© 2015 by James Islington

© Галина Соловьева, перевод, 2018

© Михаил Емельянов, иллюстрация, 2018

© ООО «Издательство АСТ», 2019

* * *

Пролог

Молния.

Воды Эрис Мморга на миг осветились, бурля и кипя, будто в сумрачное сердце озера вошел огромный нож. Темная волна разбилась о едва видимый выступ черных утесов, зашипела, выплюнула брызги на сто футов вверх и опала. Мир, моргнув, погас, но волны стали только выше. Еще одна взревела, зашипела, вздохнула яростнее раздавшегося следом громового раската. Еще одна.

Тал бесстрастно смотрел на них с утеса, куда не доставали брызги. Только плащ его метался – вздувался и хлопал за спиной под порывами ветра. Старые глаза, не мигая, взирали с юношеского лица, устремляясь в ночь, туда, где – он знал – разверзалась пасть Эрис Мморга. Еще одна вспышка высветила овал зазубренных скал: волны жадно лизали их, зарясь поглотить каждого, кто подошел бы слишком близко.

За ним лежала плоская скальная площадка пика Тааг. Ничто живое не росло на ней, даже та жесткая ядовитая трава, что выживает в любой пустыне. Вечные ветра выгладили обсидиановую поверхность; в двадцати футах за Талом она обрывалась пропастью, такой же крутой, как обрыв, с которого он смотрел сейчас. Немногие могли добраться до пика Тааг, и у немногих возникало такое желание.

На севере, на горизонте за озером, тусклое красноватое свечение вдруг разбило тьму. Взгляд Тала на миг прояснился, метнулся к свету. Маяк словно бы померк и тут же расцвел ярким рыжим пламенем, послал пронзительный луч через пустыню, обжег Талу лоб. Тот ахнул, зажмурился было, но тут же взял себя в руки.

Давно ли он вглядывается в эти глубины? Слишком давно: его побег обнаружен, поднялась тревога. Холодная острая боль когтила ему грудь: полузабытое чувство – страх.

– Держись, – прошептал он себе, снова устремляя взгляд на гневные волны. – Держись.

Цель была почти достигнута, хоть он и отвлекся на миг.

– Ты бежишь, Тал’камар. Я предостерегал тебя от бегства, – зарокотало вокруг скорее присутствием, нежели голосом.

У Тала свело живот, он обернулся, ища преследователя взглядом.

– Я знаю правду, – тихо ответил он. Он уже разглядел на дальнем краю площадки ползущую к нему тень, что была темнее остальных. Существо, присутствующее здесь лишь отчасти. Его хозяин.

Существо захихикало, и тошно было слышать этот звук.

– Ты уже не знаешь, что есть правда. Он был человеком, Тал’камар. Он лгал, ты сам так сказал. Ты насадил его голову на пику. Ты выставил ее напоказ перед Дверью Иладриель в напоминание всем видящим. Разве ты забыл?

Тень задержалась, следя за Талом, выжидая.

Тал медлил, вглядываясь во мрак.

– Да, – хрипло зашептал он. Присутствие хозяина подавляло, сейчас ему хотелось одного – простереться ниц перед повелителем, молить о прощении.

Слабость духа.

Он продолжал, с каждым словом обретая уверенность.

– Да, – медленно повторил он. – Но меня ввели в заблуждение. Я шел по проложенному пути. Я нашел доказательство. – Он помолчал, голос его окреп. – Я побывал в Рес Карте. Я спрашивал литов. – И еще уверенней: – Я ходил в Колодцы Мор Арвила и говорил с хранителем. Я отыскал на перекрестке дорог Нетгаллу и вымучил из нее все, что она знала. – Он уже кричал, высвобождая копившийся много лет гнев, и мощный рев разносился эхом по всему Талан Голу и за его пределы. – Я пробрался в глубины под горами, под скалами Илин Тор. Я нашел зеркала. Я заглянул в них и увидел одно! – Он задохнулся, лицо его исказилось в диком торжестве. – Одну правду превыше всех других!

Тень подползла ближе, стала угрожающей, из голоса ее пропал звон.

– Что же ты нашел, Тал’камар? – насмешливо прошипела она.

Тал глубоко вдохнул.

– Ты – лжец, – это было сказано спокойно, без страха перед наступающей темнотой. – Полный, законченный лжец.

Он отвернулся, указывая вниз, на волны. Прямо над ними, быстро расширяясь, засветился ярко-голубой круг. Когда Тал развернулся обратно, тень бросилась ему в лицо, затмила взгляд, наполнила воздух зловонным дыханием. И рассмеялась гнусным издевательским смехом.

– Отсюда тебе некуда бежать, – прорычала она. – От меня не убежишь!

Впервые за многие годы Тал улыбнулся.

– Ошибаешься. На сей раз я уйду туда, куда Ааркайн Девэд за мной не последует, – тихо проговорил он.

И шагнул назад, за край. Он упал.

Тень метнулась вперед, провожая уходящего во врата, недосягаемого уже Тала. Вращающееся кольцо голубого огня полыхнуло белым и погасло, не оставив и следа, словно ничего не было.

Тварь уставилась туда: в притихшие, будто присмиревшие волны.

И вдруг поняла.

– Воды Обновления, – прошипела она.

И ее вопль наполнил мир.

Глава 1

Давьян распахнул глаза. Посидел, слушая, как колотится сердце, глубоко дыша, чтобы успокоиться. Потом отодвинулся от стола, за которым задремал, растер лицо, рассеянно ощупал выпуклый шрам, протянувшийся от уголка левого глаза до подбородка. Шрам давно зажил, стал бледно-розовым, но иногда ныл, когда давние воспоминания грозили всплыть на поверхность.

Он встал, потянулся, разминая онемевшие мускулы и, скривившись, выглянул в окно. Из его комнатушки в Северной башне открывалась почти вся школа, и во всех окнах под ним было темно. Факелы во дворе метались и плевались, догорая.

Стало быть, минул еще один вечер. Время утекало куда быстрее, чем ему бы хотелось.

Давьян вздохнул, поправил светильник и принялся перебирать великое множество книг, разбросанных на столе. Он, конечно, прочел все, многие по нескольку раз. И ни в одной не нашел ответов; но он все-таки вернулся на место, наугад выбрал том и устало принялся листать.

Немного погодя тяжелую ночную тишину прорезал отрывистый стук в дверь.

Давьян съежился, потом смахнул с глаз завиток черных волос и, подойдя к двери, приоткрыл щелочку.

– Вирр? – удивился он, шире раскрывая дверь перед плечистым светловолосым другом. – Ты что здесь делаешь?

Вирр не спешил входить. Его улыбчивое лицо было сейчас встревоженным, и у Давьяна, угадавшего, с чем пришел его приятель, ком встал в горле.

Вирр, увидев, как изменилось лицо друга, горестно кивнул.

– Нашли его, Дав. Он внизу. Нас ждут.

Давьян сглотнул.

– Они хотят сразу это сделать?

Вирр только кивнул.

Давьян помедлил, но тянуть не было смысла. Глубоко вздохнув, он погасил светильник и следом за Вир-ром потащился вниз по винтовой лестнице.

Когда подростки вышли из башни и направились через смутно освещенный двор, холодный воздух заставил его вздрогнуть. Школа занимала громадный замок даресийской эпохи, хотя его первоначальное величие за две тысячи лет отчасти потерялось между пестрыми пристройками и заплатами. Давьян прожил в замке всю жизнь и знал здесь каждую пядь, от комнат прислуги рядом с кухней до приземистого бастиона, занятого старшими, и стертых ступеней четырех шестиугольных башен, устремлявшихся к небу.

Сегодня знакомые места не утешали его. Высокая наружная стена зловеще маячила над головами.

– Ты знаешь, как он попался? – спросил Давьян.

– Разводил костер с помощью сути. – Вирр покачал головой, почти незаметно, потому что факелы на стене догорали. – Может, всего-то струйку использовал, но блюститель со щупом оказался на дороге совсем рядом. Вышли старшие, и вот… – Вирр пожал плечами. – Пару часов назад его передали Талену, а Тален решил не затягивать дольше необходимого. Так лучше для всех.

– Смотреть от этого легче не будет, – буркнул Давьян.

Вирр придержал шаг, оглянувшись на друга.

– Аша ведь предлагала тебя заменить. Еще не поздно согласиться, – негромко напомнил он. – Знаю, очередь твоя, но… скажем прямо. Блюстители принуждают учеников на это смотреть, чтобы напомнить, что такое может случиться с каждым. А тебе, всякий скажет, это сейчас ни к чему. Никто не стал бы тебя винить.

– Нет, – решительно покачал головой Давьян. – Я выдержу. К тому же Лихим ее одногодок, Аша его знает лучше нас. Не надо ей этого видеть.

– А кому из нас надо? – пробормотал Вирр, однако согласно кивнул и зашагал дальше.

Они вошли в западное крыло замка и добрались наконец до кабинета блюстителя Талена; дверь его уже была открыта, свет лампы лился в коридор. Давьян опасливо постучал по косяку, заглянул внутрь, и мрачный учитель Олин поманил их войти.

– Закройте дверь, мальчики, – сказал седой мужчина, ради них вымучив ободряющую улыбку. – Все уже здесь.

Пока Вирр затворял дверь, Давьян обвел взглядом собравшихся в тесном помещении. Здесь была старшая Сеандра, утонувшая в угловом кресле: самая молодая из школьных учителей, она всегда была весела и улыбчива, но сейчас выглядела усталой, чужой.

Присутствовал, разумеется, и блюститель Тален, плотно стянувший на плечах голубой плащ, – как видно, мерз. Он молча кивнул мальчикам, вид у него был мрачный. Давьян кивнул в ответ – за три года он так и не привык и все еще удивлялся, что блюститель не наслаждается происходящим. Нелегко было удержать в памяти, что Тален, в отличие от своих соратников по всей Андарре, не питает ненависти к одаренным.

И, наконец, посреди комнаты, привязанный к стулу, сидел Лихим.

Пятнадцатилетний паренек был всего годом моложе Давьяна, но сейчас, связанный и беззащитный, выглядел совсем ребенком. Темно-каштановые волосы падали ему на глаза, он повесил голову и не шевелился. Давьян поначалу решил, что пленник без сознания.

Потом он заметил руки Лихима. Даже крепко связанные за спиной, они дрожали.

Когда дверь щелкнула, закрывшись, Тален вздохнул.

– Так, кажется, все готовы, – тихо проговорил он и переглянулся со старшим Олином, а потом шагнул к Лихиму и встал так, чтобы мальчик мог его видеть.

Все молча сосредоточились на пленнике: тот теперь смотрел на Талена и, как ни старался, не мог скрыть страха.

Блюститель глубоко вздохнул.

– Лихим Претар, три ночи назад ты покинул школу без оковы и не связанный четвертой догмой. Ты нарушил договор, – он говорил сухо, но в тоне было и сочувствие. – За это, в присутствии этих свидетелей, ты должен быть по закону лишен способности использовать суть. С этой ночи ты не будешь принят среди одаренных Андарры, ни здесь, ни в ином месте, без особого дозволения одного из Толов. Ты понял?

Лихим кивнул, и на долю секунды Давьяну подумалось, что все обойдется легче обычного.

Но тут Лихим заговорил, как рано или поздно заговаривал каждый, оказавшийся на его месте.

– Прошу, – сказал он, обводя комнату молящим взглядом. – Прошу, не надо. Не делайте меня тенью. Я ошибся. Это не повторится.

Старший Олин грустно взглянул на него, подходя с маленьким черным диском в руках.

– Поздно, мальчик.

Лихим мгновение смотрел на него непонимающими глазами, потом замотал головой.

– Нет! Подождите! Ну подождите! – По щекам его текли слезы, он беспомощно дергался, натягивая веревки. Давьян отвел взгляд, услышав просительное: – Прошу, старший Олин! Я не смогу жить тенью. Старшая Сеандра, подождите, я…

Краем глаза Давьян видел, как старший Олин протянул руку и прижал диск к шее мальчика.

Давьян заставил себя обернуться к замолчавшему на полуслове Лихиму. Теперь двигался лишь его взгляд, тело же застыло. Паралич.

Старший Олин почти сразу отпустил диск – кружок, как приклеенный, держался на коже. Старший выпрямился и кинул взгляд на Талена, который согласно кивнул.

Старший вновь наклонился, но в этот раз только пальцем коснулся диска.

– Прости, Лихим, – пробормотал он, закрывая глаза. Свет одел ладонь старшего Олина и, изливаясь из его протянутого пальца, ушел в диск.

Лихим затрясся всем телом.

Сперва дрожь была чуть заметной, но скоро усилилась, сводя судорогами все мышцы. Тален мягко придержал мальчика за плечо, чтобы стул не опрокинулся.

Старший Олин очень скоро оторвал палец от диска, но Лихим все бился в судорогах. Когда от его глаз стали расползаться черные полосы, Давьян сглотнул подступившую к горлу желчь. Лихим останется обезображенным на всю жизнь.

Потом мальчик обмяк, и все кончилось.

Тален убедился, что Лихим дышит, и помог старшему Олину его отвязать.

– Бедняга вряд ли вспомнит даже, как его поймали, – тихо предупредил он и, поколебавшись, глянул на старшую Сеандру, не сводившую с обмякшего мальчика пустого взгляда. – Мне жаль, что до этого дошло. Знаю, что паренек тебе нравился. Когда очнется, я дам ему еды и несколько монет на дорогу.

Сеандра помолчала и кивнула.

– Благодарю, блюститель, я ценю это, – тихо отозвалась она.

Давьян поднял взгляд, когда старший Олин, закончив то, чем занимался, встал перед мальчиками.

– Как вы? – спросил он, явно обращаясь больше к Давьяну, нежели к Вирру.

Давьян сглотнул подступивший к горлу ком и кивнул.

– Ничего, – солгал он.

Старший ободряюще сжал его плечо.

– Спасибо, что присутствовали. Знаю, это было нелегко. Теперь, – он кивнул на дверь, – вы оба можете идти отдыхать.

Вирр на ходу устало потирал лоб.

– Тебе нужна компания? Я точно после такого сразу не засну.

– Как и я, – кивнул Давьян.

Они шли в Северную башню в задумчивом, тревожном молчании.

* * *

Вернувшись в комнатушку Давьяна, оба долго не заговаривали. Наконец Вирр шевельнулся, сочувственно взглянул на друга.

– Ты правда ничего?

Давьян помедлил, силясь разобраться в водовороте чувств, бушевавших в нем последние несколько минут. И в конце концов просто пожал плечами.

– По крайней мере, знаю, что меня ждет, – сухо заметил он, справившись с дрожью в голосе.

Вирр поморщился и пристально взглянул на него. – Не говори так, Дав. Время еще есть.

– Время? – Прежде Давьян в ответ на дружескую поддержку вымучил бы улыбку, но сегодня слова Вирра прозвучали слишком фальшиво. – До праздника Воронов три недели, Вирр. Три недели до испытания, и если я до тех пор не научусь использовать суть, кончу так же, как Лихим. Тенью. – Он покачал головой, в голосе прорвалось отчаяние: – Три года, как я получил Элом клятую метку, а до сих пор и коснуться не сумел сути. Не знаю даже, есть ли во мне, к чему тянуться.

– Все равно, ты не должен сдаваться, – заметил Вирр.

Давьян поколебался, но ответил с досадой:

– Ты правда веришь, что я пройду испытание?

Вирр напрягся.

– Дав, это нечестно.

– Значит, не веришь? – не отступался Давьян.

Вирр поморщился.

– Ладно! – мальчик собрался с силами, подался вперед, заглянул Давьяну в глаза. – Я думаю, ты пройдешь испытание.

В голосе друга звучала полная убежденность, но это не помешало Давьяну увидеть черную струйку дыма, вырвавшуюся из его губ.

– Я же говорил, – тихо бросил Давьян.

Вирр глянул на него и вздохнул.

– Судьбы, как я иногда ненавижу эту твою способность! – Он покачал головой. – Слушай, я действительно верю, что надежда есть. А пока есть надежда, глупо было бы не делать всего возможного. Ты сам знаешь.

На сей раз Вирр не лгал, и Давьян смутился: стыдно загонять друга в угол. Он тяжело вздохнул, потирая лоб.

– Прости. Ты прав. Это было нечестно, – признался он, заставляя себя смирить бушующие чувства. – Я понимаю, ты просто хотел помочь. Да я и не сдаюсь… просто не знаю уже, что делать. Я перечитал все книги о даре, перепробовал все мысленные техники. Старшие говорят, что теорию я постиг в совершенстве. Не представляю, что еще можно сделать.

Вирр склонил голову.

– Не грусти, Дав. Мы что-нибудь придумаем.

После затянувшейся паузы Давьян нерешительно заговорил.

– Я помню, что мы это уже обсуждали, но, может быть, если бы я сказал кому-нибудь из старших, что вижу чужую ложь, они сумели бы помочь? – Он сглотнул, пряча от Вирра глаза. – Может, мы не того от них ждем? Может, им известно что-то, неизвестное нам. Ты же понимаешь, это не совсем способность читать людей.

Вирр несколько секунд обдумывал эту идею и мотнул головой.

– Не настолько «не совсем». С точки зрения старших и тем более блюстителей, если те проведают. – Он сочувственно смотрел на друга. – Судьбы знают, я не хотел бы видеть тебя тенью, Дав, но это ничто в сравнении с тем, что будет, если хоть шепоток просочится о твоем умении. Приди им в голову, что ты способен читать людей, и тебя назовут авгуром, а договор на этот счет высказывается вполне ясно. Как бы ни любили тебя старшие, в этом случае мигом передадут блюстителям.

Давьян скривился и нехотя кивнул. Об этом говорилось не в первый раз, и все обсуждения кончались одинаково. Оба они понимали, что Вирр прав.

– Тогда, наверно, надо дальше заниматься, – Давьян уставился на груду книг, сваленных на столе.

Вирр, проследив его взгляд, насупился.

– Тебе не приходит в голову, что ты себя загоняешь, Дав? Понимаю, тебе неспокойно, но, лишив себя сил, ничего не добьешься.

– Я должен использовать все время, что мне осталось, – сухо ответил Давьян.

– Но чтобы использовать суть, надо спать не час-два в сутки. Не диво, что ты даже свечи зажечь не в силах: весь тайник мог уйти только на то, чтобы так долго продержаться без сна.

Давьян устало отмахнулся. За последние недели он не раз слушал эти соображения от желающих помочь, но впервые слышал подобное от Вирра. Беда в том, что он знал: все они правы. Одаренные, требуя от своего тела запредельных усилий, инстинктивно обращаются к потаенному запасу сути, поддерживая ею силы взамен сна. А если он истощил тайник, все попытки до него дотянуться напрасны.

И все же три года разумного распорядка тоже не помогли. Что бы ни препятствовало ему в использовании сути, причина крылась не в бессоннице.

Вирр, посмотрев на друга, со вздохом поднялся на ноги.

– Ну, если ты не собираешься спать, я точно засну. Старшая Кэн ждет от меня анализа основных мотивов половины Ассамблеи, а урок с ней у меня с самого утра. – Он выглянул в окно. – Всего через несколько часов.

– Ты не засыпаешь на своих дополнительных по политике? Я думал, ты на них и пошел, чтобы отсыпаться. – Давьян выдавил усталую улыбку, показывая, что шутит. – Но ты прав. Спасибо, что составил компанию, Вирр. Увидимся за обедом.

Давьян подождал, пока уйдет Вирр, и скрепя сердце обратился к заглавию очередной отложенной для занятий книги: «Принципы извлечения и восстановления». Он прочел ее неделю назад, но мог что-то упустить. Должна же быть причина, почему он не может дотянуться до сути. Наверняка он чего-то недопонял.

Старшие считали, что он отгородился, что подсознательно сопротивляется своим силам после первого знакомства с ними в тот день, когда обзавелся шрамом. Но Давьян в этом сомневался: та боль давно погасла. Вот если он действительно авгур, одно это могло послужить причиной… Хотя сведения о былых правителях Андарры скрывались теперь так надежно, что искать их было мало толку.

К тому же… Возможно, дело просто в технике. Возможно, если прочитать все, написанное о природе дара, он сумеет решить задачу.

Вопреки собственной решимости, оставшись один, Давьян заметил, что слова на обложке расплываются перед глазами, а челюсти растягивает зевота. Может быть, в одном Вирр был прав. Изнеможением дела не поправишь.

Давьян нехотя встал, дотянулся и погасил светильник.

И сел на кровать, уставившись в темноту. Мысли все еще бурлили. Несмотря на усталость, несмотря на поздний час, уснул он не скоро.

Глава 2

Давьян вздрогнул и проснулся.

Разбудивший его звук – настойчивый стук в дверь – повторился. Мальчик очумело оглядывался, в голове стоял сонный туман. Который час? Отдаленный гомон снизу, со двора, означал, что уже начались уроки. В луче из оставшегося открытым окна медленно проплывали пылинки: по тому, как круто падал луч, он сообразил, что теперь середина утра, если не позже.

Ругаясь под нос, Давьян вскочил на ноги. Обычно он просыпался с рассветом и надеялся, что его тело само будет соблюдать расписание, но, как видно, слишком уж много ночей оно провело без сна. Снова постучали; торопливо накинув какую-то одежду, мальчик бросился к двери, открыл.

У стоявшей за дверью девушки светлые волосы падали на плечи, а на скулах погожие дни оставили еле заметную россыпь веснушек. Она бесхитростно улыбнулась, в ее зеленых, как море, глазах плескался смех.

– Привет, Аш, – неловко поздоровался Давьян, сразу вспомнив, каким растрепой он выглядит.

– И тебе, Дав. Вид у тебя…

– Знаю. – Он пятерней расчесал густые, непокорные черные волосы, хоть и знал, что не поможет. – Похоже, я заспался.

– Похоже, что так. Самую малость. – Аша бросила многозначительный взгляд в окно. Потом тщательно оглядела коридор, убедилась, что они в самом деле наедине, и понизила голос. – Госпожа Алита с утра заставила меня побегать, но я зашла, едва смогла отпроситься. – Улыбка ее погасла. – Мне сказали про Лихима.

Память о прошедшей ночи обрушилась на Давьяна – должно быть, это отразилось и на лице, потому что Аша шагнула к нему. В ее глазах светились мягкое сочувствие и забота.

– Ты ничего?

– Ничего. – Он лгал: на самом деле страх нахлынул заново при воспоминании о бьющемся в судорогах мальчике и черных жилах, расползающихся по его лицу. Но не признаваться же Аше. – Я… ничего подобного раньше не видывал. Просто… наверно, мне это напомнило, как близки испытания.

Аша, поморщившись, кивнула, но промолчала.

В груди у Давьяна при взгляде на нее становилось тесно. За пролетевшие несколько месяцев он не раз сталкивался со страхом превратиться в тень, но только сейчас понял, что сильнее всего боялся никогда больше не увидеть Ашу. Потому что их дружба за последние пару лет превратилась в нечто большее, по крайней мере для него.

Но заговорить об этом он не мог. Пока не мог. Признание сделало бы оставшиеся несколько недель еще тяжелей для обоих, даже если Аша его чувств не разделяет.

Оба помолчали: Давьян оглянулся на косой луч солнца – оно поднялось уже так высоко, что почти не заглядывало в выходящее на восток оконце.

– Я все расскажу тебе потом, – пообещал он, вспомнив вдруг, что его ждут и другие обязанности, и выдавил бодрую улыбку. – Мне сегодня полагалось доставить припасы из Каладеля.

– Доставить припасы из Каладеля тебе полагалось бы часа два или три назад, – уточнила Аша. – Собственно… Не хочу окончательно портить тебе настроение, но я затем и пришла. Госпожа Алита спохватилась, что ты не явился за списком покупок.

Давьян застонал.

– Что она сказала?

Госпожа Алита следила за учениками строже любого старшего. Хуже того, Давьяна она почитай что вырастила и потому любое уклонение им от своих обязанностей воспринимала как личное оскорбление.

Аша пожала плечами.

– Сам знаешь – как всегда. Что-то насчет тебя, кипящего котла и ножичка, который у нее висит над столом. Всех подробностей не упомню. – Аша горестно улыбнулась. – Но уверена, она не откажется тебе повторить.

– Замечательно… – Давьян помялся. – Наверно, не стоит просить тебя… умолчать в разговоре с ней, какой я соня?

– Она спросит.

– Соври, – Давьян вздернул бровь. – Я прошу тебя соврать.

– Вот уж от кого не ожидала! – насмешливо улыбнулась Аша.

Давьян вздохнул, пряча улыбку.

– Я буду у тебя в долгу.

– Не первый раз, – напомнила девушка.

Давьян прищурился, но улыбка наконец прорвалась наружу.

– Спасибо, Аша.

Когда Аша скрылась на лестнице, он притворил дверь куда в лучшем настроении. Как ни мало радовала его предстоящая выволочка от госпожи Алиты… и как ни тяжело легло на плечи вернувшееся воспоминание о прошедшей ночи… если тебя будит Аша, значит, день начался далеко не худшим образом.

Он постоял перед зеркалом, стирая сон с глаз и оправляя одежду, расчесывая пальцами волосы, пока не привел их в пристойный вид. Старшие настаивали, чтобы всякий выходящий за стены школы выглядел прилично. Он все равно опоздал, так что не стоило усугублять дело, выскочив на улицу растрепой.

Уверившись, что выглядит достойно, Давьян поспешил спуститься по винтовой лестнице Северной башни во внутренний дворик. Несколько учеников обступили стоящего у дальней стены старшего Джарраса, кое-кто хихикал над его рассказом. Давьян полюбовался на бородача, который картинно жестикулировал, взмахивая красным плащом одаренного, и потешно округлял глаза, вызывая среди малышни новые взрывы смеха. Улыбнулся и Давьян. Джаррас нравился всем.

Он двинулся дальше, проскочил через узкий проход к задней двери кухни. Большинство учеников вошло бы через главную дверь из столовой, но Давьян служил здесь поваренком задолго до того, как стал учеником, и не мог так просто избавиться от въевшейся привычки.

Он пробрался внутрь тише мыши, вдохнул знакомые запахи. Тепло огня, деловито кипящий над потрескивающими дровами котел. Смешение пряных ароматов, веселая болтовня Тори с Гундером, кухарки и ее подручного, рубивших овощи спиной к нему. Даже три года спустя он чувствовал себя здесь дома больше, чем в собственной башенной комнате.

Давьян замялся. Госпожи Алиты нигде не было видно. А вот Тори, немолодая и неряшливая женщина, вечно баловавшая его, пока в Давьяне не обнаружился одаренный, наконец заметила постороннего. Она сразу отвернулась, узнав вошедшего, и их разговор с Гундером замер, когда и тот тоже увидел Давьяна.

Он вспыхнул, почувствовав себя лишним. Как всегда. Они с Гундером вместе работали поварятами и вместе жили, пока в Давьяне не открылся дар. Теперь они стали чужими. Пусть слуги работали на одаренных, но война оставила слишком много шрамов, не дающих забыть, что представляют собой их хозяева. Что он собой представляет.

Иногда Давьян ловил в знакомых взглядах грустный укор. Как будто он их предал, как будто сам выбрал этот путь, а не был вытолкнут на него силой.

Сегодня Давьян заставил себя не замечать пристальных взглядов и зашарил глазами по кухне в поисках листка с записями, что следует купить в городке. Если найти список и сбежать прежде, чем вернется госпожа Алита…

– Ты не это ли ищешь?

Знакомый голос прозвучал за спиной. Сердце у него ушло в пятки. Обернувшись, мальчик увидел главную повариху, нарочито хмурившуюся и размахивающую листком у него перед носом.

Давьян растерянно поморщился.

– Извини.

Тучная повариха сердито покачала головой.

– Не передо мной извиняйся. Это старшие за обедом окажутся перед пустыми тарелками. И не сомневайся, я им объясню, в чем причина.

Госпожа Алита готова была разразиться очередной тирадой, но вдруг осеклась, присмотрелась к нему, сощурив глаза.

– У тебя усталый вид. – Она не забыла о недовольстве, но в голосе ее теперь звучал вопрос. – Я тебя не видела последние дни?

Давьян покосился на Тори с Гундером, но те уже занялись делом и тихонько разговаривали между собой. Ученикам не полагалось обсуждать занятия с неодаренными, но с госпожой Алитой они не раз пренебрегали правилом. Она заботилась о нем много лет, с тех пор как младенцем его оставили на попечение школы, и имела право хоть кое-что знать о его жизни.

– Скоро испытания, – отозвался Давьян вместо объяснений.

Главная повариха насупилась и понизила голос, чтобы не долетал до других.

– Так и не продвинулся? – Всмотревшись в его лицо, она помрачнела еще больше. – Все еще не уверен, что пройдешь?

Давьян закусил губу. Не хотелось ему тревожить госпожу Алиту.

– Ну… риск есть, – со старательным безразличием произнес он.

– И тебе страшновато. – Госпожа Алита утверждала, а не спрашивала. Она слишком хорошо его знала.

– Я в ужасе, – помедлив, признался Давьян.

Госпожа Алита сочувственно улыбнулась, по-матерински обняла за плечо, чуть прижала.

– Эл каждому дает ношу по его силам, Давьян. Всегда об этом помни.

– Запомню, – кивнул Давьян, хотя его эти слова не утешили. Госпожа Алита растила найденыша в правилах старой веры, но все знали, что вера в Эла и его Великий Замысел скончалась двадцать лет назад вместе с авгурами. Давьян – как и большинство нынешних андаррцев – не мог верить в то, что так очевидно было опровергнуто. Но веру госпожи Алиты он всегда уважал.

Главная повариха сунула ему в ладонь листок, несколько тяжелых монет и наградила легким, но основательным подзатыльником.

– Пошевеливайся, блюститель Тален тебя ждет. И чтобы такого не повторялось, не то я придумаю, как тебя проучить, испытания там, не испытания… – Она подалась вперед и заговорщицки понизила голос: – И будить тебя в следующий раз будет не Аша. На мой вкус, ты ей слишком радуешься.

Она вытолкала растерянного и покрасневшего парня за дверь.

Уходя, Давьян кусал губу. Что, это так бросается в глаза? Аша много времени проводила на кухне: оставалось надеяться, что госпоже Алите хватит деликатности ни с кем не делиться своими подозрениями.

Он свернул к кабинету блюстителя. Во дворике было тихо: Джаррас уже увел учеников. В стороне под присмотром мрачной Сеандры вели учебный бой двое младших учеников, но в остальном все замерло.

Давьян задержался, чтобы посмотреть на поединок. Вопреки всем усилиям его уколола зависть: из пальцев учеников вырывались тонкие язычки света и, метнувшись к противнику, разбивались о яркие, переливчатые щиты сути, потрескивающие от столкновения двух сил.

Он вдумчиво наблюдал за состязаниями. Дети – не старше двенадцати лет – были, видимо, равны по силам, но Давьян сразу определил, что щит у того, кто меньше ростом, тверже очертаниями и плотнее. И как раз в эту минуту игла яркой сути пронзила щит высокого и ужалила того в плечо, заставив мальчика вскрикнуть от неожиданной боли. Поединок скоро закончится.

Давьян оторвал взгляд и пошел дальше, давя в себе досаду, которую всякий раз ощущал при виде использования дара. «Шевелись! Заканчивай с делами и пробуй еще раз. Ничего другого не остается».

На подходе к кабинету блюстителя в животе у него все перевернулось – память о прошлой ночи была еще свежа. Сквозь приоткрытую дверь Давьян, едва собравшись постучать, услышал голоса, среди которых был незнакомый. В их маленькой, насквозь знакомой школе это было так непривычно, что он задержался.

– Так ты знаешь, зачем мы здесь на самом деле? – спрашивал незнакомый голос. После короткого молчания последовал ответ:

– Вы явились за мальчиком.

– Да. Страж Севера считает, что пора.

Давьян нахмурился. Страж Севера – брат короля и глава Надзора. О чем они говорят?

Снова заговорил Тален.

– Надеюсь, он не опоздал. Я слышал о школе в Ар-рисе.

– И в Даззари тоже. – Этот женский голос был ему также незнаком и звучал мрачно. – Около сотни погибших, и никто ничего не видел.

Тален протяжно выдохнул.

– Грустно слышать.

Кто-то хмыкнул, очевидно, сомневаясь в искренности блюстителя.

– Скажи мне, как вы здесь защищены?

– Трое все время охраняют ворота. Обычно старший с двумя умелыми учениками, а при нужде учеников бывает и трое. Стены под охраной: если кто-то попробует перебраться, старшие немедленно узнают. – И после паузы: – Вы опасаетесь повторения?

– Предполагаем, – равнодушно произнес первый незнакомец. – Пока этого должно хватить.

– Хорошо. – Опять пауза. – Так ты думаешь, это охотники? Я слышал, что…

Шаги прошуршали неуютно близко, у самой двери. Давьян шмыгнул прочь. О чем бы ни шел разговор, он не предназначался для его ушей, а звучал слишком серьезно, чтобы так просто перебивать.

Несколько минут Давьян побродил по коридорам, беспокойно ломая голову над услышанным. Нападения на школы? Он знал, что такое случается – охотники выслеживали и убивали одаренных поодиночке, поймав на нарушении закона, но, случалось, били и по крупным мишеням. Иной раз нападали местные жители, решив избавиться от близкого соседства с владеющими сутью. Однако в последние месяцы Давьян не слышал о крупных побоищах, о каких толковал незнакомец.

Наконец мальчик со вздохом признался себе, что услышал слишком мало. Конечно, если это касается его и других учеников, старшие их предупредят.

Вскоре Давьян решил, что выждал достаточно и можно повторить попытку, и действительно, вернувшись к блюстителю, нашел дверь широко открытой. Тален был один – перебирал какие-то записи, закатав рукава и сбросив голубой плащ блюстителя на спинку соседнего стула. Когда Давьян остановился перед его столом, Тален снял очки для чтения и выпрямился.

– А, так госпожа Алита тебя все-таки отыскала? И, как я вижу, не порвала в клочки, – с улыбкой в голосе заговорил он.

Уголки рта у Давьяна полезли вверх, едва он с облегчением понял, что Тален не станет возвращаться к событиям прошлой ночи.

– Я подожду радоваться, пока учителям не будет сказано, почему пусты обеденные тарелки, – сдержанно отозвался мальчик.

– Разумно, – усмехнулся Тален и жестом подозвал Давьяна к сундуку в углу комнаты. Этот жест открыл взгляду татуировку на его правом предплечье. Давьян, как всегда при виде метки блюстителя, сдержал дрожь. Выглядела она так же, как у него: мужчина, женщина и ребенок в круге, но если у одаренных метка возникала сама собой при первом же применении сути, то блюстители свою выбирали добровольно. И метки блюстителей всегда были окрашены в красный, а не в черный цвет. От этого они походили на клейма, словно были выжжены на коже.

– Давно мне не приходилось их на тебя надевать, – заметил Тален, открывая верхний ящик.

Давьян содрогнулся.

– Меня реже других посылают за стены… Ума не приложу почему, – добавил он, не скрывая сарказма.

Тален оглянулся на него через плечо.

– Из желания тебя защитить, Давьян. Я бы на их месте поступал так же. Тут нечего стыдиться. – Он поскреб у себя в бороде. – Кстати говоря, ты, насколько я знаю, обычно ходишь не один. Если хочешь, я мог бы попросить старшего Олина найти тебе спутника.

Давьян замотал головой.

– Три года прошло. Мне уже не требуется особого обращения. Ни от кого, – с намеком добавил он.

Тален вздохнул.

– Верно. В общем, верно. – Он вытащил из ящика руку, в которой зажал незамкнутый обруч из скрученных ониксовых полос, отполированных так, что Давьян видел в них искаженное отражение своего лица. – Протяни руку. Только прежде лучше сядь.

Давьян пожал плечами.

– Никогда не замечал, чтобы она на меня особенно действовала.

Тален усмехнулся.

– И все же. Я не раз слышал эти слова от учеников, удивлявшихся потом, почему я не потрудился поймать их, когда они падали. И от старших тоже не раз, только им не рассказывай, что я сказал.

– Согласен, – ухмыльнулся Давьян и послушно сел на стул, вытянув левую руку и подставив запястье с татуировкой. Он поежился, когда Тален прижал к его метке открытые концы дуги, и вздрогнул, чувствуя, как обруч вплавляется в тело, как ледяной металл ползет по коже и смыкается в кольцо, обхватив предплечье. Все это заняло лишь несколько секунд.

Давьян встретил пристальный взгляд блюстителя. – Не спеши, – посоветовал тот.

Мальчик покачал головой.

– Всё в порядке.

Большинство одаренных довольно мучительно переносили окову: она вызывала сонливость, головокружение, у некоторых – тошноту. Давьян же ощутил лишь небольшую слабость и утомление, словно холодный металл отобрал час или два ночного сна. И даже это могло быть игрой воображения, учитывая, как он вымотался.

Прежде мальчик всегда считал это даром судьбы, но сегодня поймал себя на мысли, что такое отличие – совсем не подарок.

И все же… Давьян чувствовал, как холодный слой чего-то под кожей охватывает его и вытягивает силы. Устройство наконец заработало.

Он встал под пристальным взглядом Талена и провел по окове пальцем, проследив врезанный в холодную сталь узор.

– Я иногда удивляюсь, зачем она мне, – проговорил он с тенью обиды в голосе. Тален поднял бровь, и Давьян, заметив это движение, фыркнул:

– Не волнуйся, я не оспариваю договора. Я просто о том, что и так не могу использовать дар. Все эти догмы пока не имеют ко мне отношения.

Тален поморщился, но лицо его разгладилось так быстро, что мальчик усомнился, не померещилось ли. Затем блюститель сочувственно кивнул.

– Конечно. И все равно, – он опустил ладонь на плечо ученика. – Именем четвертой догмы, вернись в школу, как только закончишь дело.

Давьян закатил глаза, ощутив слабое тепло в левом запястье: догма возымела действие. Сам договор был довольно сложен: ряд поправок и дополнений к законам Андарры, но по-настоящему связывали одаренных не он, а догмы. После того как на коже у них проступала метка, они оказывались физически н еспособными нарушить клятву, принесенную пятнадцать лет назад Стражу Севера. Тален, воззвав к четвертой догме, вынудил Давьяна исполнить приказ.

– Это обязательно? Тален поднял бровь.

– А ты ждал, чтобы я дал такому баламуту шанс сбежать?

Давьян слабо улыбнулся и покачал головой.

– Хорошо, я зайду после возвращения.

Слабое беспокойство ужалило его уже во дворе: с утра у мальчика не было времени задуматься, но сейчас он впервые за много месяцев остался один. И, как бы ни храбрился он перед Таленом, со спутником ему было бы спокойнее.

Так, впрочем, бывало всегда. Нельзя, чтобы его прошлое – его страхи – без конца доставляли всем неудобства.

Он впряг школьную лошачиху Джени в шаткую старую тележку для припасов. Джени была смирной и, как всегда, покорно дала себя запрячь. Давьян рассеянно отметил, что во дворе привязаны еще три лошади, а обычно не бывало ни одной. Кони принадлежали таинственным гостям, чей разговор с Таленом он, по всей видимости, и подслушал.

Быстро собравшись и набрав в грудь воздуха, чтобы овладеть собой, он мягко дернул вожжи и направил Джени к Каладелю.

Глава 3

На дороге было тихо.

Давьян не погонял Джени и шел шагом, пиная подворачивающиеся под ногу камешки и наслаждаясь греющим спину солнцем. Эту – одинокую – часть пути он любил больше всего. Стежка над обрывом была до войны большой дорогой, но с тех пор запустела, камни мостовой растрескались и раскрошились – природа брала свое, – в каждую трещинку лезла трава. Правда, она оставалась кратчайшим путем на север и для горожан, но проходила всего в сотне шагов от школы, и потому этой дорогой ходили одни одаренные.

Впрочем, скоро Давьян свернул, и за поворотом открылся вид на живописный городок Каладель, примостившийся между искрящимся морем и холмами.

Давьян вздохнул.

Его, спускавшегося по улицам с Джени и тележкой, сторонились прохожие. Несколько соколятников и купцов торговали на улице, но его не окликали. Знали, что у него нет для них денег – и, хуже того, заприметь его кто у прилавка или в лавочке, другие клиенты стали бы обходить заведение стороной.

Давьян и сам не поднимал глаз, старался не встречаться взглядами с обходившими его горожанами. Он много раз бывал в Каладеле, но настороженные, а порой и презрительные взгляды все еще причиняли боль. Вскоре мальчик поймал себя на том, что сутулится, как будто улицы давят ему на плечи. Он поспешал от цели к цели, стараясь держаться как можно незаметнее.

С покупками сегодня все шло гладко. Прежде случалось, ему отказывались продавать или запрашивали непомерную цену. В таких случаях Давьян знал: лучше вернуться в школу с пустыми руками, чем поднимать шум. Но в это утро, к его облегчению, торговцы хоть и держались холодно, но не отказывались торговать. Мало кому хотелось быть пойманным на торговле с одаренными, но школа была крупным закупщиком, а когда под конец дня подсчитываешь выручку, монетка от одаренного оказывается не хуже других.

И все равно Давьян не без облегчения подвел Джени к маленькой темноватой лавке, последней в его списке. С ее хозяином он не раз имел дело и не ждал неприятностей.

– Добрый день, хозяин Дэль, – почтительно поздоровался он, входя.

Мясник был тощ, не старше сорока и отрастил пушистые усы, скрывавшие его узкое лицо.

– Доброго утречка, парень, – равнодушно отозвался он. Никто из лавочников не трудился запоминать имена одаренных, с которыми имел дело, но Дэль был неизменно вежлив, чем выгодно отличался от большинства.

Давьян протянул ему листок.

– Здесь все перечислено.

– Все имеется, – кивнул хозяин, изучив список. За спиной у Давьяна звякнул колокольчик над дверью – вошел новый покупатель. Мясник поднял взгляд и мигом переменился.

– Убирайся, – рыкнул он, став будто вдвое выше ростом. – Мы тут таких не обслуживаем.

Давьян подумал было, что приказ относится к нему; кое-кто из торговцев обслуживал одаренных, только если никто этого не видел. В таком случае Давьян попросту обошел бы с Джени лавку и ждал хозяина у черного хода.

Но мясник смотрел ему за спину. Оглянувшись, Давьян увидел незнакомого юношу годами пятью старше него, застывшего в дверях. Даже в полумраке видна была черная паутина жил, разбегавшаяся по его лицу от глаз.

Незнакомец не двинулся с места, и хозяин помрачнел пуще прежнего.

– Ты меня слышал! – зло бросил он.

– Я хотел только…

Не успел Давьян опомниться, как в руке хозяина возникла крепкая дубовая палица и тощий мясник выдвинулся из-за прилавка.

Тогда тень повернулся и рванул – только колокольчик звякнул вслед.

Хозяин Дэль тут же стал деловитым, словно ничего и не случилось.

– Извиняюсь.

– Да… ничего, – проговорил Давьян, постаравшись не выдать изумления. И снова оглянулся на дверь, помедлил, вспомнив Лихима. Он понимал, что лучше бы ему прикусить язык.

– Так ты теней не обслуживаешь?

Мясник ответил презрительным взглядом.

– Ни один уважающий себя лавочник их не обслуживает, и, судьбы меня побери, мне плевать, как там заведено в Илин-Иллане. Вас, одаренных, я, может, и недолюбливаю, но дело есть дело, и торгуй я только с теми, кто мне по нраву, был бы нищим. Но тени… – он огляделся, словно искал, куда сплюнуть. – Наслышан я о них и об их Шадрехине. Те дела, злые дела, которые они затевают… Ну, не всякую сплетню можно пропустить мимо ушей. Всему должна быть граница.

Давьян надеялся, что лицо его ничего не выдает. Он впервые слышал о Шадрехине: обычное дело, школа была отрезана от долетавших из столицы слухов; но этот слух слишком походил на обычную страшилку, а их блюстители распространяли охотно.

Впрочем, в лицо хозяину лавки этого не скажешь. А если скажешь, только того и добьешься, что выставят за дверь, а школа лишится надежного поставщика.

– Может, они не все такие, – заметил он по возможности кротко. – Большинство стали тенями просто потому, что не сумели пройти испытание. Ничего дурного они не сделали. Просто Толы не позволяют им остаться среди одаренных, а договор не позволяет уйти, пока они полностью не лишены способностей. Просто им… не повезло.

Мясник помрачнел, будто вспомнил, с кем разговаривает. И вместо ответа угрюмо сверкнул глазами.

После этого Давьян прикусил язык.

Вскоре он уже выходил из лавки, а мясник, возвративший себе обычное хладнокровие, указывал ему, как лучше подвезти тележку к черному ходу. Давьян, выйдя, поискал тень взглядом, но юноша скрылся. Давьян с раскаянием подумал, не надо ли было сильнее за него заступиться. Бесполезно и даже глупо было бы навлекать на себя неизбежный гнев хозяина лавки. И все-таки…

Мясник Дэль помог ему закрепить последнюю покупку и скрылся в лавке. Давьян взялся за поводья.

Что-то маленькое пролетело над его плечом всего в нескольких дюймах от лица.

Он развернулся как ужаленный и увидел в начале проулка компанию: мальчиков, годами двумя моложе его, лет четырнадцати на вид. Все они ухмылялись до ушей, радуясь его замешательству. Один перебросил из руки в руку новый камень и посмотрел взглядом, какой Давьян подмечал у высмотревших мышь котов.

– Прости, кровопивец, никак, рука сорвалась, – разыгрывая невинность, проговорил мальчишка. Остальные захохотали.

Давьян стиснул зубы, проглатывая колкий ответ. «Кровопивец». Он знал, что одаренных часто награждают этой кличкой, но в свой адрес слышал редко.

– Что вам нужно? – беспокойно спросил он. К враждебности и прямым оскорблениям он привык, но здесь ему чудилось что-то… большее.

Мальчишка, заговоривший первым – явно вожак стаи, – улыбнулся ему, взвешивая камень на ладони.

Беспокойство Давьяна стянулось в острие паники; на миг все вытеснило воспоминание трехлетней давности, как он пришел в себя, не в силах шевельнуться от множества ран. Он готов был бежать, бросить покупки. Все эти мальчишки были меньше него, но окова отнимает силы, а в открытой драке выйдет пятеро против одного.

Кроме того, ему нельзя было ввязываться в ссору. Блюститель его слушать не станет, сочтет заводилой драки, как бы там ни было на самом деле.

На главной улице мелькнул голубой плащ.

– Блюститель! – возопил Давьян, стараясь, чтобы голос не выдал отчаяния.

Блюститель, заслышав крик, придержал шаг, повернул голову в сторону переулка. Этот был молод, лет тридцати. Его взгляд с холодным любопытством охватил сцену.

Затем он отвернулся и пошел дальше, почти сразу скрывшись из вида.

Мальчишки после окрика заколебались, но теперь нахальство вернулось к ним.

– Кричи громче! – с издевкой процедил один.

Вожак сунулся ближе.

– Где ты нажил такое уродство, кровопивец? – мальчишка с ухмылкой провел пальцем по своей щеке, намекая на шрам Давьяна.

Одаренный повернулся, хотел бежать – и кровь отхлынула от его щек, когда он увидел другую толпу, отрезавшую его от дальнего конца переулка.

Задира продолжал:

– Похоже, ты побывал в драке. А кровопивцам драться не положено, знаешь ли.

– Несчастный случай, – сухими губами выдавил Давьян. – Давний несчастный случай, – повторил он, сдерживая дрожь в голосе. Руки у него тряслись, он сам не знал, от страха или от гнева. Мальчик изо всех сил изображал безразличие: – Извините, но мне в самом деле пора идти.

Он хотел обогнуть одного из задир, но мальчишка шагнул в сторону, загородил дорогу и оглядел его с улыбкой, не отражавшейся в глазах.

– Напав на меня, вы нарушите договор, – отчаянно напомнил Давьян, снова шагнув вперед. На этот раз мальчишка оттолкнул его с такой силой, что Давьян растянулся навзничь, задохнувшись от удара. Вожак склонился над ним, близко, нос к носу.

– Я что, похож на блюстителя? – прошипел он с жадной злобой в глазах.

Давьян напрягся, ожидая первого удара.

Вместо удара донесся мужской голос с главной улицы, и мальчишки вдруг брызнули врассыпную, оставив его лежать на согретом солнцем камне.

Приближающегося человека Давьян скорее почувствовал, чем увидел. Сердце еще колотилось. Он поднялся на ноги и приготовился к защите.

– Спокойно, паренек, я тебя не обижу. – Человек успокаивающе повел рукой, голос звучал мягко и озабоченно. Давьян прищурился. Вроде бы знакомый голос, но этого человека он видел впервые: средних лет, тощий, сухой, как проволока, лет сорока с небольшим или, может, скорее пятидесяти. Он смотрел поверх маленьких круглых стеклышек, и очки придавали ему вид добродушного рассеянного ученого.

А главное, на нем был алый плащ одаренного, и левую руку он держал так, чтобы видна была окова. Давьян опустил кулаки и наконец рискнул оглядеться. Противники скрылись.

Он глубоко вздохнул, успокаиваясь, выговорил «Спасибо!» и стал как мог отряхиваться от пыли.

Мужчина в ответ склонил голову.

– Ты не пострадал?

– Разве что гордость, – при этих словах к щекам хлынула краска стыда.

Мужчина сочувственно кивнул.

– Это в наши дни никого из нас не минует. – Он протянул руку. – Я – старший Илсет Тенвар.

Давьян как можно тверже сжал протянутую ему ладонь.

– Давьян.

Разнимая руки, он заметил, что у мужчины недостает указательного пальца – на его месте осталась сморщенная культя.

Илсет смотрел теперь вслед скрывшимся мальчишкам, и лицо его застыло, загрубело.

– Ты их знаешь?

Давьян помотал головой.

– Впервые видел.

Илсет помрачнел еще больше.

– Значит, воспользовались подвернувшимся случаем. Трусы и дураки. А я-то думал, в пограничье, может быть, по-другому. – Он вздохнул и хлопнул Давьяна по плечу. – У тебя остались еще дела в городе?

Давьян потрепал Джени по шее, успокаивая больше себя, чем невозмутимую скотину.

– Я как раз хотел возвращаться в школу.

– Чудесно, я и сам направляюсь туда же. Тебе не слишком досадит мое общество?

Давьян искоса взглянул на Илсета – он вдруг вспомнил, где слышал этот голос. Этот человек беседовал с Таленом.

Кивнув, он незаметно расслабился, радуясь, что не придется возвращаться одному.

– Я тебе рад, старший Тенвар.

Илсет улыбнулся.

– Зови просто Илсет. По крайней мере, пока не доберемся до школы.

Они молча прошли через Каладель. Давьян, еще не опомнившийся после нападения, затерялся в своих мыслях. Когда он прокручивал в голове случившееся, в животе становилось горячо от гнева и унижения. Он ведь ничего дурного не сделал! Ничем такого не заслужил!

Илсет, словно прочитав его мысли, тронул мальчика за плечо и утешил:

– Сам понимаешь, ты не виноват.

– Просто я не понимаю, почему люди такие, – с досадой вырвалось у Давьяна. – И блюстители, и простые горожане. За что нас так ненавидят? Война пятнадцать лет как кончилась, я-то тут при чем. И те мальчишки тогда еще не родились! – Он перевел дыхание: – Знаю, мы должны принять договор и жить под догмами. Просто это, по-моему, нечестно!

Илсет замедлил шаг, разглядывая мальчика.

– Нечестно, – спокойно, как само собой разумеющееся, признал он. – По отношению к нам – нечестно. Что до других… – он пожал плечами. – Ну, они нас ненавидят потому, что боятся. А боятся, потому что знают, что не в силах нами управлять. Полностью – не смогут. Хотя, согласно догмам, они наши господа, мы всегда останемся сильнее. Лучше. Людям трудно с этим смириться, вот они и пинают нас при каждой возможности. Однажды они нас сломили и теперь боятся, что стоит чуть отпустить, мы воспрянем и отомстим.

Илсет говорил без пыла, холодно и отстраненно. Дальше они шли молча, слушая только шум ветра в листве и поскрипывание тележки. Давьян, обдумывая слова Илсета, рассеянно потирал шрам.

– Не в первый раз, да?

Обернувшись, Давьян понял, что старший за ним наблюдает.

– Не в первый, – чуть замявшись, признал он.

– Что тогда произошло?

Давьян колебался. Неловко пожал плечами.

– Это случилось несколько лет назад. Я тогда был слугой в школе – я в ней всю жизнь прожил. Госпожа Алита послала меня в город, а там кто-то, видно, знал, что я служу одаренным. Они были пьяны… Я мало что запомнил, честно говоря.

Только те обрывки, что снились ему по ночам. И больше ничего от ухода из школы до пробуждения: каждый нерв горит огнем, на лице открытая рана, а на предплечье метка-клеймо.

Мальчик остановился. Давно он никому не рассказывал этой истории. Глубоко вдохнув свежий морской воздух, он продолжил:

– Они на меня напали, хотели убить, но мимо проходил один одаренный из старших и вступился за меня. Увидев, что они со мной сделали, он их убил.

Давьян замолчал.

– А, – проговорил Илсет, словно вспоминая. – Так это ты тот мальчик, которого спас Терис Сарр.

– Ты об этом слышал? – удивился Давьян.

Илсет коротко хмыкнул, хотя ничего смешного здесь не было.

– Вряд ли в Илин-Иллане найдутся одаренные, кто не слыхал бы. Блюстители заявили, что Сарр, раз убил тех людей, нашел способ нарушить догму. Он, конечно, отрицал, но решения Стража Севера это не изменило. Сарра казнили, Тол Атьян не успел даже подать формального протеста.

Давьян грустно кивнул. Он так и не поблагодарил своего спасителя. В чем-то казнь Сарра тревожила Давьяна больше, чем собственные раны. Она показала, как мало ценится спасение его жизни.

– Ты его знал? – спросил Давьян.

Илсет покачал головой.

– Лично – нет. Когда началась осада, он был в Толе, а потом много путешествовал, так что мы не встречались.

Давьян опять кивнул. Первоначально существовало пять Толов: пять твердынь одаренных, и каждая обучала своей философии, своим искусствам, играла свою роль в правлении авгуров. Осады обозначили начало войны: три Тола и все андаррские школы стерли с лица земли за несколько месяцев. До конца продержались только Тол Атьян с подчинившейся ему школой и Тол Шен.

Давьян, вдруг сообразив, о чем говорил старший, вскинул голову.

– Так ты… во время войны был не в Толе Атьян? Ты сражался?

Илсет хихикнул.

– «Сражался», пожалуй, слишком сильно сказано. – Взглянув в лицо мальчика, он поморщился и уточнил, вздернув бровь. – Точнее будет сказать, скрывался.

– Ох… конечно. Прости, – смутился Давьян. Все называли случившееся войной, но каждый знал, что кровь проливали большей частью с одной стороны. Он с любопытством покосился на Илсета. – Просто я впервые вижу человека, который провел войну не в Толе.

Илсет хмыкнул.

– Это потому, что нас мало осталось к концу. Кому не посчастливилось с самого начала оказаться за стенами Атьяна или Шена, тому… трудно было выжить. Ты уж мне поверь.

– Как это было? Если я смею спросить? – поспешно добавил Давьян, сообразив, что сует нос куда не следует.

Илсет почти рассеянно пожал плечами.

– Смеешь, парень. С тех пор много лет прошло. – Он почесал бороду. – Как было? Одиноко. Многие сказали бы, что хуже всего постоянно чувствовать себя дичью, вечно бояться, вечно быть настороже. Они не то чтобы неправы: спать приходилось вполглаза и радоваться, если дожил до вечера. Но мне больше всего запомнилось одиночество.

Давьян вытер капли пота со лба; дорога от Каладеля шла в гору, да и солнце жарило.

– Ты не пробовал пробиться в Тол Атьян?

Илсет невесело улыбнулся, будто услышал глупую шутку.

– На это решались только те, кто больше не мог держаться. Самоубийством было даже приблизиться к столице, не то что пробиваться в Атьян. Как и в Шен на юге, а три других Тола к тому времени были уничтожены.

Он слегка покачал головой, отвечая своим воспоминаниям, и продолжил:

– Нет, я просто ходил от селения к селению, держался тихо и остерегался охотников и ревнителей. И всегда был один. В те времена, заподозрив в ком-нибудь одаренного, ты сворачивал в другую сторону. Большинство выживших, так же, как я, сообразили, что без прямого соприкосновения щупы тебя не учуют, пока ты не пользуешься сутью. А если ты почувствовал другого одаренного, значит, он как раз пользуется… И значит, охотники уже спешат сюда.

Давьян замолчал, пытаясь вообразить: ревнители – сторонники короля во время восстания – под командованием прославленного военачальника Вардин Шала вдруг объявляются в каждом городке, вооружившись щупами и прочим оружием против сути. Целых три Тола стерты с лица земли, два оставшихся – в осаде. Все школы в стране уничтожены, ученики и учителя вырезаны. Тогда одаренным пришлось воистину худо, тогда они обеими руками ухватились за договор и подчинились догмам.

Он краем глаза наблюдал за Илсетом. Старшие в их школе воздерживались от разговоров о Невидимой войне, а Илсет вспоминал о ней охотно.

– Ты когда-нибудь встречал авгуров? В смысле, до того, как все началось.

Илсет покачал головой.

– Я работал во дворце, так что вокруг их было много, но лично никого не знал. Я в те времена только вышел из учеников.

– Но ты видел, как они используют свои силы? – стараясь говорить непринужденно, настаивал Давьян.

Илсет с улыбкой поднял бровь.

– Пожалуй, что видел – в те разы, когда наблюдал, как они читают просителей. Хотя, по правде, видеть было нечего. Кто-то входил с прошением, дежурный авгур несколько секунд вглядывался в него, заводил разговор и выносил суждение. Думаю, это было не увлекательнее, чем видеть за работой короля и Ассамблею.

Давьян нахмурился.

– Разве они для чтения людей не применяли суть?..

– Нет, конечно.

– Ты уверен?

Давьян затаил дыхание. Он давно это подозревал, но прямого ответа не добился ни от старших, ни от немногочисленных одобренных блюстителями книг.

Илсет фыркнул.

– Парень, чему тебя учили в школе? Подумай сам. Суть может только физически влиять на вещи: поднимать или разламывать. Тянуть, толкать. Портить или исцелять. Как же ее использовать для чтения мыслей?

Давьян покивал, в увлечении забыв смутиться.

– Но и суть авгуры тоже могли использовать? Как одаренные?

Илсет поправил очки на носу.

– Н-ну… Да. Помнится, один человек пытался их обмануть – верь не верь, а кое-кто считал это возможным, – понял, что попался, и бросился наутек. Авгуры связали его сутью быстрее, чем стражники двинулись с места.

Давьян молча переваривал услышанное, и в груди его разгоралась искорка надежды. Значит, дело не в той его способности. Это ничего не решает, и одной тревогой стало меньше.

– Стало быть, они умели читать людей и провидеть будущее. А еще? – наконец спросил он.

Илсет улыбнулся.

– А ты из любопытных.

– Прости, – покраснел Давьян. – Я часто думал, как все было до Невидимой войны, но старшие не хотят об этом говорить.

Илсет поморщился так, что Давьян даже испугался, не рассердил ли старшего.

– Ну и дураки, – сказал Илсет, и Давьян не сразу сообразил, что он имеет в виду старших. – Мне безразлично, что сказано в договоре. Верные, уничтожив Тол Тан, сожгли половину наших знаний. Нельзя допустить, чтобы вторая половина пропала по трусости.

Несколько секунд было тихо, потом Илсет вздохнул, успокаиваясь.

– Отвечая на твой вопрос: что еще могли авгуры, не знал никто, кроме самих авгуров. Их никак нельзя было назвать разговорчивыми, и в любое время их бывало не больше дюжины. Единственные их способности, о которых известно наверняка, – те, что упомянуты в договоре.

– Значит, чтение и провидение, – Давьян наизусть знал эту часть договора.

Илсет кивнул.

– Дальше ты вступаешь в область слухов и предположений. А их мы в достатке получаем от блюстителей, что ж мне еще добавлять.

Давьян кивнул, скрывая разочарование, и пнул попавшийся на дороге камешек.

– Ты их ненавидишь?

Илсет озадаченно нахмурился.

– Авгуров? Почему такой вопрос?

– Старшие не говорят, но я вижу: они винят авгуров за то, как обернулись дела, – неловко пожал плечами Давьян. – Блюстители рассказывают, будто авгуры были тиранами, и я ни разу не слышал, чтобы им возражали.

Илсет задумался.

– Блюстители еще скажут, что мы им сознательно помогали, что тогда, в прошлом, каждый использовал дар для угнетения менее удачливых, – напомнил он. – Большей частью это демагогия: берут исключение и выдают его за правило. Авгуров не то чтобы любили – честно говоря, скорее боялись, – и не все их действия встречали поддержку. Но до предвоенных времен люди их принимали. Понимали, как много добра приносит их власть.

Давьян нахмурился.

– Так они никого не угнетали?

– Не думаю, чтобы угнетали сознательно, – поколебавшись, ответил Илсет, – хотя под конец, осознав, что их видения уже не точны, они всполошились. Сначала никому не говорили, что происходит, даже одаренным. Замазывали самые грубые ошибки, а когда люди узнали, отказывались уступить власть, вместо того принимали все более строгие законы и вводили все более суровые наказания для противоречащих, и вынуждали одаренных следить за исполнением. – Старший пожал плечами. – Думаю, они всего лишь старались выиграть время, чтобы узнать, что стряслось с их провидением, но… потом все смешалось. Разом.

Он вздохнул.

– Словом, да, за то, как они вели себя перед Невидимой войной, их можно винить. Бесспорно. Но ненавижу ли я их? Нет. Понимаю, почему их могут ненавидеть другие, но я – нет.

Давьян, заслушавшись, кивнул.

– А как ты думаешь, что случилось с их провидением?

На эту тему старшие тоже держали языки за зубами.

Илсет вздернул бровь.

– А где искать изумруд Сандина, тебе не сказать? Или назвать имена пяти Изменников Керета? Или рассказать, кто были зодчие и как создавали свои чудеса, и заодно уж объяснить, куда они скрылись? – рассмеялся он. – Это же величайшая тайна поколения. Я не знаю, и никто не знает. Теорий множество, но стоящих доказательств никто не нашел. Они просто… Перестали видеть вещи как есть. – Илсет вздохнул. – Знаешь, я ведь был тогда во дворце – в ту ночь, когда Вардин Шал со своими сторонниками нанес удар. Когда погибли авгуры.

Давьян круглыми глазами смотрел на него.

– Как это было? – не удержался он.

– Хаос, – мрачно отозвался Илсет, как видно, не возражавший против расспросов. – Люди бегают, орут. Одаренные, не зная о ловушках, не подозревая, что их суть можно подавить, гибнут на месте. Ничего похожего на славную битву, как бы ни хотелось того охранителям. – Он покачал головой. – Я в ту ночь допоздна засиделся за книгами, тем и спасся. Всем одаренным, кто спал в своих постелях, перерезали глотки. Даже детям.

Давьян побледнел. Таких подробностей он прежде не слышал.

– Ужасно!

Илсет покачал головой.

– Это было горько и жалко. А вот войти в зал собраний и увидеть мертвыми всех андаррских авгуров – это был ужас. – Он передернулся, вспоминая. – Твоему поколению трудно понять, но они были для нас не просто вождями. Их уход обозначил конец образа жизни.

Илсет замолк, уйдя в воспоминания.

Давьяна жгли новые вопросы: те старшие, кого он знал, не откровенничали о Невидимой войне, а об авгурах тем более, но мальчик прикусил язык. Он за несколько минут узнал больше, чем за год тайных изысканий, и опасался, не заподозрит ли его Илсет, если он станет слишком наседать. Впрочем, чужие старшие редко проводили в школе меньше недели. Будет еще время для осторожных расспросов.

Они шли дальше. Илсет выглядел задумчивым, и Давьян, которого разговор отвлек от происшествия в Каладеле и успокоил, тоже помалкивал.

Немного погодя Илсет словно встрепенулся.

– Кстати, о переменах, – сказал он с немного натужной веселостью. – Ты к завтрашнему дню готов?

– К завтрашнему? – нахмурился Давьян.

– К испытанию. – Илсет поднял бровь.

Давьян выдавил нервный смешок.

– Испытание только через три недели, на праздник Воронов.

Илсет поморщился и ответил не сразу.

– А, тебе еще не сказали? – он сочувственно тронул мальчика за плечо. – Извини, парень, но по разным причинам нам в этом году пришлось перенести испытание. Потому-то я и здесь: Тол Атьян прислал надзирать за происходящим. – Увидев лицо Давьяна, старший прикусил губу. – Право, мне жаль, Давьян. Я думал, тебе уже известно.

Мальчик чувствовал, как отливает кровь от щек, да и колени готовы были подогнуться.

– Завтра? – как во сне переспросил он.

Илсет кивнул.

– С рассветом.

У Давьяна так кружилась голова, что ответить он не сумел. К воротам школы мальчик подошел на негнущихся ногах, так до конца и не поверив.

Глава 4

Давьян, распрягая Джени, так и не обрел дара речи. Илсет уже удалился в сторону комнат, где жили старшие: пробормотал, что должен найти своих спутников. Давьян разобрался с упряжью и потащился к кабинету Талена. Голова у него плыла, шрам дергало, как всегда при перенапряжении. Исчезла кроха надежды, за которую он цеплялся последние месяцы. Ничего не осталось.

Блюститель встал навстречу мальчику и поморщился, взглянув ему в лицо.

– Ты уже слышал.

Давьян кивнул, чувствуя тяжесть в груди.

– Встретил в Каладеле одного из старших.

Он описал происшествие.

Тален покачал головой с неподдельным огорчением.

– Мне жаль, Давьян, – он скривился, злясь на самого себя. – И стыдно. Даю слово, завтра я первым делом побеседую с Надзором Каладеля.

Давьян склонил голову. Он понимал, что блюстителя, отказавшего ему в помощи в городке, не найдут, но жест оценил.

– Спасибо.

Тален немного помолчал, потом тронул окову на руке мальчика.

– Я думал о тебе. Рад буду представлять твою сторону, если захочешь, – вдруг заговорил он, пока холодный металл втягивался из-под кожи Давьяна в концы обруча. Сняв окову и вернув ее в ящик, блюститель продолжил: – Для большинства учеников несколько недель ничего не меняют, но для тебя могут значить много. Почему бы тем одаренным не взять тебя с собой в Тол Атьян, где ты прошел бы испытание в положенный срок.

Давьян почувствовал себя утопающим, которому подвернулся под руку толстый сук.

– Ты думаешь, они согласятся?

– Не знаю, – честно ответил Тален. – С этими одаренными я незнаком. И заставить их во имя четвертой догмы тоже не смогу, – помедлив, добавил он. – Надеюсь, ты понимаешь.

Давьян кивнул: эта мысль уже пришла ему в голову, но Тален был прав.

– Понимаю, ты не можешь вмешиваться в дела школы, – сказал он. – Но если ты просто попросишь за меня, я буду у тебя в долгу.

Тален был не похож на блюстителей Каладеля и других мест, если рассказы о них не лгали. Он верил, что договор должен защищать одаренных так же, как защищал от них остальных людей. Он сделает все возможное, чтобы помочь.

Тален слабо улыбнулся и хлопнул мальчика по плечу.

– Просто запомни, что не все блюстители мерзавцы, и считай долг оплаченным.

Давьян кивнул, не сумев улыбнуться в ответ.

– Когда ты сможешь с ними поговорить?

Тален глянул в окно. Проследив его взгляд, мальчик увидел троих в красных плащах и узнал среди них Ил-сета. Старшие шли через двор к жилым помещениям.

– Лучше сейчас, чем потом, – ответил Тален, накидывая на плечи голубой плащ. – Я найду тебя, как только получу ответ.

Давьян сглотнул, с тревогой провожая взглядом спешащего вслед гостям блюстителя.

Возвращаясь к себе, он старался не встречаться взглядами с другими учениками. Слух о завтрашнем испытании уже разошелся, а что это значит для Давьяна, знали все; в школе жило меньше сотни человек, так что его неспособность использовать дар ни для кого не была тайной.

Кое-кто все же останавливался, чтобы пожелать приятелю удачи на завтра, а глазами жалостливо попрощаться. Такие разговоры не затягивались: доброжелатели неловко подбирали слова и быстро сбегали. Другие при виде Давьяна отводили глаза, словно боялись, заговорив, разделить его судьбу.

Мальчик думал, что в своей комнате ему станет легче, но одного взгляда на лица Вирра и Аши – друзья ждали его у дверей – хватило, чтобы понять, как он ошибался. У Аши покраснели глаза, а Вирра Давьян никогда не видел таким понурым. Открыв дверь и впустив друзей, мальчик рухнул на кровать, лишившись последних сил.

Аша с Вирром молча сели по бокам. Потом Аша обняла его за плечо и притянула к себе. В другое время Давьян застеснялся бы ее близости, но сегодня ему показалось, что сердце рвется из груди.

Аша, как и все, прощалась с ним.

Объятие затянулось, казалось, на долгие минуты. Давьян чувствовал на щеке тяжесть светлых волос Аши. Наконец он глубоко вздохнул и выпрямился, заставив себя улыбнуться.

– Если вас двоих хватит еще на раз, – легко начал он, силясь не задохнуться от волнения, – может, составите мне компанию сегодня вечером?

Оба без заминки кивнули.

– Конечно, – сказал Вирр и нерешительно спросил: – Ты заниматься совсем не будешь?

– Лучше побуду с друзьями, – улыбнулся Давьян. Лицо Вирра исказилось, выдав боль, но это длилось лишь одно мгновение.

– Так тому и быть, – улыбнулся он в ответ.

Немного погодя они спустились поужинать, а потом собрались в обычном месте на высокой западной стене школы. Оттуда, как обычно, открывался красивый вид на Каладель и море за ним: заходящее солнце омывало вид теплым, почти неземным оранжевым светом. На сверкающей воде чернели силуэты рыбацких лодок, неспешно возвращавшихся в гавань после долгого дня. Над ними кружил большой коршун; все трое зачарованно следили за величественной птицей, им было хорошо друг с другом и без слов.

Давьян прикрыл глаза, запоминая эту минуту: он с друзьями, над целым миром, и заботы на время отступили. Лучшего прощания с друзьями, с жизнью и не придумаешь – он всегда будет вспоминать его, возвращаясь мысленно к лучшим временам.

Говорили о мелочах. Давьян решил не рассказывать об обещанной Таленом помощи – чем больше проходило времени, тем крепче он уверялся, что спасения не будет. Завтра его, как и всех одногодков, ждет испытание. И последствия неудачи он встретит со всем доступным ему мужеством.

Солнце наконец нырнуло за горизонт, мягкий морской бриз обещал скоро стать нестерпимо холодным. Они спустились со стены и нашли внизу дожидавшегося их Талена. Давьяну хватило одного взгляда на лицо блюстителя.

– Кажется, я сегодня слишком часто это повторяю, – заговорил Тален сдавленным голосом, – но мне, право, жаль. Они отказались.

Известие, хоть Давьян его и ожидал, ударило по нему, словно пинок в живот.

– Спасибо за попытку, – выдавил он с натянутой улыбкой.

Тален склонил голову.

– Да будет с тобой завтра Эл, – проговорил он не без грусти в голосе. Давьян моргнул: он впервые слышал, чтобы блюститель обращался к старой вере.

Тален как будто хотел что-то добавить, но развернулся на каблуках и отошел.

Вирр с Ашей смотрели на друга вопросительно, но Давьян только головой покачал.

– Теперь уже неважно, – тяжело выговорил он. Лишившись последней надежды, он вдруг почувствовал себя страшно уставшим. – Я, пожалуй, попробую уснуть. – Давьян заставил себя улыбнуться друзьям: – Завтра большой день.

Ребята улыбнулись в ответ, но в их глазах он видел боль. Вирр кивнул. Аша крепко обняла его.

– Завтра увидимся, Дав, – сказала она чуть не плача.

Он ответил последней вымученной улыбкой и поплелся в свою Северную башню. Едва дверь закрылась, мальчик упал на кровать, не потрудившись даже раздеться.

Как ни странно, теперь, когда судьба его решилась, уснул он легко.

* * *

Тихий, настойчивый стук в дверь пробился сквозь сон. Давьян полежал несколько секунд, пока события прошедшего дня вливались в сознание и тяжестью ложились на грудь. Потом перевернулся на бок, уставился в темное окно. Ночь была еще непроглядной: который час, он не знал, но, судя по мертвой тишине снаружи, было за полночь.

Тихий стук повторился и окончательно разбудил его. Нахмурившись, мальчик сел. Не похоже на обычный уверенный стук Вирра, но, может быть, друг просто осторожничает. Старшие наверняка рассердятся, если застанут ученика гуляющим поздно ночью накануне испытания.

Пройдя через комнату, он открыл дверь и заморгал на свет факела. В дверях стоял Илсет Тенвар, и вид у него был встревоженный.

– Старший Тенвар! – удивился Давьян. Последовала неловкая пауза. Проводящие испытание старшие обычно ночуют в Каладеле, так что появление Илсета было вдвойне удивительным. – Чем могу помочь?

Илсет озирался с явным беспокойством.

– Позволишь войти?

Он держал в левой руке какой-то небольшой предмет, скрытый от взгляда слоем материи.

Давьян пожал плечами.

– Ну что ж, – отозвался он, стараясь не выдать недовольства.

Илсет вошел и запер за собой дверь. Заметив открытое окно, он притворил и его. Оглядев комнату и немного успокоившись, старший подсел к рабочему столу Давьяна. Мальчик пристроился на кровати напротив, все еще гадая, что происходит.

Илсет медлил, явно собираясь с духом. Потом произвел несколько движений руками: потоки сути, вытекая из пальцев, оседали на стенах комнаты.

Давьян нахмурился – он уже видел такое. Илсет заглушил комнату.

Закончив, Илсет уставился на прикрытый тканью сверток в своей руке.

– Прежде чем начнем, – серьезно заговорил он, – ты должен знать, как мне жаль отягощать тебя этой ношей. – Он поскреб у себя в бороде и глубоко вздохнул. – Это не простой разговор. Я знаю, что ты авгур, Давьян.

Он помолчал, давая мальчику время усвоить сказанное.

У Давьяна кровь отлила от щек: он откинулся назад, как будто отдалившись от Илсета, мог спастись.

– Не понимаю, о чем ты говоришь.

Илсет успокаивающе повел рукой.

– Я не собираюсь тебя выдавать, – поспешно заверил он. – Но мне нужна правда. Это так?

Несколько секунд Давьян смотрел в пол. Сердце у него грохотало, он силился распутать клубок чувств. Наконец мальчик сделал глубокий вдох, овладел собой, расправил плечи. Изо рта Илсета не шел черный дым. Старший сказал правду – он не собирался выдавать ученика.

– Я… может быть, – неохотно признал мальчик. – Видений будущего у меня не бывало, если ты об этом. Но я всегда знаю, если кто-то мне лжет… Это может быть своего рода чтением, хотя я не уверен. – Давьян нахмурился. – Как ты узнал?

– Мы за тобой наблюдали. То, что ты не способен использовать суть, уже показатель, а… – Илсет покачал головой. – Подробности не важны, Давьян. Важно, чтобы ты мне доверял. Сейчас мне нужно, чтобы ты использовал свою способность. Прочел меня и поверил тому, что я хочу сказать. – Он заглянул мальчику в глаза. – Согласен?

Давьян кивнул. Он сосредоточится на том, что будет говорить Илсет, а его способность доделает остальное.

– Говори. Я узнаю, если ты солжешь Илсет с облегчением улыбнулся и принялся разворачивать принесенный сверток. Под белой тканью обнаружилась бронзовая шкатулка со сложной резьбой на гранях. Илсет держал ее осторожно, чуть ли не с опаской.

– Наша сегодняшняя встреча в городе была неслучайной. Я искал тебя, – признался старший и помедлил. – Что ты знаешь о Рубеже?

Давьян нахмурился.

– Стена сути на севере. Древняя. Непреодолимая. – Он, вспоминая, потер лоб. – Кажется, установлена во времена Вечной войны. В золотой век одаренных. Стало быть… Тысячу лет назад. Или две?

– Ближе к двум, – Илсет не сводил взгляда со шкатулки, блестящая поверхность которой словно пылала в тусклом освещении. – А зачем ее возвели, ты знаешь? Как она возникла?

– Только из мифов старой веры, – Давьян почесал в затылке, вспоминая то немногое, что ему рассказывали о Вечной войне. Спросонья мысли ворочались туго. – Рубеж запер Ааркайна Девэда и его тварей… Не дал им завершить вторжение. Он хотел уничтожить все живое в Андарре, если верить этим сказкам.

– Так и есть. – Илсет был серьезен. – Это не мифы. Девэд существовал на самом деле. Может, он не был воплощением зла, как учит старая вера, но бесспорно был очень могущественным и очень опасным человеком. Как и твари, которые ему подчинялись. Совершенно ужасные создания, убить которых не могли даже даресийцы в расцвете своего могущества.

– Ты так уверен? – насупился Давьян.

– Когда-то той эпохе посвящались целые книги. Их писали люди, жившие до Вечной войны. – Илсет горестно покачал головой. – Мы хранили их с остальными в библиотеке Тола Тан. Интересовавшихся теми временами выжило пятеро или шестеро, и я – один из них.

Давьян задумчиво кивнул. Старшие часто оплакивали великие утраты того дня, когда сгорел Тол Тан.

– Я тебе верю, – наконец проговорил он. – Но при чем тут я?

Илсет смерил Давьяна оценивающим взглядом и глубоко вздохнул.

– Рубеж слабеет, Давьян. Рушится. Мы знаем, как его исправить, но создавался он силой авгуров, и без авгуров ничего сделать нельзя. – Он нервно потер руки. – Девэд, конечно, давно мертв, но… На севере были случаи. Люди пропадали или погибали самым жестоким образом. Там видели тварей, похожих по описанию на дар’гайтинов, элетаи, шар’катов… Таких ужасов не видывали со времен Вечной войны, – Илсет покачал головой. – Мы считаем, что кое-кто уже сумел пробиться. А с такими тварями не справится никто из живущих в наши дни. А что еще ждет за стеной?

Давьян недоверчиво уставился на рассказчика. Дар’гайтины? Элетаи? Они числились среди самых жутких чудищ Девэда: безобразные полулюди-полузвери, не оставлявшие после себя ничего живого.

– И ты ждешь от меня помощи? Но я ничему не научился. Понятия не имею, как…

– Это ничего, – успокоил его Илсет. – Ты что-нибудь слышал о сиг’нари?

– Конечно! Исполнители… одаренные, которые непосредственно подчинялись авгурам.

Илсет кивнул.

– Я до Невидимой войны был одним из них. Кое-кто из нас выжил, и мы ожидали возвращения авгуров. Твоего и таких, как ты. – Он протянул Давьяну кубик шкатулки. – Мы вновь собираем авгуров, Давьян. В надежде сдержать страшное зло, готовое выплеснуться в Андарру, и помочь новому поколению. Эта шкатулка, если захочешь, приведет тебя туда, где ты сможешь учиться. К людям, которые помогут тебе понять и использовать свои способности.

Давьян потер виски: у него разболелась голова. Несколько секунд он просидел молча, как оглушенный.

– А другие старшие в Толе знают?.. Обо мне?

– Нет, – скривился Илсет. – Скажу тебе правду, Давьян, твою тайну можно доверить очень немногим из одаренных. В Толе многолетний раскол по вопросу, что делать, если снова объявятся авгуры. Такие, как я, независимо даже от происходящего с Рубежом, видят в авгурах шанс восстановить в Андарре равновесие, прекратить угнетение одаренных.

Давьян задумчиво кивнул.

– А другие?

– Предпочли бы убивать всех с подобными способностями, – напрямик ответил Илсет. – И таких большинство. Ты сам сказал, многие одаренные до сих пор ненавидят авгуров за то, что было. А тебя, что ты ни делай, сочтут одним из них, как бы ты ни отличался от авгуров тех лет.

Давьян помолчал. Илсет не лгал.

Он подался вперед и взял из руки старшего бронзовую шкатулку.

– Говоришь, она меня как-то направит? Как она действует?

Давьян повертел коробочку. От нее исходило слабое тепло, сильнее, чем если бы бронза просто нагрелась в руках Илсета. Стенки ее покрывали крошечные странные значки: может быть, буквы, но такого языка Давьян не знал.

– Я… Сам я точно не знаю, – признался Илсет. – Думаю, это сосуд, хотя таких старых мне видеть еще не доводилось. Но как ею пользоваться… – он пожал плечами. – Мне сказали не больше того, что необходимо знать. Чтобы я, если и попадусь, не выдал ничего важного.

Давьян нахмурился. Сосуды накапливали и сохраняли суть до особых случаев, когда одаренному не хватало собственных сил. Изготавливать их умели только авгуры. Закон строго запрещал их использовать.

– И что мне с ней делать?

– Просто унеси на север. Обещаю, она приведет тебя куда надо. – Илсет склонился к мальчику. – Теперь понимаешь, зачем я просил читать меня, Давьян. Тебе многое приходится принимать на веру. Уходить надо этой же ночью. Сейчас же. Если останешься, к завтрашнему закату станешь тенью и все окажется зря.

Давьян еще с минуту всматривался в Илсета, растирая ноющие виски. Ни струйки черного дыма не вырвалось изо рта говорящего. Илсет не лгал. От всего этого у Давьяна немного кружилась голова.

– Мне надо поговорить со старшим Олином.

– Нет, – с неожиданной яростью отозвался Илсет. Потом ненадолго замолчал и вздохнул.

– Прости, Давьян, но если здешние старшие узнают, то расскажут блюстителю. А Тален, как бы хорошо к тебе ни относился, узнав, что ты авгур, должен будет сдать тебя согласно договору. Сам знаешь.

Давьян открыл рот для ответа, но Илсет жестом остановил его.

– Даже если я ошибаюсь и на ваших старших можно положиться, ты что же, думаешь, старший Олин так просто тебя отпустит? Позволит уйти из школы без оковы, не связанным четвертой догмой, без объяснений, положившись только на твое слово? Да хотя бы и на мое? Если ты мне доверишься, так потому, что знаешь: я не лгу. Никто другой этого знать не может.

Давьян колебался. Илсет был прав: никто из старших не позволит ему уйти так, как бы ни доверял ученику. Он отрывисто кивнул, соглашаясь. Он барахтался под водой, и всплыть было некуда. Весь разговор прошел для него как во сне.

Илсет пристально наблюдал за мальчиком.

– Я понимаю, как много на тебя навалилось, – сказал он, – но мне надо знать. Ты пойдешь?

Давьян помотал головой – он еще не готов был решать.

– А те, кто останется здесь? Что ты им скажешь?

– Ничего не скажу, – твердо ответил Илсет. – Пусть думают, что ты сбежал от страха стать тенью – мы оба знаем, как часто такое случается. Тебя будут искать, но долгих поисков Тол Атьян себе позволить не может. В худшем случае, сообщат Надзору… Но столкновений с блюстителями тебе так или иначе пришлось бы избегать.

У Давьяна свело под ложечкой. Аша. Вирр. Что они подумают? Предупреждать их нет времени, а даже если бы время нашлось, оба наверняка попытались бы удержать друга.

Помолчав, он взглянул прямо в глаза Илсету.

– Если я пойду, ты должен обещать, что объяснишь моим друзьям, почему я сбежал. Они сохранят тайну.

– Тем двоим, с которыми я видел тебя раньше? – вздохнул Илсет. – Они знают о твоей способности?

– Да.

Илсет помолчал, задумчиво поправляя очки.

– Хорошо. Я бы не советовал, но, если тебе так легче решиться, я поговорю с ними после завтрашнего испытания. Даю слово.

Давьян кивнул. Решиться легче не стало – ему было все так же не по себе, – но все же это помогло.

Мальчик с удивлением понял, что уже решил. Илсет ни разу не солгал. А шанс наконец разобраться в своей странной способности, шанс хоть что-то узнать про авгуров… Ему давно этого хотелось. А в сравнении с тем, что его ждет, если остаться…

– Итак, на север, – тихо проговорил Давьян, взвешивая на ладони шкатулку.

– Да, – с заметным облегчением подхватил Илсет. Он явно опасался услышать другой ответ. – Мне сказали только, что тебе надо идти и идти на север, а когда настанет время, ты сам почувствуешь, куда тебе нужно. – Он виновато развел руками. – Мне самому не по душе такая таинственность, но это все, что я знаю.

Давьян только кивнул. Он уже столь многое принял на веру, что расплывчатость указаний почти не удивляла. Принятое решение прояснило мысли. Он оглядел комнату.

– Мне понадобится несколько минут на сборы. – Мальчик замялся. – У ворот наверняка кто-то дежурит…

– Это предоставь мне, – Илсет вытащил из-за пазухи звякнувший кошелек и перебросил его Давьяну. – На дорогу. Держись, если сумеешь, подальше от селений, но тебе придется покупать еду, да и ночи бывают слишком холодными или дождливыми, чтобы спать под открытым небом.

Давьян заглянул в кошелек. Блеснули золотые монеты – хватит, чтобы всю жизнь кормиться и сверх того. Целое состояние.

– Судьбы! – ошарашенно выдохнул мальчик. – Спасибо.

Илсет, встав, положил ладонь ему на плечо.

– Если ты, парень, сумеешь выучиться на настоящего авгура, это будет стоить стократ дороже. – Старший направился к двери. – Дай мне четверть часа, чтобы позаботиться о сторожах, и выходи. Только смотри, не позже. Надолго я их отвлечь не сумею. – Поразмыслив, Илсет добавил: – И в ближайшие несколько недель будь особенно осторожен, Давьян. Старайся не показываться на глаза. Тебя будут искать.

Он выскользнул за дверь и прикрыл ее за собой.

Давьян посидел немного, держа в руках полученную от Илсета шкатулку, собирая разбегающиеся мысли. Наяву ли все это было? Вспомнился подслушанный днем разговор. Не он ли тот «мальчик», о котором толковали Тален с Илсетом, которым интересуется сам Страж Севера? Эту мысль Давьян отбросил сразу. Если о его способности не знали старшие, откуда знать о ней Стражу?

Он машинально поднялся, вытащил из-под кровати мешок и побросал в него свои скудные пожитки. Пару простых шерстяных рубах, пару штанов, плащ, подаренный на последний день рождения госпожой Али-той. Он не разделся, ложась в постель, так что оставалось только понадежнее спрятать за поясом кошелек с монетами. Разбойников все равно придется остерегаться, и лучше не искушать их лишний раз.

Шкатулку он завернул в ту же тряпицу и сунул в карман. Карман оттопырился, но если коробочка так важна, как говорил Илсет, лучше держать ее поближе к телу.

Едва он собрался, снова тихо постучали. На сей раз стук был знакомым и заставил Давьяна тихонько ругнуться себе под нос. Вирр не мог выбрать более неподходящего времени.

Он подумал было, не затаиться ли, пока друг не уйдет. Но дверь осталась не заперта, закрыть ее означало выдать себя, а Вирр запросто мог войти и без приглашения.

Давьян бесшумно опустил мешок за кровать.

Вирр заглянул в распахнутую дверь. Лицо его было суровым, без привычной ухмылки. Давьян сделал ему знак войти. Мысли у него неслись вскачь. Через несколько минут пора было уходить, а Вирр наверняка засидится дольше.

Он решился раньше, чем закрылась дверь. Илсет советовал никому не говорить, но ведь это Вирр. Кроме того, хоть кому-то… Он просто не мог не сказать.

– Я ухожу, Вирр. Сегодня же, – тихо, но твердо проговорил Давьян.

Вирр заморгал.

– Что? – Он не успел сесть и снова вскочил, мотая головой. – Нет, Дав, это ты плохо придумал. Знаю, страшно даже подумать – стать тенью, но…

– Я не бегу, – перебил его Давьян. – Здесь только что был старший Тенвар из Тола Атьян. Он сам просил меня уйти. – Давьян торопливо пересказал разговор и под конец выудил из кармана бронзовый сосуд. Развернув ткань, позволил Вирру осмотреть шкатулку. – Старший не знает, что это такое – только что она должна привести меня куда надо. Это где-то на севере. Там я стану учиться, учиться на авгура. И, надеюсь, помогу снова запечатать Рубеж, пока еще не поздно.

Вирр, молча выслушав рассказ, нахмурился.

– Ты уверен, что он говорил правду?

– Да. Совершенно уверен, а то бы я не послушался. Вирр все так же хмурился, может быть, даже помрачнел еще больше.

– На север – не слишком точное указание, как тебе кажется?

Давьян, вертя в руках шкатулку, пожал плечами.

– По-видимому, остальное укажет она.

– Может, и так, – с сомнением произнес Вирр. – И ты никому здесь не должен говорить?

– Понимаю, как это звучит, но здесь есть смысл. Есть причина не говорить старшим, на что я способен. – Давьян бросил взгляд на дверь. – Через пару минут мне надо идти, Вирр. Илсет отвлечет стражу, другого случая не будет. Мне жаль так тебя оставлять, правда.

Вирр разглядывал друга и мучительно соображал что-то. Наконец он распрямился.

– Я иду с тобой.

Давьян что было сил замотал головой.

– Нет! Спасибо за предложение, но мне-то терять нечего, а тебе есть что. Ты благополучно устроишься в Толе Атьян, может, лет через десять станешь старшим. Твоя жизнь не пустяк. Я не могу допустить, чтобы ты бросил ее на ветер.

– Я точно знаю, от чего отказываюсь, мне и решать, – спокойно и взвешенно ответил Вирр. – Ты мой друг, Дав, а то, чего от тебя требуют… Похоже, это будет опасно. Судьбы, если Рубеж и впрямь готов рухнуть, это очень опасно. Я вечно буду жалеть, если отпущу тебя одного, без присмотра.

Обычного легкомыслия в голосе Вирра как не бывало.

– Нельзя тебе уходить, – собрав всю решимость, настаивал Давьян.

– Тогда я разбужу старшего Олина, – пригрозил Вирр.

Давьян в смятении взъерошил себе волосы. Вирр взял верх, и оба это понимали.

– Времени нет. А ты даже одежду не собрал.

– Вещей у меня не больше твоего, Дав. В две минуты соберусь. – Вирр вскочил и бросился к двери. Давьян, не раздумывая, загородил ему дорогу, но наткнулся на насмешливый взгляд сверху вниз – Вирр был намного больше своего друга.

– Ты серьезно?

Вспыхнув, Давьян посторонился.

– Мне это не нравится, Вирр.

– Странное дело, а вот я так счастлив. – Уже открыв дверь, Вирр задержался. – Встретимся во дворе. И, Дав, – он предостерегающе поднял палец, – если сбежишь без меня, я всю школу подниму на ноги.

Давьян закатил глаза, потом неохотно кивнул и, когда Вирр скрылся в коридоре, перевел дыхание. Сквозь досаду пробивалось облегчение. Давьян искренне не желал принимать жертвы друга, но… и уходить одному ему очень не хотелось.

Он выждал еще несколько минут – в вечерней тишине каждая казалась целой вечностью, наконец подхватил мешок и тихо выскользнул из комнаты. Едва ли в такой час кто-то мог попасться ему на дороге, и все же он держался в тени, а сердце гулко стучало. Ночь была ненастной, сквозь тучи светило лишь несколько звезд. Вот и хорошо – значит, снаружи, на дороге, их никто не увидит.

Вирр уже ждал его с таким же мешком в руках.

– Ни Джарраса, ни других нигде не видно, – шепнул он подошедшему Давьяну. – Похоже, твой старший держит слово.

Давьян неуверенно кивнул. Стало быть, никуда не денешься.

– Не будем терять времени, – прошептал он.

Они подкрались к воротам. У Давьяна натянулся каждый мускул, он в любую секунду ждал окрика. Но все было тихо, они нырнули под арку ворот и, миновав круг света от факелов, канули в ночь.

Бесшумной рысцой они бежали по дороге, пока не добрались до деревьев, а там, не сговариваясь, остановились и оглянулись на школу. Криков тревоги не слышно, темная громада тиха и спокойна.

– Ну, больше нам тут не бывать, – тихо проговорил Вирр.

Давьян кивнул. Что бы ни ждало их в пути, он не надеялся еще раз увидеть школу.

– Тебе еще не поздно вернуться, – заметил он.

Вирр криво усмехнулся.

– Так легко ты от меня не отделаешься.

Давьян в ответ только склонил голову. Оторвав взгляды от знакомых очертаний крепости, они продолжили путь по старой дороге в глубину лесной тени. Ни один не оглядывался назад.

Глава 5

Аша тупо таращилась в потолок.

Таращилась уже несколько минут, с тех пор как проснулась и вспомнила прошедший день. Ей бы вскочить с кровати, повидать до начала испытания Давьяна, хотя бы просто провести с ним еще несколько мгновений. Но тело ее отказывалось даже шевельнуться. После сегодняшнего дня она не увидит друга долго – возможно, никогда. Встать с постели означало немного приблизить наступающий день.

Наконец она, стиснув зубы, нашла в себе силы откинуть одеяло и, дрожа от утренней прохлады, быстро оделась. Первые лучи рассвета озарили горизонт за окном. Аша поморщилась при виде светлой полоски. Старшие из Атьяна, наверное, уже покинули свою гостиницу в Каладеле. Едва они прибудут, испытание официально начнется.

Аша вдруг замерла. Что-то было не так.

Она не впервые присутствовала на испытании, и каждый раз школьный двор с утра гомонил на разные голоса. Хоть что-то должно указывать, что ученики и старшие готовятся к великому событию. Откуда же эта странная тишина?

Чем больше она размышляла, тем яснее сознавала, что это утро… неправильное. Краем глаза Аша видела свою соседку по комнате, Квиру. Та еще спала в своей постели. Это, впрочем, было обычным делом: девочка была младше Аши и вечно просыпала рассвет. Отвернувшись, Аша собралась было выскользнуть из комнаты, но что-то остановило ее.

В комнате было тихо. Необыкновенно тихо. Теперь Аша сообразила, что Квира еще ни разу не шевельнулась. А спала она неспокойно, да к тому же жутко храпела.

Аша, наморщив лоб, тихонько подошла к ее кровати. Квира лежала на боку лицом к стене. Она взяла девочку за плечо, легонько потянула, и та перекатилась на спину.

У Аши перехватило дыхание. Руки и ноги на миг просто отнялись.

Сколько крови! Кровь была повсюду. Целые лужи под головой и грудью Квиры, пятна на матрасе – темный яростный багрянец, натекший из зияющей на горле раны. И темные полосы на лице; Аше подумалось, что убийца зажимал девочке рот, чтобы она не закричала. Карие детские глаза, округлившиеся от боли и страха, в упор смотрели на Ашу. Умоляли.

Вдруг раздался вопль, крик о помощи, отчаянный и испуганный. Далеко не сразу Аша поняла, что кричит она сама. Она опустилась на пол у кровати, ожидая, что кто-то – хоть кто-нибудь! – придет ей на помощь. И просидела так, казалось, не один час.

Никто не пришел.

Наконец, вернув себе разум, Аша приказала телу шевелиться, попыталась стряхнуть завладевший всем ее существом ужас. Комнаты учениц выходили во двор; даже в такой ранний час кто-то наверняка не спал и должен был услышать ее крики.

Коридор школы был противоестественно тих. Волоча отяжелевшие от страха ноги, Аша дошла до соседней комнаты, где спали Таранна и Джадан. Дверь была открыта. Еще не заглянув, Аша поняла, что увидит внутри.

В этой комнате никто и не пытался скрыть убийство. Кровь залила серый камень, головы девочек были странно вывернуты, тело Джадан наполовину свисало с кровати. Их глотки были не рассечены острым клинком, как у Квиры, а начисто вырваны, так что за развороченными тканями просвечивал белый позвоночник.

Аша бросилась бежать.

Она ковыляла по коридору, онемев, давясь криком. Лишь бы двигаться, лишь бы найти кого-то живого. Не могла же она одна остаться. Не могла!

Комната за комнатой, люди, с которыми она росла, сливались в сплошное пятно. Тессия – милая девчушка, за первые два года обучения обогнавшая даже Вирра. Донин и Шасс, они в школе всего несколько месяцев, им только-только десять исполнилось. В первую ночь Аша утешала плачущих детей, помогала смириться с жестокой мыслью, что родные от них отказались. Они в благодарность сплели ей венок из ромашек – она сохранила его, засушив в книге. Теперь девочки таращились ей вслед пустыми от ужаса глазами. И так в каждой комнате.

Или еще хуже.

Двор был усеян трупами. Она чуть не упала при виде Джарраса. У старшего была полностью оторвана голова, от нее к телу тянулся влажно блестевший кровавый след. На добродушном веселом лице Джарраса теперь застыл чистый бессмысленный страх.

Фенред и Блэйн – как видно, мальчики вместе с ним дежурили у ворот – лежали почти рядом. И у них были вырваны глотки, только клочья мяса и кости соединяли головы с плечами.

Она шла дальше, уже ни о чем не думая: за каждой дверью новые тела, некоторые почти неузнаваемы под залившей лица кровью. Пухлое тело госпожи Алиты лежало в дверях кухни: ее лицо было милосердно отвернуто прочь, и Аша видела только темные кудри. Старший Олин умер в постели. Блюститель Тален едва успел выйти из своего кабинета.

Смутная мысль пробилась сквозь горе и панику.

Мальчики! Давьян!

Миг спустя она уже неслась к Северной башне, забыв обо всех иных страхах. Он должен был выжить. Она взбежала по ступеням, ворвалась в комнатушку на вершине башни, перевела срывавшееся от скорости и тревоги дыхание.

Первый же взгляд принес ей каплю надежды. Кровать была пуста, в комнате никаких следов резни. Сердце у нее снова забилось. Может быть, он спасся? Чудом остался цел, как и она.

Страхи не унимались, но Аша выбралась из башни и решительно устремилась к комнате Вирра. Она не стала заглядывать в комнаты других мальчиков – двери были открыты, и подмеченные краем глаза красные пятна сказали ей более чем достаточно.

Аша ворвалась в комнату Вирра, успела заметить три обращенных к ней удивленных лица, а потом что-то тяжело ударило девочку, сбило на пол, лицом на холодный камень.

Она забилась в слепой панике, но дыхание скоро сорвалось, силы иссякли, и она обмякла, убитая горем.

И почти сразу почувствовала, что ее поднимают на ноги. Опустив взгляд, девочка увидела, как обвившие ее тело кольца сути плавно смещаются, отрывая тело от пола.

Аша перевела взгляд на троих угрюмых взрослых. Теперь она их узнала: это старшие из Тола Атьян, те, что прибыли на испытание. Это не они сотворили, они ее не убьют.

От облегчения Аша обмякла всем телом, и только кольца сути удерживали ее на ногах. Она не сразу осознала, что один из мужчин обращается к ней.

– Судьбы, девочка, ты откуда такая? – настойчиво повторил смуглый мужчина. Лицо его осунулось, вытянулось, он все оглядывался на дверь, словно в любую минуту ожидал нападения. – Ты явно одаренная, раз первая догма позволила нам тебя связать. Что ты видела?

Аша усилием воли выровняла дыхание. До спокойствия было еще далеко, но безумие, грозившее завладеть ею, отступило. Со старшими она в безопасности.

– Ашалия, – как могла твердо, выговорила она. – Меня зовут Ашалия. Я проснулась… не помню, давно ли. – Она бросила взгляд за окно. Солнце уже поднялось над горизонтом. Что же это, она целый час блуждала по школе? Или больше? – Квира убита… И все девочки тоже. Все мертвые.

Произнесенные, эти слова в полной мере дошли до сознания, и она задохнулась от рыданий, не смогла больше говорить.

Старшие многозначительно переглянулись. – Она первая, Илсет, – сказала женщина.

Тот, которого звали Илсетом, задумчиво кивнул. – Проверю, известно ли ей что-то еще. А вы идите искать других выживших.

Второй мужчина поднял брови:

– Тебе не кажется, что нам лучше держаться вместе?

Илсет мотнул головой.

– Кто бы это ни сделал, он давно ушел, Касперан. Опасность миновала.

Касперан согласно кивнул и вместе с женщиной покинул комнату Вирра. Едва они скрылись, кольца силы, обвивавшие Ашу, погасли: Илсет придержал пошатнувшуюся девочку за плечи, усадил на кровать.

– Ну-ну. Я понимаю, тебе тяжело пришлось, но мы должны знать все, что тебе известно. Ты одна спаслась? Мы ночевали в Каладеле, прибыли всего несколько минут назад.

Аша сглотнула.

– Я думаю… мои друзья, может быть, еще живы. Вирр – это его комната – и Давьян. У Давьяна в комнате пусто, и во дворе их обоих не было, я проверила. – Аша содрогнулась. – Должно быть, они ушли. Про других я не знаю.

Илсет извлек из кармана лист бумаги. Печать на письме была уже сломана. Мужчина молча подал его Аше. Письмо было адресовано старшему Олину.

Девочка дрожащими пальцами развернула бумагу.

– Не понимаю, – озадаченно взглянула на Илсета Аша. – Какой еще Торин?

Илсет только кивнул сам себе и покосился на дверь. Потом, мягко убрав руку с плеча Аши, поднялся.

– Всегда это нелегко, – вздохнул он, достав из кармана маленький черный диск, и резким движением склонился к Аше, прижав кружок к ее шее.

Девочка пыталась уклониться, но, едва диск коснулся кожи, тело перестало ее слушаться. Аша уставилась на Илсета, который, присев на корточки, рассматривал ее. Она пыталась заговорить, спросить, что он делает, но звук застрял в горле.

– Стать тенью не так уж страшно, – тихо сказал Илсет. – Это быстро, а боли ты не запомнишь. И вообще ничего не вспомнишь с той минуты, как проснулась утром. А учитывая, чего ты сегодня навидалась, это скорее спасение.

Он уставился ей в глаза.

– Я все равно не мог бы допустить, чтобы кто-то знал об уходе Давьяна. Спрашивать тебя, предвидел ли он то, что я задумал, или спас твоего друга по чистой случайности, наверное, бесполезно – ты сама не знаешь. А раз не знаешь, вряд ли понимаешь, почему эшерии пощадили и тебя. И все же… Если они даровали тебе жизнь, не мне ее отнимать. Без причин такого не случается.

Аша отчаянно силилась шевельнуться, позвать на помощь, но напрасно. Она с ужасом увидела, как Ил-сет протянул руку, коснулся пальцем диска у нее на шее и закрыл глаза. Почти сразу по ее телу растеклось мягкое тепло и расслабило все мускулы. Тепло разгоралось, переходя в бушующий пламень, растекающийся с кровью и выжигающий ее изнутри. Каждый нерв вопил от боли, спина выгибалась сама собой, мышцы сводило судорогой. Тот крошечный уголок ее разума, что не заходился мукой, отметил, как Илсет удовлетворенно кивнул и вышел.

Понемногу комната, а с ней и боль стали гаснуть. И больше она ничего не помнила.

Глава 6

Давьян затаил дыхание: мимо прошла еще одна компания блюстителей в голубых плащах. Они следили за подготовкой к вечернему празднеству, на запястьях у каждого поблескивал щуп.

– Везде они, – шепнул Давьян Вирру, старательно глядя только на дорогу перед собой.

– Не обращай внимания. И постарайся не чесать руку, – посоветовал Вирр, не глядя на друга.

Давьян поморщился и отдернул пальцы, тянувшиеся поскрести левое предплечье. Несколько дней назад они купили женских белил и довольно надежно замазали метку, но кожа под ней все время чесалась. Тогда Давьяну показалось, что они напрасно потратили большие деньги и время, пока подбирали правильный тон, но в последние полчаса он уже так не думал. В Талмиеле принято было открывать руки до локтя – так люди доказывали, что они не одаренные.

– Нервы не выдерживают, – пожаловался Давьян.

Вирр фыркнул.

– Нам надо на север, Вирр! Талмиель наверняка не так уж опасен, Вирр! Ты не понимаешь, о чем говоришь, Вирр! – передразнил он.

Давьян досадливо крякнул.

– Помню, помню, ты предупреждал. – Оглядевшись по сторонам, они свернули на другую улицу: здесь не было видно голубых плащей, суетились только развешивающие украшения горожане. – Просто я не ожидал, что их будет так много, хотя бы и в праздник.

Вирр вздохнул.

– Перейти границу в Дезриель можно только здесь, Дав. В Дезриель, где одаренных ненавидят больше, чем в Андарре. – Он покачал головой. – Здесь многие рвутся в блюстители. Мы только потому еще не попались, что у наших хватает ума сюда не соваться, вот их никто и не ищет. – Вирр опасливо озирался по сторонам. – Но рано или поздно везение кончится. Ты уверен, что нам так уж надо здесь оставаться?

Давьян поколебался, неосознанно нащупывая сосуд в кармане. Прошло три недели, как они вышли из Каладеля, и чем дальше заходили на север, тем больше он ждал от шкатулки… Хоть чего-то. Пусть как-то покажет, что делать дальше. Но шкатулка, которую он осматривал по крайней мере раз в день, ничуть не менялась.

– Илсет сказал двигаться на север, пока не пойму, что делать дальше, – наконец заговорил Давьян, виновато глядя на друга. – Я просто не знаю, что еще остается.

Вирр горестно кивнул.

– Понятно. Подумать только, что в Каладеле это сошло за план действий, – он покачал головой.

– Думаешь, зря ты не остался?

– Думаю, зря я не помешал уйти тебе, – кривовато улыбнулся Вирр и кивнул на показавшуюся впереди гостиницу. – Надо бы уйти хоть с улицы. Если сейчас здесь многовато блюстителей, вечером будет вдвое больше. Под крышей безопаснее, да и дело к ночи.

Давьян согласно кивнул. Талмиель, готовившийся к празднику Воронов, кишел народом: повсюду мелькали люди в ярких одеяниях, служители уже зажигали развешанные согласно обычаю вдоль улиц голубые фонарики. Дневной свет быстро угасал, и Давьян уже заметил кое-где ребятишек, нарядившихся в мундиры ревнителей – излюбленный костюм на празднике в честь свержения авгуров. Давьян не раз удивлялся, зачем Тол Атьян приурочил испытания к этому дню. Разве что кто-то видел в таком совпадении особую иронию.

Они добрались до гостиницы, именовавшейся, судя по вывеске, «Королевским приютом». Если король когда и останавливался здесь, то не одно поколение назад: грязная краска на стенах шелушилась, вывеска едва читалась сквозь слои грязи. Мальчики, с сомнением переглянувшись, шагнули за дверь.

Внутри «Королевский приют» оказался не уютнее, чем снаружи: в зале пахло кислым пивом, столы и стулья выглядели в лучшем случае ненадежными. Впрочем, здесь было людно, гости пили и смеялись, а толстопузый хозяин, увидев монету, сделался достаточно дружелюбным. Он проводил мальчиков в маленькую, но чистую комнату наверху.

Как только хозяин вышел, Давьян запер за ним дверь и со вздохом облегчения рухнул на кровать.

Вирр сел напротив.

– Ну вот. Что дальше, Дав?

Давьян, вытащив из кармана сосуд, пристально его рассматривал. На ощупь теплый, как всегда. Мерещится, или теплее, чем был? Через минуту он, пожав плечами, вернул шкатулку на место.

– Думаю, дальше держать на север.

– В Дезриель? – нахмурился Вирр и принялся кусать ноготь – верный знак, что друг не в своей тарелке. – Ты не забыл, что одаренных, пойманных гил’шарами, там казнят как еретиков?

Давьян кивнул. О гил’шарах он читал: этот полувоенный орден обладал в Дезриеле абсолютной властью.

– Правда, по-моему, они нас считают не столько еретиками, сколько ошибкой природы. Утверждают, что дар причитается только богам, – рассеянно уточнил он.

Вирр потер лоб.

– Я немножко не о том, Дав.

– Понимаю. Но Рубеж далеко на севере, с самого начала было ясно, что нам в ту сторону. И, если сиг’нари в Дезриеле, значит, мне туда и надо. – Давьян не для того зашел так далеко, чтобы теперь поворачивать. – Но я тебя пойму, если не пойдешь со мной.

Вирр поколебался немного, как будто обдумывая предложение, и сердито тряхнул головой.

– Хватит об этом, а? Мог бы уже убедиться, что я пойду с тобой до конца. – Вирр вздохнул. – Я прав, предполагая, что у тебя нет и намека на план, как перейти границу?

– Старший Олин говорил, что ты весьма изобретателен.

– А тебя он называл благоразумным, – сухо напомнил Вирр и задумался. – Мост через Девлисс – настоящая крепость, на обоих берегах всех останавливают и проверяют щупами, даже в такие суматошные ночи, как сегодня. Да и краска у тебя на руке не выдержит дотошного осмотра. Нам даже блюстителям на этой стороне лучше не попадаться. Так что первым делом надо придумать способ переправиться через реку.

– Ты здесь уже бывал? – удивился Давьян.

Вирр помолчал немного и кивнул.

– Бывал. Недолго. Давай на этом и остановимся. Давьян склонил голову. Между ними существовала неписаная договоренность: не обсуждать жизнь Вирра до школы. Какова бы она ни была, разговор о ней явно был мучителен для мальчика. Другим ученикам Вирр попросту врал, но с Давьяном не мог позволить себе такой роскоши.

– Значит, найдем лодку, – сказал Давьян.

Вирр покачал головой.

– Девлисс – сплошные пороги и водопады. Да и сама река широкая. Потому и нет переправ, кроме Талмиеля.

Оба на несколько секунд задумались, и в тишине раздалось громкое бурчание животов. Вирр от неожиданности захлопал глазами.

– Может, подумаем дальше за ужином?

– А если в общем зале блюстители? – нерешительно возразил Давьян.

– В таком заведении? Навряд ли. Они на улице, наслаждаются общим вниманием. – Вирр махнул рукой на окно, сквозь которое доносились музыка и смех. – Да и подозрительно будет, если мы в такой вечер забьемся в нору. Хозяин здесь вроде и добродушен, но, думаю, не постесняется упомянуть о такой странности первому попавшемуся блюстителю.

Давьян согласился, и оба спустились вниз. В зале было тесно: еще оставалось несколько свободных столиков, но все равно казалось, весь город собрался сюда в ожидании начала праздника.

Вирр кивнул на свободный стол чуть в стороне, у стены. Они подозвали хорошенькую забеганную служанку, сделали заказ и несколько минут просидели в дружеском молчании, наблюдая за толпой и думая каждый о своем.

Поданный ужин мальчики съели с превеликим удовольствием – несколько недель обходя населенные места, стосковались по горячему. Жилистая баранина с овощами не отличалась тонкостью вкуса, зато была сытной. Наконец Давьян с удовлетворенным вздохом откинулся на спинку стула и тут ощутил в кармане странное тепло.

Мальчик, насупившись, извлек из кармана все так же обернутую в ткань шкатулку. Мягкое, но явственное тепло толчками пробивалось сквозь обертку.

– Ты что творишь? – шепнул Вирр, заметив, что его друг держит шкатулку в руке.

Давьян, не сводя глаз с матерчатого свертка, помедлил.

– Что-то изменилось, Вирр, – тихо объяснил он. – Она нагревается.

Вирр с сомнением посмотрел на него. Осматривая шкатулку в первый день в школе и несколько раз после того, он уверял, что никакого тепла не чувствует.

– Дай-ка мне, – попросил он наконец и протянул руку. Давьян вложил в нее шкатулку, и Вирр, сведя брови, сосредоточился, прислушиваясь к своим ощущениям. Потом мотнул головой.

– По-прежнему ничего. Я тебе верю, Дав, но ничего не чувствую. Ты уверен?

Давьян кивнул.

– Я только потому ее и достал.

Вирр с беспокойством осмотрел сверток в своей руке.

– Значит, это что-то только для тебя. Не знаю, как такое может быть, но… судьбы, мне это не нравится!

Он со вздохом вернул шкатулку.

При этом ткань немного развернулась, и ладонь Давьяна коснулась голого металла. Прикосновение не то чтобы обожгло, но было достаточно острым и неожиданным, чтобы мальчик дернулся. Кубик упал и, выскользнув из обертки, стукнулся о дощатый пол.

Давьян тут же нагнулся его поднять, но замер, уставившись на ничем не скрытый сосуд.

На одной грани шкатулки над надписью проступил тонкий рисунок. Он светился – тускло, но отчетливо. На первый взгляд Давьян решил, что изображает он волка.

Сидевший напротив Вирр сам подхватил сосуд, сердито зыркнул на растеряху и, отобрав у него тряпицу, хладнокровно завернул шкатулку. Давьян уже достаточно опомнился, чтобы оглянуться на других гостей. Казалось, никто ничего не заметил.

Вирр сунул сверток ему в руку.

– Прячь в карман и не доставай больше, Дав! – выдохнул он, тоже оглядываясь по сторонам. – Чем бы ни была эта коробочка, стоит она, уверен, немало. Блюстители назначили за сосуды большие премии, так что показаться с ней в таком месте – напрашиваться на неприятности.

Давьян кивнул и собирался уже ответить, когда краем глаза уловил какое-то движение. Он поднял голову. Незнакомый мужчина остановился у их столика и, дружески улыбнувшись, стал усаживаться.

– Держитесь так, будто мы знакомы, – велел он, хлопая Вирра по плечу. – Меня зовут Анаар. Охотница в том углу уже не первую минуту глядит на вас, как ястреб на кроликов. Надеюсь, вы не рассчитывали на тихий вечер.

Незнакомец замолчал и стал ждать ответа.

Давьян лихорадочно соображал. Женщину в углу он заметил сразу: привлекательная девушка, сидит в одиночестве, но никто из мужчин почему-то к ней не подходит. Еще тогда это показалось ему странным.

Тут мальчик вспомнил про завернутую в тряпицу шкатулку, которую все еще держал в руке. Не она ли привлекла Анаара? Давьян спрятал вещицу в карман. Ему почудилось, что глаза Анаара блеснули при этом движении, но тут же погасли.

Вирр вдруг рассмеялся, откинувшись на стуле, и махнул служанке.

– Выпивки для моего дружка Анаара! – крикнул он на весь зал.

Давьян заставил и себя расслабиться, хотя вряд ли у него это получилось так убедительно. Он молча разглядывал Анаара. Крепко сбитый мужчина, средних лет, смуглый, бородка и густые черные волосы коротко подстрижены. Голос жесткий и уверенный – голос человека, привыкшего отдавать приказы и привыкшего, что они исполняются.

– Ты, значит, думаешь, что она охотница? – все еще улыбаясь, но совсем другим тоном спросил Вирр.

– Я знаю, что она охотница, – спокойно ответил мужчина. – И глаз не сводит с вас обоих. Обычно такое бывает не без причины.

– Мы красивые, – пожал плечами Вирр.

Анаар хихикнул.

– Кто ж спорит. Но даже если это потому, что вы радость для глаз, я бы все равно не советовал вам задерживаться в Талмиеле. Лучше уходите сегодня, в праздник никто вас не заметит. Те, кем… интересуется Брешада, частенько пропадают… через несколько дней. – Анаар пожал плечами. – И частенько объявляются на той стороне с петлей на шее.

– Она работает на Гил’шар? На андаррской земле? – мрачно пробормотал Вирр. – Я думал, с этим покончено.

Анаар вздернул бровь.

– Ну… официально, конечно, покончено, – усмехнулся он и задумчиво смерил Вирра взглядом. – Но здесь не принято мешать таким, как Брешада. В Талмиеле половина – ревнители, а другая – блюстители. В сущности, этот городок – провинция Дезриеля.

Вирр поморщился, не скрывая недовольства.

– А ты почему нам помогаешь? – негромко осведомился он.

Чернявый пожал плечами.

– Я человек деловой, а с блюстителями и охотниками можно иметь дело, когда они в настроении. Но пойманная в городе парочка одаренных, да еще в самую ночь Воронов – и настроение у них мигом переменится. Больше станет патрулей, больше вопросов. Это всегда плохо для дела, понимаешь, к чему клоню? – Оттолкнув стул от стола, Анаар коротко кивнул. – Словом, решайте сами слушать меня или нет.

– Постой. – Вирр был задумчив. – Ты, кажется, разбираешься в здешних делах. – Он прикусил ноготь. – Как бы здесь перебраться за реку? Без шума?

Анаар не успел еще подняться и снова сел, удивленно нахмурившись.

– В Дезриель? И в обход моста? – Он новыми глазами смотрел на Вирра. – Не припомню, чтобы меня о таком просили.

– Но это возможно? – пожал плечами Вирр.

Анаар задумчиво потер лоб.

– Возможно-то, конечно, возможно. Но выйдет немного дороже, чем через мост.

Вирр порылся в кошельке, достал пару золотых и одну за другой показал монеты Анаару.

Смуглый в ответ сверкнул рядом превосходных зубов.

– Никак я оговорился? Намного дороже, чем через мост.

Вирр, вздохнув, выудил из кошелька еще несколько монет. Вышло больше половины того, что у них оставалось: хватило бы полгода кормить и одевать целую семью. Давьян хотел было заспорить, но короткий взгляд друга заткнул ему рот.

Анаар наконец кивнул. И подался вперед, спросил тихо:

– У вас здесь комнаты?

Поколебавшись, Вирр ответил:

– Наверху, третья справа. – Он вскинул руку. – Только пока мы ни о чем не договорились. Обещай, что не причинишь нам вреда и не сдашь.

Анаар изобразил широкую, не слишком достоверную улыбку.

– Обещаю. Если тебе так спокойнее, даю слово. – Он хихикнул. – Говорю же, я человек деловой. Пока мне платят, бояться меня не приходится.

Вирр оглянулся на Давьяна, дождался его незаметного кивка. Анаар не лгал.

– Годится, – сказал Вирр.

Анаар потер подбородок. Ему все еще было смешно.

– Пока что возвращайтесь к себе и поздно вечером ждите меня. Ни в коем случае не уходите и никому, кроме меня, не открывайте. Будьте готовы к выходу, как только я появлюсь. – Он схватил с ладони Вирра пару монет. – Остальные заберу в Дезриеле.

– Согласен, – склонил голову Вирр.

После чего Анаар поднялся и молча ушел. Давьян с Вирром помолчали. Потом Давьян обернулся к другу.

– Что это было?

Вирр встал и потянулся.

– Он контрабандист, Дав.

– Я догадался, – сухо ответил Давьян. – Но с какой стати мы ему доверяем?

– Разве он нам солгал?

Давьян нахмурился.

– Нет, но это еще не значит, что ему можно доверять. Он может передумать, а мы и не узнаем, пока не получим нож в спину.

Вирр потряс головой.

– Он знает, кто мы. Хотел бы сдать нас блюстителям, уже бы сдал. А так он сохранит покой на улицах Талмиеля и заодно немножко заработает. А мы попадем в Дезриель. Все в выигрыше. – Он помолчал, обдумывая последнюю фразу. – Ну, насколько это возможно.

– По-моему, он видел сосуд, – в голосе Давьяна прорвалось беспокойство.

Вирр поморщился.

– Мне тоже так подумалось, уж очень вовремя подошел, но что сделано, то сделано. Если видел, будем надеяться, не понял, что это такое.

Они пробрались через зал. Уголком глаза Давьян поймал задумчивый взгляд женщины, на которую им указал Анаар. Впрочем, она их не задержала и не попыталась пойти следом.

Скрывшись от взглядов, Давьян вздохнул с облегчением. Девушка была так молода, едва ли старше их с Вирром. Неужели она и вправду выслеживает и убивает одаренных за деньги?

– Я после Каладеля ни разу не пользовался сутью, – пробормотал Вирр, думавший, очевидно, о том же. – А она не подходила так близко, чтобы меня коснуться. Щупом нас засечь не могла.

Об этом Давьян не подумал.

– Как же тогда?..

– Вот именно.

Остальной путь до своей комнаты они проделали в неуютном молчании. Едва войдя, Вирр запер дверь на засов.

Давьян сложил свои пожитки – он почти и не разбирал мешок – и лег на кровать отдохнуть перед выходом. Анаару он не слишком доверял, но приходилось рискнуть. Если мост действительно охраняется так строго, как полагает Вирр, без контрабандиста они вряд ли переберутся через границу. И все же… Он снова нащупал в кармане сосуд. Давьяну все казалось, что Анаар его видел. Оставалось надеяться, что не опознал.

Припомнив вдруг случившееся в общем зале. Давьян вытащил сосуд, развернул ткань и присмотрелся. Замеченное прежде свечение пропало, металлические грани больше не казались слишком теплыми.

– Что высматриваешь, Дав? – спросил Вирр.

Давьян замялся.

– На нем… Когда я его уронил, был рисунок. По-моему, волка. Ты не заметил, когда подбирал?

Вирр покачал головой.

Давьян вздохнул, хотя и не удивился.

– Все равно его уже нет. – Он еще несколько секунд всматривался в шкатулку, потом завернул и спрятал обратно в карман.

Вирр с тревогой наблюдал за другом.

– Скажи, если снова появится, – попросил он.

Давьян только кивнул, и оба погрузились в дружеское молчание.

Давьян еще немного поразмышлял, но скоро решил на время забыть о шкатулке. Беспокойство – что из-за нее, что из-за предстоящей переправы в Дезриель – ничего не даст. Остается верить, что Илсет и его сиг’нари знали, что делают, посылая его сюда.

Мальчик с глубоким вздохом закрыл глаза и стал ждать.

Глава 7

Не прошло и часа, как в дверь постучали.

Мальчики нерешительно переглянулись.

– Это не назовешь «поздним вечером», – заметил Вирр, понизив голос, хотя человек за дверью вряд ли мог его расслышать за гомоном уличной толпы.

– Может, ему пришлось поторопиться, – без убежденности ответил Давьян.

Стук повторился, уже настойчивей.

– Откройте. Мы от Анаара, – тихо прозвучало с той стороны.

Вирр колебался.

– Он велел никому, кроме него, не открывать, – крикнул он в ответ.

– План изменился, охотница проведала, – негромко предостерегли из-за двери.

Давьян в нерешительности ерошил себе волосы. Наконец он кивнул другу.

– В любом случае рискуем. Если они за нами, просто выломают дверь.

– И то верно, – поморщился Вирр и, открыв дверь, впустил двух суровых мужчин. Один был тощим, с длинными свалявшимися волосами, другой – с квадратной физиономией и почти лысый. Те первым делом оглядели комнату и только потом повернулись к мальчикам.

– Готовы? – спросил длинноволосый.

Оба кивнули, внимательно рассматривая незнакомцев. Лысый ответил им пристальным взглядом и кивнул на дверь. Давьян, немного успокоившись, прихватил свой мешок и сделал шаг из комнаты.

В тот же миг испуганно вскрикнул Вирр, а Давьяну левую руку выкрутили за спину, ее коснулось что-то твердое. Окова сомкнулась прежде, чем он успел понять, что происходит.

Круто развернувшись, Давьян наткнулся носом на кулак и рухнул, от боли не сумев даже вскрикнуть. Сквозь туман он видел сидящего на полу Вирра. Тот держался за висок, как видно, тоже получив удар. И на его руке холодно чернела окова.

– Кровопивцы, – бросил один из мужчин. – Думал, у ваших хватает ума сюда больше не соваться.

Давьян попробовал приподняться, но тяжелый сапог ударил его между лопаток и прижал к полу.

– Нам золотишко не лишнее, – весело отозвался длинноволосый. – В этот раз не придется делиться заработком, перетаскивая их через мост. Ни плащей, ни оков – стало быть, беглецы. Можно вести их открыто, тут все по закону.

Грубые руки обшарили Давьяна, проверяя, нет ли оружия, потом вздернули на ноги и связали запястья. Мальчик мотал головой, силясь разогнать туман. Нечаянно поморщив нос, он скривился. Сломан не сломан, но кровь точно течет. Давьян нацелил затуманенный взгляд на Вирра – тот ответил таким же мутным взглядом. Может быть, сказывалось действие оковы.

Уловив движение в дверях, Давьян обернулся и увидел девушку из обеденного зала. Та смотрела на происходящее со странным выражением на лице. То ли жалостливым, то ли горестным.

Длинноволосый, заметив ее, ухмыльнулся.

– Извини, Брешада, но не в этот раз. Эти – наши. – Он бодро добавил: – Видел я, что ты еще внизу на них глаз положила. Удивился даже, что не торопишься.

Брешада поморщилась, качнула длинными, до пояса, волосами. Послала долгий взгляд мальчикам, потом обернулась к мужчинам.

– Ренмар, Гаун, пожалуйста, знайте: мне очень жаль, что это оказались вы.

Она сделала пару шагов в комнату и пяткой захлопнула за собой дверь.

Мужчины застыли.

– Ты что делаешь? – в смятении выкрикнул тот, которого звали Ренмар. Брешада, угрюмо сжав губы, потянула из-за плеча длинный меч. Металл тускло сверкнул в отблеске свечи, и в комнате вдруг стало… тише, словно уличный шум отдалился. Странное чувство охватило Давьяна при виде меча: что-то было не так с его клинком, но что именно, он не сумел бы сказать.

Внезапную тишину прорезал скрежет – Ренмар с Гауном тоже обнажили мечи.

– Брешада, – в голосе Гауна смешались страх, угроза и удивление. – Мы их первые взяли, честь по чести. Не понимаю, зачем ты так.

– Я понимаю, – тихо отозвалась Брешада.

Все кончилось быстро. Теснота и длинный меч не помешали охотнице. Ренмар и Гаун пытались прикрыться клинками, но где там. Ни криков боли, ни предсмертных судорог. Стоило клинку Брешады коснуться тела, человек просто валился на пол с остекленевшим взглядом. Давьян с Вирром смотрели на это, онемев от ужаса.

Едва безжизненное тело Гауна легло рядом с трупом Ренмара, Брешада встала перед мальчиками и, прищурившись, всмотрелась в их лица. Она почти не запыхалась от быстрых движений, разве что щеки немного зарумянились.

Девушка тряхнула головой.

– Не вижу, – досадливо пробормотала она и сгребла Давьяна за плечи: тот ждал удара, но она просто придерживала его, рассекая веревки другой рукой. Потом проделала то же с Вирром.

Давьян почувствовал, что рука освободилась: миг спустя окова брякнула об пол. И чуть позже – окова Вирра. Давьян недоуменно уставился на раскрывшийся металлический обруч.

– Смерть рвет узы, – нетерпеливо пояснила Брешада, взглянув на потрясенного Давьяна. И предупредила: – На меня не бросайтесь. И к сути не прибегайте, не то здесь мигом будет полк блюстителей. И выйдет, что зря я вас спасала.

Вирр склонил голову.

– Я и не собирался, – ответил он. – А тебе спасибо. Брешада оскалилась так, что мальчики невольно попятились. Сейчас в ее взгляде явственно горело отвращение и ненависть.

– Меня не благодарите, – прошипела она. – Я ради ваших негодных жизней убила братьев. Двух искусных охотников ради двух тупых гаа’вешей. Скажите Тал’камару, что долг уплачен с тысячекратной лихвой. – Она помолчала, словно давила в себе тошноту. – Если еще раз вас увижу – убью.

Развернувшись, девушка распахнула дверь и кинулась вон из комнаты, ни разу не оглянувшись.

Вирр медленно подошел к двери и закрыл ее, потом ошалело глянул на Давьяна.

– Ты цел?

– Жить буду, – дрожащим голосом отозвался тот. – А ты?

Он растирал занемевшие запястья, потом, вытащив платок, промокнул себе нос и поморщился при виде красного пятна на тряпице.

– И я тоже. – Вирр потер ушибленный висок. Он был бледен, но, как видно, не слишком пострадал. – Не понимаю, что это было.

Давьян тупо смотрел на дверь.

– Охотница спасает одаренных! Такого, наверное, еще не бывало.

– И не похоже, чтобы она этому особенно радовалась, – заметил Вирр. – А кто, судеб ради, такой этот Тал’камар?

Давьян помотал головой, словно пытался вытряхнуть стучащий под черепом молот.

– Чтоб я знал! Но, думается, при встрече мы должны поставить ему выпивку.

– Не спорю. – Вирр покосился на лежащие на полу трупы, и улыбка его тут же погасла, а тон стал трезвым, словно случившееся наконец дошло до сознания. – Вот уж не собираюсь спорить.

* * *

Тихий стук в дверь сразу вырвал Давьяна из дремоты. Он толком не заснул, отдавшись кишащим в голове тревогам и опасениям. Сев прямо, мальчик бросил короткий взгляд за окно. Была поздняя ночь: снаружи еще шумели, но меньше, чем вечером. Голубые фонарики, прогорев, светили тускло, а улица почти опустела.

Вирр опередил Давьяна – недоверчиво вслушался и спросил:

– Кто там?

– Анаар, – услышали они; оба узнали скрежещущий голос контрабандиста.

Вирр сдвинул засов, приоткрыл дверь и, выглянув в щелку, распахнул. Анаар стоял в коридоре рядом с мускулистым крепышом и выглядел безмятежно, словно собрался в постель. Впрочем, увидев за дверью трупы, он округлил глаза и всмотрелся в лица мальчиков, особо отметив кровь под носом у Давьяна.

– Неприятности? – спросил он. Вирр взглянул ему прямо в глаза.

– Ничего такого, с чем бы мы сами не справились. Анаар задумчиво покивал, и в его взгляде мелькнула толика уважения. Потом он указал на коридор, и Давьян, подхватив свой мешок, следом за Вирром вышел из комнаты. В животе у него дергалась какая-то струна.

Они молча вышли из гостиницы и молча прошли по улицам Талмиеля, обходя запоздалых гуляк, солидно опьяневших к этому часу. Ясно было, что их ведут в обход: через десять минут без происшествий Давьян сообразил, что Анаар знает распорядок обхода блюстителей и ловко избегает встреч с ними.

Вскоре они оказались за городом, в тянувшемся вдоль Девлисса перелеске, и шум праздника стих за спиной. Под деревьями было темновато, однако полная луна позволяла идти не спотыкаясь. Еще двадцать минут двигались быстрым шагом, а потом Анаар поднял руку – сигнал остановки.

– Вон там, – тихо прошептал он, указывая на чуть заметный просвет в густом кустарнике.

Пробившись сквозь казавшуюся непроницаемой стену листвы, Давьян вдруг вывалился на берег крохотной бухты, окруженной со всех сторон камнем и лесом. За узким устьем шумел Девлисс, ртутью поблескивая в лунном свете. Течение было пугающе быстрым, но здесь хотя бы поток выглядел гладким, из него не торчали острые скалы знаменитых порогов.

Чуть ниже по течению на берегу виднелась маленькая лодка. Давьян с сомнением разглядывал ее. Ему не приходилось еще плавать на лодке, но эта, на его взгляд, была слишком мала для столь опасной переправы и не вынесла бы четверых, тем более что спутника Анаара можно считать за двоих.

Анаар, взглянув на его лицо, усмехнулся и хлопнул мальчика по спине.

– Надежнее некуда, друг мой. Может, не слишком удобна, но дело свое сделает.

Вирр озабоченно осмотрел лодку.

– А течением не снесет?

– Я же не зря взял Олсара, – покачал головой Анаар, кивнув на здоровяка, уже тащившего лодку к воде. – Сядем на весла вдвоем и легко выгребем на тот берег.

– Приходится верить тебе на слово, – неуверенно пошутил Вирр.

– Само собой, – рассеянно отозвался Анаар, занятый изучением реки. На сколько хватало глаз, тянулась вода, но, проследив взгляд контрабандиста, Давьян рассмотрел на горизонте чуть видную в темноте темную полосу. По ней вдруг запрыгал огонек, не более чем крошечная оранжевая точка. Рядом показалась еще одна, и еще, все в ряд.

– Патруль, – пояснил Вирру и Давьяну Анаар, не сводя глаз с огоньков. – Обходят берег каждые несколько часов. До того берега грести почти час, и еще чуть больше двух будет у вас, чтобы уйти подальше от границы. – Он кивнул Олсару. Огоньки сдвинулись дальше, патруль уходил. Здоровяк дернул лодку последний раз, и она закачалась на воде. – Как отчалим, не разговаривайте, над водой звук далеко разносится, особенно ночью. Как коснемся берега, расплатитесь целиком, и больше мы друг друга не знаем. Если попадетесь, меня не видели. Ясно?

Давьян с Вирром немо кивнули. Анаар жестом приказал им лезть в лодку и, подумав, добавил:

– Еще одно. У каждого солдата на границе Дезриеля есть щуп, так что, если вы хоть нос высморкаете при помощи своей силы, они мигом проведают. А тогда уж, можете мне поверить, не успокоятся, пока вы живы. – Анаар серьезно взглянул на мальчиков. – Для нас с Олсаром, если мы еще будем рядом, это выйдет крайне неудобно. Так что дайте мне слово: ничего такого в течение часа, как мы разойдемся. Согласны?

– Согласны, – Вирр протянул ему руку. Анаар встряхнул его ладонь и протянул руку Давьяну, который тоже стиснул ее изо всех сил.

При этом взгляд контрабандиста метнулся вниз, к чужому карману.

Давьян окаменел. Знает!

За вспышкой тревоги последовало… что-то иное. Волна прокатилась по его телу и согрела ладонь, а затем выплеснулась прямо в Анаара. Давьян поспешно отдернул руку, кончики пальцев у него еще звенели.

Анаар недоуменно взглянул ему в лицо и потряс головой, будто разгоняя туман. Когда контрабандист отвернулся, Давьян перевел дыхание, которое задержал незаметно для себя. Что бы сейчас ни произошло – если произошло, а не почудилось, – Анаар этого не заметил.

Вскоре все они сидели в маленькой лодке. Анаар с Олсаром длинными умелыми гребками гнали ее к противоположному берегу. Давьян напрасно боялся, что лодчонку унесет течением. Опытные контрабандисты направляли ее под углом к потоку и медленно, но верно продвигались вперед. Поначалу Давьян еще гадал, долго ли они выдержат такую скорость, но понемногу расслабился. Оба мужчины с виду нисколько не утомились.

Берег Дезриеля медленно поднимался впереди. Слышались только всплески весел, тихий скрип уключин да изредка – клекот речной курочки.

Когда на берегу уже можно было различить отдельные деревья, Давьян напрягся всем телом. Сколь бы ни были опасны последние три недели, едва они ступят на берег, опасность возрастет десятикратно.

Наконец лодка ткнулась в мягкий илистый берег. Олсар почти без плеска прыгнул за борт и вытянул лодку из воды вместе с людьми – Давьян опять подивился его силе. Анаар от долгой работы веслом все-таки задышал чаще, а Олсару все было нипочем.

Андаррский берег был песчаным, здесь же высаживаться пришлось на илистую отмель. Давьян поморщился, увязнув в грязи, – обуви на смену у него не было. Вскарабкавшись по откосу до высокой травы, он обменялся с Вирром успокоенным взглядом. Кажется, их прибытие прошло незамеченным.

Анаар скоро догнал мальчиков. Несколько секунд он постоял, вслушиваясь в лесные звуки, и, как видно, оставшись довольным, вложил пальцы в рот, издав тихий мелодичный свист.

Среди деревьев шевельнулись тени, еще двое плечистых мужчин вынырнули из темноты и беззвучно встали за спинами мальчиков, держа наготове мечи.

У Давьяна свело живот – ясно было, что они преданы.

– Что это такое? – прошипел Вирр, обращаясь к Анаару.

– Дело есть дело, – виновато развел руками тот. – Положение позволяет мне пересмотреть наш договор, вот я и решил, что цена будет малость повыше, чем договаривались вначале.

После долгого молчания Вирр презрительно бросил:

– Ты ведь не шутишь.

– Боюсь, что так, – кивнул Анаар и предостерегающе поднял палец. – И я знаю, что первая догма не позволяет вам причинить нам вред, но вдобавок прошу вспомнить о здешних солдатах. Они любят свое дело. Прибегнув к силе, вы навлечете на свою голову в сто раз худшую беду. Пожалуй, вы скажете, что вас обобрали, но я уверен, что ваши жизни дороже нескольких монет.

– Откуда нам знать, что вы не убьете нас, получив золото? – угрюмо спросил Давьян, стараясь не повышать голос.

Анаар улыбнулся.

– Я ведь дал слово. К тому же, если бы собирался, убил бы сразу и забрал бы золото с ваших трупов. Нет, – хмыкнул он, – слишком много грязи пришлось бы подчищать. Если придется, мои люди возьмут плату силком, но, пока вы послушны, даю слово, обойдется без насилия.

Давьян всмотрелся. Анаар не то чтобы лгал, однако… и правды не говорил.

– Но и тебе не понравится, если мы прибегнем к сути, – медленно заговорил мальчик. – Патруль будет здесь раньше, чем вы уйдете из-под арбалетного выстрела. Потому ты и не пытаешься нас убить. Риск слишком велик.

Анаар все так же спокойно покачал головой.

– Глупости. Даже если и прибежит патруль, нас здесь уже не застанет.

И опять Анаар говорил правду, однако Давьян заметил беспокойное движение человека, стоявшего за спиной Вирра. Этого подтверждения ему хватило.

Глубоко вздохнув и не желая замечать предостерегающего взгляда друга, он уверенно заговорил.

– А вот скрыть следы вам времени не хватит. Это единственное место, где лодка может пересечь Дев-лисс на сколько… на сотню миль? – Давьян скрестил руки на груди. – Гил’шары, конечно, и так об этом знают, неспроста посылают патрульных. Но если найдут следы переправы, и особенно если сочтут, что переправлялись одаренные, – думается мне, это не пойдет на пользу твоему предприятию. Точнее, прикончит его.

Анаар помрачнел.

– Прибегнете к сути – убью, – посулил он.

– Попробуй убить, и мы прибегнем к сути, – парировал Давьян. – Слушай, нам же надо что-то есть. Оставь нам несколько монет. Они не стоят того, чтобы рисковать всем, а?

Анаар уставился на мальчика неподвижным взглядом и чуть погодя отрывисто засмеялся.

– Толковый мальчишка, – нехотя признал он. – И не из трусливых, признаю. Хорошо, три монеты отложи для себя, остальное бросишь мне.

Давьян кивнул – настаивать на большем он не решался. Вытащив из кармана кожаный кошелек, он отсчитал три монеты, а остальное перебросил Анаару. Контрабандист ловко поймал мешочек и заглянул внутрь. Давьян, напрягшись, ждал, что он потребует и бронзовую шкатулку.

Но Анаар затянул завязки кошелька и кивнул с довольным видом.

– Отлично, на том и делу конец.

Контрабандист кивнул двоим за спинами мальчиков, и те молча двинулись к лодке. Один тащил тяжелый ящик, который бережно пристроил на корме, – конечно, Анаар и обратно в Андарру возвращался с незаконным товаром. Лодку снова спустили на воду.

Анаар проводил ее взглядом, потом порылся в присвоенном кошельке и швырнул мальчику еще одну монету. Давьян поймал ее, не дав затеряться в высокой траве. Монета была золотая.

Удивленно повертев золотой, он перевел взгляд на контрабандиста. Анаар озорно улыбнулся в ответ и поспешно повернулся к андаррскому берегу.

– Быстро ты сообразил, Дав, – похвалил, выждав немного, Вирр. – Опасно играл, но умно.

– Спасибо. – Давьян наконец выдохнул и задышал свободно.

– Надо нам двигаться. За час или два хорошо бы убраться подальше.

– Согласен.

Вирр повернулся и направился к лесу. Давьян держался следом. Очень скоро густая зелень скрыла от них лодку, реку и далекий берег Андарры.

Шли они как можно быстрее, заботясь только о том, чтобы не оставлять слишком явных следов. Дезриельский патруль, кажется, не заметил переправы, но рисковать не стоило.

Час или около того они шагали молча – не только голос, но даже треск сучка под ногой громом отдавался в ушах. Наконец Вирр замедлил шаг под высокими деревьями, опасливо огляделся и кивнул на упавшее бревно.

– Надо бы передохнуть, – чуть задыхаясь, проговорил он.

Давьян кивнул: он был не так крепок, как его друг, и спешка вымотала его еще больше. Вирр к тому же наверняка подпитывался из внутреннего тайника. Он уверял, что это вполне безопасно: пока движение сути оставалось в пределах его тела, щупы ее не засекали. Давьян как никогда надеялся, что Вирр знает, о чем говорит.

Вирр опустился на бревно и принялся расшнуровывать сапог.

– Ты что делаешь? – спросил, пристраиваясь рядом, Давьян.

Вирр перевернул снятый сапог над подставленной ладонью. Пять серебряных монет со звоном высыпались ему в руку, блеснув в лунном свете.

Давьян не сразу опомнился.

– Ты предвидел что-то подобное, – проговорил он наконец, не зная, радоваться или сердиться.

Вирр пожал плечами.

– Он же контрабандист, Дав. Работа не для честных людей. – Паренек вздохнул. – Хотелось бы мне отсыпать золота, а не серебра, но тогда кошелек мог показаться слишком легким. Ну, что ж, теперь у нас с тобой вместе хватит, чтобы продержаться какое-то время.

Они посидели немного в задумчивом молчании.

– Похоже, про сосуд он все-таки ничего не знал, – спохватился вдруг Вирр.

– Пожалуй, – без особой уверенности согласился Давьян. Пока шли через лес, у него было время подумать, вспомнить рукопожатие с Анааром на андаррском берегу Девлисса. Беглый взгляд, брошенный контрабандистом на его карман, Давьяну не померещился.

Вирр уловил его сомнения.

– Если бы знал, нам бы не оставил, – заметил он. – Эта коробочка стоит, наверное, вдесятеро дороже, чем скажешь на вид. Думаю, за нее он мог бы нас и убить.

Давьян помедлил.

– На берегу, перед тем как отчалить… Мне показалось, может быть… – он покачал головой. – Сам не знаю. Кажется, я что-то с ним сделал. Может, как-то заставил его забыть.

– Понимаю, – подняв брови, протянул Вирр. Тон, каким это было сказано, говорил об обратном.

Давьян вглядывался в лицо друга, подбирая слова для объяснения.

– Это было немножко похоже на то, что я чувствую, когда кто-то лжет.

Вирр поморщился, но недоверия в его лице поубавилось.

– Наверное, такое возможно, – признал он, подумав. – Авгуры, по слухам, на многое были способны. Но если ты не уверен… Я бы не спешил радоваться.

Вирр хлопнул друга по спине.

Давьян кивнул и на том закончил разговор. Вирр, скорее всего, был прав. И все же… Что-то произошло, в этом он был уверен.

Через несколько минут мальчики встали, отряхнули со штанов кусочки коры и молча продолжили путь на север, вглубь Дезриеля.

Глава 8

Аша ехала молча.

Она равнодушно смотрела на дорогу через Федрис Идри. Единственный путь в андаррскую столицу был пробит ровно, как по линейке; по обе стороны ущелья на сотни футов высились отвесные утесы: красновато-бурые скалы, выглаженные до стеклянного блеска древним искусством Зодчих.

Этот вид должен был бы наполнить ее изумлением, но девушка ничего не замечала, кроме взглядов встречных. Большинство спешили отвернуться, но другие открыто смотрели ей в лицо, не пряча брезгливого любопытства. Да разве она могла их винить? Аша за недели пути от Каладеля не раз видела свое отражение и знала, что черные линии, прожилками расходящиеся от ее глаз, любого заставили бы вздрогнуть.

Она теперь была тенью – сломанной одаренной. Редкой, безобидной, уродливой диковинкой.

Стараясь не замечать любопытных взглядов, Аша незаметно для себя поглаживала левую руку. За три недели она так и не привыкла к гладкости кожи. Метка стала блекнуть в первый же день пути, а теперь почти пропала.

Этого она не ожидала, хотя задним числом все становилось понятно. Раз она больше не может использовать дар, значит, и догмы ее не связывают.

– Мы почти на месте, Ашалия.

Голос оборвал ее размышления, и девушка повернулась к старшему Тенвару.

– А там ты объяснишь? Расскажешь, зачем я здесь? И почему?.. – она тронула пальцем свое лицо. Три недели повторения одних и тех же вопросов не растопили льда в ее голосе.

– Все расскажу, – сочувственно отозвался Тенвар. – Я знаю… могу представить, каково тебе. Как это мучительно. Но когда мы попадем в Тол Атьян, ты все поймешь. Даю слово.

Аша коротко кивнула: эти заверения она сто раз слышала с тех пор, как очнулась верхом на лошади за стенами Каладеля, но до сих пор не знала, верить ли им. Ни старший Тенвар, ни старший Кийн, ни старший Касперан даже намекнуть не хотели, что случилось. Она умоляла, бушевала – всё впустую. И до сих пор сама не знала, торопится или боится услышать правду.

Аша моргнула, ослепленная внезапным солнцем: они проехали последние из трех ворот Федрис Идри, узкая дорога резко оборвалась, и перед глазами Аши предстал Илин-Иллан.

После сумрачной прохлады Федрис Идри город выглядел ярким, веселым, живым. Он простирался вперед и вниз от них, и уклон был достаточно крутым, чтобы взгляду открылось все целиком, но не настолько, чтобы у Аши закружилась голова. Изящные белокаменные здания вдали сливались с парусами судов, входивших в просторную гавань и покидавших ее. Еще дальше блистали хрустальные голубые воды реки Наминар.

Направо и налево от Аши расходились, обнимая весь город, тяжелые черно-бурые утесы Илин Тор. Насколько виделось девушке, вершины утесов нигде не спускались к крышам домов ближе чем на сто футов.

Даже в смятении чувств Аша невольно прониклась величием картины.

Старший Кийн что-то тихо сказал Илсету и уехал по уходящей в сторону улочке, как видно, по своим делам. Оставшиеся старшие, не дав девушке толком полюбоваться, поспешно двинулись вправо по широкой дороге вдоль высоких утесов.

Через несколько минут толпа стала редеть, и скоро в скальной стене показались тяжелые железные ворота. Не меньше двадцати футов высотой, в ширину они могли бы пропустить десятерых в ряд, но были закрыты и охранялись двумя стражами в красных плащах, ярко выделявшихся на сером металле.

Один, узнав Илсета, кивнул ему и прижал ладонь к металлу створки. Ворота открылись медленно и бесшумно.

Обернувшись к Аше, Илсет знаком предложил ей спешиться.

– Добро пожаловать в Тол Атьян, Ашалия, – негромко сказал он.

* * *

Тол Атьян оказался темнее, чем представлялось Аше. Пробитый в скалах Илин Тор тоннель освещался несколькими полосами чистой сути, пульсирующей на потолке на высоте не меньше пятидесяти футов. От него с правильными промежутками расходились тоннели поменьше, освещавшиеся всего одной светящейся полосой каждый, но для малых и того хватало, чтобы в них было светлее, чем в главном.

Одаренные вспышками красных плащей мелькали в этих тоннелях. В другой раз Аша бы изумилась – столько собравшихся в одном месте одаренных она в жизни не видела, – но сегодня едва замечала их. С каждым шагом ее нетерпение усиливалось: после долгих трех недель она наконец-то узнает, что с ней случилось.

Девушка тащилась за Илсетом и Каспераном, и под ложечкой у нее сосало от мучительного волнения. Вскоре они свернули в тоннель поменьше и подошли наконец к двери, перед которой скучали двое сторожей.

– Совет ожидает тебя, старший Тенвар, – сказал один, заметив подошедших, и жестом пригласил их войти в открывшуюся дверь. Аша поймала на себе пристальный взгляд второго сторожа и уставилась ему в глаза, пока мужчина, немного смутившись, не опустил взгляд. Тогда девушка молча прошла мимо.

Короткий коридор вывел их в большую округлую залу. Дюжина одаренных в красных плащах, расположившиеся на двух рядах кресел – надо полагать, совет Атьяна, – прекратили разговор, чтобы взглянуть на Ашу и ее провожатых.

– Начнем, – предложил сухощавый старик с властным взглядом карих глаз. Он не повышал голоса, но эхо усилило его и донесло до каждого из присутствующих. Убедившись, что завладел всеобщим вниманием, старик склонился в кресле, вглядываясь в прибывших.

– Наконец-то. Мы ждем объяснений, Илсет.

Тот почтительно склонил голову:

– Ты получил мое сообщение, Нашрель?

– Голубь прилетел две недели назад, – сказал Нашрель, – но не могу сказать, что твоя записка все объясняет, – укоризненно добавил он.

– Виноват, – почтительно отвечал Илсет. – Я решил, что… сдержанность не помешает.

– Конечно, – кивнул Нашрель, но в голосе его по-прежнему сквозило недовольство. – Так ты не сумел его найти.

– Верно, – подтвердил Илсет, неуверенно покосившись в сторону Аши. Та сразу почувствовала, что разговор не предназначается для ее ушей.

Старший кивнул, словно ожидал такого ответа.

– К счастью, это не так уж существенно. У нас есть след.

Илсет мгновенно забыл о девушке, уставившись на членов совета.

– След? Не благоразумней ли…

– Что сделано, то сделано, Илсет, – отмахнулся Нашрель. – Не волнуйся, им было приказано никому не вредить.

До сих пор остальные члены совета молчали, но теперь заговорила сидевшая по левую руку от Нашреля женщина.

– Не лучше ли прежде обсудить другие дела? – вежливо предложила она, – чтобы наша юная гостья могла отдохнуть.

Нашрель словно только теперь заметил Ашу.

– А, да, ты права, – он покачал головой, словно дивясь своей рассеянности, и всмотрелся в лицо Аши.

– Как тебя зовут, девочка?

Аша вздрогнула – она почему-то не ожидала, что с ней заговорят.

– Ашалия, – отозвалась она, стараясь говорить с должным почтением. Не удалось – голос прозвучал слишком резко.

Нашрель как будто не обиделся.

– Что ты помнишь о нападении, Ашалия?

Она удивленно помолчала.

– О нападении? Я помню только, что легла спать, а потом оказалась сидящей на лошади перед старшим Каспераном на полпути к Джарету в таком виде. – Она холодно указала на свое лицо.

– Мы сочли за лучшее пока не говорить ей, Нашрель, – вмешался Илсет.

– Тенью ее сделали наутро после атаки, – дополнил Касперан, стоявший в стороне. Он предпочел, чтобы говорил Илсет.

Нашрель потер лоб.

– Почему же, собственно?

Илсет неловко замялся.

– Собственно, это еще одно дело, которое требуется обсудить. Боюсь, это моя вина. Он поморщился. – Она… меня вынудила.

– Что? – услышала Аша собственный голос и успела сделать полшага к Илсету, прежде чем ее перехватил Касперан. Она его вынудила? Ложь! Наверняка ложь!

Нашрель, мрачнея, переводил взгляд с Илсета на Ашу.

– С чего бы, во имя Эла, ей о таком просить, Илсет? Тот, вздохнув, повернулся к Аше и заговорил мягко, с бесконечным сожалением.

– По школе в Каладеле нанесли удар, Ашалия. Убили всех… всех, кроме тебя. – Он помолчал, давая ей время осмыслить. – Проснувшись утром, ты увидела то же, что видели мы: повсюду изуродованные тела. Только для тебя убитые были не чужими. Это были твои друзья, твои учителя… Люди, с которыми ты росла. К тому времени, как наткнулась на нас, ты обезумела от горя и страха.

Касперан все еще крепко держал девушку, но она видела, как за его плечом понимающе кивают другие старшие. И с бьющимся сердцем, сдерживая тошноту, уставилась в лицо Илсета. Не могло это быть правдой.

Илсет продолжал.

– Ты рассказала, что до встречи с нами зашла в комнату к другу посмотреть, жив ли он. К тому мальчику, что жил в Северной башне.

Аша похолодела. Вот, значит, почему старшие не хотели объяснять ей, что случилось! Илсет еще молчал, а она уже знала, что он скажет.

– Он погиб, Ашалия, – мягко проговорил Илсет. – Погиб так же, как другие, и этого воспоминания ты вынести не могла. Ты… взбесилась, когда я отказался помочь. Атаковала меня. – Он закатал рукав, показал полузаживший ожог.

– Я почувствовал выброс, – подтвердил Касперан.

– Я упрашивал тебя подождать, но ты стояла на своем, – продолжал Илсет. – Сказала, что будешь атаковать меня, пока я не соглашусь, а если я слишком промедлю, если воспоминания одолеют тебя, ты… Ты сказала, что покончишь с собой. У меня не было под рукой оковы, и я не знал, что делать. – Видно было, как трудно Илсету говорить об этом. – После мы решили, что лучше ничего не рассказывать, пока не доберемся сюда. Нас было всего трое, и мы боялись… не уследить за тобой.

На глазах у Аши выступили слезы. Колени подогнулись, только руки Касперана не давали ей осесть на пол. Что-то в ней еще бунтовало, кричало, что она никогда не просила сделать ее тенью, что Илсет лжет…

Но – Давьян погиб. Ее подруги погибли. Этого она тоже не могла себе представить.

В неловком молчании все смотрели, как Аша пытается совладать со своими чувствами. Наконец Нашрель откашлялся.

– Трудное решение, Илсет, – тихо признал он. – В такой ситуации… Тебя, пожалуй, можно понять. И все же, поскольку девочка не достигла совершеннолетия и не провалила испытания, мы не можем оставить твоего поступка без последствий. Подобающее наказание мы обсудим позже.

Илсет пристыженно кивнул.

– Понимаю.

Нашрель составил пальцы домиком.

– Однако остается вопрос: почему уцелела Аша-лия? Ты видел последствия всех трех атак, Илсет. Там выживших не было. Не догадываешься ли ты, почему в Каладеле вышло иначе?

Илсет покачал головой.

– Знаю только, что едва ли это по ошибке. Тот или то, что совершало убийства, ничего не упускало. Должна быть причина.

Он закусил губу.

– Я бы посоветовал оставить пока Ашалию в Толе. Не только чтобы разобраться, почему она выжила. Мне кажется… Я перед ней в долгу.

Аша не смотрела – пялилась на него, слыша, но не понимая слов. В мыслях был только Давьян. Что же с ней было, когда она нашла его там?..

– Согласен, – Нашрель сочувственно взглянул на Ашу. – Ашалия, я пришлю кого-нибудь показать тебе новое жилье; позже один из старших поможет тебе устроиться. Илсет, прошу тебя пока задержаться. Надо обсудить еще кое-что.

– Конечно, – уважительно поклонился Илсет. Чуть позже незнакомый мужчина взял Ашу за плечо и вывел из зала.

Она не противилась, не заговаривала.

Она вся онемела.

* * *

Отведенная ей комната не отличалась роскошью, но не была и каменным мешком, какого ожидала девушка.

Стены были из того же тусклого камня, что коридор за дверью, зато пол устилали два больших ковра без рисунков. Узкая кровать в углу выглядела достаточно удобной. У дальней стены пристроились стол для письма и стул. Висящая над ними питаемая сутью лампа давала неяркий, но ровный свет. В смежной каморке нашелся умывальник и другие удобства. В целом, если бы не отсутствие окон, комната была не хуже жилья старших в Каладеле.

– Старший Эйлинар просил тебя оставаться здесь, пока не позовут, – вежливо сообщил сопровождавший ее одаренный.

Аша смотрела на него, не давая понять, что слышит. Она понимала, что ведет себя грубо, что этот человек не виноват, но ей уже было все равно. Неловко помявшись, одаренный наклонил голову и закрыл за собой дверь.

Вслед за тем тихо щелкнул замок. Значит, она пленница. Аша так и думала, но прямо никто об этом не сказал, а она в смятении и горе забыла спросить.

На стене висело зеркало. Мельком заметив свое отражение, Аша отпрянула. Ломаные черные линии паутиной тянулись от глаз, а сами глаза запали, словно она много ночей провела без сна. Кожа, на которую и в лучшие времена плохо ложился загар, приобрела болезненный мертвенный оттенок, словно из нее высосали краски вместе с жизнью.

Аша отвела взгляд. Нечего и думать о том, чего нельзя изменить. Ей было уже все равно – тень так тень.

Подойдя к столу, она с удивлением обнаружила запас бумаги и письменный прибор. Карандаши были не слишком подходящими, и все же можно будет порисовать – занятие, часто радовавшее ее в школе. Почему-то эта мысль утешила девушку. Во всяком случае, она не сойдет с ума от скуки.

Были здесь и распад-часы – уровень сути в них указывал, что время далеко за полдень. Конечно, когда суть распадется вся, она не сможет их пополнить – придется просить кого-то из одаренных. Но если эти часы вроде тех, что были в школе у старшего Олина…

Аша не додумала этой мысли – стена, сдерживавшая поток чувств, наконец рухнула. Олин мертв. Все умерли. Никого нет. Она никогда их не увидит.

Девушка рухнула на кровать и расплакалась в подушку. Она вопила от горя и ярости, пока не сорвала горло. И все равно в груди оставалось слишком много боли, ей некуда было деться.

Измученная плачем, Аша в конце концов уснула.

Она не знала, сколько спала, но разбудил ее тихий стук в дверь. Сразу проснувшись, девушка села и успела стереть следы слез, прежде чем дверь открылась.

Аша хмуро взглянула на Илсета Тенвара:

– Чего тебе надо?

Старший вскинул ладонь:

– Я пришел извиниться.

Аша заморгала. Несколько секунд длилось молчание, потом она усталым жестом разрешила старшему войти. Гнев схлынул, сменившись тупым бесчувствием.

– Входи.

Илсет вошел, растерянно и неловко. Постоял посреди комнаты, глядя в землю, прокашлялся…

– Мне искренне жаль, – наконец заговорил он с глухим раскаянием в голосе. – Понимаю, ты не помнишь, но то утро было безумным. Ужас, ошеломление… Мысли путаются. Я не оправдываю себя, – добавил он, – но тогда мне казалось, что выбора нет.

Он виновато указал на обожженную руку.

Аша молчала. Она яростно отвергала слова старшего, отказывалась верить его рассказу, и все же… Девушка сама не знала, что могла натворить, увидев Вирра, Давьяна…

– Почему ты рассказал только перед Советом, а не раньше? – выдавила она, отводя взгляд.

Илсет шагнул к ней, опустил руку на плечо.

– Это решение далось непросто, – тихо сказал он. – Но, скажи я тебе в пути, как бы ты поступила?

Аша задумалась.

– Захотела бы вернуться, – признала она.

– Я думаю, ты бы попыталась вернуться, – кивнул Илсет. – Если не хуже… Втроем мы бы с тобой не справились. А я, как ты понимаешь, спешил в Совет с докладом, задерживаться было нельзя. – Он потер лоб. – С тобой обошлись несправедливо, Ашалия, и я не жду прощения. Но… пожалуйста, знай, что я сожалею.

Аша смотрела в сторону. Гнев и обида еще мучили ее, но сон притупил боль и прояснил мысли. Поступок Илсета был ей отвратителен, она сомневалась, сможет ли когда-нибудь простить, но что-то в ней настойчиво напоминало: несправедливо взваливать всю вину только на его плечи, не учитывая обстоятельств.

– Я… принимаю твои извинения, – с трудом выговорила она. Слова эти дались с болью – куда проще было бы ударить старшего наотмашь, но, бросившись на Илсета, Аша бы только добавила себе сложностей. Ей нужен был хоть кто-то на ее стороне.

Илсет виновато улыбнулся.

– Спасибо.

– И я хочу помочь, – продолжала Аша. – Ты сказал, что меня оставили в живых не без причины. Тогда я могу оказаться… ключом к тому, что случилось. Если я могу чем-то…

– Конечно, – кивнул Илсет. – Я уверен, скоро Совет обратится к тебе за содействием. А до тех пор тебе благоразумнее будет остаться в Толе. Держись тихо, постарайся не выделяться. Нам меньше всего нужно привлекать внимание.

Аша насупилась.

– А сейчас я ничего не могу сделать? Прямо сейчас. Илсет покачал головой.

– Понимаю, тяжело, но больше всего ты сейчас поможешь терпением. Только не волнуйся – придет и твое время.

Аша вздохнула. Ответ ей не понравился, но и возразить пока было нечего.

– Старший Эйлинар сказал, были нападения и на другие школы? – подумав, спросила она.

Илсет кивнул.

– В Аррисе и в Даззари. То же самое, что и в Кала-деле, только выживших не осталось.

Аша сглотнула слюну. Тол Атьян после войны сумел восстановить всего восемь школ – по одной на каждую область Андарры, а теперь вдруг лишился всех южных. Мысль, что у кого-то хватило сил, чтобы атаковать и полностью уничтожить твердыни со множеством одаренных, была, мягко говоря, пугающей.

– Вы не знаете, это охотники или кто-то еще?

– Понятия не имеем. К сожалению, – с неподдельным огорчением отозвался старший. – Но непременно узнаем, это я тебе обещаю. И постараюсь, чтобы тебе об этом сообщили в первую очередь.

– А что Надзор? – нахмурилась Аша. – Они ведь тоже должны искать. Договор требует от них защиты одаренных.

– Надзор… Они ведут собственное расследование, – суховато отозвался Илсет. – Его возглавил сам Страж Севера, а у нас с ним отношения сейчас хуже, чем когда-либо. Они могут знать больше нас – у них больше возможностей, да и гибель блюстителей их сильно заботит, даже если до одаренных дела нет. Но эти, если что и узнают, вряд ли поделятся с нами.

Аша прикусила губу и вдруг с грустью вспомнила Талена. Почему-то, слушая рассказ об атаке, она решила, что блюститель должен был уцелеть.

– А если мы предложим им сотрудничать?.. В смысле, я бы охотно поговорила…

– Нет, – прервал девушку Илсет. – Блюстители, узнав о тебе, заподозрят худшее – что ты соучастница, потому тебе и позволили пережить атаку. Договор, Ашалия, тебя больше не защищает. Заполучив тебя, они вольны будут вытягивать сведения любым способом, какой сочтут нужным.

Аша побледнела.

– Не станут же они?..

– Станут. Поверь мне. – Илсет серьезно смотрел на нее. – Мы на многое пошли, чтобы тебя прикрыть, утаить, что есть выжившие. В списке учеников школы, который есть у блюстителей, числится твое имя, так что мы подберем тебе новое. Ты, может, заметила, что на Совете не присутствовали блюстители, не было даже писца для записи совещания. Для Надзора и для всех, кроме членов Совета, ты просто тень, провалившая испытания и устроившаяся служанкой в Тол. Ради собственной безопасности постарайся, чтобы это так и осталось.

Аша хмуро кивнула.

Илсет глубоко вздохнул.

– Кстати, о твоей безопасности, старший Эйли-нар поручил ее мне. Я найду тебе место среди других здешних теней, чтобы ты среди них не выделялась. Насколько я понимаю, в Толе они заняты большей частью перепиской редких рукописей. Ты, думаю, неплохо знаешь грамоту?

– Конечно.

– Тогда я завтра зайду с утра, отведу тебя в библиотеку. – Он кивнул на дверь. – Когда не занята работой, ты, конечно, свободна в пределах Тола, но мне думается – и Совет со мной согласен, – что в Илин-Иллан тебе лучше не выходить. Если была причина оставить тебя в живых, тем, кто это сделал, ты можешь быть нужна для иной цели. Они могли даже проследить за нами и знать, что ты здесь.

Ашу пробрал озноб.

– Я никуда не уйду.

– Вот и хорошо. – Взглянув на распад-часы, Ил-сет встал. – Ну вот. У меня есть еще дела, но утром я вернусь – покажу библиотеку, представлю, помогу обжиться.

– Спасибо тебе.

Илсет покачал головой.

– Не за что. Вообразить не могу, как тебе, должно быть, тяжело. – Склонившись к девушке, он тихонько, дружески сжал ей плечо. – В ближайшие дни, пока не привыкла к здешней жизни, пожалуйста, если тебе что-то понадобится – хоть что-то, – дай мне знать. Я рад буду чем-то помочь.

Он ласково улыбнулся Аше и вышел, бесшумно закрыв за собой дверь.

Она опять осталась одна.

Глава 9

Аша потерла лоб, пытаясь сосредоточиться на открытой перед глазами записи. Спасибо еще, в библиотеке сегодня было тихо. Она бы, пожалуй, не выдержала худо скрытой неловкости во взглядах одаренных и брезгливого презрения блюстителей. Она всего неделю прожила в Толе, а жизнь уже как будто… усохла. Что ни день, одно и то же. Однообразная, бессмысленная работа в библиотеке. Равнодушие окружающих. Заверения Илсета, что Совет ведет расследование, но для нее – ни ответов, ни возможности помочь.

А над всем этим проникающая все глубже неизбежность случившегося в школе – и смерти Давьяна.

Взгляд Аши на миг затуманился, и девушка, тряхнув головой, перевела дыхание. Она все время чувствовала себя усталой – с тех пор, как стала тенью, ночами ей плохо спалось, и в Толе легче не стало. Скорее, стало хуже. Потребность что-то сделать, хоть как-то выяснить, что произошло в Каладеле, постоянно давила ей на сердце, но сильнее всего это ощущалось, когда не было дел, чтобы отвлечься. А как насытить эту потребность, Аша не представляла.

Она подняла взгляд, заслышав прорезавшие тишину голоса.

– Прошу прощения, блюститель Гил. Я просто не знаю, где искать.

Говорил Раден, один из примерно дюжины живших в Толе теней. Голос звучал испуганно.

– Ищи лучше, – резко, почти грубо приказал Гил. Говорящих сейчас отделяло от Аши всего несколько полок, и она ясно слышала разговор.

– Может быть, подождать возвращения Халиде-на? – окончательно оробев, предложил Раден. – Мы всего лишь переписчики, а он библиотекарь.

– Некогда мне ждать твоего Элом клятого кровопивца, – холодно возразил Гил. – Судьбы, мне вообще нечего делать в этом Элом клятом месте, так что ищи Элом клятую книгу, пока я не вышел из себя.

– Но…

Грохот заставил Ашу вскочить из-за стола. Она побежала по проходу и увидела опрокинутый стеллаж и лежащего поверх книг ошарашенного Радена. Над его лицом в черных разводах склонялся пухлый коротышка в голубом плаще блюстителя.

– Что ты делаешь? – вырвалось у Аши. Блюститель, не поворачиваясь, буркнул:

– Тебя не касается, девчонка. Лучше не суйся.

Аша вспыхнула.

– Ничего подобного, – воскликнула она, подступая ближе.

Гил обернулся. Мгновенное, неуловимое движение – и Аша оказалась лежащей на полу. Она бессмысленно помотала головой, ощущая во рту вкус крови.

Извернувшись, она гневно и недоверчиво уставилась на Гила.

– Не имеешь права! – заявила она, ощупывая языком губу. Гнев быстро вытеснял изумление. – Нельзя так просто ударить…

– Можно. Кто мне помешает? – возразил Гил, и в подтверждение своих слов дернул за полу голубого плаща. Его крысиные глазки насмешливо блеснули.

Аша в ярости вскочила на ноги.

– Оставь, Лисса.

Раден был немногим старше Аши, но голос его звучал веско – такой отягощенный горестным отчуждением тон Аша замечала у многих теней. Как будто для них не осталось ни жизни, ни радости.

– Я сам виноват, блюститель Гил вправе был меня наказать.

Аша растерялась, как терялась каждый раз, слыша свое новое имя. Потом уставилась на Радена, указала на рассыпавшиеся по полу книги.

– Он на тебя набросился за то, что ты не мог найти ему книгу. Но это же не твоя работа!

– Я сам виноват, – настаивал Раден.

– Слушай, что он говорит, девочка, – не глядя в ее сторону, бросил Гил. – Ты здесь недавно, потому я и не задал тебе трепку, какой ты заслуживаешь. Но в другой раз…

С новой вспышкой ярости Аша готова была наброситься на Гила, но ее удержала легшая на плечо рука. Обернувшись, девушка увидела Джина – негласного вожака теней Тола. Тот предостерегающе качал головой.

Не сразу, но Аша сумела заставить себя расслабиться.

Гил, заметив, что девушка утихла, довольно кивнул. – Вот и хорошо, урок усвоен, – бодро проговорил он и вдруг побледнел, только теперь заметив Джина. – Блюститель Гил, – холодно поздоровался тот. Коротышка в голубом плаще чуть смутился, но сразу принял строгий вид.

– Ты распустил своих людей, Джин, – рявкнул он. Джин и не подумал испугаться.

– Это твоя работа? – он указал на опрокинутый стеллаж и на Ашу. – Ты ударил Лиссу?

– Она полезла…

– Ты позволил себе лишнее, – мягко, но не скрывая угрозы проговорил Джин.

Гил оскалился.

– Не думаю…

Джин шагнул к блюстителю, встал прямо перед ним, подчеркнув разницу в росте. А потом, наклонившись, зашептал ему на ухо.

К тому времени как Джин договорил, блюститель стал белее простыни. Он снова повернулся к Радену – злоба на его лице сменилась болью.

– Позаботься, чтобы к моему возвращению Халиден нашел мне ту книгу, не то… я этого так не оставлю. – На сей раз угроза прозвучала неубедительно.

– Конечно-конечно, – часто кивая, отозвался Раден.

Гил, не найдя больше слов, ушел молча.

Пока он не скрылся за дверью, все стояли в тишине, но, едва блюститель удалился, Раден, вскочив, обрушился на Ашу.

– Считай, тебе повезло, что он еще больше не разозлился, – яростно отряхиваясь, заговорил он. – Ты о чем думаешь? Только всех наших подведешь. – Он обернулся к Джину. – А ты? Не знаю, что ты ему наговорил, но я тут ни при чем. Не собираюсь…

– Довольно, Раден, – остановил его Джин. – Лисса здесь всего несколько дней, я вступился за нее, а не за тебя. Тебя я от него в другой раз защищать не стану, можешь не сомневаться. – Он вздохнул. – Ты бы прибрался здесь и занялся своим делом.

Раден пробурчал что-то себе под нос, однако отрывисто кивнул и ушел.

Аша озадаченно смотрела ему вслед. Опасливо ощупала губу: распухла, но скоро пройдет.

– Я же хотела помочь.

Джин ответил ей горьким взглядом.

– Понимаю. К сожалению, многие тени убеждены, что они не стоят помощи.

Аша повернулась к нему.

– А с Гилом мы ничего не можем сделать? Если доложить?..

Джин улыбнулся, но без особой веселости. Ему было около тридцати, хотя возраст плохо определялся сквозь черные полосы на лице. Аше подумалось, что, до того, как стать тенью, Джин был красив: короткие курчавые черные волосы, четкий овал лица, проницательные карие глаза.

– Кому доложить? Надзору?

Аша смутилась. Надзор пальцем не пошевельнет в ответ на жалобу каких-то теней.

– А в Совет?

Джин покачал головой.

– Там, конечно, посочувствуют. В какой-то мере. Но влияния на Надзор у них немногим больше, чем у нас.

Аша в досаде скрипнула зубами. Она уже не первый раз видела здесь, как дурно обходятся с тенями – в основном этим отличались блюстители, хотя, бывало, и одаренные. Но она впервые столкнулась с чем-то большим, чем словесное оскорбление. Девушка никак не ожидала, что подобное допускается в стенах Тола.

– А что ты ему сказал, чтобы он отвязался? – поразмыслив, заинтересовалась она.

Джин замялся, оценивающе взглянул на нее.

– Сказал, что ты под защитой Шадрехина, – все же ответил он. – Слышала о таком?

Аша покачала головой – имя было ей незнакомо.

– Нет.

Джин долго смотрел на нее и наконец кивнул, поманил за собой.

– Хочу тебе кое-что показать. Надеюсь, оценишь. – На ее вопросительный взгляд он поднял руку. – Здесь не могу объяснить. Просто доверься мне.

– Хорошо, – отозвалась Аша, нахмурившись, но стараясь не выдать недоверия.

Выйдя из библиотеки, они, сворачивая то туда, то сюда, стали спускаться вниз. По мере того как они уходили в глубину Тола, красных плащей попадалось все меньше. Наконец они прошли совсем пустым коридором, который скоро окончился единственной дверью. Джин остановился перед крепкой дубовой створкой, проверил, не видит ли кто, и достал ключи.

Щелкнул замок, дверь плавно открылась на хорошо смазанных петлях. От нее вилась вниз тускло освещенная лестница.

Аша опешила.

– Куда это мы идем?

Джин вновь оглянулся через плечо.

– Об этом месте знают лишь немногие из теней. И у нас, если попадемся здесь, будут неприятности, так что лучше зайдем, – быстро проговорил он и поморщился, распознав на ее лице сомнение. – Ты же хотела узнать, от чего попятился Гил? Ответ там, внизу.

Помедлив всего секунду, Аша кивнула.

На лестнице, закрыв за собой дверь, Джин заметно расслабился.

– Нижний уровень перекрыт, можно сказать, заброшен с начала войны, – стал объяснять он, спускаясь по ступеням. – Одаренных стало так мало, что Совет решил не расходовать на него сил, да и нужды в нем не было.

– Так зачем же мы туда идем? – удивилась Аша.

– Чтобы найти Шадрехина, – улыбнулся Джин. – Прости мне эту таинственность, но показать проще, чем объяснить.

Когда Джин отпер дверь с нижней площадки лестницы, Ашу пробрал озноб. Здесь внизу тоннель, хоть и освещенный полосами сути, был темнее и холоднее. По сторонам виднелись закрытые двери, пыли и грязи не было – в чем явно сказывалось искусство Зодчих, – но в коридорах попахивало запустением. Угрюмую тишину нарушало только эхо их шагов.

Несколько минут они шли тусклыми тоннелями; Джин уверенно выбирал дорогу в сплетении коридоров. Аша сомневалась, что сумела бы найти обратный путь. Хоть она и не ждала от Джина ничего дурного, от этой мысли девушке стало не по себе.

Наконец им пришлось остановиться; дорогу перегородила большая дверь. В отличие от других, попадавшихся по пути, эта была из гладкой стали и выглядела невероятно тяжеловесной.

Аша прищурилась. На стали изящными плавными буквами было выгравировано:

– Мы называем это «Плачем победителя», – тихо пояснил Джин, проследив за ее взглядом. – Кто и зачем это написал, никому неизвестно, но мне эта надпись всегда казалась уместной.

Он подошел к створке блестящего металла и приложил к ней ладонь. Несколько мгновений спустя послышался резкий щелчок – и дверь беззвучно отворилась.

Ошеломленная Аша заглянула в проем. Стены нового коридора были темнее стен Тола, почти черные, хотя и их отличала особая гладкость, свойственная работе Зодчих. Здесь не было светящейся сути, а расположенные с равными промежутками факелы уходили вдаль, насколько видел глаз.

Сразу за дверью стояло двое коренастых мужчин, оба тени. Когда дверь открылась, они насторожились и лишь отчасти расслабились при виде Джина.

– А это кто? – подозрительно спросил один, кивнув на Ашу. – Мы не ждали новых людей.

– Это Лисса, я за нее поручусь, – ответил Джин.

Сторожа переглянулись, и первый, пожав плечами, посторонился.

– Отвечаешь за нее, пока Шадрехин не даст добро.

– Отвечу, – Джин подтолкнул Ашу внутрь, мимо мужчин, по длинному коридору. При звуке захлопнув-шейся за спиной двери Аша поежилась – ей становилось все беспокойней. Куда бы они ни шли, вернуться будет непросто.

Тоннель наконец вывел их на широкий балкон. Выйдя на свет, Аша остановилась как вкопанная и разинула рот.

Перед ней была огромная пещера. Широкий каменный уступ, на котором она стояла, располагался в добрых сорока локтях от пола. Справа и слева она видела далекие стены, но пространство впереди простиралось без видимого предела. На гладкой черной равнине под ней виднелись основательные постройки и между ними люди. Все это освещалось теплым желтоватым светом, очень ярким после тоннеля с факелами.

Люди под ней – и мужчины, и женщины – были тенями, почти сразу угадала Аша. Пещера гулом разносила их разговоры, смех, оживленную суету. Сбоку тянулся ряд простых домов, несколько еще строились. На просторном полу горели костры.

Все зрелище было странным, но ее взгляд привлек источник света: пульсирующее сияние исходило от толстого столба. Присмотревшись, Аша распознала в нем отрезок трубы, по которому суть непрерывным потоком перетекала от пола к потолку.

– Что, красиво? – пробормотал Джин, заметив, на что она смотрит.

Аша повернулась к нему.

– Что это?

Оглядываясь по сторонам, она едва верила своим глазам.

– Это Убежище, – с гордостью ответил Джин. – Место, где тени свободны и живут, не опасаясь угнетателей. Здесь нам нет нужды раболепствовать из страха перед блюстителями или одаренными. Здесь мы не уничижаемся. – Он указал на колонну света. – А это… как я понимаю, он питает Тол Атьян. Дает свет, обороняет, оживляет все, созданное Зодчими. И убивает всех, кроме теней. Вот почему Шадрехин выбрал это место домом.

Аша присмотрелась к оживленному движению внизу.

– Замечательно, – тихо проговорила она.

Джин одобрительно улыбнулся.

– Блюстителям это, конечно, не слишком по нраву – они думают, будто Шадрехин собирает ополчение, готовит удар. Понятно, они ошибаются, но такие, как Гил, этого не знают. Чем мы иной раз пользуемся. – Все еще ухмыляясь, он направился к лестнице и поманил Ашу за собой. – Я тебя познакомлю, все покажу. Здешний народ тебе понравится – здесь те, кто еще не утратил духа… Иными словами, не уподобился раденам этого мира, – он многозначительно повел глазами.

Аша, припомнив разговор в Толе, вздернула бровь.

– Так Раден знает про Шадрехина и не хочет иметь с ним ничего общего? И со всем этим?

– Да не он один, – с сожалением кивнул Джин. – Когда человек становится тенью… Сказать по правде, чаще всего он просто сдается. Раден и ему подобные ведут жалкую жизнь и держатся так, будто лучшего и не заслуживают. Как будто, если с ними обращаются как с ничтожествами, они ничтожества и есть. – Он холодно пожал плечами. – Так что вместо того, чтобы радоваться Убежищу, они боятся, как бы Шадрехин не настроил против нас блюстителей, не привлек внимания, не сделал жизнь еще тяжелее. Даже если они правы… Судьбы, я считаю, дело того стоит!

Лестница кончилась, и Аша в изумлении принялась оглядываться. Вид сверху не обманул: не будь она выстроена под землей, деревушка не отличалась бы от любого андаррского селения. Стучал невидимый молот – как видно, и здесь шли работы. Не все постройки были жилыми домами; в одной, похожей на школу, несколько детей внимательно слушали мужчину в потертой одежде. Обнаружилась даже непритязательная таверна.

Теперь они оказались ближе к потоку сути, и Аша, выгнув шею, убедилась, что колонна скрывается в потолке пещеры. Отсюда девушка явственно различала свивающиеся в жгуты нити силы, устремляющиеся вверх, словно выброшенные мощным толчком. Чудилось, что такой поток должен оглушительно грохотать, но суть текла совершенно беззвучно.

Опустив взгляд, Аша нахмурилась. У самого основания столба сидел, поджав под себя ноги, человек. Его лицо, скрытое низко надвинутым черным капюшоном, было обращено к проносящимся мимо струям света.

– Что он делает? – спросила она, кивнув на неподвижную фигуру.

Джин помрачнел.

– Он… не из наших, – медленно выговорил он. – Мы не знаем, кто он. Иногда сидит так целыми днями, уставившись в свет. Потом на несколько дней исчезает – порой на неделю или на месяц. Никто не замечает, как он приходит и уходит. – Джин хмуро разглядывал сидящего человека. – Шадрехин зовет его наблюдателем. Сдается мне, Шадрехину о нем известно больше других, но… – он пожал плечами.

Аша нахмурилась.

– Что же, никто с ним не заговаривал?

Джин мотнул головой.

– Никто не выживет, подойдя так близко к свету, даже тень. – Ее провожатый неловко переминался с ноги на ногу. – Лисса, кем бы – или чем бы – он ни был, держись от него подальше.

Аша кивнула и, чуть вздрогнув, оторвала взгляд от закутанной в черный плащ фигуры.

Они двинулись дальше, и вскоре тревожное зрелище скрылось за стенами добротных каменных домов.

– Новенькую привел, Джин?

Повернувшись, Аша встретила искреннюю улыбку. Заговоривший с ними человек был немного старше Джина – старший из знакомых ей теней, может быть, первый, кто не прошел испытания после подписания договора. Незнакомец протянул ей руку.

– Я Парт.

Аша пожала протянутую ладонь.

– Я… Лисса.

На сей раз она почти не запнулась на новом имени.

– Мне сегодня пришлось удерживать Лиссу, когда она с голыми руками бросилась на блюстителя, – с усмешкой поведал Парту Джин. – Я и решил, что она, пожалуй, и нас не испугается.

Парт в ответ улыбнулся закрасневшейся Аше.

– Молодец, – похвалил он и со смешком добавил: – Все же, наверное, к лучшему, что Джин тебя остановил. Ты недавно тень, да?

– Около месяца, – кивнула девушка.

Парт сочувственно улыбнулся.

– Дальше легче будет. – Он обвел руками все вокруг. – Тем более что есть кому помочь, и место, где можно от всего этого укрыться.

– Вижу, – покивала Аша. – Так вы решили здесь поселиться?

Парт посерьезнел и покачал головой.

– Особого выбора нам не дали. Видишь парнишку в зеленой блузе, в третьем ряду? – Он показал на группу учеников в школе.

Аша быстро нашла взглядом курчавого малыша не старше четырех лет и кивнула.

– Это мой сын, Сед.

Аша нахмурилась, разглядывая Седа и остальных детей. Ни у кого из них не было меток на лицах.

– Значит, это не передается по наследству? – наконец спросила она.

– Что-то нашим детям передалось, раз они могут здесь выжить, – возразил Парт. – А в остальном мы не знаем, да и никто не знает. Вот почему мы здесь. Блюстители не позволят теням воспитывать не-теней.

– Но ведь он же твой сын, – недоверчиво возмутилась Аша.

Парт безразлично пожал плечами.

– Выбирая между тенью и кем-то – кем бы он ни был, – кто не-тень, блюстители будут действовать в интересах не-тени, – сказал он. – Помни об этом, и тебе не придется так часто удивляться.

Вздохнув, он оглянулся через плечо и обратился к Джину:

– Мне надо идти помогать Фесейту, но, если у вас до ухода будет время, загляните к Шане. Может, останетесь пообедать. – Он хлопнул приятеля по плечу. – А если нет, рад был повидаться. И рад с тобой познакомиться, Лисса.

Кивнув обоим, Парт отошел.

Джин, похоже, приятельствовал с большинством обитателей Убежища: их то и дело останавливали ради дружеской болтовни. Выслушивая всё новые рассказы, Аша начинала понимать, почему эти тени спрятались под землю. Многие, как и Парт, не хотели разлучаться с детьми. Одна женщина работала в Доме рода Тел’Шан, и ей пришлось спасаться от навязчивого внимания младшего сына знатного рода. Другой лишился пальца, когда на улице на него набросился пьяный солдат; после этого тень мигом лишился работы и не мог найти другого места. Кое-кто бежал от вечной ненависти горожан, искал общества своих.

Но теперь все они производили впечатление счастливых людей. И свободных. Наблюдая за ними, Аша поймала себя на зависти.

Прошло время; трудно сказать сколько, но, как ей показалось, несколько часов. Они с Джином добрались наконец до дома Парта. Тот еще где-то ходил, зато его жена Шана, пухлая и веселая молодуха, мигом добилась от гостей согласия пообедать. Скоро все сидели у нее на кухне и болтали в ожидании хозяина.

Аша улыбалась, наслаждаясь и разговором, и уютом; кухня была обставлена небогато, но удобно, и в очаге потрескивали дрова. Ей казалось, она целую вечность не знала тепла и уюта, не радовалась обществу других людей. Не расслаблялась.

– Глава Дома си’Бандин не одобрил нашей дружбы, – рассказывала Шана, стоя спиной к ним, чтобы не отрываться от стряпни. – Пришлось исхитряться как могли. Он пытался привлечь Надзор, но те тогда не особенно заинтересовались. А потом мы…

Она обернулась к ним лицом, круглыми глазами уставилась на что-то за плечом Аши. Горшок выпал у нее из рук, задребезжал по полу, а секунду спустя женщина испустила пронзительный визг. Аша с Джином подскочили, развернулись к тому, что так напугало Шану.

В дверях стоял человек. Что-то перевернулось у Аши под ложечкой при виде черного плаща и скрывающего лицо капюшона.

Она уже видела этого человека. Наблюдатель!

Раздался шорох – это Шана сбежала через заднюю дверь. Белый как смерть Джин украдкой двинулся в ту же сторону, знаком увлекая Ашу за собой. Та сделала шаг, чтобы обойти стол.

– Стой. – От этого голоса по спине у нее пробежали мурашки. Низкий, шепчущий голос. Старый голос.

Не вполне человеческий.

Существо повернулось к Джину.

– Оставь нас. Я должен говорить с ней.

Джин сглотнул – видно было, как ему хочется исполнить приказ, и все же он мотнул головой.

– Я не могу бросить Лиссу.

– Как хочешь.

Все произошло мгновенно. Черная фигура скользнула вперед – Аша никогда не поверила бы, что можно двигаться так стремительно. Мелькнула из-под плаща рука и в ней – нечто темное, бестелесное. Едва ли не тень, но четкой продолговатой формы. Эфирный клинок.

Клинок скользнул по шее Джина.

Тот недоверчиво уставился на черного человека, тщетно пытаясь зажать зиявшую на горле рану. Яркая красная кровь хлестала между пальцев.

Потом он рухнул, захлебнулся воздухом и умер. Аша смотрела, онемев от ужаса, не в силах шевельнуться. Человек в черном плаще – если это был человек, – не замечая больше трупа, обернулся к ней.

– Не убегай, Ашалия Чедрис, – произнес он голосом, от которого у Аши встали дыбом волосы на загривке.

Девушка стиснула зубы и кивнула, опускаясь на прежнее место и отводя глаза от расползавшейся по полу алой лужи.

– Что ты от меня хочешь? – шепнула она, от страха у нее перехватило голос.

– Хочу знать, затем ли ты здесь, чтобы меня убить. Аша моргнула и заставила себя поднять взгляд. Она не видела глаз под капюшоном, но не сомневалась, что взгляд устремлен на нее.

– Нет. – Она медленно покачала головой, сжала кулаки, чтобы не дрожали пальцы. – Нет, конечно. Почему ты так подумал?

– Потому что твое появление обозначает начало. Приближение смерти для всех нас. Таково было видение, – тихо проговорил черный.

Аша сглотнула.

– Что… что значит «для всех нас»?

– Для меня и мне подобных. Четверо охотятся. Один скрывается, не ведая себя. Истинный изменник. Эшерий. – Черный смотрел на нее. – А я наблюдаю.

Снаружи донеслись крики, и человек в плаще поднялся.

– Мне пора. – Наблюдатель подался вперед. – Об одном только прошу: когда придет срок, не заставляй Валир мучиться.

Аша не успела ответить, а он уже скрылся за дверью.

Едва девушка осталась одна, обуздываемый до сих пор страх наконец обрушился на нее. Голова закружилась, ей пришлось ухватиться за стол, чтобы не упасть. Краем глаза Аша видела неподвижное тело Джина, из-под которого расползалась и расползалась красная лужа.

Она так и сидела, пока ее не нашли тени.

Глава 10

Вирр перебросил с ладони на ладонь оставшиеся монеты. – Кажется, я придумал, как нам добыть еще, – объявил он, разглядывая полускрытое деревьями село.

Давьян искоса глянул на друга.

– Безопасно?

Вирр сжал монеты в кулаке, обиженно отозвался:

– Разумеется! – и, подумав, добавил: – Более или менее.

– На лучшее я и не надеялся, – вздохнул Давьян. – Выкладывай.

Вирр объяснился. Давьян внимательно выслушал, а когда его друг договорил, ответил не сразу.

– Ужасный план, – отозвался он, поразмыслив. – Они в две секунды сообразят, что дело неладно.

Вирр, распознав колебания в голосе приятеля, поднял бровь.

– Но?..

Давьян неохотно кивнул.

– Но ты прав. Припасы кончаются, нам нужны деньги. – Он встал и отряхнул одежду от сухих листьев. – Идем, познакомимся с местными.

* * *

Давьян напустил на себя самый невинный вид.

Дезриельская таверна в который раз поразила своей обыкновенностью. В ней было светло и весело, отдыхавшие после работы крестьяне и торговцы вели неторопливые беседы. Хозяин без конца сновал по залу, смеялся шуткам завсегдатаев и заводил знакомство с новичками. В углу играл молодой флейтист, и гости хлопками в ладоши поддерживали любимый мотив. По пути через Андарру Давьян с Вирром повидали немало точно таких таверн.

Конечно, кое-что отличалось. Служанки здесь одевались скромнее, чем в Андарре; мужчины в своих ухаживаниях не допускали таких вольностей, как бывало дома. Столы были из необыкновенно твердого белого дуба, произраставшего только в Дезриеле и запрещенного гил’шарами к вывозу.

Еще у двери стояла тарелочка с эмблемой бога Талканара. Вирр настоял, что в нее надо бросить по одной из немногих оставшихся монеток на каждого; по его словам, каждая дезриельская таверна посвящалась одному из девяти богов, и правила хорошего тона – почти закон – требовали от каждого гостя делать пожертвования. Как видно, Вирр не ошибся, потому что хозяин одобрительно кивнул новым гостям.

Давьян не мог оторвать глаз от тарелочки с пожертвованиями. Серебро чуть не через край льется: в Андарре монетки мигом перешли бы в руки какого-нибудь предприимчивого воришки. А здесь – хотя у многих гостей был не слишком почтенный вид – никто и не смотрел на деньги.

– В тарелочке полно монет, – шепнул Давьян Вирру.

– Того, кто обворует бога, ждет мучительная казнь, – ответил тот тоже шепотом.

Они помолчали, рассматривая посетителей. Давьян рассеянно теребил рукав своей рубахи: слишком тесная, чтобы носить в дороге, она сохранилась лучше другой захваченной из Каладеля одежды. А перед тем как войти в село, мальчик искупался в протекающей рядом речушке. Ему надо было выглядеть по возможности прилично.

Наконец Вирр кивнул на одну из компаний.

– Вон те, – понизив голос, проговорил он.

Давьян вслед за ним обернулся к угловому столу. Трое крепких мужчин были одеты лучше других гостей, и рядом с ними оставались пустые места, словно завсегдатаи опасались подходить слишком близко. Все трое сосредоточенно уставились в развернутые перед собой карты.

– Вид у них важный. Да и здоровенные, – с сомнением возразил Давьян.

– Зато одеты богато, – заметил Вирр. – Вряд ли станут поднимать шум из-за проигранного золотого или двух.

Давьян пожал плечами.

– Тебе видней.

Они встали. Вирр задержался, коснулся плеча друга.

– Что бы ни случилось, не теряй хладнокровия. Давьян, слегка обиженный недоверием, хмуро кивнул. Мальчики направились к столу. Компания, заметив их, умолкла. Один из богато одетых мужчин поднял взгляд от карт, чтобы одарить мальчишек пренебрежительным взглядом. Он, как и двое других, отличался блестящими черными волосами и аккуратной бородкой.

– Чем можем помочь? – вопросил он, всем видом показывая, что ничем помогать не намерен.

Вирр кивнул на пустующее место.

– Похоже, вам не помешает четвертый.

Мужчина, оценив возраст говорящего, вздернул бровь.

– Не знаю, кем ты себя вообразил, мальчик, но мы играем между собой. Ступай себе.

Вирр вздохнул, отворачиваясь.

– Так и думал. Заметно, что соперников вы опасаетесь.

Шорох выходящей из ножен стали наполнил комнату, и все разговоры в таверне вдруг смолкли, все глаза обратились на них. Трое мужчин уже стояли, хотя их обнаженные клинки – пока – не угрожали Вирру.

– Может, зря я сразу не сказал. Мы играем в гешетт. Это игра только для пробовавших крови следопытов. – Мужчина наклонился к ним, обнажив в улыбке идеально белые зубы. – Ты как, мальчик, сталкивался когда-нибудь с ошибкой природы? Случалось тебе завалить такого, чтобы больше не встал?

Давьян собрал всю силу воли, чтобы остаться на месте, а не пуститься наутек. «Следопытами» в Дезриеле называли тех, кто в Андарре звался охотником.

А вот Вирр едва ли моргнул хоть глазом.

– Мне не доводилось, – отрезал он, – а вот моему другу случалось.

Давьян очень постарался сохранить невозмутимый вид под скептическими взглядами мужчин. В конце концов тот, что заговорил первым, с издевкой хмыкнул.

– Не верится что-то. Похоже, это его порезали, а не он кого. У него и клинка-то нет. Такой и таракана не убьет.

Остальные поддержали его смешками.

Вирр оскалился, запустил руку в мешок и со звоном швырнул что-то на стол. Опешивший Давьян увидел две оковы, доставшиеся им после охотников в Талмиеле.

– Этот шрам оставил не таракан, – заявил Вирр. Взгляд на оковы стер улыбки с лиц чернобородых.

Они перевели взгляд на мальчика, снова на оковы на столе. В конце концов старший кивнул и, отодвинув оковы обратно к Вирру, обратился к Давьяну:

– Кто тебя учил?

– Брешада. – Едва это имя слетело с языка, Давьян пожалел о сказанном, но было поздно; вопрос застал его врасплох, и ничего другого на ум не пришло. Впрочем, на собравшихся за столом имя охотницы произвело впечатление, да и за другими столиками, стоявшими достаточно близко, чтобы подслушивать разговор, тихо зашептались. Теперь на мальчиков смотрели все. Давьяну оставалось только надеяться, что зрителям не придется любоваться внезапной безвременной кончиной двух юношей.

– Брешада? – теперь в голосе чернобородого звучало скорее удивление, чем сомнение.

Давьян, скрывая робость, склонил голову.

– Я только на прошлой неделе был у нее в Талмиеле. Прирезали парочку ошибок, настолько тупых, что сунулись в город.

Мужчина еще несколько секунд разглядывал Давьяна, затем кивнул ему на пустующий стул.

– Ученику Брешады Красной всегда найдется место в нашей игре, – не слишком охотно объявил он.

Давьян выдавил улыбку в надежде, что она выражает не облегчение, а надменность, и сел к столу. Остальные гости, поняв, что ничего интересного больше не предвидится, вернулись к своим разговорам, но Давьян заметил, что многие по-прежнему косятся в их сторону.

Про себя мальчик ругал Вирра на все корки. Верный друг ведь и глазом не моргнул. Он заранее знал, что эти люди – охотники, а Давьяну морочил голову, чтобы тот не отступился от задуманного.

Только бы выбраться из этой истории целыми – и он убьет поганца!

Тот, кто говорил за всех, протянул Давьяну руку. – Я Келош, – назвался он вполне доброжелательно – как видно, поверил. – А это Алтеш и Горрон.

Названные кивнули.

– А я Шаддат. – Давьян заранее подобрал распространенное в Дезриеле имя.

– Керт, – заключил оставшийся стоять Вирр.

Келош оглянулся на него.

– Хочешь сыграть?

Вирр, подсаживаясь к столу, замотал головой.

– Нет, на пятерых выходит слишком короткий кон. К тому же все мои денежки уже у Шаддата, – ухмыльнулся он.

Келош хмыкнул, и все трое одобрительно посмотрели на Давьяна.

– Ну что же…

Он стасовал колоду и стал сдавать.

Давьян, сосредотачиваясь, глубоко вздохнул. Гешетт был простой игрой; Вирр за несколько часов обучил его правилам. Неизвестно правда, как он догадался, во что будут играть эти люди.

– Так вы из Талмиеля, – завязал разговор Келош. – Не слыхали, какая беда на севере?

Давьян покачал головой, и Келош, явно обрадовавшись свежему слушателю, продолжал.

– В одной деревне пару недель назад заболел паренек. В Дезриеле уродов не объявлялось десять лет. – Келош скривил губы. – Парень свихнулся. Перебил свою семью и половину деревни.

Давьяну не пришлось изображать изумление.

– Ужасно! – Подумав, он нахмурился. – Погоди. Это как же?

Первая догма не дала бы одаренному, где бы тот ни родился, повредить обычным людям.

Келош сурово кивнул: он явно ждал этого вопроса.

– О том-то все и толкуют.

– Говорят, у него не было метки, – вставил Алтеш. Келош недовольно покосился на приятеля и снова повернулся к Давьяну.

– И я такое слышал, но я, в отличие от моего туповатого друга, верю не каждой базарной сплетне. Гил’шары везут его в Триндар для публичной казни, в поучение каждому и все такое, – значит, взяли дело в свои руки. Они бы нас предупредили, если бы следовало высматривать что-то новое. И все же, – следопыт сжал кулаки, – ходят слухи, что он здешний, так что всем тут не по себе. Меня сегодня трое спрашивали, не собираемся ли мы восстановить посты в Триндаре.

Давьян стиснул зубы, превратив лицо в угрюмую маску.

– Дай Мелдир, чтоб не пришлось восстанавливать, – отозвался он, ввернув в разговор имя дезриельского бога познания.

– За это и выпьем, – подхватил Келош, и остальные одобрительно забормотали.

Давьян, когда разговор заглох, вздохнул с облегчением. Все занялись своими картами. Мальчик повторил в уме правила игры. Каждому сдавалось по десять карт. Игрок или пасовал – отказывался разыгрывать этот кон, – или выкладывал на стол одну, две или три карты рубашкой вверх, называл их общую ценность и ставку. Ценность карт должна была превосходить объявленные прежде.

Когда ставка была сделана, другой игрок мог объявить «геш», становясь «обвинителем» – то есть утверждая, что названная ценность не соответствует истинной. После объявления геша карты открывались. Если первый игрок не солгал, обвинитель выплачивал ему удвоенную ставку. В противном случае игрок не только вкладывал свою ставку в котел, но и платил ту же сумму обвинителю.

Заканчивал кон тот, кто назвал высшую ценность – честно или не попавшись. Он забирал все, что было внесено в котел.

Давьян немного успокоился. Считалось, что в этой игре побеждает тот, кто лучше блефует. В своем умении блефовать он сомневался, а вот другая его способность не оставляла соперникам никаких шансов.

На долю секунды Давьян их даже пожалел.

* * *

Когда Горрон злобно уставился на перевернутые карты, Келош хлопнул Давьяна по спине. – Ты хоть когда-нибудь блефуешь, дружище? – осведомился он, когда Горрон нехотя подвинул к Давьяну два серебряка.

Мальчик толкнул деньги в кучку уже выигранных – за последний час она основательно выросла.

– Только если уверен, что не попадусь, – усмехнулся он в ответ.

Келош разразился хохотом. Выпивка текла рекой, так что здоровяк за время игры изрядно развязался. Давьян был этому только рад. Он, по совету Вирра, играл осторожно – иногда проигрывал, оставлял незамеченными мелкие блефы – и все равно выиграл столько, что хватило бы на два месяца, если не больше. И в другом Вирр не ошибся: Келош с Алтешем хоть и не радовались проигрышам, принимали их спокойно – казалось, мужчин даже забавляет, что их обыгрывает мальчишка.

Горрон был не так добродушен. Признаться, его кучка монет таяла быстрее остальных, в ней теперь осталось всего несколько медяков. Когда пропадут и они, игра закончится. Давьян этого и добивался – и внимательно следил, не прольется ли изо рта Горрона темная струйка. Мальчик хоть и успокоился немного, все же спешил оказаться подальше от этих людей.

– Брешада, как видно, не только следопыт, но и учитель что надо, – проворчал Горрон, глядя, как его монеты смешиваются с выигрышем Давьяна.

– Восьмерка. Три медяка, – объявил Алтеш, выкладывая на стол одну карту, и взглянул на Давьяна. – Расскажи-ка нам про Брешаду, Шаддат. Верно ли говорят про Шепот?

Давьян подавил панику. До сих пор за игрой мало говорили – карты занимали все внимание игроков. И вот ему задали вопрос, на который у него нет ответа. Что еще за Шепот?

– Не знаю. А что говорят? – небрежно бросил он и выложил лицом вниз две карты. – Две двойки. Серебряк.

Теперь, когда у него были деньги, Давьян каждый раз ставил по серебряной монете. Не так много, чтобы жалеть, если проиграет, и достаточная добыча для объявившего ему геш. Келош верно заметил: мальчик либо играл честно, либо пасовал. Так он в любом случае зарабатывал. Ловчить не было смысла.

Келош фыркнул.

– Да знаешь ты эти байки. Мол, кто им владеет, тот недосягаем ни для уродов, ни для самих богов. Одно касание Шепота крадет душу, а клинок делает крепче. Всякое такое. – Он уставился на свои карты. – Две семерки, шесть медяков.

Давьян колебался. О картах Келош солгал, но сейчас ему было не до того: он вспоминал ту ночь в Талмиеле, когда их спасла молодая девушка. Вспоминал, как умерли охотники.

– Насчет души не знаю, – тихо проговорил он, – но стоит ему тебя коснуться – и ты мертвец. Мгновенно. Я своими глазами видел.

Несколько секунд за столом почтительно молчали, потом Горрон фыркнул.

– Чего ж не поверить! – он со злостью мотнул головой. – Три восьмерки.

Давьян приготовился. Горрон солгал – наконец-то игре конец.

Однако Горрон, вместо того чтобы назвать ставку, встал и расстегнул пояс с ножнами. Вытянув меч, он положил на стол и клинок, и ножны. Оружие было красиво: изящный изгиб, тонкой работы серебряные накладки на рукояти. Однако оно выглядело не просто нарядным. Это был меч искусного бойца.

– Одна рукоять стоит вдвое против всего, что есть на столе, – заявил игрок. – А клинок, убивший тысячи еретиков и уродов, ему цены нет.

Келош не скрыл удивления.

– Ты ставишь на кон Убийцу? Чего ради? – он почесал в затылке. – Мы же по-дружески играем, Горрон.

Тот помолчал, потом оскалил зубы.

– Я не собираюсь еще раз проигрывать ему, Келош. – Он мотнул головой в сторону Давьяна. – Мне нет дела, у кого он учился и сколько уродов убил. Ты на него посмотри – младенец же! – Горрон прожег мальчика взглядом. – Не верится мне, что он знает, за какой конец держат меч. Пусть-ка попробует его выиграть!

Келош пожал плечами.

– Твое дело, Горрон, – бросил он, взглядом извинившись перед Давьяном. И оглядел игроков.

– Кто-нибудь объявит геш?

Давьян видел, как мотнул головой Вирр. Ясно было, что Горрон любит свой клинок, «убивший тысячи еретиков и уродов». Мучивший его весь вечер страх вдруг сменился обжигающим гневом. Эти люди убивали одаренных. Убивали таких, как он, как Аша и Вирр. И гордились этим!

– Геш, – тихо произнес он.

Горрон вздрогнул так, словно Давьян его ударил. Мальчику было что терять – и только дурак мог допустить, что Горрон блефует на такой крупной ставке. Келош взглянул в лицо своему приятелю и застонал.

– Может, найдем, чем расплатиться вместо…

Слова Келоша заглушил яростный вскрик Горрона. Давьян опомниться не успел, а охотник, выхватив из-за пояса кинжал, уже рванулся к нему.

Время замедлило ход.

Ярость на лице Горрона яснее ясного сказала Давьяну, что удар будет смертельным. Не вставая с места, он сдернул со стола Убийцу и отчаянным движением заслонился клинком.

Кончик меча вошел охотнику в грудь.

Вошел легко, Давьян никогда бы не подумал, что металл так легко пронзает плоть. Горрон замер, кинжал выпал из его руки и зазвенел по полу. Отшатнувшись, охотник тупо взглянул на Давьяна, потом закашлялся, и изо рта у него хлынула кровь.

А потом он закатил глаза и рухнул. Алтеш бросился к другу, и Давьян заранее понял, что он скажет.

– Мертв! – выдавил обомлевший Алтеш. В таверне стало тихо: все взгляды метались от тела на полу к окровавленному клинку, который Давьян так и не выпустил из рук. Мальчик опустил меч.

Келош пристально взглянул на него.

– Впервые вижу, чтобы кто-то был так проворен, – наконец заговорил охотник, боязливо понизив голос. – Ты делаешь честь Брешаде, Шаддат.

Вздохнув, он покачал головой и, покосившись на неподвижное тело Горрона, кивнул на стол.

– Тебе и твоему другу лучше уйти. Забирай выигрыш. Со стражей я разберусь. Скажу им, что это дело между следопытами, и все уладится. Лучше им не видеть, как ты молод, – меньше шума будет.

Давьян молча кивнул – у него пропал голос. Они с Вирром поспешно сгребли в кошельки горки монет.

Никто не успел заступить им дорогу – мальчики вышли за дверь и затерялись в ночи.

* * *

Через четверть часа бега запыхавшийся Вирр поднял руку, и мальчики остановились. – Похоже, погони нет, – заговорил Вирр, глотая воздух. – Наверное, можно…

Его речь оборвалась криком боли, потому что кулак Давьяна врезался ему в нос.

– Судьбы, ты что себе думаешь? – прошипел Давьян, вложив в слова столько яду, сколько осмелился, не поднимая шума. – Ты же знал! Знал, что они охотники, и послал меня прямо им в лапы. Хуже того, меня не предупредил! – Его друг хотел было встать на ноги, но Давьян, шагнув вперед, еще раз врезал ему по носу, добившись нового стона. – Это тебе не игрушки, Вирр. Мы там могли погибнуть!

Вирр больше не пытался подняться и снизу вверх уставился на друга.

– Дав! – он завозился в грязи, но Давьян снова угрожающе шагнул к нему. – Извини…

Разглядев друга – ошеломленного, сбитого с толку, избитого, – Давьян почувствовал, как злость отступает, оставляя за собой то чувство, которое пыталась прикрыть собой.

Стыд.

Он упал на колени рядом с Вирром и только теперь заметил, что дрожит всем телом.

– Я его убил, Вирр, – зашептал мальчик. – Я просто схватился за меч, а он…

Вирр, поняв, что друг больше не сердится, подвинулся к нему, сел рядом и осторожно потрогал пальцем нос.

– Ты не виноват, Дав, – заговорил он. – Он хотел тебя убить, как убивал других одаренных. Вспомни, кем он был.

Давьян смотрел в землю, буря в душе сбивала его с мысли.

– И это меня оправдывает?

Вирр прикусил губу, помолчал немного.

– Иначе нельзя было, Дав. Так же, как в Талмиеле, – наконец сказал он.

Давьяна перекосило.

– В Талмиеле хоть не я держал меч.

– Значит, другим можно тебя спасать, лишь бы тебе самому не пришлось?

Давьян пальцами взъерошил себе волосы.

– Не знаю, Вирр, – признался он. – Просто я как будто… испачкался. Очень мне тошно. Как будто я сделал величайшую в жизни ошибку, а исправить уже нельзя.

Вирр не нашелся, что сказать, и просто кивнул. Они сидели молча, пока Вирр не прокашлялся.

– Я должен был тебе сказать. Но ведь ты бы ни за что не согласился…

Давьян набрал воздуха в грудь. Молчание позволило ему собраться с мыслями, оттеснить сделанное на задний план.

– Откуда ты знал, кто они? И – судьбы! – почему ты именно их выбрал?

Вирр поморщился.

– В гешетт играют охотники, – объяснил он. – Говорят, что умение распознать ложь помогает в их ремесле. Они только в эту игру и играют, Дав, а другим в нее играть не дозволено. – Он пожал плечами. – Твоя способность не настораживает щупы и не подпадает под догмы. Я не придумал другого способа раздобыть денег.

Давьян скрипнул зубами. Объяснение звучало разумно, хотя им несказанно повезло, что ни один из охотников не додумался проверить мальчиков щупом.

– Только… В следующий раз говори мне все. Я, как понял, кто они такие, едва наутек не бросился.

Вирр слабо улыбнулся и взвесил на руке зазвеневший кошель.

– Учитывая обстоятельства, Дав, ты отменно справился.

Давьян, вопреки всему, тихонько рассмеялся.

– У меня из головы не шло, какое будет лицо у Брешады, когда ей расскажут, что я ее именем одурачил «братьев».

– Сердитое, – подмигнул Вирр. – Оно представляется мне сердитым.

Давьян улыбнулся, и малая толика боли – худшая ее часть – чуточку ослабла. Встав, он протянул Вирру руку. Тот, чуть помедлив, принял ее и позволил Давьяну поднять себя на ноги.

– Ты мне, по-моему, нос сломал, – буркнул он, вытаскивая из кармана платок. Промокнул нос и поморщился, взглянув на пятно крови.

– По заслугам, – отрезал Давьян.

– И то верно, – вздохнул Вирр и задумчиво взглянул на друга.

– Дав… Мне надо спросить. Как ты это сделал?

– Что сделал? – не понял Давьян.

– Во имя судеб, как можно двигаться с такой скоростью? Вот ты сидишь на месте, а вот меч уже торчит из Горрона. Я не сомневаюсь в твоем проворстве, но это было… – он покачал головой, – что-то другое.

Давьян взглянул на меч, оставшийся в его руке. Вытащил клинок из ножен, взвесил, восхищаясь балансом и чистотой линии.

– Он зовется Убийцей, – напомнил мальчик. – Раз у него есть имя…

– Охотник просто хотел придать себе важности! – фыркнул Вирр. – Будь это меч с именем, как у Брешады, мы бы сразу поняли.

Давьян кивнул: Вирр говорил дело. В Шепоте он сразу что-то почуял, еще не видя, как он убивает. Раньше, слыша имена мечей, он не находил в них особого смысла. Но повидав Шепот в деле, понял, что точнее его не опишешь.

А вот имя «Убийца» мечу не подходило. Красивый клинок – очень красивый, но… Вирр прав. Без необычных свойств.

Давьян забросил меч в придорожную траву. Сколько бы ни стоил клинок, он не желал иметь с ним ничего общего.

Вирр хотел возразить, но вздохнул и покивал.

– Если дело не в мече, то… Я не знаю, – признался наконец Давьян. – Мне-то показалось, что все происходит очень медленно. Я просто схватил меч и… – Он сбился, от воспоминания о том мгновении ему едва не стало дурно. Глубоко подышав, чтобы сдержать рвоту, мальчик продолжил: – Не могу я этого объяснить, Вирр.

Тот хмыкнул.

– Так или иначе, это тебя спасло. Возможно, – кисло добавил он, – спасло нас обоих. Я чуть не попытался остановить их сутью.

Давьян тихо присвистнул.

– Догма догмой, а это было бы любопытно.

– Ты не представляешь насколько, – отозвался Вирр, обращаясь скорее к самому себе. И огляделся. Ночь была ясная, и хотя луна еще не взошла, звезды давали достаточно света, чтобы разглядеть дорогу. – Надо нам двигаться дальше. Чем дальше уйдем до рассвета, тем лучше.

Они прошли немного молча. Ночная тишина отчасти успокоила звенящие нервы Давьяна.

Вирр вдруг кашлянул.

– Знаешь, – с запинкой вымолвил он, – мне правда жаль.

– Знаю, Вирр, – кивнул Давьян. – Все в порядке. Пройдя еще немного в тишине, Давьян потер озябшие ладони. От этого движения у него задрался рукав, открыв взгляду тщательно замазанное пятнышко на предплечье.

– Удивительные вещи рассказывал Келош, – от нечего делать заговорил он. – Как ты думаешь, правда, что появился одаренный без метки? Может, так далеко от Андарры…

– Нет, – покачал головой Вирр. – Я читал, что метка есть у всех одаренных до самой Восточной империи. Когда были созданы догмы, многие страны едва не объявили нам войну. Возмутились, что Андарра навязала законы, которым вынуждены подчиняться и некоторые из их граждан… Но, конечно, раз их одаренные не могли участвовать в сражении, им не хватило сил. – Вирр поддал ногой подвернувшийся камушек. – Знаешь, что интересно? Гил’шары больше всех возмущались подписанием договора; они считали, что ревнители могли выжать больше. А в конечном счете они выиграли больше всех. Их армия никогда не полагалась на одаренных, поэтому ничего и не потеряла, и они теперь сильны как никогда.

Давьян кивал, хотя слушать перестал едва ли не с первой фразы. Политикой увлекался Вирр, а не он.

– Жаль, – заметил он. – Пусть даже кругом щупы, все равно свобода от догм была бы нам полезна.

– Это чем же? – нахмурился Вирр.

Давьян поднял бровь.

– Прежде всего для защиты. И еще, ты мог бы при помощи дара стянуть несколько монет, не рискуя жизнью. Чтобы очистить несколько карманов, много сути не надо – можно было бы справиться, не потревожив щупы.

– Пожалуй, – с неохотой признал Вирр.

Давьян удивленно взглянул на друга.

– А ты против?

Вирр пожал плечами.

– Просто мне не нравится мысль обворовывать людей с помощью нашего дара.

Давьян всмотрелся в его лицо – не шутит ли?

– А мы сейчас что сделали?

– Те люди сами решили рискнуть деньгами, – покачал головой Вирр. – Положились на то, что ты не сумеешь распознать ложь, и проиграли. Понимаю, тут тонкая грань, но разница все же есть. – Он вздохнул. – Я не против, Дав, особенно по части самозащиты. Но нам стоит быть осторожнее в своих желаниях.

Давьян насупился.

– Эти дезриельские, дай им волю, вздернут нас на первом же дереве. А нам должно быть стыдно поживиться их монетой? И не ты ли только что оправдывал меня за убийство одного из них?

– Там ты был не виноват, – напомнил Вирр. – Ты убил охотника, убийцу, к тому же защищая свою жизнь. А сейчас заговорил о том, чтобы при помощи дара обворовывать простых людей. Понимаю, деньги нам нужны, но все равно это было бы преступлением, Дав. До войны авгуры позволяли одаренным брать верх над другими при помощи сути, тоже «при нужде». Говорили, что Андарре это на пользу. И смотри, к чему это привело.

Давьян покачал головой, удивляясь, куда свернул разговор.

– Так ты… считаешь договор справедливым?

Он совсем запутался. Ученикам запрещалось обсуждать договор; а поскольку Тален всегда был где-то рядом, они с Вирром никогда не касались этой темы. Да и зачем бы? Разве не каждый одаренный мечтал покончить с договором и догмами?

Вирр покачал головой.

– Нет, конечно, – чуточку виновато ответил он. – Но, будь у тебя шанс отменить все догмы или некоторые, как бы ты поступил?

– Отменил бы все, – без запинки заверил Давьян.

– Правда? – Вирр вздохнул. – А тебе не кажется, что некоторые ограничения в использовании дара не помешают?

– Например?

Вирр пожал плечами.

– Существует четыре догмы. Возьмем первую: не вредить и не препятствовать неодаренным при помощи дара. Что здесь плохого?

– То, что она не дает нам защитить себя, – отозвался Давьян. – Знаю, считается, что она просто уравнивает нас с обычными людьми, но ведь одаренных ненавидят. На нас никогда не бросаются по одному – всегда толпой.

Его рука сама потянулась к шраму на щеке.

– Верно, – Вирр немного смутился, почувствовав, что касается больного места. – Ну, а если бы догму изменили, позволив одаренным применять дар для самозащиты?

Давьян задумался. Хотел сказать, что этого мало, но, поискав доводов, не нашел ни одного.

– Наверное, это будет правильно, – неохотно признал он.

Вирр покивал.

– Вторая догма: не использовать дар для обмана, устрашения и вообще в ущерб неодаренным. Что с ней не так?

– Она не позволяет нам ничего украсть.

– Да что ты говоришь? – закатил глаза Вирр.

Давьян немного подумал и со вздохом проговорил:

– С ней та же проблема, что с первой, слишком общая. Я не могу использовать дар, чтобы скрыть кражу, – это справедливо. Но не могу и спрятаться, если за мной гонятся, чтобы убить только за то, что я одаренный.

Вирр одобрительно кивнул.

– Этот недостаток будет в основном исправлен изменением первой догмы.

– Ты много об этом думал? – улыбнулся Давьян. Вирр дернул плечом:

– Не зря же я изучал политику.

Давьян на ходу взглянул на звездное небо.

– Тогда давай считать, что третью догму надо оставить как есть хотя бы ради нашей защиты: что блюстители и одаренные не могут причинять друг другу вреда, ни телесного, ни иного. А что бы ты изменил в четвертой?

– Четвертую, по-моему, можно бы вообще отменить, – признался Вирр. – Пока действуют первые три, не вижу причин, почему мы вынуждены повиноваться блюстителям. Нам не нужны надсмотрщики.

Давьян кивнул, радуясь, что хоть здесь они с другом сошлись во мнениях.

– А сам договор? Изменить все андаррские законы?

– Некоторые тоже придется пересмотреть, – пожал плечами Вирр, – но есть и разумные сдержки и противовесы.

– Ты не считаешь, что нам следует вернуть власть? Вирр ответил ему спокойным взглядом.

– Я сильнее и проворнее обычного человека. Я могу днем работать за пятерых и ночью, подпитываясь сутью из своего тайника, продолжать работу вместо сна. Если ничего не случится, я проживу лет на двадцать дольше большинства людей. Стану ли я от этого хорошим правителем или хотя бы лучшим, чем тот, кто даром не обладает?

Давьян молчал. Он видел, что Вирр прав, но тем досаднее ему было. Почему-то прежде мальчик никогда об этом не задумывался. В школе просто считалось, что договор плох, что одаренных лишили законного места в жизни.

Наконец он со вздохом признал:

– Ты прав. Страшно подумать, что будет, дай тебе власть! – он коротко улыбнулся другу и продолжал: – Впрочем, это все не важно. Насколько я понимаю, создавший догмы сосуд позволяет изменить их только согласным усилием короля Андраса и одного из одаренных. А король Андрас – всем известно – ни за что не доверится одаренному.

– Верно, – кивнул Вирр. – Но это интересное упражнение для ума.

Давьян склонил голову, сообразив, что разговор этот наконец-то заставил его забыть о недавних событиях.

– А твоя шкатулка еще светится? – снова сменив тему, спросил Вирр.

Давьян почти забыл о сосуде. Достав его из кармана, он чуть не ослеп от сверкнувшей в темноте вспышки. За последние дни он не раз видел светящийся символ, но свечение было нестойким и быстро гасло, не позволяя толком рассмотреть рисунок. Только этим утром линии засветились ярче и ровнее, хотя по-прежнему только с одной стороны.

Давьян медленно повернул шкатулку. Волчья морда высветилась на другой грани. Мальчик снова повернул ее, как было. И снова загорелась первая.

– Ты и теперь не видишь? – спросил он Вирра.

– Нет. – В голосе Вирра звучала тревога. Давьян понимал друга. Свечение, несомненно, вызывалось сутью, а значит, не могло быть видимым для одного Давьяна.

Тот повернул коробочку по другой оси – свечение перешло на новую грань. Мальчик обвел рисунок пальцем. Что это: головоломка? Подсказка, как открыть шкатулку? Он осторожно потряс ее: как и раньше, внутри ничего не сдвинулось. Она либо пустая, либо сплошная, либо то, что лежит внутри, плотно упаковано.

Давьян постучал пальцем по грани с символом. Она была теплой на ощупь, а кончик пальца, соприкоснувшегося с металлом, тонул в белом сиянии. Но, кроме тепла, он ничего не почувствовал. Ничто не выдавало назначения этой вещицы.

С досады мальчик подбросил кубик вверх, и тот закрутился в воздухе так, что грани слились перед глазами.

Поймав шкатулку, Давьян нахмурился. Если не померещилось…

Он снова подкинул ее, еще выше, и раскрутил так, что кубик стал казаться цилиндром. И, подхватив, ухмыльнулся от волнения и подкинул снова. Зародившаяся в голове смутная мысль быстро разрасталась в уверенность.

Он еще раз подкинул кубик и расхохотался.

Вирр, беспокойно прищурившись, наблюдал за другом.

– Ты… здоров, Дав?

– Лучше того, – торжествующе выкрикнул тот, – я понял, куда нам надо!

Глава 11

– Уверен? – Вирр не сумел скрыть сомнений.

– Я-то? – Давьян всем видом изображал уверенность, хотя за прошедшую ночь ее основательно поубавилось. К этому перекрестку они шли все утро. Отсюда дорога на север привела бы в Триндар. Если же, согласно догадке Давьяна, выбрать восточную дорогу, они попали бы в Малакарский лес, в самую глушь.

Бронзовый кубик был путеуказателем. Наверняка. Давьян читал о них много лет назад: настроенные друг на друга, такие сосуды играли роль компаса, всегда указывая один на другой.

Мальчик повертел в руках шкатулку. Как ни поворачивай, волчья морда зажигалась на той грани, что указывала на восток. Все складывалось: Илсет ведь сказал, что, когда придет время, она приведет его к сиг’нари. Так и должно быть!

Вот только, как напомнил Вирр, искусство изготовления путеуказателей утрачено столетия назад. Это обстоятельство – в сочетании с неспособностью Вирра увидеть свет – сильно беспокоило Давьяна.

Мальчики долго выбирали путь. Наконец Вирр чуть заметно пожал плечами.

– Я тебе доверяю, – сказал он, и в его голосе не было ни насмешки, ни колебаний.

Давьян ответил ему благодарным взглядом, и мальчики молча двинулись на восток.

* * *

Дорога к Малакарскому лесу оказалась куда тише той, по которой они шли в последние дни, и от этого напряжение, сводившее Давьяну лопатки, стало ослабевать. Погода стояла ясная и не слишком жаркая, и они с Вирром шли хорошим шагом. Молчание не тяготило друзей. От нечего делать мальчик снова задумался, как приняла их уход Аша. За эти недели Давьян часто вспоминал о ней, и всякий раз ощущал укол вины, представляя, как метался бы в тревоге на ее месте, как обижался бы на бросивших ее друзей. Давьян задумался, чем она сейчас занята: наверное, на уроке, если после ухода атьянских старших жизнь вернулась в прежнюю колею.

Он вздохнул про себя. Как ни скучай по подруге, все же хорошо, что она осталась в Каладеле, подальше от опасностей, подстерегавших его и Вирра.

Давьян огляделся. Они подходили к опушке Мала-кара: открытые поля сменялись высокими толстыми деревьями. Скоро дорогу накрыли лиственные своды, сквозь которые пробивались лишь редкие солнечные лучи. И все равно лес казался веселым и просторным – не то что встречавшиеся им до сих пор зловещие заросли. Деревья росли свободно, подлесок был редким и не мешал видеть, что вдалеке.

Пока мальчики дружески болтали, солнце собралось уйти за горизонт, и тут Давьян, нахмурившись, резко остановился. Вирр ушел еще на несколько шагов вперед и только тогда заметил, что друг отстал.

– Уже запыхался?

Покачав головой, Давьян полез в карман и чуть не отдернул руку от жара. Он осторожно достал шкатулку. Она была горячей, как раскалившийся на солнце камень: держать можно, если не сжимать пальцы и перекидывать из руки в руку.

Держа кубик на отлете, мальчик осмотрел его со всех сторон. Свечение стало таким ярким, что поглотило знак волка.

– По-моему, где-то рядом, – сказал он.

Вирр озабоченно присмотрелся.

– Тебе виднее, – вздохнул он. – Указывает по-прежнему на восток?

Давьян, прищурившись, кивнул.

– Тогда, думаю, надо идти дальше, пока не покажет другого.

Они шли еще несколько минут. Бронзовая шкатулка обжигала теперь даже сквозь ткань штанов. Давьян подумывал, не попросить ли Вирра понести сосуд вместо него, когда, свернув за поворот дороги, мальчики остановились как вкопанные.

Впереди, на прогалине у самой обочины, стояли лагерем солдаты в мундирах Дезриеля. На первый взгляд – около десятка, и у каждого на запястье многозначительно поблескивал щуп. Двое подняли головы и заметили парней.

– Не останавливайся, – тихо бросил Вирр. – Теперь уж только хуже будет, если показать, что боимся.

Давьян усилием воли приказал ногам шагать вперед. Им уже приходилось видеть дезриельских солдат, но не так близко и уж точно не в таком количестве. У него пересохло во рту, озноб странно сочетался с выступившим на теле потом. Он не сомневался, что кровь отлила от лица, но дышать старался ровно и понемногу взял себя в руки. Солдаты глядели на путников, но остановить не пытались. Вот и хорошо. Главное – не задерживаться.

Вирр, проходя мимо, приветливо помахал солдатам, и те вежливо ответили, уверившись, как видно, что прохожих можно не опасаться. Перетрусивший Давьян невольно дивился самообладанию друга. Тот выглядел как ни в чем не бывало – шел небрежной походкой, словно радуясь вечернему теплу.

К счастью, до следующего поворота было не больше ста шагов. Через минуту солдаты потеряют их из вида.

Едва скрывшись за углом, мальчики остановились. Давьян уперся ладонями в колени, медленно, протяжно выдохнул и чуть не рассмеялся от охватившего его облегчения. Вирр тоже перевел дыхание и протянул к Давьяну руку. Пальцы дрожали.

– Ты отлично держался, Дав. – Вирр больше не притворялся, и стало заметно, что трясет его не меньше, чем Давьяна. – На вид казалось – счастлив их видеть.

– Я-то? – засмеялся мальчик. – Я бы сбежал, поджав хвост, если бы ты не сохранил голову на плечах. – Он болтал как пьяный и не мог остановиться. – Я бы давно дал деру, а ты шествуешь себе, будто хозяин этого Элом клятого леса.

Он потер щеки, сдерживая безумный смешок.

Вирр похлопал его по плечу.

– Ну, как бы то ни было, всё позади.

Далеко не сразу мальчики пришли в себя настолько, чтобы двинуться дальше. Но не прошло и минуты, как Давьян снова остановился. Что-то было не так: сосуд в кармане стал остывать.

Встревоженный, он достал кубик и присмотрелся к бронзовым граням. И застонав, принялся вертеть его в руках в тщетной надежде, что ошибся.

– Что такое? – спросил Вирр.

Давьян прикусил губу.

– Показывает обратно.

– К солдатам?

Помедлив, Давьян кивнул.

– К солдатам.

Вирр разразился затейливыми ругательствами, каких Давьян прежде от него не слыхал. Потом несколько раз глубоко вздохнул, чтобы собраться с силами.

– Ну конечно, – сказал он.

* * *

Ктому времени, как мальчики снова увидели солдат – на сей раз из укрытия, – солнце село, оставив на небосклоне лишь тусклую розовую полоску.

До лагеря было не больше сотни шагов, но вечерние тени скрывали их; главное было обойтись без резких движений. Давьян, растянувшись на земле, вглядывался в аккуратно разбитые палатки. Солдаты болтали и пересмеивались у костра, только двое часовых сидели между огнем и дорогой спинами к свету.

Ближе к костру, но тоже на отшибе, сидел у маленькой крытой телеги еще один человек. Давьян видел, как он заглянул в оконце в передней части навеса, что-то тихо проговорил и плюнул внутрь. Наблюдавшие за ним солдаты только расхохотались.

Судя по их поведению, никто не опасался нападения. Часовые метали кости и лишь изредка поглядывали, не видно ли движения на дороге. Человек у телеги дремал под разговоры товарищей и только иногда, встрепенувшись, вставлял слово-другое.

И все же походило на то, что сторожить будут всю ночь. К чему бы ни влек Давьяна путеуказатель, добыть это будет нелегко.

Рядом шевельнулся Вирр.

– Что ты высматриваешь? – шепнул он. – Не могу поверить, чтобы сиг’нари водили компанию с этим сбродом.

– Сам не знаю, – признался Давьян и нахмурился, обводя лагерь взглядом. Он почти не сомневался, что путеуказатель вел его именно сюда – тепло снова усилилось, едва мальчики повернули обратно. Неужели среди дезриельских солдат действительно скрывается сиг’нари? Или пара к его путеуказателю как-то попала в руки этих людей? Давьяну даже думать не хотелось, что он будет делать, если сосуд найден или украден солдатами.

Вирр снова шевельнулся, отвел от лица ветку.

– Может, в фургоне? – предположил он.

Давьян прищурился, всматриваясь. Фургон был крепко сбит, основательнее обычной телеги, и вместо полотняного навеса накрыт толстыми досками, так что походил на поставленный на колеса ящик. Без окон, если не считать узкой прорези спереди, в которой под светом костра поблескивали прутья прочной решетки.

Потом Давьян заметил прибитую поперек двери деревянную балку, явно предназначенную, чтобы тот, кто находился внутри, не мог выйти.

– Ты прав, – проговорил он, кусая губы. – Должно быть, тот, кого мы ищем, заперт в фургоне.

– Замечательно, – буркнул Вирр, не оспаривая догадки друга – видно, и сам пришел к тому же выводу. – Раз уж мы так далеко зашли, попробуем вытащить?

Давьян еще раз взглянул на вооруженных солдат.

– Давай попробуем, – нехотя согласился он.

* * *

Несколько часов они выжидали, перешептываясь только при необходимости. Наконец солдаты стали понемногу перебираться от костра в палатки, а вскоре за ними ушли и двое, наблюдавшие за дорогой. Костер прогорел до углей, и даже их притоптал последний уходивший солдат. На лагерь легла тяжелая тишина, нарушавшаяся изредка только бормотанием часового у фургона.

– Кажется, нападения они не слишком опасаются, – тихо проговорил Давьян.

Вирр кивнул.

– Это же дезриельские солдаты. Вряд ли в округе найдется такой отчаянный разбойник, чтобы выступил против гил’шаров.

Давьян нервно потирал руки.

– Так что будем делать?

Вирр покусал ноготь.

– Пожалуй, подкрадемся к часовому, оглушим и попробуем забраться в фургон, пока остальные не проснулись, – предложил он далеко не так уверенно, как хотелось бы Давьяну. – А потом исчезнем в лесу.

Давьян поморщился.

– А с помощью дара ты не мог бы… уменьшить риск?

Вирр покачал головой.

– Я об этом думал, но не получается. Первая и вторая догмы не дадут мне им повредить, связать или хотя бы усыпить. Разве что дверцу фургона смогу быстро открыть, если понадобится.

– Если до этого дойдет, плохо наше дело, – крякнул Давьян. – Нам надо успеть уйти подальше.

– Малакар – большой лес, – утешил его Вирр, – и следы я сумею скрыть. Вывернемся, если они сразу не повиснут у нас на пятках.

Давьян отрывисто кивнул, соглашаясь, но на темный лагерь смотрел без особой надежды. Впрочем, если они сумеют добраться до сиг’нари, выход непременно найдется.

Без дальнейших обсуждений мальчики стали пробираться в обход поляны. Давьян сжимался от каждой подвернувшейся под ногу сухой ветки. Скоро они подобрались к фургону, насколько сочли безопасным, шагов на пятьдесят. Лагерь был одет темнотой: месяц в эту ночь был с ноготок, да и его то и дело скрывали облака. На фоне темного леса очертания фургона, палатки и часового едва проступали.

Вирр глянул на Давьяна, и тот кивнул, стараясь не замечать, как колотится у него сердце. В палатках, должно быть, все уже уснули. Если начинать, то сейчас.

Медленно, пригибаясь, они подобрались к фургону сбоку, с той стороны, куда не смотрел сторож. Толстый сук Вирр приготовил заранее: сжимая его как дубину, он обогнал друга и скользнул за угол фургона. Раздался треск, за ним глухой удар.

Давьян осторожными шагами догнал Вирра, и с полминуты оба стояли, затаив дыхание, – вслушивались, не прозвучит ли из палаток крик тревоги. Все было тихо.

Давьян кивнул Вирру и легкими шагами пошел дальше. Не глядя на бесчувственного часового, он принялся осматривать дверь.

Засов был тяжелым, но простым. Еще раз опасливо оглянувшись на палатки, Давьян ответил на вопросительный взгляд Вирра успокоительным жестом. Пока можно было обойтись без сути.

Чуть дыша, он сдвинул задвижку и снял запиравшую дверь тяжелую балку. Петли были смазаны маслом: напрасно мальчик боялся скрипа. Открыв дверцу, он подтянулся и заглянул в темное нутро фургона.

Снаружи было темно, а внутри – непроглядно. Давьян всматривался, задыхаясь от шедшей изнутри вони. Чтобы не удариться головой, ему пришлось скрючиться вдвое, а потом и встать на колени – чтобы тут же отшатнуться от влажного пятна на полу. Наморщив нос, мальчик уговаривал себя, что это просто вода.

Наконец он рассмотрел примостившегося у дальней стены человека. Когда тот шевельнулся, стало ясно, что пленник не спит, а наблюдает за ним.

Давьян подполз к нему.

– Я тебе помогу, – шепнул он. – Меня прислал Илсет Тенвар.

Последовала долгая пауза, потом пленник снова шевельнулся, и у Давьяна захолонуло сердце: зазвенели цепи. Мгновенно, насколько это возможно на четвереньках, развернувшись, он выглянул наружу. В лагере все еще было тихо.

Выбравшись из фургона, мальчик прокрался к лежащему на земле сторожу и поспешно обшарил его. Когда под рукой звякнули ключи, он выхватил их из кармана солдатского мундира и бросился обратно.

Глаза уже немного привыкли ко тьме, и его потряс вид человека, которого они пытались спасти. Все его лицо было изуродовано синяками и ссадинами, один глаз заплыл, губы были разбиты – и не одним ударом. Запекшаяся кровь из более старой раны стекла от левого виска на шею и разорванную в клочья рубаху. Сквозь дыры виднелись синяки и на теле, а на левой руке тускло поблескивала окова. Дышал пленник с трудом, но за спасителем наблюдал внимательно и, во всяком случае, был в сознании. Пока они рассматривали друг друга, рука Давьяна нащупала сосуд в кармане, пальцы скользнули по грани шкатулки. Мальчик замер. Рядом с браслетом кандалов на правом запястье незнакомца возникло свечение – сразу погасшее, но очень заметное в темноте.

Давьян снова тронул сосуд и нахмурился, но не потому, что шкатулка по-прежнему обжигала пальцы. Опять та же вспышка. Он наклонился ближе и, прежде чем свет погас, кивнул самому себе.

На запястье пленника тонкими линиями была вычерчена та же волчья морда. Несомненно, это тот, к кому его послали.

На кольце висели всего три ключа, а подошел к кандалам уже второй. Замок, громко щелкнув, открылся, и Давьян уловил на лице пленника благодарность, впрочем, сменившуюся болезненной гримасой, едва тот попытался привстать.

– Идти сможешь? – шепнул Давьян.

Пленник кивнул и, держась, похоже, на одной силе воли, пополз к двери. Давьян, морщась от чужой боли, помог ему выбраться из фургона. В лунном свете избитый выглядел еще хуже. Удивительно, как он держался на ногах.

В одной из палаток вдруг вскрикнули. Сердце у Давьяна ушло в пятки.

Дожидавшийся их снаружи Вирр побледнел при виде изуродованного незнакомца, но заговорил о другом.

– Нас заметили, – торопливо прошептал он, когда на первый крик отозвались другие. – Надо уходить.

Давьян в отчаянии смотрел на друга.

– Далеко не уйдем.

– Попробуем.

Время как будто замедлилось: подхватив незнакомца под руки, они неуклюже бежали к лесу, а солдаты выскакивали из палаток с мечами наголо.

В душе Давьян не сомневался, что все кончено. Будь они одни, может, и затерялись бы в лесу. Но с раненым на руках их мигом поймают.

Избитый пленник повис на плече у Давьяна, потому что Вирр, бросив его, обернулся лицом к набегающим солдатам. Он простер вперед руки; из них змеями рванулись вперед ослепительные белые нити. Поддерживая раненого, Давьян завороженно смотрел, как вспыхивают голубыми огоньками щупы на запястьях солдат.

Он не вполне понимал, что задумал Вирр: догмы оставляли ему немного возможностей – но, несмотря даже на панику, невольно восторгался. Давьян всегда знал, что у его друга могущественный дар, но впервые видел его в полной силе. Такого выброса сути мальчику видеть еще не доводилось.

И все напрасно. Последняя надежда рухнула, когда светящиеся нити ударились в невидимую преграду, окружавшую солдат. Значит, у кого-то из них имелась ловушка – устройство, расщеплявшее суть вокруг себя. Вирр был бессилен против нее.

Солдаты стояли в нескольких шагах, когда вся поляна вспыхнула белым светом и толчок от взрыва повалил Давьяна наземь.

Задохнувшись от удара, он лежал ничком, глотая воздух и силясь понять, что случилось. Неужели Вирр попробовал что-то еще, что-то новое? Первый его удар был силен, но этот сильнее вдесятеро, если не в сотню раз.

Перед глазами прояснилось. Солдаты уже шевелились, вставали на ноги, оглушенные, но на вид невредимые. Давьян не сразу разглядел за их спинами человека, закутанного в плащ такой черноты, что он выделялся в ночном мраке. Черный на миг замер, наблюдая.

Потом сделал движение.

Он скорее скользил, чем шагал. У Давьяна кровь застыла в жилах; некто двигался бесшумно, но при его приближении мальчик ощутил зловещую угрозу, от которой ноги налились свинцом. Солдаты почувствовали то же самое и развернулись спиной к мальчикам. Теперь Давьян не видел их лиц, но тяжелое дыхание слышал даже на расстоянии.

Какой-то частью сознания Давьян отметил, что, кроме этих испуганных вздохов, кругом не слышно ни звука. Ни шорохов ночных зверьков, ни стрекота кузнечиков и комариного звона. Казалось, мир затаил дыхание.

Черный, сливаясь с темнотой, тек к ним. Его рука взметнулась, будто выхватила что-то из воздуха, и в ней внезапно засветилось нечто длинное и тонкое, почти такое же смутное, как его фигура. Кинжал – узнал Давьян. Страх сковал его, перехватил горло, не давал даже вскрикнуть – от ужаса или предостерегая.

Существо – Давьян не решился бы назвать его человеком, – продолжало приближаться и уже добралось до первого из солдат. Не замедляя движения, оно взмахнуло рукой. Взмах был небрежным, почти презрительным.

Солдат беззвучно упал, из вскрытой яремной вены брызнула кровь. Тело повалилось на траву с глухим стуком.

Этот звук вырвал из оцепенения остальных солдат; двое принялись нашаривать мечи, а третий дрожащей рукой выставил вперед длинную узкую ловушку, как щит против зла. От страха у него закатывались глаза, в темноте блестели белки. Все по-прежнему молчали, словно боялись криком привлечь к себе внимание врага.

Эта сцена казалась нереальной. Давьян все еще не мог шевельнуться и не сумел отвести глаз, когда от кинжала погиб следующий солдат – его булькающий последний вздох был страшен в тишине. Третий успел вслепую замахнуться, но его меч замер в воздухе, будто натолкнувшись на кирпичную стену. Он погиб, как и двое других.

Было уже ясно, куда направляется существо. Оно чуть отклонилось от цели, чтобы избавиться от солдат, но двигалось к мальчикам.

Упал последний дезриелит. Все заняло не больше десяти секунд; тень плыла с непостижимой быстротой. Она повернула к Давьяну, до которого уже оставалось совсем немного. Фигура под плащом выглядела человеческой, а лицо скрывал черный капюшон. А вот нож был бестелесным: в нем билась тьма – эфирная сталь раз за разом сменялась прозрачным черным стеклом.

Шипящий голос твари был низок, холоден и гневен. В нем звучал древний ужас, а от слов у Давьяна поплыла голова.

Волоски на загривке встали дыбом: из-за спины ударил мощный разряд.

Вспышка миновала Давьяна и ударила в существо. Это был не луч – поток. Река. Она не задела Давьяна, но все равно он чувствовал ее мощь и мечтал ухватиться за что-нибудь, чтобы не унесло течением.

Свет ударил черного прямо в грудь – и на кратчайший миг лицо его осветилось. Черты походили на человеческие, но были искажены до неузнаваемости: кожа потемнела и обвисла, белые губы были в ужасных шрамах. А вот глаза оказались знакомыми. И знакомо округлились от неожиданности.

Поток света прервался. Когда к Давьяну вернулось зрение, существа уже не было.

Несколько секунд он простоял как вкопанный – тело отказывалось поверить, что все прошло.

Затем Давьян задрожал в ознобе и упал на колени, хватая воздух ртом. Он называл страхом то, что испытал, когда они попались охотникам в Талмиеле, и недавно, когда казалось, что нет спасения от дезриельских солдат. Но сейчас было другое. Сокрушительный, подлый ужас заполнял все его жилы. Теперь, когда он отступил, каждая частица его тела изнемогала от усталости.

Наконец Давьян опомнился настолько, что сумел оглянуться. Вирр сидел на земле, обхватив колени руками. Даже в темноте Давьян видел, что его друг бледен как полотно.

– Это было потрясающе, Вирр, – заговорил он приглушенным от почтения голосом. – Вот уж не думал, что ты настолько силен. Ты был… как бог! Ты…

– Не я, – не поднимая взгляда, оборвал его Вирр. – Я ничего не делал. Это он.

Вирр кивнул на распростертое рядом тело. Окова, недавно охватывавшая предплечье незнакомца, валялась теперь, полуприсыпанная землей.

Спасенный ими человек!

Давьян решил бы, что тот мертв, если бы грудь лежащего чуть заметно не поднималась.

Мальчик недоверчиво покачал головой.

– Ты на него посмотри, Вирр. Он же чуть жив. Не могло у него хватить сути на…

– Это он. Окова спала, когда погиб последний солдат, и… это он. – Вирр говорил так твердо, что Давьяну пришлось прикусить язык. Он все еще не до конца поверил другу, но спорить было не время. Собравшись с мыслями, он сумел подняться на ноги и протянул руку, чтобы поднять и Вирра.

– Это было видно и в Триндаре. – Сказал он.

– Это было видно и в Восточной империи, – мрачно усмехнулся Вирр. – Ничего не поделаешь. Берем его и уходим.

– А солдаты? Их же надо… похоронить, что ли? – запнулся Давьян.

– Некогда. – Вирр потер лоб. – Хотя теперь, когда найдут трупы, решат, что это сделали мы.

Давьян пожал плечами.

– Два раза не казнят.

В ответ Вирр истерически хихикнул, и оба зашлись в припадке хохота, давая наконец выход потрясению и облегчению.

Они еще хихикали, когда темнота позади вновь осветилась вспышкой.

А потом оба, Вирр и Давьян, очутились на коленях, с заломленными за спину руками. Пульсирующие узы стянули им запястья и лодыжки, еще одна веревка обвила бесчувственного незнакомца и стянула его так же надежно.

Давьян, от страха забывший о смехе, забился, но без успеха.

– Надеюсь, у вас найдется этому хорошее объяснение, – произнес у них за спинами низкий голос. Сквозь его ровный тон пробивался сдержанный гнев.

Давьян хотел оглянуться, но вдруг обессилел, словно на него разом навалилась усталость последнего месяца. Слева он услышал, как зевает Вирр.

Он запомнил еще мягкую траву под собой и резкий белый свет вокруг, а потом все погасло.

Он спал.

Глава 12

Аша еще раз подергала ручку – хоть и поняла уже, что заперто. Хмуро разглядывая черные стены камеры, она безуспешно пыталась разобраться, что произошло. Ее, еще не опомнившуюся после гибели Джина, свалил сон – или обморок, – но то было в доме Шаны, среди озабоченных теней, где ей, казалось бы, ничто не грозило. Шана уже подтвердила ее рассказ о наблюдателе, после чего никто и не думал винить девушку в случившемся. Скорее, тени беспокоились за нее.

С тех пор, как видно, что-то переменилось, иначе она не проснулась бы одна в каменном мешке. Прочная дверь на замке, и никто, кажется, не слышит ее криков.

Со злости Аша ударила по двери ладонью – стук гулко разнесся по наружному коридору.

– Эй, есть здесь кто-нибудь? – заорала она.

Как и прежде, ни ответа, ни признака, что ее услышали. Вздохнув, девушка вернулась на кровать. В камере только и было, что кровать, два стула и стол – и ничего, что помогло бы выбраться на свободу. Оставалось только ждать.

Улегшись на кровать, Аша заняла себя размышлениями. Убежище, несмотря ни на что, ей понравилось; его обитатели выглядели хорошими, честными людьми, и она восхищалась трудами Шадрехина по созданию подземной общины.

Но едва она пыталась подумать о хорошем, в мыслях возникал наблюдатель. Откуда он узнал ее имя, как понять его слова? И еще Аше все вспоминался ужас в обращенном на нее взгляде умирающего Джина.

Прошел, наверно, час, когда в коридоре простучали шаги и в замке звякнул ключ.

Вскочив на ноги, Аша увидела в дверях тощую, как проволока, тень – узколицего мужчину с растрепанной бородой. И удивленно уставилась на него. Из знакомых ей теней никому не было больше тридцати с небольшим – это возраст тех, кто провалил первые после войны испытания. Одна из статей договора амнистировала тех одаренных, кто проходил испытания раньше… Но тени в дверях было не меньше сорока.

Заметив ее лицо, мужчина усмехнулся.

– Старше, чем ожидала?

Застигнутая врасплох, Аша вспыхнула, но мужчина махнул рукой, извиняя ее мысли.

– Ничего. В первый раз все так. Присядь, пожалуйста, – добавил он, указав ей на стул. – Нам многое нужно обсудить.

Аша осталась стоять.

– Кто ты?

Она уже заметила двоих, оставшихся охранять выход.

– Я пленница?

Мужчина поднял бровь – вопрос скорее позабавил, чем рассердил его.

– Меня зовут Скайнер, но все здесь называют меня Шадрехином. Можешь считать, что я главный в Убежище. Отвечаю за безопасность его жителей. – Он подался к ней, и взгляд его стал вдруг жестким. – А когда человек является в Убежище под чужим именем, возникает вопрос, можно ли ему доверять, Ашалия.

Аша заглянула в его полные холодной уверенности глаза, потом медленно прошла к стулу и села.

– Хорошо. Не тратишь моего времени на отпирательства, – кивнул Скайнер, сразу вернувшись к прежнему бодрому тону.

– Как ты узнал, кто я?

Шадрехин потеребил бороду.

– Сперва мы решили, что тебя подослали блюстители, – признался он. – Они уже делали такие попытки. Предлагали одаренным, которым предстояло стать тенью, шанс на «лучшую» жизнь. Однако у блюстителей не нашлось никаких записей о Лиссе из Налена, а это было странно. Зачем понадобилось менять тебе имя? И лгать о твоем происхождении?

Он полез в карман.

– А потом все сложилось. По срокам. Мы залезли в список учеников Каладеля и обнаружили изображение молодой одаренной, Ашалии Чедрис. – Достав свернутый лист, Скайнер раскрыл его перед Ашей. Ее рисовали пару лет назад, когда в Каладель приезжал художник из Надзора, но с тех пор девушка не слишком изменилась.

Аша коротко кивнула – взгляд на рисунок уколол ее болью, вспомнилась школа, где она позировала художнику. Аша отвела глаза, взглянула на Шадрехина.

– Кроме меня, никто не выжил, – тихо объяснила она, не видя смысла скрывать правду. – Что там произошло, я не знаю, но Совет полагает, что я что-то значу. Меня спрятали в Толе, велели назваться другим именем, чтобы блюстители не нашли. – Она смотрела в глаза Скайнеру. – Я никому из твоих людей не хотела зла.

– Однако один из моих друзей мертв! – Шадрехин мгновенно совладал с чувствами, глубоко вздохнул. – До тебя мы сейчас дойдем. Но прежде я хочу услышать, что случилось с Элритом.

– Это… наблюдатель? Тот человек, который… – Аша не договорила.

– Да, – сказал Шадрехин. – Только кем бы он ни был, он не человек.

Аша вздрогнула, но кивнула без удивления. И рассказала, пару раз прервавшись, когда воспоминания становились непосильными. Дослушав, Шадрехин еще несколько секунд задумчиво разглядывал ее.

– Я тебе верю, – решил он наконец.

Аша с облегчением кивнула: ей меньше всего хотелось, чтобы кто-нибудь оспорил ее рассказ.

– Вы поймали этого Элрита?

– Нет, даже не видели, как он уходит, – признался Скайнер. – Если бы не слова Шаны, я бы усомнился, побывал ли он в доме.

– Значит, он ушел? – Аша побледнела. – Он на воле?

Шадрехин кивнул.

– Он приходит и уходит через катакомбы – они тянутся на много миль, а выходы из них повсюду, и в городе, и за горами. Даже будь у нас охота ловить такую опасную тварь, как Элрит, мы знаем только малую часть тоннелей. Уже были случаи, когда зашедшие слишком глубоко не возвращались. – Взглянув на лицо Аши, он заговорил мягче. – Не тревожься. По твоему рассказу мне не кажется, что он тебе угрожает. Больше похоже на то, что мы его уже не увидим.

Аша кивнула в ответ, хотя при мысли о существе под черным плащом у нее сводило живот.

– Как ты думаешь, что означали его слова?

Шадрехин пожал плечами.

– Я понимаю не больше тебя, Ашалия, – признался он. – Честно говоря, не уверен, что в них был смысл. Не знаю, что такое Элрит, но подозреваю, что он не в своем уме. На самом деле, почти уверен после того, что он сотворил с Джином.

Аша содрогнулась, припомнив.

– А что такое, по-твоему, Элрит?

– Точно не знаю, – вздохнул Шадрехин. – Под конец войны ходили слухи, что в Толе Атьян пытаются превратить своих людей в солдат, неподвластных ловушкам и оковам… Если уж гадать, я бы сказал, что он – один из таких солдат. Знает ли о нем Совет, я понятия не имею.

Он потер подбородок, взгляд его стал рассеянным.

– Когда я обнаружил это место и понял, что оно может стать безопасной гаванью для теней, Элрит уже был здесь – сидел, уставившись в свет. До сегодняшнего дня я не слышал, чтобы он с кем-нибудь заговаривал. Мы с ним пришли к соглашению: мы не станем докучать ему, а он нам. Сегодня это соглашение было нарушено впервые.

Он замолчал, и Аша, выждав, подтянулась, набрала воздуха в грудь.

– И что ты теперь сделаешь со мной? – спросила она, страшась услышать ответ.

Скайнер поднял бровь.

– Сделаю с тобой? Ты вольна вернуться в Тол, Ашалия. Или остаться, если захочешь, – проговорил он не без удивления. – Тебя заперли, потому что я заподозрил в тебе шпионку. Но теперь убедился, что это не так. – Он помедлил. – Впрочем, прежде, чем ты станешь решать, я хочу сделать предложение, которое может тебя заинтересовать.

Аша выдохнула и немного расслабилась.

– Меня… интересует, что именно случилось с твоей школой и с другими, вырезанными раньше, – продолжал Шадрехин. – Подозреваю, что тебя тоже. Если хочешь, я думаю, что знаю, где искать ответы.

С минуту Аша тупо таращилась на Скайнера, не веря своим ушам.

– Где? – жадно спросила она и запнулась. – И… Почему тебя это интересует?

Шадрехин склонился к ней.

– Дело в том, Ашалия… Надзор знает о нашем Убежище. Не знает только, где оно расположено и как в него попасть. Пока не знает. Но, зная, что оно существует, они настойчиво ищут способ его уничтожить.

– Разве блюстители не погибнут, спустившись сюда? – спросила Аша.

– Погибнут, – кивнул Скайнер, – но они и не замышляют открытой атаки – во всяком случае, пока. Сейчас они пытаются отрезать нас от снабжения. Вода нас не тревожит – немного дальше через катакомбы протекает река. А вот пищу… Нам не удается вырастить здесь достаточно для всех, – вздохнул он. – Теперь в городе от теней, которые закупают продовольствие в больших количествах, требуют письмо нанимателя. Пока запрет удается обходить, но в скором времени блюстители затянут удавку.

Он пожал плечами.

– Сама понимаешь, я добиваюсь, чтобы они оставили нас в покое. Несколько раз я пробовал договориться, но меня не хотят слушать. Так что теперь мы подыскиваем человека, имеющего влияние на Надзор. Через кого можно было бы… добиваться своего.

– Шантажировать их, ты хочешь сказать, – довольно мрачно уточнила Аша.

Скайнер виновато улыбнулся.

– Понимаю, это не лучшее средство, но другие мы уже исчерпали. – Он покачал головой. – Так или иначе, несколько месяцев назад мы заметили, что Страж Севера пренебрегает некоторыми своими обязанностями. Точнее, многими обязанностями, и отвлекается на другое. А «другим» оказались попытки докопаться до подоплеки этих нападений.

Аша нахмурилась.

– Это выглядит не так уж удивительно.

Шадрехин поднял брови.

– Речь идет о Страже Севера – главе Надзора, создателе догм. Мало кто ненавидит одаренных так, как он. То, что он занимается нападениями, не удивительно, но ради этого пропустить присягу новых блюстителей? Отказаться от встреч с Великими домами, не присутствовать на собрании Ассамблеи? Это положительно странно.

Скайнер мрачно улыбнулся.

– И чем пристальнее мы вглядывались, тем очевиднее становилось, что Страж Севера слишком уж интересуется случившимся. Можно сказать, до безумия. Бывает, не спит ночами… И, насколько нам известно, скрывает расследование от блюстителей. Скрывает даже свой интерес к этому делу.

Он потер лоб.

– Почему – мы не знаем. У нас немало связей во дворце и даже в самом Надзоре, но никто не дал нам ответа.

Аша смотрела на Шадрехина, и под ложечкой у нее неприятно сосало.

– А при чем тут я?

Он взглянул ей в глаза.

– Я хочу сообщить ему, кто ты какая и откуда ты. Несколько секунд Аша не отвечала, заподозрив в сказанном неудачную шутку.

– Ты же не думаешь, что я соглашусь на такое?

– Дослушай, – остановил ее Скайнер. – Я понимаю, есть опасность, что если о тебе узнает Надзор… Но мне не верится, что Страж Севера им сообщит. Он захочет расспросить тебя, может быть, даже заберет во дворец, чтобы держать поближе к себе. А выдав тебя Надзору, он потерял бы с тобой связь, в таком случае и сведениями пришлось бы делиться. Нет… – Шадрехин покачал головой. – Нет, скорее он сохранит твою тайну. И, добиваясь сотрудничества, допустит тебя к участию в розысках. Тогда у тебя появится надежда найти ответы.

Аша закусила губу.

– А со временем, может быть, он проговорится, почему это так важно для него?

– Вот именно. А ты передашь нам, – улыбнулся Шадрехин. – Узнав подробности, мы надеемся повлиять на Стража Севера, чтобы он придержал блюстителей. Действовать, конечно, будем так, чтобы не впутать тебя, – поспешно добавил он.

– И только ради этого вы хотите знать? – хмуро спросила Аша.

– Только ради этого, – уверил Шадрехин.

Она покачала головой.

– Очень рискованно. Даже если Страж Севера не выдаст меня Надзору, это не помешает ему самому допрашивать меня под пыткой.

– Знаю, – кивнул Шадрехин. – И не заставляю тебя соглашаться. Однако, – серьезно продолжал он, – судя по твоему рассказу, Совет пока не вышел на след. Так что, если ты действительно хочешь знать, что произошло в Каладеле, другой возможности может и не представиться. Я дам тебе время… – он запнулся.

– Я согласна, – перебила Аша.

Она не колебалась ни минуты. В Толе от нее никакого проку, а след убийц Давьяна остывает с каждым днем. Теперь у нее появилась хотя бы надежда что-то изменить.

– Хорошо.

Встав, Шадрехин положил руку ей на плечо.

– Мы постараемся обеспечить тебе защиту, Аша-лия, – даю слово, кто-нибудь постоянно будет за тобой присматривать. И если все пойдет, как задумано, я найду способ связаться с тобой и во дворце.

Подойдя к двери, он шепнул что-то на ухо стражу и снова повернулся к девушке.

– Шанин проводит тебя в Тол и подберет объяснение пропаже Джина, – тихо сказал он. – Тебя не было не так уж долго, вряд ли твое отсутствие заметили. – Он поклонился, прощаясь. – Да направят тебя судьбы, Ашалия. Надеюсь, мы скоро встретимся.

На этом разговор оборвался, и Аше оставалось только вернуться в Тол следом за Шанином.

* * *

Вскоре она оказалась в своей комнате.

Время было позднее, но Аша успела выспаться. Побродив по комнате, она присела на кровать и задумалась. Сколько времени понадобится Стражу Севера, чтобы ее разыскать? Часы или дни? Она взглянула на распад-часы. Ночь близилась к концу, через пару часов ей идти в библиотеку.

Заснуть она не могла, но и зря тратить силы толку не было. Как и ломать голову над тем, чего еще не случилось. Теперь уже ничего не изменишь, если и захочешь.

Глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, Аша растянулась на кровати и стала ждать.

Глава 13

Давьян застонал.

Память возвращалась неохотно, голова гудела. Что-то было не так. Он потянул руку ко лбу, но тотчас обнаружил, что локти у него привязаны к бокам.

Мальчик окончательно пришел в себя, вспомнил все разом. Попытку спасения пленника, солдат, то существо.

Распахнув глаза, он забился, силясь высвободить руки или хоть шевельнуться. Ничего не получалось. Он, замерев, ощутил на предплечье холодный металл оковы. Побарахтавшись несколько секунд, Давьян вздохнул, вывернул голову – кажется, только голова у него и осталась свободной – и заставил себя оценить положение.

Комнатка была маленькая, опрятная, довольно скромная: ничего, кроме второй кровати у стены напротив и втиснутого в промежуток между ними тюфяка, не было. Окно открыто, шторы раздвинуты, но ясно было, что расположились они высоко: снаружи виднелись только кусочки крыш. В комнату вливался уличный шум: крики расхваливающих товары купцов смешивались с цокотом копыт по булыжнику, скрипом телег и будничным гомоном горожан. Явно не село – городок, а то и город, только знать бы еще, как он сюда попал.

Вирр растянулся на второй кровати. На руке окова, лежит в неудобной позе, как бросили связанным. Но с его стороны доносился не слишком деликатный храп, и раненым, к облегчению Давьяна, друг не выглядел.

Тюфяк на полу занимал хрупкий юноша – он тоже крепко спал. Отросшие до плеч рыжеватые волосы падали ему на лицо, но Давьян и так узнал парня. Синяки сошли, лохмотья одежды выглядели почище, и все же это был человек из фургона – тот самый, которого спасали они с Вирром. Парень был моложе, чем показалось сперва Давьяну – всего года на два, на три старше их.

Давьян с огорчением отметил, что незнакомец по рукам и ногам стянут толстой веревкой, а охватывавшая его руку окова указывала, что успех спасителей оказался недолговечным. Одно утешение: кто-то, по крайней мере, оказал раненому помощь.

Толком обдумать свое положение Давьян не успел, потому что снаружи звякнул ключ. Мальчик напрягся, глядя на открывающуюся дверь.

Шагнувший в комнату мужчина был немолод: на висках, среди его песочных волос, уже проглядывала седина. Но Давьяна прежде всего поразило лицо: сплошные шрамы, большие и маленькие, старые, побледневшие, и розовые, едва зажившие. Один, припухший и совсем свежий, тянулся от носа к уху; красный рубец пересекали черные стежки шва. От страшного зрелища Давьян вжался в подушку.

Глубоко посаженные глаза вошедшего обежали комнату. Заметив, что Давьян не спит, незнакомец остановился.

– Не ори, – тихо, но властно предупредил он. Голос его, в отличие от лица, успокоил мальчика. – Я тоже одаренный. Если нас обнаружат, погибнем все. – Закатав рукав, он показал метку и, поняв, что Давьян не намерен поднимать шума, немного расслабился. – Ты очнулся намного раньше, чем должен был.

Давьян умиротворенно вздохнул. Значит, они не пленники гил’шаров. Для начала неплохо.

– Кто ты? – спросил он. – Если одаренный, почему я связан?

– Связан ты потому, что я еще не разобрался, что о вас думать. Пока разбираюсь, поговорим о нем. – Незнакомец кивнул на лежащего на полу юношу. – Вы его освободили. Зачем?

Давьян насупился.

– Это… трудно объяснить.

– Постарайся попроще, – мужчина уселся на единственный стул. – Я не спешу.

– Он одаренный. Мы решили, что так будет правильно.

Давьян поежился, сам заметив, как неубедительно это звучит.

Не убедил он и схватившего их мужчину.

– Мы, парень, посреди Дезриеля. Вы не от нечего делать его спасали. Придумай объяснение получше.

Давьян покачал головой.

– Предпочту помолчать.

– Что ты предпочтешь, никого не волнует, – возразил незнакомец. Его изрезанное лицо не дрогнуло. – Или ты рассказываешь все мне, или из тебя это вытянут гил’шары. Я знаю, что бы выбрал на твоем месте. Пока не объяснишь, какую роль сыграл, я тебя не развяжу.

Давьян побледнел. Этот человек не лгал.

Лицо незнакомца смягчилось, насколько это было возможно.

– Слушай, парень, вполне возможно, что мы на одной стороне, – успокоил он испуганного мальчика. – Я неделю шел по его следу, пока не вмешались вы с приятелем, – я и сам попробовал бы его спасти. Но у меня были свои причины так рисковать. Пока не узнаю ваших, я вам доверять не могу. – Поколебавшись, мужчина добавил: – Если тебе от этого легче, я знаю, что ты авгур. Для тебя одним секретом меньше.

Давьян похолодел. Он открыл было рот, чтобы отпереться, но по лицу мужчины понял: бесполезно. В его глазах была холодная спокойная уверенность.

Под этим ровным твердым взглядом решимость Давьяна растаяла.

– Я… не знаю, с чего начать, – чуть дрожащим голосом сказал он.

Незнакомец склонился к нему.

– С начала, паренек, – тихо посоветовал он. – Начни с начала.

* * *

Ктому времени как Давьян договорил, в глотке у него пересохло. Он ничего не скрывал: какой смысл, если этот человек уже знает, что он авгур? Незнакомец с изуродованным лицом слушал внимательно, изредка кивал, чему-то хмурился. Наконец он взглянул на Давьяна, и во взгляде его была… печаль.

– Ну и история, – тихо проговорил он. – Вопросов в ней больше, чем ответов, и все же… ничего себе история.

Давьян выдохнул.

– Так ты мне веришь?

Незнакомец вместо ответа вытащил что-то из кармана. Давьян не сразу узнал в вещице свой бронзовый сосуд. Незнакомец повертел его в руках, хотя Давьяну показалось, что он осматривает шкатулку не в первый раз.

– Да, я тебе верю, – проговорил он. – Это не значит, что доверяю, но для начала… – Оторвав взгляд от шкатулки, он посмотрел в глаза Давьяну. – Это наверняка не просто путеуказатель. Вещица, чем бы она ни была, древняя. Ты в самом деле не представляешь, на что она способна?

Давьян покачал головой. Он видел, что грань, обращенная к беспамятному юноше, все так же ярко сияет.

– Она еще действует, – сообщил он. – На той стороне, которая ближе к нему, – он кивнул вниз, – загорается рисунок волка. Так ярко, что глаза слепит.

Незнакомец хмыкнул и пристально уставился на сосуд, словно надеялся, что если смотреть подольше, увидит.

– Рисунок, о котором ты говоришь, – знак, который выколот у него на запястье, – это символ Тар Ана-на. За Рубежом его можно увидеть повсюду.

– Что… что он означает? – хмуро спросил Давьян.

– Точно не знаю. – Человек со шрамами бросил взгляд на бесчувственного пленника. – Когда я беру сосуд в руки, у него загорается татуировка. Но на самой коробочке я ничего не вижу. – Он недоуменно скривил рот. – Нет, я не сомневаюсь, что это путеуказатель, что символы связаны друг с другом. Вероятно, он будет действовать, пока они не соприкоснутся. Чего я не понимаю – это почему коробочка работает только на тебя. Как такое возможно без твоего ведома? Без твоего согласия? – вздохнув, он спрятал сосуд в складку плаща.

Давьян неловко шевельнулся.

– Теперь ты меня развяжешь?

Оглянувшись на Вирра и на юношу на полу, незнакомец покачал головой.

– Нет. Есть способ проверить, по крайней мере, часть твоего рассказа, и я хочу прежде убедиться. Нет, я тебе верю… Но мне и прежде попадались умелые лжецы. Бывало, и не старше тебя.

Давьян помрачнел.

– Может, доверишь мне хотя бы свое имя?

Мужчина кивнул.

– Терис Сарр, – назвался он, явно ожидая, что имя произведет впечатление.

До Давьяна дошло не сразу. Имя человека, который спас его три года назад, который якобы нарушил первую догму, убив его мучителей.

Человек, казненный Надзором.

– Нет, – наморщив лоб, отозвался Давьян. – Те-рис Сарр умер.

Мужчина улыбнулся.

– Вот как говорят? А я-то думал… – он усмешливо покачал головой. – Ну, нет, определенно не умер.

– Ты лжешь, – без выражения проговорил Давьян.

– А что говорит твоя способность?

Давьян замолчал. Изо рта незнакомца не вылетало ни струйки черного дыма.

– Как же? – спросил он, помедлив.

Мужчина рассеянно потирал шрамы на щеках.

– Я сбежал. Очевидно, Надзор, чтобы не позориться, предпочел уверить всех, что казнь состоялась. – Он пожал плечами. – Я укрылся здесь – здесь никто бы не додумался меня искать. Хотя оказалось, что навсегда укрыться от прошлого невозможно, – сухо добавил он.

Давьян хотел заспорить, но передумал. Этот человек опять говорил правду.

Он был Терисом Сарром.

– Я… знакомство с тобой – честь для меня, старший Сарр, – начал Давьян, когда вновь обрел дар речи. – Не могу высказать, сколько раз я мечтал тебя поблагодарить.

– Пусть будет просто Терис. Услышь кто, как ты зовешь меня старшим, и мы все покойники. – Терис закашлялся, вид у него был смущенный. – И благодарить меня не за что. Трое взрослых мучают тринадцатилетнего парнишку? Мужчине, который бы не вмешался, нет оправданий.

– И все же я тебе благодарен. – Давьян ошалело помотал головой. – У меня столько вопросов…

Терис выглянул в окно.

– Пожалуй, время есть. Пока эти двое не придут в себя, сделать ничего нельзя. – Он махнул рукой. – Спрашивай.

Давьян ненадолго задумался.

– Ты и вправду, спасая меня, нарушил первую догму?

Терис хихикнул, но в его смехе не было веселья.

– А, так ты так и не вспомнил за эти годы? – он вздохнул. – Нет, парень, просто у меня нашлась пара кинжалов. Я приказал им перестать, а они бросились на меня. Так что я защищался. Они были пьяны, а я проворнее, чем выгляжу… Но блюстители увидели три трупа и одаренного, который никак не мог с ними справиться.

– А я не годился в свидетели, – с ужасом понял Давьян. – Прости.

Терис отмахнулся от извинений.

– Ты почти все время был без памяти, да и в любом случае твоего слова бы не хватило. Блюстители решили преподать урок: напомнить всем, как опасен одаренный, не связанный догмами. Не подвластный им.

– Как же ты бежал? – спросил Давьян.

Помедлив, Терис достал из кармана два гладких камушка, черный и белый.

– Это путевые камни, – пояснил он. Сосуды, открывающие порталы друг к другу. За эти годы они не раз мне пригождались. И в тот день тоже. Как и прошлой ночью.

Давьян смотрел на Териса, разинув рот. Он впервые слышал о подобных сосудах, но теперь становилось понятно, каким образом удалось доставить трех бесчувственных парней из леса в гостиницу.

– А что ты делал в Дезриеле? – спросил Давьян, опомнившись. – Зачем искал его? – мальчик подбородком указал на лежащего юношу. – Тебе тоже понадобился сиг’нари?

Терис поморщился.

– Я тебя огорчу, парень. Человек, пославший тебя сюда – этот Тенвар, – морочил тебе голову. В Дезриеле нет сиг’нари.

– Не может быть, – возразил Давьян. – Он не лгал.

– Уверен? Ты сказал, что не успел разобраться со своими способностями.

– Уверен, – отрезал Давьян.

Терис смерил его взглядом.

– Окова тебе не помешает? – Давьян мотнул головой. – Тогда давай кое-что покажу. Я сделаю три утверждения: два правдивых и одно ложное. Посмотрим, сумеешь ли ты выявить ложь.

– Отлично, – пожал плечами Давьян.

Терис, сосредотачиваясь, прикрыл глаза.

– Сейчас полдень. Мы в городке под названием Данмар. Мне сорок пять лет.

Давьян нахмурился: от напряжения в виске забилась боль. Изо рта Териса не вырвалось ни струйки дыма.

– Все правда, – медленно проговорил он.

Терис покачал головой.

– Сейчас далеко за полдень, городок называется Анабир, а мне сорок восемь лет.

Давьян недоверчиво уставился на него. Опять ни струйки.

– Как ты это делаешь? – ошарашенно спросил он. Терис пожал плечами.

– Старый фокус. В твоем поколении его мало кто знает, а во времена правления авгуров это было обычным делом. Мысленная защита, щит против вторжения. Чтобы продержаться долго, нужно учиться, но закрыться на несколько минут могут почти все. – Видя, как вытянулось лицо Давьяна, он покачал головой. – Мне жаль, парень. Правда.

– Но… – Давьян покосился на лежащего на полу. – Тогда кто же он? Зачем старший Тенвар меня сюда послал?

– Это нам и надо выяснить. Надо сказать, я думаю, насчет Рубежа Тенвар не солгал. Чтобы одурачить твою способность, он должен был вплести в ложь как можно больше правды. – Терис встал. – Мне нужно кое-что разузнать в городе. Если твой рассказ подтвердится, еще поговорим.

На полпути к двери он задержался и кивнул на лежащего юношу:

– Вряд ли он очнется до моего возвращения, но если очнется… Лучше притворись спящим. Не знаю, зачем Тенвар тебя обманул, но вряд ли он, посылая сюда, заботился о твоей безопасности. А значит, и этот человек не станет о тебе заботиться.

Он вышел и закрыл дверь, оставив бледного, потрясенного Давьяна наедине с собой.

Тенвар лгал. Все, что было, было напрасно.

Глава 14

К тому времени как Вирр зашевелился, дневной свет за окном стал гаснуть. Давьян без лишних слов рассказал ошарашенному приятелю все, что узнал. Известие об обмане Ил-сета Вирр принял невозмутимо, за что Давьян был ему благодарен. Ведь слепая самоуверенность Давьяна довела их до беды, привела сюда. Тяжело было бы ему, кроме чувства вины, вынести еще и гнев друга.

Когда он договорил, Вирр неуклюже шевельнулся на кровати, разминая затекшие мышцы.

– Ты уверен насчет Териса Сарра?

– Насколько могу быть в чем-то уверен.

Вирр прикусил губу.

– Дав, если он… знаю, он тебя спас, но… лучше я расскажу, что о нем слышал. Его считали опасным. Может быть, даже безумным. Если он…

Вирр осекся, заслышав звяканье ключа.

Терис ворвался в комнату, как будто не слышал прервавшегося разговора, и удовлетворенно кивнул, увидев, что незнакомец на полу еще без сознания.

– Давьян тебе сказал, кто я? – обратился он к Вирру.

Тот кивнул, с боязливым любопытством вглядываясь в изрезанное шрамами лицо.

– Хорошо.

Терис задавал Вирру вопрос за вопросом, пока не убедился, что отчеты о минувших неделях у мальчиков совпадают; тогда он принялся развязывать Давьяна.

– Мои знакомцы в городе подтвердили кое-что из твоего рассказа. В потасовке в Феджете убит известный охотник. В Талмиеле один человек ни с того ни с сего упал в обморок, а очнувшись, недосчитался двух лет жизни. Не много, но пока хватит.

Давьян растирал запястья и разминал онемевшие мышцы, сидя на кровати.

– Что ты сказал про человека из Талмиеля? – переспросил он, вдруг похолодев.

Терис задумчиво глянул на него.

– Ты гадал, не сделал ли чего-нибудь, чтобы твой дружок-контрабандист «забыл» про сосуд. Похоже, что сделал.

Он уже развязывал Вирра.

Давьяну стало дурно. Его не слишком утешало, что Анаар заслужил наказание. Еще один человек пострадал из-за его доверчивости к лжецу Тенвару.

Вирр, как только сумел подняться, кругами заходил по комнате, встряхивая руками.

– Так что тебе про него известно? – недоверчиво осведомился он у Териса. – Давьян говорит, что ты его искал. Зачем?

– Из-за того, что случилось на Рубеже. Думаю, в этом Тенвар не лгал Давьяну, – Терис вздохнул. – Только он не все сказал. Я подозреваю, что Рубеж слабеет не сам по себе. Я давно его изучаю, начал еще до войны. Распад скрепляющей его сути стал заметен только в последние десять лет.

– И что это может означать? – нахмурился Вирр.

– Представь, что это обычная стена. Ты строишь стену из больших прочных камней и оставляешь ее на две тысячи лет. Возвращаешься и видишь, что стена стоит: немного выкрошилась, изъедена дождями, но еще крепка, еще делает свое дело.

Терис помолчал.

– А еще через десять лет ты видишь, что стена исчезла. Что ты подумаешь?

Вирр наморщил лоб.

– Что она чем-то разрушена, – подсказал Давьян.

– Или кем-то, – тихо поправил Вирр.

Помолчав, Вирр мрачно осведомился:

– А в Толах знают о твоих подозрениях? Распад ты заметил десять лет назад, а в изгнании живешь всего три года.

– Я несколько раз пытался уведомить оба Совета, но… – Терис досадливо мотнул головой. – Толы уже тысячу лет как отказались от регулярной проверки Рубежа, так что, кроме моих наблюдений, у них не было доказательств. Они признавали, что Рубеж может ослабевать, но не верили в ускорение распада и полагали, что вызвано это просто старением. В Толе Атьян меня объявили паникером, а в Толе Шен рассмеялись мне в лицо.

– И все же ты уверен.

– Да. И потом последние несколько лет я наблюдаю за всем, что с ним связано. Ищу подтверждений, что разрушение Рубежа – часть более грандиозного замысла, ищу доказательства, которым поверили бы в Толах. – Он взял лежащего за руку, оттянул ему рукав, открыв черный знак волка на запястье. – Намеков хватало, но надежных доказательств не было, пока один знакомый не рассказал мне об этом. Этот символ вырезан на каждом Рубежном Камне. А у нашего друга он выколот на руке.

– И ты решил, что он может что-то знать? Что он в этом замешан? – Давьян опасливо покосился на юношу.

– А если так, замешан и Илсет Тенвар, – угрюмо заключил Вирр.

Терис кивнул.

– И тебя с ним связал тот же символ… Не знаю, что это означает, но уверен: что-то важное. Что-то готовится. – Терис помолчал. – И это еще не все.

Он засучил рукав выше, обнажив левую руку лежащего до локтя.

Давьян понял не сразу. Потом он выпучил глаза, а рядом резко, с присвистом вздохнул Вирр.

На предплечье юноши не было метки.

– Судьбы! Так он не связан догмами? – медленно проговорил Вирр.

– Как видно, нет, – ответил Терис.

Давьян вдруг вспомнил.

– Так это о нем рассказывали охотники… Это он убил столько народу?

Терис покивал.

– Так, во всяком случае, утверждают гил’шары. Вырезана целая деревня, и обвиняют в этом его. – Те-рис покачал головой. – Сколько в этом правды, не могу сказать: мне ли не знать, что могут навыдумывать люди из страха перед одаренными. К сожалению, это ничего не меняет.

– Об этом знает вся страна. Вся страна будет искать его. И нас! – выдохнул Вирр.

Терис кивнул.

– Если бы вы не вмешались, его бы доставили в Триндар для публичной казни прямо на Песне Мечей. Гил’шары хотели показать гостям из соседних стран, что одаренные не только злы, но и по-прежнему опасны. Что догмы – не основание с ними мириться и ослаблять оборону.

Давьян невольно попятился от спящего на полу человека. Тот не выглядел опасным и был связан, но все-таки…

А Вирр волновался все больше.

– Если гил’шары узнают, что его освободили одаренные… – В его глазах мелькнул страх. – Они придут в ярость. Объявят, будто это затея андаррского правительства, будто бы мы ищем способ освободить от догм всех одаренных… Это повод к войне!

Терис с уважением кивнул мальчику.

– Это – одна из многих причин, почему я не освободил его раньше, – резковато проговорил он. – Гил’шары готовы воевать и без повода. Эти пятнадцать лет от удара по Андарре их удерживал лишь страх, что война заставит короля Андраса изменить догмы, но стоит им заподозрить, что догмы все равно будут изменены, их ничто не удержит.

Давьян побледнел: он и вообразить не мог, как далеко может завести его затея.

– Что же нам с ним делать? – спросил он. – Не возвращать же гил’шарам.

– Если он виновен – вернуть, – отрезал Вирр. – Непременно вернуть. Лучше пусть устраивают свою политическую демонстрацию, чем появится повод к войне.

Давьян, обомлев, уставился на друга.

– Ты шутишь!

Терис поднял ладонь.

– Давайте выслушаем его, прежде чем решать. Парень на удивление быстро поправляется. Его уже можно разбудить.

Вирр вздернул бровь.

– Разве не ты его исцелил?

– Я не рискнул применять суть, – покачал головой Терис. – Кругом слишком много солдат со щупами. Но, кажется мне, он бессознательно черпает из своего тайника и исцеляет сам себя. Поразительно!

Давьян с беспокойством разглядывал спящего. Одаренные умели заживлять свои раны, но он впервые слышал, чтобы кто-то проделывал такое в беспамятстве.

Терис склонился над рыжеволосым парнем, задумался…

– Давьян, он вряд ли сразу опомнится настолько, чтобы скрыть ложь, даже если умеет. Скажешь мне, если он станет лгать.

Потом он взял спящего за плечо и осторожно встряхнул.

Юноша проснулся со стоном.

– Где я? – сипловато заговорил он.

Все трое молча смотрели на незнакомца. Сейчас он был совсем не тот, что ночью: с бледной кожи за несколько часов полностью сошли синяки. Голубые как лед глаза обшаривали комнату; рыжеватые волосы падали на плечи, обрамляли лицо, казавшееся совсем узким из-за впалых щек. Фигура у парня была тонкая, но, опять же, скорее от недоедания, чем от природы.

Наконец Терис отозвался.

– Пока тебе ничего не грозит. Но если ты мне солжешь, через час снова будешь в руках гил’шаров. Понял меня?

Незнакомец молча кивнул.

Терис поднес к его лицу сосуд.

– Что это такое?

Юноша прищурился, всматриваясь.

– Не знаю.

Терис метнул быстрый взгляд на Давьяна. Тот наклонил голову: сказанное было правдой – насколько он мог судить.

– Но ты видишь, как он светится? – продолжал допрос Терис.

Рыжеволосый кивнул.

– Как моя рука, – растерянно проговорил он.

Терис поразмыслил.

– Хорошо, – продолжал он. – А кому ты служишь? Что должен был сделать, получив эту вещь?

Юноша уставился на Териса в беспомощном недоумении.

– Честно, – тихо проговорил он, – я не понимаю, о чем ты говоришь. Я помню… – он помотал головой, – только последние три недели, а до того – ничего. Не знаю даже, виновен ли я… – он сбился и замолчал. В глазах его стояла боль.

После минутного молчания Терис презрительно фыркнул.

– Придумай что-нибудь получше!

Давьян, все это время внимательно наблюдавший за незнакомцем, обернулся к старшему.

– По-моему, он не лжет.

Терис хмуро осведомился:

– Хоть имя-то у тебя есть?

– Седэн, – ответил юноша. – Так меня назвали деревенские.

– Седэн… – хмыкнул Терис. – Имя из даресийской сказки. Очень подходящее, – сухо заключил он. – Что ж, Седэн, попробуй рассказать нам, что помнишь, а дальше видно будет.

– Рассказывать особо нечего, – признался Седэн. – Несколько недель назад я очутился среди леса, не помня, как туда попал и кто я такой. Не знал даже, в какой стране. В руках держал меч, и одежда была в крови. Сперва я решил, что это моя кровь, но у меня оказалось всего несколько царапин.

Я нашел ручей и постарался отмыть одежду, но кровь уже запеклась. Несколько часов шел наугад, наткнулся на дорогу, а потом мне встретились люди. Когда я им сказал, что ничего не помню, мне предложили ужин и ночлег в деревне. Один меня вроде бы узнал, он сказал, что на меня, наверно, напали разбойники. Тогда они показались мне добрыми людьми, – Седэн поморщился.

– На следующий день пришла весть о перебитой деревне. Кто-то прошел через нее, убивая всех. Всех. Те, кто там побывал, рассказывали, что на улицах лежали женщины и дети, повсюду кровь. И у всех лица… обезображены. До неузнаваемости. – Юноша содрогнулся. – У людей, которые меня приютили, погибли друзья и родные. Было много горя и много страха.

Люди быстро связали концы с концами. Меня посадили под замок: сказали, чтобы не беспокоился, что я, наверное, один из выживших, может, даже свидетель, и что меня запирают «просто на всякий случай». Но, думаю, они уже всё решили.

Через пару дней вернулся крестьянин, у которого жена во время резни гостила в том селении. Он нашел ее тело – во всяком случае, думал, что это ее тело, – и оттуда пошел прямо ко мне. – Рассказчик вздрогнул. – Он был крепкий мужчина, и его впустили ко мне. Сторожа предпочли отвернуться. Заперли дверь снаружи и оставили нас наедине. Я пытался объяснить, но он был так сердит… – Голос Седэна дрогнул. – Он хотел меня убить. Я так испугался, что… все вышло само собой. Наверное, я применил дар. Его так швырнуло на дверь камеры, что он сломал себе шею.

Парень провел ладонями по волосам.

– Это вышло случайно, но мне никто не поверил. У деревенского священника сработал щуп, так что они знали, кто это сделал. То, что у меня не оказалось метки, напугало их еще больше… Узнав о моей силе, они уже не сомневались.

Они хотели меня повесить – многие хотели, – но гил’шары известили село, что намечена публичная казнь в Триндаре. Поэтому на меня надели окову и продержали еще неделю. – От воспоминаний у рыжего тряслись руки; он сцепил пальцы, чтобы не дрожали.

– Тебя били? – спросил уже мягче Терис.

– Каждый день, – кивнул Седэн. – И солдаты, когда везли меня в Триндар, каждый день вытаскивали из фургона и били. Я только успевал прийти в себя до следующей ночи. – Он запнулся. – И все-таки я рад, что мы не добрались до Триндара.

Терис ему не ответил. Через несколько секунд он обернулся к Давьяну.

– Ну?

Тот не сводил глаз с Седэна.

– Все правда, – проговорил он наконец.

Только это было не совсем так. На последней фразе изо рта юноши вылетела тончайшая струйка дыма. Парень лгал, что не хотел в Триндар. Он хотел казни.

Терис наклонил голову, и Давьян, видя, как изменилось его лицо, понял, что старший колеблется.

– Мы не можем его выдать, – заметил мальчик. Вирр согласно кивнул.

– И про Элом клятый Рубеж он ничего не знает, – проворчал Терис, не оспаривая их слов. – Уверен, что он не лжет?

– Насколько могу быть уверен, – Давьян постарался не выдать горечи.

Помолчав, Терис, так и не выпустивший из рук сосуд, обратился к Седэну.

– Не могу сказать, что мне это нравится, но кое-кто очень постарался, чтобы эта коробочка попала к тебе. Чем-то ты важен. Слишком важен, чтобы выдать тебя гил’шарам. – Он покачал головой. – Мы вернем тебе память.

– Как? – спросил Седэн.

– В Толе Атьян найдется средство. Сосуд для восстановления разума. Так что нам надо туда, и… Как видно, нам придется доверять друг другу. – Терис принялся развязывать юноше руки. – Но окову я оставлю. Если ты…

Дверь внезапно слетела с петель, едва не снеся голову Териса, и врезалась в противоположную стену.

Все остолбенели, уставившись на скользнувшую в комнату фигуру. Давьян успел заметить черный плащ, низко надвинутый капюшон, струящийся клинок, как бы не вполне принадлежащий этому миру. Он видел это существо прошлой ночью.

Мальчик никогда бы не поверил, что можно двигаться так стремительно, как это сделал Терис. Немолодой мужчина упал на бок, перекатился и вскинул перекрещенные в запястьях руки, закрывая себе глаза. В воздухе с ревом взорвалась слепящая вспышка, и существо будто запнулось, отступило на несколько шагов. На миг высветилось его безобразное мертвенное лицо, искривленные в судороге боли губы. У Давьяна замерло сердце: существо помедлило и вновь двинулось вперед. Они трое, связанные оковами, мало чем могли помочь Терису.

Струящийся клинок сверкнул над его головой; Те-рис увернулся, вскинув перед собой пылающий щит. Кинжал снова метнулся вперед, ударил по щиту. Звона не было: клинок прошел сквозь оборону Териса и мгновенно погасил ее.

Забыв о мужчине, существо повернулось к троим парням в оковах. Кинжал оно держало над собой.

– Ша’тес келоран са, Элрит! – выкрикнул Терис. Слова остановили черного. Опустив клинок, он снова повернулся к мужчине и несколько долгих мгновений вглядывался в него немигающими, мертвыми глазами.

– Ша’тес ди сендра ан, – прорычало существо, к явному изумлению Териса, и, разразившись гортанным смехом, повернулось для смертельного удара.

Первая его атака разбросала по полу все, что было в кошеле у Вирра, и Седэн, едва враг повернулся к нему спиной, зашарил по полу и запустил руку под кровать. Давьяну пришло в голову, не выронил ли Те-рис в суматохе сосуд, и он чуть не бросился перехватить парня.

Но Седэн уже нашел то, что искал. Еще одну окову. Когда тварь снова повернулась к нему, Седэн был готов ее встретить.

Он прыгнул вперед, поднырнул под клинком-тенью, запустил руки под черный капюшон и прижал к горлу врага разомкнутые концы обруча.

Леденящий вопль был исполнен боли и муки. Кинжал исчез из руки черного, а сам он запрокинулся назад; окова вплавлялась в его плоть, вырывая из горла пронзительный визг, который вынудил четверых людей зажать себе уши. Когда упал капюшон, Давьян в ужасе отшатнулся. Пепельное нелюдское лицо, но с этого лица смотрели живые человеческие глаза, они впивались в него, моля о пощаде.

А потом существо рухнуло на пол, содрогнулось и замерло.

Терис круглыми глазами смотрел на Седэна.

– Ты…

– …быстро соображаешь, – выдохнул Давьян и похлопал парня по спине – кроме всего прочего, чтобы остановить дрожь в руках. Тяжело дышавший Седэн склонил голову.

– Он мертв? – осторожно осведомился Вирр.

Внизу что-то с грохотом повалилось, зазвучали сердитые голоса. Терис издал стон и заметался по комнате, собирая скудные пожитки.

– Надо уходить. Всем. – Он многозначительно глянул на Седэна. Рыжеволосый помедлил, но кивнул не без облегчения.

Долю секунды Давьян таращился на старшего, не понимая, что его напугало. Потом догадался: Терис применил дар. Через несколько минут, если не меньше, здесь будет полно стражи Гил’шар.

Они сбежали по лестнице и незамеченными выскользнули наружу черным ходом. На улице даже в сумерках было полно народу; уже затесавшись в толпу, Давьян рискнул обернуться. Как раз в этот момент в гостиницу врывались солдаты – около двух десятков мрачных мужчин. Даже издалека Давьян заметил в их руках щупы и заготовленные ловушки.

Город был велик, и люди на его грязных, темных улочках не обращали внимания на спешащих беглецов. Давьян ежился от каждого случайного взгляда, но до восточных ворот они добрались без заминки.

– Куда теперь? – впервые после бегства из гостиницы подал голос Вирр.

– На север, – ответил Терис. – Объясню, когда уберемся отсюда подальше.

Вирр скривился – как видно, такой ответ устроил его не больше, чем Давьяна, но что они могли сделать? Мальчики молча кивнули.

И молча зашагали по темной дороге.

Глава 15

Всего через несколько минут Терис остановился и жестом попросил спутников сделать то же. – Ну вот, теперь рассказывайте, кто из вас оставил в Толе Атьян свой след? – угрюмо потребовал он. – А заодно можете объяснить, почему там решились его использовать.

Давьян нахмурился. Какой еще след? Он покосился на Вирра, но его друг смотрел только на Териса.

– Если я, то я этого не помню, – заметил Седэн. – И даже не знаю, какой такой след.

Терис присмотрелся к их лицам и кивнул на Вирра.

– Вот он вам объяснит.

Вирр ответил старшему злым взглядом.

– След – это образчик твоей сути, запечатанный в емкость, которая сохраняет ее… свежей. Суть каждого неповторима, и по следу Тол Атьян может найти любого.

– Это как запах для собаки, – пояснил он для Седэна и Давьяна. – А ша’тесы – ищейки. Впрочем, по следу можно найти только того, кто прибегает к дару. – Терис устало потер себе лоб. – Что и сделал, насколько я понимаю, юный Вирр, выручая Седэна.

– Но в гостинице я ничего такого не делал! – возразил Вирр.

– След держится еще сутки, и даже дольше, если твой тайник велик, – хмуро сообщил Терис. – Выбрасывая из себя силу, ты превращаешь свое тело в фокус линзы, напитывая его сутью, и рассеивается она далеко не сразу. Щупы ее не улавливают, а вот ша’тесы чуют.

– Я не знал, – понурился Вирр.

– Мог бы спросить, – буркнул в ответ Терис. Но вопрос в другом: почему Тол Атьян добивается твоей смерти, Вирр? Что за преступление ты совершил, чтобы они пошли на такие меры?

Давьян с Седэном слушали эту перепалку, разинув рты. Давьян недоверчиво уставился на друга. Неужто это он навлек на них то создание?

– Оно называется… ша’тес? – Давьян впервые слышал это слово. – Что оно такое? – Мальчик растерянно обратился к Виру: – Что творится-то?

Вирр, судя по его лицу, понимал не больше Давьяна.

– Точно не знаю, – бросил он и обернулся к Те-рису, – если Тол Атьян и послал за мной ша’теса, то, уверяю тебя, не для убийства. Не понимаю, почему он атаковал. Мой след у них есть, но не потому, что я преступник. – Мальчик покачал головой. – Все сложно, а мне нельзя об этом говорить.

Терис потемнел лицом.

– Ша’тесы – убийцы, для того и созданы. Ты расскажешь все, мальчик, или эта окова еще надолго останется на твоей руке.

– Значит, останется. Но я не обманываю – Вирр холодно, без страха встретил взгляд мужчины со шрамами. В Каладеле он не боялся возражать старшим, если чувствовал свою правоту, и перед Терисом не дрогнул.

– Он не лжет, – поддержал друга Давьян.

Терис напустился на него.

– А тебе нисколько не любопытно узнать, с чего это ша’тес охотится за твоим приятелем?

Давьян внимательно посмотрел на Вирра и вздохнул.

– Мне любопытно, но я… Я ему доверяю. Если бы нам необходимо было знать, в чем дело, он бы нам сказал.

Терис недовольно промычал что-то, а Вирр поблагодарил друга взглядом.

– Мы об этом еще потолкуем, когда будет безопасно, – посулил человек со шрамами. – Сейчас опасность миновала – пока ты носишь окову, остальные на тебя не выйдут. Мы в безопасности… – он поморщился. – Насколько это возможно.

Теперь встрепенулся Седэн.

– Есть еще ша’тесы? – спросил он, словно подслушав мысли Давьяна.

Терис кивнул.

– Четверо. Хотя тот, которого ты убил, был их лучшим следопытом. Мы называли его наблюдателем. Он никогда не уходил из Тола с остальными, когда те отправлялись на поиски. Он выжидал, пока почует искомого, и тогда… Каким-то образом перепрыгивал к нему. Как, никто не знал, но я уверен, что остальные такой способностью не обладали. – Терис оглянулся на город Анабир. – И все же, кто бы ни держал другой конец поводка, Тол Атьян или другие, остальные пойдут за нами и вряд ли скажут нам спасибо за убийство собрата. Надо нам пошевеливаться.

Вирр поднял руку.

– Мы не пойдем за тобой, пока ты не ответишь на несколько наших вопросов.

– Конечно, – устало кивнул Терис.

– Другие ша’тесы пойдут за нами?

– Почти наверняка, – вздохнул старший. Может, сразу, может, и нет. Но если ты прав и им не было приказано тебя убить… ну… как мне видится, Тол Атьян мог утратить над ними власть. Тот, что напал на нас, без особого труда ослушался моего приказа, а такое считалось невозможным.

– Что он тебе сказал? – с любопытством спросил Давьян.

Ему ответил Седэн:

– Он сказал: «Ша’тес больше не слуга».

Все взглянули на рыжего парня. Тот немного смутился.

– Тогда я не понял, но сейчас вспомнил и… понял, что это значило. Правильно? – спросил он у Териса.

– Правильно, – протянул Терис, с интересом разглядывая Седэна. Наконец он пожал плечами. – Возможно, пока меня не было, изменили формулу приказов, и эта тварь просто издевалась надо мной. И все же… – вид у него был встревоженный.

Вирр уже смотрел на дорогу.

– Итак, нам надо не только избежать встречи с ша’тесами, но и вернуться в Тол Атьян, чтобы выяснить, что происходит с Рубежом. Почему же мы идем на север?

Терис вздохнул.

– После побега Седэна гил’шары глаз не спустят с границ; перейти их без помощи мы вряд ли сумеем. И на контрабандистов надежды нет – здесь даже преступники не захотят связываться с гил’шарами, сколько им ни заплати.

– Верно, – признал Вирр, – но что толку двигаться к Триндару?

– В Триндаре состоится Песня Мечей, – напомнил Терис. – До начала празднества еще неделя. Там будет королевское посольство из Андарры, причем Дезриель позволил включить в кортеж несколько одаренных. Если мы сумеем попасть в город, я добьюсь приема. Замешавшись в свиту, мы легко проскользнем через границу.

Пару секунд все молчали.

– Не выйдет, – бросил Вирр.

– Это наша единственная надежда, – возразил ему Терис. – Гил’шары будут исходить из того, что Седэн бросится прямиком к границе, а есть ли у него сообщники, им неизвестно. И уж точно они не заподозрят беглеца в связях с андаррской делегацией.

Вирр покачал головой.

– Но андаррцы ни за что не возьмут нас с собой. Если бы нас поймали среди них, это был бы уже не повод к войне, а сама война, с того самого места. Официальное посольство Андарры протаскивает контрабандой дезриельского одаренного? Да еще обвиняемого в убийстве? – он взглядом извинился перед Седэном. – Прости, Терис, но ты сам должен понимать, как это безответственно. Наши жизни того не стоят.

Давьян удивленно смотрел на друга. Вирр не повысил голоса, но что-то в нем переменилось. На мгновение знакомый Давьяну рубаха-парень пропал – сейчас в голосе Вирра звучала взрослая озабоченность и серьезная убежденность.

Терис, поразмыслив немного, вздохнул.

– Ты прав, Вирр, но вспомни, о чем я вам сегодня говорил. Я в первую очередь не наши жизни спасаю. Ты что, не видишь, какой угрозой Андарре может обернуться падение Рубежа?

– Если Рубеж слабеет, а этого мы наверняка не знаем, – отрезал Вирр. – Зато война с Дезриелем – угроза несомненная.

Терис прикусил губу и, как видно, решился. Запустив руку в мешок, он вытащил металлическую коробочку и раскрыл ее, сдерживая дрожь, после чего извлек тонкую, как бумага, пластинку. Величиной она была не больше ладони и сплошь черная. На первый взгляд предмет казался зеркально гладким, но когда Терис поднял его вверх, гаснущий свет не отразился в его поверхности. Терис протянул пластинку Вирру.

– Осторожно – коснешься края, рассечет пальцы. Видно было, как вздрогнул мальчик, коснувшись поверхности тончайшего диска неправильной формы.

– Что это? – любопытство в его голосе смешалось с ужасом.

– Чешуя дар’гайтина, – ответил Терис.

Вирр, словно обжегшись, выронил диск, и тот беззвучно канул в придорожную траву. Мальчик тер палец о палец, словно хотел стереть грязь с кожи, хотя Давьян видел, что странный предмет не оставил следа на его пальцах.

– А, ну как же! – опомнившись немного, выдавил со смешком Вирр. – Ты носишь в карманах кусочек мифа. Естественно.

Но, что бы он ни говорил, смотрел Вирр так, словно боялся, что чешуя бросится на него из травы.

Седэн нахмурился.

– Дар’гайтин?

– Помесь змеи и человека. Одно из пяти проклятий, двинутых против Андарры в Вечной войне, – объяснил Терис.

– Это из мифа о Талан Голе, – с сомнением в голосе продолжил объяснение Вирр. – Когда Ааркайн Девэд вторгся в страну, в его войске якобы шли воины, убить которых было почти невозможно: полулюди-полузвери. Дар’гайтины были змеями. – Покачав головой, он снова обратился к Терису. – Хотелось бы верить, но… рассказ Тенвара о подобных созданиях я принял на веру, потому что мы еще не знали, что Давьяна можно обмануть. Признаться, когда выяснилось, что он мог солгать, мне многое стало понятнее. В таких тварей трудно поверить.

Терис хмыкнул.

– Ну, тварь, которую я несколько месяцев назад нашел на северной границе Нарута, была вполне реальной. Я сам отодрал с ее трупа чешуйку.

– Ты видел сам? – Вирр явно разрывался между недоверием и изумлением.

Терис, словно не замечая его сомнений, кивнул.

– У самого Рубежа. Должно быть, ее убил переход границы. – Он вздохнул. – Я взял чешуйку и отправился в гарнизон Шандры, чтобы мне помогли перенести тело, но к нашему возвращению оно пропало.

– Стало быть, Рубеж еще убивает тех, кто пытается выбраться с севера… Но тогда это значит, труп спрятал кто-то с этой стороны? – усомнился Вирр.

– Видимо, так.

Давьян, не зная, что и думать, смотрел на Вирра с Седэном. Вирр явно не хотел верить услышанному, а вот Седэн как зачарованный уставился на лежащую в траве чешую. Подойдя поближе, он, не дотрагиваясь, присел на корточки над черной пластинкой, а потом, подобрав веточку, пошевелил ее.

– Я тебе верю, – сказал он.

Давьян тоже уставился на траву: стебельки, на которых только что лежала чешуя, почернели и свернулись. Умерли.

Терис теперь смотрел только на Седэна.

– Ты что-то вспомнил? Юноша пожал плечами.

– Трудно сказать, – медленно начал он. – У меня бывают… проблески. Не то чтобы воспоминания, но и не то, что, скажем, с умением говорить. Это… наверное, вроде инстинкта. Ты рассказал мне про дар’гайтинов, и я вдруг понял, что трава под его чешуей должна погибнуть. Но откуда я это узнал, понятия не имею. – Он бессильно потер лоб. – Иногда мне кажется, я вот-вот что-то пойму, вспомню. А потом оно ускользает.

Терис сочувственно покивал.

– Вспомнится. – И попросил Давьяна: – Попробуй поднять. Только осторожно, не касайся краев.

Давьян протянул руку и опасливо поднял пластинку с земли. Вздрогнул от прикосновения. По телу прошла волна дурноты – и сразу отступила, но оставила после себя опустошенность, усталость, которой только что не было.

Если забыть об этих ощущениях, чешуйка была прохладной, как металл. Давьян подал ее Терису, а тот поспешно вернул в металлический ящичек.

– Что это было? – теперь Давьян понимал Вирра – ему тоже хотелось стереть с пальцев омерзительный холодок.

– Говорили, что дар’гайтины неуязвимы для одаренных, и теперь я, кажется, понимаю почему. – Те-рис кивнул на выжженную траву. – Их чешуя поглощает суть, втягивает ее в себя. Может быть, даже питается ею.

Все молча уставились на почерневший клочок земли.

– Предположим, что мы тебе поверили, – заговорил потрясенный Вирр. – Но в чем ты хочешь нас убедить? Что Алкеш с самого начала был прав? Что Девэд две тысячи лет терпеливо сидел в тюрьме, выжидая новой возможности опустошить мир?

Терис разглядывал мальчика так долго, что Вирр, не выдержав, покраснел.

– Для такого молодого скептика ты что-то много знаешь о Вечной войне.

Вирр оскалил зубы.

– Я читал. – И, заметив насмешливое удивление Давьяна, повторил еще упрямее: – Да, читал!

Терис чуть заметно улыбнулся.

– Отвечая на твой вопрос: ничего такого я доказать не могу. Но я стараюсь мыслить шире. Имели место поразительные применения сути; маловероятно, но все же возможно, что Девэд еще жив… – Он вздохнул. – Скажем так: найденный мной дар’гайтин вместе со всем, что творится на Рубеже, заставляют меня несколько серьезнее отнестись к Алкешу.

Он обернулся к Давьяну и Седэну, слушавшим этот разговор в полном недоумении.

– Алкеш – это авгур времен Вечной войны. Рассказывали, что он обладал огромной силой и сошел с ума, слишком много узнав о будущем, – пояснил он. – После создания Рубежа он предсказал его падение и освобождение Девэда с его воинством. Люди долго принимали его пророчество всерьез. Строили крепости, проверяли Рубеж, ожидали атаки.

Но когда несколько веков прошли без перемен, многие стали думать, что пророчества Алкеша – следствие его безумия: даже столь мощный одаренный, как Девэд, не мог прожить так долго. В конечном счете старая религия вычеркнула Алкеша из канонических книг и объявила Вечную войну оконченной. Солдат распустили, Толы понемногу отказались от чтения. Люди забыли про север, отвлеклись на более насущные угрозы: в Наруте гражданская война, между Дезриелем и Андаррой, Андаррой и Нэском постоянные мелкие стычки… А потом была Великая война с Восточной империей.

Терис пожал плечами и вновь обратился к Вирру.

– Может быть, Алкеш и впрямь был сумасшедшим, но это не отменяет того факта, что сейчас Рубеж слабеет. Про Девэда ничего не скажу, но труп дар’гайтина я видел сам, а легенды говорят, что это страшные, злобные и умные твари. Если такие прорвутся во множестве, надо ждать нападения независимо от того, стоит ли кто-то у них за спиной.

Вирр подумал и нехотя кивнул.

– Ты прав. Если такие создания существуют, не так уж важно, жив ли Девэд. Они сами по себе опаснее всего, что мог бы бросить против нас Гил’шар. Если Толы не успеют подготовиться, нас ждет бойня. – Вирр понурил плечи. – А значит, нам стоит поступить, как ты предлагаешь.

– Если можешь предложить что-то лучшее, я буду рад, – серьезно ответил Терис.

– А путевые камни? – когда все обернулись к Давьяну, мальчик беспомощно пожал плечами. – Нельзя ли отправить один через границу, а потом открыть портал от другого?

Терис покачал головой.

– Даже если найдется верный человек, который доставит камень в Андарру, ничего не выйдет. На открытие портала требуется огромный запас сути. Я держу их при себе, чтоб подпитывать из своего тайника, но сделай струйку чуть посильней, и тотчас насторожишь щупы. А долго мы здесь скрываться не сумеем.

– Значит, в Триндар, – уныло согласился Вирр и взглянул на Давьяна. – Мне это не нравится, но он прав. Надо вернуться в Тол Атьян и выяснить, что происходит с Рубежом. Это угроза пострашнее дезриельской армии.

Некоторое время все шли молча. Через несколько минут Терис, приотстав, поравнялся с Давьяном и потянул мальчика за рукав, призывая замедлить шаг. Вирр весело болтал с Седэном – о чем, Давьян не слышал, но оба смеялись. Он тоже улыбнулся. Седэн, с тех пор как очнулся, выглядел растерянным и несчастным, но Вирр кого угодно растормошит.

Терис, взглянув на двух парней впереди, нахмурился.

– Вирру бы остеречься, – понизив голос, заметил он.

Давьян проследил его взгляд.

– Седэна остеречься? Ты думаешь, он что-то скрывает?

– О, я ему верю, – отозвался Терис, – но это не значит, что не он убил тех людей и что он не замешан в том, что случилось с тобой. Откуда нам знать, быть может, твоя шкатулка должна была вернуть ему память, после чего он убил бы тебя. – Старший вздохнул. – Не скажу, чтобы я так думал, но такое возможно.

Давьян снова взглянул в спину Седэну. Разве этот юноша, смеющийся над шутками его друга, может оказаться убийцей?

– А что ты думаешь? – спросил он.

Терис ответил не сразу.

– Я думаю, что в мире не так уж много людей, способных перевести слова ша’теса, – тихо пробормотал он. – Как это понимать… не знаю. Но если он окажется врагом… Ну, вам лучше быть начеку.

Давьян сглотнул.

– А если обнаружится, что он опасен, когда в Толе ему вернут память?

– Тогда мы хоть место для сражения выберем сами, – заметил Терис.

И ничего не добавив, ускорил шаг, быстро догнав тех двоих. Давьян скоро присоединился к ним, но слушал молча, не участвуя в разговоре.

Ему было о чем подумать.

Глава 16

Аша откинулась на стуле и, наверное сотый раз за день, обвела глазами библиотеку. Сосредоточиться на работе она не могла.

Она вернулась из Убежища неделю назад и за это время не видела Стража Севера и не замечала никаких признаков того, что Шадрехин исполняет свой замысел. Вздохнув, девушка зашуршала страницами открытой книги. Как ни страшилась она мысли, что глава Надзора о ней узнает, но теперь уже желала, чтобы все решилось поскорей. Неизвестность и ожидание были мучительнее всего.

– Такая захватывающая книга?

Аша обернулась. Тендрик смотрел на нее с полунасмешливой улыбкой. Она заставила себя улыбнуться в ответ и понадеялась, что скрутившая живот судорога не отразилась на лице. Тендрик занял место Джина; Аша не знала, принадлежит ли он к людям Шадрехина, но подозревала, что нет. Своим скорбным взглядом на мир он был куда ближе к Радену, чем к обитателям Убежища.

– Просто устала, – соврала она, надеясь, что начальник оставит ее в покое.

Но Тендрик не ушел, а уселся напротив нее, огляделся по сторонам и начал, понизив голос.

– Я все хотел спросить… Ты знаешь, куда ушел Джин?

Аша покачала головой, отвела глаза.

– Понятия не имею.

Тендрик разочарованно вздохнул, но кивнул.

– По словам Радена, последний раз он видел его с тобой. Я надеялся, может, он что-то сказал, прежде чем исчезнуть. Не могу сказать, что мечтал занять его место, – признался он.

– Ничего не сказал, – отрезала Аша в надежде, что это положит конец разговору.

Курчавый тень словно не замечал ее неловкости.

– А тебе не показалось, что он был чем-то встревожен? Дергался? – настаивал он. – Халид считает, что ему просто все здесь опротивело, вот он и ушел, но Раден думает, с ним что-то случилось. Например, он не поладил с народом, с которым водил компанию… Если ты меня понимаешь. – Тендрик покачал головой. Кажется, ему больше хотелось посплетничать, чем выслушать мнение Аши. – В таком случае я бы сказал, что он сам напросился.

Аша понимала, что надо бы промолчать, но это было уже слишком.

– Судьбы, Тендрик, да при чем тут Шадрехин? – выкрикнула она, не сдержав злости. – Джин был хороший человек, а Раден, если распускает такие слухи, – скользкое ничтожество!

Тендрик, не ожидавший от нее такой вспышки, немного опешил.

– Я… извиняюсь. – У него действительно был виноватый вид. – Ты права. Надеюсь, у Джина все хорошо.

Аша сжала зубы и уставилась на распад-часы. День еще не кончился, но подходил к концу.

– Мне надо идти, – она оттолкнула стул и кивнула на сложенные на столе бумаги. – Завтра закончу.

Девушка вышла, оставив Тендрика таращиться ей вслед.

Закрыв за собой дверь своей комнаты, она рухнула на кровать, отгоняя стоявшие перед глазами последние мгновения Джина. Аша уставилась в потолок: все нетерпение и боль последних недель грозили вырваться на свободу. Сколько еще ей выносить этот Тол? Девушка протяжно вздохнула.

В углу деликатно прокашлялись.

– Ашалия, я полагаю?

Вскочив, Аша увидела у дальней стены двоих мужчин, возникших прямо из воздуха. Мужчину и мальчика, поправилась она, присмотревшись. Паренек примерно ее возраста, невысокий и худенький, с бледными щеками. Из слуг, подумалось ей. А вот мужчина…

Богатый голубой плащ. Высокого роста и на вид немолод, хотя светлые волосы еще не поблекли. Сильный подбородок и пронзительные голубые глаза, и маленькая бородка, смотревшаяся бы смешно на другом лице, а этому придававшая достоинство.

– Кто ты? – неверным голосом выговорила девушка, хотя уже знала ответ.

– Герцог Элосьен Андрас, – назвался Страж Севера и успокаивающе махнул рукой. – Не тревожься, пожалуйста. Я просто пришел спросить.

Аша кивнула, собирая разлетевшиеся мысли; она его ждала и все равно растерялась, да еще и оробела перед главой Надзора. Оглянулась на дверь – закрыта как была.

– Как вы сюда попали? Ваша милость. – Поспешно добавила она.

– Потом объясню. – Герцог вдруг нахмурился и шепнул что-то своему слуге. Потом снова повернулся к Аше и долго вглядывался в ее лицо.

– Кажется, я напрасно тратил время, – объявил он наконец. – Прости, что обеспокоил.

Аша разинула рот. От встречи со Стражем Севера она ожидала чего угодно, только не этого холодного пренебрежения.

– Не уходите, пожалуйста, – отчаянно заговорила девушка. Что бы она стала делать, упустив и этот шанс? – Если можно узнать, что случилось с моими друзьями, я хочу помочь. Хочу знать, кто и почему их убил.

Страж Севера обернулся так, словно собирался резко одернуть ее, но тут его взгляд упал на разбросанные по столу листки. Он сжал губы, подошел к столу, склонился, рассматривая.

– Ты знала этих людей?

Аша кивнула. На досуге она рисовала своих друзей по школе – спешила запечатлеть, пока их лица не стерлись в памяти. Там было много портретов Давьяна, несколько – Вирра, и других тоже. Когда-то девушке говорили, что у нее талант к рисованию. Оно помогало убить время и справиться с горем.

Аша проглотила ком, встававший в горле всякий раз, как она думала о Давьяне.

– Это мои друзья, ваша милость, – тихо ответила она. – Те, что погибли.

Герцог заглянул ей в лицо, и взгляд его стал мягче.

– Расскажи мне о них.

Это была просьба, а не приказ.

Аша колебалась. Что-то в ней не желало делиться с этим человеком воспоминаниями о Вирре и Давьяне. Но вспомнить их хотелось.

– Давьян милый. Иногда слишком уж молчалив: запутается в своих делах и забывает, что можно поделиться. Но он честный, умный и верный. – Говоря о нем, Аша заулыбалась. – Вирр шумный и безрассудный: бывает, сперва делает, а потом уж думает, но у него хватает смекалки исправить то, что натворил, так чтобы обошлось без больших неприятностей. Он забавный и хорошо умеет… – подумав, девушка развела руками: – Да он, по правде сказать, все хорошо умеет. И знает об этом. Причем он не задается, а просто уверен в себе, как никто не смеет быть уверенным. Старших он с ума сводит… – Аша сама почувствовала, как исказилось ее лицо, когда она поняла, что говорит о друзьях в настоящем времени. – То есть сводил с ума, – тихо поправилась она.

Подняв глаза на Стража Севера, девушка поразилась. Тот подался к ней, слушал с жадным вниманием. Едва поймав ее взгляд, герцог прикрылся маской безразличия, но Аша уже видела то, что видела.

Герцог молчал, и затянувшаяся тишина становилась неуютной. Аша уже готова была нарушить молчание, когда Страж Севера выпрямился и взглянул на мальчика-слугу.

– Ты уверен?

Паренек чуть заметно наклонил голову.

– Да, ваша милость.

Герцог покачал головой, словно сам дивился своему решению, и со вздохом обратился к Аше:

– Хочешь помочь? Переберешься во дворец, чтобы узнать, что происходит?

Аша кивнула, едва смея надеяться. Девушка не понимала, что заставило герцога передумать.

– Конечно, ваша милость.

– Тогда идем со мной. И называй меня Элосьеном, по крайней мере, наедине. «Ваша милость» бывает утомительна. – Элосьен повел бровью в сторону слуги. – Пора, я полагаю, постучаться в дверь к Нашрелю.

* * *

Перед залом Совета герцог остановился и обернулся к Аше. – Говорить предоставь мне, – серьезно предупредил он. – Я умею обращаться с Советом. Внуши им, что собралась ограбить дочиста, а потом проси того, что тебе на самом деле нужно. – Дождавшись ее кивка, он повернулся к двери. – Тогда…

Грохот раскатился по всему залу – Элосьен распахнул дверь могучим ударом и пожал плечами на ошарашенный взгляд девушки.

– Чтобы вывести их из равновесия.

Он шагнул в дверь, величественно откинув голубой плащ. Аша поспевала следом.

– Как это понимать? – испуганный вскрик из зала поддержали другие голоса. Однако при виде Элосьена все смолкли.

По пятам за Стражем Севера тащилась Аша, за ней молодой слуга. На этот раз почти все места в зале оказались заполнены; в стороне от старших сидел еще один человек в голубом плаще, а рядом с ним торопливо скреб пером по бумаге одаренный помоложе. По всей видимости, шло официальное заседание Совета.

Старший Эйлинар побледнел, переводя взгляд от Элосьена к Аше и обратно. В зале установилась мертвая тишина, даже перо больше не шуршало, потому что писец застыл в изумлении. Не менее ошеломленным выглядел второй блюститель.

– Герцог Андрас, – разбил ставшее невыносимым молчание Нашрель. – Нас не известили о вашем…

– Нет, не известили. – Сравнительно дружелюбный тон, каким герцог говорил с Ашей, пропал. Он свысока глянул на блюстителя и писца, бросил им:

– Прочь!

Оба исчезли прежде, чем Страж Севера снова повернулся к Нашрелю.

– А теперь, старший Эйлинар, обсудим причину моего визита.

Нашрель озирался, словно в поисках выхода.

– Ей нечего сказать, ваша милость, – заговорил он. – Мы не стали беспокоить вас…

– Вы не желали делиться, – второй раз подряд перебил его герцог и раздраженно выдохнул. – Я, старший Эйлинар, стараюсь не злоупотреблять четвертой догмой, но иногда сам удивляюсь, чего ради?

На галерее воцарилось молчание, Нашрель же пристыженно потупил глаза. Смутились и еще несколько членов Совета.

– Приношу извинения, ваша милость, – выдавил наконец Нашрель. – Она единственная пережила бойню, и мы хотели оставить ее поближе к себе, понаблюдать, чтобы выяснить причину. Однако нам следовало поставить вас в известность.

– Оставить поближе? Вы превратили ее в тень и приставили к работе, – буркнул Элосьен. – Не узнай я, так бы она тут и сгнила.

Нашрель кашлянул.

– Смею спросить, как вы узнали о девушке?

Взгляд, которым ответил ему Элосьен, заставил Нашреля отвести глаза.

Глава Надзора затянул паузу еще на несколько секунд, затем, скрестив руки на груди, заговорил.

– Если вы упрямо ведете себя как дети, с вами и обращаться будут как с детьми. Девушка уходит со мной.

Нашрель побагровел.

– Почему? Зачем она вам понадобилась?

– Это мое дело, – отрезал герцог.

– Простите, Страж Севера, но вы не вправе! – Нашрель от волнения плевался слюной. – Чтобы забрать из Тола одного из нас, нужно разрешение Совета. Так гласит договор.

– Как неудачно, что вы предпочли вывести ее из-под действия договора, – съязвил Элосьен, в упор разглядывая Нашреля. – Она, как ты, может быть, заметил, больше не одаренная.

– Но без причины, не выдвинув никаких обвинений… Вы не можете забрать ее против воли!

– Она согласна.

Все взгляды обратились к покрасневшей Аше. Нашрель недоверчиво переспросил.

– Это правда? – Он подался к ней. – Если ты скажешь, что не согласна, он не сможет тебя забрать, дитя.

Аша твердо ответила на его взгляд.

– Я хочу уйти. – Последовало ошеломленное молчание, Нашрель, разинув рот, тупо уставился на нее.

Впрочем, старший сразу опомнился, покосился на Элосьена и с нескрываемой досадой отвел глаза.

– Забрав ее, Страж Севера, ты лишаешься последней надежды найти его.

Аша не поняла, о чем речь, но в зале стало очень тихо, словно все присутствующие перестали дышать. Элосьен шагнул вперед, и девушке впервые показалось, что его самообладание может дать трещину.

– Это угроза?

Нашрель сглотнул.

– Нет, конечно, нет, ваша милость, – поспешил он, заслонившись от герцога рукой. – Я лишь хотел сказать, что, наблюдая за этой девушкой, мы могли бы узнать что-то полезное. Если вы ее заберете, мы ничего не узнаем.

Аша, совсем запутавшись, впилась взглядом в Элосьена. Тот явно, хоть и против воли, признавал правоту Нашреля и долго медлил, задумчиво потирая подбородок.

– А если я пересмотрю свою позицию относительно присутствия вашего представителя при дворе?

У Нашреля загорелись глаза, по рядам одаренных на галерее прошел взволнованный шепот.

– Что вы предлагаете, ваша милость?

– Один одаренный представляет Тол Атьян. Аша-лия становится его ученицей, – объяснил Элосьен. – Тол платит ей жалованье. Ваш представитель обучает ее и продолжает наблюдать, выясняя причины атаки на школу и ее спасения.

До Аши не сразу дошел смысл предложения герцога; поначалу она решила, будто ослышалась. Представители были послами Толов при дворе; даже ученица такого посла войдет в посольство Атьяна.

Для любого одаренного это была бы высокая честь, для нее же…

Как видно, то же пришло в голову и Нашрелю, потому что он, бросив взгляд на Ашу, задохнулся от изумления.

– Но ведь она… тень! – воскликнул он. – Знаете ли вы, сколько одаренных убить готовы ради этого поста? И как она может представлять Тол? Вы, конечно, понимаете, что нам нужен…

– Либо так, либо никак, Нашрель, – оборвал его герцог. – Для этой роли дар ей не понадобится. Ее положение может даже оказаться выгодным: когда Великие дома узнают, что она не из людей Шадрехина, при ней станут говорить свободнее, чем говорили бы при одаренном. – Он помолчал. – Во всяком случае, вслух тебе придется объяснять все именно так, ведь ты не желаешь открывать, что в Каладеле были выжившие. Настоящая причина ее перехода во дворец не выйдет из этих стен. Никогда. А если выйдет, я буду знать, кто проговорился, и изгоню вашего представителя. Вторично.

– Кажется, ваша милость, вы не сомневаетесь в нашем согласии? – грубовато спросил Нашрель.

Элосьен вздохнул.

– Если откажетесь, я уведу с собой Ашалию, а вы останетесь без места при дворе. Так что это выгодная сделка, Нашрель. Большего тебе не выторговать.

Нашрель смотрел на герцога так, что Аше послышался скрежет зубовный. Наконец он обратился к Совету:

– Есть возражения?

Галерея молчала, и Нашрель с исказившимся лицом повернулся к Элосьену.

– Принято, – с мучительной горечью проговорил он. – До вечера мы изберем старшего представителя.

– Пришлите его прямо во дворец, – кивнул Элосьен. – Ашалия будет при мне.

– Но…

Элосьен оборвал его резким жестом.

– Я уведомляю, а не спрашиваю.

Нашрель опять скрипнул зубами и неохотно кивнул.

– Как скажете, ваша милость.

Круто развернувшись, герцог направился к выходу; оглушенная случившимся Аша не сразу догадалась последовать за ним, и догонять ей пришлось бегом.

Она уходит. Как быстро все случилось…

* * *

Аша и герцог Андрас неспешно шагали по солнечным улицам Илин-Иллана. Встречные замирали и провожали их взглядами, женщины показывали их своим детям, а кучка зевак даже увязалась следом. Аша было подумала, что они глазеют на ее изуродованное черными разводами лицо, но, подслушав шепотки, поняла: ее едва ли замечали, все глаза смотрели на Элосьена. Страж Севера, брат короля, создатель догм…

Аша только раз решилась заговорить.

– Вы в самом деле хотите сделать меня представителем? – обратилась она к герцогу.

– Да.

– Зачем?

Элосьен незаметно покачал головой. Смотрел он только на дорогу.

– Всё в свое время, – буркнул он.

Остаток пути они проделали молча.

Глава 17

Давьян пробивался через толпу, расталкивая теснящихся людей, и старался не отставать от змеей проскальзывающего через толкотню Териса.

Предвечернее солнце простреливало главную улицу Триндара, забитую гостями, которые спешили к воротам большого стадиона в центре города. В воздухе плыла пыль, взбитая сотнями ног, она налипала на потные лица, превращая горожан в рудокопов. Торговцы на обочине хрипло орали каждому, кто имел неосторожность бросить взгляд в их сторону. Такого наплыва покупателей можно ждать много лет. Вся эта грязь, пот, беспорядок совершенно не нравились Давьяну.

– Долго еще? – бросил он Терису, утирая бусинки пота со лба и бросая мрачный взгляд на толкнувшего его прохожего.

– Я сказал: пятнадцать минут, с тех пор прошло десять. Считай сам. – В тоне Териса тоже звучало раздражение, он не больше Давьяна любил давиться в толпе.

Мальчик покорно кивнул и оглянулся на спутников. Вирр держался как ни в чем не бывало, разве что был чуть взволнован новым для себя зрелищем. А вот Седэн раздвигал толпу с угрюмой решимостью и все молчал, как промолчал большую часть пути.

– Ты держишься? – тихо спросил его Давьян, когда людской поток свел их вместе.

Юноша неуверенно улыбнулся.

– Мне бы нырнуть за первую попавшуюся дверь. Давьян понимающе кивнул. Известие о побеге Седэна опередило их, город был полон афишами с его лицом.

– Уже недолго, – постарался утешить Давьян, у которого у самого сводило живот. Терис постарался по возможности изменить внешность беглеца – укоротил волосы, заставил натянуть одежду в несколько слоев, чтобы тот выглядел толще, но все это не выдержало бы внимательного взгляда.

Однако пока обходилось без происшествий. До столицы Дезриеля они добирались шесть дней. Путь, хоть и без препятствий, был неспокойным: они сами не знали, кого больше боятся – солдат Гил’шар или нового ша’теса. Но ничто не говорило о погоне, а в город они успели на несколько дней раньше предполагаемого отъезда делегации.

Давьян поспешил вслед за остальными. Через несколько минут ему поверх голов впервые открылся вид на Большую арену – Стадион Триндара. Строение не менее пятидесяти футов высотой было сложено из прочного камня. Гребни стен украшали разноцветные знамена с эмблемами.

– Гербы участников, – пояснил Вирр, заметив, куда смотрит его друг.

– Там, наверное, сотня знамен, – стирая пот со лба, буркнул Давьян. – И все состязающиеся благородного происхождения?

Вирр покачал головой. Лицо его разгорелось, дух праздника действовал на мальчика вопреки не раз высказанному сомнению в планах Териса.

– Не все, но большинство. Наследники Домов смолоду упражняются на мечах, да и времени на тренировки у них больше. Это дает им преимущество.

– Да и возможность уплатить взнос на участие – тоже преимущество. – Давьян уклонился с дороги толстухи, волочившей за собой двух вопящих малышей.

Вирр расхохотался.

– В одиночку взнос никому не по карману. Стоит это… – он только головой покачал. – Очень немногие получают приглашения. Остальные находят меценатов, которые вносят свою долю и берут процент с призов.

Давьян поднял бровь.

– А призы такие, что всем хватает?

– И еще остается, – выразительно кивнул Вирр. Давьян снова принялся рассматривать медленно приближавшиеся знамена.

– Интересно, чьи они?

Он уже различал некоторые гербы, но ни одного не узнал.

– Андаррцев почти нет. Многие из Дезриеля и На-рута. Пара человек из Нэска. Подозреваю, что кто-то прибыл и из Восточной империи.

Давьян искоса глянул на друга – ему было и смешно, и любопытно. Впервые с тех пор, как они решили пробираться в столицу, Вирр выглядел довольным и счастливым.

– Ты что, все эти знамена знаешь?

– Большей частью, – пожал плечами Вирр. – Джаррас серьезно относился к урокам политики.

Вспомнив учителя, Давьян усмехнулся.

– Знай Джаррас, где я сейчас, его бы удар хватил.

– И других старших, надо полагать, – подмигнул Вирр.

В тени арены толпа немного поредела: у проходов в два ряда выстроились солдаты и служители, они ловко распределяли народ по секторам трибун. Терис задержался, изучая толпу. Остальные трое окружили его.

– Что ты высматриваешь? – спросил Вирр.

– На трибуны нам не попасть, – тихо, чтобы не слышали в толпе, объяснил Терис. – Во всяком случае, к андаррской делегации. Но здесь должны быть одаренные. Если связаться с кем-то из них, может быть, сумеем добиться аудиенции.

– А если нам откажут? – нахмурился Седэн.

Терис пожал плечами.

– Когда откажут, тогда и будем думать.

Давьян обмахивался ладонью – день был по-настоящему жарким.

– Как же ты их распознаешь? Даже плащи в такой сутолоке не заметишь.

– Увидишь, – с улыбкой посулил Терис.

Они отирались у ворот, переходя с места на место, задерживаясь у лавок и разносчиков, чтобы не вызвать подозрений. В такой густой толпе это было нетрудно: пожалуй, можно было простоять целый день, не заслужив лишнего взгляда.

Терис вдруг напрягся, подтолкнул Давьяна локтем.

– Там, – он незаметно указал подбородком, куда смотреть.

Из ворот стадиона вышел человек в красном плаще, вплотную за ним следовал стражник с ловушкой наготове. Толпа раздавалась перед красным плащом; кое-кто, пропустив одаренного, сплевывал себе под ноги. Гомон толпы сменился тихим ропотом: люди прерывали разговоры, настораживались.

– Ты ему хочешь передать записку? – изумился Вирр, переводя взгляд от Териса на человека в красном плаще. Тот отчетливо выделялся в толпе и привлекал к себе множество взглядов. – С тем же успехом можешь обратиться за помощью к парню с ловушкой!

Терис задумчиво теребил бороду.

– Не думал, что будет так плохо, – признался он. Они смотрели, как одаренный, которого всеобщее внимание скорее забавляло, нежели смущало, покупает что-то у недовольного разносчика. Давьян подвинулся, чтобы лучше было видно, и ненароком сбил оказавшуюся рядом девушку.

В ужасе опустив взгляд и покраснев до ушей, он поспешно нагнулся, чтобы поднять пострадавшую на ноги. Она была ему примерно ровесницей: хорошенькая девица с длинными черными волосами и искрящимися глазами. Руки у нее были мягкими и гладкими, и на неловко извиняющегося парня она смотрела с улыбкой.

Толпа, шевельнувшись, на мгновение отвлекла его. Одаренный удалялся в сторону стадиона, и за ним все так же следовал бдительный страж: едва эта пара затерялась в толпе, разговоры зазвучали по-прежнему и все стало как было, словно ничего не случилось.

Давьян обернулся спросить, не ушиблась ли девушка, но та уже скрылась.

Вирр наблюдал за другом с насмешливой улыбкой.

– Лучше промолчи! – предупредил его Давьян. – Это вышло случайно.

– Конечно, случайно, – согласился Вирр. – Такая неприметная девчонка, глянуть не на что!

Давьян ответил сердитым взглядом. В другое время он бы поддержал шутку, но сегодня насмешка Вирра только напомнила ему Ашу, оставшуюся в Каладеле и гадающую, наверное, почему он ее бросил. Привычное чувство вины – и страха, что девушка его забыла, что они больше не увидятся, – испортило ему настроение.

Вирр вздохнул, не скрывая улыбки, но благоразумно решил оставить друга в покое. Он обернулся к Те-рису, который, не слушая их перепалки, разглядывал стадион.

– Придется нам, видно, искать другой путь через границу?

– Нет, – покачал головой Терис, – есть еще один способ. На мой вкус, слишком прямой, но должно получиться.

Ничего больше не объясняя, он поманил их за собой.

Они прошли по узким улочкам и остановились перед большим нарядным зданием. Оно было сплошь изукрашено резьбой, а плавные изгибы стен отличали его среди окрестных домов и лавок. Скругленные линии сбивали с толку, доводя наблюдателя до легкого головокружения. Давьян, поразмыслив, решил, что такая архитектура ему не нравится.

– Где это мы? – обратился он к Терису.

– Это храм Марут Джа Талканара, бога равновесия, – подал голос Седэн, не сводя очарованного взгляда со строения.

Вирр с сомнением покосился на Териса.

– Ты здесь надеешься получить помощь? – Он огляделся, проверяя, не подслушают ли. – А это, по-твоему, не опасно? Как насчет святости сути и безобразия тех, кто ею пользуется, и прочего в том же роде?

Терис уже шел к лестнице.

– Просто помалкивайте и делайте, что я скажу, и все обойдется. – Он нырнул в дверь, не глядя, следуют ли за ним мальчики.

Те переглянулись.

– До сих пор мы ему доверяли, – заметил Седэн. Давьян кивнул, и тогда Вирр, сдавшись, неохотно пожал плечами.

Они опасливо вступили в храм. Двери за ними сомкнулись, отрезав уличный шум, и вошедших окружила безмятежная тишина. Где-то журчал фонтан, одно из высоких окон пропускало прохладный ветерок, а необычная форма стены направляла его вниз. Лившийся сверху свет озарял помещение, а в затененных углах горели еще и свечи. Кроме них троих, в храме никого не было.

Едва Давьян успел осмотреться, открылась боковая дверь, впустив в зал Териса и вдребезги пьяного жреца. На одной ступеньке тот споткнулся, на другой вовсе свалился и с неожиданной грацией заскользил по полированному мрамору. Терис фыркнул, однако поспешил поднять упавшего и осведомиться, не ушибся ли тот.

– Познакомьтесь: верховный жрец Талканара, бога равновесия, – шепнул Вирр.

Давьян сдержал смешок, который слишком громко разнесся бы по гулкому залу, и даже сдержанный обычно Седэн спрятал улыбку. Жрец сумел добраться до молодых людей без новых падений, правда, не без поддержки Териса. Попрочнее утвердив жреца на ногах, старший выпустил его локоть.

– Мальчики, это Нихим Сети, ему можно доверять. Нихим, это Вирр, Давьян и Седэн.

Человек по имени Нихим окинул их тусклым взглядом.

– Рад встрече, – промямлил он.

Терис поморщился.

– Не судите его строго. Идет месяц оргий, – пояснил он, закатив глаза. – Пьянство – самое невинное из занятий, предписанных в этом месяце благочестивым.

– Странно, что здесь не собираются толпы, – Вирр обвел рукой пустое помещение.

– Толпы? – фыркнул Нихим. – Мы живы только благодаря декрету Гил’шар. – Он помотал трясущейся головой. – Этот месяц привлек бы многих, но за ним идет месяц воздержания. За месяцем обжорства – месяц голода. За месяцем наслаждений – месяц страданий.

– Так что благочестивых хватает только на полгода? – усмехнулся Вирр.

Нихим поморщился.

– Вижу, что вы нездешние. Смотрите, как бы кто не услышал таких разговоров, – протянул он. – У нас, коль уж ты выбрал одного из девяти богов, с пути не свернуть. Тверже камня, ни поворотов, ни отступлений. Если попадешься на нарушении заповедей… – он чиркнул себя пальцем по горлу.

– Убьют? – поразился Давьян.

– Мы предпочитаем называть это решительным утверждением веры, – бесстрастно поправил его Нихим.

– Здесь, Давьян, не зря так ненавидят одаренных, – вставил Терис. – Вера в Дезриеле не вопрос выбора. Это образ жизни, закон и порядок. – Помолчав, он добавил: – Так что вы понимаете, как рискует Нихим, принимая нас.

Нихим потупился.

– Терис, я сейчас не в состоянии помочь тебе и твоим друзьям, но дай мне час… В задних комнатах есть напиток… проясняющий голову. – Заметно было, как трудно ему собраться с мыслями. – Остальные много дней туда не заглянут; сейчас я, в общем, тут главный. Кому захочется, чтобы его застали в храме в месяц джил’мор… Ждите там, вас не потревожат. – Он кивнул на комнатку, из которой вышел.

Четверо набились в боковую комнатушку, а Нихим, как заметил, оглянувшись, Давьян, потащился в другую часть храма. Гости нашли у стен удобные стулья и кушетки, но не увидели украшений, как в главном зале, – как видно, эта комната предназначалась не для молящихся, а только для жрецов.

Они тихо беседовали между собой. Давьяна переполняли вопросы насчет Песни Мечей; к его удивлению, на большинство из них отвечал не Терис, а Вирр. По его словам, в этом турнире участвовали победители последних двух, а вот победителю четырнадцатилетней давности, Зелбину Храну, исполнилось уже чуть ли не сорок лет.

Седэн слушал во все уши, но мысли свои, по обыкновению, держал при себе. Давьян то и дело поглядывал на юношу – за прошедшую неделю это вошло в привычку. Седэн ему нравился, но мальчик уже научился не доверять себе, ведь именно его доверчивость довела их до беды. Давьян не мог себе позволить толковать сомнение в пользу Седэна – прежде чем поверить ему, они должны были добраться до Илин-Иллана и выяснить, в какие дела замешан их новый спутник.

Наконец дверь в главный зал снова отворилась, и в комнатку вступил подтянувшийся Нихим. Он связал на затылке длинные черные волосы, и даже краснота вокруг глаз почти сошла. Шел он уверенной походкой и держал себя, как подобает жрецу.

– Простите, что заставил ждать, – сильным, чистым голосом обратился он к гостям. – Даже с целебными составами под рукой это время года – нелегкое испытание.

– Мы тебя не виним, – дружелюбно возразил Те-рис. – Мне представить всех заново?

Нихим хихикнул.

– Нет-нет: Давьян, Седэн и Вирр, – он указал на каждого названного. И вздохнул, приняв задумчивый вид. – Итак, Терис, ты обзавелся друзьями. Всегда считал тебя любителем одиночества. – Все это было сказано легко, но за шуткой явственно слышался вопрос.

Терис ответил жрецу короткой улыбкой.

– Тут ты прав, но бывает, что выбирать не приходится.

Вирр закатил глаза так, что Давьян невольно захихикал.

Нихим только кивнул в ответ.

– Я слышал, что на юге неспокойно. Злое дело, в которое замешан одаренный, и все такое. Гил’шары наверняка не одобрят помощи тем, кто с этим связан.

– Верно. Но, с другой стороны, такая услуга спишет много долгов, – заметил Терис.

Нихим улыбнулся ему.

– Так далеко я бы не заходил, но для начала… – Он хлопнул старшего по плечу. – Итак, что я могу для вас сделать, кроме как дать крышу над головой?

– Мне нужно передать сообщение королю, – сказал Терис, – пока он не покинул Триндар.

– А, – кивнул Нихим, – разумеется. Свободный проход через границу. Хорошая мысль, отдаю тебе должное. – Он виновато пожал плечами. – Одна беда – короля здесь нет.

Терис перестал улыбаться.

– Что?

– Делегация прибыла, – поспешил успокоить его Нихим, – но ее возглавляет принцесса.

– Каралина получила государственный пост? – нахмурился Терис. – Она же еще девочка!

– Ей восемнадцать, Терис, – усмехнулся Нихим. – Достаточно взрослая, чтобы собрать волчью стаю поклонников.

– Восемнадцать… – покачал головой Терис. – Как летит время. И все же я удивляюсь, что король Андрас послал ее в Дезриель. Не такие сейчас времена.

Нихим пожал плечами.

– Я слышал, что один из главных героев турнира – ее близкий друг. Она сама пожелала.

– Ну, что ж… – Терис снова обратился к Нихиму: – Может быть, Каралина не поймет моего сообщения, но в ее свите наверняка есть одаренные постарше. Если сумеешь передать им это… – он вложил что-то в ладонь жрецу, – и провести нас на трибуны для встречи с ними, это будет более чем достаточно.

Нихим разглядывал лежащий на ладони металлический значок. Простой кружок, вроде монетки, только стальной и с пробитыми посредине тремя треугольниками.

– Что это?

– Знак времен Невидимой войны: просьба об убежище. Любой одаренный, переживший те времена в Андарре, поймет его смысл. – Терис указал на треугольные отверстия. – Один треугольник означал, что проситель в безопасности. Два – что ему грозит опасность, но не слишком близкая. Три означали, что если одаренный не получит убежища, то, скорее всего, будет захвачен и убит.

Нихим кивнул.

– Ты, пожалуй, прав, выбрав три треугольника, – протянул он.

– Все равно других у меня не осталось.

Еще раз взглянув на значок, Нихим резко кивнул и спрятал его в карман.

– Хорошо. – Он бросил взгляд на мальчиков и снова повернулся к Терису. – Только прежде я хотел бы, если можно, обменяться парой слов наедине.

Терис без удивления кивнул головой и попросил спутников:

– Подождите здесь. Это ненадолго.

Он вместе с Нихимом вышел за дверь. Давьян с Вир-ром и Седэном переглянулись с любопытством, но следить за старшими никто не попытался.

– Как по-вашему, кто он такой? – спросил Вирр, когда они остались одни.

Давьян пожал плечами.

– С меня хватит и того, что он, зная, что мы одаренные, не пытается нас убить.

Седэн согласно кивнул. Вирру этого было мало.

– Он дезриельский жрец – во всяком случае, так его нам представили. Вам совсем не любопытно? – Он склонился поближе и зашептал: – Я бы сказал, что он – лазутчик Тола Атьян. Осведомитель.

Седэн глянул на дверь.

– Опасное занятие, а?

– Тем более опасное, что мы теперь знаем о его дружбе с одаренными, – заметил Вирр. – Даже если он не шпион, все равно сильно рискует. Должно быть, он в большом долгу перед Терисом.

– Может, об этом они и беседуют, – сказал Давьян.

Вирр бросил на дверь такой долгий взгляд, что на миг Давьяну показалось – он готов отправиться за теми двумя. Но Вирр вздохнул.

– О чем бы ни говорили, это не для нас.

Потом они долго ждали, лишь изредка переговариваясь: большей частью Давьян с Вирром, хотя изредка слово-другое вставлял и Седэн. Юноша редко произносил больше двух слов зараз – иногда он расспрашивал о чем-то, о чем забыл или не знал, но чаще просто слушал как завороженный.

При всем при том все, что говорил Седэн, звучало дружелюбно и неизменно вежливо. Давьян не в первый раз поймал себя на мысли, что в чем в чем, а в преступлении, в котором его обвиняли гил’шары, Седэн явно не повинен.

Терис вернулся только через полчаса.

– Нихим понес мое послание на арену, – ответил человек со шрамами на вопросительные взгляды мальчиков. – Если у него получится, через пару часов придет за нами.

Давьян кивнул, позволив себе проблеск надежды. И улыбнулся Вирру, но тот задумчиво смотрел в одну точку и не ответил на улыбку – кажется, это известие его скорее встревожило, чем обрадовало.

– Все хорошо? – спросил Давьян, тихонько толкнув друга локтем.

Вирр моргнул и встряхнул головой, словно отгоняя какую-то мысль.

– Хорошо, насколько может быть в таких обстоятельствах.

Он пожал плечами, и заметно было, что ему все еще не по себе.

– Жалеешь, что пошел со мной? – спросил Давьян.

– Судьбы, еще как! – ухмыльнулся Вирр. – Но ты бы без меня и дня не протянул, так что это было не зря.

Давьян ответил кривой улыбкой – друг шутил, но его опять укололо чувство вины.

– Прости, что втянул тебя в эту кашу, – тихо, так что никто больше не услышал, шепнул он.

Вирр покачал головой.

– Ты целую неделю извиняешься, Дав. Хватит уже, – твердо проговорил он. – Ты не виноват. Откуда тебе было знать? К тому же, если Терис прав, возможно, это обернется к добру. Если, доставив Седэна в Тол, мы узнаем, что с Рубежом действительно происходит что-то опасное, значит, все было не напрасно.

Подумав, Давьян наклонил голову.

– Спасибо.

Он откинулся назад и обвел комнату взглядом. Седэн сидел смирно, закрыв глаза, но Давьяну показалось, что он не спит. Терис пристроился к столу и перебирал найденные на нем бумаги.

– Откуда ты знаешь Нихима? – обратился к нему Давьян. – Его, кажется, не слишком озаботило появление в храме четырех одаренных.

Терис оторвался от своего занятия.

– Он мой старый друг. Ему можно доверять, – старший сурово взглянул на мальчика и твердо подытожил: – Большего сказать не могу.

Давьян покорно склонил голову.

Потом дверь отворилась, и в ней появился Нихим. За ним по пятам следовали двое смущенных дезриельских солдат. Давьян решил было, что их предали, однако Терис спокойно поднялся с места и жестом приказал мальчикам последовать его примеру. Давьян, стараясь не выдать волнения, встал.

– Дети Марут Джа, – величественно провозгласил Нихим, – этим солдатам приказано препроводить вас прямо на Большую арену для аудиенции с принцессой Каралиной Андрас. – Он выдержал паузу, и Давьяну почудилась тень усмешки на серьезном лице жреца. – Если они не исполнят свой долг быстро и верно, известите меня.

Терис поклонился.

– Во славу Последнего Бога.

– И только во славу Его, – ответствовал Нихим. Следом за солдатами они вышли из храма, не попрощавшись с Нихимом. Вскоре впереди снова выросли тяжеловесные стены Большой арены. Толпа перед ними немного поредела; ворота закрылись, и Давьян разглядел среди оставшихся без места немало разочарованных лиц. Должно быть, трибуны заполнились до отказа.

Мальчик даже засомневался, пропустят ли их внутрь, но солдаты у прохода, завидев их, тотчас приоткрыли стальные воротца.

К трибунам вел длинный проход, тенистый и прохладный после жары за стенами. Давьян не успел толком полюбоваться затейливыми барельефами на стенах, а перед ними уже открылась винтовая лестница. Наверху два могучих стража указали им в следующий длинный коридор с пробитыми в стене узкими окнами на арену.

Проходя мимо них, Давьян невольно ахал. В рядах плечом к плечу теснились тысячи и тысячи людей: он впервые видел и даже вообразить не мог такого взбаламученного моря красок. В воздухе стоял гул множества взволнованных голосов, и сам воздух казался живым, гудящим от предвкушения праздника.

Наконец их подвели к новым охраняемым дверям. Эти были закрыты. Две пары солдат коротко переговорили между собой, после чего прибывших направили в боковую комнатку, отгороженную от толпы и совершенно пустую. Из маленького оконца открывался вид на арену, но только если встать прямо перед ним.

– Здесь будете ждать финального поединка, – солдат говорил твердо, но лицо его выдавало неуверенность. Как видно, он опасался, что о задержке доложат Нихиму.

Терис недовольно поморщился, но решил, что спокойнее не вдаваться в расспросы.

– Хорошо. – После паузы он добавил: – Вы можете нас оставить.

Солдаты, ожидавшие выговора, сбежали с явным облегчением.

Вирр выглянул в окошко.

– Раз уж мы здесь…

– Согласен! – Давьян уже спешил посмотреть.

Вскоре подтянулись и Терис с Седэном: все четверо выстроились вдоль продолговатого проема в стене, опершись на полку подоконника. Посреди арены стояли двое. Один – расслабленно, непринужденно, чуть подпрыгивая на месте и покачивая клинком, чтобы испытать вес и баланс. Он был стройным, легким и выглядел не старше Давьяна.

Его противник был великаном. На его плечах при каждом движении перекатывались мускулы, а широкий меч в руке выглядел тонкой рапирой. Перекрестившие его лицо шрамы мешали определить возраст – быть может, тридцать с небольшим. Он словно врос в землю и следил за сухощавым противником, как хищник за жертвой.

– Они без доспехов! – удивился Давьян. Оба были одеты в простые штаны и облегающие рубахи с открытой грудью – никакой защиты. Мечи блестели под вечерним солнцем.

– Лезвия притуплены, – объяснил Вирр.

– Но ведь все равно опасно? – настаивал Давьян.

– Мечи есть мечи.

– Погибших почти не бывает, – вмешался Терис. – Обычно обходится сломанными костями.

Еще несколько секунд они смотрели молча. Толпа притихла, заслышав речь глашатая, но слов им все равно было не разобрать.

Вирр, прищурясь, разглядывал два больших знамени на балконе – они, очевидно, представляли двух финалистов.

– Один, кажется, андаррец, я узнаю герб… Шайнвир, по-моему.

– Который? – спросил Давьян.

Вирр присмотрелся к двоим на арене.

– Младший, – решил он наконец. – Главе Дома уже не по возрасту турниры, да и раньше он не был мастером. Должно быть, его сын.

Сигнал трубы возвестил начало поединка. Соперники под рев толпы закружили, примериваясь друг к другу и делая временами ложные выпады.

– Значит, наш куда меньше ростом, – не без огорчения отметил Давьян.

Вирр пожал плечами.

– Сила много значит, но побеждает обычно тот, кто быстрее и умнее.

Двое кружили, пока Шайнвир не перешел в нападение. Его движения стали неуловимо быстрыми, меч взблескивал раз за разом, и противник, отражая удары, вынужден был отступать – молодой боец грозил поднырнуть под удар. Мечи, соприкасаясь, выбивали искры. Здоровяк округлил глаза, тщась уследить за взмахами чужого клинка. Кое-кто из зрителей вскочил на ноги, над трибунами загремел крик восторга.

Шайнвир прервал атаку; Давьян даже издали видел, как тяжело дышат оба бойца. Но силач недолго медлил с ответом. Он стремительно бросился вперед, легко, как перышком, взмахнул огромным мечом.

Настал Шайнвиру черед пятиться, но тот отступал такими плавными кошачьими движениями, словно проделывал это по собственной воле. Искры искрами, но его движения выглядели едва ли не ленивыми, хотя Давьян не сомневался: чтобы отразить удары, этот худощавый юноша напрягал все силы.

Внезапно Шайнвир прервал отступление и, видимо, уловив какую-то оплошность противника, нырнул вперед. Давьян даже издалека различил удивление на лице рослого бойца, когда меч Шайнвира хлестнул его по бедрам; юноша перекатом ушел за спину сопернику и поднялся, глядя, как тот валится на колени, разинув рот в неслышимом за ревом толпы крике.

На миг Давьяну показалось, что бой окончен, но силач заставил себя подняться на ноги и снова пошел по кругу, ни единым движением не выдавая боли.

Мечи сталкивались снова и снова, проходили минуты. С каждой схваткой толпа ревела все громче, все лихорадочнее, причем Давьян довольно быстро понял, что почти все болеют за здоровяка.

Терис, словно подслушав его мысли, буркнул, ни к кому не обращаясь:

– Не хотят победы Андарры. Считается, что Песня вне политики, но между двумя странами сейчас много дурной крови. Победа Шайнвира стала бы пощечиной Дезриелю.

Пока он говорил, ход боя переменился. Силач принялся яростно наступать, его клинок размазался в воздухе от скорости движений, и Шайнвиру пришлось податься назад. Как раз в тот момент, когда казалось, что атака силача выдохлась, он нанес последний тяжелый удар, выбив меч из руки Шайнвира. Клинок улетел далеко в сторону. Молодой человек понурил плечи, однако прижал к сердцу сжатый кулак, отдавая должное победителю. Толпа восторженно взревела, и все кончилось.

Давьян разочарованно покосился на Вирра, но лицо его друга, как и Териса, отражало скорее облегчение. Седэн был задумчив.

– Хорошо, – пробормотал себе под нос Терис и отвернулся от окна. – Пора отсюда выбираться.

Но если он ожидал, что их примут немедленно, то ошибся. Прошло не менее часа, чествование победителя давно завершилось, пока наконец не открылась дверь из коридора.

Терис при виде высокого худого мужчины в красном плаще тихо крякнул.

– Этот из Тола Шен. Все осложняется, – шепнул он Давьяну.

Старший при виде Териса поклонился и несколько секунд вглядывался в изрезанное шрамами лицо. Затем презрительно фыркнул.

– Терис Сарр, – в улыбке одаренного не было ни грана тепла. – Тебя трудно узнать. Стало быть, еще жив. Я всегда думал, что слишком легко мы от тебя избавились. – Он пренебрежительно разглядывал Териса. – Что это с тобой?

Терис напрягся, но пропустил оскорбление мимо ушей.

– Надзор до моего побега был… неласков, – тихо проговорил он. – Мы во многом с тобой расходимся, Драс, но сегодня, надеюсь, сумеем об этом забыть. Мне нужна помощь, и больше не к кому обратиться.

Давьян молча глядел на Териса. Никто из них не расспрашивал спутника о происхождении такого множества шрамов; Давьян об этом думал – а теперь знал ответ. И внес его в список жертв, принесенных ради него Терисом.

Драс вздохнул.

– Я и так отвлек эскорт гил’шаров и двух состоящих при Каралине блюстителей, чтобы тебя увидеть. Не уверен, что захочу пойти на большее ради преступника вроде тебя.

Лицо Териса не дрогнуло.

– Этим мальчикам нужно выбраться из Дезриеля. Драс вытаращил глаза, а потом разразился хохотом.

– И только-то? – выдавил он и, отвернувшись от Териса, недоверчиво уставился на Давьяна с Вирром и Седэном. Ему хватило беглого взгляда, чтобы улыбка погасла, а глаза внимательно сощурились.

– Ты выбрал компанию еще хуже обычного, Те-рис, – бросил он уже без тени усмешки и ткнул пальцем в Седэна. – Может, его маскарад пока и дурачит невежд, но не думаю, что продержится долго. Изображения на афишах на удивление точны.

– Обвинения лживы, Драс, – проговорил Терис. – Ты сам знаешь, что такое Гил’шар.

– Даже поверь я тебе и пожелай оказать помощь, ты в самом деле надеешься, что принцесса возьмет с собой такого человека? И поручится за него на границе? – Драс качал головой, не сводя глаз с Седэна, который под этим взглядом подался назад. – Даже ты не так глуп, Терис. С какой стати ей так рисковать? Узнают гил’шары – начнут войну!

– Кто начнет войну? – раздался от дверей женский голос.

Обернулись все как один. Юная женщина шагнула в комнату. За ней вошли еще несколько, но, по тому, как они держались, Давьян без тени сомнения понял, кто здесь принцесса.

Он спохватился и закрыл рот. Каралина была великолепна. Длинные, светлые как лен волосы уложены волосинка к волосинке. Синее платье простого, но изящного покроя, сверкающие в ушах и на шее драгоценности. А главное, от нее исходила такая властность, такое присутствие духа, что Давьян против воли подтянулся. И даже непроницаемый обычно Седэн по левую руку от него явно засмотрелся на девушку.

Вошедшие с принцессой женщина и двое мужчин сразу слились с обстановкой – телохранители, догадался Давьян. За ними вошли две прислужницы постарше и еще молодые люди – мужчина и женщина, оглядывавшиеся так, словно сомневались, уместно ли их присутствие.

Давьян с удивлением узнал в молодом мужчине бойца, которого недавно видел на арене. Тот успел переодеться, и проигранный поединок как будто не оставил на нем следов, однако держался он странновато: сразу отступил в угол комнаты, так что Давьян, не будь он только что свидетелем его отваги на глазах у тысяч людей, счел бы юношу слишком робким.

Терис, забыв Драса, шагнул вперед и склонился перед девушкой.

– Ваше королевское высочество, – приветствовал он принцессу, – я надеюсь, что никто ничего не начинает. Мне и моим спутникам угрожает серьезная опасность, и… – он сбился, заметив, что принцесса больше его не слушает.

Давьян проследил его взгляд.

Вирр, стоявший у дальней стены, съежился под свирепым взглядом девушки. Терис с Драсом в полном недоумении наблюдали за молодыми людьми.

– Ты… – Каралина властно указала на Вирра, – пойдешь со мной.

Вирр, стараясь ни с кем не встречаться глазами, выдвинулся вперед. Свита Каралины уже потянулась за дверь, но девушка задержала их движением головы.

– Вы останетесь здесь и займете этих людей до моего возвращения, – твердо сказала она.

– Принцесса! – запротестовал Драс, – я вынужден настоять, чтобы вас кто-то сопровождал. Этот мальчик путешествует в обществе убийцы. Двух убийц! Мы не знаем, насколько он опасен!

– Ты отказываешься исполнить мой недвусмысленный приказ и тем самым – приказ моего отца, представитель Лотар? – процедила Каралина. Походило на то, что она ведет этот спор не в первый раз.

Драс заколебался – на его лице так и застыло недоумение.

– Нет, разумеется, нет, ваше высочество, – проговорил он, подобострастно кланяясь.

Каралина ответила коротким кивком и, развернувшись на каблуках, вышла. Вирр поплелся следом. Дверь закрылась, оставив всех прочих переглядываться в полном смятении.

Терис обернулся к Драсу.

– Вот это, – проговорил он задумчиво и озабоченно, – неожиданность.

Драс, опомнившись наконец, пронзил его взглядом.

– Сарр, – ядовито прошипел он, – что за игру ты ведешь?

Терис не сумел скрыть удивления.

– Чуть ли не впервые я, Драс, в таком же неведении, как и ты. – Он бросил вопросительный взгляд на Давьяна, но мальчик покачал головой. Он понимал не больше других.

Ничего не оставалось, как ждать возвращения Вирра и принцессы.

* * *

Вирр, проклиная свою невезучесть, шел за Каралиной. Он ждал, что это рано или поздно случится, но предпочел бы сам выбрать время и место.

Они зашли в новую комнату неподалеку, похожую на прежнюю, но пустую. Каралина закрыла дверь движением, выдававшим холодную ярость. Вирр уже не ждал ничего хорошего. Он подобрался. Девушка повернулась к нему, скрестила руки на груди и смерила его расчетливым взглядом зеленых глаз, так памятным мальчику по давним годам.

– Ну здравствуй, кузен, – мрачно сказала она.

Глава 18

Вирр смущенно улыбнулся и ответил с натужной легкостью: – Привет, Кара. Подумать только, где встретились!

Каралина насупилась.

– Вот этого не надо! Не надо превращать все в шутку. – Она покачала головой. – Судьбы, Торин, где ты был? Как тебя сюда-то занесло? Ты хоть представляешь, как наши отцы с ума сходили от беспокойства?

Вирр сделал жест, который должен был сойти за примирительный.

– Мне очень жаль, – он произнес это самым покаянным тоном и ссутулился, оставив браваду. – Никак не думал, что дело зайдет так далеко.

Каралина еще секунду прожигала его взглядом, потом вздохнула и позволила губам раздвинуться в намеке на улыбку.

– Кара… Теперь только мой и твой отец так меня называют, а больше никто. – Она вдруг шагнула к мальчику и крепко обняла его. – Сколько недель… Мы не знали, что и думать, Тор. Я рада тебя видеть.

Вирр обнял ее в ответ.

– Торин… Придется заново привыкать. – За эти годы он привык даже мысленно называть себя Виррандером – вторым из данных ему от рождения имен. Мальчик провел ладонью по волосам. – Как я понял, отец рассказал тебе, где я был на самом деле?

– Сказал, как только до меня дошла весть о школе, – кивнула Каралина. – Я была в ужасе, он не мог скрывать от меня. Но знаю я одна. Для остальных ты просто задержался с возвращением из Каландры. Еще месяц или около того никто ничего не заподозрит.

Вирр кивнул. При дворе было объявлено, что он отправился на один из андаррских форпостов на островах Каландры. Такое не было в обычае, но случалось: андаррских принцев посылали в дальние колонии изучать военное дело и тактику, испытать «настоящие опасности». Острова располагались в такой дали, что только те, кто действительно служил там, могли бы проговориться об отсутствии принца – а те дали клятву молчать.

Однако… Вирр нахмурился. Что это Каралина сказала о…

– Что за весть о нашей школе? – он помотал головой. – При таких делах, я полагал, они не станут поднимать шума из-за нашего побега.

– Из-за побега? – повторила Каралина и запнулась. – Торин… – На лице ее сменялись смятение, понимание, жалость. – Ох, Тор, так ты не слышал… Там случилось ужасное. Кто-то… – она сбилась, шагнула к брату, обняла его, утешая. – В ту ночь, когда вы ушли, кто-то или что-то нанесло удар. Все, кто оставался там… погибли.

Вирр уставился на Каралину.

– Злая шутка, Кара.

Она только скорбно взглянула на него.

Тело его признало правду раньше ума: колени ослабели, и Вирр рухнул на первое попавшееся кресло. Вдруг задрожали руки.

– Все?

Каралина кивнула.

– Извини, Тор. Никто не выжил.

Следующие несколько минут прошли для него как в тумане. Сперва Вирра просто оглушило: не укладывалась в голове мысль, что все, кого он знал за последние годы, мертвы. Когда же реальность проникла в сознание, внутри стало пусто. Наверняка это из-за него. Тот, кто нанес удар, искал его. Это он виноват.

Слез не было – какая-то часть сознания обрадовалась этому, потому что плакать при кузине было бы стыдно. В какой-то момент в дверь заглянул андаррский солдат, он хотел куда-то пригласить принцессу, но Каралина молча отмахнулась. Наконец туман в голове разошелся, и Вирр перевел дыхание, вспомнив о настоящем.

Они еще немного посидели молча, а потом Карали-на мягко сказала:

– Мы думали, что вы спаслись и прячетесь или захвачены в плен. Но раз ты не знал… Зачем ушел?

– Было важное дело. До нас дошел слух, что Рубеж слабеет, может быть, готов рухнуть. Сиг’нари собирали авгуров, а мой друг… у него было средство их отыскать. Он нуждался в моей помощи, а мне нужно было узнать, сколько в этом правды. И убедиться, что сиг’нари не замышляют мятежа. Тогда это представлялось… верным решением. – Слова его падали тяжело. Заглянув в лицо Каралины, принц безрадостно засмеялся. – Успокойся, не замышляют. Хотя то, что касается Рубежа, думаю, могло быть правдой. Это… долгая история.

– Время у меня есть.

Вирр подумал и глубоко вздохнул.

– Я могу объяснить, но прежде дай мне слово, что ты не станешь действовать на основании моих слов и что они не выйдут за пределы этой комнаты. Кое-что тебе не понравится: признаться, я не уверен, что и мне все нравится.

Каралина взглянула на него очень неодобрительно, однако кивнула.

Вирр рассказал ей все, ничего не упустив. Были у него сомнения, благоразумно ли это, но в сравнении с вестью о школе они казались мелкими. Он рассказывал, а в голове вспыхивали имена и лица. Аша. Старший Джаррас, старший Олин, Алита. Тален. Мельком подумалось, как ему повезло уйти с Давьяном, но мальчик тут же возненавидел себя за эту мысль. Вспомнив, что ему предстоит еще рассказывать другу, он подавил дурноту. Каралина слушала его рассказ молча и только раз изменилась в лице, когда Вирр признался, что ему пришлось участвовать в побеге Седэна. Вирр заметил на ее лице отчаяние. Девушка открыла рот, но промолчала, позволив ему продолжать. Вирр был благодарен кузине; едва ли он сумел бы начать заново, если бы пришлось остановиться.

Он закончил, и Каралина несколько мгновений разглядывала его.

– Тор, – тихо заговорила она, – что ты наделал?

Вирр напрягся.

– Не сбрасывай со счетов рассказ Териса, Карали-на. Не знаю, прав ли он, но что-то происходит. Если за Рубежом таится угроза, мы должны подготовиться. И доставить Седэна в Андарру, вернуть ему память – другого средства узнать больше, чем знаем, я не вижу.

Каралина сжала его руку.

– Терис Сарр – убийца, Торин. Надзор, прикрывая его побег, действовал в пределах своих полномочий, но теперь, узнав… я бы доставила его в Андарру, чтобы исполнить приговор, а не помогать ему.

– Я говорил, что тебе кое-что не понравится, – хмуро напомнил Вирр. – Но ты с ним даже не говорила. – Он скрестил руки на груди. – Я тоже поначалу в нем сомневался, но он убил тех людей, спасая Давьяна.

Каралина тряхнула головой.

– Я была на суде, Тор. Он их не просто убил. Он их терзал. Они были еще живы, когда он вырезал метки у них на лицах. К тому же он отказался ответить, как сумел обойти первую догму.

– Терис рассказывает иначе. И про первую догму он объяснил.

– Но больше двадцати свидетелей слышали вопли убиваемых им людей за несколько кварталов, – Каралина была встревожена. – Доказательства были неопровержимы… Ты знаешь, твой отец одобрил приговор.

– Знаю. – Вирр помолчал. Знал он и о том, что Давьян не запомнил того дня – или загнал воспоминания так глубоко, что к ним не было доступа. А Терис, если лгал, очевидно, обладал способностью скрыть ложь от Давьяна.

– Ты хочешь сказать, что с севера не было вестей ни о чем необычном? – вопросительно взглянул на принцессу Вирр.

Каралина поморщилась.

– С севера всегда есть вести, Торин! Что ни год, то новые. Шалости мальчишек, выросших на сказках о Талан Голе. Разыгравшееся воображение крестьян, не уберегших скотину от волков.

– Но он показал нам чешую.

Каралина фыркнула.

– Мало ли что он показал. Он мог сам ее смастерить! Дар’гайтинов никто не видел буквально тысячи лет. – Она склонилась к кузену. – Подумай, Тор. Просто поразмысли. Он убийца. Он просит политического убежища для другого человека, обвиняемого в том же преступлении, и, насколько тебе известно, тот человек мог участвовать в заговоре по нападению на вашу школу! Стоит ли принцу выбирать такого человека в спутники?

Вирр криво улыбнулся.

– Рассказ Седэна о потере памяти Давьян подтвердил.

– Тот самый Давьян, который потащил тебя в дорогу. – Он хотел возразить, но Каралина вскинула руку. – Я верю, что он не замешан в случившемся. Не волнуйся, я сдержу слово. Раз ты уверяешь, что он верный человек, я никому не скажу, что он авгур. Но велика ли его способность, если его так просто одурачить? Я бы, например, не стала на нее полагаться. – Она помолчала. – И даже если этот Седэн действительно лишился памяти, это еще не значит, что он невиновен.

Вирр досадливо взъерошил себе волосы. Такой он и помнил Каралину. Хорошо умеет спорить, хуже умеет слушать.

– Значит, ты нам не поможешь?

Минуту двое мерили друг друга взглядами, затем Каралина скрестила руки – решилась.

– Я могу устроить проезд с нами для тебя и твоего друга. Это будет непросто: гил’шарам известно, сколько у нас было одаренных, придется объяснять, откуда взялись еще двое. Тебе придется держаться как обычному одаренному: на границе гил’шары проверяют всех, и как бы вся страна не узнала, что принц Торин настораживает щупы.

Она поджала губы.

– А вот с этим Седэном другое дело. Повсюду разосланы его описания; удивляюсь, признаться, как его до сих пор не разоблачили. Но скоро разоблачат. Представитель Лотар, знаешь ли, прав. Дать ему убежище означает начать войну. – Она пожала плечами. – А вот выдав его, нам проще будет провезти вас.

Сердце у Вирра упало, он тяжело вздохнул.

– Понимаю, – согласился он, – и благодарю тебя за великодушное предложение. Но, боюсь, вынужден отказаться.

– Прости? – моргнула, не поверив своим ушам Каралина.

Вирр поморщился.

– Можешь называть меня безответственным, Кара, но я почему-то доверяю Седэну. Я ему верю. – Услышав свои слова, Вирр удивился, поняв, насколько они правдивы. – Я знаю, что он не сочинил свою историю. И не могу выдать его на казнь.

Каралина не сразу овладела собой.

– У тебя нет выбора, – резко проговорила она. – Ты слишком много значишь. Ты вернешься со мной, даже если придется тащить тебя связанным.

– Только попробуй, – рассмеялся Вирр, – и я всем объявлю, что я – Торин Виррандер Андрас, принц Андарры. И сам дарую убежище Давьяну, Терису и Седэну.

– Ты этого не сделаешь, – оскалилась на него Каралина. – Это ты мог бы сделать давным-давно.

– Я искал лучший путь, – усмехнулся Вирр. – Предотвратить войну и все такое. Но раз ты не оставляешь мне выбора… – Ему думалось, что Каралина будет спорить и дальше, но девушка помрачнела и с отвращением махнула рукой.

– Хорошо, – устало выдохнула она. – Но, по-моему, ты дурак.

– Не поспоришь, – кивнул Вирр. Взгляд Каралины еще пылал, но уголки губ сами собой потянулись вверх.

– А раньше ты был такой серьезный. – Она удивленно покачала головой. – Что с тобой случилось?

Вирр пожал плечами.

– Наверное… Точка зрения меняется, когда люди держатся с тобой на равных. И ты начинаешь смотреть на вещи под другим углом.

Вспомнив о школе, мальчик снова сжался от боли и вины.

Каралина одобрительно наблюдала за ним.

– Таким ты мне больше нравишься, – призналась она. – Только никому не говори, что я это сказала. Когда узнают в Андарре, кое-кто будет очень, очень сердит.

– А когда там узнают?

Каралина задумалась.

– Такое известие не доверишь голубю или всаднику, придется доставить его лично. Так что… через несколько недель, может, чуть больше. – Она скривилась. – Тор, я помню, что обещала, но нашим отцам придется кое-что рассказать. А узнав, что ты жив, они потребуют полного отчета.

– Тогда скажи им, что я здесь потому, что Рубеж, возможно, слабеет, и что я направляюсь домой и обещаю все объяснить по прибытии. Про Давьяна, Седэна и Териса им пока знать ни к чему. – Он поднял руку, не дав Каралине возразить. – Рассказав, ты только напрасно их встревожишь. А помочь им эти сведения ничем не помогут.

– А если ты не вернешься?

– Если меня не будет дома через шесть недель, можешь рассказать все.

Каралина помрачнела, но, помедлив немного, нехотя кивнула.

– При одном условии.

– Каком?

– Ты примешь от меня защиту. – Каралина смахнула упавшую на глаза прядку. – Иначе твой отец с меня заживо шкуру сдерет. И мне так будет хоть чуточку спокойнее.

Подумав, Вирр кивнул.

– Договорились.

– Хорошо, – Каралина глубоко вздохнула. – Это, думаю, можно будет устроить, не вызвав подозрений. Одаренных, учти, послать с вами не могу: дезриелиты, пожалуй, огорчатся, недосчитавшись одного-двух из наших. – Она усмехнулась этой мысли. – Завтра на рассвете тебя кто-нибудь встретит у северных ворот Триндара. Полагаю, ты не станешь задерживаться без нужды.

– Правильно полагаешь, – кивнул Вирр. – Спасибо тебе.

Каралина склонила голову.

– Сам знаешь: если попадешься, тебе нельзя выдавать своей связи с престолом, не начав войны.

– Знаю.

Оба встали, обозначив конец разговору.

– Что мне сказать своим? – вслух подумал Вирр.

– Вот уж не главная из твоих забот. – Каралина взглянула на него и вдруг бросилась к брату – крепко обняла его и долго не выпускала. – Береги себя, Тор.

Вирр любовно улыбнулся ей.

– Спасибо, Кара. – Он ответил на объятие.

В этот момент скрипнула дверь – кто-то вошел. Двое отскочили друг от друга и обернулись.

Боец, сражавшийся в последнем поединке, застыл в дверях, вцепившись в дверную раму. Повисло неловкое молчание.

– Приношу извинения, ваше высочество, – натянуто проговорил молодой человек, слегка кланяясь Каралине. – Мне следовало постучать.

Развернувшись на месте, он захлопнул за собой дверь.

– Элрик! – зов принцессы запоздал, юноша уже скрылся. Каралина повернулась к Вирру, устало вздохнула.

– Мне предстоит объяснение.

– Это не опасно? – осведомился Вирр.

– Что? – Она все смотрела на закрытую дверь и отмахнулась несколько рассеянно. – Не волнуйся. Элрик человек верный. Иногда слишком много о себе воображает, но верен беспредельно. – Она увидела лицо Вирра. – Ну хорошо, я не скажу ему, кто ты такой.

Вирр вздернул бровь.

– Вы с ним?..

– Нет, – нахмурилась Каралина. – Я его друг, но ничего такого. Хотела бы я, чтоб он относился ко мне так же.

Они уже шли по коридору.

– Так что, никто из твоих друзей не знает, кто ты такой? – полюбопытствовала Каралина.

Вирр хмыкнул.

– Если отец на чем и настоял, так на полной тайне в этом отношении. – Заметив ее удивление, он поморщился. – Он сказал, что всякий, кому я проговорюсь, будет убит.

Каралина усмехнулась, хотя Вирр в этом ничего смешного не находил. За следующим поворотом кузены увидели стражу перед комнатой, где их ждали остальные.

Каралина придержала кузена за плечо, заглянула ему в глаза.

– Ты хотя бы хочешь вернуться в Илин-Иллан? – тихо спросила она.

Вирр недолго выдержал ее взгляд и отвел глаза.

– Там, должно быть, гадают, куда мы пропали, – он кивнул на дверь впереди.

– Конечно, – Каралина была задумчива.

Больше они не разговаривали.

* * *

Давьян встрепенулся: дверь отворилась, вошла принцесса, за ней измученный, мрачный с виду Вирр.

После их ухода в комнате было неуютно-тихо, только Драс и остальная свита перешептывались между собой, так тихо, что ни Давьяну, ни другим не было слышно. Терис несколько раз пытался завести вежливую беседу, но его не желали замечать, и он скоро оставил эти попытки.

Когда вошла Каралина, все встали. Она огляделась, проверяя, все ли ее слушают, и обратилась прямо к Те-рису.

– Убежища не будет, – ясным голосом проговорила принцесса. Краем глаза Давьян заметил усмешку Драса. – Андарра не помогает убийцам и обвиняемым в убийстве… – Она бросила беглый взгляд на Седэна, и тот покраснел. – Но и на милость гил’шар мы вас не выдадим. Эту ночь вы можете провести у Джагглена, в гостинице близ северных ворот. Я предупрежу, чтобы вас ждали: у нас там друзья, которые позаботятся о вашей безопасности. Завтра с первым светом вы должны покинуть Триндар и не возвращаться. Больше вы не получите никакой помощи, и мы будем отрицать любое заявление о сегодняшней встрече с вами.

Напоследок она послала Вирру мрачный взгляд, развернулась и шагнула за дверь. Свита потянулась следом. Драс, задержавшись на миг в дверном проеме, с любопытством оглянулся на Вирра.

С трибун их провожали двое солдат, но за стенами они испарились, оставив их вчетвером на кишащей народом улице. Минуту все молчали, поглядывая на Вирра.

Тот спокойно выдержал эти взгляды.

– Видимо, нам стоит отыскать ту гостиницу, – предложил он. И, не добавив ни слова, свернул на север.

Давьян переглянулся с двумя остальными, вздохнул и пошел за другом.

Вирру многое предстояло объяснить.

* * *

Вкомнате было тихо. Снизу сквозь пол слабо доносились звуки веселья: смех и хлопки, которыми слушатели поддерживали музыканта, но в комнате повисло неловкое молчание. Так же молча они отужинали в общем зале; в этот вечер гостиница была набита битком, и не стоило обсуждать свое положение среди такого множества ушей.

Наконец Давьян набрал воздуха в грудь и, видя, что его друг заговаривать не собирается, обратился к Вирру.

– Ну?

Тот скривился:

– Что – ну?

– Брось это, Вирр, – устало выдохнул Давьян. – Принцесса тебя узнала: выбрала для частной беседы, после которой отказала в помощи! Я долго терпел неизвестность насчет твоего прошлого, особенно после Элом клятого ша’теса, но… Думаю, пора нам узнать правду. Слишком долгий путь мы прошли, чтобы вот так, без объяснений, смириться с провалом всех планов.

Вирр, все еще буравя взглядом пол, помотал головой.

– Я бы рад объяснить, – с отчаянием в голосе начал он, – только не думаю, что это хорошая мысль. – Он поднял серьезный взгляд на Давьяна. – Даже уверен, что плохая. Иначе давно бы сказал. Много лет назад, Дав, честное слово.

– По-моему, теперь уже не тебе решать, как лучше, – жестче, чем собирался, ответил другу Давьян. – Рассказывай, а мы уж сами решим.

Терис внимательно присмотрелся к лицу Вирра и мягко предложил:

– Может быть, нам с Седэном спуститься вниз выпить?

Вирр, подумав, кивнул, и лицо его прояснилось.

– Если вам хочется пить…

– Умираем от жажды, – Терис поймал взгляд Седэна и кивнул на дверь. – Пойдем?

Юноша вышел вместе с ним. Когда дверь закрылась, Вирр ссутулился и тяжело рухнул на кровать.

– Я кое в чем был неправ, – признался он. – В том числе, наверное, и в том, что не сказал тебе с самого начала. – Он обреченно махнул рукой. – Задавай вопросы, включай свою способность. Я на все отвечу честно и откровенно.

При виде унылой фигуры друга Давьян почувствовал, как тает в нем злость.

– Спасибо, Вирр, – тихо ответил он и постучал себя пальцем по губам. – Ты давно знаком с принцессой?

– Она моя кузина, – без тени юмора ответил Вирр. Давьян от удивления рассмеялся, но улыбка его сразу погасла, потому что Вирр был совершенно серьезен.

– Правда?

– Правда. – Вирр хоть и был расстроен, не сдержал усмешки, взглянув в ошеломленное лицо Давьяна. Тот морщил лоб, силясь уложить в голове эту новость.

– Так ты?..

– Торин Виррандер Андрас, сын Стража Севера Элосьена Андраса. Третий в наследной линии Андарры после Каралины и собственного отца.

Давьян ошалело мотал головой. Конечно, Вирр его разыгрывает… Но где же черная струйка изо рта?

Онемев от удивления, он как в первый раз смотрел на старого друга. Вирр всегда держался свободно и с достоинством: теперь это объяснилось. И то, как он вежливо уклонялся от школьных романов, из переборчивости превратилось в осторожность. И то, как он избегал разговоров о будущем, ожидавшем его в Толе…

– Ты и не собирался, пройдя испытание, ехать в Тол Атьян! – укоризненно произнес Давьян.

Вирр кивнул.

– Меня бы забрали в Илин-Иллан отдельно от других и в обход Атьяна. Я должен был влиться в жизнь двора, скрывая свои способности. Порвать все связи с Толом и с теми, кто был с ним связан. – Он запнулся. – Понимаешь, какое дело, Дав… Откуда бы ни взялся сосуд, создавший догмы, он связан с родом Тел’Андрас. С моим родом. Предполагалось, что одаренным, чтобы добиться изменения догм, придется заслужить доверие королевской семьи, но…

Сообразив, что из этого следует, Давьян похолодел и, не веря себе, уставился на Вирра.

– Ты мог бы изменить догмы? Ты сам? – еле слышно выговорил он.

Вирр поднял ладонь.

– Пока еще нет – и, честно говоря, надеюсь, что еще долго не смогу. Они привязаны к моему дяде и отцу. Когда дядя умрет, его связь перейдет на Карали-ну. А после смерти моего отца – на меня. – Он нерешительно глянул на Давьяна. – Вот так… Теперь понимаешь, почему я молчал.

– Да. Судьбы, как не понять! – Давьян покачал головой. Ему было трудно представить, под каким грузом ответственности прожил эти годы его друг. Мальчику вдруг стало холодно.

– Но если ты отменишь догмы, снова начнется война?

– Я не собираюсь уничтожать догмы, – возразил ему Вирр. – Я хочу внести в них поправки для большего равновесия. Помнишь наш разговор пару недель назад? Я, Дав, не просто одаренный. Я сын своего отца. И он, и дядя про меня знают: это они задумали и устроили. Договор больше не будет орудием угнетения, но и одаренным я не верну прежней абсолютной власти.

Вирр говорил негромко, но как никогда серьезно и твердо.

Давьян молча обдумал сказанное. Голова у него еще кружилась от новых откровений.

– Значит… Твой отец знал про тебя… и послал в Каладель, чтобы ты научился обращаться со своим даром, – наконец заговорил он. – Но он же создал догмы. И он в самом деле хочет, чтобы ты их изменил? – Это противоречило всему, что он знал о Страже Севера. Давьян не слишком доверял слухам, год за годом доходившим из столицы, но все же должно в них быть хоть сколько-то правды?

Вирр помедлил с ответом.

– С детства мне помнится, что он ненавидел одаренных как никто другой, – начал он, решившись. – Но когда узнал, что я один из них… – мальчик неловко пожал плечами. – Думаю, это его изменило. Изменило его взгляд на нас. Он пожалел, что создал догмы такими, каковы они есть, но изменить ничего не мог – он уже использовал свою связь с сосудом. В следующий раз ею можно воспользоваться только после перехода на меня.

Давьян наморщил лоб: ему трудно было представить, что Страж Севера желает добра одаренным. Однако Вирр не лгал.

– А твой дядя? Если он все это одобрил, почему ему самому не найти какого-нибудь одаренного для изменения догм?

– Они с отцом, может, и согласны в том, что догмы следует изменить, но Толам ни один из них не доверяет, – признался Вирр. – Клятву над пробужденным сосудом должен произнести одаренный, а ему ничего не стоит изменить предписанные слова, и никто тогда не сможет ему помешать. – Вирр вздохнул. – Честно говоря, я надеялся, что отец, дождавшись моего возвращения, использует меня. Раньше, когда мне все это объяснили, я был слишком молод и не владел своим даром, но теперь…

Давьян покивал. Голова у него плыла.

– А кто еще знает?

– Насколько мне известно, всю правду знают очень немногие – отец и дядя, совет Тола Атьян, Та-лен и старшие в Каладеле… – лицо его почему-то дрогнуло, как от боли. – Теперь, когда я наконец рассказал тебе, мне полегчало.

Давьян наклонил голову.

– Нелегко тебе, наверное, было молчать. – Он озабоченно взглянул на друга. – А почему Каралина отказала нам в убежище? Ты что… За косы ее дергал в детстве или что?

Вирр досадливо крякнул.

– Дергать-то дергал, но отказала она не потому. Решила, что спрятать нас не сумеет, а если попадется на такой попытке, дезриелиты придут в ярость. – Мальчик махнул рукой. – Сказала, что боится войны и все такое.

– Самый подходящий человек, чтобы переписать догмы, – усмехнулся Давьян.

Вирр сухо улыбнулся, но лицо его осталось печальным.

– Еще вопросы есть?

Давьян пожал плечами.

– Будут, конечно, и еще, но не теперь… – Он весело спохватился. – Да, еще один, очень важный.

– Это какой? – поднял бровь Вирр.

– Мне теперь называть тебя «ваша милость»?

Вирр фыркнул.

– Нет, что ты, это к моему отцу. – Он выдержал паузу. – А ко мне обращайся «ваше высочество» или, если хочешь, «мой принц».

Давьян посмеялся, но быстро стал серьезным.

– Я, само собой, никому не скажу, Вирр, но ты, по-моему, должен рассказать и Терису. Он рисковал жизнью, прикрывая нас в пути. Он заслуживает откровенности.

Вирр поморщился.

– Еще несколько часов назад я бы с тобой согласился, но… Дав, Каралина помнит, как его судили. Говорит, что свидетельства против него были более вескими, чем следует из его слов. Свидетели слышали крики жертв. По всей видимости, он пытал убитых перед смертью. Обезобразил их.

Давьян помолчал.

– Не могу поверить, – наконец заявил он. – Надзор без труда нашел бы на все готовых «свидетелей». Однако… Что ты думаешь?

Вирр покачал головой.

– Почему он убил тех людей, мы знаем. И он, на мой взгляд, вовсе не похож на человека, который наслаждается убийством, так что, если бы меня спросили, правдивы ли рассказы о пытках… Может, имелись в виду ножевые раны, как знать? – он пожал плечами. – Нас он спас. Мне этого достаточно.

Давьян с облегчением улыбнулся.

– Согласен.

После короткого молчания Вирр, стиснув зубы, проговорил:

– Еще одно, Дав. Очень серьезное. – При виде его лица Давьяна захлестнул темный ужас, хотя он не знал причины. Как будто весь предшествовавший разговор, как ни трудно он дался Вирру, был для него лишь способом оттянуть другое.

– Что такое?

Вирр хотел взглянуть ему в глаза, но не выдержал и отвел взгляд.

– Ужасное известие, – тихо проговорил он.

Глава 19

Аша неотрывно глядела в окно. Слова Элосьена все не укладывались у нее в голове. – Так Вирр… Торин… Мог бы изменить догмы. Сам… – ошеломленно повторила она.

– Только после моей смерти, а это, надеюсь, не слишком скоро, – суховато поправил Элосьен. – Но да. Мы подозреваем, что в этом причина атак – тот, кто его ищет, видимо, знал, что он был в школе, но не знал, в которой. Первые две атаки, возможно, предназначены были его устрашить. – Герцог горестно покачал головой. – Узнав об этом, мы попытались без шума вернуть принца домой… Но похоже, только сыграли на руку тем, кто его искал.

Аша молча покивала, спеша собраться с мыслями, переварить услышанное за эти несколько минут. Вирр – сын Стража Севера. Не укладывается в голове. Но она не сомневалась, что Элосьен сказал ей правду. Теперь, зная, она даже находила между ними сходство в чертах.

Аша прикрыла глаза, разбираясь в сумбуре чувств. Вирр стал причиной атаки на Каладель. Из-за которой погиб Давьян и все ее друзья. В животе у нее разгорелся беспричинный, раскаленный добела гнев – но, к счастью, он так же быстро остыл. Обвинить навлекшего на них опасность Элосьена было соблазнительно, но в нападении виноват не он. И не Вирр, и не Тол. Виноваты те, кто напал. В кого бы они ни метили.

– Кто мог знать, где он? – спросила наконец девушка, сдерживая дрожь в голосе. – Вряд ли многие.

Элосьен пожал плечами.

– Таких было больше, чем ты думаешь: для начала весь Совет Атьяна. Нашрель согласился мне помочь только на этом условии. Сказал, что не станет действовать за спиной у своих. – Герцог потер лоб. – О том, что Торин в Каладеле, знал он. Остальным местонахождения не сообщали. Поэтому, среди прочего, я не спешу делиться с ними сведениями.

– Вы думаете, это кто-то из них?

– Возможно, – вздохнул Элосьен. – По правде сказать, кто-то мог просто проговориться. Случайное словцо залетело не в те уши… Не так много и надо для этого.

Аша рассеянно кивнула, думая о своем. По словам Элосьена, тела Вирра среди погибших в Каладеле не нашли, а значит, он мог выжить. Это, конечно, удивительная новость… И все равно она поймала себя на том, что немного хмурится – герцог, к счастью, не видел ее лица, обращенного к окну.

Аша всего час провела во дворце, а Элосьен, насколько она могла судить, рассказал ей все. Все. Она, конечно, ждала от него откровенности, но такое доверие после столь короткого знакомства представлялось… странным. Неизвестно почему, все происходящее внушало ей беспокойство.

Девушка прикусила губу. Отчасти ее тревога могла объясняться тем, что многое приходилось теперь решать заново. Шадрехину она не могла передать того, что узнала: нельзя, чтобы несчастье Вирра использовали против его отца, пусть даже намерения у Шадрехина самые лучшие. Аша не знала, чем рискует, утаивая услышанное от Скайнера, но об этом можно было подумать потом.

– Мне все не верится, что Вирр – ваш сын, – сказала она наконец, все еще удивляясь. – Простите… Торин. К этому надо привыкнуть.

– Вероятно, ему тоже придется привыкать. Если только… – Взгляд Элосьена затуманился, и он глубоко вздохнул. – Я только надеюсь, что он в безопасности. Не знаю, сбежал, или в плену, или… – он покачал головой. – Трудно вести поиски, не зная, кто за этим стоит, и тем более без ведома Надзора. Возможности мои не так велики, как я привык.

– А каковы ваши возможности? – осторожно осведомилась Аша.

– У меня есть люди… Одни передо мной в долгу, другие – друзья, никак не связанные с Надзором и достаточно сообразительные, чтобы не задавать вопросов. – Элосьен пожал плечами. – Здесь, во дворце, я доверяю только троим. Тем, с кем прошу тебя сотрудничать. Кстати, об этом… – он встал. – Подожди здесь. Я их найду и представлю вас. С этого и начнем.

Оставшись одна, Аша принялась ходить по комнате, соображая, что следует из рассказа Элосьена. Ее почти не отвлекал даже красивейший вид за окном: безупречный садик и за ним изящные, чистые линии города.

Она застыла на полушаге, услышав голоса за дверью. И взглянула на герцога, за которым вошли трое почти ее возраста.

Элосьен сел и жестом пригласил Ашу последовать его примеру. Потом пристально взглянул на нее.

– Вот люди, с которыми тебе предстоит работать, – заговорил он после паузы. – Ашалия, это Кол, Фесси и Эрран. Сейчас они, пожалуй, самые важные персоны в Илин-Иллане.

Аша, обернувшись к этим троим, поймала себя на том, что морщит лоб. На них была простая одежда слуг. В Эрране она узнала того неприметного парнишку, который с утра сопровождал Элосьена в Тол Атьян. Другой, по имени Кол, был громадным, сплошные мышцы, и даже сидя умудрялся нависать над всеми присутствующими. Но в его взгляде Аша различила скорее беспокойство, нежели что-то другое.

Последняя, Фесси, была ровесницей Аши, может, на год старше. Темные прямые волосы и пухлая фигурка.

В общем, совершенно непримечательный народ.

– Приятно познакомиться, – вежливо поздоровалась Аша, сознавая, что не сумела скрыть удивления.

После короткого неловкого молчания Эрран смущенно кашлянул.

– Мы – как твой друг Давьян, – объяснил он. – Авгуры.

На этот раз молчание затянулось дольше. Аша переводила недоверчивый взгляд с молодой троицы на герцога.

– Не понимаю, о чем ты, – отрезала она, заподозрив уловку. Конечно, они хотят ее поймать!

Элосьен виновато улыбнулся ей.

– Понимаешь, Эрран прочитал тебя еще в Толе. Иначе я бы не рискнул рассказать тебе о Торине.

– Прости, – искренне извинился Эрран.

Аша помотала головой – удивилась как бы не сильнее, чем узнав, кто такой Вирр. Герцог прибегает к помощи авгуров?

– Но ведь вы… Страж Севера. Блюститель! Я думала… – она сбилась.

Элосьен перестал улыбаться и вздохнул.

– Ты думала, что я желаю смерти любому авгуру. Понятно. Я участвовал в написании договора и догм, я совершал поступки, которыми теперь не горжусь. Но я стараюсь исправить сделанное, Ашалия. В частности, сейчас мы этим и занимаемся. – Герцог поморщился. – Что касается других блюстителей, я стараюсь по мере сил держать их в узде. В самом деле, если мне сообщают о злоупотреблениях договором, я наказываю виновных со всей жестокостью, какую допускает закон. Однако эта должность привлекает людей, которые… Ну, ты, конечно, сама довольно их навидалась. Скажем только, что это неравная битва.

Аша кивком отозвалась на это объяснение и принялась разглядывать трех авгуров. Людей, с которыми ей предстояло работать. Какие они… молодые.

Эрран покосился на Элосьена, и тот мрачно кивнул.

– Ты не знаешь, верить ли нам, – тихо сказал Эрран. – Позволь, я тебе покажу.

Аша не успела ответить: он в два шага оказался рядом и положил ладонь ей на лоб.

Аша ахнула: видение выцвело. За ним снова проступила обычная комната.

Эрран опустил руку, виновато улыбнулся и отступил подальше. Аша уставилась на него.

– Что это было? – прошептала она.

– Воспоминание, – ответил юноша. – Мое воспоминание примерно месячной давности. Ответ Шадрехина на нашу попытку перерезать ему пути снабжения.

Он явно ждал ее отклика.

Долгие секунды девушка смотрела на него, потом вдруг поняла и ощутила, как колотится сердце.

Эрран прочитал ее еще в Толе. Они знают!

– Как я могу тебе поверить? – спросила она, силясь сдержать дрожь в руках. – Откуда мне знать, что ты это не выдумал, а если и нет, Шадрехин ли за этим стоит? – она помотала головой. – Как мог тень или даже много теней вместе сотворить то, что ты мне показал?

– Этого мы не знаем, но они сумели. Эрран не способен создавать воспоминаний, – спокойно ответил герцог. – Впрочем, той атакой дело не ограничилось. С тех пор как мы год назад впервые услышали о Шадрехине, все больше блюстителей находят мертвыми. А иногда и простых людей. На каждом теле записка, объясняющая, почему Шадрехин счел, что они должны умереть. – Элосьен заглянул ей в глаза. – Записки могу показать. Или, если этого мало, можешь почитать донесения.

У Аши скрутило живот.

– Зачем вы мне это рассказываете?

– Ты знаешь зачем. Читая тебя, Эрран увидел твою связь с Шадрехином. Но он утверждает, что ты не понимала, с каким человеком сговариваешься, и что сама ты заслуживаешь доверия. – Герцог пожал плечами. – Это и то, что ты не выдала авгура и что дружила с моим сыном, убедило меня сделать то, что я сделал.

– А дальше?

– А дальше ты знаешь правду и можешь выбирать нас или его, – серьезно сказал Элосьен. – Надеюсь, после того, что ты сейчас увидела, с ним ты не захочешь иметь дело. Надеюсь, что, узнав о Торине и о том, что я делаю для одаренных, ты не позволишь Шадрехину использовать моего сына для давления на меня. Надеюсь, что предложенный мной видный пост позволит тебе помогать теням другим способом, менее жестоким, чем предлагает он.

Герцог вздохнул.

– При благоприятных обстоятельствах я просил бы тебя помочь и в его задержании, но сейчас мне некогда вести эту игру. Мое предложение просто: ты не поддерживаешь связь с Шадрехином и его людьми. И ничего им не говоришь. Ты должна быть верна только нам.

Элосьен помолчал.

– И хотя твое слово тоже важно, имей в виду, что Эрран прочитает, искренне ли ты его даешь. Тень сомнения – и он сотрет тебе память обо всем, что было здесь сказано. Это непросто, но он проделывал такое и раньше. Ты и впредь будешь представлять Тол, но об этом разговоре забудешь. И не будешь допущена к расследованию атаки на школу.

Несколько секунд Аша собиралась с мыслями. Верить ей не хотелось, однако что-то в ней знало, что воспоминание было подлинным: то, что она видела, произошло в действительности. Девушка вздрогнула, вспомнив толпу медленно раскачивающихся трупов. Она как будто сама пережила это, побывала там. Вспомнилось отвращение, яростный гнев на Шадрехина…

– Я даю слово, – тихо проговорила она.

Все обернулись к Эррану, который внимательно смотрел на девушку. Через несколько напряженных мгновений он кивнул и еле заметно улыбнулся ей.

– Она это думает.

Все вздохнули, сбрасывая напряжение. Элосьен тоже улыбнулся.

– Значит, я рисковал не зря. Я рад.

– Она тоже, – отметил Эрран.

– Перестань, Эрран, – укоризненно вмешалась Фесси. – Она же еще не умеет закрываться. Ты свое дело сделал – оставь ее в покое.

– Ты бы тоже не удержалась, если бы умела, Фесс, – буркнул Эрран и умолк.

Тогда впервые напомнил о себе сидевший на кушетке Кол.

– Не скажу, чтобы мне это нравилось, – выпалил он, в упор глядя на Ашу. В его лице была опаска, если не страх.

Элосьен, прищурясь, взглянул на него.

– Так надо. Я не могу вечно служить вашим писцом, сам понимаешь.

– Но почему именно сейчас? – Кол, не скрывая обиды, покачал головой. – И почему именно она? Можем ли мы ей поверить после того, как она обещала за нами шпионить – и для кого же, для Шадрехина! Может, сейчас она и верна, но что помешает ей передумать? – Видя, что Элосьен и Эрран готовы ему возразить, великан поднял руку. – Знаю, что хотите сказать, но меня вы не переубедите. Я считаю, это опасно для всех нас. – И он, поднявшись, вышел за дверь.

Девушка по имени Фесси бросилась было за ним, но потом растерянно остановилась.

– Извини его, Ашалия, – заговорила она, отбрасывая с лица длинную прядь волос. – Он не всегда такой… Не знаю, что на него нашло. Мы еще познакомимся получше, да? – и она поспешила вслед за Колом.

– Я, пожалуй, знаю, – пробормотал Элосьен так тихо, что Аша поняла: эти слова не для ее ушей.

Все помолчали, затем Элосьен со вздохом обратился к Аше.

– Прошло не так гладко, как бы мне хотелось, – признал он. – Насчет Кола не беспокойся – он вспыльчив, но, уверен, скоро успокоится. И все же… Прежде чем продолжать, я прошу тебя поклясться, что сказанное здесь не выйдет из стен этой комнаты. И на сей раз речь не только о Шадрехине. Ты сама понимаешь: просочившееся наружу приведет к катастрофе. О том, чем мы занимаемся, не знает даже мой брат.

Аша помедлила.

– А чем, собственно, вы занимаетесь? Ясно, что не просто выясняете, что случилось в Каладеле.

– Верно, – согласился герцог. – Мы защищаем Андарру. Таланты авгуров помогают мне в роли королевского советника. Их предсказания уже не раз спасали многие жизни.

Аша прищурилась.

– Только для этого вы их используете?

– Для личной выгоды не использую, если ты об этом, – пожал плечами Элосьен.

– Иначе никто из нас на это не согласился бы, – дополнил Эрран. Поколебавшись, Аша кивнула. Проверить она не могла, но теперь ей уже ничего не оставалось, как верить им на слово.

– Хорошо, – сказала она. – Я даю слово, что никому об этом не скажу.

Страж Севера взглянул на Эррана – тот, изучив Ашу, кивнул.

– Она – сама правдивость! – весело заключил он. Аша отвела взгляд – ей вдруг стало не по себе. От легкости, с какой читал ее этот юноша, мурашки бежали по спине, хоть ей и нечего было скрывать.

– Так какую роль мне предстоит играть? – спросила еще не совсем опомнившаяся Аша.

– Две роли. – Элосьен склонился к ней. – Главное: я не могу постоянно утаивать встречи с Эрраном и теми двумя. Частные встречи брата короля с кем бы то ни было – повод для размышлений. Стоит кому-то заметить, что я запираюсь в глухой комнате со слугами, – он взглядом извинился перед Эрраном, – и возникнут вопросы.

– Меня считают лакеем Элосьена, – пояснил Эр-ран, – но беда в том, что я не слишком умелый слуга. Такие вещи замечают и начинают гадать, зачем в таком случае герцог держит меня при себе. Настоящую причину вряд ли угадают, но лишнее внимание само по себе опасно.

– Ты как представитель Атьяна получишь повод встречаться со мной каждые несколько дней, – продолжал Элосьен. – Обычно это падает на старшего представителя, но я настою, чтобы посылали тебя. Вопросов возникнуть не должно: зная меня, все сочтут естественным, что мне с тенью спокойнее, чем с одаренным. На самом деле я уже распустил слух, что сам потребовал от Тола выбрать представителем тень – как бы в отместку за их отношение ко мне.

– А ко мне это не привлечет лишнего внимания?

– Привлечет, но это будет такое внимание, какое нам нужно, – сказал Элосьен. – Несколько дней полюбопытствуют, а потом о тебе забудут. Считая тебя наказанием для Тола Атьян, угрозой не сочтут. – Он опять виновато улыбнулся. – Лучше я честно скажу, чего тебе следует ожидать. Пренебрежения, ухмылок в спину… Могут и в лицо сказать, что тебе здесь не место. Друзей, кроме тех, с кем уже знакома, ты едва ли найдешь. Но тебя не будут бояться, не станут за тобой следить, а нам это и требуется.

Аша кивнула, скрывая разочарование.

– Итак, я должна встречаться с вами, не вызывая подозрений, и с авгурами, не обращая на себя внимания, – подытожила она. – Значит, я нужна только для связи?

– Далеко не только, – улыбнулся ей Элосьен. – Как нам потрудился напомнить Кол, в первую очередь ты нужна нам как писец.

– Писец? – Аша, конечно, знала это слово, но в устах герцога оно прозвучало как титул.

Эрран вставил:

– Ты должна будешь предупреждать Элосьена, когда пора ударяться в панику.

Элосьен в ответ хмыкнул.

– До Невидимой войны никто не вправе был действовать на основании видений авгуров, пока они не подтверждались, – пояснил он. – Авгурам не разрешалось ни с кем обсуждать своих прозрений. Они должны были немедленно докладывать их писцу, а тот пытался отыскать сходные по содержанию видения. Если два авгура видели одно и то же, это считалось подтверждением.

– А разве видения авгуров не считались безошибочными? – нахмурилась Аша и неуверенно оглянулась на Эррана. – Или это из-за того, что под конец прежние авгуры?..

– Нет, – поспешил уверить ее Эрран. – До сих пор все, что видели авгуры, сбывалось. Что бы там ни было двадцать лет назад, на нас это, похоже, не распространяется.

– Тогда зачем дожидаться подтверждения? – недоумевала Аша.

– Дело в доверии, – сказал Элосьен. – Авгурам доверяли абсолютно. Без сдержек и противовесов. Любой из них мог бы злоупотребить этим доверием, сообщив, будто видел то, чего не видел. – Герцог пожал плечами. – Я счел нужным продолжить эту традицию, хотя авгуров у меня всего трое. Я сам исполнял роль писца, но помимо сложностей, о которых уже говорилось, мне часто недосуг перебирать обрывки предсказаний.

– У нас, – заговорил Эрран, – чаще бывают видения о себе, друзьях или родных – о том, что может быть важно для нас, но не обязательно для кого-нибудь вроде Элосьена, – объяснил он. – Чем дальше отстоит от нас событие во времени, расстоянии и личной заинтересованности, тем оно, видимо, важнее. И видения таких событий чаще приходят нескольким авгурам.

Аша задумчиво кивнула. Тогда понятно: едва ли Стражу Севера охота тратить время, перебирая страницы бесполезных откровений.

– А когда что-то подтверждается?

– Писец переписывает отчеты в единую книгу – она называется Журналом – с именами подтвердивших видение авгуров. Журнал считается надежным источником информации о будущем.

Аша помолчала, обдумывая услышанное. Разумная система, и понятно, зачем она понадобилась. Хотя ответственность огромная. Но она уже не сомневалась, что согласится – не видела другого выбора.

– Вы оказываете мне большое доверие, – заметила она.

Элосьен кивнул, лицо его было серьезно.

– Эрран настоял.

– Почему? – обернулась к юноше Аша.

Эрран хладнокровно выдержал ее взгляд.

– Мне гадать не пришлось, я же тебя прочитал. Ты умна. Честна. Преданна. За последний месяц ты выказала и отвагу: многие, после того, что на тебя обрушилось, сломались бы. А главное, я видел, как верна ты была своему другу, авгуру из Каладеля. С какой решимостью хранила его тайну. – Он пожал плечами. – Все это ясно говорит, что ты нам подходишь.

Аша немного раскраснелась и потупила взгляд, не найдя, что сказать.

Страж Севера улыбнулся смущению девушки и, вставая, чуть сжал ее плечо.

– Я оставлю вас вдвоем поговорить. Надо узнать, прислали ли уже одаренного из Атьяна.

Аша неохотно кивнула, и Элосьен выскользнул за дверь, бесшумно закрыв ее за собой.

Несколько секунд длилось неловкое молчание, потом Эрран подал голос:

– Извиняюсь за Кола. – Юноша поерзал на стуле. – Наверняка это со временем пройдет.

– Он выглядел очень взволнованным.

– Так и было, – признал Эрран. – Ты пойми… Я-то уверен, что ты нас не выдашь, а для остальных ты незнакомка, которая теперь держит в руках их жизни. Со временем они тебя примут, но пока не удивляйся подозрительности.

– А они не могли бы тоже меня прочитать? – нахмурилась Аша.

Эрран покачал головой.

– У нас у каждого своя сила. Я читаю людей, но редко провижу будущее. У других видения чаще, и еще они могут кое-что, чего я не могу, зато прочитать сумеют едва ли одного из десяти. Только тех, у кого естественная защита слабее. – Он быстро улыбнулся. – Ты не из таких.

– Но ты можешь меня читать… – Аше не хотелось признавать, как тревожит ее эта мысль. – Ты многих читал?

Эрран кивнул.

– Наверное, половину Илин-Иллана, – признался он. – Почти всех, кто появляется во дворце, и еще раз в неделю Элосьен посылает меня в «Белый меч». Самая любимая горожанами таверна. Ты не поверишь, сколько там можно узнать. – Паренек ухмыльнулся. – Признаться, такая работа мне по душе.

Аша улыбнулась в ответ.

– А есть такие, кого ты не можешь прочитать?

– Те, кто ставит щиты, – признался Эрран. – Ты не волнуйся, тебя этому очень скоро научат. Это простой мысленный фокус, никаких особых способностей не требует. А пока не научишься, я обещаю не лезть тебе в голову.

Аша с благодарностью кивнула, и на минуту оба замолчали.

– Как же это все началось? – наконец поинтересовалась Аша, махнув рукой вслед герцогу.

– Меня Элосьен нашел несколько лет назад – точнее, нашел Надзор. Я жил на улице Гхас, и о моих… талантах проведали некие темные личности. Несколько месяцев меня использовали, а потом один мошенник решил, что выдать меня как авгура будет еще выгоднее. Он был, знаешь, из тех, кто живет одним днем. – Парень, помолчав, закатил глаза. – Блюстители доставили меня сюда, и, когда ко мне пришел Элосьен, я ждал, что он отправит меня на казнь.

– Правда? – уставилась на юношу Аша.

– Он тогда был другим, – поспешно уверил ее Эрран. – Но у меня хватило выдержки прочитать его прежде, чем он успел что-то предпринять. А он, поняв, как легко я получаю доступ к чужим тайнам, счел меня слишком ценным, чтобы пускать в расход. Он мне помог, устроил слугой во дворце. В благодарность я читал для него высокородных гостей, представителей от одаренных… Всех, кому было что утаивать от короля.

– Ты для него шпионил, – холодновато заключила Аша.

– Все же лучше, чем смерть, – мягко заметил Эр-ран. – Мы не были друзьями, и я этим занятием не гордился, но по обычным меркам жилось мне неплохо. А Элосьен никогда не злоупотреблял полученными от меня сведениями.

– Но помиловал он тебя только потому, что счел полезным?

– Поначалу. Потом… Кое-что переменилось. – Эрран подумал. – Не знаю, в чем причина: он чуть ли не первым делом потребовал обучить его ставить щит. Но он теперь другой. Когда блюстители открыли Фес-си и Кола, он их выручил, приютил здесь, скрыл даже от короля. Сводя нас вместе, он рисковал жизнью.

– И получал доступ к вашей силе, – упрямо настаивала на своем Аша.

– Верно, – согласился Эрран, – но ведь у него уже был я. Помогая еще двоим, он рисковал больше, чем выгадывал. – Паренек покачал головой. – Представляю, чего ты о нем наслушалась, и кое-что, скорее всего, было правдой. Но каким бы он ни был прежде, Ашалия, теперь он хороший человек. Ему можно доверять, ручаюсь.

Аша кивнула: она решила подождать и сделать выводы сама, хотя в убежденности Эррана не сомневалась.

– Верю тебе на слово.

Эрран бросил на нее долгий взгляд и вздохнул.

– Не веришь. – Он сразу спохватился. – Прости, я, бывает, читаю кого-нибудь не нарочно. Ты понаблюдаешь за Элосьеном и решишь сама. Пусть будет так. Ты сама увидишь, что я прав.

Аша неловко кивнула, вдруг почувствовав себя голой. Она не ощутила вторжения, но Эрран так легко хозяйничал у нее в голове…

– Как вы умудрились сохранить все это в тайне? – спросила она, главным образом чтобы отвлечься от неуютного чувства. – Ведь стоило кому-нибудь подслушать вас и проговориться, вам бы плохо пришлось.

Эрран склонил голову.

– Наверное, я должен был давно объяснить, – он обвел руками стены. – Мы называем это глухой комнатой. Подслушать то, что в ней происходит, не может ни простой человек, ни одаренный. Ваши старшие называют такие глушилками. То, что здесь говорится, слышат только те, кто в ней находится.

– О! – Аша огляделась, но не заметила в комнате ничего необычного. – Значит, вы встречаетесь только здесь?

– Не только. Глухих комнат несколько по всему дворцу. Остались от эпохи одаренных, – Эрран показал ей на дверную ручку. – Над ручкой в них всегда вот такой значок: замочная скважина. Запомни, потому что ты скоро заметишь, что во дворце повсюду уши. Вне этих комнат даже слова «авгур» не произноси!

– Понятно. – Аша шевельнулась на стуле. – Что еще мне следует помнить?

Эрран поразмыслил.

– Еще про Журнал, конечно, – его тебе лучше самой увидеть. Он в кабинете Элосьена. Побудь здесь, я тебе принесу.

Парень выскользнул из комнаты и очень скоро вернулся с переплетенной в кожу книгой.

– Смотри, – сказал он, подавая ее Аше.

Девушка полистала страницы. Большая часть оставалась чистой, но первые два десятка были исписаны изящным, четким почерком. Она задержалась на странице, отмеченной несколькими звездочками.

После пробела была вторая запись:

Ниже было еще два подтверждения в том же ключе: от Эррана и от Фесси. От этого чтения у Аши все переворачивалось внутри.

– Что-нибудь здесь уже сбылось? – спросила она.

– Почти все, – ответил Эрран. – Правда, то, что по-настоящему важно, мы обычно видим всего за день или два. – Он заметил, на какой странице она остановилась, и помолчал. – Вот это – наверняка дальше в будущее… Но рано или поздно произойдет.

– Ты правда думаешь, что кто-то готовит нападение на Илин-Иллан? И что они прорвутся в город?

– Похоже на то, – кивнул Эрран.

Аша в отчаянии мотнула головой.

– Ты не думаешь, что из-за этого кто-то и замышлял зло Вирру… то есть принцу Торину? Время совпадает…

– Да, подозрительно, – признал Эрран. – И, уж конечно, тот, кто готовит нападение на Андарру, не хотел бы, чтобы одаренных освободили от догм. Однако Элосьен еще жив, а пока это так, Торин не в силах изменить догмы. Я бы видел большую угрозу в короле Андрасе… – Он не договорил, потому что дверь открылась и в комнату вошел Элосьен.

– Прибыл представитель Атьяна, Ашалия, – без предисловий сообщил он. – Он просит встречи с тобой.

Аша, вдруг испугавшись, встала.

– Я готова.

– Хорошо. Кстати, ты можешь называться своим настоящим именем, но, если кто спросит, – ты из школы в Наленане. Я соответственно подправлю записи о тебе в Надзоре.

Заметив книгу в руках у Аши, Страж Севера оглянулся на Эррана.

– Показал ей Журнал?

– Да.

Элосьен одобрительно кивнул.

– Сейчас запри его опять у меня в кабинете, оставим там, пока Ашалии не подготовят комнату.

Эрран кивнул головой и с дружелюбной улыбкой отобрал у Аши книгу.

– Завтра тебя найду, покажу дворец.

Он вышел.

– Должен тебя предупредить, – небрежно бросил Элосьен, когда они выходили из глухой комнаты. – Я бы не ждал теплого приема от посланника Тола. Не верится, что они будут рады сотрудничать с тенью.

Аша кивнула – она сама думала о том же.

Они быстро прошли по коридору в ту часть дворца, которой Аша еще не видела, и через минуту очутились в большой, пышно обставленной приемной. Ожидавший в ней человек стоял к ним спиной, любуясь идеально ухоженным садиком в окне. Элосьен вежливо кашлянул.

Мужчина обернулся к ним. Он оказался неожиданно молод – едва ли за сорок, стройный, но крепкий, и манерой держаться он больше походил на воина, чем на знакомых Аше старших. Короткие черные волосы его были густыми, без признаков седины. Мужчина улыбнулся с неподдельной теплотой.

– Представитель Микал Алак, – начал Страж Севера, – прошу вас познакомиться с вашей новой помощницей Ашалией Чедрис.

Микал протянул руку, и Аша, помявшись, приняла ее. Пока что она, вопреки ожиданиям, не заметила в представителе ни малейшей неприязни. Да и Элосьен наблюдал за их встречей, чуть подняв бровь.

– Рад знакомству, Ашалия, – сказал Микал.

– И я рада, старший Алак.

– Прошу тебя, просто Микал. Какие формальности между двумя атьянцами во дворце! – Микал вежливо обратился к Элосьену: – Благодарю, ваша милость. С вашего позволения, я должен обсудить с Ашалией ее обязанности.

Герцог кивнул.

– Разумеется.

Едва Микал повернулся к нему спиной, он чуть заметно пожал плечами и вышел.

Микал сел и знаком пригласил сесть Ашу.

– Старший Эйлинар сказал, что Совет счел полезным твое здесь присутствие. Что некоторые из Великих домов, видя тень, ставшую голосом Тола Атьян, признают, что мы не пренебрегаем сотрудничеством с неодаренными, – тихо заговорил он. – Позволь высказаться прямо: я не поверил этому объяснению. Ни на секунду. К счастью, мне это безразлично. Ты здесь, и ты – моя помощница. Пока ты выполняешь свою работу со всем усердием, остальные твои дела во дворце касаются только тебя.

Аша сглотнула и заставила себя кивнуть.

– Я буду стараться.

Микал минуту рассматривал ее, затем склонил голову.

– Хорошо. – Он уже свободнее откинулся назад. – Тогда начнем.

Глава 20

Проснувшись, Вирр несколько блаженных минут просто лежал, ни о чем не думая. Потом он вспомнил. До него медленно, мучительно доходило, что все это не было дурным сном. Вся его школа погибла.

Он полежал еще немного, давая действительности обосноваться в груди. Долго ли он спал? Вероятно, пару часов; большую часть ночи горе пересиливало усталость.

Он сосредоточился на том, что его окружало. Было еще темно, не считая отсветов уличного фонаря. С тюфяков на полу слышалось тихое дыхание: Давьян и Седэн спали. На краю второй кровати горбилась темная фигура: Терис не спал.

Несколько секунд Вирр наблюдал за ним, хмуря брови и выжидая, чтобы глаза привыкли к сумраку. Он еще не понял, в чем дело, но что-то было не так.

Тень напротив шевельнулась, и Вирр различил лицо Териса. Оно выражало яростную сосредоточенность: изрезанный рубцами лоб блестел от пота. Старший как завороженный вглядывался в предмет, который держал в руке. Вирр чуть повернулся, чтобы лучше видеть. Терис как будто не заметил его движения.

Вирр уловил блеск стали. Нож. Терис был неподвижен, словно оцепенел, но лицо его говорило о другом. Он боролся, напрягал все силы в схватке с невидимым. С чем-то страшным. Вирр наблюдал, стараясь дышать глубоко, как спящий. Терис просидел, с ужасом уставясь на нож и не шевелясь, минуту. Две минуты. Пять.

А потом стал вдруг поднимать лезвие к своему лицу: медленно, дюйм за дюймом. Дыхание его стало чаще. Вирр готов был вмешаться, когда что-то будто сломалось и рука старшего упала на колени. Лицо его расслабилось, он открыл свой мешок и спрятал в него нож. А потом откинулся на кровать и скоро задышал глубоко и ровно.

Вирр закрыл глаза, в надежде снова уснуть, но перед глазами неотступно стояло лицо Териса. Застывшего в ужасе.

Мальчик так и не уснул до восхода.

* * *

Давьян тупо таращился в рассвет.

– И ты теперь считаешь его опасным? – спросил он бесцветным от усталости голосом.

– Не знаю, – не менее замученным тоном отозвался Вирр. – Я просто решил, что тебе стоит рассказать. Как он смотрел на этот нож… Как на врага, с таким страхом… Он меня напугал, Дав. А сейчас у нас, может, последний случай с ним расстаться.

Узел горя и опасений, стянутый под ложечкой у Давьяна, затянулся еще чуть туже. Мальчик с трудом уснул, а недолгие часы сна были наполнены кошмарами. Аша, умирая кровавой смертью, кричала, звала его на помощь. Госпожа Алита, старшие, Тален – все его звали. Пусть умом он сознавал, что ничем не сумел бы помочь. Все равно он должен был остаться там.

А теперь еще и это…

– Мы без него пропадем, – сказал он.

– Нас с тобой Каралина готова была взять. Если сейчас вернемся, возьмет.

Давьян колебался. Рассказ принцессы, услышанный из третьих уст, – одно дело, а если Вирр сам видел, как странно ведет себя Терис…

Мальчик оглянулся на Седэна. И устало ответил:

– Нет. Это легкий путь, но я не уверен, что правильный.

Вирр только кивнул – без удивления и, кажется, с облегчением.

– И мне так кажется… Если есть хоть какая-то вероятность, что рассказ Териса о Рубеже правдив, нам надо доставить Седэна в Тол Атьян. Но за Терисом придется хорошенько приглядывать.

– Согласен.

Они еще помолчали. Давьян все смотрел на залитую утренним солнцем землю. Лучи еще не прогнали утренний холодок и не выжгли легкой дымки, лежавшей над ближними лощинами. Давьян, чтобы согреться, потопал ногами, перевел взгляд на арку северных ворот Триндара. Через них уже сновали первые прохожие, но никого, подходящего им в спутники, мальчик не заметил.

– Ты уверен, что Каралина не передумала?

– Надо ждать, – отозвался Вирр и тоже перевел взгляд на ворота, высматривая обещанных союзников.

Они ждали уже двадцать минут. Терис с рассвета бесцельно ходил кругами, что-то бормотал про себя, поглядывал на поднимающееся солнце – ясно было, что опоздание его не радует. Давьян и сам чувствовал себя голым, задержавшись ввиду городских стен.

Вдруг от ворот их окликнули, и он, обернувшись, увидел двоих, ведущих на поводу несколько лошадей. Давьян прищурился. Молодой мужчина и девушка – оба немногим старше него, стройные, крепкого сложения, в простом, но добротном платье, подходящем для дальнего пути. У Давьяна заныло сердце.

Если это – обещанная принцессой подмога, едва ли ее стоило дожидаться.

Терис, как видно, подумал о том же.

– И принцесса Каралина не могла предложить ничего лучше? – раздраженно спросил он у Вирра, понизив голос, чтобы не услышали их новые спутники.

Вирр шевельнул бровью.

– А ты присмотрись!

Терис нахмурился, снова повернувшись к приближающимся людям. И удивленно округлил глаза.

– Элрик Шайнвир! – воскликнул он, встречая подоспевшую пару.

Юноша наклонил голову, и тогда Давьян узнал в нем того самого молодого бойца, которого они вчера видели на арене. В неприметной одежде и с распущенными волосами парень выглядел совсем по-другому.

Вблизи Давьян узнал и девушку – она была из свиты принцессы. Ее темные волосы были обрезаны по плечи, а сквозь легкий загар просвечивали веснушки на скулах.

Элрик рассматривал компанию, всем видом показывая, что он невысокого мнения об увиденном.

– Мне приказано сопровождать вас в пути, – заговорил он. – Принцесса сообщила, кто вы такие. Во всяком случае, большинство из вас, – поправился он, наградив Вирра ненавидящим взглядом. Давьян после первой вспышки восторга сник. От этого молодого человека не стоило ждать ревностной защиты. Элрик не скрывал, что исполняет приказ против воли.

Девушка бросила на него сердитый взгляд и выступила вперед.

– Меня зовут Дезия. Я сестра Элрика, – не без смущения проговорила она. – Мы захватили для вас коней и припасы в дорогу. Надеюсь, хватит, куда бы мы ни направлялись.

Давьян осмотрел лошадей: переметные сумы на них чуть не лопались. Голодать им, во всяком случае, не придется.

Терис торопливо, но вежливо представил спутников, однако хмуриться не перестал.

– Не в обиду будь сказано, – заговорил он, назвав каждого, – но почему принцесса Каралина выбрала вас? Она, конечно, предупредила вас, что нам нельзя… привлекать внимание. А если вас узнают…

– В этом тряпье? – фыркнул Элрик. – Я сам себя едва узнаю.

Дезия, вздохнув, наградила брата еще одним сердитым взглядом.

– По правде сказать, мастер Сарр, Элрик наговорил и наделал глупостей. Спьяну вслух признавался, что в финальной схватке сражался не в полную силу.

– Он сдал победу? – выпалил Давьян, не успев прикусить язык.

Элрик в ответ оскалился, а Дезия просто кивнула.

– Да.

Она покосилась на недовольного Элрика, и в ее голосе, как ни странно, прозвучала нотка гордости.

– Зачем? – изумился Давьян.

Вирр, слушая их разговор, только кивал.

– Политика, – объяснил он тоном человека, наконец собравшего все кусочки головоломки. – Победа андаррца на дезриельской земле была бы пощечиной гил’шарам. Само по себе это мелочь, но при нынешнем хрупком равновесии…

Дезия кивнула, впервые обратив внимание на Вирра. Под ее взглядом тот непроизвольно подтянулся.

– Так и есть, – подтвердила она. – Он отказался от славы самого юного победителя Песни ради дипломатии. Хоть и считается, что Песня выше подобных интриг. – Дезия помрачнела. – А через несколько часов рискнул жизнью, из гордости отказавшись притвориться, что проиграл честно.

Терис, слушая их, заметно встревожился.

– Те, кто ставил на него, слышали? – спросил он. Дезия обернулась к старшему.

– Да.

– Тогда, – крякнул Терис, – ему выбраться из Дезриеля горит не меньше нашего.

Дезия кивнула.

– Что ж, могло быть и хуже, – вздохнул Терис. Элрик накинулся на него:

– Я бы тоже не тебя выбрал в спутники, кровопивец!

Давьян окаменел, чувствуя, как вскипающий гнев заливает остальные чувства. Он шагнул к Элрику, встал с ним лицом к лицу.

– Можешь думать о нас, что хочешь, – заговорил он приглушенным голосом, – но если ты еще хоть раз – хоть раз! – назовешь так кого-нибудь из нас, можете с сестрой отправляться своей дорогой. Стоит кому-то подслушать это слово, и за нами мигом помчится вся дезриельская армия.

Элрик не попятился, однако коротко кивнул.

– Как скажешь, – бросил он с легчайшим намеком на раскаяние в голосе.

Терис, наблюдая за молодыми людьми, вздохнул. И снова обратился к Дезии:

– А ты здесь как оказалась?

– Он мой брат. Хоть иногда мне за него и стыдно, – ответила девушка, укоризненно поглядывая на Элрика, и добавила: – А при нужде я тоже могу сражаться.

– На мечах? – поднял бровь Терис.

Дезия потянулась к свертку на боку одной из лошадей и развернула промасленную ткань, открыв хорошей работы лук и колчан со стрелами.

– Вот этим.

Поразмыслив, Терис кивнул.

– Держи его под рукой, – посоветовал он. – Как знать, где и когда нас ждет засада.

– Да, кстати, куда мы идем? – спохватился Элрик. – Каралина велела ни в коем случае не рисковать переходом через Талмиель.

Терис ответил не сразу:

– В Дейланнис.

Все молча уставились на него.

– Дейланнис? – Вирр, казалось, не поверил своим ушам. – А он существует на самом деле?

Терис усмехнулся, хотя и не слишком весело.

– Очень даже существует, – заверил он. – Я там бывал однажды.

– Никогда о таком не слышал, – нахмурился Элрик.

– Это древний город. Он стоял на острове посреди реки Лантарк, разделявшей Дезриель, Андарру и На-рут, – припомнил Давьян, беспокойно глядя на Териса. – Я о нем читал. По-моему, его считали… опасным. Вроде как он проклят…

Рассказчики расходились в описании опасностей, но, насколько он помнил, соглашались в одном: кто войдет в Город Туманов, не вернется.

– Проклят? – презрительно рассмеялся Элрик.

– Точнее будет сказать, занят, – невозмутимо вступил Терис. – Кто-то там обитает, и этот кто-то опасен.

– Сказки! Суеверная чушь.

Вирр раздраженно отозвался:

– Ты же о нем до этой минуты и не слыхал! – Как видно, повадки нового спутника и ему были против шерсти.

Элрик собирался огрызнуться, но вмешался Терис.

– Мосты, ведущие в город и из города, не охраняются, так что у нас есть шанс пройти насквозь. Кстати, это намекает, насколько опасен сам город, – добавил он в адрес Элрика. – Будь у нас выбор, я бы и не вспомнил об этой дороге.

Элрик, подумав, склонил голову.

– Если гил’шары о нем забыли, там и вправду, должно быть, не просто пройти, – признал он.

– Переправляясь там, мы выигрываем еще в одном. – Терис помолчал, глядя на Элрика и Дезию. – Нас преследуют некие создания…

– Ша’тесы, – кивнула девушка. – Да, Каралина говорила.

– Понятно. Хорошо… Рад, что вы знаете. – Терис покосился на Вирра со смесью любопытства и неодобрения. – Подозреваю, что если мы сумеем избежать встречи с ними до Дейланниса, в город они за нами не последуют. Много лет назад Тол Атьян дал им приказ исследовать руины, но все пятеро отказались туда войти. До прошлой недели это был единственный случай, когда ша’тесы не исполнили прямого приказа. Почему, мы так и не узнали.

– Потому что город их бы убил.

В наступившей тишине все обернулись к Седэну.

Терис с любопытством смотрел на юношу.

– Почему ты так говоришь?

Седэн вдруг сбился.

– Я… просто знаю. – Он помотал головой. – Так же, как в Анабире знал, что окова его убьет.

Терис потер подбородок.

– Такое возможно, – признал он. – Закон распада… Скорость разложения свободной сути… В городе он, кажется, действует иначе, и потому использовать суть в Дейланнисе невозможно. Значит, если ша’тесов убивает окова, на них мог бы так же подействовать и Дейланнис. – Он пожал плечами, но на Седэна глядел все с тем же прищуром. – Так или иначе, выбора у нас нет. И нам давно пора в путь.

Он, подавая пример, забрал у Дезии поводья коня и плавным движением закинул себя в седло.

Каждый из мальчиков выбрал себе из шести коней такого, с каким надеялся справиться, и все двинулись на север. Давьяну верховая езда далась не без труда: его конь вовсе не походил на Джени, на которой ему только и доводилось ездить в Каладеле. Подпрыгивая в седле, он морщился, предвидя, что к вечеру превратится в сплошной синяк. Сначала ехали молча – только Дезия порой пыталась завязать разговор с одним из парней, но быстро умолкала под неодобрительным взглядом брата. А когда девушка бросила несколько слов Седэну, Элрик на ходу оттеснил рыжего в сторону, подальше от остальных, но не настолько далеко, чтобы Давьян не разбирал слов.

Лицо Элрика оставалось дружелюбным, зато его слова резали, как холодная сталь.

– Я знаю, кто ты такой, – тихо процедил он. – Может, ты и невиновен, как, похоже, решили все твои спутники. Мне все равно. В дороге ты ни при каких обстоятельствах не будешь говорить с моей сестрой.

Седэн только бровь поднял.

– А если она со мной заговорит?

Элрик хлопнул Седэна по плечу, изображая дружескую перепалку. Он явно не догадывался, что Давьян его слышит.

– Вежливо уклонишься от разговора.

Давьяну показалось, что на лице Седэна отразилась вспышка гнева, но, если она и была, тотчас скрылась за любезной улыбкой и кивком.

– Как скажешь, – без тени обиды в голосе отозвался Седэн.

Элрик, по всей видимости, удовлетворившись ответом, проехал вперед. Седэн, заметив взгляд Давьяна, неловко пожал плечами. После этого они несколько минут молча ехали бок о бок.

– Ты видишь сны, Давьян? – заговорил вдруг Седэн.

Давьян моргнул.

– Иногда. Правда, нечасто… И мало что запоминаю.

– Мне снятся сны. Кошмары, – Седэна передернуло. – Я тоже мало что могу вспомнить, но… Я чуть не каждую ночь просыпаюсь в холодном поту.

Давьян видел, как трудно далось юноше это признание. Он ответил Седэну сочувственным взглядом.

– Если вспомнить, через что ты прошел…

– Нет, – перебил его Седэн, – это не о том. Не о том, как меня бьют. Это мне тоже иногда снится, и это ужасно. Но то хуже. Намного хуже. – Он замолчал, и Давьян задумался, стоит ли расспрашивать дальше. Но не успел он заговорить, как Седэн, качнувшись в седле, наклонился к нему.

– Как ты думаешь, это я сделал?

Давьян долго смотрел на него.

– Что сделал?

– Ты знаешь, о чем я, – укоризненно отозвался Седэн и кивнул в сторону Элрика. – Такие, как он, склонны обвинять меня в самом худшем, но мне до них нет дела. А вот вы с Вирром… тут другое. Вы всегда обходились со мной по-дружески, но в то же время я вижу, как вы сдерживаетесь… осторожничаете. – Он пожал плечами. – Я вас не виню, просто хочу знать, что вы обо мне думаете. Честно.

Давьян пожевал губу – ему было не по себе от этого разговора.

– Честно? Я допускаю, что гил’шары тебя оболгали. Терис сказал, что ты мог оказаться пешкой в большой игре, так же как я. И я думаю, он прав. И еще – я вижу, какое у тебя становится лицо, когда ты вспоминаешь об этих обвинениях. Видно, что тебя это пробирает до самого нутра.

Седэн медленно кивнул.

– Но?..

Давьян набрал воздуха в грудь.

– Но… за последний месяц все так перевернулось, что я уже не доверяю собственным суждениям.

Горе и ярость пронзили его при мысли об Илсете Тенваре и Каладеле. Давьян скрипнул зубами.

– Надеюсь, ты тот, кем кажешься, Седэн. Правда, ты мне нравишься. Но уверенности у меня, наверное, не будет, пока мы не доберемся до Тола Атьян и не вернем тебе память. – Он заглянул в глаза юноши. – А ты что думаешь?

Седэн поморщился.

– Я… не знаю. Отчасти мне хочется вспомнить, чтобы не приходилось гадать.

– А другая часть боится того, что может вспомниться?

– Да.

Внешне Седэн не выказывал особых чувств, но Давьян видел боль в его глазах.

Он помедлил, не зная, что сказать.

– По-моему… Даже если ты узнаешь то, чего боишься, у тебя останется выбор, как жить дальше, – заговорил он наконец. – Если ты хороший человек… Ну, что было в прошлом, то прошло. Это не причина не быть хорошим в будущем.

Седэн подумал над его словами и склонил голову. – Хороший совет, – тихо сказал он, – и я благодарен тебе за откровенность.

Их кони догнали остальных, и разговор замер, оставив Давьяна наедине с его мыслями. С его горем. Оно притупилось и уже не угрожало прорваться наружу, как накануне ночью, а превратилось в непрестанную гложущую пустоту под ложечкой, и казалось, эта боль никогда не отступит.

Какое-то время он размышлял над их с Вирром бегством из Каладеля. Илсет явно предвидел судьбу школы – не был ли он сам в этом замешан? Или даже виновен? Чем больше думал об этом Давьян, тем больше уверялся, что так и было, и тем горячее становился его гнев.

День тянулся медленно, большей частью в молчании. Все были напряжены, ожидали погони из Триндара. Но никто за ними не гнался, и, когда солнце скрылось за горизонтом, путники отыскали подходящее для лагеря укромное местечко.

Сумерки уже переходили в ночь, когда на дороге послышался стук копыт.

На северной дороге попадалось мало путников, и Давьян с любопытством отвернулся от только что разведенного костра к приближающемуся ровным шагом всаднику. Тот натянул поводья в круге света, и знакомый голос позвал:

– Эл тебя побери, Терис, мог бы до отъезда заглянуть в храм?

Давьян с облегчением расслабился, узнав под капюшоном лицо Нихима. Вирр придержал ему поводья, пока жрец спешивался, и отвел его коня к остальным.

Терис встретил пришельца недоуменным взглядом. – Нихим, ты что здесь делаешь?

Высокий жрец пожал плечами.

– Я услышал, что принцесса обошлась с вами не слишком великодушно, и подумал, что вы могли направиться в эту сторону. Хотя ты упустил эту подробность, когда мы разговаривали в последний раз, – он многозначительно взглянул на Териса.

Тот только рассеянно кивнул в ответ.

Элрик же с возмущением отозвался на слова Нихима.

– Принцесса Каралина была более чем великодушна! – взорвался он. – Эти люди – преступники, никто не дал бы им больше, чем дала она.

– Он прав, – примирительно заметил Терис.

Нихим, узнав Элрика, поднял бровь.

– Только не говори мне, дружище, что вы приняли в компанию Ревнителя.

Терис улыбнулся.

– Нихим Сети, познакомься с Элриком Шайнвиром, лучшим из фехтовальщиков, когда-либо нарочно проигрывавших Песню мечей!

Представленный таким образом Элрик насупился, зато Нихим хихикнул.

– Шайнвир, стало быть? Да, слышал я с утра, еще до отъезда, слушки насчет тебя, – с усмешкой сказал он. – Тогда, пожалуй, понятно, почему ты решил проводить Териса и компанию за границу этой страны. Мало кто останется доволен, отдав все свои сбережения тому, кто публично выбросит его денежки в ближайшую канаву. Можно сказать, выставил ты их дураками.

Элрик покраснел и промолчал.

Нихим взял Териса под руку и что-то тихо зашептал ему на ухо. Терис серьезно кивнул и обратился к остальным:

– Мне надо поговорить с Нихимом наедине. Пока меня не будет, пусть кто-нибудь сторожит лагерь.

Без дальнейших объяснений они со жрецом отошли от костра дальше по дороге.

Давьян хмуро смотрел им вслед, дивясь внезапному появлению Нихима. Когда старшие секретничали в храме, мальчика это не обеспокоило, но в пути – другое дело. Если Нихим собирается с ними, он должен объяснить, что случилось.

Подошел Вирр, взглянул в ту же сторону.

– Ты за ними пойдешь или я? – как ни в чем не бывало осведомился он.

Давьян незаметно улыбнулся.

– Я пойду. Остальным скажи, будто… Отошел облегчиться или еще что.

Вирр только кивнул и отошел обратно к костру.

Следить за Терисом и Нихимом оказалось просто: темнело, а двое шагали себе как на прогулке за дружеской беседой. Сперва слов было не разобрать, но после неожиданной паузы Терис тяжело обронил:

– Есть надежда, что ты повернешь назад?

Нихим с улыбкой покачал головой.

– Настал мой срок. Мы оба это знали с той минуты, как ты вошел в храм с мальчишками. Помоги мне Эл, я больше не буду таиться.

– Бросаешь наконец Марут Джа?

Нихим сплюнул в сторону.

– В этих одеждах я каждый день, как в грязи, купался. Да, наконец бросаю. Могу только надеяться, что Эл простит то, что я делал, пока их носил.

Давьян, прикрываясь густым кустом у дороги, подкрался чуть ближе. Его шаги терялись среди пробуждавшихся кругом ночных шорохов.

– Хотел бы я по-настоящему расплатиться с тобой за ее спасение, – сказал вдруг Нихим.

– Вовсе тебе не нужно было платить, – возразил Терис. – Ты же знаешь, повторись все снова, я сделал бы тот же выбор.

Нихим вздохнул.

– Но ты лишился единственного шанса на возвращение домой и прощение всех грехов. Я знаю, чего это стоит. Теперь даже больше, чем тогда.

– Но теперь я все равно возвращаюсь домой, только на сей раз с доказательствами. И, если сумею убедить Совет, что опасность существует, они наперегонки бросятся заглаживать вину. Может, решат даже не выдавать меня палачам. – Терис пожал плечами. – Все не зря, старый друг.

Нихим поднял бровь.

– Так ты идешь с ними?

– Приходится. Я мог бы рискнуть отправить их с другими одаренными, можно было рискнуть. Но бросить одних… Даже если мы пройдем Дейланнис, я не смогу просто оставить их с Седэном и надеяться на лучшее, пока не узнаю, какую роль он играет. Парень вполне может оказаться опасным.

Нихим склонил голову.

– Я спорить не буду. Просто… будь осторожен. Терис согласно хмыкнул и уставился в землю, о чем-то задумавшись.

– Ты ни о чем не жалеешь?

Нихим, тоже задумавшись, ответил не сразу. Наконец он тяжело вздохнул.

– Жалею. Как не жалеть? Но это ничего – сожаление не порвет мое сердце и не затемнит разума. Я служил Элу в меру своего разумения: только это важно.

Терис улыбнулся.

– Прожил, значит, хорошую жизнь?

Нихим ответил ему улыбкой.

– Прожил недаром. Это не пустяк. Большего я и просить не мог.

Терис сглотнул, глядя в землю.

– Ты лучше с этим справляешься, чем я, – признался он перехваченным голосом.

Нихим рассмеялся.

– У меня было двадцать лет, чтобы решиться. Двадцать лет я знал, что не могу умереть. Двадцать лет я понимал, что играю хоть малую роль в Великом Замысле. – Он покачал головой, утешая, взял Териса за плечо. – Это больше, чем я смел надеяться. Может быть, больше, чем я заслуживаю. Не оплакивай меня, Терис. Не надо.

Терис кивнул и прерывисто вздохнул.

– Завидую твоей вере. Она была бы утешением – зная, что ждет впереди.

– Когда-нибудь, – с полной уверенностью улыбнулся Нихим.

Оба долго молчали.

– Надо возвращаться, – сказал наконец Терис, взглянув на небо, где уже показались звезды. – Мальчишки весь день точили друг на друга ножи. Сдается мне, принцесса скорее взвалила на нас обузу, чем помогла.

– Удивляюсь, – проворчал Нихим, – что она хоть какую-то подмогу прислала. А Шайнвир, при всех его недостатках, хитро выбран. Много мечей привлекли бы внимание, а этот юноша в бою стоит десятерых. Если вас задержит стража, это много значит.

– Знаю, – хмуро согласился Терис. – И, признаться, удивлен. Да, Шайнвиру нужно было выбраться из страны, однако на то нашлись бы более простые пути. Она не поскупилась. Что-то ее связывает с юным Вир-ром, но что, никак не соображу.

– Это тебе, конечно, против шерсти, – улыбнулся Нихим.

Терис фыркнул:

– Ты слишком хорошо меня знаешь.

Они постояли еще немного и повернули обратно к лагерю.

– Рубеж скоро падет – я в этом уверен. Подходит срок, и я предвижу темные дни, старый друг, – тихо проговорил Терис.

Нихим хлопнул его по плечу.

– Тогда я, пожалуй, поручу тебе зажигать свет во тьме. – Говорил он легко, но с серьезным лицом. Терис обдумал его слова и кивнул.

Давьян, оказавшийся теперь перед ними, тихо шмыгнул прочь. Спеша обратно в лагерь, он размышлял над подслушанным разговором. Многое осталось ему непонятным, но одно, во всяком случае, было несомненно.

Если Терис и был на их стороне, он рассказал им не все.

Глава 21

Вирр зевнул.

Терис с Нихимом всё не показывались – и Давьян, кстати, тоже запропал. После их ухода в лагере разговаривали мало; он перебросился парой дружеских слов с Седэном, а Элрик с Дезией были вполне довольны обществом друг друга.

Вирра это устраивало. Повадки Элрика его донимали – нелегко было удержаться от пары слов в ответ на любую фразу этого парня. Возможно, дело было или в нескрываемом желании Элрика оказаться отсюда подальше, или в его явной уверенности, что спутники не ровня ему. Так или иначе, Вирр с удовольствием предвкушал минуту, когда Элрик узнает, кого обливал таким презрением.

Правда, Дезия… Он нашел ее глазами и надолго прирос взглядом. В душе Вирр бранил себя за невнимание к каладельским девушкам. Конечно, ему и не следовало их замечать – но в результате он сохранил прискорбную неопытность в отношениях с женщинами.

Он заставил себя проглотить ком, вставший в горле при мысли о школе. Те девушки теперь все мертвы. Из-за него.

Дезия, на которую он рассеянно засмотрелся, подняла глаза. У Вирра кровь прихлынула к щекам, но девушка просто улыбнулась ему и шепнула что-то Элрику – тот с недовольным видом попытался удержать ее на месте, – а потом встала и, обойдя костер, подошла.

– Похоже, сейчас приятнее будет посидеть тут, чем с братцем, – заметила она, присаживаясь.

Вирр ответил вежливой улыбкой, скрывая еще коловшее сердце горе.

– Приятнее его быть нетрудно, и я сгожусь, – едва эти слова слетели с языка, Вирр поморщился. – Прости, я не хотел…

Дезия улыбнулась.

– Хотел-хотел! И ты прав. Элрик, когда в таком духе, не веселее зимнего амбара.

Вирр улыбнулся и чуточку расслабился. Взглянув в сторону Элрика, он поймал свирепый взгляд молодого человека.

– Стало быть, он не всегда такой?

Дезия украдкой покосилась на Элрика и со смешком обернулась к Вирру.

– Бывает и другим. Чаще всего рядом с Карали-ной. – Девушка вздохнула. – Принцесса рассказала мне, в чем дело. Она поклялась Элрику, что между ней и тобой… ничего нет, но он не из тех, кто легко принимает подобные вещи.

Вирр нахмурился.

– То есть он решил… – мальчик захихикал, мотая головой. – Вот уж нет!

– Понимаю. Но он ведь не знает, кто ты такой, вот и не поверил. – Дезия закатила глаза. – Хотя должен был верить Каралине на слово, – добавила она больше про себя.

До Вирра не сразу дошел смысл последних слов.

– Каралина что, сказала тебе, кто я? – понизив голос и резко собравшись, спросил он.

Дезия кивнула.

– Не все, но достаточно. Надеюсь, ты не против. Вирр с улыбкой покачал головой.

– Не против. Если Каралина тебе доверяет, верю и я. – Он не без удивления понял, что сказал правду. – Вы, должно быть, близки с ней.

– Мы подруги, – скромно пожала плечами Дезия и нерешительно оглянулась на Седэна, который сидел поодаль, но все же мог расслышать разговор. – Хотя об этом, наверное, лучше пока помолчать.

Вирр поколебался и встал, протянув Дезии руку.

– Еще не совсем стемнело. Не хочешь ли прогуляться со мной?

Девушка подняла бровь.

– Поговорить, – торопливо пояснил Вирр. – У меня много вопросов о домашних делах, но при других я не могу расспрашивать.

– Конечно, – улыбнулась Дезия и, приняв руку Вирра, позволила мальчику поднять ее на ноги.

Им не дал отойти от костра глухой от раздражения голос Элрика.

– Вы куда это собрались?

Дезия вздохнула и обернулась к брату:

– Погулять.

Элрик сердито вскочил, в несколько шагов оказался рядом и сгреб сестру за плечи.

– Не думаю, что это хорошая мысль!

Вирр насупился.

– Оставь ее в покое, дурень, – не подумавши, прикрикнул он.

Миг спустя он ощутил у горла острие меча. На лагерь легла мертвая тишина, в которой сквозило предчувствие кровопролития. Вирр, не слишком доверяя рассудительности Элрика, замер неподвижно.

– Как насчет дуэли с дурнем? – ледяным тоном предложил Элрик. – До первой крови?

Вирр медленно мотнул головой. Как ни сердит он был, но понимал, что с Элриком ему не равняться.

Элрик, отступив, опустил меч жестом надменного удовлетворения.

– Так я и думал.

– Я сражусь с тобой.

Лицо молодого бойца застыло. Все повернулись к Седэну, который лениво поднимался с земли, взирая на юношу со смесью насмешки и обиды.

Элрик фыркнул.

– Вложить меч в руку убийцы? Это вряд ли.

Седэн в ответ на оскорбление только поднял бровь.

– У всякого, кто брал в руку меч, в сердце убийство.

– Что? – растерялся Элрик. Вирр тоже не узнал цитаты – а Седэн явно повторял чужие слова, – но смущение Элрика длилось всего один миг.

– Отлично, – рявкнул он, прошел туда, где стояли лошади, и отцепил от седла тщательно завернутый клинок.

Он бросил меч к ногам Седэна.

– Элрик, перестань! – встревожилась Дезия. Вирр понимал беспокойство девушки. Взгляд Элрика сулил смерть.

– Седэн, не надо, – серьезно попросил Вирр. – Я ценю твое заступничество, но такой пустяк не стоит раны.

Седэн, нагибаясь за мечом, покачал головой. Он взвесил клинок в руке, взмахнул им на пробу и рассеянно отозвался:

– Спасибо, Вирр, но со мной ничего не случится. Вирр с удивлением заметил, как умело парень обращается с оружием.

Седэн отошел от костра к дожидавшемуся его Элрику. Вирр с Дезией отступили, давая поединщикам побольше места.

Выражением лица Элрик напомнил Вирру кота, загнавшего в угол мышь.

– Начнем, – с самоуверенной усмешкой предложил молодой боец.

Седэн по обычаю прикоснулся своим клинком к клинку противника, после чего оба, выжидающе кружа, перешли к обороне. Вирр с трепетом следил за забияками, не зная, должен ли вмешаться и прекратить еще не начавшийся бой. Не говоря о том, что он волновался за Седэна, ранение любого из спутников стало бы катастрофой, а на выдержку Элрика полагаться не стоило.

Элрик внезапно атаковал – Вирр не поверил бы, что такая стремительность возможна. Меч Седэна рванулся навстречу – зазвенела сталь, Элрик наносил удар за ударом, Седэн отчаянно отражал мелькающее лезвие. Затем, прервав атаку, Элрик заплясал на носках, осторожно кружа вокруг противника и восстанавливая дыхание.

Вирр в беспомощной досаде взлохматил себе волосы.

– Рана любого из вас – угроза нам всем!

Элрик ответил новым градом ударов, и только теперь Вирр заметил, как изящно отражает их Седэн. Каждый продуманный выпад Элрика натыкался на его плавный ответ.

И двигался Седэн быстро.

Приоткрыв рот, Вирр следил, как парень отбивает вторую атаку Элрика: глаз не успевал за движением клинков. На лбу у Элрика выступили капельки пота, и во взгляде высокородного бойца Вирру почудилась тревога.

А потом атаковал Седэн. Он просто… тек. Невозможно было уловить, где одно движение переходит в другое. Седэн хладнокровно, обдуманно наступал, и казалось, движения не стоят ему ни малейших усилий. Но клинок, от скорости расплывшийся в смутное пятно, пел перед ним, тесня Элрика все дальше и дальше, к самой дороге.

Элрик не устоял.

Вирр, не веря своим глазам, смотрел на его закувыркавшийся в воздухе меч. Обезоруженный боец вскинул руки, показывая, что сдается: клинок Седэна остановился против его сердца.

На долгие секунды все замерли в молчании.

Бросив взгляд на лицо Седэна, Вирр вдруг заново испугался. Лицо юноши почти не изменилось, но что-то в его глазах…

Вирр вздрогнул, и не от холода.

– Седэн! – позвал он.

От звука голоса что-то в Седэне как будто сломалось: тот медленно опустил меч и отбросил его в сторону, к клинку Элрика.

– Если и дальше собираешься так себя вести, жди, что кто-нибудь призовет тебя к ответу, – тихо предупредил он.

Потом отвернулся, отошел к костру и молча сел.

Остальные еще ошеломленно таращились на него, когда из темноты показался немного запыхавшийся Давьян. Он кивнул Вирру и тут же нахмурился, оценив открывшуюся сцену.

– Что происходит?

– Потом расскажу, – Вирр покачал головой; он еще не хотел верить тому, что видел только что. И понизил голос: – Слышал что-нибудь интересное?

– Только ничего не понял. – Давьян оглянулся. – Они уже подходят.

За пределами светлого круга что-то мелькнуло, а потом из кустов выломились Терис с Нихимом. Поспешность их всполошила всех.

– Ша’тес. К оружию! – без предисловий проговорил Терис, тихо, но с такой силой, что все бросились исполнять.

Очень скоро все собрались в тесный круг спинами к огню, молча, напряженно вглядываясь в темноту. У Вирра колотилось сердце, руки и ноги наливались тяжким ужасом – он помнил последнюю встречу с этой тварью.

– С какой стороны? – обратилась к Терису изготовившая лук Дезия.

– Оттуда, – Терис указал немного левее направления, с которого появились они с Нихимом. – Мы возвращались напрямик через лес и заметили его сквозь деревья. Он нас тоже видел, но… – Терис озабоченно покачал головой. – Но не напал. Кажется, он просто следил за лагерем.

– Это ведь хорошо? – подал голос Элрик.

– Наверное. Только странно, – отозвался Терис, беспокойно всматриваясь во мрак.

Молчание затянулось, сделав напряжение почти нестерпимым. А потом тишину разбил тихий шипящий голос, зазвучавший, казалось, со всех сторон. Вирр не был уверен, но ему этот голос показался женским.

– Дарей илдос Тал’камар ша’тес, – произнес голос.

– Где он? – пробормотал Давьян.

Вирр напрягал глаза, но ничего необычного не высмотрел.

– Что он сказал?

Терис отозвался не сразу.

– По-моему, он требует выдать Седэна, – с запинкой протянул он. По левую руку от Вирра неуверенно, отрывисто кивнул Седэн.

– Дарей илдос Тал’камар ша’тес, – вновь прошипел голос. – Ша’тес элдрис каратхгар си.

Терис помотал головой.

– Элдарей Тал’камар, – выкрикнул он. – Ша’тес элдрис гилдин!

Низкий шершавый смех ша’теса наполнил воздух.

– Ты позабыл даресийский, Терис Сарр.

Все головы в удивлении повернулись к Терису, но тот не ответил на взгляды.

– Чего ты хочешь? – обратился он в темноту.

– Ты знаешь, чего я хочу, – ответил хриплый шепот. Определенно, женский, решил Вирр.

– Отдай его мне, и я не причиню вам вреда.

– Нет, – выразительно отозвался Терис.

– Как ты быстро решил за всех. А если твои спутники иного мнения?

– Нет. – Это сказал Давьян.

– Нет, – добавил Вирр. Ему эхом отозвались Нихим и Дезия.

Элрик послал Седэну долгий взгляд.

– Нет, – произнес он из темноты.

– Дураки, – шепнул голос.

И стало тихо.

Через несколько минут Вирр не вытерпел напряжения.

– Как думаете, ушел? – обратился он ко всем сразу.

– Да. – Терис расслабился. – Думаю, ушел.

Вирр протяжно выдохнул и услышал рядом вздохи остальных.

Седэн огляделся.

– Спасибо, – сказал он и, взглянув на Элрика, чуть склонил голову. Помедлив, молодой человек коротко кивнул в ответ.

Терис положил ладонь на плечо Седэну.

– Не за что благодарить, парень.

Дезия, нахмурившись, обратилась к старшему:

– Откуда он узнал твое имя?

Терис пожал плечами.

– Я, когда состоял в совете Тола Атьян, иногда имел дело с ша’тесами. Как видно, запомнился, – сухо добавил он и нахмурился. – Важнее другой вопрос: почему он не напал.

Нихим кашлянул.

– Понимаю, звучит глупо, но… не из страха ли? Или хотя бы из осторожности. Он так подался назад, когда мы его увидели… Можно подумать, что колебался.

Терис потер подбородок.

– Возможно. Мы убили одного из его собратьев, а прежде такого не бывало. Трудно сказать, – он покачал головой. – Раньше я бы ответил «нет». Но если они больше не подчиняются Атьяну, как знать, какие еще перемены…

Нихим поддержал его слова задумчивым кивком, а остальные стали понемногу возвращаться на прежние места вокруг костра. Вирр поймал себя на том, что опять засмотрелся на Дезию, и только осторожно легшая на плечо рука заставила его опомниться.

– Ты поосторожнее, – тихо посоветовал ему Седэн. – Думаю, для одного вечера ты довольно дразнил Элрика.

Вирр вспыхнул было, но тут же горестно усмехнулся.

– Пожалуй, ты прав. – Мальчик взглянул в глаза Седэну. – Я не успел тебя поблагодарить. Это было… потрясающе. Как ты?

– Сам точно не знаю, – устало признался Седэн. – Но я рад был помочь.

Они вернулись к огню. Поначалу разговор шел с запинкой – все были не в себе, вслушивались в шорохи леса, ожидали атаки. Однако ничего не случилось, и понемногу в компании завязалась легкая рассеянная беседа, пока усталость не заставила всех забыть о тревоге.

Обычно Вирр засыпал быстро, но теперь долго лежал, слушая глубокое и ровное дыхание спящих. Он повернулся спиной к костру, но и так знал, что на ногах остались Нихим с Седэном, которым выпала первая смена.

– Ты встревожен, – нарушил молчание Нихим, обращаясь, как видно, к Седэну.

– Это не новость, – последовал тихий ответ.

Вирр задумался, не повернуться ли ему на другой бок, показав, что не спит.

– Значит, больше обычного.

Седэн молчал так долго, что Вирру подумалось: Седэн не желает разговаривать со жрецом, но тот все же ответил:

– Я сражался. С Элриком.

– Понимаю, – медленно ответил Нихим. – Элрик – чрезвычайно одаренный мечник. Проиграть ему…

– Я не проиграл, – ровно и тихо напомнил Седэн. Молчание опять затянулось.

– Ты, должно быть, знатный боец.

– Надо полагать, – с горечью рассмеялся Седэн. – Любопытное умение для простого крестьянского паренька!

– Думаю, оба мы понимаем, что ты, кем бы ни был, не простой крестьянский паренек. – Пауза. – Ни один из вас не пострадал?

– Нет. Но… я был зол. Я… чуть не ранил его. Я хотел ему зла. – Седэн давился словами, как ядом.

– И тебя это испугало?

– До ужаса.

– Хорошо. Это хорошо.

Вирр услышал, как зашуршала одежда – Нихим шевельнулся.

– В природе каждого есть темная сторона, Седэн. У каждого. Хорошие люди ее боятся, злые – принимают с радостью. Зло искушает и хороших людей, но они противятся искушению. Как ты. Тебе не о чем беспокоиться.

Короткая пауза.

– Это не похоже на догматы Марут Джа.

Нихим тихо хихикнул.

– Марут Джа не занимает себя определениями добра и зла. Нет, мое жречество всегда было не более чем прикрытием. Я верую в Эла, Единого Бога.

– В бога авгуров. В бога предназначения.

– Верно. – Нихима, похоже, удивили познания юноши. – Эл видит все. Он совершенный и абсолютный властитель. Это называется Великим Замыслом. Все, что происходит, идет согласно его замыслу.

– Напомни, чтобы я не забыл поблагодарить его за последние пару месяцев.

Нихим снова усмехнулся.

– Я не сказал, что он в ответе, а сказал, что все идет, как Им задумано. На мир влияет и Шаммелот. Он ведет войну, но в этой войне он не может победить, потому что каждый его ход заранее известен Элу.

Тишина длилась несколько секунд.

– Почему же тогда Эл попросту не уничтожит его, не покончит с этим? Не положит конец его ходам? – сердито спросил Седэн. – То и дело происходят страшные дела. Не похоже, чтобы зло проигрывало.

– Суть в том, что он не проигрывает – он уже проиграл. Ты наблюдаешь его предсмертные судороги. Шаммелот был связан этим миром с войны Творения и тем самым связан временем. Он здесь в капкане и сражается за души этого мира, чтобы те служили ему в его заключении.

– Видно, это ему не слишком удается. Что-то не слыхал я о множестве поклонников Шаммелота, – с сомнением заметил Седэн.

– Речь совсем не о том. В конце времен Эл оставит сей мир, забрав с собой тех, кто отдавал ему свою веру. Без Его защиты этот мир погибнет, и останками его – всего лишь останками – будет вечно править Шаммелот. Те, кто не уйдет с Элом, останутся здесь и волей-неволей станут его рабами.

Седэн молчал – очевидно, переваривал услышанное.

– Не скажу, чтобы мне нравилась мысль, что я не хозяин своей судьбы, – заговорил он наконец. – Если все уже предрешено, если и впрямь существует Великий Замысел, разве у человека остается свобода воли?

– Сказать не могу, сколько раз слышал этот вопрос во времена авгуров, – крякнул Нихим. – По нему существует множество мнений, но лично я уверен, что обладаю свободной волей. Пусть Элу известен каждый мой выбор, пусть даже он создавал меня выбирающим так, а не иначе, это не значит, что выбираю не я. – Нихим вздохнул. – Но возможно, в твоем понимании это не есть свобода воли. Человеку, увы, присуща природная гордыня. Нам хочется верить в свободу, совершенно независимую от планов нашего создателя.

Последовало задумчивое молчание.

– Скажи мне все же кое-что, – попросил немного спустя Седэн. – После падения авгуров… Как ты сумел сохранить веру?

– Я верую в Эла. Я никогда не верил в авгуров, как бы сильны те ни были, – пояснил Нихим. – Можно полагаться на очевидность, на измеримое и предсказуемое. На уверенность в том, что не дает тебе повода усомниться в себе, не вызывает вопросов. Но это не вера. Вера – это нечто большее. Она по определению не может основываться на доказательстве.

Снова молчание.

– Пожалуй, в этом есть смысл. Тут есть о чем поразмыслить, – казалось, Седэн соглашался больше из вежливости.

– Вот и хорошо. Непременно поразмысли над этим, Седэн. Это важно, к какому бы выводу ты ни пришел.

– Чем важно?

– Тем, что, сдается мне, человеку, прежде чем узнать, кто он такой, надобно знать, во что он верит.

Ответа Седэна Вирр не расслышал, но через несколько секунд услышал звук зевоты и следом – смешок Нихима.

– Надеюсь, причина не в моих поучениях, паренек, но у тебя, сдается мне, глаза сами собой закрываются, – заметил он. – Ты бы поспал. Я дождусь смены.

– Не в поучениях. День выдался долгим, – зевая, протянул Седэн. – Но ты прав – я не прочь принять твое предложение, если можно. Спасибо тебе.

Седэн повозился, устраиваясь, и скоро его ровное дыхание слилось с дыханием остальных. Вирр, обдумывая подслушанный разговор, уснул позже. Но в конце концов и его глаза закрылись сами собой, и больше он ничего не помнил до рассвета.

Глава 22

Аша устало отперла дверь своей комнаты.

Закончился всего лишь четвертый ее день во дворце, а все, что она запомнила, слилось в сплошное пятно. Микал оказался безжалостным учителем. Ее каждый день будили до рассвета, чтобы он успел провести урок, прежде чем обратиться к другим обязанностям. Он заставлял девушку зубрить целые тома генеалогий, объясняя, что кровные связи между Домами во многом определяют их политику. Вечерами он возвращался проверять урок и не отпускал Ашу, пока не оставался доволен ее успехами.

Девушка вздохнула. Зубрежка не оставляла ей времени обдумать рассказ Элосьена о Вирре и об убийствах, не говоря уж об исполнении обязанностей писца.

Но изнеможение не мешало благодарности. Чем больше она наблюдала за тенями во дворце – с ними обращались примерно так же, как в Толе, если не хуже, – тем лучше понимала, как ей повезло.

– Ашалия Чедрис!

Услышав свое имя, Аша подняла взгляд. Кроме нее в коридоре был только тень лет двадцати пяти. Он направлялся прямо к ней.

– Я тебя знаю? – спросила Аша, когда он приблизился.

– Шадрехин хочет знать, что нового, – ответил молодой человек.

Аша едва не скривилась.

– Я здесь всего несколько дней!

– И все же тебя назначили представительницей. Ясно, что Страж Севера тебе доверяет, – возразил посланец и, достав из кармана клочок бумаги, протянул ей. – Указания. Как передать нам сообщение, если будут новости.

Аша колебалась: не сказать ли посланцу напрямик, что договор отменяется. Однако она понимала, что этим навлечет на себя упреки, а может быть и насилие, если вспомнить, что ей показывал Эрран. А не зная, что она передумала, Шадрехин не заподозрит, что Страж Севера сообщил ей об атаке на Надзор.

– Спасибо. – Она приняла записку и отвернулась.

– Как только что-нибудь узнаешь, непременно сообщи ему, – тихо сказал тень. – Он очень ждет от тебя вестей.

Когда Аша обернулась через плечо, он уже уходил. Несколько секунд она смотрела вслед посланцу. Быть может, потому что в памяти еще был свеж образ раскачивающихся трупов, от его тона ей сделалось… не по себе.

Зайдя в комнату, Аша изучила записку. В ней значилось название гостиницы в Среднем круге – «Серебряный коготь» – и краткий список имен: кого спросить, когда она туда доберется.

Девушка постояла, затем подошла к камину – еще не погасшему, спасибо заботе слуг – и бросила бумажку в огонь.

Записка сразу занялась, свернулась и рассыпалась. – Что это было?

Вздрогнув, Аша развернулась к могучему великану, развалившемуся в одном из ее кресел.

– Кол! – удивилась она, изображая радость от непрошеного визита. – Рада тебя видеть.

Радости она не испытывала, но, второй раз встретившись в великаном-авгуром после краткого первого знакомства, еще не потеряла надежды произвести хорошее впечатление. Кол несколько секунд пристально разглядывал девушку, словно задумал пробраться к ней в голову. «А мог и пробраться», – неуютно поежилась Аша.

– Сожженные записки наводят на подозрения, – пророкотал Кол.

Аша оскалилась.

– Это, если хочешь знать, были указания по связи с людьми Шадрехина. Я их сожгла, потому что выполнять не собиралась. Точно как просил герцог.

Кол помолчал и кивнул.

– Ты записи, которые принес Элосьен, прочла? Видения, не попавшие в Журнал? – отрывисто спросил он.

Аша молча помотала головой, чувствуя себя пристыженной, хотя на это чтение ей никак было не найти времени. Сам журнал она прочитать успела, но герцог, кроме него, принес груды бумаг со всеми неподтвержденными видениями. Их следовало прочесть, чтобы сравнивать с новыми.

– Тогда пора начать, – Кол поднялся и в два шага покрыл разделявшее их расстояние. Первым побуждением Аши было отпрянуть назад, но великан просто вложил ей в ладонь исписанный лист.

И без единого слова исчез за дверью, плотно прикрыв ее за собой.

Аша перевела дух не без облегчения, но с некоторой обидой. Девушка понимала недоверие Кола, но такой резкости она ничем не заслужила.

Сев за свой стол, Аша зажгла лампу и развернула полученную от Кола бумагу.

Аша застыла, обомлев.

Не удивительно, что Кол был так резок и при первой встрече глядел на нее с такой опаской.

Медленно поднявшись, она отперла ящик стола, пошарила в нем и нащупала пачку бумаг, принесенных герцогом два дня назад. Вытащив, она развязала стягивающий бумаги шнурок и по одной стала перебирать.

Очень скоро ей попалась другая запись Кола, сделанная несколькими неделями раньше.

Аша долго сидела, в ужасе уставившись на страницу. Она понимала, что это не подтверждение – для подтверждения видение должно было явиться другому авгуру, – но раз Кол увидел одно и то же дважды, это вряд ли был просто сон.

Собравшись с силами, она стала перебирать бумаги дальше. На глаза ей попалась запись, сделанная тонким почерком Фесси:

Немного дальше была более ранняя запись Эррана.

Аша, словно завороженная ужасом, перебирала листы. Большая часть видений выглядела случайными обрывками, они относились к завтрашнему дню, мелким спорам или чему-то личному, ничего существенного. Но среди них прятались повторявшиеся у всех трех авгуров описания видений, подобных видениям Фесси и Кола. Повторялось и видение Эррана с повешением, только без первой части, где его заколол некий Хэл.

Она задрожала, уставившись на страницы. Каково это: увидеть собственную смерть? Ни один из троих не мог определить срока увиденного, и Аша не знала, считать это проклятием или благословением.

Наконец она присоединила последнее видение Кола к остальным и заперла листы в ящике стола. Она устала, а до нового подъема оставалось всего несколько часов.

И все же она долго не могла уснуть.

* * *

Когда ее встряхнули за плечо, Аша застонала. – Отстань, Микал! – Я не Микал.

Аша разлепила глаза.

– Эрран?

Она повыше натянула одеяло.

Молодой человек застенчиво улыбнулся.

– Прости. Я пробовал достучаться.

– Ничего. – Аша потерла щеки, понемногу просыпаясь. – Который час?

– Пара часов до рассвета, – Эрран зевнул. – Знаю, в такое время нельзя никого будить. Но мы не ждали, что твой наставник станет тебя так гонять.

– И не говори! – Аша покачала головой. – Ты зачем пришел?

Эрран извлек из кармана обрывок бумаги, подал Аше.

– Ничего срочного, – успокоил он. – Просто в другое время мне до тебя не добраться. Если представитель Алак и дальше не будет давать тебе свободной минуты, жди новых ночных побудок. Такое сообщение не просунешь в щелочку двери.

– Еще бы! – покивала Аша.

Эрран кашлянул и сделал движение к двери.

– Не буду мешать, спи дальше, – виновато сказал он.

– Эрран!

Молодой человек задержался.

– Да?

– Я вечером читала остальные видения. Те, что не попали в Журнал.

Эрран несколько мгновений всматривался в ее лицо.

– И у тебя появились вопросы, – ровным голосом произнес он.

Аша помотала головой, вспоминая увиденное Эрраном.

– Как… как вы с этим живете?

Эрран покусал губу.

– Сколько тебе осталось до встречи с представителем?

Аша неуверенно пожала плечами.

– Час?

– Значит, времени хватит. Оденься, я хочу тебе кое-что показать.

– Хорошо. – Эрран не двинулся с места, пока Аша с намеком не показала глазами на дверь. – А, извини.

Он покраснел и поспешно вышел.

Девушка быстро оделась и присоединилась к ожидавшему за дверью Эррану.

– Куда пойдем?

Эрран покачал головой, показывая, что не хочет говорить вне глухой комнаты.

– Увидишь.

Несколько минут они виляли по пустынным коридорам. Эта часть дворца была старой и меньше использовалась. Вскоре и ковры под ногами уступили место голому камню, исчезли редкие окна, повсюду стала заметна пыль. Свет давал только факел в руке Эррана.

– Дворец жмется спиной к Илин Тор, – объяснял тот на ходу. – Эти переходы пробиты прямо в теле горы, как Тол Атьян, только прокладывали их обычные люди, а не Зодчие.

Аша кивнула: коридор был хорошо отделан, но разница бросалась в глаза. Ей вдруг вспомнился похожий поход в обществе Джина, и девушка сглотнула.

– А что за ним?

– Старые темницы. Склады, – пожал плечами Эр-ран. – Никто здесь больше не бывает. В глубине некоторые коридоры давно обрушились, а места и так хватает, так что дешевле оказалось все забросить.

Аша оглядывалась вокруг, вздрагивая от внезапного озноба. Стены здесь смыкались теснее, были грубее, нависали тенями от дрожащего пламени факела.

– А мы зачем сюда пришли?

Эрран остановился перед большой, тяжелой дубовой дверью с символом замочной скважины над настоящим замком и достал из кармана ключ. Дверь выглядела старинной, но ключ повернулся легко и створка отошла без звука.

– За этим, – ответил Эрран.

Аша с изумлением оглядывала большой зал – скорее склад, чем жилое помещение. Свет факела не достигал потолка, и стены только угадывались в темноте. Во мрак уходили ряды полок, на каждой – множество предметов.

– Что это?

Эрран закрыл дверь.

– Надзор хранит здесь опасные изделия одаренных. Все это конфисковали в школах и Толах после начала войны.

Аша вытаращила глаза.

– Это все – сосуды? – недоверчиво спросила она, обводя рукой огромное собрание предметов.

– Большей частью. Есть и книги, слишком ценные, чтобы сжечь. Многое отбирали скорее назло, а не потому, что вещи действительно опасны. Но, выбирая наугад, ты вполне можешь наткнуться на сосуд.

Аша ошеломленно покачала головой: если вспомнить, какую цену Надзор платил за сосуд, все это стоило сотни тысяч золотых. Если не больше.

– Как ты…

– Полезно иметь на своей стороне главу Надзора. Кроме Элосьена сюда имеет доступ только один человек – главный советник Надзора Ионис. Но тот сюда редко заглядывает, так что мы в безопасности.

Аша присмотрелась. Предметы на полках выглядели вполне безобидно.

– Что они могут?

– Многое. Блюстители отнимали все, что хоть напоминало оружие, а чуть ли не половину конфисковали потому, что Толы не могли внятно объяснить назначение предмета. Некоторые попросту выбрасывают сгустки силы. Другие пробивают дыру в десяти футах камня, или превращают людей в овец, или наводят иллюзии… – Эрран улыбнулся. – Есть и такие, которые сделают тебя невидимкой.

Аша подумала.

– Так вот почему я не видела, как вы проникли в мою комнату в Толе!

Она с тех пор не раз задумывалась над этой загадкой, но каждый раз ее вытесняли более важные вопросы.

– Мы не хотели никому там показываться, пока не поговорим с тобой.

Подойдя к ближайшей полке, Эрран снял с нее разомкнутое кольцо. Формой оно походило на окову, но было не черным, а блестело серебром.

– Мы вот чем воспользовались. Называем его вуалью. Аша нахмурилась.

– И Элосьен воспользовался? У него же нет тайника?

– Как и у меня, – криво улыбнулся Эрран. – Но такие штуки работают, если их заранее наполнить сутью. Если не подпитывать из тайника, хватает примерно на час.

– Что значит – у тебя нет тайника? – насупилась Аша.

– Ни у кого из нас, авгуров, его нет, – пожал плечами Эрран. – Использовать суть мы можем, но получаем ее из внешних источников. В этом мы не похожи на одаренных.

– О! – это отчасти объясняло мучения Давьяна с сутью. Мысль о Давьяне, как обычно, принесла с собой острое чувство потери. – А… метка у тебя есть?

– Нет. Метка у нас появляется, только если мы разом используем большое количество сути. У Фесси ее тоже нет, а Колу она досталась прежде, чем мы сообразили, что из этого может выйти. С тех пор ему приходится все время прикрывать руку.

– Понятно… – Аша рассматривала кольцо в руках Эррана. Никогда ей не хотелось так сильно снова стать одаренной.

Эрран оголил предплечье и коснулся его разомкнутыми концами. Металл тут же изогнулся, потек, сплавляясь с кожей, и скоро кожа его заблестела серебром в свете факела.

А потом Эрран исчез.

Аша моргнула.

– Эрран?

– Я еще здесь, – услышала она его голос. И вдруг юноша снова объявился – обруч он держал в руке и с усмешкой протягивал Аше. – Хочешь испытать?

Девушка колебалась.

Испытать ей хотелось – очень хотелось, – но в глубине души она сознавала, что попытка принесет одно лишь разочарование. Пустой отзвук настоящего использования сути. Она покачала головой.

– Зачем ты меня сюда привел? – спросила Аша, отводя взгляд.

Заглянув ей в лицо, Эрран перестал улыбаться. Кивнув про себя, он прошел несколькими полками дальше и, отыскав переплетенный том, молча подал ей.

– Что это?

– Довоенный Журнал.

Аша уставилась на книгу.

– Журнал авгуров?

– Да. – Эрран осторожно открыл книгу и пролистнул несколько страниц. – Вот, почитай.

Аша послушалась и, хмурясь все сильнее, просмотрела несколько записей. Одна говорила о землетрясении на юге, уничтожившем город Прайт. Другая описывала страшный пожар в Илин-Иллане, уничтоживший дворец и множество других зданий Верхнего круга. Еще одно видение предсказывало убийство императора Афрая, погрузившее всю Восточную империю в гражданскую войну. Все были длинными, подробными, подтверждались другими авгурами.

– Ничего этого не случилось, – ровно произнесла Аша.

Эрран кивнул.

– Ты хотела знать, как справляюсь с тем, что провижу? – он кивнул на Журнал. – Я надеюсь, что с моими видениями так же. Надеюсь, что ошибаюсь.

Аша уставилась на него, снова взглянула на книгу. – Так вторжение, которое ты предвидел…

– Нет. Не пойми неправильно, – поспешно перебил Эрран. – Все, что видели Фесси, Кол и я, сбывалось. – Он вздохнул. – Честно говоря, не думаю, что я действительно ошибаюсь, Ашалия. Мы исходим из того, что наши видения сбудутся. Но… У меня все же остается надежда. А это уже кое-что.

Аша, чуточку оглушенная, листала страницы Журнала. Добравшись до конца, она наморщила лоб.

– Здесь не хватает страниц, – она указала на обрывки у самого корешка.

– Нескольких, – согласился Эрран. – Мы полагаем, тот, к кому попал Журнал после Ночи Воронов, вырвал их, прежде чем передать том Надзору. Авгуры и их писец погибли, так что никто не узнает, что в них было.

Аша кивнула, еще немного полистала журнал и вернула его Эррану.

– Спасибо, – от души поблагодарила она. Эрран был прав: сознание, что в прошлом авгуры могли ошибаться… Оно помогало. Делало видения чуточку менее ужасными.

Эрран склонил голову.

– По справедливости, тебе следует знать все. Ты теперь наша, и нужно рассказать тебе все, что возможно. Он поставил Журнал на место и указал на дверь. – Надо возвращаться, пока тебя не стал искать представитель Алак.

Аша рассеянно кивнула, думая о другом. Она обводила взглядом ряды и ряды сосудов.

– Вторжение… Что-то здесь поможет против него? Эрран мотнул головой.

– Первая догма все равно не позволит одаренным их применять. И даже заряжать в большинстве случаев, если суть намереваются использовать против неодаренных… – Он вздохнул. – Поверь, мы много и усердно об этом думали. Но для работы с большинством сосудов нужен тайник, а те, которым не нужен, управляются мысленным усилием, которое невозможно без подготовки. Вуаль тут исключение. И исключений всего три. Почти все здесь изготавливалось для использования одаренными.

Аша разочарованно кивнула.

– Конечно… – Она запнулась. – Еще последний вопрос, пока мы не ушли. Кто такой Хэл?

У Эррана дернулась щека, он не сразу сумел ответить.

– Ты его вряд ли видела – он редко появляется во дворце. Наверное, сама уже вычислила, что он из военных. Крупный мужчина, худой, с длинным шрамом над левым глазом. – Парень неловко пожал плечами, поняв, что описание ничего не говорит Аше. – Я его считывал раз или два, просто для проверки. Он знать не знает, кто я такой, и он не особенно жестокий человек. Так что… понятия не имею, почему он меня зарезал.

Юноша смотрел в землю, и видно было, что ему не хочется продолжать разговор.

– Прости, – попросила Аша. – Я слишком любопытна.

Эрран покачал головой.

– Нет, все правильно. Просто я еще ни с кем об этом не говорил.

– Даже с Колом и Фесси?

– С ними особенно. – Эрран поднял бровь. – Нам нельзя обсуждать свои видения, забыла? Иначе проверка теряет смысл.

– О, конечно же. Это… должно быть, тяжело. – Аша помолчала. – А с Элосьеном?

– С Элосьеном? – Эрран как будто не враз вспомнил, о ком она говорит, а когда вспомнил, коротко хмыкнул. – Заговорить с ним о таких вещах… Нет, мы не говорим. Это просто… Не то. – Он нетерпеливо переминался с ноги на ногу. – Нам бы поспешить. Не хватало только, чтобы представитель заинтересовался, куда мы ходили в такой час!

Аша согласно кивнула.

Они вышли, Эрран запер за собой дверь и направился в жилую часть дворца.

Аша с облегчением убедилась, что Микал еще не ждет ее под дверью. Она торопливо распрощалась с Эрраном и скользнула в комнату, прикидывая, осталось ли время вздремнуть до прихода наставника.

Едва она забралась на кровать, в дверь постучали. Бормоча себе под нос, Аша открыла Микалу. Тот с довольным видом оглядел ее.

– Ты уже встала, – одобрительно улыбнулся он. – Рад видеть, что ты привыкаешь к распорядку.

Аша открыла рот, чтобы возразить, но только равнодушно кивнула, подстраиваясь к шагу старшего.

– Что будем изучать сегодня?

– То, что нужнее для дела. – Микал оглянулся, проверяя, не слышит ли кто, и понизил голос. – Ночью пришло любопытное известие – и тревожное. Оно может существенно изменить наше положение. Когда слух о нем разойдется, меня ждет нашествие визитеров. Надо тебя подготовить, чтобы с меньшими Домами ты разбиралась сама.

Аша от неожиданности нахмурилась.

– Что за известие?

– В границах Андарры, на севере, замечена неизвестная армия, – Микал скривился. – Похоже, что это вторжение.

Аша похолодела. Микал еще что-то говорил, но она его не слышала.

Авгуры не ошиблись. Илин-Иллан ждала осада.

Глава 23

Вирр невольно улыбнулся на смех Дезии – так чудесно сияли радостью ее глаза. Они сидели поодаль от остальных: на виду, но не так близко, чтобы кто-то мог подслушать их разговор. Спускался вечер, а Терис только что сказал, что, по его оценке, до Дейланниса осталось меньше дневного перехода.

Поэтому вся компания приободрилась. За десять дней, прошедших с появления ша’теса, их тревожили разве что редкие дезриельские разъезды на дорогах, но они их довольно легко обходили. Териса с Нихимом это спокойствие пугало – оба были уверены, что ша’тес не оставил преследования, – но другим их страхи не омрачали радости.

У Вирра с тех пор, как он покинул Триндар, ни разу не было так легко на душе. Он не перестал печалиться о друзьях и знал, что эта печаль останется с ним надолго. Но боль померкла, улеглась, стала терпимой. Он впервые почувствовал, что жизнь продолжается.

Оглянувшись на Давьяна, он перестал улыбаться, задумавшись, разделяет ли друг его чувства. Вирр на это надеялся. В последнее время они редко говорили о школе: дни пути тянулись долго, а поговорить наедине случалось редко.

– Ты за него беспокоишься. – Дезия перехватила его взгляд.

Вирр рассеянно кивнул. Все уже знали о судьбе их школы – после нескольких дней пути он счел за лучшее рассказать начистоту. Все сочувствовали от души, но только с Дезией Вирр мог говорить об этом без стеснения.

– Я пару раз пробовал с ним поговорить, но… сам не знаю, что сказать. Он так много потерял.

– Столько же, сколько ты, – тихо заметила Дезия.

– Нет. – Вирр покачал головой. – Мне тоже тяжело, но он… Он всю жизнь прожил в этой школе. Прислуживал там, прежде чем получил метку. Мне те люди были друзьями, а ему – родными.

И была еще Аша. Вирру больно было потерять ее, но он знал, что Давьяну вдесятеро больнее. Этого горя друзья не могли разделить на двоих.

Дезия долго смотрела на него.

– Думаешь, он винит тебя?

– Разве он может не винить? – тихо спросил Вирр. – Он уверял, что нет, но виноват я.

– Виноваты те, кто это сделал, – с мягким упреком возразила Дезия. – Давьян еще горюет – вы оба горюете, Вирр. Даже мне это видно. Он мало говорит – должно быть, ему так легче справиться со случившимся. Некоторым нужнее всего тишина. Напрасно ты думаешь, что это он на тебя сердится.

– Надеюсь, ты права, – вздохнул Вирр.

Они немного помолчали – им было легко молчать вдвоем. Потом Дезия откинулась на спину, глядя на звезды.

– Трудно тебе поначалу пришлось в школе?

– Трудно? – свел брови Вирр.

– Покинуть Илин-Иллан. Притворяться другим человеком. – Она повернулась к нему. – В смысле… Я много времени провела при Каралине, так что представляю, как тебе жилось во дворце. После этого стать никем… – Она пожала плечами. – Представляется, такая перемена далась нелегко.

Вирр покачал головой, и, как всегда при воспоминании о школе, печаль сжала его сердце.

– Может быть, немножко в первые дни. Зато в Каладеле было то, чего никак не могло быть у принца. Чего я даже не представлял, пока рос в Илин-Иллане.

– Что же это?

– Неприметность. Свободное время. Настоящая дружба.

Дезия медленно кивнула.

– Наверное, я понимаю, что ты выиграл на таком обмене. – Она склонила голову к плечу. – Ты потому и ушел с Давьяном?

Вирр крякнул.

– Каралина тоже об этом спрашивала.

– Твоя кузина бывает проницательна.

– Иногда. – Вирр мотнул головой. – Честно говоря, не знаю. Я пошел, потому что считал важным выяснить, что происходит с Рубежом, с сиг’нари. А главное, я не хотел отпускать Дава одного. Он, при всем своем уме, во многом наивен и никогда раньше не бывал в большом мире. Я был ему нужен. – Вирр пожал плечами. – Но не стану врать: мысль вернуться в Илин-Иллан, бросить школьных друзей, как будто я их и не знал никогда, меня тоже не радовала. Может, это повлияло на мое решение, а может, нет – не могу сказать.

После короткого молчания Вирр обратился к Дезии.

– А ты?

– Что – я? – насупилась девушка.

Вирр широко повел рукой.

– Ты говорила, что поехала ради брата, но я помню, что такое девицы из Домов – заставь их отправиться в такое путешествие, визгу было бы… А от тебя я не слышал ни слова жалобы.

Дезия подняла бровь.

– Ты хочешь сказать, что я недостаточно женственна?

– Я хочу сказать, – усмехнулся Вирр, – что ты могла бы остаться при Каралине и вернуться в Илин-Иллан легкой дорогой, а предпочла отправиться с нами. Понимаю, во многом это из верности брату, но, сдается мне, ты и сама не пришпилена к дому.

Дезия улыбнулась.

– Пожалуй, правда, – призналась она и задумалась. – В дворцовой жизни есть свои… сложности. Не питаю к ней ненависти, но и вернуться тоже не рвусь.

– Есть на то причины?

Она неловко пожала плечами.

– Состоять в свите короля и дружить с Карали-ной – положение не из простых.

Вирр медленно кивнул.

– Люди видят в тебе простейший способ повлиять на принцессу… а может, и на моего дядю? – догадался он.

– Вот именно, – вздохнула Дезия. – Что ни день, кто-нибудь умудряется загнать меня в угол, чтобы в чем-то убедить. Что нужно поднять налоги. Изменить какой-то закон. Уведомить короля о злонравии главы такого-то Дома. И всегда находятся «выгоды» для меня, если я соглашусь помочь. – Девушка дернула плечом. – В последнее время речь заходила о подходящем женихе. Дома подсылают сыновей, которым дала отставку Каралина, ухаживать за мной. – Она оскалила зубы. – Это самое мерзкое. А многие воображают, будто я передумаю, если не будут давать мне прохода.

– Они тебя донимали? – нахмурился Вирр.

Дезия покачала головой.

– Кое-кому отцы явно приказали завоевать меня любой ценой. За последние месяцы мне столько раз признались в бессмертной любви, что хватит на всю жизнь, и с избытком. – Девушка безрадостно усмехнулась. – Хотя теперь они, наверное, отстанут.

– Почему же?

Дезия смутилась.

– Я одного подбила. – Она чуть запнулась. – Каралина, собственно, потому и настояла, чтобы я ехала с ней и Элриком. Дом Тел’шан настроен ко мне не слишком дружелюбно.

Вирр не верил своим ушам.

– Подбила? Что, из лука?

– Случайно и всего лишь в плечо. Царапина, – защищалась Дезия. – Этот Денн Тел’шан уверял, что готов ради меня на все, вот я и попросила его подержать мишень, пока я упражняюсь. – Дезия поморщилась, но уголки ее губ неудержимо лезли вверх. – Придурок не понял шутки. А когда я стала объяснять, что это по-настоящему опасно, рассердился – мол, не потерпит сомнений в своей отваге. – Она вздохнула. – Конечно, я в него не целила, но он дернулся при первом же выстреле. Мне гордиться не приходится, хотя дурень сам подставился.

Вирр несколько мгновений в изумлении разглядывал девушку, а потом рассмеялся, качая головой.

– Неудивительно, что ты согласилась составить нам компанию!

Дезия обиженно пихнула его в плечо, однако улыбнулась в ответ.

Вирр свернул разговор на другое.

– А как относился ко всему этому Элрик?

– Не одобрял, – подмигнула Дезия. – Довольно сподручно, когда твой старший брат – лучший на мечах. – Она улыбнулась чуть шире. – В большинстве случаев.

Вирр ухмыльнулся в ответ.

Они поболтали еще немного, пока к ним не долетела волна запаха из котелка – тогда оба нехотя вернулись к остальным. Вечер прошел без происшествий, и Вирр рано улегся спать, согреваясь теплом мыслей о Дезии. Но в глубине памяти – как ни трудно иной раз было об этом вспоминать – стояла неизбежная истина. Он был принцем крови. И, по всей вероятности, придет время, когда отец укажет ему, какой из девиц оказать внимание. Или, точнее, с каким из Домов следует заключить союз.

Но хотя бы здесь, под открытым небом, вдали от взглядов знати и от ответственности, мог он помечтать?

* * *

* * *

Вопреки предвечернему зною, Давьяна пробрал озноб. Дорога пропала, лес стал густым, почти непроходимым, и под конец дня они едва ползли, прорубаясь вперед и вверх сквозь вековую дикую чащу. Было в этом лесу что-то пугающее: тени ползли и двигались, не следуя движению самих ветвей, и со всех сторон чудились устремленные на них взгляды. Стволы, толстые и перекрученные, нависали, словно гневаясь на вторгшихся чужаков. Не пела ни одна птица, и звериных шорохов Давьян не слышал с самого утра.

Он никому не рассказал о странном ночном видении, даже Вирру. Все утро он уговаривал себя, что это пустое, что сон вызван разговорами Териса о грозящей из-за Рубежа опасности – но в глубине души знал, что обманывает себя. Он помнил все подробности как живые. А снов никогда не запоминал.

Как ни старался Давьян отстранить это знание, он понимал: увиденное было прозрением.

Он готов был радоваться трудностям пути – те помогали отвлечься. После Триндара его мысли слишком часто обращались к Аше. Ее лицо, ее улыбка вставали перед глазами, и тогда он стискивал зубы до свирепой неотступной боли.

Он тосковал по ней. Никогда ему больше не поговорить с ней, никогда не признаться в своих чувствах. Не отступала и глубокая скорбь по госпоже Алите, Талену и остальным, но мысль об Аше была больнее, острее.

Он поднял глаза на Териса во главе отряда. Тот, срубив еще несколько лиан, вырвался на обрыв и остановился, обернув к спутникам изрезанное шрамами лицо. Облегчение на нем смешивалось с тревогой.

– Мы на месте, – провозгласил Терис.

Давьян, выбравшись на край скалы, округлил глаза: открывшееся зрелище заставило его забыть все тревоги. Они стояли над крутым, почти отвесным спуском; разбитая лестница резко уходила вниз, кажется, к маленькому селению. На его улицах не видно было никакого движения, дома стояли пустыми скорлупками, в каждом недоставало крыши или хотя бы стены. Тишина в меркнущем свете наводила жуть.

За домами земля резко срывалась в пропасть: даже сюда из нее доносился далекий грохот воды. Давьян знал: если подойти к краю пропасти и склониться над ней, в глубине откроются белые от пены воды реки Лантарк.

Перекинутый через ущелье мост скрывался в густом тумане через сотню шагов. Белый камень поблескивал в последних лучах дня; ни трещины, ни стыка не видно, словно мост был высечен из одной огромной глыбы. Даже издали он выглядел достаточно широким для пятерых в ряд, если не шире. Под его длинным пролетом Давьян не увидел опор. Сколько хватало взгляда – плавный ровный изгиб.

Но смутил его туман – неестественно густой и темный, повисший занавесом посреди пропасти, он пожирал гаснущий свет, распространяя на все зрелище холодную мрачность. Всматриваясь, Давьян понял вдруг, что различает в нем смутные формы – самые верхушки домов и других городских строений. Если бы не они, он готов был бы поверить, что между двумя краями ущелья – пустота.

– Дейланнис, – с трепетом прошептал рядом Вирр. Терис сошел с коня.

– Лошадей придется оставить, – с сожалением сказал он.

– Они же погибнут! – возмутилась Дезия.

– Вполне могут вернуться на дорогу, – Терис указал на своего жеребца, который тихо ржал, закатывая глаза, чтобы не видеть города внизу. – Животные что-то чувствуют и стараются поскорее уйти из этих мест. К тому времени как это чувство перестанет их гнать, они окажутся в населенных местах, где их найдут люди.

Дезия как будто хотела заспорить, но новый взгляд на узкие раскрошившиеся ступени удержал ее. Все принялись расседлывать коней, забирать себе воду и продовольствие, сколько могли унести. Терис наскоро покормил коней и шлепнул каждого по крупу, отсылая прочь. Он был прав: животных не пришлось долго уговаривать – они рысцой двинулись обратно по проложенной людьми тропе через чащу.

Люди же стали осторожно спускаться по ступеням, выбитым прямо в камне обрыва. Лестница была узкой и крутой: Давьян не позволял себе отрывать взгляда от спуска, осторожничал, чтобы не оступиться. Трещины в камне давным-давно заплели травы и бурьян; лестничные пролеты, некогда тщательно продуманные, теперь были засыпаны каменной крошкой, так что спуск делался опасным предприятием.

Наконец они благополучно оказались у подножия. Грохот Лантарка здесь слышался громче, но в остальном воздух был неестественно тих. Солнце скользнуло за горизонт, и темные пустые туши домов мрачно смотрели на шествующий по узким улицам отряд. Порыв ветра изредка хлопал чудом удержавшимся на петлях ставнем, и тогда каждый, поежившись, беспокойно оглядывался.

– Может, лучше заночевать здесь, а в Дейланнис перебраться утром? – предложил Элрик.

Терис заколебался и неохотно кивнул.

– Отдых перед походом через этот город не повредит.

Они на скорую руку разбили лагерь и устроились, стараясь не замечать зловещего предчувствия, которое навевало опустевшее селение.

Через час-другой у Давьяна закололо в загривке, и он, извернувшись, резко приподнялся, поднял глаза. Над спуском с обрыва на фоне тускнеющего неба чернели два силуэта. Ветер не шевелил полы их плащей.

– Терис, – позвал мальчик, не отводя взгляда.

Проследив, куда он смотрит, Терис резко втянул в себя воздух.

– К мосту! Бегом!

Но Давьян еще несколько секунд не мог оторваться от земли.

Силуэты сдвинулись.

Внезапно они оказались на лестнице: двигались легко, едва ли не лениво, но с ужасающей быстротой. Вспышка – и земля перед Давьяном вздыбилась, градом осыпалась на лагерь.

Это их пришпорило: все вскочили на ноги и ринулись бегом.

Мост был уже рядом. Давьян понимал, что бежать не дольше двадцати секунд, но эти секунды показались вечностью; мимо пролетали огненные сгустки, и любой из них, попав, порвал бы его в клочья. Иные из обветшавших домов обрушивались под ударами молний, воздух наполнился тучами пыли и каменой крошки.

Он добежал до моста последним и, не промедлив, выскочил на гладкую поверхность; в уши ударил глубинный рев Лантарка. Сделав несколько шагов, Давьян оскользнулся, упал. Гладкий камень даже не рассадил ему кожи – мальчик перекатился и вскочил на ноги.

Обернувшись посмотреть, далеко ли ша’тесы, он испуганно вскрикнул.

Две фигуры темнели на самом краю моста, в каких-нибудь пяти шагах от Давьяна. Их лица скрывала тень, но во взглядах угадывалась бессильная ненависть. Сзади кто-то невнятно окликнул его по имени – ему показалось, Элрик, – но все его чувства сосредоточились на этих завернутых в черные плащи созданиях.

Долгое мгновение Давьян был уверен, что сейчас умрет.

А потом он заспешил, стал пятиться. Ша’тесы наблюдали, не двигаясь с места. Выбросы сути прекратились.

Сзади его схватили за плечо: мальчик подскочил, сердце чуть не выпрыгнуло из груди, но это был Терис.

– Что это они? – шепнул Давьян, не сводя глаз с ша’тесов.

– Не могут или не желают переходить, – выдохнул запыхавшийся Терис и оглянулся через плечо на окутанный туманом город. – Закон распада начинает искажаться от самого моста. Они знают, что суть, обращенная против нас, здесь просто… распадется без вреда.

– Тогда почему они показались только теперь? – озадаченно спросила Дезия. – Они ведь две недели шли по пятам.

– Может быть, они с самого начала загоняли нас в город, – подал голос Седэн, с тревогой поглядывая на застывших перед входом на мост существ. Ему никто не ответил, но от одной догадки по спине у Давьяна пробежали мурашки.

Терис покачал головой.

– Нет. Должно быть, первая дожидалась второго. – Уставившись на ша’тесов, он закусил губу. – Сперва она говорит по-андаррски. Потом, рискуя нас упустить, дожидается подкрепления. Инстинкт самосохранения? Действительно, что-то переменилось, – бормотал он, обращаясь к самому себе.

Внезапно один из двоих – Давьян не разобрал который – заговорил.

– Он принадлежит нам, Терис Сарр, – прошипело создание. – Отдай его, и остальные останутся в живых.

В голосе не было гнева, не было даже настойчивости. Ни грана чувства.

Терис уже отвернулся.

– Не слушайте их, – тихо посоветовал он. – Идем. Никто ему не возразил, и все медленно двинулись по длинному, ничем не огражденному пролету. Минуту спустя Давьян оглянулся. Ша’тесы стояли на том же месте, смотрели вслед.

А потом туман сомкнулся, скрыв от него этих созданий и безлюдное селение.

Отвернувшись, он увидел перед собой густую белую мглу.

Они добрались до Дейланниса.

Глава 24

Вирр перевел дух, сердце у него колотилось.

Нервно оглянувшись через плечо, он с облегчением убедился, что туман наконец скрыл их от глаз ша’тесов с их пугающе неотрывными взглядами. Вирр замедлил шаг, выровнял дыхание. Конец моста уже проглядывал впереди. От него круто вниз уходила лестница; внизу в тумане проступали крыши сотен пустых зданий.

Терис остановился над лестницей, и спутники подтянулись к нему. При виде города Вирр невольно закашлялся. Воздух здесь стал густым, влажным – дышалось тяжело. Атмосфера Дейланниса давила и угнетала сильнее, чем казалось со стороны.

– Мы спаслись? – обратился к Терису Вирр.

Терис оглядел завесу тумана и кивнул, хотя лицо его не прояснилось.

– От ша’тесов – спаслись.

Дрожащая Дезия жалась поближе к Вирру.

– А если они станут поджидать нас на другой стороне?

– Не станут. На добрые двести миль в обе стороны нет ни одной переправы. Как они ни проворны, путь займет несколько дней. – Подумав, Терис зашарил в своем мешке, достал четыре обруча оков.

– Пока не двинулись дальше…

– Без этого никак? – вздохнул Вирр.

– Мы это уже обсуждали, – твердо напомнил Те-рис. – Их должен надеть каждый. Через них я смогу за вами следить, иначе, если разлучимся, мне вас не найти.

Элрик, не скрывая отвращения, разглядывал окову.

– Все-таки меня беспокоит, что будет, если ты нас не найдешь? Не хотелось бы всю жизнь проходить в этой штуковине.

Терис страдальчески вздохнул.

– Если я вас не найду, значит, либо я мертв – в этом случае окова свалится сама собой, – либо ты мертв, а тогда тебе, в общем, все равно.

Дезия, оттеснив брата, закатала рукав.

– Мы понимаем. Мы с радостью… – Она сверкнула глазами в сторону Элрика.

Терис, кивнув как ни в чем не бывало, коснулся открытыми концами оковы запястья девушки. Та осмотрела сомкнувшийся на руке обруч, коснулась его.

– Ничего такого не чувствую, – успокоила она брата.

Элрик помедлил и неохотно протянул руку. Когда металлическая лента охватила его предплечье, он с раздражением стал теребить ее, хотя окова, как видно, ничем ему не вредила. Следом шел Давьян, а последним Вирр, которого Терису пришлось подозвать к себе.

– А Нихим? – осведомился мальчик, поняв, что до жреца очередь не дойдет.

Терис покачал головой.

– На него не хватило оковы. – Он обернулся к другу: – Если оторвешься от нас…

– Ничего, – отозвался тот. – Я запомнил карту Дейланниса. В таком случае сам найду дорогу.

Терис с Нихимом переглянулись, но так мимолетно, что Вирр усомнился, не почудилось ли ему. Затем Те-рис обратился к нему.

– Твоя очередь.

Вирр вздохнул. Он терпеть не мог оков. Переносил их не так тяжело, как иные из одаренных, но каждый раз чувствовал себя заметно ослабевшим. Терис замкнул обруч на его протянутой руке.

В голову копьем ударила боль.

У мальчика вырвался крик, колени подогнулись, он отчаянно скреб ногтями металл, вплавлявшийся в его руку, тщился сорвать. Дыхание прерывалось…

А потом он оказался лежащим на прохладном гладком камне моста. Несколько глубоких прерывистых вздохов, и зрение прояснилось. Над ним склонялись озабоченные лица друзей. Терис стоял на коленях с оковой в руке. Лицо его покрывала бледность.

– Вирр, ты меня слышишь? – настойчиво звал он. – Ты очнулся?

Застонав, Вирр приподнялся на локте.

– Голова немножко кружится, а так… По-моему, ничего.

Терис с облегчением выдохнул.

– Хорошо! – между его бровями залегла морщина. – Что случилось? Окова на тебя всегда так действует?

– Так – впервые. – С помощью Давьяна он поднялся на ноги. – Бывало, меня потряхивало или подташнивало, но такое… – Он покачал головой, не находя слов.

Все помолчали.

– Стоит ли нам их носить? – опасливо осведомился Элрик.

– То, что случилось в Вирром, произошло, едва она коснулась его. С вами ничего уже не случится, – отмахнулся Терис. Он глаз не сводил с Вирра.

– Думается, мне придется в Дейланнисе обойтись без оковы, – произнес Вирр, еще чувствовавший себя чуточку пьяным.

– Пожалуй, – согласился Терис. – Только не вздумай, пока мы в городе, прибегать к сути. Ни при каких обстоятельствах.

– Ты же сказал, она здесь не действует? – нахмурился Вирр.

– Не действует. А почему, мы понятия не имеем, – Терис потер лоб. – Вполне может статься, что этого добивались преднамеренно. Суть здесь может оказаться опасна.

– Или привлечь тех, кто охраняет город, – напомнил Седэн.

– Вот именно, – кивнул ему Терис. – Как бы то ни было… Раз уж тебе придется обойтись без оковы…

– Я буду осторожен, – пообещал Вирр.

– Хорошо. – Терис смерил его взглядом. – Идти сможешь?

Вирр кивнул; голова еще болела, но остальное, казалось, наладилось.

– Я в порядке.

Терис обернулся к Нихиму и бровью указал на окову.

– Ни в коем случае, – решительно отказался тот. На губах Териса мелькнул призрак улыбки.

– Тогда двигаемся. – Он обратился к остальным: – Поменьше разговаривайте. Что бы здесь ни обитало, лучше не привлекать его внимания.

Они без дальних слов спустились с моста по лестнице и вошли в город.

Через несколько минут молчаливого осторожного движения Вирр оказался рядом с Терисом.

– Так ты входил в город от Нарута? – непринужденно заговорил он, желая хоть чем-то отвлечься. Старший рассеянно кивнул, непрестанно оглядывая путь перед собой. – Мосты от Нарута и Дезриеля расположены почти рядом, – тихо заговорил он. – Мост из Андарры, к сожалению, на другом конце города. Это если верить картам.

– Ты никогда здесь не бывал? – Голоса Вирр не повысил, но не сумел скрыть испуга. – Откуда же тебе знать дорогу?

– Раз уж ты об этом заговорил, – пожал плечами Терис, – я не уверен, что узнаю хотя бы расположение этих улиц. Никому не говори, но, по-моему, мы заблудились.

Вирр округлил глаза, но тут же сощурился, уловив усмешку, – человек со шрамами забавлялся за его счет.

– Не смешно, – проворчал Вирр. Терис не сводил взгляда с дороги.

– Довольно забавно, – отозвался он. – А теперь помолчи.

Что бы он ни говорил, путь Терис выбирал уверенно, явно узнавая повороты по имевшим для него смысл приметам. Они двигались в полной тишине, не выходя из света факелов и устремив взгляды перед собой. Каждый немного склонял голову, словно не желая видеть зданий по сторонам.

Вирр поймал себя на том же и, оглянувшись на окружающие дома, встревожился еще сильнее. Все улицы были чистыми, а дома новехонькими, ни намека на ветхость и гниль. Как будто за ними ухаживали.

– Сдается мне, что ша’тесы правы, – шепнул мальчик Давьяну. – От этих мест у меня мурашки по коже.

Резкий взгляд Нихима заставил его замолчать и не позволил Давьяну ответить. Оба прикусили языки.

Шли большей частью одной улицей, такой широкой, что свет факелов не проницал тумана у обочин. Вскоре вышли к гигантской арке – целехонькой, как и весь город. На верхушке свода торчала пика, а на пику был насажен скалящийся череп, сиявший белизной в окружающем сумраке. Первые кости с тех пор, как они вошли в город.

Вирра при взгляде на череп пробрал озноб. Что-то в нем было… не так, помимо очевидного. Он не мог бы указать пальцем, что такое, но череп его пугал.

Давьян тоже заметил.

– Жуть, – шепнул он другу и вздрогнул.

Седэн, услышав, шагнул к ним.

– Это вход во внутренний город, – заговорил он, разглядывая череп. – Двери Иладриель. Войдя в них, мы окажемся собственно в Дейланнисе.

– Откуда ты знаешь? – поднял бровь Вирр. Седэн пожал плечами.

– Просто знаю, – холодновато откликнулся он, переводя взгляд на камень ворот. И нахмурился, повернувшись к Терису. – Мне кажется… Это не самый короткий путь к андаррскому мосту.

Терис остановился перед аркой. Он устремил на юношу долгий непроницаемый взгляд.

– Ты прав, – ответил он. – Это южный вход во внутренний город. Мне это известно только по картам – оригиналам этих карт две тысячи лет. Не хотелось бы заблудиться.

– А там что? – Элрик глазами искал хоть какого-то движения в темноте за воротами. Терис покачал головой.

– Никто не знает. Не думаю, чтобы со времен Девэда кто-то входил в эту часть города.

Все молчали, переваривая его ответ.

– Можно и вернуться, – предложила Дезия.

Терис мотнул головой.

– Ша’тесы не так глупы. Они разделятся, оставив одного стеречь выход на дезриельскую сторону.

После короткой заминки Дезия шагнула вперед.

– Тогда не стоит медлить, – заявила девушка и, не дав никому времени ее остановить, шагнула под арку.

Давьян переглянулся с Вирром. Глубоко вздохнув, чтобы набраться храбрости, мальчики прошли под ухмыляющимся черепом и вступили во внутренний город.

* * *

Давьян махнул завороженно уставившемуся на высокий свод Седэну. – Седэн, – позвал он сдавленным шепотом. Молодой человек, встрепенувшись, заспешил следом за всеми во внутренний город.

Давьян тоже бросил долгий взгляд под арку. Что мог увидеть там Седэн? Он сказал: «Дверь Иладриель». Вспомнил? И еще что-то? Что-то, о чем он промолчал?

Мальчик снова вздрогнул, подняв взгляд к черепу на пике. Если Седэн что-то и скрывает, возможно, для них это к лучшему.

Теперь все шли в мертвом молчании; Давьян то и дело ловил себя на том, что затаивает дыхание, вслушиваясь в тишину. Ближе к центру города он стал замечать кругом неявные изменения. Туман поредел, пропуская серый свет, в котором все выглядело скучным и бесцветным. Дома, как и на окраине, выглядели нетронутыми буйством времени, но иной раз попадались выбитые окна или проломленная снаружи дверь, а на других виднелись следы пожара.

Временами Давьяну казалось, что он улавливает краем глаза легкое движение, но, стремительно обернувшись, он ничего не находил. Его напряженность отражалась и на лицах спутников, даже Териса. Плохое это было место.

Вскоре он стал замечать, что строения в этой части города стоят не так тесно, что они более величественные и оригинальные, чем сбитые в кучу дома окраины.

Дезия вдруг остановилась.

– Что здесь было? – шепнула она, взглянув на Седэна. Остановились и другие, с любопытством поглядывая на юношу.

Тот прикусил губу и проговорил тихим голосом: – Я… знаю это место.

Сквозь его неуверенность сквозило что-то похожее на предвкушение.

Седэн сделал еще два шага, приблизившись к огромному зданию с гигантскими беломраморными колоннами.

– Мы на главной улице. Это Великая Библиотека Дейланниса. А там – он указал на здание дальше по улице, – храм Ашака, где каждое семидневье собирались верующие, чтобы услышать слово Единого Бога. – И снова, уже увереннее, он указал на изгибающуюся влево широкую улицу: – Она называется Дорогой Полумесяца. По ней вы за пять минут попадете на широкую рыночную площадь. – Юноша улыбался, щеки его разгорелись. – Думаю, отсюда я смогу вас вывести и к Северному мосту.

Терис взял его за плечо.

– Это хорошо, парень. – Давьян видел в глазах старшего острое любопытство пополам с озабоченностью. – Не хотелось бы остужать твое рвение, однако… Действительно ли ты вспоминаешь, что бывал здесь? Я впервые во внутреннем городе, хоть и узнаю многие здания по описаниям, которые собирал много лет. Ты уверен, что и тебе не вспоминается прочитанное когда-то?

Седэн покачал головой, все так же озираясь и рассеянно потирая знак волка на запястье.

– Не думаю.

Терис оценивающе взглянул на него и кивнул.

– Дай знать, если еще что-то вспомнится.

Они пошли дальше, приближаясь к центру. Вскоре дорога раздвоилась, но Терис без заминки свернул налево.

Седэн замешкался.

– Терис, – неуверенно окликнул он. – По-моему, нам не туда.

Все остановились, а Терис обернулся к нему.

– Я знаю, куда иду, – твердо, так, что слышали все, прошептал он. – Тебе кажется, что ты помнишь эти места, а я совершенно уверен.

Вряд ли он убедил Седэна, но тот все же склонил голову.

– Если уверен… – с явной неохотой согласился он. Они шли еще несколько минут, а потом Терис вдруг сделал знак остановиться и принялся осматривать необычное строение. Не столько здание, сколько шпиль, возносящийся к небу, – он был не шире двадцати футов у основания, но на фасаде все же уместилась широкая двойная дверь. Давьян, не зная наверняка, ощутил сильную уверенность, что постройка уходит далеко вглубь от улицы.

Вдруг тишину разорвал пронзительный вопль. Давьян обернулся, пытаясь уловить, откуда он исходит, но все уже стихло.

– Что это было? – глухим, сдавленным голосом спросил Элрик.

Терис покачал головой.

– Будьте начеку, – приказал он, жадно оглядываясь на узкое здание. И глубоко вздохнул, собираясь с силами. – И ждите здесь. Я скоро вернусь.

– Что? – Вирр не поверил своим ушам. – Ты хочешь войти? Зачем?

Ответить Терис не успел – ему помешал новый вопль. На этот раз в нем отчетливо опознавался мужской голос; в этом крике было столько боли, что меч Элрика словно сам собой вылетел из ножен. Молодой боец занес оружие и замер, настороженно оглядывая улицу, а потом медленно вложил оружие обратно в ножны. Никто над ним не засмеялся. У Давьяна в ушах билась кровь, все мышцы напряглись.

А потом он подавился криком. Мальчик стоял лицом к одному из зданий, и на краткий миг в его дверях появился некто, застыл, глядя на них упор. Лицо незнакомца казалось озадаченным, но ни тревоги, ни злобы в нем не было. А потом неизвестный снова пропал. Исчез.

– Что там? – шепнул Терис, встревоженный и рассерженный поднятым шумом.

Давьян не сводил глаз с того здания.

– Там в дверях кто-то был, – мальчик показал туда, где видел человека.

Терис дернул бровью.

– Уверен?

Давьян молча кивнул.

Терис, поморщившись, хотел что-то добавить, но тут ахнул смотревший в другую сторону Седэн. Обернувшись, все увидели посреди улицы юную женщину, с любопытством разглядывавшую путников. Едва Терис шагнул к ней, она тоже пропала.

– Видения, – пробормотал Элрик. Вместо точки его слова завершил новый вопль, на этот раз как будто издалека.

– Не думаю, – медленно качнул головой Терис. Вирр вдруг предостерегающе заорал, и, обернувшись на крик, Давьян увидел чужака совсем рядом. Волосы у него на загривке встали дыбом. Фигура на первый взгляд походила на человеческую, но на две головы возвышалась даже над Нихимом, самым высоким в отряде. Потом мальчик разглядел морду ящерицы и холодные черные глаза, взиравшие с неприкрытой яростью. Опустив глаза, Давьян увидел, что ящер опирается не столько на ноги, сколько на длинный толстый хвост, а кожа у него маслянистая, темно-зеленая – в здешнем сумраке она казалась почти черной. Мощные мускулистые лапы протянулись к Дезии, стоявшей ближе всех.

Все смешалось. В сером свете мелькнули белые проблески, Терис вскрикнул: «Нет!», создание обернулось, взгляд его выразил явное удивление. И оно пропало.

Терис повернулся к Вирру – тот еще не опустил вскинутых рук, лицо его застыло в изумлении. Белая рябь померкла, но Давьян и сейчас видел, что исходила она от тела друга.

– Ты пытался использовать суть? – Казалось, Те-рис готов ударить парня.

Бледный Вирр кивнул.

Терис сжал кулаки, простонал, и его стон слился с взлетевшим с городских улиц воплем. Этот не походил на крики, слышанные раньше: он был совершенно нечеловеческим и таким жалобным, что у Давьяна кровь застыла в жилах.

Терис повернулся к Седэну. Давьян видел, что теперь старший по-настоящему напуган.

– Ты знаешь дорогу к Северному мосту?

– По-моему, да.

Терис подтолкнул юношу в сторону, откуда они пришли.

– Так беги!

Седэн споткнулся и перешел на бег, а Терис обратился к остальным:

– Вы все – не отставайте от него, не теряйте из вида. Он знает выход.

Седэн уже скрывался между домами, и Давьян не заставил себя уговаривать. Вирр, Дезия, Элрик – все пустились во всю прыть. Давьян поспевал за ними, и тут вопль прозвучал намного, намного ближе. Что бы ни приближалось к ним, оно двигалось невероятно быстро.

Давьян вдруг понял, что не слышит за собой шагов Териса и Нихима. Он рискнул бросить взгляд через плечо. Нихим стоял, схватив Териса за плечо, мужчины тихо спорили. Давьян замедлил шаг, а потом, развернувшись, бросился к ним.

– Пусти меня, Нихим! – яростно требовал Терис. Нихим покачал головой.

– Нет! – он дернул Териса за плечо. – Будет еще случай, а если ты бросишь на произвол судьбы этих детей, то никогда себе не простишь.

Терис заколебался. На его лице отразилась досада.

– Прокляни тебя Эл! – тут он заметил Давьяна и взревел: – Ты что здесь делаешь? Бегом, я сказал! – он последовал собственному совету, и все трое кинулись догонять остальных.

Туман, до сих пор почти прозрачный, сгустился так, что в нескольких шагах ничего не было видно. Давьян потерял Териса с Нихимом из вида, когда вдруг услышал впереди сдавленный крик и метнулся в сторону, чуть не наступив на корчащееся тело.

Мальчик упал на колени. Это был Нихим: жрец с перекошенным от боли лицом держался за щиколотку.

Новый вопль. Кричащий был на одной из соседних улиц, не дальше.

– Встать можешь? – торопливо пробормотал Давьян.

Нихим сел и толкнул его в грудь.

– Беги, малый, – с круглыми глазами выговорил он. – Нет смысла гибнуть обоим.

– Никто из нас не погибнет, – в эти слова Давьян вложил не столько надежду, сколько мольбу.

Туман сгустился так, что трудно было дышать; мальчик не столько видел, сколько угадывал фигуру Нихима, и раз даже наступил тому на руку. Невнятно извинившись, он ухватил жреца под мышки и поволок под прикрытие ближайшей стены и, морщась, затащил в разбитую дверь.

Это здание было из тех, что вычернил пожар, зато крыша и все стены уцелели. Давьян прислонил Нихима к первой попавшейся перегородке, спиной к улице, так что наружу ему было не выглянуть, и сам рухнул рядом, успокаивая дыхание и напрягая слух в ожидании близящейся угрозы. Но ничего не услышал. Тишина пугала его.

Так они просидели несколько секунд, затем темный туман вокруг них свился еще гуще, а крик прозвучал совсем рядом, как будто прямо над ними. Давьян с Нихимом замерли, не смея дышать.

Несколько секунд спустя Давьян рискнул выглянуть за дверь. Туман становился… темнее; скручивался, сбивался в тучи черной мглы. Мальчик задрожал. Эта мятущаяся тьма несла в себе только смерть и тлен.

Воздух остывал. Давьян следил, как мрак посреди улицы уплотняется, сгущается, образуя очертания человека. Впрочем, подобного человека Давьян еще не видывал: кожа его была совершенно черна и блестела в тусклом сером сумраке. Удлиненные руки изгибались как когти, а ноги и туловище были неестественно тонкими.

Чудовище с жутким фырканьем повернулось к нему, и Давьян отпрянул, в ужасе зажав рот ладонью. Даже сквозь туман он видел, что существо это безглазо, а рот его наполнен рядами острых как бритва зубов. На месте носа зияла круглая дыра.

Создание подняло гладкую безволосую голову, снова потянуло в себя воздух, и Давьян с ужасом понял, что оно ловит запах.

А потом черный разинул рот и издал победный вопль, такой громкий и пронзительный, что Давьян с Нихимом дружно зажали себе уши.

Оно входило в здание медленно, целеустремленно, словно знало, что жертва близко и никуда не уйдет. Оно надвигалось на Давьяна неспешной, почти ленивой походкой, и в руке его мерцал клинок. Уголок сознания, еще не захваченный ужасом, подсказал мальчику, что ему грозит смертью такой же клинок, какой он видел в руке ша’теса.

Нихим двигался столь быстро, что Давьян не успел его остановить. Неловко поднявшись на ноги, жрец заслонил мальчика собой.

– Ты его не получишь. Ему не судьба умирать, – произнес он, с вызовом вскинув голову. – Ты не…

Клинок медленно качнулся вперед. Нихим пронзительно вскрикнул.

Потом для Давьяна все смешалось. Нихим повалился на пол, выплеснув кровь из зияющей на животе раны. Создание, словно ничего не случилось, двигалось сквозь туман дальше.

Оно остановилось перед мальчиком, безглазо вглядываясь в его лицо. Давьян готовился принять смертельный удар, но чудовище склонило голову набок, принюхалось.

– Илан ди, – прозвучал его низкий режущий голос. В нем слышался гнев, а быть может, и разочарование. – Ша ди Давьян.

Давьян распахнул глаза, услышав свое имя, но не двинулся с места.

Создание вдруг расточилось, истаяло призраком и слилось с туманом.

В воздухе больше не чувствовалось жуткого, противоестественного холода. Люди остались одни.

Глава 25

Потрясенный Давьян не двигался с места, пока стон Нихима не вырвал его из оцепенения. Он опустился на колени над жрецом. В глазах у того стояла боль. Давьян в отчаянии разглядывал рану. Попытался зажать ее ладонью, но горячая липкая кровь пробивалась между пальцев.

– Что мне делать? – спросил он, в отчаянии от своего бессилия.

Нихим выдохнул, булькая грудью, и на миг собрался с силами.

– Он знал твое имя, – ровно произнес жрец. Голос его звучал бы обыденно, если бы не пробивался сквозь стиснутые зубы. – Странно.

– Да… – Давьян потер глаза. Он еще не вполне осмыслил случившееся.

– Ты его прогнал, – слабым голосом продолжал Нихим. – Как? Что он тебе сказал?

– Нет! Нет, это не я… Это звучало… Похоже на даресийский, но я ничего не понял.

Давьян запустил пальцы себе в волосы, не замечая, что ладонь густо измазана кровью.

– Надо вернуться к нашим. Терис тебе поможет. Нихим рассмеялся, но смех больше походил на лающий кашель.

– Тебе надо к нашим, – поправил он. – Я, боюсь, останусь здесь.

– Я тебя не брошу.

Нихим снова закашлялся. Он уже выглядел бледным и слабым. Набрав в грудь воздуха, жрец тронул Давьяна за плечо.

– Ты храбрый парень, – сказал он. – Хороший мальчик, и я тебе благодарен, но это напрасно. Мне суждено умереть здесь.

Давьян молча обдумал его слова.

– То есть… это кто-то провидел?

Нихим кивнул, и боль, даже от такого легкого движения, перекосила его лицо.

– Один давний друг, авгур, лет двадцать назад. Я давно гадал, когда же придет этот день. – Он хихикнул – вышел отчаянный, почти лихорадочный звук. – Похоже, наконец это он.

Давьян недоверчиво покачал головой, обнимая Нихима, прикрывая его от холода каменной стены.

– Зачем же ты тогда пошел?

– Чтобы доказать свое Терису, – с горестной улыбкой шепнул Нихим. И приподнял руку, не дав мальчику открыть рот.

– Некогда, – прошептал он. – Ступай.

Давьян привстал было, но тут же сердито мотнул головой и нагнулся.

– Судьбы побери! Не собираюсь тебя здесь бросать.

Он обхватил Нихима и бережно поднял.

Тот тихо засмеялся, но смешок перешел в стон, едва Давьян сделал первый шаг.

– Упрямец, – выдохнул жрец.

Давьян крался по улице, чуть не падая под тяжестью раненого. Он двигался туда, где последний раз видел бегущего Седэна, и старался не замечать щедро вытекающей из живота Нихима крови. Мальчик мало понимал в таких ранениях, но не сомневался: без помощи Нихим долго не проживет.

– Мне нужно передохнуть, – проговорил жрец через пару минут. – Немного, честное слово.

Давьян собирался возразить, но у него и самого руки отказывались служить. Пошатнувшись, он остановился, пристроил Нихима на груде обломков и повернулся к нему лицом, постаравшись не выдавать чувств. Нихим умирал, и он тут ничего, ничего не мог поделать.

Нихим смотрел на него.

– Слушай, парень, тебе следует кое-что узнать. Терис не все тебе рассказал.

– Лучше побереги силы.

Нихим покачал головой.

– Он тебя ждал, Давьян, знал, что ты появишься, – слабым голосом заговорил он. – В старой вере известна запись некоего Алкеша, авгура, жившего две тысячи лет назад. В ней говорится о человеке, который однажды не позволит Ааркайн Девэду уничтожить мир. Он верит, что… – речь жреца прервал приступ кашля, на губах показалась кровь.

Давьян нахмурился: явный бред.

– Поговорим об этом, когда увидим Териса, – мягко проговорил он.

Нихим шевельнулся, простонал.

– Не смей говорить со мной как с ребенком. Слушай. Авгур, предсказавший мне сегодняшний день… Он сказал, что я буду при важном человеке. До конца. – Новый приступ кашля оказался слабее. – С человеком, которого авгуры на протяжении многих лет неоднократно видели в прозрениях и которого считали главной фигурой этих времен. Осью вращения эпохи.

Давьян ответил ему твердым взглядом.

– Значит, это еще не конец.

Смех быстро замер на губах у Нихима.

– Веришь в лучшее? Мне это нравится. – Он немного помолчал. – Еще одно, Давьян. У Териса с тобой связь. Она для него опасна. Порви ее, или он погибнет. – Дыхание раненого срывалось все чаще. – Когда ты…

Нихим замолк. Он уставился за плечо Давьяна, словно не верил своим глазам. Открыл рот, хотел заговорить, но не сумел издать ни звука, и мальчик решил, что Нихим отходит.

Слишком поздно он догадался, что кто-то приближается к ним.

Он успел обернуться, но удар в бок подбросил его и завертел кувырком. Мучительное чувство, будто рука проникла под череп и сжалась там в кулак. Горло рвал крик – боли, ужаса или изумления, он сам не знал.

Ничего подобного Давьян прежде не только не испытывал – вообразить не мог. Его словно швырнуло в бушующую дымную реку, в реку пустоты, в ничто, и струи течения крушили разум, рвали на части, стремясь полностью уничтожить. Его тянуло разом в тысячу сторон, но двинуться он не мог ни в одну. Здания, улица, Нихим – все исчезло, растворилось в бесконечном круговороте пустоты.

Он задыхался. Не зная, сколько он пробыл в этом состоянии – секунды, минуты или часы, Давьян с внезапной уверенностью понял, что если не вырвется – он перестанет быть.

Чистый инстинкт подсказал ему, что нужно успокоить разум, прибегнув ко всем приемам, какие он узнал, пока учился работать с сутью. В какой-то ужасный миг он понял, что суть здесь не существует, не может существовать. Возникло что-то еще. Холодное и темное, оно протекало насквозь. И сразу давление на разум ослабело. Новое ощущение было не менее неприятным, но бушующий поток замедлил движение, став, в сравнении с прежним, едва ли не тихим. Давьян плыл в пустоте, собирая себя по кусочкам, и холод, подобно крови, растекался по его жилам. От попытки всмотреться в струящийся мимо серый дым болела голова, но мальчик все же всматривался.

Довольно скоро он кое-что заметил. Просвет, область чуть ярче окружающего пространства. Он уставился туда, сосредоточился, заставляя себя забыть обо всем остальном. В этом противоестественном мире он высмотрел маяк – но как к нему добраться? Давьян и не глядя знал, что здесь у него нет тела, нет ног. Инстинктивно он закрепил этот свет в сознании, а потом потянулся к нему усилием воли…

И свет оказался прямо перед ним. Приблизился ли его источник, или сам он приблизился к источнику, мальчик не знал. Он всмотрелся. Мягкое сияние выглядело… знакомым. Манящим. Всего один миг пристального взгляда и…

Давьян застонал.

В голове словно молоты стучали. Несколько секунд он не открывал глаз, оценивая свое положение.

Что случилось? Только что он был в Дейланнисе, а потом… пустота. Поток серого ничто. Шевельнувшись, он ощутил под собой холодный тесаный камень. Как бы то ни было, он уже не там. Тело вернулось к нему. Уже кое-что.

Давьян медленно разлепил веки. Взгляд приветствовала высокая каменная крыша, на вид крепкая, но более ничем не примечательная. Здесь было сумрачно, но даже слабый свет поначалу резал глаза. Сколько он так пролежал? Вернулся в Дейланнис или еще куда-то? Возвратившаяся память заставила мальчика встрепенуться. Нихим! Он с усилием поднял голову, осмотрелся.

Он лежал на алтаре огромного храма. Во все стороны в сумрак уходили колонны. Стен Давьян не увидел, словно у этого пространства вовсе не было границ. Свет проникал сюда сквозь люк в потолке – единственный, надо полагать, потому что вне озерца света, в котором лежал Давьян, ничего не было видно. Все терялось в серости, хотя и не туманной. Давьян чутьем угадал, что он еще в Дейланнисе.

– Добро пожаловать, Давьян. Спокойно, тебе ничто не грозит.

Мальчик кое-как встал, боязливо завертел головой, ища говорящего.

– Кто здесь? Как ты узнал мое имя?

Бесплотный голос хихикнул, но в смешке не было веселья.

– Это целая история.

Давьян медленно отступал, пока не уперся спиной в каменный алтарь.

– Покажись!

В тени что-то шевельнулось, и на свет выступил человек. Совершенно непримечательной наружности: коротко остриженные мышастые волосы, простое, грубоватой лепки лицо, не высок и не низок, не толст и не тонок. Однако держался он властно.

И еще было в нем что-то, почти неуловимое для взгляда, но хорошо ощущавшееся. Не было иных примет, но глаза незнакомца были старыми. Неимоверно усталыми.

Пряча что-то в карман, незнакомец хмуро рассматривал Давьяна. Тот хотел передвинуться, оставить между собой и чужаком алтарь, но обнаружил, что ноги его не слушаются.

– Не пытайся применить свои силы, на меня они не действуют, – рассеянно предупредил незнакомец, подступая ближе и с прищуром вглядываясь в лицо мальчика. Казалось, он озадачен. Подойдя поближе, мужчина замер, со свистом втянул сквозь зубы воздух.

– У тебя всего один шрам! – потрясенно воскликнул он.

– Да. Один шрам. А теперь скажи, кто ты и что я здесь делаю.

Давьян изо всех сил гнал из голоса панику.

Чужак словно не услышал.

– Не может быть! – пробормотал он, с мрачным восторгом разглядывая недвижимого Давьяна. Он принялся обходить мальчика по кругу. – Я был так уверен, так уверен. Неужто старый дурень все же был прав?

Давьян вдруг обмяк.

– Ты… хочешь меня убить? – в голосе Давьяна невольно прозвучал страх. Этот человек представлялся ему совершенным безумцем.

Вопрос остановил того на полуслове. Долго и пристально он смотрел Давьяну в глаза, а потом громко рассмеялся, заставив полумрак отозваться эхом.

– Надеюсь, без этого обойдется.

Давьян сглотнул – такой ответ его не слишком успокоил.

– Тогда чего ты от меня хочешь?

Незнакомец молча продолжал изучать Давьяна. Наконец он отозвался со вздохом:

– Я тебя освобожу, только дай слово не убегать.

– Это я могу, – кивнул Давьян.

Остановившись прямо перед мальчиком, мужчина положил ладонь ему на лоб и закрыл глаза.

– Тогда повторяй за мной: «Клянусь тебя выслушать и рассудить по справедливости. Клянусь не причинять тебе вреда и не убегать от тебя».

Давьян недоуменно нахмурился, но выхода у него не было – он повторил клятву. Огненный разряд пронизал тело, левое предплечье на мгновение обожгло. Подскочив, мальчик скосил глаза себе на руку.

И только теперь заметил, что окова в какой-то момент свалилась с него и теперь лежала рядом, на алтаре. Метка на предплечье превратилась в простой светящийся кружок и на глазах гасла. Вскоре она слилась с кожей и пропала.

– Что это было? – требовательно спросил мальчик. – И где моя метка?

Мужчина насупился.

– Связующее заклятие, – объяснил он. – Оно скрепляет клятву. Что до второго вопроса… Не понимаю, о чем ты.

Давьян на миг онемел.

– Метка. Что я одаренный. – Незнакомец недоуменно моргал. Давьян недоверчиво покачал головой. – Ты что, не слыхал о догмах? Тех, что связывают одаренных с блюстителями, ограничивают применение нашей силы?

Незнакомец склонил голову к плечу.

– Любопытно, – заметил он. – Связующее заклятие на каждом одаренном. Впечатляет. Любопытно, кто из них это устроил. – Он задумчиво оглядел Давьяна. – Каким символом вас метят?

– Силуэты трех людей в круге. Мужчины, женщины и ребенка. – Давьян все таращился на свою руку. Он так долго прожил с меткой, что не сомневался – она навсегда. Вид чистой кожи внушал тревогу.

– Ну конечно, – сам себе пробормотал незнакомец.

Давьян хмуро взглянул на него.

– Так куда она делась?

– Эти твои догмы еще не существуют. Поэтому ты ими не связан.

Давьян наморщил лоб.

– Не понимаю…

Одно движение незнакомца – и его ноги больше не были прикованы к полу.

– Все в свое время, Давьян. Пока иди за мной.

Давьян нерешительно побрел за отступившим в тень мужчиной.

Как только глаза привыкли к сомкнувшемуся сумраку, Давьян понял, что они находятся в очень просторном зале. Впрочем, кроме размера, он ничем особенным не отличался: ряды строгих серых колонн, гладкий каменный пол, сводчатая крыша, ничего более.

Через полминуты они вышли к дверному проему, открывающемуся в узкий коридор. После огромного, как пещера, зала в нем показалось страшно тесно.

– Кто ты? – спросил на ходу Давьян.

Его провожатый не обернулся.

– Меня зовут Малшаш.

– Ну что ж, Малшаш, – заговорил ободренный ответом мальчик, – ты не объяснишь, куда я попал?

Они дошли до конца прохода. Малшаш потянул на себя одну из створок двойной двери и широко распахнул.

Давьян вздохнул. Туман, хоть и не такой густой, как во время атаки чудовища, никуда не делся.

– Я все еще в Дейланнисе, – уверенно произнес мальчик.

– Да.

Выйдя наружу, он обернулся на здание, из которого вышел. И с удивлением узнал тот самый дом, куда, вопреки опасности, так рвался Терис. Вспомнив об угрозе, мальчик опасливо огляделся.

– Та тварь… – тихо и настойчиво напомнил он Малшашу.

– Мы в безопасности, – заверил тот и свернул в сторону, противоположную направлению, куда ушли Терис и его спутники. Давьян хотел задержаться, но ноги сами собой понесли его следом.

– Постой! – негромко окликнул Давьян. – Где-то здесь должны быть мои друзья. Один тяжело ранен той самой тварью. Если бы мне его найти…

Малшаш не остановился и даже не оглянулся.

– Если твой друг был ранен Оркотом, он мертв, – равнодушно сообщил он. – А если и нет, тебе к нему не вернуться.

– Но он остался всего в сотне шагов в ту сторону, – возразил Давьян, повысив голос в гневной досаде. Малшаш покачал головой.

– Здесь только мы с тобой, Давьян. Иначе я бы знал. – Он предостерегающе вскинул руку и все так же, не оглядываясь, приказал: – Хватит вопросов. Для них еще будет время.

Они шли несколько минут. Давьян боязливо озирался через плечо, пока не увидел перед собой большой двухэтажный дом. Малшаш вошел внутрь и поманил мальчика за собой. За дверью обнаружилась большая кухня: в очаге весело потрескивал огонь, заливая стены теплыми отблесками, так непохожими на черно-белую холодность остального города.

Малшаш жестом предложил Давьяну сесть к столу и принялся открывать шкафы с едой. Давьян с удивлением наблюдал за приготовлением ужина – судя по рассеянным движениям, мыслями хозяин был далеко.

– Ты здесь живешь?

Малшаш задумчиво кивнул.

– Пока да.

После этого Давьян молчал, покуда хозяин не поставил на стол две плошки с едой.

– Ты, должно быть, проголодался, – сказал он.

У мальчика забурчало в животе – он только теперь понял, как голоден. В миске было какое-то рагу – кажется, из говядины с овощами. Простая пища показалась Давьяну пиршеством.

Он в несколько приемов опустошил миску и только потом заметил, что Малшаш не прикоснулся к еде. Давьян подозрительно прищурился на него.

Поймав его испуганный взгляд, Малшаш усмехнулся.

– Я не отравитель. – В доказательство он отправил в рот пару ложек из своей миски и со вздохом откинулся назад. – Ну, теперь спрашивай.

Давьян проглотил последнюю ложку и кивнул.

– Что со мной случилось? Как я попал в то здание?

– О чем ты? – с запинкой отозвался Малшаш.

– Я стоял на улице этого Элом клятого города – и вдруг оказался… где-то. Все было серым. Меня кружило и швыряло. Я думал, порвет на куски, но увидел свет и потянулся к нему. А потом очнулся. Остальное ты знаешь.

– И ты… не знаешь, что это было?

– А должен знать?

Малшаш потер лоб. Он был заметно ошарашен.

– Наверное, нет. Но выжить в Разломе без подготовки, не представляя, что делаешь… поразительно!

– Разлом? – Давьян подался к хозяину, но, шевельнувшись, сразу почувствовал, как налились тяжестью веки. Мальчик протяжно, шумно зевнул. Тепло очага и сытость в желудке навевали сон, однако эта сонливость показалась ему чрезмерной.

– Что это? – он еще раз зевнул. – Ты меня усыпил?

– Нет. Это побочное действие того потрясения, которое до сих пор поддерживало тебя на ногах.

Давьян уронил на стол отяжелевшую голову.

– Какого еще потрясения?

Если Малшаш и ответил, мальчик его не услышал. Он спал.

Глава 26

Вирр проломил стену тумана.

И рухнул на гладкие белые камни моста, упиваясь видом ночного неба и наслаждаясь прикосновением свежего воздуха. Даже рев воды под мостом звучал музыкой после трясинной тишины оставшегося позади проклятого города. Горели звезды, луны не было видно, и все равно Вирр решил, что в жизни не видел ничего прекраснее этих безоблачных небес.

Перевернувшись и сев, он увидел вываливающихся из-за толстого занавеса тумана Элрика с Дезией, и сразу за ними – Седэна и Териса. Из Дейланниса еще доносились вопли охотящейся твари, но теперь они удалялись.

Вдруг Вирр, похолодев, пересчитал взглядом собравшихся на мосту.

– Где Давьян с Нихимом? Терис, бледнея, оглянулся.

– Нихим споткнулся, – ответил он, вспоминая. – А что случилось с Давьяном, я не видел. Все как один уставились в туман, ожидая, что последние двое вот-вот вынырнут из него.

Не дождались.

Вдалеке снова завизжал охотник, и в этот раз крик был иным, настойчивей и уверенней. От него у Вирра по спине пробежали мурашки.

Он, еще не отдышавшись, поднялся на ноги.

– Придется вернуться.

Мальчик, пошатываясь, шагнул к белой туманной завесе.

Терис вцепился ему в плечо и остановил, заглянув в глаза.

– Не дури.

Вирр рванулся, хотя понимал: Терис прав. Из тела вытекли последние остатки сил, и мальчик осел наземь, не сводя глаз с города.

– Они, наверно, заблудились. – Он слышал отчаяние в собственном голосе. – Спрячутся. Но ты мог бы их найти.

– Вирр, – мягко заговорил старший, – я больше не чувствую Давьяна. Связь с его оковой оборвалась.

Мгновение Вирр тупо смотрел на Териса. Его затошнило, он упрямо замотал головой.

– И что это значит?

Терис понурился, и все отвели взгляды, осознав, что значат слова одаренного.

– Они погибли, Вирр, – глухим голосом выговорил Терис. – Другого объяснения нет.

И он медленно зашагал по мосту в сторону Андарры.

Вирр, Седэн и остальные медлили, уставившись в туман, вслушиваясь в визгливые, отрывистые вопли охотника. Теперь в них звучало торжество.

* * *

Вирр устроился на валуне на самом краю пропасти. Окунулся в грохот Лантарка и тупо уставился на клубящийся туман.

Почти все давно уснули; сказались пережитые ночью испытания. Усталость должна была одолеть и его. Услышав хруст гальки за спиной, мальчик не стал оглядываться.

– Я хотел бы побыть один, – негромко проговорил он.

Элрик, не отвечая, сел на камень рядом. Несколько минут они молчали, глядя в туман; вставала луна, и пелена над ущельем засветилась призрачным серебром. Вирр подумывал, не попросить ли Элрика уйти, но предпочел промолчать. Как ни хотелось ему врезать по чему попало, мальчик был рад компании.

– Ты не виноват, – заговорил вдруг Элрик. Вирр отозвался не сразу: эти слова почему-то распалили в нем холодную ярость.

– С чего ты взял, будто я виню себя? – процедил он.

Элрик не обратил внимания на его тон.

– Вижу. Ты сидишь здесь, перебираешь каждую минуту прошедшего дня и гадаешь, не мог ли поступить иначе и спасти друга. Ты винишь себя за единственную минуту, единственную ошибку. За случайность. – Он обратил к Вирру серьезное лицо. – Скажи, что я не прав, и я замолчу.

Вирр открыл рот, чтобы это самое и сказать, но не издал ни звука. Элрик был прав. Он действительно прокручивал в голове события дня и гадал, что мог изменить. Проклинал себя за то, что поднял шум, что в панике потянулся к сути…

Тяжело вздохнув, мальчик задумался над тоном Элрика.

– Ты говоришь так, будто это чувство тебе знакомо, – через силу заметил он.

Элрик безрадостно усмехнулся.

– В какой-то мере.

Вирр нахмурился.

– Что случилось?

Он не ожидал услышать в голосе молодого бойца боль. Сколько они были знакомы, тот выглядел обычным бахвалом и задирой.

Элрик смотрел в пропасть.

– Знаешь, как мы с Дезией попали ко двору?

– Без подробностей, – покачал головой Вирр. – Дезия сказала только, что король Андрас забрал вас после смерти отца.

Элрик кивнул.

– Мы жили с отцом, – тихо, вспоминая, заговорил он. – Тот был вассалом Геррена Тел’Ан: благородного происхождения, но без своего надела. Все Тел’Аны смотрели на него сверху вниз, но отец терпел ради крыши над головой и пропитания для нас.

Раз я играл с Лейном Тел’Ан. Обычно мы упражнялись с учебными мечами, но в тот день вскрыли оружейную и нашли себе настоящие. В четырнадцать лет учитель фехтования представлялся нам старым дурнем, не понимающим, что мы уже переросли игрушки.

Вирр подался к рассказчику. Он помнил Лейна – тощего мальчугана, золотоволосого, с застенчивой улыбкой. Тот был лучшим из Тел’Анов. Одним из немногих сверстников, к которым Вирр не питал отвращения, хотя разговаривали они нечасто.

Элрик продолжал.

– Поначалу мы осторожничали, но едва привыкли к тяжести клинков, стали замахиваться в полную силу и рубиться на скорости, как в настоящем бою.

Он поморщился, вспомнив об этом.

Вирр не сводил с него взгляда.

– Ты его убил?

Элрик удивленно моргнул, слабо улыбнулся.

– Судьбы, нет! – он хмыкнул, и улыбка его погасла. – Я отрубил ему правую кисть. От самоуверенности оступился, и клинок прошел по запястью.

Элрик покачал головой; Вирр видел, что молодой человек заново переживает то мгновение.

– Второй сын дома Тел’Ан стал калекой, и виной тому был я.

– Глава дома Тел’Ан потребовал тебя наказать?

– Он потребовал выпороть меня кнутом.

Вирр напрягся.

– Но… в таком возрасте…

– Порка могла меня убить, – закончил за него Элрик. – Мой отец это понимал. Он потребовал до наказания обратиться к королю, но Тел’Ан не желал ничего слышать. На следующий день после несчастного случая меня привели на городскую площадь и привязали к столбу для бичеваний. Отец пытался их остановить, сначала словом, потом мечом. – Юноша смотрел в землю. – Он никогда не был искусным бойцом, а людей Тел’Ана было слишком много. Его убили.

Вирр взглянул на Элрика.

– Мне жаль.

Тот кивнул.

– Это было давно.

– Тебя все равно бичевали?

– Нет, – Элрик вздохнул. – Смерть отца остановила казнь. Король в тот же вечер услышал о деяниях Тел’Анов и послал за мной и Дезией. Дом Тел’Ан был в ярости, но у них хватило ума не перечить королю.

Он умолк, погрузившись в воспоминания, потом вновь обернулся к Вирру.

– То, что случилось с Лейном… Это вышло случайно. По неосторожности. Миг безумия переменил течение всей моей жизни и жизни Дезии навсегда. Я до сих пор жалею об этом, каждый день, но… Теперь мне легче. Боль не ушла, но она слабеет.

Вирр медленно кивнул. Терис и все остальные твердили, что он не должен винить себя за случившееся в Дейланнисе, но их благожелательные советы были пусты, ничего не значили. А Элрик понял, что боль за ошибку не так легко отогнать. И от его понимания Вирру почему-то стало легче.

Молодые люди помолчали.

– Ты потому и стал таким мастером меча? – спросил наконец Вирр.

Элрик задумчиво отозвался.

– Отчасти, может быть, и потому. Хотя я не сразу снова смог взять в руки клинок. Только через год после того, как попал ко двору. – Он горестно улыбнулся. – Честно говоря, поначалу я… показал себя при дворе не лучшим образом. Уклонялся от обязанностей и прятался от наставников. Подозреваю, что, не сдружись Дезия с Каралиной, меня бы через несколько месяцев отослали обратно к Тел’Анам.

– А потом?

Элрик хохотнул.

– Унгуину рассказали, что я до несчастья подавал кое-какие надежды. Разузнав дело во всех подробностях, он решил учить меня и не желал слышать отказов. Устроил мне такую жизнь, что проще оказалось каждое утро являться на плац.

Вирр заинтересовался. Унгуин был придворным мастером меча. Вирр взял у него немало уроков – не слишком успешных, но все равно полезных.

– Должно быть, что-то он в тебе увидел, раз был так настойчив.

В самом деле, Унгуин был человек решительный, прямой как стрела и не питал почтения к гордыне знати. Его желание взять парня в ученики доказывало, что в Элрике было что-то, не замеченное Вирром.

Элрик пожал плечами.

– Он сказал, что умением я не отличаюсь, зато у меня есть причина учиться. Что я не просто пойму, почему точность важнее силы и скорости – это станет идеей моей жизни. – Молодой человек тихо рассмеялся. – Думаю, он не ошибся. Снова взяв в руки клинок, я работал без устали, пока не уверился: то, что случилось с Лейном, не повторится. Я не жалел ни сил, ни времени, трудился каждый день… Хотя Унгуин, конечно, сказал бы иное.

Вирр усмехнулся.

– Ему, должно быть, нелегко угодить.

– Тебе ли не знать?

Несколько секунд длилось молчание: Вирр обдумывал последнюю фразу, гадая, верно ли понял. Наконец он покосился на Элрика. Тот все так же смотрел в пропасть.

– Каралина с Дезией как сестры, – не поднимая взгляда, заговорил Элрик. – Когда я застал Каралину в твоих объятиях, Дезия поклялась, что между вами ничего нет. Она ни за что не выдала бы Каралину, но и мне лгать не стала бы. – Он пожал плечами. – Раз так, такую близость с Каралиной мог себе позволить только родственник. Дальше было просто. Ты похож на своего отца.

Вирр пристыженно покачал головой.

– Ты с самого начала знал?

– Со второго дня. – Элрик позволил себе улыбку. – Как и моя сестрица, надо полагать.

Вирр немо кивнул.

Элрик встряхнул головой – подтверждение его, кажется, раздосадовало.

– Можно подумать, она берет пример с меня, – сухо буркнул он и потер лоб. – Послушай, не мне решать за вас двоих, да и время для этого разговора, пожалуй, не подходящее. Но, если ты не понял, я не считаю вашу с Дезией близость удачной идеей.

Вирр вспыхнул.

– Ничего такого и нет!

– Я не дурак, Вирр… Торин. Как мне тебя называть? – в мягком тоне Элрика едва прослушивался упрек. – Вы с ней сближаетесь, это видно всякому, у кого есть глаза. Но когда мы вернемся в Илин-Иллан, на какой день твой отец подберет тебе девушку из Великих домов? Через месяц? Через два? Чем больше времени ты проведешь с Дезией, тем труднее ей тогда придется. Вам обоим.

Вирр молчал: и хотел бы возразить, да нечего.

– Между нами ничего не было, – повторил он наконец.

Элрик ответил натянутой улыбкой.

– Я тебе верю – хотя бы потому, что у Дезии хватит ума не переходить черту. – Юноша вздохнул. – Я не говорю, чтобы ты держался от нее подальше, что вам нельзя дружить. Но… не проводи с ней так много времени, хотя бы наедине. Не давай этому чувству разрастаться. Ради моей сестры, не только ради себя.

У Вирра сжалось сердце. Элрик лишь повторял то, что мальчик знал и без него: что его дружба с Дезией должна дружбой и остаться… Но от этого становилось не легче, особенно в эту ночь.

И все же он заставил себя кивнуть. Понимая озабоченность Элрика, понимая и то, почему молодой человек не стал откладывать разговор. Вслух тот ничего не сказал, но оба знали, что горе толкает людей на необдуманные поступки. Скрепя сердце Вирр признал: на месте Элрика он поступил бы так же.

Успокоенный его согласием, Элрик перевел разговор на более легкие темы. Вскоре Вирр признался сам себе, что начинает уважать парня и даже, вопреки первому впечатлению, чувствует к нему расположение. Элрик, не спрашивая, понял, что Вирр собирается бодрствовать всю ночь в надежде, что из туманов Дейланниса чудом вынырнет Давьян. Вместо того чтобы доказывать, как это глупо, Элрик просто составил ему компанию.

В конце концов разговор замер, и оба замолчали, уйдя в свои мысли. Между молодыми людьми установилось молчаливое взаимопонимание, и обоим было спокойно сидеть, отдавшись течению ночи.

Рассвет, желтый и яркий, наступил слишком скоро. Встав, Вирр с Элриком вернулись в лагерь. Их спутники уже проснулись, но никто не стал расспрашивать, где они были.

Скудные пожитки собирали в угрюмом молчании. Вскоре двинулись в путь, вверх по такой же лестнице, по какой спускались из Дезриеля. Выбравшись на гребень, стали спускаться по пологому склону. Вирр все оглядывался на окутанный туманом город, пока тот не скрылся из вида.

Тогда он повернулся вперед, проглотил ком в горле и заставил себя принять наконец жестокую правду.

Давьяна больше нет.

Глава 27

Аша, при виде очереди знатных посетителей, выстроившейся перед кабинетом Элосьена, мысленно застонала.

Скрипнув зубами, она заставила себя не замечать осуждающих взглядов. Девушка не первую неделю была известна как представитель Тола Атьян, но на нее до сих пор смотрели как на выучившуюся говорить собачонку. Обиднее всего было отношение таких, как эти, ожидавшие приема у Элосьена. Опять ею останутся недовольны… но герцог ее вызвал, и вызвал срочно.

При ее появлении в коридоре стало тихо, но стоило девушке постучать в дверь, как позади поднялся тихий обиженный ропот. Все знали, что она попала ко двору только по настоянию Стража Севера, и за спиной Элосьена мало кто давал себе труд скрывать неодобрение. Сейчас они заново утверждались во мнении, что Аша-лия не понимает своего места.

После короткой паузы дверь открылась.

В щель выглянул незнакомый Аше мужчина, строго и хмуро проговорил:

– Страж Севера занят.

Он собирался захлопнуть дверь, но Аша вставила в щель ногу.

– Сообщи ему, что пришла представитель Чедрис. Он посылал за мной.

Хмурый помедлил и резко кивнул. Через несколько секунд дверь снова отворилась. Герцог отстранил недовольного старика.

– Это ненадолго, благородный си’Бандин, – успокоил он и повернулся к Аше. Сквозь маску невозмутимости та различила в его глазах озабоченность и волнение.

– Представитель Чедрис, прошу вас, – вежливо пригласил герцог.

Едва дверь за Ашей закрылась, Элосьен стал другим. Он без сил рухнул в кресло, но сквозь глубокую усталость его просвечивало радостное волнение.

– Ашалия. Спасибо, что пришла, – с вымученной улыбкой начал он, указывая и ей на кресло. – Я получил известие о Торине. Он жив.

Долгое мгновение Аша смотрела на герцога, не смея поверить своим ушам. Потом села, ослабев от наплыва чувств. Конечно, она надеялась, но знать наверняка!..

Девушка расхохоталась от счастья.

– Чудесно! – Она замолчала, спохватившись, что открывший ей дверь мужчина все еще стоит у кресла в углу комнаты. Аша запнулась.

Герцог, перехватив ее взгляд, кивнул сам себе.

– Ах, ну конечно! Как я невежлив! Ашалия, познакомься с Лайманом Кардаи, ближайшим другом и самым доверенным советником моего брата.

Лайман, услышав такой отзыв, скривился. Он был ничем не примечательным, худощавым телом и лицом, а очки в проволочной оправе придавали ему ученый вид.

– До недавнего времени, – с натужной веселостью уточнил он, приглаживая рукой тусклые темные волосы. И кивнул Аше: – Рад знакомству. Я слышал о тебе от герцога Андраса. – Лайман слабо улыбнулся. – А в последние недели и от других. Ты многих умудрилась всполошить.

– Не нарочно, – сухо заверила Аша и прикусила губу, разглядывая Лаймана. Как ни обрадовалась девушка вестям о Торине, она не могла обсуждать их с Элосьеном при чужом человеке.

Элосьен понял ее.

– Лайману все известно, Аша. О Торине и об авгурах. При нем можешь говорить свободно.

Аша постаралась скрыть удивление: Элосьен так настаивал на сохранении тайны авгуров, и вдруг – ближайший друг короля? Впрочем, не ей было оспаривать суждения герцога.

Девушка чуть расслабилась, позволила себе ответить на улыбку.

– Так… где же он? Что с ним? Он в безопасности?

– На этот счет мало известно, – признался Элосьен. – Наверняка мы знаем, что пару недель назад он был в Триндаре.

– В Дезриеле? – опешила девушка.

Элосьен хмуро кивнул.

– Он встретился с принцессой Каралиной на Песне Мечей, и она, вернувшись сегодня утром домой, тотчас уведомила меня. Торин, по-видимому, тоже возвращается. – Герцог потер лоб, как будто колебался, радоваться или сердиться. – По ее словам, он даже не знал о событиях в Каладеле – ушел до атаки, чтобы проверить сведения об ослаблении Рубежа… Честно говоря, все это очень туманно. Я думаю, он ей далеко не все рассказал.

– Рубеж? Это на севере?

Аша наморщила лоб, вспоминая, что она знает о дальнем севере. – Это значит?..

– Не знаю, – вздохнул Элосьен. – Вторжение слепцов, как их прозвали, действительно идет с севера. Если Торин считал, что с Рубежом неладно – настолько, чтобы рискнуть пробираться к нему через Дезриель, – тогда я допускаю возможность, что они пришли из Талан Гола. Возможно, это отдаленные родичи андаррцев, потомки тех, кто застрял на севере при создании Рубежа. – Пожав плечами, он покосился на Лаймана. – Скоро мы это выясним, не так ли?

– Как? – нахмурилась Аша.

Элосьен помедлил.

– Из того, что нам известно, трудно делать выводы, но даже первые сообщения внушают тревогу. Беженцы описывают нечеловеческую силу и скорость их солдат, убивающих всех на своем пути: взрослых и детей, сопротивляющихся и покорных. – Герцог покачал головой. – Беглецы, разумеется, перепуганы, так что неизвестно, много ли правды в их рассказах, и все же король Андрас послал навстречу слепцам войско. Общим счетом девять тысяч человек.

Аша в ужасе уставилась на него.

– Но вы же знаете! – в ее голосе проскользнула тень возмущения. – Вторжение достигнет Илин-Иллана. Это же означает…

– Что многие из этих воинов встретят свою смерть. Знаю, – согласился Элосьен. – Потому-то мне и пришлось обо всем рассказать Лайману. Король, Аша, хотел послать всех. Весь пятнадцатитысячный гарнизон столицы, оставив для защиты города лишь горстку солдат. Я не сумел его переубедить, а вот Лайман уговорил остановиться на девяти тысячах.

– И это – гораздо больше, чем хотелось бы, – спокойно добавил Лайман, – но я сделал все, что мог при таких обстоятельствах.

– Каких обстоятельствах? – переспросила Аша. Элосьен оглянулся на Лаймана и получил в ответ быстрый кивок.

– Мой брат ведет себя… необычно, – начал герцог. – Мелкие признаки мы замечали не первую неделю, но, с тех пор как о войне было объявлено официально, дело стало хуже. Намного хуже. Он нападает на одаренных, но преспокойно держит в ближних советниках Драса Лотара. Сейчас он не желает видеть никого, кроме самых доверенных из знати, советников и слуг. Утром после многомесячного отсутствия вернулась Каралина, но король даже ради нее не изменил распорядок аудиенций. Таким я еще никогда его не видел. – Тон герцога выдавал неподдельное беспокойство. – Мы видим, что дело плохо, но никто не может определить причину.

– А что Ассамблея? – спросила Аша. – Они не могут вмешаться?

– Андарра в состоянии войны, так что Ассамблея распущена до дальнейших распоряжений, – спокойно уведомил Лайман. Впрочем, и в его глазах Аша заметила тревогу. – Об этом объявили вчера. До разгрома слепцов его величество – единоличный властитель. И он настоял на отправке войска. По подсказке Драса Лотара, смею добавить, – невольно скривившись, закончил советник.

Страж Севера подался к нему.

– Девять тысяч – больше, чем мы могли себе позволить, но… нужно учесть и другие соображения. Наш народ – тысячи людей – за стенами города на пути слепцов. Заслон даст им время спастись. И даже если не остановит вторжения, кое-чего, возможно, добьется. Сопротивление может настолько ослабить врага, что мы сумеем разбить его после прорыва в город. И даст ценные сведения о природе вторжения, целях и боевых приемах.

Аша несколько секунд подумала и неохотно кивнула.

– Этого я не учла.

Элосьен заговорил мягче.

– Ты просто помни, Аша, что, даже если увиденное авгурами неминуемо, нельзя просто ждать, пока оно сбудется. Фесси видела слепцов в городе, но мы все равно будем защищать Забрала Федрис Идри. Зачем? Затем, что ценой жизни многих хороших людей, пусть даже стена будет в конце концов взята, мы сможем убить сколько-то захватчиков. Кто знает, не превратит ли нанесенный врагу ущерб поражение в победу? – Герцог вздохнул. – Так или иначе, мы можем подготовиться, основываясь на том, что нам известно. И, поверь, я этим занимаюсь.

Аша нервно кивнула: деловитый тон Элосьена сделал появление врага за городской стеной реальностью. Девушка воображала, что после видения Фесси андаррские солдаты будут просто ждать слепцов в Илин-Иллане, в пределах города. Что виденное ею случится до пролития первой крови.

Но она понимала, что герцог прав – даже зная, что сражение за Забрала будет проиграно, они не могли и не должны были отказываться от боя.

Аша глубоко вздохнула. Голова у нее плыла. Элосьен смотрел на девушку с сочувствием.

– А в остальном как дела? – мягко спросил он, дав ей время опомниться. – Шадрехин все требует от тебя донесений?

Поморщившись, Аша кивнула.

– Теперь ко мне присылают гонцов каждые пару дней, – призналась она. – Сообщения, по сути, одни и те же, и все же… В последних чувствуется нетерпение.

Элосьен кивнул, наблюдая за ней.

– Если дело не ограничится простыми напоминаниями, дай мне знать немедленно, – тихо попросил он. – Мне видится, что Шадрехин не имеет причин тебя заподозрить: он должен понимать, что раскусить мои замыслы – дело не одного месяца. И тем не менее у нас есть средства защитить тебя, если будет нужно.

Аша благодарно кивнула и помолчала. Потом встала, вспомнив вдруг о нетерпеливой очереди из знатных персон.

– Вам пора возобновлять прием, но спасибо, что сказали мне про Торина, – она слабо улыбнулась. – Вот уж чудесная новость! Вы не знаете, когда он вернется?

Элосьен, тоже вставая, ответил на ее улыбку.

– Если не возникнет осложнений… Скоро, надеюсь. Я тебе сообщу, если будут новости. – Вздохнув, герцог покосился на Лаймана. – А теперь, полагаю, мне придется выслушать все Дома до последнего, и все будут требовать, чтобы я защитил их интересы при вторжении.

– Да. Вернемся к нашим скучным обязанностям, – неохотно кивнул Лайман и вежливо поклонился девушке.

– Приятно было познакомиться, Ашалия. Уверен, мы встретимся в скором времени.

Герцог открыл дверь, и Аша снова прошла сквозь возмущенную толпу знати. Она старалась смотреть прямо перед собой и все же поймала пару взглядов, в которых отвращение смешивалось со злобой. Девушка уже начинала привыкать к подобному вниманию.

Потирая лоб, она добралась до своей комнаты. До очередного урока с Микалом оставалось немного времени, но все же можно было передохнуть и обдумать услышанное.

В спальне у нее было темно; вставая до рассвета, она часто забывала раздвинуть тяжелые шторы. Не прикоснувшись к ним и сейчас, девушка устало растянулась на кровати.

– Аша.

Мужской голос заставил ее встревоженно приподняться.

– Кто здесь? – спросила она, надеясь, что испуг в ее голосе сойдет за предостережение. Нашарив у кровати лампу, девушка дрожащей рукой подняла ее.

В темном углу шевельнулась человеческая фигура. Звякнул металл о металл. Затем пришелец выдвинулся на свет.

– Рад видеть тебя, Аша, – тихо сказал Давьян.

Аша не верила своим глазам. Должно быть, это сон или видение… В углу комнаты стоял Давьян, но… Он выглядел старше, чем был.

Намного старше.

Куда девался тощий мальчуган из Каладеля? Под тонкой рубахой, изорванной, с пятнами крови, перекатывались мускулы. На шее виднелся странный шрам от ожога или татуировка: три волнистые линии в круге. А на лице к старому шраму добавился новый, еще страшнее. Он тянулся по другой скуле – глубокий, болезненный на вид, полузаживший рубец. Недельной давности щетина придавала парню сходство с бродягой.

Все его тело было обмотано черной блестящей цепью с тяжелыми звеньями – в свете лампы металл извивался как живой. Давьян шевельнулся, и комнату снова наполнил звон.

Хуже всего были его глаза. Глаза старика, и в обращенном к ней взгляде стояла боль.

– Это сон? – невнятно выговорила Аша. – Ты… не настоящий. Мне сказали, ты погиб в Каладеле.

– Тебе солгали. – Давьян неуклюже отступил перед вскочившей с кровати девушкой. – Пожалуйста, не подходи ближе. Это опасно.

Аша застыла. Ей хотелось броситься к другу, коснуться его, увериться, что он в самом деле здесь.

– Почему?

Давьян поморщился, глядя в землю.

– Некогда объяснять. Я… связан в словах. Кто это – Шадрехин?

Аша, сбитая с толку внезапным поворотом, покачала головой. Что это? Сложный розыгрыш?

– Человек по имени Скайнер, – медленно ответила она. – А что?

Давьян, не сводя с нее взгляда, снова поморщился.

– Она сказала мне правду. Она не знает. – Он застонал от боли, когда черная цепь стянулась на его теле. – Я дал тебе слово, Ретгар, – сквозь зубы процедил он.

– Дав! – Аша сделала полшага и только потом вспомнила о предупреждении. – Что происходит?

– Мы знаем, что ты встречалась с Шадрехин. Ты помогала ей, – монотонно заговорил Давьян, взглядом пытаясь сказать ей… что-то. Предупредить?

– Ей? – Аша мотнула головой. – Шадрехин – мужчина.

– Скайнер – лишь подручный Шадрехин. Однако предупреждаю: не доверяй ему.

Черная цепь скрутилась, и, хотя на этот раз Давьян не вскрикнул, лицо его исказилось от боли.

– Дав!.. – Аша потянулась к нему.

– Не подходи! – как бичом хлестнуло в ответ, и девушка застыла на месте. – Ашалия Чедрис, ты признана виновной в помощи теням. – Давьян через силу договорил. – Приговор – смерть.

По спине у Аши прошел озноб.

– Я сама тень, Дав, – мягко сказала она, повыше подняв лампу на случай, если он не разглядел ее лица.

Давьян с трудом улыбнулся.

– Не навсегда.

По черной цепи прошла дрожь, и Давьян, невольно вскрикнув, упал на колени.

– Она ничего не знает. И самое большое, что мы можем сделать, пока Тал’камар не…

Цепь снова стянулась, но теперь лицо Давьяна потемнело от гнева. Он закрыл глаза.

Цепь застыла, сделавшись серой, стальной.

Давьян не открывал глаз.

– Сейчас они нас не слышат. Однако долго я не продержусь, – спокойно сказал он, и в голосе его наконец послышалась тень прежней теплоты. – Я понимаю, как все запутано, но объяснять нет времени, тебе придется верить мне на слово. Скоро ты заключишь сделку с Шадрехин – с настоящей. Мне надо, чтобы ты при этом сказала ей, что Тал’камар несет Ликаниус к Колодцам и что это сообщение – мой ей подарок. Ты сможешь это сделать?

Аша проглотила мириады вопросов, рвавшихся с языка, и, задумчиво кивнув, повторила сообщение.

– Хорошо. Спасибо тебе, Аша. – Давьян перевел дыхание. – И вот еще что особенно важно… Когда узнаешь, что я в Илшан Гатдел Тесе, не ходи за мной. Со мной ничего не случится. Мне Поклонники ничего не смогут сделать, но тебя они убьют – только ты им и нужна. Я – только наживка, запомни это.

Он открыл глаза, и цепь вновь стала медленно стягиваться, понемногу наливаясь прежней маслянистой чернотой. По телу Давьяна прошла дрожь – казалось, из него вытекает кровь жизни.

– Никому не говори, что меня видела. Обо мне особенно. Они уже прочитали… прочитали так много наших. По нынешним временам нельзя знать, чей разум закрыт надежно. – Заметив ее непонимающий взгляд, Давьян покачал головой. – Извини. Со временем ты поймешь.

Цепь стянулась, дернула его назад. Отступая в тень, Давьян не отпускал ее взгляда.

А потом его не стало.

Глава 28

* * *

Давьян проснулся с криком.

Несколько секунд он метался на кровати – в голове билась боль. Малшаш с недоумением на лице склонился над ним и придерживал за плечи. Давьян поднял руку к лицу, а когда опустил, увидел, что она в крови.

Он хотел заговорить – слова не шли с языка. Грохочущая в ушах боль стала отступать, видение помутнело.

Он потерял сознание.

* * *

Давьян очнулся.

Вспомнив, где он и что с ним случилось, он рывком приподнялся и с удивлением понял, что лежит на большой удобной кровати. Мальчик вскочил и бросился к окну – оказалось, комната расположена на втором этаже, – надо думать, того самого дома, куда давеча привел его Малшаш. Тусклый серый туман Дейланниса не давал отличить день от вечера, но внутреннее чувство подсказывало, что проспал он, самое малое, несколько часов.

Давьян спал одетым, однако на одежде не было следов крови. Мальчик осмотрел свое ложе, и на нем тоже не нашел кровавых пятен. Приснилось? Войско, ша’тес, пробуждение… Все помнилось так явственно…

Он сошел вниз, прислушиваясь к любому шуму. Уверившись, что он один в доме, мальчик отыскал кухню. Это в самом деле оказался дом Малшаша – в очаге еще горел огонь, на столе была оставлена порция каши и грудинка. От запаха забурчало в животе, хоть он и наелся перед сном. Давьян с жадностью набросился на еду.

– Вижу, надо было готовить на двоих, – сухо заметил сзади незнакомый голос.

Вскакивая, Давьян опрокинул стул. Обернувшись, он увидел пожилого человека, по виду на седьмом десятке, хотя выглядел он крепким и достаточно ловким, чтобы двигаться, не производя шума. В седине отпущенных до плеч волос угадывался прежний черный цвет. В карих глазах мелькнула улыбка.

– Кто ты? – спросил, не зная, бояться или сердиться, Давьян.

Незнакомец моргнул, потом рассмеялся.

– О, конечно… Как я не сообразил! – Он шагнул вперед. – Я Малшаш.

Давьян мотнул головой.

– Я вчера видел Малшаша. Ты – не он.

– И все-таки это я. – Назвавшийся Малшашем сделал еще шаг к нему. – Я же вчера говорил тебе: кроме нас двоих, в Дейланнисе никого нет. Иначе я бы сразу узнал.

Давьян позволил себе немного расслабиться, но остался настороже.

– Не понимаю, – признался он.

– Меня можно бы назвать оборотнем, – пояснил Малшаш, накладывая себе миску каши. И задумался. – Нет, это не совсем точно. Я… взял взаймы дар оборотня. На время. – Он пожал плечами. – И потому должен использовать его хотя бы раз в день. Без этого дар вернется к прежнему владельцу. Что – ты уж мне поверь – никому не принесет добра.

Мужчина улыбнулся, словно слышал в своих словах что-то забавное.

– Нечего и говорить: если ты кого-то увидишь в этом городе, значит, это я.

Давьян покачал головой.

– Впервые слышу об оборотне, который меняет внешность.

– Как же впервые? – фыркнул Малшаш. – Тебе что, не рассказывали о Нетгалле? Об Ате?

Давьян наморщил лоб.

– Ну, о ней я, конечно, слышал, просто… – он запнулся, моргнул. – Ты украл дар Аты?

– Не волнуйся, – ухмыльнулся Малшаш. – В ближайшее время она за ним не явится. Ешь, – он кивнул на недоеденный завтрак. – Тебе нужно восстановить силы.

Давьян помрачнел.

– А с чего бы я так ослабел? – раздраженно вопросил он и, не дожидаясь второго приглашения, вернулся к еде.

– По двум причинам, – ответил ему Малшаш. – Первая: ты прошлой ночью потерял много крови. Надеюсь, ты не нарочно применил дар провидения посреди Дейланниса? Я даже боялся, что ты не выживешь, хотя логика уверяла в обратном.

Давьян помолчал.

– Так это мне не приснилось?

Ответом ему была сухая усмешка.

– Боюсь, что нет. Я позволил себе подавить твой дар, чтобы подобное не повторилось. Сейчас ты вне опасности.

Давьян озадаченно помотал головой и решил оставить эту тему, пока не вернутся силы.

– Ты сказал: две причины?

Малшаш кивнул.

– Ты, чтобы попасть сюда, прошел сквозь время, – хладнокровно, буднично произнес он. – Или, вернее, вышел из времени. Мгновение – миллионную долю мгновения и целую вечность – ты существовал не здесь.

Давьян кисло усмехнулся.

– Ни слова не понял.

– Поймешь. – Малшаш вздохнул. – Во всяком случае, должен понять, если надеешься вернуться в свое время.

Давьян чуть не подавился непроглоченным куском. – Это как?

Малшаш серьезно смотрел на него.

– Здесь и сейчас мы примерно за семьдесят лет до твоего рождения.

* * *

Давьян пялился в голую стену комнаты, которая теперь принадлежала ему. Он не слишком хорошо принял откровения Малшаша. Сперва смеялся, сочтя его слова шуткой, а когда Малшаш заверил, что не шутит, наотрез отказался верить и обозвал хозяина безумным лжецом.

Но в глубине души он знал. Может быть, знал еще до объяснений Малшаша. Тошное чувство под ложечкой порождал страх, а боялся он потому, что так многого не понимал.

В конце концов он сбежал обратно в свою комнату. Малшаш его не удерживал: видно, решил, что лучше дать поразмыслить наедине с собой. Давьян понимал, что скоро придется идти извиняться. Он нуждался в Малшаше; этот таинственный человек, казалось, знал что-то важное, и среди прочего знал, как вернуть его домой.

Уже час Давьян набирался отваги и сил, чтобы спуститься вниз. Так много событий – не только сегодня, но и за последние недели. Он всегда считал, что тверд рассудком, верил, что приспособится, что бы с ним ни случилось. Но вот это, в довершение прочего… Стоило об этом задуматься, мозг словно огнем пылал. Наконец мальчик встал и, собравшись с духом, стал спускаться по лестнице. Оборотень сидел за столом, цедил по глоточку какое-то теплое питье. Он молча обернулся навстречу Давьяну.

Мальчик сел напротив.

– Извини, – тихо заговорил он. – Я оскорбил тебя…

– Ты не виноват, – перебил Малшаш. – Я рад бы объяснить тебе помягче, но такое нелегко переварить, как ни объясняй.

Давьян фыркнул.

– Что правда, то правда. – Он ладонью пригладил волосы. – Давай на время допустим, что я тебе верю. Что я каким-то образом перенесся на восемьдесят или девяносто лет в прошлое.

Малшаш склонил голову.

– Постараюсь объяснить как можно понятнее. – Он задумался. – Помнишь зал, в котором мы встретились?

Давьян кивнул.

– С колоннами, с алтарем посередине.

– С алтарем? – Малшаш захихикал. – На самом деле это называлось «джа’ветт». Он расположен точно в центре города. Ровно посередине. – Рассказчик чего-то ждал, но Давьян ответил ему пустым взглядом: для него слова Малшаша ничего не значили.

Тот вздохнул.

– Три тысячи лет назад в Андарру пришел народ, называвшийся даресийцами. Они явились как беженцы; бежали с погибшей родины. Завоевав весь континент, они первым делом выстроили Дейланнис – город, в который не было ходу ни одному урожденному андаррцу. В нем могли жить лишь высшие даресийцы. Это потому, что город, по сути, был оружием.

– Целый город? Малшаш кивнул.

– Возможно, величайшим из когда-либо созданных, хотя даже сами даресийцы тогда не понимали этого в полной мере. Здесь каждое здание, улица, каждый камень улавливают суть – и направляют ее к джа’ветту. Этот, как ты говоришь, «алтарь» – средоточие безмерной силы. Высшие даресийцы в расцвете своей силы и мудрости потратили на его создание сто пятьдесят лет.

Давьян почувствовал, как брови у него лезут на лоб. Все легенды щедро расписывали мощь даресийцев и их искусство в обращении с сутью.

– Что он может?

– Он создает Разлом, – серьезно ответил Малшаш. – Позволяет выйти из времени – шагнуть на берег его потока и двигаться вдоль него в любую сторону. Вперед, назад… В любое время. – Он покачал головой. – Они создавали его, желая вернуться в страну Сияния до ее гибели. Хотели предупредить свой народ о грядущей опасности. А может быть, и убить погубившего их человека прежде, чем он это сделает.

– Такое возможно? – ахнул Давьян.

– Никто не знает наверняка, однако… Я начинаю думать, что нет. – Малшаш глубоко, горестно вздохнул.

– Так у них не получилось?

– Не совсем, – сказал Малшаш. – Джа’ветт работает, как видишь. Но если кто из даресийцев и вернулся в прошлое, он ничего не смог изменить.

Малшаш вскочил, захватил из мешка на полке горсть муки и рассыпал ее по столу. Прочертил по муке линию.

– Представь, что это время. Даресийцы думали, что возвращение в некую точку прошлого создает вот что, – он нарисовал ответвление от первой черты. – Другую временную линию, где все переменится согласно внесенному изменению. Где можно вернуться в прошлое, убить своих родителей до того, как они познакомились, и прожить остаток дней в реальности, где ты не рождался. – Малшаш принялся вычерчивать новые линии. – Они верили, что существует бесконечное множество реальностей, что каждый сделанный человеком выбор создает новый мир. Тогда, если подумать, возможно, что они вернулись в прошлое, исполнили задуманное и живут теперь в иной реальности.

Он стер лишние линии.

– Однако возможно, что линия времени всего одна. Один набор возможных событий. Авгуры годами подтверждали эту теорию, но верить в нее никому не хочется. Нам нравится идея бесконечных возможностей. И не нравится неизбежность. – Малшаш огорченно договорил: – Но чем больше я размышляю, тем более неизбежным мне это представляется. Одна линия времени. И второй попытки не дано.

Давьян насупился.

– Я и близко к джа’ветту не подходил, когда это случилось. Как же я здесь оказался?

Малшаш неловко заерзал.

– Был такой человек – Ааркайн Девэд. Он, в числе прочих, в ответе за гибель Сияющей страны; он шел во главе войска, вторгшегося в Андарру, и пытался использовать джа’ветт к своей выгоде. – Малшаш помолчал. – Но не сумел заставить его работать, а просто… испортил. Теперь потоки силы в городе порой сбиваются с пути. Утекают, переливаются через край. Такая рябь появляется нечасто, но, если ты не подходил к джа’ветту, она – единственное объяснение.

– До нападения Оркота мы видели привидений, – вспомнил Давьян. – Люди появлялись прямо перед нами и тут же пропадали. Это из-за той… ряби?

Малшаш задумчиво кивнул:

– Я бы сказал, да. Разные времена перетекали друг в друга. Я такое один раз уже видел.

Он замолчал, словно что-то вспоминая, потом запустил руку в карман и, виновато покосившись на мальчика, достал кольцо. Серебряное колечко складывалось из трех узких полосок, сплетавшихся в неправильном, текучем узоре.

Малшаш поднял кольцо вверх.

– Прежде чем продолжать, ты должен знать: я вытащил тебя сюда через джа’ветт, использовав эту вещицу. Мне нужно было что-то твое, личное. Что-то, значившее много для тебя.

– Что это? – удивился Давьян.

Малшаш поднял брови.

– Твое кольцо.

– Впервые вижу, – покачал головой Давьян. – У меня такого не было.

Колечко было изящным – он не забыл бы, будь у него хоть когда такая красивая вещица.

– Ну, значит, будет – равнодушно пожал плечами Малшаш.

Давьян нахмурился.

– Как это может быть? Как для меня может быть важной вещь, которой я в жизни не видел?

Малшаш опять пожал плечами.

– Не забывай, когда тебя притянуло сюда, ты был вне времени. Там не было ни будущего, ни прошлого. Не важно, когда оно что-то значит для тебя, раньше или позже…

Давьян ответил ему долгим взглядом.

– Лучше я поверю тебе на слово.

Малшаш усмехнулся в ответ и бросил колечко Давьяну. Тот, поймав, рассмотрел вещицу вблизи. Кольцо не было украшено драгоценными камнями, но сложное плетение серебряных полосок создал искусный мастер.

– Что мне с ним делать?

– Держи при себе, – посоветовал Малшаш. – Носи. Никогда не уходи от него слишком далеко. Это якорь, удерживающий тебя здесь, в этом времени. Удалишься от него – притяжение твоего времени может пересилить и затянуть тебя в Разлом.

Давьян уставился на кольцо.

– Но ведь мне того и надо? Вернуться обратно?

– Нет, – строго возразил Малшаш. – То, что ты выжил на пути сюда, необыкновенно, Давьян. Это чудо. Большинство тех, кого затягивает в Разлом, силы переноса рвут на куски, а если и нет, они сходят с ума, их разум не в силах смириться с отсутствием времени.

– Большинство? – хмуро переспросил Давьян.

Малшаш поежился.

– Все, о ком я знаю, – признался он и вздохнул. – Ты вернешься, даю слово. Но прежде чем пускаться в путь, тебе надо отточить способности авгура, овладеть плевой.

Давьян не скрыл изумления.

– Ты сможешь меня научить?

– А я разве забыл сказать? – ухмыльнулся Малшаш. – Я тоже авгур. – Он с улыбкой посмотрел на ошарашенного Давьяна и встал. – Доедай, а потом еще немного отдохни. К вечеру я вернусь, и мы приступим к обучению.

Давьян не успел опомниться, а Малшаш уже вышел. Мальчик, разинув рот, смотрел ему вслед.

– Да, ты забыл сказать, – пробормотал он наконец себе под нос.

И вернулся к еде, сам не зная, восторгаться или ужасаться.

* * *

Через несколько часов в его дверь постучали.

Давьян лежал на кровати, тщетно стараясь уснуть. Теории, изложенные с утра Малшашем, никак не укладывались в голове. Вскочив, мальчик открыл дверь и с облегчением убедился, что Малшаш после их утренней встречи не сменил внешности.

– Идем, – позвал он.

Давьян потащился за оборотнем. На улице они свернули, но не к центру и не к мостам.

– Куда идем? – осведомился Давьян.

– К Великой Библиотеке. Я могу кое-чему тебя научить, показать трюк-другой, но многое лучше узнавать непосредственно от даресийцев.

Давьян кивнул и умолк. Шли они неспешно – Давьяну приходилось сдерживать шаг и приспосабливаться к походке Малшаша. По коже от прикосновений тумана ползали мурашки.

– Ты не боишься Оркота? – беспокойно спросил мальчик.

Малшаш покачал головой.

– Оркота нам бояться нечего.

От Давьяна так легко было не отделаться.

– Почему?

Малшаш, запыхавшись, остановился, закрыл глаза, ткнул рукой в пустоту.

Туман раздался, пропустив крик, раздирающий уши и пробирающий холодом до костей. Давьян бросился бежать, но рука Малшаша вцепилась ему в плечо. Старик успел открыть глаза.

Оркот проступил перед ними – все тем же кошмаром, каким запомнил его Давьян. Взгляд без глаз пробирал ознобом… Однако враг и не думал нападать. Просто стоял без движения.

Ожидал приказов – с ужасом понял мальчик.

– Адруус ил. Девидри си Давьян, – произнес Малшаш, указав на него.

– Девидри си Давьян, – повторил Оркот.

– Ша джанин ди, – заключил Малшаш.

Чудовище поклонилось – поклонилось! – и рассеялось черным дымом. Несколько секунд – и туман снова стал бесцветным.

– Вот видишь, – заговорил Малшаш. – Бояться нечего. Оркот теперь тебя знает и не нападет.

Давьян еще несколько секунд смотрел в спину заковылявшему дальше старику, а потом бросился догонять.

– Как ты им управляешь?

Малшаш отмахнулся.

– Посредством плевы. Довольно просто, если умеешь. – Обернувшись, он повел бровью. – Неужели у тебя нет вопросов поважнее?

Давьяну и этот казался достаточно важным, но тут на поверхность пузырями прорвались вопросы, которые он обдумывал последние несколько часов.

– Когда я вернусь, – спросил он, – я вернусь в то же время, откуда ушел? Я успею спасти Нихима?

Малшаш покачал головой.

– Если я не ошибаюсь в своих подозрениях, то нет. Часть тебя – тень твоей тени – остается в настоящем. Она притянет тебя назад, когда будешь готов. Сколько времени ты проведешь здесь, столько же пройдет до твоего возвращения. – Старик пожал плечами. – Джа’ветт изменяет законы природы, но не может отменить их совсем.

Давьян кивнул: он надеялся на иное, но ответ почему-то его не удивил.

– Зачем ты вытащил меня сюда? – спросил он. – Как к тебе попало то кольцо?

Малшаш отвечал на ходу.

– Вытащил, чтобы проверить, не смогу ли кое-что изменить. А кольцо у меня было потому, что ты его оставил. Подозреваю, что для меня и оставил.

– Так мы уже встречались?

Малшаш покачал головой.

– Не совсем так. Но наши пути пересекались, в моем прошлом и твоем будущем. Ненадолго. Я пытался помешать тебе попасть в то время, – неловко признался он. – Но ты, должно быть, оставил кольцо, зная, как я его использую. Зная, что ты молодой в конце концов окажешься здесь. Хитро, – не без горечи усмехнулся старик.

Давьян помедлил, силясь разобраться.

– Значит… тебе известно мое будущее?

– На самом деле нет, – виновато возразил Малшаш. – До вчерашнего дня я знал только, как тебя зовут и что ты способен пройти Разлом. Видеть я тебя видел – один раз, но у тебя был другой шрам на другой щеке. Впрочем, по моему счету, это было очень давно. Боюсь, больше мне нечего рассказать.

Давьян вздохнул, растирая себе виски.

– Тогда почему ты выбрал меня?

– Я не знал другого, кто выжил бы в Разломе. Это был… первый шаг. Сравнительно простой способ проверить, можно ли изменить прошлое.

– Так ты хочешь что-то изменить с помощью джа’ветта?

Малшаш смотрел прямо перед собой.

– Да. По причинам, которые касаются только меня, – отрезал он, положив конец разговору.

Несколько минут они шли молча и наконец оказались перед большим зданием с беломраморными колоннами и огромным куполом. На высоком крыльце их остановили тяжелые двойные двери. Малшаш жестом заставил их беззвучно распахнуться.

– Великая Библиотека Дейланниса, – сказал он, приглашая Давьяна внутрь.

Войдя, мальчик откровенно разинул рот. Все здесь омывало мягкое сияние – так же освещалась библиотека в их каладельской школе. Они стояли в большой, просторной комнате, где все стены до последнего дюйма были заставлены книгами. Полки тянулись от угла до угла, а за открытой дверью просматривалось следующее помещение, тоже до краев полное книг.

– И как здесь что-то искать? – безнадежно спросил ошеломленный Давьян.

Малшаш усмехнулся.

– К счастью, даресийцы были довольно толковым народом. – Он подвел мальчика к приземистой колонне в центре помещения. На ней лучился голубой кристалл. – Положи на него руку и подумай, о чем ты хочешь узнать.

Давьян легонько прикоснулся к камню.

– Но я же не знаю, какая мне нужна книга!

– Название книги знать не обязательно. Просто думай, что ты в ней ищешь.

Давьян, все еще сомневаясь, глубоко вздохнул и сосредоточился. Он пришел сюда отточить способности авгура, чтобы вернуться домой. Этому и хотел научиться.

Камень под его ладонью засветился; Давьян, словно обжегшись, отдернул руку, хотя ничего не почувствовал. Голубая светящаяся нить выползла наружу, медленно, но уверенно потянулась к стене и коснулась корешка маленького красного тома. Еще одно щупальце поползло в другую сторону и прилипло к книге на другом конце комнаты.

Появились еще три щупальца. Давьян, онемев, следил за ними. Убедившись, что новых не дождется, он пошел за первой книгой, которая теперь и сама светилась мягким голубым светом.

Мальчик бережно снял ее с полки. Заглавия не было, и он наугад раскрыл страницы.

Начал читать и округлил глаза. Книга подробно и прямо описывала лучшие способы чтения чужих мыслей. Он перешел к другой главе – в ней обсуждались природные свойства авгуров. Была кратко упомянута и его способность распознавать обман.

Он читал не отрываясь. Вот способ незаметно овладеть мыслями человека, управлять ими. Техника сосредоточения; метод, позволяющий достигнуть ясности при связи двух сознаний.

Все было описано просто и четко, как само собой разумеющееся.

Давьян самозабвенно листал страницы. В конце концов его прервал вежливый кашель. Малшаш с усмешкой наблюдал за мальчиком. Давьян покраснел, сообразив, что на несколько минут забыл о его существовании.

– Прости, – смутился он. – Это поразительно.

Старик улыбнулся.

– Ты не ошибешься, хотя бы заглянув в каждую, – он обвел рукой полки. Подняв глаза, Давьян заметил, что нити, отметившие другие книги, еще светятся. – Советчик редко ошибается. Он наверняка выбрал самые подходящие для твоего запроса книги.

Давьян перевел взгляд на голубой кристалл и ухмыльнулся.

– Он называется Советчиком?

Малшаш закатил глаза.

– Так его называю я… А ты можешь звать как хочешь. Главное, пользуйся им. Учи теорию, а с практикой я тебе помогу. – Он торжественно повел рукой. – Здесь – вся мудрость даресийцев, Давьян. Они не были совершенны, но продвинулись дальше всех народов, когда-либо ступавших по этой земле. Поверь мне. – Он направился к выходу. – Обратную дорогу найдешь? Меня несколько дней не будет.

– Ты уходишь? – Давьян похолодел.

– Ненадолго.

– Но… – смешался Давьян. – Ты же собирался меня учить?

– И собираюсь, – заверил его Малшаш.

– А если сюда кто-то придет? – не успокаивался мальчик. Ему было страшно остаться в этом городе одному. – А Оркот меня точно не тронет?

– Я же сказал, Оркота можешь не опасаться, – проворчал Малшаш. – И вообще здесь некого и нечего бояться.

Давьян нерешительно пожал плечами.

– Тогда я просто… Буду искать, что найдется?

– Молодец, – улыбнулся ему Малшаш. – Учись прилежно. Чем быстрее ты усвоишь основы, тем скорее вернешься домой.

И он без дальних слов развернулся и вышел.

Давьян посмотрел ему вслед, чувствуя себя брошенным на волю волн. Он до сих пор не знал, что и думать о Малшаше – впрочем, тот явно не спешил раскрываться перед гостем. Но присутствие рядом живого человека успокаивало, а теперь, оставшись один, Давьян был заново поражен безмолвием здания, безлюдьем города.

Стряхнув зябкую робость, он вновь обратился к книге. События последних дней, как бы тяжелы они ни были, открыли перед ним возможность узнать свои силы – а ведь он уже и не надеялся, с тех пор как узнал о лжи Илсета Тенвара.

Лицо мальчика застыло маской – он впервые за долгое время позволил себе вспомнить человека, выманившего его в этот путь. Человека, который, возможно, заранее знал, что Аше грозит смерть.

Он узнает свои силы и найдет дорогу в свое время. И сделает все возможное, чтобы укрепить Рубеж.

А потом он отыщет Илсета Тенвара.

Глава 29

Седэн проснулся.

Он медленно поднялся на ноги, поморщился, разминая затекшие мышцы. Светало, но солнце еще не вышло из-за оставшихся позади гор.

Они удалились от Дейланниса всего на день пути, но Седэн уже чувствовал себя… ущербным. Всепоглощающее ощущение, что весь город – каждый дом, каждая улица – ему знакомы, стало гаснуть, едва он вышел из туманов. Там он чувствовал себя сильнее, увереннее.

Теперь все это превращалось в далекое воспоминание, а прежняя беспомощность вернулась к нему. Он не знал, кто он такой. Не знал, зачем Давьяна послали его искать, что связывает его с сосудом, хранившимся у Териса, во что он замешан.

Хуже всего, что он не знал, виновен ли в том, в чем его обвиняют.

Юноша потер окову на левой руке, стараясь не замечать непрестанного свечения знака с волчьей мордой. Знак не тускнел; Терис не расставался с сосудом, хотя Седэн не видел его с выхода из Триндара. Иногда к нему закрадывалась мысль отыскать шкатулку – возможности были, например пока Терис спит, – но каждый раз верх брала осторожность. Терис говорил, что это может оказаться опасным, а ведь человек со шрамами ему помог, спас. Седэну приходилось забыть о колебаниях и полагаться на спутников.

И все же притяжение шкатулки было почти нестерпимым. Никто не говорил вслух, но все понимали, что вещица, возможно, должна возвратить ему память. Как бы ни страшился этого Седэн, неизвестность была много хуже.

Вздохнув, юноша обратил взгляд на просыпающийся лагерь. Всех, в том числе и Седэна, естественно тяготила утрата спутников. Давьян Седэну нравился, а Нихим утешил его после поединка. Острая боль потери то и дело заставляла оглянуться через плечо, чтобы искать на горизонте силуэты отставших.

Вирра Седэн часто ловил на том же самом. Вопреки утверждениям угрюмого Териса спутники верили, что Давьян с Нихимом не могли погибнуть.

Потягиваясь, Седэн кивнул Терису, который уже встал и настороженно оглядывался. Седэн старался скрыть, что порой ему тяжело смотреть на шрамы, уродующие лицо старшего; они напоминали ему обвинения гил’шаров, рассказы об изуродованных телах убитых крестьян.

Терис задумчиво кивнул в ответ, а затем подошел. – Я могу тебе доверять?

Застигнутый врасплох, Седэн кивнул.

– Да, конечно, – с запинкой ответил он.

Терис несколько долгих секунд смотрел ему в глаза. Потом протянул руку и, не успел Седэн понять, что происходит, коснулся оковы на предплечье.

Холодное, скользкое прикосновение – и металлический обруч упал наземь. Удивленный Седэн тряхнул головой. Он вдруг почувствовал себя легче, бодрее. Свободнее. Даже татуировка на руке как будто разгорелась ярче. Он успел почти забыть, как это бывает.

Стоявший поодаль Элрик, увидев происходящее, кинулся к ним.

– Ты что это надумал? – воскликнул он.

Терис повел на него бровью.

– Я размышлял всю ночь, Элрик. Седэн заслужил наше доверие. За нами охотятся чудовища – мы выиграли время, пройдя через Дейланнис, но они не отступятся. А на что они способны, ты сам видел. Нам понадобятся силы каждого.

Элрик поморщился.

– Все равно, нельзя его освобождать, – упрямо повторил он и повернулся к Седэну. – Извини. Я не говорю, что ты нас предашь, но после того, в чем тебя обвиняли дезриельцы…

Терис отозвался не менее мрачно.

– Он с нами не первую неделю, Элрик. В Дейланнисе Седэн нас спас, а я рискую жизнью, чтобы представить его Совету. Я считаю, что вправе решать в этом деле.

Седэн нахмурился. Голос Териса вдруг… заглох. Отдалился. Юноша пытался сосредоточиться на словах, но звуки сливались…

* * *

– Седэн! – позвал Терис.

Он встряхнулся, собираясь с мыслями. Мир вокруг обретал отчетливость и цвета. Он лежал на земле, над ним встревоженно склонялся Терис, и остальные в стороне тоже выглядели обеспокоенными.

– Не напрягайся, – посоветовал Терис барахтающемуся на земле Седэну. – Ты упал в обморок.

Седэн приподнялся на локте. Мгновенное головокружение отступило.

– Я в порядке, – он уже поднимался на ноги, но под ложечкой еще крутило. «Без причины – никогда».

– Что случилось? – спросил его Вирр.

Седэн долго смотрел в их встревоженные лица. Потом перевел взгляд на Элрика, все еще недовольного его освобождением от оковы.

– Просто голова закружилась, – заверил он спутников.

Терис подумал и осторожно хлопнул его по спине. – Может быть, побочное действие оковы – ты слишком долго ее носил, – предположил он. – Ехать сможешь?

Седэн молча кивнул – он думал о другом.

Хавран Дас.

Помогая сворачивать лагерь, он твердил в уме это имя. Можно ли верить Аларису, юноша не знал, но в одном был уверен.

В Илин-Иллане он узнает больше, чем знает сейчас.

Глава 30

Вирр молча, задумчиво ворошил костер палкой. Он оглянулся на троих, спящих на краю мерцающего света. Седэн, извинившись, лег сегодня пораньше; хотя парень как будто вполне оправился от утреннего обморока, но весь день был немного не в себе. Элрик и Дезия скоро последовали его примеру, оставив на первой вахте Вирра с Терисом.

Вирр радовался тишине. Ему нужно было собраться с мыслями после безумия последних дней.

Мысли, как это часто теперь бывало, обратились к потерянному другу. Вирр представил себе лицо Давьяна и в который раз принял тяготившие грудь боль и раскаяние. Если бы он был умнее: не закричал тогда, не попытался стянуть суть…

Он вспомнил те минуты. Дар’гайтин, крики. Отчаянный рывок вслед за Седэном – назад, откуда пришли.

Тут он нахмурился. С самого Дейланниса что-то не давало ему покоя, тихо, но настойчиво пробивалось из глубины сознания.

– Что было в том здании? – вдруг заговорил он – тихо, чтобы не разбудить остальных.

Терис, тоже вырванный из задумчивости, заморгал: – Прости?

Вирр подался к нему.

– В том здании, – повторил он. – В Дейланнисе. Ты хотел войти. – Он нахмурился сильнее, припоминая. – Это ведь ты нас туда привел? Ты знал, что выхода там нет. Седэн тебе говорил, но ты не стал слушать.

Терис ответил ему пристальным взглядом.

– Да.

Закипающая ярость подступила к горлу: Вирр едва удержался, чтобы не заорать.

– Зачем? Давьян с Нихимом погибли, Терис! Мой друг и твой друг погибли, потому что тебе там что-то так понадобилось, что ты рискнул нашими жизнями! Так что, скажи мне, что там было, в том здании?

Его голос звучал холодно и жестко, гнев скрывался подо льдом.

– Оружие, – безропотно, как будто вовсе не удивившись, ответил Терис. – Оружие, созданное для победы над самим Ааркайном Девэдом. И утраченное на тысячи лет. – Он вздохнул. – Близок срок, Вирр, когда нам потребуется оружие против того, что наступает с севера. Так что… Да, я рисковал жизнями.

Гнев Вирра отчасти утих, но далеко не до конца.

– И что же это за оружие?

– Не знаю, – признался Терис. – Отчасти в этом и дело. Нам нужно узнать, что это, как оно действует, до того, как придет время его применить.

Вирр покачал головой.

– Надо было нам сказать. Мы имели право знать, – зло бросил он. – И почему именно теперь? Ты столько лет прожил в Дезриеле. Чего ты ждал?

Терис склонил голову.

– Нихим должен был остаться там один, – с болью в голосе произнес он.

Вирр недоуменно насупился.

– Как это понимать?

Терис глубоко вздохнул.

– До Невидимой войны один авгур предсказал Нихиму, что тот погибнет в Дейланнисе, помогая якобы одному из самых значительных людей нашего времени. Еще тот авгур сказал ему – обещал! – что погибнет он один. Все его спутники должны были уцелеть. – Терис покачал головой. – Я думал… Я счел это пропуском для себя, Вирр. Нихим твердо решил идти с нами, говорил, что настало его время. Я, зная, что умрет только он, решил, что могу безопасно провести разведку. Другого случая не представилось бы. – Он поднял глаза. – Я виноват.

Теперь Вирр увидел: Териса гнетет вина не менее тяжкая и мучительная, чем его собственная.

Это ничего не меняло. Вернее, было еще хуже: Вирр взвалил на себя вину за смерть Давьяна, а оказалось, виноват не он один.

– Так ты рисковал нами, положившись на видение авгура двадцатилетней давности! Хотя и знал, что их видения уже не сбывались, – тихо, недоверчиво заговорил мальчик. И встал, с трясущимися руками, от гнева лишившись способности рассуждать. – Пойду пройдусь.

– Не лучшая мысль, – поморщился Терис.

– Довольно, Терис, – сдерживая крик, прорычал Вирр. – Если что, я буду поблизости.

Он ушел в темноту; вся горечь, улегшаяся за два дня после Дейланниса, вновь навалилась на него. Прежде он подавлял тяжелые чувства, но теперь понимал, что должен с ними встретиться.

Он нашел сухое бревно поодаль от огня. Отсюда не слышно было лагеря. Несколько долгих минут сидел, уставившись в пустоту.

Наконец покатились слезы. Бессилие, гнев, боль пузырями всплывали на поверхность, и мальчик отпускал их, плача, как не плакал даже при вести о Каладеле, как не плакал с детства, со дня, когда узнал, что он одаренный.

Ничего не осталось. Все, чем он дорожил эти три года, ушло навсегда.

Он долго не двигался с места.

* * *

Через час Вирр вернулся к огню.

Терис молча кивнул, глядя, как тот усаживается по другую сторону костра. Вирр долго смотрел на старшего, прежде чем открыть рот.

– Не уверен, что смогу тебя простить, – негромко заговорил он и вскинул руку, не давая Терису возразить. – Может быть, со временем. Однако я понимаю, чего ты добивался. Понимаю, что ты не предвидел опасности для нас. – С лицом, сведенным в угрюмую маску, мальчик подался вперед. – Но на этом с секретами должно быть покончено. Здесь и сейчас. Если ты заранее объяснишь, что задумал, мы, вероятно, согласимся. Если мы будем знать, возможно, все будет иначе. Мы, Терис, может и молоды, но не дети. Мы на твоей стороне. Не надо нам лгать.

Терис поразмыслил и медленно склонил голову.

– Верно. Но это должно действовать в обе стороны. Вирр поморщился: он успел хорошенько подумать и признавал, что его скрытность не лучше Терисовой.

– Хорошо, – кивнул он. – Если позволишь, я начну. Поднявшись, он обошел костер и протянул Терису руку.

– Я – Торин Виррандер Андрас.

Терис тупо уставился на протянутую руку.

– Сын Элосьена Андраса? – глядя на его ошарашенное лицо, Вирр с трудом сдержал смех.

– Да. – Мальчик позволил себе только улыбку. Терис шумно, надувая щеки, выдохнул:

– Что за глупость!

Улыбка Вирра погасла. Он ожидал другой реакции.

– Почему бы и нет?

– Потому что я знаком с Элосьеном Андрасом. Герцог, каким я его помню, убил бы сына, окажись тот одаренным. – Терис взглянул мальчику в глаза: – Это он, знаешь ли, вынес мне приговор.

Вирр пожал плечами.

– Он изменился. Сколько себя помню, отец ненавидел одаренных. Но когда выяснилось, кто я такой, он не рассердился. – Вирр улыбнулся воспоминанию. Я так боялся… Меня научили звать их кровопивцами, а узнав, что я тоже из них… Я думал, он откажется от меня, но нет. Он все устроил. Меня якобы отправили в Каландру. А с Атьяном тайно сговорились поместить меня в их школу. Он ради меня рискнул всем. Он был великолепен.

Терис покачал головой.

– А ведь он был из ревнителей. Он создал догмы, – недоверчиво припомнил он и округлил глаза, сообразив, что из этого следует. – Судьбы, парень! Догмы. Ты наследуешь отцовскую связь с сосудом?

Вирр чуть заметно кивнул, подтверждая.

Терис долго сидел, бессмысленно качая головой.

– Надзор, когда узнает, не слишком обрадуется, – заключил он наконец.

– Я уже думал об этом, – сухо заметил Вирр.

– Конечно-конечно. – Терис все так же ошарашенно разглядывал его, как видно, оценивая заново. – Как я понимаю, это значит, что ты не собираешься с нами в Тол.

– Так будет лучше, – кивнул Вирр. – Когда попадем в город, я вместе с Элриком и Дезией отправлюсь во дворец. Отец надеялся сохранить мои способности в тайне, пока я не утвержу свое положение при дворе, а может, и дольше. Поэтому мне надо держаться подальше от Тола – меня могут узнать.

– Благоразумно, – Терис смерил мальчика взглядом. – Ты уже обдумывал, как изменить догмы?

– Подумывал, но думать как следует буду, когда придет время. До этого, надеюсь, еще далеко. – Вирр вздернул бровь. – Ты не уговариваешь отменить их совсем?

– Нет, – буркнул Терис и не стал продолжать.

Помолчав, заговорил Вирр.

– Так ты знал моего отца.

– Как видно, не знал, – покачал головой Терис. – Но я с ним встречался. Говорил с ним.

Кажется, вспоминать об этом не доставило ему удовольствия.

Вирр натянуто продолжал:

– Я, знаешь ли, помню, что он говорил о тебе. Всех подробностей не рассказывал – их я в конечном счете узнал от Каралины, – но он сказал: ты – лучшее доказательство того, что догмы необходимы. И что доверять одаренным невозможно. Всего через несколько месяцев, – со вздохом добавил мальчик, – я узнал о своем даре.

– Я с самого начала видел, что тебе трудно мне верить, – признал Терис. – Теперь понимаю почему.

Вирр пристально всмотрелся в изрезанное шрамами лицо.

– Меня вот что удивляет: человек, о котором рассказывал мне отец, которого описывала Каралина, был чудовищем. Они тебя боялись, Терис. Каралина еще понятно, но отец? Он должен был знать, если тебя подвели под приговор.

Терис пожал плечами.

– Он мог искренне верить, что я убил тех людей при помощи сути. Человека, способного сломать догмы, испугался бы любой здравомыслящий блюститель.

Это прозвучало убедительно, но в глазах Териса, пока он говорил, что-то мелькнуло. Намек на беспокойство.

Вирр оскалил зубы.

– Хватит тайн, Терис! Ты понимаешь, какое огромное доверие я оказал, раскрывшись перед тобой? Я никому не скажу, но сам должен знать. Мне необходимо примирить то, что мне рассказали, с человеком, которого я вижу своими глазами. – Он подался вперед. – Я видел тебя тогда, ночью, Терис. С ножом. Так что говори правду. Откуда у тебя эти шрамы?

Терис скривился и все же медленно кивнул. Оглянулся через плечо – все ли спят – и тихо заговорил.

– Хорошо, вот тебе правда. Я был в Каладеле, когда увидел, как за Давьяном увязались несколько мужчин. Блюстителей вокруг не случилось, поэтому я сам пошел за ними, присмотреть, как бы паренька не обидели. Когда он проходил мимо таверны, один из тех людей сгреб его и затащил внутрь.

Входя следом, я чуть не столкнулся с выходящим из таверны блюстителем. Попросил его о помощи, но тот сказал, что мальчик не одаренный, поэтому он ничего не может поделать. – Терис с отвращением скривил губы. – Ну, я и вошел. Они уже начали над ним измываться.

Терис кивнул. Давьян никогда не рассказывал про тот день – Вирр знал, что его друг глубоко похоронил эти воспоминания, но, по слухам, Давьян был сильно и жестоко избит.

– Я уговаривал их прекратить, но они и меня скрутили. Сказали, я против них ничего не могу, догмы не позволят. – Терис поморщился. – Твой друг был храбрым мальчишкой. Он молча сносил пинки и удары.

Кто-то из них заметил на руке у Давьяна метку. Думаю, ее там не было, пока не началось избиение; надо полагать, прежде его тело не нуждалось в таком притоке сути, чтобы включить действие догм. Но у тех при виде метки настроение переменилось. Парня пинали, принимая за простого слугу, а увидев, что он одаренный… – Терис не сразу смог продолжить.

– Один, сильно пьяный, достал нож. Такой силач, что остальные не рискнули бы его останавливать, даже если бы и хотели. Пьяница вопил что-то про отца, погибшего от рук авгуров, о том, что каждый, кто с ними связан, – хуже чумного… – Заметно было, как больно Терису вспоминать. – Он стал резать Давьяну лицо. Мальчик вопил, а они только смотрели. Молча.

Вирр содрогнулся. Он знал, какой ужас довелось перенести Давьяну, но никогда не представлял так наглядно.

– И что тогда? Терис запнулся.

– Потом тот перестал. Они все… перестали. Тот, что меня держал, отпустил. Тот, что держал нож, перевернул его острием к себе и… стал резать себе лицо. – Терис перевел дыхание. – И мы все начали то же самое. Все сразу. Кто был безоружен, нашли себе ножи на столах. Никто не издал ни звука, но не потому, что боли не было. – Рассказчик в задумчивости коснулся своей щеки.

Давьян стоял, наблюдая за нами, кровь заливала ему лицо, шею, рубаху. Но я видел – это его работа. Он каким-то образом подчинил нас.

– Что? – вырвалось у Вирра. Он покраснел от гнева. – Ты хочешь сказать, что виноват был Давьян?

– Ты хотел правды, – тихо напомнил Терис, оглядываясь, чтобы проверить, не проснулись ли остальные. – Меня спас запас сути, а остальные погибли. Все разом попадали на пол, и, как только они упали, я снова стал хозяином своего тела. Я проверил их: не дышали, сердце ни у кого не билось. Глухо. А когда я обернулся к Давьяну, он уже был без сознания от потери крови.

Я должен был решать, и я спас его, применив суть. Это привлекло блюстителей, а увидев тела, они потребовали объяснений. – Терис дернул плечом. – Я знал, каково будет наказание, вне зависимости от того, кто и почему это сделал. Я был уже стариком, а Давьян еще ребенком. Ложь далась мне легко.

У Вирра холодок пробежал по спине.

– И Давьян ничего не запомнил?

– И слава Элу, – пробормотал Терис. – Зная его, как я узнал за последние недели, боюсь, он никогда бы себе не простил. – Старший подался вперед. – Однако вот что важно, Вирр. Не думаю, чтобы он понимал, что делает. Я видел его глаза… взгляд был пустым. Как будто его там не было. Думаю, им руководил инстинкт самосохранения, и более ничего.

Вирр медленно, неохотно кивнул.

– А твои шрамы? То, что я подсмотрел в Триндаре? Терис вздохнул.

– С того дня я… был связан с Давьяном, как будто что-то тогда застряло у меня в сознании. Бывало, я просыпался оттого, что резал себя. Или обнаруживал в своей руке нож. Ничего не запоминалось, но я всегда как-то чувствовал, где находится Давьян, так что какая-то связь, вероятно, сохранялась. После Дейланниса… – Он уперся взглядом в огонь. – Как будто пропала какая-то тяжесть в голове. Теперь, когда Давьяна больше нет, это вряд ли повторится.

Вирр обдумал его слова. Сходилось. Давьяна спас дар авгура. Терис, полагая, что мальчику суждено что-то важное, взял вину на себя.

– Значит, ты не случайно наткнулся на нас в лесу? – сообразил он.

Терис покачал головой.

– Поблизости я оказался из-за Седэна, но когда почувствовал, что Давьян где-то рядом, стал вас выслеживать. Пытался понять, что привело вас в Дезриель. – Терис указал на свое лицо. – Сказать по правде, я надеялся, что он пришел за мной. Что ищет меня, чтобы порвать связь. А когда разобрался, что он ни о чем не подозревает, не владеет способностями авгура… Ну, ему и так сильно досталось. Что толку было взваливать на беднягу новую тяжесть?

Вирр долго молчал.

– Ты правильно сделал, Терис, – сказал он наконец.

У него еще оставались вопросы, и Терису, наверное, было еще о чем рассказать, но на этот вечер им хватило открытий. Оба просто сидели, раздумывая над тем, что узнали. Вирр так засмотрелся в огонь, что чуть не подскочил, когда его похлопали по плечу.

– Мой черед, – сказал Элрик.

Вирр пытался заснуть, но из головы у него долго не шел рассказ Териса о Давьяне. Почему-то Вирр поверил старшему, хотя тот и не привел никаких доказательств.

Засыпая, он подумал еще – как жаль, что Давьян не узнал, какую жертву принес ему Терис.

Глава 31

Раскинувшись в кресле напротив кровати, Аша с улыбкой слушала болтовню Фесси. Час был поздний, но сегодня Ашу это не беспокоило. Вернувшись к себе, она застала в комнате младшую из авгуров, доставившую очередное видение, и вскоре легкая неловкость деловой встречи перешла в свободную дружескую беседу. Они проговорили уже довольно долго: открытая, свободная повадка девушки быстро избавила Ашу от скованности.

Она еще не успела прочитать полученный листок, но и не спешила избавиться от гостьи, чтобы его просмотреть. Жалко было прерывать первую приятную встречу за много-много – как ей казалось – месяцев. После вчерашнего явления Давьяна, под неотступной угрозой от слепцов, – которую никто в городе, похоже, всерьез не воспринимал, – Аша весь день была рассеянна, чем немало разозлила Микала. Давьян не шел у нее из головы. Видение это было, сон… или явь? Жив ли он или ее морочит тайная надежда? Стоило Аше убедить себя в одном, ее бросало к другому ответу.

– Так говоришь, Элосьена вывело на Кола твое видение? – переспросила она, вырвавшись на минуту из раздумий.

Фесси кивнула.

– Даже несколько видений. Я только тогда сообразила, почему так часто его вижу, когда подсмотрела, как парень вытягивает суть из кузнечного меха. – Запнувшись, она слегка покраснела и подмигнула: – Хотя и до того видения были… увлекательные.

– Чем же? – удивилась Аша.

Фесси закашлялась.

– В некоторых он показывался… Как бы это сказать – не совсем одетым.

Аша опешила, а потом рассмеялась.

– Ему не говори, что я тебе рассказала. Я сама так и не решилась ему признаться.

Аша с улыбкой покачала головой и, вспомнив о молодом великане, немного протрезвела. Его видения…

– Как он? – осторожно осведомилась девушка. – Знаю, он не рад моему появлению…

Фесси отмахнулась.

– Обойдется. Он знает, что нам нужен писец, и знает, что Эрран не взял бы тебя, не будь он вполне уверен, что бы там ни было с Шадрехином. – Она пожала плечами. – Правда, Кол, пока его не узнаешь поближе, немножко похож на грозовую тучу. Пока не привыкнет к человеку, не станет перед ним открываться, и ты видишь просто здоровенного угрюмца. Но когда через это пройдешь… Он хороший друг.

Расслышав теплоту в голосе рассказчицы, Аша вопросительно подняла бровь. Фесси покраснела еще гуще. Аша предпочла промолчать.

После короткой паузы она кивнула на стол, где лежал лист бумаги.

– Там что-то срочное?

– Нет, – вздохнула Фесси, – разве что тебя беспокоит выволочка, которую я завтра получу от Траи.

Аша сочувственно наморщила нос. Траей звали старшую кухарку, и девушка уже была наслышана от Фесси о ее суровом нраве. По описанию кухарка напоминала госпожу Алиту из Каладеля.

Аша справилась с нахлынувшей волной печали, но воспоминание о школе вновь вызвало на поверхность мысли о Давьяне. Несколько секунд она только и думала о том, как он вчера выглядел. Постаревшим. Усталым. Он изменился, и дело было не только в новых шрамах.

– Ты что это? – озабоченно спросила Фесси. – Я что-то не то сказала?

– Нет. – Аша устало потерла лоб. – Пустяки.

Фесси прищурилась.

– Хоть ты и умеешь теперь закрываться, а я не ровня Эррану, все равно вижу, что не пустяки. – Помедлив, черноволосая наклонилась вперед и заговорила серьезно. – Слушай, я знаю, каково это, когда не с кем поговорить. Элосьен всегда был слишком занят, расспросит про видения и уйдет, а с Колом и Эрраном я, понятно, видений обсуждать не могу. Честное слово, сегодня первый раз выговорилась, и очень этому рада. Если могу ответить тем же, с удовольствием послушаю тебя.

Аша колебалась. Она готова была отказаться, привычно затаиться… но не стала. Фесси ей нравилась, внушала доверие. А случая выговориться – выговориться по-настоящему – у нее не было очень давно.

Про Давьяна, конечно, рассказать невозможно: видение или явь, никому не следовало знать об их встрече. А вот обо всем, что предшествовало этому, – дело другое.

И Аша медленно, прерываясь, стала рассказывать про Каладель. О днях, проведенных в Толе, об Убежище, о Джине, Элрите и Шадрехине. Иногда говорить было трудно, но все равно она с радостью облегчала душу: хорошо было выбросить все это из себя, разделить ношу последних месяцев с неравнодушным человеком.

Фесси слушала во внимательном молчании, а когда Аша закончила, принялась выкладывать собственную историю. Как кто-то в их дружной деревеньке, распознав в девочке авгура, выдал ее блюстителям. Как родные даже проститься не захотели с дочкой, которую, по всей видимости, увозили на казнь.

И как страшно было задумываться о своей смерти. Как она не спала ночей в мыслях о будущем.

Они проговорили еще долго, но в конце концов разговор иссяк, и обе девушки встали. Время шло к утру. В дверях они обнялись.

– Хоть тебе и тяжело пришлось, Аша, а я рада, что ты здесь, – сказала Фесси, прощаясь.

– И я, – улыбнулась Аша.

Проводив гостью, девушка принялась расстилать постель. Впервые она без досады подумала о Микале, который вскоре придет ее будить.

Резкий стук в дверь заставил ее подскочить. Тряхнув головой, Аша горестно улыбнулась своему испугу. Должно быть, Фесси что-то забыла.

Распахнув дверь, она едва успела увидеть исполосованное черными жилами лицо и летящий кулак.

Стало темно.

* * *

Аша застонала.

Она лежала на голых досках и, шевельнувшись, застонала снова – все тело ныло. С трудом открыла глаза: левое веко залепила кровь, скорее всего, натекшая с разбитого лба.

Было светло – так светло, что поначалу слепило глаза. Горел светильник. Аша неуклюже извернулась и села, опершись на бревенчатую стену, руки были связаны за спиной, но она и не ощупывая знала, что на лбу у нее красуется солидная ссадина: вдобавок к боли, на том месте, где она лежала, темнела лужица засохшей крови. Глубоко вздохнув, девушка постаралась сосредоточиться.

Освещал маленькую комнату единственный светильник на столе. В остальном помещение было пустым. Дверь в дальнем конце закрыта и с виду крепко сбита. Не сомневаясь, что заперта, Аша все же заставила себя подняться на ноги и, проковыляв через комнату, ухватилась за дверную ручку. Та не подалась. «Как и следовало ожидать», – поморщилась девушка. Не позволяя себе утратить спокойствие, она осмотрелась. Кричать бесполезно – раз она ничего не слышит, вряд ли кто-то придет ей на помощь. А тем, кто притащил ее сюда, Аша не спешила напоминать о себе. Возможно, другого случая поискать выход не представится.

Вернувшись на прежнее место, она ощупала веревки. Узлы были стянуты туго, но Аша решила, что, дай ей время, справится. Кто бы ее ни связывал, он спешил. Или, понадеялась девушка, просто не слишком усердствовал.

Она нахмурилась, вспоминая нападавшего. Выглядел он определенно тенью… Значит, по всей вероятности, Шадрехину наскучило ждать от нее ответа. Скайнер показался ей человеком терпеливым, да и не было у него причин подозревать лазутчицу в недостатке усердия. Пусть даже дело затянулось больше, чем он ожидал, но все же… Похищение? Это выглядело странно. Что даст ему это похищение?

Услышав скребущие по полу шаги, Аша поспешно легла, пристроив голову в липкую лужицу побуревшей крови. Щелкнул замок, заскрипела дверь.

– Еще не очухалась, – проворчал низкий голос, и тяжелые сапоги протопали в комнату. – Слишком сильно ты ей врезал, Теран. Шадрехин будет недоволен, если узнает, что мы ее покалечили.

– Шадрехин будет недоволен, что мы ее вообще тронули, – сухо ответили от двери. – А за сильный удар извиняюсь. В другой раз, когда соберусь кого-то вырубить, прежде точно рассчитаю силу. – Говорящий сейчас на слух оказался остроумнее и красноречивее первого. Помолчав, он продолжил: – Да и вообще, она очнулась. Поднимайся, девочка. По пятнам крови видно, что ты вставала.

Помедлив, Аша села и как можно спокойнее уставилась на двух мужчин.

Ближе к ней стоял Теран – тот, кто ее ударил. Толстопузый тень с круглым веселым лицом совсем не походил на похитителя, какими представляла их Аша.

Второго она видела во дворце, хотя никогда с ним не заговаривала. Этот был мускулистым, крепко сбитым – наверно, привык к тяжелой работе.

– Зачем я здесь? – тихо спросила девушка. Голова у нее еще немного плыла, но Аша старалась не выдать боли.

Силач оскалил зубы, зато Теран ответил ей легкой улыбкой.

– Прямо к делу. Мне это нравится.

Он придвинул стоявший у стола стул, повернул его и сел лицом к пленнице.

– Думаю, ты знаешь зачем, Ашалия. Нам очень нужны сведения, которые ты посулила Шадрехину. Которые ты ему задолжала!

Аша скривилась.

– Сколько раз я уже объясняла вашим связным – еще рано. Герцог мне не доверяет, ничего не говорит. – Она покачала головой, надеясь выдать свой страх за раздражение. – С чего бы мне врать?

– Не знаю, – признался Теран. – Но мы за тобой наблюдали и, судьбы меня побери, если ты не в ближнем кругу Стража Севера. Судьбы, он сделал тебя представителем! Ты нас морочишь, Ашалия… – он склонился к ней. – Ручаюсь.

Аша ответила ровным взглядом.

– Может, лучше пригласите сюда самого Шадрехина и мы все выясним?

Если Давьян не ошибся, назвав Шадрехина женщиной, получалось, эти двое ее знали.

Здоровяк неловко заерзал, однако Теран только улыбнулся. Потом встал, шагнул к девушке и небрежно ударил ее по лицу тыльной стороной ладони. Удар отбросил Ашу на пол, голова закружилась – новая боль наложилась на утихшую было старую.

– Подслушала, стало быть, наш разговор. Поздравляю, – как ни в чем не бывало продолжал Те-ран. – Штука в том, Ашалия, что Шадрехин нам поручил за тобой приглядывать, пока ты не выполнишь обещанного. И все было в порядке до вчерашнего дня, когда он передал, что мы должны остаться, чтобы следить за тобой, даже когда к городу подступит войско этих «слепцов» – как бы то ни было опасно, нам нельзя вернуться в Убежище, пока он не узнает то, что хочет узнать.

У Терана дернулась щека.

– Вот я и рассердился, что из-за тебя должен так рисковать. Так что исполняй, что обещала Шадрехину, или я сделаю твою жизнь… неприятной.

Он наклонился и легонько коснулся щеки Аши.

Та дернулась, сверкнула глазами.

– Мы дадим тебе время подумать, – закончил Те-ран.

Он кивнул приятелю, и оба вышли, заперев за собой дверь.

Аша сглотнула, отчаянным взглядом обвела комнату, но путей бегства, как и раньше, не обнаружила. Она глубоко задышала, приводя мысли в порядок. Руки у нее связаны, да и будь они свободны, надежды справиться с двумя мужчинами почитай что нет. Конечно, во дворце ее скоро хватятся, но никто не догадается, где ее искать.

Когда полчаса спустя дверь открылась, девушка уже знала, что делать.

– Я расскажу все, что вам нужно, – объявила Аша, едва двое вошли.

У здоровяка загорелись глаза, а вот Теран ответил ей подозрительным взглядом.

– Не думал, что ты так легко сдашься.

– Я и не собиралась нарушать договор! – огрызнулась на него Аша и мрачно добавила: – Просто у меня еще нет доказательств. А без них то, что я узнала, бесполезно для Шадрехина.

– Что же ты узнала?

– Страж Севера обнаружил, что за нападениями стоят заговорщики из Надзора.

Это была самая правдоподобная из версий, которые перебирала Аша после похода в Убежище, прежде чем Элосьен забрал ее из Тола.

– Они надеются это скрыть, но есть подтверждающие документы. Приказы с подписями.

Теран фыркнул.

– И мы, надо полагать, должны тебя отпустить, чтобы ты их добыла?

Аша приняла оскорбленный вид.

– Даже если отпустите, мне их не получить. Герцог использует меня как посредницу для связи с блюстителем, который хочет выйти из заговора. Он и согласился раздобыть для нас документы, а когда он передаст их мне, я отправлюсь прямиком в «Серебряный коготь» и отдам людям Шадрехина. Потерпели бы еще несколько дней, – упрекнула она мужчин, – и все бы само устроилось.

Теран сощурился.

– Мы не отпустим тебя на встречу с ними.

– Тогда ступай сам, – зло тряхнула головой Аша. – В «Белый меч». Я должна на этой неделе бывать там каждый вечер, а он встретится со мной, когда сумеет. Зовут его Эрран. Высокий, в голубом плаще – не ошибетесь.

Теран, кажется, заколебался.

– И что я должен ему сказать?

– Скажешь, что Элосьен прислал за документами тебя вместо меня. Не бойся, он не слишком сообразителен. Отдаст.

Теран долго разглядывал пленницу, прежде чем кивнуть.

– Сойдет. Но если мы за неделю не получим тех документов, тебе придется очень-очень плохо.

– Он придет, – с напускной уверенностью заверила Аша. Эрран рассказывал, что Элосьен часто посылает его собирать слухи в «Белом мече»…

Она надеялась, что парень, зная об ее исчезновении, догадается прочитать посетителей.

Когда дверь закрылась, Аша прислонилась к стене, закрыла глаза и принялась глубоко дышать, успокаивая сердцебиение. Надо будет обдумать и другие способы побега – про запас. Нельзя все надежды возлагать на один план.

Но теперь у нее хотя бы появился шанс.

* * *

Сердце у нее сжалось, когда она проснулась в промозглой, сырой темноте. Затекшие мышцы криком кричали; Теран, обнаружив три дня назад, что она сумела ослабить веревку, беспощадно затянул узел. Аша поморщилась, ощутив на коже скользкое – врезавшиеся в тело веревки порвали ее до крови.

Она тупо огляделась, хотя тьма, в которой ее оставляли каждую ночь, была совершенно беспросветной. За все это время пленницу покормили всего один раз – хотя девушка не сомневалась, что ей не дадут умереть с голоду, пока Теран надеется получить доказательства ее слов.

Шевельнув плечом, она поморщилась – уж не сломано ли? Накануне, вернувшись из «Белого меча» с пустыми руками, Теран сильно ударил ее ногой. Аша видела, что с каждым разом его недоверие возрастает, но твердила свое, всей душой надеясь, что ей поверят.

Другой надежды не осталось. Она успела убедиться: ее тюремщики слишком усердны, слишком бдительны – самой не сбежать. Она все еще искала пути для бегства, но все надежды трезво возлагала на Эррана.

Девушка не знала, сколько прошло времени, но она успела задремать, когда услышала тихий голос.

Вздрогнув, она завертела головой, вглядываясь во мрак.

– Кто здесь?

– Тише. Это Эрран. Я снаружи. – Пауза. – Я связал наши мысли. В ответ просто думай, а не говори вслух. – Еще одна пауза. – Ты в порядке?

Аша судорожно выдохнула, содрогаясь от облегчения.

– Бывает лучше. Но я тебе рада. – Она помедлила. – Ты один?

«Как же, как же», – угрюмо подумала Аша. Она впервые слышала это имя, но Пилом наверняка звали напарника Терана.

– Так вы меня вытащите без шума?

Аша нерешительно напомнила:

Аша постаралась как могла размять затекшие мышцы, а потом бесшумно, опираясь на стену, поднялась на ноги. Плечо как огнем горело – скосив на него взгляд, она увидела в дыре рубахи уродливый багровый синяк. Девушка пошатнулась, перед глазами поплыло.

– Судьбы!

Аша заморгала. В открытую дверь лился свет из коридора. Фесси стояла прямо перед ней, в двух шагах, – это она вскрикнула шепотом. По лицу подруги Аша поняла, как жутко выглядит.

– Мне бы не помешало умыться, – слабо улыбнулась она.

Фесси мотнула головой, потом ухватила Ашу за руку – к счастью, не за ту, что с больным плечом. На миг закрыв глаза, она мгновенно распутала веревки на запястьях пленницы.

– Ну вот, теперь идем, – сказала Фесси. – Мою руку ни в коем случае не выпускай.

По дороге к дверям Аша тяжело опиралась на плечо подруги. На каждом шагу она ждала, что в дверях появится Теран или Пил. Но, добравшись до двери и увидев комнату за ней, девушка нахмурилась.

Пил сидел за столом спиной к ним, тасовал карты, однако Аша отметила одну странность. Он двигался… замедленно. Мало сказать – замедленно. Аша круглыми глазами смотрела, как тень перебрасывает карты из руки в руку. Пока каждая добиралась из правой руки к левой, Аша легко одолела бы разделяющие их пять шагов и выхватила бы карту из воздуха.

И не только Пил… даже воздух стал густым; огонек свечи на столе колебался, но так медленно, что в каждый отдельный миг выглядел застывшим. Поняв, что происходит, Аша крепче уцепилась за черноволосую спутницу. Не так давно Фесси рассказывала ей, что самая сильная из ее авгурских способностей – способность замедлять время. Как видно, она не преувеличила.

Аша сделала движение к задней двери, однако Фес-си молча мотнула головой. Она закрыла за ними дверь, заперла и подвела Ашу к занятому картами Пилу, чтобы хладнокровно прицепить ключ ему на пояс.

Только потом они вышли черным ходом на свежий ночной воздух. В этот поздний час на улицах было пусто, но Фесси продолжала сдерживать время, пока они не скрылись в темном переулке напротив и не оказались рядом с Колом и Эрраном, которые задумчиво рассматривали дом.

Оба парня моргнули, увидев их перед собой. Измученная использованной силой Фесси упала на руки Колу. Лица Кола и Эррана вытянулись, когда они в уличном полумраке разглядели Ашу.

– Судьбы! – с таким же ужасом, как недавно Фес-си, выдохнул Эрран. – Ты как?

– На вид страшнее, чем есть, – хрипло утешила его Аша. Пожалуй, она не обманывала: одежда у нее изорвалась, вся в крови, кровь и на свалявшихся волосах, и на лице… – Мне бы вот попить…

Эрран пошарил в мешке, захваченном, очевидно, как раз на такой случай, и вытащил фляжку. Аша вздохнула, ощутив в горле прохладную струйку.

Только возвращая фляжку, она заметила взгляд Кола. Великан молчал, но на лице его застыла холодная ярость.

– Это пустяки, Кол, – окликнула она. – Я цела.

– Не пустяки. Те, кто так с тобой обращался, не отделаются пустяками. Ты свободна – хорошо, но им надо преподать урок… – сквозь зубы процедил Кол и обратился к остальным: – Я ненадолго.

Фесси в тревоге покачала головой.

– Нельзя, чтобы они видели твое лицо, Кол.

– Я позабочусь, чтобы им не захотелось его вспоминать, – бросил Кол и тенью скользнул к двери, из которой только что вышли они с Фесси. В каждом его движении была решимость.

– Пил такой здоровенный… – озабоченно заметила Аша. – Конечно, Кол тоже, но двое на одного…

Кол, добравшись до двери, ударил по ней кулаком.

От его руки по воздуху пробежала рябь – не суть, но осязаемые колебания. Дверь под его кулаком не просто треснула или распахнулась – она разлетелась в щепки сотнями острых кусочков. Изнутри послышался крик изумления и боли – как видно, одна, а то и не одна щепка воткнулась в Пила.

– Посмотреть бы, чтобы он никого не убил, – пробормотала Фесси.

Кол уже прижимал Пила к земле; здоровяк отбивался, но Кол этого как будто не замечал. Ухватив Пила за локоть, могучий авгур вывернул ему руку назад. Аша поморщилась, расслышав, как с треском рвутся связки. Вопль боли прервался, когда Кол, ухватив Пила за волосы на затылке, вбил его лицом в землю.

Дверь спальни распахнулась, показался встрепанный Теран с ножом в руке. Он на удивление хладнокровно воспринял открывшуюся ему сцену.

– Подойдешь – убью, – предупредил он Кола.

Тот, словно не услышав, в два шага оказался рядом. Поняв, что угрожать бесполезно, Теран испугался. Он отмахнулся ножом, однако Кол, нырнув под удар, перехватил его запястье и вывернул. Резкий щелчок, и Теран, выронив нож, взвизгнул от боли.

Кол как тряпичную куклу отшвырнул толстяка к стене – от удара задрожал весь дом. Аша беспокойно огляделась, но весь этот грохот не растревожил население улицы. Судя по всему, они находились в Нижнем круге, а не в богатых верхних кварталах. Здесь едва ли кто станет звать стражу.

Кол навис над корчащимся Тераном.

– Тронешь ее еще – я тебя опять найду. И если с ней опять что-то случится, кто бы ни был виноват… Я. Тебя. Убью. – В голосе Кола звучала ярость. – Я бы и сейчас тебя убил, да с трупом возиться неохота.

Лицо Терана исказилось.

– Шадрехин…

– Меня Шадрехином не напугаешь! – Кол схватил толстяка за руку, вывернул – опять затрещали связки, Теран побелел. – Ты понял?

Тишина. Кол, зарычав, еще раз дернул пленника за руку.

– Понял?

– Да, – задохнулся Теран.

Кол оттянул ему голову и с размаху ударил лицом об стену. Аша поежилась, представив, скольких зубов лишился Теран при этом ударе.

Незадачливый тюремщик рухнул замертво.

Несколько секунд великан с отвращением рассматривал упавшего. Потом Фесси выбежала вперед, обняла его за плечи.

– Нам пора, Кол.

Тот кивнул, и все четверо повернулись спиной к взломанной хибаре. Фесси бросила на парней многозначительный взгляд, и оба пристроились к Аше, чтобы та могла опереться на их плечи.

– Спасибо, – тихо проговорила девушка, обращаясь ко всем трем спасителям. Кол с Эрраном в ответ серьезно кивнули, а Фесси только улыбнулась и легонько пожала подруге здоровое плечо. Всю дорогу ко дворцу через спящий город они молчали.

* * *

Через три дня после освобождения Кол с утра постучался к ней в дверь. – Кол! – улыбнулась ему Аша, вставая из-за стола. – Заходи.

Парень неуверенно вошел.

– Ты как себя чувствуешь?

– Микал меня подлечил в то же утро, как мы вернулись, так что… намного лучше. – В доказательство Аша повращала плечом.

– Вот и хорошо, – улыбнулся Кол, садясь в указанное ему кресло. Он выглядел смущенным. – Я бы раньше зашел тебя проведать, да Элосьен сказал, что тебе нужен отдых.

– И правда был нужен, – призналась Аша. Тело исцелили сразу, но сегодня она впервые, встав с постели, почувствовала себя в силах встречаться с людьми. Даже в сравнении с нелегкими последними месяцами эта неделя выдалась тяжелой.

– Представитель Алак не против?

Аша покачала головой.

– Сказал, чтобы я не спешила. – Она слабо улыбнулась, оглянувшись на толстый том у кровати. – Что, правда, не значит, что он не оставил мне занятия на случай, если придет настроение поработать.

– Похоже на него! – фыркнул Кол и оглядел комнату, заставленную букетами. – Тебя, никак, вдруг все полюбили?

– И не говори! – закатила глаза Аша. Дома наперебой выражали ей сочувствие. С самого возвращения пострадавшей сплошным потоком несли цветы и подарки.

Девушка вздохнула. Скрыть ее состояние при возвращении во дворец не удалось, да и приказ об аресте двух теней, как ни старался Элосьен обойтись без шума, навел кое-кого на размышления. Слухи разлетелись еще до вечера: Шадрехин бросается на своих, похитил единственную в городе тень, обладающую кое-каким влиянием. Твердое доказательство, что он рассчитывает не на дипломатию.

Хуже того, люди Элосьена застали дом в Нижнем круге пустым. Теран с Пилом оставались на свободе.

– Даже си’Бандин кое-что прислал, – сухо продолжала Аша, вырвавшись из неприятных раздумий. – А ведь он на меня смотрит как на больную псину – мол, не пора ли прикончить.

– Что за цинизм, Аша, – ухмыльнулся Кол. – Уверен, все дары Домов выражают любовь и заботу. – Тут его улыбка погасла, великан глубоко вздохнул и снова уставился себе под ноги. – Слушай, прежде чем начинать разговор… Я хочу извиниться. За свое поведение с тех пор, как ты сюда попала. Тебе и так досталось, а еще я вел себя, как… – он сбился.

Аша изучала его лицо.

– Но ведь я понимаю тебя. И не виню, – тихо ответила она и добавила с дружеской улыбкой: – Не говоря уж о том, что у меня есть причины тебя простить. Ты помог меня вытащить, пожалуй, что и жизнь спас – и уж точно позаботился, чтобы Теран с Пилом больше меня не трогали. А ведь тебя никто не заставлял это делать.

– Все равно… – Кол стиснул кулаки. – Мои видения… Ты в этом не виновата. Они не оправдание для того, как я с тобой обходился. – Он еще раз вздохнул и поднял глаза. – Просто я… Мне страшно, Ашалия. Я боюсь, что это скоро сбудется, а поговорить об этом мне не с кем. Мне и с обычными-то видениями не легко, а знать такое… – он перевел дыхание. – Сколько раз хотел рассказать Фесси и Эррану, но, даже если бы можно было, не дело взваливать и на них эту ношу.

Аша медленно кивнула. И Фесси на прошлой неделе о том же говорила.

– Наверно, ты бы предпочел не меня, но если тебе нужно с кем-то поговорить…

Кол выдавил улыбку.

– Спасибо. – Он потер ладонями щеки. На вид парню полегчало. – Хотя я не только за этим пришел. Элосьен велел тебя привести. Кажется, хочет что-то показать.

Аша колебалась.

– Ну, тогда надо бы идти, – нехотя проговорила она, подавив внезапное волнение. С той ночи, когда она вернулась, девушка еще не покидала своей комнаты.

Узел, стянувшийся у нее под ложечкой, чуть распустился, пока они шли дворцовыми переходами. Аша до сих пор напрягалась, встречая кого-то из теней, и понимала, что это пройдет не сразу. И все же страх понемногу отступал, да и могучий Кол на ее стороне немало успокаивал.

Вскоре они оказались перед кабинетом герцога. Здесь Кол попрощался. Едва Аша, войдя, закрыла за собой дверь, Элосьен кивнул на деревянный ящик, стоявший посреди комнаты.

– Доставили час назад. Стражу у ворот просили отнести мне, но предназначалось это, уверен, и тебе тоже. – Подойдя к ящику, герцог остановился. – Тебе, наверное, лучше сесть.

Аша, нахмурившись, последовала его совету.

Когда Элосьен осторожно поднял крышку, Аша содрогнулась.

На нее смотрели отрубленные головы Терана и Пила. Окровавленные лица были стянуты страхом. Поверх голов лежала записка, вся в красных пятнах. Минуту Аша в ужасе рассматривала ее, потом наклонилась и, холодея, стала читать. Этот аккуратный ровный почерк она уже видела в воспоминании Элосьена о ночи атаки на Надзор.

На клочке бумаги было всего два слова:

«Приношу извинения».

– Очевидно, ты была права: похищение организовал не Шадрехин, – тихо заметил герцог. Он позаботился уведомить об этом меня как главу Надзора – и тебя, чтобы ты не считала его предателем.

Аша содрогнулась. После того, как обошлись с ней похитители, она не без удовлетворения восприняла месть Кола. Но это… Такого она им не желала. Девушка отвернулась, сдерживая тошноту.

– По крайней мере, он, как видно, не думает, что я от него что-то скрываю, – только и ответила она.

Еще немного поговорив с Элосьеном, Аша вернулась к себе. Накатившая усталость помогла ей забыть о страхе. За последние несколько месяцев она видела столько насилия, сколько раньше и представить не могла. То, что случилось с Тераном и Пилом… Едва ли это было неожиданностью.

И все равно, ложась на кровать и закрывая глаза, она понимала, что очень долго не сумеет стереть из памяти ужаса, застывшего на мертвых лицах.

Глава 32

Звук шагов в каменном коридоре оторвал Давьяна от чтения. Он встал, напрягшись, и обернулся к двери библиотеки. Вопреки успокоительным заверениям Малшаша, мальчик не мог расслабиться. Что-то было не так с этим городом, что-то заставляло всегда быть настороже.

Со времени внезапного ухода оборотня прошло четверо суток. За это время Давьян отрывался от книг, чтобы поесть и выспаться, но не более того. Отчасти это объяснялось необъятностью предстоящего труда: стоило ему вообразить, будто тема исчерпана, Советчик направлял его к новым книгам. Но еще это было способом забыться.

А главное, он открыл в себе яростную решимость, алчность к тому, что описывали эти книги. Прежде он не сознавал, с какой завистью смотрел на сверстников, использующих суть, казалось, без малейшего труда.

Теперь наконец настал его черед.

В комнату вошел парень немногим старше его и взглянул на Давьяна с мальчишеской улыбкой. Ярко-рыжие волосы, сильный подбородок, горбатый нос… Когда он махнул рукой, Давьян узнал движение.

– Малшаш? – с сомнением спросил мальчик.

Парень весело покивал.

– Во плоти.

Казалось, он чем-то необыкновенно обрадован: приблизился к Давьяну, приплясывая, и оглядел разбросанные по столу тома.

– Как успехи?

– Прочитал порядочно, – пожал плечами Давьян. – Не то чтобы меня тянуло побаловаться с такой силой, как плева, поэтому я ждал твоего возвращения.

Он старался говорить небрежным тоном, на деле же ему не терпелось проверить теорию, в которую он так жадно вгрызался.

– Молодец, – одобрительно кивнул Малшаш. – Ты считаешь, что усвоил основные идеи?

Давьян кивнул.

– Мысленные техники довольно простые. Я и раньше с некоторыми имел дело, когда добивался использования сути.

Мальчик скромничал. За время ученичества он отточил все мысленные техники, которые ему попадались – а их было немало – до совершенства. Только вот ни одна не помогла ему добиться успеха с сутью.

Малшаш улыбнулся.

– Но ты понимаешь, насколько они различны – плева и суть? – он пристально посмотрел на Давьяна, отчего у мальчика зачастило дыхание. Давьян явственно ощутил: это экзамен.

– Плева – внешняя сила, – заговорил он. – Если суть обычно извлекают из собственного тела, то плеву – из единого источника, который, по-видимому, расположен где-то в пределах Дейланниса. Хотя использовать плеву можно в любой точке мира, легче всего доступ и управление ею даются в городе.

Малшаш поощрительно кивнул.

– Все точно. Что еще?

– Суть – это энергия. В случае с одаренными – это часть их же жизненной силы, извлеченной наружу и преобразованной так, что она может физически воздействовать на вещи. – Он закусил губу, силясь передать то, что вычитал из книг. – Плева – не энергия. Плевой не разжечь огонь, не поднять и перышка. Ею нельзя исцелить. Зато она способна влиять на энергию. Она как будто… стоит над сутью. Как мы преобразуем мир сутью, так и суть преобразуется плевой.

Малшаш смотрел одобрительно.

– Вижу, ты читал Делатроена. Очень хорошо, – он улыбнулся. – А какие выводы он делает из этой иерархии?

Давьян, вспоминая, опустил взгляд.

– Два вывода. Первый – что плева дает нам доступ туда, куда не дотянуться одной сутью – к нематериальным предметам, – в частности, он упоминает мысль и время. И во-вторых, плева позволяет нам использовать суть с точностью и эффективностью, недостижимыми иным способом. Он приводит в пример питье из озера. Работая с сутью самой по себе, ты как бы пьешь из ладоней, а обратившись к плеве – черпаешь чашкой.

Малшаш улыбнулся.

– Мне эта аналогия всегда нравилась. – Он помолчал. – Однако это не всё. Он обсуждает только один аспект взаимодействия.

Давьян кивнул, лоб у него собрался складками.

– Еще плева может быть использована для перекачки, поглощения или накопления сути. Я почитал кое-что о «погружении», изготовлении сосудов. Плева сохраняет суть в сосуде неограниченное время, предотвращает ее распад, пока сосуд не приведут в действие. – Он припомнил сосуд, приведший их с Вирром в Дезриель. – Выглядит как шаг вперед.

– Так и есть, – сухо согласился Малшаш. Впрочем, кивнул он одобрительно. – Ты забыл упомянуть только об одном – о чем, впрочем, упоминают немногие авторы, так что тебя трудно винить за упущение. Плева в ее естественном состоянии поглощает суть, поскольку они изначально не предназначены для сосуществования. Их можно использовать вместе – если умеешь, – но они ни в коем случае не взаимодополняющи.

– Не предназначены для сосуществования? – повторил Давьян.

Малшаш отмахнулся от невысказанного вопроса.

– Об этом в другой раз. Пока тебе довольно знать, что для их совместного использования ты должен знать особенности каждой. Знание об одной ничего не добавляет к знанию о другой.

– Да мне это и ни к чему, скорее всего, – пробормотал Давьян, обращаясь больше к самому себе.

– О чем ты говоришь? – удивился Малшаш.

Смущенный Давьян потупился.

– Я… не научился использовать суть. Мне ни разу даже не удалось дотянуться до своего тайника.

Малшаш нахмурился.

– Как же это ты не можешь использовать суть? – медленно спросил он. – Я сам видел, как ты это делаешь.

Давьян тоже свел брови.

– Когда?

– Когда прошел через Разлом, – Малшаш почесал в затылке. – На джа’ветте ты возник совершенно истощенным телесно. Но восстановился за несколько секунд. Ты использовал так много сути, что буквально светился.

Давьян пожал плечами.

– Я много лет бился над этим впустую, – признался он.

Малшаш совсем помрачнел.

– Стой смирно, – приказал он и, шагнув к Давьяну, положил ладонь ему на лоб. По телу прошла волна жара, мальчик отпрянул и наткнулся на потрясенный взгляд наставника.

– Что такое? – спросил Давьян.

Малшаш, прищурившись, разглядывал его.

– Ну конечно, – бормотал он про себя, – это все объясняет. Как я раньше не заметил! – Он рассмеялся. – Я должен был сразу почувствовать. Но это очень тонко – незаметно, если не знаешь, что искать.

– О чем ты говоришь? – рассердился Давьян.

Малшаш поразмыслил.

– Знаешь, почему никто до тебя не мог пройти сквозь время?

Мальчик молча покачал головой.

– Потому что ни одно живое существо не может пройти сквозь него, оставшись живым, – ответил сам себе Малшаш. – Энергии иного пространства – чистая плева; они притягиваются к сути и, достигнув ее, разрывают ее источник. Уничтожают. – Он помолчал. – У тебя нет тайника, Давьян, что, само по себе, не так уж необычно для авгура. Но, кроме того, твое тело не производит сути. Не только ее излишков – вообще!

Давьян покачал головой.

– Так не бывает. Все живое нуждается в сути.

Малшаш восторженно расхохотался.

– В том-то и фокус, Давьян. Ты черпаешь суть посредством плевы. Извлекаешь из всего, что тебя окружает, – из любого подвернувшегося источника. Телу, по правде сказать, требуется не так уж много. – Малшаш покачал головой. – Я считал чудом, как быстро ты навострился использовать плеву, как пробрался через Разлом. А дело-то вот в чем. Ты бессознательно используешь ее с того дня… Словом, с тех пор, как умер.

Давьян побледнел.

– Не понял?

– Все очень просто. – Малшаш уселся и жестом предложил Давьяну последовать его примеру. – В какой-то момент своей жизни ты умер. Когда – не знаю, возможно, совсем маленьким, так что даже не запомнил. Тогда и отказала твоя способность производить суть. Но тут встрепенулся какой-то инстинкт, и ты начал извлекать суть из окружения посредством плевы. – Он пожал плечами. – С тех пор ты непрерывно это проделываешь. Тащишь немного там, немного здесь. Что-то у людей, что-то из мира вокруг. Ты ведь рос среди одаренных, это было совсем просто.

Давьян чувствовал, как леденеет кровь.

– Ты говоришь… что я мертвый?

– Нет-нет, – нетерпеливо отмахнулся Малшаш и тут же запнулся. – Ну… да. В некотором смысле. Ты не мертвее любого другого: сердце бьется, качает кровь, ты нуждаешься в еде и во сне. Но… Надо полагать, по-другому. То есть в какой-то момент твое тело переключилось. Может, это заняло несколько секунд или минут, не знаю. Но теперь, чтобы твое тело работало как следует, тебе приходится тянуть суть из внешних источников.

Давьян ошеломленно помотал головой.

– Что это значит? – Он взъерошил себе волосы пальцами. – Нет, я, кажется, понимаю твои слова, но… Что из этого следует?

– Беспокоиться, думаю, не стоит, – пожал плечами Малшаш. – Ты это делаешь непроизвольно, как дышишь, так что едва ли тебе что-то грозит, лишь бы ты не вытягивал столько, чтобы пострадали те, кто рядом с тобой. Пока способность использовать плеву при тебе, ты ничем не отличаешься от остальных.

Давьян молчал.

Он мертвый? Ему вспомнился день, когда на руке загорелась метка: день, когда он очнулся в школе, избитый до бесчувствия. Не тогда ли это случилось? Эта мысль – что когда-то в прошлом он по-настоящему умер – пронзила его насквозь.

– Не скажу все-таки, что мне легко с этим смириться, – вздрагивающим голосом признался мальчик.

– Понимаю, – кивнул Малшаш. – Но смерть спасла тебе жизнь. Живым ты бы не выжил в Разломе. – Он улыбнулся тавтологии в собственных словах. – Так было суждено, Давьян. Ты не зря получил эту силу. И, скажу в утешение, – твое тело вполне приспособилось к использованию плевы. А это сильно сократит нам путь. Ты и оглянуться не успеешь, как окажешься дома.

Давьян просиял.

– Когда начнем?

– Сегодня же, – хлопнул его по плечу Малшаш. – Но сначала хорошо бы подкрепиться. Я сегодня еще ничего не ел.

Давьян кивнул. Он разрывался между отчаянием и надеждой.

И за Малшашем шел молча, глубоко в своих мыслях.

* * *

Давьян очистил сознание, открывая себя для плевы. И почти сразу ощутил ее. Ощутил не столько присутствием, сколько отсутствием. Скорее как тень, чем как свет.

– Хорошо, – пробормотал Малшаш. Давьян без труда отсек от сознания звук его голоса.

Теперь они занимались часа по два в день. Занятия шли мучительно, хотя Малшаша затруднения ученика ничуть не смущали. Зато способность Давьяна быстро нащупывать и даже преобразовывать плеву, кажется, вдохновляла таинственного наставника.

– Так, – сказал он. – Я отгородил большую часть сознания, но определенные воспоминания оставил открытыми. Мои воспоминания станут твоими, при этом ты сумеешь отличить их от твоих собственных. Для этого просто пронизывай плевой мой разум, установи со мной связь.

– Только и всего? – процедил сквозь зубы Давьян. На лбу у него выступили бусинки пота. Плева была неподатливой, ускользала, проработать с ней хоть несколько секунд было все равно что удержать в руках тень. Хуже того: проникать в чужое сознание следовало деликатно, это требовало точности и сосредоточенности, о каких Давьян прежде и представления не имел. Малшаш предупреждал, что работать с плевой сложнее, чем с сутью, и Давьян вполне ему поверил. Будь управление сутью столь же сложно, одаренных, овладевших ею, насчитывалось бы куда меньше.

И все же на сей раз он сумел удержать сосредоточенность и, собрав ее в точку, осторожно потянулся к Малшашу. Давьяну казалось, будто он пробивается сквозь плеву, воплощая свою волю ее силой.

Мысленно дотянувшись до Малшаша, он нащупал барьер – что-то его остановило. Давьян поднажал.

На миг мир помутился: он утратил сосредоточенность и все отхлынуло, в том числе и ощущение преграды. Мальчик ахнул, схватился за голову – на нее словно ведро холодной воды опрокинули.

Он поднял взгляд. Малшаш внимательно наблюдал за учеником.

– Ну?

Давьян ощутил внутри холодок.

– Вчера ты был в дороге. Обогнал купца, тот продал тебе еды. – Мальчик фыркнул. – Все самое вкусное ты доел, прежде чем вернулся.

Малшаш еще несколько секунд сверлил его взглядом, а потом широко улыбнулся.

– Все правильно!

Давьян улыбнулся в ответ, перебирая воспоминания. Это было странное чувство. Он знал, что никогда этого не видел, но ему вспоминалось широкое поле под ясным небом, жадная усмешка купца, понимавшего, что в такой глуши можно сорвать с покупателя вдвое. Потрясающее чувство!

– Можно еще раз попробовать? – попросил он.

Малшаш пожал плечами.

– Мне придется выбрать и выделить для тебя другое воспоминание, но почему бы и нет.

Давьян с готовностью кивнул.

– Только-то и всего?

– Это только начало, – рассмеялся Малшаш. – А вот научиться по-настоящему понимать воспоминание – это похитрее. Скажем… – он поискал пример: – Ты сказал, что я съел «самое вкусное». Это твое мнение или мое?

Давьян открыл рот… и задумался.

– По-моему, твое, – наконец решился он, морща лоб. – Я не очень-то люблю фиги.

– А небо было…

– Ясным? – не так уверенно продолжил Давьян.

– Точно? – усмехнулся его наставник. – Безоблачным или просто светлее, чем я привык здесь, в городе? Или я просто был в хорошем настроении?

Давьян покачал головой.

– По-моему, облаков не было. Мне ни одного не припоминается. Но теперь, когда ты об этом заговорил… не знаю, – признался мальчик.

Малшаш похлопал его по плечу.

– В том-то и дело. Даже если ты воспроизведешь воспоминание куда ярче, чем оно было в моей голове, это будет не то, что воспринимали мои глаза и уши. Ты принимаешь случившееся, каким его запомнил мой разум. Мы видим все со своей точки зрения, окрашиваем чувствами. Воспоминания могут и измениться со временем под влиянием новых знаний. Воспоминание, прочитанное сегодня, будет отличаться от того же воспоминания, прочитанного завтра.

– Значит, нельзя принимать на веру того, что видишь?

– Именно так. Видения не то чтобы обманчивы, но для верного их толкования нужен навык. И осторожность. Прочитанное воспоминание становится и твоим. Если не уберечься, оно может тебя изменить.

Наставник помолчал, пока не убедился, что Давьян принял его предупреждение со всей серьезностью, затем продолжил:

– Когда овладеешь воспоминаниями, надо будет еще учиться читать те мысли, которые человек думает в данный момент. Вот это сложно. Даже у необученных людей стоят природные защиты. Ты должен уметь обойти эти барьеры, не повредив им.

– А можно повредить? – нахмурился Давьян.

– Да, – строго предупредил Малшаш. – Все эти силы в чем-то опасны, Давьян. Нельзя просто вломиться в чужое сознание, не получив отпора. А если вломишься, последствия будут серьезными. Взломанный тобой разум сильно пострадает, человек от этого может даже умереть.

Вспомнив рассказ Териса о контрабандисте Анааре, Давьян побледнел.

– Почему ты мне не сказал заранее?

Малшаш беззаботно отмахнулся.

– Я все лишнее отгородил. Не волнуйся, Давьян, мне ты не повредишь.

– Хорошо, – успокоенно кивнул тот.

Малшаш предостерегающе поднял палец, но на губах его задержалась полуулыбка.

– Между прочим… тебе следует знать, что я постоянно защищаю свое сознание от считывания. Это вошло в привычку, не требует усилия. Так что не надейся застать меня врасплох.

Давьян ухмыльнулся – эта мысль только что пришла ему в голову. И тут же помрачнел.

– Ты меня читаешь?

– Ну, да… – заметив, как ужаснулся мальчик, Малшаш захихикал. – Понемножку, время от времени. Чтобы… разобраться, что ты за человек. – Он опять небрежно махнул рукой. – Не бери в голову. Если тебя это волнует, ты хороший…

Мальчик не знал, сердиться ему или улыбнуться – в конце концов он сдался и выбрал второе.

– Непременно и меня научи ставить защиту! – ворчливо потребовал он.

Малшаш кивнул.

– Это довольно просто. Представляешь у себя в голове ящик, и все, что хочешь защитить – воспоминания, мысли, чувства, – запираешь в этот ящик. А то, что защищать не требуется, оставляешь снаружи. – Он пожал плечами. – Это мысленный прием, плева не имеет к этому отношения. У разума, как я уже говорил, есть и естественная защита, он сам неплохо умеет прикрывать свои мысли. Но этот фокус ее почему-то усиливает. Делает практически непроницаемой.

Давьян опасливо покосился на Малшаша.

– Звучит слишком просто. Откуда мне знать, что ты меня не морочишь, чтобы и дальше вдоволь читать мои мысли?

Его наставник вздохнул.

– Ты говорил, что до сих пор умел одно: распознавать обман, – сказал он. – Примени эту способность ко мне. Я не обижусь.

– Она не работает на тех, кто умеет закрываться, – напомнил Давьян.

– Еще как работает. Защита может замаскировать обман, но когда ты видишь, как тебе лгут, твой ум хотя бы отчасти связан с умом лжеца. А человек, поверь мне, всегда знает, что лжет – такое не утаишь никаким умением. Признаки могут быть едва заметными – такими слабыми, что большинство авгуров их не уловят, – но с твоим особым талантом ты наверняка их различишь.

– Что-то не замечал, – покачал головой Давьян. И вдруг задумался. – Солги мне, потом скажи правду и снова солги.

Малшаш скрестил руки на груди.

– Я тебя никогда прежде не встречал. Ты родишься через семьдесят лет. Пересекать время через Разлом не опасно.

– А еще раз?

Малшаш повторил сказанное. Давьян вздохнул.

Вот оно. Слабая боль, давящая на виски, заставляющая невольно потирать их – на первой и третьей фразе. Это было и раньше, просто он не знал, что искать. Мальчик не знал, радоваться ли ему – после предательства Тенвара его вера в свои способности сильно пострадала – или беситься, что не догадался раньше.

Он предпочел первое и натянуто улыбнулся.

– Работает. Хотя откуда мне знать, может, ты и сейчас хозяйничаешь у меня в голове.

Малшаш захихикал.

– Прости, Давьян, но ты мне не настолько интересен, чтобы думать о тебе ежесекундно.

Он смягчил обиду усмешкой.

Мальчик улыбнулся в ответ.

– Конечно. Извини.

– Я тебя не виню, – пожал плечами Малшаш. – Когда знаешь, что могут делать люди с такими способностями, доверять им становится намного труднее. – Зевнув, Малшаш огляделся. – Пожалуй, на сегодня хватит. Скоро ночь.

Он направился обратно к дому.

Давьян щурился сквозь окружавший их туман. Он не заметил перемены. В Дейланнисе всегда стоял тусклый полумрак; света хватало, чтобы видеть, но был он слабым и безрадостным. Однако Малшаш, как видно, за прожитые здесь годы научился отличать день от ночи.

– Мы и завтра будем учиться чтению? – спросил мальчик, пристраиваясь рядом с наставником. Сегодняшний облик оборотня был высоким и длинноногим, угнаться за ним оказалось непросто.

Малшаш покачал головой.

– Нет. Главное ты усвоил, а добиваться мастерства в каждой способности некогда. Завтра пойдем дальше.

– Так что же, больше ты меня чтению учить не будешь?

– Я этого не говорил, – не без раздражения отозвался Малшаш. – Будет случай – вернемся к этой теме.

Давьян нахмурился.

– Тебя послушать, случая может и не представиться.

– Может и не представиться, – помедлив, признал Малшаш и бросил взгляд на правую руку Давьяна, на палец с кольцом. – Я предполагал, что ты здесь пробудешь не больше нескольких часов, самое большее – день. Я притянул тебя с помощью этого кольца, но естественные законы времени в конце концов возьмут свое. Надо, чтобы к этому времени ты был подготовлен во всех отношениях.

– Не понимаю, – растерялся Давьян.

– Кольцо привязывает тебя к этому времени, – объяснил Малшаш. – Но связь эта ненадежна. Помнишь, я говорил, что тень твоей тени осталась в твоем времени? У твоего тела во временном потоке есть свое место, и каждую секунду, что ты проводишь здесь, ты борешься с его течением. С каждой секундой течение усиливается, стремясь исправить ошибку. Рано или поздно оно тебя отыщет и попытается вернуть.

– Разве мы не этого хотим? – почесал в затылке Давьян.

Малшаш фыркнул.

– Нет, если тебе дорога жизнь. – Он смягчился. – Я помню, что говорил раньше, однако путь через Разлом окажется не менее опасным, чем путь сюда, Давьян. Может и еще опаснее, ведь в твоем времени некому будет зажечь для тебя маяк, как я зажег здесь. – Малшаш остановился, смотрел со смертельной серьезностью. – Все эти искусства сами по себе тебя не спасут. А вот способность видеть плеву, управлять ею по своей воле – вот что бесценно. Только она защитит тебя на обратном пути. – Он неопределенно повел рукой. – Вот зачем мы учимся, зачем я заставляю тебя без конца читать теорию и почему мы не ждем, пока ты вполне овладеешь каждым умением. Потому что в любой день, в любой момент ты можешь вновь оказаться в Разломе.

При этих словах Давьян побледнел. Несколько секунд он молчал.

– Почему ты раньше не сказал? – тихо спросил он. Малшаш вздохнул.

– Думаешь, знай ты об этом, сумел бы сосредоточиться на книгах?

Давьян поразмыслил и нехотя признался:

– Нет. Наверное, не смог бы.

Малшаш удовлетворенно кивнул.

– А теперь, когда мы упражняемся?

– Это заставит меня работать усердней, добиваться большего.

– Вот тебе и ответ, – усмехнулся Малшаш. – Ради твоей же пользы.

– Что не означает, будто мне это нравится, – буркнул Давьян.

– Да уж, не означает, – бодро согласился Малшаш.

Остаток пути они проделали молча.

Глава 33

Седэн проснулся. Лоб был влажным от пота.

Перевернувшись на бок, он уставился в предрассветное небо. Опять сон. Этот, как и прежние, быстро тускнел в памяти; уже сейчас вспоминались только обрывки – странные подробности. Змееподобное создание, с которым он водил дружбу, – тварь, очень похожая на дар’гайтина. Странный замок, где он жил, хотя бы и временно.

Он никому не рассказывал об этих снах. Предостережение Алариса еще звучало в памяти, а когда он видел такие сны, как нынче ночью… Расскажи он правду, его сочтут сумасшедшим или, хуже того, опасным. Доверие Териса много значило для Седэна. Не хотелось бы, чтобы его снова заставили носить окову.

Довольно скоро проснулись и другие, собрались в путь. В последние несколько дней дороги стали оживленными; и встречные, и попутчики разносили тревожные слухи. На севере было неладно, началось вторжение. Беженцы знали немного, но при каждой новой подробности Терис заметно мрачнел.

Седэн рассеянно потирал татуировку на предплечье. Он тоже не упустил из виду, что вторжение надвигалось с севера, от Рубежа. Волчья голова, постоянно маячившая на краю зрения, напоминала, что он имеет к этому какое-то отношение.

Некоторое время они ехали молча. Перед полуднем миновали развилку, после чего ровный поток встречного движения внезапно прервался. После этого они несколько часов никого не видели, и молчание из непринужденного понемногу становилось напряженным.

Ближе к вечеру Терис взмахом руки остановил отряд.

– Чуете? – спросил он и обернулся к спутникам. Ответа не требовалось: все морщились, а Дезия зажимала нос платком.

Ветер донес до них зловоние, тошнотворную вонь гниющего мяса. И не легкую струйку, как бывает, если где-то поблизости издохла скотина. Запах был сильным и неотступным.

– Что это? – сдерживая рвоту, спросил Вирр.

– Точно не знаю, – покачал головой Терис. Он был встревожен. – Думаю, мы скоро это выясним.

Они двинулись дальше по той же пустынной дороге. Поднявшись на очередной взгорок, Седэн невольно ахнул и застыл, потрясенный открывшимся зрелищем. За спиной в ужасе вскрикивали его спутники.

Тела лежали повсюду. Первые трупы валялись на серых кучах гравия по сторонам дороги в сотне шагов впереди. Многие были выпотрошены и уже разлагались под жарким солнцем; повсюду, куда ни глянь, чернели стаи стервятников, в жадном восторге клевали глаза и кишки и почти не обращали внимания на появление живых.

Седэн в ужасе заметил, что многие трупы разложены так, чтобы сжимать друг друга в похотливых объятиях. Кое-где отрубленные мужские головы приставили к телам женщин. Юноша заставил себя всмотреться. На детских телах тоже попадались мужские головы.

Пока Седэна выворачивало наизнанку, он с виноватым облегчением отметил, что, судя по звукам, не его одного.

Опустошив желудок, он с трудом заставил себя снова обратиться к страшному зрелищу. И похолодел, поняв, что кучи обломков – это все, что осталось от домов большого селения.

– Гахилль, – с отчаянием в голосе назвал село Те-рис. – Я бывал здесь раньше. Это был целый городок. Окружен стеной, с гарнизоном для защиты.

От стены ничего не осталось, о ней напоминали лишь несколько торчащих из травы камней. Не уцелело ни единого здания. Только невысокие кучки камней на плоской местности выдавали, что прежде здесь стояли дома.

– Кто мог сотворить такое? – прошептал Седэн. Его накрыла новая волна тошноты.

– Ша’тес? – предположил Элрик. Молодой воин держался лучше других, но и его пошатывало от вида бойни.

Терис, стараясь не дышать носом, перевел дыхание.

– Нет, – ответил он, подумав. – Ша’тесы бы на такое не пошли. Не настолько они переменились. Тот – или то, – кто здесь побывал, наслаждался содеянным.

– Надо посмотреть, вдруг кто-то выжил, – сказал Вирр.

Терис покачал головой.

– Не лучшая мысль. Здесь и теперь может быть опасно.

– Нехорошо будет уехать, хотя бы не проверив, – настаивал Вирр.

Элрик двинул коня вперед, кивнул.

– Согласен. Надо посмотреть.

– Как хотите, – вздохнул Терис, не скрывая недовольства.

Они медленно поехали вперед, высматривая и не находя признаков жизни, дыша через платки, чтобы не стошнило. Часть трупов прогнили насквозь, а другие выглядели почти свежими; от запаха смерти у Седэна слезились глаза.

Ехавший впереди Терис выбросил струйку сути – не такую сильную, чтобы насторожить щупы, окажись они поблизости, но достаточную, чтобы отчасти разогнать запах. Не то чтобы воздух стал совсем чистым, но все же полегчало.

Вдруг среди деревьев впереди что-то шевельнулось. Терис вскинул руку, предостерегая спутников. Навстречу спешили двое: они остановились посреди того, что раньше было деревенской площадью, очевидно, не желая проходить сквозь строй мертвецов. Терис направил отряд к людям.

Благодаря свежему ветру, посреди селения дышалось легче, так что Седэн решился даже опустить от лица платок. Он уже мог заглянуть в покрасневшие глаза стоящих на дороге – это была женщина и мальчик лет пятнадцати, – рассмотреть их рваную одежду, ссадины и синяки на руках. Значит, беглецы. Скрывались, может быть, не один день.

– Кто вы? – крикнул мальчик, когда они подъехали. – Что здесь делаете?

Седэн и остальные остановились в нескольких шагах.

– Мы, – мягко заговорил Терис, успокаивая их страх и недоверие, – ехали мимо. В Илин-Иллан. Что здесь произошло?

В женщине как будто что-то сломалось: она выбежала вперед, обняла Териса и разрыдалась. Он стоял, не зная, что с ней делать.

– Прости, – заговорила наконец женщина, отступив от него и утерев глаза грязным рукавом. – Мы три дня не видели живой души. С тех пор, как… – она снова расплакалась, и мальчик поспешил к ней с утешениями.

– На нас напали, – пояснил он. Голос звучал безнадежно, на Седэна смотрели мертвые глаза. – Безглазые солдаты в черных доспехах. Наши часовые пытались дать отпор, но те двигались слишком быстро. – Мальчик вздрогнул, вспоминая. – Это даже не назовешь боем. Никто из чужаков не погиб.

Седэн чуть попятился. У него холодела кровь. Юноша боялся, что окажется замешан в происходящее, но это… это было хуже всех его страхов.

Терис тоже смотрел на мальчика в ужасе.

– Это сделали чужаки?

Мальчик, продолжая ласково обнимать плачущую женщину, кивнул.

– Мы только услышали о вторжении, а через несколько часов они уже были здесь.

– Кто – они? – с нескрываемым беспокойством спросил Терис. – Откуда пришли?

– Всадник, который предупредил нас, говорил, с севера. – Мальчик нервно потирал ладонь о ладонь, озирался, словно в любую секунду ждал нового нападения. – Насчет этого не знаю, но что они были не обычными людьми – даю слово. Сильнее и быстрее, а в шлемах у них не было прорезей для глаз. Какие-то выворотни, тут сомневаться не приходится. – Мальчик сплюнул. – Может, кровопивцы снова восстали.

Терис поморщился, и Вирр – Седэн видел его краем глаза – тоже скривился.

– Одаренные по-прежнему связаны догмами, парень, – напомнил Терис. – И все же я тебе верю. – Он указал на обломок побольше, оставшийся от разбитых домов. – Присядь, пожалуйста. Расскажи, что тут было как можно подробнее.

Мальчик покачал головой.

– Я бы и рад рассказать, но мы с матерью сбежали, едва увидели, что они творят. Добежали до леса, а это продолжалось всю ночь, пока они не устали убивать. – Мальчик потер порез на руке. – Они были не как простые солдаты. Наши молили о пощаде, а они как не слышали. Мужчин убивали, а что они делали с женщинами… – он не договорил.

Терис потрепал его по плечу.

– Ничего, парень, ты нам и так очень помог. – Старший подвел мальчика и его мать к камню, помог сесть. – Как вас зовут?

– Я Джашель, мать зовут Ллис, – ответил мальчик, все еще растирая руки.

– А я Терис, – назвался человек со шрамами и оглянулся на лес, из которого показались беглецы. – Сколько вы прятались в лесу, Джашель?

– Три дня, – повторил мальчик. – Вчера вернулись, а те солдаты еще здесь, встали лагерем в поселке. Сносили дом за домом, раскладывали трупы на дороге. Так, как они теперь лежат… – Мальчик закусил губу. – Они ушли ночью. Мы еще не решили, что делать, а тут вы приехали. Мы бы ушли в Назер, да у матери что-то с ногой. Ей не дойти.

Терис кивнул, запустил руку в седельную сумку и протянул Джашелю кусок хлеба. Мальчик жадно схватил краюху, разломил, сунул половину матери и жадно вгрызся в другую.

Седэн молча наблюдал за ним. Того, что пережил за эти дни мальчишка, не должно выпадать никому на свете.

– Надо их похоронить, – объявил Джашель, еще не дожевав хлеб. Терис заморгал, оглядывая дорогу. Седэн проследил его взгляд. Сотни покойников.

– Они получат достойное погребение, Джашель, обещаю тебе, – как мог мягко сказал Терис. – Но нас слишком мало, мы не справимся.

Лицо мальчика стало наливаться краской.

– Это мои друзья, – сердито заговорил он. – Там мой отец. Он знал, что погибнет, но сражался, чтобы дать нам уйти. Он заслужил похороны!

Терис попытался поймать его взгляд, но не сумел. Мальчик глядел в сторону.

– Мне очень жаль, парень.

– Это не твоя вина, господин, – впервые вмешалась в разговор Ллис и с силой обняла сына.

– Мы не сумеем их похоронить, Джашель, – обратилась она к нему. – Я понимаю, я бы тоже хотела, но их слишком много. – Женщина грустно улыбнулась. – Раз мы живы, надо думать о жизни. Так сказал бы твой отец.

Джашель, казалось, хотел заспорить, но обмяк и, спрятав лицо на плече у матери, пару раз протяжно, со всхлипом вздохнул. Седэн смущенно отвел глаза.

– Чем вам помочь? – выждав, спросил у Ллис Те-рис. – Мы можем поделиться припасами, чтобы вы продержались до Назера.

Ллис покачала головой. Подобрала юбку, открыв почерневшую, распухшую лодыжку.

– Никуда мне пока не дойти.

Терис задумался, потом шагнул вперед, встал на колени и обхватил сломанную лодыжку ладонями. И закрыл глаза.

Кожа Ллис засияла – сквозь Териса протекала суть. К тому времени как он – всего через несколько секунд – отнял руки, опухоль спала и лодыжка приобрела обычный цвет.

– Так, пожалуй, будет легче, – слабо улыбнулся усталый Терис.

Ллис с изумлением вращала ступней.

– Ты одаренный, – тихо сказала она. Нож воткнулся в живот не успевшего опомниться Териса, а потом время словно замедлило ход.

Терис издал один низкий стон и стал падать, а Седэн уже понимал, что острие вошло глубоко, что удар был смертельным. Мать и сын – оба держали в руках кинжалы, и Седэн вдруг заметил, что у них мертвые глаза. Как со стороны, мимо нахлынувшего страха, он удивился, что не заметил этого раньше. В их взглядах была не усталость, не ужас. В них как будто вовсе не было жизни.

И, сам не зная откуда, Седэн понял, что это означает.

Юноша выбил клинок из руки Ллис, не дав ей ударить Териса второй раз, но женщина отбивалась с нечеловеческой силой и ловкостью, целилась ему ногтями в лицо, в плечи – всюду, куда могла дотянуться. Она шипела, красные глаза стали бешеными.

По левую руку от Седэна молнией ударил меч Элрика: клинок рассек шею юного Джашеля, не дав его кинжалу ударить в беззащитную спину Дезии. Потом сверкнула вспышка сути, и Седэн понял, что защищаться больше не нужно: женщина перед ним осела на землю, словно кости в ее теле превратились в студень. Оглянувшись, он увидел, как переводит дыхание Вирр, еще не опустивший простертую вперед руку. Седэн упал на колени рядом с Терисом. Остальные столпились вокруг. Страшная рана открывала кишки и другие внутренности, кровь собиралась темной гладкой лужей на дорожных камнях. Глаза одаренного оставались открытыми, но дыхание было поверхностным и в нем слышалось жуткое бульканье.

Терис умирал.

Седэн повернулся к Вирру.

– Исцели его!

Вирр взъерошил себе пальцами волосы.

– У меня в тайнике не хватит сути. И даже будь я полон, не думаю, что справился бы с такой тяжелой раной. – Помолчав, мальчик добавил: – Это придется сделать тебе.

– Я не умею! – в ужасе отозвался Седэн.

– Попробуй вспомнить. – Вирр схватил Седэна за руку, прижал его ладонь к животу Териса. – Я знаю, ты сможешь, Седэн. Закрой глаза и постарайся нащупать свой тайник. Потом подключись к нему и залей рану сырой сутью. Если ее будет достаточно, тело Те-риса само доделает остальное.

Седэн сглотнул, сердце у него колотилось.

– Я постараюсь.

Он уже собирался закрыть глаза, когда Вирр поморщился.

– Постой. Может, я и поторопился. Это не то что ударить молнией. Тут надо мягче, тоньше. Не швырять суть, а позволить ей вытечь. Ручейком. – Мальчик прикусил губу. – Это очень важно, Седэн. Если ты не ухватишь разницы, выброс получится слишком мощным. Ты его убьешь.

Седэн побледнел.

– Мне бы поупражняться…

– Некогда. – Это сказал Элрик. Молодой человек взял Седэна за плечо. – Он уходит.

Решительно кивнув, Седэн обернулся к Терису. Он положил обе ладони на живот, не обращая внимания на сочащуюся между пальцами кровь. Потом, глубоко вздохнув, закрыл глаза и принялся отыскивать свой тайник, отчаянно вспоминая, как проделывал это во сне.

Теплая суть потекла сквозь него и из него прежде, чем юноша понял, что происходит.

Ощущение пропало так же быстро, как и возникло, и опустошенный Седэн отшатнулся на пятки. Рана закрылась, виден был только розовый свежий шрам, но грудь Териса застыла – он не дышал. Вирр, тоже упав на колени, приложил ухо к его губам, прислушался.

Несколько секунд он ничего не слышал… А потом Терис зашелся жестоким кашлем, сотрясшим все его тело. Сев и перевернувшись, старший выблевал оставшуюся в желудке кровь. Покончив с этим, он медленно повернулся к Седэну и его спутникам, ощупывая едва зажившую рану.

– Вовремя я надумал снять с тебя окову, – слабым голосом проговорил он.

Седэн с облегчением улыбнулся шутке и позволил сведенным мышцам немного расслабиться. Краем глаза он видел, как расслабляются остальные. Юноша помог Терису встать. Несколько секунд старший опасливо испытывал свое тело; убедившись, что движения не причиняют боли, он направился к упавшим. Глаза Ллис были закрыты, но грудь ритмично поднималась и опускалась.

– Придется взять их с собой, – сказал Вирр.

Терис вздохнул.

– Нет, парень. Я видел ее глаза за миг перед ударом. Может, телом она и здорова, но разум мертв. Она исполняет приказы, пользуясь воспоминаниями. – Старший задумчиво теребил бороду. – Я однажды видел такое, очень давно. Мы называли таких Отзвуками. Этих оставили здесь нарочно – устроили ловушку. Очевидно, в первую очередь на одаренных.

– Думаю, он прав, – добавил Седэн и слегка покраснел под удивленными взглядами. – Не знаю, откуда я знаю, но мне, когда она бросилась, подумалось то же самое.

Дезия, вглядываясь в лежащую женщину, недоверчиво возразила:

– Но ведь она же назвала свое имя. Она была в ужасе от того, что случилось.

– Вероятно, была, – пожал плечами Терис, – пока ее не изменили. Но тех, кем они были, больше не существует.

Вирр насупился.

– Скажешь, мы должны ее убить?

– Именно так и скажу, – тихо ответил Терис. – Меня это не радует, но так надо. Если ее оставить, она будет убивать других.

– Откуда нам знать! – возмутилась Дезия.

Терис ответил ей грустным взглядом.

– Ты не заметила, что последние тела на входе в городок не такие, как все? Свежие, и на них дорожные плащи, а не крестьянская одежда. Среди них были дети. Мне это сразу показалось странным…

Седэн обернулся на дорогу. Живот у него скрутило. Он только сейчас заметил.

Лицо стоявшей рядом Дезии исказилось, когда девушка поняла, на что намекает Терис. Она в ужасе уставилась на Ллис.

– Но нельзя же так просто ее убить, – уже без уверенности в голосе прошептала она.

– А что ты предлагаешь? – спросил Терис. – Есть три возможности. Одна – взять ее с собой. У нас даже веревки нет, чтобы ее связать, а кто знает, на что она способна после того, что с ней сотворили? Вторая – можно оставить здесь. Она потащится за нами или будет дожидаться новых проезжих. Третья – мы можем ее убить. – Старший скрестил руки на груди. – Пойми, она уже мертва. Она больше не человек. – Он, подняв бровь, обратился к Вирру: – Или ты считаешь, что нашел способ обойти первую догму?

Седэн скривился, а Вирр отвернулся. Видно было, что парню не по себе. Терис был прав. Вирр ударил Ллис сутью, чего никак не мог бы сделать, будь она человеком.

– Надо хотя бы дождаться, пока она очнется, – заупрямился Вирр. – Надо убедиться.

Терис чуть не застонал.

– Дождемся, что она снова попытается вас одурачить, однако… – он развел руками. – Пусть так. Думаешь, ты сумеешь ее удержать?

Вирр кивнул.

– Должно получиться. – Он с сомнением добавил: – Как ты считаешь, благоразумно ли двигаться сейчас к Илин-Иллану? По следам этой армии?

– Да. Тем важнее для нас быстро добраться к городу, прежде чем начнется приступ. Иначе нам не пробраться туда, где Седэну возвратят память, – ответил Терис. – Мы пойдем в обход, восточной дорогой. И, полагаю, поспеем в Илин-Иллан за несколько дней до них.

Вирр покачал головой.

– Южная дорога короче. По восточной мы их вряд ли обгоним.

– Погляди вокруг, Вирр. – Терис обвел руками окружавшие их руины. – Это войско не спешит. Даже если не верить рассказу Джашеля, они наверняка потратили немало времени, по кирпичику разбирая дома. Не заметно, чтобы они что-то жгли – может, боялись, что дым выдаст их населению. И тем не менее они умудрились уничтожить все подчистую и сотворить этот невыразимый ужас с убитыми. Все это требует времени – времени, каким не располагает обычная армия.

Седэн обвел взглядом руины городка.

– Как ты думаешь, зачем они так?

Терис поскреб в бороде.

– Возможно, хотели выманить войско короля из Илин-Иллана. Сойтись с ним в поле, а не на городских стенах. Они как будто нарочно дразнят, издеваются.

Внезапно распростертая на земле женщина застонала. Все пятеро опасливо попятились от нее. Ллис как пьяная помотала головой и стала медленно вставать.

– Что случилось? – недоуменно спросила она. Потом взгляд ее упал на труп Джашеля, и из горла вырвался страшный, душераздирающий вой. Забыв о пришельцах, она упала на тело сына.

– Нет, нет, нет, – рыдала женщина, баюкая в ладонях его голову. Она повторяла это снова и снова, раскачиваясь всем телом. Кровь мальчика впитывалась в и без того грязное платье.

Терис искоса глянул на Вирра, увидел на его лице горестное отчаяние. И, застонав, сгреб золотоволосого подростка за плечо.

– Так тебе будет только труднее! – предупредил он. – Она будет вести себя как настоящая Ллис до последнего мгновения перед ударом. То, что в нее вселилось, использует не только ее тело, но и память. Поверь мне.

– Ты его слушай, Вирр, – озабоченно посоветовал Седэн. Он тоже не сомневался, что женщина по-прежнему опасна.

Вирр, оскалившись, ответил обоим.

– Мы не знаем! Ни ты, ни ты! – Он развернулся к Терису. – Ты сам сказал: видел такое всего раз и очень давно. Ты же не знаешь, может, есть способ ее исцелить, спасти. Не можем мы ее просто убить.

Он стряхнул с плеча руку Териса и, шагнув к женщине, встал на колени рядом с ней.

– Мне очень жаль, – ласково заговорил он. – Чем мы можем помочь?

Ллис рыдала, содрогаясь всем телом. Вирр отвернулся, чтобы бросить на спутников беспомощный взгляд.

Ллис двигалась быстрее кошки. Выхватив кинжал из мертвой руки сына, она замахнулась, целя Вирру в сердце.

Никто и глазом моргнуть не успел, когда Дезия, натянув лук, выстрелила.

Стрела свистнула мимо уха Вирра и ударила Ллис в глаз. Коротко вскрикнув, женщина упала мертвой. Все окаменели – даже Териса потрясла внезапность случившегося.

Вирр, вывернув шею, глянул на труп у себя за спиной и встал.

– Спасибо, Дезия, – грустно сказал он.

Терис поморщился, потом выступил вперед.

– Пора двигаться. Как знать, здесь могут быть и другие такие же. Эти места небезопасны.

Остальные, молча кивнув, потянулись по дороге, прочь от ужасов Гахилля. Не сговариваясь, ехали до поздней ночи. Каждому хотелось убраться подальше от оскверненного селения.

Ехали в тяжелом, оглушенном молчании, но всякий раз, как кто-то бросал взгляд в его сторону, Седэн невольно ежился. Он понимал, что спутники молча гадают, какова его роль в происходящем и как он связан с пришельцами. И наверняка задаются вопросом, насколько ему можно доверять.

После всего, что они видели, юноша не мог их винить.

Стиснув зубы, он ехал дальше.

Глава 34

Аша не сводила глаз с лежавшего на ладошке кольца. – Тебе, я вижу, не до того.

Услышав над ухом голос Эррана, она, покраснев, резко обернулась.

– Прости! Что ты говорил?

– Говорил, что это кольцо – оружие, – Эрран не без опаски взял у нее из руки серебряную вещицу. – Вызывает направленный воздушный толчок.

– На слух не слишком опасно, – нахмурилась Аша.

– Такой силы, что пробивает стену, – уверил ее Эрран.

– Откуда ты знаешь?

– Об этом лучше не говорить. – Эрран поместил кольцо на полку рядом с парой медных перчаток. – И уж наверняка не стоит проверять. Достаточно, что оно хранится на «оружейной» полке.

Аша, покраснев еще сильнее, покачала головой.

– Прости.

Когда Элосьен предложил ей помочь Эррану в разборке сосудов из хранилища Надзора и поискать то, что могло бы использоваться против слепцов, она рада была отвлечься на это более увлекательное занятие. На деле же оказалось, что Эррану просто нужен был рядом человек на случай, если он пострадает при испытании неизвестных устройств, а больше он никакой помощи не ждал. Да и наблюдать за испытаниями было скучновато; Эрран осторожничал, вливал в сосуды суть тонкой струйкой, часто без всякого результата. От скуки Аша то и дело отвлекалась.

С тех пор как доставили омерзительный подарок от Шадрехина, прошла неделя, и страхи, преследовавшие девушку после похищения, понемногу улеглись. Теперь ее мысли все чаще и чаще обращались к Давьяну. Казалось, с его явления прошла целая вечность, и она уже начинала сомневаться в собственной памяти. Но все же, когда задумывалась об этом – задумывалась по-настоящему, – Аша знала, что это ей не приснилось.

– Ничего. – Эрран вопросительно взглянул на нее. – Что-то случилось? Ты с утра неразговорчива.

– Нет, все в порядке.

– Ну… тогда постарайся быть внимательней. Здесь может найтись что-то полезное, и не хотелось бы такое просмотреть.

– Прости, – повторила Аша уже более осмысленно. Эрран прав – надо сосредоточиться.

Она прошла вдоль неразобранных полок, взяла в руки непонятную фигурку, вырезанную из зеленовато-голубого камня.

– Как ты думаешь, много ли шансов, что мы найдем что-то действительно полезное?

– Почти никаких, – бодро отозвался Эрран. – Я здесь не в первый раз вожусь. Самое полезное, что удалось найти, – вуаль, а на нее мы наткнулись больше года назад. – Он пожал плечами. – Очень уж медленно идет дело. Нельзя вливать в один сосуд слишком много сути. Не только потому, что опасно, но и чтобы не встревожить щупы и не заполучить метку. Поэтому чаще всего проверка ничего не дает. Как ты, разумеется, уже заметила, – сухо улыбнулся он.

Аша рассеянно кивнула в ответ. На глаза ей попалась кучка маленьких черных кружков, сложенных на соседней полке. Она знала, что это – не раз видела, как людей превращают в тени, даже если своего превращения не запомнила.

Эрран вернулся к работе, Аша же, уставившись на кучку дисков, опять задумалась о другом. В голове звучали слова Давьяна – далеко не в первый раз за последние дни. И при мысли, что они могли быть явью, в ней разгоралась ярость.

Если так, значит, Илсет ей солгал. Значит, история о том, как она стала тенью, просто выдумка. На этот раз бессильная злость, вместо того чтобы угаснуть, прочно обосновалась у нее в животе. Аше надоело, что ее используют, надоело не знать, чему верить. Ей нужно было узнать правду.

Девушка глубоко вздохнула.

– Как ты думаешь, если я разрешу тебе меня прочитать, ты доберешься до воспоминаний о том, как меня делали тенью? В то утро после резни в Каладеле?

Эрран, забыв о деле, вылупил на нее глаза.

– Что?

Аша развернулась к нему лицом. Гнев, жгучий и тихий, оставался при ней, и деваться от него было некуда.

– Ты доберешься до потерянной мной памяти? – раздельно повторила она.

– Ну… а зачем тебе это надо? – смешался Эрран.

– Затем, что я подозреваю человека, объяснявшего, почему меня сделали тенью, во лжи, – сказала Аша. – Так ты сможешь?

Эрран медленно поставил сосуд, который держал в руках, и покачал головой.

– Я… не знаю, – с сомнением признался он. – Это от многого зависит. Если воспоминание не стерто, а просто отгорожено… может быть. Но это может быть опасно. Не зря ведь тени теряют память, Аша. Возможно, они так защищают себя. Мешать сознанию, когда оно пытается тебя защитить… Не представляю, к чему это приведет. – Он нахмурился. – Даже если бы я добрался до этого воспоминания, мне бы для этого пришлось взломать возведенную стену. Тогда оно и для твоего сознания откроется. Не думаю, чтобы…

Аша резко обернулась, заслышав разнесшийся по кладовой скрежет металла.

Эрран побледнел – он тоже услышал.

Кто-то отпирал дверь.

– Не сейчас! – пробормотал молодой авгур и, схватив что-то с ближайшей полки, перебросил Аше. Та поймала, и только тогда сообразила, что это был за сосуд. Вуаль.

Все замерцало.

В тот же миг дверь распахнулась. Высокий худощавый блюститель в голубом плаще шагнул в хранилище и замер, увидев, что лампа уже горит. Он сразу нашел взглядом Эррана, стоявшего спиной к двери и разглядывавшего что-то на полках.

– Что ты здесь делаешь? – сердитый голос блюстителя гулко разнесся по складу.

Когда Эрран обернулся, Аша в безмолвном восхищении покачала головой – таким невинным было лицо молодого авгура.

– Блюститель Ионис, – вежливо поклонился он. – Герцог Андрас послал меня положить кое-что на хранение.

Человек по имени Ионис скрестил руки.

– Я тебя помню. Ты разливал вино, когда я пару недель назад был на приеме у Элосьена. – Он покачал головой. – Я тебе не верю. Эта часть дворца не для слуг, и герцогу это известно.

Эрран изобразил обиду.

– Герцог Андрас подтвердит, что посылал меня. Видишь? – Он достал из кармана кольцо, которое недавно забрал у Аши. – Я как раз искал, куда его положить.

Ионис, прищурившись, изучал кольцо.

– Клади, где найдешь место. Для такого хлама порядка не предусмотрено. Мотнув головой, он тоже вынул из кармана кольцо и небрежно кинул на полку. – Это отдай мне и ступай за мной. Глаз с тебя не спущу, пока не поговорю с Элосьеном, так что ради тебя же надеюсь, ты не соврал.

– Конечно, блюститель. Рад услужить.

Ионис отрывисто кивнул.

– Ты здесь один?

– Да.

Блюститель подозрительно огляделся и кивнул, очевидно, поверив.

– Идем.

– Позвольте только, я заберу ключ герцога. Он где-то на полке, – смущенно попросил Эрран. – Не стоит его здесь запирать, не то придется снова искать человека с ключом.

Он направился к полке, у которой стояла Аша. Та не сразу сообразила, что последние слова авгура обращены к ней.

Стараясь не нашуметь, девушка проскользнула за спиной блюстителя и протиснулась в приоткрытую дверь. Оказавшись снаружи, она с облегчением выдохнула. Эрран вовремя сообразил – дверь хранилища и снаружи, и изнутри открывалась только ключом. Теперь же Аша рысцой пустилась по коридору к жилой части дворца.

Убедившись, что осталась одна, она поспешно сняла с руки вуаль. Ей бы сейчас вернуться к себе – после такого переполоха больше всего хотелось полежать, отдышаться, – но, поразмыслив, девушка свернула к кабинету Элосьена.

Сегодня, к счастью, никто не ждал его под дверью; то ли Элосьен угомонил растревоженную знать, то ли не выдержал наплыва просителей и приказал никого не пускать. Аша склонялась ко второму предположению.

На ее стук открыл сам Элосьен.

– Ашалия? – нахмурился герцог, обводя взглядом пустой коридор. – Не самое удачное время…

– Это срочно и ненадолго.

Оказавшись в кабинете, Аша достала из кармана и протянула Элосьену вуаль.

– Я помогала Эррану искать полезные для войны сосуды, – быстро заговорила она. – Нас там застал блюститель. Ионис, по-моему. Я спряталась, а Эрран не успел. Он сказал Ионису, что вы послали его положить в хранилище кольцо.

Элосьен хладнокровно кивнул, будто ожидал этого известия.

– Спасибо, Аша. Ионис будет недоволен, но он вечно недоволен. Все уладится. – Герцог помолчал. – Но тебе, пожалуй, лучше снова воспользоваться вуалью.

– Почему? – не поняла Аша.

В дверь постучали.

Пока Элосьен вставал, Аша напялила на руку серебряный полуобруч. Убедившись, что девушка невидима, герцог открыл дверь.

– Ионис! Какая приятная неожиданность! – дружелюбно заговорил он, пропуская блюстителя в кабинет. – И Эрран с тобой, как я вижу? Чем могу быть полезен?

Ионис не пожелал войти.

– Молодой человек утверждает, что получил этот ключ от вас, – он протянул герцогу ключ от хранилища, – и что вы посылали его отнести что-то в старую часть дворца.

– Верно. Серебряное кольцо, – подтвердил Элосьен. – Эрран при мне не первый год, я ему доверяю.

Лицо у Иониса вытянулось, он запустил руку в карман и передал отобранное кольцо Элосьену, после чего коротко бросил Эррану:

– Можешь идти.

Эрран, изобразив облегчение, поклонился и скрылся в глубине коридора.

– Не хочешь войти? – спросил Элосьен, жестом приглашая блюстителя в кабинет.

Ионис сверлил герцога взглядом.

– Ему не следовало там находиться, ваша милость. Элосьен вздохнул.

– Неужели ты думаешь, что я бы послал туда человека, которому не доверяю?

– Это не вам решать. Надзор будет недоволен, ваша милость.

Элосьен чуть подался вперед и заговорил другим тоном. По-прежнему дружелюбным, но в глубине его чувствовалась сталь.

– Надзор отвечает передо мной. Как и ты. Хорошо бы тебе об этом не забывать.

Ионис невозмутимо выдержал взгляд герцога.

– Как скажете. – Он собирался отойти, но вдруг обернулся.

– Что с вами случилось, ваша милость?

Герцог нахмурился.

– Не понимаю, о чем ты…

– Понимаете. – Ионис вглядывался в его лицо. – Прежде вы разделяли наши цели. Верили в важность нашего дела. Знаете, что сегодня было хуже всего? Я сразу поверил мальчишке. А еще несколько лет назад мне бы в голову не пришло его проверять. Я бы точно знал, что он лжет. – Блюститель сощурился, качая головой. – Что-то переменилось, но я никак не соображу, в чем дело.

– Не понимаю тебя, Ионис, – устало повторил Элосьен.

Ионис еще несколько секунд разглядывал Стража Севера и наконец с отвращением фыркнул.

– Конечно, не понимаете.

Развернувшись на каблуках, он скрылся.

Элосьен, проводив его взглядом, закрыл дверь.

– Можешь снять.

Аша не сразу поняла его. Она вполуха слушала разговор, потому что отвлеклась на другое. На то, что должна была сразу заметить, впервые надев вуаль, но обратила внимание только сейчас.

Вуаль тянула из нее суть. Из ее тайника. Тонкой струйкой, и все же… Течение, несомненно, существовало.

Она прикрыла глаза, потянувшись к самой сути. И ничего не нашла… Но мгновенное разочарование погасло, когда она обдумала, что это значит.

Искусство изготовления сосудов сотни лет как утрачено; о том, как они действуют, почти ничего не известно. Но если они способны подключаться к тайнику тени…

Значит, превращение в тень не уничтожает тайник, а только запирает его!

Значит, есть шанс, что Давьян прав. Исцеление возможно. Можно все вернуть.

Дрожа, девушка сняла с предплечья вуаль, и, едва она стала видимой, Элосьен озабоченно всмотрелся в ее лицо.

– Что-то не так?

Аша колебалась, в голове у нее разом взвихрилась дюжина мыслей.

Если это верно для всех сосудов и всех теней, то это открытие величайшей важности. Тени утрачивают метку, они не связаны догмами. Они могут использовать сосуды по своему усмотрению. Если захотят – как оружие. Пусть менее эффективно, чем одаренные, – что ни говори, большей частью тенями становились одаренные, провалившие испытание, – но и так каждый будет стоить сотни обычных солдат, если только уговорить их защищать город.

С другой стороны… Она доверяла Элосьену, однако… Он Страж Севера. Не сочтет ли он, что обязан уведомить о таком Надзор? Учитывая, что блюстители уже сейчас боятся Шадрехина, а вместе с ним и всех теней, страшно было подумать, как они встретят такую новость.

Потом она вспомнила о видениях из Журнала и поняла, что выбора нет. Авгуры видели слепцов в стенах города. Она не вправе утаить такое открытие.

– По-моему… Я уверена, что вуаль черпала из моего тайника, – дрогнувшим голосом проговорила девушка.

Несколько мгновений Элосьен смотрел на нее пустыми глазами.

– Из твоего тайника, – повторил он.

– Понимаю, как это звучит. – Аша потерла лоб и уставилась на зажатую в руке дужку вуали. – Но мне не почудилось.

– Наверняка ты ошиблась, – покачал головой Элосьен. – Если бы тени могли использовать сосуды, мы бы знали.

– Так ли? – Аша заглянула ему в глаза. – Тени появились только после войны, а учитывая, как к ним относятся… Не думаю, что многим из нас довелось хоть увидеть сосуд, не то что подержать в руках. Не забывайте, в большинстве своем мы – одаренные, не прошедшие испытаний. Я наверняка знаю, что в Толе теней близко не подпускают к оставшимся в Атьяне сосудам. А блюстители не допустили бы тень… ни до чего. – Аша пожала плечами. – И, будем откровенны, многие ли тени признались бы, даже узнай они о таком?

Поразмыслив несколько секунд, Элосьен что-то бросил ей – вещица блеснула, закрутившись в воздухе.

– Докажи.

Поймав колечко на лету, Аша раскрыла ладонь. То самое серебряное кольцо из хранилища.

– Эрран сказал, что толчок воздуха может проломить стену.

– У Эррана это был первый опыт с сосудом, и парень накачал в него столько сути, что мог бы пробить Илин Тор, – сухо возразил Элосьен. – Тебе хватит самой малости.

Аша кивнула, держа перед собой кольцо. Она уже собиралась закрыть глаза, когда Элосьен кашлянул:

– И все-таки нацель его, пожалуйста, не мне в голову.

Криво усмехнувшись, Аша развернулась к книжному шкафу. Глубоко вздохнула, сосредоточилась.

Сперва она не почувствовала ничего. Потом возникла… связь. Сила накапливалась в кольце…

Аша высвободила ее.

И отлетела назад, ударившись спиной о стену. У нее клацнули зубы, а аккуратно разложенные по полкам книги и документы превратились в трепещущую, беспорядочную груду бумаги. Элосьен поднял на ноги обомлевшую девушку. Та смотрела круглыми глазами.

Оба несколько мгновений молча обозревали разгром. Место попадания на полке топорщилось щепками, и по стене от этого места расходились круговые трещины.

– Судьбы… – пробормотал Элосьен, переводя взгляд от стены к Аше и снова на стену.

– Судьбы… – заплетающимся языком повторила девушка.

Потом они несколько минут наводили порядок, и даже когда более или менее разгребли худшее, еще долго молчали, уйдя каждый в свои мысли. Наконец Элосьен сел, указал на кресло Аше и принялся разглядывать ее как хитроумную головоломку.

– Если допустить, что это относится не только к тебе, а ко всем теням… – тихо начал он. – Вы не связаны догмами?

Аша покачала головой.

– Насколько могу судить, нет.

Элосьен потер лоб.

– Мне нужно время это обдумать. – Он поморщился. – А пока мне нужно, чтобы ты обещала… Ты ни словом об этом не обмолвишься. Никому. Даже авгурам. Если это выйдет наружу… – он совсем помрачнел. – Паника. Переполох среди блюстителей, и среди простонародья, скорей всего, тоже. Это плохо кончится для теней. А потом, каждая тень, которой случится завладеть сосудом… – Герцог выглядел совсем больным. – Я знаю, Аша, многие тени – хорошие люди, но многие ненавидят блюстителей за то, что те с ними сделали. Не знаю, можно ли их винить, но дать им такое оружие…

Аша кивнула – она тоже успела обдумать последствия и понимала, что герцог прав.

– Я даю слово, – успокоила она. – Но как насчет обороны против слепцов?

– Нет, – мотнул головой Элосьен. – Даже ради этого – нет.

Он движением руки остановил готовую возразить девушку.

– Так или иначе, тени разрознены, не организованы и ничем не обязаны городу. Нам все равно не удалось бы собрать их в значимую силу.

– Есть человек, которому бы удалось. Уже удалось, – повела бровью Аша.

Элосьен уставился на нее.

– После того, что они сотворили? И что сделали с тобой? – Он покачал головой. – Нет. До такого мы еще не дошли.

– Это не он сотворил. А мы знаем, что слепцы ворвутся в город…

– Мы только предполагаем, – поправил Элосьен. – Однако сейчас на их пути стоит наше войско – девять тысяч умелых бойцов. О Забралах Федрис Идри я не говорю. Я обеспокоен, Аша, но не до такой степени, чтобы отдать мощнейшее оружие в руки убийц. Тем более таких, которые, когда все кончится, не задумаются и обратят это оружие против нас. – Взглянув в лицо Аши, он поднял ладонь. – Я не отказываюсь об этом подумать. Но пока до этого не дошло.

Аша неохотно кивнула и протянула Элосьену кольцо.

Помедлив, тот отказался.

– Оставь его себе. Только смотри, чтобы не попалось на глаза Ионису. – Помолчав, герцог добавил: – Наверное, это ясно без слов, но ты в роли представителя опасайся с ним столкнуться. Он, дай ему волю, стер бы с лица земли и одаренных, и теней.

– Буду остерегаться, – поклонилась Аша.

После этого они поговорили еще немного, но вскоре Аша попросила герцога ее отпустить. Ей хотелось побыть одной, собрать разбегающиеся мысли. И по возможности хладнокровно обдумать, что все это значит.

Возвращаясь к себе, задумчиво катая по ладони колечко, она ошеломленно повторяла про себя: тайник сохранился… Просто к нему нет доступа. Неужели Давьян был прав? Возможно ли вернуться из теней?

Тут она нахмурилась, а потом и остановилась, сообразив кое-что еще. Сейчас она впервые была уверена, что в тот день Давьян действительно говорил с ней, действительно побывал в ее комнате. Она знала, что это был не сон.

Надев кольцо на палец, Аша пошла дальше. Ей было о чем подумать.

* * *

Эрран оглянулся на вошедшую в глухую комнату Ашу. – Быстро ты тогда смекнула, – заговорил он, когда девушка закрыла за собой дверь. – Ионис, надо думать, не особенно доволен Элосьеном?

– Решительно недоволен. – Аша уселась напротив авгура и, помолчав, напомнила: – Перед тем, как он нас спугнул…

– Это опасно, Аша, – серьезно перебил Эрран. Как видно, у него тоже не шел из головы тот разговор в хранилище. – Я не могу обещать, что ты не пострадаешь.

Аша набрала в грудь воздуха. Если Давьян жив, значит, Илсет ей солгал – всем солгал – о том, зачем сделал ее тенью. А значит, на то была другая причина.

– Все равно, – тихо ответила она. – Я прошу тебя восстановить мне память.

Стянув лицо в мрачную маску решимости, она с вызовом взглянула в глаза Эррану:

– Я хочу вспомнить, что произошло в Каладеле.

Глава 35

Давьян, усмехаясь, обошел застывшего почти неподвижно Малшаша. Камень, выпавший из руки наставника долю секунды назад, медленно приближался к земле. Давьян, наблюдая за его падением, успел неторопливо досчитать до десяти.

Последние несколько дней они отрабатывали эту способность – если верить Малшашу, одну из сложнейших и важнейшую для возвращения через Разлом. Таинственный авгур неохотно допустил ее применение здесь, в Дейланнисе, в опасной близости от джа’ветта, но верх взяла решимость обучить Давьяна всему, что необходимо.

Поначалу Давьян намучился; если не считать бесплодных попыток овладеть сутью, ничто в жизни не давалось ему так трудно. Даже сейчас он вспотел от усилия, сосредоточенно пропуская время мимо, не позволяя ему увлечь себя в течение. И Малшашу, и авторам книг было непросто объяснить эту идею, и теперь Давьян понимал, в чем сложность. Это походило на попытку не намокнуть, стоя посреди ручья.

Нагнувшись, он подхватил не долетевший до земли камень, окружив и его пузырем времени – так он называл это про себя. Это было важно – иначе камень, в реальности двигавшийся с непереносимой для себя скоростью, распался бы или расплавился. Отойдя на несколько шагов от застывшего Малшаша, ученик расслабился, допустил к себе время. На миг закружилась голова, но почти сразу он опомнился.

Малшаш моргнул, заметив, что камня перед ним больше нет. И перевел взгляд на ученика. Давьян, усмехнувшись, предъявил лежащий на его ладони гладкий камушек.

Малшаш улыбнулся в ответ.

– Превосходно, Давьян.

Похвала была искренней, но сегодня почему-то прозвучала холоднее обычного.

Давьян так и не сумел разобраться в этом загадочном человеке, напялившем сегодня личину молодого красавца: блестящие черные волосы, смуглая кожа, глубокие, пронзительные глаза. Временами Малшаш отдалялся от него, как сегодня; в другие дни бывал дружелюбным весельчаком. Но чаще всего Давьян видел его грустным. Случалось, во время занятий он ловил на себе взгляд Малшаша и находил в его глазах столько боли, что едва заставлял себя продолжать.

Однако до причин мальчик не докапывался. В ответ на личные вопросы Малшаш попросту замолкал. Обсуждать эти темы ему было неинтересно.

Давьян ответил на похвалу поклоном. В животе стало тепло от радости – получилось!

– Нужда всему научит, – сухо проговорил он и тут же ухмыльнулся. – Должен сказать, плева… потрясающая штука. О таких способностях, о такой силе я и не мечтал! Даже не представлял подобного.

Малшаш ответил внимательным взглядом.

– Понимаю, – негромко ответил он, – однако остерегайся самодовольства. Большинство авгуров росли с такой силой – и годами, а не неделями учились правильно ее применять.

Давьян перестал улыбаться.

– К чему это ты?

Малшаш пожал плечами.

– Авгурам, прежде чем применять ту или иную способность в реальном мире, полагалось осваивать ее год и день. У тебя, если повезет, на все про все несколько недель. Сверх того, ты так долго тянулся к этим силам, а теперь получил все разом. С одной стороны, тем больше ты будешь их ценить. С другой – тебе не терпится их применить.

– Так что, – удивился Давьян, – ты мне не доверяешь?

– Не в том дело, – поспешил успокоить его наставник. – Просто я своими глазами видел, что такая сила делает порой даже с лучшими из людей. Я не ожидаю, что с тобой будет так же. Но, поверь, тебя ждет испытание. У тебя будет случай – и не раз – использовать плеву к своей выгоде, но не слишком достойным образом. Это вечное искушение, Давьян. Потому-то учение и продолжалось так долго. К новым возможностям, которые даст тебе сила, нужно подготовиться.

Давьян кивнул, хотя в душе осталась обида. Неужели Малшаш допускает, что он может злоупотребить своими способностями?

– Конечно…

Малшаш еще секунду вглядывался в его лицо, потом с удовлетворением кивнул.

– Хорошо. – Он огладил бороду – эта привычка сохранялась у него в любом обличье. – Что теперь будем испытывать?

Давьяну не пришлось долго думать, он знал, чего ему больше всего хочется.

– Предвидение будущего!

Малшаш с сомнением покачал головой.

– Извини. Я не зря воздерживался от этой способности. Здесь она слишком опасна.

– Но ведь она ближе всего к путешествию через Разлом? – отметил Давьян. – Разве это не стоит риска?

Малшаш неловко замялся.

– Не в том дело. Я с некоторых пор отказался от видения, – признался он. – И не сумею научить, как это делается.

– Как? – недоуменно насупился Давьян. – Ты… отказался? Почему?

– Неважно. – Малшаш усталым движением потер затылок, всем видом показывая, что предпочел бы оставить этот разговор. – Я не умею видеть и потому мало чем могу тебе помочь в этом отношении.

– Почему бы просто не объяснить? – обозлился Давьян.

Малшаш холодно встретил его взгляд.

– Потому что это не твое дело, Давьян. – Он вскинул руку. – Знаю, это не ответ, но другого ты не получишь. Так что, прошу тебя, оставим это.

Давьян поморщился, однако покорно кивнул. Если Малшашу хочется играть в загадки, это его право, лишь бы он научил всему, что нужно для возвращения домой.

– Хорошо. Пусть ты не умеешь предвидеть, но хотя бы кое-что знаешь об этой способности? Книги говорят, что видения неизбежно сбываются… Но я тебе уже рассказывал, что в мое время авгуров свергли после того, как их видения перестали быть истиной. Что это значит?

Малшаш помялся.

– Если то, что я надумал за последнюю пару недель, верно… Это значит, что их вводили в заблуждение, Давьян. Вот так просто.

– Ты не веришь, что будущее можно изменить?

– Когда-то верил. Я… надеялся, что можно, – признался Малшаш. Но если верить моему опыту… будущее так же неизменно, как прошлое.

Давьян нахмурился.

– Значит, будущее предопределено, что бы мы ни делали? Мы ничего не в силах изменить?

Малшаш склонил голову.

– Думаю, что так. Хотя, быть может, вернее будет думать об этом иначе, – тихо заговорил он. – Вероятно, будущее неизменно, но не потому, что наш выбор ничего не меняет. А потому, что он уже изменил мир. Решения, которые ты примешь завтра, не отличаются от тех, которые ты принял вчера… И те и другие – твой выбор, и он будет иметь последствия, но отменить ничего нельзя. Разница только в том, что о решениях, принятых вчера, ты уже знаешь.

– Не понимаю, – наморщил лоб Давьян.

Малшаш вздохнул.

– На пути в это время ты оказался вне времени. Там, где времени не существует. Нечему отделить события друг от друга, придать им продолжительность. Все происходит одновременно и вечно. – Он пожал плечами. – Короче: все, что случится, уже случилось. Просто мы воспринимаем это сквозь линзу времени.

Давьян тряхнул головой.

– Не хочу в это верить. Должно быть другое объяснение.

Малшаш крякнул.

– Ты ведь не веришь в Эла?

Давьян удивленно нахмурился.

– Не особенно. В мое время эта религия уничтожена – во всяком случае, в Андарре.

– Вот оно как, – поднял бровь Малшаш. – Понимаю. Из-за того, что ты мне рассказывал об авгурах?

Давьян кивнул.

– Едва они начали ошибаться, народ стал терять веру. После Невидимой войны ревнители сочли, что это либо опровергает существование Эла, либо его план каким-то образом исказился, либо Эл умер – а в этом случае незачем ему поклоняться.

– Таковы слабые люди, – вздохнул Малшаш. – Они смеют верить лишь в то, что можно видеть, осязать, измерить.

Давьян нахмурился.

– По-моему, в этом рассуждении есть смысл.

Его наставник горестно покачал головой.

– Смысл есть, в том-то и беда. Опасно, когда священники основывают существование Бога на человеческих способностях. Они уже теперь увязывают бытие Божье с действиями авгуров. Как видно, это их и погубит.

– Так ты веришь? – спросил Давьян.

Малшаш заколебался.

– В то, что Он есть? Да, – медленно ответил он. – Знаешь, почему авгуров считали доказательством?

Давьян, вспомнив рассказы госпожи Алиты, кивнул.

– Считалось, что Эл создал безупречный план, по которому управлял миром. Великий Замысел. Идеальный план невозможен, если люди сами определяют свое будущее, – а авгуры доказывали, что будущее предрешено. До тех пор, – шевельнул бровью Давьян, – пока не начали ошибаться.

– Именно, – со вздохом согласился Малшаш. – Все видели в нас великих, мудрых, недосягаемых. Но ты сам авгур, Давьян. Ты скажешь, что обмануть тебя невозможно?

Давьян хотел возмутиться, но вовремя спохватился. Вспомнил, как одурачил его еще в школе Тенвар.

– Думаю, что возможно.

– А если великая сила – древняя и злая сила – обратит всю волю на то, чтобы тебя заморочить?

Давьян побледнел.

– Так вот что случилось с авгурами?

– Возможно, – пожал плечами Малшаш. – Я могу только предполагать.

– Ты сказал – «древняя сила», – нахмурился Давьян. – Злая сила… – Он прищурился. – Ты подразумеваешь Ааркайна Девэда?

Малшаш поморщился.

– Нет.

– Но он ведь существует на самом деле? – Давьян взволнованно переминался с ноги на ногу. – Он еще жив, хотя бы и спустя столько лет?

Малшаш хихикнул, но в его смешке не было веселья. – О да, еще как жив!

Он встал, показывая, что разговор окончен.

– Довольно об этом. Прервемся, поедим и продолжим занятие.

Давьян в ответ рассеянно кивнул. Мимолетное желание расспрашивать дальше покинуло его, вытесненное предвкушением новых успехов.

– А можно теперь попробовать смену облика? – спросил он, не сумев скрыть нетерпения.

Малшаш мотнул головой.

– Это тоже слишком опасное искусство, – признался он. – Были веские причины, почему ты, пока не попал сюда, о нем даже не слышал. Ни один авгур, открывший в себе эту способность, не передавал ее другим. Одного этого хватило бы, чтобы представить, насколько она опасна.

Давьян засопел. Провидение и оборотничество манили его больше других умений.

– Я бы рискнул, – упрямо возразил он и усмехнулся. – Раз ты видел меня в будущем, смерть мне здесь не грозит, верно?

– Верно, но это не относится к умениям, нужным тебе для возвращения домой. – Малшаш виновато пожал плечами. – У нас нет времени ни на что лишнее, Давьян. Связь, удерживающая тебя здесь, скоро начнет слабеть. Ты здесь уже две недели; удивляюсь, что до сих пор не началось. А я все еще не уверен, что ты готов снова встретиться с Разломом.

Давьян раздумал спорить.

– Хорошо, – нехотя согласился он. – Если ты проголодался, я пока побуду здесь, почитаю.

Помедлив, Малшаш кивнул.

– Я принесу тебе поесть. Вернусь примерно через час.

Он вышел за дверь, оставив Давьяна наедине с Великой Библиотекой.

Мальчик посидел немного в задумчивости. И решился.

Приложив ладонь к Советчику, он закрыл глаза, сосредоточился.

Голубая нить протянулась к книге на одной из ближайших полок. Схватив нужный том, Давьян принялся листать страницы, пока не нашел то, что искал: раздел, озаглавленный «Смена облика, наилучшие упражнения».

Хмурясь, он просмотрел главу. Она занимала всего одну страницу, однако он помнил, что в других прочитанных книгах оборотничество упоминалось разве что вскользь, если вообще упоминалось. Как видно, Малшаш не обманывал, говоря, что этим знанием предпочитали не делиться.

В этой книге процесс превращения описывался туманно, однако выглядел достаточно простым. Несколько раз перечитав главу и уверившись, что все правильно понял, мальчик закрыл глаза.

Он держал в уме образ Вирра. Книга утверждала, что достаточно беглого знакомства с обликом, который желаешь принять – «запечатления», – но Давьян решил, что надежнее выбрать хорошего знакомого. Он собрал плеву, дал темной субстанции осесть в своей плоти, одновременно охлаждаясь и согреваясь. Он как можно яснее представил в памяти Вирра, а потом пожелал, чтобы его тело, его лицо выглядели так же.

Нестерпимая боль пронизала его насквозь.

Из глотки вырвался вопль, мальчик рухнул на пол. Каждый нерв горел ледяным пламенем, в глазах словно проворачивали острия ножей. Давьян чувствовал, как расходятся ребра, растут кости, как сводит мышцы, приспосабливаются изменившиеся связки. Кожа растягивалась, угрожая лопнуть. Во рту стоял вкус крови.

Потом все кончилось. Несколько минут он лежал на холодном камне, проваливаясь в обморок и снова выныривая на поверхность. Разум долго не желал смириться с происшедшим. В конце концов Давьян заставил себя подняться на колени, а затем и встать. Ноги подгибались и шаркали – они были куда длиннее, чем он привык. И ростом он стал выше: пол выглядел немного дальше обычного. Наперекор боли, вопреки воспоминанию о свирепой невообразимой агонии, мальчик улыбнулся. Получилось.

Он поспешил по коридору в комнату, где заметил однажды зеркало. Но, увидев свое отражение, остолбенел от ужаса.

Его черты, его тело выглядели вполне нормальными. Но принадлежали не Вирру.

В зеркале отражался взрослый человек лет тридцати на вид. Такие же русые волосы, и ростом он походил на Вирра, однако на том сходство и заканчивалось. У этого был крючковатый нос и маленькие, как бусины, черные глазки. Когда Давьян попробовал улыбнуться, губы отражения скривились в злобной ухмылке. Кожа была не столько загорелой, сколько продубленной ветрами – может быть, это моряк? Как бы то ни было, Давьян был уверен, что видит этого человека впервые.

Давьян недовольно рассматривал свой новый облик. И у этого были шрамы на лице; даже более заметные, чем у него. А он, если о чем и мечтал, так это поносить, наконец, лицо без отметин.

– Давьян? Ты где?

Его звал вернувшийся раньше времени Малшаш. Или это Давьян провалялся без памяти дольше, чем думал?

На секунду ему пришла мысль превратиться обратно, утаить, что он натворил. Но Давьян сразу понял, что не выйдет, да и слишком опасно это было бы. Ему, пожалуй, повезло, что он выжил в первый раз. Для возвращения собственного тела мальчику нужна была помощь Малшаша.

Он побрел по коридору в главный зал. Малшаш, стоя к нему спиной, раскладывал на столе еду.

– Я здесь, – сказал Давьян и поежился, услышав голос ниже и глуше своего.

Малшаш встревоженно обернулся. Давьян опомниться не успел, как примерз к месту, не в силах шевельнуться. Мальчик умоляюще взглянул на учителя.

– Это же я… – Он повесил голову. – Я сменил облик. Я… извини.

Молчание. Подняв глаза, Давьян встретил взгляд Малшаша, в котором вместо гнева было что-то похожее на ужас.

– Чей это облик? – заговорил наконец Малшаш. Голос у него подрагивал.

Давьян поморщился.

– Не знаю. Я представлял своего друга Вирра, а получилось вот это. Как будто бы смутно знакомое, но, по-моему, я никогда такого человека не видел.

Малшаш взволнованно сглотнул. Махнув рукой, он снова позволил Давьяну двигаться.

– Должен был видеть, – тихо сказал он. – Другого объяснения быть не может.

Наставник был… сам не свой. Не просто озабочен или изумлен. Он как будто побаивался Давьяна. Как если бы, ожидая увидеть мышь, встретил льва.

Мальчик пожал плечами. Даже если забыть о странности пребывания в чужой шкуре, это тело ему совершенно не нравилось. Оно все ныло, особенно пальцы, которыми нельзя было и шевельнуть, чтобы вся рука не отозвалась тупой болью.

– Я сделал глупость. И больно было. – Он поскреб в затылке. – Ты не поможешь мне превратиться обратно? Хорошо бы на этот раз без боли, – жалобно улыбнувшись, добавил Давьян.

Малшаш покачал головой.

– Если обошлось в одну сторону, в другую тебе стоит только представить свое лицо прежним. – Он вздохнул. – Что касается боли… Это, боюсь, неизбежно. При каждом изменении.

Давьян побледнел. Ему отчаянно не хотелось повторения.

Потом до него дошло, что сказал Малшаш.

– Но тогда, значит… – глаза у него полезли на лоб. – Ты это проделываешь каждый день?

Малшаш крякнул.

– Каждое утро от этого просыпаюсь.

– Но зачем? – воскликнул Давьян. Его до костей пробрал озноб от одной мысли терпеть такую боль ежедневно. – Почему просто не остаться самим собой?

Малшаш вздохнул.

– Я уже говорил, Давьян. Дар, которым я теперь владею, получен от самой Аты. Если не использовать его каждый день, дар вернется к ней, а последствия будут… не из приятных. Гораздо хуже боли. Не говоря уже о том, что я застряну в обличье, в котором окажусь в тот момент. – И небрежно добавил: – Поверь, будь у меня другой выход, я бы ни секунды не колебался.

Давьян нехотя кивнул:

– Наверное, надо уж перетерпеть и покончить с этим?

– Мне выйти?

– Нет. Может, будет не так страшно, когда есть кому за мной присмотреть.

Малшаш склонил голову и, отойдя к ближайшему столу, сел.

Как он и предупреждал, обратное превращение оказалось ничуть не менее болезненным. Однако к тому времени, как под сводами Великой Библиотеки замолкло эхо последнего вопля, Давьян уже вполне понимал, где он и что с ним. Хоть одно преимущество: сознание на обратном пути прояснялось куда быстрее.

Малшаш, подойдя, за руку поднял ученика на ноги.

– Вернулся, – удостоверил он и с изумлением покачал головой. – Ты так быстро все схватываешь, Давьян, что страшно становится. – И жестко добавил: – Только никогда не повторяй ничего подобного. Понял? Первые уроки – самые опасные. Может, ты и не убьешься, но есть много разных способов повредить себе, работая с плевой.

– Конечно… – Давьян покаянно склонил голову, лицо у него пылало. Он готов был сам себе надавать пинков за такую поспешность и самоуверенность. Говорил же Малшаш, что в обычных обстоятельствах обучение каждой силе занимало год и день. Учитель знал, как важно для Давьяна овладеть ими, и сам спешил, насколько это было возможно. Следовало ему доверять.

Малшаш похлопал ученика по спине.

– Думаю, сегодня лучше заняться повторением пройденного. Проверим, не забыл ли ты чего.

– Ты хочешь сказать, что мне стоит притормозить, – улыбнулся Давьян. – Согласен!

Они съели то, что принес Малшаш. Давьян жадно проглотил хлеб и плоды и несколько удивился, что и после еды у него не перестало бурчать в животе. В последние дни он ел все больше и больше, а сытым чувствовал себя нечасто. Ну что ж, столько сил, как сегодня, ему тратить еще не приходилось. Наверняка это и сказалось.

Наконец они вернулись к занятиям. Малшаш держался так, словно ничего особенного в это утро не случилось, Давьяна же поначалу тревожил незнакомый облик, увиденный в зеркале. Он был уверен, что никогда не встречал такого человека. Этому должно быть объяснение.

Постепенно он увлекся заданными наставником упражнениями и на время забыл обо всех тревогах.

Мальчик даже не обращал внимания на взгляды, которые бросал на него Малшаш. А тот смотрел неуверенно. Задумчиво.

Встревоженно.

Глава 36

Вирр расправил плечи – мышцы были натянуты скорее от волнения, нежели от дорожной усталости.

Он и сам начинал догадываться, а только что Терис уведомил их, что до Илин-Иллана осталось меньше полудня пути. До мест, где он вырос; до мест, где он был не просто Вирром, а Торином Виррандером Андрасом, принцем крови. Где его повсюду встречают почтительные поклоны. Где ему будут неизменно улыбаться, хотя бы со скрипом зубовным. Он покидал мир, который успел полюбить, для возвращения к другому, где почти каждый носил маску.

Вирр уже пару дней узнавал знакомые приметы. Утром они миновали болота Элойна; накануне проезжали небольшой город Гет, где располагалось поместье его дальней родни. Теперь над горизонтом уже виднелась вершина Илин Тор. С каждым шагом ноги тяжелели от предчувствия неизбежного. Вирр и раньше знал, что этот день, который так хотелось оттянуть, рано или поздно наступит.

– О чем тревожишься? – услышал он тихий голос из-за плеча.

И вздрогнул, обернувшись на заботливо улыбавшуюся Дезию.

Вирр тоже улыбнулся ей, сознавая, что улыбка получилась не из лучших.

– У меня большой выбор, который из страхов испортит мне день.

Улыбка его сама собой стала шире, когда Дезия усмехнулась в ответ на шутку. Но тотчас Вирр отвел взгляд. Его будто в живот пнули – ведь дома ему нельзя будет часто видеть Дезию. Если они вообще будут видеться.

– И который побеждает? – спросила девушка.

Вирр крякнул, обводя глазами округу. Они отдалились от спутников и могли беседовать, не опасаясь, что их услышат.

– Возвращение ко двору, – признался Вирр. – Снова притворяться иным, чем я есть…

Дезия чуть вздернула бровь.

– Не тем, что в последние несколько лет?

– Ты меня понимаешь, – вздохнул Вирр. – В ближайшие годы мне не позволят даже смотреть в сторону одаренных. И в другом не будет свободы. В том, с кем проводить время.

Дезия медленно кивнула.

– Понимаю. Однако, – она чуть улыбнулась, – это не значит, что ты не столкнешься с кем-нибудь. Нечаянно…

– Это точно, – ухмыльнулся Вирр. – Бывает же, что с кем-то просто не разминуться! – Но улыбка его продержалась недолго. – А все же… там будет не то, что здесь. Даже выяснить, что сталось с нашей школой, мне не позволят. Все время в обозримом будущем займут уроки политики, да еще, может быть, военной тактики.

– Было бы будущее, чтобы его обозревать, – напомнила Дезия. – А остальное как-нибудь уладится.

Девушка дотянулась до его плеча, дружески пожала, утешая.

Вирр в ответ угрюмо кивнул. Последние дни встречный поток на дороге постоянно усиливался; чем ближе к городу, тем больше было беглецов из него. Многие толкали тачки и тележки, доверху набитые пожитками. Одни уверяли, что покидают город лишь на всякий случай и готовы вернуться, едва придет весть, что войско короля разбило наступающую армию. Другие были не так уверены.

– Ты веришь этим рассказам о вторжении? – спросил Дезию Вирр. – Что их солдаты превосходят обычных людей в силе и скорости?

– Сама не знаю, – пожала плечами Дезия. – С одной стороны, это всего лишь слухи, а слухи бывают непомерно раздуты, да и рассказу Джашеля и Ллис едва ли можно доверять. С другой… Мы сами видели, на что они способны. Какая-то сила у них, безусловно, есть. Твоему дяде трудно придется, – со вздохом добавила девушка.

Вирр кивнул. До них уже доходил ропот на короля – поговаривали, что тот стал прижимать одаренных как раз тогда, когда их следовало бы привечать да еще подумать об изменении догм. Непросто было разобрать, где тут правда, а где голос людских страхов. Все это была просто воркотня, оброненные тут и там случайные словечки, но смысл был вполне ясен. Рассказы о слепцах напугали народ, и он требовал любыми средствами разбить захватчиков.

– Кем бы ни были эти слепцы, кажется, мы видели еще не худшее, на что они способны, – отметил Вирр. Ручейки слухов притекали с теми беженцами, которым хватало отваги или безрассудства двигаться на помощь Илин-Иллану. Из сожженных дотла деревень, из стертых с лица земли городков. Мужчин, женщин, детей – сражались ли те, бежали или сдавались – вырезали и бросали на корм зверям. – Надеюсь, что мы не совершаем ошибку, возвращаясь в город.

– При таких обстоятельствах мы не можем поступить иначе, – вмешался подъехавший ближе Те-рис, до которого, как видно, донеслись последние слова. Обращаясь к Вирру, он понизил голос: – На подъезде к Федрис Идри нам с Седэном придется оставить отряд.

Вирр покивал; он понимал, зачем это нужно.

– Если я могу чем-нибудь помочь…

Терис покачал головой и поднял глаза к вырастающему впереди силуэту Илин Тор.

– Нет. Ты сам понимаешь, Вирр. Хотя прошли годы и на лицо я… переменился, но в пределах города мне придется ступать на цыпочках. Если попадусь… Ну, тебе совсем ни к чему, чтобы узнали о нашей связи.

Вирр кивнул, соглашаясь с ответом, хоть тот и оставил во рту горький привкус. Терис был прав: принц не может себе позволить иметь в попутчиках одаренного, тем более – двоих, обвиняемых в убийстве.

– И все-таки. Наверняка я что-то сумею сделать, хотя бы и не в открытую, – заговорил он. – Мое имя пока что немного весит в политике, зато Каралина должна была уже вернуться из Дезриеля. Я, наверное, смогу убедить ее использовать свои связи, надавить на Совет в вашу пользу, если в Толе дела пойдут плохо.

Терис вздернул бровь.

– Для этого тебе пришлось бы ей сообщить, что мы с Седэном в городе. А при последней встрече она не сказать чтобы обдавала нас теплом.

– Верно, – кивнул Вирр, – но с тех пор многое переменилось. Ты предупреждал нас об ослаблении Рубежа еще до начала вторжения – это идет в счет. Понятно, мои отец и дядя не поверят ни единому слову твоей теории, но у Каралины своя голова на плечах. Думаю, я сумею ее убедить.

Терис хоть и продолжал сомневаться, кивнул.

– Тебе лучше знать, Вирр, – тихо сказал он.

– Вот я и попробую. Если не сложится в Толе, приходи во дворец, спроси Элрика или Дезию. Я их предупрежу. В худшем случае тебя отправят восвояси.

Терис хлопнул Вирра по плечу.

– Очень великодушно. Надеюсь, до этого не дойдет; но если Совет не станет нас слушать, обращусь к тебе. Честно сказать, больше нам некуда податься.

Вирр склонил голову.

– А еще я буду ловить слухи о заметных арестах в городе. Если случится худшее и вас схватят, постараюсь сделать все возможное в Надзоре. Это небезопасно, но, кроме всех прочих дел, сейчас очень важно вернуть Седэну память.

Терис чуть заметно улыбнулся.

– Удобно иметь тебя на своей стороне, Вирр. – Он оглянулся на Седэна. – Пожалуй, надо предупредить его, чего ожидать.

Когда Терис, бормоча себе под нос, отъехал, Вирр перевел дыхание и взглянул на Дезию.

– Вот оно как. Все меняется.

Как он ни старался, прозвучало это мрачно. Илин Тор уже явственно виднелся впереди; Вирр различал даже горный проход, в котором лежал Федрис Идри.

Дезия покивала скорее своим мыслям.

– Все меняется, – тихо повторила она.

* * *

Седэн оглянулся – Терис тихонько толкнул его в плечо. – Мы подъезжаем к городу, – заговорил человек со шрамами. – Надо обсудить, что делать дальше.

Седэн кивнул.

– Я сам об этом думал.

Юноша уже уяснил, что Терис не ждет хорошего приема в Толе и что его разыскивает Надзор. Как видно, окончание пути ожидалось не легче самой дороги.

– Прежде всего, нам скоро надо отделяться от остальных. В город войдем порознь.

– Почему? – удивился Седэн.

Терис пожал плечами.

– Справедливо или облыжно, но мы обвиняемся в преступлениях, а остальные нет. Элрику с Дезией надо оберегать репутацию, да и для Вирра лучше, чтобы его не связывали с нами. Это было бы не лучшим началом для жизни в Толе, а она и без того непроста.

– О… – Все это звучало разумно, и все же Седэну стало самую малость обидно. Он понимал, что обижаться не на что, однако спутники ведь были его ближайшими – и единственными – друзьями.

Заметив его огорчение, Терис сочувственно улыбнулся.

– Это я так решил и настоял на своем, – пояснил он. – Остальные согласились с моими доводами, но сами этого не хотели.

Седэн открыл рот, чтобы ответить.

И вдруг воздух вспороли пронзительные вопли.

Оба остолбенели, а дорога впереди вскипела и забурлила. Прохожие и проезжие разбегались по полю, шарахаясь от черной фигуры. Фигуры, с трудом уловимой взглядом, как если бы она была тенью в глубокой тени – хотя дорогу ярко освещало солнце.

Вокруг черного силуэта лежали тела – четыре тела, и ни одно из них не шевелилось.

Терис схватил Седэна за плечо, бросил:

– Приготовься. На этот раз бежать некуда. Без тебя нам не отбиться.

Ша’тес уже приближался: ровным, но стремительным шагом. Дезия успела взяться за лук и наложить стрелу; Седэн завороженно проследил ее полет и увидел, как черное создание плавно подалось в сторону, с невероятной быстротой уклонившись от выстрела. Стрела, не причинив ему вреда, стукнула в дорожные камни. Элрик, обнажив меч, пробивался вперед, но Седэн с облегчением увидел, как Вирр перехватил пылкого парня. В этой битве стали не будет места.

Мгновение – и ша’тес остановился в десяти шагах перед ним.

– Тебя предупреждали, Терис Сарр, – прошипел он. Лицо его скрывалось в глубине капюшона, и все же Седэн ощутил на себе его злобный взгляд. – Я говорил тебе: «Отдай его, и никто больше не умрет». А теперь за твою дурость поплатятся спутники.

Седэн закрыл глаза, сосредоточился. Он знал, что делать.

Выступив на несколько шагов вперед, юноша простер к ша’тесу руки и открыл свой тайник.

Толчком выплеснулась слепящая волна желто-белого света. Вот она – сила! Он наслаждался своим могуществом и яркостью мира, он чувствовал, что поступает как должно.

Выбросив из себя суть, Седэн лишь слегка сбил дыхание и расхохотался легкости, с которой дался ему удар.

А потом пошатнулся под обрушившейся на него памятью.

* * *

Едва у Седэна просветлело в глазах, улыбка на его губах погасла. Ша’тес стоял на прежнем месте. Он тоже простирал руки, и по окружившему его тело прозрачному черному пузырю шла мелкая рябь.

Ша’тес опустил руки, и пузырь исчез. Черное создание рассмеялось режущим смешком.

– Так ты и вправду забыл, Тал’камар? – тихо обратилось оно к Седэну. С жалостью. – Элрита твой удар застал врасплох, а Кэриш и Метраниель перетрусили. Я же подготовлен и не боюсь.

Он замолчал, ожидая.

Потрясенный воспоминанием Седэн медлил. Все подробности, как и прежде, сохранились в кристальной ясности – но ничего ему не говорили, не подсказывали, кто он такой. Он увидел Геллена, он вспомнил его имя, но за пределами вернувшегося воспоминания он не знал о нем ничего. А его разговор о ша’тесах…

– Кому ты служишь? – спросил он вдруг, напрягаясь каждым мускулом в ожидании атаки.

Черный захихикал.

– Не ты ли дал нам свободу? Кому служишь ты, Тал’камар? – ответствовал он так тихо, что слышал один лишь Седэн. – Я никак не услежу.

Седэн ощутил, как отхлынула от лица кровь. Он не посмел бы сейчас оглянуться на спутников.

– Я служу своим друзьям и Андарре. Что бы ни было в прошлом, его больше нет, – со всей уверенностью, какую нашел в себе, ответил он.

Ша’тес засмеялся тем же шершавым смешком.

– Ты не сможешь вечно убегать от себя.

Его вдруг окружило свечение, а время будто замедлило ход. Из груди ша’теса вырвались вспышки, нацеленные в четверых спутников Седэна. Он твердо знал: тот, в кого ударит эта молния, мертв.

У него был лишь миг, чтобы помешать; и даже новое искусство в управлении сутью не могло защитить всех.

А выбирать он не мог. Он хотел спасти всех. Ему нужно было спасти всех.

И тогда Седэн отчаянно пожелал остановить молнии.

Такие же темные пузыри возникли вокруг четверых его спутников. В их поверхности молнии попросту погасли, как не бывало. Ша’тес злобно зашипел.

– Так. Ты забыл, но не всё, – отметил он.

Седэн молча кивнул, боясь выдать, что пузыри стали для него такой же неожиданностью, как для ша’теса.

– Не всё, – мрачно подтвердил он и опять протянул руки.

Только на сей раз он обратился не к сути. Нашлось другое – то самое, что помогло прикрыть друзей. Ша’тес вновь скрылся в пузыре, но Седэн на сей раз нажал. И почувствовал, как плева поддается, прогибается под давлением. Закрыв глаза, юноша вообразил, что пузырь идет рябью и рвется, будто пергамент.

Услышав вопль, он открыл глаза, чтобы увидеть корчащегося на земле ша’теса.

– Нет! – в злобном отчаянии взвизгнул тот. – Не может быть!

Седэн, не слушая предостерегающих окликов сзади, двинулся к нему. Склонившись над тварью, он сдернул черный капюшон.

Голова под капюшоном была человеческой – хотя и уродливой, блеклой, в шрамах. Но не это заставило Седэна отступить на шаг. На него с гневом и болью смотрели глаза. Человеческие глаза.

Ничто, кроме взгляда, не выдавало отчаяния. Ша’тес больше не корчился и уставился на Седэна едва ли не с любопытством.

– Ты должен знать: это я его убил, – прошептал ша’тес. Слова его не походили на признание, в них не было грусти, а был блаженный восторг.

– Кого? – нахмурился Седэн.

Ша’тес оскалился, хотел подняться, но Седэн удержал врага, прижав грудь коленом. Почему-то ша’тес сейчас оказался бессилен против него.

– А я так ждал случая тебе рассказать, – разочарованно прошипел он.

– Прикончи его, Седэн! – крикнул Терис. – Не дай заморочить голову!

Заколебавшись, Седэн склонился ниже и сжал руку в кулак.

– О ком ты говоришь? – он перешел на шепот, чтобы не слышали остальные. – Зачем пришел за мной? Кому я нужен и зачем?

Смех ша’теса походил на наждак.

– Я отвечу – но так, чтобы слышали твои друзья. И узнали, что ты за человек. – Он повысил голос, чеканя каждое слово. – Вы все меня слышите?

Седэн не раздумывал. Он отвел руку, пустил по ней ток сути и выплеснул ее в кулак. А потом опустил кулак на безобразное лицо ша’теса.

Слепящая вспышка и предсмертный крик.

Когда в глазах у Седэна прояснилось, от ша’теса осталась лишь горстка пепла.

Юноша стоял на коленях и молча дрожал – для него прошла целая вечность. Наконец ему на плечо легла ладонь. Обернувшись, Седэн увидел озабоченного Териса.

– Ты ранен? – спросил тот.

Седэн заставил себя встать. Он еще силился понять, что случилось. Он убил это существо. Правильно ли он поступил? Сказал бы ша’тес правду о нем? И, если да, понравилась бы ему эта правда?

Юноша угрюмо уставился на кучку праха. Теперь уже не узнаешь…

– Жить буду, – тихо проговорил он.

Вирр тоже подошел и теперь зачарованно разглядывал кучку пепла на дороге. Легкий ветерок уже рассыпал ее по траве на обочине.

– Как это у тебя получилось, Седэн? – спросил Вирр. – Щиты, которыми ты нас прикрыл… Никогда такого не видел. Это не суть.

Седэн покачал головой. Знание, как пользоваться той силой, уже расплывалось, хоть он и чувствовал, что совсем его не забудет. Суть – обращение к сути – каким-то образом пробуждало в нем воспоминания, выводило их на поверхность. Он еще не решил, хорошо это или плохо, но наверняка стоило иметь в виду.

– Не знаю, – признался он Вирру. – Я не раздумывал, это вышло само собой.

– Очень вовремя, – заметил Терис и хлопнул Седэна по спине. – Ты нам жизнь спас, парень.

Седэн вымучил улыбку.

– Может, отчасти рассчитался за то, что я же и навлек на вас этих ша’тесов, – суховато заметил он.

– Это едва ли твоя вина.

Седэн опешил. Эти слова произнес Элрик, все еще стоявший поодаль и смотревший на него не без одобрения. – Мы у тебя в долгу, Седэн.

Не находя слов, Седэн с благодарностью кивнул в ответ. Все пятеро еще раз взглянули на останки ша’теса, и Терис заговорил:

– Надо двигаться, пока не собрались прохожие и не принялись задавать вопросы.

Седэн огляделся. Дорога перед ними была пуста, не считая разбросанного скарба и четырех тел несколькими шагами дальше; все разбежались – неслись сломя голову, пока не скрылись с глаз. Однако многие оставили позади свои, быть может, единственные пожитки. Вскоре люди наберутся смелости, чтобы вернуться за ними.

– А тела? – спросил Вирр. – Нельзя же их так оставить.

– Придется, – поморщился Терис. – Люди вернутся и позаботятся о пристойном погребении.

Обогнув лежащие на дороге тела, они двинулись дальше. Терис через несколько минут пристроился рядом с Седэном.

– Так ты, похоже, тоже авгур, – негромко заговорил он. – Вирр прав – спасая нас, ты не к сути обратился.

Седэн ответил не сразу. Он сам начал догадываться, но сейчас это представлялось ему лишним беспокойством.

– Это вышло инстинктивно, – отозвался он наконец, не поднимая глаз от земли. – Я не знаю, как это получилось.

Терис хмыкнул, явно не удовлетворившись ответом, но понимая, что большего не добьется.

– Что сказал тебе ша’тес перед концом?

Седэн пожал плечами.

– Болтал невнятицу. Ничего не понять.

– Например? – поднял бровь Терис и, почесав в затылке, добавил: – Это может оказаться важным.

Седэн помедлил. Рассказывать Терису, что ша’тес угрожал разоблачением, он не собирался.

– Сказал, что это он убил. Я спросил – кого, а он, по-моему, был разочарован, что я не помню.

Юноша надеялся, что Терис удовлетворится этим клочком правды.

Терис поразмыслил и вздохнул.

– Еще одна тайна, – заметил он, потирая лоб. – Чем скорее мы, парень, вернем тебе память, тем лучше.

Они шагали дальше. Вдали уже отчетливо виднелся Федрис Идри, а по дороге навстречу им текли люди. Целый людской поток.

Они добрались до Илин-Иллана.

Глава 37

Аша ждала. Эрран неловко ерзал, не решаясь приступить к делу. Глубоко вздохнув, молодой человек обменялся неуверенными взглядами с Элосьеном, Колом и Фесси. Все они собрались по такому случаю и наблюдали из угла комнаты. Затем Эрран обратился к Аше.

– Ты уверена, что этого хочешь?

– Уверена, – твердо заявила Аша, хотя живот у нее скрутило от страха. От вчерашней решимости мало что осталось.

– Ашалия, – мягко заговорил герцог, – ты действительно думаешь, что старший Тенвар тебя обманул? – Элосьен помешкал. – Не то чтобы я тебе не верил, но не хотелось бы видеть, как ты пройдешь через такое напрасно.

Аша обернулась к нему.

– Я должна знать, – просто сказала она.

Элосьен склонил голову, а Кол с Фесси поддержали девушку улыбками, хотя и смотрели озабоченно. Эр-ран не стеснялся в выражениях, объясняя, чем грозит возвращение памяти.

– Хорошо, – вздохнул он, встав перед ней. И зашагал взад-вперед, с волнением потирая руки. – Хорошо. Готова?

Аша кивнула.

Эрран остановился, подался к ней и тронул пальцами виски девушки. Несколько мгновений она не чувствовала ничего, потом в затылке возникло легчайшее давление, как предвестье головной боли.

Ощущение нарастало, вначале плавно, но скоро под черепом застучал молот.

– Эрран, – неуверенно начала Аша, – я не знаю… Давление разрешилось взрывом.

Мягкое тепло омыло голову. Ощущение не было неприятным, но все же заставило девушку ахнуть. Мысли внезапно смешались, рассеялись.

Эрран, отступив, уронил руки. В его глазах стоял ужас.

– Судьбы, как жаль!

И тут на нее обрушились воспоминания.

* * *

За глазами стояла боль, но Аша все равно заставила себя открыть веки. И огляделась, не понимая, где находится. Что это было? Острые осколки разбитых образов вспыхивали в сознании. Девушка рывком села. Паника грозила накрыть ее с головой.

Нападение на школу. Все убиты.

– Ашалия…

Обернувшись, она увидела светловолосого блюстителя, с тревогой наблюдавшего за ней. Он выглядел… знакомым. Несколько секунд девушка в смятении вглядывалась в его лицо.

– Ты меня узнаешь? – мягко спросил мужчина.

– Да, – медленно отозвалась Аша. Воспоминания понемногу возвращались на свои места, страх улегся. Угасая, он сменился печалью. – Герцог Андрас. Элосьен.

– Вот и хорошо, – облегченно вздохнул Элосьен и взял ее за руку, пожал. – Мы волновались.

– Мы? – Аша не без усилия завертела головой. Они с герцогом были одни в комнате. В ее спальне, – сообразила она чуть погодя.

– Мы все. Скоро рассвет – остальные несколько часов как ушли спать. Ты проспала почти сутки.

Аша с трудом села прямо.

– Так долго?

Элосьен кивнул и заговорил серьезным тоном.

– Эрран рассказал нам, как это было. Что ты видела до того, как Тенвар сделал тебя тенью. – Герцог покачал головой. – Записка от Торина… Я о ней не знал. Подозреваю, что и Совет не знает.

Аша улыбнулась, вспоминая: «Нам с Давом придется уйти».

– Он жив, – пробормотала она, почти не смея верить. Но ее улыбка скоро погасла, смытая волной ярости: мысли прояснились, и она могла теперь разобраться в новых воспоминаниях и сделать выводы.

– Как вы поступили со старшим Тенваром?

Элосьен поморщился.

– Мы за ним наблюдаем.

– Его надо посадить под замок! – Аша вспомнила погибших в школе, окровавленные тела подруг, и лицо ее застыло. – Это самое малое.

– Понимаю тебя, но… не так это просто, – напомнил Элосьен. – Тенвар – одаренный. Закон не позволяет так просто ворваться в Тол и его арестовать. Этот закон я не могу нарушить без несокрушимых, наитвердейших доказательств. – Взглядом герцог извинился перед Ашей. – В пределах Тола он под юрисдикцией Совета, и только одаренные вправе судить и наказывать его. Так гласит договор.

Аша недоверчиво уставилась на герцога.

– Да ведь он сделал меня тенью против воли. И солгал про Давьяна. Я помню! И Эрран тоже видел…

– Но он никому ничего не докажет, – мягко заметил Элосьен. – Что до твоих воспоминаний – как ты объяснишь их Совету? Все твои обвинения, пока Совет не поверит, что к тебе вернулась память, лишь предупредят Тенвара об опасности – о том, что мы знаем. Нам, – вздохнул герцог, – остается только следить за ним. Обещаю, как только появится возможность действовать, мы ее не упустим.

Аша помотала головой, разгоняя туман. Могла бы сама сообразить.

– Вы, кажется, приняли все это очень спокойно?

– У меня были целые сутки, чтобы гневаться, – объяснил Элосьен. – И, поверь мне, я этим и занимался. – Встав, он дружески тронул девушку за плечо. – Если ты достаточно поправилась, я пойду к другим. Они ждут, пока ты очнешься.

Аша, кивнув, откинулась на спину и уставилась в потолок. Оставшись одна, она попыталась навести порядок во взбаламученных чувствах. Горе и ужас. Ярость на Тенвара. Страх – от осознания, на что тот способен. Успокаивая себя, она несколько раз глубоко вздохнула и задумалась о словах Элосьена. Тенвар, как одаренный, недосягаем, пока он в Толе. В голове у нее начал складываться план – вначале смутный, но к тому времени, как вернулся Элосьен с авгурами, он полностью оформился.

Аша выдержала восторженные объятия друзей – в первую очередь Эррана, который так откровенно радовался, что насмешил девушку, – и обратилась к герцогу.

– Думается, я решила задачу с Тенваром. Как посадить его под замок, – объявила она.

Элосьен нахмурился.

– Сейчас мы не рискнем создавать напряженность между дворцом и Толом Атьян. Отношения и так натянуты, особенно после недавней вспышки моего брата против одаренных, – предупредил он.

– Ни вы и никто другой в это замешаны не будут, – поспешно заверила Аша. – Если и не выйдет, в худшем случае Тенвар узнает, что я вспомнила. – Она обрисовала свою мысль внимательно слушавшим товарищам. Все четверо помолчали, обдумывая ее предложение.

– Для тебя это все равно опасно, – заговорил наконец встревоженный Эрран. – Кто знает, как ответит на такое Тенвар.

– Я справлюсь. – Аша встретила взгляд молодого человека, и тот, помедлив, кивнул. Другие авгуры последовали его примеру. Они опасались за нее, но отговаривать никто не стал. Аша была благодарна им за это.

Элосьен колебался чуть дольше, но и он склонил голову.

– Итак, тебе надо будет встретиться с Эйлинаром из Совета. И получить доступ к хранилищу в старой части дворца, – заключил он.

– Этого должно хватить.

Элосьен кивнул – скорее себе, чем Аше.

– Постараюсь устроить, – тихо пообещал он.

* * *

Аша с силой толкнула дверь в кабинет Илсета – грохот отдался по всему коридору. Илсет подскочил с круглыми глазами, но, разобрав, кто это, снова опустился в кресло, старательно изображая равнодушие.

– Чем могу помочь, Ашалия? – с холодной любезностью осведомился он. – И, право, ты могла бы быть понежнее с дверью.

Аша выдержала долгую паузу. Затем повернулась и аккуратно закрыла дверь, достала из кармана ключ и быстрым движением заперла.

Илсет нахмурился.

– Где ты его взяла?

– Неважно. – Аша убрала ключ в карман.

– Вероятно, неважно, – согласился Илсет, глядя на нее скорее с усмешкой, нежели с опасением. – Что ты хотела мне сказать?

Аша ответила пристальным взглядом.

– Хочу, чтобы ты знал: я вспомнила.

– Что вспомнила?

– Все. – Аша проглотила ком в горле. – Я знаю, что Давьян исчез, а не погиб. Знаю, что ты сделал меня тенью против моей воли. Знаю, что ты как-то связан со случившимся в Каладеле. – Она стиснула кулаки, сдерживая ярость. – А теперь ты объяснишь мне, как именно.

Илсет улыбался приятной, беззаботной улыбкой, но взгляд его все же выдал потрясение.

– Понятия не имею, о чем речь. – Он вздохнул. – Возможно, ты запуталась. Известно, что тени порой видят очень яркие сны о прошлом…

– Не говори со мной как с ребенком. Я жду признания.

– И как ты его добьешься? Силой? – Илсет усмехнулся. – Ашалия, может быть, догмы и защитят тебя от сути, но ты и в голову не бери, что совладаешь со мной.

Аша запустила руку в карман и, зажав между пальцами маленький черный диск, показала Илсету.

– Знакомо?

Улыбка соскользнула с лица старшего, но и тревоги в нем не чувствовалось.

– Если ты забыла, Ашалия, ты тень, – произнес он не без издевки. – Ты не сумеешь им воспользоваться.

– А мне и не надо им пользоваться. – Илсет ошибался, считая, что сосуд в ее руках бесполезен, но пока ему не следовало об этом знать. – Мне довольно приложить его тебе к шее. Забыл, как он парализует? Я-то хорошо помню. – Аша твердо взглянула на старшего. – Одно прикосновение, и ты пальцем не шевельнешь. А я смогу сделать с тобой, что захочу. Чувствовать ты все будешь, знаешь ли. Все увидишь, все услышишь. Но ни звука не издашь. – Она холодно улыбнулась. – Мы сможем много часов провести здесь – никто и знать не будет.

Последовало долгое молчание.

– Ты на это не способна, – наконец вымолвил Ил-сет.

– Раньше была не способна, – признала Аша. И указала на свое лицо. – Пока ты меня не изменил.

Она шагнула вперед.

Илсет, оскалившись, вскочил из-за стола.

– Да зачем тебе это? Эта часть Тола не снабжена памятью, детка. Даже если я расскажу то, что ты хочешь услышать, никто тебе не поверит. Тебя бросят за решетку. Но если ты сейчас уйдешь… Я не стану тебя преследовать. Клянусь.

Аша расхохоталась ему в лицо.

– Клянешься? Ты меня успокоил!

Она подступила еще на шаг. Илсет, в свою очередь, попятился. Он больше не выглядел беззаботным, хотя их с Ашей и разделял стол.

Несколько секунд он поглядывал на запертую дверь, прикидывая, сумеет ли проскочить мимо девушки с черным диском в руках. Понял, что не сумеет, и отказался от маски хладнокровия.

– Глупая девчонка! – свирепо бросил он. – Тебе полагалось сдохнуть со всеми вместе. Сейчас и сдохнешь, предупреждаю. Только умрешь не так быстро, как те. Я намерен отдать тебя Поклонникам. Знаешь, что они с тобой сделают? Ты будешь молить о смерти!

Аша подступила еще на шаг, к самому столу.

– Где Давьян и Вирр?

В ее голосе звенела сталь.

– Не сказал бы, если бы и знал, – огрызнулся Ил-сет, изготовившись к прыжку.

И вдруг словно невидимая рука отшвырнула его назад, впечатав в стену. Испуганно вскрикнув, он забился в невидимых узах и устремил на Ашу дикий, неверящий взгляд.

– Не может быть, – выдохнул он. – Ты не могла…

– Довольно.

Илсет рывком повернул голову на голос, прозвучавший с другого конца комнаты, Аша же не отрывала взгляда от его искаженного страхом лица. Краем глаза она видела снявшего вуаль старшего Эйлинара.

– Он не все сказал, что знает, – холодно заметила девушка, по-прежнему глядя на пленника.

– Бесспорно, – устало признал Нашрель. – Но он сказал достаточно, чтобы себя приговорить, а положение становилось опасным. Остальное мы из него вытянем, не беспокойся. – Он смотрел на Илсета с брезгливой жалостью. – Я защищал тебя, когда Аша-лия выступила с обвинениями.

Илсет как будто собирался отрицать вину, но, взглянув в лицо Нашреля, только сплюнул в его сторону.

– Ты глуп, Нашрель, – заговорил он, еще раз бешено рванув стянутые руки. – Ничего ты от меня не узнаешь. Надо было позволить девчонке меня пытать. – Он злобно улыбнулся Аше.

Та подошла и прижала к его шее черный диск.

Лицо и тело Илсета мгновенно застыли.

– Что ты делаешь, Ашалия? – спросил Нашрель скорее с любопытством, нежели с возмущением.

Живыми на лице Илсета остались только глаза – они вращались от нее к Нашрелю и обратно. Нашрель не знал: ей довольно было коснуться этого диска пальцем, позволить ему подключиться к ее тайнику, чтобы Илсет разделил судьбу, которую навлек на Ашу.

Девушка подняла руку… и уронила.

– В таком виде его общество мне приятнее, – она впервые за это время отвела взгляд от лица Илсета, взглянула на Нашреля. – Ты сообщишь во дворец обо всем, что узнаешь, как мы уговаривались?

– Конечно. – Нашрель задумчиво рассматривал Илсета. – Это останется между тобой, мной и несколькими избранными старшими, которым я могу доверять. Но если выясним, что с твоими друзьями, уведомим тебя немедленно.

– Благодарю, старший Эйлинар.

Аша еще раз взглянула на пришпиленного к стене Илсета. Ей вдруг стало так тошно, что девушка развернулась и вышла за дверь.

Не оглянувшись.

Глава 38

Давьян, хрустнув костяшками пальцев, самоуверенно улыбнулся наставнику. – Я готов.

Малшаш с улыбкой покачал головой.

– Ты полжизни пытался воспользоваться сутью. Откуда такая уверенность, что сейчас получится?

– Дело было не во мне, – пожал плечами Давьян. – Меня учили искать ее не там, где надо. В школе твердили, что суть можно добыть только из собственного тайника, из внутреннего запаса энергии, которую производит тело каждого одаренного. Но я не одаренный, и тайника у меня нет. Мне, авгуру, приходится извлекать силу из внешнего мира.

Малшаш склонил голову.

– В целом верно, но знать об этом – даже не половина успеха. Тебе еще предстоит научиться управлять сутью, правильно ею распоряжаться. Не забывай, что она – энергия, сила, что активна сама по себе. Совсем не как плева.

Давьян улыбнулся.

– Я, наверное, больше любого одаренного моих лет знаю о природе сути и ее использовании, – сухо заметил он. – И всегда чувствовал, что, получи я к ней доступ, сумел бы с ней обращаться не хуже других.

– Вот и хорошо, – усмехнулся Малшаш. – Это последнее, чему я могу тебя научить, так что давай проверим, соответствуют ли твои способности твоей уверенности.

Давьян набрал в грудь воздуха и потянулся, ощутив вокруг себя пронизывающую все плеву. Поначалу ощущение было едва уловимым, но теперь – всего через пару недель упражнений – он умел осязать ее, схватывать почти без участия мысли. Малшаш молчал, но Давьяну случалось замечать его взгляд, когда ученик за какой-нибудь час схватывал основы нового умения. Он был способным учеником. Очень способным. Это давалось ему естественно, как дыхание.

Юноша сосредоточился, силой плевы распространяя восприятие, отыскивая своеобразное мерцание сути. Малшаш ею просто лучился, но извлекать силу из него было нельзя – Давьян вполне мог бы нечаянно повредить учителю.

Он усилил сосредоточенность. Чуть дальше по улице уловил слабый отблеск сквозь туман, в этот день необычайно густой. И двинулся вперед, удерживая взглядом это свечение.

Дымка вокруг огонька понемногу расходилась, открывая высокий дуб. Светился он совсем не ярко, но все же в дереве определенно струилась суть. Давьян потянулся к ней.

Что-то ему мешало.

Он надавил на преграду – сперва бережно, потом с нарастающей досадой. Пространство в несколько метров вокруг дерева оказалось непроницаемо для его обогащенных плевою чувств. Разозлившись всерьез, Давьян открыл глаза.

– Я видел протекающую по дереву суть, – раздраженно объявил он, – но к ней не пробиться.

Малшаш скрестил руки, сдерживая усмешку.

– Только что ты был так уверен в себе…

Давьян ответил сухим взглядом.

– Согласен. Я еще не все знаю, – признал он со всем доступным ему смирением. – Что я делал не так?

Малшаш поднял бровь.

– Ты не задумывался, как здесь растут деревья – здоровые и ухоженные?

Давьян взглянул снова. И вправду, окаймлявшие улицу дубы выстроились в линеечку – они явно входили в городской план. Юноша нахмурился.

– Ты прав. Они ведь все должны были погибнуть?

– Они – как книги в библиотеке, – пожал плечами Малшаш. – Сохраняются в первоначальном виде. – Он повел рукой вокруг себя. – Это здание было выстроено с целью поглощать малые порции сути почти отовсюду, кроме человеческих тел, и направлять их в джа’ветт. По этой причине даресийцам пришлось защитить кое-что от воздействия плевы. В противном случае едва ли здесь могли бы вырасти деревья – тем более вряд ли они сохранились бы неизменными на две тысячи лет. – Наставник похлопал Давьяна по спине. – Так или иначе, тебе надо просто подойти к дереву и коснуться его. Тогда ты окажешься внутри ограды.

Давьян закатил глаза.

– Значит, я все делал правильно?

– В общем, да, – ухмыльнулся Малшаш.

Давьян уже направился было к ближайшему дереву, но вдруг задержался и оглянулся.

– А я почему еще жив? – тихо спросил он. – Помнится, ты говорил, что я живу только тем, что извлекаю суть из внешнего мира?

Малшаш медлил с ответом.

– Насколько могу судить, ты периодически ее получаешь, – признался он. – Я несколько раз пытался проследить, но линии сути так тонки, что мне трудно их рассмотреть. А ведь я знаю, где искать, так что и то достижение. – Наставник вздохнул. – Я надеялся, что ты не станешь об этом задумываться. Ты тянешь из очага – каждый вечер и каждое утро. Библиотека ограждена от остальных частей города; находясь в ней, ты, думаю, тянешь из Советчика. – Он помолчал. – Временами, когда тайник иссякает, тянешь немного из меня.

Давьян запнулся на полушаге.

– Из тебя? – судя по всему, он не причинил Малшашу вреда, но при мысли о том, чтобы вытягивать суть – жизненную силу – из человека, у него озноб прошел по коже.

Малшаш успокоил его взмахом руки.

– Крохи. Тебе они были нужнее, чтобы сосредоточиться на работе.

Давьян заморгал. Ему только теперь пришло в голову, что за последние пару недель он почти не спал. Разве что час-другой в сутки? Как такое может быть? Он насупил брови. Почему он раньше не замечал этой странности?

Вздохнув, мальчик вернулся к теме разговора.

– А если бы я один, вдали от огня, пробыл подольше на здешних улицах?..

– Точно не скажу, – пожал плечами Малшаш. – И не советовал бы проверять.

Давьян крякнул.

– Хороший совет. – Сознание близкой опасности немного притушило его рвение. Малшаш в последние дни гонял ученика все суровее, и Давьян без слов понимал, что приближается срок возвращения, когда ему снова придется погрузиться в серую пустоту. Он нервно покрутил на пальце кольцо. Малшаш, судя по всему, не сомневался в способностях юного авгура, но Разлом потребует от него всех сил.

Давьян тряхнул головой, отогнав лишние мысли, и, приблизившись к выбранному дереву, приложил ладонь к сухой шершавой коре. И закрыл глаза.

Теперь он ощутил суть – пульсирующую дрожь в стволе. Юноша осторожно облек ее плевой. Не той, которую использовал обычно – та бы моментально затопила и погасила суть. Он же превратил плеву в оболочку и… уплотнил ее, за неимением лучшего слова. Отчасти он действовал по подсказке Малшаша, отчасти – повинуясь природному чувству. И посредством новой формы плевы он потянул суть в свое тело.

Сперва ничего не изменилось. Затем к нему медленно потек ручеек тусклого света: в ладонь, в руку, в грудь. Мальчик ощутил, как вливаются в него тепло и жизнь – острое, прекрасное чувство. Открыв глаза, Давьян увидел, что ладонь его истекает светом.

Развернувшись, он швырнул суть в ближайшую стену. Бросок не произвел желанного действия. Стена, вместо того чтобы рассыпаться на куски, поглотила энергию. Ну конечно, Малшаш только что объяснял, что весь город – гигантский проводник сути. Надо было попробовать что-то другое.

Тело еще гудело, и Давьян шагнул от дерева, завороженно уставившись на него. Листья, недавно ярко-зеленые, сморщились и почернели. Да и ствол, и ветви как будто сохли не один год. Он тихонько постучал по сохлому стволу – и отскочил, когда все дерево рассыпалось черной пылью. Яростно откашливаясь, Давьян гнал вкус мертвой древесины изо рта и легких.

– Что это было? – спросил он.

– Ты отнял у дерева жизненную силу, – отозвался Малшаш, не сводя глаз с того места, где прежде стоял дуб. Теперь на мостовой лежала кучка пепла. Наставник с тревогой покачал головой.

– Отобрал всю, Давьян.

Давьяну наконец удалось прочистить глотку.

– Это хорошо?

– Как посмотреть, я бы сказал, – Малшаш, похоже, сам сомневался в ответе. – Это безусловно… необычно. Я видел, как такое проделывают, но только при великой нужде, с огромным напряжением. И тогда в этом точно не было ничего хорошего. – У него дернулось лицо. – Одним словом, урок, как видно, вполне усвоен. Вне Дейланниса ты наверняка сможешь по мере надобности извлекать большие порции сути.

– Значит, точно хорошо, – ухмыльнулся Давьян. Малшаш ответил предостерегающим жестом.

– С этой способностью надо быть очень, очень осторожным, Давьян, – мягко предупредил он. – То, что ты сделал с деревом, легко можешь проделать и с людьми. Случайно, если не остережешься.

Снова взглянув на кучку праха, Давьян побледнел.

– Их это убьет? Малшаш кивнул.

– Твое тело и прежде, чтобы выжить, тянуло из всего, что подвернется; полагаю, потому тебе и удалось забрать так много. Если ты так же высушишь человека… Ну, для человека суть – это жизненная сила. Отбери ее целиком – и последствия ты сам можешь представить.

– Я буду осторожен, – кивнув, отвечал Давьян. И опасливо покосился на Малшаша. – А в остальном?..

– Остальное, – рассмеялся Малшаш, – весьма впечатляет. Твоя молния в другом месте разнесла бы стену на части.

– Вышло не так зрелищно, как я рассчитывал, – признался Давьян. – Если бы только не…

Он осекся и замычал от боли под ложечкой, от слабости, охватившей все члены. И со стоном рухнул наземь, схватившись за живот. Там было… пусто. Пусто до боли. Как он голоден!

Малшаш бросился к ученику, упал на колени. Молча вытащил из кармана яблоко. Давьян схватил его и вгрызся в мякоть, сожрал в один миг; пища уняла боль, и вскоре ему удалось подняться на ноги.

– Что это было? – изумился он.

Малшаш взволнованно потирал руки.

– Связь, удерживающая тебя здесь, слабеет, Давьян. Она продержалась куда дольше, чем я считал возможным, но в конце концов это случилось – нам скоро придется расстаться.

Давьян пару раз глубоко вздохнул, успокаивая себя. – Сейчас?

– Нет, – покачал головой Малшаш. – У нас еще есть несколько часов – лучше дождаться вечера или даже завтрашнего утра, если приступы не станут сильнее. За это время мы успеем проделать еще пару упражнений, подготовить тебя в меру возможности.

Давьян разглядывал огрызок яблока в своей руке.

– Откуда ты знал, что мне нужно?

Его наставник вздохнул.

– Помнишь, я говорил, что тень твоей тени остается в твоем времени? Она отчасти сохраняет телесность, Давьян. И она две недели не пила и не ела.

– Так что… я умираю? В своем времени?

Малшаш взъерошил пальцами волосы.

– Это всего лишь теория, но подозреваю, что да. Твоему телу требуется меньше, чем обычному человеку, но в конце концов ему понадобится питание.

– Вот почему я так проголодался, – пробормотал Давьян и вдруг рассердился. – И ты только теперь мне сказал?

– Я считал, что не стоит лишний раз на тебя давить.

Давьян только хмыкнул – спорить не было настроения.

– И что теперь?

– Ты сейчас ощутил усиление связи с телом, оставшимся в твоем времени. Разлом стремится исправить отклонение в порядке вещей и отправить тебя обратно. – Малшаш добавил со вздохом: – Нам остается одно – разорвать твою связь с моим временем. Скажешь сам, когда начинать.

– С уничтожения вот этого? – Давьян поднял руку с кольцом.

– Именно, – подтвердил Малшаш и озабоченно взглянул на ученика. – Думаю, стоит повторить урок чтения. Это, пожалуй, лучшее упражнение в умственной сосредоточенности, а в Разломе она тебе понадобится в полной мере.

Давьян мешкал.

– А как насчет управления? – с тех пор как мальчик прочитал об этой способности, он все ждал урока. Сама возможность ошеломила его: слухи, что авгуры умели управлять мыслями других людей, ходили всегда, но никто им всерьез не верил. Даже в старину, в эру правления авгуров, скептики сомневались в существовании такой силы.

– Нет, – покачал головой Малшаш. – С управлением как с оборотничеством – это неблагоразумно и очень опасно. – Наставник заглянул Давьяну в глаза. – На этот раз поверь мне на слово. Даже не пробуй.

Давьян безразлично пожал плечами.

– Пусть так. Стало быть, чтение. – Он старался не выдать разочарования. Несколько раз глубоко вздохнул, успокаивая мысли… – Я готов. Что мне искать?

Малшаш пожал плечами.

– На этот раз я оставлю открытым разное – смотри сам, что найдешь.

Давьян кивнул и, закрыв глаза, пробился сквозь плеву в сознание Малшаша. Он так и не привык до конца к этому ощущению: сознавать себя, свои мысли, но при попытке подумать о чем-либо – да о чем угодно – ему отзывались мысли Малшаша, а не собственные. И эти отклики открывались сознанию Давьяна.

Собравшись, он принялся обыскивать мысли и воспоминания наставника.

Большая часть была скрыта в запертых ящиках. Те, что остались снаружи, были скучноваты и все относились к недавнему времени. Что ел Малшаш в последние дни. Как он поражался скорости, с какой Давьян усваивал плеву. Спешка вернуть мальчика в свое время, пока тот жив. С этим были связаны и другие чувства: грусть и боль, которых Давьян не понимал, а воспоминания, объяснявшие их, оказались скрыты. Скрывать чувства было гораздо сложнее, чем память о конкретных событиях.

Он задумал узнать, где жил Малшаш до того, как попал в Дейланнис. И снова наткнулся на запертый ящик. Он задумался, где Малшаш обучался искусству авгура. Опять ящик. Он задумался, почему Малшаша так напугала его способность к оборотничеству. Ящик. Досада Давьяна переходила понемногу в гнев. Что толку в способности, от которой люди защищаются с такой легкостью?

Он задумался, почему Малшаш отказался от способности видеть. Запертый ящик.

Вместо того чтобы двинуться дальше, Давьян представил, будто стоит прямо перед этим ящиком. Сосредоточившись, он ухватил крышку руками и потянул. Крышка откинулась, а он услышал вскрик ужаснувшегося Малшаша.

Давьян приказал себе оставаться настороже, не увлекаться. Происходящее было ему знакомо. Он воскрешал воспоминание, не в силах ничего в нем изменить, – точно таким, каким сохранил его Малшаш. Он понимал, что каким-то образом сумел вскрыть запертый ящик, знал, что это воспоминание из личных, но уже не знал, как остановиться.

Открыв их вновь, он снова оказался в Дейланнисе, лицом к лицу с Малшашем. Он долго стоял, ошеломленный, не находя слов. Такую же растерянность выражало и лицо Малшаша, но к ней примешивалось такое, от чего по спине Давьяна побежали мурашки. Раскаленный гнев.

Давьян вдруг моргнул, заметив: сегодняшний облик Малшаша был ему знаком. Гость со свадьбы, тот, что пытался его утешить. Илрин.

Всего мгновение понадобилось, чтобы связать остальное. Назвать их по имени он не мог, но помнил многих. Людей, чей облик в тот или иной день принимал за эти две недели Малшаш.

Тот постоял еще, дыша тяжело, как после гонки. – Приготовься, Давьян, – наконец выдавил он. – Сегодня ты уходишь отсюда.

Не прибавив ни слова, он развернулся и скрылся в тумане.

Глава 39

Давьян грыз ногти.

Он сидел на ступенях у входа к джа’ветту, полагая, что здесь и будет его искать Малшаш, хотя вслух оборотень ничего не сказал. За эти пару часов мальчик не раз порывался его искать, но, припомнив выражение лица наставника, отказывался от этой мысли.

Вспоминая подсмотренное, Давьян снова вздрогнул. Не просто подсмотренное – пережитое. Давьян прожил горе Малшаша, прожил его ярость. Чувства были мощными, свежими, как никогда. Он понимал: то, что сделал Малшаш, – ужасно, ужасно плохо. Но ведь он побывал Малшашем, прочувствовал неотразимую потребность добиться справедливости, испытать все – все – средства вернуть жену. Ему становилось дурно при мысли об этом. И все же он понимал.

Теперь Давьян догадывался и о причинах, которые привели Малшаша в Дейланнис. Оборотень пытался проделать то самое, что проделал Давьян, – попасть в прошлое, – только Малшаш надеялся его изменить, а появление Давьяна, по-видимому, доказывало, что это невозможно. Едва ли тут была его вина, но Давьян чувствовал себя отчасти виноватым за то, что лишил Малшаша надежды.

Еще несколько минут – и из тумана проступила фигура человека, он побрел к нему по улице. Давьян встал перед наставником. Оборотень не сменил лица, но, казалось, ужасно постарел за эти часы. Он шел нетвердой, усталой походкой, и лицо его выражало скорее грусть, нежели гнев.

Остановившись в нескольких шагах, он уставился в землю, словно не мог заставить себя встретить взгляд ученика.

– Что ж. Теперь ты знаешь, – заговорил он. – Жаль, что тебе пришлось это увидеть.

Давьян заморгал. Он ожидал самое малое словесной порки.

– Прости, что сунул нос, куда не следовало, – с искренним раскаянием ответил он.

Малшаш выдавил короткий смешок. Потом со вздохом покачал головой, и след усмешки пропал с его лица.

– Мне, пожалуй, следовало бы сказать то же самое.

Он подошел и, не дав мальчику опомниться, прижал ладонь к его лбу.

Давьян ахнул от пронизавшего его холода – ощущение было острым, но быстро прошло. Когда Малшаш отнял руку, мир стал одновременно отчетливее и тусклее.

– Что ты сделал? – резко спросил Давьян.

– Удалил следы своего влияния из твоего сознания, – устало объяснил Малшаш.

Давьян разинул рот.

– Так ты мной управлял? – он гневно шагнул к наставнику. – Все это время?

– Нет. – Малшаш смотрел виновато, но голос его звучал твердо. – Не управлял. Влиял. Подпитывал. Сосредотачивал. – Он слабо улыбнулся. – У тебя редкостный ум, Давьян, в этом не сомневайся. Но никто не способен научиться тому, чему научился ты, за пару недель. Без помощи – не способен.

Давьян открыл рот, чтобы возразить, но тут же вспомнил, с каким усердием учился и упражнялся. Спал час или два в сутки и ни разу этому не удивился. Теперь до него дошло, как это необычно. Это и раньше приходило ему в голову, но ни разу он почему-то не пожелал обдумать эту странность.

– Ты не давал мне задремать. Пробуждал, – кивнул он, остывая от первой вспышки.

– Да, – пожал плечами Малшаш, – а еще удерживал твое внимание на работе. Может быть, немножко перестарался. – Он с сожалением покачал головой. – У тебя ко мне были сотни разных вопросов. На одни я не хотел отвечать, на другие не мог, и все они не имели отношения к твоим занятиям. Ты должен был забыть об этих вопросах. – Малшаш скривился. – Мне действительно жаль, но тебе надо было готовиться. Если бы не мое вмешательство, у тебя не было бы надежды пережить путь через Разлом.

Давьян стиснул кулаки. Некоторые вопросы уже вернулись к нему, и он не знал, который задать первым.

– Скажи мне хоть одно…

Малшаш настороженно взглянул на него.

– Смотря о чем ты спросишь.

– Ты говорил, что похитил способность к оборотничеству у Аты. И отказался от способности к провидению. – Давьян растерянно развел руками. – Я не нашел подобного ни в одной книге. Никогда не слышал, что так бывает. Ведь все эти способности – просто приложение плевы? Если можешь одно, почему нельзя другого?

Малшаш потер подбородок.

– Это слишком сложный вопрос – сейчас некогда отвечать. Если вкратце, это просто очень сложное применение управления. Я связан с той частью сознания Аты, которая разбирается в оборотничестве – пойми, это не теоретическое знание, а то, что ты бы назвал талантом, сочетание природного дара и опыта. Меняя облик, я использую и ее дар, и собственный. Когда ж сменить облик пытается она, то натыкается на мысленный барьер. Пока я удерживаю связь, она как будто утрачивает глубинное знание о том, как это делается.

Давьян задумчиво кивнул, принимая его объяснение.

– А когда ты отказался от провидения?

– То же самое, – признал Малшаш. – Попытайся я сейчас увидеть, ничего бы не вышло – природная способность подавлена.

– Но почему? Зачем ты от нее отказался? И… – Давьян нахмурился, – ради кого?

Малшаш вздохнул.

– Я отдал эту способность из-за того, что ты недавно видел, – тихо ответил он. – Видение действует и в будущее, и в прошлое. Мало кто об этом знает. Обычно тех, кто наделен этим талантом, интересует грядущее. А я… – он покачал головой. – Пытаясь увидеть, я возвращался туда. Переживал снова и снова, стоило мне закрыть глаза. Не было другого способа с этим покончить. – Он помолчал. – А кому я отдал этот дар, тебя не касается.

Давьян открыл было рот, но вместо слов охнул от нового приступа. Желудок словно выедал себя изнутри. Мальчик скрючился, с трудом хватая воздух. Он знал, что это пройдет, – ожидая Малшаша, испытал такое трижды, – но каждый припадок казался острее прежнего.

Малшаш с тревогой наблюдал за ним.

– Времени больше нет, Давьян. Надо приступать. Кивнув, мальчик последовал за учителем в здание, прошел по длинному коридору. На ходу в голове его всплывали все новые и новые вопросы. Он мысленно выбранил себя.

– Скажи еще одно, последнее, – попросил он.

Помедлив, Малшаш кивнул.

– Хорошо.

– Почему ты носишь лица свадебных гостей? Тех…

– Кого я убил, – закончил за него Малшаш. И с безграничной печалью взглянул на Давьяна. – Так ты еще не понял?

– Чего не понял?

Малшаш ответил не сразу.

– Оборотень может принимать лишь облик умерших, – наконец объяснил он.

– О! – Давьян не нашел слов. Малшаш ждал, но мальчик не знал, как он должен встретить эту новость. Праздно задумался, кем был тот светловолосый мужчина, в которого перекинулся он. Кем бы ни был, он умер. Это ничего не говорило о его имени. Давьян удивился – почему Малшаш так упорно скрывал от него эту подробность?

Они уже вошли в громадный зал, и Давьян увидел сияющий между колоннами джа’ветт. Приблизившись к нему, Малшаш запустил руку под плащ и извлек предмет, уместившийся на ладони и чуть светящийся в полумраке. Когда они остановились перед алтарем, Малшаш показал ладонь Давьяну.

– Еще одно…

Давьян не поверил своим глазам.

Бронзовая шкатулка светилась, символы на ее гранях были все так же чужды его взгляду. Подавшись вперед, он выхватил вещицу с ладони наставника и пристально осмотрел.

Сомнений не оставалось. Этот самый сосуд привел его к Седэну.

– Объясни! – потребовал мальчик.

Малшаш покачал головой.

– Нет времени.

Одной рукой он накрыл шкатулку, другую прижал ко лбу Давьяна; со вспышкой по его телу протекла теплая волна. Давьяну без вопросов стало ясно: Малшаш связал его со шкатулкой.

Он уставился на наставника, отказываясь верить очевидному.

– Так ты мне лгал? Уверил, что ничего не знаешь о моем будущем… Но… Тогда ты еще не научил меня распознавать ложь сквозь защиту.

Малшаш не отрицал. Спрятав шкатулку в карман, он взглянул Давьяну в глаза.

– Скажи я тебе об этом – скажи я тебе обо всем, – я бы навлек опасность на обоих. Только тех секретов разум не выдаст, которых не знает, – мягко объяснил он. – Ты сам меня этому научил, Давьян.

У мальчика голова шла кругом.

– Я научил?..

Новый приступ настиг его без предупреждения, он осекся и повалился на колени. Боль рвала живот и грудь. Ему казалось, сейчас вывалятся внутренности.

Малшаш бросился к мальчику, подхватил, поддержал. Вдвоем они добрались до алтаря. Малшаш усадил на него Давьяна и протянул руку ладонью вверх. Давьян неохотно стянул с пальца кольцо.

Вот и все. Время настало. От боли он не чувствовал трепещущих крылышек под ложечкой, но не сомневался – бабочки там.

– Скажи только, – простонал Давьян, не сводя глаз с кольца, – я должен отдать эту шкатулку Седэну? Тому, к кому она привела в мое время?

– Да, – нетерпеливо огрызнулся Малшаш. – А теперь очисти сознание, Давьян. Сосредоточься.

Мальчик сцепил зубы – вопросы так и рвались с языка, – однако нехотя кивнул. Он знал: подготовиться к тому, что его ожидает, невозможно, если его не подготовили к этому недели учения. Малшаш сам признавался, что все его знания о Разломе – чистая теория. Вероятно, Давьян был единственным, кто в нем выжил, и теперь должен был попытаться снова.

Малшаш положил кольцо на пол, встал на колени и накрыл его ладонями. Помешкав, он развернулся так, чтобы видеть ученика.

– Ты должен кое-что запомнить. Послание от меня, – заговорил он. – Что это было не зря. Это меня изменило. И что… Мне так жаль…

Давьян нахмурился, повторяя про себя послание. Между тем из-под ладоней Малшаша уже просачивался свет.

– Кому это послание?

Малшаш несколько мгновений молчал, потом поднял руки. От кольца осталась лишь лужица расплавленного металла. Встав, Малшаш повернулся к Давьяну – наблюдая за ним, мальчик заметил, что облик наставника уже меркнет.

– Тебе, Давьян, – тихо ответил Малшаш. – Однажды ты поймешь.

Серый поток скрыл его из вида. Давьян снова погрузился в Разлом.

* * *

Река серого ничто страшила не меньше прежнего, но с тех пор разум Давьяна обучился владеть собой. После первых мгновений хаоса он заметил, что сосредотачивается, что уже не рвется из течения, а наблюдает его. От этого поток постепенно замедлял движение, из бушующей реки превращаясь в тихий ручей. Мальчик завис в нем, без удобств, но и не опасаясь, что дикая сила порвет его на части.

Плыл ли он мгновение, час или день – Давьян не мог бы сказать. Чем дольше вглядывался, тем больше замечал оттенков в окружающей серости. Просвет там, темное пятно здесь. Места, куда он мог бы выйти, если бы захотел. Времена, куда он мог бы попасть.

Но поток нес его к иным берегам. Время пыталось выправить себя; Малшаш об этом не упоминал, но Давьян рассудил, что силы Разлома несут его туда, где ему место. Поэтому он миновал отчетливо выделявшиеся участки – он про себя называл их порталами – и продолжал терпеливо ждать знака.

Когда знак возник, ошибиться было невозможно. Серость с одной стороны была изгнана сиянием, таким ярким, что Давьяну вспомнилась чистая суть. Он толкнулся туда – не забился, а плавно направил себя к свету. И, дотянувшись, прикоснулся к нему.

У него вырвался стон.

Сколько он так пролежал? Щеку холодил шершавый камень. Измученное тело вопило от голода и жажды. Он перевернулся, попытался понять, где находится.

И встретил остекленевший взгляд Нихима.

Лужа крови вокруг погибшего давно засохла, почернела и теперь шелушилась там, где лежал в ней Давьян. Мальчик с грустью взглянул на тело жреца. И разом вспомнил все. Он почему-то надеялся, что Нихим выживет, чудом спасется. Удивляться, что лежащий рядом с ним священник истек кровью, не приходилось, но Давьян удивился.

Краем глаза он заметил что-то за телом Нихима. С усилием поднявшись на колени, дотянулся до кошеля, медленно расстегнул и высыпал содержимое на землю. Немного плодов, сухих и сильно подгнивших. Жесткие полоски вяленого мяса, которые он, не раздумывая, запихнул в рот.

И главное – фляга с водой. Преодолев искушение осушить ее залпом, Давьян заставил себя пить мелкими глотками, лишь смачивая губы и горло. В нескольких кварталах отсюда бил фонтан, но Давьян сомневался, не пересох ли он до этого времени.

Он все еще чувствовал страшную слабость. От мысли похоронить Нихима пришлось отказаться – не хватило бы сил, да и город до самых окраин был вымощен камнем. Он отдал жрецу прощальный поклон и двинулся по улице.

Даже сознавая, что перенесся на девяносто лет вперед, мальчик чувствовал себя как дома: казалось, город совсем не изменился. И все же он облегченно вздохнул, убедившись, что фонтан на главной площади работает как прежде. Не тратя времени даром, Давьян подставил флягу и напился холодной освежающей влаги.

Впрочем, вода помогла не слишком. Мышцы онемели и ныли, каждый шаг отдавался болью во всем теле. Добравшись до ближайшего дерева, Давьян привалился к нему и вытянул суть. Когда дерево, почернев, рассыпалось, ему стало легче, но сил не прибавилось. Мальчик переходил от дерева к дереву, пока не покончил со всеми.

Он почувствовал себя здоровее – но далеко не здоровым. Сил, чтобы выбраться из города, не хватило бы. Разлом досуха вытянул суть из его тела.

Давьян доплелся до дома, где жили они с Малшашем, однако нашел его пустым. В шкафах было голо, не нашлось даже дров для очага.

Закрыв глаза, он попытался собраться с мыслями. Ему нужна была суть. До джа’ветта, пожалуй, слишком далеко, даже рискни он снова приблизиться к алтарю. Из остального Дейланнис выпил суть досуха… Кроме нескольких мест, таких, как Великая Библиотека. Из города ему в таком состоянии не уйти, но до библиотеки Давьян мог бы добраться.

На то, чтобы, волоча ноги, добрести до библиотеки, ушло полчаса. Огромное здание под куполом тоже осталось таким, как ему запомнилось, до последней детали. От слабости не способный даже как следует удивиться, он ввалился внутрь и с облегчением увидел голубое сияние Советчика из главного зала.

Давьян облокотился на низкую колонку, обхватил ладонями голубой огонек. На этот раз, зная, чего ожидать, он почувствовал: само собой его тело потянулось к сути, впивая ее. Мышцы расслабились, пропала боль в голове и в животе. Переведя дыхание, он выпрямился, на пробу посгибал суставы.

И пробормотал себе под нос:

– Недурно.

Давьян повернулся было к выходу, но удержал себя. Он в Великой Библиотеке, он умеет пользоваться Советчиком. Прежде его разум, пока он находился в этом месте, сдерживало влияние Малшаша. Теперь он это явственно понимал. Все знание мира в его руках, а он даже не полюбопытствовал?

Мальчик знал, что пора уходить, но знал и другое: второй такой возможности ему не представится. Накрыв ладонью голубой огонек Советчика, он закрыл глаза. О чем ему нужно знать? О способностях авгуров он перечитал достаточно; вряд ли найдет еще что-то полезное. А вот что ему необходимо – это сведения об угрозе, надвигающейся на Андарру. Узнать больше о виденных в пути захватчиках.

Он мысленно представил их доспехи. И странную эмблему из трех волнистых линий.

Давьян открыл глаза. Единственная светящаяся нить тянулась за пределы зала. Поспешив по ней, Да-вьян нашел место, где она оканчивалась. Толстый том, переплетенный в черную кожу, лежал под пачкой других книг на угловом столике.

Подняв его, Давьян сдул пыль. На обложке не было заглавия, поэтому он открыл страницы.

«Собрание даресийских легенд» – значилось на первой. Странный источник знаний о Девэде, но Советчик выбрал в первую очередь его. До сих пор он ни разу не ошибся.

Давьян поспешил обратно, приготовившись выбрать следующий том. И замер на пороге главного зала.

От Советчика не струилось новых нитей, да и сам он горел тусклее – намного тусклее.

Бросившись к нему, Давьян присел так, чтобы огонек оказался на уровне глаз.

– Нет, – в бессильном отчаянии бормотал он. – Только не сейчас. Подожди!

Выпрямившись, он окружил Советчик ладонями и сосредоточился на способностях авгура. Он знал: книги на эту тему есть – множество книг.

Когда он открыл глаза, огонек Советчика уже погас.

– Хватило же на две тысячи лет, – с досадой буркнул Давьян. – Чтоб тебе продержаться еще десять минут!

Он без воодушевления пнул колонку, повредив больше своей ноге, чем Советчику.

Давьян понимал, что произошло. Советчик, как и любой сосуд, содержал в себе определенное количество сути, а когда запас подходил к концу, извлекал ее из пользующихся им одаренных. Только вот Давьян вместо этого сам тянул из него суть, досуха выпив остаток, чтобы вернуть здоровье своему телу. Он не мог иначе, но это не избавляло его от досады. Конечно, Советчик можно было подзарядить… но только если бы нашелся новый источник сути, а такого сейчас под рукой не было.

Уныло запихнув под мышку единственную найденную книгу, он выбрался из Великой Библиотеки и пошел мимо безмолвных зданий Дейланниса. Оркот наверняка был где-то поблизости, но Давьян, зная, что опасаться не приходится, шел не скрываясь.

Несмотря на сомнительный успех в библиотеке, на сердце у него давно не бывало так легко. Он вернулся в свое время. Более того, он овладел силами авгуров, а вдобавок еще и сутью.

Давьян задержался: тишина напомнила о случившемся после первого прохода через Разлом. Он закатал рукав. Кожа под ним была гладкой – метка не вернулась в свое время вместе с ним. Любопытно. Быть может, если не использовать слишком много сути, он сумеет вовсе освободиться от догм?

Давьян вообразил лицо Вирра при виде его чистого предплечья, представил, как тот будет слушать его рассказ, и улыбнулся про себя. Вирр наверняка считает его погибшим. В самой этой мысли не было ничего смешного, зато его лицо при виде входящего во дворец друга наверняка будет запоминающимся.

И тут, впервые за несколько недель, мысли Давьяна обратились к школе. Пока он был под влиянием Малшаша, горе – такое острое до Дейланниса – как бы… притупилось. Почти забылось за увлеченными занятиями. Но теперь он стал вполне самим собой, и боль от случившегося в Каладеле вернулась – хотя и ослабев. Она скорее саднила, а не горела, как открытая рана. Печаль, а не мука.

Он впервые ощутил, что оставил это за спиной. И что движется вперед, к лучшему.

До Северного моста Давьян добрался быстро, хотя он и не спешил. Он на свой лад успел за эти недели полюбить город. Взгляду, не замутненному страхом, в нем открывалась своеобразная красота. Давьян упивался знакомым видом изящно скошенных домов и безупречно гладких мостовых, пусть даже они были затянуты той же жутковатой белизной. Они видел все это в последний раз. Ему в голову не приходило вернуться, вновь оказаться в опасной близости от Разлома.

Перейдя мост, он в несколько минут оставил позади туман и выступил на теплое яркое солнце. Глаза приходилось щурить, они успели отвыкнуть от настоящего дневного света. Привыкая, Давьян постоял немного, подставив лицо солнцу, упиваясь его теплом. Его жизнью. Он обнаружил, что теперь улавливает ее, даже не сосредотачиваясь. Тело впивало энергию света и тепла, укреплялось ею.

Он сознательным усилием потянулся вверх, вытянул еще немного и улыбнулся приливу сил. Пожалуй, так хорошо он не чувствовал себя за всю жизнь.

Давьян зашагал дальше, оставляя за спиной мост и туманы Дейланниса. Он двигался на восток.

Ему пора было в Илин-Иллан.

Глава 40

Послушно следуя за провожатыми по туннелям Тола Атьян, Седэн старался не выказывать робости.

Терис, отделившись от отряда, прямиком направился в Тол. Он не раз пригибался, пряча изрезанное шрамами лицо от голубых плащей, однако путь через город прошел без происшествий. Правда, город выглядел пустоватым – чувствовалось, что в нем неспокойно. Прохожие казались взволнованными, и все напоминало о надвигающейся угрозе.

В Толе сразу стало ясно, что их ждали; едва Терис попросил приема у советника Эйлинара, обоим надели оковы и проводили внутрь. Трое провожатых теснили Седэна с боков, показывая, что он тут не слишком желанный гость.

Наконец их ввели в тесное помещение, похожее на контору.

– Ждите здесь, – отрывисто приказал провожатый. Дверь закрылась, и щелчок замка поставил точку в приказе.

Седэн встревоженно обернулся к Терису.

– Что происходит?

Тот потер лоб.

– Тол, видимо, предупредили о моем приходе, – мрачно объяснил он. – Может быть, Каралина или… – Он выругался.

– Что?

– Драс! Гадина! – Терис застонал. – Он был зол на меня в Триндаре и знал, куда я иду. – Старший покачал головой. – Надеюсь, что ошибся, однако…

Замок снова щелкнул, и дверь распахнулась.

В комнату шагнули трое одаренных: двое мужчин и женщина. Последний плотно прикрыл дверь. Первый, явно главный, остановился, разглядывая Териса светло-карими глазами.

– Терис. Давно не виделись, – ровным голосом произнес он, шагая вперед и протягивая руку. Улыбки не было, но в его повадке сквозило если не дружелюбие, то уважение.

– Нашрель. Рад тебя видеть, – поздоровался Те-рис, крепко пожимая протянутую руку. – Ты, кажется, не удивлен?

– Нас известили. Запиской без подписи, с неделю назад. – Нашрель бросил взгляд на Седэна. – Сообщалось, что ты жив, обзавелся шрамами и, вероятно, появишься в обществе преступника, обвиняемого во множестве убийств.

– Стало быть, Драс, – вздохнул Терис.

Нашрель поднял бровь.

– Лотар?

– Я с ним столкнулся в Дезриеле. Долгая история.

– Не сомневаюсь. – Нашрель помолчал, присматриваясь к Седэну. – Так это правда?

– Это тоже долгая история.

– Тогда нам стоит поскорей ее выслушать. – Нашрель обернулся. – Старших Хэмиша и Чиан ты помнишь? Я не рискнул собирать по такому поводу весь Совет, чтобы не прослышали блюстители, но эти двое… вызвались присутствовать.

– И даже настояли. – Хэмиш был немолод, с морщинистым лицом, с сединой в волосах. Иному эти черты придали бы достоинства, его же просто состарили. Слова он бросал с презрением – Решили, что не позволим тебе, воскреснув из мертвых, вновь внести раскол, Сарр. Ты достаточно навредил пять лет назад.

– Довольно, Хэмиш. – Чиан едва ли было за сорок, в ее привлекательном лице чувствовалась сила. Терису она улыбнулась. – Рада, что ты жив, Терис. Никто из нас не считал тот приговор заслуженным. – Она стрельнула глазами направо. – Никто!

Хэмиш буркнул что-то невнятное, однако нехотя кивнул.

Нашрель вновь принялся изучать Седэна.

– Итак, твой юный друг…

– Седэн, – представил его Терис и указал на старших: – Как ты, вероятно, уже понял, Седэн, это старшие Нашрель, Хэмиш и Чиан. Им можно доверять.

Седэн поклонился.

– Рад знакомству, – вежливо произнес он.

Нашрель и Чиан кивнули в ответ, а вот Хэмиш глядел на него с худо скрытым отвращением.

– Так ты убийца? – обратился он к Терису. – Тебе многое придется объяснять.

– Прошу тебя, Хэмиш! – Нашрель взглядом извинился перед Терисом и вздохнул. – Впрочем, он прав. Пора нам, наверное, выслушать твою долгую историю.

* * *

Седэн покраснел под взглядами трех старших. Те-рис заканчивал изложение событий последних месяцев.

Несколько секунд длилось молчание, потом Нашрель шевельнулся.

– Покажи нам руку, – попросил он.

Седэн закатал рукав, предъявив им знак волка и отсутствие других меток.

– Это ничего не доказывает, – напомнил Хэмиш. – Выйди ша’тесы из-под нашей власти, мы бы знали.

– Так ли? – усомнилась Чиан.

Хэмиш потемнел.

– Полагаю… Может быть, и нет. – Он потер лоб и обратился к Терису: – Ты мне вот что скажи: ты все еще уверен, что за этим стоит Ааркайн Девэд?

Терис колебался.

– Да, – согласился он после паузы. – Тебе известно мое мнение.

– И что мы имеем? – удовлетворенно подытожил Хэмиш. – Самовольничающие ша’тесы. Враг, создающий Отзвуков, а это излюбленный, согласно легенде, трюк Девэда. Древние чудовища в туманах Дейланниса. И посреди всего – Терис Сарр, спаситель, сулящий разрешить все загадки. Исполняющий древние пророчества и доказывающий, что не зря всегда утверждал, что Алкеш Мел’так не был безумцем. Знакомо? – подняв бровь, обратился он к Чиан.

– Это было давно, Хэмиш, – с упреком возразила женщина.

Терис, слушая их разговор, багровел на глазах.

– Я не уговариваю тебя поверить, Хэмиш! Просто помоги Седэну восстановить память, выясни, каково действие этого сосуда. А если не веришь, что он одаренный, испытай сам – увидишь, насколько он силен. В худшем случае ты приобретаешь могущественного союзника.

Хэмиш покачал головой.

– В худшем случае, Сарр, мы напомним не связанному догмами убийце, как в полной мере использовать его могущество. – Он вздохнул. – Это вторжение с севера, эти слепцы – обычные люди. Нет с ними ни дар’гайтинов, ни элетаи – никого из древних чудовищ. Можно согласиться, что они опасны… Потому-то Совет и вынес уже решение по борьбе с ними.

– Какое же? – насторожился Терис.

– Если король не изменит догм, городу придется обороняться самому. Коли наша помощь им не нужна, будем заботиться о собственной безопасности – то есть останемся за этими стенами. Если враг сумеет взять город, пойдем на переговоры.

Хэмиш взглянул прямо в глаза Терису. Тот ответил долгим взглядом, словно никак не мог поверить, и наконец в ужасе повернулся к Нашрелю.

– Это правда?

Нашрель, до этой минуты молчавший, устало кивнул.

– Боюсь, что так, – тихо ответил он. – Я был против, но речи, которые в последнее время доходят из дворца… Опасные разговоры, Терис. Король всегда считался нейтральной стороной в отношениях с одаренными, но в последние недели он больше походит на ревнителя. – Старший потупил взгляд. – Приходится думать о себе.

– Но вам не отсидеться за стенами! Это война, – настойчиво возразил Терис. – Эти люди не станут с вами торговаться. Я же рассказал, что мы видели в Гахилле!

– Если верить твоим словам, – вздохнул Хэмиш. – Терис, все это обсуждалось пять лет назад и чуть не развалило Тол. Девэд мертв, если и жил когда-то. Надо разбираться с реальным вторжением, а не воображать, будто против нас двинулось какое-то древнее зло.

Терис застонал.

– До чего же ты туп, Хэмиш!

Тот напрягся, но Нашрель предостерегающе поднял руку.

– Однажды ты солгал нам, Терис. Он вправе сомневаться.

Минуту Терис молчал.

– А что Илсет Тенвар? Ты сам сказал: он предатель, заговорщик, на руках которого смерти сотни учеников одаренных – а я, еще не зная об этом, рассказал, как он послал сосуд Седэну. Разве это не подтверждает хотя бы часть моего рассказа? И разве тебе не интересно разобраться в замыслах Тенвара? – Те-рис выдержал взгляд Нашреля. – Ты, Нашрель, меня знаешь. Во многом мы расходимся, но я не дурак. Я не рискнул бы жизнью, возвращаясь сюда, только чтобы врать вам.

Несколько секунд Нашрель смотрел Терису в глаза и наконец вздохнул.

– Знаю, – неохотно признал он и оглянулся на пришедших с ним старших. – Он убедителен, но не нам одним решать, сколько правды в его словах. Придется обсудить это с другими. – Он вновь обратился к Терису: – Впрочем, что бы мы ни решили, никто здесь не потребует выдать тебя Надзору. Даю тебе слово.

Терис вздохнул не без облегчения.

– Благодарю, – заговорил он. – И не тороплю вас. Мы с Седэном можем и подождать.

– Ты можешь ждать здесь, – перебил его Нашрель. – Но Седэна мы не знаем, кроме как с твоих слов и по рассказам о его преступлениях. Безответственным с моей стороны было бы допустить, чтобы он ждал решения иначе как в камере.

Сердце у Седэна упало, мышцы напряглись. Опять его собираются запереть? Каждый нерв в теле криком кричал, требуя действовать; в памяти вспыхнули дни прошлого плена. Юноша стиснул кулаки, на лбу его проступили капельки пота.

Терис обеспокоенно покосился на спутника.

– В недоказанных преступлениях, – поправил он. – Прежде всего дай мне слово, что его освободят под мою опеку, как только вы вынесете решение, каким бы оно ни было. И что до тех пор ему не причинят вреда.

Нашрель кивнул не без удивления.

– Само собой, – искренне отозвался он.

Терис, обернувшись к Седэну, незаметно кивнул юноше.

– Он не кривит душой. С тобой ничего не случится, – прошептал он.

Седэн, стиснув зубы, кивнул в ответ и заставил себя расслабиться.

– Хорошо, – ответил Нашрелю Терис.

Нашрель замялся.

– Еще одно. Сосуд должен быть передан нам.

– Что? – Терис нахмурился. – Я бы предпочел…

– Я не торгуюсь, Терис.

Тот вспыхнул, однако склонил голову и достал из кармана бронзовую шкатулку. Она и теперь сияла как солнце в глазах Седэна.

Терис неохотно протянул вещицу Нашрелю.

– Второй хотя бы мне оставят?

Нашрель помолчал, разглядывая сосуд.

– Второй?

– Второй сосуд, тот, что я нашел в Дезриеле. – Те-рис достал гладкий черный камень размером примерно с его ладонь. – Я не успел разобраться, что он собой представляет, но кажется достаточно безвредным. И не имеет отношения к Седэну.

Нашрель долго всматривался в камень, и Седэну в глазах старшего почудился огонек узнавания.

– Что это? – спросила Чиан.

Нашрель долго молчал.

– Я не знаю, – медленно ответил он, – но он должен остаться у нас.

Поморщившись, Терис протянул старшему и второй сосуд. И Седэну показалось, что при этом между мужчинами проскочила искра взаимопонимания.

Потом Терис сжал плечо Седэна.

– Не тревожься. Тебе недолго сидеть под замком, – утешил он.

Нашрель переговорил с кем-то, ожидавшим за дверью, после чего Седэн покорно позволил себя увести. Конвой заставил его спуститься по лестнице к камерам, высеченным в скальном основании Илин Тор. Это были скорее пещерки, снабженные железными решетками; очутившись внутри, Седэн обнаружил, что места едва хватает, чтобы вытянуться во весь рост на полу, а вставая, он чуть не упирался головой в потолок. Юноша возблагодарил судьбу, что она не сделала его выше ростом и что, несмотря на все пережитое, он не боялся замкнутых пространств.

Тюремщик запер дверь и двинулся по переходу к более широкому месту, где стоял его стол.

– Без шуточек, и мы поладим, – предупредил он, уходя.

В коридоре за решеткой мерцали шары светящейся сути, в камере же было темно. Седэн сдвинулся, пытаясь рассмотреть, есть ли пленник в камере напротив. Прижимаясь к решетке, он щурился от бившего в глаза света.

Вдруг за решеткой по ту сторону коридора возникло лицо, а потом Седэн разглядел и блестевшую на предплечье пленника окову. Незнакомец улыбался широкой победной ухмылкой.

Даже из-за решетки Седэну было видно, что смотрит этот человек на татуировку на его обнаженном запястье. Волчья голова светилась сейчас слабее – Терис с сосудом были далеко. Соседу свет, конечно, не был виден, зато само изображение – вполне отчетливо.

– Дрес Каарен си, – быстро заговорил незнакомец. – Ша тел ме’атрис дар?

В интонации явно слышался вопрос, но о чем его спрашивают, Седэн понять не сумел.

Он покачал головой.

– Прости. Не знаю даже, на каком языке ты говоришь.

Человек несколько мгновений ошеломленно пялился на него, а потом отступил от решетки в темноту своей камеры.

От стола Седэна окликнул тюремщик.

– Тарабарщину болтает, парень, – поведал он. – Не обращай внимания. Этого ждут нижние темницы, здесь он временно. Он, как нам видится, ума лишился. С тех пор как попал сюда, только эту несуразицу и несет.

Седэн нахмурился. Он не понял слов пленника, но для бессмыслицы они звучали слишком размеренно и внятно. Да и язык был… знакомым. Как будто, соберись он хорошенько с мыслями, сумеет понять сказанное.

– Кто он? – крикнул Седэн.

Судя по звуку, тюремщик сплюнул на пол.

– Зовут Илсет Тенвар, – отозвался он. – Он каким-то образом замешан в недавнем деле со школой. Что там было, не знаю, мне многого не говорят. Но он не зря сюда попал, так что ты за него не волнуйся. С таким человеком дружбу водить не стоит.

Седэн кивнул, больше самому себе, поскольку тюремщик не мог его видеть. И всмотрелся через коридор, пытаясь проникнуть взглядом в полумрак камеры. Юноша помнил, что рассказывали об этом человеке Давьян с Вирром. Именно Тенвар послал ему сосуд.

И Тенвар знал Седэна – он узнал его, что бы ни говорил тюремщик.

Седэн устроился в углу, подтянув колени к груди, и стал ждать, не выпуская камеру напротив из вида.

Две толстые железные решетки между ними не казались ему достаточной защитой.

* * *

Несколько часов спустя дверь его камеры отперли и вывели его в главный туннель. Седэн с облегчением улыбнулся, увидев, что его ждет Терис.

– Что они сказали?

Терис мрачно ответил:

– То самое, что твердил Хэмиш. Что доказательств нет. Все указывает на то, что слепцы – обычные люди. Помогать нам слишком рискованно. – Терис с отвращением покачал головой. – Они предполагают, что слепцы одного с нами рода, что они – потомки андаррцев, застрявших за Рубежом во время Вечной войны. Совет согласен, что они опасны, но… не хуже того.

– Так они не вернут мне память?

– На это они почти согласились, но тут… – Терис вздохнул. – Между мной и Советом много чего было, Седэн, и это обернулось против нас. Как ни жаль. Кое-кто доказывал, что дело стоит риска. Кое-кто мне даже поверил, но большинство просто… озлоблены. Они считают, что король их предал. Рассудили так: какой смысл возвращать тебе память для блага города, когда город вроде бы и не просит их помощи?

– Им самим грозит опасность, – возразил Седэн.

– Им так не кажется. Тол Атьян выстоял все атаки. Ни Вардин Шал, ни ревнители не сумели во время Невидимой войны его опрокинуть. Все здесь уверены, что и со слепцами будет так же.

Седэн помолчал. – И что теперь?

– Идем во дворец. Я уже переговорил с Элриком и Дезией, они надеются убедить принцессу нам помочь. Ее влияние заставит кое-кого в Толе передумать.

Седэн с сомнением насупился, вспомнив презрительные взгляды Каралины в Триндаре.

– Ты уверен, что это хорошая мысль?

– Я не говорю, что это хорошая мысль, – сухо ответил Терис. – Просто это единственное, что нам пока остается.

Они вышли из Тола. Время перевалило за полдень, и улицы оживились. Терис как будто затерялся в своих мыслях, но немного погодя Седэн тронул его за плечо.

– Что такое, парень? – обернулся тот.

– У меня к тебе вопрос. – Седэн помешкал. – В тюрьме я слышал кое-что. Слов не понял, но мне показалось… Что на том же языке говорил ша’тес. Такое возможно?

– Не знаю, – нахмурился Терис. – Может быть. Ты не запомнил слов?

Седэн наморщился, припоминая.

Брови у Териса поползли на лоб.

– Благородный господин, пришел ли наконец срок? – перевел он, насторожившись. – Кто это сказал, Седэн? И кому? Язык этот… старый. Редкий.

Остановившись, он заглянул прямо в глаза юноше. Седэн помотал головой – его вдруг затошнило. Он понимал, как будет выглядеть правдивый ответ. И что станется с доверием к нему Териса.

– Не знаю. Мне из камеры было не видно, я только слышал слова.

Терис закусил губу.

– Я знаю, что в одной из камер сидит Илсет Тенвар, – принялся он рассуждать про себя. – Однако похоже на то, что в Атьян затесался не один предатель.

Он зашагал дальше, вновь уйдя в свои мысли.

Седэн постоял еще мгновение и бросился его догонять, угрюмо уставившись на дорожный булыжник.

Быть может, Совет был прав, не доверяя ему.

Глава 41

Вирр с трепетом рассматривал дворцовые ворота. В мирное время они стояли нараспашку, приглашая любого, независимо от его положения: король или его советники готовы были рассудить всех, выслушать жалобу каждого. Сейчас ворота, конечно, закрылись. Перед створками по стойке смирно стояли стражники. При виде Вирра и его спутников они сменили стойку на более угрожающую.

– Идите прочь! – велел один, тертый ветеран, которого Вирр не узнал в лицо. Приказ звучал твердо. – Сегодня вход только для придворных и тех, кому назначен прием.

Элрик поднял бровь.

– Ты не узнал меня, Эсин?

Стражник всмотрелся и подтянулся.

– Молодой Шайнвир! – Он заново оглядел подошедших, и взгляд его остановился на Дезии. – И с сестрой! Конечно, конечно! – Грубоватость испарилась из его манер. – Приношу извинения. Принцесса Каралина просила привести вас со спутниками, как только вы прибудете, в любое время дня и ночи.

Элрик замялся.

– Я… рассчитывал сперва умыться. – Он указал на свою одежду, потертую и разорванную в пути, к тому же в пятнах крови.

Эсин улыбнулся.

– Не прими за обиду, Элрик, но я не рискну вызвать неудовольствие принцессы даже ради тебя. – Он фамильярно хлопнул Элрика по спине. – Я слыхал, ты неплохо выступил на Песне?

– Не лучшим образом, – крякнул Элрик.

Эсин знаком приказал напарнику открыть ворота и провел гостей во двор.

– Второе место – тоже достижение, мой мальчик. А впереди у тебя много лет, – бодро добавил он и перевел взгляд на Дезию. – Надеюсь, и у тебя все хорошо?

Девушка улыбнулась.

– Хорошо вернуться домой, Эсин.

Стражник уже закрывал за ними ворота.

– Надеюсь, и дальше так будет, – промолвил Эсин, когда прибывшие отправились дальше. – Вы, конечно, слышали про слепцов?

Элрик склонил голову.

– Мы наткнулись на их следы. Зрелище не из приятных.

Эсин угрюмо кивнул.

– Я рад буду узнать, что Джаш’тар с ними покончил. Сам я не видел его в деле, но, если люди не врут, как хорошо он показал себя под началом Вардин Шала, ручаюсь, наши справятся без особого труда. – Оглядевшись, стражник понизил голос. – Все же одно предупреждение: Дома не в восторге от последних перемен. Обороной сейчас командует Парат и, по-моему, оправдывает свою репутацию: поговаривали, что с тактикой у него лучше, чем с боевым духом. Ему трудновато держать в порядке оставшиеся здесь войска. А король… – Эсин запнулся. – Ну, скажу только, что Каралина рада будет вас видеть. Ей сейчас ни один друг не лишний.

Вирр слушал с любопытством. Недовольство Домов было обычным делом, ничего нового… Однако тон Эсина намекал на нечто большее. На что-то серьезное.

Они шли уже дворцовыми коридорами. Здесь мало что изменилось: за каждым поворотом Вирра встречали ожившие детские воспоминания. В этих залах он играл с Каралиной. Принц улыбнулся большой цветочной вазе на пьедестале. Вот это новость: когда он был маленьким, подобные украшения убирали подальше от их с Каралиной шаловливых рук.

Эсин провел их в жилые комнаты принцессы и задержался, давая служанке предупредить об их приходе. Женщина всего на минуту скрылась за дверью и тут же вернулась.

– Принцесса примет их немедленно, – обратилась она к Эсину. Тот кивнул.

– Мне, стало быть, пора возвращаться на пост. – Старый солдат кивнул Элрику. – Рад был тебя повидать, мой мальчик.

– И я рад, – улыбнулся Элрик.

Вирр с Элриком и Дезией вошли в палаты принцессы. Вирр с удивлением отметил, как скупо они обставлены: в былые времена Каралина любила украшения и безделушки. Сама Каралина раскинулась – с виду непринужденно – в кресле у стены, однако темные круги под глазами, проступавшие даже сквозь пудру, выдавали ее состояние. Вирр никогда еще не видел ее такой измученной.

Принцесса коротко улыбнулась вошедшим: проблеск облегчения, сразу сменившийся обычной холодной собранностью.

– Ты можешь нас оставить, Нелси, – вежливо, но твердо обратилась она к пожилой служанке. Та, ответив реверансом, зашаркала из комнаты.

Едва дверь за ней закрылась, Каралина с прежней улыбкой вскочила с кресла.

– Целы! – воскликнула она, обнимая по очереди Дезию, Элрика и Вирра. – Вас так долго не было, а слепцы подступают… – Она с силой перевела дыхание.

– Едва уцелели, ваше высочество, – вставил Элрик. Дождавшись, пока принцесса сядет, он занял место напротив. И, прищурившись, всмотрелся в ее черты. – На тебе лица нет! – Он покраснел, как бы вспомнив вдруг, к кому обращается. – Прошу прощения, ваше высочество. Мне не следовало…

Каралина удивила их всех, откинув голову и расхохотавшись. Она быстро справилась с приступом веселья, но след улыбки остался на ее губах.

– Первые честные слова за много недель. – Она мотнула головой и горестно улыбнулась Элрику. – Забудь об этикете, нас никто не слышит. Да и ты, по правде сказать, не образчик здоровья. – Она с намеком кивнула на рваную, в пятнах крови одежду Элрика.

Тот с облегчением улыбнулся, радуясь, что не обидел принцессу.

– Спасибо еще, что Эсин меня узнал.

– Повезло, – согласилась Каралина и, помолчав, обернулась к Вирру. – Где остальные ваши спутники?

– Терис с Седэном отправились в Тол Атьян просить о восстановлении памяти Седэна, – ответил Вирр и опустил глаза. – Давьян… не дошел.

Улыбка Каралины погасла.

– Мне жаль, Тор.

Последовало короткое молчание, а потом Каралина подняла взгляд на Элрика.

– Ты уже знаешь, кто он?

Элрик только кивнул, вид у него был несколько ошарашенный.

– Хорошо. Значит, не придется объяснять, как важно сохранить в тайне подробности вашего путешествия?

– Не придется. Мы не проговоримся, – заверил ее Элрик.

Благодарно кивнув ему, принцесса перевела взгляд на Дезию и улыбнулась.

– Я, конечно, хочу услышать ваш рассказ целиком… Но прежде мне бы объясниться с Торином.

Склонив голову, Дезия увлекла брата за собой из комнаты.

– Ну вот, – вздохнула Каралина, когда эти двое вышли. – Кажется, я должна перед тобой извиниться.

– За что же? – поднял брови Вирр.

– Ты предупреждал меня о Рубеже. За несколько недель до вторжения. – Каралина поморщилась. – Надо было прислушаться.

– Теперь ты мне веришь?

– Хотя бы отчасти – и глупо было бы не задуматься над остальным. Дар’гайтинов при них не замечено, но по тому, что рассказывают об этих слепцах… – Каралина покачала головой.

– А что мой отец?

– Пока не знает, что и думать. Я рассказала ему, что тебя занесло в Дезриель расследованием слухов о Рубеже и что ты обещал все объяснить, когда вернешься. Это, по крайней мере, заставило его задуматься о происхождении слепцов. – Принцесса заглянула в глаза кузену. – Он захочет узнать все, Тор.

– Понимаю. Но я уже придумал, как рассказать большую часть нашей истории, не выдав Териса с Седэном. – Вирр замялся. – Ты, как я понял, ему не говорила?..

Каралина фыркнула.

– Что ты путешествуешь в обществе человека, которого он приговорил к смерти? Нет, конечно.

– Хорошо, – выдохнул Вирр. – Потому что я советовал Терису, если не добьется успеха в Толе, прийти сюда. Сказал, что мы, возможно, сумеем помочь… убедим, если понадобится, Совет в важности Седэна. – Он вскинул руку, оборвав протесты Каралины. – Только в случае неудачи – тогда у них не будет другого выбора. Я долго обдумывал это предложение, Кара. Нам обоим известно, что ты в силах надавить на Тол, не прибегая в открытую к своему имени. – Он устремил на принцессу умоляющий взгляд, убеждая ее понять. – Седэн – ключ ко всему. Мы должны всеми силами им помочь. Пока они избегают внимания Надзора, ничего не случится.

– Если не считать, что я сознательно открываю доступ в город одному убийце и одному приговоренному. – Каралина в изумлении воззрилась на брата. – Я сказала, что в уверениях Сарра, возможно, что-то есть, но я не говорила, что считаю его достойным доверия. Мне это не нравится, Тор.

Вирр скривился. Он надеялся этого избежать – не хотелось ему чернить имя Давьяна, пусть даже услышит это одна Каралина. Но Давьяна не было в живых, а Терис с Седэном нуждались в помощи.

Она набрал в грудь воздуха.

– Терис три года назад оговорил себя. Он не убивал тех людей. – Вирр коротко и бесстрастно пересказал Каралине, что произошло в тот день.

Принцесса молча выслушала.

– Ты ему веришь? – спросила она, когда Вирр закончил рассказ.

– Да. Все складывается – и то, почему Надзор заподозрил его в нарушении первой догмы, и происхождение его шрамов…

Каралина вздохнула.

– Это многое бы объяснило, – начала она, еще не желая соглашаться. – Мне самой трудно судить, но, если ты вполне веришь ему, поверю и я. И, если Терису с Седэном понадобится, обращусь к некоторым своим связям, попробую надавить на Совет так, чтобы там не узнали, кто за этим стоит. – Она нахмурилась. – Но не раньше, чем переговорю с твоими новыми друзьями. Окажу помощь только на определенных условиях. И надеюсь, ни твой, ни мой отец не узнают, не то спаси нас обоих судьбы!

Вирр с облегчением перевел дух.

– Спасибо, Кара. Я твой должник, – искренне поблагодарил он и склонился вперед. – Как твой отец?

Каралина понурилась.

– Что ты слышал?

– Что он обрушился на одаренных. Что он явно не согласится изменить догмы, чего бы это ни стоило. Это, – хмуро добавил Вирр, – не похоже на него.

– Не похоже, – с болью в голосе согласилась Каралина. – Он… по-моему, болен. Не могу объяснить. Только что был здоров, почти нормален, и вдруг – вспышка ярости. Он постоянно выглядит усталым, подозревает всех и вся. Особенно Тол Атьян. Известия о вторжении он поначалу счел уловкой. Уловкой одаренных с целью принудить его к изменению догм. – Каралина вздрогнула. – Это пришло ему в голову первым!

– Откуда такая мысль?

– Не знаю. – Каралина потирала лоб. – Он не хочет верить, что слепцы угрожают городу, даже сейчас, когда они так далеко зашли. Он практически не слушает твоего отца, да и мне все труднее пробиться сквозь охрану, чтобы его повидать. Даже Лаймана Кардаи он слушает через раз, а ведь они двадцать лет были друзьями. – Принцесса помолчала. – Он потеет, кожа землистая, часто отказывается от еды. Люди говорят, это от напряжения, но… мне беспокойно.

Вирра пробрал озноб.

– Ты думаешь, слепцы с ним что-то сделали?

– Не знаю, – развела руками Каралина. – В том-то и дело. Я пробовала с ним об этом говорить, но он только посмеялся. – Лицо ее исказилось. – А с Домами я не решусь этого обсуждать.

– Нельзя. Ко всему нам не хватало только переворота, – согласился Вирр. Каралина устало кивнула.

– Вот так и обстоят дела уже пару недель. Но, судьбы, как же хорошо, что ты вернулся! Мне тебя не хватало.

– И я скучал, Кара, – улыбнулся Вирр. И поднял бровь. – Что же дальше?

Каралина ответила призрачной улыбкой.

– Дальше будет пир по случаю возвращения Торина Андраса после славной победы на Каландрах. Ручаюсь, военные ждут не дождутся повести о твоих подвигах.

Вирр застонал.

– Нельзя ли без этого? На нас, что ни говори, движется армия.

Каралина пожала плечами.

– Дома сочтут это доводом за, а не против. Отчасти, конечно, ради случая стать твоим новым доверенным другом. А отчасти потому, что все они – дураки и рады всякому предлогу забыть о действительности, отвернуться от нее.

Вирр засмеялся.

– Туго тебе пришлось в эти две недели, коль ты так о них говоришь.

Каралина закатила глаза.

– Ты не представляешь! Это стервятники, Тор. Ты бы не поверил, сколько я наслушалась не слишком завуалированных предложений сделать меня королевой, если только я заверю Ассамблею, что мой отец не в состоянии править. С оплатой по исполнении, разумеется. – Она с отвращением тряхнула головой. – Так или иначе, все они желают пира. И если твое возвращение не отметят звуками фанфар, могут что-то заподозрить.

– Потрясающе, – сухо отозвался Вирр.

Каралина подняла бровь.

– Тебе, знаешь ли, придется привыкать заново.

– Знаю. – Вирр прикусил губу. – И, кстати… Мне, пожалуй, следует встретиться с семьей. Кроме тебя, никто еще не знает, что я вернулся.

Каралина улыбнулась, смягчившись.

– Конечно, тебе не терпится их повидать. И они, уверена, будут в восторге от встречи. Твой отец очень тревожился, Торин.

Вирр поморщился. Он гадал, сколько упреков ему предстоит выслушать за путешествие в Дезриель. Одно утешение: выволочка предстоит наедине и только после радостной – будем надеяться – встречи.

– Веди, – попросил он.

Каралина не спешила послушаться.

– Дай я прежде устрою тебе комнату для отдыха… и ванну, – добавила она, обводя глазами его усталое лицо и грязную одежду. – Как бы твоя мать, встретив тебя в таком виде, не упала в обморок. Лишний час ожидания их не убьет.

– Хорошая мысль, – хмыкнул Вирр.

И потащился за Каралиной, мысленно укрепляясь перед лицом предстоящего урагана внимания и фальшивых улыбок, которых так долго страшился.

Теперь уже пути назад не было.

* * *

Вирр волновался.

Два часа над ним прокудахтал дворцовый портной – старикана при виде одетого в лохмотья принца чуть не хватил удар. А до того несколько слуг искупали Вирра – само по себе испытание не из приятных. Волосы ему остригли по последней городской моде. Пробившуюся после Триндара щетину превратили в аккуратную узкую бородку. Затем на него обрушили град последних новостей из Каландры – вряд ли он сумел бы что-нибудь вспомнить, возьмись кто его выспрашивать. Впрочем, для начала хватит и этого – в ответ на слишком заковыристые вопросы можно было сослаться на усталость.

Теперь он ждал встречи с семьей: отцом, матерью и младшей сестрой. И сам не знал, предвкушает ли радость или боится. Не изменились ли они за эти три года? Примут ли его, как принимали раньше, или время затенило их взгляд на сына и брата?

Вирр в который раз подергал рукава, хмуро глянул на кружевные манжеты. Тело, кожа отвыкли от подобных костюмов. В них Вирр вновь почувствовал себя ребенком, которому одежду выбирают другие.

Услышав, как открылась дверь, он съежился. Резко обернувшись, увидел в дверях знакомую фигуру отца в голубом плаще, сзади выглядывали мать и Делдри. Мгновение все ошеломленно молчали, словно не ожидали увидеть друг друга так близко.

Потом картина ожила: отец бросился к нему, стиснул так, что из груди вырвался смешок. Элосьен всегда отличался сдержанностью… Такое проявление чувств было неожиданным, хоть и приятным. Скоро к объятиям присоединились Делдри и Гелдара – мать, обнимая сына, раз-другой всхлипнула.

Вирр не удержался от улыбки. Как ни страшился он возвращения, а по родным-то соскучился – даже по отцу, с которым никогда особо не ладил.

– Рад вас видеть, – проговорил принц, когда объятия наконец распались.

Гелдара любовно улыбнулась сыну, утерла глаза. – Мы скучали! – она отступила, рассматривая его. – Каландра пошла тебе на пользу, Торин. Ты окреп, поздоровел.

Вирр кивнул, все еще улыбаясь, хотя от слов матери что-то больно сжалось у него внутри. Матери и сестре не сказали, где он был, – они до сих пор не знали.

– Последние несколько лет были более чем полезными, – не кривя душой, сказал он. – Вы получали мои письма?

– Получали! – в голосе Делдри прозвучал упрек. – Мог бы, между прочим, хоть иногда рассказывать о сражениях!

Отец и мать не особенно переменились, разве что глаза смотрели устало, да у матери седины прибавилось в волосах – а вот Делдри стала совсем другой. Пухлая, как херувимчик, девятилетка уступила место стройной, уверенной в себе девушке, такой высокой, что ей не приходилось задирать голову, заглядывая в глаза брату.

Вирр усмехнулся.

– Да не о чем, на самом деле, рассказывать. Случалось, на крепость нападали варвары, но они никогда не могли собрать по-настоящему опасного войска.

Делдри кивнула.

– Я слышала, ты вернулся с Элриком Шайнвиром? – вдруг сказала она.

Вирр от удивления захлопал глазами.

– Я… да, встретились на обратном пути.

– Каков он? – Делдри жадно подалась к нему.

Гелдара вздохнула.

– Выспрашивать у брата сплетни будешь в другой раз, – сурово заявила она, возводя глаза к небу. – Нам столько надо узнать друг о друге!

Герцогиня села, и все последовали ее примеру.

Они проговорили час или два, переходя иногда на непринужденный тон, допускавшийся, как хорошо знал Вирр, только с родственниками. Он старался поменьше упоминать о Каландре, а больше интересовался переменами в жизни семьи. Говорили большей частью мать и сестра; особенно Делдри щебетала, иной раз без умолку, удивляя брата. До его отъезда девочка была так молчалива, что он иной раз забывал о ее существовании.

Наконец Гелдара взглянула на Элосьена, и тот незаметно кивнул ей.

– Нам пора. – Мать потянула Делдри за руку. – Отцу с Торином есть о чем поговорить и без нас.

Делдри надулась, однако послушалась, порывисто обняв Вирра на прощание. Глядя ей вслед, принц улыбался.

– Делдри выросла, – заметил он.

Герцог рассеянно кивнул и отозвался со вздохом:

– Слишком скоро. Дома уже интересуются у меня, годятся ли их сыновья в женихи.

– Уже? – Вирр покачал головой. – Воистину, стервятники.

Элосьен уставился на него, потом усмехнулся.

– Вижу, отъезд не притушил твоей к ним неприязни. – Он улыбнулся, но улыбка сразу погасла, сменившись серьезностью. – Как я рад, что ты уцелел, Торин! Когда пришло известие о школе…

Вирр скривился.

– Полагаю, я должен объяснить.

Около часа он излагал отцу события последних двух месяцев. Рассказал почти все, вплоть до истинной роли Давьяна – как ни больно это было, но нет смысла хранить тайну погибшего друга. Умолчал он только о настоящем имени Териса и о том, что Терис с Седэном вместе с ним вернулись в город.

Элосьен слушал с удивительным пониманием – на минуту Вирру даже захотелось рассказать ему все до конца… Но он тотчас отбросил эту мысль. Терису с Седэном надо дать шанс: Тол скорее согласится вернуть парню память, если Надзор не будет лезть в это дело. К тому же он слишком хорошо помнил, какого мнения был о Терисе отец. «Чудовище, – говорил он три года назад. – Худший из одаренных».

Нет, говорить о них нельзя, слишком опасно.

Выслушав до конца, Элосьен протяжно выдохнул.

– Слишком многое тебе пришлось вынести, – проговорил он, в удивлении качая головой. – Следовало бы выбранить тебя за Дезриель, но… похоже, что в конечном счете эта выходка спасла тебе жизнь. Благодарение судьбам. – Он откинулся в кресле. – Кстати, должен тебе сказать: мы установили, кто из старших выманил твоего друга из школы. Тол Атьян надежно запер его в своих подземельях, но говорить этот человек отказывается.

Брови у Вирра вздернулись сами собой: за множеством приключений он почти забыл, с чего все началось.

– Хорошая новость, – кивнул он. И решил, что непременно нанесет визит Илсету Тенвару.

Элосьен склонился к нему.

– Так вот… Судя по твоим письмам, ты был там вполне счастлив, но скажи мне: как тебе понравились последние годы?

Вирр обдумал вопрос и ответил искренне:

– Счастливейшие в моей жизни.

Сейчас счастливые воспоминания о школе окрасились грустью и сожалением. Это уже навсегда.

Элосьен улыбнулся.

– Я рад. Всегда сомневался в своем решении тебя туда отправить. – Он покусал губу. – Если вспомнить, что происходит здесь, подозреваю, что это было одним из разумнейших решений в моей жизни.

– Ты о дяде?

Элосьен кивнул.

– Он… нездоров, Торин. Мне кажется, он…

Его прервал стук в дверь; почти сразу она отворилась, вошла девушка. Тень, рассеянно отметил Вирр, не особо вглядываясь.

Девушка тоже смотрела на его отца.

– Герцог Андрас, – начала она официальным тоном, – у меня известия, которые, как мне кажется…

Она осеклась.

Вирр вздрогнул, поймав на себе ее взгляд. Девица таращила глаза, разинула рот. Юноша вспыхнул, неловко заерзал… И вдруг нахмурился. Что-то в ней было знакомое. Он только теперь по-настоящему всмотрелся в скрытые черными полосами черты – и не поверил своим глазам.

– Аша?

И оказался в ее жарких объятиях.

– Вирр! – Аша стиснула его так, что дух перехватило. – Это правда ты?

Вирр рассмеялся, но в смехе звучало изумление.

– Правда, я, Аш… – вспомнив, где находится, он кое-как выпутался из ее объятий и оглянулся на отца. Тот наблюдал за ними с улыбкой.

– Аша из Каладеля, – объяснил Вирр Элосьену. – Но ей можно доверять – ручаюсь! И ничего, что она знает, где я провел эти годы. – Он вновь обернулся к девушке. – Аша, боюсь, это станет ударом, но я должен тебе кое-что сказать.

В последовавшем молчании Элосьен с Ашей переглянулись, скрывая улыбки.

– Я знаю, Вирр. Или теперь Торин? – зеленые глаза Аши поблескивали.

Несколько секунд Вирр молчал, разинув рот.

– Откуда? – выговорил он, наконец.

– Твой отец сказал.

Вирр оглянулся на Элосьена, и тот кивнул, подтверждая; Вирр потер лоб, силясь уложить эту новость в голове.

– Но… почему?

– Потому что я доверяю ей, – просто ответил герцог.

Вирр помотал головой.

– Я… но ты же… – он сбился, не находя слов.

Аша расхохоталась.

– Все так же красноречив!

Вирр улыбнулся в ответ: давно у него не было так легко на сердце.

– Как же это вышло? Как ты спаслась, как попала сюда? – улыбка его погасла. – И, судьбы, Аша, почему ты тень?

– Помедленнее, Вирр. Слишком много вопросов за раз. Это долгая история. – Девушка помолчала. – Хотя кое-что тебе следует знать сразу. Я – одна из представителей Тола Атьян.

Вирр глазел на нее, ожидая смешка, признания, что пошутила. Поняв, что Аша совершенно серьезна, он потряс головой.

– Мне это, должно быть, снится, – пробормотал он все с той же улыбкой.

Аша вдруг прикусила губу.

– Вирр… Давьян с тобой?

Перестав улыбаться, юноша отвернулся.

– Мне так жаль, Аш… – голос у него сорвался. – Он… мы его потеряли.

Аша всмотрелась в его лицо и покачала головой.

– Ты видел, как он погиб? – вопрос прозвучал спокойно.

Вирр, немного удивленный этим спокойствием, помешкал с ответом.

– Нет, но… Его нет, Аш. Я тоже рад бы верить, что он выжил, но…

– Он не умер, Вирр. – С полной уверенностью объявила Аша и, помедлив, отвела взгляд. – Я знаю, что он жив.

Элосьен кашлянул.

– Вам двоим о многом надо поговорить. – Герцог взял Вирра за плечо. – Меня ждут другие дела, но вы можете задержаться здесь и побеседовать. Когда о твоем возвращении узнают, за каждым твоим шагом станут следить. Тогда у вас долго не будет такой возможности.

Кивнув, Вирр встал и обнял отца.

– Я рад тебя видеть.

– И я, – улыбнулся сыну Элосьен.

– Элосьен, – окликнула Аша, когда герцог готов был уже выйти. – Можно мне ему рассказать?..

Элосьен кивнул:

– Можно.

И вышел.

Едва отец скрылся, Вирр с широкой улыбкой обернулся к Аше. Впервые за много дней у него было легко на сердце.

– Теперь, – велел он, – выкладывай все!

Глава 42

Седэн переминался с ноги на ногу – не мог скрыть неловкости. Он еще раз оглядел просторную светлую комнату с великолепной обстановкой – дворцовая роскошь его основательно пугала. Элрик как ни в чем не бывало раскинулся в угловом кресле. Терис тоже сидел, но куда напряженнее. Вроде бы праздно рассматривал толстый ковер, но плечи его сутулились.

Его робость Седэну была понятна. Правда, пройти во дворец – стоило Элрику поручиться за них у ворот – удалось на удивление легко, но это было только начало. Теперь надо было, чтобы сама Каралина – та самая Каралина, что не скрывала подозрительности в Триндаре, – поверила им. И помогла, а не выдала Надзору. Седэн, как ни успокаивал себя, вспоминая о близости Элрика и Дезии с принцессой, каждую минуту ждал, что в двери ворвется стража. Судя по всему, Териса тревожили те же мысли.

Повернувшаяся дверная ручка заставила его сжаться. Когда Терис и Элрик встали, Седэн тоже подтянулся. И, неумело подражая старшим, поклонился Каралине. Принцесса пришла одна.

Несколько минут она молча изучала его и Териса. Седэн покраснел под ее неодобрительным взглядом. И все равно юноша, как и тогда в Триндаре, невольно залюбовался ею. Не только потому, что Каралина была хороша собой – а она была, бесспорно, хороша, и он не мог этого не заметить. Главное – сила ее личности, тотчас завладевавшей общим вниманием. Седэн отметил, что по-настоящему заворожен ею.

Чтобы не глазеть слишком откровенно, юноша потупил глаза. К счастью, Каралина как будто не заметила его взгляда. Она села и жестом предложила сделать то же остальным.

– У меня мало времени, однако одно я хочу прояснить заранее, – начала принцесса, едва все расселись. – Я здесь, потому что люди, которым я доверяю, убеждены, что вы можете помочь в войне со слепцами. – Внимательно глядя на просителей, она постучала себя ухоженным ноготком по зубам. – Так вот. Как я поняла, Совет Тола Атьян отказал вам в помощи, и вы просите меня повлиять на него и заставить переменить решение. Так?

Терис моргнул – прямота Каралины немного сбила его с толку.

– Так, ваше высочество.

Прежде чем продолжать, Каралина послала долгий взгляд Элрику.

– Я согласна, – проговорила она, всем тоном выражая обратное. – Прямо мое имя не прозвучит, но есть Дома, которые уже давно добиваются моей благосклонности. Мне вспоминается по меньшей мере один со связями в Атьяне. Он сможет надавить на Совет, добившись помощи для вас и не задавая лишних вопросов о том, кто вы такие.

– Конечно, ваше высочество, – поспешно отозвался Терис, – я не могу выразить, насколько мы…

Каралина прервала его взмахом руки.

– Я не закончила. Есть условия. – Она взглянула Терису в глаза. – К счастью… Мне предоставили объяснения твоего прошлого. Это, как и твое предупреждение о Рубеже до первых слухов о слепцах, говорит в твою пользу. Я готова поверить, что ты здесь, чтобы помочь.

В глазах Териса блеснуло удивление, однако он только молча кивнул в ответ.

Обратившись к Седэну, взгляд Каралины стал жестче – юноша поежился под этим взглядом.

– В то же время твой спутник остается загадкой. Он обвиняется в ужасном преступлении, где бы оно ни совершилось, и ничто не говорит против его виновности, даже он сам. Я принимаю огромный риск, допустив такого человека в мой город, кто бы за него ни поручился. И в ответ я требую от него большего.

В ее голосе звенел лед, и обращалась принцесса только к Терису, словно ей отвратительно было даже заговорить с Седэном.

Тот сглотнул, уставя глаза в пол. С ним обошлись сурово, но ведь он сам не знал, не по заслугам ли.

– Я готов на все, чего вы от меня потребуете, ваше высочество, – покорно произнес он. Если не убедить принцессу им помочь, надежды на Тол окончательно обрушатся.

Каралина, кивнув, прошла к своему столу и что-то достала из ящика. Узнав черный обруч в ее руке, Седэн побледнел.

– Вы хотите, чтобы я носил окову, – тихо проговорил он.

– Да. И я сама тебя свяжу, – ответила, глядя ему в глаза, Каралина. – За тебя поручились, поверив, что ты можешь оказаться ключом к обороне против слепцов, – и, возможно, эти люди правы. Но убежище тебе, в конечном итоге, предоставляю я. И пока ты в Илин-Иллане, я за тебя в ответе. – Она дугой выгнула бровь. – Так что таково мое условие. Ты будешь носить окову и ни при каких обстоятельствах не покинешь территорию дворца без моего непосредственного дозволения. Согласен?

Седэн колебался. Он понимал, что выбор у него невелик, что им невероятно повезло заручиться помощью принцессы. Но от мысли вновь надеть окову его корежило.

И еще… Это значит, что у него не будет возможности выскользнуть украдкой и поговорить с Хавраном Дасом без ведома принцессы.

И все же он глубоко вздохнул и, обнажив левое предплечье, подставил его Каралине.

– Согласен.

Принцесса еще мгновение вглядывалась в него; встретившись с ней взглядом, Седэн перестал дышать. На этот миг лицо ее выразило еще большее неодобрение, и юноша покраснел, сообразив, что опять глазеет на принцессу. Он неловко отвел глаза и вспыхнул еще ярче, натолкнувшись на гневный взгляд Элрика. Тогда он уставился в пол и поежился от прикосновения к коже холодного обруча.

Черный металл потек и, извиваясь, вплавился в предплечье. Мир сразу потускнел, подернулся серым, словно из него кто-то высосал краски. Вздохнув, Седэн оправил рукав.

Каралина, помедлив, удовлетворенно кивнула.

– Я чувствую связь.

Затем, очевидно покончив с Седэном, принцесса повернулась к Терису.

– Ты, если хочешь, тоже можешь остаться здесь – вокруг не так уж много блюстителей, и дворец для тебя не опаснее любого другого места. Сойдете за слуг – я поручу кому-нибудь отвести вам жилье и подобрать подходящую одежду. Если не хотите привлекать внимания, пользуйтесь входом для слуг. Не заходите слишком далеко в главные залы, старайтесь выходить вечерами – тогда здесь меньше народу. Если кто-то из блюстителей тебя узнает, я уже ничем не смогу помочь.

– Понятно. Спасибо, ваше высочество.

Каралина склонила голову и обернулась к Элрику, который все еще сверкал глазами на Седэна.

– Элрик, могу ли я попросить тебя показать этим двоим восточное крыло и передать Бачире, чтобы выделила им комнаты? Может быть, те, что выходят в сад: мы с Зиа иногда используем их для занятий. Это достаточно близко к помещениям других слуг, так что вопросов не возникнет, и в то же время поодаль. Возможно, никто и не заметит, что помещения заняты.

Элрик наконец оторвал взгляд от Седэна и поклонился принцессе.

– Конечно, ваше высочество.

Принцесса еще раз окинула их взглядом, столкнувшись на миг с глазами Седэна. В животе у него затрепетали крылышки. Ругая себя в душе, он сразу отвел взгляд – здесь подобные чувства запросто доведут его до беды.

Не подозревавшая о его волнениях Каралина натянуто кивнула всем присутствующим, давая знак, что уходит. Трое мужчин почтительно встали.

– Я начинаю действовать, – бросила она Терису и выскользнула за дверь.

После короткой паузы Элрик указал на выход в коридор.

– Нам пора. Чем скорее попадем в крыло для слуг, тем меньше опасности, что вас заметят. – Переведя взгляд на Седэна, он снова насупился.

Юноша опять вспыхнул, однако кивнул, в душе радуясь, что все прошло так гладко. Облегченно переглянувшись с Терисом, они пошли за Элриком.

* * *

Седэн, лежа в новой постели, таращился в потолок. Он не первый час пытался уснуть наперекор вечерней жаре и смятению мыслей. Ветерок, дыша в открытое окно, на время спасал от зноя и доносил отдаленный ропот голосов с улицы. Седэн полагал, что время далеко за полночь, но, судя по звукам, Илин-Иллану тоже не спалось.

Седэн не провел во дворце и суток, а уже начинал злиться. Он без спора принимал, что на политические махинации Каралине требуется время. Но почему сам он должен сидеть сложа руки? Он был уверен, что мог бы что-то сделать – хоть что-нибудь! – вместо того, чтобы валяться на кровати в надежде, что Терис или принцесса все-таки добьются для него помощи Совета.

Выглянув в окно, он снова стал прикидывать, как бы связаться с Хавраном Дасом – купцом, о котором говорил Аларис. Недавно он рискнул выглянуть из своей комнаты в поисках свежего воздуха и заодно присмотрелся к распорядку обходов стражи; высмотрел даже маленькие воротца, через которые поставлялась провизия. По ночам они, кажется, не охранялись. Еще одна короткая вылазка привела его в библиотеку, где Седэн с немалым восторгом обнаружил подробные карты Илин-Иллана.

Лавка Хаврана Даса нашлась легко – она была отмечена в Верхнем городе, почти рядом со дворцом. Стало быть, человек влиятельный и могущественный. Седэн не знал, радоваться или опасаться этого… Впрочем, пока это вряд ли имело значение. Все собранные сведения бесполезны, пока он не найдет средства избавиться от оковы.

Юноша вздохнул, досадливо разглядывая черную полосу металла, обвившую руку, – неотступное напоминание, что Каралина в любой момент может установить его местонахождение. Какая бы роскошь ни окружала Седэна, в сущности – он пленник.

Он осторожно постукивал по окове, обдумывая, нет ли способа ее снять. От стука ничего не изменилось – разве что по комнате прошел тихий металлический звон. Он пожелал, чтобы она пропала – ему нужно, чтобы она пропала, иначе как узнать, кто он такой на самом деле?

По-прежнему ничего. Оскалив зубы, Седэн вновь открыл глаза и мрачно уставился в потолок. На пути сюда он представлял себе великую цель; его вело ослепительное сияние клейма и чувство, что надо спешить, внушенное всему отряду Терисом. Но вот он заперт в своей комнатушке, и время словно застыло на месте: теперь, когда сосуд надежно скрыт в Толе, знак на руке лишь тускло мерцает. От всего этого Седэну казалось, что он дрейфует по течению, а шанс получить ответы уносит все дальше.

Потребность действовать до боли свела ему желудок. Как он устал – надо бы попробовать уснуть. Утро принесет успокоение.

Однако юноша знал: может, утро и не будет таким мрачным, но и к пониманию его не приблизит. А он должен понять, кто он такой и каково его место в происходящем. Седэн скрипнул зубами, в груди твердым комом застыла досада.

Окова беззвучно соскользнула с его руки и упала на одеяло.

Несколько секунд он ошарашенно смотрел на нее. Свалилась. Он, сам не зная как, сумел ее сбросить.

Следом накатила паника. Каралина узнает! Или нет? В этот час принцесса, должно быть, спит; может быть, не заметит, по крайней мере не сразу.

Несколько минут он пролежал в темноте, застыв в неподвижности и вслушиваясь, не загремят ли шаги стражи за дверью. Понемногу расслабившись, Седэн сел на кровати и посмотрел на окову. Можно попробовать пристроить ее на место, но тогда кто знает, когда и как он сумеет снова ее сбросить?

Да и сумей Седэн вновь привести окову в действие, вряд ли она восстановит связь с Каралиной. Пожалуй, уходить надо сейчас же, пока принцесса не заметила, что с ее подопечным что-то не так.

Сердце колотилось. Он нашарил в темноте одежду. Одевшись, выскользнул в коридор. Нервы звенели: не заметили?

В коридорах в этот час было пусто, и беглец быстро добрался до того выхода во двор, у которого не ожидал встретить стражу. Затаив дыхание, он приоткрыл дверь и выглянул в щелку, ежесекундно ожидая окрика, доказывающего, что он ошибся.

Все было тихо, лишь обрывки городского шума доносились издалека. Выскользнув за дверь, Седэн бесшумно прикрыл створку.

Густой кустарник и темнота безлунной ночи, к его превеликому облегчению, позволяли легко скрыться от взглядов. Притаившись за кустом, он успокаивал сердце и дыхание, дожидаясь очередного обхода. Раз ему почудился шум за спиной – вроде бы шорох листвы под ногами – но, развернувшись, юноша никого не увидел и списал это на разыгравшееся воображение.

Несколько минут спустя он увидел приближающиеся огоньки факелов. Седэн не дышал, пока двое стражников не миновали его тайника. Оба чутко оглядывались, но, судя по всему, не заметили ничего необычного.

Наконец обход ушел. Седэн заставил ноги стремглав вынести его из тайника, ринулся вперед, готовый в любую секунду юркнуть в укрытие. Добежав до ворот, он с облегчением увидел, что надежды оправдались: изнутри их запирал тяжелый крюк, но замка, к которому требовался бы ключ, не было.

Осторожно сдвинув засов, Седэн потратил капельку сути – такую малую, что ее никто бы не уловил, – на то, чтобы удержать крюк над гнездом, позволяя войти снаружи. Он рассчитывал, что суть не распадется несколько часов, а, на случайный взгляд стражников, все здесь оставалось как прежде.

Скользнув в боковой переулок без фонарей и лавок, он выровнял шаг, направляясь к главным улицам и сдерживая рвавшиеся бежать ноги. Для всякого, кто его заметит, надо выглядеть невинным прохожим.

В конце переулка Седэн остановился, мысленно повторил предстоящий маршрут и осторожно выглянул из-за угла. Вдалеке, у главных ворот, увидел четырех стражников, судя по осанке, скучающих на посту. Вот и хорошо. Он меньше всего хотел бы услышать оклик слишком ретивого стража.

Дождавшись, когда никто не будет смотреть в его сторону, он вывернул из переулка и шагом двинулся от ворот, стараясь по возможности держаться в тени. Он не оглядывался и криков за спиной не услышал.

Когда дворец скрылся из вида, сердце у Седэна немного успокоилось, хотя он все так же настороженно спешил вперед. Даже ночь не скрыла великолепия Верхнего круга: широкие, плавно изгибающиеся улицы, огромные здания, далеко отстоящие от тротуаров, и каждое искусно подсвечено, открывая разукрашенные резьбой бесшовные белокаменные фасады – вечный памятник Зодчим.

Но дивное зрелище пятнал окутывающий все дух тревоги. Даже в такой поздний час многие окна светились, и прохожему слышны были обрывки разговоров богатейших граждан Илин-Иллана. Смысла Седэн не улавливал, но в городе было… неспокойно.

Вскоре он добрался до лавки Хаврана Даса. Несколько минут изучал дом: на освещенной улице у него не было особой надежды войти незамеченным. Однако над помещением лавки нависал еще один этаж – это внушало надежду, что Дас живет прямо над своим заведением.

Собравшись с духом, Седэн подошел к двери и громко постучал.

Ему показалось, что прошли минуты – юноша уже готов был отойти, когда по улице разнесся звон сдвигаемого засова и дверь приоткрылась. В щель выглянул пожилой человек в очках.

– Тебе чего, парень? – строго спросил он. – Ты знаешь, который час?

Седэн неуверенно кашлянул.

– Я ищу Хаврана Даса.

Человек смерил его взглядом и, как видно, не увидев угрозы, открыл дверь чуть шире.

– Я Хавран Дас, – не скрывая подозрительности, ответил он. – А ты кто, судеб ради?

– Меня зовут Седэн. – Не увидев в глазах хозяина понимания, юноша добавил: – Аларис сказал, что ты будешь меня ждать.

При последних словах Хавран бессознательно попятился и словно стал другим человеком. Теперь он улыбался, но в глазах купца Седэн увидел боязливое любопытство.

– Конечно-конечно, – заговорил Хавран, распахивая дверь и знаком приглашая в дом. – Входи, прошу!

Седэн послушно вошел, и хозяин, закрыв за ним дверь, задвинул засов. Он высоко держал свечу, освещая Седэну путь между стеллажами бутылок. Наконец они оказались в лавке, где Хавран указал гостю место за длинным столом. Седэн нерешительно сел, не зная, чего ожидать от этой встречи.

– Итак, – устроившись напротив, начал Хавран, – Аларис немного рассказывал мне о твоих делах, но он сам многого не знал. И уж точно не предупредил, что ты окажешься в этом теле. Может быть, если…

Взгляд его метнулся от лица Седэна за его плечо. Чуть заметно – не обострись все чувства Седэна от волнения, он мог бы и не заметить.

А так среагировал не раздумывая – уклонился в сторону и вскочил на ноги.

Клинок, сверкнув там, где только что сидел Седэн, надвое развалил стул.

Седэн машинально ударил локтем в лицо нападающего. Услышал хруст сломанного носа, но не замедлил движения, с разгону оказавшись за спиной одетого в доспех противника. Одним плавным движением обхватив с двух сторон непокрытую голову убийцы, он изо всех сил вывернул ее вниз и в сторону.

В тишине лавки оглушительно хрустнула сломанная шея.

Хавран уже пятился от Седэна. У того под ложечкой разгоралась ярость. Его подставили, предали! Было ли хоть слово правды в речах Алариса? Он взглянул на перетрусившего купца, налитыми сутью руками ухватив того за плечи, и притиснул к стене.

– Зачем? – прошипел Седэн.

Хавран пригнул голову, прячась от его взгляда.

– Стой, Тал’камар! Ты неправильно понял! – в ужасе взвизгнул он.

Женский вопль прорезал тишину ночи.

Седэн мешкал не дольше мгновения; выпустив купца, он бросился к двери. Парень услышал, что Хавран метнулся из комнаты следом за ним, но новый крик, прозвучавший теперь уже явно с улицы, заставил его отдернуть засов и вылететь из лавки. Увидев, что творится снаружи, Седэн окаменел.

В полусотне шагов от дома пятеро вооруженных мужчин окружили молодую женщину: четверо смотрели, пятый, обхватив ее сзади, зажимал рот. Девушка отбивалась и вроде бы пыталась вцепиться в руку насильника зубами, но Седэн видел, что она слабеет.

В этот момент мужская ладонь сорвалась с ее лица, и Седэн увидел, узнал жертву. Бледная кожа, тонкие черты…

Это была Каралина.

Принцесса почувствовала, как он снял окову, и наверняка решила за ним проследить, но сейчас Седэну было не до того. Стиснув зубы, он кинулся на насильников – убивать.

Его заметили еще за тридцать шагов: тот, кто увидел, бросил короткое предупреждение, и все пятеро обернулись ему навстречу. Сердце у Седэна запнулось при виде обнаженного меча и черной брони, растворяющейся в полутьме.

Никто из пятерых не носил приметного шлема, но Седэн не сомневался, с кем имеет дело. И все же не останавливался. Он не отдаст Каралину слепцам.

Ближайший к нему мужчина широко, алчно ухмыльнулся, поняв, что юноша безоружен: он хладнокровно принял позицию для удара и замер в ожидании. Едва Седэн приблизился к нему на длину меча, слепец шевельнулся. В его движении была невероятная стремительность нападающей кошки. Острие меча устремилось к горлу юноши.

Время замедлило ход, и Седэн, как и при столкновении с Элриком, позволил инстинктам взять верх над разумом.

Пропустив удар над собой, он пробил оборону противника и пинком снизу вывихнул тому левое колено, угадывая, что скорость удара по их счету времени много больше, и, следовательно, больше его сила. Он поморщился, услышав, как лопнули связки. Подбитое колено вывернулось на сторону, из глотки солдата вырвался крик боли и неожиданности.

Пока противник валился наземь, Седэн, легко утвердившись на ногах, выхватил из воздуха оброненный им меч и, развернувшись, тем же плавным движением рассек горло упавшего. Теперь четыре.

Товарищи погибшего больше не улыбались. Тот, что держал Каралину, с силой ударил ее по голове – девушка сползла наземь. Седэн, беспомощно следя за ее падением, мог только надеяться, что удар не слишком повредил принцессе. Четверо оставшихся двинулись на него, рассыпавшись веером, окружая так, чтобы он не мог охватить взглядом всех сразу. Седэн знал, что все еще замедляет время – Каралина, казалось, падала несколько секунд, – но этих людей задержка словно бы не коснулась. Может, они и выглядели немного медлительными в сравнении с ним, но гораздо меньше, чем ему бы хотелось. Нельзя было позволить им занять позицию, выиграть преимущество. Седэн метнулся вперед, ловко проскочил между парой вращающихся клинков – один срезал прядь волос с его головы. Седэн и сам грозно взметнул меч, на взмахе зацепив горло стоящего слева. Тот, не издав ни звука, стал заваливаться; его тело еще не ударилось о землю, когда Седэн, выхватив кинжал из-за пояса убитого, в развороте метнул его в третьего, успевшего пройти за спину. Бросок застал солдата врасплох, попал в глаз, и кровь фонтаном брызнула меж пальцев его прижатой к лицу руки.

Три… Два… Броня у них была хорошей ковки – почти непробиваема для простого оружия, подумалось ему, – а вот шлемами вояки пренебрегли. Их губила лень или самоуверенность.

Двое оставшихся мрачно уставились на него, разойдясь в стороны так, чтобы Седэн не сумел заняться сразу двумя. Тот смутно надеялся, что, увидев судьбу товарищей, слепцы побегут. Но солдаты смотрели сосредоточенно и внимательно: прежние его победы разве что заинтересовали их.

Тот, что заходил справа, сделал выпад, и, едва Седэн подался ему навстречу, правый ударил сильно и быстро, со смертоносной точностью. Однако Седэн был проворнее. Он рванулся вперед, навстречу колющему удару, но подался чуть в сторону, так что сталь прошла вдоль ребер. Продолжив движение, юноша упал на одно колено, свободной рукой обхватил бедра нападавшего и подбросил его вверх.

Противник еще не коснулся земли, когда Седэн перекатился к другому, предваряя его атаку. Меч солдата выбил искры из мостовой там, где Седэна уже не было. Тот выпадом снизу вогнал острие меча в узкую щель коленного сочленения доспеха. Крик боли, когда клинок вошел в тело, стал ему наградой.

Седэн выдернул меч, не дав ему застрять, и вскочил, сразу снеся раненому голову с плеч.

Один.

Сбитый им солдат успел встать. Он пыхтел, но взгляд остался тем же, до странного пристальным. Страха в его глазах Седэн не увидел. Это показалось ему странным, но юноша тут же представил, каким он сам выглядит в глазах противников. Холодным. Собранным. Сосредоточенным.

Додумать этой мысли он не успел; последний солдат обрушил на него град яростных ударов. Седэн отразил все – не без труда, но и не чувствуя себя проигравшим. Когда напор атаки иссяк, он отскочил на несколько шагов и, задыхаясь, спросил:

– Кто ты? Зачем вы здесь?

Солдат застыл, моргая от удивления.

– Мы здесь, чтобы остановить тебя, Тал’камар, – наконец вымолвил он ровным бесстрастным тоном.

И ринулся вперед – но в его выпаде уже не было силы, и Седэн легко уклонился. Он действовал не раздумывая: подставил меч, позволив противнику самому напороться на клинок. Лезвие рассекло тому лицо, оставив глубокую, но не смертельную рану.

Раненый с залитой кровью щекой зарычал и вновь пошел в наступление. Все так же, не размышляя, Седэн протянул руку.

Ослепительный ток силы и света омыл его изнутри и вырвался из ладони, ударив врага в грудь. Он ждал, что солдат испарится, где стоял, но, к изумлению Седэна, тот остался на месте, не наступая и не пятясь, а его доспех впитал суть и погасил ее.

Седэн застыл, браня себя на все корки: все щупы в городе сейчас указывали на него. Следовало кончать, и быстро.

Короткий выпад снизу вошел прямо в рот солдату. Хлынула кровь, глаза распахнулись в недоверчивом изумлении. Противник умер раньше, чем упал.

Седэн еще несколько минут постоял, тяжело дыша и обводя взглядом сцену боя. Повсюду окровавленные тела. Вдали он услышал свистки городской стражи; бой занял едва ли минуту, но кто-то наверняка услышал звон стали. И еще сюда, вне сомнения, спешит легион блюстителей. Надо было уходить.

Склонившись над Каралиной, юноша облегченно перевел дух: девушка дышала. Седэн взвалил ее на плечо – мысленно извинившись за недостойное обращение – и со всех ног заспешил в темный переулок. Свистки звучали прямо за спиной – стража уже прибыла на место событий.

Хаврану Дасу – который все это время не показал носа – придется подождать другого раза.

Только теперь Седэн заметил, как устал. Вернее было бы сказать, изнемог. Возбуждение боя схлынуло, замедлившееся было время – что бы его ни замедляло – пошло своим чередом. Следовало подумать, что делать с Каралиной.

Она, конечно, знала. Знала, что он избавился от оковы и покинул дворец, нарушив оба условия, выставленные принцессой в обмен на гостеприимство. Если отнести ее во дворец, Каралина, едва очнувшись, бросит его в темницу. Это самое малое.

Тут Седэн вспомнил, что натворил, с какой легкостью убил тех людей. И слабо вздрогнул, осознавая случившееся: до сих пор оно представлялось ему нереальным, словно он наблюдал за собой со стороны. Нет, он не получал удовольствия от убийства – но и не переживал его так, как, на его же взгляд, следовало бы.

Юноша сглотнул слюну. Быть может, ему и место в темнице.

Короткой рысцой продвигаясь по пустынным улицам, Седэн яростно соображал. Есть ли выбор? Помешать Каралине вернуться во дворец он не мог: если в чем он и был уверен, так это в том, что ни похитить, ни убить ее не способен. И с облегчением отметил, что в его нынешнем положении это привело бы к новым осложнениям.

В конце концов он решился: ничего не остается, как вернуть ее во дворец и взглянуть в лицо последствиям. Каралина хоть и провела большую часть боя без сознания, возможно, будет пусть немного, но благодарна ему за спасение. Призрачная надежда, однако Седэн цеплялся и за такую.

Он без заминки добрался до ворот для поставщиков, с радостью убедился, что крюк в прежнем положении, несмотря на то, что принцесса, надо думать, выбиралась за ним тем же ходом. За собой Седэн запер ворота как следует, переждал в кустах обход стражи, зажав Каралине рот, чтобы девушка, очнувшись, не выдала его стоном. Правда, у него самого сердце колотилось так, что дивно было, как не слышат стражники. Однако во дворец он попал без происшествий. Путь до комнат Каралины оказался задачей похитрее. Дорогу Седэн знал: спасибо Элрику, тот накануне подробно перечислил, куда ему не положено соваться. Беда в том, что перед королевскими покоями наверняка хватало охраны. Выбрав тихий уголок, Седэн прислонил Каралину к стене и расправил усталые плечи. Девушка оказалась тяжелее, чем выглядела. Минуту он рассматривал ее. На удивление безмятежное лицо, волосы хоть и растрепались, блестят в тусклом свете.

Наконец Седэн встряхнулся. Застань его кто в таком положении, едва ли он протянет до того, как принцесса очнется и хоть самую малость объяснит. Надо нести ее в спальню.

Закрыв глаза, юноша глубоко вздохнул, собираясь с силами. Сумела же Каралина незаметно выскользнуть из спальни: ни один стражник не отпустил бы ее бродить в одиночку среди ночи. Значит, есть способ вернуться.

Он снова бережно поднял девушку и, отыскав ближайший выход, двинулся в обход дворца, пока не уверился, что над ним – окна Каралины. Они располагались высоко, но Седэн вспомнил, что к балкону вела узкая витая лесенка.

Задержав дыхание, юноша как мог проворно полез по ней, молясь про себя, чтобы слабый лунный свет не высветил его силуэт на ступеньках. С принцессой на плечах он продвигался медленно и скоро устал. К тому же чем выше он поднимался, тем более беззащитным чувствовал себя. По коже ползли мурашки, Седэн ежеминутно ждал крика тревоги.

И все же он наконец вырвался на верхний балкончик и с безграничным облегчением увидел оставленное настежь окно. В него он и влез – неуклюже, но стараясь не нашуметь. За дверью наверняка стояли стражники: один подозрительный звук – и они ворвутся внутрь.

Седэн перенес Каралину на постель, бережно уложил поперек и затаил дыхание: принцесса шевельнулась. Однако она просто перелегла поудобнее, так и не открыв глаз. Выдохнув, Седэн вылез за окно и закрыл его за собой. Щелкнул опустившийся на место шпингалет.

На балконе он еще помешкал, зачарованный открывшимся видом. Здесь была высшая точка Илин-Иллана; город раскинулся под ним, как живая карта, звездный свет очертил силуэты каждого здания. Отсюда изящные белокаменные строения выглядели особенно гармонично: каждое неповторимо и все же сливается в единое целое с остальными. За городскими улицами он различил скользящий по серебристо-черной реке корабль – невидимый, если бы не качающиеся огоньки на его мачтах.

Даже сейчас, когда ночь скрыла подробности, от такого зрелища захватывало дух.

Однако любоваться им слишком долго не следовало, особенно здесь, где его мог обнаружить первый случайный взгляд стражника. Седэн обернулся, чтобы проверить, мирно ли спит принцесса.

И окаменел. Принцесса сидела на кровати и смотрела в окно, прямо на него. На лице ее было написано любопытство, но не тревога.

Седэн не стал ждать, пока девушка поднимет шум. Он очертя голову слетел по лесенке и как раз успел до следующего обхода. К себе он вернулся незамеченным и окончательно выдохшимся, закрыл наконец дверь и рухнул на кровать, забыв, что одежда его в пятнах крови. Холодный металл оковы врезался ему в спину.

Юноша не задумываясь выхватил из-под себя обруч и надел его на запястье.

Ничего не случилось.

– Не выйдет. Самому себе надеть невозможно, – произнес низкий голос.

Седэн вновь вскочил на ноги и лишь немного успокоился, рассмотрев говорящего.

В дверях, ведущих из соседней комнаты, стоял Те-рис. Он, как видно, поджидал возвращения Седэна и сейчас пристально разглядывал юношу – не то чтобы со страхом, но не без опаски.

Седэн почувствовал, что краснеет, и выронил окову – обруч зазвенел по полу. Только теперь усталость от ночных похождений обрушилась на него, и он снова упал на кровать, поддерживая голову руками.

– Мне очень жаль, – сказал он.

Он не обманывал. Не желая вынуждать Териса нарушать слово и выбирать, на чьей он стороне, Седэн тем не менее обманул его доверие. И теперь почувствовал, что выбирать все равно придется.

Терис чуть заметно улыбнулся, хоть и смотрел по-прежнему сурово.

– Ты вернулся. Уже кое-что.

Подойдя к кровати, он сел рядом с юношей и обнял его за плечи.

– Однако нам, похоже, надо о многом поговорить, – тихо добавил он.

Глава 43

Терис откинулся на кровати, как видно, обдумывая услышанное. Полчаса Седэн объяснял ему, что произошло этим вечером, и вкратце – что этому предшествовало. Рассказал про связавшегося с ним через док’ен Алариса, предостерегавшего против откровенности с одаренными. Советовавшего ни в коем случае им не доверять.

– Почему ты мне сразу не сказал?

Терис был скорее задумчив, нежели сердит.

Юноша потупился.

– Аларис уверял, что, узнав, кто я, вы меня сразу убьете.

Человек со шрамами медленно кивнул.

– Ты испугался.

У Седэна горели щеки.

– Я должен был вам верить, – перехваченным голосом проговорил он. – Не знаю, почему не доверился. С самой встречи я не видел от вас ничего, кроме доброты и доверия.

– Верить – это одно дело, парень. Доверить свою жизнь – совсем другое. Не могу сказать, что это упрощает наши здешние дела, но… Я тебя понимаю.

Терис говорил мягко, хотя намек на неизбежную досаду все же прорывался в его тоне.

– Спасибо, – тихо ответил Седэн. И, помедлив, бросил на Териса осторожный взгляд.

– Ты давно меня ждал?

– С тех пор как ощутил выброс сути. Мало кто из здешних одаренных на такое способен, – сухо отметил Терис и потер лоб. – Люди, с которыми ты дрался… Уверен, что это были слепцы?

– Думаю, да. Они были без шлемов, но в черных доспехах. И заметно быстрее обычных людей.

– Однако ты убил всех пятерых? – поднял бровь Терис.

Седэн задумался.

– Я мог то же, что и они, только… лучше. И без брони.

– Считаешь, это доспехи придают им силу?

– Уверен. – Над этим Седэн успел подумать. – Так замедлять движение времени умели авгуры; те пятеро не могли все быть авгурами. Вместе со способностью их доспехов поглощать суть…

Терис задумчиво кивнул.

– А выброс, как я уже сказал, чувствовался даже здесь. Плохо, Седэн. Очень плохо. Это значит, что, даже если одаренным позволят вступить в бой, такого успеха, как мы надеялись, ждать не придется.

– Понимаю.

Пауза длилась несколько секунд, потом Терис встал и принялся расхаживать по комнате.

– Как они попали в город, вот вопрос. Считается, что ворота на замке; на входе всех обыскивают. Людей с черными доспехами во вьюках должны были остановить. – Он задержался, нахмурился. – Разве что они уже давно здесь. Выжидали. – Старший бросил взгляд на Седэна. – Когда ты связывался с Аларисом?

Седэн подсчитал.

– Сразу после Дейланниса. Примерно месяц назад.

Терис кивнул каким-то своим мыслям.

– Через неделю после начала вторжения. Этих людей, возможно, прислали, чтобы помочь Дасу тебя убить. Тогда они могли попасть в город недели две назад. – Или… – Он уставился в пространство, обдумывая другую возможность. – Или их прислали совершенно с другой целью, а Аларис просто воспользовался тем, что они уже на месте.

Седэн сглотнул.

– С другой целью… С какой, например?

– Разведка. Подрыв обороны изнутри. Судьбы знают. – Терис еще несколько секунд задумчиво молчал, потом тряхнул головой.

– Так или иначе… Слепцы тебя явно боятся, Седэн. Не знаю, что заперто в кладовых твоей памяти, но они не желают, чтобы это открылось. – Терис потер подбородок.

– Ты когда говорил с Аларисом, не сказал ему, куда направляешься?

– Нет. – Седэн помолчал. Скривился, вспоминая разговор. – Но что я путешествую с одаренными, он знал. Мог и догадаться о цели путешествия… Хотя наверняка знать не мог, так что Дас, возможно, был приманкой. Он рассчитывал, что я приду сюда за ответами. И скорее рано, чем поздно, коль скоро услышу о вторжении.

– Похоже на правду. – Терис закусил губу. – Разве что…

– Что «разве что»?

Терис вздохнул.

– Я много размышлял об этих слепцах, Седэн, и все что-то не складывается. Они действуют не как армия завоевателей, намеренных удержать земли. А если их послал Ааркайн Девэд, то почему всего тысячу человек? Нам известно, что там есть по меньшей мере один дар’гайтин – почему не послал и его… Почему не послал все, чем располагал?

Он склонился к юноше.

– А если сопоставить сроки… Если ты представляешь для них такую угрозу… Быть может, после того как Аларис с тобой связался и понял, что у тебя есть шанс вернуть память, это вынудило их поспешить. Рубеж ослабел, но мы знаем, что он еще держится. Почему было не дождаться, пока он рухнет, и не послать разом все наличные силы? – Терис кивнул сам себе. – Сдается мне… Это вторжение ради тебя, Седэн. Сдается мне, они заманили тебя сюда и надеются захватить, пока ты не вспомнил. Пока беззащитен.

Седэна от этой мысли пробрал озноб.

– Значит, я в ответе еще за множество смертей, – тяжело обронил он.

– Нет. Даже не думай! Это выглядит предварительной разведкой перед настоящей атакой Девэда; пойти на то, чтобы нас предупредить, дать время подготовиться, его могло заставить только одно: угроза, которую представляешь ты. Может быть, ты для него единственная угроза. – Терис покачал головой. – Это лишь предположение. Однако, если уж приходится гадать, я бы сказал: он не может допустить, чтобы ты вспомнил. Что бы ты ни забыл.

Седэн беспокойно поежился.

– Даже если ты прав, я ничего не вспомню, сидя взаперти, – напомнил он. – Принцессе известно, что я снял окову и выбрался из дворца. Дай ей время, и я окажусь за решеткой. – Он потер лоб и оглянулся на дверь: все еще ждал, что в нее вот-вот ворвутся стражники.

– Прежде чем строить планы, надо посмотреть, что решит Каралина, – признал Терис. – Если она вздумает заковать тебя в кандалы, придется подстраиваться. Впрочем, подозреваю, она тебя по крайней мере выслушает: после всего, что ты мне рассказал, у нее есть веские причины для благодарности.

– Для благодарности? – озадаченно взглянул на старшего Седэн.

Тот улыбнулся.

– Правда, ты обманул ее доверие, Седэн, но в то же время спас ей жизнь. Спас и принес домой, хотя мог бы сбежать, оставив ее на смерть. Тебе твой выбор может представляться единственно верным, но не все так добросердечны. – Терис пожал плечами. – Каралина выросла здесь и, вероятно, насмотрелась худшей стороны человеческой натуры больше, чем мы с тобой вместе взятые. Уверен, что она оценит твою жертву.

Седэн насупился. Хотелось верить Терису, но ведь Каралина по его вине оказалась в опасности. К тому же в памяти еще свежи были ее неодобрительные взгляды, так что слова Териса не слишком утешали.

– А если она не бросит меня в темницу? – спросил он.

– Тогда ничего не меняется. Я давлю на Тол Атьян, выжимаю из них устройство для восстановления памяти и надеюсь, что с тыла нас поддерживают люди Каралины.

Седэн вздохнул.

– Так мне пока… просто ждать?

– Да. Вздумай ты сбежать, Каралина заподозрит худшее, и представившаяся нам здесь возможность пропадет впустую. И в любом случае, – Терис покачал головой, – если с ней не сложится, у нас остается последнее средство.

Седэн поднял бровь.

– И какое же?

Помедлив, Терис достал из кармана маленький белый камешек.

– Я там, в Толе, отдал Нашрелю свой путевой камень. Надеюсь, он будет хранить его вместе с другими сосудами. – Терис мрачно разглядывал камешек. – Он еще не заряжен; здесь, во дворце, я могу использовать суть лишь капля по капле. Но через пару дней камень будет готов. Я не собираюсь им пользоваться, только если слепцы подступят к самому Илин-Иллану и надежды на помощь Совета у нас не останется. Но если тебя запрут, придется поспешить. Надо будет – вытащу тебя.

Седэн с опасением уставился на белый камешек.

– Но ведь если им воспользоваться, в Толе Атьян узнают.

– О да, – выразительно кивнул Терис. – Открывшийся внутри Тола портал старшие учуют сразу – у нас будет всего несколько минут на то, чтобы отыскать и применить восстанавливающий память сосуд. Если будет.

– А если второй путевой камень станут хранить в другом месте?

– Тогда путешествие выйдет коротким. – Терис со вздохом уронил камешек себе в карман. – Но пока не стоит об этом беспокоиться: может, этим средством воспользоваться и не доведется. Ты сейчас лучше попробуй уснуть. Что бы ни решила Каралина, вряд ли она начнет действовать до утра.

Седэн склонил голову.

– Спасибо тебе за понимание. И… я правда жалею, что сразу не рассказал тебе про Алариса. Натворил я сегодня дел…

– Я просто рад, что ты теперь знаешь, на какой ты стороне, – натянуто улыбнулся ему Терис и, кивнув, выскользнул за дверь.

Юноша еще несколько минут смотрел ему вслед, погрузившись в свои мысли. Наконец он устало тряхнул головой и, решив последовать совету Териса, лег на мягкую постель, закрыл глаза и постарался забыть о тугом узле тревоги, стянувшемся под ложечкой.

И все же он долго не мог уснуть.

* * *

Седэн зевнул.

Минуту он наслаждался удобным ложем, уже вспомнив, что накануне что-то случилось, но не вспомнив что.

Затем память вернулась, и он мигом сел на кровати. От вчерашней усталости не осталось и следа.

Мир за открытым окном был еще темным, но Седэн различил в небе намек на рассветную серость. Уже утро, хоть и не рассвело. Добрый знак; он отчасти ожидал, что разбудят его стражники, посланные вытащить его из постели, чтобы отправить в темницу. Как видно, принцесса отказалась от такого решения или хотя бы намерена с ним повременить. Седэн успел встать, одеться и даже немного успокоиться, когда резкий стук в дверь заставил его похолодеть.

– Открывай! – строго приказали из-за двери.

Седэн оглянулся на открытое окно – на миг ему пришла дикая мысль о побеге. Только он бы и ста шагов не пробежал – сразу перехватили бы.

Он прошел к двери, принял по возможности спокойный вид и открыл.

За дверью, к его изумлению, оказалась сама Карали-на в сопровождении двух здоровенных и весьма неприветливых стражников. Она скрестила руки на груди и скрыла лицо за маской суровости, но все равно сердце у Седэна при виде девушки пропустило удар.

Потом он глубоко вздохнул и сосредоточился. Это же принцесса, она держит в руках его судьбу. Нельзя позволить ее красоте сбить себя с толку.

– Ваше высочество, – согласно этикету приветствовал он Каралину, в последний момент вспомнив, что следует поклониться. – Чем могу служить вам?

– Беседой. – Каралина шагнула в дверь и, подхватив его под руку, развернула в сторону комнаты. – Наедине! – это слово развернуло ринувшихся следом телохранителей. Принцесса захлопнула дверь у них перед носом.

Седэн дождался, пока принцесса сядет, и устроился напротив. Сердце колотилось, в животе собралась тяжесть. Вот оно… Он попробовал по лицу Каралины угадать, какая кара его ждет, но ее черты были непроницаемы.

– Ночью ты выбрался из дворца, – без обиняков начала Каралина. – Ты нашел способ снять окову.

– Верно, ваше высочество, – признал Седэн.

Каралина подалась к нему.

– Ты нарушил два условия, на которых я позволила тебе остаться. Единственные два условия!

Седэн сглотнул.

– Да. Я… – он вздохнул, не зная, с чего начать, и понурился. – Я прошу прощения, ваше высочество. Я был неправ. – Всю свою искренность он вложил в это извинение.

Каралина долго изучала его прищуренным взглядом. Вид у нее был… озадаченный. Как будто принцесса ожидала совсем иного.

– Куда ты хотел бежать? – спросила она. – И как снял окову?

Седэн помолчал, обдумывая, как бы ей все объяснить.

– Я не бежал. Я собирался вернуться, – сказал он. – Мне говорили, что в городе есть человек, которому известно мое прошлое. Я пришел к нему, но это оказалась ловушка.

Седэн не сумел скрыть горечи.

Каралина взглянула на него с сомнением.

– А попросить моего разрешения с ним повидаться ты не мог?

– Все было… непросто, – промямлил Седэн и поморщился, понимая, каким уклончивым и невнятным покажется ей такой ответ.

Каралина чуть нахмурилась, но все еще выглядела скорее озадаченной, чем гневной.

– Тогда, пожалуй, тебе лучше объяснить, – тихо посоветовала она.

Седэн поколебался и со вздохом кивнул. По лицу принцессы он видел, что скрой он хоть толику правды – мигом окажется в темнице.

Набрав в грудь воздуха, юноша выложил ей все о своей встрече с Аларисом.

К тому времени, как он закончил, в горле у него першило. Каралина долго разглядывала рассказчика. Понять, что выражает ее лицо, Седэн не сумел. Наконец девушка поднялась, прошла к умывальнику и налила стакан воды. Снова сев напротив Седэна, протянула ему стакан.

Тот с благодарностью кивнул и сделал долгий глоток, внутренне собравшись, чтобы встретить свою судьбу.

– Это были слепцы, да? – тихо спросила Каралина. Седэн, удивившись мягкости ее тона, утвердительно кивнул.

– Думаю, да.

– И ты их всех убил? – Каралина вглядывалась в его лицо. – Ночью блюстители нашли тела. Находка считается тайной, но весь город с утра только о ней и говорит.

Второй раз Седэн кивнул с некоторой неловкостью.

– Мне пришлось, – выдавил он. О том, что Хавран Дас остался в живых, юноша не упомянул. Если этот человек что-то знал о прошлом Седэна, его надо было найти прежде всего.

Каралина прикусила губу.

– Отец приказал Драсу Лотару изучить их доспехи. Это они придают им такое проворство? Когда они меня ловили… мне показалось, что я завязла в клейстере. Пыталась ударить, но кто-то каждый раз перехватывал мою руку, не дав даже замахнуться. – Каралина содрогнулась. – И какие сильные! По-моему, такой силы не бывает. Мне ведь это не почудилось, да?

– Не почудилось, – тихо ответил Седэн.

Каралина молча смотрела на него. В ее взгляде больше не было враждебности. Ее сменило… любопытство.

– Я тебя видела, – заговорила наконец девушка. – Видела, как ты несешься на них. Ты двигался так быстро. И грациозно, как… – она покачала головой, припоминая. – Ты чуть не расплывался в воздухе, даже в сравнении с ними.

Принцесса подняла бровь, ожидая объяснений.

Седэн пожал плечами.

– Тут то же самое, что с оковой. Всякие… способности проявляются у меня, когда возникает в них нужда. Но распоряжаться ими я не могу. Это одна из причин, почему Терис так хочет вернуть мне память – разобравшись в этих способностях, я мог бы использовать их против слепцов.

Помолчав, Седэн закончил:

– Он думает, может быть, что я авгур.

– Правдоподобно, – пробормотала Каралина, обращаясь скорее к самой себе. И прикусила губу. – Так чего же ты хочешь?

Седэн в недоумении уставился на нее.

– Хочу?

Каралина нетерпеливо отмахнулась:

– За мое спасение. Мы оба понимаем, что ты мог бы и не спасать.

– Как же я мог? – нахмурился Седэн. – Те люди вас бы убили.

Терис что-то такое говорил, и все же он не понимал – бросить Каралину в руках слепцов не приходило ему в голову, даже подумать о таком было оскорбительно. – Я не за награду…

Каралина долго молчала, рассматривая его как трудную головоломку. Седэну стало не по себе под ее взглядом.

Наконец принцесса наклонилась к нему.

– Итак, ты знал, что, попавшись за пределами дворца, окажешься в тюрьме. Ты знал, что я тебя выследила. И несмотря на это вступил в бой против пятерых, потом принес меня сюда, не просто во дворец, а в мои собственные покои… – Она прищурилась. – И ты ничего за это не хочешь?

Ее бесстрастное лицо и намеком не выдавало мыслей.

Седэн замешкался.

– Хорошо бы не попасть в тюрьму, – осторожно предложил он.

После новой затянувшейся паузы Каралина резко, недоверчиво расхохоталась.

– Ты не шутишь. – Она горестно покачала головой, и ее взгляд, обращенный к Седэну, на миг просветлел.

Он чуть растерянно улыбнулся в ответ.

– Так вы… не сердитесь?

Каралина ответила полуулыбкой.

– Нет… – Она убрала за ухо прядь светлых волос. – Кажется, я ошиблась в тебе, – добавила она таким голосом, словно ей нечасто доводилось делать подобные признания. И оглянулась на дверь: – Ты успел посмотреть дворец?

Седэн мотнул головой.

Принцесса встала.

– Тогда, пожалуй, я тебе его покажу.

Седэн, вставая вслед за ней, вновь заметил темное небо за окном.

– В такой час, ваше высочество?

Каралина словно шутку услышала.

– Мне бы хотелось продолжить разговор, – улыбнулась она, – однако задержись я еще, двое за дверью, пожалуй, усомнятся, что мы именно разговариваем. Сопровождать нас им не обязательно, но уверена, им будет спокойнее, когда мы с тобой не за закрытыми дверями.

Седэн неуверенно рассмеялся, постаравшись не выдать смущения.

– Тогда ведите, ваше высочество! Вы делаете мне честь.

– И без формальностей, Седэн, – фыркнула Каралина. – Ты мне жизнь спас. Наедине можешь звать меня Кара.

Ошеломленный таким поворотом событий Седэн низко склонил голову.

– Слушаюсь.

Открыв дверь, Каралина вмиг снова обернулась холодной и строгой; в глазах Седэна она выросла на шесть дюймов и стала на голову выше своих мускулистых телохранителей.

– Вы можете нас оставить, – властно распорядилась принцесса. – Я намерена показать Седэну дворец. Ваше присутствие больше не требуется.

Тот стражник, что был пониже ростом, нерешительно возразил:

– Ваше высочество, смею предположить…

– Не смеешь, – отрезала Каралина. – Это не обсуждается. Знаю, что отец и дядя за меня беспокоятся, но я достаточно взрослая, чтобы решать за себя.

Стражник открыл было рот, но одного взгляда Каралины, жесткого, как пощечина, хватило, чтобы заставить его молчать. Седэн скрыл улыбку, и все же оба телохранителя послали ему вслед мрачные взгляды.

Когда стражники пропали из виду, Каралина снова расслабилась и увлекла Седэна – не то чтобы куда глаза глядят, но на приятную дружескую прогулку под легкую болтовню.

Юноша вскоре забыл о стеснительности. Принцесса, сбросив официальную строгость, оказалась легкой, даже обаятельной собеседницей. Впрочем, он не забывал время от времени напоминать себе, кто он и кто она. В глазах Каралины он теперь видел тепло и не замечал ни малейшего желания избавиться от спутника… И все же она оставалась принцессой. Седэн понимал, что эта внезапная дружба – не более как выражение благодарности.

И все же время летело так, что Седэн сам себе не верил: казалось, всего через несколько минут они вышли на балкончик, нависший над широким двором, а солнце успело подняться высоко. Внизу шли учения, взвод солдат сверкал мечами. Седэн с Каралиной постояли, наблюдая за ними. Приятный разговор заглох, когда будущее зримо напомнило о себе. Мужчины внизу были угрюмы: ни смеха, ни шуток.

– Хотела бы я понять, почему люди так беспечны, – тихо пробормотала Каралина.

Седэн оглянулся на нее.

– О чем ты?

Девушка вздохнула.

– По донесениям командующего обороной Пара-та, наши словно в отпуск выбрались. Пьянство да гульба. Забывают о служебном докладе, а на следующий день объявляются, словно так и надо. Поначалу Парат их наказывал, но о службе забывают столь многие, что наказать всех невозможно. Если слепцов не остановит войско Джаш’тара, нам понадобятся все, кого сумеем собрать.

– Будем надеяться, до этого не дойдет, – пожелал Седэн.

Каралина повернулась к нему, и сердце у юноши сделало сальто – она стояла так близко.

– Вот так все и говорят. Это-то меня и пугает, – негромко ответила она. – Мой отец, Дома… Все так уверены, что численное превосходство решает дело. И я до этой ночи готова была с ними согласиться, а теперь… – она вздрогнула и покачала головой. – Я знаю, Лайман Кардаи и дядя, едва услышав о слепцах, стали готовить город к осаде – это уже кое-что. Но кроме них двоих все как будто видят во вторжении лишь повод для политических игр.

Седэн взглянул ей в лицо – в голосе Каралины звучала горечь.

– Как это?

Каралина помолчала, поморщилась.

– Из-за… нездоровья моего отца ходят слухи, что два Великих дома подумывают перехватить власть. Нет, не перехватить, разумеется, – это было бы государственной изменой. Просто на случай, если трон опустеет, хотят быть рядом, чтобы вовремя его занять. – Она пожала плечами. – А я – помеха в их замыслах, сам понимаешь.

Седэн не верил своим ушам.

– Не посмеют же они еще больше раскачивать трон. В такое время!

– Ты мало имел дело с людьми во власти, да? – сухо улыбнулась ему Каралина. – Возьмем прошлую ночь. Половина придворных потребовали бы за мое спасение непомерную награду, а другая половина попросту оставила бы меня на смерть. – В ее улыбке сквозила тень печали.

Седэн с ужасом смотрел на принцессу.

– Как я тебе сочувствую, – искренне вырвалось у него. – Это, должно быть, тяжело.

– Не пойми неправильно, Седэн. В положении принцессы есть и много выгод. Я избавлена от будничных забот, с которыми сталкиваются простые люди. Но вот в такие времена… – Улыбка Каралины погасла. – Да, бывает тяжело.

Они еще немного понаблюдали за учениями солдат, затем Каралина спросила.

– Как, по-твоему, кто они? – девушка указывала на север.

Седэн обдумал ответ.

– Я думаю так же, как Терис, – признался он наконец. – Что их послал Ааркайн Девэд.

Принцесса кивнула.

– Вчера что-то было не так с их доспехами. Мне делалось дурно от одного к ним прикосновения.

– Значит, ты тоже ему веришь?

Принцесса медленно покачала головой.

– Я не знаю. Все это словно во сне. Словно ожила страшная сказка. – Девушка со странным выражением взглянула на него. – А ты почему веришь?

Седэн пожал плечами.

– Я просто знаю, – сказал он тихо. – Почему-то знаю, что это не просто легенда. И когда я думаю о нем, это мысли о ком-то, кого следует бояться. – Седэн вздохнул. – Я, похоже, знаю многое, чего никто больше не знает.

Каралина обдумала его слова.

– Возможно, потому тебя и лишили памяти, – предположила она, – что ты слишком много узнал об Ааркайне Девэде?

Седэн потер лоб.

– Может быть… – Терис говорил о чем-то похожем – и это бы, конечно, объясняло, почему захватчики, по всей видимости, охотятся за ним, но Седэн думал, что это не так. Хотя почему он так думал, он сам не знал. – Все так запуталось…

Каралина, заглянув в безутешное лицо собеседника, решилась тронуть его за плечо.

– Как бы то ни было, я уверена, что ты все распутаешь.

У Седэна перехватило дыхание, он замер, словно ее ладонь была птицей, готовой вспорхнуть при первом движении. Принцесса не сразу отняла руку. Долгий миг они стояли, глядя на солдат внизу.

Потом за спиной послышались шаги, и Каралина, плавно развернувшись, позволила руке соскользнуть и упасть вдоль тела.

Седэн, тоже обернувшись, съежился при виде шагающего к ним Элрика. Если не считать, пожалуй, короля и Стража Севера, Элрик был последним, кому Седэн позволил бы застать их с принцессой. Он достаточно наслушался, как говорит о ней молодой боец, чтобы не сомневаться: Элрик безнадежно влюблен в Каралину. Мрачный взгляд, который он устремил сейчас на Седэна, только подтвердил эту догадку.

– Ваше высочество… – Элрик сухо поклонился принцессе. – Я вас везде искал. Ваш дядя был весьма обеспокоен, узнав, что вы отослали охрану, и еще больше, что в столь ранний час ушли на прогулку со слугой. – Он с осуждением указал глазами на Седэна. – Я решил, что лучше отыщу вас прежде, чем отыщет он и заинтересуется, с кем вы проводите время.

Каралина помолчала. Казалось, она готова была возмутиться, но, поразмыслив, утомленно вздохнула.

– Хорошо. – Принцесса обернулась к Седэну. – Прости, но мне пора идти.

Седэн улыбнулся ей.

– Не сомневаюсь, что у вас есть более важные занятия, ваше высочество. Я польщен, что вы уделили мне так много времени.

Каралина ответила теплой улыбкой.

– Надеюсь, мы еще поговорим, – сказала она. – Скоро.

Бросив напоследок раздраженный взгляд на Элрика, принцесса ушла внутрь дворца.

Молодой человек повернулся было за ней, но задержался, чтобы хмуро спросить Седэна:

– И что это значит?

Ни в словах, ни в тоне не было ничего оскорбительного, однако Седэн ощутил, какое напряжение скрывается под ними, и неловко пожал плечами.

– Принцесса предложила показать мне дворец. Теперь Элрик уже не прятал злобы.

– Я не о том, – сощурился он. – Вчера она видеть тебя не могла. А теперь говорит как с лучшим другом.

Седэн облегченно выдохнул. Хорошо еще, что Элрик не заметил руки Каралины на его плече, каким бы мимолетным ни было то прикосновение.

Он с деланой растерянностью развел руками.

– Сам не знаю, почему она переменилась.

Несколько минут Элрик молча изучал его лицо.

– Пусть так, – заговорил он наконец, – однако запомни вот что. – Молодой боец склонился к нему, понизив голос: – Если я узнаю, что ты влияешь на нее силой авгура, я с этим покончу. – Он немного смешался. – Не желаю тебе зла, Седэн. Мне сдается, есть в тебе что-то… что-то особенное. Но если понадобится защитить Каралину, я выдам тебя Элосьену и королю.

Не добавив ни слова, он развернулся на каблуках и зашагал прочь, оставив встревоженного Седэна смотреть ему вслед.

Глава 44

В дверях таверны у Давьяна заурчало в животе. Запах тушеного мяса притягивал, хоть парень и знал, что в кармане не хватит монет на ужин.

За последнюю неделю он покрыл немалое расстояние и полагал, что таким шагом через несколько дней доберется до Илин-Иллана. Тело, укрепленное сутью, приобрело неимоверную выносливость, а если начинало уставать, он вытягивал новые силы из всего, что его окружало. С выхода из Дейланниса Давьян спал дважды, и оба раза недолго – не столько по потребности, сколько опасаясь, что столь долгое бодрствование повредит здоровью.

Но одного суть не могла: она не избавляла от чувства голода. В животе опять бурчало, в желудке сосало. Давьян огляделся. Деревушка была мала, как и таверна: всего несколько посетителей, крестьяне, если судить по наружности.

– Доброго вечера, друг, – остановилась перед ним хорошенькая служанка. – Чем могу?

Давьян поморщился. Он знал, как выглядит: встрепанный, в лохмотьях, с пустым мешком за плечами. Скорее похож на вора, чем на клиента.

– Деньги у меня кончились, – признался парень, – но я готов отработать ужин. Возьмусь за любую работу. Покормить можете, когда закончу, хотя…

– Вот и ладно, – лицо девушки смягчилось. – Попозже найдем тебе дело. Вид у тебя совсем заморенный. Садись, а я поищу, не найдется ли у повара остатков.

Давьян благодарно улыбнулся. Девушка была загляденье: длинные ноги, зеленые глаза, сиявшие в свете очага. На миг она показалась почти знакомой… Только он не сумел вспомнить, кого напоминает.

Упав на первый попавшийся стул, он с наслаждением предался отдыху, хоть, в сущности, и не нуждался в нем. Очень скоро служанка вернулась с большой тарелкой дымящегося мяса с овощами. Давьян в изумлении разглядывал угощение: в тех немногих трактирах, где его соглашались покормить за работу, еда оказывалась хорошо если съедобной.

– Сказать не могу, как благодарен, – искренне молвил он.

– В такие времена каждому не помешает маленькая помощь.

Давьян серьезно кивнул. В первом же крупном городке после Дейланниса он услышал о вторжении и с тех пор не давал себе передышки. С новообретенными способностями он мог бы помочь Вирру и остальным в войне против нашествия из-за Рубежа. Надо было попасть в Илин-Иллан, пока не стало поздно.

– Что слышно о вторжении? – спросил он между двумя ложками жаркого.

– Говорят, король Андрас выслал войско, но… Многие бегут из города. – Мило улыбнувшись, девушка присела напротив.

Давьян перестал жевать, только сейчас вполне оценив, как она хороша. Облегающее платье выгодно подчеркивало ладную фигурку, и, когда девушка наклонилась к нему, Давьян не без труда заставил себя смотреть в тарелку.

– Что король послал войско – это хорошо, – несколько рассеянно отозвался он. И, вспомнив явившееся ему в Дейланнисе видение, поморщился. – Надеюсь.

– И я надеюсь, – легко улыбнулась девушка. В ее глазах плясали веселые искорки. – Я Ишелла. Можешь звать меня Шель.

– Приятно познакомиться, Шель. А я Давин. Давьян, – смущенно поправился Давьян. Мысли путались. Ишелла улыбалась теперь иначе, с грустью.

– Ты меня не помнишь, да?

Давьян нахмурился, открыл рот, чтобы спросить, о чем она говорит, но язык вдруг отказался повиноваться, из горла вырвалось только невнятное бульканье. Лицо Ишеллы расплылось перед глазами. И тогда он с ужасом понял, что ее улыбка была не печальной – виноватой. Давьян хотел встать, но дощатый пол таверны бросился ему в лицо.

Все погасло.

* * *

Давьян помотал головой и застонал от боли. Череп будто раскололи надвое, от каждого движения становилось еще хуже. Во рту пересохло, веки слиплись, а попытавшись поднять руку, чтобы протереть глаза, он обнаружил, что локти притянуты к бокам. Повернув голову, Давьян оглядел комнату тусклым взглядом.

Он лежал на кровати в просто обставленной комнатушке. Кровать да пара стульев; пол и стены голые. Тусклый свет лился в узкое окошко, свет – от фонаря, стало быть, еще ночь.

Он смутно припомнил события прошлого вечера. Ясно, Ишелла его чем-то отравила – знать бы зачем, – но, если она рассчитывала, что веревки удержат пленника, ее ждал сюрприз.

Закрыв глаза, Давьян направил плеву вовне. Источников сути вокруг хватало – в том числе и людей, – однако он предпочел вытянуть силу из горевшего в кухне очага. Ему требовалось немного, даже пламя не погасло.

Уплотнив суть, он придал ей бритвенную остроту и полоснул по узам, поморщившись, когда вспомнил, где подсмотрел этот фокус. Освободившись, он встал и потянулся, разминая онемевшие мышцы и преспокойно рассматривая помещение.

Он рассеянно отметил, что на предплечье у него блестит окова. Для Давьяна это мало что меняло – окова не позволяла извлекать суть изнутри, а этого он все равно не умел, – но раздражало. Заинтересовавшись, юноша на мгновение сосредоточился. Окова оказалась всего лишь слоем плевы, запирающим суть внутри тела. Давьян на пробу коснулся плевой металлического обруча. Окова вдруг втянулась сама в себя и с дребезгом свалилась на пол.

Давьян ухмыльнулся и шагнул к двери, заодно, чтобы унять ноющую боль в мышцах, вытянув из очага еще малость сути. Движения сразу стали свободнее, налились силой. Он протянул руку к дверной ручке.

– Весьма впечатляет, – прозвучало у него за спиной.

Давьян развернулся как ужаленный, изготовился к обороне. Он бы поручился, что только что в этом углу никого не было, а теперь там стоял мужчина.

– Ты кто? – Давьян вытянул не только остаток сути из кухонного огня, но и тепло из закипавшего на очаге чайника. Не так уж много, но, если придется, и того хватит, чтобы натворить дел. – Зачем ты меня связал?

– Связал? – неизвестный улыбнулся и вздохнул. – Я должен извиниться за Ишеллу. Она выбрала не слишком деликатный способ тебя задержать. Но ей было строго приказано, чтобы ты меня дождался. Боюсь, она проявила излишнее рвение.

Давьян скривился.

– Ты не ответил на вопрос.

Мужчина снова вздохнул.

– Меня зовут Дрисцин Тролл, я старший из Тола Шен, – он протянул руку, а когда Давьян отказался ее пожать, опустил, нетерпеливо закатив глаза. – Ты не пленник. Я просто хочу сделать тебе предложение, не более того. Прошу только выслушать, а потом можешь свободно продолжать путь.

Давьян подозрительно зыркнул на просителя.

– Хорошо… – Собравшись с силами, он пробился сквозь плеву в разум Дрисцина. Прежде чем на что-либо соглашаться, он должен был точно знать, что у этого человека на уме. Однако его щуп натолкнулся на невидимую преграду. Давьян насупился, прощупывая барьер, пытаясь его пробить, но все втуне. Сознание Дрисцина было защищено еще одним источником плевы.

Заметив удивление Давьяна, Дрисцин усмехнулся. – Впечатляет, как я уже говорил, – задумчиво произнес он и оглянулся на дверь. – Можешь не прятаться, Шель.

Давьян ожидал, что дверь распахнется, но вместо этого воздух замерцал, как мираж в пустыне, и перед ними невесть откуда объявилась Ишелла. Давьян чуть попятился.

– Впервые видишь? – дерзко улыбнулась девица. Давьян округлил глаза.

– Ты авгур? – это представлялось единственным объяснением. Одна суть, это он точно знал, никого не могла сделать невидимкой. Ишелла наверняка использовала плеву. Потому-то он, конечно, и не сумел прочитать мысли Дрисцина.

– Сюрприз! – рассмеялась Ишелла.

Давьян вытаращил глаза.

– Ты меня отравила, – упрекнул он. В голове понемногу прояснялось, но туман еще не разошелся до конца.

Теперь улыбку Ишеллы можно было счесть извиняющейся.

– Я хотела, чтобы ты точно никуда не ушел. Дрисцин был всего в нескольких часах пути, но у тебя есть неприятная привычка надолго пропадать невесть куда.

Дрисцин небрежно махнул рукой.

– К этому вернемся попозже, – сказал он. – Пока довольно сказать, что мы знаем, кто ты, Давьян.

Тот склонился вперед.

– И кто же эти «мы»? – Он сосредоточился на странном незнакомце, чтобы, по крайней мере, не пропустить лжи.

– Мы – сиг’нари. Ты мог слышать о нас как об «исполнителях», – ответил Дрисцин. – Мы были глазами и ушами авгуров, исполнителями их воли. И когда появились новые авгуры, мы их разыскали.

Брови у Давьяна полезли на лоб.

– Сиг’нари? – с сомнением повторил он. – Слышал я эти сказки.

– Это не сказки, – вмешалась Ишелла. – До меня много лет доходили слухи о них, еще до того, как меня нашли.

– С началом Невидимой войны мы затаились, – продолжал Дрисцин, – но не теряли бдительности. Мы ждали. Когда авгур умирает, через несколько лет рождается новый – круг замыкается. И в ночь, когда началась война, мы уже знали, что скоро в мир явятся новые авгуры. С тех пор мы были начеку.

Давьян нахмурился.

– Предположим, я тебе поверю хотя бы на минуту. Как ты меня нашел?

– В Талмиеле, – ответил ему проницательным взглядом Дрисцин, – один человек… пользующийся не лучшей славой, переправил через границу с Дезриелем двух мальчишек. Он ограбил их, но сразу после того свалился. Едва не умер. Очнулся он через три дня, лишившись памяти об этом случае и заодно о двух последних годах жизни. – Дрисцин пожал плечами. – Талмиель и в лучшие времена был суеверным городишкой. Пошли слухи, дошли до моего человека. Оттуда мы по кусочкам сложили твой путь до Триндара.

Давьян крякнул.

– А дальше?

– Я тебя нашла, – подала голос Ишелла.

– У Шель дар, необычный даже для авгура. Одно прикосновение – и она до конца жизни знает, где этот человек, – пояснил Дрисцин.

Давьян уставился на девушку.

– Вспомнил! – воскликнул он, округлив глаза. – На торгу! Я на тебя налетел, сбил с ног… – увидев ее улыбку, он вздохнул. – Так я тогда подумал.

Ишелла склонилась к нему.

– Я тебя проследила до самого Дейланниса. Но, войдя в город, ты как будто… пропал. Мы знали, что ты собирался в Андарру, вот я и поджидала здесь в надежде, что рано или поздно ты продолжишь путь. – Она помрачнела. – Ждала здесь, в захудалой деревушке, целый месяц. Месяц! Я уже собиралась уходить, когда снова нащупала тебя. – Девушка, прищурив глаза, взглянула на Давьяна. – Как ты это проделываешь? Никто еще не сбивал меня со следа.

– Может, я такой особенный, – предположил Давьян.

Заметив, как она прищурилась, он сдержал улыбку и немного расслабился. Средства они выбирали не лучшие, но Давьян начинал верить, что зла ему эти люди не желают.

– Много ли авгуров вы успели найти? – спросил он, откинувшись на подушку.

Дрисцин замялся.

– Считая тебя и Ишеллу? Двоих. – Он вскинул руку. – Пойми, задача сложная. Она была непроста и прежде, когда авгуры были у власти, но тысячекратно труднее теперь, когда существует договор.

– Думается, я понимаю, – снисходительно отозвался Давьян и скрестил руки. – Итак, ты хотел мне что-то предложить?

– Идем с нами, – умоляюще заговорила Ишелла. – Помоги мне искать таких, как мы с тобой, Давьян. Мы сможем обучить их, будем учиться друг у друга.

– Зачем? – покачал головой Давьян.

– Вторжение идет от Талан Гола, – серьезно сказал Дрисцин. – Мы пока мало о нем знаем, но уже ясно, что Рубеж ослаблен. Без авгуров невозможно будет заново укрепить его, чтобы сдержать угрозу.

Давьян помедлил.

– В этом я бы охотно помог, – признал он. – Но в Триндаре вы отыскали меня, когда вторжение еще не началось.

Дрисцин не лгал, но и не говорил всего, что знал.

– Верно, – согласился Дрисцин. – Полагаю, нам следовало бы заняться последними событиями. До сих пор мы просто старались собрать авгуров, чтобы укрыть их от Надзора, дать возможность учиться друг у друга. И, в конечном счете, проложить для Ассамблеи путь к изменению Договора. Возможно, наступит день, когда авгуры вернутся к власти. – Он пожал плечами. – Это и есть наша окончательная цель.

Давьян задумчиво разглядывал Дрисцина, припоминая свои разговоры с Вирром.

– Я плохо разбираюсь в политике, но не похоже, чтобы это случилось скоро. Вряд ли на моем веку, – тихо заметил он.

– Это всегда был план с дальним прицелом, – невозмутимо признал Дрисцин. – Однако случившееся вторжение может внести в него поправки. Погибли тысячи людей, и это, как ни ужасно, в то же время напомнит народу о значении одаренных.

Он подался вперед.

– Король в последние дни обращается с нами так, что многие встревожены. Теперь ни для кого не секрет, что самое мощное оружие Андарры бездействует из-за предрассудков одного человека. Ручаюсь, когда все кончится, это станет аргументом в пользу перемен. Толы получат поддержку и в Ассамблее, и в народе. Пусть Андарра нас недолюбливает, но начнет признавать нашу ценность. И это признание откроет нам новые возможности.

Давьян задумчиво кивнул.

– Это пойдет на пользу Толу Шен… Хотя не означает, что кто-то переменит свое отношение к авгурам, – заметил он.

– Могут и переменить, узнав от нас, что только авгуры способны запереть Рубеж, – возразил Дрисцин. – Изменений в Договоре будет достаточно, чтобы снять опалу. Несколько месяцев назад мы и о таком достижении не мечтали.

Давьян откинулся назад, с бешено бьющимся сердцем осознавая слова Дрисцина. Прояснить оставалось еще многое, но огрехов в его логике мальчик не видел. Это могло бы получиться.

– И ты хочешь, чтобы авгуры в таком случае оказались под рукой Тола Шен? – спросил он. – И хочешь, чтобы я вступил в Шен? – заметно холоднее закончил он.

Дрисцин кивнул.

– Советы Шена и Атьяна слишком расходятся во взглядах, чтобы сотрудничать, а в данный момент любая связь с Толом Атьян – политическое самоубийство. Авгурам необходимо единство и… союзник, достаточно надежный, чтобы Ассамблея приняла их всерьез. Кроме Тола Шен, такого не найти.

Давьян, не в силах скрыть недовольства, покачал головой. Все звучало вполне разумно, однако… Он знал, какая слава ходит о Толе Шен. Жадные до власти интриганы. Ему становилось не по себе при мысли, что такие получат в свое распоряжение хоть несколько авгуров.

– Нет, – ответил он, поразмыслив, и взглянул на Ишеллу. – После разгрома захватчиков я готов сотрудничать с вами для укрепления Рубежа – и только. Вступать в Шен я не хочу.

Ишелла закатила глаза.

– Надо думать, потому что мы злодеи? – с усмешкой предположила она. – Это тебе в Атьяне внушили, что Шен думает больше о власти, чем о справедливости, между тем как в Атьяне все одаренные – светочи заповедей самого Эла?

Дрисцин вмешался, не дав ему ответить. Ишелле он успокаивающе махнул рукой.

– Ты вырос в Атьяне, так что я понимаю твои сомнения. – Старший потер подбородок. – Хотя, если тебя волнует, с какими людьми иметь дело, я бы, прежде чем давать ответ, присмотрелся к твоему другу Те-рису Сарру.

Давьян вспыхнул.

– Ты о том деле три года назад? Плохой пример ты выбрал, старший Тролл. Тогда он спасал меня. Он спас мне жизнь, убив тех людей. В моих глазах это едва ли его пятнает.

Дрисцин покачал головой.

– Но ты знаешь не все, – тихо проговорил он. – Ты никогда не задумывался о своем происхождении? Откуда ты попал в школу?

– Задумывался, конечно, – озадаченно ответил Давьян.

– Мы считаем, что Терису это известно, – сказал ему Дрисцин. – Что мы знаем наверняка – так это, что именно Терис принес тебя ребенком в Каладель и оставил на пороге школы. Он всю жизнь следит за тобой, за твоими успехами. Не случайно он нашел тебя в Дезриеле, и в тот день три года назад не случайно оказался рядом.

Давьян опять помотал головой.

– Он бы мне сказал, – без особой уверенности возразил он.

– Это не все, – упорствовал Дрисцин. – Он подстроил ту стычку в Каладеле, Давьян. Сказал пьяницам, что ты из школы. Он добивался, чтобы на тебя напали, Давьян. Хотел видеть, на что ты способен, когда вынужден будешь защищаться.

Давьян помрачнел. Голова у него шла кругом.

– Этому я не верю, – отрезал он.

Это не могло быть правдой – хотя он не видел черного дыма, не ощущал тяжести в висках, указывающей, что Дрисцин лжет. Стараясь не замечать тошного чувства в животе, мальчик фыркнул:

– Откуда ты бы мог это знать?

Тут шевельнулась Ишелла.

– Ты же не думаешь, что я в Триндаре упустила случай прочитать тебя и твоих спутников? Вытягивать из него что-нибудь не было времени, но Терис был так занят мыслями о бегстве из Дезриеля, что забыл выставить щиты. – Губы девушки скривились в усмешке. – Между прочим, я знаю, о чем ты подумал, когда налетел на меня.

Она подмигнула, и Давьян покраснел до ушей.

Несколько секунд он приходил в себя, потом покачал головой.

– Нет. Либо ты ошиблась, либо это какая-то ловушка. Терис не такой.

Глядя в упрямо замкнувшееся лицо Давьяна, Дрисцин вздохнул.

– Вероятно, это тебе придется решать самому.

– И каким же образом?

– Спроси его.

Ишелла, выступив вперед, положила ладони на плечи Давьяну.

– Ты умеешь распознавать обман – я видела, в последние несколько минут ты этим и занимался. Ты знаешь, что мы тебе не лжем, Давьян. Твой долг перед самим собой хотя бы проверить: вдруг мы правы?

Давьян скрипнул зубами. Он бы еще поспорил, если бы не понимал, что будет выглядеть тупым упрямцем.

– Что бы я ни узнал, моего мнения о Толе Шен это не изменит, – уже обороняясь, проговорил он.

– Не понимаю. А куда тебе еще податься? – Ишелла скрестила руки на груди. – В Толе Атьян ты никого не знаешь, даже если они согласятся тебя принять. Кроме тебя, из всей вашей школы выжил один Торин Андрас, а он, можешь быть уверен, постарается как можно реже иметь дело с одаренными.

– Откуда ты… – Давьян осекся и поморщился. – Ну, если тебе и это известно, ты должна знать, что мы с ним друзья. В любом случае вместе с Вирром – Торином – я добьюсь большего, чем вступив в Тол Шен.

Дрисцин покачал головой.

– Не обманывай себя на этот счет, – мягко посоветовал он. – Он – принц крови, сын Стража Севера. Как бы вы ни дружили, дружба не сделает вас равными. Даже пожелай он встретить тебя объятиями у ворот дворца, ему не позволят.

– К чему это ты? – нахмурился Давьян.

– К тому, что, оставшись в городе, чтобы помочь принцу Торину, ты всю жизнь проживешь в тени. Даже если Договор вскоре изменят, много лет пройдет, пока он сможет публично признать свою связь с авгуром. – Дрисцин серьезно взглянул на мальчика. – Твое влияние будет в лучшем случае ограниченным. Твой дар пропадет напрасно.

Давьян ответил сердитым взглядом. Доводы старшего звучали разумно, но мальчик не желал их слышать. Он считал, что главное – добраться в Илин-Иллан, связаться с Вирром, а там все как-нибудь устроится. Найдется способ задержаться, помочь единственному оставшемуся у него другу.

Дрисцин, поняв, о чем он думает, вздохнул.

– Я тебя не убедил… Что ж, может быть, со временем. Но ты хоть согласен, что Рубеж следует запечатать?

– Да, – нерешительно кивнул Давьян.

– Хорошо. – Дрисцин поднялся. – Тогда делай сейчас, что должен. Ступай в Илин-Иллан, помогай, чем можешь. Но помни о том, что я тебе сказал. Когда вторжение отобьют, найди меня в Толе Шен. Если ты, запечатав Рубеж, все еще захочешь вернуться в Илин-Иллан, на тебя не будут давить. Даю слово.

Кивнув Давьяну, он натянуто улыбнулся девушке и, не прощаясь, покинул комнату.

Давьян с Ишеллой долго молчали, неловко поглядывая друг на друга.

– Я могу идти? – бросил наконец Давьян. Бурлившее в душе раздражение заставило его говорить грубее, чем он собирался.

Ишелла, сдавшись, шутливо вскинула руки.

– Можешь. Но я подумала, может, на полный желудок ты станешь не таким колючим? – она улыбнулась, показывая, что просто дразнится, и кивнула на поднос с хлебом у кровати. – Ты наверняка голодный. Поешь.

Давьян ответил недоверчивым взглядом.

При виде его лица девушка расхохоталась.

– На этот раз, клянусь, ничего лишнего.

Давьян хотел бы отказаться, но в животе у него забурчало. Та малость еды с сонным зельем, что он успел проглотить, давно переварилась. Да и выглядеть мелочным ему не хотелось. А случая поесть могло не представиться до самого города.

Насупившись, он опасливо откусил от намазанного маслом ломтя. Убедившись, что руки и ноги повинуются ему как должно, мигом проглотил остальное, но, жуя, не сводил с Ишеллы настороженного взгляда. Девушка, по всей видимости, не желала ему дурного, но доверие так скоро не возвращается.

Доев, мальчик утер губы рукавом.

– Пойду, – сказал он, вставая. – Я и так слишком много времени здесь потерял.

Ишелла нахмурилась.

– В Илин-Иллан? На ночь глядя? Тебе же надо отдохнуть… – она кивнула на кровать. – Эта комната, если хочешь, достанется тебе даром. – От улыбки у нее на щеках показались ямочки. – Вместо извинения за зелье в жарком.

– Благодарю, – сухо отказался Давьян, – но не нужно.

Ишелла по-прежнему улыбалась.

– А может, сторгуемся? Ты, чтобы доказать, что на меня не в обиде, хотя бы поешь бесплатно. Настоящий ужин. Без приправ. И в моем обществе?

Давьян фыркнул.

– Почти уговорила, если бы не последнее предложение.

Ишелла все с той же улыбкой глядела на него, и мальчик, сникнув, вздохнул. Хороший ужин не помешал бы.

– Ладно, – нехотя согласился он и устало кивнул на дверь. – Показывай, куда идти.

Они по лестнице спустились в общий зал. Хозяйка – маленькая круглая женщина средних лет – быстро принесла тарелки. От предложения Ишеллы расплатиться отмахнулась, сказав, что ее монеты здесь не в ходу.

Ишелла ответила на вопросительный взгляд Давьяна:

– Я здесь месяц прожила. Она меня полюбила.

– Надо думать, не помешало и то, что ты всегда знала, о чем она думает, – заметил Давьян. Он видел нити плевы, протянувшиеся от Ишеллы к хозяйке. Новая приятельница читала мысли.

– Тут нет ничего плохого.

Фыркнув, Давьян покачал головой. Малшаш на этот счет высказался ясно, да тут хватило бы и здравого смысла. Обычных приличий.

Ишелла искренне удивилась:

– Ты не согласен?

Давьян выразительно кивнул.

– Не согласен. У этих людей… У обычных людей нет возможности закрыться. Какое у тебя право соваться в их личные мысли?

Ишелла покачала головой.

– Ты мало кого читал, да? Почти все они заслуживают того, что им достается. – Она со вздохом отмахнулась. – Не дуйся. Я же тебя не уговариваю этим заниматься.

Подали ужин, и оба принялись за еду. Сначала ели молча, потом Давьян, поймав любопытный взгляд Ишеллы, отложил на время ложку. Девушка с улыбкой откинулась назад, промокнула губы салфеткой.

– Так расскажи мне про Каладель! – попросила она и, отозвавшись на подозрительный взгляд Давьяна, добавила: – Не про резню, это я сама знаю. Каково было расти в атьянской школе? – Она покачала головой. – Мне всегда казалось, там так… скучно.

Давьян втянул в себя воздух – укололо столь легкое упоминание о гибели школы.

– Не хотелось бы об этом говорить, – произнес он, тщетно постаравшись изгнать из голоса обиду.

Ишелла, перехватив его взгляд, скорчила рожицу. Плечи ее чуть поникли.

– Извини, – попросила она после натянутой паузы. – Сама знаю, что бываю… бесчувственной. Дрисцин говорит, я слишком полагаюсь на свои способности. Так, что уже разучилась говорить с людьми. Может быть, он прав.

Давьян колебался. В ее словах звучала… неловкость. Неподдельное смущение.

Выждав немного, он вздохнул и наклонился к ней. – Скучно не было. – Отправив в рот ложку еды, он задумчиво прожевал, проглотил. – Дел всегда хватало. Учеба, упражнения… – Давьян почесал в затылке. – Бывало, нас посылали с поручениями в город.

Ишелла вздернула брови.

– Похоже, мы с тобой по-разному понимаем, что такое «скучно», – с мягкой усмешкой произнесла она. Впрочем, за насмешкой Давьяну почудился намек на благодарность.

Он виновато покачал головой.

– Я не слишком умею объяснять. Там были мои друзья, – пояснил он. – Все было… просто. Школа была мне домом. Может, такая жизнь покажется тебе однообразной… Она и была однообразной, но большей частью я ее любил. – Сердце у него снова сжалось, когда мальчик понял, сколько правды в его словах.

Ишелла покачала головой.

– Представить не могу, каково столько лет сидеть на одном месте, – призналась она. – По твоему рассказу, это как в тюрьме. Не слишком отличается от жизни в осажденных Толах. И суть, и плева одинаково скучны, если нет выхода в настоящий мир, где их можно использовать.

Давьян, обрадовавшись перемене темы, подался к ней.

– Я так понял, раз ты не училась в школах Шен… У тебя и метки нет? Потому что, если бы была, тебе бы не представилось особого выбора, – суховато добавил он.

– Нет, спасибо судьбам, – Ишелла виновато пожала плечами. – Я, если не выхожу с Дрисцином на поиски авгуров, работаю на кухне в Толе Шен. Но Дрисцин никогда не позволял мне натянуть столько сути, чтобы догмы меня связали. – Ишелла нахмурилась. – А у тебя, как я понимаю, метка была?

Помедлив, Давьян кивнул.

– Я не запомнил, как появилась, но… да. – Он замолчал, вспоминая тот день и обдумывая слова Дрисцина. Ему вдруг очень захотелось расспросить Ишеллу, что она видела, читая Териса… Впрочем, он знал, что все равно не поверит ни одному ее слову, пока не поговорит с самим Терисом.

Минута миновала, а Ишелла, как видно, почувствовала, что Давьяну не хочется продолжать этот разговор. Дальше они говорили о пустяках, и на время Давьяну стало легко с девушкой.

Однако, как только тарелки опустели, он вспомнил о предстоящем путешествии. И вздохнул. Ишелле мальчик по-прежнему не доверял, и все же этот ужин оказался приятной передышкой в пути.

– Мне скоро уходить, – заговорил он. – Но, пока не ушел, не расскажешь ли что-нибудь еще об этом вторжении?

Девушка пожала плечами: быть может, разочарование, мелькнувшее в ее лице, Давьяну просто померещилось.

– Последнее, что я слышала, это что армия Андарры вот-вот сойдется с пришельцами. Есть надежда, что на том все и кончится.

– Нет, – покачал головой Давьян. – Я… кое-что видел. Лагерь чужаков под стенами Илин-Иллана. Вот почему я так спешу туда. В случае осады им понадобится любая помощь. – Он поднял бровь. – И ты могла бы пойти. Вдвоем мы сумеем намного больше.

Ишелла колебалась.

– Нет, – протянула она. – Думается, это не для меня.

Давьян хмыкнул, однако кивнул – он не особенно ждал другого ответа.

– Ты не слышала, не собирается ли король изменить первую догму, позволить одаренным сражаться?

– Ничего сверх того, что ты уже слышал от Дрисцина, – покачала головой Ишелла. – Король Андрас в последние недели резко выступал против одаренных. Если судить по его словам, вряд ли. – Девушка прищурилась. – Ты и впрямь был отрезан от мира, да? Скажи мне правду, Давьян, куда ты исчезал? Как это сделал?

Глаза у нее разгорелись от любопытства.

Давьян поморщился: ему не хотелось рассказывать о Дейланнисе. Однако ясно было, что Ишелла не отступится, не выяснив, как он так долго избегал ее внимания.

Давьян мгновенно решился.

– Предлагаю обмен. Если расскажешь, как делаешься невидимкой, я объясню, как сбил тебя со следа.

Ишелла тоже раздумывала недолго.

– Ты первый!

Поняв, что девушка попалась на крючок, Давьян улыбнулся.

– Даже не надейся.

– А больше ты ничего не хочешь знать?

– Невидимость, – твердо ответствовал Давьян.

Ишелла вздохнула.

– Хорошо. – Она поиграла прядью волос. – Когда ухватишь способ, не так уж трудно. Закройся щитами плевы со всех сторон, но не позволяй плеве поглощать суть, а перенаправь ее, примерно так, будто втягиваешь со стороны. Позволь ей огибать тебя, как если бы суть проходила сквозь пустое место. – Ишелла ухмыльнулась. – Честно сказать, мы наткнулись на этот способ случайно. Испытывали с Дрисцином действие щитов, и вдруг – сюрприз! – она драматически развела руками. – Дрисцина чуть удар не хватил.

– Могу себе представить, – улыбнулся Давьян. Усмехнулась и девушка.

– Дрисцин объясняет это искривлением света, – продолжала она. – Суть увлекает его в обход щитов, не позволяя пройти внутрь.

Давьян оглянулся на других посетителей.

– Сейчас, пожалуй, не стоит испытывать, – с сожалением заметил он.

– Попробуй на предмете. Маленьком, чтобы никто не заметил, – предложила Ишелла.

Давьян одобрительно взглянул на нее и сосредоточился. Он облек свою миску плотной сетью плевы, после чего изменил ее свойства так, чтобы она перенаправляла суть, как посоветовала Ишелла. Ничего не изменилось. Давьян чуть подправил плотность плевы, сделав ее почти зеркальной.

Миска перед ним заколебалась и пропала.

Давьян выпучил глаза и поймал себя на том, что улыбается во весь рот.

– Такое может пригодиться, – рассудил он.

Ишелла просияла.

– Еще как! – и девушка подмигнула ему. – Твоя очередь!

Давьян взглянул ей в глаза.

– Вообще-то я передумал.

Несколько секунд она смотрела на него, разинув рот.

– Ты мне соврал! – гневно, еще не веря, прошептала она.

– Мера за меру, – весело отозвался Давьян. – Надо было проверять. К тому же, ты меня отравила. Теперь мы квиты.

В глазах Ишеллы смешались потрясение, обида и смешливое недоверие.

– А ведь ты не шутишь. И правда не скажешь.

Давьян пожал плечами.

– Можем заключить новую сделку. Расскажу, если пойдешь со мной в Илин-Иллан.

Девушка прищурилась на него.

– Было бы соблазнительно, поверь я, что ты сдержишь слово. – Она горестно улыбнулась. – Но я, пожалуй, лучше дождусь, пока правду из тебя вытянет Тол Шен. – Помедлив, она уже совсем серьезно заглянула ему в глаза. – Кстати… Ты-то к нам придешь?

Давьян кивнул.

– Как только отразят вторжение – но, как и сказал, только чтобы накрепко запечатать Рубеж.

Оба встали.

– Спасибо, что накормила, – от души добавил мальчик.

Ишелла кивнула.

– И тебе спасибо за компанию, – она улыбкой извинила его за обман. – И береги себя. Не желаю, чтобы ты погиб, не ответив на мой вопрос. – Девушка кивнула в сторону лестницы. – Если передумаешь насчет ночлега, комната твоя. Первая дверь налево. За нее заплачено до утра, а тебе, по-моему, приятно будет выспаться в знакомой обстановке.

Она мило улыбнулась парню и, не дав ему времени ответить, скрылась за дверью.

Давьян смотрел ей вслед, не зная, злиться или смеяться.

Он покачал головой: как ни старался, губы сами расползались в улыбке.

Все еще улыбаясь, он поднялся в комнату, закрыл и запер за собой дверь. Оставаться здесь на ночь он не собирался, но почему не воспользоваться светом лампы и удобной постелью?

Он хотел поискать в книге сведения об Ааркайне Девэде.

Глава 45

Улегшись на кровать, Давьян перелистал захваченную из Великой Библиотеки книгу, нашел место, на котором остановился, и просмотрел заново, пытаясь понять, ради чего Советчик выбрал этот том.

Дойдя почти до самого конца, он уверился, что книга именно то, чем казалась: сборник сказок, любопытных, но вроде бы ничего не значащих. И только на последних страницах взгляд выхватил маленькую картинку над заглавием сказки. Давьян, сведя брови, рассматривал ее.

Художник изобразил солдата. Другие изображения в книге были простыми, почти условными, а это – подробным, словно для него позировал настоящий солдат. Зачерненный доспех сливался в единое целое, но внимание Давьяна привлек шлем. Без глазных прорезей и украшенный единственной эмблемой: тремя вертикальными волнистыми линиями в круге.

Он помнил этот символ по своему видению.

Когда Давьян прочел подпись под картинкой, руки у него чуть задрожали.

Он медленно перелистнул страницу к началу сказки.

Давьян еще несколько минут задумчиво смотрел в книгу.

В сказке не было ни слова об Ааркайн Девэде; если бы не заглавная картинка, он и не подумал бы, что рассказ имеет отношение к легендарному злодею. Не скрывался ли Ааркайн Девэд под именем Алариса Шара? Или Гаша? Или Давьян ошибся, толкуя знак Советчика, и взял вовсе не нужную ему книгу? От досады он даже замычал сквозь зубы.

Мальчик перечитал сказку, но нашел в ней не больше, чем в первый раз. Наконец он неохотно захлопнул книгу, натянул из лампы немного сути и встал на ноги.

Наверное, в Илин-Иллане у него будет время внимательнее изучить эту историю и прочитать остальные.

Но сейчас пора было в путь.