ЗАК
Ну и как тебя звать? – Называй меня Лайза.
– Здравствуй, Лайза. Я так понимаю, тут у меня установлено сотни две-три скрытых камер?
– Данное предположение отчасти верно.
– Ага, ну теперь я спокоен. Можно расслабиться и получать удовольствие.
Когда я очнулся, на мне были белые хлопковые трусы. Очень странные трусы. Без этикетки с названием фирмы и страны-производителя. Ну и хрен с ними. Сейчас у меня была другая забота: обаять и обольстить великолепную Лайзу. Никто не устоит перед Заком, когда он включает режим обаяния.
– Зак, я думаю, тебе надо знать, что я – сборная виртуальная личность, результат обработки данных от пятнадцати разных ученых, загружающих информацию в системный генератор персоналий. Я не настоящая женщина. Я вообще не женщина.
Блин. Я едва не сгорел со стыда.
– Весело тут у вас.
– Мы вообще-то не веселимся. Мы здесь работаем, а не развлекаемся.
– Тогда, может, ты как-нибудь изменишь голос? А то мне представляется этакая сексапильная красотка, и я волнуюсь.
– А если так? – Теперь вместо голоса Лайзы звучал голос Рональда Рейгана.
– Уже лучше.
– Ладно, Зак. Мне бы хотелось, чтобы мы подружились. Как спорить с Рональдом Рейганом? Это все равно что
давить сапогами цыплят. Не зря же он правил планетой на протяжении восьми лет.
– Спасибо.
– Не за что.
– Только кормят у вас тут погано.
– Да, с виду оно не особенно аппетитно. Но пусть тебя утешает, что ты помогаешь науке. Ты герой, Зак.
– Никакой я не герой. А что будет дальше?
– Мы возьмем у тебя еще крови, но ты молодой и здоровый, тебе это не повредит.
– Что значит «еще»? – Я принялся осматривать руки и ноги в поисках следов от иголок.
– Не волнуйся, Зак. Наши новые технологии забора крови абсолютно незаметны и безболезненны.
– Что не может не радовать.
Я встал с кровати, подошел к столу и отломил крошечный кусочек от ромбика зеленого желе, одиноко лежащего на тарелке. На вкус – как йогурт из брокколи.
– И долго мне тут сидеть?
– Наверное, две-три недели. Может быть, месяц.
– Я тут рехнусь.
– Ты помогаешь своей стране, Зак, – сказал Рональд Рейган. – Я знаю, ты нас не подведешь.
– Хотя бы поставьте мне телевизор.
– Извини, Зак. Телевизор нельзя.
– Ну, тогда игровую приставку. Журналы… компьютер… может быть, даже какие-то книги.
– У тебя не должно быть никаких носителей информации. Нужно, чтобы ничего не влияло на твое настроение.
– Да, я заметил. Вплоть до этикеток на трусах и ярлыков на мебели.
В ответ – тишина.
– То есть мне теперь целый месяц сидеть в четырех стенах и дохнуть от скуки?
– Мы еще пообщаемся, Зак. И не раз. Мне было приятно с тобой познакомиться.
– Большое спасибо, Рональд.
– Я в тебя верю, Зак. Я огляделся и сказал:
– Знаешь, что? Пойду-ка я лягу, чтобы вам было удобнее распылять мне в лицо этот ваш цэрэушный снотворный газ.
Я лег на кровать и, наверное, в первый раз с той минуты, как меня укусила пчела, более или менее четко обдумал все недавние события. Этот извращенец Чарли с его веб-камерой… блин. Теперь, как я понимаю, весь мир видел Зака во всей красе. Конечно, там есть что показать, и тем не менее… Для того чтобы справиться с этой мыслью, я применил самый действенный инструмент, данный нам матерью-природой для защиты нашего эго: решил положить на все с прибором*.
* Для меня этот прием всегда работает безотказно. Забить на все – это действительно очень бодрит и освежает. Например, не так давно у меня как раз случился период, когда мне все было по это самое место, и я целую неделю ходил с подведенными глазами и одевался в лохмотья. В конечном итоге: от баб нет отбоя. Я вламывался в ночные магазины и со всей дури бился плечом в витрины в попытке расколотить стекло… где-то, наверное, даже остались записи моих безобразий, снятые скрытыми камерами систем безопасности. В конечном итоге: от баб нет отбоя – плюс репутация крутого парня. Так что я могу много чего рассказать о роли подхода «забей на все» в процессе естественного отбора, мистер Дарвин. – Примечание Зака.
Нов своей стерильной одиночной камере, в лаборатории повышенной безопасности глубоко под землей в Северной Каролине, я потихоньку сходил с ума. Дрочить или не дрочить ? Позже.
Я сказал Рональду Рейгану:
– Можете выкачать из меня хоть всю кровь, мне плевать. Спокойной ночи. Или приятного дня. Или что там у вас сейчас.
Прошел почти месяц. С каждым днем вкус желейных ромбиков становился все лучше и лучше. А потом меня выставили на улицу, без церемоний. Сказали, чтобы я выбрал себе одежду из гардероба в бюро находок – или из ассортимента нарядов, используемых для программы защиты и перемещения свидетелей? Я без понятия. Я взял винтажные камуфляжные штаны времен войны в Персидском заливе и тельник без рукавов, как у моего любимого аватара в «MarineWarp3: Проклятие морпехов».Лучшая стрелялка всех времен и народов. Меня привезли к самолету. Это был старенький военно-транспортный С-141 Starlifter, который выглядел так, будто его прикупили по дешевке на гаражной распродаже: весь какой-то ободранный, засаленный, в многочисленных вмятинах. Внутри пахло, как пахнет в благотворительных магазинах Армии спасения – не хватало только разрозненных столовых приборов и плюшевых зверей в пятнах засохшей блевотины.
Во время полета я поинтересовался: «И что теперь? Я свободен? Или меня ждет увлекательная карьера пожизненного подопытного кролика? Я смогу жить нормальной жизнью?» Никто из моих провожатых так и не удостоил меня ответом.
Мы приземлились в муниципальном аэропорту Оскалусы На улице был настоящий дубак. Если по Цельсию, то, наверное где-то около нуля. Хотя еще месяц назад у нас была зафиксирована рекордная жара. Никто не встречал меня в аэропорту. А я-то надеялся, что дядя Джей, старый сквалыга, все же расщедрится мне на такси. Едва я сошел с трапа, люк захлопнулся, и самолет сразу пошел на взлет. А я так и остался стоять, как дурак, рядом со взлетно-посадочной полосой. У меня было чувство, что меня высадили на необитаемый остров. Когда я был маленьким, здесь было, что называется, не продохнуть от самолетов. И еще я помню, как папа украл дорогущие солнцезащитные рейберы с приборной доски микроавтобуса с надписью на боку: «BASF: Защита посевов». А теперь сквозь трещины в асфальте пробивалась трава, и я заметил койота на южном конце взлетно-посадочной полосы.
Я вышел к шоссе и почти сразу поймал попутку до дома. Водитель, общительный мексиканец, всю дорогу заставлял меня распевать с ним на пару песни мариачи. Кузов его грузовика был завален мешками с луком. Я пытался поддерживать разговор, но с моим скудным испанским понял только, что лук – овощ неприхотливый, дешевый в выращивании и практически не требующий опыления. Потом водитель продал мне пакетик волшебных грибов. Всего за десять баксов. Старые добрые грибочки: вот вам, безмозглые пчелы.
Разумеется, пока я маялся на карантине, мне никто не сказал, что ролик о том, как голого Зака ужалила пчела, стал мировым хитом в Интернете. Мое скромное кукурузное поле было самым посещаемым местом на виртуальной карте Google Maps за всю историю этого ресурса. Изображение члена с яйцами, которое я сотворил среди кукурузных стеблей, стало популярным мотивом для татуировок. Мне это льстило. О, радость творчества! Ты – напиток богов!
Где-то за четверть мили до моей фермы я увидел первый сувенирный киоск: несколько раскладных столиков, стоявших перед открытым жилым прицепом. Им заправляла какая-то толстая тетка, закутанная в синий шерстяной плед, с раскормленным мопсом на коленях. Зрелище было настолько странным, что я даже не сразу заметил футболки, разложенные на столах. Футболки с увеличенными скриншотами, изображавшими меня в голом виде. Какого хрена ?!
Потом был еще один сувенирный развал. И еще один, и еще. А потом мы проехали небольшой палаточный лагерь. У меня было полное ощущение, что я оказался в 1985 году, и у меня на поле проходит фестиваль Live Aids. На багажниках автомобилей, припаркованных вдоль дороги, были разложены всякие съестные припасы. Народ выпивал и закусывал. Никто не обращал внимания ни на грузовик мексиканца, ни на меня.
Подъездную дорожку к моему дому перегораживал забор из колючей проволоки высотой в человеческий рост. Перед ней стояли два хмурых вооруженных охранника. Я выбрался из кабины грузовика и направился к охранникам. Но я не успел ничего сказать: люди, толпившиеся у дороги, меня узнали. Я себя чувствовал Куртом Кобейном, восставшим из мертвых. Охранники засуетились, задергались. Видимо, от волнения они никак не могли справиться с проволокой и открыть мне проход. И я, Зак, вкусил свою первую порцию славы. И мне понравилось.
Женщина, по возрасту годившаяся мне в матери, попросила меня расписаться на белом конверте. Мой первый автограф! Я расписался, а потом она попросила меня облизать и заклеить конверт. Странная просьба, но я ее выполнил, и женщина убежала ужасно довольная. А все остальные, похоже, разозлились. Я спросил у симпатичной молоденькой девчонки, что я сделал не так, и она мне сказала:
– Ей нужна была твоя ДНК, недоумок. И мне тоже нужна!
У меня появилось немало заманчивых идей, как снабдить девочку необходимыми ей образцами, но тут один из охранников все-таки перерезал колючую проволоку и пропустил меня на ту сторону. Но только меня одного. Охотники за ДНК остались снаружи.
Первое, что я заметил: старый дровяной сарай у меня во дворе был разобран по бревнышку, а сами бревна лежали, сложенные в штабеля. На краю каждого бревна были написаны какие-то цифры, нанесенные аэрозольной краской. Не знаю, что они означали. Мне они почему-то напоминали знаки «X» на домах в Новом Орлеане после урагана «Катрина».
Дверь в дом стояла нараспашку. Я вошел и огляделся. Часть моих вещей была разложена рядами, а часть – попросту свалена в кучу. И все они были пронумерованы черным маркером. Многие лежали в прозрачных запаянных пластиковых пакетах – даже старый флаер из пиццерии, который я выкинул в мусорное ведро в тот день, когда меня ужалила пчела. Вот, блин, радость… И как я теперь буду расставлять все это по местам?! Это выше человеческих сил. Кстати сказать, у меня дома никогда еще не было такой чистоты и порядка. Но это так, к слову.
Я сел в кресло, обернутое толстой пластиковой пленкой. Ужасно хотелось есть. Интересно, в буфете что-нибудь найдется? Нашлось сорок восемь жестянок с консервированными обедами «радость пенсионера». Вот и счастье. Я уже понял, каким будет мой первый поступок в качестве свободного гражданина: я пойду в банк, сниму деньги со счета, потом найду человека, который торгует яблоками, и куплю у него одно яблоко – за любую цену, не торгуясь. Мне отчаянно хотелось чего-то такого, что будет хрустеть на зубах.
Я открыл банку энергетического шоколадного напитка и пошел в гостевую комнату (на самом деле я держу ее не для гостей, а для складирования гантелей и сдохших спортивных тренажеров). Посреди комнаты возвышалась гора мешков с почтой. Ни хрена себе! Я протянул руку к ближайшему мешку и вытащил письмо наугад. Это было письмо от какой-то старушки из Мичигана, которая сочинила стихотворение о пчелах. В конверт была вложена карта памяти с записью песни, сделанной по этому стихотворению. Очень быстро я понял, что письма фанатов – это одновременно до смерти забавно и до смерти скучно.
Я допивал уже третью банку энергетического шоколада и дочитывал десятое письмо, и тут у меня зазвонил мобильный. А я и забыл, что у меня есть труба. Телефон играл «Африку» Тото. Значит, звонил дядя Джей.
– Ты, дубина. Мне сказали, что ты возвращаешься завтра. Завтра! А не сегодня!
– Я даже не знаю, какой сегодня день недели.
– Суббота.
– А кто тебе сказал, что я возвращаюсь завтра?
– Женщина из Центра профилактики и контроля болезней.
Вы заметили, что дядюшка даже не поздоровался? И не спросил, как у меня дела. Добрейшей души человек…
– У меня все хорошо, дядя Джей. У тебя тоже, надеюсь?
– Ты там не умничай.
– И что теперь? – спросил я.
– В каком смысле?
– В смысле, что я теперь буду делать? Целыми днями дрочить игровую приставку?
Уж точно не предаваться плодотворному земледелию. В письме из «Monsanto Соrn» было черным по белому написано, что в кукурузе, растущей в нашем регионе, по-прежнему присутствует этот упорный дефектный ген.
– А что, нельзя выращивать что-то другое?
– Кукуруза по-прежнему царица полей. От нее не откажутся, и ты это знаешь.
– Да, пожалуй, – сказал дядя Джей. – Похоже, теперь у тебя появилось самое лучшее из всего, что только может быть у человека, и одновременно самое поганое из всего, что только может быть у человека.
– И что же это?
– Слишком много свободного времени.
– У меня только что был целый месяц свободного времени. Мне уже хватит.
На столе лежала стопка стакеров с рекламой веллбутрина Я смотрел на эти синие буковки и не мог наглядеться. Только теперь до меня дошло, как сильно я соскучился по логотипам и брендам.
– Я так понимаю, что ты не заразный?
– Джей, иди в жопу.
– Вот только не надо грубить. – Дядя Джей помолчал и добавил: – Если я хоть раз увижу, как ты выступаешь на телешоу, если ты выложить в Интернет хоть одно непотребство, если я узнаю, что ты гонишься за славой, я прекращу переводить тебе деньги. От славы одни неприятности.
– Понял.
Мне понравилось на телевидении. Продюсеры меня обожали, потому что я не зажимаюсь перед камерой и говорю все, что думаю. А еще эти продюсеры потихоньку таскали из мусорки в кафетерии подносы с остатками моей еды: трофеи ДНК.
Вопрос: Как вы считаете, пчела специально на вас напала?
Ответ: Я считаю, что пчелы не нападают на людей.
Вопрос: В детстве вам нравились насекомые?
Ответ: В общем, да. Помню, во втором классе Джастин ди Марко обозвал меня трусом и сказал, что я никогда в жизни не съем мертвого муравья. Я послал его в задницу и съел живого.
Вопрос: И какой он на вкус?
Ответ: Соленый. Хрустящий. Мне вообще кажется, что насекомые мало чем отличаются по вкусу от тех же омаров. Просто омары побольше размером. Я воспринимаю крылатых насекомых, как летучих омаров.
Вопрос: Вы в одиночку управляетесь с целой фермой. Это же сколько у вас работы?!
Ответ: На самом деле эта работа мне в радость. Я вообще очень ленивый. Даже ленюсь нажимать клавишу Shift, когда печатаю на компьютере. Но когда дело касается моих полевых работ, для меня это не столько работа, сколько искусство.
Вопрос: Как тот огромный… рисунок, который вы «выстригли» на своем кукурузном поле? Ответ: Да, именно так.
Вопрос: Вы суеверный человек? Наверное, после укуса пчелы всякий бы стал суеверным.
Ответ: Мой дядя Джей – вот уж кто суеверный. Он искренне верит, что у него развилась глаукома, потому что он нюхал наркотики в общественном сортире, в ресторане «Олив Гарден».
Вопрос: Похоже, он парень не промах, ваш дядя.
Ответ: Это точно. Когда я был маленьким, он однажды повел меня в «Морской мир» в Сан-Диего. И в итоге был приговорен к месяцу условного заключения за то, что пытался кидать монетки в дыхала дельфинов. Но сейчас он обрел Иисуса, и с ним уже не так весело, как раньше.
Вопрос: А улей нашли? В смысле, улей вашей пчелы.
Ответ: Не нашли.
Вопрос: На прошлой неделе в Новой Зеландии была ужалена девушка…
Ответ: Apis mellifera ? Вопрос: Да.
Ответ: Жесть. А где она сейчас?
Вопрос: На карантине. Как были вы сами. Ее видео есть в Интернете.
Ответ: А там, в Новой Зеландии, улей нашли? Вопрос: Не нашли.
Ответ: А еще кого-нибудь жалили пчелы?
Вопрос: Еще троих. В Европе, в Канаде и в Шри-Ланке. Ответ: Ага.
Вопрос: Интересно, есть ли у вас пятерых что-то общее.
Ответ: Какой-нибудь ген?
Вопрос: Или вирус, или… кто знает?
После записи передачи я сразу полез в Интернет и впервые увидел остальных «шоколадных детишек Вонки». Это было похоже на сон, когда ты вдруг находишь в собственном доме какие-то новые комнаты, о существовании которых даже не подозревал.