Глава 18

Час забытья

Команда, узнав об очередной жертве «убийцы-вампира», немедленно приступила к расследованию по отработанной схеме: осмотр места преступления, безрезультатные попытки Кико Обдолбанного считать информацию, а затем — общее собрание, которое также делу не помогло.

Убийца действовал так же ловко, как и в первый раз, и не допустил никаких ошибок. Накачанный лекарствами Кико утратил экстрасенсорный дар, так что информацию надо было добывать в полицейском управлении Лос-Анджелеса и у знакомых коронеров. Впрочем, официальное следствие тоже не слишком преуспело. Поскольку агентству «Лимпет и партнеры» пришлось довольствоваться сведениями из посторонних источников, команде не оставалось ничего другого, кроме как сидеть и ждать. Бездействие утомляло Доун больше, чем самая напряженная тренировка. Разумеется, Брейзи организовала нелегальный осмотр тела в морге нынешней ночью, но до полуночи было так же далеко, как до Рождества.

Часы показывали девять утра. Покончив с изучением места преступления, которое полиция, как обычно, оцепила желтой лентой (кстати, совсем рядом с домом Джессики Риз), Доун отправилась к Кико.

Сегодня она чувствовала себя особенно усталой — хватило беглого взгляда в зеркало, чтобы отметить нездоровую бледность, — поэтому решила немного поспать и выпить апельсинового сока. Последние несколько часов она глотала его без перерыва, потому что лишь сок помогай ей более-менее собраться с мыслями: новое убийство, предыдущее убийство, безумная вечеринка, ссора с Голосом…

Доун крепко сжала руль. Отношения с боссом оставались натянутыми. Брейзи передала его просьбу заехать в офис для отчета, но Доун наотрез отказалась: будет слишком похоже на то, что она передумала и добровольно заявилась отдаться во власть чар Ионы.

Ни за что! Даже если Голос настоит на необходимости «осмотра» охотницы после вчерашнего происшествия с усыплением, то приедет она позже, через несколько часов, вместе с остальными. Доун себе не доверяла и не рискнула оставаться наедине с Лимпетом. Подождет! Лучше они дружно, всей командой, обсудят то, что выяснила полиция относительно последней жертвы.

Убитую звали Анни Фоксуорт. Скромная учительница погибла так же, как и Джессика Риз, хотя никакой связи между женщинами не обнаружилось, и выяснить, почему убийца выбрал именно эту жертву, не удалось. По предварительным данным, у застенчивой Анни и шустрой Джессики было мало общего.

Итак, где же связь? И почему Друзьям не удалось предотвратить очередное убийство во время своего ночного бдения?

Последний вопрос весьма тревожил Доун. На призраков все меньше и меньше надежды. Их, конечно, приставили к большинству подозреваемых, но Друзья выполняли столько заданий, помимо слежки, что многие остались прошлой ночью без надзора: Саша Слуцкая, Мэтт Лониган, завсегдатаев «Кошачьей лапы» и почти все семейство Томлинсонов.

Точнее, за Томлинсонами присматривал лишь один Друг, и когда Мардж выскользнула из мотеля и зависла около «Хард-Рок-кафе» с сигаретой в зубах, призрак отправился за ней, а остальные Томлинсоны выпали из поля зрения.

Доун пришла в голову неожиданная мысль: «Как на самом деле развиваются события? Что, если убийца вообще не входит в круг подозреваемых, и Друзья за ним, соответственно, не следят?»

За этим последовало еще более неприятное соображение: «Может ли всего один Друг защитить команду? Не лучше ли в целях безопасности всем переехать к Лимпету?»

Доун отбросила мрачные думы и притормозила возле магазинчика, чтобы запастись соком. Она выключила зажигание, отстегнула ремень и принялась рассеянно искать по карманам банковскую карту. Кошельки она не любила, даже бумажники ее напрягали. Охотница перебирала свое добро: права, чесночный спрей, крестик, флакончик святи воды…

Но где же карточка?

Доун проверила карманы, обшарила машину и наконец вспомнила, как посыпались из карманов пиджака все ее вещи… Отлично! Вот что значит носиться сломя голову. Сплошное расстройство!

Ладно, пустяки. Кажется, в бардачке завалялся доллар. Да еще перед тем, как отправиться в квартиру Анни Фоксуорт, Доун оставила у Кико на столе кучу денег — выгребла из карманов всю наличность, освободила место для сюрикенов и цепной плети, решив, что карточки вполне хватит. А карточка-то была в пиджаке, и оттуда выпала… А где? Вот балда! Балда-балда-балда. По всему выходило — надо ехать к Жаки, иначе начнутся заморочки с банком, а у кого есть время на подобную ерунду?

Доун достала мобильник — надо бы предупредить Жаки, а то актрису удар хватит, если бесстрашная сыщица начнет на коленях ползать у дома старлетки, прочесывая гравий на подъездной дорожке… Бр-р-р! Жуткая картинка! Доун быстро набрала номер, заранее подготовив речь:

«Я на секундочку, встречать и развлекать беседой меня не надо».

Жаки дома не было. По крайней мере на домашнем номере никто не отвечал.

Доун перезвонила на сотовый.

«Привет! — сработала голосовая почта. — Сегодня пятнадцатое августа, раннее утро. Я отключила мобильник, потому что у меня встреча с продюсером и режиссером. — Казалось, что на слове „встреча“ актриса хитро подмигнула. — Я обязательно прослушаю ваше сообщение… а сейчас не хочется выглядеть грубиянкой, которая посреди встречи отвечает на телефонные звонки. Спасибо!»

Доун оставила коротенькое сообщение. Видимо, придется сделать крюк на Бедфорд-драйв, потому что треклятая карточка нужна позарез! Нужнее, чем сок. Неожиданно Доун поняла, что нервничает из-за пустячной, заурядной проблемы и повеселела: вот бы всю жизнь волноваться только из-за пропавших карточек!

Зазвонил телефон, и Доун взглянула на дисплей сотового: а вдруг Жаки проверила голосовую почту и решила связаться с подругой. Разговаривать со старлеткой не особенно хотелось. И с Мэттом тоже. Детектив не раз пытался извиниться, но Доун не отвечала — объясняться с ним не было настроения.

К счастью, звонила Брейзи.

— Хорошо, что ты еще не спишь…

Доун не успела даже поделиться своей бедой, как коллега обрушила на нее последние новости. Разговор мог занять долгое время, поэтому Доун вставила в ухо наушник, подключила его к телефону и отправилась к Жаки.

— Я поговорила с врачом, — рассказывала Брейзи. — Доктор Уолтер решил выяснить, почему у Кико такие жуткие боли. Он как раз его осматривает. Заодно проверит, какая у него зависимость от гидрокодона — физическая или психологическая.

— Лучше б доктор Уолтер больше не прописывал Кико этих таблеток!

— Босс считает, что если ситуация не изменится, надо оперировать.

При упоминании о Голосе Доун закусила губу.

— И еще кое-что, — вздохнула Брейзи. — Нам до сих пор ничего неизвестно о призраке, который сопровождал тебя на вечеринку.

Один Друг куда-то запропастился, но на его месте где-то рядом витала другая защитница: садясь в машину, Доун уловила запах жасмина.

Команда долго гадала, куда пропал призрак, но так ничего и не выяснили. Голос предупредил всех Друзей о возможной опасности и пообещал найти способ предотвратить подобные происшествия в будущем.

— Найдем! — твердо сказала Доун и остановилась: на светофоре загорелся красный.

— Кроме того, — без передышки продолжала Брейзи, — есть новости об убийстве. Полиция выяснила кое-что интересное относительно Джессики Риз и Анни Фоксуорт. Не очень много, но… В общем, обе регулярно посещали одну и ту же аптеку — «Вэлью-Шоп». Наверное, убийца крутился в торговом зале, намечал жертву, а потом следил за ней, выведывая ее привычки и распорядок.

На светофоре вспыхнул зеленый свет. Доун сорвалась с места, разогнавшись быстрее положенного. Ничего себе! Даже обычный шопинг опасен для жизни!

— То есть сейчас полиция составляет список сотрудников аптеки и постоянных клиентов, потом их допросят — вдруг кто-нибудь заметил, что поблизости постоянно шатается кто-то подозрительный…

— Молодец, быстро соображаешь! А еще проверяют пленки из камер наблюдения.

Похоже, Брейзи обрадовалась: наконец-то Доун проявила искренний интерес к расследованию. Девушка расцвела от похвалы. Хоть что-то хорошее услышала за день!

— Мне полагается приз! — не удержалась она. — Не подаришь свой дискострел? — Это было самое классное оружие, созданное Брейзи, и Доун всегда им восхищалась.

— Через мой труп.

— Я просто спросила.

— Погоди, — отозвалась коллега. — Пришел доктор Уолтер.

— Ты с ним пожестче, спуску не давай!

— Не сомневайся! Доун?

— Что?

— Как выспишься, съезди к боссу. Он беспокоится о тебе после вчерашнего. Очень беспокоится.

Чтобы не препираться с Брейзи, Доун в ответ неопределенно хмыкнула и отключила связь. Она не стала вынимать наушник, потому что напарница могла снова позвонить. По дороге девушка заметила автомобиль с откидным верхом, на заднем сиденье которого лежала доска для серфинга и надувная кукла с роскошными формами. Прикольно!

Но еще прикольнее то, что врагам, кто бы они ни были, в последнее время и напрягаться не приходилось. Жизнь подстраивала команде Лимпета такие неприятные сюрпризы, какие злобным красноглазым вампирам и их среброглазым спутникам даже не снились.

Наконец Доун добралась до дома Жаки. Она проводила взглядом автомобиль службы безопасности и набрала на воротах код — актриса вчера давала ей пароль. Однако вряд ли охране понравится, что по территории разъезжают древние колымаги.

«Ничего, быстро управлюсь», — подумала Доун.

Она резко тронулась; гравий брызнул из-под колес. Притормозив у самой двери, девушка отбросила телефон на соседнее сиденье, со скоростью стрикера, бегущего нагишом через сцену на вручении Оскара, подлетела к порогу и торопливо осмотрела место, где ранним утром рассыпала вещи. Карточка нашлась мгновенно — под ближайшим кустом.

«Идиотка! — ругала себя Доун. — Нашла приключение!»

Ее окутал аромат жасмина. Она осмотрелась. Кажется, Друг пытался привлечь ее внимание.

— В чем дело? — спросила охотница.

«Зде-е-е-е-е-ес-с-сь…»

Легкий ветерок прошелестел над головой. Доун подняла глаза: из крыши кукольного домика поднимались две трубы.

Трубы. Две. Красные.

Что там говорил Кико, когда прикоснулся к футболке Фрэнка? «В одном из двух красных пальцев, указывающих в небо».

В одной из этих труб?

«Ерунда», — решила Доун, разглядывая крышу, где красные кирпичные трубы выступали на фоне неба как… ну да, как те самые пальцы. Доун рассказала Брейзи о загадочной фразе телепата, а коллега передала бредовый текст остальным, но вести расследование, опираясь лишь на слова Кико было рискованно.

Тем не менее…

В душе вспыхнула слабая надежда. Позабыв об усталости, Доун кинулась к огромному кряжистому дубу. В одной из труб, значит?

Доун ухватилась за нижний сук, напрягла мышцы и подтянулась, как гимнаст на перекладине, — сказались годы тренировок. Она перевела дух и полезла вверх по стволу дерева. Передохнула. Наконец она оказалась на уровне крыши. Доун выбрала ветку покрепче, осторожно проползла вдоль нее, оттолкнулась от края и прыгнула. В момент приземления она сгруппировалась, чтобы удержать равновесие.

Порыв жасминового ветра невидимой рукой попытался остановить ее. Предупреждение.

— В чем дело? Ты же сама мне подсказала! — раздраженно воскликнула Доун.

С какой радости Фрэнку торчать в дымоходе — тайна, покрытая мраком, но охотница упрямо продолжала свой путь.

— Я найду его, — твердила она, стараясь не смотреть вниз.

Внезапно призрак с пронзительным криком спикировал в сад.

В то же мгновение Доун обожгло шею — девушка даже не успела сообразить, что дело неладно. Она сжалась в комок и, цепляясь ногтями за черепицу, покатилась вниз. От досады и растерянности все мысли в голове перепутались… Что происходит?

Вниз, вниз, вниз… мир, кувыркаясь, стремительно проносился мимо… пальцы горели…

Оглушенная, Доун мягко плюхнулась на жасминовую перину и скатилась на землю, а призрак с шелестом улетел прочь.

«Дрянное лекарство…»

Отчего-то вспомнился обморок на вечеринке. Трава щекотала ухо; перед глазами стоял серый туман, а в тумане плавали деревья, небо, дом… Доун сомкнула веки и провалилась в забытье. Перед тем как окончательно отключиться, она заметила вышедшую из-за угла темноволосую кудрявую женщину с пистолетом в руке.

Твою ма…

Незнакомка прицелилась, и тут невидимая сила сбила ее с ног. Друг.

Доун провалилась в темноту.

— Доун?

Слышать сквозь сон этот женский голос было так же приятно, как пить горячий шоколад в дождливый день.

Доун ощутила ноющую боль во всем теле (давали о себе знать старые раны) и с усилием приоткрыла глаза. Под головой лежала бархатная подушка. Уж точно не трава. Сквозь ресницы девушка увидела стены, увешанные картинами, и поняла, что находится в доме.

Падение, крыша, ногти, черепица…

Несмотря на свинцовую тяжесть в голове, Доун заставила себя очнуться и осмотрелась. Вязкая мазь приятно холодила содранные кончики пальцев. В кресле напротив сидела Жаклин Эшли. Позади актрисы висел портрет какого-то денди начала двадцатого века. Его черты напоминали…

…Друга. Что случилось с ее Другом?

Мышцы не слушались, но Доун преодолела слабость и села, решительно тряхнув головой, чтобы избавиться от головокружения. Перед глазами плавали огненные круги. Помимо портрета она рассмотрела еще кое-кого. За спиной Жаки как часовой стояла хмурая высокая женщина с черными глазами и курчавыми волосами — вероятно, самоанка. Похоже, ей здорово досталось — на пол-лица расплылся кровоподтек. Хотелось верить, что призрак успел надавать мрачной охраннице немало славных тумаков.

Куда же подевался Друг?

— Итак, снайпер теперь без ружья? — пробормотала девушка, имея в виду охранницу. Горло пересохло, рот казался набитым ватой.

— Джулия, принеси ей воды, — попросила Жаки, не сводя взгляда с нарушительницы спокойствия.

Доун неловко сползла на край дивана. Тут она поняла, что пиджак стал намного легче… Ясно… Пистолет вытащили, остальное оружие тоже. Телефон? Наверняка. Черт! Надо позвонить Брейзи или даже Голосу. Хоть кому-нибудь.

— Джулия метнула в меня дротик, — промямлила Доун.

— Так она поступит с каждым подозрительным субъектом, ошивающимся поблизости. Если бы я прочитала сообщение раньше, то предупредила бы ее о твоем приезде. Она бы вышла тебя встретить. Правда, не на крыше…

Девушка внимательно оглядела Джулию, которая вернулась с бутылкой воды.

— Твоя новая телохранительница?

Даже умирая от жажды, Доун сначала изучила бутылку, убедилась, что крышечка запечатана, и только потом начала пить.

— Это моя служанка, и слушается исключительно меня. — Старлетка махнула рукой, указывая Джулии на дверь, но охранница продолжала в нерешительности стоять. Жаклин холодно на нее посмотрела. — Уходи!

Самоанка неохотно вышла. Доун переключила внимание на Жаки: актриса была очень бледна и нервно перебирала складки модного летнего платьица.

— Не знала, что ты держишь прислугу, — сказала охотница.

— Новенькая. Продюсер говорит, у меня не будет времени…

— Почему Джулия не подпустила меня к трубам?

Старлетка замолчала, а потом расхохоталась, словно гостья сказала что-то несусветное.

— Я же объяснила! Она решила, что ты маньячка.

— Тебя уже преследуют толпы буйных фанатов?

Жаки оставила платье в покое и скрестила руки на груди.

Доун ощущала нарастающую тревогу и напряжение — сплошное вранье да загадки! Хватит.

— Где мой Друг?

— Друг? Ты не одна?

— Ты прекрасно знаешь, о чем я.

Жаки стала еще бледнее.

Сердце колотилось как сумасшедшее, но не от страха. Ладно, возможно, и от страха.

— Эва, что происходит?

Сначала актриса растерянно качнула головой, разыгрывая удивление. У Доун внутри все оборвалось от наплыва эмоций. Ей хотелось, чтобы Жаки назвала ее чокнутой. Но еще больше хотелось, чтобы старлетка действительно оказалась Эвой.

Наверное, Жаклин это почувствовала — и утратила самообладание.

— Не произноси таким тоном, — сдавленно проговорила она, — мое имя. Эва.

У Доун потемнело в глазах. Перед невидящим взором возникла пустая белая комната. В комнату хлынул кровавый поток, окрашивая стены в красный. Кровь прибывала и прибывала, пока не накрыла девушку с головой. Тогда она рванулась наверх глотнуть воздуха и вернуться к реальности.

«Тук-тук, тук-тук…» — частил пульс. Белая комната, залитая кровью, начала по частям рассыпаться внутри нее. Доун занервничала: если все рухнет, она не выдержит… Одна стена упала, другая…

Девушка сжала край кушетки, изо всех сил цепляясь за воспоминания: фотографии с места убийства Эвы Клермонт, окровавленные простыни… Столько лет она считала мать мертвой! Сколько горя пережил Фрэнк! И ненависть. Боже, какая ненависть…

Ненависть ее успокоила. От пережитого шока Доун оцепенела.

«Как странно, — рассеянно думала она. — Моя мать выглядит моложе меня. Странно…»

Жаки… Эва… Любой должен был заметить. По щеке скатилась слеза.

— Мне не хотелось, чтобы ты узнала таким образом.

— А каким? — «Тук-тук. Тук-тук». — Неужели рассчитывала, что я брошусь в твои объятия?

— Ну, тогда, в больнице, ты почти бросилась.

— Тогда… — Доун сглотнула. — По глазам я поняла, что это ты, но… — Она смотрела на незнакомку. — Я думала, что схожу с ума. В буквальном смысле. Из-за тебя я усомнилась в своей нормальности!

— Я слишком поздно поняла, что ты не готова, Доун. К сожалению, не готова. Я так долго ждала момента, когда смогу открыться тебе!

Эва говорила искренне. Доун знала, что таинственные колыбельные, звучавшие в ее голове, птицы-певуньи и мамина ласка были настоящими. Только она не хотела их принимать. Не могла.

Жаки… Эва… Она попыталась улыбнуться сквозь слезы.

— Тебе требовалось больше времени, чтобы осознать происходящее. Не важно, что скажут остальные. Я знаю, как лучше для дочери.

Какие остальные? Какая… дочь? Значит, Доун — дочь, и у нее есть мать. Маленькая девочка внутри Доун рвалась к Эве, как ребенок к родителям, вернувшимся после работы домой. Хотелось зарыться лицом в ее платье, прижаться к щеке. Вместо этого она холодно спросила:

— Не важно, что скажут остальные? — Доун никак не могла решиться — принять или оттолкнуть. — Кто «остальные»?

Эва не торопилась с ответом.

— В больнице, я знаю, я открыла тебе слишком много и слишком быстро, поэтому придержала свое Обаяние. Я могла бы заглянуть в твои мысли, на секундочку, хотя ты умеешь ставить от нас барьер. Лишь раз твоя защита ослабла. Ты так нуждалась в материнской поддержке, что была готова поверить… могла принять меня! В тот единственный день… — Голос Эвы оборвался. Она прикрыла глаза, успокоилась и продолжила: — Я все обдумала, составила план объяснения. Мне обещали, что у меня все получится, как только я почувствую, что признание уместно. Но меня слишком торопили…

Кто? Что это за таинственные «они»? Доун насторожилась и вспомнила, как недавно убеждала себя, что вампиров не существует.

— И когда вошла Брейзи, ты контролировала… Обаяние?

«Держись, держись…»

Эва просияла, обрадовавшись, что Доун не злится, а дружески поддерживает разговор.

Такая вежливая, чинная беседа. Ложка меда в бочке дегтя.

«Мамочка, ты дома!!!..»

Доун заставила маленькую девочку замолчать.

— Правильно, — сказала Эва. — Брейзи не могла увидеть мое Обаяние.

— Что такое «Обаяние»?

Улыбка Эвы погасла.

— Обсудим техническую сторону позже…

Доун подскочила с дивана, но от головокружения пошатнулась и упала на прежнее место. Она не позволила себе раскисать.

— Ты обязана рассказать мне правду!

— Я… Я пошла на все это ради нашего блага, честное слово! Да, пришлось принять крайние меры, зато теперь все будет великолепно. Обещаю!

— Второй заход? А первый раз не считается?

— Я, как могла, заботилась о тебе, — сказала Эва, — даже в мелочах. Помнишь, в день самоубийства Тэмсин Грин в новостях передавали, что хулиганы избили Даррина Райдера?

Актер Даррин Райдер приставал к Доун на съемках.

— Ты о чем?

— Я узнала, что он тебя достает, и… проучила его, как только вышла. По-быстрому хорошенько отметелила. Он меня не видел. — Эва опустила голову.

Что-то в ней напоминало Робби Пеннибейкера, но Доун не могла…

— Я должна была защитить свою дочь, — добавила актриса.

Слова Эвы взбесили Доун.

— Ничего себе! После такого подвига ты заслуживаешь титула «Мать года»! По-твоему, отлупить из-за меня придурка — то же самое, что подарить браслет с надписью «Доуни» на шестнадцатилетие или прийти на выпускной бал, которого не было?! Это, конечно, достойная компенсация за долгие годы жизни без тебя!

— Позволь…

— Объяснить? Знаю, знаю! Ты нашла фонтан вечной юности, но наполнен он кровью. Верно?

Эва теребила складку на платье, по щекам текли слезы.

— Мне казалось, я продумала…

Доун ничто не смягчало. Один за другим в уме возникали новые вопросы, над которыми билась команда, — надо сосредоточиться именно на них. Маленькая девочка рвалась из груди, пыталась кинуться к Эве, но охотница жестко подавила неуместную слабость.

«Вопрос. Придумай вопрос… Ладно. Вспомни, как Жаклин Эшли начала набиваться в подружки. Так было задумано? Эва хладнокровно составила пошаговую инструкцию, как залезть в душу к дочери под видом доброй приятельницы?»

Доун скрестила на груди руки. Смазанные гелем пальцы только теперь разболелись. Или до нее наконец дошло, что такое боль.

— Однажды, — начала она, — в интернет-кафе… Кико пожал тебе руку. Он хотел считать тебя.

Эва с готовностью ответила на простой вопрос:

— Я контролировала Обаяние. За годы я научилась виртуозно им управлять. Кико не мог проникнуть в мое сознание, а я сумела одержать над ним верх. Я очаровала твоего друга. Я всем внушаю, что во мне есть та же изюминка, что и у Эвы.

— Но ты же — Эва! — Глаза заволокло красной пеленой. — Скажи, зачем ты так поступила. Почему бросила семью и стала вампиром?

Эва дрожала и выглядела потерянной.

«Мамочка, что случилось? Тебе помочь?»

Доун снова устояла перед соблазном, сосредоточившись не на внутренних переживаниях, а на внешнем: вот Эва встала, подошла к окну, запустила пальцы в белокурые локоны. В углу вспыхнула серебряная искра.

Это же цепная плеть… и остальное оружие! Почему его оставили здесь? Неужели Эва и Джулия настолько самонадеянны, что считают Доун абсолютно безобидной?

«Какая небрежность», — подумала она, решительно отводя взгляд, и возмутилась:

— Мне надоело, что мои вопросы игнорируют…

Эва обернулась — взгляд ее затягивал как водоворот, но девушка ждала этого и успела выставить ментальный блок прежде, чем мать добралась до ее сознания. Эва больше не имела доступа к дочери и ни на миг не сумела бы заглянуть внутрь.

Вампирша тут же закрыла лицо.

— Прости, — пробормотала она. — Я только хотела прекратить наш ужасный разговор.

— Не выйдет. Ты обещала рассказать. Я вся внимание!

Эва подняла заплаканные глаза и умоляюще протянула к Доун руки.

— Я же не твой босс, я расскажу. — На губах мелькнуло подобие улыбки. — Ведь ты о нем думаешь? О своем начальнике?

Доун по-прежнему чувствовала попытки проникнуть в ее разум, хотя Эва и извинилась. Какой бы тварью она ни была, подобная настойчивость заслуживала уважения.

— Хватит меня допрашивать, мне нечего сказать о своей работе. Я для тебя обычная, несчастненькая девушка из неблагополучной семьи. Конец.

— Нечего сказать? А если я открою секрет, что случилось с твоим… Другом?

Доун взвилась от ярости, мощный поток энергии смел вазу со столика рядом с Эвой. Актриса отпрыгнула назад с открытым от изумления ртом.

— Представляешь, — мягко произнесла дочь, стараясь не выдать собственного удивления, — что я сделаю с таким… антиквариатом, как ты.

Блеф, конечно, но другого оружия не имелось.

«Мамочка…»

Доун затолкала маленькую девочку в глубины сознания.

— Твой Друг жив и невредим, честное слово. — Эва посмотрела на вазу и, кажется, улыбнулась. — Я как раз подъехала к дому, когда призрак напал на Джулию, и я… В общем, недавно я научилась ловить призраков. Нас специально подготовили перед вечеринкой.

Вот куда подевался первый Друг! Хоть это выяснилось.

— Ну, раз мы так откровенны… Не ты ли усыпила меня у бассейна?

— Нет! — Эва либо разозлилась, либо достаточно убедительно изобразила гнев. А что еще оставалось вампирше? — Но я выясню, кто это подстроил, уж поверь.

Доун поверила, и на долю секунды обрадовалась заступничеству мамы-медведицы, ухватилась за ее пушистую шкуру. Держаться за маму было так приятно, что Доун с трудом выпустила уютный, согревающий мех.

И решила отыграться за мимолетную слабость.

— Ты до сих пор не ответила на мой вопрос — почему?

— Из-за продюсеров, — вымолвила наконец актриса, оставив попытки пробиться сквозь ментальный барьер. — Мне сказали, что молодость скоро пройдет, роли закончатся. Сейчас я в самом расцвете красоты. А вот если бы юность длилась вечно… Я испугалась, запаниковала… Фрэнка уволили, а он тратил деньги как ненормальный. Позаботиться о семье было некому. Я не знала, что делать. К счастью, у моих агентов оказались… связи. Они придумали, как продлить мою успешную карьеру. Страховка и остатки денег обеспечили бы вам с отцом безбедное существование, пока я не вернусь из Подземелья. Ну а потом… Потом я снова заработаю целое состояние, благодаря прежней славе. Я хотела постоянно вас обеспечивать, даже если бы мне пришлось принести себя в жертву.

— Жертва, значит! — Какое прекрасное слово произнесла Эва. — Ты сделала это ради себя! И ты, и Робби Пеннибейкер, и Бог знает кто еще.

— Я всегда мечтала вернуться к вам, — актриса подошла ближе. Она опять казалась юной, веселой, доброй Жаки, и Доун чуть не купилась. Чуть. — Пожалуйста. Именно семьей я и занялась, едва вышла из Подземелья. И карьерой, конечно.

Почему бы не принять предложение Эвы? Все сложится чудесно. Подумать только: старые недоразумения канут в лету, они начнут совместную жизнь с нуля, мать и дочь будут вместе! Растают, как страшный сон, одинокие ночи, страдания и запои Фрэнка… Доун станет еще лучше под мудрым руководством любящей мамы…

Как легко поддаться манящему соблазну!

После событий прошлой ночи у Доун до сих пор зудела шея.

Внутренний голос подсказывал, что поддаваться не стоит. Надо стоять на своем.

— Мы — не плохие. — Эва умолкла и склонила голову. — Просто ищем хорошую жизнь. Каждый из нас.

Доун не стала уточнять, кто, по мнению вампиров, играет роль отрицательного персонажа… Подобный разговор уведет в такие дебри! Она легко представила поток бессмысленных пререкательств — праведный гнев, вопли о справедливой мести, упреки, кто первый начал и прочее. Девушка не отреагировала на реплику актрисы. Усилием воли она подавила внезапно накатившую тоску по матери. Совсем нетрудно!

От адреналина недомогание как рукой сняло.

Доун сделала вид, что поддалась на сладкие уговоры, стерла с пальцев липкую мазь и направилась к вампирше, широко раскинув руки, будто желая обнять любимую мамочку. Та просияла — наверное, очень ждала этого момента.

Внезапно Доун прыгнула мимо Эвы в угол, к оружию, схватила цепную плеть, в мгновение ока размотала ее и завертела перед собой. Серебро отравит вампира.

Актриса пришла в отчаяние.

— Доун, не надо!

Сердце окаменело. Доун ринулась на врага, рассекая воздух серебряным жалом. Эва с головокружительной скоростью увернулась от удара. Пораженная прытью матери, девушка неловко дернула оружие. От резкого рывка цепная плеть бессильно повисла. Изрядно раздосадованная, Доун снова ее раскрутила.

— Положи, а то поранишься! — встревоженно сказала Эва как самая настоящая мать. И дочь почти послушалась, но… К сожалению, нельзя рассчитывать на должный эффект, если женщина средних лет отчитывает взрослого ребенка устами юной девушки.

— Эва, что такое Подземелье?

Вампирша выглядела совсем несчастной.

— Где Фрэнк? Где, черт возьми, мой папа?

— Пожалуйста, положи…

Доун потянула цепь назад, замедлила вращение, и оружие свернулось в ее ладони. Едва актриса успокоилась, охотница молниеносно шагнула вперед, подпрыгнула, крутанувшись вокруг себя, выпустила цепь и взмахнула правой рукой, вкладывая в круговой удар всю силу.

Эва медленно кивнула и со вздохом приняла истинный облик.

Вихрем взметнулись туманные завитки и превратились в умопомрачительное сверкающее облако. Доун не успела нанести новый удар — Эва проскользнула под летящей плетью и выхватила ее у дочери.

Девушка с ужасом наблюдала, как мастерски управлялась вампирша с ее оружием, ловко вращая его на ходу. Наигравшись, она небрежно отбросила цепь в сторону; жало вонзилось в стену, отбив штукатурку, цепной хлыст безжизненно упал на ковер.

Наконец Эва перекинулась в человеческое обличье; с ее тела облетали серебристые клочья тумана.

— Так дело не пойдет, — сказала она, совсем как Жаки — по-детски разочарованно.

Доун впервые почувствовала, что окончательно проиграла. Пульс стучал как бешеный, желудок скрутило.

— Думаю, пора доказать, — заявила Эва, — что намерения у меня самые лучшие.

Кто-то крепко схватил Доун за плечо. Охотница оглянулась — над ней стояла Джулия и осуждающе качала головой. «Неблагодарная тварь, — говорило выражение ее лица. — Неблагодарная дочь».

Раздался громкий скрежет. От стены отъехал камин, за ним оказалась раздвижная дверца.

Доун не успела опомниться, как Эва и Джулия подхватили ее под мышки и потащили в темную дыру, вниз по лестнице…

«Точь-в-точь как пирог в духовке, — думала Доун. — Я — пирог. И никто не узнает, куда я пропала».

В конце туннеля приоткрылась дверь, выполз луч света. Женщины втолкнули Доун внутрь. Сначала она ничего не могла различить; лишь когда глаза привыкли к свету, она увидела ухоженного мужчину в футболке и джинсах,' прикованного цепью к мягкому дивану.

Доун рухнула на колени, подползла к нему, задыхаясь от радости и страха, и кинулась ему на грудь.

Фрэнк сжал дочь так сильно, что перехватило дыхание.

Дверь за дочерью и отцом захлопнулась.