Глава 1

Без гнева и осуждения

Сейчас, через много лет после того, как в немецких городах отгремели разрушительные взрывы, кто бы ни начал обсуждать проблему бомбардировок городов Германии, его наверняка упрекнут за то, что он бередит старые раны, которые так долго и тщательно пытались залечить. Возможно, ему зададут вопрос о том, имеют ли эти давние события какое-то значение в наше время. Автор полагает, что да, имеют. Он не имеет в виду бомбовую войну в том смысле, как она велась, как началась и как продолжалась, ее цели и причины. Это давняя история, которая вряд ли кого-то сегодня интересует. Но как же тогда те события могли оставить такие глубокие следы, которые и сегодня еще не полностью исчезли, которые до сих пор ранят память людей?

Как историческое событие, бомбовая война и ее значение для будущего вряд ли глубоко задевает сознание людей. Никто не определил реальные масштабы бомбардировок. И что является особенно важным, никто еще не провел тщательных исследований относительно того, насколько сложным является ведение воздушной войны в тылу противника, как в качестве средства массового поражения, так и части новой стратегии, с помощью которой можно победить (или, по крайней мере, способствовать победе) в большой войне. Вместо того чтобы получить новые моральные и интеллектуальные доводы в пользу того, что первый случай ведения неограниченной воздушной войны не заслуживает оправдания, автору пришлось столкнуться с общим нежеланием вообще затрагивать эту деликатную проблему современной истории.

Особенно не желают открыто обсуждать тему бомбежек представители стран-победительниц во Второй мировой войне. Такое положение сохраняется вплоть до наших дней. Авторы большинства наиболее известных мемуаров не затрагивают эту тему совсем или говорят о ней вскользь. Обстановка, сложившаяся вокруг темы бомбовых ударов по объектам в тылу противника, почти напоминает заговор молчания. Это довольно легко понять, так как на самом деле стратегическое авиационное наступление на промышленные объекты и то, что считалось «нервными центрами» на территории противника, не является предметом особой гордости в летописи военных событий. Поэтому ни одна из сторон не испытывает большого желания вернуться к событиям, которые не вызовут у нее удовлетворения.

Стратегическая воздушная война была развязана в нарушение норм Гаагской конвенции, которыми были связаны почти все воюющие страны. Гражданские объекты, включая жилища, в которых проживало гражданское население противника, превратились в цели для уничтожения. Этот факт ложится неприятным пятном на весь западный мир. Обсуждать это публично считается неблагодарным делом, дурным тоном, попытки сделать это вызывают чувство откровенного возмущения. Именно из-за этого существует общая тенденция окутать общей завесой тайны все, что касается воздушных налетов. Осознание этого, похоже, порождает новые запреты. Нюрнбергский международный военный трибунал, на который потрясенный мир возлагал такие надежды, просто игнорировал проблему налетов стратегической авиации на невоенные объекты. А робкие попытки частных лиц и полуофициальных кругов восстановить события пугливо уводят в сторону от обсуждения морально-этической стороны того, что происходило в те грозные дни. Они ограничиваются рассмотрением менее эмоциональных технического и организационного аспектов проблемы. Кроме того, тема стратегических воздушных ударов долгое время была тщательно укрыта от общественного мнения, будучи ограниченной рамками военных и других специализированных изданий, либо являясь предметом официальных расследований, результаты которых не всегда предоставлялись в распоряжение широкой публики.

Первыми, кто рискнул отказаться от запретов, были американцы. Их подробный, хотя неполный и не всегда точный официальный отчет The United States Strategic Bombing Survey является ценным вкладом в анализ хода бомбардировок в Европе. Поскольку данное исследование было издано и в Германии, британской стороне также пришлось опубликовать свой аналогичный отчет, который, безусловно, является наиболее значительным официальным источником, где рассматривается данная тема.

Со своей стороны, побежденные продемонстрировали почти полное единодушие в желании соблюдать негласную договоренность о том, что как можно дольше следует стараться не касаться мрачной стороны стратегической воздушной войны. Так, например, в Германии были опубликованы лишь отдельные неполные данные по этой проблеме, хотя казалось бы, что страна, более других пострадавшая от бомбежек, находится в более выгодном положении и должна стремиться обнародовать точную информацию, что могло бы послужить ценным вкладом в будущее. Но фактически Германия все еще не обладает исчерпывающей картиной, подкрепленной документальными данными той катастрофы, что обрушилась на нее, несмотря на то что эти данные ей крайне необходимы. Долгое время ожидают этой информации и в других странах. Нужна полная картина с анализом причинно-следственных связей, не ограниченная рамками простого перечисления событий в хронологическом порядке, из которой можно было бы извлечь выводы для того, чтобы политики в будущем сумели бы всесторонне оценить эту проблему.

Некоторые из причин такого непонятного отсутствия интереса к тем грозным событиям, затронувшим все слои населения, лежат на поверхности. Их понять не сложно. Во-первых, три с половиной страшных года опустошений и моральных страданий, которые принесли массированные бомбардировки, вызвали у людей естественное желание как можно скорее забыть о тех ночных кошмарах. Во-вторых, та борьба за выживание, которую пришлось вести уцелевшим в первые послевоенные годы, поставила их перед необходимостью решать более насущные проблемы, нежели внесение своей лепты в историческое расследование событий первой в мире тотальной воздушной войны. Кроме того, как считалось и в некоторой степени продолжает считаться и теперь, те события произошли слишком недавно для того, чтобы было возможно грамотно осуществить такое исследование. Многие считают, что эти самые яркие проявления актов массовых разрушений еще слишком свежи в памяти для того, чтобы говорить об этом без гнева и обид.

К тому же в случае с Германией препятствием для проведения всестороннего исследования является отсутствие подробной информации. Большинство документов после окончания войны было либо уничтожено, либо вывезено за пределы страны, откуда они так и не вернулись. И все же значительная часть событий тех дней все еще жива в памяти тех, кто принимал в них участие, активное или пассивное. Но здесь кроется очевидная, усугубляющаяся с каждым днем опасность. Поколение, которое могло бы заполнить имеющиеся пробелы, поделившись своими личными впечатлениями, быстро уходит, и вскоре оно исчезнет полностью.

По всем перечисленным выше причинам проблема изучения истории уничтожения гражданских объектов не только не решается, но зачастую попросту игнорируется. Год за годом она редко и невнятно упоминается при общем обсуждении истории воздушной войны в различных странах. К сожалению, в послевоенном мире стали нормой факты, когда те варварские авиационные удары не только воспринимаются с пониманием, но нередко и прямо одобряются. Народы больше не приходят в ужас от идеи наносить неограниченные бомбовые удары по гражданским объектам. В наши дни эта концепция считается частью нашедшей всеобщее признание стратегии устрашения. И все это несмотря на то, что вот уже несколько столетий под влиянием христианства человечество исповедует идею о том, что война является уделом мужчин и ее ужасы не должны распространяться на женщин и детей.

Вплоть до нашего времени в любом обсуждении проблемы воздушной войны ключевые позиции занимают те, кто с удовольствием вычеркнул бы из памяти людей воспоминания о бомбежках. Но любые попытки стереть память о трагическом, но чрезвычайно поучительном опыте в лучшем случае помогут подавить эти воспоминания и загнать их на уровень опасного подсознания. Такие люди считают, что старые обиды когда-нибудь умрут. Каждый должен будет простить и забыть. Сейчас часто говорят о необходимости о чем-то забыть. При этом кому-то придется и простить, несмотря на то как это порой будет трудно для каждого конкретного случая. И все же все эти разговоры о забвении и прощении не должны быть вызваны лишь желанием некоторых лиц избежать морального дискомфорта.

В Германии в наши дни растет интерес к правдивому обсуждению проблемы воздушных налетов. Находившиеся многие годы под воздействием лживой и тенденциозной военной пропаганды люди все чаще хотят знать, и как можно более подробно, то, что на самом деле происходило с ними в дни, когда велась бомбовая война. На самом деле следует отметить, что память о тех ужасах прошлого даже сильнее чувства ожидания того момента, когда оправдаются новые еще более опасные прогнозы на будущее. Все более часто стали задавать один главный вопрос: намерен ли мир и впредь использовать такое жестокое средство войны, как применение бомб против гражданского населения, и даже в более интенсивном режиме? На этот вопрос необходимо дать четкий ответ особенно сейчас, когда мы вступили в атомный век.

Таким образом, похоже что настало время забыть о сдержанности и молчании, к которым мы уже так долго и с удовольствием прибегали. И в Германии следует сделать все, чтобы, в свою очередь, внести свой достойный вклад в анализ истории бомбовой войны, даже несмотря на тот риск, что этот рассказ будет неприятным и даже болезненным для многих немцев. Если это необходимо для духовного здоровья нашего народа, нам необходимо научиться смотреть в глаза неприятным фактам.

Предлагаемое автором исследование вовсе не направлено на то, чтобы помешать процессу, когда постепенно залечиваются раны, нанесенные в результате бомбардировок обеим сторонам. И конечно же здесь ни в коей мере не делается попытка найти виновного. Как и во всех подобных исследованиях, попытка заглянуть в историю воздушной войны важна не только с точки зрения констатации фактов прошлого. Она была бы бесполезной вне связи с настоящим и будущим. Нигде анализ недавних событий и прошлого опыта не может помочь извлечь ценные уроки и суровое предупреждение на будущее с такой очевидностью, как при взгляде на первую в истории народов неограниченную бомбовую войну.

Путаница в определении истоков и принципов бомбовой войны привела к тому, что ответственность за ее развязывание лежит на Германии. Сама эта война якобы явилась следствием ошибочных взглядов ряда представителей командования люфтваффе. Но эта мысль не выдерживает проверки детального рассмотрения конкретных фактов. И это несмотря на то, что мы, разумеется, несем свою долю ответственности за нее, поскольку с самого начала ее развязывания нам не удалось решительно и непреклонно противостоять этому. В то же время было бы не менее неправильным и глупым попытаться возложить все бремя ответственности на нашего главного соперника в небе — Великобританию. После объективного рассмотрения всех обстоятельств очень быстро выяснится, что ни одна из сторон здесь не вправе возлагать вину на другую.

Сразу же переходя к сути проблемы, можно заявить: правда состоит в том, что обе стороны приступили к бомбардировкам противника еще до того, как кто-либо из них сумел оценить их возможный стратегический результат, понять всю жестокость массового уничтожения, с которой они связаны. Возможно, ни одна из сторон не стремилась к перенесению войны в глубокий тыл, но фактом остается то, что и та и другая сторона пошли на этот риск. А после того, как такая война началась, контроль над событиями был утрачен и ее уже невозможно было остановить. Зловещая угроза Даффа Купера «распылить» города Германии совпала с не менее ужасной угрозой Гитлера «стереть с лица земли» города Англии. Когда британская армия потерпела катастрофическое поражение у Дюнкерка, Англии пришлось бороться за существование в отчаянной ситуации, и она сумела спасти себя только благодаря хладнокровному героизму. Именно после этого воздушные налеты проводились в условиях, когда все меньше задумывались над их последствиями. Так продолжалось до тех пор, пока воздушная война, наконец, и в самом деле не стала «неограниченной».

Некоторые из читателей могут посетовать на то, что автор упускает ряд событий и фактов, которые они считают существенными. Но им следует понять, что данное исследование не претендует на то, чтобы представить полный хронологический отчет о стратегическом авиационном противоборстве. Для этого потребовалось бы написать несколько томов. Автор сознательно намерен ограничиться рассмотрением бомбардировок на территории Германии. Поэтому он не касается, например, воздушных налетов на Варшаву, Роттердам и Белград силами люфтваффе в начальный период войны или того, как некоторые укрепленные объекты попали под щадящее определение «открытых городов». Именно поэтому бомбардировки не затронули такие города, как Брюссель, Париж и Бордо. По тем же причинам операция, которая порой подвергается яростной критике и приводится в качестве первого примера ведения неограниченной бомбовой войны, а именно воздушный налет на Ковентри в ноябре 1940 г., результаты которого, кстати, зачастую сильно преувеличиваются военной пропагандой обеих воюющих сторон, также исключена из исследования.

Главной задачей автор считает дать по возможности точную картину бомбардировок, которым подверглась территория Германии. Кроме того, он рассчитывает подготовить читателя к обсуждению военного и политического аспекта такого чрезвычайно важного вопроса, стоящего в наши дни как перед победителями, так и перед побежденными, как стратегическая воздушная война. К сожалению, в его распоряжении не было фундаментальных исследований, проделанных немецкими представителями, которые могли бы послужить основой для более глубокого изучения политического, военного, технического и психологического факторов данной проблемы.

Можно возразить, что автор имеет собственную точку зрения на эти события и не мог быть беспристрастным при написании этой книги. Но правда состоит в том, что никому не удалось бы четко описать проблему, по которой он не имеет своей собственной позиции. В любом случае он считает себя вправе привести высказывание, прозвучавшее на одном из последних послевоенных политических судебных процессов: «Современная война с беспрецедентной жестокостью затрагивает жизнь каждого человека. Поэтому каждый имеет право высказывать критические замечания по данному вопросу. Это особенно касается публицистики».

Глава 2

Краткий пролог

Когда самолет-бомбардировщик превратился в один из видов оружия современной войны, во всех правительствах сразу же началось горячее обсуждение вопроса о том, являются ли бомбежки с воздуха законным способом ведения войны. С самого начала имели место попытки ограничить воздушную войну под предлогом соображений гуманности. Точно так же, как к середине XIX в. под давлением организации Красный Крест были приняты конвенции, запрещающие убийство раненых и военнопленных, представители всех народов надеялись, что заключение подобных соглашений поможет предотвратить нанесение бомбовых ударов по беззащитному мирному населению.

В статье 25 принятой в 1907 г. Гаагской конвенции запрещалось любое нападение на беззащитные города, деревни, любые здания, в которых могут находиться мирные люди. Однако это положение было принято не всеми.

В статье 22 принятого в 1922 г. после Первой мировой войны Вашингтонского соглашения запрещалось любое осуществление бомбардировок с воздуха с целью террора против мирного населения или уничтожения частной собственности невоенного характера.

Составленные в 1923 г. юридической комиссией при Международном Красном Кресте «Гаагские правила ведения воздушной войны», к сожалению, не были включены в конвенцию и тем самым не ратифицированы странами-участницами. На Женевской конференции по разоружению в 1932 г., конечно, было объявлено, что любое нападение с воздуха на гражданское население противоречит законам ведения войны. Но, как нам теперь, к сожалению, очень хорошо известно, все это осталось только на бумаге.

В марте 1936 г. правительство Германии предложило проект соглашения, в котором регулировалось ведение воздушной войны. Им же был подготовлен меморандум о всеобщем запрете на применение авиационных бомб против городов и других населенных пунктов. Но это так и осталось всего лишь инициативой.

Однако этот ряд неудачных попыток прийти к соглашению вовсе не означает, что в период между двумя мировыми войнами какое-либо из правительств всерьез рассматривало возможность ведения неограниченной бомбовой войны в случае начала боевых действий. Фактически все придерживались общей точки зрения, что это привело бы к всеобщей катастрофе, может быть, даже к концу европейской цивилизации. Например, правительства Англии и Франции дали обещание, что их авиация намерена в случае войны бомбить лишь «строго военные объекты в самом узком значении этого слова».

Как писала газета «Таймс», премьер-министр Великобритании Чемберлен, отвечая 21 июня 1938 г. в палате общин на вопрос Ноэля Бейкера, заявил: «Является фактом то, что не существует отраженного в общем соглашении международного закона относительно ведения воздушной войны. Принят ряд международных соглашений по поводу ведения войны на море и на суше. Эти правила или лежащие в их основе принципы применимы и к ведению войны на небе. Правительство не только их одобряет, но и настаивает на том, чтобы они были приняты…» Далее Чемберлен добавил: «Все мы можем единодушно осудить любое заявление, от кого бы оно ни исходило и где бы оно ни было обнародовано, явно подтверждающее политику, одобряющую попытку выиграть войну, запугивая мирное население путем применения бомб, сброшенных с помощью авиации. Это полностью противоречит международным законам. И я хотел бы добавить, что, по моему мнению, те, кто хочет этого добиться, ведут ошибочную политику. И я не верю, что прямое нападение с воздуха на мирное население как-то поможет выиграть войну тем, кто на него решится».

Более чем через год, 14 сентября 1939 г., уже во время войны, снова отвечая на вопрос в палате общин, Чемберлен торжественно заявил: «Как бы далеко ни были готовы зайти другие, правительство его величества никогда не пойдет на преднамеренное нападение на женщин, детей и других гражданских лиц с целью запугать их».

Это достойные слова, но, когда политика Англии оказалась в руках другого человека, она взяла совсем другой курс.

Многообещающее начало

1 сентября 1939 г., в день, когда разразилась война, президент США Ф.Д. Рузвельт направил послания правительствам всех воюющих государств. Он призывал их публично подтвердить отказ от использования национальных ВВС для проведения бомбовых ударов по беззащитным городам и другим объектам, где находится мирное население.

В тот же день правительства воюющих государств единодушно согласились с этим. Еще даже не успев получить послание, Гитлер провозгласил перед членами рейхстага: «Я не хочу войны против женщин и детей, и я отдал приказ командованию люфтваффе подвергать ударам только военные цели».

Гитлер немедленно ответил на послание Рузвельта. Он заявлял, что считает своим естественным долгом воздержаться от бомбовых ударов по невоенным объектам и, со своей стороны, уже отдал соответствующие приказы. «Я согласен с вашим предложением, конечно, с тем условием, что и противник тоже будет придерживаться тех же правил».

Премьер-министр Великобритании Чемберлен сделал в палате общин аналогичное заявление. Он также проинструктировал командование Королевских ВВС атаковать только те объекты, которые могут считаться военными «в самом узком значении этого слова», и не предпринимать никаких действий, которые могут подвергать опасности жизнь и имущество гражданского населения.

Обе стороны запретили даже атаковать боевые корабли, стоящие на якоре в прибрежной зоне. Например, Гитлер официально запретил атаковать силами бомбардировочной авиации английский линейный крейсер «Рипалс», который в то время был беззащитен, так как находился в доке (позже (10 декабря 1941 г.) «Рипалс» был потоплен вместе с линкором «Принс оф Уэлс» у берегов Малайзии японской авиацией. — Ред.).

Международный комитет Красного Креста в Женеве тоже подготовил предложения, которые были направлены на то, чтобы сделать применение авиации максимально гуманным. В них, в частности, было предусмотрено создание демилитаризованных зон, а также специальных зон для размещения госпиталей, которые ни в коем случае не могли служить целями для применения авиационных налетов.

Период рекогносцировки

Итак, как мы видим, не было недостатка в многообещающих заявлениях и благих намерениях, направленных на то, чтобы ограничить применение бомбардировочной авиации. Приведенный ниже в хронологическом порядке краткий перечень воздушных операций первого этапа войны подтверждает то, что вначале казалось, что усилия политиков могут увенчаться успехом.

4 сентября 1939 г. Самолеты Королевских ВВС начинают воздушную войну с обошедшегося большими потерями дневного рейда по военным целям в Вильгельмсхафене. В результате налета англичане потеряли пять бомбардировщиков «Бленхейм» и два бомбардировщика «Веллингтон». Во время рейда две бомбы по ошибке упали на город Эсбьерг в Дании. Было разрушено здание, погибло два человека, еще трое были ранены. Британское правительство принесло свои извинения и выплатило компенсацию.

5 сентября 1939 г. Новый налет англичан на морские и военные объекты в Вильгельмсхафене и Куксхафене.

13.11.1939 г. Первые немецкие бомбы упали на британскую землю после воздушного налета на военно-морские и военные объекты на Шетландских островах.

17.11.1939 г. Объединенный Военный совет обсуждает предложение подвергнуть бомбовому удару район Рура в случае, если немцы предпримут наступление на запад. Премьер-министр Чемберлен заявил, что, по его мнению, план был тщательно подготовлен и имел хорошие шансы на успех. В то же время, как добавил премьер-министр, он чувствует опасения при мысли о необходимости отдать соответствующие распоряжения и надеется, что этого никогда не понадобится. Премьер-министр Франции Даладье потребовал, чтобы, по крайней мере, соответствующий план был подготовлен.

28.11.1939 г. 12 бомбардировщиков Королевских ВВС атаковали немецкую морскую базу в районе острова Боркум (Восточно-Фризские острова), откуда немецкие военные корабли осуществляли постановку магнитных мин.

3.12.1939 г. 24 английских бомбардировщика нанесли удар по объектам германского ВМФ в районе Гельголанда.

14.12.1939 г. Воздушное сражение над Гельголандом.

18.12.1939 г. Неудачный воздушный налет англичан на Вильгельмсхафен.

До конца декабря 1939 г.

Шесть бомбардировочных рейдов на немецкую территорию с целью уничтожения военных объектов в Гельголандской бухте. Обе стороны предпринимали разведывательные полеты на глубину до тысячи километров, не сбрасывая бомб. Базирующиеся на территории Франции в районе Реймса английские бомбардировщики также воздерживались от проведения бомбовых атак.

2 января 1940 г. Воздушное сражение над Гельголандом.

10 января 1940 г. Налет английских бомбардировщиков на базу немецкого ВМФ в районе острова Зильт. Две бомбы упали на датский остров Рёме.

12 января 1940 г. Первые английские бомбы упали на город Вестерланд на острове Зильт.

7 марта 1940 г. Налет самолетов британских ВВС на немецкие вооруженные суда недалеко от острова Боркум.

16 марта 1940 г. 14 немецких бомбардировщиков «Юнкерс-88» атаковали корабли британского флота, стоящие на якоре в бухте Скапа-Флоу (Оркнейские острова). Один корабль получил повреждение. Кроме того, были атакованы аэродромы и позиции зенитной артиллерии. Первые попадания немецких бомб на заселенные земли. Один человек погиб на аэродроме. Еще семь человек получили ранения в районе Бридж-оф-Уэйт (Оркнейские острова),

19 марта 1940 г. 50 английских бомбардировщиков предприняли семичасовой ночной налет на аэродром Хёрнум на острове Зильт. Было сброшено 20 тонн взрывчатого вещества и 1200 зажигательных бомб. Имело место несколько прямых попаданий, в том числе одна из бомб попала в здание больницы. В палате общин премьер-министр охарактеризовал этот налет как акт возмездия за произошедший три дня назад рейд немецких бомбардировщиков на английскую территорию.

22 апреля 1940 г. В Лондоне французские и английские союзники договорились, что в случае немецкого наступления на Западе будут подвергнуты бомбовым ударам транспортные узлы и заводы по производству горючего на западе Германии.

23 апреля 1940 г. На окраины города Вестерланд на острове Зильт упало 25 бомб. Отдельные бомбы упали на сам город, а также на город Хайде в Гольштейне.

В течение зимы самолеты обеих воюющих сторон неоднократно вторгались в воздушное пространство Голландии, нарушая нейтралитет этой страны. При этом они иногда несли потери от огня голландской зенитной артиллерии. За первые месяцы войны англичане не бомбили территорию Германии только в октябре, ноябре и феврале. Во время авианалетов бомбы сбрасывались либо на немецкие города и поселки, либо в непосредственной близости от них.

Слухи о том, что в начальный период войны стороны придерживались негласного соглашения воздержаться от бомбежек населенных пунктов, не получили подтверждения. Однако без всяких дополнительных соглашений воюющие государства, по-видимому, пытались действовать в рамках Вашингтонского соглашения. Незначительные отклонения от этого правила не в счет.

И несмотря на то что это похвальное стремление ограничить применение бомбардировочной авиации не смогло предотвратить разразившуюся впоследствии неограниченную бомбовую войну, оно, по крайней мере, помогло отдалить ее на срок достаточный для того, чтобы обе стороны сумели принять все имевшиеся в их распоряжении меры противодействия.

Начало неограниченной войны

Период, когда обе стороны взаимно ограничивали применение бомбардировочной авиации, закончился с началом немецкого наступления на Западе в мае 1940 г.

8 мая военное министерство Великобритании предоставило Королевским ВВС право наносить удары по железнодорожным узлам, нефтехранилищам и электростанциям в случае, если немецкая сторона решится на наступление на Западе.

10 мая только что назначенный премьер-министром Великобритании Уинстон Черчилль впервые принял участие в заседании военного кабинета. С этим днем связывают первые настойчивые требования со стороны «бомбистов» в составе кабинета «начать воевать, сняв перчатки».

Но даже и теперь неограниченная воздушная война началась не сразу. События развивались шаг за шагом, неограниченная воздушная война пробивала себе путь постепенно. Принятие окончательных решений тормозилось техническими трудностями, озабоченностью возможным превосходством немецких люфтваффе и, наверное, сдерживающими моральными факторами.

В Германии день 10 мая 1940 г. долгое время воспринимался как поворотный пункт от отдельных воздушных налетов со случайным попаданием бомб в мирные дома к систематическим массовым воздушным ударам по беззащитным городам. В тот день впервые бомбовым ударам подвергся Фрайбург-им-Брайсгау. Рейд был неожиданным и поэтому привел к тяжелым последствиям: погибло 57 человек, в том числе 13 детей, игравших на школьной площадке. Во время войны и в первые послевоенные годы, казалось, никто не знал, что на самом деле случилось. Одни считали виновными французов, другие — англичан. Нашлись даже такие, кто верил, будто Гитлер и Геринг по каким-то непонятным причинам отдали приказ бомбить собственных соотечественников. Некоторые полагали, что, хотя вину за жертвы среди мирного населения следовало возложить на немецкие ВВС, инцидент произошел по ошибке, так как немецкие летчики считали, что наносят удар по городу Мюлузу в Эльзасе. И они были правы. Но такая неопределенность длилась вплоть до послевоенного времени, когда наконец в 1956 г. был опубликован подробный отчет Мюнхенского института современной истории. В нем было окончательно и недвусмысленно доказано, что город подвергся бомбардировке в результате навигационной ошибки. Эскадрилья немецких двухмоторных бомбардировщиков просто заблудилась.

И все же сторонники этой даты недалеки от истины. В ночь с 10 на 11 мая 1940 г. «36 бомбардировщиков нанесли бомбовый удар по окрестностям города Мёнхенгладбах» (Ричардс и Саундерс. Королевские ВВС в 1939–1945 гг., издание 1953 г.). Вскоре после полуночи бомбы упали на Луизенштрассе и в центре города. Погибло 4 человека, в том числе и женщина — гражданка Великобритании (по данным, предоставленным автору городским советом).

Этому рейду главный ассистент-секретарь министерства ВВС Дж. Спейт в своей книге «Бомбардировки возмездия» посвятил следующие строки: «Наши действия встречали активное сопротивление со стороны французов… Это был великий день… не потому, что немедленно был достигнут впечатляющий результат, а из-за того, что должно было произойти в дальнейшем. Принятое в мае 1940 г. решение предопределило судьбу Германии, хотя тогда мы еще не знали об этом. Масштабы же самого рейда, следует признать, были относительно скромны». Далее он же продолжает: «Мы начали бомбить объекты на территории Германии до того, как немцы стали бомбить цели на территории Великобритании. Это исторический факт, и его признают повсюду. Как оказалось, мы выбрали верный, хотя и трудный путь. Мы пожертвовали, по крайней мере на время, неприкосновенностью наших городов. Одновременно мы ввергли в пламя войны города наших друзей. Мы были готовы пожертвовать Лондоном ради достижения общей свободы… После того как мы принесли войну на территорию Германии, непременно должна была последовать расплата. Мы не могли быть уверенными в этом, но существовала довольно большая вероятность того, что в случае если бы мы воздержались от ударов по целям в Германии, то нам удалось бы сохранить в неприкосновенности собственную столицу и промышленные центры… Я могу выразить только свое личное мнение, что, вероятно, Германия не поступила бы подобным образом. Отчасти это можно объяснить тем, что такой поступок не отвечает военным традициям страны, отчасти — тем, что ее руководство побоялось бы тех последствий, к которым могли бы привести подобные действия в будущем. Если бы могли, немцы пошли бы на заключение перемирия… Однажды так уже произошло, когда у Германии появился шанс. Такой вид войны был просто не в ее интересах». И наконец, для того чтобы окончательно развеять все сомнения, Спейт пишет: «Поскольку мы сомневались в том, каким будет моральный эффект и как может быть использована пропагандой правда о том, что именно мы первыми начали стратегические бомбардировки территории противника, нам пришлось воздержаться от того, чтобы придать гласности великое решение, принятое 11 мая 1940 г., как оно заслуживало».

Не все в Великобритании являются сторонниками этой точки зрения. В своей книге «На пути к варварству» Ф. Вил делает следующее заявление: «Западная часть Германии конечно же не входила в зону ведения боевых действий подобно Патагонии в Южной Америке. Вплоть до той даты подвергались ударам с воздуха только районы ведения боевых действий, а также некоторые явно военные объекты, такие как немецкий аэродром на острове Зильт или английский аэродром на Оркнейских островах. Казалось бы, тривиальный воздушный рейд, имевший место 11 мая 1940 г., на самом деле явился эпохальным событием. Впервые было продемонстрировано явное пренебрежение к незыблемому правилу о цивилизованном ведении войны, согласно которому боевые действия должны вестись только против регулярных вооруженных сил противника».

Итак, стороны перешли к безжалостной воздушной войне, и уже не было пути назад или возможности остановить сумасшедшую гонку на пути массовых убийств и разрушений.

Только 7 сентября, через пять месяцев после того, как немецкие города вновь и вновь подвергались ударам с воздуха (только Берлин бомбили восемь раз), а все заявления протеста оказались бесполезными, немецкая сторона нанесла ответный удар. Была предпринята массированная атака на Лондон. Удару подверглись столичный рынок, склады и доки.

Таким образом, в дополнение к тому бремени справедливых обвинений, которые Германия не намерена с себя снимать, страна вовсе не должна смиряться с тяжелейшим обвинением в развязывании неограниченной войны в небе. В самом деле, даже ее бывшие противники никогда не осмеливались обвинить ее в этом. К удивлению многих, на Нюрнбергском трибунале никогда не поднимался подобный вопрос по той простой причине, что беспристрастные критики единодушно согласны в том, что в данном случае Германия имела полное право на самозащиту.

Например, в своей книге «Революция в ведении войны» Б.Г. Лиддел Гарт пишет: «Немцы были совершенно правы, называя это [налет на Лондон] ответными мерами, в особенности с учетом того, что после шести наших атак на Берлин они предупредили, что намерены пойти на этот шаг, если мы не прекратим наносить ночные бомбовые удары по Берлину. Более того, следует признать, что, несмотря на то что ответный рейд немецкая авиация нанесла более крупными силами, чем это делали мы, они пошли на это только через несколько недель после того, как стало ясно, что их инициатива о заключении соглашения, которое положило бы конец бомбардировкам городов, не нашла поддержки. И еще: несколько раз немецкая сторона в одностороннем порядке приостанавливала проведение рейдов силами своей авиации во время пауз в бомбардировках союзниками Берлина (которые осуществлялись менее значительными силами. — Ред.). Тем самым она как бы демонстрировала желание заключить соглашение о взаимном отказе от бомбардировок городов противника. Данный факт ясно свидетельствует, конечно, не о немецком „гуманизме“, а о реализме и понимании долгосрочной перспективы».

Генерал-майор Д.Ф.Ч. Фуллер пишет: «В то время, когда его руки были заняты во Франции, Гитлер не пошел на акт возмездия. И все же не может быть сомнений в том, что… продолжение воздушных ударов по немецким городам заставило его предпринять воздушное наступление против Англии» (Вторая мировая война. С. 222).

И снова приведем слова Б.Г. Лиддела Гарта: «Гитлер в то время, когда он обладал неизмеримым превосходством в мощи бомбардировочной авиации, явно не желал в полную силу выступить против городов своих противников. Он неоднократно пытался заключить соглашение об отказе от бомбардировки городов с воздуха даже в те дни, когда находился на пике своего могущества. Ни мы, ни американцы, когда они вступили в войну, не были сдержаны соображениями подсчета того, к чему могут привести эти ничем не ограниченные опустошительные рейды на территорию противника. Мы были одержимы мыслью уничтожить нацизм, невзирая на то, что еще помимо этого нам придется уничтожить» (Революция в ведении войны. С. 85).

Решение бомбить города, вместо того чтобы наносить удары по военным целям, в некоторой степени следует рассматривать и как жест отчаяния. Военные действия на суше зашли в тупик, и начало бомбардировок было вызвано скорее эмоциями, нежели трезвым расчетом. Оно было принято в соответствии с принципом «продолжать войну» (главный маршал авиации Харрис), с целью «заполнить перерыв перед тем, как можно будет перейти к следующему этапу боевых действий» (фельдмаршал А. Кессельринг).

На этом пути обе стороны, наивно веря в то, что не поддается анализу, все более и более стремительно сползали к такой форме авиационного противодействия, цели и методы которого с точки зрения морали являлись более чем сомнительными. Неограниченная бомбовая война началась прежде, чем были в достаточной мере изучены ее возможности с точки зрения стратегии.

Глава 3

Стратегия воздушной войны

В настоящее время считается непреложным факт, что немецкая концепция ведения воздушной войны была неверной, даже фатальной для страны в то время, как английская доктрина доказала свою правильность и эффективность. В Германии это мнение подогревается общим разочарованием в результатах авиационного противодействия сторон. Такое разочарование испытали как военные, так и гражданское население. Этому значительно способствовала публикация наполненных пессимизмом произведений летчиков военного времени X. Рикхоффа (Trumpf oder Bluff («Козыри или блеф»?) и В. Баумбаха (Zu Spat («Опоздавшие!»), написанные соответственно в 1945 и 1949 гг. Подобные мысли неоднократно выражали представители самых разных слоев населения. Но тот, кто изучал более вдумчивые публикации последних лет, в которых рассматривалась проблема боевого применения авиации, должен спросить себя, можно ли столь категорично и однозначно высказываться о предмете, требующем тщательного всестороннего изучения.

Главной темой нападок разочарованных немцев является то, что вожди страны слишком увлеклись тактической авиацией и вопросами ее взаимодействия с армейскими частями на поле боя, что не могло не отразиться негативно на планах развертывания стратегической авиационной войны и не позволило отработать соответствующую стратегию воздушного противодействия противнику. В 1935 г. первый начальник штаба люфтваффе выступил с рекомендацией разработки в рамках плана общего перевооружения Германии четырехмоторного бомбардировщика большого радиуса действия. Это, конечно, открыло бы немцам перспективы создания стратегической авиации. Тогда они, возможно, смогли бы догнать в этом вопросе англичан. Но, как считается, его недалекие последователи не сумели понять или попросту проигнорировали саму суть стратегии современной воздушной войны: достижение превосходства в воздухе с целью организации решающего стратегического авиационного наступления в тыл противника. Так, как гласит официальная история, Германия осталась без флота тяжелых бомбардировщиков, и в результате (хотя обычно это не говорится напрямую) она проиграла войну в небе и, как итог, войну как таковую.

Против такой упрощенной концепции можно возразить то, что с самого начала и по мере дальнейшего развития событий стратегия применения военной авиации определялась географическим положением двух главных противников страны.

С этой точки зрения важно понимать, находится ли противник на том же континенте или он отделен от страны океаном, является ли противник, главным образом, сухопутной или морской державой. Островные государства зависят от морских сил; континентальным странам для обеспечения обороны нужна сильная армия. Авиация, ставшая новым видом вооруженных сил, наиболее тесно связана с военным флотом, а война в небе несколько походит на войну на море.

Британские разработки

Что касается Великобритании, там операции в воздухе тесно увязывались с действиями на море, а ВВС взаимодействовали с ВМС в вопросах обеспечения безопасности морских путей. Поэтому экипажи британских самолетов характером напоминали моряков, а в докладах о ходе выполнения операции типичным было выражение «капитаны и экипажи». Можно так же легко сравнить маршалов авиации с адмиралами. В то же время представители высшего командного состава люфтваффе имели звание фельдмаршала. Многие из них действительно имели звание фельдмаршала перед тем, как были переведены на службу в ВВС.

Согласно британской традиции стратегическая авиация является отдельным видом вооруженных сил. Он относительно малочисленный, но имеет высокоразвитую структуру служб технического обеспечения. Считалось, что такая организация позволяет снизить количество потерь и способствует более успешному выполнению боевой задачи. В старинной английской песне поется о великих героях нации, погибших в Трафальгарском сражении. О том же рассказывают и народные предания. 185 человек, которые сложили голову в той решающей битве на море, сделали для своей страны больше, чем 800 тысяч британских солдат, павших в боях на истощение на полях Франции и Фландрии во время Первой мировой войны. Типичный британский взгляд на ведение войны заключается в том, что ее следует выигрывать, по возможности, с минимальными потерями и обязательствами.

Но в те дни, когда война только начиналась, никто не мог представить, что потери Королевских ВВС во Второй мировой войне составят 79 281 человек убитыми. При этом только командование бомбардировочной авиации потеряло 44 тысячи убитыми, 22 тысячи ранеными и 11 тысяч пропавшими без вести. Иными словами, потери ВВС превышали потери армии в операциях вторжения и освобождения Европы. Ужасающие цифры потерь породили массу упреков в адрес командования в том, что бомбовая война была «самой неграмотной, жестокой и наиболее кровопролитной из всех форм ведения боевых действий» (капитан Сирил Фоллз), «таких нецивилизованных методов ведения войны мир не знал со времен монгольских опустошений» (Б.Г. Лиддел Гарт).

Несмотря на то что Англия явно склонялась к варианту ведения стратегической бомбовой войны, там никогда не забывали и о вопросах противовоздушной обороны. На начальном этапе войны силам ПВО фактически придавалось приоритетное значение. В то время истребительной авиации уделялось такое значение в обеспечении обороны островов, что она не уступала силам истребительного командования люфтваффе, а, согласно последним данным, даже превосходила их. В любом случае истребительная авиация была тщательно подготовлена к отражению нападения противника, если таковое будет иметь место. Одновременно командование бомбардировочной авиации тогда жаловалось, что «не имеет мяса, чтобы прикрыть свои кости».

Начиная с 1935 г. полной поддержкой пользовалась программа создания четырехмоторного бомбардировщика, самолета, который должен был заставить остановиться сердце германской промышленности. Прошло семь лет, прежде чем британские власти с удовлетворением констатировали, что получили то, к чему стремились: в 1942 г. на вооружение поступили первые бомбардировщики «Галифакс» и «Ланкастер». Несмотря на свои относительно небольшие размеры, «Ланкастер» мог брать на борт 9 тонн бомбовой нагрузки без ущерба своим летным характеристикам. В этом «ни один другой бомбардировщик не мог с ним сравниться». До этого в распоряжении Великобритании не было бомбардировщика, способного причинить Германии серьезный ущерб.

Глава командования бомбардировочной авиации британских ВВС затребовал для нужд бомбардировочной авиации 4 тысячи тяжелых бомбардировщиков данного типа, а также тысячу легких скоростных бомбардировщиков «Москито» для того, чтобы иметь возможность действовать над территорией Германии круглосуточно. Позже, когда в ходе войны наступил критический момент, он запросил еще больше: «30 тысяч бомбардировщиков — и завтра война будет закончена».

Но даже более скромный запрос можно было удовлетворить только за счет других видов вооруженных сил. Фактически первое авиационное наступление на города Германии началось весной 1942 г., когда под началом бомбардировочного командования было всего 69 тяжелых бомбардировщиков.

На пике массового воздушного наступления на Германию осенью 1943 г. у британцев имелось для этого 1120 тяжелых и 100 скоростных легких бомбардировщиков. Но к тому времени Королевские ВВС поддерживала еще примерно тысяча «Летающих крепостей» из состава ВВС США.

Авиационная мощь Германии как сухопутной державы

Итак, как видно из сказанного выше, Великобритания постоянно работала в направлении развития своих ВВС, которые стали независимым видом вооруженных сил с 1918 г., пытаясь сделать авиацию «воздушными силами» в полном смысле этого слова. В то же время в Германии преобладала тенденция создания «наземной авиации», предназначенной для тесного взаимодействия с сухопутными войсками на поле боя. Взгляды русских и французов на развитие авиации были более близки к немецкой концепции. Все свидетельствует о том, что Гитлер и его генералы мыслили в первую очередь категориями сухопутной войны. В мирное время ВВС были призваны служить инструментом внешнеполитического давления. Во время войны их основной задачей было обеспечить непосредственную поддержку ведения «молниеносной» войны на земле.

Такой была основная идея, за которую командование люфтваффе теперь принято обвинять в принятии «неверной» концепции ведения войны в воздухе. Якобы эта концепция заставила уделять незаслуженно повышенное внимание созданию пикирующего бомбардировщика (Ju-87). Кроме того, имелись двухмоторные бомбардировщики среднего радиуса действия, способные совершать пикирование. В то же время роль дальнего тяжелого бомбардировщика серьезно недооценивалась.

Но немецкая военная доктрина не была основана на обороне. И Гитлер придерживался совершенно противоположных взглядов. Таким образом, с самого начала перед люфтваффе были поставлены наступательные задачи. Бомбардировщик считался «самолетом завоевания поля боя», хотя ни одно авиационное наступление оперативного масштаба так и не было осуществлено. Это так навсегда и останется загадкой. Гитлера и Геринга не интересовали истребители, им нужны были бомбардировщики. И все же они никогда не ставили задачу создания эффективного дальнего бомбардировщика. Им предстояло сделать выбор среди следующих вариантов:

а) тяжелый, бронированный, низкоскоростной четырехмоторный бомбардировщик с экипажем от 7 до 10 человек, имеющий большой расход топлива;

б) более скоростной двухмоторный средний легкобронированный бомбардировщик с экипажем от 3 до 5 человек и бомбовой нагрузкой от 500 до тысячи килограммов («Юнкерс-88» брал на борт до 3 тыс. кг бомб, «Хейнкель-111» до 2 тыс. кг, «Дорнье-17» до тысячи кг. — Ред.)

в) одно- или двухместный скоростной бомбардировщик, скорость которого, по возможности, должна была превышать скорость истребителя.

Существовали различные мнения относительно того, будет ли обладать лучшими летными характеристиками и, следовательно, более высокой эффективностью в воздушной войне пикирующий бомбардировщик или бомбардировщик, производящий бомбометание с горизонтального полета. Дискуссии велись также по поводу дальности действия, скорости, потолка, скорости на взлете и посадке. Даже сейчас неизвестно точно, почему же в конце концов дальний бомбардировщик так и не был построен. Причины этого до сих пор являются темой горячих дискуссий.

Условия, в которых находились Англия и Германия перед началом лихорадочной гонки вооружений, не были одинаковыми. Что касается Германии, то тут не следует забывать о той чудовищной гонке, которую пришлось предпринять стране после 15 лет, когда ее вооруженные силы были практически разоружены. К тому же переоснащение ВВС пришлось осуществлять в условиях еще большей, по сравнению с армией и флотом, спешки. Кроме того, именно на то время пришелся период, когда техника во всем мире развивалась семимильными шагами. Когда прототип боевого самолета после нескольких лет работы над ним наконец был готов к запуску в производство, он зачастую успевал устареть. В обстановке стремительного технологического скачка рекомендации даже самых прозорливых и опытных экспертов легко могли оказаться неверными.

Те проблемы, которые в Германии предстояло еще тщательно и внимательно исследовать, в Англии давно уже были решены. Прототипы стратегических бомбардировщиков уже проходили полетные испытания и в самое ближайшее время должны были поступить в производство. Таким же благоприятным было и положение в США. Обе страны в обстановке строжайшей секретности успешно разрабатывали стратегические бомбардировщики большого радиуса действия.

В Германии долгий неблагоприятный период навязанного ей разоружения, во время которого ей было вообще запрещено строить военные самолеты, перечеркнул очевидные выгоды начать все с чистого листа. Возможно, ситуация сложилась бы по-иному, если бы можно было создавать люфтваффе постепенно, не испытывая постоянное давление. Но Геринг и его штаб были слишком нетерпеливы для того, чтобы дождаться грамотных ответов на фундаментальные технические вопросы. Это нетерпение, а также нервозность и беспокойство, вызванные неопределенной обстановкой, отражали состояние внутренней неуверенности, страх, что было потеряно слишком много времени и теперь Англия может застать их врасплох.

Гитлер был дилетантом в вопросах авиации и находился в постоянной зависимости от мнения своих экспертов, таких как Геринг, Удет, Ешоннек, которые еще в молодом возрасте в годы Первой мировой войны проявили себя выдающимися летчиками-истребителями. Но, став политиками и государственными деятелями, они не имели ни времени, ни возможности для того, чтобы приобрести фундаментальные знания в области стратегии применения авиации. В министерстве ВВС, которое возглавлял Геринг, было семь руководителей управлений, четверо из которых были выходцами из армии и совсем не имели опыта службы в авиации. Поэтому очевидно, что такие люди были просто не в состоянии конкурировать с более опытными специалистами британского министерства авиации в вопросах определения стратегии строительства и применения ВВС.

Представляется вероятным, что Гитлер на самом деле боялся перспективы быть втянутым в тотальную воздушную войну, имея некоторое представление о том, чем такое противостояние может закончиться. Этим объясняется та готовность, с которой он ухватился за выдвинутую в 1936 г. новую идею создания защищенных районов, а также его многочисленные попытки положить конец массированным бомбежкам. Такие шаги конечно же были тщательно взвешенными и никогда не были полностью искренними. Последние активные попытки Гитлера прекратить воздушный террор были предприняты в 1940 г., когда его армия занимала выгодные позиции, оккупировав порты на берегу пролива Ла-Манш. Он пытался найти свой собственный метод ведения войны, который можно было бы противопоставить стратегическому авиационному наступлению англичан. Когда это ему не удалось, политика двух стран в строительстве и применении боевой авиации стала отличаться настолько, что наконец сложилась ситуация, когда у Германии не было стратегической авиации, а у Англии практически отсутствовала авиация тактическая. А во время войны обе стороны из-за технических трудностей просто не могли восстановить положение. Для Германии это объяснялось в основном двумя причинами: во-первых, губительная кампания в России жадно поглощала все созданное военной промышленностью. И во-вторых, что произошло позже, потребности обороны собственной территории делали все более жизненно важным производство истребителей.

Находятся критики, которые склонны считать недооценку необходимости создания в Англии тактической авиации такой же глубокой ошибкой, как и неудача Германии в построении собственных стратегических бомбардировочных сил, способных атаковать промышленные объекты и подрывать моральный дух противника в войне за разрушение экономики и производства. Кроме того, эти самолеты в случае необходимости могли бы наносить противнику авиационные удары возмездия.

С самого начала Гитлер рассматривал люфтваффе как оружие внешнеполитического давления и даже шантажа. В качестве примера можно привести Прагу, где это впервые эффективно сработало. С другой стороны, пропаганда настолько раздула мнимую мощь люфтваффе, что реальное применение ВВС неизбежно было связано с чувством огромного разочарования. Так произошло со знаменитым обещанием Геринга создать такой барьер для авиации противника на Западе, что ни один самолет авиации союзников не смог бы его преодолеть. Как в своей стране, так и за рубежом немецкая пропаганда неустанно повторяла, что люфтваффе настолько сильнее авиации любой другой страны, что были просто непобедимыми. И, как это часто бывает с пропагандой, она позволяла себе вести великую игру с числами. Это также являлось фактором, действовавшим против создания стратегической авиации, так как все усилия были направлены на то, чтобы поразить противников небывалыми цифрами, касающимися объемов производства самолетов в стране.

В то время наибольшее влияние на техническую политику Германии в области авиации имел Удет. Его взгляды были очень категоричными: «Нам не нужны дорогие тяжелые бомбардировщики, так как на их создание требуется слишком большое количество сырья, по сравнению с производством двухмоторного пикирующего бомбардировщика».

Может быть, здесь и лежит ключ к провалам люфтваффе? Может быть, Германия не могла позволить себе содержать мощную стратегическую бомбардировочную авиацию в связи с нехваткой сырья, производственных мощностей и достаточного количества запасов горючего? Стране приходилось экономить. Конечно, не в деньгах — на создание и развитие люфтваффе были затрачены огромные денежные суммы. Приходилось беречь сырье, например алюминий, а также высокооктановый бензин. Здесь ни Германия, ни Англия не обладали неограниченными ресурсами.

Наконец, в Германии был создан легкобронированный Ju-88 («Юнкерс-88»). Для своего времени это была скоростная машина (480 км/ч), но тем не менее она не могла состязаться в скорости с истребителями Королевских ВВС (520 км/ч «Харрикейн», 600 км/ч «Спитфайр»). Но данная программа имела преимущества по чисто количественному показателю: вместо одного дальнего бомбардировщика можно было построить три бомбардировщика ближнего радиуса действия.

За все время войны в Германии было выпущено примерно 100 тысяч самолетов против 110 400 самолетов, произведенных в Англии. Однако не следует забывать о том, что Германия произвела 41 700 танков, в то время как Англия — 26 тысяч. Гитлер и Геринг делали вид, что игнорируют обладающие огромными производственными мощностями США, будто не считают их важным фактором в разразившемся конфликте. Но вряд ли они сами серьезно верили в это, поскольку оба помнили времена Первой мировой войны, когда все имели возможность убедиться в том, какую роль оказала на ход и результаты войны экономика США. Во время Второй мировой войны в одном только Детройте было произведено 27 тысяч тяжелых бомбардировщиков и 5 миллионов авиационных фугасных бомб.

Уроки Битвы за Англию

Как теперь известно, руководители Германии, ответственные за политику страны в области строительства ВВС, не отказались от создания способных нести большую бомбовую нагрузку тяжелых дальних бомбардировщиков. Просто эта задача была отложена на будущее. Как последствие этого решения, все усилия были сосредоточены на выпуске пикирующих бомбардировщиков, а также бомбардировщиков среднего радиуса действия, предназначенных для непосредственной поддержки сухопутных войск. В результате Германия надеялась создать самую мощную для своего времени тактическую авиацию в мире. Немцы рассчитывали частично компенсировать отсутствие у них стратегической бомбардировочной авиации тем, что, заняв обширные районы на территории противника, они лишат его возможности вести против рейха серьезную авиационную войну. В соответствии с этим базовым постулатом люфтваффе создавались исключительно как средство поддержки армейских частей и соединений на поле боя. Немецкие ВВС были сведены в так называемые воздушные флоты, в составе каждого из которых имелись эскадры средних бомбардировщиков, предназначенные для решения ограниченных оперативных задач. Но они не обладали возможностями нанесения бомбовых ударов на большие расстояния и на значительных площадях в течение продолжительного периода. Как показали данные проведенного американцами стратегического анализа результатов бомбовой войны в Европе, на первом этапе войны такая форма авиационного противодействия была абсолютно успешной для немцев. Первый раз люфтваффе потерпели поражение во время воздушной Битвы за Англию. Но и тогда это не слишком задело германское руководство. Все были уверены, что после того, как будет разгромлена Россия, у Германии будет масса времени для того, чтобы раз и навсегда разобраться с Англией.

В обращении к Комитету имперской обороны 8 ноября 1943 г. Геринг, как бы защищаясь, патетически воскликнул: «В начале войны Германия была единственной страной, в распоряжении которой имелись эффективные ВВС, являющиеся самостоятельным видом вооруженных сил и имеющие на вооружении первоклассные самолеты». Можно прокомментировать уже это заявление, однако то, что сказал рейхсмаршал далее, явно демонстрирует ту путаницу, царившую в его мозгах, относительно стратегии воздушной войны: «В то время все прочие государства дробили мощь своей авиации, распределяя ее между сухопутными войсками и флотом. Самолеты рассматривались как вспомогательное оружие. Поэтому у них отсутствовало средство нанесения массированных ударов. Но в Германии мы имели его с самого начала. Основная масса наших ВВС имела структуру, позволяющую наносить удары в глубине территории противника и достигать стратегических результатов. Хотя, конечно, небольшое количество наших пикирующих бомбардировщиков и, естественно, наших истребителей действовали и над полем боя».

С определенными ограничениями эти слова могут считаться более или менее правдивыми для того, чтобы охарактеризовать первые месяцы войны, когда немногочисленная и устаревшая авиация Польши, а также ВВС Франции оказались застигнутыми врасплох и были по большей части уничтожены на собственных аэродромах. Но Геринг игнорирует прямо противоположный факт, имевший место в ходе Битвы за Англию. Не уступавшие люфтваффе (британская истребительная авиация, безусловно, уступала немецкой и по количеству и по качеству, особенно в начальный период Битвы за Англию. Но на стороне англичан было много факторов. Здесь и короткое время действия германских истребителей, и зенитная артиллерия, и радары (то есть раннее обнаружение), и неверная тактика. — Ред.) Королевские ВВС развеяли этот миф. Тогда очень быстро стало ясно, что ни как вид вооруженных сил, ни как концептуальное средство люфтваффе не были пригодны для ведения разворачивавшейся стратегической авиационной войны. Та война в воздухе, которую лидеры Германии рассчитывали вести осенью 1940 г., не имела ничего общего с реальными событиями. Все пошло совершенно не так. Не было ясного видения обстановки. Отсутствовал практический опыт ведения такой войны; особенно слабо были отработаны технические вопросы. «Эффективные ВВС», о которых говорил Геринг, действовали явно беспорядочно и даже растерянно в быстро сменяющейся обстановке на разных фазах авиационной войны. Иногда они использовались нерешительно и наугад даже при проведении операций не слишком широкого масштаба. А порой, наоборот, немецкие летчики опрометчиво бросались в бой при проведении широкомасштабных операций в условиях быстро сменяющейся обстановки. При этом не учитывалось, например, то, что действия против некоторых целей требуют разного подхода в дневное и ночное время суток. После пяти месяцев жестокой борьбы, в которой люфтваффе понесли тяжелые потери, политическое руководство страны приняло решение о нападении на Россию. Во время подготовки к новой войне немецкие ВВС были вынуждены сначала ослабить натиск на Англию, а затем и полностью свернуть воздушное наступление.

Некоторое время общественное мнение в Германии удавалось вводить в заблуждение. Люди не знали правды о том, что происходит. Население понятия не имело о том чрезвычайном напряжении, которое пришлось испытать всем экипажам и наземным службам с самого начала Битвы за Англию. Реальность показала, что поставленные задачи во время ударов по английской территории, а именно завоевание господства в воздухе и достижение решающих стратегических результатов после нанесения бомбовых ударов по промышленным и административным центрам, оказались невыполнимыми. Для этого страна просто не располагала необходимыми техническими средствами. Не только по этой причине, но люфтваффе никогда больше так и не довелось воспользоваться опытом, за который пришлось так тяжело заплатить, поскольку они уже не имели возможности проведения крупномасштабных операций. В отличие от немцев британские Королевские ВВС позже используют этот опыт в полной мере.

Правда в том, что даже если бы все руководители люфтваффе были гениями в своей области, техника, которая в то время состояла на вооружении ВВС Германии, не могла обеспечить достижения решительных целей и серьезно повлиять на ход войны. В наши дни известно, что даже в 20–30 раз более значительные силы авиации, то есть те, которые союзники сосредоточили для проведения бомбовых ударов по территории Германии, оказались недостаточными для того, чтобы серьезно повлиять на работу предприятий военной промышленности страны. Каких-то ощутимых результатов удалось добиться только к концу войны, когда авиация союзников имела абсолютное превосходство в воздухе и имела возможность беспрепятственно наносить точные бомбовые удары на выбранные объекты ключевых отраслей промышленности: предприятия по выпуску шарикоподшипников, авиационные заводы, заводы по производству синтетического горючего. Параллельно бомбардировкам подвергались шоссейные и железные дороги. Поэтому неудивительно, что даже самых отчаянных усилий люфтваффе в начале Второй мировой войны было недостаточно, а достигнутые результаты сильно отличались от того, что было предусмотрено амбициозными планами. Фактом остается то, что, получив действительно сложную задачу, люфтваффе, которым к тому моменту было менее чем пять лет, не имели достаточного опыта и даже не знали, как грамотно приступить к ее решению.

Общественное мнение Германии до сих пор склонно видеть в отсутствии у страны стратегической авиации причину той катастрофической ситуации, которая создалась в стране к концу войны. Но, как показывают данные исследовательской группы стратегического командования ВВС США, несмотря на то что Гитлер, конечно, планировал создание в стране высокоэффективных ВВС, он не придавал достаточно большого значения проблеме разрушения военной экономики противника нанесением бомбовых ударов. Причина этого лежит в том, что Германия планировала завоевать территории противника так быстро, что не было нужды отдельно планировать уничтожение вражеских военных предприятий.

Маршал авиации Харрис пишет в своей книге «Бомбовое наступление» (Bomber Offencive. P. 86): «Они [немцы] фактически совсем не имели стратегических бомбардировщиков, так как вся их бомбардировочная авиация, имевшая в своем составе более тысячи машин, должна была обеспечивать решение задач армией. Она применялась для нанесения бомбовых ударов по городам только тогда, когда не требовалось обеспечения поддержки немецким армейским частям. Даже в дневное время она была пригодна для решения лишь тактических, но не стратегических задач».

Физик, лауреат Нобелевской премии профессор Блакетт в своей книге «Военные и политические последствия развития атомной энергии» пишет: «Очевидным является тот факт, что ВВС Германии были построены таким образом, что были предназначены для выполнения в первую очередь тактических задач, в основном для взаимодействия с частями сухопутных войск… Они так и действовали, и, за исключением случаев разрушения части Варшавы, Роттердама и Белграда в результате проведения воздушных рейдов перед передовыми частями своих войск, немецкое наступление в Европе осуществлялось без массированных ударов по городам противника».

Спейт относит такую тактику к отсутствию понимания. Действительно, он склонен верить в отсутствие у немцев ума. «Немцы никогда ничего не понимали в небе», — заявляет он самодовольно. В этом с ним согласен лорд Теддер: «Они [немцы] так и не смогли понять, что означает воздушная мощь, даже более, чем они ничего не понимали в том, что означает морская мощь» (Воздушная мощь в войне. С. 45). Большинство, но, как мы увидим позже, не все представители стран-победительниц разделяют эти взгляды. И даже в самой Германии сейчас находятся те, кто задним числом упрекает командование люфтваффе, так как якобы «ни один из них не обладал стратегическим талантом масштаба Мольтке». Здесь имеется в виду великий немецкий «железнодорожный стратег», человек, для которого «технический прогресс был лишь благоприятным средством вести стремительные победоносные войны». (Имеется в виду Мольтке-старший (1800–1891). — Ред.)

Несложно понять, что это сравнение имеет весьма сомнительную ценность. К началу Франко-прусской войны 1870 г. сеть железных дорог в обеих странах была уже довольно высоко развита. Поэтому легко можно назвать тот конфликт «первой в мире войной на железной дороге». Но бомбардировки противника впервые стали применяться только во Второй мировой войне. И даже во Второй мировой войне существовала лишь одна-единственная действующая линия стратегических коммуникаций и снабжения по воздуху (от Западной Африки до Египта).

Такой опрометчивый критицизм в очередной раз демонстрирует, насколько проще порой создать предвзятое мнение, чем определить реальное состояние проблемы.

Когда начинают исследовать вопрос по-настоящему, приходят к гораздо более объективным выводам. Так, например, профессор Блакетт, анализируя, что могло бы произойти, если бы Германия бросила большую часть своей военной промышленности на строительство стратегической бомбардировочной авиации, пишет: «Ясно, что ко времени капитуляции Франции такой поворот в политике Германии принес бы ущерб ее крупным военным кампаниям. С одной стороны, такой поворот пришлось бы осуществлять за счет прекрасно организованного взаимодействия между сухопутными войсками и авиацией. С другой стороны, в ближайшем будущем это не сулило никаких очевидных выгод, так как кампании в Польше, Франции и Нидерландах были выиграны слишком быстро, чтобы немцы успели ощутить потребность иметь собственную стратегическую авиацию… Если бы в то время Гитлер имел больше дальних бомбардировщиков и меньше истребителей, то в 1940 г. он еще менее был бы подготовлен к захвату Англии» (с. 27–28).

Конечно, с учетом тех ужасных разрушений в самом сердце Европы многие немцы жалеют о том, что в распоряжении Германии не оказалось действенной силы возмездия, которая, возможно, заставила бы «бомбистов» подумать, стоит ли продолжать авианалеты. Но, так или иначе, в Германии много раз приступали к работам над созданием современного тяжелого бомбардировщика, но, по тем или иным причинам, эти попытки постоянно заканчивались неудачей. Несколько произведенных Германией четырехмоторных самолетов были быстро потеряны в грандиозных изнурительных битвах на Востоке или сбиты в дальних разведывательных полетах над Атлантикой. Легкий бомбардировщик «Молния», бывший в течение многих лет заветной мечтой Гитлера, был создан слишком поздно, чтобы его успели применить массово. И одна из главных причин здесь лежит в том, что прежние неудачи сделали Гитлера подозрительным и недоверчивым. Они заставили его самому попробовать себя в качестве конструктора. Тяжелый бомбардировщик Не-177 был разработан между 1942 и 1944 гг. Этот самолет имел необычную конструкцию, он был оснащен четырьмя спаренными двигателями. Однако его создателям так и не удалось преодолеть так называемые «проблемы роста», и в конце концов от проекта отказались. Если верить тому, что перед тем, как проект был похоронен окончательно, было выпущено 1146 самолетов, то это была еще одна катастрофа дня страны, о которой мало кому известно.

Но гораздо более важным, чем отсутствие в Германии эффективной стратегической бомбардировочной авиации, было отсутствие там подготовки к грамотной организации стратегической ПВО, хотя в данном случае отсутствие сырья не может фигурировать в качестве вразумительной причины этому. Когда к лету 1944 г. в Германии было произведено значительное количество самолетов-истребителей, они оказались прикованными к земле, так как практически остались без подготовленного летного состава.

В то же время руководители люфтваффе действительно довольно редко ясно представляли себе стоящие перед ними задачи. Организация, оснащение и оперативное планирование зачастую осуществлялись не лучшим образом. Пока, наконец, однажды не рухнуло все разом. Военная промышленность Германии никогда не была достаточно мощной для того, чтобы полностью удовлетворить все потребности люфтваффе, поэтому выводы, изложенные в книгах X. Рикхоффа и В. Баумбаха «Козыри или блеф?» и «Опоздавшие!» дают лишь искаженную картину действительности. Наверное, наиболее точно сложившуюся ситуацию можно было бы описать в книге «Слишком слабые!». А виновными во всем этом являются люди, развязавшие войну в 1939 г.

Глава 4

Поворотный пункт в воздушной войне 1941 г. Затишье перед бурей

После начала вторжения в Россию и до конца 1941 г., согласно немецким источникам, Королевские ВВС совершили 109 рейдов на территорию Германии. По официальным данным англичан, за этот период были атакованы 67 промышленных объектов и 41 транспортный узел в Западной Германии. Англичане склонны сильно преувеличивать эффект тех не слишком хорошо организованных ночных рейдов. Британские власти, введенные в заблуждение заявлениями собственной пропаганды, даже настаивали, что промышленное производство Рура в результате налетов упало на 20 %. На самом деле эти рейды практически никак не отразились на объемах производства. В лучшем случае оно сократилось менее чем на 1 %. В тот же период примерно 40 % бомбардировочной авиации англичан действовало в интересах ВМС.

Можно сказать, что 1941 г. не привнес ничего значительного в ведение воздушной войны. За исключением, одного или двух ночных рейдов самолетов люфтваффе, немецкая авиация практически прекратила налеты на территорию Великобритании. Все имевшиеся бомбардировщики немцы бросили на Восток и в район Средиземного моря. Осенью того года Гитлер отдал одно из своих многочисленных глупых распоряжений: были запрещены все разработки в области авиации, которые не сулили практических результатов в течение 12 месяцев.

В то же время в Англии продолжали кропотливо и систематически работать над созданием стратегической бомбардировочной авиации. Эти работы продвигались медленно, но с неизменным успехом. Число тяжелых бомбардировщиков возросло от 41 до 539, однако все еще ощущалась нехватка подготовленных экипажей.

В марте 1941 г. президент Рузвельт отдал приказ командующему ВВС генералу Арнольду о создании стратегической бомбардировочной авиации. К тому времени уже было построено 5 тысяч машин, и в 1942 г. планировалось произвести еще 5 тысяч тяжелых бомбардировщиков. Одновременно в США было подготовлено 12 тысяч пилотов.

1942 г.: первое наступление англичан

1942 г. явился поворотным пунктом в ведении воздушной войны благодаря двум событиям:

а) 14 февраля британский военный кабинет принял решение о ведении «активного авиационного наступления» против немецких городов, первый период которого должен был продлиться 6 месяцев;

б) руководителем командования бомбардировочной авиации был назначен маршал Харрис.

Оба этих события являются важными, поскольку они отражают первое официальное решение о начале «бомбардировок площадей», то есть ничем не ограниченных бомбовых ударов, которые не ставят перед собой никаких конкретных целей. Теперь вынашивалась идея бороться с военной промышленностью Германии путем уничтожения домов, в которых жили рабочие. Этот вид ковровых бомбардировок под прикрытием темноты с больших высот становился стандартным способом ведения воздушной войны, и в течение двух последующих лет он оставался краеугольным камнем британской политики в этой области.

Масштаб подобных операций приобрел еще больший размах после того, как 22 февраля британское военное министерство санкционировало удары бомбардировочной авиации по городам Западной Европы, оккупированным германской армией. В лице вновь назначенного маршала авиации Харриса ответственным за реализацию этой политики британское руководство нашло безжалостного сторонника этого варварского метода ведения воздушной войны. «Харрис, опережая время, изыскивал пути ведения такой войны, не дожидаясь, пока ученые предоставят в его распоряжение необходимые инструменты, те методы ведения военных действий, которые угрожают самому существованию цивилизации» (с. 131). Для него любой город считался промышленным центром, и поэтому «с таким образом мыслей и с упорной решимостью ни на шаг не отклоняться от принятого курса, Харрис возложил на себя выполнение новой задачи» (Ричардс и Саундерс. Королевские ВВС в 1939–1945 гг. С. 119).

Под его энергичным руководством начались систематические широкомасштабные разрушительные ковровые бомбардировки, и до конца апреля первая фаза работ над «проектом» была завершена. За этот период 60 % всей бомбовой нагрузки сбрасывалось на города. Одновременно новый очень мощный толчок был дан работам над созданием приборов дистанционного наведения и радиоуправления для ночного бомбометания.

Проведенный в ночь с 28 на 29 марта 1942 г. налет на Любек рассматривается в специальной литературе как переломный момент в бомбовой войне. Это было начало ковровых бомбардировок, когда целью являлся каждый «скотный двор». Другими словами, больше не назначались конкретные цели для бомбометания, за исключением немецких городов как таковых. Этот рейд отмечен и тем, что в нем впервые в большом количестве применялись зажигательные бомбы, которые вызывали интенсивные пожары в плотно застроенных жилых районах, в первую очередь в старых кварталах, где опасность возгорания была особенно велика.

Разрушение Любека

Любек был первым немецким городом, который исчез в пламени пожаров. Это было первым этапом непрекращающегося танца смерти, который должен был охватывать один немецкий город за другим.

Кроме того, Любек явился первым ощутимым успехом бомбардировочного командования британских ВВС. Их руководство много сделало для того, чтобы добиться этого успеха. Он был необходим для того, чтобы обеспечить себе дальнейшую поддержку в руководстве страны. Одновременно он представляет собой первый большой провал в действиях ПВО Германии. Отныне ей никогда не удавалось продемонстрировать способность обеспечить эффективную защиту находившихся под постоянной угрозой городов.

Почему целью этого нового способа нападения с воздуха был выбран именно Любек? Этот город не являлся важным центром военной промышленности страны, как, например, Эссен. Это был старый ганзейский город-порт с множеством красивейших средневековых зданий. В чем же причина? Макмиллан дает нам ответ на этот вопрос в книге «Королевские ВВС в мировой войне» (т. 4, с. 87): «Городом, выбранным для первого большого эксперимента, стал Любек… Выбранная в качестве цели старая часть города была практически изолированной. Это позволяло относительно легко оценить точность бомбометания и масштабы разрушений. В опубликованных официальных сборниках, посвященных деятельности командования бомбардировочной авиацией, отмечается, что в результате налета были уничтожены грузы, собранные для отправки на Восточный фронт. Это действительно так. Но уничтожение этих грузов было не так важно, как определение возможностей стереть с лица земли все то, что было создано природой и людьми таким образом, что делало эти площади практически идеальными целями. Поэтому воздушное нападение на Любек было скорее рейдом террора, чем атака на четко определенную военную цель».

С точки зрения немецкой стороны, исторический факт, который представлял собой первый рейд устрашения против целого города, выглядит следующим образом. «Яркой лунной ночью с 28 на 29 марта 1942 г. английские бомбардировочные эскадрильи подошли к Любеку со стороны Балтики. Атака началась в полночь, проводилась несколькими волнами и продолжалась три часа. Помимо давно и хорошо известных зажигательных бомб кассетного типа впервые были использованы зажигательные бомбы с жидкой горючей смесью.

Город не был сильно защищен, но тем не менее нападение не стало полной неожиданностью, поскольку к тому времени уже были накоплены достаточный опыт и знания в области организации обороны гражданских объектов. И все же людские и материальные жертвы были очень высоки, пострадало множество исторических памятников. Всего погибло 320 человек и еще 785 были ранены; было разрушено 1044 здания, 4200 домов были серьезно повреждены. Среди прочих в огне погибло 25 общественных зданий и множество предметов, представлявших значительную историческую ценность. В частности, большой утратой для Любека стало разрушение городского собора, построенного в 1173 г. Генрихом Львом (Генрих Лев (1129–1195) — герцог Саксонии (1139–1180) и Баварии (1156–1180), из рода Вельфов, один из главных участников агрессии немцев против славян. В 1147 г. потерпел неудачу, но позже захватил большую часть земель славянского племени бодричей, образовав на них Мекленбургское герцогство. А рядом с разрушенным в 1137 г. старинным славянским поселением Любеч (упоминается с конца IX в., в конце XI в. резиденция князя бодричей и важный торговый пункт) в 1143 г. был основан немецкий Любек. — Ред.), красивейшей церкви Святой Марии (Мариенкирхе), главного храма в Северной Германии, древней церкви Святого Петра, городского музея с его бесценными произведениями искусства, а также множества старинных зданий, некогда домов ганзейской знати, в том числе знаменитого Шаббельхауса и „дома Будценброков“, описанного в известном романе Томаса Манна. В уникальное здание ратуши, одно из красивейших в Германии, попала бомба, и оно серьезно пострадало от пожара.

Затем налет прекратился. Огонь был потушен через 32 часа работ, в которых принимали участие все спасательные службы города. Шведский дипломат К. Буркхард, в то время занимавший пост председателя Красного Креста, заручился обещанием англичан воздержаться от последующих рейдов на Любек, порт которого служил перевалочной базой для большей части грузов организации.»

Нападавшая сторона также сумела извлечь для себя очень важный урок из того «экспериментального» рейда. Обнаружилось, что эффективность зажигательных бомб была намного выше простых фугасных боеприпасов.

А во всем остальном практические результаты нападения полностью подтвердили предварительные теоретические выкладки.

Не так хорошо известен факт, что, не имея возможности обеспечить защиту немецких городов от разрушительных рейдов авиации противника, люфтваффе тщетно пытались проводить политику налетов возмездия на вражеские города, тем самым пытаясь заставить англичан отказаться от дальнейших бомбовых ударов. В рейдах люфтваффе было задействовано недостаточное количество самолетов, поскольку в то время бомбардировочная авиация требовалась на других участках. Эти атаки в военной литературе получили название «рейдов по Бедекеру» (то есть с помощью туристического справочника того времени), что означало нанесение ударов возмездия по слабо защищенным старинным городам, не имевшим военного значения.

В качестве мести за Любек немцы решили нанести удар по расположенному на побережье старинному английскому городу Эксетеру. В ночь с 24 на 25 апреля 1942 г. была предпринята бомбардировка этого города силами 25 самолетов люфтваффе. В результате погибли 80 человек и 55 человек получили ранения, было разрушено или повреждено 6 тысяч зданий. Этот удар возмездия не достиг своих целей, и уже в следующее полнолуние англичане бомбили расположенный на берегу Балтийского моря город Росток (как и Любеч (Любек), древний славянский город. В XII в. был разрушен датчанами, восстановлен князем бодричей Прибыславом, затем германизировался и стал немецким. С 1218 г. получил городское право, позже член Ганзейского союза. В 1419 г. в Ростоке был основан университет. — Ред.), хотя результаты рейда были менее ужасающими, чем в Любеке.

Во время последующих «рейдов по Бедекеру» снова подвергся бомбардировке Эксетер. На этот раз налет осуществлялся более крупными силами. В нем участвовало 90 бомбардировщиков, специально отозванных для этой цели с фронта. В результате ковровой бомбардировки было разрушено или серьезно повреждено 2 тысячи зданий. Ни одна из церквей не пострадала. Было убито 163 человека и ранено 131. Согласно британским источникам, «город понес самый серьезный ущерб со времен вторжения викингов-датчан в 1003 г.».

Росток. 24–27 апреля 1942 г

На этот раз участвовавшие в налете бомбардировщики, которые снова двигались со стороны Балтики, применили новую тактику. Четыре ночи подряд они бомбили авиационные заводы, на которых производили самолеты «Хейнкель» и «Арадо». Однако основной удар пришелся на жилые кварталы, где проживали рабочие. На цель вышли 468 из 521 бомбардировщика, которые сбросили 442 тонны фугасных и 305 тонн зажигательных бомб. Материальный ущерб был намного более значительным, чем в Любеке. Было разрушено 1765 жилых зданий и серьезно повреждено еще 513. 60 % жилой площади было уничтожено в результате пожаров.

Здесь также погибло в результате взрывов и пожаров значительное количество старинных памятников и произведений искусства, имевших большую историческую ценность. Три главные церкви города с их высокими шпилями и крутыми крышами, старые ворота города, множество домов старинной знати под остроконечными крышами были разрушены. Как и в случае с Любеком, неповторимый облик города, который столетиями оставался неизменным, за одну ночь был разрушен огнем и фугасными бомбами. Возможно, именно это воспринимается особенно больно: вы возвращаетесь в родной город после того, как он подвергся бомбардировкам. На горизонте вас уже не ждут знакомые очертания. Что могла значить в сравнении с этой невосполнимой потерей гибель части более современных зданий: театров, банков, школ, учреждений и магазинов?

Этот новый успех обошелся британскому бомбардировочному командованию совсем недорого: всего 12 бомбардировщиков, или 2,3 % всех сил, участвовавших в авианалете. Четыре ночи подряд бомбардировщики сосредоточенно сбрасывали свой груз в центре города, в районах, которые были тесно застроены и густо заселены. Впервые в официальных немецких источниках этот налет был назван «рейдом устрашения». С тех пор это стало общепринятым выражением. Все робкие попытки скрыть правду об этом вплоть до наших дней были безуспешными. В качестве цели возмездия за нападение на Росток был выбран знаменитый со времен Регентства (1811–1820 гг., в связи с полным умопомешательством английского короля Георга III) город Бат в Западной Англии. (Сюда на летний период благодаря местным горячим источникам в конце XVIII — большую часть XIX в. перемещалась столичная аристократия и, следовательно, светская и общественная жизнь. — Ред.) Он дважды подвергался авианалетам бомбардировщиков люфтваффе в ночь с 25 на 26 и с 26 на 27 апреля. Результаты бомбежек были сомнительны: было серьезно повреждено значительное количество имевших историческую ценность зданий времен Регентства, погибло примерно 400 мирных жителей, еще столько же было ранено. Работу пожарных затрудняла нехватка воды, а также атаки самолетов на бреющем полете. В следующие две ночи самолеты люфтваффе подвергли бомбардировке старинный город Норидж, центр графства Норфолк.

Эти удары возмездия, результаты которых сильно преувеличивались в красочных пропагандистских выпусках, окончательно укрепили впечатление о том, что авиационная война постепенно сползала в порочный круг и сводилась к бесконечному обмену варварскими ударами. И выхода из этого тупика уже не было. Однако все происходило не совсем так, как это стало принято преподносить позже, что якобы люфтваффе (пусть и не совсем добровольно) полностью отказались от ударов возмездия. Но у англичан, по крайней мере теперь, не стало предлога для того, чтобы называть свои быстро становившиеся все более массированными налеты на немецкие города ответными ударами. И все же маршал авиации Харрис изрек по этому поводу следующую совершенно сбивающую с толку фразу: «В результате этих двух рейдов против Ростока и Любека общая площадь подвергшейся бомбежкам территории Германии составила 780 акров, что позволило почти сравнять наш счет с противником в обмене бомбовыми ударами».

Кельн: первый авианалет силами тысячи бомбардировщиков

Новая форма авиационного удара, ранее считавшаяся невозможной, а именно массированная ковровая бомбардировка, была впервые применена в ночь с 30 на 31 мая 1942 г. против Кельна. Проведение этого демонстративного рейда с участием огромного количества самолетов требовало гигантских подготовительных работ. Поэтому сначала у него было много противников, которые считали, что резко увеличить число бомбардировщиков, привлекаемых к удару, с 228 (максимальное прежде количество самолетов для подобного мероприятия) до тысячи было нереально. Это якобы вело к слишком большому риску. Но командующий бомбардировочной авиацией Харрис сумел настоять на своем и преодолеть сопротивление своих оппонентов. Для того чтобы организовать этот сверхмощный рейд, ему пришлось задействовать не только все находившиеся в его подчинении самолеты, но и «позаимствовать» у командования береговой обороны и в авиации ВМС все, что было способно нести бомбовую нагрузку, вплоть до последней тренировочной машины.

Очень значительным достижением стала возможность организованного управления и наведения на цель такого огромного числа самолетов, достигнутая с помощью новой техники дистанционного наведения. Непрерывно облетая район выбранного в качестве объекта города, эскадрилья за эскадрильей сбрасывала свои бомбы, ориентируясь на осветительные ракеты, которые непосредственно перед атакой пускали с самолетов наведения. Даже У. Черчилль, смирившись с мыслью о возможной потере сотни самолетов, дал личное согласие на проведение операции. В качестве возможных целей были выбраны три города: Кельн, Эссен и Гамбург. И только в последний момент было решено, основываясь на данных метеорологической службы, остановиться на Кельне.

1047 самолетов взлетели с 52 аэродромов, и в течение полутора часов 900 из них сбросили 1455 тонн бомб, две трети из которых были зажигательными. Остальные самолеты наносили бомбовые удары по позициям зенитной артиллерии и аэродромам базирования ночных истребителей-перехватчиков. Потери англичан в том рейде составили 39 самолетов, или 3,3 % общего количества машин.

В туже ночь Харрис, поставивший все на эту карту, позвонил Черчиллю, который в то время находился в Вашингтоне, и проинформировал его о неожиданно грандиозном успехе предприятия. Этим широкомасштабным воздушным рейдом Харрис как бы подтверждал свою точку зрения, что стратегические бомбардировщики действительно могли сыграть решающую роль в исходе войны.

Нельзя сказать, что Кельн, на тот момент бывший третьим по размеру городом Германии, был совсем не готов к воздушному нападению. Как и прочие города в Западной Германии, он и прежде часто был объектом бомбовых ударов. Город пережил 107 авиационных налетов, в нем 268 раз объявлялась воздушная тревога. Только с января 1942 г. воздушная тревога объявлялась здесь 27 раз, и Кельн 8 раз бомбили вражеские самолеты, действовавшие то небольшими, то относительно крупными силами. Но на этот раз на плотно застроенный центр города обрушился настоящий ад. Общее количество сброшенных туда бомб по крайней мере в 4 раза превышало то, что городу пришлось пережить раньше. Соответственно гораздо более серьезным был и масштаб потерь и разрушений. Погибло 460 жителей, и это количество могло бы быть гораздо более значительным, если бы к тому моменту население не успело приобрести соответствующие навыки поведения и выработать дисциплину действий по сигналу воздушной тревоги. 45 тысяч жителей остались без крова, многие, превратившись в беженцев, покинули свой город.

Материальный ущерб превысил потери в Любеке и Ростоке, вместе взятые. Было зафиксировано примерно 12 тысяч случаев возгорания, которые привели к возникновению около 1700 пожаров. По британским оценкам, ущерб от бомбардировки в 6 раз превысил потери англичан в результате имевшего место год назад последнего массированного налета люфтваффе на Лондон.

В Германии сначала пришли к выводу, что в налете на Кельн участвовали и американцы. Когда же это предположение не подтвердилось, все пришли в ужас, который усугубился через 26 часов, после того как такому же массированному удару подвергся Эссен, а через три недели — Бремен.

«Кампания возмездия» свелась к нанесению двух ударов ограниченными силами сначала по Кентербери (31 мая, ответный удар за налет на Кельн), а затем, много позже, — по Йорку (31 октября, в ответ за налет на Майнц). После двух лет тяжелейших сражений в России люфтваффе были настолько ослаблены, что были больше не в состоянии проводить эффективные ответные авиаудары.

Оставшиеся месяцы года люфтваффе сосредоточились на повышении качества и увеличении и без того довольно значительного парка ночных истребителей. В то же время в отделе планирования ВВС Великобритании тщательно готовились к проведению новых операций силами бомбардировочной авиации в следующем году. Планировалось разрушение еще 50 городов Германии.

Оценка результатов за 1942 г

И все же планы Великобритании по продолжению бомбовой войны были слишком грандиозными для того, чтобы быть выполненными. Вызывал тревогу рост потерь (до 5,6 %). Неблагоприятные метеоусловия, в особенности низкая видимость и плотная облачность, необходимость выполнения ряда других задач — словом, различные факторы не позволяли сосредоточить все имевшиеся в наличии бомбардировщики на нанесение ударов по городам Германии. Таким образом, результаты первого этапа бомбового наступления к концу года нельзя было назвать очень обнадеживающими. Было проведено примерно 100 рейдов, в том числе 17 массированных налетов, за время каждого из которых по целям было сброшено более 500 тонн бомб. Иногда потери при выполнении задач были удивительно низкими или, по крайней мере, приемлемыми. Но в основном, по мнению командования, потери в самолетах и экипажах были недопустимо высокими. На каждые 40 тонн сброшенных бомб приходился один потерянный бомбардировщик. Черчилль писал по этому поводу: «Даже тогда, когда командование бомбардировочной авиации считало, что цель обнаружена, двум третям экипажей, как правило, не удавалось наносить удары с вероятным отклонением от цели менее пяти миль. Данные аэрофотосъемки показывали, насколько низким был понесенный противником ущерб… Если не устранить все эти недостатки, то в продолжении ночных бомбардировок не было особого смысла» (Вторая мировая война. Т. 4. С. 250).

В течение всего года силы бомбардировочного командования были малочисленными, по сравнению с командованием истребительной авиации и командования авиации береговой охраны. Однако под жестким руководством маршала Харриса были достигнуты значительные успехи в развитии сил тяжелых бомбардировщиков большого радиуса действия. Время от времени это направление становилось для военной промышленности приоритетным.

И все же ощущалось общее неудовлетворение результатами проделанной за год работы, которое было очень точно передано словами У. Черчилля: «Несмотря на то что точное ночное бомбометание, которое долгое время считалось невозможным, постепенно становилось реальностью, бомбовое наступление 1942 г. не привело к снижению объемов производства военной промышленности Германии и не отразилось на моральном духе ее населения. Мощь немецкой экономики явно недооценивалась» (Вторая мировая война. Т. 5. С. 457).

Но маршал Харрис сохранял оптимизм. В своих записях он отметил, что 1942 г. был, скорее, подготовительным. И хотя врагу за этот год не был причинен значительный ущерб, происшедшие события только укрепили уверенность Харриса в том, что Англия с помощью бомбардировочной авиации способна разгромить врага.

Для Германии самым горьким, вызывающим пессимизм опытом стало открытие, что, несмотря на хвастливые заверения Геринга и все усилия люфтваффе им соответствовать, немецкая авиация оказалась не в состоянии обеспечить эффективную защиту территории Западной Германии от бомбовых ударов противника. Даже потери немецкой стороны были слишком высокими, по сравнению с англичанами: более 10 % самолетов, в том числе 5 тысяч истребителей и 3800 самолетов других типов. Конечно, количество летного состава люфтваффе возросло вдвое, однако новички не имели достаточной подготовки.

Ежемесячно из летных школ выпускалось примерно 9 тысяч пилотов, но качество обучения сильно упало, по сравнению с прежними временами. А это означало, что теперь немецкие летчики качественно уступали своим противникам из Королевских ВВС, которые, наоборот, с каждым днем усиливались за счет пилотов из Канады, Австралии, Новой Зеландии, а также добровольцев из других стран западного мира. Кроме того, хорошие самолеты и пилоты никогда не были слишком массовым явлением в Германии, и теперь боевые качества, как людей, так и машин, уже не были столь высокими, как прежде. Другими словами, в Германии стали ощущать, что повторяются события, которые обусловили поражение страны в Первой мировой войне. Это во многом объясняет то, что произошло дальше.

В своем ставшем традиционным новогоднем послании Гитлер заговорил о разрушенных в стране храмах, погибших мирных жителях и, как он делал прежде и всегда будет делать и далее, пообещал врагам страшные кары в ответ.

На Восточном фронте советские ВВС не имели ни подходящих самолетов, ни подготовленных пилотов для того, чтобы принять участие в стратегической бомбовой войне в тылах Германии. Поэтому авиация использовалась практически исключительно для тесного взаимодействия с Красной армией и обеспечения непосредственной поддержки сухопутных войск на поле боя. Очень редко дальние бомбардировщики по одному или парами на больших высотах прорывались к Берлину.

В США, согласно посланию президента конгрессу, производство самолетов в декабре 1942 г. достигло 5500 единиц, что почти вдвое превышало возможности производственных мощностей Германии. И производство продолжало неуклонно расти. К концу года в США было выпущено 47 836 самолетов, в том числе 2625 тяжелых бомбардировщиков типов «Летающая крепость» и «Либерейтор».

В августе 1942 г. в Англию прибыли первые части американской 8-й воздушной армии. На первом этапе эти самолеты использовались для нанесения ударов по обычным целям в оккупированных странах Западной Европы, а позже они сумели сильно осложнить обстановку для войск Э. Роммеля в Северной Африке.

Согласно предоставленным лордом Теддером цифрам, в 1942 г. британские и американские самолеты сбросили на территорию Германии 53 755 тонн бомб, в то время как люфтваффе сбросили на Англию всего 3260 тонн.

Глава 5

Общее англо-американское наступление

Собравшиеся в январе 1943 г. в Касабланке руководители стран-союзниц (только США и Великобритании, Ф. Рузвельта и У. Черчилля, 14–24 января 1943 г. — Ред.) и начальники штабов вооруженных сил этих государств одобрили принятое 14 февраля 1942 г. британским военным кабинетом решение о «бомбовых ударах по площадям». Другими словами, было решено, что вместо точечных бомбовых ударов по определенным военным и промышленным целям, имеющим важное значение для ведения Германией войны, теперь целями бомбардировок станут жилые районы ее городов, независимо от потерь среди мирного населения.

Этот роковой шаг вошел в мировую военную историю как директива Касабланки. Политическое решение было тщательно взвешено и принято на самом высоком уровне. Тем не менее, несмотря на то как об этом зачастую заявляется, не это решение послужило смертным приговором и сигналом к разрушению городов Центральной Европы. Это было намечено еще год назад. Значение директивы Касабланки заключается в том, что ничем не ограниченные бомбовые удары стали рассматривать как средство ведения войны. Те, кто стоял у истоков этого документа, искренне считали, что бомбежки способны оказать решающее влияние на ее исход. Вся территория Германии отныне считалась объектом для авиаударов.

Руководитель бомбардировочного командования ВВС Великобритании, которому пришлось стать основным исполнителем этого плана, рассказывает о том, в чем он видел свою задачу (Бомбовое наступление. С. 144): «После конференции в Касабланке круг моих обязанностей расширился… Соображениями морали было решено пожертвовать. Мне предстояло приступить к выполнению совместного англо-американского плана бомбового наступления с целью общей „дезорганизации“ промышленности Германии… Это давало мне довольно широкие полномочия в выборе. Я мог отдать приказ атаковать любой немецкий промышленный город с населением 100 тысяч жителей и более… Новые инструкции не делали разницы в выборе».

Во время самой конференции с британской и американской стороны имела место дискуссия по поводу более эффективного ведения стратегической бомбовой войны. Англичане пытались убедить командующего 8-й воздушной армией США генерала Экера взять на вооружение разработанный ими способ ведения неограниченной воздушной войны. Спор был настолько острым, что чуть было не поссорил союзников, но в последний момент Черчилль, как он впоследствии написал в своих воспоминаниях, сделал вольт (то есть отыграл ситуацию назад).

В качестве основных целей для стратегического бомбового наступления были выбраны три общие группы объектов:

1) города Рурского бассейна, представлявшие собой арсеналы Германии;

2) крупные города внутренней Германии;

3) Берлин как столица и политический центр страны.

Все эти объекты предполагалось подвергать последовательным регулярным бомбардировкам.

До мая 1943 г. выполнение этой задачи лежало целиком и полностью на авиации британских ВВС, но после того, как 8-я воздушная армия США достаточно нарастила свое присутствие в Англии, ее самолеты также стали участвовать в воздушных рейдах. На первых этапах операции осуществлялись преимущественно в дневное время против отдельных целей на территории Германии, в первую очередь крупных промышленных объектов. Кроме того, была ясно выражена второстепенная задача, а именно борьба с истребителями противника и их уничтожение. Тогда преобладало ошибочное мнение, будто «Летающие крепости» обладали настолько мощным вооружением, что были способны сбить любой истребитель, который осмелится атаковать их. Произошли изменения и в подготовке личного состава. К началу 1943 г. 37 % состава экипажей бомбардировщиков были военнослужащими из британских доминионов и колоний. Теперь же 250 тысяч человек проходили подготовку в США.

Битва за Рур

Авиационное наступление на Рур началось 5 февраля 1943 г. и продолжалось до 29 июня того же года. Для обеих сторон это была жестокая кровопролитная битва. В Западной Германии больше не существовало так называемых открытых городов, то есть городов, не прикрытых ПВО. По этому поводу Спейт написал в книге «Бомбардировки оправданны» (с. 80–83): «Они [города Рура] представляли собой настоящие крепости… Экипажи бомбардировщиков, осмеливающихся к ним приблизиться, попадали в тиски смерти… Многие возвращались назад с изорванными в клочья крыльями и фюзеляжем. Многие вообще уже никогда не вернутся. Атаковать такой объект — значило вступить в яростную схватку между небом и землей… Нигде больше не было таких поединков со смертью, как в небе над Эссеном… Военное производство сосредоточено в больших городах. Обычно это еще и старинные города, где много зданий, имеющих историческую и культурную ценность. Такие здания часто становятся жертвами авианалетов, направленных на уничтожение военных объектов. Но из-за сильной ПВО военные объекты атакуются в условиях, когда абсолютно точное бомбометание невозможно».

В апреле 1943 г. только британские ВВС во время ударов по Германии потеряли 200 тяжелых бомбардировщиков и примерно 1500 членов их экипажей: пилотов, наблюдателей, штурманов, операторов наведения, стрелков.

Эффективность ковровых бомбардировок вновь поднялась на невиданную прежде высоту. Наведение осуществлялось радаром, атаки выполнялись несколькими последовательными волнами. При отходе одной волны самолетов ее место тут же занимала следующая. Подлет к цели осуществлялся на разных высотах и с разных направлений. Это позволяло существенно экономить время и пространство и более эффективно применять авиацию. Например, в мае 1942 г., во время первого рейда в составе тысячи бомбардировщиков за 90 минут на Кельн было сброшено 1500 тонн бомб. Теперь такой результат достигался силами 400 машин за 15 минут.

Война в воздухе с каждой неделей становилась все более ожесточенной. Помимо потерь жизней гражданских лиц и материального имущества в ней начинал играть свою роль фактор морального изматывания, вызванный регулярно объявляемыми в ночное время воздушными тревогами. Немецкая система оповещения предусматривала только объявление общей воздушной тревоги. Очевидным недостатком этой системы было то, что даже в относительно спокойную ночь, когда в воздушное пространство страны вторглось всего несколько самолетов, 15–18 миллионов человек обычно были вынуждены покинуть свои кровати.

Обстановка в Англии к тому времени успела измениться коренным образом. В июне 1942 г. Черчилль даже предложил отменить светомаскировку, так как рейды немецкой авиации стали относительно редкими и осуществлялись слабыми силами.

И все-таки к середине июня общий вес бомб, сбрасываемый на Рурский бассейн, значительно упал. Потери британских ВВС превысили цифру 5 %, то есть каждый бомбардировщик был способен сделать в среднем не более 20 вылетов. Стало ясно, что концентрация сил ПВО в этом районе достигла опасных для действий авиации пределов. Поэтому с целью несколько ослабить ее было принято решение сосредоточить усилия на городах Центральной Германии. Бомбовая война набирала обороты.

В то же время следует отметить, что задачи, которые предполагалось решить массированными налетами на Рур, не были выполнены. Несмотря на все разрушения в индустриальных районах, несмотря на огромные нагрузки на гражданское население, объемы военной продукции продолжали стабильно расти. А жизнь постепенно налаживалась даже среди руин.

В конце мая Черчилль посетил США, где он обратился с речью к американскому конгрессу. Из его выступления стало ясно, что сам он не имеет никакого представления о том, насколько успешными были бомбовые удары союзников. Он заметил довольно откровенно: «Мнения разделились. Некоторые считают, что одно только применение стратегической авиации, способно привести к коллапсу Германию и Италию. Другие придерживаются противоположной точки зрения. По моему мнению, следует продолжать эксперимент, одновременно не пренебрегая и прочими методами».

Удары по плотинам в Рурском бассейне в мае 1943 г

Налеты на плотины на реках Мёне, Эдер и Зорпе начались в ночь с 16 на 17 мая 1943 г. в рамках общего плана разрушения экономики Рура, разработанного британским бомбардировочным командованием. Эти удары были самым большим успехом в ходе английских рейдов против Рурского бассейна и самой впечатляющей их частью. Бомбометание производилось с ювелирной точностью. Цели ударов были весьма претенциозны: планировалось как минимум подорвать производственные мощности предприятий Рура, а если представится такая возможность, попросту уничтожить их. Тем самым немецкой экономике был бы нанесен тот самый смертельный удар, который решил бы судьбу войны. Несомненно, такие удары действительно грозили Германии остановкой многих промышленных предприятий Рура, но эту угрозу удалось предотвратить. Причина этого состояла, во-первых, в том, что воздушные удары не дали ожидаемого успеха. А во-вторых, ремонтно-восстановительные работы осуществлялись с неожиданно высокой скоростью. Сегодня взаимосвязь между системой водохранилищ, гидроэлектростанциями, производящими энергию, с одной стороны, и промышленностью, транспортом и общественной гигиеной, с другой, стала еще более очевидной. Поэтому как в Германии, так и за рубежом вызывают не поддельный интерес подробности той уникальной воздушной операции по разрушению плотин, а также комплекс мер, которые могут быть приняты для недопущения ее повтора в будущей войне.

Плотины Мёне и Зорпе находятся в Рурском бассейне на расстоянии примерно 15 км друг от друга. Плотина на реке Мёне сдерживает около 140 миллионов тонн воды, образуя большое озеро (водохранилище Мёнетальшперре), которое поддерживает уровень воды реки Рур. Ее назначение состоит в том, чтобы собирать избыточную дождевую воду, не допускать наводнений, обеспечивать работу электростанции, поддерживать в нижнем течении реки Рур уровень воды, достаточный для судоходства, а также обеспечивать жителей и предприятия Рурского бассейна питьевой и технической водой. Эти две дамбы работают вместе, обеспечивая до 70 % потребностей предприятий, а также давая всю питьевую воду для 4,5 миллиона жителей.

Плотина Эдер является самой большой из трех. Она также снабжает предприятия технической водой, служит защитой от затоплений, обеспечивает навигацию на реке Везер в засушливые периоды за счет воды, поступающей из канала, поддерживает уровень воды в реках Эдер, Фульда и в верхнем течении реки Везер. Кроме того, она также обеспечивает работу целого ряда гидроэлектростанций.

Таблица 1

Объекты бомбовых ударов

Специалисты британского министерства авиации, которым еще в январе предыдущего года было поручено рассчитать вероятный экономический эффект от разрушения этих трех плотин, были весьма оптимистичными в своих прогнозах. Затем прогнозы стали еще более смелыми. Согласно их расчетам получалось, что если авиационные удары будут наноситься в период, когда уровень воды в водохранилищах становится максимальным, и увенчаются успехом, то к июлю, в крайнем случае к августу промышленное производство на предприятиях Рура будет парализовано. Еще раньше население начнет испытывать катастрофические трудности с водоснабжением. В случае, если удастся разрушить одну только плотину Мёне, по мнению экспертов, будут достигнуты такие же результаты, но это случится несколько позже, к весне 1944 г. В общем, все были преисполнены надежды, что при условии успешного выполнения операции она окажет огромный стратегический эффект на ход войны. Поэтому рейдам придавалось столь важное значение.

Ожидалось, что в результате разрушения плотины Эдер на много месяцев будет остановлено судоходство в верхнем течении реки Везер. Одновременно прогнозировался резкий спад объемов производства на предприятиях Касселя, а также многочисленные жертвы среди населения и материальный ущерб в результате наводнения. Однако, несмотря на то что плотина Эдер была самой крупной из всех трех, разрушение только ее одной не должно было оказать решающего влияния на ход войны.

Англичане не предпринимали прямых атак на электростанции. Ожидалось, что вывод их из строя может дать лишь дополнительный эффект. Британские эксперты неверно посчитали, что энергетическая система в Германии была развита настолько высоко, что потеря энергии будет быстро компенсирована за счет других источников.

Непосредственная подготовка к проведению операции началась в марте. К этому времени специально для этих целей была разработана бомба-мина. По форме она представляла собой канистру диаметром примерно 3 метра. Вес взрывчатого вещества такой бомбы составлял 2,5 тонны. Для транспортировки бомб были специально переоборудованы 23 бомбардировщика «Ланкастер». Канистра, в которой бомба располагалась поперек, весила 4 тонны. С помощью особого устройства канистре придавалось вращательное движение в сторону, противоположную направлению движения самолета. На заранее определенной высоте и расстоянии от цели канистры с бомбами сбрасывались со специальных направляющих под углом к поверхности воды. В результате они огромными скачками перемещались по поверхности воды, как это происходит с резко брошенным по настильной траектории плоским камешком. Таким образом, бомбы перепрыгивали через защитные боны и достигали дальней стены плотины, где быстро погружались, так как при сбросе им было придано вращательное движение. Основной взрыватель бомбы был гидростатическим. Он срабатывал под давлением воды на глубине около 20 метров.

Для доставки этих тяжелых мин без ущерба летным качествам самолетов со специально оборудованных бомбардировщиков «Ланкастер» снимали практически все вооружение и дополнительное оборудование. На них оставляли всего по одной пушке в носовой и хвостовой части. Согласно проведенным расчетам оптимальными условиями полета были около 400 километров в час на высоте около 18 метров над поверхностью. Совершенно очевидно, что для выполнения этих условий требовались самые лучшие, первоклассно подготовленные и опытные экипажи. Поэтому коммандеру (капитану 3-го ранга) Гаю Гибсону, офицеру, на счету которого было уже 173 успешно выполненных задания, было доверено сформировать секретную эскадрилью «X», на которую предполагалось возложить выполнение этой миссии. Ему было предоставлено право набора экипажей за счет тех военнослужащих элитных эскадрилий Королевских ВВС, которые имели больший опыт и продемонстрировали лучшие показатели в точности бомбометания. В результате появилось подразделение, получившее название «эскадрилья-разрушительница дамб», которое заняло достойное место в истории британских ВВС.

Экипажи проходили курс интенсивной подготовки в течение 6 недель. Они приобретали навыки полета в течение 3–4 часов по более чем десяти маршрутам на заданной скорости и высоте. При этом подбиралась местность, как можно более соответствующая той, на которой летчикам предстояло выполнять боевую задачу. На последнем этапе подготовки на водохранилищах близ Аппингема и Колчестера были построены модели целей. Поскольку над Англией в тот период по ночам редко стояла ясная погода, экипажи выполняли учебные полеты днем в темных очках. Затем стекла кабин стали покрывать тонким слоем синей краски.

При выполнении полетов на очень малой высоте постоянно существует риск столкновения с поверхностью воды. Во время тренировочных полетов было потеряно 5 машин. Маршрут полета постепенно приводился в соответствие с реальным, а на одном из озер были построены модели плотин с защитными бонами. Эскадрилья выполнила не менее 2500 часов тренировочных полетов над этой целью. Каждый из экипажей совершил по 125 попыток бомбометания болванками. Наконец, приступили к бомбометанию с применением боевых бомб.

В качестве примера того, насколько тщательно проводилась подготовка и насколько летчики были исполнены решимости выполнить поставленную задачу, можно привести тот факт, что ими был изобретен более надежный альтиметр (прибор для измерения высоты), чем тот, что смогли предложить ученые, которых привлекли к работам. Наконец, после многочисленных тщательно подготовленных репетиций люди и машины были полностью готовы к выполнению задания. Реальная атака была назначена на ночь полнолуния с 16 на 17 мая. В тот момент уровень воды в водохранилищах был максимальным.

Впервые во время инструктажа экипажам сообщили, какие именно цели им предстоит бомбить. Кроме того, им предоставили для изучения уменьшенные модели целей, построенные на основе данных аэрофотосъемок. Только теперь они получили возможность подробно ознакомиться с тем, как выглядят и как расположены цели бомбометания.

Операция «Порка»

В распоряжении Гая Гибсона было 18 самолетов, которые он разбил на три эскадрильи. В составе первой эскадрильи было 9 специально оборудованных самолетов «Ланкастер», под его непосредственным командованием. В 21:28 16 мая эскадрилья совершила взлет с задачей уничтожения сначала плотины Мёне, а затем и плотины Эдер. Вторая эскадрилья насчитывала 5 бомбардировщиков. Она получила задачу уничтожить дамбу Зорпе. Одновременно ее летчики должны были, по возможности, создать впечатление, что эта цель была основной. Тем самым, как надеялось командование, удастся отвлечь на себя внимание ночных истребителей от плотины Мёне. Третья эскадрилья в составе 4 самолетов оставалась в резерве в Англии. Ее дальнейшее использование зависело от результатов действий первых двух эскадрилий.

Пилоты бомбардировщиков во время полета над Северным морем старались держать минимальную высоту для того, чтобы не попасть в зону действия немецких радаров на вражеском берегу. Машины летели так низко, что иногда почти касались волн.

Гай Гибсон построил свою эскадрилью в тот же боевой порядок, что и при выполнении задания над Дуйсбургом, когда бомбардировщикам пришлось преодолевать плотную систему зенитных батарей. Но строй постепенно нарушался. Один из самолетов был сбит над только что построенным и поэтому неизвестным немецким аэродромом. Он упал, и мина на его борту взорвалась. Остальные машины продолжили полет в направлении на Дортмунд, Хамм и Зост, постоянно рискуя попасть под огонь зениток или быть засеченными вражескими радарами.

Второй эскадрилье повезло меньше. Два самолета упали в море, еще два получили такие повреждения, ударившись о волны, что им пришлось вернуться на базу. До цели удалось долететь лишь последней машине.

Когда 8 самолетов под командованием Гая Гибсона находились на подлете к плотине Мёне, ясно видимой в лунном свете, по ним открыли огонь примерно 12 зенитных орудий с дамбы и с берегов водохранилища. Гибсон отдал приказ экипажам 7 бомбардировщиков занять позицию ожидания и двигаться по кругу над озером до тех пор, пока они не получат его приказ по радио начинать атаку. Затем он бросил в атаку свой бомбардировщик. При приближении к цели и далее самолет Гибсона вел огонь из своей пушки по позициям немецкой зенитной артиллерии. Сброс первой бомбы произошел в 00:28 17 мая. Затем бомбардировщик набрал высоту и благополучно миновал стену плотины. Сзади раздался оглушительный взрыв, послышался рев поднявшейся в воздух огромной массы воды.

Но плотина устояла.

Когда вода на поверхности снова улеглась, коммандер послал в атаку второй бомбардировщик. При этом его самолет сопровождал коллегу при подходе к цели, прикрывая его огнем своей пушки против зенитных пушек немцев. На этот раз мина была сброшена с небольшим опозданием. Она упала за стеной плотины. Раздался мощный взрыв, после которого второй бомбардировщик рассыпался на куски.

Через 13 минут плотину атаковал третий бомбардировщик. И снова машина Гибсона двигалась рядом до самой цели, обеспечивая огневое прикрытие. И снова самолет Гибсона был поврежден. Третья мина ушла точно на цель. Опять раздался мощный взрыв. И опять плотина выстояла. Так же без явных результатов отбомбился и четвертый бомбардировщик. Наконец, после атаки на цель пятого самолета стало ясно, что им улыбнулась удача.

Шестой «Ланкастер» как раз выходил на позицию перед началом бомбометания, когда его экипаж ясно увидел образовавшиеся в плотине проломы, находившиеся на довольно значительном расстоянии друг от друга. Это означало, что стену плотины все-таки удалось разрушить. Сначала прекратили огонь все немецкие батареи зенитных орудий, кроме одной. Потом замолчала и последняя батарея. Выпущенная на свободу вода хлынула через берега. Электростанция, расположенная посередине плотины, была разрушена, вся долина наполнилась потоками воды.

Гай Гибсон кодом по радио доложил об успешном выполнении задания. Затем его самолет и еще три бомбардировщика продолжили полет, направляясь ко второму объекту. Они держали курс через Зауэрланд (северная часть Рейнских Сланцевых гор, высота до 843 м. — Ред.) к плотине Эдер. Однако по прибытии в заданный район англичане обнаружили, что небо окуталось утренней дымкой, что чрезвычайно затрудняло выход к цели. И все же через некоторое время им это удалось. Водохранилище находилось в глубокой долине, окруженной горами. Выполнение задачи очень затрудняло то, что перед тем, как упереться в стену плотины, река Эдер делала резкий поворот. Зато здесь, по крайней мере, не было зенитных орудий и никто не мешал летчикам атаковать: к тому времени все зенитные батареи были переброшены в район Рура.

Первому бомбардировщику удалось сбросить свой груз практически без всяких помех, и экипажу удалось положить мину именно туда, куда было нужно. В стене плотины сразу же образовался пролом. Следующая бомба была сброшена с опозданием, поэтому она разорвалась на гребне плотины, уничтожив самолет и его экипаж.

В 1:52 успешно отбомбился третий экипаж. Стало заметно светлее. Было видно, что в стене плотины зияет широкая брешь. Стена разрушилась, и вырвавшаяся на свободу вода с огромной скоростью устремилась в долину, сметая все на своем пути.

Получив от Г. Гибсона зашифрованное слово, означавшее, что и второе задание было успешно выполнено, командование отдало приказ на взлет резервной эскадрилье. Это произошло через два с половиной часа. Из 5 бомбардировщиков 2 были сбиты во время полета.

В то же время единственный оставшийся «Ланкастер» из второй эскадрильи атаковал плотину Зорпе, которая тоже была совершенно беззащитной. Но атака не имела успеха. К 3:14 на цель вышел один из «Ланкастеров» резервной эскадрильи. Экипаж удачно положил мину в цель, но более пластичная земляная насыпь выдержала удар. Еще два бомбардировщика резервной эскадрильи сбросили бомбы на дамбу Швельме. Но и она имела земляную насыпь, поэтому, несмотря на точное попадание одной миной, плотина не получила значительных повреждений.

Потери атакующей стороны были очень тяжелыми. На обратном пути в море рухнул еще один самолет, то есть всего англичане потеряли 8 бомбардировщиков «Ланкастер». При этом спастись удалось всего одному из членов экипажей сбитых машин. До конца войны ему пришлось просидеть в немецком лагере для военнопленных. За проявленную при выполнении задания доблесть Гай Гибсон был награжден крестом Виктории. Он стал четырнадцатым по счету военнослужащим Королевских ВВС, удостоенным этой высокой награды во время Второй мировой войны. После того задания он был отозван от выполнения задач в тылу противника, однако спустя некоторое время, в сентябре того же года, Г. Гибсон добровольно вызвался принять участие в таком полете. Во время налета на город Рейдт (в настоящее время слился с городом Мёнхенгладбахом. — Ред.) его самолет был сбит и сам он погиб.

Успех или провал?

Постепенно, благодаря данным авиаразведки, в распоряжение британских экспертов поступало все больше подробной информации, из которой следовало, что те огромные надежды, которые питали англичане в связи с данным предприятием, далеки от реальности. С одной стороны, как показала практика, предварительные расчеты специалистов оказались слишком оптимистичными для англичан. И даже их последующая оценка падения производства на 35 %, как оказалось, была завышенной, хотя и эти данные были намного ниже тех, на которые с самого начала надеялись британские специалисты. В дальнейшем на подобные прогнозы стали смотреть все с большим недоверием.

Судя по британским источникам, можно сделать вывод, что там никогда всерьез не готовились к налету на плотину Зорпе, не рассчитывали, что ее атака должна принести значительный успех, но это не так. Ведь с самого начала было известно, что нужного результата можно будет достичь лишь при условии одновременного разрушения сразу двух дамб.

И действительно, весь период, который потребовался на восстановление разрушенных плотин, потребности промышленных предприятий Рура удавалось удовлетворять за счет уцелевшей плотины Зорпе. Еще одной неожиданностью для англичан стало то, что ремонтно-восстановительные работы были выполнены в кратчайшие сроки, что считалось невозможным.

И все же, судя по заголовкам материалов министерства пропаганды рейха за 18 мая, неожиданные налеты английских бомбардировщиков вызвали в Германии ужас: «Прошлой ночью мы потерпели тяжелое поражение в воздушной войне. Противник с большим успехом осуществил налеты на плотины в Западной Германии. Фюрер чрезвычайно рассержен. Он обеспокоен тем, что принимаемые нами меры по обороне объектов не были достаточно эффективными».

Но гораздо более существенным, чем прямой эффект от попаданий бомб, который не дал ожидаемых катастрофических результатов для правящего в рейхе режима, было моральное воздействие от того, что жертвой авиации противника стало население Германии. Вновь была поколеблена вера в то, что силы ПВО способны защитить людей от новых разящих ударов противника. Специалисты, очевидно, решили положиться на то, что удары с таких малых высот выполнять очень сложно. Не было принято мер по установке заградительных дирижаблей или противосамолетных сетей, дымовых завес. Не начались работы по усовершенствованию системы ПВО, организации маскировки, созданию ложных объектов с целью ввести противника в заблуждение. Фактически власти Германии не сделали ничего из того, что должны были сделать. Не было организовано даже оповещения о наводнении с целью в случае угрозы спасти население и рабочих предприятий. Все принятые представителями властей меры с целью скрыть или по-своему трактовать результаты налетов привели лишь к возникновению совершенно невероятных слухов, в которых фигурировали все более ужасающие цифры людских потерь и материального ущерба.

Реальные результаты рейда

Во время налета, разумеется, срабатывала обычная система оповещения о воздушном нападении, но люди успели несколько привыкнуть к ее постоянным сигналам, которые иногда подавались несколько раз за ночь. В результате многие просто легли спать в подвалах зданий и утонули. Официальные данные о потерях никогда не публиковались, по примерным подсчетам, эта цифра оценивается примерно до 1200 гражданских лиц, в том числе девушки из лагеря, в котором размещалась молодежь, прибывшая с территории Украины. В долине реки Эдер число погибших составило от 58 до 300 человек с учетом погибших в городе Касселе.

Материальный ущерб, причиненный электростанциям, водным сооружениям, резервуарам с запасами воды, железнодорожным и шоссейным мостам, промышленным объектам и жилым зданиям, улицам, дорогам и сельскохозяйственным предприятиям, был огромным.

С учетом того, что враг теперь был настороже и дальнейшие рейды подобного рода вряд ли могли быть успешными, было принято решение их прекратить. Но, что удивительно, командование британской бомбардировочной авиации даже не попыталось воспрепятствовать проведению восстановительных работ на плотинах.

Во всех странах, где принято сооружать большие плотины (в наши дни 55 таких объектов находятся на территории только Рейнланд-Пфальца и Вестфалии, а в Швейцарии насчитывается 75 таких плотин), вопрос об их защите от нападения с воздуха стал одной из важнейших задач современной ПВО. Одновременно предпринимаются шаги для того, чтобы включить такие объекты в число определенных как мирные цели во-всех международных договоренностях. Это делается для того, чтобы исключить из числа потенциальных воздушных целей водные плотины, а также защитные дамбы, так как их разрушение приведет к многочисленным жертвам среди мирного населения. Но угроза многократно возрастет, а ее последствия станут совершенно непредсказуемыми, если хлынувшая через разрушенные водные объекты вода будет радиоактивной. Однако, поскольку плотины имеют чрезвычайно важное значение для работы промышленности, а значит, и для производства вооружений, было бы очень сложно определить принципы отбора подобных объектов, который был бы одобрен всеми воюющими сторонами.

Но даже если подобные планы окончатся неудачей, все равно не стоит отчаиваться и капитулировать перед угрозой применения современных видов оружия. Со времени окончания последней войны было разработано множество новых видов оборонительного оружия, и, как считают специалисты, современная наука прикладывает достаточно усилий в области обеспечения защиты больших плотин от нападения с воздуха.

В письме газете «Таймс» лорд Винтер с негодованием отверг предположение о том, что авторами идеи бомбардировок территории Германии с воздуха были эмигранты из Германии. Он отметил, что еще «задолго до начала войны» был создан специальный комитет, задачей которого было определить наиболее вероятные цели для атак с воздуха.

Но последний раз очередная порция желчи обрушилась на деятельность английских ВВС в годы войны и, в частности, на участников налетов на плотины в Западной Германии уже после того, как война закончилась. В 1955 г. американцы «изобразили» свою версию событий в фильме «Разрушители дамб» (The Dam Busters), который претендует на роль эпического произведения о Королевских ВВС. В фильме демонстрируется неприкрытая зависть и почти раздражение успехами британских союзников и даже вопрос к палате представителей конгресса США о том, стоило ли раскошеливаться и оснащать эскадрильи, на вооружении которых стояли бомбардировщики «Ланкастер», еще и «Летающими крепостями».

Гамбург. Демонстрация силы Королевских ВВС

В 1943 г. стратегическое наступление ВВС стран-союзниц против немецких городов можно разделить на три основных этапа. Первые полгода объектом наступления был Рурский промышленный район. Данное наступление, несомненно, осуществлялось более успешно, чем все предыдущие подобные акции, хотя, конечно, было еще рано говорить о каких-либо решающих результатах. В середине лета была предпринята серия воздушных налетов на город и порт Гамбург. Сначала показалось, что акция имела полный успех. И наконец, в начале ноября пришло время так называемой битвы за Берлин, окончившейся полным провалом.

Удары по Гамбургу можно считать пиком участия Королевских ВВС в авиационном наступлении. Подготовка и организация подобной акции велась уже несколько лет. Что касается объекта удара, времени и концентрации авиационной мощи, то это была крупнейшая операция британской бомбардировочной авиации, своего рода «демонстрационный образец» деятельности бомбардировочного командования Британии во Второй мировой войне.

Операция представляет собой уникальный пример в истории воздушной войны того, как была предпринята широкомасштабная попытка решить сразу две задачи. Гамбург можно было вывести из строя двумя способами:

1. Путем уничтожения его производственного, административного и делового центра.

2. Нанесением сильнейшего удара по моральному состоянию его жителей, которые не должны были вынести непосильную ношу воздушного террора и покинули бы город.

Было принято решение поручить Харрису полное разрушение Гамбурга со всей тщательностью, которую его командование было в состоянии продемонстрировать. При начале операции, получившей зловещее название «Гоморра», Харрис инструктировал экипажи следующим образом: «Битву за Гамбург невозможно выиграть одними только ночными налетами. По предварительным расчетам, для успешного проведения операции по уничтожению города необходимо сбросить на него 10 тысяч тонн бомб. Для того чтобы была достигнута максимальная эффективность бомбометания, необходимо, чтобы бомбы сбрасывались на этот город безостановочно. При первых ударах необходимо применить большое количество зажигательных бомб для того, чтобы полностью парализовать работу немецкой пожарной службы».

Таблица 2

Атаки на Гамбург

В трех самых мощных ударах приняли участие 2204 тяжелых бомбардировщика Королевских ВВС, которые сбросили на город тысячи тонн фугасных и зажигательных бомб (большей частью зажигательных — 4600 т). Общий вес сброшенного на Гамбург смертоносного груза был равен весу Эйфелевой башни. (Полный вес Эйфелевой башни 9 тыс. тонн, из них 7,3 тыс. тонн металлоконструкций. — Ред.)

В течение 9 дней было выполнено четыре ночных и три дневных налета. При этом общий вес сброшенных бомб составил 9 тысяч тонн, в том числе: 4400 тонн фугасных бомб и мин, 2700 тонн зажигательных бомб на основе твердого зажигательного материала весом около 1,6 килограмма (то есть всего более полутора миллиона бомб) и 1900 тонн зажигательных бомб различного калибра на основе жидкой зажигательной смеси.

Для участия в операции было мобилизовано свыше 100 тысяч человек. Сюда относятся экипажи самолетов, техники, а также военнослужащие различных наземных служб. Эта цифра перекрывала все рекорды. Если бы кто-либо решил повторить ее, ему было бы сложно добиться подобной концентрации сил и средств. Благодаря применению нового оборудования для постановки помех, а также первому опыту применения алюминиевой фольги (под кодовым названием «окна»), которая в больших количествах сбрасывалась с самолетов для того, чтобы нарушить работу радаров системы оповещения противника, потери британской авиации были неожиданно низкими. Всего англичане потеряли 57 бомбардировщиков, или 2,4 % от всех машин, принимавших участие в налетах. И потери могли бы быть еще более низкими, если бы в последнюю ночь неожиданно не началось обледенение самолетов.

Сам Харрис был весьма удовлетворен результатами операции. В своей книге «Бомбовое наступление» (с. 175–176) он пишет: «Прошло некоторое время, прежде чем рассеялся дым, окутавший пылающий город, и появилась возможность сфотографировать его с воздуха и оценить причиненный противнику ущерб. Данные снимков открыли картину разрушений, которые трудно было себе представить: была полностью опустошена площадь 6200 акров в наиболее плотно застроенных районах города. В таких районах было разрушено до 75 % зданий… Было ясно, что в городе полностью была парализована работа предприятий и транспорта. Применение „окон“ дало немедленный результат. В первую ночь авианалетов… управляемые радаром лучи прожекторов бесцельно метались в небе по всем направлениям, огонь орудий велся не точно… Никогда прежде воздушный рейд не давал таких ужасающих результатов».

При проведении данной операции нападающая сторона получила дополнительное преимущество, так как в период ее проведения установилась ясная погода, что обеспечило пилотам хорошую видимость. Кроме того, результаты ударов оказались еще более болезненными для немцев из-за высокой температуры воздуха и засухи. За три недели перед операцией выпало всего 44 миллиметров осадков, при этом их большая часть, а именно 13 миллиметров, пришлась на дождливый день 22 июля. В период с 1 по 29 июля влажность воздуха составляла в среднем всего 78 %, а ее минимальное значение 30 % пришлось на 27 июля. В первую половину июля дневные температуры никогда не опускались ниже отметки 32 градуса в тени. В период с 15 по 25 июля температура в тени составляла 25 градусов, 27 и 28 июля она снова поднялась до 32 градусов, а 29 июля несколько понизилась, составив 30 градусов. И все это время ночью держалась очень теплая погода. Ночная температура достигала 25 градусов.

Материальный ущерб и потери среди населения оказались небывалыми, по сравнению с теми, что прежде понесли города Западной Германии, хотя и прежде эти цифры были очень значительными. На долю городских пожаров пришлось от 60 до 98 % разрушений.

Таблица 3

Площади пожаров в Гамбурге (24–30 июля 1943 г.)

Общее впечатление о постигшей Гамбург катастрофе можно составить исходя из следующих цифр: половина жилых зданий города была разрушена (из них 80 % — в результате пожаров), а оставшиеся получили повреждения различной степени. Четыре большие судостроительные верфи, а также доки были серьезно повреждены. Работа всех городских служб, включая транспорт, оказалась парализованной. В течение первых 48 часов налетов количество потерявших жилье и ставших беженцами жителей города составило 900 тысяч человек. Было полностью разрушено 277 330 жилых домов, что составляло 49,2 % их общего количества. Получили серьезные повреждения 23 005 домов (4,1 %), средние повреждения — 38 970 домов (6,9 %), легкие повреждения — 109 471 дом (19,3 %). Остались неповрежденными 114 757 жилых зданий, или 20,5 % от общего их числа.

Для того чтобы понять, что означают эти цифры, следует сравнить их с данными об ущербе от авиационных ударов в других странах. По информации, опубликованной в 1949 г. британским министерством здравоохранения, в 16 английских городах, в том числе и в Лондоне, в результате налетов авиации люфтваффе во время войны было полностью разрушено 200 тысяч жилых зданий, или 1,6 % от их общего количества.

Помимо разрушения жилых кварталов Гамбурга, в городе были уничтожены и получили повреждения 580 зданий промышленных предприятий, 2632 торговых помещения, 379 административных зданий, 76 зданий городских служб, 80 зданий военных объектов, 24 больницы, 277 школ, 58 церквей, 77 различных культурных учреждений, 83 здания банков и страховых компаний, 69 зданий почты и железнодорожных станций, 12 мостов. В гавани были потоплены суда общим тоннажем 180 тысяч тонн, в основном это были баржи. Правда, большую часть потопленных судов позже удалось вернуть в строй. Общее количество образовавшегося в результате бомбежек строительного мусора оценивается в 40 миллионов, тонн. Как и в других немецких городах, подвергшихся ударам авиации западных союзников, особенно сильно пострадали плотно застроенные центральные районы Гамбурга. Окраины города пострадали меньше и не являли собой картину таких же сплошных разрушений, исказивших вид города до неузнаваемости. Здесь все еще можно было различить расположение главных улиц и площадей. Сохранилась топографическая картина районов, где сейчас располагается центр города. Меньше, чем соседние жилые районы, пострадал и район Бинненальстер.

Транспортная система была полностью парализована, и прошло немало времени, прежде чем удалось ее восстановить. Восстановление транспорта осуществлялось постепенно, по маршрутам. Так, в городе было разрушено более 150 километров трамвайных путей. Но больше всего пострадали линии метро.

Сначала обе стороны были склонны преувеличивать размер причиненного городу ущерба. Прошло примерно десять лет, прежде чем специалисты смогли выполнить достаточно точные вычисления, и теперь Гамбург является одним из городов, о потерях которого известно достаточно много.

Таблица 4

Количество погибших в результате авианалетов на Гамбург

30 482 человека, или 80 % от общего количества жертв бомбардировок 37 554 человека, погибли в результате той грандиозной операции союзников в конце июля — начале августа 1943 г. Из каждой тысячи человек населения тогда погибло в среднем 22,1 человека. 25 965 человек, или почти 70 % погибших, проживали в расположенном в центре города районе Grossbezirk Mitte. Соотношение жертв в этом районе составило 59,6 человека на тысячу его жителей. В районе Grossbezirk Mitte число погибших женщин было на 45 % выше количества жертв среди мужчин. А число людей, погибших в жилых зданиях Grossbezirk Mitte, оказалось еще выше, по сравнению со средними данными по центральным районам. Потери здесь составили 18 500 человек, то есть более половины из официально зарегистрированного общего числа погибших.

Так, например, в районе Хаммербрук средние потери составили 361,5 человека на тысячу, то есть каждый третий нашел свою смерть в пламени пожаров. В двух других районах эти данные составляют соответственно 267,2 и 160 человек на каждую тысячу жителей.

Число погибших в результате бомбежек союзников в Гамбурге превышает количество погибших в целой земле Бавария. Но даже эта цифра 37 554 не отражает точное число жертв. После проведенных в течение ряда лет исследований стало ясным, что сюда следует добавить еще как минимум 17 372 человека.

Итак, общее число потерь среди мирного населения Гамбурга составило до 55 тысяч человек, или до 12 % безвозвратных потерь от бомбежек среди населения всей территории рейха (не менее 450 тыс. человек), по другим данным, 600 тысяч. В то же время эта цифра так же велика, как число погибших военнослужащих британской армии от Дюнкерка до Арнема (по данным Черчилля, 60 500 человек).

55 тысяч гражданских лиц, погибших в Гамбурге, всего на 13 % меньше, чем общее число безвозвратных потерь среди солдат — уроженцев этого города на всех фронтах Второй мировой войны (63 тыс. человек).

Число погибших женщин оказалось на 40 % выше, чем количество погибших мужчин. Кроме того, в городе было убито ужасающее количество детей — 7 тысяч человек, или 19 % из общего числа жертв. 10 тысяч детей остались сиротами, потеряв одного или сразу обоих родителей. Предварительная оценка результатов ударов по Гамбургу вселила в представителей командования английских ВВС энтузиазм. Успеха удалось достичь очень низкой ценой. Эффективность применения зажигательных бомб оказалась в 5 раз выше, чем фугасных боеприпасов. Однако после подробного анализа операции обнаружилось, что в целом она провалилась. Оказалось, что считавшийся прежде безупречным метод ковровых бомбардировок центральных районов немецких городов в ночное время вовсе не обеспечивал обязательного поражения предприятий военной промышленности даже на самом пике нанесения разрушительных ударов. К этому следовало добавить и то, что с полной уверенностью сделанные прогнозы о том, что бомбовые рейды устрашения вскоре приведут к разрушению морального духа населения, тоже оказались ложными.

Поняв это, Харрис вскоре написал: «Я никогда не думал, что за один год бомбардировок нам удастся свести на нет промышленность самой мощной державы в Европе при условии, что в налетах участвует в среднем по 600–700 бомбардировщиков, которые никогда не могли уверенно обнаруживать цель, если она лежала южнее или восточнее Рура».

Более поздние исследования, проведенные представителями держав-победительниц, которые, несомненно, были бы рады, если бы их выводы оказались более оптимистичными, показали, что общие потери производства Германии после 60 жесточайших рейдов бомбардировщиков союзников составили 17 %. Управление исследований стратегического бомбардировочного командования США указывает: «Эти данные свидетельствуют о чрезвычайной стойкости и гибкости немецких городов, а также о их способности необычайно быстро восстанавливаться после, казалось бы, самых разрушительных ударов. Рейды на Гамбург в июле — августе 1943 г. были одними из самых разрушительных за всю историю войны. И все же, несмотря на гибель более чем 60 тысяч человек, полное разрушение одной трети всех зданий города, коллапс в работе всех городских служб, Гамбург, как экономическая единица Германии, не был уничтожен. Этот город так и не смог полностью восстановиться после варварских бомбежек, но через 5 месяцев в городе удалось добиться 80 % от прежних экономических показателей, несмотря на то что огромные площади в городе лежали и до сих пор лежат (книга вышла в 1961 г. — Ред.) в пыли и обломках. Что касается промышленных предприятий, то после этой операции союзников стало ясно, что гораздо проще уничтожить здание, чем находящиеся в нем станки. Также можно сказать и то, что проще уничтожить физическую структуру города, нежели суметь вытравить всю жизнь его экономики».

Итак, грандиозная операция, даже несмотря на то, что она была проведена с максимальной эффективностью и при самых благоприятных условиях, несмотря на то, что она по всем показателям оставила позади себя все проводившиеся прежде подобные мероприятия, не достигла своих целей.

Факел смерти

Но все равно Гамбург не смог обеспечить защиту своего населения от нападения с воздуха. Город превратился в сплошной пылающий факел разрушенных конструкций, и его будущее казалось самым мрачным. Теперь уже невозможно было дальше скрывать слабость люфтваффе, в этом больше не помогли бы никакие пропагандистские трюки. После произошедшей беспрецедентной катастрофы жители всех немецких городов должны были осознать, что рано или поздно и их ждет такое же мрачное будущее. Кроме того, приказы об общей эвакуации свидетельствовали о том, что официальные власти теперь признавали, что больше не в состоянии обеспечить безопасность жителей даже городов, расположенных в самом центре Германии. Уже давно авторитет Геринга как шефа люфтваффе был поколеблен. Бомбардировка Гамбурга окончательно похоронила его.

И все же теперь в Германии начали принимать, пусть слишком запоздалые, меры по укреплению активной и пассивной обороны против воздушного террора. Например, резко увеличился выпуск самолетов-истребителей. Однако, несмотря на впечатляющие производственные показатели, ни одна из принимаемых мер не дала ощутимых результатов. Преимущество противника в вооружении было уже слишком велико.

Но вопреки всему, лишенное эффективных средств защиты, сознавая, что его бросили на произвол судьбы, гражданское население продолжало держаться. Этот удивительный факт становится понятным только после ознакомления с прекрасно организованной и эффективной системой гражданской обороны в Германии.

До той недели катастрофы Гамбургу уже пришлось пережить 137 воздушных налетов общей продолжительностью 203 часа. Городу пришлось испытать на себе все формы ударов авиации противника — от коротких ночных рейдов незначительными силами до налетов продолжительностью несколько часов. Благодаря эффективной и энергичной работе городской организации гражданской обороны, которую поддерживало все население, налеты вражеской авиации никогда не приводили к панике и не вызывали катастрофы. Так и летом 1943 г., полагаясь на тщательную подготовку персонала и его значительный опыт, Гамбург, как и любой другой крупный город Германии, был готов противостоять последующим налетам авиации противника. При условии, что не произойдет ничего экстраординарного, все в Гамбурге были уверены, что город готов лицом к лицу встретить новый виток воздушной войны. Никто не боялся и не терял присутствия духа. Например, во время предыдущего воздушного нападения с массированным использованием зажигательных бомб службами гражданской обороны было погашено до 1500 пожаров. Еще примерно столько же мелких очагов возгорания было потушено силами патрулирующих город групп пожарных с помощью самых примитивных подручных средств. В каждом доме была собственная пожарная команда, а на охрану особо важных объектов направлялись довольно крупные группы добровольных пожарных. В частности, каждую ночь в охране доков и других портовых сооружений участвовало 15 300 человек. Бригада пожарных Гамбурга имела в своем распоряжении 305 современных пожарных автомобилей на земле и 50 специальных судов в порту, ее численность составляла 3600 человек. Кроме того, 935 противопожарных насосов было распределено по промышленным предприятиям, почтовым зданиям, находилось в распоряжении пожарных команд железных дорог и т. д.

Обстановка с бомбоубежищами была не настолько благополучной. Но в убежища были превращены 61 тысяча подвалов и погребов. Эти объекты обеспечивали защиту от ударов взрывной волной и от осколков. За время войны 10 тысяч таких импровизированных бомбоубежищ специально усилили и укрепили. Но у города не было нужных материалов и не хватало рабочих рук для того, чтобы таким же образом переоборудовать еще 63 тысячи подвалов, превратив их в столь же надежные укрытия. Но, несмотря ни на что, все возможное было сделано на местах за счет имеющихся в распоряжении ресурсов. Большие же бункеры, которые, как считалось, обеспечивали защиту от бомб, все еще находились в стадии строительства.

То, что произошло во время широкомасштабных воздушных ударов с применением огромного количества зажигательных бомб, было за пределами всей предыдущей практики городских служб и населения.

Пока пожарные и представители гражданской обороны пытались бороться с первыми пожарами и откапывать первые жертвы из-под развалин, имея все шансы спасти людей, на плотно застроенные жилые кварталы восточной части города обрушился второй мощный удар. Возникли очаги многочисленных пожаров, которые вскоре разрослись в огненное море, затопившее целые кварталы, уничтожавшее все и всех на своем пути.

Третья и четвертая волна бомбардировщиков завершила разрушительную работу. Огонь обрушился на те районы города, которые пощадили прежние бомбардировки. Одновременно бомбежкам подверглись два соседних небольших городка Эльмсхорн и Ведель, куда стекался поток беженцев из Гамбурга. Эти операции, осуществленные Королевскими ВВС под покровом ночи, явно были рейдами террора. В дневное время бомбардировщики ВВС США атаковали военные и промышленные объекты в районе доков, в первую очередь верфи, где строились боевые корабли и подводные лодки. Американцы применяли в основном фугасные бомбы.

Смелые попытки бороться с огнем в самом городе, которые на первых этапах бомбардировок предпринимали бригады пожарных с помощью сил гражданской обороны и населения, вскоре были пресечены новыми и новыми потоками зажигательных бомб, падавших на крыши, а затем с крыш. Повсюду сразу же возникли новые пожары. Наконец, из-за острой нехватки воды, работы по тушению огня были полностью парализованы. Некоторое представление об интенсивности воздушных налетов может дать тот факт, что на один из участков размером примерно 75 на 45 метров было сброшено 65 зажигательных бомб, четыре емкости с фосфором и одна фугасная бомба. На один из средних заводов англичане сбросили 155 зажигательных бомб. Эти цифры отражают не только степень той катастрофы, что пришлось пережить городу. Они дают примерное соотношение между весом сброшенных на Гамбург зажигательных и фугасных бомб.

Городская система водоснабжения получила 847 прямых попаданий фугасными бомбами, и очень скоро водопровод был уже не в состоянии обеспечить даже насущные нужды населения. Это значительно затрудняло работу городских пожарных команд. Пожарные получали столько вызовов, что были просто не в состоянии с ними справиться. Городские власти рассчитывали на получение помощи извне, но что можно было поделать, когда пожары одновременно охватили 16 тысяч зданий, а городские кварталы раскалились до ужасающих температур (более 800 градусов по Цельсию), когда пламенем были охвачены не отдельные дома, а целые районы? Жар приводил к тому, что пламя охватывало все новые и новые здания, и это происходило настолько быстро, что сотни пытавшихся спастись мужчин, женщин и детей сгорали заживо прямо на улицах и площадях.

Во многих местах горевшие руины источали такой жар, что даже после того, как удавалось сбить само пламя, проходило несколько дней, прежде чем можно было просто пытаться попасть на эти улицы. В районах возгорания только через 30 часов после окончания налетов можно было разглядеть хоть что-то при естественном освещении. До этого плотные облака черного дыма, смешанного с пылью, полностью заслоняли даже безоблачное небо.

Как только это стало возможно, представители гражданской обороны предприняли все необходимое для того, чтобы собрать из отдельных фрагментов целостную картину относительно характера и количества боеприпасов, использованных в трех самых мощных налетах на город. Были выведены следующие средние данные на один квадратный километр:

Таблица 5

Количество бомб, сброшенных на 1 квадратный километр

Из этих цифр видно, что по количеству сброшенных боеприпасов второй налет превосходил первый и третий, вместе взятые.

Гамбург является одним из немногих крупных городов Германии, о которых мы располагаем данными относительно состава организации гражданской обороны. Этих данных достаточно для того, чтобы заставить побледнеть от страха любого из чиновников будущего, отвечающего в своем городе за вопросы организации гражданской обороны.

Персонал пожарных бригад (местные и приданные силы) 14 360 чел.

Различные спасательные службы 8000 чел.

Военные структуры 12 000 чел.

Силы полиции 1800 чел.

Итого: 36 160 чел.

Сейчас невозможно дать конкретные данные, в которых подробно перечислено то, чем именно занималось то или иное подразделение гражданской обороны во время налетов. Но помимо непосредственной борьбы с огнем члены пожарных бригад спасли 18 тысяч человек. Представители спасательных команд освободили из-под заваленных укрытий и убежищ 6200 человек. Еще 232 человека удалось живыми извлечь из-под завалов.

Пункты оказания первой помощи приняли на месте 1772 раненых. Еще 6700 жителей города, получивших более серьезные ранения, были направлены в центры оказания первой помощи.

Примерно 5 тысяч жителей были выведены из зон пожаров. В центрах по оказанию помощи прошли лечение 3976 человек, получивших серьезные травмы, и еще 20 400 человек с более легкими травмами и ранениями. В городе было развернуто 72 центра по оказанию первой помощи, из которых 21 был полностью разрушен, а оставшиеся не могли справиться с огромным потоком пострадавших.

Службы гражданской обороны выполняли и множество других задач. Например, они хоронили погибших, оказывали помощь беженцам, вели учет ущерба, осуществляли снабжение жителей водой, помогали спасать имущество из пострадавших и находившихся под угрозой районов. Спасательные организации доков и порта успешно оказали помощь в 153 случаях, как на воде, так и на земле.

Последующие спасательные операции и очистка территории города продлились долгое время. В течение двух месяцев были обнаружены 30 тысяч жертв бомбежек, расчищены от завалов 280 километров улиц, взорваны развалины 4559 домов, восстановлены 3109 зданий, покосившихся или находившихся в аварийном состоянии.

Таким был краткий перечень ущерба, причиненного в результате опустошительных рейдов союзников против Гамбурга. Операция «Гоморра», проведенная силами британского бомбардировочного командования, убедила последних сомневающихся в том, что воздушная война превратилась в уничтожение людей силой огня, обрушенного с неба.

Глава 6

Огненная война

Огонь с самых давних времен считался одним из самых эффективных средств уничтожения. История свидетельствует о том, что от огня погибло больше городов, чем от какого-либо другого средства ведения войны. Поэтому неудивительно, что все воюющие стороны Второй мировой войны помнили об этом и пытались наиболее эффективно использовать разрушительную силу этого старого проверенного средства в собственных целях. Применение огня в сочетании с возможностями авиации стало той комбинацией, которая сулила новые возможности. Впервые появился шанс воплотить в жизнь старый кошмар человечества: огонь, обрушившийся с неба, чтобы уничтожить проклятые Богом города, как писалось в Ветхом Завете. Уже во время Первой мировой войны противоборствующие стороны применяли зажигательные бомбы, хотя эффективность их использования все еще была крайне низкой. Впереди всех в вопросах разработки зажигательного оружия была Германия. Первый экземпляр бомбы был изготовлен известным физиком Нернстом, хотя его оружие было еще далеко не совершенным и его эффективность оставляла желать лучшего. И все же во всех странах ученые и инженеры призывали на помощь всю свою фантазию, изобретательность и решительность для того, чтобы разработать действительно совершенную зажигательную бомбу. В результате появилась термитная бомба весом около килограмма, которая, несмотря на небольшие размеры, создавала тепловой эффект, сходный с электродугой. Эта бомба стала очень эффективным оружием. К концу Первой мировой войны Германия располагала большим количеством таких бомб. Они не были использованы против Англии, как это прежде планировалось, так как «даже обширные разрушения, которые вызовет массированное применение этих бомб, вряд ли способны повлиять на исход войны, а разрушение ради разрушения является неприемлемым» (генерал Людендорф).

Но возможность применения такого оружия во Второй мировой войне, и применения в широких масштабах, если бы было принято соответствующее решение, следовало принимать во внимание. И бомбы действительно стали использоваться, и использоваться именно таким образом. Именно огонь уничтожал наши города, ровняя их с землей. Огонь уничтожил огромное количество имущества и оставил миллионы людей без крова. Три четверти общих разрушений во время войны приходятся на долю огня. Никогда прежде в истории войн применение огня в военных целях не давало такого сокрушительного эффекта.

Те, кто несет ответственность за развязывание огненной войны, не могут быть оправданы незнанием опасности, которая угрожала их собственным городам. Вероятно, они просто недостаточно серьезно воспринимали эту действительно смертельную угрозу. Некоторые из специалистов еще задолго до войны предсказывали судьбу, которая ждет немецкие города в случае ведения современной бомбовой войны. И то, что воспринималось как преувеличения и фантазии, сбылось с поразительной точностью. Даже возвращение огненной бури, феномен, который города Германии не видели уже в течение столетия, о котором успели позабыть, был заранее предсказан и в точности описан, в частности, в статье, опубликованной в 1927 г. в популярной берлинской газете Berliner Illustrierte Zeitung: «Отдельные очаги огня быстро соединяются друг с другом. Раскаленный воздух устремляется вверх, а более прохладный воздух стремительно течет вдоль поверхности земли. Таким образом, начинается огненная буря, которая превращает небольшие пожары в огромное огненное море».

Это был первый случай использования выражения «огненная буря», ставшего впоследствии общепринятым. Прежде для этого известного с давних времен явления в огненной войне не существовало своего обозначения. Теперь же оно было описано в статье так, как будто автор имел возможность присутствовать на месте, где разразилась эта катастрофа: «Так как во многих случаях огонь прорывается через крыши горящих зданий, образуется столб нагретого воздуха высотой более 4 километров и диаметром более 2,5 километра. Этот столб не находится в состоянии покоя, он постоянно подпитывается за счет поступающего снизу более холодного воздуха. На расстоянии 2–2,5 километра от области пожаров за счет этой искусственной тяги скорость ветра растет до значений от 18 до 50 километров в час. При этом в самой зоне пожара скорость ветра должна быть значительно выше, поскольку были случаи, когда вырывались с корнем деревья толщиной до метра в диаметре. Очень быстро температура достигает точки возгорания, и вся внутренняя область взрывается огнем. В этом огне все сгорает практически без остатка, то есть не остается ничего от только что горевших материалов. И только через два дня земля остывает настолько, что к этому району можно приблизиться».

Редкое пророчество сбывалось с удивительной точностью. Но в то время рассказ об огненной буре вряд ли задел сердца досужей публики, поскольку мало кто в него поверил. И в то же время в результате имели место долгие споры среди специалистов о новой опасности и мерах борьбы с ней. Как следствие, с самого начала зажигательные бомбы, правда пока еще теоретически, справедливо были отнесены к классу оружия ведения войны огнем. В качестве целей их применения, в дополнение к фугасным и химическим бомбам, были названы районы жилых построек, которые следовало уничтожать.

В связи со сказанным выше вызывает удивление тот факт, что на первом этапе войны оба ее главных участника, Германия и Англия, явно склонялись к применению в первую очередь фугасных боеприпасов. Но этому можно найти объяснение: от открытия пороха и вплоть до изобретения атомной бомбы применяемое военными оружие было основано главным образом на силе взрыва. За века это стало традицией, и теперь военные явно недооценивали прочие виды оружия. В любом случае всякая новая война начинается с применения тактики и вооружения, с которыми была закончена война предыдущая. Например, со времен Первой мировой войны очень мало было известно о практическом применении других видов боеприпасов, за исключением фугасных. Зажигательное и в меньшей степени химическое оружие представляли собой почти неизведанную область.

В первые дни Второй мировой войны стороны продемонстрировали похвальную сдержанность и воздушная война еще только набирала обороты на пути к роковому курсу. Во время первых воздушных налетов, которые осуществлялись пока еще незначительными силами, каждая из сторон считала своим долгом предупреждать противника в случае использования нового вида зажигательных боеприпасов. И это несмотря на то, что прежде сведения о них держались в строгом секрете. Таким образом, обе стороны предпочитали жертвовать фактором внезапности, который, как известно, является одним из наиболее важных в ведении войны.

Именно таким образом, на очень раннем этапе войны, во время первых рейдов английских самолетов на прибрежные города на северо-западе Германии, немцам стало известно о наличии у англичан на вооружении 3-фунтовых термитных зажигательных бомб.

Однако вплоть до начала наступления немцев на Западе зажигательные бомбы не применялись в массовом количестве. Пока не совсем понятно, было ли это вызвано мудрой сдержанностью или просто неготовностью бомбардировочной авиации к такого рода войне. Но, так или иначе, можно предположить, что причина здесь не только в технической неготовности. Вероятно, страх перед непредвиденными последствиями авиационной войны, войны пожаров, в случае ее развязывания тоже сыграл свою роль. И даже после того, как однажды было принято решение взять курс на разрушительную воздушную войну, долгое время командование авиации отдавало предпочтение фугасным бомбам, считая их более эффективным средством поражения противника.

Во время Битвы за Англию руководство люфтваффе еще не было готово прислушаться к голосам тех, кто подвергал сомнению доминирующую роль фугасных боеприпасов и отдавал предпочтение зажигательным бомбам как оружию большей эффективности. Понимание реальных возможностей современного зажигательного оружия и его применения пришло только тогда, когда люфтваффе было уже поздно что-либо предпринимать для того, чтобы использовать его в своих интересах.

Командующий 2-м воздушным флотом фельдмаршал Кессельринг, отвечавший в основном за проведение операций против Англии, писал в своих мемуарах: «Мы, как позже и союзники, переоценивали эффект применения фугасных бомб». Переходя к вопросу использования зажигательных бомб, он пишет: «Зажигательные бомбы являлись более эффективным оружием. Они сбрасывались тысячами и даже сотнями тысяч над определенной территорией, которую начавшиеся в результате пожары могли уничтожить полностью, в то время как применение фугасных бомб в этом случае давало лишь частичный эффект».

Самолеты люфтваффе привыкли брать зажигательные бомбы всего лишь как дополнительный груз. Основным боеприпасом всегда считались фугасные бомбы. Такого правила придерживались даже при проведении трех так называемых больших налетов на Лондон. Так было при атаке на доки и рынок 7 сентября 1940 г., во время налета на район Сити, в котором, казалось бы, особенно эффективным оружием могли стать зажигательные бомбы, поскольку это был в чистом виде рейд террора. Так было и в самом мощном налете на столицу Англии в ночь с 10 на 11 мая 1941 г., когда ударам подверглись различные военные и промышленные объекты, в частности железнодорожные станции и склады.

На первом этапе авиационной войны, а именно 14 мая 1940 г., самолеты люфтваффе сбросили на Роттердам 98 тонн фугасных бомб. При этом совсем не применялись зажигательные бомбы. В ночь с 15 на 16 октября 1940 г. на Лондон было сброшено 386 тонн фугасных и 70 тонн зажигательных бомб, то есть соотношение составило 11:2. В ночь с 14 на 15 ноября на Ковентри было сброшено 500 тонн фугасных и 30 тонн зажигательных бомб (в соотношении 33:2). Наконец, во время налета на Лондон в ночь с 10 на 11 мая 1942 г. было сброшено 400 тонн фугасных и 98 тонн зажигательных бомб (в соотношении 4:1).

В период с 6 по 19 сентября 1940 г., во время дневных налетов на Лондон было применено 5187 тонн фугасных и 690 тонн зажигательных бомб (в соотношении 33:4). В период с 8 по 31 августа, во время непрерывных воздушных рейдов на Южную Англию было использовано 43 тысячи тонн фугасных и всего 1600 тонн зажигательных боеприпасов. С января по май 1942 г., когда систематические налеты на территорию Англии пришлось прекратить, было сброшено еще около одной трети от этого количества.

Приведенные цифры демонстрируют, почему англичанам не пришлось бороться с обширными районами пожаров, в худшем случае их службы имели дело с одним или двумя локальными очагами возгорания.

Представители командования британской бомбардировочной авиации тоже поняли значение применения зажигательных бомб довольно поздно, да и то с неохотой и под очевидным давлением. После завершения первой серии воздушных налетов на прибрежные города Германии весной 1942 г. стало явно видно несоответствие между результатами применения фугасных и зажигательных боеприпасов. И тогда штаб Королевских ВВС признал зажигательные бомбы более эффективным оружием для рейдов против крупных городов. Налеты на Любек и Росток полностью подтвердили эту точку зрения.

Но маршал Харрис и его сторонники придерживались другой точки зрения. Они выступали в защиту применения в первую очередь фугасных бомб. Их не лишенным основания аргументом было то, что взрывы обычных бомб обладали большим моральным воздействием на население противника. Кроме того, они полагали, возможно ошибочно, что от фугасных бомб гибло больше людей. Сам Харрис писал в министерство авиации через несколько недель после своего назначения на должность командующего бомбардировочной авиацией: «Прежде чем мы выиграем эту войну, нам нужно убить как можно больше бошей» (то есть немцев. — Ред.).

Его не убедили даже данные фотографий, сделанных с самолетов, свидетельствующих о том огромном ущербе, который причинили пожары после налета на Любек. Ответом Харриса было, что старинные города сами по себе похожи на «спичечные коробки». И он продолжал настаивать на том, что единичное или массированное применение фугасных бомб имеет больший моральный эффект. Такое утверждение было не так просто опровергнуть.

Наконец, явная разница в ущербе, причиненном при налетах на Любек и на Кельн, была продемонстрирована данными фотоснимков, сделанных с воздуха. Вплоть до рокового налета с участием тысячи самолетов Кельн пережил 107 случаев бомбежек с воздуха с применением в основном фугасных бомб. Наконец, англичанами был достигнут компромисс: применять две трети фугасных бомб и одну треть зажигательных, хотя, конечно, никто никогда не придерживался этих пропорций на практике. Обычно, если намечался удар по центральным районам городов, особенно уязвимым к пожарам, летчики брали на борт больше зажигательных бомб. Если же речь шла о более новых постройках и более укрепленных сооружениях, как, например, в случае с Рурским районом или Берлином, то предпочтение отдавалось фугасным бомбам. Тщательный анализ, который проводился по результатам каждого рейда, подтвердил правоту специалистов отдела планирования. Результаты первого этапа авиационного наступления англичан на города Германии в 1942 г. давали следующую картину: применение одной тонны фугасных бомб приводило к разрушению 2 тысяч квадратных метров застроенных городских площадей, в то время, как для того же количества зажигательных бомб этот показатель составлял 13 тысяч квадратных метров. Другой так же тщательно проделанный анализ показал, что разрушительный эффект зажигательных бомб при том же весе боеприпасов был в 4–5 раз выше, чем у фугасных. Заключение соответствующего комитета в США дало сходный результат. У американцев это соотношение составило 5:1 в пользу зажигательных бомб.

Даже выдвинутая британским бомбардировочным командованием идея о том, что применение фугасных бомб вызывает большее количество жертв среди населения, оказалась ложной. Ужасающее число погибших в кровавых «оглушающих» авиационных ударах 1943–1944 гг. вызвано именно массированным применением зажигательных бомб. Многие люди оказывались в огненных ловушках, где и погибали в океане пламени. Так, в Вюрцбурге число погибших составило 4 тысячи человек, в Дармштадте — 6 тысяч человек, в Хайльбронне и Вуппертале — по 7 тысяч человек, в долине Везера — 9 тысяч человек, в Магдебурге — 12 тысяч человек, в Гамбурге — 40 тысяч человек. Огромное число погибших во время ночи террора в Дрездене просто невозможно подсчитать.

Были случаи повторного применения усовершенствованных видов фугасных бомб против городов, которым уже был нанесен значительный урон огнем. В тех атаках основной целью было уничтожить оставшееся население, пытавшееся найти убежище в подвалах, либо заставить все население покинуть город. В сочетании с зажигательными бомбами применялись и тяжелые фугасные заряды, получившие название «Блок бастер» («разрушитель кварталов»), взрывы которых как бы прокладывали дорогу для последующих пожаров.

Не вполне понятно, почему сверхтяжелые зажигательные бомбы весом от 115 до 1800 килограммов и более применялись вообще. Эти сверхтяжелые, специально сконструированные боеприпасы сами по себе являлись вопиющим нарушением принципа, согласно которому для того, чтобы вызвать пожар на объекте, не следовало применять по нему больше зажигательного вещества, чем рекомендуют нормы. Как следствие, такие боеприпасы редко причиняли больше ущерба, чем малые зажигательные бомбы или примитивные емкости с нефтью, а иногда даже давали меньший эффект. Объяснение, что эти гиганты использовались в качестве целеуказателей, не соответствует действительности.

По данным надежных источников, во время бомбовой войны англо-американские бомбардировщики сбросили на города Центральной и Западной Европы 240 тысяч тонн зажигательных бомб. В отдельных случаях количество таких бомб, сброшенных на некоторые объекты, достигало и даже превышало 1 миллион единиц.

Сейчас не так просто оценить направления будущего развития и значения авиационного зажигательного оружия, как сложно определить и все возможные цели для его будущего применения. Однако, несомненно, следует с осторожностью воспринимать заявления отдельных лиц, которые повторяют, что та огненная бомбовая война была уникальным случаем в истории, что «такое никогда больше не повторится». (Это повторилось и в ходе войны в Корее (1950–1953) и во Вьетнаме (1960-е-начало 1970-х), при бомбардировках Югославии (1999) и Ирака (1991 и 2003). — Ред.) Чем дальше в прошлое уходят те ужасные события Второй мировой войны, тем меньше люди склонны говорить о зажигательных бомбах как об орудии бомбовых ударов с воздуха.

Намечается также и тенденция считать эпоху «небесного огня» завершенной, после того как на вооружение поступили новые революционные виды боеприпасов, как, например, ядерное оружие. Но выдвигаемая как следствие таких измышлений идея о том, что страшные уроки уничтожения небесным огнем в наше время вызывают не более чем академический интерес, демонстрирует большую долю отсутствия прозорливости.

При взрыве атомной бомбы образуется ужасающе высокая температура. Эта бомба сама по себе является в том числе и зажигательным оружием. В самом деле, применение ядерного оружия может привести к тому, что весь мир окажется объят огнем. Даже так называемая «чистая» водородная бомба при взрыве вырабатывает огромное количество тепловой энергии. В этом случае у человека меньше шансов погибнуть от выпавших радиоактивных осадков, что совсем не уменьшает опасности гибели в огне.

Далее: нет причин предполагать, что то, что сейчас называется обычным зажигательным оружием, не будет применяться вместе с ядерными боеприпасами. Угроза крупным промышленным и административным центрам, являющимся сосредоточением материальной и духовной мощи страны, использования относительно простых зажигательных бомб во времена Второй мировой войны представляла собой гораздо большую реальность, чем все так называемое «секретное чудо-оружие».

Пока продолжают существовать обычные виды вооружения — а в них нет недостатка ни по эту, ни по другую сторону от «железного занавеса», — авиационные зажигательные бомбы будут оставаться потенциальным средством в стратегии, когда целые страны планируется предать ferro et igni («железу и огню»). И пока дела обстоят именно так, чувство здравого смысла и здорового предвидения приковывает внимание к этой сфере боевого применения стратегической авиации.

Есть предположение, что современные города, выросшие на пепелище старых, будут более неуязвимыми к применению зажигательного оружия, и это вызывает в нас ложное чувство безопасности. Новые здания из стали и бетона, конечно, более устойчивы к огню, чем старые, при строительстве использовались кирпич, штукатурка и древесина, из которых в прежние времена строились центральные районы городов. Множество таких домов представляет собой шедевры средневекового зодчества. Конечно, они вспыхивали, как спички, при применении современных зажигательных средств. Но даже в наши дни недавно заново отстроенные улицы и площади, возведение которых зачастую велось поспешно и при остром недостатке средств, зачастую подвержены высокому риску возгорания.

Сочетание экономических факторов с пристрастиями отдельных архитекторов — вот то, что в значительной мере определило внешний вид и структуру большинства современных зданий. При этом очень мало думали о том, какова будет их пожароустойчивость в будущем. Возможно, теперь уже слишком поздно предпринимать что-либо в этом направлении. Достаточно просто бросить взгляд на заново отстроенные города, чтобы полностью осознать это.

Международный комитет Красного Креста действовал мудро и прозорливо, когда готовил новые предложения по защите гражданского населения в случае новой войны. В этих предложениях зажигательные бомбы относят к «оружию, эффект применения которого невозможно контролировать». Так же как и химическое, бактериологическое оружие, а также применение радиоактивных веществ, зажигательные бомбы относятся к «запрещенным видам вооружений».

В завершение этой мрачной главы автор хотел бы привести еще несколько впечатляющих фактов. Общая численность личного состава всех подразделений пожарной службы Германии, работавшей в круглосуточном режиме, во время прошедшей войны составляла 150 тысяч человек. На техническое оснащение этих обладавших высокой мобильностью противопожарных бригад затрачивались огромные средства. Но если усвоить то, что сумма материального ущерба от одного масштабного авиарейда на один крупный немецкий город примерно в двадцать раз превышала эти затраты, то только тогда становится до конца ясно, что разрушительная мощь огня гораздо сильнее, чем возможности людей, которые пытаются его остановить.

Глава 7

Берлин — Карфаген наших дней

Благодаря своему географическому положению Берлин, как столица германского рейха, был избавлен от налетов во времена Первой мировой войны. В то время еще не велась «воздушная война в глубоком тылу противника». В то же время столицы других воюющих стран, например Лондон, Париж и Бухарест, не могли похвастать столь удачным географическим положением. Однако в период между двумя войнами жителям Берлина ясно дали понять, что им не стоит надеяться на такие же благоприятные обстоятельства в случае, если разразится новый мировой конфликт. Возможно, самое громкое предупреждение было опубликовано в статье, написанной в 1925 г. Уинстоном Черчиллем, который собирался занять пост военного министра Великобритании. (Неверно. Военным министром (а также министром авиации) Черчилль был в 1918–1921 гг. В 1924–1929 гг. он был министром финансов. — Ред.) В статье Черчилль предупредил свой народ о возрастающей опасности развязывания неограниченной бомбовой войны, и, поскольку его слова были подхвачены мировой прессой, жители Берлина также имели возможность прочитать их.

Там же он писал, что все случившееся за четыре года Первой мировой войны может показаться ничем по сравнению с тем, что готовилось на пятый год боевых действий, если бы они затянулись. Не состоявшиеся в реальности битвы 1919 г. продемонстрировали бы миру возросшую мощь средств разрушения, и тысячи самолетов могли бы обрушить свой бомбовый груз на немецкие города, в том числе и на Берлин. Воздушная война 1919 г. не состоялась, но ее идеи успели овладеть умами.

Смерть пока еще послушно ожидала в готовности по первому слову собрать свою страшную жатву человеческих жизней. Наша цивилизация должна была лежать в пепле и развалинах без всякой надежды на возрождение. Возможно, в следующий раз целью будет массовое уничтожение женщин и детей или даже полное истребление гражданского населения. В конце концов, богиня победы могла бы отдать предпочтение той стороне, которой удастся лучше организовать акции террора, и впервые в истории одна группа цивилизованных людей будет готова обречь другую фактически на уничтожение.

Действительно ужасная картина! Но когда в 1939 г. Германия напала на Польшу, тем самым развязав Вторую мировую войну, предсказанный Черчиллем массовый геноцид начался не сразу, правда в основном по техническим причинам. И даже когда противоборствующие стороны сползали все дальше и дальше к неограниченной бомбовой войне, по крайней мере, какое-то время каждый из противников воздерживался от того, чтобы направить свои бомбардировщики на вражескую столицу. Кроме того, расстояние от ближайшего имевшегося в распоряжении союзников аэродрома до Берлина было слишком велико для большей части бомбардировщиков, стоявших на вооружении в тот момент. Стратегические бомбардировщики большого радиуса действия существовали пока лишь на чертежных досках. Вплоть до 1942 г. количество дальних бомбардировщиков и их тактико-технические данные были недостаточно высоки для того, чтобы они представляли серьезную угрозу для Берлина. К началу немецкого наступления на Западе в распоряжении британского командования бомбардировочной авиации имелось всего 200 таких машин. А ВВС Франции были еще меньше приспособлены к ведению воздушной войны. По достоверным данным, в их составе насчитывался всего 31 современный тяжелый бомбардировщик.

Под давлением общественности британскому военному ведомству пришлось отбросить прежнюю сдержанность, и в конце августа 1940 г. первые бомбардировщики получили задачу отправиться бомбить Берлин.

Первый этап воздушного наступления на Берлин

Первый авиационный рейд на Берлин состоялся в ночь с 25 на 26 августа 1940 г. На город было сброшено 22 тонны бомб. До 7 сентября было произведено всего семь налетов на немецкую столицу. Каждый из тех ночных рейдов был отражен в официальных докладах Верховного командования вермахта.

26 августа 1940 г.: «Прошлой ночью самолеты противника впервые появились над Берлином. На пригороды были сброшены бомбы».

29 августа 1940 г.: «Прошлой ночью британские самолеты систематически атаковали жилые кварталы столицы рейха… Были сброшены фугасные и зажигательные бомбы. Погибло много гражданских лиц. Имели место случаи пожаров, причинен материальный ущерб».

31 августа 1940 г.: «Ночью британские самолеты продолжили атаки на Берлин и другие цели на территории рейха. Несколько бомб упали в центре города и в рабочих кварталах».

1 сентября 1940 г.: «Прошлой ночью британская авиация атаковала Рурскую область и Берлин. Были сброшены бомбы. Причиненный ущерб не является существенным, ни один из военных объектов не пострадал».

2 сентября 1940 г.: «Прошлой ночью самолеты противника снова предприняли попытку атаковать Берлин».

5 сентября 1940 г.: «Прошлой ночью британские самолеты вновь вторглись на территорию рейха. Плотным огнем зенитной артиллерии попытка атаковать столицу рейха была отражена. Противнику удалось сбросить бомбы на город всего на двух участках».

7 сентября 1940 г.: «Прошлой ночью вражеские самолеты вновь атаковали столицу рейха. Было произведено массированное бомбометание на невоенные цели в центре города, что привело к жертвам среди мирного населения и материальному ущербу. Авиация люфтваффе также начала налеты на Лондон крупными силами. Прошлой ночью атаке подверглись доки в Восточном Лондоне с применением фугасных и зажигательных бомб. Начались пожары. Огонь наблюдался в доках, а также в районе нефтехранилища в Темзхейвене».

После этого бомбовая война против столиц противоборствующих сторон стала набирать обороты. Теперь она велась сама по себе. «Блиц» на Лондон был объявлен актом возмездия за налеты на Берлин. Он начался в ночь с 6 на 7 сентября 1940 г., то есть через пять месяцев после начала неограниченной бомбовой войны и через две недели после сброса на Берлин первых бомб. Налеты продолжались непрерывно до 13 ноября 1940 г. силами от 100 до 150 средних бомбардировщиков.

По британским данным, первый налет на Берлин был выполнен силами 3 скоростных бомбардировщиков в дневное время. Однако официальный отчет по результатам рейда отсутствует. По слухам, его целью было поиздеваться над Герингом, который в тот раз должен был выступить с обращением перед массовой аудиторией. В связи с налетом речь Геринга была задержана на один час.

Вплоть до конца 1940 г. было осуществлено еще 27 ночных налетов на Берлин. Самый крупный из них состоялся в сентябре, когда курс на Берлин взяли 656 английских бомбардировщиков, хотя, конечно, не все они вышли к цели. После этого наблюдается тенденция к уменьшению числа бомбардировщиков, задействованных в таких налетах. В декабре в атаках на Берлин принимали участие всего 289 машин, затем в рейдах английской авиации наступила пауза.

В воздушных рейдах на немецкую столицу участвовали в основном самолеты типа «Веллингтон» и «Хемпден», максимальный радиус действия которых позволял им лишь долететь до Берлина и обратно. При сильном встречном ветре самолеты не могли достичь цели, и им приходилось ложиться на обратный курс. Если же пилоты ошибались в расчетах, они вынуждены были порой сажать машины в море. Поскольку в то время еще не было надежного устройства прицеливания для бомбардировщиков, которое позволяло бы уверенно поражать отдельную цель в темное время суток, число попаданий по сравнению с промахами было незначительным. Главными целями английских самолетов было здание имперского министерства авиации, а также железнодорожные станции. Несмотря на все усилия летчиков Королевских ВВС, результаты налетов были мизерными. В сентябре 1940 г. на Южную Англию было сброшено 7320 тонн бомб, в том числе 6224 тонны было сброшено на Лондон. В то же время на территорию Германии, включая Берлин, упало всего 390 тонн бомб.

Так называемый рейд возмездия на Берлин в ночь с 23 на 24 сентября 1940 г., выполненный силами 199 бомбардировщиков, оказался более эффективным, чем обычно, хотя в результате плохих метеоусловий до цели долетели всего 84 машины. С этого времени жители Берлина начали ощущать над собой постоянную угрозу. В связи с тем, что на тот период пришлось большое количество дипломатических визитов в столицу Германии, рейды проводились в основном в ночное время.

Из воспоминаний министра иностранных дел Испании Серано Суньера мы знаем, что во время его визита в Берлин ему приходилось почти каждую ночь проводить в подвале гостиницы «Адлон». Похоже, что это неприятное обстоятельство очень повлияло на принятые впоследствии политические решения. Суньер пишет: «Гражданская оборона в тылу была налажена так же четко, как и ПВО на фронте. Благодаря этому немецкий народ вряд ли сознавал, насколько ужасна война. Организация явно позволяла предотвратить угрозу. Бомбовая война в те дни велась почти без жертв, но от такой ее более мягкой формы гражданскому населению в дальнейшем было труднее выстоять в последующих событиях».

Министр иностранных дел Германии тоже был весьма раздражен тем, что ему приходилось вести важные политические переговоры со своим иностранным коллегой в обстановке, когда беседа прерывалась оглушительными бомбовыми разрывами. Раздражение росло и оттого, что совсем недавно он уверенно провозгласил, что война была уже почти выиграна.

Официальные отчеты за период с 1 сентября 1939 г. по 30 сентября 1940 г. дают такую картину жертвам и разрушениям, причиненным Берлину: 515 погибших и примерно вдвое большее количество раненых, 1617 полностью разрушенных и 11 477 серьезно пострадавших зданий.

Согласно зимней директиве британского командования бомбардировочной авиации, вышедшей в конце октября 1940 г., Берлин стоит на пятом месте в списке главных целей для Королевских ВВС сразу же за заводами по производству горючего, судостроительными предприятиями, объектами транспортной сети и постановкой мин. Там же говорилось, что при осуществлении ударов по городам следует искать цели как можно ближе к жилым кварталам с целью причинения противнику максимального материального ущерба и одновременно демонстрации врагу мощи Королевских ВВС.

В январе 1941 г. в налетах на Берлин участвовало всего 195 самолетов, и после этого бомбовые удары по двум вражеским столицам на какое-то время прекратились. К тому времени в люфтваффе осознали, что Битва за Англию обходится слишком дорого и не дает нужных результатов. Кроме того, немецкая авиация должна была перегруппировать свои силы перед нападением на Советский Союз.

Первый этап воздушной битвы за Берлин завершился. Город пострадал очень незначительно, потери также были относительно низкими. Но разумеется, этого было достаточно для тех, кто имел несчастье попасть в списки жертв или потерять своих близких.

Сомнения в рядах Королевских ВВС

Британские Королевские ВВС воспользовались желанной передышкой для того, чтобы создать мощную стратегическую бомбардировочную авиацию, а также изучить все прошлые успехи и неудачи в действиях бомбардировщиков люфтваффе над Британией и собственных самолетов над Германией. Поскольку ночи становились короче, проведение ночных рейдов силами имевшихся в наличии тяжелых бомбардировщиков становилось все более сложным. Даже после начала вторжения в Советский Союз Королевские ВВС выполнили всего один или два налета на Берлин, да и то с большой неохотой и под явным давлением русских. В ночь с 7 на 8 сентября бомбы упали на Потсдамский вокзал и Потсдамскую площадь — в центре Берлина. Взрыв упавшей на Парижскую площадь бомбы весом 2 тонны привел к гибели почти 100 человек. Следующий рейд состоялся в ночь с 7 на 8 ноября. Были атакованы жилые районы Шпандау и Моабит. Налет дорого обошелся нападавшей стороне: англичане потеряли 27 самолетов, в том числе впервые было сбито несколько новых четырехмоторных бомбардировщиков.

Командующий бомбардировочной авиацией Британии был далеко не удовлетворен результатами действий своих подчиненных осенью 1941 г. В своей книге «Бомбовое наступление» он пишет (с. 135): «Последняя атака на Берлин состоялась в декабре 1941 г., в то время, когда такой рейд мог иметь лишь политическое значение. Наши потери в тот раз составили 10 %… Четыре часа полета над районами с очень хорошо организованной ПВО… Наземные службы работали четко, как нигде в Германии… Кроме того, цели не представляли собой плотно застроенные районы… Это означает, что только силами значительного количества тяжелых бомбардировщиков можно добиться существенных успехов и причинить противнику серьезный ущерб».

Молниеносные победы германской армии, одержанные при существенном содействии, а на первом этапе исключительно благодаря оперативной поддержке мощной тактической авиации люфтваффе, помогли окружить Германию широким кольцом захваченных территорий. При тогдашнем техническом состоянии ВВС бомбардировщики противника не имели возможности перенести войну в сердце Германии, поэтому на какое-то время жители Берлина могли чувствовать себя в безопасности.

Стратегическая авиационная война против Германии в 1942 г. началась с двух рейдов в ночь с 16 на 17 и в ночь с 17 на 18 января силами 368 бомбардировщиков. При этом впервые был применен новый метод атаки на цель с помощью сигнальных ракет наведения, так называемых «рождественских елок», выпускаемых специальными самолетами наведения. И все-таки нападавшие потеряли 22 самолета, или 6 % от всех машин, участвовавших в налетах. После этого маршал Харрис принял решение на время отказаться от ударов по Берлину, поскольку это отвлекало силы от подготовки к организованному авиационному наступлению на другие немецкие города. Новый виток воздушной войны начался с серии «пробных» ударов по Любеку, Ростоку, Кельну, Эссену и Оснабрюку, а также непрекращавшихся налетов на другие города на северо-западе Германии.

На какое-то время Берлин оставили в покое. Столица все еще продолжала притягивать людей. Население Берлина с начала войны выросло на 112 тысяч человек. Ряд жилых зданий, разрушенных во время предыдущих бомбежек, был восстановлен. Однако в военное время для полноценного жилищного строительства не хватало ни материалов, ни рабочих рук.

Советский Союз, который не имел достаточного количества современных дальних бомбардировщиков, в авиационном наступлении на Берлин не участвовал. (Рейды на Берлин осуществлялись советскими бомбардировщиками с начала августа 1941 по начало сентября 1941 г. Было сделано 10 налетов, всего 90 самолето-вылетов, в которых участвовали двухмоторные бомбардировщики ДВ-3Ф (Ил-4), ЕР-2 и четырехмоторные ТБ-7 (Пе-8), последние — настоящие «Летающие крепости» (до 4 тыс. кг бомб, максимальная дальность 5800 км, экипаж 9-11 человек, вооружение — 2 20-мм пушки, 2 12,7-мм и 2 7,62-мм пулемета). Но Советскому Союзу, изнемогавшему в тяжелейших наземных сражениях, было не до массовой тяжелой стратегической авиации, поэтому было построено только 93 самолета (зато Ил-4, дальность полета которого с 1 тыс. кг бомб достигала почти 4 тыс. км, а с 2500 кг, летавшего на близкое расстояние, — около 5 тыс.). Уже с июля 1942 г. удары советской авиации по Берлину возобновились (в основном самолетами Ил-4). Массированные удары советская дальняя авиация наносила по Данцигу, Кенигсбергу, нефтяным промыслам Плоешти, уже в августе-сентябре 1942 г. бомбила, помимо Берлина, Будапешт и Бухарест. Все это западные историки стараются замалчивать. — Ред.)

Осенью 1942 г. вновь по политическим причинам командование британской бомбардировочной авиации решило возобновить удары по Берлину. Но на тот момент в его распоряжении было всего 80 четырехмоторных дальних бомбардировщиков, пригодных для выполнения таких сложных задач.

1943 г.: начало битвы за Берлин

В 1943 г., когда началось широкомасштабное наступление британской авиации на немецкие города, командование Королевских ВВС наконец отдало приказ приступить к битве за Берлин. Начались энергичные приготовления. Зимой в начале 1943 г. Берлин подвергся целому ряду воздушных ударов различной интенсивности и с применением различной тактики. Скорее всего, это было частью подготовки к главному наступлению, которое должно было начаться поздней осенью того года. Наиболее мощными были следующие рейды:

17-19 января: два не очень мощных рейда, проведенные последовательно в течение двух ночей подряд. В ответ немцы впервые после долгого перерыва совершили налет на Лондон, в котором, впрочем, самолеты не сумели выйти на цели.

1-2 марта 1943 г.: два последовательных удара, в которых впервые применялись в основном зажигательные бомбы в сочетании с 1800-килограммовыми «разрушителями строений» большой разрушительной силы, почти полностью состоявшими из фугасного взрывчатого вещества. Основными целями были район Вильмерсдорф и центр города. Во время налета были разрушены Хедвигскирхе и еще четыре церкви. Ударная группа потеряла 4,6 % от участвовавших в рейде машин.

27-29 марта 1943 г.: два мощных налета. Цели определить не удалось. Первые жертвы среди животных Берлинского зоопарка. Было разрушено здание штаба разведки ВВС в столичном пригороде Тельтов.

Общее количество погибших жителей во всех налетах за тот период составило 1700 человек. 700 из них были убиты во время рейдов в марте 1943 г. На четвертый год войны Берлин, как и другие немецкие города, находился под угрозой катастрофы в результате пожаров. Однако пока, в связи с тем, что город раскинулся на большой территории, эта опасность была не очень значительной. Ущерб городу наносился на отдельных участках, находившихся на удалении один от другого. Полностью разрушенные и поврежденные здания в Берлине пока еще не так бросались в глаза, как в городах на западе Германии. Тем не менее, по произведенным расчетам, на устранение повреждений и расчистку мест взрывов бомб могло потребоваться от шести до восьми месяцев.

Три последующих авиационных удара по Берлину были нанесены в июне, а затем еще два — в июле. Налеты выполнялись короткими летними ночами скоростными бомбардировщиками с применением новых прицелов с помощью радара. Но причиненный ущерб все равно был незначительным.

Затем в конце июля и начале августа начались массовые налеты на Гамбург, превратившие огромные территории города в развалины. Эти налеты ознаменовали собой поворотный пункт в бомбовой войне и явились зловещим предупреждением для жителей столицы. Но, несмотря на то что по сравнению с началом 1943 г. возможности объединенных сил бомбардировочной авиации союзников с прибытием новых эскадрилий из США постоянно росли, они все еще не были достаточными для того, чтобы последовательно наносить удар за ударом с одинаковым разрушительным эффектом по другим крупным городам Германии, превратив тем самым ковровые бомбардировки в то оружие, что могло бы решительно повлиять на исход войны.

В начале сентября 1943 г. командование британской бомбардировочной авиации приступило к подготовке к последней воздушной битве за Берлин. Это делалось отчасти и под давлением общественного мнения, так как после разрушительных бомбовых ударов по Гамбургу в прессе все более требовательно звучали голоса тех, кто требовал подобным образом поступить и с Берлином. Но в британских ВВС ждали зимы. Там надеялись воспользоваться длинными зимними ночами, так как в связи с более дальним расстоянием до Берлина подлетное время к городу увеличивалось, что пока еще делало немецкую столицу сложной целью.

Рейд, состоявшийся в ночь с 17 на 18 августа 1943 г., был, по существу, уловкой с целью отвлечь внимание ночных истребителей от бомбардировщиков, которые в ту ночь выполняли главную боевую задачу, а именно налет на экспериментальное предприятие в Пенемюнде (на о. Узедом), где выпускались ракеты Фау.

Спустя месяц после рейдов на Гамбург командование британской бомбардировочной авиации в течение десяти дней организовало три воздушных удара по Берлину. Налеты, начиная с ночи с 23 на 24 августа и далее включая ночь с 3 на 4 сентября. В них принимали участие 1647 тяжелых бомбардировщиков. Во время первого рейда в ночь с 23 на 24 августа на город было сброшено 1700 тонн бомб, в ночь с 24 на 25 августа — 1450 тонн, а в ночь с 3 на 4 сентября — тысяча тонн бомб.

Во время первого налета бомбардировщикам удалось нанести массированный удар по центру города, чего не получилось в двух последующих рейдах. Но во время последнего налета английские самолеты нанесли существенный ущерб промышленным районам Зименсштадт, Мариендорф и Лихтерфельде. До этого общая площадь разрушений в городе составляла всего около половины квадратной мили (то есть около полутора квадратных километров).

Миллион жителей покидает город

Последние авиационные удары сыграли на руку Геббельсу, поскольку, как гауляйтер Берлина, он хотел добиться добровольной эвакуации из города той части жителей, которая не работала на войну. В первую очередь это касалось женщин, детей и стариков. Город теперь находился под постоянной угрозой новых ударов, и его необходимо было, по возможности, очистить от «лишнего» населения. Началась энергичная пропагандистская кампания. Видных жителей города пригласили подать пример согражданам. В течение трех месяцев город покинуло до миллиона жителей. Среди прочих принятых мер были закрыты школы. Здесь следует остановиться на одном интересном и немаловажном факте: эвакуация населения Берлина и других крупных городов не была поручена организации гражданской обороны, представлявшей собой довольно медлительную и громоздкую структуру. Этим занялась непосредственно национал-социалистическая партия. Но хотя общественное мнение понимало и одобряло политику избавления города от «лишних ртов», что считалось нормальным стремлением облегчить бремя городской администрации, секретный план эвакуации правительственных учреждений и других официальных структур, к выполнению которого приступили в августе, вызвал у населения тревогу и озабоченность. Организованная национал-социалистической партией очередная пропагандистская кампания с целью развеять этот страх и замешательство успеха не имела.

Новая битва за Берлин разгорелась в полную силу в ночь с 18 на 19 ноября и продолжалась до 2 марта 1944 г.

Командование британской бомбардировочной авиации прекрасно сознавало, что разрушение Берлина представляет собой сложную и дорогостоящую задачу. Целью на этот раз являлась столица государства площадью 72,5 квадратных километра и диаметром от 32 до 40 километров. Размеры Берлина превышали даже размеры Лондона! Город лежал далеко во вражеском тылу, его защищали мощные силы ночных истребителей и плотная сеть зенитных батарей. Технические средства для осуществления такой грандиозной операции все еще были ограничены. И все же все продолжали надеяться, что налеты на Берлин окажут решающее влияние на ход войны. Вследствие этого союзные державы, как на Востоке, так и на Западе, с нетерпением ждали результатов. Со времени бомбежек Рурской области это была крупнейшая стратегическая операция британских ВВС.

В качестве целей были выбраны административные кварталы и правительственные здания в центре города, районы с наиболее высокой плотностью населения, а также промышленная зона, в которой располагались 103 предприятия, главным образом относившиеся к машиностроению и электротехнике. Все эти объекты были отобраны экспертами как наиболее важные.

В первом налете принимали участие 440 бомбардировщиков, из которых 402 удалось выйти на цели и сбросить на правительственные здания 1593 тонны фугасных бомб. 9 бомбардировщиков, или 2,2 % ударной группы, были сбиты. В ту же ночь был нанесен еще один мощный удар по городу Людвигсхафен-ам-Райн. Этот рейд считался вспомогательным и имел главной целью отвлечь на себя силы ночных истребителей.

Еще два налета были осуществлены в ночь с 22 на 23 и с 23 на 24 ноября. Они имели тяжелые последствия для города. Общее количество жертв этих бомбежек в Берлине достигло 1200.

В дневнике Геббельса приводится взволнованное и точное описание бомбежек правительственных кварталов и расположенных вблизи жилых районов, а также танкового завода «Алкетт», который в целях обеспечения большей безопасности к тому времени был эвакуирован в Берлин из Рурской области. Из других городов в Берлин были направлены пожарные бригады. Иногда они прибывали издалека, в частности из Гамбурга и Бреслау, с целью оказания помощи в борьбе с пожарами. К расчистке завалов на улицах было привлечено до 50 тысяч военнослужащих.

В результате ноябрьских рейдов британской авиации в Берлине погибло 2966 человек. Было полностью разрушено 68 252 здания, еще 5837 получили значительные повреждения, а 6533 — повреждения средней тяжести. Осталось без крова 400 тысяч жителей. Городские власти продолжали принимать меры для недопущения возвращения в город эвакуированных жителей, по этой причине школы продолжали оставаться закрытыми. В то же время правительственные структуры получили указание продолжать работать в Берлине, пока это возможно.

В ночь со 2 на 3 декабря 1943 г. был выполнен еще один кратковременный (всего 40 минут) налет на город силами 650 бомбардировщиков, из которых на цели вышли 458 машин. Подобные атаки с небольшими перерывами продолжались до конца года.

Кульминация битвы за Берлин

Шесть ожесточенных атак на Берлин были осуществлены в январе 1944 г. В двух из них, в ночь с 22 на 23 и с 27 на 28 января, участвовало более чем по 400 бомбардировщиков и было сброшено 9300 тонн бомб. Бомбовые удары по городу становились все более продолжительными, в них участвовало все большее количество бомбардировщиков и сбрасывалось все больше смертоносного груза.

Самый мощный из февральских рейдов состоялся в ночь с 15 на 16 февраля 1944 г. В налете участвовал 891 самолет, на цель вышли 806 машин, сбросивших на город 2642 тонны бомб. Налет длился всего 38 минут, основной целью был промышленный район Зименсштадт.

4 марта 30 бомбардировщиков «Летающая крепость» ВВС США при поддержке значительного истребительного прикрытия впервые выполнили «пробный» дневной налет на немецкую столицу. Первый дневной налет значительными-силами американских бомбардировщиков состоялся 6 марта. В нем участвовало 672 бомбардировщика «Летающая крепость» и «Либерейтор» под прикрытием истребителей. Они сбросили на промышленные районы Берлина 1600 тонн бомб, в основном зажигательных. Люфтваффе оказались способны выставить против этой армады бомбардировщиков и истребителей сопровождения всего 200 истребителей.

24 марта авиационное наступление на Берлин было временно приостановлено. Авиация союзников готовилась к вторжению на континент, для чего ей было необходимо перегруппировать свои силы. По данным командования бомбардировочной авиации Королевских ВВС, к тому времени на столицу рейха было сброшено 25 тысяч тонн бомб.

В ходе воздушного сражения за Берлин было осуществлено всего 16 массированных налетов. В ходе их английские ВВС потеряли 537 самых современных дальних бомбардировщиков и почти 4 тысячи военнослужащих из числа опытного летного состава. Потери в машинах составили 6,2 %, а в летном составе — 5,4 %. Это означало, что бомбардировщик был рассчитан в среднем всего на 15 боевых полетов. За тот же период было выполнено 50 вспомогательных воздушных рейдов на другие города Германии, преследовавших главным образом цель ввести в заблуждение систему ПВО и воспрепятствовать точному определению немцами направления основного удара.

С немецкой стороны потери составили 6166 убитыми и 18 431 получившими тяжелые ранения. 1,5 миллиона человек остались без крова, общая площадь разрушений в застроенных районах достигла 9 квадратных километров.

Получили более или менее серьезные повреждения 43 из списка 103 предприятий, выпускавших важную военную продукцию. Кроме того, был нанесен значительный ущерб 282 из 573 промышленных предприятий, выпускавших менее важную для фронта продукцию. Работа транспортной системы, городских служб и административных центров была серьезно нарушена. Но, как ни удивительно это звучит, объемы выпуска продукции на предприятиях продолжали стабильно расти. Это происходило в основном благодаря введению технических усовершенствований и принятым организационным мерам.

Моральный дух гражданского населения, вторая цель проведения операций, с честью выдержал испытания. Этот факт великодушно признали наши противники. Например, Ричардс и Саундерс пишут в третьем томе своей книги «Королевские ВВС. 1939–1945 гг.» (с. 23): «Не было момента, когда могло показаться, что берлинцы пали духом перед лицом выпавших на их долю испытаний. До самого конца они продолжали демонстрировать свойственный им едкий юмор в адрес тех, кто должен был их защитить».

Наверное, трудно поверить, что в таких обстоятельствах у населения оставалось еще место для юмора, не говоря уже о непокорном духе, который ничто не могло сломить. Например, когда два типичных жителя столицы встречались после особенно опустошительного рейда, они считали уместным, указав жестами на лежащие вокруг развалины, повторить знаменитые слова своего фюрера: «Дайте мне четыре года, и я обещаю, что вы не узнаете своих городов!»

Геринга, который как-то хвастливо заявил, что пусть его считают голландцем, если самолетам врага когда-нибудь удастся прорвать систему ПВО Германии, при каждом новом вое сирен поминали словами: «Это голландец дует в свой рожок!»

И еще: в эти печальные дни друзья и знакомые расставались друг с другом вежливыми, почти сентиментальными словами: «Еще увидимся, если не придет наш черед, малыш!»

У входа в разрушенный магазин некоторые горько шутили: «Теперь здесь открыто круглосуточно!»

По какой-то причине был период, когда в южной части Берлина особенно часто раздавались взрывы зенитных снарядов. Популярным комментарием по этому поводу было: «Разделение труда! Томми ведут ремонт на севере, а наши зенитки — на юге!»

В начале официальных радиопередач диктор обычно торжественно объявлял: «Над территорией рейха нет вражеских самолетов!» Позже, когда это перестало соответствовать действительности, берлинцы несколько изменили это заявление: «Над территорией рейха нет немецких самолетов!»

Среди населения ходило множество подобных метких остроумных выражений, хотя, конечно, большая часть из них использовалась только при общении с близкими людьми. Юмор остался единственным средством защиты для жителей Берлина, и они охотно им пользовались, часто в лаконичных жалящих остротах, беспощадно выворачивающих наизнанку высокопарные и лживые потуги официальной пропаганды, которая к тому времени уже сама перестала верить собственным заявлениям. И когда в бомбовых ударах наконец наступил перерыв и в результате проведенных работ из разрушенных районов вывезли огромное количество мусора, берлинцы комментировали это очередным лаконичным замечанием: «Еще одна мировая война, и Берлин превратится в Альпы!»

Британский премьер лично дал ответ на вопрос, зачем все это было нужно. В пятом томе своего труда, посвященного Второй мировой войне, он писал (с. 460): «Командование бомбардировочной авиации до самого конца продолжало упорные атаки с непреклонной решимостью и беззаветной храбростью, не обращая внимания на ужасающие трудности. Погода приводила в уныние, при бомбометании приходилось большей частью полагаться на помощь радара… На фотоснимках, сделанных ночью с бортов бомбардировщиков в момент сброса бомб, не было видно ничего, кроме облаков. Такую же разочаровывающую картину мы получили после дневных полетов над Берлином самолетов-разведчиков, которые также пытались снимать город. Из признаний самих немцев мы знали, что в городе имели место значительные разрушения. Но мы никак не могли даже примерно оценить результаты 16 массированных рейдов методом сравнения фотографий города после каждого из них. Нам пришлось ждать до марта 1944 г., пока в наше распоряжение не поступили достаточно четкие фотографии, которые позволяли оценить причиненный Берлину ущерб. Он далеко не был столь же значительным, как то, чего нам удалось добиться в Гамбурге».

А маршал Харрис в своей книге пишет (с. 186–187):

«Всего силами нашего командования было выполнено 16 массированных атак на столицу Германии. Битва велась при неблагоприятной погоде, в условиях, не имевших аналога ни в одной другой военной кампании. Едва ли кто-либо из экипажей мог хоть приблизительно увидеть объекты, которые им предстояло атаковать. Долгое время мы вообще находились в неведении относительно результатов рейдов и только время от времени из заявлений, сделанных противником, могли почерпнуть данные о ходе битвы. Тысячи и тысячи тонн бомб были сброшены по сигналам ракет самолетов наведения. Они падали через непроницаемую завесу облаков вниз, где смутно можно было различить отблески пламени. Вряд ли хоть одно фото, сделанное во время бомбометаний, показало что-нибудь, кроме облаков. День за днем самолеты-разведчики совершали полеты над-городом, но и они не приносили никакой информации. Со слов немцев мы, конечно, знали, что наши бомбы находили цели в Берлине, но мы не имели ни малейшего представления о том, какие из ударов были успешными, а какие бомбы, наоборот, заблудились в пути. Наконец, после шести проведенных рейдов, один из самолетов-разведчиков принес несколько не очень четких фотографий, на которых было видно, что нам, по крайней мере, удалось нанести вражеской столице значительный ущерб. На них было видно много акров разрушений, особенно в западной части города, а также вокруг Тиргартена. А потом над Берлином вновь сомкнулись тучи, и командование провело еще восемь налетов, не имея никакой возможности убедиться в том, были ли они так же успешны, как первые шесть ударов. Затем март остался позади, и ночи стали слишком короткими, чтобы использовать против Берлина самолеты, кроме „Москито“. И только тогда мы получили новые снимки, благодаря которым стало возможным оценить результаты того, чем закончилась битва за Берлин.

Взяв в качестве стандарта результаты налетов на Гамбург, мы пришли к выводу, что битва за Берлин не закончилась столь же явным успехом. В Гамбурге примерно при таком же количестве самолето-вылетов и за то же время, правда с использованием значительно большего количества бомб, количество жертв среди населения было примерно в 10 раз больше. Площадь разрушений в Берлине составляла примерно одну треть от той, которой удалось добиться в Гамбурге. Она составила, по нашим оценкам, примерно 2180 акров (882 гектара) плюс еще примерно 500 акров (202 гектара) разрушений в результате налетов на город, выполненных до начала главной битвы за Берлин».

Третий этап: коллапс в системе обороны

После этого на несколько месяцев все имеющиеся силы бомбардировочной авиации были переданы в распоряжение Верховного командования для поддержки вторжения в Европу в рамках операции «Оверлорд». Таким образом, на какое-то время немецкие города, включая Берлин, получили передышку. С конца марта и далее массированные налеты, сравнимые по мощи с проведенными ранее рейдами, по крайней мере, на какое-то время перестали проводиться.

Кроме ночных рейдов силами 30–40 самолетов «Москито», которые были лишь дополнительным испытанием для и без того изрядно измотанных нервов берлинцев, лето 1944 г. выдалось для жителей столицы рейха относительно спокойным. Легкие бомбардировщики типа «Москито» могли совершать со своих баз налеты на Берлин и возвращаться обратно примерно за четыре с половиной часа. Каждый из таких самолетов нес до 1,8 тонны бомбовой нагрузки и совершал полет на большой скорости на высоте примерно 12 тысяч метров, что делало практически невозможным его перехват.

13 июня 1944 г. южные графства Англии и ее столица подверглись бомбардировкам ракетами Фау-2. После этого налеты на Берлин с использованием бомбардировщиков «Москито» участились, однако мнение о том, что причиной этого стали бомбардировки Англии ракетами Фау-2 и самолетами-снарядами Фау-1, является безосновательным.

По словам Харриса, в течение двух месяцев после дня «Д» (6 июня 1944 г.) в его распоряжении не было ни одного бомбардировщика для использования в налетах на города Германии. Но с 25 сентября 1944 г. командование бомбардировочной авиации было выведено из прямого подчинения Верховному главнокомандующему силами союзников Эйзенхауэру. И тогда Харрис с присущей ему энергией вернулся к своим старым целям: немецким городам. Одновременно англичане приступили к более систематическим бомбежкам предприятий по производству горючего и других важнейших промышленных объектов, но главной целью для британской бомбардировочной авиации вновь стал Берлин.

На новом этапе авиационного наступления Королевские ВВС время от времени выполняли полеты в дневное время, так же как самолеты американских ВВС иногда участвовали в ночных операциях. К тому времени авиация люфтваффе оказалась практически прижатой к земле, и, как следствие, при выполнении боевых задач союзная авиация подвергалась меньшему риску, чем это бывало прежде.

Из всех новых налетов, которые теперь осуществлялись в дневное время, одна операция, проведенная 6 октября 1944 г., заслуживает отдельного описания. Всего примерно за 30 минут 1250 четырехмоторных бомбардировщиков сбрасывали на город один за другим новые потоки смертоносного груза.

Сохранилось множество письменных документов и рассказов очевидцев о той последней военной зиме в Берлине. Все они сразу же стали частью истории. Живущие среди развалин собственного города, берлинцы все еще сохраняли стойкость и мужество. Их жизнь стала действительно невыносимой, но она все равно продолжалась даже тогда, когда весь их огромный город постепенно превращался в руины. Ночи, а теперь еще и дни были наполнены мрачным воем сирен воздушной тревоги, за которым тут же следовали глухие разрывы бомб. Разрушительные удары, масштабы которых не знали исторических параллелей, неумолимо продолжали ровнять город с землей.

Целые районы были превращены в груды камней, здания заваливались набок и продолжали дымиться в огне. После окончания налетов мертвых вытаскивали за ноги и складывали в штабеля. В городе не было воды, света и газа. Не было слышно других звуков, кроме завывания сирен и далекого гула бомбардировщиков, надвигающегося со стороны Гамбурга и Брауншвейга. Днем город бомбили американцы, а по ночам это были небольшие самолеты «Москито», которые прилетали из Англии. И все это время нацистская пропаганда без устали повторяла: «Фридрих Великий, клятва верности фюреру и, наконец, „германская честь“». (Вепп G. Doppeleben).

Гитлер, который давно уже привык задергивать занавески, когда ему приходилось следовать через разрушенные районы, на этот раз был вынужден впервые увидеть картину разрушений в собственной столице при переезде его штаба из Восточной Пруссии в горы Таунус. Поскольку союзники имели полное господство в воздухе, фюреру пришлось ехать поездом. Как свидетельствуют очевидцы, единственными его словами было то, что он «не мог себе представить, что все будет выглядеть так».

Для отражения бесконечных, самых разрушительных налетов на последнем этапе войны практически не было средств. Начиная с февраля 1945 г. город подвергался ударам с запада и с юга практически без перерывов, а начиная с середины февраля до середины марта налеты авиации осуществлялись в течение тридцати дней днем и ночью.

Массированные налеты тяжелых бомбардировщиков сменялись дневными рейдами менее крупными силами, становившимися более интенсивными по мере приближения линии фронта к немецкой столице. Регулярные ночные налеты с участием до 60 бомбардировщиков «Москито» становились рее более частыми. В период с 1 августа 1944 г. по 26 апреля 1945 г. было осуществлено 205 таких налетов на 39 немецких городов. 94 из них пришлись на Берлин. На февраль пришлось 12 таких рейдов, на март — 29, апрель — 26. В этой серии почти непрекращавшихся атак с воздуха можно отдельно отметить несколько самых мощных рейдов:

3, 21 и 26 февраля — массированные налеты силами до 3 тысяч бомбардировщиков.

6-7 марта — два последовательных рейда, в перерыве между которыми город бомбили бомбардировщики «Москито».

15 марта — 1350 «Летающих крепостей» в сопровождении 750 дальних истребителей сбрасывали только фугасные бомбы и мины больших калибров; многие боеприпасы имели взрыватели замедленного действия. Цели: северные районы Берлина и Ораниенбург.

18 марта — тысяча бомбардировщиков атаковали железнодорожные станции Шлезихер и Штеттинер в восточной части Берлина. Было сброшено 4 тысячи тонн бомб. Еще 300 бомбардировщиков бомбили промышленные предприятия на севере города.

20 марта — налеты русских бомбардировщиков на центр города стали более интенсивными.

24 марта — массированные ночные удары по западным районам города. Дневной налет силами 150 бомбардировщиков с аэродромов на территории Италии.

Вплоть до даты, когда в Берлин вошли (взяли штурмом в ходе берлинской операции 16 апреля — 8 мая, бои непосредственно в городе шли с 21 апреля по 2 мая. — Ред.) части Красной армии, по данным союзников, город 363 раза подвергался ударам с воздуха. Четыре рейда были особенно мощными. Всего во время налетов на город было сброшено 45 517 тонн бомб, в основном фугасных. Это в 6 раз больше, чем весит Эйфелева башня.

Из приведенных цифр видно, что Берлин является городом, который чаще, чем другие немецкие города, подвергался бомбежкам с воздуха. За ним следует Эссен, на который было сброшено 36 420 тонн бомб, далее идут Кельн (34 711 тонн), Дуйсбург (30 025 тонн), Гамбург (22 850 тонн), Дортмунд (22 424 тонны) и Штутгарт (21 016 тонн). Самолетами командования британской бомбардировочной авиации, осуществлявшими эти бомбометания, было выполнено 18 468 индивидуальных вылетов, при этом на цели вышли 16 556 бомбардировщиков. Средние потери составляли от 4 до 6,4 % машин, довольно высокий показатель, так как сюда не включены потери самолетов во время взлета и посадки и по другим техническим причинам.

Маршал Харрис, суммируя в своей книге действия бомбардировочной авиации, пишет: «Когда в конце войны было произведено фотографирование всей территории Берлина, обнаружилось, что было разрушено 6340 акров (2566 гектаров, то есть почти 26 кв. км) основных районов застроек. Из них всего примерно тысячу акров (ок. 405 гектаров, то есть более 4 кв. км) разбомбили американцы в ходе дневных налетов, а также некоторый довольно значительный ущерб городу был нанесен в результате рейдов самолетов „Москито“». Однако большая часть разрушений пришлась на операции в ходе главной воздушной битвы за Берлин.

25 мая 1945 г. личный друг и посланник президента Рузвельта Гарри Гопкинс находился на пути в Москву. Его самолет пролетел над Берлином на низкой высоте, и он имел возможность лично увидеть разрушения. Глубоко пораженный, он записал в своем дневнике: «Берлин — это второй Карфаген». (Помимо упомянутых 45,5 тыс. тонн бомб на Берлин обрушилось только с 21 апреля по 2 мая (в ходе штурма) 36 тыс. тонн советских боеприпасов, в том числе 1,8 млн артиллерийских снарядов. — Ред.)

Потери и разрушения

Прежний общий рассказ о судьбе, постигшей столицу Германии, теперь следует дополнить как можно более подробными и достоверными данными.

Сейчас невозможно определить точное количество жертв воздушных налетов, поскольку все соответствующие записи были, по той или иной причине, утеряны. Данные, найденные в папках бывшего Статистического бюро, не полны, так как там отражена только информация о погибших, официально зарегистрированных в различных филиалах бюро, — всего 14 186 человек.

Наиболее достоверной является информация, собранная комиссаром полиции Берлина Э. Шнеллем, должность которого позволяла особенно легко собирать эти данные. Он считает, что по состоянию на 22 апреля 1945 г. в результате действий вражеской авиации погибло около 50 тысяч жителей Берлина. Но даже эта относительно высокая цифра включает в себя лишь тех, кто погиб на месте или умер от ран в течение трех дней. Сюда не включены берлинцы, погибшие после 22 апреля в результате артиллерийских обстрелов и последовавших затем уличных боев.

Число пропавших без вести, большая часть из которых, скорее всего, тоже погибла, определить невозможно. Как показывает опыт предыдущих лет бомбежек, число получивших серьезные ранения примерно в два раза превышает количество погибших.

Таким образом, общее количество погибших в Берлине, примерно 50 тысяч человек, составляет 1,8 % всего населения города (сократившегося после проводившейся в течение последних двух с половиной лет эвакуации с 4,5 до 2,8 миллиона человек). Эта цифра значительно превышает 1,3 % потерь среди населения Рура. Там опыт шахтеров Вестфалии, с помощью которых были построены надежные бомбоубежища, помог сохранить множество человеческих жизней.

И все-таки, принимая во внимание количество и интенсивность атак с воздуха, которым подвергся Берлин, следует признать, что процент потерь среди гражданского населения города можно считать относительно низким. Сравнительно небольшие потери среди жителей города являются заслугой служб гражданской обороны, работавших на удивление эффективно, а также, в еще большей степени, вызывающего восхищения хладнокровия и дисциплины самих берлинцев. А ведь в распоряжении большинства из них не было иных средств защиты, кроме второпях переоборудованных в бомбоубежища подвалов. Лишь небольшая часть населения имела возможность пользоваться действительно надежными, обеспечивавшими защиту от бомб бункерами, один из которых, например, находился в районе Тиргартен.

Материальный ущерб от бомбежек рассчитать проще. Это так же относится к Берлину, как и к другим городам. По данным берлинского городского совета, в начале 1943 г., перед тем как начались массированные воздушные рейды, в немецкой столице было 1 562 641 жилое здание, число комнат в которых составляло примерно 5185 тысяч.

К концу войны в городе оставалось 950 тысяч зданий и, соответственно, 2940 тысяч жилых комнат в них. Таким образом, во время войны, главным образом в результате действий авиации союзников, было разрушено 612 тысяч зданий и 2245 тысяч жилых комнат в них. Берлин потерял 39,2 % зданий и 43 % имевшихся в них жилых помещений.

Повреждения были нанесены жилому фонду всего города, ни один район не избежал общей участи. Однако наиболее сильно пострадал округ Бецирк-Митте в центре города. Эта территория получила неофициальное название «потерянных земель». Общая площадь разрушений здесь достигала 70 %. В частности, в одном из районов Бецирк-Митте было разрушено 804 здания из общего количества 1137. К концу войны около 600 человек все еще проживали в Газетном квартале (находившемся между улицами Линден, Шутцен и Циммер), в самом центре города, берлинском Сити. В округе Тиргартен, лучшем жилом районе, расположенном несколько западнее, общая площадь разрушений составила «всего» 48 %. Пригороды Берлина пострадали меньше. Например, из 11 714 зданий в Шпандау было полностью разрушено 583, и примерно столько же еще в результате бомбежек стали непригодными для проживания. В 85 % домов продолжали жить люди.

Если же относить к потерям и многочисленные сараи, лачуги и другое временное жилье, то приведенные выше цифры могли бы быть значительно выше. И еще: Статистическое бюро оценивает потери жилых помещений после начала воздушных налетов цифрой 50 %. При этом не учитывается, что с началом бомбежек и в связи с понесенным ущербом стандарты для проживания сильно понизились и люди продолжали ютиться в полуразрушенных помещениях, которые прежде считались бы непригодными для проживания. Таким образом, с этой цифрой Берлин попадает в один ряд с городами Западной Германии, такими как Гамбург (53,3 %), Эссен (50,5 %), Дюссельдорф (50,9 %) и Ганновер (51,6 %). И все же есть города, в которых эта величина значительно выше, в частности Кельн (70 %), Дуйсбург (64 %), Киль (58 %), Кассель (64 %), Дармштадт (61,6 %) и Дортмунд (66 %).

Потери в промышленности

Авторы произведений военной литературы стран-победительниц стремятся оправдать опустошительные авианалеты на Берлин военной необходимостью. Якобы целью таких ударов было вывести из строя находившиеся в городе предприятия военной промышленности. Сейчас общепринятым фактом является то, что в те времена не было возможности нанесения прицельных ударов по таким объектам. А к концу войны, когда появилась возможность нанесения ударов в дневное время и пилотам ставились задачи уничтожения отдельных предприятий на севере города, бомбардировщики очень часто сбрасывали бомбы на 16 ложных целей, которые долгое время так и не могли распознать.

Летчики британских Королевских ВВС предпочитали действовать по площадям, то есть по целым городским районам, а не против точечных целей, какими были военные объекты и отдельные промышленные предприятия, которые при бомбометании в ночное время они не могли с уверенностью поражать. Командующий бомбардировочной авиацией довольно откровенно замечает по этому поводу в своей книге: «Но следует обратить внимание, что во время битвы за Рур ни в одном случае, за исключением Эссена, мы не ставили экипажам задачи бомбить какие-то отдельные предприятия. Уничтожение предприятий, которое, конечно, имело место при такой интенсивности бомбежек, рассматривалось как дополнительный плюс».

В Берлине, как и в других населенных пунктах Германии, основной задачей считалось разрушение максимального количества жилых зданий во всем городе, в особенности в центре. И это несмотря на то, что всем было хорошо известно, что от 70 до 90 % расположенных там небольших предприятий не имели никакого отношения к военной промышленности. Разумеется, Берлин был промышленным городом, и 575 тысяч его жителей работали в промышленности (данные за 1936 г.). Город действительно был одним из крупнейших промышленных центров Германии. Однако деятельность основной массы населения была связана со статусом Берлина как столицы, как политического, экономического и культурного центра рейха.

После окончания войны оккупационные власти союзников с удивлением обнаружили, что, несмотря на интенсивные бомбежки, 65 % заводов Берлина все еще находились в рабочем состоянии. Это объясняет, каким образом в Берлине так долго удавалось поддерживать уровень промышленного производства без существенных спадов. Как бы ни были тяжелы для столицы результаты бомбовых ударов, послевоенная деятельность союзников по демонтажу промышленных предприятий, направленная на то, чтобы завершить разрушение экономики, построенной в течение долгих лет трудом многих поколений немцев, оказалась намного более эффективной. (Демонтируемое оборудование далеко не покрывало варварски разрушенные мощности заводов и фабрик, например, Советского Союза. И Советский Союз не уничтожил промышленность в своей зоне оккупации. Вскоре ГДР, возникшая здесь, стала самой промышленно развитой страной среди сателлитов СССР, входя по этому показателю в первую десятку стран мира (при населении всего 176 млн). — Ред.)

Например, после демонтажа предприятий электротехнической промышленности Германии было оставлено 15 % ее мощностей по состоянию на 1936 г., причем все крупные предприятия были полностью демонтированы, в стране остались лишь мелкие и средние производства.

В машиностроении от бомбовых ударов погибло 20 % предприятий отрасли. Еще 70 % мощностей было уничтожено в результате демонтажа производства. Настоящее разрушение проводилось демонстративно уже после войны в ходе безжалостного уничтожения промышленности, которое, поданным группы исследований стратегического авиационного командования ВВС США, не могло не затронуть и послевоенное производство в Берлине, практически полностью его уничтожив.

Уничтожение произведений искусства

В результате беспрецедентных бомбежек в Берлине ужасные потери понесли исторические памятники и произведения искусства. Без всякой надежды на восстановление были потеряны многие шедевры, представлявшие собой уникальные творения европейских мастеров и являвшиеся международным достоянием. До сих пор не удалось составить полный список этих потерь. Многие ценнейшие памятники европейской городской архитектуры, некогда представлявшие собой гордость цивилизованного мира, были полностью уничтожены. Сюда относится церковь Святой Троицы, дворец Монбижо, здание министерства внутренних дел, городское казначейство, здание городского суда, Kolserstrasse, дворец принца Карла, Голландский дворец, дом Кнодельсдорфов, Кройцпалас, дворец Блюхера, дворец Донхофа, здание министерства иностранных дел и, наконец, королевский дворец. Последний был разрушен, но сохранились внешние стены, простоявшие до 1950 г., когда и они, наконец, были разрушены по распоряжению администрации восточной зоны.

Из бомбежек Берлина можно извлечь один явный урок: если бы вместо ковровых бомбометаний бомбардировщики вели прицельную борьбу против отдельных объектов, они бы ценой меньших потерь достигли бы гораздо более значительных с военной точки зрения результатов и при этом причинили бы гораздо меньший ущерб. Это важный урок, который следует учесть на будущее.

Берлин, политический центр Германии (возник в 1307 г. в результате слияния существовавших с начала XIII в. поселений Кельн и Берлин, вначале в основном со славянским, позже онемеченным населением. — Ред.), был вынужден бороться за свое существование дважды. И до сих пор, со времени окончания войны, ему приходится продолжать каждодневную борьбу за свою целостность. Город пережил все обрушившиеся на него бедствия с непоколебимым мужеством, а затем энергично взялся за выпавший на его долю колоссальный труд по восстановлению своего облика. Тем самым он заслужил право так же называться столицей Германии в будущем, как это было в прошлом.

Почему Берлин не сгорел

Почему столица рейха не сгорела? Этот вопрос занимал исследователей с самого окончания войны, и до сих пор им не удалось прийти к общему заключению.

Возможно, в первую очередь здесь дело в том, что вопрос сформулирован не совсем корректно. Может быть, имеется в виду: почему город не пострадал так же катастрофически, как некоторые другие немецкие города.

В определенном смысле, Берлин конечно же горел. Здесь были очаги пожаров, порой распространявшихся на довольно значительной площади. Все дело в том, что им не позволили распространиться на весь город. Тем не менее, по оценкам специалистов, 75 % общего ущерба городские постройки понесли именно от огня.

Более точно можно сформулировать вопрос следующим образом: почему многочисленные локальные пожары не переросли в Берлине в один огромный пожар, как это случилось в Гамбурге, Бремене, Касселе, Магдебурге, Лейпциге и других городах?

С самого начала нападавшая сторона знала, что расположение улиц Берлина отличается от большинства крупных городов Германии. Этим обусловлена его большая устойчивость к пожарам. Очевидно, уже при планировании первых рейдов командование противоборствующей стороны знало о тех трудностях, с которыми столкнется в попытках уничтожить город. Берлин был более современным городом, он был просторнее, имел более крепкие постройки. Он был спроектирован грамотнее и рациональнее, с учетом требований гигиены. Приданные Объединенному штабу ВВС союзников американские специалисты сразу же определили, что построенные по окружности вокруг центра города жилые кварталы будет не так легко превратить в море огня. Кроме того, они рассчитали, что прочность построек и лучшее планирование районов города с точки зрения пожароустойчивости обусловливает необходимость применения двойного, по сравнению с прочими городами, количества зажигательных бомб для получения на заданной площади аналогичных результатов. Однако представители Королевских ВВС склонялись к применению в первую очередь фугасных боеприпасов, и американские специалисты не смогли отстоять свою позицию.

Даже берлинские районы с плотной застройкой были не так уязвимы в случае пожаров, как центральные районы большинства других городов, особенно портов, где городское строительство велось в течение многих веков и прежде ограничивалось пределами городских оборонительных стен. В результате территория внутри этих стен была очень тесно застроена. Правда, во второй половине XIX в. стали строить более широкие улицы и возводить более высокие здания в надежде добиться большего простора в их расположении, но спекуляция земельными участками заставила архитекторов вернуться к прежнему принципу застройки с целью использовать каждый имеющийся квадратный метр земли. В итоге получилось, что и в заново отстроенных городских районах, несмотря на многочисленные фасады прекрасных зданий, обращенные на главные улицы, с наличием свободного места в центре дела обстояли не лучше, чем в старинных городах.

Даже в Берлине, гораздо более современном городе, было множество таких домов старинного типа. За высотными зданиями новых жилых кварталов обычно теснились так называемые «дома с садиком». И все же здесь ситуация была не настолько опасной, как в старых «городах Бедекера» с их перенаселенными старинными районами. К тому же «дома с садиком» в Берлине вряд ли были менее прочной постройки, чем монументальные «фасадные» дома, хотя в них, конечно, было гораздо больше помещений. Однако с точки зрения «сделай сам» защита от пожаров силами жильцов не была в данном случае слабой стороной, поскольку здесь увеличивалось количество людей, способных погасить огонь, прежде чем он приведет к возникновению крупного пожара. И еще: в Берлине практически не было трущоб. Почти отсутствовали также старинные здания из дерева.

Таким образом, в целом Берлин был современным городом. Фактически его строительство было завершено в основном к концу XIX в. и в первой половине XX столетия. Отсюда и относительная современность его зданий, более просторное их расположение, наличие естественных препятствий для распространения огня и многие другие факторы, которые, к счастью, способствовали тому, что город был спасен от обширных пожаров и в нем не было тех самых огненных бурь, которые опустошили другие немецкие города.

Наконец, Берлин до самого конца войны не подвергался серьезным атакам с воздуха, что дало возможность организовать систему гражданской обороны. И жители, и администрация города сумели плодотворно использовать время предоставленной им передышки. В этом коренное отличие обстановки в Берлине от той, что сложилась в Вуппертале, Дармштадте, Кенигсберге, Фрайбурге, Потсдаме, Хайльбронне или Дрездене, которые пострадали от первого же внезапного массированного удара зажигательными бомбами, или, подобно Кельну, Дюссельдорфу, Эссену и Ганноверу и многим другим городам, стали объектами многочисленных относительно небольших рейдов, в результате чего приобрели значительный опыт борьбы с пожарами. Там, где налет был внезапным и проводился значительными силами, его результаты были ужасающими для горожан именно в силу отсутствия опыта активной и пассивной обороны. Как результат, потери и причиненный ущерб были выше, чем это могло бы быть. Иногда самой главной причиной катастрофического развития событий был шок, испытанный от внезапного опустошительного удара.

Первое по-настоящему массовое применение зажигательных бомб имело место во время налета на Берлин в ноябре 1943 г., то есть уже на четвертый год войны. К тому времени берлинцы были уже привычными ко всему и знали, как действовать в моменты опасности. Была построена очень эффективная система обороны, в том числе оснащенная современной техникой пожарная служба. При этом учитывался опыт борьбы с пожарами, который вели жители Рурского бассейна. Фактически в 1943–1944 гг. Берлин был лучше защищен от применения зажигательных бомб, чем любой другой город Германии.

Глава 8

Хроника бомбовой войны 1943–1945 гг. Обзор за 1943 г

1943 г. стал временем, когда началось массированное авиационное наступление на города Германии. На этом этапе возросла мощь бомбовых ударов; бомбовая нагрузка на каждый самолет выросла сначала с одной тонны до более чем двух тонн, а затем — до 3,5 тонны. Кроме того, некоторые самолеты специальной постройки были способны нести до 10 тонн бомб. К концу года в распоряжении британских Королевских ВВС для проведения дальних рейдов находилось до 717 тяжелых четырехмоторных бомбардировщиков. Кроме того, к этому времени в Англии была развернута группировка американских ВВС численностью до 100 четырехмоторных бомбардировщиков.

Атаки становились более массированными и более разрушительными; бомбардировщики союзников все дальше проникали в глубь территории Германии.

Показатель относительных потерь бомбардировщиков становился все ниже, хотя пока еще находился на высоком уровне. В 1942 г. Королевские ВВС теряли по одному бомбардировщику на каждые 40 тонн сброшенного бомбового груза. В 1943 г. положение значительно улучшилось: эта цифра стала составлять один бомбардировщик на 80 тонн бомб. За 1943 г. численность самолетного парка командования британской бомбардировочной авиации выросла на 50 %. Соответственно до октября значительно выросло среднее количество машин, участвовавших в операциях на территории Германии.

За 1943 г. английские ВВС сбросили на территорию Германии и оккупированных ею стран Западной Европы 226 513 тонн бомб, в том числе на саму Германию было сброшено 135 тысяч тонн бомб. В ходе 30 самых мощных рейдов на объекты сбрасывалось от 500 до тысячи тонн бомб; в 16 операциях — от тысячи до 1500 тонн; в 9 — от 1500 до 2 тысяч тонн; в 3 — свыше 2 тысяч тонн бомб.

Начиная с налета на Любек в течение 1942–1943 гг. 60 % всех сброшенных бомб приходилось на районы жилых кварталов.

С июня 1943 г. самолеты ВВС США начали регулярно наносить удары в дневное время суток по важнейшим промышленным объектам, в первую очередь предприятиям машиностроения и авиационной промышленности. Сопутствующей целью рейдов американской авиации было вызвать на себя немецкие истребители, поскольку американские бомбардировщики тоже летели в сопровождении истребителей большого радиуса действия, способных долететь до Эльбы. Предполагалось, что в результате таких боев на изнурение в конце концов господство в небе перейдет к авиации союзников.

Несмотря на энергичные усилия, большие затраты материальных средств и человеческих ресурсов, британское командование бомбардировочной авиации было не способно выполнить двойную задачу, поставленную ему директивой, принятой в Касабланке. В результате «авиационного наступления» военная промышленность Германии не только не была уничтожена, но ее объемы даже существенно не сократились. Не удалось подорвать и моральный дух гражданского населения. С точки зрения достижения этих целей битва за Рур была проиграна, так как, несмотря на все усилия командования бомбардировочной авиации, несмотря на все потери, объемы военного производства в районах, подвергшихся ударам, продолжали неуклонно расти. Массированные бомбовые налеты по городам внутренних областей Германии, конечно, причинили большой материальный ущерб, но в целом они тоже мало сказались на производстве. При осуществлении массированных налетов на Берлин действия атакующих самолетов с самого начала затрудняли неблагоприятные метеоусловия, что существенно снизило эффективность ударов.

Дневные рейды американских бомбардировщиков во внутренние области Германии (сначала они проводились без эффективного истребительного прикрытия) стоили атакующей стороне больших потерь, несмотря на хорошую вооруженность самолетов «Летающая крепость». Однако эти потери в технике и людях, какими бы высокими они ни были, легко могли быть восполнены за счет огромных ресурсов США. Во второй половине года в ходе дневных рейдов были атакованы и получили значительные повреждения расположенные в различных районах Германии 14 заводов по производству истребителей.

Какой бы совершенной и эффективной ни была система ПВО Германии, она была не в состоянии отразить удары авиации союзников. Однако эти удары не оказывали существенного влияния на состояние экономики страны. Количество сбиваемых бомбардировщиков оставалось примерно одинаковым, однако при этом число рейдов на территорию Германии выросло в 4 раза. Это означает, что истребительные силы страны постоянно и все больше таяли. В 1943 г. общее количество сбитых или получивших серьезные повреждения в воздушных боях немецких истребителей составило 10 660 машин.

«Малая молния»

К началу пятого года войны Германия все больше страдала от рейдов устрашения в глубь ее территории, и теперь люфтваффе попытались сделать последнюю отчаянную попытку нанести ответные удары по территории противника и заставить противника сократить число налетов. Для этой операции возмездия, которой суждено было войти в историю воздушной войны под названием «Малая молния», со всех фронтов было собрано до 550 самолетов. В операции предполагалось задействовать все, что было способно летать, включая полуизношенную технику, а также большое количество истребителей-бомбардировщиков. Эта импровизированная воздушная эскадра после трех лет перерыва возобновила налеты на Англию. С конца января до конца апреля 1944 г. было осуществлено 12 рейдов, во время которых на Лондон было сброшено 275 тонн бомб, а на другие цели в Южной Англии — 1700 тонн.

Акции пришлось прекратить из-за чрезвычайно высокого уровня потерь, иногда достигавших почти 50 %. И все это происходило тогда, когда бомбардировщики были особенно нужны для того, чтобы воспрепятствовать высадке войск в Европе, которую готовили союзники. В ходе операции англичане понесли потери, им был причинен ущерб, однако реально это никак не повлияло на ход войны. Получить хотя бы одно фото, чтобы оценить ущерб, причиненный Лондону, было нельзя, так как дневные полеты над Англией стали уже невозможны. Люфтваффе переняли тактику английских ВВС и перешли на ночные рейды. Районы выхода на цель обозначались ракетами, запущенными самолетами целеуказания, большую часть бомбовой загрузки составляли зажигательные бомбы. Путем сброса тяжелых мин и фугасных бомб немцы надеялись помешать работе пожарных и способствовать распространению огня. Некоторые из таких налетов приводили к возникновению от 150 до 600 очагов возгорания, однако благодаря хорошо организованной национальной службе пожарной охраны, а также деятельности добровольных групп пожарных огонь редко распространялся на большие площади.

Удар «Малой молнии», по выражению представителей британской администрации, был коротким и интенсивным. Потери в Южной Англии достигли 2673 человек. Кроме того, было заметно, что жители реагируют на налеты более болезненно, чем это было в 1940–1941 гг. при проведении немцами операции «Молния» («Блиц»).

В Германии созданный в 1941 г. командный центр люфтваффе был переименован в воздушный флот рейха. Он был реорганизован согласно новым задачам. Примерно одна треть сил люфтваффе была теперь занята на Восточном фронте и еще одна шестая — в районе Средиземного моря. Оставшиеся самолеты использовались на Западном фронте и для защиты территории Германии. Силы авиации ПВО почти полностью состояли из истребителей. В постоянных схватках с американцами за господство в небе они стремительно таяли. В январе число сбитых и поврежденных самолетов составляло 1115 машин, в феврале — 1118, в марте — 1217. Немцы имели возможность найти замену потерянным самолетам, но их резервы подготовленного летного состава были исчерпаны. Таким образом, к весне 1944 г. результаты битвы за господство в небе Германии были практически предрешены, и сопротивление сил дневных истребителей было почти полностью сломлено. Как пишет Черчилль в пятом томе своих мемуаров, «это был поворотный пункт воздушной войны».

Силы англо-американской авиации, участвующие в нанесении авиаударов по территории Германии, начали все чаще и чаще применять тактику «двойных ударов»: первый налет выполнялся во второй половине дня, и участвующие в нем бомбардировщики вечером под покровом темноты возвращались на базы. В это время их уже сменяли ночные бомбардировщики. Они легко находили цели, сбрасывая бомбы в районах пожаров, образовавшихся на местах дневного бомбометания.

Первый дневной налет на Вену состоялся в марте 1944 г. Союзники теперь имели возможность осуществлять стратегические бомбардировки Германии практически круглосуточно. Таким образом, наконец, была достигнута цель, к которой так настойчиво стремился маршал ВВС Харрис с тех пор, как в 1942 г. он принял командование бомбардировочной авиацией.

В конце марта 1944 г. командование бомбардировочной авиации было реорганизовано в связи с предстоящей высадкой в Европе. На какое-то время оно потеряло самостоятельность. Несмотря на все противодействие командующего бомбардировочной авиацией, Королевские ВВС были переданы в подчинение Верховного главнокомандующего войсками вторжения генерала Эйзенхауэра. После этого массированное воздушное наступление на немецкие города, которое продолжалось на протяжении уже девяти месяцев, начиная с 10 июня 1943 г. и до 25 марта 1944 г., временно было приостановлено. Города Германии получили временную передышку. В течение периода за два месяца до и через два месяца после начала высадки в Нормандии массированных ударов по ним не проводилось.

В тот период командование британской бомбардировочной авиации имело в своем распоряжении для проведения операций в собственных интересах всего 15 % от прежних сил и средств. Эти сильно сократившиеся ресурсы использовались для продолжения налетов на предприятия авиационной промышленности Германии, а также нанесения ударов по городам восточной части страны (Кенигсберг, Мариенбург, Гдыня и Позен (Познань). В конце июня 1944 г. после нанесения ударов по предприятиям синтетического горючего в Котбусе американские бомбардировщики приземлились на советские аэродромы в Полтаве и Миргороде. На следующий день они отправились оттуда бомбить нефтяные промыслы в Галиции, а затем — на аэродромы Италии. Из Италии американские бомбардировщики вновь вернулись на свои базы в Англии, по пути совершив налет на железнодорожные узлы в Южной Франции. Общая протяженность их маршрута составила 12 тысяч километров. Это было начало применения новой тактики, которую никто и никогда прежде не использовал.

Второе массированное наступление на города Германии

Едва британская бомбардировочная авиация была освобождена от выполнения задач по обеспечению вторжения в Европу после победы союзных армий в Нормандии, маршал Харрис вновь сосредоточил всю мощь своих теперь еще более многочисленных эскадрилий дневных и ночных бомбардировщиков на достижении своей заветной цели: опустошение и разрушение городов Германии. И эта цель теперь была гораздо ближе к осуществлению, так как союзная авиация полностью владела инициативой в небе. На уже и без того полуразрушенные немецкие города обрушился новый град бомб. Поскольку там уже нечему было гореть, теперь применялись в первую очередь фугасные боеприпасы, калибр и эффективность которых заметно возросли. Новой целью бомбежек стало заставить население городов, оставшееся без крыши над головой, покинуть города.

В августе 1944 г. впервые можно было говорить о том, что действия бомбардировочной авиации союзников увязываются с боевыми действиями на земле. Например, наступление американских войск через Трир на Мангейм и далее на Дармштадт казалось неминуемым, поскольку участились налеты американских самолетов на города Южной Германии, лежавшие на пути предполагаемого продвижения войск. Далее, во время наступления на Ахен и далее также были атакованы оказавшиеся на пути наступающих города, например, Йюлих и Дюрен. Йюлих был разбомблен на 97 %, а Дюрен практически стерт с лица земли: было убито 5 тысяч человек, в городе осталось всего 6 зданий.

В начале этого второго авиационного наступления командование британской бомбардировочной авиации получило новые указания. В конце сентября Объединенный комитет по планированию целей поставил перед ним задачи в порядке приоритетов:

1. Дальнейшие ковровые бомбардировки с проведением интенсивных дневных и ночных налетов.

2. Регулярное нанесение точечных ударов по заводам по производству горючего в Германии.

3. Разрушение транспортной системы Западной Германии.

4. В качестве вспомогательных задач — нанесение ударов по различным важнейшим промышленным объектам.

С этого времени Королевские ВВС начали проводить часть операций в дневное время. Теперь они могли себе это позволить, не подвергая риску экипажи бомбардировщиков, так как к тому моменту немецкие истребители были практически выметены с неба. И, несмотря на то что радары оповещения продолжали исправно оповещать практически обо всех налетах, их было так много, что наземные средства ПВО имели еще меньше возможностей по отражению ударов авиации, чем прежде.

Одновременно с продолжением рейдов террора на районы застроек в городах Королевские ВВС приступили к проведению рейдов против отдельных промышленных объектов. В течение последних 18 месяцев войны в распоряжении английской авиации были практически все современные средства ведения воздушной войны, такие как радары и радиоприборы наведения и целеуказания, что значительно повысило точность бомбометания даже в ночное время суток, хотя ковровое бомбометание все еще оставалось излюбленным оружием англичан. Американцы также начали практиковать ночные полеты, но их удары были направлены в первую очередь по промышленным объектам. В октябре 1944 г. на немецкие города было сброшено 42 246 тонн бомб, по сравнению с 14 312 тоннами, сброшенными на промышленные предприятия.

За последние несколько месяцев войны тактика американской и британской авиации, которая первоначально была различной в теории и практике, стала практически одинаковой. Часто встречающееся мнение, что англичане действовали в основном против городов, а американцы просто расчищали путь наступавшим войскам, является явным упрощением проблемы. Долгий болезненный опыт приучил жителей немецких городов считать большим злом рейды Королевских ВВС Англии, чем дневные налеты американских бомбардировщиков, но вскоре все поняли, что между ними не было особой разницы.

На некоторое время директива, принятая в Касабланке в 1943 г., установила некое разделение труда: ВВС США атаковали днем промышленные объекты, в то время как английские ВВС разрушали города и жилые районы ночью. Однако ближе к окончанию войны тактика и цели союзников стали схожими, обе стороны, как оказалось, стали придерживаться единой концепции использования бомбардировочной авиации. Согласно официальным данным ВВС США, в результате действий американской авиации под прикрытием ночи или плотных облаков погибло 80 тысяч немцев и было уничтожено около 13 тысяч жилых зданий в немецких населенных пунктах.

Доставка горючего и военная промышленность

В июле 1944 г. 12 крупнейших предприятий Германии по производству синтетического горючего по крайней мере один раз каждое подвергались мощным авиационным ударам. В результате объемы производства, которые обычно составляли 316 тысяч тонн в месяц, сократились до 107 тысяч тонн. Производство синтетического горючего продолжало сокращаться, пока в сентябре 1944 г. эта цифра не стала составлять всего 17 тысяч тонн. Производство высокооктанового бензина, этой «крови, снабжавшей сердце люфтваффе», упало со 175 тысяч тонн в апреле до 30 тысяч тонн в июле и до 5 тысяч тонн в сентябре.

Начиная с мая 1944 г. потребности значительно опережали возможности снабжения, и в течение полугода все запасы горючего были исчерпаны. Самолеты люфтваффе не могли взлететь из-за отсутствия топлива. Одновременно подвижные части вермахта также теряли свою мобильность. Целями воздушных ударов были также и заводы по производству искусственного каучука «буны», а также предприятия по производству связанного азота, необходимого как для производства вооружений (взрывчатых веществ), так и для нужд сельского хозяйства. Основное бремя борьбы с заводами по производству горючего (примерно до 75 %) вынесли на себе ВВС США, однако английские ВВС также были задействованы в выполнении этих задач.

Вторым направлением деятельности авиации в подавлении военной и промышленной мощи Германии было уничтожение транспортной сети. До сентября 1944 г. немецкая транспортная сеть не испытывала значительных трудностей от атак с воздуха, поэтому эффективность функционирования шоссейных и железных дорог оставалась на довольно высоком, уровне. Однако к концу октября 1944 г. еженедельное количество подвижного состава сократилось с 900 тысяч вагонов до 700 тысяч, а до конца года оно упало до 214 тысяч вагонов. Начал давать о себе знать и ущерб, причиненный водному транспорту страны. В особенности это касалось возможностей по доставке угля с шахт Рурского бассейна на промышленные предприятия, расположенные в различных районах страны. В конце октября подвергся мощной атаке с применением специальных 5-тонных бомб очень важный для страны канал Дортмунд — Эмс. В результате на протяжении более 20 километров он оказался выведенным из строя.

В августе 1944 г. союзная авиация начала наносить удары по танковым заводам. К осени 1944 г. объемы месячного производства на этих предприятиях упали с 1616 до 1552 танков. Однако эффект от этих бомбежек не был долговременным, и к концу года производство вновь возросло до более чем 1854 танков в месяц. Важными объектами были также крупные заводы, выпускавшие двигатели для нужд вермахта, такие как «Опель» в Бранденбурге, «Форд» в Кельне и «Даймлер-Бенц» на юге Германии.

С ноября 1944 г. авиация союзников подвергала ударам судостроительные предприятия, в первую очередь верфи, где строились новейшие подводные лодки. Тем не менее немцам удалось выпустить до конца войны примерно 120 таких лодок. (Видимо, имеются в виду подлодки XXI серии (головная — U-2501), самые совершенные подлодки Второй мировой войны. Имели исключительно мощные аккумуляторные батареи и высокую скорость подводного хода (17,2 узла, то есть 31,9 км/ч), водоизмещение: 1621 т надводное и 1819 т подводное, 6 торпедных аппаратов, 2 спаренные 20-мм пушки. — Ред.) Время от времени осуществлялись налеты на электростанции, заводы по производству оптических приборов, машиностроительные предприятия, а также фабрики по производству армейского обмундирования.

Данные за 1944 г

В разделении задач между частями авиации союзников английские ВВС продолжали ночные ковровые бомбардировки, начатые весной 1942 г. До конца 1944 г. примерно четыре пятых немецких городов с населением от 100 тысяч человек и выше были разрушены. По мере приближения конца войны районы бомбардировок смещались все дальше к востоку. В общей сложности бомбардировкам подверглись 70 крупных городов, из которых в 23 процент разрушений составлял 60 %, а в остальных — «всего» 50 %.

В свою очередь, американцы продолжали дневные налеты на важнейшие промышленные объекты, одновременно включившись в борьбу с люфтваффе за господство в воздухе. Стремительный рост числа рейдов силами тяжелых бомбардировщиков говорил о том, что авиационное наступление набирало силу и становилось все более опустошительным. Начиная с февраля 1944 г. истребители дальнего радиуса действия имели возможность сопровождать бомбардировщики в выполнении боевых задач практически на любую глубину территории Германии. Одновременно среднее количество бомбардировщиков, участвовавших в таких рейдах, выросло от 400 до 900 машин, а их максимальное число увеличилось с 550 до 1200. В течение года на Германию было сброшено 680 тысяч тонн бомб.

В 1944 г. среднее количество тяжелых бомбардировщиков британских ВВС, действующих против объектов на территории Германии, достигло 1120 машин, а легких скоростных бомбардировщиков — до 100 машин.

Что касается возможностей люфтваффе по противодействию авиации союзников, силы немецкой стороны с каждым днем таяли. Это происходило не столько в силу недостатка техники, сколько из-за непомерных потерь в подготовленном летном составе, а также вследствие нехватки высокооктанового авиационного бензина. В 1944 г. среднее количество потерь в офицерском и рядовом составе люфтваффе составляло ежемесячно 1472 человека.

С каждым днем все более значительными становились сложности с тактическим развертыванием сил немецкой авиации. Из примерно 700 истребителей, которые могли быть использованы в борьбе против совершавших налеты самолетов американских ВВС, в бой могли вступить лишь около 30 машин. Постепенно выбивались батареи зенитной артиллерии. У Германии не было возможности замены устаревших и изношенных орудий, дальность огня которых была недостаточной для поражения самолетов на высотах от 7,6 до 9 с лишним километров. К началу сентября 1944 г. на вооружении зенитных батарей имелось лишь 424 зенитных орудия большого калибра, способных вести огонь на такую высоту. По официальным данным немецкой стороны, для того чтобы сбить один тяжелый бомбардировщик, зенитным батареям малого калибра приходилось затрачивать в среднем 4940 снарядов стоимостью 7,5 марки каждый и 3343 снарядов 88-мм зенитных орудий стоимостью 80 марок за снаряд (то есть всего 267 440 марок).

Проведенная в начале года против Англии операция «Малая молния» была последней отчаянной попыткой ослабить удавку непрекращающегося авиационного наступления против немецких городов. Но она не дала никаких результатов. Общее количество сброшенных на территорию Англии бомб составило всего одну тридцатую часть от бомбового груза, сброшенного в 1944 г. на города Германии. Примерно пять месяцев передышки, которые Германия получила во время подготовки союзниками вторжения в Европу, были потрачены в основном на попытки устранить ущерб, понесенный в результате бомбежек авиации союзников.

1945 г. Окончательное поражение

Последней крупной наступательной операцией люфтваффе стала поддержка наступления в Арденнах в конце 1944 г. В ходе ее в борьбе с многократно превосходящими силами ВВС союзников Германия потеряла 320 боевых самолетов из 750, задействованных в операции, или 43 %. А к началу 1945 г. ВВС Германии практически перестали существовать как вид вооруженных сил.

Массы беженцев с Востока, спасавшихся от наступления советских войск, теперь перемешивались с беженцами с Запада, пытавшимися спастись от наступавших союзников. И те и другие зачастую смешивались на дорогах с армейскими колоннами. В этом случае гражданские лица зачастую становились целями для атак вражеских самолетов, как с Востока, так и с Запада, поскольку территория Германии стремительно сокращалась с обоих направлений.

На Рейне силы союзников готовились нанести последний «удар милосердия» (так в Средние века называли удар, которым добивали смертельно раненного). Они методично наращивали свои и без того превосходящие силы, как на земле, так и в воздухе. После 18 массированных налетов на города, лежавшие на пути наступающих армий, союзники форсировали реку Рейн в районе Везеля, потеряв всего 36 человек (24 марта. Лиддел Гарт по этому поводу писал: «…Кризис, вызванный угрозой со стороны русских, заставил немцев принять роковое решение пожертвовать обороной Рейна ради обороны Одера, чтобы задержать русских… Наступавшим англо-американским войскам был облегчен не только выход к Рейну, но и его форсирование» (Лиддел Гарт Б. Вторая мировая война. Пер. с англ. М., 1976. С. 624). — Ред.).

Восточнее Рейна воздушное противоборство достигло максимального напряжения, несмотря на несоизмеримые силы противоборствующих сторон и безнадежное положение, в котором находилась одна из них. Один воздушный удар сменялся другим, самолеты методично выбивали на земле все то, что еще оставалось неразрушенным, независимо от того, были ли это цели для атаки или нет. На последнем этапе, казалось, воздушные удары вышли из-под контроля, а бомбежки приняли апокалиптический характер. Последние удары, подобно стихийному бедствию, обрушились на голову и без того доведенного до отчаяния населения. Ф. Юнгер писал: «Дорога разрушений указывала на путь, по которому прошли победители. Он был отмечен развалинами многочисленных городов и поселков». Непрекращавшиеся бомбежки походили на упражнения незадачливого ученика волшебника, который был не в состоянии остановиться после пробы сил. Это напоминало и неконтролируемый поток, который нечем было остановить или хотя бы локализовать, и он с катастрофической скоростью катился по стране, опустошая ее.

Очевидно, одна из сторон просто забыла о любых границах, за которые ни при каких условиях нельзя выходить даже при ведении боевых действий. Люди, командовавшие бомбардировщиками, казалось, почувствовали себя всесильными и не ограниченными в средствах. С их точки зрения, любые формы уничтожения были оправданны и не имели границ. Плотно заселенные районы застройки в городах Германии были полностью ввергнуты в этот вихрь разрушений. Даже самая маленькая деревня становилась военной целью. Небольшие городки, не имевшие никакого значения с точки зрения экономики и политики, уничтожались подряд, без всякой военной необходимости. Разве что иногда там была железнодорожная станция.

Британский военный историк профессор К. Фоллз заявил после войны: «Возможно, самым кратким и метким комментарием, который можно было сделать по поводу всей политики в области применения бомбардировочной авиации, будет то, что те, кто должен был контролировать деятельность авиации, на самом деле не могли контролировать даже сами себя».

Времена, когда массированные авиационные удары, по крайней мере, поддавались счету, когда каждый день подвергался разрушительному налету очередной немецкий город, канули в Лету. Теперь разрушение и уничтожение стало непрерывным процессом, мощнейшие удары с воздуха сменяли друг друга. У людей не было времени даже ужасаться мрачным известиям, так как на смену им тут же приходили новые.

И казалось, что этот ад, в котором царили смерть и разрушение, совсем не трогал сердца руководителей страны. Тотальная война, которую они в свое время хвастливо провозгласили, теперь стучалась в двери их собственного дома. И это было намного ужаснее того, что они были в состоянии себе представить. Немецкому народу пришлось собирать жатву той ненависти, которую систематически сеяло их руководство. Оплачивать счета пришлось простым людям, мужчинам и женщинам, а также их детям. А те, кто любил по любому поводу клясться, что всеми их поступками двигала любовь к Германии, вдруг, сбросив покровы, предстали во всем своем отвратительном эгоизме. Война была проиграна, давно проиграна, и они понимали это. Они могли остановить ее одним словом, тем самым избавив немецкий народ от ненужных страданий. Но вместо этого они стремились к тому, чтобы их теперь неизбежную гибельную судьбу разделило с ними как можно больше ни в чем не повинных людей.

Именно на этот период приходятся самые разрушительные из всех бомбовых ударов с применением зажигательных бомб.

14 февраля 1945 г. город Дрезден постигла катастрофа настолько ужасающих масштабов, что ее подробности не удастся узнать никогда. А в ночь с 17 на 18 марта красивейший небольшой город Вюрцбург, построенный в стиле барокко, был уничтожен в результате массированного удара с применением зажигательных бомб. Огонь поглотил все и всех. После налета епископ Матиас Эренфрид написал мемориальное обращение, вернее, эпитафию. Город находился в его епархии, а сам епископ был поражен в самое сердце мыслью о «гибели этого прекрасного великолепия» и еще более тем, что «многие и многие нашли здесь свою смерть».

22 марта в результате мощнейшего, по-настоящему опустошительного авиационного удара, осуществленного в дневное время, погибла еще одна старинная епархия. Огонь поглотил прекраснейший средневековый город Хильдесхайм с его четырьмя церквями и бесценной коллекцией произведений искусства.

Только в марте Королевские ВВС нанесли по немецким городам 24 дневных и 9 ночных авиаударов.

В ночь с 3 на 4 апреля в результате двух мощных налетов практически полностью был уничтожен имевший тысячелетнюю историю город Нордхаузен на севере Тюрингии.

14 апреля в руины был превращен Потсдам с его историческими памятниками и великолепным королевским дворцом.

После того как была окружена группировка немцев в Руре (1 апреля, капитулировала 17–18 апреля), союзники начали новые акты террора. Скоростные двухмоторные истребители-бомбардировщики начали налеты на небольшие города, села и даже отдельные фермы. Теперь было небезопасно даже работать на полях или передвигаться по дорогам из одной деревни в другую: в любой момент можно было стать мишенью внезапной атаки с воздуха. Эти отдельные молниеносные налеты быстро превратились в своего рода жестокий спорт. Все, что двигалось, — повозки фермеров, люди — сразу же становилось мишенями.

6 апреля командование бомбардировочной авиации получило распоряжение отныне атаковать города только с целью обеспечения непосредственной поддержки наступающих сухопутных войск. Маршал Харрис писал по этому поводу: «После того как союзники форсировали Рейн и вошли в глубь территории Германии, нам приказали прекратить все стратегические бомбардировки, поскольку вот-вот должен был наступить конец войны. Но мы продолжали днем и ночью наносить удары по опорным пунктам, где нашим войскам оказывалось сопротивление, шоссейным дорогам, железнодорожным узлам, которые все еще могли быть использованы против действий наших наступавших армий».

Старинные малые и средние города были превращены в пыль и пепел под единственным предлогом «более активно дезорганизовать немецкий тыл». Как правило, между разрушительными авиационными ударами и оккупацией проходило так много времени, что было бы смешно пытаться объяснить эти налеты военной необходимостью, как это пытаются сделать многочисленные авторы на Западе. Например, город Йюлих был разрушен 16 ноября 1944 г., но не был оккупирован до 23 февраля 1945 г. Фрайбург подвергся жесточайшей бомбежке 27 ноября 1944 г., а союзные войска вошли в него только в начале апреля 1945 г. Хайльбронн был стерт с лица земли 4 декабря, а занят союзниками только в начале апреля 1945 г.

Дрезден также подвергся жесточайшим ударам авиации 14 февраля 1945 г., но не был оккупирован до апреля этого года. Ульм разрушили 17 декабря 1944 г., а оккупировали только 24 апреля 1945 г. Вюрцбург подвергли опустошительному налету 16 марта, оккупировали — 1 апреля, Байройт жестоко бомбили с 5 до 10 марта, а оккупировали только 18 апреля 1945 г.

20 апреля, в день рождения Гитлера, состоялся один из самых мощных налетов на Берлин, в котором участвовали до тысячи бомбардировщиков. 25 апреля 318 четырехмоторных бомбардировщиков «Ланкастер», многие из которых были переоборудованы под специально сконструированные сверхтяжелые 10-тонные бомбы, уничтожили официальную резиденцию Гитлера, иногда использовавшуюся для заседаний правительства, в районе Оберзальцберга, у Берхтесгадена (на юге Баварии). В тот же день самолеты ВВС США совершили свой последний дневной налет на заводы «Шкода» в Чехии.

26 апреля английское командование бомбардировочной авиации получило указания прекратить стратегические бомбежки. Однако отдельные удары с использованием бомбардировщиков небольшими группами и в особенности истребителей-бомбардировщиков в тактических целях продолжались вплоть до дня капитуляции Германии.

В ночь со 2 на 3 мая бомбардировщики Королевских ВВС осуществили в последний раз массированный ночной налет по железнодорожным узлам в Центральной Германии.

3 мая в результате рейда бомбардировщиков Королевских ВВС на бухту города Любека были потоплены суда «Кап Аркона» и «Тильбек», что привело к гибели находившихся на них 7 тысяч политических заключенных из 24 стран.

Последние бомбы времен той войны упали на остров Гельголанд. Таким образом, был замкнут порочный круг: ведь именно здесь пять с половиной лет назад, в сентябре 1939 г., началась история тотальной бомбовой войны.

С января до конца апреля 1945 г. по военным и гражданским объектам на территории Германии было выполнено 404 налета силами тяжелых бомбардировщиков. При этом было сброшено 340 тысяч тонн бомб. За тот же период еще 148 тысяч тонн бомб было сброшено при выполнении задач по поддержке действий сухопутных войск на полях сражений.

Глава 9

Потери в бомбовой войне

Очень печально, но из-за проблем трудных послевоенных лет у нас до сих пор нет точных данных о количестве потерь среди гражданского населения в результате бомбежек. В нашем распоряжении имеются точные данные о потерях среди военнослужащих в течение обеих мировых войн. (В отношении Второй мировой войны это не так. До декабря 1944 г. в германской армии был довольно точный учет потерь, но то, что затем произошло до капитуляции Германии, трудноописуемо, цифры немецких потерь (боевых) существенно превышают потери до декабря 1944 г. Сравнительно недавние честные подсчеты (профессор Рюдигер Оверманс) дают цифру 5 млн 300 тыс. убитых и пропавших без вести (но позже не объявившихся в плену) только немцев. Возможно, цифра не окончательная, так как погибших ополченцев (фольксштурм) практически подсчитать невозможно. — Ред.) Для того чтобы получить достоверную информацию, в свое время были проделаны тщательные исследования. Однако для того, чтобы получить хотя бы приблизительные данные о количестве жертв среди гражданского населения во время войны, пришлось ждать довольно долгое время. Даже сейчас они не всегда полны, а иногда вообще не заслуживают доверия.

Такая неблагополучная ситуация сложилась по целому ряду причин. В первую очередь затрудняет работу отсутствие необходимых документов, так как в неразберихе постигшей Германию катастрофы они были утеряны или уничтожены. Сами документы могли быть уничтожены во время бомбежек, или же после войны они были конфискованы и вывезены из страны победителями. Есть и еще один фактор, который свидетельствовал об имевшихся во время войны трениях между представителями люфтваффе и гражданской администрацией. Часто одни пытались выполнять часть работы других и наоборот. В результате порой было непонятно, кто же должен был отвечать за учет потерь. И еще: представители властей не удосужились обеспечить гражданское население идентификационными медальонами. В результате этой невероятной небрежности число неопознанных жертв было крайне высоким.

В первые годы войны не предпринималось попыток ведения централизованного учета жертв. Опубликованные цифры не были официально подтверждены властями. Зачастую они подавались под углом зрения, наиболее удобным для той организации, которая их обнародовала. Первые данные оккупационных властей были противоречивыми. Количество погибших оценивалось числом от 300 до 600 тысяч, а количество получивших тяжелые ранения — от 600 до 800 тысяч. Таким образом, допустимый разрыв в данных слишком велик. Неизвестно и то, как и кто проводил необходимые подсчеты.

Поэтому данные союзников являются спорными. В частности, западные представители во время конференции в Ялте были склонны к широким преувеличениям результатов своих бомбардировок. Тем самым они пытались объяснить своим собственным народам, что насильственная эвакуация немцев из всех районов восточнее Одера и Нейсе способна лишь частично компенсировать убыль гражданского населения на других территориях Германии. А ведь такая эвакуация затрагивала судьбы миллионов людей, которых заставляли переезжать из родных городов.

Даже те цифры, которые с нашей помощью появились позднее, долгое время были недостоверными. В результате первых попыток оценить общее количество потерь гражданского населения всей Германии от бомбежек было получено число 450 тысяч человек. Однако вскоре стало ясно, что эти данные сильно преуменьшены.

Главной проблемой в попытке получить окончательный результат является недостаток информации, полученной из городов и регионов. К сожалению, так было и во время войны. Это вполне понятно, поскольку полный размер ущерба и количество потерь после массированной бомбежки выявляются постепенно. Поскольку каждый считает, что падающая на него бомба больше той, что досталась соседу, то в результате шока после воздушного удара из каждого города приходили преувеличенные данные. Однако почему-то выработалась тенденция учитывать в оценках данные именно этих первых отчетов. Так случилось, в частности, после мощных рейдов с применением зажигательных бомб против Гамбурга, Касселя, Вупперталя, Хайльбронна, Дармштадта и Вюрцбурга. В частности, после массированных налетов на Гамбург по Германии ходили упорные слухи о том, что общее число жертв в городе составило 100 тысяч человек. Только через шесть лет после окончания войны была получена более или менее достоверная цифра потерь, примерно 40 тысяч человек (позже она выросла до 55 тысяч).

Действительно, надежные послевоенные данные говорят о том, что в результате воздушных налетов на Мюнхен погибло около 6750 человек, однако до сих пор принято считать, что погибших было 25 тысяч человек.

Сегодня известно, что в результате 17 воздушных рейдов на Хайльбронн погибло примерно 7,5 тысячи жителей города. Однако до сих пор можно встретить официально опубликованные данные о том, что в результате воздушного удара 4 февраля 1944 г. в городе погибли 16 тысяч человек.

Что касается жертв ночного рейда на Кассель 22–23 октября 1943 г., когда центр города был превращен в гигантский крематорий, обычно приводят цифру 40 тысяч человек, однако точные данные, полученные в результате тщательных исследований, составляют 9200 человек. Благодаря ряду особых обстоятельств в данном случае удалось точно проанализировать причины гибели людей. Выяснилось, что из каждых 100 человек 15 погибли от взрывов фугасных бомб, столько же — в результате применения зажигательных бомб, а 70 человек — задохнулись. Это довольно типичное соотношение для случаев бомбежек с массированным применением зажигательных бомб.

В отношении многих городов информация о количестве жертв все еще является сомнительной. Так, например, Дрезден подвергся жесточайшим авиационным ударам. И здесь мы располагаем минимумом достоверной информации о числе погибших. Оценки колеблются от 30 до 300 тысяч человек. Долгое время официально признанным числом было 225 тысяч человек, именно ее цитировал представитель защиты Р. Пейджет на процессе Манштейна. Однако объективный подход с учетом всех обстоятельств позволяет определить число погибших за одну ночь авианалета с применением зажигательных бомб в 60 тысяч. Даже это число является настолько ужасным, что с трудом поддается пониманию. В то же время заслуживают доверия источники, которые оценивают общее количество погибших числом 250 тысяч человек. (В Дрездене было еще и большое количество беженцев. — Ред.) Сколько их было на самом деле, мы не знаем. И не узнаем никогда. Случай с Дрезденом не поддается никаким оценкам.

Но даже тогда, когда обстановка в конкретном городе не была так запутана, как в Дрездене, переполненном беженцами, многие города, пострадавшие от бомбежек, так и не смогли достаточно достоверно определить количество погибших жителей. С какими трудностями приходится сталкиваться исследователям, можно увидеть, прочитав отчет одного из городских советов: «В течение последних нескольких лет нам не удалось достаточно продвинуться в расчетах. Точно установленное число 8,5 тысячи погибших не изменилось, несмотря на то что, по данным полиции, было похоронено 13 тысяч человек. По прошествии столь длительного времени маловероятно, что нам когда-нибудь удастся установить личности погибших, если это не было отражено ранее в соответствующих записях. Многие тела были обуглены или изуродованы до неузнаваемости. Отсутствуют признаки, по которым тела можно было опознать. В некоторых укрытиях, вскрытых после налета, остался только пепел, хотя точно известно, что во время налета в них находились люди. Тщательно подготовленные списки, которыми можно было воспользоваться для проведения дальнейшего расследования, были конфискованы оккупационными властями. Нами были предприняты все усилия для того, чтобы проанализировать данные регистрации случаев гибели людей, однако обнаружилось, что во многих тысячах таких случаев не было упомянуто место происшествия, поэтому нами были отобраны только те, где имеется ссылка на наш город. Следует учитывать и то, что к концу войны две трети населения города было эвакуировано».

Другой городской совет на просьбу о предоставлении данных о том, к какому полу относились жертвы, дал следующий ответ: «Только в тех случаях, когда жертвы были зарегистрированы официально, можно говорить о предоставлении данных по возрасту и полу погибших. Предоставление такой информации невозможно, если речь идет о зарегистрированных в качестве пропавших без вести, которые, скорее всего, погибли, а также о многих сотнях неопознанных тел. Окончательно установить число погибших, вероятно, не удастся. Но можно с точностью сказать одно: официально зарегистрированные данные намного ниже реальных цифр».

Из приведенных выше заявлений можно понять, что необходимо постоянно учитывать разницу между официально учтенным и реальным числом погибших. Первое число является абсолютно подтвержденным, но, как правило, неполным. Поэтому ее следует принимать лишь в качестве основы для дальнейших исследований.

Таблица 6

Города с максимальным количеством жертв (без учета Дрездена, рейнской области (Рейнланда) и Рура)

В таблице 7 даны официальные данные, отражающие количество погибших в 30 городах Рейнской области и Рура, в которых оказалось возможным получить достаточно достоверные цифры. Но даже здесь следует помнить, что реальное количество потерь было значительно больше.

Таблица 7

Официальное количество жертв в районе Рейна и Рура

Таблица 8

Соотношение потерь мужчин и женщин (на каждые 100 мужчин погибло женщин)

Тот факт, что, несмотря на множество смертоносных рейдов, осуществленных за пять лет, в особенности во время битвы за Рур, количество жертв является довольно низким, объясняется в первую очередь эффективностью активной и пассивной обороны. Во-вторых, это можно объяснить героическими усилиями населения. Имея богатую практику работы в шахтах, жители добровольно принимали участие в строительстве убежищ. И наконец, третьей причиной является высокая эффективность организации гражданской обороны и дисциплина населения.

В Западной Германии площади бомбоубежищ обеспечивали защиту для 1,5 миллиона человек. В Центральной и Южной Германии надежно защищающие от бомб убежища практически отсутствовали.

Соотношение количества мужчин и женщин, погибших от бомбежек, зависит от конкретных условий в каждом городе и часто от того, какие цели преследовал воздушный рейд. Во время ночных налетов, когда бомбометание осуществлялось вслепую, по площадям, на жилые районы, обычно погибало больше женщин, чем мужчин. Если же налет осуществлялся в дневное время и его целью были промышленные объекты, число погибших мужчин было больше.

В целом, и это очень заметно, для всех возрастных групп жертв среди женского населения было больше, чем среди мужчин.

Что касается количества погибших детей, и здесь приходится говорить о самой горькой части баланса, предоставленных данных из отдельных городов было недостаточно для того, чтобы делать общие заключения. Однако там, где были представлены надежные цифры, число погибших детей, как это ни печально, было очень высоким.

В Гамбурге погибло 7 тысяч детей и подростков, или 19 % от общего количества жертв бомбежек. Еще примерно 10 тысяч детей остались сиротами, потеряв одного или даже обоих родителей. В Касселе дети до 16 лет составили 1881 из общего числа погибших 9200, или 20 %. В Киле процент погибших детей от общего количества жертв бомбежек также составил 20 %. Во Фрайбурге-им-Брайсгау, где 2567 (или 60 %) зарегистрированных погибших были женщины, погибли 252 мальчика и 275 девочек в возрасте до 16 лет (19 %).

В составленном подробном (но далеко не полном) отчете по. погибшим число жертв среди детей составляет в целом 18,7 %. Поскольку при нормальных обстоятельствах число детей школьного возраста обычно составляет примерно 14 % общего населения, это должно означать, что остальные 5 % от общего числа погибших приходятся на грудных детей и детей дошкольного возраста.

Доля лиц пожилого возраста среди погибших также была очень высока, в некоторых городах она достигала 22 %.

Опубликованные Статистическим бюро рейха данные следует рассматривать как исходную информацию, на которую можно опираться до тех пор, пока она не будет окончательно уточнена. Они были опубликованы в томе 10 — 1956 Wirtschaft und Statistik в статье; посвященной динамике населения в Германском рейхе.

Таблица 9

Число потерь среди гражданского населения погибшими и ранеными на территории рейха

В таблице не отражены данные о военизированных организациях, таких как полиция, гражданская оборона, а также иностранных рабочих и военнопленных.

Сами по себе эти цифры не производят никакого впечатления. Поскольку не существует стандартов, с которыми их можно было бы сравнивать, невозможно определить, являются ли они высокими или низкими. Эти числа приобретают смысл и глубину лишь в контексте конкретных событий, с которыми они связаны.

Некоторые склонны считать приведенные выше цифры низкими, по сравнению с общим количеством людей, которых впрямую коснулись бомбежки, и в особенности с теми 22 миллионами человек, кто считается погибшим во время Второй мировой войны. (Это число близко к приблизительным числам суммарных потерь воевавших во Второй мировой войне армий (21–27 млн), но с учетом гибели гражданского населения цифра людских потерь во Второй мировой войне достигает 55–62 млн чел. (последняя цифра из БЭС, она учитывает 27 млн потерь СССР, но 27 млн — это убыль населения за счет превышения смертности над рождаемостью, прямые жертвы войны (убитые, умершие от голода, замученные и т. п.) несколько меньше, в СССР примерно 18 млн. — Ред.) Эти цифры можно считать относительно низкими, по сравнению, например, с количеством умерших от голода в результате блокады страны во время Первой мировой войны. Согласно меморандуму имперского министерства здравоохранения, в период между войнами количество жертв достигло примерно 800 тысяч человек, включая тех, кто погиб в результате недоедания и эпидемий.

Другие склонны проводить параллель между количеством немцев, погибших во время налетов авиации противника, с более значительным числом гражданских жителей, погибших, правда, при других обстоятельствах, во время Тридцатилетней войны (1618–1648). В результате той опустошительной войны в живых осталась только примерно четверть населения, в то время как между 1936 и 1946 гг. население Европы увеличилось, несмотря на военные потери, на 11 миллионов человек. (Автор ошибается. Население Европы без Советского Союза в конце 1938 г. равнялось 393,9 млн чел., а в конце 1945 г. — 377,45 млн чел. (Арнтц Г. Людские потери во Второй мировой войне // Итоги Второй мировой войны. С. 601. М., 1957). Население СССР было после войны меньше, чем в ее начале, почти на 27 млн (из них потери армии 8 668 400, включая около 1,8 млн не вернувшихся из плена). — Ред.)

Но как бы мы ни относились к проблеме, и независимо от того, насколько правы те, кто отвергает любые сравнения как бесполезные, так как кровь и слезы невозможно выразить сухими статистическими данными, факт остается фактом. В Германии на каждых четырех убитых военнослужащих приходится одно погибшее гражданское лицо. И эта цифра не знает прецедентов в истории со временной Европы. (Автор снова забыл про СССР, где на одного погибшего солдата приходится более двух погибших гражданских лиц. — Ред.) В некоторых семьях число погибших из тех, что остались в тылу, превышает число убитых на фронте.

Например, в Гамбурге погибло почти в два раза больше гражданских лиц, чем в германской армии во время Франко-прусской войны 1870–1871 гг. (Не совсем верно. Прусская армия потеряла 32,3 тыс. убитыми и умершими от ран, умерло от болезней 14,9 тыс. в действующей армии и 2,2 тыс. в тылу, а всего — 49,4 тыс. — Ред.) Кстати, обращение короля Вильгельма I, впоследствии императора Германии, от 11 августа 1870 г. к народу Франции заслуживает воспоминания о нем только за то, что оно демонстрирует, как далеко с тех пор люди отошли от идей гуманизма. Там, в частности, говорится: «Я начинаю войну против солдат Франции, но не против гражданских лиц. Они могут не беспокоиться за свою безопасность и за сохранность своего имущества в том случае, если не будут лишены этих прав, допустив враждебные действия против моих солдат». (Тем не менее пруссаки расстреливали за каждого своего убитого на оккупированной ими территории солдата заложников. — Ред.)

Но, возвращаясь в наше совсем другое время, следует снова вспомнить, что жертвами бомбардировок Германии во Второй мировой войне стали примерно 600 тысяч гражданских лиц убитыми и еще примерно 800 тысяч человек выжили, но получили тяжелые ранения.

Британские авторы, в частности, Ч. Уэбстер в своем труде «Стратегическое авиационное наступление на Германию», а также немецкий генерал-майор фон Бутлар в книге «Мировая война, 1939–1945» серьезно недооценивают количество жертв среди мирного населения Германии и дают число всего 180 тысяч. Такая диспропорция в оценках стала поводом для широкой дискуссии, и федеральное правительство Германии в Бонне поручило Статистическому бюро подготовить соответствующий официальный отчет. Результаты исследований были опубликованы в третьем томе сборника Wirtschaft und Statistik за 1962 г. (с. 139–142). Общее количество погибших оценивается там числом 593 тысячи человек. Эти данные, полученные из самых различных источников, очень близко соответствуют тем оценкам, которые фигурируют в данной книге.

По данным официальных представителей Италии, в этой стране в результате бомбардировок погибло 64 350 человек, 23 % из которых — дети.

Аналогичная цифра погибших для Франции, по официальным данным этой страны, составляет 58 тысяч человек.

Количество гражданских лиц, погибших в Англии, составляет 60 тысяч человек. Около половины из них приходится на Лондон и пригороды.

Пусть никто не трактует это сравнение количества жертв как попытку измерить масштабы злодейства. Это было бы бесцельной тратой времени, особенно сейчас, когда все народы Европы начинают воспринимать воздушные удары по мирному населению как общее несчастье. Страдания простых людей только тогда смогут принести пользу будущим поколениям, если власть имущими будут сделаны из этого соответствующие выводы.

Данный отчет, вызывающий болезненные воспоминания за период, когда жизнь и благополучие беззащитных людей самым жестоким образом игнорировались, вряд ли может быть завершен более удачно, чем ссылкой на слова, высеченные на памятнике 55 тысячам жертвам Гамбурга, погибшим в результате бомбежек: «Пусть грядущим поколениям посчастливится избежать участи невинных жертв. Пусть эта общая могила послужит своевременным призывом ко всем проявить милосердие к тем, кто живет рядом».

Глава 10

Бомбардировки и военное производство

Как же долгие годы бомбежек сказались на военной промышленности Германии? Расследование этой важной проблемы началось сразу же после капитуляции страны в рамках комиссии, созданной представителями держав-победительниц специально для этих целей. Результаты работы комиссии были опубликованы в многочисленных отчетах. Позднее отдельно и самым подробным образом изучались причины удивительной живучести немецкой экономики. Благодаря этой кропотливой работе появилась возможность дать ясный исчерпывающий ответ на важнейший вопрос, связанный с проведением стратегических бомбардировок территории Германии: был ли в результате нанесен решающий урон военной промышленности страны?

Следующие графики взяты из Обзора экономических исследований Калдора. Они гораздо лучше отражают эту сложную проблему, чем объемистые отчеты и утомительные данные статистики.

Таблица 10

Показатели военной промышленности Германии во время Второй мировой войны

Пронумерованные строки в правой части графика представляют собой реальные производственные показатели за год 1) за 100 взяты показатели военной промышленности в 1940 г.); 2) расчетные показатели в случае, если бы бомбовые удары по территории страны не наносились; 3) общий вес бомб, сброшенных на все цели.

Показания графиков настолько красноречивы, что становится ненужным приводить какие-либо подтверждающие цифры, подробные данные и даже делается бесполезной сама дискуссия на эту тему. Давайте вновь вернемся к самым важным причинам того феномена, который так глубоко разочаровал тех, кто стоял у истоков бомбовой войны. Как могло получиться, что, несмотря на все их колоссальные усилия, военная промышленность Германии достигла пика показателей именно летом 1944 г., когда по стране уже успела пронестись смертоносная волна сметающих все на своем пути воздушных налетов?

Возможно, самым убедительным объяснением для этого удивительного феномена является то, что принявшие на себя основную тяжесть воздушных ударов города Германии сыграли роль своего рода щита для предприятий военной промышленности. Можно принять за аксиому то, что никто из организаторов бомбежек не рассчитывал всерьез, что в результате разрушения исторических центров старинных городов Германии будет нанесен физический ущерб военным предприятиям. Ведь все прекрасно знали, что крупные современные промышленные предприятия находились в Германии повсюду. Производство вооружений в Германии впервые серьезно пострадало после того, как американцы начали наносить массированные, стоящие больших потерь удары по основным промышленным объектам, в первую очередь по заводам, производившим горючее, а также по системе шоссейных и железных дорог Западной Германии. Но к тому моменту большинство немецких городов без всякой пользы были превращены в прах и пепел.

В Англии и США встречались и такие, кто полагал, будто причина удивительной силы живучести немецкой промышленности лежит исключительно, или, по крайней мере, в первую очередь, в нацистской политической системе. Но это было явно упрощенным подходом. Думающий человек, конечно, не станет отрицать огромное влияние тоталитарного режима на функционирование национальной военной промышленности. Однако меры, принимаемые для развития и поддержания военного производства в Германии, ничем не отличались от аналогичных им, принятых в демократических странах Запада. Речь идет и о модернизации промышленного оборудования, и о развитии передовых методов производства, подготовке технического персонала, пропаганде и в особенности системе поощрений. Но самой главной причиной была не знающая аналогов рабочая дисциплина и готовность к самопожертвованию (автор, видимо, был неосведомлен о том, как работали эвакуированные на восток советские заводы, когда военная продукция начинала выпускаться после монтажа станков, но еще в отсутствие стен на сибирском морозе. Голодные, замерзающие старики, женщины и подростки вместе с немногими немобилизованными мужчинами сумели превзойти военную промышленность Германии по объему продукции. — Ред.) немецких рабочих, мужчин и женщин, в особенности в наиболее пострадавших от налетов авиации противника районах. Снова и снова эти мужчины и женщины компенсировали значительный ущерб, нанесенный производству в результате бомбежек, просто за счет увеличения продолжительности собственного рабочего дня.

Конечно, в результате становившихся все более продолжительными ударов с воздуха иногда, чаще случайно, поражались и промышленные объекты. И все же реальный причиненный им ущерб был существенно ниже оценок противника. Дневные рейды союзной авиации, во время которых становилось возможным прицельное бомбометание, разумеется, наносили больший ущерб. Но после того, как рассеивались дым и пыль, как правило, выяснялось, что основное производство почти не пострадало. Иногда разрушались здания, но тогда работа на станках при необходимости продолжалась и без крыши над головой. Является достоверным фактом, что вплоть до конца лета 1944 г. немецкая промышленность выигрывала гонку между уроном от бомбежек и производством. Именно с того момента, и это подтвердил министр вооружений Германии Шпеер на Международном военном трибунале в Нюрнберге, война была проиграна по производственным, техническим и экономическим показателям. Именно с конца 1944 г. промышленное производство страны было больше не в силах восполнять военные потери.

Еще одним важным фактором, способствовавшим выживанию промышленности страны, несомненно, было высокое качество немецких руководящих кадров в промышленности. Их политика и методы были очень далеки от диктаторских. Как ликовали в руководстве английского командования бомбардировочной авиации, когда в результате первого массированного удара 1 августа 1942 г. получило значительные повреждения здание центральной администрации германских промышленных концернов! Британцы поспешили поздравить себя с тем, что теперь военная промышленность Германии была обезглавлена! На самом же деле потеря «нескольких столов и телефонов», наоборот, избавила немецкую промышленность от тяжких пут бюрократической чрезмерной организованности и позволила беспрепятственно продолжать работу. Во многих случаях такое упрощение структуры способствовало значительному росту объемов производства.

Наконец, была принята еще одна отчаянная мера, направленная на то, чтобы переломить безнадежную ситуацию и сохранить уровень промышленного производства. Речь идет о назначении так называемых «комиссаров по вооружению». На самом деле этот печальный шаг обозначил конец эффективного управления предприятиями и одновременно конец немецкой военной экономики, поскольку возрождал систему бюрократического контроля.

Прежде в стране было много сделано для того, чтобы сделать производство децентрализованным, замаскировать предприятия, спрятать некоторые из них под землю, но все же слухи об этих мероприятиях являются сильно преувеличенными. В любой стране стараются размещать производство подальше от потенциальных районов ведения боевых действий, а также от другого опасного соседства. Как только в течение первых двух лет войны у Германии появилась такая возможность, важнейшие отрасли промышленности были переведены на юго-восток, в районы, которые тогда оптимистично называли «территории рейха, безопасные от ударов авиации». Эта возможность была использована полностью.

Можно сказать, что в целом возведение ложных промышленных объектов с целью ввести пилотов противника в заблуждение и заставить их впустую тратить бомбы лишь негативно сказалось на производственных показателях немецких предприятий, но какое-то время эта мера давала нужный результат. Например, во время битвы за Рур руководство британского командования бомбардировочной авиации решило, что английским бомбардировщикам удалось на месяцы вывести из строя наиболее важные предприятия Круппа. И только в конце 1943 г. обнаружилось, что 75 % бомб сбрасывались на ложный завод, построенный южнее Эссена. Многочисленные дорогостоящие ложные объекты, построенные в районе румынских нефтяных промыслов в Плоешти, долгое время вводили в заблуждение русских. В результате их самолеты совершали налет за налетом, не причиняя существенного вреда настоящим целям. Однако после улучшения методов ведения авиаразведки, а также в результате работы агентурных сетей этот трюк становился все менее эффективным. Например, на более позднем этапе войны построенные к северу от Берлина 13 больших ложных предприятий недолго вводили в заблуждение пилотов бомбардировщиков.

Для того чтобы обезопасить некоторые ключевые промышленные предприятия, действительно строились подземные производственные сооружения, куда эти предприятия были переведены в первой половине 1944 г. По данным представителей США, до конца войны в стране работало 140 таких подземных предприятий. Почти все производство ракет Фау и половина выпуска авиационных двигателей находилось под землей. Под землей находились и самые важные хранилища. Однако на подземных предприятиях выпускалось менее 1 % от общего промышленного производства Германии. К тому же эти предприятия при желании вполне можно было разрушить применением специальных сверхмощных фугасных бомб. После войны все подобные объекты были демонтированы и взорваны.

Бессмысленность и жестокость регулярных бомбежек и разрушение городов Германии становятся очевидными на примере длительного процесса демонтажа немецких заводов, имевшего место после войны. Именно в результате него удалось наконец довершить ту разрушительную работу, на которую оказались не способны бомбардировщики противника. Только в Западной Германии были уничтожены или демонтированы 82 сталелитейных предприятия, 225 машиностроительных заводов, великое множество других промышленных объектов.

Американская комиссия по расследованию опубликовала данные о потерях в объемах промышленного производства в результате стратегических бомбежек, которые приведены в таблице ниже. Публикация этих цифр вызвала бурю удивления. Некоторые аналитики даже выразили сомнение в их достоверности. Однако позже они были тщательно перепроверены и подтверждены независимым расследованием, проведенным немецким Институтом экономических исследований, под названием «Германская промышленность во время войны. 1939–1945 гг.» (Verlag Dunker & Humblot, Berlin-Dahlem). Благодаря компетентности его специалистов, тщательности и надежности исследований данный труд является ценнейшим пособием для изучающих войну в воздухе и военную экономику.

Таблица 11

Потери промышленности Германии от действий авиации

Уроки бомбовой войны, в особенности ее провал в попытках уничтожения промышленности Германии, имеют огромное военное и политическое значение. Их всегда следует учитывать при планировании целей для будущего применения боевой авиации, особенно тем государственным деятелям, которые занимаются применением ВВС в стратегических целях.

Глава 11

По крайней мере, они не использовали боевые газы

Едва лишь в апреле 1915 г. в районе Ипра впервые был использован газ (22 апреля 1915 г. германская армия под Ипром впервые в истории применила химическое оружие (хлор). Газопуск был осуществлен на фронте в 6 км из 6 тыс. баллонов. 15 тыс. англичан и французов, не имевших противогазов, было отравлено, 5 тыс. из них умерло. 12 июня 1917 г, также под Ипром, немцы впервые применили иприт — газ кожно-нарывного действия с запахом горчицы или чеснока (горчичный газ). — Ред.), как начались дискуссии о том, какое место займет этот новый революционный тип оружия в будущей стратегической авиационной войне. Воображение даже рисовало мрачные картины того, что в результате применения химического оружия наступит конец света. А энтузиастам бомбежек, конечно, сразу же полюбилось новое оружие, и они стали задумываться над концепцией его применения. Однако вскоре прежний энтузиазм несколько остыл, поскольку, согласно военному закону компенсации, химические предприятия, производившие яды, теперь в первую очередь должны были производить и антидоты. Еще одной слабостью, которая вскоре стала очевидной, была чрезмерная зависимость нового оружия от погоды. Эти, а также ряд других соображений привели к тому, что применение отравляющих газов во время Первой мировой войны носило ограниченный характер. Однако это не исключило возможности их применения в следующей войне.

В период между войнами, после нескольких лет яростных дискуссий, военные эксперты Германии и специалисты-химики поняли, как, возможно, поняли это и представители других стран Европы, что война с применением газов, в особенности с использованием авиации, не сулит достаточных оснований для того, чтобы поставить новый тип оружия в верхних строчках списка оружия, применяемого с помощью авиации. Британские власти придерживались другой точки зрения. В конце 30-х гг. все население страны было обеспечено противогазами. Данное мероприятие было весьма дорогостоящим и явно было выполнено за счет прочих статей расходов на нужды обороны, таких как, например, оборудование зенитных батарей и строительство бомбоубежищ.

Спейт касается этой темы в своей книге «Бомбардировки оправданны» (с. 58–59): «В 1937–1939 гг. наблюдалась общая тенденция преувеличивать угрозу применения отравляющих газов… Нам поступали предупреждения из многих источников… Рассматривая ту ситуацию с позиций сегодняшнего дня, можно понять, что правительство тогда уделяло этой угрозе повышенное, по сравнению с прочими опасностями, внимание. Меры, принятые для ее предотвращения, были гораздо более серьезными, чем было необходимо для организации просто активной обороны. По сравнению с ними, на задачи по обеспечению армии страны зенитными орудиями и прожекторами обращалось гораздо меньше внимания… Подготовку к противодействию химическому нападению прошли примерно 200 тысяч добровольцев, все полицейские прошли соответствующий инструктаж, примерно 10 тысяч врачей и столько же медсестер прошли специальный курс по оказанию помощи лицам, подвергшимся газовой атаке. К июлю 1936 г. на государственных предприятиях было изготовлено 20 миллионов противогазов (к марту 1939 г. это количество увеличилось до 50 миллионов штук). Как заявил лорд Свинтон, „мы были единственной страной, где было налажено массовое производство противогазов“».

Аналогичные меры на случай химической войны были приняты и во Франции, но не в таких масштабах.

Германия придерживалась в этом вопросе умеренного курса, и, как выяснилось впоследствии, такая политика себя оправдала. Руководство страны было решительно настроено против развязывания химической войны, особенно с применением авиации.

Что касается собственных разработок в этой области, здесь все внимание было сосредоточено лишь на обороне, хотя, конечно, в стране велись активные исследовательские работы с целью не быть застигнутыми врасплох в случае, если будут открыты новые виды отравляющих газов. И разумеется, велась подготовка к нанесению мощного ответного удара в случае, если противник применит химическое оружие. Не желая химической войны с применением авиации, руководство страны тем не менее приняло решение быть готовым к ней. Поэтому осуществлялась программа тщательных научных, медицинских и технологических исследований и разработок с задачей быть готовыми к любым неожиданностям. В ее рамках в Германии были созданы, подготовлены и оснащены подразделения специалистов-химиков, известные как Nebeltruppe («химические войска»). Кроме того, был разработан ряд мероприятий по обеспечению защиты гражданского населения.

По данным доклада, опубликованного в газете Allgemeine Schweitzer Militarzeitung, оккупационные силы союзников обнаружили склады, где хранились значительные запасы химического оружия, в том числе специальные артиллерийские снаряды, 130 тысяч химических бомб весом 205 и 500 килограммов, заполненных газом, защиту от которого не обеспечивали существующие типы противогазов. Большинство таких хранилищ были подземными.

В результате изучения захваченных во время войны советских противогазов выяснилось, что их последние модели были снабжены фильтрами, обеспечивавшими, помимо прочего, защиту от некоего известного в Германии газа, который был признан неудобным в применении. Тем не менее в качестве меры предосторожности был сразу же разработан новый фильтр, которым теперь оснащались и немецкие противогазы. Таким образом, предполагалось обеспечить защиту и от этого нового вида отравляющего вещества, который, очевидно, состоял на вооружении Советской России.

Тот факт, что в течение всей войны отравляющие вещества в любой форме рассматривались всеми воюющими сторонами как табу, является одним из наиболее интересных и необъяснимых феноменов той войны. Работая в 1944 г. над своей книгой «Бомбардировки оправданны», Спейт пишет (с. 56, 60): «Пока неизвестно, намерена ли Германия до конца войны использовать газ или нет. Ясным остается одно: твердая уверенность в том, что она должна была начать войну серией газовых атак, была опровергнута реальным ходом событий. Может быть, если бы у нее была такая возможность… Более вероятным является то, что она никогда не имела ни малейшего намерения использовать его. Это не доказывает, что она вообще никогда не применит это оружие, может быть, в качестве последней отчаянной попытки…» Джордж Сава указывал: «В объемистых аналитических справках по военным проблемам, опубликованных в нацистской Германии, почти единодушно подчеркивалась бесперспективность использования отравляющих газов».

Тем не менее перспектива быть втянутыми в химическую войну во Второй мировой войне была настоящим кошмаром для правительств всех воюющих сторон. Насколько оправданным было опасение, что перед лицом неминуемого поражения нацистские лидеры могут отказаться от всех запретов и отдать приказ о применении химического оружия, можно видеть из того примера, что в феврале 1945 г. Геббельс в резкой форме потребовал бомбить Лондон химическими бомбами в ответ на бесчеловечное разрушение Дрездена. К счастью, это предложение было отвергнуто.

Со своей стороны, немцам следует быть благодарными Черчиллю за то, что он избавил их от участи жертв химической атаки, хотя он, конечно, мог бы отдать приказ об использовании этого оружия. А в конце войны, когда люфтваффе были слишком слабы, чтобы осуществить удары возмездия, англичане могли бы применять отравляющие вещества практически безнаказанно. Последствия применения такого оружия были бы в крайней степени ужасными, а страдания гражданского населения, которое и так уже вынесло очень много от бомбежек союзников, возросли бы настолько, что превысили бы все пределы человеческого воображения. Это становится особенно очевидным, если вспомнить, что население Германии совсем не было готово к такой войне. Американская комиссия по расследованиям совершенно права в своем выводе, что, несмотря на хорошую подготовку специалистов химических войск Германии и прекрасную организацию гражданской обороны, персонал которой проходил подготовку по оказанию помощи пострадавшим от применения газов, ее существенным недостатком было то, что ничего не делалось для подготовки к химической войне гражданского населения. Возможно, причиной были опасения, что такие меры могут посеять панику в стране, но применение отравляющих веществ неизбежно привело бы к возникновению обстановки всеобщего хаоса и обрекло бы людей на новые страдания.

В послевоенной литературе этот вывод зачастую оспаривается. Некоторые специалисты полагают, что применение авиационных химических боеприпасов, в особенности начиненных боевыми нервно-паралитическими газами, было бы более выгодно странам-победительницам, чем опустошение территорий, которые предстояло оккупировать, фугасными, зажигательными или даже ядерными бомбами. В своей книге Die deutschen Waffen und Geheimwaffen im zweiten Weltkrieg («Оружие Германии и ее секретное оружие во Второй мировой войне») Р. Лусар подробно рассматривает характеристики боевых отравляющих веществ, которые прежде держались в секрете. В Германии питали тайные надежды на то, что в последний момент придет спасение, и принесет его применение новых видов оружия, которые окажут решающее влияние на исход войны. Неопределенные слухи ходили как среди солдат на фронте, так и среди населения страны. Даже весной 1945 г. немецкие газеты пестрели заголовками типа: «Мы находимся уже на пороге победы!» Лусар считает, что здесь речь шла не о ядерном оружии, как обычно принято считать, а о новых боевых отравляющих газах, смертоносный эффект применения которых должен был превосходить все известные ранее виды отравляющих веществ.

Подобной возможностью не следует пренебрегать и в будущем. Необходимо быть постоянно готовыми к принятию мер по отражению газовой атаки, в которой, возможно, будут использованы новые, доселе неизвестные виды отравляющих веществ. Кроме того, в будущем необходимо постоянно помнить об опасности сброса противником атомных бомб и о возникающем в связи с этим заражении местности радиоактивными веществами. В настоящее время никакие оборонительные планы не должны полностью исключать возможности ведения химической войны.

Мы должны постоянно помнить, хотя бы ради того, чтобы сохранить в себе веру в человечество, что решение воздержаться от применения химического оружия во Второй мировой войне было принято не только из соображений нецелесообразности его использования. Именно фактор морали помешал руководителям противоборствующих сторон преодолеть последнюю ступень на пути к окончательной деградации. Применение химического оружия, несомненно, означало бы отказ от всех с таким трудом утвержденных принципов Гаагской конвенции, которые запрещают химическую войну. В то же время надежды человечества на лучшее будущее уже тогда могли бы подвергнуться испытанию, которого не смогли бы выдержать.

Глава 12

Люди в аду. Положение гражданского населения

Комментируя различные точки зрения на то, способствовали ли регулярные бомбежки городов Германии победе союзников или нет, Лиддел Гарт признает в своем труде «Цели войны», что, несмотря на кропотливейшие исследования этой проблемы, здесь было очень сложно получить однозначную картину. В первую очередь так случилось оттого, что все участники дискуссии со всей энергией и пылом пытались доказать правоту именно собственной теории и поэтому старались приводить только те аргументы, что способствовали бы подтверждению их правоты и опрокидывали бы доводы оппонентов. Но и помимо этой причины было много непредсказуемых, осложняющих проблему факторов.

Одним из таких факторов, несомненно, была не поддающаяся прогнозам реакция гражданского населения на бомбардировки и его поведение под огнем противника. В первую очередь здесь речь идет о поведении жителей тех городов, которые были отобраны противником в качестве целей так называемых «ударов устрашения», то есть бомбежек с целью подорвать моральный дух гражданского населения методами террора.

Вопрос о том, как вели себя простые люди Германии в аду бомбовой войны, стоит того, чтобы остановиться на нем подробнее. Все комментарии и теории по этому поводу были подготовлены в основном зарубежными военными историками, и почти всегда они не соответствуют действительности. Сейчас наступило время, когда к обсуждению темы подключились и немецкие исследователи. Ведь именно Германия более, чем другие страны, стала объектом бомбежек, и поэтому немцы, к сожалению, имеют больший практический опыт по данной проблеме. Им есть о чем рассказать своим иностранным коллегам. И действительно, без участия немецкой стороны вряд ли возможно прийти к взаимоприемлемым выводам. Психологи и социологи, занимающиеся проблемами массового поведения, могут рассчитывать здесь на огромные залежи ценного для себя материала и на широкое, практически пока еще не обработанное поле для проведения исторических и социологических исследований.

Дух самопожертвования, на который способен обычный человек как личность или как часть общества во время войны, в условиях чрезвычайной опасности, является темой, которой пока еще не было уделено достаточного внимания. Возможно, это произошло потому, что попытка связать факты с человеческим фактором чрезвычайно сложна. Здесь невозможно проведение четкого анализа, зачастую присутствует общая тенденция видеть только то, что лежит на поверхности, не углубляясь в изучение скрытых черт человеческого характера.

Далеко не просто даже попытаться рассмотреть сами эти факты. И только когда все это более или менее проделано, перед нами встает важнейший вопрос: как мужчины и женщины тех дней противостояли ужасам и невзгодам безжалостного воздушного террора? Как их не сломило подобное напряжение сил? Только после того, как на этот вопрос будет дан исчерпывающий ответ, можно будет считать, что тема бомбовой войны раскрыта полностью.

В настоящее время нам хорошо известна определяющая роль социального и психологического факторов в формировании сопротивляемости человека. Возможно, опыт представителя организации гражданской обороны, которым обладает автор, по долгу службы перемещавшийся из одного горящего города в другой, поможет лучше разобраться в вопросе о том, как в случае, если от населения требуется максимально проявить свои лучшие качества, оно способно переносить страдания и сопротивляться до конца в условиях жестоких бомбежек.

Обсуждаемые события произошли в прошлом, но даже сейчас трудно себе представить картину, как мужчины и женщины с решимостью обреченных противостояли на пороге собственных домов всему тому, что несли с собой налеты вражеской авиации. Они стойко держались даже тогда, когда (с середины 1943 г.) число оставшихся без крова ежемесячно увеличивалось на 250–300 тысяч человек. Это означало, что люди, лишившиеся всего, кроме одежды, что оставалась на них, не сдавались. Многое уже успело забыться или было отодвинуто в глубину памяти новыми суровыми проблемами. Для первого поколения, родившегося после войны, ужасные события тех дней — это всего лишь печальные истории, как в сказке о тысяче и одной ночи бомбежек.

То, что требовалось от мужчин и женщин в те дни, та ноша, которую они вынесли, не сломившись, в наши спокойные времена недооценивается. Но до сих пор вызывает удивление, что человеческий организм, в особенности нервная система, могут выдерживать такие огромные бесконечные перегрузки.

Как оказалось, сила сопротивления, как отдельного человека, так и общества в целом, намного выше, чем было принято думать. То же самое можно сказать и о стремлении выжить. Большинство мужчин и женщин сами были удивлены тем, на что, как оказалось, они были способны, чтобы выстоять, какие невообразимые резервы таит в себе их организм для того, чтобы достойно встретить опасность. Возможно, именно для этого Бог дает человеку силы.

То, откуда немецкий народ черпал свои силы, складывалось из множества факторов.

Организация гражданской обороны

Данная организация была создана после принятия в 1935 г. закона об обороне от воздушного нападения с целью обеспечить защиту городского населения. Структура организации была заранее тщательно продумана, в ее распоряжение были предоставлены значительные финансовые и другие средства. Уже тогда, как, впрочем, и сейчас, никто не думал, что возможно обеспечить полную защиту гражданского населения, но все верили, что необходимо принять разумные меры по обеспечению такой защиты от последствий ударов с воздуха, которая была бы эффективной с точки зрения стандартов того времени. Несмотря на то что прямые военные приготовления имели приоритет, по сравнению с мероприятиями гражданской обороны, в том, что касалось предоставления рабочих рук, денежных средств и материалов, все это тем не менее было предоставлено на нужды гражданской обороны в достаточных объемах для того, чтобы обеспечить такую защиту, которая давала бы людям реальные шансы на выживание.

Одновременно с гражданским населением проводились теоретические и практические занятия с целью дать ему представление о той опасности, которую несут бомбежки. Поэтому, когда в ночь с 10 на 11 мая 1940 г. британское командование бомбардировочной авиации после некоторых колебаний впервые нанесло бомбовые удары по Западной Германии, тем самым развязав воздушную войну, никто в стране не испытал ни особого удивления, ни шока от случившегося.

В западной и северо-западной части Германии так называемые «детские налеты» 1940–1941 гг. привели к тому, что постепенно люди привыкли к бомбежкам. Таким образом, к тому времени, когда постепенно сила ударов нарастала, их моральный дух был уже достаточно подготовлен и укреплен. В частности, к началу полномасштабного авиационного наступления значительное количество гражданских лиц, не занятых в производстве, были эвакуированы из городов. Те же, кто оставался на месте, были уже обучены и довольно хорошо подготовлены, поэтому потери были относительно низкими.

В то же время постепенно жители городов начали воспринимать бомбежки как нечто вроде ударов стихии, которые Бог посылает им для испытания. Наконец, в природе человека заложена способность привыкать к периодически повторяющимся катаклизмам, будь то извержения вулканов, землетрясения, тайфуны или наводнения. Благодаря постоянным тренировкам гражданского населения и постепенному втягиванию Германии в воздушную войну организация ГО страны сумела успешно выполнить свои задачи на первом этапе бомбежек.

Мысль о том, что гражданское население Германии, дрожа от страха, суетливо жалось друг к другу в бомбоубежищах в ожидании новых ударов, далека от правды. По крайней мере, так не было на первых этапах бомбовой войны. А к началу массированного воздушного наступления англичан немецкие города были довольно хорошо подготовлены к тому, чтобы противостоять ударам с воздуха. И конечно, население совсем не воспринимало их как «конец света».

Проблемы гражданской обороны

Идея создания гражданской обороны естественным образом возникла в период между двумя мировыми войнами перед лицом нарастающей угрозы нанесения противником ударов с воздуха. Правительства всех европейских стран уделяли этому вопросу серьезное внимание, хотя, конечно, многие воспринимали идею гражданской обороны с изрядной долей сомнения и опасением. Во-первых, никто не мог знать, как гражданские лица отреагируют на бомбежки с воздуха. Некоторые даже полагали, что они могут вызвать панику и даже в результате привести к революции. А вторым не менее серьезным вопросом было, можно ли от гражданских масс ожидать сотрудничества с этим новым видом национальной оборонительной организации, и если да, то в какой степени.

Наконец, были некоторые основания для того, чтобы сомневаться в том, готов ли обычный житель современного города присоединиться к своим собратьям из организации гражданской обороны, как это делали в старину жители средневековой Европы. Ведь в течение уже многих поколений он и ему подобные привыкли, что при возникновении угрозы о его защите должны позаботиться власти. Это была «их» работа, и горожанин привык со стороны наблюдать за тем, как «они» ее выполняют. Вызывало опасение и то, что, однажды отнесясь к этому вопросу серьезно и пройдя подготовку, горожанин затем из-за невостребованности таких навыков попросту их утратит. А если он их утратит, сможет ли он позже восстановить их в памяти? Сейчас все мы знаем, что эти навыки были вполне успешно восстановлены. Германия в значительной мере обязана этим работе Имперской лиги противовоздушной обороны и ее добровольных помощников.

Успешная деятельность гражданской обороны на первом этапе войны, приблизительно до весны 1942 г., была бы невозможной без психологической готовности людей помогать друг другу, объединившись для защиты своей жизни и имущества.

Естественно, что здесь пришлись очень кстати и традиционные лучшие особенности немецкого характера, та столь безмерно превозносимая, сколь и осуждаемая другими любовь к порядку, которая развилась в высочайшую дисциплину; сильно развитое чувство ответственности, которое удерживало мужчин и женщин на своих рабочих местах даже при самых трудных обстоятельствах; отвращение к любой форме бесцельного разрушения.

Как и народ Англии, который во времена длившихся пять месяцев суровых испытаний проявил очень сходные качества, немецкий народ привык к нависшей над ним постоянной угрозе, которую он воспринимал с исполненным отвагой сердцем и гордо поднятой головой. Раз уж не было возможности избежать ее, значит, следовало сделать все, чтобы достойно выдержать это испытание. Именно так люди и поступали, даже тогда, когда они не понимали, за что на них обрушились все эти беды.

В наше время такое поведение совсем не является типичным. Существует множество подтверждений тому, как люди на войне ведут себя совсем по-другому. Например, летом 1940 г. из-за страха перед возмездием темпераментные жители юга Франции своими грузовичками перегораживали аэродромы, с которых британские бомбардировщики готовились взлететь с целью нанести удары по городам Италии. А когда первые бомбы упали на итальянские города, их не менее темпераментные обитатели попросту разбегались с рабочих мест, не умея и не желая противостоять суровым испытаниям.

В своей книге глава британского командования бомбардировочной авиации вспоминает: «…воздействие на моральный дух итальянцев было огромным. Оно было далеко не соизмеримо с интенсивностью бомбежек и причиненным ущербом».

Со свойственным ему остроумием Муссолини в ответ пообещал организовывать эвакуацию своих предприятий каждую ночь, но даже теперь его рабочие и работницы предпочитали не выпускать дела из своих рук. И в то же время население Рима выросло на добрый миллион человек, на что власти не обращали ни малейшего внимания. Население же Берлина благодаря систематическим эвакуациям сократилось на 1,5 миллиона человек.

По воле случая в связи с этим появился странный и интересный феномен: если отследить истоки возникновения теоретических основ неограниченных или тотальных бомбовых ударов, он непременно приведет в романоязычные страны (Дуэ, Ружерон, Вотье и т. д.). (Однако реализовали на практике тотальную бомбовую войну германоязычные англичане и американцы. — Ред.)

Мероприятия гражданской обороны (первоначально в Германии использовался термин «пассивная оборона»), в отличие от ведения активных военных действий, таят в себе одну серьезную опасность: существует возможность того, что она будет способствовать моральной пассивности населения. Поэтому считалось очень полезным дать (по крайней мере, некоторым группам гражданских людей) возможность активно действовать, когда этого потребует обстановка. Даже позже, когда бомбежки противника стали массированными и борьба с пожарами, а также импровизированные спасательные операции силами самоотверженных горожан редко приносили значительный успех, это, по крайней мере по мнению многих, было лучше, чем ночь за ночью проводить в убежище, гадая, чья очередь пришла с каждым новым воем бомб там, наверху. Кроме того, во многих людях живет неожиданно сильное желание «жить, наслаждаясь опасностью». Во время войны это стремление, да еще подогреваемое пропагандой, находило для себя множество вариантов для того, где человек мог проявить его.

Один из обнадеживающих феноменов тех трудных времен заключается в готовности мужчин и женщин храбро прийти на помощь соседям, их поддержка друг друга, невзирая на собственные трудности. Это было время, когда в расчет принимались лишь самые простые фундаментальные основы. Когда над головой завывали вражеские бомбы, люди ощущали себя частью общего, в их сердцах не оставалось места ничему иному, кроме искренней готовности помочь ближнему. Когда смерть была так близко, никто не мог скрываться под маской.

Члены этих маленьких сообществ, часто состоявших из жителей и жительниц одного квартала или одной улицы, чувствовали себя частью единого целого со своими товарищами. То, что их восприятие действительности сузилось до ближайших соседей, придавало людям дополнительные силы. Возможно, именно это помогло им преодолеть все трудности и не сломаться. Базовой естественной ячейкой общества является конечно же семья. Именно эта самая мелкая единица является основой любого общества людей. Под ужасными ударами, обрушившимися на них с неба, целью которых было, несомненно, разрушить единство людей, человеческие узы только крепли, а дух сопротивления становился сильнее, а семья взяла на себя выполнение даже тех функций, которые в нормальные времена давно перешли другим общественным структурам. А взаимовыручка людей часто делала больше, чем неимоверные усилия властей, направленные на то, чтобы защитить людей от опасности и оказать помощь пострадавшим. Там, где в общественных структурах образовывались бреши, они немедленно заполнялись семьей.

Гражданин и место его проживания

После пережитых бомбежек мы можем позволить себе улыбнуться, когда представители стран, не испытавших всех этих кошмаров, говорят об «отсутствии чувства корней» у средних обитателей больших городов. В прежние времена так считали и в Германии, и многие в это верили. Но сейчас эти призраки прошлого оставляют нас равнодушными, поскольку нашему поколению довелось стать свидетелями того, как миллионы людей действительно лишились корней, потеряв в больших городах свои дома. Привычные четыре стены обрушились, оставив эти самые корни обнаженными.

Много лет нам внушалось, что большие города — это просто бесцветные конгломераты сверхорганизованной технологической цивилизации, что те мужчины и женщины, которым выпало несчастье проживать в таких местах, давно потеряли чувство «дома». Как писал Шпенглер в своей книге «Закат цивилизации», размывание реального понятия «дома», обусловленное необходимостью проживать в больших городах, создает чувство зияющей пустоты. Поэтому неприкаянные и подавленные жители больших городов часто ненавидят город, в котором живут.

Но когда приходят настоящие испытания, мы вдруг обнаруживаем, что ситуация совсем не такова, что присущая человеку потребность любить место, где он родился и вырос, так же характерна для большого города, что он может любить свой город неожиданно сильно и беззаветно. Когда первые же крупные пожары продемонстрировали, что власти не в силах обеспечить защиту городского населения, и пришлось вернуться к старым способам защиты осажденных городов, например избавляться от «лишних ртов» путем их эвакуации, вдруг выяснилось, что эти якобы «неприкаянные, не имеющие корней» люди не желают оставлять свой город даже в моменты чрезвычайной угрозы. Для того чтобы убедить их в необходимости отъезда, зачастую приходилось прибегать к активному пропагандистскому вмешательству и другим мерам.

Среди тех, кто все же был вынужден уехать, нередко наблюдались приступы тоски по дому, которые были настолько сильны, что эти люди, бросая вызов бомбежкам, возвращались в родные места, где они родились и выросли. И если после особенно мощного бомбового удара из города, как правило, тянулись колонны беженцев, то сразу же после того, как проходил первый шок, начинался прямо противоположный процесс.

Даже развалины городов все еще оставались домом для горожан. Они продолжали обладать для них необыкновенной притягательной силой. Менее чем через год 900 тысяч человек вновь жили на руинах Гамбурга, несмотря на то что 87 % городских построек было уничтожено. Своей мрачной решимостью жители как бы демонстрировали, что их город все еще жив.

И сегодня, в дни мира, мы можем наблюдать нечто похожее. Жители наших крупных городов настойчиво сопротивляются воле властей, которые, желая сделать быт населения несколько менее централизованным и уменьшить население городов-гигантов, пытаются переселить целые семьи в «новые города», заложенные в сельской местности.

Воля выживать

Можно выявить, по крайней мере теоретически, ту связь, что существует между блокадой и голодом во времена Первой мировой войны и массированным бомбовым наступлением союзников во время следующего мирового конфликта.

В меморандуме в адрес министра авиационной промышленности от 8 июля 1940 г. Черчилль, признавая, что в новой войне не будет возможности организовать эффективную блокаду Германии, как это было в Первой мировой войне, настаивает на том, что существует оружие, использование которого позволит так же эффективно поставить врага на колени. Этим оружием является разрушительная опустошительная авиационная война. Благодаря бомбам, сброшенным с британских бомбардировщиков, война будет перенесена в самое сердце нацистской Германии. Именно это оружие позволит разгромить врага, и ему нет альтернативы.

Таким образом, во время Второй мировой войны бомбежкам была отведена та же роль, что и блокаде Первой мировой войны. Попав в новые жестокие тиски, истощенная Германия снова окажется перед лицом катастрофы, как это уже случилось в конце 1918 г.

Но, несмотря на то что союзники все-таки выиграли войну, новый план не удался. Это оружие не помогло одолеть противника.

Во время Второй мировой войны поставки продовольствия, конечно, были ограниченными, но то бедственное положение, в которое страна попала в Первой мировой войне, не повторилось. Как писал в своей книге «Хлеб для всей Европы» (Brot fur ganz Europa) Бааде, во время Второй мировой войны были достаточные запасы продовольствия для того, чтобы в случае блокады прокормить 350 миллионов человек континентальной Европы, обеспечив для каждого ежедневный рацион с энергетической ценностью 3 тысячи калорий. Другое дело, что не всегда была возможность обеспечить доставку продовольствия вовремя и в нужное место. Только в последние несколько недель полного военного хаоса пайки пришлось урезать до 1800 калорий в день.

На этот раз голод пришел еще до того, как кончилась война. А затем, согласно плану Моргентау, страны-оккупанты в течение нескольких лет не давали Германии обеспечивать себя продовольствием.

Несмотря на беспрецедентное количество мощных бомбежек, с помощью их не удалось даже приблизительно повторить тот эффект голодной блокады, в котором страна оказалась во время Первой мировой войны, когда голод и последовавшие за ним эпидемии подорвали волю нации к сопротивлению.

В 1918 г. равнодушие, нежелание продолжать борьбу и чувство обиды было несравнимо больше, чем в 1945 г., когда большая часть народа сумела сохранить волю к сопротивлению. Была организована грамотная пропагандистская кампания. Ее лозунгами было, что если Германии удастся воспроизвести все то, что она теряет в результате вражеских бомбежек, то она победит. Большинство населения в это верило. И чем большим было опустошение, тем проще было убедить людей в этом.

Как могла лежавшая в руинах разгромленная Германия даже надеяться на то, что сможет заново отстроить свои до основания разрушенные города?

Система страхования на случай войны, действовавшая, например, в Англии в течение обеих войн, в Германии не существовала ни в Первую, ни во Вторую мировые войны. Но помимо материальных проблем, оставались еще вера людей и их воля, не сломленные даже тогда, когда надежды на победу становились все более призрачными. Более чем однократный опыт людей, потерявших все, обнажил дважды почти с одинаковой точностью повторившуюся психологическую ситуацию, когда среди населения существовала почти мистическая вера в то, что победы можно достичь полным самопожертвованием.

Гражданские лица и армия

Взаимоотношения между гражданским населением и вермахтом с началом воздушного наступления противника коренным образом изменилось. Теперь было мало различий между положением человека на фронте и его семьи дома. Прежде главной мыслью было то, что солдат отправлялся на фронт защищать свою страну, свой дом и семью, но во время Второй мировой войны все было не так. Солдат также шел на фронт, чтобы сражаться и часто погибнуть, но, несмотря на все его усилия, его дом, оставшийся далеко в тылу, мог быть разрушен, а жена и дети остаться похороненными под развалинами. Иногда случалось так, что ситуация менялась зеркальным образом: гражданские жители, оставшиеся дома, оказывались на поле боя бомбовой войны и страдали больше, чем солдаты на фронте, особенно если солдату повезло и он попал на относительно спокойный участок.

Гражданское население напрягало все свои силы, и так же, как солдатам на фронте, ему приходилось участвовать в жестоких битвах. Например, до июля 1944 г. немецким солдатам, участвовавшим в боях с силами вторжения союзников на полуострове Котантен в Нормандии, не доводилось попадать под бомбовый удар 700 тяжелых бомбардировщиков. К тому времени население некоторых немецких городов уже годами имело подобный печальный опыт.

Безусловно, на солдат на фронте очень серьезное влияние оказывало сознание того, что далеко в тылу город за городом исчезают в пламени. Многие признаки указывали на то, что это ослабляло боевой дух солдат. У военных цензоров, которые просматривали письма солдат во время войны, были все основания для того, чтобы знать, что именно бомбежки больше всего занимали умы военнослужащих на фронте. Иллюстрирующим это примером являются широко известные «Письма погибших студентов», где, в частности, говорится: «Бомбежки беспокоили нас гораздо больше, чем проблемы с продовольствием. Лучше бы мы голодали, чем терпеть этот постоянный страх за наши дома и наши семьи». И далее: «Обстановка на фронте снова нормализовалась. Но воздушные атаки против наших родных городов, наших жен и детей ужасны!» И наконец: «Только что вернувшийся из отпуска парень рассказывал, что Ганновер практически стерт с лица земли, и это ужасно!»

Кстати, противник тщательно изучал состояние умов солдат на фронте. Так, писала газета «Правда», в письмах, написанных немецкими солдатами с фронта летом 1942 г., обеспокоенность по поводу бомбежек содержится примерно в 3 % случаев. К осени 1943 г. эта цифра выросла до 47 %!

По мере того как война продолжалась, подвергавшееся бомбовым ударам гражданское население все больше убеждалось, что люфтваффе не способны помочь ему в бедственном положении, в котором оно оказалось. И чем меньше несчастные люфтваффе могли сделать для защиты гражданских людей, тем более крепла такая уверенность. С первыми же массированными ударами с воздуха в рамках первого этапа бомбового наступления на Германию все поняли, насколько глупо вел себя Геринг, когда в борьбе с соперничающими ведомствами за власть он взвалил сложную и неблагодарную задачу организации гражданской обороны на плечи и без того перегруженных ВВС, когда вместо этого можно было оставить все так, как это было принято в других странах, то есть передать эту задачу в руки министерства внутренних дел. В результате жадной борьбы за власть люфтваффе пришлось взвалить на себя решение административных вопросов, которые, как вскоре оказалось, были для них весьма обременительными. Структура люфтваффе создавалась для решения совсем иных задач: она слишком мало непосредственно контактировала с людьми, слишком плохо понимала чувства гражданского населения и совершенно не могла дать того человеческого тепла, в котором люди так нуждались в обстановке невзгод и страданий.

В результате чувства с обеих сторон остались прохладными и обезличенными. А грубый военный тон, которым адресовались обращения к мужчинам и женщинам, не мог способствовать установлению дружеских отношений, предусматривавших взаимопонимание сторон. Мужчины и женщины, которым приходилось переживать в своих домах вражеские бомбежки, чувствовали лишь холодную атмосферу штабного бункера, обитатели которого только начинали понимать нужды гражданского населения. И тут они с удивлением выяснили, что эти нужды причиняют им гораздо больше беспокойства и выходят за рамки того минимума, что администрация могла предоставить людям, чтобы облегчить их страдания.

Гитлер, который иногда проявлял себя как глубоко эмоциональная натура, когда до него доходили новости о судьбе того или иного города, лично и не один раз посещал территории, подвергшиеся бомбежкам. Наконец, когда он передал до этого момента осуществлявшееся люфтваффе руководство гражданской обороной национал-социалистической партии, он решил, что сделал достаточно, чтобы решить все проблемы.

Отношение генералов и фельдмаршалов к страданиям гражданского населения можно легко понять, прочитав их мемуары. Давайте обратимся к генералу фон Типпельскирху и его «Истории Второй мировой войны»: «Какими бы болезненными ни были потери в личном составе и технике, с точки зрения ведения войны бомбежки были недопустимы».

А фельдмаршал Кессельринг в своих мемуарах «Солдат до конца», делая легкий реверанс тому, как стойко гражданское население Британии перенесло пять месяцев бомбежек, в то же время ни единым словом не обмолвился о достойной не меньшего восхищения стойкости граждан Германии, ставших несколько позднее целями в чуть ли не односторонней бомбовой войне.

Страдания немецких мужчин, женщин и детей в тылу не слишком занимали умы фельдмаршалов и генералов. Чувствовалось, что их сердца это не трогало.

Эта отстраненность явно видна в откровенных комментариях доктора Ф. Хартлауба, который был ответственным за ведение официальных записей в штабе Верховного главнокомандования: «Конечно, мы прекрасно знаем, что происходит, но, честно говоря, я не знаю, смогу ли я воспринять это, проявляя искреннее сочувствие. Отсюда нам видно все, что происходит на войне. Это наша работа. В некоторые дни тяжелых боев в налетах участвует до 3 тысяч бомбардировщиков противника. Затем наступает период плохой погоды. За это время противник продвигает еще дальше свою наземную структуру, а мы вырабатываем новый план действий для ночных истребителей. Затем какое-то время удары нацелены, скорее, против наших заводов по производству горючего, чем против городов. Но здесь подробности являются для нас больше помехой, чем подспорьем, поскольку мы никак не можем их использовать. Возможно, это звучит противоречиво, но такова правда».

Война, в которой пришлось участвовать солдатам, редко давала им случай понять страдания и нужды гражданского населения. Пока на фронте удавалось удерживать позиции и отражать удары противника, в вермахте существовала тенденция рассматривать гражданскую оборону как своего рода общественную организацию, как централизованно управляемую структуру взаимопомощи, в которую можно обращаться по мере необходимости.

Осознание того, что организация и развитие гражданской обороны не являются чем-то второстепенным, но так же важны, как и ведение боев на фронте, пришло к властям вынужденно, под влиянием горького опыта Второй мировой войны. Что ж, давайте надеяться, что этот опыт никогда не будет забыт.

Ближе к концу войны, когда проблемы становились все более серьезными, вермахту приходилось направлять довольно значительные силы из своих резервов в подвергшиеся бомбежкам города для оказания помощи в спасательных работах. Эти солдаты выполняли свои обязанности грамотно и ответственно. Они делали все, что могли, для тех, для кого что-то еще можно было сделать. Но для них эта работа была лишь чем-то вторичным.

Искушение взвалить на несчастные люфтваффе вину за то, что происходило с еще более несчастным гражданским населением, было слишком соблазнительным, чтобы противостоять ему. Но те, кто имел хоть какое-то представление о чрезвычайных трудностях, которыми пришлось столкнуться люфтваффе, не могли предъявить им серьезные обвинения в пренебрежении своим долгом.

Еще меньше доверия было к расчетам зенитных батарей: меньше доверия, но и меньше претензий. Люди, скорее, сами чувствовали себя виноватыми перед артиллеристами. Действительно, сначала их усилия не приносили успеха, и свидетельства промахов зенитчиков часто можно было видеть в ночном небе, когда снаряды взрывались, так и не достигнув целей, как во время фейерверка. Но люди понимали всю необъятность трудностей, то, что артиллеристам ставились задачи, выходившие за рамки их возможностей, задачи, выполнение которых, по всей вероятности, было невозможно на тогдашнем уровне технического развития.

Потом, когда обстановка на фронте становилась все более и более серьезной, батарея за батареей стали сниматься с позиций и отправляться на фронт. В результате в самые худшие времена многие города, которые прежде имели защиту, теперь превратились практически в открытые города. Очень часто в тылу оставляли только устаревшие орудия. Порой они сами годились лишь на роль мишеней. К тому же теперь расчетами таких орудий были не подготовленные солдаты, а школьники, военнопленные или призванные на временную службу рабочие. Расчеты прожекторов состояли из девушек. Они же выполняли обязанности дальномерщиков и вычислителей. Командир одного из подразделений ПВО, по воспоминаниям очевидцев, имел обыкновение торжественно обращаться к своим подчиненным следующим образом: «Дамы и господа, друзья рабочие, школьники, а также tovarishchi!» Насколько этот рассказ был достоверным, было ли это преувеличением, но он отражает состояние подразделений зенитной артиллерии в конце войны.

Но, несмотря на все стенания по поводу возможностей зенитных батарей, более поздние исследования показали, что их эффективность была гораздо выше, чем это было принято считать. Во время самого крупного авиационного наступления союзников, когда американские бомбардировщики атаковали хорошо защищенные промышленные объекты, по возвращении самолетов на базы обнаруживалось, что примерно четвертая их часть получала настолько серьезные повреждения от огня зениток, что их приходилось отправлять в ремонт. Количество таких машин составляло ежемесячно до 4 тысяч. Кроме того, в результате огня зенитных орудий и действий ночных истребителей было ранено примерно 20 тысяч человек прекрасно подготовленного летного состава.

И самое последнее: громкая канонада, которую поднимали батареи зениток, энергично выбрасывая в небо целые склады боеприпасов, давала людям внизу ощущение того, что их не бросили одних. Возможно, это и было самым ценным результатом их деятельности.

Анестезия пропаганды

После окончания войны все единодушно признали, что внутри Германии пропагандистская кампания по противодействию пропаганде противника и поддержанию морального состояния немецкого народа была «эффективной и успешной, как никогда прежде». Любимым высказыванием Наполеона было, что соотношение морального духа солдата соотносится с его физическим состоянием как 3:1. Пропагандистский аппарат Геббельса, а другого в стране не было, понимал это очень хорошо и действовал соответственно. Он оказал весьма значительное воздействие на стойкость немецкого гражданского населения под ударами бомб.

Эффект пропаганды в результате усиления мощи вражеских воздушных ударов только возрастал. Все чаще происходившее разрушение целых кварталов и даже городов давало ужасающей силы урок относительно того, чего добивается враг. Вызывает сомнение, что, не будь этих сокрушительных ударов, немецкий народ сумел бы выстоять до конца, изыскав в себе новые запасы сил, о наличии которых и не подозревал. К концу войны безжалостные дневные удары авиации, план Моргентау, а также требование союзников безоговорочной капитуляции предоставляли Геббельсу основные материалы для работы.

Тремя основными постулатами пропаганды Геббельса, которая призывала держаться до последнего, было:

1. За новый великий Германский рейх стоит бороться и стоит погибать.

2. Правительство делает все возможное для того, чтобы защитить гражданское население или, по крайней мере, жестоко отомстить врагу.

3. Единственная альтернатива победы Германии — полное ее уничтожение.

В первые годы войны, когда победы следовали одна за другой, было нетрудно поверить в хвастливые заявления Геринга о полном превосходстве люфтваффе. После Любека власти предпочли замалчивать правду под предлогом «соблюдения секретности». Поэтому с началом массированного британского авиационного наступления немецкие пропагандисты оказались в замешательстве. Поскольку город за городом подвергались опустошительным налетам, властям приходилось признать по крайней мере часть правды. Но они всегда делали это с некоторым опозданием, громко оповещая население о якобы тяжелейших потерях, которые понесли атакующие бомбардировщики противника. Причем ущерб, нанесенный противнику, по крайней мере в четыре раза превышал собственные потери. По прошествии некоторого времени всем стало ясно, что как минимум теоретически у врага уже совсем не должно было остаться авиации. Но поскольку она все-таки была, посыпались призывы к духу самопожертвования, вере в победу и строжайшей дисциплине. Ведь «несмотря на все страдания, каждый на территориях, подвергшихся нападению, переполнялся еще большей решимостью». Город за городом превращались в развалины, а Гитлер не пошевелил и пальцем для того, чтобы хоть как-то ободрить их жителей и жительниц, живущих в руинах, попытаться облегчить их положение. Тем не менее образ Гитлера как отца своего народа, отягощенного постоянной заботой о благосостоянии людей, оставался неизменно на высоте. Так продолжалось до окончания времени «большого монолога», когда бомбежки наконец прекратились, как прекратилась и сама война, а немецкий народ начал приходить в себя после «пропагандистской анестезии». Только тогда большинство людей поняли, как нагло их обманывали, как даже тогда, когда война уже была проиграна в политическом, военном, научном и экономическом отношениях, их мысли и дела продолжали цинично эксплуатироваться умными пропагандистами.

Более чем вероятно, что в последние дни войны уже очень много немцев перестали идти на поводу пропаганды, но у них не было выбора, и они предпочитали закрыть свой разум для размышлений. Возможно, они подозревали правду, но старались отбросить ее. Ведь им нужно было жить во имя чего-то и на что-то надеяться, и с этим ничего нельзя было поделать. Поэтому даже в обстановке всеобщего хаоса власти умудрялись поддерживать порядок. Такое сможет до конца понять лишь тот, кто сам в полной мере вынес на себе, с одной стороны, бремя военной диктатуры, а с другой — находящийся с ним в конфликте человеческий разум, пусть отрезанный от внешнего мира авторитарным государством, где воля большинства доминировала над отдельной личностью.

В остальном люди делали все, что могли, для того, чтобы выжить в то ужасное время, каждый по-своему, согласно своему темпераменту, характеру и натуре. Каждый полагался на собственные механизмы защиты и создавал себе психологическое убежище, где он мог укрыться хоть иногда. И наконец, милосердная природа человека помогала ему выстоять до конца.

Характер человека и его влияние на поведение во время бомбежек

Лучше всего пришлось оптимистам, особенно тем, кто умудрялся все еще верить в то, что ему говорили. В своей слепой вере они ни капли не сомневались, что в конце концов все кончится хорошо. Даже когда было ясно, что положение абсолютно безнадежно, они продолжали сохранять наивную веру в то, что должно произойти чудо, которое их спасет. Здесь была и надежна на то, что война закончится спасительным компромиссом. Несмотря на то что на фронтах продолжали полыхать сражения, эти люди верили, что ведутся скрытые переговоры, в результате которых условие о необходимости безоговорочной капитуляции отменят. Верили, что союз Запада с Востоком распадется, и это спасет Германию. И конечно же они всячески подогревали в себе мысль о новом чудесном оружии, которое должно было неожиданно изменить расстановку сил.

Что касается пессимистов, то они были склонны не верить ни во что, поэтому даже в относительно хорошие времена такие люди не бывают счастливы. Но им приходилось держать свои мысли при себе, так как нацистский режим не был склонен терпеть падение веры в победу. Во время войны даже самая умеренная критика считалась саботажем, и даже легкий намек на то, что человек сомневается в победе и в абсолютной правильности всех мер военного времени, принимаемых правительством, легко мог привести на скамью подсудимых. Сейчас трудно сказать, как много было сомневающихся, потому что все они были вынуждены молчать. Только после войны стало что-то известно о существовании групп оппозиции. Но одно остается фактом: все они были очень слабы и почти не обладали влиянием. Так уж сложились обстоятельства.

А еще были те, кто просто впал в оцепенение. Из-за своего географического положения в городе Эмдене до лета 1942 г. воздушная тревога звучала примерно 800 раз. В Кельне 2200 раз объявляли воздушную тревогу, он 252 раза подвергался ударам с воздуха. Против Гамбурга было совершено 214 рейдов, а сигналы ночной тревоги звучали в нем, конечно, гораздо чаще. Берлин 450 раз оказывался объектом воздушных ударов, некоторые из них привели к очень серьезным последствиям.

И все же немцы и немки, которым приходилось нести тяжелейший моральный и физический груз, продолжали работать и бороться за выживание, как свое собственное, так и своего города как действующей административной единицы. Несмотря на изматывающие нервы массированные авиационные налеты, постоянные ночные тревоги и связанное с этим недосыпание, массу выпавших им бедствий и страданий, они не дрогнули. Их чувства как бы заморозились, они стали равнодушными ко всему происходящему, в том числе тому огромному количеству испытаний, которые им пришлось вынести и которые в наше время просто невозможно вообразить. И это помогло им вынести невыносимое. У них уже не осталось сил даже на то, чтобы оплакать свою долю. Они даже перестали жаловаться — это было бесполезно.

Сожаление о собственной судьбе давно потеряло смысл. Крыша над головой рано или поздно должна была рухнуть вместе с горящим домом, поскольку ад пожаров становился все жарче, не хватало воды для борьбы с огнем, а у мужчин и женщин для борьбы с ним просто не оставалось сил и энергии. Поэтому люди стали все более равнодушно относиться к выпавшим на их долю страданиям и перестали бояться чего бы то ни было.

В этой связи автор вспоминает один из многочисленных случаев из собственной жизни. Это было больше чем просто случайный инцидент на периферии арены воздушной войны, он является свидетельством чего-то более важного. После особенно тяжелого налета автор стал свидетелем того, как известный партийный деятель, один из грубых и безжалостных типажей того времени, которые привыкли прокладывать себе дорогу криками, предпринял резкую попытку упрекнуть женщину, прямо высказавшую свое мнение. Она бесстрашно повернулась к нему: «Если хотите, можете бросить меня в тюрьму. По крайней мере, там у меня будет крыша над головой». Ее реплика была настолько логичной, что даже этот буйволоподобный сатрап замолчал, не зная, что сказать в ответ.

Это был тревожный сигнал беспомощности власть имущих перед своими жертвами в моменты, когда те были доведены до крайности. Бомбежки террора в момент его пика были настолько чудовищными, что простые люди на пороге смерти слишком устали и вымотались, чтобы отдавать себе в этом отчет. А может быть, им уже просто было все равно.

И еще были те, чьи эмоции просто отключились. Подобно тому как слишком сильная боль приводит к потере сознания, избыток моральных страданий ведет к аналогичному параличу чувств. Страдание живет отдельно от человека своей независимой жизнью.

Пережив ночь страха и бедствий в горящем городе, выжившие очень часто внешне оставались спокойными после пережитого внутреннего шока. Их лица хранили следы пережитого, но сами они больше не чувствовали этого. Могло показаться, что после выпитой до дна чаши страданий жертвы переставали сочувствовать горю, даже своему собственному. Эта внутренняя способность прекращения реакции на слишком сильные бедствия, чужие или свои, представляет собой защитный механизм, который природа из милости дала человеку.

И повсюду отношение населения к людям, которые их бомбили, причиняя боль и страдания, оставалось на удивление равнодушным. Никто не чувствовал злости или ненависти. Для того чтобы проклинать или ненавидеть, нужна внутренняя энергия, которой у большинства людей просто не осталось. Люди редко жаловались на бедствия, хотя успели хлебнуть их по самое горло, а если и делали это, то как-то равнодушно, без гнева. Они оставались беспристрастными и непредубежденными даже там (Бог свидетель!), где у них были на это основания.

Объяснение этого необычного феномена, возможно, лежит в готовности мужчин и женщин рассматривать ужасные катастрофы, какими были массированные авиационные налеты, как стихийное бедствие или кару Божью, как нечто такое, что лежит выше рамок человеческого понимания. В то же время и летчики, осуществлявшие бомбардировки, похоже, не чувствовали никакого чувства ненависти по отношению к своим жертвам. С высоты 8 километров и более люди внизу, если кто-то о них вообще думал, наверное, казались микроскопическими существами, к которым невозможно было питать никаких человеческих чувств.

Возникает ли у человека, который сбрасывает наугад на город, полный беззащитных людей, сверхтяжелую бомбу, вопрос об ответственности? Думает ли он о том, где она взорвется? В детском саду, в доме престарелых, в. больничном дворике? Очень редко такие люди говорили откровенно о своих моральных и психологических переживаниях. Например, Сент-Экзюпери как-то заявил, что лучше стал бы садовником, чем военным летчиком. А германский ас полковник Баумбах, один из самых удачливых пилотов люфтваффе за время войны? Его опыт заставил его публично заявить, что он ненавидит бомбовую войну и, что бы ни случилось, он больше никогда в жизни не сбросит ни одной бомбы.

Отношение к летчикам истребителей-бомбардировщиков, вызывающим всеобщий ужас пиратам малых высот, которые, подобно хищным птицам, движимые теми же инстинктами, вели охоту на людей, стреляя по всему, что движется внизу, в полях и на дорогах, было совсем другим. Люди ненавидели и презирали этих откровенных мясников, поскольку никто не считал их честными воинами, ведущими войну допустимыми средствами. Но даже этот гнев не приносил облегчения, потому что был бессильным.

Стойкость

Моральное состояние населения в разрушенных городах довольно долго, вплоть до самых последних дней, держалось на довольно высоком уровне. Что поддерживало моральный дух мужчин и женщин? Понятия славы, чести, энтузиазма здесь значили даже меньше, чем на фронте. А суровое осознание своего долга не является достаточным основанием и не объясняет ту мрачную решимость людей. Им помогала держаться на ногах сама сложившаяся отчаянная ситуация, неизбежное, почти механическое участие в происходящем. Они просто ничего не могли с этим поделать. Бежать? Уже давно было некуда бежать.

Гражданское население продолжало нести свою ношу, поскольку никто не предлагал им иного выхода.

Именно директива, принятая в Касабланке, впервые превратила войну в народную. Все усиливавшиеся безжалостные бомбежки, которые продолжались и после того, как с военной точки зрения итог войны был предрешен, были тем фактором, что сплотил людей вместе, и так продолжалось до самого конца. Горе и страдания от разрушения немецких городов стали той цементирующей силой, которая позволила им держаться вместе. Кроме того, благодаря этому люди были вынуждены сплотиться вокруг государства, к которому они больше не испытывали привязанности. А катастрофа, обрушившаяся на Дрезден, вызвала в потерявших силы и веру людях последний отчаянный взрыв энергии, так как отныне всем стало ясно, как никогда, что враги стремились физически истребить весь немецкий народ. Слепая мясорубка последних нескольких месяцев войны могла означать только систематические попытки навсегда избавиться от всех немцев. Руководители стран-противников, как и собственные правители, обрекали немцев на одну и ту же участь.

Поведение истерзанного, страдающего, но все еще послушного гражданского населения теперь поражало своим достоинством. Геббельс всегда стремился подчеркивать то, что он называл священной составляющей воли к сопротивлению, но он был не так уж далек от истины, когда назвал мрачную решимость немецкого мирного населения «почти религиозной». Раньше в качестве образцов самоотверженности и решимости для всех были солдаты на фронте, но ближе к концу войны все переменилось: в ежедневных приказах по частям вермахта теперь в качестве примеров для подражания превозносились подвиги гражданского населения, которое все еще сопротивляется бомбовому террору.

Если автор отдает должное стойкости и героизму немецкого мирного населения под бомбежками, то делает это не для того, чтобы создать ореол святости вокруг этих людей или воздать какие-то особые почести немецкому народу. История бомбовой войны — это не то событие, на которое стоило бы с гордостью обернуться назад, и для большей части немцев воспоминания о ней полны нестерпимой горечью. Когда чувство самопожертвования зиждется на ложном фундаменте, воспоминания о нем вызывают не гордость, а только печаль.

Трагедией Германии является то, что примеры беззаветной храбрости, самопожертвования, решимости и веры оказались продемонстрированными во имя целей, которые того не стоили. И все же их величие не может быть оспорено. Но пусть никто из читателей не думает, что этим заявлением автор пытается героизировать события.

Правдой является и то, что многие опустили руки в отчаянии перед лицом выпавших испытаний, которые с каждым днем становились лишь тяжелее, перед лицом все более безжалостных сил, действовавших против немцев. Но удивительно не то, что такие факты имели место, а то, что это не случилось гораздо раньше и в гораздо более значительных масштабах.

Подавляющее большинство людей держались с беспримерной самоотверженностью и выполняли свой долг до конца. Вытесненные на самое дно существования, как с физической, так и с моральной точки зрения, эти люди добились подлинной победы гуманизма над бесчеловечностью своей стойкостью перед лицом любых страданий, способностью сохранять хладнокровие в самой сложной обстановке, готовностью к самопожертвованию и взаимопомощи, неустрашимостью. Эти немцы и немки продемонстрировали стойкость, выходящую за рамки человеческого понимания. (Как и стойкость советских людей, благодаря которой СССР преломил ход войны и Германия была повержена. — Ред.)

Враг оказался не в состоянии сломить их моральный дух. Моральный дух народа не зависит от преходящих правительств и черпает свою силу из чувства долга, которое каждый человек испытывает по отношению к своей стране.

Глава 13

По другую сторону

Проведенные после войны силами международных комиссий исследования единодушно сделали вывод о том, что объявленная союзниками бомбовая война провалилась. В доказательство этого тезиса британская сторона недавно опубликовала официальный отчет о стратегических бомбовых ударах британской авиации. В дальнейшем автор намерен ссылаться только на самые известные и заслуживающие доверия свидетельства.

В первую очередь это сам глава британского командования бомбардировочной авиации сэр Артур Харрис: «Идея о том, что главным результатом бомбежек немецких промышленных городов будет сокрушение морального духа немцев, оказалась несостоятельной. После того как нами были разрушены почти все крупные промышленные центры Германии, гражданское население страны, казалось, отнеслось к этому равнодушно».

Доклад специального отдела ВС США «Воздействие стратегических бомбежек на моральный дух немцев» в своих выводах демонстрирует то же разочарование. В нем говорится, что страх и тревога как непременные факторы бомбежек не оказали ожидаемого влияния на наиболее важные составляющие морального духа немецкого рода, а именно не вызвали в нем желания сдаться.

В книге «Вторая мировая война» генерал-майор Фуллер заявляет (с. 229): «61 немецкий город, каждый с населением 100 тысяч человек и более, а всего территория с населением 25 миллионов человек подверглась бомбовым ударам. Несмотря на это, моральный эффект от бомбежек был прямо противоположен тому, что предсказывали Дуэ (1869–1930) и его последователи. Катастрофа не только не стала стремительной, она, напротив, стала мучительно медленной». На с. 231 он добавляет: «Как эксперимент, стратегические бомбардировки Германии вплоть до весны 1944 г. явились примером расточительства и неудач. Вместо того чтобы сократить время войны после того, как Германия лишится сырья и промышленных рабочих, они, наоборот, продлили его».

Другой британский военный историк капитан Сирил Фоллз пишет в книге «Вторая мировая война» (с. 69): «По нашим расчетам, сделанным зимой, промышленная мощь Германии должна была упасть на 20 %. В свете последней информации стало ясно, что это было фантастическим преувеличением». И далее на с. 101: «Армии не хватает поддержки с воздуха. Кампания в Греции, возможно, была проиграна из-за этого. А на Крите причина наверняка заключалась именно в этом. Но самое худшее было впереди, когда в конце года в войну вступила Япония. Риск, которому стали подвергаться корабли флота, еще более возрос, становясь все менее оправданным». А в лекции для международных экспертов по воздушной войне, собравшихся в апреле 1954 г. в Женеве на совещании Международного Красного Креста, капитан Фоллз заявил: «Ценность ковровых, или „слепых“, бомбежек во время Второй мировой войны, на мой взгляд, была намного ниже затрат на них и не оправдала надежд, которые на них возлагались. Беспристрастная статистика говорит о том, что воздействие бомбежек на немецкую промышленность было намного ниже, чем было принято ожидать и надеяться. Объем военного производства Германии не претерпевал значительного снижения до тех пор, пока на Западе и на Востоке не были одержаны победы на суше. Но сторонников массированных бомбежек эти доводы не смущают. Защищая свою позицию, они заявляют, что если бы им были предоставлены все возможности для ведения той войны, которую они планировали, то войну удалось бы закончить гораздо быстрее. Они не перестают повторять, что если бы им дали все затребованные ресурсы, а также отняли часть таких ресурсов у армии, флота и тактической авиации, то тогда бы их возможностей хватило бы на правильную организацию бомбовой войны. Просто им нужно было выделить больше средств».

Профессор Блакетт в книге «Военные и политические последствия появления атомного оружия» пишет (с. 26): «Ночные бомбежки Королевских ВВС явились попыткой решительно продемонстрировать свою авиационную мощь, не разгромив предварительно авиацию противника и не завоевав господства в небе над его территорией. Этого не получилось. В дальнейшем авиационное наступление в Германии развивалось успешно благодаря тому, что постепенно было завоевано превосходство в небе над этой страной. Здесь большая заслуга принадлежит дневным рейдам американской авиации, во время которых было уничтожено значительное количество истребителей противника. Несмотря на большой размах воздушной войны, всем ясно, что разгром Германии во Второй мировой войне был достигнут в первую очередь благодаря огромным потерям в ее живой силе в наземных сражениях, особенно на Восточном фронте». (На Восточном фронте немцы потеряли (безвозвратные потери, убитые и пленные) 75 %, а если учитывать массовую сдачу немецких частей и соединений западным союзникам, то по убитым будет совсем другое соотношение по Рюдигеру Овермансу, из 5 млн 300 тыс. погибших немцев на Западе погибло только 340 тыс. (6,4 %), остальные — на Восточном фронте. — Ред.)

Капитан Р. Гренфелл в книге «Безграничная ненависть» дает следующий комментарий (с. 174): «Применение стратегических бомбардировщиков как средства достижения победы явилось значительной неудачей по двум причинам. Это произошло не только потому, что эффекта, которого ожидал Черчилль, достичь не удалось. Тот очень высокий приоритет, который в Англии отдавали бомбардировщикам в структуре военного производства, неизбежно означал недостаточное внимание производству других видов вооружения и техники, которых в результате, в той или иной степени, не хватало, поскольку это отвлекало национальную промышленность от выпуска тысяч и тысяч бомбардировщиков. Последствием этого стали и перебои в производстве самолетов береговой авиации, игравших важную роль в борьбе с подводными лодками противника, а также десантных кораблей и другого оборудования, необходимого для развертывания группировки сухопутных войск. Позволив сосредоточить все внимание на одном виде вооружения за счет пренебрежения ко всем прочим средствам, позволяющим вести сбалансированные военные действия, господин Черчилль совершил стратегическую ошибку огромного масштаба, ценой которой, по мнению некоторых специалистов, стало продление войны примерно на один год».

В книге «К варварству» Ф. Вил тщательно рассматривает многочисленные факторы, связанные с бомбовой войной. Автор приходит к однозначному выводу, что такой вид боевых действий не может быть оправдан ни сейчас, ни в прошлом. Для него весь спор по этому поводу сводится к одному-единственному вопросу: как добиться того, чтобы этот абсолютно безответственный шаг никогда больше не повторился?

Австралийский журналист и военный корреспондент Честер Уилмотт рассматривает тот же вопрос в своей книге «Борьба за Европу». С приведением практических доводов он авторитетно заявляет, что военной промышленности Германии был бы нанесен гораздо более серьезный урон, и это произошло бы гораздо раньше, если бы вместо того, чтобы бросить Королевские ВВС на немецкие города, их нацелили бы на нанесение регулярных ударов по железным дорогам и другим объектам транспортной системы.

Французские писатели П. Пакье и С. Постел в книге «Воздушные баталии» пишут: «Если мы вместе с инициаторами и главными исполнителями воздушного террора вынашивали планы, что массированные бомбежки по гражданскому населению подорвут его моральный дух, приведут к состоянию той безнадежности, что заставляет отказаться от активного участия в войне либо организовать восстание против нацистского режима, то с точки зрения достижения этих целей бомбовая война была проиграна. Однако, когда мы рассматриваем роль бомбовой войны в подготовке и успешном проведении вторжения, здесь не может идти речи о неудаче. Странно, что этот пункт не принимают во внимание обозреватели нейтральных или союзных стран, или он рассматривается как второстепенный, хотя его основные идеи разделяет и руководство США».

Профессор Арон, «Перманентная война»: «Таким образом, может сложиться впечатление, что атаки против городов Германии способствовали не столько достижению победы над ней, сколько интенсификации послевоенных экономических и социальных сложностей. Там, где речь идет о воздушных ударах с целью уничтожения определенных целей в промышленности или на транспорте, их эффект намного выше. Может показаться, что воздушные стратеги сильно просчитались на своем собственном поле. Но государственные деятели демократических стран из числа гражданских лиц должны более полно сознавать свою ответственность перед европейскими традициями, поборниками которых они себя представляют».

Швейцарский историк воздушной войны доктор Т. Вебер: «Неограниченная авиационная война, развязанная против Германии, не смогла ни поколебать моральный дух гражданского населения, ни оказать существенное влияние на правительство страны. Не удалось помешать и работе промышленных предприятий для обеспечения фронта вооружением и техникой. Таким образом, по крайней мере в той ее части, что была направлена против немецких городов, эта война была начата в соответствии с ложной доктриной, и, вероятно, в основе ее лежало просто чувство мести».

Немецкий генерал фон Типпельскирх в своей книге «История Второй мировой войны» пишет: «Акты террора против мирного населения и уничтожение наших городов не помогли завоевать победу или даже приблизить ее. С военной точки зрения они были полностью лишены смысла, даже самого минимального. По всей вероятности, война закончилась бы скорее, если бы силы, брошенные на уничтожение наших городов, были перенацелены на военные объекты».

Немецкий юрист и специалист в области правового аспекта авиационной войны доктор Э. Шпетцлер в книге «Воздушная война и человечность» (Luftkrieg und Menschlichkeit) заметил: «Всем ходом начатой союзниками стратегической авиационной войны теория Дуэ была опровергнута. До 1944 г., когда регулярные авиационные удары наносились по очень ограниченному количеству действительно военных целей, авианалеты нисколько не помогли ускорить ход войны. В то же время массированные атаки на промышленные объекты, не говоря уже о ковровых бомбардировках населенных районов и рейдах террора, еще более отдалили завершение войны, стали причиной неоправданно высоких потерь с обеих сторон и явились нарушением всех существующих правил ведения войны. Это никак не может быть оправдано военной необходимостью. На последнем этапе создалось впечатление, что достижение военных результатов больше не являлось целью таких бомбардировок».

Итак, все эти авторитетные специалисты и историки явно высказываются против неограниченной бомбовой войны. Исключение составляют те из них, кто в целом признает целесообразность бомбовой войны, однако при этом осторожно отрицает необходимость рейдов террора. Примерно того же мнения придерживаются и специалисты группы исследований стратегического авиационного командования ВВС США, которые признают правомерность и необходимость бомбовой войны, а также ее влияние на боевые действия в Западной Европе, однако задним числом признают, что результаты могли бы быть более впечатляющими в случае, если бы порядок и цели применения авиации были несколько иными. Однако эти исследования были выполнены в 1945 г., в атмосфере, когда явно доминировала тенденция считать бомбовую войну мерой наказания агрессору, которая способна послужить благотворным уроком для грядущих поколений.

И наконец, официальный отчет британской стороны о деятельности стратегических бомбардировщиков, который вышел гораздо позже и уже в другой обстановке, в основном совпадает с выводами данной книги: «Стратегические бомбежки были дорогостоящей операцией, которая потерпела фиаско».

Бомбардировщик «Ланкастер» британских Королевских ВВС готовят к воздушному рейду

Сброс сверхтяжелой бомбы и бомб меньшего калибра

Немецкие пожарные борются с огнем, вызванным применением зажигательных бомб

Вид на разрушенный Гамбург

Март 1942 г. Горит собор в Любеке после того, как союзники впервые применили зажигательные бомбы

Гельголанд до и после бомбардировки

Вода хлынула в брешь, образовавшуюся в дамбе после налета «разрушителей плотин» на реке Мёне

Главный маршал сэр Артур Харрис присутствует на докладе экипажа одного из «разрушителей плотин»

Огонь немецких зенитных орудий трассирующими снарядами во время крупного воздушного налета

Жест печали и отчаяния с крыши ратуши в Дрездене

Несмотря на опустошение, жизнь в Гамбурге продолжается

После воздушного налета на Эппендорф среди развалин работает команда спасателей

Памятник 55 тысячам жителей Гамбурга, погибшим в результате воздушного налета союзников

Глава 14

Моральное сопротивление воздушному террору

Сразу же после начала гражданской войны в Испании (1936–1939) новый вид воздушного террора был признан катастрофой, которая может привести к непредвиденным последствиям, преступлениям против законов человека и природы, достойным осуждения всеми людьми доброй воли. Даже уже во время Второй мировой войны возрастающая варварская ожесточенность авиационной войны вызывала осуждение и ужас, по крайней мере, среди той части населения воюющих стран, которая все еще сохраняла в себе моральные принципы. Но это неодобрение не разделялось хладнокровными людьми — «счетными машинами», определявшими политические судьбы народов, и их советниками в области стратегии применения авиации.

Несмотря на то что в годы войны критика со стороны их противников не была достаточно сильна, чтобы дать какой-либо материальный результат, и даже протесты не высказывались достаточно громко и настойчиво для того, чтобы остановить воздушный террор, все же они заслуживают того, чтобы напомнить их в назидание послевоенным поколениям.

В апреле 1937 г. небольшой баскский городок Герника на севере Испании, расположенный далеко от линии фронта, был беспощадно стерт с лица земли немецкими летчиками легиона «Кондор», воевавшими на стороне Франко. Во всем демократическом мире немедленно поднялась волна возмущения против этого первого акта жестокого террора с неба. Это событие даже вдохновило Пикассо написать свою знаменитую картину «Герника» для второй международной выставки в Париже. В великом полотне чувствуется великий гнев, кажется, будто в каждом взмахе кисти художника сквозит негодование от этого проявления небывалой жестокости. Безмерная боль и возмущение этим событием, представляющим собой как бы беглый взгляд в будущее нашей цивилизации, помогло художнику создать свой великолепный шедевр, который до сих пор глубоко волнует увидевших его. Среди многочисленных попыток других художников и писателей создать произведение такого же масштаба вряд ли хотя бы одному удалось приблизиться к той правдивой силе, с которой Пикассо изображает ужасную картину. Воспользовавшись методом художественного упрощения, он представляет взгляд на разрушающую жизнь жестокость современной войны как бы сверху, обозначая ее как абсолютную идею разрушения ради разрушения.

Наверное, наиболее близко к нему подошел Герман Кестен в своем простом рассказе «Дети Герники», где он устами детей пытается выразить невыразимое. Постепенно дети все больше оказываются втянутыми в центр событий, в самый ад бомбежек. Так же неторопливо автор рассказывает о мечтах и желаниях детей. Все это выглядит так, будто взрослые уже не жалуются на свою собственную судьбу, а просят всего лишь проявить сочувствие к страданиям детей.

Мадрид был первым городом, испытавшим воздушную бомбежку в современном смысле слова. За четыре недели в октябре — ноябре 1937 г. было убито около тысячи человек и ранено примерно 3 тысячи. Некоторые кварталы города были серьезно разрушены.

Это преступление против морали и традиций западного мира также вызывает двойственное впечатление. Ужасает не столько сам факт совершения воздушного налета на город, что само по себе ужасно со всех точек зрения, но и непростое осознание того, что наступила новая эра тотальной, ничем не ограниченной воздушной войны, эра тотального ужаса.

Новости о том варварском событии, произошедшем в Испании, были запрещены в Германии. Вряд ли хоть одна живая душа знала об этом, хотя весь западный мир отреагировал на это сразу же с ужасом и возмущением. Имя Герники стало символом. Пока еще не было с чем сравнивать это событие, но впереди можно было ясно ощутить нарастающую лавину грядущих событий.

Тот безмолвный крик возмущения, выраженный Пикассо, можно было с полным основанием назвать и «Ковентри», «Гамбург», «Дрезден» или «Хиросима», поскольку все эти города также олицетворяют собой воздушный террор в самом худшем его проявлении. Понятно, что под железной пятой авторитарного режима никто из немцев не смог бы в голос высказать моральное осуждение подобной авиационной войны, но это не значит, что никто не испытывал подобных чувств.

Воздушный террор вызывал в людях скорее чувство страха, чем одобрения, и там, где общественное мнение, пусть оно и было ограничено в своем выражении жесткими рамками войны, все еще существовало как таковое, оно всегда давало это почувствовать.

Во время войны в Англии поднимали голоса те, кто призывал быть более умеренными, но такие протесты исходили из небольших групп, не пользовавшихся влиянием, поэтому они не имели достаточно силы, чтобы добиться какого-то результата.

Акция, предпринятая папой Пием XII в надежде остановить массовые убийства и вернуться к принципам обеспечения защиты от ударов беззащитного гражданского населения, нашла поддержку в Англии в лице Комитета по ограничению бомбежек, который все время войны был подобно колючке в боку британского правительства, так как постоянно обращался к палате общин британского парламента с призывом ограничить цели бомбежек только чисто военными объектами. Об этом написано в воззвании комитета «Прекратите бомбить гражданское население!». Но к сожалению, этот высокий с точки зрения морали поступок не дал никаких практических результатов. Призыв папы остался монологом. Уши руководителей воюющих стран были закрыты.

Во время войны Международный Красный Крест несколько раз обращался с предложениями вести стратегическую бомбовую войну более гуманными средствами, с установлением нейтральных территорий и специальных зон неприкосновенности там, где располагаются городские госпитали и больницы. Безжалостная и бесчеловечная директива, принятая в Касабланке, которая обеспечила «зеленый свет» сторонникам «бомбистов», была критически встречена в Англии. Оппозиция ей была достаточно сильна, чтобы привести к дебатам в палате общин, которые как минимум создавали препятствия британскому правительству в этом вопросе.

Британский военный кабинет даже начал чувствовать, что ему необходимо как-то оправдать свою политику бомбежек перед населением страны. Высокопоставленный гражданский служащий министерства авиации И. Спейт, прикомандированный к военному кабинету в качестве советника, опубликовал книгу под названием «Бомбардировки оправданны», которая до сих пор сохраняет свое значение. Конечно, она была написана во время войны и в связи с этим не избежала влияния царившей в то время жажды разрушения. Сейчас это произведение рассматривается как классический пример политического и морального оправдания неограниченной бомбовой войны. В книге делается все для того, чтобы Англия предстала в виде невинной жертвы, однако доводы не вполне убедительны. Из-за своей официальной должности Спейт считается выразителем воли «бомбистов» в британском военном министерстве. За рубежом его воспринимают как Макиавелли неограниченного применения бомбардировочной авиации.

Как и Макиавелли, Спейт, будучи в плену собственной доктрины, настаивает на том, что в современной воздушной войне единственным мерилом боевых действий с участием авиации является успех. Для него решение сеять смерть и разрушения в тысячелетних центрах городской культуры Запада является «прекрасным», «героическим» и даже «жертвенным». Он стремится прикрыть вызывающие отвращение массовые убийства, которые последовали за этим решением, фальшивой аурой величия и достоинства, которые здесь совсем не к месту.

Наверное, важно, что сторонники неограниченной бомбовой войны всегда остро нуждаются в оправдании, и иногда это приводит к курьезным результатам. О чем, кроме как об интеллектуальной стерильности, можно говорить в случае, когда некто настаивает на том, что пять лет тотальных бомбежек следует считать новым крестовым походом! Авторы мемуаров всегда склонны к месту и не к месту пользоваться определением крестового похода, однако в случае с неограниченными бомбовыми ударами эта шутка явно является неудачной. Идея использовать термин, который вызывает столько героических ассоциаций, скорее всего, имеет целью придать неограниченным бомбежкам более респектабельный вид, а также успокоить совесть тех, кто в них участвовал.

Когда, наконец, все лежит в руинах, тут же начинает проявляться новая тенденция: уничтожение и опустошение стратегической бомбовой войны начинают представлять как результат какой-то сверхъестественной ярости. Тот факт, что в самый ее разгар пострадавшей стороной оказалась только Германия, объясняется как результат Божьего суда. А бомбовый террор подается как некое воздаяние Господне. Когда первая атомная бомба была сброшена на Хиросиму, интеллектуальная путаница приобрела еще более гротескные формы.

В течение всего конфликта в Англии, разумеется, присутствовали и тенденции к ведению войны более гуманными средствами. По свидетельству лауреата Нобелевской премии профессора Блакетта и других писателей, английский народ постоянно обманывали в том, как дела обстояли на самом деле. Даже 11 марта 1943 г., когда неограниченная бомбовая война против городов Германии была в полном разгаре, британский министр авиации в ответ на вопрос в палате общин заверил собеседника: «Нет, сэр, бомбардировки осуществляются только по военным целям».

Конечно, тот факт, что на последнем этапе Битвы за Англию люфтваффе не ограничивали свои рейды ударами по аэродромам и другим военным объектам, может создать ложное чувство моральной оправданности ударов возмездия. На разных этапах бомбовой войны ее оценки в обществе некоторым образом менялись, однако по большей части общественное мнение выступало за нанесение бомбовых ударов. И все же англичане являются слишком политически просвещенной нацией. К тому же они достаточно честны, чтобы долгое время получать удовлетворение результатами неравной, а в конце войны почти односторонней битвы. Однако на некоторых представителях высшего духовенства, к сожалению выступивших в поддержку войны против женщин и детей, получившей историко-теологическое наименование бомбовой войны, и на тех представителях английских кругов, кто ее развязал, лежит великий грех. И вопрос о том, как безжалостная война далеко за линией фронта будет рассмотрена в самых высших инстанциях, как она обернется против ответственных за ее развязывание политических деятелей и военных стратегов этой страны, наверное, так навсегда и останется открытым.

Одной из первых жертв колебаний и путаницы, образовавшихся в умах англичан, сознание которых болезненно реагирует на факт и результаты этого нового вида боевых действий и мечется в поисках достойного выхода, был сам командующий бомбардировочной авиацией Англии. В течение четырех лет он олицетворял собой дух безжалостной агрессии, являясь «рекордсменом-долгожителем по сроку нахождения на посту руководителя одного из важнейших оперативных командований». Однако человек, которого называли «Нельсоном авиации», вдруг обнаружил, что теперь превратился в вопросах бомбовой войны в мальчика для битья. Его личность внезапно стала предметом настолько жарких дебатов, что сразу же по окончании войны он попросил об отставке и намеренно отсутствовал на официальном праздновании победы. Его имя красноречиво отсутствует в почетном списке, где красуются его высокопоставленные коллеги из Королевских ВВС, получившие титул лордов. Только спустя годы после коронации королевы, когда Черчилль снова занял пост премьер-министра, Харрису наконец был пожалован титул баронета. Вскоре он покинул Европу, однако его имя останется в памяти европейцев как олицетворение самых жестоких событий, через которые им довелось пройти.

Можно только догадываться о тайных причинах столь странного пренебрежения, но оно дает достаточно пищи для размышлений. Как стало известно автору, в то время, как имена «немногих» пилотов истребителей, отдавших свою жизнь, защищая страну от атак люфтваффе (только в Битве за Англию (август 1940 — май 1941 г.) англичане потеряли 915 истребителей и свыше 500 летчиков. — Ред.), вписаны в почетную летопись Великобритании, имена тех, кто сражался за страну в составе командования бомбардировочной авиации, там отсутствуют. «О нем не было надписи в Вестминстерском аббатстве, чего удостоились погибшие Даудинга (Хью Даудинг командовал силами воздушной обороны Англии. — Пер.). И никто не знает почему» (Макмиллан. С. 129).

В наше время солдат становится второстепенной фигурой после техника и инженера. Однако все обвинения в отсутствие гуманизма по-прежнему возлагают на него, в то время как те, кто отдал ему соответствующие приказы, остаются в тени. Они могут позволить себе поиграть в философов и во всем мире воспринимаются как настоящие гуманисты. Но в январе 1943 г., после того как директивой, принятой в Касабланке, была официально объявлена война против гражданского населения Германии, командующему бомбардировочной авиацией дали понять, что моральная ответственность за стратегическое бомбовое наступление больше не лежит на его плечах.

Понимая, что исторические параллели следует проводить с большой осторожностью, те, кто знаком с историей, вряд ли способны пройти мимо очевидной аналогии. Вплоть до наших дней военачальник Тилли (Тилли Иоганн Церклас (1559–1632) — полководец Тридцатилетней войны, главнокомандующий Католической лиги. — Ред.), разрушивший Магдебург в 1631 г., остается в памяти людей как чудовище, в то время как его господину Фердинанду II удалось избежать этой участи. И не «король-солнце» Людовик XIV и его военный министр де Лувуа являются всеми ненавидимыми изгоями за то, что веселый Палатинат (Пфальц) был предан огню и мечу, а простой солдат де Мелак (полководец Людовика XIV. — Ред.), которому в 1689 г. пришлось выполнить аналог директивы Касабланки: «Brulez le Palatinate!» («Сжечь Пфальц!»)

По-настоящему серьезное обсуждение проблемы неограниченной авиационной войны началось лишь после окончания войны и отмены военной цензуры, когда наконец стали известны истинные масштабы разрушений. Сразу же начались жаркие споры между сторонниками воздушного террора и их оппонентами. Эта дискуссия продолжается до сих пор в несколько измененном виде (после того, как с появлением ядерного оружия изменилась общая концепция применения стратегической авиации).

За последние 15 лет (то есть 1945–1960 гг. — Ред.) вследствие того, что при сложившихся обстоятельствах нам необходимо проявлять сдержанность, в Германии редко отмечались случаи проявления открытой критики, поскольку при обсуждении предмета постоянно прослеживается тенденция связывать страшные события прошлого с эмоциональными понятиями вины и искупления, преступления и наказания. Но обвинения Германии как якобы инициатора политики бомбового террора, основанные на таких понятиях, не могут быть объективными. Кульминацией логики наших оппонентов является утверждение, что, если бы люфтваффе не совершили рейда против Ковентри, наши города до сих пор стояли бы на месте.

Но, оспаривая это утверждение, мы не отрицаем общей вины нашей страны в событиях тех ужасных лет, взволнованная оценка которых дается в стихотворении Ханса Кароссы «Западная элегия», написанном под впечатлением первого массированного удара по Мюнхену в сентябре 1942 г.

В США требование проведения безжалостных бомбежек с целью сломить моральный дух немецкого народа не встретило никаких критических замечаний, как и любое другое мероприятие в рамках политики Рузвельта. В своей книге «История дипломатии американского народа» А. Бейли приводит данные опроса общественного мнения, проведенного после публикации директивы, принятой в Касабланке. Как показали его результаты, 81 из каждых 100 опрошенных заявили, что одобряют массированные бомбовые удары по мирному населению «с целью подорвать моральный дух немецкого народа и сокрушить его волю к дальнейшему сопротивлению».

После войны первым, кто подал свой голос против аморальной политики Америки в области применения бомбардировочной авиации, был легендарный Линдберг, герой первого одиночного полета через Атлантику из США во Францию (1927 г., пролетел 5800 км за 33 ч. 30 мин. — Ред.) и культовая фигура в США. Он только что вернулся из поездки в Германию, «страну развалин». Но уже позднее, когда Германию вновь начали в массовом порядке посещать первые группы туристов, простые люди с другой стороны Атлантического океана, стоя перед обширными районами разрушений, качали головой и приговаривали: «Неужели это действительно было нужно для того, чтобы победить Гитлера?»

Протесты, которые теперь слышатся со всего мира от людей, сердца которых были тронуты жуткой картиной, наталкиваются на контраргументы тех, кто готовил и одобрял планы бомбежек, кто не готов, подобно Харрису и его сторонникам, стать мальчиками для битья и нести ответственность за годы апокалипсиса. Сейчас ходят сентиментальные легенды о том, что пилоты, сбросившие атомные бомбы, впоследствии испытывали сильные угрызения совести. Возможно, один или два из них, но уж точно не весь состав экипажей. Фердинанд Гигон вспоминает о разговоре с двумя пилотами, участвовавшими в сбросе атомных бомб.

Подполковник Ферби, ныне офицер сил НАТО, на вопрос, почему он не сбросил бомбу в кратер Фудзиямы, вместо того чтобы бомбить Хиросиму, ответил: «Я получил четкий и ясный приказ, и я его выполнил. И когда позже я увидел разрушенный город, моей мыслью было лишь то, что я хорошо выполнил свою работу!» Подполковнику Бекхэму задали тот же вопрос относительно второй бомбы, сброшенной на Нагасаки. В ответ он заявил: «Что прошло, то прошло, и сейчас бесполезно продолжать обсуждать это. Я не вижу ни малейших оснований для сожаления о том, что сделал. Даже спустя много времени после выполнения задания я никогда не испытывал чувства вины. Последующие моральные терзания — это роскошь, которую могут позволить себе, наверное, лишь неудачники, но не солдаты на поле боя».

Из всех противников стратегических бомбежек лишь полковник Бардеш в своей книге «Нюрнберг, или Земля обетованная», рассказывая о взаимосвязи Нюрнбергского трибунала и стратегической бомбовой войны, ясно и недвусмысленно заявляет: «То, на чем основывался процесс, было установлено заранее: враг должен быть не прав. Вид бесконечных развалин вызвал у победителей панику, все они были испуганы. Но враг все равно должен быть всегда не прав, подумайте, что могло бы произойти, если бы это было не так! Какой невыносимо тяжелый груз свинцовой тяжестью лег бы на наши плечи за все эти города, которые мы сровняли с землей!» Это голос, звучащий практически в одиночестве, но именно по этой причине он заслуживает того, чтобы не быть забытым.

Глава 15

Тень будущего

Чтение строк данной книги (вышедшей в 1961 г.), посвященной последней (автор забыл о корейской войне 1950–1953 гг., в ходе которой ВВС США совершили 104 078 боевых вылетов и сбросили около 700 тыс. тонн бомб и напалма, то есть только вдвое меньше, чем на Германию в 1939–1945 гг., однако и площадь Кореи (ок. 221 тыс. км²) более чем вдвое меньше Германии даже в границах 1937 г. — Ред.) бомбовой войне, невольно вызывает желание обсудить еще одну тему, которая в наши дни вызывает волнение всего человечества, а именно атомная угроза и возможные последствия применения этого оружия. Для того чтобы обсудить ее, нам необходимо сначала вернуться к пагубной теории Дуэ, с которой и начались все проблемы. Если следовать этой доктрине, то путь к победе ведет через удары по промышленным предприятиям и бомбежкам густозаселенных городских районов, как указано в директиве, принятой в Касабланке, и все это должно закончиться Дрезденом и Хиросимой. И это при том, что над всеми висит дамоклов меч ядерных ракет.

Основы доктрины бомбовой войны

Доктрина Дуэ была сформулирована в книге «Всеобщая война» (La Guerra integral), опубликованной после Первой мировой войны генералом-фашистом Джулио Дуэ, который считал, что врага можно сокрушить в первую очередь с помощью авиационных ударов. Он ни в коей мере не является первым из тех, кто определил именно такой путь развития для сил авиации (Дуэ как раз первый. Еще в 1910 г. в журнале «Ла препарационе» он высказал точку зрения о ведущей роли авиации в будущих войнах. В 1927 г. вышел его труд «Господство в воздухе», в 1929 г. «Война 19… года». — Ред.). Южноафриканский политический деятель генерал Ян Смэтс (1870–1950, премьер-министр Южно-Африканского Союза (с 1961 г. — ЮАР) в 1919–1924 и 1939–1948 гг., британский фельдмаршал (с 1941 г.). Один из основателей холизма — «философии целостности». — Ред.), который во время Первой мировой войны входил в состав военного кабинета Великобритании, после налетов на Англию дирижаблей-цеппелинов и в особенности после первого дневного воздушного налета на Лондон в 1917 г. подготовил свой доклад. С точки зрения потерь и причиненного ущерба те рейды по нынешним временам дали лишь минимальный результат, что тем не менее не помешало им в дальнейшем стать символами легендарного прошлого. Но эти налеты стали основой для теоретических изысканий, результаты которых можно наблюдать в сегодняшние дни. Как пишет Смэтс, «недалек тот день, когда воздушные операции с целью опустошения вражеской территории, уничтожения промышленных предприятий и центров проживания населения в самом широком масштабе могут стать главными в войне. Все же прежние способы ведения боевых действий отойдут на второй план и станут играть лишь вспомогательную роль». На будущее он сделал вывод, что в Англии предстоит построить мощные ВВС и ни в коем случае не позволять прочим странам опережать себя на этом поприще.

Однако «Шлиффеном воздуха» довелось стать именно Дуэ. Именно он стал признанным в международном масштабе сторонником ведения авиационного противодействия в стратегическом масштабе. В 20-х и 30-х гг. XX в. его теория о том, что авиационная война позволит сэкономить человеческие жизни и при этом ей предстоит стать решающим фактором всего вооруженного конфликта, претерпела некоторые изменения. Она становилась все более и более популярной до тех пор, пока не была опробована во время Второй мировой войны. Теоретически кульминацией идей Дуэ стала знаменитая, ставшая исторической директива, принятая в Касабланке.

Сам факт, что для обозначения бомбежек стал применяться отдельный термин, говорит о том, что техника ведения войны вступила в новую фазу, поскольку не существует прецедентов, когда общее выражение используется для того, что является лишь одним из вспомогательных приемов «военного искусства». Новые термины принимаются почти самопроизвольно после того, как просто тенденция переходит в качественно новую форму развития. «Дуэизм» перешел в эту стадию во время воздушных ударов террора в годы Второй мировой войны.

Неограниченное применение авиации сознательно ведет к разрыву со всеми прежде принятыми законами гуманного ведения войны. Вся сложность понятия о том, что массовые разрушения превратятся в главный экономический фактор ведения войны, еще не полностью была осознана. Несомненно, тезис Людендорфа и его сторонников, что во время тотальной войны отсутствует деление на политику и экономику, на гражданскую жизнь и боевые действия, привел к еще большей путанице и потере смысла понятий. Стратегическая авиационная война против невоюющего гражданского населения является, быть может, самым важным из изменений в методах современного ведения боевых действий. Это изменение стало по-настоящему революционным, но даже сейчас оно не успело глубоко отразиться в сознании человечества. Попытки критически осмыслить это понятие пока еще находятся на ранней стадии.

С точки зрения идеи мир пока не полностью смог уразуметь суть этого решающего изменения. Пока еще люди не успели правильно понять, что же все-таки произошло. Иногда даже создается впечатление, что человеческий разум неосознанно пытается оттолкнуть страшную реальность и занять себя второстепенными мыслями. Если бы это было не так, то конечно же такой радикальный поворотный пункт в истории войн привел бы к тому, что эта тема стала предметом активного обсуждения далеко за рамками узкого круга специалистов в области авиации.

11 мая 1940 г., когда британский военный кабинет решил начать ничем не ограниченную бомбовую войну против гражданских объектов, блиц немецких люфтваффе против Лондона и английской территории осенью 1940 г. и, прежде всего, пресловутая директива, принятая в Касабланке в январе 1943 г., — все эти даты должны вызывать дрожь ужаса.

Директива, принятая в Касабланке, ставшая кульминацией развития всех предыдущих теорий стратегии авиационной войны, возможно, была самым роковым решением, принятым на высшем уровне по поводу войны в Европе. В ней цель авиационного наступления союзников описывается так: «Уничтожение и дезорганизация немецкой военной, промышленной и экономической системы, подрыв морального духа народа Германии до такой степени, что его способность к вооруженному сопротивлению будет фатально ослаблена».

То, что декларировалось как вторичная цель, а именно намерение подорвать моральный дух гражданского населения, теперь переместилось на первое место. В результате операции с участием бомбардировочной авиации сделали наш век самым варварским в истории. Очень нелегко было бы отыскать исторические параллели решению, которое привело к таким результатам. Тогда оказалось бы, что все из ряда вон выходящие примеры массового уничтожения людей в прошлом явились результатом тщательно продуманных решений и столь же тщательного планирования. И только в отдельных случаях это произошло спонтанно. Нам не следует учитывать жестокость и зверство со стороны отдельных личностей, так как подобные проявления человеческой жестокости и инстинкта разрушения являются ужасным, но непременным спутником любой войны.

Но систематическое истребление с целью террора является совсем иным, более серьезным делом. Оно проводится по плану, как и любая военная операция. Основной целью при этом является с помощью террора подорвать моральный дух народа и его волю к сопротивлению.

Третьей задачей было объявлено разрушение политико-экономической системы. В прежние времена, когда народы еще не достигли современного уровня развития техники, противодействующим армиям приходилось уничтожать друг у друга посевы, сады, оливковые рощи, виноградники и т. д. Сегодня, сбрасывая бомбы с воздуха, они разрушают друг у друга города. Этот тип разрушения носит в первую очередь экономический характер. За ним часто стоят намерения на долгие годы ослабить конкурентоспособность противника на мировых рынках и соответственно укрепить там собственные позиции.

Кто из нас не приходил в ужас от картин разрушений и жестокости прошлого, одновременно успокаивая себя мыслью о том, что такое варварство просто невозможно в наши просвещенные времена? Но теперь мы становимся свидетелями того, как все это снова возвращается, причем в самой ужасной форме. Может показаться, что во время войны все эти зверства совершаются независимо от того, какого уровня достигла цивилизация, и характер народов, вовлеченных в конфликт, разве что правительства и люди не выступят совместно, чтобы предотвратить их. В наши дни варварство вернулось в форме стратегической авиационной войны, и именно люди и правительства воюющих сторон в значительной степени ответственны за то, какой характер приобрели боевые действия во Второй мировой войне.

В любом случае то, во что мы когда-то искренне верили, а именно что войны Античности и «темных веков» были более жестокими и бесчеловечными, чем современная война, теперь уже не является бесспорной истиной. Действительно, намеренное и систематическое разрушение 80 прекраснейших европейских городов во время Второй мировой войны не имеет параллелей ни в древней, ни в современной истории. Даже Тридцатилетняя война 1618–1648 гг., время, когда разрушения тоже имели место систематически и в большом масштабе, по сравнению с нашими днями, не привела к таким ужасающим результатам. И это несмотря на то, что в те дни был разрушен Магдебург, где погибло от 20 до 30 тысяч человек, огромная цифра для тех дней. И с этой точки зрения масштабы потерь являются сопоставимыми. Но разница заключается в том, что после того, как стало известно о том событии, по всему христианскому миру прошла такая буря протеста и возмущения, что подобные преступления не повторялись вплоть до наших дней.

Вопреки своему очевидному триумфу, доктрина Дуэ вскоре продемонстрировала, что она основывается на очень шатком фундаменте. Многие, можно даже сказать, что большинство ее смелых гипотез, как оказалось впоследствии, были ложными и не смогли найти практического применения. С самого начала ошибкой этой концепции было то, что изложенные в ней идеи выходили за тогдашние рамки технических возможностей. Поэтому попытка применить их на практике не дала полноценных результатов.

Теория правильна, если ее положения основаны на реальности и в ходе их развития не допускаются просчеты. Преувеличенные ожидания адептов новой доктрины увлекали их все дальше и дальше в область фантастики. Но абсолютно необходимым условием ведения эффективной военной политики является соблюдение соответствия установленных целей существующим практическим возможностям. В некоторых странах, чаще являющихся морскими, нежели сухопутными державами, идеологически гипотеза о неограниченном применении авиации в стратегических целях развилась в жесткую доктрину «бомбежек морального устрашения», несмотря на то что вся сомнительность и опасность их осуществления кажется очевидной с первого взгляда. В результате к числу понятий стратегии добавился еще один фактор, что еще более осложнило общую ситуацию.

Когда в мае 1940 г. началась бомбовая война против мирного населения, сначала робко и на ощупь, невозможно было увидеть все связанные с ней проблемы в комплексе. Воюющие стороны перешли к воздушному террору, еще не до конца понимая, к каким результатам это может привести. Фактом является то, что доктрина Дуэ никогда не опиралась на ясно выраженную доказательную базу. А те, кто несет ответственность за развязывание неограниченной бомбовой войны, не удосужились предварительно проанализировать то, к каким результатам приведут «бомбежки устрашения», как они повлияют на ход войны.

Когда началась война, ни у одной из сторон не было надежной информации о том, какие важные цели имеются на территории противника, хотя обе стороны тайно и, кстати, незаконно проводили авиационную разведку территории потенциального противника. Тем не менее с середины 20-х гг. группа планирования британских Королевских ВВС составляла список важнейших промышленных объектов на территории Германии. И, по словам Р. Александера, ко времени вступления в войну США в этом списке фигурировали 124 важнейшие цели. К ним относились в первую очередь электростанции, железнодорожные узлы и другие объекты транспортной системы, судостроительные верфи, а также предприятия по производству синтетического горючего. Существовал также список из 30 предприятий авиационной промышленности. Как в Англии, так и в США разрабатывались концепции применения имеющихся у них бомбардировщиков против этих объектов. Эта работа была завершена в 1932 г., но на этом все и закончилось. Ни один из разработанных планов, конечно, не был основан на реальном боевом опыте, так как для ведения широкомасштабной бомбовой войны в то время еще недоставало ресурсов. Королевские ВВС имели некоторый опыт применения бомбардировочной авиации в колониальных войнах, в частности, для приведения к повиновению непокорных племен. Но ценность того опыта была явно преувеличена и даже, как выяснилось впоследствии, привела к самым неверным выводам.

Хорошим примером того, что думали по этому поводу представители британских ВВС, является лекция по военной стратегии командира авиакрыла Эдмондса, опубликованная в издании Journal of the Royal United Services Institution в мае 1934 г.: «В малых войнах наши непрекращающиеся бомбежки сделали жизнь племен невыносимой и заставили их покориться. Точно так же и в случае большой войны нашей целью является разрушить национальную мораль противника. Мы должны заставить его почувствовать, что жизнь стала настолько невозможной, что он предпочтет принять мир на наших условиях. Считается, что все народы, как цивилизованные, так и дикие, постоянно находясь под бомбовыми ударами, проходят через три стадии. Сначала они испытывают значительный страх. Затем приходит равнодушие. И наконец, приходит время усталости».

Это была одна из многих наскоро состряпанных теорий, с которой в период между войнами можно было ознакомиться в журналах, посвященных проблемам авиации, выпускающихся в крупных странах. Но, зрелые или нет, именно такие взгляды привели к тотальной бомбовой войне и нашли свое окончательное выражение в директиве, принятой в Касабланке. Все они демонстрировали одинаковую ошибку, переоценивая психологическое преимущество нападающей стороны и недооценивая ресурсы обороняющихся.

Наивно веря в то, что не поддается вычислениям, воюющие стороны сползали к авиационной войне с сомнительными с точки зрения морали целями. Но, как только воздушная война была развязана, ход мыслей тех, кто стоял у ее истоков, продолжал следовать собственной логике. Само существование противника как нации следовало подорвать не только с военной, но и с экономической и духовной точек зрения. Результатом стал неизбежный провал.

Конец иллюзий

Самым важным из установленных фактов стало то, что бомбовый террор не смог привести к сокращению продолжительности войны. В действительности он вообще почти никак не повлиял на ее сроки. Сейчас вновь может показаться, что его цели были почти достигнуты, но это всего лишь иллюзии, так никогда не было на самом деле.

Воздушным террором не удалось сломить моральный дух противника. Скорее, он, наоборот, окреп. Войну не удалось сократить, скорее, она стала более долгой. Британский народ не сломила операция «Блиц», а народ Германии не выбросил белый флаг после того, как союзники перешли в контрнаступление, несмотря на то что их удары «весили» примерно в 28 раз больше.

Такие факторы, как инстинкт самосохранения и воля к жизни, оказались слишком недоступными для политиков и авиационных стратегов, которые ничего не смыслили в вопросах современной массовой психологии.

Сегодня большинство из власть имущих считают, что «моральные бомбежки», как их нелепо стали называть, провалились. Людоедская идея организовать голодную блокаду Германии во время Первой мировой войны также не увенчалась успехом. Авиарейды террора не вызвали той паники и не повлияли на моральный дух гражданского населения, как этого хотел противник. Они не вынудили немцев оставить всякую мысль о сопротивлении и сдаться. А без этого разрушение городов Германии не имело никакого смысла. Одним из самых удивительных и впечатляющих фактов современной истории является то, что массовый воздушный террор не смог сломить дух народа, против которого он был направлен.

Неограниченная бомбовая война точно так же доказала, что не является эффективным средством для приведения в состояние ступора экономики страны. И здесь надежды ее сторонников оказались несбыточными. Авиация союзников своей мощью добилась стратегического поворота в войне не рейдами террора, но операциями по непосредственной поддержке наступающих сухопутных войск, а также разрушением столь жизненно важной для продолжения войны транспортной системы Германии.

Мысль о том, что стратегическая бомбовая война может способствовать сохранению человеческих жизней, тоже себя не оправдала. Люфтваффе первыми поплатились за ложную идею, будто война может быть выиграна малой кровью ударами бомбардировщиков, выполняющих стратегические задачи. Битва за Англию привела немецкие ВВС к таким тяжелым потерям, как в личном составе, так и в технике, от которых им уже не удалось оправиться. А во время бомбового наступления в Европе союзники потеряли 9 тысяч самолетов и 158 тысяч человек подготовленного летного состава, больше, чем были потери в сухопутных войсках вторжения. Автор вновь напоминает, что в результате сражения у мыса Трафальгар потери победоносного британского флота составили 158 человек. (В начале книги фигурировало число 185. На самом деле англичане потеряли в Трафальгарском морском сражении 1700 человек убитыми и ранеными, адмирал Нельсон был смертельно ранен. — Ред.) Как далеко отошли от этой классической битвы на море те, кто, считая ее эталоном, решил воплотить эти идеи при организации широкомасштабной бомбовой войны!

Англо-американское воздушное наступление конечно же способствовало поражению Германии в войне. Но оно не избавило союзников от необходимости применения сухопутных армий. В конце войны союзникам пришлось с боями прорубать себе дорогу в Европе для того, чтобы победить противника на его территории. Именно пехота, медленно продвигавшаяся в Германию с запада и с востока, была той силой, что одержала победу в войне. (Скорее, армады танков вместе с пехотой и при поддержке с воздуха фронтовой авиации, а на земле — артиллерии. А пехота без танков, даже в виде многомиллионных армий с мощной артиллерией в Первую мировую войну не смогла преодолеть тупик позиционной войны. И только танки (уже в конце Первой мировой войны) сдвинули дело с мертвой точки. А Вторая мировая война стала прежде всего танковой войной. — Ред.)

Решительные сторонники операций воздушного террора никогда не были готовы к тому очевидному разрыву между их целями и результатами. Даже сейчас высокопоставленные адепты стратегических бомбардировок не готовы признать крах своих теорий. Но их слепая вера в то, что бомбовая война является более экономным видом боевых действий, — не более чем опасная иллюзия, которая может принести еще много вреда, несмотря на то что на практике уже была доказана ее несостоятельность. Может быть, применение атомной бомбы действительно несколько ускорило конец войны в регионе Тихого океана, но ее итоги были предрешены еще до того, как были сброшены атомные бомбы. В то же время этот акт свидетельствует о полном пренебрежении к принципам гуманизма, хотя, несмотря ни на что, американцы до сих пор уверены, что истребление 120 тысяч гражданских жителей было оправдано тем, что это помогло спасти жизнь относительно небольшого количества солдат на поле боя.

Единственным оправданием доктрины Дуэ было бы выполнение того, что считается ее целью, а именно способностью решать исход войны без значительных потерь личного состава и техники. Но практический опыт вновь и вновь продолжает опровергать такую возможность. Именно сейчас пришло время осудить эту концепцию и отказаться от ее действительно ложных идей. А общественное мнение должно знать правду и быть в курсе печального опыта применения этой доктрины. Идеи Дуэ заслужили бы того, чтобы быть в некоторой степени оправданными историей, если бы то, что так горячо декларировалось в теории, удалось осуществить в жизни. Но ничего подобного не произошло. Когда суть военной доктрины оказывается похожей на гнилое ядро ореха, как это случилось с идеями Дуэ, те, кто понимает это и хочет показать миру, действуют во благо исторической правде и вносят ценный вклад в разрешение главных вопросов современности.

Гражданская оборона в наши дни

В наше время, когда над всеми людьми висит дамоклов меч атомного разрушения, изменились лишь масштабы угрозы, но не фундаментальные основы организации нападения и защиты. В Дрездене и Хиросиме переплелись области применения классических и самых современных авиационных технологий. И поскольку история до сих пор является лучшим учителем для политиков, было бы полезно попытаться на этих примерах связать прошлое с будущим, сделав соответствующие выводы из истории применения авиации, которые могут оказаться полезными и в наши дни.

Самым важным и значительным выводом является или должно являться то, что сами основы теории воздушного террора, к которой, к сожалению, скатилась стратегия применения ВВС, являются ложными, и от них необходимо отказаться. Имея перед собой картину явного провала первой тотальной бомбовой войны, мы можем лишь удивляться, глядя на то, как упорные последователи Дуэ все еще наивно полагают, что в современной воздушной войне с применением ядерного оружия они получат лучшие результаты. Среди всех возражений, которые можно было бы привести по этому поводу, самым убедительным является то, что в лучшем случае мы окажемся «отброшены в прошлое» и война продолжится с применением обычных средств, которые останутся в распоряжении воюющих сторон. И в конечном счете такая война может окончательно и бесповоротно превратить весь мир людей, участвующих в ней, в руины. При таком развитии событий бедствия и страдания гражданского населения будут выше человеческого воображения.

В то же время один вопрос упорно требует ответа: будет ли мировое общественное мнение все так же продолжать поддерживать такие бесчеловечные методы ведения войны, как воздушный террор?

Страх перед атомным оружием, который сейчас довлеет над всеми людьми, заставляет нас сегодня вновь вернуться к образу мыслей в духе доктрины Дуэ. Здесь и заключается корень проблемы. В то же время это и вопрос гуманизма, и люди всего мира должны понимать это. Страх того, что террор с неба может вернуться, пронизывает сегодня всю нашу жизнь, подобно мощной контрапунктической теме в музыкальном произведении. Он заставляет правительства всех стран противостоять связанным с этим проблемам.

Повсюду правительства уже занимаются планированием тех мер защиты, которые, с их точки зрения, являются наиболее адекватными с точки зрения противодействия воздушному нападению в современной войне с применением обычного или ядерного оружия. Постепенно такие мероприятия проводятся в жизнь. В наше время гражданская оборона является неотъемлемой частью национальной оборонительной программы. Опыт двух мировых войн привел к общему пониманию того, что даже сильнейшим военным державам, помимо регулярных сил наземной и противовоздушной обороны, необходима грамотно организованная система гражданской обороны. И то, что в наше время правительства готовы снабдить такую организацию всем необходимым, — только начало. Главной целью всех мероприятий в области обороны является сделать внутренний фронт основой организации боевых действий на всех фронтах. Принятый в октябре 1957 г. в ФРГ закон о гражданской обороне озаглавлен так: «Первый закон о мерах по защите гражданского населения».

Современная гражданская оборона пронизывает почти все сферы жизни страны. И если правительство является ответственным и понимающим, оно должно принять на себя выполнение этой действительно важнейшей, но очень сложной и серьезной задачи. То, насколько она сложна, становится в некотором смысле ясно из того, что помимо политического и военного она включает научный, технический, экономический, финансовый, организационный и психологический аспекты.

И наконец, это одна из самых важных моральных проблем нашего века.

Для решения этого комплекса моральных и этических проблем необходима высочайшая степень внутренней уверенности. Поэтому быстрая подготовка полного всеобъемлющего плана гражданской обороны, как этого требуют многие, конечно, была бы крайне желательна, но не всегда возможна. Причина этого заключается в том, что план предполагает понимание всех факторов, которые включает в себя проблема, а этого, конечно, не всегда и не сразу удается достичь.

То, что в современном мире преобладающими являются именно технические факторы, неизбежно делает технический и организационный аспекты главными в современной гражданской обороне. При составлении всех национальных программ очевидно, что большая часть мероприятий, направленных на обеспечение защиты гражданского населения, относится именно к техническому аспекту проблемы.

В первые послевоенные годы наметилась тенденция повсюду искать простые и легкие решения. Поэтому вновь был поднят вопрос о создании признанных всеми странами зон безопасности. Но он был поднят лишь для того, чтобы доказать свою фантастичность. Затем пришла идея строительства убежищ. Ее целью было успокоить страх населения перед атомной угрозой и обеспечение безопасности гражданских лиц. Строительство убежищ началось под лозунгами типа «Люди — под землю!». В настоящее время строительство убежищ играет примерно такую же роль, как мероприятия по защите от отравляющих газов в период между двумя войнами. На более позднем этапе идея строительства убежищ потеряла значительную часть своей привлекательности, и не напрасно. По мере того как продолжительность времени от оповещения до применения атомного оружия сокращается, нарастает и угроза того, что вскоре эти сооружения станут бесполезными, на чем настаивают многочисленные критики, выступающие против самой идеи того, что подземные убежища способны защитить население. Но все же строительство подземных убежищ является важным и необходимым, и, по крайней мере, в этом вопросе удалось сохранить верную политику, не дав ей опрометчиво свернуть на ложный путь.

Первоочередную важность в битве идей приобретает стремление предотвратить или хотя бы обуздать применение в будущих войнах рейдов воздушного террора. С этой целью необходимо продолжать борьбу за заключение международных соглашений, которые обеспечивали бы защиту гражданского населения при использовании авиации. Аналогичные соглашения, ограничивающие боевые действия на суше и на море, уже существуют. К сожалению, практические результаты усилий политиков в этой сфере отстают от развития способов ведения боя и появления новой боевой техники.

На сегодняшний день уже действует ряд международных соглашений и ограничений в области применения боевой авиации, но они настолько не соответствуют современному состоянию вооруженных сил, что на практике являются неэффективными. Те немногие положения, которые изложены в соглашениях, были сформулированы в далеком прошлом, в наше время потеряли всякий смысл и даже не дают ответа на важнейший вопрос: являются ли неограниченные бомбардировки невоенных целей нарушением законов ведения войны или нет?

Сложившаяся двусмысленная ситуация, естественно, приводит к общему чувству страха. Поэтому сейчас все больше назревает необходимость принятия всеобщих законов, которые регулировали бы применение боевой авиации в обстановке ядерной войны, чтобы тем самым покончить со сложившимся периодом «международного беззакония». Чем дольше мы станем терпеть эту неопределенность, тем сильнее будет страх людей. Современное общество все больше сознает свое право с точки зрения морали и истории осуждать воздушный терроризм, который противоречит перспективам выживания гражданского населения. На переднем крае здесь находятся представители гуманизма и пацифизма, которые считают, что вносят ценный вклад в борьбу за заключение международного соглашения, направленного на защиту гражданского населения от авиационных ударов. Но на самом деле максимум, чего они добились, — это то, что положение стало еще более запутанным. Идеализм этих людей заставляет их витать в облаках, а их идеи относительно того, что следует предпринять на практике, редко имеют что-то общее с реальностью.

Моральное осуждение возможности сползания в неограниченную воздушную войну вовсе не означает принятия каких-то практических шагов с целью ее предотвращения. Необходимо принятие более эффективных мер, как, например, нахождение реального компромисса между сложившейся непереносимой ситуацией, которая вызвана постоянной угрозой войны, и всеобщим стремлением к миру. В частности, Куденхове (граф Рихард Куденхове-Калергги. Родился в 1894 г., отец австрийский дипломат, служивший в Японии, мать японка. В 1922–1923 гг. выдвинул программу объединения Европы и создания пан-Европы. — Ред.) предлагает на пять лет объявить во всем мире о прекращении огня. Сейчас ясно одно, и те, кто серьезно занимаются проблемой воздушной войны, не могут не знать об этом: возможности применения боевой авиации определяют люди, которые руководствуются соображениями практической тактики и стратегии, а не морали. Работа по разрушениям и уничтожению, которую им придется выполнять, будет основана на холодном расчете, и направлять ее будет высшее политическое и военное руководство, те, кто не обращает внимания ни на какие соображения, за исключением интересов практической политики.

Деятельность Международного Красного-Креста, направленная на заключение международных соглашений, имеет гораздо большее практическое значение и обещает быть более успешной. Помимо тех идеалов, которые стоят за деятельностью Красного Креста, существует очень важная практическая роль, которую эта организация играет в жизни наших современников. И только благодаря ей действуют те немногие международные соглашения, которые до сих пор обеспечивают эффективную защиту гражданского населения во время войны.

Совсем недавно Красный Крест представил на рассмотрение 85 стран — членов организации новое предложение, разработанное после нескольких лет тщательного обсуждения. Это новый проект документа об ограничении угрозы гражданскому населению во время ведения боевых действий. Члены организации должны внести в него свои комментарии и утвердить. Можно с полным основанием надеяться, что осуждение воздушного террора, как и прежние акции Красного Креста, в конце концов заставит все правительства принять действенные международные законы.

Ничто сделанное официальными руководителями стран с целью обуздать пагубное влияние идей воздушного терроризма на военную стратегию не может сравниться с теми инициативами доброй воли, что исходят от неправительственных организаций. Те немногие попытки, которые были предприняты на официальном уровне, страдают отсутствием настоящей решимости, которую демонстрирует, в частности, Красный Крест. В конце концов, задачей официальных кругов остается информация и организация.

Если не из соображений идеализма и гуманности, то хотя бы в рамках практической политики все люди, которым угрожают бомбежки, должны сплотиться в решимости покончить с концепцией воздушного террора как способа ведения войны. Пришло время публично признать те фатальные ошибки, что лежат в основе этой концепции, и официально осудить их, прежде чем мир привыкнет считать воздушный террор просто сопутствующим фактором войны.

Многих пугает размах и сложность этой задачи. Они не могут понять, что гражданская оборона в первую очередь относится к факторам морали и принципов, а не просто является технической проблемой. И в самом деле, в период, когда военная техника достигла такой мощи, что, если дело дойдет до ее применения в войне, только разум может спасти человечество. Это наша последняя надежда. Как недавно заявил примерно по такому же поводу Альберт Швейцер (1875–1965 гг., немецко-французский мыслитель, протестантский теолог и миссионер, врач, музыковед и органист. Исходный принцип мировоззрения — преклонение перед «жизнью» как основа нравственного обновления человечества. Нобелевская премия мира 1952 г. — Ред.), «мощь разума человека настолько огромна, что он способен изменять материальные предметы».

Сложившееся в наше время положение, когда воздушная война угрожает уничтожить всех нас, тоже является продуктом человеческого разума. И сейчас наш разум должен найти обратный путь, чтобы избежать этой угрозы. Мы должны сделать все, что возможно совершить сейчас, потому что у нас еще есть время, пока мы балансируем на грани возможного повторения воздушного террора из-за все еще неподписанных соглашений о запрете бомбежек.

Разумеется, мы можем сделать очень мало или вообще ничего для того, чтобы напрямую повлиять на то, вернутся времена бомбежек устрашения или нет. Все, на что мы способны, — это ждать. Поэтому этот период ожидания следует использовать для того, чтобы со всей решительностью работать над тем, чтобы бомбовая война, если она когда-нибудь снова начнется, велась как можно более гуманными средствами. А это совсем не безнадежно.

Все методы ведения войны являются временными, и не следует считать, что воздушный террор пришел в военное дело навсегда, что порядок вещей останется неизменным.

Безопасность для беззащитных, не являющихся военнослужащими гражданских людей должна снова стать непреложным законом и нашим политическим кредо.

Заключение

В этой книге неоднократно указывалось, что историческое расследование бомбовой войны может иметь практическое значение и дать полезные результаты лишь в том случае, если благодаря ему прослеживается связь с настоящим и будущим. Только объективный и беспристрастный анализ стратегических операций бомбардировочной авиации во время Второй мировой войны поможет нам сделать точные выводы, которые актуальны и в наш атомный век.

В заключение автор предлагает вновь вкратце суммировать наиболее значительные из факторов прошлого, которые в ретроспективе являются важными для нас в сегодняшние дни:

1. Повторение неограниченной бомбовой войны в любом из будущих конфликтов неминуемо приведет к уничтожению большей части человечества независимо от того, ставилась ли такая цель в начале войны или нет.

2. Когда во время Второй мировой войны союзники развязали бомбовую войну против гражданского населения, у них почти не было оснований опасаться адекватных мер возмездия со стороны стран оси. Если разразится новая война, обстановка будет совсем иной. Каждая из противоборствующих сторон владеет ядерным оружием и средствами его доставки. А это заставляет сдерживаться и ту и другую сторону, из чего можно заключить, что Англия и США вряд ли развязали бы неограниченную бомбовую войну, если бы были уверены, что со стороны противника последуют столь же эффективные ответные удары.

3. При современном состоянии развития военной техники применение стратегической авиации не может быть эффективным без использования ядерного оружия. В будущей тотальной войне, когда бы она ни началась, нападающая сторона захочет уничтожить материальные и духовные ресурсы противника. А для этого ему придется применить ядерное оружие против расположенных в глубине вражеской территории городов и промышленных центров. В данных обстоятельствах было бы, конечно, нежелательно, чтобы какое-либо из правительств снова решилось на такие шаги. Но этого не случится, если сначала будет серьезно взвешена вероятность ответного массированного удара со стороны противника или судебной ответственности в будущем за неправомерные действия в отношении мирных граждан.

4. Независимо от того, какие цели преследовались на первом этапе, применение авиации в стратегических бомбардировках рано или поздно выходит из-под контроля. Неизбежным результатом любой попытки выиграть войну таким способом является лишь переход к обоюдному воздушному террору. Сегодня никто из предполагаемых зачинщиков будущей войны, скорее всего, не вынашивает иллюзий, что им удастся обуздать террор тотальной войны, если таковая начнется. Та война, как она представляется нам сегодня, оставит тем, кто попытается развязать ее, очень мало пространства для маневра. Формы, которые она примет, и те неожиданности, которыми она будет сопровождаться, не подвластны человеческим прогнозам. Соответственно никто из людей своей волей не сможет контролировать ход боевых действий.

С началом воздушного террора он постепенно принимает самые худшие формы, когда уже никакие меры не способны обеспечить защиту гражданского населения. Все надежды на то, что в таком случае что-то способно спасти мужчин, женщин и детей, являются иллюзорными. Результатом войны будет уничтожение не только общественно-политической системы, но и всей нации.

В наше время людям необходимо извлечь необходимые практические выводы из этих бесспорных фактов.

Приложение

Таблица 12

Общий вес бомб, сброшенных англо-американскими бомбардировочными силами в Европе после выполнения 1 440 000 индивидуальных боевых задач бомбардировщиками и 2 680 000 — истребителями

Таблица 13

Вес бомб, сброшенных на Германию за шесть лет войны (в тоннах)

Из них британские Королевские ВВС сбросили 955 000 тонн

ВВС США сбросили 395 000 тонн За 389 809 самолето-вылетов бомбардировщиками ВВС Англии было сброшено в Германии:

На города: 430 747 тонн, или 46 % (в том числе 196 335 тонн зажигательных бомб)

На промышленные объекты: 153 585 тонн, или 15 % На другие цели: 380 712 тонн, или 39 % (по данным Харриса)

По данным группы исследований стратегического авиационного командования ВВС США, американские ВВС сбросили на города Германии 80 тысяч тонн. Таким образом, силами авиации обоих западных союзников за время войны на города Германии было сброшено 510 747 тонн бомб.

Таблица 14

Потери от бомбежек люфтваффе и в результате применения ракет и самолетов-снарядов в Великобритании за время Второй мировой войны (по данным представителя организации гражданской обороны страны Т. О'Брайена). По официальной статистике в результате погибло, было ранено и пропало без вести 146 777 гражданских лиц, в том числе 67 698 мужчин, 63 721 женщина и 15 358 детей и подростков до 16 лет. Потери подразделяются следующим образом: