на главную | войти | регистрация | DMCA | контакты | справка | donate |      

A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W X Y Z
А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я


моя полка | жанры | рекомендуем | рейтинг книг | рейтинг авторов | впечатления | новое | форум | сборники | читалки | авторам | добавить



7

Джо Гарза впервые отправился в Кроу-Таун когда ему было семнадцать. Ковбой, допившийся до того, что забыл, по какую сторону от границы находится, пристал к Марии прямо посреди Охинаги. Когда Мария попыталась отвязаться от него, ковбой расстегнул штаны и продемонстрировал свое мужское достоинство. Джо стоял перед их домом, всего в нескольких ярдах от происходившего. Он был согласен с гринго в том, что его мать шлюха. А чем еще можно было объяснить ее четверых мужей? Но ему хотелось убить техасца, который был прямо под рукой. Джо сунул за пояс пистолет, прошел мимо Марии, спешившей с опущенными глазами к дому, и остановился возле ковбоя, который пытался застегнуть штаны. Ни слова не говоря, приставил к его лицу пистолет и снес ему полчерепа. Ковбой был настолько пьян, что даже не понял, что с ним произошло. Но Мария поняла. На нее уже тогда пахнуло смертью, когда Джо шел мимо. Он улыбался, но не ей. Она знала, что сын не любит ее. Улыбку у него вызывала смерть, которая вот-вот должна была наступить от его руки. Вскоре улыбка Джо станет частью легенды, которая будет ходить среди гринго: Джо Гарза всегда улыбается, перед тем как убить.

Мария дала Джо свою лошадь и заставила его уехать. Она знала, что гринго вернутся, чтобы убить сына. Он должен был скрыться. Она не обольщалась тем, что он убил ковбоя из-за нее. Джо ничего не делал для других. Он делал все только для себя. Для него неважно было, что ковбой оскорбил его мать. Просто ему в тот момент захотелось убить именно того человека.

Когда с ранчо, где работал убитый ковбой, приехали его напарники, они вначале избили ее арканом, а затем притворились, что собираются повесить на той же веревке. Разыграв повешение, они опять избили ее. Марии хотелось молчать, но они жаждали увидеть ее слезы, и она плакала. Только ради того, чтобы доставить удовольствие тем, кто ее бил. Ибо рассчитывать на то, что она расскажет, где искать Джо, им не приходилось.

Бить ее было легче, чем искать Джо. Она знала, что одними побоями тут не отделаешься. Так и случилось. Поздно вечером, побывав в кантине, мужчины вернулись в ее дом. Мария отдала свою лошадь Джо и уехать не могла. К тому же она все равно бы не бросила остальных детей.

То, что происходило в ее доме, было хуже избиения. Она никогда не принадлежала мужчинам, которые ненавидели ее. Мария была скромной женщиной и даже не предполагала, что придется пережить такой позор и унижение. Она боролась, но без души. Ее душа была в Кроу-Тауне вместе с ее сыном, которого она должна была любить, несмотря ни на что.

Белые мужчины с ранчо по ту сторону границы не знали, чего они хотят. Когда им надоело унижать Марию, они уехали.

Не менее тяжкой, чем позор унижения, была боль от сознания того, что она навсегда потеряла Джо. Оставшись одна, Мария плакала, пока хватило слез. Проходили дни, слезы накапливались, и она опять плакала до полного опустошения. Жив Джо или нет — так или иначе, она знала, что лишилась его навсегда. У нее никогда уже не будет того сына, каким он был до того, как Хуан Кастро продал его апачам. Тот сын был далеко — дальше, чем даже Кроу-Таун. Ему было всего семнадцать, но он уже находился во власти смерти.

Когда Джо вернулся, Мария сказала ему об этом. Джо лишь рассмеялся.

— Мы все во власти смерти, мать, — проговорил он.

— Ты слишком молод, чтобы говорить это мне, — сердито возразила Мария. — Я — не во власти смерти. И тебе я дала жизнь для того, чтобы ты жил. Ты убил всего одного американца. Тебе надо уйти в горы. Белые будут охотиться за тобой не вечно.

— Я не люблю гор, — ответил Джо. Потом он уехал и как раз вовремя. На следующий день нагрянуло четверо блюстителей закона. Самым ужасным из них был шериф по имени Донифан, который лишь наблюдал, пока остальные делали свое дело. Блюстители закона оказались грубее ковбоев. Они привязали Марию за ноги и поволокли вокруг деревни. После этого протащили ее по колючим зарослям. Затем взвалили на мула и стали перебираться вместе с ним на другой берег реки. Воды в реке было много, и их лошадям пришлось плыть. Мул тоже плыл. На середине реки они отпустили мула. Течение понесло Марию и мула вниз по реке. Она думала, что утонет.

В конце концов мулу все же удалось вскарабкаться на каменистый берег. При этом Мария несколько раз больно ударилась головой о скалы. Вслед доносился мужской хохот, не шерифа, а остальных его подручных. Затем они месяц держали ее в тюрьме, где у нее все время был сильный жар от загноившихся ран. Руки у нее были в наручниках — и ей удалось вытащить лишь несколько из вонзившихся в тело колючек. Спать можно было только прислонившись к стене. Если же она ложилась, то шипы еще сильнее вонзались в тело.

Хотя люди шерифа не говорили об этом, Мария знала, что они держат ее в тюрьме в надежде, что Джо попытается освободить мать. Подручные шерифа не знали, что сын не любит ее. Это было известно ей одной. Джо не станет пытаться ее спасти. Он не был предан ей. А вот она ему — была. Она словно не слышала вопросов людей шерифа и упрямо не сообщала, куда отправился Джо. Они не насиловали ее, они морили ее голодом. По нескольку дней они не давали ей ничего или только маисовую лепешку и немного воды. Она совсем ослабела и пала духом.

Когда же они, наконец, выпустили ее, она не смогла даже перейти улицу. Сил не хватило просто подойти к реке, не говоря уже о том, чтобы переправиться на другой берег. Ноги у нее подкосились и ей пришлось ползком добираться до небольшого кустарника, чтобы передохнуть в его тени. Пока она лежала там, в голову стали заползать мысли о смерти. Тело заживет, но заживет ли душа, которая вдруг состарилась. Она перестала быть душой женщины, которой хочется жить и быть такой же, как другие женщины. Ее душе было слишком неуютно в ней, и Мария думала о том, что должна умереть и дать душе переселиться в кого-то другого, перед кем открывается жизнь, а не смерть.

Но на свете были еще Рафаэль с Терезой, и она не могла позволить себе умереть. Пока она пыталась восстановить силы и желание жить, неизвестно откуда появился Билли Уильямс. Он приехал в город, как всегда, в изрядном подпитии и увидел сидящую под деревом коричневую женщину. Зрелище для Пресидио не столь уж необычное, и он уже было проехал мимо, когда заметил, что этой женщиной была Мария.

— О Боже, Мария! — воскликнул он и немедленно принес ей воды. Затем он сходил в дом мексиканской женщины и выпросил немного требухи, но Мария была слишком слаба, чтобы есть.

Видя ее состояние, Билли стал закипать. Руки у нее почернели от наручников, которые не давали циркулировать крови. Тело покрывали загноившиеся раны от уколов колючек.

— Я ненавижу людей шерифа, — проговорил он. — Я ненавижу их вонючие сердца.

Красный от гнева, он вернулся к своей лошади и выхватил винтовку, висевшую у седла.

— Что ты делаешь? — встревожилась Мария.

— Иду убивать этих паршивых псов, — решительно ответил Билли.

— Нет, отвези меня домой, мне плохо, — попросила Мария.

— Ладно, тогда я убью их позднее, — согласился Билли.

Том Джонсон, старший из подручных Донифана, вышел на крыльцо и смотрел, как Билли осторожно усаживает Марию на своего коня.

— Вот уж не знал, что ты мечтаешь о мексиканских шлюхах, Билли, — заметил Том Джонсон.

— Я мечтаю о том, чтобы вырезать у тебя твое вонючее сердце, Том, — сказал Билли. — Я сделаю это, как только отвезу Марию домой.

— У вас, старичков, острые языки, — расхохотался блюститель закона. — Тебе нравятся все шлюхи или только эта?

Он повернулся, чтобы посмотреть, не идет ли полюбоваться зрелищем его помощник Джо Мине. Взгляд его отсутствовал всего секунду, но когда он опять обратил его на Билли Уильямса, раздался хруст, и правое ухо Джонсона онемело. Решив, что на него налетела оса, он схватился за болезненное место и обнаружил, что его ухо болтается на полоске кожи, а по щеке ручьем льется кровь.

— Что ты сделал? — спросил пораженный Том. Старик приближался к нему с большим ножом в руке. Тома пронзил страх. Эти старые следопыты непредсказуемы. Он хотел достать пистолет, но страх парализовал его. Прежде, чем Том Джонсон смог потянуться за оружием, старик уже оказался перед его носом и взмахом ножа перерезал полоску кожи, на которой висело ухо. Поймав его руку, Билли помахал им перед глазами остолбеневшего блюстителя закона.

— То же самое могло бы случиться и с твоим вонючим сердцем, — сказал Билли, сунул ухо в нагрудный карман подручного шерифа, осторожно спиной попятился назад. Он не думал, что Том Джонсон придет в себя и выстрелит, просто ему не хотелось испытывать судьбу.

Все еще в шоке, Джонсон бросился назад в помещение тюрьмы. Джо Минс, сняв ботинок, срезал бритвой мозоль на большом пальце правой ноги, когда вошел Том, по щеке которого текла кровь. Крови было столько, что Джо чуть не отхватил себе палец вместо мозоли. Первое, что мелькнуло у него в голове, — «апачи». Том вышел из тюрьмы всего минуту назад. Разве можно за такое время снять скальп с человека?

— Господи помилуй, Том, где твое ухо? — с ужасом воскликнул Джо.

— В кармане рубашки, — проговорил Тем, не отдавая себе отчета, что ответ у него вышел несколько странным. Но ведь ухо, действительно, лежало в его кармане.

Эти слова будут гулять вдоль границы до конца жизни Тома Джонсона, который окажется крепким орешком и переживет своего друга Джо Минса на целых три десятка лет. А Джо уже в следующем году умрет от укуса гремучей змеи. Однажды вечером он будет возвращаться домой, как всегда, пьяный, и соскочит с коня прямо на свернувшуюся кольцом змею. Обычно змея в таких случаях гремит достаточно громко, чтобы предупредить человека, но, к несчастью Джо, в тот раз она сбросила с себя все погремушки, кроме одной. Если она даже и гремела ею, то Джо не услышал. Обычно люди не умирают от укуса этой змеи, а вот Джо испустил дух через сутки. В Пресидио мало кто лил по нему слезы. Он отличался сварливостью, ибо очень старался выслужиться и часто арестовывал людей за такие мелочи, на которые бывалый помощник шерифа не обратил бы внимания.

Том Джонсон как раз считал себя бывалым, но население этого не находило. Единственное, что помнили о нем, так это то, как он держал свое ухо в кармане рубашки. Том запил. Напившись, он проклинал Билли Уильямса. Доставалось при этом и мексиканской женщине. С нее начались все его беды. Из-за нее он стал посмешищем на всей границе. Если бы ему случилось опять арестовать ее, он собирался поступить с ней гораздо суровее, чем когда-то. А пока он срывал зло на других коричневых женщинах, которых было много в самом Пресидио и за рекой тоже. Каждая, кто попадала в тюрьму к Тому, знала, что ее ждут большие неприятности. Для двух из них пребывание в тюрьме закончилось смертью. Несколько раз Том отправлялся в Охинагу с намерением арестовать Марию и показать, что ей не сойдет с рук насмешка над белым блюстителем закона.

Но по какой-то причине, когда подходил момент, он не арестовывал ее. Вместо этого он брал другую коричневую женщину, привязывал ее к мулу и тащил через реку. Однажды в пьяном угаре он сказал ковбою в баре, что не забирает ее потому, что хочет, чтобы она жила в страхе. Ему хочется, чтобы каждый день она просыпалась с мыслью о том, что он сделает ей в следующий раз.

Билли Уильямс рассмеялся, когда ковбой рассказал ему об этом.

— Он не поэтому не трогает Марию, — возразил Билли.

— А он говорит, что поэтому. — Ковбой был в растерянности.

— Он не трогает ее потому, что знает: в следующий раз я не ограничусь ухом, — проговорил Билли. — В следующий раз я привяжу его к столбу и вырву его вонючее сердце.

— Ого, — воскликнул ковбой, которого звали Бен Грайдсалл. — Ты вырвешь сердце у самого помощника шерифа?

— Вырву, — заверил его Билли.

— Ну, это слишком сильно сказано, — заметил Бен. — Убить блюстителя закона — это для них все равно, что украсть лошадь. У тебя должна быть очень резвая лошадь, если ты сделаешь это. Они будут гнаться за тобой до самой Канады.

— Я не поеду в Канаду, — сказал Билли. — Я отправлюсь в Кроу-Таун.

— Это тоже подойдет. Ты им должен быть очень сильно нужен, чтобы они приехали и взяли тебя там.


предыдущая глава | Дороги на Ларедо | cледующая глава