Джеллал-эд-Дин. – Восстановление веры. – Его гарем осуществляет паломничество в Мекку. – Марриз, принцесса Гиланская. – Географические особенности местности между Рудбаром и Каспием. – Персидская романтическая литература. – Зохак и Феридун. – Кей-Каус и Рустем. – Как Фирдоуси описал Мазендеран. – История «Шахнаме». – Доказательство древности содержащихся в ней преданий

Богохульное правление Мухаммеда II продолжалось долгих тридцать пять лет, в течение которых исмаилиты пренебрегали обычаями ислама. Мечети были закрыты, пост в Рамадан не соблюдался, священным временем для молитв пренебрегали. Однако данное положение вещей не могло продолжаться долго, людям нужна религия, они испытывают такую же естественную потребность в ней, как в пище, а те псевдофилософы, которые возомнили избавить их от нее, в данной попытке проявили лишь свое невежество и глупость. Очищение от распространенной веры является подходящей задачей для настоящего филантропа.

Очень часто можно наблюдать, как сын проявляет качества прямо противоположные характеру его отца либо под влиянием сил природы, либо испорченный дурным обращением своего родителя. Это обычное явление проявилось и среди ассасинов. Мухаммед презирал соблюдение всех культовых обрядов. Его сын и преемник Джеллал-эд-Дин (Торжество Религии) Хасан, наоборот, уже с самых ранних лет стал выделяться ревностным отношением к предписаниям ислама. Открытая демонстрация его настроений вызвала серьезную вражду и подозрительность между ним и Мухаммедом. Отец боялся сына, а сын – отца. В дни приема посетителей, на которых должен был появляться Джеллал-эд-Дин, престарелый шейх в качестве предосторожности надевал под платье кольчугу и увеличивал количество телохранителей. Его смерть, случившаяся, когда его сын достиг 25 лет, некоторыми историками приписывается, хотя, вероятно, без достаточных для этого оснований, яду, который был подмешан его преемником.

То, что Джеллал-эд-Дин унаследовал бразды правителя, никем не оспаривалось. Приняв наследство, он незамедлительно начал расставлять все вещи по местам, как они находились до времени Да пребудет в мире память о нем. Мечети были отремонтированы и открыты. Призывы к молебну зазвучали с минаретов, как раньше, а священные собрания для богослужения и проповедей снова начали проводиться по пятницам. Имамы, чтецы Корана, проповедники и самые разные учителя были приглашены в Аламут, где их с почетом принимали и щедро вознаграждали. Джеллал-эд-Дин написал своим наместникам в Хузистане и Сирии, известив о том, что сделал, и предложив последовать его примеру. Он также написал халифу, могущественному шаху Хауризма и всем правителям Персии, заверив их в искренности своей веры. Всюду его послы были приняты с почетом, и халиф, а также все другие государи в своих ответных письмах присвоили ему титул принца, которого никто из его предшественников не удостаивался. Имамы и знающие шариат люди громко приветствовали обращение горного властителя к праведной вере, они одарили его званием Новый мусульманин. Когда жители Касвина, всегда враждовавшие с исмаилитами, усомнились в его правоверности, Джеллал-эд-Дин снисходительно попросил их направить в Аламут пользующихся уважением людей, чтобы он имел возможность убедить их в этом. Они пришли, и в их присутствии он бросил в костер стопку книг, которые, по его словам, были написаны Хасаном Сабахом и содержали тайные правила и предписания общества. Он заклеймил Хасана и всех его последователей, после чего посланники вернулись в Касвин полностью уверенные в его искренности.

На втором году своего правления Джеллал-эд-Дин предоставил еще одно доказательство искренности своих религиозных убеждений, разрешив или, возможно, приказав своей матери, жене и их многочисленным служанкам совершить паломничество в священный город Мекку для богослужения у могилы пророка. Впереди каравана паломников, в соответствии с обычаем, от самого Аламута несли священное знамя, а обычная в подобных случаях^[59] раздача воды паломникам женщинами из гарема горного владыки осуществлялась с таким размахом и щедростью, что более чем затмила щедроты великого шаха Хауризма, чей караван на пути в Мекку достиг Багдада в то же самое время. Халиф Насир-ладин-Иллах даже уступил дорогу стягу паломников из Аламута, и данное проявление пристрастности навлекло на него гнев могущественного властителя Хауризма. Последний дважды впоследствии собирал войско на войну с наследником пророка. С первым, состоявшим почти из 300 тысяч человек, он двинулся на Багдад и достиг Хамадана и Холуана, но неистовая снежная буря вынудила его отступить. Во второй раз он собрал свои силы, когда орды Чингисхана вторглись в его владения. Его сын и наследник возобновил реализацию планов отца и дошел до Хамадана, но снова вмешалась снежная буря, не давшая разрушить город мира. Поскольку мощь монгольского завоевателя теперь стала огромной и угрожающей, мудрый властитель Аламута тайно отправил к нему посланника, чтобы заверить в своей покорности и почтении.

Джеллал-эд-Дин принимал более активное участие в политических делах своих соседей, чем его предшественники. Он заключил союз с атабеком Мозаффер-эд-Дином (Заставляющий Религию побеждать), правителем Азербайджана, против властителя Ирака, который был их общим врагом. Он даже посетил атабека в его дворце, где был принят с высочайшей роскошью, и атабек ежедневно выделял тысячу динаров для убранства стола гостя. Оба правителя обратились за помощью к халифу и получили ее, вновь выступили в поход, убили иракского государя и назначили нового вместо него. После отсутствия в течение 18 месяцев Джеллал-эд-Дин вернулся в Аламут, успев за это время своими разумными действиями значительно усилить славу о своей правоверности. Теперь он задумал породниться с одной из древнейших правящих династий страны – заключить брак с дочерью Кей-Кауса, правителя Гилана. Последний, дав свое согласие, поставил условие – чтобы халиф не возражал. В Багдад были отправлены гонцы, которые быстро вернулись с одобрением Насир-ладин-Иллаха, и принцесса Гиланская была отправлена в Аламут.

Упоминание Гилана и Кей-Кауса дает возможность, которую нельзя упустить, внести разнообразие в повествование, совершив экскурс в другие регионы Персии и ее романтическую литературу, который позволит бросить луч поэтического света на завершающую часть истории темных и тайных деяний исмаилитов.

Горный район Демавенд, на южном склоне которого расположен Рудбар – территория исмаилитов, составляет северную часть иракской провинции Аджими, или персидского Ирака. Далее до Каспийского моря простираются плодородные территории, частично холмистые, частично – равнинные. Эта страна делилась на пять округов, которые в те времена были обособленными и независимыми друг от друга. У самого подножия гор находились Таберистан и Дилем, первый – на востоке, второй – на западе. Дилем известен тем, что был родиной династии Буяха, которая, поднявшись из неприметного положения с титулом амира-аль-омра (суверен), приобрела при халифе почти царскую власть над Персией, удерживая ее в течение полутора веков^[60]. К северу от Дилема располагался Гилан, а к северу от Таберистана – Мазендеран, древняя Гиркания. Между этими четырьмя провинциями находились Руян и Ростемдар, примечательный тем, что в течение 800 лет управлялся одной династией правителей, в то время как в соседних государствах династия за династией возникали и рушились. В этих областях названия королевских родов напоминают о древней истории Ирана (Персии), как реальной, так и вымышленной, о чем повествует поэма Фирдоуси, персидского Гомера. Династия Каупара, которая правила в Руяне и Ростемдаре, утверждала, что берет свое начало от известного кузнеца Гаваха, который поднял свой фартук как знамя революции против ассирийского тирана Зохака. Род Бавенда, который правил почти семь веков, правда с двумя перерывами, в Мазендеране и Таберистане, происходил от старшего брата Нуширвана Справедливого, наиболее прославленного монарха династии Сассанов.

Этот регион – родина персидской литературной классики. Когда, как о том повествуют их романтические легенды, Джимшид, третий иранский монарх после Каямарса, царствовал довольно долго и счастливо, его обуяла гордыня от своего процветания, и Бог лишил его своего расположения. В его владения вторгся Зохак, правитель Таузиса (ассирийцев, или арабов), и подданные отступились от него. И после продолжительных скитаний по разным укромным местам он попал в руки победителя, который пилой разрезал его на куски. От потомков Джимшида был рожден ребенок Феридун, которого, как только он появился на свет (в деревне Вереги в Таберистане), его мать Фаранук отдала на воспитание пастуху, и он вскармливался молоком буйволицы по кличке Пурмайех. Зохаку между тем привиделся сон, в котором ему явились два воина, приведшие с собой третьего, вооруженного дубиной, набалдашник которой был в виде головы коровы. Воин ударил его по голове этой дубиной, схватил и приковал цепью в горной пещере. Зохак с криком проснулся и велел позвать к себе всех священников, астрологов и мудрецов, чтобы они истолковали этот сон. Те боялись вымолвить хоть слово, но потом рассказали о рождении и вскармливании Феридуна, которому было предначертано низвергнуть его. От этой новости Зохак оцепенел. Придя в себя, он послал гонцов во все концы страны, чтобы те нашли и убили рокового ребенка. Однако Фаранук была начеку, и она отвезла сына к знаменитой горе Эльбурз, где оставила его на попечение благочестивому отшельнику. После долгих поисков Зохак нашел то место, где первоначально был спрятан Феридун своей матерью, и в гневе он убил прекрасную и ни в чем не повинную буйволицу Пурмайех.

Зохак изображается самым отвратительным тираном. Действуя по наущению дьявола, он убил собственного отца, чтобы взойти на трон. После этого его советник из преисподней принял облик юноши и стал его поваром. Он готовил ему самые разнообразные необычайные и изысканные блюда, после которых обычная человеческая пища была грубой и безвкусной. В качестве вознаграждения он просил лишь об одном – разрешении поцеловать плечо короля. Зохак с готовностью согласился с этим на вид умеренным требованием. Однако из тех мест, которых коснулись губы дьявола, выросли две черных змеи. Напрасно были перепробованы все возможные способы избавиться от них, тщетно их пытались отрезать, как растения, они вырастали вновь. Лекари были в замешательстве. Наконец, сам дьявол пришел под видом лекаря и сказал, что единственное средство удерживать их в спокойствии – это кормить их человеческим мозгом. Утверждается, что целью дьявола было избавиться таким образом от всего человеческого рода.

Казалось, что замысел дьявола будет осуществлен. Каждый день убивалось по два человека и змей кормили их мозгом. Со временем двое из поваров тирана обнаружили, что мозг человека, смешанный с мозгом барана, столь же хорошо удовлетворяет монстров. И из тех двух человек, которых ежедневно отправляли к ним на заклание, они тайно одного отпускали. Те, кто таким образом спасся, стали прародителями курдов, поселившихся в горах к западу от Персии. Среди же обреченных стать пищей для змеев был сын кузнеца Гаваха. Пораженный до глубины души отец отважно предстал перед тираном и стал возражать против несправедливости такого деяния. Зохак спокойно выслушал его и отпустил сына. Он также выдал ему грамоту, адресованную ко всем провинциям империи, превозносящую добродетели тирана и призывающую всех поддержать его в борьбе с юным претендентом на трон. Однако Гавах, вместо того чтобы выполнить предписание, разорвал послание тирана и, подняв свой кожаный фартук на копье подобно знамени, призвал всех жителей Ирана подняться с оружием в руках на защиту Феридуна, законного наследника трона Джимшида.

Тем временем Феридун, достигший шестнадцатилетия, спустился с Эльбурза и, придя к своей матери, стал умолять ее рассказать, от кого он был рожден. Фаранук все ему рассказала, после чего юный герой в душевном порыве поклялся сразиться с тираном и отомстить ему за гибель отца. Но его мать, учитывая огромную силу Зохака, молила отказаться от этой цели, заклиная оставить все подобные мысли и спокойно радоваться всему хорошему, что есть в жизни. Но тут появилась многочисленная армия во главе с Гавахом, ищущая законного наследника трона. Феридун радостно вышел им навстречу. Украсив кожаный флаг золотом и драгоценными камнями и нарисовав на нем луну, дал ему название Дирефш-и-Гавани (Фартук Гаваха) и избрал его в качестве флага Иранской империи. Каждый последующий король, как гласит легенда, добавлял на него по драгоценному камню, и Дирефш-и-Гавани сверкал на поле битвы, как солнце. Затем Феридун позвал кузнецов и на песке нарисовал для них дубину с головой буйвола на конце, а когда те сделали ее, назвал палицу Гоупейгор (Коровья морда) в память о своей кормилице. Покинув свою мать, он выступил против тирана. Ангел спустился с небес, чтобы помочь правому делу, и войска Зохака бросают своего властителя, он попадает в руки Феридуна, который, по наставлению ангела, заключает его в пещеру горы Демавенд. Феридун, вступив на трон своих предков, правил столь милосердно, решительно и справедливо, что его имя в Персии до сих пор символизирует идеал совершенного монарха^[61].

Мазендеран не менее прославлен в персидской литературе, чем регион у подножия Демавенда. Он был ареной опасностей, с которыми столкнулся легкомысленный Кей-Каус (как предполагается, Киаксар в греческой литературе), и сказочных приключений под названием «Семь подвигов витязя Ростема», этого персидского Геркулеса, который пришел ему на помощь. Когда Кей-Каус взошел на трон Ирана, он упивался своим богатством и властью. Дэв (демон), стремящийся заманить его в ловушку и уничтожить, принял образ странствующего менестреля и, явившись к нему ко двору, стал умолять разрешить ему спеть перед падишахом (императором). Ему позволили, он запел, восхваляя Мазендеран: «Мазендеран стоит того, чтобы шах задумался о нем; розы вечно цветут в его садах; его холмы украшены тюльпанами и жасмином, воздух нежен, земля ярка в своих красках, ни холод, ни жара не угнетают прекрасную страну, весна навеки пребывает там, соловьи поют не переставая в садах, и олени счастливо гуляют по лесам. Почва никогда не устает приносить плоды, воздух всегда наполнен благоуханием, розовой воде подобны потоки, тюльпаны беспрерывно цветут на лугах, реки чисты, а их берега улыбаются, там всегда ты сможешь видеть охотящегося сокола. Все области там процветают изобилием пищи, безмерны накопленные там сокровища, цветы склоняются в почтенье перед троном, а вокруг него стоят люди в богатом золотом облачении. Кто не жил там, тот не знал удовольствий, поскольку неведомы тому времена радости и богатства».

Рис. 2. Иллюстрация к поэме Фирдоуси «Шахнаме»

Рис. 3. Иллюстрация к поэме Фирдоуси «Шахнаме»

Кей-Каус был легко обманут искусителем и, желая завладеть столь богатой страной, повел туда огромную армию. Шаху Мазендерана помог сильный демон и колдун по имени див Сеффид (Белый див), напустивший своим волшебством на иранского шаха и его войско непроглядную тьму, в которой они все были бы уничтожены, если бы вовремя не прибыл Ростем, который, преодолев все выстроенные на его пути магические препятствия, убил дива Сеффида и освободил своего правителя.

Кей-Каус, как дальше рассказывает поэт, разработал безумный проект вознесения на небо, который он попытался осуществить следующим образом. Был построен помост, на котором разместили трон для монарха, по его углам поставили четыре дротика с кусками козьего мяса на них и привязали четырех голодных орлов внизу. Птицы, стараясь добраться до мяса, подняли помост в воздух, однако, когда их силы иссякли, вся конструкция с королем-аэронавтом рухнула в пустыню, где он был найден Ростемом и другими воинами.

Судьба книги «Шахнаме» (Книга царей), в которой содержатся эти легенды, является одной из самых любопытных в литературе. Фанатичные арабы, которые захватили Персию, бешено ненавидели всякую литературу без разбору, равно как и религию этой страны. А когда во времена аль-Мансура и его преемников Харуна ар-Рашида и аль-Мамуна арабы сами начали уделять внимание литературе и науке, то стали развивать греческие науки и поэзию на своем родном языке. Персидская же литература в это время чахла в забытье, и традиционный, героический и мифологический эпос этой нации стирался из памяти. Но правитель одной из областей, ревностно относившийся, как выяснилось, к достоянию персидской нации, собрал его в коллекцию, объединив все в единое прозаическое повествование. Получившуюся книгу назвали «Бостан-наме» (Книга-сад). Она пользовалась огромной славой в Северной Персии, где, вдали от дворцов халифов, персидские обычаи, язык и национальный характер сохранились гораздо лучше. А когда турецкая династия Самени основала империю в этой части Персии, султан Мансур I из этого рода приказал поэту Дакики переложить «Бостан-наме» в стихи на персидском языке. Поэт принялся за работу, но успел написать не более тысячи строф, как погиб от рук убийцы. Не нашлось никого, кто был бы в состоянии продолжить его работу, и она приостановилась более чем на 20 лет, пока прославленный Махмуд Гизни, покоритель Индии, ознакомившись с «Бостан-наме», не передал его трем наиболее известным поэтам своего времени по одной из его частей для переложения в стихи. Пальма первенства была присуждена Ансери, который в поэтической форме передал легенду о Сохрабе, убитом своим отцом Ростемом, – одну из наиболее трогательных и волнующих историй, написанных на каком-либо языке. Султан присудил ему звание Царя поэтов и повелел положить на стихи всю книгу. Однако Ансери, не уверенный в своих силах, уклонился от этой работы, и некоторое время спустя познакомился в Хорасане с сыном Шериф-шаха, поэтом из Тузы Исааком по прозвищу Фирдоуси (Райский^[62]). Ансери представил того султану, который с удовольствием поручил работу Фирдоуси. Поэт с энтузиазмом принялся за работу во славу своей страны, и в течение 30, а по некоторым оценкам – всего лишь 8, лет он почти закончил поэму, не дописав около 2 тысяч строк, которые были добавлены другим автором уже после смерти Фирдоуси.

«Шахнаме» не имеет себе равных и является лучшей поэмой мусульманского Востока. Она состоит из 60 тысяч рифмованных двустиший и охватывает историю Персии от древних времен до момента ее завоевания арабами. Повествование ведется воодушевленно и живо, больше напоминая западную лирическую, нежели обычную героическую поэзию.

Фирдоуси писал свою поэму в начале XI века по книге, которая существовала задолго до него, он упоминает ее как «старая книга». Поэтому не требуется доказательств, что он не придумал легенды, представленные в «Шахнаме», они выглядят именно как древние, передававшиеся из поколения в поколение персидским народом. Эти легенды были широко распространены в Персии почти за шесть веков до него. Именно для того, чтобы обозначить этот любопытный факт, и была главным образом приведена выше легенда о Зохаке и Феридуне.

Армянский историк Моисей Хоренский, который описывал 440 год, следующим образом относился к человеку, которому была посвящена его работа: «Как поверхностные и пустые небылицы о Бюраспе Астиаге могли добиться хоть какой-то твоей благосклонности или же почему ты навязываешься нам утомительным толкованием абсурдных, безвкусных, бессмысленных сказаний персов о нем? А именно о его первой вредоносной выгоде, полученной от служащих ему демонических сил, и как не могли обмануть они того, кто сам был обманом и ложью? Затем о поцелуе в плечо, откуда появились змеи, и как после этого приумноженное зло уничтожало человечество, насыщая чрево, до тех пор пока в конце концов некий Родон не заковал его в медные цепи и не заточил в горе под названием Демавенд, о том, как Бюрасп был волочен по холму Родоном, как тот заснул по дороге, но проснулся и дотащил пленника до пещеры в горе и напротив поместил рисунок, так чтобы, страшась его и удерживаемый цепями, он никогда больше не сбежал и не уничтожил мир».

Здесь, несомненно, целиком пересказывается история о Зохаке и Феридуне, ходившая в Персии в V веке, и все, кто задумывался об особенностях древних преданий, должен был сознавать, что они существовали там многими веками ранее. Даже имена почти такие же. Если убрать первый слог из имени Феридун, оно становится почти Родон, а Бюраспи Аждахаки (имя в армянском тексте) означает дракона Бюраспа: Зохак, очевидно, очень схоже с последним словом. Это сказание вряд ли могло быть придумано во времена династии Сасанидов, которые к тому времени были на троне еще не более двух веков, и еще менее вероятно это в период властвования парфянских Аршакидов, которым претило все персидское. Поэтому необходимо перенестись еще в более ранние времена Кейанидов, или Ахеменидов у греков. И вполне вероятно, что сказание о Зохаке и Феридуне было известно войску, которое Ксеркс вел на покорение Греции.

Тем, кто сведущ в восточной истории, хорошо известно, что, когда основатель династии Сасанидов взошел на персидский трон в 226 году, он приказал восстановить все, насколько это возможно, до того состояния, которое существовало во времена Кейанидов, от которых он, по собственным утверждениям, якобы происходил. Его преемники последовали по его стопам. Однако поскольку Персия на протяжении пяти с половиной веков находилась под властью греков и парфян, вполне возможно, что достоверных сведений о положении дел в древности не осталось. Выход был найден в обращении к передававшимся из уст в уста легендам этой страны, а поскольку сказание о Зохаке и Феридуне, как было показано выше, было одним из наиболее примечательных из них, оно тут же было принято как подлинная часть национальной истории, и было создано знамя, олицетворяющее Фартук Гаваха, которое, согласно описанию поэта, украшалось новым драгоценным камнем с приходом каждого очередного монарха династии Сасанидов. Эта гипотеза очень легко объясняет то обстоятельство, что это знамя осталось совершенно не замеченным греческими летописцами, в то время как неоспоримым фактом является его захват арабами в битве при Кадисе, положивший конец могуществу Персии, – ситуация, которая поставила в тупик сэра Джона Малколма.

И наконец, можно упомянуть, что историки и некоторые другие обоснованно полагают, что тьма, обрушившаяся по магии Белого дива на Кей-Кауса с его армией в Мазендеране, совпадает с солнечным затмением, предсказанным Фалесом и которое, по Геродоту, заставило расступиться армии медийцев и лидийцев, готовившихся сразиться друг с другом. Однако, как представляется, не следует придавать большое значение подобным совпадениям. Сказаниям не свойственно сохранять в памяти подобного рода факты, а вымысел их вполне возможен. Единственными сведениями, присутствующими в ранних частях «Шахнаме» и согласующимися с греческой историей, являются те, что повествуют о юности Кей-Хусру и которые очень похожи на то, что Геродот писал о Кире Великом.