3

Кумран, Израиль

Амит Мицраки, плотный израильтянин с эспаньолкой, вышел из-под тента синей палатки с оборудованием группы, мрачно вглядываясь в почти отвесный утес из песчаника. Примерно на его середине долговязый двадцатилетний израильтянин в альпинистской «сбруе» спускался по тросу. Рядом со студентом свисал ящичек с колесами, напоминающий высокотехнологичную газонокосилку.

— Есть что? — крикнул Амит.

Эхо разнесло по ущелью его густой баритон.

Студент поставил ногу на скальный выступ и подтянулся поближе к георадару. Прижавшись лицом к его жидкокристаллическому экрану, он сосчитал до трех и проверил радарограмму. Нулевые ондуляции.^[11]

— Пока ничего!

Амит, уже почти свыкшийся с такими ответами, тем не менее не удержался и чертыхнулся шепотом. Затем сделал бесполезное движение, пытаясь отмахнуться от крошечных пустынных мошек, роящихся перед лицом.

— Пойдем до самого низа? — донесся сверху вопрос студента.

Вот-вот, до самого низа. В точности как и карьера Амита в случае, если в ближайшее время они ничего не обнаружат. Уже скоро два года, как в Кумране ведутся раскопки, но находки их группы трудно назвать серьезными: мелкие глиняные черепки от хасмонейских масляных ламп и амфор, клишированные римские монеты, захоронение первого века с остатками скелета мужчины — почти все то же, что и прежде находили в этих местах.

— Давай донизу, — велел Амит. — Прервись перед следующим разрезом. И не забывай пить воду. Не хватало мне, чтоб тебя хватил тепловой удар.

Парень снял с «многоцелевого» пояса флягу с водой и поднял ее в шутливом жесте произносящего тост.

— Mazel tov!^[12] — проворчал Амит. — Давай работай.

Он стянул авиаторские солнцезащитные очки и вытер носовым платком пот со лба. Даже в сентябре зной Иудейской пустыни был безжалостным и порой просто сводил с ума. Но Амит не собирался сдаваться Кумрану. В конце концов, терпение и решительность первостепенны для каждого археолога, достойного долота и кисти.

С другой стороны, спонсоры проекта живут совсем по другим часам и с каждым месяцем все решительнее сокращают расходы.

Наблюдая за тем, как студент пристегивал к поясу флягу, затем приспускал радар на два метра для следующего сканирования, он вдруг почувствовал, что с удовольствием поменялся бы с ним местами. А вдруг неопытный паренек что-то пропустил, неверно истолковав радарограммы? Однако сорокадвухлетний Амит с его заметно раздавшейся фигурой не очень-то любил карабкаться по скалам: особые хлопоты ему доставляла страховочная «сбруя», больно сдавливавшая мужское достоинство. Такие вот худосочные лучше приспособлены к археологии. Поэтому Амит подходил к решению вопросов прагматично: возлагать, вменять и поручать.

Сердито глянув на скалу — коварную соблазнительницу, отбившую у него все иные стремления, — он проворчал:

— Хватит ломаться. Давай поделись хоть чем-нибудь.

Именно нынешний проект стал причиной недавней катастрофы в личной жизни Амита — развода со второй женой Сарой. Что ж, по крайней мере, на этот раз никто не манипулировал детьми: в последнем браке их не было.

Через секунду издалека до него донесся крик:

— Профессор! Профессор!

Амит повернулся и заметил гибкую фигурку, двигающуюся через узкое ущелье с удивительным проворством, — Ариэл, самое свежее пополнение его команды. Добежав до него, девушка остановилась рядом.

— Что стряслось?

Указательным пальцем Ариэл сдвинула очки, сползшие едва не на самый кончик хорошенького носика, и, ловя ртом воздух в паузах между словами, выпалила:

— В туннеле… Мы… Радар что-то зацепил… За стеной…

— Давай-ка по порядку, — попытался успокоить ее Амит.

Молодые специалисты, как правило, бурно реагировали на малейший всплеск на экране радара, а девятнадцатилетняя Ариэл была самой молоденькой.

— Что именно вы увидели?

Он с трудом сдерживался, чтобы голос не выдал волнения.

— Гиперболические прогибы… глубокие!

Чтение радарограммы было скорее сродни искусству, чем науке, и с ее интерпретацией следовало быть предельно внимательным.

— Насколько глубокие?

— Глубокие!

Амит расправил плечи и выпятил широкую грудь под мокрой насквозь футболкой. Морщины на его прокопченных солнцем щеках стали резче.

«Так, спокойно, — велел он себе. — Может, ложная тревога».

Георадар был весьма эффективен при сканировании сухого песчаника, но при работе с влажным результаты могли оказаться спорными: чрезмерная влажность препятствовала проникновению волн диапазона УКВ. Глубокие прогибы предполагали наличие в почве существенных пустот.

Втянув сквозь зубы воздух, девушка продолжила:

— А еще эта стена — она не каменная… То есть не совсем каменная. Мы начали соскребать глину…

— Что?

— Да знаю, знаю. — Она подняла ладони, словно укрощая льва. — Мы собирались позвать вас, но сначала решили убедиться, что… В общем, мы там кое-что нашли. Кирпичи.

Спину Амита будто обдало холодом.

— Пошли, покажешь. Скорей.

В последнее время Амит не нагружал свое тело ничем более обременительным, чем быстрая ходьба, и сейчас казался себе носорогом на «бегущей дорожке». Но, шагая за Ариэл, почувствовал в своей походке легкость и плавность, чего не ощущал с тех самых пор, когда уходил от обстрела в Газе более двадцати лет назад. Будучи тогда сереном,^[13] или командиром роты, он легко мог бы сделать военную карьеру в вооруженных силах Израиля, однако к тому времени был уже сыт по горло «вязкой» политикой Израиля в отношении оккупированных палестинских территорий. Так что Амит нацелился на иную профессию: поступил в Тель-Авивский университет и в итоге поменял эполеты с тремя оливковыми ветвями на диплом доктора философии библейской археологии.

В ста ярдах от палатки Ариэл завела его в прохладную тень ущелья. Чуть впереди разлом сужался, углубляясь над утесом, где зимние ливневые паводки устремлялись к сапфировой голубизне Мертвого моря. Девушка остановилась над самым обрывом в футе от высокой лестницы, приставленной под углом к вертикальной скале.

Тяжело дыша, Амит глянул вверх на зев пещеры — до нее было добрых четыре метра.

Он перенесся мыслями на месяц назад, когда GPR отметила,^[14] что эта подповерхностная аномалия замурована почти двухметровым слоем образования из каменных обломков, глины и алеврита.^[15]

Десять дней ушло на то, чтобы расчистить его, каждая унция почвы просеивалась через сито в надежде обнаружить хотя бы мельчайшие остатки артефактов. Не нашли ничего. То, что лежало за завалом, по сути, не являлось пещерой как таковой, скорее, туннелем, под острым углом, поднимающимся в недра утеса.

Ариэл первая стала подниматься по лестнице — легко и проворно. Взобравшись наверх, она подтянулась на руках к темному отверстию.

Набрав полную грудь воздуха, Амит крепко ухватился за боковины лестницы мясистыми ладонями. Сердце учащенно забилось. Не сводя глаз с пещеры, он осторожно полез вверх, алюминиевые ступеньки поскрипывали под его весом. Почувствовав вдруг свою уязвимость — это случалось с ним всякий раз, когда ноги отрывались от земли, — Амит поборол желание взглянуть вниз.

«Вперед, вперед. Держи перед глазами приз».

Наверху он ухватился за каменный край отверстия и, подтянувшись, ввалился внутрь.

— Показывай.

— Это там… в самом конце, — махнула Ариэл.

Подхватив с земли фонарь, она включила его и коротенькими шажками направилась вверх по узкому проходу.

Амит двинулся за ней следом, чуть пригнувшись и поворачивая корпус, чтобы не задевать головой и плечами низкий потолок и стены узкого прохода. В считаные секунды проникавший снаружи слабый свет проглотила тьма. Воздух подземелья охлаждал влажную шею, и благоухание минералов щекотало ноздри. Он называл этот запах библейским ароматом.

В нескольких метрах впереди темноту разрезал свет ламп. Амит услышал гулкие голоса и сухой звук сгребаемого в кучу гравия. Затем до него донеслось: «вшик-вшик-вшик» — звук щетки, счищающей пыль с камня.

— Немедленно прекратить!

Его крик подхватило эхо и прокатило по туннелю.

Ариэл от неожиданности вздрогнула и ударилась головой о потолок. Она остановилась, коснулась ладонью макушки и поднесла руку у свету.

— Ерунда, отделаешься шишкой, — сказал Амит, заметив, что крови нет.

Покачав головой, Ариэл продолжила подъем. Звуки работ прекратились, и стало слышно невнятное бормотание и тихие смешки.

Туннель достиг высшей точки подъема и пошел горизонтально, впадая в широкую пустоту. Амит выпрямился — до потолка оставался запас в полметра. Его глаза в ярком свете двух осветительных стоек тотчас отыскали расчищенный участок у дальней стены пещеры.

«Примерно с квадратный метр», — прикинул он.

Рядом, с лопатами и инструментами, молча стояли еще три студента, выглядевшие так, словно их вызвали к ректору «на ковер».

Тяжело дыша, археолог подошел ближе.

— Да сколько ж раз, — раздраженно заговорил он, — вам повторять, какая ответственность…

Но слова замерли на языке, когда взгляду представилось удивительное зрелище. Шагнув вперед и упав на колени, он прижался лбом к аккуратной кладке угловых кирпичей, так заботливо расчищенных студентами. Будто споткнувшись, сердце пропустило удар. Ранее Амит приписывал создание этого помещения матери-природе, поскольку приборы на его внутренних поверхностях не зарегистрировали следов инструментов. Теперь это допущение придется не принимать в расчет.

— Бог ты мой… — выдохнул он.