка?

– Должен... Дай только оглядеться.

– Гляди на здоровье, нам теперь не к спеху. Шестеро их тут, четверо отходят, двое прикрывают. Нет, теперь еще один перебегает.

– Где второй сидит?

– На крыше сарая, с чем-то длинным. Второй сейчас за пожар отбежал, плохо чувствуется.

– Олег, по сараю работай, я пошел!

Александр пополз вдоль, выглянул в щель между досок. Крышу сарая было видно плохо. Верхнему зрению мешали пожар и черные пряди, подползавшие снизу. Хреново. Придется работать по-старинке.

Громыхнуло за спиной – раз, другой, третий. Черт, что же ты так часто, патроны береги! Александр метнулся через заборчик, распластался на земле. Мелькнула вспышка, за спиной звонко треснула доска. Перекатился, выстрелил и опять перекатился. Тут же Олег еще раз ударил из ружья.

Бегуну трудно стартовать лежа, но разведчиков и такому учили. Пригодилось. Теперь подскочить к сараю. Зацепиться в прыжке за выступающий край стропила. Подтянуться на одной руке. Второй вскинуть пистолет. Пару раз выстрелить туда, где за двумя слоями шифера верхним зрением угадал мутное красноватое пятно. На войне как на войне.

Сзади что-то кричал Олег – похоже, командовал оставшейся группой. Щеку и шею обдавало жаром близкое пламя. Где там этот второй? Нету второго. Сбежал под шумок вместе со всеми остальными. Может, и уйдут. Если повезет. Олег сейчас не на шутку разозлился – еще бы! Да и ребята горло перервут: уютный был домик, у каждого с ним что-то свое связано. У всего Круга.

Подбежал Иваныч. Ну, старики-разбойники! Недавно еще вроде бы выдохся, чуть сознание не терял от слабости, а теперь бегает, как молодой. Да еще как бегает! Профессионально – перебежками, укрываясь за кустами, не высовываясь лишний раз на свет.

– Что у тебя тут, Шурик?

– Вроде бы все. Больше никого не чувствую.

– Дай-ка я... Точно, никого. Из живых никого. А теперь пошли, посмотрим на твою работу, – старик первым завернул за угол сарая.

Убитый сполз с крыши, но за что-то зацепился брюками. Труп висел вниз головой, чуть покачиваясь. Руки словно пытались дотянуться до лежащего на земле карабина.

– Ишь ты, какая вещь серьезная! – Иваныч нагнулся за оружием. Александра железо не заинтересовало. Он смотрел на то, что осталось от стрелка.

Работу они сделали вдвоем с Олегом. Жакан двенадцатого калибра разворотил грудь справа. Одна пистолетная пуля попала в живот, другая – в лицо. Кровь еще текла из ран, и узнать убитого было довольно трудно. Но можно. Александр достал нож и разрезал рукав пятнистой куртки. Так и есть – вот он, шрам от картечины. Ну, здравствуй, стрелок. Теперь ты сам стал кабанчиком. Как тебя звали? Не вспомнить уже, разве что у Натаныча копию протокола посмотреть. Интересно, кого ты на этот раз прикрывал? И на кого или на что вы тут решили поохотиться? Эй, приятель, а что это у тебя на лице?!

Рукавом стер кровь с мертвого лица. Точно! Следы от когтей! Скулы глубоко вспороты, так и не успели хорошенько зажить. Свежие шрамы, один из них тянется к выбитому пулей левому глазу. А был ли глаз? Или коготь тогда просто повредил? В любом случае встречались-то, получается, не раз. Отборная тут действовала команда. Личные «псы» Юрика и ближних его. Уж не его ли ты и прикрывал? Кстати, на холмах бегал с автоматом, а здесь с чем?

Иваныч все еще разглядывал трофей. Действительно, солидная штучка. Удивительно, как из нее всех не положили. На таком расстоянии, да с оптическим прицелом... Все-таки, наверное, сказались старые раны. Или просто не повезло стрелку. Или сильно повезло его противникам.

– Шурик, ты в современном получше разбираешься – это что за штука?

– «Тигр», Николай Иванович, охотничий карабин. У Юрь Натаныча такой же... – Александр запнулся, посмотрев на приклад. – Разрешите?

– Да бери, не мое. Что ты там увидел?

Знакомый какой приклад. И зарубки на том же месте, и выжженный гвоздем узор. Все собирался Натаныча расспросить, что же это за монограмма. Теперь кого спросить?!

– Николай Иваныч... Это его карабин и есть.

– Чей?

– Натаныча. Вот, посмотрите сюда, – Александр повернул рисунок на прикладе к свету пожара. Старик сначала не разглядел – или не поверил самому себе. Провел пальцем по лакированному дереву, нащупал шероховатость.

– Едрить!.. Олег! Олежка! Сюда давай, кончай играться! – Иваныч заорал так, что звук отразился от соседних домов и заборов. Эхо было хорошо слышно сквозь треск и свист огня.

Через минуту Олег выскочил из-за угла. Ружье наперевес, глаза бешенные:

– Что тут у вас?! Ранили?!

– Хуже, – ведун перехватил приклад «Тигра» и показал знак. – Узнаешь?

– Ну и что? – Олег все еще не понимал, в чем же дело.

Повернулся к Александру. – У тебя в машине, что ли?...

– Что несешь? Какая машина?! – рассердился Иваныч. – Только что подобрали. Смекнул, чем дело пахнет? Юрка что, добром оружие отдал? Не одним тобой занялись сегодня. Вот так-то, парень. Хорошо еще, если не всех подряд, а только нас, кто повыше.

– Что пнем, что об пень, – Олег смотрел на соседние дома. Черный туман поднимался все выше, огибая пламя и стоявших неподалеку Древних. – После сегодняшнего нам только и остается, что уходить.

– Не рано ли сдаешься? – из-под седых бровей блеснул сердитый взгляд ведуна.

– Я не сдаюсь, – ответил Олег устало. – Просто никому здесь теперь не удастся нормально жить. Нашему народу тем более. Мирных уводить надо, Иваныч. Да и вообще перебазироваться. Хоть в леса, хоть к тебе в деревню.

Видишь, что от моего хозяйства осталось? А там ведь и книги были, и много чего еще. Хорошо еще, если Илью не тронули, тогда у нас хоть какой-то резерв останется.

С улицы донеслись знакомые голоса. Ребята возвращаются. Со щитом или на щите?

С пленными. Двоих тащили без особой вежливости – под руки. Связанные локтями за спиной, да так, что лопатки через одежду просматривались. Лица в крови – перепало под горячую руку.

– Кто это там? Гости пришли? Ну проходите, проходите, – лицо у Олега сразу же изменилось. Только что Глава Круга мрачно обдумывал свалившиеся ему на голову беды. Теперь радушный, веселый хозяин приглашал на вечеринку. Правда волчья улыбка обещала гостям не совсем приятное угощение. – Погрейтесь у огонька. Посидим, поговорим. Как у них с подарками, ребята?

Долговязый Мишка шагнул вперед, что-то взял у стоявших за ним воинов. Положил два длинных предмета у ног Олега. Что-то еще вытащил из карманов, потянулся за пазуху.

Лежавшее на земле Александр не видел. Зато лица пленных... Не иначе, сегодня ночь встреч со старыми знакомыми. Впрочем, ничего удивительного: компания одна и та же. Лесная, дикая. Только Юрика для комплекта не хватает. И его рыжей подруги. Да, и еще того белобрысого, который не стрелял. Ну, этого на подобные дела и не взяли бы. А Юра с подружкой Наташей сейчас чем-то поважнее налетов на дома занят. Отдельные дома ему теперь – мелочь, пусть подчиненные занимаются. Псы, быдло. Юрику теперь целые города подавай. И на этом ведь не остановится.

Бритый, который в лесу тянулся за оружием, за зиму малость оброс. Но стрижка все равно короткая. Куртка из кожаных лоскутьев, штаны «Адидас» – все в грязи, копоти, брызгах крови из разбитого носа. Головой вертит, смотрит по сторонам ошалело. Не рассчитывал, что попадется. Так все хорошо и весело начиналось, такие перспективы были впереди. Ну, теперь попался, так не чирикай.

Второй знакомый, знаток и любитель законов, выглядит и держится получше. Оскорбленное достоинство: шел, никого не трогал, налетели какие-то хамы, губу разбили... Может быть, даже зуб выбили – пока не видно. Но это явно под горячую руку. Вряд ли этот мальчик с золотой цепочкой на шее оказывал сопротивление здоровенным мужикам. У него другое оружие. Хотя и стрелять он, помнится, умеет. Не так чтобы очень хорошо, но неплохо, неплохо, надо отдать должное. Особенно если кто-то страхует и прикрывает, а мишень не отстреливается.

– Ну, молодые люди, присаживайтесь. Присаживайтесь, говорю! Сидеть! Миша, научи их вежливости! – сразу несколько рук придавили пленников, бросили на колени. – Теперь рассказывайте, что вам надо было в моем доме. И вообще, зашли, погрелись, взяли, что приглянулось – но жечь-то зачем! Да еще и по хозяевам стрелять. Пусть даже подожгли – так уйдите по-тихому!

Стриженный молчал. Сказать нечего или предоставлял слово старшему? Зато законник оправдал ожидания Александра.

– Простите, а вы вообще кто такие? ОМОН, милиция? Спецназ? Документы ваши можно посмотреть?

– Нельзя, молодой человек, никак нельзя, – Олег говорил добродушно, даже виновато. Через серый колпак его маскировки иногда проскакивали красноватые искорки – добродушие давалось ему с большим трудом. – Сгорели документы вместе с домом. Такая вот беда. Может, вы видели, как это все произошло? Тогда помогите разобраться.

– Ничего я не видел! Засиделись с ребятами, пошли по домам. Транспорт не ходит, пришлось пешком через весь город идти. Пошли через эти места, тут ваши бойцы, – парень попытался кивнуть через плечо, но связанные руки не позволили, – налетели, избили, связали.

– Ай-яй-яй! А остальные где? Успели убежать? Все, кроме вас двоих?

– Этого... гражданина я вообще не знаю. Может, он здесь как-то и замешан, но я при чем?

– Ну, ты, сука... – попытался что-то сказать стриженный и вдруг захрипел. Попытался вдохнуть, еще раз. Скорчился, начал заваливаться на бок. Михаил схватил парня за плечи, тот повис мешком, задергался. Лицо перекосилось – и вдруг он сделал один вдох, второй, задышал глубоко и часто. Выпрямил спину.

– Не балуй, парнишка, – Николай Иваныч погрозил пальцем законнику. – Не в той компании. Тут твои фокусы не пройдут.

– Это вы о чем? – удивился тот.

– О том, как дружку своему кислород перекрывал.

– Ничего не понимаю.

– Знаешь, парень, ты сейчас не среди девочек и не на сцене, – Олегу, похоже, надоели попытки отвертеться и воззвать к закону. Да и трудно все-таки сдерживаться, сидя рядом с догорающим домом. – Поиграли, и хватит. Тем более что ты сдуру себя только что показал. Мы не милиция, у которой статьи на такие дела не найдется.

– А у вас найдется?

Или парню терять нечего и пытается напоследок получше выглядеть, или привык к безнаказанности. До сих пор все с рук сходило – даже та история в лесу. Попугали и отпустили. Еще и в дураках остались, сверху плюнули – внизу умылись. Сейчас тоже могло бы обойтись. Если бы не две вещи – карабин Натаныча и черная мгла в городе.

– Иваныч, нам статья нужна? Или мы в милицию заявлять

будем? – Олег устало обернулся к старому учителю.

– Не будем, Олежка. Давай по нашим законам разберемся.

Только быстрее работай, дел еще много сегодня.

Вот теперь любитель законов начал бледнеть и выцветать. Как тогда, под дулом собственного карабина. Глаза забегали, даже попробовал обернуться, словно высматривая, куда бы сбежать. Сзади темнели фигуры с оружием в руках. Далеко не убежишь.

– Ну и что с вами делать, ребята? – повернулся Олег к пленным. – Допрашивать – или сразу? Саша, подвинься, пусть на своего дружка посмотрят.

Александр отошел в сторону. По знаку Олега связанных подняли, подвели к висящему телу. Затрясло обоих, но по разным причинам. Стриженный пацан смотрел на то, что осталось от его приятеля. Не исключено, что стрелок был авторитетом и образцом для таких вот боевиков при черной братии. Теперь этот образец представлял собой наглядное пособие для будущих врачей и криминалистов. Хотя смотреть на такое действительно страшно – это тебе не поросенок, это твой товарищ... Так что стриженного Александр хорошо понимал.

Чего не скажешь о расширившихся глазах второго пленника. На труп он не смотрел. Он с ужасом уставился на Александра – словно на выходца из могилы:

– Это ты?! Ты – здесь?!

– Опять твои знакомые? – Олег криво усмехнулся. – Скоро откроем магический салон: «Александр Шатунов и компания». Саш, возьмешь дежурным чародеем? Ладно, шутить позже будем. Из той же лесной компании?

– Точно. Насчет магии – не знаю, а пострелять он любит.

Он, по-моему, Юрику обеспечивал основную работу. Не скажу, какая именно он рука, правая или левая, но точно не последний в компании. Должен что-то знать обо всем этом, – Александр кивнул через плечо в сторону клубящейся мглы.

– А второй?

– Мелочь. Обеспечение, пацан на подхвате и для подстраховки. Похоже, приятель вот этого... был, – висящий на сарае стрелок теперь в друзьях явно не нуждался. В живых, по крайней мере.

– Так, Миша, стриженного в расход и в огонь, будет пострадавшим. Только чтобы потом пулю не нашли, аккуратненько сработай, – Олег искоса посмотрел на

открывающийся рот приговоренного, отвернулся и продолжил спокойно: – Этому... юристу кляп в пасть – и в машину. Приедем – разрешу допросить, а до тех пор чтобы был в целости и сохранности.

Паренек все-таки заорал. Сначала это был бессловесный, животный вопль человека, сорвавшегося в пропасть. Потом в подвывании стали различаться отдельные слова, все еще без связи и смысла. Одно повторялось чаще других, на все лады: «Не надо! Не надо! Не надо!!!» Олег кивнул, кричавшего подхватили под мышки, поволокли к горящему дому. Тот попытался вырваться – бесполезно.

– Не убивайте! Я тоже много знаю! Я расскажу, все расскажу, только не надо! – наконец стриженный смог выдавить из перехваченного ужасом горла что-то связное. – У меня мама! Ну пожалуйста, не надо!

– Ты бы о маме подумал, когда все это заваривали, – устало откликнулся Олег. – Сейчас много мам с ума сходит. И от ваших дел, и от того, что с их детьми твориться. Ты о них думал? Или о том, что у наших ребят тоже мамы-папы есть. Не думал об этом, когда стрелял? Теперь поздно, земляк. Не мы это начали, так что на войне, как на войне.

– Не на-адо!!! – паренька приподняли на руках, пару раз качнули. Язык пламени дотянулся до головы, пригладил короткие волосы. – Я скажу-у-у!!!

– Хорош, ребята. Кляп, и в машину. Но учти, земеля – не скажешь ничего интересного, сам в огонь попросишься. Усек?

Стриженный замычал радостно, попробовал кивнуть головой.

Помешали руки, втискивавшие в рот тряпку. «Запасливые у нас ребята, – подумал Александр. – Впрочем, ведь за тем и ехали, пленных брать. Вот и приехали. Даже приплыли...»

Над соседними домами черный туман сгустился, потек через крышу. Неожиданно перед глазами все поплыло, закачалось, в горле возник шершавый комок. Потемнело – и для обычного зрения, и для верхнего. Это в глазах или на самом деле?

Вроде бы даже пламя потускнело, прижалось к углям, втянулось в черную коробку стен.

Рядом коротко выругался Иваныч. Тут же мир покачнулся в последний раз и встал на место.

– Стар я для таких вещей, Олег, совсем стар. Ну зачем они это выпустили?

– Специально чтобы тебя позлить, не иначе, – Олег странно шевелил пальцами, словно свинчивал из двух половинок что-то круглое. Невидимый футболный мяч, судя по размерам. Впрочем, не такой уж невидимый. Вернувшееся верхнее зрение показало сначала тусклую зеленую искорку, постепенно разросшуюся в шарик. Тонкие красные паутинки тянулись от него к пожарищу.

– Ты лучше не шаром, тут резать надо будет, – ведун внимательно смотрел за манипуляциями Главы Круга. Начальство начальством, а учитель всегда должен посоветовать, что и как получше сделать.

А толковый ученик, пусть даже бывший и кое в чем обогнавший учителя, должен прислушиваться к советам. Шарик в руках

Олега сплюснулся, превратился в зеленый диск. По ободу побежали красные искры – сначала медленно и беспорядочно, потом все быстрее и быстрее.

– Давай! – азартно выдохнул Иваныч.

Рука Олега коротко дернулась. Зелено-алая спираль мелькнула в воздухе, пронеслась над участком.

– Промазал, неуч! Засиделся, руки опустил! – действительно, огненный диск прошел над крышей с колышущимся черным сгустком. Встал в воздухе на ребро – и отвесно рухнул вниз. Сгусток задергался, побледнел, начал рассеиваться клочьями тумана.

– И нечего ругаться, Иваныч. Мне не щупальце нужно было,

мне что посущественнее подавай, – Олег был явно доволен результатом.

– Ты где такому выучился? – ворчание старого ведуна было ревнивым. Как у профессора, поставившего любимому студенту «отлично» – и вдруг обнаружившего, что к экзамену тот

готовился по учебнику коллеги-соперника. – Это не наша школа, это ты уже понахватался человеческого!

– Не понахватался, а творчески использовал. И, кстати, у наших южан подобное тоже встречается, хотя и с другим материалом.

– Грамотные все стали... Ладно, потом я у тебя поучусь. Как сделал – видел, а вот как в полете развернул?

– Само развернулось, как бумеранг. Потом покажу, сейчас времени нет. Можно и через дом было, да соседям могло повредить, поэтому так и кинул. Ладно, поехали к Илье.

– Здесь ничего подбирать не будешь? Или не осталось?

– Есть одна захоронка, есть. Только все равно не

докопаться, пока не прогорит и не остынет. Обойдемся тем,

что есть. Плюс трофеи, – Олег присел на корточки и стал собирать то, что положил перед ним Михаил. Первым появился и облокотился на плечо ствол винтовки. Вторым...

– Смотри, Саш, опять фирменный посох, – в руках Олега оказалась длинная деревяшка с блестящей двойной спиралью на конце. – А ты говорил, этот парень в магии не очень силен. Знакомый инструмент, а?

– Не опять, а снова-здорово, – Иваныч нагулся, рассматривая конец посоха. Провел рукой над палкой, потряс кистью, словно обжегся. – Это не трофей, Олежка. Точнее, трофей, но старый. Это тот самый посох, который у тебя в доме был. Так что они не просто спалили, они еще и похозяйничали перед этим. Ну, посох-то вернулся. А вот что утащили те, кому уйти удалось – это вопрос самый интересный.

– Ничего, Иваныч, – Олег зло прищурился и скрипнул зубами. – Скоро на твой вопрос ответят. Вот эти двое, которых взяли. Или думаешь, не заговорят?

* * *

Заговорили, конечно же. Причем законник – первым, к удивлению Александра. Даже особенно давить на него не пришлось – просто перед ним разложили кое-какие слесарные и столярные инструменты. Как и каждый домовитый хозяин, Илья хранил в кладовке «железки на все случаи жизни» – многие из них выглядели в точности как иллюстрации к «Молоту ведьм». Руководство для инквизиторов, судя по затравленным взглядам, читали оба пленника. У любителя законов воображение и память явно работали лучше. Или просто быстрее в себя пришел, когда обоим кляпы вынули.

Олег при допросе не присутствовал. Нашлись дела поважнее. Михаила он тоже послал куда-то со спешным поручением, Илья не отходил от телефона, так что волей-неволей роль отцов-доминиканцев досталась Александру и Иванычу.

– Ты, Шурик, сам не робей. Гляди грознее, греми и щелкай внушительнее – вот увидишь, до дела и не дойдет, – поучал старый ведун, пока пленных привязывали к стульям в соседней комнате. – А если что, я тебе подскажу. Силы у меня сейчас не те, да и ты молодой, половчее... А как что делать, посоветую.

– Да я, в общем-то, знаю, Николай Иванович, – вздохнул Александр.

– По книжкам, что ли? Так там примитивно и неэффективно все.

– Не по книжкам. Учили нас в разведке. Это сейчас называется «форсированный допрос», – науку эту вспоминать не хотелось. Однажды, на Юге, пришлось применить ее на практике: боевик попался то ли фанатичный, то ли действительно забывчивый сверх всякой меры. Рассказал-то он все, что нужно, но Александр после этого долго не мог видеть сырое мясо. Никакая психологическая подготовка не помогала, даже ребята подшучивали: «Санек в йоги подался, мяса не ест!» Потом отошел, но следующий «форс-допрос» взял на себя Мишка Кулиев.

– Ну, раз ученый, тогда пошли.

Зашли в комнату. Куда делась былая уверенность в себе молодого и крутого законника?! Что забывал он – напоминал стриженный приятель. Точнее, теперь уже не стриженный, а лысый – от покрасневшей головы ощутимо воняло паленой шерстью.

Для начала определились, кто есть кто. Стриженный Витек происхождение имел самое что ни на есть «гоблинское», с компанией этой связался исключительно ради дружбы и уважения со стороны своего соседа – ныне покойного стрелка Игоря по кличке Рэмбо, бывшего десантника, воевавшего «еще в первую Чечню». Избежавший службы Витек всячески пытался подражать своему соседу.

Где и как этот сосед столкнулся с такой странной компанией, было интересно, но сейчас не нужно. гораздо важнее было распределение ролей в команде. Законник Костя, студент юридического института, был ближайшим довереннным лицом «самого Юрия», стрелок Игорь его прикрывал и оберегал, а все они вместе создавали условия и выполняли поручения.

Последние поручения команды были связаны почти исключительно с устранением досадных помех великому плану. Самой большой помехой оказались Древние.

– А вас, – теперь Костя обращался к Александру только на «вы», – Юрик приказал убрать обязательно. Слишком вы удачливый, как он говорит, и всегда попадаете когда не надо. По-моему, он вас опасается больше остальных. Говорит, какие-то непонятные способности у вас. Он никак не мог определить, что же это и как у вас получается. Еще тогда, в лесу, когда вы нас всех сразу ударили – вы его защиту пробили, а этого до тех пор никому не удавалось. Да вот и сейчас – вы ведь узнали, что мы приедем? как тогда, с холмами, учуяли?

Какая там была защита и каким образом он ее пробил, Александру и самому хотелось бы узнать. Но допрос велся не для этого. Да и репутацию могучего мага надо поддерживать. Поэтому Александр с умным видом покивал: да, мол, было дело. Не стоит на мелочи отвлекаться, дальше рассказывайте. За предвидение и особое чутье потом Ирине отдельное спасибо надо сказать, но вам этого знать не обязательно.

Самой радостной новостью было то, что карабин они взяли у Натаныча без боя. Не то чтобы совсем без стрельбы, но все получилось не так, как рассчитывали. Шли они сразу за двоими. Обоим лесовикам полагалось быть дома, в кроватях, и выскочить на стволы и «кое-что еще», как туманно выразился Костя. Что – он и сам не знал. Какой-то магический сюрприз. Подробности знала рыжая Наташка, которую Юрик направил в лес специально для устройства этой ловушки.

От Александра в лесном доме остались к тому времени только вещи, книги и маслянистые потеки перед гаражом. От Натаныча – следы копыт: уехал в лес. Как определил Игорь – давно. Поэтому команда решила обыскать дом и засесть в нем в ожидании хозяев.

Дальше оба рассказчика начали путаться и мяться. Чего-то они не договаривали. Щелканье клещами не помогло, пришлось взять толстую штопальную иглу в одну руку, а палец Кости – в другую. Память улучшилась моментально. Никаких лекарств не потребовалось. Хоть патентуй методику лечения.

Выяснилось, что бесчестная компания слишком увлеклась погромом в доме и дележом добычи. Поэтому присутствие Натаныча первым обнаружил джип, на котором они приехали – ухнул и запылал ярким коптящим пламенем. Засада превратилась в осаду: семерых налетчиков осаждал один егерь. Через окна им удалось выбраться, но вот высунуться из-за стен и обойти «проклятого лесовика» никто не хотел. Пара автоматных очередей досыта утолила жажду приключений и подвигов во имя великой идеи. Почти у всех.

Все тот же Игорь, как и положено нормальному герою, пошел в обход. Остальные должны были отвлекать егеря, в том числе с использованием магических умений.

Первая же попытка метнуть что-нибудь невидимое, но помощнее, вызвала такой ответ, что автомат показался милым, приятным и гуманным оружием. Всем стало не до обходов, отвлечений и не до войны вообще. Попытка Наташки привести в действие «сюрприз» окончилась тем, что вдоволь поползавший по весеннему снегу Игорь вместо егеря обнаружил свою команду в состоянии полного безразличия ко всему, кроме головной боли и – в этом месте пленные особенно засмущались – поголовного поноса.

Вывод из этого был сделан для Александра весьма неожиданный. Но логичный, ничего не скажешь. Поскольку великим магом и чародеем является именно молодой егерь, то именно он сейчас скрывается в лесу. Старый, соответственно, уехал в город. На старого плевать, а вот молодого надо изловить любой ценой. Иначе в город лучше не возвращаться.

Заночевали в доме, выставив двух часовых и вдобавок раскинув «сигнальную сеть». Наутро, приведя себя в порядок и позаимствовав кое-что из гардероба и арсенала егерей, компания «для начала» подожгла дом и – тут Александр пожалел о том, что оба заговорили сразу – пристрелила стоявшую в конюшне лошадь. Заодно перебили кур. После чего решили искать «объект» с помощью магии и экстрасенсорики.

– Умные учатся на чужих ошибках, а дураки и на своих не могут, – проворчал Иваныч, услышав о таком решении. – Ну ладно, вы-то все горожане небитые, но этот ваш Игорь что, без понятия был? Ладно, – старик махнул рукой, – валяйте дальше. Эх, портит людей ихняя магия, портит. Совсем нельзя вам этого.

В лесу же началось нечто совсем странное. Несколько раз они совершенно точно засекали человека, приближались к этому месту – и не находили даже следов. Ни человеческих, ни лошадиных. Однажды все почувствовали взгляд в спину, обернулись – и увидели мелькнувшую в кустах буровато-серую тень. Следы сразу же нашлись. Волчьи, совсем свежие. При том о волках в этом лесу никто из компании не слышал лет пять.

Тут же Игорю вспомнились холмы и филин. Поскольку серебряными пулями никто не запасся, разговор с Юриком начал представляться мелочью – по сравнению с охотой на оборотней в надвигающихся сумерках. Решили уходить из леса – и поняли, что заблудились. Даже собственных следов не нашли – пробитая в снегу цепочка рубчатых отпечатков через двести метров странным образом превратилась в несколько кабаньих троп. Тоже свежих. Протоптанных после прохода команды.

От окончательной паники спасло то, что вышли к какому-то ручью. Дальше было совсем просто: дошли до реки, прошли по льду до знакомых мест. К вечеру вышли на дорогу. Поймали попутную машину – не сразу, конечно. Ночью посреди лесов и степей попутчиков обычно не берут. Пришлось уговаривать, выскочив на асфальт с оружием. Доехали, в общем.

А Юрик оказался даже доволен. Мол, загнали в лес – пусть там и сидит, теперь не успеет. Сказал, что пришла наконец их ночь, что теперь можно все – и послал проделать то же самое с домом Олега. Там точно не должно было оказаться хозяев – их следовало дождаться и... Кто же знал, что хозяин приедет чуть ли не со взводом мотопехоты?

– Ну, насчет взвода – это вы загнули, ребята, – довольно усмехаясь, подытожил Иваныч. – Взвод на вашу шайку посылать – велика честь. Так, с приключениями и прочей лирикой покончили? Теперь давайте, выкладывайте самое главное. Быстро! – неожиданно рявкнул ведун. – Сколько человек в высшем круге? Что сегодня делали? Где вы собираетесь? Сколько таких компаний, как ваша? Кто самый главный? Говори, сволочь, пока живой!

С перевернутой табуретки с лязгом полетели на пол инструменты. Иваныч схватил Костю-юриста за шиворот, приподнял вместе со стулом. Превращение добродушного старичка в разъяренного тигра с горящими глазами было настолько неожиданным, что даже Александр выронил иглу и втянул голову в плечи. То же движение повторили оба пленника. Сейчас их можно было спрашивать о чем угодно.

Не удалось. Хлопнула входная дверь, в прихожей послышались возбужденные голоса, что-то упало. В комнату заглянул Михаил:

– Николай Иваныч, помощь нужна, срочно! Один не справлюсь!

Стул с привязанным Костей покачнулся и завалился на спинку. Ноги юриста смешно дернулись. Им полагалось болтаться в воздухе, но кто-то аккуратно привязал колени и лодыжки к ножкам стула. Чтобы сидящий не мог пнуть палача, да и вообще меньше дергался, не мешал работе.

– Я продолжу, – Александр подобрал железки с пола.

– Не надо, Шурик, я уже все, что надо, узнал. Пошли, посмотрим, что там. Впрочем, можешь что-нибудь свое поспрашивать.

– Иваныч, так ведь они ничего еще не сказали!

– Ну и что?! – ведун ответил на удивленный взгляд Александра такими же широкими глазами. – Обязательно воздух греть, что ли? Мне этот треп нужен был только для того, чтобы они расслабились и лишнего в голове не держали. Например, как меня обмануть. Такому вас не учили? Правильно, и я тебя не учил. Пока что это не для тебя, такие штуки проделывать. Зеленый еще. Все, некогда мне, – Иваныч захлопнул за собой дверь.

За дверью кто-то протяжно закричал и тут же умолк. Нет, похоже, рот заткнули – мычание слышно. Правильно, нечего соседей будить. Хотя они и не спят. Хотя и квартира у Ильи наверняка изолирована. Интересно, если у Олега вокруг дома был отвод глаз, то как это называется? Заворот ушей?

Мычание сменилось стоном. Больно человеку, очень больно. Пытается себя сдержать, а не получается. Краем глаза Александр увидел, ка втянул голову в плечи лысый Витек. У Кости, наоборот, глаза заблестели, даже плечи распроавил. Насколько веревка позволила. Наслаждается он чужой болью, что ли?! Нет, не похоже. Удовольствия не чувствуется. Скорее гордость какая-то. Значит, сообразил, что кому-то из наших досталось.

– Шурик, давай сюда! – послышалось из-за двери. Что-то там действительно серьезное. Но и здесь без присмотра бросать не хочется. Александр пошарил взглядом по комнате, нашел брошенные кляпы. Поднял, отряхнул от пыли.

– Ну что, ребята, скучно? Поскучайте пока еще. А вот говорить вам незачем, – кляпы вошли на прежнее место. Между зубов. – Подумайте пока, вернусь – разговор продолжим. Старик все, что надо, узнал, а у меня еще несколько вопросов есть. Так сказать, в частном порядке, без протокола.

Веревки проверить надо. На совесть вязали, да и умело, ничего не скажешь, но все-таки, мало ли что... Нет, пока ничего. Пока – потому что через полчаса, не позже, надо будет ослабить. Перестарались ребята под горячую руку.

– Шурик, ты где застрял, твою в конюшню!..

Выскочил из комнаты, рванул дверь соседней. Знакомая, до боли знакомая картина. До своей боли и до чужой.

Камуфлированный костюм когда-то был светло-серым с голубоватыми и синими пятнами. Бурый цвет в зимней маскировке применяется редко. Сейчас каштаново-коричневые и темно-багровые пятна расползлись по штанинам так, словно кто-то решил перекрасить одежду, да не успел. Зато на лохмотьях, когда-то прикрывавших живот, светлых участков не осталось совсем. Приглядевшись, понял, что ткань сначала рвали чем-то не слишком острым, а затем полосовали ножом.

Память горячо толкнулась в голову и отступила.

Действительно, не время сейчас для воспоминаний. Работать надо.

– Смени Мишу, он выдохся, – Николай Иванович коротко мотнул головой, указывая место около раненого. Руки были заняты – держали голову стонущего парня, легко массировали лоб и виски. Двое ребят в пятнистом приложили свои ладони к рукам товарища, еще один растирал босые ноги. Долговязый Михаил водил кончиками пальцев по бинтам на животе. На свежей повязке краснели два небольших пятна – слева под ребрами и справа, почти у бедра.

– Что делаем? – Александр обошел вытащенную на середину комнаты кровать. Встал так, чтобы не мешать остальным. Потер ладони, покатал между ними невидимый горячий шарик. – Я готов.

– Снимай боль и поддерживай. Кровь мы остановили, но он потерял много. Ежовый корень, Ильи нету! Придется как получится, – Иваныч закрыл глаза, словно к чему-то прислушивался. – Так, левую руку меньше. Левую, сказал, сено-солома! Ноги нормально. Саша, взялся?

Пальцы легли на белые полосы, под которыми пульсировало чужое страдание. Дрожат пальчики-то! Учился Александр боль сниамать, у того же Иваныча и учился. И еще раньше, у капитана своего, светлая ему память. Даже применял. Только не в таких тяжелых случаях. Когда голова у кого-то болит или даже зуб – это одно. Когда две раны...

– Миша, уходи! Уходи, с тебя хватит!

Тут же на руки словно кандалы надели. С гирями – по пуду на каждую руку. Александр пошатнулся, пальцы дрогнули, но на живот не надавили. Даже странно как-то. Через несколько секунд тяжесть прошла, осталась ноющая боль и покалывание. И еще – чувство чужого тела. Ого! Это на животе дырки маленькие. Из спины клочья мяса выдраны, а что в кишках твориться – лучше бы не заглядывать. Хотя надо. Иначе будет хуже. Хорошо еще, что ни печень, ни почки не задеты.

Серьезно парню досталось. Винтовка или карабин. А может, и «Калашников» – старенький, калибра семь – шестьдесят два. Видели такие дырки, и не раз. Только почувствовать все лучше всякого рентгена пока не доводилось. К счастью.

Ого! Никогда бы не подумал, что это столько силушки потребует. Не то чтобы сразу выдохся, но уходит много, как в ванну без пробки. Как только Мишка выдерживал?! А ведь он еще этого паренька откуда-то тащил. Ну, пусть даже не один и не на себе, но снимал-держал сам. Под такие дела он никого не подставляет.

Боль и слабость под руками словно стремились переползти на свободное от посторонних место. Вот почему Михаил пальцы передвигал. Заткнешь одну дырку – тут же в другом месте прорыв. Нет, это не ванная. Это решето, в котором надо воду нести. Не воду – кровь! А ведь еще и ребята поддерживают. Что-то здесь неладно. Не просто пули навылет прошли. Или не они одни.

Под бинтами словно что-то толкнулось. Раз. Второй. Мелко

задрожало и перекатилось. Пронеслась горячая волна.

– На ногах – хватит! Просто держи, – голос Иваныча был хриплым, словно в горле у старика пересохло давно и основательно. – Миша, если можешь, пот мне вытри. Мешает. Ну... Господи, благослови!

Пальцы обожгло, на мгновение потемнело в глазах. Потом все стало нормально. Действительно все. И сила не вытекала неизвестно куда, и боль перестала кочевать. Остались ровные горящие трубки вокруг пробитых в теле каналов, под красными пятнами – и все. Что-то стукнуло об пол.

Иваныч не упал, только опустился на колени ухватился за изголовье. Глаза так и остались закрытыми. Под ними четко выделялись темные пятна. Четко – потому что лицо бледнело и вытягивалось. Старика подхватили сразу несколько рук.

– Это ничо, это щас пройдет, – голос был еле слышен. -

Вот только... Посплю... Маленько...

– Я тебе посплю! – Михаила самого шатало, когда он начал приподнимать учителя. – Я тебе дам спать, старый ползучий крендель!

– Мишка! – узловатый палец приподнялся и вяло качнулся. – Знаешь, что... и куда... вставлю?

– Вот это другой разговор! Вот теперь верю, что пройдет! Но спать все равно не дам. До рассвета – точно. Забыл, что вокруг делается?!

– Не забыл. А вы на что? Всем войском... одного старика... не укарау-у-у... – фраза завершилась отчаянным зевком. – Сил же нет. Шибко много всего нынче было. Не те годы... Ну дай же хоть вздремнуть!

– Гриша, Мосол! Деда на диван! Держите вокруг, не укараулите – всем ерша вставлю и не выну! Ясно?!

Никто не ответил. Да и грозил Михаил больше для порядка и дисциплины. Все в этой комнате были учениками старого ведуна. Всем все было ясно.

Ленивый золотистый кругляк всплыл над великой рекой. Ему не было никакого дела до кучки серых коробок между берегом и холмами. Он выполнял привычную работу – полз по небу, отмеряя новый день.

Для города, впрочем, этот день начался задолго до восхода.

И действительно был новым. Почти во всем, если не считать привычного движения солнца.

Первым почувствовал разницу сторож на окраинной стройке. Несмотря на солидный возраст, по имени-отчеству его никто не называл. Как, впрочем, и просто по имени. Пропил он свое имя, зато приобрел новый титул: Профессор. В самом деле, у сторожа когда-то было высшее образование. А также престижная работа, семья и двухкомнатная «служебная жилплощадь». Именно с нее в свое время все и началось. С того момента, когда новый этап хозрасчетных отношений в обществе сделал ненужной его службу. Зато квартира оказалась кому-то ну очень нужна. Настолько, что прежних жильцов из нее не совсем вежливо выпроводили. Жена забрала дочку и уехала к своей матери в деревню. А отец семейства пошел зарабатывать новое жилье в СМУ, быстро превратившееся в ЗАО «Эверест». Дела пошли в соответствии с названием – трудно, но все выше. А вот Профессор покатился вниз.

Причину этого без труда распознал бы любой россиянин, оказавшийся в это утро на охраняемом объекте. Даже слепой. Слепой, пожалуй, даже несколько раньше – как известно, они более чувствительны к запахам, чем зрячие. От Профессора пахло тяжким русским похмельем.

Народ наш в таком состоянии склонен лечить болезнь тем же лекарством, которое ее вызывает. Соответствующая доза у Профессора была предусмотрительно припасена с вечера. Но, против всякого обыкновения, поспешил он не к ней, а к крану с холодной водой, торчащему из серого бетона рядом с вагончиком-сторожкой. После ночных кошмаров, от которых не спасало никакое пробуждение, Профессор твердо пообещал себе просохнуть окончательно и более не напиваться. Не впервые обещал, впрочем. Но нынешнее средство оказалось вполне эффективным. Один только запах из бутылки возвращал к ночному ужасу.

Разогнав звон и стон в голове, Профессор огляделся. Чего-то не хватает. Тревожно оглядел свое полузабытое хозяйство. Два вагончика, бульдозер, бетономешалка, торчащий из-за здания ковш экскаватора. Решетки на подъездах. Толстые черные трубы в подмерзшей грязи. Что не так? Пойти, что ли, обойти «объект»? Тут же стало ясно, чего именно недостает этим утром.

– Муська! Муська, ты где? Иди сюда, сучка старая!

Собака не отзывалась. Обычно она вылезала из-под вагончика сразу же, как только поутру открывалась дверь, и выклянчивала завтрак. Сегодня собаки не было.

– Муська! Мусь, Мусь, иди, сейчас поделюсь!

Убежала, что ли? Нет, не похоже на нее. Своих хвостатых ухажеров она всегда заманивала, как посмеивались строители, «с доставкой на дом» – а потом свирепым лаем отгоняла от заветной миски.

– Муська!.. – сторож заглянул под вагончик и осекся.

Собака была там. Блестели оскаленные зубы с подсыхающей на них кровавой пеной. Шерсть на загривке вздыбилась и застыла сосульками. Земля около лап была изодрана когтями. Но не это было самым страшным.

В свое, не такое уж далекое, время Профессору приходилось ставить опыты на таких вот дворняжках. И на специально прикормленных при институтском виварии, и на привезенных «собачниками». Трудно забыть страх, который видишь в собачьих глазах вместе с отражением белого халата. Так вот все виденное в прошлом страхом назвать было нельзя. Так, легкое недоумение. Страх был здесь, на морде рыжей Муськи.

Надо было бы осмотреть труп. Узнать, что еще, кроме смертного ужаса, убило собаку. Хотя бы просто вытащить ее из-под вагончика. Но Профессор этого не смог бы сделать. Он просто пятился, пятился, пятился, пока ему не показалось, что мертвая дворняга пошевелилась и блеснула из темноты клыками. Тут он сделал сумасшедший рывок в сторону, не отрывая взгляда от темноты под сторожкой. Запнулся за какие-то трубы, прыгнул через них, чудом сохранив равновесие. Кинулся, не разбирая дороги, ударился обо что-то. Звонко лопнуло, захрустело и лопнуло еще раз. Профессор споткнулся и упал около стены. Меховая шапка смягчила удар, и он не потерял сознание. Он лежал лицом вверх и смотрел, как из утреннего неба быстро растет серое от цементных брызг, квадратное...

* * *

Из города уходили собаки. Кошки – те как-то приспособились. Забились в темные углы, шипели на хозяев, жалобно мяукали по чердакам, но оставались в городе. А вот псы не выдержали. Когда чужак, поджав хвост, входил на запретную прежде улицу, на него не кидалась ощетинившаяся свора. Никто не подходил познакомиться и обнюхать хвост. Некому было.

Даже возле мясных рядов на рынках не крутили хвостом обычные разномастные попрошайки. Зато там появились крысы. И не только там. Они вываливались из вентиляции в бетонных многоэтажках. Лезли из щелей, не заделанных в «частном секторе» с прошлого века. Шастали по помойкам. Высовывали морды из подвалов. Нагло садились почесаться на тротуарах.

Поначалу горожане еще не связывали это с ночными кошмарами. Каждый из нас считает себя единственным, неповторимым, уникальным. Наши переживания, наш опыт не могут быть такими же, как у соседей. В какой-то степени это было верно и сейчас. Кошмары были у каждого свои.

Время сравнивать их пришло чуть позже. Серые лица, темные круги под глазами – и настойчивый писк отовсюду. Говорить о прошедшей ночи начали еще в троллейбусах. К полудню наиболее опытные начали отпрашиваться с работы под любыми предлогами. К обеду цены на многие продукты подскочили в полтора раза – и все-таки брали мешками.

Гораздо раньше собралось срочное совещание у мэра.

Поочередно отчитывалось руководство городских служб – невыспавшееся, но все еще ничего не понимающее. Самыми спокойными выглядели двое – главврач «скорой» и начальник спасательного отряда. У них просто не осталось сил на переживания и обсуждения. Спасатель приехал на совещание прямо в закопченной и порваной спецкуртке. Когда он начинал медленно клониться к столу и тут же выпрямлялся, в карманах и на поясе что-то тихо позвякивало.

Смерти. Смерти. Несчастные случаи. Травмы. Обострения болезней, из них психических столько-то – приблизительное число и тут же проценты от средней суточной нормы. Много. Больше двухсот. Самоубийства и попытки их совершить – по предварительным данным, большинство немотивировано. Мало кто застрелился или наглотался таблеток, зато многие, очень многие выбрасывались из окон или пытались повеситься. Два случая групповых самоубийств – супруги и три студентки из одного общежития. Укусы собаками, укусы крысами. Владельца частной коллекции экзотических животных чуть не убил питон. Усиленная миграция грызунов – можно ожидать вспышку различных инфекций...

Пожары. Несчастные случаи. Взрыв газа. Взрыв на бензоколонке. Дорожно-транспортные происшествия. Убийства – немотивированные, с особой жестокостью. Почти все – бытовые. Четыре перестрелки в разных районах, есть жертвы.

И самое главное – никто не понимает, что происходит и как на это реагировать. Угрюмый полковник в милицейской форме предложил ввести чрезвычайное положение. Мэр не успел ответить – на столе запел телефон.

– Да. Да. Как раз сейчас проводим совещание. Ничего, совершенно ничего. Ни малейшего намека. Представляю. Сейчас же выезжаю. Всех? Да, а что по другим районам? Значит, только у нас... А может, это что-то химическое? Ну так если у них – они и не скажут. Ого! У них тоже?! И что Данилыч? По боевой – это хорошо. Я тоже думаю, что могут пригодиться. Понял, сейчас позвоню, чтобы не паниковали, а то еще ляпнут в эфир... Есть, выезжаем, – мэр положил трубку. – Так, через полчаса совещание у губернатора. Всех попрошу явиться с последней сводкой. И еще – организуйте у себя подписки о неразглашении. В первую голову с тех, кто все эти цифры мог видеть.

– А что с журналистами делать? – устало поднял голову спасатель. – Меня с утра уже двое перехватить умудрились.

– С журналистами? – мэр несколько секунд раздумывал. – Журналистам сказать, что все как обычно. Не выше среднего.

– Насчет крыс – тоже? – тихо спросил главврач.

– Насчет крыс – отсылайте в университет, к биологам. Это их дело, такие вещи разъяснять. Ректор, я думаю, тоже будет у губернатора. Да, и вот еще что – по своим каналам выше области ни звонка! Всем все ясно?

* * *

– Так, а теперь посмотрим, что у нас есть на этот час.

Квартиру затопил яркий солнечный свет. Прошедшая ночь казалась бредовым сном. Все происходящее сейчас – просто сном. Впрочем, во сне редко хочется спать. Во сне почти никогда не болят уставшие мышцы, не саднит ожог и не пахнет гарью и кровью. И даже во сне Александр не видел такими уставшими и опустошенными Олега и Николая Иваныча. Бородатый Илья, казалось, просто дремал, откинув голову на спинку дивана. Михаил сидел на подоконнике и посматривал вниз, во двор, на въездную арку и на соседние крыши. Рядом с ним очень уютно пристроился «калашников» – магазином между чугунных ребер батареи, серым, облезшим от возраста и службы дулом – на подоконник. Михаил и его автомат в равной степени не теряли оптимизма, выглядели бодрыми и готовыми к немедленным действиям.

– Обряд был проведен около полуночи, так? – Олег спрашивал скорее для порядка, но Иваныч кивнул. – Точных данных по самому ритуалу нет и быть не может. Судя по месту проведения, а особенно по результатам, была снята одна из так называемых Печатей Древнего Народа. Все знают, что это такое?

Глава Круга пытался быть бесстрастным и официальным. До полного бюрократизма. Так ему было легче. Удавалось скрыть то человеческое, что кричало от страха и беспомощности.

– Я знаю, но не слишком хорошо, – подал голос Александр.

Он сидел на полу около двери, прислонившись спиной к косяку. На коленях у него лежал не автомат, а Олегов «Моссберг». «Калаша» предлагали, но не взял. Вообще-то было интересно, откуда у Народа такое количество боевого оружия и для чего оно накоплено. Не исключено, что как раз для такого случая. – Сколько их всего и какая между ними разница?

– Слишком хорошо о них никто ничего не знает. Сколько всего в мире – тоже. У нас возле города – семь. Четыре из них – на холмах единой группой, остальные разбросаны поодиночке. Считается, что кажая из них закрывает собой какой-то канал, прорыв из нашего мира. Точные сведения утеряны, – голос Иваныча был спокоен, словно старик читал обычную лекцию будущим воинам. – Как видишь, под Западной были отнюдь не ворота в рай. Скорее всего, другие тоже могут выдать нечто подобное.

– Но другое? Или такое же самое? – Михаил задал вопрос, не оборачиваясь и не отводя взгляда от двора. – Что могут сделать еще?

Олег кашлянул и проворчал:

– Вообще-то об этом я хотел поговорить позднее...

– Подожди, сейчас у нас время есть, – Иваныч явно хотел закончить лекцию. – Что они могут, Миша, этого я не знаю. Скорее всего, все они разные. Раньше считалось, что соседние Печати скрывают какое-то... единство, что ли. Или лучше так – комплекс. Да, именно комплекс каналов. Каждый из них, открываясь, усиливает остальные. Сняв последовательно четыре Печати, я думаю, можно получить почти неограниченный доступ Вниз. Или выпустить все, что там накопилось. В определенных пределах, конечно – катастрофа будет иметь локальный, местный характер...

– Насколько местный? – этот вопрос задал мрачного вида брюнет, пришедший под утро вместе с Ильей. Александр пытался вспомнить, где и когда он его видел. Наконец всплыл в памяти тот день, когда он после обучения отказался вступать в Братство. Этот мраный тогда сидел рядом с Иванычем и спросил ведуна: «А может, мне его отдадите?» – так, словно речь шла о какой-то ненужной никому вещи. Обидно и невежливо.

Впрочем, трудно требовать вежливости от главного колдуна Круга. Да и опасно.

– Все зависит от того, где еще удастся провести такие же... акции. Если только здесь, то дело ограничится городом и окрестностями. На первых порах, по крайней мере. Потом это пятно будет расползаться во все стороны. Если начнут снимать другие Печати – быстрее. Если вовремя создать карантинный пояс – медленнее.

– А полностью уничтожить? Опять заткнуть эти дырки? – Михаил вынул из кармана куртки небольшой бинокль и принялся рассматривать окна соседних домов, время от времени отрываясь и осматривая двор. Внизу стояла охрана, но в таком деле еще одна пара глаз лишней не бывает.

– Можно, наверное... – ведун почесал затылок. – Но никто давно уже не пробовал. Да и вряд ли дадут.

– Вот тут мы и возвращаемся к тому, с чего начали. Что у нас есть сейчас? – прервал научную дискуссию Олег. – Стратегическими планами займемся позже. Миша! Что вы нашли в лесу? Повтори для всех, если можешь.

– Саша, смени меня, – Михаил спрыгнул с подоконника, уступил место и бинокль. – Вон на ту крышу внимательнее смотри, мы подходы к этому дому не держим. И на арку поглядывай. Остальное вроде чисто. Прикройся занавеской, не светись зря.

Александр взял бинокль, но положил на подоконник. Своих глаз хватит. Если пялиться в стекла, можешь не заметить уголком глаза движение – и сам перестанешь двигаться. Или поросту не успеешь – что, в общем, одно и то же.

– Ну что повторять, – прогудел за спиной Мишин баритон, малость охрипший за эту ночь. – Не дошли мы до места.

Машину Володину тоже не обнаружили, но она могла дальше оказаться. Нас еще около асфальта встретили, мы вперлись, как...

Несколько секунд молчания, потом чуть слышный шелест одежды – не иначе, рукой махнул. Продолжил:

– Обошлось без потерь, успели залечь. Три или четыре автомата, хорошо хоть стрелки у них хреновые. Но или прицелы у них ночные, или видят в темноте. Мы без шороха отходили, а нас продолжали прижимать.

– Могли и поверху засечь, – негромко заметил колдун.

– Ну, это вряд ли, у нас маскировку все держали, – обиделся Михаил. – Не такие уж мы и глупые.

– Не такие, – согласился колдун. – Другие. У них могли быть амулеты, позволяющие засечь именно вашу маскировку.

Просто как воздействие на окружающее.

– Да ну... – начал было Миша, но его перебил Олег:

– Вполне может быть. Мы вообще слишком увлеклись своими способностями и забыли про человеческие. И про их магию. То, что она заемная, ее не ослабляет. Продолжай.

– Ну так вот, кое-как отползли. Пошли в обход, наткнулись

на защитный пояс. Чисто наткнулись, не влипли. Двинулись вдоль него. Наткнулись на Серегу – он был с той стороны, но недалеко. Решили пойти на прорыв, ну, и вытащили.

– Что было в поясе? – поинтересовался Иваныч.

– Сигнальная сеть, что-то отпугивающее и еще непонятно что. Больше всего похоже на... Ну, не знаю, на фугасы. Сгустки силы в оболочке, от них нити тянулись к сети и в центр района куда-то.

Кто-то присвистнул. Послышался негромкий голос колдуна:

– Знаков никаких не заметили? На земле, на деревьях?

– Силовых, верхних – не было. А обычное что-нибудь – не разглядели. Темно и не до того было.

– Точно ничего верхнего?

– Я же сказал – не было! Не первые боевые все-таки... Дальше в лесу чувствовалось, но что – разобрать не удалось.

– Ладно, прорвались вы через сеть, и что дальше. Фугасы эти не сработали.

– Нет. Мы ни сами сгустки, ни нити не трогали. Может, поэтому и обошлось. А может, там не успели среагировать – мы барьер поставили, Серегу вытянули и сразу назад. Отошли из леса. Я двоих оставил в дозоре, чуть подальше.

– С ними как, все нормально?

– Полчаса назад на связь выходили – все в порядке. Никто не выходил, активности не замечено.

– А что с этим Сергеем? – поинтересовался колдун. – Кто он вообще и откуда?

– Из группы Владимира. Они были в резерве, Олег их выслал наперехват, когда понял, что обряд будет не на том месте.

– Точнее, прекратить обряд, – откликнулся Олег. – Он уже начался, а Володя мог успеть.

– Не успел? – это спросил еще один Древний, пришедший с Ильей. Александр его вообще видел впервые. Лицо как-то расплывалось в памяти, запомнил только длинные рыжие волосы.

– Успел, но помешать не смог. Олег, я перескажу?

– Давай, Илья. Тут никакого секрета.

– Сергей говорит, что к месту ритуала они успели до полуночи. Нашли их сразу – трудно было не найти. Через внешнее кольцо прорвались сразу, с хода. Уже в овраге наткнулись на еще одну группу охраны, с автоматами. Сергей и еще двое начали перестрелку, отвлекли на себя, а Владимир с остальными пошел дальше. Между деревьев уже было видно костры, а поверху – свечение от самого обряда.

– Какого цвета и формы? – уточнил рыжий незнакомец.

– Сергею было не до того, но вроде бы купол, фиолетовый с зеленым. Через полминуты возле костров тоже началась стрельба. Видно было, как трассер ударил в купол и отрикошетил.

– Серега сказал, что там не только стреляли, – тихо

добавил Михаил. – Он не видел, но чувствовал, что ребята применили чуть ли не все сразу. И поверху обойти пробовали, и просто пробить. Кого-то они убили, но не под куполом, а сбоку. Охрану. Илья, извини, что перебил.

– Да ничего, спасибо за уточнение. Так вот, потом все сначало рухнуло, а потом вспучилось, как это воспринял Сергей. Купол вспыхнул, а потом почернел. Что было дальше, он помнит плохо. Приподнялся, получил две пули в живот. Отполз в сторону. По оврагу что-то черное надвинулось, но вроде бы не только на Сергея, а сразу во все стороны. Куда он полз и как – не помнит. Вроде бы его чем-то еще ударило – очнулся он уже в машине у ребят. Остальное пусть Иваныч расскажет, с Сергеем больше всего он возился.

– Да что там рассказывать, – старик вздохнул. – Два тяжелых ранения, потеря крови – это можно не учитывать.

Хуже другое. Почти полностью разрушены системы верхней регуляции. Нервы – ни к черту. Тонкие структуры – удалось на какое-то время поддержать, но распад продолжается. Как это лечить, я не знаю. Почему он до сих пор жив – тоже. Он должен был умереть еще в лесу.

– Иваныч!.. – не выдержал Михаил.

– Тут ничего не поделаешь, Миша, – Илья встал с дивана и подошел к воину. Похлопал – скорее всего, по плечу, на слух не разобрать.

Александру некогда было смотреть. Во двор въезжал старый «Москвич-412», нужно было следить за ним. Кажется, ничего необычного. Дверца водителя открылась, вылез молодой парень. Если верхнее зрение не подводит – человек как человек, только раздраженный чем-то. Пнул подвернувшуюся крысу и зашел в один из подъездов напротив. Тут же выскочил, кинулся к машине. Достал из-под сидения монтировку и снова направился к подъезду. Через несколько секунд донесся яростный писк, перемежаемый звонкими ударами по камню и железу. Несколько серых клубочков выкатились во двор. Одна крыса явно хромала.

– ...у Ивана, – поймал он обрывок фразы. Олег что-то пояснял. – То же самое сейчас наблюдается в городе. Видимо, люди не так восприимчивы к этой гадости, но у них такой распад тоже заметен. Больше всего пострадали те, кто жил около холмов и в ущелье. При этом можно выделить две закономерности: в центре хуже со здоровьем, ближе к окраинам больше несчастных случаев. Пока нельзя подсчитать точно, но по отдельным случаям видно, что почти не пострадали любители различных тайных наук.

– И верующие, – добавил рыжий гость. – В монастыре была небольшая паника, но обошлось без жертв и даже без серьезных обострений. Хотя стоит он под самыми холмами, и рядом с ним творилось то же, что и везде. Соседка рассказала, она туда с утра кинулась свечку ставить.

– Самой-то ей помогло? – в голосе колдуна любопытство смешалось с иронией.

– Вполне возможно. По крайней мере, она и ее дети

отделались кошмарами. Муж был на дежурстве, пока что с

работы не вернулся, но он только к обеду и приходит.

– Миша, иди сюда! Быстро! – в арке показались несколько

крепких парней. Судя по всему, во двор они зашли не случайно

– первый сразу же решительно направился к подъезду Ильи, на ходу опуская руку в карман.

– Все в порядке, Саш, это наши подходят. Можешь слезать с окна, теперь с обороной вопросов не будет. Олег, я пойду встречу?

– Иди. Это что, уже резерв призвали?

– Нет, это пока из Братства. Я автомат пока тут оставлю, нечего соседей пугать.

– Оставляй, никуда твой драгоценный АКМ не денется.

Михаил загрохотал ботинками по коридору, хлопнул входной дверью.

– Итак, господа, заседание продолжается, – Олег тяжело вздохнул. – Оставим пока людям их проблемы, займемся своими. Как у нас с эвакуацией?

* * *

С эвакуацией было хорошо. Не тем, конечно, кого эвакуировали, а тем, кто это организовывал. Видимо, Древний Народ давно учитывал такую возможность. Не исключено, что сказывалась и память предков, постоянно уходивших от преследователей. К тому же в городе попросту было не так уж много Древних. Тысячи три или четыре, не больше. Для властей почти миллионного Желтогорска перевезти несколько тысяч человек – пустяк.

Но людей не вывозили, а у Древних не было тех возможностей, которые открываются движением мэрской руки. Более того – бдительное око власти, одетое в форму инспекторов ГИБДД, уже начало следить за тем, чтобы несознательные граждане не подавались панике. Проще говоря – не бежали из города и не выносили с собой дурно пахнущий сор из начальственной избы.

Для начала все это было названо очередным этапом антитеррористической операции «Смерч». Вскоре кое у кого возникли подозрения, что город является крупнейшим поставщиком взрывчатки в мире, при этом каждый горожанин только и мечтает о том, как бы ее продать террористам. Тщательно только досматривались машины, пытающиеся выбраться из города, просевшие под тяжестью чемоданов, мешков и родственников. На "КамАЗы", едущие в город, никто не обращал внимания.

К вечеру начальству стало ясно, что террористов в городе меньше, чем рвущихся из него горожан. Помогли осознать это и грозные запросы из Москвы – шило где-то вылезло из мешка, нашлись структуры, больше опасавшиеся гнева столичного начальства, чем немилости губернатора. Губернатор, тяжело вздохнув, отправил заготовленную на такой случай и согласованную на дневном совещании просьбу о помощи. Через час широкая фигура областного руководителя появилась на телеэкранах. Одновременно с ней на выездах из города встали БТРы внутренних войск, в темнеющем небе зарокотали вертолеты. Неизвестная инфекция, эпидемия. Карантин.

Как в этой суматохе Олег умудрялся выводить из города сотни Древних, оставалось неясным. Возможно, применял отвод глаз. Или еще какое-то волшебство. Но, кроме воздействия на посты, нужно еще и воздействие на машины. На те самые, которые должны вывозить всю эту встревоженную, мятущуюся толпу.

Самой большой проблемой стал бензин. Колонки «в целях безопасности» были закрыты. В вечерних сумерках закашлялся и обиженно умолк мотор «УАЗика». Оттащили на стоянку на тросе – как пленника за конем победителя. То горючее, что правдами и неправдами еще можно было достать, глотали более вместительные машины. Глотали и упозали из города, не зажигая фар.

– Ты как? – осведомился Олег. Отвечать не потребовалось – посмотрел в глаза и все понял. – Отдых! Ставь защиту – и до утра на боковую.

На боковую, однако, не получалось. Осталось недоделанным одно, но важное дело. Важнее многих, сделанных за последние сутки. Трижды удавалось найти минуту и телефон – только для того, чтобы выслушать длинные гудки. Никто не брал трубку.

То ли нет дома Ирины, то ли... Эту мысль он весь день гнал от себя работой. На измор, до кругов перед глазами. И вот теперь отгонять ее нечем и незачем.

– Олег, дай машину. Или хоть литра три бензина. И пару ребят.

– Ирину вывезти? Не дам.

Неожиданно резкий ответ. Как удар. А Олег продолжал:

– Сейчас не до этого. Всех наших из этого района уже вывезли. Дать тебе бензин – отнять его у пятерых других. Понятно? А бойцов сколько – сам знаешь. Кого я тебе дам? Откуда снять? С сопровождения? Или из леса вывести? – Олег говорил это зло, бросая сквозь зубы, словно оплевывая.

– Но ты же сам говорил – она одна из нас.

– Да, говорил. Сколько тысяч таких наших в городе, знаешь? По десять человек на одного Древнего. Настоящего Древнего. Который кошмарами и головной болью не отделается, если что.

Холодный взгляд Главы Круга встретился с таким же ледяным лезвием:

– Так как же быть, Олег Алексеевич? Будем спасать только настоящих своих? Тех, до кого руки не дошли, бросим?... – Александр хотел сказать еще что-то, но не успел. Сначала ударился спиной о стену, потом затряс головой. В ушах звенело. Олег ударил не сильно, но быстро. Не поднимая рук и вообще не прикасаясь.

– Это тебе вместо душа и валерьянки... сопляк, – голос

Олега был спокойным, как бетонная стена, снова вдавившаяся в лопатки и затылок. – Если бы я бросал всех, то отдыхал бы ты в полусотне кэ-мэ отсюда. И пацаны, которые сейчас холмы стерегут – тоже. Единственный человек, которого я могу послать за твоей Ириной – это ты сам. Хочешь – пешком, хочешь – на трамвае. Хоть машину угоняй – если не попадешься и через три часа будешь здесь. В полдесятого уходит последняя на сегодня машина. Привезешь свою... – губы шевельнулись и помогли проглотить слово, – найду ей место. Все! У тебя три часа – время пошло!

Город втянулся в дома, как улитка в раковину. Даже фонари словно боялись светить слишком ярко: круг около самого столба – и все, дальше сумрак. Впрочем, не такой уж непроницаемый. Светились почти все окна. Сквозь тяжелые шторы, белые простыни, просто газеты. Нигде не было видно прозрачных тюлевых занавесок, не просматривалась ни единая комната – люди пытались заслониться от наступающей ночи.

Иришкины окна выделялись темным пятном на мерцающем доме. Плохо. Но проверить все равно нужно. В конце концов, там могла остаться записка.

«Или засада», – подумал Александр, открывая дверь подъезда. В ботинок что-то тупо толкнулось, пискнуло и толкнулось еще раз. Пинком отбросил крысу – вконец серые ошалели. Интересно, что заставляет их вылазить из подвалов и кидаться на все подряд?

Наверное, то же, что и людей. На площадке около лифта верхнее зрение различило темно-красное пятно. Потом и глаза уловили качнувшийся навстречу силуэт. В поднятой руке тускло блеснуло.

Нет, это не засада. Слишком уж грубо и тупо. Александр повертел в руках внушительного вида кухонный нож. Отбросил наверх, к мусоропроводу, нагнулся над мычащим у ног телом.

Не повезло мужику. Дважды не повезло: первый раз – это когда ночью до него добралось черное щупальце. Впрочем, и сам виноват. Что-то Илья с Иванычем говорили об этом – на первой стадии поражения у человека «нутро наружу вылазит», как выразился дед. То, что он загоняют в душе подальше, но не хотят выбросить совсем. Значит, и у этого мужика было такое – всех порезать, всем кровь пустить. Повезло его соседям, однако. А если бы в подъезд первым не бывший разведчик зашел, а кто-то другой? Старушка, например? Или Иринка – от такой возможности холодный слизняк пополз где-то за грудиной. Хрен с ним, с мужиком. Не за ним пришел.

Лифт, естественно, не работал. Седьмой этаж – хорошо, что не двенадцатый или двадцатый. При этом желательно не топать слишком громко. Мало ли кто может оказаться на четвертом или на шестом, к примеру.

На четвертом распахнулась дверь, на миг ослепила после мрака на площадке. Отпрыгнул в сторону. С другой стороны двери шарахнулись с приглушенным криком. Потом пригляделись.

– Молодой человек! – голос почему-то показался знакомым. Что-то неприятное было связано с этой старушкой. -

Помогите, пожалуйста, помогите! Ради Бога!

Непохоже на ловушку. Разве что бабушка в прошлом была великой актрисой. Черт, не хватало только мании преследования! Везде ловушки мерещатся. Впрочем, немудрено – в свете последних событий, так сказать. Точнее, во тьме их же. Береженого бог бережет, стреляный воробей и пуганой вороны боится... А старушка не умолкала:

– Молодой человек, я же вас помню! Вы на седьмой этаж

идете, правильно? К этой... к студентке, Марь Васильевны покойной внучке. В органах работаете, правильно?

Вот откуда этот голос знаком! Разбудил тогда Юрик старушку. Помнится, обещала управу на всех найти. Да и ругалась завидно, мастерски, нечего сказать. Как тут не запомнить! Однако каков подъездный КГБ – на всех подробное дело имеется!

– Молодой человек, вы обязаны нам помочь! – голос окреп, морщинистые пальцы цепко ухватили рукав. – Это ваш долг!

Очень хотелось сказать, что ничем он не обязан и никому не должен. Но бабка уже тащила в квартиру:

– У меня внук... Павлик... Пришел сегодня с занятий,

заперся у себя в комнате и не выходит, не отвечает! Сначала музыка играла, а потом совсем ничего! Я думала – спит, потом хотела ужинать позвать, а он молчит, и дверь заперта!

Дверь с огромным плакатом какой-то «металлической» группы действительно была заперта и смотрелась довольно мрачно.

Даже без учета всего происходящего в городе. Александр постучал по черепу влезающего из могилы мертвеца – сначала костяшками пальцев, потом кулаком. Бесполезно.

– Ну что, будем ломать?

– Без этого никак? – в старушке боролись страх за внука и бережливость хозяйки. Внук победил. – Тогда ломайте. Сейчас топор принесу.

– Зачем нам топор? И-эх! – вся накопившаяся за день злость собралась в каблуке. От удара двери о стену что-то упало с полки. Под ногой звякнули остатки то ли задвижки, то ли чего-то подобного.

Павлик был жив. Павлику было не то чтобы хорошо, но явно лучше, чем мужику в подъезде. Лет шестнадцать было Павлику, никак не меньше. Чем это ты так обдолбился, парень? Дымком от тебя не пахнет, перегаром – тоже. Провел ладонью перед глазами, всмотрелся повнимательнее – нет, на жертву прошедшей ночи тоже не похож. За день успел на них наглядеться.

Бабкины причитания начали раздражать. Куда ты раньше смотрела! Впрочем, старики к таким делам никак не привыкнут. Для них вершиной добровольного сумасшествия остается литр самогона. Александр потрепал паренька по щекам – никакой реакции. Похлопал сильнее – какое-то невнятное лепетание. Уже какой-то эффект есть. Посильнее, что ли, приложиться?

– Что с ним? Заболел, что ли? Ой, сегодня что творится, что творится... За что это на нас такое?!

– Да нет, не заболел. По крайней мере, не сейчас и не этой болезнью. Ну-ка еще посмотрим... – закатать рукав оказалось не так уж просто. Павлик начал приходить в себя и слабо отбиваться. Пока еще слабо. – Ого!

Следов от уколов не было. Зато были розовые черточки – сеткой. Много. Свежие и не очень. Любил парень себе руку полосовать, когда сильно нервничал. Еще и «анархия», кроме всего прочего – криво вырезанная по коже буква «А» в круге. Ну и хрен бы с ней, с «анархией», не в ней дело. Самое интересное – скромная татуировочка: крест с двумя перекладинами, вырастающий из «восьмерки» – символа бесконечности.

«Кошкодав». Любитель, сопляк, но не одиночка. Одиночке

такими символами не перед кем хвастаться, да и не надо ему этого.

– Ну-ка, парень, вставай! Давай, давай, хватит валяться! Ночью спать будешь!

– Ночь... – неожиданно внятно сказал лежащий. – Ночь – это класс... Счас пойдем...

– Пойдем, пойдем, – согласился Александр. И вдруг по какому-то наитию добавил: – Хозяин ждет.

– Хозяин! – глаза парнишки распахнулись. – Хозяин пришел! Тогда мы им всем... – он не договорил, снова закрыл глаза. – Счас пойду... Надо идти...

– Куда идти, помнишь? – Александр сдерживал себя. Спокойно надо, спокойно. Не давить. Не спешить. Тогда все сам скажет.

– На-а гору... Когда соберется круг и придет хозяин... Ужас бросит на колени... Только избранные и достойные...

И тут вмешалась бабушка. Протиснулась, затрясла внука:

– Павлик, Павлик, поднимайся! Да что ж ты такое несешь! Вставай, Павел!

Парнишка молчал. Заснул? Нет, по дыханию не похоже. Мать твою перетак, бабуся! Нашла время... Впрочем, что ей объяснять? Она права. По-своему и по-человечески. Ну что ж, чем богаты, тем и рады.

Тем временем что-то мягко толкнуло Александра. Сначала он не обратил внимания. Толчок повторился. Бабка задела? Нет. Еще один толчок.

Защита. Полузабытая, ослабевшая, почти не активная. Как в таком состоянии Александр продолжал ее поддерживать – он и сам не знал. Забыл он о ней напрочь. А она осталась, даже выдержала несколько незримых ударов. Повезло, что не таких уж сильных.

Над лежащим Павликом верхнее зрение видело серый, копощащийся мешок, время от времени выбрасывавший щупальца и пытавшийся дотянуться до Александра. Ого! А если вот так?! Над согнувшейся старушечьей спиной Александр сплел пальцы, развернул ладони от себя. Старый, проверенный прием. Красный шарик мелькнул и впился в серую массу.

Бесполезно. Разряд исчез, как в болоте, только мешок заколыхался быстрее. Вот же сучий блин, как ослаб! На большее сейчас явно не хватит сил. Но и оставлять эту гадость не годится. Где, интересно, парень подцепил нежить?

А может быть, и не подцепил. Не исключено, что прицепили. Причем не так давно – мешок еще не успел оформиться ни в карикатурное подобие своего подопечного, ни набрать достаточно сил и полностью подчинить паренька. К счастью. Иначе воевать пришлось бы по-другому, не только на «невидимом фронте».

Серая амеба вновь попробовала дотянуться, да так, что Александр еле устоял на ногах. Разозлился всерьез, выбросил из головы все лишние мысли. Ну, воевать так воевать! Как тебе вот это понравится?!

Голубая лента, скользнувшая с ладони и захлестнувшая серое пятно, совсем не понравилась. Ни потусторонней амебе, ни ее человеку. Павлик задергался на кровати, захрипел. Александр попробовал стянуть петлю. Парень закричал – тоскливо, отчаянно, с подвыванием. Забился в судорогах – бабушку, пытающуюся его удержать, бросало из стороны в сторону и наконец кинуло на колени.

– Па-а-авлик! Па-а-а-авлик! – старушка обернулась, посмотрела безумными глазами. – Ну что ты стоишь! Он же умира-а-ет!!!

– Не умрет, – Александру пришлось отпустить серую тварь. Тело на кровати тут же обмякло. Парень с трудом, с хрипом и бульканьем втягивал в себя воздух, словно пил его и не мог напиться. – По крайней мере, в ближайшее время. Но помощь ему понадобится.

– Скажите, что с ним? – старушка снова вцепилась в пятнистый рукав. Ну что ей отвечать? Что внук у нее – одержимый? В глаза плюнет, а за глаза – позовет подруг и начнет брызгать святой водой, пришептывая полузабытые и переиначенные молитвы и заговоры. Или еще что-нибудь наподобие устроит. Остается сказать половину правды.

– Наркотики. Скорее всего, чего-то наглотался.

Как ни странно, бабушку это успокоило.

– И что ж теперь с ним делать, с паскудным?... – как все-таки меняет человека привычное слово! Все потребляют – вот и мой тоже... – Из дому не выпускать – не могу, все равно уйдет. В отца пошел – тот спился, и этот туда же, а нам с Ниной расхлебывай. Нина – это дочка моя, на работе она, – поспешила с объяснениями старушка. – И так никакой жизни нет, цены взлетели, в городе каратин ввели, а тут еще этот... Может, «скорую» вызвать?

– Вообще-то они могут и отказаться, у них и без того дел по горло. И еще одно – его на учет поставить придется. Сейчас за наркотики привлекают.

Куда привлекают – объяснять не потребовалось. Старушка вдруг вспомнила, что помощник ее – из тех самых «органов», которые будут ставить на учет бесценного Павлика. Это сразу же добавило сил – и громкости. Голос бабки стал совсем знакомым:

– А ты сейчас что, при исполнении? Как людей среди ночи будить или по девкам шастать – вы тут как тут! Сами разберемся, он никому не мешает! А заявления не дождетесь! – похоже, старушке было не впервой схватываться со стражами порядка. – Так что давай, иди, иди!

– А если я сейчас наряд вызову?

– Ирку свою вызови! Она вчера еще с каким-то хахалем умотала! Что, думаешь, ты один к ней ходишь?!

Рука сама дотянулась до ворота засаленного халата. Сгребла, подтянула к лицу.

– С каким хахалем? Что ты несешь?

– Вот сами с ней и разбирайтесь, вот и будет тебе чем заняться!

– Некогда мне, бабуся. Совсем некогда, – свободная рука нырнула под куртку, вытащила «макаров». Поднес дуло к расширившимся, помутневшим глазам. Щелкнул предохранителем. – Ну так что, будем сотрудничать со следствием – или по законам чрезвычайного положения?

– Какое положение?... – старушка попробовала вырваться, но как-то вяло. Мешала не столько рука на вороте, сколько ствол возле глаз.

– Вот это самое, – дуло переместилось ближе к лбу. Мутные глаза тут же сошлись около переносицы. Нехорошо так с пожилыми людьми обращаться. Непорядочно. Даже мерзко. Но иногда приходится. Научили. Спасибо горячим южным бабушкам, полосовашим молодых солдатиков бритвами и угощавшим лепешками с крысиной отравой. – Печать на лоб поставить?

Или и так документ убедительный?

– Сынок... – просипела бабка. – Ты только... Я со зла сказала насчет хахалей...

– Так что с Ириной? Кто за ней приехал? Когда? На чем?

– Вчера под вечер. Лифт уже не работал, топали они сильно.

А я не спала, Павлушку ждала, он вечно за полночь где-то гуляет. Двое их было – парень и девчонка, я слышала, как они говорили в подъезде, а потом из окна посмотрела, как в машину садились. Может, и еще кто в машине был, я-то не знаю.

– Ирина сама шла? Или вели?

– Сама, даже говорили о чем-то. И в машину сама села.

только в последний момент словно передумала – тут ей девчонка что-то сказала и рукой на плечо как надавила. Она и села, Ирина твоя. Неужто что случилось? – перепугалась старушка. – Она с ними вроде нормально разговаривала, не кричала, не звала никого...

– Машина какая была?

– Вот не знаю. Не разбираюсь я в них. Белая какая-то, новая.

– Понятно. И на этом спасибо, – Александр отпустил ворот, но пистолет убирать не стал. – Пойду-ка я наверх. Спасибо, бабушка. Вы извините, что так пришлось. Да, и еще – внука в эти дни хоть в туалете заприте, но из дома не выпускайте. Если все наладится – попрошу наших спецов, попробуем неофициально разобраться.

– А что с Ириной-то? Украли? – старые глаза начали разгораться. Любопытство, конечно же, не порок. Особенно если вокруг происходит такое, что не во всяком сериале увидишь.

– Вот сейчас я это и буду выяснять.

– Поня-а-атно. Ну, ни пуха, ни пера.

– К черту!

И старуха действительно пошла к черту. Точнее, к той нечисти, которая обосновалась в ее квартире. А Александр пошел наверх.

Никого в квартире не было. Ни Ирины, ни засады. Записки тоже нигде не видно. Что дальше делать – совершенно не ясно. Оставалось два выхода – вламываться и пытаться найти объяснение внутри или сидеть на ступеньках и надеяться на озарение. Впрочем, можно было сделать сначала одно, а потом другое.

«Иришка мне голову отрежет этим ножом, – подумал Александр, протягивая руку к ботинку. – Ну и ладно. Найдется – сам шею подставлю. Только бы нашлась».

Дверь была не стальная, но добротная. И открывалась наружу – пинком не выбьешь. Да и косяки в этих домах сделали металлическими, на страх взломщикам. Впрочем, у тех

инструмент получше: этот замок за полминуты вскрыли бы. Но нету инструмента, а грохотать выстрелами не хотелось.

Хорошо, хоть клинок крепкий. И в рукоятке кое-что припрятано, под круглой завинчивающейся крышкой. Минут десять пришлось повозиться, но все-таки дверь открылась. Почти без ущерба – по крайней мере, можно будет потом починить.

Непохоже, чтобы отсюда кого-то уводили насильно. Скорее наоборот – сидели на кухне, пили чай: три чашки так и остались невымытыми. Рядом с ними на блюдце лежали засохшие ломти хлеба и кружочки колбасы. Александр прошелся по пустой квартире. Все как обычно. В меру аккуратно, в меру вверх дном – творческий беспорядок, так сказать. Все вещи на своих местах. Значит, поездка не была неожиданной – поспешные сборы всегда оставляют определенные следы. Как и обыск, кстати.

Впрочем, точно так же можно предположить и другое. Ирина планировала быстро вернуться, наверняка к утру или вообще через часок – поэтому ни сборов, ни записки. Мало ли что? Подруга заболела, знакомый из другого города приехал, с родителями неладно... На ревность сил не было. Да и не похоже это на нее – «хахаля» себе заводить. Тем более ехать к нему, когда в городе намечается черт знает что...

Черти – это уже похуже. Еще хуже – компания, которая с ними знается. Самая страшная мысль упрямо билась в голове, словно хотела выскочить и стать свершившимся, прошедшим и настоящим. «Сладкая парочка», Костя с лысым Витьком, были только одной из шустрых команд. Вторая вполне могла заняться и фигурами поменьше Олега и Натаныча. По старому мафиозному закону: бывший свой хуже любого врага. Потому что бывший. Дисциплину подрывает, знает много. Опять-таки заложница из нее хорошая получилась бы. В любом случае на ее поиски нужно будет кого-то направлять, а это уже отвлекает и ослабляет противника.

И ведь ничего не поделаешь, придется принять эту игру вместе с правилами. Какой там у Ильи номер?

– Дежурный по штабу слушает! – рявкнуло в трубке. Вот

же... Хотя, если подумать, то все правильно. Там сейчас

самый настоящий штаб. Все по уставу.

– Это Шатунов. С Олегом Алексеевичем связаться можно?

– Погоди, Саш, сейчас, – только теперь узнал голос.

Далеко Мишка пойдет – командирский тон такой, что чуть мембране не козырнул. Хорошо хоть со своими говорит по-человечески. Александр усмехнулся собственной мысли: устав как основа Древнего Языка, все, что сверх него – от людей.

– Александр? – строгий голос был чуть слышен. Похоже, Михаил переключил на другой аппарат – если вообще не на рацию или радиотелефон. В трубке потрескивало. Быстро аппаратуру развернули, все успеваем, ничего не забываем. – Где вас носит?! Время уже! К одиннадцати ты мне здесь нужен будешь, идем на место, – на какое, Олег не сказал. Секретность, мать ее! На войне как на войне. Скорее всего решили-таки овраг штурмовать, Михаил все с этой идеей носился. Сломить супостата, выручить не пленных, так хоть их тела... Все правильно. Только Александру почему-то казалось, что ничего из этой затеи не выйдет.

– Если можешь, не ори. Нас не носит. Ирина пропала, я сейчас в квартире один.

Было хорошо слышно, как присвистнул Олег. Потом спросил:

– Как это произошло, выяснил? Может, требования какие-нибудь предъявляли или еще что-то?

– Не все, но часть выяснил, соседка слышала и видела. Похоже, что все было достаточно мирно. Да, вот еще что: похоже, против нас действует не только одна эта группа. Они объединились с остальными себе подобными, – на пересказ услышанного от бредящего Павлика ушло не больше минуты. К концу этой минуты на лестнице послышались чьи-то торопливые шаги. Ирина? Нет, не похоже. Гребаная железная клетка, ничего толком не уловишь! Только на слух.

Вот человек дошел до шестого этажа. Постоял – ага, там еще кто-то поднимается! Дальше звук стал тише и реже – по ступенькам явно поднимались осторожно, крадучись. Мягкий прыжок, тихое позвякивание. Второй поднимается более уверенно. Знакомый расклад. Профессиональный. Первый из подкрадывающихся поднялся на лестничную площадку перед взломанной дверью. Теперь его можно было различить: беспокойство, немного испуга. Злость. Умеет парень себя взвинчивать, и делает это точно в меру. Только почему у него все какое-то тусклое? На защиту не слишком похоже...

– Олег, ты мультфильм «Остров сокровищ» смотрел?

– Ну, смотрел, а при чем здесь он? – Олег, судя по голосу, сильно удивился такой резкой перемене темы. – Ты лучше

скажи, что...

– Фраза мне там одна понравилась, – Александр пытался говорить спокойно. Плохо получается, наверное. Судя по темно-голубой полоске где-то на уровне груди, у человека за дверью наготове оружие. Побольше пистолета. – «За мной пришли. Спасибо за внимание. Сейчас, должно быть, будут убивать».

– Саша, что там у тебя?!

Опускать трубку на аппарат не было времени. За дверью полыхнуло красным, человек пошел вперед. На площадке появился второй – тоже с оружием. Когда Александр прыгнул в кухню, «макар» уже лежал в руке.

В дверь ударил не выстрел, а кулак. Или приклад. Или рукоятка – в любом случае что-то крепкое, увесистое. Шума было много.

– Откройте, милиция! – и тут же стучавший отскочил от двери. Толково. Пусть пока постучит, надо в окно выглянуть. Хорошо, что свет за собой выключил – теперь в спину светить не будет.

А под окном действительно "жигуль" с мигалками. И третий стоит – в огромной каске, с пистолетом, что-то в микрофон бормочет. Это кто же их натравить успел? Неужели бабка?! Зато теперь понятно, почему они толком не просматриваются «поверху». Каска, бронежилет... И никаких лишних мыслей и чувств. Люди при исполнении. Люди готовы брать опасного преступника, рискуя жизнью. и что теперь с ними делать?

Были бы силы – мог бы попробовать отвести глаза. Впрочем, в городской квартире, да при тщательном осмотре... да еще каска эта... И в лучшие времена успех не гарантирован. Разве что рядом Иваныч стоял бы или кто-то еще из старших. Попробовать оглушить? На двоих сразу сил не хватит. Второй не будет разбираться, как свалили его напарника – рукой, ногой или вообще не прикасаясь. У первого наверняка автомат, но здесь и чего попроще хватит. Даже через дверь. Так что свой табельный-казенный лучше спрятать подальше, чтобы на глаза случайно не попался.

– Открывайте! – в дверь ударило посильнее. Парень еще не сообразил или не разглядел, куда дверь открывается. Понадеялся с первого пинка выбить? Значит, сейчас основательнее примется. – Открывайте, или взломаем дверь! считаю до трех!..

– Слушай, а может, там нет никого? – приглушенно раздался другой голос. – Опять перемкнуло что-то.

– ...тебе перемкнуло! На дверь посвети! Видел?! А заперто изнутри! – повезло, однако. Специалист попался. Этот точно не отступит. Интересно, какая им за это премия положена? – Открывай, сука, сейчас замок отстрелю!

Придется открыть. Во-первых, никуда не денешься. Во-вторых, от излишнего усердия такой может и всю прихожую изрешетить. будем надеяться, что Иришка сюда еще вернется – так зачем ей вместо дома кусок Хиросимы?! Хорош был бы сюрприз!

– Сейчас открою, не стреляйте!

– О-о! Я что тебе говорил?! – какой радостный голос. Много ли нужно человеку для счастья: на улицах кошмары хуже Хичкока, а он ближнего своего поймал. Хотя вообще-то побольше бы таких старательных. Тогда не пришлось бы Олегу на пожарище возвращаться и руины отвоевывать.

Очень старательные были ребята. Не забыли угостить – один рукояткой, второй прикладом. Кто из них добавил ботинком по крестцу – не ясно. Но больно. Остатки сил уходили на то, чтобы сдерживать боль, оставаться в сознании и не дать при этом схлопнуться защите. Самой простой, почти детской – куполу. Даже не зеркальному. А милиционеры радовались, как дети. Особенно найденной в кобуре под курткой «игрушке». То ли потому, что за вооруженного преступника платят больше, то ли потому, что этот преступник по ним не стал стрелять. Каска и бронежилет, конечно, хорошо, но от пули между глаз не спасают.

Когда тащили по бесконечной, уходящей в неведомые глубины лестнице, успел заметить мелькнувший в полумраке засаленный халат. Испуганный старческий голос спросил: «Это за что ж вы его?! Он же вроде ваш?!» Спасибо, бабушка. Значит, не ты. есть женщины в русских подъездах: ведь наверняка хорошо помнит времена, когда своих забирали ни за что, а вот вступилась же!

Александр улыбнулся разбитыми губами. С этой улыбкой его и запихнули в подкативший патрульный «УАЗ». Может быть, делали что-то еще, но он этого не помнил. Спать хотелось просто чудовищно. И он заснул раньше, чем водитель вырулил со двора.

* * *

Перед глазами что-то белело. Далеко-далеко наверху. По белому бродили тени. Где-то гудели голоса, слышались шаги, позвякивание, иногда – невнятные, быстро затихающие вопли. Понять, что происходит, не было никакой возможности – любая мысль, на которой он пытался сосредоточиться, показывала язык и с хихиканьем отбегала в сторону. Повернуть вслед за ними голову было почему-то очень трудно. Он попробовал развернуться всем телом, но не смог.

Это испугало. Он рванулся раз, другой – бесполезно. Ни перевернуться, ни встать. Только в руке шевельнулась боль. Боль – хорошо. Но почему, он не мог бы сказать. Во-первых, потому что язык распух и с трудом помещался во рту. А во-вторых, потому что вряд ли вспомнил бы, как это – говорить.

Кто-то подошел к нему. Перед глазами появилось девичье лицо, прикрытое какой-то повязкой. Удалось различить белый халат. Он обрадовался своей удаче – хоть что-то понятно! Халат.

Белый. Значит, с ним будет все хорошо. Может быть, скоро он

даже поймет, почему именно белый халат – это хорошо.

Боль в руке пошевелилась и затихла. Над головой звякнуло. Он скосил глаза и увидел, как белая рука вынимает из крепления стеклянную бутылку с прозрачной трубочкой. В соседнем гнезде стояла вторая бутылка, точно так же перевернутая пробкой вниз. Трубка отходила куда-то вниз и в сторону.

Капельница. Ухватившись за название, он начал подтягивать другие. Словно поднимал на веревке тяжкий груз – потянул, перехватил покрепче, опять потянул... Капельница. Белый халат. Больница. Это больница, и он лежит на койке, ему только что ставили капельницу. Точнее, только что убрали. Значит, ставили давно, но когда – он не заметил. Он не мог вспомнить, как попал сюда, чем он болеет. Самое обидное, что он не помнил даже себя самого.

– Как вы себя чувствуете? – лицо с повязкой снова наклонилось над ним. Он попытался хоть что-нибудь сказать, но язык не послушался. Мычание расстроило девушку – это было видно по глазам. Она исчезла, а лежавший на койке тихо радовался тому, что думать получалось все успешнее. Вот теперь он смог сообразить, что девушка – или врач, или, скорее всего, медсестра, что она расстроилась, и что произошло это из-за его состояния. Но что с ним самим? И почему нельзя встать?

Неизвестно, сколько он пролежал, глядя в потолок и заново учась думать. Белая бесконечность закончилась появлением мужчины в очках, у которого из-под белой маски топорщилась борода с заметной проседью.

– Так, что у нас здесь?

Вопрос был вроде бы задан лежащему, и он попытался ответить. Язык поворачивался уже лучше, поэтому мычание удалось разделить на несколько частей. В этих звуках при желании даже можно было различить вопрос.

– Ну, молодой человек, для начала не так уж плохо. Теперь попробуйте еще раз.

Лежащий попробовал. Получилось не слишком хорошо, но бородатый понял вопрос и обрадовался:

– Здесь вы, здесь, где же вам еще быть! Вторая городская больница. Я, соответственно, ваш лечащий врач. Вот видите – лицо исчезло: видимо, бородач обернулся к кому-то, стоявшему неподалеку, – а вы говорили, что это безнадежно. Молодой человек явно приходит в себя. Ну, – лицо появилось снова, – теперь еще несколько вопросов. Как вас зовут?

Человек на койке задумался. Где-то вокруг головы вращался ответ, но не было возможности поднять руку и схватить его. Поэтому оставалось только пожать плечами.

– Бывает, бывает. Ничего, это не безнадежно. Что с вами было, тоже не помните? Тоже не беда. А теперь посмотрите сюда. Узнаете этого человека? – вместо бороды и очков перед глазами возникла небольшая книжечка. Документ. С фотографией. С фотографии смотрело хмурое лицо. Лежащий некоторое время пристально вглядывался, вспоминал – и вдруг часто закивал головой, возбужденно пытаясь что-то сказать.

– Прекрасно! Великолепно! Значит, это вы и есть? Вы точно уверены?

Быстрый кивок.

– А что рядом написано, прочитать смогли?

Лежащий снова попытался что-то сказать. Потянулся к документу. Врач прислушался и снова протянул книжечку к глазам.

– Прочитали? – новый кивок. – Совсем хорошо! Мы даже читать можем! Тогда я за вас, Саша, почти спокоен. Можно вас так называть – или лучше по фамилии? Все равно? Вот и хорошо. За язык не волнуйтесь – это от лекарства. Поняли? Значит, пока все, лежите. Сестра! – бородач опять обернулся. – Я думаю, можно развязать. Саша, вы обещаете не вставать и вести себя спокойно? Хорошо, поверим. Чуть позже я к вам снова наведаюсь, сейчас меня другие пациенты поджидают. С большим нетерпением.

Врач исчез. Медсестра наклонилась над ногами, подергала что-то. Дернула сильнее – видимо, узлы были затянуты крепко, сразу не развяжешь.

– Полежите пока, я сейчас приду! – девушка ушла. Можно

подумать, у привязанного человека есть выбор...

Можно подумать. Пока время есть, именно этим и нужно заняться. Книжечка с фотографией помогла вытянуть больше половины груза – теперь память заработала быстрее. К тому

моменту, когда вернулась медсестра, Александр вспомнил почти все. Кроме одного – как он здесь оказался? То, что за ним приехала милиция, он еще помнил. Но больница?

Сестричка справилась с узлами на ногах и принялась распускать следующие – где-то сбоку. Развязала, отстранилась с опаской. Интересно, что такого он успел натворить, что его привязали? А вот бояться его сейчас незачем. Развязанные ноги не желали подчиняться приказам головы. Чуть шевелились – и все. Вряд ли с руками дело обстоит иначе.

Наконец девушка расправилась с последним узлом, собрала вафельные полотенца с серенькими штампами и унесла. Тело постепенно начинало двигаться. Александр огляделся. Справа стояла еще одна койка, на ней лежал кто-то бледный, еле дышащий. Полотенца плотно обхватывали руки и ноги, перехлестывали грудь и живот. К левой руке тянулась прозрачная трубка капельницы. Рядом с приклееной пластырем иглой виднелись черные точки. Много. Не первый раз капают, значит. А может, еще и кололи.

Посмотрел на свои руки. Одна согнута и подвязана все той же вафельной тканью – та, в которую только что кололи. На второй разлился солидных размеров синяк. Точек было всего три.

– Да, пришел в себя, – послышался из-за двери голос бородатого врача. – Нет, я не считаю, что его можно куда-либо перевозить. И не позволю. Поймите, в городе таких случаев... – голос осекся. – В общем, очень много. Некоторые чувствуют себя лучше, некоторые хуже, но причина эпидемии еще не установлена. Вы должны лучше меня понимать, что это значит. Хотите, чтобы он у вас прямо в кабинете впал в кому? Или желаете сами на его место? Пожалуйста, даже соседняя койка свободна, – после этих слов Александр покосился влево. Действительно, третья койка в этой палате пустовала. Даже белья не было. Только на тумбочке лежали какие-то вещи – словно тот, кто занимал это место, выписывался в большой спешке. Почти все бросил. Или... Или эти вещи ему уже не нужны. А санитаркам и медсестрам не до того.

За дверью кто-то пытался спорить с врачом. Слышался недовольный голос, но слова никак не удавалось разобрать.

– Света! Светлана, этого сюда! – рев докторской глотки прервал все споры. Нельзя же так в больнице! Но, видимо, нужно было – буквально через минуту дверь палаты распахнулась, два небритых санитара под руководством молоденькой сестрички впихнули каталку, подрулили к свободной койке. С каталки на синее одеяло переложили обмякшее тело, начали сноровисто прикручивать к металлической раме.

– Готовьте систему, пока не очнулся! – донеслось от двери. Словно в ответ на эти слова новый обитатель палаты замычал, задергался. В воздухе мелькнула рука с привязанным к ней полотенцем, санитаров затрясло. Вбежал врач, навалился на плечи больному, помог скрутить. Железная кровать тряслась и поскрипывала от рывков, слышалось отчаянное мычание. наконец оно перешло в тихий, тоскливый вой и затихло.

– Света, что стоишь? Шприц и систему, быстро! Сейчас новый припадок будет!

Медсестра выскочила в коридор, быстро простучали каблучки. Врач повернулся к санитарам:

– Спасибо, мужики, дальше я сам. Будете выходить, скажите тому старлею в коридоре, чтобы дня через два приходил, не раньше. Или, если уж совсем невтерпеж, пусть помогает таскать и вязать, это у него должно получиться... В общем, проводите. Будет сопротивляться – на каталку. Под мою ответственность.

Санитары вышли. Было слышно, как они переругиваются со стоявшим в коридоре. Однако до каталки дело не дошло, старший лейтенант предпочел удалиться сам. Служба службой, а лишний раз задерживаться в больнице никому не хочется. особенно во время эпидемии. Особенно если можно свалить невыполнение задания на кого-то другого.

– Ну-с, молодой человек, – бородатый врач повернулся к Александру. – Теперь опять займемся вами. Что вы натворили и как здесь оказались, помните?

– Не-а, – это удалось выговорить более-менее нормально. благо слово короткое и простое.

– Ну вот, делаем успехи! Точнее, хорошо справляемся с лекарством. Так вот, пока есть время, восполним пробелы. Вас привезли в бессознательном состоянии. Сейчас всех, кто падает с ног, тащат к нам. Так вот у вас не было никаких признаков вот этого, – бородатый кивнул на соседнюю койку, откуда опять послышалось мычание. – Можете не опасаться. Насколько я могу судить, эта зараза или бьет сразу, или вообще не цепляется. Как мне передали, взяли вас в чужой квартире и при оружии. Дверь была взломана, но сопротивления вы не оказали. Хотя бы это вы помните?

– А-ага.

– Просто замечательно, никакой амнезии! А зачем вы залезли

в эту квартиру, тоже помните? Просто кивните, не

напрягайтесь пока.

В коридоре опять послышался быстрый стук каблуков и какой-то скрип. Вошла Светлана, неся перед собой высокую, похожую на вешалку стойку. Мерно покачивалась капельница. Врач внимательно наблюдал за тем, как в руку входит игла, как в короткую резиновую трубку одноразовым шприцем вкачивается прозрачная жидкость.

– Хорошо, Света, я здесь пока сам прослежу. Понадоблюсь – зовите, – сестричка снова скрылась за дверью. – Так, на чем мы остановились? Вот видите, у вас память даже лучше, чем у меня. Замотался... – врач снял очки, приложил к глазам рукав халата. – В общем, у вас было переутомление, нервное перенапряжение и ничего более. Так что еще денек вы здесь поваляетесь – и вперед.

– Ку-у-а? – с согласными у Александра пока не все получалось, но язык стал ворочатся гораздо быстрее. И не только язык. – В ми-ициу?

– Что? А, нет, не в милицию. Видите ли, наша больница – экстренная, а вам требуется длительное лечение. Так что отправим вас дальше, нашим коллегам. Не волнуйтесь, вам вредно! Я знаю, что у вас какие-то срочные дела. Какие – меня не интересует, но через сутки, самое большее – через два дня вы к ним вернетесь. С нашими доблестными органами порядка разбирайтесь сами. Как только вас вывезут за ворота – я вас знать не знаю и ни за что не отвечаю. Понятно?

– Спа-а-си-ба.

– Не за что. Я только старый должок отдаю. За вас один мой коллега попросил. Он для меня в свое время тоже немало сделал. А теперь – спать! – врач достал из кармана ампулу и упаковку со шприцем. – Сейчас вы заснете, а дальше – не ваше дело. Да и не мое, впрочем.

– Очнулся, боец?

Над Александром снова нависло бородатое лицо. Сначала показалось, что он все еще в больнице. Через пару секунд узнал Илью.

В горле пересохло, язык как песком натерли, но ворочался он достаточно свободно.

– Где это я?

– Да уж не на квартире у подруги! Ты что, не знал, что там сигнализация?! Скажи спасибо Олегу с Николай Иванычем – они до тебя и в ментовке добрались, подержали малость, чтобы не проснулся, да прикрыли от остатков нечисти. А дальше уже было дело техники. Но учти – работу ты, считай, уже потерял. Прописку – тоже, тебя ищут. Так что сидеть тебе теперь и не рыпаться.

– Ну и... с ним со всем. Ирину нашли?

– Нет, конечно. Где ее искать? И как? Весь город переворачивать, проческу устраивать? Извини, конечно, но у нас для этого ни сил, ни времени нет. Со своими делами не успеваем управиться. Спасибо тебе за сведения о «кошкодавах», кстати. Помогли, хотя и не сильно.

– Почему не сильно? Не справились с ними?

– Это тебе Олег объяснит, – Илья отвел взгляд. – Ты идти сможешь?

– Не знаю, еще не пробовал.

– Давай я тебе встать помогу.

Ходить было тяжело. Ноги не слушались: то подгибались, то отказывались двигаться. Александра шатало, кружилась голова.

– Это тебя в больнице накачали, скоро пройдет, – успокаивал Илья. – Ты давай, сопротивляйся активнее, приводи себя в порядок. Некогда залеживаться.

С горем пополам добрались до соседней комнаты. На диване лежал Олег. Похоже, дремал, но при их появлении сразу же вскочил.

– Очнулся? Вот и хорошо. Ну, что с тобой делать, боец? Влип ты, Александр, по самые уши. Пока что тебя в розыск не заявили, но куда ты от них денешься... Куда? В лес, к родителям? Или опять тебя в Рябиновку отправить? Молчишь? Правильно и делаешь. Сейчас тебе и в городе показываться лишний раз нельзя. Ну ничего, как-нибудь разберемся. Вопросы есть?

– Что в городе? – хотел спросить другое, но не спросил. Не вовремя. И не нужно – после такого приветствия.

– Вот это уже другой разговор! Хреново сейчас в городе.

А наши дела – особенно. Похоже, город придется совсем оставить. Уходить в леса и деревни, попробовать отсидеться. Или откочевывать все дальше. Проситься на постой к другим Кругам, объединяться с ними, попытаться хоть какую-то оборону наладить.

– Неужели настолько?... Что случилось? Еще одна Печать?!

– Еще две. И те, с первой, вышли совершенно спокойно. А что бы ты делал, если большой группе молодежи вдруг приспичило погулять на природе? Все бегут, спасаются, в городе паника, а молодежь в лес идет, – Олег тяжко вздохнул, посмотрел в окно. Серые тучи, мелкие брызги на стекле. – Вот такая же погода была. В самый раз для прогулок.

– А карантин?

– Что карантин? Холмы официально в черте города, внешний пояс постов далеко за ними, по объездной дороге. Да и эпидемия эта пошла на убыль. Как Иваныч и говорил. Кого зацепило – постепенно проявляется, а массового заражения нет. И возбудитель не выявлен. Сейчас уже говорят, что и не эпидемия это. Мало ли что – утечка химического оружия, например. Или все те же биогенераторы КГБ – слышал про такие?

– Слышал, но так и не понял, есть они или нет.

– Может, и есть, это только сама контора и знает. Только к нашему случаю, сам понимаешь, такая техника отношения не имеет. А вот в городе кто-то упорно распускает слухи, будто что-то такое на холмах испытывали, вот город и накрыло. Или вообще – поставили эксперимент, как американцы на Хиросиме. Представляешь, какие сейчас люди добрые? И что начнется, если хоть один участок на холмах оцепят солдаты, милиция – кто угодно, но в форме и с оружием?

– Умно придумано. Олег, а другими средствами не пробовали? Глаза отвести или еще что?

– Умно, хитро, а главное – подло. Ты что думаешь, так вот простая городская молодежь десятками и поперлась? Повели! «Отвод глаз!» – Олег встал, подошел к окну. Раздраженно хлопнул ладонью по подоконнику. – Моему дому отвод сильно помог?! Там же не просто пацаны малолетние гуляли, там в каждой группе хренов черный умелец шел. А то и не один! Оттеснили наших без единого выстрела. Не расстреливать же толпу сопляков!

– Может, и стоило бы кое-кого пристрелить, – тихо заметил Илья.

– И что потом? – спросил Олег у окна и сам же ему ответил: – Потом туда нагрянет ОМОН и будет наших хватать, вязать и стрелять под горячую руку. Тут же в городе выплеснется все, что у людей накопилось за эти дни. Представляешь, Илья, какой подарок? Гуманитарая помощь! Все наши или сидят, или лежат, или разбежались. Заходи на холмы, черпай силы из бунта и делай, что угодно.

Все молчали. Холмы потеряны, вернуться на них невозможно – наверняка в нужных местах все еще «отдыхают»... Остается только сидеть и смотреть, чувствовать, как одна за другой падают преграды. И знать, что будет за последней из них.

– Олег, а что было после вскрытия тех Печатей? Еще какая-нибудь нечисть выплеснулась?

Глава Круга не отвечал. Смотрел в окно, за которым небо оплакивало обреченный город. Ответил Илья – все так же тихо:

– Второй они открыли Южную. Вроде бы ничего не произошло.

По крайней мере, не чувствовалось. Только Николай Иванович и отреагировал, да еще колдуны. Они и сказали, что потом будет.

– Что было? – Александр приготовился к рассказам о

монстрах, о встающих из могил мертвецах, о неотразимых магических ударах... Все оказалось гораздо проще.

– После этого за нами началась охота. Как они научились отличать нас от обычных людей, никто так и не понял. Тем более что научились за какие-то несколько часов. Все те же «кошкодавы» и прочие сдвинутые на служении Тьме. Большинство наших к тому времени успело выйти из города, но оставшимся... – Илья не смог договорить, схватился за горло, как будто воротник свитера вдруг превратился в петлю и стал затягиваться.

– Туго нам пришлось, Саша, – Олег обернулся и сел на подоконник. – Сколько погибло – мы еще не подсчитали, но ясно одно – до хрена или чуть больше. Может, кто-то и отсиделся.

– Милиция не вмешивалась?

– Милиция? Какая милиция, во что вмешивалась? Ты что, в первый раз с таким столкнулся? Милиция у нас только трупы подбирает. Ну еще дураков ловит, которые вовремя сбежать не сумели. Не беспокойся, у этих ребят подготовка оказалась на уровне – что стрелять, что драться они умеют не хуже нас. И оружие у них нашлось, и командиры. Так что на этот час ситуация такая: мы отстрелялись и сидим в окружении. Если хочешь куда-то сходить – в магазин, например – бери с собой пару друзей с автоматами. И двигайся быстро-быстро. Перебежками.

– Снайперы?

– Зачем же так грубо? Хватает наблюдателей. Наш сейчас этот квартал и кусок окраины. Впрочем, об этом знаем только мы и они. Для простых граждан все выглядит вполне обычно: слоняются себе по улицам лоботрясы, сидят на лавочках.

Иногда появляются компании побольше, явно навеселе – то к прохожему пристанут, то еще что. Машины и раньше сталкивались, и водители между собой не всегда мирно разбираются.

– А как же стрельба? Никто не слышал? Или тоже – отвод глаз и ушей?

– Этот отвод у нас по всей стране. Мирные граждане, знаешь ли, к разборкам попривыкли, милицию вызывать не торопятся. а милиция не торопится приезжать на такие вызовы. Сейчас в городе чрезвычайное положение, так что иногда и из автоматов постреливают. Ты отличишь, кто и в кого стреляет? Мы друг в друга, ОМОН по колесам или солдатики на постах – в воздух, для бодрости? Когда большая перестрелка была – подкатили БТРы, и все разошлись в разные стороны. Только поэтому мы еще здесь, а не геройски погибли или не менее геройски драпаем. Иногда даже выбираемся в город – вот тебя притащили. Ты чуть ли не поледний оставался. По больницам они не шарили. А сейчас, кажется, им хватает того, что мы здесь сидим. С побежденными они всегда успеют разобраться, – Олег закрыл глаза, прислонился к стеклу. – Давно с нашим народом такого не было. Очень давно. А после третьей Печати нашим способностям, считай, конец пришел. В одном отдельно взятом городе.

– Каким образом?!

– Ты когда последний раз верхним зрением пользовался? – Илья справился с воротом и теперь сидел на диване, уронив голову на кулаки. От знаменитой скульптуры его отличало только то, что «Мыслителю» для удержания тяжелых раздумий хватает одной руки. – До того, как в больницу попал?

– Точно. Потом я и обычным не всегда и не все видел.

– Ну тогда посмотри, – сказал Олег и спрыгнул на пол, уступая место у окна.

Сначала Александр не понял на что же он должен был смотреть. Сумрачный город, рваные тряпки низких облаков – сплошная серость. Верхнее зрение расцвечивало пейзаж всеми цветами радуги – но тусклыми, словно под слоем пыли. Или на телевизоре с выгоревшим экраном и расстроенным блоком цветности. Блок, судя по всему, увело в сторону красного и синего. Местами над крышами можно было разглядеть лиловые колышущиеся бугры. В целом нормальный город, тоько от бугров тошнило.

– Ты на небо посмотри, – подсказал Илья из-за спины.

– Небо как небо. Что там такого? С облаками что-то не так?

– Смотри, смотри. Приглядись повнимательнее. Верхним, только верхним.

И Александр увидел. Темные точки, еле заметные, кружились под облаками. Сначала принял их не то за ворон, не то за коршунов. И кружились они похоже, как воронье над помойкой – над лиловыми буграми. Странные какие-то птицы. Некоторые подлетали поближе. Обычно на таком расстоянии все-таки удается разглядеть не только точку, но и ее дрожание – взмахи крыльев. Или точка разрастается в черточку – если пернатый хищник плывет в воздушных потоках, распахнув темные паруса. А здесь – словно мыльные пузыри кружатся. Черные такие пузыри. Вроде бы даже зеленью отливают.

Стоило повнимательнее присмотреться к одной из точек, как она стремительно рванулась к окну, разрастаясь и темнея. Все больше, больше, вот уже пузырь превращается в теннисный мячик, вырастает... Словно на преграду натолкнулся. Отрикошетил, не долетев до окна сотни метров – по крайней мере, так показалось. Трудно судить о расстоянии до воздушной цели, если не знаешь ее размеров. Мелькнуло и исчезло где-то вверху черно-зеленое нечто. Остальные заметались быстрее, словно обеспокоились судьбой собрата.

– Что это было? – спросил Александр, не в силах отвести взгляд от бешеной черно-зеленой пляски. Перед глазами постепенно проплывало то, что могли увидеть глаза за доли секунды – или то, как мозг воспринял увиденное. Человек не может полностью осознать незримое и не имеющее названий в обычной речи, поэтому его память, его мысли услужливо пытаются подобрать более-менее сходные образы. На этот раз всплывали когти, клыки, чешуя, кожистые крылья, какие-то шипы – и бешенные, пылающие глаза. Слишком похожие на человеческие. И вообще – нет у невидимых тварей ни клыков, ни когтей, и летают они без перепонок. Зато есть желание вцепиться в добычу и раздирать ее, нажираться и снова жрать, жрать...

– Вот это к нам и пришло из-под третьей печати. Для удобства можешь называть эту нечисть демонами. Хотя, конечно, до «печального духа изгнанья» им далеко. Не слишком соблазнительная внешность, правда? – Олег кивнул на бесновавшуюся у невидимой ограды стаю. – Прекрасно реагируют на любые попытки активного воздействия. Половину из них подавляют одним своим присутствием. В любом случае остается заниматься только защитой. Как видишь, наши обычные методы против них довольно эффективны, но не позволяют расходовать силы на что-то еще.

– К тому же каким-то образом наладили взаимодействие со всей черной компанией, – вставил Илья. – Не подчиняются напрямую, но явно сотрудничают. Незамеченным не проскочишь. Пробовали сбивать – не помогает. Одного собьешь, десять налетят, самому бы уцелеть.

– Так что, Саша, влипли мы основательно, – подвел печальный итог Олег. – Соседние Круги уже и рады бы помочь, но не успевают. В городе нас две горстки. Круг останется, но... Сколько мы сможем жить здесь – зависит уже не от нас. Впрочем, людям тоже придется несладко. Война закончена, война начинается. Кстати, Саша, ты еще не знаешь – такие же попытки взлома Печатей и вообще прорыва всякой чертовщины были не только у нас. Только остальные так глупо не попались, они все силы на охрану этих точек кинули. А мы вот на отвлекающий маневр клюнули, с этими холмами, мать их... Только и остается, что вслед за Пермяком податься.

– Не дури, Олег! Чем сдаваться, лучше бы подумал, как дальше драться! – упоминание Пермяка почему-то сильно рассердило Илью.

– А куда он подался? За границу?

Олег промолчал, зато откликнулся Илья:

– За границу... Хочешь, называй это границей, тоже неплохо. Застрелился он вчера. Узнал про то, что здесь творится, взял всю вину на себя – и ствол в рот. Говорят, башковитый мужик был – заляпал мозгами половину кабинета. Вот и Олег у нас себя за все ошибки приговаривает. Не-ет, дорогой, – Илья взял Олега за плечо и развернул лицом к себе. – если уж ты признаешь, что ошибки твои – сам их и расхлебывай, понял?! Круг тебя выбирал не для того, чтобы ты в такой момент сбежал! Ты сейчас должен работать, а не валяться!

– Пошли вниз, – равнодушно сказал Олег. – Круг ждет. Там и решим, кто кому и что должен.

* * *

Двумя этажами ниже, в чьей-то опустевшей квартире, собрался Малый Круг. Высшая власть Древнего Народа на сотни километров в любую сторону, на территории нескольких областей. Сегодня он был действительно малым.

– Ну что, господа, последний раз в городе собираемся? – Олег тяжело вздохнул. – На природе хорошо, а оставлять город все равно жалко. Неплохо мы здесь поработали, но надо было лучше. Так что назад мы вряд ли вернемся. Кто-то хочет возразить?

– Я хочу, – первым откликнулся мрачный черноволосый колдун. – Ты, Олег, слишком быстро сдался. Почему ты решил, что все кончено? Потому что больше нельзя действовать мягко, так, как мы привыкли? Так давайте жестко. Мы еще не ответили толком силой на силу.

– Что ты предлагаешь? Попробовать бороться с демонами при помощи какой-то еще нечисти, только с нашей стороны? – Илья нервничал и злился. Даже не пытался скрыть этого – пальцы барабанили по подлокотнику кресла, а вокруг головы в такт постукиванию пульсировало багровое зарево.

– Можно повежливее и ближе к делу? – колдун был невозмутим. – Я не предлагаю гасить пожар бензином. Проще было бы в этом случае самим снять четвертую Печать и попробовать приручить то, что полезет. Никто не хочет попробовать? Я рад. Потому что, как мы думаем, приручить это не сможет никто и ничто. Это еще не конец света, но тварь, которая может появиться, достаточно сильна и разумна.

– Насколько? – задал вопрос Михаил. Он сидел с перевязанной головой и забинтованной левой ладонью. На бинтах подсыхали бурые пятна. За широким брезентовым поясом торчал кинжал – старинный, с длинным клинком и украшенной самоцветами рукоятью. Знак Главы Воинов. Натаныча так и не удалось разыскать. Точнее – он не вышел из лесу. – Что мы сможем ей противопоставить, чем встретить? Я не имею в виду свой отряд, я говорю о Народе вообще.

– Встретить – ничем, – развел руками колдун. – Если она все-таки выйдет в наш мир, встречать будет поздно. разве что с почестями – как это и собирается сделать наш противник. нас, кстати, тоже пригласили на торжественную встречу Хозяина. Так сказать, примирение и разрешение всех былых недоразумений. К сожалению, нам не удалось убедить своих... мнэ-э-э... коллег в их глупости. Начиная с того, что эта тварь не является их Верховным Хозяином, и кончая побочными эффектами такой церемонии.

– А какие могут быть эффекты? – поинтересовался Александр. колдун покосился на него крайне неодобрительно, но все-таки ответил:

– Видите ли, подобный переход обычно требует больших энергетических затрат. Как эти твари обычно утоляют свой голод, вам известно?

Известно. Бедные наивные «кошкодавы»! Интересно, скольких «избранных» подадут на первое, а скольких – на второе? И каким пунктом меню окажется, например, Юрик?

Об Ирине старался не думать. С тех самых пор, когда услышал про погромы в городе. В чем-то она оказалась права, когда отказалась присоединиться к Народу. Пусть ей это поможет уцелеть – если, конечно, до нее еще раньше не добрались старые знакомые.

Тем временем Михаил опять что-то спросил. Боевой парень, не сдается. Судя по ответу, речь на этот раз шла о самих «коллегах».

– Таким образом, мы, совместно с ведунами, – брюнет вежливо поклонился Николаю Ивановичу, тот кивнул в ответ, – предполагаем, что их старший круг состоит из семи человек. В общей сложности за эти дни нашими воинами, – не менее вежливый кивок в сторону Михаила, – взято в плен более двенадцати пленных различного уровня информированности. Допросы первых из них подтвердили некоторые ранее имевшиеся данные, что позволило захватить одного из приближенных к старшему кругу магов – некоего Юрия Акудина.

Ого! Похоже, самое интересное Александр пропустил. Юрика ему хотелось бы допрашивать лично. Впрочем, судя по перехваченным взглядам, Иванычу и Олегу это доставило не меньшее удовольствие. Однако получается, что об Ирине этот сопляк

тоже ничего не знал. Олег не из тех, кто забывает спросить о важных мелочах. По крайней мере, раньше за ним такого не водилось.

– К сожалению, – продолжал колдун, – нам не удалось

добыть все интересующие нас сведения из-за вмешательства местной власти. Но и того, что мы успели узнать, более чем достаточно. Окончательный обряд назначен на следующую полночь. Присутствовать будет не менее сотни человек, предполагается вооруженная охрана. Еще до этого мы выяснили, что выставляемая при этом обряде защитная оболочка защищает от обычного оружия.

Михаил кивнул. Александру вспомнился рассказ уцелевшего паренька из володиной группы. М-да, броня крепка. Старший круг явно не любит лишнего риска.

– Есть еще вопросы? – тусклый, негромкий голос. Не сразу понял, что это говорил Олег.

– Каак я поннял, я немношко оппосдал.

Все повернулись к скромно сидевшему возле двери старичку. Александр его не знал, но мало ли кого он не успел узнать за этот год. Колдуна, например, так и не вспомнил по имени-отчеству. И того рыжего, что в прошлый раз о монастыре говорил: вроде бы Игорем звать, а кто и чем занимается – неясно. Пришел, сидит – значит, так надо.

Было одно предположение насчет старичка. Прибалтийский акцент подсказал. Что-то однажды Олег говорил о своем знакомом – не то антикваре, не то историке Древних. А гость продолжал:

– Наш крууг тавно пыл опеспокоен войной. Мы претполагалли такой вариант, осопенно после того, что я уснал прошлыы рас. Как снает Олег Аллексеевич, я сейчас сдесь претставляйю несколко кругов Северра. Мы поттершивали Пермьяка, потому что мы в ротстве с еко кланами, но не совсем расделяли иттею.

– Юхан Оттович, сейчас нам не до той войны. Сейчас речь не

о старых счетах и новых глупостях, – Иваныч говорил устало,

но спокойно. Похоже, он сдаваться и уходить не собирался. -

Что предлагают Северные Круги?

– Я привез оттин забавный экспонаат, – прибалт отлично говорил по-русски. Даже акцент понемногу исчезал. – Но сейчас я не вишшу, как вы мошете его испольсоват. Этто нада было привести сюта хотя бы на нетелю ранше, – гость опустил голову и тихо добавил: – Простите, пратья. Я не успел.

– Что вы привезли? – Михаил приподнялся, но тут же сел, держась за голову. Отдышался. – Если это что-то серьезное, может, мы все-таки сумеем применить. Или хотя бы попробуем. Хуже от этого точно не будет.

– Тта, хуше не путтет, – согласился историк-антиквар. – Корошо. Олег Алексеевич, мошно принести?

– Пожалуйста, – разрешил Олег равнодушно.

Старичок вышел в соседнюю комнату и вернулся с арбалетом в одной руке и длинным чехлом из жесткой кожи – в другой. Оружие явно было сделано не слишком давно. Древностью от него не веяло, скорее современными достижениями техники. Тетива из нержавеющей стали, пластиковая рукоятка на взводящем механизм рычаге, диоптрический прицел... С подобными штучками Александр сталкивался во время службы. Однажды у боевика изъяли спортивный, бельгийского производства. Машинка в руке Юхана Оттовича была явно посерьезнее, помощнее. Говорят, такие по заказам спецназа в прежние времена делало «космическое» НПО «Энергия». А может, и сейчас делает.

– Сам арпалет – этто ничего, – гость поискал глазами место, куда можно было бы положить оружие. Михаил протянул руку, взял, начал внимательно осматривать, что-то проверять пальцами. Похоже, в подобных устройствах он понимал больше Александра. Между тем прибалт продолжил: – Самое главное – этто его, так скасать, боеприпасы.

Он расстегнул чехол, вытащил из него стрелы. Одна была длинной, с плотным серым оперением и небольшим серебристым наконечником. На арбалетную она походила мало. Тем более что из того же чехла, словно для сравнения, появились короткие и толстые «боеприпасы». Классические «болты» – блестящий металл чуть не на половину длины, древки-веретенца с короткими деревянными же крылышками вместо перьев. Юхан подкинул их на ладони. Тяжеловаты стрелочки, грузно подпрыгнули и глухо ударились друг о друга.

– Этти болты, так сказать, опычные. Конечно, серепро на наконечниках, осиновое тревко, вся неопхотимая магия – отним словом, фольклоор. Но оччень эффективный фольклор, мошете поверить. Хотя давно не испольсованный – к нашему счастью. Этто не главное, главное – вот! – он поднял над головой длинную стрелу. – Сопственно, ради нее и все остальное.

– Что в ней такого? – Михаил прислонил арбалет к стене и теперь, задрав голову, разглядывал стрелу.

– А вы посмотритте, как у вас говорят, поверху. оччень внимательно посмотритте.

– Дай-ка, Юхан Оттович, я посмотрю.

– Пошалуста, Никколай Иванович, пошалуста.

Ведун попробовал пальцем острие, провел ладонью от наконечника до оперения. Поднес к глазам, прищурился.

– Простите, Юхан Оттович, но мне кажется, это не ваших мастеров работа. Даже старых. Это Европа, если я еще что-то помню. Еще до Великого Исхода.

– Совершенно верно, Никколай Иванович, совершенно! Этто Европа, десятый век. Вы опратили вниманийе на усор?

– Обратил. Такого я еще не видел, только похожее. Насколько я могу судить, здесь не против нечисти сплетено, а против чар. Вот что точно – пока не могу сказать. Может, чтобы времени не терять, вы нам объясните?

– С уттовольствийем, коллега. Так вот, как точно заметил Никколай Иванович, этта стрела пыла стеланна в прешние времена для проттивотействия магии. Насколько мне исвестно, таких осталось не польше шести штук – вместе с эттой. Самое главное тостоинство такого орушийя – восмошность уничтошить мага в момент проведения ритуала. Бес знашительных побошных эффектов.

– Ну-ка, ну-ка, поподробнее, пожалуйста, – Михаил заинтересованно посмотрел на стрелу. – То есть если обряд прерван вот этой штукой, то все накопленное просто исчезает? Каким образом, известно?

– Вы не совсем правы, молоттой человек. В этом мире, как и в остальных, ничего никуда не исшесает. Просто лишняя энеркия иттет на разрушение самой стрелы. Тошнее, не столько самого преттмета, сколько налошенной на неко магийи.

– Теперь понятно, – Иваныч еще раз поднес стрелу к глазам. – А вот это, возле острия – зачем? Усиливает пробивное действие?

– Именно! Пропивное тействие против такой зашшиты, которую мошет ставить не только маг, но и поттерживаюшшая еко... как этто... нещист.

– Нечисть, – машинально поправил Иваныч. Он что-то внимательно разглядывал на потолке – или даже сквозь него.

– Проститте, нечисть, именно, – поправился гость. – Поэттому, как ни крустно, я оппосдал с эттой стрелой. На

первом этапе с помошью ее можно пыло сорвать опряд и не допустить таких послетствий.

– А почему ее нельзя использовать сейчас? Она что, силу потеряла? – судя по всему, михаил не собирался отказываться от возможности опробовать уникальное оружие на ком-нибудь из черных. – И почему их так мало осталось, если так хорошо действует?

– Сам подумай, Миша, – ответил вместо прибалта Иваныч. – Стрела легкая, даже из этого самострела ты ее далеко не кинешь. Тем более прицельно. Сотня метров, если не меньше.

Ты хочешь пробиться через охрану и толпу приглашенных кошкодавов? И при этом не спугнуть эту семерку, чтобы они не перенесли обряд на другое время? Они могут и подождать месяц-другой. Кроме того, в кого ты будешь стрелять?

– В того, кто ведет ритуал, – Михаил ответил сразу, не задумываясь.

– Правильно, не зря я тебя учил. А как ты его отличишь от остальных до начала? Если ошибешься – замену тут же найдут. И вообще, незаменимым он становится, только когда все уже идет полным ходом. Учитывая, чего они сейчас достигли, я не стал бы надеяться на то, что даже эта стрела пробъет полностью подготовленную защиту. Ты ее силу просчитал?

– Прикидывал, – Михаил вздохнул. – Если пуля рикошетит, а не вязнет, плотность купола слишком большая. Разве что из пушки попробовать. Чтобы защита не успела полностью сработать, нужна большая скорость. Но, Иваныч, на стреле же чары!

– Не чары, а заговор! – рассердился ведун. – Помни разницу! Не поможет он.

– Почему?

– Потому что не один маг, а семеро в круге. Тебе их всех сразу накрывать придется, пусть даже обычными стрелами. Успеешь шесть раз перезарядить? Или потащишь с собой отряд – чтобы вас засекли раньше, чем вы на холм подниметесь?

– А если взять с собой обычное оружие?

Иваныч посмотрел так, что воин осекся и потупил глаза.

– Можно и обычное, Миша, – ответил вместо ведуна Илья. – Даже успеешь попасть во всех, прежде чем охрана тебя расстреляет, я в твои способности верю. Какая лужа крови при этом в круге образуется, представил? Что произойдет, сам знаешь или напомнить?

Михаил молчал. Все молчали. Что тут скажешь? Одна стрела, пусть самая чудесная – это только одна стрела. Против сотен, если не тысяч – аргумент слабый. Лужу крови и последствия тоже несложно было представить. Александру, например, было достаточно вспомнить груду тряпья вместо трупа – тогда, на холмах... Не об Ирине думай, о деле! Ей ты сейчас все равно не поможешь. Разве что тем, что все-таки сможешь придумать способ одним ударом избавиться от всех черных в городе.

– Так что, я думаю, вопрос ясен, – все так же безразлично сказал Олег. – Может быть, еще придется использовать и эту стрелу. От имени Круга благодарю за оружие и вас, Юхан Оттович, и представленные вами Круги. Но сейчас мне остается только дать приказ к отходу из города.

– Погоди, Олежка, – Иваныч вернул стрелу прибалту. – Успеешь. Есть тут одна идея. Пойдем-ка, с глазу на глаз переговорить надо. Ты еще не все свои знакомства в городе порастерял?

Они вышли. В комнату заползло и улеглось тяжкое молчание. Не требовалось ни верхнего зрения, ни опыта психолога, чтобы определить настроение всех собравшихся. Усталость, отчаяние – и робкая надежда: а вдруг действительно что-то можно сделать?

Первым нарушил тишину Михаил. Не сиделось ему спокойно. Бой, только бой – даже без надежды на победу, но до конца. Иначе ему никак. И если могут скомандовать: «Вперед!» – нужно быть готовым. Кроме всего прочего, для командира это означает еще и учет всего, что можно предусмотреть.

– Юхан Оттович! – прибалт повернулся. – Если на этой стреле такой мощный заговор, почему его не чувствуют на расстоянии? Вы же ее сюда пронесли мимо демонов? Да и

обычных наблюдателей хватало. Как с ней вообще можно подобраться к магу на выстрел, чтобы он не почуял?

– А, вы оп эттом! Тут вся штука в футляре, – гость подал кожаный чехол. – Он тоше не простой. Оччень хорошо маскирует и от демонов, и от...

От чего и что еще может замаскировать этот колчан, сказать не дали. Шум и крики раздались сначала во дворе, потом в подъезде. Загрохотали по лестнице приближающиеся шаги. Михаил мгновенно выхватил из-за ближайшего шкафа автомат. Так же быстро в руке Ильи оказался старый, потертый ТТ, чудом сохранивший остатки какой-то надписи. У Александра оружия не было. Кинжал, что ли, у Мишки позаимствовать?!

Оружие не потребовалось. В дверь комнаты заглянул один из воинов Народа – глаза ошалевшие, но радостные:

– Владимир вернулся!!! – крикнул и тут же исчез. А в коридоре уже гомонили, что-то пытались расспрашивать. Голос, отвечавший на вопросы, был каким-то незнакомым. Или просто показалось?

Первым в коридор выскочил Илья – все еще с пистолетом в руке. Михаил отставил автомат. А за дверью уже слышалось: «Ну-ка, дайте пройти! Да не хлопай ты его, он же раненный!» Наконец Илья помог зайти в комнату человеку в окровавленном камуфляже.

– Привет всем! – нет, все-таки голос его. И все остальное

– тоже. Просто человек еле на ногах держится, шатает его. Лицо – как дубовая кора, бурое от крови и грязи. – Я гляжу, без меня совсем хреново? Вот я и пришел!

В комнату не вбежал – запрыгнул Олег.

– Володя, ты где был? Что с тобой? Ранен?

– И это тоже. Меня, извиняюсь, малость в плен взяли. Еле сумел вырваться. Понасмотрелся там... Уходить нам надо, ребята. И чем быстрее, тем лучше. Опоздали мы.

– Знаю, все знаю. Да ты погоди, тут одна идея появилась! – от равнодушия и вялости Олега не осталось и следа, то ли возвращение любимого «гвардейца» так подействовало, то ли и

в самом деле Иваныч додумался до чего-то спасительного. – Давай, садись сюда, в кресло.

Владимир сел. Что-то в этом движении насторожило Александра. Как-то не так Володька двигается. Может, из-за раны? И говорит странно. Голос вроде бы его, хоть и сильно охрипший, а вот сама речь... Слова, фразы... Ничего особенного, но что-то неуловимо отличается от обычного.

Нет, глупости. Двойника вряд ли могли послать, даже с такой личиной, которую когда-то Олег делал. Личину ребята на входе обнаружили бы сразу. Что же не так?

– Илья, посмотри, что с ним! – к Олегу вернулись властные нотки. Тоже хорошо. Илья сразу же склонился над раненным. Приложил руку к груди, недоуменно нахмурился.

– Что там, Илья? Раны тяжелые?

– Ты знаешь, Олег... Не чувствую я их. Вроде бы вот они...

– Илья, Олег! В сторону, быстро! – крикнули от двери.

Все недоуменно обернулись. В дверях стоял Иваныч, поднимая «Моссберг». Жесткие глаза ведуна не отрывались от кресла.

Илья отскочил, не раздумывая. Олег начал удивленно

выпрямляться:

– Ты что, Ива...

Договорить не удалось. Сидевший в кресле вскочил, и дальше все пошло быстро. Очень быстро. Сухой щелчок. Блестящая полоска перечеркивает горло Олега. Грохот – из спины Владимира вырывается розово-красный фонтан, взлетают клочья обивки кресла. Что-то обжигает Александру плечо. Зеленая тень бросается к двери. Второй выстрел – глухо, с влажным хлопком. Пятнистая спина изергает новый фонтан, сыпется штукатурка. Хрип. Пистолет в руке Ильи дергается, блестит красно-желтым. Михаил тянется к автомату. Что-то черное отбрасывает прибалта, тот падает, рассыпая зажатые в кулаке серебряные стрелы. Страшная фигура – с дырами в груди и животе, с вываливающимся из разбитого пулями затылка кровавым студнем – поворачивается к стоящим в комнате. Черная тень подхватывает серебряную блестку. Окровавленный нож в руке того, расстрелянного, тянется к боку Михаила. Не успевает. Затянутоя в черное рука вбивает толстый арбалетный болт в глазницу. Мгновенно выхватывает и с резким хрустом вгоняет в ребра, слева, в буро-красное пятно на маскировочной куртке.

Сначала об пол ударились колени того, кто был Владимиром. За ним, на пороге, медленно оседал залитый алым Иваныч. Оба упали одновременно.

– Вот так, я думаю, будет лучше, – колдун одергивал черный рукав, оценивающе посмотрел на пятнышко крови. – Юхан Оттович, спасибо за фольклор. В самом деле прекрасно действует.

– Что... это?... – Олег держался за шею, из-под пальцев текла кровь. Илья отшвырнул пистолет и бросился к Иванычу.

– Нежить, – пожал плечами колдун. – Зомби, но хорошо замаскированный. А ведь раньше считалось, что с нашим

Народом такое сделать невозможно. Мастера работали – даже ауру подделали! Ведун молодец, сразу почуял. Я, если честно...

Олег уже не слушал. Спотыкаясь, кинулся к двери. Илья поднял голову:

– Все, Олег. Бесполезно. Над ключицей и вглубь шеи.

Артерии, вены, трахея. Плюс усталость и возраст. Несколько минут... И ты знаешь, что еще. Хорошо, что все на месте. Не будет мучиться.

Иваныч еще хрипел. Из рта и узкой раны выплескивалась кровь. Тело содрогалось, не хотело умирать. Глаза глядели спокойно. Ни боли, ни страха. Старик сначала посмотрел на Олега, потом нашел взглядом Александра. Медленно прикрыл глаза, снова открыл – будто кивнул. Олег оглянулся через плечо:

– Саша, быстро сюда! Становись рядом! Возьми Иваныча за руку!

Александр опустился на колени рядом с умирающим. Рука была жесткой и сухой – ни крови, ни смертного пота. Мозолистая рука старого крестьянина. Долго жил, много поработал – вот и отдых.

– У него не было ученика-ведуна, – продолжал Олег. – Точнее, был... это сейчас не важно. Ты слышал о том, как умирают?... – не смог договорить, горло перехватило.

Александр кивнул. Об этом он слышал. О накопленной силе, не дающей спокойно уйти Древнему. О страшных мучениях, об агонии, растягивающейся на часы и дни. Правда, до сих пор считал это сказками. Фольклором. Как и серебряные стрелы, и оживающих мертвецов.

– Иваныч хотел тебя взять в ученики, все передать, – за Олега продолжил Илья. – Говорил, ты справишься. Не успел.

– Я знаю, – слова не хотели выходить из горла. Александру

приходилось проталкивать их силой. – Натаныч говорил.

– Думал об этом? Хорошо. Значит, понимаешь, что сейчас нужно. Если, конечно, ты согласен. Силой никто не заставляет. Что скажешь?

Снова все застряло. Кивнул. Наконец выдавил:

– Но я не умею...

– Не волнуйся. Здесь все, кто может вам обоим помочь. Ты согласен?

– Да, – на этот раз удалось произнести это вслух.

– Тогда просто расслабься. И внутренне тоже. Вспомни, как

он тебя учил воспринимать образы.

Александр закрыл глаза. На плечи и голову легли чьи-то ладони. Уже откуда-то издалека послышалось:

– В последний раз – согласен?

– Да, – твердо ответил Александр и провалился в радужный водоворот.

– Который час? – спросил Александр у белеющего над ним потолка.

– Пять вечера. С минутами, – ответило пространство голосом Ильи.

Голова поворачивалась неожиданно легко. Вообще тело было легким и послушным. Не ожидал от него такого.

Вскочил с кровати – какая-то незнакомая квартира, застеленная кровать, валяется на ней одетый и в ботинках...

– Илья, где мы?

– В той же квартире. Где собирались, – Илья смотрел в окно. Ничего там не изменилось. Серые облака и кружащиеся под ними демоны. Вот только нечисть теперь различалась совершенно отчетливо. Как и невидимый даже верхним зрением барьер, отбрасывавший их вчера.

– Значит... Получилось?

– А как же иначе? Пошли, все уже готовы. Тебя ждали, после такого дела будить нельзя. Уходим, времени нет.

– Как уходим?! Совсем? А как же план Иваныча?!

– Ты его помнишь? – Илья впился взглядом. – Попробуй вспомнить, Саша!

Попробовал. Много чего постороннего обнаружилось вдруг в памяти. Заговоры. Заклинания. Несущие силу Слова. Узоры, соединяющие все это – и не только вид, но и нанесение на разные вещи: оружие, инструменты, книги. Много чего.

Спасибо, Иваныч, за последний урок и подарок... Лучше бы ты его позже преподнес.

Знания были. Не было собственных мыслей старого ведуна. Каждый думает сам, своей головой. Можно дать сведения, научить действиям – но не переучить думать. Это у каждого только свое.

– Нет, Илья. Не помню. Этого – точно нет.

Взгляд ушел в сторону и погас.

– Значит, этого не помнит никто. Не успел он все Олегу рассказать, только общие намеки. Как все быстро получилось, словно они заранее знали и рассчитали... Ладно, пошли. Нам еще кое-что забрать нужно.

В соседней комнате тоже было все по-прежнему. Даже пятна крови вытерли. Только кресло не успели подлатать. Кстати, как там плечо?

– Зажило все, – заметил движение руки Илья. – теперь на тебе все будет быстро заживать. Сам затянешь, без моей помощи.

– Знаю, – действительно, теперь Александр вспомнил и это. Вспомнил, как остановить кровь, унять боль. Раньше тоже умел, но как нерадивый ученик. Теперь будет проще. И не только себе сможет помочь, если что.

– Бери, и пойдем, – Илья кивнул на лежавшие на стуле арбалет и кожаный футляр. – Может, когда-нибудь еще пригодится.

– А почему именно мне оставили? Не могли сами забрать?

– Не могли. Такие вещи должны быть у ведунов. Ты что, не знаешь?

– Знаю. Кстати, хозяйство принято по описи принимать, – Александр отстегнул крышку. Под ней торчало серое перо, в глубине тускло отсвечивали деревяшки. Прикоснулся к стреле – пальцы чуть кольнуло. Действительно, мощная штука.

– Пересчитал? Тогда пойдем. Ребята ждут, сейчас малость почистили окрестности.

– Как зачистка прошла?

– Нормально, без потерь. Черных мало осталось, все к горе потихоньку стягиваются. Нас в расчет почти не берут, – Илья тяжело вздохнул. – И правильно делают. Не успеем до полуночи от города уйти – то, что после первой Печати было, нам отдыхом покажется.

– Подожди, какая гора?! Должны были завтра!..

– Сегодня. Ты спал больше суток. Бери самострел и пошли, всех задерживаешь.

Александр поднял увесистый механизм со стула. Подкинул в руке. Вот Иринка бы обрадовалась, она любила старинное оружие... Это хоть и современный, но арбалет. Ей бы понравился, она мечтала пострелять из чего-нибудь такого, не огнестрельного...

– Знаешь, я остаюсь. Дело одно есть, – подумал немного и добавил: – А ты иди, и ребят забери. вам действительно лучше уходить подальше.

– Что-о?! – направившийся было к выходу Илья начал грозно разворачиваться. Не успел. Приклад коротко ударил его в затылок – не сильно. В самый раз.

– Ты уж извини, – Александр подхватил падающего, осторожно опустил на пол. Прислонил к шкафу. – Так надо было. Потом сочтемся.

Наклонился, достал у Ильи из-за пазухи ТТ. Сунул во внутренний карман куртки. Вышел на лестничную площадку – там дежурили двое ребят с автоматами.

– Мужики, там Илье плохо стало! Помогите ему, мне бегом нужно! Олег где?

– Хрен его знает, – обернулся второй. Первый уже исчез в квартире. – Нам не докладывали.

* * *

Мелкий дождик размыл снег, обнажил прошлогоднюю траву.

Среди серых листков попадались и зеленые – то ли свежие, то ли уцелевшие с прошлого года. В звездном свете Александр видел дрожащие капли на былинке перед лицом. Красиво, но для него плохо: этот склон был единственным местом, откуда его наверняка не ждали, а теперь придется лезть вверх по каше из раскисшего снега и скользкой глины. И времени на обход не остается. Ну, все, пора.

Почти на середине подъема нога все-таки соскользнула на мокрой траве, но до самого низа катиться не пришлось, только пропахал двухметровые борозды скрюченными пальцами. Теперь он ставил ногу еще осторожнее, выбивая носком ступеньки и пробуя их на прочность. Потом трава и снег кончились, дальше были осыпь и обрыв.

Наверху или действительно никого не было, или замаскировался кто-то очень уж могучий и умелый, сумевший обмануть даже ведуна-разведчика. Что вряд ли – все, кто мог это сделать, сейчас наверняка заняты более важными делами, чем поиск одинокого недоучки. А может быть, им уже действительно никто не мог помешать, но об этом думать не хотелось. Все скоро выяснится.

Мелкие камешки скрипели и перекатывались под ногами. Сорвись он сейчас – удержаться будет не за что, а шума будет столько, что можно будет и не подниматься снова. Просто вернуться домой или уехать за город. Можно и здесь остаться – тогда не придется лишние несколько часов ждать, когда же он вслед за всеми остальными перестанет нервничать, чувствовать, думать... Есть и более простой выход – на привычном месте под курткой. Впрочем, после того, что черные сумели сделать с Владимиром, в надежность обычных пуль не верилось.

Вот и расселинка, над которой они тогда стояли, штырь должен быть левее. Веревочная петля, оплетенная для жесткости проволокой, зацепилась с первого раза – спасибо ей. Теперь нам наверх – проще простого. Только вот времени не хватает катастрофически. Сегодня это слово к месту приходится, прямо как никогда раньше... До истинной полуночи меньше десяти минут.

Когда он выбрался на обрыв, оставалось меньше семи минут. Веревку бросать не хотелось, но вряд ли она ему больше понадобится. Да и сматывать некогда. Часовой наверху все-таки оказался, но сидел намного левее, над тропинкой. Молодой, неопытный – сам замаскировался, а ствол выставил – прямо отсюда железо чувствуется. Наверное, «кошкодав», они точно сегодня все здесь. Александр не стал ползти – ринулся напрямую к рощице. Здесь пришлось потерять еще три минуты – арбалет упрямо цеплялся за ветки. А за деревьями уже поднималось лиловое зарево с багровыми и зелеными проблесками.

Ноги не хотели двигаться, приходилось толкать их словно через груду песка, в грудь толкали раскаленные волны. Верхним зрением были видны огненно-зеленые ленты, змеившиеся по земле и все больше оплетавшие ботинки, поднимавшиеся выше и выше... на то, чтобы стряхнуть их или сказать Слова, не было ни сил, ни времени. Полторы минуты. Александр поднялся на бугорок и увидел свою цель.

Все они собрались сегодня здесь. В черных кожаных куртках, турецких дубленках, китайских «алясках», самодельных балахонах, еще черт-знает-в-чем. Молодые и не очень. Люди, но во многих привычный глаз мог найти явные черты Древнего. Радостные, испуганные, озлобленные, безразличные, накачавшиеся разной гадостью и совершенно трезвые. Свечения вокруг них сливались в переливчатую радугу, окружавшую невысокий холм, на котором должен был явиться их «Хозяин». Александр знал, что в городе «кошкодавов» и прочих любителей страшных чудес немало, но такую толпу увидеть не ожидал.

От холма по земле стелилась зеленая поземка, постепенно растекавшаяся тонкими ниточками, вокруг вершины все выше поднималась ярко-лиловая сияющая стена, постепенно загибающаяся в купол. А на вершине пылал костер, вокруг которого стояли высокие фигуры в черном. Раз, два... некоторых закрывало пламя, но их было явно больше семи. Не семь – девять!!! Кто же еще двое?!

Минута. Где-то сбоку раздались частые удары – некогда разбираться. Руки делали свое дело, скрипел рычаг. Около лица пролетела алая комета, обдав жаром, чуть дальше и выше – еще одна. Двигались они настолько медленно и плавно, что не сразу узнал в них трассирующие пули. Заветная стрела тоже никак не могла вылезти целиком, наконец из устья колчана показался наконечник, блеснувший в свете очередного трассера.

Откуда-то сверху падала черно-зеленая тень, заслоняющая звезды, за ней вторая. Узнал нечисть, но отбиваться было некогда. По земле прошла тягучая дрожь, купол над холмом почти сомкнулся. Скажи кто Александру раньше, что можно видеть сквозь землю не на пядь или даже собственный рост, а на сотни метров – не поверил бы. Сейчас же ясно различалась угольное на багровом зареве острие, поднимавшееся к пылающей в лиловом кольце точке костра. Спустя миг разглядел такое же, тянущееся сверху, из тьмы между звездами.

Времени совсем не оставалось, разве что нажать на спусковой рычаг еще успевал. Оружие дрогнуло в руках, серебристая иголка ушла в ночь... и встретилась с красной кометой, переломившей стрелу пополам. Теперь точно все. Не успел. Время рванулось вперед и побежало, наверстывая свое. Знакомо рычали автоматы, шипели несущиеся рядом огненные струи – одна из них задела плечо, рванула и развернула лицом к вспышкам. Сверху ударило тяжелое, схватило за сердце и пригнуло к земле. Где-то около холма зашипело и ударил громовой раскат. Земля ударила по лицу.

Как ни странно, сознания он не потерял. Чувствовал, как холодные когти терзают его, пытаются добраться до глаз, проникнуть в голову, попробовал сопротивляться... и вдруг понял, что вполне способен на это. Напрягся сильнее, внутренним ударом отшвырнул от себя демонов, привстал, ожидая продолжения борьбы. Сколько секунд осталось?

Продолжения не последовало. И вообще творилось что-то странное. За спиной слышались вопли, зеленая паутина под ногами погасла, по траве метались оранжевые блики. Разведчик оглянулся на холм, ожидая увидеть что угодно – поднимающийся из земли багровый силуэт с рогами, ангела с мечом, дракона, пожирающего толпу...

Толпу никто не ел. Впрочем, от этого она разбегалась ничуть не медленнее. Вершина холма пылала, фигуры на ней уже не возвышались – кто-то горел, лежа ничком, кто-то огненным колесом катился по склону... Где-то он уже такое видел, но вот где? Слишком многое за сегодня свалилось на голову. В том числе как минимум один демон и пара камешков во время подъема по расселине. По крайней мере ясно одно – кто-то все-таки помешал черным, причем достаточно эффективно.

Справа хлопнул выстрел, за ним еще два. Тут же отозвалось плечо. Александр скосил глаза – ничего, рука цела. Зарастет, а боль сейчас отгоним. Кровь под взглядом текла

все медленнее и наконец остановилась. Спасибо еще раз, Иваныч. Что-то острое кололо лопатку, но с этим можно будет разобраться и позже.

На холме тем временем появились живые, ходили среди огня, поднимали что-то, накрывали темными полотнищами корчащиеся и неподвижные продолговатые костры. Глазами не узнать, ни верхнее, ни внутреннее зрение ничего не показывало. Понятно, что Древние, а кто именно? Ладно, в любом случае вряд ли кто-то из чужих. Надо идти, раз геройски умереть не удалось... И арбалет надо не забыть подобрать.

Голос Олега окликнул его около самого холма.

– Саша! Шатунов! Ты как, цел?! – сверху прыжками спустился человек в маскировочном костюме, с знакомым карабином «Тигр» наперевес. – Ого, как тебя разворотило! А ну, повернись!

Поворачиваться Александр не стал. Вместо этого он размахнулся арбалетом... попробовал размахнуться, но боль в лопатке скрутила в узел и бросила на колени.

– Вот это да-а, давно такого не видел! А ну замри, не шевелись!

– С-с-сво-олоч-шш... Т-ты ззнал! вы все... – тут уж стало не до разговоров и не до злости. Голова опять уткнулась в землю.

– Говорят тебе, не дергайся. Сейчас вытащу, полегчает, а остальное потом заделаем... Тебе железку на память оставить? – перед лицом возникла ладонь с куском металла, похожим на обрубленный гвоздь. – Нет? Ну и правильно, нечего всякий мусор хранить. Впрочем, пока сохранить надо, вдруг тебе для заговора понадобится. Теперь ты у нас вместо Иваныча – не во всем, но в чем-то. Эх, не дожил дед... Все-таки сработала его затея. Риск, конечно, был, но оправданный, как видишь. А ругаться потом будешь, легкое побереги.

– Н-но... почему... не с-сказал?...

Олег тяжело вздохнул и некоторое время помолчал. Потом махнул рукой.

– Ладно, все равно узнаешь. Да и понять должен. Все-таки не в стройбате служил. Ты такие слова – «отвлекающий десант» – слышал?

Мысли бились в голове, но сказать Александр ничего не мог.

Да и что скажешь после такого? Морду бить? И пробовал уже, и почти не за что. Все пережитое за самые длинные в жизни дни бурлило и перемешивалось, пока на поверхности не вспыхнуло одно.

– П-почем-му... д-девя-а... н-не с-семь?... Кх-хто?...

На этот раз Олег молчал еще дольше. Вдруг как-то сразу стало заметно, что он стар – не только по человеческим меркам. Даже для Древнего.

– Одного так и не опознали... – выдавил он наконец.

– А... В-вто...рой... то... же... Д-древ-ний?...

– Пойдем... посмотришь сам. – Олег поднял руку и помог подняться. Они медленно побрели вверх.

На вершине дотлевала трава, а снега не осталось совсем – только пар то земли поднимался. Можно было различить остатки канавок, обозначавших вписанную в круг сложную фигуру, похожую на разомкнутую многолучевую звезду. Продолговатые и изогнутые бугорки, похожие на коряги были аккуратно прикрыты пятнистыми плащ-палатками. Среди пепла блеснул обломок металлической трубы, топорщившийся полосками дюраля. Очень знакомый обломок, но опять не было никакой возможности вспомнить – откуда и почему.

– Видел? Можешь считать, твоя работа. – Олег пнул странный предмет. – Хотя можно было бы и обойтись, наверное. После того, как главного хлопнули, круг распался, но для надежности пришлось добавить. Все-таки у них почти получилось. Ладно, пошли, чего уж... – он решительно шагнул к одной из плащ-палаток и откинул край. Блеснула серебристая подкладка, под ней оказалось что-то непонятное, черно-белое – точнее пока было не разобрать. Александр шагнул ближе.

– Тебе фонариком подсветить? – голос Олега внезапно охрип

и сорвался.

Подсвечивать не пришлось. Половина головы обгорела, но на второй даже сохранились длинные пепельно-русые волосы. Ирина глядела единственным уцелевшим глазом испуганно и удивленно, как тогда, в на холмах...

Наконец-то на Александра обрушилась непроницаемая темнота, и он все-таки перестал чувствовать и думать.

* * *

Раннее, с мая начавшееся лето прогрело асфальт. Город переоделся в легкие платья и майки, кое-кто даже потянулся на пляж. Сестрички в военном госпитале распахнули окна настежь, ходячие больные и раненые правдами и неправдами пытались выбраться из палат в скверик. За ними приходилось приглядывать, чтобы не перемахнули через забор – «самовольщиков» прибавилось, а объясняться с главврачом не хотелось в такой день никому. Как и в любой другой, впрочем.

В одну из палат заглянула бойкая девчушка в коротком халатике. Выздоравливающие были на прогулке, только поступивший больше месяца назад с Кавказа «контрактник», как обычно, лежал и глядел в потолок.

– Шатунов, к тебе посетители! Офицеры какие-то!

Глаза оторвались от потолка и холодно уставились на дверь. Под этим взглядом медсестра почему-то смутилась и скользнула обратно в коридор. Было слышно, как она говорит кому-то: «Только не больше двадцати минут!» Затем по коридору простучали каблучки, а в палату шагнули двое. Сначала Александр скользнул взглядом по погонам и орденским планкам, и только потом узнал обоих – серебристо-седого усатого полковника и майора с окладистой русой бородой.

– Как самочувствие, герой?

Глаза глядели все так же холодно, но смутить Олега было значительно труднее.

– Ты уж извини, что раньше не зашли... дел как всегда и даже больше. У нас тут есть кое-кто, так что по части медицины все знаем. А как ты сам-то?

Взгляд ушел в сторону. За окном шумели ярко-зеленые деревья, и на них явно можно было разглядеть что-то более интересное, чем посетители.

– Молчишь? Простить не можешь? Ну что ж, воля твоя... Только если ты думаешь, что это мы специально все так подстроили, то подумай еще раз, и получше. Насчет операции

на горе – еще тогда сказал, а что было раньше – так ты меня не переоценивай, я не господь Бог. Да и тебя никто за руку не водил никогда.

Молчание вновь повисло под потрескавшимся потолком. Майор притронулся к погону Олега:

– Пойдем... не видишь, не будет он с нами говорить. Даже скрывать этого не хочет.

Они повернулись к двери, но с койки толкнул в спину хриплый голос:

– Олег... погоди... Что сейчас в городе? Да садитесь вы,

что ли... раз уж пришли.

Гости устроились на синем одеяле, покрывавшем соседнюю койку.

– В городе? В городе-то получше стало. Прежнего не вернешь, мертвых не воскресишь, но похоже, что кое-кого из выживших можно будет вылечить. Наши, кто с других Кругов на помощь подошел, почти все разъехались. Через месяц постарайся поправиться, хочу тебя на Большой Совет взять. Тебя много кто послушать хотел бы. Да и тебе, я думаю, на пользу пойдет. Заодно с коллегами-ведунами пообщаешься. Обменяешься опытом.

– Что это было все-таки... тогда, на горе? Я начал догадываться, но до конца не понял. Честно говоря, такой мощи я не ожидал. Показалось, что это действительно... их Хозяин.

– Может быть, и еще хуже, – Олег помрачнел. – Давай сейчас не будем говорить об этом, не с твоим здоровьем. Тем более я и сам пока не все понял. Это все нам еще и аукнется, и откликнется. Дырку оно не просверлило, но подошло близко. Что-то все равно просочилось. В этом месте и в ближайшее время, скорее всего, не повторится, тут и наши позаботились, и кое-кому из людей подсказали. А вот в любом другом и попозже... пока никто не знает.

– Что с людьми? Которые там были?

– Да кто где. За последнее время ни одного случая – ни жертв не приносят, ни даже спиритизмом заниматься не пробуют. Кто-то в психушке, одна компания, говорят, чуть ли не в монастырь пошла... Ну, кое-кого и наши в обработку взяли. Другое плохо – неосознанных действий стало больше. Случайных. То ли отдаленные последствия, то ли... а, ладно, не будем пока загадывать, времени еще мало прошло. Но я вот боюсь, что проблем у нас не намного убавилось.

– Олег, и еще... как там тогда было, на горе? как

получилось их круг разбить?

– А ты еще не додумался? Я ж тебе еще тогда сказал! Эх, разведка... Ну, спишем тебе это на ранение и переживания. Ты и помог. Стрелой.

– Ее же вроде в воздухе в щепы разнесло... Это надо же – так попасть!

– Ну да, разнесло – я, кстати, наконечник подобрал. Цел, пригодится еще... хотя лучше бы не надо, конечно. Так вот, похоже, маги отвлеклись еще на выстрелы, когда по тебе охрана бить начала. А как стрела пошла – тут и тебя, и ее трудно не заметить было, полет все почувствовали. Купол еще не сомкнулся, и кое-кто в кругу струхнул. Этого хватило, чтобы пулей попасть в лоб тому, кто вел обряд.

– Серебряной или заговоренной?

– Бронебойной! Из крупнокалиберной винтовки стреляли, тут уж никакой магии не хватит, чтобы на полпути остановить. Защита не успела сработать. А потом, ты видел, ударили из огнемета... Это нам Николай Иваныч подсказал – чтобы всех сразу и крови не было. Девятого мы опознали. Угадай, кто оказался?

– Не буду, и так тошно вспоминать.

– Наш с тобой знакомый, Сережка-гитарист! Не делай большие глаза, он не последней фигурой оказался, и не у «кошкодавов», а у той компании, которую вы с Натанычем в лесу взяли. Только хитрости хватало до поры не лезть самому, Юрик у него на посылках был. Но тут уж не мог упустить, маловато было тайной власти...

– Кстати, как они?

– Кто? – не понял сначала Олег.

– Натаныч... и Юрик.

– Юрий Натаныч в лесу отлеживался, ранили его все-таки тогда. Кинжал он Мишке так и оставил. Отошел от дел. А Юрик... Ну что с пацаном сделаешь? Отпустили.

Оставался самый тяжелый вопрос. Собрался задать. Передумал. Потом все-таки решился:

– А... Ирина как же?... Как ее-то опять заманили?

– Заманили?!! – Олег скрежетнул зубами и чуть не закричал. – Я ж тебе еще тогда говорил, что в таком обряде только доброволец нужен! Ну вот и... – он не договорил и отвернулся.

Помолчали какое-то время, потом Александр мотнул головой, отгоняя воспоминания.

– Что ж ты не настоял тогда, если точно знал?

– Ничего я не знал точно, а тебя тогда предостерегать тем, в чем и сам не уверен – думаешь, помогло бы? Вспомни себя тогда. – Олег говорил глухо, не поворачиваясь. – Думаешь, я не знаю, что такое любовь? Ты бы и не поверил. Да и я верить не хотел, а хочешь знать, почему?! – он повернулся, и Александр остолбенел, впервые увидев слезы на лице Главы Круга. Лицо оставалось спокойным, но из глаз медленно стекали капли и бежали по морщинам в густую седину усов. – Мне она... правнучка... была...

КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ