Книга: Судья и король. Пенталогия.

Судья королевского дома

Аннотация:

в ночном лесу судьба свела двоих - Элиаса, будущего королевского гвардейца, и Фреда, Судью королевского дома... Тут, как говорится, все и началось... Впереди их ждут всевозможные приключения: любовь и предательство, схватки и погони, кровь и слава...   graph-definition>

  Инна Сударева

  'Судья Королевского Дома' (2002-2004 годы )

  Я той боюсь, что тихо подкрадется,

  И как котенок, прыгнув на колени,

  Вдруг в сердце беззащитное вопьется,

  Когда совсем не жду я нападенья...

  Неизвестный автор

Легкий ветер шелестел в ветвях Лисьей дубравы. Уже темнело, и древний тракт, тянувшийся через огромную пущу, притих, словно сонная змея. По дороге медленно двигался одинокий путешественник. Его лошадь устало брела, сам он, похоже, дремал в седле, изредка вскидывая голову, чтобы осмотреть путь. Чуть позади всадника рысил толстый, рыжий мул, навьюченный поклажей.

   Перед тем, как въехать в пущу, путешественник на минуту остановился: древняя Лисья дубрава пользовалась недоброй славой. Об этом странника предупредили в придорожном трактире, что остался позади. Черноглазая, пышнотелая хозяйка очень уж уговаривала молодого человека остаться ночевать, намекая на ночлег в ее мягкой постели. Если бы не обет целомудрия, путник, возможно, остался бы на постоялом дворе. Но парня ждала столица, ждал отец и гвардейская кираса, что была обещана уже тогда, когда он только появился на свет. Путешественника звали Элиас Крунос, а его отец сэр Барт Крунос был капитаном королевской гвардии.

  Элиасу уже исполнилось двадцать лет, и в этом возрасте ему полагалось покинуть родную усадьбу и стать гвардейцем, а после смерти отца - занять его место капитана. Так было всегда. В свое время Барт Крунос сменил своего отца, а тот - своего. Другого единственному сыну командира гвардейцев не полагалось...

  Элиаса готовили к службе с самой колыбели, закаляя, обучая боевому искусству, умению ездить верхом, и при этом не жалели розог. Причем руководила процессом воспитания мать Элиаса, грозная хозяйка Осенней усадьбы - госпожа Юлия Крунос, которая в бою могла дать фору мужчинам, ибо ловко управлялась и с мечом, и с дротиками, и с луком. Благодаря жесткой системе воспитания Элиас вырос здоровым и сильным, статным, широкоплечим молодцем. Неудивительно, что румяная хозяйка трактира 'Счастливый путь' столь жарко дышала ему в ухо, когда уговаривала остаться ночевать. Элиас и вид имел приглядного деревенского парня: светловолосый, кареглазый, с открытым широким лицом, темными бровями и густыми ресницами, он располагал к себе с первого взгляда. Улыбался юноша по-детски, а голос имел низкий и бархатный. Но до вступления в гвардию и получения первой похвалы от короля Элиасу полагалось воздерживаться от всяческих контактов со слабым полом, от употребления веселящих напитков и от танцев. Таков был обет всякого, кто готовился вступить в гвардию его величества, и сын капитана этого славного воинского подразделения должен был, как никто другой, строго соблюдать все правила и обычаи. Элиас очень старался не совершать ничего предосудительного, особенно после того, как одним майским вечером матушка поймала его на сеновале Осенней усадьбы со своей горничной. Последовала бурная разборка, и после нее будущий гвардеец отлеживался в своей комнате, примачивая синяки и ссадины...

   Как говорилось ранее, Элиас, прежде чем въехать в пущу, сперва подумал, правильно ли он поступил, не согласившись переночевать в 'Счастливом пути', но потом, успокоительно погладив свой меч, решительно пришпорил коня. Перспектива встретить лесных разбойников предоставляла ему еще и возможность проверить свои боевые навыки, которые он до сих пор применял лишь на тренировках и в учебных поединках с матушкой или с дружинниками Осенней усадьбы.

   Лисья дубрава встретила вечернего гостя суровым шумом вековых деревьев и запахом прелой листвы и грибов. Элиас же только настороженно выпрямился в седле - дальше дремать было бы опасно. Юноша зорко, как только позволяла сгустившаяся темень, следил за дорогой и окрестностями и держал руку на эфесе доброго отцовского меча. Но пока все было спокойно.

  Прошло довольно много времени.

  Где-то уныло ухал филин, где-то тоскливо выл волк, потрескивало старое дерево из-за порывов ночного ветра. Откуда-то слева приятно пахнуло хвоей - похоже, в дубраве 'проживали' не только дубы.

  Элиас не зажигал факела, хотя стало совсем темно: из леса огонь легко мог был виден как разбойниками, так и зверьем. Лошадь будущего гвардейца прекрасно понимала, что идти надо по дороге, никуда не сворачивая, и Элиас полностью положился на чутье коня. Мерная, спокойная езда уже успокоила юношу, глаза его вновь стали слипаться, и рука то и дело соскальзывала с оружия.

  Как раз в это самое время на него и напали.

  Кто-то очень сильный и быстрый одним мощным рывком сдернул клевавшего носом Элиаса за плащ с коня, повалил на землю, пытаясь этим же плащом его обмотать и лишить возможности двигаться. Лошадь юноши испуганно ржала и била передними ногами разбойников, пытавшихся удержать ее за поводья. Сам Элиас ловко вывернулся, кинжалом обрезав свой плащ, вскочил на ноги и выхватил-таки меч. Его кровь забурлила, разгоряченная предчувствием схватки. Вид огромного, широкоплечего разбойника не остановил юношу - Элиас отважно бросился на врага и ошеломил его целой серией мастерски отработанных фехтовальных приемов. Головорез, пыхтя, отчаянно отбивался устрашающим тесаком, и это подзадорило Элиаса. Однако он забыл одно из главных правил, которые розгами вбивала ему матушка: в бою голова должна быть холодной. Юношеский пыл затмил слабый голос разума и осторожности. Два других разбойника, видя, что их товарищу приходится худо, кинули возиться с лошадью и мулом и бросились на подмогу. Будущую гордость королевской гвардии оглушили дубинкой по голове - Элиас повалился на дорогу, как подрубленное топором дерево...

  Очнулся юноша, лежа в неудобной позе, со связанными ногами, скрученными за спиной руками и кляпом во рту, в колючих кустах. Видимо, его специально положили в терновник, да еще куртку и рубашку стянули - теперь из-за малейшего движения он получал кучу болезненных уколов от шипов.

  Неподалеку, возле молодых елок горел костер, и рядом с ним три бандита, из-за лохмотьев и нечесаных голов и бород похожие на какую-то сказочную нечисть, рылись в дорожных сумках Элиаса, делили добычу. Они хрипло переругивались, кидали друг другу вещи юноши, меняясь. Поодаль, привязанные к дереву, стояли лошадь и понурый мул будущего гвардейца.

  Элиасу все это, мягко говоря, не понравилось. Он тревожно и отчаянно заворочался, не обращая внимания на то, что покрывается болезненными царапинами.

  - Глянь-ка: наш герой очухался, - сказал один из разбойников, подойдя на шум. - Что будем с ним делать?

  - А чего еще? В мешок и утопить - речка рядом, - ответил тот здоровяк, которому посчастливилось испытать на себе фехтовальное искусство Элиаса. - Больно прыткий - пусть остудиться. Пусть с карасиками повоюет.

  Разбойники захохотали.

  Элиас мог только мычать, выказывая тем самым полное несогласие с таким будущим.

  Неужели все? Неужели вот так бесславно закончит свои дни потомок капитанов королевской гвардии? Юноша отчаянно забился в своих путах, но лишь добавил себе еще царапин. А когда один из разбойников направился к нему, расправляя в руках мешок, юноша взвыл еще громче и все-таки выкатился из кустов.

  - Ишь ты! Ишь ты! Прыткий козлик! - возмутились бандиты и кинулись утихомиривать Элиаса.

  Двое подняли юношу, третий пару раз ударил бедолагу в живот и захотел натянуть ему на голову мешок.

  Тихий короткий свист - в горле того, что приготовил мешок, затрепетала тонкая белая стрела с серебристым оперением. Разбойник упал, не издав ни звука. Двое других кинулись в разные стороны, отпустив Элиаса, и тот, не удержавшись на связанных ногах, рухнул лицом в мох. Перевернулся и тут же увидел, как от такой же стрелы, но пущенной в спину, под левую лопатку, упал второй головорез.

   Из густых зарослей сонного папоротника раздался спокойный, показавшийся даже скучающим, голос:

   - Не думай бежать, Гленвас.

   Видимо, это относилось к главарю-здоровяку, потому как тот застыл на месте, боясь пошевелиться. Послышалось шуршание папоротников - кто-то из них выбирался. Потом - звук легких, неспешных шагов. Элиас лишь напрягал слух, потому как видеть в полумраке, лежа на спине с запрокинувшейся головой, было почти невозможно.

   - Так-так, несложно тебя найти, Гленвас, - продолжал тот же голос. - Ночь, дубрава, древний тракт - старо, как мир. Нужно было только ехать за этим глупым юнцом, который решил ночью пересечь пущу в одиночку.

   Элиас не выдержал - по-змеиному вывернулся, чтобы увидеть, что же происходит и кто обозвал его 'глупым юнцом'.

   У костра, ссутулившись, стоял бандит Гленвас, своими огромными размерами похожий на медведя. Вокруг него неспешно прохаживался, словно рассматривая разбойника, изящный человек, казавшийся подростком по сравнению с головорезом. Незнакомец аккуратно ступал в мох щегольскими сапожками и держал наготове длинный тонкий прямой меч, сверкавший холодным белым пламенем в свете костра.

   - Что ж мне делать, Гленвас? Помниться: ты обещал мне начать новую, честную жизнь, - продолжал человек. - Когда это было? Всего год назад. Даже не знаю, мало это или много.

   Изящный господин бросил водить хоровод вокруг бандита и присел у костра в опасной близости от набычившегося разбойника.

   - Огонь успокаивает, - произнес человек, - почему же вы, разбойники, так часто сидя у костра, не можете успокоиться и смягчиться? - он вдруг положил меч рядом с собой, и Элиас в мыслях обозвал неведомого спасителя идиотом.

  Гленвас не преминул этим воспользоваться - кинулся на моралиста, намереваясь, видимо, задушить его. Но тот вдруг вскинул левую руку и выстрелил из внезапно появившегося на предплечье маленького арбалета белой с серебром стрелой прямо в глаз бандиту. Гленвас охнул и упал в костер.

  Все произошло за какие-то доли секунды.

  - Безнадежен, - буркнул незнакомец, отходя от костра.

  Он приблизился к затихшему Элиасу, наклонился, глянул в лицо юноши холодными, серыми глазами и сказал более мягким тоном:

  - Глупо, юноша, одному разъезжать по ночному лесу, - и принялся распутывать мохнатые веревки. - Ого, как они вас замотали! Это потому, что вы использовали нападение, как защиту, и дрались весьма эффективно. Я, кстати, был свидетелем вашего поединка с Гленом на дороге. Скажу честно: даже любовался... ваши движения были точны и быстры. Уверен, вы бы справились с бандитами, если бы имели хоть малейший опыт в подобных заварушках. Но, судя по поединку, серьезных боев у вас до сих пор не было.

  - Это ... как вы догадались? - огорошенный такими речами, спросил Элиас.

  - Слишком много красивых поз, слишком четко проведены все ваши приемы - по-книжному. Теория теорией, юноша, но практика всегда бесценна. Если вас хотят убить, не становитесь в изящную позицию, чтобы обороняться - нападайте и грызите, рвите и режьте. В борьбе за жизнь все способы хороши. Это так - бесплатный совет ... Ну, вот вы и свободны.

  Элиас поднялся на слегка непослушные от долгого бездействия ноги и принялся растирать занемевшие руки. Его спаситель поискал в ворохе вещей у костра, нашел куртку юноши и заботливо набросил парню на плечи.

  - Присядем, - сказал незнакомец и непринужденно устроился на куче лапника, который разбойники намеревались использовать, как постель. Близость трех трупов его, казалось, совершенно не волновала.

  Элиас присел рядом. Его немного колотило, и он старался, чтоб неожиданный спаситель этого не заметил. А тот протянул юноше флягу с чем-то душистым и терпким.

  - М-мне нельзя, - замямлил Элиас.

  - Можно, - усмехнулся человек, - после всего, что было - даже нужно. Давайте, пейте. Я ж вижу, как вас колотит, а вино поможет с этим справиться.

  Элиас решил, что стоит послушаться. Он отхлебнул вкусного тягучего резкого вина, пахнущего имбирем, и в груди сразу потеплело и успокоилось.

  - Вы их убили? - спросил юноша, кивнув на неподвижные тела разбойников.

  Незнакомец сперва глянул на мертвецов, словно проверил: точно ли они мертвы, а потом ответил:

  - Конечно. Иначе они убили бы вас. К сожалению, в таких случаях выбор не велик... Ну, а как зовут того, кого я спас?

  Юноша глотнул еще вина и улыбнулся:

  - Элиас Крунос, сын Барта Круноса, капитана...

  - Знаю-знаю, хорошо знаю вашего отца, - закивал человек, прерывая поток готовых хлынуть перечислений чинов и регалий Элиасова батюшки.

  - А вы, сэр? Вас как зовут? Я правильно понял: вы следили за мной? - спросил юноша, отхлебнув еще из фляжки.

  - Меня зовут Фредерик. Я судья Королевского Дома. Еду по делам в столицу. По пути ввязываюсь вот в такие переделки, спасаю юных путешественников. И такие спасенные, как вы, могут называть меня просто - Фред...

  Элиас вздрогнул, пристальней взглянул на спасителя. Это был молодой человек, темноволосый, стройный и хорошо сложенный, среднего роста, с красивым породистым лицом: тонкие правильные черты, удлиненный разрез серых внимательных глаз, решительная линия рта, четко очерченный подбородок. Его кожаная одежда песочного цвета отличалась изяществом и простотой: длинная просторная куртка, перетянутая черным кожаным поясом, на втором, из бронзовых пластин, висел кинжал. Рукава куртки были заправлены в широкие бронзовые боевые браслеты. Тонкий длинный меч теперь висел за спиной в специальных ножнах. На ногах, кроме кожаных штанов, цветом - таких же, как куртка, были бронзовые наколенника и невысокие сапоги, что казались нарисованными, так хорошо и по размеру они были сшиты. На вид Фреду было лет двадцать пять, не более.

  Судья Королевского Дома. Значит, он в родстве с королем. Но разве такие важные птицы, как лорды Королевского Дома, ездят по стране без сопровождения? Прогнав вопрос в голове, Элиас тут же и бряцнул им:

  - А ваша свита? Где она?

  - Свита? - засмеялся Фредерик. - Это счастье мне не нужно. От свиты очень много шума, а я люблю путешествовать в тишине. Вы должны меня понять...

  - Ну... наверно, - промямлил Элиас. - Хотя, мне бы хотелось попутчиков. Одному скучно, поговорить не с кем...

  - Что ж вы, юноша, в гвардию? - Фредерик заговорил о том, что его интересовало, методично собирая обратно в дорожные сумки Элиасову поклажу, разбросанную бандитами вокруг костра.

  Странно было слышать от него такое обращение - будто сам судья уже в преклонном возрасте. Но Элиас смолчал, боясь сказать чего-нибудь лишнего. Фред ему понравился: в нем чувствовалось что-то по-настоящему рыцарское, и держал он себя весьма просто и дружелюбно. Однако, образ судьи для многих в королевстве был зловещим, словно некое неотвратимое возмездие за малейшие проступок или прегрешение. Элиас Крунос не являлся исключением: матушка в детстве часто пугала его мрачным суровым судьей, что придет и накажет мальчугана, который все никак не научится не мочить постель.

  - Да, к отцу, - ответил юноша, делая третий глоток из судейской фляжки и уже ничуть не жалея о том, что пришлось нарушить обет.

  Фредерик кивнул. Сумки были собраны.

  - Черт, я голоден. А всю вашу провизию съели бандиты, - заметил он. - Ну, не потрошить же их, в самом деле. А кушать хочется.

  Элиас вздрогнул, услыхав смех судьи.

  - Поедем, - позвал Фредерик. - В этой дубраве у меня есть Пост. Придется завернуть.

  Он свистнул, и из папоротников к костру выбежал прекрасный крупный гнедой конь в богатой сбруе. Судья легко вскочил в седло и вопросительно глянул на стоявшего без движения Элиаса.

  - Ну же.

  - А как же мертвые? Разве мы не похороним их? - шепотом спросил Элиас, указывая на мертвецов.

  Фредерик пожал плечами:

  - С какой стати мне или вам возиться с трупами?

  - Но их съедят дикие звери.

  - Пусть, это их право, - судья вновь усмехнулся, вынул из гривы своего скакуна сухую веточку, швырнул ее прочь.

  - Но это не по-людски. Так нельзя.

  Тут уж Фредерик просто расхохотался:

  - Собрались учить судью, что правильно, а что нет? Вот что я вам скажу, мастер Элиас: пусть эти негодяи хоть местным зверям окажут услугу - покормят их... Теперь - едем, или я оставлю вас тут одного.

  Элиас послушался, но у него появилось ощущение, что судья, мягко говоря, отличается от других людей. Может, равнодушием?..

  Пост - тайное жилище судьи. Таких мест много, но о них никто ничего не знает. Пост может быть в какой-нибудь сельской избе, в убогой землянке или в богатом доме, а то и в дупле огромного векового дуба, как тот, куда прибыли судья и Элиас. Но все Посты одинаковы в одном: там всегда сухо, тепло, комфортно, есть еда и питье, и все необходимое для нормальной жизни. Жизнь судьи, почти целиком - в бесконечных разъездах по своему округу. Исполнение обязанностей обвинителя и защитника, прощения и наказания, следствия и суда. Поэтому для него, вечно подвергающего свою жизнь переживаниям и опасностям, важно, где бы он ни был, иметь поблизости место, где можно забыть о делах и просто отдохнуть: вымыться, сменить одежду, подкрепить силы хорошей едой. Именно для этого Пост. И у каждого Поста есть смотритель - проверенный самим судьей человек. Его обязанность - держать Пост в тайне и в хорошем состоянии, быть всегда готовым принять хозяина. Смотрителя еще можно сравнить с монахом-отшельником: он закрыт от обычного мира.

  Часто смотрителями становились люди, которых в жизни более ничего не привлекало: люди, по разным причинам потерявшие семью, дом, работу или все это разом...

   - Ешьте, пейте, - сказал Фредерик, когда они уселись за небольшой круглый стол. - Марта обработает ваши царапины.

  Марта была смотрителем этого Поста. Высокая жгучая брюнетка с пронзительными черными глазами, гибкая и изящная, как кошка. Ей никак не подходила роль прислуги. У Элиаса при первом же взгляде на нее и пересохло во рту и внизу живота проснулось то, что, он помнил, проснулось, когда он обнимался с горничной матушки на сеновале Осенней усадьбы и наслаждался запахом девушки, ее мягкими руками и жаркими губами. Вспомнив об обете, который и так уже был нарушен, Элиас взял себя в руки и тихо поздоровался с темноглазой красавицей. А вот Фредерик, похоже, никак не реагировал на чары своего смотрителя. Зевая, он предоставил себя ее заботам: Марта сняла с него оружие, оба пояса, браслеты; когда он сел, стянула сапоги и наколенники, принесла серебряный таз теплой воды, чтобы вымыть судье ноги. Элиас явно ее не заинтересовал - она то и дело бросала мимолетные и неравнодушные взгляды на Фредерика. Будущему же гвардейцу из внимания девушки достались таз для умывания, кувшин с водой и большое льняное полотенце.

  Теперь они приготовились перекусить. Марта принесла двух копченых кур, большую глиняную миску салата из капусты и моркови, оплетенную бутыль вина, пару жареных колбас, зеленого лука, мелких желтых помидор, выложила на стол свежую буханку душистого хлеба. У Элиаса теперь засосало под ложечкой. Эти яства напомнили ему родной дом.

  Пока они ели, Марта пристроилась на табурете за юношей, стянула с него куртку и принялась смазывать каждую его царапину каким-то тягучим составом из маленькой глиняной баночки.

  Когда голод был побежден, Элиас выказал желание задать пару вопросов. Фредерик знаком отослал Марту и приготовился отвечать.

  - Вы знали этого бандита, сэр? - начал юноша.

  - Ну да, - кивнул Фредерик, бросая в рот пару орехов. - Каюсь, что знаком со многими людьми, которых вы, да и другие, иначе, как преступники, не называете. Все они в свое время получают по заслугам от меня или моих людей. Есть непреложная истина: безнаказанность умножает зло. И мы, судьи, должны не допускать такого умножения.

  - Вы всегда убиваете злодеев так же, как Гленваса и его разбойников?

  - Если считаю их опасными, безнадежными и бесполезными. Вот, к примеру, Глен: год назад я поймал его и показал, чем может закончиться развеселая жизнь разбойника. Я держал меч у его горла, и он дал слово, упав на колени, что бросит грабежи, вернется к жене и детям в деревню, будет снова заниматься своим садом. Божился и бил лбом в землю, - тут Фредерик хмыкнул, то ли надменно, то ли презрительно. - Знаете, Элиас, у него ведь прекрасный сад. Дело, возможно, не такое прибыльное, как грабеж на больших дорогах, но ведь убивать никого не надо ... Разве что жуков каких травить ... Ну, сейчас садом занимается жена Глена, точнее - уже его вдова. Сыновья ей помогают. Они, правда, совсем малыши, - судья чуть улыбнулся. - Ребята хорошие. Я иногда наведываюсь в гости к тем, кто мне интересен. Был и у них в доме пару недель назад. Мальцы просили меня поговорить с их папой, вернуть его домой...

  Элиас замер на мгновение.

  - Так вы сделали их сиротами?!

  - Юноша, - строго сказал Фредерик. - Они стали сиротами уже тогда, когда отец бросил их. Он ведь пошел разбойничать не потому, что понадобились деньги для содержания семьи. Его жена и дети ничего не имели с добычи Глена, они вообще последние года три его не видели. Он просто захотел легкого хлеба, поменьше забот и побольше веселья, вот и всё...

  - Но, может быть, он рано или поздно вернулся бы к семье. Зачем вы подставились, чтоб он напал на вас?

  - Дитя мое, у Глена уже был шанс. Если он глуп или упрям, не могу же я постоянно делать на это скидку, - судья пожал плечами. - Вот мне и пришлось его спровоцировать, чтобы убить и не волноваться о том, справедливо ли это. Ведь все равно вышло по справедливости. А что, может, вы хотели бы сейчас лежать на речном дне?

  Элиас смолк. Как никак Фредерик спас ему жизнь.

  Судья потянулся и зевнул, продемонстрировав безупречные зубы.

  - Надеюсь, ваши вопросы закончились, потому что я больше не могу на них отвечать - очень хочу спать, - признался он. - Да и вам советую. Завтра утром отправимся дальше.

  Вновь появилась Марта. Она проводила молодых людей в соседнее крохотное помещение - спальню, где, кроме низкой и достаточно широкой кровати, а также пары сундуков, ничего не было. Элиасу досталось место на этих самых сундуках, куда постелили одну из медвежьих шкур, покрывавших постель. Фредерик позволил девушке раздеть себя и рухнул на кровать, заснув почти мгновенно. Марта заботливо накрыла его теплым шерстяным пледом, оборотилась к Элиасу, который устраивался под своим покрывалом, намереваясь раздеться.

  - Ничего более не желаете? - ровным голосом спросила она, проведя пальцем по линии шикарного декольте.

  Элиас жутко законфузился и отрицательно замотал головой. Марта вздохнула, похоже, облегченно, бросила еще один быстрый взгляд, полный сожаления, на мирно посапывающего Фредерика, и вышла из спальни.

   * * *

  Утром Элиас проснулся свежим и отдохнувшим. Ночь его прошла почти без сновидений: сказались усталость и переживания, и, возможно, травяной настой, которым его угостила Марта. Зато теперь от вчерашнего происшествия с разбойниками почти не осталось никаких волнений, даже болезненные царапины спешили затянуться, и юноша в мыслях поблагодарил чудесное снадобье Марты. Осмотревшись, он обнаружил, что судья уже встал и, похоже, давно - его постель была холодна. Натянув свою одежду, Элиас выглянул в соседнюю комнату, где они вечером ужинали: Фредерик сидел за столом, потягивая чай из чашки. Марта примостилась на табурете рядом и подкладывала судье на тарелку пышные маленькие, на один укус, булочки. Увидав Элиаса, Фредерик энергично ему закивал, приглашая сесть за стол, потому как рот его был забит сдобой.

  Марта приготовила еще чашку чая и поставила очередную тарелку с булочками и засахаренными вишнями.

  - Доброе утро, - сказал Элиас.

  Фредерик снова кивнул и виновато показал на свои раздутые щеки. Марта, улыбнувшись, легко провела по его коротко остриженным волосам рукой. Судья тоже улыбнулся, насколько позволял набитый рот и, прожевав, сказал:

  - Она со мной, как мать.

  'Ну, уж и так', - мысленно фыркнул Элиас. При дневном свете юноша принялся рассматривать своего ночного спасителя. Фредерик теперь казался еще младше, а на его загорелой коже, на щеках, проступал почти детский румянец. Странно, но этот судья теперь меньше всего походил на судью.

   - Простите, сэр Фредерик, я забыл поблагодарить вас за свое спасение, - начал юноша.

  - Мальчик мой, - перебил его судья. - Давай перейдем на 'ты' и без всяких сэров. Я тебя спас, и ты мне теперь как сын родной, ну или брат. Сколько тебе лет?

  - Двадцать, месяц назад исполнилось.

  - Мне двадцать семь. Так что в младшие братья ты мне годишься, - Фредерик улыбнулся и кивнул на булочки. - Ешь давай - скоро поедем.

   'Двадцать семь, - подумал Элиас, - а выглядит моим ровесником'. Было странно предполагать, что беспокойная жизнь судьи может замедлять старение.

   - Но я намерен продолжить путь в столицу, - заметил юноша, наслаждаясь душистым травяным чаем. - Разве вы... мм... ты поедешь со мной?

   - Я ж говорил: есть дела в столице.

   - Ах, да, ты ведь из Королевского Дома.

  Фредерик кивнул и уточнил:

  - Я кузен короля, по материнской линии. Мой отец, лорд Гарет, был судьей. Одним из лучших. Слышал про него?

  - Кое-что, - ответил Элиас (он, в самом деле, слышал пару историй, больше похожих на сказки, о том, как лорд Гарет и его дружинники приступом брали крепость одного богатого барона, который, как выяснилось, давал пристанище большой разбойничьей банде, грабившей и убивавшей купцов на границе, и имел с их фарта свой куш; как лорд Гарет выловил торговцев людьми и спас от переправки за море, в рабство, двенадцать юных девушек...)

  - Он погиб в схватке с одним из преступных кланов, когда мне было три года, - рассказывал между тем Фредерик и продолжал непринужденно пить чай и с завидным аппетитом поглощать булочки. - Ну, а я, как и положено, занял место своего отца.

  - А твоя матушка? - спросил Элиас.

  - Она тоже умерла. Тосковала по отцу, заболела от тоски и умерла. Мне тогда было десять...

  - Это печально, - пробормотал Элиас, думая о том, что он в лучшем положении: и отец, и мать живы, здоровы, и заботятся о нем.

  Фредерик же пожал плечами:

  - Вообще-то я привык и по иному себя не ощущаю... Все это было так давно. К тому же, я не один. Лорд Конрад - судья Северного округа - заменил мне родителей. Он вырастил меня, многому научил...

  Хоть он так сказал, но на его гладкий, высокий лоб набежало-таки едва заметное облачко печали. Впрочем, так же быстро и сбежало.

  Чай был допит, все нежные булочки и вишни съедены, и Фредерик заторопил Элиаса со сборами. А через пару минут они по веревке с узлами спустились из дупла вниз, где на крохотной полянке, окруженной молодыми дубками и какими-то ягодными кустами, ждали свежие накормленные лошади и мул. Судья, ни минуты не теряя, вспрыгнул на своего гнедого красавца. Марта приторочила закинула на его седло пеструю сумку, из которой вкусно пахло свежим хлебом и яблоками, и, как бы невзначай, задержала руку на щиколотке Фредерика и отошла в сторону.

  Судья же лишь кивнул своему смотрителю, а вот Элиас вежливо поклонился и поблагодарил за гостеприимство, а уж потом сел в седло. Марта махнула рукой молодым людям и скрылась в листве дуба, ловко взбираясь по веревке и веткам.

  Какое-то время парни ехали молча. Потом судья, видимо, довольно общительный по натуре, не выдержал.

  - Тебе понравилась Марта?

  - Она очень красива, - признался Элиас, невольно покраснев при воспоминании о том возбуждении, которое он испытал, впервые увидав девушку.

  - Она была ласкова с тобой ночью?

  - О, Фред, ничего не было! - Элиас покраснел еще больше и подумал, что судья слишком бесцеремонен.

  Тот нахмурился:

  - Я же просил ее исполнить все твои пожелания. К тому же, после всех этих неприятностей с разбойниками, тебе нужно было как следует расслабиться... Вернусь - поговорю с ней серьезно...

  - Нет-нет, - поспешил спасти участь Марты Элиас. - Она предлагала. Я сам не захотел. Да, и мне все-таки нельзя - я еще не в гвардии.

  Теперь Фредерик недоуменно посмотрел на юношу.

  - Но ты же хотел ее - я видел.

  - Да, но она твой смотритель, и мой обет я не могу нарушать. К тому же она на тебя так по-особому смотрела, - этими словами Элиас хотел еще больше смягчить Фредерика в отношении девушки.

  - Не она первая, - вдруг сказал судья, и голос его вдруг стал странно низок и холоден при этих словах.

  Элиас смолк, решив, что в делах любви и отношений с прекрасной половиной человечества у судей, видимо, свои обычаи и порядки. Но опять мелькнула осторожная мысль, что Фредерик не такой, как все, очень даже не такой. А Западный судья тем временем улыбался, слушая звонкие песни ранних пташек, и вел разговор в другое русло:

  - Что у тебя за меч? Покажи.

  Элиас достал отцовский клинок, длинный, широкий и тяжелый, протянул Фредерику. Тот с видом знатока осмотрел, сделал пару замахов.

  - Что ж, неплохой, старинный. Сколько ему лет?

  - Точно не скажу, но лет сто точно будет, - сказал Элиас, а сам бросил любопытствующий взгляд на рукоять чудесного белого меча судьи, что торчала из-за плеча молодого человека.

  - А, - Фредерик заметил, чем заинтересовался парень. - Посмотри мой. Это оружие из специального сплава, тонкое и упругое. Можно обручем согнуть, а ему хоть бы что. Этот меч мне от отца остался. А ему - от его отца, ну и так далее... Постарше твоего будет. Говорят, нет уже мастеров, которые делали подобные клинки.

  Элиас бережно, словно что-то хрупкое, принял в руки белый меч. Оказалось, что по всей длине лезвия он еще украшен изысканной гравировкой, изображающей двух драконов с длинными переплетенными хвостами. 'Дракон - символ мудрости и справедливости', - вспомнил Элиас из своих детских книжек, где были собраны сказки и всякие легенды.

  Рукоять составляла с клинком одно целое и была очень удобной для руки. Юноша проверил баланс, остроту и поранился, чуть проведя пальцем по краю лезвия.

  - Прекрасное оружие, - коротко сказал, отдал назад клинок и сунул кровоточащий палец в рот.

  - Это не поможет, - усмехнулся Фредерик, - раны от моего меча очень долго не заживают. Возьми-ка, приложи к ранке.

  Он достал из поясной кожаной сумки маленький кусок полотна, пропитанный чем-то резко пахнущим, и протянул его Элиасу.

  - Кстати, мой клинок не точили несколько лет, а он все такой острый, - заметил Западный судья.

  Судя по всему, ему очень нравилось хвастаться. Хотя, было ведь, чем. А может, просто редко выдавалась такая возможность...

  Элиас не пожалел еще пары слов, восхваляющих чудесное оружие Фредерика, и не покривил душой - за такой дивный клинок он сам отдал бы полжизни.

  - А еще я видел у тебя такой необычный арбалет. Он из руки выскакивает? - спросил юноша.

  - Не из руки, а из рукава, - поправил Фредерик, отпустил поводья и с готовностью начал показывать мудреный, блестящий механизм, что крепился ремешками на его левом запястье. Когда судья резко сжал пальцы в кулак, механизм со щелчком превратился в маленький арбалет, уже заряженный тонкой белой стрелой. - Такое хитрое оружие придумал три века назад оружейник Реф по заказу Южного судьи Альберта. Оно не раз доказывало своё право на существование. Легкое и почти бесшумное - просто незаменимо для засады. И в ближнем бою весьма удобно. Запас болтов невелик - шесть штук - и крепиться повыше арбалета на руку. Очень эффективно: достаточно далеко стреляет и практически не надо целиться - куда укажешь рукой, туда и летит. Если натренироваться - не будешь знать промаха. С сотни шагов в глаз - легко, - и лорд шутливо прицелился в Элиаса, а тот невольно поёжился. - У меня еще много всяких секретов...

  - А почему мне все рассказываешь? - спросил юноша.

  Фредерик вновь усмехнулся:

  - Ты теперь один из моих, так сказать, адептов. Как и все те, кого я спас. Не волнуйся. Это практически ни к чему не обязывает, кроме как, по мере сил и возможностей оказывать мне помощь, если я о ней попрошу. Спешу заверить, что делаю я это довольно редко.

  - О, для меня это честь! - поспешил с пылким ответом Элиас. - Быть в одной команде с судьей Королевского Дома - это такая честь! О таком я и не мечтал!

  - Ты не в команде, - поправил Фредерик, чуть дернув углом рта. - Ты для меня запасной вариант, так, на всякий случай. Часть моих обязанностей на тебя никак не перекладывается. Вот провожу тебя к твоему папе, и живи себе дальше, как планировал, можешь даже забыть про меня. А я не забуду, и если понадобиться - напомню. Но это не угроза. Так - малозаметная часть твоей жизни. Если конечно ты не вздумаешь нарушать закон. В этом случае я не просто напомню о себе, - и судья в который раз усмехнулся.

  Элиас слегка обиделся на 'запасной вариант', и Фредерик, видя это, ободряюще хлопнул парня по плечу:

  - Эй, младший брат, не дуйся. Я ведь откровенен с тобой. К тому же, зачем мне подвергать тебя лишней опасности. Моя жизнь не такой уж сахар, как может показаться на первый взгляд. Я готовился к ней с малолетства. Если же тебя, малыш, окунуть в ту среду, в которой я вращаюсь, ты и суток не продержишься. Поверь, мне тоже бывает нелегко, именно для таких случаев и нужны мои запасные варианты.

  - Я буду рад оказать тебе любую помощь, если потребуется, - ответил Элиас, стараясь не хмурить брови.

  - Отлично, это я и хотел услышать...

  Так они ехали и беседовали о том, о сем, а в основном Фредерик рассказывал о разных забавных историях, связанных с судейством. Незаметно окончилась Лисья дубрава, которая теперь, по словам Западного судьи, освободилась от разбойников, и потянулось золотистое пшеничное поле, там-сям украшенное голубыми звездочками васильков.

  - У фермера Свана замечательный урожай в этом году, - сказал Фредерик. - Это его угодья.

  - Ты про всех все знаешь? - спросил Элиас.

  - Ну, не про всех и не все, - отвечал судья, отхлебывая из фляжки что-то, ароматно пахнущее медом. - Не знаю же я секретов, скажем, пятилетнего малыша Барри, что живет в деревне Заболотье, или красавицы Улиссы из Горбов, которая в свои двадцать лет все не хочет выходить замуж.

  - И почему она не хочет замуж? - удивился юноша.

  - Вот этого я и не знаю! - расхохотался Фредерик. - А до некоторых людей мне попросту дела нет...

  Тут смех его оборвался - далеко, за полем, он увидал густой и темный столб дыма.

  - Что это? - спросил Элиас, также обратив внимание на сизые клубы.

  - Там хутор Свана. Он горит, - коротко ответил судья и крепче сжал поводья.

  Он пришпорил коня и, словно ветер, понесся по дороге. Элиас поспешил следом. Надо сказать, его раскормленная лошадь безнадежно отставала от длинноногого судейского жеребца, который мчался по желтой ленте дороги и, казалось, не касался копытами земли.

  Всадники свернули на тропу, шедшую в сторону горевшей усадьбы. Понадобилось еще десять минут быстрой скачки - и молодые люди остановились наконец у высокого бревенчатого забора, из-за которого валил дым. Крепкие, на совесть сделанные ворота оказались закрыты, и Фредерик встал ногами на спину своего гнедого, а со спины прыгнул на забор и оттуда - во двор. Элиас самонадеянно пробовал сделать так же, но ему удалось лишь до забора допрыгнуть и то неудачно: он повис на нем на руках, беспомощно болтая ногами. Подтягиваться было чрезвычайно неудобно. Тем временем, скрипнули, открываясь, ворота. Из них выскочил Фредерик. Увидав по-глупому висящего Элиаса, он лишь покачал головой, схватил за поводья лошадей и повел их во двор. Будущий же гвардеец еще повисел пару секунд, сполз по забору вниз, слегка попортив куртку, и последовал, сконфуженный, за лошадьми. То, что он увидел во дворе, заставило его забыть о неудавшемся прыжке.

  Внутри был разбит прекрасный фруктовый сад: яблони, груши, вишни, сливы. Ветки деревьев ломились от плодов. И это было еще ужасней, потому что на одной из груш висело чье-то обгоревшее тело. В глубине сада располагался большой, добротный, каменный дом, крытый темно-красной черепицей. Из его разбитых окон валили густые черные клубы дыма.

  - Это Сван, - кивнул на повешенного Фредерик и резво побежал к дому, на ходу сбрасывая с себя сумку и оружие. - Скорее, малыш, у него большая семья. Может, они в доме. Может, они еще живы.

  Элиас, топоча своими тяжелыми сапогами, последовал за Западным судьей, чувствуя, как что-то неприятно холодное заползает в грудь и как предательски дрожат коленки.

  Изящный Фредерик, ничуть не мешкая, ринулся, в еще горящий, судя по всему, дом. Будущий гвардеец, к стыду своему, не смог так поступить: жар и дым, бившие из распахнутой двери, остановили его. Он беспомощно застыл на крыльце, прикрывая глаза руками, и пару раз все-таки попытался войти, но мощный инстинкт самосохранения не позволил ему переступить порог. Из дома, тем временем, послышался ставший зычным голос Фредерика:

  - Катарина! Дети! Где вы?!

  Еще через пару минут Западный судья выскочил вместе с едким дымом на крыльцо, где столкнулся с Элиасом. Он сунул в руки юноши какой-то небольшой теплый и грязный сверток, схватил ведро, что стояло у бочки с дождевой водой, наполнил его и кинулся обратно в дом.

  Элиас в полной растерянности спустился с крыльца и глянул в сверток. Это оказался младенец. Он трогательно закашлял, а потом по-кошачьи заплакал, сморщив покрасневшее личико. Оно стало похожим на изюмину.

  - Б-боже, - прошептал Элиас, совершенно сбитый с толку: матушка многому его учила, только забыла рассказать, как обращаться с младенцами, только что спасенными из огня.

  Юноша положил ребенка на скамейку под липами, водой обмыл его лицо, пару капель влил в раскрытый ротик. Дитя вновь закашлялось и взревело еще громче.

  Фредерик тем временем успел несколько раз мелькнуть туда-сюда, гася, видимо, огонь в доме. Из окон уже повалил белый пар. На четвертом забеге судья не выдержал: выскочив на крыльцо, он упал на колени, выронил ведро и отчаянно закашлял, держась за грудь. Элиас кинулся было к нему, но тот оправился раньше, чем подоспела помощь, и вновь побежал в дом. Еще через два забега Фредерик буквально выполз на крыльцо, волоча громыхавшее ведро за собой, и затих на ступеньках.

  Теперь Элиас подоспел очень кстати. Он взял судью на руки (Фредерик оказался довольно легким для такого здоровяка, как будущий гвардеец), снес вниз и уложил на траву возле скамейки, на которой заходился от плача ребенок, и опять воспользовался водой, чтоб плеснуть ее в лицо судьи. Тот ответил громким, давящимся кашлем, перевернулся на бок и сел. Лицо его было в копоти, глаза слезились, руки и одежда также пострадали от дыма и огня. И Элиас вновь застыдился того, что побоялся кинуться за лордом в горящий дом.

  - Уф, это хорошо, что ты остался здесь, малыш, - хрипло сказал Фредерик, когда смог говорить. - А если б мы оба свалились с ног? Оба бы и пропали, - он еще покашлял и с наслаждением втянул свежий воздух в легкие. - Как там ребенок? Судя по воплям, жив и здоров.

  Он поднялся и, шатаясь, подошел к скамейке, развернул пеленки.

  - Ах, это девочка. И совершенно мокрая... Элиас, достань-ка пару своих рубашек и теплый плащ: ее надо перепеленать... Бедняжка, плачь-плачь, не стесняйся. Судя по всему, ты теперь круглая сирота, совсем как я, - и судья улыбнулся, не так весело, как улыбался раньше, и снял с головы ребенка попорченный огнем чепчик.

  Пока Элиас бегал за сумками и потрошил их, Фредерик жадно напился из бочки, вымыл лицо и руки. Потом вымыл девочку, не обращая внимания на ее отчаянные крики, от которых у Элиаса сводило челюсти, взял принесенные рубашки и ловко запеленал в них ребенка, укутал в теплый шерстяной плащ и сунул этот сверток в руки юноше со словами:

  - Будь с ней поласковее: она теперь одна-одинешенька на целом свете.

  Сам же направился к погребу, что находился позади дома, и через какое-то время вернулся с большой кринкой в руках.

  - Судя по запаху, это - козье, - сообщил он Элиасу, взял ковшик, которым черпал воду из бочки, чтоб напиться, налил в него молока. - Чтоб не плакала, надо покормить. Эх, холодное, - посетовал, отхлебнув из кувшина. - Можно застудить девочку. Нет, не годиться, чтоб, спасшись из огня, она умерла от простуды... Давай, Элиас, набери молоко в рот. Я сделаю то же самое. Не глотать! Когда согреется, выльешь в ковшик, и накормим кроху.

  Они набрали молока в рот и уселись на скамейку. 'Два парня, два грозных воина, наверно, очень забавно смотрятся с раздутыми щеками и с ревущим младенцем на руках', - думал Элиас, перекатывая молоко во рту. Фредерик же сидел, опираясь локтями о колени и бесстрастно глядя на притоптанную траву. О чем он думал? Наверняка о том, что нужно как следует разобраться: кто мог разорить усадьбу фермера Свана, у которого всегда была прекрасная пшеница, который снабжал Марту и ее Пост белоснежной мукой, замечательными фруктами и овощами, нежным телячьим мясом, жирным молоком, маслом, яйцами и многим другим, не зная, что это все для судьи Фредерика...

  Молоко быстро согрелось, Фредерик свернул из куска полотна что-то вроде соски, и малышку Катарину накормили. Она ела жадно, чмокая, хрюкая и захлебываясь. А Катариной назвал ее Фредерик, по имени сгоревшей жены Свана.

  - Я ведь не знаю, как на самом деле ее зовут. Эта кроха недавно родилась, и я не успел с ней познакомиться, - сказал судья, осторожно вытирая молочные подтеки на щечках ребенка. - Видишь, не все я знаю...

   - Я первый раз вижу, чтоб мужчина так здорово управлялся с ребенком, - не смог не признаться Элиас. - По-моему, это очень трудно.

   - Нисколько, - покачал головой Фредерик и передал зевающую девочку юноше. - Я сам второй раз в жизни так хлопочу. Главное - не бояться браться за дело. Тогда все получается так, как надо...

  Он окинул взглядом почерневший дом, оглянулся на труп на груше.

   - Они убили Свана, сожгли его жену и четверых детей, мал мала меньше. Серьезные ребята, - пробормотал Западный судья.

   - Что за изверги это сделали? - спросил Элиас, бережно качая на руках наевшуюся и засыпающую Катарину.

   - Тебе не надо это знать. Тем более, что я и сам точно не знаю. Зато я знаю, зачем они это сделали: чтоб лишить провизии мой Пост в этой дубраве. Ведь все остальные деревни, где можно запастись продовольствием, намного дальше, чем усадьба Свана. Покойный Гленвас никогда не трогал фермера - боялся меня, ведь я хорошо знаком со Сваном. И Гленвас грабил только на дороге случайных путников. Эти же бандиты бросили мне вызов, - отвечал Фредерик, ероша волосы на голове. - Посмотри за малышкой, братец, а я осмотрю местность.

   И он сорвал с нижней ветки ближайшего дерева пару груш и быстро пошагал вглубь сада...

   * * *

   Капитан Бартен Крунос, не скрывая слез радости, обнял сына.

   - Какой богатырь вырос! Быть тебе гордостью королевской гвардии! - воскликнул он, хлопая Элиаса по плечу. - Матушка, правда, мне писала, что ты ленив в учении, но, судя по тому, что она отправила тебя все-таки в столицу, да еще одного, ты всему самому нужному и важному уже научился.

   Элиас скромно молчал: он не мог сказать, что лишь благодаря судье Фредерику из Западного округа он остался в живых и добрался до столицы королевства, Белого Города. Может, он и признался бы в этом отцу, самому близкому своему человеку, но лорд взял с юноши слово, что все приключившееся тот сохранит в тайне.

   - Не очень-то хвастайся тем, что стал моим адептом, - посоветовал Элиасу Фредерик. - В мире достаточно тех, кому судьи и их приятели - первейшие враги. А потому не торопись и моих врагов делать своими...

   После того, как они закрыли усадьбу Свана, отвезли малышку Катарину в ближайшую деревню, жителям которой Фредерик, представившись, строго наказал заботиться и о ребенке и о хуторе, как о наследстве малышки, молодые люди продолжили свой путь в столицу. Фредерик часто оставлял Элиаса по каким-то своим делам, а потом нагонял уже в дороге. Судя по тому, что один раз он вернулся переодетым в другую, но похожую на прежнюю, одежду, он наведался в один из своих Постов. Почему не брал с собой Элиаса? Об этом юноша не спрашивал, памятуя, что в дела судьи лезть не следует, ради себя же самого.

   В Белый Город Элиас въехал через Ворота Заката без Фредерика - судья остался в пригороде, пожелав юноше всего наилучшего...

  Столица встретила младшего Круноса блистающими шпилями башен на высоченной крепостной стене и светлыми просторными улицами. Город по праву назывался Белым: не только дома, но и мостовая оказались из светлого камня, а многие деревянные постройки были выкрашены в белый цвет. На этом фоне зелень смотрелась просто великолепно. Столица любила себя украшать: всюду были пышно цветущие клумбы, раскидистые каштаны, липы и клены, душистые кипарисы, аккуратно подстриженные кусты и газоны. Много где, над улицами, натягивали широкие разноцветные ленты и гирлянды из цветов, балконы домов тоже пестрели трепещущими на ветру яркими лентами - Белый Город готовился к празднику. На эту осень намечалось Посвящение в рыцари лучших юношей из королевского воинства.

   - Да-да, - сказал сыну капитан Бартен, когда они прогуливались вдоль высокой, чугунной ограды дворца. - Жаль, конечно, что ты прибыл только сейчас. Случись это раньше - стоял бы в первых рядах за рыцарской цепью. Вручает ее сам король. Это большая честь. Но, не переживай. Ты молод, силен. Все впереди, сынок. Послужишь год-другой, проявишь себя при случае - и ты рыцарь...

   Элиас поселился у отца. Капитан снимал в доме, недалеко от дворца, небольшую квартиру в две комнаты на третьем, последнем, этаже. Еду готовили повара в хозяйской кухне и доставляли наверх в удобное сэру Бартену время. В комнатах, спальне и гостиной, имелись мягкие диваны, шкаф и сундук для одежды, стол, несколько кресел. На полах лежали пушистые бежевые ковры, окна обрамляли клетчатые занавеси, два раза в неделю приходила горничная. Поэтому в покоях сэра Бартена было чисто и опрятно. Элиас невольно удивился, видя, что отец, легендарный капитан, преданный королю от кончиков пальцев до кончиков седых волос, судя по всему, любит уют и покой. Окна квартиры сэра Бартена выходили в маленький, тихий, внутренний дворик, откуда, кроме смеха местных детей и поскрипывания качелей, практически не доносилось никакого шума. Грозный рыцарь, покраснев, признался сыну, что голоса играющих во дворе ребят всегда напоминали ему об Элиасе, которого он оставил в Осенней усадьбе пятнадцать лет назад и навещал изредка - только на зимние праздники.

   - Я рад, что ты теперь со мной, сынок, - ласково говорил сэр Бартен, сидя вместе с Элиасом за столом в гостиной, куда подали пирог с рыбой, вареную морковь и белого вина.

  Они долго беседовали - и за ужином, и после. Так и полагалось, ведь капитану хотелось услышать как можно больше о том, как шли раньше и идут теперь дела в усадьбе, а Элиас жадно 'впитывал' рассказы отца о столичной жизни, о порядках в гвардии, о дворцовых интересностях и прочее-прочее.

   - Завтра же я возьму тебя с собой во дворец, на утреннюю смену караула, - перед тем, как разойтись по постелям, сказал капитан Бартен. - Как раз в это время король выходит прогуляться в зимний сад, и я представлю тебя ему и другим вельможам. Они должны увидеть, какую славную смену я себе готовлю!

  Элиас согласно кивнул. Матушка много раз твердила ему, что, попав в столицу, он должен всегда и во всем слушаться отца и спрашивать у него совета. Отец всегда был для юноши неким недосягаемым идеалом, чуть ли не божеством, на которое призывала равняться матушка. Однако недавняя встреча с судьей Фредериком слегка пошатнула тот пьедестал, на котором Элиас держал старшего Круноса. Если раньше лишь отец был для него примером для подражания, то теперь изящный и быстрый лорд Фредерик слегка потеснил капитана.

  Лежа в постели, на хрустящих от крахмала простынях и на пахнущих чабрецом подушках, Элиас долго не мог заснуть, хоть и говорил сам себе, что нынче, как никогда, ему необходимо выспаться.

  Мешали всевозможные мысли.

  Он представлял, как встретит короля завтра утром, и придумывал, как поклониться, что сказать государю. Это ведь, по его разумению, должно было быть что-то чрезвычайно остроумное, вызывающее восторг его величества и всех придворных...

  Заснул мастер Элиас тогда, когда главные городские часы прогудели на весь мир два раза, объявляя два часа ночи. Тогда юноша сказал сам себе 'ну-ка спи, болван', повернулся носом к стене и погрузился-таки в сновидения, в которых встретился с королем. Тот предстал перед парнем, как высокий и могучий великан, с огненными волосами, огромными синими глазами, в сияющих доспехах и окруженный толпою рыцарей поменьше...

   Наступило знаменательное для Элиаса утро. Он облачился в свое лучшее платье: белую шелковую рубашку, синюю бархатную тунику с золотым шитьем по вороту и подолу, такие же шаровары, ненадеванные сапоги, украшенные золотыми цепочками вокруг щиколоток. На пояс из золотых пластин с гравировкой он повесил красивый изогнутый кинжал в богатых ножнах, а потом взял черный берет, украшенный синим шнуром и золотой пряжкой.

   Капитан, одетый в форму из черной кожи, умилился при виде столь нарядного и статного кавалера, каким явился теперь его сын, и тут же пообещал, что все придворные красотки будут сломя голову бегать за Элиасом. Юноша со снисходительным укором проговорил 'папа', намекая на свой обет, и сэр Бартен замахал рукой, мол 'молчу, молчу'...

   Во дворце капитан провел Элиаса по всем постам, следя за сменой караула и представляя гвардейцам сына. Все они были рослые, крепкого телосложения мужчины, видной внешности и силы. В их экипировку входили меч, небольшой круглый щит, короткое белое копье с серебряным наконечником. Кроме оружия и кожаной черно-зеленой формы гвардейцы обязаны были носить легкий шлем, не закрывающий лицо, кольчугу из крупных круглых пластин, походившую на чешую карпа, и поножи. Все это снаряжение блистало и отражало окружающий мир. К тому же оно понравилось Элиасу. Впрочем, в столице ему пока что все нравилось.

  После смены караула капитан и его сын направились в зимний сад. Вот уж где Элиас пришел в полный восторг: диковинные цветы и деревья, красивые фонтаны из белого камня и с красными рыбками, изысканные клумбы, составленные из разных причудливых валунов, трав и цветов, белоснежные мраморные скамейки под причудливо переплетенными туями не могли не восхищать. Королевский зимний сад, укрытый от непогоды под огромным стеклянным куполом, был шедевром садоводчества и неизменно поражал всякого, кто туда входил.

   Элиас, по-детски открыв рот, глазел на высокие диковинные деревья с мохнатыми стволами и пуком огромных длинных листьев на макушке, когда отец указал ему на процессию, что показалась в начале одной из розовых тропинок.

   - Это король. Поспешим...

  Король Аллар оказался невысоким полным мужчиной лет тридцати пяти и совсем не походил на тот образ, который Элиас нарисовал в своем воображении. У государя было круглое, довольно добродушное лицо, с аккуратной бородкой и усами и маленькими темными глазами, в которых при близком рассмотрении Элиас увидел проницательность и внимательность ко всему, что вокруг происходило. Одет его величество был в простую домашнюю одежду: светлую полотняную тунику, перетянутую пестрым плетеным поясом с разноцветными кистями, мягкие башмаки и просторные штаны с боковой шнуровкой, такой же пестрой, как пояс. Сопровождали короля супруга, пышная миловидная блондинка, ростом равная его величеству, в голубом, легком, утреннем платье и с замысловатой прической, похожей на башенку, а также - множество дам и господ. Все были богато и ярко одеты, представительны, сияли взглядами, улыбками и драгоценными украшениями. Блестящее общество - это определение, как нельзя кстати, им подходило...

  - Мой храбрый капитан! Доброе утро! - первым и довольно благостно протянул король, видя сэра Бартена и Элиаса. - Вы, как обычно, на посту, бережете наш покой?

  Оба Круноса низко поклонились.

  - Доброе утро, мой государь, - сказал капитан, выпрямившись. - Рад видеть вас в добром здравии и хорошем расположении духа.

   - А я всегда рад видеть тебя. Может поэтому у меня хорошее настроение, - улыбнулся его величество; его пухлые щеки от этого раздались еще шире, сделав короля похожим на пирожника, у которого дела идут в гору день за днем.

   Элиасу понравилась эта манера, с которой общались Его Величество и его отец.

   - Что за молодец? - спросил король. - Неплохо смотрелся бы в моей гвардии, а?

   - Это мой единственный сын, Ваше Величество, мастер Элиас Крунос. На днях прибыл из родного дома, выказав тем самым огромное желание служить вам именно в качестве гвардейца.

   - Что ж, желание похвальное. Как и то, что юноша намерен придерживаться традиций и следовать пути своих славных предков. Уверен, вы, сэр Барт, воспитали в нем настоящего воина, достойного гвардейских знаков. Так что, не вижу причин отказывать юному мастеру Элиасу в этом, - сказал король Аллар. - Я при всех даю свое разрешение.

   Сэр Барт благодарно поклонился, Элиас также поспешил согнуться.

   - Смотри, капитан, сделай из него хорошего гвардейца, а также - смену, достойную тебя, - проговорил король и медленно пошагал дальше.

   Вся разноцветная, благоухающая заморскими духами процессия буквально обтекла сэра Барта и его сына, следуя за государем вглубь зимнего сада, где шуршали голубой водой фонтаны. Глазастые придворные дамы одарили юношу благосклонными взглядами. Что ж, он молод, красив, статен, да и король сразу ему благоволит. Элиас приосанился и улыбнулся одной из них, длинноногой огненно-рыжей девице-красавице, одетой не в платье, а в сиреневые узкие брючки до колена и полупрозрачную бледно-фиолетовую блузу со множеством бантиков-завязок на груди. Ее искристые зеленые глаза приветливо смотрели на нового гвардейца, а земляничные губы раскрылись в задорной улыбке, обнажив мелкие, но ровные и белые зубы.

   - Кто это, отец? - спросил Элиас.

   - Понравилась? - довольным тоном проговорил капитан. - Она из свиты ее величества, одна из первых красавиц - дама Кора. До этого считалась неприступной. Столько знатных кавалеров добивалось ее благоволения, и все напрасно. Но для тебя, сынок, похоже, нет таких женских крепостей, которые выдержали бы. Эх, берегитесь, дамы королевского двора.

   Отец, похоже, был очень доволен не только тем, что король быстро дал свое позволение на вступление Элиаса в гвардию, а еще и тем, какими взглядами знатные женщины, смотрели на плоть от плоти его.

   - В тебе вижу себя, молодого, - шепнул Элиасу капитан, и глаза его под седыми бровями задорно блеснули. - Тогдашние красотки тоже не обделяли меня вниманием, - он подмигнул одной пожилой даме из свиты, гладкой толстухе в старомодном богатом платье и невообразимо помпезном головном уборе.

   Та прикрыла одной рукой рот, растянувшийся в улыбке, а другой махнула капитану, как бы говоря 'ах, оставьте'. Элиаса такие дела немного опечалили: судя по всему, его матушка уже давно обзавелась рогами. Потом он успокоил себя мыслями, что и госпожа Юлия Крунос вполне могла не оставаться в долгу у надолго уезжавшего из Осенней усадьбы мужа. Когда же за этой мыслью мелькнула другая, поставившая вопрос: а вдруг капитан не его отец, - Элиас даже замотал головой, прогоняя подобные соображения, и дал себе зарок не обсуждать родителей даже в мыслях.

   Потом на одной из тропинок зимнего сада появились двое человек, в одном из которых Элиас не без радости узнал Фредерика. Он был одет в серое с серебром, а фасон его одежды и обуви, судя по всему, всегда оставался неизменен: длинная, почти до колен, куртка под пояс, узкие штаны, удобные, точно шитые по ноге и из мягкой кожи, сапоги. За спиной в специальных ножнах висел чудесный серебристый меч. Рядом с судьей шел высокий сухощавый человек лет сорока в темно-коричневой одежде. На его поясе, уже при бедре, тоже висел меч, широкий и тяжелый, с рукоятью, украшенной крупным темным камнем. Быстро шагая в сторону короля и его окружения, они о чем-то оживленно беседовали. Фредерик увидел сэра Барта и Элиаса, чуть кивнул, пройдя мимо. Капитан низко поклонился этим двоим, заставил и сына, прокомментировав:

   - Это судьи: лорд Фредерик из Западного округа и лорд Конрад из Северного. Запомни: они, как и судьи Гитбор из Южного и Освальд из Восточного округов, всегда, в любое время, в любом месте допускаются к его величеству, без доклада и в любом виде. Вид у них, особенно у лорда Фредерика, часто бывает далеко не придворный... Лордов Гитбора и Освальда я тебе укажу при случае. Смотри, запоминай - членов Королевского Дома ты должен знать в лицо. Это важно!

   Король Аллар обернулся к приближавшимся судьям, и лицо его сделалось несчастным. Фредерик и Конрад тем временем бесцеремонно вклинились в толпу придворных, добрались до государя и с двух сторон зашептали что-то ему в уши. Аллар остановил их, сделал знак придворным, чтоб они удалились, подозвал капитана и Элиаса.

   - Сэр Барт и ты, мастер Элиас, проследите, чтоб никто нам не мешал, - приказал король.

   Его величество и оба судьи отошли к белой мраморной скамье, окруженной высокими кустами розового шиповника. Капитан и Элиас, положив руки на рукояти мечей, стали важно прохаживаться невдалеке, так, чтобы самим случайно не услышать, о чем говориться. Юный гвардеец все посматривал на Фредерика. Но тот не обращал на него никакого внимания - стоял, скрестив руки и лениво покачиваясь, у скамьи, где сидели король и Конрад, и ждал, когда судья Северного округа закончит говорить. Правитель то и дело бросал вопросительные взгляды на Западного судью, и тот то кивал, то пожимал плечами. Все трое выглядели весьма озабоченно.

   После Конрада говорить начал Фредерик. Сначала спокойно, потом - все громче и громче. И, наконец, видя, что король неодобрительно качает головой и хмурится, он побледнел, топнул ногой, энергично зажестикулировал, и с его губ сорвалось громкое:

   - Это мое дело! Я знаю, что говорю!

   Конрад вскочил, схватил его за плечи, кинув быстрый взгляд на Элиаса, который оторопело глядел на разговаривавших (он не думал, что судья может проявить себя таким несдержанным), и усадил Западного судью на скамью рядом с правителем. Потом отцепил от пояса небольшую фляжку, протянул бледному, как смерть, Фредерику. король успокаивающе положил молодому человеку руку на плечо. Тот стал жадно пить, а Конрад подошел к Элиасу. Надо сказать, тот почувствовал себя очень неуютно под взглядом черных глаз Северного судьи, которые 'сверлили', словно буравчики.

   - Мастер Элиас?

   Юноша кивнул.

   - Я прошу вас и вашего отца как можно быстрее отвести лорда Фредерика к королевскому доктору, мастеру Линăру. Открылась рана. Поэтому как можно осторожней. И позаботьтесь о том, чтобы никто ничего не узнал: раны судьи не должны предаваться огласке. Его величество сказал мне, что в этом деле на вас вполне можно положиться. Вы понимаете, какое доверие вам оказано?

   Элиас закивал еще активней. Конрад сделал ему и подошедшему капитану знак идти за ним к скамье. Юноша и сэр Барт с готовностью пошли, остановились возле короля. Фредерик сидел, сильно ссутулившись. Только теперь Элиас заметил свежее темное пятно, что расплылось на его серой куртке с левой стороны в области подмышки.

   - Фред, ступай, - мягко сказал правитель. - Наш капитан и этот гвардеец тебя проводят.

   - Как же то, что я вам сказал? - спросил Фредерик, подняв голову.

   - Ты истечешь кровью, любезный кузен.

   - Мне нужен ваш ответ, государь, - в голосе Западного судьи скрежетнули стальные нотки.

   - Мой ответ ты услышишь завтра, - не менее твердым голосом отвечал король Аллар.

   Фредерик чуть слышно застонал.

   - Давайте, помогите ему встать и быстрее - к врачу, - заторопил лорд Конрад.

   Элиас и капитан приподняли судью и быстро зашагали с ним к выходу из сада. Фредерик шел довольно бодро, сильно стиснув зубы, и не издал ни звука, ни на Элиаса, ни на сэра Барта не смотрел. К комнатам мастера Линара, придворного врача, они добрались, никем не замеченные.

   Доктор оказался молодым человеком лет двадцати пяти, высоким и худощавым, но жилистым, с обритой головой. Из-за этого его нос с легкой горбинкой прибавлял в размерах.

  Комната, в которую вошли сэр Барт, Элиас и Западный судья, была обычной гостиной, очень простой в плане меблировки: пара диванов и пара кресел, все покрытое меховыми накидками, широкий и низкий стол из темного дерева посредине. Возле дальней стены располагался застекленный книжный шкаф, на полках которого не наблюдалось свободного места из-за толстых старинных фолиантов с золочеными корешками; а у высокого окна, убранного в золотистые портьеры, был маленький круглый столик. На нем стояла вызывающе красная, пузатая ваза. Элиасу невольно подумалось, что она тут явно лишняя...

  Мастер Линар, которому Фредерик после слова 'здрасте' показал свое пятно, приказал вести раненого в соседнюю комнату, где усадил судью на широкую кушетку.

  В этой комнате все было совсем уж странным: стеллажи, полки, шкафчики, заставленные некими банками, пузырьками и коробками. Элиас увидел также огромное множество книг и старинных свитков, какое не видел никогда. Причем все это в художественном беспорядке, россыпью, покрывало не только несколько широких столов, но еще и пол.

  Доктор, ничуть не смущаясь, ногой 'согнал' бумаги в дальний угол, чтоб расчистить место возле кушетки, и сказал капитану и его сыну:

   - Подождите за дверью - я вас позову, если понадобитесь.

   Они вышли в гостиную, а мастер Линар повернулся к Фредерику. Тот уже слегка заскучал.

   - Ну-с, господин судья, вот и вы в числе моих пациентов. Давайте-ка глянем.

   Взяв ножницы, он быстро разрезал куртку и нижнюю рубашку судьи в месте раны, начал осматривать сдвинувшуюся повязку. Все выглядело плохо: плечо и левая сторона груди вздулись и посинели, а туго замотанные бинты насквозь пропитались кровью, которая, судя по всему, продолжала течь и сейчас. Линар аккуратно подцепил и срезал набрякшую повязку. Фредерик невольно охнул - нельзя было сказать, что врачеватель деликатничал.

   - Могу вас усыпить, - предложил доктор. - Боли никакой, а проснетесь - все будет обработано и перевязано.

   - Нет уж, - ответил судья.

   - Не доверяете? Ну, терпите. Рана довольно глубокая, - продолжал Линар, слегка прощупывая края. - Стрелой вас? Так-так. И ее, судя по всему, вы сами и выдрали. Что ж так неаккуратно-то? А вспухло от слишком тугой повязки - думали: так легче кровь остановить? Неправильно. Бальзамчику сюда, - он прижал пропитанный душистым составом тампон к ране, и Фредерик, сильно дернувшись и зарычав, обмяк на кушетке. - Что ж, и это неплохо.

  Он оставил потерявшего сознание судью лежать на пару минут. За это время приготовил все, что нужно было для перевязки. Подождав еще немного, убрал тампон - рана заметно улучшилась: кровь остановилась, края побелели, немного сошли припухлость и синюшность. Мастер Линар довольно улыбнулся: это чудесное средство - бальзам - было его личным изобретением, и он лишний раз убедился, каким действенным.

  Доктор позвал капитана Барта и Элиаса:

   - Приподнимите его, господа, и я займусь перевязкой.

   За одно мгновение он ловко и не туго укутал рану специальными бинтами, которые также были чем-то пропитаны.

  - Теперь пусть отдыхает. Меньше движений - меньше раздражения для раны... Капитан, я знаю, что вы всегда заняты, оставьте вашего сына пока здесь. Когда Западный судья придет в себя, мастер Элиас поможет ему добраться до его покоев.

   Сэр Барт кивнул, ободрительно хлопнул сына по плечу и вышел из комнат доктора. Элиас же прошел в гостиную и уселся там на один из диванов. Напротив, на стене, висела большая картина с пейзажем в блеклых желто-зеленых тонах, и как раз туда юноша и воткнул взгляд.

   Через какое-то время он уже начал клевать носом, но входная дверь тихо зашуршала, открываясь, и в комнату скользнула та самая рыжеволосая красавица в сиреневом. 'Дама Кора', - вспомнил Элиас и поспешно вскочил, чтобы приветствовать девушку. Но она, хитро и обворожительно улыбнувшись, приложила тонкий пальчик к земляничным губам, призывая к тишине, и так же легко шмыгнула дальше. Элиас даже рот забыл закрыть, который открыл для того, чтоб поздороваться.

   * * *

   Фредерик, морщась, лениво открыл глаза. Увидал над собой светлое лицо Коры, ее ясные зеленые глаза.

   - А, привет, киска.

   Она улыбнулась его словам именно так, чтобы у него сладко защемило в груди; затем поправила подушку, несмело погладила по щеке. судья, уже в который раз, заставил себя быть равнодушным. И, как всегда, получилось, потому что в свое время ему хорошо вбили в голову: мысль властна над телом, а не наоборот.

   - Ты проследила за мной, хитрая лиса?

   - Фред, Фред, - вздохнула она. - Когда же ты станешь снова называть меня по имени?

   Он фыркнул и с кряхтением повернулся, осмотрелся.

   - Где мастер Линар?

  - Деликатно удалился. Но перед этим просил меня предложить тебе выпить вот это, - девушка протянула Фредерику стакан с лекарством. - И не опасайся: травить тебя я не буду.

   - Конечно, не будешь, - усмехнулся судья и выпил все, а потом кисло сморщился. - Гадость... Зачем ты пришла?

   - Я волнуюсь за тебя, Фред. Вот ты уже и рану получил, судя по всему, серьезную.

   - Ха, зато те шестеро головорезов, что напали на меня, мертвы! Передай своему отцу, что он потерял неплохих бойцов. И пусть еще присылает - их тоже отправлю на тот свет, - голос Фредерика был жестким. - А лучше, пусть сам явиться - выясним отношения раз и навсегда!

   - Ты же знаешь, я не вижусь с ним уже два года и не знаю про него ничего, - упавшим голосом отвечала Кора.

   - Не очень-то я тебе верю.

   - Зачем ты так?

   - Есть причины, - Фредерик медленно, стараясь поменьше беспокоить рану, сел на кушетке, спустил ноги вниз.

   Кора дотронулась до его предплечья - он непроизвольно отодвинулся, отвернувшись. Красивые губы девушки дрогнули, она вновь сказала с укором:

   - Фредерик, зачем ты так?

   - Киска, неужели ты думаешь, что я могу тебе доверять? Твой отец - глава преступного клана Секиры, его люди в свое время убили моего отца. Все твои предки были преступниками, а ты хочешь, чтобы я считал тебя не такой? Да всем известно, что кровь - не вода, и она зовет за собой. Точно так же, как кровь моего отца позвала меня! Я стал судьей, а ты ... ну где гарантия, что ты не станешь такой же, как твой отец?

   - Почему же ты не выдашь меня? - уже с вызовом заговорила Кора. - Почему не откроешь всем, кто я такая? Это был бы прекрасный способ взять в оборот моего отца. Разве не так?

   Фредерик усмехнулся и махнул рукой на такое предложение:

   - Да, это не так. Твоему отцу ты, судя по всему, действительно, безразлична. Он ведь всегда хотел сына, а не кисейную барышню. Его ближайший помощник Юхан намного ближе ему, чем ты. К тому же, шантажируя твоего отца таким способом, я стал бы похожим на него, а мне это не нравится. Да и какой прок тебя выдавать? Смотреть потом, как с твоего красивого юного тела кожу обдирают на площади? Фи. Не забудь - я судья, я берегу справедливость. Ты же пока ничего плохого не сделала. Живи, детка, и смотри - сама не оступись.

   - Спасибо за разрешение, - ядовито ответила Кора, резко поднимаясь. - Но запомни, судья Фредерик, отталкивая меня, ты можешь заставить меня вернуться к отцу и стать твоим врагом!

   - А это личное дело каждого, как ему жить и кем быть. Я же слежу, чтоб все было законно и справедливо. Кстати, если увидишь отца, передай ему, что он перегнул палку, и я не успокоюсь, пока один из нас не будет мертв! - последние слова были сказаны с таким металлом в голосе, что стакан на ближайшем столе жалобно зазвенел.

   Девушка обернулась, и Фредерик смущенно замолчал, увидав в ее глазах слезы.

   - Почему вы так хотите убить друг друга? - зашептала она. - Если бы ты знал, как мне тяжело, как больно слышать такие слова, видеть все это - эту вражду, ненависть. Почему тебе не оставить моего отца в покое? Неужели месть так важна?

   - Дело не в мести, - буркнул судья. - Твой отец... Нет, тебе не нужно знать...

   Она вновь села рядом, взяла его руку в свою, и молодой человек уже не противился. Заговорила, мягко, нежно:

   - Вспомни, как хорошо нам было вместе. До того, как ты узнал, кто я такая, Фред. Я ведь не изменилась, ни чуточки. Но ты, ты просто пугаешь меня этим холодом. Не отталкивай меня, вернись ко мне, и, кто знает, может, я сумею многое. Например, примирить тебя с моим отцом.

   Тут Фредерик решительно вырвал у нее руку.

   - Первое главное правило судьи: никаких соглашений с преступниками! - прошипел он, хищно сузив глаза. - Ты не помогаешь мне, так и мешать не смей! Иначе, клянусь, я забуду то, что спал с тобой, и сдам тебя!

   Кора вспыхнула, подскочив так, словно её ошпарили:

   - О! Так только потому ты меня не выдаешь, что спал со мной?! О, Фредерик! Я этого не забуду!

   И она стремительно вышла из комнаты. Столкнулась в гостиной с Элиасом, который, надувшись, беспокойно прохаживался по комнате (он догадался, к кому пришла красавица, потревожившая его сердце), и выскочила в коридор.

   Юноша не мог не заметить ее разгневанного лица и поневоле порадовался, сообразив, что с Фредериком у дамы Коры был неприятный разговор.

   Через пару минут в гостиную выглянул судья. Он ерошил волосы на голове и хмурился.

   - А, ты здесь, - сказал, увидев Элиаса. - Ушла? Оно и к лучшему. От этих женщин одни неприятности, брат... У тебя есть хоть плащ какой? Этот мастер Линар исполосовал мою куртку почем зря.

   Элиас развел руками.

   - Сэр Фредерик, - послышался строгий голос доктора. - Я дам вам свою куртку, а также настоятельно порекомендую хотя бы неделю провести в постели: вы потеряли много крови - вам надо восстановить силы, и рана должна как следует закрыться. И в течение этой недели я буду вас навещать.

   Фредерик сердито буркнул в глубь комнаты:

   - Я сегодня же уезжаю в свой округ!

  - Об этом не может быть и речи, - отвечал мастер Линар, выходя с судьей в гостиную. - Теперь вся ответственность за вашу жизнь лежит на мне, так как вы - мой пациент. Если добром не согласитесь на недельный постельный режим, я найду способ заставить вас лежать в постели, сэр Фредерик.

   - Это какой же? - язвительно осведомился Западный судья.

   - Я поговорю с его величеством. Он-то, по крайней мере, имеет на вас влияние. Терять любимого кузена и такого деятельного судью король не согласится, - хитро улыбался мастер Линар.

   Фредерик стал мрачнее тучи, но на этот раз смолчал. К тому же его пошатывало, и Элиас подумал, что, в самом деле, весьма неосмотрительно отправляться в дальний путь в таком состоянии. Юноша подошел к судье и торжественно сказал:

   - Позвольте проводить вас в ваши покои, сэр Фредерик.

   Тот глянул на него с упавшим выражением лица, которое означало 'и ты туда же'. Мастер Линар тем временем накинул на Западного судью просторный плащ, помог застегнуть стальные пряжки, чтоб скрыть голую грудь и повязки. Элиас же взял Фредерика под здоровую руку, и они вдвоем вышли из покоев доктора в коридор.

   - В конце коридора - лестница. Подниметесь на следующий этаж. Там все левое крыло отведено нашему неугомонному судье, - весело проинформировал Элиаса мастер Линар. - А вам, сэр Фредерик, желаю приятно провести время. И не забудьте - я утром и вечером буду вас навещать. О лекарствах и перевязках договорюсь с вашим камердинером, также проинструктирую его, как с вами обходится. Так что никаких хитростей, сэр Фредерик. Вы теперь под моим полным контролем!

   Молодому человеку ничего не оставалось, как тяжко вздохнуть. Он и Элиас довольно печально поплелись по коридору.

   Покои у Западного судьи были просто королевскими. Правда, Элиас не знал, как должны выглядеть именно королевские покои, но, судя по всему, Фредериковы были не хуже. Молодых людей встретил, церемонно распахнув дверь из резного дуба, высокий, плотный и очень важный господин средних лет, гладко выбритый от макушки до шеи. Элиас, вспомнив мастера Линара, подумал, что, видимо, в королевском Дворце очень модно сейчас брить не только щеки, но и саму макушку.

  Увидав Западного судью, солидный господин почтительно поклонился, сказав низким рокочущим голосом:

   - Здравствуйте, сэр. Рад снова видеть вас.

   - Добрый день, Манф, - отвечал Фредерик.

   - Я вижу, вам понадобится постель, сэр, - проговорил Манф, указывая на перебинтованную грудь молодого человека, что мелькнула-таки из-под плаща.

   - А я вижу, что тут все в полном порядке и готово к моему приему, - отвечал судья. - Ты, Манф, один из лучших моих Смотрителей.

   - Рад слышать это, сэр, - вновь поклонился камердинер. - Всегда к вашим услугам.

   Фредерика усадили в мягкое удобное кресло с высокой спинкой, что стояло у камина из дикого камня. Манф, величаво согнувшись, разул судью, снял с него плащ и укутал молодого человека в плед. Элиас же, не зная, что теперь делать, просто стоял посреди гостиной, рассматривая то узорчатый паркет, то причудливые рисунки на темно-синих покрывалах диванов. Они своей пышностью напоминали пироги.

   - Садись и ты, братец, - кивнул Фредерик на соседнее кресло. - Мне надо с тобой поговорить. Видно, придется прибегнуть к твоей помощи.

   Элиас просто расцвел:

   - Все, что угодно!

   - Я уверен: тебе это понравится. Необходимо съездить в Лисью дубраву, в мой Пост, забрать оттуда Марту и все самое необходимое и проводить ее в трактир 'Счастливый путь'. Там вас должны ждать. Надеюсь, ты помнишь, где это?

   - Да, помню, а что случилось?

   - Неужели не сообразил? Мой Пост в дубраве лишен источника провизии - усадьбы фермера Свана. Марта там уже четыре дня. Запасов ей, конечно, на это время хватило, и еще хватит на пару дней. Как раз столько нужно, чтобы ты туда добрался. Я бы поехал сам, но, как видишь, мастер Линар взял меня в оборот, - Фредерик усмехнулся и кивнул на свои бинты.

   - Но кто посмел ранить тебя? судью Королевского Дома?

   - Их было шестеро, малыш, - Фредерик понизил голос, а глаза его заблестели. - В пригороде Белого Города есть один из моих Постов. Там бандиты убили моего Смотрителя - бедняжку Оливию, и устроили мне засаду. - Он самодовольно усмехнулся. - Думали: со мной легко разобраться. Сперва выстрелили в меня из луков. Пару стрел я отбил, а вот одна - попала в подмышку. Пришлось спешно вырвать ее и отмахать всех, пока силы не убыли. Если б бандитов оказалось больше - еще куда ни шло - пришлось бы мне худо. А так - шестеро. Хотя бойцы были что надо.

   - Неужели ты один - шестерых?!

   Фредерик пожал плечами:

   - Не это важно. Намного важнее узнать, кто сдает мои Посты, - судья гневно заскрежетал зубами. - И не только мои Посты. Знаешь, Северный судья, лорд Конрад, обеспокоен тем же.

   - Кто же это? Кому надо вредить судьям?

   - Не об этом сейчас речь. Твоя задача - обезопасить Марту. Я не бросаю своих Смотрителей на волю случая. К тому же, думаю, и ты не бросил бы ее в сложной ситуации.

   Элиас с готовностью кивнул. Марта очень даже ему понравилась, и еще раз увидеть ее было бы для юноши приятным событием. 'Хотя, судя по всему, и эта вздыхает не по мне', - вдруг горько подумал гвардеец.

   - А мой отец? - спохватился юноша.

   - Скажешь ему, что нужен мне - для таких дел тебя отпустит не то, что отец - сам король, - хвастливо отвечал Фредерик. - И на будущее: захочешь отлынить от службы - обращайся, устрою протекцию, - и судья захохотал.

   Потом он охнул и прижал руку к больной груди. Пробормотал 'забыл, так раз так эту дырку', протянул Элиасу белое кольцо-печатку, что снял с левой руки.

   - Мой знак судьи. Где покажешь - получишь и стол, и кров, и свежую лошадь. Хотя, лошадь возьмешь мою, из королевских конюшен, тут тебе тоже мое кольцо пригодится. И менять коня не будешь. Ты, наверно, не помнишь, как добраться до Поста в Лисьей дубраве? А мой гнедой Галоп все помнит. Смотри, малыш, я доверяю тебе.

   Элиас улыбнулся:

   - Я не оплошаю. Ведь сам король нынче доверил тебя мне и моему отцу, - юноша специально поставил себя впереди отца: решил подражать Фредериковой манере хвастаться.

   Судья оценил, покивал и засмеялся, снова охая:

   - Что ж. Буду болеть спокойно. Иди, мастер Элиас.

   Юноша поклонился и почти вприпрыжку выбежал из покоев Фредерика. На выходе столкнулся с мастером Линаром. Тот, вооруженный врачебным чемоданчиком, прошел в гостиную.

   - Ну-с, здравствуйте, господин Манф, - начал доктор, обращаясь к кланявшемуся камердинеру. - У меня к вам важное дельце.

   Элиас обернулся и посмотрел на Фредерика. Лицо судьи, наблюдавшего, как Линар и Манф сговариваются между собой насчет него, было несчастным.

   * * *

   На въезде в Лисью дубраву Элиас столкнулся с небольшой компанией: шестеро конников на низкорослых мохнатых лошадках сопровождали крытую повозку с плотно закрытыми окошками. Судя по повозке и одежде всадников, это были простые крестьяне, поэтому Элиас гордо выпрямился, положил руку на крестовину своего внушительного меча и гаркнул:

   - А ну, дорогу!

   Те, смирно поснимав шапки, поспешили съехать на обочину. Элиас уже собирался продолжить путь, как вдруг из повозки донесся сдавленный женский крик 'Помогите!' Элиаса как огнем обожгло: голос-то был похож на голос Марты. Он повернул лошадь к притихшим и, как ему показалось, испуганным крестьянам.

   - Кто там у...

   Он не успел договорить: один из смирных поселян вдруг метнул что-то блестящее. Элиас молниеносно прикрылся небольшим щитом, что крепился на левую руку, и, ударившись о сталь щита, на землю упал тонкий нож.

   - Ах ты, скотина! - воскликнул разъяренный юноша: кому ж понравиться, чтоб в него кидались ножами.

   Он выхватил меч и решительно двинул коня на обидчика. Тут же все шестеро внезапно откинули за плечи свои серые потертые плащи, и Элиас увидел, как они хорошо вооружены. 'Никакие это не крестьяне, - мелькнула мысль, - бандиты!' Их было шестеро, а он всего один, но тут Элиас вспомнил, что Фредерик справился как раз с шестерыми. 'Я не хуже!' - решил юный гвардеец и бросился в схватку.

   - Держитесь, молодой господин! Держитесь! - раздался крик со стороны дубравы.

   Элиас не мог видеть, кто спешит ему на помощь: ловко управляя конем, он не менее ловко уворачивался от быстрых ударов врагов и нападал сам. Потом из лесу засвистали стрелы. Двое бандитов упали замертво с пробитыми шеями, еще один получил стрелу в ногу, выше колена, и заорал, схватившись за древко. Трое других, видя то, чего не видел Элиас, подхватили раненого товарища и поспешили удрать. Гвардеец хотел преследовать их, но человек, выпрыгнувший из придорожного малинника, схватил за поводья его коня.

   - Остановитесь, молодой господин. Мы ведь сделали все, что было нужно, - и он широко улыбнулся.

   Элиас, все еще разгоряченный схваткой, спрыгнул с лошади, подбежал к повозке и одним ударом кулака снес с петель довольно тяжелую дверь. Схватил протянутую из темноты тонкую руку, вытянул Марту. Она тут же крепко обхватила его, заплакала:

   - Вы спасли меня! Спасли!

   - Но что случилось? - тяжело дыша, спросил Элиас, смущенный этими объятиями.

   - Они нашли Пост, они напали, - проговорила девушка, глотая слезы. - Сперва хотели меня убить, даже веревку приготовили, чтобы повесить, а потом вдруг передумали. Сказали, что я пригожусь им, чтобы взять судью Фредерика за горло. Если б я знала, я бы сама себя убила.

   - Успокойтесь, успокойтесь, - бормотал юноша, несмело обняв ее дрожащие от рыданий плечи.

   Тут он вспомнил о том, кто только что спас жизнь ему и Марте, обернулся к неизвестному стрелку. Тот терпеливо стоял в стороне, тренькая тетивой на небольшом луке. Это был коренастый невысокий мужчина лет сорока с сильно загорелым, обветренным лицом и пронзительными голубыми глазами. По скромной, но добротной одежде из толстой коричневой кожи можно было предположить, что он охотник.

   - Стрелок Марий, - представился он, по-деревенски кланяясь. - Рад, что помог вам и юной даме.

   - Я Элиас Крунос, королевский гвардеец и помощник Западного судьи Фредерика, - Элиасу было приятно хоть кому-нибудь перечислить все свои новенькие 'титулы'. - Это дама Марта. Мы тоже очень рады, что вы подоспели.

   Стрелок кивнул, еще раз поклонился, услыхав, с какой важной птицей свела его судьба и начал рассказывать:

  - Я в дубраве охотился, потом услышал шум. Гляжу: трое негодяев девушку тянут в повозку. Руки ей связали - и туда. Эх, нехорошо, думаю. А отбивать боязно: я один, их вон сколько, да все при оружии. Я и решил: пока прослежу за ними. Скоро вечер, заночуют где-нибудь, а я вот в темноте подкрадусь (я на это мастер) да повозку и открою. Сбежим без шума и возни. А тут вы, молодой да горячий. Ну, думаю, раз так, и ночи не надо дожидаться, - Марий широко улыбнулся.

   - Что ж, мы очень вам благодарны, - ответил Элиас. - Что хотите за свою храбрость?

   - А ничего, - еще шире улыбнувшись, сказал стрелок. - Помог добрым людям - и хорошо. На небе запишется. Вам вот пожелаю, чтоб не попадались больше в такие переделки. Прощевайте.

   Он махнул им рукой и исчез в пуще.

   - Как вы? - спросил Элиас у Марты. - Все в порядке? Меня послал Фредерик: забрать вас из дубравы и проводить в трактир 'Счастливый путь'.

   - С ним что-то случилось? - встревоженным голосом проговорила девушка, вытирая следы слез со щек. - Я знаю, если бы все было в порядке, он бы сам за мной приехал.

   - Да пустяки. Он слегка ранен - доктор велел ему лежать. Так что он мне вас доверил.

   - Ранен?! Но что произошло? - голос Марты стал еще тревожнее.

   - Этого он мне не рассказывал, - Элиас решил, что пора закруглять эту тему. - И не волнуйтесь, с ним все в порядке: в королевском Дворце, в своих покоях, под присмотром лучшего доктора королевства... Давайте-ка, садитесь на моего коня и поедем в 'Счастливый путь'.

   - Нам незачем туда ехать!

   - Так распорядился судья Фредерик, и его приказы не обсуждаются! - твердо отвечал Элиас.

   - Вы не понимаете, мастер Элиас, - поспешно заговорила Марта. - Эти люди, что похитили меня, настроены очень серьезно. Я им нужна, это ясно. Они далеко не убегут: видели, что вы один, а этот одинокий охотник - так, счастливая случайность. Бандиты со временем обыщут все здешние места, чтобы узнать, куда я и вы делись, и обязательно наведаются в трактир. Даже если там за меня заступятся - бандиты хорошо вооружены и перебьют всех, кто им станет мешать. Так что, прежде всего, необходимо дать знать сэру Фредерику о том, что случилось. Он хоть помощь пришлет. Если мы этого не сделаем, а станем тихо сидеть в трактире и ждать неизвестно чего, бандиты рано или поздно найдут нас, и тогда у них будет, кем шантажировать сэра Фредерика.

   - Легко сказать - дать знак, - фыркнул Элиас. - Ну, предположим, я согласен, что нужно поступить именно так. Но как? До столицы несколько дней пути, а бросить вас одну я не могу: сами сказали, как это опасно. Пока я доберусь туда, все расскажу Фредерику, вернусь с подмогой обратно - вас к тому времени точно найдут.

   - Не нужно никуда ехать, - отвечала Марта. - Нам надо вернуться в мой Пост. Сэр Фредерик всех своих Смотрителей научил пользоваться голубиной почтой. И моя голубятня уцелела - бандиты ее не нашли. Она на самой верхушке дуба.

   Элиас, немного подумав, согласно кивнул. Что ж, эта девушка ему, право, нравилась: не только красивая, но и деятельная, и здраво рассуждает. Только ее навязчивые идеи насчет Фредерика слегка портили дело. 'Есть уже две дамы, которые мне по душе. И как это получилось, что у обеих на уме именно судья', - с досадой подумал Элиас, когда они ехали в глубь пущи.

   Пост судьи в Лисьей дубраве был полностью разгромлен. Он, правда, так и остался не виден снаружи, но внутри царил неописуемый беспорядок: стулья, столы переломаны, посуда разбита, крохотная печка разрушена, все, что можно было порвать, порвано.

   - Похоже, они и не взяли ничего, - заметил, осматриваясь Элиас.

   - Если бы было что-то, что можно использовать против сэра Фредерика, они бы это взяли, - пожала плечами Марта, осторожно переступая через обломки мебели, намереваясь пройти в спаленку. - Но здесь ничего нет.

   - Кроме вас, - ответил на ее слова юноша.

   Она лишь вздохнула, откинув назад свои роскошные черные волосы, а Элиас ощутил дрожь в коленках.

   - Я переоденусь. В этом платье неудобно будет лазить по веткам. Надеюсь, хоть что-то из одежды они оставили целым.

   Через пару минут она вернулась, облаченная в мужскую, очевидно, Фредерикову, одежду. Элиас отметил, что так она еще красивей: узкие кожаные штаны обтягивали стройные, длинные ноги девушки, делая Марту очень соблазнительной.

   - Теперь найдем перо и чернила, - сказал он и, чтоб отвлечься, принялся шарить по комнате.

   Чернильница обнаружилась на полу, под крышкой стола. Благо она плотно закрывалась крышечкой и своего содержимого не потеряла. Нашлась и бумага, и перо, потрепанное, но вполне годное.

  В письме они подробно, насколько хватило места, изложили все, что случилось. Марта скрутила листик в трубку, сунула в специальную сумочку и, выйдя наружу, смело полезла по раскидистым сучьям вверх. Через какое-то время Элиас, оставшийся внизу, услыхал хлопанье птичьих крыльев и мог видеть, как пестрый крупный голубь взмыл в воздух и полетел на восток.

   - Это Стрела, самый быстрый, - сказала, спустившись, Марта. - До Белого Города долетит за пару часов. По прямой, для птицы - это пустяки. Так что проводите меня в 'Счастливый путь' и возвращайтесь к своим делам.

   - Да, но ведь люди, которых Фредерик решит выслать нам на помощь, не птицы, - заметил Элиас. - Я вас одну не оставлю. Фредерик не просто так приказал ехать в трактир: может, нас там кто-то ждет. Вот и проверим. Передам вас, как ценность, из рук в руки, тогда и успокоюсь.

   Скоро они спешно ехали по Лисьей дубраве. Уже потемнело, и Элиас хотел, как можно раньше попасть в трактир, но до 'Счастливого пути' было еще далеко. Марта, сидевшая позади него, держалась спокойно: ей не первый раз приходилось встречать темноту в дубраве. Чувствуя беспокойство юноши, она положила руку ему на плечо и сказала:

   - Не беспокойтесь, мастер Элиас. В этой пуще уже нет разбойников, об этом позаботился сэр Фредерик.

   Юноша был рад ее словам: похоже, можно было начать разговор.

   - А что Фредерик всегда сам разбирается с преступниками? - спросил он.

   - Нет, конечно. Даже судья не в состоянии следить сразу за всем в своем округе, - отвечала Марта. - У сэра Фредерика есть своя команда людей. Он сам их выбирал, готовил, проверял. А сам он берется лишь за самые запутанные или опасные дела, - она вздохнула. - Как он меня иногда пугает, но в этот раз... Вы сказали, что он ранен? Такого вот никогда не было. Сэр Фредерик так искусно владеет оружием. Нет бойцов, ему равных. Разве, может, еще кто из Судей. У них, я слыхала, свои секреты боевого мастерства...

   - Я тоже такое слыхал. Ну, по словам Фредерика, когда его ранили - это была серьезная ситуация. Шестеро отличных бойцов против него одного.

   - Вы же сказали, что он вам ничего не рассказывал, - лукаво заметила Марта.

   - А. Ну... почти ничего, - смешался Элиас. - Пару слов только.

   - Хорошо, я не буду вас пытать. Все, что мне надо знать, сэр Фредерик сам всегда говорит.

   Элиас чувствовал себя болваном. Но разговор решил продолжить:

   - А как судья отбирает себе команду?

   - Не знаю. Может, дает сперва какие-нибудь небольшие поручения и наблюдает, как человек справляется. Вот как вам, например. Вы, судя по всему, желаете быть в числе его людей.

   Элиас пожал плечами. Она ведь почти угадала. Нет, он еще не до конца решил, ведь его только что сделали гвардейцем. Но что интересного в том, чтобы идти по дорожке, давно протоптанной предками. Может он, Элиас Крунос, проложит новую стезю для своего рода. Ведь это тоже почетное занятие: защищать справедливость, порядок и спокойствие родины внутри. Может даже еще почетнее, чем делать это на поле брани. Ведь конфликтов с соседями у королевства давно не было, а внутренние не прекращались: это и бандиты всех сортов, и зарвавшиеся землевладельцы, что тиранили своих подданных, и многое другое. А сейчас, судя по всему, объявился некий очень уж сильный, опасный и наглый негодяй, который посмел устроить покушение на судью Королевского Дома, а потом - похитить его Смотрителя. Да, Элиас был уверен: то, что случилось с Мартой, организовал именно он.

   - Эх, если бы захватить в плен одного из этих бандитов, - пробормотал Элиас. - Я бы развязал его язык.

   'Да, кстати, - вдруг мелькнула неожиданная мысль, - если бы я разобрался в этом деле, нашел главаря этих бандитов, доставил его к Фредерику на суд! Вот уж после такого Западный судья точно бы принял меня в свою команду и, возможно, не на последнее место!' Такая идея заставила Элиаса даже забыть о теплых руках Марты, что держались за его пояс...

   До 'Счастливого пути' они добрались лишь под утро. Пришлось довольно долго колотить руками и ногами в массивные высокие ворота, чтобы добудиться хозяев. Но крепкие, увесистые кулаки Элиаса сделали свое дело: он так сильно громыхал ими в дубовые створки и зычно кричал 'ОТКРЫВАЙТЕ!', что переполошил весь мирно спящий трактир. Сквозь щели забора было видно, как замелькали огни спешно зажженных факелов и фонарей, послышались беспокойные голоса и подозрительный звон оружия.

   - Нет, ну свинство! - возмутился Элиас. - Мало того, что держат нас тут среди ночи, так еще и оружием решили встречать. Ух! - с этим возгласом он выхватил свой меч.

   - Тише. Если они, открыв ворота, увидят вас готовым к бою, точно решат, что мы разбойники, и убьют из луков, - возразила Марта, мягким прикосновением заставив его опустить руку с мечом. - Спрячьте оружие и держите руки на виду. Местные всегда очень осторожны и, если что-то угрожает их жизни, до двух не считают.

   Элиас послушался. Ворота скрипнули, отворяясь, и проем тут же ощетинился стрелами и копьями. Марта оказалась права.

  - Доброй ночи, - начал Элиас уже не рыкающим голосом, а помягче и поспокойнее. - Ночь застала нас в пути, и все, что мы хотим, это ужин и ночлег, - вдруг, вспомнив о кольце Фредерика, он быстро снял его и ткнул в нос ближайшего человека. - Вот, печать судьи. Вы должны помогать.

   Все оружие, направленное против них, тут же опустилось. Из-за спин мужчин выскочила хозяйка-толстушка: она узнала Элиаса и защебетала:

   - Молодой господин вернулся. Мы очень, очень рады. Для вас - самая лучшая комната, самая лучшая еда. Я сама все приготовлю, - подскочив к юноше, она крутым бедром оттерла от него Марту и повела сбитого с толку такой резкой переменой приема Элиаса в дом.

   Комнату выделили действительно неплохую для обычного придорожного трактира: большую, хоть и с низким потолком, чистую и теплую, на втором этаже. Перед этим Элиас видел, как хозяин и его молодцы выпихнули оттуда толстого купчину, сердито бренчавшего у них перед носом не менее толстым кошельком. Но, похоже, кольцо Западного судьи оказалось весомее. Хозяйка перестелила постель, недовольно косясь на Марту.

   Когда на постоялом дворе все более-менее затихло, хозяйка пригласила ночных гостей в столовую залу, где для них зажгли свечи и собрали на стол довольно приличный ужин: холодную телятину, пирог с луком и капустой, печеные овощи и пару бутылок местного пива. Элиас только сейчас обнаружил, что жутко голоден.

   За какую-нибудь четверть часа все съестное было уничтожено двумя парами молодых челюстей, и Элиас, и Марта, благостно вздыхая и прислушиваясь к теплоте, расползавшейся по животу, откинулись на спинку скамьи. Теперь захотелось тишины и спокойствия, и глаза начали слипаться.

   - Как же мы будем спать? - спросила Марта. - В комнате одна кровать.

   - Идите наверх, а я здесь переночую, - великодушно ответил Элиас. - Вам отдых больше нужен: столько натерпелись. Я же боров крепкий, и тут, на скамье высплюсь без проблем.

   Марта была довольна. Она даже неожиданно поцеловала его в щеку, блеснув глазами, и сказала:

   - Вы мой ангел-хранитель, мастер Элиас. Ваши родители должны вами гордиться. Я обязательно расскажу сэру Фредерику, как много вы для меня сделали.

   С этими словами она, подарив ему еще один добрый взгляд и улыбку, поднялась наверх по скрипучей лестнице. Размякший от пива и поцелуя Элиас проводил ее взглядом. Потом подтащил скамью ближе к горевшему камину, застелил ее плащом и попытался удобнее устроится. Но спать не пришлось: лестница вновь заскрипела, и в столовую залу спустился какой-то человек в простой черной одежде.

   - Мастер Элиас? - тихим голосом спросил он юношу.

   Тот кивнул, сообразив, что, видимо, это - человек Фредерика.

   - судья вам очень доверяет, - человек кивнул на кольцо судьи. - Меня зовут сэр Филипп, я ближайший помощник лорда Фредерика. Мне поручено встретить вас здесь и препроводить Смотрителя Марту в безопасное место.

   - А вы знаете, что с нами случилось?

   Сэр Филипп отрицательно покачал головой. И тогда Элиас, совершенно забыв о том, что смертельно устал и хочет спать, начал взахлеб рассказывать о происшествии в Лисьей дубраве. Сэр Филипп внимательно выслушал, ни разу не прервав юношу и совершенно спокойно воспринимая активные жестикуляции Элиаса, который не только рассказывал, но и показывал, как он сражался с бандитами.

   - Вооот, - этим словом юный гвардеец закончил повествование и перевел дух.

   - Молодой человек, вы достойны всяческих похвал, - сказал сэр Филипп. - Я при случае расскажу судье Фредерику о вашей самоотверженности. Пока же дальше будем действовать так: вы немедленно возвращаетесь в столицу, я же, не дожидаясь утра, уеду с девицей Мартой.

   - Куда? - слегка потеряно спросил Элиас.

   - Ну, юноша, этого вам знать не следует. Могу лишь сказать, что Марта продолжит свою службу, став Смотрителем в том месте, которое определит ей судья Фредерик.

   - А попрощаться с ней я могу?

   - Почему же нет? - улыбнулся сэр Филипп, но его улыбка не понравилась Элиасу: она открыла мелкие, как у белки, зубы с большой щербиной по центру. От этого круглое с мягкими чертами лицо сэра Филиппа стало хитрым и хищным.

   - Прямо сейчас, говорите? - совсем уж помрачнев, спросил Элиас.

   Помощник судьи утвердительно кивнул. А Элиас вздохнул.

   - Не огорчайтесь, мастер Элиас, - сказал сэр Филипп. - Вы с ней еще увидитесь, я вам обещаю, - и он вновь улыбнулся.

   - Да, но как же послание, которое мы отправили Фредерику с голубиной почтой? - спохватился юноша.

   - Не волнуйтесь. Бандиты ведь ничего про меня не знали, и на это судья Фредерик и будет рассчитывать. Я увезу, как и должен был увезти, Марту в безопасное место. И даже, если негодяи станут ее искать - все будет бесполезно. Уверяю вас, сэр Фредерик именно так и решит. Совершенно не обязательно посылать сюда помощь. Вы же написали ему, что следуете в 'Счастливый путь'.

   Элиас вновь прокрутил в голове эти слова и подумал, что, в самом деле, все разумно.

   * * *

   Фредерик сидел в своей широкой постели под шелковым балдахином и, скучая, наблюдал за мастером Линаром. Тот, сгорбившись над шахматной доской, уже четверть часа обдумывал ход, морщил лоб и почесывал правую мочку уха.

  Судья заключил сам с собой пари, что доктор сейчас походит слоном и откроет короля. Линар так и сделал. Тогда Фредерик, тяжко вздохнув, передвинул коня и объявил:

   - Шах и мат.

   Доктор только развел руками. Потом расставил фигуры вновь, предложил новую партию. судья поморщился:

   - Надоело.

   - Надоело играть? - переспросил Линар.

   - Надоело выигрывать, - поправил его Фредерик.

   - А вы поддавайтесь.

   - Не умею.

   - Настоящий стратег должен уметь и проигрывать, но так, чтоб никто не подозревал, что он специально это делает.

   - Если так хорошо разбираетесь в стратегиях, может, вы мне специально проигрываете?

   Мастер Линар вздохнул:

   - К сожалению, нет.

   Теперь Фредерик вздохнул и откинулся на шелковые подушки, которых за его спиной было четыре штуки.

   - Долго вы еще продержите меня в постели? - спросил он, наблюдая, как Линар собирает шахматы в бархатный мешочек и завязывает его золотым шнурком. - Мне вон уже голубиную почту шлют с просьбой о помощи.

   - Знал бы - подстрелил шуструю птичку.

   - Вы не любите птиц, доктор?

   - Я не люблю, когда вмешиваются в мой лечебный процесс.

   - Что это за процесс: заставлять человека днями и ночами валяться в кровати, - пробурчал судья и взял с подноса на прикроватном столике большое красное яблоко, впился в него зубами и сердито захрустел. - У меня от лежания, наоборот, бока болят. Смотрите - заболею чем-нибудь еще.

   - Из моих пациентов вы самый ворчливый и капризный, - заметил доктор. - Почему не бреетесь? - он кивнул на пятидневную щетину Фредерика. - Вы стали похожи на бандита...

   - Ха, пусть все видят, до чего вы меня довели.

   В спальню важно вплыл камердинер Манф.

   - Мастер Элиас Крунос просит разрешения войти, - громогласно объявил он.

   Фредерик чуть не подавился яблоком, выпрыгнул из-под одеяла и, накинув на исподнюю сорочку халат, босиком поскакал в гостиную, опрокинув по пути бронзовый светильник со стола. Манф флегматично поймал падающий канделябр и водрузил на место. Мастер Линар в который раз сокрушенно развел руками и последовал за судьей.

   Элиас, присевший в кресло, чтоб отдохнуть с дороги, услыхал сперва быстрое шлепанье босых ног по паркету, а потом уже увидел вбегающего Фредерика и слегка опешил: судья оказался бледным, взъерошенным и небритым, и именно его ноги шлепали по полу.

   - Привет, малыш, - с ходу заговорил он. - Как добрались? Как Марта?

   - Я один, - отвечал Элиас. - Марту увез с собой сэр Филипп, как было задумано.

   - Ка-акой Филипп? - тусклым голосом спросил Фредерик.

   Он побелел еще больше и вдруг без сил опустился в соседнее кресло. Элиасу вдруг показалось, что вокруг них все стало черно-белым.

   - Филипп, - прошептал судья и стиснул руками голову. - Элиас, и ты, и я полные дураки! Я не все рассказал тебе, и ты сам отдал ему в руки Марту.

   Предупредительный Манф уже стоял рядом с двумя стаканами воды. Фредерик машинально выпил один, буквально из-под рук Элиаса выхватил и второй, так же быстро его осушил.

   - Еще, сэр? - невозмутимо осведомился камердинер.

   - Будь так любезен, - растерянно отвечал судья.

   Манф торжественно направился набрать еще воды в стаканы.

  Судья лихорадочно ерошил себе волосы, пытаясь соображать. Это не так хорошо получалось, как хотелось бы. Впервые Элиас видел Фредерика таким озабоченным, даже растерянным: обычным для лица судьи было выражение уверенности, граничившей с самоуверенностью.

   - Манф, - позвал он, - мою дорожную одежду, все боевое снаряжение и меч, и отдай приказание, чтоб седлали моего вороного Крошку.

   - Я не позволю, - стальным голосом отозвался стоявший в дверях спальни мастер Линар. - Вы обещали мне, что неделю, сэр Фредерик, хотя бы неделю проведете в кровати под моим присмотром.

   - Да зажила эта дырка, зажила! - воскликнул Фредерик. - Этот ваш бальзам чудеса творит. Вы же видите: я бодр и свеж. Ну, может слегка помят постелью... И вообще, что бы там ни говорили, я уезжаю! Уже пять дней провалялся, и вот к чему это привело!

   Он в крайнем раздражении ударил по столу рукой. Тот жалобно скрипнул.

   - Маанф! - взревел судья, видя, что камердинер не двигается с места.

   - Сэр, прошу прощения, но у меня договоренность с мастером Линаром, - отвечал тот.

   Фредерик от возмущения, казалось, потерял дар речи.

   - Черт с вами, если вы ничего не понимаете, - молвил он, наконец, - сам знаю, где гардеробная - не в первый раз. Элиас, малыш, идем - поможешь. А если вы, - это он уже сказал, сжав кулаки, вставшим на его пути в гардероб Линару и Манфу, - если попытаетесь меня остановить, клянусь, применю силу! И миндальничать не стану!

   Камердинер и доктор в замешательстве переглянулись. Они были почти на голову выше судьи, а Манф - еще и крупнее, но, видимо, оба хорошо знали о возможностях Фредерика, поэтому не стали искушать судьбу и уступили ему дорогу. Элиас, совершенно растерянный, поспешил на судьей. В гардеробной Фредерик с кряхтением оделся, неловко ворочая левой рукой: видно, рана все-таки давала о себе знать, - и Элиас помог ему натянуть на нижнюю рубашку тонкую, невесомую, серебристую кольчугу, а на нее - кожаную куртку. судья также взял боевые браслеты, приладил хитроумный арбалетный механизм, повесил за спину меч, а на бронзовый пояс - кинжал. Как был, небритым и растрепанным, выскочил вместе с Элиасом в коридор, сверкнув напоследок глазами в сторону камердинера и доктора.

   У конюшен, к которым они бегом направились, на руку Фредерику внезапно сел большой голубь.

   - Письмо! - воскликнул Элиас.

   - Вижу, не слепой, - буркнул Западный судья и развернул послание, пробежал глазами по строчкам. - Так я и думал. Он убил Олисса и спрятал его под кроватью в комнате, а потом выдал себя за Олисса, чтобы заполучить Марту.

   - Я не понимаю, - пробормотал Элиас.

   - Ясно, что тебе ничего не ясно, - отвечал Фредерик, отпуская голубя. - Объясню. Человек, которому ты препоручил Марту, некто Филипп, приехал в 'Счастливый путь', где вас ждал мой человек, сэр Олисс. Филипп убил его и спрятал тело. Затем дождался вас двоих и, выдав себя за моего помощника, получил то, чего не получили его люди, а именно - Марту. Странно, что он и с тобой не расправился, ведь мог... Я послал в 'Счастливый путь' Марка, тоже одного из своих людей, после того, как получил ваше послание. Вот он теперь мне ответил, что нашел беднягу Олисса в одной из комнат трактира под кроватью. Филипп задушил его шнурком плаща.

   - Так это он послал похитителей за Мартой?

   - Да. Я ведь уже объяснил.

   - Тогда, может быть, этот человек также организовал покушение и на тебя.

   - Смотри-ка, а ты быстро соображаешь, - вдруг засмеялся Фредерик, но без насмешки - весело.

   - Я поеду с тобой за Мартой.

   - Разве я так сказал?

   - В том, что она оказалась в руках бандитов, есть и моя вина...

   - Нисколько, - перебил его Фредерик. - Вина здесь только на мне: я дал тебе слишком мало информации, чтобы ты мог действовать правильно, и теперь сам разберусь с этим делом.

   Судье тем временем подвели могучего вороного коня в серебряной сбруе. Он уже собирался сесть в седло, как услышал:

   - Фред! Подожди!

   Элиас также обернулся на нежный голос: по тропинке со стороны парка легко и грациозно бежала дама Кора. Эта рыжая красавица воздушной бабочкой мелькнула мимо юноши, чтобы остановиться возле Фредерика:

   - Фред, куда ты отправляешься? Я спрашивала у мастера Линара: ты должен еще лежать.

   - Никому ничего не должен, - резко отвечал судья и уже сунул ногу в стремя.

   - Фред! - дама Кора схватила его за рукав, чтобы остановить, но отпустила, видя, что на них смотрит Элиас, и смолкла, потом обратилась к гвардейцу. - Вы не могли бы оставить нас для важного разговора.

   Юноша чуть слышно вздохнул, понимая, что оставаться здесь уже совершенно ни к чему: Фредерик не берет его с собой, а даме Коре он уж точно не интересен. Оставалось лишь одно: идти к отцу и выполнять свои обязанности королевского гвардейца. Слегка поклонившись судье и даме, он спешно зашагал через парк к выходу.

   - И что за важный разговор? - довольно холодным тоном спросил Фредерик, глядя мимо Коры.

   - Мне надо знать, что ты задумал, - девушка вновь взяла его за рукав.

   - Я не обязан отчитываться перед тобой.

   - Фред, если я буду знать, быть может, я смогу помочь тебе, - она все старалась поймать его взгляд.

   - А мне кажется, совсем наоборот, это может помешать моим планам, - и судья решительно вскочил в седло. - Прощай, киска, может, еще свидимся.

   Кора не успела и рта открыть, как он стегнул вороного и быстрей молнии понесся по аллее парка к выходу, обгоняя Элиаса. Девушка лишь сердито топнула ногой. В глазах ее были отчаяние и даже слезы. Но спустя мгновение лицо Коры просветлело: она прищелкнула пальцами, до того ей понравилась внезапная мысль, и побежала за гвардейцем.

   - Мастер Элиас! Постойте! - окликнула она юношу.

   Тот обернулся.

   - Я не ошиблась? Вас ведь так зовут? - спросила девушка, подходя к нему и очаровательно улыбаясь. - Ваш отец - капитан королевской гвардии, я права?

   - Совершенно правы, - Элиас учтиво поклонился, польщенный тем, что она его знает (интересовалась, значит).

   - Теперь у меня к вам важный разговор. И он касается судьи Фредерика, - Кора взяла юношу под руку. - Пойдемте, присядем где-нибудь в парке и побеседуем.

   Они без труда нашли уютную скамейку, окруженную невысокими стрижеными кипарисами.

   - Я вижу, что Фредерик очень вам доверяет, мастер Элиас, - начала Кора. - Значит, вы незаурядный человек. Поэтому я решила поговорить именно с вами, и если вы мне не поможете, то уже никто не поможет.

   Элиас приосанился: начало разговора ему нравилось - хрупкая красавица просила его о помощи.

   - Понимаете, это дело, которым сейчас занимается судья, очень опасно. Настолько опасно, что он сам даже не подозревает, - продолжала Кора. - Но сперва скажите мне, вам ничего не говорит имя Филипп или Юхан?

   Элиас кивнул.

   - Хорошо, - помрачнев, сказала девушка. - А вы не могли бы рассказать мне подробности, при которых вам пришлось столкнуться с этими людьми?

   - Простите, дама Кора, но я не могу вам рассказать - это не моя тайна, - и гвардеец опустил взгляд.

   - Поймите же, я должна знать как можно больше, чтобы определить, какой опасности подвергается Фредерик. Все ваши недомолвки только погубят его! Я же могу помочь и хочу этого! - голос Коры дрожал и срывался от волнения.

   - Неужели вы можете больше судьи Королевского Дома? - недоверчиво спросил Элиас. - Дама Кора, извините, но я склонен не доверять вам после таких заявлений. Я совершенно вас не знаю.

   И вновь на лице девушки появилось выражение отчаяния. Она даже всплеснула руками:

   - О боже, и вы меня не хотите понять! Что ж мне сделать, чтоб вы поверили?

   Тут она решительно схватила Элиаса за плечи и с неожиданной силой прижала его к кипарисам, глянула прямо в лицо, пронзив зелеными молниями глаз.

   - Я люблю его, мастер Элиас. Люблю так, как не любят отца с матерью. Вы чувствовали когда-нибудь подобное?.. А теперь ему грозит большая опасность, и, поверьте, я хочу и могу помочь. Мне только нужно знать все то, что знаете вы, чтобы решить, как действовать. И это не все. После того, как вы мне все расскажете, мы вместе отправимся за Фредериком и поможем ему, хочет он этого или нет. Он, в самом деле, не понимает, что ему грозит. И я прошу вас, умоляю, только об одном: поверьте мне...

   Какое-то время Элиас молчал. Надо сказать, что первые слова Коры произвели на него большее впечатление, чем все последующие. Юноша был сильно огорчен: настроился на приятное уговаривание, а вместо этого получил недвусмысленное признание в любви к другому.

  Но девушка продолжала пронзительно смотреть на него, и он не выдержал: лгать с таким взглядом было невозможно.

  - Я верю вам, - глухо ответил он. - Я расскажу...

   * * *

  Вороной Крошка был на редкость резвым. Именно поэтому Фредерик выбрал его, чтобы ехать в Лисью дубраву. Сутки бешеной скачки - и судья оказался у ворот 'Счастливого пути', где намеревался встретиться со своим помощником Марком. Оставив Крошку на попечение местного конюха, Фредерик вбежал в трактир: все сидевшие обернулись на грохот открывшейся двери. Среди них судья тут же выхватил взглядом рыцаря Марка, махнул ему рукой. Помощник, невысокий молодой человек с белесыми волосами и светлыми глазами, подскочил к нему.

  - Идемте, покажу, - тихо сказал он Фредерику.

   Они поднялись по лестнице на жилой этаж, зашли в одну из комнат, маленькую и темную.

   - Здесь я нашел Олисса, - сообщил Марк, указывая на узкую постель. - Лежал там с передавленным горлом.

   - Где тело? - спросил Фредерик.

   - Я приказал хозяевам положить его на ледник. Они ужасно сопротивлялись, а хозяйка вообще скандал закатила...

   - Я думаю, - мрачно усмехнулся судья, - чтоб мертвец лежал рядом с их мясом и колбасами. Ты осмотрел Олисса?

   - Да, его задушили, я ведь писал в послании.

   - В самом деле, помню... А что говорят хозяева? Постояльцы?

   - Что ж им говорить: ничего не помним, мало ли народу мелькает в нашем трактире. Люди такие ненаблюдательные. Описали с грехом пополам того, с кем уехала Марта.

   - Ну и?

   - Приличного вида господин, среднего роста, упитанный, круглолицый. В темной одежде, на хорошем гнедом коне, расплатился золотой монетой. Да, еще, щербина во рту по центру. Вот щербину хозяйка запомнила: он ей улыбался. Хоть какой толк от скандальной бабы, - пробурчал Марк.

   - Куда же они с Мартой поехали?

   - Хозяин сказал, что на юг.

   Фредерик нахмурился.

   - Скорее всего, он подался в Зимний порт - там нечто вроде штаб-квартиры. Заманивает меня.

   - Кто - он?

   Судья не ответил, продолжал думать вслух, нахмурив брови:

   - Я проигрываю эту партию.

   - Сэр?

   Фредерик встрепенулся:

   - Марк, ты едешь со мной. Заплати хозяевам. Скажи, чтоб позаботились о теле Олисса: пусть похоронят его на местном кладбище и поставят памятную плиту. Буду ехать обратно - проверю, как все сделано. У него семья ведь была?

   - Да, сэр. Жена и сын пяти лет. Я их хорошо знаю. Мы с Олиссом давние друзья. Я гостил у них пару раз.

   - Отлично. Чуть позже позаботишься о них: я выделю средства, чтоб они не бедствовали; если вдова пожелает, возьму сына под свою опеку - заменит со временем отца.

   - Сэр, вы очень добры.

   - Это не доброта, Марк, это мой долг им, и неоплатный, - буркнул Фредерик и тут же добавил со вздохом. - Как я не люблю, когда такое происходит.

   Марк ничего не ответил. Он уже привык к этой черствости судьи.

   - Едем сейчас же, - сказал Фредерик, но тут снизу донеслись запахи жареного мяса, от которых у молодого человека раздулись ноздри породистого носа. - Хотя... Ох, как я голоден!

   Он, действительно, совершенно забыл, что уже больше суток ничего не ел и не пил. Это была особенность его организма, который с детства приучали довольствоваться малым и, если надо, даже забывать о потребностях пить, есть, спать. Однако сейчас тело, едва оправившееся от раны, победило разум, требуя себе подкрепления. Фредерик не стал сопротивляться.

   Когда сытный обед был закончен, Фредерик, словно чертик из коробочки, выскочил во двор, сам в пять секунд оседлал вороного Крошку, махнул рукой уже готовому Марку, и молодые люди вихрем полетели по дороге на юг...

   Их путь лежал в Зимний порт, небольшой город на побережье Лесного моря.

  Море называлось так из-за водорослей, которых в нем было в избытке. Корабли, ходившие по Лесному морю имели специальные резаки на носах, чтобы не застревать в водяных зарослях. Одно было хорошо: водоросли являлись вкусной и дешевой пищей, и, если бы не их промысел, Лесное море давно стало бы не судоходным.

   А Зимний порт получил свое название за то, что на зиму в этот город переправлялись суда с покрывавшихся льдом рек Южного королевства. Там они зимовали у запасных пирсов, менялась и чинилась их оснастка, корпуса. И в это время в городе было довольно спокойно: пираты, сновавшие на своих быстрых кораблях по Лесному морю, боялись заходить в Зимний порт, когда там стояли практически все суда королевства. Зато с началом речного судоходства, когда корабли лениво расползались по каналам и рекам, в порту появлялись трепанные бурями и частыми сражениями шхуны морских разбойников: они приезжали торговать добычей и проматывать заработанное в кабаках.

   Зимний порт входил в Западный округ Южного королевства и являлся одним из его самых неспокойных мест. Фредерик называл его 'неблагополучный порт', хотя это было еще мягко сказано. Как во всяком порту (а их в королевстве было пять) здесь имелось множество кабаков, публичных и игорных домов и прочих злачных мест. Зимний порт жил по своим разбойничьим законам, свод которых назывался Темный Устав, и Фредерик никогда не переделывал эти законы, потому что, чтобы переделать Устав, надо было переделать весь город, а для этого его надо было просто уничтожить. Западный судья и его люди лишь следили за тем, чтобы соблюдались именно эти местные законы, чтобы не возникал так называемый Очум, которого боялись и сами неблагополучные жители Зимнего порта (во время Очума законы, и официальные, и Темный Устав, попирались и не соблюдались, то есть все очумевали).

  Чтобы избежать подобного, Фредерик иногда даже прибегал к помощи главарей местных банд, а временами и они искали его покровительства и помощи. Само собой, все преступные кланы Зимнего порта исправно платили налоги и своему королю и своему судье, и за этим Фредерик также строго следил. Молодой Западный судья каким-то шестым чутьем всегда безошибочно придерживался определенного равновесия между благополучным и неблагополучным миром. За это Зимний порт уважал его и считал непреходящим 'головой', хотя каждый разбойник или вор, мелкий ли, крупный, знал, что стоит ему нарушить это самое невидимое равновесие, и судья обязательно найдет его и жестко накажет. Но, как бы жесток ни был в таких случаях лорд Фредерик, все знали, что наказание всегда справедливо.

   При въезде в Зимний порт судья первым делом раздал щедрую милостыню нищим, что стояли и сидели у ворот. Среди побирушек у него было много осведомителей, и они, получая монетку, тут же давали ответы на вопросы, которые он им задавал.

   Потом Фредерик и Марк углубились в город. Надо сказать, они очень устали: пять дней быстрой скачки почти без отдыха не дались даром. К тому же, и всадники, и лошади страдали от голода и жажды.

   - Ничего, - сказал Фредерик. - Скоро мой Пост, там и отдохнем, а пока заглянем в кабачок 'Шумиха'.

   Зимний порт неизменно пах рыбой, сыростью и нечистотами. Западный судья морщил нос и плетью отгонял от себя прохожих бродяжного вида, от которых разило за версту кислым пивом и немытым телом. Улицы в городе были грязные (как и их жители), кривые и темные от нависавших над брусчаткой верхних, более широких, чем первые, этажей. судья подумал, что вновь попал в полную противоположность Белого города. Марк держался невозмутимо: также не в первый раз посещал эти неблагополучные места.

   'Шумиха' был один из самых приличных трактиров в Зимнем порту: более чистые комнаты и залы, более приличные еда и питье, более учтивое обслуживание. Этот постоялый двор был для Фредерика прикрытием: он якобы останавливался здесь, чтобы не привлекать внимание к своему Посту в городе. Так и в этот раз: хозяин, вечно пьяный краснолицый толстяк Галун, радушно встретил высокого гостя, определил ему лучшую комнату, на втором этаже, с окнами во двор, а не на шумную улицу; отправил в покои самую смазливую служанку с подносом, заставленным аппетитными блюдами, и кухонного мальчишку с четырьмя бутылками заморского вина из недавней контрабандной партии. Марк принял все это, выставил обслугу за дверь и велел их не беспокоить.

   Наскоро подкрепившись, молодые люди набросили на плечи неприметные плащи простолюдинов, выбрались через окно и ушли по крышам в соседний квартал, где спустились на мостовую и пошагали по грязным улочкам в сторону порта.

   - Весь город уже должен быть в курсе, что я здесь, - говорил Фредерик. - И я уверен, что сэр Филипп, как он себя называет, также оповещен.

   - Он ведь убил вашего отца? - спросил Марк.

   - Да, а теперь, судя по всему, замыслил убить меня. Но и этого ему мало. Я кое-что узнал и просчитал: в голове Филиппа зреет сумасшедшая идея захватить власть в Южном королевстве. Для этого ему надо сначала расправиться со всеми судьями - они ведь оплот порядка и закона в государстве. У Филиппа уже огромная банда. Хотя, это уже не банда, а целая организация. И в ней не только воры и разбойники: в нее вступили богатые торговцы, кое-кто из знати. Это те, кто недоволен теперешним правителем и положением в стране. И именно они выделяют Филиппу огромные средства для его темных дел против Судейства. Большие деньги - сиречь большая власть, и эти глупцы сами отдают ее в руки преступнику.

   - Это же серьезный заговор! - воскликнул Марк. - Я не могу поверить, что знать предала своего короля и примкнула к какому-то бандиту!

   - Филипп пообещал многим землевладельцам независимость, если сядет на трон, - продолжал Фредерик. - Ты же знаешь, как любит знать устанавливать порядки на своих вотчинах, не считаясь с законами сюзерена... Так что Филипп не так глуп - знает, чем привлечь на свою сторону... Эй!

   Этот возглас относился к ребенку неопределенного пола и в неописуемых лохмотьях, который стрелой вылетел из-за угла и врезался судье в ноги. Фредерик схватил малыша под мышки и поднял на уровень лица:

   - Что за зверь?

  - Пусти! Он меня догонит! - заревело дитя. - Он меня будет бить!

   - У такой крохи уже есть враги? - удивился судья.

   И через минуту он в этом убедился: следом за крохой из-за угла выбежал загорелый до черноты верзила в ярких пиратских одеждах. На алом шелковом кушаке, что в несколько оборотов охватывал его ярко-синюю тунику, болтался с левой стороны широкий короткий меч, а с правой - целый набор метательных кинжалов в золотом футляре. Тяжелые сапоги пирата устрашающе грохотали по мостовой, а черные глаза метали молнии из-под мохнатых бровей. Казалось, даже воздух вокруг головореза раскалился, столько в нем было ярости.

   - Ага! - воскликнул он, увидав ребенка. - Сейчас я тебя проучу!

   Он щелкнул большим плетеным кнутом, и малыш, которому было, самое большое, лет пять, завизжал, стараясь вырваться из рук Фредерика. судья же спокойно передал кроху в руки Марка и повернулся к пирату, начав разговор по-деловому:

   - Сэр, какие права у вас на этого ребенка?

   - Это моя собственность! Так что - с дороги!

   - Что можно сделать, чтоб вы отказались от прав на него? - невозмутимо продолжил Фредерик.

   - Ничего! Эта сучка прокусила мне палец, а никто не смеет просто так пускать кровь капитану Алану!

   - Девочка, - задумчиво произнес судья, глянув на побелевшего от ужаса ребенка. - Что-то везет мне на девочек...

   Его мысли были прерваны диким ревом капитана Алана, который уже намеревался схватить малышку за волосы и вырвать из рук Марка. Рыцарь спешно уклонился, прикрывая собой девочку. Западный судья спас положение, коротко ударив по волосатому предплечью пирата ребром ладони. Рука капитана повисла будто плеть, а Фредерик продолжил:

   - Сэр, вы отказываетесь от выгодного предложения. Три золотых за эту... Как вы сказали? Сучку?

   - Ну, ты! - снова взревел уже окончательно рассвирепевший капитан и кинулся на Фредерика.

   Тот посторонился и подставил верзиле ногу.

   - Ладно, пять золотых. На рынке рабов вы за нее и двух с натягом не получите, - заметил судья, наблюдая, как пират поднимается на ноги. - Грязная, сопливая худышка, за которой еще, небось, и штанишки стирать надо. Может, вы ее еще и с ложки кормите.

   - Ну, ты!!! - чуть не завизжал капитан, снова бросаясь в схватку.

   На этот раз Фредерик встретил его сверкнувшим в сумерках белым мечом.

   - Еще раз подумайте, сэр, - металлическим голосом сказал он.

   - Западный судья! - выдохнул пират, сразу остановившись: меч Фредерика был его визитной карточкой, и в Зимнем порту это оружие он в свое время часто использовал.

   - Мое предложение еще в силе, - предупредил судья.

   - Я дарю вам эту девчонку, сэр, - низко кланяясь и гася в себе ярость, пробубнил капитан. - Для такого головы, как вы...

   - Спасибо за любезность, но как я сказал, так и будет, - Фредерик спрятал меч и, отцепив кошелек с пояса, отсчитал пять золотых монет. - Не хочу, чтобы из-за встречи со мной вы были в убытке.

   Пират взял деньги, вновь низко поклонился и сказал:

   - Я, моя команда и моя шхуна 'Жук' всегда к услугам Западного судьи.

   Фредерик кивнул и прошел мимо, дав знак Марку следовать за ним. Тот, вздохнув облегченно, поудобнее устроил на руках все еще всхлипывающую и дрожащую от страха девочку и поспешил за судьей. Он хотел сказать Фредерику, что восхищен его поступком, что это так благородно - заступаться за слабых, но не успел и рта открыть, как услышал судейское ворчание:

   - Спаситель малолеток... Похоже, мне это на роду написано...

   Пост судьи находился в самом порту, спрятанный под одним из высоких пирсов. Смотрителем там был мужчина средних лет, бывший моряк, насквозь просоленный морем. Фредерик не очень любил этот Пост: здесь, как, впрочем, и во всем порту, пахло рыбой, гнилым деревом и сыростью. Правда, в самом помещении, состоявшем из двух небольших комнат, было чисто и довольно уютно. Чтобы попасть в Пост, нужно было сесть в лодку и проплыть далеко под пирс, где у самого его начала в земле и находилось портовое убежище судьи.

   Марк сел на весла, а притихшая девочка сначала скрючилась под скамьей, словно какая-нибудь зверушка, а потом, продрогнув, несмело подползла к Фредерику. Тот молча сидел на корме и задумчиво смотрел на воду. Ребенок боязливо глянул на судью. Фредерик, вздохнув, распахнул плащ:

   - Ну, иди, погрейся.

   Малышка довольно улыбнулась и быстро шмыгнула к нему на колени, крепко прижалась к груди молодого человека, обхватив его худыми ручонками. судья вновь вздохнул, подумав, что его бархатная куртка безнадежно испачкана, но пару раз ребенок глянул на него большими, сияющими от счастья глазами, и Фредерик забыл о куртке. За те несколько минут, что они плыли, девочка согрелась и заснула, обнимая своего неожиданного покровителя. Фредерик уже на руках пронес ее в Пост мимо удивленного Смотрителя и положил на свою постель во второй комнате, накрыл одеялом.

   - Это чтоб тебе было весело, - обратился Фредерик к смотрителю Леону. - Проснется - выкупай, переодень, накорми и напои. Да, не забудь причесать, косы заплети. Умеешь ведь? А, еще - куклу какую-нибудь смастери. Пусть играет.

   - Разве я нянька? - пробовал возмутиться Леон.

   - Я купил ее за пять золотых, так что это - моя собственность. А ты - Смотритель моей собственности, вот и будь с ней поаккуратней, - усмехнулся Фредерик.

   Леон еще что-то побурчал, собирая на стол.

   - Что слышно в городе? - спросил судья.

   - Все, как обычно: контрабанда, пираты, драки, грабежи, убийства. Ваши молодцы справляются с этим всем потихоньку. Пару недель назад некто Алан на 'Жуке' напал на большое торговое судно Шелковой гильдии. Глава гильдии, его семья, несколько других торговцев были на этом корабле. Судя по всему, они погибли. Теперь Алан и его команда беснуются в портовых кабаках, пропивая и прогуливая добычу. Несколько его ребят уже сидят в подвалах городской тюрьмы, еще пару - удобряют землю на кладбище со вспоротыми животами...

   - Глава Шелковой гильдии, господин Амадей Вельс. Я встречался с ним в Белом Городе. Предприимчивый, энергичный молодой торговец, - проговорил Фредерик. - Женат уже лет шесть, у него есть малолетняя дочь... Хм... Уж не ее ли мы купили, Марк? Да, везет мне на сироток... А этого капитана Алана надо проучить. Он лишил королевскую казну хорошей статьи доходов: Шелковая гильдия платила огромные налоги.

   - И как мы с ним поступим? - спросил Марк, густо намазывая свой хлеб маслом, а потом - сливовым вареньем.

   - Капитан Алан сам предложил мне свои услуги. Вот я ими и воспользуюсь, - усмехнулся Фредерик. - Я поставлю его во главе Шелковой гильдии вместо погибшего Амадея Вельса. Пусть перевозит шелк на своем 'Жуке'. А если доходы гильдии станут падать, из него самого совью шелковые веревки. Он убил купца, теперь пусть будет в его шкуре.

   - А если это ему понравиться?

   - Не моя забота. королевство не должно терять доходы из-за бандита. Понравиться - оно и к лучшему, одним пиратом меньше, не понравиться - есть другие перспективы, и намного хуже. А когда вырастет кроха, что спит в соседней комнате, он передаст ей всю Шелковую гильдию, и она решит его судьбу. Так что передай мое распоряжение насчет этого капитана Алана и его людей. Пусть их нынче же арестуют и ждут меня для оглашения приговора.

   Марк согласно кивнул.

   - Побрились бы перед тем, как гильдии разбойникам вручать, - проворчал Леон, стругая что-то в своем углу.

   - А, - вспомнил Фредерик и провел рукой по уже отросшей бороде, затем почесал голову. - Приготовь-ка горячую ванну, мне и вымыться бы стоило, - и он рассмеялся.

   * * *

   - Мой отец выше и сильней тебя, - ни с того, ни с сего буркнула Агата, когда Фредерик торжественно вручил ей золотоволосую и голубоглазую куклу в розовом платье, щедро расшитом бисером.

   - А кто защитил тебя от пирата? - парировал судья, присаживаясь за стол. - Твой отец, что ли?

   Агата обиженно надула свои румяные щеки еще больше.

  Конечно, не стоило лишний раз напоминать девочке, что родителей уже нет рядом, но Фредерик рассуждал так: он сам в три года узнал, что такое смерть, когда погиб его отец, и это лишь сделало его тверже и жизнеспособнее, потому и малышка Агата должна знать о жизни не только миндальные стороны. 'Чем раньше она сообразит, что осталась одна на свете, тем быстрее повзрослеет и поумнеет. И сил, не физических, так духовных, у нее прибавится, - говорил судья. - Никто ведь с ней нянькаться не будет. Лучшее, что я могу сделать - отправить ее в свое поместье, под присмотр моей нянюшки, древней, как мой меч. Но она ее может испортить кружавчиками и рюшечками. Можно, правда, и в монастырь определить, да тоже жаль девчонку. С нянюшкой судьи Фредерика куда как лучше'.

   Правда, он сам два последних дня возился с девочкой. Платьев ей накупил, игрушек, постоянно носил всякие сладости и вкусности. И почему-то ему нравилась эта нехитрая забота о малышке.

  Агата, действительно, оказалась дочерью погибшего торговца Амадея Вельса. Вместе с родителями она совершала свое первое путешествие по Лесному морю: корабль шелковой гильдии отправлялся в очередной рейс, и Вельс решил взять с собой семью. Плавание казалось безопасным: торговое судно было снабжено двумя катапультами и имело на борту отряд воинов, вооруженных луками и дротиками.

  Пираты напали поздней ночью из-за каменистого острова, которых в изобилии по всему Лесному морю. У них были черные паруса, и в темноте на торговце поздно заметили надвигавшуюся опасность.

  Во время боя мама Агаты спрятала дочь в одном из сундуков с одеждой. Бандиты, разбирая добычу после схватки, там и обнаружили девочку. Убивать ребенка они не решились, и капитан забрал ее себе с тем, чтобы позже затребовать выкуп с родных малышки. Правда, он не знал, что погубив родителей Агаты, он оставил ее круглой сиротой...

  Фредерик сделал так, как решил: во главе Шелковой гильдии он поставил пирата Алана, проведя перед этим с капитаном обстоятельную разъяснительную работу...

   Агата же дулась, когда судья пытался заниматься с ней - показывал буквы и цифры, учил их прописывать и считать яблоки. Когда же он сидел, нахмурившись, за столом, обдумывая всевозможные судейские дела, то девочка подходила ближе, устраивалась у его ног и так замирала, пока он не обращал на нее внимания.

   Судью все беспокоило. 'Еще немного, и я окончательно привяжусь к ней, - так думал он, наблюдая, как девочка заплетает куклам косы. - Надо бы отправить ее в поместье'. Но это тоже влекло за собой проблемы: о том, что у Западного судьи в усадьбе появилась воспитанница, тут же станет известно по всему королевству, и этим не преминут воспользоваться враги Фредерика: они могут похитить девочку, как сделали это с Мартой, и шантажировать его. 'Я совершаю вторую ошибку, - озабочено тер лоб Фредерик. - Сперва привязался к Марте, теперь - к этой крохе. Слишком много уязвимых мест, господин судья... Ни друзей, ни любимых - не забывай, чему тебя учили. Твой отец в свое время попался на ту же удочку и осиротил тебя'.

   За эти два дня он поднял всю свою сеть осведомителей, чтобы выяснить хоть что-нибудь о Филиппе, о его клане и о Марте. Судьба девушки беспокоила его с каждым днем все сильней. Хотя он понимал, почему похититель до сих пор не выставил свои условия. 'Тянет время - хочет пощекотать мне нервы', - так думал Фредерик.

   Филипп объявился сам: к концу четвертого дня их пребывания в Зимнем порту Марк принес запечатанный конверт, который, по его словам, без лишних слов ему в руки сунул какой-то до черноты грязный оборванец на выходе из 'Шумихи'.

   - Он хочет, чтобы я пришел в заброшенные северные доки, один и без оружия, - сказал Фредерик, прочитав письмо. - Марта у него, жива и невредима.

   - Мой лорд, это самоубийство! - воскликнул Марк. - Я надеюсь, вы этого не сделаете!

   - Ну, руки и ноги я ж себе не отрежу, а они - самое действенное оружие, - усмехнулся судья.

   - Сэр, прошу меня извинить, но, может быть, это тот самый случай, когда надо пожертвовать незначительным человеком, чтобы не потерять большего?

   Фредерик покачал головой:

   - Я думал над этим, но я не могу так с ней поступить, - в памяти судьи вновь возникли мягкие булочки, душистый чай, теплые руки и большие влажные черные глаза, и Фредерик даже застонал от той боли, что возникла при мысли, что Марта умрет, причем, возможно, не самой легкой смертью. - Ты хотел бы, Марк, чтоб я так обошелся с тобой? Чтобы бросил, отказался от тебя? После всей твоей верной службы?

   На это Марку не было, чего сказать.

   - Я допустил ошибку, непростительную, и плачу за нее теперь, - проговорил Фредерик.

   - Но Филипп может убить вас обоих, сэр.

   - Скорее всего, он так и задумал.

   - Вы не пойдете один! Я соберу лучших парней...

   - Что ж, вы всей оравой последуете за мной? Его люди заметят вас - это лишние неприятности. Я пойду один и без оружия - от этого зависит жизнь Марты. Может, это глупо, но что еще делать? Ситуации с заложниками никогда мне не нравились. Возможно, получу еще пару царапин... А вдруг повезет? И я раз и навсегда покончу с таким типом, как Филипп?

   Марк лишь сокрушенно покачал головой.

   - Почему бы нам просто не окружить доки и не потребовать выдачи Марты, мой лорд?

   - Они убьют ее.

   - Нет, она нужна будет им, как прикрытие.

   - Они опять выдвинут те же требования: чтобы я явился к ним.

   - Но мы будем рядом!

   - Это тупиковая ситуация, Марк. Мы перебьем друг друга.

   - Но должен быть выход!

   - Он есть - я пойду туда, и сам разберусь с этим делом.

   Марк развел руками, понимая, что судью не переубедить.

   Весь этот разговор происходил в 'Шумихе' - в Пост они ходили ближе к ночи, чтобы узнать от Леона последние портовые новости.

  В окна их комнаты несся обычный городской шум: разговоры, крики, грохот по мостовой тяжелых телег, топот лошадиных копыт. Фредерик глянул на окна соседнего дома: там миловидная девчушка поливала роскошную белую герань. судья вдруг подумал, что смертельно устал. Устал от всего: от городов, шума, суеты, опасности, что все время крутилась рядом и скалила на него свои острые зубы; от бесконечных скачек, преследований и слежек. Где-то в его поместье кто-нибудь вот так же поливает такую же герань на клумбах, а в старом парке летит нежный пух с тополей, вечером стрекочут кузнечики и самозабвенно поют песни лягушки в озере. 'Ты портишься с каждым днем, судья Фредерик', - сказал молодой человек сам себе.

   - Марк, дай мне бумагу и перо. Напишу пару писем.

   В этот момент он подумал о Коре. О красивой, с огненными волосами и тонкой фигурой девушке, которая, он невольно признал, отвоевала место в его сердце.

  'Признаться ей в любви, что ли? Чтоб не страдала?' - судья усмехнулся мыслям. Потом написал:

  'Даме Коре от судьи Фредерика.

  Спешу попрощаться с тобой. Самое главное - не проливай слез, так как есть причина для радости. У меня нет ни жены, ни наследника, поэтому свое поместье Теплый снег, все земли и средства я оставляю тебе. Прими также в довесок кроху Агату Вельс и отнесись к ней, как к младшей сестре. Прости за то, что бывал временами груб и неучтив, - это издержки среды, в которую я время от времени погружаюсь. Мой меч завещаю славному Элиасу Круносу - он знает толк в оружии. И передай ему, чтобы позаботился о Марте - она тоже ему нравится. И еще. Поверь, если бы я мог позволить себе любить кого-нибудь, я любил бы тебя, киска...'

   Тут он остановился и зачеркнул слово 'киска'. Коре оно никогда не нравилось. Вздохнул, в который раз вспомнив ее лицо, душистые волосы, большие зеленые глаза и улыбку, от которой у него всегда кружилась голова, и приятно щемило в груди.

   В комнату вошел Марк. Он был мрачнее тучи: брови нахмурены, губы поджаты.

   - Сэр, они пришли за вами.

   - Я так и думал. Филипп не дает мне выбора, - заметил Фредерик.

   - Но это безумие! Вы ведь не пойдете с ними, мой лорд!

   - Пойду, Марк, пойду. Именно так, как пошла с Филиппом Марта, абсолютно доверчиво, один и без оружия. И в этом мое преимущество.

   - Какое, сэр? - изумился Марк.

   - А такое: от безоружного всегда меньше ожидают опасности, чем от вооруженного. Поверь мне, я этим воспользуюсь, - и Фредерик в который раз самоуверенно усмехнулся.

   Он спокойно снял арбалет с предплечья, отстегнул боевой пояс с кинжалом и передал Марку свой меч. Потом дал молодому человеку конверт, в который было вложено только что написанное письмо.

   - Это для дамы Коры из свиты ее величества. А королю Аллару и судье Конраду при случае передашь на словах, чтобы не забывали о том, что я им сказал во время нашей последней встречи. Но это указания на тот случай, если я не вернусь. Тебе же, Марк, я пожелаю спокойной жизни - это самое драгоценное, что стоит беречь.

   - Сэр, - Марк схватил его за руку, - позвольте все-таки пойти с вами!

   - Нет, я могу и тебя потерять. Хватит уже смертей среди моих людей. Я сам должен разобраться с этим делом. Тем более что с Филиппом у меня свои счеты. Прощай, Марк.

   - До свиданья, сэр, - ответил молодой человек.

   - Конечно, - словно вспомнив что-то, спохватился Фредерик. - До свиданья.

   И он вышел, быстро, решительно.

  Марк, не зная, что делать, опустился в полном отчаянии на стул, что стоял посреди комнаты, и сидел так до тех пор, пока совершенно не стемнело. Прошло, наверное, часа два.

   Неожиданный стук в дверь заставил рыцаря подскочить со стула. Он открыл и увидал на пороге высокого белобрысого парня в кожаной одежде и с тяжелым мечом на поясе.

   - Где лорд Фредерик? - прошептал он, явно забыв поздороваться.

   - Но кто вы? - так же шепотом изумился Марк.

   - Шшш, - зашипел парень и, впихнув рыцаря обратно в комнату, зашел следом и запер за собой дверь. - Кажется, я опоздал. судья ушел в доки?

   - Да, но...

   - Меня зовут Элиас, Элиас Крунос, я из королевской гвардии. А теперь - поторопимся...

   * * *

   Тяжелые двери со крипом захлопнулись, сверкнули в темноте искры огнив, запаливая факелы, и в их тусклом свете судья увидел, что оказался в огромном сарае. Посреди плескалась мрачная вода, на которой покачивалось нечто, раньше бывшее лодкой. На сходнях прохаживались люди, некоторые с факелами. Вот они - старые северные доки Зимнего порта...

   - Давай двигайся! - его грубо толкнули в спину.

   Судья послушался, сделал пару шагов вперед, вышел на свет, остановился. Он прекрасно знал, какое удовольствие доставляет плебеям возможность приказывать аристократам, а тем более - судье Королевского Дома. Что ж, можно доставить Винну Сому такое удовольствие.

   Фредерик знал здесь почти всех: от самого низшего 'бегуна' до того, кто стоял в окружении своих 'громил'. Это был Филипп Кругляш, глава клана Секиры. И сейчас, в неверном свете факелов Фредерик видел, как он улыбался, вызывающе демонстрируя свою знаменитую щербину. Было чему улыбаться: Филипп крепко держал Марту, прикрывшись ею, как щитом, а у горла девушки непринужденно крутил тонким кинжалом.

   Судья быстро пересчитал всех, кто находился в доке: двадцать три человека, вместе с Мартой, итого - двадцать два противника. Он моментально оценил, у кого какое оружие: преимущественно ножи и мечи. С луками были трое: они стояли далеко позади Филиппа и держали оружие наготове. Рядом с главарем находился высокий широкоплечий парень лет двадцати пяти, в черной кожаной одежде и с богатой рыцарской цепью на груди. Это Юхан, из благородных, кичится цепью, которую не заслужил. После Филиппа - первый человек в клане. И зовут его Юхан Рыцарь. Хотя, какой он рыцарь - просто сбежавший от сюзерена оруженосец, не дождавшийся посвящения.

   Но у Юхана - метательные дротики в перевязи, тонкие и легкие, похожие на стрекозиное тело, остро заточены, в плоть входят легко и глубоко. Фредерик вспомнил невзначай о своей кольчуге, усмехнулся: перед входом в доки его обыскали, пошарив руками по одежде, но тонкую, словно рубашку, кольчугу не прощупали. Один плюс в этой ситуации есть.

   Он встретился взглядом с Мартой: судя по виду, она была готова на все. Что ж, еще один плюс: в свое время Фредерик сам обучал ее кое-каким боевым приемам и фехтованию. Будет заваруха - будет и от девушки толк. Вот только кинжал Филиппа у ее горла - это один большой и жирный минус.

   И Фредерик расслабился: пока что ситуация складывалась не в его пользу - нужно было ждать.

   Все эти мысли, взгляды, расчеты заняли всего пару секунд в голове судьи. Окружающие не могли и подумать, что он что-то замышляет.

   Расслабив руки, Фредерик ждал.

   - Привет тебе, судья Королевского Дома, - довольно приветливо начал Филипп. - Как видишь, мне не составило большого труда встретиться с тобой.

   - Да уж, труд не велик: похитить моего Смотрителя, - ответил Западный судья. - Однако не стоило этого делать - я очень недоволен.

   Среди кланщиков раздались возмущенные возгласы: мало того, что он один, безоружный среди них, так еще и угрожает. Филипп, усмехнувшись, поднял руку, призывая к тишине, сокрушенно покачал головой.

   - Как всегда, до безобразия самоуверен - весь в отца. Видимо, его ошибки тебя ничему не научили, - заметил Филипп и кивнул приспешнику. - Юхан, покажи ему, кто в доме хозяин.

   Рыцарь-самозванец зловеще осклабился и неторопливо подошел к судье. 'Будет больно', - подумал Фредерик. И не ошибся: Юхан несколько раз, методично меняя руку, ударил его в живот и грудь. А когда судья, не выдержав, буквально переломился пополам, добавил еще и коленом в голову, на какое-то мгновение оглушив Фредерика. Но тот не издал ни звука, удержался на ногах, помотал головой, чтоб быстрей вернуть ясность сознания, снова выпрямился и недобро улыбнулся кланщику разбитыми губами:

   - За одно это твои кишки намотают на ворот. Я лично за этим прослежу.

   За такие слова Юхан собрался от души впечатать судье в левую скулу. Фредерик молниеносно сблокировал удар, одновременно другой рукой коротко и быстро ударил Юхана в шею. Тот упал.

   - Одну минуту, - вмешался Филипп и многозначительно продемонстрировал кинжал у шеи Марты, которая глазами, полными отчаяния, следила за происходящим. - Не забывайтесь, сэр Фредерик, не забывайтесь.

   Судья лишь скрипнул зубами и вновь расслабил руки. Юхан тем временем встал, прокашлялся и прошипел:

   - Ну ладно, шустрый да быстрый. Теперь не трепыхайся.

   С этими словами он достал свой широкий нож.

   - Отлично, браток, подрежь ему крылышки, - захохотали остальные бандиты, подходя ближе: зрелище обещало быть захватывающим.

   Фредерик крепче сжал зубы и приготовился к сильной боли.

   Юхан коротко взмахнул ножом, рассек судье левое бедро чуть выше колена. Фредерик схватился за рану, пытаясь остановить хлынувшую кровь. Марта не срержала громкого, испуганного крика.

   - Скажи, как интересно, - усмехнулся Филипп, дернув девушку за косу. - Все твои Смотрители так к тебе неравнодушны?

   Судья молчал - берег силы, которые, он чувствовал, уходили вместе с кровью.

   - Это еще цветочки, - проговорил Юхан, - по сравнению с этим, - и со всего размаху всадил нож Фредерику в живот.

   Это была большая удача. судья принял нож с воплем боли, обхватил лезвие руками, согнувшись пополам. Юхан отпустил рукоять, оставляя оружие в животе Фредерика.

   Нож попал в кольчугу и даже не поцарапал судью, лишь больно ушиб. Имитируя тяжелораненого, Фредерик, старательно охая, повалился на колени. И не переставал следить за окружающими.

   Отлично: Филипп отпустил Марту, чтоб подойти ближе и посмотреть, как корчится в предсмертных конвульсиях его враг. Вот если б еще Марта подбежала к нему...

   Судье сказочно везло: Марта подлетела быстрей стрелы, обхватила его за плечи.

   - Сэр!

   Пора!

   Фредерик метнул нож - тот впился в горло одного из лучников. В то же мгновение судья, воскликнув 'Марта! За меня!', выхватил из ножен Юхана меч и вспорол в замахе животы двум ближайшим бандитам, схватил опешившего Юхана за его хваленую цепь, дернул к себе и, скрутив железным захватом руки, прикрылся им. Вовремя: оставшиеся в живых лучники спустили тетивы. Одна стрела свистнула мимо, вторая впилась Юхану в голень. Он взревел.

   Фредерик перекинул меч Марте, дернул из перевязи своего заложника метательные дротики и ими прикончил стрелков. Снова схватил меч.

   - Вооружись, - кивнул девушке на лежавших в лужах крови бандитов, которые даже мечи свои достать не успели. - Оторви рукав, перевяжи мне ногу. Будем уходить.

   Она послушно и быстро выполнила все, что он сказал.

   Только теперь оставшиеся шестнадцать бандитов схватились за оружие.

   - Спокойно, господа, - тихо сказал судья, направив в их сторону руку, отяжеленную мечом. - Только двиньтесь - я вырву мастеру Юхану горло, - он стиснул заложнику кадык свободной рукой - тот захрипел. - Прием так и называется - Рука судьи. А теперь мы с дамой уйдем, не пролив больше вашей крови.

   Выглядели они очень странно: Фредерик пятился назад к дверям, подволакивая раненую ногу, в обнимку с бандитом Юханом, также волочившим свою простреленную конечность. За спиной судьи виднелась Марта с мечом наготове и горящими глазами.

   Филипп, прятавшийся за своими людьми, увидал поблескивание сквозь прорехи в куртке Фредерика.

   - Кольчуга! Он в кольчуге! Убейте их! Всех троих! Не жалейте Юхана - такая дичь уходит! - вскричал он.

   Бандиты по его команде дружно взмахнули мечами и ножами и ринулись в бой.

   - Черт, ты оказывается, бесполезен, - шепнул Фредерик в ухо заложнику и тут же передавил ему горло, оттолкнул обмякшее тело в сторону, успев вытащить из-за пояса Юхана длинный кинжал, и стал в позицию.

   Ждать долго не пришлось: противники налетели, как птичья стая, ободренные тем, что их больше в шестнадцать раз. Спасало лишь то, что в довольно узком пространстве дока они не могли нападать все одновременно.

   - Беги! - только и успел судья крикнуть Марте.

   Замелькали клинки. Фредерику пришлось биться в шестнадцать раз быстрее противников. В ход он пустил все: меч, кинжал, кулаки, локти, ноги и даже головой кому-то близко подобравшемуся 'дал бычка'. Марта не послушалась - не убежала. Она пристроилась у судьи за спиной, обороняя себя и его от ударов в спину.

   - Глупая! - шипел на нее Фредерик, отражая выпады молниеносными блоками. - Ты делаешь меня уязвимей!

   Пригнувшись под свистнувшим мечом, он со свистом подрубил ноги нападавшему и, выпрямляясь, как пружина, рассек снизу вверх бок еще одному.

   - Четырнадцать! - провозгласил Фредерик и получил целую серию прямых ударов, которые отразил бешеным вращением меча, попутно снеся головы еще двоим кланщикам. - Двенадцать! Крошка! Не все потеряно!

   Марта отчаянно отбивалась с левой стороны. На нее насели сразу четверо, и, похоже, дело клонилось не в пользу девушки. Фредерик пару раз прикрыл ее от смертельных ударов, получил при этом сам удары в грудь и в плечи, от которых лишь кольчуга и спасла. Правда, он быстро слабел: от потери крови и сильных болезненных ушибов. Поэтому, не прекращая сражаться, медленно продвигался к выходу.

   - Не дайте им уйти! - орал за спинами своих людей Филипп. - Отрежьте их от выхода!

   Фредерик отчаянно метнул в него кинжал. Тонко свистнув, он впился главе клана Секиры в плечо. Филипп охнул и повалился на колени. Еще двое бандитов оставили бой, чтобы помочь своему предводителю.

   - Уже легче, - сказал Западный судья.

   Тут он ошибся: раненая нога подвела, и Фредерик очень не вовремя запнулся. Марта успела подставить свой клинок под меч, что поспешили обрушить на него, но неудачно: лезвие скользнуло по оружию девушки, ударило судью в голову. Фредерик рухнул лицом вниз, как подкошенный.

   Марта с громким устрашающим криком перепрыгнула через него и с мечом наперевес собралась защищать тело патрона. Злоба к врагам и отчаяние придали ей сил: с одного выпада она свалила первого из нападавших, проколола бок другому, но, получив рану в предплечье, выронила оружие. Над ней и Фредериком блеснули клинки.

   Со страшным скрипом вновь распахнулись окованные железом двери дока.

   - Всем назад! - раздался зычный голос, и Марта не поверила своим ушам, Элиаса Круноса. - Назад! Перестреляем!

   Направленные на девушку и пытавшегося встать судью мечи и ножи мигом исчезли.

   - Братва! Бежим! - послышались крики бандитов.

   В одно мгновение они погасили свои факелы и, как крысы, бросились в темноте в рассыпную. Но ворвавшиеся в док люди были со своими огнями. Затренькали тетивы арбалетов - несколько убегавших упали с болтами в спинах.

   - Догоняйте остальных! - зычно командовал Элиас своим людям.

   Сам же подбежал к Марте, которая помогала встать судье.

   - Да вы оба в крови! Еще чуть-чуть, и они бы прикончили вас!

   - Да, мастер Элиас, вы очень вовремя, - сказала Марта, улыбаясь.

   - Элиас, малыш, - прошептал окровавленными губами Фредерик. - Вот кого я всегда рад видеть.

   - Уж как я рад видеть вас обоих живыми, хоть и не невредимыми!

   Элиас поспешил пожать руку судьи. Фредерик, улыбаясь, хотел еще что-то сказать, но вместо слов с его губ сорвался некий хриплый стон, и судья повалился вперед лицом, потеряв сознание. Элиас успел его подхватить. Из мелькания факелов вынырнул Марк с обнаженным мечом в руке.

   - Жив? Убит?

   - Похоже, тяжело ранен, - отвечал юноша, удобнее беря Фредерика на руки. - Скорее, вынесем его отсюда, осмотрим. Помоги Марте - она тоже ранена.

   Марк предложил девушке руку, Элиас, как ребенка, понес судью на свежий воздух.

   - Со мной не возитесь, - говорила Марта помощнику судьи, что взялся перевязать ее. - Лорд Фредерик - вот кому досталось... Все из-за меня...

   Элиас уложил судью на деревянный причал. Один из гвардейцев посветил ему. Левая нога Фредерика была вся в крови, штанина и сапог насквозь ею пропитались. Повязка, которой Марта наскоро перетянула широкий и глубокий порез, теперь только раздражала рану. Элиас решительно сдернул повязку, разодрал мокрую и липкую от крови штанину над раной, принял из рук Марка широкий кусок полотна от плаща и плотно перевязал Фредерику бедро, затем поспешил осмотреть и окровавленную голову. Здесь рана оказалась неглубокой: меч, скользнувший по клинку Марты, ударил почти плашмя и с погашенной силой, поэтому лишь рассек кожу. Однако кровотечение было довольно сильным. Элиас так же перевязал голову судье, вновь поднял его на руки.

   - Куда? - обратился он к Марку.

   - В Пост. Здесь недалеко, - отвечал тот, беря Марту за здоровую руку и готовясь вести.

   * * *

   Он выплыл из темноты и с трудом открыл глаза. То, что увидел, заставило тяжко вздохнуть: рядом была Кора. Тут же накатила боль: остро заныли ребра, где-то внизу отозвалась, запылав, нога, а голова, та вообще решила, что пришло время расколоться. Судья глухо застонал и вновь провалился в темноту.

   Свет вернулся нехотя, и глаза вновь раскрылись. Очень хотелось пить. Наверное, он сказал это вслух - к губам поднесли кружку с водой. Приятная прохлада наполнила грудь и живот. Глотки потребовали усилия - от них на лбу выступила испарина. Ее заботливо промокнули полотенцем. Хорошо...

   Наверное, он это тоже произнес вслух - послышался ответ: 'Да, сэр'. Шире открыв глаза, судья увидал вновь - Кору, рядом с ней - Марту. Обе улыбались, а в глазах - тревога... Надо бы их приободрить.

   - Дамы, - приветственно сказал Фредерик.

   Это было похоже на жалкий писк.

   Марта вновь аккуратно вытерла его лоб, стараясь не тревожить повязку. Спросила:

   - Как вы, сэр?

   - Как ты, детка? Судя по всему, мы выбрались.

   - Да, сэр. Мне так жаль, что все обернулось столькими бедами... А со мной все в порядке.

   - Филипп? - прошелестел судья.

   - Ему и двум его людям удалось бежать от мастера Элиаса и его солдат.

   - Девятнадцать, - выдохнул Фредерик и невольно застонал от резкой боли в груди - перед глазами заплясали темные пятна.

   - Юхан жив - он в тюрьме Зимнего порта, - откуда-то издалека говорила Марта.

   Как из колодца донесся голос Коры:

   - Он теряет сознание. Фред, Фред...

   'Я просто хочу спать', - вдруг подумал судья и вновь провалился в забытье.

   Оно началось приятно, словно, действительно, он просто уснул. Перед Фредериком словно из тумана выплыло его поместье, куда он давно не наведывался: замок на острове посреди лесного озера, тополиная аллея, посаженная отцом в день рождения Фредерика, сад, где любила возиться с цветами мать, нежная, маленькая белокурая женщина, напоминавшая ему фею из цветка...

   Жизнь проносилась перед ним рваными полотнами, яркими и стертыми пятнами, от самого начала. И в это начало, в первые сознательные дни, пришел Филипп. Пришел, чтобы отпечататься навсегда во всей последующей жизни... Со стороны, взрослыми глазами судья видел, что произошло в тот день...

   Филипп ворвался в их дом, здесь, захватив Фредерика и его мать, он ждал Западного судью, лорда Гарета. Тот пришел, один и без оружия, чтобы спасти свою семью...

   Нож Филиппа у своего горла... Фредерик вновь его ощутил и заскрипел зубами, когда на глазах трехлетнего малыша бандиты копьями убили отца. Как ужасно, как много крови... И мать это видела: она кричала, как сумасшедшая...

   - Убей и его, Филипп, - сказал кто-то, кивнув на мальчика. - Вырастет - станет мстить.

   - Нет, у меня жена на сносях - нехороший знак, - отвечал Филипп и сел на корточки перед Фредериком. - А ты, малыш, ведь не станешь мне мстить? - улыбнулся - жуткая щербина.

   Фредерик плюнул, как умел, в круглое довольное лицо и бросился бежать. Тонкий метательный дротик догнал его, впившись сзади в плечо...

   Мать сошла с ума: Фредерик видел теперь, как она бродила в саду, который увядал без ее заботливых рук, плакала на могиле сэра Гарета под раскидистыми кленами. Слуги, которые смотрели за Фредериком, не давали ему видеть всего этого тогда...

   - Поедем со мной, малыш, - так сказал Северный судья Конрад. - Ты займешь место своего отца...

   Он больше не видел мать живой. Лишь в гробу: хрупкой, истощенной душевными и физическими недугами. И брови ее скорбно приподняты, словно и сейчас она собирается плакать. И кожа прозрачна на тонких белых пальцах, сквозь нее видны застывшие голубые жилки... Ей было всего двадцать шесть лет.

  Ее могила под вечно плачущими ивами. Фредерик же больше никогда не плакал...

  'Мой Теплый снег... Я хочу домой. Я так давно там не был, под ивами, что плачут о матери, под кленами, что шелестят над отцом, под тополями, что ждут меня...'

   Нож у горла... У горла Марты... Ухмылка - щербина, словно темное лезвие ножа... Нож у горла... У горла... Коры. Он не пожалеет свою дочь... Ты ведь любишь ее, судья Фредерик. Любовь делает нас такими уязвимыми...

   Фредерик с хрипом очнулся от надвинувшегося кошмара, резко, словно вынырнул из холодной воды.

   - Тише, тише, - услышал голос Марты. - Лежите спокойно, мой лорд.

   Судья послушно опустился в подушки. В ушах слегка звенело от слабости. Он принялся осматривать место, в котором находился. Все было незнакомым. Девушка тем временем напоила его травяным настоем, подозрительно похожим на тот, которым когда-то потчевал мастер Линар.

   - Я так рада, что вы очнулись, - дрожащим от волнения голосом заговорила Марта. - Я ведь до сих пор не поблагодарила вас за то, что вы ради меня сделали... О, сэр...

   И она, взяв его руку, прижалась к ней губами.

   - Никто никогда не делал для меня больше, чем вы, - сказала она.

   Фредерик молчал, благосклонно улыбаясь. Нельзя сказать, что ему было неприятно. Особенно после всех тех видений, которые преподнесло ему забытье.

   Их прервала вошедшая Кора. Она увидала руку судьи в руках Марты и нахмурилась.

   Фредерик уже открыл рот, чтобы задать пару вопросов, но Кора предупредила его:

   - Тебе нельзя разговаривать, Фред. Кроме ран в ногу и голову ты обзавелся парой сломанных ребер... Марта, вам тоже следует отдохнуть.

   Чернявая красавица, стрельнув во Фредерика темными влажными глазами, покорно опустила голову и поспешила выйти.

   - Зачем ты ее отослала? - все-таки начал судья, пытаясь повыше устроиться в постели. - Ее присутствие мне приятно. Я спас ее - она меня благодарила... И что вообще ты тут делаешь? Где Элиас? Где Марк? И где я сам нахожусь?

   - Судя по тону и разговорам, ты идешь на поправку, - улыбаясь, отвечала Кора; она приподняла ему голову и осторожно сунула под плечи еще подушку. - Так лучше?

   Фредерик кивнул и расслабился.

   - Что с моим отцом, Фред? - вдруг спросила девушка, и губы ее невольно дрогнули.

   Если бы не боль в груди, судья пожал бы плечами.

   - Не знаю, - лениво отвечал он. - Я всадил в него нож, а потом и мне свет потушили. Надеюсь, он мертв - так для него лучше.

   Кора теперь кусала губы да терзала в руках полотенце, которым Марта вытирала судье лоб. Фредерик понял, что не следовало так говорить.

   - Извини, - буркнул он.

   Девушка нервно махнула рукой, села рядом, потом прижала руку Фредерика к своей щеке, закрыла глаза, в которых блеснули слезы, и прошептала:

   - Все пустяки... Главное, что ты жив. Эти две недели прошли, как в дурном сне. Все думали, что ты не выкарабкаешься...

   - Две недели?! - ужаснулся Западный судья.

   - Элиас и Марк отнесли тебя в Пост. Но там сыро, и доктора не приведешь. У тебя началась лихорадка. Тогда решили перевезти тебя сюда, на постоялый двор, где Элиас и я сняли комнаты.

   - Ты и Элиас?

   - У нас договоренность, - она не выпускала его руки. - Как же я рада видеть твои глаза. Две недели ты их не открывал, - Кора погладила его по заросшей щеке. - Ты опять с бородой. И с бородой выглядишь старше и таким суровым.

   Она наклонилась, чтоб его поцеловать, но судья остановил ее.

   - Погоди. Объясни мне, что за договоренность у тебя с королевским гвардейцем? И где, в конце концов, Элиас?

   Как в ответ на его вопрос распахнулась дверь - вошел Элиас, за ним - мастер Линар.

   - О нет, - выдохнул Фредерик и скривился - заныли ребра.

   - Здравствуйте, дорогой сэр Фредерик! - ослепительно улыбаясь, молвил доктор. - Ваша неугомонность заставляет нас чаще встречаться.

   - Скорее - мое невезение, - мрачно отвечал судья. - Элиас, малыш, это ты его привез?

   - Это я просила мастера Элиаса съездить за королевским доктором, - сказала Кора. - Я заметила, что он благотворно на тебя влияет. К тому же, именно мастер Линар спас тебя от горячки.

   - Да, господин судья, - начал доктор, присаживаясь на место Коры и раскрывая свой чемоданчик. - Вот уже пять дней, как я вытягиваю вас с того света. Надо сказать, когда я прибыл по просьбе мастера Элиаса в Зимний порт, то нашел вас и ваше состояние весьма плачевным: воспаленные раны, жар, лихорадка, бред, частые потери сознания. К тому же, только я и обнаружил, что у вас еще и ребра сломанные имеются. Интересно, кому удалось вас так отделать?

   Говоря все это, доктор одновременно осматривал больного: щупал пульс, проверял повязки, оттягивал судье веко, заглядывая в сердитый серый глаз.

   - Их было двадцать два, - ворчливо заметил Фредерик. - Плюс к этому, я был сразу ранен и избит. Так что, ничего удивительного.

   - Да-да, Марта уже всем рассказала о вашем подвиге, - доктор говорил уже серьезно.

   Фредерик скривился, но уже не от боли.

   - Твой поступок, Фред! - вдруг горячо заговорил Элиас. - Я мечтаю хоть в половину быть таким, как ты. судья Королевского Дома, один, безоружный, пошел в логово врагов, чтобы спасти простую девушку...

   - Она не простая девушка, - оборвал его Фредерик. - Она мой смотритель, всегда была добросовестна и внимательна. Ни разу я не усомнился в ее преданности и старательности. Таких своих людей я не бросаю в беде. Так что оставим все высокопарные фразы - я поступил по справедливости, как и должен был.

   Тут он увидел Марту: она стояла позади всех, незаметно прислонившись к косяку двери, улыбаясь, смотрела на него. Ее взгляд, полный необычайной нежности и теплоты, неожиданно смутил Фредерика, и он смолк, потом буркнул, глядя в сторону:

   - Я устал... Пусть все выйдут. Элиас, малыш, а ты останься, - и юному гвардейцу достался тяжелый судейский взгляд.

   - А теперь объясни мне, мастер Элиас, что за договор у тебя с дамой Корой, - с металлом в голосе начал Фредерик, когда закрылась дверь за мастером Линаром и девушками. - Конечно, очень счастливо, что ты оказался в нужное время в этих чертовых доках и спас меня и Марту, но как это понимать?

   Элиас вздохнул: он ждал таких вопросов и абсолютно не надеялся, что сможет избежать объяснений с самим Западным судьей.

   - Не заставляй меня лишний раз тебя уговаривать - мне нельзя много болтать, - заметил Фредерик.

   - Я рассказал ей о том, что твой враг Филипп похитил Марту, чтобы шантажировать тебя, - начал Элиас.

   - Интересно, а как насчет моего приказа 'никому ни слова'? Ты понимаешь, что ослушался судью Королевского Дома?! - Фредерик внезапно подскочил на постели, как мячик, железной хваткой сжал юноше горло, припер к стенке так, что тот не мог и шевельнуться. - У меня есть все основания прикончить тебя прямо здесь, мастер Элиас, за предательство судьи, - прошептал он ему в ухо.

   - Я не предавал тебя, - хрипел Элиас. - Дама Кора... она сказала, что хочет оградить тебя от смертельной опасности, которой ты подвергаешься, даже не подозревая об этом.

   - Я всегда знаю, чему подвергаюсь, - возразил судья.

   - Согласись, что ты не знал, что тебе разобьют голову и порежут ногу, - заметил Элиас. - Если бы не я, Западного судьи не стало бы. И Кора сыграла в твоем спасении не последнюю роль.

   - Я знал, что могу погибнуть. И если бы погиб, это был бы один из возможных вариантов. Всего лишь.

   - В таком случае, даме Коре такой вариант явно не подходил.

   Судья ослабил хватку.

   - Она тебе сама сказала?

   - Я думаю, мне она сказала намного больше, чем когда-нибудь говорила тебе.

   Фредерик с готовностью вновь сжал Элиасу горло:

   - Что она тебе сказала?

   - Ты задушишь меня!

   - Странно, именно так я и собираюсь поступить, если не услышу правды, - ответил судья. - Резервных сил организма мне хватит, поверь.

   - Тебе надо лежать, - пискнул Элиас, заметив, как сереет лицо Фредерика. - Потом тебе будет плохо.

   - Что она тебе сказала?! - уже проревел судья.

   - Сказала, что любит тебя.

   - Правду! - и Фредерик сдавил горло юноши так, что у того и свет померк в глазах.

   - Это правда, - на скудном выдохе просипел Элиас.

   Судья отпустил гвардейца, и юноша медленно сполз по стенке на пол, откашлялся и отдышался. Сам Фредерик уже без сил опустился на постель, закрыл глаза. Элиас тер себе шею, в мыслях удивляясь, как ослабленному и уступающему в размерах судье удалось прижать его к стене и чуть не удушить.

   - Продолжай, - шепотом сказал Фредерик, обмякнув в подушки. - И учти, будешь врать - найду способ заставить говорить правду.

   - Не сомневаюсь, - отозвался Элиас, но, уловив стальной взгляд Фредерика, начал. - После того, как я все рассказал даме Коре, она приказала мне взять у отца отряд гвардейцев и незамедлительно ехать в Зимний порт и ждать ее в этом трактире. Когда она появилась здесь, то сразу сообщила, где и когда Филипп назначил тебе встречу. Она также узнала, где остановились ты и твой помощник Марк. Мы поспешили в 'Шумиху', но тебя уже не было. Взяв Марка, я бросился со своими людьми в доки. Дальше ты и сам знаешь.

   - Все более чем странно, - пробормотал судья, открыв глаза. - Если только ты чего-то не договариваешь.

   - Все, что знал, рассказал, - пожал плечами Элиас. - Могу я высказать предположение?

   - Ну?

   - Мне кажется, дама Кора как-то связана с преступным миром и, возможно, с кланом Секиры.

   Фредерик смолчал. Он размышлял о том, правду ли сейчас услышал. Но багровые следы от его пальцев на шее Элиаса давали гарантию того, что гвардеец не лгал. А юноша частично догадался о мыслях судьи.

   - Фред, поверь, я предан тебе не менее Марка или Марты, - сказал Элиас. - Конечно, я понимаю: ослушаться судью Королевского Дома - это серьезнейший проступок...

   - Преступление, - поправил его Фредерик.

   Элиас лишь развел руками, как бы говоря 'ну, делайте со мной, что хотите'.

   - Но ты спас мне жизнь, как я однажды спас твою, - продолжил судья. - Я освобождаю тебя от ответственности за ослушание и от обязательств 'запасного варианта'. Ты мне ничего не должен - я тебе. Можешь ехать к отцу и спокойно продолжать свою гвардейскую карьеру.

   Элиас ждал всего, но не этого. Он взбунтовался:

   - Но так нельзя! Я не согласен!

   - Не хочешь быть гвардейцем? - Фредерик удивленно приподнял бровь.

   - Это, конечно, очень почетно, но, - Элиас вдруг смолк: не очень-то ему хотелось вот так сразу выдавать свои тайные желания. - Если по правде, мне больше по душе быть в твоей команде, Фред.

   - И это он говорит после того, как ослушался меня! - возмутился Западный судья, ударив кулаками в постель и охнув при этом от боли. - Черт! Как я сказал, так и будет. Я не могу больше тебе доверять. Так что нынче же отправляйся в Белый Город к отцу и приступай к своим гвардейским обязанностям.

   Элиас опустил голову и вышел.

   * * *

  Начинать дознание Коры было намного сложнее. Во-первых, Фредерик никак не мог себе позволить придушить ее, как Элиаса, во-вторых, тяжело допытывать человека, который заботливо поправляет тебе подушки, одеяла, приносит воду и чуть ли не с ложки кормит (правда, в этом случае судья сердито отобрал ложку у девушки). Однако Кора, надо отдать ей должное, все прекрасно понимала и первой начала тяготивший Фредерика разговор.

   - Ты зря обидел мастера Элиаса, Фред.

   - Он уже тебе жалуется? - съязвил судья, прожевав творожную булочку.

   - Нет. Я просто увидела, что после разговора с тобой он крайне подавлен. Мы с недавних пор с ним друзья, я и поинтересовалась, что ж такое наговорил ему судья Фредерик... Зачем ты так с ним? Парень хочет быть твоим помощником. И разве он не доказал свою преданность, когда спас тебя и Марту. Он ведь рисковал.

   - Да, он очень рисковал, когда ввел тебя в курс дела.

   - Разве это привело к плохому?

   - Я не знаю, что будет дальше, киска. Я не знаю, что ты сделала. И я уверен, что ты мне ничего не расскажешь. Одно мне стало ясно: ты поддерживаешь связи с кланом Секиры и, возможно, со своим отцом, а это ничем не оправдать.

   - Даже спасением твоей жизни?

   - Откуда мне знать, для чего ты это сделала? Может быть затем, чтобы я стал доверять тебе.

   - Это бесполезно, лорд Фредерик, - горько усмехнулась Кора. - Ты никому никогда не станешь доверять. Твоя самоуверенность - это огромный монстр, который пожирает всех, кто пытается быть рядом с тобой! Ты думаешь, что быть одному - это замечательно? Поверь мне, я знаю, каково это. Я ушла из клана, еще не зная тебя, потому что чувствовала: то, что делает отец и его люди - не для меня, я не могу жить среди такого. Может, это кровь матери виновата. Но моя мать умерла, а мой отец, - тут она тяжко вздохнула, - он проклянет меня за то, что я сделала. Я ведь пришла к нему и сказала, что хочу быть с ним вместе, хочу стать такой же, как он. И отец поверил, доверился мне, он поцеловал меня, он снова назвал меня своей девочкой... И я предала его, чтоб помочь тебе... А как еще можно было узнать, что он замышляет? Как еще можно было спасти тебя? И вот теперь и ты отталкиваешь меня за то, что я сделала... О, Фред, ты хоть с кем-нибудь бываешь добр? Именно добр, а не справедлив? Потому что твоя справедливость жестокая и нечеловеческая!

   С этими словами, сказанными в крайнем волнении и даже со слезами, девушка выбежала из комнаты. судья же чувствовал себя прескверно. Он ничего не узнал, выслушал нелицеприятное мнение о себе и поссорился с той, с которой никак не хотел ссориться.

   Будучи в таком не самом радужном настроении, он вызвал к себе Марка и потребовал все новости за те две с лишним недели, которые провел в болезни. судью интересовало многое, особенно же то, напали ли на след Филиппа и остальных кланщиков.

  - На прошлой неделе - разбойное нападение на торговый караван у западной границы, - тусклым тоном докладывал Марк, шелестя донесениями. - Из торговцев и их людей никто не пострадал. Бандитов поймали на следующие же сутки, из четверых двое убиты. Награбленное вернули владельцам. Они заплатили все полагающиеся пошлины... В селении Светозори сгорели три усадьбы, погорельцы обратились с прошением к своему лендлорду, тот отказал в помощи. Люди ютятся в шалашах, а зима на подходе. Сэр Гай побывал там и все уладил: для них на деньги лендлорда уже строится жилье, собирается все необходимое...

   - Что с Юханом? - спросил судья.

   - Он не может говорить: повреждены голосовые связки. Пока молчит, лечит ногу и горло.

   - Но писать-то он умеет! Пытки применяли?

   - К раненому? Сэр! - с укором молвил Марк.

   - Не спорить! - рявкнул Фредерик. - Полагаю, пытками уже давно и немого заставили бы говорить. Что за сиропство? Ты забыл, каким делом мы сейчас занимаемся? Заговор против короля и всего королевства! Немедленно отправляйся в тюрьму и допрашивай Юхана! С пристрастием! Завтра чтоб были сведения!

   - Да, сэр, - Марк поклонился и вышел.

   Фредерик вновь откинулся на подушки: он устал и хотел спать. Почти весь день прошел в разговорах, а точнее - в препирательствах различного рода. Поэтому судья закрыл глаза и совершенно спокойно уснул...

  А в нижнем зале постоялого двора Кора прощалась с Элиасом.

   - До свиданья, мастер Элиас, - она, улыбаясь, протянула ему руку, которую юноша поспешил поцеловать. - И спасибо за всё...

   - Вы так печальны, - заметил Элиас. - Что он наговорил вам?

   - Неважно. Он расстроит кого угодно. Умеет это делать, - невесело усмехнулась девушка. - Впрочем, мне не привыкать.

   Мимо них, буркнув 'до свидания', прошел нахмуренный Марк.

   - Вот, и ему досталось, - вздохнула Кора. - Врагам Западного судьи не позавидуешь, но и другом его быть несладко.

   - А как же вы? - начал Элиас. - Вы ведь любите его, неужели ему и на это плевать? Простите, это не мое дело, но я не могу видеть, как вы страдаете из-за его черствости. Да если бы я был на его месте! - тут он запнулся и густо покраснел.

   Кора лишь покачала головой:

   - Вы не на его месте, поэтому не стоит ничего говорить. И давайте не будем больше обсуждать эту тему и вспоминать мои откровения. Я призналась вам во всем лишь для того, чтобы помочь Фредерику. А теперь, прошу, забудьте все, что говорилось. Это касается только меня и его.

   Элиас вновь поник - слишком резко прозвучали последние слова. Кора поспешила смягчить сказанное:

   - Простите. Наверное, это настроение Фредерика заразно, - улыбнулась она. - Я, в самом деле, так благодарна вам. Поверьте, я не забуду, что вы помогли мне. Вы мой друг, мастер Элиас, ведь правда?

   - А вы - мой, - поспешил ответить юноша.

   К ним спустилась Марта. Кора одарила ее ледяным взглядом и, кивнув Элиасу, ушла.

   Черноволосая красавица приблизилась к Элиасу и глянула так, что он вновь задрожал. 'Остается только решить, какая из двух лучше, - подумал юноша. - Только, похоже, от дамы Коры лихорадки у меня не бывает'.

   - Уезжаете? - довольно печальным тоном спросила она.

   - Да, Фредерик отсылает меня в Белый Город к отцу. Говорит, что больше не нуждается в моих услугах, - поспешил нажаловаться Элиас.

   - Не придавайте этому значения, - сказала Марта. - Он со всеми резок, иногда и без причины. Хотя причина все же есть.

   - Какая же?

   Марта улыбнулась:

   - Вы хотите, чтоб я так вот сразу раскрыла вам его слабое место? Мастер Элиас, вы наивны.

   - А как вы узнали о слабом месте судьи?

   - Я знаю его достаточно, чтобы самой догадаться о причинах этой черствости. Понимаете, это мы с вами обычные люди, а он - судья. В этом все дело.

   Элиас ничего не смог ответить, потому, что мало понял.

  Марта вновь глянула на него бездонными черными глазами, и сердце его закачалось, словно лодка на волнах.

   - Как ваша рука? - спросил он.

   - А. Все в порядке. Почти не беспокоит, - девушка улыбнулась так по-доброму, что и Элиас расплылся в улыбке.

   - Ну, я пойду - лошадь уже готова, вещи собраны, - сказал он и вдруг взял ее за руку. - Я бы хотел увидеть вас как-нибудь еще.

   Марта смотрела удивленно. Элиас же краснел.

   - Голубиная почта! Конечно же! Обещайте, что пришлете мне письмо, чтобы я знал, где искать вас, - плюнув на смущение, заговорил он. - А я отвечу или сам приеду. Обещаете?

   - Хорошо, - чуть порозовев, ответила Марта. - Вы странный, мастер Элиас.

   - Нет, просто... вы мне очень нравитесь, - решился юноша и почувствовал, как уши его запылали.

   Марта прикрыла рот ладонью, смущенно улыбаясь. Элиас с облегчением вздохнул: сказал и сказал, теперь пусть делает выводы. Девушка вдруг быстро поцеловала его в щеку.

   - Я запомню ваши слова, мастер Элиас... Пока же, позвольте проводить вас до лошади...

   Фредерика разбудил мастер Линар бодрым возгласом 'Время перевязки'. Судья со вздохом откинул одеяло с больной ноги, поморщился, когда сняли бинты.

   - Что ж, - балагурил доктор. - С каждым днем всё лучше и лучше. Согласитесь, господин судья, что мой бальзам - чудо.

   - Я вам уже это говорил, - отозвался Фредерик.

   - Вы помните? Отлично. Давайте-ка удобрим еще раз, - он нещадно протер душистым тампоном рану, заставив судью скрежетнуть зубами. - Мне всегда нравилась ваша выдержка, сэр... Теперь голову, если позволите.

   - Ради бога, - отвечал тот: эта рана его уже почти не беспокоила.

   Фредерик приготовился скучать, когда от мастера Линара поступил неожиданный вопрос:

   - Почему вы так резки со своими друзьями?

   - С кем?

   - С мастером Элиасом, дамой Корой, Мартой, Марком, со мной, в конце концов?

   - Вы и себя относите к моим друзьям? - холодно спросил Фредерик.

   - Простите, сэр, - доктор чуть смутился. - Да, быть может, я просто лечу ваши раны. Ну, а остальные?

   - Мастер Линар, у меня нет друзей. У меня есть помощники: Марк, Марта, много других; с Элиасом просто судьба свела. Право, нужно отдать ему должное, малый подает большие надежды... А дама Кора... Впрочем, вы и так уже много услышали.

   - Сэр, вы не правы...

   - Не вмешивайтесь! - вдруг грубо оборвал его Фредерик. - Вот что я скажу вам, мастер Линар, да и всем остальным при случае: не стоит набиваться мне в друзья! У меня их нет и быть не может! Я - судья и лишние привязанности делают меня уязвимым. Так случилось с Мартой... Бог мой! Прав был Марк, когда советовал мне оставить ее бандитам! - неожиданно выдал он.

   - Сэр, что вы говорите?! - Линар даже на месте подскочил.

   - То, что сейчас пришло мне в голову! - Фредерик нервно возвысил голос. - Из-за нее я лежу сейчас здесь, не имея возможности двинуться, и выслушиваю вас и всех остальных! А это не доставляет мне никакого удовольствия! Я не исповедник и не желаю сам исповедоваться!

   Последние слова он выкрикнул и бессильно упал в подушки.

   - Простите, сэр, - поклонился доктор, - я не должен был беспокоить вас глупыми вопросами.

   - Будет лучше, если вы уйдете, - заметил Фредерик, борясь с мушками, что пестрели у него перед глазами.

   - После осмотра ваших ребер я так и сделаю, - сказал мастер Линар. - Позволю лишь сообщить, что все готово к вашему отъезду. Завтра утром можно отправляться.

  - Куда? - упавшим голосом спросил судья.

   - В ваше поместье, сэр.

   - Разве я распоряжался насчет этого?

   - Будучи в забытьи, вы бредили им.

   - Я?!

   - Ваши дру... помощники, точнее - дама Кора, она решила, что будет лучше исполнить это ваше подспудное желание. В самом деле, выздоравливать лучше всего в милых сердцу местах.

   - Интересно, - слегка розовея, забубнил судья, - чего еще я подспудно нажелал?

   - Вам лучше спросить у дамы Коры. Она почти не отходила от вас и старалась, чтобы больше никто не слышал вашего бреда... А теперь позвольте осмотреть ваши ребра, сэр.

   Закончив, мастер Линар молча поклонился и вышел из комнаты.

   - Та-ак, - протянул Фредерик, пытаясь взъерошить волосы на голове и натыкаясь пальцами на бинты. - Хитрая лиса! Что ж я такое наболтал?

   * * *

   Агата сидела в крытой повозке рядом с Фредериком, то и дело любопытно выглядывала наружу.

   - И этот лес твой? - спрашивала она.

   - Мой, - наверно в десятый раз устало отвечал судья. - Тут все мое, я ж тебе говорил.

   - А зачем тебе одному столько? - округлила глаза малышка.

   - Хороший вопрос, - пробормотал Фредерик и пожал плечами.

   Они ехали по его землям. Огромное поместье судьи включало в себя около десятка больших деревень, множество хуторов и мелких селений, четыре города, леса, поля, луга и занимало почти четверть Западного округа.

   Фредерик не стал противиться решению Коры перевезти его в поместье: он был даже рад этому. Правда, чувствовал себя немного растерянным: он не появлялся в Теплом снеге около десяти лет и не знал, что его там ждет. Правда, Западный судья регулярно получал письма от своей нянюшки, дамы Ванды, которая заведовала в его отсутствие поместьем. Она всегда писала почти одно и то же: сообщала о последних новостях сельскохозяйственного плана, делилась соображениями насчет той или иной перестановки в замке и прочее, прочее. Заканчивала длинное послание, написанное замысловатыми завитушками, всегда одинаково: что ждем, де, не дождемся 'ненаглядного Фреда'. Иногда судье от нянюшки перепадали эпитеты 'мой карапузик' и 'малышок'. Такие письма наводили на Фредерика тоску: после них никак не хотелось ехать в Теплый снег и подвергаться излишней опеке дамы Ванды.

  Но теперь, он должен был признать, на родину ему хотелось. К тому же, с ним ехала Агата Вельс, и ее он втайне готовился подставить опекам нянюшки вместо себя.

  Кора также сопровождала судью. На его хмурый вопрос 'Ты поедешь со мной после того, что мы друг другу наговорили?', она ответила, что делает скидку на его раненую голову. 'Я тоже хороша - накричала на больного', - мило улыбаясь, заметила девушка и поцеловала его в уже выбритую щеку.

   Теперь она весело гарцевала на Крошке рядом с Мартой, Марком и мастером Линаром. Кроме них Западного судью эскортировал отряд солдат из гарнизона Зимнего Порта. Агата должна была ехать в другой повозке, куда перебирались, устав от езды верхом, дамы, но девочка пересела к судье. Он, в отличие от Коры и Марты, никуда не мог сбежать от бесконечных вопросов Агаты.

   - Когда тебя принесли к Леону, я думала - ты умер, - честно рассказывала малышка. - Как мой папа. Я даже плакала.

   - Спасибо, - кисло отвечал судья.

   - Из тебя столько крови натекло! Я видела, хоть мне и не давали смотреть. В тебе сейчас мало крови? Ты белый. А мои щеки румяные. Леон давал мне вареные бураки - я не люблю бураки.

   Фредерик лишь понимающе приподнимал брови: вареную свеклу он тоже не любил. Болтовня Агаты создавала умиротворяющий фон, в котором мысли текли неторопливо, но основательно. А подумать следовало о многом.

  Марк допросил Юхана, как было велено - с пристрастием, но ничего не добился: пытошники сломали разбойнику ключицу, отрезали ухо, прижигали каленым железом пятки и подмышки - и никакого результата. Юхан хрипел, стонал, орал, насколько позволяли травмированные связки, но ничего не сказал, ничего не написал. Однако мысли Западного судьи, уже в который раз, оборотились к прошлому. Он много раз задавал себе вопрос: с чего все началось? Какие же счеты были у бандита Филиппа с его отцом? Почему именно судья Гарет стал первой высокопоставленной жертвой главы клана Секиры? 'Сколько лет прошло, а ответ все не найден, - думал Фредерик. - Может потому, что я его и не искал. Отгородился от прошлого, как забором'. Прошлое никогда не хотелось вспоминать, а тем более - ворошить: там остался окровавленный труп отца во дворе родного дома, сошедшая с ума мать, которая, возможно, сама довела себя до смерти, и казавшееся бесконечно долгим одинокое детство в мрачном замке Северного судьи, мало похожее на детство, больше - на пребывание в солдатских казармах...

  Фредерик посматривал в окно на грациозную Кору. Она прекрасно держалась в седле, выгодно причесав волосы, позволив им развеваться огненным знаменем за головой. 'Она вряд ли в курсе дел своего отца'. Невольно залюбовался ею. Молода, красива, любит тебя, чего ж еще, судья Фредерик? И именно потому, что ты судья, - ничего больше...

   - Когда ты женишься? - вопрос более чем внезапный, сопровожденный чувствительным толчком в бок - отозвались заживающие ребра.

   - А?

   - Ну, когда ты женишься на Коре? - Агата сделала лицо, говорившее: какой же ты непонятливый.

   - Наверное, никогда, - рассеянно отвечал судья, продолжая следить за рыжей всадницей - она, право, его завораживала.

   - Тогда женишься на мне! - заявило дитя. - Подождешь, когда я вырасту!

   - Ты собралась за меня замуж? - расхохотался Фредерик. - Ты же постоянно дуешься на меня.

   - Ну и что. Я вырасту и не буду дуться.

   Взгляд ее голубых глаз, слишком серьезный для пятилетней девочки, рассмешил судью, и он забыл о своих мрачных мыслях, когда Агата уселась рядом и взяла его за руку.

   К окну подъехал Марк:

   - Замок, сэр.

   - Мой замок, - поспешил заметить Фредерик, увидав, как Агата открыла рот для очередного вопроса.

   Цветущий Замок - так называлось огромное старинное строение из крупного дикого камня, венчавшее, словно корона, остров посреди большого, спокойного, лесного озера. Цветущий, потому что и за крепостной стеной, и снаружи весной буйно цвели садовые деревья: яблони, груши, вишни, сливы, персики и абрикосы. Летом их сменяли каштаны и липы, а в любое время года, кроме зимы, конечно, распускались и благоухали простые полевые цветы, и те, за которыми ухаживали в оранжерее и на клумбах садовники. Лишь зимой, когда снег щедро укрывал все вокруг пушистым одеялом, а озеро покрывалось ледяным панцирем, Цветущий замок останавливал цветение.

   Фредерик заметил: за те десять лет, что он не бывал дома, разросся плющ на западной стене, почти полностью закрыв ее. Шевельнулась практичная мысль: срезать надо бы, а то с его помощью можно и внутрь перебраться. И Восточная башня выглядела обветшалой. Там были покои матери, и давно никто не жил. Оглушительно скрипели цепи моста, когда его опускали. Замок будто жаловался хозяину: вот, мол, ты меня забыл, забросил. судья лишь вздохнул, подумав о том, что каково это: наводить порядок в Западном округе, когда его собственное поместье не в идеальном состоянии.

   Во двор замка высыпала встречать хозяина вся челядь во главе с дамой Вандой.

  Фредерик при поддержке Марка и мастера Линара выбрался из повозки: еще не хватало, чтоб его выносили пред сердобольные очи нянюшки и остальных. Но слёз все равно не избежали.

   - Мальчик мой, мальчик мой, - с такими причитаниями дама Ванда бросилась к крайне бледному и изможденному, на ее взгляд, Фредерику, намереваясь заключить его в объятия.

   - Я бы попросил, госпожа, - остановил ее мастер Линар. - Я врач лорда Фредерика, и должен заметить, что ваша горячность может повредить моему больному.

   - Больному? Больному! Я так и знала! - с этими словами дама Ванда, будучи женщиной весьма объемной, высокой и сильной, смела доктора со своего пути, и Фредерик был вынужден подать голос, чтобы не попасть все-таки в ее обхваты:

   - Милая нянюшка, рад тебя видеть в добром здравии, и давай оставим объятия на потом - мои кости не выдержат.

   - Я не видела тебя столько лет, - возвещала дама Ванда, - неужто и обнять нельзя?

   - После твоих ласк мастеру Линару придется заново меня латать, - усмехнулся судья.

   - Ну, хорошо-хорошо, - утирая слезы, она остановилась, - проходите же в замок. Все готово: и комнаты, и обед. Как же мы все рады видеть тебя, Фред... Ну, чего молчите? - этот рык уже относился к почтительно затихшим слугам.

   - Долгие лета сэру Фредерику! - хором отозвались они.

   Судья вежливо кивнул головой.

   Их проводили в Малый гостевой зал замка. Солдат из эскорта - в столовую для прислуги.

  Марк и Линар бережно усадили Фредерика в огромное кресло, покрытое медвежьей шкурой, что стояло у пылавшего камина: там горела, наверно, целая сосна. Дама Ванда поспешила укутать своего бывшего воспитанника теплым, собственноручно связанным из шерсти, пледом так, что через пару секунд Фредерик разрумянился, запыхтел от жары и принялся выпутываться. Видя, что малышку Агату поручили молодой горничной, судья потерял всякую надежду отделаться от излишнего внимания нянюшки. Остальных разместили за широким дубовым столом, куда поспешно выставлялись всевозможные кушанья: жареный картофель с ребрышками, тушеная капуста, запеченные куры, гуси, поросенок, домашние колбасы в деревянных мисках, свежие и соленые овощи, душистые каши в пузатых чугунках, теплый пышный хлеб, вино в оплетенных бутылях и многое другое. Все парило и испускало умопомрачительные для оголодавших путешественников ароматы. Агате, как самой младшей, уже наложили всего понемногу в тарелку, и она, счастливая, уписывала за обе щеки - горничная только успевала промакивать ей губы. За Фредериком, опять безжалостно замотанным в плед, взялась ухаживать няня: она распорядилась насчет отдельного стола. Но уж кормить себя судья не позволил.

   Обед получился необыкновенно вкусным и сытным, а после него наступило умиротворение: уставший и в конец разморенный Фредерик мирно задремал у камина, Агату отвели спать в выделенную для нее комнату. Дама Ванда устроилась в кресле напротив спящего воспитанника, взявшись за вязание. А мажордом Фил предложил Коре, Марте, Марку и мастеру Линару осмотреть их комнаты и сам замок и увел молодых людей бродить по галереям. В людской веселилась прислуга и судейский эскорт...

   Когда Фредерик проснулся, он сразу получил от Ванды стакан теплого молока, поморщился:

   - А вина нет?

   - За обедом ты выпил предостаточно, - последовал ответ.

   - Нянюшка, мне уже двадцать семь...

   - Но это не значит, что ты не будешь пить молоко! - оборвала его дама Ванда.

   Пришлось подчиниться.

   - Какие славные девушки тебя сопровождают, - лукаво улыбаясь, начала няня, вновь беря вязание. - Какая из них станет хозяйкой Теплого снега?

   Фредерик поперхнулся молоком.

  - Должна же я знать, как себя с ними вести, - молвила дама Ванда, невозмутимо постукивая спицами.

  - Как с гостями, нянюшка, как с долгожданными гостями, - поспешил ответить Фредерик.

  Ванда застучала спицами уже сердито:

  - Ладно, я старая дева, но ты-то не моих кровей. Молодые люди в наше время, между прочим, женятся лет в двадцать. А ты? Мне может детей твоих понянчить хочется. В этом замке давно уже смеха детского не слышно.

   - Прости, нянюшка, но...

   И судья замолчал: право, зачем огорчать старушку. Пусть болтает.

   - Дама Кора, например, - продолжала Ванда, - чем плоха? И такие взгляды тебе посылает, ай-яй. Да и чернявая не хуже. Я понимаю, будет трудно выбрать.

   Фредерик вздохнул.

   С лестницы, ведущей на галереи, послышались голоса, смех - вернулись молодые люди. Кора весело подбежала к судье:

   - Твой замок - что-то необыкновенное. Столько старины и таинственности. Говорят, в Восточной башне даже привидение есть.

   - Фил, это ты ей сказал? - помрачнев, спросил мажордома Фредерик.

   Тот виновато склонил голову.

   - Ладно, пусть будет привидение, - устало произнес судья: сразу по приезду становиться грозным хозяином ему расхотелось. - Мои покои готовы? Марк, Линар, проводите меня туда.

   В зале остались Марта, Кора и дама Ванда. Последняя подмигнула девушкам и пригласила их вновь сесть за стол:

   - Ну, рассказывайте.

   - Что? - растерялись обе.

   - Да про все, - махнула рукой няня. - Мы тут сидим в глуши, мало что знаем, а Фред никогда ничего не рассказывает. Так что все будет интересным.

   Марта скромно молчала, пока Кора, энергично жестикулируя, повествовала о подвигах бесстрашного Западного судьи. На даму Ванду рассказ произвел огромное впечатление: она охала и ахала, всем своим существом будучи среди описываемых событий. Но кроме старой няни были еще слушатели: за дубовыми дверями Малой гостевой залы притаилась добрая половина прислуги: им тоже было не безынтересно узнать о деяниях судьи Фредерика, о котором в Западном округе уже слагали легенды. Кроме того, он был их лордом, и не появлялся в родном поместье около десяти лет - можно понять их любопытство.

   - Девочка моя! - с такими словами дама Ванда, после рассказа Коры, обняла Марту. - Натерпелись вы, бедняжки. А Фред молодец - весь в отца. Сэр Гарет гордился бы им, - она вытерла выступившую слезу. - Да, он на небесах и, уверена, видит и гордится. А уж его матушка, - тут она не выдержала и расплакалась.

   * * *

   Прошла неделя, и судье было позволено вставать с постели. Теперь он, в простой домашней одежде, слегка прихрамывая на больную ногу, бродил по родному замку. Не без удовольствия вспоминал, что и как здесь было в дни его детства.

  Странно - Фредерик помнил то время, когда вместе с отцом играл в мяч и в салки, хотя ему тогда было чуть больше двух лет. Наверное, помнил потому, что больше воспоминаний о подобном не осталось. Слишком быстро кончилось детство...

  Побывав во всех уголках родного дома, он вернулся в кабинет отца, чтобы разобрать давно забытые бумаги. Среди пыли и пожелтевших листков он искал ответ на тот вопрос, что с приездом в Теплый снег стал назойливо мучить его: почему сэр Гарет был убит. Но рукописи не могли дать всех разъяснений - им все-таки было более четверти века. 'Я поздно, очень поздно спохватился', - так думал Фредерик. Он корил себя за столь долгое бездействие, за то, что, став судьей, ничего не предпринял, чтоб докопаться до правды.

  Пока он был мал, делом об убийстве судьи Гарета занимался Северный судья лорд Конрад, и в свое время (Фредерику к тому времени исполнилось тринадцать) он сказал мальчику:

  - Похоже, все кончено. Убийцам твоего отца удалось бежать из страны. Думаю, королевство закрыто для них навсегда.

  - Дайте мне людей - я отправлюсь их искать! - воскликнул тогда Фредерик. - Они должны жизнью заплатить за преступления!

   - Детские глупости, - оборвал его Конрад. - Твое место - здесь, в Южном королевстве. Ты - судья, у тебя свои обязательства перед страной и людьми. Просто взять и все бросить? Ради мести? Это предательство, и по отношению к твоему отцу - тоже. Еще большее, чем не отомстить за него. Он хотел видеть в тебе своего преемника, чтобы ты даже превзошел его. Он сам мне так говорил... И еще. Отправившись в неизвестность, чтоб мстить, ты предашь не только свою страну, чаяния своего отца, - ты и меня предашь. Я многое в тебя вложил, Фред. И ради чего? Ради того, чтоб ты посвятил себя пустой мести? Это слабость, забудь о ней. Твоё предназначение не в этом...

   И Фредерик забыл. Постарался забыть. Это было довольно легко - Конрад многому его научил. И, прежде всего - гасить всякие чувства и эмоции. 'Холодный, здравый рассудок, как у Бога, - говорил Северный судья. - Карая или награждая людей, Бог абсолютно холоден и беспристрастен. И мы, судьи, должны быть похожи на него в этом'...

  Теперь все было не так. Никак не получалось в этом месте, в родном замке, где, казалось, в самом деле до сих пор обитают души безвременно ушедших родителей, оставаться равнодушным. Все напоминало о них, сперва туманно, а потом - все четче с каждой минутой. Там, во дворе, каменные плиты когда-то были залиты кровью отца, а в восточной башне, поговаривали, осенними вечерами бродит и жалобно плачет тонкая белая фигура его матери. Именно поэтому - Фредерик сейчас признавал - не тянуло его в родной дом...

  Он разбирал переписку отца с тогдашним королем Донатом, отцом короля Аллара. Мать Фредерика была родной сестрой Доната, поэтому неудивительно, что король обсуждал с зятем многие государственные дела. Судя по всему, сэр Гарет был весьма сведущ и в политике, и в экономике, и в военном деле, так как король Донат в своих письмах часто спрашивал у него совета по тем или иным вопросам. 'Мой отец - правая рука короля. И Филипп убил его... И было это в год смерти Доната', - такие мысли заставили Фредерика подумать о вещах, которые выбили его из колеи. А потом нашлось одно их последних писем, которое повергло Фредерика чуть ли не в отчаяние. '...я всерьез думаю о том, что Аллар не способен принять из моих рук государство... королевству нужен зрелый, твердый правитель, а не мечтательный и безответственный молокосос... Гарет, мне бы хотелось видеть тебя своим преемником...' Эти строки сразили Фредерика не хуже того меча, что обрушился на его голову в заброшенных доках. 'Этого не может быть... никак не может', - судья боялся поверить в то, к чему его привела логическая цепочка.

   После таких открытий Фредерик ходил бледным и понурым, вызывая опасения доктора и окружающих...

   Он сидел, сгорбившись, на каменной скамье под кленами, что роняли листья на могилу лорда Гарета. Сейчас как никогда Фредерику не хватало отца. Будучи ребенком, он не понимал, как много потерял в его лице, потом - привык к своему одиночеству, но теперь появилась угроза лишиться еще одного родного человека: у Западного судьи были причины считать короля Аллара, своего царственного кузена, причастным к гибели отца. И не только к этому преступлению... 'Как я поздно спохватился... Я дурак, непроходимый глупец... Верил всему, что мне говорили, и даже не пытался увидеть правды... Она ведь все эти годы была здесь, в моем родном доме - в письмах Доната', - такие невеселые мысли бродили в голове судьи.

   - Сэр Фредерик, - окликнули его.

   - Марк, мне не до донесений. После, - отвечал он.

   Потом все же окликнул рыцаря:

   - Постой. Что слышно о Юхане?

   - Все без изменений, сэр. Он молчит - пытки не ломают его.

   - Я обещал ему, что его кишки намотают на ворот, - заметил судья. - Пусть так и будет. Он мне больше не нужен. Казнь на главной площади Зимнего порта. Объявить приговор: за измену, убийства, грабежи, похищения, посягательство на жизнь судьи Королевского Дома. Более чем достаточно... Я не бросаю слов на ветер.

   - Да, сэр... Кстати, я думаю, это стоит возвратить вам, - и Марк протянул судье конверт. - Это ваше письмо даме Коре.

  Рыцарь ушел. Фредерик вновь погрузился в свои мрачные раздумья, машинально сминая в руках конверт. Все складывалось плохо, очень плохо. Если его главный враг не Филипп...

   - Привет! - звонкий голос Агаты.

   Судья лишь вздохнул, когда она бесцеремонно забралась к нему на колени и требовательно заглянула в лицо. Няня девочки, румяная, круглолицая Мона, лишь простодушно улыбалась, стоя рядом.

   - Тебе грустно? - спросила Агата, завязывая на шнурках его рубашки замысловатые узелки.

   - Есть немного.

   - Здесь кто-то умер? И его закопали? А глубоко закопали?

   - Это могила моего отца. Глубоко.

   - А мой папа? Его тоже закопали?

   - Нет, - покачал головой Фредерик. - Твой папа в море. У него нет могилы.

   Агата пожала плечами, резко, как все дети, перешла на другую тему:

   - Мне тут нравиться. У тебя красивый замок и сады с цветами. Можно плести венки. А в моей комнате много игрушек, и в окошке разноцветные стеклышки.

   Судья улыбнулся: девочку поселили в его бывшей детской, и все игрушки тоже когда-то принадлежали ему. Он вспомнил деревянную лошадку и барабан, солдатиков и свистульки, разноцветные кубики, из которых можно строить высокую башню или длинные стены. Да, там есть, с чем играть... А когда-то давно, в жаркий, летний день отец запустил для него несколько воздушных змеев. Вон на том лугу. Было красиво и празднично, мама звонко смеялась, и он тоже хохотал. Теперь змеи валяются где-нибудь в пыльных шкафах...

   - Ладно, не грусти, - сказала Агата. - Я пойду - мы с Моной на лодке покатаемся. Хочешь с нами? А это что? - она так внезапно выхватила конверт, что Фредерик не успел среагировать. - Письмо? Кому?

   - Верни! - потребовал судья.

   - А ты попробуй - догони! - задорно прокричала, улепетывая, Агата.

   - Нет, это невозможно! - вспылил Фредерик. - Отдай немедленно!

   Он подхватился со скамьи, побежал, прихрамывая, за девочкой. Агата хохотала, петляя меж кустов, а судья зло пыхтел: эта игра ему не нравилась. Плюнув на больную ногу, он сделал впечатляющий прыжок через куст шиповника, зацепил малышку за ногу, и они вместе покатились по траве, благо было мягко. Агата вымазалась и заревела, обидевшись; тут же скомкала конверт и кинула его в колючие заросли:

   - Вот тебе!

   Подоспела Мона. Она подняла девочку, стала приводить ее в порядок, говоря Фредерику:

   - Нехорошо, сэр, так сердиться на ребенка. Она хотела только развеселить вас.

   Судья раздраженно махнул рукой и побрел в замок... Нет, право, сегодня все не ладилось. А тут еще навстречу попался мастер Линар:

   - Сэр Фредерик! Наконец-то я вас нашел. Прошу - на осмотр...

  Мастер Линар, обследовав ребра судьи, теперь с любопытством наблюдал за своим пациентом. Тот, с обнаженным торсом, в одних легких полотняных штанах стоял у большого зеркала, поигрывал бицепсами и наносил удары в воздух, наблюдая, как работают мышцы рук и груди. Он спешил восстановиться.

   - Вы в прекрасной форме, сэр, - сказал мастер Линар. - Поверьте мне, как врачу.

   - Ну, да, - скептически отвечал судья. - Уж себя-то я не обману. Пролежав больше месяца, я не могу быть в прекрасной форме. Мне необходимо тренироваться. Удар слева совсем плох: слабоват и скорость не та. Боюсь, что в фехтовальном зале я разочаруюсь еще больше. Хотя, тут у меня и партнера подходящего нет, чтоб в этом убедиться.

   - Могу предложить вам свои услуги, - Линар учтиво поклонился.

   - Вы?! - удивился Фредерик.

   - Поверьте: умея лечить раны, я умею их наносить.

   - Надеюсь, так же мастерски, - усмехнулся Западный судья. - Иначе я отделаю вас, как мальчишку.

   - Позвольте сказать вам то же самое, - и доктор усмехнулся так же.

   - Ну-ну, - еще больше удивился судья. - В таком случае, не стоит тянуть. Идемте.

   Накинув домашнюю полотняную куртку, Фредерик направился вместе с доктором в фехтовальный зал.

   Пол там был каменный - то, что надо для занятий, в углу - несколько соломенных циновок - если кому-нибудь захочется поразвлечься рукопашным боем с бросанием противника; на стенах и вдоль них в дубовых лакированных стойках - всевозможное оружие и доспехи. Узкие окна были распахнуты, впуская по-ноябрьски морозный воздух и солнечные лучи. Кроме судьи и доктора в зал пришли Марк, Кора и Марта, которые не прочь были посмотреть на поединок, и пара слуг с полотенцами и с серебряными кувшинами, в которых плескала вода.

   - Не боитесь простудиться? - спросил Линар, кивнув на открытые окна.

   В ответ судья лишь хмыкнул, взял из рук Марка свой меч, сделал пару финтов, со свистом рассекая воздух, нахмурился - результат ему явно не нравился. Потом попробовал то же левой.

  Доктор, тем временем, снял куртку и остался в рубашке, узких бархатных штанах и мягких кожаных башмаках, выбрал себе длинный прямой меч из вороненой стали, опробовал его и стал в позицию.

   Первый поединок занял всего лишь несколько секунд: Линар сделал стремительный выпад, целясь в левый бок Фредерику. Тот, гибко уклонившись, схватил противника за плечо, одновременно приставив свой меч к его горлу:

   - Есть!

   - Потрясающе, - выдохнул доктор, похолодев как лезвие, холодившее его шею.

   Фредерик отпустил его, пожав плечами:

   - Я был прав - вы мне не противник.

   - Я просто не знаю вашей техники, - оправдывался Линар.

   - Еще не хватало, чтоб вы ее знали, - ухмыльнулся судья. - Что ж, становитесь - продолжим.

   Доктор начал с ложного выпада, перекинул меч в другую руку, намереваясь рубить, но судья именно в эту долю секунды уже держал кончик меча у лба Линара.

   - Есть!

   - Сэр, вы неуязвимы! - вновь выдохнул доктор.

   - Вам просто не хватает скорости. К тому же, у вас было не так много практики, как у меня, - уже снисходительно отвечал Фредерик. - Но, право, становиться скучно.

   Он оборотился к наблюдавшим за поединком, сокрушенно покачал головой, глядя на Марка. Тот вздохнул и пожал плечами. Вперед вышла Кора.

   - Может, я тебя развлеку? - улыбаясь, спросила она, взяв из стоек два коротких парных меча.

   - Будет забавно, - проговорил Фредерик.

   Они застыли друг против друга.

   На этот раз первым напал судья: он обрушил на противницу серию молниеносных выпадов и рубящих ударов. Удивительно, но Кора мастерски их отбила, ловя лезвие перекрещением своих мечей. Последний удар она не просто парировала, но с усилием отбросила клинок Фредерика назад и ринулась в атаку, то бешено вращая, то рубя мечами. Стоял непрекращающийся свист и звон, потому как судья прекрасно отбивал эти атаки.

   Оба на миг остановились, держа оружие неподвижно.

   - Ты приятно удивляешь, - заметил Фредерик.

   - Меня это радует, - улыбаясь, отвечала девушка. - Продолжим?

   Судья кивнул.

   Кора метнула один из мечей ему в голову, одновременно присев, и, пока противник уклонялся, сделала выпад снизу вверх, целя ему в живот. Фредерик коротким движением отбил удар и, завершив круговое движение, опустил клинок на незащищенную шею девушки и остановил его в миллиметре от кожи. Со стороны было даже невозможно уловить, как двигалось его оружие, так быстро все произошло.

   - Есть!

   Кора разочарованно бросила меч.

   - Слишком быстро, - буркнула она.

   Судья подал ей руку, помогая встать, и пожал плечами:

   - Что делать. Это вызвано жизненной необходимостью. Быстрота и реакция не раз спасали меня.

   - Но ведь не только они, - тихо заметила Кора.

   - Конечно, - широко улыбнувшись, сказал Фредерик, - еще мой ум и то многое, чем я владею.

   - Самонадеянный хвастун! - досталось ему.

   Судья нахмурился, бросил меч Марку.

   - В таком случае - рукопашная, - сказал он, сжав кулаки и хрустнув при этом костяшками пальцев.

   Теперь улыбнулась Кора.

   - Нет-нет! - подал голос доктор. - Вот этого я никак позволить не могу! Ломать только что сросшиеся кости - увольте, сэр Фредерик. Тем более что вы и так уже запыхались. Для первого раза хватит.

   - В самом деле, - сказала Кора. - Я и забыла.

   Фредерик лишь пожал плечами и нахмурился еще больше - он тоже кое о чем забыл.

   Судья вытер покрытый крупными каплями пота лоб, выпил воды, поправил расслабившийся пояс куртки и, все так же слегка прихрамывая, ушел в кабинет отца, где закрылся и вновь погрузился в изучение бумаг давностью в четверть века...

   В Зимний порт уже было доставлено распоряжение Западного судьи насчет казни преступника Юхана по кличке Рыцарь. Вечером того же дня на главной площади портового города разносились его сдавленные вопли и стоны, а многочисленные зеваки, затаив дыхание, наблюдали, как палач, вспоров живот осужденному, медленно и аккуратно тянул из него внутренности.

   * * *

   - Как вы познакомились? - спросила дама Ванда.

   Она сидела в большом кресле у камина, где пылала добрая половина огромной березы. В руках мелькало неизменное вязание. Все в Цветущем замке имели что-либо, связанное заботливой дамой Вандой.

  Кора стояла у высокого стрельчатого окна, наблюдая за происходящим во дворе замка. Там Фредерик занимался выездкой на Крошке. Вопрос Ванды был неожиданным и заставил девушку вздрогнуть. Потом она улыбнулась нахлынувшим воспоминаниям, ответила просто:

   - На дне рождения короля. Это было года три назад. Я впервые вышла в свет. Мой опекун, лорд Эдвар Бейз привез меня в Белый Город, представил королеве. Судя по всему, я ей понравилась, - Кора усмехнулась. - Она взяла меня в свою свиту.

   - Ну, такая красавица не может не нравиться, - заметила Ванда. - И не только королеве. Видно все мужское население двора разволновалось, увидав вас. Ну, расскажите же мне о празднике. Давненько ничего про столичные дела не слыхала.

  Кора вздохнула, вспомнив тот день. Впрочем, она никогда его не забывала...

  Огромный тронный зал королевского дворца, белые колонны которого были увиты крупными гирляндами цветущего плюща; придворные в праздничных ярких одеждах; музыка, танцы; множество дубовых столов, заполненных всевозможными яствами. Стульев не было: каждый подходил и брал то, что ему хотелось. А для тех, кто желал присесть, у стен и возле колонн располагались длинные удобные диваны.

  Кору привел на праздник лорд Эдвар, но не просто опекун, а родной дед, убеленный сединами величавый старик, отец ее покойной матери. Правда, об этом почти никто ничего не знал...

  Клан Секиры похитил дочь лорда Эдвара - Веду, когда ей было семнадцать лет, и требовал выкуп за девицу. Выкуп был уплачен, но девушка не вернулась к отцу: она решила стать женой одного из кланщиков, а именно - Филиппа Кругляша. Филипп был добр и внимателен к девице во время ее плена и, надо сказать, сам влюбился в юную рыжую красавицу. Понятно, что лорд Эдвар был категорически против такого брака своей единственной дочери. Но упрямством у Веды отличались не только огненные кудри, но и характер. Она вышла замуж за Филиппа, который к тому моменту уже был главой клана Секиры, и через год родила ему дочь, Кору. После ее рождения между Филиппом и Ведой резко испортились отношения: Филипп желал иметь сына, наследника. К тому же, перед свадьбой он обещал своей избраннице, что со временем оставит преступный мир и поступит на службу королю, тем более что в этом лорд Эдвар оказал бы ему содействие (убедившись, что решение дочери насчет замужества непоколебимо, лорд смирился и благородно обещал помогать молодым, если понадобиться). Однако Филипп не сдержал слова. Главе одного из крупнейших преступных кланов королевства было не так-то просто стать простым офицером в армии короля. К тому же он считал неприемлемым для себя прибегать к помощи тестя, который его, мягко говоря, недолюбливал, и быть тем самым обязанным лорду Эдвару. Филипп не разрешил Веде и дочери переехать к отцу. В конце концов, Веда не выдержала его откровенной грубости, доходившей порой до рукоприкладства. Она попыталась бежать, но безуспешно. Беда была еще в том, что она знала слишком много о клане Секиры, и Филипп не мог просто так ее отпустить. Веда вновь превратилась в пленницу. Только теперь и деньги отца не могли ей помочь. Единственным утешением бедняжки была дочь.

  Когда Коре было пятнадцать, Веда взяла слово с Филиппа, что в случае ее смерти он отправит девочку к лорду Эдвару. Филипп согласился с этим, и на следующее утро Веду нашли в постели мертвой. Она воспользовалась ядом из своего фамильного перстня. Перстень остался Коре, и с ним она отправилась к деду. Филипп был очень суеверен и побоялся не исполнить просьбу покойной жены.

  Лорду Эдвару не понадобилось и на перстень смотреть, чтоб узнать в тонкой рыжеволосой девочке свою внучку - она была копией Веды. Но для всех остальных их родственность осталась тайной, и Кора называлась теперь воспитанницей лорда Бейза. Никто не увидел в этом ничего удивительного: одинокий старик, потерявший дочь, взял под опеку девочку, поразительно на нее похожую.

  Для Коры наняли лучших гувернанток, купили все, что было необходимо знатной девушке, готовящейся выйти в свет, и после шестнадцатилетия внучки дед повез ее, юную леди, в столицу...

   Они вошли в тронный зал, и их сразу окружил целый рой молодых людей. Все были наслышаны о юной воспитаннице лорда Эдвара, спешили увидеть ее и оценить. Дед представлял Коре подходивших, она вежливо улыбалась и кивала головой, выслушивая их приветствия. Девушку тут же засыпали комплиментами. Ее поначалу это сильно смутило, но, не будучи тихоней, Кора быстро освоилась, влилась в один из дамских кружков, где ее радушно приняли, памятуя, что королева благосклонно взяла девушку под покровительство. И скоро она, при поддержке не менее бойких подруг, начала веселую словесную перепалку с юными придворными, что кружили вокруг девушек. Дед Коры нашел себе компанию в лице бывшего королевского маршала и нескольких пожилых лордов: они завели неспешную беседу о прошедших временах.

   - Посмотри, это сэр Винс, - рассказывала тем временем Коре одна из дам. - Ничего из себя, но ноги короткие и кривые, - они засмеялись. - Он один из офицеров королевской кавалерии. А вон там - молодой лорд Гастон, хозяин Солнечного озера, здоровяк и рыжий, как ты. Нравится?

   - Нет, ни капельки.

   - Правильно. Жутко конопатый и зануда, каких мало...

   Так постепенно Кора была ознакомлена почти со всей мужской частью общества. Ясное дело, что многих она не запомнила, но было интересно слушать комментарии насчет того или иного кавалера.

   - А это кто? - спросила девушка. - Там, у королевского столика?

   - Высокий, худой и хмурый? В темно-синем? Это Северный судья, лорд Конрад. На вампира похож...

   - Да нет, другой. Он сейчас беседует с Его величеством. И не такой высокий.

   - Да у тебя глаз - алмаз: подмечаешь самых лучших, - заметила дама. - Хотя такого красавчика трудно не заметить. Смотри-ка, и он глянул на тебя.

   - Да кто же это?

   - Это молодой Западный судья, лорд Фредерик, кузен короля.

   - Какой же будет к нему комментарий? - весело спросила Кора.

   К ее удивлению тут дама-хохотушка вздохнула, опустив глаза:

   - Погибель для женских сердец. Красив, умен, богат и знатен, но холоднокровный, как змея. Ни одна из придворных красавиц, вздыхающих о нем, не может похвастать, что он взглянул на нее благосклонно. Одно слово - судья.

   - Он не любит женщин?

   - Скорее, он их игнорирует. Право, этот кремень тебя заинтересовал, признайся, - дама толкнула Кору в бок. - Предупреждаю: только настрадаешься. Выбери в ухажеры кого-нибудь попроще... Почему бы именно судьям не быть конопатыми и кривоногими?

   Кора не ответила. Она с интересом рассматривала Западного судью. Он, действительно, был весьма красив, именно мужской, строгой красотой - не слащавой, какой отличались глазастые и круглолицые, похожие на девиц, пажи при дворе. Он, наверное, был красивее всех тех кавалеров, которых Кора сегодня видела. И такой молодой - не скажешь, что судья. Правда, держится весьма представительно и важно.

  Тем временем Фредерик, видимо чувствуя, что за ним наблюдают, нахмурился, начал оглядываться. И Кора поспешила отвести глаза.

   Тут объявили начало игрищ. Сперва три миловидных девушки спели веселую песенку и сплясали под нее, потом явились жонглеры и фокусники. Среди юношей завязалась борьба: двоих связывали вместе поясами и они старались оторвать друг друга от земли за эти пояса.

   - Пойдем к музыкантам, - сказала Коре подруга, - попросим играть Танец поцелуев.

   Они так и сделали, и скоро по залу разнеслись мелодичные звуки лютней и флейт. Им ответили радостные возгласы молодых людей: этот танец все любили. Дамы сами могли выбирать себе партнеров, и после каждой фигуры полагалось целовать друг друга в щеку, а в конце танца, при прощании - в губы.

   Подружки Коры со смехом разбежались, выбирая себе кавалеров. Сама же девушка решительно прошла мимо стоявших неподалеку юношей, которые призывно на нее смотрели. Она уже отметила того, кого твердо собралась пригласить.

   Все судьи устроились отдельно: развалившись на двух бархатных диванах у стены за мраморными колоннами, они важно о чем-то разговаривали, не обращая внимания на царившее вокруг веселье. Со стороны казалось, что эти четверо из совершенно другого мира.

   Кора подошла и тронула сидевшего спиной к залу Фредерика за плечо. Тот обернулся.

   - Я вас приглашаю, сэр, - вежливо поклонившись, сказала девушка.

   - Меня? Я не танцую, - как отрезал тот.

   Судьи тем временем встали, приветствуя Кору. Совершенно седой, коренастый лорд Освальд, судья Восточного округа, старинный друг сэра Эдвара, ободряюще улыбнулся девушке и сказал Фредерику:

   - Эта юная особа сегодня первый раз на балу, и ей нельзя отказывать.

   Молодой судья с недовольным видом протянул Коре руку:

   - Что ж, идемте. Только не обижайтесь, если я оттопчу вам ноги.

   Фредерик зря угрожал - танцевал он превосходно, легко и стремительно подхватывая Кору, когда требовалось, на руки, и кружил так, что сердце замирало. Да, судья не выделялся богатырским ростом и сложением, но от него веяло необычайной силой и уверенностью. А еще - чуть слышно пахло ландышами. Только он не целовал Кору: лишь слегка касался сжатыми губами бархатной щеки девушки. Она же, не смущаясь, щедро дарила ему свои поцелуи, довольно наблюдая за удивлением, что росло в его серых глазах. Наконец, где-то в середине танца, судья нарушил молчание:

   - Вы ведь воспитанница сэра Эдвара, не так ли?

   - Да. А вы - судья Западного округа?

   - Точно так, - тут Фредерик улыбнулся, и Кора подумала, что он очаровашка. - Вам здесь нравиться?

   - Да.

   - Лорд Освальд сказал, что вы удивительно похожи на пропавшую дочь сэра Эдвара. Судя по всему, она была красавицей, - так же улыбаясь, продолжал молодой человек.

   Его голос заметно потеплел. 'Какой же он кремень, если уже сделал мне комплимент?' - подумала Кора, ловя на себе взгляды удивленных подруг, что танцевали рядом, с кавалерами попроще. Тут судья, обхватив ее за талию и подняв вверх, так закружил, что заколка, сдерживающая локоны девушки в пышном хвосте, слетела, и ее волосы огненными струями оплели их обоих.

   - Потрясающе, - вдруг прошептал Фредерик, осторожно опуская Кору вниз. - Вы словно солнце. Освальд был прав: вам нельзя отказать...

   Танец кончился, и Кора, улыбаясь, ждала. Она твердо решила, что теперь Фредерик должен первым ее поцеловать. Он, видимо, понял это и с неожиданным смущением в глазах и румянцем на щеках притянул ее к себе и коснулся губами ее губ...

   Как тогда от поцелуя, так и теперь Кора вздрогнула от искры, что пробежала по ее телу при одном воспоминании об этом.

   - Да, при дворе умеют веселиться, - заметила дама Ванда, дослушав рассказ девушки о праздновании дня рождения короля. - Неудивительно, что Фреда все эти годы не тянуло домой. Здесь и музыкантов-то хороших нелегко сыскать, а песни и танцы все старомодные.

   Вдруг она отложила вязание и щелкнула пальцами:

   - А что если мы устроим небольшой праздник? В честь выздоровления нашего молодого господина? Право, отличный повод открыть полувековые бочки с вином и заколоть пару тройку баранов и кабанчиков?

   - Я думаю: это неплохая идея, - отозвалась Кора, вновь глядя во двор.

   - Всё! Решено! А у Фредерика даже спрашивать не будем - сделаем сюрприз! Это будет легко: он все время сидит в отцовском кабинете. Вы поможете мне? Я ведь не знаю, как принято теперь в столице организовывать вечеринки, какие блюда стоит приготовить и, главное, как украсить зал и самих себя.

   - Буду только рада, - и девушка улыбнулась бойкой даме Ванде.

   * * *

   Кора громко постучала в дубовые двери кабинета.

   - Кто? - недовольный голос Фредерика.

  'Интересно, он вообще бывает когда-нибудь довольным', - невзначай подумала девушка.

   - Это я, Кора. Не пора ли тебе подышать воздухом. Ты сидишь там уже пять часов. Доктор Линар попросил меня вытянуть тебя на прогулку.

   - Проще говоря - выгулять меня, - так же ворчливо отвечал судья, открывая дверь.

   Он был бледен и взъерошен, а в глазах - несвойственное ему беспокойство.

   - Что с тобой, Фред? От ран ты оправился, но, похоже, заболел чем-то другим, - заметила Кора.

   - Ты права - мне надо пройтись, - пробормотал Фредерик, в который раз ероша волосы.

   Гулять они отправились за крепостную стену через мост и в соседний лес, прихватив с собой на всякий случай лошадей. Судья рассеянно брел по тропинкам, иногда останавливался в раздумьях, что давало возможность вороному Крошке срывать с кустов не слетевшие листья. Был ноябрь, и в прохладных низинах уже лежал иней на пожухлой траве, а воздух по-зимнему щипал лицо. Иногда Фредерик так вздыхал, что пугал Кору: она привыкла видеть его едким, самоуверенным, даже невыносимым, но не таким подавленным. Он даже сгорбился, будто тащил Крошку на плечах, а не вел за собой на поводу. Когда же они, так молча, набрели на пень, судья опустился на него и, подперев голову руками, уставился на соседний муравейник.

   Кора не выдержала.

   - Боже, Фред, можно подумать, что у тебя кто-то умер, - начала она.

   - Где-то ты права, - отозвался судья.

   Он поднял на нее глаза и неожиданно сказал:

   - Прости, я во многом виноват перед тобой.

   - Да что с тобой такое? - эти несвойственные судье слова поразили Кору еще больше.

   - В эти дни я многое узнал, - ответил Фредерик. - Слишком многое, слишком неожиданное и, надо сказать, малоприятное. И теперь я чувствую себя так, как, наверное, ощущала себя ты. И твои слова насчет одиночества... Ты была права: это ничуть не замечательно...

   - Но ты ведь не одинок, - Кора пристроилась рядом, благо размеры пня позволяли. - Право, более чем странно слышать от тебя такие слова. Как бы ты не отмахивался от друзей, они у тебя есть, и я - один из них, - тут она ему улыбнулась. - А насчет прощения... Я уже давно простила тебя. Тем более что ты просил об этом раньше.

   Фредерик недоуменно поднял брови.

   Кора, все так же улыбаясь, достала из-за пазухи довольно мятое письмо - судья даже вспыхнул, и лицом, и ушами:

   - Оно у тебя?!

   Девушка кивнула.

   - Няня Агаты передала мне. Сказала, что малышка отобрала его у тебя и кинула в кусты. Ты рассердился и забыл его достать. Мона достала и, чтобы не волновать тебя лишний раз, передала письмо мне. Ведь оно мне адресовано?

   - Вообще-то, тебе, но после моей смерти, - быстро поправился Фредерик.

   - Ты странный, Фред. Сперва при каждом удобном случае отталкиваешь меня от себя, а потом - делаешь меня, практически, своей наследницей... Я уж молчу про то, что ты говорил во время болезни в бреду. Сколько признаний в любви я выслушала, - девушка улыбнулась и закатила глаза.

   Судья покраснел еще больше. Теперь Кора рассмеялась и поспешила обнять его, чтоб он не обиделся на ее смех. Фредерик понял это и обнял ее в ответ:

   - Не волнуйся - не обижусь. Твои шутки надо мной ничто по сравнению... - тут он замолк.

   Девушка лишь крепче прижалась щекой к плечу Фредерика.

   - Я не стану спрашивать, что так волнует тебя, Фред. Только знай: в любом деле я твой самый верный друг и помощник. Надеюсь, ты не против? - она лукаво взглянула на него.

   - Это тебя удивит, но я не против, - в тон ей ответил судья и улыбнулся именно той улыбкой, за которую Кора считала его очаровашкой.

   - Я повторюсь, - совсем тихо зашептала девушка, словно кто-то, кроме мирно фыркавших лошадей мог ее услышать, - но я люблю тебя.

   Судья обнял ее еще крепче и жарко поцеловал. После столь долгого холодного периода в их отношениях Кору это привело в восторг.

   - Я всегда любил и буду любить тебя, что бы ни происходило, - сказал Фредерик.

   - Зачем тогда целых два года ты отталкивал меня от себя? После всего, что так хорошо начиналось...

   - Я просто не хочу повторять судьбу своих родителей. Твой отец может воспользоваться тем, что ты много для меня значишь. Так ведь уже получилось - с Мартой...

   - А она много для тебя значит? - чуть нахмурившись, спросила Кора.

   - Много, как верный смотритель, как преданный мне человек. А я не могу просто так бросать своих людей в беде.

   - Но разве мой отец пойдет на то, чтобы шантажировать тебя мною? Ведь я его дочь...

   - Видимо, ты плохо знаешь Филиппа. Прежде всего, он - глава преступного клана Секиры, а любящим отцом, насколько я знаю, никогда не был. Я не прав?

   Девушка лишь опустила голову.

   - Он пойдет на все, чтобы уничтожить меня, как, впрочем, и я - его... до этого дня, - продолжал судья.

   - Разве что-то изменилось? - с горечью спросила Кора. - Вы так ненавидите друг друга...

   - Изменилось, и многое, - тут в его глазах вспыхнуло что-то - какая-то новая идея, наверняка сумасшедшая, и Фредерик встряхнулся сам, встряхнул девушку, заговорил быстро и с жаром. - Ты сказала, что всегда будешь моим верным другом. Что ж. Как друга, прошу тебя: помоги мне встретиться с твоим отцом.

   - Ты с ума сошел!

   - Совсем наоборот. Послушай-ка меня, - и Фредерик зашептал ей в ухо что-то такое, от чего девушка изумленно округлила глаза и ахнула.

   Глаза Западного судьи вновь горели самодовольно и задорно, и это было хорошим знаком: похоже, подавленное настроение покинуло его.

   - Это серьезно? - не поверила ушам Кора.

   - Абсолютно. Другого способа нет, поэтому не смотри на меня такими глазами, - Фредерик улыбнулся. - Все, что мне нужно, это твое согласие сотрудничать.

   - И все?

   - Ну, может еще хоть какой завялящийся поцелуй, чтоб поддержать меня в этом деле.

   Поцелуй он получил, а насчет согласия сотрудничать девушка решила повременить.

   - Я подумаю. Время у меня есть?

   Фредерик слегка наклонил голову:

   - Право, чем скорей ты решишь, тем будет лучше.

   - Сегодня вечером. Идет? Хорошо. Теперь давай вернемся в замок - лично я проголодалась.

   - Я тоже, - многозначительно ответил судья, притягивая Кору к себе.

   - Фред? О! Ну не здесь же, - засмеялась девушка. - Подожди до вечера.

   - Только никто, запомни, никто не должен знать, какие у нас с тобой отношения, мой огонек, - прошептал Фредерик, целуя ее в полупрозрачное, нежное ухо.

   Кора просто растаяла: 'мой огонек' - так ласково он ее называл до того, как узнал, что она дочь Филиппа...

   Цветущий замок, затаившись, ожидал их возвращения.

   - Подозрительно тихо, - заметил Фредерик, когда они въехали во двор. - Что-то здесь не так.

   - Главное - не волнуйся, - улыбаясь, ответила Кора. - Зачем во всем сразу чувствовать угрозу?

   Спешившись, они прошли в холл, оттуда девушка потянула судью в Большой зал. Как только они вошли, зажглись огни, заиграли флейты, скрипки и лютни, и Фредерик был просто ошеломлен: такого он еще не видел. Зал был украшен со столичной роскошью и провинциальной безвкусицей. Видимо, со всего замка сюда стянули все, что могло декорировать. Кора смеялась:

   - Я предупреждала их, что сейчас в моде простота. Будь снисходителен: все так хотят сделать тебе приятное.

   Судья лишь растерянно улыбнулся, когда его окружили одетые лесными феями круглолицые деревенские девушки и стали петь приветственные песни. С Фредерика сняли теплый плащ, который он не успел оставить в холле, на голову водрузили венок из виноградной лозы, взяли под руки и вывели на середину зала. Чувствовал он себя преглупо, поэтому с готовностью осушил предложенный для начала большой серебряный кубок вина, чтобы расслабиться и обрести необходимое настроение. На всякого рода празднествах он всегда был, как не в своей тарелке.

  Вечеринка началась. Столы ломились от угощений, собравшиеся поднимали кубки за здоровье своего хозяина. Смех, шутки, веселье, - всё это сопровождало застолье. С одной стороны дама Ванда вещала о подвигах малолетнего Фредерика, с другого - развеселившийся Марк рассказывал о тех переделках, в которых он побывал вместе с патроном; мастер Линар также обрел аудиторию: делился взглядами на способы лечения простуды и ревматизма.

  Второй кубок и обильная закуска еще больше раскрепостили Фредерика. Сидя между Мартой и Корой, он только самодовольно наблюдал, как обе девушки по очереди накладывают на его тарелку все больше и больше разной вкуснятины.

   - И вы думаете, что я все это съем? - ухмылялся он.

   Еще пара бокалов вина - и молодой судья, лишь услышав звуки музыки, взял за руку тоже слегка захмелевшую Кору со словами:

   - Всё, танцевать.

   Его пример был заразительным. В пляс пошла чуть ли не вся молодежь: Марту подхватил мастер Линар, порозовевший не только щеками, но и бритой макушкой, Марк выбрал себе хохотушку-горничную. Веселились все: рядом с лордом отплясывал садовник, бравые солдаты из судейского эскорта расхватали самых симпатичных кухарок и посудомоек, вызвав, правда, некоторое недовольство среди мужского населения замка.

   - Ты танцуешь так же превосходно, как и фехтуешь, - сказала Кора Фредерику.

   - Ты еще учти, что я пьян, - усмехнулся судья.

   Танцевали они до тех пор, пока у Коры не закружилась голова.

   - Пошли на воздух, - предложил Фредерик, и, хохоча, потянул девушку на террасу.

   Там кружился снег, покрывая белым пухом гранитный пол, балюстраду и стоявшие в больших белых кадках бархатно-зеленые кипарисы. В свете, падающем из залы, снежинки поблескивали не хуже алмазов и казались волшебной зимней завесой. Было тихо и уютно.

   Фредерик лихо смел снег со скамьи, что стояла меж кипарисами, сел сам, а Кору притянул к себе на колени, заботливо обхватив ее чуть ниже талии.

   - Чтоб твоя попка не замерзла, - пояснил он, жарко шепча ей в ухо.

   - Фред, ты не похож на лорда из Королевского Дома, - засмеялась Кора.

   - А на кого я похож? - полузакрыв глаза, спросил Фредерик; погрузив лицо в ее волосы, он вдыхал их аромат. - Такие огненные, что даже греют.

   - На деревенщину.

   - Ну, деревенские парни тоже неплохо умеют ухаживать за девушками. Разве не так? - он чуть прикоснулся губами к дужке ее уха.

   - Так, так, - снисходительно ответила Кора, обняла его за шею, поцеловала, засмеялась. - Как думаешь, нас никто не видит?

   Фредерик лишь улыбнулся, прижал ее к себе крепче, предложил жарким шепотом:

   - Пошли в мою спальню... или в твою. Выбирай.

   - Так сразу, после двух лет прохлады? - в шутку возмутилась Кора. - А поухаживать, а извиниться за черствость? И где, в конце концов, подарки? Ну, хоть малюсенькие?

   Ответить судья не успел - тишину вечера нарушил пронзительный звук рожка. У стен замка вертелся на храпящем коне гонец. И от человека, и от лошади валил пар.

   - Ворота! Открывайте! Срочное сообщение для Западного судьи!

   - Что-то случилось, - недовольно буркнул Фредерик, поднимаясь со скамьи.

   Он легко перепрыгнул через балюстраду вниз, со второго этажа во двор, вместе с привратниками побежал к воротам. Через минуту слушал гонца.

   - Убит Восточный судья лорд Освальд! - сразу выпалил тот, даже не спешившись.

   - Как?! Когда?!

   - Вчера. Он гостил у своего друга сэра Эдвара Бейза вместе с сыном Бертрамом. Поздней ночью на поместье Бейза напали бандиты. Эдвар был убит прямо в постели, его люди не успели оказать сопротивления. Восточный судья и его сын пытались остановить налетчиков, но силы были неравны. Сэр Освальд умер от полученных ран, молодой лорд Бертрам жив, но находится на грани жизни и смерти. Поместье Бейза разграблено и сожжено, много убитых, крестьяне разбежались по соседним лесам.

   - Кто это сделал, известно?

   - Клан Секиры, сэр.

   Фредерик заиграл желваками. К нему подошла Кора - губы ее дрожали, а в глазах блестели слезы.

   - Слыхала? - обратился к ней судья. - А теперь ответь: да или нет.

   - Да, я согласна, - прошептала девушка и, разрыдавшись, бросилась к нему. - Как он мог?! Как он мог?!

   Судья гладил ее по голове и, шепча что-то успокаивающее, увел обратно в замок.

   Понятное дело, что и танцы, и веселье на этом закончились.

   * * *

   Капитан Барт теперь по праву гордился сыном. А как же иначе? Юноша вернулся после довольно долгой отлучки, и не успел капитан задать ему хорошую взбучку, как следом прилетел на коне гонец с письмом от самого Западного судьи, в котором лорд Фредерик сообщал королю Аллару, что юный Элиас Крунос оказал ему, судье Королевского Дома, неоценимые услуги. В связи с этим лорд Фредерик просит Его Величество даровать отважному мастеру Элиасу рыцарское звание. Да, именно так и было написано в письме, которое написал Марк под диктовку Западного судьи, потому как сам Фредерик из-за ранений не мог писать сам. Было еще отдельное письмо и сэру Барту, где судья Фредерик благодарил капитана за сына и всячески расхваливал доблести Элиаса. Это письмо с печатью Западного судьи сэр Барт уложил в ларец из красного дерева с золотым замочком, со словами: 'это - к чести семьи'.

  Сам Элиас дулся. Он прекрасно понимал, что этими письмами, которые он обозвал 'отписками', Фредерик окончательно дает понять, что более не нуждается в его услугах. Типа: ты мне помог, вот и получи в качестве благодарности рыцарскую цепь, причем из королевских рук. Надо сказать, что юноша был бы более рад получить эту самую цепь из рук Западного судьи, что позволило бы ему стать рыцарем последнего. Но Фредерик не дал ему шанса. Теперь Элиас был рыцарем короля. Его именовали сэром, отец закатил по поводу посвящения сына знатную вечеринку в соседнем со своим домом трактире, где чуть ли не вся королевская гвардия на славу повеселилась, выпила весь запас вина за здоровье юного рыцаря и опустошила все кладовки. Однако настроения Элиасу это не прибавило.

  Не радовало и то, что красотки в таверне благосклонно ему улыбались и мимоходом чмокали то в щеку, то в губы. Элиас думал о Марте. Ведь, отдалив его от себя, Фредерик тем самым отдалил его и от девушки, а Элиасу после их разговора в Зимнем Порту Марта вдруг стала сниться по ночам, причем сны эти были не всегда скромными.

  Отец, видя, что сын-сокровище хандрит, дал ему пару дней отпуска.

  - Поброди по городу, себя покажи, на людей погляди. Ты столицы-то толком и не видел.

  И Элиас пошел бродить. Надо сказать, это бродяжничество пошло на пользу: он ходил по улицам Белого Города, рассматривая замысловатые по архитектуре здания, переходя из богатых кварталов в бедные, и мог думать о чем угодно. А когда он любовался золочеными шпилями главного собора, его голову вновь посетила мысль о том, что, право, не все потеряно. Стоит найти бандита Филиппа, и он реабилитируется в глазах Западного судьи, докажет, что ему можно доверять, и не только: можно поручать сложные дела. Хотя, и поручать нет необходимости: когда надо, молодчина Элиас сам проявляет инициативу. Такие мысли окрылили юношу. Действительно, почему бы не провести собственное расследование?

  Только вот с чего начать. И Элиас начал усиленно думать.

  Клан Секиры - про него так много разговоров. Он решил, что надо бы послушать эти разговоры. И Элиас направил стопы в бедные кварталы столицы. К тому же уже начинало темнеть, и юноша подумал, что в своем красивом бархатном одеянии он наверняка привлечет внимание нереспектабельной части населения.

  Кабачок 'Бочка счастья' приглянулся Элиасу именно из-за своего неприглядного вида. Он больше походил на притон, чем на место, где можно пропустить пару стаканчиков за здоровье кого-нибудь небезразличного тебе. Правда, юношу предупредила прямо на входе худая белесая девчонка лет тринадцати, что выплеснула прямо под порог ведро помоев:

  - Чиво тут забыли, господин? Есть места и поприличней.

  Она тут же получила оплеуху от вышедшего в это время на крыльцо такого же тощего, но жилистого безбородого старика с длинными седыми патлами на лысеющей голове:

  - Господину видней, куда ходить. Не тебе, дуре, указывать ему!

  Элиас был парень сообразительный, понял, почему пихнули белесую: чтоб не отпугнула богато одетого молодого олуха. С такого можно и за плохую выпивку втридорога содрать, и девку какую рядом пристроить, чтоб разомлел и подарил ей весь кошелек, если ж напоить, так и обобрать втихоря можно.

  Итак, Элиас решительно вступил в неприятно пахнущий несвежей рыбой и кислым пивом кабак. Там было сумрачно и жарко. Освещали большую комнату лишь два коптящих факела, да огонь в камине с перекошенными стенками. Грубые столы, лавки, посуда, пол, потолок, - всё выглядело грязным и запущенным. Патлатый старик, зашедший следом, оказался хозяином 'Бочки счастья'. Он с поклонами освободил юноше стол, предварительно спихнув на пол дремавшего на нем пьяного оборванца, принес некое темное питье в большой глиняной кружке. Элиас брезгливо покосился на нее: судя по всему, кружку эту никогда не мыли - так, протирали изредка и не идеально чистым полотенцем. Но, делать нечего - юноша притворился, что пьет. Сам же незаметно вылил кисло пахнущую бурду под стол, как раз на оборванца, которому резкое перемещение на пол не помешало спать. Тут и закуска подоспела: кругленькая глазастая девица с размалеванными губами и пышным бюстом, выпиравшим из яркой красной блузы, ловко плюхнула перед Элиасом на стол деревянное блюдо с еще шкварчавшей колбасой и перьями лука.

  - Лучшее, что у нас есть, - низким голосом, шедшим откуда-то из глубины груди, сообщила она и широко улыбнулась, от чего стал виден легкий недостаток зубов. - Пробуй - не пожалеешь.

  Юный гвардеец как можно приветливее улыбнулся в ответ и потыкал в колбасу ножом. На вид вроде съедобно и даже аппетитно. Потом вспомнил, что он все-таки здесь с определенной целью. Значит, надо чем-то жертвовать ради того, чтобы Западный судья взял его в свою команду. 'Если это собачатина, пусть будет на их совести', - подумал юноша и смело зажевал колбасу вприкуску с луком. Щербатая девица улыбнулась еще шире и села рядом, прижавшись мягким, горячим бедром к его бедру. Тут ее окликнул хозяин, что вернулся за стойку:

  - Эй, тут ведь еще клиенты имеются!

  - Отвали, папаша, - отозвалась девица, - не каждый день такие красавчики в нашу 'Бочку' забредают. Так что - не мешай общению... И принеси-ка нам еще по пиву.

  Старик сплюнул, однако вышел из-за стойки, чтоб обслужить и их и других желающих выпивки.

  - Меня зовут Вела, - представилась девица, быстро осушив свою кружку. - Я дочка хозяина 'Счастливой бочки'. Как папаша загнется - все здесь будет моим, - она вновь улыбнулась. - А ты чей сынок?

  - Да я, - сперва смешался Элиас: сообразил только сейчас, что правду не скажешь, а придумать, что соврать, пока не придумал; потом решил импровизировать. - Да я и сам с усам.

   Вела громко расхохоталась. Элиас ее поддержал: после второй кружки, которую он так же успешно вылил вон, надо было изображать захмелевшего.

   - Ладно, не бойся, ты ж со мной, - сказала девица.

   - С чего решила, что я боюсь?

   - Боишься - по глазам вижу, - тут она прильнула к его уху, зашептала. - Неспроста ты здесь. Раз появился в наших местах, значит, есть потреба. Кого ищешь?

  Элиас быстро прикинул: для чего она спрашивает? Хочет помочь или заподозрила неладное. Рискнуть?

  - Я б сказал, да не знаю, можно ли доверять тебе, красотка, - ответил он, решив прощупать почву. - Слыхала что про резню в доках Зимнего порта?

  - Как не слыхать, - с готовностью отозвалась Вела. - Про подлости судьи Фреда на каждом углу говорят.

  - И что говорят?

  - А то, что обманул Фред голову Секирную, не выполнил уговора. И всех добрых молодцев Секиры уложили холуи судейские.

  'Ладно, за холуя судейского как-нибудь потом посчитаемся', - подумал Элиас, а сказал:

  - Так я, красавица, ищу того, кто остался из клана, чтобы кой-чего сообщить.

  - И что же? - и в глазах Велы внезапно угасли хмельные огоньки.

  - А вот это я только настоящему кланщику скажу.

  Вела усмехнулась совершенно не так, как смеялась раньше, то есть не по-глупому. Потом вытащила из тесной щели меж грудей конец цепочки, на которой оказался маленький серебряный медальон. Открыв его, она показала кусочек тонкой кожи, вырезанный в форме секиры.

  - Кланщица тебе подойдет? - спросила она.

  'Что ж, - подумал Элиас, - везет либо новичкам, либо дуракам. Буду надеяться на лучшее'.

  - Неплохо, киска, - слово 'киска' он почерпнул из непринужденного и залихватского лексикона Западного судьи. - Если ты из команды Филиппа, то не проводишь ли меня к нему?

  - Э, куда хватил, - вдруг недобро глянула Вела. - Да я сейчас лишь головой кивну, и тебе глотку перережут. Кругляша он видеть хочет. Да кто ты такой, чтоб сразу к голове на поклон? Эй, братишки!

  Из-за соседних столов тут же поднялась троица бритоголовых громил внушительного вида в кожаных одеждах. 'Все-таки не всех перебили тогда в доках', - мелькнула у Элиаса мысль.

  - Что, сестренка? - спросил один из мужичков.

  - Этот франт о Кругляше заикнулся, - кивнула на малость струхнувшего гвардейца Вела. - Видеть его хочет.

  - За какой такой надобностью, сэр? - тут братишки окончательно переместились за Элиасов столик: парни устроились на табуретах так, что перекрыли юноше все пути к отступлению.

  - Есть у меня к нему пару слов, - продолжал интрижничать Элиас (он по правде и сам не знал, какая информация может быть ценной для Филиппа Кругляша).

  - На пару слов можно и к нам, - ухмыльнулся тот, кто решил вести переговоры. - Если ты судейский холуй, так сразу молись - с такими разговор у нас короткий, - он продемонстрировал широкий нож.

  Элиаса вдруг осенило.

  - По правде говоря, - начал юноша, - я был, так сказать, судейским холуем. Да судья Фредерик не очень-то умеет благодарить своих людей, и появилось у меня, за что с ним посчитаться. И слыхал я, кстати, что ваш Кругляш не прочь сделать то же самое. Так почему б нам с ним вместе не провернуть дельце против Западного судьи? К тому же, ваш клан уже пытался его убить, да не вышло ничего хорошего. А я бы дал Кругляшу один ход к Фреду. Глядишь, и я б доволен был, и Филиппу радость на старости лет, - и Элиас доброжелательно подмигнул громиле.

  - Это какой же ход?

  - Ну, нет, братцы, это моё дело, и слушать меня будет Филипп, - выдал довольно твердо и про себя подумал: 'Сказано неплохо'.

  Громила думал. Думал долго, а его приятели сидели молча, не спуская с Элиаса угрюмых глаз, и от этого у юноши мелко-мелко стало дрожать под правой коленкой. Щербатая Вела пристроилась рядом, наблюдая за мужчинами.

  - Ну, ладно, - сказал громила, и Элиас почувствовал, что дышать стало свободнее. - Пока живи. А через четыре дня приходи вечером сюда же, один, да смотри - не шути. Спросишь вот ее, - он кивнул на Велу. - Она проводит, куда следует. Если какое зло против нас имеешь - не жить тебе. Найдем и у судьи в кармане, если понадобиться голову отвертеть.

  У Элиаса теперь зачесалась шея, но он вновь улыбнулся, как можно добродушней.

  - Эх, ребята, знали б вы, как он меня из этого самого кармана вытолкал взашей. И это после всего, что я для него сделал. Вот ваш голова знает. При встрече скажите-ка ему про меня: парень из 'Счастливого пути' - он поймет и будет даже рад меня видеть.

  Тут уже братва посмотрела на Элиаса с интересом.

  - Ну, добро, - вновь кивнул разговорчивый громила. - Смотри, значит - через четыре дня.

  - Буду, - заверил гвардеец.

  Вела проводила его из кабака и напоследок погрозила пальцем:

  - Держись, красавчик. У нас ведь как: вход - грош, а выход - два.

  Элиас счел, что будет не лишним поцеловать ей руку, и от этого девица, смягчившись, лишь махнула рукой: иди уж.

  'Итак, наживка кинута. Осталось ждать клева, - так думал Элиас, возвращаясь домой. - Четыре дня жизни у меня есть. Что потом? Что если Филипп прикажет на следующей встрече прирезать его без разговоров? Ведь это я, парень из 'Счастливого пути', помешал планам Кругляша в доках. За такое стоит убить без объяснений, - тут Элиасу взгрустнулось. - Однако, судя по размаху замыслов, Филипп не так уж скоропалителен на решения. Тем более что я, якобы, предложу ему другой план покушения на Фредерика. А ведь Филипп жаждет убить его так же сильно, как Фредерик - убить Филиппа, - и Элиас мысленно попросил у Фредерика прощения за то, что выставил судью Королевского Дома чуть ли не разменной монетой в своей игре. - Ну, ладно, допустит меня Филипп пред свои очи. И что я ему скажу? - юноша даже остановился - об этом он как-то не думал. - А ничего и говорить не буду - приставлю нож к горлу, как он поступил с Мартой, заволоку на коня и увезу с собой - силенок хватит. И прямо Фредерику его доставлю, тепленького'.

  Сэр Элиас Крунос заулыбался - план показался ему замечательным.

   * * *

  Четыре дня тянулись неимоверно долго. Мрачное ожидание скрасило лишь то, что на свое послание в Теплый снег Марте, отправленное почтовым голубем, Элиас получил ответ, доставленный ему тем же способом. В своем письме юноша, соблюдя все каноны вежливости, сначала поинтересовался здоровьем девушки, здоровьем Западного судьи, погодой в поместье, затем плавно перешел к той теме, что интересовала больше: как скоро Фредерик прибудет в Белый Город и будет ли Марта сопровождать его. После этого вопроса Элиас уже не поскупился выразить свою симпатию и желание видеть девушку. 'Я был бы счастлив пригласить вас на ужин и представить моему батюшке'. Эти слова, по мнению Элиаса, многое должны были сказать Марте, поэтому он неосознанно написал их жирно, сильнее нажимая на перо.

  Ответила Марта, судя по всему, сразу. Это обрадовало Элиаса: значит, она ждала его послание. Из ее письма Элиас узнал, что сама девушка полностью здорова, а Фредерик поправляется удивительно быстро благодаря врачебному искусству мастера Линара, а погода в поместье стоит замечательная (выпал первый снег и днем солнечно и морозно), и выбираться в Белый Город судья, похоже, не собирается. 'Жаль, очень жаль, если меня убьют, а я так и не повидаю Марту', - подумал Элиас, вертя в руках листок, исписанный мелким девичьим почерком.

  Через три дня вечером Элиас был в 'Бочке счастья'. Нельзя сказать, что он пришел неподготовленным. По примеру Фредерика, юноша одел тонкую кольчугу на нижнюю рубашку, предплечья закрыл боевыми браслетами. Кроме того, облачился в походную куртку с нашитыми на грудь, спину и плечи стальными пластинами, за кожаный пояс заткнул три метательных ножика, на второй пояс приладил свой меч и парный к нему кинжал; а сапоги выбрал особые - с закрытыми сталью носками и каблуками. Голова также нуждалась в защите, и Элиас надел маленькую круглую шапочку без полей, подкладка которой была стальным шлемом. В таком облачении, стоя перед зеркалом, юноша подумал, что выглядит не хуже лихого Западного судьи - даже круче, благодаря превосходству в размерах и росте.

  Таким вот воином и предстал он в кабаке перед Велой. Та как раз жевала яблоко и чуть не поперхнулась, увидав юношу.

  - Война что ль началась? - усмехнулась она. - Ты пойми, молодец, если тебя захотят прирезать - прирежут, и доспехи не помогут. А теперь пошли, рыцарь. Ты верхом?

  - Зачем это?

  - Поедем на загородную прогулку, - таков был ответ.

  Элиас лишь пожал плечами. Он, правда, приехал верхом в 'Счастливую бочку', но то, что теперь предстояло еще отправиться куда-то за город, в лес, ночью, сильно его обеспокоило. Вела увидела его замешательство и вновь усмехнулась (ох, не нравилась ее улыбка Элиасу):

  - Если боишься - так и скажи. Выгоню отсюда взашей, и вся недолга.

  Он не отказался. И поехал за Велой, которая ловко оседлала свою невысокую мохнатую лошадку с толстыми ногами. Когда Южные ворота Белого Города остались далеко позади, а время перевалило за полночь, их встретили трое всадников у самой кромки древнего леса. Не говоря ни слова, один из них завязал юноше глаза, и теперь они все вместе продолжили путь.

  Элиас отметил, что скакали они по хорошей дороге. Два раза, правда, переходили вброд ручей или реку. Потом дорога пошла лесная - ему то и дело приказывали пригнуться, и по одежде время от времени шуршали ветки елок. И лошадь ступала мягко - видимо, в мох. 'Только вот погибнуть могу, какой бы я ни был следопыт', - уныло думал Элиас. Он почти жалел, что ввязался в такое дело. А когда где-то неподалеку зловеще заухал филин, юноша подумал о том, что зря он решил поломать семейные традиции и стать помощником судьи Королевского Дома, а не гвардейцем короля.

  Тут Элиасу скомандовали:

  - Приехали.

  Лошади стали. Юноша снял повязку и осмотрелся. Лес, дремучий, нехоженый.

  Он увидел несколько землянок, покрытых густым еловым лапником. Меж ними горел костер, у которого грелись и разговаривали люди, легкий дымок поднимался и из труб землянок. Вот оно, логово Филиппа Кругляша... Тут Вела дернула Элиаса за плащ:

  - Слезай давай - голова ждет.

  Перед тем как впихнуть его в одну из землянок, низенький коренастый мужичок обстоятельно обыскал Элиаса: ухмыляясь, отобрал все оружие, шапку-шлем, приказал снять куртку. Юноша лишь вздохнул и покорился.

  - Смотри-ка, какой молодец, - мужичок довольно ткнул пальцем в кольчугу. - Я ведь был в доках и помню, как выкрутился судья... А ну снимай. Померзнешь немного.

  В землянку Элиас вошел в одной рубашке и штанах - сапоги тоже отобрали. Он подумал, что совершил ошибку, так откровенно вооружившись. 'Чем же мне теперь его брать? - растерянно думал юноша. - Кажется, я попался'.

  - Попался, не то слово, - так сказал Филипп Кругляш, только увидав Элиаса. - Старый добрый мастер Элиас Крунос, гвардеец Его Величества и верный помощник Западного судьи. Тогда в 'Счастливом пути' я не убил тебя лишь потому, что ты сам отдал мне Марту. Но за то, что ты устроил в доках, следует тебя наказать... Святая простота. Решил потягаться со мной сейчас?

  - Тут вы ошибаетесь, сэр Филипп, - начал было Элиас. - Я надеюсь, вам правильно все объяснили?

  - Главное, что я правильно все понял... А теперь, ты объясни мне вот это, - тут Филипп отошел в сторону, и юноша увидел сидевшую за столом даму Кору.

  Она, стиснув побелевшие губы, пронзительно смотрела на Элиаса, а в ее зеленых глазах читалось одно 'Ну и дурак ты, Элиас!' Потом он увидел еще двух персонажей: громилу из 'Бочки счастья', что разговаривал с ним, и стройную девушку с пышными золотистыми волосами. Последняя стояла позади Коры в тени, опустив голову и теребя в руках концы шелкового пояса. 'Служанка, видимо, - подумал он про нее. - Страшно бедолаге...'

  - Ты и ты, - кивнул Филипп по очереди на Элиаса и Кору, - явились ко мне с так называемой повинной: прости-де нам то, что мы когда-то провалили твои планы. Оба же утверждаете, что немало натерпелись от Западного судьи, и хотите мстить, и знаете, как это сделать. Но кто-то из вас врет. Я думаю даже, что оба... Брайн, - это относилось к громиле, что недобро улыбался Элиасу, - запри дверь - будем разбираться.

  Брайн демонстративно задвинул щеколду.

  - Ну, дочурка, ты уже вроде все рассказала, что хотела. Послушаем теперь мастера Элиаса, - начал Филипп.

  - Дочурка?! - юноша еще не оправился от первого изумления, а тут еще одно.

  - Да, она моя дочь! И клянусь, я недалек от того, чтобы стать детоубийцей! - вскричал Филипп. - Говори, сопляк! Что тебе здесь надо?!

  У Элиаса, как назло, отнялась речь. Он просто не мог сообразить, что же теперь надо сказать.

  - Похоже, арсенал уверток исчерпан, - зловеще засмеялся Филипп. - Ну-ка, Брайн, сделай ему пару-тройку ножевых ранений.

  Тот с готовностью вынул широкий кинжал из-за пояса и приблизился к юноше.

  Элиас увидел вдруг, как белокурая служанка удивительно резво перепрыгнула стол и вскинула высоко ногу, заехав дамской туфлей в грудь Брайна. Тот полетел к стене и обмяк. Почти одновременно блондинка хлестко ударила Филиппа по уху, да так сильно, что глава клана Секиры упал ничком на стол. Девица же бесстыже задрала юбки и, прижав Филиппа голой коленкой к столу, ловко скрутила ему руки за спиной своим шелковым поясом. Потом откинула растрепавшиеся золотистые кудри назад за плечи, обнаружив изящный аристократический профиль Западного судьи, который, правда, портили увеличенные вишневой помадой губы и розовые румяна на щеках.

  Юноша мотнул головой, чтобы вернулось сознание.

  - Что, не ожидал? - спросил Фредерик, грозно хмурясь, а его глаза метали молнии из-под щедро накрашенных ресниц. - А ты-то что здесь делаешь?

  Элиас ничего и сказать не мог, только судорожно сглотнул. Вид Западного судьи, надо сказать, поразил его еще больше, чем все те неожиданности, что обрушились на него за последние минуты. Фредерик это заметил и нахмурился еще больше, раздраженно сдернул парик с головы, пригладил собственные, коротко стриженные, волосы и рукавом попытался стереть с лица косметику, но лишь размазал помаду и румяна, и прошипел 'дьявольщина'. Кора смеялась, то ли весело, то ли нервно:

  - Ты неотразим, Фред!

  - Я знаю, - язвительно ответил он.

   Яростно вытерев лицо нижней юбкой, Фредерик взял со стола кувшин с водой, вылил ее на голову Филиппа. Тот закашлялся, замотал головой, приходя в сознание.

   - Теперь рассказывай, - грозно сказал Западный судья.

   - Что это? Кто это? - пробормотал Филипп, ворочаясь на столе.

   Фредерик дернул его за шиворот и посадил на скамью, приблизил свою лицо к его лицу.

   - Это я, Кругляш, твой более старый, чем мастер Элиас, знакомый. А теперь догадайся, почему ты все еще жив.

   Филипп рванулся в сторону, увидав Западного судью.

   - Элиас, что стоишь? - рявкнул Фредерик. - Свяжи второго бандита! Где твое оружие?

   - На в-входе все от-тобрали, - заикаясь, ответил юноша - из него выходил страх.

   Кора с понимающим видом протянула ему стакан воды.

   Фредерик тем временем развернул Филиппа лицом к свету, сам уселся напротив, облокотившись одной рукой о стол. Глава клана Секиры хлопал глазами, глядя то на него, то на свою дочь. Кора сидела там, где и раньше, не двигаясь и направив немигающий взгляд на огонь, что потрескивал в печке.

   - Ты убил сэра Эдвара Бейза, - начал Фредерик, а девушка вздрогнула, услыхав имя деда. - Так ты отомстил своей дочери за то, что она выдала тебя в доках?

   - Я не убивал его...

   - Не ты сам, но твои люди! А твои люди слушают лишь твои приказы!

   - Я им этого не приказывал...

   - Неужели? - с сарказмом произнес Фредерик. - Может быть, и двадцать пять лет назад ты не хотел, но убил моего отца?!

   - Не я, это не я, - быстро заговорил Филипп.

   - Тогда рассказывай, потому что, в противном случае, я убью тебя, - прошипел Фредерик ему в ухо. - Как убийца, вор и грабитель, ты достоин немедленной смерти. А, как главный в заговоре против короля и королевства - еще и мучительной. И я, будучи судьей Королевского Дома, без промедления покараю преступника и изменника.

   Кора, слыша эти слова, обхватила голову руками, зажав себе уши, и закрыла глаза. Плечи ее дрогнули пару раз.

   - Что прячешься? - увидав такое, проговорил Филипп. - Предала отца, теперь лицо прячешь? Смотри, смотри, дочурка, к чему привели твои игры...

   - Молчи, негодяй, - схватил его за грудки Фредерик. - Отцовские права на нее ты давно утратил!

   - Зато ты, как я вижу, приобрел, - прошипел ему в ответ Филипп. - Только не отцовские. Продалась красавчику судье, - это он отцедил Коре.

   Тут уже девушка вскочила, подлетела к нему.

   - Не смей судить меня! Ты погубил мою мать, мое детство, моего деда. Ты никогда не был мне отцом - скорее тюремщиком. Никогда не видела я от тебя ничего хорошего. Лишь один раз за все время ты сделал для меня полезную вещь - отпустил к деду. И то, лишь потому, что боялся плохой приметы - не исполнить волю покойницы, - она горько скривила губы. - И ты хотел, чтобы я помогала тебе в преступлениях? Никогда! Я привела сюда Западного судью с тем, чтобы ты рассказал ему все, что знаешь. Подумай, может быть, этим ты искупишь все свои грязные дела.

   Филипп заскрежетал зубами.

   - Ладно, - он глянул на Фредерика. - Я расскажу. Только станет ли легче?

   - Ты, главное, расскажи, - насмешливо ответил судья.

   - Тогда приготовься к тому, что голова твоя распухнет и лопнет от моего рассказа, потому что не я главный твой враг, сэр Фредерик, а те, кому ты верен и предан, кто всю твою жизнь был для тебя самым близким человеком.

   Фредерик заметно побледнел при этих словах.

   - Судя по тому, как ты жаждал встречи со мной, тебе стало кое-что известно, - продолжил Филипп. - Так и было задумано, но не мною... Ты подозреваешь не кого-нибудь, а короля. Как славно все сработало, - он усмехнулся. - Только вот, без меня тебе не узнать всей правды. Потому как то, что узнал ты - всего лишь ее начало.

   - Начало?

   - Конечно. А теперь смотри, не упусти ни одного слова из моего рассказа, - и тут он заговорил быстро и четко, словно заучил все наизусть. - король Донат выбрал твоего отца в свои преемники. Юный королевич Аллар, узнав об этом, был в отчаянии - он не хотел терять трон. Но кое-кто тоже был не прочь примерить корону, только он находился далековато от трона. И вот этот кое-кто предложил Аллару свои услуги, услуги своего хитрого, изобретательного ума. королевич согласился - тогда идея казалась ему весьма заманчивой, а предложивший помощь - верным слугою. Этот кое-кто имел тесные связи с преступным миром королевства и без труда нашел исполнителей для своего плана, получив одобрение будущего короля. Этими исполнителями был я и мой клан. Нам щедро заплатили за твоего отца, лорд Фредерик, и еще больше - за молчание и согласие сотрудничать дальше, если придется. Итак, Аллар стал королем, а ты - сиротой. А кое-кто уже повел игру по-другому. король оказался в его полной власти: можно было, шантажирую слабовольного Аллара, из тени управлять государством. Тем более что завещание покойного Доната, составленное в пользу твоего отца и его потомков, на руках у этого кое-кого. И еще, жив-здоров ты, сын убитого лорда Гарета, формально - законный король.

   И Элиас, и Кора, и очнувшийся Брайн, которого гвардеец связал скатертью со стола, как по команде уставились на Фредерика. А тот сидел, ни жив, ни мертв, с лицом белее снега.

   - И почему же этот кое-кто оставил в живых меня? - спросил он тусклым голосом.

   - Ты запасной вариант, сэр Фредерик, всего лишь для того, чтобы держать короля Аллара на очень коротком поводке. К тому же, с твоей помощью этот кое-кто планировал скомпрометировать Судей перед всем королевством и со временем вообще отменить Судейский уклад.

   - Но как? Каким образом?

   - Вспомни те беспорядки, тот всплеск преступности, что вспыхнули, в первую очередь, в твоем округе, потом - в Восточном... А погромы судейских Постов? Для чего это делалось? Чтобы показать неспособность Судей обеспечивать внутреннюю безопасность. А раз судьи не могут исполнять свои обязанности, так зачем они нужны? Позже ты стал сильно мешать его планам, потому что взялся за судейство с невиданной силой и энергией, и даже обнаружил концы заговора, потянув за которые, можно было бы размотать весь клубок. Тогда он приказал мне и моим людям убить тебя. И лорд Освальд также был заказан им, потому что тоже кое-что накопал. А Эдвар Бейз, его люди - всего лишь случайные жертвы. Покушение на Восточного судью Освальда проводилось без меня - я был ранен тобой в доках. Я даже не знал, куда отправились мои кланщики. Знал лишь, по чьему приказу...

   - Кто он? - прорычал Фредерик: он вспомнил, как в Посту в пригороде Белого Города обнаружил убитую Оливию, женщину тридцати трех лет, круглолицую и неулыбчивую. Она стала его Смотрителем после того, как Фредерик вытянул ее из проруби: потеряв семью при пожаре, Оливия собиралась топиться... - Кто приказал?!

   Вспомнил судья и убийц, которые поджидали его тогда в разгромленном Посту, и похищение Марты, и бой в доках, и многое другое, очень многое... Да, накопилось...

   - Кто он?! - уже яростно воскликнул Фредерик. - Кто?!

   Филипп молчал: его испугал тот звериный огонь, что вспыхнул в глазах Западного судьи. Но, рассказав почти все, он не мог утаить главного:

   - судья Конрад.

   На какое-то мгновение свет для Фредерика померк. Потом он почувствовал, как пальцы сжимают чью-то шею, и услыхал собственное рычание:

   - Ты лжешь, гад! Лжешь!

   Элиас кинулся оттаскивать Фредерика от Филиппа: судья тигром кинулся на бандита и начал его душить. Но пришлось нелегко. Кругляш уже хрипел широко открытым ртом, из которого вывалился сереющий язык, когда Элиас, поначалу вцепившийся судье в плечи, сообразил ударить Фредерика увесистым кулаком по голове. судья ахнул и обмяк, выпустив горло Филиппа. Тот сипло потянул в себя воздух и закашлялся, отходя от удушья. Кора в ужасе сжалась в комок в своем углу.

   Элиас потянул полуоглушенного судью к скамье. Фредерик пробовал вырваться из мощных рук гвардейца.

   - Лжец! Сволочь! - выкрикивал он Филиппу, а Элиасу ревел. - Пусти меня!

   Но тот, естественно, не отпускал. Наконец, судья выдохся, бессильно повис в руках гвардейца, рыча, словно раненый медведь.

   - Ну что? - откашлявшись, осведомился Филипп. - Полегчало? Каково это: узнать, что человек, заменивший тебе отца, является его убийцей? Он вырастил тебя, воспитал, обучил всему, что знал сам. А знаешь, зачем? Он хотел сделать из тебя не судью, а убийцу, облеченного властью, чтобы потом ткнуть в тебя пальцем и сказать: 'Разве нужен такой судья? Свою жестокость, жажду немилосердно карать за малейший проступок он называет справедливостью и тем самым восстанавливает против себя народ!' Вот для чего ты был ему нужен. Но он признался мне, что ты его разочаровал - слишком силен в тебе твой отец... Да, лорд Гарет был настоящим судьей... И Конрад, и я совершили одну ошибку: оставив тебе жизнь тогда, двадцать пять лет назад, мы позволили Гарету продолжать жить в тебе...

   - Я не верю. Ты просто хочешь, чтобы мы, судьи, перегрызлись друг с другом, - отвечал Фредерик.

   - И что, я за пару минут придумал всю эту историю? - говорил Филипп. - А rороль Аллар? Неужели он лично нанимал меня для убийства твоего отца? Ты считаешь, он сам до такого додумался бы? А завещание Доната? Оно ведь существует, оно у Конрада, и Аллар знает об этом. И как ты думаешь, почему Северный судья проводит так много времени в столице, а не в своем округе, где, по его же словам, не все спокойно?

   - Слишком все запутанно, - пробормотал Фредерик. - У меня просто голова раскалывается.

   - Я ведь предупреждал. Правда не всегда приятна, - ухмыльнулся Кругляш, и его щербина вновь взбесила судью - он готов был кинуться на бандита, но Элиас поймал его буквально в прыжке.

   Попыхтев пару минут, Фредерик более-менее взял себя в руки.

   - Ладно, хорошо... По крайней мере, теперь я знаю, что делать дальше, - сказал он. - Твои слова может подтвердить только сам Конрад. И я заставлю его говорить, - судья устрашающе проскрежетал зубами.

   Так как Элиас отпустил его, Фредерик изловчился подлететь к Филиппу и крепко прижал его к крышке стола головой, зашипел на ухо:

   - А теперь слушай внимательно - я повторять не стану. Я не убью тебя лишь потому, что ты нужен мне, хотя у меня большое желание перерезать тебе горло. Ты поедешь со мной в Белый Город и подтвердишь перед Благородным собранием все то, что я там расскажу. А расскажу я то, что сейчас услышал от тебя.

   - Ты думаешь справиться с Конрадом? Ведь бароны севера за него, - пыхтел Филипп. - А как поступишь с rоролем? Будешь судить и его? Это смешно.

   - Моё дело, как поступить с предателями и изменниками, твоё - делать то, что я сказал. И без фокусов!

   - Боюсь, что мы все тут уже покойники, - и Филипп кинул взгляд на Элиаса, Кору и набычившегося Брайна.

   - Бояться тебе должно только меня!

   - А что будет со мной потом? Казнишь после всех своих разборов?

   Фредерик нахмурился, краем глаза уловил, как вздрогнула Кора.

   - Ты будешь жить, - глухо ответил он.

   - В тюрьме? Лучше сразу убей меня.

   - Будешь жить, где захочешь, но не в королевстве. Отправишься в изгнание. О средствах не беспокойся. Клан Секиры я распущу, а его члены не станут преследоваться законом. Если, конечно, не начнут совершать новых преступлений, - продолжил судья. - Сейчас же мне нужен ты и твои люди.

   - Их немного осталось после битвы в доках, - угрюмо заметил Филипп.

   - Ничего, мне хватит... Теперь позови своих головорезов и объясни им, что к чему, - сказал судья. - И не забудь сказать им, что от того, как они себя проявят, будут зависеть их жизни, да и твоя тоже.

  Филиппу ничего не оставалось, как согласно кивнуть. Он дал знак Брайну, и тот отправился за кланщиками.

   Через пару минут Фредерик свирепо глядел на вошедших. Заметив одного (тот щипал его за зад, принимая за девушку), он подошел к насмешнику и отвесил ему такую затрещину, что молодчик опрокинулся и врезался в стену.

   - Будешь знать, как распускать руки! - прорычал Западный судья, сорвал разодранную оборку с плеча и вышел вон.

   Где-то снаружи вновь послышался его рык:

   - Мои вещи сюда! И готовьте коней! Утром выезжаем!

   Филипп поднял глаза на дочь. Кора ответила ледяным тоном:

   - Что бы ты ни говорил, это не имеет никакого значения. Я сделала то, что считала нужным, и никогда не сделаю того, что повредило бы Фредерику или мне самой. Ты же больше не имеешь для меня веса. И помни о договоренности. Если ты ее нарушишь - я подниму против тебя оружие.

   Бедняга Элиас, выполнявший до сего момента роль сдерживающего фактора, теперь подошел к ней и сказал:

   - Так что ж получается: Фредерик - законный король? А на троне в данный момент узурпатор?

   - Только это ты и понял из всего, что услышал? - девушка невесело улыбнулась. - Мастер Элиас, я думала, ты поумней, раз смог просочится в клан Филиппа Кругляша.

   - Между прочим, я теперь рыцарь.

   Тут она расхохоталась, взглянув на рыцаря, облаченного в одни штаны и рубашку. Элиас, поджав пальцы босых ног, поспешил уйти искать свою остальную одежду.

   Кора, оставшись с бандитами в землянке, спокойно села на скамью, положив правую руку на стол. Там на предплечье был складной арбалет Фредерика, пока что не приведенный в действие и потому невидимый из рукава. Филипп, похоже, это понял, и потому дал знак всем остальным выйти и вытащить из землянки все еще связанного Брайна.

   - Дочь, ты предала меня второй раз, - вдруг сказал Филипп.

   - А ты ничего не сделал, чтобы спасти моего деда, - отвечала девушка. - А еще раньше довел мою мать до самоубийства. А еще раньше - обманул ее, не выполнив обещания бросить разбойничьи дела... Мне дальше перечислять?.. Я сделала то, что считала нужным, и не потому, что хотела отомстить тебе, а потому, что на карту сейчас поставлена судьба целой страны. И от нас всех зависит, закончится ли это все мирно или реками крови. А ты постарайся сделать хоть что-нибудь благородное в своей жизни и помоги лорду Фредерику.

   - Разве может судья заключать соглашение с преступником?

   - В засуху у ручья и волк рядом с косулей, - молвила Кора.

   Тут хлопнула дверь - вошел Фредерик, переодевшийся в черную кожаную одежду, за ним - Элиас в полной своей экипировке, которую он отобрал у того коренастого мужичка, что обыскивал его на входе. Из-за плеча судьи вновь сверкала рукоять серебристого меча, на голове был легкий шлем, в глазах горело нечто темное и бездонное.

   - Почему до сих пор здесь? - резко спросил он. - Мы едем в Белый Город. Через две недели - Благородное собрание. Нужно подготовиться.

   - К смерти? - невесело усмехнулся Филипп.

   - Ты перепишешь на бумагу все свои показания, Элиас предупредит своего отца, чтобы гвардия была наготове в день собрания. А Кора, - тут его лицо смягчилось и голос потеплел, он взял руку девушки в свою, поцеловал, - ты просто отдохнешь от всего этого... То, что ты сделала для меня, для всех нас, - это неоценимо.

   Судья погладил ее по волосам и, не выдержав, обнял, так крепко, словно боялся потерять. А Кругляшу сказал:

   - Если останусь жив после всего, что задумал, твоя дочь станет моей женой, Филипп. Подумай об этом. Хоть раз сделай что-нибудь хорошее для нее.

  Кругляш молчал - он не ожидал такого поворота.

  - Что же ты такое задумал? - в тревоге спросила Кора, заглядывая Фредерику в глаза - там снова горели огни темной ярости.

   - Единственное, что мне осталось - вызову Конрада на Божий Суд!

   * * *

   В первый день зимы начался новый год в королевстве. И утром этого дня в Зале Решений королевского дворца собрались благородные мужи государства на ежегодный совет. Число участников всегда было одинаковым: король, судьи Королевского Дома, главный казначей, министр внешней дипломатии, два королевских советника, маршал, адмирал, генералы, капитан гвардии, делегации из трех лордов от каждого округа. Но теперь людей поубавилось: не стало судьи Освальда, а в делегации от Восточного округа не хватало почтенного сэра Эдвара Бейза.

   Фредерик на этом собрании являлся самым младшим. король Аллар расцеловал кузена, поздравив с выздоровлением, и Западный судья с беспечной улыбкой поклонился государю, поблагодарил за заботу. Так же вежливо и доброжелательно повел он себя с Конрадом.

   - Жаль, очень жаль лорда Освальда - достойный был человек. Мы частенько вместе разбирали сложные дела, - посетовал Северный судья.

   - Я вновь подниму вопрос об исключительных полномочиях для себя, - сказал Фредерик. - Вот к чему привела беспечность и мягкость его величества: убит судья Королевского Дома. Если бы мне было позволено кинуть Клич по королевству, этого бы не случилось. Я ведь просил, много раз просил об этом...

   - Мальчик, ты горяч, - перебил его Конрад. - Исключительные полномочия потому и исключительны, что к ним прибегают в самых крайних случаях.

   - В стране идет охота на Судей - это не крайний случай? - возразил Фредерик. - Или вы хотите последовать за Освальдом?

   - В моем округе все спокойно. Южный судья также не проявляет беспокойства. Разошлась преступность в Западном и Восточном.

  - В Южном округе и населения-то почти нет: все болота да степь безжизненная. Старый судья Гитбор совсем жиром заплыл из-за этого: только спит и ест, забыл уже как верхом ездить, - проговорил Фредерик, указывая на толстого невысокого старика с багровым лицом, что мирно посапывал в кресле рядом с королем. - И насчет твоего округа могу сказать, что преступным кланам не с руки там разворачиваться: крупных городов мало, горы, леса дремучие - к тому же северяне привыкли сообща справляться с негодяями. Так что и на севере преступникам не сахар.

   - Может и так, может и так, - пробормотал Конрад. - Только ты не торопись.

   - Разве я тороплюсь? - возразил Западный судья. - Год назад я поднимал вопрос об исключительных полномочиях. И целый год король тянет с принятием решения! Это, по-твоему, торопливость?!

   Их оборвал звон колокольчика одного из герольдов, что распорядительствовали на собрании: они требовали тишины и внимания - королю полагалось выступить с традиционной приветственной речью.

   - Я надеюсь, решения, принятые на благородном собрании, пойдут лишь к пользе нашего народа и королевства, - так закончил государь, а потом добавил. - Жаль, что нет с нами теперь Восточного судьи Освальда. Он был моим двоюродным дядей, и его смерть - для меня еще и потеря родственника, которого я искренне любил и глубоко уважал. Его старший сын лорд Бертрам, как только оправиться от ран, займет по праву место своего отца, став судьей Восточного округа... Скорблю также по благородному сэру Эдвару Бейзу: он был одним из мудрейших членов нашего собрания. Жаль, что он не оставил наследников...

   - Прошу прощения, ваше величество, - отозвался Фредерик, встав со своего места. - У развалин, которыми стало поместье сэра Эдвара, как и у его титула есть наследник. Точнее - наследница.

   - Ты имеешь в виду его так называемую воспитанницу, даму Кору? - спросил Конрад. - Разве она может претендовать на наследство?

   - По законам нашего королевства, именно так, - отвечал Фредерик. - Странно, что вы забыли, лорд Конрад. Или вам жаль отдавать девушке разоренный и сгоревший замок с опустошенными землями?

   - Господа судьи, эти дела, я думаю, мы обсудим позже, когда решим вопросы для нашей страны более глобальные и судьбоносные, - заметил король. - Теперь должен выступить судья Конрад.

   Фредерик кивнул, сел обратно, хотя в его движениях просматривалось едва сдерживаемое нетерпение. Лорд Конрад же поклонился собранию и заговорил:

   - Уже много лет Южное королевство живет в мире и согласии с соседями, ближними и дальними. Мир всегда драгоценен, и для знати, и для простого люда. Но, похоже, появились люди, которые забыли, как ужасна война. Им не по нраву спокойствие и мир. И они начинают разъедать страну изнутри убийствами, наглыми разбоями, поджогами, сея страх и ужас. Мало им простолюдинов, так они замахнулись на благородных и даже на сам Королевский Дом, на хранителей справедливости и порядка - Судей... А почему? Потому что сами судьи утратили бдительность! И, возможно, даже вступили в сговор с преступным миром!

   Все собрание взволнованно зашумело, даже судья Гитбор проснулся, услыхав последние слова, и теперь изумленно хлопал седыми ресницами. Фредерик вскочил с кресла, воскликнул:

   - Кого конкретно вы обвиняете?!

   Все смолкли, услыхав его ставший звонким голос.

   - Уж не меня ли?! - продолжил громко Фредерик. - Судью Освальда обвинять нельзя - он погиб от рук бандитов. Сэра Гитбора? Неправдоподобно: у него, с его ленью, медлительностью и вечным довольством жизнью нет никаких предпосылок к предательству. Сами себя вы обвинять не можете. Значит - я! Вы обвиняете меня?!

   Наступила мертвая тишина. Все смотрели на судью Конрада, ожидая его ответа. Но он не успел и рта открыть, потому что Фредерик вновь заговорил:

   - А теперь слушайте! Я сам при всем Благородном собрании обвиняю лорда Конрада в предательстве, в сговоре с преступным миром, в государственной измене, в покушениях на мою жизнь и жизни моих людей, в убийстве сэра Эдвара Бейза и судьи Освальда, и в убийстве моего отца - судьи Гарета - двадцать пять лет назад!

   Теперь все собрание ахнуло, словно один сильно пораженный человек. Конрад лишь сложил руки на груди, с надменным вызовом глядя на Фредерика.

   - Все это бред, - сказал Северный судья. - Рана в голову лишила тебя рассудка.

   - Слову судьи принято верить бездоказательно, - ответил Фредерик, - но я готов представить всему Благородному собранию свидетеля, который подтвердит мои слова.

   Он хлопнул в ладоши, и в залу вошли Филипп и Брайн. Их сопровождал юный гвардеец Элиас. Все трое поклонились собранию. Лицо судьи Конрада стало каменным.

   Фредерик, не спуская с него глаз, заговорил:

   - Представляю вам, благородные господа, Филиппа Кругляша, главу преступного клана Секиры и одного из его людей, так называемого 'казначея', Брайна Скрягу.

   - Им не место здесь! - раздался чей-то голос, но Западный судья смерил его владельца ледяным взглядом и сказал:

   - То, что они скажут, может быть важнее для государства, чем все то, что до этого говорили на протяжении многих лет в собрании вы, сэр Виллем... Итак, господин Филипп, вы узнаете в этом зале кого-нибудь?

   - Узнаю, ваша милость. Судью Северного округа, лорда Конрада, - глухо но вполне внятно ответил голова клана Секиры.

   - Двадцать пять лет назад сэр Конрад нанял вас и ваших людей для того, чтобы убить Западного судью лорда Гарета.

   - Точно так, - чуть помедлив, кивнул Филипп, опустив глаза вниз: он боялся глянуть на Конрада.

   - Сколько он вам заплатил?

   - Очень щедро, сэр. Пятьсот полновесных золотых монет.

   - В самом деле - щедро, - Фредерик не сдержался, метнул в Конрада взгляд, не обещавший ничего хорошего. - Что же вы должны были сделать за эти деньги?

   - Лорд Конрад сам разработал план - мы должны были лишь строго следовать ему: проникнуть в поместье Западного судьи, захватить в заложники его семью, чтобы принудить лорда Гарета приехать в замок без оружия и сопровождения. Затем - убить его...

   - Кого вы слушаете?! - вдруг воскликнул судья Конрад. - Бандита? Убийцу? Вора и негодяя?! Позволяете ему клеветать на судью Королевского Дома?! Да знаете ли вы, что любой в Южном Королевстве, кто встретит Филиппа Кругляша, может, не колеблясь, сделать вот это!

   Тут он вскинул руку, выпустив из наручного арбалета коричневую с красным оперением стрелу в лоб Филиппа. Но она тут же была сбита в полете белой с серебром.

   - Не получится, Конрад, - сказал Фредерик, целя из своего арбалета в Северного судью. - Я буду говорить, а он - подтверждать. Он теперь не бандит, а свидетель всех тех злодеяний, что ты сотворил. Сэр Элиас, проследите, чтобы Северный судья не выкидывал больше такого.

   Потом Фредерик обернулся к королю. Тот сидел, белее снега, вжавшись в свое высокое кресло. Он, казалось, даже похудел за последние несколько минут, так вытянулось его лицо.

   - Вы правильно боитесь, Ваше величество, - сказал молодой судья, пронзительно глядя в глаза Аллара, - потому что и у вас я стану требовать ответа. Зачем? Зачем вы все это начали?

   Благородные господа обернулись в изумлении к королю. Тот произнес внезапно посиневшими губами и чуть ли не шепотом:

   - Я... я... Не хотел я этого. Ничего не хотел. Это Конрад, он меня заставил... Я был мальчишкой, а отец видел в лорде Гарете преемника, а я, это я должен был стать королем, а не Гарет! Узнав о завещании, я просто в ужас пришел. Как отец мог так со мной обойтись? Лишить меня короны? А Конрад сказал, что может помочь, только я не знал, что он будет убивать Гарета... А потом, когда все было сделано, он шантажировал меня, все эти годы...

   - О чем вы говорите? - спросил один из лордов. - Кто-нибудь что-нибудь объяснит?

   - Я объясню, - сказал Фредерик. - Мой отец был верным слугой короля Доната, его помощником, советчиком, вместе с ним заботился о благе государства. Донат отдал Гарету в жены свою сестру, чтобы еще больше приблизить к трону, чтобы сделать его следующим королем, ведь принц Аллар был слабовольным, легкомысленным, неспособным править. Донат написал завещание, где обо всем этом сказано. король объявил своему сыну, что тот не будет королем, объяснил причины своего решения, просил сына первым присягнуть на верность лорду Гарету, когда тот станет правителем. Но Аллар, при всей своей нерешительности, не захотел терять трон. И тут ему на помощь пришел лорд Конрад, Северный судья, у которого вообще были далеко идущие планы...

   Тут Фредерика грубо оборвали - Конрад, до этого нервно игравший желваками, выстрелил в молодого человека. Западный судья быстро, отработанным движением, отклонил голову, и болт попал в деревянную раму позади него. Элиас бросился крутить Северному судье руки, но тот выстрелил и в гвардейца.

   - Нет уж! - воскликнул Фредерик, вновь сбивая стрелу Конрада своей у самого носа Элиаса, и взревел. - Всем на пол!

   Все Благородное собрание дружно ухнуло под длинный стол, а между судьями началась перестрелка. Семь болтов были выпущены ими друг в друга, и от каждого оба благополучно увернулись. Растратив комплекты, они отшвырнули ненужные арбалеты в сторону, облегчив тем самым руки.

   - Ты выдал себя, Конрад, - сказал Западный судья.

   - Так-так, Фред, - процедил сквозь зубы Северный.

   - Мой отец считал тебя своим другом, а я - вторым отцом. За такое двойное предательство надо платить огромную цену, не говоря уже о других твоих злодеяниях!

   - Хочешь убить меня, Фред?

   - Это будет справедливо.

   - А по совести ли? Я ведь вырастил тебя, был твоим наставником, заботился о тебе, Фред.

   - И все это делалось ради одной гнусной цели - захватить трон, используя меня и Аллара! К тому же - ты только что хотел убить меня.

   - Но все же, ты обязан мне всем. Если бы не я, ты не стал бы судьей... Назад! - этот возглас относился к Элиасу, который вновь бросился на Северного судью.

   Конрад выхватил свой тяжелый меч и чуть не снес юному гвардейцу голову - тот успел отпрыгнуть.

   - Попробуй-ка возьми меня, сопляк!

   - Элиас! Теперь не суйся - это мое дело! - воскликнул Западный судья.

   Из-под стола у ног Фредерика показалось багровое от ползанья на четвереньках лицо судьи Гитбора.

   - Божий суд, юноша, Божий суд, - прокряхтел старик, дернув молодого человека за полу куртки.

   Надо же, и вечно сонный старик сообразил, что делать.

   - Судья Конрад! Я вызываю тебя на Божий суд! Благородное собрание! Всех вас зову в свидетели! - громко объявил молодой человек. - Ты не можешь отказаться, Конрад! К тому же, если победишь - значит, я обвинял тебя, не имея на то оснований! И ты будешь невиновен.

   Тут Северный судья зловеще осклабился - такой вариант его устраивал. А Фредерик подумал: 'Играй по моим правилам!'

   - Я не против, - сказал Конрад.

   - Здесь и сейчас? - уточнил Фредерик.

   - Здесь и сейчас, - отозвался Северный судья.

   Они оба резво перепрыгнули через стол заседаний под окна, где было больше света. Благородное собрание благоразумно кинулось к противоположной стене. судьи-противники, тем временем, желая освободить больше места, дружно вытолкнули стол с середины залы, и он, массивный, дубовый, со скрежетом заскользил по каменным плитам в сторону столпившихся у глухой стены лордов. Те лишь ахнули, ожидая столкновения с дубовой громадиной, но стол притормозил точно в полуметре от них. королю же стало плохо: он медленно сполз по стенке на пол. Элиас подхватил его и аккуратно усадил в ближайшее кресло.

   - Благодарю, - прошелестел Аллар белыми губами, глядя на юношу полузакрытыми глазами, - ты славный, верный...

   - Жаль, что не могу того же сказать о вас, - тихо и неожиданно для себя самого шепнул Элиас - он уже не уважал своего короля, и только присяга толкнула его помочь государю, а у того от этих слов вдруг задрожали пухлые щеки.

   - Смотрите, молодой человек, - обратился тем временем к гвардейцу Южный судья Гитбор. - Такое редко увидишь - поединок судей Королевского Дома.

   Элиас с удивлением глянул на старика: для него это, значит, просто увлекательное зрелище?

   Фредерик выхватил меч, отбросив ножны в сторону, сделал пару финтов, чтоб разгорячить руку. Потом - стремительный прыжок - замелькала сталь. В самом деле - было на что посмотреть. У юного Элиаса даже дыхание захватило. Он-то думал, что прекрасно фехтует! Увидав, как управляются с мечами судьи, он понял, что никак не фехтует. В этом поединке в ход шло все: не только меч, но и ноги, руки, прыжки, выпады. Удары парировались, отбивались и клинками, и боевыми браслетами, и наколенниками. Одежды Судей со свистом развевались, и это было с умыслом - сбить противника с толку. От стали снопом летели искры, звон не прекращался. Все казалось причудливым, стремительным и смертельным танцем. За пару минут было проведено множество хитрых приемов, затем Фредерик с разворота нанес такой сильный прямой удар мечом, что Конрад, парировав его, был отброшен далеко назад. Получился маленький перерыв. А на лице Северного судьи уже не было прежней уверенности в победе.

   - Неплохо, правда? - заметил Фредерик. - Я ведь знал, с кем придется иметь дело - готовился, - и он усмехнулся, довольно-таки зловеще.

   - Ну-ну, мальчик, правда, ты меня удивил, - сказал Конрад. - Только еще не вечер...

   С этими словами он кинулся в новую атаку. Фредерик отбил запястьем, закованным в браслет, его рубящий удар и от души впечатал ногой в грудь Северного судьи. Того вновь отбросило назад. Молодой человек тут же бросился следом, намереваясь проколоть врага, но не успел: Конрад быстро сбалансировал и выставил для защиты меч - Западный судья остановился, также перейдя в оборону. Потом случилось такое, что привело Элиаса и всех остальных в восторг: Конрад сделал резкий выпад вперед, переходя в ближний бой, а Фредерик поймал его меч, с фантастической точностью зажав лезвие изгибом руки между плечом и предплечьем, и резким толчком, словно рычагом, сломал клинок противника. Обломок зазвенел, упав на каменный пол.

   - Все, Конрад, все, - проговорил Фредерик. - Признай свою вину, и я не стану тебя убивать. Ты проиграл - Божий суд свершился.

   Конрад вновь заиграл желваками. Фредерик терпеливо ждал его ответа.

   - Хорошо, - тихо заговорил Северный судья, - я скажу...

   Тут он со страшной силой ударил молодого человека остатком меча. Фредерик успел выставить блок, но был опрокинут на спину, и, вскакивая обратно на ноги, потерял несколько секунд, которых Конраду хватило, чтоб подлететь к благородным лордам и, выхватив из них судью Гитбора, приставить острый обломок к горлу старика.

   - О, нет, - вырвалось у Фредерика: с некоторых пор он ненавидел ситуации с заложниками.

   - Да, вот так-то, мальчик, - прошипел Конрад. - Если мне дадут спокойно убраться из дворца и из города, старому хрычу ничего не будет. Если нет - я прирежу его, как свинью! Клянусь, я...

   Он не договорил, потому что сэр Гитбор молниеносно вскинул руку, и его поднятый вверх большой палец с противным чавкающим звуком вонзился не хуже ножа в междуглазье Северного судьи. Смерть от такого удара почти всегда мгновенна, и Конрад, чуть слышно охнув, рухнул на пол, зияя черной дыркой в переносице. На каменные плиты тут же набежала кровь.

   - Вооот, - невозмутимо протянул Южный судья, вытирая окровавленный палец о полу своей просторной туники.

   - Сэр Гитбор! - полувозмущенно-полуизумленно выдохнул Фредерик.

   - Простите, молодой человек, но когда мне держат сталь у горла, я сам не свой, - прокряхтел старик. - Я понимаю, что убить его должны были вы, но сами поймите: ситуация зашла в тупик.

   Фредерику ничего не оставалось, как развести руками.

   - Прием 'палец-нож', - пробормотал Элиас Крунос, машинально пытаясь повторить движение руки судьи Гитбора. - Забытый древний прием...

   - Ну, не такой и забытый, - важно отозвался Южный судья.

   - Да уж, - буркнул Фредерик, обходя вокруг простертого тела Северного судьи. - Мертв... Мертвее не бывает...

   - Молодой человек, все ваши обвинения на его счет, тем самым, подтверждаются, - заметил лорд Гитбор.

   Западный судья обернулся к королю:

   - Ваше Величество желает судиться со мной так, как судился Конрад?

   Аллар, только оправившийся от обморока, вновь закатил глаза и обмяк в кресле.

   Фредерик тем временем поднял свой складной арбалет и брошенный Конрадом. Свой белый приладил обратно на предплечье, а коричневый Северного судьи протянул Элиасу со словами:

   - Держи. Это тебе за храбрость.

   * * *

   Фредерик сидел на троне. Печальный и рассеянный. Печальный, потому что после всех прошедших событий радоваться было нечему, рассеянный, потому что он никак не ожидал, что с отречением Аллара придется стать королем. Благородное собрание единогласно выбрало его. Он отказывался, как мог:

   - Меня готовили не в короли, а в судьи!

   - Тем более, король-Судья - прекрасное сочетание. Ты будешь справедливым королем, - говорил молодому человеку лорд Гитбор. - Ну не мне же на старости лет править королевством, в самом деле. Я ведь все больше сплю - готовлюсь уснуть навечно, - и он смеялся дребезжащим смехом. - К тому же, пропавшее завещание короля Доната делало вашего покойного отца государем. Значит, после смерти судьи Гарета вы, юноша, стали законным королем. А ваш кузен Аллар попросту узурпировал власть двадцать пять лет назад.

   - Иногда мне хочется, чтоб этого завещания в самом деле не было, - бурчал Западный судья.

   А завещание нашли - Конрад, видимо, и не думал о том, что его планы провалятся. Бумага была обнаружена в шкатулке для бумаг в покоях Северного судьи в Белом Замке. Ее попросту вскрыли ножом. Фредерик даже поморщился, когда ему об этом доложили, и подумал: 'Как в дурном сне все'.

   Фредерик вздыхал, стоя на королевском балконе, когда Аллар, поддерживаемый двумя гвардейцами, объявлял об отречении народу; вздыхал, когда Верховный герольд тут же представил его людям, как нового короля, и объявил наконец-таки волю давно умершего Доната; вздыхал, когда в Церемониальном зале провели Малую Коронацию (большую необходимо было готовить несколько месяцев): торжественно возложили на голову золотой с изумрудами венец, покрыли плечи белой мантией, вручили королевские меч и жезл. Вздыхал, первый раз сев на трон, когда представители всех сословий присягали ему в верности.

   Отрекшийся король был посажен под домашний арест на своей половине. Его судьбу должен был решить Суд судей. Но сперва надо было назначить этих самых судей: Северного, Восточного и Западного. Восточным, как уже решили, должен был стать старший сын покойного судьи Освальда, Бертрам, пост Северного прочили младшему, семнадцатилетнему Клименту, а вот вопрос о Западном округе оставался открытым. Королевский Дом был исчерпан: у старого Гитбора не было наследника - у него была дочь, толстая румяная дама Ида, которая в свои тридцать лет по уму не обогнала десятилетнего ребенка. Конрад же вообще не был женат. Ходили слухи, что есть где-то его незаконнорожденный сын, но это были всего лишь слухи, к тому же этому бастарду ничего не полагалось после козней его отца. А на севере тем временем бароны-горцы сеяли смуту. И последнее было плодом трудов Конрада...

   Все нужно было решить и поскорей...

   А Фредерик тосковал - Кора исчезла.

   Он видел ее сразу, как вышел после поединка с Конрадом в сопровождении лордов из Зала Решений. Не успел и рта открыть, как герольды объявили всем ожидавшим окончания заседания, что сэр Фредерик теперь король. Рыжеволосая красавица с удивлением глянула на него, низко поклонилась вместе со всеми и потерялась в толпе придворных. Фредерик приказал Элиасу разыскать ее, но девушки нигде не было. Она не вернулась на половину королевы, не видели ее ни в парке, ни в конюшнях, нигде... Просто исчезла...

   'Глупая, глупая, - думал Фредерик, - решила, что теперь она мне не пара'. Он плотней запахнул плащ из серебристых волчьих шкур - в Тронном зале было прохладно. Лучше было бы провести время где-нибудь в гимнастическом зале, фехтуя или подтягиваясь. Но он уже не судья - он король, а у короля свои обязанности. 'От которых зажирею, как Аллар в свое время', - подумал Фредерик...

   Он вызвал к себе маршала и капитана Барта вместе с Элиасом, которому теперь все прочили большое будущее.

   - Меня волнует ситуация в Северном округе, - сказал Фредерик, когда они устроились за столом заседаний. - Какие оттуда приходят известия?

   - Северные бароны решили объединить дружины и идти на Белый Город, - начал докладывать маршал. - По моим сведениям, это около полутора тысяч воинов-горцев. Треть из них - конники, остальные - пешие и стрелки.

   - Кто возглавил это войско?

   - Некто Тимбер.

   - Тимбер... А дальше?

   - Тимбер - незаконнорожденный сын судьи Конрада. У него нет другого имени.

   - Как-то быстро он нашелся, - пробормотал Фредерик. - То никто ничего не знал, то вдруг раз - и он появился и уже при собственном войске. Не кажется вам это подозрительным, господа?

   - Одно из двух, - подал голос капитан Барт, - либо кто-то из баронов знал о нем раньше и тщательно скрывал, либо знать выбрала кого-то для роли бастарда, чтобы было кому возглавить тех, кто решил мстить за своего сюзерена.

   - Да уж, но, учитывая то, что при выигрыше партии бастард становится королем, любой барон пожелал бы оказаться ублюдком, я не думаю, что они кого-то выбрали - они бы при этом неслабо передрались бы, а не объединились. Поэтому, мне кажется, правильным будет первый вариант: бастард был и есть, и Конрад не от всех его прятал, - сказал Фредерик. - Что ж, вот его-то я понимаю и не считаю изменником, в отличие от господ баронов.

   - Это почему же? - нахмурил мохнатые брови маршал.

   - Он хочет мстить за отца, как и я в свое время, - ответил молодой человек. - Похоже, круг замкнулся...

   - Что же нам делать, ваше величество? - спросил маршал. - Северяне ведь выступили к столице. Не послать ли войско им навстречу?

   - Ни в коем случае, - отвечал Фредерик, слегка поморщившись при обращении 'ваше величество'. - Я не хочу развязывать в государстве гражданскую войну. От вас понадобиться только одно: мобилизовать войска и быть при полной готовности. Устраивать резню я не позволю - северяне такие же мои подданные, как и вы все.

   Тут он встал, прошелся вдоль стола, продолжая говорить:

   - Я соберу своих лучших людей - они помогут там, где нужны зоркие глаза, внимательные уши и неслышная походка. Мы организуем масштабный контроль за действиями бунтовщиков - нам будет известен каждый их шаг, каждый их план. И еще: я хочу, чтобы земли, по которым пройдут мятежные отряды, были безлюдны.

   - То есть? - не понял маршал.

   - То есть на их марше все деревни и города должны оказаться покинутыми. Также следует послать главарям бунтовщиков сообщение, что в случае, если они будут грабить покинутые селения, я приравняю их к обычным бандитам и поступлю с ними соответственно. Люди же, которым придется сниматься с мест, получат компенсацию из моей собственной казны...

   Тут же поскакали гонцы в Северный округ и объявляли в каждом селе, хуторе и городе, что были на пути мятежных отрядов, шедших к столице:

   - Снимайтесь с мест! Заколачивайте дома! Идите на юг к Белому Городу! Не бойтесь оставлять жилье - вся ваша собственность и вы сами под защитой короля! Каждое семейство по прибытии в лагерь беженцев получит крышу над головой, пропитание и по три золотые монеты на каждого члена семьи. И после возвращения домой вас ожидает компенсация за возможный ущерб, причиненный мятежниками. Благодарите нового короля Фредерика - он заботится о своих подданных и не хочет братоубийственной войны!

   И потянулись караваны беженцев с севера к Белому Городу. Конечно, без радости покидали люди свои селения, но понимали, что так уберегутся они от возможной войны. У южных стен столицы ожидал их палаточный город с походными кухнями. Кто-то из беженцев разместился там, кого-то приняли в самой столице: Фредерик распорядился, чтобы знать предоставила людям часть покоев в своих особняках. Даже в королевском дворце несколько нижних залов приспособили для беженцев - там установили кровати, полотняные перегородки. Одно было хорошо - людей в северных землях и так проживало немного, а снялись с мест лишь те, по чьей земле предположительно должны были пройти отряды бунтовщиков. Поэтому недостатка в жилье и провизии, находясь в столице, беженцы не испытывали.

   Фредерик тем временем созвал всех тех, кто числился в его команде Западного судьи, и каждому поручил особое задание: одни должны были внедриться в армию бастарда Тимбера, чтобы начать убеждать людей в неправильности их мятежа, другие - рассредоточиться по покинутой территории, чтобы препятствовать грабежам и мародерству, третьих Фредерик разослал во все остальные округа королевства, чтобы сообщить о происходящем и чтобы местные бароны собрали свои дружины и были наготове, если понадобиться их помощь.

   - Вот он, клич судьи, - говорил Фредерик. - Только не против преступности, а против гражданской войны.

   Это его сильно огорчало, потому как себя он считал отчасти виновным в происходившем. 'Не вороши я прошлое - ничего бы не случилось', - так думал молодой король. Он ходил с мрачным, озабоченным видом по дворцу, спускался к беженцам, интересовался их делами, давал советы людям, что работали с прибывавшими, принимал новые решения, чтобы улучшить жизнь людей, покинувших родину; часто его видели и в палаточном лагере. И потихоньку понеслась весть по королевству, что новый правитель, бывший судья Фредерик, заботлив к подданным и щедр.

   - Вы начинаете неплохо, юноша, - говорил Фредерику старик Гитбор.

   - Поверьте, могло бы быть лучше, - хмуро отвечал молодой человек, - если бы ничего вообще не менялось: Аллар был бы королем, я - судьей, Конрад был бы жив, а про Тимбера никто не слыхал бы.

   А еще - Кора была бы с ним. Но этого Фредерик никому не говорил, кроме Элиаса. Потому что именно юному гвардейцу поручил он начать поиски девушки.

  - Я бы сам искал, но, как видишь, на мне теперь ответственность за целое государство, - говорил он Элиасу. - Так что вся надежда в этом деле на тебе, братец. Найди ее - нам хотя бы сказать друг другу пару слов.

   - Ты не женился на ней раньше, потому что знал, кто ее отец? - спросил юноша.

   Фредерик покачал головой.

   - Это причиняло мне боль, но и только. Я не предлагал Коре быть моей женой, потому что боялся, что ее отец использует ее против меня. Так, как он использовал Марту. Я был судьей - судье не полагается привязываться к кому-нибудь. Знаешь ведь историю моего отца. Кстати, и старика Гитбора один раз подцепили на тот же крючок: захватив в заложники его дочь Иду, преступный клан Крюков вынудил Южного судью отпустить из тюрьмы главаря кланщиков. Освальду в этом плане посчастливилось. Конрад же вообще не заводил семью, - тут он вздохнул, - а до поры я считал его своим отцом и думал, что он любит меня как сына.

   - Слишком много печальных историй в твоей жизни, - заметил Элиас.

   - Будет и еще одна, если ты не найдешь Кору, - отвечал Фредерик, в который раз вздыхая. - Так что постарайся. Я теперь король - мне нужна королева, - тут он улыбнулся, даже мечтательно, что для его в последнее время нахмуренного лица было необычно. - Она будет прекрасна в короне с изумрудами, похожими на ее глаза. Постарайся, братец - наша страна заслуживает прекраснейшей женщины в королевы.

   Ну, насчет прекраснейшей, тут Элиас бы поспорил - у него на это было свое мнение. Особенно после того, как в королевский Дворец по распоряжению Фредерика прибыла, наконец, Марта. Прибыла, правда, не одна, а с малышкой Агатой. Но Агата, только выпрыгнув из повозки, тут же прилепилась к Фредерику, что вышел их встречать, и Элиас мог поговорить с девушкой

   - Здравствуй, - краснея, сказал он. - Рад тебя видеть.

   - Здравствуй, - отвечала Марта, чуть улыбаясь.

   В то утро Элиас позабыл про все королевство с его проблемами. Он увел черноволосую Марту в зимний сад, где журчал фонтан и душисто пахли роскошные южные цветы. Фредерик с тоской смотрел им вслед, а жестокая, как все пятилетние дети, Агата немилосердно дергала его за руку, требуя, чтобы он немедленно показал ей ее комнату...

   День спустя король Фредерик перед благородными лордами посвятил Марту в дамы, что было равнозначно рыцарскому званию для мужчины, и объявил, что просит ее руки для сэра Элиаса Круноса.

   - Ты не против? - спросил он перед церемонией у девушки.

   - О, сэр, вы слишком добры ко мне, - отвечала она.

   - После всего, что ты для меня сделала, это - самое малое, что я могу сделать для тебя. Только скажи, по душе ли тебе Элиас? Если нет - проси все, что хочешь, я постараюсь исполнить твои желания.

   Марта лишь покачала головой, и в ее бездонных глазах заколыхалась влажная печаль:

   - Но себя-то вы мне не отдадите.

   Фредерика такие слова обескуражили.

   - Прости, - начал он, - я всегда чувствовал, что ты не просто предана мне, но... я не могу того же сказать о своих чувствах к тебе. Мне жаль...

   - О чем вы жалеете, сэр? - остановила его Марта. - О том, что любите другую? Не надо об этом жалеть. Я вот жалею, что не вижу дамы Коры рядом с вами, и вы из-за этого так печальны.

   - Не будем о ней. Сейчас речь о тебе. Хочешь ли ты стать женой Элиаса? Я не успокоюсь, пока не устрою твою судьбу. Он, по всему видно, неравнодушен к тебе. К тому же, право, он не хуже меня, а где-то и лучше, - тут Фредерик улыбнулся. - И выше, и сильнее.

   - Не расхваливайте его, сэр, я сама вижу, что он весь из достоинств, - Марта чуть слышно вздохнула. - Я согласна на замужество с Элиасом, но только при одном условии.

   - При каком же?

   Она вдруг положила руки ему на плечи, заглянула прямо в глаза, заворожив бездной своих очей.

   - Поцелуйте меня... Один только раз. А потом скажите, что отдаете меня другому.

   Фредерик вспомнил в этот момент, что он все-таки был судьей, решительно закрыл глаза, чтобы не поддаться чарам влажных черных глаз, и коротко поцеловал девушку в губы. 'Так лучше для нее, - думал он. - Так лучше... С Элиасом она будет счастлива'. Открыв глаза, он решительно взял Марту за руку и ввел в Зал Решений, где и провел церемонию посвящения, а потом, после радостного 'да' Элиаса, объявил:

   - Да будет так. Отныне вы - жених и невеста, и будете обручены по обычаю через год в главном соборе Белого Города, - и он соединил руки молодых людей.

   Элиас восторженно поцеловал Марте руки, потом обнял и жарко прильнул к ее губам. Девушка же, отвечая на его поцелуй, не сводила глаз с Фредерика. Но тот лишь улыбался, не размыкая губ...

   - Я уезжаю, - объявил Элиас Марте вечером того дня, когда Фредерик поручил ему искать Кору. - Не скучай без меня.

   Она отложила белую сорочку, которой только что вышивала ворот, встала, подошла к жениху.

   - Куда ты едешь?

   - Прости - не могу сказать. Надеюсь лишь, что это ненадолго, - Элиас взял руки девушки в свои, любуясь ее лицом и уложенными в причудливую прическу смоляными косами. - Какая же ты красавица!

   За эти слова получил по поцелую в щеки. Марта улыбалась, думая: 'Он добрый и нежный. Он любит меня. Он должен быть счастлив, и тут я должна постараться'...

   * * *

   По широкому Восточному тракту, вдоль полей, занесенных снегом, во весь опор скакал всадник. Его огромный вороной жеребец храпел и вскидывал головой, отбрасывая могучими копытами комья земли. От разгоряченных лоснящихся боков валил пар. Всадник, укутанный в плащ из серебристых волчьих шкур, казался ребенком на этом скакуне-демоне, но было видно, что рука его тверда и легко управляет лошадью.

   Он ехал по землям покойного Эдвара Бейза и остановился у сгоревшей усадьбы, где его жеребца взял под уздцы вышедший из развалин человек.

   - Привет, Элиас, - сказал Фредерик, опуская шарф, закрывавший лицо до самых глаз. - Что скажешь?

   Элиас, снял меховую шапку, поклонился и произнес:

   - Надо бы спешиться и отдохнуть - судя по всему, ты скакал без передышки.

   - Ничего, Крошка отличный конь - под стать мне, - Фредерик усмехнулся и потрепал вороного, что нетерпеливо крутился на месте, по крутой шее. - Ну, где ты ее видел? - в его голосе было нетерпение.

   - Не я видел. Крестьяне из соседней деревни заметили позавчера одинокого всадника, - отвечал Элиас. - Я проверил - она ночевала здесь, в развалинах поместья, вон там и кострище есть... Я как узнал - сразу послал тебе голубем письмо.

   - Откуда ты взял, что это была она?

  Элиас, улыбаясь, протянул ему несколько огненно-рыжих волос.

  - Вот. Она причесывалась, а волосы из расчески бросила в снег.

  Фредерик кивнул:

  - Ты меня приятно удивляешь, братец. И где она теперь?

  - Уехала.

  - Черт, я и сам вижу, что здесь ее нет. Куда?!

   - Вроде дальше на восток.

  - Вроде или точно?! - тут голос Фредерика стал раздраженным. - Черт дери! Я бросил свое королевство и три дня не слазил с седла, чтоб услышать твое 'видимо'?! Почему сам не разобрался?!

   Он пришпорил Крошку, и тот вынес его из черных развалин поместья на заснеженный пустырь. Элиас побежал следом, спотыкаясь и поскальзываясь.

   Фредерик пристально смотрел на восток, припоминая местность.

   - Там за лесом - река Лилина, широкая и глубокая. Эта дорога ведет на маленький рыбацкий хутор, а за речкой - приграничные поля, а дальше - Царство Броков... Неужели она решила податься туда?

   - Что ей делать у соседей?

   На это Фредерик не ответил. Он ударил Крошку пятками в бока, и тот, заржав, вновь сорвался с места, чтоб нести всадника к лесу. Элиас поспешно сел на своего серого и поскакал за королем.

   - Черт! - вновь услыхал юноша. - Следы снегом занесло - ничего не разобрать!

   'Зачастил он чертыхаться', - подумал Элиас.

   Лес пересекли за какие полчаса, но лошадь юного гвардейца была отдохнувшей и сытой, а вот вороной Фредерика покрылся пеной, что вылетала из его раздувавшихся ноздрей, и храпел.

   Перед ними раскинулось серое широкое полотно реки. Другой берег был еле виден - он почти сливался с низкими свинцовыми тучами на горизонте. Фредерик без лишних разговоров указал рукой на маленькую лодку, что скользила по волнам где-то на середине реки:

   - Она! Это она - я знаю.

   Он сделал глубокий вдох, еще один и еще. Элиас припомнил истории про то, что судьи владеют секретом голоса, способного разноситься на милю вокруг, и подумал, что сейчас посчастливиться это услышать.

  - Кооорааа! - такого вопля здешняя местность еще не слыхала.

   Его услыхали - в лодке подхватилась, взметнулась тонкая фигура и ветер внезапно растрепал огненные волосы, которые теперь и Элиас увидел.

   - Вернись! Кора!

   Фредерик в отчаянии сбросил плащ, начал лихорадочно расстегивать куртку и пояс.

   - Ты с ума сошел! - воскликнул Элиас. - Вода ледяная!

   - Ты лед видишь? Нет. Значит вполне можно плыть, - отвечал Фредерик.

   Он уже сбросил и рубашку, и сапоги, оставшись в одних штанах. Кожа его тут же стала 'гусиной'. Элиас загородил Фредерику дорогу:

   - Нет! Твоя жизнь принадлежит теперь всему государству!

   - Прочь! - с таким возгласом молодой человек просто отшвырнул гвардейца и кинулся в серую воду.

   Плавать он умел не хуже рыбы. Но в январской воде плавать пока не приходилось. Холод сперва обжег тело, потом постепенно начал вытягивать тепло, сковывая движения. 'Гребок, еще, гребок', - командовал сам себе Фредерик, заставляя руки и ноги работать как механизм, в постоянном ритме. Перед собой он видел лишь корму лодки, которая понемногу, но приближалась, метр за метром.

   Гребок, еще... Голове стало дурно, сердце сжал холод, немело тело... Где-то сзади на берегу метался в поисках лодки Элиас... Корма все ближе... И зеленые глаза смотрят на него... В ушах зазвенело...

   Вода захлестнула Фредерика с головой, приведя в чувство. Он услышал крик Коры - она звала его, тянула ему руку. А его руки не слушались - занемели, опустились.

   Утонуть? После всего - просто взять и утонуть?! Судья Фредерик, не шути...

   Гребок, еще гребок - быстро, мощно работают руки... Вот она корма. Схватиться, подтянуться - легче не бывает...

   Кора обхватила его, мокрого, посиневшего, холодного, как ледышка. Откуда-то взялись силы - втащила Фредерика в лодку, укрыла своим плащом, начала лихорадочно растирать.

   - Я з-за т-тобой, - борясь с ознобом, сообщил Фредерик. - З-зачем удрала?

   - Ты ненормальный! - ответила Кора, чуть не плача.

   - Р-раньше т-тебе это нравилось... П-пойдешь за меня?

   - Что? - не поняла девушка.

   - Замуж за меня пойдешь?

   - Нет, ты точно ненормальный, - она не выдержала - разрыдалась.

  - Это можно расценивать, как согласие? - спросил Фредерик.

  - Нет, нет, - замотала головой Кора. - Ну, как ты себе это представляешь? Я еще могла бы стать женой Западного судьи, хотя и это казалось маловероятным, но женой короля... Это невозможно.

  - Да почему же?! - чуть ли не возмущенно воскликнул молодой человек. - Король может выбирать себе жену по нраву.

  - Но не из таких низов, как преступный мир. Фред, я не пара Главе Королевского Дома.

  - Прежде всего, ты внучка почтенного сэра Эдвара Бейза, законная наследница его титула и поместья...

  Кора вновь покачала головой:

  - Прежде всего, я - дочь Филиппа Кругляша. И отец мой не осужден и не казнен только потому, что ты был милостив и отправил его в изгнание. И поместий у меня нет - люди моего отца сожгли его, и деда моего убили.

  - Пусть так, но никто ведь об этом не знает и не узнает.

  - Может и не узнает, а может наоборот. Что ты будешь делать, когда все откроется? Как станут о тебе говорить: как о короле, что взял в жены дочь отщепенца, дочь убийцы, вора и грабителя, дочь того, за кем числятся все смертные грехи? Разве может король так делать? Разве может он бросать тень на Королевский Дом и все королевство?

  Фредерик молчал. Его уже не трясло - он просто застыл, уразумев вдруг, почему Кора ему отказывает.

  - Только не говори, что ради меня ты откажешься от трона, - поспешила сказать девушка. - Я не могу требовать от тебя такого, и не выйду за тебя замуж, если ты это сделаешь, потому что всю жизнь потом буду обвинять себя в том, что лишила родину правителя. Ты нужен государству, Фред. И жена тебе нужна другая, с незапятнанной репутацией, без темного прошлого, которое в любой момент может ударить в спину... Вот почему я решила уехать. И не прощалась, чтобы тебе не пришлось меня уговаривать. Не пристало королю уговаривать дочь преступника.

  Она отвернулась, чтоб вытереть глаза и вздохнуть поглубже - ей не хотелось больше плакать, а слезы подступали и готовились брызнуть вновь. Взяв себя в руки, твердо сказала:

  - Фред, нам не быть вместе. Будет лучше, если мы простимся и забудем друг друга.

  Кора вдруг поймала себя на том, что боится глянуть на Фредерика. А ведь нужно. И она подняла на него глаза...Молодой человек не смотрел на нее. Он растерянно наблюдал, как плещется вода за бортом. Это напугало Кору.

  - Не бойся, топиться я не собираюсь, - предупредил он ее мысли. - Ты твердо все решила?

  - Я решила это еще тогда, когда тебя объявили новым королем, - чуть дрогнувшим голосом ответила Кора.

  Фредерик внезапно посмотрел ей прямо в глаза - словно клинком пронзил:

  - Значит, получается, я гнал коня через полстраны, искал твои следы, и, черт меня дери, плыл за этой лодкой в ледяной воде только затем, чтоб услышать твоё 'нет'?! Для короля это так же недопустимо, как и взять в жены дочь преступника!

  Кора молчала: она не знала, принимать ли это как упрек или как начало уговоров.

  - Ты оскорбила меня, - вдруг сказал Фредерик. - Прощай.

  Тут же, не дожидаясь ответа, легко прыгнул с лодки обратно в воду.

  - Нет! Фредерик! - вскричала Кора.

  Он вынырнул, мотнул головой и быстро, не оборачиваясь, поплыл обратно.

  - Надменный дурак, - прошептала девушка. - Только доплыви, сделай мне напоследок приятное.

  Фредерик греб, как одержимый. Он действительно, сильно оскорбился, и разъяренность по этому поводу помогала, как ни странно, плыть к берегу быстрее, чем он плыл к лодке.

  Его встретил Элиас.

  - Ты ненормальный, - сообщил он Фредерику, набросив на его скрюченные от холода плечи плащ из волчьих шкур.

  - Вы что, сговорились? - злобно стуча зубами, осведомился тот. - Разведи костер хоть, а то мне жена и вовсе не понадобиться.

  Элиас хмыкнул, оценив шутку.

  Через пару минут два бравых парня грелись в выкопанной в снегу яме у пылавшего костра. Фредерик перестукивал зубами и уныло смотрел на другой берег реки. Элиас деликатно помалкивал.

  - Она отказала, - буркнул вдруг Фредерик.

  - Что?

  - Отказала, прокинула меня, дала от ворот поворот! - раздраженно выдал он все известные ему синонимы.

  - Как так? Я не понимаю. В чем причина ее бегства?

  Фредерик лишь пожал плечами.

  - Тут и понимать нечего. Она не хочет быть королевой. Как чувствовал - не будет мне добра от короны. Коре был по душе судья Фредерик, а король Фредерик - это для нее слишком тяжелый подарок. Хотя, подарок ли... Вот у тебя с Мартой как?

  Элиас слегка порозовел: он вспомнил, как черноволосая красотка жарко поцеловала его на прощание и прошептала нежным голоском 'до встречи, женишок'.

  - Вижу, что нормально, - наблюдая за юношей, буркнул Фредерик. - Черт, я начинаю тебе завидовать.

  Юноша опять отметил, что это было, по меньшей мере, четвертое 'черт'.

  - Что у тебя в сумке? - спросил Фредерик.

  Элиас вместо ответа достал кольцо копченой колбасы и буханку хлеба. У короля глаза блеснули голодными огнями, и юноша отдал ему всю еду.

  - Я голоден, как волк, - объяснил Фредерик ту поспешность, с которой вонзил зубы в мясо.

  - Я удивляюсь твоим возможностям, - повел разговор Элиас, пытаясь отвлечь его от мрачных мыслей. - Три дня скакать без еды, сна и простого отдыха?

  - Не забывай - я все-таки судья, - отвечал Фредерик. - Меня многому научили. Тело - всего лишь вместилище души, и не оно должно командовать, а дух, что живет в нем. Я могу несколько дней даже не замечать голода и жажды, обходится без сна, если необходимо. И не думай, что я один такой выдающийся - каждый судья умеет это, и некоторые их помощники.

  - И сэр Гитбор? - тут Элиас невольно улыбнулся, вспомнив объемное брюшко и сонные глазки Южного судьи.

  Фредерик покачал головой:

  - Ему сейчас это незачем. А если понадобиться - он все сможет. Ты забыл, кто прикончил Конрада?

  - Но ведь ты тоже мог его убить, а не стал.

  - Конрад слишком много значил для меня - я не хотел его смерти, на самом деле. Справедливость - она того требовала. И тут Гитбор сделал все за меня. Видно судьба так распорядилась, - тут он вздохнул прерывисто и даже перестал жевать. - А мне теперь что делать? Что толку с моих способностей теперь, - Фредерик опять глянул на реку: лодка уже достигла противоположного берега, правда из-за мглы, что висела в воздухе, тяжело было что-либо рассмотреть четко. - Я бросил все дела, все королевство, чтобы просто предложить ей стать моей женой...

  Элиас затряс головой:

  - Но все-таки, как она объяснила свой отказ? Неужели так и сказала: я не хочу? Ведь до этого она была очень даже не против. Почему ж так все изменилось? Ведь она бежит от тебя как от огня, скрывается, словно чего-то боится.

  - Боится, именно так. Боится навредить мне. Ее отец - преступник. А род будущей королевы, по обычаю, не обязательно должен быть знатен и богат, но благочестив, благополучен, уважаем, - Фредерик вновь вздохнул. - Филипп все-таки отомстил мне. Кора, действительно, не может быть моей женой теперь, когда я стал королем. Королевский Дом безупречен. Конрад и так уже бросил тень на него, которую пришлось смыть его кровью. И я не могу пойти против закона, я ведь еще и судья - я сам защищаю закон, - тут он обхватил голову руками, словно боялся, что она расколется. - Как я устал от всего этого...

  - И что будет с ней? - Элиас кивнул на реку, которая отделяла теперь от них Кору.

  - Я не знаю, что она конкретно задумала. Одно ясно: решила уехать подальше от меня - на другой берег, в другое государство, - Фредерик криво усмехнулся. - Если бы я мог - отправился бы с ней, бросил бы все к чертям, но сейчас это невозможно.

  Подул сильный порывистый ветер, и молодые люди плотней укутались в плащи. Элиас, видя, что Фредерик уничтожил колбасу и хлеб и вновь приуныл, протянул ему фляжку с крепким вином. Тут король-судья даже улыбнулся:

  - С этого и надо было начинать, братец.

  От вина на его бледное исхудавшее лицо вернулся румянец.

  - На коней, малыш Элиас, и поедем! - уже бодрей сказал Фредерик и свистом подозвал вороного.

  - Как? - удивился юноша. - Я думал, мы переночуем где-нибудь в деревне - надо бы отдохнуть. Ты сам говорил, что не спал все дни, что скакал сюда. К тому же вид у тебя, мягко говоря, не очень...

  - Ты обо мне заботишься? - изумился Фредерик и расхохотался. - Ты слишком мало меня знаешь, чтобы так со мной поступать! Шевелись-ка, братец - у нас впереди обратный путь и, возможно, война.

   * * *

  До Белого Города оставалось пару часов быстрой езды, когда из придорожного леса наперерез путникам вылетел конный отряд вооруженных людей. Их предводитель в высоком сияющем в лучах зимнего солнца шлеме замахал своим штандартом, призывая Фредерика и Элиаса остановиться.

  - Северяне, - сказал Фредерик. - Они уже так близко от столицы. Смотри - из-за леса дым поднимается - они подожгли деревню. Видимо, это часть авангарда армии Тимбера.

  - Что нам делать? - спросил Элиас.

  - Шпорить коней. Едем во весь опор через поле - так короче. Тем более что от дороги они нас отрезали.

  Его вороной легко перепрыгнул терновники, что росли у дороги, и, расправив хвост, помчался по заснеженной равнине. Элиас повернул своего следом.

  - Стойте! Будем стрелять! - закричали им.

  Отряд мгновенно перестроился и пустился в погоню. Над головами Фредерика и Элиаса весело свистнули стрелы. Фредерик пару из них отбил боевым браслетом, а юный гвардеец лишь вжал голову в плечи и начал просить небо, чтоб в него не попали.

  Они довольно легко отрывались от преследователей - те были в тяжелой броне и при полном вооружении: копья, мечи, луки, - поэтому их кони скакали медленнее. Фредерик, чтобы помочь Крошке, бросил свой меховой плащ. Элиас так же отшвырнул мешки с продуктами и запасной одеждой. Лошадям это прибавило прыти.

  Все бы ничего, но ехать по полю - совсем не то, что по дороге. На дороге кроты не роют норы, а вот в поле зимой встречаются нарытые еще с лета или осени коварные ямки. В одну из таких и угодила передняя нога могучего Крошки. С диким ржанием он рухнул, перевернулся через голову и упал на спину, взметнув тучу снега и мерзлой земли. Фредерик успел кое-как среагировать: вовремя отпустил поводья и вынул ноги из стремян, поэтому при первом же толчке вылетел из седла далеко вперед и покатился по насту. Элиас натянул свои поводья.

  - Что стоишь?! - взревел Фредерик, поднявшись и стряхнув снег с волос и лица. - Скачи дальше!

  - Я тебя не оставлю! Бери моего коня!

  - Они тебя убьют, дурак!

  - А тебя?

  Крошка сломал ногу и жалобно ржал, пытаясь подняться. Фредерик раздраженно бросил юноше свой рожок:

  - Скачи и труби в него - это сигнал тревоги. Тебя услышат из Белого Города - вышлют подмогу. Приведешь их ко мне. Скачи же!

  - То же самое можешь сделать и ты! - тут Элиас вспомнил, что надо сказать. - Я не брошу вас, ваше величество!

  - Ты один не выстоишь против них! А я смогу! Отдай мне свой арбалет и скачи - твой король тебе приказывает!

  Элиас кинул взгляд на преследователей - они угрожающе приближались. Еще пару секунд сомнений - и юноша бросил Фредерику арбалет, пришпорил коня и понесся дальше, изо всех сил дуя в рог.

  Король-судья быстро закрепил оружие на левую руку. Следующее, что он сделал - это коротким взмахом кинжала перерезал беспомощному Крошке шейную артерию. Вороной захрипел, дернул ногами - кровь широкой струей полилась из раны на снег - потом затих. 'Прости, дружище', - шепнул Фредерик и сжал кулаки - арбалеты, раскрывшись, отозвались веселыми щелчками.

  Пару десятков метров отделяли его от всадников.

  Фредерик в один миг оценил ситуацию и направил арбалеты на нападавших.

  - Если не остановитесь , я убью вас! - предупредил он.

  Ответом ему послужил дружный смех. Конечно, их ведь было восемнадцать хорошо вооруженных всадников, могучих и крепких воинов с северных гор. Одни усы - гордость каждого горца - чего стоили.

  - Лучше сдавайся или сам умрешь! - крикнул Фредерику тот, что летел на него первым с копьем наперевес.

  Молодой человек пожал плечами и начал стрелять. Болты один за другим вылетали из арбалетов и достигали цели. Он бил наверняка, целя в шею или глаз. За пару секунд из восемнадцати нападавших осталось шесть всадников и двенадцать лошадей, потерявших своих седоков. Причем, шестеро оставшихся заметно сбавили скорость и остановили коней в нескольких метрах от Фредерика.

  - Оружие судьи! - воскликнул один из них, указывая на болт в горле одного из убитых. - Кто ты такой?

  - Догадайся! - Фредерик выхватил из-за спины свой меч, и он тонко зазвенел в его руках. - Последний раз предупреждаю - убирайтесь отсюда!

  Их предводитель коротко взмахнул мечом:

  - Захватим его, ребята! Это судья Фредерик! Якобы наш король! Тимбер будет рад такой добыче!

  - Дураки! - обозвал их Фредерик.

  Он отбросил пустые арбалеты, и нападавшие подумали, что опасаться уже нечего, поэтому ринулись вперед, наставив на молодого человека копья.

  - Черта с два! - с таким возгласом Фредерик резво подпрыгнул - копья скользнули под него, вспорошив снег - едва приземлившись на их перекрестье, он вновь, как пружина, взмыл вверх, ловко кувыркаясь в воздухе и сверкая белым лезвием меча, и оказался на коне за спиной одного из копейщиков.

  Одним точным движением он сломал воину его крепкую мускулистую шею, сбросил тело вниз и натянул поводья испуганно заржавшей лошади, поворачивая ее против остальных.

  - Черта с два вам меня взять! - провозгласил он и ринулся в бой, устрашающе свистнув мечом.

  Четверо из пяти дружно развернули коней и помчались от него подальше с той же скоростью, с которой преследовали, если не быстрее.

  - А вы что же? - осведомился Фредерик у предводителя беглецов, что пожелал остаться. - Не последуете за своими молодцами, барон Хоклер?

  Тот вздрогнул, услыхав свое имя, и сделал угрожающее движение мечом.

  - Я буду драться с вами, сэр Фредерик. Вы убили моих людей и заставили других испугаться вас! Тем самым вы оскорбили меня!

  - Я бы советовал вам тоже испугаться, - невозмутимо отвечал молодой человек. - Потому что для меня вы всего-навсего бунтовщик и изменник. К тому же, пожарище за лесом наверняка дело ваших рук. Стало быть, вы еще грабитель и поджигатель, а, возможно, и убийца мирных поселян. Я не прав?

  Вместо ответа барон обрушил на него несколько сокрушительных ударов своего тяжелого двуручного клинка. Фредерик вместо того, чтобы их отбить, легко увернулся и, откинувшись в седле, коротким взмахом меча перерезал подпругу у седла противника, и Хоклер рухнул наземь, загремев доспехами. Он быстро перевернулся, чтобы подхватить выпавший из руки меч, но на его лезвие уже стояла нога короля-судьи.

  - Не глупите, барон, я и так вас убью, - сказал ему сверху Фредерик. - Вы до сих пор живы лишь потому, что мне нужно передать сообщение Тимберу, - тут он поднял взгляд от Хоклера к лесу.

  Барон воспользовался этим и нанес ему резкий удар вытянутыми вперед пальцами под дых. Фредерик молча поймал его руку, поджал губы и сузил глаза - лицо его стало от этого хищным и жестоким.

  - А это, чтобы поубавить вам прыть, - сказал он и одним движением сломал Хоклеру сразу все пальцы на руке - те только хрупнули.

  Северянин не издал ни звука - лишь губу закусил.

  - Садитесь на коня и спешите к бастарду, - говорил Фредерик. - Скажите ему и всем остальным: пусть возвращаются в родные дома. король Фредерик не хочет крови своих подданных. Я хочу мира и спокойной жизни для всех. Если Тимбер считает себя достойным короны, он должен думать и хотеть так же. Пусть явится ко мне без опасения быть схваченным, и мы один на один выясним отношения. Скажите ему, что не стоит ради этого начинать гражданскую войну... И не волнуйтесь - ваши пальцы быстро заживут - я ломал их аккуратно...

  Хоклер, стараясь не тревожить больную кисть, сел на лошадь. Это было трудно сделать, тем более что на ней уже не было седла, и Фредерик помог ему, заставив коня стать на колени.

  - А мой меч? - угрюмо спросил барон.

  - Нет, - коротко ответил молодой человек и, подняв клинок Хоклера, переломил его о колено. - Вы теперь на заметке у судьи, и ваше наказание всего лишь отложено.

  Северянин скрипнул зубами и пришпорил коня.

  Фредерик проводил его взглядом, спрятал свой меч в ножны, подобрал арбалеты и приладил их на предплечья, взял также брошенный бароном штандарт, оседлал свою лошадь и направил ее в сторону леса - он желал увидеть, что стало с деревней...

  Поваленный частокол, сорванные с петель ворота, почерневшие сожженные избы с зияющими окнами, пустые хлева и гумна - вот что увидел Фредерик, гарцуя по улочке, изрытой копытами лошадей. И еще - убитые. Трое мертвых крестьян при въезде в деревню - их застрелили из луков. Еще один повис на частоколе, что опоясывал село, - из его спины торчал дротик, и кровь залила черные бревна загороди. Дальше попалась женщина с разрубленной головой - она лежала поперек улицы, раскинув руки, а рядом сидел, скрючившись на корточках, ребенок лет пяти. Он не плакал - уже выплакался - и пустыми, широко открытыми глазами посмотрел на Фредерика. У короля зашевелились волосы на затылке от этого взгляда. Откуда-то появилась чумазая девочка-подросток, стрельнула в молодого человека испуганными глазами, схватила малыша и исчезла вместе с ним среди развалин.

  Он услышал крики, поспешил туда - у одного из обвалившихся домов бесновался человек. Он пытался кинуться в избу, над обгорелыми бревнами которой еще курился дым, но его удерживали односельчане.

  - Дети! - кричал он с надрывом. - Дети мои! Женушка моя!

  Завидев Фредерика, двое мужчин выскочили вперед с вилами, намереваясь напасть на него. Фредерик показал им свою судейскую печатку, и они опустили оружие. король спешился, подошел к крестьянам.

  - Что с ним?

  - Его жена и дети не успели выскочить, - отвечали на его вопрос. - Крыша обрушилась - их завалило. А он, похоже, помешался.

  - Достаньте их, достаньте, - уже тихо скулил крестьянин, повиснув в руках тех, кто его сдерживал.

  Фредерик пожал плечами и ступил на черное от копоти крыльцо:

  - Не дело оставлять их под обломками. Может, кто выжил.

  Он легко разворотил груду покрытых пеплом обломков, пробрался в то помещение, что когда-то было просторной горницей. Искал недолго: отвалив в сторону обрушившиеся доски потолка, увидел крестьянскую кровать. На ней, на лоскутном прожженном покрывале - полусгоревший женский труп. Она лежала на животе, обугленные руки закрывали голову. Она что-то прятала, что-то укрывала собой...

  У Фредерика комок подступил к горлу. Собрав все свое хладнокровие, он осторожно переложил тело женщины на пол и откинул покрывало... И подумал, что умирает...

  Два малыша-близнеца клубком скрючились на кровати, обхватив друг друга пухлыми ручонками. Светлые головки были похожи на золотистые луковки. Огонь не тронул их - мама уберегла. Казалось, они уснули, приоткрыв маленькие ротики. Только белые губы и лица указывали на то, что им уже не проснуться - малыши задохнулись.

  Подкосились ноги - пришлось ухватиться за спинку кровати. Перед глазами все закружилось, а в ушах противно зазвенела слабость: он видел много смертей, он сам убивал, но смерть детей - это было то самое, что он считал недопустимым и самым ужасным на свете.

  - Просто надо отдохнуть, - уговаривал Фредерик свое тело, которое было готово рухнуть в обморок. - Еще немного - и я отдохну... Кровать и сон - скоро все это будет...

  Он справился с приступом слабости, взял близнецов на руки. Головки-луковки бессильно стукнули его в ключицы, а мягкие детские волосы защекотали шею - и вновь заболело где-то в груди. Фредерик почувствовал, что плачет: глаза защипало, и по щекам скатились слезы. Он не плакал уже лет двадцать...

   Сдерживая прерывистый вздох, он вынес малышей на улицу, где его встретили скорбным воем крестьянки. Кто-то постелил грубый шерстяной плащ на снег, и Фредерик опустил на него детей, вытер со лба капли холодного пота.

  - Там осталось тело матери, - сказал он глухим голосом. - Кто-нибудь заберите ее...

  Сам без сил опустился прямо в сугроб - ноги совсем не держали.

  Где-то за деревней послышался его собственный рожок, и в село на горячих серых лошадях влетели добрых три десятка королевских гвардейцев. Впереди несся Элиас на взмыленном коне, за ним - капитан Барт.

  - Мне повезло! - крикнул Элиас еще издали. - Мой отец и солдаты патрулировали в пригороде и услыхали мой рог.

  Кроме солдат прискакали мастер Линар и Марк. Доктор тут же кинулся к сидевшему в сугробе королю и внезапно остановился, тихо спросил:

  - Сэр, как вы?

  - Я в порядке, просто устал, - отмахнулся Фредерик. - Займитесь лучше поселянами - здесь, судя по всему, есть раненые.

  Мастер Линар нерешительно переступил с ноги на ногу, странно глядя на короля-судью. Фредерик вопросительно поднял брови, кинул взгляд на Элиаса и остальных - те смотрели точно так же.

  - Я просто устал, - уже с раздражением произнес молодой человек. - Все, что мне нужно - это добраться до постели и поспать... Эй, кто тут староста на деревне?

  Из небольшой толпы собравшихся крестьян выступил коренастый веснушчатый парень с угрюмым широким лицом.

  - Староста убитый. Я его сын.

  - Я приказываю вам собрать все самое необходимое и перебираться в Белый Город. Детей и женщин отправим сейчас же - каждый гвардеец может взять кого-нибудь к себе на седло, - потом Фредерик оборотился к спешившемуся сэру Барту и тихо, чтоб не слышали поселяне, зашипел. - Как получилось, что отряды бунтовщиков оказались в восточном лесу?! Мы ведь ждали их с севера.

  - Они, видимо, решили взять город в кольцо, - отвечал капитан.

  - Что значит 'видимо'?! - еще яростней зашипел король. - Почему в мое отсутствие все вышло из-под контроля?! А может вы того и хотите, чтоб северяне обложили столицу?! Да, меня не было пять дней... Но разве это значит, что за пять дней ничего не должно произойти?! Черт побери! Где ваша инициатива?! - в сердцах пнул ногой сугроб, вновь подошел к крестьянам, бросил им под ноги штандарт барона Хоклера. - Вот знамя того, кто разорил вашу деревню. И это моя, лично моя заслуга! - он вдруг пошатнулся, прижал ладонь ко лбу. - Коня мне - едем в город!

  Марк подвел ему своего скакуна, придержал стремя.

  - Если позволите, сэр, я сяду сзади, - сказал он.

  - Я в состоянии держаться в седле самостоятельно! - огрызнулся Фредерик и дал коню шпоры.

  В королевском дворце он без промедления отправился в свои покои. Шагал по коридорам быстро, чтобы вновь не пошатнуться. Элиас и Линар едва поспевали за ним. Капитана и Марка он отослал следить за построением укреплений у городских стен.

  Его встретил Манф, который открыл было рот для приветствия, но так ничего и не сказал, уставившись на Фредерика тем же непонятным взглядом.

  - Да что с вами такое, - сердито буркнул молодой человек, но тут увидел свое отражение в высоком зеркале и всё понял.

  Выглядел он, конечно, так, как выглядит не спавший примерно шесть дней, скакавший все это время на лошади, мало евший и пивший, то есть ужасно: небритый с темными кругами под красными глазами, с посеревшим исхудавшим лицом. Но было еще кое-что. В его коротких взъерошенных темных волосах была щедрая проседь. И сам себе теперь Фредерик казался постаревшим лет на десять. Теперь он понял, почему взвыли крестьянки, когда он вышел с мертвыми детьми из сгоревшего дома, почему Линар и остальные так смотрели... Его вновь повело в сторону, и Манф вовремя обхватил короля рукой за плечи.

  - Вам нужно умыться и поесть, сэр.

  Фредерик мотнул поседевшей головой:

  - Постель, Манф, вот что мне нужнее.

  Камердинер без лишних слов провел его в спальню, уложил на кровать прямо в одежде.

  Как только голова Фредерика коснулась прохладной шелковой подушки, он тут же провалился в тяжелый беспробудный сон.

  Манф же аккуратно расстегнул ему пояс, развязал шнурки куртки и рубашки, открыв горло и грудь, снял боевые браслеты и арбалеты с рук, потом достал свой тонкий кинжал. Линар, вошедший в спальню, стал свидетелем того, как Манф невозмутимо распорол сапоги короля и таким образом снял их. Дыхание Фредерика тем временем стало ровнее, нахмуренный лоб разгладился, и лицо посветлело.

  - Элиас говорит: он пять дней, как в седле, без сна и отдыха, - заметил доктор.

  - Поседел он явно не от этого, - буркнул Манф.

  Линар пощупал пульс у спящего, приложил ухо к его груди.

  - Сердце колотится, что заячий хвост, - пробормотал он. - Удивительно, что оно вообще столько выдержало... Не отходите от постели, Манф, следите за его дыханием. Король крайне истощен, как телом, так и духом.

  Камердинер кивнул. Линар вышел в гостиную и осмотрелся в поисках Элиаса - тот как сквозь землю провалился. Негромкое посапывание указало на его местонахождение - юноша спал, откинувшись в кресле у камина. 'Тоже умаялся', - подумал доктор, подходя и щупая его лоб. Гвардеец выглядел не в пример лучше Фредерика: румяный, глубоко и спокойно дышавший.

  - Тут мне волноваться нечего, - буркнул Линар.

   * * *

  Лодочник помог Коре уложить и увязать вещи на небольшие санки, принял из ее рук монеты, хитро глянул и сказал:

  - Могу перевести обратно. Вас там вроде дожидаются, - и он указал на другой берег Лилины, где мигал огонек костра.

  Девушка покачала головой. Лодочник продолжил:

  - Эх, дама, когда мужчина кидается за вами в ледяную воду, это что-нибудь да значит.

  - Я тебя нанимала для того, чтоб переплыть реку, а не за тем, чтоб слушать твои уговоры, - оборвала она его. - Скажи лучше, где тут поблизости деревня.

  - Пройдете немного вниз по течению, наткнетесь на тропу, что ведет в лес. По ней до деревни и дойдете. Вот вам снегоступы - сугробы нынче богато наметало... Может все-таки чего передать на тот берег?

  Кора лишь нахмурилась, и перевозчик, пожав плечами, толкнул свою лодку от берега, запрыгнул в нее и сел на весла. Девушка же плотнее замотала шарф на лице и шее, оставив открытыми лишь глаза, нацепила на ноги снегоступы, впряглась в санки и потопала вдоль реки вниз по течению.

  Как и говорил лодочник, скоро ее путь пересекла хорошо утоптанная тропинка. Видимо по ней часто ходили к реке. Дорожка через каких полчаса привела Кору к небольшой деревушке за покосившимся частоколом.

  - Отлично, - сказала девушка сама себе. - Каким бы захудалым ни было это селение, за звонкую монету я найду здесь все, что мне нужно.

  А денег она взяла с собой предостаточно. Тем более что вчера еще и своего коня продала - переправить его через Лилину было невозможно. Теперь в этой деревушке она планировала переночевать, приобрести какую-никакую лошадь и ехать дальше...

  'Дальше, - думала она, уже сидя у печки в доме местного старосты. - Что дальше? Куда мне деваться?'

  Хозяйка бегала от печи к столу, выставляя на него разную деревенскую снедь: яичницу, кашу в горшке, пузырящиеся шкварки на огромной сковородке. Из подполья выудила два оплетенных кувшина с вином.

  - Далеко ль до Брокии? - спросила Кора старосту, что деловито набивал табачком свою вишневую трубку.

  - День пути, если пешком. Верхом, конечно, быстрее.

  - А лошадь у кого купить можно?

  - У меня и можно, - староста улыбнулся в густую пшеничную бороду - день обещал быть удачным.

  Кора приуныла, когда хозяин показал ей ее будущего скакуна: мохнатую низкорослую темно-коричневую лошадку-толстушку. Звали ее Пава.

  - Она бегать хоть умеет? - поинтересовалась девушка.

  - Не так быстро, как длинноногие знатные скакуны, но зато она неутомима, - нахваливал староста, похлопывая Паву по широкому крупу. - А смирная какая! Просто ангел, а не лошадь.

  То, что смирная, он не врал - Пава меланхолично жевала свой овес, сонными глазами смотрела на людей и ухом не вела. За неимением ничего другого Кора, тяжко вздохнув, заплатила за мохнатую лошадку три золотых. Цена была назначена довольно высокая, но выбора не было. Либо Пава - либо топать пешком до границы, а там неизвестно удастся ли купить коня.

  Хозяйка позвала их ужинать. Кроме нее, ее мужа и Коры за стол сели и дети хозяев: двое старших сыновей (рослые парни восемнадцати и пятнадцати лет) и две младших девочки (десяти и восьми лет). Все были румяными, белесыми и широколицыми - в старосту. Семейство выглядело счастливым. Младшая с тугими косичками и круглыми голубыми глазами, видимо, являлась любимицей отца. Он усадил девочку к себе на колени и подкладывал лучшие куски на ее тарелку. Кора невольно вспомнила своего отца, и ей взгрустнулось.

  - Ешьте, ешьте, - приговаривала хозяйка. - Постелим вам на печке - там тепло и сенник мягкий. А утром после завтрака и ехать дальше можно.

  Кора согласно закивала. Ей было приятно, что ей уделяют столько внимания, хоть она и заплатила за это деньги.

  Лежа вечером на мягком душистом сеннике и слыша, как посапывают хозяйские дети, которым постелили на полу, она вдруг остро почувствовала, насколько одинока. Будет ли у нее когда-нибудь уютный и просторный дом? И муж, и дети...

  'Как все странно получилось... Может, даже глупо', - думала девушка.

  Ее вновь понесло в воспоминания...

  Их первый танец, первый поцелуй, первая ночь... Он ошарашил ее, постучав далеко за полночь в окно, тем более что это был третий этаж. Когда она открыла, легко спрыгнул на паркет с охапкой белых сонных роз. Ошеломленная девушка не знала, что делать. Он же закружил ее по комнате, напевая что-то нежное, усадил на кровать и положил цветы на ее колени. Сам наклонился и шепнул в ухо 'я люблю тебя', поцеловал и также быстро взлетел на подоконник, намереваясь оттуда прыгнуть на ветви раскидистого клена, что рос под окном.

  - Постой! - обрела она, наконец, голос. - Ты ничего больше не скажешь?

  Фредерик обернулся, чуть наклонив голову, подошел и сел рядом. Кора почувствовала, как его руки обвились вокруг ее талии, а губы коснулись волос. Он зашептал:

  - Скажу, многое... Ты как восходящее солнце, твои волосы - шелковое пламя, что греет душу, а глаза - притягательней морских глубин... Я никогда ни к кому ничего подобного не испытывал. Но разве имеет значение то, что было раньше. Я теперь весь лишь в этом миге, рядом с тобой, - он нашел ее губы и поцеловал. - А ты? Ты что скажешь?

  - Что мне сказать, кроме того, что я сама тебя выбрала, - улыбнулась Кора и доверчиво прижалась к нему.

  - И ты не пожалеешь, - Фредерик крепко обнял ее.

  Он был нежен и ласков в эту первую ночь. Да и в последующие тоже. Приходя тем же путем, обязательно приносил какие-нибудь цветы и изящные подарки, а лицо его светилось счастьем. И Кора была на вершине блаженства: она любила, ее любили - казалось, больше ничего не было нужно. А потом все резко изменилось...

  Кора уткнулась лицом в подушку, набитую чабрецом. До сих пор воспоминание о той последней ночи причиняло ей сильную боль...

  - Что ты еще скрываешь? Что скрываешь, кроме того, что ты дочь убийцы моего отца?! - эти слова ножами вонзались в нее.

  Откуда он узнал? Какое это имело значение? Он - судья, ему положено всё знать.

  - Зачем ты здесь? Все это смахивает на заговор против меня! Говори! Я заставлю тебя говорить!

  Она не оправдывалась - просто сидела, зажав уши ладонями. Он грубо оторвал ее руки от головы и затряс за плечи, цедя сквозь зубы 'говори!' Их глаза на какое-то мгновение встретились, и он отшатнулся, отпустил ее, отвернулся к окну.

  - Все, что я могла сказать, уже сказано. Теми ночами, что мы провели вместе. И ни слова лжи не было. С моим отцом я не имею ничего общего... Если тебе мало моей любви, - тут она вздохнула и не стала больше ничего говорить.

  - С твоим отцом у тебя есть общее - кровь, а со мной отныне не может быть ничего. Прощай... Я тебя не знаю...

  И он надолго пропал. Изредка Кора видела его на королевских приемах и то мельком: он переговаривал с нужными ему людьми и исчезал, не удостаивая ее даже взгляда. И так два года. Они были для девушки сплошной зимой. Много красавцев-придворных пытались за ней ухаживать. Но Кора ни с кем не была благосклонна. Даже ее подруги указывали ей на это, говоря, что самое главное - удачно выйти замуж.

  - А как ты можешь выйти замуж, когда с первого же слова отшиваешь потенциального жениха.

  - Просто я не хочу замуж, - отмахивалась Кора.

  Нет, конечно же, она лгала. Просто каждую ночь видела во сне улыбку Фредерика, его серые глаза, которые становились бархатными и теплыми при взгляде на нее, и губы Коры вспоминали его жаркие поцелуи. Сколько слез пролилось в эти ночи...

  И вот, наконец-то, мосты восстановлены. Два зимних года позади, она мечтала о нем, она доказала Фредерику, что любит его и ради него готова на все. Ах, как же это было трудно. Но он оценил, он вдруг признался, что ни на миг не переставал ее любить, что думал лишь о ней и что его ночи и дни в эти два года были такими же печальными... И вот уже один шаг до того, чтобы стать его женой, его единственной навечно...

  Но теперь Фредерик казался ей стоящим на вершине высочайшей горы в мире, а она сама - у ее подножия. И не было возможности, чтобы подняться к нему. А он, разве мог он спуститься к ней, бросив на произвол судьбы целое государство?

   'Я сама, сама отказалась, - прошептала девушка в душистую подушку. - И всегда надо об этом помнить. И надо постараться забыть о нем и обо всем, что было, и побыстрей'.

  С такими мыслями Кора задремала лишь под утро. Вскоре проснулись хозяева; зашумел, зашевелился дом старосты. К девушке на печь заглянула старшая девочка:

  - Завтракать пожалуйте.

  Завтрак был не менее сытным, чем ужин. После староста проводил ее на конюшню, где ждала накормленная, оседланная и навьюченная Пава. Здесь же был и младший сын хозяина. Он держал под уздцы похожего на Паву низкорослого мохнатого коника.

  - Грег покажет вам дорогу, - сообщил староста. - К тому же здесь не всегда безопасно ездить одному.

  Кора скептически глянула на подростка. Он ей не особо понравился - низколобый, насупившийся. Правда, он выглядел старше своих пятнадцати лет: широкоплечий крепыш с большими руками.

  - Тогда поехали, - пожала плечами девушка - она хотела отправиться пораньше, чтобы не привлекать внимания целой деревни.

  По улице рысили молча, также молчали на заснеженной дороге и лишь, когда въехали в лес, Грег нарушил молчание:

  - Вы ведь из большого города?

  Кора кивнула, чуть улыбнувшись.

  - А может, из самой столицы? - продолжил, оживляясь, мальчик.

  - Как ты угадал? - она решила быть снисходительной к его любопытству.

  Грег приосанился - ему понравилась собственная догадливость.

  - Ну, такие красивые дамы, наверно, только в Белом Городе, - ответил он, широко улыбаясь Коре белозубым ртом.

  Девушку он даже развеселил этим комплиментом.

  - А зачем вам в Брокию? - совсем осмелел Грег.

  - Тебе не говорили, что ты чересчур любопытен? - это должно было слегка осадить мальчика.

  - А я спрашиваю не из любопытства, - сказал он. - Мне просто интересно, куда я с вами попаду.

  - Со мной? - удивилась Кора. - Ты всего лишь проводишь меня до границы.

  Грег пожал плечами.

  - Вообще-то я собирался попроситься к вам в услужение, благородная дама, - сообщил он. - Но если вы против, я прямо сейчас отправлюсь домой, - и он уже готов был поворотить коня назад.

  - Что за шутки?!

  - Но вы ведь не станете возвращаться со мной в поселок, чтобы сообщить отцу о том, что я вас бросил на полпути, - лукаво заметил Грег. - А я ему скажу, что вы отказались от моих услуг проводника.

  Кора внимательно посмотрела на его ставшее хитрым лицо.

  - Чего ты хочешь, плут?

  - Только одного - всюду следовать за вами, дама, - склонив голову, объявил Грег.

  - Отправляйся прямо сейчас к отцу и ври ему все, что хочешь, - заявила девушка, решительно пришпорив Паву - та ответила недовольным фырканьем, но шагу все-таки прибавила. - Я тебе не нянька.

  - О, нет! - Грег понял, что его неумелый шантаж не пройдет, схватил лошадь Коры за поводья. - Я вас просто умоляю: позвольте мне стать вашим слугою. Жизнь для меня - тоска сплошная. Мой отец полагается лишь на старшего сына, а меня держит за пустое место... Да я просто не должен был родиться в семье рыбака - я ненавижу ловить рыбу, и есть ее тоже не люблю!..

  - Скажи, пожалуйста, какой повод, чтоб сменить обстановку... Ты начал с вранья, мальчик, а мне такой слуга не надобен.

  - Простите! Простите! Я никогда больше не стану вас обманывать!

  - С какой стати мне тебе верить? - Кора придержала лошадь и вдруг подумала, что становится похожей на Фредерика с этим его вечным недоверием, и заставила себя смягчиться, видя неподдельное отчаяние на лице Грега. - Ладно, я дам тебе шанс. Но только один.

  - Вы не пожалеете, - уже преданно глядя ей в глаза, сказал Грег.

  - Для начала проведи меня все-таки до границы, - усмехнулась Кора.

  После этого разговора даже их тихоходные лошадки как-то быстрее потрусили по дороге. К полудню впереди показалась крепость.

  - Это пограничный форт Дубовый, госпожа, - сказал Грег. - Я многих там знаю - часто ездил с отцом продавать рыбу. Если желаете, найду приличное жилье, где можно будет отдохнуть и подкрепиться.

  Кора согласно кивнула. Ей, правда, не столько хотелось отдохнуть и поесть, сколько сменить лошадь.

   Тяжелые дубовые ворота форта гостеприимно распахнулись перед ними. Внутри оказалось обычное поселение с двумя перекрещивающимися улицами, образованными одноэтажными бревенчатыми домиками, похожими друг на друга мощными стенами, узкими окнами и маленькими огородами. Отдельно стояли конюшни и хлева для скота. Хозяйство здесь было практически общее.

   К Коре и Грегу подошел один из привратников, высокий плотный стражник в темных доспехах из плотной кожи и круглом шлеме.

   - Добрый день вам, - поспешила сказать девушка, ослепительно улыбаясь.

   Стражник кивнул, и взгляд его, сперва суровый, заметно потеплел - не часто в их местах появлялись такие дамы и улыбались ему. Для большего эффекта Кора откинула назад капюшон, демонстрируя свою роскошную гриву.

   - Красавица с огненными волосами и изумрудными глазами, - вдруг сказал стражник. - Благородная дама, вас ожидают.

   Грег вопросительно посмотрел на девушку. Но и у нее на лице было лишь недоумение, смешанное с тревогой. Неужели Фредерик решил не оставлять ее в покое? Если так, то, может быть, стоит передумать?.. Эта мысль показалась Коре не такой уж лишенной смысла. И щеки, и уши ее внезапно загорелись: может быть, еще не все потеряно. Право, если он решил настоять на ее возвращении, она вернется.

   Тем временем стражник, почтительно склонившись, указал на ближайший дом, отличный от остальных большими размерами и высоким крыльцом.

   - Пройдите в дом коменданта - там все узнаете.

   Кора спешилась, бросила поводья Грегу и поспешила на крыльцо. Хоть расстались они с Фредериком на ссоре, ей не терпелось его вновь увидеть.

   Какой же шок она испытала, увидав в просторной горнице своего отца, Филиппа-Кругляша.

   - Здравствуй, дочка, - широко улыбаясь, встал он из-за стола.

   Кора поспешила отступить назад к двери, но там уже стоял Брайн, который погасил свет в ее глазах, опустив на голову девушке свой увесистый кулак...

   - Ну же, открывай глазки, красавица, - эти слова были первыми, что она услыхала, придя в себя. - Брайн, ты болван - так ее звезданул. Узнает ли она меня после твоего тумака?

   Кора открыла-таки глаза. Голова сильно болела, и где-то над виском горячо пульсировала шишка. Руки девушки были крепко связаны за спиной за запястья и локти, а рот замотан плотным кляпом. Ни двигаться, ни говорить - лишь смотреть. Зрелище было нехорошим.

   Над ней склонился Филипп. Он брызгал Коре в лицо холодной водой, больно пощупал шишку. Девушка замычала от этого.

   - Тихо, до свадьбы заживет, - заметил Филипп и расхохотался. - Ха-ха, если она вообще будет!

  Кора, изловчившись, лягнула его своим изящным сапогом. Злость в ней кипела - что было, то было.

  - Нет, Брайн, слабовато ты ее ударил. Надо добавить, - и Филипп уже от всей своей души отвесил девушке пару звонких, хлестких пощечин - Кора хрипло зарычала.

  - Догадайся, зачем ты мне? - наклонившись к ней, зловеще прошипел Кругляш. - Думаешь, посчитаться с тобой хочу? Да, конечно, не без этого. Но мне важней не с тобой свести счеты, - тут он обернулся к Брайну, который сидел за столом. - Что, дружище, возьмем судью Фреда за яйца?

  Брайн ответил хохотом.

  - Он ведь на дух не переносит дел с заложниками, - заметил Филипп.

  Девушка вдруг вспомнила слова Фредерика о том, что, узнав, что Кора значит для него, Филипп не преминет этим воспользоваться и ничто его не остановит. Вот оно, случилось именно то, чего Западный судья всегда боялся...

   * * *

  Фредерик стоял у высокого стрельчатого окна, скрестив руки за спиной, и всматривался в белые от снега крыши домов, что теснились у подножия королевского холма, на котором располагался теперь уже его дворец. Столица еще спала, а он уже выспался, принял ванну, облачился в мягкую чистую одежду и плотно позавтракал. Теперь ощущал, как разливалось по всем жилам тепло, обещая новые силы и энергию. Все это было нужно для сегодняшнего выезда. Лишь на душе не было покоя. Перед глазами вставали то зеленые глаза Коры, полные слез, то кровь на изрытом копытами снегу, то золотистые головки-луковки задохнувшихся близнецов... Он гнал эти видения, что преследовали его еще во сне. Но они возвращались, и не помог даже успокоительный травяной настой мастера Линара, который Фредерик утром выпил без обычных своих капризов, чем удивил доктора и Манфа.

  - Ваши доспехи, государь! - торжественно объявил камердинер, выкатывая на середину залы специальные деревянные стойки с развешенными на них латами.

  - Они обязательны? - тускло спросил Фредерик.

  - Вы должны предстать перед войсками во всем своем великолепии, государь! - с тем же пафосом произнес Манф. - Вы глава рыцарства, образец доблести и силы...

  - Знаю, знаю, - поспешил остановить поток его высокопарных речей молодой человек, - благородства и величия Королевского Дома... Слышал все это и не раз - судья Гитбор все это мне сообщил.

  Со вздохом он подошел к доспехам, осмотрел их. Латы были великолепны - серебристые и блестящие. Фредерик взвесил на руке один из наплечников. Он оказался удивительно легким. Спросил:

  - Хоть прочные? Или только красивые?

  - Государь, скажу вам лишь одно: доспехи из того же сплава, что и ваш меч.

  Это было исчерпывающей информацией.

  - Что ж, облачайте меня, - вздохнув, разрешил Фредерик.

  Манф хлопнул в ладоши. В залу вошли двое юношей-оруженосцев. Они ловко одели короля в одежду из тонкой белой кожи, прочные сапоги со шпорами, затем - в длинную, до колен, кольчугу из мельчайших звеньев, (похожая однажды уже спасла Фредерику жизнь), и специальными пряжками начали крепить латы. Гибкий панцирь в виде драконьих крыльев, наплечники, налокотники, боевые браслеты с насечками-драконами, наколенники, поножи. Голову прикрыли кольчужной сеткой, потом торжественно опустили на нее сверкающий открытый шлем в виде драконьей головы.

  Фредерик опробовал, как сгибаются руки, ноги, покрутил шеей. Манф тем временем подтащил с помощью оруженосцев огромное зеркало в дубовой раме и, глядя на Фредерика, даже слезу утер.

  - Государь, вы так величественны, - сказал он. - Позвольте преклонить перед вами колено и присягнуть вам в вечной преданности.

  Фредерик молчал - вид белого блистающего рыцаря в зеркале, каким он теперь явился, надо сказать, его самого впечатлил. 'Интересно, что бы Кора сказала, увидав меня таким?' - подумал он и вздохнул. Вздох теперь вырывался сам собой всегда, когда он вспоминал о девушке. 'Испугалась бы', - сам ответил на вопрос, обернулся к уже стоявшим на коленях Манфу и оруженосцам.

  - Поднимитесь. Это лишнее.

  Манф протянул ему меч. Оруженосец поспешил закрепить на спине Фредерика привычные ему ножны.

  - Я готов, а как мое воинство? - бодрым голосом спросил король.

  Воинство ожидало его на площади перед дворцом. Здесь были королевские гвардейцы, отряды лучников, пехотинцев, рыцарей. Всего около пятисот человек, не считая собравшихся зевак. В четыре раза больше воинов располагалось за Белым Городом на пустом зимнем поле. Это прибыли из каждого округа предводители-лорды с ополчением. Они стали лагерем под стенами столицы, ожидая выезда Фредерика.

  Молодому королю подвел могучего белого жеребца в блистающем снаряжении сэр Элиас Крунос. Поддержал стремя. Оруженосец подал Фредерику его личный штандарт - черное знамя с белым ощерившимся драконом.

  Заиграли боевые трубы, и король выехал к воинству. Его приветствовали громкими криками и звоном оружия. Осадив горячего коня перед строем, Фредерик поднял руку, призывая к тишине.

  - Воины! Вы видите мое знамя! Дракон всегда был символом справедливости и мудрости. Под этим знаменем мы едем не воевать, не убивать... Против нас собрались наши братья - не враги. Мы не можем лишать их жизни только за то, что алчные, жаждущие власти люди одурманили их головы призрачными идеями. Мы должны вернуть мир на нашу землю, прекратить распри и вражду, которые могут разорвать на куски родину и сделать врагами добрых соседей.

  Его слушали очень внимательно, и когда он остановился, чтобы перевести дух (приходилось ведь почти кричать), то тишины никто не нарушил.

  - Еще раз скажу. Мы едем не на войну - на встречу со своими земляками, которые, по несчастливой случайности, видят в нас врагов. Наша задача - переубедить их в этом. Наше оружие при нас лишь затем, чтобы показать северянам, что мы можем, но не желаем поднимать его против них... Теперь - вперед, и да поможет нам отец небесный!

  Фредерик не любил высокопарных слов. Но, став королем, необходимо было уметь произносить речи. 'Ораторское искусство часто помогает в управлении государством', - это он вычитал в письмах своего отца королю Донату. Вся переписка, перевезенная из Теплого снега, теперь хранилась в кабинете Фредерика в королевском Дворце рядом с найденным завещанием Доната...

  Королевская конница двинулась за Фредериком по главной улице Белого Города, что вела от площади к Северным Воротам. Элиас, Марк и капитан Барт, также в полном рыцарском снаряжении, пристроились за королем. Фредерик передал юному гвардейцу свой штандарт, и Элиас еще больше расправил свои могучие плечи - это было большой честью - нести знамя государя.

  - Что происходило, пока я отсыпался? - вполголоса задал ему вопрос Фредерик.

  - А? Да, - не сразу сообразил Элиас. - Прибыли войска из всех округов, чтобы поддержать настоящего короля и тем самым присягнуть на верность.

  - Это я знаю, - отмахнулся Фредерик, а толпа зевак вокруг восторженно возопила: люди подумали, что он их приветствует. - Что-нибудь про Кору?

  - Ничего, - покачал головой Элиас.

  Фредерик вздохнул в который раз.

  - Как Агата? - тут он чуть улыбнулся, вспомнив, как смешно она хмурит белесые бровки.

  - Она хотела тебя видеть. Но ведь тебе не до этого...

  - Что мой кузен Аллар?

  - Высказывал пожелание присоединиться к войску.

  - Он?! Хм, когда ж он в последний раз верхом ездил - вот вопрос, - усмехнулся Фредерик. - С ним разберемся после Тимбера... Марк!

  Тот подъехал к нему, а Элиас наоборот чуть отстал, чтоб не мешать разговору.

  - Что слышно из войска Тимбера?

  - Войско на днях раскололось. Часть воинов отправилась обратно на Север, где, по их словам, они намерены ожидать вашего справедливого решения насчет их судьбы. Они признали вас законным королем. И это все благодаря вашему замыслу внедрить в ряды бунтовщиков своих людей.

  - Сколько человек теперь у Тимбера?

  - Чуть меньше тысячи - восемь с половиной сотен.

   - Ого, так почти половина образумилась, - Фредерику эта весть понравилась. - Итак, нас будет две с половиной тысячи против восьми сотен с небольшим? По крайней мере, у нас численное превосходство, - и он усмехнулся.

   - Государь, я уверен: стоит вам обратиться к оставшимся бунтовщикам с речью - и они сложат оружие, сдавшись вам на милость, - заметил Марк. - Ведь среди них все еще находятся ваши адепты. В нужный момент они сыграют свою роль.

   - Я не удивлюсь, если их там будет около половины, - вновь усмехнулся король-судья. - Кто из лордов возглавляет ополчения?

   - Восточного округа - лорд Климент, младший сын покойного судьи Освальда, западников собрал под свое знамя верный вам лорд Манфред Лэн, южного - лорд Тайтор Герш, правая рука Южного судьи. Их люди - отборные бойцы.

   - Замечательно, - все эти известия больше и больше бодрили Фредерика. - Верные Королевскому Дому лорды получат награду, предатели - понесут заслуженное наказание.

   - Это справедливо, - сказал Марк.

   Воинство в сияющих доспехах тем временем прогромыхало по улицам Белого Города и, словно река, вылилось за стены столицы, присоединило к себе армии округов. Их предводители, ожидавшие выезда короля, тут же склонили перед Фредериком свои знамена, присягая в верности, и под приветственные крики воинов вся почти трехтысячная рать двинулась по северной дороге навстречу мятежным северянам.

   По пути Фредерик выслушал многочисленные отчеты лордов и баронов, донесения разведчиков. Вечером войско расположилось лагерем у кромки леса. Как положено, разбили палатки, расставили дозорных, подтянулись обозы и задымили походные кухни. А в королевском шатре собрался военный совет.

   - Мы встретим их здесь. Место более чем удобное, - Фредерик энергично тыкал прутиком в разложенную на столе карту. - На правом фланге, на холме - дружина сэра Климента, на левом - лорда Манфреда, сэр Тайтор, ваши конники и стрелки - в резерве. Я буду в центре, в этой небольшой ложбине, вместе с королевским войском и гвардией. Щитоносцев как всегда вперед, лучники и арбалетчики сразу за ними. Северяне окажутся запертыми меж холмами. Закрытое пространство окажет на них угнетающее действие, - молодой король постучал прутиком по столу. - У нас численное превосходство, и к месту сражения мы подойдем раньше, займем лучшие позиции и успеем отдохнуть после марша.

   - Так надо сразу и разгромить мятежников. С такими преимуществами мы сметем их в пять секунд, - сказал маршал.

   - Да, и потом на севере затаится тихая ненависть, которая подрастет вместе с детьми погибших мятежников и в один прекрасный день лет через пятнадцать ударит нам в спину, - заметил Фредерик. - Похоже, вы давно не были в битве, маршал, раз решили воевать с соотечественниками. Я же говорил о цели нашего похода. Вы плохо слушали.

   - Простите, государь, - маршал склонил голову, увидав, как нахмурился король.

  - Я хочу, чтобы мои слова сразу доходили до тех, кому они адресованы, - стальным голосом добавил Фредерик.

  Маршал склонился еще ниже...

  Утро следующего дня было великолепным и обещало прекрасный день: солнце ярко светило с лазоревого неба, выбивая из ослепительно белых сугробов, покрывавших поля, радужные искры. Морозный воздух бодрил.

  Довольно быстро проснулся лагерь. Повара спешили накормить людей сытной кашей, и через какие полчаса войско было готово к походу. Еще через два часа все заняли позиции на указанной Фредериком местности.

  Король, дав последние указания лордам, отпустил командиров к их дружинам. При нем остались маршал, капитан гвардии, Марк и Элиас. Последний и теперь гордо нес королевский штандарт и выглядел внушительно на своем богатырском сером коне и в сверкающих доспехах гвардейца.

  Прошло несколько минут и на дороге, ведущей на север, показался всадник. Во весь опор он проскакал до войска и замахал рукой, хрипло крича:

  - Они на подходе!

  Это был разведчик.

  - Марк, сигнал! - сказал Фредерик.

  Над заснеженными полями разнесся звук рога. Войск правого и левого фланга не было видно, но король был уверен - они за холмами выстроились боевым порядком и ждут следующей команды.

  На дороге появился авангард мятежников - отряд человек в двадцать. Они резко осадили лошадей, увидав впереди, в какой полмиле, закованные в сталь отряды, затрубили в свои рожки и поскакали обратно.

  Королевское войско терпеливо ждало, пока подтянутся и выстроятся северяне. Отряды мятежников выглядели довольно потрепано - недели похода на столицу не дались даром. Тем более что двигались они по обезлюдевшей местности, где почти негде было пополнять запасы провианта и фуража.

  - Жалкое зрелище по сравнению с нашими молодцами, - обратился Фредерик к своим рыцарям. - Я спущусь к ним, - и он тронул поводья. - Барт, Элиас и Марк, вы со мной.

  Он лихо погарцевал по склону холма.

  Им навстречу из рядов северян выехали несколько рыцарей. Явно, что это был Тимбер и бароны, но Фредерик их проигнорировал, остановился, подняв руку, дал знак стоять сопровождавшим.

  - Воины Севера! - заговорил он. - Я, ваш правитель, спрашиваю: зачем вы пришли сюда с оружием?

  Сперва от войска мятежников повеяло тишиной. Простой вопрос не нашел ответа. Затем один из баронов выкрикнул:

  - Ты не король! У нашего ставленника больше прав на престол!

  - По каким же это законам у бастарда больше прав, чем у законнорожденного? - усмехнулся Фредерик.

  Эти слова отозвались неспокойными возгласами среди северян.

  - Впрочем, господин Тимбер, ваш предводитель, меня не сильно волнует, - продолжил король-судья. - И даже не вы, господа бароны. Меня больше беспокоит ваша судьба, воины Севера. Я обращаюсь сейчас только к вам, потому что те, кто командует вами, потеряли рассудок.

  По рядам мятежников вновь прокатилось волнение - они заколыхались, угрожающе приблизились к Фредерику.

  - Они привели вас сюда на верную погибель! - объявил Фредерик. - Марк, сигнал!

  Над холмами вновь пронесся звук королевского рожка - тут же их белые вершины ощерились копьями армий. Было видно, как северяне крутили головами, осматриваясь - они оказались окруженными со всех сторон.

  - Черт! Он провел нас! - воскликнул кто-то из баронов. - Это ловушка!

  Мятежники зашумели еще больше. Фредерик поднял руку, призывая к тишине, и воскликнул:

  - Еще один сигнал рога - и войска, верные мне, сметут вас с лица земли! А теперь - тихо! Я буду говорить дальше!

  Все покорно замолчали. Фредерик легким наклоном головы выказал удовлетворение послушанием мятежной армии.

  - Я, ваш правитель, не хочу вашей гибели. У каждого из вас есть семьи, и я не хочу, чтобы женщины Севера стали вдовами, а дети - сиротами. Вы такие же мои подданные, как и те, кто сейчас на этих холмах. Зачем вам сражаться со своими согражданами, своими братьями? Я готов принять вас, как принимает отец неразумных детей обратно в свой дом.

  Тут он поднял руки и освободил голову от шлема, передал его капитану Барту.

  - Вот я перед вами, воины севера, с непокрытой головой. Мне нужен мир, а не война. Мне нужна ваша преданность, а не ваша кровь...

  По рядам северян прокатился вздох облегчения: люди расслабились - возможная битва их страшила, а их король вдруг отвел угрозу схватки одним своим словом.

  - Ура! Ура королю Фредерику! - раздался средь них одиночный крик.

  Не успел он затихнуть, как его подхватили сколько десятков голосов, и еще, и скоро все в войске Тимбера кричали в полный голос одно: 'Ура королю Фреду!'

  На губах Фредерика играла чуть заметная улыбка - он в который раз был доволен собой. Поднял снова руку и тем самым восстановив тишину, он произнес:

  - Теперь, в знак своей преданности выдайте мне тех, кто подбил вас на мятеж. Они - изменники своей страны, разжигатели внутренней братоубийственной войны - их судьбу будет решать королевский Суд.

  Пятерых баронов и Тимбера тут же окружили их же дружинники. Произошла секундная заварушка, и их быстро разоружили, заставили сойти с коней и подвели к Фредерику. Тот глянул на плененных сверху вниз.

  - Отлично. В мой шатер их.

   * * *

   Тимбер был высок и широкоплеч, черноволос и темноглаз. Не только Фредерик, но все остальные, кто знал Конрада, отметили про себя, что он очень похож на Северного судью. 'Так же, как я похож на своего отца', - подумал Фредерик, пристально глядя на бастарда. Тот пока еще не произнес ни единого слова, угрюмо смотрел вниз, избегая поднимать глаза на кого бы то ни было. 'Плебейское воспитание, - отметил Фредерик. - От Конрада у него лишь внешность'.

   - Так я жду объяснений, господа бароны, - громко и требовательно говорил молодой король. - Какая нелегкая понесла вас воевать со мной? Что за авантюру вы задумали? Посадить на трон бастарда, бывшего мельника? Для чего? Чтобы все соседние государства смеялись над нами и чурались общаться с нами? Выставить на посмешище Королевский Дом, принизить статус нашей страны?

   Он внимательней посмотрел на баронов, ожидая ответа: самому молодому из них было уже за сорок. Высокие коренастые мужчины, умудренные жизнью, все с проседью в бородах. И он должен их отчитывать, как набедокуривших молодых шалопаев.

   - Господа, - он понизил голос, - вы молчите... Неужели вам нечего сказать? Неужели вы смотрите на меня как на врага? Неужели вы думаете, что все ваши заслуги перед родиной забыты? Что я готов немилосердно карать вас? Вы и ваши предки всегда были верными вассалами Короны, верными защитниками северных рубежей. И теперь я прошу лишь одного: признайте свою вину, раскайтесь и идите с миром в свои пределы. Вот и все, что я хотел сказать вам здесь, в своем шатре. И я жду вашего ответа.

   Тут самый старший из баронов, сэр Килвар ступил к королю. Стоявшие за Фредериком капитан Барт и Элиас мгновенно обнажили мечи, опасаясь покушения, но тот остановил их.

   Сэр Килвар преклонил перед Фредериком колено, взял его руку, положил себе на голову и сказал:

   - Мой король.

   Остальные бароны, включая и сэра Хоклера с перевязанной рукой, так же опустились на колени и сказали то же самое, почтительно склонив головы. Надо сказать, слова Фредерика произвели на них сильное впечатление - они-то ожидали немедленного и жестокого приговора.

   - Я прощаю вам, господа, измену лично мне, - вновь заговорил Фредерик. - Но кто простит те грабежи и нападения на людей, разорения деревень и городов там, где прошли ваши люди?

   Тут вскинул голову Тимбер:

   - Ничего такого не было! Мы не воевали с мирными людьми!

   - Не было, или ты не видел? - обратился к нему Фредерик.

   - Это неправда! - воскликнул бастард, взглянув на баронов, которые теперь вновь молчали. - У нас не было цели разорять чужие дома!

   Тут Фредерик схватил его за ворот куртки, сорвал со своей головы кольчужный капюшон, и все увидали его седые волосы.

   - Тогда скажи мне, откуда взялось это?! - прорычал король. - Мне двадцать восемь лет, и четыре дня назад мои волосы были так же черны как твои! Хочешь знать, что я видел? Я видел убитых крестьян, их жен, что лежали, порубленные мечами, я видел детей, задохнувшихся в дыму пожарища... И это было не кошмарное сновидение! Подтвердите, сэр Хоклер!

   Последний лишь ниже опустил голову.

   Тут Тимбер вырвался из рук Фредерика и обернулся к баронам:

   - Так вы лгали мне... Постоянно! Ежеминутно! Что все в порядке, что мы не встречаем сопротивления, потому что люди за нас!.. И за моей спиной вы и ваши дружинники просто занимались мародерством?!..

  - И теперь нужно держать за это ответ, - заметил Фредерик.

  - Каждый из нас готов предоставить в распоряжение короля свою казну, - проговорил сэр Килвар, и никто из баронов не возразил - они так и стояли на коленях, склонив головы.

  - Что ж, это приемлемо, - кивнул Фредерик.

  - Нет, постойте! - вскричал Тимбер. - Разве так можно - деньгами откупаться от того зла, что причинили?! Боже, да прикрываясь мною, они занимались обычным грабежом! Они убивали людей!..

  - Это зло посеял твой отец, если он считается твоим отцом, - отрезал Фредерик. - А я только и занимаюсь теперь тем, что выправляю последствия его злодеяний! А ты? Ты ведь явился сюда, чтобы мстить за него. И это снова его же зло. Он позволил тебе родится бастардом, и рос ты без отца, всеми презираемый, а твоя мать постоянно подвергалась насмешкам, и где был справедливый судья Конрад? Он сделал лишь одно: сообщил о тебе баронам, чтобы в случае чего они использовали тебя... Ты понадобился Конраду лишь один раз - после его смерти. Будучи живым, он и видеть тебя не хотел, - и Фредерик горько усмехнулся.

  В ответ на эти слова Тимбер кинулся на него. Но король, опередив бросившихся вперед капитана и Элиаса, встретил его сокрушительным ударом кулака в плечо. Тимбера от этого резко прокрутило вокруг оси и, вновь оказавшись лицом к Фредерику, он ощутил на своем кадыке острый холод стали.

  - Спокойно, - предупредил Фредерик, на вытянутой руке держа меч.

  Тимбер судорожно сглотнул.

  - У тебя ведь есть мать, - сказал Фредерик. - Она там, далеко, плачет о тебе, ждет тебя. Как думаешь, она сильно расстроится, если ты умрешь?

  Бастард молчал, глядя в сторону. Он лишь поймал себя на том, что, действительно, сейчас вспомнил о матери. Она ведь осталась совсем одна, если не считать тупого горбуна-работника, который больше походил на домашнюю скотину, чем на человека.

  - Ну, - напомнил о себе Фредерик. - Вот видишь, у тебя есть для чего жить. Зачем же ставить на карту свою жизнь?

  Так как Тимбер все не отвечал, король-судья ударил его мечом плашмя по шее, заставив упасть, и молвил сверху:

  - Возвращайся на свою мельницу и больше никогда не забывай о том, что ты мельник. В дела государства тебе не следует вмешиваться.

  И он вернул меч в ножны за спиной.

  Тимбер осмелился взглянуть на Фредерика и встретился взглядом с его глазами, что смотрели как-то полунасмешливо-полусочуственно.

  - Выйдите все - оставьте меня и господина Тимбера одних, - приказал король.

  - Но, государь, - подал голос капитан Барт.

  - Я сказал! - рявкнул Фредерик, и все поспешили выйти.

  Он повернулся к Тимберу, который так и сидел, скрючившись, на земле.

  - Поднимись, юноша, - сказал Фредерик (бастарду было ведь всего двадцать лет). - Я скажу тебе то, чего никому еще не говорил.

  Тимбер повиновался.

  - Ты думаешь, когда я увидел смерть Конрада, я возликовал? - начал Фредерик. - Ты думаешь, я хотел его смерти?... В три года я потерял отца, и мне было мало лет, чтобы понять, как велика эта утрата. В десять лет я похоронил мать. И мне было очень больно, хотя до этого я почти не видел ее, не общался с ней. С пяти лет я жил в замке Конрада. Он заботился, растил, обучал меня всему. Не поверишь, но, кажется, он любил меня. А я любил его. Мы ведь, в самом деле, были как отец и сын. Я до сих пор спрашиваю себя: неужели он до такой степени мог быть лицемерным... И я не верю этому... Просто потом, когда я вырос, я, видимо, стал сильно напоминать ему своего родного отца - судью Гарета... Знаешь, каково это - быть преданным своим отцом? Ведь Конрад стал моим отцом, и не знаю, за что он причинил мне такую боль, предав меня... Но я и тогда не хотел его смерти - он сам нашел ее. И, погибнув, он опять сделал мне больно, очень больно - потеряв его, я вновь потерял отца, но теперь я уже все понимал... Я хотел всего лишь справедливости, а не его крови... И, скажи мне, Тимбер, кому я должен мстить за все те потери, которыми полна моя жизнь? А ведь это еще не все они... Мне тоже собирать армию и куда-нибудь наступать?

  Бастард молчал - он не ожидал таких откровений.

  - Я говорю тебе все это, потому что вижу в тебе себя, полного жажды справедливой мести. Видишь, к чему она привела - желая отомстить убийце моего отца, я погубил того, кто заменил мне его. И от этого, поверь, моя голова и грудь готовы разорваться. Я никогда не думал, что все так закрутится... Поэтому, возвращайся в свой дом и береги себя и тех, кто тебе близок.

  Не ожидая ответа, Фредерик позвал капитана Барта:

  - Дайте ему коня и провизии на обратную дорогу - он едет домой. Да, и пусть его сопровождают трое конных воинов - для его же безопасности, - потом вновь глянул на Тимбера. - Что на это скажешь?

  - Я еду домой, - глухо ответил бастард. - Я всего лишь мельник.

  - Объявите войскам мою волю, сэр Барт, - сказал Фредерик. - Мы возвращаемся в Белый Город. Воинство северян должно быть распущено - пусть также отправляются по домам, но на этот раз без грабежей и мародерства - мои люди строго за этим проследят. Пленные бароны едут со мной в столицу - там решим кое-какие вопросы.

  Капитан поклонился и вышел вместе с Тимбером.

  Фредерик, оставшись один, прерывисто вздохнул и провел рукой по лбу. Он устал, почти так же, как после той пятидневной беспрерывной скачки. Видимо девяти часов сна, в который он провалился, едва добравшись до кровати, не хватило - сейчас молодой человек вновь чувствовал противную слабость в теле и легкий звон в ушах. А откровенный разговор с Тимбером испортил ему настроение: вновь заставил вспомнить о прошедших малоприятных событиях. Он ведь умолчал о такой значимой потере, как Кора, но девушка с роскошными огненными косами теперь стояла у него перед глазами, и сердце защемило тоской.

  - Да, слишком много печальных историй в моей жизни, - пробормотал Фредерик те слова, что сказал ему как-то Элиас.

  Тут он заставил себя взбодриться, согнал с лица тревожное облако и вышел из шатра. Войска приветствовали его стройными возгласами и бряцанием оружия - их король победил, не пролив и капли крови. Такое простым воинам казалось чудом. И Фредерик подумал, что теперь они все готовы идти за ним и в огонь и в воду. Это приподняло ему настроение. 'По крайней мере, король из меня пока что неплохой', - сказал он сам себе, садясь на коня, которого ему подвел Элиас.

  Юноша преданно смотрел на Фредерика. То, как он справился с такой огромной проблемой, как угроза гражданской войны, вызвало у Элиаса, как и у всех остальных, благоговейный трепет перед особой короля. Придержав Фредерику стремя, гвардеец поспешил сесть на своего коня и высоко поднял королевский штандарт.

  - В столицу, господа, - коротко сказал Фредерик, одел поданный сэром Бартом шлем, и пришпорил коня.

  И к трем часам дня почти все войско снялось с позиций и последовало к Белому Городу, а на следующий день столица встречала Фредерика и его воинов громкими звуками труб и барабанов, ликующими криками, охапками разноцветных лент и бумажных за неимением живых цветов (было всего лишь начало марта-месяца). Горожане щедро сыпали их на головы проезжавших по улицам рыцарей и шедших солдат. Фредерик ехал впереди и принимал на себя первую самую сильную волну ликования: копыта его коня тонули в охапках лент и цветов, встречные девушки-хохотушки вплетали в гриву лошади золотистые шнуры, ему самому повязывали на руку свои шарфы и не забывали вспрыгивать на стремя и целовать в щеки, щебетать: 'Наш король - самый красивый, самый добрый'. Отовсюду неслось 'Слава! Слава королю-миротворцу!'

  На какое-то мгновение Фредерик забыл обо всех неприятностях и бедах - к нему текла волна почитания и любви, и голова кружилась от всех этих глаз, что с обожанием и преданностью смотрели на него, от всех этих возгласов и разноцветного мелькания. 'Всё это в твою честь, - говорил он сам себе, - в твою честь, судья Фредерик, король Фредерик... Ты заслужил это - ты все делал правильно. Твой отец был бы тобой доволен...'

  - Это триумф, мой государь, - услыхал он голос судьи Гитбора. - Вы превзошли все мои ожидания, молодой человек. Король Донат был сто раз прав, когда препоручил королевство вашему отцу и его потомкам.

  Южный судья, оставшийся в столице за главного в отсутствие короля, выехал навстречу возвратившемуся войску. Он поровнял коня с лошадью Фредерика, и дальше они поехали рядом.

  - Север усмирен, и не пролито ни капли крови - это чудо, которое вы совершили, - говорил сэр Гитбор. - Что может был лучше для короля, чем вера его народа в него. Вас любят и чтят. Скажу честно - я заметил, что люди сперва настороженно к вам относились, ожидая от нового короля установления новых порядков... К новому ведь всегда все заранее отрицательно настроены... Но теперь, когда вы принесли мир, от вас примут всё, что угодно. Вы можете этим воспользоваться...

  - Спасибо за совет, судья Гитбор, - отвечал Фредерик. - У меня есть уже кое-какие соображения.

  - Я не сомневался, - заметил старик, усмехаясь в усы.

  В тот же день, даже не сняв доспехов, Фредерик принялся за дела. В Зале Решений он опять собрал благородных лордов. Война войной - ее остановили, но не закончили - необходимо было разобраться с мятежными баронами. Отпускать их, не покарав, было бы очень опрометчиво. Поэтому казну каждого барона арестовали: в их земли Фредерик приказал разослать помощников королевского казначея, чтобы они от его имени распорядились средствами мятежников, направив их на компенсации пострадавшим от войны и грабежей и на погашение военных расходов, и направить вместе с казначеями в каждый замок офицеров своей гвардии, чтобы те подчинили себе баронские дружины. Теперь они должны были получать жалование не от своего сюзерена, а из королевской казны.

  -Также, господа бароны, - говорил Фредерик. - Я желаю, чтобы ваши сыновья, от семи до пятнадцати лет, прибыли в королевский замок.

  - Государь, вы берете наших детей в заложники? - дрогнувшим голосом осмелился спросить сэр Килвар.

  - Думаю, вам будет приятно узнать, что к концу весны я намерен создать рыцарский корпус специально для защиты северных рубежей и поддержания порядка в нем, и ваши сыновья станут первыми офицерами этого подразделения, - отвечал Фредерик. - Здесь они не будут ни в чем нуждаться. Я сам и мои капитаны займутся их воспитанием и обучением. Считайте их не заложниками, а учениками короля. К тому же, в любое время вам будет дозволено видеться с ними.

  Бароны согласно поклонились. Они поняли, что происходит: как судья Конрад в свое время взрастил в них самих свои идеи, причем так, что даже после его смерти они решили сделать то, что он не успел, так и Фредерик теперь намеревался поступить с их сыновьями. Что ж, это было разумно и хитро со стороны короля: сделать детей мятежников своими учениками.

  Совет закончился, и Фредерик направился в свои покои, где Манф после попытки торжественно приветствовать своего короля (эту попытку государь оборвал ворчливым 'оставь это герольдам') при помощи оруженосцев снял с него доспехи.

  - Ванну и постель его величеству! - распорядился камердинер.

  - Манф, я еще и есть хочу, - заметил король, потирая немного саднившие от лат плечи.

  - Одно ваше слово, и повара займутся приготовлением торжественного ужина!

  - Тогда я точно умру с голоду, - покачал головой Фредерик. - Неужто для меня не найдется во всем Дворце куска холодной говядины, ломтя хлеба и кувшина с вином?

  Манф понимающе поклонился, и пока государь принимал ванну, в гостиную королевских апартаментов доставили на золотом подносе то, что просил Фредерик.

  - Торжества перенесем на послезавтра, - распоряжался он, макая куски мяса в соль и отправляя их в рот. - Отпраздновать победу необходимо - люди любят праздники... А пока всем нам необходимо отдохнуть. Передайте дворцовому церемониймейстеру мой приказ готовить торжество - он знает, что делать...

  На следующее утро в гостиной, которой начинались королевские покои, за резным столом в кресле с высокой спинкой сидел мастер Линар. Он что-то писал в своих свитках, то и дело покусывая гусиное перо. Рядом стоял, заглядывая в его записи, Элиас, сменивший доспехи гвардейца на зеленый бархатный наряд придворного. Он морщил лоб - видимо, пытался усиленно понять то, что писалось. С другой стороны от Линара была Марта. Девушка с улыбкой посматривала то на своего жениха, то на доктора; также наблюдала за малышкой Агатой, которая, сидя на ковре у камина, рассматривала большую старинную книгу с красочными миниатюрами, любезно предоставленную Манфом.

   - А потом заклепываем и снаружи оставляем шнурок, - проговорил Линар.

  - И что? - спросил Элиас.

   - И всё, - в тон ему ответил Линар и покачал головой. - Нет, придется беседовать об этом с королем.

  В залу из королевской спальни торжественно вплыл Фредериков камердинер.

  - Его величество король, - объявил он и поклонился бритой головой открытым дверям.

  Фредерик вошел, как всегда, стремительно, поздоровался с поклонившимися ему господами, обратился к гвардейцу:

  - Элиас, что за срочное дело?

  Тот без лишних слов протянул королю маленький красный деревянный цилиндр размером с мизинец. Это было письмо, и прибыло оно на рассвете с голубиной почтой, и его цвет означал высочайшую важность, поэтому Элиас и спешил с ним.

  - Откуда пришло? - спросил Фредерик, сковыривая долой запечатанную сургучом пробку.

  - Почтари сказали, что голубь с востока - у него оранжевый шнурок.

  Молодой человек достал крохотную бумажную трубочку, подошел к окну, чтобы развернуть и прочитать послание. Прочитав, нахмурился. В зале была мертвая тишина - все следили за ним и ждали его слов.

  - Манф, легкий завтрак, мою дорожную одежду, снаряжение и меч. Пусть седлают моего лучшего коня.

  Камердинер со слегка удивленным видом послушно поклонился и направился было к выходу, чтобы отдать соответствующие распоряжения. Но его остановил мастер Линар.

  - Как ваш личный врач, ваше величество, смею утверждать, что это невозможно! - заявил он. - Вам необходим отдых и еще раз отдых! Я просто не выпущу вас из Дворца!

  - А как же праздник? - вмешалась Агата. - Мы с Мартой готовились - шили платья, учили танцы и песни. И дворец уже украшают...

  - Государь, - заговорил и Элиас, - вы не можете просто так все бросить и уехать вновь неизвестно куда - люди этого не поймут.

  И как только Фредерик открыл рот, чтобы ответить на все их слова, они, будто сговорившись, загалдели, наперебой доказывая, как необходимо ему остаться.

  Марта, заметив, что у Фредерика брови сходятся все ближе и ближе, а уши краснеют (так он постепенно выходил из себя), неожиданно громким возгласом заставила всех замолчать. Король бросил на нее благодарный взгляд.

  - Я думаю, у его величества есть веские причины, чтобы незамедлительно уехать, - сказала она уже тише своим бархатным голосом. - Но, мне кажется, будет неразумно вам, государь, ехать одному. Все мы к вашим услугам, - и успокоительно улыбнувшись, она поклонилась Фредерику.

  Такая ее манера держаться и говорить всегда действовала умиротворяюще на Западного судью. Точно то же произошло и сейчас. Видимо за это короткое время Фредерик прикинул кое-что в уме. Поэтому, кивнув, произнес:

  - Конечно, вы мне не дали договорить. Я думаю, вы все, кроме тебя, крошка, - последнее относилось к надувшейся Агате, - поможете мне, так как сложившаяся ситуация требует незамедлительного решения.

   * * *

  Грег вытер рукавом под носом - вот уже два дня его мучил сильный насморк, от которого не только текло из носу, но еще слезились глаза и противно набухло в переносице. Мальчик пару раз чихнул и принял из рук подошедшего солдата кружку с почти горячим вином. Сидел он на узкой скамье, покрытой стеганным одеялом, у большого очага в казарме Крепости На Холме, что располагалась на самом севере Восточного округа. За окном капало с тающих сосулек, моросил дождь - там было сыро, грязно и неуютно. Куда как лучше сидеть у горящего камина и прогонять весеннюю простуду теплым вином. Оно уже ударило парню в голову, и он почти забыл, зачем сюда приехал.

  - Как дела, сынок? - рядом, на трехногий табурет, присел комендант крепости сэр Матис.

  Грег кивнул в ответ, мол, все хорошо. Матис усмехнулся, видя на лице мальчика блаженную улыбку и осоловелые глаза.

  - Ну-ну, - обратился комендант к солдатам, - смотрите - не споите парня.

  Грег незаметно уснул, поникнув на скамье. Снилось ему многое: и отец, грозивший из-за высокого плетня пуком крапивы, и младшие сестры, весело скачущие вокруг цветущей вишни, и огромный сом в реке, который пытался перевернуть его рыбацкую лодку. Потом явилась красавица дама с пламенем вместо волос. Она наклонилась к нему и поцеловала в щеку, и при этом его обдало жаром. Затем все резко потемнело, и заболел правый бок. Грег вспомнил, что, приехав в крепость, свалился от усталости с лошади и сильно ушибся, и тут проснулся - его энергично тормошили.

  - Пошли, парень, тебя хотят видеть, - сказал сэр Матис.

  Мальчика провели в комендантский дом, что стоял отдельно от казарм, в просторную комнату с широкими окнами, где он увидел сразу нескольких господ. К нему подошел высокий, под два метра, широкоплечий молодой человек в красивой блестящей кольчуге, румяный и светловолосый. Такой сверкающий рыцарь, и Грег подумал, что это наверно и есть судья Фред, король Фред, которому дама Кора просила рассказать о беде, что с ней приключилась.

  - Государь! - начал было паренек, но светловолосый, широко улыбнувшись, покачал головой и указал на человека в кожаной одежде песочного цвета, сидевшего за массивным сосновым столом:

  - Вот государь. И он ждет твоего рассказа.

  Грег подошел. Сидевший встал, и мальчик с легким разочарованием отметил, что король почти на голову ниже светловолосого рыцаря и уже в плечах. Лицом он, правда, был красивее богатыря в сияющей кольчуге, но худой и бледный, словно после тяжелой болезни, а добрая половина волос на голове оказалась седой. Однако глаза короля, серые и холодные, смотрели пронзительно и внимательно, и Грег почувствовал себя как бы раздетым.

  - Что с ней? - не дав мальчику открыть рта, спросил король.

  - Дама Кора взяла меня к себе в слуги, - начал Грег, - а в форте Дубовом нас поджидали какие-то люди. Они захватили мою хозяйку и меня, когда я сообразил, в чем дело, и хотел позвать на помощь. Нас связали, заткнули рты и сунули в мешки. Потом повезли куда-то. И везли очень долго...

  От его слов - Грег заметил - король становился все мрачнее и мрачнее.

  - Потом повозка, в которую нас положили, остановилась. Нас вытряхнули из мешков. Было совсем темно. Видимо, похитители решили сделать привал. Нас сунули в палатку, не развязывая, а на входе оставили часового. Но я-то не просто так лежал, словно гусеница какая - когда меня связывали, я напрягся, - тут Грег увидел, как король понимающе кивнул головой и даже усмехнулся, - а там, в палатке, расслабил тело, и смог-таки выпутаться из веревок. Госпожа была очень удивлена, когда я освободился, - и мальчик самодовольно улыбнулся, - я хотел и ее развязать, но она велела мне оставить ее у бандитов...

  - Это почему? - спросил король.

  - Сказала: если убежим вместе - за нами обязательно погонятся, а если сбегу я один - вряд ли за мной, простым мальчишкой, станут охотиться... Дама Кора просила меня добраться до ближайшего селения или крепости и передать через кого-нибудь важного весть самому королю Фредерику. За мною, и правда, никто не стал гнаться, а ближайшей крепостью оказалась эта.

  Тут вмешался капитан Матис:

  - Я сразу связался со Смотрителем покойного судьи Освальда - он мой давний друг. Именно он и отправил письмо голубиной почтой.

  - Как звали похитителей? - спросил король.

  - Я не уверен, но одного из них называли Голова, и еще одного - Брайном, - ответил Грег.

  - Дьявол! - прошипел король, и лицо его перекосилось, как от сильной боли. - Как чувствовал! Где они теперь, кто-нибудь знает?

  - Мы знаем, государь, - вновь заговорил сэр Матис. - Вчера вечером в нашу крепость на взмыленном коне прискакал человек из Орлиной усадьбы - это дальше на север, в Лысых скалах. Он сообщил, что на их замок вероломно напали и захватили его. По описанию, захватчики - те же похитители.

  - Я должен видеть этого человека, - объявил король.

  Капитан Матис поклонился и спешно вышел из комнаты, намереваясь исполнить приказ.

  Грег все стоял перед королем и незаметно рассматривал его и остальных господ. У окна на широкой скамье сидели двое - сухощавый молодой человек с гладковыбритой головой в темно-зеленой шерстяной куртке до колен, таких же штанах и невысоких замшевых сапогах. На его колене лежал снятый черный плащ, грудь украшала стальная цепь с подвеской в виде аптекарской чаши, на широком ремне через плечо висела большая кожаная сумка. 'Лекарь, должно быть', - подумал мальчик. Второй человек оказался прекрасной темноглазой девушкой с гибким станом и густыми черными волосами, заплетенными в две толстые косы. Она также была облачена в дорожный костюм, состоявший из длинной куртки, кожаных лосин, высоких сапог для верховой езды и просторного плаща из беличьего меха с капюшоном. Влажные бездонные глаза красавицы встретились с глазами Грега, и паренек густо покраснел - слишком уж пристально он рассматривал девушку, а она это заметила.

  Покраснев, мальчик вновь перекинул взгляд на короля. Тот теперь прохаживался по комнате гибкой мягкой походкой, напомнившей Грегу повадки лесных кошек. На его наборном из бронзовых пластин поясе был кинжал, за кожаной перевязью торчали тонкие блестящие метательные ножики, а на спине висел необычный длинный белый меч. 'По всему видно, он любит оружие и в оружии разбирается', - такая мысль мелькнула у парня. Король также заметил его взгляд и произнес, улыбнувшись:

  - Присядь, а то все стоишь.

  Грегу это понравилось - он не ожидал, что государь будет так просто с ним общаться. Понравилась и улыбка - она убавила королю лет десять, сделав почти ровесником светловолосого рыцаря, которому было всего лет двадцать-двадцать два.

  Мальчик сел у стола, а черноволосая девушка, улыбаясь, протянула ему яблоко и круглую свежую булочку. Король тем временем вполголоса заговорил с лекарем и рыцарем:

  - Мне кажется, Филипп спятил. То, что он сделал, выходит за рамки разумного. Ведь в любом случае он ничего не выигрывает... Он просто помешался на мести.

  - Надо было казнить его, - сказал рыцарь.

  - Я дал слово, - буркнул на это король, и вновь нахмурился.

  В комнату зашли капитан Матис и невысокий коренастый мужчина лет сорока в простой шерстяной одежде. Его лоб и правый глаз были замотаны белым полотном. Человек поклонился низким крестьянским поклоном королю.

  - Я Стан-конюх из Орлиной усадьбы, - сказал он.

  - Как получилось, что бандиты захватили ваш замок? - спросил король.

  - Они подошли вечером, позавчера - человек пятнадцать, не больше. Постучали, как положено, попросили ночлега, сказав, что с ними есть больные. В наших местах всегда спокойно - не так часто люди появляются. Конечно, мы их пустили. И хозяин с хозяйкой вышли их поприветствовать. А они, войдя, сразу напали на дружину и почти всех перебили - дрались словно дьяволы какие - наши воины такого не видали. А кого не убили, согнали в замковый подвал. И хозяина со все семьей, и прислугу... И мою женушку, и моих деток - всех, - тут губы рассказчика дрогнули, и он поспешил утереть набежавшую слезу.

  - Я же говорю - он спятил, - резко произнес король. - Захватить замок - да это самоубийство. Лорд Климент, когда узнает, прибудет сюда со всеми своими людьми...

  - Государь, вы же знаете - Филипп ни перед чем не остановится, если так будет, - сказал рыцарь.

  - Знаю-знаю, - король, глухо прорычав, запустил пальцы в свои седые волосы - это был жест отчаяния.

  Девушка, увидав это, подошла, мягко коснулась рукой его плеча. Когда он повернулся, протянула ему фляжку, из которой пахло медом. Отпив из нее, государь поворотился к конюху:

  - Сможешь ли ты нарисовать мне план вашего замка?

  Тот лишь захлопал глазами.

  - Расскажи, каков ваш замок, - переиначил вопрос король. - Я буду задавать вопросы - ты отвечать.

  Стан кивнул.

  Около двух часов понадобилось королю, чтобы узнать, сколько башен в замке, где мост, каковы подходы к усадьбе, какой высоты стены и из чего они вообще сделаны, и прочее, прочее, прочее... Государь даже набросал на бумаге рисунок Орлиной усадьбы и показал его конюху. Тот закивал, соглашаясь, что все вышло очень похожим. Потом пошли вопросы о внутреннем расположении комнат. Так как Стан (по его собственным словам) родился и всю жизнь провел в Орлиной усадьбе, все внутри он еще в детстве знал вдоль и поперек. С большой гордостью он рассказал о тайном ходе из донжона.

  - Он был сделан сразу при постройке замка, - сказал конюх. - В давние времена здесь было неспокойно - усадьбу часто осаждали, захватывали и разоряли, а ход помогал бежать в леса и там пережидать набеги врагов. Сейчас им не пользуются. Может, и забыли про него.

  - Забыли или нет - мало толку. Рассказывай подробнее о том, где какие комнаты.

  Так постепенно на бумаге появился и внутренний план усадьбы: этаж за этажом, постройка за постройкой. Надо сказать, Грега, наблюдавшего за всем этим со стороны, восхитило то, что слова конюха быстро перетекают рисунками на бумагу. король рисовал четкими резкими линиями, показывал нарисованное конюху, и Стан то и дело радостно кивал.

  - Ну, вроде все, - вздохнув после долгого разговора, произнес rороль, вновь отхлебнул медовой воды из фляжки и принялся раскладывать бумаги на столе. - Прошу, господа, обсудим план штурма.

  - Штурма? - оживился капитан Матис (надо сказать, ему давно надоела спокойная и скучная жизнь его забытой всеми крепости). - Ваше Величество, если вы намерены штурмовать Орлиный замок, мои солдаты к вашим услугам!

  - Да, я буду штурмовать усадьбу, но не так, как вы полагаете, капитан, - ответил король. - Штурм будет тихим и незаметным.

  - Тихий штурм?! - в один голос удивились и капитан Матис и светловолосый рыцарь.

  Конечно, в их понимании штурм - это большое количество до зубов вооруженных солдат, с криками и бряцанием нападающих на крепость или замок, и примерно такое же число обороняющихся, не менее громко орущих и громыхающих своим оружием. Вопли, лязг мечей и копий, грохот таранов и метательных установок, льющиеся масло и кипяток, свист стрел и дротиков. Да, вот звуки штурма. И говорить после этого о тишине?

  - Итак, все сюда, - повторил король, указывая на разложенные рисунки. - Надо все обсудить. Мастер Линар, - это он обратился к лекарю, - готовьте пока свои штуки... или как вы их там назвали...

  - Бомбы, государь, бомбы, - улыбаясь, ответил бритоголовый мастер Линар, - поверьте мне, они сослужат хорошую службу.

  - Да, я помню, как на демонстрации этих штук в вашей лаборатории мы покрылись густым слоем сажи после взрыва. Кстати, я перед этим вымылся, как следует, - проворчал король. - А Элиас, - он кивнул в сторону рыцаря, - тот вообще бровей лишился. А дыма сколько было и грохота?

  - Это маленькие недоработки, - наклонил голову Линар. - Я их устранил.

  - Будем надеяться.

  И все дружно склонились над картой.

  Мастер Линар тем временем стал выкладывать из объемного деревянного ящика, что стоял у окна, небольшие полотняные мешочки. Видя, что Грег с любопытством наблюдает за ним, он подозвал мальчика:

  - Иди - поможешь.

  Паренек с радостью подбежал.

  - Только осторожно - не урони. Складывай аккуратно на лавку, - приказал лекарь и начал подавать Грегу мешочки.

  Те оказались набиты мягким сеном, а в сене лежали какие-то железные клепаные шары размером с большое яблоко. Сходство с яблоком еще больше подчеркивалось торчащими из шаров полотняными хвостиками, которые были пропитаны чем-то смолистым. Всего шаров было штук пятнадцать.

  - Бом-бы, - старательно повторил Грег.

  - Да, бомбы, - кивнул лекарь, довольно улыбаясь, - это моё изобретение.

  - А зачем они?

  - Если будешь участвовать в штурме - узнаешь.

   * * *

  В вересковых зарослях у подножия Орлиной усадьбы короткими перебежками мелькнули четверо человек. Двое из них несли за плечами объемные мешки. Подобравшись к насыпи, где рос довольно густой кустарник, они залегли там и стали совершенно невидимы в утренних сумерках. Было часа четыре.

  - Итак, вы знаете, что делать, - шепотом заговорил Фредерик Элиасу, Линару и Грегу. - Как только в замке поднимется шум - метайте бомбы через стену. Элиас, братец, ты у нас здоровяк - перекинешь - стена не такая уж и высокая. Мастер Линар, я надеюсь, вы вполне уверены в этих штуках, и никто из вас не пострадает. Грег, малыш, держись и, если что, не бойся дать деру.

  - Да я не.., - начал было мальчик.

  - Тсс, - оборвал его Фредерик. - Мне пора.

  Он легко скользнул по насыпи вниз и так же быстро поднялся наверх к самой крепостной стене, где затих на минутку: песок, что зашуршал при спуске и подъеме у него под ногами, привлек внимание сонного дозорного на крепостной стене. Пришлось ждать, пока он осмотрит окрестности и успокоится.

  Затем Фредерик начал карабкаться по древней и щербатой стене наверх. Делать это было достаточно легко, тем более для человека с сильными руками и ногами. Мастер Линар, что продолжал лежать вместе с остальными в кустах, кивнул на черную фигуру, быстро поднимавшуюся по стене, и сказал Элиасу:

  - Он один штурмует замок... Мда, такого еще не бывало.

  - Я думаю, про это сложат легенды, - отозвался гвардеец.

  - Не сомневаюсь, - ответил доктор. - Тем более, что здесь замешана прекрасная дама, которую надо вызволить из лап негодяев.

  - Интересно, будет ли упоминаться в легенде то, что главный негодяй - отец прекрасной дамы?

  - Он уже ей не отец, - после небольшой паузы ответил мастер Линар, - и даже негодяем его трудно назвать - он попросту сумасшедший...

  Фредерик тем временем перелез уже через стену и затаился в тени одного из зубцов. Но так как дозорный мирно задремал, обняв свое копье, молодой человек, бесшумно ступая обутыми в мягкие сапоги ногами, шмыгнул мимо него на лестницу, что вела вниз, во двор. Его можно было принять и за призрак: в черной одежде, с капюшоном на голове и закрытым лицом, и двигался легко и быстро.

  Остановившись на последних ступенях, он еще раз прикинул в голове план замка, осмотрел окна хозяйского дома, куда намеревался пробраться. В одном, на верхнем этаже, горел тусклый свет. 'Туда', - подумал Фредерик. Он пересек двор, осторожно, опасаясь скрипа петель, приоткрыл тяжелую входную дверь и хмыкнул, просочившись внутрь - видимо захватчики никак не рассчитывали на такое вторжение - на входе не было никакого караула. 'Скорее всего, наелись, напились и спать завалились', - мелькнула мысль при виде валявшихся на полу пустых винных бутылок. А стол в главном зале, заваленный объедками и такой же опустошенной тарой, подтвердил догадку Фредерика.

  Стараясь держаться в тени на всякий случай, молодой человек через боковую дверь прошел на лестницу, и по ней поднялся на верхний этаж...

  Руки и ноги Коры были крепко связаны и уже порядком затекли. Она сидела на скамье у стены, стиснув зубы и исподлобья глядя на своих трех сторожей. Спутали ее после того, как она попыталась выпрыгнуть из окна башни, в которой ее сперва держали. Девушка в отчаянии от мысли, что станет причиной гибели Фредерика, хотела покончить собой. Но, повиснув на руках на краю окна, она не смогла оттолкнуться и полететь вниз. Такой ее и обнаружил Филипп. Он за косы втащил Кору обратно, отхлестал по щекам и приказал своим людям перевести ее в дом, связать, лишив возможности двигаться, и охранять, не спуская с девушки глаз.

  После того, как Орлиный замок был взят, а его обитатели посажены под замок в подвал, первым делом захватчиков было похозяйничать в кладовых. За какой-то день они уничтожили месячный, если не больше, запас провизии и вина. Поэтому и сейчас надсмотрщики Коры бросали на нее маслянистые и затуманенные вином взгляды. Сдерживал их лишь приказ Филиппа, гласивший: девушка нужна для совсем другого дела.

  Кора не просто возненавидела отца - она уже испытывала отвращение при одном взгляде на него. Принося ей воду или еду, он издевательски говорил, что заботится о ней, 'о своей милой девочке', лицемерно улыбался и гладил по голове, но, замечая горящие зеленые глаза, тут же принимался бить ее по щекам и приговаривал 'так для тебя лучше, так ты исправишься'. Когда он уходил, Кора провожала его тем же презрительным взглядом, а в душе ее одновременно рос ужас - она понимала, что Филипп все глубже и глубже погружается в свое безумие, становясь чудовищем.

  Он уже послал одного из своих людей в Белый Город с сообщением для короля Фредерика. И теперь для Коры время превратилось в ожидание, полное смертной тоски. Она сознавала свою беспомощность и готова была ненавидеть себя за это...

  Легкий шорох не привлек ничьего внимания, только ее...

  Сперва она увидала, как из щели между тяжелой дверью и полом выкатились три блестящих металлических шарика размером с орех. Шарики стукнулись о башмак одного из бандитов, что сидел, развалясь, напротив, и пыхнули едким белым дымом, который в один миг заполнил все помещение.

  Кора зажмурилась, так как глаза противно заслезились. В горле словно напильником провели - она закашлялась. Ее сторожа ответили из дыма таким же отчаянным кашлем. Кроме этого из едкого тумана донеслись глухие удары, звуки падающих тел - там, похоже, произошла короткая борьба.

  Девушка уже совсем задыхалась, когда ее подхватили на руки и стремительно куда-то понесли. Затем усадили, провели по лицу влажной тканью, дали выпить воды и начали распутывать веревки. Кора проморгалась и встретилась взглядом с такими знакомыми серыми глазами, что блестели из-под черного капюшона.

  Фредерик стянул шарф, закрывавший лицо, под подбородок и белозубо улыбнулся:

  - Привет, киска.

  Она хотела ответить и сказать что-нибудь очень хорошее, но он приложил палец к губам, призывая молчать, вновь поднял ее, уже выпутанную из веревок, на руки и быстро понес подальше от комнаты, из которой до сих пор валил дым и слышался уже не кашель - удушливые хрипы бандитов. Остановился Фредерик на галерее, где усадил Кору на скамью. Так как девушка вновь закашляла - протянул ей фляжку.

  - Очень плохо? - спросил с такой заботой в голосе, что Кора всхлипнула и обхватила его за шею.

  - Ну-ну, успокойся, - Фредерик погладил ее по плечам, - теперь все будет хорошо. Я вытащу тебя отсюда, - он чуть отодвинулся, чтобы заглянуть ей в лицо. - Тебя били? Они все умрут!

  Где-то за стенами замка послышались громкие хлопки.

  - Сейчас будет переполох! - заметил Фредерик и быстро расстегнул и снял короткую кожаную куртку, потом и кольчугу.

  - Что ты собрался делать? - с удивлением спросила Кора.

  - Не о том думаешь, киска, - с ухмылкой ответил Фредерик и одел на нее свою кольчугу, куртку, сам остался в черной льняной рубашке, снял и капюшон и тоже натянул его Коре на голову. - Так будет лучше - никто не сообразит, что это ты - и безопаснее... Можешь сама идти?

  - Фред, твои волосы, - прошептала Кора. - Что случилось, Фред?

  На это он лишь поморщился, буркнул 'ерунда какая' и вновь повторил вопрос:

  - Так сможешь сама идти?

  - Конечно.

  Он взял девушку за руку, и они побежали по галерее. У лестницы пришлось остановиться - по ней им навстречу спешили, бряцая оружием, трое головорезов Филиппа. Фредерик смело выступил им навстречу. Первый, наткнувшись на короля, получил сильнейший удар ногой в грудь и, улетая назад, опрокинул остальных. Они дружно, с грохотом и воплями, покатились по ступеням вниз так же быстро, как только что спешили наверх. Фредерик не отставал. В конце лестницы он даже не дал им подняться: одного свалил прямым ударом кулака в голову, второму наотмашь отвесил звонкую оплеуху. Третий и так лежал неподвижно - при спуске с лестницы сломал себе шею. Все удары короля были быстрыми, мощными и смертельными.

  - Быстрее, - оборотился Фредерик к Коре. - Надо освободить узников!

  Вдоль стены внутреннего дворика, где они оказались, у самой земли были узкие длинные окошки в подвал, забранные решетками. Оттуда, из темноты и сырости, потянулись руки, послышались голоса:

  - Благородный сэр, выпустите нас.

  Фредерик, спустившись по кривым каменным ступенькам у края стены к позеленевшей от сырости двери, одним взмахом меча расколол тяжелый ржавый замок и открыл подвал.

  А с галереи кричали пришедшие в себя после дымовых шариков бандиты:

  - Сбежала! Она сбежала! Кто-то проник в замок! Нас атакуют!

  Снаружи, со двора, раздался сильный грохот, и земля задрожала под ногами - словно молния ударила в замок.

  - Бегите! - крикнул Фредерик освобожденным, а сам выступил навстречу бандитам, что спускались с галереи с мечами и ножами наперевес. - Бегите из замка - это разрушили ворота!

  Сойтись с захватчиками в бою он не успел - в воздухе что-то свистнуло и взорвалось, разлетевшись на яркие вспышки и железные осколки. От этого некоторые из бандитов упали с криками боли, остальные бросились врассыпную. Фредерик, схватив полу-оглушенную Кору за руку, потащил ее к выходу, следом за бежавшими из подвала узниками. За ними, было слышно, что-то снова падало и взрывалось, взметая вверх комья земли и осыпая ими убегающих. Внутренний дворик превратился в набор дымящихся воронок.

  - Что?! Что это?! - вскрикивала Кора.

  - Игрушки мастера Линара! - так же криком отвечал Фредерик.

  Они выскочили на главный двор. Тяжелые бревенчатые ворота были разрушены сильным взрывом - хитроумный доктор пробрался к ним вместе с Грегом, заложил несколько своих бомб и поджег фитили. Бывшие узники, не мешкая, устремились в дымящийся почерневший проем. Перепрыгивая через развороченные бревна, они выбрались на мост.

   Фредерика и Кору у самых ворот отрезали от убегавших Филипп и его люди, которых осталось всего пятеро. Надо сказать, что у них всех, кроме Главы клана, был очень напуганный вид. Они выбежали из сторожевой башни, которую объяло пламя.

   - Убьем их! - с таким воплем кинулся Кругляш на Фредерика.

   король метнул тонкие стальные ножики - двое из нападавших упали, еще один решил попросту убежать и бросил своё оружие, а Филипп и Брайн налетели на Фредерика.

   Глаза Филиппа горели сумасшедшими яростными огнями. Он, действительно, помешался. Помешался от того, что планы его рушились, что опять судья Фредерик обставил его, и помешательство придало бандиту необычайную силу. Он сокрушительными ударами меча заставил молодого человека отступить назад.

  Однако Фредерика взбесило это яростное нападение. Отбив своим клинком атаку Филиппа, он с не меньшей яростью стал атаковать. Тем более что за его спиной была Кора, и он желал только одного - вырвать ее из этого пекла живой и невредимой.

   - Тебе все мало?! - с таким возгласом король отбросил Филиппа от себя - он не хотел убивать Главу клана Секиры, а вот Брайна, увернувшись сперва от его сокрушительного меча, сшиб наземь и ударил ребром ладони по шее - у того хрустнули, ломаясь, позвонки. - Кора, беги на мост!

   - Не так быстро! - Филипп метнул в сорвавшуюся с места девушку меч.

   Клинок ударил ей между лопаток. Она вскрикнула и упала, опрокинувшись за бревна разрушенных ворот. У Фредерика вырвался звериный рык ярости. Он прыгнул за Корой, подхватил ее за локоть, поднял с земли. Она была невредима - спасла кольчуга.

   - Огонек мой, - прошептал он, прижав ее к себе, и тут же оттолкнул к мосту. - Беги же, беги!

   Вовремя.

   - Не уйдешь! - с таким криком Филипп поистине тигриным прыжком настиг Фредерика.

  Оба покатились по мосту, сцепившись. Главарь клана все пытался ножом достать горло короля, но тот перехватил его руку, ударил ее о камни, и Филипп охнул - оружие вылетело из пальцев, зазвенело, подпрыгивая по мосту. Фредерик провел хитрый прием: вывернувшись из рук врага, коленкой отбросил его от себя, вскочил на ноги. Филипп так же поспешил встать и, мотнув, словно бык, головой, вновь кинулся в схватку.

  Фредерик молниеносно выбросил руку вперед, схватил Филиппа за куртку на груди и, резко откинувшись назад, перебросил его через себя, упав на спину. Получилось чересчур быстро и сильно: Филипп свистнул над королем, как ядро из катапульты. Молодой человек отпустил его, и по инерции он пролетел дальше, за край моста. Вывернувшись змеей, Фредерик успел поймать Филиппа за шиворот. Так они и застыли: король - лежа на животе на краю моста, Глава клана Секиры - болтаясь над пропастью.

  - Хватайся за руку, - пропыхтел Фредерик. - Я не хочу твоей смерти.

  Филипп что-то зарычал в ответ и обхватил предплечье короля, уцепившись за арбалет. Вторую руку он вскинул выше к запасу стрел и дернул ремешки на себя. Серебристые болты посыпались вниз, но один остался в руке бандита, и его, резко подтянувшись, он всадил Фредерику под ключицу. Тот вскрикнул, не столько от боли, сколько от неожиданности и возмущения таким поворотом событий, выпустил ворот Филиппа, и бандит повис, держась за арбалет.

   Фредерик, застонав, пробовал вырваться, но Филипп, злобно улыбаясь, задергался, пытаясь стянуть его за собой в пропасть.

   Кора, увидав, что творится, бросилась помогать. Откуда взялись силы - она уцепилась за пояс сползавшего с моста Фредерика и рванула его на себя. Тот ответил громким криком боли - его просто разрывали на части.

  Тут лопнули ремешки, крепившие арбалет, и Филипп со злобным воем рухнул вниз, а Кора с Фредериком откатились на середину моста.

  - Ааа, - застонал король, зажимая огнем полыхавшее плечо. - Ты уж извини, но твой отец - редкая сволочь!

  - Покажи, покажи, - захлопотала Кора. - Глубоко? Серьезно?

  - Больно!

  Девушка отвела его руку, которой он зажимал рану, разорвала рубашку, чтобы осмотреть плечо. Из него торчал белый судейский болт.

  - Что же делать? - растерялась Кора.

  - Что делать, что делать, - забубнил, кривясь от боли, Фредерик. - Достать его.

  Он сам схватился за стрелу и, рыча от 'удовольствия', потащил из раны. Кора лишь с ужасом за этим наблюдала, совсем растерявшись. Молодой человек откинул ставший красным болт - из раны широкой струей хлынула кровь.

  - Чем-нибудь, зажать ее, - просипел Фредерик.

  Кора сорвала с шеи шарф и им кое-как перевязала плечо.

  Потом они поднялись, подошли к краю моста, заглянули в пропасть: Филипп лежал, распластавшись на камнях, что побурели от его крови в районе головы. Высота здесь была около тридцати метров и надежды на то, что он остался жив после такого падения, не оставалось.

  Фредерик прижал к себе Кору. Девушку бил сильнейший озноб.

  - Все хорошо. Успокойся. Ты жива и невредима - это главное, - шепнул он ей на ухо, с удовольствием касаясь губами огненных волос. - Теперь пойдем.

  На том конце моста им махали руками мастер Линар и Грег. Элиас, стоявший рядом, не махал: отработав катапультой - отшвыряв почти все бомбы - он уже просто не мог лишний раз поднять руки.

   Обняв свою любимую девушку здоровой рукой, Фредерик повел ее подальше от Орлиного замка, который весело трещал огнем пожарища.

   * * *

  В Крепости На Холме король и его люди, вернувшись со штурма, по праву заняли лучшие комнаты в доме коменданта. Мастер Линар занялся плечом Фредерика и при перевязке выслушал все причитающиеся к этому проклятия. Кору окружила заботами Марта. Элиас препроводил захваченного им на мосту единственного уцелевшего кланщика в крепостной острог, а Грег занялся тем, что уселся с важным видом во дворе комендантского дома, чтобы расповедать собравшейся детворе (и не только ей) о взятии Орлиного замка, в котором он сам, по его словам, сыграл далеко не второстепенную роль.

  Комендант Матис тем временем снарядил в Орлиную усадьбу солдат, чтобы те помогли обитателям замка разобрать завалы после взрывов и пожара и восстановить разрушенное. Фредерик со своей стороны обещал хозяину замка денежную компенсацию за причиненный ущерб, но тот отказался.

  - Меня, мою семью и всех моих людей спас сам король. Большего я не мог желать, - кланяясь, отвечал он. - К тому же я с радостью предложил бы Вашему Величеству отдохнуть в моей усадьбе и залечить рану, которую вы получили, спасая наши жизни, но боюсь, состояние замка не позволит мне надеяться на ваше согласие.

  Фредерик не стал стеснять хозяев Орлиной усадьбы. К тому же в его планах после освобождения Коры было немедленное отбытие в Белый Город, который ждал его для празднеств и коронации. Однако мастер Линар в категорической форме заявил, что необходимо хотя бы пару дней воздержаться от езды верхом, так как рана должна затянуться. А к коронации молодой человек планировал также присовокупить и обручение со спасенной девушкой. Только для этого надо было еще и с ней переговорить...

  Жена коменданта крепости была хозяйственной и любящей уют, поэтому в свое время пожелала иметь за домом небольшой сад, который под ее началом и разбили подчиненные сэра Матиса. Под одной из груш в этом саду и нашел Фредерик Кору. Она сидела на деревянной скамье, прислонившись к стволу дерева, укутанная в теплый плащ, что дала ей Марта, и сонным взглядом наблюдала за курами. Их выпустили погулять по дышавшей весной земле.

  - Как дела? - начал Фредерик.

  - Неплохо, - девушка подвинулась к краю скамьи. - Садись.

  Когда он оказался рядом, Кора прижалась к нему, обхватила руками и спрятала лицо у него на груди.

  - Огонек мой, - только и смог прошептать Фредерик, которого этот внезапный нежный порыв лишил всех остальных слов, и обнял девушку в ответ.

  Вместо него заговорила Кора.

  - Забудь все то, что я сказала тогда, в лодке на реке... Это было глупо, невозможно - вот так взять и сказать тебе 'нет'. Я ведь жить без тебя не могу... Мне и женой твоей быть необязательно - просто быть рядом, просто видеть тебя счастливым. Так ведь можно. И никто тебя не упрекнет, что женился на дочке бандита...

  - Молчи, глупышка, молчи, - Фредерик заставил ее посмотреть ему в глаза, - я забуду все то, что ты мне наговорила лишь при одном условии...

  Кора вопросительно моргнула.

  - Если ты согласишься быть моей женой. Соглашайся, киска. Корона - это то, что пойдет к твоим огненным волосам, - Фредерик улыбнулся той своей улыбкой, что сводила девушку с ума. - Вообще-то я могу тебя и не спрашивать. Я тебя спас, и по всем рыцарским канонам спасенная дама принадлежит своему спасителю... Но всё же, скажи 'да', это польстит моему самолюбию, а оно у меня... Ну ты же знаешь какое, - он говорил, и в глазах горели веселые огоньки.

  - Фред, ты ненормальный, - улыбаясь в ответ, сказала Кора.

  - Из твоих уст это самый прекрасный комплимент. Кому другому я бы за такое навешал оплеух... Но скажи, ты согласна?

  - Да, - кивнула девушка, - я выйду за тебя замуж... И будь, что будет...

  - Будь, что будет, - повторил Фредерик и прижал ее к себе. - А будет всё хорошо...

  За ними из окна дома наблюдала Марта. В ее глазах было смешанное чувство радости и тоски. Кто-то подошел, мягко тронул за плечо.

  - Элиас, - улыбаясь, произнесла она.

  - Точно так, - шепнул юноша.

  Он глянул туда, куда смотрела Марта, и сказал:

  - Судя по всему, она согласилась...

  - Это замечательно, что они счастливы.

  - Конечно. Счастливый король - это огромное благо для страны, - заметил Элиас. - Ну, а ты? Счастлива ли ты со мной?

  - Что за вопрос? Конечно.

  Элиас мягко, но настойчиво развернул Марту к себе, глянул в ее черные глаза:

  - Скажи мне правду. Неужели ты думаешь, что я ничего не замечаю? Что ты любишь Фреда, а не меня, и готова на все, ради него... Я все время думаю, что ты согласилась стать моей невестой лишь потому, что он так распорядился...

  - Ты не прав, - поспешила перебить его девушка. - Он спрашивал меня, хочу ли я выйти за тебя замуж.

  - И ты сказала 'да'? Конечно, что же еще ты могла сказать... Если бы сказала 'нет', то огорчила бы его. А ты не можешь его огорчить! Ты делаешь все так, как хочет он, - тут Элиас скрежетнул зубами. - Скажи, он ведь спал с тобой?

  - Что ты такое говоришь?! - возмутилась Марта. - Спал! Я была его Смотрителем, Элиас, Смотрителем, а не любовницей! Фредерик спас меня от такого ужаса, что ты и представить себе не можешь! Меня продали! Продали как скотину в публичный дом! И держали в подвале больше недели, избивая и моря голодом, чтобы я согласилась стать шлюхой, чтобы согласилась пойти к престарелому толстосуму, которому нравились девственницы. А Фредерик разгромил этот вертеп и сам вынес меня из подвала на свет божий! Да я была бы счастлива платить ему любовью за своё спасение. Но ему это не нужно... Никогда не было нужно...

  - Что ж получается, ему не нужна твоя любовь, а тебе - моя?

  - Не говори так, - мягко сказала Марта. - Ты мне нужен, как никогда, и твоя любовь. Я тоже люблю тебя, но только не так, как любила Фредерика. Он для меня - что-то недостижимое. Так любят, наверно, солнце: оно греет, притягивает, но к нему ни прикоснуться, ни поцеловать, ни обнять... Ты другое, Элиас. Ты - здесь и сейчас, и ты любишь меня, не смотря ни на что... Ведь любишь?

  Вместо ответа, юноша обнял ее, чтобы успокоить внезапно сильней забившееся сердце.

  - И я люблю тебя, - шепнула Марта. - Словно огонь какой от тебя ко мне... Чего ж еще?

  - Да ничего, - так же шепотом ответил Элиас. - Просто иногда говори мне это...

  Он верил ей, и в этот момент ему было плевать на все, кроме того, что она прижималась к его груди, согревая и наполняя ее чем-то тягуче-сладостным.

  - Весна-весна, - услыхали они веселый голос мастера Линара, - что она со всеми вами делает...

  Через месяц столица увидала, наконец, своего короля и будущую королеву.

  Сперва прошла коронация. Это была пышная, блистательная церемония, как, впрочем, и все мероприятия такого масштаба, что проводились в государстве.

  В огромном Церемониальном зале королевского дворца Глава Церкви перед священнослужителями, Благородным Собранием, рыцарством и представителями третьего сословия, под торжественные гимны хора, возложил на голову Фредерика древнюю тяжелую корону из белого золота, украшенную голубыми алмазами, а герольды покрыли его плечи роскошной мантией из белоснежного переливчатого меха северных барсов, два рыцаря подали королевские меч и жезл. Встав с колен во всем этом облачении, Фредерик произнес Слово Государя, в котором обещал заботиться о стране и народе, защищать их и радеть об их благе. Затем избранные представители каждого сословия присягнули ему на верность, от каждого округа были поднесены дары. И трубачи возвестили всем в Белом Городе да и во всей стране о новом законном короле Фредерике.

  Стоя же после коронации на главном балконе королевского дворца, Фредерик приветствовал собравшихся горожан и всех тех, кто прибыл в столицу. В белой с золотом одежде, с посветлевшим и радостным лицом, которое сияло почти так же, как корона на его волосах, тронутых сединой, он держал за руку свою драгоценную рыжеволосую красавицу и представлял ее как королевскую невесту. Народ громкими радостными возгласами одобрял его выбор - Кора была волшебно хороша в облегающем платье изумрудного цвета. Свои роскошные огненные волосы она не стала укладывать в сложную прическу, а просто по-девичьи распустила по плечам, подобрав пряди за ушами изящными заколками.

  - Ох, я умру, - выдохнула Кора, видя столько людей, слыша гул их голосов, словно шум моря.

  - Я бы советовал тебе привыкать, - шепнул ей Фредерик. - И ничего не бойся - я же рядом, - и он сильней сжал ее руку. - Поклонись им и улыбнись - они будут счастливы не меньше моего.

  - А что потом?

  - Потом я тебя поцелую, и все увидят, как я тебя люблю...

   К О Н Е Ц

Король-странник

]

Аннотация:

Что делать, когда судьба ударяет в самое дорогое, что у тебя есть? Что делать, когда собственный мир разрушен и почти до основания? Что делать, когда отчаяние - единственное, что наполняет душу? Бежать... Искать... смерти? graph-definition>

  Переливчато щебетали птицы. Было жарко, пышно цвели сады, и теплый ветер, обвевавший лицо, благоухал. Прозрачные воды озера искрили радужными бликами в солнечных лучах и ласково принимали в себя тонкие ветви прибрежных ив с молодыми глянцевыми листьями. Весна - конец мая - всегда была прекрасна в Цветущем замке...

   Но не для него. Этой весной, когда на каштанах под окнами уже распустились душистые свечи, умерла его жена. Умерла, и никто не смог ей помочь.

   - Простите, сэр, я ничего не могу сделать, - сказал доктор, которого он считал чуть ли не чародеем. - Молитесь за нее. И все мы будем молиться.

   Он молился: целую неделю после ее тяжелых родов он стоял на коленях у ее кровати, держал тонкую бледную руку с еле слышно бившейся жилкой в своих руках и молил небо не лишать его любимой. Он не замечал, как ночь сменяла день и наоборот - он только следил за малейшими изменениями на бледном худом лице любимой женщины. Вместе с ним молились обитатели замка, поместья и, возможно, всей страны. Они любили свою Королеву, рыжеволосую и с кротким взглядом изумрудных глаз.

   Эти глаза теперь лихорадочно блестели от слез, а волосы, когда-то подобные сияющему пламени, теперь казались тусклой медью. Она все шептала чуть слышно: 'Прости меня, прости'. Но ей не за что было просить прощения, и он давал ей это понять самым нежным поцелуем, самым нежным прикосновением, на какое только был способен.

   Потом, в самый последний миг, она вся вдруг рванулась к нему, обняла с неожиданной силой и зашептала жарко:

   - Я так хочу жить... Боже, я так хочу жить... С тобой и нашим крохой... Береги его...

   И все... То, что показалось шагом к выздоровлению, было вспышкой перед нахлынувшей тьмой.

   Она умерла в огромной спальне Цветущего замка, за окнами которой бушевал каштанов цвет и заливались весенними трелями птицы. А в соседней комнате в кружевных пеленках и покрывалах ревел требовательным баском розовый крепыш, наследник трона и Короны. Он теперь стал сиротой, и мать ему отныне заменяли целых три няньки.

   Весна - конец мая - самое пышное цветение, самые сводящие с ума запахи. Время для любви и надежды, для самых светлых мечтаний... И похороны среди буйства природы. И болело, как внутри все болело...

   Он распорядился, чтоб все прошло просто, без королевской пышности. Когда была их свадьба, наоборот, он со всеми хотел делиться своим счастьем, ведь оно далось после стольких испытаний и представлялось таким огромным, что все Королевство должно было с ними его разделить. Да, оно было огромным, но таким недолгим...

   Последний поцелуй, последний раз прикоснуться к огненным волосам, убранным под жемчужную сетку, последнее пожатие руки, когда-то мягкой и теплой, теперь - холодной и твердой. И глаз она больше не откроет, никогда... Нет больше в мире изумрудных глаз...

   Красивая, изящная, нежная, любимая... мертвая...

   Когда закрыли крышку гроба, он всем существом своим остался там, вместе с ней. Темнота подступила ко всех сторон, стало глухо и душно, словно и его завалили землей...

   Королеву похоронили под ивами, рядом с могилой его матери. 'Здесь две самые дорогие мне женщины', - сказал он.

   Могильщики разровняли холм, и он дал знак всем уйти. Слезы просились наружу, и их никто не должен был видеть, кроме ивовых ветвей, таких же скорбных и поникших.

   Весь оставшийся день и всю последующую ночь он просидел на земле у могилы своей Королевы и, глядя на холм, что укрыл ее в себе, в который раз жалел, что он жив и что его глаза видят такое - могилу любимой жены...

   - Вы уже три дня ничего не ели, - заметил доктор.

   - Я знаю.

   - Смею заметить, государь, что так нельзя.

   На эти слова он лишь пожал плечами.

   Они стояли на берегу озера, что окружало Цветущий замок - родовое гнездо Короля. Он, худой и бледный, с неподвижным взглядом, рассеянно бросал в воду мелкие камешки и так же рассеянно наблюдал за волнами, на которых колыхались крупные влажные кувшинки. Эти белые цветы напомнили тот день в конце апреля...

   Она была так хороша со своим круглым животиком, в легком белом платье и с распущенными огненными волосами, когда он катал ее здесь на этом озере на лодке. А как замирало сердце, когда она неосторожно перегибалась через борт, чтобы сорвать кувшинки, и смеялась, видя страх в его глазах:

   - Не свалюсь - не бойся.

   Не бойся... Легче сказать, чем сделать...

   Он боялся с той самой минуты, как она забеременела. И никогда он не испытывал такого страха. Стоило ей споткнуться или слишком резко повернуться, и его сердце колотилось, словно горошина в погремушке... Погремушку он сам вырезал из липы для их будущего малыша...

   - Нельзя падать духом, государь. - Голос доктора прервал воспоминания. - Вы Король, от вас зависит жизнь целого государства... Вы отец, в конце концов, и вы нужны своему сыну.

   - Я знаю, - очередной ответ.

   Липовая погремушка. Ею иногда стучит нянька в детской, и сердце его обрывается от этого звука...

   Тут доктор рискнул, ни много ни мало, жизнью: схватил Короля за плечи и пару раз жестко встряхнул:

   - Очнитесь, сэр! Я же пытаюсь вернуть вас к нормальной жизни! Помогите же мне!

   - Я должен уехать. - Он так и продолжал смотреть словно сквозь доктора, и встряска ничуть его не расшевелила. - Если я останусь - я сойду с ума... Без нее я сойду с ума... Да, я уеду...

   Доктор отпустил его, недоуменно подняв брови.

   - Путешествие, - чуть бодрее сказал государь, - это мне поможет, думаю... А как вы считаете?

   - Но ваш сын? А страна? Как же все это без вас?

   - Моему сыну всего пару недель, и ему нужнее няньки, а страна... Все спокойно, все стабильно, все на своих местах... Для Королевства я сделал все, что было нужно... И у меня достаточно советников и министров, чтобы в мое отсутствие все было в порядке. Год-два - и я вернусь. Как раз придет время учить сына держаться в седле. - И он слабо улыбнулся. - Отдайте все необходимые распоряжения насчет моего отъезда.

   - Кто будет сопровождать вас, государь?

   - Никто. Я еду один...

  1

   Деревня Перепутье, что в южном округе Снежного графства, всегда жила весело. И именно потому, что располагалась на перепутье. Здесь то и дело появлялись новые люди, путники, которых гостеприимно встречали в местной харчевне 'Крестовище'. Не было вечера, чтоб за ее столиками и стойками не собирались местные жители, чтобы посудачить о новостях, которые принес последний путешественник. Само собой, за этими разговорами выпивалось много пива и вина, и съедалось прилично закуски из хозяйских погребов. И 'Крестовище' процветало. А для некоторых путников платой за ночлег и стол в харчевне иногда был просто занимательный и желательно долгий рассказ о собственных странствиях и о тех диковинах, что они повидали. Такие повествования собирали много народу и приносили хозяину немалые барыши.

   Поэтому когда в жуткий ливень с градом в 'Крестовище' буквально ввалился путник в черных кожаных одеждах, с которых ручьями текла вода, хозяин Акил первым делом толкнул ногой дремавшего у теплого очага мальчишку, чтоб тот подкинул в огонь сырое поленце. Дым из трубы харчевни был сигналом для жителей Перепутья, что у Акила новый гость.

   - Добрый день, господин рыцарь, - почтительно поклонился хозяин, видя добротные одежды путника, его длинный меч за спиной и широкий кинжал на бронзовом наборном поясе. - Хотя что я говорю: какой он добрый. Как зарядил с утра, так и льет, ливень распроклятый... Прошу вас, к огню поближе, снимайте куртку и сапоги - я дам вам сухие.

   Брови путника удивленно приподнялись - видно, не везде он встречал такое радушие.

   - Благодарю, у меня есть свои, - предупредил он Акила, который уже выудил из-под стойки пару крепких, но сильно поношенных сапог.

   Он подошел к очагу, где уже трещало и шипело внушительных размеров сырое полено, расстегнул пояса (их было два) и перевязь, что крепила на спине меч, снял промокший капюшон и длинную куртку и повесил их на гвоздь, вбитый в стену, уселся на скамью, чтобы заняться сапогами, в которых (Акил слышал даже из-за стойки) хлюпало.

   - Займитесь моей лошадью: она привязана во дворе, - обратился гость к хозяину, - ей нужно сухое стойло и хороший овес.

   Акил кивнул мальчишке, и тот выбежал наружу будить спавших на сеновале работников.

   - Что господин желает на обед? - спросил тем временем трактирщик.

   - Холодного цыпленка с гречневой кашей, свежих овощей и молодого вина.

   Хозяин кивнул, и пока гость обсыхал и переобувал сапоги (запасные он достал из своего дорожного мешка), быстро накрыл один из столов в зале простой, но опрятной скатертью и выставил на него все затребованное.

   А сапоги у прибывшего были очень хорошие: из отличной мягкой кожи, шиты точно по ноге и крепкими аккуратными стежками, по бокам шнуровались для лучшего облегания. Впрочем, и та обувь, что сушилась у очага, была не хуже. Акил прекрасно знал, что, посмотрев на башмаки, можно судить и о человеке: богат он, знатен или нет, да и о многом другом. А такие сапоги, как у приезжего, были и дороги, и красивы, и удобны. Удобны и для ходьбы, и для езды верхом. Затем трактирщик незаметно стал рассматривать и хозяина сапог. Явно не простолюдин и даже не из мелких дворян: хоть среднего роста, но строен и статен, как вельможа, каждое движение быстрое, пружинистое, словно у дикой кошки; лицо гладкое чистое с красивыми чертами, только выражение на нем мрачное и усталое, а коротко стриженые волосы - с заметной проседью, хотя на вид прибывшему лет тридцать, не больше.

   Гость принялся за еду. Акил подошел, приготовив стаканчик для себя, спросил:

   - Я не помешаю вам, сэр?

   - Нисколько.

   Хозяин радостно улыбнулся и сел напротив, потягивая вино. Так он решил составить компанию приезжему и заодно разговорить его.

   - Я вижу, вы не местный, - начал трактирщик. - У вас легкий акцент. Вы с юга, я угадал?

   Тот кивнул, аккуратно оторвав от цыпленка лоскуток мяса и отправив его в рот. Так же благовоспитанно ложкой зачерпнул кашу и заел все это четвертиной помидора. Набив таким образом рот, он показал Акилу, что настроен есть и слушать, а не разговаривать. Трактирщик понял.

   - У нас часто кто-нибудь останавливается, - продолжил хозяин. - И мы всегда рады гостям. Так что, если желаете заночевать в 'Крестовище', я приготовлю вам лучшую комнату. У меня всегда чисто, сухо и тепло - об этом хозяюшка заботится.

   Гость вновь кивнул, продолжая поглощать цыпленка, кашу, помидоры и вино.

   - Отлично, - обрадовался Акил. - Эй, старушка! - На этот его зов в залу вошла полная румяная молодая женщина - его жена, в просторном домотканом платье, подвязанном чистым передником. - Приготовь комнату нашему гостю.

   Хозяйка, увидав красивого рыцаря, приветливо улыбнулась ему, кивнула мужу и пошла по дубовой лестнице наверх.

   Тут в харчевню, громко хлопнув дверями, заявились сразу несколько фермеров из соседних усадеб - не заметить дым, что заволок половину деревенской улицы, было невозможно.

   - Здрав будь, старина, - сказал один из них трактирщику. - Ну и льет сегодня - грех не пропустить по стаканчику.

   Скинув намокшие шерстяные плащи на вешалки, они сели кружком за стол у стены, то и дело поглядывая на приезжего. Тот вполоборота оценил вошедших и вновь вернулся к своей трапезе. Возникла небольшая пауза, в течение которой Акил перебрасывался взглядами с односельчанами, которые вопросительно моргали ему. Чуть заметно пожав плечами на их немой вопрос 'ну что?', трактирщик вдруг поймал на себе внимательный взгляд гостя, который скрупулезно объедал куриное крылышко.

   - Это полено, - сказал гость.

   - Что? - не понял Акил.

   - Я говорю - полено... Это ведь сигнал. Дымовой сигнал.

   - А-а-а, - протянул трактирщик.

   Какое-то мгновение они пристально смотрели друг на друга, а в глазах обоих искрил еле сдерживаемый смех. И через это мгновение оба расхохотались, шутливо грозя друг другу пальцами.

   - Рад, что повеселил вас, сэр, - сказал Акил. - Но как вы догадались?

   - Да просто, - отвечал гость. - На моем пути столько перепутий и крестовищ встречалось, и всюду одно и то же... Ждете от меня баек?

   - Мы были бы рады услыхать от вас что-нибудь интересное о дальних странах и местах, непохожих на наше, сэр, - согласно кивнул Акил, и вслед за ним закивали крестьяне.

   - Ну что ж, я вроде достаточно набил живот, чтоб и вас покормить байками, - усмехнулся приезжий.

   Он уже отодвинул свой стул от стола, чтобы оказаться в круге света, отбрасываемом пламенем, что горело в камине, но тут опять хлопнула входная дверь, запуская новых посетителей. Но это уже были не крестьяне. Сперва в трактир зашел хозяйской походкой высокий, широкоплечий молодой вельможа в богатом бархатном одеянии и необъятном берете, украшенном золотым шнуром с кистью, что свешивалась ему на левое плечо. Его рыцарские сапоги нещадно грохотали и звякали шпорами по дощатому полу, а широкий алый плащ, казалось, решил затмить даже огонь в камине.

   Окинув надменным взглядом обстановку и всех присутствующих, вельможа оглянулся к дверям и произнес:

   - Входите, тут вполне прилично.

   В приоткрытую дверь тут же скользнули с головы до ног укутанные в плотные плащи две тонкие женские фигуры. Где-то во дворе послышалось ржание лошадей, голоса людей.

   Акил проворно подскочил к новым гостям.

   - Рад приветствовать вас, благородные господа, - начал было он, но вельможа прервал его:

   - Пусть немедля весь этот сброд убирается. Нам нужны две лучшие комнаты и самый лучший ужин. Во дворе - мои люди и лошади. Им также нужна еда и крыша.

   - Все сделаем, все сделаем, - затараторил Акил и бросился во двор, несмотря на дождь.

   Крестьяне тем временем спешно и понуро ушли. Вниз спустилась хозяйка. Поклонившись новым посетителям и предложив им сесть пока за стол, она собралась провести первого гостя в его комнату.

   - Эй, я же сказал: чтоб никого, кроме нас, не было! - вдруг рявкнул вельможа.

   Хозяйка замерла на месте, испуганно глядя то на него, то на рыцаря. Она не знала, как ей сейчас поступить. Тогда первый гость оборотился к вельможе:

   - Сэр, во-первых, я не отношусь к тому сброду, который убирается; во-вторых, я прибыл первым и уже заказал себе комнату, где намерен отдохнуть после долгого пути. - И он передал хозяйке золотую монету, которую она спешно сунула в карман передника. - В-третьих, юноша, я сделаю скидку на вашу молодость и горячность и не стану учить вас вежливости.

   Сказав все это, он повернулся спиной к прибывшим, намереваясь продолжить свой путь на второй этаж. Но молодой вельможа, не стерпев таких речей, прыгнул к нему и, схватив за плечо, резко развернул к себе. Тут же прямо с разворота он был отброшен далеко назад сильнейшим ударом кулака под дых и по пути сбил табурет. Дамы, устроившиеся на скамье у огня, лишь ахнули.

   - Не стоило меня трогать, - стальным голосом заметил рыцарь, вновь поворачиваясь к лестнице.

   - Ко мне! - взревел во весь богатырский голос оскорбленный вельможа, вскакивая на ноги и взмахивая широким и коротким мечом.

   На его крик в трактир вбежали сразу шестеро человек. Рыцарь с готовностью выхватил правой рукой из ножен свой меч, оказавшийся необычно белым, а левой - кинжал и решительно ступил к неожиданным противникам.

   Тут одна из дам поспешила встать между ними и, скинув с головы капюшон, девичьим, но твердым голосом обратилась к вельможе и его людям:

   - Прекратите немедленно! Пусть они уберут оружие и выйдут отсюда!

   Воины послушно опустили свои палки и вышли.

   - Стыдитесь, Роман. Этот трактир не ваш, чтобы так запросто выгонять отсюда посетителей! Он такой же путник, как и мы с вами, он также ищет здесь прибежища от дождя и холода. - Потом оборотилась к рыцарю: - Вас, сэр, прошу спрятать оружие. Должна заметить, что с вашей стороны было так же недопустимо рукоприкладство, как и со стороны сэра Романа.

   Тут она замолчала, смущенная взглядом его серых глаз. Он, казалось, совсем не слушал ее, а просто рассматривал. Ведь было на что посмотреть: юная леди Роксана, дочь лорда Криспина, владетеля Земли Ветряков, и сама не знала, как она красива. Невысокая, но тонкая и грациозная, с пышными золотистыми волосами и большими голубыми глазами, с лицом ребенка, нежным и румяным, она походила на фею из цветка... 'Фея из цветка' - прошептал он чуть слышно, словно что-то вспомнив. Потом вдруг встрепенулся, вежливо поклонился.

   - Простите, что сделал вас свидетелем этой неприятной сцены, - сказал он. - Таким прекрасным глазам надо видеть лишь прекрасное... Меня зовут Фредерик. Я рыцарь из Южного Королевства.

   - О, вы проделали такой долгий путь! - очаровательно улыбнулась девушка. - Видишь, Роман, это рыцарь из далекой южной страны. Может, он будет так любезен и расскажет нам за ужином что-нибудь о своей родине?

   Молодой вельможа молчал, набычившись.

   Фредерик, Западный Судья и Король Южного Королевства, также молчал, продолжая смотреть на белокурую девушку... Фея из цветка... Такой всегда была для него мать, не пережившая гибели отца, хрупкая, словно полупрозрачная... Девушка смущенно улыбнулась, не зная, как расценивать его взгляд.

   - Меня зовут Роксана. Я дочь лорда Криспина из Земли Ветряков.

   - Прошу вас, леди, - подал голос сэр Роман. - Не стоит сразу вот так рассказывать о себе первому встречному. Кто может поручиться за правдивость его слов?

   - Вы хотите назвать меня лгуном, сэр? - с металлом в голосе протянул Фредерик.

   - Прекратите сейчас же! - воскликнула Роксана, опасаясь, что сейчас вновь начнется потасовка. - Право, нам всем надо отдохнуть. Усталость вызывает раздражительность.

   Мужчины еще раз смерили друг друга далеко не дружелюбными взглядами. Затем Фредерик церемонно поклонился Роксане, опять повернулся к лестнице, намереваясь попасть-таки в отведенную ему комнату.

   - Вода для умывания - на окне в кувшине, - говорила хозяйка, показывая Фредерику, где и что. - Если что-то еще понадобится, дергайте за этот шнур. Он проведен к колокольцам в кухню - там всегда кто-нибудь есть... На ужин будут свиные колбасы и тушеная капуста.

   Она развесила прихваченные из общей залы его плащ и куртку на шнуре, обвивавшем широкую дымоходную трубу, что шла от камина внизу по стене комнаты, поставила рядом и сапоги. От дымохода приятно веяло теплом, и Фредерик устало опустился на скамью, прислонившись спиной к нагретым кирпичам.

   - Ужин подадите в комнату, - буркнул он.

   - Господин, мне очень жаль, что так все получилось, - проговорила хозяйка, останавливаясь перед ним и теребя в руках край передника.

   - Не стоит вспоминать об этом, - махнул рукой Фредерик. - Я ведь отвоевал себе комнату? - Он улыбнулся.

   Хозяйка улыбнулась в ответ, и румянец разросся во всю ширь ее пухлых щек.

   - Я принесу вам чаю. У меня прекрасный чай из зверобоя. А то вы бледный и уставший.

   Фредерик согласно кивнул.

   Через пару минут сидел на скамье уже с объемной глиняной кружкой, полной душистого травяного настоя, и с удовольствием пил его маленькими глотками. Право, он устал: три дня ехал верхом, а еще этот дождь - размыл дорогу. Стоило задержаться в трактире на несколько дней, чтоб и ливень кончился, и путь просох.

   Фредерик глянул в окно - по стеклу ручьями втекла вода. Таких долгих и щедрых дождей в его Королевстве никогда не бывало. Вот они, новые земли...

   Он перешел границу своей страны чуть более неделю назад. А до этого проехал ее всю от Теплого снега до самых северных гор, где все еще пустовала без хозяина Железная крепость, которая раньше принадлежала Конраду, Северному Судье. Конрад в свое время вступил в сговор с преступным кланом Секиры и был убит Южным Судьей - сэром Гитбором. Остановившись в Железной крепости на пару дней (там ведь прошли его детство и юность), Фредерик принял решение штурмовать горы и нашел себе надежного проводника из местных жителей. Переход через заснеженные хребты дался нелегко. Он предполагал ночлег под открытым небом, на ветру, и вынужденное голодание и занял у Короля более недели. Был путь намного легче - по подземной реке Боре, что неспешно текла в огромных пещерах северных гор, можно было на лодке проплыть хребты насквозь. Но теперь Фредерик мог похвастать тем, что прошел все сложные перевалы и не сдался горам. 'А толку?' - думал сейчас он, глядя на унылое небо за окном таким же унылым взглядом.

   Заплатив проводнику и отправив его назад, теперь Фредерик оказался совершенно один в чужой стране. Снежное графство всегда оставалось закрытым государством. Кое-что о нем слыхали: там часто вспыхивали распри между многочисленными отпрысками правящих ландграфов за право наследования. Но это были не кровопролитные стычки и войны, а незаметные интриги и заговоры. А народ в графстве в большинстве своем нрав имел спокойный и трудолюбивый, тем более что в суровом северном климате без стойкости и тяжелого труда нельзя было обойтись. Крестьяне жили небольшими общинами, по десять-двадцать дворов и сообща обрабатывали землю, разводили скот и птицу, охотились и рыбачили. Вместе им было легче устоять перед строптивой изменчивой погодой, перед дремучими пущами, полными зверей, и перед землевладельцами. Это в Королевстве на лендлордов, вздумавших самодурствовать, находилась управа в лице Судей Королевского дома. Здесь было не так: ландграф наделил своих вассалов почти неограниченной властью над феодами и не утруждал себя мыслями о положении подданных.

   Фредерик отметил все это за то малое время, что проехал по земле Снежного графства. В приграничном форте он купил карту страны и старательно ее изучил. Карта была составлена неплохо и пока не подводила его. В тех селениях, которые он проехал, его встречали довольно радушно, особенно когда узнавали, что он из Южного Королевства (так называли его страну в Снежном графстве). Про Королевство ему рассказывали много хорошего: что там и живется вольнее, и правят там справедливей, и народ там веселый и довольный, и с погодой дела лучше и с урожаями, и выходы к морю есть, а значит - торговля процветает... Одним словом, Фредерик узнал, что живет в благословенном крае. 'Да, хорошо там, где нас нет, - думал он. - Теплый снег всегда был для меня желанным местом, самым прекрасным и родным... Но не теперь...'

   В комнате стало душно, и от чая бросило в жар - Фредерик открыл окно, сел на подоконник. Дождь усыпляюще шуршал в листве вишневых деревьев, что росли напротив, и молодой человек даже задремал...

   - Утром отправимся, - послышался тихий голос из сада.

   У Западного Судьи уши отличались превосходной чуткостью. Поэтому сквозь полудрему Фредерик услыхал такой разговор:

   - Чертов дождь... Уже давно были бы на месте, - голос сэра Романа.

   - Конечно, с таким делом надо поспешать, - отвечал его собеседник. - Ловко вы это придумали.

   - В этом деле я на отца положился. Мое дело - улыбаться Роксане и говорить ей о вечной любви.

   - Ну такому кавалеру, как вы, это не сложно... Вам любая поверит... А не боязно? Ландграфу ведь дорогу перебегаете.

   - Боязно, - тут Роман вздохнул, - да больно куш большой.

   - Так и девка-то хороша.

   - Да пес с ней, с девкой: женюсь, трахну и запру в какой-нибудь башне, чтоб жить не мешала...

   Тут голоса стали удаляться, и Фредерик открыл глаза. Его мозг уже выстроил логическую цепочку для всего того, что услыхал.

   Еще на границе он узнал, что ландграф собирается жениться и в жены он себе выбрал некую юную знатную красавицу. Если не вдаваться в подробности, то Роксана - это она и есть. Значит, юный сэр Роман играет с ней в любовь и обманом увозит ее, чтобы жениться, перебежав, таким образом, дорогу ландграфу. А большой куш - это наверняка большое приданое Роксаны. 'Хотя здесь может быть все, что угодно', - мелькнула мысль.

   - А какое, собственно, тебе до всего этого дело, - буркнул Фредерик, перебираясь с подоконника на постель и откинувшись в подушку.

   Перед ним всплыло детское лицо Роксаны, с милой и наивной улыбкой. Странно, что против такого ребенка задумали такую подлость. Как сказал Роман? Женюсь, трахну и запру... Вот какое у нее будущее...

   - Черт! - Он подскочил на кровати. - Тебе всегда больше всех надо!

  2

   И Роксана, и ее горничная испуганно вскрикнули и бросились к дверям, когда из окна в комнату впрыгнул рыцарь Фредерик.

   - Ради бога! - С таким возгласом он бросился им наперерез и закрыл пути к выходу. - Не шумите. Мне нужно задать вам всего пару вопросов, и я буду знать, что делать.

   - Роман! - вместо ответа позвала девушка.

   Фредерик схватил ее за руку, дернул к себе, зажав рот ладонью. Увидав, что горничная открыла свой, моментально приставил к горлу Роксаны кинжал, зашипел:

   - Молчи или будет плохо!

   Тут же девушка в его руках обсела в обморок.

   - Ах ты, господи, - с досадой пробормотал он, осторожно уложил ее в кресло и в этот момент получил стулом в плечи - бойкая служанка времени зря не теряла.

   Молниеносно развернувшись, Фредерик ногой ударил горничную в грудь - с дамами, нападавшими на него, он никогда не церемонился. Та, сдавленно охнув, отлетела к стенке.

   - Ну хоть обе молчат, - заметил Фредерик, потирая саднившее плечо.

   Он на всякий случай связал служанку ее же длинным широким вышитым поясом и затолкал ей в рот кляп из полотенца, сам вернулся к Роксане. Она все еще была без сознания, поэтому молодой человек слегка похлопал ее по щекам.

   - Ой, Лия, что ты делаешь? - забормотала девушка, а открыв глаза, поспешила и рот открыть, чтоб вскрикнуть, увидав Фредерика.

   Не успела - он вновь закрыл ладонью ее губы.

   - Еще раз прошу внимания к моим словам, - зашептал он. - От этого в первую очередь ваша жизнь зависит. Поверьте, никакого зла я вам причинять не собираюсь - это не в моих правилах... Ох, что я несу... Ладно, просто отвечайте на мои вопросы.

   Роксана что-то промычала.

   - Короче, один раз моргнете - это 'да', два раза - 'нет'. Если не знаете, что ответить, просто помотаете головой. Понятно?

   Девушка отчаянно забилась в его руках, но Фредерик крепко ее держал. Поняв, что ничего другого ей не остается, Роксана затихла. Молодой человек расценил это как согласие отвечать.

   - Вы невеста ландграфа? - бодро задал он первый вопрос.

   Она моргнула раз, два и заморгала часто-часто, и по щекам в два ручья покатились крупные слезы.

   - Ну вот только этого не надо, - растерянно забормотал Фредерик. - Я вас отпущу, только обещайте не шуметь. - И он осторожно отвел руки. - Вот теперь сядьте, вот платок - утритесь.

   - В-вы, в-вы меня выследили? - сквозь рыдания спросила девушка. - Кто вас послал? Мой отец или мой жених?

   - Значит, вы все-таки сбежали, - сделал для себя вывод Фредерик. - Сэр Роман обещал на вас жениться?

   - Я люблю его, а он любит меня, - утираясь платком, говорила Роксана. - А мой отец не хочет нашей свадьбы. Он хочет, чтоб я стала женой ландграфа. Пожалуйста, отпустите меня, не доносите про меня и Романа отцу и графу. Хотите, я вам свой перстень отдам... и серьги... и ожерелье возьмите. - Она уже поснимала все украшения и совала их в руки Фредерика.

   Тот быстро отвел ее руки.

   - Мне очень жаль, но я не могу не сказать вам то, что услышал. Право, все это так случайно... А может, не случайно, - забормотал он. - Может, и не стоило так поступать...

   Роксана растерянно смотрела на него - рыцарь, казалось, забыл про нее и разговаривал сам с собой.

   - Сэр? - Она тронула его за плечо. - Так что вы мне скажете?

   Он вздрогнул, как там внизу в зале, будто что-то внезапно вспомнил.

   - Сказать, да конечно, - увидав ее чистые детские глаза, просто застонал. - Боже, как же вам это не понравится... Простите, леди, но сэр Роман обманывает вас.

   Лицо девушки стало вопросительно-удивленным:

   - Что-что? - спросила она.

   - Я хочу сказать, что сэр Роман намерен жениться на вас лишь для того, чтобы завладеть вашим приданым. Также, вот это уж не знаю почему, он хочет таким образом досадить ландграфу. Еще раз простите, но приведу его слова относительно вас: женюсь, трахну и запру в какой-нибудь башне, чтоб жить не мешала...

   Роксана чуть не задохнулась от возмущения и отвесила Фредерику звонкую пощечину. Он мог бы перехватить ее руку, но не стал: за такие слова, пусть и правдивые, всякая настоящая леди обязана была дать оплеуху. Поэтому Король стерпел, хотя в ушах у него зазвенело.

   - Да как вы смеете?! Как смеете говорить такое о Романе?! - воскликнула она. - Кто вы такой, чтоб так говорить?!

   - К сожалению, никаких прямых доказательств того, что я говорю правду, у меня нет. Есть лишь мое слово рыцаря и просто честного человека.

   Роксана сидела, стиснув губы так, что они побелели.

   - А отец сэра Романа, в каких он отношениях с вашим отцом? - спросил Фредерик.

   - Его отец - барон Лиер, верный вассал ландграфа, так же как и мой отец, - рассеянно отвечала девушка. - Они не друзья и не враги. Так... - Тут глаза ее вновь увлажнились. - Боже, я не могу поверить... Вы ведь лжете! Лжете!

   - А вы не знаете: барону Лиеру есть за что мстить ландграфу? - продолжал спрашивать Фредерик. - Может, граф обидел чем своего вассала?

   - Я не знаю... Ничего не знаю. - Роксана совсем расплакалась.

   Молодой человек растерянно смотрел на нее. Он не умел успокаивать навзрыд плачущих девиц.

   - Я прошу вас успокоиться, - стараясь не дрогнуть голосом, сказал он. - Подумайте о себе, о том положении, в котором вы можете оказаться. Пока что есть возможность все исправить, но если помедлить, вас уже ничто не спасет. Я повторю, хоть вам и неприятно это слышать: 'женюсь, трахну и запру'. Такого будущего вы хотите?

   - Я вам не верю, - уже прошипела сквозь слезы Роксана и пронизала его ненавидящим взглядом. - Убирайтесь! Можете отправляться к моему отцу или к ландграфу, все равно, кто вас подослал, и передать, что у вас ничего не вышло! И будьте покойны: я про вас не скажу Роману, иначе он убьет вас...

   Фредерик слегка поклонился и сказал:

   - Если понадобится помощь и защита, я всегда буду рад оказать вам эти услуги.

   - Убирайтесь! - С таким возгласом Роксана швырнула в него подушку: это было первое, что попарю ей под руку.

   От подушки Фредерик счел нужным увернуться, легко вскочил на подоконник и таким образом удалился в свою комнату, будучи в сомнениях относительно правильности своего вмешательства в дела Роксаны.

   А девушка осталась в сомнениях еще более тяжких. Только что выдвинули обвинения против ее возлюбленного, которому она с недавних пор верила и доверяла больше, чем родному отцу. И не просто доверяла. Да ведь ради него она родного отца обманула, предала его чаяния и надежды. Неужели Роман задумал подлость.

   - Не может быть, не может быть, - бормотала Роксана.

   Из раздумий ее вывело мычание Лии, которая пришла в себя и теперь отчаянно вращала выпученными глазами и мычала, чтобы привлечь внимание госпожи.

   - Ах да, потерпи, - спохватилась Роксана и кинулась развязывать служанку.

   - Господи, да почему вы до сих пор никого не позвали? - возмутилась та, как только ее рот получил свободу. - Надо срочно все рассказать сэру Роману. Уж он-то разберется с этим негодяем. Он ничего плохого вам не сделал?.. Ох, моя голова...

   - Не смей! И молчи! Никто ничего не должен знать, - оборвала ее девушка.

   Лия вопросительно на нее посмотрела:

   - Да вы никак что задумали, моя леди?

   - Задумала. Поди глянь: готов ли ужин.

   Ужин был готов, и Роксана вместе с горничной спустились в зал. Их ожидал уже попробовавший местного вина Роман. Его глаза блестели, а щеки румянились.

   - Моя леди, прошу. - Широко улыбаясь, он усадил девушку за стол, на который трактирщик Акил выставил все свои самые лучшие блюда и вина.

   С ледника принесли даже гусиный паштет и заливные языки.

   - Нет, хозяин все-таки молодец, - заговорил Роман, усаживаясь напротив и вновь поднимая бокал. - За здоровье моей леди! - провозгласил он и залпом выпил вино. - Такое прекрасное питье, а какие яства. - И он жадно схватил с ближайшего блюда жареного цыпленка.

   Надо сказать, Роксана до разговора с Фредериком также мечтала утолить сильный голод, который испытывала после долгого пути, но теперь вид еды ее никак не прельщал.

   - Троф, налей-ка мне еще, - позвал Роман своего оруженосца, невысокого, но коренастого и, видно, немалой силы мужчину средних лет с длинными и большими руками. - Что ж ты не ешь ничего, золотко? - спросил он девушку. - Не брезгуй - блюда хороши.

   - Роман, послушай, что скажу. - Роксана подняла на него свои ясные глаза. - Не время сейчас пировать да вино пить...

   - А что ж нам мешает? - удивился юноша.

   - Рыцарь, что опрокинул тебя давеча на пол, - девушка заметила, как нахмурился он при этих словах, - он ведь не простой странник. Он посланный моего отца.

   Роман слегка протрезвел и озабоченно облокотился о стол. А до этого сидел, расслабленно откинувшись на спинку стула.

   - Ты же знаешь, я убью всякого, кто попытается разлучить нас. Пусть бы даже твой отец самого дьявола послал за тобой.

   - Он не собирается разлучать нас. Он приехал сообщить, что за ослушание отец лишает меня наследства и отрекается от меня, - молвила девушка. - И я теперь хуже какой нищенки, потому как и нищенкам положены отец, мать да сума в наследство, мне же - ничего. - И она пристально глянула на Романа, ожидая его реакции.

   Так как во рту юноши теперь находился изрядный кусок мяса, он прожевал его, правда, уже не так энергично - судя по всему, аппетит пропал и у него.

   - Что ж, - заговорил он, то и дело бросая взгляды на своего не менее огорошенного оруженосца, что застыл за спиной девушки с кувшином в руках. - Что ж... Это конечно не имеет значения... Потому что я люблю тебя и всегда буду любить...

   Но взгляд Романа был не таким. Всего на мгновение промелькнуло его в глазах что-то похожее на растерянность и досаду, и Роксана это заметила: она ведь только и делала, что пристально следила за юношей. Это мгновение доставило ей сильную боль. 'Неужели правда? Неужели...'

   - Так ли это, Роман? - чуть дрогнувшим голосом спросила девушка.

   - Ты что, мне не доверяешь?! - вдруг вспылил он. - Да я же себя под удар подставил! Сама подумай!.. Черт, да что он тебе наговорил, этот проходимец?! Да я прямо сейчас его прикончу! - С этими словами Роман, уже порядком захмелевший, вскочил с места, опрокинув стул, и, громыхая сапогами, двинулся к лестнице, на ходу вытягивая из ножен ставший не сильно послушным меч.

   - За мной спешите?

   Роксана обернулась. Из полумрака, что царил на лестнице, четко был виден тонкий белый клинок, направленный строго в шею Романа. И юноша уже стоял, боясь шевельнуться. Его даже не пошатывало, потому что хмель чудом испарился, как только сталь похолодила горло.

   Из полумрака вышел и владелец белого меча - рыцарь Фредерик. Бесшумно ступая, он спустился в зал, и Роман вынужден был пятиться, чтоб не насадиться на клинок.

   - Отлично, юноша, - 'похвалил' его Фредерик. - Отдайте мне ваш грозный меч. Хорошо. - Взяв оружие, он упер его в пол и ударил ногой по клинку - тот жалобно переломился. - Люблю так делать... Теперь ваш оруженосец сделает то же самое со своим мечом.

   Троф повиновался. Сломав свой меч, он бросил его на пол и в тот же миг ловко метнул в грудь рыцарю тонкий кинжал, что прятал в просторном рукаве. Фредерик молниеносно отбил мечом летящее стальное жало в сторону и сразу вернул острие своего клинка к горлу Романа, не дав тому даже шевельнуться.

   - Еще одна попытка, и я убью его, мастер Троф, - предупредил он. - Леди Роксана, прошу вас стать за моей спиной.

   - И не подумаю, сэр, - ледяным голосом ответила девушка, - не подумаю, пока не узнаю всей правды.

   Фредерик понимающе приподнял бровь.

   - Что ж, сэр Роман, прошу вас. - И он дал тому прочувствовать остроту своего меча, надавив слегка кончиком клинка на кадык.

   Юноша судорожно сглотнул, прошептал осипшим голосом:

   - Что вам надо?

   - Вы же слышали - правды. И не советую изворачиваться - мне все известно, - стальным голосом ответил Фредерик. - Одно слово лжи - и я перережу вам горло!

   Он блефовал практически 'на сухую'. Но ему ли, в недавнем времени Западному Судье (а больше Судьей, а не Королем он себя считал), не знать всех тонкостей допроса, методов добывания информации и признаков лжи. И Фредерик был уверен: если Роман станет врать, он это увидит.

   Сильно побледневший юноша вновь судорожно сглотнул.

   - Хорошо, - начал он, - раз уж так все пошло, к чему изворачиваться... Тебе же хуже, Роксана... Да, ты мне была нужна только из-за своего приданого. И из-за тех земель, что должны были тебе отойти после замужества. Барон Криспин ведь любит тебя, свою единственную дочку. Я был уверен, что он смирится с нашей свадьбой... Да и ты сама так говорила... Но видишь, как все получилось... Скажи спасибо вот ему. - Роман слегка кивнул в сторону Фредерика. - Так, может, я и женился бы на тебе, на бесприданнице...

   Каждое его слово ранило девушку все глубже и глубже. Но она держалась, хотя было огромное желание разреветься, и то и дело чуть не до крови закусывала губу. А на слова Романа о бесприданнице выкрикнула:

   - Женился бы?! Женюсь, трахну и запру?! Так кажется?!

   Тут уже вздрогнул, как ужаленный Роман. Его лицо стало еще белее, хотя это казалось невозможным.

   - Так! Так! Именно так - я по тебе вижу! Это твои слова! Боже, как же я могла не увидеть такой лжи?! - выкрикивала Роксана с болью каждое слово.

   - Тише, - остановил ее Фредерик. - Я думаю, сэр Роман еще не все рассказал.

   - Чего же больше? - скривил губы юноша.

   - Как же. Еще много интересного. О вашем отце, например, желательно послушать.

   Тут лицо Романа вытянулось. Неожиданно подал голос его оруженосец:

   - Отец моего господина, благородный барон Лиер, ничего не знает об этом.

   - Сомневаюсь, - сказал Фредерик и надавил на свой меч, слегка проколов кожу под подбородком у Романа - тонкой струйкой потекла кровь; Роксана закрыла лицо руками.

   - Не вмешивайся в наши дела, южанин! - прошипел Троф, бросаясь вперед, но остановился под красноречивым взглядом молодого человека. - Ты лезешь в опасные дебри!

   - Ну же, сэр Роман, - затребовал Фредерик. - Мы ждем.

   - Ничего не знаю... Лишь то, что отцу есть за что считаться с ландграфом, - поспешно ответил юноша.

   - Молчите, сэр! - С таким криком Троф не сдержался и бросился на Фредерика.

   Тот, не глядя, вскинул в его сторону левую руку - та предплечье моментально, с веселым щелчком, раскрылся маленький белый арбалет - тонко свистнул серебристый болт - оруженосец упал, пораженный в правое плечо.

   - Черт! - вырвалось у Романа.

   - Вы готовы еще что-нибудь нам сообщить? - спросил Фредерик, опустив руку, а арбалет с готовностью зарядился следующей стрелой.

   - Признаю: отец встречался с графом Густавом. Около двух месяцев назад...

   - Отлично. И о чем шел разговор? - глазом не моргнув, продолжил Фредерик.

   - Я не слыхал: отец выслал меня в другие покои... Граф заезжал к нам в замок во время охоты, чтобы не было подозрений. Вот и все.

   Фредерик бросил взгляд на Трофа, который лежал на полу, стараясь зажать рану здоровой рукой, и смотрел на него горящими злобой глазами.

   - Судя по всему, оруженосец знает больше, - пробормотал молодой человек.

   - Хоть режь меня, южанин - ничего не скажу! - поспешил заявить Троф, и видно было, что он настроен серьезно.

   - Мне большего не надо, - минуту подумав, ответил Фредерик. - Леди Роксана, теперь слово за вами.

   Та отняла руки от лица: глаза блестели слезами, а взгляд так и говорил: чего ж еще надо.

   - Может, вы желаете и дальше оставаться в обществе сэра Романа и его людей? - спросил молодой человек. - Решайте, как вам поступить.

   Девушка смотрела на Романа, с горечью качая головой:

   - Я не могу поверить... Не могу... Как так можно?

   - Решайтесь, леди, - торопил ее Фредерик, - как можно скорее нам надо убраться отсюда.

   - Я... Я, - с трудом сдерживая рыдания, заговорила девушка. - Я прошу у вас, сэр Фредерик, рыцарь Южного Королевства, защиты и помощи...

   - Отлично, - кивнул молодой человек. - Тогда делайте так, как я скажу. Во-первых, пойдите наверх и соберите все самое необходимое, что может понадобиться вам в пути. Затем в моей комнате возьмите и мой мешок.

   - Мои люди не выпустят вас, - заметил Роман.

   - А мы их попросим, - усмехнулся Фредерик. - Сделайте такую любезность, сэр Роман, соберите еду, что на столе, в узел из скатерти... Так-так, аккуратней... Эй, добрый хозяин, я знаю: вы там, под стойкой. Откройте-ка нам вон ту дверь, что выходит на задний двор к конюшням.

   Акил поспешил выполнить просьбу.

   Тем временем в залу вернулась Роксана. Она накинула на себя дорожный плащ. С бледным лицом, полная отчаянной решимости, она стала рядом с Фредериком.

   - Я готова, сэр. А моя служанка?

   Лия была тут же, сжимая в руках и свой узелок. Она испуганно косилась на Романа, а особенно - на Трофа, который лежал и тихо постанывал.

   - Сожалею. Ее придется оставить. - Фредерик не очень-то тепло глянул на горничную: плечо до сих пор саднило.

   - О нет! - взбунтовалась Лия. - Я не оставлю госпожу одну с незнакомым рыцарем.

   - Сэр, позвольте ей ехать с нами, - проговорила Роксана.

   После минутного раздумья Фредерик согласно кивнул.

  3

   Лишь углубившись в пущу, которая на карте значилась как Слепой бор, они перешли с бешеного галопа на шаг. Лошади порядком устали - они лишь самую малость передохнули в конюшнях 'Крестовища', как их вновь оседлали и взнуздали и заставили нестись добрых три четверти часа по размытой дороге под непрекращающимся дождем.

   - Не пора ли нам передохнуть? Поискали бы какое укрытие, - обратилась Лия к Фредерику, что ехал чуть позади них, то и дело оглядываясь назад - следил, чтоб не было погони.

   Погоней пока не пахло. Перед тем как сломя голову отбыть из 'Крестовища', Фредерик потрудился изрядно попортить сбрую других лошадей своим кинжалом. Их пытались остановить при выезде из ворот, но молодой человек швырнул под ноги солдатам дымовые шарики, которые и в дождь неплохо срабатывали, и под прикрытием густых клубов дыма все трое, Фредерик, леди Роксана и ее служанка Лия, покинули трактир деревни Перепутье.

   Фредерик не отреагировал на слова Лии, а Роксана, похоже, вся погрузилась в свои невеселые мысли, и ей не было дела ни до чего. С ее головы во время скачки ветром сорвало капюшон, он теперь болтался за спиной, не закрывая голову девушки от дождя, и по золотистым волосам текли потоки воды.

   - Госпожа, я думаю: нам стоит отдохнуть? - Лия тронула хозяйку за плечо.

   Та вздрогнула, обернулась. Было непонятно - то ли капли дождя текут по ее щекам, то ли слезы.

   - Я бы не советовал, - отозвался Фредерик, - мы недостаточно далеко от Перепутья, а это небезопасно.

   - Зачем Роману преследовать нас? - пожала плечами Роксана.

   - Граф Густав - это кто? - вместо ответа спросил Фредерик.

   - Единокровный брат ландграфа, младший. Матери у них были разные...

   - Так-так. - Теперь молодой человек и вовсе нахмурился: по всему выходило, что он действительно влез в опасные дела; тут попахивало интригами, а то и заговором. - Вот и есть, за что нас преследовать.

   - Но куда мы вообще направляемся? - спохватилась Роксана.

   - Я отвезу вас домой, к вашему отцу: он, бедняга, видно, места себе не находит.

   - А если я не захочу? - Девушка остановила свою лошадь, с вызовом глянула на Фредерика.

   - Это вряд ли. - И он кивнул назад. - Вот и погоня, дамы... Зря мы перешли на шаг... Советую дать коню шпоры, леди Роксана. Роман и его люди едут не затем, чтобы вернуть вас. Убить - вот их цель.

   - Они не посмеют!

   Фредерик пожал плечами:

   - Хотите проверить?

   Секунду на раздумья - и Роксана первая сорвалась в галоп.

   - Куда?! - взревел Фредерик, пуская своего могучего мышастого скакуна следом.

   Он ловко перегнулся в седле, ухватив лошадь девушки за поводья, одной рукой развернул ее с пути в придорожные заросли.

   - Скачите в лес. Там будет, где спрятаться.

   Но их, видимо заметили: со стороны преследователей донеслось улюлюканье, а потом мимо свистнула пара стрел. Фредерик придержал мышастого, развернул его в сторону всадников.

   - Сэр, что вы собираетесь делать?! - вскрикнула Роксана.

   - Задержу их.

   - И что мы будем делать в пуще одни? Две слабые девушки? - возмутилась Лия. - Уж лучше вам ехать с госпожой, а я поскачу в другую сторону и отвлеку погоню на себя.

   - О, нет! Они убьют тебя! Точно!

   - Не волнуйтесь, госпожа, я не такая дуреха, чтоб попасться.

   Фредерик кивнул:

   - Это разумно. Едем. И пригнитесь к шее лошади.

   Одной рукой он схватил поводья коня Роксаны, второй - поводья своего скакуна и решительно дал мышастому шпоры. Тот сорвался в бешеный галоп. Девушке оставалось лишь уцепиться за гриву своего коня и прижаться к нему как можно плотнее - над головой засвистали ветки деревьев.

   Лошади неслись, сбивая влагу с папоротников и поднимая вихри брызг. Из потревоженных кустов взмывали на соседние ели испуганные птицы. Чуть приподнимая голову, Роксана тут же получала в лицо порцию мокрой сорванной паутины, полной всяческой трухи. Впереди она видела мощный круп серого коня и спину своего рыцаря, который железной рукой держал повод ее лошади. По этой руке, она видела, то и дело нещадно хлестали, срываясь, ветви и сучья.

   Бешеная скачка, от которой становилось дурно голове и больно телу. Из последних сил девушка старалась не вылететь из седла. Руки, судорожно вцепившиеся в гриву коня, невыносимо болели. Хотелось просто закрыть глаза и пробудиться из этого дурного сна...

   Ее конь, отчаянно заржав, рухнул наземь. Роксана не успела ни подумать, ни прикрыться, как вылетела из седла в густой кустарник, обдираясь до крови, и, ударившись о нечто твердое, потеряла сознание...

   Первое, что почувствовала: тепло и мягко... Свежо пахнет хвоей и аппетитно - грибами... Первое, что услыхала: тихую, убаюкивающую песню:

   Я ехал лесом, душистым лесом,

   Светило солнце, слепило солнце,

   Тебя увидел, тебя заметил.

   И солнца ярче твое оконце...

   Роксана открыла глаза. Как же ужасно голова болит... и тело ноет... и пить хочется... ох, перед глазами все кружится... Где она, вообще?

   Понемногу справившись со слабостью, девушка приподняла голову, повернулась набок, чтобы обозреть окружающее. Она лежала не то в пещере, не то в норе, на плаще, покрывавшем охапку елового лапника. Потолок был сплетением неких ветвей или корней, сквозь них пробивались золотистые лучики солнца. У входа с веток капала тягучая влага. 'Дождь кончился', - подумала девушка, плотнее укутываясь в одеяло... Одеяло? Это же плащ, теплый, шерстяной... Чей? Роксана спохватилась: ее платье сняли. Она лежала почти голышом в чужом плаще, а ее левые плечо и нога были аккуратно обложены сочными подорожниковыми листьями... Вновь послышалась тихая песня:

   Я умру, я пропаду,

   Если бросишь ты меня,

   Стану я землей, могилой,

   Если бросишь ты меня...

   Потом уже прозой и шепотом: 'я умер, я пропал...'.

   - Сэр Фредерик, - позвала Роксана, узнав голос.

   Тут же среди ветвей, что обрамляли вход, появилось его лицо, бледное, взволнованное. Он улыбнулся, очень ласково и приятно, увидав ее открытые глаза.

   - Я рад, что вам лучше, леди.

   - Вы... вы раздели меня? - чувствуя, что краснеет, опросила Роксана.

   - А как же иначе я добрался бы до ваших вывихов и ушибов? - Он присел рядом на лапник, протянул ей фляжку, из которой сладко пахло. - Вода с медом. Пейте.

   Она послушно сделала пару глотков, искоса поглядывая на Фредерика. Он же сидел, терзая в руках папоротниковый побег и мурлыкая под нос опять какую-то песенку. На нее не смотрел - следил за солнечными зайчиками, что прыгали по лапнику. Его тонкий, изящный профиль, мягко подсвеченный солнцем, заставил Роксану о многом забыть. 'Странный он, - подумала девушка, и тут же спохватилась: - Он меня спас, а я еще ни слова благодарности'.

   - Сэр, - вновь позвала она.

   Он кивнул, дав понять, что слушает.

   - Я хотела сказать вам спасибо, сэр... И простите за то... за ту пощечину... Право, я вам стольким обязана, - сбивчиво заговорила Роксана. - Даже не знаю, чем вас еще отблагодарить...

   Фредерик улыбнулся, все так же глядя на солнечные блики. Улыбка была печальной, как и вздох, что внезапно вырвался у него.

   - Ничем, - сказал он, - я рад, что смог помочь вам. Терпеть не могу, когда таких, как вы, используют как товар.

   Роксана бросила взгляд на его правую руку - все предплечье было туго замотано полотняными полосами.

   - Вы поранились?

   - Пустяки. Вам больше досталось, когда с коня слетели, - ответил Фредерик. - Как плечо? Я вправил вывих, а подорожники должны были снять боль.

   - Ноет немного.

   - Могу я посмотреть?

   Девушка кивнула, вновь чувствуя, что краска заливает ее щеки. Молодой человек осторожно спустил ниже плащ, которым были укутаны хрупкие плечи Роксаны, мягко пальцами прощупал вздутую и посиневшую ключицу. Потом вдруг посмотрел прямо в глаза. Он был так близко, что Роксана, смутившись, укуталась обратно.

   - Вы боитесь меня? - спросил он. - Напрасно. Я хочу лишь отвезти вас домой, к отцу.

   - Почему вы это делаете? Почему вы решили помогать мне? Я до сих пор думаю, что вы человек моего отца или ландграфа.

   - Я сам по себе. И всегда был, - коротко ответил Фредерик, вновь усаживаясь на лапник. - Ваше плечо на пути к выздоровлению. С ногой еще легче - пара царапин - быстро заживет. Еще немного полежите, и поедем дальше. У меня подозрение, что нас не оставят в покое - будут искать. Ваша лошадь сломала ногу при падении. Я добил ее. Поедете на моем Мышке, - говорил он, словно ломти отрезал: быстро, четко и ровно.

   - Вы не ответили, - остановила его Роксана. - Почему вы вмешались? Кто вы вообще?

   Фредерик опять взглянул на нее, усмехнулся, словно говоря: ну что ты будешь делать.

   - Скажем так, - чуть растягивая слова, начал он, - это привычка - помогать тем, кто нуждается в помощи, раскрывать всяческие заговоры и недобрые замыслы...

   - Неплохая привычка, - улыбнулась Роксана.

   - Не совсем. Из-за нее я, например, получил от вас оплеуху...

   - Я уже просила прощения...

   - Это не упрек. Это пример. Я ведь сказал 'например'. - Он улыбнулся в ответ.

   - И откуда же у вас эта привычка? - Роксана совсем оживилась и поудобнее устроилась на своем ложе, повернувшись на бок и подтянув колени к груди: этот рыцарь заинтриговал ее, и Роман с его предательством как-то затуманился в памяти.

   - Оттуда же, откуда все привычки.

   Девушка кивнула, слегка разочарованная этим уклончивым ответом. Потом вновь спохватилась.

   - А как же мой второй вопрос? Насчет того, кто вы на самом деле?

   - Не все ли равно? - равнодушным голосом пробормотал он. - Расскажите лучше, как вы, дама из благородного семейства, докатились до бегства из отчего дома. Неужто папа вас затиранил?

   - Я ведь уже говорила, - недовольным тоном отвечала Роксана.

   - Да-да, о том, что вы и Роман любите друг друга. А Роман говорил об этом вашему отцу?

   - Нет. Мой отец ведь твердо решил, что я стану женой ландграфа.

   - Ландграф делал вам предложение?

   - Не мне - моему отцу. Он просил моей руки у моего отца.

   - Что ж Роман не сделал того же? Попытал бы удачи. Хотя бы для порядка. А потом и вы бы стали упрашивать отца. Он бы не устоял. Или он такой тиран?

   Тут Роксана смолчала. Правда, почему Роман даже не попытался все устроить честно. Вполне возможно, что отец сперва бы был против их брака, но если бы и Роксана упала в ноги родителю... Кто знает, как было бы... Но стоило хотя бы попытаться...

   - Вот и я о том же, - словно угадав ее мысли, пробормотал Фредерик. - И дело тут скорей всего не в вашем приданом, хотя и в нем тоже, но главное, видимо, в том, что Роман или, скорее, его отец почему-то решили пойти на прямой конфликт с ландграфом. - Он уже не обращался напрямую к Роксане - так, говорил сам с собой, и девушка не в первый раз за ним это отметила. - Отец Романа - простой барон, вассал, каких немало, без определенной поддержки шиш бы он осмелился... У него есть покровитель и довольно могущественный... Почему бы не граф Густав? Вполне может быть... Но это лишь предположение. - Тут он обратил внимание, что Роксана, широко открыв глаза, смотрит на него с удивлением и даже испугом, улыбнулся извиняюще. - Не обращайте внимания: я привык быть один и разговариваю иногда сам с собой. Наверное, для того, чтобы не разучиться разговаривать вообще.

   - Если честно, я иногда думаю, что вы не совсем нормальный, - шутливым тоном заметила Роксана.

   - Где-то вы правы. - Фредерик улыбнулся, только в улыбке проскользнуло опять что-то печальное. - Хотите есть? Я захватил из 'Крестовища' много вкусного.

   На это предложение живот Роксаны отозвался требовательным урчанием, и девушка поспешила согласно кивнуть.

   Фредерик вышел из пещерки и через пару минут вернулся, взял Роксану на руки и вынес наружу, где усадил на траву. А рядом на скатерти возлежали все те яства, которые девушка не попробовала в трактире.

   - Советую начать с этого. - Он отрезал внушительный кусок от фаршированной щуки, отломил хрустящую корку от каравая хлеба, протянул все Роксане. - Ешьте, подкрепляйтесь.

   Она поспешила набить рот - право, было вкусно. Может потому, что сильно проголодалась. Так, жуя, девушка обратила внимание на то, что день был на удивление светлым, и солнце стояло высоко. А ведь выехали они из трактира вечером. Неужели она весь остаток дня и всю ночь пролежала без памяти в пещерке?

   На этот ее вопрос Фредерик ответил утвердительно.

   - Я боялся за вашу голову, - признался молодой человек, лениво пожевывая веточку укропа. - Однако зря - она у вас крепкая... Хотите пить? Вот немного вина.

   - Я вина не пью... А можно еще медовой воды?

   Он подал ей фляжку.

   - Расскажите хоть о своем крае, - почти умоляющим тоном попросила Роксана: сидеть и молча жевать ей не очень нравилось.

   На это предложение Фредерик сперва потянулся.

   - Ну у нас дождей не так много, - сказал он, чуть поразмыслив. - Стало быть, не так сыро и туманно, как у вас.

   - А море?

   - Что море?.. А, да, есть море. Оно называется Лесное. Там в воде растут длинные густые водоросли, и вода повсюду зеленая от них. Наши корабли даже резаки специальные имеют на носу, чтобы разрезать при плавании эту траву, иначе можно и застрять. Одно спасение - водоросли эти можно есть. Если б не их промысел - море б давно заросло, - рассказывал Фредерик.

   - А вы плавали на корабле?

   - Пару раз. А вы разве нет?

   - Только на лодке по реке, - вздохнула Роксана. - и то для развлечения... А правда, что морская вода соленая?

   Фредерик задумчиво кивнул... Эти ее вопросы пробудили воспоминания о многих событиях. О Зимнем порте, к примеру, где он часто бывал и попадал во всевозможные заварушки, связанные с его судейской деятельностью. Как лихо он, будучи семнадцатилетним юношей, фехтовал на шатком пирсе с целым отрядом пиратов. У них были сабли и отравленные дротики, ножи и кастеты, у него - меч и верный арбалет в рукаве. Не получив ни одной царапины, он уложил восьмерых морских головорезов прежде, чем подоспели его люди. Почему он дрался с ними? Кажется, они перерезали всех в одном из трактиров, включая хозяев, прислугу, проституток и попрошаек, которым не посчастливилось оказаться там, а потом еще и обобрали убитых. Фредерик тогда оказался неподалеку... Именно после этого подвига в Зимнем порту стали говорить про него 'он крутой'... А захват судна, шедшего с востока? На корабле везли людей, чтоб продать их на тайных рынках. Рабство в Королевстве тогда всего три года, как запретили, и Судьи непрестанно изживали его в стране, находя и карая работорговцев и тех, кто покупал рабов и использовал их труд или их самих... 'Что ж тогда было?' - подумал Фредерик и улыбнулся. А было все замечательно: он и трое его людей ночью вплавь, с мечами за спиной, добрались до восточного корабля, что стоял на якоре за мысом у входа в портовую бухту - так запросто пришвартоваться работорговцам у пирсов было бы слишком рискованно. Судья Фредерик и судейские помощники тихо и незаметно убили на судне всех, кроме юнги - мальчишки лет тринадцати. Когда открыли люк в трюм и услышали оттуда тихий слабый плач людей, которым уготовили судьбу рабов, когда увидели десятки блестящих, полных горя и страха глаз, Судья тогда первый раз почувствовал себя счастливым человеком: он мог спасти и он спас их всех...

   'Как все было просто тогда, - думал Фредерик, - я прекрасно знал, где черное, где белое, и не боялся ошибиться, зная, что поступаю правильно... Где теперь моя уверенность...'

   - Сэр, - окликнула его Роксана, видя, что рыцарь не жует свой укроп, а вновь погрузился в какие-то раздумья.

   Он опять встрепенулся, глянул на нее и как будто сквозь нее, в который раз пробормотал 'простите'.

   'Странный он все-таки', - подумала девушка.

  4

   Получилось как нельзя кстати, что Роксану спас от козней Романа именно Фредерик. Во-первых, он был красив, и девушка даже отметила, что намного красивее ее коварного жениха. Во-вторых, он был старице - настоящий рыцарь, от которого веяло необычайной силой и надежностью. И держался он как человек, уверенный в себе: никакого самоутверждения шли бахвальства, чем часто грешил юный Роман. В-третьих, у него была своя история, какая-то тайна. Поэтому горечь и обида от предательства жениха у Роксаны проходили довольно быстро.

   Фредерик вел Мышку под уздцы по лесу. Девушка сидела на коне. Так как ее платье от кувырков при падении в кусты пришло в негодность, молодой человек отдал ей свою запасную одежду: льняную рубашку, куртку и штаны из кожи, все темно-зеленого цвета. Достались Роксане и его сапоги, которые, само собой, рыли великоваты. Но Фредерик затянул шнурки потуже, и, по крайней мере, обувь не сваливалась с ее ног.

   - Дремучие тут леса, - говорил он. - И зверей, я слыхал, много. Может, теперь вы мне расскажете что-нибудь о здешних краях. Какие тут звери? Нужно ли их опасаться?

   - Наверное, медведи есть, - неуверенно отвечала Роксана. - Боюсь, что мало знаю о лесе. Я всю свою жизнь мало куда выезжала из замка отца.

   - И на охоте ни разу не были?

   - Разве в вашей стране женщины могут охотиться?

   - Да, это ведь развлечение. А веселиться можно не только мужчинам.

   - У нас одно веселье: до замужества сидишь в доме отца, вышиваешь иль вяжешь, после замужества - в доме мужа, вышиваешь иль вяжешь, - вздохнув, ответила Роксана.

   Фредерик хмыкнул:

   - Скучно, наверно.

   - Не с чем сравнивать, - пожала плечами девушка.

   - Ну почему, - возразил он, - вот сейчас у вас самое настоящее приключение. Что вы об этом думаете?

   - Ну если сумасшедшая скачка по лесу и падение в колючие кусты - это приключение, то лучше бы мне дома сидеть! - заявила Роксана.

   - Очень разумные речи, - кивнул Фредерик.

   - Но с другой стороны, сидя дома, можно умереть со скуки и ничего интересного за всю жизнь не увидеть и не узнать.

   - И тут вы правы. - Он вновь согласился. - В самом деле, иногда очень трудно решить, что же на самом деле лучше: делать что-либо или не делать.

   Тут Роксана лукаво улыбнулась. 'Разговорю его!' - мелькнула мысль. Она вздохнула и произнесла:

   - Вот вы, к примеру, тоже не стали сидеть дома и отправились путешествовать. Ведь так?

   - Так.

   - А почему? Ведь все всегда говорят, что нигде не бывает так хорошо, как дома.

   - Иногда дома становится невыносимо, - последовал ответ.

   Девушка была удивлена.

   Фредерик вдруг остановился, дернув Мышку за повод, и конь фыркнул, недовольный, что потревожили уздою его губы. Молодой человек обернулся к девушке: глаза, словно клинки, пронзили ее, заставили смутиться, даже испугаться.

   - Вот что я вам скажу, леди. Не стоит дознаваться, кто я и что я. Разве мало я вам рассказал? Разве мало я для вас сделал? Вы до сих пор мне не доверяете? Разве мало доказательств того, что я не намерен причинять вам какого-либо вреда? - Это был уже упрек.

   - У меня и в мыслях такого не было, - смешалась Роксана. - Это простое любопытство...

   - Насколько я помню, это не считается хорошей чертой, - сухо заметил Фредерик и вновь пошагал по блистающей каплями воды траве, Мышка затопал следом, а Роксана надулась...

   Сколько они так ехали, сказать было трудно. Прошло, наверное, несколько часов, прежде чем Фредерик, видя, что девушка уже шатается в седле и отчаянно зевает, решил сделать привал.

   Остановились на берегу маленького лесного озера. Фредерик расстелил под ивами свой плащ, усадил туда Роксану. Девушка с тоской посмотрела на прозрачную воду, потом - на молодого человека.

   - Ясно, - буркнул он. - Если что - я рядом.

   И он удалился в соседние заросли...

   Роксана блаженствовала в прохладных водах озера. Возможность вымыть голову - она и не думала, что это может принести столько счастья. Девушка даже что-то напевала, пальцами расчесывая свои косы под водой. И усталость как рукой сняло. Нет, все-таки она никогда не пожалеет об этом приключении. Нырнула, вынырнула, - хорошо...

   Вышла из воды, завернулась в плащ, помотала головой, чтобы растрепать слипшиеся мокрые волосы.

   - Сэр, можете выходить.

   Из ракитника никто не отозвался и не вышел. Роксана, чуть встревожившись, направилась туда, раздвинула ветки, чтоб пролезть сквозь кусты. Надо сказать, она испытала досаду, обнаружив рыцаря на трауре крепко спящим. Он даже чуть похрапывал. 'Похожее, нет ему до меня никакого дела, - так подумала, нахмурившись. - Хотя он, должно быть, устал'.

   Вздохнув, она вернулась к своим брошенным под ивами вещам и уже протянула руку за штанами, как застыла в ужасе: на одежде лежал длинный, черный, блестящий змей с оранжево-красными пятнами на голове. Он страшно зашипел на руку Роксаны и свернулся в пружину, явно готовясь нападать...

   Что предпринимает в таких случаях благородная леди? Правильно - визжит во всю силу своих легких. Именно с такими звуками Роксана кинулась к ракитнику, надеясь найти защиту у своего рыцаря. Фредерик, разбуженный ее криками, подхватился и бросился к ней, думая, что придется сражаться, по крайней мере, с медведем. Они столкнулись как раз в центре кустов: Роксану отбросило на траву, рыцаря - в озеро.

   - Дьявол! - это уже воскликнул Фредерик, сидя по пояс в воде. - Что такое?!

   - Змей! Змей! - повторяла девушка, уже на четвереньках собираясь заползти к нему в озеро.

   - Что? - Он поднялся, и вода ручьем полилась с его одежды, волос и оружия. - Твою такую! - это сказал, увидав 'змея' - толстого и длинного ужа. - Ужей вы никогда что ль не видели?!

   Его лицо стало багровым: видно было, что самые ужасные слова, какие он только знал, вот-вот готовы хлынуть не хуже потоков, что весело журчали, стекая по его куртке.

   - Ааа, - только махнул рукой, увидав расширенные от испуга глаза Роксаны, и, сердито шлепая, выбрался на берег, носком сапога откинул шипящего ужа подальше.

   Девушке ничего не оставалось, как присесть под ивами на траву. Она обхватила коленки, потому как они мелко дрожали, и виновато посмотрела на рыцаря.

   Фредерик же методично расстегнул свои пояса, снял сапоги и куртку, разложил все это на солнце, отцепил с предплечья арбалет. Потом распустил завязки на своей льняной рубахе, снял ее и хорошенько выжал. Размотал повязку на руке.

   Роксана смотрела во все глаза. Она никогда не видела мужчину без одежды. Никогда... Поэтому вид спины Фредерика, его плеч и груди, где под загорелой кожей при каждом движении играли мышцы, произвел на девушку самое огромное впечатление. А когда он выкручивал рубашку и мускулы на его предплечьях и плечах натянулись тугими жгутами, Роксана совсем округлила глаза.

   Потом Фредерик сделал еще хуже: он начал развязывать шнурки своих кожаных штанов. Девушка, густо краснея, отвернулась и услыхала его ворчание:

   - Только от дождя просох - и нате вам, пожалуйста, искупнитесь-ка в озере...

   - Простите, - довольно жалким голосом отозвалась Роксана, уткнувшись лицом в колени: очень уж сильным был соблазн взглянуть на него именно сейчас.

   Он же с громким шлепком встряхнул штаны и повесил их на ивовый сук, туда же пристроил рубашку. Девушка подняла глаза... Слава богу - он обернул бедра полотенцем.

   - Чего уж тут прощения просить. - Фредерик сел рядом, хмыкнул. - От этого одежда быстрей не высохнет... Я так и не поспал, - с укоризной сообщил он. - Так что, если позволите, вздремну чуток.

   Роксана кивнула, все еще смущаясь. Фредерик вздохнул и кивнул на плащ, в который куталась девушка:

   - Оденьтесь и отдайте мне его. Спать голышом на траве малоприятно.

   Она, спохватившись, сгребла в охапку свою одежду и скрылась за ракитником, откуда через секунду бросила рыцарю плащ.

   - Ну дите, - пробормотал Фредерик, завернулся в него и устроился поудобнее на траве.

   К тому времени, как из ракитника вышла Роксана, он уже крепко спал.

   - А я пить хочу, - сказала уже в пустоту девушка. - И есть...

   Взгляд ее упал на седельные сумки, которые Фредерик снял с Мышки. Насколько она помнила, именно оттуда появлялись еда и питье. 'Что ж, поищем', - решила девушка, присаживаясь рядом с сумками.

   Нашлись половина хлебного каравая, кольцо копченой колбасы и пучок зеленого лука, а вот фляжка была пуста. 'Озеро рядом, балда', - сказала сама себе Роксана. Вооружившись едой, она села под иву и по очереди стала кусать: от хлеба, от колбасы, от лука, и снова по кругу. Живот приятно наполнился, и Роксана взглянула на мир веселей. Было тепло, светило солнце, и про дождь напоминал лишь мокрый песок крошечного приозерного пляжа.

   Взгляд ее упал на белевший в траве хитрый механизм, который, она помнила, легко превращался в арбалет. 'Какая штуковина', - восхищенно думала девушка, взяв в руки это оружие. Ее тонкие чуткие пальцы быстро нашли нужную пружинку, и арбалет со щелчком раскрылся. Он был искусно сработан, из белого легкого, но прочного металла, украшен изящной гравировкой, изображавшей тонкотелого дракона, свернувшегося причудливыми кольцами. Роксана вспомнила про меч Фредерика: там тоже вроде был дракон.

   - Дракон, дракон, - бормотала она, рассматривая клинок рыцаря. - Тут целых два дракона, и они переплелись.

   Она что-то слышала о драконах юга? Отец рассказывал... Роксане было тогда лет восемь, и она болела. Лежала в своей комнате с горлом, обмотанным пуховым шарфом, и уныло смотрела в стрельчатое окно, за которым моросил осенний дождь. Было сумрачно и скучно. Даже плакать хотелось. Няня ушла готовить травяной лечебный чай. А мамы у девочки давно не было.

   Но вот пришел отец, сгреб ее сильными большими руками вместе с одеялом в объятия и устроился в кресле у окна. Как же тогда было уютно и приятно...

   - Что сделать, чтоб ты поправилась, золотко? - вздохнул могучий бородатый барон.

   - Сказку расскажи, - мурлыкнула девочка, сворачиваясь клубком на его груди.

   - Про мельничиху-ведьму или двухголового коня?

   - Нет, что-нибудь новое.

   - Новое? Хм. - Отец задумался, озабоченно шевеля усами. - А вот далеко на юге жили давным-давно драконы. Это такие вроде ящериц, но большие, как сосны в бору, и крылатые. И еще - они умели огонь выпускать изо рта. И чешуя у них необычная: каждая чешуйка - камень драгоценный, переливчатый, а самый большой и красивый алмаз - в голове, в междуглазье. Поэтому драконы мудры были и никого зазря не убивали. Хорошие люди за советом да споры разные разрешать к ним ходили. Но были такие, которым очень уж хотелось до драгоценных камней драконьих добраться. Ведь убей одного дракона - сразу богатым станешь, как чешую с него снимешь. Так начали на них охотиться. Особенно же хотелось людям алмазы из междуглазья получить. Могли-де эти камни самые сокровенные желания исполнять. Много драконов убили, много охотников стали богатыми людьми, но алмаза из междуглазья никто ни разу не нашел. Как разрубали дракону голову, так в том месте, где камень вроде должен был быть, черная дыра оказывалась... И случилось так, что осталось всего два дракона на юге: он и она. Решили они отказаться от своих волшебных личин, чтобы не угас совсем их род. Ведь каждый знает, что могут драконы обращаться в людей и жить среди них, хоть и недолго. Если же затянется это время, забудет дракон, как он выглядел на самом деле и навсегда человеком сделается. Вот так и они, последний дракон и драконица, остались людьми и стали жить, как люди. И пошел, говорят, от них род южных Королей, потому что дети их были благородны, сильны и справедливы...

   - А камень в междуглазье? - сонно спросила тогда Роксана.

   - Ну это уж совсем выдумки, - улыбнулся барон в свою светлую бороду. - А вот подрастешь, да понадобится мне ехать в южный край, возьму тебя с собой; поглядишь, что у тамошних Королей и в самом деле драконы на гербах...

   'Драконы на гербах', - пробормотала девушка, рассматривая оружие Фредерика.

   Ее отвлек от таких мыслей странный звук: кто-то хлопал крыльями над головой. Роксана подняла голову: над Мышкой, что объедал ветки ивы, кружился крупный пестрый голубь. Птица плавно опустилась на спину коня и принялась спокойно чистить перья. Девушка увидала небольшой деревянный цилиндр, болтавшийся у нее на лапках. 'Почтовый', - догадалась она и подошла ближе, протянула руку к цилиндру. Голубь вдруг хлопнул крыльями и взмыл повыше - на дерево.

   - Гули-гули. - Роксана поманила его крошками.

   Но голубь был неподкупен. Он демонстративно смотрел в другую сторону и намеревался, судя по всему, ожидать пробуждения Фредерика.

   - Драконы, голуби, - забормотала Роксана, пожимая плечами. - Да, вот уж приключение.

   Роксана услыхала ворчание за спиной. Это Фредерик чем-то был недоволен во сне. Он перевернулся с боку на бок, хмуря брови.

   Девушка подошла, села рядом. Теперь его можно было прямо так и рассматривать. 'Красивый. Только мрачный очень. И волосы, хотя молодой... Интересно, почему?.. А это что? Шрам. Ого'. Роксана осторожно протянула руку, чтоб дотронуться до небольшого рубца под левой ключицей Фредерика, но не успела: рыцарь вдруг с глухим рычанием подхватился и так сжал, перехватив, ее пальцы, что девушка вскрикнула от боли. Глаза его сузились, отливая сталью, губы поджались - хищник, безжалостный...

   - Б-больно, - пискнула Роксана.

   Он моргнул пару раз, словно приходя в себя, отпустил ее, выдохнул воздух, сказал глухо:

   - Больше так не делайте - я и убить могу.

   - Я заметила, - кисло ответила девушка. - Вы мне чуть руку не сломали!

   - А вы мне спать не даете!

   - А к вам почта прилетела!

   - А вы... Что? - Он вскочил так быстро, что потерял полотенце, и Роксана поспешно закрыла глаза.

   - Так, - через какое-то мгновение услыхала она его ставший резким голос. - Вы пытались прочитать?

   'Догадался? Как?'

   - Очень просто, - ответил Фредерик на ее мысли. - Голубь обычно ждет меня, сидя на спине у Мышки, а теперь вон куда залетел. Ведь неспроста. Я прав?

   Девушка взглянула на него с вызовом. Он тем временем сердито затягивал шнурки штанов, которые поспешил надеть, хоть они и не высохли.

   - А что если и правы? Я хочу знать как можно больше о вас. Может, вы шпион и прибыли с тайным заданием в наш край. Может, у вас в голове такое, по сравнению с которым Роман просто детски пошутил со мной...

   - Повторюсь: все, что требовалось, я вам сказал, а большего знать не надо. А уж тем более пытаться читать чужие письма! - нравоучительно заметил Фредерик и щелкнул пальцами: голубь тут же слетел к нему на руку. - И не надо объяснять желание влезть в мои дела заботой о родине. Это ведь простое, хоть и нездоровое, любопытство...

   - И пожалуйста, - вскочила на ноги Роксана. - Я даже уйду - читайте, сколько влезет!

   Она рывком вскинула плащ себе на плечи, тем более что уже вечерело и холодало, и решительно двинулась в глубь леса.

   - Далеко-то не уходите! - крикнул ей вслед Фредерик, но это Роксана проигнорировала, и он покачал головой, отковыривая затычку цилиндра с посланием. - Любопытство, - развернул тонкий бумажный рулончик, прочитал: 'Он выздоровел. Север спокоен, запад и побережье контролирует Марк, восток и юг - под Судьями, я - на месте, и все также в порядке. Возвращайся. Элиас'.

   - Возвращайся, - пробормотал Фредерик. - И это слово в каждом письме... Нет, братец, я не вернусь... По крайней мере, не сейчас. Сейчас, куда ни гляну - всюду ее лицо. - Он закрыл глаза и глубоко вздохнул. - Куда бы убежать...

   Из таких вот невеселых раздумий его вывел пронзительный визг. От неожиданности выронил бумажку.

   - Ох, - и потер грудь в области сердца, - ну если опять уж!

   Визг повторился, а потом крик:

   - Волки! Волки!

   Фредерик схватил меч и сломя голову бросился на вопли...

   Роксана стремительно шагала, глядя под ноги. 'Да он меня ребенком считает! Хуже! Дурой! Как будто без него пропаду... Не пропаду, еще увидишь!'

   Тут она споткнулась и упала лицом в низенькие кустики. 'Ой, черника! Здорово!' Ягоды подняли ей настроение. Крупные, душистые, они приятно пощипывали язык, разливаясь во рту кисло-сладким соком. Пособирав все, что было рядом, и усевшись на пень, что торчал среди черничной полянки, девушка плотнее запахнула плащ.

   Что теперь? К отцу? Как-то он примет ее, беглую дочь...

   Чуть слышное низкое рычание заставило ее оглянуться и замереть в ужасе от увиденного: из соседних зарослей на нее смотрели горящими глазами два черных зверя, похожих на больших собак... Два? Ну нет: тут же рядом с этими двумя оскалили кровавые пасти еще трое, а за ними показались еще и еще... Целая стая огромных голодных лесных волков начала окружать Роксану.

   Она испустила тонкий писк, потом решила, что что-то похожее уже было и вряд ли Фредерик быстро откликнется после инцидента с ужом. Поэтому, схватив первую попавшуюся палку, она закричала в голос 'Волки! Волки!' и ударила первого прыгнувшего на нее зверя в голову. Палка оказалась трухлявой и переломилась, но сбила хищника наземь. Роксана, воспользовавшись заминкой, бросилась бежать, но сразу двое волков вцепились в ее плащ и повалили девушку наземь. Она в ужасе закрылась руками, увидав над собой оскаленные пасти...

   Резкий свист... блеск... удар... А ее никто не тронул... Роксана открыла глаза: увидала стоявшего к ней спиной, к волкам лицом Фредерика. Босой, в одних штанах, он держал меч наизготовку, а у его ног лежал волк с разрубленной головой. Звери взяли его в полукольцо и кинулись почти одновременно. То, что произошло потом, Роксана не смогла бы описать. Какими-то немыслимыми приемами, прыжками, поворотами, совершенными с необычайной скоростью, Фредерик в несколько секунд не только увернулся от всех челюстей и лап, но и уложил волков веером вокруг себя, и завершил свой смертоносный танец, вскинув меч на плечо.

   - Я же говорил: далеко не уходите, - сказал он девушке. - Ну и волки в этих лесах - такие крупные и черные...

   Вместо ответа Роксана громко икнула.

  5

   С берега озера пришлось в спешном порядке уходить - свалка волчьих трупов неподалеку могла привлечь хищников побольше. 'Уж если волки у вас такие, представляю, какими могут быть медведи', - бормотал Фредерик, когда они рассовывали вещи и провизию по седельным сумкам.

   Вновь усадив Роксану в седло, молодой человек взял на руку почтового голубя и быстро повел Мышку дальше от озера и места битвы с волками.

   Потемнело, и Фредерик торопился найти какое-нибудь убежище. Вдруг остановился, потянул носом воздух: едва заметно пахло дымом.

   - Жилье где-то рядом. - Он сел на Мышку позади Роксаны, забрал поводья и дал шпоры.

   Через каких-то полчаса быстрой скачки они оказались у высокого глухого забора из цельных заостренных бревен.

   - Да, в здешнем лесу стоит так укрепляться, - хмыкнул Фредерик. - Теперь бы вход поискать.

   Забор оказался очень длинным: видимо, он принадлежал не одной усадьбе, а целому поселку. Вход представлял собой мощные, тяжелые ворота, сбоку от которых высилась сторожевая башенка, а в ней мигал факельный огонек.

   - Эй-эй! - прокричал Фредерик. - Не будете ли вы так любезны пустить нас на ночлег?

   - Проваливай! - довольно грубо ответила башня. - После захода солнца ворота не поднимаем!

   - Может, сделаете для нас исключение? Мы только что подверглись нападению волчьей стаи! - продолжал переговоры Фредерик.

   - Ха, так значит, я разговариваю с мертвыми? - усмехнулась башня. - Тут так: коли волки нападают - это верная смерть, а мертвецам у живых делать нечего! Брось врать и проваливай!

   - Постой, - заговорил другой голос - женский. - Пусть поднимут ворота. Я хочу посмотреть на того, кто умудрился уйти живым от черных волков.

   Ворота тяжело приподнялись: с той стороны их тянули через блоки толстыми пеньковыми канатами, а как только Мышка вошел внутрь, тут же ухнули обратно, напугав грохотом коня. Он встал на дыбы, заржав и прижав уши, но Фредерик быстро успокоил его, а Роксане не дал свалиться с седла.

   Их тут же окружили высокие светловолосые люди с факелами. Все острое, что у них было, - короткие копья и заряженные луки - они направили на вошедших.

   - Просим только ночлега, - повторил Фредерик.

   - Он у вас уже есть, - ему ответила статная молодая женщина с широким лицом, обсыпанным веснушками, и толстыми светлыми косами, выйдя вперед.

   - Госпожа, разумно ли пускать неизвестно кого в поселок? - спросил ее один из воинов.

   На его слова она лишь предупреждающе подняла руку, мол, все уже сказано.

   Фредерик спешился, помог слезть Роксане. Их провели в один из домов: крепкое, бревенчатое сооружение с узкими окошками и плоской крышей из хвойных веток. Внутри было тепло и сухо, и Фредерик даже довольно заурчал что-то, словно кот, а Роксана почувствовала, что сейчас уснет, так ее разморило от всех скачек, страхов и внезапно нахлынувшего тепла. Она тут же опустилась на скамью у порога, а молодой человек поспешил к небольшой круглой печке, что была посередине комнаты, и расставил для просушки сапоги, а куртку и рубаху повесил на бечевку, что обвивала стену печки. Почтовый голубь слетел с его руки и устроился на сушильных шестах, что висели под потолком.

   Та, которую называли 'госпожой', зайдя за гостями, остановилась у скамьи, где сидела Роксана, и с улыбкой на тонких губах наблюдала, как хозяйничает Фредерик.

   - Представьтесь для начала, сэр, - обратилась она к нему.

   Рыцарь оборотился, как будто только сейчас ее заметил, произнес 'ах, да!' и чуть поклонился:

   - Фредерик, рыцарь Южного Королевства.

   - Южанин, - вдруг задумчиво произнесла госпожа, и от этого слова рыцарь нахмурился. - Я недавно вернулась в свой поселок, а до этого слышала в деревушке за лесом о неком рыцаре-южанине. Он устроил большой переполох в Перепутье. Это, может быть, вы?

   Фредерик лишь слегка приподнял бровь, глянул на Роксану: сонливость у нее вроде прошла - глаза смотрели пронзительно.

   - А кто этим интересуется? - вопросом на вопрос ответил молодой человек.

   Госпожа улыбнулась, и в улыбке не было ничего угрожающего или подозрительного.

   - Конечно. Вы назвали свое имя - я назову свое. Криста, хозяйка Березового городка. И поверьте, пока вы здесь, вам ничего не грозит... Кстати, ваши раны вас разве не беспокоят?

   - Раны? - Фредерик недоуменно осмотрел себя. - А, это... Это не моя кровь - волчья. - Он с досадой обнаружил кровавые пятна у себя под ребрами и на плече и попытался их вытереть.

   - Я прикажу подготовить для вас воду, южанин, - сказала Криста, все так же улыбаясь. - А ваша спутница...

   - Леди Роксана из... - подала было голос девушка, но Фредерик перебил:

   - Из Южного Королевства. Она моя сестра, - сказал он. - Мы путешествуем, и очень печально встретить в ваших землях людей, которые непочтительно относятся к иноземцам. Мне пришлось защищать честь сестры в Перепутье от человека, который называет себя рыцарем вашего графства.

   Роксана даже глаза округлила от удивления - как он это завернул, ничтоже сумняшеся.

   - У нас такое не редкость... И не только от зверей мы построили эту стену, - вздохнула, разведя руками, Криста. - Что ж, пойду распоряжусь насчет воды и ужина для вас. Вы мои гости.

   Гостеприимство госпожи Кристы понравилось и Роксане и Фредерику. В небольшой пристройке, которую именовали 'мыльня', их ждали две просторные дубовые кадушки, полные теплой воды, и широкие полотенца. Когда же путники, вымытые и разморенные, вернулись в дом, там уже был накрыт стол для ужина.

   Кроме госпожи и ее гостей, за стол сели глазастый русоголовый мальчик лет шести в простой шерстяной одежде и пожилая женщина в темном платье и платке, скрывавшем волосы.

   - Мой сын Анастас, моя свекровь госпожа Талика, - представила их Криста.

   Во время ужина она мало ела, но много рассказывала.

   - Березовый городок сам по себе, никому не принадлежит, кроме нас, построивших его. Леса здесь дикие, нехоженые, никто не предъявляет на них прав. Отец моего мужа, лишенный земли фермер, привел сюда своих людей и срубил первую крепость. Через год ее сожгла молния. Ничего не поделаешь - отстроились заново, но уже на другом месте, и после этого жизнь наладилась. Жители Березового городка занимаются охотой, ездят торговать звериными шкурами, собирают кедровые и лесные орехи - тоже промысел прибыльный. Но мы стараемся держаться подальше от остальных людей. Опасаемся, чтобы какой-нибудь владетельный барон не обратил внимание на наш городок. Больше от людей, нежели от зверей, наша стена. Но тех, кому нужна помощь и убежище, встречают в нашем городке тепло. Лишние руки всегда нужны...

   - Почему вы это рассказываете? - перебил ее Фредерик. - Не боитесь доверять нам?

   - Я послала людей к озеру: они нашли убитых зверей. Эти черные волки - каннибалы. Неделю назад они убили моего мужа и еще нескольких охотников, которые пытались уничтожить их стаю, а еще раньше нападали на охотников и собирателей из нашего городка. А вы один справились с ними... Вы настоящий рыцарь. Я от всего Березового городка говорю вам 'огромное спасибо'. - И Криста, встав из-за стола, поклонилась ему; то же сделали ее сын и госпожа Талия.

   Фредерик кивнул, дав понять, что благодарность принята.

   Когда с ужином было покончено, Криста села ближе к Фредерику.

   - Что занесло вас к нам, южанин? - спросила она, взяв сына на колени.

   - Едем на север, к тамошним святыням. Принесем жертву в Полночном храме, чтоб жизнь наша сложилась счастливо. Особенно жизнь Роксаны. Ей предстоит замужество.

   Было видно, что Криста задумалась. Потом вздохнула.

   - Я бы с радостью поехала с вами, чтобы попросить счастья и для Березового городка, но, боюсь, не смогу оставить людей и сына одних. После гибели мужа все теперь на мне... А вы не могли бы сделать это за меня?

   Тут уж задумался Фредерик.

   - Хорошо, - с легким замешательством сказал он.

   - О, сэр, и вновь мы вам все благодарны, - проговорила госпожа Талия, и в глазах ее блеснули слезы. - Это ведь будет замечательно. Я слыхала, молитвы в Полночном храме творят чудеса. Если за нас замолвят там словечко, наш город расцветет, и беды отступят от него. Как мужу этого всегда хотелось...

   Фредерику постелили толстый сенник на скамье у окна. Он, не мешкая, рухнул на такую постель и через секунду уже спал. Роксану хозяйка городка провела в свою спальню, указала на широкую кровать с необъятными подушками.

   - Спите спокойно, - сказала девушке и прикрыла за собой дверь.

   Роксане ничего не оставалось, как раздеться, залезть под одеяло и задуть свечку, которую Криста оставила у кровати.

   На Березовый городок, как и на весь мир, опустилась ночь...

   У озера, с которого спешно бежали Фредерик и Роксана, появились всадники, освещавшие свой путь факелами. Они спешились, стали осматривать берег, пугая огнями сонных лягушек и ночевавших в камышах стрекоз.

   - Ну что? - спросил тот из них, кто не удосужился покинуть седло. - Есть какие следы?

   - Да, сэр, трава сильно смята, следы копыт и вот еще что. - Всаднику подали крохотную бумажку.

   - Посвети мне, Троф, - сказал сэр Роман, всматриваясь в письмо, которое обронил, да так и не поднял Фредерик. - Ага - письмецо. На южном диалекте. Он был тут... Наверняка шпион. Перебрасывается посланиями со своими.

   - Но как?

   - Глупый ты Троф. Неужто никогда не слышал о голубиной почте? Посмотри, какое маленькое письмецо. Наверняка специально, чтоб привязывать к птичьей лапке. Иначе зачем так мелко писать? Фух, аж глаза разболелись рассматривать этакую мелочь... Ладно, сохраним.

   - Господин, не могли они далеко уйти. Здесь рядом где-то есть лесной поселок. Может, они туда на ночлег попросились? - предположил один из воинов, что просматривали берег.

   - Стоит проверить, - сказал Роман...

   К стенам Березового городка они добрались, когда уже начало светать.

   Троф затрубил в рожок.

   - Кто? - сонно спросила башня.

   - Благородный сэр Роман, сын барона Лиера из Земли Туманов.

   - Что нужно сэру Роману в нашем Березовом городке?

   - Задать пару вопросов хозяину вашего селения.

   - Задавайте! Я главная в городе, - это ответила из башни госпожа Криста.

   - Не очень-то это удобно - перекрикиваться через стену, госпожа! Почему бы вам не впустить нас?

   - Ничем не могу помочь. Спрашивайте или уходите от наших стен.

   - Ладно, - подал голос Роман. - Молчи, Троф... Эй, госпожа Березового города, мы ищем двух людей: рыцаря на крупном сером коне и девушку, светловолосую. Мы знаем, они недавно были здесь, и их следы ведут к вашим воротам. Может, они в вашем городе? Учтите, это могут быть шпионы с юга!

   - Да, я видала их, - чуть помедлив, ответила Криста. - Вчера вечером. Просились на ночлег. Но мы не пустили их. Велели убираться. У нас такой порядок - никого не пускать после захода солнца.

   - Куда же они направились?

   - Мы не следили за ними.

   Роман раздраженно мотнул головой.

   - Что ж, вы и нас не пустите? Хотя бы передохнуть и накормить лошадей.

   - Для лошадей в лесу полно травы, и вода недалеко. А пускать вооруженный до зубов отряд в город слишком опрометчиво, - ответила Криста.

   - Ладно, - вновь сказал Роман. - Мы уедем. Спасибо и на этом. - Он хлестнул коня и поскакал по лесной дороге обратно в пущу; за ним поспешил весь его отряд.

   Криста обернулась к стоявшему позади в тени крыши Фредерику. Он, сложив руки на груди, невозмутимо смотрел мимо нее на удалявшихся всадников.

   - Я думаю, вам стоит сменить коня, - заметила она.

   Фредерик покачал головой:

   - Нет.

   - Я понимаю, это во всех отношениях замечательный конь и стоит, вероятно, много денег, но он выдаст вас. Слишком заметный.

   - Мне сменить коня, а Роксане остричь волосы? - усмехнулся Фредерик. - Нет уж. Не стану я прятаться, и ей это незачем...

   - На юге все так упрямы? - спросила Криста.

   - Большинство...

   Она глянула прямо ему в глаза:

   - Этот сэр Роман сказал правду о том, что вы шпионы?

   - Нет. Он просто хочет добиться того, чего я ему не позволил в Перепутье. Любым способом.

   Кристе этого ответа было вполне достаточно...

   Через полчаса Фредерик держал за поводья Мышку, готовясь выйти за ворота Березового городка. Роксана сидела верхом. Криста снабдила ее капюшоном, под который посоветовала спрятать золотистые косы. Фредерику она протянула кожаный шнурок с нанизанными волчьими клыками. Их было шестьдесят четыре - такие длинные бусы - по четыре клыка с каждого убитого волка.

   - Это ваш трофей. От шкур-то вы отказались. - С такими словами Криста завязала шнурок вокруг могучей шеи Мышки. - А это - на память о Березовом городке и в благодарность от меня - пояс моего мужа. - Она протянула Фредерику широкую длинную кожаную ленту, украшенную причудливым тиснением.

   Он взял подарок, потом заметил горящий взгляд маленького Анастаса, что подошел к матери.

   - Нет, - сказал Фредерик, - Пояс отца пусть останется сыну: он его по праву. Как подрастет, прицепит к нему и отцовский меч.

   Мальчик с радостным возгласом принял подарок и тут же, как умел, перепоясался.

   - Прощайте, рыцарь-южанин, - улыбнулась Криста, обняв сына. - Спасибо.

   Фредерик махнул на прощание рукой.

   - Счастливого пути и счастливого замужества. - Это хозяйка Березового городка пожелала Роксане.

  6

   Они двигались весь день. Сперва ехали лесом, ближе к полудню - полем, которому не видно было конца. Несколько раз останавливались на перекрестках и развилках: Фредерик сверялся с картой и по солнцу определял, куда повернуть. Он молчал, а лицо его было хмурым, и это тревожило Роксану.

   Заночевали в поле. Фредерик разжег костер, принялся потрошить сумки с провизией. Роксане выделил ломоть хлеба, пару кусков вяленой говядины и несколько капустных листьев. Отломав себе от краюхи, растянулся у огня на притоптанной траве. Вместо уничтоженного волками плаща в Березовом городе их снабдили легкими покрывалами, и их оба он отдал девушке. Расседланный Мышка пасся рядом, а на его спине сидел, чистил перья голубь.

   Жевали тоже молча.

   Роксана не выдержала.

   - Как долго нам еще ехать?

   - Если поторопимся - дня два, если будем двигаться с прежней скоростью - дня три, а то и больше.

   - Думаю, стоит поторопиться.

   - Надоели приключения? - Фредерик вытянул из сумки листок бумаги и маленький карандаш, стал кто-то выписывать, мелко-мелко.

   - Да, - буркнула Роксана, видя, что он непрошибаем.

   Рыцарь пожал плечами:

   - Ну я тоже был бы не прочь поспешить. - Он уже дописал, свернул листок в трубочку, щелкнул пальцами, подзывая птицу.

   Девушка ответила сердитым хрустом капустного листа.

   Фредерик отпустил снаряженного голубя, проследил его полет и потянулся.

   - Теперь - спать. Вам тоже советую, раз уж завтра мы торопимся.

   Он не очень-то вежливо повернулся к девушке спиной, сунул руки под голову и замер. Через пару минут Роксана услыхала его ровное дыхание. 'Черт тебя дери, господин рыцарь! - возмутилась про себя девушка. - Засыпать вот так моментально! А мне где-то полночи ворочайся, звезды считая...'

   Уже совсем стемнело, и из дальнего леса заухал филин. Роксана поежилась, осторожно перебралась ближе к невозмутимо сопевшему Фредерику. Лицо ее горело, а в мыслях она ругала сама себя, но ночные страхи были сильны. Поэтому она плотно завернулась в свои покрывала и легла рядом с рыцарем, стараясь его не потревожить. Считать звезды пришлось довольно долго, но мирное фырканье Мышки, тепло спавшего рядом Фредерика постепенно успокоили и усыпили девушку...

   Ей по-лошадиному фыркнули прямо в ухо. Открыв глаза, она увидала Мышку: он щипал траву вокруг ее головы. Светало, звезды уже погасли, и небо из верного стало синим. Было тепло и уютно. Как будто в объятиях отца... Объятиях... Объятиях?! Роксана уже совсем проснулась. Ее обнимали. Обнимал Фредерик. Он к тому же крепко спал, уткнув лицо в плечо девушки. Она попыталась высвободиться, но он пробормотал 'огонек мой' и сцепил руки еще крепче. 'Попалась, так попалась', - мелькнула мысль-досада.

   Рыцарь вдруг прижался губами к ее шее... 'С ума можно сойти!' - пронеслось в голове Роксаны, и она энергично повернулась на бок, лицом к спящему.

   Фредерик открыл глаза, моргнул пару раз, видя совсем рядом красное лицо девушки. Красное, отчего? От возмущения, должно быть.

   - Простите, - буркнул и разжал руки...

   Теперь они торопились, как и пожелала Роксана.

   Торопились следующим образом: Фредерик усадил ее в седло, сам вспрыгнул на спину коня сзади и дал шпоры.

   Мышка, несмотря на свои крупные габариты, оказался резвым и легким в беге. Вскидывая время от времени головой, он летел вперед по дороге, и Роксане это нравилось. Ее обвевало ветром, полным душистых травяных запахов с лугов. Одна рука рыцаря обнимала ее за талию, другая крепко держала поводья. Девушка ощущала спиной его грудь, а ухом - дыхание. Нельзя сказать, что ей было неприятно, и совсем уж без возмущения вспоминала она тот нечаянный поцелуй в шею...

   Ни один мужчина не целовал ее так. Даже Роман. Да ему она и не позволяла. Так, лишь подержать за руку, чуть обнять, а если и коснуться губами, то щеки. А Фредериков поцелуй был жарким. 'Только он, наверное, для той, которую он во сне видел'. - Такая мысль угнетала Роксану. Она вдруг поймала себя на том, что слишком уж много места в ее голове занял рыцарь-южанин.

   В такой вот молчаливой скачке прошел день, за ним, после ночевки в бескрайних лугах, начался второй. Мешок с припасами заметно похудел. Только яблок было вдоволь: ими они запаслись в Березовом городке. Где-то за полями мелькали пару раз небольшие селения, но Фредерик, судя по всему, не планировал заворачивать туда. На вопрос Роксаны 'почему бы нам не заехать купить какой еды?' хмуро буркнул 'нет, это опасно'. Он вообще стал больше хмуриться слишком часто осматривал окрестности, словно ожидал чьего-то нежелательного появления.

   К вечеру второго дня, присев у разведенного в поле костра, он сообщил Роксане:

   - За этим пролеском - земли вашего отца. Я надеюсь, мы скоро закончим путь, И, надеюсь, без особых приключений.

   - Да что еще может с нами случиться? - пожала плечами девушка.

   - Все, что угодно.

   - Вы про Романа? Мы ведь ускользнули от него.

   - Как раз где-нибудь на землях вашего отца он и сможет нас дожидаться. Он ведь знает, что именно туда мы направляемся. Проще всего вместо того, чтоб гоняться за нами, подстеречь нас именно там, куда мы стремимся.

   - Хм, - задумалась Роксана. - Неужели вы думаете, ему так нужна моя жизнь?

   - Вы или ваша жизнь. Тут есть выбор. Только пожизненное заточение в замке барона Лиера вас вряд ли устроит. Боюсь, дело не только в вашем приданом, раз Роман начал такую охоту.

   - А в чем же?

   Фредерик пожал плечами:

   - Я мало знаю о вашем крае, чтобы делать какие-либо конкретные выводы. У меня лишь предположения.

   - Какие же? - Роксане захотелось воспользоваться тем, что он разговорился.

   Но Фредерик невесело усмехнулся и покачал головой. Разговор был окончен...

   Утром случилось то, чего он опасался. Проехав небольшой лесок, что отделял их от Земли Ветряков, они увидали тонкую струйку дыма над лугом, что простирался дальше.

   - Держитесь, - приказал Фредерик Роксане и пришпорил Мышку. - Может, проскочим.

   Конь сорвался в галоп так, что у девушки помутилось в голове от рывка. Левой рукой Фредерик сильней обхватил ее и прижал к себе.

   - Веселей, веселей, мышастый, - приговаривал рыцарь.

   Их заметили. Послышались крики: люди спешили седлать своих разбредшихся по лугу коней. Роксана прищурилась, чтоб рассмотреть, кто они. Ее глаза сразу же выхватили высокую фигуру Романа. Фредерик оказался прав: он поджидал ее на земле ее же отца.

   Тем временем организовалась погоня. Человек шесть уже неслись во весь опор за беглецами, которым удалось все-таки немного оторваться, еще пятеро спешили следом.

   Мышка скакал славно, но недостаточно быстро: сказывалась тяжесть двух седоков.

   - Скачем, как можно дальше, - шепнул в ухо девушки Фредерик.

   - А потом?

   - Потом - дадим бой.

   - Бой? - только и успела переспросить Роксана. - Ага.

   Она плохо представляла себе, как будет давать бой...

   Мышка довольно резво выбрасывал вперед свои мощные ноги: может, слова Фредерика о бое подстегнули его.

   - Стойте! - орал Роман.

   Он далеко опередил своих людей и медленно, но верно нагонял беглецов.

   - Стой, южанин! Не уйдешь! - Его крик уже совсем близко.

   Фредерик резко осадил коня и развернул его к противнику.

   - Оставьте леди Роксану в покое, сэр.

   Девушка увидела горящие глаза своего жениха-обманщика. Он заухмылялся ей.

   - Ну же, золотко... Прыгай мне в седло. Что за радость вернуться к отцу в замок?

   - Уж лучше у отца под замком, чем у тебя, - сквозь зубы прошипела Роксана, вспомнив, что он ей готовил: 'женюсь, трахну и запру' - эти слова стали для нее чем-то вроде девиза на щите - всегда напоминали, что есть Роман на самом деле.

   - Вспомни - отец отказался от тебя, лишил наследства. Он сделает тебя посудомойкой на кухне.

   - Я соврала тебе тогда, Роман. Соврала, чтоб испытать, и ты не выдержал - показал себя. Мой отец любит меня по-настоящему.

   Ухмылка сползла с лица юноши, брови его сошлись к переносью.

   - Пусть так, - сказал он. - Только не уйти тебе от меня, золотко...

   Потом глянул на Фредерика, который терпеливо ждал, когда окончится выяснение отношений.

   - Могу поспорить, что ты, южанин, положил глаз на нее. С какой стати тебе, чужаку, вмешиваться в наши дела, - насмешливо говорил Роман. - Конечно, сам без роду-племени, а тут такая возможность - спасти дочь владетельного барона. Только не надейся: тут тебе ничего не светит. Барон Криспин не такой дурак, чтоб отдавать дочь первому встречному.

   - Сэр, можете говорить все, что угодно. Лишь одно знайте: я не отдам вам леди Роксану ни под каким предлогом, - холодно отвечал Фредерик.

   - А как насчет такого предлога? - И Роман лихо выхватил внушительный по размерам меч, спрыгнув наземь.

   Тут Фредерик даже осклабился:

   - Поединок? Что ж, пойдет. - Он быстро дернул свой клинок из ножен и тоже спешился.

   Роман довольно захохотал:

   - Ну все. Ты покойник, южанин.

   - У меня те же мысли насчет вас, - признался Фредерик.

   Роман напал. Удары его были сильны, быстры, но неуклюжи и неточны. Это Фредерик отметил в первую очередь. Он повел бой как обычно: пока оборонялся, чтобы выведать слабые места противника и узнать его тактику. Надо сказать, у Романа ее-то и не было. Разил и рубил он хаотично, надеясь лишь на свою недюжинную силу, которой у него было хоть отбавляй.

   - Ужасная техника, - заметил Фредерик, невозмутимо отбивая выпады.

   - Попробуй вот это! - И Роман провел довольно-таки хитрый прием, которым собирался подрубить противнику ноги.

   Ничего не получилось: южанин головокружительным прыжком избежал острого лезвия, по пути чуть было не снеся голову противнику, и Романа это немного охладило.

   - Если это все, то теперь - я, - объявил Фредерик. - Переходите в оборону, юноша.

   Он сделал короткий шаг вперед. Белый клинок змеей скользнул под мышку Романа: тот едва успел поймать острие рукоятью меча и тут же получил левым кулаком в печень, охнул, упал на одно колено.

   - Удар-молот, - сообщил южанин. - Поднимайтесь - я жду.

   Роман упрямо мотнул головой и кинулся в атаку сразу с колен. Его отчаянный выпад Фредерик не стал даже отражать, просто чуть уклонился в сторону, так что лезвие меча рыцаря скользнуло по коже куртки, и вновь левой рукой, но уже не кулаком, а полусжатыми пальцами ударил Романа в основание шеи и прокомментировал:

   - Пальцы-кастет.

   А Роман уже лежал на траве и хрипел, держась за шею.

   - Третья попытка? - спросил Фредерик. - Ладно, жду.

   Ждать пришлось уже несколько минут: юноша тряс головой, прогоняя мглу, что застилала глаза. Удар почти парализовал горло, лишив возможности дышать.

   - Ну-ну, - проговорил Фредерик, подходя ближе и протягивая противнику руку. - Вставайте.

   Роман тут же вновь отчаянно бросился в схватку, надеясь застать врага врасплох. Опять неудача - южанин словно был заколдован. Уклониться от прямого выпада на таком расстоянии - невозможно... Но он уклонился. И Роман по инерции кувырнулся вперед, вонзив клинок глубоко в землю.

   - А неплохо, - оценил Фредерик. - Еще чуть-чуть, и вы проткнули бы меня.

   Юноша поднялся, тяжко дыша.

   - Чуть-чуть? - переспросил он, вытирая пот со лба. - Сейчас будет чуть-чуть.

   Схватив меч обеими руками, Роман взмахнул им, намереваясь сокрушить рыцаря.

   Фредерик шмыгнул под него, схватил одной ручкой за пояс, второй - за ворот и, пользуясь силой и напором противника, перебросил его через себя и отпустил в свободный полет.

   Роман рухнул плашмя наземь, выронив меч и на какой-то миг потеряв способность видеть, слышать и дышать. Когда зрение вернулось, увидал острие меча южанина, что упиралось ему в переносицу.

   - Не убивайте его, сэр, - сказала Роксана.

   Фредерик с сомнением наклонил голову. Роман для него был 'неисправимым', а таких он убивал.

   Тем временем подоспели остальные преследователи. Но они остановили коней чуть в отдалении, видя, как господин вызвал южанина на поединок. В рыцарские дела им не положено было встревать.

   - Стреляйте! Стреляйте же! - вдруг истошно закричал Роман, извиваясь на земле под клинком Фредерика.

   Тот молниеносно обернулся, собираясь дать отпор лучникам. Именно они в его понятии были связаны со словом 'стрелки'. Успел еще удивиться, увидав наставленные на него странные металлические трубки.

   - Берегитесь! - вскрикнула Роксана, но тут раздался грохот, и трубка в руках одного из воинов пыхнула огнем и дымом.

   Фредерика сильно дернуло в сторону. Что-то словно огнем обожгло его правую руку выше локтя. Он недоуменно глянул на разорванный рукав и рану, из которой побежала кровь.

   - Что за...

   Договорить не успел. Вновь грохнуло, уже из другой трубки. Охнув и выронив меч, Фредерик упал навзничь от сильного толчка в грудь. Ударился спиной и затылком оземь: из легких вышибло воздух, а в глазах заплясали цветные круги. На его куртке, под левой ключицей дымилась прожженная дыра. Он пробовал подняться, но вскочивший на ноги Роман ударил его ногой под ребра, а затем выхватил свой кинжал, придавил коленом Фредерика к земле.

   - Я добью тебя! - прошипел, замахиваясь.

   - Нет! - вновь закричала Роксана.

   Она подхватила меч Фредерика и отчаянно бросилась на Романа. Тот наотмашь ударил девушку по лицу. Ахнув, она упала, оглушенная.

   Фредерик, борясь с болью и обмороком, который грозил накатить, приподнял ставшую неимоверно тяжелой левую руку с арбалетом.

   - Не смей бить ее, - прошептал и выстрелил почти вслепую - перед глазами был темный туман.

   Роман ответил странным квакающим звуком и рухнул ничком: болт пробил ему шею насквозь и теперь торчал из-под затылка окровавленным острием.

   Фредерик запрокинул голову, натужно дыша.

   Люди Романа тем временем сорвались с места и побежали к Роксане и лежащим на траве рыцарям. Заметив это и сообразив, что ничего хорошего ее не ожидает, девушка, взмахнув мечом Фредерика, полная решимости сражаться, встала у них на пути.

   - Не смейте подходить! - от волнения тонко закричала она.

   Она не ожидала, что воины остановятся, но они остановились, потом начали даже отходить.

   - Ага! - торжествовала Роксана, со свистом махая мечом.

   Воины бросили оружие и помчались к лесу, покарав спины.

   - Будете знать! - голосила девушка, прыгая на месте, но, услыхав позади глухой топот, обернулась.

   Всадники. Тяжеловооруженные рыцари, целый отряд пронесся мимо нее, громыхая мечами и доспехами. Вот кого испугались воины Романа.

   Роксана кинулась к Фредерику, приподняла запрокинутую голову.

   - Живы? Вы живы, сэр? - Она осторожно дотронулась до его груди, где была дыра на куртке, и пальбы наткнулись на прохладную металлическую чешую. - Кольчуга?! Какое счастье!

   - Что это? Что? - хрипел Фредерик, пытаясь здоровой рукой упереться в землю и подняться.

   - Это ружья. Давайте я помогу. - Она обхватила его за плечи, пытаясь усадить.

   Он не только сел, но и встал, и стоял, чуть покачиваясь, держась за раненую руку.

   Тем временем от отряда рыцарей, поскакавших за воинами Романа, к ним вернулись двое. На их панцирях Роксана не без радости увидала гербы своего отца. Видимо, это был один из сторожевых отрядов, которые время от времени объезжали владения своего барона, следя за порядком. Всадники подъехали ближе, спешились, сняли шлемы, поклонились девушке и шагнули к Фредерику.

   - Нет-нет, не смейте его трогать! - воскликнула девушка, увидав недобрые взгляды рыцарей, направленные на молодого человека. - Это сэр Фредерик, рыцарь Южного Королевства, и ему я обязана тем, что до сих пор жива и невредима. И мой отец должен узнать об этом.

   - А, тот самый южанин, - проговорил один из рыцарей, коренастый воин лет сорока, с широким обветренным лицом, заросшим клочковатой бородой. - Леди Роксана, ваш отец давно горит желанием увидеть вас, а также господина, который вас сопровождает.

  7

   Барон Криспин вошел в комнату, которую он выделил в своем замке рыцарю Фредерику. Южанин, голый по пояс, сидел на табурете у стола, а знахарка Орни прикладывала смоченные в травяном настое компрессы к огромному кровоподтеку на его груди.

   - Прошу прощения, - сказал барон.

   - Ничего - все почти закончено, - отозвался Фредерик.

   Он дал знак Орни, чтоб она вышла. Знахарка собрала все свое в узелок и мышкой юркнула за дверь.

   - Как ваша рука, грудь? - начал разговор барон.

   - Все отлично. Ваша знахарка прекрасно врачует раны. - Южанин взялся за рубашку.

   - Она, кстати, тоже с юга.

   - Вот как? - Фредерик чуть приподнял бровь, но на этом его интерес, похоже, угас.

   - Примите, сэр, мою глубочайшую отцовскую благодарность за заботы о Роксане. Право, эта девчонка заслуживает хорошей взбучки. Вы чуть не погибли из-за нее. Вы мой почетный гость, и можете оставаться в замке сколько пожелаете.

   - Смею уверить вас, что пробуду у вас ровно столько, сколько понадобится для заживления моих ран. С такой рукой тяжело путешествовать.

   - Буду счастлив делить с вами кров, сэр Фредерик.

   Тот лишь кивнул.

   - Сегодня вечером у нас небольшое торжество, - продолжал барон. - Если ваше здоровье позволяет, прошу быть в шесть в парадном зале.

   Фредерик вновь кивнул. Барон хлопнул в ладоши - в комнату зашел невысокий пожилой человек. Он аккуратно разложил перед Фредериком нарядную одежду.

   - Все это ваше, сэр, как и мой слуга Дарон.

   И снова короткий кивок. Барон слегка нахмурился: похоже, рыцарь воспринимал все как должное.

   Покинув комнату южанина, сэр Криспин направился к покоям дочери. С ней он уже имел серьезный разговор, который окончился обильными слезными потоками со стороны Роксаны и могучими объятиями отца, успокаивающего дочь.

   - Так кто он, этот твой спаситель? - сразу с порога начал барон, прервав эмоциональные рассказы служанки Лии о том, как ей удалось избежать преследователей и добраться до Земли Ветряков. - Странствующий рыцарь, говоришь? Для простого бродяги он слишком вольно себя держит!

   - В чем дело? - удивленно приподняла тонкие каштановые брови Роксана.

   - Я удостоил его такой чести - жить в моем замке, есть с одного стола со мной! И где его благодарность? Молча кивать головой! Да он невежа!

   - Может, так принято на юге.

   - Тем более, раз ты, кроме того что бродяга, еще и чужестранец, а здешний барон оказывает тебе такую честь, следует быть более благодарным! Он мне не нравится. Он внушает подозрения. К тому же, ты говоришь, он многое вызнал о некоем заговоре.

   - Я ведь тебе все рассказала. Барон Лиер встречался с графом Густавом и так далее. Чего ж еще?

   - А вдруг он шпион с юга? Явился сюда, чтобы сеять смуту и раздор между землевладельцами! Ты видела его оружие? Оно пристало князю, а не простому бродяге! Ведь, может статься, он ограбил, убил кого-нибудь в своей земле и теперь бежит от правосудия. И спасая тебя, преследовал одну цель - заслужить мое покровительство.

   - Ты не хочешь быть благодарным человеку, который меня спас? - чуть похолодевшим голосом спросила Роксана.

   - Было бы лучше, если б мы знали о нем больше, - ответил барон. - Не навлек бы беды на нас этот южанин. Он убил Романа. Барон Лиер не оставит это просто так.

   Роксана лишь вздохнула: вспомнила, как воины отца везли в замок тело ее убитого 'жениха'. Его красивое, когда-то дорогое для нее лицо было искажено предсмертной судорогой и запачкано кровью. Было страшно и жалко видеть, что за какое мгновение цветущий, здоровый юноша превратился в труп. 'Погиб из-за каких-то непонятных интриг', - подумала она.

   Ее отец думал тем временем свое: 'Как бы разузнать о нем побольше? И побольше о том заговоре, который якобы затеяли Лиер и Густав. Было бы очень неприятно попасть между двумя такими врагами, как ландграф и его брат. Неужели Густав решился посредством Лиера и Романа помешать свадьбе ландграфа?.. Да, мои земли, которые пойдут в приданое, лакомый кусок, но именно поэтому надо, чтоб они достались ландграфу: это укрепит государство...'

   Фредерик оделся в куртку попроще. Теперь надо было по возможности обследовать замок.

   - Господин Дарон, - обратился он к слуге, что все стоял у дверей, ожидая приказов, - буду признателен, если познакомите меня с замком, расскажете, что и как.

   - Все, что пожелает ваша милость, - поклонился слуга.

   Замок представлял собой одноэтажное сооружение из толстых мореных бревен на довольно высоком фундаменте из дикого камня и больше походил на огромную избу, чем на крепость феодала. В нем было два просторных зала и множество мелких комнат. На подворье размещались конюшни, склады, хлева для господского скота и прочие мелкие постройки.

   Фредерик отметил, что усадьба обычного дворянина в его Королевстве куда более ухожена и приятна взгляду, нежели мрачное жилище барона Криспина. Единственное, что могло радовать здесь глаз, это прекрасный вид на окрестности с крепостной, также бревенчатой, стены. Замок располагался на высоком зеленом холме, а холм изящно огибала небольшая речка, темно-синими петлями уходившая в долину. И вдоль реки и дальше в полях кружили разноцветными лопастями ветряки, гордость земли барона.

   - Их довольно много, - заметил Фредерик.

   Он и слуга стояли на стене, и Дарон деловито объяснял, что нигде больше нет такого количества ветряков, как в земле барона Криспина. К ним подошли два воина, что несли службу на стенах. Став чуть поодаль, они принялись рассматривать рыцаря-южанина, вполголоса переговариваясь. Фредерик краем уха уловил пару реплик.

   - Говорят, он круто машется...

   - Ну капитан бы его сделал...

   Молодой человек чуть дернул бровью и велел Дарону отвести его к конюшням...

   Конюхи у барона были хорошими ребятами, и Мышку окружили должной заботой. Фредерик с удовольствием отметил, что его скакун сыт, напоен и вымыт. Жеребец энергично закивал головой, увидав хозяина.

   - Молодец, мальчик, хороший. - Фредерик потрепал его по крутой шее, погладил широкую спину.

   Он любил лошадей. Для него, особенно во время судейства, верный конь часто был надежней и преданней человека.

   - У вас прекрасная лошадь, сэр, - это сказал барон, заходя в конюшни. - Я слыхал про коней такой масти, но ни разу не видел.

   - Масть называется мышастая. Потому и коня зовут Мышка.

   - Сколько стоит такой скакун?

   Фредерик удивился:

   - Я его не продаю.

   - Может быть, обмен? Я бы дал вам за него двух своих лучших коней.

   - Оставим это, господин барон. Я не торговец и не меняла.

   Он чуть поклонился и поспешил выйти из конюшен: такой разговор был ему неприятен. А барон вновь нахмурился: ему, в свою очередь, не понравился тон южанина и его манера так запросто обрывать беседу.

   Лежа в отведенной ему комнате на постели (надо сказать, он порядком устал, к тому же грудь и раненая рука разболелись), Фредерик, закрыв глаза, лениво прокручивал в мозгу все то, что произошло за последние дни. И почти жалел, что помог Роксане.

   Деликатное покашливание отвлекло молодого человека от размышлений. Открыв глаза, увидал знахарку Орни. 'Белесая, худенькая девочка, - отметил он про себя, - к тому же какая-то запуганная'. Ее соломенного цвета волосы были коротко острижены в кружок, и от этого она напоминала подростка. А светлая кожаная одежда: короткая курточка, штаны с бахромой в боковых швах, широкий узорчатый пояс, на котором болталось несметное количество кулечков и мешочков, - еще больше делали ее похожей на мальчишку.

   - Я стучала - вы не ответили. Я решила войти.

   - Зачем? - тускло спросил Фредерик.

   - Я... я знаю, кто вы, сэр.

   Он сел и внимательно посмотрел на девушку. 'Только сейчас заметил, какие у нее большие пронзительные светло-карие глаза. Спросил, чуть растягивая слова:

   - И кто же?

   - Судья Королевского дома, лорд Фредерик... Вы меня не помните? Конечно, мне ведь было тогда около пяти лет.

   Фредерик нахмурился, вороша свою память.

   - Двенадцать лет назад Судье Конраду из деревин Корень привели на суд знахарку, мою маму...

   - Ах да, - кивнул молодой человек. - Я вспомнил. Твою мать Конрад хотел казнить. Кажется, ее обвиняли в отравлении?

   Орни кивнула:

   - Мою мать позвали лечить одну тяжелобольную, но было уже слишком поздно. Настои не помогли - женщина умерла, а ее муж решил, что умерла она от снадобий. Он и его родня повели маму к Судье, обвиняя ее в колдовстве и убийстве... Вы были там, на суде, сэр, и вы выступили в защиту моей матери.

   Фредерик вспоминал все ярче: он приехал навестить Северного Судью. Тот пригласил его поучаствовать в суде над знахаркой из горной деревни. 'Тебе необходим опыт в разбирательствах такого рода', - так сказал Конрад.

   Родня умершей больной тогда громко вопила, требуя казнить худую темноволосую женщину с обветренным скуластым лицом. За ее юбку цеплялось тонкими руками глазастое напутанное дитя.

   Конрад уже собирался вынести приговор, удовлетворявший требования мужа и родни умершей, но Фредерик остановил его тихими речами:

   - Не судите так поспешно. В самом деле, по словам мужа, умершая серьезно хворала, и сама знахарка говорит, что ее позвали слишком поздно, и снадобья могли лишь облегчить страдания, но не излечить. Да и была ли выгода знахарке травить эту женщину? Она ведь и так врачует людей, постоянно опасаясь неудачи в этом деле. Ремесло лекаря всегда сопряжено с таким риском, ведь врачует-то простой человек, и он не всемогущ. Согласитесь, однозначно обвинить ее невозможно.

   - Это так, - отвечал Конрад, - но если сейчас ее отпустить, она может совершать такие ошибки дальше и уже не бояться их, а стало быть, где-то недобросовестно относиться к своему ремеслу.

   Фредерик пожал плечами:

   - Но разве смерть научит ее чему-нибудь? К тому же у нее совсем маленькая дочь, которой, я думаю, она передаст свои знания.

   Конрад чуть нахмурил брови:

   - Но не наказать ее нельзя... Ты молод: тебе просто жаль ее, а Судья должен быть беспристрастен.

   Юный Судья (ему было тогда всего шестнадцать лет) вновь пожал плечами.

   Знахарку решено было не лишать жизни, а заточить в подвал. Она просила, чтобы ей позволили взять с собой в камеру дочь. 'Она без меня ведь умрет с голоду', - говорила женщина. Но Конрад велел отвезти девочку в соседнюю деревню и определить какому-нибудь богатому крестьянину в нахлебницы.

   Через несколько дней, прогуливаясь вдоль крепостной стены Железного замка, Фредерик увидел возле одного из узких темничных окошек, что располагались у самой земли, скрюченного грязного ребенка в лохмотьях. Это была Орни. Она сбежала из дома, в который определил ее Конрад, сама дошла через леса и поле до крепости Северного Судьи и теперь сидела у окошка камеры, где заключили ее маму.

   Фредерик решил, что возьмет инициативу в свои руки. Ночью он, под свою ответственность, вывел знахарку из темницы и из замка и вместе с дочкой повез ее к реке, что текла под скалы в Снежное графство. Там устроил их в речной караван торговых лодок, которые готовились отплыть с товарами на север.

   - Все, что вам осталось - бежать из Королевства, - так сказал он женщине. - Здесь вы уже будете вне закона. С вашим ремеслом, думаю, не пропадете.

   Деньги, одежда, провизия - всем этим он снабдил беглецов, и знахарка со слезами благодарности поцеловала ему руку... А от Конрада потом ему здорово влетело...

   - Только благодаря вам, сэр, я до сих пор жива, - так сказала теперь Орни.

   - Не преувеличивай.

   - Моя мать всегда так говорила: Судья Фредерик - наш спаситель. И тогда, когда вы стояли на берегу реки, провожая нас, я запомнила ваши глаза. Потому и узнала вас теперь сразу же, как увидела. Я бы узнала вас и через сто лет.

   - А твоя мать? - Он решил перевести разговор немного в другое русло.

   - Умерла год назад. По прибытии в Снежное графство мы много скитались, потом оказались в землях барона Криспина. Сперва мама врачевала его подданных, а уж они и рассказали ему о ее врачебном искусстве, и барон взял нас в свой замок.

   - Вам повезло.

   - Да, здесь нам неплохо жилось. Мать обучила меня всему, что сама знала, и теперь, когда она умерла, я ее заменила.

   - И как? Справляешься?

   Орни только кивнула, заметив в тоне Фредерика скуку. Потом сказала:

   - Я хочу предупредить, сэр: будьте осторожны - барон с подозрением к вам относится.

   - Я заметил.

   - И еще... Что я могу для вас сделать?

   - Хм, - пожал плечами Фредерик. - Что ты знаешь о ружьях?

   - О ружьях? - Такого вопроса Орни явно не ожидала.

   Молодой человек сокрушенно махнул рукой. Но девушка исправилась:

   - Ружьями пользуются только воины ландграфа и очень редко. Некий таинственный оружейник их делает. И ландграф тщательно скрывает его местонахождение.

   - Да? - Теперь Фредерик задумался над тем, почему ж столь драгоценное оружие оказалось у людей Романа. - А где те ружья, которые отобрали у наших преследователей? Их было целых три штуки.

   - Этого я не знаю. Скорее всего, они у барона.

   - Я бы много дал, чтобы познакомиться ближе с этим устройством, - пробормотал Фредерик.

   Орни прикусила губу и вдруг выпалила:

   - А если я предоставлю вам такую возможность?

   Молодой человек заинтересованно приподнял бровь:

   - Ты что-то хочешь от меня.

   - Но если я смогу? - настаивала девушка.

   - Ну сможешь, и что?

   - Вы возьмете меня с собой в Королевство? Я так хочу обратно, на родину, - почти умоляюще проговорила Орни.

   - Сожалею, но я не спешу обратно.

   - Но когда-нибудь вы же вернетесь.

   - Это будет не скоро. Очень не скоро.

   Орни с непониманием уставилась на него.

   - Да, крошка, да. - И он улегся обратно на подушку. - Тебе лучше продолжать жить у барона Криспина. Разве тебе тут плохо? На родине не очень по-доброму с тобой обошлись. К тому же здесь ты при деле, у тебя вполне очерченное будущее, а там, в Королевстве, надо будет начинать все 'с нуля'. И поверь, там полно уже известных и авторитетных знахарей и врачевателей. Ты вряд ли составишь им конкуренцию... Один королевский лекарь чего стоит. - Тут он даже усмехнулся, словно вспомнил что-то веселое.

   Орни вновь закусила губу - уже с отчаянием. Потом спросила:

   - А вы-то зачем здесь? Зачем, Судья Фредерик?

   - Я? - Этот вопрос, как обычно, сбил его с тол. - Я... - Он нахмурился. - Я путешествую, крошка. Устал от тревог и забот, решил развеяться в странствиях.

   - Да? А пули в грудь как же? Или они тоже, чтоб развеяться? - скептически заметила девушка.

   - Для своих лет ты слишком язвительна. - С этим замечанием Фредерик закрыл глаза, дав понять, что разговор окончен.

   Но Орни не сдавалась:

   - Я расскажу барону, кто вы!

   - Мда? Это твоя плата за то, что я когда-то спас тебя и твою маму, Орнилла из Корня? - лениво осведомился Фредерик, не открывая глаз.

   И в который раз девушка закусила губу.

  8

   Музыканты дули в сопелки, били в барабаны и терзали струны цимбал, выводя непривычные Фредерику мелодии. Его усадили по правую сторону барона Криспина, что было большой честью (что бы барон ни думал о южанине, приходилось соблюдать все формальности). Роксана в нарядном темно-красном платье сидела напротив, мило улыбаясь молодому человеку.

   Следуя советам Дарона, Фредерик облачился в короткую куртку из мягкой темно-зеленой замши с золотой шнуровкой по рукавам и вороту, штаны того же материала, но сапоги взял свои, как слуга ни пытался доказать, что к такому наряду идеально подходят лишь башмаки с носами, закрученными вверх. Вымытый, выбритый, причесанный и нарядный, он, явившись в парадный зал к назначенному времени, сразу привлек внимание дам и девиц. Среди рыцарей дружины барона, которые также собрались на ужин, Фредерик выглядел как изящный тонконогий скакун в табуне мощных тяжеловесных боевых коней. Северяне были высокими ширококостными воинами. Особенно выделялся размерами сэр Скиван, молодой капитан дружины, который напомнил Фредерику его верного рыцаря и помощника сэра Элиаса Круноса. Этот Скиван посматривал на южанина довольно враждебно: Фредерик, как оказалось, сидел там, где обычно было место капитана, потеснив его дальше от барона.

   - Я пью за сэра Фредерика, отважного рыцаря с Юга, - таким был первый тост, объявленный бароном; на него Фредерик вежливо встал и поклонился.

   Бокалы осушили, и застучали вилки.

   Стол был богатым и щедрым, а еда - вкусной и очень сытной. Фредерика удивило малое количество овощей, к которым он привык, и обилие мясных блюд и хлебов. Он довольно быстро наелся и уже сидел, скучая и потягивая из тяжелого серебряного бокала крепкое вино, и от этого голова тяжелела, и мысли сбивались в несуразную кучу.

   Барон, то и дело посматривавший на южанина, отметил его ставший рассеянным взгляд и чуть усмехнулся. 'Быстро он захмелел', - подумал Криспин.

   Кроме барона это заметил и Скиван...

   Как начать ссору? Нет ничего легче. Сперва надо найти завязку. Это очень просто сделать, когда мозги затуманены вином или кое-чем более крепким. Завязкой может быть что угодно. Потом все катится по наклонной: слово за слово, и вот уже есть два злейших врага, которые жаждут пустить друг другу кровь, как минимум. Максимум - стереть друг друга с лица земли...

   Капитан Скиван принял простое и немудреное решение. Этому способствовали его внушительные размеры, медвежья сила и несколько выпитых бокалов вина. Поэтому, встав из-за стола якобы затем, чтобы принять из рук прислужника блюдо, он довольно сильно задел локтем соседа, то бишь Фредерика. А потом Скиван не извинился.

   Что было дальше? Хороший вопрос...

   Южанин удивил капитана тем, что подскочил и отвесил ему звонкую оплеуху, и глаза его при этом горели так, как должны были гореть, по меньшей мере, у оскорбленного князя. И оплеуха получилась очень сильной - капитана швырнуло на прислужника, а тот рухнул на пол, животом на блюдо. Блюдо молча погибло, прислужник вымазался и ушибся, а Скиван свирепо зарычал и кинулся на южанина, стиснув кулаки. Тот моментально встретил его ударом левой под дых, не дав даже замахнуться. Капитан согнулся пополам, хватая ртом воздух.

   Дамы ахнули, мужчины повскакивали с мест.

   - Где ваши извинения, сэр? - процедил Фредерик, держа кулаки наготове. - Черт! Я настаиваю на поединке! Прямо сейчас!

   - Да! - отозвался пришедший в себя капитан - его глаза также горели и метали молнии. - Не терпится на тот свет? Готов услужить!

   Барон Криспин, надо сказать, так же как и все присутствующие, был ошеломлен произошедшим и попытался вмешаться:

   - Вы оба хмельны, господа. Я думаю, стоит повременить с выяснением отношений.

   - Нет! - заявили в один голос Фредерик и Скиван.

   Барон схватил за плечо своего капитана, отвел его в сторону:

   - Что ты здесь устраиваешь?! Он наш гость! Почетный!

   - Он чужак с юга, расхаживает здесь хозяином, занял мое место за столом, корчит из себя вельможу! Пусть сперва покажет, какой он рыцарь! Я заставлю его слизывать собственную кровь с пола вашего замка, сэр! Разве вам этого не хочется? Чтобы этот надменный бродяга ползал словно собака, как ему и должно.

   На это барон промолчал. Он никогда не кривил душой и, надо сказать, теперь в чем-то был доволен выходкой Скивана.

   Фредерика же оттянула на пару слов Роксана:

   - Вы с ума сошли! Он вас раздавит!

   - Ошибаетесь, - возразил Фредерик, непринужденно взяв со стола еще бокал вина. - Такие большие всего лишь громче падают - вот и вся разница.

   - А ваши раны?

   - Ерунда по сравнению с тем, что он оскорбил меня. И не мешайтесь в рыцарские дела, леди. - Это он сказал уже довольно резко.

   - Еще раз прошу вас примириться! - обратился к обоим противникам Криспин.

   - Я надеюсь, барон, ваши слова - всего лишь формальность, - отозвался Фредерик.

   Скиван просто отрицательно покачал головой.

   Когда их вели в соседний зал, где предполагалось устроить бой, капитан все кидал на южанина страшные взгляды, не обещавшие ничего хорошего. А на входе прошипел:

   - В порошок сотру!

   - Обещаю то же самое, - ответил Фредерик.

   Ему было весело. Впервые за долгое время. Может, виновато в этом было крепкое вино, но молодой человек не без удовольствия чувствовал, как веселей бежала кровь по жилам, а предстоящий поединок воспринимал как развлечение.

   Скивану подали ужасающих размеров двуручный тяжелый меч. Капитан легко поиграл с ним, рассекая лезвием воздух. Фредерик оценивающе покивал, наблюдая манипуляции противника, принял из рук Дарона перчатки и свой меч. Он казался булавкой на фоне оружия Скивана.

   Скиван снял куртку, поиграл мышцами, которые вздувались под тонким полотном рубашки, Фредерик же, пожав плечами, расслабил пояс на своей куртке.

   Само собой, что смотреть на поединок, который обещал быть захватывающим, в зал перебрались все участники ужина. Исключая тех, кто по причине захмеления не мог уже встать из-за стола.

   - Неужели нельзя их остановить? - шепнула Роксана отцу. - Скиван убьет его.

   - Господа! - тут же произнес барон. - Деретесь до первой крови! Это мое требование хозяина! - А дочке сказал тихо: - Это все, что я могу сделать.

   - До первой так до первой, - буркнул капитан, недобро щурясь: первой кровью, в его понимании, мог быть и фонтан крови из перерезанного горла.

   Фредерик вновь пожал плечами.

   Скиван, не долго думая (он не склонен был предаваться долгим размышлениям), с лихим 'иэх!' обрушил на противника свой страшный клинок. Фредерик отскочил, держа оружие опущенным, и меч капитана застрял в досках пола. И застрял довольно сильно, потому что как капитан ни старался его выдернуть обратно, у него не получалось.

   - Мда, впечатляет, - заметил Фредерик. - Это хитрый ход. - И с этими словами он без промедления приставил свой меч к горлу Скивана.

   Тому пришлось выпрямиться и замереть.

   Не понравился капитану взгляд южанина: он смотрел на него, как художник на картину, словно выбирал место, где лишний раз мазнуть кистью. Так оно и было, только кистью послужил меч. Фредерик коротко взмахнул им, и на скуле капитала набрякла кровью длинная царапина.

   - Вот и первая кровь, - объявил молодой человек. - Думаю, на этом мы закончим.

   Чуть поклонившись, он отвернулся от противника, но тот, наклонив голову по-бычьи вперед, ринулся за ним, стиснув кулаки.

   Не услышать топот тяжелых сапог за спиной было невозможно, и Фредерик быстро среагировал. Присев для того, чтобы кулак Скивана свистнул над головой, он, крутнувшись волчком, сделал подсечку ногой и, когда капитан опрокинулся с грохотом на пол, выбив из-под досок тучу пыли, оседлал его грудь и схватил за горло.

   - Тихо, а то горло передавлю, - предупредил он. - Вам лучше принести свои извинения.

   - Лучше дави, - просипел в ответ Скиван.

   Фредерик понял: падение капитана видели его рыцари, его солдаты. Для Скивана это было позором. Он отпустил его и встал.

   - Я не стану убивать в доме того, кто приветил меня как гостя... И вообще, то, что произошло, было глупо. Барон прав: с хмельной головой дела не делают... Прошу меня извинить. - С этими словами подошел к сэру Криспину. - Думаю, злоупотреблю гостеприимством, если останусь дольше в вашем замке. На рассвете я уеду...

   Он коротко поклонился и направился к выходу из залы, за колонной заметил Орни:

   - Пойдем - ты мне нужна.

   Все было сказано и сделано быстро, и никто не успел его остановить.

   В своей комнате Фредерик первым делом зажег свечу и начал стягивать куртку. Орни непонимающе ставилась на него.

   - Помоги же, что стоишь, - прокряхтел он.

   Только теперь она увидала, что правый рукав его рубашки в крови. 'Рана открылась', - мелькнуло в голове.

   После перевязки Фредерик встал со стула, подошел к окну.

   - Солнце на закате красное. Завтра будет неплохой день, - заметил он. - Отлично.

   - Вы завтра уедете? - спросила девушка.

   - Разве я об этом не сказал?

   - С такой рукой я бы не советовала...

   - Я не спрашиваю твоего совета, - оборвал ее Фредерик.

   - Позвольте тогда мне ехать с вами - вам нужен кто-то, кто лечил бы ваши раны, - не смутившись его резкого тона, предложила Орни.

   - Кажется, мы это уже обсуждали.

   - Я прошу вас! Вы не представляете, как это тяжело - быть одной. Я для всех здесь чужая...

   Фредерик красноречиво глянул на нее, словно сказал 'И это ты мне говоришь?', и Орни замолкла.

   Какое-то время он молча смотрел в темноту за окном, на его лоб в межбровье то набегала, то вновь пропадала легкая складка. В какое другое время слова девушки ничуть бы не тронули его, но теперь где-то внутри он размягчился и отметил это за собой уже давно.

   Орни ждала. Она понимала, видела, что не просто так Фредерик молчит.

   - Ладно. Вот ты поедешь со мной. А как насчет барона? Он будет доволен, когда узнает, что ты уходишь из замка?

   - Мне все равно. Я не его собственность, я - наемный работник. Мне платят жалованье. Я могу уйти, - так сказала девушка, но в голосе ее послышалась неуверенность.

   - Смотри сама, - кивнул Фредерик. - Но если что, я за тебя драться не стану.

   Этого было достаточно, чтобы Орни взвизгнула от радости и бросилась к нему на шею. Молодому человеку досталось по поцелую в обе щеки. После, отступив и смущенно покраснев, Орни выбежала из комнаты со словами: 'Я - собираться'.

   - Опять я в няньках, - сказал сам себе Фредерик.

   Его собственные сборы заняли всего пару минут. Положив готовые сумки у кровати, он опустился в подушки и закрыл глаза: надо было отдохнуть.

   'Теперь есть определенное место, куда надо двигаться, - так побежали мысли. - Полночный храм, где молитвы творят чудеса... Чудеса... Березовый городок достоин чуда'. И вдруг захотелось верить в чудеса. Ему самому было нужно чудо, только одно: чтобы она вернулась. Тогда бы и он вернулся. И не от чего было бы бежать...

   Как только в комнате посветлело, Фредерик встал с кровати, взял плащ, забросил на плечо свою дорожную сумку.

   Дверь в его комнату открылась: на пороге была Роксана, бледная, с растерянным взглядом. По ней было видно, что ее ночь прошла без сна.

   - Вы уезжаете? - сразу спросила девушка.

   Фредерик кивнул и сделал шаг к выходу.

   - Не уезжайте, сэр, - чуть дрогнувшим голосом произнесла Роксана. - Не уезжайте...

   Не договорила - лишь глаза блеснули слезами. Фредерик увидел, хотя она попыталась спрятать лицо, взял ее за дрожащую руку.

   - Девочка, хорошая, - заговорил он. - Выходите замуж и будьте счастливы. Я - мимолетное событие в вашей жизни и не самое радужное...

   - Зачем же вы... зачем все это для меня делали? Я думала, что вы... что-то чувствуете ко мне.

   - Конечно же, чувствую, - улыбнулся Фредерик, - если бы нет, стал бы я вас защищать...

   - Но что же это? Почему же тогда вы уезжаете? - Роксана сжала его руку.

   - Я хочу сказать: вы для меня как сестра... Не знаю почему... Быть может, потому что именно такой была бы моя сестра, если бы она была у меня. - Он говорил сбивчиво. - И еще: глядя на вас и слыша слова Романа о том, какое будущее он вам приготовил, я крайне возмутился: никому не пожелал бы я какой участи, тем более своей сестре... И я защищал вас от всех бед и злодеев так же, как защищал бы родную сестру... Я вас огорчил? - Он обратил внимание на ее потухший взгляд.

   - Еще бы, - упавшим голосом ответила Роксана; она сжала губы - только б не расплакаться.

   - Мне пора, - чуть помолчав, ответил молодой человек.

   - Я с вами! - вдруг выпалила она.

   Фредерик даже дернулся.

   - С ума вы, что ль, посходили?! - Эта ситуация уже его раздражала, и он повел себя уже не как гость и простой рыцарь - он начал отдавать приказы. - Ступайте к отцу, леди, и попросите его дать вам урок на рему 'нельзя вешаться на шею первому встречному'!.. И еще... У каждого из нас есть свои обязательства. Ваши в том, чтобы выйти замуж за ландграфа и укрепить родное государство. Поэтому выбросьте из головы всю блажь и постарайтесь быть достойной своей миссии!

   За такие речи он был 'награжден':

   - Ненавижу! Все вы одинаковые! - И глаза ее горели яростно, и слезы из них все-таки брызнули, и сама она выскочила, как ошпаренная, из комнаты.

   Фредерик шумно выдохнул воздух, взъерошил волосы:

   - Все-все... бежать отсюда, бежать...

   Вышел в коридор и на повороте наткнулся на Скивана, который, судя по всему, как раз к нему и направлялся. С губ сорвалось: 'Вот черт!'.

   - Убегаете? - довольно язвительно осведомился капитан, уперев руки в бока.

   Кровь ударила Фредерику в голову. Это слово было последней каплей. Он схватил Скивана за грудки прежде, чем тот успел что-либо предпринять, и прошипел ему в лицо:

   - Никто не смеет говорить мне такого! И я убью вас, сэр!

   Он оттолкнул капитана, швырнул в сторону свои мешки и выхватил из заплечных ножен меч.

   - Это мне и надо, - так ответил весь красный от ярости Скиван, с готовностью достав свой клинок.

   И только их мечи скрестились друг с другом, осветив полумрак коридора искрами, как снаружи донесся звук горна.

   - Тревога! - вырвалось у Скивана. - Вот черт!

   - Сперва надо закончить! - ответил Фредерик и угостил капитана стремительным ударом в живот.

   Тому пришлось парировать выпад, а затем отбивать и следующие, с которыми Фредерик не стал медлить.

   На шум, производимый ими, да и на звуки тревожного горна в коридор сбежались люди.

   - Прекратить! Разнять! - послышался голос барона Криспина.

   Но к противникам никто не осмеливался подойти.

   Скиван перешел в безнадежную оборону: нападать не было возможности. Техника южанина, скорость и стремительность его атак ошеломили капитала. Белое лезвие мелькало и свистело то сверху, то снизу, то с боков, молниеносно меняя направление.

   - Убью! - рычал время от времени Фредерик, а глаза его стали почти черными от захолонувшего их огня ярости.

   Окружающие были словно заворожены их поединком. Наконец барон возвысил голос до крика:

   - Капитан! Прекратить! Я приказываю! - и Криспин сам бросился между противниками, прямо в скрещение смертоносных клинков - все лишь ахнули.

   Фредерик отпрыгнул, Скиван также поспешил отступить.

   - Ты нужен на стенах - у ворот целое войско! - прогремел капитану барон.

   - Надо закончить! - отозвался Фредерик и вновь ринулся вперед, но Криспин упер руку ему в грудь, останавливая, и был одарен за такое вмешательство ужасным взглядом и громким возмущением. - Что такое?!

   И барон в секунду увидел в нем человека, не привыкшего к тому, чтобы его останавливали, а привыкшего к полному повиновению окружающих.

   - Сэр, оставьте мне моего капитана! - сказал Криспин.

   Фредерик пару раз моргнул, словно соображал, где находится, и опустил меч, расслабив руки.

   - Вы, как вижу, твердо решили сегодня же уехать? - продолжил барон, указывая на собранные вещевые мешки.

   Вместо ответа молодой человек пару раз глубоко вздохнул, чтоб восстановить дыхание и полностью расслабиться. Потом вложил меч в ножны и принял сумки, которые подал ему Дарон, и молча направился к выходу. Там столкнулся с солдатом, который бегом бежал.

   - Господин, это дружина барона Лиера! - сообщил тот Криспину. - Их около сотни. Все хорошо вооружены.

   - Что им надо?

   - Барон Лиер требует тело своего сына Романа и голову его убийцы!

   Фредерик с досадой на лице вышел во двор. Там один из конюхов уже держал снаряженного Мышку. Холеный конь нетерпеливо танцевал на одном месте и храпел, предчувствуя скачку. Ожерелье из волчьих клыков подпрыгивало на его могучей груди.

   Молодой человек осмотрелся, ища взглядом Орни, но ее нигде не было видно. 'Наверно, барон не отпустил ее. Что ж, тем лучше: намечается заваруха'.

   Сел в седло, взял поводья.

   - Вы что, не слыхали? - донесся до него голос барона Криспина. - Там, за стеной требуют вашу голову!

   - Хотите ее получить? - осведомился Фредерик, повернув к нему лошадь.

   - Что за чушь! Вы тем самым оскорбляете меня, сэр! Вы мой гость и...

   - Тогда прикажите открыть для меня ворота. Я уеду, а дружина барона Лиера последует за мной.

   - Вы спятили! Это, конечно, благородно, но я не могу позволить, чтоб вас убили!

   - Кто вам сказал, что я дам себя убить? - Тут Фредерик бросил внимательный взгляд на ворота, изучая их механизм. - Не хотите, так я сам открою, - сообщил он и пустил болт из арбалета в канат, что удерживал дубовые бревна ворот в поднятом состоянии.

   Одна из веревок каната лопнула, остальные чуть подержались и, громко хлопнув, порвались также, не выдержав нагрузки. Под вопли жителей замка ворота ухнули вниз, и Фредерик пришпорил Мышку.

   - Стойте! Подождите! - это вопила Орни, неизвестно откуда вынырнувшая.

   Она со всех своих ног мчалась наперерез всаднику, крепко прижимая к груди нечто длинное, замотанное в мешковину. Фредерик сообразил, что это. Перегнувшись в седле, он на скаку ухватил Орни за протянутую руку, и она словно птичка взлетела к нему на седло.

   Мышка вынес их наружу.

   В каких-нибудь ста метрах Фредерик увидал отряд верховых копьеносцев в тяжелых кольчугах и плоских шлемах. Они занимались тем, что успокаивали своих испуганных громким и неожиданным падением ворот лошадей. 'Отлично. Проскочим', - так решил Фредерик и направил Мышку в объезд.

   - Держись, крошка. - Это Фредерик сказал Орни, и она с готовностью уцепилась за его пояс.

   - Южанин! Вот он! - прокричал один из копьеносцев, в котором молодой человек узнал Трофа.

   Несколько воинов справились с лошадьми и поспешили наперерез Фредерику.

   - Назад! - От этого девчачьего визга за своей спиной Фредерик чуть не оглох.

  9

   Орни уже держалась лишь одной рукой за пояс Фредерика. Второй она направляла металлическую трубку ружья на копьеносцев. Именно ружье она держала под мешковиной.

   - Головы снесу! - тонким голосом предупредила она и для убедительности чем-то громко щелкнула.

   Воины, преградившие было дорогу мышастому, поспешно освободили путь.

   - Ты умеешь с ним управляться? - шепотом и сквозь зубы спросил Фредерик.

   - Не-а, - проотрицала Орни.

   - Отлично. - Он ухмыльнулся и вновь пришпорил коня.

   Мышка наконец-то получил возможность рвануть что есть силы по полю. Как и ожидалось, дружина барона Лиера во главе с ним самим решительно последовала за южанином.

   Мышастый был сытым и отдохнувшим. Лошади преследователей - наоборот. Поэтому Мышка легко пошел в завидный отрыв, не смущаясь тем, что седоков на нем было двое. Орни то и дело оборачивалась и сообщала Фредерику о погоне.

   - Не отстают, - с тревогой заметила она, - а из замка за ними выдвинулся конный отряд.

   Фредерик только фыркнул.

   Право, очень странно все выглядело. Первым несся могучий серый конь с двумя седоками, их преследовал грозный отряд копьеносцев, а уже за ними спешили конники барона Криспина.

   Мышка всхрапывая начал штурмовать довольно крутой холм. До вершины оставалась пара десятков метров, которые он мог преодолеть несколькими прыжками, но тут им навстречу с другой стороны вылетели два всадника. Фредерик так резко натянул поводья, чтоб не столкнуться с ними, что мышастый встал на дыбы, а Орни, взвизгнув, не удержалась и слетела с седла в траву.

   - А! - воскликнул Фредерик.

   - О! - отозвались оба всадника в один голос.

   Он, сдерживая разгоряченного и пляшущего на месте Мышку, кивнул головой в сторону преследователей:

   - Видали?

   - Да!

   - Так в бой! - И выхватив свой меч, он повернул серого в сторону приближающихся копьеносцев.

   Орни поспешила отбежать в сторону (если можно было назвать бегом ее передвижение на четвереньках). Теперь она вообще ничего не соображала, хотя, упав, не ушиблась - трава была густой и мягкой. Поэтому ей ничего не оставалось, как просто наблюдать за происходившим. А происходило вот что.

   Южанин с мечом наперевес мчался навстречу дружине барона Лиера, а за ним следовали те двое, кто чуть не врезались в него на вершине холма.

   Копьеносцы, надо сказать, во время погони сильно растянулись, и Фредерик решил это использовать. О вихрем налетел на первых трех. Мышка, направленный твердой рукой, прыгнул на одного и, перелезая через присевшую в ужасе лошадь, сшиб копытами всадника наземь. Фредерик же во время полета нанес два рубящих удара, и оба достигли цели, раскроив копьеносцам головы.

   Тела убитых еще не коснулись травы, а он уже врезался в ряды подоспевших. К нему присоединили свои клинки и два всадника с холма.

   Фредерик рубил направо и налево. Белый меч только свистал, даже пел, рассекая воздух, обрубая копья и руки с мечами. Его неожиданные помощники управлялись со своим оружием не менее искусно.

   - Стойте! - это крикнул барон Лиер, видя, с какой скоростью убывает его дружина. - Все назад!

   Копьеносцы мгновенно отступили, взяв тем не менее Фредерика и всадников в кольцо.

   - Я сам разберусь с ним! - объявил Лиер, выезжая вперед. - Сам убью убийцу сына! Выходи на бой, южанин!

   Фредерик с готовностью взмахнул мечом и направил Мышку навстречу противнику, но их остановил крутой возглас:

   - Ну нет! Сперва вам придется сражаться со мной!

   И сквозь строй копейщиков в центр круга проложил себе путь барон Криспин со своей дружиной. Они как раз подоспели к месту боя.

   - Ваш сын Роман был с почетом принят в моем замке, и я относился к нему как к сыну, а он задумал такую подлость против моей дочери. И именно вы, как стало известно, приказали ему так поступить. Роман получил по заслугам. Ему еще повезло, что он умер от руки рыцаря в схватке, а не на виселице, как следовало! - такие речи обрушил Криспин на Лиера. - Но вы не меньший подлец, а как раз наоборот! И я, как отец оскорбленной дочери, накажу вас!

   И барон, выхватив свой тяжелый длинный меч, яростно набросился на Лиера. Их лошади сшиблись грудью, и завязался просто устрашающий поединок - от древних клинков, с которыми бароны легко управлялись, сыпались искры, а звон просто оглушал. Оба противника были крупны и сильны, а их могучие рыцарские кони (под стать хозяевам) храпели и взрывали копытами землю.

   Фредерик тем временем оборотился к своим помощникам:

   - Вы как тут? Я велел не пытаться искать меня.

   - Вина целиком на мне, госу... - начал было один из них, но Фредерик быстро прервал:

   - Никаких! Просто - сэр!

   - Простите, сэр... Это я настоял. Как ваш личный доктор, я не могу позволить себе оставить вас без внимания. Мало ли что может случиться во время путешествия... Думаю, что не помешаю вам. А Элиас, как ваш верный капитан, выказал желание сопровождать меня и во всем служить вам, - чуть склонив голову объяснил мастер Линар.

   - Ладно. После разберемся... Какой удар! Даже конь присел под ним! Мощно!

   - К их силе еще бы технику, - заметил Элиас Крунос.

   - Да уж, - кивнул Фредерик. - Ого!

   Этот его возглас был вызван тем, что барон Криспин так рубанул Лиера сбоку, что того снесло с лошади вместе с седлом, у которого лопнула подпруга.

   Упавший не спешил выпутаться из стремян и встать и лежал неподвижно - видимо, был оглушен при падении. Криспин тем временем спешился, подошел к Лиеру. Чуть всмотрелся в его лицо и отпрянул со словами:

   - Он мертв!

   Дружинники барона Лиера зашумели.

   - Мертв? Убит?

   - Позвольте, я доктор, - сообщил мастер Линар и, спешившись, наклонился над лежащим, прощупал пульс, прикоснулся к приоткрытым губам. - Да, в самом деле. Похоже, при ударе оземь из него и дух вылетел. Ах, нет, он шею сломал...

   - Что ж, все справедливо, - так сказал Фредерик и спрятал свой меч.

   Элиас и Линар последовали его примеру. То же сделал барон Криспин и его воины, которым так и не удалось вступить в бой. Копьеносцы же поверженного Лиера не спешили следовать им - они растерянно переглядывались. Их капитан хмуро мерил взглядом то Фредерика, то Криспина, потом сказал барону:

   - Вы сэр, при моих солдатах и при мне назвали нашего господина подлецом. Я, как его верный вассал, принимаю это оскорбление на свой счет и требую, чтоб вы за него отвечали!

   - У меня нет с вами счетов, - ответил Криспин. - Я вижу, вы не знаете причин, по которым я оскорбил вашего господина. И думаю, будет лучше, если вы об этом узнаете. Тогда, быть может, если вы честный рыцарь и просто порядочный человек, вы примете более трезвое решение и измените свое мнение о бароне Лиере.

   - Я готов выслушать вас, сэр, - кивнул капитан. - Я, в самом деле, ничего не знаю.

   - Предатель! - это выкрикнул из рядов копьеносцев старый знакомый Троф. - Ты обязался беспрекословно подчиняться господину, а теперь сомневаешься в правильности его приказов?! Он ведь приказал тебе сражаться против южанина и всех тех, кто будет ему помогать! А барон Криспин ему помогает!

   - Мы не животные, чтоб тупо подчиняться, - возразил капитан. - Я выслушаю барона и приму свое решение!

   Его воины одобрительно зашумели.

   - Отлично, - заметил Фредерик, - я вижу, в этих землях есть разумные люди.

   - Я видел, как вы дрались, сэр, - за его спиной раздался голос подъехавшего капитана Скивана. - Мое вам почтение, - и он отсалютовал как Фредерику, так и Элиасу, и мастеру Линару, приложив руку в латной перчатке к краю шлема. - Такой воин, как вы, сэр Южанин, стоит целого войска.

   - О, - Фредерик довольно кивнул, - благодарю, сэр... Разумных людей становится все больше.

   К нему протолкалась через лошадиные ноги Орни. Она по-прежнему сжимала в руках ружье, и барон Криспин, рассказывавший капитану копьеносцев суть дела, оборвал свою речь и промолвил, глядя на девушку:

   - Ты подалась в воровки, Орни?

   Та уцепилась за Фредериково стремя, прижалась всем телом к боку его лошади:

   - Я просто уезжаю, господин. Я больше не служу вам.

   - А ружье зачем?

   Девушка закусила губу.

   - Моя вина, господин барон, - отозвался Фредерик. - Малышка просила, чтоб я взял ее с собой, но я, отказываясь, брякнул, что взял бы ее, если б она принесла мне одно из ружей. Я сказал так, чтоб она поняла: брать ее с собой я не намерен. Но Орни оказалась более проворной, чем я предполагал. Поэтому она сейчас немедленно отдаст вам ружье, но со мной все-таки поедет.

   - Да-да. - Девушка с готовностью закивала и протянула Криспину ружье.

   Но барон покачал головой:

   - Думаю, это ружье - ваш законный трофей, сэр Фредерик.

   - Идите сюда, юная дама, - это сказал мастер Линар, протягивая руку Орни.

   Та подняла на него глаза. Доктор широко улыбался: девушка ему нравилась.

   - Нет-нет, я еду с сэром Фредериком. - И она вновь уцепилась за стремя Мышки.

   - Садись к нему в седло - он со мной, - успокоил ее Фредерик.

   Капитан копьеносцев тем временем сосредоточенно думал, поглаживая свою бороду. Он дослушал всю историю до конца и теперь готовился принять решение.

   - Что скажете, сэр? - спросил его Криспин, видя, что раздумье затягивается.

   - Я думаю: правда на вашей стороне, господин барон, - молвил наконец капитан. - Мне лишь жаль, что наш господин и его сын очернили свое рыцарское имя такими происками.

   Фредерик тем временем двинул коня прямо на Трофа со словами:

   - Кстати, я бы советовал вам, барон Криспин, побеседовать по душам вот с этим молодчиком. Он, я полагаю, знает много интересного о делах своего покойного господина.

   Криспин без лишних слов кивнул своим дружинникам, и те моментально обступили Трофа.

   - Южанин, - прошипел тот, видя, что нет больше ни малейшей возможности для бегства. - Ты ответишь еще за это и за все.

   Фредерик надменно усмехнулся и сказал:

   - Чтоб испугать меня, нужно большее, чем слова о расплате. Сколько я подобного слыхал.

   - Клянусь, это не просто слова!

   - И это я слыхал много раз. - И Фредерик оборотился к Криспину: - Господин барон, теперь, когда все разъяснилось, я думаю продолжить свой путь. Поэтому прощайте.

   - Вы решили ехать в Полночный храм? - спросил барон.

   Надо сказать, что при этих словах Линар и Элиас удивленно посмотрели на патрона.

   - Да, думаю не менять планы, - с чуть заметной досадой ответил Фредерик.

   - Что ж, прощайте, сэр. Спокойной и легкой дороги вам и вашим спутникам.

   Криспин дал знак дружине следовать за ним обратно в крепость. Копьеносцы Лиера также поскакали за ними.

   Фредерик повернул коня к доктору и гвардейцу.

   - Полночный храм? - спросил Элиас. - Я слыхал, там творятся чудеса. Мы за чудом туда поедем?

   - Сказки для детей, - буркнул Фредерик. - Просто меня поймали на слове. Теперь я обязан ехать туда и кое о чем помолиться в стенах храма. Я дал слово, и его надо сдержать.

   - Дело хорошее, - заметил Линар, - и вроде неопасное. Да, кстати, против кого мы воевали?

   - Какая разница? Главное, что на моей стороне.

   - А вы кто? - Это Линар спросил у Орни, которая до сих пор держалась возле Фредерикова коня.

   - Это Орни, бывшая знахарка барона Криспина. Она родом из нашего Королевства и очень хочет вернуться на родину. Так что вам я ее и препоручу, - сказал Фредерик.

   - Разве мы не едем в Полночный храм?

   - Я еду. Вы - нет. Отправляйтесь туда, откуда прибыли.

   - Ну нет. Не для того мы... - начал было Элиас.

   - Меня это не интересует, - отрезал Фредерик.

   - Я согласен с сэром Элиасом, - заметил Линар. - Мы для себя твердо решили, что будем сопровождать вас в ваших странствиях.

   - Ах, значит, мой приказ для вас ничто?!

   - Вы не на своей земле, сэр, и мы тоже. Здесь мы одинаковы - пришельцы с юга, и каждый из нас сам за себя и сам себе хозяин, - продолжал Линар.

   - Это прямое неповиновение!

   - Как угодно называйте. - Линар с легкой улыбкой наклонил голову - видел, что гнев Короля неискренен.

   И в самом деле, Фредерик, чуть нахмурив брови, пожал плечами. Он признался сам себе, что и впрямь ему надоело уже быть одному - сказывалась его общительная по природе натура.

   - Прости, малышка, - обратился он к Орни, которая, надо сказать, не без удивления слушала их пререкания. - Видно, в самом деле тебе не скоро быть на родине.

   - Это не страшно. - Девушка улыбнулась, и Фредерик отметил, что хитро.

  10

   Маленький отряд неспешно двигался по старому тракту на север. Эту дорогу проложили многие поколения паломников, жаждавших увидеть Полночный храм и помолиться под его сводами. Фредерик лениво посматривал вокруг, задавал короткие вопросы Линару о ходе дел в Королевстве и на них получал длинные ответы. Пара вопросов, заданных довольно холодным тоном, коснулись и сына, но лишь пара. Фредерик просто исполнил обязанность отца. Доктор это отметил и сокрушенно покачал головой.

   Орни, сидевшая позади доктора, с большим интересом слушала его рассказы. Элиас на могучем белом коне держался чуть позади. Он был заметно мрачен и молчал.

   Так они въехали в небольшой, по-осеннему пожелтевший лиственный лес.

   - Кстати, братец, тебя можно поздравить-то? - неожиданно обратился Фредерик к капитану.

   - С чем? - не сразу понял Элиас.

   - С началом женатой жизни! Твоя свадьба намечалась на эту осень. Странно, что ты покинул молодую жену. Хотя вид у тебя довольно кислый. Из-за этого?

   Гвардеец ответил не сразу. Видно было, что вопрос Фредерика застал его врасплох.

   - Свадьбы не было, - буркнул он.

   - Почему?! - Фредерик, удивился неподдельно, даже серого остановил, чтоб поравняться с Элиасом.

   Линар молчал, пожимая плечами.

   - К чему веселиться, когда в Королевстве траур, - ответил гвардеец.

   - Значит, вы отложили свадьбу?

   На этот вопрос Элиас как-то неопределенно мотнул головой. Фредерика это не устроило.

   - В чем дело? Никогда не видел тебя таким. Выкладывай, что случилось? Ты, право, не умеешь врать и что-то скрывать. Я же вижу.

   - Нечего скрывать, - вздохнул Элиас. - Свадьбы не было. И не будет.

   - Вот так новости!

   Фредерик махнул рукой, дав понять, что стоит сделать привал. Через пару минут они разложили костер и пустили лошадей пастись. Линар нанизал на прутки куски сала, чтоб запечь их на огне.

   - Нет, ты мне все должен рассказать, Элиас, - продолжал Фредерик, обеспокоенно расхаживая вдоль малиновых кустов. - Ты мне как младший брат. Я объявил о вашей помолвке, и я в большой степени в ответе за нее.

   Элиас напряженно зашевелил желваками - этот разговор был ему явно очень неприятен. И Фредерик внезапно многое понял - и семи пядей во лбу не понадобилось. Он пристально глянул на молодого человека и произнес жестким голосом:

   - Я, кажется, догадываюсь, в чем дело...

   Гвардеец при этих словах вздрогнул, а во взгляде, которым он одарил Короля, горела темная ярость. Именно ярость. И Фредерика это моментально зацепило.

   - О! - вырвалось у него. - Да ты готов меня порвать, братец.

   Элиас продолжал молчать. Но лицо его горело, а ладони то сжимались в кулаки внушительных разменов, то разжимались. Линар и Орни, бывшие в стороне, молча, затаив дыхание, наблюдали за двумя рыцарями. Эта ситуация их пугала.

   - Марта, похоже, сделала окончательный выбор. Она все-таки глупа, раз до сих пор на что-то наденется, - заговорил после минутного молчания Фредерик. - А ты поддался ее глупости. У тебя не стало сил, терпения и умения переубедить ее, склонить на свою сторону? Что ж ты быстро сдался? Ты слабак, Элиас. Ты хоть сейчас можешь сделать то, чего так сильно хочешь? Ты слышал ведь, что сказал Линар, здесь мы равные. Давай, прояви себя, братец. Ведь для этого ты прошел через северные горы. Что ж теперь? - И Фредерик насмешливо скривил губы. - Ну-ка, оживи в памяти те моменты, которые привели тебя сюда...

   Элиас лишь скрежетнул зубами. Он вдруг до боли ясно и резко вспомнил то утро...

   Он спешил к Марте.

   Солнце только вставало. Восток, который он увидал, пробегая по дворцовой галерее, нежно розовел, готовясь прогнать ночной сумрак.

   Две недели Элиас не видел свою невесту. Он ездил в родительский дом, чтоб повидаться с матушкой, которая ждала его и хотела обсудить многое по обустройству и расширению усадьбы: после свадьбы он ведь собирался везти Марту в родную Осеннюю усадьбу и жить там.

   И вот все дела переделаны, вопросы решены, получены все наставления от матушки, и Элиас, счастливый, спешил к Марте... В его руках был огромный букет простых полевых цветов, сонных и мерцавших росой. Он не первый раз так приходил. Ему нравилось перед самым рассветом скользнуть в комнаты Марты, просторные и полные свежего воздуха, потом в спальню, где блуждал легкий аромат ее духов. Она спала, всегда обняв шелковую подушку, а ее густые ресницы нежно оттеняли веки.

   Юноша никогда ее не будил. Просто присаживался на ковер или стул у постели напротив ее лица, прекрасного и спокойного, чуть касался шелковистых темных волос, рассыпанных по подушке, и старался дышать в такт ее дыханию. Потом он оставлял на столике букет и так же неслышно уходил, мечтая, что скоро эта спальня станет и его спальней и он будет прятать свое лицо в этих волосах и целовать этот тонкий изгиб губ, а ее изящное тело... Ох, от этих мыслей Элиас обычно стрелой несся по коридорам дворца, сбегал по лестнице в сад, где нырял в фонтан... Он был счастлив самим ожиданием счастья...

   И в то утро юноша, полный тихих спокойных мыслей, вошел в спальню невесты. Вот знакомый столик - место для цветов. Вот и Марта, красивая, нежная со светлым лицом, как ангел.

   Элиас вновь присел у ее кровати. Могучий юный рыцарь рядом с хрупкой тонкой девушкой. 'Как я тебя люблю', - прошептал он и, не сдержавшись, прижался губами к ее откинутой в сторону руке. Сперва пальцы, потом - выше, выше локтя... В голове у него зашумело - от нее пахло медом...

   И ее губы шевельнулись, блаженно улыбнулись, и Элиас был готов прильнуть к ним, но эти изящные губы вдруг шепнули 'Фред'... И мир вокруг почернел...

   Вот и сейчас...

   Тут Элиас взорвался не хуже бомбы мастера Линара.

   С диким ревом он бросился к Фредерику и вложил в свой удар всю злобу и ярость, что кипела в нем.

   Фредерик, как ни удивительно, не успел среагировать и защититься и, получив такой страшный удар в левую скулу, отлетел беззвучно на несколько метров назад и ухнул плашмя на траву. И больше не шевелился.

   Элиас же, рыча, поспешил к нему, а его сжатые кулаки напоминали кузнечные молоты.

   - Стой! Нет! - это завопил Линар, бросаясь гвардейцу наперерез.

   Доктор был схвачен за шиворот и пояс и брошен в соседний овраг, где, судя по звуку, что-то при его радении сломалось.

   - Ааа! - заревел Элиас, сгребая Фредерика за грудки и собираясь отвесить бесчувственному телу еще несколько таких же ударов.

   Но его замах и рык прервались. Подскочившая сзади Орни звонко стукнула его в затылок подобранной для такого случая палкой.

   Элиас, охнув, выпустил Фредерика и повалился на него ничком.

   - Вот, теперь тихо, - заметила Орни и вытерла испарину со лба.

   Она подбежала к оврагу, крикнула туда 'Эй!' Ответом - тишина.

   - Здорово, просто здорово, - бормотала она, - на мне теперь три бесчувственных мужика!

   Орни уже не знала, кого ей первым приводить в себя. Решила, что лучше - доктора.

   Спустившись в овраг, она нашла Линара повисшим на надломленной березке, сунула ему под нос один из тех многочисленных мешочков, что болтались на ее поясе. Мешочек, надо сказать, очень резко пах.

   Доктор сморщился и закашлялся - пришел в себя.

   - Где? Что? - забормотал он, воротя нос в сторону.

   - Слезайте скорее с дерева, - отозвалась Орни и потянула его за куртку.

   - А, да. - С такими словами Линар забарахтался в ветках, отчего тонкий надломленный ствол хрупнул окончательно, и доктор, с треском, шумом и березовой кроной обрушился еще глубже в овраг.

   Орни только зажмурилась.

   Но Линар уже выбирался. Его лицо, руки и одежда заметно, пострадали - были разодраны и порваны, и брови - грозно нахмурены.

   - Где этот гад?! - С таким громким возгласом он вылез из оврага, а Орни молча ткнула ему на неподвижную группу, которую составляли Элиас и Фредерик.

   - Черт, ты его так? - спросил доктор, указывая на больших размеров шишку, что появилась у Элиаса на затылке.

   Не без усилий они приподняли гвардейца и перетащили его в сторону.

   - Глянь его шишку. - С этими словами Линар вернулся к Фредерику.

   У того вокруг левого глаза и дальше к уху вздулся и расцвел огромный кровоподтек. Скула была разбита, из нее сочилась кровь.

   - Ничего. Главное - живой. - И Линар осторожно стал прикладывать смоченное холодной водой полотенце к синяку. - И глаз цел.

   Это он определил, аккуратно разлепив вздутые веки. Да, глаз был цел, но и он и второй тоже безнадежно и глубоко закатились.

   Орни тем временем ощупала шишку Элиаса. Череп был цел. Правда, разве могла девушка, почти ребенок, маленькая и тощая, проломить голову такому богатырю. Оглушила и только. И, судя по кряхтенью, Элиас уже готов был прийти в себя.

   - Эй, что делать-то? Вдруг опять набросится?

   - Да? Сейчас оттащу Фредерика подальше, - оторвался доктор.

   Он действительно подхватил короля под мышки и быстро-быстро потащил его за малиновые кусты. Сапоги Фредерика оставляли борозды в опавшей листве. Он приоткрыл здоровый глаз, шепнул:

   - Куда?

   - Что? - не понял Линар.

   - Тащишь?

   - А... Туда...

   - А. - И Фредерик вновь закрыл глаза, проваливались в беспамятство.

   Линар уложил его поудобнее, сунул под голову свою куртку, скрученную в валик, вновь промокнул синяк.

   - Как все плохо, - бормотал доктор. - И что на него нашло?

   Оставив мокрое полотенце на лице Фредерика, он встал и вернулся к Орни и Элиасу.

   Тот уже пришел в себя и сидел набычившись. Линар подскочил к нему, внезапно сгреб за грудки, заставил встать и затряс, насколько позволяли собственные силы:

   - Что на тебя нашло?!

   Элиас не отвечал и не вырывался, только горько кривил губы.

   - Па-ачему у тех, кто силен, как бык, всегда недостаток мозгов?! - орал Линар. - Убить его захотел?!

   - Много ты понимаешь, - буркнул Элиас.

   - Что?!! - почти на визг сорвался доктор. - Я не понимаю?! Я понял, что ты собирался убить своего короля, а меня швырнул в овраг, и я мог погибнуть! Вот что я понял!

   Тут Элиас оторвал руки Линара от себя и сгреб доктора в охапку.

   - Вот что я скажу! Могу еще раз тебя туда кинуть! Здесь уже нет ни королей, ни слуг! Здесь мы равны, он сам это сказал! Он просил меня сделать то, что я хотел, вот я и сделал!

   - И какие твои проблемы это решило?!

   - Какие? - Тут Элиас смешался, выпустил доктора. - А никакие... Никакие. - Тут губы его предательски дрогнули, а в глазах блеснула влага, но он быстро отвернулся. - Все с самого начала было такой глупостью...

   Он, спотыкаясь, пошел к своей лошади, вдел ногу в стремя и взялся за луку седла.

   - Куда собрался? - раздался голос Фредерика. Он шатаясь вышел из-за малиновых кустов, придерживая у лица полотенце.

   - Черт, я, кажется, ослеп на один глаз. - Это он произнес своим обычным скучающим голосом.

   Подбежавший Линар поддержал его, усадил на охапку листьев под деревом, сказал:

   - Все в порядке. Глаз просто заплыл. Пара дней - и все пройдет.

   Фредерик отстранил его, чтоб вновь обратиться к гвардейцу:

   - Элиас! Я вопрос тебе задал!

   - Я уеду.

   - Ага. И куда? Из Королевства ты уже уехал.

   - К черту! Куда угодно!

   - Детство какое, - с досадой произнес Фредерик. - Моя разбитая рожа - не повод...

   - А Марта?!

   - Марта? Что такое Марта, чтоб король терял своего лучшего друга из-за нее.

   - Как ты можешь?! - воскликнул Элиас, оборачиваясь и вновь сжимая кулаки. - Как ты вообще мог так поступить с нами? С ней? Ведь ты заставил ее согласиться на помолвку со мной! Признайся!

   Фредерику нечего было говорить.

   - Друг, - с горечью продолжал Элиас. - Ты говорил когда-то, что друзья тебе не нужны. А Кора, она сказала, что быть твоим другом так же несладко, как и врагом. Но я и предположить не мог, до какой степени... Боже мой, да я, наверное, сильнее тебя страдаю оттого, что она умерла!

   И тут Фредерик подскочил как ошпаренный:

   - Как ты смеешь?!

   - Смею! Пока она была жива, а ты счастлив, и я был счастлив с Мартой. Она хоть вид делала, что любит меня, хоть пыталась полюбить. И кто знает, может все бы у нас получилось. По крайней мере, у меня был шанс. А теперь, когда Коры не стало, нет и для меня надежды... Никакой... Ну почему мое счастье зависит от твоего?!

   А Фредерик почувствовал, что нет у него внутри злобы. Словно ледяной водой затопило те угли ярости, что готовы были запылать... Он подошел к гвардейцу, проговорил, судорожно сглотнув:

   - Я прошу... я прошу простить меня.

   Стоит сказать, что это было нечто. И Элиас и Линар просто остолбенели. Они прекрасно знали, чего стоило Фредерику произнести сейчас эти слова. Сам он был ужасно бледен, а в глазах лихорадило несвойственное ему замешательство.

   - Я столько бед натворил. Думал: ничего невозможного для меня нет. - Голос Короля был глух и полон неуверенности. - Я ведь хотел сделать тебя и Марту счастливыми... Нельзя было так поступать, нельзя... Черт, как плохо, как плохо...

  11

   Элиас остался. По-прежнему мрачный, он ехал позади Фредерика. А тот выглядел не менее мрачно, да еще с ужасным синяком на пол-лица. Дальше рысил Линар с Орни за спиной. Эти двое выглядели не в пример лучше. Девушка прокручивала в голове те события, свидетелем которых она была.

   Теперь уже в их отряде царила гробовая тишина, нарушаемая фырканьем и топаньем лошадей. Каждый думал о своем...

   - Значит, он король? - шепотом спросила Орни доктора.

   - Нда, - буркнул он, не отвлекаясь от своих мыслей.

   - А почему...

   Но Линар быстро оборвал все ее расспросы:

   - Вот у него и спросишь!

   Девушка даже вздрогнула, но про себя решила: 'Ну и не вопрос'. И кстати на следующем привале, когда Элиас и Линар ушли собирать хворост для костра, смело подсела к устроившемуся под кленом Фредерику. Запрокинув голову, он держал на лице смоченное в холодной воде полотенце, и Орни смело сняла его и деловито начала умащать кровоподтек своей мазью.

   - Вам будет, о чем поговорить с Линаром, - заметил Фредерик, лениво прикрыв глаз, чтоб девушка смогла промокнуть багровое вздутое веко.

   - Думаю, в способах лечения синяков, подобных Вашему, мы не сойдемся с ним во мнениях, - улыбнулась Орни. - Он предпочитает холодные компрессы, я - мазь, которую меня матушка научила делать.

   На это Фредерик ничего не ответил - просто ждал окончания процедуры.

   - Как грудь? - спросила Орни. - Рука?

   - В порядке, - буркнул он. - Ты скоро?

   - Не похожи вы на короля, - вдруг заметила девушка.

   - И много королей ты видела?

   - Такого, как вы, точно - ни разу. - Она усмехнулась.

   Фредерик устало посмотрел на нее:

   - Что ты хочешь? Давай уж, говори. Мы теперь в одной команде.

   - Узнать о вас побольше. Вы были Судьей, теперь вы король, но почему-то вдали от своего Королевства. Что с вами случилось?

   Его губы чуть дрогнули, потому что ожило в памяти все очень живо и ясно.

   - Почему бы и нет? - пробормотал Фредерик. - Почему бы и не рассказать. Говорят, от этого легчает.

   - Расскажите, конечно, - с готовностью закивала девушка. - Вот увидите: на самом деле станет легче.

   - Все похоже на кошмарный сон... У меня была жена. Красавица и умница. Она любила меня. Она столько для меня сделала. Мы много пережили вместе. Так много, что кому иному до конца жизни хватило бы... Наконец все беды, казалось, остались позади. У нас должен был родиться ребенок. Эти роды... - он замолк, закусив губу, потом вдруг обхватил руками голову, зажал уши. - Боже, я слышу, как она кричит, как ей больно... И некому помочь. И я ничего не могу сделать... Я, король, ничего не могу сделать!.. Ребенок родился, но она... она умерла... И теперь я почти каждую ночь вижу себя рядом с ней в могиле... Я слышу ее дыхание, запах ее тела и волос, я касаюсь ее руки, и она теплая! Но мне темно и душно и холодно под могильным песком. И нет сил вырваться и вырвать ее оттуда... Я похоронен вместе с моей красавицей... И теперь я бегу. От мест, от мира, где жила она, где все напоминает о ней... Но воспоминания-то во мне, а от себя не убежать... Похоже, я глупость делаю, слоняясь по миру в надежде все забыть, но это все-таки легче, чем оставаться там, где все связано с ней... Трудности, с которыми сталкиваешься в пути, отвлекают от тяжелых мыслей. Пусть ненадолго, но забываешься...

   Орни была ошарашена такими признаниями.

   - А ваш ребенок? Вы о нем подумали? Каково ему?

   - Он слишком мал. Ему нет дела до переживаний. Молоко кормилицы, сухие пеленки и теплая колыбель - вот все, в чем он нуждается.

   Орни замотала головой:

   - Нет-нет, как же вы не понимаете. Дети так остро все чувствуют. Ведь теперь рядом с ним нет ни одного близкого, родного человека. Подумайте, взгляните на это так: у него умерла мать, а отец бросил его!

   Фредерика дернуло, по лицу пробежала судорога.

   - Не смей так говорить! - прошипел он.

   - Но это так!

   - Нет!

   - Да!

   - Нет!!!

   - Но я это вижу ТАК!

   Он только зарычал в ответ.

   - Вы бросили своего сына! - выкрикнула Орни. - Разве это правильно?! Вы всю жизнь судите других, а сами что вытворили?!!

   - Не смей мне выговаривать!

   - А что, вы в праведники записались?!

   Фредерик подскочил со своего места:

   - Замолчи! Да кто ты такая?!

   - Может, и никто, - тоже встав, ответила девушка. - Да, никто, но я бы никогда не поступила так, как Судья Королевского дома, как король!

   - О! - С таким возгласом крайнего возмущения Фредерик кинулся к своей лошади, взлетел в седло.

   Его лицо было перекошено от ярости, глаза горели.

   - Видеть вас всех не могу! - бросил он это Орни и как раз подошедшим Элиасу и Линару, стегнул Мышку и быстрей вихря понесся куда глаза глядят.

   Парни в полной ошарашенности выронили собранный хворост.

   - Что ты ему наговорила?! - набросился на Орни Линар.

   - То, что считала нужным!

   - Ты дура непроходимая! Он уже несколько месяцев как труп ходит, вот только сейчас немного ожил! И что теперь?! Ты представляешь, что он сейчас может сделать?!

   - Что?! Ну что?! Вернуться домой! Вот что ему нужно сделать!

   - Молчи лучше! - зашипел доктор, потом взревел. - Элиас! Его надо догнать! - и кинулся ловить своего коня...

   Мышке, похоже, передалось одержимое настроение Фредерика: и он несся со страшной скоростью по бездорожью, дико вскидывая головой. Перелетел через овраг, поваленные деревья, сиганул меж елей, заскользил копытами по песчаной косе, что вывела к речному берегу, и остановился только тогда, когда уже по брюхо оказался в этой самой речке - Фредерик сам натянул поводья, потому что октябрьская вода наполнила его сапоги неприятным отрезвляющим холодом.

   - Вот черт! - Все, что вставало у него на пути, всегда его раздражало; тем более - сейчас. - Вперед, Мальчик, вперед! Такой ручеек грех не переплыть!

   Послушный Мышка ринулся дальше в реку, оттолкнулся копытами от дна и поплыл, громко фыркая.

   Вода была довольно холодная, но, перебравшись на другой берег, Фредерик и не подумал останавливаться - он желал как можно быстрее и дальше оторваться от своих путников. Он был зол как никогда, в мыслях осыпая проклятиями их самоуправство и себя самого за то, что пошел у них на поводу, позволив остаться. Поэтому Мышке досталась еще пара тычков в бока, и он поскакал с не меньшей скоростью дальше от реки, за вересковые и еловые заросли, в глубь леса.

   На окраине леса Фредерик остановил серого, достал карту и сверился с ней. Теперь ехать надо было на север, через поле, где начиналась небольшая дорога, примыкавшая к северному тракту, с которого они сошли на привал. Надо сказать, совершив такое скоропалительное бегство, Фредерик сделал огромный крюк назад, и очень был этим недоволен. К тому же он вымок в реке, и порывы холодного осеннего ветра, гулявшего по полю, пробирали его до костей. 'Совершаю глупость за глупостью!' - так он сказал сам себе и вновь выругался. Легче не стало. А скорее наоборот. Похоже, и природа ополчилась против него: с порывами ветра налетели мрачные свинцовые тучи, и из них посыпалась мелкая холодная водяная взвесь.

   Так, обзывая себя 'тряпкой', 'дураком', 'идиотом' и словами покрепче, Фредерик добрался до дороги. К этому моменту у него уже зуб на зуб не попадал, а Мышка устало храпел, и из его ноздрей вылетала пена. Ведь привала, как такового, у них и не получилось.

   Завидев недалеко от дороги пару маленьких, как бы вросших в землю, домиков, Фредерик решил заехать на селище.

   Хутор по виду был заброшенным.

   Пробравшись внутрь покосившейся избы, Фредерик радостно отметил, что печка в довольно неплохом состоянии. За пару минут он зажег в ней огонь, использовав для растопки обломки бревен внутренней разрубленной перегородки и прочий хлам, ввел внутрь Мышку, расседлал и подвязал ему мешок с овсом, сам принялся энергично прыгать вокруг нагревающейся печки, хлопая себя по бокам и бедрам. Так постепенно Фредерик обсох и согрелся. Укутавшись в плащ, сел на ворох тряпья у огня и достал из мешка провизию. Перекусив, соорудил возле двери особую конструкцию из обломков досок, которая должна была с грохотом развалиться, если бы кто-нибудь попытался зайти в дом, и улегся поспать. Меч и кинжал, сняв с пояса, положил рядом и заснул почти мгновенно...

   Проснулся так же внезапно, от тревожного стука и ржания Мышки - серый топотал ногами по доскам, чтоб разбудить хозяина. Фредерик подхватился и сжал рукоять меча, готовясь к схватке.

   На него из темноты смотрели две пары огромных блестящих глаз. Первой была мысль 'как они прошли в избу'. Кинув взгляд на дверь, увидел, что сигнальная конструкция не тронута. 'Я болван, что не обследовал весь дом, - обругал себя Фредерик. - Наверняка где-то есть какие-нибудь щели'.

   Пока пришельцы не проявляли агрессии, и Фредерик также не спешил что-либо предпринимать. Он молчал - ждал, а ждать он умел.

   Глаза пару раз моргнули, но продолжали скользить по нему, видимо, изучая. Потом из темноты на свет, что отбрасывали тлеющие в печи уголья, выплыло худое заросшее бородой лицо. За ним - еще одно, безбородое и молодое, но такое же изможденное.

   - Зачем вы в нашем доме? - спросил бородатый.

   - Отдыхаю, - коротко буркнул Фредерик.

   Тот кивнул, видимо, удовлетворенный этим ответом, бросил взгляд на кусок хлеба, который Фредерик не доел, а оставил рядом с собой на плаще. Король заметил этот взгляд и, подняв ломоть, молча протянул бородатому. Тот не схватил, как можно было предположить, а спокойно взял и передал младшему, и благодарно кивнул Фредерику.

   - Я фермер Ален, хозяин Смоляного хутора, а это мой сын - Фортин.

   - Что ж это за хутор? Развалины одни, - заметил Фредерик.

   - Не моя в том вина, - ответил Ален, присаживаясь у печки.

   Его сын, жадно вонзивший зубы в хлеб, устроился у отца за спиной, то и дело бросая на Фредерика опасливые взгляды. Но тот был спокоен - крестьяне никогда не представлялись ему серьезной угрозой - поэтому прикрыл глаза и расслабился, подозревая услыхать печальную историю Алена.

   Так и случилось.

   - Барон Криспин, здешний землевладелец, разрушил наш хутор этой весной. Мы задолжали ему за несколько месяцев.

   - Что ж в долги-то влезли? - лениво осведомился Фредерик.

   - Так уж получилось, - глухо ответил Ален.

   - Что за ответ? Получилось так, как старались. - Не любил Фредерик жалобы крестьян на своих хозяев: в свое время наслушался их - да и голова у него болела.

   - Может, вы и правы, господин рыцарь... Да только в начале осени жена моя умерла. Сердце у ней не выдержало...

   - А почему живете в этих развалинах? Шли бы на новое место.

   - Рады бы, да никак - люди барона строго следят, чтобы мы не покинули эти места, не уплатив ему долг. Так и дохнем тут потихоньку. - Ален все мял в больших руках видавшие виды шапку.

   Фредерик слегка поморщился:

   - Сколько долгу?

   - Шесть золотых.

   Молодой человек открыл свой кошелек. Там было еще достаточно полновесных монет Южного Королевства. Без слов отсчитал шесть, протянул Алену. Тот замотал головой, отказываясь:

   - Не привык я к дармовщине.

   - Бери, - сказал как отрезал Фредерик. - Как отдашь долг барону, отправляйся с сыном в Березовый городок. Место как раз для таких, как вы... Вот смотри, где это. - Он развернул свою карту и указал Алену дорогу. - Хозяйкой там - госпожа Криста. Скажешь, что направил тебя рыцарь-южанин Фредерик. Она знает... Теперь дай мне поспать.

   - Как мне благодарить вас, сэр?! - Фермер прямо на колени упал и головой уже ткнулся в пол.

   От этого Фредерик даже застонал - не любил он такой благодарности.

   - Будет замечательно, если вы прямо сейчас обрадуете барона Криспина возвратом долга, а меня оставите в покое, - пробормотал молодой человек, запахнув плотнее плащ и собираясь уснуть.

   - Мы молиться за вас будем, - пообещал Ален.

   - Вот это - дело, - согласно кивнул Фредерик.

   Отбивая земные поклоны, фермер с сыном допятились до двери, шумно развалили сигнальное сооружение, врезавшись в него спинами, чем напугали Мышку, и ушли.

   - Как мне все надоело, - прошептал Фредерик, и это был крик его души.

   Закрыв глаза, он откинул голову назад и провалился в тревожный сон, полный тяжких видений.

   Кора появилась именно в том платье, в котором выглядела потрясающе. Улыбаясь, она взяла его за руки, и они закружились под звуки невидимых флейт и лютней... Так было в их первую встречу. И вновь ее волосы цвета пламени рассыпались по изящным точеным плечам, оплели их обоих, вскружив ему голову своим теплым ароматом. Именно в этот момент он почувствовал, что безнадежно и навсегда влюбился в ее изумрудные глаза, сияющие волосы и нежное тонкое лицо.

   Они кружились, становилось все жарче и жарче, и почему-то не хватало дыхания, и ноги не слушались, а Кора смеялась, тянула его за собой... Юная, резвая, быстрая, а он словно постарел, и не было сил за ней успеть... Так она и исчезла вдруг, не обернувшись, не подождав его... И темно, и душно, и жар в голове... Как давит виски, словно обручем. Потом понял, что давит - чей-то еле слышный стон 'больно-больно'... Он ныл в его голове, рождая упрямую сверлящую боль... Так кричала Кора, а он зажимал тогда себе уши ладонями, потому что ничем не мог ей помочь, а слышать такое не было сил... Теперь ему больно, невыносимо больно...

   Стук, ржание... Это Мышка. Мышка что-то почуял.

   Фредерик открыл глаза и тут сообразил, что болен. Совсем болен. Его знобило, а голова, наоборот, горела, словно в огне. 'Ну оно и к лучшему. Осталось только помереть'.

   Ему уже было все равно, кого почуял Мышка. Зверя или человека - какая разница, кто, возможно, прикончит его здесь. И мысль о смерти показалась даже заманчивой...

   - Да он еле жив, - раздался голос. - А ты говорил: очень опасен. Не опаснее младенца.

   - Так убейте его, сэр.

   - Зачем? Только потому, что он тебя зацепил? Если он так хорош в битве, как ты говорил, у меня будет к нему пара предложений... Ишь, как его подкосило. А синяк-то какой славный... Кто-нибудь, влейте в бедолагу нашего лекарства! Да укутайте его получше. И поедем из этой дыры.

   Фредерик слышал все это как из колодца. А после последних слов ему в рот сунули горлышко фляжки, и что-то, похожее на жидкое пламя, обожгло ему горло, пищевод и сам желудок. Он закашлялся, его согнуло пополам, и кто-то поддержал за плечи, постучал по спине, хохоча:

   - Эге, это тебе не южное винцо-компотик!

   Затем его грубо, но плотно замотали в несколько теплых плащей и куда-то понесли.

   В голове зашумело, завертелось, по телу бежало приятное тепло, а не горячечный жар, и очень быстро Фредерик вновь провалился в сон, хмельной и без сновидений.

  12

   Приятно, проснувшись после болезни, чувствовать себя здоровым...

   Фредерик проснулся именно так. Болезнь, которая, как он думал, лишит его жизни, пропала так же быстро, как и одолела его. Он сильно пропотел, и первая мысль была - сменить рубашку. Сев в постели, вдруг понял, что ослаб: перед глазами все закружилось, а в ушах противно зазвенело, и в руках он не почувствовал былой силы. Пришлось лечь обратно и укрыться одеялом.

   Тут появилась вторая мысль - где это он?

   Помещение - маленькая комнатка с низким потолком - было незнакомым, но запахи и ощущения что-то напоминали. Еще странность - не было ни одного окна.

   На табурете у кровати Фредерик обнаружил кувшин с водой и жадно напился. Влага взбодрила его, освежила мысли, и они побежали более деятельно.

   Одежда?

   Если не считать его собственной льняной рубашки, он был раздет.

   Оружие?

   Его тоже не оказалось. Нигде в комнате.

   Вообще вся обстановка помещения была: простая кровать, на которой он лежал, табурет с кувшином, квадратный дощатый стол и еще табурет. Все.

   Это походило на камеру...

   День вообще сейчас или ночь?

   Фредерик лег глубже в подушку и задумался очень крепко.

   Почесав свою отросшую щетину, он сделал вывод, что ей не меньше трех дней. Уже стало легче. Тогда получается, что целых три дня он спал? Вполне возможно - за один день он не выздоровел бы...

   Тут залязгало железо - открывали тяжелую дверь.

   Фредерик смежил веки и сделал дыхание ровным - прикинулся 'все еще спящим'. А сквозь полусомкнутые ресницы он все прекрасно обозревал.

   В комнату вошел мужчина среднего роста, плотного телосложения, в просторной бархатной одежде. Его молодое холеное белое лицо украшали маленькие усы и бородка. Голову покрывал необъятный берет, а на груди, в складках куртки, поблескивал внушительных размеров круглый медальон из старинного потемневшего золота на массивной цепи.

   - Я думаю: ты не спишь, южанин, - сказал вошедший, и по голосу Фредерик узнал того, кто распоряжался насчет него на заброшенном хуторе. - За три дня только мертвый не выспится. Хотя надо заметить, иногда я думал, что тебе конец.

   Фредерик уже открыл глаза и внимательно смотрел на мужчину.

   - Конечно, вижу: у тебя много вопросов, - усмехнулся тот и подошел ближе к кровати, переставил кувшин на пол и сел на табурет. - Постараюсь объяснить все быстро и доходчиво. Я - граф Густав, и ты кое-что слыхал обо мне. И не только слыхал, а имел неосторожность разболтать услышанное чуть ли не всей стране... Хм, как все-таки быстро вести разносятся... Но к делу. В последнее время ты сильно подпортил мои планы...

   Фредерик на такое заявление лишь пожал слегка плечами.

   - Убил юного Романа, стал причиной смерти преданного мне барона Лиера, прекрасно осведомил насчет моих планов барона Криспина, его сладкую дочь и, возможно, все его окружение. Могу предположить, что многое уже долетело и до ушей моего владетельного брата...

   И тут тоже ответом было лишь пожатие плечами.

   - Вот сколько у меня причин, чтоб, самое малое, убить тебя, южанин, - продолжал Густав. - Но я этого не сделал.

   Фредерик чуть приподнял брови, как бы лениво интересуясь 'и почему?'.

   - Я наоборот - спас тебя от смерти на этом заброшенном селище. И ты мне должен, южанин...

   - Как вы узнали, что я там? - внезапно перебил его Фредерик.

   Густав даже вздрогнул - он просто не ожидал вопроса, тем более - заданного таким тоном, словно его допрашивают; потом ответил:

   - Это неважно.

   Фредерик кивнул, отметив про себя, что из графа никакой информации он не вытянет, поэтому расслабился и стал внимательно слушать то, что Густав сам намеревался рассказать. И тот спросил:

   - Во-первых, где леди Роксана?

   - В отеческом доме, я полагаю, - в который раз пожав плечами, ответил Фредерик.

   Густав заиграл желваками. Было видно, что он едва сдерживает ярость. Правда, Фредерик никак не понимал ее причины.

   - Не держи меня за дурака, - прошипел граф. - Мы сейчас в замке барона Криспина, но Роксаны тут нет. Она ведь была с тобой...

   - С чего вы взяли? - опять пожал плечами Фредерик.

   - Со слов барона!.. И советую отвечать сразу!

   - Чушь какая-то, - пробормотал молодой человек сам себе. - Ничего не понимаю...

   В его голове действительно все перемешалось, будто кто взболтал последние события, как яичницу перед жаркой. Он даже подумал: не продолжается ли так его бред.

   - Ну ладно, сделаем скидку на хворь. Может, она и впрямь повредила твоей памяти, - взяв себя в руки, продолжил Густав. - Криспин сказал, что Роксана отправилась с тобой в Полночный храм.

   - Возможно, - пытаясь во что-то вникнуть, чуть склонил голову Фредерик. - Я, право, уже ни в чем не могу быть твердо уверен...

   - Так где она теперь?! - Графа бесили эти 'мысли вслух'.

   - Не знаю, - мрачно ответил молодой человек.

   - Издеваешься?! - вскрикнул Густав, бросаясь к нему и хватая за ворот рубашки...

   'Может, это и бред. Но все равно надо взять ситуацию под контроль', - так подумал Фредерик и цопнул графа за горло мертвой хваткой. Его пальцы привычно нашли нервные узлы на шее жертвы и сдавили их, парализовав все тело Густава. Тот обмяк на постели рядом с Фредериком. А южанин склонился над ним с довольной ухмылкой. Самое ужасное - Густав продолжал все видеть, понимать и слышать, только двинуться не мог.

   - Вы даже не представляете, насколько я опасен, - сообщил Фредерик. - И мне не нужен мой меч или арбалет, чтоб вас убить... Но вы спасли меня, так что жить будете... Я просто лишил вас способности двигаться... Так, теперь мне нужно одеться. - Он окинул взглядом наряд простертого на постели Густава. - Не мой вкус, но ничего другого вроде нет...

   Он выбрался из-под одеяла, снял с лежащего высокие темно-красные сапоги, расстегнул пояс, присел рядом.

   - Во-первых, - методично расстегивая пуговицы на куртке Густава, начал говорить Фредерик, - я не просил вас меня спасать. Я, может, помереть был настроен. Во-вторых, раз уж я остался жив, то буду жить так, как сам решу, а не так, как хочется вам.

   Стянув с графа бархатные штаны, он обнаружил в одном из их карманов свой кошелек. Густаву досталось злобное:

   - Ворюга! А еще граф!

   Переодевшись в одежду Густава, которая, правда, висела на нем мешком (граф был не выше, но толще), Фредерик с досадой пробормотал:

   - Вот черт. Надо было сперва узнать, куда подевали мои меч и арбалет... Ну да ладно, сам разберусь.

   Он укутал Густава в одеяло и закрепил получившийся рулет простыней, а пояс графа использовал как кляп со словами:

   - Надеюсь, насморка у вас нет.

   Дверь была приоткрыта, и Фредерик, надвинув на глаза берет, уверенно вышел наружу.

   Стражник, что был в узком коридоре, сперва отсалютовал ему копьем, приняв за графа, и тут же полудил кулаком в висок. Он уже готов был рухнуть на каменный пол, но Фредерик заботливо подхватил его и уложил на плиты: это затем, чтоб при падении воин не загрохотал доспехами.

   Сняв с его пояса кольцо с ключами, заперев камеру с графом Густавом, Фредерик проигнорировал копье и вооружился длинным мечом стражника. Потом осмотрелся.

   'Если я в замке Криспина, то, судя по всему, это - темница', - рассудил молодой человек, бросая взгляды на ряды тяжелых окованных дверей с маленькими окошками, забранными решеткой. Некоторые были открыты, но большинство - заперты, и это указывало, что они не пустуют. 'Отлично. Можно прикрыть свое бегство беспорядком'. - С такими мыслями ухмыляющийся Фредерик начал по порядку открывать камеры.

   Каково же было его удивление, когда подавляющее большинство узников оказались обитателями замка: дружинники, прислужники, мужчины, женщины, даже дети, - а из одной из камер вышел сам барон Криспин.

   - Сэр Фредерик? Это он! Южанин! - понеслось отовсюду.

   - Сэр Фредерик?! - Барон был удивлен не меньше молодого человека. - Должен признать, вы просто наш ангел-хранитель. Сперва спасли мою дочь, теперь - всех нас спасаете...

   - Об этом после, - замотал головой Фредерик. - Объясните, что случилось?

   Тут он заметил среди освобожденных фермера Алена и его сына. И кое-что в его голове прояснилось: 'По крайней мере, я могу понять, откуда граф узнал мое местонахождение'.

   Тем временем барон Криспин начал быстрый рассказ:

   - Граф Густав прибыл к нам несколько дней назад со своей дружиной. Хотел якобы уладить те неприятности, связанные с бароном Лиером и Романом, ведь они были его вассалами. После пира, который мы дали в его честь, его воины захватили замок. Многих моих людей они убили, потому как те оказали сопротивление. Остальных заперли здесь... А моя дочь? Она с вами?

   - С какой стати?

   - Когда я вернулся в свой замок после вашего отъезда, она заявила мне, что дала обещание быть в Полночном храме, чтоб молиться о благополучном замужестве, и уехала. Из ее слов я понял, что она намерена нагнать вас в пути. С ней служанка, капитан Скиван и пять лучших моих рыцарей. Неужто вы их не встретили?.. И где ваши спутники?

   - Ваша дочь очень своенравна, господин барон, - заметил Фредерик, откровенно игнорируя вопросы Криспина.

   Барон хотел ответить что-нибудь типа 'не вам судить о Роксане', но смолчал. Все-таки этот надменный южанин спасал его и его людей.

   - Эти крестьяне, - Фредерик указал барону на Алена и его сына, - шли к вам платить свой долг. Судя по всему, граф Густав отобрал у них деньги и посадил бедолаг в камеру. Имейте это в виду.

   - Да, так оно и было, - кланяясь, подтвердил фермер.

   - Я верю вашему слову, сэр, - кивнул Криспин Фредерику. - После того как мы вернем себе замок, фермеры будут вольны идти куда захотят.

   - Отлично... Там, полагаю, караулка? - Фредерик указал в конец коридора, где узкая каменная лесенка вела наверх.

   - Да.

   - Значит, и оружия там предостаточно. - Мозг Короля-Судьи быстро заработал в привычной обстановке. - Барон, отберите из людей тех, кто может сражаться. Я иду первым, обезвреживаю стражников.

   - Вы - за мной, берете их оружие. Дальше - по ситуации. Главное, повторюсь, - быстрота и внезапность. Да - и как можно тише.

   Он быстро пошагал к лестнице. Надо сказать, ему не столько хотелось помочь барону и его людям вернуть себе замок и покарать вероломных захватчиков, сколько - найти и вернуть себе оружие, коня. Меч, арбалет, кольчуга и серый Мышка - вот что занимало мысли Фредерика. А потом - отправиться все-таки в Полночный храм. Обещание, данное Кристе из Березового городка, уже давило на него, и он хотел поскорей его исполнить.

   В караулке его не ожидали - это факт.

   Ударом ноги распахнув дверь, Фредерик ею сшиб наземь одного из стражников. Двое других, трапезничавших за грубым дубовым столом, ничего не успели предпринять. Вспрыгнув прямо из проема двери на стол, молодой человек также ногой оглушил их по очереди.

   Все заняло секунды две не больше, и даже меч не понадобился.

   Еще через пару минут Фредерик и Криспин с мечами наперевес вели своих вооруженных бойцов по коридорам замка.

   - Ваши покои, они где? - спросил молодой человек барона.

   - Зачем? - удивился тот.

   - Где они? - уже настойчивей протянул Фредерик.

   - По лестнице вверх и налево, - пожал плечами Криспин. - Я дам вам пару воинов для сопровождения.

   - Не стоит... Мой вам совет: разделите людей на несколько отрядов. Пусть тихо прочешут замок и очистят его от захватчиков. Думаю, они с этим справятся.

   Сказав так, Фредерик поспешил к лестнице. Наверху его встретили пара воинов. Стычка была короткой. Два взмаха мечом, и оба они были смертельными для графских дружинников. 'Это даже скучно', - заметил молодой человек сам себе.

   Как он и предполагал, граф Густав, захватив замок, занял хозяйские покои. Именно там Фредерик и обнаружил меч, арбалет и кольчугу. Само собой, такое вооружение не могло не привлечь внимания графа, и его он оставил себе, видимо, считая военным трофеем. Кроме того, Густава очень заинтересовали дымовые шарики, и они лежали тут же на столе аккуратной кучкой. Впрочем, Фредерик нашел здесь и дорожные сумки.

   - Нет, право, в этих землях вельможи не лучше обычных ворюг, - проворчал он, надевая кольчугу, цепляя меч за спину и арбалет на руку; шарики он сгреб в карман, а сумки вскинул на плечо. - Теперь Мышка. Сапоги - так и быть - черт с ними.

   Отбросив чужой меч и взяв свой наизготовку, он выбежал на балкон. Первое, что бросилось в глаза - пушистый снег. Похоже, за те пару дней, что он болел, были обильные снегопады. И это в конце октября. Недаром графство называлось Снежным: зима здесь наступала рано и быстро, губя сочную зелень лугов и лесов белым покрывалом.

   'Красиво как!' - невольно пронеслось в голове. Потом, опустив глаза вниз, Фредерик увидал, что во дворе замка кипит нешуточная битва.

   - Что ж, становится интереснее. - С такими словами он легко перемахнул перила балкона, прыгнув в самую гущу сражающихся.

   Его меч запел стальным свистом, рассекая воздух, плоть и кости. В том месте, где он приземлился, тут же образовалась внушительная брешь среди дружинников графа, которые дрались с воинами Криспина. Это взбодрило последних, и они с воинственными криками еще сильней стали теснить захватчиков к стенам.

   Фредерик был в своей стихии. Его клинок разил без устали, стрелы в арбалете уже закончились, найдя свои цели. Он просто летал по полю битвы, кидаясь в самые горячие места и оборачивая любую стычку в свою пользу. Враги ложились вокруг него веерами, а Фредерик жаждал драться еще и еще. Он уже весь покрылся кровью своих противников и каждый выпад или удар сопровождал воплем или рычанием. Даже воины барона, на чьей стороне он сражался, в ужасе шарахались от его горящих глаз и сверкающего меча.

   Где-то запели трубы, загрохотали копыта тяжелых рыцарских лошадей, и кто-то, явно рискуя жизнью, ухватил Фредерика за плечи. Молодой человек яростно развернулся и чуть было не пронзил Криспина.

   - Все! Все! - кричал барон. - Бою конец!

   - Да? А это кто такие? - Фредерик махнул в сторону ворвавшихся во двор рыцарей.

   Он был готов сражаться и с тяжелыми конниками, со всеми сразу - так бурлила его кровь. Если бы его сейчас видел Элиас или Марк, они не узнали бы Судью, который всегда отличался холодным рассудком даже в бою. Теперь Фредерик горел, словно зверь, его ноздри хищно раздувались, и тяжело ему было остановиться. Возможно потому, что до этого он долго был в крайне подавленном состоянии.

   - Это рыцари ландграфа! Они прибыли нам на помощь! - поспешил осведомить разбушевавшегося южанина барон.

   Фредерик заметно вздрогнул, помотал головой, увидал вдруг свои руки, липкие и темные от крови по самые локти. 'Боже, я совсем озверел... Что со мной такое?' Он себе не нравился, совсем не нравился...

   Тем временем оставшихся в живых воинов Густава разоружили и проводили до разбирательств в подземелье замка. Сам граф все так же находился в камере, которую он определил было южанину.

   К Криспину и Фредерику подъехал на могучем вороном коне рыцарь в темно-синих доспехах, богато украшенных золотыми насечками. Это был ландграф Вильен, владетель Снежного графства.

   Барон и его дружинники поклонились своему сюзерену.

   - Рад видеть вашу милость в своем замке, - приветствовал ландграфа барон.

   - А я рад, что с вами все в порядке. - Вильен снял шлем, отдал его оруженосцу, спешился и пожал Криспину руку. - Мой брат получит по заслугам за свои козни, даю слово! Жаль только, что я поздно обо всем узнал. Но после об этом...

   Он обернулся к Фредерику, который уже собрался идти к конюшням и примерялся, как бы это быстрее обойти ландграфа и барона.

   - Думаю: не ошибусь. Вы южанин? - спросил Вильен.

   - Точно так, - кивнул молодой человек.

   Ландграф крепко пожал его руку с такими словами:

   - Рад увидеть того, кто спас мою невесту и, не побоюсь таких слов, все мое графство. Только благодаря вам стали известны все подлые замыслы моего брата, только благодаря вам его планы потерпели крах и миновала угроза войны... Вы, сэр, вправе просить у меня все, что пожелаете.

   Фредерик приподнял бровь и на минуту задумался: может, и не стоит так торопиться в дорогу.

   - Теплая ванна и чистая одежда. Да сапоги поудобнее. Вот, пожалуй, все...

  13

   Элиас пил кружку за кружкой. Вино было кисловатым и щипало язык, а в голове шумел и качался хмель, и тело отяжелело. Хорошо...

   Линар мерил шагами небольшой зал харчевни, в которой они остановились. Орни сидела за столом рядом с Элиасом и бросала рассеянные взгляды то на нервного доктора, то на захмелевшего гвардейца.

   - Третий день тут торчим, а о нем ни слуху ни духу, - бурчал Линар. - Я предлагаю ехать дальше, к храму. Уж коли он дал слово, то сдержит и будет там обязательно...

   После безуспешных поисков внезапно сбежавшего Фредерика было принято решение продолжить путь дальше на север и ждать в ближайшем селении, через которое проходил тракт. Но Король-Судья не объявлялся.

   - Он мог нарочно объезжать поселки, чтобы не встретиться с нами. Тогда совсем нету смысла тут сидеть... Но в храме он будет точно, - продолжал рассуждать Линар, раздраженно посматривая на Элиаса.

   Тот в очередной раз глотнул вина и вновь тупо уставился на кружку. Ему, похоже, было все равно.

   Хозяин харчевни, монотонно протирая кружки, которые и так были чистыми, все наблюдал за ними. Чужестранцы в его заведении появлялись не так часто, а тут сразу двое южан, прилично одетых, да на хороших конях, да с девчонкой в придачу. Один из них постоянно пьет, второй - ворчит, а девчонка - молчит и глазами хлопает. Странная компания, ничего не скажешь.

   - Элиас, хоть вид сделай, что ты вникаешь в мои слова, - рявкнул доктор.

   - Не приставай. Все равно будет так, как ты решил, - вяло ответил гвардеец и, отодвинув пустую кружку, щелкнул пальцами, дав понять хозяину, что надо еще выпивки.

   Линар внезапно перехватил его пальцы, прошипел:

   - Хватит! Мы уезжаем. В состоянии ты или нет, но мы уезжаем!

   Элиас лишь пожал плечами.

   Доктор отпустил его и решительно направился к выходу, где чуть не столкнулся сразу с несколькими людьми. Первой вошла дама в длинном плаще мехом внутрь, и, сняв капюшон, она звонко и радостно вскрикнула:

   - Орни!

   Девушка вскочила со скамьи, услыхав свое имя. Вошедшие были леди Роксана, капитан Скиван и двое рослых рыцарей.

   - Орни! Как же я рада, что догнала вас! - С такими словами Роксана подбежала к девушке, взяла ее за руки. - А где сэр Фредерик? Я намерена ехать с вами в Полночный храм. Я ведь тоже обязалась быть там...

   Тут только она обратила внимание на с грохотом вставшего из-за стола Элиаса. Тот, похоже, был полностью сбит с толку, который еще присутствовал в его затуманенной голове.

   Когда большие чистые глаза юной красавицы глянули в его глаза, Элиас протрезвел. Ему показалось, что в эту Богом забытую харчевню спустился небесный ангел.

   Роксана смущенно улыбнулась, видя неприкрытое восхищение в его глазах. Потом вдруг отметила, что ни Роман, ни странный сэр Фредерик так на нее не смотрели.

   - Это рыцарь Элиас и мастер Линар, - спешила представить молодых людей Орни. - Они с юга и друзья сэра Фредерика. А его нет...

   - Если вам надобен Фредерик, то он пожелал в одиночестве совершить путь к Полночному храму, - перехватил разговор Линар.

   Роксана слегка растерялась, но потом кивнула головой:

   - Что ж, встречусь с ним там.

   Элиас, придя в себя, деликатно кашлянул:

   - Если леди согласится, мы были бы счастливы присоединиться к вашим сопровождающим. Ведь нам в одну сторону, нам к одной цели.

   Линар удивленно глянул на гвардейца. После его трехдневной апатии и наплевательского отношения к окружающему миру это был значительный прогресс.

   - Буду только рада путешествовать с друзьями сэра Фредерика, - улыбнувшись, ответила девушка.

   Может быть, она была поверхностна в своих чувствах, может быть, даже легкомысленна, но ей внезапно подумалось, что южные земли богаты на красивых рыцарей, и один лучше другого. Роман теперь уже являлся для нее совершенно размытым образом из какого-то очень далекого прошлого, Фредерик - строгой статуей, от которой веяло холодом, а взгляд бархатных карих глаз сэра Элиаса, высокого и статного юноши, сейчас обжигал ее сердце...

   Линар, надо сказать, был доволен тем, как дела пошли дальше.

   Теперь они ехали отрядом в одиннадцать человек (Роксану сопровождали кроме Скивана еще пять рыцарей и служанка Лия), а мрачный Элиас теперь заметно оживился и охотно общался с юной привлекательной леди. И вообще эти двое светловолосых молодых людей смотрелись замечательной парой.

   А еще - Орни по-прежнему ехала с ним. Да, Линар наорал на нее за то, что она спровоцировала бегство Фредерика, но доктор не мог не признать: ему приятно, когда она рядом. Девушка, правда, дулась и демонстративно не разговаривала с ним все эти три дня...

   Элиас глаз не мог оторвать от северной красавицы. Все в ней казалось ему безупречным и прекрасным. Как она держалась в седле, тонкой маленькой рукой уверенно управляя своей лошадью, как говорила серебристым голосом, как улыбалась нежным белозубым ртом.

   Вокруг на полях лежал снег, искря в солнечных лучах, и теперь Элиас в своем воображении сравнивал Роксану с королевой снежного великолепия.

   - Вы тоже из Южного королевства? А как к нам прибыли? Я слыхала: можно проплыть на лодках под северными горами, - спрашивала Роксана.

   - Да, там, среди ущелий и сквозь скалы течет полноводная и спокойная река Бора. По ней даже небольшие торговые караваны лодок ходят. Правда, довольно скучно несколько дней плыть в тех местах, где только камень, холод и темнота, - рассказывал Элиас.

   Его не надо было тянуть за язык, как Фредерика. Он охотно рассказывал девушке про обычаи и нравы своей страны, про то интересное, что знал. А Роксана благодарно слушала, впитывала все в себя. Она вдруг открыла для себя, что все в мире, оказывается, может быть не так, как в ее землях.

   Элиас просто покорял ее своими историями. Он, как ни странно для рыцаря, прекрасно владел словами и рассказывал интересно. Может потому, что в свое время был не раз ловлен матушкой в библиотеке именно тогда, когда, как она полагала, ему следовало бы заниматься верховой ездой, фехтованием и рукопашным боем.

   - Я расскажу вам правдивую историю, в которой сам участвовал, - сообщил он Роксане. - Это целое приключение. Вам понравится, и не так скучно будет ехать.

   - А мне и так не скучно, - простодушно ответила девушка, но тут же спохватилась: - Конечно же, рассказывайте. Мне нравится слушать и узнавать так много нового.

   Мастер Линар, совершенно расслабившись, в это время беседовал с капитаном Скиваном, поэтому не сразу сообразил, что за историю рассказывает Элиас Роксане. До него долетали некоторые обрывки фраз, но когда он услыхал '...и вот Кругляш...'

   - Прошу прощения, - извинился он перед Скиваном и нагнал Элиаса с Роксаной, что ехали на пару корпусов впереди, и извинился уже перед ними: - Прошу прощения, что прерываю беседу... Элиас, на два слова.

   Спешившись, они сошли к обочине дороги.

   - Элиас, ты все еще пьян? - начал Линар.

   - Вовсе нет.

   - Тогда придержи язык. Не стоит неизвестным людям рассказывать о последних событиях Королевства, тем более если они касаются сам знаешь кого.

   - Я не называл ничьих имен, - оправдывался Элиас. - Я рассказываю, как будто это сказка, легенда... Ну или просто байка... А ей очень нравится. - Тут он бросил теплый взгляд на Роксану, которая терпеливо ждала его возвращения.

   - Тоже мне рассказчик, - буркнул Линар. - Еще немного, и в писатели подашься... Ладно. Обхаживай леди. Только не забывайся.

   - Не учи меня. Я давно взрослый. - С такими словами Элиас вернулся к своей лошади, в очередной раз улыбнулся Роксане, садясь в седло.

   И он продолжил свой рассказ...

   Ночевали в лесу, через который пролегал тракт.

   Элиас разжег костер, Линар занялся запеканием сала, а Скиван со своими воинами разбил две палатки: одну небольшую, и ее определили дамам, а вторую - попросторней, для остальных.

   Роксана по-прежнему держалась возле гвардейца, ожидая еще каких-нибудь историй. Элиас не стал долго мучить ее ожиданиями. Разобравшись с хворостом, он сел у огня на еловый лапник и приглашающе кивнул девушке.

   - Значит, у вас в Королевстве Судьи защищают не только знать, но и простых людей? - спросила Роксана. - А Судьей может любой стать?

   - Нет, конечно. Судья обязательно из Королевского дома. И обучать Судью может только Судья. Их знания и умения - тайна, которую они передают строго друг другу. Порой их возможности кажутся волшебными...

   - Например? - У Роксаны блестели глаза - так ей было интересно слушать.

   - Например, боевое искусство, которое вам, может быть, сложно оценить, вы ведь дама. Но меня как воина всегда поражала возможность Судьи без малейших раздумий одному выступить против превосходящего количества противников и, самое поразительное, одержать победу. Искусство Судьи владеть мечом и любым другим оружием поистине фантастическое. Их приемы ювелирно отточены и так быстры, что глаз не успевает видеть, а сила ударов... тут даже не знаю, с чем сравнить... В общем, это надо видеть.

   - Как интересно. - Роксана воспользовалась паузой, которую Элиас сделал, чтоб набрать воздуху в грудь. - То, что вы описываете, напоминает мне сэра Фредерика. Мне пришлось видеть, как он один за секунды справился с целой сворой волков-людоедов! А как он дрался с Романом!.. Вы его друг. Скажите, он ведь один из Судей?

   Тут Элиас досадливо хмыкнул. А Роксана торжествующе улыбнулась:

   - Думаю, я права! Еще у него на оружии куча драконов. А драконы, я слыхала, знак королей юга. Значит, Фредерик из Королевского дома и он Судья!

   - Я прошу вас, - зашипел испуганно Элиас, косясь на мастера Линара, который крутился возле костра, проверяя сало, и то и дело посматривал в сторону молодых людей. - Не говорите громко... Вы так проницательны, леди, что от вас ничего не скроешь, но думаю, больше никому об этом ничего знать не нужно.

   - Конечно-конечно, - в тон ему зашептала Роксана. - А эта история - про Кругляша и заложницу, что вы рассказали, - это про Фредерика? А скажите, почему он уехал из страны?

   Элиас был раздосадован и растерян. Так быстро вдруг все открылось, что он чуть не впал в панику. К тому же последовавший засим ком вопросов его полностью сбил с толку.

   - Простите, - забормотал он. - Но большего я вам рассказать не могу. Я и так уже практически предал своего патрона... Черт, как же это получилось?..

   - Что получилось? - пожевывая соленую шкурку от сала, спросил, подходя, Линар.

   - Да вот ремешок перетерся, - буркнул гвардеец, кивнул на свой сапог и принялся проверять шнуровку.

   Роксана усмехалась: ее забавило то, что такой богатырь, как Элиас, боится получить нагоняй от высокого, худого и узкоплечего доктора. Линар добродушно улыбнулся ей в ответ и направился к Орни, что сидела и беседовала о том о сем с Лией. Они только что нарезали хлеб и колбасы, готовя ужин.

   - Ты как? - слегка замявшись, спросил он.

   - Ничего, - коротко ответила Орни, чуть нахмурив брови: не могла она просто так забыть, что Линар отчитывал ее.

   Лия понимающе удалилась.

   - Я был не прав, когда орал на тебя.

   - Орать всегда неправильно.

   - Согласен... Но ты тоже пойми: ситуация сейчас очень серьезная. И я никак не мог и не могу быть спокоен. Эта неопределенность ужасно напрягает и выматывает...

   - Понятно, - смягчилась Орни, видя, что доктор и в самом деле обеспокоен тем, что она на него до сих пор дуется. - Ладно. С кем не бывает.

   Линар радостно закивал, слыша потепление в голосе девушки, и даже присел рядом.

   - Я так и не услышал твою историю. Как ты оказалась в Снежном графстве?

   Орни, пожав плечами, рассказала коротко о своей матери, о себе.

   - И тебе сейчас хочется обратно? - удивился Линар. - Наверно, там и дома твоего уже нет.

   - Но земля-то осталась нашей, - вздохнула Орни. - Я не боюсь начинать все сначала... Мне надоело быть оторванным листом и зависеть от чьей бы то ни было милости. Я хочу свой дом, хочу просто лечить людей, помогать им, а не слушать чьи-то приказы, - быть самой себе хозяйкой. Я уверена, что все получится. Мне только бы вернуться на родину... А может, мне это только кажется? - Она вдруг вспомнила слова Фредерика насчет ее планов.

   - О, я уверен, все будет именно так, как ты задумала. - Доктора поразили такие планы и трезвые взгляды на жизнь у девушки, которой едва минуло лет восемнадцать. - И я готов помогать тебе, если пожелаешь. Я ведь тоже лекарь. Поэтому запомни: в Южном Королевстве у тебя есть надежный помощник и друг.

   - Спасибо. - Орни улыбнулась и от этого стала еще больше похожа на ребенка. - Я думаю, королевский доктор оказал мне этим самым огромную честь.

   Линар тоже довольно улыбнулся: ему понравились такие слова, да и девушка ему нравилась все больше и больше.

  14

   Никто не знает точно, когда был основан Полночный храм. Многие сходятся на том, что начало ему положил сам Бог: ударил молнией в скалы, выбив пещеру в вековых камнях, которую потом углубили забредшие в эти места служители Господа.

   В общем, Полночный храм представлял собой несколько связанных между собой извилистыми переходами-коридорами пещер в горе, украшенных причудливыми колоннами, которые породила природа, и высеченными в стенах барельефами на религиозные темы, сотворенными уже человеком. Странно, но в этих залах, среди мертвого камня, не было холодно. И это тоже рождало всевозможные слухи о Полночном храме. Мол, Господь оберегает своих служителей и паломников, помогает им в этих суровых местах.

   Скалы, где располагался храм, были далеко за северной окраиной Снежного графства. На эти земли никто никогда не претендовал. Здесь день и ночь длились по полгода, а зима со снегом и ветрами почти никогда не отступала. Весна и лето были очень короткими и холодными. Поселений в этих местах совсем никаких не наблюдалось: жить среди камней и снегов мало кто отваживался. Лишь намного западнее Полночного храма появились как-то люди. Они охотились на зверей, что обитали среди ледяных торосов, покрывавших северное море, да занимались промыслом рыбы, жили в шатрах из кож огромных рыб, постоянно переезжали, кочуя по снежным просторам на санях, в которые впрягали мохнатых низкорослых лошадок, и умели лихо скользить на лыжах.

   Весной, правда, земля освобождалась от снега и спешила украситься скудной травой, низкими кустами с кислыми сочными ягодами. Деревья росли тоже низенькие, кривые, но с цепкими корнями: по-другому не смогли б они держаться на каменистой почве. Тогда белая обычно пустыня немного оживала, даже птицы тут пели и вили гнезда, но все это - ненадолго. Налетали суровые безжалостные ветра, принося холод и пургу, и губили только что пробудившуюся жизнь до следующей мимолетной весны...

   Такой край, белый во все стороны и до самого горизонта, предстал глазам Фредерика. Только эти глаза и были видны на его лице, замотанном теплым шерстяным шарфом.

   Его и Мышку славно снарядили для похода в северные земли. Ландграф Вильен, узнав, куда направляется южанин, распорядился экипировать его должным образом, сказав Фредерику: 'Вы вряд ли знаете, что такое крайние северные земли'. Молодому человеку предоставили полушубок, треух, рукавицы, гетры на сапоги - все из отличной овчины; штаны из двойной шерстяной ткани, такую же верхнюю рубаху. Мышке досталась теплая попона и наголовник. Кроме того, для всей остальной поклажи, которая, по словам Вильена, могла понадобиться Фредерику, ему предоставили вьючную лошадку, низенькую и толстую, с широкими крепкими ногами и длинной мохнатой шерстью. Она была еще и бурая и напоминала медведя с копытами. Фредерик хохотал, когда первый раз ее увидел, и сразу окрестил Медведкой. Но потом, уже попав в заснеженные просторы, оценил все достоинства этого животного, неприхотливого, не боящегося холода и ветра. Медведка исправно поспевала за длинноногим Мышкой, быстро семеня короткими ножками, а ее толстые копыта не позволяли ей проваливаться в снег, чем грешил, надо признать, мышастый.

   А еще ландграф презентовал Фредерику прекрасное ружье и научил им пользоваться. Оно, правда, занимало много места, было тяжелым и не особо удобным при зарядке, но Фредерик признал, что за этим оружием - будущее. 'Мастер Линар любит механику: разберется, что и как тут можно улучшить', - так думал Король...

   Подножие голых, лишь кое-где покрытых снежными шапками скал даже обрадовало Фредерика. Он ехал по белой пустыне к ним, видным издалека, около трех дней и порядком устал от однообразия северного пейзажа и медленно приближающейся цели. Но надо было признать, это путешествие отвлекало его от мрачных и тяжелых мыслей. Даже боль, что ныла где-то внутри, поутихла...

   Может, еще и потому, что в ходе последних событий, связанных с заговором, он проявил себя неплохо и был доволен собою, отметив, что как Судью его рано списывать со счетов...

   Граф Густав признался во всем. Да, это по его распоряжению барон Лиер и его сын нацелились заполучить Роксану и ее земли-приданое, чтобы потом передать их во владение своему сюзерену. Если бы это получилось, Густав стал бы обладателем намного большей части территории Снежного графства и мог бы претендовать на титул ландграфа. Все это спровоцировало бы гражданскую войну. И насчет Фредерика у Густава были определенные планы: барон хотел, чтобы тот занялся обучением его людей: боевое искусство южанина уже гремело по всей стране.

   Пойдя на такой опрометчивый поступок, как захват замка барона Криспина, Густав стремился хоть как-то поправить совершенно разрушенные вмешательством Фредерика планы: убрать ненужных свидетелей, заставить либо Роксану выйти уже за него замуж, либо Криспина - оформить дарственную на земли на его имя. Потом он планировал укрепиться в Земле Ветряков, собрать здесь свои силы, при помощи Фредерика обучить воинов и начать борьбу с братом за все графство.

   Фредерик посчитал, что этот план Густава еще хуже предыдущего. Конечно, и в его развале он вновь сыграл внезапную и решающую роль, хотя и сам на это не настраивался...

   Попасть в Полночный храм можно было лишь одним путем: поднимаясь по узкой каменистой тропе. Ехать верхом было бы вдвойне опасно - конь мог соскользнуть в пропасть, чего-нибудь испугавшись. Поэтому Фредерик спешился и потащил лошадей за собой.

   Он двигался медленно, выверяя каждый шаг на обледеневшей дороге. Все меньше и меньше ему нравилась эта затея, но отступать назад было невозможно. Начинало смеркаться.

   Через пару часов черепашьего передвижения Фредерик увидел то, что уж совсем ему не понравилось.

   Смятый шлем, брошенное кем-то оружие, обрывок сапога, обломки чего-то, похожего на сани, обглоданные кости. Чьи? Человечьи? Конские?

   Он остановился, присел, чтоб лучше рассмотреть останки.

   - Это - позвонки лошади, а вот и ее задняя голень, копыта, - бормотал молодой человек, копаясь в снегу. - А вот это уже не шутки, - нахмурившись, он вытащил за пустую глазницу запорошенный человеческий череп. - Проломлен. Та-ак...

   Фредерик выпрямился, отпустил поводья лошадей и пошел вперед один, взяв наизготовку заряженное ружье. Завернув за скальный выступ, он оказался на крохотном плато, которое упиралось в почти отвесные скалы, уходившие высоко в небо.

   Тут было пустынно, если не считать огромные комы снега. Фредерик чуть сощурился, чтоб в приблизившихся сумерках рассмотреть, что же здесь такое...

   Комы снега вдруг двинулись, послышалось глухое рычание. Это были не комы.

   Огромные мохнатые белые звери повернули свои головы к Фредерику. Такого ему еще не приходилось видеть... Медведи. Северные белые медведи... Барон Криспин и ландграф Вильен что-то такое ему говорили. Сколько их? Десять? Пятнадцать? Разве медведи охотятся таким стадом?

   Размышлять было некогда.

   Фредерик выстрелил. Один из медведей рухнул на бок с продырявленной головой. Но другие громадными прыжками кинулись к молодому человеку. Еще пара остались у убитого, стали рвать его живот.

   Перезаряжать? Смерти подобно. Фредерик схватил ружье за дуло, словно дубину. Увернувшись от огромной мохнатой лапы с когтями, похожими на кривые кинжалы, он со всей силы ударил прикладом в голову зверя, потом еще раз уже другого. Приклад разлетелся в щепы. Отбросив погибшее ружье, выхватил меч.

   Кувыркаясь и приседая, падая и подпрыгивая, он вертелся меж кудлатых огромных монстров, уворачиваясь от могучих лап и нанося зверям такие удары, которые человека развалили бы на куски. Но для белых медведей это были так - царапины и уколы, которые лишь раздражали и заставляли нападать более свирепо и агрессивно.

   Фредерику стало жутко. Его стрелы из арбалета оказались недейственны - ими он убил только одного зверя, попав ему точно в глаз, остальные болты застревали в густой шкуре медведей, едва пробивая их плоть. Дымовые шарики, похоже, на здешнем морозе не срабатывали. И силы Короля быстро истощались: оборонительная тактика, которую он сейчас предпринял, была рассчитана на небольшой промежуток времени. Дыхание стало сбиваться.

   А потом случилось то, что поразило его, как молнией.

   Фредерик всадил клинок в одну из ощерившихся пастей, попав через небо в мозг. Это был смертельный удар. Медведь страшно взревел и в агонии клацнул зубами. А белый меч вдруг, жалобно хрупнув, обломился почти у самой рукояти.

   Король-Судья отпрыгнул назад, ощутил спиной холод камня. Откуда-то снизу обдало противным леденящим страхом. Фредерик от отчаяния впился зубами в запястье руки, что держала обломок меча.

   Еще несколько голодных монстров припали к телу своего сотоварища, но это была всего лишь небольшая заминка. Двое из них по-прежнему жаждали человечины.

   - Ну нет, - сквозь зубы прошептал молодой человек и, отбросив сломанный клинок, выхватил последнее, что у него осталось - охотничий кинжал.

   В сгущающихся сумерках где-то далеко позади ревущих и рвущих мясо зверей ему показалось некое движение, и даже вроде бы чьи-то голоса он услыхал, но присматриваться и прислушиваться не было времени...

   Со страшным криком, на какой он только был способен, Фредерик метнулся под лапы вставшего на дыбы медведя, нацелив стальное жало туда, где, по расчетам, у монстра было сердце.

   Он с воплями всаживал и всаживал клинок в клочковатую шерсть, вырывая оттуда густые струи крови. Смертельно раненный зверь ревел так же ужасно, как и человек. Он упал мордой вперед, завалив Фредерика. Это на какое-то время обезопасило последнего от других медведей, которые к тому же уже могли поживиться мясом убитых собратьев.

   Но тут появилась другая опасность - под многопудовой мохнатой тушей легко можно было задохнуться, и молодой человек быстро ощутил нехватку воздуха. Он попытался выбраться, но даже хоть как-то пошевелиться оказалось невозможным. 'Все. Это все', - мелькнула самая худшая из всех мыслей. Сквозь тонкий противный звон в голове, которую стало распирать изнутри, он опять услыхал чьи-то крики.

   - Давай! Быстрей! - и голос знакомый.

   Тяжесть, что навалилась на тело, была сдвинута, человеческие руки выволокли его из-под туши. Фредерик смог вдохнуть полной грудью - в глазах сразу посветлело.

   - Скиван! - выдохнул он, обернулся. - Элиас!

   - Быстрее, в расщелину! - крикнул Скиван еще четырем воинам, что сдерживали натиск медведей длинными рогатинами.

   Элиас потянул Фредерика в узкую щель в отвесной скале. Остальные рыцари, крича и отпугивая рогатинами намеревавшихся продолжить нападение медведей, последовали за ними...

   Фредерик все не мог отойти от шока: колотило так, что Элиасу пришлось крепко обхватить его. Для гвардейца такое состояние Короля-Судьи тоже было своего рода шоком.

   По узкому коридору в скалах, куда не могли забраться огромные медведи, воины проследовали в большую просторную пещеру.

   Тут для Фредерика было много знакомых лиц. Мастер Линар, например, который тут же бросился совать ему в рот фляжку с каким-то кислым и обжигающим пойлом. Была и Роксана, бледная, и Орни, еще сильней похудевшая, хотя это казалось невозможным. Были еще какие-то люди, но рассматривать все и вся было очень обременительно. Элиас усадил Фредерика поближе к огню, что горел посреди пещеры, набросил на его скрюченные плечи теплый плащ.

   - Он цел? - спросил у гвардейца Линар.

   - Похоже, да, - неуверенно отвечал Элиас.

   - Мой меч, - пробормотал Фредерик. - Он сломался... Какие чудовища...

   - Это северные медведи, сэр. - Доктор подсел к молодому человеку. - Вы не ранены? У вас кровь на одежде.

   Тот отрицательно качнул головой, потом вздрогнул, огляделся:

   - Где мы?

   - Полночный храм. Один из боковых залов. Центральный вход завален камнями. От медведей. Я использовал бомбы...

   - Кто эти люди?

   - Жители соседнего с храмом рыбачьего поселка. Медвежья стая согнала их с места, вынудила искать прибежища здесь.

   - Разве медведи сбиваются в стаи?

   - Эти, похоже, да, - вздохнул Линар. - Когда мы подъехали к храму, медведи были уже здесь. Они напали на нас: растерзали двух рыцарей капитана Скивана и служанку госпожи Роксаны, напугали и убили лошадей. Нам едва удалось спастись. Помогли люди, что уже прятались в храме. Тогда я и взорвал главный вход, который до этого всего лишь досками был прикрыт... Теперь эти чудовища держат нас в блокаде. - Линар опять вздохнул, качая головой. - Кто ж знал, что все так будет...

   - Мой меч, мой конь. Мое ружье... Все пропало. - Фредерик стиснул голову руками. - Что же дальше?

   - Мы в полной растерянности, - подал голос Элиас. - Мы следили за дорогой сквозь щель в скале и ждали тебе. И молились, чтоб все кончилось хорошо. Это просто чудо, что ты жив... Ты даже убил нескольких медведей!

   Фредерик смотрел на всех как в полусне. Потом его взгляд прояснился - он вновь увидал Роксану, вспомнил о Скиване.

   - А вы как здесь?! - Молодой человек даже на ноги вскочил.

   - Я тоже как бы обязалась помолиться в Полночном храме, - заговорила девушка. - И я держу слово, как и вы! - Это нападение было ее защитой.

   Но у Фредерика не было ни сил, ни желания с ней препираться. Он махнул рукой, сел обратно.

   Тем временем к ним стали подтягиваться другие люди. Им было интересно увидеть новоприбывшего, который так храбро сражался с северными медведями.

   Потом откуда-то из боковых коридоров вышли три человека в длинных темных одеждах. Они также подошли к костру, со всеми по дороге раскланиваясь. Один из них, высокий седовласый старик с длинной бородой, коснулся плеча сгорбленного Фредерика. Тот поднял голову.

   - Мир тебе, рыцарь, - тихо сказал старик. - Будь как дома в нашей обители, чти Господа, и он будет с тобой.

   - Со мной, - эхом ответил молодой человек. - Со мной?! Дьявол! Какой мир?! Элиас, меч!

   Монахи (это были они) отшатнулись, услыхав такие речи.

   Фредерик тем временем сбросил плащ на пол, выхватил сам из ножен Элиаса тяжелый рыцарский меч гвардейца.

   - Мир, говорите?! Вас тут звери обложили, а вы о мире говорите. Да вы прикормили этих тварей! - резко говорил он. - Сидеть, держаться руками за голову и стонать 'ай-яй, что нам делать?' - вот уж подходящее занятие для мужчин! Элиас! Хоть ты - рыцарь или баба?!

   - Это безумие, - встрял мастер Линар.

   - Мне так часто это говорят, что просто смешно! - скривил губы Фредерик. - Есть тут еще мужчины? Или будете сидеть вместе с женщинами и детьми, выть и подыхать с голоду?!

   - Фред, постой. - Элиас схватил его за руку, говорил тихо, пытаясь образумить. - Стоило бы сперва все хорошо продумать...

   - Эти твари сломали моё ружьё, мой меч! Меч моего отца! Может быть, они сейчас доедают моих лошадей... А еще посмотри вокруг: дети, женщины. Они, судя по лицам, уже голодают. Ты хочешь, чтоб тут стали пожирать друг друга? - зашипел на него Фредерик. - Ведь и до такого можно досидеть...

   - Но хотя бы завтра...

   - Именно сейчас! Завтра все будут слабее, чем сегодня! - отрезал Фредерик.

   - Сейчас ночь, - успокоительно заметил Линар. Это действительно немного охладило Короля-Судью.

   - Ночь, - повторил доктор. - А ночью звери видят намного лучше людей.

   - Не беда, - вдруг подал голос один из подошедших мужчин-рыбаков, низкорослый и коренастый, с широким обветренным лицом, узкими глазами-щелками и непослушными каштановыми волосами, что торчали из-под мохнатой шапки. - Ночью все сияет. Мы все увидим. Мы пойдем биться. - С этими словами он стукнул о каменный пол своей рогатиной.

   - О, - вымолвили в один голос Фредерик (довольно), Линар и Элиас (с плохо скрытым разочарованием).

   - Вы сумасшедшие, - заметила Роксана, которая во время этой крайне эмоциональной беседы стояла рядом с Элиасом. - Вы, южане, просто ненормальные какие-то.

   - Не мы, а он, - буркнул, кивнув на Фредерика, Элиас, отходя в сторону и беря в руки свою рогатину. - Воевать, так воевать. А с кем - какая разница...

   - А своей головы на плечах у вас нет?! - возмутилась девушка: ей очень не нравилась ситуация, и одной из причин был Элиас - за последнее время он занял в ее голове и сердце слишком много места, вытеснив уж совсем поблекший образ Романа и резкий, таинственный, путающий - Фредерика. - Зачем слушать безумца?

   - Я безумец? Вот как? - надменно протянул Фредерик. - Увижу я вас всех через, неделю, когда будете голодными глазами смотреть друг на друга. Вот уж где будет безумие.

   Тем временем все способные драться рыбаки уже вооружились: кто рогатинами, кто охотничьими копьями и ножами - и собрались у выхода из залы. К ним присоединились капитан Скиван со своими воинами, встали рядом и Элиас с Линаром.

   - Мастер, я думаю, вы будете нужнее здесь, а не снаружи, - сомнительно глядя на худощавого доктора, заметил Фредерик. - Мало ли...

   - Я уже как-то говорил, что умею не только лечить раны, но и наносить их, - улыбнулся Линар. - А в лекарском деле меня прекрасно заменит Орни, если что. Правда? - Он кивнул девушке, что стояла невдалеке, качая на руках хныкающего ребенка.

   У Орни чуть дрогнули губы, и она их закусила, отвернулась, чтоб скрыть набежавшие слезы. Сама мысль о том, что вот эти люди сейчас отправятся в схватку с ужасными зверями, внушала ей смертный страх. К тому же она увидела такой же страх и в глазах воинов. Не боялся бы только сумасшедший. И таким сейчас был для Орни Фредерик. Она уже ненавидела его. А когда жены и дети начали прощаться с собравшимися в бой мужьями и отцами, понеслись плач и стон, девушка про себя назвала южанина 'чудовище бездушное' и сильнее прижала к груди уже заснувшего малыша.

   Чья-то рука потянулась и коснулась головы ребенка. Орни даже вздрогнула от неожиданности - рядом был Фредерик.

   - Мой сын чуть младше, - чуть слышно прошептал он.

   Потом глянул девушке в глаза:

   - Я обещал, что ты вернешься на родину, так оно и будет... После всех этих медведей и жуткого холода я думаю: нет ничего лучше дома... Поспешим. - Это он сказал воинам, что ждали его.

  15

   Как ни удивительно, но Фредерик и другие смогли убедиться, что не всегда ночью темно.

   - Красиво как, - невольно вырвалось у мастера Линара при виде переливающегося неба. - Чудо просто.

   - Не время любоваться, - заметил Фредерик, сам с трудом отводя глаза от северного сияния. - Смотрите, что медведи?

   Люди осторожно выбрались из трещины на плато, сбились в кучу у скалы, осматриваясь. Медведи, похоже, спали и во сне опять напоминали огромные сугробы снега.

   - Тихо подберемся, - шепнул Скиван Элиасу.

   Тот кивнул, подал знак остальным.

   Выставив вперед копья и рогатины, люди стали осторожно и медленно приближаться к спящим чудищам... Но не все они спали. Видно, белые медведи были не только огромны и могучи, но и достаточно умны.

   Один из гигантов предупреждающе зарычал, подняв голову. Тут же его примеру последовали остальные.

   - Не получилось, - с досадой плюнул в снег Фредерик. - Что ж, тогда - атака!

   Он перехватил удобнее свою пику и с громким криком бросился вперед. За ним, также очертя голову, ринулись все остальные.

   Медведи, похоже, сообразили, что люди решились на отчаянный поступок. Поэтому оскалили пасти, намереваясь ответить атакой на атаку...

   Фредерик нацелился на самого огромного медведя-самца. На меньшее он никак не мог согласиться. Может потому, что было жутко страшно. Именно страшно. Но Фредерик этого не стыдился. Наоборот, именно таким выбором и отчаянным нападением он бросил вызов страху, который противно дрожал внутри живота...

   С лихим 'эх!' Король-Судья с разбега всадил корье почти наполовину в бок зверя. Тот взревел, попытался ударить человека, причинившего ему боль, лапой, но Фредерик увернулся, оставив пику в теле медведя. Когда тот рухнул, устрашающе рыча, молодой человек запрыгнул ему на бок, вырвал копье и оборотился, чтоб увидеть, что вокруг.

   А бой кипел нешуточный и жестокий. Люди превосходили зверей лишь числом, но это мало помогало, потому что они боялись. С криками ужаса несчастные охотники и рыболовы севера гибли под ударами и в челюстях белых медведей. Те мощными лапами ломали людям шеи, бросали их на скалы, рвали клыками плоть. На стороне зверей были сила и голод. Они действовали очень разумно: отбивали от основного отряда пару человек и приканчивали их.

   - Так не пойдет! - вскричал Фредерик. - Все ко мне! Ко мне!

   Он совершил головокружительный прыжок с туши убитого медведя на спину другого, который намеревался сбить его лапой вниз, и со всей силы вонзил копье в мощный загривок чудовища:

   - Получи! - вырвал копье, всадил снова, и еще раз.

   Ревущий зверь повалился.

   Все тем временем сбились в кучу вокруг Фредерика.

   - В кольцо! - заревел Король. - В кольцо! Копья и рогатины наружу!

   Люди повиновались.

   - Скиван, ваши рыцари?

   - Корин последний. - Капитан кивнул на высокого мощного воина с боевым топором в руках. - Он лучший. Уже двоих уложил. Я одного убил, двух подранил. - Он указал мечом в сторону покрытых кровью медведей, что зализывали раны, сидя у скалы.

   - Элиас?

   - Одного ранил, - как бы оправдываясь, отозвался гвардеец.

   - Я тоже отличился. Вон мой зверь валяется, - заметил мастер Линар.

   Фредерик скептически глянул на окровавленную ногу доктора, которую тот слегка подволакивал.

   - Ну досталось слегка, - развел руками Линар.

   - Осталось семеро, - прикинул Фредерик. - Из них трое подраненных. Легче, уже легче... Среди нас сколько убитых? Восемь... Плохо... Сейчас будем нападать на них по очереди, парами. Я и Элиас, потом вы, - кивнул на Скивана и Корина. - Вы, ребята, держите оборону. Как скомандую 'проход!' делаете для нас брешь и тут же смыкаете ряды. - Это Король говорил северянам. - Элиас, ты готов?

   Юноша кивнул, взяв меч наизготовку.

   - Отлично. - Фредерик сделал два глубоких вздоха, будто собирался окунуться в воду. - Проход!

   Люди чуть разомкнули кольцо. Два рыцаря отчаянно бросились в схватку с медведями.

   Элиас выпрыгнул первым и подсек вставшего на задние лапы медведя. Фредерик вовремя подставил копье: падая, зверь насадился на него. Правда, это лишило Короля оружия - древко хрупнуло под громадной тушей.

   Выхватив кинжал, Фредерик чуть отступил перед зверями. Один из медведей рыча занес над ним лапу. Ничуть не мешкая, Король высоко подпрыгнул и всадил в нее клинок. Но второй лапой зверь сшиб человека в прыжке и отбросил к скале. Ударившись о камни головой, Фредерик безжизненно сполз в сугроб. К нему в тот же миг поспешили двое медведей.

   Элиас забыл о том, что и ему угрожали чудовища. Перехватив меч за клинок, он бросился к Королю. Успел раньше медведей, уцепил Фредерика за шиворот, потащил к защитному кольцу. Слишком далеко... Далеко... Получалось, что звери опять отбили для себя добычу.

   - Дьявол, - прошипел сквозь зубы юноша, опустил Короля в снег, приготовился защищать себя и лежащего.

   А медведи уже готовы были продолжить а гаку. Они окружили Элиаса и Фредерика.

   - Проход! - зычно гаркнул Скиван, и они вдвоем с Корином налетели на медведей справа. - За мной! В кольцо этих тварей!

   Теперь уже люди взяли в окружение зверей, напали на них отчаянно, всем скопом, коля копьями и рубя топорами почем зря. Получилось, что Элиас и Фредерик оказались в кольце из медведей, а сами они - в кольце из людей. Тут уж гвардеец дал волю своему доброму мечу. Зверям пришлось на какое-то время забыть о легкой добыче в центре, чтоб обороняться от напавших рыбаков и охотников, и Элиас это использовал, коля в мохнатые спины, которыми повернулись к нему медведи.

   Топот, рык и крики, пурга снега, вздымаемого ногами и лапами, брызги крови, хруст костей, - бой был ужасен, но люди стали одерживать верх.

   Элиас рубанул спину медведя. Тот разъяренно взревел, оборачиваясь, и обрушил на юношу ужасающего размера лапу. Гвардеец еле успел увернуться, получил все-таки в плечо: когти, больше похожие на кинжалы, легко вспороли его плотную куртку и нижнюю рубашку, сильно оцарапали кожу. Он упал в снег, быстро повернулся, выставил для защиты клинок - зверь уже стал на дыбы, чтоб добить человека, и с непрекращающимся ревом стал опускаться, целя лапами в голову Элиаса. Тот лишь зажмурился и тверже стиснул рукоять. Потом свет и звуки исчезли для него...

   - Братец, братец, - голос его Короля, полный тревоги.

   Элиас разлепил мокрые от снега ресницы, веки. Как же больно... И холодно...

   - Жив. Слава богу, - говорил Фредерик.

   Он держал голову верного гвардейца на своих коленях. Мастер Линар наскоро бинтовал располосованное плечо юноши.

   - А ты? - еле слышно спросил Элиас.

   - Мне что, - усмехнулся Фредерик. - Голова моя дубовая. Что ей будет. Пока в снегу прохлаждался, вы без меня управились лучше некуда.

   - Если б не шапка, ваши королевские мозги были бы на той скале, - буркнул Линар. - Потерпи, Элиас. Все хорошо. Заживет - даже красиво получится. Такие великолепные будут шрамы!

   Откуда-то сверху возникла взъерошенная голова капитана Скивана.

   - Вы герой, сэр, - кивнул он Элиасу. - Спасли товарища, двух медведей уложили и живым остались в этом зверином кольце.

   Юноша закрыл глаза - было утомительно смотреть. И плечо вдруг отозвалось резкой болью. Он невольно застонал, и тут где-то совсем рядом услыхал голос Фредерика:

   - Держись, братец... Мы скоро поедем домой. Слышишь, домой...

   И вновь провал в темноту... Фредерик обеспокоенно потряс юношу, который обмяк и свесил голову набок.

   - Тише, - отвел его руки Линар. - Надо перенести его в храм. Он в забытьи. Так даже лучше - боли и холода не чувствует.

   - Но он будет жить?

   - Наш Элиас - крепкий парень. Эти раны для него лишь царапины. Со мной мои бальзамы. Через пару-тройку дней он даже встанет.

   Фредерик отошел, наблюдая, как юношу осторожно подняли и понесли к расщелине.

   - Я виноват в этом. - Молодой человек окинул взглядом поле боя: тела медведей, людей, снег, залитый еще теплой кровью, и от нее поднимался пар. - Зачем я так спешил?

   - Вам хотелось вернуть свой меч, - заметил Линар.

   Это был укол. Но Король лишь чуть дернул уголком рта.

   Из расщелины тем временем на поле боя вышли женщины. Они подняли громкий плач, увидев многих своих мужчин убитыми... Фредерик дернул ртом еще раз...

   Он не сразу нашел полусъеденное тело медведя, в пасти которого сломался его меч, с трудом достал клинок, пошарил рядом в снегу, обнаружил и рукоять. На белом металле застыла смерзшаяся кровь.

   - Найдется ли мастер, что восстановит его? - задумчиво проговорил, подходя, Линар.

   Фредерик не ответил. Он растерянно крутил в руках обломки, то приставляя их, то разъединяя, и на лоб его в этот момент набежала тревожная складка.

   Громкий крик вывел его и мастера Линара из раздумий. Кричал Элиас. Его голос, полный боли, эхом разнесся по ущелью.

   Фредерик резко бросил в руки доктора сломанный клинок и очертя голову кинулся в храм.

   Чуть ли не по стене он пробежал узкую расщелину, влетел в залу, взъерошенный с выпученными глазами. От него все бросились врассыпную.

   - Что?! Где?!

   Элиас лежал на плоском камне у дальней стены. Четверо мужчин, включая Скивана и Корина, держали его за руки и за ноги, а над раненым плечом юноши хозяйничала Орни. В пальцах у нее мелькала окровавленная иголка с нитью. Рядом стояла белая как снег Роксана, и держала трясущимися руками миску с водой.

   Гвардеец извивался и орал что есть силы - державшие его воины чуть справлялись. Его голые спина и грудь были почти полностью в крови, что не переставала сочиться из ран.

   - Вы что делаете?! - Фредерик чуть не оглох от голоса Линара над своим ухом.

   - Зашиваю, - коротко отвечала Орни, не отрываясь от штопки.

   - Он что, салфетка вам?! - Линар бросился к Элиасу. - Вы его доконаете!

   - Назад! - взревела не хуже доктора девушка. - Я знаю, что делаю!

   Она шила быстро, почти молниеносно. Похоже, эта процедура была ей хорошо знакома. Через какой миг Орни закончила, своим маленьким ножиком перерезала нить, взяла одну из чистых сухих тряпок, смочила ее в миске, где не вода была, а нечто, похожее на воду, но резко пахнущее, и стала протирать окровавленные швы на плече Элиаса. Тут юноша взвыл еще громче и даже вырвался из рук мужчин, скатился с камня и замер прямо у ног ошарашенного Фредерика. Роксана, выронив миску, осела в обморок - Скиван только и успел ее подхватить.

   - Ты убила его! - ахнул Фредерик, упав на колени рядом с гвардейцем. - Элиас! Элиас!

   - Он сознание потерял, - ответила, подбежав, Орни. - Давайте перевернем его - мне надо закончить.

   Она щедро протерла швы своей тряпкой, благо теперь раненый не дергался, забинтовала Элиасу плечо. Потом его перенесли ближе к огню, где устроили на набитом сеном матраце и накрыли плащами.

   Линар попытался начать довольно резкий разговор с Орни, но та указала ему на его собственную окровавленную ногу:

   - Вас тоже надо заштопать! Ну-ка! - и кивнула Скивану и Корину: - Держите его, парни.

   Те с готовностью ухватили Линара под руки и уложили на камень, где только что извивался Элиас. Прижали что есть силы, позволив лишь дышать.

   - Нет! Так не пойдет! - завопил доктор.

   - Я еще ничего не делаю, а вы уже кричите, - заметила Орни и решительно разодрала остатки штанины над раной Линара. - Я так и думала - пара царапин. Тут надобно всего лишь промыть да забинтовать. - Она опять вооружилась тряпкой, смоченной в резко пахнущей 'не воде', и приложила ее к ранам - Линар завопил так, что каменные стены храма задрожали:

   - Ааа! Жжет!

   Фредерик, наблюдая за всем этим, хотел одеть шапку: над правым виском у него тоже была приличная ссадина... Но вовремя остановился - в храме все-таки.

   Стараясь не попадаться в поле зрения деятельной Орниллы, которая принялась врачевать остальных пострадавших, он бочком подобрался к Элиасу. Тот как раз открыл глаза и пытался сообразить, что же произошло.

   - Как ты? - спросил Фредерик.

   Надо сказать, он очень испугался за гвардейца. Увидав Элиаса в снегу и крови без признаков жизни, Фредерик вдруг понял, насколько этот юноша ему дорог. Это был настоящий друг: ничто не поколебало его преданности и верности.

   - Больно очень, - скривился Элиас.

   - Ты же герой, - улыбнулся Фредерик и взял гвардейца за здоровую руку. - Ты все выдержишь. Меня спас, медведей гору уложил.

   - Выдержу... все, - кивнул юноша. - Ты прости... ту затрещину. Ты ведь тогда подставился, я видел... Глупо я сделал.

   - Это я глупо сделал, - покачал головой Фредерик. - И твою затрещину заслужил. Так что забудь. Главное - ты жив. Мы скоро поедем домой. И с Мартой все у тебя будет хорошо. Такой герой, как ты, заслуживает любви всех дам Королевства.

   - Нет, - опять скривился Элиас. - Ты ведь не знаешь, что я знаю.

   - Что же?

   - Она тебя любит. И все время любила. И не переставала ни на миг... Она старалась, правда, старалась любить меня. Я это видел, я ведь не дурак... Но ты очень уж глубоко запал ей в сердце. И себя ей не обмануть.

   - Глупости, Элиас. Тебе где-то что-то показалось, - пытался успокоить разволновавшегося юношу Фредерик.

   - Да нет же! - Тут Элиас, приподнявшись, ухватил его за куртку. - Слушай!

   Он коротко как мог рассказал о том, что заставило его уехать из Королевства.

   - Я ничего ей тогда не сказал. Будто ничего и не было. Марта даже не знает, что я это слышал, - добавил в конце Элиас. - Я просто пошел к Линару и предложил ему отправиться искать тебя. Он сам мне много раз зудел об этом, потому сразу согласился... В тот же день мы и уехали из Белого города... А нашли тебя легко - все Снежное графство трезвонит о южанине на сером коне...

   Тут Фредерик остановил его, видя, что глаза Элиаса уже лихорадочно поблескивают, а на лице вспыхивает нездоровый румянец.

   - Ляг. Тебе нужен покой. И что-нибудь от горячки. - Король обернулся, намереваясь позвать Линара.

   - Марта говорила: ты спас ее, - вновь схватил Фредерика за куртку юноша.

   - Да. - Молодой человек заставил гвардейца лечь. - Я расскажу, только не дергайся лишний раз.

   Он расстегнул пояс, снял куртку - было жарко сидеть у огня.

   - Три года назад вроде, - начал Фредерик, расшнуровывая сапоги: их надо было просушить. - Марта родом не из нашего Королевства. Ее привезли откуда-то с юга по Лесному морю, чтоб продать в публичный дом, дорого продать... И продали. Морили голодом, держали в подвале, чтоб заставить подчиняться - она ведь не хотела становиться шлюхой... Этот дом был в одном из городов моего округа. А я терпеть не могу, когда торгуют девушками и наживаются на их красоте. - Фредерик сердито дернул шнуровку.

   Элиас кивнул:

   - Как и в случае с леди Роксаной.

   - Она тебе рассказала? - Король покачал головой, пробормотал: - Что ж ей дома-то не сидится... Да, я же не закончил... Хозяева притона сполна заплатили за свою предприимчивость... Нас было трое: я и два моих воина. Мы под видом захмелевших богатеев, жаждущих развлечений с девочками, договорились с одной сводней, и она провела нас в дом. Ну потом все зависело от нашего оружия да крепких кулаков... Хотя особой заварухи не было. Ты же знаешь мои методы ведения боя. - Фредерик усмехнулся.

   - Ну да, - кивнул Элиас, - скорость и точность в каждом ударе.

   - Вот-вот. От них многое зависит. - Король вытянул разутые ноги в сторону костра. - А потом, когда мы спутали веревками хозяев и их прислугу, я спустился в подвал дома... Бедная Марта. Ее долго держали на хлебе и воде, без света и тепла. А она не сдалась... Я вынес ее наверх: идти она не могла, была в каком-то забытьи. Может, и умереть была готова... Когда Марта очнулась, я подумал, что она повредилась умом. Она плакала, не переставая, и цеплялась за меня, не отпускала. И постоянно смотрела мне в глаза. - Фредерик смолк - его невольно захватили воспоминания. - Так смотрела, что я почувствовал: если отпущу ее, оттолкну от себя, ей конец. - Он вдруг вспомнил еще одни глаза - зеленые, полные смертной тоски, глаза, которые так не хотели умирать и смотрели на него, и кричали 'Помоги! Спаси!'. - Боже, - стиснул руками голову, зажмурил глаза. - Боже...

   - Так я и знала! - раздался деловитый голос Орни.

   Фредерик, все еще пребывая в своих мыслях, не сообразил сперва, что может произойти, и девушке за эти мгновения удалось промокнуть ссадины на его виске.

   Он взвыл и едва не посыпал проклятиями. И от боли, и оттого что его так бесцеремонно вырвали из самого сокровенного... Опять сдержало, что был в храме.

   - Ты что себе позволяешь?!

   - Лечу ваши раны, - не моргнув глазом ответила она.

   - Ты! Ты! - Фредерик не находил слов, чтоб выплеснуть свой гнев; но тут обнаружил, что все в пещере смотрят на него, так внезапно взорвавшегося. - Какие мои раны?! Царапины? - Он ухватил девушку за локоть, оттащил в сторону, зашипел на ухо, кивнув на Элиаса: - Ты его чуть не угробила, вот и сделай теперь так, чтоб с ним все было в порядке!

   - Нет уж, - подковылял к ним мастер Линар. - Нашего гвардейца я ей больше не доверю.

   - Да он вроде во мне и не нуждается. Да и в вас тоже, - уколола Орни.

   Фредерик и Линар недоуменно переглянулись и поспешили обернуться к Элиасу. А тот пребывал в блаженстве: рядом уже сидела прекрасная леди Роксана и поила его травяным настоем.

   - Понятно, - в один голос протянули Король и доктор.

  16

   - Очень больно? - участливо спросила Роксана, заметив, как сморщился Элиас, когда она поправила у него под головой подушку.

   - Да так. Ерунда, - браво отвечал гвардеец.

   - Я так боялась, когда вы пошли к этим чудовищам. Мы слышали все эти крики, этот звериный рев. Ох, как было ужасно! - В глазах девушки блеснули слезы. - Мы все молились, чтоб вы победили. И я тоже. Я за вас молилась, - вполголоса призналась она и положила свою узкую руку на широкую ладонь Элиаса.

   - А я думал лишь о том, что не имею права проиграть в этом бою, - одновременно краснея и улыбаясь, отвечал юноша.

   - И не боялись умереть?

   - Боялся, - шепотом ответил Элиас. - Очень боялся, что никогда больше не увижу вашего лица.

   Роксана, улыбаясь своим мыслям, вдруг коснулась пальцами его небритой щеки. Легко и осторожно... Но этого хватило, чтоб у юноши вырвалось чуть слышное 'я люблю вас'.

   Элиас не знал, что же толкнуло его - просто взять и сказать такие слова. Может, подступавшая лихорадка была виновата, может, еще что. Только они прозвучали очень просто и главное - искренне.

   Девушка сидела все так же, чуть улыбаясь, и ничего не отвечала. Лишь в глазах ее что-то мерцало.

   - Я понимаю, - вздохнул Элиас, по-своему расценив ее молчание. - Простите... У вас жених...

   - Я его не люблю. А он, должно быть, не любит меня, - пожала плечами Роксана. - Я видела своего жениха лишь один раз. Но его интересовали больше земли моего отца...

   - Вас нельзя не любить, - ответил Элиас. - А на приданое я бы наплевал.

   На это Роксана вновь смущенно промолчала, потом тягуче посмотрела юноше в глаза:

   - Вы это вправду?

   - И от всего сердца. Не стану я врать, как Роман...

   - Наверное, не надо было вам эту историю рассказывать. - Девушка недовольно дернула губами. - Про Романа я хочу скорее забыть.

   Она много чего рассказала Элиасу о своих похождениях за время пути к Полночному храму. Гвардеец бурно возмущался, узнав о корыстных планах Романа и его отца, а повествование о том, как Фредерик взял девушку под свою защиту, немного обеспокоили его. Он то и дело отмечал, какое выражение на лице у Роксаны вызывают разговоры о Фредерике. Элиаса, надо сказать, уже сильно волновало то, что те девушки, которые ему нравятся, так или иначе связаны с Фредериком. 'Заколдованный круг какой-то', - с досадой думал гвардеец. Но с Роксаной, похоже, не совсем так... Вот и теперь она сидела рядом, касалась его руки, его щеки, и вид у нее был даже счастливый.

   - Ваши слова... Они много для меня значат, - несмело заговорила Роксана. - Очень много. И если бы можно было... - Она сильно сжала его руку. - Вы меня понимаете?

   - Выходите за меня замуж, - вдруг кивнул Элиас, отбросив все условности и обычаи.

   Девушка вспыхнула, словно до этого он не делал никаких намеков на свои чувства.

   - И не считайте, что я такой легкомысленный. Я с первой встречи только и думаю, как вам это сказать...

   - Но вы же знаете, я не хозяйка сама себе, - ответила Роксана и зарделась еще ярче - это было почти признание.

   - Конечно, хозяйка, - улыбнулся Элиас. - Вы ведь сами решили ехать в Полночный храм.

   - И верно, - засмеялась девушка.

   Роксана задумалась: вспомнила, как ее руки просил Роман. Тогда она ответила быстро и восторженно согласием. Глупо, очень глупо. Роман покорил ее ростом, статью, красивым самоуверенным лицом, а в глаза ему она так толком и не посмотрела. Точнее, смотрела, только ничего не видела - словно слепая была. А еще - распирало от гордости, что такой блестящий рыцарь клянется ей в любви, целует ей руку. Тут Роксана поймала себя на мысли, что и любви-то к нему она не испытывала. Симпатия была, это правда, но вот любовь... Бросая взгляды на Элиаса и чувствуя, как незнакомо трепещет где-то в груди, Роксана призналась себе, что такого по отношению к Роману она не испытывала... Фредерик же, как Роксана теперь рассудила, просто ее интриговал. То, что совершенно незнакомый рыцарь, тоже красивый и статный, так внезапно взял на себя заботу о ней, также тешило самолюбие девушки. Только ни Роман, ни Фредерик не смотрели на нее с таким чувством, с каким смотрел Элиас. И по-другому отдавалось ее сердце рядом с юношей.

   - Так что вы мне ответите? - настойчиво спросил гвардеец.

   - Я бы ответила 'да', но боюсь давать вам ложные надежды, - вздохнула Роксана. - Мой отец очень серьезно настроен отдать меня ландграфу. А мне не хотелось бы, чтоб из-за меня вы заимели во враги графа.

   - Не боюсь я вашего графа! - заявил Элиас. - Я бы увез вас в свою страну. У меня там прекрасная усадьба, да и чин немалый при дворе. Там бы никакой ландграф вас не достал... Знаете, будем возвращаться - я переговорю с вашим батюшкой.

   Роксане это более чем понравилось. Она радостно кивнула и обняла Элиаса за шею.

   - Мы его упросим, ведь так, - шепнула она краснеющему юноше. - Отец добрый. Он меня любит, он уступит, я уверена. Ведь, мне кажется, только с тобой я и буду счастлива.

   - Угу, - только и смог ответить Элиас, совсем потеряв голову от столь близко сиявших прекрасных глаз.

   А через миг их губы слились в поцелуе...

   - Это хорошо? - с сомнением спросил Линар у Фредерика.

   - Что?

   - Вот это. - Доктор указал на Элиаса и Роксану. - Они только что поцеловались.

   Фредерик пожал плечами:

   - А что плохого?

   - У Элиаса есть Марта, у леди Роксаны - жених-граф.

   Король вновь пожал плечами:

   - Жизнь все меняет. Да так, что спать иногда страшно ложиться - вдруг не проснешься...

   - Вы этого боитесь?

   На это Фредерик протяжно вздохнул, помолчал.

   - Пусть то, чего я боюсь, знаю один я. А то мало ли...

   Он потянул носом аппетитно запахший воздух. Это на огне женщины уже жарили медвежьи окорока, готовя знатное пиршество.

   - А где служители храма?

   - Перед боем они собирались молиться в главном зале. - Доктор устало присел на камни, хмуро глянул на подошедшую Орни. - Чего еще?

   - Выпить! - С таким приказом она протянула ему кружку, пахнущую травой.

   Именно теперь Фредерик счел нужным ускользнуть. Он все же не просто так приехал в Полночный храм...

   Странно, но в этих сумрачных каменных коридорах оказалось тепло. Он был разут, в одних штанах и рубашке, а холода совсем не чувствовал. Полночный храм удивлял в который раз... Чуть слышимые голоса, бормочущие молитвы, указали, куда идти в этих пещерных лабиринтах: молельная зала располагалась довольно далеко от входа.

   Она была великолепна, не уступая по грандиозности и монументальности Тронному залу Королевского дворца в Белом городе. Именно о нем напомнили Фредерику высокие своды и стройные колонны пещеры. Многие стены были украшены барельефами, изображавшими всевозможные картины загробного мира, как небесного, так и подземного, сцены из священной Первой книги. Одни были сделаны умельцами, к другим приложились руки не столь искусные, но, видимо, полные огромного желания украсить святое место. И тонким изящным статуям, и изображениям дивных цветов, и корявым грубым фигурам, и схематичным деревьям - всем нашлось место. Они соседствовали друг с другом, составляя удивительные композиции на стенах залы. А высокие своды храма мерцали дивными огнями, словно усыпанные алмазами. А это и были алмазы. Целые алмазные копи. Они отражали огни светильников, рассыпая его на радужные блики, и напоминали звезды. Лучшего украшения для храма Господа нельзя было придумать.

   В дальнем конце, над каменным алтарем, в огромных нишах, прорубленных в скалах чьими-то терпеливыми руками, Фредерик увидел три высокие статуи из чистого золота. У их подножия на коленях молились три человека в монашеских плащах.

   Как тихо ни ступали его босые ноги, а звуки от шагов разнеслись по всему залу, поднялись куда-то вверх, под каменный свод. И молящиеся обернулись. Один из них - тот старик, что уже говорил с Фредериком, встал с колен, пошел навстречу молодому человеку.

   - Медведи уничтожены, - упредил его вопрос Фредерик.

   - Так и должно быть. Господь никогда не оставляет своих детей в беде.

   - А мы все дети Господа? - спросил Король.

   - Все. Так написано в Первой книге.

   - Я читал. Я знаю, что там написано. - Фредерик приблизился к статуям. - Три образа. Бог Карающий - с мечом, Бог Дарующий - с венком, и Бог Прощающий, открывший свои объятия, - пробормотал он, глядя на высокие фигуры из блистающего золота. - И это все он один, для всех для нас.

   Старик дал знак остальным, чтоб они ушли.

   - Зачем вы здесь? - спросил монах.

   - Просить у Бога милости для Березового городка и его жителей.

   - Какой милости?

   - Чтоб жилось им легко и счастливо.

   - А вам ничего не надобно?

   На это Фредерик сперва помедлил, потом сказал:

   - Уже нет.

   - Вот как? - Старик обернулся, глянул на него. - Не так ведь вы стары, чтоб не желать ничего от жизни. Даже у меня есть желания.

   - То, чего я желаю, никто не исполнит.

   - Вы уверены?

   Тут Фредерик чуть скривил губы:

   - Разве кто-нибудь когда-нибудь мог вернуть мертвого к жизни?

   - Ах, вот что. - Старик понимающе кивнул головой. - Вы потеряли близкого человека. Которого любили больше отца и матери...

   Молодой человек пожал плечами, вновь повернулся к алтарю, дав понять старику, что не намерен продолжать разговор. А тот вновь заговорил:

   - Это тяжело... Но разве нет больше ничего в жизни, что привлекало бы вас?

   - К чему этот разговор? - уже немного раздраженным тоном отвечал Фредерик. - Вы проницательны, тут я согласен, но закончим на этом!

   - О, вы столь знатный и важный господин, а я всего лишь старый бедный монах. Вам ничего не стоит заткнуть мне рот, но закроете ли вы рот тому, что кричит в вас?

   - Бред! Чего вы пристали ко мне? Вы молитесь о своем, и я вам не мешаю, так дайте и мне помолиться спокойно!

   - Спокойно? В вас все бушует, а вы пришли в храм, думая, что никто этого не заметит. Но ведь даже мне, смертному, это видно, так с чего вы взяли, что Всевышний этого не видит? Ваша молитва о другом, и не лгите ни себе, ни Богу... Так что ответьте теперь правдиво: зачем вы здесь?

   Фредерик постарался загасить надменное возмущение, что поднималось в нем при мысли, что какой-то нищий монах влез в самую глубину его мыслей, в самую его душу. 'Здесь все равны, все равны, - говорил он сам себе. - Что толку от рыцарской цепи или короны на голове. Этот нищий, быть может, счастливее меня, потому что сам себе он не лжет и другим - тоже'.

   - Я хочу чуда, - глухим голосом ответил он. - Я прошу о нем, зная, что чудес не бывает.

   Старик вновь покивал головой:

   - Да, вы правы. Чудес не бывает. И все-таки вы здесь... Значит, вы во что-то верите.

   - Всегда и всюду я верил только в себя самого. Но теперь - не знаю... Я не смог самого главного - спасти ту, что была мне дороже жизни. Я бы сам умер, только б она жила. Но у меня даже такого выбора не было. Это какая-то насмешка надо мной...

   - Все мы под Богом... И все, что происходит в его власти и по его воле...

   И тут вдруг Фредерик не сдержался - бросил резко, повышенным тоном:

   - Даже смерть, убийства, грабежи и насилие? Все это тоже?! Я был Судьей в своей стране. Знаете ли вы, что это значит?

   Старик даже вздрогнул при таких словах. Потом ответил:

   - Я слыхал о Судьях Южного Королевства. Это люди сказочной силы и возможностей...

   - Ха! Только это вы слыхали... А то, что они не видят ничего, кроме грязи человеческих проступков изо дня в день? Это вы знаете? Я впервые убил, когда мне было двенадцать. И не просто убил - это была казнь. Я казнил выродка, который насиловал свою дочь, четырнадцатилетнюю девочку. Она с десяти лет жила в этом кошмаре, она сошла с ума, а потом, уже после казни своего мучителя, бросилась в реку и утонула. И я всему этому свидетель... Все случилось по воле Бога?! И подонок, погубивший собственное дитя, - тоже сын Господа?! Это было только начало моего судейства... А потом... Я лишил жизни многих: и в схватках, защищая собственную жизнь, и казня преступников. Кого-то я выслеживал, чтобы убить, кто-то сдавался сам, думая, что тем самым заслужит право на жизнь. Некоторым я давал шанс, но только один... А иногда... Иногда мои руки бывали по локоть в крови, и сам себе я казался самым преступным из всех преступников на свете. Тогда я думал, что Бога вообще нет! Что я заменяю его, осуждая, карая или прощая людей...

   - Во всем, во всем воля Господа. Это грех - говорить такие слова! - пытался отвечать монах.

   - Может, вы и правы, - горько улыбнувшись, сказал Фредерик. - Но я видел столько грязи, столько зла, что сам смешался с этим злом, выкорчевывая его... А потом, когда светлое, красивое, доброе пришло в мою жизнь, у меня его моментально забрали... Не успел я исправиться... Я стольких убил, а вот спасти ту одну, что была дороже всех, не смог... Теперь, прошу, не мешайте. Я обещал хозяйке Березового городка, и я должен выполнить обещание.

   Вздохнув, он опустился на колени перед статуями Бога. Поднял глаза на Дарующего, зашептал слова просьбы: 'Мира и света, тепла и радости - все это пусть будет в Березовом городке. Пусть обойдут его жителей беды и невзгоды, болезни и недобрые люди. Возьми их под свою защиту и никогда не оставляй'.

   Молился Фредерик недолго. Потому, наверное, что не был хорошо знаком с таким делом, как молитва. Он и в самом деле вдруг открыл для себя, что вопросы веры, Бога, религии его всегда очень мало интересовали. Так - на уровне обрядов, которые считал нудными и ненужными. А вот вера...

   Глядя в глаза золотому Богу, он услышал голос где-то внутри: 'Веришь ли?'

   - Для вас молитва - не более чем досадная обязанность, - заметил монах. - Господь не любит, когда с ним говорят не от сердца.

   Фредерик вздрогнул. Вздрогнуло и его сердце. 'Веришь ли?'

   - Я не стану лгать, - глухо ответил он. - Моя молитва не принесет пользы никому. Она неискренна.

   - Вы это признаете. Уже хорошо. - Старик улыбнулся. - Расскажите о себе, своей жизни. Я здесь именно для того, чтобы выслушивать вопли и шепот человеческих душ. И кто знает, вдруг откровения помогут вам. Никто еще не уходил от меня таким же, каким приходил. Люди меняются и часто - в лучшую сторону.

   - Моя жизнь, - проговорил Фредерик. - Она, как старый кувшин - вся на трещинах, как ветхая рубаха - вся на дырах. Я постоянно что-то или кого-то теряю... И то, что теряю, уже больше не в силах разыскать. Вот моя жизнь. И не стану я о ней говорить. Совсем недавно мне хотелось, чтоб она закончилась...

   - А теперь?

   - Не знаю... Когда медведь встал надо мной, мне вдруг захотелось жить. - Тут Фредерик усмехнулся, потом вновь нахмурился. - Я ведь не выполнил последнего желания Коры. Она просила, чтобы я заботился о нашем сыне. А я забыл. Просто забыл. Может, поэтому она приходит ко мне чуть ли не каждую ночь и бежит от меня, бросает меня одного. Как я бросил сына. Наверное, поэтому я должен жить... Вот оно, то самое, что держит меня...

  17

   Фредерик уже возвращался. Разные мысли терзали его. Но теперь не тяжкие, причиняющие боль воспоминания о Коре больше занимали Короля. Теперь больше волновало то, что где-то на родине остался его сын, маленький, слабый младенец, один, без родных рядом. 'Как я мог так поступить? - мотая головой, уже в десятый раз спрашивал себя Фредерик. - Я сам рос без родного отца. И разве я желаю, чтобы такое же случилось с моим собственным сыном? Я дурак, идиот, ненормальный!.. Нет, решено: сегодня же домой! Хватит дурости. Путешествовать ему захотелось! - Он зло ударил сам себя в лоб. - Жалкий эгоист!'

   Он шагал, как всегда, быстро, тем более что обратный путь был знаком. Но тут его внимание привлекла мелькнувшая за одной из колонн тень. Фредерик не сбавил темпа ходьбы и не сделал шаги бесшумными. Просто, поравнявшись с колонной, стремительно взбежал наискось по ее столбу вверх и приземлился оттуда прямо на голову затаившемуся на другой стороне человеку:

   - Есть!

   - Ох! - выдохнул тот.

   Фредерик сорвал с его головы капюшон и не сдержал изумленного возгласа:

   - О!

   Перед ним лежал на каменном полу, зажмурившись, мельник Тимбер, незаконнорожденный сын Северного Судьи Конрада.

   - Как так? - отпуская его, только и смог спросить Фредерик.

   - Я... Я теперь послушник Полночного храма, - поднимаясь, ответил Тимбер.

   Он вытер кровь, что текла из его разбитой при падении губы.

   - Послушник? Ты следил за мной! Это что, обязанность послушника?! - начал допрос Фредерик.

   - Я не следил. Я узнал вас еще тогда, когда вы первый раз оказались в пещерах. Но я ничего никому не сказал и вам не стал открываться... А сейчас я шел к святому отцу, а вы шли навстречу. Я не хотел встречаться с вами, вот и спрятался, - объяснял тот.

   - Спрятался он, - пробурчал Фредерик, но, заметив, что парень совершенно растерян и все еще напуган, смягчил тон. - Что ж, дома тебе опять плохо показалось?

   - Что хорошего в доме, где умерла мать, - отвечал Тимбер глухим голосом. - Я вернулся из того похода на столицу, а она тяжело больна. Пару недель промаялась... Потом - все. Отдала богу душу. Один я остался. Работник сбежал. Сельчане и так на меня зло смотрели, но не трогали - мать жалели. А как ее не стало - все словно с цепи сорвались. Дом сожгли, мельницу развалили, посевы наши разорили. Все кричали: 'Убирайся, изменник! Ублюдок!' Много чего кричали. Убить грозились... Я и ушел. А куда мне еще деваться? Бродяжничать по стране, пока кто-нибудь меня не узнает и не убьет? Я ведь враг всем...

   - Не всем, - покачал головой Фредерик.

   Он больше смотрел на Тимбера, чем слушал сбивчивый рассказ. И его поражало то, что чем больше смотрел, тем больше видел в этом бастарде Конрада. Его глаза, подбородок, привычка вот так сжимать узкие губы, его манера чуть склонять набок голову при разговоре, и голос - он так походил на голос Северного Судьи. 'И Конрад, наверное, вот так глядя на меня, видел во мне моего отца, - подумалось Фредерику. - Вот почему он предал меня'.

   - Не всем ты враг, - повторил Фредерик, заметив вопросительный взгляд Тимбера. - Я-то давно вычеркнул тебя из своих врагов. Я простил тебя...

   - Простили. Так и есть, - кивнул мельник. - Только я вот себя не простил. И это еще одна причина, почему я здесь, в Полночном храме. Я виноват в смерти многих невинных людей. Я буду служить храму, пока Господь не даст мне знак, что я прощен.

   - Разве ты убил кого? Убивали мятежные бароны и их воины...

   - Но они убивали, крича мое имя! Убивали, чтобы я мог пройти. Я - причина!

   Фредерик в который раз покачал головой. 'А что же со мной делать? - он невольно посмотрел на свои руки, и ему показалось, что они в крови. - Скольких я убил? Разве можно назвать точное число душ, которые через мой меч отправились на небо? Пусть даже половину их - этого уже достаточно, чтоб заживо вмуровать меня в стены этого храма...'

   - Если думать обо всем этом, можно сойти с ума, - сказал он уже вслух.

   - Может и так, - отозвался Тимбер. - Только я все для себя решил. Мне нет места в мире, я буду здесь. Божий храм меня не оттолкнет.

   - Что ж, ты сам себе хозяин...

   - А! Вот вы где! - раздался голос Орни, довольно радостный: ее поиски увенчались-таки успехом. - Вас все ждут, сэр Фредерик. Как же без вас начинать торжественную трапезу?

   - Ну да. Я давно слышу запах жареных медведей, - усмехнулся Король. - А ты? - Он посмотрел на Тимбера. - Монахам ведь можно праздновать? Зови остальных в нашу пещеру. Судя по всему, там королевские кушанья...

   Через некоторое время они впятером (Тимбер позвал остальных служителей храма) вернулись в общие залы. Там горело сразу несколько костров. Женщины весело раскладывали по блюдам огромные куски медвежьего мяса, разливали по кружкам что-то темное из кожаных бурдюков.

   - Они называют это 'веселун', - радостно сообщила Орни.

   - Судя по всему, ты уже попробовала, - заметил Фредерик.

   - Конечно! - засмеялась девушка. - Мы все так долго были в страхе, так боялись погибнуть, что теперь нам это просто необходимо! На душе легко и весело. Пейте и вы! - Она выхватила из рук проходившей мимо женщины пару кружек, доверху наполненных 'веселуном', и протянула их Фредерику и Тимберу. - Пейте же!

   Тимбер помотал головой: ему, как послушнику, нельзя было таких напитков. Король же, чуть помедлив, выпил залпом, слегка поморщился: кислый 'веселун' сильно защипал язык.

   - Странно все-таки, - заметил Фредерик, указывая на смеющихся людей, - они только-только оплакали погибших соплеменников и вот уже в пляс готовы идти.

   - Таков этот народ, - отвечал старый монах. - Смерть и рождение для них так же обыденны, как обед или сон. Слишком сурова их жизнь, чтоб долго чем-нибудь огорчаться. Мертвым - мертвое, живым - живое... Идите и вы веселиться. Это во многом ваша победа.

   - Живым - живое, - повторил Фредерик; эти слова он понял по-своему.

   Тут к ним опять подбежала румяная от 'веселуна' Орни. Она принесла тарелки, полные кусков горячего, аппетитно румяного мяса.

   - Жаль, хлеба почти нет. Зато соли - хоть отбавляй, - сообщила она, вручив каждому по миске и по тонкому ломтику грубого темного хлеба.

   - Ты тут прямо как дома, - усмехнулся Фредерик.

   - Когда нет своего дома, то весь мир - это дом, - в тон ему ответила Орни. - Пойдемте танцевать.

   - Ты меня приглашаешь? - не сразу понял Король.

   - Ну его светлость Линар отказался: нога у него болит, - пожала плечами девушка. - А с увальнями рыцарями, типа Скивана и Корина, опасно плясать - еще ноги отдавят...

   - Так и я не мелочь какая-нибудь, - в тон ей говорил Фредерик.

   Но Орни уже бесцеремонно тащила его за руку в круг, что организовали танцующие и те, кто били в бубны и дули во что-то, похожее на пастушьи сопелки. Молодой человек, надо сказать, не сильно сопротивлялся. Право, так хотелось расслабиться, отвлечься от мрачных и тяжелых мыслей.

   - Что ж, танцы, так танцы. - Он тряхнул головой и топнул ногой, широким жестом выводя перед собой Орни, а улыбнулся белозубо, ослепительно - таким он когда-то нравился Коре.

   Юная знахарка удивила его изящными и легкими движениями. Казалось, танцевать она училась у лучших наставников. Ее тонкая фигурка была почти невесома для Фредерика, а стройные ноги безошибочно угадывали его движения, чтобы их повторить и не сбиться с ритма.

   А Линар, насупившись, крутил в руках обломки белого королевского меча, которые он считал своим долгом хранить, и следил за танцами, не спуская глаз с Орниллы. Он почти ревновал. Девушка же, кокетливо изгибаясь, бросала на него молниеносные взгляды, от которых у доктора кровь приливала к ушам. Нет, он именно из-за ноги не пошел с ней танцевать и теперь очень жалел. Эта тонкая девочка понравилась ему с первого взгляда: огромные карие глаза, тонкая нежная детская шея, копна непослушных коротких золотистых волос, совсем юное лицо. Странно, но Линар признавался себе, что ни одна красавица при дворе не тревожила так его мыслей, как Орни. Он невольно подсчитал, какая между ними разница в возрасте - двенадцать лет. 'Не так уж и много', - подумалось ему.

   Танец кончился, и сам Король подвел Орни к Линару, усадил ее возле доктора.

   - Она умеет не только врачевать, - усмехнулся Фредерик. - Прими это во внимание.

   - Как не принять, - буркнул тот.

   Фредерик вежливо поклонился девушке, взял из рук лекаря сломанный клинок и устроился неподалеку, в какой раз качая головой при взгляде на место разлома. Что тут можно было сказать? Сломан, меч был сломан безнадежно, у самой рукояти, и клинок теперь стал чем-то вроде широкого дротика.

   - Белый меч, - задумчиво произнес старый монах, присаживаясь рядом. - Замечательное оружие.

   - Как же, - чуть скривил губы Фредерик. - Он подвел меня в битве.

   - Северные медведи обладают страшной силой. Неудивительно, что меч не устоял, - возразил монах. - Местные жители считают, что нынче в медведей вселился древний демон, настолько они свирепы и сильны.

   - Я просто огорчен, что потерял любимое оружие, - признался Фредерик. - Меч в самом деле замечательный... Был замечательным... Это меч моего отца. Я хотел передать его своему сыну. Жаль...

   - Думаю, его можно починить. - Старик взял из рук молодого человека обломки, чтобы осмотреть. - Оружейник ландграфа Вильена дал бы вам совет, а то и делом помог. Он старше меня, и столько повидал, что в Первой книге меньше описано.

   - Правда? Я уже слышал об этом оружейнике. Вильен скрывает его от любопытных. Так мне сказали.

   - Я не любопытен. Но я знаю, где оружейник, - улыбнулся монах. - Это ведь мой старший брат, и он часто шлет мне вести.

   - Как все странно складывается, - пробормотал Фредерик.

   - Нисколько. Намного страннее для вас будет то, что я вам кое-что подарю. - И старик все с той же улыбкой пригласил Короля следовать за ним.

   Они вышли в узкий коридор, из которого были выходы в маленькие пещерки, служившие кельями постоянным жителям Полночного храма. В одну из них монах провел Фредерика.

   - Вот это. - Старик достал из-под деревянного топчана, покрытого мохнатым древним одеялом, что-то, замотанное в кожи. - Это я вам отдам.

   Король развернул сверток и даже ахнул от удивления и восхищения. Перед ним был меч. Сомнений никаких - из того же металла, что и его собственный погибший клинок. Только тяжелее и шире, а рукоять была более массивная и украшена крупным белым полупрозрачным камнем, который блеснул звездой, поймав свет факела. Фредерик осторожно потянул меч из ножен.

   - Откуда? Откуда это великолепие? - прошептал молодой человек, завороженный бликами, что пробегали по полированному клинку при каждом повороте. - Эти драконы... Южные драконы!

   - Когда-то я был рыцарем, молодым и сильным, как вы. Я служил лорду Эльберту...

   - Эльберт? Пропавший лорд Королевского дома?! - удивился Фредерик. - Это младший брат моего прадеда. Я помню его историю. Он отправился к северным святыням, чтобы молить Бога о наследнике - его жена была бесплодна. Он не вернулся назад... Как все-таки причудлива жизнь. Как она все перевивает... Но это было так давно...

   - А я все помню, как будто это было вчера, и года мои летят незаметно, - кивнул старик. - Мой лорд горячо молился здесь в храме, и ему был дан знак. Какой - так никто и не узнал. Только лорд решил навсегда остаться в храме простым монахом. Наверное, Господь говорил с ним. Я остался с моим господином и был рядом с ним до последней минуты. Он умер там, в молельном зале. Неделями стоял он на коленях перед статуями Бога и просил милости для всех в своей стране. - Глаза монаха во время рассказа мерцали слезами. - Лорд завещал мне свой меч - единственное, с чем он не смог расстаться, одев капюшон монаха. Он просил отдать клинок тому, кто приедет с Юга, тому, у кого на оружии будут драконы - знак Королевского дома.

   - Бедный Эльберт, - прошептал Фредерик. - А его жена все ждала, долгие годы, так и не вышла снова замуж. И ветвь Эльберта угасла...

   - Печально. Очень печально, - кивнул старик.

   - И это тоже было угодно Богу? - покачал головой Король.

   - На все его воля, - ответил монах.

   - Пусть так... Я приму подарок, верный слуга. И все в Королевстве узнают о подвиге лорда Эльберта... Как же ваше имя? И остались ли где-нибудь в Королевстве ваши родичи, чтоб рассказать им о вас?

   - Мое имя Арист. И кроме брата нет у меня никого. Мы были так молоды, когда отправились с лордом Эльбертом на север, что не успели даже любимыми девушками обзавестись. А родители, должно быть, давно умерли.

   Фредерик какое-то время молчал, стараясь осмыслить все то, что он сейчас узнал, все, что произошло за последнее время. Потом заговорил тихо, медленно, каждое слово обдумывая:

   - Ваш подвиг превосходит подвиг Эльберта. Вы остались рядом с ним, позабыв о собственной жизни, о собственной молодости. Ведь вы могли вернуться домой, любить, строить, быть счастливым... Вы отказались от целой жизни ради своего лорда. - Тут он вдруг опустился на колени перед стариком. - Я прошу простить меня за все те речи, что оскорбили ваш слух и эти стены. Я недостоин поднять на вас взгляд, не то что спорить с вами.

   - Не надо. - Монах тронул его за плечо. - Встаньте. Колена надо преклонять пред Богом, а не перед его служителем... Я просто выбрал свой путь. И выбор есть у каждого... И у вас тоже. У вас есть свой мир. Вернитесь в него, берегите его, молитесь о нем в своем доме. Не ищите чуда здесь - его нет вне вашего мира.

   - Как вы правы, - прошептал Фредерик...

   В такой задумчивости он вернулся в залу, где продолжалось веселье. И опять ему навстречу прыгнула неугомонная Орни.

   - Какое счастье! - провозгласила она. - Смотрите, кто к нам пробрался!

   Фредерик глянул туда, куда указывала ее рука, и, вскрикнув от радости, бросился к своему серому скакуну. Мышка ответил энергичным киванием головы и приветливым фырканьем. Тут же была и приземистая Медведка.

   - Умный мальчик, - приговаривал молодой человек, гладя крутую шею скакуна. - Ты выжил. Ты нашел меня. Умница! - не удержавшись, даже поцеловал Мышку в нос.

   Фредерик заботливо и внимательно осмотрел коней. Они были невредимы, если не считать легкой ссадины на колене передней ноги Медведки. Видимо, лошади при виде медведей убежали далеко назад и спрятались в какой-нибудь пещере. А потом Мышка отправился искать хозяина.

   - Отлично, - шептал Король. - Отдохнем немного - и в обратный путь, к теплу и зелени. Тебе ведь это больше по нраву, мальчик?

   Мышка согласно фыркнул.

   Фредерик поспешил открыть сумки, что так и мотались на спинах лошадей. Он передал женщинам два больших каравая хлеба, несколько сыровяленых колбас и мешочек сушеных яблок, это все тут же радостно принялись делить. А коням подвязал овса. Потом достал еще сверток и направился к игравшим детям, каждому вручил по небольшой жмене сушеного чернослива.

   - Это вкусно, сладко; пробуйте, - улыбнулся, видя, что малыши с непониманием косятся на сморщенные ягоды.

   - Вам еще возвращаться домой, - заметил, подходя, старик. - А вы, похоже, все раздали.

   Фредерик лишь пожал плечами:

   - Я не избалован снедью. А тут дети, женщины, раненые. Им провиант нужнее. А я и поохотиться могу, если что... И не волнуйтесь - пару корок я себе оставил.

   Тут его тронули за плечо. Роксана:

   - Элиас просит вас подойти.

   Гвардеец слегка покраснел перед началом разговора, хотя рана лишила его приличного количества крови.

   - Я прошу твоего разрешения жениться на Роксане, - шепотом сказал юноша Фредерику.

   - Меня?

   - Ну да. Моего отца тут нет, а ты - мой король...

   - Тише!

   - Никто ничего не знает, - успокоительно заверил Элиас.

   - А разрешение отца Роксаны вам не надо?

   - Браки, заключенные в Полночном храме, никто не может расторгнуть или опровергнуть. Это нам объяснили монахи, - сообщил юноша. - Наша судьба - обвенчаться здесь.

   - Так зачем тебе мое согласие, раз вы в храме? - удивился Фредерик.

   - Ну ты же здесь. Я не могу не спросить тебя.

   - А если я не дам разрешения? - Король чуть прищурился.

   Элиас сдвинул брови.

   - Как-то быстро вы все решили, - заметил Фредерик.

   - Ничего не быстро. Мы уже две недели вместе...

   - Как много! - присвистнул Король.

   Элиас опять угрюмо промолчал.

   - Подумай, братец, - продолжил Фредерик. - Хорошенько подумай, прежде чем жениться. Я понимаю: после того что случилось с Мартой, тебе очень больно, а Роксана появилась, как свет в окошке...

   - Именно так! - перебил его гвардеец. - И я хочу, чтоб этот свет всегда мне светил.

   - Будет ли правильным, что все так поспешно?

   - Я люблю ее, - ответил Элиас. - А она любит меня.

   Фредерик качнул головой:

   - Как все просто... Что ж, я согласен. Пусть уж и счастье с вами здесь венчается. - Он улыбнулся, похлопал юношу по здоровому плечу. - Только не затягивай с выздоровлением, а то медовый месяц здесь проведешь...

  18

   Фредерик ехал на юг. Точно так, как и прибыл в северные земли - то есть один.

   Элиас и Роксана после того, как монах Арист их обвенчал, остались в Полночном храме: гвардейцу нужно было выздоравливать. С Роксаной также остались Скиван и Корин, а с Элиасом - мастер Линар и Орни. Последние двое, как отметил Фредерик, также проявляли друг к другу повышенное внимание. 'Может, вы тоже поженитесь?' - шепнул Король своему лекарю на венчании Элиаса и Роксаны. 'Я все-таки получше присмотрюсь к девушке', - в тон ему ответил Линар.

   Доктор уговаривал Фредерика повременить с отъездом, но тот настроился покинуть храм немедленно.

   - Я хочу как можно больше сократить то время, что мой сын проводит без меня. - Это Король сказал уже в седле, готовый к трудному переходу по заснеженным равнинам. - Он не заслужил такого... К тому же я похлопочу о том, чтобы сюда, в Храм, прислали пару обозов с провизией и лошадьми. Не думаю, что запасов медвежьего мяса и моих хлебов хватит надолго...

   И вот опять тяжелый переход в снегах. Но теперь каждый шаг давался легче. Потому что это было возвращение домой, к тому единственному родному существу, что у него осталось.

   Ехал налегке. Медведку со всеми узлами он оставил в храме. Даже ружье Орни не стал брать. На первый взгляд это могло показаться легкомысленным, но молодой человек полагался на свои способности и на выносливость Мышки. Для коня он прихватил мешок овса - все-таки серый нес его по сугробам, себе же определил пару хлебных горбушек и столько же небольших кусков подкопченного медвежьего мяса. За спиной Фредерика висел меч лорда Эльберта, а его собственный сломанный клинок был аккуратно завернут в шкуры и приторочен к седлу. По дороге домой Король намеревался заехать в одно селение, о котором рассказал старик Арист: там жил его брат Пер, искусный тайный оружейник ландграфа Вильена.

   - Он починит ваш меч, я уверен, - сказал монах. - Может, это займет много времени, но брат все сделает.

   Фредерик получил также от Ариста тайный знак, благодаря которому его должны были пропустить к оружейнику охранявшие его воины ландграфа...

   Мышка исправно скакал вперед, словно и ему передалось желание хозяина поскорее вернуться домой. И Король давно верил, что конь понимает его подчас лучше, чем кто-либо из людей.

   Милю за милей оставлял за собой могучий Мышка, быстро и не сбавляя скорости, и Фредерик даже мурлыкал под нос простенькую песенку, которую услыхал в одном торговом обозе. Когда это было? Лет десять назад, может и больше:

   Моя дорога длинная, но это путь домой,

   Избитая, пустынная, но это путь домой...

   Последнее время очень уж часто накатывали на него волны воспоминаний. Вот и теперь перед глазами тот обоз. Он со своими людьми ехал в маленькую деревню Заселы, в окрестностях которой появилась большая банда, совершавшая набеги на это поселение. Обоз двигался туда же, и Фредерик решил, что будет не так уж и плохо сопроводить мирных торговцев. Заодно, по его расчетам, обоз как раз бы и привлек внимание разбойников, тогда не потребовалось бы их искать. Он и его люди спешились, облачились в неприметные плащи странников и пошли рядом с возами, а лошадей расседлали и согнали в один табун, словно это кони на продажу.

   Он сидел в одной из подвод. Ехали очень медленно, телега покачивалась, морило в сон. А возница пел тихо вот эту песню:

   Дожди в лицо холодные, но это путь домой,

   И ветры беззаконные, но это путь домой...

   Тогда ему вдруг тоже захотелось домой. К спокойным зеленым рощам, цветущему саду, старому огромному замку, где родился. Вспомнилась и няня - необъятная дама Ванда с рокочущим, но добрым голосом... Потом все эти мысли быстро прошли - как и предполагалось, на обоз напали...

   В быстрой и довольно жестокой схватке Фредерик блистал боевым искусством и скоростью атак, и если поражал бандитов, то насмерть. Возможно, кто-то из разбойников пытался просить пощады, но они просто не успевали этого сделать. В живых остались только те, кому посчастливилось столкнуться не с Судьей, а с кем-нибудь из его людей, - всего три человека из шайки. Их обезоружили, связали для последующего суда. Но жизнь бандитов была все равно недолгой. За крупные разбои, в которых они были повинны и которые сопровождались убийствами мирных крестьян, их ожидала смертная казнь.

   Потом обоз продолжил путь. Фредерик, выполнив свою миссию, мог бы оставить торговцев, но не захотел. Так и проехал на телеге до самых Засел, дослушал песню...

   Пускай устал, иду едва, но это путь домой,

   И греют душу лишь слова, что это путь домой...

   Вот такую песню мурлыкал себе под нос укутанный в шарф Король Южного Королевства, направляя верного Мышку по едва приметной в сугробах дороге. И под это мурлыканье путь казался короче, и северный ветер был не таким уж и холодным.

   Ночевал Фредерик в яме, что выкапывал в снегу, прижимаясь к теплому боку коня. Огонь нечем было разжигать, да и не было дров. Спасали теплые плащи, в которые укутывался сам и укрывал Мышку. Так в полудреме проводил какое-то время, отдыхая, стараясь расслабить мышцы. Но сон редко шел - из-за жуткого холода. И тут Фредерик был доволен: заснув, он рисковал не проснуться.

   Мышка терпел вместе с хозяином, бодро скакал вперед, хотя было заметно, что и его силы на исходе.

   Потом стало легче: появилось чахлое редколесье низеньких деревьев. Целую ночь теперь Фредерик жег костер, грелся сам, грел коня. Было весело, несмотря на то что и без того скудная провизия уже заканчивалась.

   - Ничего, - приговаривал молодой человек, с удовольствием поворачиваясь то лицом, то спиной к огню. - Мой кошелек еще звенит. А доберемся до людей, за монету получим и кров, и стол и для тебя и для меня.

   Конь понимал, опускал голову на плечо хозяина, одобрительно фыркал в ухо. Фредерик задремал...

   Холодно...

   Холодно было той зимой, которую он проводил вместе с Корой...

   После Королевского бала, на котором они познакомились, прошла пара месяцев, а их чувства друг к другу разгорались сильнее, несмотря на то что в мире похолодало. Эти долгие зимние ночи, когда они нежно воевали на широкой постели... Рано утром Фредерик долго любовался спокойным во сне прекрасным детским лицом Коры, наслаждался медовым ароматом огненных волос, рассыпанных на подушке, потом целовал спящую девушку в точеное бархатное плечо, стараясь не разбудить, быстро одевался и выскальзывал в коридор, полный мыслей о том, что будет еще ночь, и еще, и еще. И никак не сказывалась на нем тогдашняя бессонница: ни усталости, ни сонливости. Даже наоборот, он был как никогда деятелен, всюду успевал и весь горел каким-то огнем. Фредерик носился по Западному округу вместе со своими воинами, наводя порядок где надо и где не надо. Той зимой ему было дело до всего. А закончив эти все дела, он гнал коня назад в Белый Город. Даже тогдашний король Аллар отметил: 'Зачастил ты, кузен, ко двору. Раньше, говорил, скучно было'. 'Вот потолкаюсь тут немного, может, опять заскучаю', - отшучивался Фредерик. Не хотел он, чтоб кто-либо узнал о его привязанности к Коре. Это было бы чем-то вроде потери оружия в бою. Очень уж сильно отпечаталась в памяти история отца, Судьи Гарета; да к тому же перед глазами был хмурый Конрад, Северный Судья, воспитавший и вырастивший Фредерика после смерти родителей, вечно одинокий и холодный, жесткий не только с окружающими, но и с ним, Фредериком. 'Чувства часто губят людей. Простые люди пусть себе сходят с ума, делая из-за своих страстей ошибку за ошибкой, глупость за глупостью. Тебе же, Судье Королевского дома, не пристало так поступать и жить. Ты - твердыня, ты - неизменность, ты всегда поступаешь, подчиняясь разуму, а не чувствам. В чем-то мы, Судьи, должны стремиться быть подобны Богу, что карает и награждает, невзирая на лица'...

   'Вот и Конрад в моих воспоминаниях', - сонно подумалось молодому человеку...

   Конрад сломал ему руку. Фредерику было семь лет, и Северный Судья учил его биться палками. Ударил по предплечью так сильно, что кость щелкнула. Фредерик по-детски тонко рычал, сдерживая крик, так было больно, а потом и сознание потерял. Очнулся уже в своей постели, а Конрад был рядом: склонившись над ним, улыбнулся, увидав, что мальчик открыл глаза, потом, спохватившись этой слабости-улыбки, нахмурился и строго сказал: 'Запомни, это была всего лишь палка. В настоящем бою это может быть меч. И тогда...' - 'Прощай, рука', - ответил, перебив его, Фредерик. Конрад опять улыбнулся, уже широко и открыто: 'Я вижу, ты все понял...'

   Да, синяков, ссадин и даже ран, окриков и оплеух в дни, месяцы и годы учебы ему доставалось много и каждый день. Но не было ни слезинки. Плакать Фредерик не позволял себе даже лежа в постели, да не до слез было: так выматывался за день, что, добравшись до подушки, засыпал мгновенно...

   А где-то в глубине души, в самых потаенных ее уголках он завидовал чумазому кухонному мальчишке, которому ласково трепала чуб и заботливо вытирала фартуком разбитый во дворе нос мать-посудомойка...

   Познавать приходилось все и сразу: езда верхом, стрельба из лука и арбалета, рукопашный бой сменялись изучением древних фолиантов в библиотеке замка, уроками письма и счета, музыки и танцев. Потом - фехтование в закрытом зале: никому не полагалось видеть, как один Судья учит другого всем премудростям обращения с мечом. Эти занятия нравились Фредерику больше всего. Именно тогда Конрад вручал ему изящный отцовский клинок, да и само фехтование являлось не просто изучением определенного набора позиций и приемов.

   - Меч в твоей руке - не просто оружие. Это часть тебя самого, твоей сущности, твоей души. Твой меч - это судья, так же как и ты, - мудрено говорил Конрад. - Чувствуй его, сливайся с ним. А он ответит тебе тем же и будет отзываться на малейшую твою мысль. Но помни: никогда не беспокой его напрасно...

   Фредерик был благодарным учеником и осваивал все премудрости своего дела быстро и легко. Тут сказывалась и его кровь, что принадлежала к Королевскому дому и за сотни лет впитала в себя нужные знания. Фредерику оставалось их всего лишь вспомнить. Его тело было быстрым, гибким и сильным телом хищника со всеми причитающимися инстинктами.

   Гостивший некоторое время в замке Конрада Южный Судья Гитбор отметил, понаблюдав за небольшой демонстрацией возможностей десятилетнего Фредерика:

   - Я скажу вам, юноша, то, что, возможно, испортит вас, но не сказать я не могу. Вы - лучшее, что когда-либо рождал Королевский дом. Ваш отец был великолепен и в бою и в речах, но ему не хватало той твердости и резкости, которые я вижу в ваших движениях, той стали и жесткости, что есть в вашем взгляде...

   Теперь Фредерик понимал, что эти слова действительно его испортили. Конрад сделал из него всего лишь Судью и не вложил ничего человеческого. А то, что сказал Гитбор, разбудило в нем надменность и самоуверенность. Именно эти качества потом часто ставили ему в вину, но он считал, что имеет право так себя держать. А чувств он боялся... Просто боялся...

   - Не спи - замерзнешь! - раздался довольно веселый голос у него над ухом.

   Фредерик подхватился, так бесцеремонно вырванный из своих полусонных воспоминаний и раздумий.

   Средь белой метели, что кружила над равниной, увидал бородатого человека, за ним - двое широких крытых саней, которые тянули мохнатые крупные лошади.

   - Садись под крышу, человече, - пригласил погонщик. - Там отогреют. Лицо-то у тебя совсем белое. А за лошадку свою не волнуйся: я о ней позабочусь.

   Фредерик без долгих уговоров и разбирательств откинул плотный полог, чтоб залезть в первые сани. Там его встретили две пары больших черных глаз. Женщина лет тридцати, худая, но жилистая (видно было по ее крепким рукам), улыбаясь, указала ему на тюки возле большого горшка с угольями:

   - Ближе к теплу, пожалуйста. Вьюга нынче зверствует.

   Вторая пара глаз принадлежала ребенку лет десяти, укутанному в большую овчинную шубу.

   Молодой человек подмигнул этим детским глазам, что смотрели на него с опаской, улыбнулся хозяйке, стараясь, чтоб зубы не стучали, и послушно опустился на тюки.

   - А это - нутро согреть, - женщина протянула ему фляжку.

   Фредерик, снова улыбнулся: огненное питье северян, судя по всему, помогало во всех ситуациях. Все так же послушно принял фляжку, сделал пару глотков. Закашлялся и зажмурился - обожгло гортань.

   - Вот и закусить. - Женщина, хохотнув, протянула ему ломоть хлеба и копченое куриное крыло.

   Все это пошло за милую душу. И Фредерик, согретый и снаружи и изнутри, расслабился. Сани тем временем мерно двигались. Слышно было, как скрипел снег под полозьями и фыркали лошадки.

   - Меня зовут Айда. Мой муж - Бриен. Это наш сын, малыш Густен, - заговорила женщина. - А тебя как звать?

   - Фред.

   - О, никак тот самый южанин? - чуть наклонив голову, спросила Айда. - Про твои подвиги птицы и ветер сказки носят.

   - Уже сказки? - засмеялся Фредерик.

   Айда засмеялась вместе с ним.

   - Ну про то, что с тобой было, мы вроде знаем, - заметила она. - А расскажи, куда теперь направляешься? И чего чуть не замерз в поле?

   - Еду в Околесье. Там, говорят, кузня знатная. Интересно бы посмотреть...

   - Да. Все так говорят, что из простого интереса ты по нашему краю баламутишь, Южанин, - вновь засмеялась Айда. - А мы вот ездим от деревни к деревне. Бриен торгует и меняет, а я шить умею неплохо, особенно из овчины. Вот и обшиваю добрых людей тулупами да шубами. И твой полушубок, гляжу, уж не моими ли руками шит?

   - Может быть, - улыбнулся Фредерик и опять подмигнул маленькому Густену, который уже без страха, а наоборот, с детским интересом, даже приоткрыв рот, смотрел на него.

   - Эй, крепыш! - крикнула Айда.

   Сани остановились, полог откинулся, и внутрь заглянул Бриен. Борода и брови его совсем запорошило снегом.

   - Погрейся, крепыш. - Жена протянула ему фляжку, а Фредерик подумал, что, похоже, вовсе не от мороза лицо Бриена такое красное. - Слышь-ка, господину Южанину в Околесье надо.

   - Да я и сам доберусь...

   - Вот еще, - отмахнулась Айда. - Мы же недалеко проезжать будем. Можем и заехать. У меня там как раз и тетка проживает. Двоюродная.

   - Южанин, говоришь? - смачно вытерев варежкой усы и бороду после питья, переспросил Бриен. - Почему б и не подвезти хорошего человека до Околесья. Не так уж часто мы там бываем. Завернем, поторгуем, то-се.

   Фредерик только пожал плечами. От мороза, внезапного тепла и обжигающего питья он совсем обезволел и не хотел больше возражать. К тому же было так хорошо ехать в санях по снегу среди вьюги, на мягких тюках, рядом с завернутым в шубу ребенком, чьи любопытные темные глаза уже сонно подрагивали, а нос клевал. Фредерика, уже захмелевшего, тоже клонило в сон.

   Айда это заметила, хихикая, шепнула что-то мужу, накинула на себя тулуп и выскочила наружу, плотно закрыв полог, чтоб не выходило тепло.

   Уже в полудреме Фредерик услышал зычный голос Бриена, погонявшего лошадей. Сани дрогнули, начав движение, и от толчка молодой человек откинулся спиной на тюки, да и не стал подниматься. Устроившись удобнее, он окончательно закрыл глаза и мирно заснул с мыслями, что не так уж мало на свете хороших людей...

  19

   Околесье было большой деревней. И Фредерик подумал, что, с одной стороны, довольно умно: разместить тайную кузницу здесь, в довольно оживленном месте, ничем не отличавшемся от других подобных селений.

   Бриен по совету жены поехал на двор к вышеупомянутой двоюродной тетке. Та сперва не собиралась признавать родства и грозилась даже спустить с цепи двух огромных мохнатых собак, напомнивших Фредерику медведей. Но Айда подняла такой крик, что даже в пургу соседи тетки высунулись из своих домов, чтоб услышать, какая негостеприимная хозяйка живет рядом с ними.

   - А дядюшка Рум про тебя-то говорил: хорошая, добрая. Вижу я твою доброту: родного человека на порог не пускаешь! Что ж, я ему и скажу, а то еще будет в здешних местах по доброй памяти, так чтоб не просился к тебе. Уж лучше у чужих ночлег искать! - все это и еще много чего громогласно объявляла Айда, стоя рядом с мужем у саней.

   Фредерик, усмехаясь, ждал окончания свары, понимая, что бойкая швея не сдастся и своего добьется.

   Имя дядюшки Рума оживило память тетки, да и соседи уже хихикали, поэтому торговец со своими санями был допущен под навесы, а после все путники сидели в большой горнице в доме.

   За окном все еще мело, но уже потише, и Фредерик не стал долго греться у печки. Он расспросил мужа хозяйки о том, можно ли в их селении снарядить какой-нибудь обоз, чтоб отправить в Полночный храм.

   - А зачем такая спешка? - спросил высокий плотный крестьянин, поглаживая живот, обтянутый вязаной безрукавкой.

   Молодой человек пожалел, что сейчас придется все подробно рассказывать: это отнимало у него время. Но рассказать пришлось, и более получаса он услаждал слух многочисленного крестьянского семейства. Все охали, ахали, зажмуривались, когда он описывал схватку с медведями, и даже проливали слезы, услыхав, что в Полночном храме голодают дети. Само-то потомство двоюродной тетки было не в пример пухлым и розовощеким.

   - Это дело нужное, нужное, - заговорил хозяин, уже поглаживая не живот, а окладистую бороду. - Соберем, снарядим. Тут вы, господин, не волнуйтесь. Мы же люди, все понимаем. Эй, голубушка, - это он сказал жене. - Поди-ка в погреба да в коморы, собирай да не жалей - наживем еще добра, Бог даст. А я пойду сани гляну. Да пошли старших по соседям: пусть все обскажут. Снарядим пару молодцов с обозом...

   Тут Фредерик и в самом деле успокоился. Очень уж здраво решил крестьянин, как действовать. Понравилось Королю и то, что, не долго думая, сразу откликнулся на беду этот зажиточный толстый селянин, который, казалось, и с места не сдвинется из теплого дома ради чужой пользы.

   - Да, - спохватился молодой человек, ловя хозяина уже у входа. - Если деньги нужны...

   - Не надобно. Мы ж не ради денег, - покачал головой крестьянин. - Это дело Божье. Какие тут деньги.

   Фредерик понимающе кивнул. Это ему понравилось еще больше.

   Но сидеть в доме он опять-таки не стал. Выскочил вместе с хозяином на двор. Собрался искать кузню.

   Та располагалась на окраине поселка, не привлекая особого внимания. Кузня как кузня, в каждой большой деревне такая имеется. Однако у этой кузни был особый знак на левой верхней воротной петле, и про него говорил монах Арист.

   Фредерик вошел в пышущее жаром большое помещение, где полуголые мускулистые мужички ладно махали над наковальнями молотами, раздували огромные меха, тревожа огонь в печах.

   Сказав подошедшему человеку все необходимые слова, молодой человек последовал за ним в дальний угол кузни. Там у стены под развешенными на ржавых копьях кольчугах оказался тайный лаз, куда пришлось опускаться уже ползком. Через несколько метров такого передвижения Фредерик выпрямился в полный рост, оказавшись в хорошо освещенной пещерке. Здесь уже было что-то, напоминавшее скобяную лавку: за широкими столами трудились пару человек, разбирая какие-то механизмы и знакомые Фредерику стальные трубки. Видно, здесь мастерились ружья.

   Король чуть поклонился древнему старику, который встретил его у входа, поздоровался:

   - Добрый день. Привет вам от брата, - и подал старику письмецо, что прятал за пазухой.

   Кузнец Пер прочитал, беззвучно шевеля губами, и глаза его блеснули слезой:

   - Спасибо за весточку. Так уж давно вестей от брата не было. Даже жалею иногда, что не остался с ним. Но тут уж как Господь предопределяет.

   Он дал знак Фредерику, чтоб тот присел рядом с ним на скамью.

   - Покажите мне меч. Брат пишет, вы лорд Королевского дома, - тихо проговорил Пер.

   Молодой человек послушно развернул сверток со сломанным клинком. У старика вновь блеснули глаза, но уже боевым огоньком.

   - О, да! Южные драконы. - Он схватил меч, погладил лезвие. - Не думал, что увижу их еще когда. Лорд Эльберт вам кто?

   - Двоюродный прадед вроде, - ответил Фредерик: не разбирался он во всяких там родственных связях. - Я и деда-то своего не помню.

   - Лорды из вашего рода всегда мало жили, - заметил Пер. - Войны, битвы... Тяжело уцелеть. Потому и мечи вам нужны самые лучшие...

   - Вы почините его?

   - Конечно. - Кузнец даже улыбнулся. - Только это много времени займет. Станете ли ждать?

   - Как долго?

   - Может месяц, а может и год. Как кузнец, я никогда не сталкивался с такой сталью. Надо сперва разобраться, как с ней работать.

   Тут Фредерика взяли сомнения, и, видимо, это на лице его отразилось - Пер заметил и сказал:

   - Не волнуйтесь, сэр. Никогда не было того, чтоб я взялся за дело и не справился. То же касается и ружей, с которыми вы познакомились.

   - Вы знаете про мои похождения?

   - Об этом вся страна говорит. О Южанине Фреде, о его необычном мече и необычном мышастом коне. До меня много чего доходит. Я все-таки на особом счету у ландграфа... Я трудился над первым ружьем очень долго. И, согласитесь, это того стоило.

   - Да, за ружьями - будущее, - пробормотал Фредерик, жалея, что свое-то он потерял.

   - Мне хотелось бы, - Пер заговорил совсем тихо, - чтоб и родной стороне послужили мои руки. Я дам вам ружье, только обещайте, что, вернувшись домой, вы не себе его оставите, а передадите самому Королю, да живет он долго...

   - Все будет именно так, - заверил Фредерик.

   - Я бы и сам вернулся на родину, да пустил уже корни здесь. И лет мне слишком много. Какая уже разница, где помирать. Знать бы только, что все сделаете как надо. Тогда и помру спокойно. - Старик схватил молодого человека за руку, и глаза его теперь блестели волнением.

   Фредерик понял, что сейчас надо сказать. Он лишь окинул взглядом пещерку, чтоб убедиться, что их не подслушивают.

   - Я не солгу вам ни слова, - прошептал он. - И верьте мне, как верили своему сюзерену, лорду Эльберту. Как поверили бы своему Королю, потому что, касаясь моей руки, вы касаетесь руки Короля.

   - Если это правда...

   - Это правда. - И Фредерик пожал руку старика, которая стала мелко дрожать.

   Пер смотрел ему прямо в глаза, и молодой человек не отвел взгляда, лишь улыбнулся и чуть заметно кивнул.

   - Хорошо же. Хорошо. - Теперь и голос кузнеца дрожал. - Теперь дело за малым.

   Он снял со стены пещеры одно из висевших там новеньких ружей и протянул его Фредерику.

   - Езжайте с миром на юг, - проговорил Пер. - А сломанный меч пусть останется у меня. Я починю его и пришлю с надежным человеком. И постараюсь сделать это как можно быстрее...

   Фредерик вышел во двор и уже с удовольствием втянул ноздрями морозный воздух, который обжег нутро после жара кузни. Метель улеглась, и на небе потихоньку разбегались тучи, чтоб пропустить нежную голубизну и солнечные лучи.

   - Отлично. Можно ехать дальше, - пробормотал Король, забыв об усталости.

   На подходах к дому двоюродной тетки Айды его заметили издалека.

   - Идет! Идет! - закричал румяный, как наливное яблоко, мальчишка, сидевший на заборе.

   Подойдя, Фредерик увидал несколько широких саней, груженных большими мешками и оплетенными кувшинами. Мохнатые толстые лошади нетерпеливо грызли удила и выпускали пар из ноздрей, фыркая и встряхивая головами. Рядом с первыми санями стоял муж тетки и разговаривал с широкоплечим высоким парнем в треухе и коротком полушубке.

   - Вот мы и снарядились, - сообщил крестьянин подошедшему Фредерику. - Этот обоз отправится нынче же. Надо бы и по другим селам весть кинуть, чтоб тоже помогали.

   - Да, это разумно, - согласился молодой человек. - Мне же пора ехать.

   - Как так? - вышла из-за спины мужа тетка Айды. - Вы даже толком не поели.

   - И не все нам рассказали, - это уже сказал, подходя, Бриен.

   Таким образом, Фредерик вновь оказался в крестьянском доме, где был немедленно усажен за широкий стол, покрытый белой скатертью, и обставлен всевозможными блюдами и сковородками. За окном тронулся в путь обоз, а хозяин, пригласив и Бриена, уже разливал по кружкам вересковую настойку, щекотавшую запахом ноздри. Айда сидела у печки и балагурила с теткой, одновременно что-то штопая, а малыш Густен уже вовсю воевал деревянным мечом с хозяйскими детьми. И полетело время.

   Фредерик не заметил, как стемнело. А к вечеру никто и не подумал выпускать его за порог. Ему постелили на лавке под окнами, снабдив теплым одеялом. Дети полезли на печь, Айда с захмелевшим мужем направились в соседнюю камору, а тетка потащила шатающегося хозяина в горницу.

   Сложив руки за головой, Король откинулся на подушку, набитую душистым сеном, расслабился, и воспоминания зароились свободно и легко в его хмельной голове...

   Вспомнилось самое хорошее, что было в его жизни. Вспомнилась свадьба...

   Наверное, в те дни все Королевство прибыло в столицу. Белый город, украшенный яркими лентами, флагами, гирляндами цветов, гудел и шумел как днем, так и ночью, освещенный яркими праздничными фонарями, не прекращая танцев и песен. Гостей было так много, что им уже не находилось места в городе, и у стен раскинулся большой палаточный лагерь.

   В день венчания перед главным собором Фредерик, увидав людское море, что затопило площадь, подумал о том, как много все-таки людей на свете.

   Он приехал к храму первым, как полагалось, на белом коне, в белых королевских одеждах. Его многочисленная свита блистала нарядами и украшениями, даже лошади звенели всевозможными подвесками и колокольцами. Над всадниками реяли флаги, сверху непрестанно сыпались цветы и ленточки, устилая мостовую. Восторженный рев толпы, которая увидала Фредерика выезжающим из боковой улочки, не смолкал все то время, что он следовал к собору. Это и оглушало, и пьянило. А еще то, ради чего он все это устроил - ради бракосочетания с любимой девушкой.

   - Она опаздывает, - нетерпеливо говорил он Элиасу, что стоял с ним рядом у входа в храм (здесь полагалось жениху ожидать невесту). - Опаздывает!

   - Да нет же, - возражал гвардеец.

   - Вдруг ей что-нибудь еще взбредет в голову? Вдруг снова сбежит?

   - Не сбежит, - сказал подошедший Линар. - Вот и она.

   На площадь под непрестанные крики толпы вплыла роскошная, обтянутая белыми шелками и украшенная цветами карета. Фредерику она показалась похожей на бутон розы. И этот бутон был для него.

   Может быть, слишком стремительно он сбежал по лестнице вниз, чтобы открыть дверцы. Но ему было уже глубоко плевать на все обряды, что они репетировали до этого несколько дней. Потому что девушка, которая, улыбаясь, вложила в его руку свою, была прекрасна...

   - Привет. - И он улыбнулся, чувствуя себя невозможно счастливым.

   - Привет, - шепнула ему Кора, также улыбаясь. - Мы все делаем правильно?

   - Без сомнения.

   И они, в самом деле, уже ни в чем не сомневались. И тогда, когда священник во время церемонии, задав положенные вопросы, деликатно покашлял, привлекая их внимание, потому что Фредерик и Кора его не слышали - стояли у алтаря, держась за руки, и смотрели друг на друга, словно не виделись целую вечность и спешили насмотреться.

   Они обменялись кольцами, а их головы священники увенчали тонкими золотыми коронами. Потом был жаркий поцелуй. Его приветствовали восторженными криками все, кто был в храме, и с высоких сводов посыпались миллионы нежных белых цветов. Фредерик взял Кору на руки и, уже спускаясь со ступеней алтаря, пошел по мягкому благоухающему ковру. Все, что он видел в тот момент - это сияющие счастьем изумрудные глаза своей красавицы. И ему казалось, что он летит, а не идет.

   Пышное празднество хмелило голову не хуже доброго южного вина.

   В городе гремела музыка, ломились выставленные прямо на улицах столы от множества яств, все плясали в огромных хороводах, взявшись за руки, шумной цепью скакали по улицам. Когда еще будет такой шикарный повод для праздника, как королевская свадьба? И люди спешили повеселиться на славу, чтоб потом долго вспоминать эту весну.

   Во дворце праздновали не хуже. Туда съехались представители всех знатных родов Королевства, важные иноземные гости, главы торговых гильдий, чтобы поздравить новобрачных. Среди первых были Судьи Климент и Бертрам - сыновья покойного Восточного Судьи Освальда, Южный Судья Гитбор, круглый старичок с заплывшими жирком, но живыми, проницательными глазами.

   - Я среди вас, юноши, как старый пень под молодыми дубками, - кряхтел сгорбленный Гитбор, с завистью глядя на Судей.

   - Давно пора, - это Гитбор сказал Фредерику при рукопожатии, а Коре подмигнул. - Рад, что вам удалось окрутить этого баламута.

   Климент и Бертрам, сиявшие молодой красотой и роскошными нарядами, радостно улыбались, шумно поздравляли королевскую чету да еще представили Фредерику своих невест, пригожих, совсем юных девушек.

   - Мы от тебя не отстанем, братец, - заверил Короля Климент. - Еще посмотрим, кто первый сыном обзаведется.

   Их невесты застенчиво улыбались и краснели, подарили Коре роскошные букеты и украшения для волос.

   Пришел на свадьбу и кузен Фредерика - Аллар, который, будучи Королем, вступил в сговор с Северным Судьей и преступным кланом Секиры. В результате раскрытия всех интриг он отрекся от престола и был определен под домашний арест. По случаю торжества Аллара освободили, и после празднеств ему разрешалось вместе с супругой отбыть в поместье Зеленые крыши, что располагалось недалеко от столицы.

   - Рад за вас, - так сказал Аллар Фредерику и Коре. - И скорейших вам наследников.

   Фредерик, пожимая руку кузену, отметил, что тот заметно спал с лица, поэтому счел нужным обнять Аллара, похлопать по спине и шепнуть:

   - Никогда не забывай, что ты мой брат. Я-то всегда это помню.

   Ему хотелось таким образом взбодрить кузена, чтоб тот не сидел мрачнее тучи на празднике и не чувствовал себя чужим. Право, Фредерик не питал к нему злобы или ненависти, даже неприязни не было. Аллар всегда выказывал слабоволие, поэтому легко попал под влияние властного и жесткого Судьи Конрада, и Фредерик мог обвинить кузена лишь в этом - в слабоволии.

   Аллар все понял, улыбнулся уже бодрее и снова пожал Королю руку.

   - Ты, правда, не держишь на него зла? Или это из вежливости? - спросила у Фредерика Кора.

   Он лишь улыбнулся в ответ. Как можно было в такой день помнить или думать что-то злое? В этот день все казалось если не хорошим, то прекрасным.

   И Кора поняла без слов, тоже улыбнулась и лишний раз поцеловала его. Лишний? Вздор! Ни один ее поцелуй никогда не был лишним...

  20

   Стук в дверь прервал его дремотные воспоминания, заставил подхватиться. Мимо со свечой в руке прошлепала босыми ногами из горницы в сени сонная хозяйка, укутанная в большой полосатый платок. Она ворчала: 'Кого это несет?'. За ней, покачиваясь и бормоча 'звиняйте', прошел хозяин в овчинной безрукавке поверх исподнего. Захлопали отпираемые замки и сами двери.

   Фредерик уже не ложился, сидел на своей скамье, ожидая, когда и хозяева, и поздние гости, если таковые были, пройдут в дом.

   Гость был один, и молодой человек удивленно приподнял бровь, увидав оруженосца Трофа. Тот, было видно, тоже узнал южанина. В его глазах промелькнуло много всего, но в голове - еще больше. Троф бросился к Фредерику, видя, как рыцарь взялся за рукоять лежавшего рядом с подушкой меча, упал на колени и затараторил:

   - Прошу милости, благородный сэр! Прошу забыть все мои слова и дела, что были против вас!

   Хозяева огорошено стояли в пороге, наблюдая за этой сценой. Надо сказать, и Фредерик не ожидал такого поворота и растерялся. Троф же, выпалив свои просьбы и мольбы, все стоял на коленях и преданно смотрел в глаза южанину.

   Фредерик отметил, что оруженосец оборван и худ и весь трясется от холода.

   - Ну для начала, пойди к печке - согрейся, - пробормотал молодой человек...

   Троф жадно ел, глотал, почти не прожевывая. Хозяйка собрала на стол много вкусного: было мясо, хлеб, сало, яйца и большой кувшин кислого молока. Фредерик все сидел на скамье у окна, молчал и внимательно следил за ним, почти не шевелясь и не произнося больше ни слова.

   - Пустить-то я вас пустил, - заговорил хозяин дома, присаживаясь напротив за столом. - Только вы еще ни слова: кто и зачем? Может, господин южанин расскажет? Судя по всему, вы давние приятели.

   - Вроде того, - лениво протянул Фредерик. - Пару раз сталкивались. Это человек из дружины покойного барона Лиера.

   - Ага, - хозяин нахмурил брови, услыхав про Лиера.

   - Он неопасен, - заметил Фредерик.

   - Да? - Крестьянин не очень-то поверил: видел, как южанин потянулся к мечу, увидав Трофа.

   - Теперь - неопасен, - слегка поправился Фредерик. - Его господин мертв, а он подчинялся его приказам. Подневольный человек - что с него взять.

   Хозяин, чуть поразмыслив, кивнул уже согласно. Оруженосец обрадовано заговорил:

   - Ваша правда, благородный сэр. Стал бы я зло творить, не будь на то воля моего хозяина, чтоб ему пусто было... Из-за его черных дел и мое имя в грязь втоптано. А что я, подневольный, мог сделать? Перечить ему? Поперечишь тут, когда жить охота. Наш барон на расправу очень уж быстрый был...

   - Скажи мне лучше, как ты здесь оказался? - прервал его Фредерик.

   - Ландграф Вильен милостив. Меня отпустили после того, как я рассказал все о кознях графа Густава, - ответил Троф. - Дали лошадь, провизии, немного денег. Пока сюда добрался, все растерял: лошадь пала, еда кончилась, звонкая монета тоже. В такую пору хозяева постоялых дворов и харчевен берут дорого...

   - А чего здесь ищешь?

   - Моя родная деревня Уборы в здешних местах, - махнул Троф куда-то в сторону рукой. - Там брат мой крестьянствует. Авось не прогонит родного брата со двора.

   - Уборы? Знаю. - Хозяин раскурил вишневую трубку. - А как брата твоего величать?

   - Вальт.

   - А, - закивал крестьянин. - У него богатые пашни. Крепкий хозяин, и хозяйство крепкое. Да и человек хороший.

   - Ну да, - отозвалась хозяйка. - В прошлом году зерна у него купили да гусей. И все удачно.

   И она, и ее муж уже дружелюбно смотрели на Трофа.

   - Мне бы нового хозяина сыскать. Тогда не надобно и в нахлебники к брату идти. Боюсь я - неласково он меня встретит, - вздохнул оруженосец, отодвигая от себя пустые тарелки. - Да и земледелец из меня неважный: я все больше по части службы... Вот кабы вы, благородный сэр, взяли меня к себе в слуги, - это Троф сказал Фредерику.

   Тот опять чуть бровью дернул. Оруженосец не внушал ему особого доверия.

   - Я все понял. - Троф опустил голову, видя холодный взгляд южанина.

   - Давайте-ка лучше укладываться спать, - ответил Фредерик.

   Позднего гостя заботливые хозяева отправили спать в сени, снабдив овчинным тулупом и котелком с углями, чтоб не замерз.

   А к Фредерику сон уже не шел. Троф представлял для него опасность, как бы он ни был худ, изможден и полон раскаяния. В последнюю их встречу оруженосец без лишних намеков угрожал ему, а это Фредерик никогда не пропускал мимо ушей и не верил, что так просто и быстро Троф забыл о своих планах отомстить. Чутье Судьи никогда не подводило, и молодой человек 'чуял', что с оруженосцем все не так гладко, как кажется. Не очень верилось Фредерику и в то, что ландграф просто так отпустил Трофа, который знал о кознях Густава и барона Лиера больше, чем тот же самый Роман.

   Под утро он все же забылся чутким тревожным сном, полным бессмысленных образов и неприятных глухих звуков. Но это длилось недолго - проснулись и весело завозились на печке дети. Встали и хозяева. Они загремели чугунками, готовя нешуточный завтрак - народу-то нынче было в доме много.

   Фредерик встал, прошел в сени, оттуда - на двор, где с удовольствием растер снегом лицо, грудь, руки. Над деревней под абсолютно чистым небом вставало солнце, заливая морозным светом белые просторы. И на душе, казалось, стало так же светло, легко и чисто.

   - Доброго утра, благородный сэр, - раздался рядом голос Трофа.

   Чувство покоя улетучилось. Но главное - не подать и виду, что насторожился.

   - И тебе того же, - кратко ответил Фредерик.

   - Я соврал вчера, - сказал Троф, подходя ближе. - Не хотел при крестьянах правду говорить.

   - Хм.

   - Меня никто не отпускал. Я сам сбежал от ландграфа.

   - А зачем мне рассказываешь?

   - Чтобы вы не думали больше, что я вам враг.

   - Ну а это тебе зачем?

   - Я бы хотел ехать с вами в Южное Королевство.

   - Ты же к брату собирался.

   - Брату я не нужен. Брат - это от отчаяния. Мы всегда вздорили, а после смерти отца да дележа наследства чуть не поубивали друг друга. Он ведь старший - ему все досталось. А мне вот пришлось идти в наемники...

   На это Фредерик пожал плечами:

   - Мне что за дело?

   - Никакого, конечно, - согласился Троф. - Только я еще раз попрошу: возьмите меня в слуги. Если бы я не сбежал от ландграфа, меня казнили бы. Теперь я жив, но если меня поймают, опять же - казнят. Так или иначе, в Снежном графстве мне отовсюду смерть... А вы для меня - последняя надежда... А брат может выдать меня ландграфу.

   - Хм. Так и я могу тебя выдать.

   Тут Троф улыбнулся, но Фредерику это не понравилось.

   - Вы не из таких, - сказал оруженосец. - Вы по-настоящему благородный сэр, вы не станете предавать того, кто вам доверился...

   - Уверен?

   - Да, - глазом не моргнув выпалил Троф.

   Фредерик задумался. Его тревога по поводу оруженосца немного улеглась. В самом деле, если все как следует взвесить, то положение Трофа было незавидным. 'Почти как у Тимбера, - подумал молодой человек. - Тоже бросил родину не по своей воле. По-другому никак не могло быть...'

   - Хорошо, - сказал он через пару минут. - Ты поедешь со мной. Но это временно. Посмотрю, что ты из себя представляешь. Стоит ли тебе появляться в моей стране...

   - Уверен, я справлюсь! - выпалил Троф, выхватил из рук Фредерика куртку и довольно ловко подал ее молодому человеку.

   - Это уж слишком, - буркнул тот, отобрал куртку, надел ее сам: все-таки не нравилась ему эта услужливость. Хотя Трофа могли так приучить барон Лиер и надменный Роман...

   Сам Фредерик считал, что каждый самостоятельный человек, какое бы он ни занимал положение в обществе, должен уметь обслуживать сам себя. Этому учил его и Конрад. И вместе с науками, которые полагалось знать представителю Королевского дома, Фредерик осваивал нехитрые премудрости стирки, штопки, приготовления пищи, ухода за лошадьми и многое другое, а уж тем более - искусство самому одеваться и раздеваться...

   - Поди глянь: готов ли завтрак, - сказал он оруженосцу, а сам направился к конюшне, чтоб проведать Мышку.

   Тот выглядел сытым и отдохнувшим и, как обычно, радостно закивал хозяину. Возле коня уже крутились хозяйские дети, рассматривая диковинную масть жеребца. Фредерик, улыбнувшись мальчишкам, протянул четвероногому другу захваченную еще в сенях морковку. Мышка радостно ею захрустел - давно уже не перепадало ему такого лакомства.

   - Перекусим и снова поедем, - шепнул молодой человек в ухо коню, поглаживая его шею.

   - Хозяева просят к столу, - опять со спины голос Трофа. - Позвольте лошадью заняться.

   - Нет, - мотнул головой Фредерик. - Завтракать пойдем вместе. А с конем я сам управляюсь. Так что служить мне - одно удовольствие.

   Оруженосец не стал возражать, поклонился и отправился за своим новым хозяином в дом.

   Там уже царили сводившие с ума запахи тушеного с картошкой мяса, соленых грибов и огурцов. А хозяин, довольно улыбаясь, нес из каморки к столу пару глиняных бутылей.

   - Перед дорогой надо поесть как следует. И харчей вам соберем, - кивнул он на жену, что бегала из кладовки в кладовку, набивая сумки Фредерика всевозможной снедью - хлебами, копчеными колбасами, солониной.

   Молодой человек сунул руку за пазуху, чуть звякнул монетами в кошельке, а хозяин уже качал головой:

   - Все бы вам платить, сэр, - сказал с укоризною. - А мы это от души.

   И Фредерик понял, что лучшей благодарностью гостеприимным хозяевам будет то, что он покорно и молча примет их заботы и щедрость. Он сам для себя отметил, что понятие о крестьянах, какое у него было раньше, довольно сильно поколебалось. 'Как и дворянин не всегда благороден и честен, так и крестьянин не всегда глупый увалень. По крайней мере, этот может принять важное решение и настоять на своем', - подумал молодой человек.

   Во время завтрака за столом было тесно, и хозяину это нравилось.

   - Люблю, когда много народу в доме, - сказал он, усаживая на колени своего младшего сына - карапуза лет четырех.

   'Мы с Корой тоже хотели много детей', - вдруг подумалось Фредерику, и где-то в груди потянула старая боль. Последнее время все, что даже касалось семьи, детей, отзывалось в нем колким эхом, заставляло корить себя за то, что бездумно кинулся куда глаза глядят, бросив сына - последнюю кроху, что осталась от его семьи. Поэтому после завтрака, с которым он поспешил расправиться как можно быстрее, Король, поблагодарив хозяев, надел свою овчинную куртку, треух и вновь прошел в конюшню, где оседлал и взнуздал Мышку и, уже сидя верхом, принял из рук хозяина объемные дорожные сумки.

   Троф следовал за ним словно тень.

   - Будет ли у вас какая лошадь для него? - спросил крестьянина Фредерик.

   - Как же, у соседей можно спросить, - отвечал тот. - Была у них лошадка. Правда, не такая красавица, как ваш Мышка, и наверняка много уступит ему в резвости...

   - Это не имеет особого значения, - перебил Фредерик. - Все лучше, чем пешком по снегу.

   - И то верно, - кивнул головой крестьянин. - Пойду сговорюсь для вас.

   Король терпеливо ждал, сдерживая плясавшего в предчувствии дороги Мышку.

   Хозяин вернулся, ведя на поводу уже оседланную толстую мохнатую лошадку, напомнившую Фредерику бурую Медведку. Отличие было в том, что эта лошадь была пегой - черно-белой, словно корова.

   - Звать - Печатка, - сообщил крестьянин.

   - Сколько?

   - Так отдали, - улыбнулся тот. - А вы все про деньги. Для Фреда Южанина ничего не жаль и повсюду двери открыты.

   - Знатно, - улыбнулся в ответ Фредерик и оборотился к Трофу: - В седло - едем.

   С высоты роста мышастого Король по очереди поклонился крестьянину, всей его семье, что вышла на крыльцо, Аиде и ее мужу, соседям и всем, кто собрался провожать его, и сказал:

   - Спасибо за хлеб-соль, тепло и заботу. Добра и мира вам. - Фредерик знал, что благодарность никогда не бывает лишней.

   - И тебе того же, - также поклонившись, отвечали хором селяне.

   Выезжая из деревни, Фредерик сделал небольшой крюк, чтобы завернуть в кузню Пера. Старик сидел на скамье у забора, укутавшись в меховую накидку, и явно ждал его, потому что, увидав всадника на мышастом коне, встал и пошел навстречу. Чуть помедлил, заметив рядом Трофа.

   - Хочу пожелать вам всего доброго, - сказал Пер, подходя. - С вашим мечом все будет в порядке. Я примерно знаю, как с ним работать. Сделаю и пришлю с человеком. Правда, возможно только через несколько месяцев. Техника обработки стали очень сложна. Но за качество работы я ручаюсь.

   Фредерик наклонился, протянул старику руку.

   - Я никогда не забуду, что держал руку своего Короля, - шепнул Пер.

   - Жаль, что лишь этой малостью порадую вас, - также тихо, чтоб не слышал никто посторонний, ответил Фредерик.

   - Этого более чем достаточно.

   - Возьмите. - Молодой человек протянул старику золотую монету Королевства. - Все-таки хоть что-то с родины. Думаю, для вас это важно.

   - Спасибо, сэр. - Пер все жал его руку.

   Уже выезжая из Околесья, Фредерик все ощущал на себе взгляд старого оружейника, который вышел к заградительному частоколу, чтоб проводить Короля. В который раз молодой человек думал о том, что был глупцом, когда покинул родину и все, что с ней связано.

  21

   Фредерик и Троф ехали вместе уже дня три. Молодой человек рассчитывал так, чтобы останавливаться на ночлег в попадавшихся на пути деревнях. Во-первых, ночевать один на один с Трофом в лесу он никак не мог себе позволить из чувства самосохранения, во-вторых, ему порядком надоело мерзнуть, и из ночлега в снегу и ночлега в теплом крестьянском доме он, понятно, выбирал второе. И еще - он постоянно одевал кольчугу. Она была легкой и ничуть его не тяготила, а службу могла сослужить верную, что не раз уже доказала.

   Оруженосец, надо сказать, ничем не поддерживал опасений Фредерика. Делал то, что и положено старательному слуге: держался чуть позади Мышки на своей мохнатой лошади, соскакивал наземь первым и бежал держать мышастого за повод, пока рыцарь спускался с седла, вносил поклажу в дом и прочее. Фредерик почти не разговаривал с Трофом, предпочитая по старой привычке молчать в пути, слушать и наблюдать. И час за часом гасла его тревога. К тому же Троф развлекал его. Оруженосец неплохо пел. Потому в дороге Король, расслабившись в седле, слушал песню за песней, то веселую, то печальную: про горького пьяницу, с которым случалось много смешного, про прекрасную даму в высокой башне, что ждет своего суженого, про подвиги доблестного рыцаря, бросившего вызов злому чудовищу. Троф, как оказалось, знал великое множество всяких таких потешек и баллад. После одной он переспрашивал 'не надоело ли?' и, получив ответ 'нет' в виде ленивого покачивания головой, затягивал следующую.

   Фредерик, сверяясь с картой, сделал вывод, что они уже въехали в Слепой бор, а там находился и Березовый городок. 'Надо бы отчитаться перед Кристой. Наверняка ждет, когда я вернусь и расскажу о делах в Полночном храме, - подумал молодой человек, задумчиво глядя на крестик, которым он сам отметил на карте расположение Березового городка. - Правда, что хорошего я ей скажу? Может, лучше мимо проехать?..'

   На этот раз ночевать им пришлось в лесу, потому что, кроме Березового городка, до которого оставался день пути, в огромной пуще не было никаких поселков.

   Разложив костер и устроив лошадей у деревьев, они принялись за ужин.

   На небо выплыла огромная полная луна, осветив занесенные снегом ели и кусты тягучим молочным светом. Где-то уныло, протяжно завыли волки. Фредерик отметил, что Троф испуганно поежился и подсел ближе к огню, то и дело косясь в темноту, что подступала со всех сторон. Король вспомнил, что у оруженосца до сих пор не было никакого оружия. 'Что ж, ему, похоже, вполне можно доверять', - решил Король.

   Он отцепил с бронзового пояса кинжал и протянул его Трофу, сказав:

   - Мало ли.

   Тот вытер руки о снег, потому что только расправился с копченой колбасой, и взял оружие. Достал клинок из ножен, покрутил так-сяк, рассматривая зеркальное лезвие. На нем тут же затанцевали отблески костра.

   - У вас знатное оружие, сэр, - заметил Троф.

   - Я знаю.

   - Даже ландграф не отказался бы от такого. У него подобного нет.

   Фредерик чуть пожал плечами, как бы говоря 'его проблемы'. Этот разговор он не хотел поддерживать, потому что догадывался: могут последовать вопросы и о том, кто он и что он, а уж с Трофом откровенничать в его планы не входило. Оруженосец тем временем проверил кинжал на остроту пальцем и даже присвистнул, так его впечатлила заточка. Потом сунул клинок за свой широкий кожаный пояс.

   Тревожно заржали лошади, и Фредерик кивнул оруженосцу, чтоб тот глянул, в чем дело, и, если надо, подвел коней ближе к костру. Троф, как обычно, послушно встал выполнять распоряжение.

   Фредерик озяб, сидя на лапнике. Поэтому встал, снял арбалет с предплечья и подошел к огню, чтоб согреться. Протянул над пламенем руки. Жар приятно обдал ладони, лицо, даже волосы на голове шевельнулись от поднимавшегося теплого воздуха. Опять где-то завыли волки. И молодой человек уже твердо решил, что заедет в Березовый городок, потому что именно в такой момент ужасно захотелось теплого и уютного крова...

   Троф задержался у лошадей, по привычке осмотрел сбрую. А правая рука то и дело нащупывала рукоять кинжала, что дал ему рыцарь. Оруженосец все правильно рассчитал. Терпение всегда было его выигрышной картой, и теперь тоже не подвело.

   Он осторожно выглянул из-за деревьев.

   Южанин стоял у костра, рассеянно кидал в огонь мелкие веточки. Его смертоносный арбалет лежал на плаще у дерева, довольно далеко, меч - в ножнах за спиной, но надо время, чтоб его выхватить. Самый момент напасть. Враг не ожидает подвоха, враг погружен в свои мысли...

   Троф вновь стиснул рукоять кинжала и осторожно стал подбираться к рыцарю. Тот и в самом деле забыл о всякой предосторожности. 'Зарежу, как свинью', - подумалось оруженосцу. Тут в голове мелькнула еще мысль: 'Кольчуга!' Если он в кольчуге, бить надо сюда, в основание шеи, сверху вниз, чтоб клинок вошел дальше в грудь. Да!

   Снег под ногами предательски скрипнул, и Троф поспешил ударить, чтобы опередить вздрогнувшего южанина. Тот еще успел обернуться и даже слегка уклониться.

   От этого удар получился скользящим - кинжал вспорол ворот куртки, задел шею и плечо и уткнулся в кольчугу.

   - Проклятие! - зарычал Троф, отскакивая.

   Фредерик, охнув, схватился за рану. Кинжал не задел артерию, но кровь потекла обильно, быстро.

   - Ублюдок! - выкрикнул он.

   - А ты - покойник! - ответил, ухмыляясь, оруженосец.

   В секунду он перехватил кинжал, чтоб удобно было делать выпады, и бросился на Фредерика. К его удивлению, тот не побежал, а чуть наклонился вперед, сжав кулаки... Ничего. Так даже легче.

   - Получи! - Троф сделал выпад.

   Доставать меч значило терять драгоценные в ближнем бою секунды. Фредерик повел оборону голыми руками: подставил блок предплечьем, отведя сталь от живота, чуть прыгнул в сторону, готовясь отразить новую атаку. Она последовала молниеносно. Так же быстро ногой ударил Трофа в кисть, выбив нож, который полетел далеко в кусты. Оруженосца это не смутило: он тигром прыгнул на южанина, чтобы не дать тому вытащить меч, вцепился в горло.

   Противники кубарем покатились по снегу, оставляя кровавые полосы: Фредерик - хрипя, Троф - рыча. Оказавшись в костре, оба кинули друг друга, выскочив из огня. Король опомнился первым: носком сапога поддел рассыпавшиеся угли прямо в голову оруженосцу. Пока тот, сыпя проклятиями, спасал лицо, Фредерик выхватил-таки меч. Последнее, что увидел Троф прояснившимися глазами - это свистнувшее ровно под шею блестящее лезвие. Чавкнув отлетевшей головой, он осел на снег.

   - Ублюдок, - вновь сказал Фредерик, переведя дыхание, и без сил сполз по стволу дерева на снег.

   Теперь его шея отозвалась жуткой болью, а в голове противно звенела слабость.

   - Этого мне не хватало. - Он посмотрел на руки, что были залиты собственной кровью.

   Рана горела и пульсировала, значит, кровь продолжала течь. Он полез в свои сумки, достал льняное полотенце, разорвал его на полосы и как смог замотал шею. Бинты намокли сразу. 'Долго я так не протяну. - Мысль была невеселая. - Надо искать помощь'.

   - Что ж, в Березовый городок, - пробормотал Фредерик, забираясь в седло.

   Мышка шел осторожно, понимая, что седоку не так просто держаться на его спине.

   - Умница, молодец, - подбадривал его Фредерик, цепляясь за гриву и поводья: голова кружилась, а глаза очень хотели закрыться.

   Из такого полузабытья его вывел крик откуда-то сверху: 'Эй, чего надо?'

   С трудом подняв ставшую неимоверно тяжелой голову, он увидал высокие стены Березового городка. На сторожевой башне горели факелы, и оттуда вновь спросили: 'Чего надо?'

   - Это я! - ответил Фредерик. - Южанин!

   Рядом с Мышкой впилась в мерзлую землю пара горящих стрел - так их осветили. Скакун испуганно шарахнулся в сторону, и молодой человек почти слетел с седла от резкого движения, но уцепился за гриву и не упал.

   - Открывайте! - раздался знакомый голос госпожи Кристы, и Фредерик облегченно вздохнул - похоже, без помощи его оставлять не собирались.

   За воротами молодому человеку помогли спуститься наземь. Кто-то взвалил его себе на плечо, и через пару минут раненый оказался в доме и сник на скамейке у печки. От тепла голову совсем затянуло туманом.

   Криста присела рядом, заставила выпрямиться и сидеть ровно, коснулась набухших от крови бинтов.

   - Кровотечение сильное, - сказала она двум девушкам, что пришли ей помогать. - Готовьте чистое полотно, теплую воду, лечебные настои, - вновь повернулась к Фредерику, что сквозь полузакрытые веки смотрел перед собой. - На вас напали? Со спины? Кто?

   - Было дело, - прошептал тот. - Кто напал, уже мертв.

   - Не сомневаюсь, - улыбнулась она. - Сейчас потерпите - я сниму повязки.

   - Потерплю, - кивнул Фредерик.

   И он спокойно закрыл глаза, чтоб погрузиться в сон без сновидений, с которым уже не было сил бороться...

   Тепло и блаженство - вот это почувствовал, вернувшись в реальность. А еще так уютно и по-домашнему прозвучал где-то снаружи собачий лай.

   Низкий потолок из широких досок, душистый сенник, мягкое шерстяное одеяло, огромная пуховая подушка; маленькое окошко над кроватью, закрытое белыми с вышивкой занавесками, а сквозь них пробиваются лучи утреннего солнца; треск поленьев в маленькой печке... И ни боли, ни холода...

   - Доброе утро. - Бодрый голос Кристы заставил поднять смежившиеся было веки. - Вижу, вам намного лучше.

   Он молчал, пока она осматривала его шею.

   - Вчера я думала: без лихорадки не обойдется. А сегодня вы даже румяный. - Криста, улыбаясь, протянула Фредерику кружку с горячим молоком с медом. - Где ваша сестра?

   - Замужем, - коротко ответил молодой человек и жадно прильнул к питью; морщился, когда глотал - шея все-таки побаливала.

   - Ого! Значит, молитвы в Полночном храме и впрямь так действенны.

   - Ну да. А как в вашем городке дела?

   - Еще и спрашиваете, - шире улыбнулась Криста. - Видно, вы очень старательно молились за нас. Березовый городок спокоен и счастлив. Пока нам никто не докучал: ни звери, ни люди.

   - Рад за вас. - Фредерик откинул одеяло, чтоб встать, и задумался, увидав отсутствие штанов на ногах. - Я вроде в шею был ранен...

   Криста расхохоталась, по пути объясняя:

   - Одежда была в крови. Пришлось вас раздеть.

   - Но теперь мне желательно ее вернуть.

   - Сожалею, она испорчена. Но таким я, конечно, вас не оставлю. - Криста хлопнула в ладоши, и в комнату зашла высокая девушка с ворохом одежды, который аккуратно положила на сундук у стены.

   - Выбирайте, - пригласительно кивнула на одежду Криста. - И спускайтесь в горницу - завтрак ждет...

   Завязывая шнурки у рубашки и глядя на свою забинтованную шею, Фредерик думал о том, как вообще все произошло. Как он мог так легко поверить человеку, который совсем недавно недвусмысленно угрожал ему? Всего несколько дней, и Троф перестал внушать ему опасения? 'Обабился ты, братишка, - такой вывод сделал Фредерик для себя. - Стоит кому-нибудь заскулить пожалобней, и ты уже не в состоянии отказать. Недолго протянешь в таком случае'.

   С таким вот хмурым лицом сидел он за столом в горнице, лениво ковыряя ложкой пшеничную кашу с мясом.

   - Ваших лошадей мы устроили в лучшей конюшне. Так что не волнуйтесь, - пробовала начать разговор сидевшая напротив Криста, видя мрачное лицо рыцаря.

   - Спасибо, - буркнул Фредерик.

   Он только что вернулся к своему раннему убеждению, что людям доверять не стоит. По возможности - никогда. Так и Конрад учил: 'Все желательно делать самому... Если есть возможность перепроверить - перепроверь... Никогда не поворачивайся спиной к тому, в ком хоть на толику сомневаешься... Мир вокруг - дикий лес, и лучше быть в нем волком, а не зайцем...' Эти фразы, короткие, но бьющие в цель точно как болты из арбалета, сейчас вспыхивали в голове Короля. Да, Конрад предал его в свое время, но в другое время он многому научил. И никогда Фредерик не считал его негодяем и подлецом, даже когда их мечи скрестились в Зале Решений Королевского дворца. 'Сейчас он обругал бы меня идиотом', - чуть улыбнувшись, подумал Фредерик. Вспомнил, сколько обидных слов и тычков доставалось ему во время учебы в Железной крепости. Это было его детство...

   Вдруг поймал на себе взгляд Кристы. Она тоже улыбалась, видя, как дрогнули в усмешке его губы.

   - С вами все в порядке? - спросила она.

   - Все отлично, - тряхнул он головой, но тут же поморщился - шея отозвалась на это неосторожное движение рывком боли.

   - Вижу, - еще шире улыбнулась Криста.

   Ее широкое веснушчатое лицо, добродушная улыбка и светло-синие глаза успокоительно подействовали на молодого человека, и он расслабленно пошутил:

   - Ну я-то в порядке. А шея жалуется.

   - А, вот еще что: ваша сестра, леди Роксана. Она ведь вам не сестра, - хитро прищурившись, заметила Криста.

   - Вы правы, - с легкой досадой Фредерик. - Каюсь - совсем заврался...

   - Фермер Ален и его сын благополучно добрались до наших мест и много чего рассказали о южанине и его подвигах в Земле Ветряков. Вы просто вихрем пронеслись по нашей стране, взбудоражив ее вдоль и поперек, - засмеялась хозяйка Березового городка.

   - Люблю оставлять след на земле, - в тон ей ответил Фредерик.

   - Кстати, гонцы ландграфа разнесли его приказ о том, чтобы все и каждый, встретив рыцаря Фредерика из Южного Королевства, оказывали ему помощь и гостеприимство, если он того пожелает, - продолжала Криста. - Это - за заслуги перед Снежным графством... Но для меня и всех жителей Березового городка приветить вас - не просто исполнение воли ландграфа. Вы - добрый друг, которого мы всегда рады видеть в наших пределах.

   - Приятно слышать, - коротко ответил Фредерик.

   - Расскажите же нам о Полночном храме. Наверняка и там не обошлось без приключений.

   У Кристы на коленях уже примостился лохматый малыш Анастас, из-подо лба бросавший на Фредерика любопытные взгляды, в дом потихоньку собрался народ, расположился якобы для каких-то дел на скамьях у печи и окна: девушки - с вязаньем и штопкой, парни - чинить сети, арканы, капканы и прочее охотничье хозяйство. Молодой человек подавил досадный вздох: не любил он повествовать, тем более - о своих похождениях. Еще в Околесье надоело. Но, подумав о том, что хозяйка Березового городка и ее люди имеют полное право узнать о том, как прошло его паломничество, он загасил досаду и в нескольких словах попытался рассказать все, что было в Полночном храме. Однако из-за бесконечных расспросов то Кристы, то ее сына, рассказ перерос-таки в долгую историю с красочными описаниями. Особенно понравилось всем слушать о северных медведях, - тут вопросов было больше всего. Маленький Анастас слушал, приоткрыв рот, а брови Кристы то тревожно хмурились, то удивленно взлетали. На скамьях тоже все затихли, иногда лишь охали и ахали хором, словно одно существо. Под конец истории Фредерик перевел дух и добавил:

   - Надо признать, что сам я не верю в чудеса и в чудотворность молитв в Полночном храме. Поэтому замечу, что вы, госпожа Криста, возможно ошиблись, попросив именно меня молиться там за ваш городок.

   На эти слова хозяйка Березового городка покачала головой:

   - Любая молитва любого человека, если она от сердца, никогда не бывает напрасной. Наши земли спокойны, леди Роксана - замужем. Разве это не доказывает, что вы не правы. Ведь ваши молитвы были от сердца?

   Фредерик согласно кивнул. Да, в храме он молился с горечью, но от сердца. И тут сомнений не было...

  22

   Меч лорда Эльберта был немного шире и тяжелее. Но Фредерик помнил, как славно он помог ему против Трофа.

   Молодой человек тренировался на крохотном дворике за срубом Кристы, приспосабливая руку к новому клинку. Белый прямой меч описывал грациозные сверкающие круги. Гибкое и сильное запястье позволяло крутить клинок в разных плоскостях, быстро, стремительно, со свистом рассекая воздух. Выпад в грудь, отступ, удар сбоку под ребро, поворот меча над головой, рубящий удар сверху в голову с протягом, отступ, глубокий выпад вперед, укол снизу в сердце... Прекрасное оружие... Рукоять удобно сбалансирована, совсем не тянет кисть. Про себя Фредерик повторял названия хитрых комбинаций: 'цветок', 'волна', 'коготь', 'пила', 'удар палача'. Руки и ноги работали привычно, спокойно, мозг даже дремал, отдав все движения на откуп мышечной памяти. С пяти лет его тело постигало все эти премудрости. Удар, поворот, прыжок, хлесткий удар... Каждое движение продумано, выверено столетиями, передано от одного Судьи другому. И это не тупо заученные комбинации - это одна импровизация с бесконечностью вариантов и сочетаний. Танец с мечом, красивый, смертельный...

   Фредерику нравилось смотреть, когда с мечом танцевали Конрад или Восточный Судья Освальд, и нравилось самому придумывать танец, ощущать при этом, как послушно тело, каждая его часть, слышать, как свистит вокруг него сталь верного клинка... Поворот, переброс в левую руку, укол в шею, обманный круг... Противник уже десять раз как мертв... Хорошо, и мысли текут как спокойная река... Этому он научит сына, маленького Гарета. И если у того что-нибудь не будет получаться, он никогда не назовет его идиотом, он никогда не сломает ему руку... Никогда... Он будет учить его... Глаза полузакрыты. Меч - это рука, рука - это меч... Укол, переброс, укол, прыжок, наклон, удар... Свой меч, после того, как его починит Пер, он подарит сыну, а меч Эльберта оставит себе...

   Дыхание чуть сбилось. Пот на лице... Хорошо... Мышцам тепло, кровь рада - ее разогнали. И шея не болит - так, чуть покалывает в месте ранения...

   - Волшебно.

   Фредерик вздрогнул, обернулся. Возле угла дома стояла Криста. Она с неприкрытым восхищением смотрела на него.

   - Простите, не могла пройти мимо, увидав ваши занятия. Это так красиво. Никогда не думала, что с мечом можно так... Словно танцевать...

   - Это и называется - Танец с мечом. - Фредерик хотел вытереть лицо рукавом, но Криста опередила, протянув ему свой платок.

   - Спасибо, - кивнул молодой человек.

   - Куда вы теперь отправитесь? - спросила хозяйка Березового городка.

   - На родину. Хоть у вас и гостеприимно, но холодно и зверья навалом. - Слово 'зверья' он чуть выделил интонацией, и Криста понимающе кивнула, вновь спросила:

   - У вас спокойнее?

   - Скажем, привычнее. - Фредерик улыбнулся, отдал Кристе платок. - Там я точно знаю, с кем приходится иметь дело. А тут - всюду сюрпризы...

   - У вас есть дом? А зачем вы бродяжничаете?

   - Дома тоже бывает скучно.

   - А семья? У вас есть семья?.. Хотя, наверно, глупо спрашивать. Если бы у вас была семья, вы бы так свободно не путешествовали...

   - Думаете?

   - Семья - это обязательства. Семью так просто не оставишь. Она привязывает. Но это укрепляет, когда о ком-то заботишься...

   Тут Фредерик нахмурился. Эти слова укололи в больное место. А Криста, заметив, как лицо южанина дернулось, вопросительно глянула ему в глаза:

   - Я не права?

   - В том-то и дело, что правы. - Он вздохнул. - Нельзя оставлять семью... или то, что от нее осталось.

   - Это так, - согласно кивнула Криста. - После гибели мужа я думала, что не буду жить, что сил не хватит. Но Анастас, забота о нем, забота обо всем городке заставили собраться, побороть горе. Я видела, что нужна многим, и не могла обмануть их надежды. Теперь мой сын и все в Березовом городке - моя семья. Я живу только для них...

   Это был еще один укол, более глубокий. Фредерик моментально сравнил себя с Кристой. Она, женщина, которой по природе своей означено быть слабее мужчины, выказала большую твердость. Она сдержала такой тяжкий удар судьбы, как смерть близкого, любимого человека, а он - мужчина, Судья, Король, - получив такой же удар, сломался, поддался эмоциям, забыл о своем долге отца и правителя. 'Скотина! Тряпка! - шипел он на себя в мыслях. - Получай же теперь от всех и каждого!' О, какими правильными стали слова Конрада: 'Гони чувства! гони эмоции!', как точно ужалили его именно теперь упреки Орни. Потому что он сотни, тысячи раз был не прав, потому что он бросил, именно БРОСИЛ своего сына, эгоистично поддавшись горю...

   'Кора умерла! Ее больше нет! Ее больше никогда не будет! Никогда! И никакая скорбь, никакие слезы не помогут! Хоть волком вой, хоть утопись в реке, хоть подставься под чей-нибудь нож! Ничего не поможет!' - Это все он теперь кричал сам себе и сжимал губы так, что они побелели. Эти слова он ножами вонзал в незажившую рану где-то в груди. Наверное, туда, где была душа, чтоб перестала болеть, чтобы убить то, что болело. И как никогда захотелось увидеть сына, взять его на руки, прижать к себе, поцеловать... Вдруг поймал себя на том, что ни разу этого не делал - ни разу он еще не целовал сына... Чуть слышный, но полный непередаваемой горечи стон сорвался с его губ, как только эта мысль поразила его. Поразила еще сильнее, чем все мысли об умершей жене...

   - Сэр? - позвала его Криста.

   Она уже с минуту молча и встревоженно наблюдала за тем, что творилось на лице южанина. Оно было бледным и искаженным каким-то яростным отчаянием.

   - Что с вами? - Она, право, не понимала: неужели это ее слова повергли Фредерика в такое состояние.

   - Я должен ехать, - тряхнул он головой. - Именно сейчас... Как далеко я забрался...

   - Я бы не советовала раненым пускаться в дорогу, - заметила Криста. - Хотя бы пару дней...

   - Ни минуты, - перебил ее Фредерик.

   Он тут же, едва накинув куртку, пошагал к конюшням. Криста лишь пожала плечами: поняла, что уговаривать бесполезно. И не стала любопытствовать, что же заставляет его так рваться в путь. Стало быть, есть причины. Поэтому она отправилась дать распоряжения собирать южанину провизию и одежду в дорогу.

   Через какие-то полчаса Криста провожала Фредерика у ворот. Она коснулась ожерелья из волчьих клыков, что украшало шею мышастого скакуна:

   - Благодаря этому вы будете помнить о нас. И надеюсь, только хорошее... Увидимся ли мы еще когда? - Она глянула на него ясными глазами.

   Фредерик чуть задумался. Потом ответил, пожав руку хозяйке Березового городка:

   - Все может быть. Может, и увидимся... И еще: мало ли как жизнь повернется. Если станет вам худо здесь, смело приезжайте всем городком в Южное Королевство. Люди вы хорошие, честные, трудолюбивые - такие нужны в любой стране. И у меня на родине вам найдется место.

   - Как мы вас найдем, если решимся?

   - Просто, - улыбнулся Фредерик. - Езжайте сразу к Королевскому двору - там и я где-нибудь обнаружусь.

   - Вот как, - наклонила голову Криста. - Далеко ж вы забрались, господин придворный.

   - Ну скажем - это временная опала, - еще шире улыбнулся Фредерик.

   Криста кивнула:

   - Ну что ж, успехов вам. И как можно меньше встреч, при которых ударяют в спину.

   - Спасибо, - в который раз улыбнулся ей Фредерик. - Это ваше пожелание, наверное, самое лучшее для меня.

   - И еще, - подражая молодому человеку, продолжала Криста, - если же ваша опала будет продолжительной, не забывайте о нашем городке. Он гостеприимно примет вас, если понадобится. Такие рыцари, как вы, нужны любому городу.

   Фредерик, широко улыбаясь, кивнул, потрепал по светлым вихрам стоявшего возле Кристы Анастаса, сказал ему:

   - Расти большим и смелым.

   - Вырасту, - пообещал мальчик. - И тоже буду путешествовать.

   - Что ж, будешь в моих краях - заезжай. Познакомишься с моим сыном.

   - А где вы живете?

   - В Цветущем замке Теплого снега в Западном округе Королевства, - произнес Фредерик название своего дома, и где-то внутри тоскливо заныло от этих родных слов.

   - Красиво как, - улыбнулась Криста.

   - Это одна из причин, почему я туда тороплюсь...

   Уже за воротами Березового городка Фредерик оглянулся на стены гостеприимного лесного поселка. Из сторожевой башни ему махали руками.

   И опять появились противоречивые мысли о том, стоит ли доверять людям. 'Нет здесь однозначного ответа, - думал Фредерик. - Пусть уж жизнь показывает, в каком случае, как поступать...'

   Теперь он держал путь к реке Боре. Правда, в такое время года торговые лодки по ней не ходили - река покрывалась льдом. Но зато по нему ездили санные обозы, хоть и не так часто, как в теплую пору. В общем, торговля не затихала.

   Слепой бор тихо спал под снегом. Фредерику показалось, что он остался один на всем свете. Даже зверья, птиц не было видно. Только высокие столетние сосны, ели, укрытые белыми пушистыми накидками, задумчиво склонялись над дорогой. Все было нетронутым, ослепительным и холодным.

   Мышка ступал спокойно и уверенно, толстенькая пегая Печатка семенила за ним, навьюченная мешками. Когда морозный воздух пробирался через овчинный полушубок к телу, Фредерик спешивался и бодро шагал по дороге, ведя лошадей под уздцы. Еще он грелся, прихлебывая из фляжки огненного северного питья. Оно весело горячило кровь и выгоняло из головы невеселые раздумья.

   'Домой, домой, - крутились мысли в такт шагам, - к сыну, к стране... Ведь, на самом деле, так много всего, что ждет тебя, а ты кинулся сломя голову в неизвестные дали'.

   И дорога казалась легче, и шагалось быстрее, и мороз никак не мешал. Даже привалы Фредерик теперь делал намного реже, чем обычно. Черпалась откуда-то сила, что заставляла двигаться к югу без отдыха, без остановок. А про рану в шею он забыл почти сразу, как покинул Березовый городок...

   Скоро молодой человек оказался в уже знакомой деревне Перепутье и завернул в 'Крестовище'.

   Войдя в трактир, он первым делом налетел на изрядно захмелевшего Акила. Тот чуть не опрокинулся на спину при столкновении с гостем и удержался на ногах лишь потому, что Фредерик поймал его за пояс.

   - А! - глубокомысленно изрек Акил, вглядываясь в лицо вошедшего, потом расплылся в широченной улыбке. - Добро пожаловать, господин Южанин! - Это он объявил громогласно, чтоб слышали те, кто сидел в зале за столами (а людей там наблюдалось довольно много).

   - Здрасте-здрасте, - кивнул Фредерик. - Мне бы, как обычно: ужин и комнату. И лошадям моим - уход да питание.

   - С удовольствием! - хлопнул Акил молодого человека по плечу; тот чуть поморщился - заболела от тычка шея. - Эй, старушка!

   Из-за стойки уже спешила румяная хозяйка, на ходу вытирая руки полотенцем:

   - Иду, иду, не ори. Да усади господина рыцаря ближе к огню - пусть согреется. Такой-то мороз на улице. Да пойди конюха растолкай - спит, поди, в каморе.

   Фредерик уселся на скамью и с удовольствием вытянул озябшие ноги к камину, а там весело трещали березовые дрова. Снаружи тоже трещало - трещал мороз.

   Обычно при появлении нового лица в трактире, подобном 'Крестовищу', все разговоры временно прекращаются. А если учесть то, что новым лицом был уже легендарный Южанин, то вполне понятно, что и разговоры стихли, и около десятка пар любопытных глаз принялись изучать молодого человека. И так как расслаблялись в данный момент в 'Крестовище' преимущественно местные крестьяне, то рассматривали Фредерика они по-деревенски - бесцеремонно, как диковину.

   - Ну да, это он, - вполголоса сказал один из них товарищу напротив. - С прошлого раза я его помню. Осенью дело было. Когда ливень почти неделю лил.

   Молодой человек подумал, что не стоит обращать на них внимание. Тем более, хозяйка принесла ему большую кружку теплого, почти горячего, вина с пряностями, и тут же нашлось, чем заняться. Он пил, пил тягучее, душистое питье, и было оно каким-то знакомым...

   - Это с вашей родины, - сообщила стоявшая рядом хозяйка. - У нас есть пара бочонков. Так что, если хотите, буду подавать вам только его.

   Фредерик улыбнулся, обнаружив, что хорошо помнит вкус южного вина, и поблагодарил кивком.

   От вина и тепла бросило в жар, и молодой человек распустил шарф и снял полушубок. Хозяйка чуть охнула, увидав его перевязанную шею:

   - Нешто захворали?

   - Звери у вас в лесах опасные, - лениво ответил Фредерик.

   - Может, лекаря позвать? У нас есть старичок один - хорошо всякое такое врачует.

   - Как-нибудь позже... Мне бы перекусить...

   - Да все готово! - объявил откуда-то из-за спины жены Акил. - К столу пожалуйте!

   'Черт, прямо как в столовой зале Королевского дворца, - с досадой подумал молодой человек. - Еще чуть-чуть, и мне где-то здесь установят памятник'.

   В самом деле, для него одного был накрыт самый широкий стол в зале, накрыт, наверное, самой лучшей скатертью. А блюд сколько выставили! Видимо, радушные хозяева 'Крестовища' решили, что Южанин как герой должен и есть по-геройски. Одних мясных кушаний было целых пяти видов: жареные, истекающие жиром колбасы, тушеная птица с чесноком, запеченный румяный окорок, лосиные языки на вертеле и необъятный пирог с куропатками. Фредерик скромно забрал на тарелку с блюд пару языков, четверть пирога и тушеной капусты и моркови.

   Посетителя трактира немного ослабили свое внимание, видя, что пускаться в рассказы (а именно этого они ждали от Фредерика) Южанин пока не намерен. Правда, широко улыбающийся Акил, игнорируя тычки жены 'иди, мол, за стойку', пристроился напротив, одной рукой подпер уже тяжелую голову, а второй начал подпихивать ближе к гостю блюда и приговаривать 'это пробуйте, и это, не побрезгуйте'.

   Фредерик первым делом допил вино. В животе умиротворенно потеплело, заурчало, в голове - расслабленно зашумело, и через пару минут настроение хозяина стало ему очень близким.

   - Как вы в прошлый визит тут навоевали. О, - сказал Акил, заметив родственный блеск в слегка осоловелых глазах Южанина. - И эта штука, - он кивнул на левую руку Фредерика, где был арбалет, - наверно, дорогого стоит. Так славно стреляет. Я видел...

   - Стоит. Прилично.

   - Ну-у все-таки здорово, что вы опять к нам заехали, - разулыбался еще шире Акил.

   - Рад слышать, - улыбнулся в ответ Фредерик и принялся за языки. - Мне у вас нравится.

   - А как же по-другому! - оживился хозяин. - Тут же вот все, что видите, все вот этими руками, вот так! - И он замахал руками, будто гвозди в стену заколачивал. - Сам все! Вместе с покойным батюшкой. Каждое бревнышко, досочку... А этот бандит, молокосос этот - Роман - собирался было все спалить, как вы уехали. Еле я откупился. Вот ведь как. Ну ничего, сейчас дела поправились. - Акил вдруг достал из-за пазухи (так чтоб хозяйка, что вернулась к стойке, не видела) фляжку и маленький стаканчик. - Кружку пожалуйте. Вот, за встречу. - И первым опрокинул стопочку, почмокал губами. - Хороша, мать. Сам готовил. На вишневой косточке.

   У Фредерика от наливки даже дух захватило, а в голове словно крылья ангельские захлопали, до того стало легко и весело. А уж еда пошла под питье - одно милое дело. Акил, видя, как задорно розовеет гость, принялся подливать южанину еще, да с прибаутками, приговорками...

   И через какие полчаса, благодаря щедрой на подливания руке трактирщика, Фредерик уже лихо отплясывал вместе с остальными развеселившимися посетителями трактира простые деревенские танцы, под звуки неизвестно откуда взявшихся свирелей. Все печали и тяжелые мысли были забыты...

   На следующий день хозяин и его гости с трудом оторвали тяжелые головы от сосновых столов, за которыми так и заснули после песен и танцев под веселое вино. А у ворот 'Крестовища' уже звонили колокольцы большого торгового обоза, который вез на юг тюки с мехами, огромные сумки северных орехов, оленьи и лосиные рога и многое другое.

   Фредерик был рад. Правда, еще сильно болела голова, и вид любой еды вызывал тошноту, но то, что обоз планировал остановиться в Перепутье всего лишь на день, сглаживало все неприятные ощущения. Он охотно пообщался с торговцами и договорился ехать дальше с ними. Те были очень даже не против, узнав в нем 'того самого южанина'. Ставшие уже легендарными в Снежном графстве меч, арбалет и боевое искусство Фредерика внушили торговцам и такую мысль, что рыцарь может быть полезен их каравану и как защитник в нелегком и долгом путешествии. Поэтому они предложили молодому человеку место в крытых санях и харчевание, а взамен просили в случае опасности помогать им. Фредерика это вполне устроило, и на следующий день, уже знатно выспавшись, он оседлал и взнуздал Мышку и неспешно поехал рядом с головными санями тронувшегося на юг каравана. Лошадку Печатку он оставил в конюшне Акила, и трактирщик вместе с румяной женушкой долго и благодарно махали руками вслед удалявшимся саням и всаднику на крупном коне удивительной мышастой масти...

  23

   Середина мая...

   Цветущий замок поместья Теплый снег в эту пору по-настоящему цвел и благоухал. Сотни бабочек всевозможных окрасов порхали над пестрыми ухоженными клумбами и дикими лужайками. Воздух дрожал от жужжания пчел-трудяг. Мед в Теплом снеге никогда не переводился...

   Хоть и намечались майские праздники, а в замке не было особого веселья. Уже почти год прошел, как его обитатели находились в унынии и каком-то оцепенении. Их хозяин, их Король так скоропалительно уехал из своего родного поместья, не захотев ни с кем делить горе. Оно было так велико, что даже родной кроха-сын не смягчил его. Уехал и не спешил возвращаться. Все боялись, что он вообще не вернется. Здесь, в траурной части замкового парка, были могилы его радостей: отца, матери и жены.

   А сын Короля рос. Быстро и весело, и его беспечный смех звенел под сводами древней фамильной крепости, настойчиво прогоняя печаль и тоску его жителей. Малыш Гарет стал для них ярким солнечным зайчиком, согревающим и вселяющим надежду. 'Не может быть, чтоб отец не вернулся к сыну, - говорили в замке, - к тому же он обещал'.

   Гарету показывали портрет отца, но он всегда пугался двухметрового полотна, где Фредерика изобразили грозным рыцарем в белых доспехах с мечом и черным знаменем, на котором щерился белый дракон. Портрет матери был ему более приятен: много спокойного зеленого цвета - платье и искристые глаза, которые художнику особенно удались. Королева Кора смотрела тепло и ласково, чуть наклонив голову с пышными огненными волосами.

   Мамой же он звал даму Марту...

   Она приехала в Цветущий замок и настояла на том, чтобы ее определили в няньки королевичу. Многие усмотрели в этом кое-что большее, чем простую симпатию к розовому крепышу, но никто ее не осудил и не отказал. Тем более что через пару дней заметили: ребенку она нравится. А еще: через какие-то полмесяца он топал рядом с Мартой по желтым дорожкам парка и, если что-то надо было, обращался к ней 'мама'. Может, так он на свой лад произносил ее имя...

   Рано утром в канун первого майского праздника Марта взяла за ручку накормленного пшеничной кашей Гарета и отправилась в соседний с замком небольшой лес: собрать цветов для украшения стола и осмотреть ягодники. Ей нравилось вот так гулять по дороге, слушая, как журчат в небе птицы, купаясь в потоках солнечных лучей. Гарет, похоже, также был не против прогулок. Ему позволялось бегать, ползать, возить руками в пыли. К тому же время от времени Марта совала ему в рот крохотные пышки с творогом, на один укус...

   Ягодники обещали богатый урожай черники и земляники, а цветы собрались довольно быстро.

   Марта присмотрела уютную поляну на опушке леса для отдыха. Гарет, устав ловить мотыльков, прилег рядом, положил голову ей на колени и задремал. Прикрыв его голову от солнца легким платком, она достала крючок и начатое вязанье.

   Со стороны дороги послышался стук копыт - кто-то ехал. Марта подняла голову, отложила вязанье, встала с травы, взяв малыша на руки. Он лениво зевнул, проснувшись, и с радостью обвил ее шею ручками, заулыбался, вновь назвал мамой.

   А сердце ее вдруг забилось чаще.

   Из-за поворота показался всадник на крупном сером коне.

   Марта сделала шаг вперед.

   Человек остановился, спешился, не сводя глаз с Марты, а точнее - с розового малыша, быстрым шагом, топча траву и цветы, направился к ним. Он был уже так близко, что девушка увидала, как блестят слезами его серые глаза, как улыбаются и одновременно дрожат его губы.

   Король Фредерик протянул руки, и Марта опустила в них кроху Гарета. Как необычно они смотрелись: суровый рыцарь в черной кожаной одежде, с мечом за плечами, и двухлетний малыш с золотистыми волосками на голове в нежно-голубой рубашонке, с пальцем во рту.

   - С возвращением, сэр, - сказала Марта, дотронувшись до его плеча.

   - Я был безумцем, когда решил уехать, - ответил Фредерик, улыбаясь беспечно и счастливо. - Какой он уже большой и как похож на свою маму. - Он осторожно поцеловал Гарета в пушистую челку.

   - Папка, - вдруг объявил малыш, достав для этого палец изо рта.

   - В самую точку, кроха, - обрадовался Фредерик. - Как же я рад видеть вас...

   - А уж я как рада. - И тут девушка не удержалась от слез.

   Король протянул ей руку.

   - Иди ко мне, детка. - Он обнял прильнувшую к нему Марту. - Все хорошо.

   - Вы будете замечательным отцом, - прошептала девушка.

   На такие слова Фредерик покачал головой:

   - Ага, это после того, что я бросил сына в первый год его жизни. И свою страну. Нет, детка, я негодный отец и негодный Король. В который раз жалею, что корона попала на мою голову.

   - Сэр, но об этом жалеете лишь вы один. Не думаю, что кто-то из тех, кто вас знает, думает так же... Тогда, год назад вам было так тяжело... Но теперь вы вернулись, вы ведь хотели и вернулись. И теперь все будет хорошо. Вот если бы еще... - Тут Марта запнулась.

   Фредерик вопросительно глянул на нее.

   - Если бы вы нашли кого-нибудь, - совсем тихо произнесла она.

   - Кого-нибудь себе в жены? - холодно продолжил Король.

   - Ну неужели за время своих странствий вы не встретили ни одной пригожей девушки? Их ведь на севере, я слышала, много.

   - Всюду полно пригожих девушек. А что с того?

   Потом он замолчал... Ему вдруг расхотелось думать о том, что было. То, что есть, занимало гораздо больше: на его руках был сын, глазастый прекрасный малыш, который по-хозяйски дергал пряжку перевязи, что крепила меч на спине, и пыхтел, стараясь дотянуться до рукояти клинка. 'Какое сокровище я чуть было не потерял', - подумал он, еще сильней прижав Гарета к груди.

   Марта все поняла.

   - Пойдемте в замок, сэр. Все так обрадуются вашему приезду, - сказала она...

   Он лежал в мягкой траве под цветущими каштанами и наслаждался теплом и легким ветром, полным душистого медового запаха. В его волосах был венок из желтых цветов, и сын, сидевший рядом на траве, щипал оттуда цветки. Всевозможные вкуснейшие яства и столетние добрые вина, которые были на застолье в честь его возвращения, разморили Фредерика. Он почти засыпал. К тому же на поместье тихо опускался вечер.

   - Вы всем довольны, сэр? - голос Марты.

   Конечно, он всем доволен. Теплая ванна, чистая мягкая домашняя одежда, шикарный обед, песни и танцы красивых девушек, улыбки на лицах, розовый сын, а теперь - темноглазая красавица рядом с ним в саду... После странствий, битв, опасности - это ли не то, к чему он стремился. И Фредерик удовлетворительно кивнул головой.

   - Давно ты в няньках у моего шалопая? - спросил он, подняв Гарета над собой на вытянутых руках - малыш звонко захохотал.

   - Больше полугода, сэр.

   - Я слышал, он зовет тебя мамой.

   Марта чуть помедлила с ответом:

   - Имя 'Марта' ему сложно выговаривать.

   - Может быть. - Он прижал сына к себе, и тот затих, уткнувшись личиком в грудь отца... лежать бы так вместе с сыном долго-долго, чувствуя, какой он трогательно теплый, как дышит, как перестукивается сердце с его маленьким сердцем. - Не пора ли тебе спать, непоседа? - улыбнулся, видя, как малыш зевает.

   - Да, конечно, уже и звезды появились. - Марта взяла сонного Гарета за руку, поклонилась поднявшемуся Фредерику и пошла с малышом в сторону замка.

   Король смотрел ей вслед, и так ему захотелось, чтоб эти пышные волосы были не черными, а огненно рыжими. Чтоб она шла в дом, ведя за руку сына...

   Он шел к могиле Коры, срывая по дороге душистые цветы с веток деревьев.

   Вот он, этот камень, эта плита, эти строки, которые он сам сочинил. Впервые в жизни он сплел слова в стих. Для кого? Для умершей любимой...

   Нет в мире больше зеленых глаз,

   Нет в мире больше огня волос.

   Дороже света пропал алмаз,

   И не помогут потоки слез...

   Фредерик усыпал белую плиту цветами, присел рядом, коснулся рукой камня. За день он нагрелся и был приятно-теплым.

   - Знала, что найду тебя здесь, - раздался голос дамы Ванды.

   Молодой человек чуть пожал плечами, выпрямился.

   Она с самого его приезда в замок всем видом давала понять, что жаждет беседовать с ним наедине. Фредерик отметил, что няня сильно постарела за последний год: с трудом ходила, уже опиралась на тросточку и постоянно кряхтела. Но в глазах ее по-прежнему искрила почти безграничная энергия, и голос ничуть не изменился - те же волевые нотки, больше подобающие командиру воинского подразделения, чем почтенной даме. Все-таки она в свое время управляла в отсутствие Фредерика огромным поместьем и довольно успешно.

   Он взял старушку под руку и повел к озеру.

   - Год траура прошел. Что ты думаешь? - начала Ванда, когда молодой человек бережно усадил ее на скамью у берега.

   - Думаю: надо заняться воспитанием сына.

   - Это хорошие мысли, - кивнула дама Ванда. - Больно шаловлив, хоть еще совсем дитя.

   - Разве я не был таким?

   - Был-был. - Она вновь согласилась. - У тебя до сих пор неизвестно что в голове... Взять так и уехать. Одному, надувшись на весь свет. - Она принялась ворчать и выговаривать все то, что накопилось за год.

   Фредерик умел слушать не слыша, потому просто скосил глаза на озеро, которое постепенно погружалось в вечернюю мглу. 'И от нее я должен получить на орехи', - мелькнула кислая мысль...

   - Опять не слушаешь?! - повысила голос дама Ванда.

   - Что ты, нянюшка, я тебя всегда слушаю, - улыбнулся Король.

   - Ну раз так, то вот тебе мое слово: женись вновь!

   Он чуть вздрогнул, улыбка сползла с лица.

   - Ну, право, ты мужчина - хоть куда. Молодой, красивый, крепкий. Ишь, какая рука твердая. - Дама Ванда толкнула Фредерика в предплечье, подмигнула. - И, мыслю, не только рука...

   - В кои-то веки ты заметила, что я уже мужчина, - хмыкнул Фредерик.

   - Не уходи от ответа!

   - Не буду.

   - Так женишься?

   - Зачем?

   - Тебе как Королю нужны наследники...

   - У меня есть наследник.

   - Одного мало. Вдруг с Гаретом...

   - С ним ничего не случится! - резко перебил Ванду Фредерик.

   - Ты что, Господь Бог, что так уверен?! Тебя год не было - ты не знаешь, как он болел в эту зиму. Мы думали - ничто не поможет. Твой сын чуть не умер! А ты - родной отец - в это время шлялся неизвестно где! А теперь говоришь: ничего не случится! Много ты понимаешь в жизни, я смотрю! - такой гневный поток речей обрушила Ванда на бывшего воспитанника. - Господи, и в чьих руках Королевство?!

   - Вот черт! - невольно кинул в сторону Фредерик, чувствуя, что каждое ее слово, как удар молота, прибивает его к земле.

   - Ты лицо-то не вороти! Ишь, не нравится ему!

   Он молчал, опустив голову. Виноват, сто раз виноват, что еще сказать.

   - Да ты обязан жениться! Гарету нужна мать! Тебе - жена, Королевству - Королева и ватага королевичей! Год траура прошел, и нечего дальше закисать. Мы живые и думать должны о живом...

   - Может, перенесем разговор на завтра? - заметил Фредерик и развел руками, показывая 'смотри - уже стемнело'.

   - Никаких 'перенесем', пока не дашь ответ!

   - Как я понимаю, тебя устроит лишь утвердительный?

   - Ты всегда был понятливым.

   - Та-а-ак, - протянул молодой человек, нахмурившись.

   Дама Ванда нахмурилась еще больше и скрестила руки на груди, с вызовом глядя на Фредерика.

   - Та-ак, - повторил он, немного сбитый с толку. - Судя по напору, ты даже можешь предложить конкретного человека...

   - Что ж, Судья в тебе еще не умер...

   - Пожалуйста, не затягивай разговор.

   - К чему что-то говорить? Пораскинь еще чуток мозгами...

   - Марта.

   - Умница. Разве плоха кандидатура? А для Гарета она уже стала матерью.

   - Его мать - Кора! То, что она умерла, не значит, что Гарет должен о ней забыть!

   - Никто о таком не говорит. Просто сейчас, когда он так мал, ничего не понимает, он видит, кто его любит, кто о нем заботится. Это Марта. Разве не справедливо, что Гарет зовет ее мамой? Разве не справедливо, чтоб все так и продолжалось? А то, что его настоящая мать умерла, когда он родился, он узнает позже, когда войдет в разум...

   Фредерик с шумом выдохнул воздух, лихорадочно взъерошил волосы:

   - Это невозможно. Даже если бы я и был согласен.

   Дама Ванда удивленно посмотрела на него.

   - По кодексу Судьи: не должно быть никаких близких отношений со Смотрителями.

   - Марта уже не Смотритель...

   - Она была им, и все это знают. А кто такой Смотритель? Он умер для всего мира. У него нет прошлого, его настоящее и будущее принадлежит Судье, которому он служит... То, что я посвятил ее в дамы - исключение из правил... И еще - у нее был жених, была помолвка. И что потом? Элиас отказался от нее. Ты понимаешь, что это такое - невеста, от которой отказались? И все равно, какой была причина. Пусть даже это - просто дурь юного гвардейца... И ты теперь предлагаешь мне, Королю, ее в жены?

   - Как ты можешь...

   Фредерик замахал рукой:

   - Я испытываю к Марте лишь самые теплые чувства. Я ничуть не умаляю ее достоинств. Я считаю, что она - одна из лучших дам Королевства, которых я знаю. И она достойна самого лучшего, что есть на свете: любви, уважения, почитания. Но со мной - это невозможно. Я не просто человек, не просто мужчина, я - Король, я глава Королевского дома. И ты думаешь, Дом примет безродную девушку, чужестранку, проданную в рабство?

   - То, что ты говоришь - ужасно...

   - По крайней мере, я не лгу. И не буду лгать тебе, и в ней не буду поддерживать ложных надежд. А они есть - я чувствую, я вижу. - Фредерик покачал головой. - Они всегда были... Бедная девочка...

   - Судьба слишком жестока к ней, - уже сквозь слезы проговорила дама Ванда.

   - Мы сами себе все устраиваем. - Голос Короля зазвучал жестче. - Была бы она порассудительней - не было бы этой 'жестокой судьбы'. Перестать думать обо мне как о любовнике или супруге, ей надо было сразу же. Тем более, я никогда не давал ей повода так думать... И с Элиасом у нее ничего не вышло... Глупая, бедная девочка...

   - Ее оправдывает то, что она тебя любит... Это же всем видно - не только тебе.

   - Для нее - это главная проблема. Было бы лучше, если бы Марта побыстрее с ней справилась...

   Ванда качала головой, почти со страхом глядя на так внезапно ожесточившееся лицо Фредерика:

   - Не знала я, что ты стал таким...

   - Каким?

   - Жестоким.

   Фредерик на это лишь хмыкнул:

   - Я пятнадцать лет в Судьях. И я реально смотрю на то, что есть, и на то, что может быть. А реальность почти всегда жестока. Разве не жестоко судьба с самого начала обошлась с Мартой? И неужели я более жесток, чем те, кто продал ее в рабство в публичный дом? Я, наоборот, пытаюсь вернуть ее к реальности. Я сделал все, что мог. Я нашел ей жениха, я благословил ее помолвку. Элиас был блестящей партией. То, что произошло, в голове не укладывается...

   Ванда, все качая головой, встала:

   - Не переговорить мне тебя, Фред.

   - Разве дело в том, кто кого переговорит?

   Она глянула на молодого человека с укоризной:

   - Скажи мне лишь одно, Фред.

   - Что?

   - Ты любишь ее? Хоть немного?

   - Люблю, - тряхнул головой Фредерик. - Как верного друга и хорошего человека...

  24

   Марта уложила Гарета в колыбель, накрыла легким покрывалом, так как ночи теперь были теплыми, поцеловала в лоб и замурлыкала для него колыбельную. Никто никогда не учил ее этому, но она подбирала самые простые и ласковые слова, какие знала, и пела. И малыш засыпал, улыбаясь и слегка чмокая губами.

   Задернув шторы на высоком узком окне, она зажгла ночник на столике, позвала из соседней комнаты младшую няню, которой полагалось дежурить ночью у колыбели королевича. Пухлая румяная деревенская женщина-кормилица в просторном домотканом платье, бесшумно вошла, присела в глубокое кресло у ночника и принялась за вязанье.

   - Я прогуляюсь, а потом сменю тебя, - кивнула ей Марта.

   Она вышла в гулкий коридор, прикрыла за собой дверь и вздохнула. Как трепетало все внутри. Потому что где-то, совсем рядом, был он. И ей хотелось видеть его именно сейчас, чтоб убедиться: не сон то, что он вернулся. Шурша платьем, она легко и быстро заскользила по коридору на галерею, оттуда, по лестнице - в нижние, уже сонные, залы и - в сад...

   Марта нашла Фредерика за крепостной стеной, под ивами на берегу озера. Как более года назад - после похорон супруги - он стоял и рассеянно бросал в воду камушки. Она просто подошла сзади, почти не дыша, и обняла его за плечи. Потому что не было больше сил сдерживаться. Столько лет сдерживаться...

   - Я боялась, боялась, - шептала она, прижимаясь к нему всем телом.

   - Боялась? - спросил Фредерик, тоже боясь - боясь обернуться.

   - Боялась, что больше вас не увижу. - И Марта поцеловала его в затылок.

   Он промолчал, невольно позволив ей это. Давно женские руки его не обнимали, а губы не касались его тела. Что бы там ему ни думалось, что бы ни говорилось совсем недавно, а это было приятно, очень приятно. И улеглась изматывающая буря, что поднялась в нем после беседы с Вандой.

   - Я люблю вас, - вновь тихий нежный голос девушки. - Только ничего не говорите, потому что, что бы вы ни сказали, ничего не изменится.

   Фредерик и не говорил. У него кружилась голова, а по телу пробегала так давно не тревожившая его теплая дрожь.

   - Никто никогда не займет вашего места в моей душе, - шептала Марта. - Даже я сама ничего не могу сделать.

   Он повернулся к ней, посмотрел прямо в глаза. Они мерцали так близко темным омутом.

   - Зачем? Зачем ты мне все это говоришь? - почти простонал Фредерик, чувствуя, что погибает, а сил бороться, спасаться - нет.

   - Сколько же мне молчать? - сказала Марта, положив руки ему на плечи. - Каждую ночь я вас во сне вижу, и каждый день хочу быть рядом с вами. И еще хочу вот этого. - И она страстно поцеловала его.

   - Марта! - воскликнул Фредерик, почти вырвавшись из ее рук. - Я умоляю!

   - Нет, и не пытайтесь. - Она бросилась следом, крепко обхватила его, прижалась лицом к груди, и голос ее задрожал от близких слез. - Хоть раз в жизни... один раз... сдайтесь. Это я вас умоляю. Иначе я умру, я не выдержу больше.

   Марта дрожала, как лист на ветру. Фредерик чувствовал, как горит ее тело и колотится сердце, и в самом деле ему вдруг подумалось, что если сейчас он оттолкнет девушку еще раз, она погибнет, умрет прямо здесь.

   - Спаси, спаси меня, - вдруг прошептала Марта, и сердце Фредерика заныло старой болью.

   - Что же ты делаешь со мной? - не нашел больше ничего, кроме этих слов укора.

   - Я люблю тебя! Я хочу любить тебя! Я умру без тебя! - последовал ливень страстных ответов, сопровожденный такими же поцелуями, и от этого всего голова пошла бы кругом даже у статуи.

   И Фредерик почти сдался. Он поднял руки, чтоб обнять девушку, он ответил на ее поцелуи, он весь запылал, ощутив так близко ее тоже горячее упругое тело. Оно звало его. В голове пронеслись молнии мыслей, одна жарче другой. И этот жар вдруг оборотился в огненные волосы Коры, а его угли - в ее зеленые глаза.

   В один миг он взял себя в руки, аккуратно, но твердо и с силой отстранил от себя Марту, сказал шепотом:

   - Нет.

   Она все пыталась уцепиться за него, и Фредерик, стиснув ее руки у локтей, повторил уже громче:

   - Нет.

   - Почему? - не веря ушам и глазам, спросила Марта, а в голосе ее было отчаяние.

   - Это обман. Я не стану тебя обманывать.

   - Но я сама этого хочу...

   - Ты хочешь совершить глупость. А надо поступать разумно. Тебя этому не учили?

   - Я люблю тебя, - повторила Марта свое признание. - Я все понимаю - я не могу быть твоей женой, Королевой, после того как была рабыней, Смотрителем, невестой другого, который сбежал от меня. Я все понимаю...

   - Тем более, нет тебе резона совершать глупости...

   - Да, я ничего этого не могу. Но мне и не нужно. Я только любить тебя хочу...

   - Глупости! - повысил голос Фредерик. - Ты заранее согласна на наложничество?! Стать лишней простыней в моей постели?! Слышать не хочу!

   - Я люблю тебя! - Теперь Марта почти кричала, а глаза ее пылали. - Это ты слышишь? Ты ничего не слышишь!

   - Глупости я стараюсь не слышать! И не делать! Я уже достаточно их натворил. И не хочу еще одной, которая погубит твою жизнь.

   - Мою жизнь, - горько повторила Марта. - Да она медленно гибнет уже несколько лет. Потому что нет в ней смысла без тебя...

   - Боже, как я устал, - так ответил Фредерик на ее слова, уже в который раз за вечер озабоченно ероша волосы. - Не гожусь я для романтического компота... Детка, - уже мягче заговорил он с Мартой, - еще раз говорю: забыть меня, заглушить чувства ко мне - это единственное правильное, что тебе надо сделать. Это несложно. Вот и постарайся...

   - Никогда! - сквозь слезы боли и обиды выкрикнула Марта. - Никогда!

   Она сорвалась с места, бросившись куда-то в сгустившуюся темноту.

   - Эй! - крикнул вслед Фредерик. - Черт! Это не сложно! Я сам так делал!

   - Никогда! - с ожесточением ответил ему удаляющийся голос.

   Он пнул какой-то камень в воду. Тот сердитым всплеском растревожил озеро.

   - Любовь-морковь, - раздраженно процедил сквозь зубы. - Еще немного, и я перевешаю всех трубадуров в стране...

   Растерянно потоптавшись на берегу, пнул еще один камень в воду, потом чертыхнулся и бросился в ту сторону, куда убежала Марта.

   Ясное дело, что его беговая скорость была намного больше, чем у Марты. К тому же она неслась по траве, путаясь в своем длинном платье, а ногам Фредерика ничего не мешало. Поэтому очень скоро он увидал мелькание ее одежд впереди меж деревьев.

   - Марта! - крикнул он.

   Похоже, его голос заставил девушку прибавить в беге, и она скрылась в густых зарослях.

   - В салки мне, что ль, играть? - отчаявшись, остановился Фредерик, потом вновь сорвался с места: его мучила мысль, что с девушкой может случиться что-нибудь нехорошее.

   Заминка привела к тому, что он потерял Марту из виду и уже не знал, куда бежать.

   - Черт! - опять помянул нечистого Фредерик. - Стоило возвращаться домой, чтоб тут носиться по собственному саду за девчонкой. Черт!.. В конце концов! - заорал в темноту. - Мне это надоело!

   Он опять пнул нечто, попавшее под ноги, и побрел без дороги в замок.

   Все эти разговоры - сперва с Вандой, потом с Мартой - растревожили Фредерика, давно выгнали из головы хмель. Потому спать не хотелось. 'Да и не засну я', - сказал сам себе, заворачивая в коридоре к своим покоям. Там ему встретился мажордом Фил, который, как обычно, обходил замок перед тем, как лечь спать.

   - Марту не видел?

   - Видел, сэр, - почти провозгласил мажордом.

   - Где?

   - Она пробежала по лестнице наверх, куда-то на галерею.

   - Черт! - не стал оригинальничать Фредерик и сорвался с места, чтоб нестись на галерею.

   Поднявшись по лестнице, он свернул в боковую дверь, которая вела на внешние террасы. Лицо приятно обдало ночным душистым ветром, но он лишь мотнул головой, всматриваясь в темноту.

   - Марта! Не смей! - выкрикнул, увидав тонкую фигуру, стоявшую на парапете.

   В эту же секунду увидал, как возник просвет между носками фигуры и парапетом - она прыгнула. Быстрее ветра метнулся к девушке. Но получалось медленно, боже, как медленно! Он тоже прыгнул, мощно оттолкнувшись ногами от пола. Перелетая через парапет, одной рукой ухватился за его край, другой - успел поймать уходящую вниз Марту за щиколотку.

   - Есть! - провозгласил, будучи доволен своей скоростью и ловкостью.

   Но одно дело - поймать, и совсем другое - удержать, вытащить и себя, и девушку, которая, похоже, была в обмороке, из такого довольно неловкого и опасного положения. Перед глазами мелькнул мощеный крупными плитами двор. 'Если упадем, головы - вдрызг', - пронеслась мысль.

   - Раз-два, - превозмогая боль в натянутых до невозможного мышцах, Фредерик, стиснув зубы, принялся раскачивать Марту, что безжизненно висела головой вниз.

   Звать кого-нибудь на подмогу он не желал: не хотел, чтоб были потом лишние разговоры.

   - Раз-два! - Он продолжал все сильней раскачивать, но и пальцы опасно заскользили. - Ну же!

   Оскалившись и зарычав, он подкинул-таки Марту обратно на парапет, уцепился уже двумя руками за его край и перевел дух. Подтянулся, перепрыгнул к девушке.

   - Ну же, детка, приди в себя, - похлопал по ее щекам, которые были мокрыми от слез.

   Марта открыла глаза и тут же уцепилась за него мертвой хваткой. Ее колотило, словно на дворе был не май, а январский мороз.

   - Тише, тише, - зашептал ей на ухо Фредерик, поднял, словно ребенка на руки и быстро зашагал в коридор, оттуда - на жилую половину. - Вот же глупая. Что ж ты задумала, детка?

   Она не отвечала. Прятала лицо у него на груди и так стискивала пальцами куртку, что ткань трещала.

   Фредерик не знал, какую комнату она занимает, потому внес Марту в свои покои, хотел опустить на диван в кабинете, но девушка не отпускала его. Пришлось сесть самому, держа ее на руках.

   - Воды? - спросил.

   Марта кивнула.

   - Тогда - пусти. - Он говорил шепотом и очень мягко.

   Она снова кивнула, но рук не разжала. Фредерик только вздохнул, но освобождаться не стал. Даже наоборот, крепче прижал к себе девушку. А ее вдруг заколотило сильней - вырвались наружу рыдания.

   Фредерик не успокаивал. Только стал покачивать ее, как горюющего ребенка. За окном успокоительно светила почти полная луна, мерцали звезды. Он вновь вздохнул.

   Сколько прошло времени? Наверное, много. Это не имело значения.

   - Маленькая, глупая девочка, - зашептал Марте Фредерик, осторожно и нежно. - Что ж ты надумала? Там внизу - камни, боль, темнота. Тебе это надо? Тебе жить надо. Маленькая, глупая девочка...

   Она плакала, вымачивая его куртку горькими слезами.

   - Умница, вот так, - одобрял Фредерик. - Поплачь - станет легче. И больше, прошу, так не делай. Жизнь не для того, чтоб ты ее сама обрывала.

   - Простите, простите, - зашептала Марта. - Глупо, как глупо...

   - Конечно, глупо. - Фредерик взял ее поудобнее, а она с готовностью свернулась калачиком в его руках, словно у отца или старшего брата, успокаиваясь от звука его голоса. - Представь, что бы мне пришлось говорить Гарету. Он ведь завтра утром первым делом тебя позовет, детка. Ты ему нужна.

   - Нужна, - эхом повторила Марта. - А вам? Вам я нужна?

   - Конечно. - Он доказал слова делом, прижав ее к себе еще крепче и поцеловав в щеку. - Разве я говорил, что нет?

   - Нет.

   - Вот видишь. - Фредерик улыбался. - Почему ты тогда на такое решилась?

   - Мне так было больно, так больно. - Она вновь заплакала. - И сейчас больно.

   - Понятно. - Он вспомнил свою боль, которая уже стала привычкой. - Пройдет, все пройдет.

   Она подняла на него глаза. Темные, мерцающие, умоляющие.

   - Все пройдет, - повторил Фредерик и добавил: - Только опять прошу: никогда больше так не делай... Я тебя люблю.

   Марта все поняла. И Фредерик не лгал ей. Он любил ее так, как сказал даме Ванде: как 'верного друга и хорошего человека'. Именно это и поняла Марта.

   - Я буду рядом с вами?

   - Конечно, детка.

   - А Гарет?

   - Ты заменила ему мать. Я не против...

   И она замолчала. Хотя так просился вопрос: 'А дальше?' Но Марта понимала. 'Дальше' быть не могло. Пока, по крайней мере. 'Я подожду. Я столько ждала. Подожду еще', - сказала она сама себе, прижимаясь щекой к теплой сильной груди любимого мужчины.

   А Фредерик наконец-то закрыл глаза, чтоб уснуть. Он изрядно вымотался за этот вечер.

  25

   Белый Город готовился встречать своего Короля. Больше года прошло, как государь, захолонувшись горем, оставил все и всех и подался странствовать в дальние края. Поговаривали, что он искал смерти на чужих дорогах.

   Теперь в столицу принеслись с Западного округа гонцы с известием, что со дня на день Король Фредерик прибывает в город. И везет с собой сына, которому пришла пора быть представленным Благородному собранию и всему народу.

   - Может, праздник какой забабахают? - делился с утра мыслями хозяин лучшей столичной сапожной мастерской с соседом-оружейником. - А то жизнь пошла кислая да сонная.

   - Конечно кислая, конечно сонная, - соглашался оружейник, протирая развешенные для продажи на стойках у своей лавки щиты. - Ты что ль забыл, кто сейчас за Короля?

   Сапожник хмыкнул:

   - Да уж. Его милость лорд Гитбор или спит, или пиво кислое пьет. Оттого, видать, и нам всем то кисло, то сонно.

   - Старик. Что с него взять, - махнул рукой оружейник. - Вот молодой Король вернется, может, повеселей и станет.

   - Вот кабы снова свадьба, - подмигнул сапожник. - Год уж минул. Все чин чином... Согласись, и торговля тогда бойчее.

   - Ну это у тебя. - Оружейник вытер пот со лба и присел на лавку у своих стоек. - Помню-помню, сколько башмаков да туфелек тебе заказали - подмастерья еле справлялись. Да и сам не разгибался. - Он кивнул на давно сгорбленную спину сапожника. - А мне б не свадьба, мне б война какая, вот...

   - Типун те на язык, бестолковый ты! - шлепнула оружейника полотенцем вышедшая на крыльцо жена. - Войну ему подавай. Мир надоел? Хочешь от сыновей избавиться?

   - Эхе, - заухмылялся сапожник. - Вот и женись после этого. - Сам он в холостяках ходил да подтрунивал над семейным соседом.

   Тут он засуетился и побежал к своей лавке. Там у входа остановились несколько всадников, по виду - знать. Один уже спешился и рассматривал выставленные на витрине образцы сапог и туфель.

   - Утро доброе, господа, - кланялся им сапожник. - Сделайте милость, будьте моими первыми покупателями нынче.

   - И тебе утро доброе. - Высокий светловолосый рыцарь в необъятном плаще, что рассматривал товар, обернулся к нему.

   - Сэр Элиас! - всплеснул руками сапожник. - Ох, как давно я вас не видел. Неужто последний заказ был неудачным?

   - Что ты, Николас, твоей обуви сносу нет. - Элиас Крунос звонко топнул по мостовой.

   - Ай, спасибо. - Сапожник и впрямь признал в сапогах рыцаря свои изделия. - Только пора, пора вам новые справлять.

   - Так потому и завернул к тебе. Вот с меня мерку снимешь и с супруги моей. - Говоря так, он помог спрыгнуть с белой лошади тонкой румяной золотоволоске с большими голубыми глазами, которые сияли счастьем.

   - Поздравляю, - опять поклонился сапожник юной леди и Элиасу. - Не зря, стал быть, пропадали. Всю землю, поди, изъездили, пока красоту такую нашли.

   Леди Роксана из Земли Ветряков зарозовелась и приветливо улыбнулась на его слова.

   Сапожник провел Элиаса и его юную супругу в комнату для заказчиков.

   - Славный город, - сказал тем временем барон Криспин мастеру Линару.

   - Вы еще за стенами так говорили, - заметил доктор.

   - Значит, правда, - парировал барон.

   Линар, чуть поклонившись ему, спешился, вытянул из-за седла замотанное в промасленную ветошь ружье и пошел к оружейнику:

   - Привет тебе, Робин.

   - И вам здрасте. - Тот поднялся, вытер руки о кожаный фартук и протянул правую доктору. - Чего закажете? Опять шарики?

   - И шарики, и кое-что еще. Пошли в лавку - потолкуем.

   Барон обернулся к Орни, что сидела на своей пегой лошади и крутила головой, рассматривая все и вся, пробормотал:

   - Что ж они нас бросили, - и, спешившись, проследовал в лавку сапожника за молодыми людьми...

   Криспин после возвращения дочери из Полночного храма сперва был возмущен ее самовольным бракосочетанием с Элиасом. Но сам ландграф Вильен, который, глубоко чтил старинные обычаи, установил мир.

   - Полночный храм - святыня из святынь. На нем рука Господа, в нем - дух его. Всякий обряд в этом месте священен, - говорил ландграф красному от возмущения Криспину, уже готовому бросить новоявленного зятя в темницу. - Не нам, грешным, вмешиваться в дела Всевышнего. А в том, что ваша дочь вас ослушалась, возможен Божий промысел... Последуйте моему примеру, барон, смирите гнев. Я-то, если вдуматься, в большем проигрыше. - И он даже печально улыбнулся бледной, но вытянувшейся в струнку Роксане, которая слушала эти разговоры и была готова в любой момент защищать свой выбор. - Желаю вам счастья, юная леди. Видно, с самого начала не судьба нам быть вместе...

   Роксана чуть расслабилась и благодарно ему поклонилась. Элиас поспешил сделать то же самое, утвердив для себя, что ландграф весьма благородный и великодушный человек. 'Если б у меня невесту так увели... - пронеслась мысль, но остыла, потому что вспомнилась история с Мартой, а потом вновь вспыхнула. - Но я же впечатал за это самому Королю!'

   Криспин успокоился. А после того как Элиас, пользуясь установившейся тишиной, рассказал подробно, кто он и зачем здесь, а также о том, что Фредерик не просто рыцарь, а цельный Король, барон выказал огромное желание ехать немедленно в Королевство, чтобы благодарить государя за все те услуги, что он ему оказал.

   - Заодно гляну, на какое хозяйство ты, зятек, собираешься посадить мою дочку, - буркнул Криспин уже довольно мирно Элиасу.

   - Что ж, - одобрил его решение ландграф. - Езжайте, барон. Станьте нашим послом в Южной стране. Я бы и сам поехал, да дела в стране не позволяют оставить все на самотек. Я ведь также в неоплатном долгу у Короля Фредерика, потому и от меня ему - поклон и благодарность. А еще - заверение в том, что я и мое графство всегда готовы помочь ему и его стране, если понадобится. Думаю, это сильнее укрепит наши связи...

   С тем барон Криспин и отправился в дальний путь на юг...

   Орни, кивнув шести рыцарям, что составляли свиту барона, направила свою лошадь в соседнюю улочку - ей не терпелось самостоятельно познакомиться со столицей.

   До чего ж тут все было не похоже на Снежное графство. Даже люди смотрели и разговаривали по-другому: больше улыбались, приветливо раскланивались при встрече. И Орнилле кланялись, и улыбались, особенно молодые люди. Девушка, надо сказать, была немного смущена, думая, что это все от ее прически: она перестала стричься с того дня, как вместе с Фредериком уехала из замка барона Криспина, и теперь светлые с легкой рыжиной волосы отрастали свободно и беспорядочно. Глядя в зеркало, она постоянно думала про себя: 'Ну воробей взъерошенный'.

   Отчасти да, внимание на нее обращали из-за художественного беспорядка на голове, но не только. Орни была красива, как красиво юное деревце весной, тонкое и хрупкое, с нежными листьями, прекрасное в своей молодости. И еще - она не понимала, что красива, и наивность, смущение на лице делали девушку еще более очаровательной.

   - Утро доброе, юная госпожа. - За повод лошади Орни взялся ослепительно улыбающийся молодой человек в простой, но добротной одежде; шапку он почтительно снял, и легкий ветер чуть шевелил его каштановые вьющиеся волосы. - Вижу: вы недавно в столице. Если вам надобен надежный проводник по улицам города, не откажусь помочь.

   Орни чуть насторожилась, но потом улыбнулась в ответ. 'Чего мне опасаться? Верный нож у меня всегда под рукой', - подумала она, а вслух сказала:

   - Если покажете мне главную площадь, буду весьма благодарна.

   - За поцелуй - все, что угодно, - подмигнул юноша.

   Орни хитро прищурилась:

   - Поцелуй, но в щеку.

   - Идет, - сторговался, смеясь. - Меня зовут Тальберт, я сын оружейника Робина. Я видел вас у лавки отца с королевским доктором Линаром и другими господами. - И он потянул за собой лошадь девушки.

   - Я - Орнилла, из Снежного Графства. Занимаюсь врачеванием, - с готовностью ответила Орни.

   - Заметно. - Тальберт кивнул на бесчисленные узелочки и кулечки, что болтались на узорчатом поясе девушки.

   Наверное, путь к площади юноша специально затянул, проводя Орни по разным улочкам, мимо скромных домов и шикарных особняков знати. Он не молчал: рассказывал о том о сем, о делах в столице, об обычаях, о жителях, о владельцах тех домов, перед которыми они останавливались. Также частенько здоровался с прохожими: было видно, что в Белом Городе его хорошо знают.

   - Привет, Таль, - махали ему рукой крепкие лохматые молодцы у одной таверны. - А где твой брат? Придет он нынче вечером играть в мяч?

   - Бернир ушиб руку молотом, - отвечал юноша. - Вряд ли придет.

   - Тогда ты приходи! Нам нужен сильный битник! - предупредили его молодцы. - Смотри - сегодня с южанами играем - не подведи!

   - Ладно! - махнул он им рукой, обернулся к Орни. - Прошу прощения... Нечем сейчас заняться в столице, кроме как в мяч гонять на пустыре за ратушей. Скучно. Когда был Король, постоянно устраивали турниры и соревнования - удаль молодецкую показать. А теперь ленивый старикан Гитбор всем заправляет - город совсем заснул, да и вся страна, - вздохнул Тальберт. - Вот ждем со дня на день, что приедет государь. Праздник будет, королевича представят миру. Да и новый рыцарский корпус готов уже показать то, чему научился за год, а ведь мальцы там совсем... Вот уж тогда будет что посмотреть. Так что вы, госпожа, вовремя приехали.

   Орни слушала с большим интересом.

   - А вот и площадь, - объявил Тальберт, выводя лошадь на широкое, мощенное крупным булыжником пространство. - Вот главный собор, тут два года назад Король венчался. За собором - лучшие в Королевстве цветники. Монахи знают столько секретов, как выращивать прекрасные розы и лилии... А напротив собора - ратуша, там цеха да гильдии столичные собрания проводят, - показывал он. - А это - дом лорда Винсента Тора - одного из капитанов королевской конницы, вон какой - почти размером с ратушу. Богато лорд живет - коней резвых разводит в своем поместье. Хорошие кони дорого стоят. Кому в повозку, кому под седло.

   - Орни! - послышался откуда-то сзади довольно встревоженный голос Линара. - Куда это ты запропала?

   Он галопом вылетел из проулка, резко осадил коня возле девушки, напутав тем самым Тальберта.

   - Орни, мы тебя обыскались, - нахмурившись на юношу, сообщил доктор. - Хоть бы сказала...

   - Я ж не ребенок. Захотелось город посмотреть самостоятельно, - выделила последнее слово девушка. - А королевский дворец и сама бы нашла. Он отовсюду виден. - Она кивнула в сторону блистающих на солнце шпилей высокого замка, что венчал центральный холм столицы.

   - Добрый день, мастер. - Тальберт, сняв шапку, поклонился Линару, все еще держа повод коня Орни в руке.

   - Здравствуй, Таль, - буркнул доктор. - Ну же, Орни, нам пора.

   Тальберт тем временем ухмылялся, помня обещание девушки.

   - Сейчас, - тоже улыбаясь, сказала Орни. - Я кое-что сделать должна, - и перегнувшись в седле, звонко чмокнула сына оружейника в щеку.

   Тот закраснелся, нахлобучил обратно шапку и отпустил повод, сказав:

   - Ну всего хорошего, госпожа. И если понадобится что-нибудь серьезнее вашего ножика, заходите в лавку Робина. Я для вас дамский стилет сделаю. Тонкий, легкий и красивый.

   - Спасибо, - кивнула Орни.

   - Право, нам пора, - вклинился между ними Линар. - Барон, Элиас, все ждут.

   - Что ж, едем. - Теперь она кивнула доктору, подобрав поводья.

   Пока двигались, Линар хмуро посматривал на девушку. Та пару раз ответила абсолютно ясным и невинным взором, потом не выдержала и спросила резко в лоб, остановив коня:

   - Ну что? Ты чем-то недоволен?

   - Ты его поцеловала...

   - И что? Тебя я тоже целовала. Забыл?

   - Я думал, твои поцелуи лишь для меня.

   - И почему ты так решил? Предложения-то ты мне еще не делал, так что...

   - Вот и сделаю! - вспыхнул Линар. - Выходи за меня замуж!

   Орни сперва изумленно округлила глаза, а потом засмеялась, и доктор надулся еще больше. Девушка тем временем оглянулась назад, чтоб найти все стоявшего на площади среди людей Тальберта. А он махнул Орни рукой, увидав, что она обернулась.

   - Не обидишься, если я скажу, что подумаю, - лукаво прижмурилась девушка. - И еще, обещай не ревновать ко всем и каждому.

   - Ладно, - не совсем уверенно ответил Линар. - Только учти: оружейник не слишком подходящая пара для знахарки.

   Орни опять засмеялась, а доктор уже предпочел молчать до самых ворот королевского дворца, к которому они подъехали вместе с бароном Криспином, Элиасом, Роксаной и сопровождавшими их рыцарями.

   Надо ли говорить, какую бурную встречу устроили стоявшие на часах у дворцовых ворот гвардейцы Элиасу и его спутникам. Все так переполошились, будто Короля встречали. Половина дворцового населения, включая и знать, и прислугу, высыпала к воротам. Их открытием торжественно командовал привратник Джероним, ростом, полнотой и важностью напоминавший Элиасу Манфа, королевского камердинера.

   Среди встречавших первым был капитан Барт. Он горячо обнимал сына, хлопал его по широкой спине.

   А узнав, что красавица рядом с ним - жена Элиаса, старик просто расцвел и с готовностью обнял и ее, и Криспина, и даже с рыцарями барона полез обниматься.

   - Столько радости после всех печалей, - сказал бравый капитан, утерев набежавшую слезу. - Ну, поспешим ко мне. Отдохнете с дороги, подкрепитесь. Да расскажете мне, что и как. А во дворец уж завтра. Завтра и Король прибывает...

   - Это хорошо, - заметил барон Криспин. - У меня к сэру... гм... к государю Фредерику особое дело.

   - Все, ребятки, - кивнул капитан гвардейцам. - Сегодня вы уж без меня.

   - Понимаем, - закивали те в ответ.

   А те придворные красотки, что выбежали встречать Элиаса, стояли теперь чуть поодаль, сбившись в кружок, и оценивали выбор близкого друга Короля. Роксана, чувствуя на себе эти придирчивые взгляды, лишь сделала прямей спину. Она была уверена - не найти им в ней изъянов...

  26

   Трубачи громко возвестила Белому Городу о том, что Король вступил в столицу.

   Было раннее утро, а город уже давно не спал. Не спал он и ночью - готовился, наряжал себя. Мелись улицы, натягивались разноцветные гирлянды из цветов и флажков и прочее-прочее-прочее. А уж сколько народу высыпало на улицы - наверное, сразу все жители...

   Фредерик постарался не быть хмурым, когда его Мышка ступил могучими копытами на столичную брусчатку, выбив из нее искры. Хотя настроение у Короля было не на уровне. Всю ночь он не спал: сидел в палатке у плетеной колыбели сладко посапывающего сына и думал обо всем понемногу...

   С Гаретом Фредерик почти не расставался, даже в седло брал, словно спешил наверстать то время, что упустил. И все чаще вспоминались слова Ванды, что с малышом что-нибудь может случиться. 'Он мал и хрупок, а в мире и сильному-то не так просто выжить, - думалось молодому человеку. - Если его не станет?.. Нет-нет, это невозможно... Но если... Нет!.. Но вдруг? Что тогда? Что?' Он мотал головой, прогоняя эти мысли...

   Первыми, кто встретил Фредерика и следовавшие за ним повозки и эскорт, были несколько юных девушек в белоснежных нарядных платьях с венками из ярких цветов в руках. Они весело пропели приветствие, смеясь и танцуя вокруг мышастого скакуна, по очереди нацепили на коня и седло Короля свои венки, потянули Фредерика за руки, заставив наклониться, и одарили его поцелуями. Настроение молодого человека приподнялось.

   Следующим был лорд Гитбор в окружении статных гвардейцев, что блистали кольчугами и шлемами.

   - Рад! Рад видеть вас, государь! - Старик, располневший за последний год еще больше, не сдерживал слез и со своего рыжего великана-коня потянулся к Фредерику обниматься.

   Тот не противился, даже чмокнуть себя в ухо по-отечески позволил.

   Он ответил Гитбору, что также рад его видеть.

   - И славный Белый Город я рад видеть во всем его блеске и великолепии! - уже громко провозгласил Король, и встречавшие ответили ему громкими восторженными криками.

   Фредерик вежливо поклонился народу, и это стало причиной еще более громких воплей: 'Слава! Слава Королю!' 'Люди любят, когда им выказывают уважение', - вспомнил молодой государь строки из записей отца. Эти записи он часто перечитывал...

   - Во дворец, сэр Гитбор, - тихо сказал Фредерик Южному Судье. - Со мной мой сын, он мал для такого путешествия. Ему нужен отдых. И не только ему...

   По улицам они ехали, осыпаемые белыми и розовыми цветами из окон и балконов домов. Отовсюду неслись веселые звуки флейт и барабанов. Люди плясали прямо на улицах, одновременно приветствуя Короля. А он ослепительно улыбался и благосклонно кивал.

   - Вас любят больше моего, - покряхтывал рядом Гитбор. - Конечно, я за год им надоел. В столице жизнь должна кипеть, а со мной она затянулась паутиной... И как вы могли, юноша, скинуть на меня все эти королевские заботы? От купцов да дипломатов всяких спасу нет. Полгода назад прибыли купцы с востока - разрешения испрашивали торговать в восточном округе всякими сластями да шелками. А месяц назад приезжал один посол из... дай бог памяти... из княжества Эрин... вроде так... Привозил портрет тамошней княжны. Девица как раз на выданье - шестнадцать лет, темноволоса, кареглаза, румяна, как яблочко, стройна, как рябинка. - Южный Судья даже чуть губами причмокнул. - Посмотрите потом портрет-то...

   Фредерик лишь бровь приподнял - вот и весь интерес. Гитбор, заметив такую реакцию, решил переменить тему:

   - Ну где бывали, государь? Что видали?

   - В мемуарах напишу, - обронил молодой человек.

   - Эхе-хе, - покачал головой старик. - Раньше вы поразговорчивей были.

   - Это усталость.

   - Дай бог, чтоб только она. - Южный Судья нахмурился, заметив на лице Фредерика ту же мрачность, что была и год назад. - А вот и дворец.

   Тут, у ворот, Короля ждал сюрприз, которому он был рад. Среди вытянувшихся в струнку гвардейцев, возглавляемых капитаном Бартом, ему салютовал копьем Элиас Крунос. Рядом - в толпе придворных изящно приседала богато наряженная леди Роксана, кланялись мастер Линар и Орни, дальше (тут глаза Фредерика совсем округлились) - отвесил церемонный поклон барон Криспин из Северного графства. Еще дальше был выстроен Северный рыцарский корпус - тридцать четыре мальчика, сыновья северных баронов. Самому младшему было восемь лет, старшему - четырнадцать. Командовали ими рыцари Марк и Норман, бывшие когда-то верными помощниками Западного Судьи Фредерика. Юное воинство приветствовало Короля звонкими голосами. И молодой человек невольно улыбнулся, видя как из-под легких шлемов мальчиков задорно выбиваются светлые и темные локоны, каким серьезным выглядит рыжий и весь в конопушках десятилетка, какие они все смешные в своих детских кожаных доспехах. Он остановил коня напротив них.

   - Рад видеть таких бравых воинов, - поднял руку, говоря приветствие.

   - Слава Королю! - стройно отозвались мальчики.

   Фредерик видел, как сияли их глаза - государь остановился именно для того, чтоб поздороваться с ними. 'Они будут верными рыцарями, - думал он, - особенно если я сам возьмусь их обучать и воспитывать... Скорей бы сын подрос...' Ему хотелось, чтоб Гарет был в их рядах и так же четко салютовал ему пусть и детским мечом. Но Гарет сейчас сидел на коленях у Марты в повозке и сосал палец, широко раскрытыми глазами глядя на нарядных придворных, что приветственно махали жезлами, украшенными лентами и цветами.

   - Про Северный корпус - это вы славно придумали, - заметил сэр Гитбор. - Я частенько бывал на занятиях. У мальчишек большой потенциал. Если преподать им пару уроков из судейского искусства, каждый из них будет стоить целого полка...

   - Думаете, стоит открывать им тайны мастерства Судей? - пожал плечами Фредерик. - Боюсь, с появлением новинки, что я привез их Северного графства, отпадет необходимость блестяще владеть мечом и всем тем оружием, которое нам известно.

   - Интригуете, - мигнул Гитбор.

   - Ненадолго, - улыбнулся Фредерик.

   - Все-таки считаю, хорошее фехтование будет востребовано всегда, - тряхнул головой Южный Судья. - Что бы вы там ни прятали в кармане.

   Фредерик улыбнулся еще шире: не ассоциировалось у него понятие 'хорошее фехтование' с не в меру упитанным и ленивым лордом Гитбором...

   Через какое-то время Фредерик отдыхал в своих покоях, сидя в кресле у распахнутого окна. Рядом, в таком же кресле полная румяная кормилица насыщала Гарета молоком. Чуть поодаль Марта устраивала для малыша колыбель - ему полагалось спать.

   Воздух был душным, а небо хмурилось - собиралась гроза.

   Манф принес несколько стаканов с холодной лимонной водой. Вместе с ним и питьем в комнату 'просочился' и сэр Гитбор. Фредерик отметил, что старик вообще в последнее время вел себя по-свойски.

   - Прошу прощения, - кивнул Южный Судья дамам и вставшему из кресла Фредерику. - Церемониймейстеры спрашивают, начинать ли подготовку к празднествам? Народ уже празднует. Надо бы все оформить официально. С приемом во дворце, игрищами и всякой такой всячиной...

   Фредерик прошел вместе с Южным Судьей в кабинет.

   - Как я вижу, подготовка уже началась. - Король встал у окна, указал на садовников, что сновали в парке и оранжереях, наводя порядок, украшая беседки и составляя пышные букеты, которыми предполагалось расцветить пиршественные столы.

   - Да.

   - Ну так и я не против гуляний. Пусть готовят все, как положено. Церемониймейстеры свое дело всегда знали.

   - Кого желаете видеть на празднике? Кого не желаете?

   - Пусть будут мои кузены Судьи с невестами, Аллар с супругой, - начал было Фредерик, потом остановился. - Хм, проще перечислить, кто мне не нужен... Таковых нет. Пусть во дворец явятся все те дворяне, которые посчитают нужным. Я всем рад. Буду рад видеть знакомые лица, буду рад видеть и новые, незнакомые...

   Гитбор одобрительно наклонил голову. Фредерик коротко вздохнул:

   - Вы мне лучше расскажите, любезный сэр, пока коротко, что нового в стране? Все ли спокойно?

   - Спокойно-то оно спокойно, - потер макушку Гитбор с видом озабоченным. - Да вот с юга новости неприятные приходят все чаще и чаще. Правда, вроде ничего серьезного...

   - Что такое? - Фредерик также чуть нахмурил брови.

   - Да с болот люди на наши земли перебираются, столбят участки, обживаются.

   - Что ж плохого? У вас на юге всегда было безлюдно.

   - То-то и оно, что вроде бы ничего плохого. Да пришельцы-то красны кожей и черны волосами.

   - Азарцы.

   - Они самые. Что-то согнало их с мест. Не пойдет просто так человек через болота, гнилые, ядовитые, на север, на наши земли, покинув родину. Да с семьей: женой, детьми, стариками.

   - Вы правы. - Фредерик нахмурился еще больше. - А у них самих что-нибудь узнавали? Что или кто их гонит?

   - Говорят, какой-то князь тамошний в их пределах зверствует.

   - Понятно. - Король с заметным облегчением вздохнул. - Ищут, стало быть, как рыба, где глубже да лучше. Что ж, в ваших степях теперь погуще будет да волков поменьше. Азарцы какие прошения присылали?

   - Был от них посланник, и с прошениями. Хотят в подданство наше перейти, торговлю вести, скот разводить, сады разбивать, налоги все чин чином платить, сынов в армию нашу отдавать.

   - Так разве ж это плохо? - уже недоуменно пожал плечами Фредерик. - Пусть себе живут. Работящие да верные подданные всякой стране нужны... Нет, ничего плохого пока не вижу.

   - То, что они рассказывают про своего князя, страшно. Он может угрожать и нашему государству.

   - Что? Нам? Первое, с чем столкнется, это - болота. И они, возможно, будут самым легким препятствием. Армия...

   - Вы рассуждаете, как мальчишка. Всегда надо знать, что угрожает. Про азарского князя у нас лишь байки его бывших подданных, преувеличенные страхом.

   - Значит, отправим разведчиков. Потом - по ситуации...

   - Это уже разумней, - кивнул старик. - Правда, наши белолицые разведчики никак не смогут тайно разведывать среди краснолицего населения.

   Фредерик улыбнулся:

   - Я бы предложил вам, уважаемый сэр Гитбор, быть моим советником. Пока ни от кого не слыхал я более полезных советов, как от вас.

   - Почетно, почетно. Но не советником - просто советчиком, - хитро мигнул Гитбор.

   Король, все улыбаясь, кивнул. Официальной должности старик не хотел - много хлопот придется на себя брать. С него и Судейства южного хватало, которое к тому же в последнее время стало сильней заботить. И Фредерик посчитал, что Гитбор преувеличивает, говоря о проблемах своего округа. 'Поживем - увидим. Не все сразу', - думал молодой Король.

   - Что ж. С этим, право, разберемся, - вновь заговорил, присаживаясь в кресло напротив широкого кабинетного стола, Гитбор, - есть ведь еще проблема.

   - Да?

   - Вы, юноша. Вы и ваше будущее. Стране нужен сильный Король, с вполне очерченным будущим.

   - Мое будущее призрачно?

   - С большего - да. Тот младенец, что трогательно посапывает в вашей спальне - слишком призрачный маяк для страны. То, что было этой зимой...

   - Я знаю. Дама Ванда уже доложила, - с намеренно плохо скрываемой досадой упредил Фредерик.

   - Отлично. Стало быть, экономим время, - тряхнул головой Гитбор. - Женитьба - вот чего от вас ждут. Даже требуют. По крайней мере, я требую. Слабый здоровьем наследник... Простите, Королевству, Королевскому дому нужно не это...

   'Обложили, со всех сторон'; - заскрипел зубами Фредерик, а вслух сказал:

   - Моя судьба - мое дело...

   - Уже нет. Давно - нет. Вы приняли Корону согласно завещанию Короля Доната. Вы и ваши потомки отныне - Короли Южного Королевства. И ваша жизнь и их жизнь принадлежит стране, каждому ее жителю...

   - А если я передам корону другому?

   - Отречение? - нахмурился Гитбор. - Причина? Веская!.. Вы не безумец. Хоть и оставили на год страну, очертя голову бросившись неведомо куда. Но тут все понятно и никто вас не винит: горе, в самом деле, лучше переносить, путешествуя... Безумие - вот единственная причина для отречения. И то здесь решение примете не вы, а Благородное Собрание... Корона - это дар, это крест, который посылает Господь. Отказываться от нее - усомниться в Нем. Вы же знаете, чем это чревато. Вечное изгнание... Считайте, что я не слышал ваших слов об отречении, юноша! - Гитбор говорил вполголоса, но жестко и четко, словно рубил.

   - Обложили, со всех сторон, - теперь вслух сказал молодой человек, совсем поникнув головой.

   - Можно сказать и так, - кивнул Гитбор. - Право, не понимаю. Вы так сопротивляетесь женитьбе, словно я предлагаю вам разрушить Главный Собор страны... Ну так что скажете?

   Фредерик взъерошил волосы. В какой уже раз за последние две недели? 'Оттянуть, как можно дальше оттянуть...'

   - После праздников. Отвечу после праздников. Вы и так загнали меня в угол...

   - Думаете собраться с мыслями и дать отпор? - скептически поинтересовался старик.

   - Надежда умирает последней, - парировал Фредерик не менее колким тоном.

   Гитбор пожал плечами и спросил:

   - Отчего такое сопротивление?

   Молодой человек не ответил.

   - Может быть, всему виной эта красавица Марта, что нянчит королевича? Вы же понимаете: тут никакой надежды нет... Вы можете сделать ее любовницей, но и только. В супруги вам она не годится, и хранить ей верность...

   - Я верен лишь своей законной и единственной супруге - Коре! Насколько помню, это не противоречит ни заповедям Первой книги, ни морали, - оборвал его Фредерик.

   Старик покачал головой:

   - Вам ли, бывшему Судье, не знать, как недопустимо в нашем круге отпускать на волю эмоции и чувства. Хранить верность покойной жене - эта роскошь для простых людей, не обремененных властью и ответственностью за судьбу целой страны.

   - Все это я знаю, и получше, чем кто-либо, - глухо ответил Король.

   - Тогда вы знаете, что делать, - кивнул Гитбор. - Итак, после празднеств я жду вашего ответа.

   - Да, - тряхнул головой Фредерик.

   Судья Гитбор поклонился и вышел из кабинета.

   Король прерывисто выдохнул воздух и обратил внимание на то, что ладони судорожно сжаты в кулаки. Он расслабил руки.

   - Нет мне добра от короны, - прошептал.

   За окном совсем потемнело, хоть был только полдень, а потом раскатисто громыхнуло. Сильный порыв ветра с шумом ворвался в открытую дверь, что вела на террасу, и затрепал тяжелые портьеры, словно они были легкими деревенскими занавесками.

   Фредерик встал в поток воздуха - его голова горела, и что-то тяжелое, нудное, болезненное просилось из глаз и из груди наружу. Год прошел, и боль почти затихла. Но теперь, когда он вернулся на родину, оказалось, что боль никуда не делась: она просто ждала его здесь. Чтоб начать терзать с новой силой...

   Он вышел на террасу под неистовый ливень, что с громом и молнией обрушился на город...

   Гарет после сытного молока уснул прямо на руках кормилицы.

   - Ишь, замаялся, - улыбалась та, покачивая малыша.

   Марта закрыла ставни, задернула шторы, уложила королевича в колыбель. Снаружи ярился гром, сгустившуюся тьму разрывали проблески молний, барабанил дождь.

   - Иди, отдыхай, - кивнула она кормилице.

   Дверь в кабинет пару раз хлопнула - оттуда рвался холодный ветер. 'Видно, забыли окно закрыть, - с такой мыслью девушка прошла в кабинет.

   Она отдернула треплемые ветром портьеры, чтоб закрыть дверь на террасы, и остановилась.

   Там, под проливным дождем стоял Фредерик. Его фигура в черных одеждах была тонкой и зыбкой. Он опирался на балюстраду, ссутулившиеся плечи чуть заметно подрагивали.

   Марта помедлила, решилась, ступила под дождь и подошла к нему. Осторожно тронула за руку.

   Фредерик обернулся. По его почти белому, но спокойному, лицу текли потоки... Дождя? Слез? Только крепко сжатые губы дрожали почти незаметно, как и плечи.

   Ни слова не говоря, не обращая внимания на рассвирепевшую грозу, что громовыми раскатами сотрясала мир, на воду, что насквозь промочила одежду, волосы, Марта обняла Фредерика, прижалась крепче. И тогда почувствовала, какие горькие беззвучные рыдания рвут его грудь, его горло, все его существо, не находя выхода.

   - Поплачьте и вы теперь. И будет легче, и будет все хорошо, - шепнула девушка. - Быть слабым - это иногда необходимо...

   Он не сопротивлялся объятиям. Обнял в ответ и беззвучно заплакал, уткнувшись лицом в ее тонкое плечо...

   Гроза кончилась так же быстро и внезапно, как началась. Свежий ветер спешил разогнать тяжелые темно-серые тучи, а солнце дерзко пробивало их лучами. И скоро Белый Город, слегка потрепанный водными потоками, засиял белее улицами и домами. Вновь распахнулись окна, зажурчала речь, забегали по лужам босиком загорелые дети...

   В трактире 'Жирный бочок' недалеко от Королевского дворца барон Криспин чокался с капитаном Бартом за счастье и долгие годы своих детей. Напротив стариков, увлеченных беседой, сидели молодожены - Элиас и Роксана. Склонив светловолосые головы, они шепотом наговаривали друг дружке всякие нежности и приятности. На другом конце длинного, заставленного аппетитными блюдами стола расположились мастер Линар и Орни. У них тоже было много тем для беседы...

   А из высокого окна Королевского Дворца на блистающую, залитую ярким солнцем столицу смотрел человек. Его кожаная одежда была черна, волосы - тронуты серебристой сединой, лицо - красиво и сурово, а в пронзительных серых глазах мерцала влагой боль. Отныне она никогда не исчезнет, навсегда поселится в них, на самом дне, медленно опустошая сердце и душу.

   Пусть даже за его спиной - нежный и любимый сын уютно спит в колыбели.

   Пусть даже рядом - темноволосая девушка, прекрасней которой лишь душистая июльская ночь со звездопадами во все небо и растущей луной.

   Пусть даже перед ним - целое Королевство, огромное и красивое, богатое и могучее...

Клинки Юга

Аннотация:

Третья часть "эпоса" о похождениях Судьи-Короля Фредерика graph-definition>

  Часть первая

  Вступление.

   Небо на западе было еще темным и звездным, а солнце уже блеснуло первыми лучами на далеком востоке. Летом светает рано.

   На небе ни облака - начинавшийся день обещал быть таким же жарким и сухим, как предыдущий. Земледелец вздыхал уже вторую неделю - молил о дожде. Но солнце щедро заливало жарким ослепляющим светом поля, луга и леса. В реках заметно спала вода, обнажив илистые берега, а многие мелкие ручейки совсем высохли...

  По полю и тракту вдоль него ветер лениво кружит пыль. Старинный путь ведет через небольшой лес к озеру. Утром все здесь тихо, безжизненно...

  Ну, не совсем так. По крайней мере, сегодня...

  На дороге появился бегущий человек. Его ноги, обутые в мягкие невысокие сапоги, уверенно и быстро отталкиваются от земли, тревожа пыль. Человек одет в рыцарскую кожаную одежду и хорошо вооружен: за спиной - меч, на бронзовом наборном поясе - длинный кинжал. За ним, держась чуть позади, скачет всадник на гнедой лошади. Догоняет? Нет, скорее - сопровождает. К тому же за повод он держит еще коня - могучего серого, с шикарной гривой, c пышным хвостом и в богатой сбруе.

  Бегущий с головы до ног покрыт дорожной пылью, дышит тяжело, но ровно, его волосы взмокли, и он то и дело вытирает обильный пот с лица. Видимо, уже не одну милю оставил позади. Однако бежит быстро и легко, не сбавляя темпа.

  - Может, хватит? - скучным голосом осведомился всадник (похоже, уже не раз он задавал этот вопрос).

  - Я же сказал - до моста! - ответил бегущий.

  - Тогда я поеду, распоряжусь насчет ванны, - и всадник, пришпорив лошадь, ушел далеко вперед, а скоро совсем скрылся из виду, увлекая за собой и серого скакуна.

  Бегущий рыцарь на какое-то время перешел на шаг, чтоб не попасть в пылевое облако, поднятое всадником. Он чуть прихрамывал. Остановился, расшнуровал левый сапог, вытряхнул из него камушек. Но хромать не перестал и, хмурясь, вновь побежал. Когда-то раненая нога изредка, но дает о себе знать.

  Нельзя было точно определить, какого возраста человек. Бежал он, как резвый юноша, а седеющие волосы указывали на многие прожитые годы. На красивом, даже утонченном лице аристократа не было и тени морщин, а вот серые глаза смотрели так устало, будто все в этом мире ими было видано-перевидано и представлялось скучным и даже тягостным...

  Впереди блеснула гладь огромного озера. В его центре величаво раскинулся продолговатый остров. Над ним зеленели раскидистые кроны высоких тополей, каштанов, берез и ясеней. Это делало его похожим на корабль, мерно плывущий под парусами из листвы. На острове, в самой гуще зеленых рощ проглядывала древняя кладка замка за высокой стеной с могучими угловыми башнями. На шпиле донжона развевался, стегая длинными белыми шнурами воздух, черный стяг с ощеренным драконом серебряного цвета - штандарт короля Южного Королевства.

  Крепость на острове называлась Цветущим замком и носила статус 'государева дома'...

  - Ванна, - пренебрежительно буркнул бегущий рыцарь.

  Он свернул с дороги, направляясь к водной глади вместо тяжелого моста, что был перекинут с острова на берег. Не останавливаясь, человек сбросил куртку, сапоги и рубашку, не оставив при этом оружия, и в одних штанах с прыжка влетел в блистающие и спокойные волны озера. Вынырнул, мотнул головой и быстро поплыл. Было видно, что все это ему не в первый раз...

   * * *

  Княжна Уна вышла в сад. Да, ничего не скажешь, садовники в Теплом снеге были превосходными: длящаяся уже больше недели засуха никак не сказывалась на здешних цветниках. Все пышно зеленело, благоухало. 'Государь любит цветы', - так сказал ей один из садовников.

  'Было бы лучше, чтоб он не только цветы любил', - думала Уна.

  Отец обещал ей, что Король Юга без особых раздумий отдаст ей свою руку и сердце, и она станет Королевой. 'Ты юна и красива. Ты первая красавица в своей стране. Кто может устоять перед тобой?', - так говорил князь Деррик, ее отец. Так сказала и мать на прощание, целуя дочку в щеки. Почти то же молвил и Судья Гитбор - старинный друг отца, встречая Уну в Теплом снеге. Но как это может получиться, если княжна до сих пор не видела Короля даже мельком.

  Вот уже скоро будет две недели, как она прибыла со своей свитой в Цветущий замок Теплого Снега, родовое поместье Короля, а Фредерик не соизволил ее принять. Хотя, как уверяли здешние придворные, ему было сразу доложено о ее прибытии через голубиную почту. 'Что за гостеприимство?' - возмущались дамы и рыцари из окружения княжны.

  Княжна сперва тоже высказывала возмущение и недовольство, подозревая, что ей здесь не рады. Но вскоре поняла, что как раз наоборот: в замке все были с ней и ее окружением приветливы и предупредительны и даже часто выказывали сочувствие по поводу, что им приходится так долго ожидать встречи с Королем. Поэтому она решила в полной мере наслаждаться здешним покоем и умиротворением, знакомилась с обитателями замка, узнавала много интересного о Короле и делах в Королевстве. 'А встретиться мы встретимся, - думала Уна. - Рано или поздно. Главное - не состариться к этому моменту'.

  Как она выяснила, Фредерик когда-то был Судьей. Так назывались лорды Королевского Дома, которым от рождения предопределено следить за порядком в государстве.

  Южное Королевство делилось на четыре округа - Южный, Северный, Западный и Восточный. И в каждый назначался свой Судья. Фредерик в свое время заправлял в Западном.

  У каждого Судьи имелась команда - многочисленная дружина помощников, в которую входили и дворяне, и простолюдины. С некоторыми из них Уна познакомилась. Например, сэр Марк - верный адепт Короля-Судьи - подвизался знакомить княжну со всем тем в поместье, что ее интересовало. Сопровождая девушку в ее прогулках, он любил рассказывать о всевозможных приключениях, связанных с судейскими делами.

  Фредерик, будучи Королем, не оставил прежнего занятия. Вот и теперь, как рассказывал Марк Уне, он пропадал где-то в приграничных районах Западного округа, наводя порядки на лесных разработках, где разгорелось нешуточное противостояние между лесорубами и землевладельцами.

  - Я получил депешу от Короля: государь Фредерик шлет вам привет и извинения: дела задерживают его дольше, чем он рассчитывал, - так сказал Марк княжне однажды утром после завтрака.

  - Что ж, - пожала точеными плечами девушка. - Буду ждать, буду слушать ваши истории, сэр Марк...

  Пару дней спустя после своего приезда в Цветущий замок Уна познакомилась и с сыном Короля - бойким зеленоглазым малышом Гаретом. Ему было только два года, но он являлся источником почти всех возможных происшествий в поместье. То его всей челядью снимали с яблони, куда он забрался быстро и ловко, словно кошка; то королевич отправился на задний двор со своим игрушечными мечом и зашиб двух кур прежде, чем спохватились птичницы. Слуги, деловито сновавшие по коридорам замка, нередко падали из-за этого рыжего малыша, который вылетал, словно мячик, из-за угла или из какого-нибудь укромного места, чтоб ткнуться взрослым под ноги в самый неподходящий момент. Но это происходило тогда, когда Гарету удавалось остаться одному. Если же рядом с ним находилась дама Марта, все выходило по-иному.

  Насчет дамы Марты у Уны в голове теснились разные мысли. Во-первых, Марта была очень красива: стройная, гибкая, с прекрасной фигурой и нежным светлым лицом. Ее большие влажные глаза, напомнившие княжне спелые маслины ее родины, и роскошные густые черные волосы заставляли думать о том, что должность няни - не единственное ее занятие в поместье Короля. Во-вторых, все в Цветущем замке относились к ней весьма почтительно и слушали малейшие ее распоряжения, которые, впрочем, больше выглядели просьбами. В-третьих, непоседа Гарет называл ее 'мамой' и ласкался с темноглазой красавицей...

  Как объяснили Уне, так было потому, что мать Гарета - королева Кора - умерла сразу после рождения мальчика, и дама Марта сама пожелала быть его няней.

  Еще княжне рассказали, что, похоронив супругу, Король Фредерик надолго уехал из государства совершенно один и едва не погиб в далекой северной стране. Так он, вроде бы, справлялся с тоской по умершей жене, а, возможно, и смерти искал. Уна без удивления слушала про это: в главной гостевой зале она не только видела, но и долго рассматривала большой портрет покойной королевы. Леди Кора - это стоило признать - была прекрасна: похожая на фею, тонкая и изящная, с потрясающими волосами огненного цвета и глазами цвета драгоценного изумруда. 'Вот кого вы потеряли, ваше величество', - подумала Уна и перевела взгляд на портрет короля, что висел на стене напротив.

  Рыцарь в белых доспехах, больше похожих на драконью чешую. Он был изображен стоящим на каменном утесе. В правой опущенной руке - обнаженный меч, похожий на лунный луч, левая - крепко сжимает древко черного штандарта. Лицо? Красивое, но грозное, со сдвинутыми бровями и тонкими, поджатыми губами. Король-воин...

  Марк рассказывал, что первую свою битву в почти развернувшейся гражданской войне государь Фредерик выиграл без единой капли крови. Это случилось, когда бароны Севера попытались оспорить его права на престол и, собрав армию, выступили против Фредерика и преданной ему армии.

  - Это было волшебство! - с восторгом повествовал рыцарь, толкая качели, на которых сидела княжна, а рядом стояли и сидели в траве, притихнув и навострив розовые ушки, дамы Уны. - Король выехал говорить с северянами, ведь они - тоже его подданные. И только три рыцаря его сопровождали. Я был в их числе, и я горд этим. Речь государя свершила чудо - мятежники опустили оружие и выдали своих командиров. И всем им позже король Фред даровал свое прощение. Так он не дал разгореться кровавой усобице. Народ полюбил его, прозвал миротворцем...

  'Он хороший правитель. Он заботится о своих подданных, - думала, слушая эту историю Уна. - Мой отец не всегда таков...'

  - Потому очень горько нам всем было видеть, как судьба ударила по нашему государю, - продолжал рассказывать Марк. - Когда умерла наша юная королева, вся страна будто во тьму погрузилась. Мы же опасались за разум его величества. И когда он сломя голову бросился прочь из королевства, два ближайших ему друга отправились за ним в Снежное графство...

  Дальше Уна уже знала.

  Главное - в отсутствие Фредерика дама Марта заменила маленькому Гарету сразу и мать, и отца. Но на эту тему сэр Марк не особо распространялся, полагая, что будет разумнее обходить все подводные камни, какими могли стать любые сведения о Марте.

  Однако, в княжне это будило лишние подозрения и домыслы. Все-таки Марк был больше воином, чем хитрым дипломатом.

  Уна же быстро сообразила: вполне возможно, что после возвращения Фредерика из Снежного графства на родину, дама Марта смогла стать для Короля женой, как для Гарета - матерью. Но теперь она не совсем понимала, почему же Фредерик не женился на Марте, что вполне было бы исполнимым, а спустя год решил искать новую супругу. Совсем сбивало девушку с толку то, что Король всячески оттягивал встречу с ней, потенциальной невестой.

  И вот все эти мысли и предположения роились теперь у Уны в голове постоянно. Беспокоило многое: каково это - быть женой того, кто недавно потерял жену, быть матерью чужому ребенку, быть королевой огромной страны и прочее-прочее. Княжна потому и выходила одна утром так рано в сад, что быстро пролетал ее ставший в последнее время тревожным сон.

  Идти по шелковой траве босиком очень нравилось. В ее стране трава - редкость. Княжество Эрин, родина Уны, соседствовало с южными пустынями, и почти круглый год там было жарко. Каменистые пустоши, песчаные дюны у самых стен города, ослепляющее солнце, от жарких лучей которого спасались, завернувшись с головы до пят в шелка, и мужчины, и женщины, и дети. Трава и зелень - в маленьких рощицах прямо среди песков - оазисах - где прорывались на поверхность ключи пресной воды. От воды и пустыня расцветала...

  Княжна вышла через маленькую, всегда открытую садовую калитку за стены замка, начала спускаться к озеру. Не первое утро девушка проделывала такое небольшое приятное путешествие. Высокие кусты шиповника пышно цвели, наполняя воздух медовым ароматом. Над яркими цветами сновали пчелы, шмели, бабочки...

  Вдруг Уна замерла за кустами. По озеру к замку плыл человек. Плыл быстро, мощно загребая руками, разгоняя ряску и кувшинки. Девушке пришло на ум, что, возможно, какой-нибудь злодей пытается проникнуть в поместье, но она засомневалась в этом, когда пловец сделал пару кругов в воде. Он не просто пересекал озеро - он плавал в свое удовольствие, громко фыркая и ныряя. И Уна решила подождать и посмотреть, что будет дальше.

  Человек уже наплавался и теперь брел к суше. Княжна вдруг поймала себя на том, что любуется им. Он был молод и прекрасно сложен. Красивая голова, гордо развернутые плечи, мускулистая грудь, перекрещенная ремнями, что крепили на спине ножны с мечом, сильные руки, - всё это при каждом его шаге поднималось из воды, и девушка даже закусила губу, когда показался подтянутый, с решеткой из мышц живот. А ниже пловец был облачен в кожаные штаны, шнурованные по бокам. Они, намокнув, плотно облегали длинные, ровные, сильные ноги. Чем-то напомнил он Уне породистых коней ее родины.

  На солнце его загорелая влажная кожа блестела, и у девушки вдруг что-то задрожало в животе. Каждое движение мужчины казалось ей совершенным. Даже то, как он замотал головой, отряхивая влагу с коротко остриженных темных волос, в которых загадочно белели серебристые пряди, как, ступив на берег, чем-то укололся и запрыгал на одной ноге, стараясь достать занозу из стопы...

  Вдруг он резко присел, коснувшись руками травы и замер, прислушиваясь к звукам. Уна испуганно затихла. Он ее заметил? Может быть - в последние секунды ее дыхание стало прерывистым...

  - Урра! - с таким воинственным визгом из соседних кустов вылетел малыш Гарет и прыгнул с разбегу пловцу на плечи. - Поймал!

  Мужчина захохотал, перехватив мальчика за пояс и быстро закружив:

  - Ах ты, лисенок!

  Гарет громко, заливисто смеялся, несмотря на то, что его почти вверх ногами повернули. Уна невольно улыбнулась, глядя на озорников. 'Лисенок' - это прозвище очень подходило хитрой мордашке королевича: к его зеленым глазам и темно-рыжим пушистым волосам.

   - Поймал папку! - объявил Гарет, повиснув на шее пловца.

   Папка?!

   Уну как огнем обожгло. Это Фредерик! Как не похож на свой портрет - ничего жесткого и грозного.

   Из тех же кустов, откуда вылетел мальчик, вышел светловолосый Марк, поклонился полуголому, мокрому Королю:

   - Утро доброе.

   - Привет, Марк.

   - Линар уже всех поднял на ноги. Вам готовят ванну.

   - Купание в озере куда лучше, - усмехнулся Фредерик.

   - Ну да. Вы всегда так делаете, когда возвращаетесь. Так сказал Гарет.

   - Запомнил-таки, лисенок, - Король улыбался широко, белозубо.

  У княжны даже сердце заныло: какой же он красивый! Сколько ему лет? Тридцать два, вроде...

  Все обиды, касающиеся долгого ожидания, Уна забыла напрочь. Только пришлось княжне затаить дыхание и как можно ниже опуститься к траве, чтоб шедшие мимо в замок Фредерик, Марк и малыш Гарет не заметили ее.

   У калитки - Уна видела - их ждала дама Марта, тонкая и изящная в платье из невесомого светло-голубого шелка, похожая из-за этого на фею. Ее волосы были убраны назад в слегка небрежных хвост, на высокий лоб падали несколько непослушных вьющихся прядей. В руках дама держала мужскую рубашку из черного льна. Гибкий стан девушки грациозно надломился, когда она наклонилась к подбежавшему Гарету и поцеловала его в пухлую щеку.

   Марк взял мальчика за руку, уводя в сад, а Фредерик и Марта задержались у калитки. Дама взяла руку Короля в свою, потом коснулась другой ладонью его голой груди и как-то несмело прильнула к Фредерику. О чем они говорили в полголоса? Уна не услышала. Увидала лишь, что Король обнял красавицу-брюнетку в ответ, а потом меж ними был долгий поцелуй, именно такой, какой мужчина дарит любимой женщине, когда их никто не видит.

   Лицо Уны горело. Все подозрения насчет дамы Марты подтвердились...

  Как он мог?! Как мог звать ее себе в невесты, когда его сердце занято?! Разве можно так поступать?! За кого он ее принимает?! Ее! Княжну из знатного старинного рода! Это оскорбление! Оскорбление!

   Девушка в клочки растерзала концы своего шелкового вышитого пояса.

   'Что это я? Как воровка сижу за кустами? Как воровка, злодейка', - заметались в ее голове мысли.

   И она покинула своё убежище, вышагивая гордо и величаво, как учили мудрые наставники в родном замке, направилась к обнимавшимся. Фредерик первым обернулся на ее шаги. Чуть отстранил от себя Марту. Та вскинула голову, вспыхнула, узнав Уну, вырвала руку из руки Короля.

   - Ну, что ты? - обеспокоено спросил Марту Фредерик.

   Княжна тем временем подошла вплотную, заговорила громко, с вызовом:

   - Король Фредерик, я - Уна, дочь князя Деррика, правителя Эрина. Сожалею, что нам не удалось встретиться официально, но оно и к лучшему. Дальнейшее пребывание на ваших землях я считаю недопустимым для себя. Потому, позвольте откланяться и впредь не беспокоить вас.

   - О! - Фредерик удивленно вскинул брови.

   В Уне возмущение, обида бушевали все сильней. Она ведь почти... Почти влюбилась... И в кого? В подлого обманщика! Обманщика... С глубокими серыми глазами...

   Закусив губу, захолонувшись яростью, она отвесила этому красивому мужскому лицу звонкую пощечину.

   - Черт! - вырвалось у Фредерика.

   - Хоть самого дьявола зовите! - бросила Уна, разворачиваясь.

   - Леди, - он ухватил ее за локоть, повернул обратно. - Минуту!

   - Пустите! - сверкнула глазами княжна.

   - Пару слов! - Фредерик пустил и поспешил надеть рубашку, что подала ему ставшая бледной Марта. - Пару слов, леди. Нам надо объясниться.

   - Все и так ясно...

   - Ошибаетесь, - чуть наклонил голову Фредерик. - Марта, пойди за Гаретом.

   Дама сделала стремительное движение, чтоб уйти, но он успел поймать ее руку, поцеловать в тонкие белые пальцы и шепнуть:

   - Все хорошо.

   Марта, стрельнув глазами в его глаза, потом - в княжну, быстро скрылась меж деревьев сада.

   - Нну? - Уна выжидательно скрестила руки на груди, поклявшись не сдаваться ни при каких условиях.

   - Так, - успокоительно выставил перед собой руки Фредерик. - Уважаемая леди Уна. Мне жаль, что для вас все стало ясно именно так. Я только-только прибыл в Теплый Снег и собирался явиться пред ваши очи. Именно официальная встреча должна была поставить все точки над 'и'...

   - Ничего не понимаю.

   - А я еще ничего и не объяснил, - он улыбнулся, и сердце Уны вновь стало таять. - Дело в том, что приглашал вас в Королевство не я...

  - Что?!

  - Как бы лучше выразиться... Что ж, придется все рассказывать... Я в довольно запутанном положении, леди. В мои планы не входит жениться. То есть, жениться я не против, но выбор мой уже сделан. Вы, впрочем, оказались в курсе... И я опять-таки сожалею, что заставил пережить неприятные для вас минуты... Мой брак с леди Мартой пока невозможен, но я не намерен ни от кого скрывать, что желаю видеть своей женой лишь ее, - он озабоченно взъерошил волосы на голове. - И я был против того, чтобы вы приезжали в страну - это лишнее беспокойство и для вас, и для меня, и для многих. Настоял Южный Судья Гитбор, мой добрый советчик и старый знакомец вашего батюшки. Он просто вырвал у меня обещание, что я встречусь с вами. Он же и послал вам приглашение, даже не согласовав со мной ни сроков, ни самого текста письма. Я, кстати, с ним из-за этого здорово рассорился... И встреча с вами должна была быть не такой... Поверьте, я не стал бы вас обманывать. Я бы все рассказал... Вот как сейчас...

   - А после?

   - После? Вы бы отказались от такого замужества и уехали бы домой, - выдохнул Фредерик.

   - Отказалась бы, - упавшим голосом повторила Уна, у нее вдруг вырвалось. - А если бы нет?

   Король посмотрел на нее с непониманием и опаской:

   - Простите?

   - Нет-нет, - спохватившись, замотала головой Уна, чтоб прогнать подальше невольно навернувшиеся слезы. - Все в порядке. Все хорошо. Глупости какие... Я просто не так все поняла... Ну, когда увидала вас и даму Марту. Я думала, что это все насмешка надо мной. Но теперь, когда все на своих местах... О, тут уже вы меня извините. Я вас не сильно? - кивнула на расцветшую красным пятном щеку Короля.

   - Сильно, - признался Фредерик. - Но я крепкий.

   - Рада. И рада была познакомиться, - кивнула, выдавливая из себя улыбку, Уна. - Теперь, когда все выяснилось, мне точно нечего здесь делать. Постараюсь отбыть в Эрин как можно быстрее.

   - Все же прошу не торопиться. Я желаю вас приветить честь по чести в своем родовом замке, - галантно поклонился ей Фредерик. - К тому же, это не просто обязанность - это доставит мне удовольствие, - и он предложил Уне руку.

   Она улыбнулась уже искренне: Фредерик выглядел забавно со своими босыми ногами, мокрыми волосами и прекрасными манерами. Король улыбнулся ей в ответ, и сердце княжны вновь затрепетало. Она, чуть дрожа и опустив взгляд, коснулась протянутой руки молодого человека, и он неспешно повел ее в замок...

   * * *

   Солнце мягкими золотистыми лучами пробивалось в спальную комнату сквозь полупрозрачные занавеси на высоких окнах. Легкий ветер чуть приподнимал лиловый шелк штор, впуская теплый июньский воздух, наполненный ароматами из цветущего сад. День приближался к полудню...

  А Марта любовалась своим мужчиной.

  Он проводил княжну Уну в ее комнаты, а сам поспешил сюда. Чтобы после целого месяца отсутствия с жаром обнимать, целовать, любить, и только ее одну. Чтоб она быстрее забыла о долгом ожидании и о неприятных минутах в саду. И Марта признавалась сама себе в который раз, что рядом с ним, в его объятиях, она забывала обо всем, и ничто не волновало и не тревожило. Весь мир в эти мгновения замыкался в кольцо вокруг них двоих. И еще - она надеялась, что то же самое происходит и с ним. Хотя временами замечала, как всплескивает в его глазах, в их самой глубине, серая печальная волна... И Марта понимала, что никогда не станет для него той, единственной. Да, он любил ее, но совсем другой любовью. Когда приходили эти мысли, девушка вдруг ловила себя на том, что завидует мертвой...

  Ее мужчина расслабленно спал посреди смятых, растревоженных, душистых простыней.

  А ей не хотелось спать - хотелось сидеть вот так рядом на широкой постели, укутавшись в мягкое необъятное одеяло, и смотреть на него.

  Фредерик спал крепко и спокойно, на спине, закинув одну руку за голову. Его сомкнутые губы иногда подрагивали в чуть заметной улыбке, и Марте нравилось это видеть: значит, снилось что-то хорошее.

  Красив. И лицом, и телом. Она осторожно коснулась его коротких, темных с серебристыми прядями волос, погладила чуть колючую щеку - она не знала бритвы дня три. Это ее мужчина. И Марта улыбнулась, чуть прикрыв глаза: ей вспомнились недавние объятия сильных рук и жар груди, к которой она прижималась, тая от наслаждения. Несколько лет она мечтала лишь об этом. Мечтала с того момента, как впервые увидала его серые глаза над собой, когда он вынес ее, измученную голодом, холодом и отчаянием, из сырого подвала на свет, обещая, тем самым, новую жизнь и новые надежды. Мечтала каждый день, и даже тогда, когда женой он назвал другую...

  Марта легла и свернулась в клубочек рядом с Фредериком. Тут он открыл глаза, улыбнулся и, обхватив ее, притянул к себе. Девушке сразу стало жарко, сбилось дыхание.

   - Хорошо? - спросил он.

   - С тобой мне всегда хорошо, - она улыбнулась в ответ, прижалась лицом к его груди. - Ты для меня всегда был мечтой.

   - Я сбылся?

   Она не ответила, улыбаясь...

   Этой зимой Гарет снова болел. Болел серьезно. Сильный жар изматывал его так, что малыш уже не плакал - просто жалобно кряхтел, иногда постанывал. Сон его был короток и тревожен. Так продолжалось три долгих дня, мучительных для всех. Особенно для короля.

   Фредерик не отходил от сына, не оставлял ни на минуту. Чтобы ребенок спал, он почти всю ночь носил и баюкал его на руках. Наверное, боялся, что если отпустит, малыш не справится с болезнью, и тогда случится страшное. В самом деле, на руках отца Гарет вел себя тише, крепче спал и спокойнее принимал лекарства, что готовил доктор Линар. Последний был в отчаянии и не знал, чем же вылечить ребенка: его снадобья приносили лишь недолгое облегчение, после которого хворь возвращалась, чтоб с новой силой мучить ребенка. За дверями спальни Фредерик, несмотря на усталость и недосып, рычал на лекаря, а глаза короля метали молнии.

   - Хватит того, что Коре вы не помогли! - громогласные, жестокие упреки сыпались на голову поникшего Линара. - Если Гарет не выживет, следующим после него в гроб ляжете вы, а уж после - я!

   В такие моменты являлась Марта и, положив руку на плечо бушевавшего Короля, почти моментально успокаивала нешуточную грозу тихими словами 'вы нужны сыну'. И Фредерик молча срывался с места, чтоб вновь стоять на часах у колыбели Гарета.

   Мастер Линар благодарно кланялся девушке и уходил в свою фармацию, безвольно волоча ноги и ссутулив плечи. Там его ждали ставшие ненавистными пузырьки, колбы и горелки, порошки, микстуры и экстракты, с помощью которых он пытался создать нужное лекарство. А ненавистные потому, что все эти попытки кончались провалом...

  - Допустите меня до королевича! - нагло и самоуверенно заявила юная знахарка Орнилла, вернувшись из северной деревни Корень, где она восстанавливала свой когда-то оставленный дом.

   И Линар, уняв свою гордость, повел девушку, которая даже дорожного плаща не пожелала снять, в королевскую спальню. Там бледный, небритый, измотанный Фредерик, сам похожий на тяжелобольного, протянул ей горевшего в жару малыша, сказал:

  - А потом проси все, что хочешь.

   Орни осмотрела Гарета за пару минут и бодро объявила:

   - Эту болезнь я знаю. Видала в Снежном графстве. И не только видала, но и лечила, - она достала из своего кожаного мешка флягу. - Средство лишь одно, - громко откупорила, и по спальне разошелся сладковатый хлебный запах знаменитого огненного питья северян.

   Фредерик чуть дернулся - он когда-то на себе опробовал сию водицу и знал, как она пропаливает нутро и хмелит голову.

  - Этот ужас - ребенку?! - протестующее возопил Линар, а Гарет от резкого звука испуганно и жалобно заплакал, спрятал лицо на груди отца, ручками уцепившись за его рубашку.

   Фредерик метнул в доктора такой красноречивый взгляд, что тот спешно закрыл рот, опустил глаза и больше не возникал. Лишь поклонился и отошел в сторону.

   - Болезнь и так затянулась, - тем временем по-деловому говорила Орни. - Если медлить дальше, уже и мое лекарство не поможет... Не волнуйтесь, государь, - и она посмотрела прямо в глаза Фредерику, которые были красны от бессонницы и отчаяния. - Всего-то - пару ложек. Это должно прочистить кровь - болезнь в ней засела. А потом - ждать... Должно помочь.

   - Но ты не уверена? - дрогнув голосом, спросил король.

   - Да, - девушка-лекарь честно призналась, вздохнула и опустила глаза. - Есть еще Всевышний. Если он не пожелает помочь - тут я бессильна.

   Подошла Марта, коснулась руки Фредерика:

   - Мы должны попробовать. Доверьтесь Орни. А вам надо отдохнуть.

   - Я не смогу спать, - отрицательно мотнул головой Фредерик.

   - Просто пойдите, отдохните, - девушка мягко улыбнулась, сильней сжав его руку. - Вы сами вот-вот заболеете.

   - Хорошо же, хорошо, - пробормотал он и послушно передал тяжело дышащего и всхлипывающего Гарета в руки Орниллы.

  Сам вышел в соседнюю комнату, где, в самом деле, почти рухнул в кресло у камина. У него все эти дни и ночи жутко болела голова, а теперь заболела спина, и тягуче заныли, наконец-то получив отдых, ноги. Тело требовало расслабления. Но через секунду Фредерик, словно опомнившись, подхватился из кресла и опустился на колени. Перед чем? Для него не было никакого значения. Он помнил строки из Первой Книги - 'молиться можно везде, где пожелает твое сердце, твоя душа...'

   - Спаси и сохрани его, спаси и сохрани его, - бормотал король в каком-то полубреду: других слов сейчас у него просто не было.

   Сколько прошло времени? Наверное, много. Тикали огромные напольные часы из мореного дуба в дальнем углу, за окнами занудно выла февральская вьюга, усыпая окно ледяной крупой, и полумрак просторной, но почему-то душной, комнаты плыл перед глазами, качался, растягивая контуры диванов, стола и кресел, а пересохшие, горящие губы короля шептали только это: 'Спаси и сохрани'...

   Вновь легкое касание за плечо и тихий нежный шепот, показавшийся шепотом ангела:

   - Ему лучше. Немного, правда. Но он спит. Спокойно спит. Он пропотел, и жар уходит.

   - Он будет жить? - самый главный вопрос, на который три долгих дня никто не мог дать ответа, и душа попросила: 'Только ДА, дайте мне это услышать!'

   - Да. Все будет хорошо...

   Фредерик поначалу не поверил ушам, обернулся, почему-то боясь вздохнуть. Глаза Марты мерцали рядом. Она стояла на коленях рядом с ним

   - Да, сэр, да. Это правда, - она кивнула, видя непонимание в его глазах, взяла короля за руку. - Гарет поправится. И Орни так сказала. И все ей верят.

   Он не сдержал радостного вздоха, больше похожего на всхлип, и в совершенном изнеможении сел на ковер, опершись рукою о кресло.

   - Мне больно видеть вас таким, - шептала девушка. - Я бы все отдала, чтобы Гарет никогда не болел, чтобы вы никогда не страдали, - потянулась к нему.

   Фредерик не сопротивлялся и обнял ее. И теперь, как тогда, во время летней грозы, после неприятных разговоров с сэром Гитбором, Марта пришла, чтобы поддержать его, укрепить, утешить. Она всегда рядом, когда тяжело. Всегда. Она чувствовала его, словно они - одно целое...

   - Бог мой, как же я люблю вас, - вдруг простонала девушка, затрепетав всем телом.

   И поцелуи - шквалом, водопадом, вихрем - обволокли лицо Фредерика, а тонкие девичьи руки, от которых веяло неуловимым цветочным ароматом, оплели его, распуская шнуры куртки, потом - рубашки. Когда они мягкими теплыми ладошками коснулись груди, обхватили его плечи, дав понять, что он для нее - что-то драгоценное, до боли желаемое, прорвался целый огромный океан.

   - Будьте со мной, я прошу вас, - шептала Марта, забыв себя и все на свете. - Люблю, люблю, люблю... и ничего вам с этим не поделать...

   Фредерик сдался, возможно, первый раз в жизни. Он был измучен, он жаждал отдыха, покоя после всех переживаний и горестей, что щедро несли ему прошлое и настоящее. Даже смерть временами казалась спасением... А спасение, утешение, как оказалось, были рядом, в этой девушке, что так беззаветно любила, отдавала всю себя и готова была принять его таким, какой он есть. Он, отбросив все условности и здравый рассудок, обреченно утонул в этих объятиях и поцелуях, не имея сил выплыть. Утонул в любви и бездонной нежности...

  Кора явилась чуть позже в горячечный сон, коснулась его покрытого каплями пота лба шелковыми, прохладными губами, улыбнулась и рассыпалась на тысячи слез. Слез утешительных, облегчающих и прощающих...

   Очнувшись от сна, Фредерик снова увидел над собой темные бездонные глаза. В них катил, плескал волны целый океан любви, и только для него одного. Разомкнув губы, он прошептал и не узнал своего голоса:

  - Марта.

   - Да, - улыбнулась, отозвалась, погладив ладошкой его щеку.

   - Марта, - и больше ни слова не говоря, прижал к себе девушку, утопил лицо в душистых струях темных волос...

   Так он сбылся для нее. Так она спасла его...

   Дворецкий Цветущего замка дал первый гонг к началу праздничного ужина в честь эринской княжны. Главный зал спешно готовили к этому событию с самого утра, как только стало известно, что в поместье вернулся король.

   Повара весь день хлопотали на кухне, не отходя от плит и печей. Они уже давно не имели возможности блеснуть своим искусством (сам Фредерик любил питание попроще, без особых изысков, поэтому и заказывал самые обычные запеченное мясо или рыбу, свежие или тушеные овощи, которые, по мнению главного повара Цветущего замка, не совсем годились для королевского стола). Так что теперь господа-кулинары решили воспользоваться таким событием, как праздничный приветственный ужин, и обещали удивить разнообразными и диковинными яствами его участников.

  Пока же в зале установили длинные и широкие столы, покрытые белоснежными льняными скатертями. Садовники водрузили на них пышные букеты в изящных серебряных вазах. Сновала туда-сюда прислуга, расставляя тарелки и раскладывая приборы. Тонкие колоны зала украсили гирляндами из плюща, над столом натянули шнуры с яркими флагами и лентами, а в дальнем углу в специальной нише ярко и празднично одетые музыканты настраивали свои лютни, скрипки и флейты.

  Вечер обещал пройти замечательно.

  Фредерик стоял у зеркала, затягивая золотые шнуры воротника своей нарядной бархатной темно-вишневой туники. В длинных разрезах на ее рукавах белела нижняя рубашка из тончайшего льна. Узкие штаны были из того же материала, что и туника. А сапоги Короля годились и для торжеств, и для похода - из прекрасной телячьей кожи, точно шитые по ноге лучшим обувным мастером стольного Белого Города, прочные, удобные и легкие. Их украшением были тонкие золотые цепочки, крепившиеся вокруг щиколотках специальными застежками; будучи ненужными в походных условиях, они легко снимались.

  Закончив с хитроумным узлом на вороте, Фредерик в который раз потер горевшую после недавнего бритья левую щеку.

   - Эта пощечина из-за меня, - молвила Марта, протягивая ему широкий, вышитый золотом пояс.

   Фредерик покачал головой:

  - Не из-за тебя. Просто я, в самом деле, заслужил оплеуху. Должен был дать Гитбору более серьезный отпор, и не позволять решать все за себя... Да, я женюсь снова. Но только на тебе, - он повернулся, проигнорировал пояс и обнял Марту. - И плевать мне на Гитбора...

   - А на Королевство? - девушка лукаво посмотрела на короля.

   В ответ он улыбнулся и поцеловал ее:

   - В первый раз, что ли, бросать его ради того, кто мне дорог? Дорожка-то пройденная.

   - Мягко говоря, неосмотрительно так говорить, - погрозила ему пальцем Марта. - А тем более тому, у кого, как правило, слова с делом не расходятся.

   - Умница ты моя! - расхохотался Фредерик. - Пойдешь со мной на ужин?

   - Чтоб лишний раз заставлять княжну рвать свой пояс?

   - Это была простая досада. Теперь, когда она в курсе...

   - Не обманывайся. Это не простая досада.

   На лице Фредерика вновь появилось то опасливое выражение, что возникло во время беседы с Уной у озера, а уши его забавно порозовели. Марта засмеялась:

   - Ты удивлен? Ошеломлен? Сбит с толку? Удивительно. Ты всегда нравился женщинам. Неужели это для тебя открытие?

   Король Южного Королевства покраснел уже целиком - от макушки до шеи - и неуверенно потер щеку:

   - Может, не стоило бриться?

   Тут Марта звонко расхохоталась.

   - Вот уж видеть Судью Фреда, Короля Фреда смущенным мне еще не доводилось... Не все про тебя я, оказывается, знаю, - потом положила руки ему на плечи, встала на цыпочки, чтоб достать губами его губы, поцеловала, шепнула ласково:

  - Поверь: даже небритый ты не спасешься. По крайней мере, от меня...

   - Успокоила, называется, - Фредерик, улыбаясь, притянул Марту ближе. - И все-таки, на ужин ты пойдешь. Куча знати будет за столом. Все в курсе, кто ты для меня, и как же я явлюсь один?

   - Как прикажете, государь, - Марта ступила на шаг назад и вежливо, церемонно поклонилась.

   - Никогда мне так не говори, - Фредерик слегка нахмурился. - Ты мне не слуга и не наложница.

   - Тогда позволь мне остаться с Гаретом, - хитро блеснув глазами, ответила Марта.

   Фредерик широко улыбнулся:

   - На это я согласен...

   Тут же, безо всяких обиняков, он прошел вместе с девушкой в комнату сына, что сообщалась с его покоями, взял малыша на руки и направился к выходу.

   Королевич сидел на полу, на мягком ковре из светлых овечьих шкур, и строил что-то башнеподобное из деревянных кубиков. Рядом в особом кресле, снабженном колесами, стучала спицами дама Ванда - всем известная королевская няня, ходившая еще за Фредериком. Она вязала что-то мелкое из синих и белых ниток, то и дело посматривая на малыша. Имея уже лет семьдесят от роду, Ванда совершенно поседела, сгорбилась и осунулась, она совсем мало ходила, но присматривать за королевичем считала своей непреходящей обязанностью. 'Глаза мои, слава Богу, еще в порядке', - говаривала она.

   Фредерик весьма нежно поцеловал старушку в руку, потом - в щеку и повернулся к радостно запрыгавшему сыну:

   - Идешь со мной, лисенок.

   - Ура! Ура! - прокричал Гарет (ему явно надоело возиться с кубиками) и бросился к отцу на руки.

   - Куда это он идет? - удивилась Марта.

   - На ужин, детка, - всё улыбаясь, отвечал Король, удобнее пристраивая малыша на локте. - Я ведь говорил - вся знать соберется, все поместье... Гарет не исключение. А ты - с ним.

   - О! - вырвалось у нее. - Нечестно!

   - Еще как честно, - мягко заговорил он, - и справедливо. Не тебе прятаться и пережидать. Ты идешь со мной, и за столом сидишь рядом со мной и моим сыном... Пойми, это очень важно для меня.

   Марта смирилась, а дама Ванда одобрительно закивала своему бывшему воспитаннику.

   * * *

  На весну и лето Фредерик переехал из столицы в Теплый снег, где ему нравилось намного больше, чем в огромном торжественном Королевском замке Белого Города. Само собой, что с ним перебралась и какая-то часть двора. Был здесь и вечно сонный, ленивый Судья Гитбор. Он чувствовал себя в Теплом снеге совсем по-домашнему и явно не желал возвращаться в свой Южный округ, где в такую пору было жарче и скучнее, чем во всем королевстве. Старик занял покои в северном крыле замка, на первом этаже, с отдельным выходом в сад и небольшой террасой, и очень любил сидеть там, в кресле, под навесом, попивая старое, как сам, вино. Там же он, замещая короля, принимал с докладами всех, кто того желал, выказывая завидную рассудительность и здравомыслие в решении вопросов государственной важности.

  А неделю назад в поместье с некими важными сообщениями прибыли маршал Гарольд и министр внешней дипломатии лорд Корнул...

  В большой столовой зале Цветущего замка на приветственный ужин собралось множество народу.

  Княжна Уна - главная причина торжества - скучала, ожидая, как и все, выхода Фредерика. Она медленно прохаживалась по залу, сопровождаемая стайкой своих придворных дам, и вежливо кивала гостям. Те кланялись ей и улыбались, но, надо сказать, настроения пировать у княжны не было. С одной стороны девушке хотелось еще раз увидеть короля, услышать его голос, в котором так странно и притягательно сочетались сталь и бархат, а с другой - Уна прекрасно понимала, что этим 'еще раз' она просто сильней разбередит болящее.

   'Лучший способ позабыть кого-то - потянуться к новому', - вспомнила она совет матушки.

  Княгиня Ноя - мать Уны - сказала дочери такие мудрые слова, когда вскрылась привязанность юной княжны к миловидному пажу.

  Это было два года назад.

  Княжна очень любила кататься верхом, по улицам города и за его стенами. Закутавшись в прохладные шелка так, что только глаза были видны, она носилась во весь опор средь белых солончаков, мимо тоскливых дюн. Юный паж каждое утро подводил девушке лошадь и потом сопровождал Уну в ее прогулках. Когда, устав, девушка со своими спутниками заезжала отдохнуть под сень пальм оазиса, черноглазый смуглый юноша, ослепительно улыбаясь, помогал ей покинуть седло, расстилал для нее узорчатый ковер возле родника, черпал золотой чашей холодную воду и подносил княжне это прекрасное питье. Пажа звали Кампар, он был красив, высок и ловок, и однажды поцеловал Уне руку и шепнул бархатным голосом 'люблю'.

  Все раскрылось быстро - слишком много глаз смотрели за княжной, слишком много ушей ловили каждое ее слово, каждый ее вздох. Про чересчур внимательного и старательного пажа было доложено князю Дерреку, и тот быстро принял решение.

  Он приказал Кампару ехать служить в дальний приграничный форт, а юной дочери посоветовал забыть 'низкородного мальчишку' и обещал сыскать жениха, достойного наследницы эринского престола. Обещание сдержал через полгода - выслал портрет Уны в Южное Королевство королю Фредерику.

  Княжна, лишившись своего юного пажа, проплакала почти три дня. Она отказывалась есть, выходить из комнаты и просто вставать с постели - лежала в шелковых подушках, скрутившись клубком, и чувствовала себя самой несчастной на свете. Лишь матушка, придя в опочивальню дочери, сумела найти нужные слова, чтоб успокоить Уну и объяснить ей реальное положение вещей.

  - Посуди сама, - говорила княгиня Ноя, поглаживая голову девушки, перебирая пальцами ее густые темные волосы, - неужели тебе так желается замуж за Кампара? Его род худ и беден, сам он всего лишь красив - ума, чтоб стать твоим супругом и достойной сменой твоему батюшке, у него нет. А красота - довольно ненадежная крепость для любви и долгой счастливой жизни, - и, прерывисто вздохнув, сказала то самое, что надолго запало в голову Уны. - Пройдет время - ты встретишь очень хорошего человека и полюбишь его. И забудешь своего Кампара. Это легко, и это правильно.

  Вот такая печальная история была за плечами юной эринской княжны.

  Она, в самом деле, очень скоро забыла своего черноглазого Кампара и даже перестала интересоваться, как он и что с ним. Наверное, потому, что между ними, кроме нежных взглядов, ничего и не было. Даже когда княжне сообщили, что он заболел желтой лихорадкой и умер, Уна отделалась тусклой фразой 'как жаль', и сама удивилась своей холодности.

  Прошло время, и из Южного Королевства вместе с быстрыми гонцами примчалось послание в красивом, деревянном, резном футляре, перевязанное золотым шнуром. В нем король Фредерик приглашал княжну Уну приехать в его земли...

  Распорядитель торжества в Цветущем замке прервал тягучие воспоминания Уны, гахнув в паркетный пол резным жезлом и громогласно объявив:

   - Его величество Король!

   Музыканты заиграли торжественно и громко, и княжна подняла глаза на вошедшего Фредерика. И вновь что-то жаркое задрожало у нее в груди и в животе: король опять не был похож на себя самого. Очень отличался этот блистательный, холеный молодой человек в богатой одежде короля от того полуголого пловца весьма бандитского вида, каким он предстал перед Уной ранним утром у озера. Но отличался не в худшую сторону, скорее - наоборот.

  На левой руке Фредерик легко и привычно держал румяного, нарядного и очень довольного происходящим Гарета. Уна улыбнулась, вспомнив то, что как-то говорил ей рыцарь Марк: король, когда дома, почти не расстается с сыном.

   Девушки из ее окружения чуть слышно зашелестели за спиной госпожи, обсуждая Фредерика.

   - Он очень красив, ваша милость, - шепнула княжне одна из них.

   Уна лишь кивнула и постаралась не хмурить брови при виде скользившей за Королем тонкой темноволосой Марты в простом, но изящном платье мягкого персикового цвета.

   'Мне нечего обижаться, - говорила княжна сама себе, - он честен со мной. То, что я здесь - просто недоразумение... О, я - недоразумение', - и тут ей вновь захотелось просто разреветься, но княжна лишь сильней сжала губы, не позволяя им предательской дрожи. Все складывалось плохо. Южная корона оказалась для нее недосягаемой. Её отец, чуя рядом опасного соседа - Азарское княжество, только и надеялся на замужество дочери, чтоб обеспечить своей стране такого могучего покровителя, как Южное Королевство, и отвести тем самым угрозу войны от Эрина. И его планы проваливались...

   Фредерик, кивком отвечая на поклоны придворных, подошел к Уне, передал сына Марте, галантно поклонился княжне:

   - Рад приветствовать вас на своей земле, милая гостья, - и протянул ей руку.

   Княжна вежливо поклонилась в ответ и церемонно пошла с ним за стол, свободной рукой подобрав край длинного платья. За ними последовали все остальные.

   Располагаясь по левую руку от Фредерика и принимая его вежливые ухаживания (король, желая выразить свое особое уважение и расположение гостю, мог сам предлагать блюда и питье), Уна пробегала глазами по лицам сидевших за столом.

  Вот лорд Гитбор, седой и полный старичок в просторном сером одеянии - по правую руку от Фредерика: он улыбается ей и чуть кивает головой - пытается приободрить.

  Вот светловолосый, кареглазый богатырь в щегольском, богато расшитом белом колете - сэр Элиас Крунос, вроде бы простой гвардеец, но, как говорят, близкий друг Фредерика, будущий капитан Королевской гвардии. Он, по рассказам Марка, прошел с королем огонь и воду, не раз спасал жизнь государя и сопровождал его в северных странствиях. За столом сэр Элиас не один - со своей юной женой леди Роксаной, тоже светловолосой, тоже в белом платье. Ее лицо нежное, округлое, красивое и сияет добротой, как у ребенка. Она, кстати, в интересном положении и пьет только воду или ягодный морс, которые заботливо подает ей супруг. Вообще, эти двое смотрятся прекрасной парой и счастливой семьей. Уна чуть вздохнула, скосила взгляд на Фредерика. Король как раз повернулся к сыну: тот слишком энергично крутился на коленях Марты и все норовил запустить пальцы в блюдо с красной фасолью:

   - Гарет, веди себя хорошо.

  Княжна вновь чуть слышно вздохнула: эти трое тоже выглядели семьей. 'Лишняя. Как ни крути, а я тут лишняя', - мелькнула тоскливая мысль. Скользнув взглядом направо, увидела, как мимолетно нахмурил седые брови Южный Судья Гитбор, посмотрев на Фредерика. Мимолетно, потому что в тот момент, как Уна глянула на него, старик разгладил лицо и вновь приветливо ей улыбнулся. 'Ничего у вас не вышло, благородный лорд, - подумала княжна. - И улыбаетесь вы мне потому, что чувствуете свою вину...'

   Фредерик, тем временем, встал, поднял свой тяжелый золотой бокал, полный тягучего темно-красного вина, и первый тост государя (по обычаю) был за здоровье гостьи. Вместе с Королем все поспешили оставить кресла, взметнуть вверх бокалы и в один голос повторили тост: 'Долгие лета княжне Уне!'

   Музыканты старательно выводили умиротворяющие мелодии на лютнях, флейтах и скрипках, за столом журчала неспешная речь, прислуга церемонно меняла блюда и подливала в бокалы ароматное вино. Так и потянулся ужин.

   Княжне все казалось пресным и безвкусным, да и аппетита не было с самого начала. Ничто не радовало, а тихие романтические мелодии грозились вышибить слезу из глаз. Фредерик, правда, не оставлял гостью без внимания и постоянно предлагал самые лучшие яства, что ставили возле них, но был в отчаянии, видя, что на тарелке и в бокале гостьи не убывает. Девушка с очередной порцией досады понимала, что он всего лишь исполняет обязанности вежливого и заботливого хозяина.

   В общем, ужин удался лишь в плане блюд - повара постарались на славу. А обстановка за столом так и не перешла из официальной в непринужденно домашнюю.

   После застолья Уна попыталась избежать начавшихся было танцев и ускользнула на террасу. Там в белых кадках печалились душистые, стройные кипарисы. Самое место, чтоб и ей попечалится. Облокотившись на мраморную балюстраду, княжна вдохнула вечерний воздух, полный ароматов бушующего лета. Солнце уже опрокидывалось алым кругом за край дальнего леса, и девушка почувствовала легкую сонливость...

   - Приятный вечер, - рядом раздался тихий, ровный голос дамы Марты. - Вы позволите, я нарушу ваше одиночество?

   Уна вздрогнула, заставила дремоту отступить до поры до времени и чуть скосила глаза на няню королевича. Красива, вызывающе красива - ничего не скажешь. Но держится весьма просто. И еще - что-то дремлет в ней, что-то огромное и могучее, потому что словно бездна в ее черных глазах...

   - Я прошу вас простить меня и не держать зла на государя, - начала Марта. - Вина тут целиком на мне...

   Уна нахмурилась - извинения девушки заставили ее заново пережить те не совсем приятные минуты в саду у озера. Поэтому княжна решила быть колкой и надменной:

  - Почему король не женится на вас? - вдруг спросила она.

   Марта даже вздрогнула - не ожидала такого - в лоб.

   - Почему? - настойчиво повторила Уна, с удовольствием видя, что для Марты этот вопрос не из приятных. - Мне он отказал из-за вас, ну а вам из-за кого? - она говорила резко, стараясь больней уколоть.

   Марта печально улыбнулась, пожала плечами, глянула мимо княжны куда-то вдаль и ответила вопросом на вопрос:

   - А вы, сиятельная леди, вышли бы замуж на бродягу?

   Уна чуть смешалась - в ее памяти снова мелькнули пригожее лицо Кампара, его вкрадчивое 'люблю', грозный гнев отца, мудрые речи матушки и временное омертвение ее собственного сердца. Чуть смягчив тон, спросила уже спокойней:

   - Разве ваше положение?..

   - Моё положение? - Марта отвечала с той же печальной улыбкой. - Я была в рабстве: меня продали, как вещь, как животное. И я, как бездомная кошка, не знаю своей родни и родины - просто не помню их... Это ответ на все вопросы. Мое прошлое, хорошее или плохое, в любой момент может ударить в меня и в тех, кто со мною рядом. Только милостью короля я не в рабстве, а в дамах и при дворе. Он честен и великодушен со мной: он всегда говорил, что нам невозможно быть вместе. Он много сделал для меня. Даже жениха нашел, блестящего, знатного, богатого кавалера, чтоб устроить мою судьбу... Но я не смогла: выйти замуж за другого, пусть и хорошего человека. Я ведь не любила его ... Не смогла. И мой жених, чувствуя это, отказался от меня, хотя любил и не раз доказывал свою любовь. Он поступил правильно, и я ему благодарна. Зато между нами нет лжи. А что за семья, если она держится на лжи?

   - Вы правы. Это одни муки, - Уна вдруг вспомнила, какими холодными, церемонными были всегда отношения ее родителей: их брак построился на расчете и, насколько она знала, мать сопротивлялась замужеству с князем Дерриком до последнего.

   - Вот и я не хочу никого обманывать, - продолжала говорить Марта. - Я просто хочу быть рядом с тем, кого люблю... И, если Фредерик пожелает, я в любой момент исчезну из его жизни.

   - И вы говорите так спокойно? Это ведь ужасно! - княжна была обезоружена откровенностью девушки, и ей не хотелось больше колоть надменными словами. - Разве государь не властен все изменить? Ведь вы любите друг друга, - она уже забыла про то, что эта самая любовь - главное препятствие к осуществлению ее собственных планов о замужестве и о короне Южного Королевства.

   Вместо ответа Марта вновь улыбнулась, так же печально, как и раньше.

   - Понимаю, - нахмурилась Уна. - Если бы можно было...

   Она вдруг увидела, четко и ясно, в какую пропасть добровольно упала эта вызывающая красавица. Возможно, после ужасов рабства судьба подарила ей место при дворе, высокий титул дамы, возможность удачно выйти замуж, а она оттолкнула все эти блага и даже репутацией своей пожертвовала. 'А если он, в самом деле, пожелает? - вдруг засверлила темя мысль. - Пожелает, чтоб она исчезла?..' Ответ на этот вопрос показался Уне столь пугающим, что она даже головой встряхнула. Потому что неосознанно примерила ситуацию на себя.

   - Может быть, это странно прозвучит, - тихо-тихо заговорила княжна, - но мне хочется предложить вам свои дружбу и участие. Если вдруг что-нибудь... Я вам помогу. Уж не знаю, чем, но мне бы не хотелось, чтоб у вас все плохо сложилось. Так что, запомните: княжна Уна - вам больше друг, чем враг, - и она протянула девушке руку.

  Марта кивнула - благодарность тут была излишней - и встретила теплым пожатием пальцы эринской княжны.

  Почему они это сделали - заключили этот внезапный союз? Уне сложно было найти ответ на вопрос. Наверное, оттого, что было у них обеих общее - любовь к человеку, которого им нельзя любить. У княжны - в прошлом, у Марты - в настоящем.

  Такими их обнаружил Фредерик - молчащими, направившими взгляды на красный в закатных лучах запад.

   - Дамы, - осторожным приветствием он дал о себе знать.

   Девушки обернулись одновременно, и молодой человек невольно вздрогнул, отразившись сразу в двух парах прекрасных глаз.

   Марта, давно уже понимавшая его без слов, поклонилась и прошла в зал.

   Фредерик вежливо поклонился княжне и коротко, как-то очень официально, сказал 'прошу вас в мой кабинет, леди', предложил руку.

   Уне вдруг стало тревожно.

   Через зал, где веселились многочисленные участники ужина, они прошли быстро, даже стремительно, благодаря Фредерику: он передвигался так споро, что Уне пришлось с шага перейти на бег, подобрав длинную пышную юбку.

  Из столовой - в коридор, оттуда - на широкую каменную лестницу и в западное крыло по галерее.

  В кабинете ждали лорд Корнул, лорд Гитбор и двое богато одетых, статных, высоких молодых человека. Уна сразу их вспомнила: это были лорды Королевского Дома - Бертрам и Климент. Оба приехали на торжественный ужин не вовремя - почти к десертам - и за столом пробыли всего каких-то полчаса. Княжне их представил сам Фредерик, но так же быстро, как, похоже, делал все. Однако этих двух красавцев девушка запомнила.

  Рядом с Гитбором стоял и эринский барон Микель - дальний родственник Уны, сопровождавший девушку и ее свиту в Южное Королевство. Взгляды мужчин, их нахмуренные брови встревожили княжну еще больше, заставили натянуться, как струна, и сильней стиснуть губы, чтоб те не смели дрогнуть.

   Фредерик усадил Уну в мягкое кресло у высокого окна. Сам повернулся к министру и сказал:

   - Сэр, мы готовы вас слушать.

   - Во-первых, прошу простить меня за те недобрые вести, потому как они, мало того, что недобрые, так еще и весьма не вовремя. Я крайне огорчен тем, что именно мне приходится сообщать их вам, - кланяясь, издалека начал Корнул.

   - Прошу, короче, - нетерпеливо заметил Фредерик.

   - Это война, государь, - тряхнул седой головой лорд. - Это война, леди Уна. Это война, господа. Азария напала на Эрин. Княжество в огне, столица захвачена, князь Деррик убит...

   Уна чуть слышно вздохнула... Что-то порвалось в груди, возле сердца... Может быть, связь с жизнью...

   - Я ведь пытался постепенно ввести в курс дела, - с укором говорил лорд Корнул, наблюдая, как Фредерик, став на колено у обмякшей в кресле княжны, слегка похлопывает девушку по щекам, чтоб привести в чувство. - Одно дело - мы с вами, мужчины, воевавшие, много видевшие, другое - изнеженная барышня, самый ужас для которой - мышонок... Может, не стоит говорить при ней большего?

   - Она должна знать все, что касается ее и ее родины, - отозвался, хмурясь, Фредерик.

   - А про даму Марту ей тоже следовало узнать? - неожиданно встрял Южный Судья.

   - Ваш укол совсем не к месту, сэр! - резко ответил, выпрямляясь, король. - Я предупреждал! - он повернулся к старику. - А ваш тон!..

   - Говорите дальше! - прервала его открывшая глаза Уна. - Ведь еще не все, ведь так? Что с моей матерью?

   Лорд Корнул чуть слышно вздохнул, сжал-разжал тонкие губы, словно разминая их перед долгой речью.

   - Сожалею, леди. Судьба вашей матушки, леди Нои, неизвестна. По слухам, она и несколько преданных ей людей бежали куда-то в пески. Но пустыня безжалостна. Смею предположить, что ваша матушка погибла... Но есть вести еще более недобрые.

   - Что же может быть хуже? - едва сдерживая слезы, спросила Уна.

   - Азарский князь Хемус, развязавший войну, выдвинул вам, как наследнице вашего батюшки свои требования. Пока его послы не прибыли, но нам уже все известно. Он требует, чтоб вы немедленно ехали в Эрин и дали согласие стать его женой. В противном случае он намерен начать постепенное разорение завоеванных эринских земель. Он уже сжег несколько деревень, вместе с жителями.

   - Боже! Что это за чудовище?! - прошептала белыми губами девушка.

   - Разорять завоеванные земли? - покачал головой Фредерик. - Более чем странно...

   - Я ведь говорил вам: те азарцы, что перебрались через южные болота к нам, рассказывали много ужасного про князя Хемуса, - подал голос лорд Гитбор. - Например, про то, что им овладели демоны.

   - Проще говоря, он сошел с ума. Демоны, ангелы - невежественная чушь, - буркнул Фредерик. - Захватывать земли, чтоб потом их разорять - весьма нелогично и нерационально. Также, вероятно, он блефует, чтоб вынудить княжну вернуться и выйти за него. Надо сказать, шантаж не слишком удачный и не слишком умный.

   - Это чудовище сделает, как сказал, - молвила Уна. - Я сама слыхала о нем достаточно, чтоб теперь сказать: он не блефует. Он уничтожит Эрин, сожжет деревню за деревней, город за городом, а людей принесет в жертву своим страшным богам. Им чем больше крови, тем лучше.

   - Я могу подтвердить слова моей госпожи, - кивнул барон Микель. - Мне приходилось бывать в Азарии.

   - Мы не допустим такого кошмара, - вдруг сказал один из молодых лордов - Климент.

   Он смотрел Уне прямо в глаза, и девушка вдруг почувствовала, что оживает и даже розовеет. А молодой Северный Судья оборотился к королю и повторил:

   - Мы такого не допустим.

   Фредерик прострелил кузена взглядом, потом ответил:

   - Леди Уна в данное время является наследницей покойного князя Деррика и правительницей Эрина. И решать судьбу своего государства будет она, - упор голосом на последнее слово.

   - Что же мне делать? - растерялась девушка и не сдержала прерывистого вздоха, который очень походил на всхлип.

  - Прежде всего - успокоиться, - Фредерик протянул Уне стакан воды, подождал, пока она выпьет, и продолжил тоном весьма спокойным, очень похожим на учительский. - У вас, леди, несколько вариантов: первый и самый простой - вернуться в Эрин и согласиться на все условия князя Хемуса...

  - Это недопустимо! - воскликнул, стукнув кулаком по королевскому письменному столу, барон Микель. - Это самоубийство. Я не позволю моей госпоже так поступить! То, что это азарское животное делает с женщинами...

  - Молчите, сэр, - оборвала его Уна, вновь невольно белея. - Это всего лишь один из вариантов.

  - И этот вариант сразу отбросьте! - громко отозвался Климент.

  Его карие глаза под темными бровями горели таким нехарактерным для Судьи огнем, что Фредерик был вынужден подойти ближе и красноречиво нахмуриться. Юноша взял себя в руки, чуть кивнул.

  - Второй вариант, - чуть растягивая слова, продолжил Король, всё еще хмурясь на пылкость Климента. - Южное Королевство берет княжну и княжество Эрин под опеку...

  - Это означает потерю независимости? - теперь нахмурился барон Микель.

  - Вы не дослушали, - наклонил голову Фредерик. - Под опеку - до разрешения проблемы с Азарией. Далее - как сами определитесь. И потом, я всего лишь предлагаю опеку, а не навязываю ее.

  - В случае опеки, что вы предпримете? - спросила Уна.

  - Возможно - открытое введение наших войск в Эрин и открытая война с азарцами.

  - Если так, то Эрин погиб. Хемус камня на камне не оставит от наших городов, - сказал барон Микель.

  - Опять-таки, дослушайте, сэр, - сокрушенно покачал головой Фредерик. - Возможно, мы предпримем тайный рейд. Несколько хорошо обученных воинов на многое способны и часто стоят целой армии. К тому же, это безопаснее и дешевле. Для Эрина - в первую очередь. И мне самому не хотелось бы поливать кровью своих воинов эринские степи. После войны хлеб сеять некому...

  - Ха! - довольно воскликнул, в который раз отпустив на волю эмоции, Климент. - Рейд - вот это дело!

  Все опять невольно обернулись к нему.

  - Простите, не сдержался, - юноша виновато улыбнулся, но пальцы его нетерпеливо стискивали рукоять длинного меча.

  А король Фредерик не стал больше хмуриться. Климент напомнил ему его самого десятилетней давности - та же несдержанность и пылкость, и готовность в любой момент сорваться в бой.

  - Милый кузен, - заговорил государь, - если думаешь, что отправишься безобразничать в Эрин, то ты ошибаешься. Возможно, я поручу тебе более ответственную миссию. Думаю, лучшего защитника для леди Уны, чем ты, не сыскать.

  - О! - пусть и не уверенно, но запротестовал Климент.

  - Леди Уна согласна? - Фредерик обернулся к девушке.

  - Этот вопрос о судьбе моей страны? - она встала из кресла.

  Король понимающе наклонил голову:

  - Конечно. Именно о судьбе вашей страны. Я жду ответа на свои предложения.

  - Хорошо, - Уна так старалась, чтоб голос ее не дрожал, но нотки отчаяния и растерянности все же прорывались. - Хорошо, - она глянула на барона Микеля, и тот поклонился ей, как бы говоря 'вам решать'. - Хорошо, - вновь посмотрела на Климента, который просто пожирал её глазами, и сердце княжны вдруг затрепетало уже от другого волнения; она обернулась к Фредерику. - Я прошу у правителя Южного Королевства защиты и покровительства для своей страны и своих подданных. И для себя тоже...

   * * *

  Утром следующего дня в тренировочном зале Цветущего Замка стоял непрекращающийся звон. Так сталось потому, что два добрых старинных меча постоянно сшибались - велся бой.

   Мастерством и ловкостью мерялись двое. Один - высокий, широкоплечий богатырь, с копной светлых волос, постриженных в кружок - орудуя тяжелым мечом, словно тростинкой, наносил удары противнику. Тот был уже в плечах и почти на голову ниже, но это не мешало ему легко отражать атаки богатыря и переходить в стремительное нападение. То и дело слышалось его звонкое 'есть!', 'есть!'. Это означало, что тонкий серебристый меч достигал цели, пробивая оборону здоровяка.

   После очередного легкого укола в область почки, сэр Элиас Крунос, красный и мокрый от пота, опустил меч и объявил, тяжело выдохнув:

   - Все, сдаюсь.

   Он поклонился противнику и бросил клинок подбежавшему пажу.

   Король Фредерик провел рукой по своим волосам, которые тоже взмокли за время боя, принял от другого пажа стакан воды, жадно выпил и предложил:

   - Рукопашная?

   - Угомонитесь, государь, - это отозвался мастер Линар, мирно сидевший на скамье для зрителей.

   Фредерик махнул в его сторону рукой, так, как будто надоедливую муху отгонял, но тут сам Элиас покачал головой, мол 'с меня хватит'.

  Тогда король оборотился к Бертраму, что стоял под окнами и молотил кулаками воздух, отрабатывая удары в ухо и скулу:

  - Вперед, братишка.

  Восточный Судья кивнул, расправил свои широкие плечи и вышел в центр залы. Натянув перчатки, взял из рук оруженосца свой длинный, чуть изогнутый меч.

  На какой-то миг противники застыли друг против друга.

  Фредерик напал первым, стремительно, как всегда. Его меч тонко засвистал, обрушиваясь сверкающими молниями на Бертрама с разных сторон. Восточный Судья не менее искусно фехтовал, поэтому быстро и методично отбил атаки белого королевского клинка. Он был чуть выше Фредерика и немного шире в кости, но двигался так же легко и изящно, не уступая в технике и ловкости.

  - Лаадно, - протянул Фредерик, прекратив нападение и сделав шаг назад.

  Он провел разведку боем и теперь принимал решение, как вести себя дальше. Эта часть поединка заняла секунды четыре, не больше.

  Теперь нападение повел Бертрам, который во время атаки не только держал оборону, но и прощупывал противника. Восточный Судья закрутился волчком, приседая и прыгая, одновременно наступая и стараясь достать клинком кузена.

  Его атака заняла пять секунд и к особым успехам не привела: Фредерик обошел все хитроумные приемы и отбил все удары, крутясь не менее энергично. Правда, последний укол в бедро он чуть было не пропустил и спасся лишь благодаря стремительному отступлению в виде прыжка с переворотом.

  Неискушенному в фехтовании такой поединок показался бы скучным - слишком коротко, слишком быстро. Но вот Элиас, прищурившись и подавшись вперед всем телом, следил за движением бойцов с огромным вниманием, стараясь не пропустить ни малейшего жеста, ни малейшего шага.

  - Фууф, чуть не достал, - усмехнулся король, вновь отступая на шаг с позиции.

  - Значит, всё еще впереди, - ответил, тоже ухмыляясь, Восточный Судья.

  На это Фредерик скептически приподнял бровь, шумно выдохнул воздух, освободив легкие, и тут же ринулся в новую атаку, нанося колющие удары, то справа, то слева. Ноги его с легким шелестом скользили по каменному полу, шаг за шагом, быстро-быстро, а рука с клинком в том же темпе низала воздух, словно игла шустрой, искушенной в своем ремесле, швеи. На эти хитрости Бертрам ответил стремительными хлещущими блоками 'крест-накрест' и таким же быстрым отходом назад, ни разу не запнувшись. Еще секунда, и Фредерик, заканчивая наступление, в глубоком выпаде почти распластался на полу, целя снизу вверх в шею кузену. Тот опрокинулся назад, ударом ноги отбил желающий ранить клинок, перевернулся через себя, встал прямо и сказал, как только что Фредерик:

  - Фууф.

  Именно в этот момент король уже держал кончик меча у его живота:

  - Есть!

  - О! - с досадой мотнул головой Бертрам. - Когда ты успел?

  Фредерик отвел клинок, выпрямился из приседа и пожал плечами:

  - Это неважно... Кстати, где твой брат? Все пытается примерить корону Эрина?

  Восточный Судья, пару раз глубоко вздохнул, чтоб восстановить дыхание, и отдал меч подбежавшему оруженосцу, принял из его рук полотенце, ответил, вытираясь:

  - Ты прав - он с самого утра в саду. Уследил, что княжна любит там гулять и пошел ее выслеживать. Точнее - ухаживать за ней. Очень уж она ему приглянулась.

  - А клялся, что никогда больше не влюбится, - заметил Фредерик, также отдав клинок пажу.

  - Разве можно всерьез воспринимать слова, сказанные в отчаянии? - возразил Бертрам. - Климент молод и порывист. А то, что произошло, человека опытнее да постарше выбило бы из колеи. Ты себя вспомни.

  - Твоя правда, - пробормотал Фредерик, выпив стакан воды...

  Полгода назад Судья Климент намеревался объявить о своей помолвке с юной красавицей леди Агнессой, внучкой сэра Милара - одного из северных баронов. Именно ее - румяную светловолосую красавицу - Климент представил Фредерику и Коре в день их свадьбы, как свою будущую невесту. Девушке тогда было четырнадцать лет, она распускалась, как розовый бутон, и юный Судья ждал, когда же ей исполнятся заветные шестнадцать. В Южном Королевстве именно после шестнадцатилетия девушкам позволялось выходить замуж. Но то, что начиналось безоблачно и радужно, окончилось трагедией.

  За пару дней до помолвки барон Милар прибыл на взмыленных лошадях в замок Климента. Там уже вовсю готовились, превращая хмурую крепость в подобие небесных чертогов.

  Милар принес ужасные известия. Проливая горючие слезы на плече Климента, он сказал, что его внучка тяжело больна и вряд ли поправится.

  - Я ваш верный слуга, мой лорд. Я не могу подарить вам усыхающий побег, - так говорил убеленный сединами старик.

  Климент в тот миг стал белее горных вершин и облаков над ними и потерял дар речи. Ни слова не говоря, он, как во сне, прошел в свои покои и закрылся там. Не выходил дня три, пока Фредерик и Бертрам, прибывшие в замок и узнавшие о таких несчастиях, громогласно не пригрозили вынести к чертям тяжелые дубовые двери комнат Северного Судьи.

  - Выходи! - орал Восточный Судья. - Если вздумал повеситься, то - пожалуйста! Только получи сперва от меня братский пинок в качестве благословения!

  - Это всё из-за нас, - стонал рядом за колонной барон Милар. - Не хватало, чтоб еще и юный Судья пострадал!

  - Неужели хворь Агнессы столь безнадежна? - спрашивал Фредерик.

  - Поверьте, государь, это трагедия для меня, для всей нашей семьи, - отвечал барон. - Все лекари отказались от моей девочки. Все сказали, что спасения нет.

  - Может быть, мои доктора помогут, - предложил Фредерик. - В свое время они чудеса творили.

  - Если они явят чудо и спасут мою внучку, я прославлю ваше и их имена, государь, - низко кланялся барон.

  Фредерик через голубиную почту дал знать мастеру Линару и шустрой Орнилле, что в них нуждаются. Без промедления оба врачевателя приехали со всем своим лекарским скарбом в замок барона Милара, чтобы осмотреть Агнессу и вынести своё решение.

  Чуда не произошло.

  Линар оказался бессилен, Орни - тоже. И если Линар отвечал на все вопросы родных девушки уклончиво, стараясь заранее не обезнадеживать, то знахарка сразу покачала головой, сказав 'это воспаление кишок, ей не выжить'.

  Агнессу мучили сильные боли живота и сжигающая горячка. Она умерла на руках поседевшей от горя матери, жалобно плача и цепляясь за нее тонкими руками.

  Климент, ничуть не стесняясь, плакал на ее похоронах и шептал, что никогда больше не полюбит другую.

  Такие печальные события еще больше сблизили короля Фредерика и сыновей покойного лорда Освальда.

  Бертрам и Климент стали частыми гостями в Белом Городе и в королевском поместье.

  Молодые люди вместе охотились в древних лесах, изучали старинные фолианты, которыми была богата библиотека Фредерика, сражались в шахматы, разбирая сложные, хитроумные комбинации. С еще большим задором они делились друг с другом секретами фехтования и рукопашного боя, приемами судейской практики. Иногда лорды сообща разбирали какие-либо сложные дела. За это Судья Гитбор в шутку назвал их троицу Судейская банда.

  - Пусть банда, - говорил, ухмыляясь, Фредерик, - зато в Королевстве настоящих банд стало меньше.

  В самом деле, так оно и было.

  'Судейская банда' со своими небольшими, но хорошо тренированными, дружинами проносилась грозным вихрем возмездия по неблагополучным местам государства: портам Лесного моря, что славились большим количеством всякого сброда и сопутствовавшими этому сброду темными делами; по дальним поселкам северных горцев, где были привычными такие явления, как кровная месть; в восточные вековые пущи, излюбленное пристанище разбойников и воров. И при этом как раз Климент проявлял нешуточную энергию. Так он пытался отвлечься от своих мрачных мыслей. Его вороненый меч стал известен не менее, чем белый клинок короля. Даже Фредерик временами осаждал ту ярость, с которой юноша выносил приговоры и карал преступников. 'Береги голову. Не позволяй гневному пламени разгораться в ней, - так говорил король кузену. - Это пламя может ослепить, и ты не увидишь опасности'.

  На такие замечания Климент отвечал угрюмым молчанием и закладывал суровую складку меж бровей. Перечить он не смел, но слушаться тоже особо не спешил. Весь мир после смерти Агнессы представлялся враждебным и достойным его пренебрежения.

  И вот теперь огромные темные глаза княжны Уны вдруг легко и просто обещали прогнать все тучи, что затянули его сердце...

  Сирень цвела просто волшебно. Ее нежные ароматы дурманили голову, заставляли губы складываться в легкую рассеянную улыбку, а мысли от этого порхали, словно легкие и бестолковые радужные бабочки. Таких много летом в усеянных васильками и ромашками лугах.

  Пару душистых веток сирени, усыпанных, как снегом, белыми цветами, Северный Судья Климент положил княжне Уне на колени. Девушка благодарно кивнула, взяла ветку в руки, понюхала, улыбнулась. Только получилось - печально.

  - А вы все грустите, - сокрушенно заметил юноша.

  Он мягко дотронулся до руки княжны, тонкой, теплой, приятной. Ее изящные пальцы и розовые ногти, формой схожие с благородным миндальным орехом, так и просили 'коснись, погладь, поцелуй'. Но сделать последнее юноша не осмелился, хоть и желалось этого неимоверно.

  Молодые люди сидели на резной скамье в парке Цветущего Замка, в окружении раскидистых сиреневых кустов.

  - Я увезу вас на север, - заговорил Северный Судья, пытаясь заглянуть в глаза чарующей его девушки. - Вы, наверняка, ни разу не видели высоких гор со снежными вершинами. Так необычно смотреть на них с балкона замка. Это очень красиво...

  - Любоваться красотами севера, когда в родном доме хозяйничает разбойник? Вы плохо думаете обо мне, - Уна вновь вздохнула, покачала головой.

  Климент нахмурился на этот упрек:

  - Я просто пытаюсь развеять вашу печаль. Вашему лицу больше бы пошла улыбка.

  - Простите. Я всё понимаю, - Уна увидела, как растет огорчение на лице Климента.

  - Так вы поедете со мной на север?

  - Я сперва хочу узнать, каковы планы короля Фредерика в отношении моего княжества. То, что я попросила покровительства Южного Королевства, не значит, что я самоустраняюсь от всего, что касается моей страны.

  - Что ж, вполне разумно. И достойно дочери князя, - так ответил Климент, но чуть заметный вздох все-таки у него вырвался: ему хотелось, чтоб княжна подумала и кое о чем другом. Или, о ком другом - о нем, если уж говорить откровенно...

  'Нет, все надо брать в свои руки, - юноша решительно тряхнул головой при такой мысли. - Сейчас или никогда! Мне ли робеть?'

  - Леди Уна, - уже твёрдо заговорил Климент, сжав ее руку. - Каковы бы ни были планы короля, примите от меня заверение, что я приложу все усилия, чтобы вернуть вам страну, а вашей стране - вас. Даже если мне придется в одиночку...

  - Сэр, подумайте: это обещание чересчур поспешно, - с изумлением пыталась остановить его княжна.

  - Может быть, только мне плевать, - он, не замечая, что делает, прижал ее руку к своей груди, и щеки Уны залил румянец. - Не знаю, как, но я сделаю для вас все, что понадобиться. У меня много сил, у меня много верных воинов. Никакой Хемус, никакие страхи меня не остановят. Эрин вернется к вам. Вы станете той, кем должны быть по праву. Вы верите?

  Уна прекрасно поняла, откуда столько горячности. Да и что тут было понимать? Станет ли лорд Королевского Дома давать наобум такие клятвы?..

  Как горят его глаза, как лицо пылает. И ведь с ее лицом то же самое.

  Уна несмело подняла руку, чтобы чуть коснуться пальцами щеки юноши, шепнула 'я вам верю'. Климент воспринял ее ответ с восторгом и поспешил наконец поцеловать нежные пальчики девушки. Теперь меж ними все было ясно. Оставалось только губам княжны коснуться губ молодого Судьи, словно запечатать договор.

  'Почему бы нет? - пронеслась светлая, легкая мысль в голове Уны. - Пусть не король. Пусть брат короля. Но он милей и ближе, юный и красивый, сильный и пылкий... С ним легко и спокойно...'

  Фредерик и Бертрам быстро шагали по тропам парка, обсуждая варианты дальнейших действий в отношении эринской проблемы. Кроме того, они искали Климента.

  Позади остались липовая аллея, березовая, кленовая и кипарисовая, а Северный Судья все не обнаруживался. Впрочем, его искатели время не транжирили и вели довольно серьезную беседу:

  - Говорю тебе, нам нужна причина, чтоб заявиться в Эрин. То, что предлагает Гитбор, вполне приемлемо, - убеждал Бертрам. - Леди Уна поедет будто бы вести переговоры с Хемусом, а мы отправимся с ней, как ее сопровождение. И главное: таким образом сразу к князю подберемся.

  - Я не хочу втягивать девушку, - качал головой Фредерик. - Это лишние проблемы. Она слишком юна, опыта в делах подобного рода у нее нет. Она легко может выдать себя, нас, провалить все дело.

  - Согласен, всего не предусмотришь...

  - Но надо пытаться. Неожиданностей должно быть как можно меньше. И вообще, пока не получим всю возможную информацию о том, что твориться в княжестве, никуда не двинемся. Даже самым малым отрядом я не намерен рисковать. А уж тем более - нашими бесценными головами.

  - Что ж, и тут я с тобой согласен...

  Продолжая по-деловому разговаривать, они вышли на поляну, обрамленную сиреневыми кустами, и остановились.

  - Оп-па, - прервав рассуждения, выдохнул Фредерик: так у него получилось при виде скамьи, украшенной двумя целующимися молодыми людьми. - Уж не знаю, не знаю, братец, как вот это скажется на наших планах, - хмыкнул он.

  - По-моему, ничего плохого не станется, - усмехнулся Бертрам. - Однако, мой братец шустрее, чем я думал. Хотя, нечему удивляться. Княжна очень хороша. И я, как старший брат, вполне одобряю выбор Климента.

  Фредерик пожал плечами, сделал пару шагов в сторону Судьи и княжны и деликатно кашлянул, потому что пылкая молодежь напрочь отказывалась замечать явление его величества.

  Климент и Уна, оторвавшись друг от друга, вскинули на государя глаза, и Фредерику посчастливилось увидеть такое явление, как 'хором покраснеть'. Он улыбнулся, невольно залюбовавшись молодыми людьми: что и говорить, они являли собой очень красивую пару.

  - Прошу прощения, - сказал король. - Братец Клим, отвлекись: есть, о чем поговорить.

  - Да, конечно, - юный Северный Судья, цветом похожий на летний закат, встал со скамьи.

  Фредерик продолжал улыбаться:

  - Во-первых, я рад за тебя, Климент. Во-вторых, я рад за вас, леди Уна. - он вежливо поклонился девушке. - О таких, как вы, певцы слагают свои замечательные баллады.

  - Спасибо, - как хором покраснели, так хором и ответили молодые люди и тоже заулыбались.

  - Отлично, - сказал Фредерик. - У вас уже и мысли схожи.

  Глаза Климента блестели. Он кашлянул раз-другой, чтоб придать голосу более низкий и торжественный тон, приосанился и объявил, церемонно поклонившись княжне:

  - Леди Уна, я предлагаю вам руку, сердце и всё, чем владею. Что вы ответите?

  Уна, потупив взгляд, ответила согласием.

  - Смотри, как всё легко и просто, - весело шепнул Бертрам Фредерику. - Благослови их, твое величество.

  И когда Климент с Уной повернулись к нему, Фредерик, улыбаясь, дал молодым людям своё благословение.

   Этим же вечером, в часовне замка, у алтаря, украшенного свежесрезанными белыми розами, священник засвидетельствовал перед Всевышним помолвку Северного Судьи и эринской княжны. Юноша с девушкой взялись за руки, встали на колени перед образами Бога и в один голос со святым отцом произнесли старинную клятву Жениха и Невесты. Король Фред, Судьи Бертрам и Гитбор и эринский барон Микель на этой церемонии были свидетелями.

   - Я удивлен, - шепнул королю лорд Гитбор. - Я-то надеялся вас в этом положении увидеть, - и кивнул на коленопреклоненного Климента, который не спускал влюбленного взгляда с Уны.

  - Скажите только, любезный сэр, какого окраса ваше удивление? - спросил Фредерик.

  Старик хмыкнул:

  - Скорее белого, чем черного. Клим - молодец. Достоин лишь похвал. А вот вы...

  - Я знаю, - предупредил его упреки государь. - Я неслух и прочее-прочее.

  - Когда-нибудь, юноша, ваше упрямство сыграет против вас, - заметил Южный Судья.

  - Может быть. Но это не будет для меня чем-то новым, - пожал плечами Фредерик.

   * * *

  В парке королевского замка, под раскидистой, буйно цветущей липой, сидел на мраморной скамье молодой, кудрявый лютнист, перебирал тонкими пальцами струны своего инструмента и пел нежным голосом про любовь. Вокруг него, прямо на траве, расположились юные девушки и парни из числа замковой прислуги. Был вечер, их работа и хлопоты закончились, и всем хотелось отдыха и чего-нибудь для души. Поэтому они забросили подальше свои фартуки и косынки, надели нарядные рубахи и полосатые штаны, кружевные блузы и яркие цветастые юбки и упросили самого юного и пригожего музыканта петь для них в саду. Рядом, тоже на траве, были расстелены скатерти, и стояло нехитрое угощение - фрукты, блюда с белым хлебом, несколько оплетенных бутылей вина. Все это потихоньку убывало, под музыку, песню и тихие разговоры.

  Песня была чуть печальна, но хороша. Ее простые слова удачно переплетались с такой же незамысловатой мелодией и нежными звуками старинной лютни, и в результате все получалось весьма душевно:

  Милая леди, послушай:

  Как ветер шепчется с грушей,

  Как он ласкает каштаны...

  Как я хочу быть желанным.

  Милая леди, взгляни же:

  Небо спустилось пониже

  И укрывает дубраву...

  Мне б на тебя то же право...

  Милая леди, скажи мне:

  Будешь моею отныне?

  Чтобы нам нежно шептаться,

  Тайной любви укрываться...

  Парни и девушки, сидевшие рядом с певцом, слушали, вздыхали, улыбались друг другу, а самые решительные дарили поцелуи предметам своей симпатии...

  В покоях короля, в огромной постели, под прохладой сиреневого шелка женщина обнимала мужчину. Оба лежали неподвижно, утомленные любовью, умиротворенные нежной песней из парка: ее звуки мягко сочились сквозь легкие занавеси на раскрытом окне.

  - Зачем едешь? Неужели в стране нет больше воинов? - когда песня окончилась, эти вопросы Марта прошептала жарко и отчаянно в ухо короля.

  - Ты же все понимаешь, - он отвечал тихо, погружая пальцы в темные, шелковые пряди ее волос.

  Она смолчала, обняв его еще крепче, словно опасалась, что именно сейчас потеряет. Он все понял, ответил на ее объятия и успокоительно зашептал:

  - Милая, всё будет хорошо. Чего ты боишься? Я отправляюсь выполнять свои обязанности. И я умею это делать...

  - Твоя самоуверенность... Когда ты такой, я за тебя боюсь, - девушка уткнулась носом в плечо любимого. - Фред, можно хоть немного быть осторожнее? Беречь себя? Мне кажется, шрамов с тебя уже хватит, - она осторожно погладила небольшой рубец, что 'украшал' его грудь под ключицей, потом коснулась губами другого шрама - на шее.

  - Ну, от такого не зарекаются, - Фредерик, улыбаясь, взял ее руку в свою, переплел пальцы с ее пальцами. - Я ж не беру с тебя обещаний не колоться при шитье.

  - Не сравнивай...

  - Почему? Ты владеешь иголкой, я - мечом. У каждого свое дело.

  - Одно дело уколоть палец...

  - Марта, - он прервал ее возражение укоризненным тоном. - Что бы ты ни говорила...

  - Ты не изменишь решения, - со вздохом отозвалась девушка.

  - Умница моя, - Фредерик не переставал улыбаться, а теперь еще крепче прижал ее к себе.

  - Тогда, тогда, - она пробурчала ему под мышку, - тогда я поеду с тобой!

  - Что?

  - С тобой поеду! - Марта, подняв голову, сказала уже громче и с вызовом.

  - Это шутка?

  - Нет! - вызова в ее голосе стало еще больше, а взгляд метнул что-то типа молний - как это было на нее непохоже. - И с мечом я управлюсь не хуже, чем с иглой!

  Лицо Фредерика стало жестким: глаза чуть сузились, в них блеснул металл, губы поджались. У Марты даже холодок по спине пробежал - показалось, что статую она сейчас обнимает, а не живого человека.

  - Кто я? - тихим, но стальным голосом, спросил он.

  - Король Южного Королевства, - вздрогнув, ответила девушка.

  - А кто ты?

  - Я слуга Вашего Величества, - сказав это, она покорно опустила голову.

  - Ты, видно, разозлить меня хочешь? - Фредерик вскочил с постели, порывисто заходил по комнате. - Я тебя просил не говорить так? Просил: не считать себя моей прислугой? И что я слышу?!

  Он смолк, увидав в глазах девушки смятение, что граничило с испугом, и запустил пятерню в свои жесткие волосы, взъерошил их - жест, который всегда сопровождал его в те минуты, когда понимание и решение проблем давались тяжело. Затем сказал, тише и мягче:

  - Прости, я не держу себя в руках...

  Сел рядом, накинул на плечи Марты одеяло, заметив, что она слегка дрожит.

  - Прости, - повторил. - Но прошу еще раз, помни: ты мне не слуга. Ты - та, что мне дороже всего в этой жизни. Ты и Гарет. Я просто не хочу даже мысли допустить, что тебе или ему что-то угрожает. Поэтому ты останешься здесь, с моим сыном.

  - А если что-то случится с тобой? Я ведь тоже даже думать об этом не хочу, - прошептала Марта.

  - Я обещаю, что буду очень осторожен, - Фредерик вновь взял ее руки в свои. - Даю честное королевское слово.

  - Не лукавь. Твое 'осторожно' и моё сильно отличаются.

  - Знаю-знаю. Твое 'осторожно' - это 'сиди дома и не высовывайся'. Но поверь: моя жизнь с недавних пор мне стала дорога. Я обещаю не рисковать ею зазря... А теперь ты обещай. Обещай, что не последуешь за мной...

  - Нет! - вдруг вскрикнула девушка.

  - Марта! - Фредерик тоже возвысил голос, столкнувшись с таким неповиновением.

  - Никогда я не дам такого обещания! Можешь даже прогнать меня! Но такого обещания я давать не буду! Никогда! - ее глаза сверкали, а лицо было лицом разгневанного небесного воина.

  Фредерик не нашел, что ответить. Это мгновение так напомнило ему разговор на берегу озера, в тот день, когда он вернулся домой с севера. Те же боль и обида в голосе и взгляде. Тогда она тоже кричала 'никогда!', отвечая на его предложение 'забудь меня'. Тогда чуть не случилось нечто ужасное...

  - Прости, прости меня, - это все, что смог сказать.

  Она помолчала, пару раз прерывисто вздохнула:

  - Это ты меня прости. Я все поняла. Я останусь здесь. Чтобы тебе было спокойно в дальней стране, чтоб ты знал - здесь тебя любят и ждут...чтоб ты быстрей вернулся...

  - Какая умница, - улыбаясь, он обнял Марту. - Это именно то, что мне нужно от тебя услышать.

  Фредерик замурчал ей в ухо всякие приятности и опрокинул девушку в простыни:

  - Повоюем еще? Ты такая красивая, когда сердишься.

  Она не ответила - просто обвила руками его шею, задержавшись пальцами в жестком ёжике коротко стриженного затылка и притянула любимого к себе, чтоб жарко поцеловать...

  Утром, после завтрака, в своем кабинете Фредерик собрал небольшой, но важный совет: Судьи Гитбор, Бертрам и Климент, лорд Тайтор, маршал Гарольд и эринский барон Микель внимательно смотрели, как он достает из книжного шкафа и разворачивает на столе большую, подробную карту южных пределов Королевства.

  - Итак, Азария и Эрин, - начал Фредерик, показывая на упомянутые страны. - Прошу, сэр Тайтор. Что нам о них известно? Также прошу рассказать, что удалось вызнать разведке.

  Лорд Тайтор, высокий плотный мужчина, верный соратник Судьи Гитбора, подошел ближе к карте и заговорил низким басом:

  - Княжество Азария - юго-восточный сосед княжества Эрина. Страна большая, но малонаселенная. Все из-за суровых условий жизни: почти круглогодичная жара, нехватка рек и озер. Народ занимается скотоводством, ткачеством, пчеловодством.

  Азарский князь Хемус пришел к власти три года назад. Известно: чтоб надеть княжескую корону, он убил своего отца и старшего брата - Варуса. Сразу начал с передела в стране. Несколько не признавших его, как правителя, дворян были вырезаны вместе с семьями, дружинами и даже слугами, их имущество и земли Хемус частью забрал себе, частью раздарил своим приближенным. За год Азария превратилась в страну воинов. Хемус увеличил армию, захватил соседние земли мелких царьков, заселенные немногочисленными народами кочевников и охотников. Сами азарцы считают князя кем-то вроде воплощения бога на земле. Сам он также свято в это уверовал. Те, кто не признает его, приговариваются к смерти. Еще известно: Хемус лично приносит в жертву своим богам людей. В основном детей и юных девушек.

  Судя по огромному количеству азарских перебежчиков, что хлынули на наши земли, тех, кто его не признал, немало. Но население захваченных им диких земель совсем не против встать под его знамена... Кроме того, Хемус верит в судьбу, в приметы...

  - Суеверен? Неплохо. Это можно использовать, - кивнул Фредерик. - Есть какие-нибудь примеры?

  - Конечно, есть. Одно из сражений на границе с Эрином он отложил, увидав нехороший знак в небе.

  - Какой?

  - Ворону в солнечном диске, - хмыкнув, пожал плечами Тайтор.

  - Скажите, как интересно, - хитро прищурившись, заметил маршал Гарольд. - Этак его можно воронами закидать, да при солнечной погоде. Верное средство...

  - Вполне возможно, мы это используем, - в тон ему отозвался Фредерик.

  - Если бы всё было так просто, мы б давно это сделали, - мрачно сказал барон Микель.

  - Простите, сэр. Мы просто ёрничаем, - покаялся Фредерик. - Хотя, должен признать, это неуместно...

  - Согласен, согласен, - закивал маршал. - Неуместно.

  Микель еще немного побурчал.

  Лорд Тайтор продолжил доклад:

  - На Эрин Хемус напал две недели назад. Его передовые отряды перешли границу ночью и застали врасплох пограничные форты соседей. Потом уже в Эрин хлынули основные силы. Армия Азарии - это, в основном, конники, вооруженные луками, дротиками и пращами. К тому же есть подозрения, что они используют какое-то зелье перед битвой...

   - Вот тут подробней, - кивнул Фредерик.

  - Это лично мой домысел, основанный, правда, на многих фактах, - говорил Тайтор. - Я сам пару раз бывал в Азарии и знаю, что есть у них там что-то вроде цеха знахарей, которые весьма сведущи в разных травах и минералах. А воины Хемуса, по слухам, на поле брани просто неистовствуют: их ничто не останавливает - ни страх, ни боль ран. Это дает все основания думать, что они принимают некое снадобье перед сражением. Нормальные люди так не дерутся...

  - Волшебный напиток? - пробормотал Фредерик, потирая мочку уха. - В детстве я читал сказки про такое. Зелье, которое придает воину нечеловеческую силу и храбрость...

  - Ну, это и крепкое вино иногда делает, - авторитетно заметил маршал. - А так - сказки и сказки.

  - Похоже, некоторые сказки не такой уж и вымысел, - отозвался Гитбор.

  - Будем в Эрине - выясним, - тряхнул головой Король. - Продолжайте, сэр Тайтор.

  - Хемус довольно быстро захватил несколько важных эринских городов. Это потому, что в его армии весьма ценятся искусные воины. Он преклоняется перед боевыми искусствами, сам хороший боец.

  - Так-так, - сказал Фредерик. - Мы можем прийтись там ко двору.

  - Хемус, кстати, применяет странную тактику: захватывая город или иное поселение, не оставляет там своего гарнизона, не укрепляется. Он попросту все разрушает, убивает мужчин, а стариков, женщин и детей если не убивает и не приносит в жертву, то бросает на руинах и идет дальше.

  - Опять мы про это слышим. Хемус больше смахивает на сумасшедшего, чем на воплощение божества, - нахмурился Фредерик. - Хотя, такой способ удержания захваченной территории не лишен своеобразной логики - зато никто в спину не ударит.

   - Многие видят в этом личные выгоды, - продолжал лорд Тайтор, - пограбить, захватить новые земли, рабов, обогатиться за счет войны, - на такое всегда найдутся охотники. Тем более - вечно нуждающиеся степняки-кочевники. Грабеж и воровство у них - один из способов выжить.

  - Дикари, одним словом, - буркнул Гитбор, откидываясь на спинку кресла.

  - Судя по тому, как быстро и легко они захватили более цивилизованный Эрин, иногда быть дикарем даже выгодно, - заметил, оборотясь к нему, Фредерик. - Думаю, это мы тоже возьмем на вооружение, братцы, - он кивнул Бертраму и Клименту. - С каждым врагом надо воевать его же оружием, потому что именно его он считает наилучшим и боится больше всего.

  Гитбор, чуть нахмурившись, покивал головой. То же сделал маршал. И молодые Судьи ответили довольными кивками.

  - Сбросить лоск воспитания и цивилизованности, - бормотал Фредерик, перебирая пальцами серебряную бахрому на скатерти, что покрывала его стол.

  - Я же говорил: будет весело, - не сдержал эмоций Климент.

  - Это не веселье, - строго заметил Король, поднимаясь из кресла. - Война - не веселье. Мы едем в Эрин, чтобы попытаться отделаться малой кровью от кошмара, что угрожает нагрянуть и на наши земли. Я не могу себе позволить ждать того, что очевидно. У нас есть все основания полагать, что, укрепившись в Эрине, Хемус не остановится и двинет свои войска на юг Королевства. Мы должны упредить это, - говоря, он медленно расхаживал по кабинету. - Однако за стены моего кабинета не должно выйти ни капли информации, - Фредерик обернулся к Судьям. - Предлагаю так: проникновение в Эрин, пленение или убийство князя Хемуса (тут по обстоятельствам), потом - ввод наших войск в Эрин. И не думаю, что, потеряв лидера, азарцы будут активно сопротивляться. Обезглавить змею до того, как она укусила - думаю, это разумно. У кого какие предложения?

  - Государь, на мне - подготовка войск, но кому доверим такую серьезную миссию - проникновение в Эрин и возня с князем? - спросил маршал.

  - Так как дополнительные люди - это еще и дополнительные языки, то, думаю, это мы поручим сами себе, - отвечал Фредерик, присаживаясь в свое кресло. - Да и кто сравниться с Судьями в скрытом бою?

  - Я согласен! - выпалил Климент.

  - Не сомневаюсь. Ты всегда согласен, когда дело касается заварухи, - заметил Король.

  - Я также просил бы взять меня, - подал голос барон Микель.

  - Просить излишне, - предупредил его Король, - вы едете с нами. Нам нужен тот, кто в нужный момент подскажет, как себя вести, что сказать, и объяснит непонятное в чужой стране. Кстати, объяснять, что и как, вы начнете прямо сегодня...

  - Я бы еще советовал взять ружья, - отозвался лорд Гитбор.

  - Это вряд ли, - ответил Фредерик, покачав головой. - Считаю, они в данной ситуации нам мало помогут. Громоздки и неудобны. Да и подозрения могут вызвать. А вот вооружить ружьями один из отрядов стрелков и научить обращаться с ними не помешает. Думаю поручить это вам, лорд Гитбор.

  Южный Судья спешно отмахнулся:

  - Да я близко не подойду к этим адским штукам. Не хватало мне на старости лет...

  - Скажите, глубокоуважаемый сэр, - улыбнулся Фредерик. - Почему вас всегда надо уговаривать?

  Гитбор даже растерялся и виновато промолчал. Вполне возможно, подумал о том, что слегка затянул с ролью ворчливого и ленивого старика.

  - Принимаю ваше молчание, как согласие, - чуть наклонил голову король. - Итак, мы едем в Эрин, как наемники, чтобы заработать на войне. Наше воинское искусство, которое необходимо будет продемонстрировать именно Хемусу, не оставит князя равнодушным, и нас, если повезет, примут в его окружение. А надо, чтобы повезло. Покажем ему пару фигур звездной защиты - не устоит, если он и впрямь такой воин, как говорят. Потихоньку-полегоньку, подберемся ближе...

  - И прикончим гада! - выпалил, сверкая глазами, Климент.

  - Будем действовать по ситуации, - поправил бойкого кузена Фредерик. - Потому как после 'подвига' нам еще желательно свалить из Эрина и, еще более желательно, живыми и невредимыми.

  - В заложники возьмем! А потом - прикончим! - Климент фонтанировал идеями.

  - Повторяю, - добавив в голос металла, протянул Фредерик, - по ситуации.

  - Я думаю, что тоже имею право рассуждать насчет ситуации! - дверь в королевский кабинет открылась и на пороге возникла княжна Уна.

  Ее лицо пылало, а карие глаза сверкали гневом.

  - Вы поражаете, господа, - молвила она, не дав мужчинам опомниться, и прошла в середину кабинета. - Без меня вы обсуждаете судьбу моей страны.

  Фредерик открыл было рот, но девушка властным жестом остановила его и сказала:

  - Что бы вы ни говорили, какие доводы ни приводили, ничто не задержит меня в Королевстве. Уж если вы едете в Эрин, то я - тем более. Это моя обязанность. Я как раз шла, чтобы сообщить, что собираюсь вернуться на родину, и, невольно подслушав ваши разговоры, убедилась, что это нужно сделать незамедлительно.

  - Простите, леди, - с едва заметной досадой в голосе заговорил Фредерик, заложив руки за спину. - Мы не имели права отлучать вас от столь важных решений...

  - Я прощу вас, господа, если без всяких возражений вы примете меня в отряд, что поедет в Эрин, - хмурясь и держа спину прямо, отвечала Уна.

  - А вот это невозможно, - в голосе короля металл зазвучал еще сильнее, а глаза стальными иглами пронзили княжну.

  - Вы не смеете! - возмущенно начала девушка, но Фредерик оборвал ее резко, даже грубо:

  - Смею. Вы передали судьбу вашей страны в мои руки, так получите все, что к этому прилагается. Все теперь под моим личным контролем, и я решаю, как рисковать своей жизнью и жизнью моих людей. А брать при этом в расчет ваши капризы не намерен.

  - О! - воскликнула Уна и бросила взгляд на барона Микеля, призывая его в помощники.

  Тот почтительно поклонился княжне, но сказал следующее, голосом почтительным и успокоительным:

  - Не думаю, что намерения короля Фредерика направлены во вред нам и нашему государству. Мы не можем сделать ничего, кроме как довериться ему и его решениям.

  Уна наградила его взглядом, полным возмущения и гнева. Точно такой же достался И Фредерику, а через мгновение - бедняге Клименту, который опустил глаза в полу. Король же выдержал эти молнии и повел ответную атаку, фразами короткими, но четкими и резкими:

  - Леди, вы должны понять. Мы едем воевать. Ваше присутствие может создать лишние проблемы. А неожиданности нам не нужны.

  - Какие неожиданности? Я, между прочим, умею с оружием обращаться и стрелять из лука! И в седле держусь не хуже вашего! - заявила Уна, уже представляя себе, как она лихо и стремительно несется в атаку, сшибая меткими стрелами врагов-азарцев и, конечно же, князя Хемуса - безжалостно и в первую очередь.

  - С оружием? - скептически спросил Фредерик. - Представляю ваш тонкий стилет, легкий лук для охоты на уток и дамское седло. А вы когда-нибудь скакали с утра до вечера, не покидая этого седла, под дождем, на ветру? Если рискнете это сделать, то ваша девичья краса малость поувянет. Будет жаль...

  Княжна с досадой поджала губы и процедила малоприятным тоном:

  - Ну, ладно, ладно. Еще посмотрим, как все станется.

  - Если что-то пойдет не так, мы обязательно пришлем послание с просьбой о помощи, - с самым серьезным видом уверил девушку Король. - И уж тогда умоляю: поторопитесь спасти наши жизни, - на этих словах он весьма галантно поклонился.

  Уна ответила каким-то маловразумительным возмущенным рычанием и, сердито шелестя парчовым платьем, стремительно покинула кабинет.

  - Фред! Ты ядовитый, как цикута! - заявил Королю Климент. - Зачем ты ее разозлил?

  - Да плевать мне на ее злость, - пожал плечами Фредерик. - Пусть лучше злится, чем садится нам на хвост.

  - Ну, твое величество, не особо ты дипломатичен, - буркнул Северный Судья и, быстро поклонившись всем, кто был в кабинете, поспешил догонять Уну.

  А на лоб короля Фредерика набежала морщинка озабоченности:

  - Я буду просить вас, сэр Гитбор, еще об одном важном деле, - тихо заговорил он.

  Фредерик дал знак, что совещание окончено, и, когда все, кроме Южного Судьи, вышли из кабинета, оборотился к старику, который терпеливо ждал.

  - Так, так, так, - проговорил Гитбор, озадаченно глядя на молодого человека. - Я, кажется, догадываюсь...

  - Не удивительно. Я был уверен, что благодаря вашей проницательности мы сэкономим время на лишних объяснениях, - кивнул Король. - Меня беспокоит как леди Уна, так и леди Марта...

  - Предупреждаю сразу: следить за девицами я не намерен, - нахмурился старик. - Не тот у меня возраст. И вообще, перекладывать на меня свои проблемы - не есть хорошо.

  Фредерик сдержал резкие слова, что готовы были сорваться с его уст. Он чуть дёрнул углом рта:

  - Что ж, вы правы. Не буду вас беспокоить, - и поклонился Южному Судье, дав понять, что тот может идти.

   * * *

  Несколько дней Фредерик и его кузены потратили на то, чтоб 'напитаться' всевозможными сведениями о той стране, в которую собирались ехать с тайной миссией. Все необходимое рассказывал им барон Микель.

  Эрин был обширным государством, но малонаселенным. Причиной являлись слишком жаркий климат, скудная растительность. Пески и каменистые пустоши не давали ни одного шанса зернам и семенам, что осмеливались поискать среди них пристанища. Только там, куда люди сообща проводили воду, сооружая оросительные каналы (а это, как правило, было вдоль двух крупных рек, что торили желтые земли Эрина), шелестели листья садов и качались на длинных стеблях золотые пшеничные колосья. Там же - у русел живительной воды - располагались небольшие эринские города, шумные из-за своих многочисленных рынков.

  Жители княжества занимались не только выращиванием пшеницы и диковинных теплолюбивых плодов - многие зарабатывали на жизнь пчеловодством. Поэтому рядом с любым садом в Эрине можно было найти где-нибудь поблизости и усадебку бортника, а то и нескольких: цветущие плодовые деревья не оставались без внимания трудолюбивых пчел, и приносили выгоду не только своему владельцу.

  Люди, не попавшие в число тех счастливчиков, что жили на берегах рек и оросительных каналов, тоже не падали духом и знали, как снискать хлеб насущный.

  Да, каменистая земля Эрина не проявляла заботы о семенах, что пытался подсунуть ей человек. Но она не хотела быть такой уж неприступной и жестокой: она дарила своим жителям богатства своих недр - строительные камни, на которые всегда был спрос в городах, минералы, ценимые врачевателями, и, конечно, драгоценные и полудрагоценные кристаллы. Невысокие древние горы Эрина, больше похожие на развалины замков, могли подарить и алмаз, продав который, какое-нибудь небольшое селение могло спокойно жить пару месяцев, обеспечивая себя питьевой водой, пищей и другим необходимым...

  - Все это, конечно, очень интересно и познавательно, - пожал плечами Фредерик, прерывая рассказы барона Микеля об Эрине, - но мы не на уроке краеведения. Нам бы вызнать то необходимое, что пригодиться в нашем походе. О том, например, каковы там дороги, куда они ведут, где переправы через реки. Это поможет рассчитать не только наш маршрут, но и предположить пути наступления Хемуса.

  Барон чуть вздохнул. Надо сказать, ему самому очень нравилось вспоминать, что да как на родине. Но король Южного Королевства не просто просил - он добавил в голос требовательности.

  - Больших дорог в Эрине не так уж и много, - Микель начал показывать все на карте. - Они связывают крупные города с мелкими селениями в глубине страны. Это узкие торговые тракты. Переправ через реки также немного - на большие расстояния эринцы не переезжают. По моему разумению, князь Хемус, овладев югом и востоком Эрина, захватив столицу, теперь двинется по левому берегу реки Донды, вглубь страны, чтоб утвердиться в ее северных пределах. Оттуда рукой подать до границы с Южным Королевством. Полагаю, он к ней и стремиться.

  - Как скоро это может произойти? - спросил Фредерик.

  - Навскидку - через полтора месяца. Может, больше. Огромная армия - а именно такая у Хемуса - всегда медленно движется. А вот маленькому конному отряду, чтоб прибыть туда же, на границу, из Южного Королевства, понадобиться неделя.

  - Тогда, поторопимся, - тряхнул головой король. - Все недосказанное вы поведаете нам в пути.

  Сказано - сделано, без лишних проволочек.

  Следующим же утром лорды Королевского Дома готовились к отъезду.

  Еще до восхода солнца на заднем дворе Цветущего замка седлались самые выносливые, длинноногие жеребцы, проверялось снаряжение.

  Для всех - король и Судьи направлялись в очередной дозор к южным границам Западного округа, где якобы все не утихали волнения среди лесорубов.

  В Эрин же молодые люди ехали под видом обычных наемников. Поэтому их дорогие доспехи и знатное оружие оставались в замке. Их заменили длинные мечи без каких-либо отличий, но из хорошей стали, простые одежды из льна и замши, прочные и легкие сапоги из свиной кожи. Еще Фредерик распорядился взять с собой ясеневые луки, колчаны, плотно набитые стрелами, метательные ножи и дымовые шарики, - это всегда было незаменимым оружием в 'скрытом бою'. Кроме того, король и Судьи облачились в малый доспех из легких кольчуг, наплечников, наколенников и боевых браслетов.

  - Уверены, что справитесь? - с сомнением спрашивал ходящего туда-сюда по двору Фредерика сэр Гитбор.

  - Я думал, мы все уже обсудили, - заметил Король, почти любовно рассматривая свой наручный арбалет - все не мог с ним расстаться. - Клим и Берт - отличные бойцы. Они прекрасно знакомы со 'скрытым боем', а последние пару месяцев мы разучивали фигуры 'звездной обороны' - трехлучие. Весьма успешно, должен сказать... Поберегите, - со вздохом передал Гитбору арбалет. - Жаль нельзя взять его с собой. Моё оружие слишком хорошо знают. Кто поручится, что в Эрине не найдутся глаза с Юга?

  - Все может статься, - кивнул старик. - Вас ведь и по лицу могут узнать. Хотя, не думаю, что в такой дали найдутся наши соотечественники да еще такие, что в свое время вас видали. Вот на Севере вы уже знаменитость, а на Юге в этом плане еще придется постараться... Трехлучие, говорите? Оно неплохо, но идеально - пять лучей. Только жалко - нет пока в Королевском Доме пятерых лордов, чтоб могли составить эту фигуру. Обеднел Дом... И, все-таки, не безумствуйте там. Беспокоюсь я за вас. Да и о себе тоже. Больно неохота вновь вас заменять. Хлопотно.

  - Похлопочите, сделайте милость, - шутливо поклонился ему Фредерик. - У вас неплохо получается.

  - Да. Насчет дамы Марты, - совсем тихо забубнил Гитбор. - Я, конечно, не одобряю того, что между вами происходит, но я понимаю, что вам - спокойнее, если она будет под присмотром, что ли. Какой бы мирной она не выглядела - держи ухо востро. Я пригляжу за нею, как впрочем и за леди Уной... Чертовки обе - вот это чую. В дамских головах иногда такие вихри заворачиваются - самый хитрый дипломат не просчитает... Эх, главное, чтоб мои стариковские глаза за всем уследили.

  Фредерик выразительно посмотрел на старика, хотел высказаться полными благодарности речами, но тот замахал руками, отрицательно покачал головой:

  - Ни слова, юноша! А то настрой собьется, и я заберу свои слова обратно!

  Молодой человек просто улыбнулся и протянул лорду Гитбору руку. Тот пожал и вновь забурчал, совсем уж неожиданные вещи:

  - Уверен: будет замечательно, если свое возвращение из Эрина вы отметите свадьбой. Давно Королевство не веселилось. Леди Марте очень пойдет наряд невесты.

  - Весьма рад слышать от вас одобрение моим планам, - еще шире улыбнулся Фредерик. - Особенно теперь, когда, признаюсь, ощущение уверенности в будущем я сам в себе слегка поколебал.

  - Делайте, что хотите, юноша, раз это приносит вам счастье, - отозвался Гитбор и совсем уж по-отечески глянул на Короля.

  Он что-то еще поворчал по-стариковски в свои усы и пошел давать напутствия Бертраму. Королю же подвели трех великолепных жеребцов, чтоб он выбрал себе под седло скакуна. Лошади танцевали, крутясь вокруг конюших, туго натягивали поводья, вскидывая головами, словно выставлялись: кто из них резвее и изящнее. Фредерик покачал головой в сторону серого Мышки:

  - Отдохни, дружок, - и кивнул на вороного красавца Жучка. - Этого чертяку мне.

  Чертяка заржал и вдруг встал на дыбы, отрывая конюшего, который вцепился в его поводья, от земли. Этим словно подтвердил правильность государева выбора...

  Марта спешила, чувствуя, как душа ее рвется из груди. Мало было вчерашнего вечера, мало было ночи, в течение которой Фредерик принадлежал только ей и обещал, что так будет всегда.

  Легкой светлой тенью скользила девушка по коридорам Цветущего замка, иногда касаясь плечом тяжелых полотен старинных гобеленов, что украшали стены. На руках бережно держала маленького Гарета. Он молчал, цеплялся за ее шею и дышал тихо-тихо, завороженный этим бесшумным и быстрым движением.

  Пришли.

  Двор, залитый светом утреннего солнца, танцуют красавцы-жеребцы, предчувствуя скачку. Их копыта звонко выбивают искры из брусчатки. А рыцари уже садятся в седла...

  - Фред!

  Он убрал ногу со стремени, обернулся, покачал головой, как бы говоря 'мы ведь уже прощались'. Да, прощались: в спальне, когда Фредерик затянул шнурки на сапогах и выпрямился, Марта, сорвавшись с постели, обхватила его крепко-крепко, словно это могло заставить короля передумать и не ехать в Эрин.

  Сейчас она подошла, протянула ему сына:

  - Он хотел тебя еще раз увидеть перед отъездом.

  Король улыбнулся, понимая ее хитрость, взял сына-малыша на руки:

  - Привет, лисенок.

  - Привет, пап.

  - Веди себя хорошо, - Фредерик носом коснулся по-детски вздернутого носика Гарета. - Слушайся Марту и дедушку Гитбора.

   - Ладно, - кивнул малыш и заболтал ногами, торопясь убежать. - Все, пусти - пойду гулять.

   - Беги, непоседа, - с легким сожалением король опустил сына на землю и проследил, как тот шустро побежал в сад, где дворовые мальчишки уже играли с утра пораньше в войну и галдели, как стая потревоженных галок

   - Он весь в тебя, непоседа, - заметила Марта.

   Она подошла ближе, положила руку ему на плечо, закованное в латный наплечник, пальцы скользнули к шее, что была закрыта кольчужным воротом, потом их теплые мягкие кончики поднялись еще выше и погладили за ухом первого рыцаря Королевства.

   Фредерик даже заурчал, словно разомлевший на солнце кот, и шепнул:

   - Еще одна такая выходка, и я задержу отъезд...

   Марта ответила тягучим взглядом, прижала ладошку к его груди - так всегда делала, так она любила, и сказала, тоже шепотом:

   - Ты поедешь, потому что это - твой долг, твоя жизнь. Я все понимаю: надоело сидеть у бабьей юбки, - она быстро тонкими пальчиками замкнула его губы, которые были готовы выдать потоки возражений. - Ни слова, потому что я давно знаю тебя лучше, чем ты сам... Вечно неугомонный, ты и пару дней на одном месте высидеть не можешь.

  Фредерик молчал. И вид у него был виноватый.

  - Поцелуй меня и езжай спокойно, - улыбнулась девушка. - А я буду ждать.

  - Умница моя, - в ответ улыбнулся Фредерик, потянув ее к себе.

  'Хорошо, - подумала Марта, обнимая любимого за шею и поглаживая его затылок, что кололся коротко остриженными, жесткими волосами, - из детки я, похоже, перешла в умницы... очень хорошо'.

  - Не думаю, что буду долго отсутствовать, - шепнул Фредерик. - Слишком много я здесь оставляю.

  - Ловлю вас на слове, ваше величество, - ответила Марта и поцеловала его в ложбинку под ухом.

  Рядом деликатно кашлянули. Фредерик, на минуту забывший обо всем на свете ради этих приятных мгновений, недовольно скосил взгляд - лорд Гитбор стоял рядом и делал разные знаки, чтоб привлечь внимание короля. Например, чудовищно выпучив глаза, тряс головой в сторону княжны Уны, которая вышла во двор, чтобы проводить 'спасителей' своей страны. Она решительно шагала в сторону короля Фредерика, гордо подняв голову и подобрав юбки, чтоб не мешали.

  - Похоже, тебе влетит, - усмехнулась Марта, чуть отстранившись от молодого человека и тоже увидав княжну. - Ну, держи обещание. И - успехов, - еще раз поцеловала его в щеку и легко, словно мотылек, побежала в сад, откуда вместо веселого детского галдежа уже слышался громкий рев обиженного кем-то наследника престола.

  Фредерик не менее гордо распрямил спину, повернувшись к Уне, и приготовился держать оборону.

  - Вот, пришла пожелать вам удачи, - подойдя, быстро заговорила девушка, хмуря изящные брови.

  Король не стал расслабляться, увидав такое мирное начало. Уна заметила, поэтому решила отбросить все недомолвки и, не сбавляя скорости речи, продолжила:

  - Все-таки, считаю, вам не должно держать меня в стороне от того, что касается моей родины! Если вы таким способом желаете расширить пределы своего королевства, то...

  - Должен заметить, что, согласившись на предложение лорда Климента выйти за него замуж, вы уже присоединяетесь к нашим землям, - парировал Фредерик начавшиеся упреки. - Поэтому с моей стороны никаких корыстных целей нет. Раз уж так все само собой складывается. Но вернуть все на круги своя вы можете. Дайте от ворот поворот лорду Клименту, - и государь кивнул в сторону Северного Судьи.

   Уна на какой-то миг закусила губу, но спохватилась, взяла себя в руки. На ее лицо вернулось невозмутимое выражение, даже складка от нахмуренных бровей исчезла. Княжна хотела сказать еще что-нибудь, более мирное, но Фредерик опередил:

   - Стоит ли беспокоиться, леди Уна? Ваш отец только об этом и думал: передать княжество Эрин под нашу опеку. Так чем же вы недовольны? Вы всего лишь исполняете волю своего батюшки, а это - святая обязанность любой дочери. По-моему, вы просто злитесь, что вас не берут в поход, - он хитро улыбнулся. - И не надо прикрывать это подозрениями о каком-то там моём коварстве.

   Лорд Гитбор, находившийся рядом и все слышавший (когда было нужно, слышал он превосходно), посмотрел на молодого короля с уважением. А у княжны вид был такой, словно ее загнали в угол. А еще она чувствовала, что сама позволила это сделать.

  Следующий взгляд Уны достался Клименту. Юноша ожидал этого и моментально расцвел ослепительной улыбкой. Нет, отказать ему она не сможет, надо признать. Уна закраснелась. Ее обиды сами собой улеглись, и она ступила к жениху.

   - Рад тебя видеть, - Климент сделал шаг ей навстречу и заговорил первым, беря ее руки в свои. - Все утро ждал: когда же...

   - Счастливого пути. Береги себя, - и княжна, застенчиво пожала плечами, поцеловала юношу в щеку.

   - Ну что же ты? Какая бука, - Судья был разочарован таким скупым на чувства прощанием. - Все дуешься? Право - не стоит. Походы, война - не для девушки. И твое желание ехать с нами - сумасшедшая идея. Сама посуди: мы понесемся сломя голову, верхом, редко делая привалы. Мы будем спать под открытым небом, как следует мыться - далеко не каждый день. А наша еда - это почти всегда хлеб и вяленое мясо или мясо дичины. Разве ты такое выдержишь? Ты нежная, хрупкая, - он улыбался. - Я бы тебя вечно на руках носил, чтобы ты земли не касалась.

   Уне пришлось растаять и подарить юноше весьма благосклонный взгляд, а потом - и более жаркий поцелуй и объятия.

   - Ну, теперь я не я буду, если князь Хемус не приползет к тебе на коленях молить о пощаде! - выпалил Климент, когда губы его освободились.

   - Главное, чтоб ты вернулся, - улыбнулась на его пылкость девушка.

   - Вернусь, обязательно, - кивнул юноша и, подняв княжну за талию вверх, крутнулся вокруг своей оси, получая огромное удовольствие от того, что девушка из-за его неожиданного озорства с хохотом к нему прижалась.

   - Братец, пора, - окликнул кузена Фредерик, уже красуясь посреди двора на вороном Жучке.

   - Вернусь, вернусь, - спешно повторил Климент Уне и схватил поводья своего пегого Балбеса.

   - Подожди, подожди, еще минуту, - девушка кое о чем вспомнила.

  Она протянула Судье, уже в седло, колечко, тонкое, витое, золотое, девичье колечко. Клименту оно едва налезло на мизинец, но юноша надел, поцеловал его и, срываясь в галоп за старшим братом, помахал невесте рукой...

   Четыре всадника на быстрых скакунах вылетели из ворот Цветущего замка. Оглушительно простучав копытами по деревянному мосту, они понеслись по дороге, ведущей на юг, поднимая пыль.

   А с запада дул прохладный ветер и гнал из-за леса мрачные, тяжелые тучи.

   - Наконец-то будет дождь, - так сказала Марта, подходя к княжне, которая все стояла у открытых ворот, глядя на быстро удалявшихся всадников.

   - Дождь, да, - рассеянно повторила девушка.

   - Мне надо поговорить с вами, - Марта вышла чуть вперед, чтоб попасть в поле зрения Уны. - Это важно, - в ее глазах, в их непредсказуемой бездне, мерцали какие-то волны. - Очень важно...

   * * *

  - По базару я гулял!

   Девок за ноги щипал!

   Знатно пиво мне попалось!

   Им братишек угощал!

  Этакую лихую песню бражников во все горло орали три румяных молодца в маленьком трактире 'Перекати-поле', что испуганно жался к широкому пограничному тракту. В самом трактире его хозяин - невысокий, худощавый мужичок лет пятидесяти - так же испуганно жался к бочонку с пивом у стойки.

  Трое выпивох заняли самый лучший стол - у окна, заказали жареный бараний бок, гречневой каши, свежих хлебов и несколько кувшинов пива. Их четвертый товарищ - плотный и высокий мужчина средних лет - наскоро перекусив, ушел отдыхать на жилую половину. А эти решили попировать на славу. Старший из бражников - парень лет тридцати - не снимал с головы черной льняной косынки, повязанной на разбойничий манер. У него были серые, неприятно пронзительные глаза, осанка надменная, и это он, выдув две кварты пива, первым начал орать песню, подзадоривая своих младших товарищей. А те, совсем еще молокососы, даром что лбы здоровые, и рады стараться, что в песне, что в выпивке. И пусть бы что хорошее пели, а то непотребство сплошное: про то, как кто-то напился и с кем-то подрался или по девкам пошел. Еще и шуму много подняли, топая ногами в такт своему совершенно немузыкальному реву.

  - Эй, батя! Принеси конины вяленой! - подустав от песен, затребовал этот - в косынке.

  'Вот же беда на мою голову, - думал трактирщик, покорно выуживая из подполья кусок темного, почти черного мяса. - Еще и батя я им!'

  - Не бойся, батя, заплатим по совести, - это старший из бражников сообщил хозяину, когда тот принес к столу нарезанную в деревянную миску конину.

  'Бандиты, не иначе', - подумал трактирщик, но малость ободрился, услыхав про оплату. Все-таки в последнее время посетителей у него было мало. Сегодня, кроме этих молодцев, что вместе с жарким степным ветром залетели во двор трактира на горячих скакунах, никто больше в 'Перекати-поле' не заглядывал.

  'Бандиты', похоже, обрадовались конине и, навострив на нее ножи, чуть примолкли, смакуя мясо под пиво. Но тоже - не надолго. Уничтожив половину куска и разбив одну из кружек, захохотали и заорали снова какую-то разбойничью песню.

  Хозяин, невольно втягивая голову в плечи, принес еще кружку, с опаской покосился на гостей. Очень уж много шума от них. Слишком беспечно себя ведут. Это при том, что в здешних местах последнее время неспокойно: то и дело наезжает капитан из приграничного форта Каменец с дружиной, все предупреждает, чтоб смотрел хозяин в оба и, если что - слали в форт известия о всех тех, кто приходит с юга. А пару дней назад кухонный мальчишка бегал в соседнюю деревню на игрища и видел в поле каких-то подозрительных людей. Из Каменца на эту новость целый отряд набежал, чтоб их поймать. Поймали. Оказалось, это из Эрина народ бежит - от войны - а здесь в Королевстве ищет, где осесть можно...

   - Фуф, - парень в косынке, осушив очередную кружку с пивом, откинулся к стене, ослабил широкий пояс и хлопнул себя по животу, - объелся и обпился я, братцы.

   Те в ответ захохотали, и с вызовом закинули в рты еще по куску мяса. Их крепкие молодые зубы в миг перемололи жесткие волокна высушенной до твердости камня конины.

   - Ну вас, - объевшийся махнул на товарищей рукой, с грохотом поднялся, покачнулся и, одернув куртку, важно направился к стойке.

   Хозяин убрал в сторону тарелки, которые уже раз в третий протирал, чтоб отвлечься от своих опасливых мыслей, сунул полотенце в карман фартука и постарался придать лицу как можно более доброжелательное выражение. Все-таки у приближавшегося молодца на мудреном наборном поясе длинный кинжал и, видно, не для красоты.

   - Чего желаете?

   - Расплатиться, - моргнув и кивнув одновременно, признался гость. - Чтоб рожа у тебя повеселей была.

   Хозяин из вежливости похихикал, а потом улыбнулся еще шире, потому что гость подкрепил слова делом и шлепнул на стойку золотую монету, красивую, даже прекрасную.

   - Это за хлопоты и за комнаты, что мы займем на ночь, - сообщил гость. - А еще скажи мне, батя, нет ли каких интересных новостей из Эрина?

   - Как же, новостей хватает, только не совсем добрые они, - бойко начал трактирщик, попробовав денежку на зуб и убедившись, что с ней все в порядке.

   - Ну-ка, ну-ка, - гость ногой подтащил себе под зад табуретку, чтоб удобнее устроится за стойкой.

   - Про скорую войну слухи доносятся, - продолжал хозяин. - Эвон еще на той неделе несколько подвод с Эрина ехали - беженцы. А с Южного округа вести идут, что и там беженцы прибывают - уже из Азарии, краснокожие да черноволосые. Неладно все.

   - Про войну - это и я слыхал, - махнул рукой гость. - Потому-то мы тут, я и мои братцы.

   - Так вы по военному делу мастера? - спросил хозяин.

   - Ага, - и гость взял с тарелки на стойке кураги. - Ищем, кому бы подороже своё мастерство продать. А то ведь нынче все пропьем, прогуляем, завтра продолжить захотим, а карманы - хоп, пустые.

   - Капитану из Каменца надобны хорошие воины, - мигнул хозяин (была у него надежда, что запишутся эти головорезы в каменецкий гарнизон с его легкой руки, и получит он благодарность от капитана, а к благодарности - что-нибудь звонкое и золотое в кошельке кожаном). - Он и жалование неплохое своим солдатам кладет.

   Гость взял еще кураги, задумчиво пожевал (настолько задумчиво, насколько позволяла затуманенная пивом голова) и спросил:

   - А что еще слышно?

   - А больше ничего, - хозяин чуть нахмурился, отметив, что его намек на Каменец не нашел отклика.

   - Это хорошо, - воин посмотрел на трактирщика, и у того опять холодок пробежал меж лопаток - стальной взгляд словно насквозь его пронизал. - Хорошо. Язык распускать - не дело, батя, - и улыбнулся - зубы белые, крупные, от этого улыбка вышла хорошей и даже чуть успокоила хозяина.

   - Еще пива! - подали голос парни из-за стола.

   - Вам уже хватит. Идите лучше коней чистить, - отозвался их старший.

   Молодцы, пусть и с неохотой, но поднялись и, бряцая оружием, пошли к выходу. 'Надо же, - подумал хозяин, провожая их взглядом, - а бандиты-то послушные'.

   - Слушай, батя, - дернул трактирщика за рукав гость в косынке. - Ты ведь увидишь еще капитана из Каменца? Как там его зовут? Не Кристиан ли?

   - Точно, - кивнул хозяин, удивившись. - Откуда знаете?

   - Ну, стало быть, как увидишь капитана Кристиана, скажешь ему, чтоб бдителен был, как никогда раньше, - не обратив и малости внимания на вопрос трактирщика, говорил парень. - К концу подходят спокойные деньки на этой границе. Пусть не дремлют ночами дозорные. Да пусть прилагает капитан больше усилий: умножает свой гарнизон и обучает воинов.

   Хозяин на такие указания плечами пожал:

  - Ага. Ну, скажу я ему и что? Станет цельный капитан слушать мои или твои советы? Ну вот ты кто такой, чтоб ему приказы оставлять?

   - Это ж не приказы. Ты просто ему скажи, так - во время беседы какой. А настаивать не надо, - сказал воин, уничтожая очередную горсть кураги. - Случайное слово мысль будит. По округе тоже говори там-сям, чтоб к схронам готовились или уходили в глубь страны.

   - Это что же: в самом деле война будет? - хозяин спросил уже шепотом, чуть наклонившись вперед, будто кто-то в пустом зале мог его услыхать.

   Гость не успел ответить - в трактир вбежал один из его товарищей, сказал коротко:

   - Там телеги на дороге. Вроде беженцы.

   - Открыто едут?

   - Ну да, не таятся. И медленно. Повозки все загружены узлами да тюками, а люди рядом бредут. Там и женщины, и дети есть.

   - Раз не прячутся, значит худого не замышляют. Пойдем, встретим их.

   Хозяин недовольно нахмурился. Не очень-то ему хотелось привечать на своей земле чужаков. И так год выдавался неприбыльный, а тут еще эти беженцы, которые вряд ли сполна заплатят за постой.

   - Эй, эй, да ты гостям не рад, - усмехнулся парень в косынке. - А вспомни-ка, что в Первой книге означено: встречай чужака так, как хочешь, чтоб тебя в чужой земле встречали, и не гони пришлого, ибо и ты когда-нибудь куда-нибудь придешь.

   - Ишь ты, ко всему прочему еще и проповедник, - усмехнулся в ответ хозяин.

   Гость пожал плечами, словно говоря 'уж такой я есть'.

   Впрочем, больше спорить он, похоже, не желал. Поэтому, поднявшись и все еще заметно покачиваясь (пиво в трактире было крепким - этим хозяин мог похвастать), пошел за товарищем во двор. А оттуда уже слышались голоса: и людей, и животных.

   Хозяин поспешил следом - все-таки это его подворье сейчас занималось неизвестно кем, и он решил пусть не предупредить, так, по крайней мере, организовать процесс. Однако, и тут припоздал.

   - Давай-давай! - зычно кричал один из бражников - чернявый и глазастый юнец лет двадцати, помогая разводить подводы. - Левей! Левей, я сказал! Упрешься ведь! Эй! Берегись! - схватив под мышку попавшего под ноги ребенка-трехлетку, он усадил его на ближайшую телегу. - Под ногами не путайся.

   Товарищи юного управилы беспечно сидели на заборе у навесов, наблюдая за тем, как командует их младший. Тот, что в косынке, лениво жевал соломинку и пригласительно кивнул вышедшему на крыльцо хозяину:

   - Иди сюда, батя, позагорай пока. Наш братец отлично справится.

   Трактирщик послушно стал рядом, но не торопился ослаблять внимания за ситуацией во дворе.

  Надо было признать - юнец справлялся, в самом деле, неплохо. Благодаря его четким и по делу указаниям, понадобилось очень мало времени, чтобы три телеги и широкий фургон развернулись на небольшом дворе и расположились так, чтобы не мешать друг другу. Возницы пошли распрягать коней.

   Юноша, потрепав по головам темноглазых и кучерявых детишек, выглянувших из фургона, подскочил к товарищам и сказал, как бы оправдывая свое рвение:

   - Люблю покомандовать.

   - Не только любишь, но и умеешь, - одобрительно кивнул ему старший товарищ.

  - Отлично справился, сынок, - присоединился к похвале трактирщик и вдруг подумал: зря в свое время раздумал жениться - был бы, может, у него вот такой сын сейчас, подмога, и опора, и наследник...

   К ним, тем временем, подошел один из возниц - загорелый до черноты невысокий, но широкоплечий мужчина, по всему - главный в обозе. Он почтительно снял круглую широкополую шляпу, низко поклонился хозяину и парням и заговорил:

   - День вам добрый, господа хорошие. Не откажите мне и семье моей во временном убежище.

   - И вам день добрый, - кивнул хозяин. - Гнать я вас не стану. Только уж и вы меня не обижайте.

   - Вы откуда? - спросил у возницы воин в косынке.

   - Из Соломенных Крыш, что в Эрине, - отвечал тот, еще раз поклонившись.

   - Почему с места снялись?

   - В наших краях зверствует князь Хемус, пришедший из Азарии. Соломенные Крыши его солдаты сожгли, многих моих односельчан убили. Я, чтоб семью свою и себя спасти, бросился к ближайшей границе. Вот дочь моя, - из-за спины мужчины выглянула темноволосая, кучерявая девушка лет семнадцати, в ярких одеждах. - Там жена моя, сыновья мои, родители мои, брат мой со своими, - кивнул он на тех, кто крутился возле фургона, выгружая узлы. - Кабы все хорошо было, не оставили б мы земли нашей. Хозяйство у меня было крепкое - пчеловод я...

   - Что ж не стоял за него?

   - Разве выстоит такой, как я, против тех, кто постоянно воюет и кому меч знаком, как мне борти мои, - вздохнул мужчина.

   - Понятно, - кивнул воин.

   Он перекинулся взглядом с товарищами, и все трое вернулись обратно в трактир. Там сели за свой стол и отодвинули кружки с пивом и тарелки с едой в сторону.

   - Что ж, Фред, - молвил один из них вполголоса. - Пока мы добирались сюда, мало что изменилось. Кроме того, что на сегодня Эрин почти полностью захвачен Хемусом. Соломенные Крыши совсем недалеко от границы.

   - Тем быстрее мы доберемся до него, - ответил воин в косынке.

   - А если он уже двинул войско на Каменец? - спросил юноша.

   - Не думаю. Не такой Хемус и сумасшедший, чтоб очертя голову кидаться на наши границы. Каменец он, возможно, легко возьмет, а что потом? Потом здесь будет вся наша армия, легкая и тяжелая. И азарцам ничего не останется, как убраться обратно в свои степи...

   - Привет, - неожиданно раздалось у Фредерика за спиной.

   Это глазастая дочка пчеловода впорхнула в трактир и тут же пристроилась рядом с Судьей Климентом на скамье. В руках ее была большая глиняная миска, накрытая полотенцем. Она ослепительно улыбалась юноше:

   - Меня зовут Ши. А ты так славно разобрался с нашими повозками. Отец просил передать это, как благодарность, - и, открыв миску, поставила ее на стол.

   Это был мед - густой, янтарный, в сотах.

   Странно, но с черным хлебом он пошел прекрасно, после пива и вяленого мяса...

   - Я умею гадать! - заявила Ши, дождавшись, когда мужчины опустошили тарелку. - По руке. Хотите?

   - Своевременно, - скептически заметил Фредерик.

   - Давай, - кивнул Бертрам, не совсем культурно облизывая большой палец, увеськанный медом.

   - Тогда, тебе первому, - Ши непринужденно скокнула к нему на колени и взяла его руку. - Так-так. Позади - печаль у тебя, и смерть у порога стояла. А жить будешь долго. И болезни тебя обходят стороной. Хотя куча опасностей постоянно рядом. Битв много вижу, но исход их - в твоей власти, - она водила указательным пальцем по линиям его ладони. - Так-так, а вот скоро что-то упадет тебе на голову. Побереги ее...

   Бертрам недоверчиво хмыкнул: своим умением беречь голову он всегда был доволен.

   - Ну, и мне, что ль, погадай, - подмигнул Ши Климент.

   - Чего тебе гадать? Молодой, здоровый, сильный, впереди - победы да слава, а дома невеста-красавица ждет. Жить будешь долго и счастливо, как в сказках детских. У тебя на лице все написано, - хитро прищурившись, отвечала девушка. - А я вот кому еще погадаю, - она подсела к расслабившемуся Фредерику. - Дай руку - гляну.

   - Разве я просил? - не очень-то он любил такие дела.

   - Просил или не просил, тут не важно. Важно, что я в глазах твоих вижу, - Ши сама выдернула у него из-под головы правую руку. - А вижу то, о чем молчать не могу. Так меня бабушка учила.

   - Ну, смотри, - смилостивился тот, протягивая и левую.

   Гадалка внимательно осмотрела его ладони, поворачивая их то к свету, то в тень. Фредерик терпеливо ждал.

   - Потери, - пробормотала девушка. - Всю жизнь что-то теряешь...

   - Вот уж попала пальцем в небо, - молодой человек хмыкнул. - Мало ли...

   - Погоди. Это я про то, что было. А было счастье у тебя, большое очень, да такое недолгое... Вот горечь и боль твои, а вот утешение - ребенок и женщина. Она тебя никогда не предаст, не оставит.

   Фредерик ничего не ответил и на лице ничего не отразил.

   - Будет у тебя еще одна потеря, - Ши вдруг посмотрела ему прямо в глаза. - Тяжелая. Переживешь ли ты ее - это неизвестно...

   - Что такое? - губы Фредерика чуть заметно дрогнули: первые мысли были - о сыне, о Марте. - Что я потеряю?

   - Себя ты потеряешь, - ответила она.

   Он выдохнул с заметным облегчением, усмехнулся:

   - Черт, почти напугала меня...

   * * *

  - До чего ж жарко, - простонал Фредерик, с тоской глядя в небо, где сияло ослепительное солнце и не наблюдалось ни облачка.

  Он вытер пот со лба и хлебнул воды из фляжки. Та оказалась противно-теплой, а на лице выступили новые капли. Молодой человек сморщился и сплюнул на камни. Словно в издевку - плевок зашипел, испаряясь. Фредерик только глаза округлил.

  - Ничего себе. Похоже, слово 'холод' тут малоизвестно, - отозвался Климент, не менее обильно истекающий потом и страдающий от теплой воды.

  Барон Микель лишь развел руками. Ему тоже было жарко, но все-таки Эрин был его родиной, и к его горячему солнцу он привык. К тому же, в одном из приграничных селений он уговорил своих спутников поменять кожаную одежду на полотняную, замотать головы в белые шелковые шарфы и снять доспехи. Как выяснилось, это мало помогло. Король и Северный Судья часто вздыхали, горбились в седлах, иногда отпускали нелицеприятные эпитеты эринским жаре, песку, камням, солнцу и небу.

  А вот Судья Бертрам молчал. Он вообще более стойко, чем младший брат и старший кузен, переносил неудобства путешествия по бескрайним солончакам и каменистому хребту, который они сейчас штурмовали. И барон Микель предпочитал ехать рядом с молчаливым лордом и слушать его безмолвие, чем натыкаться на едкое чувство юмора Фредерика и мрачное словоблудие Климента. Однако лорды то и дело дипломатично напоминали, что их невыносимость - это последствие перегрева.

  - Что за горой? - спросил Фредерик, отпуская поводья и вытирая платком вспотевшие ладони.

  - Пейзаж все тот же, - ответил Микель. - А вниз по склону будет большое селение - Ветряное. Там заночуем.

  - Там спокойно?

  - Не уверен.

  - Отлично. Придется кому-то ползти в разведку, - вздохнул Король.

  Через два часа всадники были на перевале, где решили немного отдохнуть. Здесь нашлась и долгожданная тень. Горная порода, истерзанная ветрами, обратилась во множество причудливых выступов и впадин, арок и навесов. Под одним из них путники смогли укрыть уставших лошадей, расстелили плащи и буквально повалились на них.

  - Эта жара изматывает не хуже тренировок, - заметил Климент, опрокидываясь на спину и набрасывая платок на покрасневшее лицо.

  - А еще - расслабляет, и не хуже вина, - кивнул Бертрам, расшнуровывая ворот рубахи.

  - Но-но, - лениво отозвался Фредерик, с удовольствием потягиваясь - затек он от долгой езды верхом. - Не забудьте про разведку.

  - Почему б тебе самому не сползать? - Климент одним глазом посмотрел на кузена.

  Фредерик еще более лениво возразил:

  - Я старый, слабый. Суставами трещу. Спалю всю разведку. Тут уж вы, молодые, постарайтесь, - сунул под голову один из дорожных мешков и перевернулся на бок - одолевал сон.

  Барон Микель хмыкнул - эта троица вела себя чересчур беспечно на чужой территории, где, к тому же, набухала война.

  Однако день перевалил за половину, и зной стал невыносим. В такое время разумным было именно это - прилечь где-нибудь в тени и переждать жару. И барон сперва осмотрел все вокруг, опасаясь ядовитых змей, а потом тоже расстелил свой плащ и устроился для отдыха. Люди и лошади затихли, наслаждаясь тенью.

  Было слышно, как жалобно воет суховей в каменных пустотах, как шуршит от его порывов песок, как сопит, задремав, разморенный жарой Король Южного Королевства...

  И от этой жары снилось ему нечто весьма странное, но запоминающееся:

  Он плывет по озеру, но не в воде, а в молоке, в белом и теплом сыродое. И пахнет молоком и редкие капли, попадающие на губы, имеют сладкий молочный вкус. Молоко... огромное молочное озеро. Озеро? Да нет, это бассейн... бассейн с высокими стенками из белого камня, украшенный мраморными барельефами - русалками, диковинными рыбами и цветами. Такой бассейн есть в Королевском замке, в Белом Городе. Правда, без молока...

  Как приятно телу, как спокойно на душе.

  Руки гребут медленно, даже лениво, ноги почти неподвижны, - так он плавает для удовольствия. Даже не плавает - парит в теплой, молочной нежности. Бывает так, что во сне хочется спать? 'Бывает', - отвечает сам себе Фредерик и улыбается.

  Переворот на спину - здорово. Теперь - раскинуть руки и ноги и просто лежать, получая удовольствие от того, как ласковые волны убаюкивают тело и мысли. Хоть и сонно, а глаза можно не закрывать. Зачем? Ведь над головой - достойное любования, прекрасное голубое небо, такое же нежное и теплое, как все вокруг...

  Что такое?

  Что за шум?

  Похоже на скрежет зубов кого-то сильно раздосадованного.

  Фредерик моментально вернулся в вертикальное положение, осмотрелся, чтоб найти источник тревожного звука.

  Оно торопилось, спешило к нему, кружась волчком по белой глади, брызгаясь и фыркая.

  Оно - это что-то темное. Вызывающе-темное, разрушающе-темное, особенно на нежном молочном фоне. А еще - нечто в кровавых прожилках. Какая-то гадость.

  Фредерик вытянул руки, чтоб предупредить удар от столкновения с этим нечто, и оно врезалось ему в пальцы. Схватил, притянул ближе, чтоб рассмотреть. Надо же узнать.

  Бесформенно. Хотя нет - что-то крысиное есть.

  - Привет, - тем же неприятным скрежетом отозвалось существо. - Вот и война прикатилась...

  - Чушь какая, - пробормотал Фредерик и, брезгливо скривившись, швырнул нечто в ту сторону, откуда оно прикатилось. - Чушь полная.

  Существо булькнуло в молоко и оттуда затрубило не хуже боевого горниста...

  Первым на странный звук обратило внимание чуткое ухо Климента:

  - Что это? - поднял голову юноша.

  - В самом деле? - сонно отозвался Фредерик, выныривая из молочного сна.

  - Похоже, кто-то трубит, - сказал, переходя из положения 'лежа' в положение 'сидя', Бертрам.

  Барон Микель прислушался, и первым схватился за брошенный рядом с плащом меч:

  - Это сигнал тревоги. Так дозорные предупреждают свое селение об опасности. Доносится из Ветряного.

  Фредерик, забыв о дремоте, о бассейне молока и непонятном существе, которое пообещало ему войну, тоже подхватился с места. Снарядился молниеносно: клинок - к поясу, шлем - на голову, колчан - за спину, лук - в руки. Климент и Бертрам повторили все в точности, - такие движения были им очень хорошо знакомы.

  - Здорово! - оживился Климент, сверкая глазами и затягивая шнурки шлема под своим упрямым подбородком. - Разведка отменяется! Повоюем!

  - По... - хмурясь, начал было Фредерик.

  - ... ситуации, - поспешно и бойко закончил юноша. - Помню-помню.

  - А раз так - больше не забывай! - буркнул король.

  Бертрам тоже с укоризной посмотрел на младшего брата.

  И все четверо, в полной боевой готовности, побежали по едва заметной тропке вниз, перепрыгивая камни, рытвины и чахлые кусты местных колючек. Там, где-то на середине склона, на обширном каменистом плато виднелись за каменной оградой соломенные крыши приземистых хижин.

  А рог гудел все тревожнее и громче - старался трубач на одной из желтых крыш. Потом он затих - Фредерик увидел, как его опрокинуло на землю меткое копье. Зато стали слышны крики, женские, мужские, детские, и все они - далеко не радостные, а полные ужаса и боли.

  Пока бравые воины бежали, им удалось разглядеть еще кое-что. Например - мечущиеся по узким улочкам селения фигурки людей и всадников с копьями и факелами. А над крышами Ветряного, между тем, вспухли клубы серого дыма.

  - Стой! - скомандовал Фредерик, падая за огромный валун. - Сперва смотрим. Клим, давай - у тебя глаза зорче.

  Юноша кивнул, осторожно выглянул, заговорил:

  - Грабят, убивают всех подряд. У нападающих - копья и мечи. Их человек двадцать, доспехи - кожаные. Носятся по поселку, улюлюкают.

  - Слышим, - мрачно заметил Бертрам.

  - Вот дьявол, - Климент откинулся назад. - Только что девочку зарубили, - он стиснул свой лук, в глазах опять полыхнули огни, но уже темные, яростные. - Фред, мы должны что-то сделать...

  - Смотри дальше. Кто они, что они, - холодно проговорил король.

  Климент кивнул, продолжил наблюдать и рассказывать, правда, сквозь зубы:

  - Никаких штандартов и флагов не вижу. На их щитах тоже никаких знаков. Думаю, это просто бандиты. Большую группу людей - в основном женщин, детей и стариков - гонят сейчас в один из домов. Как скот, честное слово. Уже почти все дома и сараи горят... Фред! Они поджигают и тот дом, куда людей собрали! Двери на засов, крышу подпалили!

  - Чёоорт, - со злой досадой протянул Фредерик. - Ничего не поделаешь. Надо вмешиваться. Луки готовь!

  Он встал и молвил кузенам:

  - Промахов - ни одного. Начали! - и, легко натянув тетиву до самого уха, пустил первую стрелу.

   Со свистом пронизав воздух, она безжалостно пробила кожаную куртку одного из всадников, что крутился на коне возле подпаленной хижины и размахивал факелом. Воин рухнул с седла в песок, факел отлетел под каменную изгородь и затух, а лошадь, почувствовав свободу, понеслась куда-то, вскидывая крупом.

   Климент и Бертрам не дремали и не промахивались. Прежде чем разорявшие Ветряное всадники успели сообразить, что происходит, спешиться и спрятаться, они потеряли девятерых.

   - Барон, вернитесь за лошадьми, а мы сами управимся, - сказал Фредерик, перебрасывая лук за спину. - Братцы, пошли, - выпрыгнув из укрытия, он побежал, пригибаясь за камнями и кустами вниз, к поселку.

   Точно так же, быстро и стараясь оставаться незамеченными, за ним последовали Климент и Бертрам.

   Остановку сделали уже у самой изгороди Ветряного. Она была невысока - в человеческий рост - и сложена из плоских камней. Лорды легко взлетели на нее и спрыгнули внутрь, где затаились за кучей плетеных корзин.

   Теперь общаться пришлось знаками. Но такое им было не в новинку. 'Ты влево, ты вправо, я - вперед', - показал Фредерик кузенам.

   Со стороны горящих домов слышались рев разбушевавшегося пламени, крики и визги людей.

   Климент бросился влево от корзин, Бертрам - вправо, Фредерик выпрямился и одним точным выстрелом сбил крепеж засова на двери дома, где заперли поселян. Его глаз также выхватил одного из бандитов. Тот прятался недалеко - за поваленной на бок телегой. Вновь натянув тетиву, король выстрелил в щель между досками повозки и попал точно в шею врагу. Тот беззвучно вывалился из своего укрытия, пару раз дернулся, кончаясь, и затих.

  Фредерик не расслаблялся.

  Опять лук наизготовку, опять выстрел - еще один враг готов - пробовал напасть на молодого человека из-за поленницы.

   Из распахнутых дверей горящего дома выбегали, выползали люди. На многих пылала одежда. Кто-то разумно бросался на песок и начинал качаться, сбивая огонь; кто-то, обезумев, с воплем мчался гигантским факелом по улице. Одна женщина с перекошенным от ужаса лицом прижимала к груди дымящийся сверток, испускавший писк, - своего ребенка. Другая пыталась за руку перетащить через порог грузное тело старухи. Переступив через него, из дыма и огня вышел мужчина с двумя детьми, что безжизненно висели в его руках, и тут же, кашляя, упал на песок.

   Фредерику от этой картины стало немного не по себе. Но отвлекаться было смерти подобно. На него несся всадник с копьем наперевес. Он устрашающе ревел, а его рыжий конь бешено всхрапывал и вскидывал передними ногами.

   Схватив полено, молодой человек метнул его в голову жеребцу. Тот, получив прямо в лоб, дико заржал, рванулся в сторону, повалился, приминая всадника. Король, не теряя времени, вспрыгнул коню на бок и мечом снял голову с плеч противника. Ухватил лошадь за поводья, заставил подняться, и - в седло.

   Где-то слышался звон оружия - Судьи Юга тоже вступили в бой.

   Фредерик, игнорируя бросившихся к нему поселян, поскакал выяснять, как дела у кузенов.

   Подоспел именно тогда, когда Климент, увернувшись от клинка бандита, в глубоком приседе подсек противнику ноги, а Бертрам уложил метательными ножами своих двух врагов. На полном скаку король мечом рассек последнего из разорителей Ветряного и завершил бой. В лужах крови чуть поодаль на песке лежали еще двое - их Судьи прикончили до появления Фредерика.

   - Все? - спросил он кузенов.

   - Вроде, - хором ответили они, осматриваясь.

   Оказалось, что нет.

   Меж хижинами показался бегущий воин. За ним неслась толпа разъяренных женщин, черных, растрёпанных, страшных в своей животной ярости. Это были те, кто только что спасся из горящего дома. Они, путаясь в лохмотьях, которые раньше были длинными юбками и платьями, не поспевали за бандитом. Какая-то старуха, упав на колени, длинной, костлявой рукой подобрала булыжник и бросила удивительно сильно и метко. Может быть, это у нее получилось от ярости, от отчаяния. Камень попал беглецу под колено. От удара он запнулся и повалился лицом в песок. Вся страшная толпа с победным рыком налетела и накрыла его, словно штормовая волна лодку. Сквозь этот рев еще донесся его крик, полный ужаса и боли, но и только. Потом послышались противные, ужасные звуки - треск выворачиваемых суставов и рвущихся кожи, мышц.

   Фредерика передернуло. Он отвернулся, поморщился:

   - Да, попасться бабам - страшно... Клим, ты говорил: их двадцать?

   - Девятнадцать, если точно.

   - Значит, это был последний.

   Он спешился, вытер залитый кровью клинок о куртку одного из убитых, сунул меч в ножны, расслабил руки и пару раз глубоко вздохнул, чтоб восстановить сбившееся дыхание, потом сказал с досадой в голосе:

   - И всё не по плану.

   - Зато - по ситуации, - отозвался, ослепительно улыбаясь, Климент.

   Его старший брат в который раз укоризненно покачал головой.

   * * *

   Пока шустрый Судья Климент собирал стрелы, а Судья Бертрам делился с ранеными поселянами своими запасами заживляющей мази, Фредерик и барон Микель рассматривали убитых воинов.

   - Это же не азарцы, - говорил король. - Слишком белы кожей, и одежда...

   - Вы правы, - кивал Микель. - С прискорбием должен признать в них своих соотечественников.

   - Грабить и убивать своих? - пожал плечами Фредерик.

   - Они наемники князя Хемуса. Видите серебряную цепь на плече вот этого, - барон ткнул пальцем в труп одного из убитых, который отличался более добротной и богатой одеждой. - Это азарское плетение. А сама цепь - знак десятника. У него под началом было два десятка, потому что на цепи две бусины из черного агата. Такие у них знаки отличия...

  Фредерик кивал головой, внимательно впитывая информацию.

  - Два десятка? Но мы убили девятнадцать, - заметил он. - Еще двоих, стало быть, не хватает. Если они где-то рядом и видели, что тут произошло, они могут привести сюда подкрепление...

  Резкий плач ребенка, донесшийся откуда-то сзади, заставил Фредерика вздрогнуть и заметно побледнеть. Дитя плакало от боли. Многие из спасенных жителей Ветряного были обожжены, и сейчас женщины занимались тем, что обрабатывали их раны.

  - Скоты, твари, - зарычал сквозь зубы король, потемневшими от гнева глазами глядя на убитых. - Заживо сжигать людей?! Сволочи, подонки, - он был готов продолжить список резких слов, но барон Микель его прервал:

  - Кем бы они ни были, их надо похоронить. Как и убитых жителей. Не думаю, что оставшиеся в живых поселяне сами справятся с этим.

  Фредерик нахмурился еще больше, но согласился.

  К ним подошли двое стариков и несколько женщин. Они молча опустились на колени и ударили лбами в каменистую почву, вытянув вперед руки.

  - Это еще что? - Фредерик даже отступил на шаг.

  - Тише, не возмущайтесь, - остановил его Микель. - Так они благодарят.

  Молодой человек хотел все же высказать протест такому поклонению, но, увидав, что у многих простертых перед ним людей подрагивают плечи - от беззвучных рыданий - нахмурился еще больше и терпеливо подождал, когда они поднимутся.

  Один из стариков подошел к нему ближе, взял за руку, долго жал. В глазах его, окруженных морщинами, давно потерявших ресницы, плескались слезы.

  - Спасибо вам, спасибо, - сказал старик.

  Фредерик кивнул, пожал ему руку в ответ.

  Тут подбежал Климент. Не обращая внимания на поселян, что теперь перед ним упали на колени, он быстро заговорил:

  - Приближается еще отряд. И очень большой. Не только конники, но и пешие. Ветряное надо оставлять. А что с жителями делать? - тут он бросил взгляд на стариков и женщин. - Что? - со всей своей стремительностью кинулся поднимать их, приговаривая. - Быстро, вставайте, собирайте свои пожитки, что там у вас есть. И бегите куда подальше - в горы, за перевал...

  Тут он на миг замолк, обернулся к Фредерику, будто вспомнив, что сперва надо бы все согласовать со старшим кузеном. Но Король лишь согласно ему кивнул, будто разрешил 'давай, продолжай'. И Климент, ободрившись, еще бодрей стал торопить жителей Ветряного. А когда они побежали исполнять его приказы, ринулся следом, чтобы помочь, как несколько дней назад помогал беженцам устраивать повозки на постоялом дворе на границе.

  Возле Фредерика и барона задержался лишь тот старик, который жал им руки. Видимо теперь он в поселке остался за старшего.

  А меж сгоревших хижин вновь поднялся вой и плач. Еще не оправившись от нападения и от гибели родных и близких, люди вынуждены были начать сборы, чтобы бежать от надвигавшейся опасности.

  - Мы задержим наступающих, - сказал Фредерик старику. - А вы спешите к перевалу и дальше. Даст Бог, все будет нормально.

  - Здесь недалеко есть древние пещеры - Темные Шатры, - заговорил тот. - По ним можно пройти на ту сторону хребтов. Так мы торгуем с тамошними селениями. Я поведу туда всех. Идемте с нами, господин. Думаю, мы успеем.

  - А вы что не знали про эти ходы? - тут же повернулся к Микелю Фредерик. - Что ж мы зря парились, пока лезли в гору?

  - Не знал, - кивнул барон.

  - Он и не мог знать, господин, - вновь заговорил старик. - Про Темные Шатры знаем только мы.

  - Здорово же будет, если о них узнают люди Хемуса. По моим расчетам, эти горы должны были хоть немного задержать их наступление на север Эрина, - пробормотал Фредерик. - Ну, раз так все складывается, тогда быстрее со сборами. Берт! - позвал он кузена. - Ступай, глянь - что там за отряд?

  Тот кивнул и, придерживая меч у бедра, помчался к выходу из Ветряного.

  - Барон, отдайте коней поселянам, - продолжал распоряжаться Король. - Пусть грузят на них раненых, пожитки. И давайте поймаем лошадок, что носили этих скотов. Им они уже не нужны, а нам сослужат службу...

  Бертрам, перепрыгивая через всякий хлам, что усеивал улочку разоренного селения, подбежал к Фредерику. Тот поднимал на своего Жучка девочку лет восьми с забинтованными ручками. На спине вороного уже были двое детей постарше и несколько мешков с поклажей и провиантом.

  - Фред, там чуть ли не армия, - сказал Восточный Судья. - Поднимаются довольно быстро по тропе. Впереди - конный отряд в двадцать воинов, позади - пешие. Одно хорошо - горная тропа узкая, они идут цепью. Если будет бой, можно довольно долго продержаться, сражаясь по очереди.

  - Хорошо. Сперва обстреляем их из луков. Они остановятся, пусть даже и на короткое время. Сейчас каждая секунда дорога, - тряхнул головой Фредерик и повернулся к детям, сказал мальчику постарше. - Держи крепче поводья и следи, чтоб малыши не свалились. Ну, теперь дуй в горы! - и шлепнул Жучка по крупу.

  Потом присел на первый попавшийся камень, чтоб осмотреть тетиву на луке - после стрельбы она чуть расслабилась. Стрелы, что принес и бросил на землю Северный Судья, аккуратно собрал в свой колчан. Проверил крепления наплечников и боевых браслетов, затянул потуже пряжки на их ремешках, отцепил от пояса и одел напульсники из стальных пластин. Затем достал из своего мешка флягу, сделал пару глотков.

  Берт, проследив за серьезными приготовлениями кузена, заметил:

  - Судя по всему, будет жарко, - и взялся точно так же проверять свое снаряжение.

  Откуда-то сбоку вновь выскочил Климент. Он только что проводил последних беженцев из Ветряного. И был не один - с ним пришли трое парней совсем юного возраста - лет по пятнадцать. У каждого - тоже лук и колчан, длинный нож за поясом, а еще - горящие желанием драться глаза. Фредерик сразу почуял неладное...

  - Авнир, Юно и Юджи, - сходу представил юношей Климент. - Пожелали стать с нами в заслон.

  - У родителей отпросились? - буркнул Король.

  - Нет у нас теперь родителей, - ответил один из мальчиков - высокий, худой и чернявый Авнир.

  - Ага. Значит, решили к нам прилепиться? - продолжал бурчать Фредерик. - Думаете, в бою я буду рад лишним заботам?

   - Мы сами о себе позаботимся, - нахмурился Авнир. - И не думаю, что пара стрелков будет вам лишней...

   - И хорошо стреляете? - спросил, желая прервать бурчания кузена, Бертрам.

   Фредерик сдвинул брови, взглянув на него, и сказал:

   - Не стоит брать в заслон этих детей. Пусть лучше помогут своим...

   - Стреляем мы хорошо, - игнорируя слова недружелюбно настроенного рыцаря, отвечал Бертраму Авнир. - Говорю за себя и за своих друзей.

   Юно и Юджи дружно кивнули курчавыми головами.

   - Оставайтесь, - разрешил Бертрам.

   - В таком случае, братец, если что - детвора на тебе, - предупредил Фредерик, поднимаясь с места. - А теперь - на позицию...

   Они залегли среди камней возле тропы, что вела в Ветряной поселок. Осторожно выглянув из укрытия, Фредерик увидал всадников - воинов в длинных кольчугах поверх светлых полотняных одежд и в остроконечных шлемах, украшенных пушистыми звериными хвостами. Они довольно быстро продвигались по каменистой дорожке вверх на низкорослых, но коренастых и сильных лошадках с мохнатыми гривами, и уже были как раз на расстоянии полета стрелы.

   - Что ж, начнем сеять панику, - подмигнул кузенам и мальчикам Фредерик и, встав на одно колено, первым натянул тетиву.

   Шесть стрел сорвалось в конников. Но достигли цели только пять. Стрелы лордов свалили наземь троих воинов точным попаданием в лица, не защищенные шлемами, стрела Авнира вонзилась еще одному в колено, Юджи попал в лошадь, а Юно вообще промахнулся.

   - Черт! - рявкнул Фредерик парням из Ветряного. - Я разве не сказал, что все выстрелы должны быть смертельными?

   - Нет, - растерянно ответили мальчики.

   - Считайте, что сказал, - он сокрушенно махнул в их сторону рукой и вновь прицелился.

   Внизу на тропе, тем временем, началась неразбериха. Всадники совсем не ожидали засады, тем более, что, как они думали, в здешних местах уже похозяйничали их соратники - те два десятка, с которыми расправились Фредерик и Судьи. Поэтому конники, остановив движение вперед, сбились в кучу на узкой дорожке, крича 'засада!' тем, кто шел за ними, и попытались отступить. И лорды меткими выстрелами 'сняли' с коней еще троих и вновь натянули тетивы, а мальчики своими стрелами зацепили двух воинов (промахнулся на этот раз Авнир).

   Еще три выстрела из тугих южных луков - еще трое азарцев опрокинулись в седлах. Лорды Юга стреляли намного быстрее парней из Ветряного.

   Оставшимся конникам удалось-таки навести порядок в своих рядах и убраться с открытого места, и тропинка на время опустела. Стрелки в засаде опустили луки - новых целей пока не было.

   - Меняем позицию, - приказал Фредерик.

   Они спешно запрыгали по камням, перебираясь ближе к Ветряному, когда на их оставленные позиции, а чуть позже - на спины - обрушился целый град камней. Азарцы выпустили вперед пращников, чтоб разобраться с засадой.

   - В укрытие! - успел крикнуть Фредерик, бросаясь за первый попавшийся выступ.

   Кто-то успел спрятаться, а кто-то, как Юно, с криком боли рухнул наземь: меткий камень из пращи попал ему в плечо.

  Фредерик поднял голову, чтоб посмотреть, что случилось, но сразу же ткнулся лицом обратно в землю - у самых глаз, не шутя, свистнул булыжник. Успел лишь заметить, как из своей укромной трещины к стонущему Юно выскочил Бертрам.

  У мальчика не было никаких доспехов, которые смягчили бы удар, и, похоже, ему переломило кость. Восточный Судья быстро подхватил его на руки, чтоб унести в безопасное место, но, сделав пару шагов, сам рухнул ничком, получив камнем в затылок. Даже охнуть не успел.

  - О, черт! - вскрикнули Фредерик и Климент в один голос.

   Оба же кинулись к упавшим. Но первым подоспел барон Микель. Он поднял Бертрама, у которого всю шею залило кровью - набежало из разбитого затылка. Судья был жив и даже в сознании - шлем спас.

   - Вот вам и предсказание, - пробормотал он, пытаясь еще улыбаться.

   - Молчи, - сказал Фредерик и взял его колчан; потом обернулся к Авниру и Юджи. - Парни, берите его, несите подальше - в эти ваши пещеры. Клим, помоги барону унести Юно. Отдай мне свои стрелы - я прикрою...

   - Ну, уж нет! - выкрикнул Климент. - Нечего меня отсылать, как детвору! Юно не такой тяжелый, чтоб барон не справился. К тому же, я намерен поквитаться за брата.

   - Ты опя-ать?! - гневно протянул Фредерик.

   Очередной град булыжников не дал ему разойтись - всем пришлось броситься врассыпную и залечь среди камней.

   - Ты пойдешь с ними! - проорал Король как можно более грозным голосом.

   - Черта с два! - не менее грозно ответил Климент. - Ты один не справишься - все выходит из-под контроля...

   - И ты - в первую очередь! - рявкнул Фредерик, выглядывая - камнепад утих.

   Пращники, выполнив свое дело, чуть отступили, пропустив вперед пехоту. Те, с мечами и дротиками наизготовку, прытко торопились наверх.

   - Уходите! - крикнул Фредерик мальчикам и барону, что взвалили на себя раненых, и, встав в полный рост, послал одну за другой несколько стрел в наступавших.

   В кого-то попал, другие успели прикрыться круглыми деревянными щитами, а третьи метнули в ответ дротики. Один задел Короля, ударив в наплечник и опрокинув назем.

  Климент, видя, что уже и старший кузен повержен, с устрашающим криком взвился из своего укрытия и, выхватив меч, обрушился на азарцев, словно дикий тигр.

   Приземляясь, сбил ногами двоих, еще одному тут же снес голову и, бешено вращая мечом, кинулся в атаку.

   - Клим! Вернись! - яростно закричал Фредерик, поднимаясь. - Вернись, гадёныш!

   Видя, что юноша не слушает, а точнее - не слышит его, он прыгнул следом, кляня от души горячность и глупость кузена.

   Климент, тем временем, столкнулся с первыми из погони. Его клинок раскроил череп одному, отсек ногу второму. Со всем своим молодым задором он рубил, колол и отбивал, показывая чудеса быстроты, ловкости и точности. Все, кто решался напасть на него, тут же превращались в окровавленные трупы, часто лишенные той или иной конечности.

   - Ха-ха! - воскликнул юноша, увидав, как свистнул рядом меч Короля, разрубая пополам шлем вместе с головой одному из нападавших. - Ты жив! Здорово! Вместе мы - сила!

   - Сейчас же отходи! - зарычал на него Фредерик, страшными по силе ударами отгоняя наседавших азарцев. - Немедленно! Бегом за остальными! Я прикрою.

   - Вот еще! - возразил Климент, делая выпад и нанизывая врага на клинок. - Еще чуток, и мы их опрокинем.

   - Если будем живы, я сам тебя убью! - рычал Фредерик, укладывая врагов по обе стороны от себя. - Отходи!

   - Но мы можем...

   - Еще немного, и мы ничего не сможем! - Фредерик, разозлившись окончательно, схватил вдруг Климента за шиворот, рванул и отбросил юношу далеко за свою спину. - Чтоб через секунду тебя тут не было! - и принял на себя удары вражьих мечей. - Как же вас много! - узкое пространство тропы помогло ему отбиться и уложить на вечный покой еще нескольких особо яростных противников.

   Фредерик видел, как подлетают на подмогу к пешим азарцам всадники. И у них в руках замелькали столь проблемные пращи. 'С мечами я еще совладаю, но с камнями', - мелькнула вполне разумная мысль.

   Рядом вновь появилась ставшая уже просто невыносимой рожа Климента:

   - Фред! Я...

   Договорить не успел - свистнули в воздухе камни, и один попал аккуратно в голову юного сумасброда. Хоть он и был в шлеме, но исправно опрокинулся на спину.

   - Черт! - вырвалось у Фредерика. - Насчет такого нас не предупреждали...

   То, что произошло, не облегчило ему обороны, а как раз наоборот: пришлось одной рукой подхватить с земли тяжелое и ничем не могущее помочь тело кузена, а другой - продолжать отбиваться от врагов. Хоть его фехтовальное мастерство и было одним из лучших в Южном Королевстве, но силы он черпал не из бездонных источников. Фредерик начал уставать.

   Он на миг обернулся, чтоб увидеть, что ж там с беглецами, не зря ли они сейчас с Климентом разоряются. Успокоился, видя, что барон и мальчики уже скрываются где-то высоко средь каменных нагромождений.

   Фредерик оборачиваясь, пропустил удар ножом в бок. От ранения спасла кольчуга, но его почти сбили с ног. Пришлось выпустить Климента, и обороняться обеими руками, подключив к мечу свой кинжал. Его клинки вновь бешено замелькали, цепляя и раня врагов, и азарцы даже отступили, ошеломленные таким шквалом ударов.

   'По крайней мере, продамся как можно дороже!' - с такими мыслями, оскалившись, он кинулся в отчаянную атаку, убивая всех, кто попадался на пути. Его меч легко разрубал кольчуги азарцев - брызги крови летели фонтаном, тела падали ему под ноги, и Фредерик поскальзывался на них, но, памятуя о важности равновесия, моментально находил опору и продолжал убивать. Его тело должно было забыть об усталости, и оно послушно согласилось с тем, что сейчас надо работать, отдавать все, что только можно, чтобы не умереть...

   Его уже окружили, и он не видел, куда можно отступить - со всех сторон были только острия вражьих мечей и копий...

   Вновь свистнул камень.

   Фредерик увидал летящий прямо ему в голову булыжник, успел прикрыться рукой, защищенной боевым браслетом и напульсником. Камень больно ударил в предплечье, кинжал выскользнул из внезапно онемевших пальцев, а самого его опрокинуло на спину. Подняться не удалось - в грудь, плечи, шею уперлись красные копья.

   - Брось меч, - сказал кто-то. - Брось. Я не хочу сердить Великого Воина, убив тебя.

   'Великий Воин - божество, которому поклоняется князь Хемус', - сообразил Фредерик, поднимая глаза на того, кто предложил ему сдаваться.

   Перед ним высился конник в латах красного цвета, богато украшенных золотом. При взгляде на его рогатый шлем, Фредерик невольно подумал о майских жуках. Рядом - на тонконогой вороной лошади крутился еще всадник - в причудливых доспехах из тонких вороненых пластин, скрепленных позолоченными скобами и в закрытом круглом шлеме, украшенном по бокам странно длинными красными перьями, похожими на ленты. В правой руке этого воина висела праща, в левой было длинное копье с тяжелым массивным наконечником, украшенное алыми кистями, и это копье воин воткнул в землю у головы лежащего.

   - Они мой пленники, - сказал он неожиданно женским голосом, слегка коверкая слова.

   - Разве?

   - Камень мой, пленник мой, - женщина-воин ударила себя в грудь латной перчаткой. - Я свалить их.

   - Не согласен. Они положили много моих воинов,- отвечал красный конник.

   Черная всадница издала что-то вроде возгласа досады и вырвала свое копье из земли.

   - Хорошо. Они - твой, - сказала она глухо и отъехала в сторону.

   Фредерик невольно вспомнил свои же собственные слова 'попасться бабам страшно' и с облегчением перевел дух.

   * * *

  Король Южного Королевства испытывал огромное желание пнуть Северного Судью Климента ногой хоть куда-нибудь. Но руки Фредерика были крепко связаны за спиной мудреными узлами и прикручены к шесту шатра, заставляя сидеть, неудобно скрючившись, на земле, а еще недавно не в меру деятельный кузен лежал рядом, без сознания, с разбитым лбом, тоже исправно связанный.

  Королю болело плечо, которое задел дротик, и рука, ушибленная камнем. Это не добавляло теплоты в мысли о Клименте...

  Однако, время для гнева было явно неподходящим, и Фредерик стал лихорадочно соображать, что делать дальше. Попасться в плен - в планы как-то не входило, умирать - тем более. Где-то далеко у него есть сын, есть женщина, которой он обещал вернуться. А обещания Король всегда выполнял. И теперь тоже надо постараться, ну, может быть, чуть больше, чем обычно.

  Любую ситуацию можно перевернуть себе на пользу. Так Фредерику говорил Судья Конрад, чуть позже - Судья Гитбор...

  Молодой человек сделал пару глубоких вздохов, чтобы прогнать раздражение и злобу на Климента, что клокотали где-то за ребрами. Хоть руки и связаны, но мозги-то никто в клетку не запер и веревками не скрутил. И он начал в голове прогонять все возможные партии, которые можно было разыграть в сложившейся ситуации.

  Но для начала требовался толчок.

  'И он есть, - подумал Фредерик. - Нас не убили, хотя возможность была. Значит, впереди - серьезный разговор с Хемусом о том, почему мы еще живы. И про Великого Воина он не зря сказал...'

  Опять в голове бывшего Западного Судьи замелькали фрагменты огромной мозаики, на которые временно рассыпалась действительность. Это он любил - складывать из версий и мыслей общую картину того, что происходило вокруг. Постепенно отбрасывая лишнее, переставляя главное в центр, затеняя мелочи и детали, а когда надо, концентрируя внимание и на них.

  Окинув мысленным взглядом получившееся, Фредерик в который раз самодовольно отметил - голова варит и неплохо. Недоставало, правда, нескольких деталей, но теперь все зависело от времени. Именно с его прошествием они должны были появиться. А пока, видя перед собой примерную картину, можно сделать кое-какие вполне правильные выводы и подготовиться...

  Полог шатра откинулся, зашел воин в красных доспехах - князь Хемус. Он был без шлема и без оружия.

  На его краснокожем и худощавом лице четко выделялись узкие, но пронзительные черные глаза под густыми бровями и большой нос хищной формы, напоминавший клюв орла.

  Хемус, поймав взгляд пленника, улыбнулся в свою густую курчавую бороду - блеснули мелкие, острые зубы. Посмотрев на Климента, громко щелкнул пальцами - в шатре тут же появился, как из-под земли вырос, невысокий сухонький старичок, лысый, с жиденькой седой бородой. Он был облачен в длинный черный балахон, а на поясе носил кучу мешочков. 'Без сомнения, лекарь', - догадался Фредерик.

  - Посмотри парня, - приказал старичку князь.

  Врачеватель сперва несколько раз поклонился, быстро-быстро, как неваляшка, и подбежал к Клименту. Со знанием дела начал осматривать голову раненого.

  - Поаккуратней там, - буркнул от своего столба Фредерик и вновь взглянул на Хемуса.

  - Не волнуйся, Брура свое дело знает, - отвечал князь, все улыбаясь. - А мы пока поговорим.

  - Да уж, пожалуйста, пусть свое дело как след делает, раз взялся. Брат мне дорог, - кивнул Фредерик. - Что с нами будет после?

  - Все зависит от нашего разговора. Точнее - от твоих ответов на мои вопросы, - Хемус сел, подвернув ноги кренделем, напротив пленника. - Я - князь Азарии и Эрина - Хемус. А кто вы? Зачем пошли против моего войска?

  - Мы наемники из Южного Королевства, - отвечал молодой человек. - Мы защищали жителей Ветряного от врагов. Врагами оказались ваши люди.

  - Наемники? Значит, жители деревни наняли вас? И сколько же они положили таким славным воинам? Не думаю, что ваши услуги мало стоят.

  - Их плата нас устроила.

  - Я спросил потому, что хотел предложить вам вдвое больше того, - улыбался Хемус. - Потери моих солдат - двадцать семь человек. И это - за несколько минут рукопашного боя, что вы провели на тропе.

  - Под впечатлением? - самодовольным тоном спросил Фредерик.

  - Точно, - еще шире улыбнулся князь. - Я воин с малолетства, я поклоняюсь Богу-воину, и я знаю, кто чего стоит в бою. То, что я видел сегодня - это великолепно. Так сражался, должно быть, Лунный Змей в песне о Войне Богов...

  - Понятия не имею, кто это. Но не думаю, что ты хотел меня оскорбить, - ответил Фредерик.

  Хемус даже рассмеялся:

  - Сколько самоуверенности! А ты ведь прекрасно знаешь, что в любой миг я могу тебя убить...

  - Этот миг мог быть еще тогда, когда меня камнем свалило. Раз он тогда не наступил, то и сейчас ему рановато, - возразил пленник.

  Хемус вновь расхохотался, а Фредерик улыбнулся в ответ: играть, так играть, правдоподобно. От игры зависит его жизнь, жизнь Климента, что валяется сейчас на земляном полу, успех их рейда в Эрин и вопрос - быть или не быть войне в Южном Королевстве...

  - Да ты еще и приятный собеседник, - довольным тоном говорил князь. - Как же твое имя? Мое-то ты знаешь.

  - Меня зовут Ред, - не стал долго думать над именем Фредерик. - Это - мой брат, Ким, - кивнул в сторону Климента, которому шустрый Брура уже сделал перевязку и теперь пытался влить в рот что-то зеленоватое из маленькой фляжки.

  - Не слишком вы похожи, - хитро прищурился князь.

  - У нас мамы разные - папа баловался, - невозмутимо ответил молодой человек.

  Хемус опять засмеялся:

  - Клянусь Копьем Мира, твой язык так же шустр, как и твой меч, - и достал из-за пояса кривой нож с богато украшенной рукоятью.

  Фредерик довольно улыбался, пока Хемус резал ремни, что связывали его руки. Что ж, пока все складывается именно так, как он запланировал. Надо вести партию дальше.

  - Не боишься? - спросил он князя.

  - Я ведь сделал тебе выгодное предложение. Если ты в наших краях, чтобы заработать, думаю, оно тебя заинтересует, - отвечал Хемус, вновь присаживаясь напротив освобожденного пленника. - А торговаться я люблю на равных.

  - Что ж, поторгуемся, - кивнул Фредерик, потирая ноющие запястья. - Сразу соглашаться я не стану, потому что думаю: ты скупишься, князь.

  - Вот как? - тот чуть нахмурился и погладил свою бороду. - Обвиняешь меня в скупости?

  Фредерик пожал плечами:

  - Правитель мог бы дать больше, чем в два раза против нищих горцев.

  Хемус ухмыльнулся:

  - Вполне разумно. Сколько ж вам обещали горцы?

  - Двадцать золотых - по десять на брата, щедрое пропитание и своих дочек, коль захотим.

  - Ха, - хлопнул себя по колену князь. - Тогда я положу вам по пятьдесят золотых на брата в месяц, не менее щедрое пропитание, лошадей и снаряжение. Только, не взыщи, дочек у меня нет - не успел пока, - и он снова засмеялся.

  Фредерик сделал вид, что серьезно задумался.

  - Что ж, раз нет дочек, стоит тебе, князь, накинуть еще по десять монет каждому, - чуть сощурившись, подобно заправскому ростовщику, ответил Король. - Наши мечи того стоят.

  Теперь задумался Хемус, поглаживая свою бороду.

  - По пять еще накину, - кивнул он через пару минут. - Пока что твой брат ничем не может быть мне полезен. А как на ноги встанет да в силу войдет, там посмотрим: может, и больше пожалую. И от службы еще все будет зависеть... Что ж, по рукам? - и протянул Фредерику открытую ладонь.

  Король еще для порядка посомневался, будто пересчитал в голове выгоды, и подал князю руку с залихватским:

  - Ну, слад!

  Хемус широко улыбнулся, кивнул Бруре, и тот поспешил разрезать веревки, что опутывали Климента.

  - Да, еще одно, - будто спохватился Фредерик. - Та девица, что камнями швыряется знатно. Как бы с ней поквитаться?

  Князь захохотал пуще прежнего, даже за бока схватился.

  - Это - Тайра, капитан Черной дружины, - отвечал он. - И с ней поквитаться нелегко. Хотя, это будет славно - увидеть ваш поединок...

  - Поединок? Я думал о другом, - ухмыльнулся Фредерик.

  - Про другое забудь, - продолжил смеяться Хемус. - Капитан Тайра, как и каждая из ее воинов, девица. И уж если решит перестать ею быть, то сама выберет того, кому доверит такое важное дело. Так уж у них принято...

  Фредерик только хмыкнул. А в голове отметил еще один пункт, который требовал проработки - что же такое девичья Черная дружина, откуда взялась и чем опасна.

  - Пойдем, воин Ред, присягнешь мне на верность перед войском, - сказал князь, поднимаясь.

  - Присяга? - насторожился молодой человек.

  - Да. Таков обычай.

  'Черт' - это слово чуть не сорвалось с губ Фредерика. Именно нечистого он поминал тогда, когда в чем-то спотыкался.

  Присяга в его понимании означала многое. Это уже был вопрос чести. И давать клятву, заведомо зная, что ее нарушишь, - как-то не вязалось такое с принципами Короля Южного Королевства. Впрочем, как и с принципами простого честного человека...

  В голове пронесся вихрь мыслей. И отнюдь не приятных...

  Не время думать о вопросах чести. Потому что теперь он в ответе за жизни многих. И, как сказал ему однажды Судья Гитбор, он не простой человек и не может позволить себе такую роскошь - жить и поступать, как обычный человек.

  Итак, расклад: на одной чаше весов его гордость и честь, на другой - судьба нескольких стран и жизни тысяч людей, и его жизнь в том числе. Осталось - выбрать и не ошибиться.

  'Ты четко поставил цели перед собой, отправляясь в Эрин. И ты знал, что средства для ее достижения могут потребовать многого, - сказал сам себе Фредерик. - И теперь, когда все пошло строго по твоему плану, ты позволишь всему рухнуть? Только потому, что твоя честь боится получить пару царапин? Что такое честь Короля по сравнению с благополучием Королевства? В данном случае? Или ты хочешь, чтоб и на твоей земле сжигали дома вместе с людьми?..'

  Все эти выводы и решения не заняли и доли секунды - так быстра была мысль Фредерика. И Хемус не заметил бури, что отразилась на лице его нового воина.

  Король еще раз глянул на кузена, который стараниями знахаря Бруры уже приходил в себя, но, судя по крайне рассеянному взгляду, еще не соображал, что вообще происходит. Только увидав Фредерика, зашептал что-то мало разборчивое. Его лицо белее январского снега - потерял много крови...

  Вот еще пара мгновений, чтобы подумать. Под видом заботы о младшем брате. Хотя, он ведь, в самом деле, обеспокоен его здоровьем, и уже не злится на его молодую горячность, что подставила их обоих.

  'И выполнить задуманное сейчас никак нельзя, - с досадой думал Фредерик. - Убей я Хемуса прямо здесь ... а это легко, клянусь честью, которая пока при мне и пока чиста ... но что тогда? Я не спасу ни себя, ни Климента от азарских клинков, что запросят мести... Скорей бы он встал на ноги...'

  - Привет, братец, - пробормотал молодой человек, подходя ближе к кузену. - Лежи и молчи - тебе нельзя разговаривать.

  'Не хватало еще, чтоб в бреду он что-нибудь ляпнул и выдал нас', - подумал Фредерик.

  Климент, похоже, понял сказанное - кивнул чуть заметно и покривил лицо; видно, на кивок его рана ответила резкой болью.

  - Через три дня он встанет на ноги, - низко кланяясь, сообщил знахарь Брура, поглядывая на Фредерика.

  Не понравился молодому человеку этот взгляд - глазки маленькие черные, как дырки, и никакого выражения в них, а дряблые веки - совершенно без ресниц.

  'Этот Брура - интересный персонаж, - отметил Фредерик. - Возможно, один из того самого цеха знахарей, о котором рассказывал лорд Тайтор...'

  - Три дня? Не мало ли? - недоверчиво спросил он у старика.

  - Мои снадобья творят чудеса, - вновь поклонился Брура.

  'Еще один Линар на наши головы, - усмехнулся Король. - Что ж, три дня у меня есть'. И он оборотился к князю, который терпеливо ждал, пока старший брат закончит проявлять заботу о младшем.

  - Я готов, мой господин, - беспечно улыбаясь, сказал Фредерик...

   * * *

  Воздух звенит от жары...

   Горечь на сухих губах - от песка, что носится в воздухе...

   Но еще горше - где-то в груди...

  В его голосе - усталость, словно каждое слово клятвы - тяжелее камня; в глазах что-то пылает, и они из серых стали почти черными, бездонными.

   Сегодня он предает свою страну. Сознательно и добровольно. Но для того, чтобы спасти. Однако, сколько бы раз ни говорил он сам себе, что это - на время, что это - военная хитрость, что это - не такая уж и большая жертва; все равно, гадкое и липкое чувство вины и отвратительное сознание того, что он поступает низко, не отпускали...

   - Я, Ред, рыцарь из Южного Королевства, присягаю тебе, Хемус, князь Азарии и Эрина. Я, моя рука и мое сердце будут верны и послушны тебе, - говорил Фредерик, преклонив колено перед азарцем в красных доспехах.

   Многие из воинства Хемуса собрались у шатра своего вождя, чтобы видеть присягу того, кто еще вчера сокрушал их ряды. Тысячи глаз сверлили Фредерика: одни - с неприязнью, другие - с интересом, третьи - безучастно. Да мало ли что думал каждый из людей о новом воине князя.

   Сам присягавший, казалось, внимания ни на кого не обращал. И тогда, когда шел за Хемусом к его шатру, а недавние враги нехотя расступались перед ним; и тогда, когда преклонял колено перед князем и его знаменем - красным полотнищем с изображением горящего камня; и тогда, когда произносил слова клятвы...

   'То же самое должен будет сделать Клим, - с тоской думал Фредерик. - Уверен: от него услышу много приятного. Впрочем, мы же клянемся не под своими именами. Уже легче...'

   Хемус, дослушав присягу, широко улыбнулся, вручил своему новому рыцарю его же меч, отобранный вчера при пленении. Молодой человек вытянул клинок из ножен, поцеловал его, спрятал обратно, опустил руку с оружием и поднялся с колена. Главное - открыто и преданно смотреть на князя. Главное - не показать, что внутри всё бушует...

   - Рад видеть тебя, Ред, под своим знаменем, - сказал Хемус громко, чтобы все слышали и, таким образом, приняли нового воина в свои ряды. - Твои старания и заслуги не останутся без должной награды. За преданность - почести и слава...

   Фредерик кивнул:

   - Отлично. А для начала меня устроил бы глоток воды и кусок хлеба.

   Хемус вновь засмеялся:

   - Сегодня ты ужинаешь со мной. По обычаю, я разделяю со своим новым воином трапезу. Так что куска хлеба и воды тебе не видать, - и пригласительным жестом указал Фредерику на вход в шатер.

  'Странно. Он весьма учтив и не соответствует тому описанию, что давал ему барон Микель и другие, - подумал Король, идя за Хемусом. - Хотя... Возможно, я спешу с выводами...'

  Угроза насчет воды и куска хлеба оказалась не пустой.

  В просторном княжеском шатре среди пушистых ковров с причудливыми узорами их ждал широкий, низкий стол из черного дерева. Он был совершенно укрыт серебряными подносами с необычными для Фредерика блюдами. Знакомыми оказались только фрукты и запеченное на тонких прутках мясо.

  Подбежавшие слуги быстро и ловко сняли с князя доспехи, нижнюю куртку и набросили ему на плечи, прикрытые теперь лишь тонкой белой рубашкой, просторную тунику из красного шелка, расшитую золотыми нитями. Поднесли тазы с водой для омовения рук.

  Хемус сел за трапезу первым, показав, как надобно устраиваться за азарским столом: на специальную подушку, опять подвернув ноги кренделем. Кивнул Фредерику. Молодой человек, расслабив пояс, уселся точно так же. Сперва было не удобно, но чуть позже тело вполне свыклось с новым застольным положением.

  Яства на подносах пахли умопомрачительно, особенно для Фредерика, живот которого уже давно был пуст. У Короля, в самом деле, закружилась голова, и образы сочных, истекающих жиром кусков мяса поплыли перед глазами.

  Вместо кубков им подали два длинных витых рога, наполненных тягучим темно-красным вином. Хемус поднял свой 'бокал':

  - За твое здоровье, Ред...

  И вот тут Фредерик почувствовал. Словно струя холодной воды пробежала по его позвоночнику от затылка к пояснице - 'берегись'...

  Это ощущение близкой опасности редко его подводило.

  Чуть прикрыть глаза, ощутить, откуда холод...

  Рог с вином...

  Его собрались отравить? Лишено какого-либо смысла.

  Зачем тогда все разговоры, торги, это представление с присягой? Чтобы дать ему ядовитого питья за обедом? Не проще ли было убить его, пока он был связан?

  'Быть может, это все от голода, - успокоил сам себя Фредерик и пригубил вино. - Неплохо. Ему бы чуть сладости - и не хуже южного 'Рубина', - и выпил уже до дна.

   Хемус также осушил свой рог и теперь с улыбкой смотрел на молодого человека.

   - Прошу - угощайся. У тебя взгляд голодного волка, - заметил он.

  Фредерик совсем успокоился. Да и вино, выпитое на пустой желудок, почти моментально ударило в голову, гася все судейские инстинкты.

  Мясо на прутках, на которое он нацелился с первого взгляда, пошло за милую душу. Ароматное, поджаристое снаружи и сочное внутри, оно словно специально было создано для голодного мужчины и его крепких зубов. Фредерик подумал, что ничто не может насытить лучше, чем такое блюдо.

  - Баранина, жареная на углях, - познакомил сотрапезника с приглянувшимся яством Хемус. - А вот - фаршированная змея...

  Фредерик поперхнулся:

  - Вы змей едите?!

  - Больших и толстых - да. В них много мяса, и вкусного. К тому же, змеиное мясо умножает мужскую силу... Если хочешь встретиться с Тайрой, нелишним будет отведать, - засмеялся Хемус.

  Что ж, нового Фредерик никогда не боялся, поэтому с жаждой познания подцепил ножом кусок предлагаемой змеи и отправил в рот.

  Оказалось весьма вкусно и довольно необычно...

   - Скажи мне, Ред, куда подевались все жители Ветряного? Разве могли они, с женами, детьми и поклажей, так быстро добраться до перевала? - спросил вдруг Хемус, отрываясь от смакования бараньего бока.

   Фредерик пожал плечами и ответил, прожевав мясо:

   - Кто их знает. Со страху и крылья за плечами почувствуешь. А они здорово напугались. К тому же, я и мой брат сдерживали ваших воинов достаточное время, чтоб поселянам уйти в горы.

   Хемус покивал, но этот ответ не показался ему удовлетворительным:

   - И все же?

   Молодой человек вновь пожал плечами, показывая, что абсолютно не в курсе хитростей горцев.

   - А с чего такой интерес к этим оборванцам из Ветряного? - лениво спросил Фредерик, беря еще прутик с бараниной.

   - Есть у меня сведения, что знают они какие-то ходы тайные в этих горах, - сказал Хемус. - Слишком это хлопотно для моего войска - переваливать через горы.

   Молодой человек покивал:

   - Да уж, было бы неплохо узнать наверняка, где эти ходы, если они есть.

   - Неужто они ничего не сказали вам? Тем, кому доверили свою защиту?

   - Я думаю: они просто не успели, - начал было Фредерик, но слова внезапно застряли у него в горле, словно кто перехватил удавкой шею.

   Хемус заметил это и посмотрел на сотрапезника с интересом.

   Фредерик ничего не понимал. Он хотел выдавить из себя хотя бы злое 'черт', но и это оказалось невозможным.

   Потом стало еще хуже - по его телу, лучами расходясь от живота, стала разливаться боль. Жгучая, острая, словно вместо крови в жилах побежало кипящее масло. Когда она достигла головы, терпеть стало невозможно.

   С глухим стоном Король Южного Королевства опрокинулся на спину. В мозгу словно одна за другой взрывались бомбы. Те самые, что мастерил Линар. Все вокруг он теперь видел сквозь красную пелену, которая становилась все гуще и гуще, будто он погружался в кровавый туман. Ужасно было и то, что мысли бездействовали. Какие-то их обрывки беспомощно тонули в нахлынувших волнах боли... И т_а_к_о_й боли он еще не испытывал...

   Тут горло слегка отпустило, и Фредерик смог выдавить желаемое 'черт'.

   - Смотри-ка, как интересно, - сказал Хемус, подходя к простертому на коврах воину. - Стало быть, ты мне лжешь...

   - Нет, - ответил Фредерик.

   - Как же нет? Когда зелье говорит об обратном? - усмехнулся князь. - Эй, Брура!

   Старичок-знахарь в одно мгновение явился на зов, как обычно, мелко кланяясь по дороге.

   - Посмотри, как славно сработало твое варево, - Хемус указал на Фредерика.

   - Что это? - прохрипел тот, чувствуя, что сердце вот-вот лопнет от раздирающей боли.

   Брура, не отразив на лице никакой эмоции, вновь поклонился и быстро заговорил:

   - Это зелье правды. Когда человек лжет, в его крови появляются особые капли. А мое зелье, выпитое таким лгуном, заставляет эти капли гореть. Вы ведь чувствуете, как горит ваша кровь?

   - Какая чушь, - не сдавался Фредерик, пытаясь подняться, но его тело тут же скрутили жестокие судороги.

   Хемус поцокал языком, покачал головой:

   - Воин Ред, этим зельем я проверяю каждого, кто вступает в мое войско. Я хочу знать - правду ли говорят люди, когда клянутся мне в верности. Простая проверка, но ты ее не выдержал.

   Князь наклонился, схватил Фредерика за грудки, притянул к себе и зашипел прямо в лицо:

   - Теперь, жду ответа на вопросы: кто ты и зачем здесь?

   - Все уже сказано, - ответил молодой человек.

   - И ни слова правды, - ухмыльнулся Хемус. - Ишь, как тебя корчит. Сколько же в тебе лжи?

   - Столько же, сколько и толку в этом чертовом зелье, - выдохнул Фредерик.

   Только одна мысль не утонула в его горящей голове: 'Если лжешь - лги до конца!' Тем более, сейчас, когда эта ложь была спасением. Все еще можно повернуть назад, даже теперь, в кровавом тумане, что засасывал, затягивал...

   - Кто ты и зачем здесь? - с угрозой в голосе повторил вопрос Хемус, встряхивая Фредерика.

   - Я - наемник Ред из Южного Королевства, - процедил тот сквозь зубы и заскрежетал ими, чтобы не застонать.

   - Я прикажу пытать тебя, - ухмыльнулся Хемус. - И боль, что ты сейчас чувствуешь, покажется женской ласкою по сравнению с той, которую тебе может устроить Брура.

   - О, да, - засмеялся Фредерик, - под пыткой я сознаюсь в чем угодно. Даже в том, что пришел с луны, чтобы покрасить хвост твоей лошади...

   Хемус, было видно, от этих слов слегка растерялся. Но ненадолго.

   - Он твой, Брура, - кивнул князь знахарю. - Выжми из него правду. Только костей не ломать и мышц не рвать. Что бы там ни было, а такой воин мне нужен.

   - Жди, как же, буду я за тебя воевать после этой отравы, - захрипел Фредерик, скручиваясь в клубок - так почему-то было легче терпеть боли.

   - Повоюешь, - улыбнулся, склонившись к нему, Хемус. - Ты ведь присягал мне, ты теперь под моим знаменем...

   - Присяга тому, кто травит своих вассалов, недействительна, - нашел силы возразить Король.

   - Не забывай, что у меня в руках еще и твой брат, - успокоительно заметил князь. - И я заметил - он тебе дорог.

   На это Фредерик мог только проскрипеть зубами. Его глаза уже не могли видеть, а голова - что-либо соображать. Последние взрывы боли в ней, казалось, медленно, по кускам убивали сознание. И обморок пришел долгожданным спасением...

   - Бери его, Брура, и старайся, как следует, - выпрямившись и оборотившись к знахарю, сказал Хемус. - Если у этого язык окажется крепок, возьмешься за его брата.

   Шустрый старичок кивнул, низко поклонился и громко щелкнул пальцами.

   На этот звук в шатер зашли два угрюмых битюга, абсолютно похожих и одетых в одинаковую черную одежду, подобную балахону Бруры. Знахарь указал им на Фредерика, который уже не подавал никаких признаков жизни. Только пальцы на руках молодого человека мелко-мелко дрожали.

   Один из прислужников-близнецов легко поднял скрюченного воина, взвалил себе на плечо и вынес из шатра.

   - Ты знаешь, что делать, - сказал Хемус знахарю, когда они остались одни. - Он должен сломаться. Именно духом.

   - Вы хотите, чтобы я применил...

   - Точно!

   - Это сложно и долго готовить...

   - А я тебя не тороплю. Сперва вытяни из него правду, а уж потом - вливай свои зелья.

  Брура помолчал, что-то обдумывая, потом сказал:

  - Мой князь, вы ведь знаете - с этим долго не живут.

   - Сколько же у него будет времени?

   - Точно не скажу. Тут все зависит от человека. Ред, по всему видно, крепок и здоров... Возможно год, возможно чуть больше.

   Хемус задумался, поглаживая бороду:

   - За год я выжму Реда, как лимон. На время войны мне его жизни хватит. Кстати, он может и воинов моих обучить своим боевым секретам. Он ведь не забудет их?

   - Не должен, - отвечал Брура. - Память тела очень сильна.

   - Хорошо, - кивнул князь. - Иди, старайся.

   Знахарь поклонился уже в который раз и вышел из шатра.

   * * *

   Открой глаза! Сейчас же! - Не могу...

   Валяться без сил в стане врагов?! Вставай! - Не могу...

   'Встать!' - проревел в оба уха Судья Конрад, сверкая глазами.

   Именно так он возвращал Фредерика 'к жизни' после того, как сбивал его с ног во время занятий. Если крик не помогал - за ним следовал сильнейший пинок. И лучше было подняться после крика, потому что после пинка подниматься вдвойне тяжелее...

   Как же больно...Каждое движение, даже вздох, что приподнимает грудь - это уже боль.

   'Сейчас ты досчитаешь до пяти - и боль уйдет, и ты откроешь глаза', - сказал он сам себе.

   Раз... Это нужно твоей стране.

   Два... Это нужно твоему сыну.

   Три... Это нужно Марте.

   Четыре... Это нужно Клименту.

   Пять... Это нужно тебе...

   Вперед!

  Он открыл глаза.

   Боль прошла. Только слабость осталась, будто он тяжело работал последние пару часов. Но слабость - это пустяк. Еще пара минут, и тело вспомнит, что надо делать. Пока необходимо осмотреться.

   Он опять лежит на полу в каком-то шатре. Руки крепко связаны за спиной.

  Сумрачно. Только слабый свет - от масляной лампы, что стоит на низком столике. За столиком - топчан, на нем - матрац, набитый сеном, а уже на сеннике - неподвижно лежит Климент с перевязанной головой. 'Снова вместе. Неплохо', - всплыла мысль.

  Фредерик повернул голову чуть в сторону - рядом на полу сидит азарец, огромный, в черном балахоне. Он спит, чуть похрапывая. Его бычья шея наклонена в сторону. Что ж, очень удобно для одного хитрого приема...

  Король выбросил вперед ноги, зажал шею здоровяка меж голеней и перекрутился, словно волчок, стараясь переломать хребет беспечному стражнику. Человек, ясное дело, проснулся, ухватился руками за ноги напавшего, попытался освободиться. Пару минут оба пыхтели, добиваясь каждый своего.

  Противник попался сильный. Он чуть было не освободился от захвата, но Фредерик, рыча, усилил давление на шею врага. Используя изгиб собственной ноги, как опору под рычаг, сделал еще пару толчков и почти с радостью услыхал долгожданный хруст ломающегося позвоночника.

  - Есть! - не удержался от того, чтоб шепнуть любимое в таких случаях слово, и расслабился.

  В глаза у Фредерика потемнело - сказывалось сумасшедшее напряжение, которое надо было выдержать, убивая такого великана. Ноги вообще казались ватными.

  Теперь - несколько секунд отдыха, восстановить дыхание и продолжить работу по собственному спасению.

  Откуда-то из живота вновь плеснуло болью, как из почти потухших углей взметывается временами огонек пламени.

  Проскрипев зубами, он заставил себя не чувствовать этого и в который раз взбодрил тело. 'Болеть будешь потом - в безопасном месте'.

  Перекатился на живот, встал на колени, потом - на ноги. Легкий прыжок через связанные руки, и они - впереди. Впился зубами в веревки, еще секунда - свободен!

  Молодой человек растер онемевшие запястья, покрутил ими, чтобы разогнать кровь и вернуть гибкость сухожилиям. После наклонился к убитому, вытащил у него широкий кривой кинжал в простых ножнах, сунул его за свой пояс. 'Отлично. Теперь - разобраться с кузеном'.

  Климент что-то бормотал в своем то ли сне, то ли забытьи. Пришлось без особой нежности похлопать его по бледным, впалым щекам:

  - Вставай, братец.

  - А? Что? - разлепил глаза раненый. - Фред!

  - Тихо, - Король закрыл его рот ладонью. - Говорить - только шепотом. Но лучше - попробуй встать. Нам надо валить отсюда.

  Климент кивнул, упер руки в топчан, подталкивая не очень послушное тело вперед. Фредерик помог, поддержав его спину.

  - Так, отлично, - забросил руку кузена на свое плечо и поволок его к выходу из шатра.

  - Что случилось? Мне казалось - все под контролем, - зашептал Климент.

  - Мне тоже так казалось, - отвечал Фредерик. - Но кое-чего мы не учли. Точнее - не предусмотрели. Еще точнее - мы понятия не имели, с чем столкнемся.

  Прислонив кузена к одному из столбов палатки, он выглянул наружу, остался доволен увиденным и сказал:

  - Снаружи - ночь глухая. Похоже, Брура не рассчитывал на то, что я приду в себя так скоро, - ухмыльнулся Король. - А уже тем более не рассчитывал, что я сверну шею его амбалу... Там недалеко - лошади. Взваливаешься на одну и скачешь в горы. Куда-нибудь на север...

  - А ты? - спросил Климент.

  - Я еще дела не сделал.

  - Какие дела? - зашипел юноша. - Надо сматывать удочки и быстрее...

  - Мы собирались убить Хемуса...

  - Может, каким-нибудь другим способом? Я тебя одного не оставлю.

  - Снова за старое? - прорычал Фредерик. - Забыл, что из-за тебя мы в кашу попали?! Сейчас будешь делать то, что я скажу! И без разговоров!

  Климент виновато опустил голову.

   - Отлично. Пошли, - и Король взялся тащить кузена наружу.

   Там было тихо и безлюдно. Военный лагерь Хемуса, разбитый на склоне гор, спал. То там, то тут горели сторожевые костры, и, ориентируясь по ним, Фредерик прикинул, как велик стан князя. Получалось, что весьма велик.

   Держась в тени палаток, беглецы подобрались к привязанным у столбов лошадям. Вновь оставив Климента, Фредерик отцепил поводья крайнего жеребца, успокоил его и подвел к раненому.

   - Садись и скачи. Север - там, - махнул рукой в сторону темных вершин. - Главное - не останавливайся.

   - Фред, едем вместе...

   - И слушать не желаю! - оборвал юношу Король. - Мой план еще не до конца рухнул. Я хочу доиграть.

   - Ты проиграешь, - сокрушенно покачал головой Климент.

   - Может быть. Но у меня столько же шансов выиграть, - тряхнул головой Фредерик. - Не хочу это упускать.

   Он помог кузену взобраться на спину лошади, кинул в его руки поводья.

   - Держись крепче и передавай привет Бертраму, - на прощание хлопнул Климента по спине.

   - Фред...

   - Ни слова больше. Если поскачешь как можно быстрее, то отвлечешь на себя внимание караульных и поможешь мне, - и Король подмигнул юному Судье.

   Тот кивнул и ударил лошадь пятками в бока. Конь молниеносно рванулся с места.

   'Отлично, - вновь подумал Фредерик, провожая взглядом удалявшегося всадника. - Пока все отлично. Продолжаю в том же духе'.

   Скачущий прямо посреди ночного лагеря конник, без сомнения, привлек внимание всех караульных разом. Азарцы похватали свои копья и с криками побежали за Климентом, который вызывающе направлял лошадь на их костры, перемахивая через пламя, сбивая с ног людей и стойки с оружием. Шума поднялось много.

   Фредерик добавил сумятицы со своей стороны - перерезал поводья у оставшихся коней и громкими хлопками напугал их. Лошади взбесившимся табуном, вскидывая задними ногами, понеслись по лагерю, наводя еще больший беспорядок, чем одиночный всадник.

   Молодой человек, опять придерживаясь теневых зон, заскользил к шатру князя, что был недалеко. У одной из палаток нос к носу столкнулся с выбегавшим воином - его, видимо, разбудил шум снаружи. Фредерик опомнился первым и ударил азарца кулаком в висок. Тот рухнул, как подкошенный, а Король подхватил его меч в свои руки.

   - Пойдет, - он одобрительно тряхнул головой, оценив сталь клинка. - Следующий ход.

   Снова - в тень, снова - скольжение к логову врага.

   'Черт. Мне всегда это нравилось', - думал Фредерик, почти удовольствие получая от того, как слаженно работает его тело: ноги на полусогнутых движутся быстро и бесшумно, перемещая в ночной прохладе в любой момент готовое к атаке тело, глаза - зорко следят за всем вокруг; руки пока расслаблены, но на них всегда можно положиться - не подведут, мозг холоден и спокоен. 'Трон не для меня. На нем надо сидеть, а я люблю бегать', - решил молодой человек.

   Вот и шатер Хемуса. Там не спят - там спорят.

   Фредерик спешно откинулся в тень - мимо промчался, звеня снаряжением, воин. Он вбежал в палатку князя.

   - Узнал, что за шум? - голос Хемуса.

   - Лошади сорвались с привязи. Их что-то напугало.

   - Хорошо. Иди.

   Воин выбежал, а спор в шатре продолжился.

   - Мы не идти гора, - женский голос, полный упрямства.

   - Вы обещали быть в моем войске. А оно идет через горы дальше на север, - это Хемус.

   - Гора мы не идти. Мы остаться, смотреть здесь. Застава.

   - Ну уж нет, для заставы вы слишком хороши.

   В ответ ему - молчание.

   - Тайра, сокровище мое, почему ты злишься? - голос Хемуса тих и ласков.

   - Не говорить так! Я не хотеть война за гора! - сплошное шипение, а не ответ.

   - Знаю-знаю: ты злишься из-за белых. Зачем они тебе?

   - Они - мой добыча, - в голосе Тайры даже рычание проступило. - Ты взять мой добыча! Так нельзя! Есть война закон!

   Фредерик недовольно нахмурился, вспомнив, как камень ударил его в руку...

   - У меня на белых особые планы, - довольно спокойно ответил Хемус на рык дамы.

  - Я тоже есть план, - ответила Тайра.

  - Как интересно. Не расскажешь? Может, мы объединим наши замыслы?

  - Скажи свой...

  'Да-да, мне бы тоже было нелишним послушать', - ухмыльнулся Фредерик.

  Но тут ему вновь пришлось откинуться в тень - кто-то торопился, шурша сапогами по песку, к шатру князя.

   Это оказался Брура.

   Король тут же сообразил, за какой такой надобностью знахарь так спешно семенит ногами. Наверняка, уже обнаружил пропажу пленников.

   'Тебя-то я не пропущу', - решил Фредерик, выступил вперед, твердой рукой ухватил старика за грудки и дернул к себе, чтоб придушить. По его разумению, это был важный стратегический ход.

  Но тут же застыл, пораженный тем, что увидел дальше.

   За Брурой из темноты показался тот самый великан-азарец, которому Фредерик несколько минут назад сломал шею.

   - Чё-орт, - протянул молодой человек, не зная, что и думать - в призраков он не особо верил, но тут призрак был на лицо.

   Это его замешательство оказалось серьезной ошибкой. Брура, опомнившись от нападения, выхватил из складок своего необъятного балахона маленький нож-иглу и вонзил молодому человеку в бедро.

   Тот охнул от резкой боли, но старика не выпустил, а крепче стиснул его тощую шею. Брура тонко захрипел, но ударил врага еще раз, уже в левый бок, под ребро. Тут и оживший труп, с громким мычанием и по-бычьи наклонив голову, налетел на Короля, желая, похоже, спасти знахаря.

   Фредерику показалось, что на него наехала телега, груженная булыжниками для мостовой. Удар от столкновения со 'вроде бы покойником' был так силен, что вся троица с криками влетела в шатер князя и прокатилась кому-то под ноги.

   - Чё-орт, - хрипел теперь Фредерик, потому что великан-азарец уже сомкнул могучие пальцы на его горле.

   Он оказался в самом нижнем ярусе кучи-мала. На нем барахтался и визжал, путаясь в собственной одежде, Брура, все еще обхваченный руками Короля, а на самом верху, весьма ощутимым грузом, ужасающе мычал громила, через знахаря пытаясь задушить Фредерика.

   Все что можно было сделать, будучи заваленным двумя телами и не имея возможности двинуться, это - запрокинуть голову, чтоб хоть немного ослабить давление на горло. Молодой человек сделал так и увидел ноги. Женские. Полуголые. Точнее: снизу до колен - в кожаных башмаках и черных стальных поножах, повыше - стройные бедра, темно-бронзовые, блестящие. Они были чуть прикрыты вверху короткой кожаной юбчонкой. А еще положение Фредерика позволило ему увидеть черные трусики под этой самой юбкой. 'Вот уж вовремя', - несмотря на сдавленное горло, подумал он.

   - Привет, - выдавил из себя и ногам, и трусикам, не найдя ничего лучше в словарном запасе.

   За это получил мощный удар носком башмака в висок и провалился в бессознание...

   * * *

  Климент ехал настолько быстро, насколько позволяла ночная темнота. То есть - почти шагом. Его конь то и дело останавливался, чтоб принюхаться, прислушаться, убедиться, что опасности нет, и затем двигался дальше. Юноша был доволен, что ему попалась такая толковая лошадь. Сам он, из-за болящей головы, слабо ориентировался и соображал.

  Погони за ним не снарядили. И тут 'спасибо' надо было говорить Фредерику. За то, что он отвязал и разогнал остальных лошадей, чтоб прикрыть бегство кузена.

  Азарцы, проще говоря, в потемках приняли Климента за своего - за воина, который попытался обуздать одного из взбесившихся жеребцов, только не совсем удачно. Да и представить, что кто-то может сбежать из их огромного охраняемого лагеря, было сложно.

  Главным ориентиром, которого держался Климент, являлись черные силуэты горного хребта на фоне чуть более светлого, благодаря звездам и полной луне, неба.

  Ночью опять было намного холоднее, чем днем. Но Климента это уже не раздражало, хотя ранее он высказывался так: 'Это просто свинство: днем - жара, ночью - почти мороз'.

  Теперь наоборот - прохлада бодрила его, не давала размякнуть, хотя голова настойчиво требовала закрытия глаз и погружения в царство снов.

  Еще - очень хотелось пить. Да и поесть Климент бы не отказался. Однако и об этом, как и об отдыхе, он старался даже не думать, чтобы не делать дорогу еще тяжелее.

  Так - цепляясь за гриву лошади и жмурясь, чтобы хоть что-то увидать в ночи, он и продвигался куда-то вверх.

  Один раз, услыхав сильный шум со стороны лагеря азарцев, Климент чуть было не повернул обратно. Но, памятуя о приказе Фредерика слушаться беспрекословно, тронулся дальше, бесконечно укоряя себя за то, что произошло в последний день.

  Во-первых, за горячность, проявленную в бою. Как Судья, он не смел так распускаться.

  Во-вторых, за неподчинение приказам старшего в их маленьком отряде. Это вообще тянуло на преступление. И при одной такой мысли Климент обозвал себя несколько раз скотиной.

  В-третьих, за то, что Фредерик остался во вражьем стане, разгребать заваренную с его, Климента, 'легкой' руки кашу. Он же, цельный Судья, был отослан, как недавно - юнцы из Ветряного.

  В недавнем прошлом, года три назад, случилось нечто похожее. И те неприятные события часто всплывали в памяти Климента, как упрек его привычке торопиться в делах и словах...

  Тогда он только вступил в должность Судьи Северного округа, заменив лорда Конрада, предавшего Королевский Дом. Клименту едва исполнилось семнадцать лет.

  Нельзя сказать, что ему в новинку было вести расследования, наказывать преступников и рисковать при всем при этом жизнью. Отец, Восточный Судья Освальд, часто брал его и старшего Бертрама с собой в разъезды по округу, обучал тонкостям судейского дела, 'натаскивал' сыновей, как опытный волк молодых волчат. Но даже лорд Освальд больше надежд возлагал на рассудительного и хладнокровного старшего сына, а о резвом и чересчур быстром в суждениях и действиях младшем говорил только 'надо ему перебесится'.

  Именно из-за торопливости и 'проиграл' Климент свое первое дело Судьи.

  Это случилось зимой, в поселке Белокамье в северных скалах, куда он поехал для разбирательств по просьбе местных жителей. Они прислали новому Судье Северного округа письмо, в котором кратко изложили суть своего дела.

  В Белокамье перед зимними праздниками пропала девочка одиннадцати лет. Поиски селяне организовали сами, и через пару дней усилия дали результат - ее нашли, но изнасилованной и задушенной, в сугробах у реки.

  Тот, на кого пали подозрения, был определен сразу.

  В поселке за неделю до ужасных событий появились два сапожника - отец и сын. Они колесили по стране на своей маленькой повозке, которую тащила приземистая пегая лошадка, в поисках работы. Всяк ведь по-своему зарабатывает на кусок хлеба. И так получилось, что зимние праздники они приехали встречать в это горное село, мастеря башмаки и сапоги местным крестьянам.

  На старого сапожника никто плохого не подумал - тот был слишком дряхлым - ему уже за семьдесят перевалило. А вот на его сына - мужчину лет пятидесяти - все сразу указали пальцем. Он-де, злодей, над девочкой надругался и убил ее, чтоб его не выдала. То, что это мог сделать кто-то из своих, крестьяне и думать не могли - все хорошо знали друг друга, а убитая считалась красавицей и всеобщей любимицей.

  Так как преступник был пришлый, то самосуд ему устраивать не годилось (хотя вначале бока сапожнику намяли славно), и для справедливого решения позвали Судью. К тому же и отец обвиненного на коленях ползал перед крестьянами, умоляя не казнить сына без положенного суда. А горцы и в самом деле были готовы сбросить сапожника в пропасть. Но, порядок есть порядок...

  Клименту дело сразу показалось ясным и простым. Он даже скучал, пока занесенными снегом тропами ехал в Белокамье, предполагая скорый суд и не менее скорое исполнение приговора - за изнасилование и за убийство полагалась смерть.

  На первое расследование с ним отправился Бертрам, который уже больше года судействовал в Восточном округе, заменив погибшего отца...

  Молодой Судья, как и положено, начал со сбора информации.

  Староста Белокамья предоставил ему и Бертраму для проживания и работы свой просторный дом, а сам переехал вместе с семьей к брату.

  Первым для допроса в просторную горницу крестьянского дома, временно превратившуюся в кабинет Судьи, привели злосчастного сапожника. Тот ни в чем не признавался, твердил, что 'не делал злого никому'. Но против сапожника говорили улики. Например, серебряное колечко девочки, которое нашли в его сумке. И отец убитой показал, что сапожник был у него в доме и снимал мерки с ног жены и дочки, а последнюю погладил по голове и даже подарил самодельную подвеску из кусочков кожи. Стало быть, по словам отца, девочка ему очень понравилась.

  Потом последовали допросы жителей, но их рассказы не добавили никакого проблеска. Женщины вспоминали, какой хорошей была погибшая, плакали и громко сморкались при этом в свои необъятные платки, а мужчины отвечали на вопросы коротко, часто такими словами 'ничего не знаю'.

  Когда в деревне не осталось никого, с кем он еще не разговаривал (кроме бессловесных животных), Климент уже хотел выносить приговор, и не в пользу обвиняемого. Но Бертрам тогда его остановил:

  - Ты еще не всех допросил. Слишком торопишься.

  - Чего же больше? Все указывает на сапожника.

  - Самый главный свидетель при убийстве - это тело жертвы. Его мы еще не видели.

  Дальше Климент лишь наблюдал, ощущая себя неумелым подмастерьем.

  Убитого ребенка уже похоронили, и крестьяне сперва возмутились, узнав, что бедняжку откопают, чтобы осмотреть. Однако, мешать Судьям никто не осмелился - это бы приравнялось к государственной измене.

  Поэтому все жители Белокамья стояли хмурой молчаливой толпой у ограды своего кладбища, пока дюжие землекопы деревянными лопатами разбрасывали свежую могилу. Судьи были рядом. Один - старший - невозмутимо наблюдал за их работой, второй - младший - беспокойно похлопывал себя рукой, затянутой в перчатку, по бедру.

   Из черной ямы наверх подняли тельце, завернутое в белое полотно, осторожно положили на гору накопанной земли.

  Бертрам махнул землекопам, чтоб стали дальше, сам подошел, быстро кинжалом вспорол саван, открыл голову, грудь погибшей.

  Серое детское личико с застывшим на нем выражением крайнего страдания (как ужасно видеть такое на лице ребенка), темные, удивительно красивые, вьющиеся волосы, и тонкая надломленная шея с черными отпечатками пальцев, сложенные крестом руки на груди, тоже тонкие, полупрозрачные...

  - Смотри сюда, - сказал Бертрам, указывая на пятна на шее. - Внимательно.

  Клименту было тяжело. Он никогда еще не видел мертвого ребенка, убитого ребенка. В нем все клокотало. Он представил себе, как кричала эта девочка, когда ее терзали. Наверняка, она звала маму, она просила не делать ей больно. Какой ужас был в этих теперь закрытых глазах...

  Какие ресницы, густые, пушистые. Какая красивая девочка...

  - Смотри же! - рявкнул Бертрам, видя, что из глаз юноши готовы брызнуть слезы. - Оплакивать - не наше дело!

  Климент почти с ненавистью посмотрел на старшего брата: неужели он настолько холоден и черств?

  - Чувства прочь! - прошипел Восточный Судья. - Твое дело - найти убийцу и насильника и наказать его, чтобы люди видели - зло всегда получает по полной! А ты из-за эмоций можешь приговорить к смерти невинного! Смотри же!

  И Климент увидел.

  Отпечатки пальцев, что задушили девочку.

  Это были отпечатки тонких, даже изящных, но сильных пальцев. Не таких, какие были у сапожника - толстые и короткие; и не таких, какие имел обычный крестьянин. И еще - след от массивного кольца на отпечатке безымянного пальца левой руки.

  - Руки благородного, - сказал Бертрам. - Я же чувствовал - не все тут гладко. Неужели в тебе ничего не шевельнулось, кроме жалости к жертве? Твое чутье Судьи?

  - А ее колечко в сумке сапожника?

  - Подброшено. Что может быть проще. Теперь надо узнать, какой дворянин был недавно в деревне...

  Климент молчал. Он думал о том, что если бы поехал один в далекое горное селение, то уже бы давно приговорил к смерти невиновного...

  Однако, нужно было продолжать расследование. И Бертрам подробно объяснил младшему брату, как следует действовать.

  - Не могу же я за тебя все делать в Северном округе. Только если советом помочь, - сказал он юному Судье. - Иначе твой авторитет упадет ниже некуда.

  Вновь Климент сел за широкий стол в селянской горнице, вновь потянулись по его вызову крестьяне в дом старосты.

  Горцы, отвечая на вопросы Судьи, рассказали, что перед праздником к ним в деревню приезжал управляющий из Палёной усадьбы - закупать продукты для господского стола. Вместе с ним и подводами пожаловали в деревню два сына хозяина усадьбы, Эмилер и Флор.

  - Как они вели себя в Белокамье? - интересовался Климент у старосты, искоса поглядывая на Бертрама, который сидел со скучающим видом на лавке у окна и рассматривал морозные узоры на стекле.

  - Как вели? - чесал затылок крестьянин. - Да, как обычно вели. Эмилер присматривал за управляющим, тот - пройдоха известный. И нас дурить любит и господ своих. Однако ж хозяйственник знатный - ловко хозяйство, значит, ведет...

  - По делу говори, - нетерпеливо перебил Судья.

  - А. Ну да. Эмилер - малый неплохой. Он старший, наверно поэтому...

  Тут Климент нахмурился.

  - А у Флора черти что в голове. Носился по деревне, парней задирал, девушкам юбки взметывал. Да мы к такому привыкшие, знали, что побалуется и уедет с миром. Молодой он совсем. Вашего возраста где-то, - говорил староста.

  _ Может, скажешь еще, что его черти в голове те же, что и у меня?! - почти взорвался Климент.

  Крестьянин лишь захлопал глазами - ему не было понятно, почему так рассердился Судья.

  - Как можно, господин мой. Как можно равнять вас, Судью Королевского Дома, и этого балбеса? - пролепетал он. - И в мыслях не было.

  Бертрам со своего места многозначительно кашлянул. И Климент в который раз поймал себя на том, что слишком несдержан. На самом ведь деле староста ничего такого не сказал...

  Через день Судьи вместе с небольшим отрядом солдат, что сопровождал их в поездке в Белокамье, прибыли к стенам Палёной усадьбы и затрубили в свои рожки.

  Разбираться не пришлось вообще.

  Как только открылись тяжелые ворота усадьбы, из них выбежал тощий юноша, растрепанный и беспорядочно одетый.

  С криком 'Это я! Я!' он бросился сперва к Бертраму, хватая его за сапог, потом - прыгнул к Клименту и буквально повис на его стремени, говоря быстро-быстро:

  - Сниться! Сниться! Каждую ночь! Маленькая ведьма! Приходит и смотрит! Смотрит! Глаза, как угли! Жгут! Жгут!

  В его же глазах пылало безумие. А на безымянном пальце левой руки глаз Климента зацепил толстый витой перстень из красного золота...

  Выбежавшие следом старик в меховой накидке, другой юноша и еще несколько людей схватили сумасшедшего, оттащили прочь.

  Старик - хозяин Палёной усадьбы - все рассказал прямо там - у ворот, сбивчивым, испуганным голосом. А Судьи, так и не покинув седел, слушали:

  - Господа мои Судьи, лорды благородные. Я уж сам решил, как поступлю с безумцем этим. Это сын мой младший, Флор, - и из глаз старика полились слезы. - Словно демоны в него вселились, как приехали они из Белокамья. Все кричал, что убил ребенка, ночью во сне вопил, по дому бегал, за оружие хватался. Прежде чем мы опомнились, зарезал горничную, что ему в тот час в коридоре попалась... Мы заперли Флора в его комнате, а нынче как услыхал он рожки ваши судейские, так выпрыгнул в окно, чудом не убился, и выбежал к воротам...

  Бертрам многозначительно посмотрел на младшего брата.

  Климент лишь опустил голову.

  Все правильно, все верно. В успехе этого дела он никак не отличился...

  Флора отец посадил под замок в одной из дальних комнат своей усадьбы. Хоть и полагалась ему смерть за неслыханное злодейство, но безумцев в Южном Королевстве не судили и не наказывали.

  А через пару месяцев Флор умер. Говорили, что его просто перестали кормить...

  Климент вдруг невольно всхлипнул, вспомнив такое свое первое дело: замученную девочку, избитого, до смерти запуганного сапожника, юнца, что превратился в безумное чудовище, его плачущего старика-отца, который уже не стыдился слез...

  Северного Судью до сих пор мучили мысли: почему человек убивает себе подобных? Зачем приносит боль в свой мир, и мир других. И не на войне, когда смерть оправдана защитой жизни и родины.

  Как мужчина может так зверски поступить с хрупким ребенком? Неужели, у кого-то ничего не шевельнется в груди при виде детских слез, при звуках детского плача?

  Даже Фредерик, этот мрачный эталон судейства, на который равнялся его брат Бертрам, даже он, со всем своим цинизмом и холодностью, которые часто вызывали сомнения в его человечности, обнаруживал в глазах влагу боли, когда рядом страдали люди. И не просто обнаруживал, а начинал делать что-то, чтобы повернуть все к лучшему, и с сумасшедшей энергией...

  'Вот оно, - вспыхнуло в голове Климента, - эмоции и чувства, все эти гнев, жалость, боль должны подвигать меня к делу, а не сбивать с толку и мешать мыслить и действовать...'

  Мысли юноши прервались: конь под ним вдруг испуганно заржал. Кто-то сильной рукой схватил его под уздцы и рванул в сторону с тропы.

  - Кто? - спохватился было Климент, так бесцеремонно вырванный из своих воспоминаний и размышлений.

  Но его сдернули за пояс с седла и повалили в камни, зажимая рот ладонью в кожаной перчатке.

  Потом у лица засветили маленьким факелом.

  - Лорд Климент! - услыхал он свое имя.

  Человек убрал руку с губ Северного Судьи, и тот, вдохнув воздуха и проморгавшись, увидал несколько до боли знакомых лиц.

  Сперва - большую белобрысую голову рыцаря Элиаса Круноса. Скорее всего, именно он стащил Климента с лошади и больно швырнул о камни. Затем - парней из Ветряного, Авнира и Юджи, перепачканных, что черти в подземелье. Только глаза блестели на их чумазых физиономиях.

  Но как же Климент был рад увидеть все это 'безобразие'. А чуть позже у него голова пошла кругом, потому что из темноты он услыхал почти детский голос своей невесты:

  - Доброй вам ночи, милый сэр...

  - Мама моя, - прошептал Климент, лежа на камнях и закатывая глаза, - я, наверно, брежу...

  - То же я думаю про себя, - отозвался, являясь из ночного мрака, мастер Линар, как всегда - с лицом, на котором застыла вселенская забота.

   * * *

  Мастер Линар при тусклом свете масляной лампы закончил перевязку страдающей головы Климента, и княжна Уна, дождавшись конца процедуры, заботливо вручила своему жениху кусок хлеба и копченую утиную грудку.

  - А-ах! - обрадовался Северный Судья и вонзил зубы в мясо, не забывая с обожанием смотреть на такую заботливую невесту, тем более, что вид открывался замечательный: мужская одежда из светлого полотна, в которую была облачена Уна, выгодно подчеркивала ее тонкую фигуру, а эринский головной убор - тюрбан - хоть и прятал волосы, но зато полностью открывал нежное и красивое лицо девушки и ее изящную шею.

  Княжна, краснея под взглядом юноши (это было видно даже в синем полумраке пещеры, где они прятались) присела рядом, держа наготове фляжку с водой.

  Кроме Уны, Элиаса и мальчиков из Ветряного здесь обнаружились барон Микель и Марта, одетая, как и княжна, в мужское дорожное платье.

  При виде последней Северный Судья опять засомневался: а не бред ли все, что происходит.

  - Да, лорд Климент, - улыбаясь, заговорила Марта, - мы, я и княжна Уна, решили, что будет весьма опрометчиво не прикрыть вам спины в походе.

  - А как же Судья Гитбор? - спросил, проглотив откушенный кусок грудинки, Климент. - Как вы его провели?

  - Это было несложно, - отозвалась Уна. - Он ведь постоянно спит.

  Девушки звонко и дружно рассмеялись.

  Надо сказать, рыцарь Элиас при этом глянул на них с заметной укоризной, а потом заговорил с досадой в голосе:

  - Представьте себе, сэр. Эти дамы очень быстро спелись в своих замыслах. Спустя пару дней после вашего отъезда они объявили, что желают охотиться в пуще. Дабы развеять грусть-тоску, - и он снова нахмурился на девушек. - Сами заранее собрали необходимые для бегства вещи, схоронили их в условленном месте в лесу, и во время этой самой охоты сделали все возможное, чтоб оторваться от свиты, и скрыться в чаще. Несложно это было: все помчались за поднятым егерями лосем, а эти две красавицы - в другую сторону. Потом они переоделись в мужское, что ждало их в схроне, и дали деру на юг. Хорошо, что я все вовремя заметил и отправился их догонять. Ну, и доктор за мной прицепился, - теперь Элиас не очень довольно посмотрел на Линара, который, впрочем, пустил мимо ушей колкость рыцаря.

  - Ну, от вас, любезный сэр, мы не удрали, - язвительно заметила Уна. - Вы же за нами увязались, как репейник.

  - Только потому, что считаю своим долгом обеспечивать безопасность леди Марты, - не стал тянуть с ответным выпадом Элиас, намекая на то, что судьба владетельной княжны его вообще не интересует.

  - Элиас, не начинай снова, - отозвалась Марта, - ты же помнишь: это была моя идея ехать в Эрин. Княжна просто оказала мне честь, согласившись участвовать в этом...

  - А также - сочла своим долгом принять участие в судьбе собственного государства! - в тон Элиасу заявила бойкая Уна. - И вижу теперь, что не зря! - тут она кивнула на белевшую повязкой голову Климента. - Разве можно вам что-то доверить? И где, кстати, самый главный в этом вашем отряде, который лихо ринулся на борьбу с Хемусом? Где этот его сверкающий взгляд и стальной голос, от которого только звон в уша-а-ах? У меня полна коробочка на приятные для него слова...

  - Уна, тише, - теперь Марта взялась успокаивать княжну, которая разошлась не на шутку.

  - Вы так шумите, потому что Фредерика рядом нет, - воспользовавшись секундной тишиной, 'ужалил' Элиас. - Я вообще не понимаю, как могут подсобить в войне с Хемусом две взбалмошные дамы?

  - Хотите сказать - от меня никакого толку?! - с угрозой в голосе спросила княжна.

  - Только один толк: ваше бегство потянуло меня за вами и дало мне знать, куда отправился Фредерик, - почти рявкнул Элиас, сверкнув глазами не хуже Короля.

  Климент, наблюдая за развернувшимися препирательствами, отметил для себя, что за время 'похода на Эрин' участники шайки-лейки весьма упростились в общении. По крайней мере, придворным этикетом тут и не пахло. Видимо, были причины...

  - Еще бы не было! - отвечал на высказанные такие предположения Судьи мастер Линар. - Элиаса даже побили. Один из привалов мы делали в приграничном селе. Там наши дамы решили принять ванну. Ну, корыта им добыли, воды натаскали и согрели. Пока они по корытам отмокали, Элиас их одежду стащил и спрятал, и договорился с хозяином дома, где мы остановились, что не выпустит он барышень. А сам весточку лорду Гитбору отправил. Голубиной почтой - как обычно делалось. Но не тут-то было. Эти девицы - просто чертями оказались. Сначала корытом, как тараном, снесли запертую дверь с петель и кинулись, в чем мать родила, тюремщиков своих угощать. Мне повезло - в меня просто мыло бросили. А Элиасу больше всех досталось: в него этим самым корытом и запустили. Раскачали, чтоб подальше летело, и запустили. Хорошо, хоть голову не разбили...

  - Зато после этого всякие попытки нам мешать закончились, - отозвалась Уна и строго заметила хрюкающему от смеха Клименту. - Ты ешь, пей, и не хохочи, а то подавишься.

  - Но расскажите, как вы здесь оказались? - возразил юноша.

  - О, это было так же просто, как обвести вокруг пальца Судью Гитбора, - с готовностью начала рассказ княжна. - Мы оставили отряд в поселке с той стороны гор и...

  - Отряд? Какой отряд? - перебил ее вопросом Климент.

  - Ах, да, - кивнула девушка. - Вспомни: Линар тебе сказал, что Элиас успел отправить письмо голубиной почтой, для лорда Гитбора. Так вот, Гитбор это письмо незамедлительно получил - птички-то быстро летают. И выслал в погоню добрую сотню рыцарей, чтобы вернуть нас в Теплый снег. Но они нагнали нас уже в Эрине, потому что и мы не мешкали...

  - Не мешкали, - подтвердил Линар. - Коней угробили - вот как торопились. Пришлось в одном из поселков раскошеливаться на новых лошадей. И подозрение у меня - надули нас при покупке...

  - Это вы уже лишнее болтаете, - махнула в его сторону рукой Уна.

  - Да-да, я еще не все услышал, - улыбнулся невесте Климент.

  - Ну вот, продолжу, - кивнула она. - Нагнали они нас в Эрине, как преступников каких. Окружили, собрались прямо в плен брать. Пришлось мне напомнить им, что бравые рыцари на моей земле и не могут указывать мне, что делать, а, тем более, ограничивать мою свободу. Иначе закачу я лорду Гитбору и иже с ним такой скандал, что мало не покажется...

  - Мне кажется, - мягко перебил Климент, - что теперь ты болтаешь лишнее.

  Элиас, что сидел с недовольным видом у стены, скрестил руки на груди и хмыкнул при этих словах:

  - Вот уж святая правда. Рыцарями командует Марк, мой старый приятель. Это я уговорил его не возвращать нас в Королевство, а ехать дальше и искать вас, потому что Фредерику, возможно, пригодятся наши клинки. Да, разве ж это миссия для королевских рыцарей - возвращать домой беглых девушек.

  - Во-первых, не домой! - взорвалась Уна. - Во-вторых, я бы попросила не перебивать!

  - В-третьих, спокойнее, - отозвалась Марта, которая, видимо, с недавних пор, взяла на себя роль миротворца в этой компании.

  Климент от смеха чуть не подавился мясом, которое успел откусить за время рассказа Уны и Элиаса.

  - Вы меня уморите, - заметил он и кивнул. - Прошу, говорите дальше. Кто-нибудь.

  - Это буду я! - гневно сверкая взглядом в Элиаса, объявили Уна.

  Рыцарь лишь сделал пригласительный жест рукой, как бы говоря 'ради Бога'.

  - Так. На чем мы остановились... Да. Марк с рыцарями теперь сопровождали нас дальше, в глубь Эрина. Надо сказать, мы легко шли по вашему следу, расспрашивали всех встречных-поперечных. Кое-где вас видели и указывали, куда вы направились. А в одной деревушке мы вообще увидали парня в куртке лорда Бертрама! Тут надо было видеть нашего удалого Элиаса! - последние слова были сказаны с обильным количеством яда в голосе. - Он беднягу чуть в песок не растряс! Вся деревня переполошилась...

  - Мы попросту обменялись с местными одеждой, - пожал плечами Климент. - Кто ж знал, что в кожаных куртках будет так жарко и неудобно.

  - Вообще-то, нам так и сказали. Про наемников из северной стороны, которые от жары страдали, - кивнул, пожав плечами, Элиас.

  - Я продолжу? - нахмурившись, напомнила о своей роли рассказчика Уна. - Спасибо. Подъезжаем мы, значит к этим самым горам. К Сухому хребту - так он называется. Отряд рыцарей, что нас теперь сопровождал, остановился в селе Охваты. Дать лошадям передохнуть, запасы пополнить, снаряжение проверить и прочее. Ну, а мы без дела сидеть не стали...

  - Да, такие вы непоседы, - не сдержался Элиас.

  На этот раз княжна его проигнорировала.

  - Мы решили обследовать тропу, по которой собрались подниматься в горы...

  - Говорите уж правдиво - погулять вам захотелось, - Элиас снова подал голос, и в нем звенело крайнее раздражение. - Погулять! А! Каково? - он, похоже, уже не мог сдерживать возмущения. - В стране, где война, они отправились погулять! Когда я и Линар их нагнали уже в полумиле от деревни, они так и сказали: 'А что такое? Мы погулять хотим'. И ресницами 'хлоп, хлоп'...

  - Нет, это уже невыносимо! - подскочила со своего места Уна. - Еще слово - и я... я вам голову разобью! - и она вдруг выхватила из ножен меч, но уронила его на пол - выскользнул он из тонких изящных пальчиков.

  - Мама моя! - выдохнул от изумления Климент. - Вы и меч королевский стащили!

  - Дааа! - протянул Элиас. - И не один! А оба!

  Не обращая внимания на угрожающую позу княжны Уны, он дернул из ножен клинок Марты.

  Теперь в пещере прибавилось света. Потому что к огоньку масляной лампы добавилось сияние двух белых королевских клинков. Двух прекрасных старинных мечей, сработанных давным-давно забытыми мастерами стали для первых лордов Королевского Дома. Климент помнил из древних преданий, что всего искусными оружейниками было сделано два белых меча, два черных (они принадлежали Бертраму и самому Клименту) и два красных (один утонул вместе с владельцем в Лесном море при морском сражении, а второй изредка носил у пояса тучный лорд Гитбор).

  Свой белый меч Фредерик два года назад сломал в схватке с белыми медведями в далеком Снежном графстве. Второй белый клинок, когда-то принадлежавший пропавшему лорду Королевского Дома - Эльберту, обнаружился тогда же в Полночном храме, и его Фредерику подарил старый монах, в прошлом - рыцарь лорда Эльберта.

  Сломанный меч восстановил оружейник Пер. На это ушло много времени и сил. Всего за пару дней до приезда в Южное Королевство княжны Уны, в Теплый Снег - поместье Фредерика - явился усталый, запорошенный пылью, всадник с севера. В специальном кожаном чехле, пропитанном особыми маслами, он привез Королю Юга восстановленный клинок и привет из Северного графства.

  Фредерик тогда радовался, как ребенок. Не теряя ни минуты, он опробовал оружие прямо во дворе замка, в тренировочном бою с гвардейцами, и остался доволен результатами. Место разлома клинка было совершенно незаметно, меч не потерял прочности и гибкости, лишь декор лезвия немного пострадал от перековки - изящная гравировка в виде двух тонкотелых, переплетшихся драконов, стала слегка нечеткой.

  Король сделал меч Эльберта - более широкий и от этого более тяжелый - своим, а восстановленный Пером клинок решил передать сыну. Гарет был еще мал для занятий фехтованием, поэтому меч с драконами пока мирно почивал в оружейной зале, на темной дубовой подставке, и ожидал своего часа...

  И вот теперь, оружие Фредерика - в Эрине, в руках своевольных леди.

  То, что Климент был поражен - это еще мягко сказано.

  Тут 'закусивший удила' Элиас подлил масла в огонь:

  - А еще они стянули королевский арбалет!

  - Ну-ну, - сокрушенно покачал головой Северный Судья, - кража знатного оружия - вот в чем, оказывается, оттачивают мастерство прекрасные дамы...

  - Когда припечет, и не такое сделаешь, - отозвалась Уна.

  Она уже не кричала и не возмущалась. То, что их с Мартой уличили в краже королевского оружия, несколько охладило ее пыл.

  - Хорошо, - чуть поразмыслив, ответил Климент, - сделаем скидку на необычность ситуации... Так что же там было дальше - на вашей прогулке по Сухому хребту?

  Княжна посмотрела на жениха с легким удивлением. Она явно не ожидала, что он так скоро согласится не устраивать ей взбучки или чего подобного.

  - Что ж. Надо бы, в самом деле, довести рассказ до конца, - пробормотала она, но уже без прежнего задора. - Стало быть, мы отправились... да, гулять. Просто решили прокатиться верхом по горной тропе, посмотреть, что там интересного, дорогу обследовать. И забрались довольно высоко... Тут, как из-под земли, вылетает целый табун лошадей, груженых мешками и людьми. Все воют, плачут и смеются одновременно... И среди них очень уж выделяется вороной Жучок. Только на нем вместо Фредерика - дети, грязные, оборванные, в бинтах...

  - Слава Богу, беженцам удалось пройти на ту сторону, - пробормотал Климент. - Значит, не зря мы старались в заслоне... А был ли там мой брат?

  - Да, лорд Бертрам был. С такой же перебинтованной, как у тебя, головой, в полном беспамятстве.

  - Но он жив? Жив? - юноша схватил княжну за руку.

  - Он жив, - ответил за Уну барон Микель. - И с ним все будет хорошо. Его и раненого Юно отправили вместе с беженцами из Ветряного в Охваты.

  - Беженцы прошли по пещерам с одной стороны хребта на другую. Проход этот называется Темные шатры, - продолжала Уна. - Люди рассказали нам, что случилось в их поселке, в Ветряном, и про то, что вы защищаете их отход и воюете против целой армии. Они показали нам вход в Шатры и мы, ни минуты не теряя, поспешили в Ветряное.

  - Не слишком разумно было при этом не взять с собой отряд рыцарей, - хмыкнул Климент.

  - Мы просто очень взволновались, - ответил Элиас. - Но просили беженцев из Ветряного предупредить Марка и рыцарей и показать им вход в Темные Шатры, чтоб они могли последовать за нами. Зато с нами пошли эти два шустрика, - рыцарь кивнул на Юджи и Авнира, что сидели на корточках у стены и внимательно слушали все, что говорилось, поблескивая большими темными глазами. - И барон Микель. Так мы и оказались тут. Уже была ночь. Я с парнями пошел в разведку и наткнулся на вас. Мы думали - это вражеский разведчик...

  - Вражеский разведчик не ехал бы верхом, - заметил Климент.

  - Вам виднее, - согласно кивнул Элиас. - Но согласитесь: все сложилось как нельзя кстати.

  - Соглашусь, - кивнул Северный Судья.

  Тут к нему подсела Марта:

  - Теперь ждем вашего рассказа, сэр. Где Король? Где Фредерик?

  Настроение Климента опять упало, ниже некуда. И слова все растерялись.

  - Сэр, - позвал его мастер Линар, видя, что юноша даже жевать перестал.

  - Мы попали в плен. Из-за меня. Фредерик помог мне бежать, а сам остался. Чтоб закончить дело - убить Хемуса, - коротко выдал Климент, глядя в землю. - Что с ним, я не знаю.

  На какое-то время в пещере стало очень тихо. Даже масляная лампа поубавила света.

  - Так-так, - пробормотал Элиас. - Все плохо ... Или так было в планах государя?

  - У него в планах было - войти в доверие к князю и стать его воином, чтобы подобраться, как можно ближе, а потом ударить.

  Вновь все смолкли.

  Марта (это было видно даже в полумраке пещеры) сделалась бледной, как мел, а глаза ее превратились в две черные дыры - так расширились их зрачки. Через пару секунд напряженного молчания крепко сжатые губы девушки предательски задрожали, и она порывисто встала, чтобы выйти наружу.

  Элиас, не теряя времени, бросился за ней.

  - Постой, прошу, - он схватил Марту за руку.

  Они уже были под усыпанным звездами небом.

  - Не надо, - голос ее был глухим от едва сдерживаемых рыданий. - Это пройдет. Сейчас. Дай мне пару минут...

  Рыцарь послушно отпустил ее, сделал шаг в сторону.

  Девушка обхватила сама себя за плечи, прислонилась к прохладному камню скалы, пару раз глубоко вздохнула. Получилось прерывисто и не помогло.

  - Черт, - вдруг сказала Марта то любимое словечко, что часто поминал в нехорошие моменты Фредерик. - Какая же я слюнтяйка. Черт...

  И не выдержала - сорвалась в беззвучный плач.

  Элиас поспешил обнять Марту.

  Как же она дрожала, как жестоко било ее отчаяние. Как же ей было больно. Он почти физически это ощутил.

  - Элиас, Элиас, - всхлипывая, запричитала девушка, уткнувшись мокрым лицом в плечо рыцаря. - Что же делать? Мы же ничего не знаем, ничего не можем. А он... он просто сумасшедший... О, я тоже с ума сойду...

  Все что мог Элиас, это шептать почти без остановки 'тише, тише, успокойся'. А еще - согласиться с тем, что Фредерик сумасшедший...

   * * *

  Князь Хемус подскочил на своей постели, опрокинув столик с полным воды кувшином и бронзовым тазом, который с вечера приготовили ему для утреннего умывания. По узорчатому ковру поплыло, ширясь, темное пятно влаги.

  Хемус отдышался, словно после быстрого бега, вытер крупные капли пота, проступившие на лбу. Затем, нетерпеливо крикнул:

  - Эй, кто-нибудь! Ко мне!

  Прибежал слуга в длинной белой тунике и шароварах, низко поклонился. Увидав беспорядок на ковре, кинулся прибирать, но князь остановил его:

  - Не сейчас. Позови мне Бруру.

  Слуга вновь поклонился и выбежал вон.

  Князь тем временем встал, набросил на плечи свой переливчатый халат, поднял кувшин, вылил остатки воды себе в ладонь и ополоснул горящее лицо.

  Во сне у него было видение. И от этого всегда бросало в жар, но и всегда приоткрывало новые страницы его судьбы, его будущего - так он считал.

  Появился Брура.

  - Ты приготовил зелье? - сразу спросил князь.

  - Нет, мой господин, - согнулся в поклоне знахарь. - Вы же знаете: нужно время. Трава должна разложится, пустить сок, а сок - перебродить. Это - день, два. К тому же, еще надо вытянуть из Реда правду...

  - Не пытай его, - вдруг сказал Хемус.

  Брура даже вздрогнул от удивления:

  - Вы не хотите знать, кто он и зачем здесь?

  - Это уже не имеет значения. Кем он был - мне плевать. Главное то, кем он теперь является, - довольно сбивчиво заговорил князь. - Мне было видение, Брура. Видение... А ведь нынче - полнолуние.

  - Да, мой господин, - кивнул знахарь, по-видимому, понимая, о чем бормочет Хемус.

  Тот возбужденно, быстро заходил по опочивальне, шелестя халатом.

  - Так много знаков! Очень много знаков, Брура... Я говорил о Лунном Змее, и он поминал небо, пусть в злобе, но это - знак. И волосы его - с серебром, а это лунный металл, и лицо его белое, и глаза - стальные... И встретили мы его перед полнолунием, и сейчас - в самое полнолуние - мне дан этот сон... О, все говорит: мой час близок. Я на правильном пути, и силы мои растут!

  - Какой же сон, мой господин?

  - О! - опять восторженно вскрикнул Хемус. - Я и мое войско, готовое к бою, на зеленых холмах! И перед нами - бескрайняя плодородная долина, что будет отдана мне во владение. Над нами полощут мои красные знамена, под нами - нетерпеливо бьют копытами рыжие лошади...

  - Какой хороший сон, - закивал Брура. - Он - о ваших будущих победах...

  - Потом небо темнеет, становится черным, как зола в очаге. И только звезды в нем я вижу...

  - Звезды в небе - очень хорошо. Ваши желания исполнятся.

  - А потом я вижу в этом черном небе белого, блистающего змея с крыльями, который летит к моему войску...

  - Лунный Змей! Какой хороший знак!

  Тут Хемус нахмурился:

  - Не перебивай!

  - Простите, господин мой, - как можно ниже поклонился знахарь. - Я так радуюсь за посланные вам благие знаки, что не могу сдержать своей радости.

  - Ладно, ладно, - отмахнулся князь. - Слушай же дальше. Потому что дальше не совсем понятно, как толковать увиденное... Лунный Змей летит к моему войску, и рассекает сверкающими крыльями небесную тьму. И хлещет свет, и слепит нас. О! Это так красиво!

  - Слепит? - Брура чуть нахмурил свои клочковатые брови.

  - Потом змей ринулся на меня, и все вокруг разбежались, испугавшись такого нападения. А он схватил меня лапами за плечи, и мы взмыли вверх. Я чуть не задохнулся от рывка, поднял голову и увидал, что у Лунного Змея лицо нашего воина Реда. Он тоже смотрел на меня, не мигая. Затем - выпустил, и я полетел вниз, в зеленую долину. Я летел долго, словно парил, и моя тень накрывала ее. Потом, когда земля была совсем близко, я проснулся...

  - И вы, мой князь, думаете, что Ред - воплощение Лунного Змея?

  - Да! Точно так, как я - воплощение Великого Воина! - воскликнул Хемус, чрезвычайно возбужденный. - Это знак! Как в легенде: только с помощью Лунного Змея Великий Воин сумел прогнать Безумных Всадников и овладеть миром! Так и я! Если Ред будет сражаться за меня, я одержу много побед! Я завоюю много стран. Может, и весь мир! Да, в этом нет сомнений!

  - Может и так, но я ваш сон толкую иначе, - заговорил Брура. - Если Ред - воплощение Лунного Змея, и если он вознесет вас, то он же вас и низвергнет.

  Князь ухмыльнулся:

  - Значит, мой сон - не только знак, но и предупреждение мне. Я должен взять от Реда все возможное, а потом уничтожить его, обезопасив свое будущее. Почти так поступил и Великий Воин, услав Змея на луну. Именно так и я намерен сделать... Так что, готовь быстрее свои зелья, но не причиняй Реду никакого вреда. Ты уже достаточно испортил его тело...

  - Он убил моего ученика, чуть не убил меня. Он хотел и вас убить. Иначе, зачем он подкрался к вашему шатру, а не бежал вместе с младшим братом?

  Хемус улыбнулся еще шире:

  - Это тоже знак. Знак того, что в мое войско пришел отличный боец. Он бесстрашен, упорен и силен духом. Его искусство сражаться - лучшее из всех, что я видел. Он один стоит сотни, а может и тысячи... Он - Лунный Змей! Нам надо лишь разбудить его!

  Брура с сомнением покачал головой, но больше спорить не стал.

  - Все складывается просто замечательно, - продолжал говорить князь, и глаза его горели неким глубинным пламенем. - Древнее предание оживает. Песня за песней, строка за строкой...

  Хемус верил только в это - в легенду о Великом Воине. И считал, что сейчас она воскресает...

  Давным-давно, когда свет был перемешен с тьмой, вода - с землею, а зло - с добром, из вихрей Серого Урагана Вечности явились три Безумных Всадника. Они бешено носились в тумане на своих крылатых Слепых Конях и метали молнии в сверкающие Кристаллы Жизни, но разбить их не могли. Зато из Кристаллов, сбитых воедино ударами Безумных Всадников, получилась Земля - огромная и дивная. С реками и озерами, пустынями и морями, долинами и горами. Потом на ней из земного пара явились звери, птицы и первые люди. Они были глупы и подобны животным: не знали огня и питались тем, что находили под ногами, как дикий скот.

  Когда Безумные Всадники увидали Землю, они ринулись на нее, чтобы бесноваться в новом мире. Им нравилось разрушать. Но и в этом таилось созидание. Одна из молний Всадников разрушила до основания Гору-Иглу, самую высокую вершину Земли, которая держала весь мир в равновесии, соединяя Небо и Недра. И вышел из развороченной горы могучий Огненный Бог. Он открыл свои глаза, вскрикнул гневно, и с его уст потоки пламени хлынули на Землю, прогоняя Безумных Всадников далеко на север.

  Но и на севере Всадники не успокоились. Бушуя, они раскололи снежный панцирь Земли, и пробудили к жизни Холодного Бога. Он встал во весь рост и обрушил на них глыбы льда и снега.

  С воплями помчались Всадники обратно, но там их встретили хлысты пламени, которыми повелевал Огненный Бог. Сзади же подстегивали стужа и пурга Холодного Бога.

  Завопили Безумные Всадники и ринулись обратно в Серый Ураган Вечности.

  В тот миг встретились Огненный Бог и Холодный Бог.

  Люди, что остались живы после битвы стихий, увидали двух исполинов: одного - в пламенеющих латах, огнедышащего, с глазами, подобными рубинам; второго - в сияющей чешуе изо льда. Его дыхание было смертоносным холодом, а глаза цветом походили на серые волны северного моря. И назвали люди Огненного Бога - Воином, потому что походил он на витязя, а Холодного Бога - Змеем, потому что имел он облик дракона.

  Два Бога, рыча, остановились друг против друга, а потом начали поединок. Каждый из них считал, что имеет право на Землю.

  Сшиблось пламя со льдом, и длилась их битва неимоверно долго. Потому как сила у того и другого была необычайная, а уступать никто не хотел.

  В те времена бушевала земля везде и всюду, гибли трава и деревья, звери и люди, вставали новые горы, проваливались глубокие ущелья, в которые стекались воды рек и озер, и так рождались моря. Колебалось Небо, потеряв всякую опору, и обрушивало на Землю огненные сгустки.

  Наконец, Воин и Змей устали сражаться. Они дали знак друг другу, что хотят отдохнуть, и убрали прочь свое оружие. Опустились Боги на горные хребты, чтобы уснуть и набраться новых сил.

  Но затишье длилось недолго.

  Из Серого Урагана Вечности видели Безумные Всадники, что деется на Земле. Страшились они могучих Богов нового мира. Но теперь, видя, что два врага отдыхают после изнурительной схватки, решили они коварно убить Воина и Змея во время сна и опять воцариться на Земле.

  Вздыбили Всадники своих Слепых Коней и ринулись в мир, направив молнии в сердца спящих Богов.

  Но они забыли, что Небо теперь неустойчиво, соскользнули по нему на Землю и упали в Море, подняв тучу брызг. Брызги попали на Змея и разбудили его.

  Открыл глаза Холодный Бог, расправил сверкающие крылья и громко закричал, увидав, как несутся из волн морских на него Безумные Всадники.

  От его крика пробудился и Воин.

  Закипела новая битва, но теперь уже два земных Бога сражались плечом к плечу против порождений Серого Урагана.

  Ударил Огненный Бог одного из Всадников своей горящей рукою. Того охватило пламя и отбросило далеко в небеса. Так первый раз прокатилось над Землей Солнце.

  Холодный Бог могучими крыльями ударил второго Всадника, сковал его льдом и тоже швырнул в Небо. Так, после Солнца, на Небо вышла белая Луна.

  Третьего Всадника Воин и Змей поразили вместе. Так сильно ударили, что рассыпался безумный на тысячи тысяч огней. Они усеяли темный небосвод, обратившись в Звезды.

  Битва закончилась, и земные Боги повернулись друг к другу. Они понимали, что только вместе им удалось выстоять и победить, а потому заключили теперь мировую. Воин забрал себе во владения Солнце, потому как Огненному Богу хорошо было жить в огне, а Змей стал хозяином холодной Луны.

  Свой союз они скрепили, создав новую опору для небосвода. Холодный Бог явил огромную ледяную глыбу, а Огненный Бог пламенем выточил из нее Копье Мира, которое было прозрачным и невидимым для глаза смертных. На своем острие оно теперь держало Небо, а древком упиралось в центральное Море.

  Землю Боги объявили свободной, и отдали в руки людей.

  Змей, взмахнув крыльями, улетел в свои владения, а Воин не спешил. Он провел на Земле еще много лет и столетий, подарил людям свет многих знаний, научил использовать огонь, показав, что пламя может не только разрушать, но и созидать: дарить тепло, освещать ночью, готовить пищу, плавить металлы, выжигать леса под поля. А еще он написал Свод Законов и перед отбытием на Солнце повелел людям соблюдать их.

  - Если не будет так, то вернусь я, чтобы сделать, как надо. И бойтесь тогда гнева моего, - таковы были последние слова Огненного Бога, которого люди теперь называли Великим Воином.

  Он не зря так сказал. Потому что не раз нарушались созданные им Законы, и не раз спускался он с Солнца, чтобы восстановить порядок и справедливость. Но приходил, воплощаясь в человека, чтобы не наносить Земле новых разрушений своим огненными обликом. О его явлениях люди сложили множество легенд, одну удивительней другой. Сперва они передавались из уст в уста, после, когда открылось знание букв и цифр, их записали на кожаных свитках.

  Холодный Бог, ставший Лунным Змеем, не обращал свой взор на Землю. Он спокойно почивал в любимом безмолвии и холоде на Луне, укрыв ее своими сияющими крыльями, чтобы не таяла она, когда приближалась к пылающему Солнцу. Но от ровного дыхания Бога были теперь приливы и отливы на морях на Земле, поэтому о спящем на Луне Змее люди тоже не забывали. Они верили, что от его бесконечных снов зависит погода в их мире...

  Такова была древнейшая азарская легенда: о сотворении мира, о Битве Богов, о Великом Воине и о Лунном Змее...

  Князь Хемус, откинув полог своего шатра, смотрел не мигая в ночное небо, где сияла огромная молочная Луна. Брура стоял рядом, почтительно склонив голову, но исподлобья наблюдая за господином. Он знал, что князь сейчас в священном трансе, когда человек ничего не видит и не слышит вокруг себя, а прислушивается к вихрям Серого Урагана Вечности. Эти вихри могли давать ответы на неразрешимые вопросы, иногда - приоткрывать будущее. Людей сильных они питали древней неисчерпаемой силой, у людей слабых просто отбирали разум, заполняя головы бесформенным туманом.

  Внезапно налетевший, холодный ветер с севера заставил Хемуса покачнуться и вздрогнуть, как от удара.

  - Завтра, - глухо сказал князь, вернувшись из транса в реальность.

  - Господин мой? - не понимая, спросил знахарь.

  - Завтра мы разбудим Лунного Змея, - кивнул Хемус. - Твое зелье должно быть готовым. Луна волнуется, ее холодный покров снят. Значит, Бог готов проснуться. Значит, он придет сюда, чтобы помочь в битвах своему собрату...

  - Но...

  - Молчать! - с таким резким выкриком князь развернулся и ударил старика по щеке - тот упал наземь; а глаза Хемуса горели безумными огнями. - Сейчас тебе приказывает Великий Воин! Перечить мне - значит обречь себя на смерть! Еще слово против, и ты будешь гореть в судном пламени!

  - Мой господин, простите, простите, - Брура подполз к ногам князя, крепко обнял их. - Я ваш послушный раб, вы же знаете.

  Хемус наклонился к старику, взял его за грудки, поднял так, что ноги знахаря оторвались от земли, пару раз основательно встряхнул и процедил сквозь свои мелкие, острые зубы:

  - Тогда не заставляй меня думать о тебе иначе, раб.

  Отшвырнув Бруру в сторону, он добавил:

  - И приготовь все для жертвоприношения. Я сделаю алтарь и освящу его... Мы должны достойно встретить пробуждение Лунного Змея...

   * * *

  В ноздрях что-то так сильно защекотало, что Фредерик чихнул и охнул почти одновременно - тело взорвалось болью. Особенно голова. Ей здорово досталось в последний раз. Еще бы - ногой да в висок... К горлу противным тугим комком подкатила тошнота.

   Глаза открыть не удалось - они были плотно завязаны. Как, впрочем, и руки с ногами - крепко стянуты веревками. Да так, что Фредерик почувствовал себя закуклившейся гусеницей. 'Только бабочка из меня никудышная', - съязвил про себя.

  Ужасно хотелось пить: губы высохли и потрескались, а язык во рту чуть ли не шелестел. Все это сильно раздражало.

   - Черт! - наверное, в сотый раз за последние пару дней хрипло ругнулся он, пытаясь хоть устроится поудобнее, потому что левая рука, на которую теперь приходился вес тела, уже совершенно онемела.

   - Лежи тихо, - женским голосом прошипели в ответ, а в кадык уперлось холодное лезвие ножа.

   Фредерик послушно затих. Потом, пару раз вдохнув поглубже, чтоб размять 'затекшие' связки, четко и довольно громко спросил:

   - Леди Тайра?

   Лезвие убралось от горла, и ему ответили, уже поумерив враждебное шипение:

   - Да.

   - Отлично, - выдохнул молодой человек. - Будьте так любезны развязать мне глаза, - потом ухмыльнулся своим внезапным мыслям и тут же озвучил их. - Ноги ваши я видел, а вот лицо...

   За такую наглость он получил удар в бок, в раненый бок. Получилось очень больно, но на этот раз Фредерик решил не чертыхаться и не выть. Зато высказал свое мнение насчет содеянного:

   - Наверно это приятно - пинать того, кто беспомощен.

   - Ты как кобра - ядовитый. Я вырвать твой язык? - вновь зашипела Тайра.

   - Мне бы просто воды попить, - усталым тоном заметил Фредерик. - Да и белый свет бы увидеть.

   В ответ ему хмыкнули, потом сдернули с глаз повязку и поднесли ко рту кожаную фляжку, по обычаю, с теплой водой. Что ж, и так неплохо.

  Фредерик сделал пару жадных глотков и опустил голову назад, с интересом рассматривая Тайру. Иссиня-черные прямые волосы, собранные в тугой хвост и заплетенные в длинную косу, большие, раскосые черные глаза под изящными стрелками бровей, высокие скулы гладкого бронзового лица, алые пухлые губы большого рта, - вот она какова. Была Тайра в короткой синей шелковой рубашке, перетянутой серебристым шнуром под грудью. И рост хороший, и плечи широки, и руки крепкие, мускулистые. Не хуже ног. Женщина-воин. В руке - широкий блестящий нож с костяной ручкой. И им она непринужденно поигрывает.

  - Что смотреть? - Тайра недобро оскалила крупные белые зубы.

  - Черная дружина? - вместо ответа спросил Фредерик.

  - Да. Одни бабы. Как я. Мужикам шею ломать! - с вызовом говорила Тайра.

  - Не сомневаюсь. Мне чуть не сломали, - Фредерик оскалился в ответ.

  Она увидала в нем такого же хищника и бойца, какой была сама.

   - А что ты делать в шатер Хемуса? - спросила она, присаживаясь на большую меховую подушку, что валялась прямо на полу.

   - Зашел пожелать доброй ночи, - 'признался' связанный. - Кстати, этот парень, которому я сломал шею, он что, в самом деле, ожил?

   Тайра захохотала, сверкая зубами:

   - Ты верить в живой мертвец?! Потому и попался! Глупо! Они - немой братья-близнецы, ученики Бруры ...

   Нахохотавшись, она непринужденно легла на бок и вытянула ноги, подперев голову рукой. Потом зевнула, как ленивая домашняя кошка - широко и сладко, и сказала:

   - Хемус сказать мне охранять тебя. Он уже не доверять мужикам - доверять мне, - тут в ее голосе явно просквозили самодовольные нотки. - А ты меня разбудить. А я хотеть спать. Так что - спать! - последнее ее слово было приказом.

   - Минутку, минутку, - запросился пленник. - Но веревки-то с меня снимите.

   - Зачем? Ты спокойный, когда веревка, - снова засмеялась Тайра.

   - Дело в том, что, если я сплю связанным, я храплю. Громко, раскатисто, - в тон ей ответил Фредерик. - И помешаю вам выспаться.

  - Ты врать! - коротко ответила Тайра, дав понять, что не собирается его развязывать.

  - Я не врать, - передразнил ее Фредерик.

  Король рассудил так: одному своему сторожу он сломал шею, ну, а эту крепышку разумнее взять измором, учитывая собственную полную обездвиженность. Раз уж решил быть невыносимым - вперед. А это он делать умел - даже мирную и тихую Марту доводил, бывало.

  Заметно - Тайра спать желает неимоверно: раскосые глаза просто слипаются, и нос 'клюёт'. На этом и можно сыграть.

  - Если ты не молчать, я тебя резать, - пообещала девушка и многозначительно показала пленнику нож.

  - Не получится, - с издевкой улыбнулся Фредерик. - Скажите лучше, почему я до сих пор жив?

  - Сама не понять, - сквозь зубы с нескрываемым раздражением процедила глава Черной Дружины и, повернувшись к пленнику спиной, загасила лампу. - Спать!

  Тьма обрушилась кромешная.

  Фредерик выждал пару минут. Специально, чтобы милостиво дать своему сторожу задремать и размякнуть, а потом рявкнул в темноту весьма оглушающе:

  - Мне веревки жмут!

  Снаружи донесся громкий мужской хохот. Видимо, где-то неподалеку был караульный пост, и воины услыхали его крик. 'Отлично', - еще успел подумать Фредерик, как на него из темноты обрушился целый поток малопонятных, но, судя по интонации, весьма бранных слов.

  Лампа вновь зажглась, и молодой человек увидел Тайру. Глаза ее горели такими злыми огнями, что, казалось, прожгут насквозь.

  - Уверен, Хемус не предупредил вас, что караулить меня - дело хлопотное, - заметил Фредерик.

  Воительница быстро подошла и без лишних разговоров запихала ему в рот первую попавшуюся тряпку, а когда пленник зло замычал и замотал головой, протестуя, прошипела весьма недобро:

  - Сссспаать!

  Фредерик сдаваться не собирался. Он продолжил оглушительно мычать, однако и на это у Тайры нашелся ответ. Вспоров ножом свою подушку, она выдрала оттуда пару клочков шерсти и запихала их себе в уши. Потом показала смолкшему при виде такого зрелища пленнику недвусмысленный жест рукой, растянулась на своем ложе и вновь погасила лампу.

  На этот раз Фредерик угомонился. Что толку шуметь, когда тебя никто не слышит? Он проиграл. Оставалось лишь одно: закрыть глаза, забыть о том, как ноет тело и раны, как противно иметь тряпку во рту, и постараться уснуть...

  Пришедший сон был не менее противен, чем кляп: Фредерику снилось, что его засунули в тесный мешок и живьем закапывают в землю. Голова была открыта, и в лицо летел песок, почему-то горячий, словно кто-то швырял в него прогретой на сковороде солью. Он пытался кричать, но слова намертво застряли в горле.

  - Эй! - позвали откуда-то сверху...

  Фредерик очнулся, вырванный из сна. Ничего сообразить не успел, потому что его резко подхватили и куда-то поволокли. Ноги, правда, распутали, но перебирать ими он не успевал.

  Через минуту Король кое-как сориентировался.

  Тащил его немой ученик Бруры. Сам знахарь семенил рядом, вздернув выше полы своего балахона и на удивление быстро и ловко перебирая сухонькими ногами. Еще неподалеку обнаружилась почти по-солдатски шагающая Тайра. Она сменила синюю шелковую рубаху на кожаную, шнурованную в боках и плечах, безрукавку и короткую юбчонку, с которой Фредерик уже был знаком. А на причудливом поясе, набранном из крупных бронзовых колец, мерно покачивалась в такт ходьбы изящная сабля в ярких ножнах. Увидав, что пленник смотрит на нее, воительница усмехнулась и выдернула кляп из его рта, сказав при этом 'доброе утро'.

  - Куда меня? - тут же спросил Фредерик.

  Ему не ответили. Лишь немой злобно покосился на такую свою ношу. И даже не злобно, а с совершенно нескрываемой ненавистью. Фредерика это не удивило и не испугало: что еще должен испытывать человек к убийце своего брата?

  Быстрым шагом, почти бегом, они прошли весь лагерь, провожаемые странно настороженными взглядами воинов, и стали подниматься в горы.

  'Похоже, это мой последний час', - невесело подумал Фредерик.

  Он прекрасно помнил, что в борьбе за жизнь все способы хороши, но это тогда, когда ты в силах что-либо сделать. В его положении оставалось лишь ждать.

  Наконец, они остановились, и ученик знахаря бросил связанного на камни, на острые камни. Специально, чтоб Фредерик посильнее ушибся. Тот ни звука не издал, лишь крепче стиснул зубы, хотя телу, которое и так настрадалось, было очень больно.

  Через минуту он забыл о своей боли.

  Впереди, на небольшом плоском месте посреди огромных валунов, виднелось что-то, сложенное из плоских красноватых камней. Сооружение отдаленно напоминало стол, и на нем были навалены кучи хвороста.

  'Алтарь, - догадался Фредерик. - Сжигать меня, что ли будут? Во славу какому-нибудь демону...'

  - Здравствуй, - любезно приветствовал его, подходя, князь Хемус. - Сегодня прекрасный день для великого дела. Посмотри на небо - Луна и Солнце вместе.

  В самом деле, дневное светило уже вставало, а ночное все не спешило покидать голубеющий небосклон. Но Фредерик такому никогда не придавал значения, поэтому, бросив мимолетный взгляд вверх, вернулся к земному:

  - Что со мной будет?

  - Ты умрешь и возродишься, - улыбаясь, ответил Хемус. - И мы будем воевать под одним знаменем.

  - Нет! - выпалил Фредерик. - Пока не освободишь меня, я за тебя воевать не стану!

  На такое резкое заявление князь, не спуская с лица улыбку, просто кивнул и направился к алтарю.

  Молодой человек приподнялся, насколько позволяли связанные руки, чтоб видеть, что же будет дальше.

  Хемус тем временем подошел к какому-то свертку, что лежал недалеко от каменного сооружения. Он отбросил рогожу, и Фредерик увидал ребенка - лет восьми, смуглого, темноволосого, курчавого. Он был совершенно голый и крепко спал, свернувшись клубком, чтоб теплее было. В глаза сразу бросились узкие и острые плечики, бугорки от позвоночника под кожей на худой выгнутой спине...

  У Короля волосы на затылке зашевелились, когда Хемус поднял мальчика на руки и понес его к алтарю.

  - Не сметь! - проревел Фредерик, в один миг срываясь с места, - даже связанные руки не помешали.

  Здоровяк-ученик, бросившийся его утихомиривать, был резким ударом ноги в живот опрокинут на те же камни, на которые недавно швырнул Фредерика. Перепуганный Брура с воплем кинулся подальше от разбушевавшегося пленника.

  Сверкнула и просвистала сталь выхваченной сабли, и король замер на месте - изогнутый клинок Тайры уперся острием ему в горло.

  - Стой! - приказала она.

  - Не смейте трогать ребенка! - прорычал Фредерик, впиваясь взглядом в ее глаза. - Отпусти его! Ты! Слышишь! - выкрикнул он Хемусу, который остановился и обернулся на шум.

  Сзади подоспел немой. Он ударил молодого человека под колени, заставив упасть, и одной рукой ухватил его за волосы, другой - за шею, чтобы не дать подняться вновь.

  Князь, увидав, что теперь все опять в порядке, вернулся к своим делам: он положил спящего ребенка на алтарь, на хворост, и отцепил от пояса широкий кривой нож, похожий на тесак мясника.

  Фредерик вновь дернулся, но немой держал крепко, да еще рванул его назад, дав понять, что нет никакого смысла сопротивляться.

  - Стой! - повторила Тайра, не опуская сабли, но менее твердо, а в глазах ее пролетело едва заметное то ли замешательство, то ли что другое.

  - Сволочи! Твари! Я убью вас всех! - прохрипел Фредерик, и в его голосе слышались звериные ноты, а глаза почернели от ярости. - Как только будет возможность, я убью вас! Всех! Всех!

  Где-то в груди у него все клокотало. Казалось, ребра от бешеных ударов сердца выгнутся наружу. Голова горела, а тело стало подобно натянутым до предела струнам. Еще чуть-чуть, и все порвется. От злобы, от осознания своего бессилья перед творимым ужасом.

  - Убью! Убью! - будто наговор цедил он сквозь зубы, которые уже ныли, потому что были крепко сжаты.

  - Убьешь, конечно, - спокойно отозвался Хемус, даже не поворачиваясь к пленнику и задумчиво поглаживая курчавые волосы на голове ребенка, который не проснулся даже теперь, после шума и крика - был усыплен травами Бруры. - Только после, и того, на кого я укажу.

  На эти слова Фредерик смог только прорычать уже что-то невразумительное, потому что ярость захолонула его мозг безумным огнем.

  Хемус, осторожно повернул голову мальчика на бок и, чуть ступив назад, поднял высоко свой нож, заговорил, громко, торжественно:

  - Эта жертва, юная и свежая, тебе, мой дух, Великий Воин. И тебе, мой брат, Лунный Змей. Примите и исполните мои желания, - и князь ударил, быстро, коротко.

  Нож легко рассек тонкую шею жертвы и ударил в камень алтаря, выбив из него короткий звон, словно издевательский. От этого звука Фредерик застонал, как от боли, словно рубанули по нему, и глубоко, куда-то под сердце.

  - Все правильно, все верно. Сейчас я не только пролил кровь мальчика - я убил в тебе тебя, чтобы освободить твое тело для великого духа, - сказал Хемус, вновь подходя к пленнику.

  В правой руке он держал нож, влажный и алый от крови, а в левой - за волосы голову жертвы. И приблизил эту страшную ношу к Фредерику. Тот почти насквозь прокусил свою нижнюю губу и зажмурился, но это не помогло. Серое лицо убитого ребенка он видел, даже закрыв глаза.

  - Смотри, смотри, как он спокоен, - зашептал князь. - Это потому, что его кровь угодна небу. Она принята, и она - на тебе...

  Хемус поднял голову над Фредериком, и кровь тягучими каплями упала на его волосы, а с них - потекла по лбу на переносицу.

  - Боже, - еле слышно прошептал Король Южного Королевства, становясь белее снега. - Если ты еще есть, освободи мои руки или избавь меня от этого ужаса...

  - Я слышу тебя, - улыбаясь, отозвался Хемус, - ведь теперь я твой Бог. И я сделаю и то, и другое...

  Фредерик открыл глаза, чтоб наградить князя самым ненавидящим взглядом, на какой был способен. И на это у него ушли все последние силы, все последнее сознание. Он не выдержал, и тяжело вздохнув, без чувств повис в руках немого ученика.

  - Хорошо, отпусти его, - приказал князь. - И развяжи.

  - Это опасно, - заметил Брура.

  - Неопасно, - усмехнулся Хемус. - Разве ты не видишь - слабый дух покинул его, и путь Лунному Змею открыт. Теперь черед твоего зелья. Торопись!

  Немой, тем временем снял с пленника веревки, повернул его на спину. Брура достал из кармана своего балахона небольшой кожаный мешочек и сделал знак ученику, чтоб он открыл Фредерику рот, а после всыпал туда горстку зеленоватого порошка.

  - Все хорошо, все отлично, все так, как я думал и хотел, - бормотал Хемус, возвращаясь к алтарю.

  Он положил голову, которую до сих пор держал в руках, рядом с телом убитого мальчика и взял горящий факел, что был воткнут в песок у скалы.

  - Пусть эта жертва вместе с душистым дымом идет на небо, - прошептал князь и подпалил хворост.

  Сухие ветки вспыхнули весело и ярко, словно только этого и ждали. Скоро тела ребенка уже не было видно за разбушевавшимся пламенем.

  Услыхав вдруг позади тихие шаги, Хемус гневно взревел:

  - Назад, женщина! Тебе нельзя приближаться!

  Тайра в ответ хоть и хмыкнула, но все же отступила и спросила:

  - Сказать, что ты делать с пленный?

  - Он уже не пленный, - довольно заулыбался князь. - Он теперь мой воин. Самый преданный, самый искусный. И если ты пойдешь со мной, Тайра, ты увидишь, сколько побед он принесет мне...

   * * *

  Как получилось, что внутри пустота? Такая, что страшно открывать глаза и смотреть, что рядом. Вдруг ты часть какого-то ужаса?

  Но это необязательно.

  Потому что ровно столько же шансов оказаться частью чего-то хорошего. И не открывать глаза - значит, не узнать правды про себя самого. А это будет трусостью... 'Разве кто-нибудь когда-нибудь называл тебя трусом?'

  Глаза открыты. Еще пару минут: чтоб им привыкнуть к свету, разобрать его на цвета, выделить формы, тени, абрисы. И вот - глаза видят. И все вокруг спокойно.

  Только где-то в сердце по-прежнему тревожно дрожит пустота, как вода в луже от резких порывов ветра...

  Над ним - бурый, полотняный полог, под ним - удобная, широкая кровать. Подушка приятно холодит затылок, потому что она шелковая, такое же покрывало наброшено на тело.

  Ноет в висках и в темени, а еще - где-то под ребром, слева.

  Он положил руку на грудь - пальцы наткнулись на бинты. Значит, он был ранен, и его перевязали.

  - Проснулся? - над ним появилось краснокожее и худощавое лицо мужчины, обрамленное черными жесткими волосами. - Как голова?

  - Болит.

  - Немудрено, - мужчина широко улыбнулся. - В последнем бою ей досталось.

  Словно подтверждая его слова, резкая боль молнией хлестнула в мозгу и высекла миг воспоминания - что-то кровавое, страшное. Словно искру высекла, но все тут же погасло. Опять - в пустоте...

  Он потер ноющий висок, вновь глянул на мужчину:

  - Ты кто?

  - Я? Неужели забыл? Я - князь Хемус, владетель Азарии и Эрина. Не всего Эрина, но значительной его части, - снова заулыбался краснокожий. - За остальную мы ведем войну.

  Его лицо было неприятным, даже враждебным, несмотря на улыбку. Только почему? Почему?... Голова опять заныла, силясь откопать что-то в воспоминаниях. Но их не было. Не было даже самого главного:

  - А я кто?

  - И это не помнишь? - удивился Хемус. - Видно, сильно тебя зацепило... Ты - мой верный воин Ред. Скажу больше: ты мой брат!

  - Брат? - Ред с сомнением посмотрел на свою руку, пусть загорелую, но заметно светлую, и на руку Хемуса, красную, словно натертую свеклой.

  - Брат не по крови, но по духу, - говорил князь. - Во мне живет дух Великого Воина, Огненного азарского Бога. По его воле я объединяю земли, укрывая их своим красным знаменем! Ты же выбран как вместилище Холодного Бога - Лунного Змея. Потому что Великому Воину не воплотить своих желаний без помощи собрата - Лунного Змея. И ты - Лунный Змей!

  - Если я Бог, то почему моей голове так досталось? - сморщившись, он опять схватился за голову, в которой настойчиво запульсировала боль.

  - Боги не являются на землю в небесном обличии, - отвечал Хемус. - Они выбирают тела, достойные их, и вселяют в них свой дух, свою волю. Но совершенного тела нет...

  - Может, я плохо выбирал?

  Хемус нахмурился:

  - Ты не веришь моим словам? Это печально. Но это все из-за того, что голова твоя больна...Тебе многое нужно вспомнить... Что ж, время у нас есть. Сейчас моя армия не двигается с места - мы ждем обозы, наши разведчики прочесывают скалы - ищут подземные ходы на ту сторону гор. Есть время, чтобы отдыхать, набираться сил. И твоя голова скоро просветлеет. Потом мы продолжим поход на север.

  - На север?

  - Да. Северная часть Эрина еще не в моей власти. Но это вопрос времени. А потом - дальние благодатные земли встретят нас, как победителей. Мне было видение, и в нем мы вместе завоевали победу.

  - Победу, - растерянно повторил Ред.

  Хемус расхохотался:

  - Право, тебе надо отдыхать, а то выглядишь, как потерявшийся ребенок!

  И князь, похлопав воина по плечу, вышел из шатра.

  Там его ждал знахарь Брура:

  - Вы довольны, мой господин? - спросил старик, снизу вверх глядя на Хемуса.

  - Более чем, - кивнул тот. - В его голове огромная прореха, и мы ее заштопаем. Главное - правильно нитки подобрать, - и снова захохотал...

  Ред сидел на своей постели и мял в руках подушку. Мял, не замечая, что делает. Отдыхать, как советовал князь Хемус, ему не хотелось. Закрывая глаза, он видел обрывки странных картин и чувствовал, что они не светлы и легки. Но обрывки эти мелькали так быстро, что не давали себя рассмотреть, и это повергало в сильное замешательство, лишало покоя, равновесия. Мысли же напоминали ворох разноцветных листьев, кружимый шальным осенним ветром, и Ред никак не мог привести их в порядок.

  Что? Как? Где? Почему? Кто? - все известные вопросы задавал он своей памяти, своему сознанию, но ответов не находил. Как будто эти ответы собрались где-то далеко, в одной зале, и плотно закрыли за собой дверь, а ключа не было...

  - Это для вас, господин, - с такими словами перед ним возник краснокожий слуга и, кланяясь почти до земли, выложил одежду - шелковую белую рубаху, серые штаны и тунику, наборный бронзовый пояс с кинжалом; поставил сапоги.

  Сапоги он вспомнил. Это были ЕГО сапоги - из свиной кожи, с крепкой подошвой, стянутые вверху прочными шелковыми шнурами. И пояс, и кинжал. Это все ЕГО!

  Ред улыбнулся - что-то уже проясняется. Кивнув слуге, он принялся одеваться.

  'Может быть, еще пару деталей, и я многое вспомню', - так подумал, глядя на себя в круглый, начищенный до зеркального блеска, щит, что стоял, прислоненный к походному сундуку у одной из стен шатра. Увидав человека с бледным, худым и небритым лицом, в глазах которого лихорадилась растерянность, он озабоченно взъерошил волосы: 'Так не может быть: чтоб все выпало из головы, как из разбитого горшка'. Однако огромный синяк на правом виске убеждал в обратном. 'В самом деле, меня кто-то знатно огрел...'

  Ред вышел из шатра и прижмурился от яркого солнца.

  Снаружи увидел князя Хемуса: тот сидел на расстеленном прямо на песке узорчатом ковре, вкушал крупные апельсины с серебряного блюда и любовался собственным лагерем, что раскинулся на склоне горы. Заметив рыцаря, князь кивнул ему, приглашая сесть рядом и угощаться. Ред послушно опустился на ковер.

  Знахарь Брура, с опаской косясь на него, подал бокал с питьем.

  - Что это? - спросил воин, бросив недоверчивый взгляд на старика (его лицо, как и лицо Хемуса, сразу вызвало неприятие). - Это не вино.

  - Это экстракт. Травяной, - объяснил знахарь. - Он поможет вашему выздоровлению.

  - Брура выхаживал тебя, так что смело ему доверяй, - заметил Хемус, отправляя в рот дольку апельсина. - Он - мой лучший лекарь, лучший знахарь. Он знает тайны минералов и растений, может с ними сотворить такое, что простому человеку и не снилось.

  Внимательно выслушав князя, Ред выпил предложенное стариком питье и чуть сморщился - оно горчило. Брура же довольно заулыбался.

  - Если желаешь спрашивать - спрашивай, - пригласил воина Хемус. - Я готов помочь тебе вспомнить все, что ты позабыл. И не забывай про еду. Ты наверняка голоден.

  Ред кивнул, взял с блюда фрукт и задал первый вопрос:

  - Откуда я?

  - Ты пришел ко мне с севера, как наемник, - начал князь. - Сперва я не думал тебе доверять, но чуть позже мне было множество знаков, что ты Лунный Змей. И потом Холодный Бог проявился в тебе. Так что теперь не имеет значения, кто ты и откуда. Нас свела воля Богов. И ты - мой брат, - повторил князь то, что говорил рыцарю в шатре.

  Ред задумчиво прожевал апельсин и задал второй вопрос:

  - Какие же были знаки?

  Князь закончил трапезу и старательно вытер руки о поданное слугой полотенце, только потом ответил:

  - Приготовься к долгой истории, потому что, я вижу, почти все утеряно твоей памятью. Я же буду ее восстанавливать...

  И он повел рассказ. Начав с самого важного - с легенды о сотворении мира и о Войне Богов - с той самой основы, которую считал необходимым поместить в голову нового воина. Потом была история самого Хемуса:

  - Я был младшим в семье своего отца. Он никогда не думал обо мне достойно. Он считал меня слабым, и все надежды возлагал на моего старшего брата - Варуса. Но не Варуса выбрал Великий Воин для своих замыслов - он выбрал меня. Явился ко мне во сне и объявил свою волю. И я клялся выполнять ее и не останавливаться ни перед чем. Я убил отца, убил брата, чтобы воцарится в Азарии. Это не было сложным, потому что так велел Великий Воин, потому что он руководил мною во всех моих делах.

  Потом я собрал армию.

  Не составило труда повести людей за собой. Ведь, если Бог что-либо решает, ничто и никто не может противиться этому. Я объединил Азарию, я навел порядок во всех ее уголках: наказал непокорных, наградил послушных. Это нравилось небу, но Великий Воин сказал мне: 'Этого мало. Мало места моему царству. Надо, чтобы весь мир жил по одному моему закону. Это приятно мне, это сделает мир и людей лучше, это приблизит их к небесам'.

  Я был готов исполнять волю Великого Воина, и было много знаков, что я - на правильном пути.

  Мы вошли в Эрин - границы этой страны открылись передо мной без особых усилий. В первые же дни Великий Воин предал в мои руки эринского князя Деррика. Наши победы были легкими, поражения эринцев - кровавыми. А голова Деррика надолго стала украшением моего шатра.

  Мы пошли дальше, и нигде не встречали сопротивления. Люди либо кланялись мне, либо исчезали с лица земли. Это все свидетельства того, что я выполняю волю Бога. Разве кому другому мир кидался бы под ноги так, как тому, в ком жив Великий Воин?

  А теперь мне дан знак - идти дальше. Открылся путь на север. Там огромные, богатые земли, и Великий Воин хочет протянуть над ними свою руку. Они достойны его. Я же призван сделать это, а ты мне поможешь. Ты сам с севера, и это тоже знак, что север будет моим, как ты стал моим воином, - последние слова князь говорил, а глаза его горели одержимостью. - Великий Воин и Лунный Змей - легенда оживает! И мы - самое ее сердце!

  Ред, слушая, все тер лоб ладонью - у него кружилась голова. А слова Хемуса, словно ножи, впивались в мозг и оставались там, как выбитые на камне.

  Знахарь Брура довольно потирал руки, глядя на воина. Именно такого он ожидал, когда подал молодому человеку свой экстракт - размешанный в воде порошок. Тот самый, что всыпал ему в рот у алтаря.

  - Вы устали, - заметил знахарь. - Вам надо вернуться в постель...

  - Нет, все в порядке, - пробормотал Ред. - Я лучше пройдусь. Если вы мне разрешите, - и посмотрел на князя, посмотрел, как на господина.

  - Не 'вы', а 'ты', - поправил его Хемус, улыбаясь весьма дружелюбно. - Мы - братья, не забывай. Я доверяю тебе своих солдат. Когда поправишься, будешь обучать их воинскому искусству... Теперь можешь идти.

  Ред встал и, не забыв поклонится, начал медленно спускаться по склону горы в лагерь.

  - Эй, кто-нибудь, - Хемус щелкнул пальцами, подзывая одного из рыцарей, что охраняли его шатер. - Пойдешь со мной. Хочу посмотреть, что будет...

  - Вы хотите проверить, не забыл ли он, что такое бой? - спросил Брура.

  Князь кивнул, усмехаясь:

  - Думаю, среди моих воинов он найдет приключения на свою голову...

  'Палатки, палатки... как много людей... в самом деле, тут целая армия', - вяло думалось Реду, пока он праздным шагом бродил меж пестрых шатров, провожаемый не особо теплыми взглядами краснолицых азарских воинов.

  'Странно. На меня здесь смотрят, как на врага', - остановился молодой человек, натолкнувшись на двух солдат.

  Но те специально преградили ему дорогу.

  - Зря ты сюда завернул, - сказал Реду один из них. - Ты убил Ялеса, нашего командира, а он был отличным парнем.

  Молодой человек пожал плечами.

  - Это что - ответ? - возмутился второй.

  - Я не знаю, о чем вы, - вновь пожал плечами Ред, пытаясь обойти их, но солдаты не дали: один встал впереди, а второй зашел сзади.

  - Не знаю, какой там из тебя Змей, но нам ты враг, - сказал первый. - И за Ялеса, да и остальных наших должен получить по полной! - и, лихо размахнувшись, ударил Реда в левую скулу.

  Тот, неожиданно для себя самого, поймал его кулак и молниеносно вывернул руку напавшего ему же за спину. Да так резко, что у солдата в плече громко хрустнуло. Вскрикнув, он упал на колени.

  Второй, видя беду с товарищем, ухватил Реда сзади за шею, пытаясь опрокинуть и придушить, но воин рывком перекинул противника через себя и швырнул на камни.

  - Ага! - вырвалось у молодого человека. - Может, головой я и болен, но не руками - это точно...

  Двое поверженных уползли в сторону, но на их место уже заступили еще солдаты. И над лагерем пронесся известный всем мирам и странам клич: 'Наших бьют!'

  На Реда налетели сразу трое. И не просто с кулаками, а с кривыми саблями. Тут уж ему пришлось крутиться волчком, то пригибаясь, то подпрыгивая, чтоб избежать встречи со смертоносными лезвиями. Он делал это столь ловко, успевая еще награждать противников неслабыми ударами рук и ног по чувствительным местам, что собравшиеся в толпу вокруг дерущихся воины с восторгом заулюлюкали и принялись даже выкрикивать то прозвище, которым наделил Реда князь Хемус:

  - Лунный Змей! Лунный Змей!

  Это придало ему сил и бодрости. Это ему понравилось. 'Я - воин! Не может быть никаких сомнений! Битва - это для меня!' - мелькнули довольные мысли.

  - Эй, держи! - высокий краснокожий рыцарь бросил ему в руки свой меч.

  - С-сибо, - кивнул, поймав оружие, Ред, и кинулся в серьезную атаку.

  Уклонившись от вражеского лезвия, он взмахнул клинком - сразу отлетела чья-то кисть. Раненый упал, воя от боли и заливая песок кровью.

  Бой тут же прекратился. Все только выдохнули, увидав, как плохо закончилась драка.

  - Так-так! - послышался звонкий женский голос, и, обернувшись, Ред увидал нескольких девушек, темных лицом и телом, в одеждах, которые, казалось, призваны были не скрывать, а выставлять напоказ все их прелести. Среди этих воительниц выделялась статью и богатыми украшениями одна, высокая, с длинной черной косой.

  - Он бить своих! - грозно объявила она, ткнув пальцем в возмутителя спокойствия. - Надо наказать! - и неуловимым движением выхватила свою саблю, что висела у левого бедра.

  - Это капитан Тайра и ее девчонки из Черной Дружины, - с легким смешком сообщил Реду тот рыцарь, что подал ему меч. - Одолеешь Тайру - и все тебя зауважают. Ее никто из мужиков еще не побеждал!

  - Я пустить тебе кровь! - сообщила воительница.

  - Глянем, - коротко ответил Ред, приняв стойку 'ожидание ветра'.

  'Ожидание ветра! - с восторгом подумал он. - Я вспоминаю!'

  Дальше ворошить прошлое не позволили: Тайра обрушила ему на голову свою саблю. И в самом деле, налетела, как ветер.

  Она начала с быстрых, резких атак, неожиданно мощных для девушки. Только вздувшиеся мускулы на ее руках убеждали в том, что такие удары не случайны. Техника Тайры даже немного встревожила Реда. Пару выпадов он чуть было не пропустил, рискуя получить нешуточные раны. А когда кончик сабли девушки с тонкой песней прошил воздух в каком-то волоске от его носа, воин решил 'хватит любезностей' и при следующей атаке свалил ее сильным ударом ноги под дых. Тайра, охнув, рухнула грудью на землю, набив при этом песком рот.

  Вся мужская часть лагеря громко хохотала, пока командир Черной дружины поднималась и отплевывалась. Глаза ее горели, лицо пылало, а рот, освободившись, изверг лавину ругательств. Досталось и самому ближайшему хохотуну - ему Тайра отвесила тяжеленную оплеуху, а после вновь ринулась в бой.

  - Назад, женщина! - прогремел над всем весельем голос князя Хемуса.

  Тайру словно молния ударила - она вздрогнула и отступила назад.

  - Он победил, чего же больше? - неизменно улыбаясь, сказал князь, подходя к Реду. - Вы все видели - Лунный Змей победил капитана Черной Дружины!

  И над азарским лагерем снова прокатился торжествующий рык сотен мужских глоток.

  - Ты в чем-нибудь еще сомневаешься? - спросил Хемус у Реда.

  - Нет, - ответил тот, вытирая пот со лба. - Я воин. А если это, - он кивнул на девушку, которая пронизывала его злобным взглядом, - лучшее, что есть в твоей армии, то я - лучший из лучших, - и Ред самодовольно улыбнулся.

   * * *

  Марта не спала уже четвертую ночь. Точнее - сон к ней не шел. Позабыл ее с той самой минуты, как в Темных Шатрах они приняли решение вернуться в поселок Охваты и там ждать хоть каких-то вестей от Фредерика.

  - Это все, что нам остается, - объяснял девушке Элиас, пока они подземными переходами возвращались на мирную сторону Сухого хребта. - Мы не можем устроить вылазку в лагерь Хемуса - это может повредить планам Фреда. Знать бы, что он задумал...

  Но знать, что задумал канувший в неизвестность король, не мог никто.

  - Мы подождем четыре дня, - сказал Элиас уже в Охватах, на небольшом совете, что они собрали у костра на центральной площадке поселка. - Этого достаточно, чтобы Фредерик, если он задумал убить Хемуса, сделал свое дело и перешел через горы сюда... Потом, если от короля не будет вестей, я и Марк двинемся с отрядом в Темные шатры и проведем разведку в лагере князя. Ну а вы, дамы будете ждать здесь - в Охватах...

  Как же Марта и Уна протестовали! Княжна топала ногами и возвышала голос, гневно сверкая глазами. Марта пыталась возражать более спокойно и выдвигала кучу весомых доказательств того, что они обе должны участвовать в разведке:

  - Не для того мы ехали в Эрин, чтобы сидеть в Охватах точно так, как могли бы сидеть в Теплом Снеге.

  - Возможно, - соглашался гвардеец. - Но это было бы так, если б вы тут оказались одни. Тогда бы делали все, что душе угодно. Теперь же с вами - отряд отборных рыцарей Южного Королевства. И пожалейте наше мужское достоинство: пускать в один ряд с собой в бой девушек - это для рыцаря позор! Не для того мы седлали коней и брали мечи в руки!

  - А мы, по-вашему, для чего ехали?! - взвинтилась Уна.

  - Как и положено дамам, вы будете ждать, - успокоительным тоном отвечал Элиас.

  Ожидание... Как оно было знакомо Марте! И как ненавистно!

  Марта ждала всегда.

  Началом ее жизни было мгновение, когда она очнулась в каюте на корабле, что вез рабов для продажи в Зимний порт Южного Королевства. В каюте, потому что портить 'товар' работорговцы не хотели: в темном, вонючем и сыром трюме девушки могли 'ухудшиться'.

  Кроме Марты в каюте ехали еще пять несчастных, таких же, как она - без прошлого, без памяти. Даже имен у них тогда не было. Девушки знали только, куда и зачем плывут - это им объяснил дородный бородатый купец, когда зашел проведать 'товар'.

  Сидя в каюте, они все ждали. Прибытия в порт, своей дальнейшей судьбы. Что-либо предпринять для собственного спасения девушки не могли. Только тихонько плакали. Так и сидели, обнявшись, на одной для всех низкой кровати. Каждой было тогда лет по шестнадцать, не больше...

  Потом Марта ждала смерти. В подвале публичного дома, в который ее продали за полторы сотни золотых. Ни на какое избавление уже не надеялась, потому что тогда смерть и была для нее избавлением. Сама хозяйка дома, видно, поняла, что от новой девчонки ничего не добьешься, и попросту забыла об упрямице, надеясь лишь, что она быстро умрет, в темноте и сырости, от голода.

  Ожидание смерти. Кто пережил такое, тот пережил саму жизнь. И наградой за это - жизнь новая...

  Новая жизнь явилась с сильными руками Западного Судьи Фредерика: они вырвали из темноты, вынесли на свет, убрали спутанные волосы с лица и напоили дивно прохладной водой...

  - Как ты, крошка? - тепло в голосе.

  И Марта впервые узнала, что голос может быть теплым, прикосновение - ласковым, а в глазах мужчины может быть забота и участие. Наверное, поэтому вся ее новая жизнь свелась к одному - ждать его...

  - Здорово, - мечтательно протянула Уна, слушая историю подруги; вдруг самой захотелось, чтоб какой-нибудь отважный рыцарь спасал ее от опасности, носил на руках и заботился; но потом княжна спохватилась. - То есть, я хотела сказать: здорово, что все так хорошо закончилось.

  Они сидели под окнами приземистого домика на узкой скамье и рассказывали друг дружке о разном из своей жизни. Надо же было как-то проводить время, что отвели под ожидание.

  Княжне, правда, мало интересного удалось поведать Марте. Разве что про однообразную жизнь в замке отца, про каждодневные дворцовые артикулы, которым ее обучали с малолетства.

  - Это так нудно, - признавалась она. - Спину прямо, голову чуть наклоните, не ходите быстро, не смотрите в упор на собеседника, первой не заговаривайте. А уж о том, чтоб на лошади скакать, и думать забудьте, - передразнивала княжна своих наставниц-матрон. - Столько правил для одного человека - фуф... Я отметила: у вас при дворе все намного проще и естественней.

  - Может, это потому, что сам Фредерик таков, - улыбнулась, вспоминая вольные манеры короля, Марта. - Он терпеть не может артикулов и правил. Помню, сказал Трофу, своему главному камердинеру: 'С меня знания всех законов Королевства довольно. Еще не хватало этикет зубрить. Врожденного такта предостаточно'. И после таких слов Троф к нему больше не приставал и замечаний не делал.

  - Отлично, - расхохоталась Уна. - Мне бы так с моими матронами, и жизнь была бы поприятней... А ты в самом деле не помнишь, откуда и кто ты?

  - Нет, - пожала плечами Марта. - Даже не могу сказать, какая страна мне родина. Но я с этим свыклась. Слишком много времени прошло...

  - А что же было дальше? Почему вы сразу не поженились? Фредерик ведь тебя спас.

  - О, таких, как я, в его жизни было много, - уже печальная улыбка мелькнула на губах девушки. - Если бы он на всех женился... Я просто стала Смотрителем его Поста.

  Марта вздохнула, вспомнив свою жизнь в Лисьей дубраве. Там было хорошо, даже волшебно, особенно после ужасов публичного дома: тихая, древняя пуща, теплое, уютное жилище в стволе огромного дуба, где она чувствовала себя хозяйкой, почти полная свобода, не считая обязанностей Смотрителя. Можно было гулять по лесу, заглядывать в соседние ягодники, собирать грибы и разные целебные травы. Фредерик оставил ей несколько книг по домоводству, среди которых были травники, наказал изучать их. И за все Марта готова была бесконечно говорить 'спасибо'. Но лишь один способ делал это возможным: полагалось ждать, когда Судья завернет коня в ее Пост, и уж тогда окружить усталого лорда заботой и вниманием. Снова ждать...

  Поначалу Фредерик, как само собой разумеющееся, воспринимал все старания Марты, все ее душистые чаи, пышные булочки, сытные обеды и свежую постель. Но потом как-то раз вместо обычной рубашки она подала ему другую, которой целую неделю вышивала ворот и манжеты причудливыми растительными узорами.

  - Ты умеешь вышивать? - подивился Фредерик ее искусству.

  - Мои руки, оказывается, умеют, - застенчиво улыбалась девушка, с замиранием в сердце глядя, как Западный Судья поспешно надевает рубашку и любуется собою в зеркале.

  Вот тогда проломился лед. Марте стало казаться (а может, оно и на самом деле так было), что Фредерик не всегда по необходимости заезжает в ее Пост. Да и задерживаться у нее он стал дольше. Если раньше - день, два, то теперь мог неделю пить ее чай, поглощать ее булочки и слушать, как она поет.

  Да, Марта пела. Это тоже совершенно неожиданно в ней открылось. Только, чтобы петь, нужно было знать какие-нибудь песни. Их Марта не знала (не помнила - так точнее), зато сочиняла свои и пела для Судьи в те вечера, когда он расслаблено, призакрыв серые глаза, сидел в кресле у печки, потягивая из кружки подогретое вино с пряностями. Девушке в такие минуты хотелось сесть к нему на колени, обнять и поцеловать его в губы, вечно сложенные в упрямую складку, в щеку, тронутую щетиной (грешил Фредерик - ленился бриться каждый день). Но она не могла такого себе позволить и просто пела, как можно душевнее.

  Судья был в восторге. Он признался ей, что всегда уважал тех, кто умеет сплетать из слов стихи, и однажды привез в Пост замечательную лютню из ценного дерева.

  - Может, тебе и инструмент покорится? - улыбаясь, подмигнул он Марте, и девушка, хоть и задрожала от его улыбки, но взяла лютню, прошлась по струнам пальцами и, сперва несмело, потом все уверенней, заиграла и запела:

  Фея луговая

  Средь цветов порхала,

  Песенку о ветре

  Тихо напевала.

  В волосах прекрасных -

  Лилии и розы,

  И кружатся стайкой

  Бабочки, стрекозы...

  Голос нежен, сладок,

  Словно сок кленовый.

  А в глазах сияет

  Мягкий свет зеленый...

  Подари мне счастье,

  Фея луговая:

  Чтоб оно явилось

  Да в цветущем мае.

  - Как же такое может быть? - удивилась княжна, слушая обо всех этих необычных вещах. - Так просто взять и заиграть, и запеть?

  - Если бы я знала, - Марта вздохнула. - Мои руки многое вспомнили тогда. Оказалось, я и с мечом знакома...

  Да, это выяснилось, когда Фредерик решил дать ей пару уроков фехтования. Марта с поразительной скоростью овладела всеми основными позициями и шагами, а некоторые выпады и удары провела так, словно давно их отработала.

  - Тебя обучали, - так сказал Судья, окончив первую тренировку. - Ты точно не новичок. Тем лучше - не придется проходить азы. Начнем развивать то, что уже есть.

  Марта ликовала - сам Западный Судья делился с ней боевыми искусствами.

  Они тренировались на поляне среди дубов-исполинов, вместо мечей используя палки. Девушка старалась, и все для того, чтоб услышать 'молодец, крошка' и увидеть задорную улыбку патрона. И все крепла надежда, что не просто так Судья уделяет ей внимание, что впереди - что-то радостное, восхитительное. Но чуть позже ее пыл слегка остудился...

  - Ты делаешь успехи быстрее, чем кто-либо из моих учеников, - заметил Фредерик, когда они отдыхали после занятий: сидели на траве, попивая брусничный морс из фляжек.

  - Вы еще кого-то учите? - еле скрывая разочарование, спросила Марта.

  - Ну, только тех, кто согласен учиться, - рассмеялся Судья. - А некоторые хотели бы, да здоровье не позволяет.

  Вот так, все просто: она никакая не единственная и неповторимая...

  - Но теперь-то все по-другому, - заметила Уна, вглядываясь в лицо подруги. - Теперь ты многое для него значишь.

  - Да. И поэтому он рванулся в Эрин, за приключениями, - вздохнула девушка. - Впрочем, это его долг. И долг короля перед страной всегда выше долга мужчины перед женщиной...

  Потом дни, выделенные под ожидание, кончились. И этот момент Марта встретила на той же скамье у дома, вглядываясь в розовеющий над Сухим хребтом восток.

  - А ты все не спишь. Нельзя же так, - сказала княжна Уна, пристраиваясь рядом с Мартой и пытаясь беспечной болтовней отвлечь подругу от мрачных раздумий. - Элиас сказал: нам пора уезжать. Мы решили задержаться тут на четыре дня, а сегодня пятый пошел... Тебе надо поесть, и не вздумай отказываться, - протянула девушке кусок хлеба с маслом. - Бертрама отправляют сегодня на север, в повозке. Мы поедем с ним и с рыцарями, которых дают в сопровождение. Берт поправится, но не скоро. Так говорит Линар. Лорду сильно поранили голову, так что нужно лежать и спать побольше, и делать это лучше не здесь... Климу повезло больше: рана почти зажила, и он скачет кузнечиком. Пошел драться на палках с местными парнями. Все не может усидеть на месте и рвется в любой бой, - Уна улыбнулась, потому что перед глазами явился образ ее не в меру энергичного жениха. - Ты ешь, ешь, - и радостно отметила, что Марта, пусть вяло, но принялась откусывать от хлеба и жевать. - Но не думай, что мы все так бросим. Марк и Элиас что-нибудь предпримут, чтоб узнать судьбу Фредерика, и спасут его. Обязательно! Мы же, прибыв в Королевство, соберем войско - теперь война неизбежна. Мы вернемся и...

  - Я не поеду, - ответ получился еле слышным, но твердым. - Рано или поздно армия Хемуса перейдет перевал и будет здесь.

  - И что? Думаешь, тебе удастся обшарить всю эту армию и найти там Фредерика? А если...

  - Если он мертв, я сама убью Хемуса, - так же тихо и так же твердо закончила за княжну Марта. - Я вполне сойду за местную жительницу. Я красива - князь наверняка захочет меня себе в постель. А там - мне бы только до горла его добраться, - девушка глянула при этом на Уну, и та вздрогнула, увидав, какая темная ярость горит в ее глазах.

  - Может, не надо так категорично, - княжна попыталась все-таки возразить. - Планы Элиаса и Марка вполне состоятельны. Да и Климент того же мнения. И главное - мы не знаем, что задумал Фредерик. А вдруг его замыслы еще удачней наших?

  - Тогда для чего мы сюда прибыли? Что, все было напрасно? Все хитрости, бегство, стычки с Элиасом, Линаром и все такое? - оборвала ее Марта. - Впрочем, я все понимаю. Ты и Климент - у вас столько планов...

  Уна вспыхнула, нахмурилась, получив недвусмысленный намек на то, что ее слова заметно расходятся с делом. Ей пришлось 'образумиться':

  - Вот уж дудки, в таком случае! Я не желаю отказываться от того, чего сама желала - бороться за свою страну, за свой народ! Я останусь с тобой! - и схватила подругу за руку.

  - Никаких 'останусь'! - грохнул над головами девушек Элиас Крунос, королевский гвардеец. - Я требую, чтобы вы подчинялись моим приказам...

  - Вы забыли, сэр! - ничуть не смутившись, Уна подхватилась со скамьи и резко повернулась к рыцарю. - Я - правительница этих земель, и здесь я приказываю!

  - Ради Бога, можете оставаться и воевать так, как вам угодно, - не сбавив резкости, ответил Элиас. - Но, что касается Марты, тут у меня есть основания даже силу применить!

  - Что?! - вскочила уже Марта.

  - Простите, леди, - из-за спины рыцаря появился мастер Линар, с весьма озабоченным лицом. - Я должен объясниться.

  - Пусть сперва он объяснится! - рявкнула Марта на Элиаса.

  - Мое объяснение и его касается, - пожал плечами лекарь. - Я все-таки врач, леди, и я кое-что заметил. Вам было плохо вчера утром и сегодня.

  С Марты схлынул весь ее гнев, как по волшебству: на лице отобразилось такое выражение, какое бывает у злоумышленника, чьи коварные планы внезапно раскрыты. Она поборола первую волну замешательства и тихо, но весьма твердо отчеканила:

  - Не сдвинусь с места! Это - мое дело!

  - Должен заметить, леди, что такими своими заявлениями вы во многом похожи на вашего, - тут Линар чуть запнулся, не сразу найдя нужное слово - ситуация выходила слишком щекотливой, - вашего супруга. Однако, спешу напомнить, что вы в праве рисковать собственной жизнью, но не жизнью будущего королевича. Или королевны...

  - О! - такой звук вырвался у двух девушек, но по-разному: у Уны - с изумлением и восхищением, а у Марты - с досадой и возмущением.

   Линара это заметно ободрило. Он выпрямился, напустив на себя ясновельможный вид, и объявил так, как обычно объявляет важный дворецкий на приемах в Королевском дворце:

   - Являясь в данное время хранителем королевского лона, я уполномочен препроводить ваше величество в безопасное место - на родину. Там вы будете обеспечены должным уходом и заботой...

   Элиас был очень доволен - широкая улыбка не сползала с его лица с того самого момента, как Линар отметил сходство Марты с Фредериком.

  - Возмутительно! - выдохнула девушка. - Я вам кто? Племенная корова?!

  - Как можно? - церемонно поклонились и доктор, и гвардеец.

  - Вы - надежда всего Королевства, - торжественно произнес Элиас, - и мы, как ваши преданные подданные, умоляем не подвергать эту надежду опасности.

   - Во-первых, я еще не королева! - пыталась держать оборону Марта. - Во-вторых, если Фред... если с Фредом случилось...что-то нехорошее, то я никогда ею не стану, и мой ребенок...

  - Ни слова больше, - остановил ее Линар. - Если что-то такое и случится, а я не намерен в данное время думать о плохом, но, если вдруг... то я и сэр Элиас присягнут перед Благородным Собранием на Первой Книге, что ваше дитя - это ребенок Короля. И мы приложим все усилия, чтобы будущий лорд или будущая леди заняли должное место в Королевском Доме... Волею короля было - видеть вас своей супругой, и если он опоздает с волеизъявлением...

  - Хватит глупости болтать! - оборвала его Уна. - Случится-не случится, опоздает-не опоздает... Надоело! Никуда он не денется... Раз так все складывается, собираем вещи и едем обратно. В твоем положении, Марта, поход и волнения вредны, а покой и уют - показаны. И никаких разговоров о мести и прочих глупостях! Если бы я знала раньше...

  Теперь точно так же широко, как Элиас, улыбнулся мастер Линар. Еще бы, расклад сил получился многообещающим - трое против одной.

  Но сдаваться Марта не собиралась:

  - Если уж вы все признаете меня Королевой, то вот мой первый вам приказ - оставьте меня в покое! - на самом деле властно, хоть и дрожащим голосом, ответила девушка. - Я намерена остаться здесь, пока не выяснится судьба моего ... моего супруга! - повторила она те слова, что нашел Линар, и вдруг, дрогнув губами, расплакалась, без сил опускаясь на скамью. - Что вы все против меня ополчились?

  В общем, всеми правдами и неправдами, расстроенную Марту удалось кое-как успокоить и склонить к тому, что возвращаться домой ей все-таки придется.

  - Не считайте, что проявляете слабость, леди, - сказал ей Линар. - Ваш долг - сохранить себя и ребенка. Запомните: королева - не простая женщина, и поступать должна соответственно. Как и король - не простой человек. И государь Фредерик всегда это помнил и, уверен, помнит.

   * * *

  Элиас Крунос сидел на валуне у внешней каменной ограды поселка и вертел в руках очередную выдумку мастера Линара. Выдумка представляла собой трубу длиной около локтя, свернутую из куска плотной кожи и закрепленную шнурами. В оба ее конца были вставлены два разных по величине выпуклых стекла. Такие, какие люди со слабым зрением используют, чтобы читать книги. Проще говоря - лупы. Доктор стоял рядом с Элиасом, сунув руки в карманы, и явно не ожидал от гвардейца ничего, кроме проявления бурных восторгов.

  - И что? - юноша не оправдал чаяний изобретателя и задал традиционный в таких случаях вопрос.

  - А вот, - Линар вместо ответа приставил конец с меньшей лупой к глазу рыцаря и направил на горы.

  - Ой! Здорово! - Элиас даже подпрыгнул на месте, зазвенев шпорами и оружием. - Фредерик! Как настоящий! Ну, чудеса!

  - Где?! - доктор тут же вырвал у него из рук трубку и посмотрел в нее сам.

  И точно. Он увидал Фредерика. Король, в серых одеждах, в блистающих восточных доспехах, на крупной гнедой лошади резво спускался тропой по склону горы. За ним спешили еще всадники: вооруженные копьями и мечами краснокожие азарцы с круглыми щитами, на которых блистал красный герб князя Хемуса - горящий камень.

  - Волшебная штука, но толку с нее, - пожал плечами Элиас. - Разве что Марту успокаивать. Только, мне кажется, она еще больше расстроится...

  - Балда! - обозвал его Линар. - Эта труба позволяет видеть то, что далеко, так, как будто оно близко. Расстояние сокращает. Так что король настоящий. И он едет сюда. А с ним - целый отряд азарцев. Пойду, предупрежу лорда Климента, Марка и остальных, - и, вернув трубу ошеломленному Элиасу, доктор побежал в поселок.

  Гвардеец, не успев ничего возразить против 'балды', переварил предоставленную информацию, а потом все-таки поднес трубу к глазам и опять увидел короля. И вновь дернулся, потому что показалось, что вот-вот налетит на него всадник на горячем коне.

  - Не нравится мне его лицо, - пробормотал юноша. - Губы поджаты, и брови нахмурены. Такое, помнится, было, когда мы с медведями шли воевать...

  - Где? Дай посмотреть! - подбежавший Климент нетерпеливо выхватил у него трубу и стал высматривать желаемое. - Где же? Ничего не вижу!

  - Сюда, - Элиас рукой направил выдумку Линара в нужную сторону. - Ну, что?

  - Фред! - выпалил, дернувшись от неожиданности, Северный Судья и чуть не выронил трубу.

  - Эй-эй! - это уже крикнул Линар, хватая свое изобретение. - Попрошу бережней: мой дальновид пока единственный в своем роде.

  - Даль-но-вид, - по слогам повторил Климент и сделал заключение. - Очень полезная штука. Мое почтение вам, мастер, - и вежливо поклонился доктору.

  - Что будем делать? - напомнил о назревающей проблеме Элиас. - На Охваты движется неслабый азарский отряд под началом нашего короля. Каково? Не шутка.

  - Их около трех сотен. Государь - вроде командира. Похоже, ему удалось внедриться, - отозвался Марк, взявшийся смотреть в дальновид. - Держу пари, они намерены захватить Охваты. Хорошо, что вместе с Бертом и девушками мы отправили на север местных жителей... Ого! Они луки натянули! Прячься!

  При этом возгласе парни дружно перемахнули через изгородь внутрь поселка. Вовремя - несколько стрел ударили в каменную кладку, причем довольно метко.

  - Это грамотно - дать первое слово лучникам, - заметил Элиас.

  - Мы ответим сопротивлением. Это укрепит положение государя во вражеском стане и даст беженцам время уехать подальше от села, - отозвался Марк и затрубил в боевой рог, объявляя тревогу и сбор.

  Через несколько минут рыцари Королевства в полном вооружении стали на защиту стен села Охваты, как осаждаемые на защиту замка. В одном ряду с ними был и барон Микель. Пройдя вдоль строя воинов, Марк отдал приказы и коротко объяснил ситуацию:

  - Господа, учить вас сражаться - не в моих правах. Я уверен в каждом. Но помните: в первом ряду наступающих - наш король. Мы не можем ломать его планы, какими бы они ни были. Для нас он якобы враг, и причинять ему вреда нельзя. Убивайте азарцев - тут вам полная свобода. И еще, наша главная задача - прикрыть отход беженцев и наших леди. Поэтому бой должен получится долгим, - он надел шлем, опустил забрало и прокричал. - Готовьтесь умереть, господа! Луки к бою!

  Рыцари ответили молчанием и дружным скрипом натягиваемых луков. Свое дело они знали.

  - Залп! - махнул Марк, и без малого сотня метких стрел сорвалась в небо, чтобы по дуге обрушиться смертоносными иглами на всадников, которые, улюлюкая, неслись галопом вниз по склону горы на поселок.

  Едва первые стрелы достигли целей, как им вослед понесся еще залп, за ним - еще один. Скорострельность королевских рыцарей была очень высока: Фредерик в свое время высказал много похвальных слов луку, как оружию, и повелел войскам помимо обычной боевой подготовки серьезно заниматься стрельбой.

  Сейчас было явлено доказательство правоты короля: ряд наступавших азарцев, осыпаемый стрелами рыцарей, сломался, их атака почти захлебнулась. Многие конники натыкались на поверженных товарищей, их лошадей, и также кубарем летели на землю, ломая руки, ноги и шеи, сбивая соседей. Так они потеряли добрых полсотни.

  Дело значительно испортил Фредерик, скакавший во весь опор на Охваты. Стрелки, памятуя о словах своего капитана, не целились в короля, но он своим отчаянным рывком вдохновлял несшихся следом азарцев.

  - К стене! Прижаться к стене! - заорал Марк, видя, что наступающих не остановить.

  Рыцари послушались как один, понимая, что сейчас будет.

  - Аааа! - с таким диким криком перемахнул через изгородь и пролетел над головами слившихся со стеной защитников поселка первый всадник - Фредерик.

  За ним с не менее дикими воплями, со страшным грохотом и топотом, выбивая тучи песка и пыли, в Охваты, как горох, посыпались остальные конники.

  - Луки к бою! - опять крикнул, поднимая руку, Марк. - По спинам - залп!

  Снова дружно изогнулись, напрягаясь, луки из орешин, коротко зазвенели тугие тетивы, и стрелы коварными жалами впились в азарцев, в их лошадей. Еще несколько десятков были повержены. Своими телами они соорудили что-то вроде заслона для защитников Охватов, и со стороны поселка. Именно оттуда, от прорвавшихся азарцев, ждали теперь нападения рыцари Королевства.

  - Разделиться! Разделиться! В оборону! В оборону! - командовал Марк.

  Воины, следуя приказам капитана, разделились на небольшие группы и разбежались вдоль стены, занимая удобные для обороны позиции за разными укрытиями - поленницами, телегами, корзинами и прочим деревенским скарбом. Его в изобилии побросали спешно уходившие из поселка жители.

  Фредерик, скакавший первым, сбавил скорость, потому как нестись во весь опор в ограниченном пространстве деревенской улочки было невозможно. Он дал большой круг на разворот. За ним верно следовали азарцы. Повернув лошадей в сторону рыцарей, они перестроили ряд и начали новую атаку.

  Теперь это было еще сложнее: конникам здорово мешали тела поверженных товарищей и лошадей и все те же стрелы, которыми их неустанно осыпали защитники Охватов. Кроме того, всадники представляли собой отличную мишень для лучников. Но азарцев все еще было достаточно много, а расстояние между ними и стрелками быстро сокращалось. И первым на рыцарей, с мечом наперевес, летел Фредерик, не выказывая никаких признаков узнавания землякам. Наоборот, он устрашающе размахивал клинком и воинственно кричал, ободряя тех, кто, улюлюкая, скакал за ним.

  - Кто-нибудь! - орал Марк. - Убейте под ним коня!

  Несколько стрел тут же впились в мощную шею гнедого жеребца, что нес на себе короля. Лошадь рухнула, перевернувшись через голову. Фредерик вылетел из седла, не хуже булыжника из пращи, и, упав на бок, покатился по земле, теряя шлем и наплечники. Но покатился хитро, так, как умел: группируя колени и локти, уподобившись клубку. От этого получил самую малость повреждений, возможную в такой ситуации. Вскочил на ноги, замотал головой, приводя ее в порядок, быстро нашел выпавшее из рук оружие и уже на своих двоих помчался на укрепления рыцарей, крича во все горло:

  - Мечи к бою! Руби!

  Воины Марка приняли этот приказ и на свой счет: отбросили луки - стрелять уже не было возможности - и приготовились к зарубе.

  Азарцы налетели ощеренной мечами стаей, топча и разрушая укрепления.

  Бой закипел жаркий. Рыцари Королевства сражались не в пример лучше и довольно скоро 'поснимали' нападавших с седел, заставив противников вести сражение на равных.

  Марк рубился плечом к плечу с Линаром в центре, Северный Судья буйствовал на правом фланге, а Элиас наводил порядок своим фамильным мечом на левом, одним ударом опрокидывая на землю сразу нескольких врагов.

  Количество азарцев убывало со страшной скоростью, защитники же Охватов с начала боя потеряли только семерых.

  Но тут на боевые позиции ворвался Фредерик, которого его всадники значительно обогнали. Перебросив на левое плечо небольшой круглый щит, он мощным ударом меча разрубил голову вместе со шлемом первому попавшемуся рыцарю.

  Марк, который был в нескольких метрах от них, застыл в ужасе. У него в голове такое не укладывалось: король только что, без какого-либо колебания, убил своего воина, своего земляка. 'Может, это и по плану... но он мог бы просто ранить... тяжело ранить... он всегда прекрасно рассчитывает силы и удары... но убивать?' - пронеслось куча непонятного в голове капитана. Но ему пришлось оставить эти мысли и заняться другим - отбивать атаки наседавших врагов и отбирать их жизни...

  Дальше - хуже.

  Фредерик вклинился в самое жаркое место и быстро обратил ситуацию в свою пользу. Его меч разил стремительно и безжалостно, находя малейшие бреши в оборонной тактике противников. Через один-два удара воины, что пытались его остановить, падали, получив смертельные раны в шею или живот. Так погибло еще семеро.

  Азарцы, победно крича, с удвоенными силами кинулись в бой, видя какую удачу приносит им Фредерик. И рыцари Королевства дрогнули.

  - Что ты делаешь?! - не выдержал Марк и бросился наперерез королю. - Стой!

  Его за плечо ухватил барон Микель:

  - Куда?!

  - Он бьет нас! Он с ума сошел! - в отчаянии прокричал капитан. - Я его остановлю!

  - Если он сошел с ума, он убьет и вас!

  - Черта с два! - взревел рыцарь и вырвал свое плечо из руки барона.

  - Стойте! - не замолкал тот. - Я, кажется, понимаю... Он забыл себя!

  - Что?! - с раздражением выкрикнул Марк, отрубая руку азарцу, который бросился на него.

  - Забыл себя! Кто он и зачем здесь! - как можно быстрее объяснял Микель, успевая еще отражать удары налетавших врагов.

  - Чушь! - ответил капитан и кинулся на Фредерика.

  Подоспел вовремя, чтоб подставить клинок под его меч и не дать добить раненого, на шею которого король уже опускал оружие.

  - Стоять! - зарычал Марк. - Мной займись!

  - Не вопрос, - с таким ответом Фредерик повернулся к новому противнику, и у капитана невольно пробежал холодок по спине от его ухмылки, кривой и жестокой, и от колючего холода пронзительных глаз. - Готовсь!

  Марк заставил себя вспомнить все те поединки, которые вел с ним король в фехтовальном зале Цветущего Замка. Потому что сейчас предстояло держаться против них.

  Фредерик обрушил на капитана 'стальной ураган'. Этот сложный прием укладывался в пять секунд и состоял из серии хлестких ударов, наносимых с разных сторон. Они были призваны подкосить силы противника, сбить его дыхание и ориентиры. Марк стиснув зубы, ставил блоки, едва успевая перехватывать сверкающий клинок короля. В конце 'урагана' - он знал - должен был следовать завершающий прямой выпад в левую подмышку. 'Не пропущу! Не пропущу!' - твердил сам себе рыцарь, отслеживая движения противника.

  Вот и выпад. Резкий, похожий на удар молнии. Скорость собственного меча, ринувшегося на перехват, показалась Марку ужасно медленной по сравнению с движением Фредерика.

  Капитан почти успел. Удар он не отвел, но погасил, изменив его направление. Оружие короля вместо того, чтоб пронзить рыцарю грудь, попало в руку: разорвало кольчугу, ремень, крепивший латы, и глубоко взрезало мышцу. Марк охнул и упал на колено.

  - Есть! - довольно озвучил свою удачу Фредерик и занес над головой капитана меч, чтоб еще раз ударить, и на этот раз - смертельно.

  Что-то коротко свистнуло, и в его правое запястье, в боевой браслет, ударил короткий болт, коричневый с красным оперением. Это Элиас воспользовался своим наручным арбалетом, когда-то принадлежавшим Судье Конраду.

  - Черт! - выразился Фредерик, роняя оружие и поворачиваясь к новой угрозе.

  - Не двигаться! - низко прорычал гвардеец, целясь королю в голову.

  - Глупо, - заметил Фредерик, все так же недобро ухмыляясь.

  У него была причина сказать такое. Элиас забылся, что находится посреди битвы. Об это ему напомнили двое азарцев, что напали со спины. Пришлось отвести арбалет от короля и заняться этими двумя врагами. А за ними торопились и другие...

  Фредерик тут же носком сапога подбросил вверх свой меч, возвращая его в руку. И повернулся к Марку, чтобы закончить с ним.

  Раненого капитана уже тащили дальше от поля боя Микель и Линар.

  - Куда? - возмутился Фредерик и бросился за ними.

  - Я же говорил - он забыл себя! - воскликнул барон и выступил вперед, чтобы остановить его, а Линару крикнул. - Убирайтесь отсюда!

  Король, тем временем, ударом в шею добил того раненого, с которым помешал разобраться Марк, и поднял меч, чтоб сшибиться с Микелем.

  Их бой длился недолго. Фредерик уклонился от меча барона и, низко присев, подрубил противнику ногу. Микель рухнул на землю и получил еще удар - добивающий, в шею.

  - Есть! - кивнул король и дернул клинком в сторону - кровь алыми брызгами слетела с оружия в песок.

  - Чудовище! - вырвалось у Линара при виде всего этого.

  - Забыл себя, - прошептал Марк, - как так?

  - Если бы я знал, - сквозь зубы ответил доктор и, осторожно опустив раненого на землю, приготовился обороняться: Фредерик быстро шел на него, поигрывая мечом.

  Кто-то из рыцарей бросился наперерез, пытаясь остановить его, и снова завязался бой. Быстрый, жестокий. На этот раз Король, откинувшись назад, пропустил меч противника над собой и левой рукой всадил воину кинжал меж панцирных пластин, всадил глубоко, по самую рукоять. Дернув его обратно, обрубил жизнь рыцаря, снеся ему голову, повторил свое зловещее 'есть!'.

  Марк из последних сил поднялся, опираясь на меч:

  - Мои люди, я им нужен...

  - Уходи прочь! - ответил ему Линар, обеими руками судорожно сжимая свой меч. - Я прикрою...

  - Черта с два! - отчаянно крикнул Марк и бросился вперед - на наступавшего Фредерика.

  Он успел еще скрестить меч с мечом короля, силясь пробить его оборону. Потом был короткий взмах клинком, и капитан рухнул на оба колена с разрубленной наискось грудью. Его расширившиеся от шока глаза, не моргая, уставились на Фредерика.

  - Смело, смело, - кивнул тот Марку.

  - Проклятие на тебя, предатель, - нашел еще силы ответить капитан.

  Король лишь недоуменно приподнял бровь и быстрым ударом снял рыцарю голову. Потом многообещающе посмотрел на Линара, которого трясло, как в жестокой лихорадке...

  - Дым! Дым! - донесся откуда-то голос Судьи Климента. - Отход! Отход!

  Пыхнули, опуская на поле боя белую, туманную завесу, дымовые судейские шарики, и Линар еще успел отметить, куда бежать из этой мясорубки.

  Рядом появился Элиас - левая скула рассечена, наплечник болтается на одном ремешке, кольчуга в крови, а в глазах - слезы.

  - Я не успел, не успел, - едва сдерживая рыдания, бормотал он. - Сколько наших погибло... Барон, Марк...

  - Отход! Отход! - вновь раздался из дыма голос Климента. - Лошади - на той стороне поселка! Отход!

  - Как мне не хватает моих бомб, - простонал Линар...

  Ред Лунный Змей, забравшись на крышу самого высокого в поселке дома, наблюдал, как спешно движется на север маленький конный отряд всадников - тех воинов, с которыми они только что сражались.

  - Господин мой, почему нам не догнать их? - спросил у него снизу сотник Ирс.

  - Зачем? Они никуда не денутся, - пожал плечами Ред. - Мы укрепимся в поселке, подождем основное войско и двинемся за беглецами на север. Рано или поздно мы убьем их. Пока пусть еще поживут и расскажут о нас там, впереди. Это посеет страх и поможет нам победить в будущем...

   * * *

  Отряд Реда перешел Сухой хребет через Темные шатры.

  Тайные ходы днем раньше обнаружили-таки азарские разведчики. И князь Хемус приказал своему новому капитану взять три сотни конников, пройти по Шатрам на другую сторону гор и укрепиться в ближайшем селении. Что Ред и поспешил сделать со всем положенным усердием. Он и его воины не ожидали, что им будет оказано такое отчаянное сопротивление. Первый залп из луков азарские конники, подчиняясь приказу своего капитана, дали по поселку, чтобы запугать местных жителей, которые, как они думали, просто схоронятся по домам и станут ждать милости от налетевшего воинства. Когда же из Охватов ответили не менее организованным залпом сотен добрых стрел, Реду пришлось на ходу обдумывать новую стратегию и прорываться напролом. Он потерял много воинов, но победа все-таки осталась за азарцами. И такой результат Ред Лунный Змей не без самодовольства приписывал себе. Впрочем, сотники, бывшие у него в подчинении, говорили о том же, не скупясь на похвалы силе и ловкости нового капитана.

  Битва пробудила в молодом человеке такие силы, о которых он и не подозревал. Меч в руке казался живым и вполне разумным существом, а тело выдавало такие фортеля, поражая ловкостью и стремительностью, что даже мозг не успевал за некоторыми движениями...

  После кровавого боя и спешного отхода рыцарей, оказавших сопротивление азарцам в Охватах, Ред ожидал прибытия в поселок князя. Пока его люди занимались тем, что подбирали и перевязывали своих раненых, добивали врагов, складывали в ряды тела погибших: отдельно своих и отдельно чужаков.

  - Смотрите, господин мой, - говорил Реду сотник Ирс. - Эти воины не эринцы.

  - Вижу, - нахмурившись, отвечал тот.

  Лежавшие перед ним убитые (многие - убитые его рукой) были белокожи, цвет волос имели разный, от темного до светло-русого и рыжего, и на эринцев, в самом деле, мало походили. Особенно их командир, который так отчаянно сражался и которому Ред снес голову, светловолосую голову.

  - Мне кажется, они оттуда же, что и вы, - заметил Ирс. - Из Королевства.

  - Возможно, - все так же коротко отвечал Ред.

  - Я думаю.., - продолжил было сотник, но молодой человек оборвал его:

  - Выставь караулы с северной стороны!

  Ирс, вздрогнув от резких слов, тут же поклонился и бросился исполнять приказ.

  Ред все стоял над убитым вражеским капитаном. Его голову кто-то принес и положил на рассеченную грудь, прямо на зияющую рану. Светло-голубые глаза по-прежнему были широко открыты и, так получилось, опять смотрели на Реда.

  'Проклял меня, назвал предателем, - кружились тревожным хороводом мысли. - Что же это такое?' В голове заворочалась разбуженным медведем почти забытая боль. Она приходила именно тогда, когда Ред пытался ворошить память, цепляясь на мелькавшие на мгновение, но тут же ускользавшие, детали. Сейчас опять что-то яркое пронеслось в мыслях, вильнув хвостом, как хитрая лиса, и почти скрылось за поворотом. Но нет - ухватил, задержал, успел рассмотреть. Марк - это имя всплыло и опустилось на голову убитого светловолосого капитана, слилось с его застывшими глазами. И еще - он когда-то улыбался Реду, что-то говорил, когда-то давно, где-то далеко. Там была река, или озеро, и белые стены, и цветущий шиповник, и еще что-то и еще кто-то...

  Молодой человек невольно застонал - боль уже стала невыносимой: словно когти впились в виски, заломило в шее. Присел на первое, что попалось - на труп лошади, и отцепил от пояса маленькую фляжку с травяным настоем. Его дал знахарь Брура и советовал пить, если начнутся такие мучения. Сделав пару глотков, Ред ощутил легкость. Все, что вспомнил, медленно погрузилось в туманы забвения, и от этого стало спокойно, и дыхание восстановилось, а на лбу проступили мелкие капели пота - испарина. 'Я - Лунный Змей. Все, что было раньше, не имеет значения. Важно лишь настоящее', - повторил он себе слова Хемуса...

  Через час в Охваты с доброй сотней рыцарей и десятком воительниц из Черной Дружины прибыл князь. Еще издали, только выбравшись из мрака и холода Темных Шатров, он увидел свой красный стяг над стенами поселка и довольно посмотрел на Бруру, что ехал по левую руку на толстом муле и теперь жмурился от яркого солнечного света.

  - Посмотри: первый бой Лунного Змея и его первая победа под моим знаменем, - сказал Хемус.

  - Да, мой господин, - отвечал старик, кланяясь настолько низко, насколько позволяла посадка верхом. - У вас - дар предвидеть. Каждое ваше слово - истинно.

  - Как и должно Богу, - гордо вскинув голову, ответил князь.

  - О! - не смея сказать ничего больше, Брура склонился ниже шеи своего мула, терпя стреляющую боль в старых поясничных костях.

  - Поспешим - я желаю видеть, какую победу принес мне Лунный Змей, - и Хемус пришпорил своего рыжего скакуна, покрытого алой, расшитой золотом, попоной.

  Капитан Тайра поравнялась с князем и хмыкнула, уперев левую руку в бок:

  - Ха, победа - налет на маленький деревня! Мои девки могут делать то же...

  - Сокровище мое, я поручу тебе что-нибудь подобное в следующий раз, - улыбнулся Хемус.

  - Я просить не говорить мне 'сокровище'! - нахмурилась Тайра.

  - Прости, но, глядя на тебя, я вижу лишь драгоценную звезду, - князь многозначительно посмотрел на девушку.

  - Я не твой вещь! - рявкнула та. - И не буду.

  - Когда ты уже смиришься с тем, что я приказываю, а ты исполняешь? Я ведь большего не прошу. А мне бы хотелось попросить большего.

  Тайра метнула в князя гневный взгляд:

  - Мой ответ ты слышать. Я не твой девка!

  Князь нахмурился на резкие слова воительницы. Если бы с ним так разговаривал кто из его воинов, такого наглеца он сжег бы живьем, и не во славу Великого Воина, а в жертву темным силам Подземья. Но с Черной Дружиной у Хемуса был давний особый договор, и нарушать его он не мог - считал это плохим знаком, могущим обрушить проклятие на клятвопреступника...

  Скоро князь и его воины въехали в ворота поселка.

  Сразу за ними стояли, выстроенные в строгую шеренгу, воины. Они грохнули мечами в щиты, приветствуя князя, и к Хемусу ступил их капитан - Ред Лунный Змей. Его серебристые доспехи, руки, лицо и даже волосы были в кровавых пятнах. Хемус внезапно почувствовал неприятный холод в позвоночнике, когда пронзительные, стальные глаза воина посмотрели на него. Князю показалось, что, подчинив себе Реда, он заневолил какую-то неведомую стихию, которая в любой момент может вырваться из-под контроля...

  - Эта земля теперь ваша, - сказал Ред князю, чуть кланяясь.

  Тот спешился, бросил поводья резво подбежавшему конюшему, снял красную латную перчатку, протянул воину руку и сказал:

  - Отлично.

  Ред жестом пригласил Хемуса осмотреть поселок. Первое, что увидел князь, были окровавленные тела защитников Охватов, аккуратно сложенные в ряд вдоль каменной стены.

  - Отлично! - повторил, но уже с большим довольством в голосе, князь. - Более полусотни. Замечательное число.

  Хемус видел: перед ним лежали тела не местных жителей и не простых людей: все являли собой сильных, рослых воинов и, судя по рассказам, сражались отчаянно.

  - Лунного Змея словно заколдовали, - шептал князю сотник Ирс. - Ни одна стрела в него не попала, ни один меч его не коснулся. Он летел впереди и будто на крыльях перенес нас через стену на врагов...

  - Скольких ты убил? - спросил Хемус Реда.

  - Я не считал, - скучающим тоном ответил тот.

  - Он убил многих, мой господин, - кланяясь, сказал Ирс. - Его меч непобедим, его рука не знает промаха. Он сразил вражьего командира, легко и быстро. Он - Лунный Змей! - и после этих слов сотник поклонился Реду.

  - Лунный Змей! Лунный Змей! - дружным криком отозвались воины, штурмовавшие Охваты.

  - Твой первый бой за мое знамя увенчался победой, - Хемус протянул Реду руку. - И я говорю тебе: проси все, что хочешь.

  Взгляд воина метнулся в сторону всадниц Черной дружины, что на своих вороных лошадях держались отдельно от азарского отряда, едко, хоть и коряво по произношению, отвечая на заигрывания воинов. Было видно, что девушкам не в первой 'держать оборону'. Едва заметная усмешка чуть дернула губы Реда, когда капитан Тайра показала неприличный жест одному из зубоскалов. Хемус тоже улыбнулся, угадывая мысли своего Лунного Змея. Но через секунду рыцарь опустил глаза вниз, вздохнул и ответил:

  - Я бы хотел вымыться, как следует, и отдохнуть. Убивать - весьма утомительно.

  - Как пожелаешь, - еще шире улыбнулся князь, а потом обернулся к своим капитанам, что ждали его приказов. - Разбивайте лагерь. Мы задержимся здесь на пару дней, пока не подтянуться остальные отряды и обозы.

  Те поклонились и побежали отдавать приказы войскам.

  'Странно, откуда можно было взять столько воды? - такая мысль ленивым туманом затянула голову, но оставалась без ответа. - Впрочем, неважно... Важно, что вся эта вода - для меня...'

  Ред оперся спиной о стенку огромной деревянной лохани, наполненной теплой водой и усыпанной душистыми синими лепестками. Она стояла в середине шатра из темно-красных полотнищ, в приятном уставшему глазу полумраке. Рядом на полу в переносном очаге грели воздух угли. Слуга бросил на них пару душистых веточек, и от этого воздух подернулся пряным, усыпляющим ароматом.

  Шатер именовался купальней князя Хемуса и нынче вечером был отдан в пользование Реду Лунному Змею, как и двое слуг. Они вымыли героя сегодняшней битвы, да с таким усердием, что он засиял кожей, как новорожденный, а потом предложили отдохнуть в такой вот деревянной ванне.

  Чист и расслаблен. Теперь можно даже подремать, получая удовольствие от того, как размокает в теплой воде тело, как уходит из мышц напряжение. Перед глазами проплыли смутные образы неопределенных цветов, сперва тревожные, вызванные недавними кровавыми событиями. Потом сознание медленно погрузилось в успокоительную сонную мглу, желая одного - уснуть, забыться, дать отдых мозгу, который сегодня управлял телом, берег его от смерти...

  Кто-то сильным, быстрым толчком погрузил ставшую тяжелой голову Реда под воду, словно хотел утопить. Да на вдохе. От этого ноздри втянули в себя воду.

  Отчаянно кашляя и злобно рыча, молодой человек взвился из лохани, словно какое-нибудь водяное чудовище, готовясь разорвать шутника на месте.

  Ответом его ярости был громкий звонкий смех капитана Тайры:

  - Я испугать тебя! Признавай!

  Ее шалость и по-детски задорный смех сбили рыцаря с толку и, тем самым, погасили гнев. Девушка же нетерпеливо махнула слугам рукой, чтоб те убирались, и, опустившись на табурет из черного дерева, начала расшнуровывать свои высокие сапоги.

  - Что ты делаешь? - спросил Ред, садясь обратно в воду, но не выпуская капитана Черной Дружины из поля зрения.

  - Я раздеваться, - ответила Тайра и отбросила в сторону сапоги, потом, чуть повозившись с пряжками - наборный пояс с саблей и кожаный ремень с двумя каменными ножами.

  - Зачем? - молодой человек, совершенно расслабляясь, задал следующий вопрос, уже улыбаясь.

  Тайра ответила усмешкой - слова были лишними. Снимая браслеты и многочисленные ожерелья, она все хихикала и бросала на довольную физиономию рыцаря задорные взгляды. Наконец, сказала:

  - Хотеть в воду. Как ты.

  Ред устроился поудобнее в своей лохани, потому что представление начиналось замечательное: Тайра принялась распускать шнуры куртки.

  Кожаные куртка, юбчонка и еще какие-то мелкие детали наряда полетели куда-то в сторону, за сапогами, и уже совершенно голая девушка по-кошачьи шмыгнула к бадье, лишив Реда возможности оценить ее прелести. Теперь он видел только лицо Тайры, темнокожее с блистающими влажными глазами и пухлыми вишневыми губами, совсем рядом со своим лицом.

  - Мое время прийти. Я хотеть быть женщина, - шепнула она, а в голосе ее дрожало сумасшедшее волнение. - И мне нужен мужчина.

  - Ого! - чуть не присвистнул Ред. - И ты меня выбрала?

  - Да. Я выбрать. Я видеть, как ты драться. Я слышать, как смел твоя язык. Твой глаза - как сталь, твой рука - камень. Я думать - у тебя все камень, - она хитро улыбнулась, вновь как-то по-кошачьи, хотя кошки и не улыбаются. - Ты сильный. Ты - для меня.

  - А я думал: ты меня ненавидишь, - заметил молодой человек.

  - Я играть с тобой, - засмеялась Тайра. - Проверять, какой ты человек. Ты мне нравиться. Что ты мне ответить? Ты будешь мой мужчина? Ты ответить 'да' или 'нет'? - она протянула руку, чтоб коснуться его виска и нащупать бившуюся жилку. - Твой кровь горит - твой тело говорит 'да', - и запустила пальцы в его взъерошенные волосы.

  - Иди ко мне, - шепнул он в ответ, мягко улыбаясь.

  Девушка легко взбежала, почти вспорхнула, по маленькой резной лесенке к верху деревянной ванны и ступила в нее. У молодого человека во рту пересохло, и вздох потерялся где-то в груди при виде такого великолепия. Тайра была красива юной, свежей, нетронутой красотой. К тому же - никогда не виданной Редом красотой.

  Потрясающим змеиным движением изгибая темное блестящее тело, она погрузилась в воду, не отрывая взгляда от глаз Реда, приблизилась к нему. Руки девушки сперва коснулись груди молодого человека, потом обхватили плечи, и он весь задрожал, когда тело Тайры, упругое, горячее даже в теплой воде, прижалось к его телу.

  - Я хотеть дитя с твой глаза, - сказала вдруг воительница.

  - Твой акцент меня с ума сведет, - хрипло ответил рыцарь, чувствуя, как голова идет кругом, теряет контроль над всем, что происходит. - Как и твои желания...

  Его руки уже отвечали на вопрос Тайры, лаская нежно и осторожно ее плечи, ложбинку меж лопаток, и спускались ниже. Почувствовал, как она напряжена.

  - Не бойся - больно не будет, - шепнул в маленькое, бархатное, полупрозрачное ухо.

  - Ты нежный, - ответила Тайра. - Я думать - ты грубый.

  - Грубый? Только не с дамой, - Ред улыбнулся и поцеловал свою даму в губы.

  Каким же прекрасным было ее тело. Сильное, но послушное и податливое, словно выточенное из теплого, душистого, южного дерева. А что делать с красивым женским телом, Ред помнил. Нежность, нежность - ничего кроме нее...

  Когда чуть позже они, выбравшись из лохани, лежали на мягком ковре из бараньих шкур возле очага, Тайра прижалась губами к еще влажному плечу Реда и шепнула:

  - Если я родить сын, я отдать его тебе, и ты назвать его, как хотеть. Если - дочь, я оставить дочь себе. Скажи, как назвать дочь?

  - Кора, - чуть подумав, ответил молодой человек. - Как тебе имя?

  - Простое, - пожала плечами Тайра. - А почему так?

  Теперь пожал плечами Ред:

  - Не знаю... выплыло из памяти, - чуть нахмурился и повторил. - Да, из памяти...

   * * *

  Эрин пал.

  Две недели понадобилось азарской армии, чтобы преодолеть Сухой хребет и подойти к северным границам княжества. Там, в коротком, но жестоком бою, она разбила остатки эринского воинства. После поражения на границе с Азарией оно было рассеяно по стране, но смогло объединиться на севере, принять в свои ряды около тысячи новых воинов и дать бой армии Хемуса посреди северных степей.

  Две с половиной тысячи эринцев, в большинстве своем юноши и старики, встали под знамена своего погибшего правителя малонадежной, нестройной стеной на пути шеститысячной азарской армии. Их вел племянник покойного князя Деррика - барон Тамиль, мальчик пятнадцати лет, слишком худой и невысокий для тех княжеских доспехов, в которые его облачили оруженосцы.

  Хемус желал сперва говорить с юным противником, но тот отказался от мирной встречи, заявив, что лишь оружие решит все вопросы.

  - Безмозглый сопляк! - так обозвал Тамиля князь, получив с гонцом отрицательный ответ на свое предложение о переговорах. - Я ему милость оказываю, а он ею швыряется...

  - Дай мне две сотни лучников и тысячу всадников, и я смету эту зелень с дороги, - самоуверенно усмехаясь, сказал князю Ред Лунный Змей.

  Хемус дал согласие, дал воинов, и Ред выполнил обещание. Князю и его войску оставалось лишь наблюдать за той резней, что началась в степной долине, когда Лунный Змей и доверенные ему отряды хищной стаей налетели на эринцев. Золотистые травы долины за какие-то полчаса были истоптаны копытами боевых лошадей, сапогами воинов и обагрены кровью. А еще через полчаса к Хемусу на холм взлетел на гнедом коне капитан Ред и бросил к его ногам заляпанную кровью голову барона-мальчика.

  - Лунный Змей! - с восторгом заревела азарская армия, приветствуя победу рыцаря.

  Князь лишь кивнул воину, что крутился перед ним на разгоряченном скакуне и победно махал красным от крови мечом. Хемуса в последнее время тревожила растущая симпатия его воинов к Лунному Змею. Теперь ему, а не князю, они приписывали все военные удачи. К тому же, Ред обучал капитанов и сотников боевым искусствам, и многие из них уже называли себя его друзьями. Сотник Ирс, например, ходил, как тень, за молодым человеком и даже подвизался быть его оруженосцем. Надо ли говорить, что и вся сотня Ирса теперь считалась сотней Реда? А однажды, прямо перед простыми солдатами Лунный Змей объявил:

  - Я открываю секреты неуязвимости вашим командирам, но взамен требую, чтоб они и вас обучали премудростям меча и копья.

  Люди ответили восторженным ревом и топотом ног - каждый мечтал хоть в половину так владеть оружием, как Ред Лунный Змей.

  Хемус был и доволен, и недоволен. Доволен тем, что все шло так, как он задумал: искусный витязь передавал секреты фехтования и рукопашного боя азарским воинам. Но, с другой стороны, Хемус не мог допустить, чтобы Ред стал в армии весомее его самого.

  И еще - Лунного Змея любила Тайра.

  Каждый вечер девушка искала его по лагерю, а, найдя, хватала за руку, отрывая от разговоров ли, от занятий, и тащила в свой шатер, подпрыгивая на бегу, словно молодая, резвая лань. Глаза ее блистали, лицо светилось счастьем, а тело было подобно натянутой струне, что, дрожа от нетерпения, ждет первого прикосновения музыканта. Ред шел послушно, улыбаясь, иногда обнимая ее за талию. Затем у шатра воительницы опускался темный полог, рядом на стражу заступали две высокие, длинноногие и широкоплечие дружинницы, в крылатых шлемах, вооруженные саблями и щитами, и уже никто не смел подходить близко.

  Это бесило Хемуса. Видя такое, он кидался в свой шатер, требовал наложницу, а иногда - даже нескольких, - из числа пленниц, и измывался над ними всю ночь. Засыпал под утро, и скорее не засыпал, а проваливался в горячечное беспамятство, растратив силы на мучения нежных девичьих тел. Заходивший в такой час Брура сперва ужасался страшным результатам безумных выходок господина (все не мог привыкнуть к его зверствам) и тихо давал распоряжения слугам убрать полумертвых, изувеченных девушек. Потом, уже в своей палатке, он давал несчастным порошок легкой смерти, и они умирали, засыпая навсегда.

  Иногда Брура плакал. Потому что у него когда-то тоже была дочь. И она тоже приняла сперва бесчестье, а потом и смерть от насильника. Это было так давно, что старый знахарь уж и забыл, как она выглядела. Может, поэтому он оплакивал замученных Хемусом девушек - в каждой невольно видел дочь. Но боль его была слишком давней, слишком тупой, а потому слезы - краткими и скупыми...

  - Ответь мне, Брура, - спросил князь у знахаря однажды утром, сидя за столиком с чашкой желтого чая в руке, - сколько, по-твоему, ему осталось?

  - Реду? - не сразу понял Брура.

  - Да, старый дурень, ему! - зло крикнул Хемус и швырнул в знахаря чашку - она раскололась на три части, попав в костлявое плечо старика. - Не беси меня своим слабоумием!

  - Простите, господин мой, - Брура поспешил склониться, как можно ниже.

  - Прощу, если ответишь, и ответ мне понравится! - чуть спокойнее отозвался князь.

  - Я постоянно наблюдаю за капитаном Редом. Я вижу, как он меняется, - начал рассказывать Брура. - Его лицо часто без причины становится белым. Это хороший знак - кровь уходит из его головы, а потом ударяет обратно. Рано или поздно это его убьет.

  - Как скоро? Я уже желаю, чтобы это было скорее...

  - Если господин мой пожелает, я убью его хоть сегодня, - вновь поклонился знахарь. - Я знаю рецепты разных ядов. Быстро, медленно, с болью или без - как ваша милость захочет, такой и будет смерть Лунного Змея...

  - Нет-нет. Пока Ред нужен. Мне, армии, - Хемус уже путался в собственных желаниях и планах. - В моем видении он идет со мной до северных долин. Там все должно решиться, не здесь, не сейчас. Он принесет мне победу, а потом пусть хоть под землю провалится. И я дам тебе знать, что делать и как... Еще пару дней, и перед нами раскроются просторы и богатства Южного Королевства. Оно всё будет отдано мне и только мне, и я не потерплю никого рядом...

  Князь взял еще одну чашку. Брура поспешил наполнить ее чаем из каменного чайника и сказал:

  - Как только ваша милость посчитает, что от Лунного Змея надо избавиться, будет достаточно перестать давать ему мое зелье. Без него он проживет неделю - не больше, и это будут не самые лучшие дни его жизни...

  - Каждый вечер! Каждую ночь они в одной постели! - вдруг прорычал Хемус, и глаза его налились кровью. - На меня не смотрит, со мной не говорит. А я ведь предлагал ей супружество...

  - Мой господин имеет в виду темнокожую Тайру? - осторожно спросил знахарь.

  - Её! - с таким рыком князь разбил и эту чашку о спину Бруры. - Будь моя воля - взял бы ее в первый же день, как увидел!.. О! Моя кровь кипит, когда я вижу их вдвоем!

  В самом деле, едва Черная Дружина - пять сотен стройных сильных женщин-воительниц на вороных скакунах - влилась в азарскую армию, князь поместил на особый счет ее капитана. Он решил, что, завоевав мир, возьмет ее в жены, как и эринскую княжну Уну.

  - Я с тобой только потому, что твой отец делать договор с мой мать, - высокомерно отвечала тогда на первое предложение Хемуса Тайра. - Этот проклятый договор! Если бы не он, я остаться в родной степь и не вести мой девки на война! Нам не надо чужие земли. И замуж я не желать ходить. Мы не идти замуж никогда. Мы выбирать себе мужчина, когда хотеть, и рожать от него дитя. Таков закон и порядок в Черная дружина. Другое - нельзя и не надо.

  - Почему же тебе не выбрать меня? - улыбался тогда князь.

  - Ты мне не подходить!

  - Я?! Я - Великий Воин! Что может быть лучше для капитана Черной Дружины? - оскорбился Хемус.

  - Мы не верить в величие Воина - мы верить в Мать Вздоха. Она главней и сильней. Она родить всех в самом начале. Из ее вздох вышел мир и все другие боги. Мать Вздоха оставить нам заповед: быть как она - одна, но рожать дитя. Мужчина - только для дитя. И мы выбирать самый лучший мужчина. Всегда. Ты - не то...

  Тогда князь чуть удержался, чтоб не ударить ее. Но перед ним была не просто женщина - перед ним был человек, способный не хуже мужчины дать сдачи, даже князю, даже Великому Воину. И Хемус промолчал, сглотнув оскорбление.

  Теперь же он думал, что 'для дитя' Тайре хватило бы одной, ну, двух встреч с Редом.

  - Каждый вечер! Каждую ночь! - вновь прорычал князь, в ярости опрокинул столик с чайником и стремительно вышел из шатра, надеясь, что свежий воздух вернет ему душевное равновесие.

  Брура, качая головой, хлопнул в ладоши, призывая слуг, чтоб те убрались в шатре, и поспешил за господином.

  Недалеко от княжеского шатра вовсю шли тренировочные бои. Там, как обычно, задавал тон Лунный Змей. Он как раз вышел драться в рукопашную сразу против четырех противников. Те напали одновременно, нанося удары и руками, и ногами - кто как умел. Рыцарь же, головокружительно сальтируя и ослепительно мелькая белой рубашкой, уклонился от первых ударов - только песок вихрем летел из-под его сапог. Уйдя с линии атаки, он приземлился на ноги и сам перешел в нападение.

  Его удары были сильными и коварными. И именно высокая скорость (это Хемус отметил сразу) позволяла делать их именно коварными.

  Раз! - Ногой в пах. - Первый противник, непередаваемо взвыв, согнулся пополам и завалился на бок.

  Два! С разворота другой ногой в живот второму врагу. - Тот, охнув, рухнул в песок, лишившись возможности дышать.

  Три! Блок левой рукой на удар в скулу и мощный ответ правой в печень. - Противник, заверещав от боли, покатился веретеном по земле.

  Четвертого удара не потребовалось. Четвертый капитан, видя плачевное положение своих соратников, отступил и коротко поклонился Реду, признав его победу.

  Лунному Змею приветственно захлопали в ладоши все, наблюдавшие за боем, хлопала, ослепительно улыбаясь, и капитан Тайра. Она была здесь и внимательно следила за каждым движением своего избранника.

  - Отлично, - сквозь зубы процедил, видя все это, Хемус. - А ну-ка!

  С таким возгласом он сбросил с плеч шелковый халат и, оставшись в одной рубашке, легких штанах и невысоких сапогах, ступил против победителя:

  - Со мной ты еще не дрался, - и протянул руку, требуя в нее меч.

  Ред взял свой клинок, улыбнулся - самодовольно, как всегда.

  Ох, в этот миг князю до боли в зубах захотелось вцепиться ему в горло.

  Ряд наблюдателей тем временем всколыхнул довольный рокот, подбежали еще любопытные - все понимали, что зрелище обещает быть захватывающим.

  Хемус собрался, как пружина. Ред - тоже, став похожим на волка перед прыжком.

  Так получилось, что в нападение противники сорвались одновременно, обрушивая на головы друг друга смертоносные клинки. Тут же, в секунду, их мечи перестроили направление, чтоб перейти в защиту, и сшиблись, как две молнии.

  - Хо! - выдохнул Ред, испытав на своей руке силу княжеского удара.

  - Да! - довольно отозвался Хемус.

  Пока выходило, что они равны.

  - Рискнешь еще? - спросил, чуть наклонив голову на бок, Ред.

  - Конечно, - кивнул Хемус.

  И начал хитро: подцепил носком сапога песок, швырнув его в глаза противнику, и тут же сделал глубокий выпад в живот. Ред прикрылся рукой, спасая зрение, клинком успел отвести оружие князя от себя и прыгнул назад, уходя от атаки.

  Хемус не дал ему и секунды: снова попытался запорошить глаза рыцарю, теперь уже мечом полоснув по песку в сторону Реда. На этот раз получилось - тот не ожидал повтора и с воплем 'черт!' схватился за лицо.

  Князь сделал молниеносную подсечку, обрушивая противника на землю, и, взмахнув мечом, ударил сверху вниз. Все ахнули, но сталь разочарованно вонзилась в песок - хоть и частично ослепший, Ред все-таки увернулся и вскочил на ноги.

  Хемус не мог сдержать возгласа досады, и опять кинулся в бой. На этот раз - со шквалом рубящих ударов. Но его противник уже проморгался и отплевался, потому ответил не менее отчаянной обороной, а через пару секунд - сам перешел в нападение.

  Их мечи звонко скрестились, и неизвестно было, кто же сегодня одержит верх, как вдруг пришлось остановить 'веселье' - с дальнего холма тревожно загудел горн.

  - Что такое? Это ведь дозорные, - остановив атаку, нахмурился князь.

  - Точно так, мой князь, - отозвался Ред. - Они что-то заметили, что-то важное... Скачут сюда.

  - Что ж, думаю, позже у нас еще будет возможность поиграть, - сказал Хемус Реду. - Надо же выяснить, кто сильнее.

  - Отлично, - улыбнулся рыцарь в ответ, вскинул свой меч на плечо и чуть поклонился. - Буду рад прощупать твою оборону еще раз.

  - Раз так, может скажешь, каков я как противник? - спросил, хитро прищурившись, князь.

  - Удары сильны и точны, техника - безупречна, хоть мне и незнакома. У тебя был замечательный наставник, а ты был внимательным учеником...

  Хемус довольно кивнул. Хоть он и перевел нового капитана в разряд врагов, но слышать такие слова было приятно.

  - Меня учил отец. Как и моего старшего брата. Только насчет песка - это уже я сам додумал. Правда, неплохо вышло? - расхохотался князь.

  Ред ответил сдержанной и немного растерянной улыбкой. Он вдруг поймал себя на том, что не помнит, кто же его учил военному искусству. Опять попытался углубиться в память, и снова получил порцию боли в виски и затылок. Но на лице ничего не отразил - слишком часто бывали эти приступы, и он к ним уже привык. Тем более, что стоило расслабиться, вернуться к реальности, оставив прошлое в покое, и все проходило...

  - Мой господин! Мой господин! - так кричал дозорный, что влетел на взмыленном коне в лагерь. - Войско! Войско идет!

  Почти вывалившись из седла, торопясь и спотыкаясь, воин бросился к Хемусу, упал на колено и захлебываясь, доложил, ударив кулаком в песок:

  - Войско! Там, за холмом. Оно огромно, оно движется в нашу сторону. Там всадники в броне, лучники, копейщики. И это не эринцы...

  - Каковы их знамена? - спросил Хемус.

  - Они различны, но один стяг выше всех. Белый дракон в черном поле, - испуганно косясь на стоящего рядом Реда, отвечал дозорный...

   * * *

  Лорд Гитбор, Южный Судья и наместник Короля, пребывал в весьма плохом настроении. Вот уже недели три, если не больше. Причин этому было много.

  Во-первых, настроение сильно подпортили сбежавшие прямо во время охоты девицы. Да, он выслал за ними большой отряд рыцарей во главе с капитаном Марком, но это не значило, что к старику вернулись спокойный сон и здоровый аппетит. Елось-пилось по-прежнему отвратительно безвкусно, а сон, если проходил, то весьма неприятный: после него голова не свежела, как бывало в спокойные времена, а оставалась тяжелой и полной мрачных мыслей...

  Во-вторых, спустя неделю после отъезда Марка и его воинов, Гитбору пришлось-таки собрать еще полтысячи рыцарей и отправиться следом. Потому что не мог Южный Судья позволить себе просто ждать и бездействовать. Ситуация в Эрине казалась слишком туманной, и он посчитал, что будет лучше - разобраться с ней лично. Или, хотя бы, оказаться ближе к месту событий.

  Начало похода (хоть и не такого спешного, как поход Марка и рыцарей) означало отказ от удобного кресла с теплым пледом у камина, ежедневной расслабляющей ванны с травами, мягкой и удобной постели, обильных вкусных завтраков, обедов и ужинов, и от многого другого, горячо любимого старым лордом. Главное - от спокойствия. Его Южный Судья ценил больше всего, а походные условия, соответственно, ненавидел.

  В-третьих, когда он прибыл в приграничный форт Каменец, то нашел тамошнее положение очень неспокойным. За крепостью раскинулся огромный палаточный лагерь беженцев из Эрина. Капитан Каменца - сэр Кристиан, молодой человек лет тридцати, вид имел растерянный. Он не знал, что делать с прибывающими из соседнего государства людьми, и все, на что сподобился - это разрешил им временно раскинуть поселение в долине за фортом.

  Лорду Гитбору капитан доложил, что около месяца назад какой-то наемник передал через трактирщика ему, королевскому капитану, предупреждение о том, чтоб готовились к войне, укрепляли форт, набирали новых солдат и спешно обучали их.

  - В добровольцах-то нехватки нет. Многие молодые эринцы идут под наше знамя, желая биться с азарцами, - говорил Кристиан.

  - А как выглядел тот пророчествующий наемник? - жмурясь то ли от яркого солнца, то ли от каких-то своих мыслей, спросил Гитбор.

  Капитан Каменца выдал лорду весьма точное описание Фредерика.

  - Так я и думал, - нахмурился Южный Судья и забурчал себе в седые усы. - Надо будет наградить его парой оплеух за распускание недобрых слухов. В воспитательных целях...

  - Вы его знаете? - удивился Кристиан, слышавший все до последнего слова. - Кто он?

  - Родственник, - коротко и откровенно признался Гитбор, сокрушенно махнул рукой и отправился на внешние галереи - смотреть за окрестностями.

  Вид открывался великолепный, учитывая ясность дня, высоту крепостной стены и красоту южных мест. Масса светло-зеленой, почти желтой травы колыхалась, словно морские волны, под теплым степным ветром. Она редко встречалась с косой крестьянина, а потому вырастала в человеческий рост и стелилась по земле, скрывая в своих густых космах тучи невиданных жуков и мошек, змей и ящериц, всяких мелких степных зверьков - кроликов, сурков, мышей. Над океаном травы плавно, по-хозяйски, кружили пестрые ястребы, выслеживая эту живность. Малочисленные дороги из Королевства в глубь Эрина не вились и не ветвились, а почти ровной стрелой пронизывали степь до самого горизонта. Всё говорило о том, что сворачивать с путей - бесполезно и бессмысленно: не найдешь в этой травяной равнине другого жилья, кроме того, к которому ведут дороги.

  Лорд снял свой золоченый шлем с лысеющей головы, вытер платком крупные капли пота, что выступили на лбу и на темени. Гитбор очень страдал от жары. Тут, на границе в Эрином, она была просто невыносимой для его возраста и комплекции. Не шутка - семьдесят с лишним лет, весьма плотное сложение при небольшом росте, да еще эти чертовы доспехи...

  - Должен заметить, - продолжил говорить следовавший за лордом капитан Кристиан, - что в последнее время подданные нашего Королевства зачастили с поездками в Эрин.

  - Правда? - понимающе переспросил Гитбор.

  - Да-да, - кивнул капитан. - Сперва этот наемник-советчик. Да не один, а с тремя спутниками. Потом, всего через несколько дней, две девицы и два рыцаря во весь опор пронеслись мимо наших стен, оставив без внимания требования дозорных заехать в форт и отметиться...

  - Что ж вы их так отпустили? - лорд сурово глянул на молодого человека.

  - А мы не отпускали, - улыбнулся Кристиан. - Я сам в погоню кинулся. Мы их догнали вон у того верстового столба, - указал рукой далеко на юг, где едва виднелась черная риска. - Они сказали, что спешат домой, чтобы помочь родным сняться с мест и ехать прочь из Эрина, в нашу страну. Говорили, что в Королевство ездили, чтоб купить земли для будущих беженцев, приготовить место для жилья, так сказать...

  - Ишь, как ладно врали-то, - подивился Гитбор.

  - Врали? Я, в общем, тоже так подумал, - вид у капитана стал весьма озадаченный.

  - Если подумали, то почему отпустили их?

  Кристиан невольно покраснел. Старый лорд, заметив такое, понимающе кивнул:

  - Ясно. Девицы вам улыбались?

  - Да.

  - Глазки строили, хихикали?

  - Нну, да, - молодой капитан стал похож на переспелый помидор.

  - Еще что было?

  - А больше ничего, - смущенный рыцарь пожал плечами.

  - Значит, только улыбки хватило, - покачал головой Гитбор. - Легко вас с толку сбить...

  - Виноват.

  - И это накануне войны, - сокрушенно вздохнул Южный Судья. - Ох, уже жалею, что не помер лет пять назад. Самая пора была...

  - Что вы, ваша честь! - теперь у капитана вид был виноватый.

  - Ладно, - лорд махнул рукой в сторону Кристиана, словно говоря 'Бог с вами', и опять стал задумчиво оглядывать горизонт.

  - Я ж не договорил, - осторожно начал молодой человек - Через день после проезда девиц и их спутников, у наших ворот был огромный отряд всадников. И я знаю их капитана...

  - Я его тоже знаю. Капитан Марк с рыцарями был здесь по моему приказу.

  - Бог мой, вы так осведомлены о наших делах, что я в полном изумлении, - поклонился Гитбору капитан.

  - Что дальше-то было? - невозмутимо спросил Южный Судья. - Мне, как видите, не все известно.

  - Дальше? - немного растерянно переспросил Кристиан. - Дальше хлынули к нам эринцы через границу. Целыми деревнями с родных мест поснимались. Война их гонит, а точнее - азарцы, во главе с князем Хемусом. Говорят, он - воплощение бога, какого-то Великого Воина. И всякие страсти про него говорят. Что он детей в жертву своим богам приносит, а некоторых - заживо на кострах палит...

  - Плохо, плохо, - пробормотал Гитбор.

  - Ужасно, а не плохо, - отозвался капитан. - Что ж это за зверство - детей убивать? Я б за такое злодея сам бы сжег! Другим в науку!

  - Вестей из Эрина никаких не было? - спросил лорд, не обращая внимания на гневные речи Кристиана.

  - От кого? - не понял рыцарь.

  - Ясно. Не было, значит, - кивнул Гитбор, вновь снимая шлем и вновь вытирая лысину.

  Кристиан, надо отдать ему должное, заметил, что высокий гость страдает от жары: лицо старика уже стало багровым. Поэтому сказал следующее:

  - На стене и без нас дозорных хватает. Прошу в мои покои, ваша честь, отдохнуть, выпить прохладного вина и отобедать.

  Такое предложение лорд Гитбор не мог оставить без внимания.

  Конечно, трапеза в Каменце сильно отличалась от трапезы в королевском замке, однако, скромные пироги с жаворонками, кролики, тушеные с морковью, и белое вино - всё было лучше, чем походные галеты и каша с салом.

  - Кролики и жаворонки - здешние. Только вчера из силков, - говорил капитан Кристиан, довольно наблюдая, как лорд, избавившись от доспехов, сидит за столом и с аппетитом поглощает кушанья. - Вот с вином у нас тяжковато. Приходится везти из Круглых Башен - города, что в тридцати милях отсюда. А пиво сами варим - есть у нас тут умельцы...

  Так он и развлекал обедающего Судью - неспешными рассказами о житье-бытье в крепости. Гитбор слушал вполуха, обдумывая свои дела и не забывая вкушать яства и потягивать из бокала кисловатое, но освежающее вино...

  Вечером того же дня житье-бытье в Каменце изменилось. Правда, в какую сторону, определить было сложно. Дозорные заметили большой отряд конников, который спешно продвигался из Эрина к форту. В сгущавшихся сумерках трудно было рассмотреть, кто это и зачем едут. Через полчаса с небольшим стало ясно, что свои.

  - Ворота! Откройте! - закричал первый из всадников, подлетая к крепостной стене Каменца. - Я - королевский гвардеец Элиас Крунос! Со мной - Судьи Климент и Бертрам! Со мной - рыцари Королевства! Со мной - беженцы из Эрина!

  Первым, кто встречал их во дворе форта, был, само собой разумеется, лорд Гитбор. Он с нетерпением дождался, пока Элиас и другие покинут седла, и бросился расспрашивать:

  - Что? Как?

  - Плохо все. Очень плохо, - покачал лохматой головой гвардеец, не зная, что повторяет недавние слова Южного Судьи.

  - О, это же вы! - узнал Элиаса и доктора капитан Каменца. - О, и ваши дамы! Вечер добрый, - он галантно поклонился Марте и княжне Уне, которые спешились и теперь стояли, завернувшись в свои темные плащи, похожие на сумеречных призраков. - Прошу в дом - отдохнете, подкрепитесь... С вами раненые? Несите их в лазарет - там есть лекарь. О лошадях не беспокойтесь - наши конюхи прекрасно справятся. Проходите, проходите же...

  Какое-то время спустя в Каменце начался своеобразный военный совет.

  Сперва началось долгое повествование о 'приключениях' в Эрине. Гитбор очень внимательно слушал то Элиаса, то Линара, то Климента, из мимики позволив себе лишь сосредоточенно нахмуренные брови. Марта с Уной отмалчивались. Они, бледные и понурые, сидели на скамейке у окна, так и не сняв своих плащей, и, не смотря на то, что было очень тепло, жались друг к дружке, как два воробья на ветке в морозный январский день.

  - Марк, барон Микель, рыцари Валер, Ульрик, Норбер, Оскар - это наверно только треть тех, кого он убил! - не сдерживая эмоций, воскликнул под конец рассказа Элиас, описывая бой в поселке Охваты. - Своей рукой! Тех, кто ему был предан душой и телом! Своих рыцарей! О! Это надо было видеть! Это чудовищно! Все парни в ужасе: король, которому они присягали, пришел их убивать... Мы бежали из села, как испуганные куропатки...

  - Марк, Микель, - повторил Гитбор. - Как это может быть? Все, что вы говорите, просто сон какой-то, кошмарный, - и старик потер пальцами лоб, словно это могло прояснить мысли.

  - Перед смертью Марк что-то говорил о том, что король забыл себя, - отозвался из своего кресла пока молчавший мастер Линар. - Я подумал...

  - Ну-ну, - кивнул ему лорд, разрешая продолжить измышления.

  - Мне показалось: государь в каком-то мороке, - пожал плечами доктор. - Он сам на себя не был похож. В глазах - одержимость, лицо перекошено...

  Тут подал голос Судья Климент:

  - Это, конечно, глупо, но та гадалка из Эрина, малышка Ши: она по руке предсказала моему брату удар в голову - это сбылось; она же сказала Фреду, что он себя потеряет. Наверно, тоже сбылось. Таким вот образом, - вздохнул юноша.

  - Я, признаюсь, не особо верю во всякое такое, - покрутил рукой в воздухе, словно отгоняя муху, лорд Гитбор. - Но какое еще может быть объяснение? Чтоб Фредерик сознательно предал своих людей, свою страну?

  - Невозможно! - в один голос выпалили Линар, Элиас и Климент.

  - Согласен, - кивнул Южный Судья. - Склонен думать, что он или обезумел или его опоили, как предположил мастер Линар.

  - Второе вернее, - послышался голос княжны Уны: она встала со скамьи и подошла к столу, за которым совещались мужчины. - Помните, что говорил Микель и лорд Тайтор? Про всякие зелья, которые варят знахари Хемуса.

  - Да-да, - вновь кивнул, уже в сторону девушки, лорд Гитбор. - Он говорил о волшебном напитке, что помогает без страха кидаться в битву.

  Тут Линар поднял вверх указательный палец правой руки, дав знак, что его осенило:

  - Страх - он есть всегда. Человек боится когда? Когда ему есть, что терять. Если страх пропадает, стало быть, человеку терять уже нечего, даже собственная жизнь для него ничего не значит. Но это уже - безумие... У нашего государя слишком много дорогого в жизни, чтобы так сознательно безумствовать... Так, быть может, этот напиток не порождает бесстрашие, а заставляет воинов забывать о том, для чего надо себя беречь? Свою семью, свой дом, себя самого...

   После его слов в комнате на какое-то время зависла тишина. Только пальцы Южного Судьи сосредоточенно барабанили по крышке соснового стола. Густые, седые брови лорда сошлись близко-близко к переносью, губы поджались - он крепко задумался. Никто не смел нарушать тишину и мешать его мыслям - все ждали их результата.

  - Итак, господа, - заговорил, наконец, Гитбор, хлопнув ладонью по столу, - войны не избежать. По вашим рассказам понимаю, что азарцам надо совсем мало времени, чтобы полностью захватить Эрин и двинуться в поход на нашу страну. Также делаю вывод, что наш король - в своеобразном плену у азарского князя. Его разум и воля парализованы и подчинены этому краснокожему безумцу... Глупый мальчишка, - перешел лорд на ворчание. - Все, что он заслуживает - это славного подзатыльника за свою недальновидность и горячность. Как и вы, сэр Климент... Сунулся в воду, не зная броду - точнее не скажешь... Что ж... что ж... В таком случае, я, как наместник короля, беру на себя право объявить военное положение в стране. Сэр Климент!

  - Да! - резво вскочил юноша.

  - Разошлите вести по всем ближайшим гарнизонам и в столицу. Нам нужны южные и западные полки, королевская конница и гвардия. Если не ошибаюсь, это получится около пяти тысяч воинов. Затем - шлите вести по округам. Лордам-предводителям - собирать дружины! Это не будет лишним. Мы собьем армию здесь, у Каменца, и двинем ее на Эрин. Сэр Элиас!

  - Да! - не уступая Клименту в резвости, подпрыгнул гвардеец.

  - Вам важная миссия - препроводить раненого лорда Бертрама и юных леди в столицу и следить за их благополучием...

  Тут Марта, пока не участвовавшая в разговорах, поднялась и повернулась к лорду Гитбору:

  - Даже не думайте, любезный сэр, отправить меня в Белый Город. Я останусь здесь ждать войска и потом, на правах королевы, приму участие в походе на Эрин!

  От такого неожиданного заявления Южный Судья открыл рот и забыл его закрыть, а что сказать - не нашелся. Только вопросительно посмотрел сперва на девушку, затем - на Элиаса и Линара. Доктор, видя, что и гвардеец растерялся, решил начать объяснение:

  - Это так, ваша честь. Леди Марта признана нами, сэром Элиасом, мной, лордами Климентом и Бертрамом, а также - всеми теми рыцарями, что сражались в битве в поселке Охваты, законной супругой нашего государя. В своем лоне она носит королевское дитя...

  - Вот как, - проворчал, обретая утерянный было дар речи, Судья. - Что ж, достаточно было признания лордов Королевского Дома - Климента и Бертрама. Ну, раз уж вы все сподобились, мне остается только это.

  Поднявшись с кресла, он подошел к Марте, взял ее за руку и встал перед девушкой на одно колено.

  - Ой, не надо! - спохватилась она.

  - Это важный и торжественный момент, леди, не пытайтесь его испортить, - улыбаясь, заметил старый лорд. - Итак, дама Марта, я - единственный лорд Королевского Дома, который еще не признал вас Первой леди страны. Что ж, спешу сделать это и присягнуть вам в верности, - и он поцеловал девушке руку. - Располагайте мною всецело, если понадобятся вам мои старые кости и седины... Только одна просьба, почти мольба: езжайте в Белый Город, берегите себя и своего будущего ребенка. И поверьте: маленький лорд Гарет каждый день спрашивает о вас... Так что, позвольте нам, мужчинам, заниматься военными делами.

  Девушка покачала головой, мерцая набежавшими в глаза слезами, и, наклонившись к старику, поцеловала его в морщинистый лоб. Потом сказала тихо, но твердо:

  - Спасибо вам, сэр, за добрые слова, за вашу преданность. Мне важно слышать все это, знать, что вы - на моей стороне. И мне жаль огорчать вас отказом, но огорчу: я не могу ехать в столицу. У меня есть надежда увидеть Фреда, сказать ему пару слов. Быть может, если я попадусь ему на глаза, он хоть что-то вспомнит, и мы вернем его...

   * * *

   Солнце достигло ослепительного зенита, когда азарский князь Хемус пронесся на рыжем коне вдоль первого ряда своих полков, готовых к битве, и въехал на холм. С ним были главные капитаны - Ред Лунный Змей и Тайра, в полном вооружении, на резвых боевых скакунах.

  Войско Южного Королевства простерлось перед ними в огромной долине, блистая щитами и шлемами. Разноцветные знамена реяли над копьями и пиками - прекрасное зрелище. Впереди войска трепетало черное знамя с белым драконом в руках рыцаря на могучем белом коне. Его голова была не покрыта, светлые волосы золотило полуденное солнце.

   - Это король Юга? - спросил Хемус у Реда. - У него стяг с твоим образом. Что это значит?

  Тот не ответил. Сидел неподвижно в седле, натягивая поводья плясавшего от нетерпения гнедого жеребца. Потом глянул на князя сквозь прорези своего серебристого шлема. Словно клинки смертным холодом пронзили Хемуса. Этот прямой взгляд серых глаз всегда повергал князя в неуверенность, близкую к страху. Вот и сейчас...

  - Эй, азарцы! - зычно прокричал светловолосый воин с черным знаменем, выезжая далеко вперед. - Где ваш князь? Наши правители желают говорить с ним! На поле, меж войсками!

  - Что ж, поедем, - кивнул Хемус. - Поговорить никогда не помешает. Кто знает, чем обернется разговор...

  Утром, пока его отряды выстраивались в степи, в поселке Охваты азарский князь принес жертву своему покровителю - Великому Воину. Трем юным девам он перерезал горло, спуская на алтарь их теплую кровь, во славу восхода, зенита и захода солнца. И теперь Хемус ожидал особой милости от Огненного Бога. Может, этой милостью будет то, что огромная армия, ставшая на пути его воинов, сдастся ему?..

  - Поедем, - эхом отозвался Ред.

  - Я тоже ехать, - тряхнула головой Тайра, и от этого длинные перья ее шлема резко встрепенулись.

  - Отлично. Лучшей свиты и желать не могу, - улыбнулся ей князь.

  Ред вдруг первым пришпорил гнедого, и тот, лихо распустив хвост и гриву, понесся вниз с холма прямо навстречу вражескому войску, навстречу тому, кто держал черное знамя.

  Князь нахмурился (ему очень не понравилось такое самовольство) и сорвал коня следом. Тайра погнала вороного уже за Хемусом, крепко держа свое копье с тяжелой кистью...

  Элиас сильней стиснул древко штандарта, увидав Фредерика. Короля он узнал сразу: в светлых доспехах азарского рыцаря тот несся прямо на него, и комья травы и земли вылетали из-под копыт коня. Прямо как несколько дней назад у Сухого хребта.

  'Хорошо, что он в шлеме - войска не увидят его лица', - подумалось гвардейцу.

  Фредерика нагоняли четыре всадника. Один - рыцарь в тяжелых красных латах, другой - воин в странных черных доспехах, с длинными алыми перьями на причудливом шлеме, с копьем в руке. За ними скакали еще два знаменосца с красными стягами.

  Элиас судорожно сглотнул и крепче стиснул древко королевского штандарта. Будь, что будет...

  За его спиной затопотали копыта лошадей - это выехали для переговоров лорд Гитбор в своих массивных доспехах, лорд Климент в лазоревом снаряжении, Марта и княжна Уна.

  Молодая королева Юга уверенно держалась в седле на вороном красавце Жучке. В тонкой, серебристой кольчуге, легких белых латах и в открытом крылатом шлеме она походила на прекрасного небесного витязя. На ее широкой перевязи мерно покачивался один из королевских мечей, левую руку тяжелил складной арбалет Фредерика, спину защищал его же черный щит с белым драконом. Надо ли говорить, что войска Королевства, собравшиеся перед походом у стен Каменца, после объявления лорда Гитбора, дружно признали Марту королевой и поклялись в верности. Теперь ее выезд армия встречала приветственными возгласами и лязгом оружия - их королева была прекрасной, и воины спешили показать, что преданы ей.

  Уна выглядела не менее впечатляюще. Доспехи княжны были золотистыми, под цвет желтого эринского стяга, что полоскался за ее спиной в руках знаменосца. И войска, прокричав славу королеве Марте, теперь приветствовали княжну.

  Собравшись вместе, они тронули коней навстречу азарцам.

  - Я прошу вас - не делайте ничего, кроме того, о чем мы с вами договорились, - обратился Судья Гитбор Марте. - Я не уверен, что из нашей задумки выйдет толк.

  - Не волнуйтесь. Сюрпризов не будет, - сказала Марта, и лорд удивленно посмотрел не девушку - непривычной властностью повеяло от ее голоса...

  Ред перевел коня с галопа на рысь и поравнялся с вражеским знаменосцем, не отрывая взора от черного стяга. Вихри мыслей и воспоминаний завладели его головой, бешено, мучительно и сильней, чем прежде. Потому что перед глазами теперь были реальные образы.

  'Знамена... Воины... Этот светловолосый рыцарь - он был там, у Сухого хребта. Он мог убить меня, но не убил... Его голос знаком... Его лицо, черты - они врезаются в мозг, пробуждая... Что? - Ред поднял руку, чтоб потереть висок, который словно иглы кололи, но пальцы наткнулись на сталь шлема. - Дракон, белый в черном... Словно проявившаяся из тьмы память... Имя, имя рыцаря со знаменем! Где-то оно есть, где-то оно запрятано!'

  - Имя! Назови свое имя! - затребовал он у знаменосца.

  - Элиас Крунос! Рыцарь Южного Королевства, - гордо объявил тот.

  - Элиас, - повторил Лунный Змей, чуть растягивая слова. - Э-ли-ас, - он вдруг поднял забрало шлема - лицо было таким же белым, как доспехи, а глаза расширились и застыли - Ред увидел Марту. - Боже мой, - еле слышно прошептали его посеревшие губы...

  Весь мир пропал. Его смел водопад прошлого, безжалостный, неистовый, ревущий. И князь Хемус под кровавым стягом, и Тайра в вороненых доспехах, и обе армии, готовые броситься друг на друга, - все исчезло.

  Прорвалось. Огромной неудержимой лавиной воспоминаний из темных влажных глаз прекрасной девы. В них боль и нежность, и то самое прекрасное - любовь. Больше ничего нет...

  Собственная жизнь обрушилась на него, словно осколки гигантского разбившегося витража - образами, событиями, и болью, страшной болью. Все и сразу вспыхнуло в голове, остро и давяще, и он вновь прижал руку ко лбу, словно боялся, что сейчас все взорвется, как бомбы... Бомбы! Он и их вспомнил!

  - Боже мой, - вновь прошептал, убиваемый своим безжалостным прошлым...

  Сын, маленький и румяный, родной замок, весь в цветах, договор с Уной, прощание с Мартой, поход в Эрин, стрелы в азарцев, ранение Бертрама, отчаянный бой в скалах, плен и присяга Хемусу, отравленное питье, боль, что корчит тело, и после - страшное убийство ребенка в честь злобных богов, - какими яркими, жгущими глаза, встали эти фрагменты теперь. А что же было потом?

  Марк возник окровавленной обвинительной фигурой, с проклятьем на белых губах и отчаянием в синих глазах. За ним шли, торопясь плеснуть в лицо кровью из раскрытых ран, его рыцари, получившие за свою преданность королю смерть от меча короля...

  - Боже мой! - уже крик, полный муки и скорби, вырвался из горла, прерывая начавшийся было разговор лорда Гитбора и князя Хемуса.

  Тишина опустилась на степь, оглушающе, тревожно. И все, кто был рядом, теперь смотрели на него: кто испугано, кто удивленно, кто - с томительным ожиданием во взгляде.

  Он отдышался. И понял, что сейчас может произойти, что должно произойти. Все стало на свои положенные места...

  'Прочь чувства! Все до единого! Твоя душа проклята, она умерла, и чувства ей больше ни к чему. Все, что теперь нужно - завершить дела', - король Фредерик отдал себе такой приказ, и лицо его стало каменным, а глаза - темной, равнодушной сталью.

  - Хемус! - позвал он князя, и в его голосе не было никаких эмоций.

  - Что такое?! - раздраженно воскликнул азарец - он был очень недоволен своим капитаном: тот сперва выехал на переговоры раньше него, а теперь так странно прервал эти самые переговоры.

  - Здесь мы закончим наш бой. Лучше места не найти...

  - С ума сошел?! - возмутился князь.

  - Здесь и сейчас! Я вызываю тебя! - объявил Фредерик. - Мы закончим наш спорный бой, и дальше войско поведет тот, кто победит! Великий Воин или Лунный Змей - кто-то один войдет в Южное Королевство! - и заставил губы сложиться в бесившую Хемуса улыбку.

  Он нашел именно то место, куда ударить - в безумие князя, в его мысли о собственном величии и божественности. Словно бросил в слабый костер сухое березовое полено. И оно с готовностью пыхнуло, рождая неудержимое пламя в черных глазах Хемуса.

  - А, - довольно протянул князь. - Пришло время тебя убивать? - с таким вопросом он выхватил свой меч, и улыбнулся широко, по-звериному. - Хороший знак!

  - Что такое? - этот вопрос уже задала ничего не понимающая Тайра, становясь между Хемусом и Фредериком.

  - Все прочь от нас! - приказал король. - Никому не вмешиваться! Что бы ни было! Прочь! - и ударил вороного Тайры мечом по крупу.

  Тот взвился, дико заржав, и унес капитана Черной дружины куда-то в сторону.

  Фредерик на мгновение схлестнул взгляд с Гитбором.

  Южный Судья нахмурился до крайнего - его густые седые брови сошлись вместе, будто два матерых оленя-соперника. На такое выражение крайнего неодобрения молодой человек ответил тем, что стиснул губы до белого, нахмурился не меньше, и бросил тихо, но железно:

  - Это моё дело!

  Лицо старого лорда вдруг заметно посветлело, несмотря на сложность и опасность происходящего. Он услышал знакомые слова, все понял и оценил отчаянную решимость Фредерика. Потому властно поднял руку, призывая Климента, Элиаса и девушек отъехать в сторону, освобождая поле боя для противников.

  - Но я... - попробовала встрять Марта.

  - Молчите и ждите, - строго отозвался лорд Гитбор. - Сейчас не наше слово...

  Боль...

  Боль в висках ужасна.

  Собственная голова стала предателем. 'Как ты стал предателем собственной страны. Король-предатель! - мелькали, пропаливали, прожигали мозг мысли. - Теперь - не подведи! Не проиграй!'

  Боль можно сделать полезной: её можно кое во что превратить. Например, в гнев, разрушающий, убивающий того, на кого он направлен. Настоящий Судья это умеет...

  Фредерик снял шлем - давно хотел так сделать. Со всей силой, которую нашел в себе, швырнул этот тяжелый кусок железа в голову коня Хемуса. Получилось не хуже камня из пращи...

  Войско Южного Королевства восторженно взревело позади него. Потому что узнало своего короля, потому что их король начал поединок с вражеским правителем. И весьма успешно - конь Хемуса, дико заржав, опрокинулся на бок с разбитой, залитой кровью, головой. Азарец успел вытащить ноги из стремян и покатился по траве.

  - Уже лучше, - заметил Фредерик, сам тоже спешился и, не торопясь, достал меч - подождал, когда князь встанет на ноги, а потом пошел на него, быстро и легко, как тигр, готовый убивать - точно так, как он шел убивать друга Марка в Охватах.

  Хемус взревел, замахнулся мечом и бросился в атаку. Но его гнев был другим: азарец весь горел, Фредерик же был холоден. И еще: ему было достаточно того одного тренировочного боя, чтобы уяснить манеру драться Хемуса, а теперь вести бой соответственно.

  'Холодный разум - разум Судьи... Может, неспроста он обозвал меня Лунным Змеем, - подумалось вдруг. - И неспроста он вообразил себя Огненным...'

  Рука привычно взметнула клинок навстречу вражескому оружию, перехватила его, отшвырнула прочь, левый кулак тут же ударил в на миг раскрывшуюся грудь - под шею, где ее не защищал красный панцирь.

  - Есть, - шепнули белые губы.

  Как точны движения и чётко слово - это приносит неописуемое удовольствие. Особенно сейчас, когда боль - наполовину его сущность. 'Как же хорошо - быть самим собой, - вдруг улыбнулся, чувствуя, что делает то, что ему и должно - наказывает злодея, насильника и убийцу, убивает бешенного зверя. - Хоть это и больно, но так хорошо...', - вдох полной грудью, выдох, готовность к атаке...

  Хемус опрокинулся от удара на спину, хватая ртом воздух, как выброшенная из воды на берег рыба.

  - Встать, - приказал ему Фредерик, тихо и твердо.

  Князя не надо было долго упрашивать. Словно пружина, подскочил он вновь на ноги и сделал стремительный выпад в противника - ровно в живот. Со злобой, дикой, необузданной...

  Прыгнуть назад, чуть развернув корпус боком, спасая тело от смертоносного жала, одновременно ударить боевым браслетом по вражьему клинку, сильно, резко, - звон стали о сталь, и оружие выбито из рук азарца. На это - всего секунда времени. Тут же, в следующую секунду - резкий удар мечом снизу вверх, рассекая боковые ремни, что крепят панцирь на князе.

  Латы свалились с Хемуса, как скорлупа с расколотого ореха. Сам он, не получив пока ни царапины, растерянно застыл на месте.

  'Сперва - горячее безумие, теперь - растерянность, - рассудил про него Фредерик. - Ошибка за ошибкой. Отлично...'

  - Теперь - прощай, - все так же тихо и спокойно предупредил Фредерик и одним быстрым, безжалостным, как молния, ударом, вогнал свой меч по самую рукоять в грудь обезоруженного, разоблаченного князя. - Есть!

  - Не-льзя, - выдохнул Хемус и булькнул кровью, что моментально наполнила рот.

  - Захлебнись, тварь, - сквозь зубы прорычал король Юга, только теперь разрешая себе всплеск ярости, и опять, быстро и четко, вырвал свой клинок из врага...

  Хемус упал, приминая и заливая красным желтую траву. Он еще был жив какое-то мгновение - в глазах по-прежнему горело безумие, ярость, а губы что-то шептали. Наверное, проклятие. Что еще можно шептать перед смертью своему убийце? То же шептал Марк...

  'Марк, Оскар, Норбер... Вы все мои воины, это - за вас, это - для вас. Все, что мне осталось...'

  Потом черные глаза азарца потухли и закрылись, а тело обмякло.

  И снова на степь обрушилась тишина. Оглушающая, давящая.

  Тихо-тихо, словно кто-то невидимым песком завалил весь мир. И его, Фреда, завалил. Тяжелы руки, тяжела голова, и сердце - словно каменное, тянет вниз, обрывает дыхание и жизнь. Такое было уже однажды, и накатило снова, но сильней и больней.

  Глаза закрылись. Боль неуправляемым жгутом закрутила мозг. Невыносимо...

  Стоп! Еще не всё!

  Тело - работать!

  Вот поводья коня - рванул к себе, взлетел в седло. И галопом - к азарскому воинству!..

   * * *

  - Забирай свою дружину и езжай домой, - сказал Фредерик Тайре, которая следовала за ним, как тень, к тревожащимся рядам азарцев.

  - Я не понимаю, - отвечала она, пытаясь заглянуть ему в лицо.

  - Понимать нечего, - резко ответил молодой человек. - Возможен бой, страшный. Твои люди свободны от присяги Хемусу, потому что Хемус убит. Вы можете не вступать в битву и ехать домой... Ты ведь этого хотела.

  - Я не понимаю, почему все так! - выкрикнула девушка и остановила коня. - Объясни! Ты убил Хемуса - зачем?

  - Некогда объяснять...

  В какой полусотне метров от первого ряда азарцев он осадил коня перед их боевыми пиками.

  - Мое слово вам, воины Азарии! - закричал громко и звучно - судейским голосом, перекрывая ропот тысяч голосов. - Войско, что перед вами - мое войско! Страна за этой степью - моя страна! Мой долг - защитить ее от вас! Я был с вами лишь потому, что лишился разума и памяти! Теперь, хвала небу, они вернулись ко мне... Но я помню, что вы мне доверяли. Я помню, что многих называл друзьями, многим жал руку, многих учил сражаться... И я прошу верить мне и сейчас. И вот мое слово, слово короля Юга: разворачивайте коней, оставьте Эрин, вернитесь в Азарию - и вы будете жить. Оружие моих воинов не коснется тех, кто мирно уедет домой, забыв о войне... Но если вы хотите потерять свои жизни на этом поле, я честно говорю: я поведу против вас свои полки и буду лить вашу кровь до своей победы! И не будет вам покоя от моих мечей ни в Эрине, ни в Азарии! Решайте: мир или война!

  Возмущение прокатилось по рядам солдат, громкое, угрожающее. Ряд воинов качнулся, грозясь поглотить Фредерика, разорвать его, но у ног первого, кто ступил вперед, к гнедой лошади, вонзила свое тяжелое копье в землю Тайра:

  - Назад! Это переговоры!

  Она пронзительно свистнула, и к ней тут же съехались дружинницы. Пять сотен всадниц, с ног до головы закованных в вороненую сталь, мрачные и молчаливые, стали в кольцо и ощерились копьями в сторону азарцев, защищая своего капитана и Фредерика.

  - Я сказал - я жду ответа! Отвечай, Азария! - крикнул тот, воспринимая защиту Черной Дружины, как само собой разумеющееся.

  Волнение в рядах воинов усилилось.

  - Ты король Юга? - спросила между тем Тайра.

  Он кивнул.

  - Я хорошо выбра-ла, - уже не коверкая слов, заметила, улыбаясь, девушка.

  Фредерик вздохнул, глянул на нее:

  - Все, что было между нами...

  - Я понимаю. Все понимаю. Я не дура, - прервала его Тайра. - Я не хоте-ла за тебя замуж. Я хоте-ла мужчину, я выбра-ла мужчину, отца для своего дитя. Ты забыл себя - я это использова-ла. Я довольна выбором. Дитя растет во мне - я чувствую. Я рожу, и сделаю так, как обеща-ла. Если сын - он будет с тобой, если дочь - со мной. И всё, кончено, - она решительно тряхнула головой, как-то слишком по-мужски ставя точку в их отношениях.

  - Дочь, - прошептал Фредерик. - Но мне бы хотелось и ее видеть, если будет дочь...

  Тайра чуть заметно вздрогнула, потом спросила:

  - У тебя есть жена? Дети?

  Он кивнул, ни секунды не медля:

  - Жена, сын.

  Воительница лукаво улыбнулась:

  - Я ничего не сказать про нас твоей жене... А дочь - это моя наследница, как твой сын для тебя. Понимаешь? Может, когда-нибудь ты ее увидишь, может - нет...

  Фредерик вновь вздохнул:

  - Если будет дочь, ты хоть расскажи ей обо мне.

  - Расскажу, - заверила Тайра и вдруг положила свою руку на его ладонь, что расслабленно лежала на бедре: пусть даже звякнула сталь о сталь от их боевых перчаток, но пожатие получилось крепким и теплым. - Обещаю...

  Сзади загрохотали копыта рыцарских скакунов - это к Фредерику спешил большой отряд его воинов. Впереди лихо гарцевал на рыжем жеребце облаченный в свои знатные доспехи Климент, чуть позади - Элиас со знаменем, а рядом с ним - Марта и Уна, обе с необычно жесткими и упрямыми лицами.

  - Если нужна поддержка - мы рядом! - объявил королю Климент, подлетая справа.

  - Не смотря ни на что! - добавил гвардеец.

  Тайра, улыбаясь, отъехала в сторону, чтобы уступить место слева от Фредерика Марте. Капитан Черной Дружины, в самом деле, понимала многое.

  - И я с тобой. Что бы ни было! - так сказала Марта, протягивая королю руку.

  Он без промедления сплел ее пальцы со своими, потянул девушку к себе, чтобы губами коснуться ее бархатной щеки:

  - Ты - мое спасение, - жарко шепнул ей в ухо. - Но тебе не место здесь.

  - Ошибаешься, - покачала головой девушка. - Я теперь королева, и мое место - рядом с моим королем.

  Не было сил ей возражать.

  - Только умоляю: не делай ничего такого, чтоб я волновался...

  - Все будет хорошо, - Марта погладила его висок. - Тебе не надо больше волноваться. Ты ни в чем не виноват. Никто тебя не упрекнет. Просто ты слишком много взвалил на свои плечи.

  Бальзамом на рану - вот чем стали ее слова. Но это были слова любящей женщины, и он понимал, что не может доверять им.

  Фредерик обвел взглядом подъехавших рыцарей. Среди них увидел тех, против кого воевал в Охватах. 'Они смотрели, как я убивал их товарищей, - тусклая мысль очередной болезненной плетью полоснула в голове. - Смогут ли они мне сказать то же, что и Марта?'

  - Не смотря ни на что, мы - твои воины, - повторил Элиас, глядя в глаза королю, словно угадывая его мысли. - И мы здесь, чтоб защищать своего короля и свою землю...

  Среди азарских полков тем временем творилось что-то непонятное. Над их рядами понеслись крики 'измена!', 'бей!', 'мира!', зазвенело оружие.

  - Ого! - задорно воскликнул Климент. - Да у них драка между своими! Что ты им сказал, Фред?

  - Предложил мир, - пожал плечами Фредерик. - Похоже, все в этом войске держалось на страхе перед Хемусом. Теперь его нет - страха нет - нет и порядка.

  - Так и есть, - отозвалась Тайра. - Теперь часть - за него, часть - за тебя, часть - за мир, часть - за бой. Мы - за тебя и за мир. И за мир будем биться.

  - Это все хорошо, - кивнул Фредерик. - Но все же, мне нужен ясный ответ... Азария! Отвечай! - второй раз затребовал он решения.

  - Мы за Лунного Змея! - завопил, подлетая к нему, сотник Ирс. - Все мои люди! И не только!

  За ним, в самом деле, подтянулось куда больше, чем сотня воинов. Среди них были и азарцы, и эринцы, которые в свое время перешли на сторону Хемуса.

  - Смерть предателям! - полетели крики над полем, и все в азарском войске словно с цепи сорвались: кинулись друг на друга недавние соратники и союзники.

  - Да ты их расколол, Фред! - с восторгом завопил Климент и выхватил свой меч. - Что может быть лучше?! Теперь за все посчитаемся! За мнооой! - крикнул рыцарям, что последовали его примеру и обнажили клинки.

  - Опять?! Опять начинаешь?! - яростно завопил Фредерик, но от этого всплеска гнева в голове словно что-то разорвалось - со всех сторон обрушилась тьма и тишь.

  Элиас успел подставить королю плечо, заметив, что тот, исказив лицо, странно дернулся в седле и чуть не опрокинулся на бок. Но это длилось всего лишь миг. Мотнув головой, Фредерик выпрямился, крепче сжал поводья. Одна рука невольно дернулась к поясу и нащупала маленькую фляжку. В ней - спасение от боли - снадобье Бруры. Пара глотков, чтоб освободиться... от себя самого?

  - К чертям! - выкрикнул молодой человек и, сорвав фляжку, швырнул ее подальше.

  Потом четко и ясно посыпал приказами:

  - Климент - ко мне! Всем перестроиться для обороны! Тайра - копья и пращи к бою! Только оборона! Мы будем отходить!

  Внезапно глаза его увидали Бруру: знахарь на своей лошадке крутился среди воинов, пытаясь выбраться на безопасное место. Его, как мог, оборонял немой ученик: длинным посохом он награждал мощными ударами тех, кто по разным причинам преграждал им путь. В войске Хемуса Бруру боялись и ненавидели. И теперь, когда погиб его покровитель, многие воины не могли упустить случая и не зацепить знахаря.

  - Он мне нужен! Живым! - вскричал Фредерик, указывая на старика.

  - Достану! - с готовностью отозвался Элиас, перекинул знамя в руки ближайшего рыцаря и пришпорил коня.

  Фамильный меч Круносов сверкнул, покидая ножны, и обрушился на головы азарцев, как молния с неба, прорубая дорогу к знахарю. Словно просеку в лесу.

  Брура заметил, что стал целью рыцаря, и отчаянно задергал капюшон ученика-защитника, указывая на приближающуюся опасность. Тот оборотился к Элиасу, но не смог ничего сделать: меч гвардейца перерубил выставленный против него посох, как соломинку.

  - Не убивай его! Не убивай! - закричал Брура, спасая немого. - Он - мой последний ученик!

  Элиас поумерил пыл и приказал:

  - Тогда оба - со мной!

  Наклонившись к старику, он схватил его за шиворот, легко снял с коня и перетащил себе в седло, дал коню шпоры и заспешил обратно - к Фредерику, под защиту копий черных дружинниц и мечей рыцарей.

  - Братец, ты великолепен! - похвалил гвардейца король.

  - Все это здорово. Но вступить в бой нам придется! - отозвался Климент, сшибая мечом налетевшего на него азарца.

  Он был прав: усобица, начавшаяся во вражьем войске, затягивала в себя и их, как речной бурун тянет на дно листья, упавшие в воду. Дружинницы Тайры уже вовсю раскручивали свои пращи, пытаясь камнями сдерживать наплыв азарцев, рыцари метали дротики и хватались за мечи. Но долго так держать оборону было невозможно: в ответ тоже сыпались стрелы, копья и камни.

  - Фред, я трублю атаку! - закричал Климент. - Гитбор в один миг сметет все проблемы!

  - Что ж, труби, - кивнул Фредерик. - Я сделал все, что мог... Элиас! Уведи отсюда старика и дам!

  - О, нет! - в один голос возразили Марта и Уна.

  Они уже повыхватывали свои мечи (точнее - белые мечи Фредерика), ожидая боя.

  - Это приказ!... Тайра! - повернулся он к капитану Черной Дружины. - Сопроводи их в безопасное место и охраняй!

  - Хитро, - широко улыбнулась воительница. - Но твой воин сам справится. Я не бегу от боя! Я сама воин!

  - Ты носишь моего ребенка! - взревел Фредерик: его бесило то, что сегодня никто его не слушает. - Потому делай, что велено!

  Надо ли говорить, как округлились глаза Марты и еще многих. На миг все, кто услышал такое признание короля, застыли в изумлении. Но времени, чтобы долго в нем оставаться, не было - наседали азарцы. Они дрались друг с другом, дрались с рыцарями Юга, и, казалось, были не прочь драться со всем миром. Их напор и жажда войны ужасали. Словно безумие Хемуса, покинув тело князя, никуда не делось, а огромным поветрием накрыло его воинство и в каждом оставило свою часть.

  - Климент! Труби же! - выкрикнул Фредерик и, выхватив свой меч, с криком 'бей!' кинулся на врагов.

  За ним в бой окунулись рыцари Королевства, дружинницы Тайры и воины, которых привел Ирс. А Северный Судья не замедлил подуть в рог.

  Ответом его кличу послужила туча южных стрел. Она со свистом обрушилась на наступавших азарцев, пробивая их непрочные доспехи.

  - Ближе к знамени! Держитесь ближе к знамени! - кричал Фредерик Марте и Уне, которые не успели никуда уехать. - По нему стрелять не будут!

  Со стороны армии Юга прилетел еще залп. В самом деле, лучники не целили в то место, где трепетал посреди вражьих рядов королевский штандарт. Зато азарцам эти два залпа нанесли значительный урон.

  После стрел с неба посыпались 'железные яблоки' мастера Линара. И они показались Фредерику манной небесной, потому что вместе с ними суеверный ужас обрушился на его врагов. Взрывы, летящее пламя, смертоносные осколки железа, - все это повергало на землю и тех, кого ранило-убивало, и тех, кто просто видел такое.

  - Небесный огонь! Небесный огонь! - раздавались там и тут испуганные вопли.

  - Сдавайтесь! Сдавайтесь! - кричал, пользуясь моментом, Фредерик. - Иначе всех сожгу! Сожгу! - и угрожающе махал мечом, вздыбливая коня.

  Со спины уже слышался топот приближавшейся тяжелой конницы Королевства.

  - Мы сметем их! - рядом возник Климент; глаза его горели.

  - И это не будет сложным, - кивнул Фредерик, указывая на азарцев.

  Их ряды совершенно смешались, сломались. Люди бросились врассыпную, испугавшись огня с неба и налетающей конницы.

  - Так что? Победа? - юный Судья замахал мечом. - Победа! Догнать и добить!

  - Фред! - закричала молодому человеку Марта. - Надо ли? Они уже бегут.

  - Нет уж! Я помню, что они делали в Ветряном! Как жгли людей и детей! - Фредерик ожесточился до крайнего. - Каждый из них - злодей и преступник, потому что встал под знамя безумного. И я накажу их за это! Я давал им шанс - они его не использовали! Теперь, как я и говорил, никакой пощады от южных мечей! Я всего лишь исполню свою королевскую волю, - и заорал подоспевшей коннице. - За мной! В погоню! Бей! Никакой пощады!

  - Бей! - подхватил его крик Климент.

  - Бей! - отозвался каждый рыцарь из армии Юга.

  И тяжелая конница с копьями и мечами наперевес налетела на охваченных паникой азарцев, как немилосердная волна ночного шторма на беспечное сонное побережье.

  Битва превратилась в резню, и через пару часов все кончилось. От армии князя Хемуса остались небольшие разрозненные группки, которые спешили бежать дальше от поля боя, и безжалостно преследовались отрядами воинов Юга...

  Фредерик остановил коня, бросил прочь ставший невероятно тяжелым для руки меч и расстегнул ворот кольчуги, чтоб свободнее дышалось. Он устал, смертельно, и не только телом. Устал от кровавых дел, которые пришлось совершать на этом поле, от жестокости, которую пришлось проявить.

  - Победа, мой король! - так закричал Элиас, салютуя государю мечом.

  - Победа, брат! - отозвался Климент, крутясь на своем горячем коне рядом с княжной Уной.

  - Победа, Фред, - улыбаясь, повторила Тайра - она и ее легкая сабля все время сражались поблизости.

  - Победа, - согласился, наконец, Фредерик, глядя на своих соратников.

  Все были в крови, с головы до ног. Лишь белки глаз и зубы сияли на красных, лоснящихся лицах. 'Я точно такой же, словно выкупался...' - с такой невеселой мыслью в голову вернулась и боль.

  - Марта где? - повел он вокруг глазами.

  Марта была недалеко, под черным знаменем, которое высоко нес рослый рыцарь. И на доспехах девушки вражьей крови было не меньше, как и на белом мече, что крепко сжимала ее изящная рука в кожаной перчатке. Она воевала, убивала не хуже любого солдата.

  - Я здесь, Фред, - сказала, глядя на молодого человека то ли с болью, то ли с сожалением. - Я всегда рядом. Я ведь говорила.

  Сейчас надо спешиться, протянуть к ней руки. И она послушно опустится в объятия, прижав ладонь к его груди, там, где безумно колотится сердце, а пальцами будет перебирать волосы на его затылке. И боль уйдет, как по волшебству.

   * * *

  Когда он заснул?

  На этот вопрос ответить было сложно.

  Смутными казались воспоминания о том, как ехал в свой лагерь: как держал Марту за руку, как кричали рыцари, приветствуя своего короля и его победу. Такими смутными, что рождались сомнения - может это все тоже сон? И то, что ему говорил Гитбор, строго хмуря седые брови, - сон:

  - Мало вас в детстве били, юноша...

  Вполне возможно, старик прав. Хотя Судья Конрад не жалел оплеух для воспитанника...

  Что было после? После того, как спустился с лошади, как пожал руку Клименту и всем тем, кто сражался с ним рядом?

  Темнота и тишина. Такие, какие почти захлестнули после боя с Хемусом. Потому что появилась долгожданная возможность расслабиться.

  Из темноты к нему потянулись сны-видения, приятные и кошмарные, полные то яркого солнца и радостных ощущений, то липкой крови и мрачного ужаса. Сны эти были похожи на жизнь, что не перестает удивлять разнообразием сторон.

  По длинному коридору, мощенному черными блестящими плитами, Фредерик медленно, словно гуляя, вышел на просторную террасу, удивительно знакомую, с кипарисами в просторных кадках. Такая же была в его Цветущем Замке. Возле балюстрады, глядя на цветущий белым и розовым сад, что странно тянулся до самого горизонта, стоял молодой человек, стройный, темноволосый, в просторной домашней одежде из светлого льна. Когда он обернулся, Фредерик вздрогнул, увидав себя, почти себя...

  - Сад великолепен, - сказал лорд Гарет, улыбаясь.

  Если бы их сейчас видел кто-то со стороны, то этот кто-то сразу бы отметил, как похожа улыбка Гарета на улыбку Фредерика.

  - Рад тебя видеть, - кивнул отец сыну.

  - И я рад, - ответил Фредерик. - Это ведь не сон?

  - Какая разница? То, что сейчас происходит, никто не сможет объяснить. А кто сможет, не станет, - пожал плечами лорд Гарет. - Все неплохо. Даже хорошо. Как этот сад.

  Фредерик подошел к балюстраде, положил руки на ее прохладный камень. Пару раз вздохнул, словно с духом собирался. Потом спросил. О том, о чем всегда хотел спросить у отца, если бы он был жив:

  - Ты мною доволен?

  - А ты как думаешь? И не торопись с ответом.

  В самом деле, зачем торопиться? Здесь - он это чувствовал - время бежит так медленно, как нужно им - собеседникам. Потому что все здесь - только для их беседы.

  Теплый по-весеннему душистый ветер приятно дунул в лицо и, казалось, разогнал морщину, что набежала от раздумий в межбровье, сделал мысли легкими, как лепестки цветов, что вихрями взметнулись из цветущего сада.

  Лорд Гарет улыбался, глядя то на сына, то на цветочную метель, что неслась, летела куда-то за горизонт.

  Фредерик ответил:

  - Думаю - да.

  Лорд Гарет вновь улыбнулся и кивнул, соглашаясь с таким выводом. Спросил, неотрывно глядя куда-то вглубь сада:

  - Жалеешь о чем-нибудь?

  Фредерик посмотрел туда же - увидал тонкую фигуру, что голубым призраком мелькала среди черных, узловатых стволов персиковых деревьев.

  О чем жалеть? О том, что рано лишился родителей? Что учил его Конрад? Что он почти всегда был непреклонным до каменного в вынесении приговоров? Что был жесток с Корой, резок с друзьями? О чем еще? О том ли, что в порыве отчаяния бросился в Снежное графство? Или о том, что поехал в Эрин, так самонадеянно решив, что один справится с азарской угрозой?

  Но ведь справился же. Ведь не тысячи положил на полях за победу в Эрине, как могло бы статься. Сколько женщин в его Королевстве получат обратно своих мужей, сыновей, отцов, которых со слезами отправляли на войну в далекую жаркую степь? Огромному потоку боли выставлена преграда.

  А то дитя, что носит Тайра? Тоже ошибка? Об этом стоит пожалеть?

  Он вдруг понял, что всему можно найти объяснение, мотив. Каждой, казалось бы, мелочи. Все имело свою причину и свое же следствие; было закономерным, идеально вписывалось в общую картину. Ничего не было просто так...

  Это поразило, но в то же время погрузило мысли, все его существо в необычайное спокойствие.

  - Нет, - ответил отцу Фредерик. - Я не жалею ни о чем...

  - Как счАстливо, - закивал лорд Гарет. - Это правильно: никогда не жалей о том, что было. Потому что прошлое лишь таково, каким ему дОлжно быть. Лучше думай о том, что будет...

  - И что же у меня будет?

  - Я похож на предсказателя? - засмеялся Гарет. - Все от тебя зависит. Одно лишь скажу: тебе еще не пора. А мне - пора...

  Он крепко пожал Фредерику руку:

  - Посмотри, как хорош наш сад. Это добрый знак... Теперь - прощай.

  Лорд Гарет легко, по-мальчишески перемахнул через балюстраду, спрыгивая вниз, в цветущие яблони. Видя это, Фредерик улыбнулся, вспомнив, что сам так делал - было лениво обходить кругом по галерее. Затем подумал, что так когда-нибудь станет делать и его сын.

  Гарета ждали в саду - легко и воздушно к нему подбежала та самая фигурка, что скользила меж персиковых деревьев, и Фредерик с дрожью в сердце узнал свою мать. Фея из цветка...

  Глядя, как они, юные, светлые и счастливые, убегают в пучину бушующего цвета, тревожа ногами опавшие лепестки, он засомневался: с кем же была беседа? С прошлым или с будущим?

  'У меня есть будущее, огромное и светлое, как этот сад', - золотою лентой переплела эта мысль все темные воспоминания и сомнения и подарила покой...

  Боли не было. Как и ощущения реальности: тело будто волны качали, тихие и ласковые. От этого и мысли в голове качались, сбиваясь с одной на другую. Чего-то хотелось... Чего же? Выпить воды, увидеть Марту...

  - Фред, - шепот, ее голосом, - ты меня слышишь?

  - Конечно.

  - Как хорошо, - увидал мерцание ее темных прекрасных глаз над собой. - Этот старик сказал: ты не проснешься.

  - Какой старик?

  - Брура. Вроде его так зовут...Вот, выпей, - Марта поднесла к его губам кружку с водой. - Мне страшно за тебя.

  - Почему? Я просто спал.

  - Ошибаешься. Ты приехал в наш лагерь и едва зашел в шатер, как упал, словно неживой. Тебя едва успели подхватить. Ты даже не дышал. И сердце твое не билось. Мы думали - тебя смертельно ранили. Разве в этой крови сразу разберешь... Потом старик, которого захватил Элиас, сказал, что ты еще жив, просто уснул смертным сном, но протянешь так недолго. Четыре дня прошло, а ты как мертвый... А теперь глаза открыл, разговариваешь - чудо просто, - и она невольно всхлипнула.

  - Странно. Мне кажется, я просто спал. И наконец-то выспался, - Фредерик выпил воду, сел на постели. - Иди ко мне - хочу тебя обнять. Ты меня греешь. Лучше солнца.

  Марта улыбнулась и послушно прижалась к нему.

  - Тебе не интересно, где мы? - спросила она.

  - Мы вместе. Остальное - неважно...

  Они помолчали.

  - Мы в Каменце, в крепости, в покоях капитана Кристиана... А ты правду говорил? Что та девушка - Тайра - беременна от тебя? - спросила чуть погодя Марта.

  - Правду, - вздохнул. - Такие вот дела...

  - Понимаю, - крепче обхватила его. - Винить не буду. Разве что немного поревную, - чуть слышно засмеялась. - Она не уехала - ждет, когда ты поправишься... А я тоже, жду... ребенка. Хотела тебе раньше сказать, но...

  - Соолнце моё, - чуть не задохнувшись от радости, протянул Фредерик, сильнее обнимая ее. - Разве ж мог я умереть и не услышать такого.

  - Как хорошо, - вновь сказала Марта.

  - Лучше и быть не может. Когда ждать прибавления?

  - О! - она засмеялась, наконец-то. - Месяцев восемь - не меньше.

  - Обещай, что с тобой все будет хорошо, - Фредерик чуть нахмурился.

  - Пообещаю, - кивнула Марта, - если ты в ответ обещаешь, что больше никогда не будешь так безрассудно относиться к себе, своей жизни. Это нечестно. Твоя жизнь дорога не только тебе - всегда помни об этом! - и ткнула пальцем в его лоб. - Ах, какой ты бледный, худой. Тебе надо поесть. Хочешь есть?

   - Безумно, - улыбался Фредерик, любуясь лицом девушки. - У меня будет куча детей, и я хочу жить, а, стало быть, и есть.

   - Я скоро - жди, - и, подарив ему короткий, но жаркий поцелуй в губы, она выпорхнула из-под полога кровати.

   Он закрыл глаза, расслабленно опустившись в подушки. Тело была легкая дрожь, но он посчитал, что это от слабости. Потом вдруг подхватился - будто что-то вспомнил. Встал, увидел на кресле рядом с постелью аккуратно сложенные полотняные штаны и рубашку из тонкого льна, вышитую лиственными узорами по вороту. Прошептал, улыбаясь, 'Марта', и поспешил одеться.

   Босиком, мягко ступая и с удовольствием ощущая под ногой теплое дерево пола, он вышел в соседнюю комнату.

   Два широких окна были распахнуты, и теплый степной воздух лениво приподнимал белые в голубую полоску занавеси. Дубовый стол, кресла, обтянутые овчинными шкурами, ковер из кого-то мохнатого на полу из широченных досок, - все просто, почти по-крестьянски. Лишь два щита и копья на стене напротив окон указывали на то, что это покои рыцаря.

   В одном из кресел Фредерик увидал лорда Гитбора. Тот сидел расслабленно, укрытый своим любимым пледом (скорее для уюта, а не для тепла), и потягивал что-то из толстой, как сам, глиняной кружки. Наполнявший комнату аромат заставлял думать о мятном чае. Ноги старый Судья вытянул к окну и сонными глазами следил, как мечутся тени от тревожимых ветром занавесей по доскам пола.

   - А. Вот и вы, юноша, - кивнул он Фредерику, не выказывая никакого особого удивления явлению короля. - Надо сказать, я так переволновался, что уже и не волнуюсь за вас вовсе.

   - Приятно слышать, - улыбнулся молодой человек и опустился в свободное кресло, откинулся на его широкую и мягкую спинку, тоже вытянул ноги к окну и расслабился. - Хороший день.

   - Спокойный, - как бы возразил ему Гитбор. - Даже ненастный день может быть хорошим, если он спокоен, - и отхлебнул из чашки, чуть повернулся к Фредерику. - Хотите? У меня целый чайник.

   - Не откажусь.

   Через минуту они уже оба пили мятный чай и умиротворенно смотрели в окна. Там по голубому небу медленно плыли редкие облака, похожие на взбитые сливки. Все нынче было медленно и лениво. Словно жизнь решила натянуть поводья и перейти на едва заметный, скучающий шаг после всего того страшного и безумного, что было в последнее время.

   - Затишье перед бурей, затишье после бури, - пробормотал лорд Гитбор. - Ничего не изменилось с того самого дня, как я впервые опоясался мечом.

   - Вы читаете мои мысли, - отозвался Фредерик.

   - Не все, к сожалению, - с легким уколом молвил старик. - Кабы все... Ээх. Не буду ничего говорить. Своя голова у вас есть - сами разбирайтесь. Скажу лишь: почаще вспоминайте о том, что вы уже Король, и уже не Судья! За четыре с лишним года можно уже привыкнуть...

   Фредерик промолчал, задумчиво глядя в свою чашку. Она была пуста - мятный настой выпился быстро. Сказалась жажда, что до сих пор досаждала.

   - Сказать честно, я чуток порадовался, когда Брура - этот старичок, которого ваш друг, сэр Элиас, приволок в лагерь на своем коне - сказал, что вы можете не проснуться. Но, все-таки, видеть вас живым и, похоже, здоровым, мне приятнее, - ворчливо заметил Южный Судья.

   - Как бы вы ни ворчали и не кололись, мне тоже весьма приятно видеть вас, беседовать с вами, - улыбнулся Фредерик.

   - Отлично. Все по-старому, - кивнул Гитбор и поглубже улегся в кресло, собираясь, видимо, подремать.

   - А что с Брурой? - не дал ему покоя король.

   - А? - Гитбор поморгал, собирая мысли, которые приготовились спать, для ответа. - О. С этим все в порядке. Он сразу же спелся с Линаром. Тем для разговоров у них предостаточно. Думаю, скоро надо ждать новых штучек от нашего хитроумного мастера. Авось изобретут на пару что-нибудь и от болящей спины...

   Фредерик коротко засмеялся. Затем вновь спросил:

   - Что с Тайрой? С капитаном Тайрой?

   - С этим ураганом в юбке? - переспросил Гитбор. - Да с ней, похоже, ничего не может случиться. За все то время, что вы спите, она и ее банда почти каждый день дерутся с воинами из местного гарнизона. Угадайте, кто одерживает верх?

   - О, тут и ребенок угадает, - расхохотался король. - Слушаю и делаю вывод, что все налаживается...

   - Да-да, и опять пошли разговоры, что чудом вы отводите смерть от своих воинов. Так ведь было уже - тогда, после смерти Конрада... В степной битве мы потеряли всего пару сотен. В основном - желторотые неопытные юнцы, - Гитбор покачал головой. - Война любит молодую кровь...

   Фредерик чуть нахмурился. Начал другую тему:

   - Как мои кузены?

   - Эти молодцы хороши. Климент не отходит от княжны, а Бертрам уже фехтует - спешит восстановиться. Огорчается, что не приложил особо руку к победе в Эрине... Кстати, Элиаса я отпустил - парень так рвался домой. Пришла весть, что у него сын родился. Вот как!

  - Как счастливо, - прошептал король и улыбнулся, вспомнив, что то же сказал ему отец во сне. - Добрый друг, славный парень...

  В покои вбежала Марта, за ней - пара слуг. Все трое ловко и быстро накрыли на стол: белая скатерть, блюда с птицей, колбасами, овощами, свежими и тушеными, пирог с корицей и изюмом, кувшин с вином, - видя все это, Фредерик почувствовал, что ожил совершенно.

   - Я не участвую, - сразу заметил лорд Гитбор. - Я уже обедал. Приятного вам, - и подмигнул Марте, которая с радостной улыбкой на губах расставляла тарелки и бокалы.

   Он, покряхтывая встал, забрал в охапку свой плед и вышел из комнаты. За ним поспешили и слуги.

   Марта же, закончив последние приготовления, критически осмотрела безупречный в плане сервировки стол и присела на подлокотник кресла Фредерика, обняла его за шею, прижалась губами к виску, где серебрились волосы:

   - Теперь - все. Ты мой на этот вечер, на эту ночь. Завтра - делай, что хочешь, но сегодня отдай мне.

   - И сегодня, и завтра. Каждый мой день отныне для тебя. И это не просто красивые слова, обещаю, - голосом бархатным и ласковым прошептал он, поглаживая руки, что обнимали его. - Так хочу домой: к саду и озеру, к Гарету и воздушным змеям...

   - Скажи, как долго продлиться твое увлечение спокойной жизнью? - намекнула на его непоседливость Марта.

   - Сколько пожелаешь.

   - А если пожелаю - навечно?

   - Навечно, - кивнул Фредерик. - С тобой, Гаретом и тем крохой, что скоро войдет в мою семью - навечно...

   За их окном в мир тихим, слепым дождем пришла осень. Теплая, золотая и спокойная. А еще - щедрая. Каждому она обещала по трудам его: земледельцу, садоводу, воину, королю...

Смерть желает короля

Аннотация:

Четвертая часть ... Все собрано и зафиналено  Вместе с "Клинки Юга" - одной книжкойgraph-definition>

   Зачин

   Над просыпающимся Белым Городом носились, всполошено хлопая крыльями, стаи породистых крапчатых голубей - голубей из королевской голубятни.

   - Смотри, смотри! - сказал сын булочника своему приятелю из лавки кондитера. - Вон и король! Там, на крыше! - указал в сторону белокаменного дворца: там, на крыше самой высокой башни просматривалась тонкая фигура человека с длинным шестом в руках.

   - Ага, каждое утро сам гоняет, - покивал светлой кудрявой головой сын кондитера, расставляя на витрине яркие коробки со свежей пастилой.

   - Это занятие для того, кому трудиться не надобно, - буркнул толстый и румяный булочник, выходя из лавки с корзинами пирожков и сахарных кренделей. - А ты, лодырь, принимайся за работу - бери метлу, мети в пекарне, - приказал он сыну.

   - Купи и мне голубей, папка, - хихикнул мальчуган.

   - Голубей? - хмыкнул булочник, поставил корзины на тележку-прилавок и почесал затылок, сдвигая на сторону запорошенный мукой колпак. - Что ж, давай договоримся: коль ни разу тебя за месяц не отругаю, куплю к празднику Доброго Солнца пару пташек. Веселись, забавляйся. Но если ты им времени больше уделять станешь, чем работе, запеку подарок в пирог да выставлю в продажу. Слад? - и протянул сыну руку.

   - Слад! Слад! - радостно воскликнул мальчик и поспешил скрепить уговор рукопожатием. - Эй, метелка! Где ты там? - побежал вприпрыжку и грохоча башмаками в лавку - проявлять себя старательным работником.

   - Вот так-то, - подмигнул булочник сыну кондитера, который с завистью проследил за приятелем.

   Тот прикусил с досады губу, набросил на пастилу полотенце, чтоб мухи не садились и с криком 'папка!' нырнул в свою лавку. Так спешно, что запнулся о давно знакомый порог. Торопился, видимо, тоже какой-нибудь слад отцу предложить. А булочник захохотал, держась за бока:

   - Ох, умора с этой детворой!

   Через минуту смех его прекратился - он увидал кое-что интересное: в начале Песочной улицы, на которой располагались его лавка и лавка кондитера, показался всадник с красным копьем в руке, за ним - еще один и еще, тоже с копьями. Все трое - на тонконогих вороных лошадях, в черных, кожаных куртках с нашитыми на грудь стальными кольцами, в странно блестящих, узких штанах бронзового цвета и в необычных круглых шлемах с длинными, похожими на ленты, красными перьями по бокам. Голени всадников были охвачены кожаными гетрами, ступни - спрятаны в прочные тупоносые башмаки, а плечи - покрыты бурыми, мохнатыми шкурами. Странные воины - таких булочник еще не встречал, а в свое время повидал много разных удивительных чужестранцев.

  За конниками на улицу медленно въехали два небольших фургона, а за ними - еще три всадника. Булочник на всякий случай отступил под навес лавки и коснулся рукой шнурка, протянутого над порогом и связанного с тревожным колокольчиком на крыше дома: такие были в каждой лавке и, в случае какого-либо происшествия, создавали много шума, призывая на помощь городскую стражу.

  Когда весь этот караван неспешно поравнялся с ним, он удивился еще раз и довольно сильно - даже не сдержал возгласа 'ого!': все конники оказались молодыми женщинами, темнолицыми, черноглазыми и полногубыми, а их блестящие обтягивающие штаны перестали существовать, потому что превратились в голые, мускулистые бедра, загоревшие до темно-бронзового цвета. Булочник ухмыльнулся, рассматривая крепкие коленки девушек. Но у всадниц на поясах, плетеных из кожаных лент, висели серьезного вида мечи, и он не решился убрать руку с сигнального шнурка.

  Одна из женщин (видимо, старшая в отряде) с улыбкой кивнула ему и, подняв правую руку вверх, поздоровалась:

  - Приветствую.

  - Добрый день, - стараясь не дрожать голосом, отозвался булочник.

  - Мы из Черной Дружины. Из Чинарии. Слыхал? - голос девицы-воина был довольно низким: наверное, ей не раз приходилось громко и решительно отдавать команды.

  - Нет, - честно признался булочник.

  - Хорошо, - чуть дернула бровью всадница. - Где живет ваш король?

  - Во дворце.

  - Где дворец?

  - А это вон туда езжайте, по нашей улице, потом налево - на площадь попадете. А с площади - от главного храма направо, по широкому тракту, что липами обсажен. И в его конце - дворцовые ворота, кованные, черные. За ними - дворец. Ну, и король где-нибудь там будет, - подробно объяснил булочник, а сам подумал: 'да-да, ко дворцу и езжайте - там пусть с вами гвардия разбирается'.

  - Спасибо тебе, мужчина, - странно поблагодарила всадница и тут бросила взгляд на румяные булочки, бока которых соблазнительно выглядывали из-под белых салфеток, укрывавших корзины с выпечкой. - Это еда?

  - Конечно, - булочник ответил и не сдержался - хихикнул.

  Девушка-воин нахмурилась, да так грозно, что пришлось веселому толстяку сделать и свое лицо серьезным. Он тут же исправился: достал несколько булочек и протянул собеседнице:

  - Я вас угощаю! Вы наши гости, а в Белом Городе гостей любят и уважают. Берите - булочки свежайшие, только из печки.

  - Спасибо, - повторила благодарность всадница, приняла выпечку, одну пышку укусила сама, другие передала ближайшим подругам, еще одну, подъехав к фургону, опустила в руку, что потянулась к ней из-за полотнища повозки. - Это вкусно.

  - Конечно вкусно. Я плохого хлеба не пеку, - с гордостью ответил булочник. - У меня и покупатели все не абы что - и лорды и бароны...

  Он бы еще долго мог распространяться по поводу состоятельности своих булок, но девушка махнула рукой, как бы говоря 'хватит болтать', и коротко, четко сказала что-то на непонятном языке - от этого ее слова остальные всадницы и обе повозки тронулись с места, чтоб следовать далее по улице, в сторону площади.

  - Счастливого вам пути, - поклонился вслед чинарийскому обозу булочник и тут услыхал, как в одном из фургонов заплакал ребенок. - Ишь ты, еще и малыша с собой таскают.

   - Папка! Папка! - звонко и требовательно проорал рыжий королевич Гарет в окошко, через которое можно было выбраться на крышу Зоркой башни, на площадку, откуда гоняли голубей.

   - Ваша милость, не высовывайтесь, ради всего святого! - хватал шустрого мальчугана за расшитую серебром курточку гувернер - мастер Вавил - невысокий мужчина лет сорока, плотный, круглолицый и совершенно седой.

   - Папке можно - и мне можно! - возразил королевич и уже сунул ногу, обряженную в бархатный сапожок, в окошко.

   - Бу! - с таким пугающим возгласом в окне появилась взъерошенная голова со страшно выпученными глазами.

   Напугались и Гарет, и мастер Вавил: оба шарахнулись, уцепившись друг за дружку подальше от окна. А король Фредерик - причина их испуга - захохотал, сверкая белоснежными зубами, весьма довольный своей выходкой. Потом легко и бесшумно, словно кот, впрыгнул на чердак и закрыл ставни:

   - Нельзя тебе на крышу, Гарет. Пока. И в следующий раз слушайся учителя. Он, как и я, плохого не посоветует.

   - Когда ж мне будет можно на крышу? - надулся мальчик, недовольно пряча руки за спину.

   - Обещаю: я тебе первому сообщу, когда будет можно, - вновь рассмеялся король, сел на узкую скамеечку у стены, и потянул из-под нее свои любимые сапоги - невысокие, со шнуровкой - стал обуваться (на крышу он всегда выбирался босиком: так было удобнее).

   - Государь мой, - подал голос гувернер. - Хочу заметить, что в последнее время его милость лорд Гарет все чаще проявляет некоторую строптивость характера. Например, вчера вечером он отказался от вечернего молока, а сегодня утром не вымыл уши!

   Фредерик нахмурил брови, глянув на покрасневшего сына:

   - Ну и как это понимать? Ты забыл? Сегодня я планировал взять тебя на прием в Дом Хлебной Гильдии. И что? Ты намерен ехать туда с грязными ушами? - задав последний вопрос, он сердито дернул шнурки левого сапога, затягивая узел.

   - Я исправлюсь! - выпалил Гарет.

   - Это касается не только мытья ушей, - король строго поднял вверх указательный палец и взялся шнуровать правый сапог.

  Мальчик понимающе закивал:

   - Я не буду больше капризничать.

   - Рад, что мы поняли друг друга, - смягчив тон, ответил Фредерик и похлопал сына по плечу - Гарет улыбнулся, заблестел зелеными, как ягоды крыжовника, глазами. - А теперь, насколько я помню, тебя ждет математика?

   - Государь, вы правы, - напомнил о себе гувернер. - Подошло время утренних уроков. Прошу вас, ваша милость, - и почтительно поклонился наследнику престола.

   Королевич вздохнул и, буркнув 'угу', побрел к лестнице, что вела вниз на галерею.

   Ему было пять лет, и он больше любил проводить время с отцом, чем сидеть в классной комнате, слушая лекции по разным наукам, которые монотонно читал мастер Вавил. Поэтому и побежал Гарет с утра пораньше на чердак - очень уж хотелось лишний раз побыть рядом с Фредериком. Но больше всего мальчику нравились занятия в фехтовальном зале и езда верхом. А еще - сидеть рядом с отцом на мраморной скамье в парке (или на его коленях) и слушать занимательные истории о прошлых временах, особенно - о бесстрашных Судьях Королевского дома.

   Фредерик так интересно рассказывал, что чудаковатый мастер Линар (королевский доктор и придворный изобретатель), услыхав однажды повествования короля, сказал:

   - Все эти истории следовало бы записать в книгу да размножить. Очень уж они интересны и поучительны. Пусть бы их все читали, особенно - молодежь.

   Король улыбнулся тогда на его замечание:

  - Уважаемый мастер, если вы за это возьметесь, я присвою вам еще одно звание - придворного писателя.

   - О, государь, э то хлопотно и отнимет у меня то время, которое я берегу для своих технических и медицинских изысканий, - покачал головой Линар. - Почему бы вам самому не начать записывать свои же истории? Кто может сделать это лучше?

   Фредерик рассмеялся:

   - Вы думаете, у меня, у короля, больше свободного времени, чем у вас, доктор?

   Он был прав. И Линар тоже согласился.

   Король есть король. Это обычный человек, обремененный лишь своим маленьким делом, своей семьей и домом, может выкроить из жизни немного минут для чего-то отвлеченного. У короля же вся страна - это его семья и надо стараться уделять внимание каждому, по мере сил и возможностей, даже в ущерб своим самым близким людям.

   Фредерик понимал, что мало уделяет внимания Гарету. Да разве сложно было это понять? Одно нынешнее утреннее происшествие на чердаке сказало ему 'твой сын скучает, твой сын хочет быть с тобой, как можно чаще и дольше'.

   Он думал об этом, стоя на верхней террасе Зоркой башни, куда спустился вслед за сыном и гувернером с чердака. Опираясь локтями о балюстраду, молодой государь рассеяно смотрел на столицу своего королевства, над которой носились потревоженные им пестрые голуби.

   'Вместо баловства в голубятне ты бы лучше лишний раз наведался к Марте и в детскую', - буркнул сам себе Фредерик. Однако тут же признался, что в последнее время ему частенько желалось хоть пару минут побыть наедине с самим собой, в тишине и покое. Когда-то, еще Судьей, он нередко пребывал в полном одиночестве, и оно никак не тяготило, наоборот, казалось обычным, естественным и очень полезным состоянием: ничто и никто не мешал думать, строить логические цепочки, принимать решения.

   Так и теперь, гоняя птиц на башне и грызя при этом ореховой печенье, Фредерик пускал на волю свои мысли, решая довольно серьезные проблемы. Махая шестом с белой тряпкой на конце, он детально обдумал свою речь для собрания в Доме Хлебной Гильдии. Вопрос там планировали разбирать важный - выбор поставщиков пшеницы для королевских зернохранилищ.

   Но после разговора с Гаретом думать о делах Фредерику совершенно не хотелось. Хотелось погрузиться в мысли о семье. Ведь у короля теперь был не один сын. И пусть младший Донат еще малыш-карапуз, которому и года не исполнилось, но ему тоже необходимо внимание отца. Как и супруге - черноглазой красавице Марте...

  Донат родился холодным февральским утром.

  Не стихала разъярившаяся за ночь метель, окна спальни, где рожала королева, были плотно закрыты и задернуты портьерами, а в камине трещали большие березовые поленья, передавая огромной комнате необходимое тепло.

   Фредерик был с супругой в этот час - он так захотел. И как ни кричали на короля, совершенно не стесняясь, повитухи, государь нахмурился, топнул ногой и не вышел вон.

  Сидя в изголовье супруги, держал ее за руку, он смотрел без отрыва в огромные черные глаза и улыбался, нежно, ласково, то и дело касаясь губами ее чистого белого лба, покрытого крупными горошинами пота.

   Марта рожала тихо и спокойно, позволяя себе изредка лишь тяжкий вздох. И все шло хорошо. Ее пальцы крепко стискивали пальцы супруга, ее глаза наполнялись слезами, но не слезами боли.

   - Это будет сын, - шептала она, целуя руку короля, - я хочу подарить тебе сына. Верного защитника стране, доброго друга и брата Гарету. Я смогу, смогу...

   У нее все хорошо получалось, и через пару часов в королевской спальне громко заплакал сморщенный и красный младенец-мальчишка.

   - Донат! Донат! - с восторгом объявил Фредерик, осторожно принимая от повитухи убранного в пеленки сына и целуя его крохотный нос. - Донат родился.

   - Донат? - с легким удивлением спросила Марта.

   - Да...Или ты против? - король, самозабвенно пританцовывая, качал на руках своего крохотного потомка.

   - Я хотела назвать его твоим именем, - улыбнулась королева. - Но я решила - назову Фредом второго сына. Он у меня будет - я уверена...

   - Милая моя, милая моя, - пропел сияющий Фредерик и сел на постель супруги, опустил в ее руки ребенка, - ты решила восстановить наш Королевский Дом?

   - Просто ты - мужчина, у которого должно быть много сыновей, - ответила, улыбаясь, Марта. - И я очень хочу этого.

   - Ах, во мне столько счастья, что кричать хочется, - выдохнул король и обернулся на звук открывшейся двери - в проеме мелькнула рыжая голова королевича Гарета.

   Одна из повитух уже махнула запретительно рукой в сторону мальчика, но король опять пошел в контратаку:

   - Иди ко мне, лисенок! Посмотри на младшего братца!

   Гарет с готовностью влетел в спальню и вспрыгнул на колени отца, любопытно вытянул шею в сторону хныкающего вороха пеленок на руках Марты:

   - У, какой мелкий, сморщенный. На лягушку похож.

   - Представь себе: ты был таким же, - усмехнулся Фредерик. - И я был таким, и все.

   - Ты? - округлил глаза Гарет. - Я думал: ты всегда был большим!

   Король засмеялся на его слова, задорно и счастливо. Поцеловал старшего сына, поцеловал жену и осторожно коснулся губами щечки новорожденного...

   * * *

  Светлые, отчего-то полные карамельного (именно карамельного) аромата, воспоминания Фредерика прервались зычным криком рыцаря Элиаса Круноса:

  - Государь мой! Государь мой!

  Светловолосый богатырь в ярких бирюзовых одеждах, громко топая сапогами внушительного размера, влетел на террасу, где Фредерик безмятежно любовался чистым небом и голубями над столицей, перевел дух и объявил:

  - У меня новости! Будешь рад! - наедине он общался с королем, как с приятелем, и Фредерик никогда на это ему не пенял, потому что сам не был приверженцем принятой при дворе субординации. - У дворцовых ворот - посланники из Чинарии!

  У государя лицо стало белым, а глаза округлились:

  - Чина..., - не договорил - поперхнулся от волнения. - Бежим! Бежим!

  Он выскочил на галерею первым и понесся по коридору с той скоростью, которой бы и породистая скаковая лошадь позавидовала. Элиас старался не отстать, но на поворотах ему приходилось тормозить, чтоб не завалиться на бок. Фредерик же с этим справлялся легко - легко вспрыгивал на стену (абсолютно не жалея роскошных шелковых шпалер), пробегал по ней по диагонали пару метров мелкими шажками, минуя опасный вираж, и вновь оказывался на полу. Все это проделывал стремительно и бесшумно, в отличие от топочущего и пыхтящего Элиаса.

  Но на последнем повороте - уже у парадной лестницы - затормозили оба. Чтоб не сбить с ног поднимавшихся королеву Марту и ее дам.

  - Фред, боже, что случилось? - увидав короля, спросила она. - Куда летишь?

  - Милая, прибыли посланники от Тайры! Я лечу их встречать! - выпалил Фредерик, на ходу поцеловал красавицу-жену в щеку и понесся дальше, прыгая через две-три ступеньки, мимо прижавшихся к мраморным перилам фрейлин; от ветра, что поднялся из-за короля, у дам с шелестом взметнулись вверх многослойные шелковые юбки.

  Марта чуть нахмурилась: ей не особо понравилась такая поспешность супруга, а еще не понравилось то, что он забыл пригласить ее за собой встречать гостей из Чинарии. Это догадался сделать Элиас:

  - Госпожа моя, позвольте сопроводить вас, - учтиво поклонился рыцарь (ему уже разонравилось по-мальчишески носиться по коридорам и лестницам).

  - Спасибо, Элиас, - улыбнулась Марта. - Поспешим.

  У Фредерика сердце в груди бешено заколотилось, когда он выбежал на парадное крыльцо и увидал в начале дорожки, ведущей ко дворцу, повозки и всадниц в чинарских шлемах и с красными копьями в сильных руках.

  Пока он спускался по каменной лестнице и бежал с совершенно не подобающей королю скоростью к прибывшим, из одного фургона вышла высокая полная женщина в длинном белом платье, причудливом тюрбане и со смуглым малышом на руках.

   Девушки-воины как раз спешились, шагнули навстречу королю и сняли шлемы.

   - День добрый, - поклонилась одна из них - старшая, - мы из Чинарии, от капитана Тайры к королю Фредерику.

   - Я. Это я Фредерик! - спешно закивал молодой человек, не отрывая глаз от темненького ребенка с большими светлыми, серыми глазами, и голос его неожиданно сбился в сиплость.

   - Мы привезли тебе сына, король Фредерик, - опять поклонилась девушка-воин. - И сердечный привет от капитана Тайры.

   Фредерик, широко улыбнувшись, протянул руки к малышу, и женщина в белом платье (наверняка, кормилица), улыбнувшись в ответ, передала ему ребенка.

   - Здравствуй, кроха, - шепнул отец сыну.

   Тот что-то прогудел в ответ и цепко ухватился за ворот куртки Фредерика. Пухлые теплые пальчики, смуглые щечки, широко раскрытые, полные младенческого удивления, глаза, нежный рот, редкие, но темные кудряшки на макушке... 'Глаза мои, мои глаза - как и хотелось Тайре', - подумалось Фредерику.

   - Как его зовут? - спросил он у дружинницы.

   Та встрепенулась, потому что тоже позволила себе невольную улыбку, глядя на отца с сыном, тряхнула коротко остриженной головой и ответила:

   - Имя мальчикам дает отец. Таков обычай в Чинарии. Назови ребенка, а мы скажем его имя капитану Тайре.

   - Почему ж Тайра сама не приехала? Она обещала: если будет сын, то привезет его мне сама.

   - Потому что кроме сына Тайра родила и дочку, - опять улыбнулась дружинница. - Получились двойняшки. Дочь, как ты и хотел, капитан назвала Корой. И у девочки тоже серые глаза, как у тебя.

   Фредерик на миг потерял дар речи - так потрясла его эта необычная весть.

   - М-марта! - обернулся он к подошедшей супруге. - Ты слышала? И сын, и дочь! У меня еще и дочь!

   Его лицо сияло таким счастьем (а это происходило нечасто), что Марта отбросила куда подальше заскрежетавшую мелкими зубами ревность и обняла Фредерика и малыша, которого он держал его руках:

   - Рада за тебя, милый, - шепнула она королю. - Я прикажу готовить праздничный обед - такие хорошие новости надо достойно отметить. - Затем обратилась к гостям. - Прошу вас отдохнуть в нашем дворце. Здесь у вас ни в чем не будет нужды...

   Так у Фредерика появился еще один наследник - смуглый, чернявый и странно сероглазый Эльберт. С сыном Марты у него была разница всего в месяц, а то и меньше.

   Нахмуренный бука Донат в тот же день встретил сводного братца, подсаженного к нему в манеж, возмущенным кряхтением и ударил погремушкой по голове. Эльберт скривился и оглушительно заревел, демонстрируя прекрасные легкие.

   - Прекрасный горлопан! - расхохотался Фредерик, протягивая сыну в утешение сахарную палочку. - Вырастешь - дам тебе полк, будешь им командовать. - Затем погрозил развоевавшемуся Донату. - А ты смотри, бука, не обижай младшего. - Вручил точно такую же палочку и ему, так что оба карапуза затихли и зачмокали губами, наслаждаясь вкусненьким.

   - Они поладят, - заверила короля Марта, присаживаясь рядом с манежем в мягкое кресло.

   - А как насчет тебя? - вдруг спросил Фредерик. - Я вижу: ты подавлена.

   - Я устала.

   - Неправда, - нахмурился молодой человек. - Ты недовольна тем, что сегодня произошло.

   - Сегодня произошло много хорошего, и я всем довольна, - возразила Марта, чувствуя, что начинается тяжелый разговор, которого она не в силах избежать.

   Фредерик понял и решил не усугублять:

   - Милая, я прекрасно понимаю: тебе неприятно знать о том, что было между мной и Тайрой в Эрине. Но оно было. И не по моей воле... Но я ни в коей мере не оправдываюсь! - он поднял вверх руку, предваряя слова супруги о том, что не стоит сейчас виниться (а Марта - Фредерик и это заметил - уже готова была прервать его именно такими речами). - Я просто представляю тебе факты, от которых не отмахнешься и на которые глупо обижаться. Тайра - это мое прошлое, и я его принимаю, целиком и полностью, как принимаю и своего сына от Тайры, как готов принять, если надо будет, свою дочь. Она в моем сердце уже сейчас. Как и Эльберт, и Гарет, и Донат, и ты. Всем там есть место, поверь. И я бы очень хотел, чтоб там, в моем сердце, меж вами не было раздора. Это нужно не только мне - это нужно нашей семье, королевской семье. Это нужно всему нашему государству. Обстановка в нашем доме влияет на обстановку в Королевстве...

   - Ты всегда можешь положиться на меня, - вдруг сказала Марта, прикладывая палец к его красноречивым губам. - Не объясняй мне большего, иначе я стану себя презирать, за глупость.

   Фредерик покачал головой, видя, что глаза ее мерцают слезами:

   - Прости - я должен был это все сказать.

   - Конечно, - кивнула Марта. - Ты король, ты Судья. Я просто на минуту забылась - подумала, что я жена простого человека.

   - Это не так.

  - Я знаю. И постараюсь больше об этом не забывать.

  Фредерик улыбнулся, поцеловал ее руку:

  - Мне самому очень часто хочется быть простым человеком...

  Тем временем у королевичей рассосались сахарные палочки, и карапузы вновь стали громко воевать - с криками рвать друг у друга забавную деревянную лошадку.

  - Да, прибавиться шуму во дворце, - засмеялась Марта.

  - Будь с парнями построже, - сказал Фредерик. - И нянькам скажи, чтоб не миндальничали, не потакали капризам. Пока они малыши, я не могу заниматься ими так, как должно. Но через три года, господа хорошие, - он наклонился в манеж и щелкнул по лбу каждого, чтоб привлечь их внимание, - через три года, господа лорды, я начну делать из вас мужчин... А сейчас мне пора, - король выпрямился, - из-за Эльберта я перенес начало приема в Доме Хлебной Гильдии, но не могу же я все совершенно отменить. Можно мне поцеловать тебя? - обнял жену за тонкую талию.

  Марта с удовольствием ему это позволила. Малыши в манеже теперь сидели тихо-тихо - их успокоил строгий голос отца...

  Идиллия, счастье, безмятежность, которые, казалось, уже навеки установились в семье короля и во всем дворце, разрушились в среду. После полудня. В парке, на лужайке с изумрудной шелковой травой, залитой солнечным светом.

   Фредерик учил Гарета фехтованию. Все проходило как обычно: отец показывал приемы, используя обычную палку, медленно и точно, а сын повторял, стараясь все проделать быстрее, но без потерь в точности и четкости.

   - Пусть клинок станет тобою, - шептал король в розовое, мягкое ухо королевича, - твоей рукой, твоей мыслью. Наши мысли часто селятся в наших руках, и потому едины с ними. А мысль быстра - нет ничего и никого быстрее. Но твой клинок должен стать ею - мыслью. Тогда не будет тебе равных.

   И Гарет понимал, хоть речи Фредерика и были временами слишком мудреными для пятилетнего мальчика. Тело королевича понимало, что делать с рукой, отяжеленной мечом. В свои юные годы он освоил и отточил сложный удар Южного Ветра и многие другие приемы.

   - Не бойся промаха, - учил отец мальчика под сенью древних кленов, что шумели ветвями и листьями - словно рукоплескали успехам юного лорда. - Промах откроет тебе неожиданное преимущество. Главное: увидеть его и правильно использовать. Он также станет неожиданным для твоего врага, и этим тоже принесет тебе пользу. Если подчинишь себе промахи - нет тебе предела, и даже твоя ошибка будет твоей победой.

   И Гарет все прописывал в своей голове - это было несложно. Ему казалось: вспоминаются временно забытые знания. Фредерик, глядя, как виртуозно и легко его сын управляется с детским мечом, ощущал себя на небесах: 'Вот оно, моё бессмертие - в сыне, что взглядом и движениями похож на меня'.

   У него в последнее время часто ныло сердце. Так, едва заметно - потягивало что-то с левой стороны груди. Фредерик не обращал внимания. К тому же он считал, что знает причину: когда-то несколько лет назад он был ранен стрелой как раз в левую подмышку, а чуть позже - получил болтом из арбалета под левую ключицу. Так что левая сторона его груди имела полное право ныть время от времени. И молодой человек уже привык к тому, что в сырую погоду старые раны давали о себе знать. В такие моменты он просто пил травяные настои мастера Линара и ограничивал себя в резких движениях: проще говоря, меньше тренировался.

   В этот раз все началось именно с этой занудной боли в левой подмышке. И как обычно Фредерик ни капли внимания ей не уделил - встал в позицию, чтоб показать Гарету очередной хитрый удар.

   - Этот прием как раз для тебя - он для низкорослых воинов. Называется Злая Коса. Пока ты маленький, он будет твоей коронкой, - сказал сыну. - Будь внимателен.

   И Фредерик разогнал палку-меч по дуге, снизу вверх и наискось, подрубая левую ногу воображаемому противнику, но тут его самого словно кто-то ударил в левый бок - резко, сильно, заставив тело переломиться так, как сникает дерево от мощного удара топором. Перехватило дыхание, стало мало света, в глазах все запрыгало, и, словно тающий снег, потекли четкие контуры, сливая все окружающее в один мутный ком. Будто издалека услышал король испуганный крик Гарета:

   - Папка!

   - Кого-нибудь, - упав в траву, прошептал Фредерик. - Позови кого-нибудь.

   Ему еще хватило сил перевернуться с объятого острой болью левого бока на спину, он еще увидел абсолютно чистое голубое небо, зубчатые листья кленов и испуганное, с широко раскрытыми глазами, лицо сына. Потом все это - цветное, яркое - крутнулось в одну большую черную дыру и проглотило его, вместе с болью...

   * * *

   Так было почти каждое утро, исключая пасмурные дни: солнце прокрадывалось мягкими лучами сквозь невесомые занавеси на высоком окне и украшало пятнами света шелковые покрывала королевской кровати. И почти каждое утро мужчина и женщина, мирно спящие в этих покрывалах, пробуждались от вкрадчивых солнечных поползновений, тянулись друг к другу и начинали любовные игры с нежными поцелуями и жаркими объятиями.

   В этот раз все вышло по-другому.

   Свет привычным курсом проплыл по шелку кровати, чуть задерживаясь в складках простыней, и замер на белом, неподвижном мужском лице. Ни единый мускул не дрогнул на нем, даже ресницы закрытых глаз не отозвались на шаловливое заигрывание солнечных зайчиков. Тогда солнце продолжило поиски жизни в огромной комнате и скользнуло золотистыми щупами к темноволосой молодой женщине, которая спала, подобрав под себя ноги, в мягком, широком кресле у постели. Спала тревожно: вздрагивали пальцы ее тонких рук, стискивая белое льняное полотенце; вздрагивала поникшая голова, тревожа разметанные по спинке кресла волосы; шевелились изящные губы, бормоча что-то непонятное.

   Тут лучи добились желаемого: веки, по которым они скользнули, широко распахнулись, обнаруживая темную бездонность больших, красивых глаз, с губ сорвался громкий прерывистый вздох (такой, какой бывает у человека, только-только вынырнувшего из холодной воды), а правая рука, выпустив полотенце, взметнулась ко лбу, чтоб отбросить за ухо прядь волос, упавшую на лицо.

   - Господи. Который час? - пробормотала она и, чтоб удовлетворить свой вопрос, глянула на часы: высокие, напольные с причудливым медным маятником в виде фрегата, они величаво темнели лакированными, дубовыми боками в дальнем углу спальни и глухо отсчитывали минуты. - Семь. Скоро семь утра... Фред, Фред, - позвала дама неподвижно лежащего в постели мужчину. - О, неужели ты и сегодня не проснешься? - в ее покрасневших глазах заблестели слезы, а голос задрожал, грозясь озвучить всхлип.

   Она отбросила лоскутный плед, укрывавший ее колени, покинула кресло и подошла к маленькому круглому столику, где стоял серебряный колокольчик на золотом подносе. Позвонила, нервно, требовательно.

   Высокая резная дверь открылась - в спальню явился величавый, толстый и совершенно лысый господин в богато расшитой золотом ливрее королевского камердинера. Он церемонно поклонился и поздоровался так, будто явление государя объявил:

   - Доброе утро, ваша милость! Чего изволите?

   - Зови Линара, Орни и этого старика, что вчера приехал, - приказала Марта.

   - А как его величество? - позволил себе поинтересоваться камердинер.

   - Никаких изменений, Манф. Потому - торопи господ лекарей со сборами.

   - Да, ваша милость, - опять поклонился Манф и пошел выполнять распоряжение королевы.

   Через минут двадцать у постели короля Фредерика собрались целых шесть человек. Пришли званые Мартой знатоки лекарского дела - мастер Линар, его супруга Орнилла и знахарь Брура из далекой страны Азарии, а также явился лорд Гитбор, Судья Южного округа Королевства. Последним, бесшумно закрыв дверь, зашел камердинер Манф.

   - Мда, - таким неопределенным и невнятным словом начал мастер Линар свою речь, посмотрев на бледное и недвижное лицо короля. - Так и есть: никаких изменений, - и он почесал за ухом, ероша каштанового цвета волосы (когда-то доктор ходил лысым, выбривая не только щеки, но и макушку, как камердинер Манф, но, женившись, был вынужден позволить волосам покрыть голову - так затребовала супруга Орнилла: по ее словам, блестящий череп мужа часто пускал ей в глаза зайчики, что было малоприятным). - Предлагаю опять попробовать ледяную ванну. В прошлый раз государь отреагировал...

   - Отреагировал, как же, - скептически фыркнула Орнилла, нащупывая едва слышимый пульс на шее Фредерика. - У него просто кожа посинела и пошла пупырышками - вот и вся реакция. Я изначально была против. Человек болен неизвестно чем, а его в лед! Так и горло, и легкие застудить можно. Что тогда делать будешь?

   Пустив в супруга стаю упреков, она сложила руки на груди, озабоченно нахмурившись. Встретилась взглядом с Мартой и сокрушенно покачала головой, отвечая на немой вопрос королевы:

   - Не ждите от меня чудес. Я с такой хворью не встречалась. Вы же помните: мои бодрящие настои на государя не подействовали. Будто камень поили, а не человека.

   - Помню, помню, - согласно кивнула Марта и в отчаянии закусила губу. - Но что же? Как же? Ведь прошло почти пять дней, а он - как труп, холодный, неподвижный. Сколько так может продолжаться?

   - Такое уже было - там, в Эрине, - отозвался Линар, извлекая из кармана куртки некий инструмент, сильно напоминавший шило сапожника. - И про это я тоже говорил, - он взял безвольно лежащую на поверхности покрывала руку Фредерика и уколол ее 'шилом' в подушечку безымянного пальца - вяло выступила рубиновая капелька крови, и все. - В другое время за такое государь не поскупился бы на выражения для меня... И в который раз я спрашиваю мастера Бруру: что нам делать? - грозно возвысив голос, повернулся к знахарю.

   Тот, вечно сгорбленный и сжатый в комочек старик, держался, как обычно, в тени и пытался как можно дольше оставаться незамеченным.

   Фредерик после победы в Эрине над азарским князем Хемусом забрал знахаря, служившего князю, с собой в Южное Королевство. Во-первых, убивать жалкого и забитого старика (пусть даже он и натворил много злого) было делом, недостойным короля, рыцаря и просто мужчины; во-вторых, Брура мог оказаться очень полезным, как человек, знающий тайны трав и минералов. К тому же и мастер Линар намекнул Фредерику о том, что был бы не против вести свою медицинскую и химическую практику, пользуясь знаниями старика. Однако долгий переезд из Эрина в Королевство совершенно подкосил здоровье Бруры, и его не довезли до столицы, а оставили в Цветущем замке - фамильной крепости Фредерика - чтобы поправлялся. Там он пробыл всю зиму, весьма суровую по сравнению с родной азарской зимой, всю весну и начало лета. Брура подхватывал по очереди неизвестные ему ранее простуды, и спасла его только чудесная настойка дамы Ванды, медовая с перцем, которая заставляла старое нутро трепетать и гореть, а хвори - уступать выздоровлению захваченные ранее позиции в теле.

   И вот теперь - в июле-месяце за ним приехали гонцы из Белого Города. Чтоб вести в столицу и спасать неожиданно и надолго впавшего в беспамятство короля...

   Брура вздрогнул, услыхав из уст Линара свое имя, и сделал шаг назад, к окну, словно желая спрятаться за портьерой. Но отвечать пришлось - старик это понимал.

   - Простите меня, - заговорил он, робким, дрожащим голосом, - простите, милостивая госпожа! - он увидел, как блестят от слез глаза королевы, как дрожат ее губы, и упал перед ней на колени, понимая - она не будет на него гневаться.

   - О, нет! - простонала Марта. - Вы опять! Опять бросаетесь мне в ноги!

   - Встаньте-встаньте, мастер Брура, - Манф взялся поднимать знахаря. - Вы же знаете: у нас так не принято, и их величества такого не любят. Очень не любят.

   - Кто знает, кто знает, - пожал плечами Линар, с усмешкой глядя, как камердинер отряхивает Бруре коленки и поправляет смявшуюся одежду. - Еще пара таких падений и, возможно, государь очнется, чтоб наорать на неслуха.

   - Говорите же, мастер Брура, - затребовала Марта, махнув доктору рукой - 'молчи!'.

   - Если бы я мог, то в сию же минуту обнадежил вас, милостивая госпожа. Если бы мог, то сразу же исцелил бы государя, - низко поклонившись, сказал старик. - Но я ничего не могу. Да, я знал, что такое может быть - что смертный сон может повториться. И разве я скрывал это? О, нет. Я все рассказал и вам, и милостивому государю Фредерику. И даже про возможность смерти я не умолчал, хотя боялся, очень боялся говорить о ней вам и вашему супругу. И сейчас повторю, хоть дрожат мои колени, и не от старости дрожат: король может не проснуться...

   - О, боже! - не сдержала стона Марта.

   - Смертный сон обрушился на государя по твоей вине, - напомнил Линар. - Твое зелье заставило короля забыть себя и пойти против своих же воинов. Твое зелье терзало его голову, и оно - причина смертного сна. Так неужели ты не знаешь какого-либо противоядия? От своего же собственного яда? Хоть подскажи!

   Брура молчал.

   - Отец, милый, - вдруг заговорила Марта, обращаясь к старику, и умоляюще сложила руки. - У моего мужа - целое государство, и он нужен своей стране. У моего мужа - трое сыновей, и он нужен им больше, чем я. У моего мужа - дочь где-то далеко-далеко, и я знаю: он рано или поздно отправился бы к ней, чтоб увидеть, обнять, поцеловать. И это мне надо падать вам в ноги, чтоб просить - помогите нам всем! - и Марта, в самом деле, спрятав лицо в ладонях, опустилась на колени, но тут все бросились к ней - и Брура первый - чтоб поднять и успокоить.

   - Все, что хочешь, все, что пожелаешь, - бормотала королева, цепляясь красивыми, молодыми пальцами за сухие, узловатые руки знахаря.

   А у Бруры в голове эхом звучали только два ее слова: 'отец, милый'. Последний раз его так называла лет погибшая дочка, лет шестьдесят назад. Он даже вспомнил, когда именно это было: дочь, худенькая чернявая девушка, уходила к ручью собирать ракушки для бус и издалека помахала ему вот такой же тонкой, как у Марты, рукой: 'Отец, милый, я скоро вернусь и напеку лепешек!' Но не вернулась - ее через пару дней принесли на грубой мешковине крестьяне, прочищавшие оросительный канал. Опозоренную, изломанную, мертвую. И Брура никогда больше не ел ее медовых лепешек...

   Марту, давшую волю слезам, Линар и Судья Гитбор усадили в кресло, а Орнилла уже подсовывала ей стакан воды, в которой своевременно растворила щепотку зеленого порошка - успокоительное.

   - Милостивая госпожа, - сказал Брура, вновь подходя к Марте и вновь касаясь ее руки. - Я постараюсь, я буду искать нужные составы. А пока надо ждать. Государь Фредерик очнется - я уверен. Его тело, дух очень сильны - их мощь еще в Эрине удивили меня. То зелье, которое я ему давал при Хемусе, уже давно убило бы обычного человека, но государь Фредерик до сих пор жив...

   - Конечно, - весьма довольно кивнул Судья Гитбор. - Фредерик из особой породы. Судью просто так не сломать! Так что верьте Бруре, милая государыня, - он, насколько позволяло брюшко, поклонился Марте. - Король проснется и еще порычит на нас всех.

   Королева улыбнулась, сквозь слезы, но все-таки.

   - Что ж, - напомнил о себе мастер Линар. - Не будем терять времени, мастер Брура. Идемте. Моя лаборатория к вашим услугам.

   - Лаба-что? - подивился незнакомому слову азарский знахарь.

   - Идемте, идемте, старина, - понимающе улыбнулся молодой доктор и взял старика за руку. - Покажу вам свое хозяйство. Вам должно понравится... Орни, ты с нами?

   Та отрицательно мотнула головой:

   - Я останусь с королевой. Не думаю, что будет правильным оставлять ее одну.

   Линар согласно кивнул и вышел с Брурой из спальни.

   - Я тоже вас оставлю, - сообщил Марте Судья Гитбор. - Сегодня слушания в Зале Решений по вопросу обновления дорог в Северном округе. Не люблю я всю эту болтовню, но ничего не поделаешь, - Южный Судья не изменял своей привычке сетовать на проблемы вслух. - Жаль государя нашего там не будет. Он бы решительно стукнул кулаком по столу (это у него славно выходит), и все вопросы отпали бы. От хороших дорог стране много пользы, потому что торговля идет бойчее и налоги от этого растут. Только не все в Финансовом Совете это понимают.

   - У вас все получится, - Марта вновь улыбнулась на его ворчание. - Вы всегда рядом в самые тяжелые минуты.

   - Это судейская привычка, - как бы оправдывался лорд Гитбор, ответно улыбаясь в седые усы. - Ну, я побежал. Если можно назвать бегом моё ковыляние.

   Королева улыбнулась еще шире, и Южный Судья сам себя похвалил: он ведь добивался именно этого: чтоб леди отвлеклась от горьких мыслей. С целью закрепить результат, лорд Гитбор поцеловал Марту в руку и попросил не унывать. С тем и вышел.

   - Мне кажется: наш господин Южный Судья в молодости был побойчее некоторых теперешних молодых людей, - заметила Орни. - Да и сейчас он не промах. Жук - сам себе на уме.

   - Ваше величество, будут еще какие-нибудь распоряжения? - спросил Манф у Марты.

   Королева покачала головой. Тогда Орни ответила за нее, бойко и громко:

   - Конечно, будут! Пусть нам принесут завтрак в соседнюю комнату: что-нибудь вкусное с умопомрачительными запахами. Говорят, аромат курицы с чесноком кого угодно на ноги поднимет! Да еще - вина молодого. И яблочного снега на десерт. Сладкое замечательно поднимает настроение, - Орни ободряюще подмигнула Марте - та ответила улыбкой и согласным кивком.

   С некоторых пор они крепко сдружились. Особенно после того, как Орни легко справилась с первой болезнью маленького Доната - кишечными коликами - а чуть позже состряпала замечательную мазь для десен королевича, которые начали болеть из-за режущихся зубов. Надо сказать, мастер Линар, знающий много чудесных снадобий для заживления ран и лечения лихорадок всех видов и мастей, сдавал позиции перед детскими хворями. Скорее всего, потому, что у него ранее почти не было пациентов столь юного возраста.

   - А следовало бы подучиться в этом направлении, - такое замечание Орни регулярно делала супругу. - Во-первых, у короля куча детишек, во-вторых, сам скоро отцом станешь.

  В самом деле, она уже могла похвастать округлившимся животом. Всего-то пять месяцев, а уже было заметно. Наверное, из-за худобы знахарки. Как ни хорошо жилось ей в королевском дворце, а крупнеть и толстеть, как у того же Линара или Элиаса, у хрупкой Орни не получалось. 'Сгорает во мне все, как в печке: и курятина, и оленина, и колбасы жирные', - смеялась знахарка...

  - Государыня, я жду вас в гостиной, - сказала она и вышла из спальни вслед за Манфом.

  Марта задержалась. Чтоб еще раз наклониться к неподвижному Фредерику и еще раз поцеловать белые, почему-то твердые губы больного. Если бы не едва заметное дыхание, он ничем бы не отличался от мертвого. У королевы опять задрожали губы-предатели. Ее не оставляла надежда, глупая, детская, что, как в сказке про спящую красавицу, он проснется от поцелуя. Только жизнь не сказка - чудес в ней не бывает. Не случилось и сейчас.

  Вздохнув, Марта прошла в гостиную. В самом деле, глупо сидеть день и ночь у постели. Разве это способно вернуть Фредерику сознание?

  'Надо держаться самой и заниматься детьми', - дала себе приказ королева и, оказавшись в соседней комнате, где ее ждал накрытый к завтраку стол, не могла не улыбнуться: кроме Орни и Манфа, который взялся прислуживать им за трапезой, там уже был и шустрый Гарет.

  - Доброе утро, мама, - мальчик поздоровался, не отрывая зеленых, полных тревоги, глаз от Марты, и подбежал, чтоб поцеловать ее в руку. - Как папа?

  - Он спит, - королева погладила мальчика по лохматой голове. - Наверное, он очень устал...

   * * *

  - Вот тебе! Умрите, гады! - грозно прошипел королевич Гарет, одним солдатиком опрокидывая сразу троих.

  Каштановые брови мальчика были грозно сдвинуты, губы поджаты: игра - дело серьезное. Особенно - игра в войну.

  - Конница левого края наступает с холма и разбивает отряды врагов, - бормотал он, переставляя группку оловянных всадников. - А вот сам король ведет в бой свою гвардию, - передвинул на передний край белого рыцаря в шлеме, украшенном крохотной короной. - Ура! Победа!

  Гарет сидел на постели отца и занимал сам себя игрушечной армией, благо размеры кровати позволяли развернуть широкомасштабные боевые действия и при этом совершенно не тревожить спящего. Хотя малыш иногда специально задевал локтем или ногой Фредерика: по мнению королевича, отец слишком надолго заснул, и надо было его разбудить.

  Марта разрешила Гарету посидеть в спальне короля и взяла с него обещание, что он будет вести себя тихо. Королевич обещание держал - не шумел: даже слова 'Ура! Победа!' произносил шепотом. Но и только. Зато первое, что он сделал, оставшись один, это залез отцу на грудь и стал его тормошить, приговаривая 'давай, вставай!'. То же самое Гарет предпринял тогда, в саду, когда Фредерик не окончил демонстрацию хитрого приема а, побелев лицом и сломавшись телом, упал в траву. И мальчик думал, что у него получилось бы растормошить отца, если бы не прибежавшие Марта, Линар и целый полк слуг: они не позволили королевичу дергать Фредерика.

  Гарет ошибся - сейчас с побудкой тоже ничего не получилось.

  Надувшись и оставив отца в покое, мальчик занялся своей коробкой с солдатиками и исподволь целиком погрузился в игру. Все-таки пятилетнее дитя не может долго печалиться.

  Итак, битва на покрывалах завершилась победой войск Гарета, и королевич на минуту вновь заскучал.

  Потом его внимание привлекли звуки, что доносились из парка: там кто-то бранил кого-то за криво подстриженные кусты. Бросив оловянных человечков, Гарет перелез через ноги Фредерика, чтоб оказаться на другой стороне кровати. Сполз вниз и подбежал к окну: хотелось посмотреть, как отчитывают нерадивого садовника. Подоконник был высоковат, и королевич стал забираться на мягкую скамейку, чтоб уже оттуда видеть желаемое.

  - Смотри - не свались, - услыхал он хриплый, усталый голос отца.

  Гарет забыл о садовниках и свалился-таки со скамейки, бросился обратно в постель, чтоб обхватить Фредерика за шею, чтоб ткнуться в его грудь лбом и радостно прошептать 'папка!'. Папку он любил больше всего на свете.

  Фредерик довольно улыбнулся и обнял сына в ответ, только сделать это удалось почему-то лишь левой рукой - правая отказалась двигаться. Молодой человек закусил нижнюю губу:

  - Гарет.

  - Да, пап.

  - Ударь меня в правую руку.

  - Зачем? - удивился мальчик.

  - Надо. Давай. Только сильно, - нахмурился король.

  Гарет чуть отстранился, сжал кулачок и, правда, изо всей своей пятилетней силы ударил отца в правое предплечье. Фредерик нахмурился еще больше:

  - Слабо бьешь! Я ничего не чувствую!

  Гарет ударил еще раз, замахнувшись сильнее.

  - Слабо! - выкрикнул молодой человек, оттолкнул сына и ударил сам себя.

  На лице его было полное отчаяние. Поведя вокруг глазами, он заметил рассыпанных по покрывалу оловянных солдатиков, схватил одного и вонзил острие крохотного копья себе в правую кисть. Потом еще раз. Выступила кровь, темная, вялая.

  - Черт! - простонал Фредерик, упав обратно в подушку и зажмурившись.

  Гарет с испугом вжался в спинку кровати, не отрывая взгляда от отца. Тот открыл глаза, заметил, в каком состоянии парнишка, и взял себя в руки, успокоительно улыбнулся:

  - Прости. Я просто не до конца проснулся. Я не хотел тебя пугать.

  Мальчик кивнул, опять потянулся к Фредерику. Тот обнял сына, так же - только левой рукой, и попросил:

  - Позови мастера Линара.

  - Позову, - кивнул королевич. - Я всех позову. И маму. Она так плакала, так плакала. Надо ее порадовать.

  - Да, конечно. Ее тоже. Обязательно, - растерянно пробормотал Фредерик.

  Гарет пестрым клубком скатился с кровати, споткнулся о ковер, упал, тут же, не издав ни звука, поднялся и понесся к выходу. Там, пыхтя, открыл тяжелую дверь и с криком 'папа проснулся!' выскочил в гостиную.

  Король между тем вновь покосился на свою онемевшую руку, пробормотал: 'Надеюсь, я ее просто отлежал'. Но эта мысль утешала слабо: рука, кроме того, что не двигалась, была неприятно холодной и даже мешала - Фредерику казалось, будто что-то острое и ледяное уперли ему в плечо.

  Встав с постели, обнаружил, что рука еще и странно тяжелая: висела плетью, ее пришлось поддерживать левой. Вообще, он чувствовал себя ужасно слабым: ноги предательски задрожали, когда молодой человек сделал пару шагов по комнате, а в глазах потемнело. Фредерику пришлось опуститься в кресло.

  В этот миг открылись двери - вбежали Марта, мастер Линар и Манф. Но первым был шустрый Гарет. Он сиял глазами и лицом и с разбегу запрыгнул отцу на колени, вновь обнял его за шею.

  - Привет всем, - улыбнулся король вошедшим. - Наверняка, я напугал вас. Прошу простить, - тут же получил поцелуй в щеку от супруги - это немного разогнало тревожную муть в его груди.

  - Как себя чувствуете? - спросил Линар, взяв Фредерика как раз за правое запястье, чтоб прослушать пульс.

  Он тут же удивленно взметнул вверх брови, обнаружив, как холодна рука короля, а тот нервно дернул ртом и обратился к сыну:

  - Иди к себе. Манф проводит.

  Гарет послушно кивнул: дуться на отца за то, что он его отсылает, у мальчика даже мысли не было, так он обрадовался его пробуждению. Поэтому королевич так же весело, как и запрыгнул, покинул колени короля и вприпрыжку побежал вон из спальни. Камердинер Манф, величаво поклонившись Фредерику, Марте и Линару, выплыл за мальчиком.

  Когда за Гаретом и Манфом закрылась дверь, Фред начал спрашивать:

  - Что со мной случилось?

  Линар коротко все рассказал.

  - Шесть дней, - прошептал молодой человек, - шесть дней я был, как труп. Я ничего не помню. Лишь то, что упал в парке, под кленами. А потом открыл глаза и увидел, что лежу в своей спальне.

  - Но ведь все хорошо, - поглаживая плечо короля, отозвалась Марта, и ее голос был бархатно-ласков.

   - Все хорошо, - рассеянно повторил слова супруги Фредерик.

   - Пошевелите пальцами, государь, - попросил доктор, рассматривая голубые ногти правой руки короля.

  Тот хмыкнул:

  - Я уже пробовал. Ничего. Рука не двигается. И боли не чувствует. Что с ней такое?

   - Я... ну... бывает... это временно, - сбивчиво начал Линар. - Временная неподвижность конечности. Вы слишком долго ею не пользовались и вот...

   - Скажите сразу, что не знаете, - буркнул Фредерик. - Зато я знаю - это все от той дряни, которой поил меня хемусов Брура! Где он кстати?

   - Он здесь, во дворце, вместе со своим учеником - немым Димусом. Живут в моих покоях, работают в моей лаборатории, - заговорил Линар. - Я предоставил ему все свои порошки, травы и прочее. Он пытается сделать нужное вам лекарство.

   - И как успехи? - хмыкнул молодой человек.

   - Пока успехов нет, - вздохнул доктор.

   - Их и быть не может! - ожесточенно выпалил Фредерик. - Подумайте хорошенько: Брура - из Азарии. И все то, что он использовал - травы, корни, минералы - азарское. У нас - страна другая, земля другая, погода другая. То, что растет у них на каждом шагу, совершенно не растет у нас. Разве он сам вам такого не говорил?

   Линар помолчал, пораженный его словами. Затем ответил:

   - Он сетовал пару раз на то, что не может найти нужного порошка в моей лаборатории. Но он сказал, что попытается найти ему замену.

   - Нашел?

   - Нет. Но...

   - Глупости ваши 'но', - отмахнулся Фредерик. - Чем вы замените воду? Ничем. Чем вы замените золото? Ничем, - мгновение помолчал и спросил. - Брура сказал, сколько мне осталось?

   - Государь мой!

   - Бросьте, - скривился король. - Я не ребенок. И не разнеженный вельможа. Что он сказал?

   - Примерно два месяца, - за доктора ответила Марта, тихо и спокойно. - Возможно -раньше, возможно - позже, но смерть возьмет тебя. Брура сказал: в тебе много скрытой силы, которая борется с его отравой.

   Фредерик смолк, взъерошил здоровой рукой волосы - как обычно в те моменты, когда был особо озабочен. Потом проговорил, глухо:

   - На смерть - плевать. Но прожить остаток жизни калекой - это уж слишком.

   - Государь мой, - вновь взял слово Линар. - Это дело поправимое. У меня есть различные мази, которые чудеса творят. Знаете, у лорда Гитбора как-то нога онемела - застудил. Так он пару недель попользовался моими мазями, поделал травяные припарки, и все прошло. И со смертью - это вы рано задумались. Если даже Брура не найдет нужных составных здесь, мы вполне можем для спасения вашей жизни отправится в Азарию, добыть нужные травы, минералы. Я об этом уже думал.

   - Если вы отправитесь в Азарию, я вряд ли дождусь вашего возвращения, - хмыкнул Фредерик. - Месяц туда, месяц - это самое малое - на поиски в Азарии, месяц обратно. Кто поручится, что я столько выдержу? - он откинулся на спинку кресла, посмотрел куда-то в расписанный лиственными узорами потолок, пробормотал. - Я скоро умру. Что ж, лорды моего рода всегда мало жили...

   На какие-то пару минут в комнате зависла тишина. Но Марта нарушила ее, резко, возмущенно:

   - Не смей такого говорить!

   - Моя смерть не должна быть неожиданностью, - добавив стальные ноты власти в голос, заметил Фредерик. - Кто предупрежден, тот вооружен. А тешить себя пустыми надеждами я не собираюсь - это глупо и вредно.

   - Это не пустые надежды! У тебя есть все шансы поправиться! - еще ожесточенней ответила Марта.

   Фредерик улыбнулся:

   - Умница моя, я это знаю, что у меня есть шанс. Выбор есть в любой ситуации. Но это не значит, что, надеясь на лучшее, я не должен планировать худшего. Я должен думать в разных направлениях. Понимаешь?

   Марта закусила губу, но кивнула. Она испытывала досаду от того, что Фредерик лишний раз напомнил о своем статусе короля и намекнул ей на ее забывчивость.

   - Но так как я все-таки не сегодня вознамерился помереть, я бы желал чего-нибудь съесть и чего-нибудь выпить, - продолжал молодой человек. - Шесть дней с пустым животом: боюсь, я ног не потяну.

   - Все сделаем, - кивнул Линар и шустро выскочил за дверь.

   Король подождал, когда затихнет звук его шагов, и открыл рот, чтоб кое-что сказать супруге, но Марта опередила, не желая очередных объяснений с его стороны:

   - Я помогу тебе одеться, - сказала, улыбаясь. - Не возражаешь?

   - Куда уж мне возражать, - Фредерик усмехнулся и, если бы обе руки его работали, развел бы обеими руками, а так получилось - одной. - Я теперь слабак - не то слово.

   - Но-но, - погрозила пальцем королева. - Не прикидывайся, - и принялась хозяйничать в гардеробной.

   Через полчаса Фредерик, обряженный в свою любимую домашнюю одежду (куртку и штаны из мягкой шерсти песочного цвета), с правой рукой, подвязанной на черную ленту, перебрался в гостиную. Там уже ждал стол, покрытый веселой, клетчатой скатертью и отягощенный большим количеством тарелок с закусками и горячими блюдами.

   - Помидоры! Цыпленок! Вино! - обрадовался король. - Наконец-то! - и без особых церемоний приступил к трапезе.

   Фредерик прекрасно понимал, что после вынужденной голодовки живот не следует сильно нагружать, поэтому держал себя в руках. Разве что вина позволил себе больше, чем обычно, и быстро захмелел. Но ему так и хотелось: с помощью винного духа прогнать тяжкие мысли, которые давили голову и не позволяли груди свободно дышать. Хмель не раз уже доказывал свою состоятельность в этом деле.

   - Иди ко мне, родная, - позвал он Марту и с огромным удовольствием обхватил здоровой рукой ее тонкую талию, когда она послушно опустилась на его колени. - Я могу ошибаться, но, кажется, я видел тебя во сне, - шепнул Фредерик. - И ты плакала. А я подошел, чтоб тебя утешить, и от этого проснулся.

   - Ты в самом деле меня утешил. Когда проснулся. И, пожалуйста, больше не огорчай, - Марта обняла его и поцеловала. - Да и еще кое-что.

   - Что же?

   - Поскорее набирайся сил. Мне страшновато спать одной...

   * * *

   'Брура, Брура, Брура, тебе никогда этого не сделать, - бормотал старик-знахарь себе под нос, рассматривая три разноцветных кристалла. - Нужного нет. Вороньего камня нет. И заменить его нечем. Да и с ним вряд ли что получится'.

   Громкий храп прервал его мысли, и старик сердито покосился на спящего ученика: немой Димус каким-то чудом смог устроиться на узкой скамье возле стены и теперь оглашал комнату-лабораторию раскатистыми руладами. Немудрено: за высокими окнами давно была глубокая ночь.

   Брура отхлебнул бодрящего чаю (пил его, чтоб не сморил сон) и еще раз пролистал свои книжицы. Непростые книжицы - старинные, от отца доставшиеся, со страницами из человечьей кожи, из женской, когда-то мягкой и теплой. Именно на таком азарские знахари Круга Семи Камней записывали свои рецепты и формулы. Записывали особыми шифрами (у каждого был свой), чтобы кто-нибудь непосвященный не мог узнать их премудростей. Передавать знания трав и минералов знахарь или знахарка могли лишь своим детям. Когда-то Брура делился всем, что знал, с дочерью. Она делала успехи, особенно хорошо разбиралась в травах и кореньях. Но дочь умерла, и все надежды Бруры погрузились вместе с ней в могилу.

  Он долго жил один. Это всегда его тяготило, но под старость одиночество начало язвить все сильней и сильней. И старик взял себе в дом сирот, братьев-близнецов Димуса и Мурина, как бы в ученики. Только обучал он их без особого желания. Так - самым простым и незначительным вещам: как головную или желудочную боли успокаивать, как синяки и бородавки сводить, как раны и болячки всякие заживлять. Более важные секреты старик не хотел отдавать людям чужой крови. 'Умрет все вместе со мной, раз уж отобрало у меня небо и жену, и дочку', - решил Брура.

   Но многочисленные знания, запертые в голове знахаря, стали пропадать, забываться. Так истлевают, умирают, незаметно, но неотвратимо, на дальних полках библиотек давно забытые книги, никому больше не поверяющие своего содержания. Паутина и плесень становятся украшением для их обложек и корешков, когда-то даже позолоченных; жуки и мыши вместо любопытных читателей тревожат их страницы - грызут и точат бумагу, пергамент, приближая конец.

   Поэтому Брура не спал, ворошил свои книги, ворошил свою память, но не мог найти ясного ответа на вопрос, как вернуть здоровье Фредерику. Мешали не только старость и забывчивость - мешал страх: знахарь боялся наказания, которое могло обрушиться на него. Он не сомневался, что король покарает за неудачу. И покарает жестоко. Фредерика Брура волей-неволей приравнивал к князю Хемусу, скорому на суд и расправу.

   В лаборатории Линара старику уже многое было знакомо. За несколько дней он перезнакомился со всеми пузырьками, коробочками и баночками многоумного королевского доктора. Только здешние свитки и книги Брура не трогал - он не знал языка, на котором они были написаны. Да и не содержали они в себе ничего необходимого знахарю - за это старик мог поручиться...

   Заболело за ребрами, слева.

   'Сердце, - подумал Брура, прижимая ладонь к груди. - Ну, ты, старое, еще против меня выступи...'

   Он опять взялся за кружку с чаем, но хлебнуть не успел - дверь в лабораторию бесшумно приоткрылась и появилась фигура в длинной темной одежде. Знахарь кашлянул - от неожиданности у него в горле пересохло - не готов он был видеть позднего визитера.

   - Доброй ночи, - вполголоса поздоровался Фредерик и, мягко ступая, прошел к столу, за которым сидел Брура. - Простите, если напугал.

  - О, совсем не напугали, - ответил старик и испугался еще больше: голос-то предательски сорвался.

  - Да ну, не лукавьте, - улыбнулся молодой человек. - Вы так глаза округлили, будто привидение увидали.

  Он присел в кресло напротив, скосил глаза на всхрапнувшего Димуса, вздохнул:

  - А мне не спится. Потому, видать, что за шесть суток выспался, - сказав, хмыкнул. - Я вот бродил сейчас по парку, увидал свет в окне лаборатории, зашел поговорить с вами.

  - А как вы узнали, что это я здесь?

  Фредерик пожал плечами:

  - А кому еще тут быть? Линар бессонницей не страдает. К тому же он любит свою молодую красивую жену и не допустит, чтоб она спала одна. Ученик Линара - Грег - тоже соня известный. А вы - старик. Старикам всегда плохо спится. Тем более, в месте, которое им кажется небезопасным. Я не прав? - его глаза, посмотревшие в упор на Бруру, были схожи с серой сталью, лгать которой невозможно, и старик признался:

  - Правы.

  Молодой человек вновь пожал плечами, как бы говоря 'ну, вот видите'. И тут же сморщился, как от боли, глухо пробурчал:

  - Треклятая рука. Будто лед у тела.

  - Позволите посмотреть?

  Вместо ответа Фредерик развязал шнурки воротника, стянул вниз рукава куртки, рубашки, оголил правое плечо. Брура, покивав, взялся его прощупывать.

  - Позволите лечить? - опять спросил знахарь.

  - А получится? - с недоверием спросил молодой человек.

  - А попробуем.

  Брура неожиданно перестал бояться. Даже плечи его, вечно опущенные вниз в раболепном поклоне, всегда готовые принять тычки и удары, слегка расправились, а впалая, тощая грудь развернулась. Не особо заметно, но это произошло. Может потому, что Фредерик оказался почти полной противоположностью прежнему господину Бруры - князю Хемусу. Говорил спокойным, даже скучающим голосом, и ни разу еще знахарь не видел, как он гневается. А теперь, забредя на огонек, цельный король Южного Королевства сидел напротив, в кресле, и запросто общался с ним, с ничтожным Брурой.

  Старик принялся шумно копаться в своем плетеном коробе, где хранились готовые снадобья, и через минуту извлек оттуда пузатый глиняный горшочек, плотно закрытый деревянной пробкой. Потянув за медное колечко на крышке, откупорил его, и по комнате разошелся довольно едкий для ноздрей и глотки запах. И Брура, и Фредерик тут же закашлялись, а Димус недовольно закряхтел во сне.

  - Уф, что за отрава? Дышать невозможно, - кривился король. - Даже глаза слезятся.

  - Это бальзам, - прикрыв нос ладонью, ответил знахарь. - На змеином яде и ядовитых травах.

  - Ты хочешь мазать меня этой дрянью?! - на лице Фредерика отразились и брезгливость, и опасение.

  - Эта дрянь может вернуть вам власть над собственной рукой, - с поклоном ответил Брура. - Но если вы не желаете...

  - Очень даже желаю, - решительно кивнул Фредерик и подставил плечо.

  Знахарь взял специальный шпатель для мазей и предупредил:

  - Будет больно. Очень.

  - То, что надо, - опять кивнул молодой человек. - Надоело ничего не чувствовать.

  Брура тоже кивнул и приступил к работе. Быстро и ловко, тонким слоем ядовитой мази он умастил плечо и руку короля, плотно закрыл горшочек и вернул его в утробу плетеного короба, потом сказал:

  - Теперь надо ждать. Действует оно не сразу. Но когда начнет - вы почувствуете.

  - Хорошо, - Фредерик набросил край куртки на больную руку и откинулся в кресле. - Пока время есть, поговорим. Я ведь и шел поговорить.

  - Да, слушаю, - старик вернулся на свой табурет.

  - Я спрашивал Линара, я спрашивал Марту, но не думаю, что услышал правду. Сколько мне осталось жить?

  У Бруры вновь заныло в левой груди - вернулись старые страхи. Он дернул руку к кружке с чаем. Движение получилось неверным - кружка опрокинулась, но до пола не долетела: Фредерик легко ее поймал и вернул на стол:

  - Не стоит шуметь. И не стоит бояться. Сколько бы мне ни осталось, я не собираюсь тратить время на смертный приговор для вас. Виновника того кошмара, что творился в Эрине, я уже казнил... Ну, и сколько дней вы мне отмерите?

  - Ваша милость добры и милосердны, - Брура склонился головой к крышке стола. - И я был бы счастлив напророчить вам многие десятилетия, но этого не получится. Два месяца - столько я вам обещаю. Потом - неизвестно.

  - А ваши снадобья?

  - Я пытаюсь, я ищу нужный состав. Но не нахожу. То зелье, которым Хемус приказал поить вас, чтобы убить вашу память, делалось мной по старинному и сложному рецепту. И оно изначально не имеет противоядия. Мне приходится искать его.

  Фредерик скрипнул зубами - ничего нового, подкрепляющего надежды, он не услышал.

  Тут как раз и плечо дало о себе знать - легким пощипыванием - и молодой человек расцвел:

  - Началось! Я руку чувствую!

  Через минуту радость на его лице сменилась недовольной гримасой:

  - Аа. Горит огнем.

  - Все правильно. И это только начало, - заметил Брура.

  - Верю-верю, - прокряхтел Фредерик и схватился за плечо.

  Боль нарастала со страшной скоростью и становилась невыносимой. Когда-то он испытал нечто подобное, выпив вина с хитрым зельем в шатре князя Хемуса. Разница была лишь в том, что сейчас болело не все тело, а лишь места, принявшие ядовитую мазь - плечо и рука. Казалось, они в кипяток погрузились.

  - Чеорт, - прошипел молодой человек, скрючившись в кресле. - У тебя все всегда такое болючее?

  Брура пожал плечами:

  - Лечение - почти всегда мучение.

  - Хорошо сказал, складно, - покивал-оценил Фредерик. - И как долго мне терпеть?

  Знахарь подошел, помог рычащему королю встать и повел его к свободной кушетке у окна. Димус не занял ее потому, что это было спальное место учителя.

  - Ложитесь - будет легче, - устроив Фредерика, Брура присел рядом; видя, что на лбу молодого человека выступили крупные капли пота, он вытер их полотенцем, взяв его с подоконника. - Терпеть придется до тех пор, пока вся мазь не войдет в вашу кожу. Часа два - не меньше.

  Фредерик коротко и зло ругнулся.

  - Мне тоже есть, что вам сказать, ваша милость, - продолжил говорить знахарь (так он вздумал отвлечь короля от боли). - Мне кажется, шансов излечиться у вас больше, чем вы думаете.

  - Ну-ка, ну-ка, - заинтересовался Фредерик, открывая закрытые было глаза.

  - Я не единственный на свете знахарь. В Азарии есть Круг Семи Камней - что-то вроде гильдии травников и камневедов. Среди тех, кто в него входит, - мастера поискусней моего. Кто знает, вдруг один из них сумеет приготовить лекарство, нужное вам.

  Фредерик тем временем опять заскрежетал зубами, громко, жутко - у него в глазах уже темнело от боли, и он плохо вникал в слова знахаря. Брура, видя, что король близок к обмороку, замолчал и поднес к губам молодого человека стакан с водой.

  - Что ты говорил? - более-менее вернувшись к жизни, спросил Фредерик. - Круг Камней?

  - Круг Семи Камней, - повторил старик. - Более сорока лет я сам был его членом. Но потом мне пришлось уйти.

  - По причине?

  - Я был не самым лучшим знахарем, - вздохнул Брура. - Еще я состарился, и у меня не было детей. Те, кто не дают потомства, не нужны Кругу. Бездетность - проклятие.

  - Тогда почему тебя взял к себе князь Хемус? Мог бы выбрать знахаря получше.

  - Он никого не мог выбрать. Круг Семи Камней - в заповедной горе. Простому человеку нельзя туда подниматься. За ослушание боги убивают. Но те, кто живут в заповедной горе, знают способы задобрить богов, - старик хитро улыбнулся.

  - Я понял, - тоже улыбнулся, сквозь гримасу боли, Фредерик. - Мне надо ехать в Азарию, показаться тамошним умельцам... О, черт! Сколько ж еще терпеть?

  Брура осторожно, кончиком указательного пальца коснулся его плеча, которое огнем горело - даже кожа покраснела.

  - Терпите, милостивый государь. Столько, сколько нужно...

  Брура вдруг замолк на полуслове, опять с испугом уставившись на дверь. Фредерик, чересчур занятый своей болью, не обратил на это никакого внимания. Тем более - к дверям он лежал затылком.

  Дверь же приоткрылась - в темном проеме возникло белое лицо Марты. Она бросила быстрый взгляд на короля, который, скрежеща зубами и хватаясь за больное плечо, явно не подремывал на кушетке, потом, изменив выражение лица с растерянного на грозное, глянула на Бруру, что сжался в комок на своем табурете.

  - С-скотина, - хрипло, по-звериному вырвалось у нее.

  В ту же секунду, совершив прыжок, достойный дикой кошки, Марта оказалась возле знахаря и, не жалея тонких пальцев, вцепилась ему в горло.

  - О, боги! - только и успел пискнуть Брура, падая навзничь на пол.

  Королева не выпустила его - опрокинулась следом, оказавшись сверху. И жала, жала тощую шею старика. Тот в ужасе хрипел, видя, сколько пылающей, беспощадной ярости в ее черных, бездонных глазах. Толстые косы Марты тяжело упали на лицо и грудь Бруры и, казалось, превратились в змей, который тоже хотели обвиться вокруг знахаря и придушить его.

  - Подлая тварь! - рычала королева. - Надо было еще в Эрине тебя убить!

  - М-марта! - это уже вскрикнул Фредерик, увидав, что делается. - Пусти его! Пусти! - он попытался встать с кушетки, но его скрутила очередная жестокая судорога - и король упал на колени.

  Шум от заварухи очень вовремя разбудил Димуса. С громким воем он подхватился со своей лавки, чтоб спасать учителя. И спас - без особых церемоний перехватил Марту за пояс и отдернул от Бруры. Королева зло закричала, пытаясь вырваться, но немой держал крепко и разжимать объятий не собирался.

  - Марта, замолчи! - стальным голосом затребовал Фредерик, вползая обратно на кушетку. - Иначе сюда вся гвардия сбежится! Мне этого не надо!

  Марта послушно смолкла.

  - Он лечил меня, глупая, - объяснил молодой человек, откинувшись на подушку. - Просто от лечения жутко больно... глупая...

  - Пусти, пусти, - Марта ударила Димуса по рукам. - Я поняла, поняла.

  Тот послушно расцепил руки, и королева, не теряя ни секунды, бросилась к мужу:

  - Что это за лечение? Ты себя в зеркало видел? Лицо, как у покойника, - провела рукой по его впалой и бледной щеке.

  - Зато мне лучше, - улыбнулся Фредерик и показал Марте, что может слегка шевелить пальцами правой руки. - Чуть-чуть, но...

  - Ы-ы! - испуганно замычал Димус, опускаясь на колени возле простертого на полу Бруры.

  - Что такое? Что? - Фредерик нашел силы, чтоб встать и подойти ближе - и Марта его поддержала.

  Брура несмотря на то, что его горло было свободно, продолжал хрипеть, лежа на полу. Так, будто ему не хватало воздуха: широко разевал рот и выпучивал глаза. А еще - прижимал руки к сердцу. Похоже, оно решило дать сбой.

   * * *

  - Линара! Зови скорей Линара! - приказал Фредерик Димусу.

  Сам сел рядом с Брурой, приподнял его запрокинутую голову и положил себе на колени, чтоб у старика не напрягалась шея, и чтоб легче дышалось.

  Немой закивал и бросился вон из лаборатории.

  - Что с ним? Неужели это из-за меня? - дрожащим голосом спросила Марта.

  - Отчасти. Он сильно испугался - смерти испугался. А у старика, похоже, слабое сердце, - кивнул Фредерик, ощупывая пальцы знахаря.

  - Что ты делаешь? - удивилась королева, не понимая его манипуляций.

  - Я плохо помню, - бормотал молодой человек. - Но на пальцах есть особые точки. Когда у человека захлебывается сердце или приступ падучей, нужно надавить на эти точки, и больному полегчает. Только я делал это один раз - лет десять назад. Одному старику. Я принес ему дурные вести - о гибели его сына и невестки. Случилось вот такое самое - сердце бедняги отказалось работать. Тогда у меня получилось - старик вернулся к жизни... Правда, он через месяц все равно умер - горе доконало... Но точки эти есть, они могут помочь, - и Фредерик все мял пальцами холодеющие ладони Бруры, совершенно забыв о собственной болящей руке. - Давай, старичок, не огорчай меня...

  - Из-за меня, из-за меня... господи, - прошептала Марта, прижимая руку к губам.

  - Я тебя ни в чем не обвиняю. Ты думала: он убивает меня, кинулась меня спасать. И поверь: если бы я увидел тебя в подобной ситуации, бросился бы делать то же самое - душить твоего мучителя. И я бы удушил, - хмыкнул Фредерик. - Принеси воды - это его оживит.

  Марта встрепенулась, услыхав просьбу супруга, прыгнула к столу, дрожащими руками наполнила стакан водой и подала Фредерику, плеснув еще по дороге на пол.

  - Успокойся, милая, успокойся, - мягко повторил король, - поддержи ему голову - одной рукой я не справлюсь, - и стал поить Бруру.

  Тот, превозмогая судорогу, сжимавшую горло, сделал пару глотков. При этом давился и булькал - получалось плохо.

  Фредерик убрал стакан в сторону и продолжил изучение узловатых рук знахаря, спокойно, без лишней суеты и спешки.

  - Кажется, здесь, - молодой человек тряхнул головой, нащупав искомое. - Давай, старичок, покажи, что я не ошибся, - и надавил большим пальцем в мякоть ладони: один раз, второй, третий.

  Брура, в самом деле, вдруг спокойнее задышал, посветлел лицом, и спина его перестала выгибаться. Король довольно улыбнулся и, отпустив руку знахаря, похлопал старика по морщинистым щекам, чтоб взбодрить еще больше - и Брура открыл глаза, мутные, полные боли и смертного ужаса, но живые.

  - Сердце, - прошелестел он и по громкости уступил, наверное, даже мыши. - Моё сердце.

  - Да-да, вижу-вижу, - успокоительно и вкрадчиво, как заболевшему ребенку, говорил Фредерик, поглаживая старика по голове. - Самое страшное - уже позади. Сейчас тебе будет все лучше и лучше. Вот и Линар прибежал, - посмотрел на доктора, который, громко топоча ногами, влетел в лабораторию. - А с ним - его волшебная сумка. Ну-ка, господин доктор, займитесь делом, - и хотел встать, отойти в сторону, чтоб пропустить Линара к Бруре.

  - Нет-нет, - знахарь вцепился в запястье короля, крепко-крепко, как утопающий хватается за того, кто его спасает. - Не отходите. Слушайте. Мне мало осталось. Я хочу успеть сказать, - тут он опять захрипел, потянул руку к воде - и Марта, не медля ни секунды, сунула вновь наполненный стакан в корявые, старческие пальцы азарца.

  Сделав глоток, Брура продолжил, с большим трудом, часто останавливаясь, чтоб сделать вдох поглубже, а на его лбу, изрытом глубокими морщинами, проступила нехорошая испарина:

  - Круг Семи Камней. Самый восток Азарии, горы - Красные Перья. Димус знает, Димус проводит, - при этих словах немой, стоявший за спиной Фредерика, согласно замычал и энергично закивал. - Там будет башня из черного камня - ее зовут Крупора. На Крупоре - колокол. Бейте в него два раза в полночь, когда месяц в небе. К утру с гор, из Круга, придет человек с закрытым лицом и с посохом, обвитым змеиной кожей. Покажете ему вот это, - знахарь пошарил у себя на груди и вытащил за кожаный шнурок из-за ворота некую бляшку из тусклого темно-красного металла, сунул ее в ладонь Фредерика. - Не потеряйте, иначе он убьет вас и всех, кто с вами будет. Скажете человеку с посохом, что я - Брура - вам это дал, и скажете, что вам нужен мастер Ахмар. И главное: скажете, что меня - Бруры - больше нет. Я умер от своего старого сердца...

  В этом месте его прервал Линар:

  - Никто тут не умрет. Пустите меня, государь, - и тронул Фредерика за плечо.

  - Не надо, - прошептал знахарь. - Мне почти сто лет. Мне вполне хватит, - и он закрыл глаза, потом вдруг подхватился весь, как человек, забывший что-то важное, опять вцепился пальцами в руку короля. - Моя мазь! Больше ее не касайтесь! Во второй раз она отравит! - тут все его тело дернулось, и Брура, захрипев, испустил дух. Похоже, на это последнее предупреждение у него ушел весь остаток сил.

  - Боже, боже, - прошептала Марта, закрывая лицо руками. - Из-за меня. Это из-за меня! - застонав, она упала в обморок; Димус успел подхватить ее и осторожно опустил на кушетку.

  Фредерик тут же оставил Бруру, чтоб кинуться к жене, поднял ее косы, что свесились на пол, и бережно уложил на подушку, вокруг головы.

  - Бедная моя, как же тебе со мной тяжело, - поцеловал супругу в белую щеку.

  Мастер Линар молча протянул ему флакончик с нюхательными солями.

  - А что Брура? - спросил король.

  - Ему я уже не помогу, - мрачно ответил доктор. - Если бы на минуты две-три раньше, я бы что-то смог сделать. Но... увы... Что вообще тут произошло? В моей лаборатории? Мне бы очень хотелось узнать, - теперь он ворчал, очень плохо сдерживая раздражение и досаду.

  - Потом, потом, - отмахнулся Фредерик и занялся женой: поднес к ее ноздрям пахучий пузырек, и Марта, расчихавшись, открыла глаза и с рыданием обхватила руками молодого человека, словно боялась, что он куда-нибудь исчезнет.

   Без лишних слов король обнял ее в ответ, насколько сильно, насколько мог это сделать одной рукой - правая до сих пор болела, пусть меньше, но весьма чувствительно.

   - Фред, Фред, я этого не хотела, не хотела, - шептала Марта сквозь слезы.

   - Родная, как же тебе со мной тяжело, - повторил Фредерик, чувствуя, как тиски новой боли начинают щемить сердце...

   - Что ж, деваться мне некуда... поеду в Азарию, - сказал Фредерик таким тоном, будто говорил об увеселительной прогулке в Серебряную Пущу - роскошный лес, что подступал к стенам Белого Города с севера.

   Король, расслабленно качая ногой, сидел на подоконнике в своем кабинете и смотрел, как бегает по траве в парке сын Гарет.

  Было далеко за полдень, на небе не наблюдалось ни облака, как и положено летом, и королевич с несколькими детишками из числа дворянских отпрысков шумно и беззаботно играл в пятнашки под нежно-зелеными кронами ореховых деревьев. На скамье у кустов облепихи сидел гувернер Гарета - мастер Вавил. Он почитывал какую-то книжку, наверняка очень умную, и время от времени бросал внимательный взгляд на резвящихся мальчишек.

  Фредерик вздохнул и погладил локоть правой, по-прежнему подвязанной руки - там сделалось неприятно: будто закололи в кость тысячи иголок.

   - Какое у вас сопровождение? - спросил Судья Гитбор из необъятного, крытого медвежьим мехом кресла, что стояло у камина.

   - Шесть рыцарей - шесть лучших из моей гвардии. Все элитные мечники и отличные лучники. Трое прекрасно управляются с копьями. Среди них - Элиас. Кроме того, мы возьмем с собой ружья. С такими парнями и вооружением мне черт не страшен. Да и сам я кое-чего стою, даже с одной рукой.

   - Правая, что же, совсем никак?

  Фредерик опять вздохнул:

  - Не совсем, а почти. Кое-что мазь Бруры сделала: рука теперь болит. Часто. И пальцами я слегка двигаю. Но даже яблока им не удержать. Что уж про меч говорить...

  - Как вы поедете? Через Эрин? - задал следующий вопрос Гитбор.

  - Это слишком долго. Поедем напрямую - через ваш округ и дальше.

  - Но дальше - болота - Хворова топь! Вы что? Через нее попретесь?! - Южный Судья даже из кресла подпрыгнул.

  - У меня есть выбор? Я и так чудовищно рискую, отправляясь туда, где всяк мне враг, - холодно ответил король. - А через болото раза в три быстрее получится. Хочу быстрее разобраться с этой проблемой.

  - Если получится вообще! - Гитбор даже ладонью по столу хлопнул. - Чтоб меня перекосило! Мальчишеского в вас так и не убыло! Хворова топь - гиблое место. Туда почти никто не ходит.

  Фредерик улыбнулся:

  - Вы сказали 'почти' - этого вполне довольно. Если кто-то туда ходит, то и мы пройдем. В конце концов, топи - часть моего государства. А мы очень мало про них знаем. Да и что мальчишеского в том, что я желаю как можно быстрее спастись от болезни?

  Южный Судья фыркнул, вернулся обратно в кресло и налил себе из хрустального графина клюквенного морсу в бокал и принялся ворчать:

  - Ну да. Вот именно теперь, с одной отвисшей рукой, самое время туда прогуляться. Может, у вас и голова местами онемела? Или вы таким образом решили свести счеты с жизнью - чтоб не ждать двух месяцев?

  Фредерик пожал плечами: довольно резкие выпады старика никогда не были ему обидны. Гитбор тем временем отхлебнул настойки и неожиданно сказал:

  - Она не отпустит вас одного.

  - Марта? Отпустит. Сейчас не та ситуация, чтоб ей упрямиться.

  - Как так?

  Фредерик довольно улыбнулся:

  - Она опять ждет ребенка.

  Южный Судья не смог не улыбнуться в ответ:

  - Да у вас либо пусто, либо густо. Радостная весть.

  - Разве не этого вы от меня требовали? Королевству нужна королева и ватага королевичей. По-моему, меня стоит похвалить.

  Лорд Гитбор упреждающе поднял вверх указательный палец:

  - Но-но, Королевству в первую очередь нужен король.

  - Если что - это будет Гарет...

  - Это будете вы, и не отбрыкивайтесь от короны! Кстати, я не первый раз делаю вам такое замечание. Поэтому с полным правом сейчас обзову вас бараном, до которого с первого раза не доходит!

  - Мальчишку я еще терплю, но с бараном - тут у вас перебор, - нахмурился Фредерик, оставляя подоконник. - Поэтому говорю вам, уважаемый лорд Гитбор, попридержите язык.

  Гитбор тоже встал, тоже сдвинул седые брови, грозно-грозно, и его лоб прорезали глубокая вертикальные морщины. Он посмотрел на короля, который выжидательно застыл перед ним, и сказал:

  - У меня никогда не было сына. У меня никогда не будет сына. Но вольно или невольно я вижу сына в вас. В свое время я жалел, что после смерти лорда Гарета лорд Конрад взял вас к себе на воспитание... А сейчас я, наверное, сказал вам то, что сказал бы сыну. Но все-таки вы мне не сын. Я забылся. Простите, государь, - и он сдержанно поклонился.

  Фредерик вздохнул - как-то не стало у него ни слов, ни желания сердиться. Поэтому он прогнал тучи с лица и направил разговор в другое русло:

  - Через месяца два-три я надеюсь вернуться. И здоровым. В мое отсутствие прошу вас традиционно взять на себя мои обязанности по управлению государством.

   Гитбор опять поклонился:

   - Как пожелаете, государь. Но если вы не против, я вызову лорда Бертрама из его округа. Мне нужна подмога. Я старик - по другому не скажешь - и мне, возможно, осталось меньше того, что вам отмерил азарец Брура. Если где-то есть лекарство от вашей хвори, то от старости, что меня точит, еще ничего не придумали.

   - Мое вам согласие, - кивнул Фредерик. - И моя вам рука, - улыбнулся все еще нахмуренному старику. - И можно мне тоже признаться: когда вы рядом, с вашими советами или даже с бранью, у меня чувство, что это отец рядом со мной.

   Лорд Гитбор все понял и примирительно пожал руку молодого человека.

   Марта перебирала струны тонкими пальцами, извлекая из старинной лютни тихую, печальную мелодию, и вполголоса пела - для Фредерика. Они сидели вдвоем у фонтана в деревянной беседке, убранной в виноградную лозу.

  Прекрасный сэр, я так боюсь спросить

  О том, о чем спросить мне все ж придется:

  Быть может, ваше сердце отзовется,

  Коль я скажу, что мне без вас не жить?

  Прекрасный сэр, как только вижу вас,

  Горю огнем, душа моя стенает,

  И образ ваш как солнце мне сияет...

  Ах, улыбнитесь мне еще хоть раз.

  Прекрасный сэр, вы - мой весенний сон,

  Который я не расскажу подругам...

  В нем я и вы идем цветущим лугом,

  А где-то впереди - венчальный звон...

  Прекрасный сэр, позвольте рядом быть,

  Касаться нежно ваших губ губами,

  И укрываться вашими руками.

  Прекрасный сэр, позвольте вас любить...

   Фредерик, слушая, пребывал именно в том состоянии, которое считал полным счастьем. Он отражался в прекрасных темных глазах супруги, и для него нежный голос пел старинную песню-признание девушки. Даже его правая рука-предатель, которая сейчас покоилась на перилах скамьи, на солнце, не тревожила острой болью, а наполнялась приятным теплом, словно лучи света вливались в нее и оживляли.

   Марта закончила петь и отложила лютню в сторону - на мягкий стульчик. Фредерик не дал коленям супруги пустовать: растянувшись на скамье, устроил на них голову и, довольно жмурясь, как сытый кот, улыбнулся своей красавице:

   - Твой голос - чудо. И песня тоже.

   - Все только для тебя, - ответила Марта, поглаживая его подернутые сединой волосы. - Когда ты едешь?

   - Завтра.

   - Так скоро?

   - Чем быстрее, тем лучше. Ты же знаешь...

   - Знаю, все знаю. Не стоит лишний раз объяснять.

   Они минуту помолчали, не отрывая глаз друг от друга.

   - Тогда ты и это должна знать: я все силы приложу, чтоб вернуться, - заметил Фредерик.

   - А ты должен знать: если не вернешься, я жить не буду, - вдруг ответила Марта, и голос ее ничуть не дрожал.

   Король хотел было нахмуриться, сказать что-нибудь грозным, приказным тоном, но передумал. Вместо этого поднял руку, чтоб погладить жену по щеке:

   - Я не могу ехать в Азарию и думать о том, что, умерев, убью и тебя, и лишу своих детей матери.

   Марта поняла и расплакалась, обхватив голову мужа руками, уткнувшись лицом в его грудь:

   - Фред, Фред, прости, прости...

   - Никогда, - зашептал ей Фредерик, - никогда больше не проси у меня прощения за свои слова. Никогда я не слышал от тебя ничего такого, за что тебе надо просить прощения. И, уверен: никогда и не услышу. Запомни это, милая. Ты моя жена, моя королева, моя часть, моё целое. Слышишь?

   - Слышу.

   - Не плачь.

   - Не буду...

   Она вдруг ахнула, будто вспомнила что-то важное, выпрямилась и сдернула с расшитого жемчугом пояса небольшой бархатный кошель:

   - Я же забыла, совсем забыла! - растянув пестрые шнурки кошелька, достала два небольших овальных медальона из белого золота. - Их сегодня доставили от ювелира. Я хотела, чтоб это был подарок ко дню нашей свадьбы. Только праздник этот нескоро, а ты... Но ты посмотри. Мастер очень старался, - протянула их королю, открыв тонкие крышечки.

   Фредерик посмотрел. Улыбнулся. Внутри изящных медальонов, украшенных мелкими сапфирами, были превосходно выполненные миниатюрные портреты его и Марты.

   - Как кстати. Этот - с твоим прекрасным лицом - поедет со мной в Азарию. Я буду носить его, не снимая, - сказал молодой человек.

   - Я свой тоже ни за что не сниму, - пообещала супругу королева.

   * * *

   Второй раз за месяц булочник с Песочной улицы, выкладывая рано утром на прилавки свежие булочки и крендели, увидал возле своей лавки отряд вооруженных всадников. Только теперь это были не девушки-воины, а мужчины, и ехали они со стороны Королевского дворца. А еще - в одном из рыцарей булочник узнал короля Фредерика - по мышастому жеребцу, чья могучая шея была украшена ожерельем из волчьих клыков. Этот конь звался Мышкой и был известен, если не во всем Южном Королевстве, то в столице уж точно, как любимый государев скакун.

   - Утро доброе, господин булочник, - весело поздоровался с хлебопеком высокий, широколицый и кареглазый рыцарь-блондин в блестящем панцире и с тяжелым мечом при поясе. - Есть ли у тебя нынче плетенка с абрикосами?

   - И про кексы с изюмом спроси, - подал голос король, чуть придержав мышастого.

   - Как же, как же, все есть, - торопливо отвечал булочник и, взяв корзинку, принялся укладывать в нее стребованное, причем кексов - побольше, - все свежее.

   Сложив выпечку и накрыв ее салфеткой, он принял из рук кареглазого рыцаря деньги, сунул их в карман фартука и низко поклонился Фредерику:

   - Приятно вам откушать, государь мой, - потом так же низко поклонился другим всадникам. - Приятно вам откушать, господа рыцари.

   - А тебе - успешной торговли, дружище, - ответно кивнул Фредерик.

   Он легко тронул бока Мышки пятками, и скакун, тряхнув головой, зарысил дальше по улице. Управлять им было одно удовольствие: серый, казалось, читал мысли седока и слушался с полуслова, полужеста. Именно за это замечательное качество Фредерик и выбрал Мышку себе под седло для поездки в Азарию.

   Следом за государем направил коня сэр Элиас Крунос, уже принявшийся за поглощение любимых плетенок с абрикосами. Похожей выпечкой баловала молодого рыцаря супруга Роксана. Она вместе с малолетним сыном Гедиусом уже более двух лет жила в Осенней усадьбе - поместье родителей Элиаса - и часто-часто присылала мужу, служившему в столице, гонцов с ласковыми письмами, румяными булками и толстыми колбасами. Из-за пристрастий к сдобе и свинине Элиас за последний год прибавил в объемах - поплотнел и покруглел. Правда, это никак не сказалось на его качествах воина. Наоборот, увеличение веса придало ударам рыцаря сокрушительную силу. Даже Фредерик признал это во время одной из тренировок: Элиас так саданул государя деревянным мечом, что тот, хоть и отразил удар, а отлетел метров на пять назад и врезался спиной в двух других рыцарей, наблюдавших за поединком с безопасного (так им казалось) расстояния. 'Ну, ты кабан! - заметил тогда Фредерик, потирая ушибленный при падении бок. - С тобой я больше не дерусь!' Зато сделал Элиаса одним из наставников в Северном рыцарском корпусе, где обучались военному делу сыновья северных баронов. Молодой Крунос, которому едва исполнилось двадцать шесть лет, легко, как бархатную куртку, носил стальной панцирь гвардейца, в совершенстве владел своим фамильным мечом, метательными ножами и наручным арбалетом, когда-то принадлежавшим лорду Конраду - Судье Северного округа. Поэтому сомнений в том, что Элиас будет сопровождать короля в Азарию, ни у кого не возникло с самого начала.

  За Элиасом, который блистал панцирем и высоким шлемом, двигался мастер Линар, вооруженный длинным мечом из южной стали, небольшим круглым щитом, средним луком и колчаном стрел к нему. Грудь и спину доктор самонадеянно отяжелил кольчугой из крупных пластин, и теперь - из-за жаркого летнего солнца - взмокал под ней, но собирался и дальше мужественно терпеть тяготы похода.

  За скакуном доктора на упитанной лошадке соловой масти ехал хмурый Димус, а уже за ним семенил толстоногий мул, груженный тремя коробами, плетеными из толстых ивовых веток. Короба были набиты соломой, в одном находились банки, склянки, мешочки со всякими целебностями и прочий лекарский скарб, во втором содержались два пестрых почтовых голубя - Крупка и Озорник. А в третьем покоились десять железных яблок-бомб. По мнению Линара, без всего этого поездка в Азарию не могла обойтись. Еще у мастера под курткой на груди были запрятаны книжицы покойного Бруры - Линар намеревался потихоньку-полегоньку изучать записи знахаря.

   Фредерик не хотел брать в поход взрывных штук, считая, что бомбы - лишняя тяжесть, и она замедлит движение отряда. Но доктор настоял, его поддержали Судья Гитбор, Марта и Элиас, и король уступил. Правда, предупредил Линара, что при первых же признаках неудобств со стороны бомб, он прикажет выбросить их в ближайший овраг. 'А мула пустим на жаркое', - сердито буркнул под конец Фредерик.

   Сам король снарядился в дорогу, как обычно - без особых изысков. В кожаных куртке и штанах, в простых сапогах под колено он выглядел чуть ли не обычным оруженосцем на фоне того грозного сопровождения, которое являли собой его рыцари. К седлу лошади короля был приторочен мешок с минимумом необходимых в походе вещей: сменой одежды и обуви и с теплым плащом. Из боевого снаряжения Фредерика взял только надежный и легкий шлем-салад без забрала, тонкую кольчугу, не раз испытанную в боях и одеваемую под куртку, и верный белый меч, который пришлось теперь поместить не за спину (как он привык), а к поясу, на правый бок, под леворучный захват. Болезную же руку молодой человек облек в латный рукав и подвесил на прочный ремень, чтоб хоть обороной помогала, если придется воевать.

   Их небольшой отряд быстрой рысью пронизал пока еще дремлющую столицу и выехал через Лучистые Ворота за городские стены.

   Фредерик сперва пустил Мышку в галоп, но под кронами березовой рощи остановил коня. Чтоб обернуться и посмотреть на город. Он понимал, что, возможно в последний раз видит эти длинные стяги на высоких башнях и гордые белые стены. За ними - его жена и дети. И их он тоже, вполне возможно, этим утром видел последний раз...

   Прощание с Мартой вышло коротким, спокойным и обычным: поцелуй и объятие, тихая просьба женщины 'береги себя', твердое обещание мужчины 'конечно, милая'. Разве что рука королевы чуть дольше задержалась на шее мужа, и голос ее чуть дрогнул, самую малость. Фредерик заметил, но не подал вида, не сказал ни слова. Потому что смысла говорить о том, что они оба давно поняли, не было...

   Вспоминая сейчас эти минуты, краткие и тяжелые, молодой человек с досадой поджал губы, сам себе приказал 'не закисать!', рявкнул Мышке 'вперед!' и поскакал дальше, уверенно сжимая левой рукой поводья. Элиас, Линар и остальные последовали его примеру.

   Первый день их путешествия прошел безо всяких интересностей и неожиданностей. Тракт желтой лентой мирно тянулся себе через поля, леса, луга и уютные деревеньки на юг; музыкально щебетали над этим всем невидимые жаворонки, сходящие с ума от летней жары; с тонким писком мелькали туда-сюда шустрые трясогузки, пересекая дорогу, как челнок ткача - звенящие нити основы. Крестьяне, попадавшиеся на пути, останавливались, снимали шапки и низко кланялись всадникам, правильно угадывая в них важных персон.

   Фредерик молчал - идиллические картины, царившие вокруг, никак не отражались ни в его глазах, ни в душе. Элиас, ехавший рядом, попытался разговорить государя, памятуя, что тот любит пообщаться, но не угадал. Король на вопросы отвечал либо односложно, либо вообще не отвечал - хмыкал или пожимал плечами (точнее - одним плечом, левым). По всему было видно: не хотелось ему отрываться от своих мыслей. И Элиас придержал коня, чтоб поравняться с мастером Линаром и оставить Фредерика в одиночестве.

   Но доктор тоже был занят - перелистывал одну из книжек Бруры, пытаясь для начала в рисунках разобраться. Поэтому гвардеец отстал еще больше и сблизился с рыцарями. Те не особо скучали: двое дремали (было видно, что они в совершенстве овладели этим искусством - спать в седле), еще двое с громким хохотом обсуждали свои похождения по столичным кабакам, а последний что-то самозабвенно вырезал из деревянной чушки.

   - Скучновато, - заметил Элиас, чтоб влиться в компанию.

   - А мы с Люком как раз песню затянуть удумали, - ответил ему рыжий Аглай. - Вливайся, братишка.

   - И то дело, - кивнул древорез Генрик и отправил свои поделку и ножик в поясной кошель. - Ну, а какую?

   - Какую-нибудь веселую, под стать хорошей погоде, - сказал Люк.

   - Конечно, веселую, - отозвались, проснувшись, Мартин и Платон.

   Аглай и Люк начали - их первые удалые вопли заставили шарахнуться в сторону лошадь мастера Линара. Фредериков Мышка тоже отреагировал, дернув головой. К запевалам, узнав текст, присоединились остальные рыцари, и над полем, которое они как раз проезжали, понеслось:

   Мы отправились в поход,

   Позабыв набить живот.

   Воют волки в животе:

   Где свинина? Утка где?

   Где колбасы, пиво, лук?

   Плачет брюхо - жуткий звук.

   Без мясного путь немил,

   И на бой не хватит сил.

   Вот харчевня! Вот трактир!

   Ну, закатим, братцы, пир!

   Лишь наевшись, можно в бой!

   Лишь напившись, ты герой!

  Мастер Линар недовольно косился на веселых горлопанов - они мешали ему читать и думать. А Фредерик ехал впереди и улыбался, слушая нехитрые припевки своих рыцарей. как бы там что ни складывалось, а жизнь была хороша...

  Вечером, у разложенного на лесной поляне костра, король тренировал левую руку, приучая ее к тем хитрым приемам, которые до недавнего времени в основном проводила правая. Обеими руками Фредерик владел одинаково хорошо, но были кое-какие выпады и удары, которые левой были знакомы хуже.

  Неискушенному в фехтовании могло бы показаться, что у молодого человека нет причин беспокоится о собственной боеспособности: старинный белый меч свистал и сверкал серебряными бликами, выполняя сложные элементы, подчиняясь твердой руке и быстрой мысли хозяина. Элиас, сидевший напротив на ворохе папоротниковых листьев, затаив дыхание следил за боевым танцем короля: такие выступления его всегда восхищали. Из приемов судейского фехтования гвардеец постиг лишь самую малость, и даже эта малость далась ему с трудом. 'Все потому, что осваивать их следует с детства, чтоб приучить к ним растущие кости и мышцы', - говорил Фредерик. Именно поэтому Элиас не упускал случая хоть посмотреть на то, что ему не удавалось. Например - на прыжки. Ноги Фредерика, казалось, имели под кожей не кости и не мышцы, а пружины. И кроме прыжков - гвардеец прекрасно знал - эти ноги могли наносить смертельные удары в голову или туда, куда заблагорассудиться хозяину. Вот последними возможностями Элиас не мог похвастать: его ноги еще могли прыгать, пусть не особо высоко и быстро, но вот ударять ими так же ловко и точно, как кулаками, молодой рыцарь не умел: не хватало гибкости.

   Сам Фредерик был теперь недоволен: некоторые движения левая рука исполняла без необходимой скорости и точности и быстро уставала. Слишком быстро. Возможно, это являлось следствием недавнего шестидневного беспамятства, от которого молодой человек еще не совсем оправился.

   Когда от пота взмокли волосы, лоб и спина, Фредерик остановился и тут же скрипнул зубами - правая рука решила, что пора напомнить о себе и опять колко заболела в локте.

   - Боюсь, когда мы доберемся до Азарии, я развалюсь совершенно, - пробормотал он, присаживаясь у костра на свою кучу папоротников и устраивая меч рядом.

   - Боишься? Удивительно, - пожал плечами Элиас. - Если бы я так управлялся с мечом, да еще левой рукой, я бы ничего не боялся. И не забывай, что ты совсем недавно серьезно заболел.

   - Ничего не боятся только дураки, - нахмурился Фредерик. - А страх бывает разным. Я не боюсь погибнуть в бою - я всегда к этому готов. Но я боюсь того, что перестану быть хозяином своему телу. Проще говоря - стану калекой. Я уже им становлюсь, - он опять скрипнул зубами и потер упрямо болящий локоть. - И, признаюсь тебе, братишка, такого ужаса я еще не испытывал. Наверное, потому, что никогда не думал так попасться.

   Элиас ничего не ответил. Он вдруг представил себя на месте короля, и сам пришел в ужас от такого будущего. Быть сильным, молодым, здоровым человеком, уверенным в своих силах; быть прекрасным наездником, мечником, стрелком, бойцом. А потом враз лишится всех этих своих доблестей. 'Да это наказание какое-то', - подумалось парню.

   - Брура не говорил мне, - продолжал тем временем Фредерик, подбрасывая в спокойное пламя мелкие хвойные веточки, - но, кажется, онемение расползается по моему телу. Я не знаю, через сколько дней превращусь в неподвижный кусок мяса. Но если это произойдет, я не хочу жить таким. Не хочу, чтоб вы таскались со мной, как с мешком. Слышишь? Не желаю, чтоб таким увидела меня жена и сыновья, мои подданные. Ты понимаешь? - он пронзительно глянул на Элиаса.

   Того словно ледяной водой окатило. И язык занемел.

   Фредерик, не слыша ответа, переспросил, голосом низким и раздраженным:

   - Ты понимаешь? - и дернул рыцаря за плечо.

   - Ты хочешь, - хрипло начал Элиас, - чтоб я тебя...

   - Точно, - выдохнул король. - Ты молодец.

   - Я не смогу, - мотнул головой гвардеец.

   Фредерик дернул краем рта - недовольно. Кинул еще одну веточку в костер - резко, нервно. Буркнул - разочарованно:

   - Я думал: ты мне друг.

   Поднял глаза к темнеющему небу - там волшебно замерцали первые звезды - и пожал плечами:

   - Что ж, попрошу врага.

   - Кого? - дернулся Элиас.

   - Димуса, - Фредерик кивнул в сторону немого битюга, который сидел с другой стороны костра и с видом человека, предвкушающего знатное застолье, нанизывал на прутики мясо куропаток и свиное сало. - Он не откажется. Я убил его брата, я хотел убить Бруру. В сущности из-за меня Брура и погиб. У Димуса очень мало причин отказать мне в этой маленькой услуге. К тому же, спорим: он все сделает быстро - с эдакой-то силищей...

   - Ты ненормальный! - так Элиас высказал свое отношение к государевым планам.

   - Ты не сказал ничего нового относительно моей персоны, - заметил Фредерик. - Я же, как обычно, просчитываю все варианты.

   Гвардеец так сжал кулаки, что ногти впились в ладони, и сказал, цедя слова сквозь зубы:

   - Хорошо. Если желаешь, я сделаю это. Своим мечом. По шее. Коротко, без боли...

   - Рад слышать, - кивнул король и протянул Элиасу руку для пожатия.

   - Только момент для сего деяния уж позволь мне определить самому.

   Фредерик опять пожал плечами:

   - Надеюсь на тебя, братец...

   * * *

   Без малого пять дней понадобилось Фредерику и его отряду, чтоб добраться из Белого Города до Южного округа. С погодой им повезло. Дождь если и являлся, то тихим и теплым моросилой, совершенно не раздражая путешественников. Он весьма кстати прибивал пыль на тракте и освежал траву, цветы и листья на деревьях и кустах.

   Лето выдалось на редкость хорошим.

   Не менее приятными были и заезды в попадавшиеся на пути деревеньки: их жители в большинстве своем проявляли славное хлебосольство и не досаждали любопытством. Города и крупные поселки отряд Фредерика избегал. В них молодого государя могли узнать и задержать для каких-нибудь торжественных приемов и прочих мероприятий приветственного толка. Что и говорить - короля Фредерика в его государстве уважали и любили. Мэры городов, присылая в столицу на Благородное Собрание ежегодные депеши о состоянии дел в своих хозяйствах, всегда прикладывали к деловым бумагам и письмо королю с приглашением посетить их вотчины и поучаствовать в каких-нибудь празднествах. И Фредерик по мере сил и желания удовлетворял просьбы подданных, хотя и не любил шумные гуляния и пышные торжества.

  За время путешествия король, несмотря на почти безостановочную скачку, скромные трапезы, ночевку под открытым небом и прочие 'приятности' походной жизни, заметно окреп и у него, по причине этого, поднялось настроение. Фредерик громко и довольно музыкально (сказывалось разностороннее вельможное образование) пел вместе с рыцарями все их задорные песни, на привалах ел с завидным аппетитом и охотно рассказывал всевозможные байки из своего судейского прошлого. Кстати, мастер Линар, вооружившись чистой тетрадью, гусиным пером и чернилами (все это он предусмотрительно захватил с собой в путешествие) поспешал записывать за государем его краткие, но богатые на яркие образы рассказы. Из ряда таких:

  - Проезжал я как-то через город Кориндол, - вещал Фредерик, обгладывая крыло индюшки. - Ну, знаете: небольшой такой городишко на реке Руниле. Там как раз ярмарка была колбасная - местные колбасники умением своим ежегодно хвастаются. Вот гулял я меж рядов торговых, пробовал присмаки мясные и тут слышу вопли: 'Украли! Украли!' Вижу: несется, скамейки с товаром опрокидывая, молодец-удалец в драной куртке, а под мышкой у него - окорок свиной, здоровенный. За ворюгой - народу целая армия, бегут, орут, стражу зовут. Ну, думаю: дурак парень - сразу столько тырить. Однако кое-что умное он сделал: когда нагонять его стали, окорок краденый он в погоню швырнул. И очень удачно - сразу трое опрокинулось. Похохотал я знатно. Только упускать воришку не собирался. А чтоб ногам работы не давать - очень бегать не хотелось, живот колбасами набивши, - дернул я связку сосисок с крюка ближайшей лавки, раскрутил, как следует, да и заарканил торопыгу...

   - Сосисками?! - изумился Мартин.

   - Не может быть! - замотал недоверчивой рыжей головой Аглай.

   - Может, может, - ответил Фредерик, швыряя обглоданную кость подальше в кусты. - В Кориндоле, между прочим, с тех пор во время колбасной ярмарки и турнир особый проводится - заарканить связкой сосисок чучело воришки.

   - Вот это дааа! - протянули Мартин, Аглай и Люк в один голос, забыв про свои куски жареной индюшки.

   - Точно-точно, - отозвался Платон. - Я слыхал про такие состязания. С каждым годом в Кориндол все больше и больше народу приезжает, чтоб посмотреть на эту хохму.

   - Надо бы как-нибудь туда наведаться - увидать сосисочное диво, - сказал Люк.

   Они похохотали и звонко чокнулись фляжками, полными светлого пшеничного пива, которое им продали в одной придорожной деревеньке. Мастер Линар тоже смеялся, довольный тем, что новая страничка его тетради заполнилась интересной и забавной историей.

   - А, решили все-таки попробовать писательство? - спросил Фредерик доктора.

   - У меня выпадают свободные минутки - буду их заполнять, - кивнул Линар.

   - Моё вам благословение, - государь даже поклонился. - Буду рад с вашей помощью оставить своим детям свои рассказки...

   Два дня спустя спокойствие, которое сопровождало путешествие Фредерика и его рыцарей, было нарушено. Небольшой отряд из шести всадников, вооруженных копьями и длинными мечами, преградил им дорогу на въезде в Сырую рощу.

   - Это кто такие? - спросил Линар у Элиаса.

   Гвардеец пожал плечами: знак черного меча, перевитого двумя сосновыми ветками на красном поле, что красовался на щитах конников, был ему незнаком.

   - Это люди барона Руфуса из Ладного замка, - ответил за Элиаса Фредерик, прекрасно знавший все гербы Южного Королевства. - Мы сейчас на его земле.

  - Господа, дальше ехать нельзя, - сказал, выезжая вперед, капитан рыцарей Крепкого замка.

   - На каком основании? - осведомился Фредерик, выезжая чуть вперед.

   - Таков приказ благородного барона Руфуса, владетеля этих земель, - ответил капитан.

   - Вот как? - молодой человек нахмурился. - Насколько помню, дороги в Королевстве принадлежат королю, и закрываться могут лишь с его ведома.

   Капитан помедлил с ответом на его замечание: он пристально всматривался в лицо Фредерика и через минуту, взметнув от удивления брови, снял шлем и склонился почти к самой шее своего рыжего жеребца:

   - Простите, государь. Я не сразу вас узнал. Я Милан Крес, капитан дружинников барона Руфуса.

   - Вы не ответили, капитан, - строго заметил Фредерик. - Почему барон Руфус приказал закрыть дорогу?

   - Для вас, государь, дорога открыта, - рыцарь опять поклонился, а король заметил, что на лице его была досада и растерянность, и нахмурился еще больше:

   - Меня это не устраивает. Дорога должна быть открыта для всех.

   - В здешнем лесу появились разбойники...

   - И это повод закрывать тракт? Это повод устроить на них облаву, и сообщить обо всем Судье Гитбору!

   - И то и другое сделано, мой король, - ответил капитан, но Фредерик уловил в его голосе нехорошую неуверенность, которая говорила о том, что Милан лжет, причем лгать он начал еще тогда, когда сказал о разбойниках.

   - Интересно получается, - государь, чуть поджав губы, начал выстраивать ловушку неумелому вруну. - Сперва вы говорите, что дорога для меня открыта; потом говорите, что в лесу, через который я могу ехать, есть разбойники. А с ними вы, судя по всему, до сих пор не разобрались. То есть вы со спокойной совестью отправляете меня, своего короля, в лес с разбойниками? И если бы я не настоял, даже не предупредили бы меня о такой опасности?

   Лицо капитана побледнело и вытянулось.

   - Я думаю, вы лжете, сэр Милан, - сказал, выделив интонацией слово 'лжете', Фредерик. - Где сам барон Руфус?

   - В своем замке.

   - Я желаю видеть вашего господина. Проводите нас в его крепость.

   - Конечно, государь, - глухо ответил капитан Милан. - Позволите мне отдать приказы своим людям?

  Фредерик разрешительно кивнул, а сам повернул Мышку на боковую тропу, которая, если верить карте, вела к Ладному замку.

  Крепость Руфуса была приземистым строением и сильно отличалась от замков центральных земель Королевства, которые в основном стремились вверх, башнями и стенами. Объяснялось все болотистой местностью, которая не позволяла строить что-то монументальное и высокое. Кстати, тропа, ведущая в замок, скоро сменилась широкой насыпной дорогой, которая тянулась как раз к воротам. Вдоль нее раскинулась болотистая равнина, весьма живописная в это время года, благодаря болотным цветам, которые распустились, усыпав пестрыми лепестками частые холмики с сочной, изумрудной травой.

  - Если бы не комары, здесь было бы приятно гулять, - заметил мастер Линар и вдруг резко остановил коня. - О! - покинув седло, бросился куда-то в бок. - О!

  - Что случилось? - обеспокоено крикнул ему Люк.

  - Бледная кругóвинка! - провозгласил доктор, вырывая из земли какой-то невзрачный цветок с длинными и тонкими корнями.

  Фредерик сокрушенно покачал головой. То же самое сделали Элиас и другие рыцари.

  - Да ее тут много! - радостно вопил Линар, дергая еще и еще восхитившие его травы. - Это редкая удача! Редкая! Круговинка - отличное средство против воспаления горла. У ней все полезно: и корни, и стебель, и цветок! А если ее смешать с соком луговой рябушки, она помогает от болей в кишках.

  - Это, конечно, замечательно, - отозвался Элиас. - Но, по-моему, не ко времени.

  - Езжайте, езжайте, - Линар замахал им уже собранным 'букетом'. - Я догоню - не могу не запастись впрок. Дорога ж одна и замок рядом - не потеряюсь, - и перепрыгнул через встречную лужу на соседний травяной островок.

   - Димус, останься с ним - поможешь, если вдруг наш мастер накосит стожок-два ценной травы, - приказал король немому и поскакал дальше - к воротам крепости, хмурой из-за каменных стен, подернутых темным мхом.

  Скоро Фредерик, Элиас и остальные рыцари сидели в прохладной гостевой зале Ладного замка, потягивали из серебряных рюмок клюквенную настойку и слушали объяснения барона Руфуса - плотного сорокалетнего мужчины, совершенно лысого, но с пышными седыми усами, которые, по всему было видно, он регулярно расчесывал густым гребешком.

  - Да-да-да, мой государь, - говорил Руфус, взволнованно жестикулируя - от этого рукава его просторного красного кафтана взметывались и даже хлопали, - я поспешил с принятием решения перекрыть дороги через Сырую рощу. Но это сделано лишь с целью обезопасить путешественников и торговые караваны. Я не хочу, чтоб на моих землях случилось что-нибудь ужасное. А капитан Милан просто был растерян вашим появлением, вот и нагородил чепухи.

  Фредерик кивал с самым благодушным видом. Молодому человеку уже расхотелось кого-либо за что-либо отчитывать: его вполне прилично приняли в замке Руфуса. Столовая, куда провели короля и Элиаса, оказалась уютной и светлой, что выгодно контрастировало с мрачным видом замка; настойка, которую барон собственноручно разлил по рюмкам, была на редкость ароматна и вкусна; а блюда, в данный момент выставляемые слугами на широкий стол, смотрелись очень аппетитно и обещали неземное наслаждение.

  Обед, бесспорно, получился славным. После походной жизни лучшего нельзя было желать. Правда, барон постоянно сетовал на то, что государя он принимает чересчур скромно:

  - Ах, кабы мне заранее знать, что осчастливите вы нас своим приездом. Уж я бы все, как положено, устроил. Похлопотал бы ради такого высокого гостя, - сыпал угождающими речами Руфус.

  - Все замечательно, - отвечал ему Фредерик. - Да и не люблю я пышные приемы. Предпочитаю, чтоб просто все было, по-домашнему. Вот как у вас, - он улыбнулся барону. - К тому же, долго беспокоить вас своим присутствием я не намерен. Есть неотложные дела...

  - Оставайтесь столько, сколько ваша душа пожелает, государь мой, - встав, поклонился Руфус. - И ничем вы нас не побеспокоите.

  А рыцари короля, не принимавшие участия в этом обмене любезностями, наворачивали картофельные шарики со сметаной, телячьи ребрышки и прочие разносолы.

  После сытного и вкусного обеда уставшего Фредерика совершенно разморило, и он выказал желание подремать в кресле у окна. Откинувшись на спинку и устроив ноги на подставленный Руфусом пуфик, король набросил на лицо платок, чтоб лучи солнца не тревожили глаза, и спокойно расслабился. Гостеприимство усатого барона не давало повода сомневаться в безопасности Ладного замка.

  Барон убедившись, что король устроился с должным комфортом и больше ничего не желает, предложил государевым товарищам пойти на свежий воздух - подышать и взбодриться.

  Место для отдыха каждый выбрал себе по душе. Люк с Аглаем и Мартином пошли балагурить с румяными прачками, которые развешивали на заднем дворе простыни и рубашки. Генрик, Платон и сам барон Руфус устроились на скамье у конюшен, чтоб посмотреть, как укрощают молодого пегого жеребчика. А государев друг Элиас Крунос пошел в замковый садик и свалился под густые кусты акации. Он перевернулся на спину и расслабленно вдохнул полной грудью теплый воздух, насыщенный ароматами здешних цветов. Парню вдруг вспомнились синеглазая женушка Роксана и сын-карапуз, самозабвенно пускающий слюни. Закрыв глаза, он совершенно забыл обо всем, погружаясь в приятные видения о родном крае...

  Фредерику же виделось море. Оно качало его теплыми зелеными волнами, легко и осторожно, как мать качает колыбельку с ребенком.

  Потом откуда-то сверху, будто из солнца, послышался отчаянный шепот:

  - Пом-могите. Помогите мне, сэр!

  На просьбы о помощи Фредерик всегда реагировал молниеносно. Но в этот раз, смахнув с лица платок, распахнув пошире глаза и увидав висящее в проеме окна существо явно женского пола (об этом говорили длинные юбки, колыхаемые легким ветром, и торчавшие из них ножки в темно-синих, бархатных башмачках), король от неожиданности замер в кресле. 'Ведьма?! Средь бела дня?!' - вот первое, что он подумал.

  - Помогите! - с мольбой в голосе зашептала дама. - Я ж упаду!

  Фредерик, присмотревшись, увидел наконец, что дама висит в воздухе не благодаря каким-либо чарам, а посредством веревки, связанной из каких-то обрывков, сдобренных кружевом. Дама держалась обеими руками за конец веревки, которой еще много не хватало даже для того, чтоб спуститься на подоконник, и опасно скользила вниз - тонким пальчикам не доставало цепкости и силы.

  - Падаю-уу! - отчаянно запищала она, выпучив на Фредерика голубые очи.

  Молодой человек в секунду покинул кресло, резво вскочил на подоконник и как смог, одной рукой, подхватил срывающуюся девушку. Чуть-чуть не опрокинулся сам, но устоял и поспешил сойти вниз. Переведя дыхание, объявил:

  - Все, порядок.

  Спасенное существо, зажмурившись, облапило его руками и ногами, как кошка - ствол дерева, и не желало отпускать.

  - Вы, конечно, легки, как пушинка, - сказал Фредерик, с удовольствием отметив, что от рыжеватых волос девушки пахнет луговыми цветами, - только если нас увидят, то неправильно истолкуют ситуацию.

  - Ой! Да! Меня не должны видеть! - девушка пришла в себя и стремительно покинула объятия молодого человека. - Вы приехали с королем? А где король? Мне нужно его увидеть! Как можно скорее! Боже, как я хочу пить! - это вырвалось, когда она увидала обеденный стол, с которого не убрали кувшины с вином. - У меня пересохло в горле. Наверно, от страха.

  Она цопнула первый попавшийся бокал, наполнила его и жадно выпила. Тут же закашлялась - вино оказалось для нее крепковатым.

  Фредерик пока с нескрываемым интересом рассматривал 'ведьму'. Лет ей было, наверное, пятнадцать. Может, и меньше. Свежее, румяное, круглое лицо, ясные глаза, нежная кожа, растрепанная коса, - все, как у ребенка. Даже фигура: никаких женственных округлостей, никакой плавности в движениях. Худа, угловата, порывиста - явный подросток.

  - Вы кто? - спросил Фредерик, когда девушка закончила кашлять.

  - Это я королю скажу, - ответила растрепа.

  - Вообще-то, король - я, - сообщил молодой человек.

  - Да ну? - девица смерила его недоверчивым взглядом. - Небритый король?

  - Нынче я не при параде, - объяснил Фредерик простоту своего облика. - Путешествую.

  - Чем докажете? - она все еще не доверяла.

  - Ну, короны и мантии с собой не захватил, уж простите, - молодой человек, не сдерживая улыбки, поклонился. - Вот мой меч. Вполне королевский, - и указал девушке на белый клинок, мирно лежащий на скамье у стены.

  Она ловко дернула государево оружие из ножен и не сдержала восхищенного 'ах!' Фредерик понимающе закивал: драконы, украшавшие меч, не могли не восхищать. Девушка, вернув клинок на место, опять ухватила короля за руку и зашептала, быстро-быстро и очень взволнованно:

  - Я Бланка, дочка барона Руфуса. Папочка уже неделю держит меня взаперти - в комнате, которая над этим залом...

  - Зачем? - удивился Фредерик.

  - Я хотела пойти против него. Я хотела скакать к Южному Судье и рассказать, что в темнице замка мой отец держит детей из села Багрянка...

  - Зачем?! - король удивился еще больше.

  - Они - заложники. Отец хочет, чтоб их родители - багрянцы - сожгли свои дома и ушли с его земли.

  - Зачем?!! - Фредерик уже не просто удивился - он возмутился.

  - Багрянцы пришли сюда из Азарии...

  - Ну.

  - Отцу они не нравятся. Они краснокожие! - объяснила Бланка.

  Фредерик сказал 'о!' Это означало, что он сбит с толку.

  - Таак, - потратив минуту на раздумья, протянул король низким и недобрым голосом, - то есть, барон Руфус считает, что у краснокожих можно брать детей в заложники, чтоб сгонять их с места?

  - Да, он так считает, - вздохнула девушка.

  - Может, вы путаете, леди? Может, они просто скверные работники? Разозлили этим вашего отца?

  - Нет, не путаю. Я ж сама возмущена. Я хотела убежать из замка и ехать к Судье Гитбору. Только отец меня предупредил - посадил под замок. А сегодня смотрю в окошко - новые люди в замок прибыли, вы, то есть. И моя горничная, что еду мне носит, сказала 'сам король к нам в гости завернул'. Тут я и решилась сделать из простыни веревку и вниз спуститься, чтоб уже самому королю все рассказать.

  - Где эта ваша темница? - Фредерик спросил так требовательно и нахмурился так грозно, что у Бланки все сомнения в его принадлежности к короне пропали; она лишь уточнила:

  - Прямо сейчас? Прямо туда?

  - Сейчас и туда, - решительно кивнул молодой человек, беря свой меч и пытаясь застегнуть его ремни.

  - Позвольте - помогу? - сказала Бланка, видя, что король слабо справляется. - А вы что? Ранены? - она кивнула на подвязанную правую руку.

  - Слегка. Но это ничему не помешает, - ответил Фредерик и, пока девушка застегивала его пояс, натянул латный рукав и закрепил его на плече пряжками. - Ну, куда идти?

   * * *

  Проход к спуску в цокольный этаж, где располагались камеры, Фредерику и Бланке преградил здоровенный стражник в кожаном панцире и тяжелом шлеме с рядом мелких шипов на налобнике.

  - Ну и ёж, - буркнул себе под нос Фредерик, и громко приказал. - Дай пройти!

  - Без приказа барона я никого сюда не пускаю! - низким и равнодушным голосом ответил стражник и легко перебросил из правой в левую и обратно боевую дубину, длиной и толщиной не уступающую ноге здоровяка Мышки.

  Фредерик сделал шаг назад, чтоб обеспечить себе, в случае чего, достаточно места для маневров при атаке. По его расчетам с 'медведем' подобных размеров и силы сражаться надо было издали, покалывая и изматывая.

  Но пока молодой человек хотел решить дело без опасных телодвижений.

  - Если ты не в курсе, сообщаю: я король! - важно заявил он. - И мой приказ: пропусти меня!

  Стражник, набычившись, крепко задумался над этими словами. Фредерик вежливо не мешал мыслям курсировать в его необъятном черепе и терпеливо ждал результата соображений. Наконец, воин моргнул, тряхнул головой и ответил, не сделав ни шагу с места:

  - Мой господин - барон! И я слушаю только его приказы!

  - Черт, - буркнул молодой человек. - Опасный поворот. Леди Бланка, - он повернулся к девушке, которая сжалась в комочек у него спиной, - вас эта туша послушает?

  - Это Палом. У него прозванье Дубина. Не только из-за дубины - еще из-за мозгов. Точнее - из-за их нехватки, - осипшим от страха голосом сообщила дочь Руфуса. - Он никого не слушает, кроме моего отца.

  - Как интересно... Что ж, с тупыми спорить бесполезно, - Фредерик дернул из ножен меч. - Давай дорогу, животное! Или скажешь голове 'прррощай'! - зарычал он на стражника.

  Палом лишь ухмыльнулся и качнул в руке дубину. Худощавый парень да еще с подвязанной правой рукой не казался ему серьезным противником.

  Тогда Фредерик стремительно прыгнул вперед, чем вызвал громкое 'ой!' у Бланки, и хватил стражника клинком сверху вниз по шипастому шлему. Под сводами коридора загуляло звучное 'дзанн!'

  Убивать Фредерику не хотелось - хотелось просто оглушить здоровяка. Удар, который он нанес, именно это и предполагал. Однако у Палома череп оказался таким же прочным, как и кованный шлем - стражник лишь прижмурился и дернул головой в сторону. Так, будто кто резко махнул у него перед глазами ладонью. Нельзя было сказать, что выходка Фредерика оставила его равнодушным - Палом разозлился. А разозлившись, маханул дубиной справа налево по противнику.

  Король ловко присел под страшной массой мореного дуба, что неслась в него - и оружие стражника врезалось в стену. В разные стороны, как от взрыва, с грохотом полетели осколки древней кладки. Бланка, присев и схватившись за голову (в нее попало несколько камешков), испуганно закричала и куда-то умчалась. Ее словно осенило: надо бы разыскать и привести сюда на подмогу королевских рыцарей.

  Фредерик не отвлекался: выпрямляясь, он ударил мечом снизу вверх и рассек смертоносную дубину в тонком месте - в руках у Палома остался жалкий обрубок длиной в полтора локтя. Все остальное, наиболее опасное, свалилось на каменные плиты пола.

  - Ха-ха! - довольно выкрикнул молодой человек и, не дожидаясь, когда враг придет в себя после такого потрясения, как потеря любимого оружия, ударил стражника пяткой - сиречь, каблуком - в удобно выпяченный тяжелый подбородок. - Есть! - как обычно озвучил свою победу.

  Палом, больше не возражая, безвольно и гулко опрокинулся на спину, перекрыв собой проход в темницу. Фредерик коротко выдохнул, перепрыгнул через стражника и побежал вниз по ступеням, но на полпути замер. Ему навстречу снизу замелькали огоньки факелов - вверх торопилась, всполошенная шумом, нижняя охрана.

  - Назад, - сам себе приказал король, быстро-быстро перебирая ногами, вернулся к Палому и, перепрыгнув его еще раз, затаился за поверженным стражником. - Торопитесь в засаду, ребята.

  Он решил использовать обычную в таких случаях тактику: тот из ребят, кто первым поднялся по ступеням, получил от внезапно выпрыгнувшего из своеобразной засады Фредерика прямой и мощный удар кулаком в переносицу. Получив, махнул руками, как птица, и улетел назад, опрокидывая товарищей. Правда, кое-что пошло не так, как рассчитывал король: один из товарищей, высокий и худой воин, умудрился увернуться, плотно-плотно прижавшись к стенке. У него в руках был короткий меч, и с ним солдат храбро кинулся на врага - Фредерика, чтоб отомстить за попадавших в кучу соратников.

  - Нна! - рубанул он короля справа, видя, что перед ним левша.

  Молодой человек принял вражий меч на закованное в латы плечо, как на щит - рука, как ни странно, никак не отреагировала. Боли не было. Разве что самого Фредерика здорово отбросило в сторону.

  - И еще! - стражник опять ударил, опять справа, но добиться успеха не удалось - король уклонился и в ответ махнул своим мечом - его белый клинок с очередным 'дзанн!' попал в шлем противника; у последнего голова оказалась, не в пример Палому, нормальной - воин упал, оглушенный.

  - Ха-ха! - чуть ли не пропел молодой человек и опять нырнул в темный, сырой и холодный коридор, чтоб спуститься в подвал.

  Где-то на нижних ступенях ругались, звеня железом, 'падшие' стражники. У них уже не было желания торопиться наверх помогать товарищам - они пытались затушить разгоравшееся пламя. Неудивительно: вместе с воинами Фредерик опрокинул в подвалы и их факелы.

  - Где вода? Воду сюда! - орали они друг на друга и плескали из своих фляжек на огонь, скакавший по соломе и всякому мусору, что усыпал каменный пол, а потом взялись и собственными куртками тушить.

  Король поравнялся с ними.

  - Где вода?! - хором рявкнули ему воины, в дыму и потемках приняв за своего.

  - Где азарские выродки?! - не растерялся Фредерик. - Их надо вывести!

  - На! - кинули ему связку ключей. - Первая камера ихняя! Остальные пустые!

  Единственную, запертую на висячий замок, дверь государь нашел сразу. Открыл ее и гневно нахмурился: в дальнем углу, на соломе, сидел парнишка лет четырнадцати, босой, грязный и оборванный. К нему жались еще двое детей - совсем малыши. Все трое были темноволосы и краснокожи, но Фредерик подошел ближе и увидал, что у одного из крох заплыли гноем глаза, а у второго покрылся нехорошими язвами ротик, а у подростка на лице и оголенных руках виднелись синяки и кровоподтеки. 'Так, злиться будешь потом', - сказал себе король и улыбнулся детям:

  - Идти можешь? - спросил у юноши.

  - Н-наверно, - ответил тот разбитыми губами.

  - Пробуй, - Фредерик протянул ему руку.

  Парень поднялся.

  - Бери какие есть пожитки и валим отсюда! - приказал молодой человек, подхватывая на руку одного из малышей.

  - Я беру Сами, - паренек взял другого ребенка.

  - Ты молодец, - кивнул ему Фредерик. - Ну, бежим. Осторожно - в коридоре пожар.

  Он выскочил из камеры первым и в три прыжка оказался у лестницы наверх. Узкий коридорчик был в дыму. Зато нигде не наблюдалось стражи: они потушили огонь и убежали прочь, чтоб переждать дымовуху.

  - Вон и выход, - Фредерик кивнул на светлый проем где-то вверху. - Осилишь подъем?

  Парнишка кивнул и решительно двинулся вперед.

  Тут в проходе резко потемнело, и раздался голос Элиаса:

  - Фред! Ты там, что ли?

  - Здесь! Здесь, братишка! - радостно отозвался Фредерик, взбираясь за мальчиком, и тут же закашлялся - дым, как ни крути, мешал дыханию.

   Азарский паренек чувствовал себя намного хуже: он был ослаблен заключением, тащил на себе пусть маленького, но ребенка, а тут еще и нехватка воздуха. Ноги бедолаги подкосились, и он сполз по стенке вниз.

  Тут на него опустились большие руки гвардейца Элиаса, взяли в охапку и быстро-быстро понесли к выходу. Фредерик же прибавил скорости и веселей запрыгал по ступеням, следом за крепкими и громкими сапогами приятеля.

  - Ура! Ура! Живы! Все живы! - юная Бланка хлопала в ладоши и прыгала, совершенно растрепывая косу - так она встретила вылезших из подвала Элиаса и государя.

  Она торжествующе смотрела на отца. Девушка не боялась - за ее спиной находились рыцари короля, и их руки лежали на перекрестьях знатных мечей.

  Барон Руфус, с лицом, на котором не осталось и следа былого добродушия, стоял напротив, в окружении своих дружинников. Те выглядели так же грозно и были при оружии, в кольчугах и шлемах.

  Фредерик, выбравшись, вдохнул полной грудью свежего воздуха и отдал ребенка, которого нес, подбежавшему Люку. Сам оборотился к Руфусу:

  - Барон, вы арестованы. С этого момента ваша дочь - леди Бланка - полноправная госпожа этого замка и всех ваших земель, как и должно наследнице. Отдайте свой меч моему рыцарю Аглаю. Так как в темнице сейчас дымно и неуютно, вас запрут в ваших покоях...

  - Нет, так не будет, - вдруг перебил его барон.

  Фредерик недоуменно приподнял бровь:

  - Не понял.

  - Из-за каких-то краснорылых ублюдков я не пойду под суд! - уже громче и ожесточенней ответил Руфус.

  - Вы забылись. Это приказ короля! - рявкнул Элиас.

  Он передал детей, которых вытащил, Димусу и встал внушительной богатырской фигурой рядом с Фредериком.

  - Господа, держим ряд, - тут же приказал остальным рыцарям король, видя, что барон и его люди настроились на драку.

  Гвардейцы шагнули вперед, наполовину обнажив клинки.

  - Черт меня дери! - выкрикнул Руфус. - Неужели вы, король Южного Королевства, будете драться со своим верным бароном, со своим соотечественником, из-за оборванцев-чужаков?!

  - С недавних пор они такие же мои подданные, как и вы, барон. Они имеют полное право на моё заступничество. И я буду драться с вами за детей, которых вы похитили из родного дома, - объяснил Фредерик. - Такое не только в нашей стране, такое всюду считается преступлением. Тяжким. И вы, господа, - теперь он обратился к дружине Руфуса, - если будете помогать своему господину, который решился на нарушение закона, также приравняетесь к преступникам. Если же пойдете против меня сейчас, усугубите свое положение, превратившись в государственных изменников. Надеюсь, вы помните, каково наказание в этом случае?

  - Да разве мы не можем сладиться? - уже по-другому заговорил Руфус, видя, как изменились выражения лиц у его верных воинов, как они ступили чуть назад; барон засомневался, что сможет убедить их пойти против короля.

  - Сладиться? - спросил Фредерик и выжидательно сложил руки на груди.

  - Конечно. Я сегодня же верну детей в Багрянку, их родителям, и все. А вы, государь мой, езжайте себе дальше с миром, будто ничего не было. И все, - объяснив подробности слада, Руфус улыбнулся.

  Фредерик наморщил лоб, минуту поразмыслил над этим предложением, потом сказал, недобро растягивая слова:

  - Вот как. Интересно-интересно... Барон, сколько вам лет?

  Руфус даже вздрогнул от столь неожиданного вопроса.

  - Я спрашиваю потому, что вы сейчас себя ведете, как нашкодивший мальчишка, - пояснил король. - Вам ли в вашем возрасте не знать, что законы надо соблюдать, в противном случае - за нарушение закона надо отвечать. И какими-то 'будто ничего не было' вы не отделаетесь...

  - Государь мой! - этот весьма громкий вопль мастера Линара заставил всех вздрогнуть.

  Доктор, держа в каждой руке по бомбе, несся по коридору, намереваясь пополнить собою ряды защитников короля и детей-азарцев.

  - Государь мой! - кричал лекарь, сверкая глазами. - Только прикажите - и я взорву весь этот замок!

  Он, конечно, блефовал, но это было весьма кстати, и Фредерик ухватился за это 'кстати':

  - Да-да, - кивнул в сторону Линара, - он, в самом деле, может развалить ваши старинные стены. И за пару минут... Господа, - король опять заговорил с капитаном Миланом и остальными воинами барона, - если вы сами сейчас арестуете барона, я посчитаю это свидетельством вашей преданности мне и помощью правосудию. Это значит очень много. Замок тогда точно не пострадает.

  Руфуса разоружили в одну секунду.

  - Отлично, господа, - улыбнулся Фредерик дружинникам Ладного замка, которые подвели к нему арестованного, - я вами доволен, как король и как Судья...

  Мастер Линар, видя, что ситуация разрешилась мирно, убрал бомбы в сумку и приблизился к стражнику Палому, который все еще лежал у стены в глубоком беспамятстве.

  - Бог мой, какое чудище! - вырвалось у него. - Государь мой, с какой дури вы один метнулись вызволять заложников? Могли бы сразу меня, Элиаса и других парней позвать. А то один, с одной рукой, и против эдакого быка!

  Фредерик, ухмыляясь, подошел к нему, тоже глянул на Палома.

  - Уважаемый доктор, что вы видите?

  - Вижу кучу мяса, которую вы завалили, государь. Рядом - еще одну, помельче, - Линар скосил глаза на второго оглушенного - тот уже пришел в себя и сидел на полу, качаясь и держась обеими руками за болящую голову.

  - Ключевое слово - 'завалил', - заметил Фредерик. - Одной рукой.

  Линар посмотрел на него и вздохнул, кивая:

  - Я понимаю.

  - Отлично! - тряхнул головой король. - Еще: поняв, зарубите на носу - я не калека! Кстати, займитесь детишками, которых мы из темницы вытащили. Всем троим сейчас очень нужна помощь.

  Линар поклонился и подошел к азарскому пареньку, который сидел недалеко на полу, прислоняясь к стене. Рядом с ним находилась Бланка. Она заботливо поила бедолагу водой из фляжки, взятой у Элиаса, и одновременно вытирала разбитый лоб парня своим платком.

  - Привет, я доктор. Ну, как дела? - спросил Линар, присаживаясь на корточки.

  - Неплохо, - юноша белозубо улыбнулся. - У меня царапины да пара синяков. Вы посмотрите малышей, пожалуйста. Моя сестра - Сами - жаловалась на глаза.

  - Детей унесли в комнаты, - сказала Бланка. - Здесь им не место.

  - Да, конечно, малыши - в первую очередь, - согласился Линар.

  Доктор оставил их, зато подошел Фредерик. С ним - Элиас. Король, видя, что паренек хочет встать, протянул ему руку, чтоб помочь. Бланка опередила всех, посыпав громкими и восторженными фразами:

  - Ваше величество! Вы - самый лучший король! Вы - самый лучший воин! Вы - самый смелый и добрый...

  - Согласен-согласен, со всем согласен, - поспешил остановить ее Фредерик. - Но давайте это все - в другое время и в другом месте. Сейчас есть дела поважнее, - он повернулся к бывшему заложнику:

  - Ты храбрый малый. Как тебя зовут?

  - Ратми, ваше величество, - юноша низко поклонился, прижав правую руку к сердцу.

  - Давно ли вы пленники барона Руфуса?

  - Я не считал дни - в моей камере не было окна.

  Фредерик кивнул, спросил далее:

  - Зачем барон вас захватил?

  - Мой отец - староста в деревне Багрянка. Меня, мою сестру и еще одного малыша воины барона взяли в заложники, чтоб мы ушли с земель барона, - тут парнишка побледнел, из красного став синеватым, и сильно покачнулся.

  - Все-все, договорим после, - сказал Фредерик, подхватывая Ратми. - Элиас, отведи его туда же, куда отнесли малышей. Пусть Линар попотчует парня каким-нибудь волшебным зельем.

  - Я сама отведу! Сама! - вызвалась Бланка, подставляя юноше свое худое плечико.

  - О, юная леди, вы достойны всяческих похвал, - улыбнулся король. - Помогать тем, кто в беде - это прекрасно. При случае порекомендую вашему батюшке брать с вас пример, - и уважительно поклонился девушке.

  Когда Бланка и Ратми удалились, а дружинники Руфуса унесли Палома, Фредерик остался один на один с Элиасом. И вот теперь гвардеец наконец получил возможность высказать королю кое-что наболевшее:

  - Ты извини, но ты опять вел себя, как ненормальный!

  - Элиас, братишка... ну, ты знаешь, - ответил Фредерик и расхохотался.

   * * *

  Озорник, пестрый почтовый голубь, громко хлопая крыльями, сорвался с руки короля и взмыл высоко над крышами Ладного замка. Сделав круг над самой высокой крепостной башней, он стрелой полетел на север, неся на лапках деревянный цилиндр с письмецом.

  Фредерик и Элиас проводили птицу глазами. Всего несколько минут - и она скрылась из виду.

  - С такой скоростью лорд Гитбор не сегодня-завтра получит наше сообщение, - сказал рыцарь.

  - Вот и хорошо, - кивнул государь. - Получив его, Гитбор вышлет в Ладный замок своих людей, и они довершат то, что мы начали - наведут здесь порядок. Нам же пора двигаться дальше. Но вначале - отвезем детей в Багрянку. Тем более, что это по пути.

  Преступного барона Руфуса определили в ту же самую комнату, где он держал под замком дочь. Фредерик, памятуя, как юной Бланке удалось бежать, распорядился заколотить там окно крепкими досками. А девушке король сказал:

  - Теперь, юная леди, вы - полноправная госпожа Ладного замка и всех земель, что за ним закреплены. И, мне кажется, ваши подданные должны быть довольны этим фактом. Надеюсь, вы будете заботиться о своих белокожих крестьянах так же, как о краснокожих.

  - Всенепременно, - ответила государю Бланка сложным взрослым словом и сопроводила ответ церемонным поклоном. - А что будет с моим отцом?

  Фредерик на несколько минут задумался: надо было выстроить обвинительную картину и высчитать соответствующую меру наказания. Обмозговав все более-менее, он ответил:

  - Похищение людей с целью шантажа или получения выкупа карается весьма сурово. А в случае барона Руфуса есть множество обстоятельств, которые отягощают вину: похищение маленьких детей, их истязание. Это все нарабатывает вашему отцу смертную казнь.

  Бланка невольно ахнула, побледнела. Затем спросила, не совсем владея голосом:

  - И это никак не поправить? Я понимаю: он очень виноват. Но могу ли я просить милости для него?

  - Просить можете. Вы его дочь, вы сыграли большую роль в раскрытии преступления вашего отца, и ваше слово на суде будет весомым. И, возможно, смягчит его наказание.

  - А если я... если я, - забормотала девушка и вдруг закусила нижнюю, вишневую губку.

  Фредерик приподнял одну бровь, с интересом глядя на юную баронессу. Конечно, в богато расшитом серебром платье, с волосами, убранными не в простую косу, а в причудливую и высокую прическу, украшенная золотым гребешком, тяжелыми серьгами и фамильным ожерельем, Бланка уже не походила на девчонку-растрепу, но что-то от сорванца в ней осталось. Например - голубые глаза бегали, поблескивая, румянец так и жег белую кожу круглых щек, а по-детски тонкие пальчики машинально рвали в клочки платок из розового шелка.

  - Ну-ка, ну-ка, - хитро прищурившись, заговорил король, - что там у вас в потайных кармашках, леди Бланка?

  - В кармашках? - не сразу поняла девушка, а потом - улыбнулась. - Ах, в кармашках. Да. Если я скажу, что это из-за меня отец разгневался на азарцев?

  - Так я и думал, - вздохнул Фредерик. - Вы ведь хорошо знакомы с Ратми?

  Бланка еще больше залилась румянцем и опустила глаза, совершенно скрыв их за пушистыми ресницами:

  - Ну да. Я и Ратми давно знаем друг друга... Но мой отец с первого же дня, как увидел азарцев - когда они пришли просить разрешения жить и работать на наших землях - сразу их невзлюбил. Это вам всякий в Ладном замке скажет. Просто узнав о Ратми, он словно в демона оборотился.

  - И как все было? С чего началось?

  Бланка заулыбалась, вспоминая:

  - В мае все было. Я возвращалась из Полынки - городка небольшого - с праздника. Небо в тот день еще с утра хмурилось, грозу обещало. А когда мы въехали в Сырую рощу, тут уж совершенно потемнело, ветер страшный налетел, холод, дождь, гром, и молнии застегали по сторонам. Страшно было. Очень-очень!

  - Верю, - кивнул Фредерик.

  - Мы поскакали быстрей, торопясь в замок, но тут молния ударила в одно старое дерево, и оно рухнуло прямо на дорогу, прямо на нас. Тогда Валент погиб - один из моих рыцарей. Его вместе с лошадью раздавило. А моя Грушка испугалась грохота, огня и понесла. Без дороги, в лес, в болото понесла. Вот тогда мне еще страшней стало! - глаза Бланки во время рассказа округлились от волнения; девушка, казалось, заново переживала все страхи того ненастного дня: она опять неслась по бездорожью на перепуганной, закусившей удила, лошади, ветер, сучья рвали ей платье и волосы, дождь стегал по скрюченному телу холодными струями, вокруг ударяли смертоносные молнии, а с неба несся гулкий рык майской грозы.

  Фредерик, обладавший хорошим воображением, представил себе то же самое и пришел к выводу, что - да, тогда в Сырой роще было очень страшно.

  - Ратми остановил Грушку. Вырос перед ней, как из-под земли, ухватил за поводья, повис на них, и Грушка остановилась, - продолжала рассказ Бланка. - Так вовремя! Очень вовремя! Там впереди был такой глубокий овраг, а его на дне его - упавшая, старая, сухая осина. Если бы мы туда свалились - нанизались бы на ее сучья, как мясо на вертел.

  - А что Ратми делал в роще?

  - Они ветки резали - для крыш. Ратми не один был - с другими ребятами. Их гроза в лесу застала, и они спрятались в первой попавшейся яме, чтоб переждать. Оттуда Ратми меня и Грушку и увидел. И побежал спасать. И спас! - последнее девушка сказала с нескрываемой гордостью за своего азарского друга.

  - Что ж, парень - молодец. Это я уже говорил.

  - Да. А потом они дали мне свои плащи и взяли меня с собой, в свою деревню. Я была вся мокрая, перепуганная, поцарапанная, в порванной одежде. Я со страху идти не могла - Ратми меня почти все время нес и говорил разные добрые слова, чтоб я не боялась. А в его деревне меня очень хорошо приняли, хоть и не знали, что я баронская дочка. Они, в самом деле очень хорошие люди...

  - А почему вы себя не назвали?

  - Я с перепугу ни одного слова произнести не могла - у меня словно язык онемел, - объяснила Бланка.

  - Да-да, от сильного страха такое бывает, - согласился Фредерик.

  - Потом, когда меня переодели в сухое и дали горячего чаю, я смогла рассказать, кто я и откуда. К вечеру гроза утихла, и азарцы отвезли меня домой, в замок. Ратми всю дорогу ехал рядом и срывал для меня самые красивые цветы. Когда мы были у ворот нашей крепости, у меня большой букет набрался. А на прощание я поцеловала Ратми в щеку. Отец это увидел. Он стал кричать, прогнал азарцев, даже не поблагодарил их за мое спасение...

  - Дальше можете не рассказывать, - остановил Бланку король. - Картина ясная.

  Он нахмурился, обдумывая то и это. Девушка молчала, встревожено следя за выражением его лица, потом не выдержала - спросила, тихим, дрожащим голосом:

  - Это плохо? Плохо для моего отца?

  Фредерик приподнял обе брови, как бы говоря пространное 'кто знает... кто знает...' Истории, в которых мешались злодеяния и дела сердечные, всегда были для него головной болью. Поди ты разбери, как судить того, кто совершил проступок по причине страсти, ревности или иных составляющих того компота, который именуют любовным пылом. Вот и теперь: благородный барон пошел на преступление из-за того, что его дочь уделила слишком много внимания простолюдину и чужаку. Вполне возможно, Руфус уже занимался вопросом замужества дочери и подбирал ей наиболее выгодную партию, а тут вмешался какой-то краснокожий мальчишка Ратми, полунищий азарский беженец. 'Мда. Чувства барона мне понятны, - размышлял Фредерик, посматривая на Бланку, которая сидела в кресле напротив, сложив на коленках руки - пальцы были белыми, потому что их девушка сжимала изо всех сил. - Только понимать - не значит принимать'. Потом ему вспомнилось и то, что сам он был женат на Марте, которой никак не разрешалось быть королевской супругой. А Кора? 'Кора, Кора, - думал он, и старая боль приправила горечью его мысли, - мы с тобой когда-то тоже наплевали на всякие условности. Разве было кому от этого плохо?..'

  Рыжеватые и непослушные волосы, сверкающие глаза, пусть голубые - не зеленые - но с теми же бесовскими огоньками, румяные щеки, алые губы. Чем-то Бланка напоминала Кору. Не столько внешне, сколько внутренним огнем и озорством, решительностью и смелостью: не всякая баронская дочка решится спускаться из окна на веревке из простыней, чтоб спасти каких-то крестьянских детей.

  - Так что же? Ваше величество? - напомнила о своей проблеме Бланка, видя, что король слишком уж задумался.

  - Жаль - я уже послал сообщение Судье Гитбору. И там нет ни слова о предыстории, повлекшей совершение преступления вашим отцом, леди. Но я напишу подробное письмо с тщательно подобранными словами и оставлю его здесь, для лорда Гитбора, если он сам явиться, или для его доверенного человека. Уверен, ситуация разрешится вполне благополучно. То, что вы рассказали, в какой-то мере оправдывает вашего отца.

  - Спасибо, государь, - Бланка, встав, низко поклонилась.

  - Также, для поддержания порядка, я оставлю здесь одного из моих гвардейцев. И попрошу у вас замены: мне нужен хороший воин в сопровождение. Кого порекомендуете?

   - Я? Ой, - девушка были сбита с толку. - Я не знаю...

   Фредерик улыбнулся:

   - Простите, я оплошал. Такой вопрос лучше задавать вашему капитану.

   - Ну да, - улыбнулась в ответ Бланка. - Наверное...

   Фредерик приказал Мартину остаться в Ладном замке. Его место в отряде короля занял воин Фран. Ему - высокому и широкоплечему парню - было чуть больше тридцати лет. Фран уже восемь лет служил в дружине барона Руфуса, и капитан Милан отозвался о нем, как об отменном мечнике.

  Азарские дети, вызволенные из подвала, благодаря усилиям мастера Линара и заботам двух горничных, которые взялись ухаживать за малышами, чувствовали себя гораздо лучше и могли отправляться в дорогу - в родное село. Их посадили в небольшую крытую повозку, Ратми дали лошадь, еще снарядили телегу с провизией для голодающих крестьян, и к вечеру Фредерик, его рыцари, леди Бланка с сопровождением и бывшие узники Ладного замка выдвинулись в сторону Сырой рощи. Село Багрянка располагалось как раз за ней. Именно поэтому барон Руфус запретил проезд через рощу. Он хотел взять Багрянку в кольцо, не позволяя никому ни выехать из селения, ни приехать в него.

  Сгустились сумерки, воздух стал сырым и прохладным, и Фредерик приказал зажечь факелы, а сам завернулся в теплый плащ. У него заныла рука, и молодой человек подумал, что это, возможно, от холода.

  - Почему бы вам не остаться в моем замке? Подлечите руку. Она же вас беспокоит, - предложила королю Бланка, видя, как он левой рукой 'баюкает' подвязанную правую.

  Фредерик поблагодарил, сухо, коротко, и только. И девушка поняла, что далее на эту тему говорить не стоит. Она попридержала свою белую кобылу, чтоб поравняться с Ратми. Юноша улыбнулся ей, сверкая большими темными глазами. Бланка покраснела и протянула ему руку.

  - Госпожа моя, ваша милость безгранична, - так сказал Ратми, нежно целуя узкую ладошку девушки. - Отныне я ваш верный слуга, ваш раб.

  А Бланка смущенно молчала и улыбалась.

  Когда почти вся роща была пройдена, скакавший впереди Элиас увидал невысокую каменную изгородь крохотной деревни - Багрянки. Возле нее копошился босой краснокожий человек, одетый в одни широкие холщовые штаны, подпоясанные веревкой. Он замазывал щели между валунами какой-то грязью, которую черпал прямо руками из тачки. Увидав приближающихся рыцарей, он, не теряя ни секунды, бросил работу и перепрыгнул через починяемую изгородь, чтоб убежать куда-то за приземистый, крытый соломой, домишко.

   - Пугливые, - сказал Элиас, повернувшись к Фредерику.

   - Ну да, - согласился тот. - И это неудивительно.

   Они подъехали вплотную к деревне и тут вынуждены были остановиться - из-за забора на них совершенно негостеприимно ощерились копья и стрелы, корявые, но вполне смертоносные. Пять мужчин, шесть женщин и восемь подростков, и мальчики и девочки, были готовы дать нешуточный бой приезжим.

   Фредерик, натянул поводья, остановив Мышку, и поднял вверх руку, обратив ладонь в сторону багрянцев:

   - Эй-эй! Мы к вам с миром, - сказал он четко и громко, а для подтверждения снял шлем с головы и слегка поклонился. - Добрый вечер.

   - Вы кто? - не особо вежливо выкрикнул один из крестьян, судя по самой длинной и густой бороде - староста поселка. - Зачем к нам?

   - Мы из Ладного замка. Привезли вашу пропажу, - сообщил Фредерик.

   Дальше говорить не понадобилось: Ратми спрыгнул со своего коня, вытащил из повозки малышей и кинулся к односельчанам. Те радостно закричали, бросились обнимать своих детей. Ратми наспех рассказывал, что и как произошло в Ладном замке, и через минуту багрянцы с благодарными поклонами окружили всадников. Вперед опять вышел староста и простерся ниц перед копытами королевского Мышки. Его примеру последовали все остальные сельчане, и взрослые, и дети.

   - Вот черт, - прошипел Фредерик. - Элиас, подними их и скажи, что я такого не приемлю. Может, там в Азарии и принято валяться в грязи перед знатью, но у нас свои порядки. Если они хотят тут жить, пусть их соблюдают!

   Элиас исполнил приказ короля, и староста, поднявшись, начал объясняться:

   - Это правда: в наших краях есть обычай - ударять лицом в землю перед тем, кого почитаешь больше отца и матери. Простите нас. Мы всего лишь хотели выказать вам, государь, нашу благодарность. Простите глупых крестьян, - и поклонился, низко-низко.

   - Я понял, понял, - сказал Фредерик. - Для выражения благодарности не обязательно распластываться в пыли. Мне важнее, чтоб вы жили в моей стране спокойно и достойно и чтили ее законы. Барон Руфус преступил их, и вы знаете, что с ним случилось. Мне жаль, что мой соотечественник оказался таким. Ведь в нашей Первой Книге записано, что нельзя притеснять пришельцев.

   - Закон гостеприимства священен и для нас, - кивнул староста. - И позвольте нам приветить вас в нашем селении, чтоб вы в этом убедились. Мы так рады, что наши дети вернулись к нам, что хотели бы устроить небольшой праздник. Прошу вас, будьте почетными гостями на нем. Прошу и вас, леди Бланка, - крестьянин поклонился королю, потом - юной баронессе.

   Фредерик бросил взгляд на потемневшее небо, прислушался к ветру, который начал шумно раскачивать кроны деревьев в роще. Желание отправляться в путь такой неуютной порой у короля было чрезвычайно слабое. К тому же рука разболелась. В Ладном замке на ее долю выпало неслабое испытание, и теперь она требовала вполне заслуженной заботы. Поэтому король решил принять приглашение багрянцев и остаться в деревне на ночь.

   Староста выделил им свою хижину, небольшую, скромную, но теплую и чистую.

  Мастер Линар сразу взялся осматривать руку короля. Усадил Фредерика на низкую кровать, стянул с него кольчужный рукав, куртку и рубашку. Над локтем обнаружился большой кровоподтек.

  - Вам все-таки досталось, - проворчал доктор.

   Король устало зевнул и попросил воды. Линар, качая головой, подал ему кружку и потянулся за лечебными мазями.

   Снаружи в дом заглянул Элиас:

   - Вы скоро? Там уже жаркое стряпают. Ради нас трех барашков завалили! Пир будет знатным!

   - Ты опять голоден? - удивился Фредерик. - За столом у Руфуса ты ел за двоих, если не за троих...

   Багрянцы накрыли столы прямо под открытым небом, которое обещало безоблачную ночь. Посередине горел большой костер, освещая веселое собрание. Надо всем растекался аппетитный запах жареной баранины и свежих крупяных лепешек с приправами.

   Фредерика и Бланку усадили на почетные места, староста с поклонами поднес им деревянные кубки с душистым вином - и праздник в Багрянке начался, под звездным небом, под звуки азарской дудочки. Этой музыкой пирующих забавлял Ратми. Он устроился прямо на земле, напротив баронессы, и больше для нее, чем для окружающих, выводил простые, но приятные уху мелодии.

   Пока Бланка улыбалась черноглазому парню, Фредерик начал деловой разговор со старостой, который сидел рядом:

  - Вы ведь пробрались через болота, чтоб попасть из Азарии в наши земли?

  - Да, ваша милость.

  - Мне и моим людям необходимо в Азарию. И самым коротким путем. Это как раз через топь. Нам нужен проводник.

  Крестьянин немного подумал, затем сказал:

  - Я, Муссен, могу быть вашим проводником. Своих людей я сам вел через топи. Не скрою: мы многих потеряли. Виной тому и страшные хищники, которые живут среди болот, и ядовитый пар из гниющей трясины - из-за него у людей бывает кровавый кашель и видения, сводящие с ума. Но, если бы мы остались в Азарии, то погибли бы все - от мечей князя Хемуса. Так хоть часть нашей общины спаслась.

  - Отлично, - кивнул Фредерик. - Завтра утром будьте готовы ехать с нами... А вам, юная леди, - он оборотился к Бланке, - позвольте пожелать осмотрительности. У розы кроме красоты и аромата есть шипы. То же можно сказать и о любви.

  - Вы тоже против моей... дружбы с Ратми? - нахмурилась баронесса.

  - Дружите на здоровье. Только замуж не торопитесь, - улыбнулся Фредерик, видя, что девушка плохо поняла его первые слова. - Завтра меня здесь не будет, и вы будете полноправной хозяйкой себе и своим владениям. Не наделайте глупостей - это мой вам королевский приказ...

   * * *

  Лошадь безнадежно увязла задними ногами и испуганно ржала. Ее круп медленно, но верно, погружался в зеленую трясину, как ни тянули за поводья Димус и Линар. Они лишь рвали бедному животному губы.

  - Бросьте, - приказал Фредерик, спуская повязку с лица. - Бесполезно. Поберегите силы, - и он вернулся к Мышке.

  Димус послушался, бросил поводья гибнущей лошади. Линар - нет. Тонул его конь, крепкий, выносливый, верно служивший шесть лет. Болота уже отняли у доктора мула вместе со всей драгоценной поклажей - бомбами и запасом лечебных средств. Даже корзина с последним почтовым голубем утонула - так быстро, так жадно поглотила трясина оступившегося мула. Это случилось на второй день их похода через Хворову топь. Теперь вот оступился конь. Линар не хотел сдаваться.

  - Оставьте его, - король повторил приказ, глядя, как мастер уже в одиночку тянет за поводья. - Он и так мучается. Аглай, пристрели.

  Рыцарь, ни минуты не медля, натянул лук и пустил меткую стрелу в глаз лошади. Та дернулась, уронила голову в булькающую трясину и быстро-быстро ушла в нее. Линар, грязный с ног до головы, еще пару мгновений постоял рядом, наблюдая за пузырящейся грязью, потом вымыл лицо водой из объемной фляги и вернулся к остальным.

  - Скоро стемнеет, - сказал Фредерик проводнику. - Надо искать место для ночевки.

  - Впереди - озеро. Его можно пройти вброд. За ним - довольно большой остров. Мы увидим его издали - там даже деревья растут. Там и заночуем, - ответил Муссен.

  Они шли по болотам уже шесть дней. И этот переход был тяжелым. Путникам досаждало все и сразу: мошки-кровососы, тучами снующие вокруг, сырость и холод по ночам, дневная жара, зловонный туман, почти неподвижно висевший над бурыми, гниющими просторами топи. Чтоб уберечься от испарений, люди заматывали свои лица и морды лошадей льняными тряпками, смоченными в воде; чтоб спастись от кровососов, пользовались небольшими вениками из пахучих прутьев. Их в большом количестве захватил с собой Муссен. Веники полагалось поджигать, так, чтоб они тлели, окутывая путников душистым облаком зеленоватого дыма. Он-то и отгонял мошек и комаров...

  Озеро, что раскинулось перед рыцарями, было темно-бурым - темная стоячая вода - и походило на полированную крышку дубового стола. Хоть оно и выглядело мрачно и негостеприимно, однако в воздухе здесь оказалось меньше того зловония, что царило над топью. И комаров убыло.

  Фредерик с удовольствием убрал с лица тряпку и вздохнул полной грудью:

  - Удивительно. Здесь пахнет прелой древесиной. Это приятней болотного смрада.

   - Осторожней, ваша милость, - к молодому человеку подошел проводник. - Эти воды спокойны, но они темны. А хороший воздух не только нам приятен, но и разным тварям.

   - Что за твари? - нахмурился король.

   - Плавающие змеи. Огромные и такие же черные, как здешняя вода. Они питаются зелеными свиньями, которые живут на болотах и приходят к озеру на водопой. Змеи нападают ночью. Обвиваются вокруг жертвы и душат. Потом - глотают целиком.

   - Ну и дрянь, - отозвался, покашливая, Элиас. - Давайте, что ль, быстрей проедем это озеро. Пока не стемнело. Лошади пройдут?

   - Пройдут. Дно здесь крепкое, - кивнул Муссен. - Но могут быть ямы. Поэтому я пойду впереди и буду прощупывать дорогу.

  На остров они выбрались уже тогда, когда совсем стемнело. Было приятно наконец почувствовать под ногами что-то более надежное и твердое, чем зыбкая трясина. Меж тонких берез наспех разбили лагерь: Элиас и Платон взялись ставить палатки для ночлега, Аглай и Люк зажгли факелы и отправились собирать растопку для костра, Генрик и Фран занялись лошадьми, а Димус с Муссеном разворошили мешки с провизией, собирая 'на стол'. Фредерик, как обычно, решил бездельничать: он застелил плащом ровное и мягкое моховое местечко и растянулся на нем в полный рост, чтоб считать звезды на небе. Линар не мог себе позволить бить баклуши: он приступил к обозрению своих уцелевших лекарских запасов. На это ушло немного времени - все, что осталось, помещалось в небольшой заплечной сумке.

  - Вся круговинка пропала, - сетовал доктор, перебирая мешочки и коробочки. - Все, что возле Ладного замка собрал - все утопло. И водяной гриб, и голубичные корни... Чертово болото!

   - Бомбы пропали, голубь - вот что печально. Лошадей жаль, - отозвался Фредерик. - А травы вы еще нарвёте.

   - Круговинка была бы очень кстати теперь, когда к нам подкрадывается болотный кашель. Элиас первый сдался, хоть и здоровяк, - говорил Линар. - Слышали, как кашляет? Да и остальные уже не могут похвалиться легким дыханием.

   Фредерик кивнул, помрачнев. У него самого уже второй день першило в горле, но пока только першило. По его расчетам из Хворовой топи они должны были выбраться через дня два. 'Продержимся или нет? - постоянно спрашивал сам себя король. - Если на пути будут попадаться такие озера, где можно подышать более-менее чистым воздухов, то вполне продержимся'.

   - Как ваша рука? - спросил Линар. - У меня есть еще немного мази. Если болит...

   - Не болит, - ответил Фредерик.

   Он солгал: рука ныла, еще с утра. И уже не только в локте, а в самом плече, и неприятно отдавала в позвоночник. Но молодой человек знал, что мази, успокаивающей боль, у доктора осталось мало, поэтому решил беречь ее для самого крайнего случая, когда терпеть уже будет невозможно. Поэтому на привалах король предпочитал лежать и поменьше двигаться - при таком поведении рука вела себя спокойно.

   Аглай, взявшийся за обязанности кострового, разжег огонь, и на сыром острове стало веселей: трещали, стрелялись березовые поленья, взметывались искры, воздух потеплел и наполнился запахами крестьянской избы - дымом и хлебом - потому что Люк разместил над костром нанизанные на прутья ломтики ржаных лепешек.

   Когда с нехитрым ужином было покончено, уставшие путники расползлись по палаткам, чтоб сдаться снам. Часовыми оставили Платона и Люка.

   Фредерику не спалось. Все тело было каким-то расслабленным, голова и мысли в ней - тоже. Казалось бы - самое то состояние, чтоб уснуть, но глаза не закрывались. Что-то дрожало в нем. Казалось, от головы до пяток, по костям, пробегали волны странного тепла, щекочущего, колкого. Пересохло во рту.

   Он взял фляжку и выпил воды. На последнем глотке заложило уши. Фредерик зевнул, чтоб вернуть слуху ясность. Вместе со звуками ночного болота - писком комаров, шелестом древесных крон и шумом камышей - в уши прорвалось нечто, похожее на детский смех.

  'Дети? Здесь? Бред'.

  Король заставил себя закрыть глаза - необходимо было поспать, чтоб не сникнуть завтра днем в седле.

   Опять смех. Так смеются дети, когда задумывают озорство, которое явно не одобрят взрослые.

   Фредерик выполз из своей палатки, осмотрелся. В черном небе висела полная луна - зеленоватое пятно - странно большая, странно расплывчатая. Благодаря ее свету многое было видно: вот Платон, сгорбившись, сидит у слабо горящего костра, опершись на ружье, похоже, дремлет; чуть дальше, за молодыми ивами неподвижно, словно статуи, высятся лошади. Они даже не фыркают. Это тоже странно, но еще странней - детский смех. Он опять донесся до ушей Фредерика - со стороны озера.

   - Что случилось? - к королю подошел Люк.

   - Дети, - ответил Фредерик. - Слышишь?

   Рыцарь замотал головой:

   - Не слышу. Откуда тут дети?

   - Тихо, - приказал ему Фредерик, присматриваясь к берегу озера, укрытому сонно качающимися камышами. - Там!

   Он их видел - маленькие темные фигурки, мелькающие в зарослях - и побежал туда.

   - Нет там никого, - опять сказал Люк, но в голосе его сквозило сомнение; потоптавшись пару секунд на месте, он заспешил за государем.

   - Вот же они, - прошептал Фредерик, протягивая руку к глазам, которые смотрели на него из камышей.

   - Ваша милость! Стойте! - послышался сзади крик азарца Муссена. - Это обман! Стойте!

   Молодой человек невольно обернулся на вопль проводника, а когда возвратился взглядом к прежнему месту, то остолбенел - перед его лицом покачивала головой вставшая из воды огромная змея, черная, блестящая. Ее неподвижные желтые глаза, похожие на ночные фонари Белого Города, бесстрастно смотрели на короля. Из широкой, будто ухмыляющейся, пасти высунулся раздвоенный язык и коснулся лица молодого человека. Холодно, липко.

   Фредерик дернулся назад, оступился на скользком берегу и упал навзничь. Он плохо соображал, что сейчас делать. Змея вновь приблизила голову к его лицу, вновь коснулась языком носа, щеки и зашипела, а короля потянуло на тошноту.

   - Пошла прочь, тварь! - прогремел над озерным берегом голос Элиаса, и змея, зашипев еще громче, раскрыла странно белую пасть и бросилась развернувшейся пружиной на храброго рыцаря, который спешил на помощь королю.

   Оглушительно бабахнуло ружье - Элиас грамотно выбрал, с чем идти против такого необычного врага. Выстрел получился удачным - пуля пробила змее голову, и чудище шумно рухнуло на землю, забилось в конвульсиях. В ивняке громко ржали, рвались с привязи испуганные лошади, проснувшиеся от шума воины побежали их успокаивать.

   - Силы небесные, - выдохнул Фредерик, роняя голову в траву.

   К нему наклонился Линар, помог встать:

   - Целы?

   - Цел.

   - Вы зачем к воде пошли? Муссен же говорил: змеи ночью нападают.

   - Дети, - растерянно ответил, оглядываясь, Фредерик. - Где-то здесь бегали дети...

   - Это обман. Это видения, - сказал, подходя ближе Муссен. - От болотного воздуха у вас в голове помутилось.

   Уже никто не спал - все собрались возле подстреленной змеи. В ней было метров семь, не меньше. И чудище еще жило - толстое блестящее тело подрагивало в судорогах, а из пасти неслось затихающее шипение.

   - Какая огромная, - присвистнул Люк.

   - Отличный выстрел, - похвалил Элиаса Генрик.

   - Если честно: по такой дуре тяжело промахнуться, - ответил рыцарь.

  - Она вас не тронула, - сказал королю Муссен. - Это странно.

   - Просто Элиас, как добыча, привлекательнее - он толще и крупнее, - ответил Линар.

   - Нет-нет, - покачал головой азарец. - Змея щупала государя языком - она его нюхала. Она не признала в нем еды.

   - Не иначе, я для нее ядовитый, - Фредерик пожал плечами.

   - Что ж, и это возможно, - Линар почесал за ухом. - Из-за...

   - Эй-эй! - закричал вдруг Платон. - Гляньте! Гляньте! Она не одна! Там еще куча гадов!

   Он был прав. Со стороны камышей опять донеслось громкое шипение, а сами они ходуном заходили, словно коровье стадо выбиралось из воды на берег. Лошади рыцарей взбеленились с новой силой, обрывая поводья.

   - Кто-нибудь! Держите их! - приказал Фредерик, а сам побежал за своим мечом.

  - Бери коня и уезжай отсюда! - закричал ему Элиас, перезаряжая ружье. - А мы прикроем.

  - Нетушки, - мотнул головой Фредерик. - Если я для них ядовитый, так мне с ними и воевать - ничем же не рискую.

  - Чертово болото! - в который раз обругал здешние места Линар. - А я предлагаю сваливать отсюда всем вместе!

   - Отступать перед какими-то жирными червями?! - возмутился король Южного Королевства. - Да я себя уважать перестану! Эй! В бой! - приказал он рыцарям и, свистнув мечом, ринулся в камыши, где уже подняли головы и распялили пасти не менее пяти водяных змей, размерами не уступающие убитой. - Получи, тварь! - первым же ударом перерубил шею ближайшей.

   Мимо свистнули две стрелы и впились в голову еще одной змее - это Генрик и Аглай подняли луки. Снова бабахнуло, в два раза громче - Элиас и Платон воспользовались ружьями и свалили еще двух чудищ. Остальные, сообразив, что не на тех напали, повернули назад и скрылись в воде.

   Фредерик, не теряя времени, подобрал булыжник и метнул змеям вслед. Камень с громким плеском ухнул в воду - у молодого человека от этого звука вдруг снова заложило уши. А потом еще и в затылке заломило.

   - Что за черт? - пробормотал король, наклонив голову к правому плечу, и обернулся к своим рыцарям. - Что за черт?! - воскликнул громко и возмущенно, потому что у Элиаса и Платона вместо человеческих лиц теперь были змеиные.

   Змееголовые рыцари сверкнули в него глазами и спросили:

   - Сэр?

   При этом у них обоих получилось такое леденящее кровь шипение, что Фредерик шарахнулся в сторону. Змееголовые шагнули к нему, дергая раздвоенными языками, и король с грозным криком пошел в атаку.

   Элиас, успев предупредить Платона воплем 'берегись!', откинулся назад, на спину, пропуская над собой клинок государя и спасая, таким образом, свою жизнь. Но, как всегда, уступил в скорости - лезвие королевского оружия пусть и не достало плоть, зато, сверкнув белой молнией, располосовало куртку на груди гвардейца. Упав, Элиас поспешил откатиться в сторону - под соседние кусты. Платон плохо соображал, что происходит, но, слушаясь совета товарища, успел выставить для защиты ружье и отбил страшный удар, который Фредерик нанес ему в голову. Отбив, упал на бок - ноги подкосились. А король торопился со вторым ударом, но со спины на него налетел Аглай, обхватил за плечи, крепко сцепив руки в замок, не дал поднять меч для нового замаха. Фредерик зло прошипел 'измена!' и попытался вырваться. Однако к Аглаю присоединился Люк, а потом и Элиас решил, что наступила пора вмешаться, и, выпрыгнув из-под кустов, ухватил короля за ноги, дернул и повалил всех троих в траву. Тут и Фран подоспел - хапнул вооруженную руку Фредерика, которая еще пыталась колоть и рубить, выбил из нее меч.

   - Пустите, твари! - рычал, беснуясь, молодой человек: перед его глазами теперь были только отвратительные змеи, которые обзавелись руками-ногами и теперь пытались убить его.

   Рыцари навалились на короля, норовя обездвижить. Данная тактика поначалу была успешной, но стоило Элиасу чуть ослабить хватку ног Фредерика, как одна из них вырвалась, резко согнувшись в колене, и сразу выпрямилась, нанеся гвардейцу подлый удар пяткой в пах. Элиас ахнул, выпучив глаза, и, крутнувшись в клубок, отпал в сторону, как насосавшаяся пиявка.

   Положение молча спас Димус. Он заступил на место потерявшего боеспособность Элиаса, облапив могучими руками опасные ноги короля.

   - Ссуки! - яростно шипел Фредерик.

  Все что ему оставалось - это изловчиться и укусить Люка за руку. Не мешкая, он это сделал - рыцарь взвыл, не уступив в громкости Элиасу.

  Линар, остолбеневший и по этой причине бездействовавший во время неожиданной схватки, сорвался с места, кинулся к своей сумке, дрожащими руками стал перебирать склянки. Через минуту нашел, что искал - флакон с усыпляющим составом. Намочив им платок, он бросился к куча мала, в которую превратились Фредерик и сдерживающие его рыцари. Навалившись на спину укушенного и сыплющего крепчайшие проклятия Люка, он со словами 'держите его крепче' прижал мокрый платок к перекошенному от ярости лицу короля. Тот забился еще сильней - возмутила наглая выходка Линара - но, сделав пару вдохов, наконец-то затих и обмяк. Уснул.

   - Бог ты мой, какой он все-таки сильный, - с облегчением произнес Аглай и разжал руки, которые, надо сказать, болели от огромного напряжения. - Мне казалось: я медведя сдерживаю.

   - Причем, бешеного, - мрачно отозвался Люк, тоже отпуская Фредерика, и занялся осмотром укушенной кисти. - Кровь. Проклятие.

   - Да что ж такое? - сдавленно вопросил Элиас, все еще отходя от болевого спазма, скрутившего тело.

   Линар, убедившись, что король не двигается, поспешил к гвардейцу, который качался по траве:

   - Здорово досталось?

   - Здоровее некуда, - просипел тот и вдруг закашлялся, громко, хрипло.

   Доктор помог ему встать и повел к костру.

   - Эй! - позвал их Фран. - А с государем что делать?

   - Надо бы его связать, - предложил Люк, заматывая первой попавшейся тряпкой кровоточину на руке. - А то очухается - перебьет нас всех, возможно уже втихую.

   - Да-да, - закивал Муссен, выбираясь из шалаша (он там сидел, сжавшись в комок, пока рыцари воевали со своим королем). - Тот, кого одолевают болотные видения, может или сам убиться или тех, кто рядом, поубивать. Ему кажется, что вокруг него чудовища, а не люди.

   - Чертово болото! - процедил сквозь зубы Линар и вернулся к своим сумкам - искать что-нибудь от кашля, для Элиаса.

   А немой Димус сел на корточки возле короля и принялся своим поясом опутывать ноги спящего.

   * * *

   Фредерик проснулся и ужасно возмутился тому, что его руки и ноги оказались связаны. Когда же он обнаружил, что рядом с ним в палатке сидит и преспокойно дремлет мастер Линар, похрапывая и совершенно не собираясь освобождать своего короля, возмущение молодого человека выплеснулось такими словами:

   - Черт знает, что творится!

   Линар громко хрюкнул, дернулся и открыл глаза.

   - Объяснитесь, мастер! - без лишних разговоров затребовал Фредерик, пытаясь выкрутиться из веревок.

   - А? Да. Это вынужденная мера, - доктор проморгался, отгоняя сон. - Этой ночью вы нас чуть не угробили, - и пустился в рассказ о последних событиях.

   - Бог мой, - король, перестав вертеться, отказывался поверить в то, что услышал. - Но я ничего не помню!

   - Что ж тут необычного? - пожал плечами Линар. - Что-то похожее было с вами в Эрине, когда вы рубили в капусту своих же рыцарей, считая себя верным воином князя Хемуса. Помните? Вы тогда и меня чуть не убили.

   На это замечание Фредерик промолчал. Воспоминания об эринских похождениях были для него тяжелы. Пусть он и выиграл малой кровью решающую битву на границе, но в селе Охваты, находясь в забытьи, вызванном зельем Бруры, он пошел против своих и убил многих славных витязей Южного Королевства. Среди них был Марк - один из тех, кого Фредерик, еще будучи Судьей Западного округа, считал помощником и другом. И Марк, и другие рыцари, погибшие от меча короля, иногда являлись к молодому человеку во сне, молчаливыми и мрачными фигурами. Ничего не говорили - просто стояли и смотрели. Даже во взглядах их не обозначалось никаких чувств. Фредерик же просто ждал, когда они уйдут...

   Линар заметил, как потемнело лицо короля при упоминании об Эрине, и смолк. Потом сказал:

   - Я просто привел пример...

   - Не оправдывайтесь, - ответил король. - Вы все сказали и сделали правильно. Если мои мозги поддались болотному мороку, мне лучше быть связанным. Я не хочу, чтоб список тех, кто умер от моей руки, пополнился вашими именами.

   - Все верно. Но я надеюсь, вам уже лучше?

   - Лучше. Но рисковать мы не будем. Нам еще два дня болото топтать. Я вполне выдержу такое положение.

   Линар улыбнулся:

   - Ну, не думаю, что мы совершенно лишим вас свободы.

   Сказав это, он принялся развязывать Фредерика:

   - Сейчас время завтрака, а кормить вас с ложки я не берусь.

   - Как там Элиас? - спросил молодой человек, потирая шею, которая слегка ныла.

   - Элиас кашляет, Люк и Фран тоже. Я пою их своими настоями - помогает. Но, как говорит Муссен: самое главное - до чистых мест добраться, тогда все мороки и болезни (если они нас, конечно, не доконают) сами собой пройдут, - Линар вдруг сам закашлялся.

   Фредерик похлопал его по содрогающейся спине, надеясь, как это хоть немного поможет доктору:

   - Ничего, мы все тут парни крепкие. Сдюжим...

   Дальнейшее их следование по Хворовым топям обошлось без особых приключений. Если не считать встречи с небольшим стадом зеленых кабанов, про которых рассказывал Муссен. Эти низкорослые и толстоногие свиньи, цветом шкуры схожие с трясиной, вылетели на людей из обширного и густого кустарника. Визжа и взбрыкивая, они пронеслись мимо, петляя меж ног у перепуганных лошадей, бросились всей куцехвостой компанией в черные воды озера и споро поплыли к тому острову, который утром покинули рыцари. Происшествие вызвало громкий хохот, а потом и кашель у путников и набившее оскомину 'чертово болото' - у Линара.

   - Господа, мы все-таки не зря через топь пошли! - смеялся Фредерик, сдерживая растревоженного и пляшущего на месте Мышку. - Это ж получше цирка бродячего.

   Через топь они, в самом деле, пошли не зря. Потому что через день болота кончились. Копыта рыцарских коней и сапоги самих рыцарей ступили на довольно твердую землю, покрытую невысоким, но густым лесом.

   К середине дня, на привале, который устроили возле встретившегося на пути огромного валуна, Фредерик развернул карту:

   - Земли за Хворовой топью обозначены весьма схематично. Ничего определенного. Что ж, будем полагаться на то, что есть, а еще - на знания нашего проводника, - и он подозвал Муссена. - Куда мы вышли?

   - Это уже Азария, ваша милость. Колючий лес, - принялся рассказывать азарец. - Он небольшой. За ним - каменистая пустошь, потом - степи, моя родина. Раньше там было много селищ, но теперь они разрушены: князь Хемус постарался. За степью - пустыня - Бликуша. Там живут кочевники - блики. Хотя, возможно, уже не живут, - Муссен почесал за ухом. - Не могу поручиться за то, что говорю правду, ваша милость. Слишком давно я не был в родных краях.

   Фредерик понимающе кивнул, откусил от яблока, которое ему перекинул из сумки с провизией Элиас, пожевал и сказал:

   - Ты выполнил обещание, провел нас через болото, и теперь можешь быть свободен. Требовать от тебя большего я не желаю. Конечно, через топь назад одному тебе сложно будет пробираться, но ты можешь поехать на запад, в Эрин, и уже оттуда возвращаться домой. Путь неблизкий, но он безопаснее. А в Эрине правит мой кузен - лорд Климент. Я составлю для тебя охранную грамоту: с ней в его землях тебя всюду ожидает гостеприимство.

   Муссен поклонился, прижав руку к груди:

   - Ваша милость очень добры, беспокоясь о таком простом крестьянине, как я.

   - Что же ты ответишь на мое предложение?

   - Возможно, я еще смогу быть вам полезен, - азарец поклонился еще ниже. - Как проводник уже по Азарии. Вы ведь здесь впервые?

   Фредерик опять кивнул.

   - Азарские земли сильно отличаются от земель Южного Королевства. И ваш немой Димус не сможет многого вам объяснить. Поэтому позвольте мне ехать с вами дальше, чтобы знакомить с моей родиной.

   - А он прав, - отозвался Линар, с шумом появляясь из соседнего кустарника. - Мне, например, очень интересно узнать, что это за колючки, - протянул азарцу темно-красную веточку, усыпанную крючкообразными шипами. - Я за них плащом зацепился, и не смог отцепиться. Только руки ободрал, а плащ пришлось оставить.

   Муссен не торопился брать веточку. Он осмотрел ее издали и сообщил:

  - Эти колючки называют паучий зуб. Если вы сейчас же не промоете царапины, к вечеру они распухнут, и будет жар.

   Доктор только глаза выпучил, посмотрел на свои окровавленные ладони, как на злостных врагов, и устремился к ручейку, еле слышно журчавшему из-под валуна, где по локоть сунул руки в воду.

   - И много тут подобных сюрпризов? - мрачно спросил Фредерик.

   - Много, ваша милость, - Муссен тряхнул головой. - И я не могу позволить, чтоб спаситель моих детей отправился по моей стране без должного сопровождения. Посему, позвольте мне ехать с вами дальше.

   - Ты удивительно здраво рассуждаешь, - ответил король. - Мне приятны твои слова. Но мы едем на восток - к Красным Перьям.

   У азарца вытянулось лицо:

   - Это нехорошие горы. Это заповедные горы. Там живут колдуны и маги. Обычным людям нельзя туда являться. Маги их убивают. Зачем вы туда едете? Это очень-очень опасно.

   Фредерик опять откусил от яблока, пожал плечом:

   - У меня есть к ним одно очень важное дело. Думаю, оно поможет мне остаться в живых при встрече с этими грозными магами. Тебе я говорю о нашем походе лишь для того, чтоб ты подумал: стоит ли тебе ехать с нами? Нужна ли тебе эта опасность?

   Муссен задумался, крепко задумался. Фредерик терпеливо ждал ответа, доедал яблоко и наслаждался свежим ветром, который был лишен тех нехороших запахов, которыми привечала Хворова топь. Сейчас дышалось легко и приятно, и молодой человек чувствовал, как с каждой минутой освобождается от болотных ядов его грудь и голова. То же, судя по довольным лицам, испытывали и его рыцари, сидевшие на солнышке у валуна и поглощавшие лепешки и колбасы.

   - Я решил, государь мой, - сказал, наконец, Муссен. - Я еду с вами. Какая мне может угрожать опасность, если рядом мечи короля и его славных рыцарей?

   Фредерик улыбнулся:

   - Что ж, добро пожаловать в мой отряд.

   Азарец сел рядом и тут же принялся что-то чертить палочкой на земле:

   - Идти нам надо на восток. В Красных Перьях берет начало речка Сибил. Рождаясь в горах, она падает вниз, в ущелья и течет, местами прерываясь, через всю Азарию. Нам надо выйти к ней и ехать вдоль русла, против течения. Это самый простой путь к Красным Перьям.

   - А мы попадем к черной башне? К Крупоре? - спросил, рассмотрев рисунки Муссена, Фредерик.

   Азарец передернулся лицом:

   - Вы и о ней знаете?

   - Я много знаю, но не все.

   - Крупора стоит в Душном ущелье. Сибил от него недалеко. Так что, мы попадем к черной башне, если так будет нужно вашей милости.

   Король вопросительно посмотрел на Димуса. Немой, слышавший то, что говорил Муссен, энергично затряс головой, подтверждая слова земляка.

   - Отлично, - сказал Фредерик. - Болото мы прошли, в живых остались. Следующий этап нашего путешествия - дойти до реки Сибил. Если господа рыцари перекусили и отдохнули, предлагаю двигаться дальше.

   Никто не высказался против предложения государя. Настроение у рыцарей, выбравшихся из неприятного болота, было приподнятым, поэтому, закончив с трапезой, они проворно оседлали резвых жеребцов, и весело поскакали по азарской земле дальше на восток. Только Линар, который лишился всех своих лошадей, сидел понурый за спиной у Генрика. Однако через несколько минут мастер оживился - ехать и не замечать удивительного окружающего мира было невозможно. Колючий лес оказался густо населен всевозможным зверьем и полон неизвестными доктору растениями. Муссен едва успевал ответить на один вопрос, как от Линара без промедления следовал второй и третий.

   К концу дня и лес закончился - перед рыцарями раскинулась каменистая равнина, покрытая редкими пучками какой-то рыжей травы. Кое-где громоздились кучи серых валунов, проносились, скакали, гонимые теплым ветром, огромные 'перекати-поле'.

   - Здесь много ядовитых змей, пауков и жуков, смертельно ядовитых, - сразу предупредил Муссен. - А еще ночами охотятся дикие кошки. Но кошки нам не опасны.

   - Угу, - подтвердил Димус.

   - Ну и местечко, - буркнул Аглай, передернув плечами.

   - В таком случае, предлагаю ехать без ночевки, - сказал Фредерик. - Зажжем факелы - и вперед.

   Все дружно закричали 'да!' - спать на земле, по которой ползали всякие ядовитые твари, никому не улыбалось...

   Опасения Муссена насчет того, что им придется ехать через обезлюдевшие земли, подтвердились: на следующий день, только взошло солнце, путники увидали впереди черную изгородь сожженной, явно необитаемой, деревни.

   - Когда-то здесь был большой поселок, - сказал Элиас, первым въезжая на селище.

   - Эта деревня называлась Бойкури. Ее жители умели работать со змеиной кожей: славные делали пояса, кошели, даже башмаки. А еще - добывали розовые кристаллы для украшений, - отозвался Муссен. - Я не раз приезжал сюда из своего поселка меняться. Жители Бойкури наверняка ушли в болота и оттуда - в степи Королевства. Им не по нраву был Хемус и его порядки. Вот князь за строптивость и сжег деревню. И тех, кто решил остаться.

   - Думаешь, такие были? - спросил было Фредерик, но тут же смолк: с высокого шеста, явно специально вбитого посреди разрушенного дома, черными глазницами пялился на мир человеческий череп, давно лишенный нижней челюсти. - Памятка от Хемуса. Мда, так уж выходит, что помнить о нем будут не только в Азарии, но и много где еще.

   - Главное - не сама память. Главное - какова память, - заметил Аглай, хмуро осматривая руины. - Давайте пополним запасы воды и уедем из этого места. Тут смертью веет. А мы, как никак, за жизнью сюда прибыли.

   Фредерик кивнул и двинул коня вдоль того, что раньше представляло собой деревенскую улицу, - искать колодец. Пока ехал, не увидел ни одного целого дома: все было разрушено до основания. Кое-где сиротливо торчали дымоходы печек, черные, как и все в убитых Бойкури.

   Колодец нашелся, но он разочаровал путников - был доверху засыпан песком.

   - Нехорошо, - нахмурился король. - Наши фляги скоро опустеют, - он вновь повернулся к Муссену. - Есть ли где еще какое село?

   - Дальше на юг есть деревенька Валкури. Только, боюсь, она встретит нас точно так же, - вздохнул азарец. - Лучше нам направить лошадей прямиком к Сибил. Уж ее-то Хемус точно не засыпал. Там воды всем хватит.

   - Сколько ж отсюда до Сибил?

   - Дня четыре. А если быстро скакать да без особой нужды не останавливаться, то и того меньше. Если повезет, встретим мировой колодец.

   - Это еще что? - спросил Элиас.

   - Это колодец, который никому не принадлежит, никакой деревне, никакому хуторянину. Мировые колодцы степняки копают у торговых трактов, для путников. Такие колодцы нельзя засыпать, нельзя портить в них воду. Каждый, кто приходит к мировому колодцу, должен забыть про все свои дрязги, про вражду и свару. Тех, кто нарушает эти обычаи, проклинают боги, - рассказывал Муссен. - Когда-то мой отец и я вместе с односельчанами копали такой колодец. Намаялись за день, а воды все не было видно. К вечеру каждый повалился спать там, где стоял. Вот как устали. И той ночью мне приснился сон: пришли ко мне белокожая дева в золотом платье, с золотыми волосами и золотыми глазами. В руке у нее был золотой кувшин. Дева взяла меня за руку и отвела к огромному узорчатому камню, который лежал недалеко от того места, где мы копали. Там вылила на камень чистую воду из своего кувшина, посмотрела мне прямо в глаза и улыбнулась. Я проснулся, разбудил отца, рассказал свой сон. Тогда мой отец сказал, что это Степная Душа явилась ко мне и показала правильное для колодца место. Я отвел всех к узорчатому камню, и там мы стали копать. И все у нас получилось. И в колодце том никогда вода не убывала. Потому что он благословен самой Степной Душой! - темные глаза азарца во время этого повествования сияли, как звезды, а немой Димус смотрел на земляка с почтением, даже благоговением.

   - Какая занимательная история, - сказал мастер Линар. - Я обязательно ее запишу. Как только у нас будет привал.

   - Надейтесь на свою память, доктор, - отозвался Фредерик, забирая поводья Мышки для того, чтоб сорвать коня в галоп. - В ближайшее время привала не будет.

   Линар вздохнул, поправил ремни сумок, что крест-накрест пересекали его грудь, и как следует уцепился за пояс Генрика - предстояла долгая (по мнению доктора) скачка.

   * * *

   Воды Сибил - широкой извилистой речки, на берега которой выехали рыцари Королевства - были мутными, желтыми и теплыми, но это были воды. Фредерик зачерпнул полную горсть и выпил, наслаждаясь тем, в чем пришлось себе отказывать два последних дня. Весь путь до реки он прикасался к фляге только затем, чтоб напоить Мышку. Рыцари его отряда точно так же поступали и со своей водой - отдавали ее лошадям. Потому что от здоровья и резвости животных зависела жизнь людей. Скакуны отблагодарили хозяев - быстро и без особых приключений довезли до реки, лихим галопом преодолевая ровную, как стол, жаркую азарскую степь.

   Фредерик со смехом закрылся рукой, оберегая лицо от шквала брызг - Элиас и Люк, разбежавшись, с громким хохотом и гиканьем попрыгали в воду с обрыва. Сам король уже вымылся, выстирал свое исподнее, почистил сапоги и теперь, совершенно голый, улегся животом на белый песок маленького речного пляжа и набросил на голову платок. Пока сохла одежда, желалось подремать. Солнце было в зените и здорово припекало, обещая за короткое время разрумянить кожу. Воздух же постепенно наполнялся запахом жареного мяса: невдалеке на углях Димус и Муссен жарили четырех толстых птиц, похожих на куропаток. Их подстрелили из луков Генрик и Люк, отправившись на охоту в степь. Они принесли добычу к костру, отдали азарцам для разделки и опять ушли на промысел - хотели набить дичи про запас.

  Ниже по течению купали лошадей Аглай и Фран.

  Все было таким спокойным и обыденным, что засыпающему Фредерику стало казаться, что он лежит на берегу озера возле родного Цветущего замка. Шелестели волны о песок, мерно, вкрадчиво; прилетела ярко-синяя, пучеглазая стрекоза, села на руку, потревожив колким щекотанием...

  - Простите, сэр, но вы подгораете, - раздался голос вездесущего Линара, и на тело короля опустился плотный плащ - испуганная стрекоза моментально дернула в сторону. - Элиас! У тебя тоже плечи, как свекла, красные! Вылезай из воды и одевайся! Не хватало мне еще возиться с твоими ожогами!

   Фредерик лениво усмехнулся, подумав, что доктор взял на себя обязанности заботливой нянюшки для всей их честной компании. Он уже хотел озвучить эту мысль и подобрал для этого весьма едкие словечки, но тут до него донесся резкий звук боевого рожка Генрика.

   - Ого! - такой звук вызвался у короля вместо саркастичного замечания Линару - молодой человек подскочил, схватил рубаху, штаны и уже привычно, используя практически одну руку, оделся, ловко справляясь со шнурками; сверху набросил кольчугу. Подумал, не закрыть ли лицо платком - в Азарии многие могли узнать в нем Реда Лунного Змея. Но не стал: за все время путешествия он не брился, и отросшая борода была ему отличной маскировкой, как и взлохмаченные, месяца два не стриженые волосы.

  Сапоги Фредерик оставил на песке, а вот меч прихватил и бросился за доктором, который тоже поспешно вооружился, - подниматься на обрыв, чтоб узнать по какой причине тревога.

   Генрик и Люк со всех ног бежали им навстречу, лихо перепрыгивая через встречные кусты. За ними, на коротконогих пегих лошадках, улюлюкая, торопились странные мохнатые всадники с кривоватыми копьями - человек десять. Двое из них размахивали арканами.

   - Ого! - повторил свой крик Фредерик. - Господа! К бою!

   Господа рыцари, полуодетые, мокрые, но с грозным оружием в руках, стали рядом с государем, плечом к плечу, готовясь отражать атаку неожиданного противника. А мастер Линар совершенно преобразился, опоясавшись мечом и натянув тугой лук. Он, видимо, хотел показать, что не зря так серьезно вооружился, отправляясь в поход, хотя последняя серьезная заруба у доктора была три месяца назад, в Белом Городе, и во время тренировочного боя.

   Генрик и Люк, добежав, пополнили ряд товарищей и тоже натянули луки в сторону всадников. Муссен и Димус тем временем забрали с угольев мясо и спрятались за спинами рыцарей.

   - Это блики! - предупредил Муссен.

   Фредерик кивнул, принимая его информацию к сведению. Затем начал отдавать приказы:

  - Платон, Элиас, когда вояки подъедут достаточно близко, пальнете из ружей по первым всадникам, по лошадям. Если их это не остановит - слово лукам. А пули берегите.

  Но стрелять не пришлось. Блики, галопом летевшие на них, увидели, что бежать или отступать рыцари не собираются, а даже, наоборот, намерены защищать свои позиции, и приостановили пегих лошадок метрах в ста от южан. Не прекращая улюлюкать, они стали крутиться на месте, довольно воинственно крича и потрясая оружием. А мохнатыми они казались из-за того, что все без исключения носили накидки из лохматых, рыжих, звериных шкур и такие же остроконечные шапки.

  - Да это просто дикари, - хмыкнул Линар и, пользуясь заминкой, поправил застежки у кольчуги, которую он надел наспех, а потому - не совсем правильно.

   - Дикари или нет, они вполне опасны, - возразил Фредерик и крикнул бликам. - Эй! Что вам надо?

   - Вам что надо? - отозвался один из всадников. - Вы на землях нашего князя! Великого князя Галера!

   - Да тут что ни князь, то сразу великий, - опять хмыкнул доктор.

   - Тише, тише, не мешайте диалогу, - шикнул на него король, а бликам ответил. - Мы ничем не тревожили и не будем тревожить вашего князя. Мы отдохнем здесь на берегу и поедем дальше, своей дорогой...

   Ему не дали договорить - расхохотались, и весьма недобро: так, так смеются люди над тем, кто сказал откровенную глупость. Фредерик нахмурился - он был уверен, что ничего подобного не говорил.

  Вдоволь насмеявшись, блики продолжили беседу:

   - Вы охотились на землях нашего князя! - заявил их командир. - Вы топтали землю нашего князя! Вы должны платить за это! Золотом!

   - Ничего себе! - возмутился Элиас. - Может нам и за те кучи платить, что наши лошади тут навалили?

   - Брааатец! - Фредерик не сдержал хохота, как и остальные рыцари. - Эдак мы разоримся!

   - Эй вы, белые морды! - опять закричал южанам блик. - Тех, кто не платит, князь Галер убивает!

   Теперь расхохотался Элиас:

   - Ну пусть ваш Галер приедет и убьет нас. А мы тут подождем. А за морды, за белые, ты, красная морда, лично мне ответишь! - и чтоб убедить азарца, что слов на ветер королевские гвардейцы не бросают, парень взмахнул своим старинным мечом, да так, что у Платона и Люка, стоявших рядом, от поднявшегося ветра на голове шевельнулись волосы, а в ушах засвистало; даже Фредерик на эту демонстрацию силы и удали сказал восхищенное 'ого!'

   Блики, похоже, раззадорились не хуже молодца Элиаса: они все разом развернули своих коней против рыцарей, наставили на них копья. Командир соизволил еще предупредить противников 'сейчас вы умрете!', и конники с уже знакомым улюлюканьем понеслись в атаку.

   Фредерик кивнул Платону и Элиасу. Те кивнули в ответ, подняли ружья, прицелились и выстрелили, как один.

   Две пегие лошади, что вырвались вперед, с диким ржанием опрокинулись, получив по пуле в грудь, а их седоки с воплями, теряя оружие и шапки, слетели в густую степную траву.

   - Отлично. Луки к бою! - скомандовал Фредерик и поднял руку с мечом, но тут же поправился. - Стоп-стоп.

   Это он сказал потому, что нападающие опять сдержали своих коней, хотя до рыцарей оставалась пара десятков метров. Азарцы испугались грохота выстрелов, дыма, огня и того, как быстро и непонятно вышли из строя их товарищи.

   Заминка со стороны всадников длилась несколько минут - они совещались. Наконец, их командир бросил свое копье в руки ближайшему воину, спешился и уже на своих двоих направился к южанам.

   - Интересно, - обронил Элиас.

   Фредерик шикнул на гвардейца, требуя тишины и внимания.

   - Смотрите в оба, - приказал он, также не отрывая внимательного взгляда чуть прищуренных глаз от приближающегося воина.

   Тот остановился и вдруг спросил тихим, совершенно не тем враждебным голосом, каким выкрикивал требования и угрозы:

   - Лунный Змей?

   Фредерик, услышав эти два слова, в миг узнал человека:

   - Ирс! Сотник Ирс!

   - Да, это я, - азарец широко улыбнулся в кудрявую смоляную бороду и низко поклонился. - Простите дурака - не сразу вас узнал. Хотя должен был...

   Ирс сильно изменился за те полтора года, что прошли. Его красное лицо потемнело и осунулось, меж широких черных бровей появились две длинные и глубокие складки, сделавшие лицо суровым и озабоченным. Да и сам он - было видно - исхудал.

  - Что ж теперь? Вы оставите нас в покое? - Фредерик, отметив для себя все изменения в облике Ирса, не спешил менять тему и бурно радоваться встрече со старым знакомым.

   Бывший сотник невольно дернул взглядом в своих воинов, что крутились неподалеку, и опять поклонился:

   - Простите, отпустить вас просто так я не могу. Но могу пригласить в замок моего господина - князя Галера. Как почетных гостей. Уж я постараюсь, чтоб вам оказали достойный прием.

   Фредерик с досадой скривил рот, пользуясь тем, что никто не может этого увидеть, буркнул:

   - Нет у меня времени гостить. Да и не хочу я, чтоб по Азарии новости обо мне разошлись. А если мы откупимся? Сколько надо-то?

   - Вряд ли это теперь поможет, - покачал головой азарец. - Мои ребята видели ваше необычное оружие, они поняли, что вы непростые путники. Даже если вы отдадите сейчас все свое золото, мои люди расскажут о вас своему господину, и он захочет видеть вас. Князь Галер снарядит за вами всю свою дружину - он такой. Лучше стать его другом, чем записаться в его враги.

   - Подраться любит? - полюбопытствовал Элиас. - Так мы тоже не белошвейки.

   - Сэр, дадим им бой! - решительно предложил государю Люк.

   - Мы только прибыли в Азарию. Что ж? Сразу так воевать с первыми встречными? - возразил Фредерик. - Нам еще много дней ехать на юг. Предлагаете делать это с погоней на плечах? Если бы со мной была армия - без вопросов, но армию я не захватил. И еще - нам предстоит и возвращение. А это - через те земли, в которых вы сейчас предлагаете набедокурить. Ну что? Соображаете?

   - Надо принять предложение этого парня? - спросил Линар.

   - Светлая голова у вас, доктор, - король не сдержал улыбки. - Времени у меня еще много. Погостим денек-другой у здешнего аристократа и двинем дальше.

   - А что если князь решит нас пленить? - высказал опасения Линар.

   - Не решит, - отозвался Ирс. - Я назову вас своими боевыми братьями. Это многое значит. Я ведь боевой брат князя Галера. Так что вы станете и его боевыми братьями. А боевое братство у азарцев крепче кровного. Так-то.

   - Звучит неплохо, - пробормотал король, а его больная рука вдруг резко заболела, словно хотела возразить...

   - Нехорошо сейчас в Азарии, - вполголоса рассказывал Фредерику Ирс, пока они шагом ехали к замку Галера - крепости Гали-Курь. - Один князь был - один хозяин был - один закон, один порядок был. Теперь князей много. У каждого свой порядок, свой закон - бестолково и страшно все стало. Простой человек не знает, кого слушать, чьи законы соблюдать. И князья эти постоянно воюют - каждому ведь хочется главнее и важнее быть. Там, в Эрине, на границе много азарцев полегло - страсть как много. Единицам удалось на родину вернуться. Только думается мне: в усобицах, который нашу страну душат, еще больше людей сгинуло и гинет каждый день, каждый час. И не хотят князья остановиться. Льют кровь, будто вода это, а не кровь. А все потому, что не князья они вовсе, нет в них того, чтоб заботиться о своих людях, воинах и крестьянах. Всех-то князей благородных вырезал вместе с семьями князь Хемус, когда только-только в Азарии править начал. Знать азарская не желала его правителем видеть, вот он и их кровью свой трон и закрепил. И княжеские шлемы всяким подхалимам роздал. А многие из них - приблуды безродные, - тут Ирс зашептал уж совсем тихо. - Вот как мой благородный Галер. Кем был? Разбойничал: в пустыне Бликуше у него большая банда была, нападали на торговые караваны, на мирные поселки. А к Хемусу с головорезами своими подался и князем стал. Потому что людей, Хемусу неугодных, резал и еще под нож свой просил... Много таких. И такому я теперь служу, потому что нет мне другого пути. Хотел домой к себе вернуться, коровами заняться, жениться, детей завести. Вернулся - деревни, как и не было - пепелище черное, костями белыми украшенное. Раньше меня один такой князь-приблуда до моего села добрался, поучил уму разуму моих земляков. Ну, я ему отомстил, отомстил, - азарец сказал и скрипнул зубами, нахмурился.

   Фредерик не стал любопытствовать, что за месть заварил Ирс своему обидчику. Одно понял: она увенчалась смертью князя-приблуды.

   - Вот через эту месть я Галеру боевой брат, - вздохнул бывший сотник. - Хотя и его шею мне частенько перерезать хочется. Потому что и у Галера на счету деревень с людьми сожженных - тьма... Может, когда-нибудь так я и сделаю - с Галеровым горлом. Когда уж совсем терпение да совесть потеряю...

   Фредерик дернул бровью: не понравились ему ни рассказ азарца, ни его настроение. Страшным человеком предстал Ирс, признавшись в том, что готов переступить через боевое братство и убить Галера. Отчаявшимся человеком. Отчаявшийся на все готов бывает...

   Азарец вдруг странно посмотрел на короля. Очень странно. Потом сказал:

   - Быть может, вы?

   - Что - я? - настороженно спросил Фредерик, чувствуя резкий поворот в нехорошую сторону.

   - Быть может, Лунный Змей сделает то, что не удалось Великому Воину?

   'Только не это! - испуганной птицей пронеслась мысль в голове короля Южного Королевства. - Второй раз быть Змеем я не сдюжу...'

   - Конечно! - засверкав глазами, жарко зашептал Ирс. - Хемус помешался - Великий Воин отвернулся от Хемуса, отдал его в руки Лунного Змея! И Змей наказал смертью Хемуса и тех, кто шел за ним. А теперь Змей вернулся, чтоб вытащить Азарию из той пропасти, куда столкнул Хемус!

   Фредерик пришел в ужас, услыхав такую трактовку азарского предания. Зато бывший сотник сиял лицом так, как сияет боками медный кувшин, начищенный старательной посудомойкой. У Ирса все сходилось тютелька в тютельку.

   - Вы все вернете на круги своя! Даже лучше сделаете! Вы объедините наш народ, накажете лже-князей и вернете спокойствие и мир в Азарию! - продолжал строить планы азарец. - Покарав Хемуса, Лунный Змей не бросил на произвол судьбы Азарию. Змей вернулся, чтоб спасти ее!

   'Господи, боже мой! - стонал мыслями Фредерик. - Мне просто нужно к башне Крупоре в Душное ущелье!' А его рука болела все сильнее и сильнее, словно говорила 'Ага! Я ж тебя предупреждала!'

   - Гали-курь! - торжественно объявил Ирс, указывая на длинный и высокий частокол, что украшал небольшой лысый холм посреди степи, и приказал одному из своих воинов. - Труби, чтоб нас встречали.

   Тот затрубил в рог, низко, протяжно. Со стен крепости ответили похожим звуком.

   - Добро пожаловать в замок князя Галера, - весело сказал Ирс Фредерику и махнул рукой воинам в узкой сторожевой башенке. - Это я - Ирс! Со мной - славные гости!

   Двустворчатые ворота распахнулись с громким скрежетом, и путники увидали довольно широкий двор, освещенный двумя кострами, разложенными в железных жаровнях. К кострам сбегались люди - встречать вернувшийся дозор и посмотреть на гостей. Все они, без исключения, были худы и плохо одеты, а многие щеголяли необутыми ногами.

   - Ну, вперед, - с таким вздохом молодой человек тронул пятками бока Мышки, и серый послушно вошел в Гали-Курь, за пегим жеребцом Ирса.

   - Никто не узнает, кто вы, - успел еще шепнуть королю бывший сотник. - До поры, до времени. Не забудьте: для князя вы - эринцы, которые сражались со мной на стороне Хемуса и потому, как предатели, вынуждены из родной земли податься в Азарию.

   Фредерик ответил 'я помню' и поднял глаза на того, кто вышел, гулко топая, на высокое крыльцо большого бревенчатого дома, претенциозно именуемого замком.

   Князь Галер оказался высоким, толстым человеком, облаченным в просторные одежды, украшенные богатой серебряной вышивкой. Из-за этого всего он сильно отличался от своих подданных. В зубах хозяин Гали-Кури держал длинную изогнутую трубку, а в руке - большую глиняную кружку, полную явно не воды. Сам князь заметно покачивался, громко икал и взгляд имел осоловевший. На потомственного аристократа он смахивал с большим трудом - это Фредерик отметил в первую очередь. Зато на головореза - вполне. Из-за шрамов, безобразивших его широкое краснокожее лицо.

   - Ирс! - с нескрываемой радостью проревел князь, распахивая свои хмельные объятия бывшему сотнику, который поднимался по ступеням на крыльцо. - Где тебя носит? Мне без тебя ужинать скучно.

   - Теперь вам будет еще веселее, - пообещал Ирс. - Я не один вернулся. Я гостей привел, - ступил чуть в сторону, указывая князю на Фредерика и его рыцарей. - Случайно в степи встретил. Это эринцы, мои давние товарищи. Мы вместе воевали под красным стягом Хемуса. Они - мои боевые братья.

   - О! Это ладно. Если они воевали за Хемуса, значит они славные витязи, - сказал Галер, присматриваясь к гостям, которые не спешили покидать седла. - Ирс, твои братья - мои братья. Таков обычай. Я рад видеть их у себя и буду привечать их так, как привечаю тебя. Пусть дадут лошадям волю и проходят в мой дом. Ужин простывает...

   * * *

   - Убейте его, - шепнул Ирс Фредерику.

   У того кусок свиной колбасы встал поперек горла: вне всяких сомнений просьба Ирса оказалась неожиданной.

   - Убейте Галера - сейчас самое время, - опять шепнул азарец.

   Он был пьян. В подобном состоянии пребывали почти все, кто сидел за широким столом в трапезной зале Гали-Кури. Кроме Фредерика и его рыцарей. В незнакомом и явно враждебном месте они не могли позволить себе такой роскоши, как хмельная расслабленность. К тому же ни у одного из них сейчас не было оружия: по азарским обычаям за братский стол не полагалось его брать.

  Князь Галер не уделял гостям особого внимания. Находясь в изрядном подпитии и после нескольких дополнительных кружек довольно крепкого вина, он мирно заснул, уложив лицо на тарелку, как на подушку.

   Вообще, Фредерику казалось, что они попали на гулянку в не самый процветающий бандитский притон, а не на ужин к 'великому князю Галеру'. Помещение, которое носило громкое название 'трапезная', представляло собой широкую комнату с низким, закопченным потолком, бревенчатыми стенами, земляным полом и крохотными окошками. Из мебели наблюдался лишь лавки да длинный стол, за которым и происходило пиршество. Освещалось все до невозможного просто - факелами. Вдоль стен примостились широкие, грубо сработанные из досок, сундуки, покрытые неопрятными рогожами. 'Похоже, здесь, где едят, там и спят', - подумал Фредерик и оказался прав: одного из пирующих, который уснул и брякнулся, подобно князю Галеру, в тарелку, более стойкие товарищи вытащили из-за стола и перебросили (по-другому нельзя было назвать их действо) на один из сундуков.

   Стол ломился от кушаний и выпивки, и это тоже производило неприятное впечатление. По мнению Фредерика, настоящий князь не имел права заниматься обжорством в то время, когда большинство его людей были голодны и оборваны. 'Ирс прав: Галер - всего лишь разбойник. И княжеский титул ничего не поменял. Он, как обычно, прожирает то, что ему досталось, не думая о будущем'.

   - Убейте его, - промычал бывший сотник и тяжело привалился к больному плечу короля: рука, нывшая все последнее время, ответила усилением боли, но молодой человек лишь крепче стиснул зубы, приказал себе 'терпеть!'. Выявлять свою слабость в Гали-Кури он не собирался, как, впрочем, и убивать Галера по просьбе пьяного Ирса.

   Вонь от большого количества немытых, пьяных людей и дым от факелов мешал нормальному дыханию, и Фредерик, оттолкнув уже храпящего азарца, поспешил уйти из трапезной - хотелось наружу, втянуть в легкие свежего ночного ветра. На выходе столкнулся с прислугой, несущей к столу очередное блюдо с мясом. Увидел огромные, черные глаза, полные испуга, на худом лице девочки лет пятнадцати и вежливо посторонился. Она, прижав к себе блюдо, замотала головой, отказываясь принять его любезность, забилась в угол.

   - Как угодно, - буркнул Фредерик и прошел дальше - в сени, оттуда - на крыльцо, там прислонился спиной к перилам и задышал полной грудью, глянул в небо. Улыбнулся - оно оказалось почти таким же, как на родине: та же бездонность, те же созвездия. Только цвет был более синий...

   Кто-то толкнул его в сапог. Опустив взгляд вниз, молодой человек увидал круглые темные глазенки малыша лет шести. Худенький, с запавшими щечками, в одной драной рубашке, он стоял, босой и грязный, под крыльцом и дергал Фредерика за ногу.

   Король присел, чтоб быть ближе к ребенку, спросил:

   - Тебе чего?

   Дитя открыло рот и ткнуло туда пальцем.

   - Ты немой? Есть хочешь? - понял Фредерик. - Ну, подожди, я тебе чего-нибудь принесу. В трапезной-то столы ломятся, - пробормотал, недовольный тем, что увидел.

   Не успел сделать то, что задумал - рядом появился Элиас:

   - Фред, там свара!

   - Ну и что? Мужики напились - пусть дерутся, - король равнодушно зевнул.

   - Они с нашими дерутся!

   - С какой радости? Я уходил - все было мирно, - Фредерик если и заинтересовался, то чуть-чуть.

   - Ты ушел - девчонка с тарелкой зашла. Князь этот упитый как раз проснулся, цапнул ее, стал прямо на столе раскладывать. Его болваны гоготать принялись, наши - девку спасать.

   - Пооонял, - уже с озабоченностью в голосе протянул король и решительно вернулся в дом.

   В трапезной развернулась нешуточная битва по всем правилам трактирной драки: летали и грохотали уже разломанные скамейки, кружки, тарелки и то из съедобного, что могло использоваться в качестве метательных снарядов. Фредерик дернул головой в сторону, спасая лицо от несущейся в него жареной куропатки - мясо, пролетев мимо скулы, врезалось в дверной косяк, оставило на нем жирный след и упало вниз.

   Король выругался, коротко и грубо, окончательно пожалев о том, что принял приглашение Ирса и приехал в Гали-Курь.

   - Парни! Вломите эринским свиньям! - из своего угла орал князь Галер.

   Одной рукой он грохотал по столу, второй - держал за волосы ту самую служанку, с которой столкнулся, выходя и залы, Фредерик. Огромные глаза девчонки были наполнены слезами, лицо из красного стало каким-то пепельным, из носа текла кровь, а тощие руки прижимали к плоской груди лохмотья разорванного платья.

   В Короле проснулся Судья. Сузил глаза и принялся за дело:

   - Элиас, мы достанем его.

   - Кого? - гвардеец не сразу понял, что и как делать.

  - Эту сволочь, - пояснил Фредерик, кивнув в сторону Галера, который уже волок служанку в боковую комнату, намереваясь довершить то, что начал, без возникших в трапезной неудобств. - Давай, перехватим гада! - и коротким, хлестким ударом левой руки, снизу вверх по челюсти, свалил пьяного дружинника, который с самым боевым воплем налетел на него.

  Не дожидаясь Элиаса, король пошел вперед, освобождая себе дорогу сильными и быстрыми ударами, уже ног, то приседая, то подпрыгивая. И те, чьей голове или печени выпадала встреча с его сапогом, опрокидывались на пол, теряя всякую боеспособность. Фредерик бил, как всегда - не оставляя себе права на повторный удар.

  Элиас как раз опомнился, понял намерения государя, поспешил следом и даже обогнал Фредерика, взяв на себя труды по очищению пути к Галеру. Князь, хоть и был пьяным, но заметил то, что стал целью двух гостей-эринцев весьма грозного вида, и прибавил в скорости, торопясь покинуть зал.

  Тогда король Южного Королевства предпринял следующее: перепрыгнул обезображенный разоренными блюдами стол и оказался как раз на пути князя к выходу. Схватил Галера за горло и надавил особые точки. Азарец не успел ничего: ни перехватить руку напавшего, ни уклониться. Едва слышно ахнув, он выпустил скулящую девушку и рухнул на бок, выпучив глаза. Служанка, получив свободу, кинулась под стол.

   Драка в трапезной тут же прекратилась.

   - Отлично, - одобрил затишье Фредерик. - Замечательно. А сейчас приступим к делу. Элиас!

   - Здесь!

   - Подними эту тушу на стол, - молодой человек, не скрывая презрения, указал на Галера, который все видел, все слышал, лежа на полу, но не мог ни ответить, ни пошевелиться.

   Гвардеец в секунду исполнил приказ и взвалил обездвиженного князя туда, куда было велено, громко и без особой бережности.

   - Я не знаю ваших законов, господа, - начал говорить Фредерик, с неудовольствием отмечая, как после драки и прыжков вернулась боль в правую руку. - Но я уверен: насилие над женщиной - в вашей стране такое же преступление, как и в нашей. Я прав?

   - Ты что сделал с нашим князем?! - вместо ответа завопил один из дружинников Галера и бросился на Фредерика, сжав кулаки.

  Его остановил и уложил на пол Элиасов кулак.

   - Я прав? - опять спросил король Южного Королевства, одобрительно кивнув гвардейцу.

   - Прав! Прав! - это крикнул Ирс, вовремя пробуждаясь (он всю драку проспал, как и еще несколько перебравших вина дружинников). - Он прав, ребята! Насильничать бабу нельзя! Ну, разве что во время войны, и вражью бабу, - добавил он, почесав затылок.

   - Война не дает права нарушать закон, - ответил Фредерик. - И тот, кто позволяет себе такое во время войны, - преступник вдвойне. С него и спрос вдвойне... Но теперь речь о другом. Ваш князь насиловал девушку. А вы - его дружина - ничего не сделали, чтоб помешать этому. И вы, и ваш князь - преступники.

   - Ёк! - выругался один из дружинников. - Он нам тут проповедь читать удумал. Бей белых свиней! - вооружившись ножкой, отломанной от скамьи, он кинулся на Линара (тому не повезло оказаться к нему ближайшим).

   Доктор не дал себя в обиду: ловко присел, а приседая, ударил противника кулаком в пах. Нетрудно было одержать победу: слишком уж много вина выпил азарец.

   - Если еще кто дёрнется, передавлю князю горло, - предупредил Фредерик, положив пальцы на шею Галера, и каждый из тех азарцев, кто кинулся было в новую атаку, поумерили пыл, ступили назад.

   Рыцари короля собрались рядом с государем, образовав небольшое, но надежное кольцо.

   - Что ж вам нужно? - хмуро спросил Фредерика другой дружинник.

   - Мне нужно наказать насильника и уехать из вашей крепости. Она мне порядком надоела, - вздохнув, признался молодой человек. - Элиас, выноси преступника на двор. Люк, Аглай, Фран, позаботься о том, чтоб там было светло и собрались все, кто есть в Гали-Кури. Платон, Генрик, прихватите наше оружие и заприте дружинников Галера в трапезной. Ирс, будь с нами, если ты решился. Доктор, не отходите от меня ни на шаг. Ну и ты, вылезай, - убрав из голоса грозу и металл, он протянул руку служанке, которая сидела, сжавшись в комочек, под столом и пыталась закутаться в разорванное платье. - Не бойся. Я дам тебе свой плащ.

   Девушка замотала головой, отказываясь, выставила вперед ладошку, как бы защищаясь. Фредерик не стал тратить время на уговоры: схватил ее за вытянутую руку и дернул к себе - бедняга лишь ахнула, чуть не потеряв лохмотья. Король, как и обещал, набросил на ее тощие и сутулые плечи плащ и повел наружу.

   Он решил устроить суд. Потому что вытворенное Галером причислил к мерзости, которую необходимо было выявить и примерно наказать.

   Когда Элиас, отяжелив плечи князем Галером, вышел на крыльцо дома, двор был ярко освещен факелами и жаровнями и полон перепуганной челяди. Человек тридцать собралось. Все уже знали, что стало причиной ночного сбора, но никто не знал, чем он закончится.

   - Жители Гали-Кури, - начал Фредерик, - сегодня ваш хозяин - князь Галер - прямо в трапезной зале, упившись вином, взялся насиловать вот эту девушку.

   - Это Дина! - выкрикнула из толпы одна женщина.

  - Князь ее сразу же трахнул. В курятнике! - отозвался еще кто-то.

  - Он Дину каждый день пользовал! Когда хотел, тогда и пользовал! - подал голос третий. - Особенно по пьяни.

   - А кого он не пользовал? - возразила женщина. - Он пользовал, кого хотел и когда хотел, как и его головорезы. Да и пьяным он постоянно ходил.

  То, что князь находился сейчас в руках белых гостей, недружелюбно к нему настроенных, а дружина Галера сидела под замком в доме, придало челяди смелости, и они наперебой начали перечислять все преступления своего явно нелюбимого господина. Когда люди на минуту замолчали, вперед вышел, сильно прихрамывая на сухую левую ногу, старик лет семидесяти и сказал:

  - Злых дел Галер совершил много. Но все это - злодеяния одного последнего года. Кроме меня тут никого не осталось из тех, кто помнит прежних хозяев этой крепости. И только я, наверно, могу рассказать, как три года назад убил Галер моего хозяина и мою хозяйку и их детей - двух мальчиков, едва из младенчества вышедших. Всех, кто жил в крепости Малех-Курь, убили Галер и его люди. Только меня они не тронули, просто избили до полусмерти. Я глухим и немым прикинулся. На три долгих года. Жить-то и старикам охота. Хвала небу - дожил и до суда справедливого.

  Фредерик внимательно слушал, и брови его сходились теснее и теснее. То же происходило с лицами Элиаса и остальных рыцарей Южного Королевства. Рассказ старика закончился, и король, за пару минут прокрутив в голове все невеселые истории, которые преподнесли ему жители Гали-Кури, огласил свое решение:

  - Что ж, картина нарисовалась подробная и отчетливая: Галер - убийца и насильник, бессовестная, отвратительная личность, - он наклонился к князю, которого Элиас взвалил на поручни крыльца, как свернутый ковер, и вновь сжал пальцами его шею (чтоб вернуть способность двигаться) и подождал, пока Галер откашляется и встанет. - Вы все слышали?

  Тот молчал, затравленно озираясь.

  - Эти люди говорили правду? - Фредерик задал следующий вопрос.

  На него также не последовало ответа.

  - Молчите. Значит, согласны со всем, что сказано, - заключил король и опять обратился к жителям Гали-Кури:

  - Как у вас наказывают насильников и убийц?

  - Вешают! И Галера вешать надо! - понеслось со всех сторон, громко и уверенно, а кто-то даже мотком веревки замахал.

  - Что ж, так и поступим. Ирс, готовь виселицу. Люк, вяжи князю руки.

  Бывший сотник не скрывал своей радости: совершалось то, о чем он просил Фредерика. Несколько мгновений понадобилось азарцу, чтоб сделать из веревки петлю, набросить ее на шею князя и затянуть, а свободный конец перекинуть через балку, державшую навес над крыльцом.

  - Молитесь, если умеете, Галер. Сегодня вас повесят. И никто этому не помешает, - проговорил Фредерик.

  - Грязные свиньи! - выкрикнул приговоренный. - Ублюдки!

  Он хотел наговорить еще много злых и малоприятных слов, но нетерпеливый Ирс не дал: ухватился за конец веревки и с громким 'э-эх!' вздернул Галера над крыльцом. Князь задергался, захрипел, страшно выпучив глаза, и начал медленно опускаться. Он был грузный, и силы одного человека было мало, чтоб удержать его на высоте достаточное для удушения время. Ирс выругался, упираясь ногами в доски крыльца: его сапоги заскользили. Помог стоявший рядом Люк: тоже схватился за веревку, и уже вдвоем они подняли Галера под самую балку. Тот задергался в конвульсиях, чернея лицом, вывалил наружу странно огромный язык, весь в белом налете, обгадился и умер, распуская вокруг себя зловоние.

  Все смотрели на казнь без отрыва, затаив дыхание. Только Фредерик отвернулся и брезгливо скривил губы. В бытность Судьей он не редко казнил преступников через виселицу и знал, как отвратительна для глаз такая смерть. Видеть все ее 'прелести' сейчас у него не было желания.

  Тут из крепости послышался громкий стук, через минуту - еще один, посильнее, сопряженный с треском ломающегося дерева.

  - Парни князя очухались и, похоже, громят дверь, - сказал Платон.

  - Пусть громят, - отозвался Ирс. - Встретим их тут!

  - Драться? - хмыкнул Элиас. - Вот это дело...

  Фредерик хотел высказаться насчет драки, но не успел и слова проронить, потому что дружинники Галера уже снесли дверь с петель и, вооруженные короткими мечами и ножами, полные желания спасти своего господина, с топотом и руганью вылетели на крыльцо. На минуту там и замерли, увидав болтающиеся в воздухе ноги князя. Тут Элиас и Люк отпустили веревку, и тело повешенного обрушилось на ступени. Наматывая на себя веревку, оно покатилось вниз, под ноги ахнувшим людям.

  - К бою! - зычно приказал Фредерик, выхватывая свой меч из рук Платона.

  Его рыцари дружно оголили клинки и ступили против разъяренных и пьяных дружинников, прикрыв короля. Те не стали медлить с атакой - бросились всем скопом, не прекращая орать и браниться. Зазвенела-замелькала боевая сталь.

  - Бей эринцев! - по-звериному оскалившись, проорал кто-то из дружинников и сразу получил арбалетный болт в горло - от Элиаса.

   Схватка на крыльце заняла всего несколько минут: рыцарям Южного Королевства и самому Фредерику не понадобилось много времени и сил, чтоб одолеть пьяных азарцев, которые нападали почти одновременно и поэтому мешали сами себе на крыльце, непригодном для большой зарубы.

   Южные клинки никому не дали пощады: их удары и выпады несли только смерть. Дружина князя Галера полегла вся на ступенях его же крепости, залив кровью темные бревна.

   - Все, - сказал Фредерик, опуская сверкающий красными бликами меч. - Все получили по заслугам.

   Он вздохнул, глубоко-глубоко, потому что во время боя чуть сбил дыхание, и увидел, каким алым пламенем загорается восход. Словно наступающий день обещал продолжение кровавой ночи.

   - Чертова Азария, - буркнул король Южного Королевства, опять кинув взглядом на удавленного Галера, на порубленных дружинников. - Разве для этого я сюда ехал?

   Через секунду его досада увеличилась втрое, потому что Ирс, разгоряченный битвой, опьяненный не столько вином, сколько победой в схватке, принялся орать во всю силу своих азарских легких, указывая на Фредерика:

   - Лунный Змей! Это же Лунный Змей! Я узнал его еще там - на берегу Сибил! Я просто молчал, потому что не пришло ему время открыться! Да, это Ред Лунный Змей! Я воевал с ним в Эрине! Я видел, как грозен его меч! Он наказал кровавого Хемуса и теперь явился, чтоб наказывать князей, которые служили Хемусу, которые слушали его приказы! Которые продолжают лить кровь своих земляков!

   Фредерику до чесотки в левом локте захотелось ударить кричащего азарца в зубы.

   - Сэр, что он несет? - зашептал королю Линар.

   Тот не успел ответить, потому что люди во дворе, внимательно прослушав вопли Ирса, дружно начали кричать:

   - Лунный Змей! Лунный Змей!

   - Сумасшествие какое-то, - пробормотал Фредерик: у него кружилась голова, не прекращая, болела правая рука, жутко хотелось пить и спать.

   - Что же вы? Поговорите с нами, - Ирс, сверкая улыбкой, подскочил к молодому человеку. - Самое время! Вы избавили Гали-Курь от Галера. И у вас тут нет врагов. Есть лишь те, кто вам благодарен, кто пойдет за вами!

   Фредерик посмотрел на него взглядом обреченного. Желая, чтоб все это поскорее закончилось, он приветственно вскинул руку с мечом, и азарцы завопили еще громче. Потом затихли, понимая, что сейчас услышат слова Лунного Змея.

   - Сегодня я судил вашего князя. И приговорил его к смерти. И вы со мной согласились. Потому что никому не дозволено совершать такие ужасы, которые совершал Галер. За преступление всегда приходит расплата. И сегодня вы все в этом убедились. Я надеюсь, в Гали-Кури больше не будет никого, хоть немного похожего на Галера...

   - Наша крепость уже не Гали-Курь, - старик-азарец воспользовался паузой в речи Фредерика. - Ее название - Малех-Курь. И возвращая старое название, мы вернем сюда старые порядки, когда все здесь были сыты, довольны и ничего не боялись. Не так долго правил Галер, чтоб мы привыкли к его зверствам.

  Молодой человек одобрительно кивнул старику:

  - Отрадно слышать такие уверенные слова. Сейчас самое время убрать всю грязь отсюда ... и отдохнуть, - слово 'отдохнуть' он прошептал - для Линара, который уже четверть часа с беспокойством посматривал на него. - Черт, как же я устал...

   * * *

   Что за дрянное место? Душно, темно, а в ушах - какие-то надоедливые звуки. Словно бубнят недовольно какие-то беззубые ворчуны: нудно, непонятно...

   Фредерик махнул рукой, будто собрался отогнать надоедливую муху, и от этого мгла разлетелась на клочья, будто всполошенная стая ворон. Стихли ворчуны, прорвался воздух в легкие.

   Все вокруг было серым: небо висело низко, прогибалось и колыхалось, походя на огромный кусок парусины, наполненный водой; мелкий песок бесшумно рассыпался под ногами. До самого затуманенного горизонта - серая пустыня под серым небом. И так - куда ни глянь.

   Внезапный стук копыт чуть не оглушил. Фредерик невольно зажал уши руками (успел еще радостно заметить, что обе руки здоровы) и оглянулся на звук: со страшной скоростью летела на него гигантская, вороная лошадь. Песок тучами взметывался из-под ее огромных копыт, глаза полыхали белым огнем, а зубы скалились в страшной ухмылке. И Фредерик вдруг заметил: морда лошади очень похожа на искаженное предсмертной гримасой лицо князя Галера.

   - Ого! - вскрикнул молодой человек, прыгая в сторону, чтоб спастись.

   Прыжок удался - страшный конь пронесся мимо и исчез, но земля вдруг ушла из-под ног - под ними распахнулась глубокая яма, и Фредерик полетел в нее, закричав. Упал - опять в темноту, духоту, больно ударившись правым боком.

   - Фред! Фред! Дай руку! Дай мне руку! - это Марта звала его откуда-то сверху.

   Конечно, она может его отсюда вытянуть. Она всегда рядом, когда сил не хватает. Только дотянуться бы.

   А руки не поднимались. Все тело перестало двигаться. Даже крикнуть, сказать, прошептать, промычать - ничего он не мог.

   - Фред! Что же ты? Руку! - все громче требовала Марта и тянулась к нему сверху.

   Руку. Руку... Руки-предатели! Тело-предатель! Вот оно - страшное, непоправимое: не можешь говорить, не можешь двигаться. И ты - никто, и ты пропал...

   - Ваша милость, ваша милость, - кто-то шептал и тормошил его за плечо.

   Король недовольно заворчал и открыл глаза. Чувствовал он себя преотвратно: тело разбито, словно, в самом деле, рухнуло с изрядной высоты, голова раскалывается, глаза болят от света, хотя в комнате, где он спит - полумрак из-за опущенных занавесей. Сколько он спал? Явно, недолго. Он совершенно не отдохнул.

  Настроения никакого - проснувшаяся память тут же представила ему картины казни Галера, битвы с его дружиной.

   - Какого черта вы меня будили? - недовольно спросил он, поворачиваясь к Линару. - Я совершенно не выспался.

   - Сэр, вы спите уже шестые сутки, - доктор, удивленно округлив глаза, развел руками. - И это очень похоже на то состояние, в котором вы пребывали в королевском дворце. Что-то вроде забытья. Я вас бужу каждое утро, но вот только сейчас удалось поднять вас с постели.

   Фредерик тоже изумился, услышав, как он себя проявил. Только бодрости и настроения эта новость ему не добавила.

   - Это повторилось, - пробормотал он, садясь обратно на кровать и взъерошивая волосы на макушке, порывисто, озабоченно. - Значит, оно может повториться еще раз. И когда это будет, никто не знает. Даже я сам...

   Молодой человек потеряно осмотрелся. Местом, где он находился, была небольшая комната, довольно убогая по обстановке: низкая и жесткая кровать, небольшой стол с глиняным кувшином и двумя большими плошками, у узкого окна с одной занавесью из темно-синего полотна, три трехногих табурета и сундук из черного дерева. На полу у кровати лежало нечто вроде ковра из шкуры какого-то зверя.

   Поведя глазами от кувшина к лицу Линара, на котором явно просматривалась сильная тревога, Фредерик вдруг осознал, что не помнит, как очутился в этой комнате. Нахмурив брови, прижав руку ко лбу, король попытался выудить провалившиеся в некую дыру нужные воспоминания, но не вышло - только виски стало ломить сильнее.

   - А где мы вообще? - наконец, спросил он у доктора.

   - Не помните, - сокрушенно покивал Линар. - После того, как вы поговорили с жителями Гали-Кури, вы сказали, что очень устали. Я намекнул этому азарцу, этому Ирсу, что вам незамедлительно нужно отдыхать. Он и провел нас в эту комнату. Вы двигались, будто уже заснули. Только глаза были открыты и не мигали. Я вел вас за руку, спрашивал вас о самочувствии, но ни слова вы мне не сказали. А когда я и Ирс усадили вас на кровать, вы повалились и уснули уже совершенно. Так и проспали шесть дней. Только одно меня успокаивало - ваше сердце во время этого сна работало вполне нормально... А как ваша правая?

   Фредерик ощупал локоть, предплечье больной руки - никаких новых ощущений.

   - Даже не болит. Думаю: все же моё длительно забытье было вызвано сильной усталостью. Я, в самом деле, очень притомился, - вздохнул молодой человек и тут же вздрогнул - его живот громко буркнул и заурчал, напоминая о том, что его давно не наполняли.

   - Да-да-да, - спохватился Линар, услыхав такие красноречивые нутряные звуки, - завтрак скоро будет. Я прикажу, чтоб вам принесли сюда.

   Он ушел, а Фредерик стал умываться. Вытерся широким полотенцем, одел чистую рубашку и штаны, которые ждали на одном из табуретов. Затянул завязки на вороте и рукавах, и отметил про себя, что уже отлично справляется одной рукой.

   Изрезанная щелями дверь чуть слышно скрипнула, в комнату бесшумно скользнула глазастая Дина с подносом в руках и небольшой корзиной на локте. Она устроила ношу на стол, достала из корзины две чашки, размером и формой схожие с яйцом, маленький чайник с плетеной ручкой и глубокую тарелку, накрытую салфеткой. Приготовив стол для завтрака, она ступила в сторону и низко поклонилась Фредерику.

   Король оценивающе посмотрел на нее и остался доволен: выглядела Дина намного лучше, чем в ту неспокойную ночь. Лицо девушки почти полностью избавилось от синяков и ссадин, которыми наградил ее Галер; темные волосы были аккуратно собраны в косу и завернуты вокруг головы венцом; не стало прежних лохмотьев - их заменили длинная белая рубашка с веселой вышивкой по вороту, и верхняя, безрукавная туника из коричневого полотна, прихваченная в талии узким черным пояском. На шее Дины красовались бусы из мелких желтых камушков, в ушах поблескивали серьги, и это больше всего порадовало Фредерика: значит, она постепенно оправлялась от кошмара, носившего имя Галер.

  Король кивком поблагодарил девушку за заботы, сел за стол и взялся изучать принесенное. Дернул полотенце с подноса и улыбнулся: из глубокой миски казали румяные бока круглые пирожки, в пузатом глиняном горшочке ожидали бобовая каша с мясом, на деревянных тарелках - маленькие, поджаристые колбаски и некие толстые, зеленые, в темные крапины, стебли, по виду - очень сочные.

   - Это что? - спросил он Дину.

   - Это степной лук. Он вкусный. И здоровья вам прибавит, светлый господин, - ответив, девушка вновь низко поклонилась.

   Фредерик удивленно приподнял брови:

   - Почему ты меня так называешь?

   Девушка улыбнулась, но глаз на него так и не подняла:

   - Вы же светлый. Очень светлый. И волосы, и лицо, и руки, и глаза. И то, что вы спасли меня, и наказали Галера, и помогли всем в Малех-Кури, - это светлое, доброе дело...

   - Что ж, - пробормотал молодой человек, берясь за ложку. - Проверим, каков на вкус этот ваш лук. А ты не стой, присядь где-нибудь.

  Дина послушно опустилась на один из табуретов и сложила руки на коленях - узкие красные ладошки. Короткие пальцы с мелкими, круглыми ногтями принялись теребить концы пояса. Фредерик отправил в рот первую ложку каши, прожевал и начал беседу; ему хотелось, чтоб девушка вела себя менее скованно:

  - Тебе сколько лет?

  Она вздрогнула, моргнула пару раз, словно удивилась, что с ней заговорили, потом ответила, еле слышно:

  - Пятнадцать.

  - Ты ведь тут недавно. Откуда сама?

  - У моих родителей был небольшой караван из мулов и ослов. Сколько себя помню, мы возили товары через степи и пустыню. Всю Азарию вдоль и поперек изъездили. А два месяца назад караван наш разграбили какие-то бандиты. Недалеко отсюда случилось - на водопое. Там обычно всегда тихо и мирно, но сейчас все в Азарии по-другому... Маму, папу убили, - губы Дины при этих словах задрожали, и ей пришлось смолкнуть, чтоб не дать прорваться слезам. - Тогда почти всех в караване убили: погонщиков, охрану, торговцев. Кого не убили, в рабство забрали. И меня забрали. Чтоб продать. И продали чуть позже: за пару золотых в Гали-Курь, - тут она зубами невольно скрипнула и затихла, с такой силой сжав кулачки, что костяшки побелели, а пальцы хрустнули.

  - Что дальше будешь делать? - спросил Фредерик, не желая, чтоб она надолго погружалась в мрачные воспоминания. - Здесь останешься?

  - О, нет! Нет! - Дина внезапно громко вскрикнула, бросилась к ногам молодого человека - тот от неожиданности дернулся и даже колбасой поперхнулся. - С вами, светлый господин! С вами я хочу! Уехать! Уехать отсюда!

  Уцепившись за колено короля, уткнувшись лицом в его бедро, она заплакала, тихо, жалко и очень горько. Так плачет одинокая, обиженная сирота, которой некому пожаловаться, не от кого ждать утешения и ласки, и осталось только одно - поверять свою кривду слезам. Фредерик сперва растерялся, но затем погладил Дину по голове, заговорил тем голосом, которым разговаривал с Мартой, вполголоса и бархатно:

  - Ну-ну, малышка. Зачем же так плакать? Ты совсем не жалеешь свою красоту.

  Дина наконец подняла на него глаза - большие, черные, наполненные слезами, удивленные:

  - Я? Красивая?

  - Конечно, - уверенно ответил король. - А разве кто-то говорил тебе обратное?

  - Н-нет.

  - Потому что это было бы неправдой - сказать тебе, что ты некрасивая. Ты очень красивая и милая, и впереди у тебя - много хорошего, - говоря, Фредерик ловил пальцем слезы на ее щеке и смахивал их в сторону. - А я на этот счет не ошибаюсь.

  Девушка уже улыбалась. Вытерла глаза рукавом, всхлипнула последний раз, и спросила:

  - Но вы же возьмете меня с собой, светлый господин?

  Фредерик вздохнул, глянул мимо Дины в окно: там виднелся забор, и с кола на кол прыгала какая-то шустрая длиннохвостая птичка, посвистывая и пощелкивая.

  - Я не могу. Нельзя тебе со мной ехать.

  - А куда вы едете?

  'Ребенок, чистый ребенок, - подумалось молодому человеку. - Так прямо спрашивать, не думая о том, стоит ли спрашивать и будет ли ответ на вопрос'.

  - Я еду туда, где не место милым девушкам, - ответил он и ткнул Дину пальцем в лоб.

  - Но здесь я не могу жить. Здесь столько злого со мной было. И люди - они знают, что со мной было. Мне стыдно...

  - Было. Было, малышка, - теперь Фредерик приложил палец к ее мягким губам. - Теперь уже не будет. Я обещаю. Ты подожди. Я заберу тебя на обратном пути. И отвезу в другую страну, где все для тебя будет по-новому. Я или мои рыцари. Хорошо?

  - Хорошо! Я вам верю! Вы ведь Лунный Змей! Светлый Лунный Змей! - сияя глазами, ответила девушка. - Я подожду. Это ведь недолго?

  - Недолго.

  - Я рада, - с жаром прошептала Дина и обняла Фредерика за шею, прижалась щекой к его щеке. - Я счастлива. Спасибо, спасибо. Такой ужас позади. И все это вы сделали, мой светлый господин, - и поцеловала его в щеку, потом резво поднялась и потянулась к чайнику:

  - Я вам налью?

  - Давай, - кивнул Фредерик, размякнув от нежных знаков внимания, - и себе тоже. Мне веселей будет.

  - Мне нельзя, - улыбаясь, вытерла еще одну слезинку, что притаилась во впадинке у носа. - Это мужской напиток.

  Молодой человек пожал плечом и взялся за горячую чашку - оттуда замерцало золотистыми искорками. Сделал небольшой глоток. Дух захватило - питье оказалось крепким. Жаром и резкостью оно напомнило королю огненный напиток далекого Снежного графства.

  - Хорошая вещь, - сказал Фредерик, ощутив, как разливается тепло по всему телу: оно проникло даже в больную руку, в самые кончики пальцев. Благодаря этому король сделал то, что ему давно не удавалось: приподнял правую руку, потянулся ко второй чашке, взял ее и понес ко рту. И выпил, и пальцы его ни разу не подвели.

  - Получилось! - прошептал он, не скрывая радости. - Что за чудо такое?

  Дина не успела ответить - снаружи донесся звук рога, резкий, тревожный. Фредерик же дернул пальцами и уронил чашку, и прямо себе на колени. Благо, она была почти пуста, и штаны и ноги короля не пострадали.

  - Надеюсь, это не то, о чем я подумал? - пробормотал он, подходя к окну и выглядывая наружу.

  Ответом его словам стал громкий крик дозорного:

  - Тревога!

  Почти в ту же секунду в комнату забежал, хлопнув дверью, Линар и сказал то же самое:

  - Тревога, ваша милость!

  - Точнее, - потребовал Фредерик и взял свой меч, который был прислонен к спинке кровати.

  - С востока к крепости движется большой конный отряд.

  - Насколько большой? - король стал натягивать сапоги и чертыхнулся - правая рука вновь отказалась слушаться; тут ему помогла Дина: ловко и быстро затянула все шнурки на голенищах. - Спасибо, милая.

  - Дозорный насчитал три десятка.

  - Если это неприятель, мы легко расстреляем их из луков и ружей. Ну, пошли смотреть...

  На узеньком мостике для наблюдения, что крепился над стеной Малех-Кури, помещались лишь двое человек, поэтому дозорный слез, уступая место Фредерику и Элиасу.

  Гвардеец взобрался быстрее и протянул руку королю.

  - Жаль, нет с нами линарского дальновида. Пропал в болоте, бедняга, - посетовал Фредерик, прикладывая ладонь козырьком ко лбу и всматриваясь в выгоревшую от солнца степь. - Да. Их около тридцати. У них есть луки. Почти у всех. И плотно набитые колчаны. И копья. Но их луки меньше наших.

  - Значит, дальность наших стрел больше. Можем расстрелять их, пока не подъехали ближе, - сказал Элиас.

  - А если они едут с мирными целями?

  - Они едут либо для того, чтоб напасть на замок, либо для того, чтоб навестить друга Галера, - принялся рассуждать гвардеец. - Не думаю, что друзья Галера и нам друзья.

  - Предлагаешь оглоушить их внезапным нападением? - король почесал затылок.

  На стены тем временем собрались жители Малех-Кури, чтоб посмотреть на всадников. Те ехали неторопливо, и до замка им оставалось мили две.

  - Ирс, ты знаешь, кто это?- позвал Фредерик бывшего сотника.

  - Знаю, ваша милость, - отозвался азарец. - Это старые знакомцы покойного князя - Тохир и банда. Я их по лошадям узнал - они все на соловых ездят. Знак у них такой. Грабежом промышляют. А к Галеру приезжают торговать.

  - Мда. В этих местах что ни личность, то бандит, - покачал головой король.

  - Они, ваша милость, и людьми торгуют, - добавил Ирс, сообразив, что это ко многому может подтолкнуть Лунного Змея. - И это Тохир продал Дину и еще нескольких людей Галеру. Наверняка, и сейчас едут, чтоб добро награбленное сбыть.

  - Это так! Ирс правду говорит! - загалдели люди на стенах.

  Фредерик встретился взглядом с Элиасом.

  - По-моему, не будет ничего плохого в том, что мы постреляем по головорезам, - заметил рыцарь. - Пока они сообразят, что к чему, мы значительно проредим их ряды. Разве не справедливо будет наказать их за злодеяния? Так, как мы наказали Галера.

  - Это будет справедливо, - ответил, нахмурившись, Фредерик. - Готовьтесь к бою. Ирс! Собери всех, кто может сражаться, вооружи и поднимай на стены.

  - Ваша милость! - с восторгом завопил азарец. - Позвольте поднять ваше знамя!

  - Знамя? Какое знамя? - брови короля в который раз за утро удивленно взметнулись вверх.

  - Фред, за ту неделю, что ты проспал, произошло много интересного, - вполголоса сообщил государю Элиас. - Они тебе знамя нарисовали. Все, как положено: черное с белым драконом...

  - Что?! - Фредерик даже дернулся и чуть не оступился с мостика.

  Элиас поймал его за локоть и продолжил, как ни в чем не бывало:

  - А еще Ирс послал двух соколов-вестников каким-то своим друзьям, чтоб они ехали со своими дружинами сюда - тебе присягать. Скоро, должно быть, прибудут...

  - Что?! И ты ... и вы, мои парни, всему этому дали добро?! Пока я спал?! Что за...

  - Ваша милость! - напомнил о своей просьбе Ирс.

   Фредерик выругался в сторону, а азарцу ответил:

   - Давайте, поднимайте! Если уж воевать, так под знаменем, - и стал спускаться с мостика: внизу его ждал Линар со шлемом и кольчугой в руках.

   * * *

  Защищать Малех-Курь от неожиданных гостей были готовы все. И все были готовы делать это под знаменем Лунного Змея. Оно уже развевалось высоко над сторожевой башенкой - черное с белым крылатым драконом.

  Да, уже никто из жителей этого замка не сомневался в том, что с ними Ред Лунный Змей. И все без исключения взгляды, которые Фредерик ловил на себе, содержали в себе восхищение и надежду. Лица азарцев, их глаза сияли. Словно впереди - не опасная и смертельная битва, а большой веселый праздник, полный приятных сюрпризов.

  Кто он для них?

  Тот, кого они хотели видеть: герой, легким взмахом руки избавляющий от всех бед. Сперва бедой был Галер - этот самодур и изувер. С ним покончено, легко и просто. И жить от этого всем в Малех-Кури стало легче. Вон тот немой малыш, что просил у короля еды: он уже не выглядит голодным, и одет не в лохмотья и на лице его - улыбка. И так - в лучшую сторону - преобразился каждый в крепости.

  Теперь беда - это отряд бандитов, что близится к стенам их замка. И разве сложно будет справиться с ними?

  - О нет, это будет легко, - пробормотал Фредерик, одевая салад.

  Линар уже застегнул его латный рукав, опоясал короля мечом и подал ему боевые перчатки.

  - Сколько времени прошло со дня нашего отъезда из столицы? - спросил молодой человек доктора.

  - Больше месяца.

  'Значит, мне осталось меньше месяца, - подсчитал Фредерик. - Интересно, успею ли я за это время навести порядок в Азарии? Может быть...'

  - Сэр, - прервал его размышления Линар, - у нас мало времени, и после этой заварухи мы немедленно отправимся дальше на юг. Никакие местные легенды о Лунном Змее нас не остановят! Вы не должны делать то, чем бредит этот Ирс и остальные азарцы. Эти глупости, эти сказки...

  И тут Фредерик его удивил. Глядя в степь, трава которой волновалась под ветром, король пробормотал:

  - Может быть, я прибыл сюда именно для этого? Может, не для того, чтоб добраться до заповедных гор и спасти свою жизнь?.. Вы верите в судьбу, мастер? - он вдруг прижал руку к груди, на которой покоился медальон с портретом Марты, прошептал. - Прости, милая, похоже, я попался...

  - Нет, сэр! Три раза нет! - воскликнул Линар. - Вы король своей страны, а не этих треклятых земель! Придите в себя! В конце концов, у вас три сына! И дочь! И еще будет ребенок!

  Фредерик вздрогнул. Словно его кто ткнул палкой меж лопаток. Вздрогнул, глянул на доктора:

  - Я не сплю. Я не брежу. Я просто смотрю на всех этих людей, и вижу свое отражение в их глазах. Да, я - король Южного Королевства - это есть. Да, я - муж и отец. Но я никогда не перестану быть Судьей. И, похоже, сама жизнь не дает мне перестать быть им. Она подсовывает мне дела, - молодой человек чуть заметно улыбнулся, - а не в моих правилах отмахиваться от них. Вчера я наказал Галера. Сегодня в моих силах - наказать Тохира и его банду. Завтра я обрублю руки еще какому-нибудь негодяю. И всегда буду это делать. И уж точно буду это делать тогда, когда меня просят. А они, - Фредерик кивнул на азарцев, замерших на стенах крепости, - они просят меня. И это мое дело - откликаться на просьбы о помощи!

  Он взбежал по лесенке на стену, еще раз прикинул, какое расстояние осталось проехать всадникам, чтоб их достали стрелы и прокричал:

  - По местааам! Ружья, луки к бою! И лошадей готовьте!

  Аглай, Люк, Генрик и Фран послушно натянули тетивы, Платон и Элиас подняли ружья. Вместе с ними приготовили свое стрелковое оружие и те азарцы, кто умел с ним управляться. Несколько человек побежали к конюшням - седлать скакунов.

  - Смотреть - не мазать! - грозно предупредил Фредерик и махнул рукой. - Давай!

  Зазвенели тетивы, бабахнули ружья - началась битва.

  - Молодцы! Многих свалили! - прокричал государь, наблюдая за результатами первого залпа. - Еще давай!

  Со стороны отряда Тохира неслись крики, брань, испуганное ржание лошадей - там совершенно не ожидали такого неласкового приема со стороны замка. Банда потеряла около десяти бойцов и четырех лошадей. Но второй залп они встретили, приготовившись - укрывшись круглыми щитами, а потом ответно выстрелили из своих луков. Правда, от их стрел получилось мало толку - лишь несколько из них долетело до стен крепости, а, долетев, всего лишь вонзились в нижние части бревен ограды.

  - Эй! Что за ёк?! - проорал в сторону Малех-Кури один из всадников. - Это я - Тохир! Вы что - очумелки обпились?!

  - А ты что - глаза потерял? - закричал ему Ирс. - Чье знамя над нами? Знамя Лунного Змея! И в нашем замке он теперь хозяин! А Галера, урода и злодея, Лунный Змей повесил! Как собаку бешеную! И с тобой то же будет, если пойдешь против него!

  - Что за ёк?! - опять выругался Тохир.

  - Тупой он, ваша милость, совсем тупой, - ухмыляясь, сообщил Фредерику Ирс.

  - Да хоть безголовый, - ответил молодой человек. - Я намерен их перебить. Ребята, луки, ружья не опускать! - приказал он своим рыцарям. - Целься! Стреляй!

  И стрелы, и пули полетели уже в спины всадников, сшибли еще пару воинов в густую, степную траву. Тохир решил отступать - на штурм крепости, где (по его мнению) власть захватили сумасшедшие, он не желал идти.

  - Он поступает разумно, - одобрил его тактику Фредерик. - Теперь дело - за ногами наших лошадей. Коня мне! - и прыгнул со стены на спину Мышки, которого подвел Димус. - Ребята, по седлам!

  - Сэр, зачем это? - крикнул Линар. - Зачем их преследовать?!

  - Зачем? Затем, что когда я и мои парни уедем отсюда, бандиты могут вернуться и перерезать всех в Малех-Кури... Если я делаю дело, то до конца. Открыть ворота! В погоню! - крепко сжав поводья, он первым полетел в степь, за показавшими спины разбойниками.

  Далеко за стенами замка короля нагнали его рыцари и другие воины. Всего из замка выступило более двадцати конников, кто с мечом, кто с копьем, и многие были готовы следовать за Фредериком хоть на край света.

  - Фред, сбавь скорость! - крикнул ему Элиас. - Поверь, мы с парнями все сделаем не хуже тебя.

  - Не смей мне указывать! - довольно резко отозвался король, а глаза его при этом гневно полыхнули. - Я пока в состоянии махать мечом!

  И Элиас смекнул, почему все так, а не иначе. Он уразумел то, что понял Линар в замке Руфуса, когда сделал Фредерику замечания касательно драки с дружинниками барона: король ни за что на свете не позволит обнаружить в себе болезненного и беспомощного человека. И те приступы слабости, которые с ним случаются, только распаляют его, заставляя совершать почти безумные поступки. Вот как сейчас: с одной здоровой рукой, совершенно не оправившись после тяжелого недельного сна, скакать в атаку на азарских разбойников. 'Что ж, безумствуй, но - под моим надежным прикрытием', - подумал гвардеец и дал себе указание не отставать от государя ни на шаг.

  Всадники Тохира, увидав, что из крепости за ними выдвинулся прыткий отряд, развернули лошадей: драка в чистом поле казалась им более легкой, чем осада замка.

  - Давайте, ребятки! Снесем долой дурные головы! - с таким боевым кличем Тохир повел своих парней в атаку.

  С кровожадным ревом разбойники кинулись в бой.

  - Этого мне и надо, - прошептал Фредерик, замотав повод на болезную руку и левой выхватывая свой белый меч.

  Мощным ударом он сразил первого попавшегося разбойника: ловко пригнулся под грозящее копье и всадил клинок врагу подмышку, дернул назад. Успел увидеть, как хлынула кровь из раны падающего бандита, делая черной бурую куртку, и с воинственным рыком повернулся к следующему. Но проявить себя еще раз не удалось: налетели остальные воины и заработали мечами не менее быстро и смертоносно. Особенно старался Ирс: он с лихими криками вышибал шестопером из седел всех, кто осмеливался напасть на него.

  Элиасу повезло рубиться с Тохиром, и атаман сыпал на противника самые страшные оскорбления, какие знал. Надо сказать, он превосходно владел своей длинной и широкой саблей, и гвардейцу пришлось использовать все свое умение, чтоб уберечься от сверкающего лезвия азарца.

  - Ты что ль Лунный Змей?! - спросил Тохир у рыцаря, когда их клинки с громким звоном сшиблись, а лица сблизились.

  - Я не Змей. Но тебе от этого не легче! - ответил Элиас, от всей души ударяя противника в скулу левым кулаком, обряженным в боевую перчатку.

  Бандит от этого дернулся в седле, чуть не упав, а его лошадь шарахнулась в сторону, и на минуту враги разъехались. Элиас торопился вернуться к противнику, чтоб не дать Фредерику перехватить бой, и чертыхнулся, увидав, что не поспел: король с довольным криком 'ага!' уже скрестил меч с саблей Тохира.

  Фредерик не дал азарцу и минуты - ударил снизу вверх, и оружие разбойника вылетело у него из руки. Сверкая, пронеслось над головой Элиаса и нырнуло в траву.

  - Есть! - объявил король и приставил конец меча к межглазью противника и спросил, как-то очень по-деловому. - Людьми торгуешь?

  Тохир не ожидал такого вопроса и промычал что-то невразумительное, собираясь с мыслями, затем кивнул - 'торгую'.

  - Смерть тебе, - коротко объявил приговор Фредерик и быстрым толчком выпрямил согнутую в локте руку - острие белого клинка легко, как горячий нож в масло, вонзилось в голову разбойника; темная, густая кровь потекла-закапала на крупный нос, на черную бороду Тохира. Азарец, выпучив глаза и раскинув руки, беззвучно опрокинулся на спину - на круп своей лошади.

  Его смерть окончила битву.

  В живых из бандитов остался лишь один - юноша лет шестнадцати, невысокий и худой. Рыцарь Люк выбил его из седла простым ударом кулака, и парень весь бой провел, валяясь в траве без сознания. В чувство его привел Ирс: слез с лошади и пнул лежащего ногой в бок. Когда юноша, охнув, открыл глаза, бывший сотник ухватил его за курчавую голову, дернул вверх, ставя на колени, и замахнулся окровавленным шестопером, чтоб раскроить парню череп.

  - Ирс! Стой! - крикнул азарцу Фредерик.

  - Зачем 'стой'? - возразил тот. - Пусть умрет. Он такой же злодей, как и все в банде Тохира.

  - Я - нет! Я - нет! - завопил парень, цепляясь за руку Ирса, цепляясь за последнюю надежду на жизнь. - Не убивай! Не надо! Я у Тохира за конюха был! Я не разбойничал! Я вам тайник, тайник покажу! Там добра много!

  - Тайник? - заинтересовался Ирс, опуская шестопер. - Тайник - это важно...

  Красное солнце торопилось на запад, окрашивая степь в розовое и оранжевое, а воды Сибил - в багровое.

  На юго-запад, вдоль высокого берега реки, торопился отряд в двадцать всадников. Впереди, на более резвых и длинноногих скакунах, неслись Фредерик и его рыцари, чуть позади - воины из Малех-Кури с капитаном Ирсом во главе.

  За спиной Элиаса Круноса сидел, крепко уцепившись за пояс рыцаря, парнишка Кир - последний из шайки Тохира. Он зорко следил за окрестностями, боясь пропустить отметки, по которым можно было определить место разбойничьего тайника.

  Фредерик, расслабившись в седле, дышал легко и свободно. Верный Мышка не скакал - летел, унося короля дальше и дальше от Малех-Кури. Они вырвались, наконец, из этого азарского замка, который последнее время цепко держал их в своих стенах. Поиски тайника банды Тохира явились отличным предлогом покинуть крепость и продолжить путь на юг, к горам Красные Перья. Фредерик решил, что все, обнаруженное в схроне, он передаст Ирсу и его людям - для улучшения жизни в Малех-Кури, - но сам не станет возвращаться. Точнее, он желал вернуться - за Диной - но только после победы над своим недугом. Молодой человек так и сказал девушке у ворот крепости, куда она вышла провожать воинов:

  - Ты помни: я про тебя не забуду. Я вернусь и заберу тебя в Эрин. Если ты к тому времени не передумаешь.

  - Не передумаю, нет-нет, - сияя глазами, отвечала Дина, взяв его за здоровую руку. - Я бы сейчас хотела ехать с вами, очень-очень. Но я понимаю: сейчас нельзя, - она смущенно заулыбалась и потянула что-то из кармашка. - Можно сделать вам подарок?

  - Подарок? - удивился Фредерик и улыбнулся ей в ответ. - Что ж, буду только рад получить от тебя подарок.

  Ему достался плетеный из тонких и прочных травяных стеблей шнурок, на который были нанизаны четыре бусины разного цвета - белая, синяя, черная и красная.

  - Это браслет-оберег. Мне его смастерила одна умелица из нашего каравана, - рассказывала Дина, повязывая шнур королю на правое запястье. - Мне он помог - меня не убили... Белый камушек - агат - хранит вас ясным днем, синий лазурит - в вечерних сумерках, темный аметист - мрачной ночью, а красный сердолик - в веселый утренний час. А еще я каждый день буду просить небо беречь вас и ваших друзей.

  - Здорово, - довольно кивнул Фредерик и в благодарность поцеловал девушку в руку. - Мне теперь нечего бояться...

  Но ему было страшно. Каждую минуту страшно. От того, что собственное тело может в любую минуту подвести.

  'Вот я. Еду вперед, уверенно сижу в седле. И глаза мои все видят, а рука правит лошадью. Но кто поручится, что через минуту я не свалюсь в траву, будто меткой стрелой меня сшибло? - вспыхивали и не гасли тревожные мысли. - Да, рядом верные мне люди, но сам я? Сам я себе уже не верен...'

  - Вон там! Там! - вдруг заорал Кир, замахал рукой, указывая на груду больших белых камней впереди. - Там все и запрятано!

  Фредерик с шумом выдохнул воздух - вопль парня застал его врасплох, заставил вздрогнуть.

  Рыцари тем временем спешились и принялись растаскивать валуны.

  Тайник - большая яма, обложенная изнутри синеватыми речными гладышами - оказалась доверху набита всевозможными сокровищами. Тут были одежда, богатая и попроще, знатное оружие, посуда, медная и серебряная, несколько позеленевших от плесени мешков с зерном, пара сундучков с монетами и украшениями, и еще куча неинтересных Фредерику и рыцарям Южного Королевства вещей. Зато Ирс и его парни пришли в восторг от открывшегося изобилия.

  - Да один этот красавец двух дойных коров стоит! - объявил капитан, потрясая широким, изогнутым кинжалом с белой рукоятью и с богато украшенными ножнами.

  - Отлично, - сухо отвечал Фредерик, продолжая сидеть в седле. - Пристрой это барахло. Да смотри - чтоб с пользой для всех в Малех-Кури и окрестностях. Буду ехать обратно - проверю.

  У Ирса тут же интерес к тайнику и пропал:

  - Как же так? Ваша милость! Вы не едете с нами обратно?

  - Нет.

  - Но как же так? - вновь спросил азарец. - Я ж вести товарищам разослал, чтоб под ваше знамя всех верных вам собрать...

  - Ты сделал это, не спросясь, - ответил Фредерик. - Я ведь говорил: у меня есть дела в ваших краях. И я не могу отвлекаться на что-то другое.

  - Но как же так? - в третий раз пробормотал Ирс, потерянно глядя на короля.

  Молодой человек вздохнул. Не смог он просто взять и растоптать все чаяния бывшего сотника (и не его одного) о лучшей жизни для Азарии. 'Что ж, раз все именно так складывается, стань частью азарской сказки, - взялся беседовать сам с собой Фредерик. - Хоть попытайся изменить все здесь к лучшему. Начало вроде вышло неплохое... Только сперва - отгони смерть от себя. Чтоб не ударила в спину в самый неподходящий момент. Она ведь любит это делать...'

  - Хорошо, - король кивнул Ирсу. - Сделаем так. Я и мои парни едем на юг, вдоль русла Сибил. Как разберешься с этим добром награбленным, как встретишь тех, за кем послал, езжайте за мною в Душное ущелье. Знаете, где это?

  - Небо светлое! - вскричал капитан. - Это ж место проклятое! Зачем вы туда...

  - Как знаешь, - отмахнулся от него Фредерик. - А мне туда надо. Прощай, - сказав, поворотил Мышку и уже хотел дать шпоры, но Ирс быстро-быстро, как таракан, выкарабкался из ямы и схватился за стремя короля:

  - Ваша милость! Простите! За вами - хоть к демонам в котел! Поедем, все туда поедем. Это вы правильно решили - чуть повременить. К нужному часу я всю Азарию соберу и под ваше знамя представлю.

  - Точно-точно. Верно-верно, - кивнул Фредерик. - Рад, что ты все понял. Ну, до встречи, - и протянул азарцу руку...

  - Фред, ты серьезно? - чуть позже, когда нагруженный разбойничьим добром отряд Ирса медленно удалялся в сторону Малех-Кури, спросил короля Элиас. - Серьезно хочешь собрать тут армию и развоеваться с местными князьками?

  Фредерик молчал, вновь погрузившись в мысли. На этот раз они были стройным рядом ясных лучей, а не темным и тревожным водоворотом.

  - Почему нет? Если все получится, мы значительно расширим пределы нашего государства. Эрин уже наш, благодаря моему кузену Клименту, чья курчавая башка и широкие плечи покорили княжну Уну. Азария - за Эрином. Я могу увеличить свои владения почти вдвое. И без особых затрат. Я отличный хапуга, - молодой человек рассмеялся, а потом хмыкнул. - Только, как сказала когда-то крошка Агата, накой мне столько?..

   * * *

  Днем азарская степь очень сурова к тем, кто ей чужой. В высоком лазоревом небе - ни облака, белое солнце не светит и греет, а слепит и жарит; порывистый ветер горяч и сух, нет в нем свежести и легкости; трава бледная и пожухлая, воды реки теплые и горькие, они плохо утоляют жажду.

  Путникам очень хотелось найти хоть какую-нибудь тень и переждать полуденную жару. Но не было ни дерева, ни камня. Только степь: от копыт коней и до самого горизонта.

  Фредерик дернул ворот рубашки, чтоб открыть грудь, вытер пот со лба, хлебнул воды из фляжки и сморщился - противный вкус. Он уже давно снял и шлем, и куртку, и кольчугу, оставшись в одной льняной рубахе, но прохладней телу не становилось. Молодой человек задыхался и истекал потом, как и каждый в его отряде.

  Вечером, когда злое солнце скрылось за темный горизонт, совершенно вымотанные жарой странники остановили своих таких же уставших лошадей и разбили небольшой лагерь на берегу Сибил. Выложили на дорожную скатерть припасы из Малех-Кури и сами повалились рядом - отдыхать и перекусывать.

  Фредерик к еде не притронулся. Выпил воды и откинулся спиной на брошенное в траву седло. Расслабился, глядя в ночное небо. Жутко хотелось спать, но сперва надо было предоставить мастеру Линару больную руку на ежевечерний осмотр.

  Доктор, покончив с ужином, приступил к своим обязанностям. Смотрел, щупал локоть и плечо короля и хмурился - вид конечности ему не нравился: на коже проявились голубоватые разводы, мышцы истончились, сустав распух.

  - Болит? - спросил Линар, нажимая большим пальцем на одно из темных пятен.

  - Нет.

  Мастер покачал головой и полез в свою сумку - за мазями. Натирая ею Фредерика, попробовал поднять старую тему:

  - Вы совершенно себя не бережете, сэр. Я еще понимаю: безумствовать так, когда есть силы и здоровье. Но сейчас, когда вы больны...

  - Хотите историю, мастер? - Фредерик перебил его неожиданным вопросом. - Вы ведь давно не пополняли свою тетрадь с рассказками.

  Линар не сразу нашел, что ответить. Поэтому кивнул, не совсем уверенно.

  - Это невеселая история, - начал король, засовывая здоровую руку себе под голову. - Про мое первое дело. В деревушке Родники... Правда, красивое название - Родники?

  - Да, сэр.

  - Да, - повторил Фредерик, призакрыв глаза. - И такая дрянь там случилась... Мне было двенадцать лет. В Родниках я оказался не специально - мимо проезжал вместе со своими парнями. Дождь начался, мы и завернули в деревушку - переждать непогоду. Устроились в первом попавшемся доме - у старушки одной. Надо сказать, село то было махонькое, заброшенное, от дорог и тропинок далеко. Одна улочка, пять или шесть хижин всего - вот и все Родники... Стали мы печь растапливать: плащи, сапоги просушить хотелось, похлебку сварить, чаю сообразить. Бабуля обрадовалась: так-то живо у нее в доме стало. Сама она совсем уж дряхлая была: подслеповатая, глуховатая, маленькая, сухонькая, еле ходила, на палку кривую опиралась, - молодой человек помолчал.

  Ему вдруг ясно и четко вспомнилась куча мелочей, на которые он обратил тогда внимание в убогом жилище старушки: подкова над порогом, ржавый серп на подоконнике маленького кривого окна, до рыжего высушенные венички укропа над печкой, лоскутное одеяло на низкой кровати - единственное яркое пятно в серо-бурой избушке...

  - Что же дальше? - спросил Линар, и Фредерик прерывисто вздохнул, потому что дальше рассказывать надо было очень нехорошие вещи:

  - Дождь затянулся. Мы и поужинали, и обсохли, а ненастье продолжалось. До самой темноты. Мы решили заночевать. Устроились на полу - на плащах. Потом раздались крики. Откуда-то с улицы. Странные какие-то, нутряные. То ли ребенок, то ли кот кричал. Я поначалу не мог разобрать. У бабки спросил. Она сказала, что это сосед дочку свою воспитывает: 'Разбила, видать, дура, горшок, вот он ее и поучает, чтоб ловчей руками ворочала'. Но я тогда почувствовал. Первый раз чутье Судьи во мне проснулось. Почувствовал, что врет старушка. Врет и боится правду говорить. Поэтому взял свой мальчишеский меч и пошел в разведку. Мне хотелось все выяснить самому. Я вдруг понял: сегодня я стану настоящим Судьей, здесь - в Родниках - мое первое дело... Я выскочил наружу. Вопли, ужасные вопли того, кому делали очень больно, доносились не с улицы, а из соседней хаты. Я перемахнул через плетень, запрыгнул на крыльцо этого дома. У меня все внутри дрожало и холодело, а крики вдруг стали слабеть. И я заторопился: вышиб хлипкую дверь, ворвался внутрь и там, на куче какого-то тряпья, увидел мужика. Голого, тощего, грязного. Он трахал женщину. Из-за шума, который я поднял, он бросил свое занятие и быстро-быстро уполз куда-то в темный угол. И тогда я увидел, что он трахал не женщину, а девочку. Это она кричала и она стонала. Лежала в вонючих тряпках, тоже голая, тоже грязная, с раскинутыми ногами, и ее колотило, как в жестокой лихорадке. У нее были разбитые, распухшие коленки, живот, грудь, лицо - все в синяках. Он бил ее, жестоко. И ему это нравилось, - Фредерик смолк, видя, как побелело и вытянулось лицо Линара, замотал головой. - Нет, нет. Эта рассказка не для вашей тетради, мастер. Она - для моей памяти...

  - О, нет, - теперь спохватился доктор. - Я просто... Перед глазами просто эта картина. Вы так рассказываете...

  Король опять покачал головой:

  - Прошу извинить. Я был неправ, решив рассказать вам эту историю.

  - Сэр, я сам взялся записывать все ваши рассказы. И я сам решу, быть этой истории в моей тетради, или нет, - твердо ответил Линар.

  - Он увидел, что я - мальчишка, - хмыкнув, продолжил Фредерик. - Он бросился на меня из того угла, в котором попытался спрятаться. Эти его грязные руки, они потянулись к моей шее. Я махнул мечом не глядя - я зажмурился... не от страха - от отвращения. И отхватил ему одну кисть. Начисто срезал. Он завопил, повалился, забрызгивая все вокруг кровью... А та девочка - это была его родная дочь. Он насиловал собственную дочь. Держал ее в доме, на цепи, как собаку, и насиловал, когда хотел. Кормил объедками, бил. Но самое ужасное было то, что все в Родниках это знали. И всем было наплевать. Целых четыре года им было наплевать на то, что рядом происходит такой кошмар... Я снес негодяю голову. Мне было двенадцать, но я сделал это одним четким и сильным ударом. Во дворе его же дома, возле поленницы. Его выволокли туда из дома мои парни. Все это время шел дождь. Бедная девочка стояла рядом. Мы укутали ее в плащи, дали ей чаю. Она слышала приговор, видела казнь, но все стояла и бормотала что-то, а в ее глазах я видел безумие. Я решил, что увезу ее подальше от Родников, в свое поместье, например, где о ней будут заботиться. Я подошел, чтоб сказать, что я решил. А она вдруг закричала, громко, визгливо - у меня даже в голове все помешалось. Замахала руками, сбросила с себя плащи и помчалась к реке. А там кинулась в воду. Я бежал следом, хотел и в реку за ней нырять, но мои парни меня удержали. Наверное, они поступили правильно. Что-то с ней было бы, с безумной, останься она жива. Навряд ли что-то хорошее...

  Я приказал сжечь мерзкий, вонючий дом. А жителей Родников, которые следили за всем из окон своих домишек, - выпороть. Всех. Даже старушку, у которой мы собрались ночевать. И ни минуты я больше не задержался в этом селе. Мы уехали, несмотря на дождь и темноту...

  Линар судорожно сглотнул. Фредерик закрыл глаза и продолжил:

  - Когда я рассказал обо всем Судье Конраду, он не промолвил ни слова. Он просто взял из стоек меч моего отца и отдал его мне. И я понял: я все сделал правильно, я стал Судьей. Судья - это тот, кому не все равно, что где-то творится зло. Судья не сидит на месте и не ждет, когда его попросят быть Судьей. Пока жив, он ищет зло, как волк ищет добычу. Находя - убивает... Мне не все равно, мастер, вы понимаете? И я хочу, чтоб такими же были мои сыновья. Этому я хочу их учить, когда вернусь домой. Судей должно быть больше, чем таких, как Галер. А то в последнее время все наоборот... И, если что, вы расскажете моим сыновьям обо мне, все смешное и все печальное. Вы, Элиас и остальные... Мои рассказки хоть немного меня заменят.

  - Я все понимаю, - тихо, но вполне ясно ответил Линар.

  Фредерик еще раз вздохнул и вдруг пожаловался:

  - Что-то у меня ощущение, что я одним легким дышу: тяжело и больно. Похоже, моя хворь не дремлет - расползается по телу...

  - Вам бы поесть, сэр, - заметил доктор. - Вы со вчерашнего вечера ничего не ели. Только воду пьете.

  Молодой человек мотнул головой. Почему-то сами мысли о еде вызывали у него чуть ли не тошноту.

  - Тогда - спите, сэр. Сон всегда хорошее лекарство для больного, - ответил Линар и подал королю плащ, чтоб тот укрылся.

  Фредерик послушно закрыл глаза, ему ведь, в самом деле, именно этого хотелось - спать... Закрыл глаза - и полетел.

  По траве, по воде, по воздуху, над песками, над степью, над болотом. Назад-назад, домой-домой. Там - в беседке, увитой виноградными ветками - королева Марта в светлом платье, перебирает пальцами струны на лютне и поет, тихо-тихо. Даже не поет - шепчет. Так же тихо катятся слезы по ее белому лицу. Надо сесть рядом, обнять супругу, вытереть эти горькие капли, осторожно касаясь нежной кожи щек. Рука королевы кладет лютню в сторону, прижимается к его груди - к сердцу. 'Тебе не все равно, - шепчет Марта. - А я, а дети, а дом родной - это тебе не все равно?..' Фредерик не хочет отвечать - хочет держать ее в своих руках и крепкими, жаркими объятиями доказывать, что не все равно...

  - О чем вы так долго балагурили? - спросил Линара Элиас, вернувшийся от реки, где он умывался и стирал рубаху.

  - Плохо дело, - хмуро ответил доктор, в сотый раз перебирая мешочки и коробочки в своей лекарской сумке. - Хворь затягивает короля, как трясина. Медленно, но верно. С каждым днем ему хуже и хуже: он худеет, он слабеет. Я же не знаю, чем помочь. Пересмотрел все тетрадки этого Бруры и ничего не понял, ничего не узнал. Моя мазь если помогает, то очень, очень слабо. Как сказала бы моя шустрая Орни - 'ты опять в луже, мастер'. А он, - Линар кивнул на спящего Фредерика, - он, похоже, смирился с тем, что смерть подбирается ближе и ближе... Что-то будет завтра?

  Элиас молчал, нервно дергая траву и перетирая ее меж своих огромных ладоней. Слова о том, какую просьбу он обещал выполнить, если болезнь совершенно одолеет короля, пытались вырваться наружу. Но молодой человек мотнул головой и крепче стиснул зубы и губы. Он правильно рассудил: Фредерику не понравится его болтливость. И он вполне может разорвать с ним все узы дружбы, если узнает, что их договор стал известен еще кому-то. Поэтому молодой рыцарь бросил истерзанные пучки травы в костер и сказал:

  - Что будет - то будет. Не больше и не меньше из того, что положено.

  Линар посмотрел на парня с нескрываемым удивлением, а тот отмахнулся, видя, что такими фаталистическими речами ошеломил доктора:

  - Не думаю я, что, сидя и в сотый раз обговаривая наши проблемы, мы что-то изменим к лучшему. А самое лучшее сейчас, что надо сделать - это пойти спать, чтоб завтра утром продолжить путь бодрыми и отдохнувшими. Потому что завтра, как и сегодня, будет очень жарко.

  - Точно-точно! - отозвался на его слова Аглай. - Видали, каким кровавым было солнце на закате? Верный знак - завтра жара.

  Линар развел руками и проворчал, будучи совершенно недовольным событиями прошедшего дня:

  - Ну, коли так, то и я пойду в траву упаду. Авось, хоть во сне что хорошее увижу да услышу, - раздраженно швырнул в сторону лекарскую сумку, которая так же не в первый раз его разочаровывала, и побрел в сторону своих седла и попоны - сооружать из них ложе и почивать.

  Но бедолаге-доктору очень долго не удавалось заснуть, как бы уютно он ни устраивался. Сперва ему казалось, что спокойно отдыхать мешают степные кузнечики, громко стрекочущие, фыркающие невдалеке лошади и шуршание травы от ветра и от шагов двух караульных - Франа и Генрика. Потом стал раздражать храп Люка и Аглая, которые почивали рядом. Затем в сонную, но упрямо думающую, голову завернула спасительная мысль об усыпляющих каплях, и доктор пополз искать несправедливо кинутую сумку. Еще через минуту, найдя нужный флакончик и надышавшись паров из него, Линар уснул наконец. Там, куда приполз. И отсутствие седла под головой и согревающей попоны на плечах его совершенно не обеспокоило.

  Его сон, больше похожий на провал в бездонный колодец, был прерван встряхиванием и громким басом Платона:

  - Эй-эй! Ну-ка, подъем!

  Доктор подхватился и, охнув, упал обратно. У него страшно затек весь левый бок: и рука, и нога не слушались, а голова болела, как если бы он весь прошлый вечер пить горькие настойки вперемешку со сладким вином. Более-менее расшевелившись и осмотревшись, Линар вдруг увидел, что все собрались в дорогу и ждут только его, хотя восток только-только начал светлеть. Было, наверно, часа четыре утра

  Фредерик уже высился в седле: держался уверенно и бодро и поправлял крепеж латного рукава. Увидав, что доктор вопросительно смотрит на него, усмехнулся и сказал:

  - Со мной - порядок. А вот вы, мастер, больно разоспались. Уж не от моих ли сказок на ночь?

  - После ваших сказок, сэр, мне наоборот пришлось кой-чего принять, чтоб уснуть, - ворчливо заметил Линар, встал и пошел искать свои сапоги. - Так что из-за этого я и проспал.

  - Торопитесь, мастер, - отозвался король, одевая шлем. - Нам надо проехать, как можно большее расстояние, пока местное солнце-жаровня не вошло в силу.

  - А завтрак?

  - Если хотите - завтракайте в седле, - пожал плечом Фредерик. - Лично я перекушу днем, на привале, - сказал и дал серому шпоры - Мышка, тряхнув гривой и пару раз строптиво вскинув крупом, быстрее ветра понес короля к еще ночному западному горизонту. За ним, не менее резво, полетели и все остальные.

  Доктор споро затянул шнурки на сапогах, плеснул себе в лицо воды из фляжки и прыгнул на своего коня, пегого и большеголового, которым его одарили в Малех-Кури. Кое-как приладив сумки и забрав поводья, он поскакал за быстро удаляющимися товарищами, крича на всю степь:

  - Меня подождите!..

  Запланированный Фредериком перекус не состоялся. Именно тогда, когда солнце поднялось на убийственную высоту и принялось жарить азарские просторы, намекая путникам на то, что пора бы остановиться для отдыха и обеда, ехавший впереди Генрик привстал на стременах, чтоб лучше осмотреть горизонт, и объявил:

  - Битва!

  В самом деле - впереди виднелось огромное облако бурой пыли, в котором то и дело мелькала сталь. Резкий порыв ветра, бросившийся в лица путников, донес до их ушей звуки боя: звон оружия, гневные крики сражающихся, вопли боли и лошадиное ржание.

  - Серьезная битва, - заметил Элиас, застегивая ремешки свободно болтавшегося на голове шлема; так, на всякий случай.

  Фредерик поднял руку, приказывая всем остановиться. Надо было решать, что делать.

  - Предлагаю объехать, - сказал запыхавшийся Линар. - Накой нам ввязываться? Мы устали, наши лошади тоже. Какие из нас воины?

  - Мастер прав, - отозвался Аглай, наблюдая за боем. - Наверняка, это какие-нибудь два местных великих князя лупят друг друга. Нам что за дело?

  Король внимательно выслушал обоих и хотел уже сказать свое слово, но смолк, увидав, что происходит впереди. Наблюдать становилось все интереснее: одна из воюющих сторон развернула горячих вороных коней и начала стремительно удирать.

  - Ого! - не сдержал возгласа Генрик. - Кажись, битве конец!

  Те, за кем осталось поле боя, ринулись в погоню, победно крича, улюлюкая, размахивая мечами и потрясая копьями. Вороные же значительно оторвались от преследователей. Фредерик прищурился, присматриваясь к всадникам, и выкрикнул, хлопнув себя ладонью по колену:

  - Да это Черная дружина! Смотрите, что делают!

  Он угадал их тактику. Простую и легкую. Убегавшие дружинницы хоть и неслись, сломя голову, но делали это кучно и организованно, а их преследователи сильно растянулись, отстав друг от друга. Поэтому в определенный момент - по сигналу своего командира (пронзительному свисту) - девы-воины развернули черных скакунов и с леденящим душу визгом бросились в новую атаку на врагов. Те никак не ожидали такого поворота. Что и помогло дружинницам в первые минуты нападения без особых усилий посшибать многих наземь и разбить вражье войско на несколько маленьких отрядов.

  - Что, господа? Поможем дамам? - весело спросил товарищей Фредерик и, не дожидаясь ответа (он был уверен, что никто не выступит против) крепче взял поводья и ударил Мышку пятками в бока. Плясавший все это время от нетерпения конь, кинулся в бешенный галоп: он понимал, что скоро окажется в сражении.

  - Вот это дело! - развеселился Элиас, опуская забрало шлема и пришпоривая своего жеребца.

  - Дело как раз для нас! - отозвался Люк, берясь за лук и дергая стрелу из колчана. - Заявим о себе, братишки! - крикнул он остальным рыцарям.

  Те не замешкались - сорвали коней за Элиасом и Фредериком в сторону жаркой баталии.

  - Уф! - выдохнул мастер Линар, совершенно безрадостно надевая шлем и берясь за меч. - Надеюсь лишь на то, что дамы разберутся с врагом до того, как мы подоспеем, - воевать, будучи утомленным дорогой и жарой, доктору не улыбалось.

  Чаяния мастера не исполнились: государев Мышка, конь Элиаса и лошади всех остальных скакали слишком быстро, чтоб их седоки опоздали в битву.

  Вооруженные луками рыцари, подлетая к месту боя, для начала пустили стрелы во врага и ни разу не промахнулись, а уже после с грозными криками, обнажив сияющие клинки, вломились в ряды всадников, которые рубились с черными дружинницами.

  Элиас, как обычно, стремился не отставать от короля и всячески прикрывал его от нападающих. Большой фамильный меч гвардейца и изящный белый клинок Фредерика, рубившие и коловшие точно и смертельно, очень скоро дали понять противникам, что к неожиданным союзникам Черной Дружины могут приближаться лишь те, кто твердо решил лишиться жизни.

  - Вы за нас? - раздался за спиной Фредерика звонкий голос.

  Король обернулся и на минуту забыл о том, что надо драться.

  - Тайра? - что ни говори, а не ожидал он увидеть ее именно здесь, именно сейчас.

  - Я, - чуть дрогнула голосом капитан Черной Дружины и тут же крикнула, взмахнув саблей. - Берегись!

  Без лишних вопросов Фредерик пригнулся, и над его затылком свистнул увесистый вражеский кистень. Как ни шустр оказался молодой человек, а железная чушка зацепила-таки задник шлема, и салад слетел с его головы, ударился мышастому в глаз. Конь, и без того разгоряченный битвой, дико заржал и встал на дыбы. Фредерик, державшийся в седле только шенкелями, выронил меч и уцепился здоровой рукой за поводья, чтоб не свалиться, но тот, кто ударил короля кистенем, сделал еще одну попытку. Фредерик кое-как увернулся, спасая обнаженную голову и стараясь не вылететь из седла, и смертоносная чушка со всего маху врезалась в больное плечо, защищенное сталью. Это спасло от немедленной гибели, но не от падения: молодого человека опрокинуло наземь вместе с лошадью. Мышка, падая, сильно подмял всадника под себя, перекувырнулся и опять встал на свои четыре копыта. Вскидывая крупом, понесся куда подальше.

  - Черт, - прохрипел Фредерик, силясь подняться, но тело, по которому словно телега проехала, совершенно не слушалось - он повалился ничком в изрытую копытами и сапогами землю. Рядом, чуть не размозжив голову, вздыбила траву лошадиная нога...

  - Фред, Фред, - его перевернули, обхватили за шею, плечи, приподняли. - Живой? Живой.

  - Тайра, - он опять произнес это чинарийское имя. - Вот так встреча...

  - Держись, - Тайра сжала руку молодого человека. - Мы тебя вынесем.

  - Вынесем! - уверенно тряхнул головой в сверкающем шлеме возникший откуда-то справа Элиас.

  - Давайте, - прошептал король и скривился от сильной боли, которая принялась жалить его руку, плечо и спину. - Только смотрите в оба.

  - Обижаешь, братец, - ухмыльнулся гвардеец, беря Фредерика на руки.

   * * *

  Линар, рубившийся неподалеку и наносивший ощутимый урон противникам, все видел и поспешил за Элиасом, забыв о своих бранных подвигах. Гвардеец так быстро, как это было возможно, тащил короля из боя. Тайра и две ее девушки-воина прикрывали их отход, саблями и булавами опрокидывая тех, кто пытался напасть.

  Они выбрались на более-менее спокойное место, и гвардеец опустил Фредерика на траву. Тот был в сознании, чуть слышно рычал, скаля зубы от боли.

  Доктор практически свалился с седла, так торопился-поспешал к своим обязанностям.

  - Я ведь предлагал: не соваться, объехать эту заваруху, - бормотал он, сдергивая с короля помятый кистенем и падением латный рукав. - Что теперь? Ну, что теперь?

  - Делай дело и не ной! - довольно грубо отозвалась Тайра, зорко следя, чтоб никто им не мешал; через минуту она радостно замахала своим дружинницам, которые погнали врагов с поля боя. - Ги! Ги! - это означало 'Бей! Бей!' по-чинарийски.

  Капитан поймала повод своей лошади, легко взлетела в седло и приказала дружинницам:

  - Вам быть тут! Защищать их! - указала на Фредерика и Линара. - Я - в бой, - опустив забрало, черной птицей понеслась за всадницами.

  Элиас решил, что будет несолидным отстать от женщин, и тоже вскочил на коня, чтоб следовать за Тайрой.

  Линар не отвлекался. Отбросив в сторону государевы латы, он разорвал куртку и рубашку Фредерика, чтоб добраться до руки.

  - Больному месту всегда достается, - молодой человек еще пробовал шутить.

  Доктор не улыбался - он хмурился. Очень уж нехорошим был вид у короля: лицо посерело, а вокруг глаз означились темные круги. Дышалось ему с трудом, с хрипами. Поэтому Линар сделал справедливое замечание:

  - Вам лучше молчать, сэр.

  Фредерик кивнул и вдруг до крови закусил губу:

  - Я прошу: дайте мне уснуть. Сил нет терпеть - тело будто кто на части рвет.

  Доктор выполнил его просьбу, и через пару вздохов король закрыл глаза и погрузился в милосердный сон без боли и сновидений.

  - Как все плохо, - пробормотал Линар, убирая платок с лица Фредерика...

  Черная Дружина победила в битве на берегах Сибил. Бóльшая часть войска девушек устремилась в погоню за разбитым и отступавшим врагом, а небольшой отряд с капитаном Тайрой во главе вернулся к месту баталии, точнее - туда, где Линар врачевал Фредерика.

  - Что? Как? - покидая седло, спросила воительница у доктора.

  - Все плохо, - повторил мастер свои невеселые слова.

  - Как? Почему? - опять задала вопросы Тайра. - Он что-то сломал? Ранен?

  - Нет. Сильно ушибся.

  - Ушибы, царапины - не повод умирать, - встав на колени возле Фредерика, она сняла боевую перчатку и вытерла кровь, что сочилась из ссадины на лбу молодого человека. - Он спит!

  - Он болен, - ответил Линар.

  Черные брови Тайры сперва взлетели вверх, потом нахмурились. Она выпрямилась, подозвала к себе одну из девушек, сказала ей несколько четких фраз на чинарийском, и вновь повернулась к Линару:

  - Мы станем лагерем недалеко. Нам надо похоронить убитых, подлечить раненых. Вы едете с нами, - сказав все это, капитан внимательно посмотрела на рыцарей Фредерика - всех без исключения высоких и статных парней - они уже навоевались, щедро заляпав доспехи вражьей кровью, спрятали грозные мечи по ножнам и теперь ехали к своему королю, мимоходом приглядываясь к дружинницам. Оценив их небольшой отряд, Тайра предупредила. - Без глупостей в бабском лагере, ребята.

  'Ребята' ответили ей самыми приветливыми улыбками, на которые только были способны их заросшие бородами суровые лица.

  Фредерик проснулся, открыл глаза - уткнулся взглядом в темное полотнище шатра. Затылок ощутил неприятно твердую подушку, правые плечо и бок - колючий холод. Зато к левой стороне тела будто грелки, полные жарких углей, приложили. Голова болела, во рту пересохло. Все ощущения, вернувшиеся к молодому человеку с пробуждением, оказались гадкими. Но это его не сильно расстроило. Он уже привык к болезненным выходкам тела.

  Король скосил взгляд в бок - в ту сторону, откуда доносилось ровное похрапывание: мастер Линар исправно выполнял свой долг, отдыхая не где-нибудь, а у ложа больного государя, на полу, на бурой овечьей шкуре. Чуть поодаль Фредерик увидел скамейку, на ней - высокий кувшин с водой. Он для молодого человека сразу стал наиболее желаемым предметом в палатке.

  Фредерик попробовал сесть. Это удалось, но пришлось столько усилий приложить, что, сев, король чуть не упал обратно: закружилась голова и потемнело перед глазами.

  - Чтоб мне лопнуть, - шепнул он, придя в себя.

  Вздохнув, опять заметил, что дышать теперь получается лишь одним легким, часто и сипло.

  Кувшин притягивал взгляд, манил к себе, но Фредерик крепко засомневался, что сможет до него добраться без падения. 'Ты - развалина. Признай это и действуй соответственно', - приказал он сам себе, но зубами от досады скрипнул.

  Линар тут же подхватился со своего 'ложа':

  - А? Что?

  - Пить хочу, - хрипло ответил король и тут же смолк, пораженный слабостью своего голоса.

  Доктор, протирая глаза, подал ему кувшин, и Фредерик удивился еще больше, не сумев поднять его ко рту.

  - Неудивительно. Это от голода. Вы дня три ничего не ели. А еще - болезнь, - сказал Линар, помогая королю напиться. - Я принесу вам лепешек и мяса.

  - Мы где? - молодой человек схватил собравшегося выйти доктора за рукав куртки.

  - В чинарийском лагере. Ваша... кхм... леди Тайра предоставила вам один из своих шатров.

  - Как все странно, - пробормотал Фредерик, лохматя пальцами волосы на макушке. - Очень странно. Она здесь... Почему они все здесь?

  - Леди Тайра говорила, что они отправились в Азарию выручать своих похищенных сестер и мстить похитителям, - ответил Линар. - Так она сказала мне и Элиасу. Но, может, вам она скажет больше...

  - Где мой меч?

  - Под вашей кроватью, сэр. И ваш смятый шлем тоже. Что ж, будете есть?

  Король кивнул.

  Когда доктор вышел, Фредерик откинулся на спинку кушетки и хотел задуматься о том, что было, что есть и что делать дальше, но не получилось: к нему заглянула Тайра.

  Молодой человек сразу заметил: она ничуть не изменилась за то время, что они не видались. По-прежнему высока и стройна, со свежим, юным лицом, и та же толстая коса из смоляных волос перекинута на левое плечо. Ловкое, сильное тело женщины-воина угадывалось под тонким покровом короткой желтой туники, перетянутой широким поясом из разноцветных шнуров. Только взгляд у Тайры сейчас был совершенно не подходящий ее боевой внешности: взволнованный и даже робкий.

  - Здравствуй снова. Линар говорил: ты проснулся, - сказала она, улыбнувшись, и присела рядом с Фредериком на кушетку, дотронулась до его лба. - Как голова?

  - Спасибо, ничего.

  - Ты прости. Это из-за меня ты отвлекся, - она виновато дернула губами.

  - Мало ли что в бою бывает, - пожал плечом Фредерик.

  Тайра посмотрела на него, спросила, тихо-тихо:

  - Я рада тебя видеть. Можно тебя обнять?

  - Можно.

  Получив разрешение, она обвила короля руками, прижавшись щекой к его плечу, и замерла, прислушиваясь к дыханию и сердцу Фредерика. Он тоже замер, наслаждаясь этим теплым и ласковым порывом грозного капитана Черной Дружины.

  - Как наша дочь? - спросил, наконец, молодой человек. - Где она?

  - В Чинарии, - отвечала Тайра, поглаживая его предплечье и с удовольствием отмечая, как тверды тамошние мышцы. - На войне ей нечего делать. А как наш сын?

  - В Белом городе, со своими братьями. Он замечательный, - сказал и поцеловал смуглый висок - благодарно.

  Тайра поняла это по-своему: дернулась повыше, чтоб прижаться губами к его губам, поцеловала жарко, страстно, но губы Фредерика не ответили - остались неподвижны и холодны. Она отпрянула, опустила руки, покачала головой:

  - Прости. Забылась. Ты не Ред - ты Фред. Просто я не могу выбросить из головы все то, что было. Хотелось бы, да не выходит... У мужиков это просто, у баб - нет, - она горько усмехнулась.

  Король ничего не ответил - не было сил. Даже начинать расспросы о том, как и почему чинарийки оказались в Азарии да еще ввязались в бой с местными, не стало желания. Хотя именно об этом он и хотел говорить с воительницей. И Тайра поняла.

  - Ты совсем плох, - сказала она, опять касаясь его лба. - Одна тень от тебя осталась. Да и та бледная.

  - Болею, - ответил Фредерик и закрыл глаза.

  Тайра нахмурилась, тронула молодого человека за непослушную руку:

  - Здесь что? - задрала рукав рубашки, нахмурилась еще больше - конечность до самого плеча была посиневшей и холодной, как лед. - Ты не болеешь. Ты умираешь! - она прыгнула к выходу и закричала:

  - Приведите Экуму! Живо!

  Приказав, вернулась к молодому человеку, взяла кувшин с водой, поднесла к его губам:

  - Пей. Тебе надо много пить.

  - Ты знаешь, что со мной? - спросил Фредерик, послушно сделав два глотка.

  - Я вижу, что с тобой, - ответила Тайра, распуская шнуры на его рубашке, чтоб осмотреть грудь, и остановилась, увидав медальон, который отдал королю Брура. - Это что? - голос ее стал низким, лицо изменилось в сторону грозного. - Откуда?

  Фредерику пришлось рассказать. Он постарался сделать повествование как можно более кратким.

  - Ясно, - выслушав его историю, кивнула капитан Черной Дружины. - Говорю сразу: я против того, чтоб ты ехал к Крупоре. Я, и каждая в моем войске, каждая из Чинарии ненавидят тех, кто живет в Красных Перьях. Твари, которые носят вот такие бляшки, - она взмахнула медальоном Бруры, - делают из нашей кожи страницы для своих гадких книг. Они очень ценят кожу чинарских женщин. И на нас охотятся, чтоб продать в Красные Перья. Поэтому мы здесь - мы преследовали мерзавцев, похитивших наших сестер. Они собирались продать наших девушек тварям из Круга Семи Камней.

  - Красные Перья - моя последняя надежда, - ответил Фредерик. - И если я буду жить, я смогу разобраться и с этим делом. Убивать людей и делать книги из их кожи никому не позволено.

  - Ты будешь жить. Но не благодаря тварям из Красных Перьев. Экума много умеет, много знает. Ее иглы творят чудеса... Я не пущу тебя к Крупоре, Фред. Тебе все равно никто там не поможет, - Тайра решительно сдернула медальон Бруры с груди молодого человека и швырнула его подальше в угол шатра. - Вот так. Будь моя воля, я бы сравняла Красные Перья с землей, и каждого из их обитателей закопала бы живыми в ту проклятую землю...

  Она была готова говорить еще и еще, с возмущением и гневом, но пришлось замолчать - в шатер вошли мастер Линар с обещанными лепешками и мясом на деревянном блюде, за ним - высокая глазастая дружинница. Она вела за руку маленькую худую женщину в длинном черном балахоне с капюшоном. Ее лицо отличалось от лиц других чинариек: узкое, с желтоватой кожей, и по нему сложно было определить возраст. Фредерик внимательно присмотрелся к женщине и сделал досадное открытие: ее черные глаза оказались тусклыми и неподвижными - слепыми.

  - Это Экума - наша веда, - говорила между тем Тайра. - Ей много лет. Она уже не видит, но руки ее творят чудеса.

  - Веда? - спросил Линар, с пренебрежением глядя на слепую. - Ведьма, что ли?

  Капитан Черной Дружины наградила его свирепым взглядом и суровыми словами:

  - Может, ты и друг Фреда, но и другу Фреда я не позволю говорить так об Экуме. Следи за словами, парень!

  Линар опустил глаза и невольно сделал шаг назад: он помнил, что капитан Тайра не стеснялась при случае пускать в ход кулаки.

  - Чем же мне поможет слепая бабушка? - спросил Фредерик.

  Экума вздрогнула при звуке его голоса, обратила лицо к молодому человеку, разомкнула тонкие бесцветные губы и заговорила, скрипуче, но безо всякого акцента:

  - Твой голос холоден. Он как из могилы. Ты умираешь.

  - Благодарю. Я, так уж вышло, об этом ничего не знал, - кисло ответил король (теперь и в его взгляде, которым он смерил слепую, засквозило пренебрежение).

  Теперь и на него Тайра грозно нахмурилась.

  - Не сердись, дочка, - улыбнулась Экума. - Не время сейчас сердиться.

  Отпустив руку дружинницы, которая привела ее в шатер, слепая веда, уверенно ступая, подошла к Фредерику и коснулась длинными тонкими пальцами его правого локтя. Король замер - у него появилось ощущение, будто теплый ветер обвеял больную руку, и она это почувствовала. С локтя пальцы Экумы скользнули к плечу молодого человека, потом - к шее и наверх - к скуле, остановились на виске.

  - Хворь давно ест тебя, - зашептала Экума так, будто сообщала Фредерику страшную тайну и боялась, что кто-то еще ее услышит. - Смерть давно ходит вокруг тебя. Но ты сильный, очень сильный. Поэтому до сих пор жив. Однако, так не будет всегда... Я могу тебя вылечить. Хочешь? - не дождавшись ответа, улыбнулась и сказала. - Конечно, хочешь. Жить все хотят. Особенно те, кого любят, те, у кого есть дети...

  - Как вы будете лечить? - перебил ее Линар.

  Экума направила на доктора свои незрячие глаза, наклонила голову на бок, отчего ее рот заметно перекосился:

  - Сперва я выпущу из него отравленную кровь. Потом он будет пить мои настои. Потом я пущу в дело золотые иглы. Если выживет, будет жить долго и без болезни.

  - Не позволю! - рявкнул Линар так громко, что все, кто был в шатре, подпрыгнули.

  Фредерик поднял левую руку, требуя тишины. Он не желал слышать шумные споры о методах лечения болезни. Болезни, которая медленно убивала именно его.

  - Мастер, я вас очень уважаю и очень ценю, - проговорил король. - Но позвольте сегодня я сам решу, что мне делать с моей хворью. Не думаю, что чем-то рискую, доверившись этой даме.

  Доктор покачал головой:

  - Да-да, сэр, я и забыл: вам ваша жизнь уже давно недорога...

  Высказав этот упрек, он сунул руки за пояс, чтоб не дать им сжаться в кулаки, и вышел наружу. Тайра усмехнулась и хлопнула себя по бедру:

  - Это он правильно сделал! Кроме ворчания от него нет толку!

  Фредерик не стал возражать, хоть и посчитал, что капитан не совсем права. Он глянул на Экуму, которая терпеливо ждала, когда улягутся страсти.

  - Когда вы начнете меня лечить?

  - Времени очень мало. Поэтому прямо сейчас. Если ты согласен, - ответила слепая, доставая из складок своего балахона маленький стилет из голубоватой стали.

  - Согласен, - кивнул молодой человек.

  - Ты можешь поправиться, но можешь и умереть, - предупредила Экума, прикасаясь пальцами к его левому запястью. - Ты силен, но я не волшебница.

  - Согласен, - вновь кивнул Фредерик.

  - Принеси мне таз, дочка, - обратилась слепая к Тайре. - Пустим парню кровь.

  Через какое-то время Фредерик смог видеть, как вяло и неохотно бежит из надрезанного правого запястья кровь на дно таза и расползается темным, неприятно пахнущим пятном по рыжей меди. Так же медленно затуманивалась его голова. 'Безумие, - пульсировала мысль, - чистое безумие. Все это больше похоже на самоубийство, чем на лечение'.

  Тайра была рядом, с тревогой следила за белеющим лицом молодого человека и крепко сжимала в ладони его здоровую руку.

  - Ты боишься дочка? - спросила Экума. - Не надо боятся. Возьми кружку воды и размешай в ней вот это, - протянула капитану небольшой полотняный мешочек с травяным сбором. - Надо дать парню настоя.

  Тайра не сразу послушалась: ей не хотелось оставлять Фредерика, который медленно, но верно погружался в бессознание.

  - Делай, что говорю, и делай быстро, - слепая толкнула капитана в бок. - Если я все буду делать одна, мы потеряем время.

  Тайре пришлось слушаться.

  Веда начала растирать руку Фредерика, и кровь из раны на запястье побежала быстрее.

  - Чувствуешь, как жизнь уходит? - Экума прошептала вопрос королю на ухо. - Сейчас ты приблизишься к смерти, посмотришь на нее, дашь ей взять себя за руку. И вот когда она решит, что достала тебя, когда успокоится и улыбнется тебе беззубым ртом, я дерну тебя обратно. Согласен? - и скрипуче хихикнула.

  - Ты сможешь? - с огромным усилием спросил Фредерик, чувствуя, что и прямо держать голову сил не осталось.

  - От тебя зависит. Вдруг тебе понравится на той стороне, - улыбнулась веда.

  Она приняла из рук Тайры кружку с водой, которая стала красной от травяного порошка, и поднесла королю. Молодой человек выпил, не без помощи капитана, которая поддержала его за плечи.

  - Теперь - иглы. Мои иглы, - пробормотала веда и, распахнув балахон, сняла с груди небольшую кожаную сумочку и бережно, как что-то чрезвычайно хрупкое, положила ее на скамеечку. Затем опустилась рядом на колени и раскрыла сумочку, словно конверт. Внутри, в специальных складках, были вколоты тонкие длинные иглы, украшенные головками из мелких красных камешков. Штук тридцать, не меньше. Экума осторожно вытянула одну и поднесла к лицу Фредерика. - Красиво, правда? Им больше сотни лет. Они достались мне от матери, а ей - от ее матери. Сделал их один ведун из Крылатого города. Он же научил кого-то из моих предков врачевать ими... И ведун этот умер, и города его нет, а учение здесь, во мне, - веда прикоснулась к своей голове. - Это не больно, совсем не больно, но это лечит. Многие болезни. Даже те, которые, говорят, нельзя вылечить. Попробуем, Ред Лунный Змей?

   Король облизал губы. Они пересохли и горели, не смотря на то, что он только-только выпил настоя. Во рту был странный металлический привкус, и это усиливало жажду.

  - Давай же, - хотел сказать Фредерик, но из-за слабости у него получился какой-то странный хрип, похожий на последний выдох умирающего.

  - Это не больно, - повторила Экума и воткнула первую иглу в неподвижную руку молодого человека, в костяшку указательного пальца. - Мухи и те больнее кусают, - и всадила следующую иглу - в соседнюю костяшку. - А сейчас - спи. Так тебе будет покойнее, - сказав, невесомо коснулась пальцами межглазья Фредерика, и он заснул, как по волшебству, уронив голову на подушку...

   * * *

   Тайра сидела на лошадиной шкуре возле костра, что был разложен у ее шатра, и крутила в руках медальон Фредерика. Она тишком сняла его с шеи короля, который, как обычно, крепко уснул после лечения иглами, и вышла из палатки. Теперь, поджав губы и нервно перебирая пальцами цепочку, рассматривала светлое лицо Марты, которая мягко улыбалась из золотого обрамления. Рассматривала и сравнивала с собою. И сама же себе говорила, что глупо, очень глупо так поступать. 'Тем более, что ты уже давно все расставила по своим местам', - хмыкала Тайра. А в голове ее до сих пор крутились воспоминания об эринских ночах, которые она проводила вместе с Редом Лунным Змеем. Яркими картинами и тягучими ощущениями заявляли они о себе...

  Шум со стороны ближайших палаток отвлек чинарийку от мыслей и воспоминаний. Где-то в лагере вызревала ссора. Тайра догадалась о ее причине, поэтому вздохнула, встала, сунула подвеску Фредерика за пазуху и пошла восстанавливать мир и порядок в стане.

  Вздорили Мили и Жания, рослые юные дружинницы из правого ударного звена. Переругивались, употребляя крепкие чинарийские словечки, и толкали друг дружку в грудь и плечи. 'Еще минута - и покатятся по песочку', - подумала Тайра.

  Причина ссоры дам - рыжий, круглолицый сэр Аглай - стоял неподалеку и довольно ухмылялся. Конечно, парню льстило то, что из-за него цапались две симпатичные девчонки.

  - В чем дело? - Тайра вклинилась между дружинницами как раз вовремя: Мили уже протянула мускулистую руку, чтоб ухватить Жанию за ее мелкие и короткие косички, и чуть не попала капитану пальцем в глаз. - Вот же малолетки дурные! - рявкнула Тайра (малолетками она называла тех в войске, кому еще не исполнилось двадцати лет, а Мили и Жании было по восемнадцать).

  Девушки смолкли и замерли, но ничего не ответили. Только обстреливали друг друга колючими взглядами, сжав ладони в кулаки.

  - Из-за тебя все? - повернулась капитан к Аглаю.

  - Оно-то да, - ухмыльнулся рыцарь, разведя руками. - Только разве ж я виноват, ваша милость?

  И он рассказал, как было дело. Оказывается и Мили, и Жания почти одновременно принесли ему ужин. А пока молодой человек решал, из какой тарелки взять колбасу, лук, лепешки и из какого кувшина хлебнуть вина, девицы принялись выяснять отношения.

  Тайра вздохнула. Парень, в самом деле, был невиноват. Разве только тем, что имел диковинную внешность, которая не могла не привлекать: рыжие волосы, светло-карие глаза и россыпь мелких веснушек на носу и скулах. 'Такого тяжело не заметить, - подумала капитан. - Только это не оправдывает девчонок'.

  Она оборотилась к Мили и Жании, которые вновь принялись шипеть друг другу малоприятные обещания, и рявкнула:

  - Ссор в лагере быть не должно! Кто не понимает, тому я сломаю копье, обрежу стремена и с позором отправлю домой. Хотите?

  Дружинницы затихли, еще пару минут постояли, виновато опустив чернявые головы, и разошлись в разные стороны. Это было знаком того, что они приняли к сведению слова капитана.

  - Тебе надо было самому их остановить , - сказала Тайра рыцарю.

  - Ну, нееет, - начал отмахиваться Аглай. - Соваться меж девчонок?! Нееет, мне моя жизнь дорога.

  - Мои слова о том, что ссор в лагере быть не должно, относятся и к тебе, и к твоим товарищам, - строго заметила капитан. - Допуская вас сюда, я хорошо знала, что могут быть такие стычки. Но надо стараться их избегать, а если возникли - немедленно гасить. Прими это во внимание и не отмахивайся от моих приказов.

  Рыцарь поклонился, соглашаясь со словами Тайры, ведь они были весьма разумны.

  Тайра погрозила ему пальцем для лучшего закрепления своих распоряжений и отправилась в ежевечерний обход по лагерю.

  В последние несколько дней она частила с такими проверками. Потому что не была уверенна в том, что жизнь в лагере течет, как обычно. Свара, подобная распре Мили и Жании, произошла и вчера. Что там случилось конкретно, Тайра так и не узнала, но за то, что причиной стычки явился Люк, она могла поручиться. 'Мужик в стане - беда', - вспомнила капитан старинную чинарийскую поговорку.

   Похожего не случалось в Эрине, когда Черная дружина воевала под знаменами кровавого князя Хемуса. Девушки-воины там вели себя по-другому и держались особняком, стараясь даже не общаться с мужчинами. Азарские и эринские ратники Хемуса не внушали им доверия, потому что в большинстве своем являлись изрядными негодяями. А к выбору отцов для своих детей чинарийки всегда подходили очень серьезно. И, насколько Тайра помнила, никто из дружинниц не выбрал себе в постель спутника из воинов князя. Как и сама капитан - сразу же, решительно и даже грубо, отвергла все предложения сумасшедшего Хемуса.

   Рыцари Фредерика были совершенно другого замеса. Во-первых, отборные воины Южного Королевства имели самую замечательную внешность: все, как на подбор, являли собой стройных, широкоплечих и приятных на лицо молодцев и пока не обнаружили в себе каких-либо отрицательных черт. Во-вторых, в бою с азарцами, оказывая помощь Черной Дружине, они продемонстрировали завидную отвагу и великолепное владение оружием. Такое чинарийки всегда ценили. Кроме того, они приятно удивляли девушек тем, что вежливо кланялись им при встрече, помогали сесть в седло, придерживая стремя, а в первые же дни своего пребывания в лагере отстранили дам от разной тяжелой работы хозяйственного толка. В общем, вели себя с воительницами так же вежливо и галантно, как и с дамами в Белом Городе.

   'Неудивительно, что девчонки начали по ним вздыхать. Да так дружно', - хмыкала Тайра, наблюдая, как со стороны речки идут Генрик, Фран, Люк и Элиас. У них на каждом плече было по коромыслу с двумя полными ведрами. Рыцари шли не одни - их сопровождали те дружинницы, которым на сегодня поручили снабдить лагерь водой. Девушки в отличие от парней топали налегке, о чем-то беседуя друг с дружкой, хихикая и перебрасываясь с молодыми людьми всякими бестолковыми, но веселыми фразами. А у Франа в темных волосах лохматился венок из рыжей степной травы.

   'Началось, - улыбнулась Тайра. - Интересно, в чьей палатке он сегодня будет ночевать?'

  С такими мыслями, все еще перебирая пальцами цепочку с медальоном короля Южного Королевства, она обошла весь лагерь и вернулась к своему шатру уже тогда, когда совершенно стемнело. Вновь присела на шкуру у почти потухшего костра и бросила в пламя небольшую связку хвороста.

   Тайре принесли свежего кобыльего молока в деревянной плошке и кусок лепешки. Черствой, но приятно пахнущей тмином. Капитан благодарно кивнула дружиннице и подвинулась ближе к огню - с наступлением сумерек в степь заглянул прохладный ветер.

   Она уже отхлебнула молока и откусила хлеба, когда легкий шорох заставил оглянуться.

   Из шатра вышел Фредерик. Худой, лохматый, пошатывающийся, но лицо его сияло.

   - Привет, - сказал он Тайре и сел рядом, протянув босые ноги к костру. - Бока совсем отлежал.

   - Экума просила тебя лежать и не вставать, - заметила Тайра.

  - Она уже разрешила, - улыбнулся молодой человек, поблескивая глазами. - Смотри, - и показал капитану правую руку: согнул-разогнул локоть, сжал и разжал пальцы. - Чудо какое: не болит, не мерзнет, слушается... Ты знала, что говорила: моя болезнь прошла. Всего пять дней, и я как заново родился, - голос Фредерика был полон радостных интонаций.

  Пять дней и пять ночей Экума поила короля красным настоем и вонзала золотые иглы в его тело, выбирая определенные точки на руках, плечах и шее молодого человека. И древнее врачевательское искусство вернуло Фредерику здоровье, каким бы удивительным это ни казалось...

  - Очень рада, что все получилось, - Тайра коснулась своими пальцами выздоровевшей руки государя. - Теперь тебе не надо ехать к Красным перьям, - она невольно вздрогнула и вопросительно глянула на молодого человека, опять увидев на его шее подвеску Бруры. - Как понять?

  - Мне все равно придется ехать к Крупоре, - ответил Фредерик, пожимая плечами. - У меня там встреча - это раз. Я хочу проверить - правда ли, что тамошние ведуны занимаются всякими зверствами. Это два...

  - Хочешь проверить? - усмехнулась Тайра. - Тебе моего слова мало? Тогда спроси у любой в моем лагере. Каждая скажет, что поганые траводавы из Красных Перьев - вечный кошмар для чинариек. Спроси у любого в Азарии - каждый скажет: из женской кожи знахари Круга Семи Камней делают страницы для своих книг. Вот так-то!

   Король Южного Королевства с большим удовольствием потянулся, разводя руки в стороны и раскрывая грудную клетку для вдоха, самого большого, на какой только он был способен. Потянувшись и наклонив туда-сюда затекшую шею, он продолжил говорить:

  - Если так, думаю: в моих силах прекратить безобразия азарских траводавов. И это три... Ну, а бляха Бруры поможет мне попасть в запретные пещеры.

   - Это хитро, - Тайра энергично кивнула, и глаза ее тоже заблестели: ей понравилась задумка Фредерика. - Очень хитро. Мы пойдем с тобой!

   - Кто 'мы'?

   - Я и мои девки! - капитан решительно ударила себя ладонью по колену.

  Молодой человек открыл рот, чтоб ответить на такое заявление, и вдруг уцепился взглядом за заманчиво белевшую в сумерках плошку с молоком и ароматную лепешку. Этот свой нехитрый ужин Тайра на время беседы отложила в сторону. Ноздри короля резко раздулись. Капитан не могла не заметить такого резкого изменения выражения лица Фредерика и засмеялась, позабыв на миг о Красных Перьях и 'поганых траводавах':

   - Поешь, славный витязь. На пустой живот и безделье не в радость. К тому же, тебе надо крепнуть. Хворь много от тебя забрала.

   - Ты опять права: я слаб, как котенок, - смехом на смех ответил Фредерик. - Но я голоден, как волк. Хороший знак, правда?

   Молоко и хлеб исчезли быстро, благодаря озверевшему аппетиту поправившегося короля, и Тайра приказала принести еще еды Сама же решила продолжить начатую тему:

   - Так ты слышал? Мы с тобой. Мы всегда мечтали разгромить злое место, где погибло много наших девушек

   - Поехав со мной, вы провалите мои планы, - сказал Фредерик, допивая вторую плошку молока.

   - Как так?

   - Просто: знахари с гор сразу поймут наши замыслы, увидав у подножия своих гор армию чинариек... Хотя, - тут он смолк и задумался, и лицо его просияло от новой идеи. - Это же просто, как мыльный пузырь! Вы поедете со мной. Но не все. И связанными. Уж извини...

   Тайра с удивлением взметнула брови, но так же быстро вернула их обратно и расхохоталась:

   - Я понимаю тебя, хитрая голова! Змеиная голова! О! Ты - Лунный Змей! Это точно!

   Фредерик кивнул. Он был очень доволен тем, что капитан так быстро все поняла. Внезапно лицо его изменилось: он увидел цепочку своего медальона, которая золотой петлей свисала из-за пояса капитана.

   - Зачем он тебе? - голос короля стал глухим.

   Тайра опять все быстро поняла. И протянула ему медальон со словами:

   - Прости, взяла без спроса. Красивая штука. Никогда не видела рисованных лиц. Твоя жена как живая...

   Фредерик проверил исправность замочка и вернул подвеску на шею:

   - Как славно. Я думал, что потерял его. В последнее время я был очень неловок.

   - Красивая жена, - улыбнулась Тайра. - Она родила тебе сына?

   - Да, его зовут Донат. Он и Эльберт погодки. Еще немного подрастут и начнут чубить друг друга, - Фредерик тоже улыбнулся, вспомнив о своих бойких наследниках.

   - Они твои сыновья. Сыновья всегда похожи на отцов, - чинарийка пожала точеными плечами.

   - А дочки? На кого похожи дочки?

   Тайра вздохнула - вспомнила о малышке, которую пришлось оставить на нянек. Ей очень хотелось увидеть дочь именно сейчас, но еще больше желалось показать ее Фредерику. Но пока она могла только рассказать:

   - У твоей дочки твои глаза. Кора еще слишком мала, чтоб можно было сказать, на кого она похожа. Круглые щеки, нос-пупырышка, - Тайра опять вздохнула, согнула ноги, подтягивая их к себе, обхватила руками голени и уложила на колени голову, прикрыв глаза: она в этот миг видела перед собой малышку. - Она смешная. И кудрявая. У нее рано появились зубы. Сейчас уже полный рот зубов, но первые прорезались очень рано - ей полугода не было. Она кусала меня за грудь, когда я ее кормила, - Тайра тихо рассмеялась. - Маленькая мышь... Она любит возиться в песке. Впрочем, все дети любят песок и грязь. Из грязи можно делать все, что угодно...

  - Я бы очень хотел ее увидеть, - прошептал Фредерик. - Хотел был подарить ей что-нибудь. И тебе... Если бы я знал, что встречу тебя...

  - Ты можешь ехать со мной в Чинарию после того, как мы разберемся с поганцами из Красных Перьев, - сказала Тайра. - Это будет получше всех подарков...

  Их беседу прервали. У костра, всколыхнув пламя, появилась фигура Элиаса, из-за темноты казавшаяся гигантской. Рыцаря пошатывало. В руке гвардейца качалась причина нетрезвости - небольшой кожаный бурдюк, а за его спиной слышался тихий женский смех. Бурдюк был сильно съежен, смахивая на огромную изюмину, и Фредерик вмиг догадался: большая часть того, что плескалось в нем, уже перекочевала в живот бравого воина.

  - Мои глаза не врут? Ты здоров? - спросил Элиас, кивая на правую руку Фредерика, которая уверенно держала над огнем пруток с нанизанным на него ломтиком хлеба.

  - Поздравь меня, братишка, - весело отвечал король. - Мне обещали: хворь не вернется. Мне осталось лишь вернуть свой родной вес, а то ветром сносит.

  - Здорово! Не зря мы, стал быть, в такую даль отправлялись. За это надо выпить! - тряхнул лохматой светлой головой гвардеец и довольно неуклюже плюхнулся на траву рядом с Фредериком и протянул ему бурдюк. - Славное винцо, пробуй.

  Молодой человек с готовностью отхлебнул питья, и чмокнул губами от удовольствия: оно оказалось сладким и крепким, но не обжигало, а согревало. Фредерик почувствовал, как резво побежала по жилам кровь, обленившаяся за пять дней лежания, как запылало лицо и уши, а мысли уподобились легкому пуху, который порывы ветра поднимают все выше и выше над землей. И даже за облака...

  - Медовуха на пяти травах, - сообщила Тайра. - Прогоняет печать, лечит сердце, - взяв из рук короля бурдюк, тоже сделала пару глотков. - Твое здоровье, Фред.

   - Здорово, - повторился Элиас и толкнул государя в плечо. - Я, стал быть, могу забрать назад свое обещание?

   - Какое?

   - То самое, - буркнул рыцарь, многозначительно округлив глаза.

   - А, - вспомнил Фредерик и покивал головой. - Конечно, братец. Знаю: это давило на тебя. Но я еще кое-что знаю: на друга Элиаса всегда можно положиться. В любом деле, - и протянул гвардейцу открытую ладонь.

   - Добро, - тот опять тряхнул головой, пожимая государю руку.

   Они еще хлебнули медовухи, опустошив бурдюк, и расслабленно откинулись на траву.

   - Как там парни? - спросил Фредерик. - Не безобразничают?

   - Не беспокойся. Все ведут себя исключительно вежливо, - отвечал гвардеец. - А как же иначе в дамском обществе.

   - Ха! - отозвалась на эти слова Тайра.

   Рядом запрыгал свет от факела, и у костра появилась длинноногая и круглолицая девушка с большими, блестящими глазами и с двумя толстыми, длинными косами. На ней была туника рыжего цвета, расшитая красным бисером, ожерелье из деревянных колец и бусин и широкие бронзовые браслеты на запястьях. Увидав Элиаса, чинарийка широко улыбнулась, сверкнув крупными белыми зубами, протянула ему смуглую руку, сказав:

   - Я искать тебя. Идем.

   Фредерик вопросительно посмотрел на приятеля - тот крякнул с досады, отведя глаза в сторону. Но король ничего ему не сказал, лишь улыбнулся и покачал головой.

   - Идем, Эли-ас, - повторила чинарийка, нараспев проговаривая имя рыцаря.

   Это было нехорошо - вынуждать даму долго себя упрашивать. Поэтому гвардеец буркнул Фредерику и Тайре 'прошу прощения', встал с травы, взял девушку за руку и ушел вместе с ней в сторону дальних палаток.

   - Твои парни не безобразничают, - сказала Тайра, повернувшись на живот и подперев голову руками: ее большие влажные глаза неожиданно напомнили Фредерику Марту. - Они любят моих дружинниц. Почти каждую ночь. Я знала, что так будет. Твои парни хороши - мои девки это сразу увидели. Что ж, пусть будет так. От них родятся крепкие девчонки.

   - А если сыновей?

   - Девчонки выпьют настои Экумы и родят девчонок. Экума много умеет. То, что я родила мальчика, было необычно. Но я не пила настоев Экумы, когда любила тебя. Экумы не было с нами в Эрине - она побоялась Хемуса и не поехала с нами. Мы сами тоже не хотели ехать - ты это помнишь...

   Фредерик молчал, глядя на огромную луну, что сияла в небе. Она была не полная: до идеального круга не хватало примерно четверти. Ее свет, мягкий, голубоватый, притягивал, завораживал и туманил голову.

   - Лунный Змей, - прошептала Тайра ему в ухо. - Ты спишь?

   - Почти, - ответил Фредерик.

   - Я очень боялась, что Экума не сможет тебя вылечить. Я очень боялась, что ты умрешь... И теперь я очень рада, что ты здоров, - рука чинарийки осторожно коснулась волос молодого человека. - Пойдем, я уложу тебя спать, милый, - шепнула Тайра, поглаживая его заросшую бородой щеку. - Ты совсем размяк от медовухи.

   * * *

   Фредерик брился. Напевая что-то легкомысленное из репертуара уличных музыкантов Белого Города, он безжалостно расправлялся с бородой, которой заросло его лицо за последний месяц. Зеркалом ему служил гладкий и великолепно начищенный щит Тайры, бритвой - собственный кинжал, а в тазу на скамеечке исходила паром горячая вода.

   Стоя на коленях у щита и водя по щекам лезвием, король мурлыкал себе под нос:

  Юная прачка на речку пошла,

   Юная прачка мыло брала.

   Речка шумела,

   Птичка свистела.

   Прачку у речки радость ждала.

   Юный башмачник шел над рекой,

   Смуглый, кудрявый, хороший собой.

   Песенку пел,

   В небо смотрел,

   Прачку увидел над быстрой водой.

   Речка шумела, птичка свистела

   Парень на девушку глянул несмело.

   Руки сплетались, щеки краснели,

   Туфли, белье уплывали за ели.

  Бритье доставляло Фредерику огромное удовольствие, потому что брился он правой рукой - так, как это всегда делал с того самого дня, когда решил, что пух на его щеках и подбородке созрел для лезвия. Снизу вверх, сверху вниз, быстро, ловко. Вспучил щеку языком, потом - верхнюю губу, потом - вторую щеку. Закончив скобление, вытерся льняным полотенцем и расхохотался, глядя на себя в щит: его лицо сильно загорело, а вот места, покрытые до сего времени бородой, остались светлыми. Вид был, что и говорить, потешный.

   - Ничего-ничего, - успокоил сам себя, - несколько дней езды на азарском солнцепеке - и все выправится.

   Надев чистую рубашку, король взялся за сапоги.

   Полог шатра откинулся, вошла Экума, прощупывая своей резной тростью путь.

   Фредерик в один прыжок оказался рядом с ней, взял женщину под руку и усадил на скамеечку. Веда заулыбалась:

   - Тайра права: ты добр и учтив.

   - По-другому с почтенными дамами не умею, - ответил король, присаживаясь напротив. - К тому же, я обязан тебе жизнью.

   - Не мне, - возразила Экума, протягивая руку и касаясь щеки молодого человека. - О, ты побрился. Не любишь быть заросшим? - она засмеялась. - Можно я ощупаю твое лицо? Я ведь еще не знаю, как ты выглядишь. Я никогда не 'рассматриваю' людей пальцами без их разрешения. Даже когда они без памяти.

   Фредерик ответил 'можно', и прохладные, чуткие подушечки пальцев веды забегали по его лбу, носу, скулам, губам и подбородку. Быстро и легко, словно кто пером щекотал.

   - Понимаю, понимаю, - бормотала Экума, изучая брови короля.

   - Что? - спросил тот.

   - Понимаю, почему капитану Тайре не спится по ночам, - улыбнулась слепая, и улыбка ее на этот раз вышла с лукавинкой. - Ты не забыл, что я сказала? Не мне ты обязан жизнью.

   - Но кому, если не тебе, я обязан? - удивился молодой человек.

   - Тайре. Я не лечу мужчин. И только по ее просьбе я пользовала для тебя свои иглы. Ну, как ты себя чувствуешь?

   - Отлично, - сказал Фредерик. - Немного слаб, но быстро войду в силу.

   - Это хорошо. Набирайся сил. Но лечение не закончено. Я дам тебе красный порошок. Будешь мешать с водой и пить, пока он не закончится, - Экума выудила из своей кожаной, расшитой бисером, торбы холщовый мешочек, плотно завязанный красной тесемкой, и отдала его Фредерику.

   Король поблагодарил, сунул порошок в карман штанов.

   - Тайра говорит: ты едешь к Крупоре, ты хочешь пробраться в Круг Семи Камней, - чуть помолчав, молвила веда.

   - Тайра все тебе рассказывает? - молодой человек нахмурил брови.

   - Наверно, все, - ответила слепая. - Как и все в Черной Дружине. Слишком давно я с ними... Я хочу помочь тебе и твоим людям. Знахари из Круга Семи Камней очень опасны...

   Фредерик хмыкнул:

   - Ты не первая, кто говорит мне об этом...

   - Тише-тише, не отмахивайся от помощи слепой старухи, - вновь улыбнулась Экума. - Один из ведунов Круга Семи Камней чуть не убил тебя. Разве не так? А ведь он был не самым искусным.

   На это замечание король согласно промолчал.

   - Ведуны из Красных Перьев очень коварны, - продолжала Экума. - Они умеют делать такие яды, от которых само небо темнеет. Их отрава годится и в пищу, и в питье, и на острие меча, стрелы или ножа. Маленькая царапина - и нет человека.

   - Чем же ты можешь помочь? Неужели есть такое средство, что от всего всегда помогает?

   - Такого средства не бывает, - она опять сунула руку в пеструю торбу и вытащила деревянную бутылочку, плотно закрытую рыжей пробкой. - Здесь тоже яд. Он - для стали. Уравняем тебя и твоих воинов с ведунами из Красных Перьев.

   - Неплохо.

   - А вот это - змеец, - слепая дернула с шеи один из многочисленных шнурков; на нем висел камушек размером с горошину, зеленоватый, полупрозрачный. - Он чернеет, если его опускают в отравленное питье или еду.

   - Еще лучше, - улыбнулся Фредерик, принимая бутылочку и змеец. - Я в Азарии, как на празднике. Постоянно кто-то что-то дарит. И все какое-то прям волшебное.

   - Что тебе еще подарили? - спросила веда; в ее голосе сквозило любопытство, что было удивительно.

   Молодой человек протянул руку и поднес свое запястье со шнурком Дины к пальцам слепой. Та ощупала все камушки и заулыбалась еще шире:

   - Оберег. В четыре цвета, из рум-травы... Какой ценный подарок тебе сделали. Такое носят до конца жизни. А если дарят, то лишь тому, кто остался в сердце. Ты нравишься здешним девушкам, Лунный Змей.

   - Не думаю, что это плохо, - усмехнулся Фредерик.

   Веда задумчиво покивала. Потом наклонилась ближе к молодому человеку и шепнула:

   - Тайре плохо.

   - Как?!

   - Ей плохо без тебя.

   Король промолчал.

   - Ты что же, только в бою смелый? - Экума, спрашивая, чуть наклонила на бок голову, и так получилось: ее неподвижные глаза оказались напротив глаз молодого человека.

   Фредерику не хотелось вести беседу на подобную тему. И он опять промолчал.

   - Ты прав: я не должна вмешиваться, - веда будто прочитала его мысли. - Только помни: она спасла тебе жизнь. Это многое значит.

   - Такого я не забываю, - ответил король.

   - Это хорошо, - кивнула Экума. - Не забудь же и про мои дары.

   Фредерик покачал в руке бутылочку с ядом. Судя по весу, отравы там было много.

   - Откуда ты столько знаешь? - спросил молодой человек. - И про мою болезнь, и про Красные Перья? Ты ведь не из Чинарии?

   - Нет. Я из тех мест, которых давно нет, - Экума сказала и сложила губы в печальную улыбку. - Давай-ка, я тебе расскажу. Крылатый город был когда-то в Красных Перьях. Под самым небом мы жили - на плато меж горных хребтов. Ветры горные веяли, крутили наши мельницы. От мельниц все в Крылатом городе зависело: вода по желобам бежала, в кузнях огонь раздувался, жернова зерно мололи, пилы лес пилили. Особенно же врачевателями наш город славился. И было к нему много дорог проложено: приезжали и приходили люди из разных земель, чтоб излечиться в Крылатом городе от своих хворей...

   - Что же с ним случилось? - спросил Фредерик, искренне заинтересовавшись этой историей.

   Веда опять чуть помолчала, уставив слепые глаза куда-то вверх. Вспоминала, наверное, свой город и свою былую жизнь: конечно, там было много светлых моментов. Потом Экума вздохнула и продолжила:

   - Почему все изменилось, не знаю. Я слышала про княжеского лекаря, которому порядки в нашем городе не понравились. Может, его обидели, может, он сам кого обидел... Слышала: он отравил князя Крылатого города и всю его семью. Слышала: он заключил договор с народом Рыжего склона - с руи, с маленькими злобными людьми, что жили в тамошних пещерах. Правда это или нет, но они пришли к нашим стенам ночью, и кто-то открыл им ворота. И почему-то стража наша крепко спала. Крылатый город был разрушен. Ветряные мельницы сожжены. Когда они падали - горы стонали и дрожали от грохота... Почти всех жителей убили. Кого не убили - забрали с собой, в пещеры Рыжего склона. Как рабов и для забавы. Мне было шестнадцать. Со мной забавлялись. Все, кто хотел. Когда я беременела, меня поили зельем из черной моркови, и я теряла ребенка. Так было пять раз. Я никогда этого не забуду, хоть мне уже и не больно вспоминать, - Экума смолкла, облизала ставшие сухими губы, и Фредерик, до этого момента будто завороженный рассказом веды, встрепенулся и подал ей кружку воды.

   - Что же дальше? - спросил король.

   - Дальше, - пробормотала слепая. - Дальше я перестала беременеть, хоть была еще молода. Потом меня взял к себе в дом один из знахарей руи, один из ведунов Круга Семи Камней. Он сказал, что я ему приглянулась. Да, у него жилось неплохо. Меня никто больше не бил, меня хорошо кормили, и хозяин хотел, чтоб я всегда была рядом с ним. Он любил меня. Даже взялся обучать своим премудростям. Он него я узнала многие тайны трав и минералов. Я уж думала: вот моя судьба и устроилась. Мы ведь были, как муж и жена... Я ошибалась. Когда остальные члены Круга Семи Камней узнали о том, что мой хозяин обращается со мной, как с супругой и посвящает меня в свои знахарские тайны, они разгневались. Ему приказали убить меня. Но он не сделал этого, хотя ему угрожала смерть. Мы бежали с Рыжего склона. За нами была погоня. Мой хозяин погиб, защищая меня. А я, спасаясь от стрел руи, прыгнула в трещину в скалах. Руи думали: я умерла. В чем-то они были правы. Я умерла для прежней жизни... Я долго пролежала на дне той ямы, в которую свалилась. Там внизу рос горный мох, очень густой и мягкий; он-то и не дал мне разбиться насмерть. Пока заживали мои раны, я ела жуков и червей, чтоб не умереть с голоду, пила росу с моховых стеблей. Поначалу у меня были мысли о том, чтоб умереть. Но однажды они пропали. Ко мне в яму залетела мелкая пичужка. Я спала, а она разбудила меня звонким чириканьем. Сидела рядом, смотрела черными глазами-бусинами и чирикала. А еще - дергала из мха разных козявок. Я протянула к ней руку: так радостно было видеть рядом хоть кого-то из мира, что остался наверху. Птица больно клюнула меня в палец и упорхнула туда, откуда прилетела. Наверно, это был знак. Кто-то сказал мне: 'Хватит сидеть в своей щели, Экума! Выбирайся наверх, Экума! Что бы ни случилось, ты - человек, а люди не живут среди червей'. Я выбралась. Не только из ямы, но и из Красных Перьев. Я много скиталась, со мной всякое бывало. Прошло много лет, а сколько - мне и не упомнить. Только одно я хорошо помню: Круг Семи Камней разрушил мой город и мою жизнь. И мне всегда хотелось, чтоб они за это заплатили...

   В шатер вошел Линар. В руках он держал начищенные кольчугу, латный рукав и салад Фредерика, вмятины на котором выправила чинарийская мастерица кузнечного дела.

  - Рад видеть своего государя в добром здравии и в хорошем настроении, - а вот голос у мастера был довольно тусклым.

   Экума пожала королю руку и вышла из палатки.

  - Благодарю, - кивнул Линару Фредерик и взялся надевать свою потертую кожаную куртку. - Но что за мрачные тучи на вашем лице?

   Доктор вздохнул:

   - Слишком многое говорит мне 'ты в луже, мастер'. Какой я после всего этого королевский лекарь?

   - О, вы не правы, - возразил Фредерик, завязывая шнурки на вороте и рукавах. - То, чем я хворал, стало для вас совершенно незнакомым делом. К тому же, с самого начала было известно, что вы ничем мне не поможете. Ведь потому мы и отправились в Азарию. Так что зря вы унываете, мастер. Лучше расскажите мне про свои новые штуки. Тайра говорила: вы что-то мудреное мастерите.

   Доктор пожал плечами:

   - Да так. Баловство одно. Даже не знаю, стоит ли беспокоить вас такими пустяками.

   - Очень даже хочу обеспокоиться, - улыбнулся Фредерик, берясь за сапоги.

   Линар опять вздохнул и вытянул из кармана куртки странную вещицу: в деревянную планочку были вставлены два полукруглых стеклянных осколка, почему-то закопченных до черноты, а к концам планочки крепились еще две палочки.

   - Это для чего? - спросил король, рассматривая 'новую штуку' Линара.

   - Позвольте, - молвил доктор и, взяв из рук Фредерика неизвестную конструкцию, водрузил ее молодому человеку на нос, заведя боковые палочки на уши.

   - Темно, - сообщил король, глядя на мир сквозь закопченное стекло.

   - Так и надо. Это защита для глаз от солнца. Здешнее солнце очень яркое, а туч на небе совершенно не бывает. У меня, например, к вечеру глаза болят. Вот и сделал тенеглаз.

   - Тенеглаз, - повторил Фредерик новое слово, наклоняясь к щиту, чтоб оценить свое отражение уже с конструкцией на носу. - Странно выгляжу. Будто дырки на лице. Да и темно.

   - Чтоб оценить достоинства тенеглаза, надо выйти наружу, на солнце. В шатре толку от него нет. Даже наоборот - неудобно.

   Фредерик послушался и, покинув шатер, расхохотался:

   - Забавно, право слово! - снял тенеглаз и прижмурился от яркости утреннего солнца, вернул штуку Линара на нос, и глаза сами собой раскрылись пошире, будто сумерки на него опустились. - Я прошу: сделайте и мне такое. В здешних местах это очень нужная вещь!

   - Берите его, государь, - поклонился Линар, а в голосе мастера заметно сквозило довольство тем, что его изобретение оценили по достоинству. - Я сделаю себе другой.

   Король опять снял и опять надел тенеглаз. И опять рассмеялся: очень забавляло его такое резкое потемнение.

   - Так и поеду! - тряхнул он головой.

   - Домой? - осведомился доктор.

   - К Крупоре, мастер...

   - Войско! Войско на подходе! - крикнула, прилетев на вороном коне, Тайра. - Всадники. Идут с севера. Под твоим знаменем, Фред!

   - Похоже, наша встреча с моей новой армией состоится раньше, чем я думал, - пробормотал Фредерик, надевая кольчугу и салад...

   Капитан Ирс из Малех-Кури, широко улыбаясь, чуть перегнулся в седле, чтоб пожать руку королю Южного Королевства. Как положено: правую руку для правой руки.

   - Я вижу: ты поправились, твоя милость, - сказал азарец. - Рад этому.

   - А я вижу: ты нашел много желающих встать под мое знамя. И сделал это очень быстро, - в тон ему и с похожей улыбкой ответил Фредерик.

   - Четыре с лишним сотни, - объявил Ирс, указывая на всадников, что крутились чуть позади, под черным флагом с белым драконом. - Но это еще не все. Через три дня прибудет еще столько же с востока. Многие узнали о тебе. Многие думают то же, что и я: ты здесь, чтоб вернуть мир в Азарию. Девчонки Тайры с нами?

   - Они будут с нами, если мы будем с ними в их деле.

   - Понял...

   * * *

   Король натянул поводья, останавливая горячего Мышку на вершине холма. Поправил тенеглаз, который во время скачки сполз на кончик носа. Еще раз подумал о том, что эта штука весьма необходима в краях, где много солнца.

   Земля, что раскинулась перед Фредериком, была залита солнцем: бурая, каменистая равнина Вриба, с редкими островами серой травы и одинокими чахлыми деревцами. Река Сибил прорезала этот край узким, извилистым руслом и напоминала трещину в испекшемся каравае. А за равниной высились горы, похожие на огромные куски гончарной глины. Красные Перья. Где-то там, в Душном ущелье, ждала Фредерика башня Крупора. 'Если ехать напрямик, без остановок, то к завтрашнему утру вполне возможно быть на месте', - просчитал молодой человек.

  - А это еще кто? - пробормотал, видя большое войско, стоявшее лагерем на берегу Сибил, как раз у него на пути.

  - Армия князя Чипура, - сообщил Фредерику подъехавший слева Ирс. - Его флаг - черный боевой серп на желтом поле.

  - Наш союзник?

  - Наш враг. Про то, что Ред Лунный Змей прибыл в Азарию, не только нашим друзьям стало известно. Кое-кто жаждет убить тебя раньше, чем ты соберешь войско и станешь угрожать их власти.

   - Не скажу, что это неожиданно, - король Южного Королевства пожал плечами.

   - Дадим бой? - осведомился Элиас, подъезжая к государю справа.

   Фредерик на минуту задумался, не отрывая взгляда от вражьего лагеря, в котором уже трубили тревогу.

   - Их много, но и нас не мало, - напомнил Ирс. - И говорю уверенно: мои парни рвутся в бой. Чипур не лучше Галера. Такой же негодяй.

   Государь подумал еще немного и обернулся к своему гвардейцу:

  - Ну что, Элиас? Ломанем Чипура? - спросил, застегивая ремешки салада под подбородком.

   - Не терпится рискнуть поправленным здоровьем? - ухмыльнулся рыцарь, опуская забрало своего шлема.

   Фредерик ответил коротким смешком. Элиас правильно заметил: ему не терпелось. Испытать окрепшее тело, налившуюся силой руку. 'Здоровым быть здорово. Но понимаешь это, лишь заболев', - подумал король.

   Последнее время он много тренировался, заставляя правую вспомнить все, что она призабыла за время хвори. И знания о том, как владеть мечом, возвращались быстро. Но Фредерику все равно нужен был реальный, а не тренировочный, бой, чтоб окончательно убедиться в своей состоятельности...

   - Мы бьем их? - спросила, приближаясь, Тайра.

   - Они мешают проехать. Мы бьем их, - утвердил Фредерик. - Начнем со стрел. Затем - твои пращи. Третий удар - копья. С места не двигаемся. У нас отличная позиция - мы на возвышенности.

   - Ясно, - чинарийка тряхнула головой, спрятанной в черный шлем, развернула вороного к своей дружине и поскакала вдоль первого ряда, высоко подняв красное копье и крича. - Мо грэ! - при этом голос она специально сделала пониже.

   Девушки-воины, потрясая своими копьями, отозвались капитану неким дружным, воинственным воплем. Потом разделились на несколько отрядов и быстро рассредоточились по холмам. Фредерик не мог не полюбоваться на их четкие действия.

   - Прекрасно организованы, - сказал он Элиасу, заметив, что гвардеец тоже без отрыва следит за маневрами чинариек.

   - Да, не хуже нашей армии, - согласился тот.

   Король оторвал взгляд от ряда дружинниц, похожего на черную траурную ленту, и посмотрел в ту сторону, где, подчиняясь громким приказам командиров, строились в боевой порядок отряды князя Чипура.

   - Кто это? Посланник? - спросил Фредерик, указывая на всадника с длинной палкой в руках: он отделился от рядов дружины Чипура и теперь скакал к ним навстречу.

   - Точно так, - отозвался Ирс. - У него на палке - шкура зайца. Это знак посланника. Он едет, чтоб сказать нам что-то.

   - Что ж, это правильно: прежде чем биться, нужно поговорить. Вдруг обойдется без драки? - заметил доктор Линар, уже принарядившийся в боевые кольчугу и шлем, опоясавшийся мечом, но вполне допускавший вариант мирного решения проблемы.

   Фредерик же, облокотившись на луку седла, просто молча ждал, когда посланник начнет орать свое послание. Тот уже подъехал на приемлемое расстояние и начал:

   - Эй, Лунный Змей! Это ведь ты? Это ведь твое знамя?

   - Да, это ведь я! - отозвался молодой человек, подняв вверх правую руку.

   - Если это ты, Ред Лунный Змей, то слушай слово моего господина - князя Чипура! - махнув палкой со шкуркой зайца на острие, прокричал посланник.

   - Что за слово?

   - Мой господин, великий князь Чипур, говорит тебе: убирайся с нашей земли! Можешь забрать всех тех, кто служит тебе, и убираться. Или мой господин убьет тебя и всех, кто с тобой! Мой господин верит в силу Великого Воина. Он всегда ему помогал и нынче поможет побить тебя!

   - Категорично, не спорю, - пробормотал Фредерик. - Эй, посланник! Скажи своему великому господину, что я намерен ехать прямо и никуда не сворачивать. Если Чипур уйдет с моей дороги, я скажу 'спасибо' и поеду себе дальше. Но коль Чипуру будет угодно драться, мы примем вызов и удобрим здешнюю землю вашей кровью.

   - Вы все умрете! - яростно пообещал всадник, отбросил долой палку посланника и направил коня к своим рядам.

  - Вот и поговорили, - Фредерик пожал плечами и взялся за небольшую сумку, притороченную к седлу и до этого времени не открываемую.

  Из нее король достал свой наручный, белый, судейский арбалет, быстро проверил исправность механизма и закрепил оружие, как обычно, на левое предплечье. Раньше, пока правая бездействовала, он не пользовался арбалетом, чтоб не отяжелять руку, которой приходилось орудовать мечом. Теперь же левая получила возможность обрядиться привычным стрелковым оружием, и Фредерик с довольной улыбкой затянул ремешки крепежа.

   Закрепив и арбалет, и запас болтов, взялся командовать:

  - Луки к бою! С места не сходить, пока не затрублю атаку. Ждем врага.

  Рать Чипура начала битву, сорвавшись в резвое наступление. Всадники и пешие одной громадной ревущей массой понеслись на войско Фредерика. Они улюлюкали, натягивали луки, посылая впереди себя тучу стрел. О меткости они, похоже, не совсем заботились. Скорее - о том, чтоб запугать противника.

  - Лучники! Давай! - рявкнул Фредерик и махнул обнаженным для такого случая клинком. - Стрел не жалей!

  Сотни жал понеслись в наступающих. Первый ряд всадников сломался: раненые лошади полетели кувырком, пробитые стрелами люди повалились на землю. Но атака продолжалась. Воинов у Чипура было много.

  - Пращи! К бою! Давай! - выкрикнул Фредерик следующий приказ.

  Черная дружина не медлила. С разудалым 'е!' чинарийки раскрутили ремни и зашвыряли врага увесистыми камнями. Те с грозным свистом прошили воздух и обрушились на головы людей и лошадей, нанеся очередной урон неприятелю.

  Но князя и его бойцов уже не волновало то, что их число сокращается. Они находились в том состоянии, когда кровь ударяет в голову и в схватку несешься, совершенно не думая о том, противник какого количества и какого характера ждет тебя впереди. С диким 'ааа!' конница великого Чипура налетала на Фредерика и его воинов. Сзади торопились отставшие пешие.

  - Копья! Копья в лёт! - проорал король Южного Королевства и крепче сжал поводья, готовясь дать шпоры Мышке; а тот нетерпеливо приседал под ним, топотал ногами, храпел и дергал головой, желая незамедлительно, сейчас же нестись в битву.

  Копья улетели далеко вперед, чтоб поразить цели, и ряды наступавших смешались, их атака утратила первоначальную стремительность.

  Фредерик затрубил, призывая к ответному наступлению. Через секунду, не отрывая рога от губ, пустил мышастого с холма. Мышка, заржав, прыгнул, проказливо вскинув крупом, и помчался навстречу противнику, закусив удила и распустив пышный хвост. За королем, грохоча копытами и звеня оружием, не менее стремительно двинулись отряды Тайры и Ирса.

  - Бей! - ревел Фредерик, держа меч наизготовку, и государю вторили его рыцари, не отстававшие ни на шаг.

  - Гиии! - вопила где-то слева Тайра, размахивая сверкающей саблей, и в этот призыв вливали свои голоса остальные чинарийки.

  Их армии с жутким грохотом сшиблись где-то на середине склона. Как две вздыбленные волны. И началась заруба.

  Фредерик первым делом выпустил два болта в воинов, которые неслись на него, голося что есть мочи 'ура!'. Попал их лошадям в головы, и всадники опрокинулись, ломая копья и открывая королю проход вглубь вражьего войска. Молодой человек сделал еще два метких выстрела. Мышка тем временем с громким ржанием вломился в ряды противника. Тут уж Фредерик дал волю своему белому мечу. От первого же удара отлетела в сторону чья-то рука с булавой. Потом клинок короля со страшной силой и скоростью начал рубить все то, что угрожало его жизни. Его левая, укрытая небольшим овальным щитом, отбивала удары налетавших врагов, правая - каждому наносила только смертельную рану. Мышка, сдерживаемый лишь шенкелями, помогал хозяину: бил врагов передними и задними ногами и кусался.

  Элиас громил врага рядом, стараясь не терять государя из виду. Его огромный меч при каждом ударе отправлял на тот свет не одну, а несколько душ, легко пробивая кольчуги и кожаные панцири. Единственным, чем не мог похвастать гвардеец, была скорость. Неудивительно: большая масса меча Элиаса требовала больше времени для замахов, чем легкий клинок Фредерика. Поэтому очень скоро рыцарь получил рану: чей-то метательный нож попал ему в ногу, над коленом.

  Гвардеец коротко выругался, вырвал нож из бедра и швырнул в воина, который со звериным воплем замахнулся на него мечом. Нож попал под козырек шлема - в глаз, и вопль оборвался. Боец, так и не закрыв онемевшего рта, залился кровью и опрокинулся на товарищей.

  Элиас же разъярился и так хватил первого попавшегося всадника мечом, что тот опрокинулся наземь вместе с лошадью, подминая пехотинцев.

  Где-то слева неистовствовали шестоперами и мечами Ирс и его воины. Справа - с оглушающими визгами крушили врага саблями и копьями дружинницы Тайры.

  Фредерик заметил витязя в сияющей кольчуге и высоком шлеме, на крупном белом жеребце. Витязь держался под княжеским знаменем и лихо прибивал увесистой булавой налетавших на него воинов Ирса, а вражьи удары отбивал большим круглым щитом.

  - Эй! Чипур! - крикнул ему король, нисколько не сомневаясь в том, что это князь. - Неси мне свою голову!

  И он вздыбил Мышку, чтоб серый, опускаясь, свалил копытами прыгнувшего вперед пехотинца.

  Чипур махнул в сторону Фредерика булавой, проорал так, что его крик перекрыл все звуки битвы:

  - Твоя голова для моей булавы!

  - Давай! - ответил молодой человек. - Эй! Круг нам! Круууг! - и замахал мечом, требуя места для поединка.

  И бой на минуту остановился: воины освободили достаточно пространства для схватки своих командиров, а сами приготовились ждать результата сечи.

  - Бей его, Фред! - крикнула королю Тайра, потрясая саблей, алеющей от крови.

  - Фред! Фред! - заорали ее дружинницы, взметнув вверх клинки и копья.

  Их вопль подхватили все в воинстве под стягом Лунного Змея.

  Поредевшая армия Чипура с не меньшим рвением стала выкрикивать имя своего предводителя. Словно от того, чья сторона громче орала, мог зависеть исход поединка.

  Фредерик покрепче стиснул пальцами рукоять меча и поскакал оправдывать надежды своих воинов.

  Князь сделал то же самое.

  Первый удар нанес Чипур. Своей булавой, ярко алой от крови, он хватил короля слева, целя в голову. Фредерик чуть откинулся назад, поймав вражий ком железа на щит. Щит дал заметную вмятину, а Мышка присел под всадником, но в то ж время, зло храпя, вцепился зубами в шею княжеского жеребца. Удачно - на белой шкуре коня выступила кровь. Фредерик, выпрямившись, проявил себя не хуже: сперва обманным финтом заставил Чипура отвести руку со щитом в сторону (будто для парирования атаки) и, когда открылась грудь, перестроил движение своего клинка и вогнал острие в щель между кольчугой и наплечником князя. Глубоко.

  Войско Фредерика отозвалось на эту удачу своего предводителя ликующими воплями, топотом ног и звоном оружия.

  Чипур зарычал, ударил щитом снизу вверх, желая попасть по руке противника. Но тот уже выдернул меч из раны и отправил его в следующую атаку - в шею князя, под левое ухо. Удар получился очень сильным - острие, легко войдя в плоть (как игла, окончив работу, вонзается в игольницу), перебило позвоночник. Рычание князя прекратилось, его руки выронили булаву и щит, а сам он, после того, как Фредерик дернул меч из его шеи, опрокинулся на круп лошади, напоминая марионетку, у которой махом обрезали все управляющие нити.

  Воины Лунного Змея заорали еще громче. А дружинницы добавили в этот вопль свое лихое улюлюканье.

  - Есть! - не стал и Фредерик молчать. - Есть! Ха-ха! - он замахал мечом, а серый Мышка, понимая, что они только что одержали важную победу, заплясал на месте, закружился, выбрасывая комья земли из-под могучих копыт.

   Но через минуту король сдержал свое ликование и оборотился к дружине убитого князя:

  - Эй, вы! Если желаете судьбы своего Чипура, можете продолжать драться. Но я предлагаю вам сдаться!

  - Драться! Драться! - прокричал кто-то срывающимся голосом из рядов дружины.

  Вперед на тонконогом пегом коне выехал юноша в богатом снаряжении - совсем еще мальчик. Он высоко держал свой меч и кричал:

  - Я тебя вызываю! Я убью тебя, Лунный Змей!

  Фредерик нахмурился. Он без особого труда догадался: кто, очертя голову, может так кинуться в бой именно сейчас. Только сын. Но вот сражаться с мальчишкой у короля не было никакого желания. Поэтому Фредерик демонстративно вернул меч в ножны и опять крикнул, обращаясь к дружинникам князя:

  - Что ж ответите?

  Те молчали, а сын Чипура гневно выкрикнул ругательство, пришпорил своего пегого и понесся на молодого человека.

  'Вот черт!' - успел подумать Фредерик, щитом отбивая резкий выпад мальчика. Щит сослужил ему еще службу: король ударил им в ответ - пегого жеребца в голову. Конь испуганно заржал, его ноздри заполнились кровью, и он упал на бок, подмяв под себя всадника.

  Сын Чипура зло рычал, дергаясь под лошадью. Пегий, храпя, вскочил и понесся прочь. Юношу, чья нога запуталась в стремени, протащило несколько метров по земле. Потом он все же освободился и, сильно хромая, побежал искать оброненный меч.

  - Ваша милость, убей его, - сказал Ирс, подъехав к Фредерику.

  - Я детей не убиваю, - ответил тот.

  - Этот парень не ребенок, - возразил Ирс. - Он в доспехах, у него оружие, он вместе с отцом отправился на войну. И в сегодняшней битве он положил не одного и не двух, а многих наших парней. И он вызвал тебя. Ты должен ответить...

  Юноша не дал азарцу сказать все то, что он желал:

  - Эй, Лунный Змей! Или на меня у тебя уже духу не хватает? - проорал он, отбрасывая в сторону оборванный и висевший на одном ремешке наплечник. - Ко мне! Иди ко мне! - заголосил парень, и в его голосе неожиданно отчетливо проступил звериный рык. - Горло тебе вырву!

  - Нехилая угроза, - пробормотал Фредерик и спешился, чтоб уравнять позиции.

  Еще он перекинул Люку щит и шлем, потому что юный противник тоже лишился данных предметов, упав с лошади, и обнажил меч.

  Сын Чипура с довольным криком 'ага!' ринулся в отчаянную атаку. Сделал выпад - Фредерик, не поднимая вооруженной руки, увернулся, отклонив корпус влево. Юноша сделал еще выпад - король отстранился вправо. Спасаться от меча мальчишки было легко - Фредерик безошибочно угадывал, как он станет нападать. По взгляду, по движениям тела. На рубящий удар сверху молодой человек взметнул для защиты свой клинок и, парировав, оттолкнул прочь меч юноши. Так сильно, что парень не удержался на ногах - ахнув, упал на спину.

  - Есть желание продолжить? - осведомился король.

  Мальчик встал на ноги, потирая ушибленный локоть. Смотрел свирепо, исподлобья. И в его темных глазах яростно горело желание растерзать в мелкие клочки того, кто спокойно стоял напротив, расслабленно опустив вниз руку с мечом.

  - Ну? - Фредерик от злого взгляда, которым его жгли, сам распалился и сделал пригласительный жест рукой. - Быстрей, если решился!

  Юноша с криком бросился вперед, ударил справа налево, по дуге, намереваясь рассечь врага пополам. Король низко-низко присел, пропуская смертоносное лезвие над головой - ветер, поднятый свистнувшим мечом, взъерошил его волосы. Выпрямляясь, ударил противника в живот, но не острием, а рукоятью меча. Мальчик опять ахнул, согнулся пополам от дикой боли в кишках и повалился на землю.

  - Не советую больше подниматься, - сказал вполголоса Фредерик, наклонившись к юноше.

  - Убей меня, но не играй, как с котенком! - прохрипел тот, нисколько не убавляя злобы в глазах.

  Король понял - этот парень для него всегда будет источником повышенной опасности.

  - Ты прав: ты не котенок. Вставай и атакуй, - сказал молодой человек. - Обещаю: ты умрешь быстро.

  Фредерик сдержал слово: легко отразив довольно слабый удар юноши, оборвал его жизнь быстрым и коротким уколом в голову, в глаз, полный ярости...

  Этим смертельным ударом закончилась Врибская битва. Дружина Чипура (все, что от нее осталось) опустила оружие перед Лунным Змеем и его воинами.

  - Победа! Победа! - орал, ничуть не сдерживая своих восторгов, Ирс. - Все слышите? Черное знамя Фреда приносит лишь победу!

  - Удача сопутствует нам, - сказал Фредерику мастер Линар, вкладывая навоевавшийся за день меч в ножны. - Но может не стоит ее испытывать дальше?

  Король Южного Королевства снял салад, перекинул его в руки Элиаса и провел рукой по взмокшим волосам. Потом кивнул в сторону Красных Перьев, которые темнели из-за наплывавших сумерек:

  - Видите эти горы, мастер? Там, насколько я знаю, обосновалась банда живодеров. Думаете: зная это, я поверну назад?

  - Нет, государь.

  - Так тому и быть, - сказал молодой человек, а его верный скакун Мышка затряс головой, словно подтверждая слова хозяина...

   * * *

  Далеко-далеко, на стольный Белый Город тоже опускались сумерки. Небо уже наполнилось глубокой вечерней синевой, украсилось первыми крупными звездами и луною, полноте которой не хватало самой малости. Робко дышал прохладный ветер, остужая нагревшиеся за долгий солнечный день камни городских стен и домов. Ему радостно шептали приветствия листья деревьев.

  Прекрасный город замирал. Затворились все его широкие ворота. Жители переделали кучу важных дел, решили много вопросов и теперь готовились отдыхать. Там и тут зажигались фонари, маня к себе неспокойную мошкару и ночных бабочек, притихшие улицы наполнились ароматами вечерних трапез. Закрылись колодцы, калитки, двери хлевов и конюшен. Вот-вот на столицу должна была снизойти ночь.

  Королева Марта, проводившая вечер в главной башне государева дворца, вздохнула, отложила в сторону вышивание и встала, чтоб встретить вошедшего к ней лорда Гитбора.

  - Милая леди, мне доложили: вы не обедали, - заметил старик, присаживаясь в кресло напротив кресла королевы.

  Марта не ответила - пожала плечами и вновь потянулась к пяльцам.

  - В другое время лучшей картины я не мог бы и желать своим глазам, - пробурчал Гитбор, останавливая руку королевы. - Доброй жене, ожидающей возвращения супруга, самое место за вышиванием. Но не теперь. Теперь я прошу вас, ваше величество, отужинать со мной.

  Марта открыла рот, чтоб отказать, но лорд сразу же замотал головой:

  - Нет-нет. Я в последнее время не могу трапезничать в одиночестве. Поэтому прошу нижайше разделить со мной ужин. Иначе рискую сильно похудеть.

  Королева улыбнулась, и это было согласием.

  - Только скажите мне, милый сэр Гитбор, не было ли ответа с юга? - тихо спросила она, касаясь сморщенной руки лорда.

  Старик не стал напоминать ей о том, что этот вопрос она уже задавала сегодня: и утром, и днем. Он лишь отрицательно покачал головой. Последние вести от Фредерика прилетели к ним более месяца назад: с сообщением о преступлении барона Руфуса. После этого - ничего. Хотя лорд Гитбор лично отправил уже троих почтовых голубей на дальний юг.

  - Как же так можно? И как я могу: сидеть и ничего не делать, - прошептала Марта, и зажмурилась, чтоб удержать набежавшие слезы.

  - Сидеть и ничего не делать, конечно, не надо, - согласился Гитбор. - Для начала идемте в столовую. Я заказал повару рыбу в морковной глазури, картофельные шарики и множество прочих кулинарных безобразий. Ну а завтра...

  - Что завтра?

  - В городе становится душно и пыльно. Лето в самом разгаре. По-моему, самое время королевской семье перебраться в Теплый снег.

  - А потом?

  Лорд улыбнулся в пушистые усы:

  - Потом, милая королева, мы совершим еще одно маленькое путешествие - к южной границе. Вы не против ехать со мной в разведку?

  Молодая королева не стала вскрикивать или прыгать от радости. Покинув свою скамеечку, она крепко и сердечно обняла старого лорда.

   - Дети, дети, - заворчал, невольно краснея, Гитбор, - когда ж вы перестанете делать глупости?..

  КОНЕЦ

У судьбы улыбок нет

Над жаркой Азарией в безоблачном ночном  небе зажигались крупные, желтые звезды. И луна казала всем живущим внизу свой белый круг,  похожий на тимпан юной плясуньи.

Под луной, под звездами, посреди степи,  отдыхающей после знойного дня,  горели костры, гудели глиняные дудки,  тренькали струны гуслей,  бубнили что-то кожаные барабаны,  и в такт им человеческие сердца прыгали за рёбрами,  словно только что пойманные птицы в клетках.  Рыжие степные кошки и бурые волки,  которые вышли на охоту,  пугались этих совершенно не ночных звуков  и обходили стороной шумное место.

   А воины лагеря,  разбитого в долине Вриба, веселились:  пили пиво и варенуху, ели мясо, лепешки и сушеную рыбу,  плясали вокруг огней под простые,  но задорные наигрыши музыкантов-самоучек, притопывали ногами,  не жалея башмаков и сапог.  Воины праздновали победу.  Этим днем, в самую жару,  отряды Реда Лунного Змея,  пришедшего спасать Азарию от разброда и усобиц,  разбили дружину князя Чипура,  который не захотел склонить голову перед Лунным Змеем и  присоединиться к его бойцам.  Ред убил грозного князя, искусного ратника, убил его сына,  дерзнувшего вызваться в поединщики,  и подчинил себе остатки армии Чипура.

   - Да! Он великий воин!  –  громко рассказывал капитан Ирс  –  верный воин Лунного Змея – собравшимся возле шатра бойцам,  которые жаждали узнать всего побольше о предводителе.  –  У него хворала правая рука. Правая!  А он, словно птица,  взлетел в седло и понесся быстрее ветра в бой с бандитом Тохиром!  Меч Змея не знает промаха, разит, как молния небесная,  и только смертельно.  И он сразил Тохира. Он сразил многих.  И это – одной левой рукой.  Так то!

   - Правда ли, что он убил Хемуса? Кровавого князя? – спросил у капитана один из воинов, совсем молодой парень,  даже с бритьем плохо знакомый. – Того самого,  что ужасал даже небо?

   - Точно. Ред. Больше никто не мог этого сделать.  Только Лунный Змей мог поразить Хемуса.  Так, как в легенде, - кивнул Ирс и сделал пару долгих  глотков из своего огромного жбана.  –  Не помогло Хемусу даже то,  что он нежных младенцев и девиц в жертву небу приносил…  Вы ведь помните легенду?

   Люди закивали.  Легенду о битве Богов – битве Великого Воина с Лунным Змеем  –  помнили все. А последнее время только о ней и говорили по всей Азарии,  да к тому ж еще это древнее сказание, известное и старым и малым,  чуть ли не каждый день обрастало новыми деталями и тесно-тесно переплеталось с реальной жизнью.  Всякий, кто рассказывал легенду, добавлял в нее то,  что позволяла фантазия…

   - Легенда эта старая, очень старая, - говорил Ирс, посматривая на огромную луну,  неторопливо и сонно плывшую в ночном мраке. – Только история, что в ней заключена,  еще не закончилась.  Кто знает, может,  именно мы узнаем,  увидим её конец…  Лунный Змей убил князя Хемуса,  потому что Великий Воин покинул князя,  обезумевшего от войны,  желавшего убивать без причины и без конца.  Но земле нашей от смерти Хемуса не стало легче.  Появилось много жестоких и кровожадных князей.  И каждый из них желает быть самым главным,  никто не хочет уступать.  И войны жрут нас, наших жен и детей.  И потому Лунный Змей вернулся.  Чтоб помочь нам, чтоб объединить нас,  вернуть мир и покой нашим домам…

   - Что ж он нас бросил?  После такой славной победы?  Что ж ушел от нас?  –  задали капитану еще пару вопросов.

   - А куда он ушел?  –  хитро прищурился Ирс.

   Ответили сразу  несколько человек:

- В горы эти  проклятые ушел.

- В Красные  Перья.

- К колдунам  ушел.

   - Правильно, - кивнул отозвавшимся Ирс. – Ушел он туда потому,  что знает он: там живет зло.  Разве приходило когда-нибудь что-нибудь хорошее на наши земли из Красных Перьев?  Разве мало похищали тамошние колдуны наших детей,  в поселки наши приходили за данью.  И никто не смел сопротивляться, никто не мог,  потому что колдуны одним касанием могут убивать.  Вот и пошел Лунный Змей в эти скалы,  чтоб раз и навсегда уничтожить нечистых, что там обитают.  Чтоб не ударили они нам в спину тогда,  когда будем новую жизнь строить…

   - Складно говоришь, - заметил сидевший рядом с Ирсом воин.  –  А если не выйдет ничего у Лунного Змея?  Не вернется он из Красных Перьев, сгинет там.  Травники тамошние очень сильны,  волшбой могут воспользоваться,  чудищ древних на помощь себе позвать.  А кто против этого всего устоит?  Что делать будем,  если Змей погибнет?

   - Ну, во-первых, он вернется, - капитан уверенно тряхнул головой. –  Я руку дам на отсечение, что вернется.  Он силен и отважен, и воины при нём славные.  Во-вторых, покровитель его луна.  Видали, как горит, как разбухла? – указал на ночное светило. –  Потому мы и Чипура победили так легко.  В самую свою силу Лунный Змей входит тогда, когда луна растет.  А так как мы – его верные воины,  то и в нас отваги да сил прибавляется. Так то!

   Все вдруг вздрогнули –  странный гулкий звук донесся до ушей воинов со стороны гор.  Будто кто в огромный колокол ударил. Через минуту звук повторился.

   - Слыхали? – сказал Ирс, поднимаясь с овечьей шкуры,  на которой он сидел и вещал для остальных. –  Это колокол с черной башни Крупоры.  Лунный Змей уже там.  Он вызывает колдунов из их пещер.  Он ничего, никого не боится.  И он победит.  Это – без сомнений!..

    *  *  *

- Крупора, Крупора, вот ты какая, - присвистнул король Фредерик,  оценивая взглядом узкое, высокое строение,  похожее на палочку орехового печенья;  только на подгоревшую при выпечке палочку  –  из-за черных камней, составлявших его стены.

Они въехали в Душное ущелье рано утром  и лишь к вечеру достигли подножия заветной башни,  которая представляла собой отличный ориентир.

Они – это Фредерик, шесть его рыцарей, лекарь Линар, немой азарец Димус,  проводник Муссен и шесть чинарийских мастериц меча, среди которых была и Тайра.  Азарская армия короля Южного Королевства,  к которой примкнула и дружина побежденного князя Чипура,  вся осталась в долине Вриба.  Ирс и еще многие из азарцев не прочь были следовать за Лунным Змеем и в Душное ущелье и дальше  (как они говорили:  «хоть к демонам в пасть»),  но молодой человек приказал воинству стать лагерем в долине и ждать его возвращения.  «Эскорт из пары тысяч головорезов  –  это уже слишком», - так он думал,  осматривая свое основательное воинство…

Теперь же его впечатляла Крупора – её стены поднимались вверх почти на сорок метров.  Строений такой высоты ни Фредерик,  ни его парни еще не видали.  Можно было лишь гадать,  как и кто умудрился построить  её в столь диком месте.

- Это всё магия, магия, да-да, - шептал азарец Муссен,  испуганно глядя по сторонам.  –  Без неё тут не обошлось…  Ох, какое дурное место.

Он стонал подобным образом  с самого их въезда в ущелье.  А Душное ущелье вполне оправдывало свое название:  здешний воздух был совершенно неподвижен,  жарок и тяжел для дыхания.  Открывавшиеся пейзажи также не улучшали настроения:  серые песок и камни под ногами, полное отсутствие растений, высоченные темно-красные скалы по обе стороны от узкой тропы, - все это почти физически давило на путников.  Даже просто держать ровно голову казалось нелегким:  все ехали и шли,  ссутулившись и безвольно опустив руки.  Лошади брели, спотыкаясь, и время от времени застывали на месте,  словно для того, чтоб подумать:  а не повернуть ли назад.  Они страдали от жары и  духоты намного больше людей.

- Опасаюсь я: уморим мы животных, - качал головой Аглай, то и дело ободряюще похлопывая  своего жеребца по шее.

Фредерик опасался того же, поэтому, когда они добрались, наконец, до Крупоры,  приказал гнать лошадей обратно. И поручил это Муссену, видя, как пугает азарца окружающий пейзаж.

- Ты свое дело сделал:  провел нас до Душного ущелья.  Теперь, будь добр, сделай еще кое-что:  сохрани нам наших скакунов.

Азарец не скрывал радости. И вполне понятным было то, что в обратный путь жеребцы рыцарей Южного Королевства и лошади чинариек,  подгоняемые зычным  «хо! хо!» Муссена,  бежали намного резвей, чем тогда,  когда ехали к мрачной Крупоре.

- Бегите-бегите, а у нас еще есть дела, - молвил Фредерик, проследив за маленьким табуном,  исчезающим в серой пыли и вечерних сумерках.

Он хлебнул теплой воды из фляжки и даже не поморщился – уже привык к такому малоприятному питью.  Потом сбросил меч, щит, шлем и арбалет в руки Франа, снял кольчугу и куртку и ступил к стенам черной башни. Все, чем он себя отяжелил – это фляжкой с водой, прицепленной к поясу, небольшим мешком,  куда положил тминную лепешку и кольцо вяленой колбасы,  и тремя мотками веревки через плечо.

- Полезу наверх. Если Брура не обманул  – там колокол. И до темноты надо до него добраться, - ответил король на немой вопрос, что явился в глазах Элиаса, который подошел к нему,  припадая на раненую ногу.  –  Сегодня как раз полнолуние.  Буду вызванивать здешним траводавам.

- А получится? – уже вслух спросил гвардеец, кивнув на грубую кладку из черных камней,  напоминавших куски угля.

- А попробуем, - улыбнулся государь и, подпрыгнув,  уцепился руками за трещину меж камней,  подтянулся и уперся ногами в кладку.  –  Когда-то я так замки штурмовал, - и взобрался еще выше.

- Я с тобой!  –  отозвалась Тайра,  подобно молодому человеку сбрасывая с себя лишнее снаряжение в руки девушки-оруженосицы.  –  Посмотрим еще,  кто быстрее наверх залезет.

Фредерик расхохотался и при этом чуть не сорвался.

- Ну, давай, - отозвался сверху.  –  Я тебя жду.  Это будет интересно.

Чинарийка проверила шнуры сапог, завязала косу в узел, закрепила его на макушке длинной шпилькой и прыгнула, словно кошка, на стену башни. Ловко подтягиваясь и отталкиваясь сильными руками и ногами,  она быстро догнала Фредерика.

- Прошу даму вперед, - с такими словами и с  хитрой улыбкой король посторонился.

- Даришь фору? Или желаешь посмотреть мне под юбку?  –  ухмыльнулась Тайра.  –  Ну, нет. Не согласна!  Лезем по разным сторонам башни!  На равных!

На том и порешили. А внизу все довольно бодро принялись делать ставки.  Рыцари – на своего короля, чинарийки – на своего капитана. Только немой Димус сел в тень,  прислонившись спиной к стене башни, и закрыл глаза  –  он желал отдыхать,  и разгоравшиеся страсти его не интересовали.

- Вперед! –  звонко скомандовала Тайра и проворно, будто муравей,  начала штурмовать свою стену.

Фредерик выдохнул и подтянулся,  чтоб преодолеть еще один метр.  Он не задался целью обогнать соперницу. Он просто лез наверх, следя за тем, чтоб не допустить ошибки при подъеме. Чем выше они взбирались, тем дороже мог стоить промах.  Зацепился рукой, переставил ногу, зацепился другой рукой, подтянулся, примостил вторую ногу на камень повыше – вниз с тихим шорохом посыпался песок.  Так король и двигался, размеренно, поступательно.  Иногда отдыхал, повиснув на одной руке и расслабив все тело.  Ему нравилось чувствовать, как жарко мышцам,  как их сила возносит его все выше и выше.

Тайра, наоборот, торопилась, стиснув зубы и до крови обламывая ногти.  По этим причинам частила с крепкими выражениями,  которые предназначались Крупоре.  Ее девчонки кричали снизу «тиго-тиго!» —  чинарийское «давай-давай!».

Конечно, капитан Черной Дружины добралась раньше короля до первого широкого выступа  (а их у башни было три штуки:  все располагались на разной высоте и были сделаны,  наверняка,  специально для отдыха тем,  кто дерзнул штурмовать стены Крупоры).

- Ха-ха! –  так встретила Тайра Фредерика,  который почтил выступ своими ногами лишь спустя минуту после нее.  –  Отстаешь!

- Отстаю, - кивнул молодой человек.  –  Но ты устала, ободрала руки и сбила дыхание,  а я – нет, - и более не задерживаясь,  полез дальше.

Тайра с досадой поджала губы  –  Фредерик сказал верно.  Прошипев сквозь зубы самое любимое злое слово,  она заторопилась за соперником.

На это раз чинарийка отстала:  ей, действительно, не хватало дыхания, и руки-ноги заметно ныли, даже болели.  Так что на второй выступ первым взобрался Фредерик.  Он тут же присел и протянул руку даме,  которая на минуту замерла на стене, чтоб передохнуть.

Тайра раздраженно зашипела и мотнула головой, отвергая помощь. Тут левая нога ее предательски скользнула вниз, и чинарийка с громким  «ай!» уцепилась-таки за ладонь молодого человека..  Иначе полетела бы вниз  –  на камни. Фредерик дернул ее к себе, легко и быстро, словно рыбу выхватил из воды.

- Спасибо, - буркнула Тайра, оказываясь практически в его объятиях,  и сделала шаг назад.

Король ответил вежливым «пожалуйста» и вновь полез на стену, не позволив себе и минуты отдыха, – уже к третьему выступу.  И вновь, казалось, он делал это без особых усилий, свободно и размеренно. Тайра с досадой подумала, что, похоже, проиграет состязание.

Так и случилось:  на верхнюю площадку первым забрался Фредерик.  И только там, возле огромного позеленевшего бронзового колокола, он разрешил своему телу почувствовать усталость.

Рыцари озвучили победу своего государя дружным ревом «ура!» Дружинницы Тайры хмуро молчали, уподобившись немому Димусу:  их капитан все еще карабкалась по стене,  то и дело останавливаясь.

Король опять предложил чинарийке помощь.  И на этот раз она не стала отказываться:  сразу ухватилась за протянутую руку и сама подтянулась,  отталкиваясь ногами от камней.

 - Отсюда красивый вид, - заметил молодой человек, расслабленно потягиваясь и рассматривая, при этом, причудливые склоны Красных Перьев, которые потемнели из-за быстро наплывшего вечера.  –  Только воздух по-прежнему неподвижный.  Я-то думал: хоть здесь, на высоте,  будет ветер.

 - Гнилое место, гнилой воздух, - отозвалась хмурая Тайра,  совершенно не интересуясь красотами гор и садясь на камни.  –  Где нет ветра, там нет и свежести.  Мне это не нравится. В моей степи ветер другой, воздух другой.  Там легко и свободно.

Фредерик молча подошел, протянул девушке свою фляжку, и капитан жадно напилась,  а потом еще и в лицо себе водой плеснула,  чтоб избавиться от пыли, которая покрыла щеки, лоб и нос.

 - Экума говорила мне, что здесь, в этих горах, ее родина, - вновь заговорил король,  посматривая на дальние скалы.  –  И что здесь было много ветряных мельниц.  Значит, был и ветер.

 - Ее родина – не здесь,  не в ущелье, а далеко в горах, где-то у самых вершин.  Там ветер точно будет…

Фредерик согласился. Потом ступил к толстым опорам из черного дерева, которые держали колокол. До полуночи (времени, когда полагалось звонить) ему надо было разобраться, как здесь все работает. Оказалось – ничего сложного. Следовало забраться на верхушку колокола, вытащить торчащий из крепежа молот и долбать по бронзовой громадине  –  только и всего.  Долбать (Фредерик помнил) полагалось два раза.  Ознакомившись со всем этим, молодой человек сел возле Тайры и достал из мешка колбасу,  разломил кольцо на две половины, одну протянул чинарийке. То же проделал с лепешкой.  Прислонившись к теплому дереву опор,  они принялись ужинать.

Затем все в мире стало неподвижным.  Как воздух в Душном ущелье.

У подножия древней башни замерли, устроившись на ночлег, усталые рыцари Южного Королевства и дружинницы из Чинарии. Они разложили только один костер, чтоб вскипятить воду для чая, и огнище теперь медленно тухло, слабо освещая фигуры лежащих людей, очень схожих с безжизненными валунами,  которых в Душном ущелье было с избытком.

На верхней площадке Крупоры, на нагретых за день камнях, в антрацитовой тени от колокола расслабленно лежали, соприкасаясь плечами,  Фредерик и Тайра.  Чинарийка закрыла глаза – ее одолел сон.  А король, чуть смежив веки, следил за огромной белой луной, что зависла над башней.  Ему тоже очень хотелось спать, но не мог пропустить полночь,  потому и присматривал за темным небом…

В его жизни была похожая ночь. Семь лет назад он лежал вот так на одной из террас королевского дворца,  и плечо красавицы Коры касалось его плеча.  От ее мягких волос пахло гиацинтами, от ее губ,  которыми она время от времени касалась его щеки или его подбородка, пахло медом.  Он тогда еще ничего не знал об этой красавице, кроме того,  что она любит его всем сердцем и  готова тратить на него все свои дни и ночи…

Это была их третья ночная встреча.  Они выбрались на террасу,  чтоб отдохнуть после любовных игр,  потому что в спальне им стало очень жарко.  Захватили с собой несколько покрывал и подушки и уютно расположились на плетеной из лозы кушетке, залюбовались прекрасным ночным небом...

- Вон моя звезда, видишь? – Кора показала ему на белую Дилан в созвездии Карпа,  и широкий, льняной рукав рубахи девушки быстро сполз вниз – обнажилось тонкая белая рука,  странно напомнившая Фредерику о его собственном мече. – Я родилась весной, в апреле.  Дилан – моя звезда.  Повитуха сказала моей матери,  что Дилан дарит людям огонь для сердца,  многие таланты и счастливую судьбу.  А что я умею?  Всего лишь играть на мандолине да вышивать, - она тихо хохотнула, опустила руку,  прижала ее к груди.

- Это большие таланты, - улыбнулся Фредерик,  накрыв своей ладонью ладонь Коры. – Я вот не умею ни того,  ни другого.

Они обнялись, поцеловались и тут же засмеялись, потому что услышали, как где-то рядом,  на одном из балконов дворцовые коты запели свои брачные песни.

- А твоя звезда? Которая? – спросила Кора,  дергая Фредерика за руку. – Всегда было интересно узнать,  под какими звездами рождаются суровые,  вечно нахмуренные судьи.

- Я летом родился.  В августе, - сознался Фредерик.

- Значит, Леос, - уверенным тоном сказала девушка. – Твоя звезда Леос.  Вон там она, на востоке, красная,  почти касается горизонта.

- Что ты знаешь про Леос?

- Это мужская звезда.  Звезда воинов, звезда отшельников…

- Странное сочетание, - пожал плечами Западный судья и посмотрел на звезду Леос так,  как глянул бы на человека,  с которым ему предстояло познакомиться,  но с которым не очень-то хотелось знакомиться.

- Вовсе нет, - улыбнулась Кора. – Очень часто от мира закрываются те, кто разочаровался в мире.  А воин, что хорошего в мире видит он?  Только кровь и боль, злобу и смерть.  Много причин для разочарования.  Потому, наверно,  из воинов получаются хорошие отшельники…

Она так забавно рассуждала,  что Фредерик не мог не рассмеяться.

- Разве я неправильно говорю? – Кора строго нахмурилась.

- Правильно, милая, правильно, - и судья поцеловал ее в капризно надутые губы и крепко обнял,  думая о том, что в мире,  конечно, полно всяких неприятностей и зла,  но так же много прекрасного,  и поэтому от мира он никогда не откажется…

Когда пришло время,  Фредерик вернулся из воспоминаний, оттолкнулся от каменного пола ладонями и поднялся,  взял молот и ударил по бронзовому боку крупорского колокола.  Тот выдал низкий, хриплый звук,  будто здорово осерчал на того,  кто его разбудил.

Тайра подпрыгнула,  издав некий звериный рык, и схватилась за левое бедро, чтоб дернуть из ножен саблю:

 - А?  Что?!

   Фредерик, не обращая внимания ни на растревоженную даму,  ни на сердито гудящий колокол, ударил еще раз.  Получилось громче и звонче.

    - Вот и все, - сказал, дождавшись,  когда звон ослабнет. – Теперь нам надо вниз.

Он размотал захваченные в подъем веревки,  связал их вместе надежными,  мудреными узлами, закрепил один конец за опору колокола, а второй сбросил вниз.  Посмотрел, насколько хватило.

 - Отлично. До первого выступа.  Ну что, спускаемся?  –  спросил у Тайры.

 - Нет. Подожди, - чинарийка схватила его за руку, так,  будто вспомнила что-то очень важное.

   Фредерик вопросительно посмотрел на нее.

   - Я лезла на Крупору с умыслом, - глухо вымолвила Тайра.  –  Я хотела…

   Она смолкла, остановив взгляд на медальоне,  что блеснул на груди короля.  Там, под овальной крышечкой из белого золота,  хранился миниатюрный портрет его жены  –  темноглазой, черноволосой и белолицей Марты.

   Фредерик все понял.  Покачал головой.  Взялся за веревку:

   - Нам надо вниз,  Тайра, - сказав это весьма строгим голосом,  начал спуск.

   Чинарийка провела его взглядом и прошептала себе под нос не совсем хорошее слово:  она разозлилась сама на себя из-за того,  что не смогла сказать желаемого…

    *  *  *

   Сапоги Фредерика коснулись земли у подножия Крупоры – и рыцари Южного Королевства еще раз проревели  «ура!» своему королю,  приветствуя его неоспоримую победу над чинарийской воительницей.  Он ведь не только быстрее нее поднялся на башню,  но и  (так уж получилось)  быстрее спустился.

   Молодой человек довольно рассмеялся и раскланялся, словно закончивший выступление актер,  благодаря зрителей за искренне восторженные вопли.

   Тайру, спустившуюся с башни чуть позже Фредерика,  ее землячки встречали многозначительным молчанием,  хмурыми лицами и недовольными взглядами.

 - Что ж,  дамы, - Фредерик столь ослепительно улыбнулся чинарийкам,  что они не смогли не улыбнуться в ответ,  забыв на минуту о проигрыше своей предводительницы. – Представление закончилось,  и вам пора начать играть особые роли.

Девушки, не понимая его языка, оборотились за пояснением к Тайре. Та пожала плечами и начала расстегивать свои пояса.  Бережно сложила на песок саблю и каменные ножи, бросила в руки Димусу украшения – золотую цепь, что украшала ее темную шею,  шнур с бело-розовыми камушками и бронзовые браслеты. Остальные чинарийки тоже принялись разоружаться и отдавать побрякушки хмурому азарцу, уразумев,  что теперь им следует играть роль пленниц,  а пленницы должны быть безоружными,  связанными и лишёнными ожерелий и браслетов.

- Да-да, - кивнул Фредерик своим рыцарям, - парни, соберите клинки наших барышень и  приготовьте веревки.

- И еще кое-что, ваша милость, - сказал, подходя к королю,  мастер Линар. – Думаю: невредимость пленниц вызовет у траводавов ненужные подозрения.  Разве такие отважные и отчаянные  воительницы могут сдаться без ожесточенного сопротивления?

- Я тоже об этом подумал, - согласился Фредерик и обратился к Тайре. – Слыхала? Нам надо отметелить друг дружку.  Так, чтоб синяки были. И хорошие синяки.  У твоих девчонок и у моих парней.

Капитан Черной Дружины не долго размышляла над его словами.  Она хмыкнула,  развернулась и впечатала кулаком в скулу первому попавшемуся рыцарю (им, на свою беду, оказался рыжеволосый Аглай)  так сильно, будто парень был ее кровным врагом.  Аглай, охнув, опрокинулся на спину – только доспех зазвенел да песок из-под сапог взметнулся.  Тайра не дала ему возможности встать и,  прыгнув ближе, засветила жертве ногой по ребрам.  Но рыцарь успел прикрыться руками,  и сапог резвой чинарийки угодил ему по предплечьям,  защищенным широкими боевыми браслетами.  В этот же миг Аглай, багровый и рычащий от злости и боли,  ухватил Тайру за щиколотку и,  сильно дернув на себя, повалил на землю,  а потом набросился сверху и пару раз ударил капитана кулаком по голове  со вполне звериной яростью.

   Фредерик, видя это, понимающе закивал – он верил в то,  что Аглай по-настоящему разозлился.  Заработать плюху в скулу ни за что,  ни про что было малоприятным делом.

- Ай-е! – выкрикнула Тайра, закрывая лицо руками,  и, согнув ногу в колене,  как следует, пнула рыцаря в бедро  –  Аглай отлетел в сторону,  пропахав плечом дорожку в серой пыли.

Чинарийка, не теряя ни секунды,  набрала песку в ладонь и,  вскочив на ноги, снова пошла в бой.  Ее лицо горело яростью и добрым  фонарем под левым глазом.

Аглай тоже подхватился,  тоже стиснул кулаки и двинулся в атаку.

Остальные девушки,  до этого с легким ошеломлением следившие за дракой,  распалились и с воинственными криками бросились на помощь своему капитану.  Рыцари Фредерика не стали бездействовать и так же дружно,  с такими же грозными воплями,  кинулись в потасовку.  Звуки ударов, глухие и звонкие, крики ярости и боли, рычание и оханье, обычно сопровождающие драку, растревожили атмосферу у подножия древней Крупоры.

   Фредерик еще минуту понаблюдал за недурственным побоищем, которое организовали лихие чинарийки и не менее лихие витязи Южного Королевства,  и, захлопав в ладоши, громко объявил:

   - Достаточно! Вполне достаточно,  господа!

   Куда там:  никто будто и не услышал его слов.  Господа только-только во вкус вошли и мутузили друг друга со всей той «старательностью»,  какую могли в себе обнаружить в местной духоте.

   Фредерик отважился на риск и, прыгнув в свалку,  выхватил из нее одну из воительниц,  словно рыбу из воды. Девушка заверещала что-то злое на своем языке и попыталась вырваться,  но король держал очень крепко, а через секунду,  улыбаясь, ласково, как ребенку,  шепнул ей в ухо «имомо» — по-чинарийски это значило «тихо».  И юная барышня затихла,  будто ее заворожили.

   Тайра увидела, что он сделал и, похоже,  услышала то, что он сказал.  Скрипнув зубами,  чинарийка подняла обе руки вверх и громко молвила  «довли!»

Драка закончилась.  Конечно, не в один миг,  но закончилась.

   - По синяку на каждого – вполне довольно, - хитро улыбаясь, заметил Фредерик,  отпуская свою пленницу.

   Девушка-воин,  тоже улыбаясь и искоса посматривая на короля,  который так быстро и легко ее успокоил,  отошла в сторону и спряталась за спинами своих подруг.

Тайра, сияя двумя фонарями под обоими глазами,  усмехнулась в ответ,  но как-то хищно –  и Фредерик даже назад отступил,  без ошибки угадывая намерения капитана Черной Дружины.

   - По синяку, - повторила чинарийка,  тыча в короля пальцем и делая шаг вперед.  –  На каждого. Ты сам сказал.  Но у тебя нет ни одного синяка.

   Ее землячки,  позабыв о собственных ссадинах и ушибах,  довольно захихикали.

   - А мне не обязательно портить свою физию,  - заметил Фредерик, принимая горделивую позу.  –  Я – командир пленивших вас воинов,  владею оружием искусней всех и лучше всех дерусь, и не удивительно,  что во время боя мне удалось избежать таких вот, далеко не прекрасных, украшений, - он махнул рукой в сторону своих помятых и из-за этого угрюмых  рыцарей.

   - А, - понимающе закивала Тайра, - значит,  вот так?

   - Именно, - тряхнул головой Фредерик.  –  А сейчас парни вас свя…

   Закончить фразу о связывании ему не удалось  –  Тайра, поджав губы и сузив глаза,  прыгнула вперед, по быстроте атаки не уступая змее, и ударила кулаком,  целя в лоб хитроумному королю Южного Королевства.  Тот легко и быстро увернулся, присев и крутнувшись в бок.  Выпрямился, запястьем перехватил следующий удар,  с которым чинарийка не стала медлить, промахнувшись в первый раз,  и оттолкнул от себя Тайру, очень сильно  –  капитан не удержалась на ногах и со злобным возгласом «ва-а!»  села в песок.

   - Я ж сказал:  мне удалось избежать синяков. Почему не слушаешь? – буркнул раздосадованный Фредерик,  опуская руки и расслабляя пальцы. – А теперь – пожалуйте в веревки, дамы.  Мы же не хотим повергать пришельцев с гор в  недоумение?

   - Ты – хитрый змей! – сквозь улыбку,  больше похожую на звериный оскал, прошипела ему Тайра,  поднимаясь и отряхивая песок с юбчонки и бедер.

   - Польщен. Спасибо, - в тон ей ответил король Южного королевства…

* * *

Брат Копус хрюкнул, вздрогнул и проснулся,  оторвал взлохмаченную голову от книги и тут же начал спешно вытирать темные кожаные страницы,  которые на время стали для него подушкой.  Оказывается, парень спал и пускал слюни. Слюни на записи, которым было больше двухсот лет. За такую «наглость» Копусу могли полпальца, даже целый палец отрезать.  Как это неприятно и больно, парень знал:  у него уже не было одного мизинца на левой руке  – оттяпали тогда,  когда из-за его неосторожности в читальне начался пожар.

   Звук, разбудивший Копуса, повторился, и юноша услышал,  как заскрипела тяжелая дверь его кельи –  в проеме показался высокий, большеглазый брат Лив в ярком, черно-алом балахоне,  украшенном серебряными брошками.

   - Копус! Ты слышал, брат Копус? Крупорский колокол звонил, –  певучим голосом сообщил Лив. –  Бросай свою книгу –  иди к отцу Зинусу.

    - Разве он меня звал? –  поинтересовался Копус, засовывая книгу в выдвижной ящик стола.

    - Не звал. Но позовет, - хмыкнул Лив. –  Кого ж звать, как не тебя? Ты пойдешь вниз, к Крупоре.

    - Почему ж я? Я в прошлый раз ходил и в позапрошлый. Теперь кто-то другой идти должен.  Может, даже ты.

    - Я? – Лив искренне рассмеялся, сверкая великолепными зубами. – Ну, ты и шутник, брат Копус.  Хочешь, чтоб я от смеха живот порвал? Конечно, ты пойдешь.  Кем же еще рисковать,  как не тобой, балдавешка?  –  и помахал туда-сюда концами своего пояса,  затканного серебряными цветами, словно подразнил парня.

   Копус в мыслях пожелал красавчику  Ливу приболеть чем-нибудь вроде оспы,  чтоб хворь как следует попортила  ему гладкое пригожее личико.  Но только в мыслях пожелал.  Говорить что-то,  неприятное для любимчика отца Зинуса, Копус не смел  –  боялся уже не только за пальцы,  а за голову.  Он помнил, что сделали с братом Аекусом,  когда тот ударил в ухо Лива,  говорившего гадости про мать Аекуса.  Капнули ему в воду для умывания  сока из корней травы сусы.  Аекус умылся, и кожа слезла прочь с его лица и рук.  Умер Аекус, в страшных мучениях. Копус не желал себе ни такого,  ни чего-либо подобного.

   - С другой стороны,  оно и неплохо  –  вновь сходить к Крупоре, - сказал Копус Ливу и взял в руки кувшин с водой  – хотел напиться.  –  Лишний раз из пещер этих выберусь,  на горы, на долину посмотрю.

   - Ну-ну, - хмыкнул Лив,  приподняв изящную каштановую  бровь.

   «Красивая тварь», - подумал Копус и вновь дернулся  –  из зева переговорной шахты в его келью ворвался низкий  голос отца Зинуса:

   - Копус!  Ко мне!  Живо!

   Лив опять засмеялся, громко и нагло.  И опять засияли его крупные белые зубы,  очень похожие на жемчуг.  Показав неудачнику Копусу язык и неприличный знак пальцами,  белолицый красавец  выбежал  вон.

   «Когда-нибудь я выбью ему его зубы и сделаю из них себе ожерелье»,  - размечтался Копус,  поспешно заматывая вокруг своего серого балахона льняной  пояс с подвесками-оберегами из  бирюзы.

   По темному узкому коридору он бежал,  сложив руки на груди и низко опустив голову.  Ему не хотелось видеть никого из остальных братьев,  а те уже выходили из своих келий и переговаривались –  их тоже привлек звон крупорского колокола.  Обычно, когда Копус поднимал глаза на кого-нибудь,  то сразу нарывался на насмешку или оскорбление  или просто на недобрый взгляд.  Почему-то каждый в братстве почитал своим долгом уколоть Копуса.  Может, потому,  что небо обделило парня приятной  внешностью?

   Был Копус высоким,  худым и костлявым,  и оттого двигался неуклюже.  Ходил так,  словно его тяготили собственные руки.  Потому он почти всегда складывал их крестом на груди.  Голова у Копуса была большой,  с выпуклым затылком,  на котором вихрились темные,  курчавые волосы,  и держалась на тонкой длинной шее с  далеко выдающимся кадыком,  который часто двигался вверх-вниз  –  из-за того, что часто приходилось парню судорожно сглатывать слюну.  Глаза его  –  небольшие, темно-синие, запрятанные далеко под брови  –  плохо видели.  Щурился Копус и от этого напоминал глупого крота.

   Он не удивлялся тому,  что до сих пор жив и до сих пор в братьях,  а не в рабах или не отдан на корм пещерным кабанам.  Спасибо надо было говорить мастеру Ахмару:  тот признал Копуса своим сыном,  когда парню исполнилось три года.  Это значило многое:  например, Копусу позволили жить,  не оскопили и разрешили изучать тайны растений и минералов.  Хотя, и не понимал парень:  для чего столь много знать, если нельзя все это применять.  Но мастер Ахмар говорил ему:

   - Главное не в том,  чтоб пользоваться тайными знаниями.  Главное  –   в том, чтоб сохранить их  в себе и передать другим.  Возможно, другим оно и понадобится.  У каждого своя судьба:  кто-то носит в себе знания,  кто-то ими пользуется.

   С одной стороны все это звучало весьма разумно.  А с другой  –  чувствовал Копус, что в чем-то отец ошибается.  Чего-то не хватало его рассуждениям для полноты картины.

   Иногда Копус работал в садах и видел,  что безжалостно обрезают садовники те деревья,  что не дают плодов или дают, но мало.  Вроде красивое, крепкое дерево,  а, сколько ни поливай,  ни окапывай  –  скупится на урожай,  словно все в себе держит,  не желает делиться соками.  Тогда говорит свое слово нож садовника  –  режет скупые ветки,  оставляет один искалеченный прут.  И надо же  –  прут этот через год приносит хороший урожай,  словно дите, воспитанное розгою,  прекращает капризы и шкоды,  берется за разум и ведет себя пристойно.

   Рассказал как-то Окпус о наблюдениях своих мастеру Ахмару.  Тот подумал, нахмурив белые брови,  и ответил:

   - То дерево тупое, неразумное.  От него урожая мы ждем ежегодно. Ты что же?  Думаешь, что и наши знания должны так часто применятся?  Мир развалиться может, если мы свои знания людям принесем.  Если каждый овладеет знанием ядов  – кто поручится,  что не станет уничтожать он всякого,  кто неприятность доставит, даже самую мелкую?  Толкнет кто такого на рынке –  и что ж, травить за это?  А ведь люди таковы.  Убить могут за ничтожное.  Даже без причины могут убить.  Только потому,  что ты им не понравился…

   И Копус согласился с отцом.  Его самого братья не любили просто потому,  что не нравилось им узкое,  рябоватое лицо парня,  его глубоко сидящие глаза,  вечно сгорбленная спина.  Но разве не от того она сгорбилась, что слишком часто тычки получала…

   Юноша остановился у дверей в келью отца Зинуса,  поправил перекосившийся от быстрого бега балахон, пригладил взлохмаченные волосы,  которые давно не встречались с гребнем – давно плюнул их хозяин на такое дело,  как причесывание.

   Более-менее  «прихорошившись», Копус вошел в келью,  стараясь не шлепать по камням босыми ногами.  Ступни у него были длинными и узкими,  как и ладони.

   - Что так долго? Спать любишь?  –  пробасил из-за своего высокого стола отец Зинус,  отрываясь от чтения древнего  фолианта и поднимая пронзительные,  черные глаза на лохматого парня.

   - Разве долго?  –  еле слышно попытался возразить юноша.  –  Я как зов ваш услышал,  так сразу и побежал.

   Глава Круга Семи Камней нахмурился так грозно,  что у Копуса спина заледенела, хотя в келье было, как всегда, очень тепло –  в двух больших кованных жаровнях перемигивались красными огнями угли.  Любил Зинус погреть свои столетние кости.

   - Сколько лет тебе, брат Копус? –  подозрительно медовым голосом спросил старец.

   - Двадцать два, - просипел парень,  предвидя,  что в ближайшем будущем диалог войдет в нехорошее,  опасное русло.

   - В твои годы давно пора владеть искусством молчать!  –  рявкнул Зинус.

   - Простите, простите, - залепетал Копус  –  очень уж не хотелось,  чтоб по приказу главы ему что-нибудь болючее под ногти загнали,  шип чёрной риохи,  например.

   - Если бы не Ахмар,  давно бы и памяти о тебе на этом свете не осталось, - Зинус не удержался и напомнил юноше о его шатком положении. – Ахмар вечно просит за  тебя…

   - Простите,  простите, - бормотал Копус,  прижимая ко лбу липкие от внезапного пота ладони.

   - Ладно. Все, не скули, - приказал старец, закрывая книгу.  –  Иди к мастеру Танвиру. Собирайся в дорогу.  Пойдешь к Крупоре, посмотришь, что там и как.  Если там торговцы бабами  –  знаешь, что делать.  Если кто другой  –  тоже знаешь, что делать.  Я прав?

   - Прав, прав, - закивал юноша, обрадованный тем,  что грозовая туча прошла мимо,  лишь немного испугав его.

   - Смотри же. Вот твое тело, - отец Зинус достал из душистой деревянной  шкатулки фигурку из каменной смолы;  в ней – Копус знал  –  были запечатаны клок его волос и пара ногтей.  –  Если через три дня не вернешься,  всажу иглу в голову.  И конец тебе,  брат …

    *  *  *

   Плотный и длинный черный плащ с капюшоном – на плечи,  черная замшевая маска с прорезями для глаз и рта – на лицо,  черные кожаные перчатки – на руки,  черные башмаки на толстой подошве – на ноги.  Из всего зловещего облачения только башмаки нравились Копусу  –  очень удобно в них было гулять по каменистым  склонам.

   Три дня дал ему отец  Зинус на все про  все.

   Юноша радовался.  Потому что за три дня можно  было не только добраться до Крупоры и вернуться назад,  в пещеры Круга Семи Камней,  но и погулять немного по горам.  Посмотреть, как дерутся твердолобые козлы за изящных коз,  как гордо и вольно парит над пропастью белокрылый коршун,  высматривая добычу, как растет-цветет прекрасный бабарис и много чего еще можно было увидеть.  Того, чего не увидишь, сидя под землей.

В дорогу мастер Давир дал Копусу множество разных зелий:  для остроты глаз, для изгнания усталости,  для увеличения силы, для спасения от яда змеи фуны и прочее-прочее. Кроме того, снабдили брата и убивающими штуками.  В посохе, украшенном змеиной кожей, таились иглы с ядом,  в носках башмаков тоже было оружие  –  отравленные ножики, которые казали свои острые язычки,  стоило только ударить каблуком оземь.  Чуть зацепи врага такой хитростью  –  корчась от боли, покрываясь синими пятнами,  умрет он через два часа.

Чувствовал себя Копус важным и страшным,  заполучив смертоносное снаряжение.

Вышел из пещеры, послушал, не оборачиваясь,  как опускают за ним братья-привратники тяжелую навесную дверь из железного дерева,  и улыбнулся, глядя на солнце, что поднималось на востоке,  заливая хмурые и сонные горы малиновым цветом.  Из кустов терновника, что рос недалеко от входа в Круг Семи Камней,  донеслись трели какой-то пичужки.

Юноша улыбнулся еще шире, еще радостней.  Твердо решил: и в следующий раз не станет отказываться от прогулки к Крупоре.  Потому что такие прогулки –  единственное приятное для него занятие.  Поноет для виду, совсем чуть-чуть,  чтоб никто не догадался о его пристрастии,  чтоб не отобрали у него единственную радость,  и пойдет…

- Смотри же, Копус! Три дня!  –  проорал ему отец Зинус со смотровой площадки,  что нависала над входом.

   - Да пошел ты, - прошептал,  не спуская с лица довольной улыбки, парень. –  Коль захочу, так и помру там, возле Крупоры.  Лучше под солнцем помереть,  чем в духоте и подземном сумраке.

   Он, конечно, лукавил сам с собой. Помирать Копусу не хотелось ни на солнце, ни в пещерах.  Хоть и плоховато жилось, а жилось.  Сравнивать же свою жизнь он мог только с жизнью других братьев.  Например, с Ливом.  Ливу жилось очень даже хорошо.  Его любил Отец Зинус.  Каждую ночь любил и,  поговаривали, что и днем любовь у них случалась.  Потому и спал Лив вволю,  и одежды красивые носил,  и ел всё самое лучшее,  и учением не был особо обременен.  Иногда Копус завидовал смазливому юноше, но лишь иногда.  Потому что не хотелось Копусу ложиться под кого-то из отцов,  чтоб получить разноцветный балахон,  красивые сандалии и прочие приятности.  Иногда Копус даже такое думал:  что счастливее он Лива,  потому что сам по себе в этих пещерах.  Никто не ждет его вечерами,  никто не требует к себе.  Свободой считал Копус свое одиночество.  Редкие встречи с мастером Ахмаром  –  вот и все, и достаточно…

Юноша крепче сжал посох и потопал,  тяжело и громко ступая, к спуску.  Там его ждали два брата-дурака, способных лишь на то,  чтоб поднимать и опускать лестницу из того же железного дерева, что и дверь в пещеру.  Правда, делали они это лишь для того,  кто показывал им особый ключ.  Ключ хранил мастер Танвир,  и сегодня утром он отдал его Копусу.

   Кидали братьям сверху еду всякую, и больше верили они, наверное,  не в Белого Отца, а в каких-нибудь горных духов,  что посылали им пропитание.

Юноша приблизился к хитроумной конструкции из опор и блоков,  посмотрел туда-сюда – подъемщиков не было видно.  Зато из небольшой пещерки,  что казала свой зев из скалы неподалеку,  слышался оглушительный храп двух здоровых  мужиков.

   - Вот болваны, - кратко и беззлобно сказал  Копус и пошел будить  братьев.

   Через пару минут два грязных, оборванных и вонючих битюга,  глупо улыбаясь и демонстрируя при этом крупные желтые зубы,  спустили лестницу вниз – на тропу,  что змеилась меж двух отвесных скал и залопотали парню:  «Иди, иди, брат.  Давай, давай, брат».

   Юноша достал из дорожной сумки яблоко и протянул его подъемщикам.  Те заулыбались еще шире,  отвесили Копусу поклоны и занырнули в свою пещерку,  где громко принялись делить краснобокое лакомство.

   Парень, когда уходил в ущелье, всегда их угощал.  Потому, что от этих здоровяков-дураков никогда не знал ничего плохого.

   Несколько мгновений понадобилось Копусу, чтоб сбежать вниз по ступеням.  Прыгнув на камни, он громко свистнул,  и лестница почти сразу с громким скрежетом начала возноситься.

   Юноша подождал, пока она остановится, зависнув над скалами,  и помахал рукой двум лохматым и бородатым головам,  которые явились из-за камней,  чтоб увидеть, как там внизу он – Копус.  Подъемщики вновь явили свои глупые улыбки  и принялись старательно махать парню в ответ.

   - Ладно. С вами хорошо, но надо топать, - хмыкнул юноша,  опустил на лицо маску и поправил сумку на плече.

   Он держал путь к горной речке  –  Сибил  –  там можно было посмотреть,  как плавают в прозрачной воде большие красные рыбы.  Иногда они подпрыгивали и брызгались, шлепая хвостами – словно дразнились.  Копус мечтал поймать одну такую, даже не ради того, чтоб выпотрошить и съесть,  а так  –  из интереса, чтоб подержать в руках,  рассмотреть получше.  Но, сколько ни пытался ухватить шустрых обитателей Сибил за блестящие и скользкие бока,  у него не получалось…

Рыба вновь не далась ему в руки,  зато окатила с головы до ног ледяной водой  –  так сильно шлепнула мощным хвостом.  Но Копус не огорчился, потому что сегодня он увидел медведя.  Рыжего в бурые пятна медведя.  Зверь сидел неподвижно, сгорбившись,  на большом плоском камне,  на другом берегу и тоже пялился в воду.

До сего дня юноша видел медведя лишь на картинках в книгах.  Слишком редко выходил Копус из пещер Круга,  чтоб много знать о мире, который был снаружи.  И парень замер на своем берегу, не мигая, смотрел на животное, которое,  похоже, решило порыбачить.

Зверь вдруг махнул лапой, ударил по воде  –  на берег вылетела,  сверкая чешуей, крупная рыбина.  Медведь кинулся следом, ловко ухватил ее зубами и рванул –  Копус услышал, как затрещали кости.  Юноша не удержался  –  облизнулся, сглотнув слюну:  представил, как вкусно сейчас позавтракает медведь.

Тот чавкал, мотал огромной головой  –  и брызги летели во все стороны с мокрой, лохматой морды.  Иногда зверь бросал взгляды на Копуса,  который словно в камень обратился и глаза пошире сделал,  чтоб не упустить ни малейшей детали той сцены,  свидетелем которой стал.  А юноша сидел на серой гальке и глупо улыбался,  видя, что у медведя большие,  ярко-желтые глаза.

Вновь плеснула рыба,  совсем рядом с Копусом,  и парень пришел в себя,  подхватился, цапнул сумку, брошенную на камни, посох,  и глянул на солнце  –  оно поднималось все выше.  Сияла река, сияли полированные водой валуны.

Если бы было можно,  Копус долго бы сидел у шумного потока и учился ловить рыбу руками.  И научился бы  –  это он точно знал.  Но он не мог выбирать, чем заниматься – ему нужно было идти…

Ближе к вечеру парень добрался до высокой гряды черных камней.  Когда-то (так было написано в кожаных книгах,  которые читал Копус в келье мастера Ахмара)  вдоль гряды пролегал большой тракт, который звали Пурпо. По нему ездили повозки, ходили люди:  жители равнин торговали с жителями гор.  Но это было так давно, что даже сам отец Зинус,  которому в первый снежный месяц этого года исполнилось сто лет,  знал о том из книг.

Много битв прошумело среди темных скал, много крови пролилось на тропах в ущельях:   жестоко воевали руи – предки Копуса – с жителями Крылатого Города  –  народом апи.  Юноша хорошо знал историю старинной вражды, потому что очень любил читать летописи.

   Началось все с девушек-красавиц из Крылатого Города.  В один жаркий летний день они пошли купаться на небольшое горное озеро.  Не одни пошли, а с охраной, потому что были эти девушки дочками богатых купцов.  Плавали юные красавицы в синей воде, хохотали, брызгались.  Веселились, как малые дети, песни пели,  плели венки из душистых трав и цветов.

   Потом одна из девушек заметила, что за ними кто-то наблюдает.  Это был паренек из народа руи.  Он сидел за кустами, на склоне,  и смотрел на прекрасных белотелых купальщиц, боясь вздохнуть лишний раз.  Девушки принялись насмехаться над ним, оскорблять и проклинать.  Руи разозлился, стал хватать камни и бросать их в девушек.  И случилась беда – попал он в голову одной из насмешниц, тяжело ранил ее. Воины, что охраняли девушек, побежали ловить парня,  но перепуганный руи скрылся в скалах.

   Раненую девушку отвезли в Крылатый Город, в дом родителей.  Не смогли искусные лекари спасти ее жизнь  –  бедняжка больше не открыла глаз и умерла в тот же вечер.  Отец погибшей не долго предавался горю:  он пожелал не медлить с отмщением за смерть дочери.  Собрал дружину и пошел в дом князя, правившего в городе.  Князь дал ему разрешение на набег на земли народа-соседа, и нескольких своих воинов с ним отрядил.  Так заплатили руи за одну девичью жизнь жизнями нескольких десятков людей: беспощадно разорили апи целую деревню на Рыжем склоне.

   Потом уж началась месть со стороны руи:  они стали делать набеги на Крылатый Город и другие селенья апи.

   Так проснулось чудовище – заполыхала жестокая война в Красных Перьях.  Победа металась испуганной птахой меж двух народов, когда-то добрых соседей, то одним,  то другим бросалась в руки.

   Все решил случай. Такой же незначительный, как и тот, что разжег войну.  Обида одного человека вновь обернулась гибелью для многих десятков,  сотен людей.

   Правитель Крылатого Города устроил большое, пышное торжество в честь дня рождения своей прекрасной супруги.  На него пригласили всю знать апи.  Гуляли, веселились они несколько дней. И вот на третий день придворный лекарь – мастер своего дела –  пригласил княгиню на танец.  Она не отказала, потому что был лекарь ей близким другом  –  врачевал, когда нужно было, её саму и её детей.  Только не подумал лекарь,  что выпил много за праздничным столом.  Во время танца он споткнулся и упал, и весьма неудачно  –  на княгиню упал, платье ей разорвал, золотую корону, рубинами украшенную, сшиб на пол.  Видели эту неприглядную сцену все важные господа из народа апи.  Смеялись они, шутки непристойные шутили,  потому как сами давно нетрезвы были.  Нетрезв был и правитель Крылатого Города.  Рассвирепел он, схватил лекаря за шиворот, как провинившегося пса, выволок из залы, где пировали, и столкнул с лестницы вниз.  Громко ругал и проклинал неуклюжего танцора князь, хохотали дворяне, хохотали стража и прислуга, а дворовые дети забросали злосчастного навозом.

   Лекарь сильно расшибся, ногу сломал, долго хворал потом, но жив остался.  Даже ко двору его вернули, спустя какое-то время,  потому что он был весьма искусен в целительстве.  Только имел бедняга теперь памятки о танцах своих – сильную хромоту и неприглядный горб на искривленной спине.

   Эти уродства лекарю жизни не давали  –  ожесточили сердце, сжигали злобой изнутри,  заставляли думать о том,  что надо бы отплатить князю и всем  остальным за свой позор.

   Долго думал о мести лекарь, разные способы для ее свершения выбирал. Наконец, он решился: пошел на Рыжий склон, прямо к правителю руи – князю Дарусу.  Рассказал, что готов отдать в его руки Крылатый Город, всех жителей, все богатства.  А еще рассказал, почему решился на такое.

   Как обещал  –  так и сделал. Опоил стражу главной цитадели – солдаты уснули крепко и навсегда.  Потом лекарь вытянул ключи у привратника и открыл ворота войску руи,  что под покровом ночи приблизилось к стенам города.

   Погиб Крылатый Город.  Без жалости убивали и рушили руи, не жалели никого, ничего.  Они тоже мстили, за свои давние обиды, давали волю гневу, и он захлестнул всё человеческое,  что было в них.

   Горбун же, видя,  какой жестокостью, каким морем крови обернулась его месть,  не выдержал – сбросился с крепостной стены на камни.  Только смерть его уже ничего не могла изменить.

   Город апи пал, их женщины и дети (те, кто не погиб) были взяты в рабство.  Руи ненавидели всех женщин апи много сильнее, чем мужчин: помнили, что из-за носящей юбки разгорелась война.

   Из-за женщины и Крылатый Город погиб…

   - В женщине много зла.  И поэтому небо создало мужчину,  который сильнее и умнее  –  чтоб сдерживал он женщину,  не давал ее злу расти и наружу выплескиваться, - так учил брата Копуса мастер Ахмар.

   А юноша смотрел на рабынь,  что сновали по пещерам Круга Семи Камней и были из-за худобы и грязи больше похожи на крыс, чем на людей,  и думал, что мужчины из их братства явно переусердствовали в своем сдерживании…

    *  *  *

   Черные камни, которые рассматривал Копус, не могли не притягивать восхищенного взгляда.  Один походил на лошадь, второй – на башмак, а третий  –  на мрачную физиономию вечно  хворающего брата Болы.  Юноша улыбнулся. С прошлого раза  (а было это месяца четыре назад)  заприметил он чудные камни и теперь вот радовался, что видит старых знакомых.

   К каждому он подошел, погладил, словно с товарищем поздоровался,  а «голову брата Болы» даже по носу щелкнул,  сказав «привет, болван».

   Сейчас же Копусу следовало карабкаться вверх – за грядой из причудливых черных камней начинался спуск в Душное ущелье,  где стояла башня Крупора.  Одолеть перевал юноша желал до наступления темноты.  Поэтому еще раз проверил лямки сумок,  сунул посох за пояс,  чтоб руки освободить,  и почти на четвереньках полез на крутой склон.

Управился он быстро  –  всего каких-то полчаса потратил на восхождение.  Отдышался и высунул голову из-за камня, чтоб посмотреть на ту сторону.  Улыбнулся, встретившись глазами с очередной знакомой картиной  –  узкой ложбиной меж скал и стройной башней,  очень похожей на фигуру человека,  плотно завернувшегося в бурый плащ.

 - Крупора, - сказал брат Копус и двинулся дальше  –  по еле заметной тропке вниз,  в Душное ущелье.

   Почему здесь не было ветра?  Потому что когда-то Огненный Бог –  Великий Воин,  устав от долгих хождений по земле людей, от трудов и забот, прилег здесь для отдыха.  Но порывы холодного горного ветра,  их свист и вой долго не давали ему спокойно уснуть.  Раздраженный Бог раздул свою могучую грудь,  сделав глубокий вдох, и втянул в себя ветер,  и всё стихло в ущелье.  Так, наконец, Великий Воин уснул и спал очень долго  –  нагрелась земля от его жаркого, полного огня, тела, а воздух  –  от его дыхания.  Отдохнув, бог встал и пошел дальше, в долину,  а ущелье с тех пор стало самым жарким и самым  душным местом в Красных Перьях.

   Такое сказочное объяснение знал Копус.  И ему нравилась эта чудесная повесть.

   У Крупоры же, которая торчала посреди ущелья,  тоже была своя интересная история,  только связанная с людьми, а не с богами.  Построил мрачную и высокую башню князь Дарус.  Тот самый, что воспользовался услугой лекаря-предателя и захватил,  разрушил гордый Крылатый Город.  Дарус не хотел, чтоб сквозь Душное ущелье, как и раньше,  ходили люди из долины Вриба, из пустыни Бликуша и свободно проникали на его владения  (теперь уже  –  только его владения,  потому что не стало народа апи, с которым делил народ руи склоны и ущелья Красных Перьев).  Князь согнал сотни рабов в ущелье и их руками,  под свист плетей и крики боли, возвел сторожевую башню и назвал ее Крупора, что на древнем горском языке означало «зрячая».  На верхней плошадке башни установили огромный сигнальный колокол  –  своим гулом он должен был предупредить руи, если бы явились на их земли незваные гости.

   Однако Дарус недолго правил,  недолго упивался своим могуществом и победой.  Одной ненастной весной над Красными Перьями сгустились плотные зеленые тучи,  и с помрачевших небес пошел жгущий кожу дождь.  Его потоки отравили посевы,  плоды и сам воздух, которым дышали руи.  Много народа погибло в тот год:  умирал и стал и млад от кровавого кашля и сильного жара,  что охватывал тело хворающего.  Остались живы лишь члены Круга Семи Камней и те,  кому повезло быть рядом с ними  –  травоведы пусть не сразу,  но нашли лекарство от неизвестной болезни,  принесенной дождем,  и спасли столько людей, сколько успели.  Спасли и князя Даруса, и его семью.  Только взамен потребовали ведуны, чтоб отдал им правитель власть над теми руи, что остались. Дарус согласился, потому что не было у него возможности сопротивляться  –  почти все его воины ушли в могилу,  не пережив хвори.  Так в землях руи установилась новая власть  –  власть ведунов и травоведов.  И тогда же поменялось назначение у башни Крупоры:  из сторожевой она превратилась в нечто вроде дверного молотка для тех,  кто желал вступить в Красные Перья…

Копус остановился, присел на ближайший камень,  достал из сумки флягу с водой, в которую мастер Танвир подмешал сок корня, улучшающего зрение.  Теперь, когда сгущалась ночь, необходимо было сделать свои глаза более зоркими.  Злоупотреблять же соком не стоило  –  его избыток мог «наградить»  сильными головными болями и даже совсем отобрать зрение.

Копус сделал пару глотков, глядя на темнеющее небо – оттуда ему приветливо мигнули первые звезды.

   Юноша редко их видел: почти все время сидя под землей,  небосклоном не налюбуешься.  Поэтому Копус отложил фляжку и лег на спину,  закинув руки за голову.

   - Созвездие, - прошептал он, щурясь. – Созвездие Орла, привет тебе. Давно не виделись, - он даже засмеялся: так вдруг хорошо ему стало,  на твердом теплом камне,  в полном одиночестве, среди скал,  под бездонным ночным небом. – И тебя я помню, созвездие Золотой Ящерки…

   Глаза его видели все лучше и лучше. И выныривали для Копуса новые звезды из угольной тьмы.  Те, которых он раньше не видел. Через какое-то время небосклон стал напоминать иссиня-черное покрывало,  щедро украшенное мелким, сияющим жемчугом.

   Копус протянул руку вверх,  растопырил пальцы,  сквозь них глянул на звезды.

   - Собрать бы вас, малышки, в ладонь, истолочь в порошок, - бормотал юноша, улыбаясь. – А потом – выпить с водою. Или с молоком.  Наверное, от такого питья можно стать очень красивым парнем.  Красивее подлеца Лива… тогда бы меня все тоже любили, никто бы не пинал, не бранил…  ах, что за чушь я несу…

   И тут уши Копуса поймали странный для этих мест звук – смех.  Смеялся мужчина, громко, раскатисто.  Юноша встрепенулся, забыв о звездах и своих мечтах, сел и помотал головой – он подумал,  что смех ему померещился.

   Но смех повторился и даже громче стал – хохотало уже несколько человек.  И хохот несся из Душного ущелья – от Крупоры. У ее подножия  (Копус отлично видел прояснившимся взглядом) мигал оранжевый костер, так не похожий на холодные белые звезды.  Возле огня туда-сюда метались тонкие тени.

   Копус задумался:  звонившие в колокол, были, судя по всему, смелыми ребятами.  Они развели огонь, они шутили и смеялись.  Их не пугало Душное ущелье, мрачная башня и слухи о том,  как страшны и коварны ведуны из Красных Перьев.  Не так вели себя те, кого видел Копус полгода назад.

   Тогда у Крупоры юношу ждали девять хмурых,  краснолицых и бородатых азарцев в  мохнатых шапках из лисьих шкур.  Они вели себя очень тихо – боялись злых духов,  которые по их поверью обитали в Душном ущелье.  Когда азарцы увидели Копуса (парень явился к ним из густого и огромного облака дыма,  которое он сам и создал,  бросив на землю глиняные шарики с порошком, творящим туман),  то пятеро из них упали перед юношей на колени и стали просить не губить их жизни.  Конечно, Копус был милостив и не сделал  им никакого зла.

   С собой азарцы привели четверых темнокожих чинариек  –  на продажу Кругу Семи Камней. Сильно избитые, крепко связанные девушки прожигали взглядами своих захватчиков. Все пленницы были ранены – кто в ногу, кто в плечо, одна – в голову.  Чинарийки всегда высоко ценили свободу и расставались с ней весьма неохотно,  а, если попадали в плен, легко могли с жизнью расстаться, только бы не оказаться в положении рабыни.  Только Круг Семи Камней мог их заневолить, благодаря особым зельям,  которые делали человека покорным и тупым, как овца.

Азарцы, приведшие пленниц, тоже не могли похвастать невредимостью.  Поэтому Копус первым делом одарил их всех живительной мазью,  которая затягивала раны.  После этого мужчины вновь кланялись ему  –  уже с благодарностью.

   Парень вспомнил тогда слова мастера Болы, который называл азарцев глупыми зверьками.

   Да, дурить «глупых зверьков» оказалось очень легко, и Копусу это понравилось.  Азарцы были первыми людьми,  в глазах которых юноша увидал страх и благоговение по отношению к себе.

   А эти?  Каковы будут эти пришельцы?  Беспечно смеющиеся в таком страшном месте,  как Душное ущелье…

   Брат Копус вернул на лицо маску  (снимал ее, чтоб освежить лицо),  сжал крепче посох и продолжил свой путь.  Сок корня, укрепляющего зрение, помогал еще и в темноте хорошо видеть.  И юноша прикинул, что без особой спешки доберется до Крупоры к середине ночи.  Самым главным было – идти бесшумно.  Он это хорошо умел делать  –  таиться и подкрадываться без лишних звуков, словно кошка. С детства научился  –  очень часто не желал Копус,  чтоб его видели,  потому и прошмыгивал незаметно по коридорам  за спинами братьев и отцов.  За подобное искусство и был он выбран отцом Зинусом для того,  чтоб ходить к Крупоре…

     *  *  *

   - Сдается мне:  никого мы не дождемся, - сказал один из мужчин, сидевших у костра,  потирая свой гладко выбритый затылок.

   - Это почему же? – спросил его сосед, ковырявший ножом какую-то чурочку  –  стружка летела в огонь и тут же воспламенялась,  светлячком уносилась вверх,  исчезала.

   - Вот такое у меня предчувствие,  - ответил первый, позевывая.

   - А я кроме жары адской ничего не чувствую,  - хмыкнул тот,  кто ковырял деревяшку.

   Первый вздохнул и откинулся на спину – на расстеленный плащ – завел руки за голову и вновь зевнул:  грудь его высоко поднялась,  затем опустилась.  Копус увидел, как блеснула на ней белая цепочка с какой-то мелкой подвеской.

   Юноша с огромным интересом наблюдал за мужчинами,  спрятавшись в небольшой овражек,  и едва сдерживался от того,  чтоб не высунуть голову дальше,  чем это было можно.

   Пришельцев было много. Пятнадцать человек.  Это если считать вместе с пленницами:  шесть темнокожих женщин увидел Копус.  Они, связанные по рукам и ногам,  неподвижно сидели у стены Крупоры.  Еще парень заметил одного азарца – угрюмого лохматого богатыря,  который держался отдельно от всех:  сидел на одиноком камне и что-то плел из кожаных ремешков,  время от времени посматривая то в небо,  то на своих товарищей.

   Остальные мужчины совершенно не походили на азарцев:  были белокожи, одеты иначе.

   В самом начале своего  наблюдения юноша здорово испугался:  двое воинов покрыли головы шлемами,  взяли длинные мечи,  круглые щиты  и факелы и направились в темноту  –  в разведку.  Они прошли рядом с Копусом, по краю оврага,  в котором парень скрючился, замотавшись в плащ  –  на него даже песочек сверху посыпался,  вкрадчиво шелестя.  А юноша и дышать перестал,  чтоб себя не выдать, и головой в землю уткнулся, будто это могло добавить ему невидимости.

   Разведчики ушли, у костра осталось семеро человек.  Двое стояли, опираясь на копья,  возле пленниц и вполголоса о чем-то переговаривались.  Остальные располагались у огня:  кто-то лежал на спине, закинув ногу на ногу,  кто-то – на боку, тыкая в костер палкой,  кто-то сидел, закрутив ноги кренделем.  Но никто не спал  –  все ждали.  А еще –  скучали.

   - А у кого дудка была? – спросил мужчина в черной кожаной куртке и белой рубахе  (у него были ясные глаза и темные волосы,  украшенные серебристыми прядями).

    - У Генрика, - лениво отозвался парень с удивительными  красными кудрями на голове   (Копус это яркое пятно давно заприметил). – И не дудка, а свирель.  Он ее из речного тростника смастерил.  Он же вечно что-то мастерит…

   - Ну, так сыграй нам, Генрик,  - махнул рукой мужчина в черной куртке.

   Генрик – лохматый, бородатый, крупноносый воин  (тот, что чурку ножом колупал)  –  неохотно оторвался  от своего занятия,  завозился, шумно вздыхая, в большой холщовой сумке,  достал свирель, подул в нее,  чтоб выгнать пыль из трубочек,  и спросил:

   - Что играть-то?  Веселое?  Грустное?

   - Веселое давай, - пророкотал басом широкоплечий здоровяк,  лежавший у огня на боку,  спиной к Копусу. – Слезливого не надо.

   - Давай-давай, - задорно отозвался воин в черной куртке  (Копус подумал о том,  что он пусть и седой, а на поверку – самый непоседливый). – А мы спляшем. Ножевую спляшем!  Эй,  кто меня перетанцует? – он резво поднялся, упер руки в боки, широко улыбнулся  –  сверкнули прекрасные белые зубы,  и они напомнили Копусу брата Лива и  его наглые усмешки.

   Копус невольно сам заулыбался, подивился и позавидовал смелости пришельцев. Надо же! Они плясать собрались!  У подножия мрачной башни,  о которой в пустыне Бликуше и в азарской степи сложено множество пугающих историй.  Например, о том, что башня может сама сбросить с себя тех,  кто ей не по нраву…

   - Я плясать не буду, - забурчал здоровяк,  почесывая огромной лапой свой зад, обтянутый кожаными штанами.  –  У меня – нога.  Да и жарко…

    - Да ты, брат, ножевую и не осилишь.  С таким-то фасадом, - ядовито заметил его сосед,  парень с бритым затылком и поднялся,  начал приседать, разминая ноги.  –  Я спляшу, ваша милость, - кивнул он седому непоседе.  –  Ножевую я всегда здорово танцевал.

   - Давай, Платон,  - седой протянул бритому руку.

   После рукопожатия они сбросили долой пояса,  куртки, оставшись в рубахах,  взяли в руки кинжалы,  которые поднес им красноголовый воин,  и расположились друг против друга,  лихо притопнули сапогами.

   Лохматый Генрик разгладил усы,  чтоб они не мешали дуть в свирель, и приложил инструмент к губам.

   Музыка, задорная, веселая, заскакала, запрыгала,  заставляя кровь веселее бежать по жилам.

   Копус вытянул шею, что лучше видеть,  что происходит у костра.

   Мужчины тоже заскакали и запрыгали.  Сперва довольно медленно, но постепенно ускоряясь.  У обоих получалось здорово – и притопы, и прихлопы, и взмахи кинжалами.  С такта никто не сбивался.  То и дело они совершали полный оборот,  и от этого их рубахи,  давно выбившиеся из штанов,  развевались, будто флаги, а клинки с хищным свистом описывали блистающую дугу.  То и дело они лихо выкрикивали  «хоп!»,  выбивая ногами пыль из земли,  и Копусу вдруг захотелось так же крикнуть и так же топнуть – заразило его веселье танцоров.

   Другие воины тоже «заразились»:  не выдержал красноголовый и кудрявый  –  тоже подхватился, тоже в пляс пустился.  Не так, правда, здорово у него получалось,  как у танцоров-соперников, и без кинжала, но все-таки с чувством, от души.  Остальные взялись хлопать плясунам.  Даже воины, охранявшие чинариек,  подошли ближе и застучали копьями оземь,  подзадоривая парней.

   - Давай, Платон!  –  кричали одни.

   - Давай, Фред! –  кричали другие.

   И вдруг Копус кое-что заметил.  На груди у седого, которого звали Фредом,  поблескивали, бились друг о друга два медальона.  Один был очень знаком юноше,  потому что поразительно походил на те медальоны,  которые носили мастера Круга Семи Камней.  Выгравированная на круглой бляхе из темного-красного металла семиконечная звезда, составленная из квадрата и треугольника.  Копус решил сперва, что ему померещилось,  даже глаза рукой потер, но, присмотревшись, убедился, что ошибки нет:  бляха была точно такой, как бляха мастера Ахмара, и мастера Давира, и отца Зинуса.

   «Вот так новости. Откуда она у него?» – подумал юноша,  с усилившимся интересом глядя на танцующего.

   А тот старался, плясал и ловко поигрывал сверкающим кинжалом.  Было видно, что рубашка на танцоре сильно взмокла – прилипла к телу,  и обрисовались под ней напряженные мышцы рук и плеч.  Однако прекращать пляску Фред не собирался.  И его соперник Платон  не сдавался:  перебирал ногами так же лихо, хоть был весь,  как водой облитый.

   Кончилось все неожиданно – при очередном резком движении кинжал вдруг выскользнул из рук Платона и,  звездочкой сверкнув в темноте,  улетел далеко от костра  –  широкоплечий здоровяк только голову пригнул,  чтоб оружие ему в лоб не попало.  А клинок шлепнулся в овражек, рядом с Копусом,  и вошел в песок почти по рукоять.

   - Мам-ма, - сипло выдохнул юноша,  глядя на кинжал и прижимая руку к груди – там вдруг бешено заколотилось сердце.

   - Ха-ха! – прерывисто,  но весьма довольно молвил Фред. – Похоже,  моя взяла.

   - Ничего подобного, - зарокотал здоровяк. –  Кинжал-то улетел,  но Платон все еще на ногах и вполне может еще поплясать?

   - Ага. Могу, - тяжело дыша, ответил Платон. – Это у меня руки вспотели.  Вот оружие и выскользнуло.

   Копус, чувствуя, как его спина тоже взмокает, как немеют ноги  (будто он только что точно так же плясал ножевую),  осторожно выглянул из оврага.

   Платон был без рубахи – стоял и жадно пил воду из кожаной фляги.  Фред вытирал полотенцем блестящее от пота лицо.

   - Вот уж забава – на жаре танцевать.  Это для сердца плохо, - проворчал воинам сухощавый мужчина,  до этого момента тихо сидевший в тени огромного валуна и по этой причине почти невидимый для Копуса.

   Фред опустил полотенце и сказал,  улыбаясь:

   - Вы бы не бурчали, уважаемый, а сходили бы за кинжалом.  А насчет танцев вот что скажу:  никогда не мешает застоявшуюся кровь погонять.  Тем более, что мы не знаем, что нас ждет.  Лично я прекрасно взбодрился.

   - Я тоже! –  отозвался Платон.  –  Сонливость – как рукой сняло.

   Ворчун ничего не ответил. Поднялся, выдернул факел из песка и с недовольным лицом потопал искать улетевший клинок.  И вполне ожидаемым стало то, что потопал он ровнехонько к оврагу,  где таился брат Копус…

    *  *  *

   «Что делать? Что делать? –  пульсировала мысль в голове у парня,  и билось, стучало его сердце не в груди, а где-то в ушах. – Он же заметит! Обязательно заметит!  Куда ж тут спрятаться?»

   Копус затравлено осмотрелся.  Пару минут назад этот овражек казался ему совершенно безопасным местом, замечательным местом.  Но капризник Господин Случай изменил все за долю секунды,  и убежище превратилось в ловушку.

   И Копус решил  –  пришло время явиться.  «Пусть уж так, чем по-другому!» - сказал он сам себе,  сунул руку в карман просторного плаща,  достал несколько дымовых шариков и бросил их себе под ноги,  и в миг окутался голубоватым туманом.

   До него донеслись удивленные крики, топот сапог тех,  кто только что веселился у костра.

   Юноша быстро, на ощупь выбрался из оврага,  поправил маску, капюшон на голове, чтоб, когда рассеется туман,  предстать перед пришельцами зловещей темной фигурой.

   Так, в общем-то и получилось.  Только воины, увидав мрачного незнакомца,  не стали падать на колени и молить о пощаде.  Они просто стояли у огня и смотрели на Копуса.  Вроде бы с удивлением.

   «Неплохо», - искренне обрадовался юноша,  увидав такую их реакцию.  Потом заметил, что у некоторых в руках – мечи,  а красноголовый держит наизготовку какую-то странную  металлическую палку с деревянной нахлобучкой.  И подумалось Копусу при взгляде на сверкающее оружие воинов,  что радость его преждевременна.

   Первым заговорил с парнем Фред  –  седой мужчина,  у которого на шее висела бляха Круга Семи Камней.  У Фреда в руках тоже поблескивал меч – белый клинок,  похожий на луч звездного света. Копус, чуть сощурив глаза,  увидал на лезвии изящную гравировку – двух крылатых, змееподобных драконов.  Это оружие, судя по всему,  было сработано большим мастером.  Воин же мотнул седой головой,  будто муху от лица отгонял, и сказал:

   - Ага.

   Копус приободрился:  в голосе Фреда не слышалось грозы  –  сквозила озадаченность. Поэтому парень сделал свой голос низким и рокочущим, шагнул вперед,  ударил посохом в землю и провозгласил:

   - Я пришел сюда, услыхав звон древнего колокола!  Кто посмел тревожить заповедные горы?

   - Мы посмели, - с легким поклоном ответил тот,  кто сказал «ага».

   Копус сделал вывод, что воин с седыми волосами – главный в отряде.  Но его ответ юношу не устроил.

   - Кто ж вы такие?  –  спросил он и опять стукнул посохом.

   - Мы эринцы. Про княжество Эрин слыхал?  Вот оттуда мы, - начал рассказывать Фред,  используя весьма беспечные интонации в голосе,  и Копус, глядя на него, сделал еще один вывод:  воин совершенно не боится таинственного пришельца из тумана.

   - А мы вот слыхали, что баб вы покупаете. Прибыли сюда, чтоб предложить вам парочку девчонок из Чинарии.  Вы, вроде, к ним особый интерес имеете, - продолжал седой, не сводя внимательных глаз с Копуса,  и парню захотелось поежиться от этого пристального взгляда.  –  Не ошибся?

   - Не ошибся,  - ответил Копус и неожиданно смолк.

   Слушая Фреда, он пользовался тем,  что маска надежно скрывает лицо и затеняет глаза,  и рассматривал остальных воинов,  которые все стояли у костра, не выпуская из рук оружия.  И взгляд парня теперь остановился на том здоровяке,  который совсем недавно лежал у огня,  спиной к Копусу,  и жаловался на ногу и жару.

   Огромный рост, широкие плечи, могучая грудь. Стройные, мощные ноги. И прекрасное лицо: светлое, круглощекое, с большими карими глазами, обрамленными пушистыми ресницами.  Копус глаз не мог оторвать от этого великолепия.  Особенно же – от волнистых, золотистых волос,  которые украшали голову прекрасного воина.

   - Матушка моя, - прошептал Копус, чувствуя,  что сейчас заплачет.

   Плакать ему хотелось от того, что он прекрасно понимал:  такой божественный красавец никогда не обратит своего  внимания на такое ничтожество,  как он, Копус.  А ведь парню так вдруг захотелось его внимания.

   - Ну и что ты нам за девчонок предложишь,  черная душа?  –  спросил между тем Фред,  воткнув свой меч в песок и сложив руки на груди – приготовился,  как видно, торговаться.

   Копус вздрогнул, очнулся,  с трудом отвел глаза от золотой шевелюры ясноликого великана,  чтоб посмотреть на седого воина.  Надо же  –  юноша поймал себя на том,  что на какое-то время совершенно забыл о его бляхе.  Ведь бляха теперь казалась не важнее песка,  который попирали ботинки Копуса  и сапоги воинов-эринцев.

   - Не со мной вам говорить о цене, - хрипло ответил парень. –  Я проведу вас в Красные Перья –  там будете говорить с Зинусом  –  отцом Круга Семи Камней.  Он и скажет цену.

   - Это не совсем устраивает, - хмыкнул Фред.  –  Давай так: мы скажем цену,  а ваш отец ее одобрит и заплатит.  Так оно лучше будет.

   Копус насмешливо скривил губы, подумал:  «Вот же наглый торгаш. Думает, что хитрый,  а на самом деле  –  глупый.  Думает: будет так, как он скажет.  Ну, в пещерах Круга ему покажут,  кто в доме главный».

   - Я уже сказал: говорить будете с отцом Зинусом. Сейчас – собирайтесь, - сказал юноша,  намеренно делая голос низким.  –  Я не намерен долго здесь задерживаться.

   Сказал и вновь уцепился глазами за златоволосого красавца.  Как же он хорош!  Да слащавый Лив и рядом не стоял со своей медовой физиономией и тонкими ручками…

  *  *  *

         - Что скажешь? – спросил король Фредерик у Элиаса,  кивнув на человека в черном плаще,  который по-прежнему стоял на краю оврага,  опираясь на свой посох,  и ждал, когда воины соберутся в дорогу.

   - Что тут скажешь? – пожал могучими плечами гвардеец,  затягивая шнуры своей куртки. – Ничего. Потому что ничего не понимаю.  И вообще – затея эта мне не особо нравится.

   - Я не про затею.  Я – про нашего нового знакомого.  Что о нём скажешь?

   Элиас оставил шнурки в покое и еще раз посмотрел на пришельца с гор.  И ничего нового не увидел – все тот же плотный плащ с капюшоном, маска на лице.  И гвардеец вновь пожал плечами, дав понять,  что вновь ничего по существу не скажет.

   - Тогда вот тебе мои слова, братец: во-первых, этот человек молодой, - сказал, хмыкнув, Фредерик. –  Это я по голосу слышу.  Во-вторых, у него есть какие-то дымовухи.

   - Что?

   - Помнишь мои дымовые шарики?  Здорово врагов с толку сбивают.  Вот что-то подобное есть у этого парня.  Видал, сколько он туману напустил?  Я думаю: он подкрался незаметно и сидел в овраге,  наблюдал за нами, слушал наши разговоры.  А вылезти решил потому,  что в овраг улетел кинжал Платона, и Линар пошел его доставать.  Доктор этого проныру чуть не обнаружил.  Но парень желал явиться перед нами вот таким необычным образом,  чтоб заставить нас бояться…  Надеюсь, на тебя сей эффект не подействовал?

   - Вообще-то было о-очень неожиданно.  Так что, струхнул я немножко, - признался Элиас, а потом добавил. – А ты не допускаешь,  что он все-таки…

   - Что? – Фредерик приподнял правую бровь.

   - Ну… а вдруг он,  на самом деле, призрак?  Или демон? Или горный дух? – шепнул Элиас,  округлив и без того круглые глаза.  –  Эти горы… они нам совершенно не знакомы.  Там может быть всякая нечисть…

   - Жди-жди-жди, - удивленно мотнул головой король. – Ты, братец, веришь в призраков?

   - Знаешь, у нас в Осенней усадьбе есть призрак, - пустился в рассказы гвардеец. – Призрак моего дедушки.  Мой дедушка после одной знатной пьянки утонул в пруду. С тех пор…

   - А ты сам видел этого призрака?  –  вновь хмыкнул государь.

   - Я – нет.  Но вот конюх наш…

   - Слууушай, - начал Фредерик,  недобро растягивая гласные в слове,  - я слышал много разговоров о том, что в моем замке – Цветущем замке – бродит призрак моей матушки.  Только я, я сам, ее сын, ни разу его не видел!  Зато прислуга рассказывает такое, что…,  –  тут глаза его сверкнули раздражением,  и король умолк на миг,  чтоб не дать нехорошим словам пыхнуть с губ,  затем совладал с собой и продолжил.  –  Я не верю во все эти глупости.

   - Но ведь в жизни всякое бывает,  - промямлил Элиас.

   - Братец, я, наверное, видел всё,  что в жизни бывает,  - Фредерик очень красноречиво посмотрел на гвардейца.

   И тут глаза его вновь блеснули – уже теми бесовскими огнями,  за которыми обычно следовал какой-нибудь поступок, позволявший Элиасу или тому,  кто стал свидетелем поступка,  обозвать короля сумасшедшим.

   - Ха! Да что я все говорю!  –  Фредерик хлопнул сам себя по коленкам. – Хочешь, я сейчас сорву с него капюшон и маску?  И все мы увидим, что там – под тряпками.  Это легко будет сделать – он нас сам жутко боится.  Смотри, как сгорбился,  и руки у него дрожат…

   - Э. Может, не надо? – отозвался, проходя мимо, Аглай  (он невольно услышал последнее предложение государя).

   Фредерик подумал минуту и  тряхнул богатой на идеи головой:

   - Ладно.  Не будем срывать одежу с бедолаги.  Только полюбопытствуем…

   Он набросил на плечи поданную мастером Линаром куртку,  сделал лицо попроще и подружелюбнее  и приблизился к пришельцу с гор,  расслабленной, прогулочной походкой:

   - Я тут подумал: надо бы имя твое узнать, - забалагурил Фредерик, подражая рыночному зазывале,  безостановочно нахваливающему товар того купца,  от которого ждет звонкую монету в конце дня.  –  Меня кстати Фредом зовут.  Ага. Вон тот великан-крепыш – Элиас.  А рыжая башка – Аглай. А бритая башка – Платон. Ты видел, как Платон танцевал?  Да? Молодец!  Кстати, а кто лучше танцевал? Вот скажи честно?  Я или Платон?

   Бедный брат Копус,  совершенно не ожидавший такого общения,  моментально попался в ловушку:  сперва кивнул на вопрос «ты видел, как Платон танцевал?»,  а потом буркнул  «да вроде оба здорово поплясали».

   - Ага, - покивал и Фредерик, широко улыбаясь. – Стало быть,  сидел в овраге и следил за нами, дружок…

   Парень, сообразив, что попался,  застыл, будто его заколдовали, в камень обратили.  Король Южного королевства воспользовался таким удачным ходом дела  – ступором призрака – и не удержался  – с задорным криком «ха-ха!» дернул-таки капюшон и маску с головы  мрачного пришельца.

   Копус взвыл, ухватил сам себя за уши – по ним немилосердно прошлись суровые завязки маски – и лишь только потом вспомнил о своем оружии: о шесте и ножиках в ботинках.

   Фредерик, ахнув, присел  –  над его головой свистнули отравленные иголки,  которыми Копус выстрелил в наглого врага.  Выпрямляясь, король ударил парня кулаком в локоть правой руки,  зло и сильно, и посох,  украшенный змеиною кожей,  покинул ладони Копуса и взвился вверх,  будто посланное в небо копье. И упал в тот же овраг,  куда совсем недавно улетал кинжал Платона.

   Копус вновь завыл и прыгнул назад, топнул при этом ногами  –  из носков ботинок с легким звоном выскочили ножики.

   Фредерик все заметил.  С криком  «ах ты, гад!»  он пошел в атаку: присел и сделал молниеносную подсечку  –  Копус полетел вверх тормашками,  с воплем рухнул на песок  и не стал подниматься  –  очень уж больно ушибся, головой и плечами.  Даже в глазах у него помутилось.  Надо сказать, никогда еще  не попадал брат Копус в такие переделки.  Никогда даже не думал,  что может так попасться – верил в то, что пугающая слава Круга Семи Камней  защитит  его не хуже тяжелых щитов.

   - Ах ты гад,  - повторил король Южного королевства,  но уже без прежнего возмущения  –  спокойнее и тише.

   Он подошел к поверженному,  присел и стащил с его ног башмаки.

   - Видали, парни, какая хитрость, - хмыкнул он,  показывая опасную обувку своим рыцарям,  которые, пока он воевал с призраком  (схватка эта заняла всего несколько секунд),  в оцепенении находились, и только сейчас опомнились,  подошли ближе,  чтоб посмотреть на Копуса и его башмаки.

   Король выпрямился и сказал:

   - Видел я похожие у одного головореза из города Браундека.  Тоже кинжалы в сапогах. Он ночью в подворотнях прятался.  Если шел кто по улице  –  выскакивал на человека,  бил его сапогом по ногам, в голени.  Бедняга падал, кричал от боли, а бандит у него кошель или сумку – хвать!  И всё, - он хотел коснуться пальцем острия,  торчащего из носа обуви,  но тут с громким мычанием к нему подлетел азарец Димус  и выбил башмак из рук.

   - Э, - только и успел вымолвить Фредерик,  глядя на немого, потом сообразил.  –  Еще и отравленный?

   Димус энергично покивал,  а потом, сделав весьма печальное лицо,  указал на мастера Линара – тот стоял,  имея огорошенный и даже слегка обиженный вид,  у костра и смотрел то на иголки,  которые торчали у него из левого предплечья,  то на Фредерика.

   - Ага, - нахмурился король, подходя к бедолаге. – Стало быть,  в меня они не попали,  но им попался наш уважаемый доктор.

   Линар как-то  жалобно улыбнулся и  выдернул одну из иголок из руки.

   - Димус, они что?  Тоже отравленные?  –  спросил азарца Элиас.

   Немой опять закивал,  а вдобавок – тяжело вздохнул.

   - Да! – выпалил вдруг Линар,  наблюдая все эти скорбные для него знаки.  –  Ну, а какие могут быть сомнения?!  Да! Всё! Мне конец!  –  картинно объявил он и сел у огня,  положив руки на согнутые колени и свесив голову ниже плеч – это, безусловно,  была поза полного отчаяния.  –  Все! Идите, куда хотите, а я тут останусь.  Будете возвращаться – похороните. Всё!

   Фредерик нахмурился еще грознее и глянул на того,  кого только что сбил с ног и разул  –  горец пытался незаметно уползти в овражек.

   - Стой, гад! – король прыгнул к парню,  цапнул его за волосы  и потащил к костру.

   Копус, оставляя на песке борозды одной обутой ногой,  а второй  –  разутой, заверещал, как девушка,  которую собрались бесчестить.

   - Глохни, сволочь!  –  рявкнул Фредерик.

   Он схватил правую руку юноши и протянул ее над костром.  Копус заорал еще громче  –  пламя здорово припекло сквозь перчатку.

   - Ага! – зловеще осклабился король. –  Ему больно! Ему больно, ребята!  –  прорычал он своим рыцарям,  и те отозвались одобрительными  криками.  –  Значит, человек он. Самый настоящий. И боли боится. А еще – помереть боится. Так ведь, парнишка? –  спросил,  наклоняясь к уху Копуса.

   - Пра-авда-а, - рыдая, отозвался юноша.

   Он не прятал слез – ему было больно и страшно. Очень страшно. Потому что сегодня он столкнулся с людьми,  которые оказались намного страшнее отца Зинуса,  мастеров и братьев.  Потому что эти люди не боялись Круга Семи Камней…

    *  *  *

   - Вот что, тварь, - голос Фредерика, его сверкающие глаза,  его рука, крепко державшая чуб несчастного посланника травоведов, не обещали ничего хорошего. – Яды у тебя есть – это мы уже поняли.  Но у тебя  ж и противоядие есть? Ведь так?  Мало ли: ты сам можешь в пути о свои иголки и ножи пораниться.  Значит, и противоядие у тебя  есть.

   Копус плохо соображал, чего от него хотят.  Он всхлипывал, цеплялся пальцами за руку короля,  и та казалась ему сделанной из камня.  А еще брат Копус дрожал:  колотило его как в жестокой лихорадке.

   - Уух, я разозлился! – прорычал Фредерик и еще раз сунул руку парня в огонь, уже поглубже.

   Юноша заорал так, что Крупорскому колоколу стало неловко за свой слабый голос.

   - Говори про противоядие, гад!  Или я тебя в костер целиком заброшу,  - предупредил король.

   - Есть! Оно есть!  –  сквозь слезы начал признаваться Копус.  –  В сумке у меня много чего есть!

   - Ну, волоки ее сюда,  - рявкнул Фредерик и швырнул парня на песок.  –  И без шуток!

   Копус отполз подальше и надумал еще немного повыть  –  рука-то болела, но недобрые взгляды стоявших рядом рыцарей дали понять:  не стоит запаздывать с извлечением противоядия из сумки.

   Покопавшись в ней, достал махонький узелок,  оттуда – смолу дерева окша.  Почти на четвереньках подбежал к Линару,  который с немалым удивлением смотрел на все происходящее,  и протянул ему темно-красный полупрозрачный и липкий кусок.

   - Вот, - сказал, жалобно всхлипнув.  –  Кусай и жуй.  Оно на вкус противное, но зато спасет от яда.  Чем больше съешь, тем быстрей поправишься.  Только живот от смолы болеть будет.  Два дня – это точно…

   - Это смола?  –  спросил Линар,  с любопытством глядя на кусок.  –  А какого дерева?

   Фредерик, видя,  куда все завернулось,  сам себя по бокам ударил:

   - Давайте-ка, мастер,  вы потом будете выяснять,  какие тут деревья растут и какой от них толк.  Вы смолу–то ешьте.  Или я зря парня поджаривал?

   Линар крякнул и вонзил  зубы в спасительный кусок.

   Копус, сообразив,  что экзекуции по отношению к нему вроде как закончились,  тоже позволил себе минуту любопытства и  спросил у жующего смолу доктора:

   - А вы мастер?

   Тот кивнул,  увязнув зубами в тягучей и липкой массе.

   - А по какому делу мастер?  –  задал парень следующий вопрос.

   - Врачевание, - выдавил из себя Линар.

   - Мой отец тоже мастер, - сказал Копус,  утирая рукавом плаща мокрое от слез лицо.  –  Мастер Ахмар…

   Тут он увидел, как изменилось лицо Фредерика,  как он вновь шагнул в его сторону, и свернулся клубком на песке,  пряча голову в капюшон, закрываясь руками:

   - Не надо!  Не бейте больше!

   - Пока я тебя бить не собираюсь, - сверху,  миролюбивым тоном сообщил Фредерик.  –  Я просто узнать хочу:  не тот ли это мастер Ахмар,  про которого в других землях известно?

   Копус минуту помолчал, вникая в то, что ему сказали,  и, не веря тому, что тычков,  рыка и поджариваний в ближайшее время не будет.

   Король Южного Королевства  терпеливо ждал.

   - Д-да, н-наверно, - промямлил  юноша,  из-под локтя посматривая то на зависшего над ним Фредерика,  то на носки его сапог.  –  Он большой мастер.  Он знает много про травы и камни.  Он любую хворь вылечить может.

   - Здорово, - кивнул король и присел на корточки, чтоб оказаться ближе к лежащему.  –  А у нас к нему весточка есть, - он распахнул складки ворота рубашки,  и Копус вновь увидел бляху Круга Семи Камней.  –  Это меня просил передать мастеру Ахмару один человек.

   Копус всхлипнул,  вытер нос рукавом:

- Ну, так я ж и так повел бы вас в наши пещеры,  к отцу Зинусу, к мастеру Ахмару.  Зачем было драться?

   - Любопытство меня заело,  парнишка, - усмехнулся Фредерик.  – Поспорил я с ребятами: они сказали, что ты – настоящий призрак.  А я говорю: да быть того не может.  Нету призраков на белом свете.  А ребята уперлись. Вот и пришлось проверить.  Я ж не думал, что ты за это убить меня захочешь. Пришлось воевать.  Кстати, так и не узнал я, как тебя зовут.  Ну, так как?

   Парень решил, что не стоит больше валяться на песке  – общение с воинами, похоже, перешло в мирную стадию.  Поэтому Копус сперва сел на песке, потом поднялся,  отряхнулся, из-за чего Фредерик прикрыл лицо руками  (спасал глаза от летящей пыли), и назвал себя.

   - Отлично, Копус, - улыбнулся король.  –  Копом тебя можно звать?

   - Вполне можно, - тряхнул лохматой головой юноша,  исподлобья посмотрев мимо Фредерика на Элиаса, который подошел ближе.

   Король заметил этот взгляд и,  обернувшись, тоже глянул на гвардейца.  Элиас лишь плечами пожал и вернулся к своим сумкам,  которые до сих пор не собрал…

    *  *  *

   До полудня оставалось еще часа два,  когда рыцари Южного Королевства,  их король и связанные чинарийки прошли перевал и оказались у тех черных камней,  которыми любовался брат Копус.

   - Надо отдохнуть, - сказал Фредерик, глядя,  как спотыкаются и обливаются потом девушки,  каким раздражением горят глаза у их командира Тайры;  конечно, им очень нелегко было штурмовать подъем  со связанными за спиной руками;  еще и Линар шел, опираясь на плечо Генрика,  держался за живот и скрежетал зубами – доктору  (как предупреждал Копус)  чрево разболелось от смолы.

   Слова про отдых только-только слетели с губ короля,  а все тут же остановились и сели на землю там, где стояли.  Заползавшая в горы жара изрядно приморила путников.

   Король взял фляжки с водой  и пошел поить пленниц.

   Тайра сделала пару жадных глотков,  мотнула головой, дав сигнал,  чтоб Фредерик убрал флягу, и,  грозно сияя подглазными фингалами, поинтересовалась,  выпуская слова сквозь зубы:

   - Как долго  нам играть?

   - Странный вопрос, - пожал плечами молодой человек  и убрал с лица тенеглаз,  в котором ходил с самого рассвета.  –  Разве мы уже в пещерах?

   Тайра сердито  дернула губами.

   - Умница, - король улыбнулся и  похлопал девушку по плечу.  –  Не задерживай меня больше  –  позволь и твоим подругам воды дать.

    - Хорош-шо, - прошипела чинарийка и  вновь посмотрела очень недобро,  только не на Фредерика, а на Копуса,  и тут же осклабилась.  –  Ха-ха, как забавно.  Малыш-то, похоже,  влюбился.

   Король вздрогнул,  глянул с недоумением:

   - В кого?

   - В друга твоего, - хмыкнула Тайра.  –  В самого здорового, - указала взглядом на Элиаса,  который сидел в тени каменной гряды и заботливо чистил свой меч;  Копус же расположился недалеко от гвардейца, на плоском валуне, на корточках:  обхватив коленки руками, он следил, не мигая,  за каждым движением рыцаря.

   У Фредерика всегда было много слов в запасе.  Но тут наступил такой необычный момент,  когда все слова пропали, потерялись,  провалились куда-то.

   - Ты серьезно? –  спросил он у Тайры после минутного замешательства.

   Чинарийка кивнула.

   - И много тут в горах таких?

   - Таких, что парней любят? – уточнила Тайра. –  Вроде,  все из Круга Семи Камней такие.  Женщин пользуют лишь для того, чтоб детей рожали.  Ну, а развлекаются с парнями.

   - Что ж ты раньше не сказала?  –  пробурчал молодой человек.

   - Что? Страшно стало? –  расхохоталась Тайра, видя,  с каким озабоченным видом он ерошит свои волосы. –  Если бы раньше знал,  то не пошел бы в горы?

   - Просто, я не люблю сюрпризов.  Ни приятных, ни плохих, - ответил король и тут же призадумался,  хитро ухмыльнулся.  –  А с другой стороны…  из любых сюрпризов надо пользу извлекать.

   И он вернул тенеглаз на нос и пошел к Элиасу,  который старательно тер клинок тряпкой и хмуро посматривал на Копуса,  а тот глупо улыбался в ответ на грозные взгляды рыцаря.

   - Элиас. Ты заметил, Элиас? –  шепнул гвардейцу Фредерик,  имея на лице весьма ехидную ухмылку.

   - Чего?  – осведомился рыцарь,  отрываясь от чистки меча.

   - Этот парнишка. Он с тебя глаз не сводит, - сказал Фредерик и едва сдержал нехорошее «гы-гы».

   - Ну и что? – Элиас не лукавил – он, действительно, не понимал слов государя.

   - Да он, похоже, в тебя влюбился,  - король не выдержал – хохотнул раз,  два и рассмеялся уже в полную силу, в полный голос.

   Гвардеец сперва изумленно вылупил очи, не поверив своим ушам,  а потом побагровел и вновь обернулся к Копусу.  Парень тут же робко улыбнулся и приветственно поднял руку. В глазах его Элиас увидел то, что опасался увидеть, — обожание.  Примерно так смотрела на гвардейца супруга Роксана, когда провожала в поход.

   - Твою ж мать!  –  прорычал молодой человек:  мысль о том, что в него может влюбиться парень,  никогда не посещала Элиаса, а когда посетила,  то ничего хорошего рыцарь в ней не увидел.

   В Южном Королевстве мужеложество не приветствовалось,  поскольку противоречило заповедям Первой Книги.  Поэтому тех, кто отдавал предпочтение однополой любви,  было мало, и пристрастия свои они скрывали,  потому что в любой момент могли нарваться  на осуждение общества и быть згнаны из места,  где жили.

   - Я-то думал  –  тут чудища, ужасы всякие,  - не прекращал смеяться Фредерик,  уже и слезы утирая.  –  А тут – цирк среди камней.  С романтическим уклоном… Ы-ы, лопну счас!

   - Один раз я, помнится, морду тебе набил.  И не слабо. Могу повторить, - процедил сквозь зубы набычившийся гвардеец.

   - Все, все, умолкаю, уползаю,  - покивал король.  –  Только, это, не будь слишком суров к пареньку.  Его высокое чувство может быть нам всем  полезно…

   Элиас, разъяренно зарычав, подскочил на ноги,  сжав ладони в чудовищные по размерам кулаки,  и Фредерик, икая от смеха, поспешил отбежать на безопасное расстояние.  Отбежал и без сил упал рядом с доктором, который сидел на плаще,  вытянув ноги вперед, и опять шумно грыз свою лечебную смолу  –  желал, видимо,  поправиться как можно быстрее.

   - По какому поводу столь буйное веселье?  –  поинтересовался Линар.

   - Извините, мастер, не могу сказать, - помотал головой Фредерик,  едва не срываясь в новый приступ хохота…

    *  *  *

- А скажи-ка мне, Коп,  как вы живете в этих камнях?  –  спросил король Южного Королевства у брата Копуса,  усаживаясь рядом с парнем и протягивая  ему ржаную лепешку.

Юноша испуганно глянул на Фредерика  –  у того на носу красовался тенеглаз.  Это не располагало к откровенным и непринужденным беседам.  «На призрака похож», – так подумал Копус.

- О, прости, - тряхнул головой Фредерик,  снял темные стекла с лица и забалагурил,  намереваясь расслабить парня и вытянуть его на разговор  (желалось его величеству побольше узнать о Круге Семи Камней прямо сейчас).  –  Так лучше. Лучше говорить с тем, чьи глаза видишь.  А эту штуку я ношу, чтоб не щуриться.  Очень уж солнце злое  –  глазам больно делает.  Вот ты как? Тоже небось недоволен?

Копус понимающе улыбнулся, кивнул:

- Ну да. Я из пещер редко выбираюсь. Я к тени привык.  Мне солнце тоже не особый друг. Вот, без маски полдня прошел  –  и нос, щеки обгорели.  Щиплется, - юноша потрогал лицо и чуть скривился  –  его тонкая белая кожа, кожа человека,  большую часть жизни проведшего в полумраке, под землей, в самом деле,  заметно пострадала от солнечных лучей  –  раскраснелась и стала «гореть».

- Вот, и я о том же, - сказал Фредерик.  –  А есть земли, где солнца очень мало.  И снег почти круглый год лежит.

- Снег? Снег круглый год лежит и в наших горах, - с гордостью ответил юноша.  –  Гора Ланда. Там снег и голубой лед.  Правда, я там ни разу не был, - вздохнул Копус.  –  Там только мой отец был – мастер Ахмар  –  и его ученики.

- Мастер Ахмар? Он у вас, наверно,  самый главный?

- Нет. Главный у нас – отец Зинус. Он знает такое,  про что и мастер Ахмар не слыхал.  Мастер Ахмар по травам и минералам большой умник.  А вот отец Зинус и с травами, и с минералами хорошо знаком,  и еще ворожить умеет,  толкует небесные знаки…

- А ты? Ты что умеешь?  –  спросил Фредерик.

Этот вопрос застал юношу врасплох.  Он невольно сам задумался  –  в чем же его мастерство?  Из трав он, конечно, много чего делать умеет,  но только если книги с нужными записями рядом,  а вот без книг, по памяти какой-нибудь состав намесить  –  это Копусу до сих пор сложно.  И к ядовитым веществам у него до сих пор свободного доступа нет.  Только под присмотром мастера Ахмара  можно заходить в Белую кладовую и брать то или иное  для создания убийственных зелий…

- Я? Я учусь. Постоянно учусь.  Чтоб стать когда-нибудь мастером,  - пробормотал Копус.  –  Книги старые изучаю, писать учусь,  в садах работаю и в загонах…

- Сады? Загоны?  –  заинтересовался Фредерик.

- Да. Сады для нас очень важны, - тряхнул головой парень.  –  Там овощи, фрукты, травы всякие растут. Мы их растим в расщелинах.  Туда когда-то земли из равнин натаскали и получились сады.  Вот я там и работаю. Глаз да глаз нужен за ними.

- Понятно, - кивнул Фредерик.  –  А загоны?

- Это для скота, - охотно объяснил Копус.  –  Мы свиней держим.  Без мяса ж тяжело…

- Точно, - улыбнулся король.  –  Я тоже люблю мясо.  Воину без мяса нельзя.

- Ты же воин. Да, - покивал  юноша и заметно погрустнел.  –  Это наверно здорово – быть воином.  Сам себе хозяин, ходи, где хочешь.  И меч – такая добрая штука…

- Еще воевать нужно. Ты умеешь воевать? Фехтование, стрельба из лука, рукопашка?

- Нет, - вздохнул Копус.  –  Я ж не воин.

- А почему тебя к Крупоре послали?  Мне думается: к башне должны были отправить хорошего воина,  а не такого хилого парня, как ты…

- Я не хилый! – сразу надулся Копус.  –  И я не первый раз уже к Крупоре хожу.  Потому и послали меня к ней.  А воины у нас есть, и драться они умеют очень хорошо.  И многие ученики умеют драться.  Но вообще-то с нашим отравленным оружием особое военное мастерство и не надобно, - хмыкнул парень и тут же спохватился.  – Ты специально меня разбалтываешь!

Фредерик улыбнулся. Не хитро,  а очень даже простодушно:

- Да разве? Я тебя просто угощаю, - и протянул юноше хороший кусок колбасы.  –  Давай, ешь.  Хилости в тебе поубавится.

- Я не хилый, - вновь буркнул Копус и взял колбасу.

- Да ладно, - махнул рукой Фредерик.  –  Тебе сколько лет?

- Двадцать. Два! –  юноша прибавил себе годков,  и сам не понял, зачем соврал.

- А. Когда мне было столько, я тоже был тощим, - поделился «секретом» Фредерик.  –  Кости растут быстрее мяса.  Понимаешь? Ну вот. Мясо – оно потом нарастает,  если хорошо питаться и заниматься.  Если же просто питаться, то просто разжиреешь.  Как мой кузен Аллар. У меня есть кузен. Он мало двигается,  много ест и из-за этого быстро толстеет.

Копус проглотил кусок колбасы,  посмотрел туда-сюда  –  не хотелось ему,  чтоб кто-то мешал их доверительному разговору,  и спросил шепотом:

- А как надо заниматься?

Фредерик вновь улыбнулся. Во время беседы он узнал намного больше,  чем могло показаться со стороны.  Увидел, например, что Копус одинок и страдает из-за этого. И поэтому так охотно сейчас балагурит с ним,  с совершенно незнакомым человеком.

«Похоже, неважно у тебя идут дела в Круге Семи Камней», - подумал король,  видя, как лихорадочно блестят глаза парня.

- Фехтованием, например. Плаванием. Верховой ездой,  - сказал вслух.

- Ууу, - разочарованно протянул Копус и сделал несчастное лицо, - это не для меня. Плавать? Не умею. Где тут плавать в горах-то? Ездой верховой?  На ком? Наши толстые пони только для поклажи годятся. Фехтованием?  –  в этом месте своей речи юноша даже горько засмеялся.  –  Да кто меня вообще отпустит куда из кельи?  Мечами орудовать – на то воины есть.  А я не воин. Мне как положено с пеленок  –  старые книги читать да в корешках копаться  –  так я с этим и помру.  По-другому не будет.

Копус даже о колбасе забыл,  представив себе свое невеселое будущее.  Всю жизнь – короткую ли, долгую  –  провести в сумрачных пещерах.  Редко-редко выбираясь наружу  –  только по особой надобности.  И кожа от этого станет со временем такой,  как у отца Зинуса, у мастера Ахмара  –  дряблой, зеленоватой,  в темные пятна, похожие на плесень…

- Скучновато, братец, - заметил Фредерик  (он представил себе что-то подобное и пришел к выводу,  что жизнь у Копуса складывается не очень хорошо). – А вот Брура. Слыхал про такого? Он из ваших будет – из травников.  Он когда-то ушел из Красных Перьев.  Потому что надоело ему под землей сидеть.

Тут Копус позволил себе хихикнуть:

- Это он вам так сказал? Брура? Сам ушел. Хо-хо.  Бруру выгнали из Круга Семи Камней.  За любовь к женщине. Бруре еще повезло.  Если бы он не был братом отца Зинуса,  убили бы Бруру. Вот!

- За любовь к женщине? – нахмурившись, спросил Фредерик  (он умело скрывал радость, которой наполнялся, видя,  как отлично выполняется его план  –  разболтать горца).  –  Что ж плохого в любви к женщине?

Копус сразу приосанился,  снисходительно улыбнулся и заговорил. Таким тоном, каким обычно говорил с ним отец,  когда поучал:

- Женщины – вместилище зла.  Женщины демонов в себе носят  –  в теле своём, в глазах, в мыслях.  Только и думают они о том, чтоб верх над мужчинами одержать.  Потому их нельзя любить.  Их должно использовать! И всячески унижать, чтоб не смели думать, что могут быть выше и главнее мужчин.

Фредерик хмыкнул – из-за перехода разговора на женщин он вспомнил о Марте,  о Коре.  «Вот Кора – да.  В ней был демон. Наверное, не один,  - невольно улыбнулся король,  вспоминая изящную рыжую красавицу. – Она иногда так поступала, так говорила, словно пламя в ней безумное разгоралось.  И мне это безумно нравилось…  А Марта? –  перед глазами возник образ супруги, белолицей, темноволосой, с огромными, бездонными, мерцающими очами. – Если в ней и живет демон, то очень печальный,  очень мирный… мирный демон… как странно…»

- Только для продолжения рода нужны женщины!  Для взращивания мужского семени!  –  заявил между тем  «многомудрый» Копус.

- Как интересно, - пробормотал Фредерик,  с трудом выныривая из воспоминаний о прекрасных глазах и лицах,  и скосил взгляд на Тайру  –  она дремала в тени,  опустив голову на плечо соседки.  Длинная черная коса лежала на груди чинарийки,  словно разомлевшая от жаркого солнца змея.

«Вот демон. Полноценный демон,  - подумал про Тайру король.  –  Но разве это пугает?..»

Улыбнулся, вспомнив,  что в глазах Тайры не бывает ничего демонического, когда она смотрит на него…

- А правда ли то,  что вам еще и кожа женская нужна?  –  спросил у Копуса.

Юноша не сразу ответил – задумался на миг,  стоит ли дальше продолжать говорить об том,  что касается Круга Семи Камней.  Задумавшись, посмотрел на Фредерика.  Тот имел вид сонного, скучающего человека,  да и голос у него был тусклый в тот момент,  когда спросил он о коже.

- А зачем тебе знать?  –  решил поосторожничать парень.

- Да так. Любопытно. Мне Брура про кожу говорил, - Фредерик беспечно зевнул,  потянулся – что-то хрустнуло при этом у него в позвоночнике. – Вот вернусь домой, к жене, к детям.  Будет что рассказать.  Они очень любят страшные истории.  А я детишек и супругу всегда рад потешить рассказками, - и хохотнул,  будто вспомнил что-то смешное.

Его объяснение вполне успокоило Копуса.  И он продолжил:

- Да. Кожа женская нам нужна – это так.  Мы из нее много чего делаем.  Но главное – пергамент для наших записей.  Очень уж хороша для такого дела женская кожа.  Нежная и мягкая…

Фредерик, прикрыв глаза рукой,  все внимательно слушал и запоминал,  одновременно решая, какому наказанию подвергнуть живодеров  из Круга Семи Камней…

 *  *  *

Еще он вспомнил деревню Закорево,  в которой ему как-то лет десять назад пришлось побывать из-за одного нехорошего дела.  Там жили староверы – те, кто не придерживался нового толкования Первой книги.  Они считали, что у Всевышнего лишь один образ, и он неизменен.  Еще они не ели мяса, полагая, что во всем,  в чем есть кровь, есть грех и зерно нечистого.  Сами себя они подвергали истязаниям, полагая, что подобное кровопускание очищает их от скверны и приближает их к небу,  где нет плоти и крови.

Закорево пользовались не слишком хорошей славой,  их жители считались угрюмыми и негостеприимными.  Ни одна крупная дорога не шла в это село – лишь пара тропок тянулись к его плетням через дремучие леса и вечно сырые, полные гнуса, лощины.  Зато в Закорево разводили отличных гусей и свиней.  Поскольку жители не ели мяса, то всю выращенную и откормленную живность они отправляли на ежегодные ярмарки,  а на вырученные деньги покупали то, в чем нуждалось их маленькое поселение.

Фредерик, когда приехал в Закорево,  нашел там прекрасно организованное хозяйство и даже водяную мельницу.  Однако, он приехал расследовать смерть молодых людей,  а потому не мог тратить время на знакомство с бытом и образом жизни поселян.

Западный судья явился в Закорево потому,  что весной, когда сошел снег, два парня из села Кипень нашли на берегу реки Нуны трех мертвецов – девушку, юношу и женщину лет сорока.  Парень был сильно избит, а на руках и ногах женщин сохранились обрывки веревок, в их ртах торчали кляпы.  Все указывало на то, что кто-то помог умереть несчастным.  Чуть позже выяснилось, что погибшие девушка и женщина были из Закорево и, вроде бы, они были родственниками.  А вот в парне сразу признали некоего Юльяна.  Про него сказали, что он  нанимался в работники к кому-то из староверов.

Это было все, что Фредерик узнал в Кипени.  Затем он приказал доставить старосту из Закорево, чтоб тот опознал тела.  Но приехавший, бледный и худой старик с бегающим взглядом и дрожащими руками, цветом схожими с ветками высохшего дерева, сказал, что не знал погибших.  И судья увидел, что староста лжет.

Фредерик почуял очень нехорошее дело,  и поэтому ему ничего не оставалось,  как направить свою резвую лошадь в Закорево.

Он въехал в деревню на рассвете и в ту минуту был в превосходном настроении:  радовался теплому ветру, чистому голубому небу, шелковистой траве, украшенной радужными слезками росы,  и чудесному запаху, несшемуся от старых, цветущих лип,  которые встретили его у околицы.

Настроение сразу и надолго испортили люди, которых он увидел,  оказавшись возле первого дома, низенького,  покрытого дерном и пахнущего чем-то кислым.

Пятеро человек, удивительно похожие друг на друга из-за нечесаных темных волос,  из-за худобы, сутулости и истрепанных бурых балахонов,  стояли полукругом в крохотном дворике,  у статуи Всевышнего, вырезанной из дерева, прикрепленной к слепой стене дома, и бормотали утреннюю молитву тусклыми голосами людей, которым очень хочется спать.

Фредерик остановил коня.  То же сделали и два рыцаря, которые его сопровождали.  Староста, ехавший на ослике позади рыцарей, еще в Кипени получил от судьи приказ молчать,  а потому тоже остановил своего «скакуна», мрачно глядя на молодого лорда.

Но молящиеся услышали стук копыт и смолкли, обернулись. И вот тогда у Западного судьи испортилось настроение.

Лица поселян нельзя было назвать приятными.  Все пятеро – и мужчины, и женщины – имели острые носы, запавшие бледные щеки,  горящие нездоровым огнем глаза  и выражение тревоги и страха.

Фредерик нахмурился: ему больше нравились румяные и веселые крестьяне,  гостеприимные и словоохотливые, в белых рубахах, в пестрых вязаных куртках.  Именно такими он привык видеть жителей деревень и хуторов.  Но в Закорево, по всему было понятно,  такие являлись редкостью.

- Доброго вам дня, - первым поздоровался Фредерик,  выказывая тем самым свое расположение людям.

- Доброго вам дня, - эхом отозвался глава семьи.

Потом он сообразил-таки, что господа, остановившие своих добрых коней у его плетня, люди непростые,  и принялся бить поклоны, тараторя  «Добрый день, ваша милость! Простите, ваша милость!»

То же самое начали делать его жена и дети.

- Хорошо, хорошо, - кивнул им Фредерик. – Скажите мне, у кого Юльян работает?

- Ни у кого, - ответил крестьянин.

- Как же так? – улыбнулся Фредерик. – Мне сказали: он работает в Закорево.  Я и приехал.  У меня есть вести для него.

Крестьянин минуту подумал над ответом и сказал:

- Он работал, да.  А потом ему у нас не понравилось, и он ушел.  Жизнь у нас нелегкая, вот он и ушел.

- Как же так? Никто давно уже его не видел.  Друзья из Кипени его не видали, и домой к матушке он не возвращался…

- Он у Грума работал. У Грума и спрашивайте! – залепетал вдруг селянин. – А я не знаю. Ничего не знаю.  Я сам днями в работе и в молитвах и не вижу, не знаю ничего.

Фредерик вновь улыбнулся, видя, в каком смятении старовер.

«Так-так.  Похоже, эти молельцы замутили какую-то гадость, а теперь ответа боятся…» - подумал он,  а вслух сказал:

- Что ж, поеду к Груму. Где его дом?

Крестьянин, побелевший, как смерть, махнул рукой куда-то влево.

- Лучше проводи нас. Или сына пошли в провожатые, - сказал Фредерик,  добавив в голос властности,  и дернул поводья, чтоб заставить лошадь поднять голову,  которую она опустила, пожелав полакомиться листьями смородинового куста,  привольно росшего у плетня.

- Д-да, ваша милость.  П-провожу, ваша милость, - робея и заикаясь,  отозвался старовер, вжимая голову в тощие плечи.

«Чрезвычайно затурканные ребята», - решил про них Фредерик.

Пока ехали к Груму,  привлекая по пути внимание жителей Закорева,  один из рыцарей завел беседу с судьей.

- Они все лгут,  ваша милость.

- Это я вижу.

- Разве этого не достаточно,  чтоб вынести им приговор?

- Сразу всей деревне?

- Они тут все заодно  –  это сразу видно.

- Странно было бы,  если бы было иначе, - улыбнулся Фредерик.

Рыцарь понял, что сделал не слишком умное замечание, и промолчал.  Судья же пустился в разъяснения, не желая,  чтоб его помощник чувствовал себя неловко:

- В таких деревнях все стараются держаться вместе, и, когда приходит беда, все неслабо сплачиваются.  С одной стороны это хорошо:  таким образом удобнее и легче справляться с трудностями,  но с другой стороны, точно так же удобнее хранить весьма нехорошие тайны.  Но тут нам повезло. Тут живут староверы.  Они замкнуты, мало с кем общаются из-за своей косности и потому мало знают.  И потому они простосердечнее обычных крестьян.  Посмотри: мы так легко увидели,  что они лгут.  Они ничего не могут скрывать.  Что в мыслях – то и на лице…  Но я хочу, чтоб они сами признались в своем преступлении, - судья вновь улыбнулся. – Я хочу устроить небольшой спектакль.  Как соберется побольше народу, так и начну…

Он устроил спектакль, и остался собою доволен:  его голос звенел, как голос маршала во время битвы,  его рука рубила воздух,  словно меч – головы врагов.

- Я здесь потому, что вы совершили преступление.  Если бы вы вели себя хорошо и жили по тем заповедям,  которые нам оставил Всевышний,  ни меня, ни моих людей тут не было бы.  И теперь все,  что вам осталось – это признание своей вины, покаяние и принятие наказания.  Ибо Всевышним сказано: всякая мерзость выйдет наружу,  и всякое зло будет наказано, - так говорил Фредерик поселянам, остановив коня тогда, когда, по его мнению,  почти все жители Закорева выбрались из своих домов,  чтоб увидеть приезжих.

- Кто ж ты такой? – спросил у него один из староверов.

- Я судья Королевского дома, - не стал лукавить Фредерик. – До сей поры ни я,  ни кто-либо из моих людей не посещал вас,  не вмешивался в ваши дела.  И, думаю, вы хотите, чтоб так и дальше продолжалось.

Он взял паузу,  обвел взглядом людей – все напряженно слушали его речь и не отрывали от него своих глаз.  Фредерик увидел, что не ошибся: селяне не умели скрывать своих чувств.  По их лицам можно было читать, как по книгам.  «Все всё знают. Знают и пока молчат.  Но еще пара слов – и кто-то не выдержит,  расскажет …»

   - Советую не думать, что,  по-другому исполняя священные обряды,  вы перестали быть частью нашего государства, - вновь заговорил Западный судья. – Закон для всех одинаков.  И я на этой земле для того живу,  чтоб следить за исполнением закона.  Но я уважаю ваши обычаи, ваш выбор, потому предлагаю:  сами выдайте мне виновных в преступлении,  и ваше поселение не потерпит от моего гнева.  В противном случае,  я обязан лишить ваши дома крыш и согнать вас с места…

   Люди всполошено загомонили, а двое мужчин,  стоявшие у дальнего плетня,  вдруг показали судье спину и побежали куда-то за сарай.

   Фредерик всё заметил,  махнул рукой своим ребятам:

   - За ними!

   - Да! Это они!  Это Силвей и Дамек! – тут же выкрикнул какой-то парень из толпы.

   - Вы поздно признались,  болваны, - сквозь зубы процедил Фредерик. – Я вас не пожалею…

    Преступников поймали очень быстро.  Проливая потоки слёз, они рассказали, почему убили Юльяна,  девушку и женщину,  перемежая свой рассказ мольбами о  помиловании.

Оказалось, что Юльян полюбил дочку своего хозяина и стал ухаживать за ней,  а потом и посватался.  Отец девушки вначале согласился, но,  когда сообщил о будущей свадьбе главе общины,  то получил указание не допустить свадьбы дочери с иноверцем  (таким считали в Закорево пришлого работника Юльяна).  Юношу рассчитали и выпроводили из поселка.  Но он не отказался от любимой.  Он устроился жить в лесу и каждую ночь приходил к окошку девушки и уговаривал её бежать из Закорева,  обещая счастливую и спокойную жизнь в своей деревне,  в доме своей  матери.

Девица согласилась, но в ночь побега её и Юльяна увидели Силвей и Дамек,  возвращавшиеся из рощи,  где собирали орехи.  Они поймали беглецов и долго били Юльяна.  И забили ногами до смерти.  Испугавшись сотворённого, задушили и бедную девушку, а когда несли тела к реке, чтоб закопать, то попались на глаза одной женщине, которая шла из Кипени.  Убили и её, чтоб не стало свидетелей у злодеяния.  Но свидетель всё же был – парнишка, внук старосты,  удил рыбу в камышовых зарослях.  Он все рассказал деду, и тот решил, что всё свершилось по справедливости, и обязался хранить тайну.  Но потихоньку страшная новость стала известна всему Закорево.  И все поселяне на одном из общих собраний торжественно поклялись перед образом Бога,  что унесут в могилу этот ужасный секрет.  Они считали, что Силвей и Дамек сделали благое дело, убив отступников,  ведь убитая женщина тоже считалась неблагонадежной,  потому что слишком часто  (на взгляд староверов)  ходила в Кипень и общалась с  иноверцами…

- Гнилые люди, гнилые души, - сказал про староверов Фредерик, когда узнал все подробности дела. – Поставили себя отдельно от всех людей.  Вообразили, что у них свой, особый,  договор с Богом, с совестью.  Я их верну на грешную землю…

Убийц он повесил,  а посёлок,  как и обещал, разогнал.

- Никому не позволено совершать преступления против здоровья и жизни других людей, - так сказал Западный судья жителям Закорева перед тем,  как выгонять их самих и их телеги со скарбом за околицу. – В каких бы богов ни верил человек,  не позволено ему убивать, не позволено лишать жизни и счастья тех,  кто с ним не согласен…  Теперь идите и начинайте заново свою жизнь.  Не за веру вашу я вас гоню,  но за кровь,  которой вы  позволили пролиться на вашей земле…

 *  *  *

Алый диск солнца коснулся щербатого края гор и окрасил вершины в золотое и медное.

Фредерик зачарованно смотрел на большую радужную бабочку, которая сидела на цветущем кусте и собирала нектар.  Молодой человек пальцем осторожно коснулся дивных крыльев насекомого – оно не отреагировало.

- Вот же чудо какое, - пробормотал король Южного королевства. – Она словно из драгоценных камней сработана…  если бы у нас были бумага и краски,  я бы ее зарисовал…

- Быстрей, пожалуйста, - попросил Копус,  посматривая на закат. – Три дня у меня в запасе было.  Сегодня время кончается.  Если не успею – убьет меня отец Зинус.

- Как же он тебя убьет,  если ты не успеешь?  –  хмыкнул шедший рядом с парнем Платон.

- Так вот и убьет, - вздохнул Копус и рассказал про фигурку из смолы,  про иголки.

Все слушали с огромным интересом.  Даже Фредерик от созерцания бабочки отвлекся,  а Линар – от мыслей о своем отравленном чреве.

- И ты в это веришь?  –  хмыкнул Элиас.

- Как же не верить?  –  опять вздохнул Копус и невольно улыбнулся,  заглянув в карие глаза гвардейца.  –  Как же не верить,  когда отец Зинус уже многих людей так убил…

- Это – черная магия, - авторитетно сообщил  Аглай. – Я про такое слышал. Страшная штука эти фигурки.

- Вот не думал,  что ты в черной магии разбираешься, - сказал Элиас,  поправляя ремень сумки  на плече.

- Да разве я разбираюсь, - поспешил в отступление Аглай,  заметив ехидство в тоне рыцаря.  –  Я просто историю одну вспомнил.  Услышал ее в трактире одном.  Бабка какая-то, оспой битая, рассказывала.  Ей за истории платили…

Элиас засмеялся:

- За монету звонкую я тоже могу много чего придумать и рассказать.  Про коней летающих, например…

- А я могу еще и станцевать, - влез в разговор Фредерик.

Тут беседу нарушил Димус – замычал,  подергал короля за рукав.  Когда все к нему обернулись,  указал на Копуса и энергично закивал,  напустив на лицо испуг.

- Что? Правду говорит парнишка?  –  спросил Фредерик.

Немой утвердительно тряхнул головой,  так,  что казалось  –  сейчас отвалится она.

Минуту все помолчали,  размышляя над тем, что сейчас услышали.  Кто-то ковырял носком сапога красноватый песок,  кто-то смотрел в небо – на парящего в закатных лучах орла,  кто-то сорвал какой-то стебелек и принялся его жевать.  Но у всех настроение чуть подпортилось.

- В славное место мы топаем, - это  Элиас нарушил минуту молчания и раздумий.

- Так мы ж не одни, - бодро отозвался Фредерик и кивнул на чинариек. – Мы с бабами…

Его веселые слова прогнали уныние воинов  –  никто не смог не улыбнуться.  И от улыбок поблекли, истончились невеселые мысли,  будто утренний туман от налетевшего ветерка.

- Самое главное – с нами вы, сэр, - сказал Платон,  хлопнув короля по плечу.  –  Духом падать не даете.  А дух для человека – самое главное.  Особенно, когда человек – на чужой земле…

- Что ж, потопали дальше,  ребята, - промолвил Элиас и соизволил на миг взглянуть на Копуса.  –  Вдруг байки про фигурки – правда.  Гробить парня не хотелось бы.

Юноша при этих словах просиял и даже в росте прибавил,  потому что выпрямил спину и расправил плечи.  В нем жила и крепла надежда, что золотоволосый богатырь не просто так обеспокоился  его судьбой.

«Элиас, похоже, к моим словам прислушался, - подумал между тем Фредерик.  –  Элиас – молодец. В самом деле,  союзник среди таинственных травников  нам бы очень пригодился.  Пусть даже и такой хилый …»

Он вскинул на плечо сумку, которую опускал на камни,  пока слушал рассказ Копуса о магических фигурках и пошел за юным горцем, не забывая посматривать по сторонам.

Фран и Платон,  выполнявшие в этот день роль конвоиров,  помогли присевшим в тень невольницам-чинарийкам встать,  и повели их за королем.  Заботы о мастере Линаре,  зеленом из-за вновь пробудившихся желудочных колик,  взял на себя Элиас:  он взвалил доктора на свою могучую спину, грозно предупредил  «не стонать!»,  и поволок беднягу за товарищами.

Через час, пройдя по каменистому берегу реки,  путешественники начали подъем к скале,  на которой была установлена лестница.  Еще через полчаса – остановились на широкой плоской площадке.  Впереди – зияла пропасть. За ней – дыбились скалы,  бурые в темно-красные, поперечные прожилки.

- На пирог похоже, слоеный, - заметил Фредерик. – Тут красиво.

- Ага, - отозвался стоящий рядом Аглай и заглянул в пропасть.  –  Ого! Дна не видать.  А дальше что? Лететь? Лично я – не умею.

- Что дальше – это мы у нашего юного друга спросил, - ответил Фредерик и повернулся к Копусу.

Юноша, очень довольный тем, что может сейчас  удивить пришельцев с равнин, громко свистнул. Два раза.

Бурые горы отозвались глухим рокотом:  они не любили шума.  Через минуту рокот усилился,  перерос в грохот и скрежет,  очень непохожий на звуки камнепада  (а ведь про надвигающийся камнепад подумали все в отряде Фредерика).

На головы путешественников сверху начала опускаться лестница.  Медленно и шумно.

 - Ого! – в один голос молвили и Аглай,  и Фредерик, и остальные.

   Пока сооружение двигалось,  оглашая окрестности громкими стонами своих старых механизмов, люди глаз не могли от него оторвать.  А король Южного Королевства высказался:

   - А это похоже на наши осадные машины.  Помните «богомола», которого построил мастер Ваган из Гринборья?  Там тоже была выдвижная лестница.

Лестница тем временем завершила растягивание,  дрогнула, закачалась над пропастью,  а ее нижняя ступень зависла над плато,  где стояли Фредерик и его команда.

Копус показал, что нужно делать:  подобрал полы своего балахона и запрыгнул на лестницу.  А потом уверенно потопал вверх по ступенькам.  Из-за этого мудреное сооружение усилило качку.

- Не нравится мне все это, - сказал Люк, посматривая в бездну, из которой несло смертным холодом.  –  А если свалимся?  Если они нас сбросят?

- Если свалимся, то разобьемся.  А не свалимся  –  так целы останемся, - хмыкнул Фредерик.  –  И какой им смысл нас сбрасывать?  Мы ж торговаться идем.

Сказал так и первым запрыгнул на  шаткую и скрипучую лестницу…

Последняя книга не закончена