ПРЕДАТЕЛЬСТВО В КРУГУ СЕМЬИ
Уильям раскаивался. Он знал, что Дороти вернулась на сцену не ради себя, а ради своей семьи, ради неблагодарной Фанни и ее еще более неблагодарного мужа.
Он хотел бы вернуться к Дороти. Но как это сейчас сделать? Расставание осталось далеко позади, за это время произошло много событий, к тому же он принял твердое решение жениться. Он должен. Ведь именно из-за этого он оставил Дороти, и, чтобы оправдать этот поступок, ему необходимо жениться.
Был ли он виноват в том, что и Кэтрин Тилни-Лонг, и Мерсер Элфинстоун отвергли его? Сейчас он даже не мог вспомнить, как они обе выглядели. А лицо Дороти он видел так ясно, словно она стояла пред ним...
Он не должен думать о Дороти. Этот период его жизни завершен. Но он никогда не станет мешать ей видеться с детьми, и хоть она не может жить вместе с ними, пока играет в театре, дети могут навещать ее и писать, когда хотят.
Георг писал матери постоянно, и Ольфус, который очень интересовался сценой и хотел знать все театральные новости. Для Дороти письма детей были самым большим утешением, и она отвечала им, как в свое время Уильяму, очень подробно.
Уильям написал ей и предложил Алсопу свою помощь: лорд Мойра, старый друг регента и его, получил назначение в Бенгалию на должность генерал-губернатора, и Уильям надеется, что там может оказаться подходящее место и для Алсопа, который, как Уильяму известно, не имеет работы. К тому же он перестанет быть обузой для Дороти, если покинет ее дом. В любом случае жена сможет поехать вместе с ним. Если Дороти считает такое предложение заслуживающим внимания, пусть она ему напишет, и тогда он поговорит с Мойрой и сделает все, что в его силах.
Дороти была благодарна герцогу не только потому, что перед ее зятем открывались неплохие перспективы, но и потому, что между ними вновь возникли добрые отношения.
Услышав об этом предложении, Алсоп пришел в восторг. Конечно, скорее всего он примет его, и если Дороти берет на себя его дела с кредиторами, он не видит причины, почему бы ему не уехать в Индию. Итак, Алсоп отбыл, к величайшему удовольствию Дороти. Фанни говорила о своем намерении поехать вслед за ним, но ничего для этого не делала; Дороти между, тем в глубине души все-таки надеялась, что если ее старшая дочь уедет, настанет, наконец, покой, о котором она не переставала мечтать.
Она расплатилась с долгами Алсопа, и если владельцы театров выполнят свои обещания и впредь будут ей так же хорошо платить, то года через два она, наверное, сможет оставить сцену.
Она была вынуждена расстаться с детьми, но некоторые из них ей регулярно писали, и она внимательно следила за всеми событиями их жизни. Софи была постоянно в обществе отца и не писала ей никогда, зато Георги Ольфус были прекрасными корреспондентами, хотя Георг был явно не в ладах с орфографией, и она часто в шутливой форме советовала ему не забывать о словарях.
Жизнь на Кадоган-сквер была относительно благополучной. Полковник Ховкер помогал ей во многих практических делах, у нее были прекрасные отношения с Фредериком Марчем, ее любимым зятем, который был нежно привязан к ней и к Доди. Он до некоторой степени скрашивал ей разлуку с собственными сыновьями. Кроме того, были еще Доди, и Люси, и мисс Скетчли, которая была так добра и заботлива, что просто стала членом семьи.
Трудности создавала Фанни. Ее пристрастие к наркотикам увеличивалось с пугающей скоростью, а поведение становилось все более странным. В один дождливый день она ушла из дома, не предупредив никого. Все были очень встревожены ее исчезновением и не могли прийти в себя после возвращения — в промокшей до нитки одежде и туфлях, в которых хлюпала вода. Она никак не могла объяснить, куда и зачем уходила под дождем, и после этого эпизода она часто стала появляться на улице в самой старой одежде, которую только ей удавалось найти, в шляпе, ленты которой более всего напоминали тряпки, и в ярко-розовых чулках. Фанни нуждалась в постоянном присмотре. Ее отъезд к мужу принес бы большое облегчение. Иногда она выражала горячее желание уехать, иногда не хотела даже слышать об этом.
Но даже и этот относительный покой был прерван: к своему ужасу, Дороти узнала, что Георг и Генри должны предстать перед военным судом. Насколько она была осведомлена об обстоятельствах этого дела, мальчики были ни в чем не виноваты. Они поступили в соответствии со своим долгом — как они его понимали, — и она была поражена суровостью главнокомандующего — герцога Йоркского, которого регент за год до этих событий восстановил в должности после вынужденной отставки, связанной со скандалом вокруг Мэри-Анны Кларк.
Оба сына Дороти принимали участие в военных действиях против Франции — Георг в чине капитана и Генри в чине лейтенанта. Они считали — того же мнения придерживались и многие другие офицеры, что полковник Квентин относится к своим обязанностям недобросовестно. Офицеры подали жалобу, и дело рассматривалось в военном суде. Однако герцогу Йоркскому поведение офицеров не понравилось, и он решил подвергнуть младших офицеров наказанию за неуважительное отношение к действиям полковника, посчитав это грубым нарушением дисциплины. Поскольку двое из числа провинившихся были его собственными племянниками, он, думая, что они надеялись избежать наказания благодаря родственным связям, решил покарать их особенно сурово: как и у всех других офицеров после увольнения из полка у них отобрали оружие, но только их двоих должны были отправить в Индию.
Узнав обо всем этом, Дороти впала в отчаяние. Георг был ее первым сыном, и если даже он и стал любимцем, понять это было несложно. В течение всех этих тяжелых месяцев после разрыва с герцогом именно письма Георга поддерживали ее и помогли ей выжить.
Узнав из его письма, что ему предстоит отъезд из Англии, она разрыдалась и сказала мисс Скетчли, что это первое письмо Георга, которое не принесло ей счастье. Мисс Скетчли сопровождала ее в гастрольной поездке, исполняя обязанности компаньонки, секретаря и вообще делая все, что нужно.
В тот вечер ей стало плохо на сцене, и она не смогла доиграть спектакль до конца. Пришлось выйти дублерше. Такое случилось в ее жизни впервые.
Волнения, связанные с Георгом и Генри, послужили причиной письма Уильяма. Он писал Дороти о том, что тоже очень обеспокоен судьбой мальчиков и пытался связаться с герцогом Йоркским, который раньше всегда был добрым и сговорчивым, на этот раз проявил необыкновенную твердость. Однако ему удалось получить поддержку и регента, и королевы, и сыновья будут переведены в другой полк, хотя у герцога Йоркского было большое желание вообще уволить их из армии, кроме того, он приказал, чтобы в Индии они были поставлены в особо суровые условия. Однако регент вмешался и отменил этот приказ.
Она была рада и этому письму Уильяма, и тому, что он разделяет ее тревоги о сыновьях. Между тем она не могла не думать о том, что в королевской семье после ее разрыва с Уильямом появилось стремление не признавать Фицкларенсов или относиться к ним, как к обычному незаконному потомству. Она не должна слишком беспокоиться, чтобы не причинить волнения сыновьям, когда они приедут навестить ее. Может быть, благодаря доброму расположению регента, в котором у нее никогда не было оснований сомневаться, они скоро вернутся домой из Индии.
Роль, которую молодые Фицкларенсы сыграли в деле полковника Квентина, не могла не пробудить интереса к их родителям, и пресса вновь принялась за старое.
Уильям был чрезвычайно непопулярен, что же касается Дороти, то хоть она и была объектом критики и любопытства, но по-прежнему оставалась для публики идолом. Сейчас она оказалась в положении брошенной женщины, кроме того, два ее сына несправедливо — так считали почти все — были отправлены в Индию именно сейчас, когда война закончилась, и она, казалось, могла перестать опасаться за их жизнь.
Дороти снова была в поездке, очень много работала, стараясь скопить деньги для дальнейшей жизни.
— Если бы не история с мальчиками, — говорила она мисс Скетчли, — мне можно было бы немного успокоиться. Почему всегда так: только кончаются одни трудности, сразу возникают другие?
— В больших семьях всегда так, — отвечала разумная и рассудительная мисс Скетчли. — А у вас именно такая семья. Но помните: если один вас чем-то огорчил или взволновал, всегда найдется в семье кто-то, кто вас порадует.
— Как это верно! — воскликнула Дороти. — У меня в жизни было немало счастья. Конечно, Алсоп — это наказание, но с другими мне повезло... Самуэль такой сильный, надежный, как... скала. Фредерик тоже, конечно, надежный... и мои дорогие девочки... Фанни, конечно.
— Место Фанни — рядом с ее мужем, — твердо сказала мисс Скетчли.
— Я не уверена, что там она будет счастлива.
Мисс Скетчли промолчала. Она не сомневалась в том, что Фанни нигде и никогда не будет счастлива.
Это не может быть правдой. Неужели уже было мало несчастий. Как могла Фанни сделать такое? Разве она уже не принесла немало беспокойства?
Она выступала в Карлейле, когда пришла письма от Фредерика: он не знает, как сообщить ей, что в Кадоган-сквер снова неприятности, Фанни написала угрожающие письма герцогу Кларенсу, в которых шантажировала его: если он не будет давать матери больше денег, она сообщит газетчикам некоторые факты из их совместной жизни с Дороти. Получив эти письма, герцог прислал на Кадоган-сквер своего адвоката, и разыгралась отвратительная сцена. Фредерик выражал негодование по поводу того, что герцог считает его причастным к этим письмам, поскольку, по его мнению, Фанни сама не в состоянии сочинить что-либо подобное и воспользовалась его помощью. Фредерик писал, что может доказать не только свою непричастность к этим письмам, но и то, что пытался помешать Фанни их писать.
— Господи, что же мне делать? — Дороти смотрела на мисс Скетчли. — Мне нужно возвращаться домой. Я действительно не знаю, чего еще мне ждать.
— Вы не можете разорвать контракты, — напомнила мисс Скетчли. — Иначе вам придется платить неустойку. Дополнительные денежные проблемы вам не нужны.
— Как же я могу продолжать играть? Что же делать? Нужно заставить Фанни уехать. Я не уверена, что она вообще когда-нибудь уедет к мужу. Может быть, я смогу отправить ее к моему брату в Уэльс? Все, что угодно, все, что угодно... только бы она уехала из дома.
— Фредерик достаточно умен. Он мог бы постараться сделать это и без вас.
— Я напишу ему. Что мы можем сделать для бедной Фанни? Она ведь больна, вы-то это прекрасно знаете. В этом все дело. Бедная, бедная моя Фанни! Как заставить ее прекратить писать эти письма?!
— Я не уверена, что адвокат ее достаточно напугал.
— Как только я вернусь домой, мне нужно будет кое-что для нее сделать. А пока я попрошу Фредерика увеличить сумму, которую выплачиваю Алсопу. В таком случае, если с ним что-нибудь произойдет, будущее Фанни будет более обеспеченным. Голова идет кругом! Не знаю, что бы я стала делать без вас?! Скорее бы закончилась эта поездка!
— Фредерик все сделает, — успокоила мисс Скетчли.
— Спасибо Богу за Фредерика!
Фредерик обещал Дороти контролировать финансовые дела в Кадоган-сквер и написал, что она может доверить ему исполнение своих финансовых распоряжений. И, если она намерена увеличить пособие Алсопу, он это сделает. Он не знает, какую точно сумму следует перечислять, но, если она пришлет ему незаполненный чек, он впишет нужную сумму. Он также советует Фанни после всего случившегося ускорить отъезд в Индию, а если она не хочет, готов помочь ей организовать отъезд к родственникам в Уэльс. Фанни еще не решила, куда она поедет. Но в один прекрасный день, она ушла из дома и больше не появлялась.
Когда Дороти, все еще будучи в поездке, получила это письмо и прочитала его, она была совершенно убита, но мисс Скетчли удалось немного ее успокоить. Она убедила Дороти, что, наверное, Фанни все-таки уехала в Уэльс.
Дороти продолжала чувствовать себя очень несчастной. Хорошо было всем говорить, что без Фанни будет лучше и спокойнее. Дороти не могла забыть, что Фанни была ее дочерью, и она любила ее, несмотря на все неприятности, которые та ей причинила.
— Что же будет с девочкой? — в отчаянии спрашивала она у мисс Скетчли.
— Девочка! Она уже не ребенок. Если бы не она и не ее муж, вам не пришлось бы сейчас работать до изнеможения. Вы жили бы себе спокойно на Кадоган-сквер.
— Она не просила меня рожать ее. И это даже не было моим желанием. Все этот Дэйли... он, как злой гений, преследует меня с того дня, как я его встретила. Если бы я никогда не встретилась с ним, все в моей жизни могло быть по-другому.
— У вас не было бы Фанни, но остался бы герцог верен вам?
— Все могло бы быть по-другому. Кто знает? Мы ссорились, и я, наверное, раздражала его своими разговорами про деньги, а ведь все это было из-за девочек.
Мисс Скетчли не была высокого мнения о герцоге, поэтому она промолчала, когда Дороти упомянула его. Но Дороти продолжала его защищать.
— Он всегда был добр и великодушен. Мы расстались из-за денег.
Мисс Скетчли ничего не ответила. Ее очень забавляло то, что герцогу так и не удалось найти богатую невесту. Она надеялась: в один прекрасный день ему станет ясно, что он потерял. Дороти с нетерпением ждала новостей. Их не было. Она очень устала от переездов, особенно потому, что чувствовала себя больной. Боль в груди все чаще давала о себе знать, и во время кашля всегда появлялась кровь. Между тем она продолжала выступать и играть старые роли: Пегги в «Деревенской девушке», Пру в «Любовью за любовь» и Летицию Харди в «Проделках красавицы». Она больше не могла играть ни Присциллу Томбой, ни маленького Пикля. Эти дни миновали, но ей было приятно сознавать, что публика гораздо менее сердечно принимает других исполнителей этих ролей.
После спектаклей она чувствовала себя такой усталой, что мисс Скетчли вынуждена была помогать ей укладываться в постель, где она забывалась тяжелым сном.
Каждый день она ждала известий из дома. «Какие-нибудь новости про Фанни?» — спрашивала она, и в ее голосе и в глазах был страх. Что еще должно случиться? Что следующее?
Очередной удар пришел оттуда, откуда его никто не ждал. И поэтому он оказался самым жестоким.
Выяснилось, что у нее куча долгов. Кто-то пользовался ее банковским счетом; счета, которые, она надеялась, были давно оплачены, оказались оставленными без внимания. Кредиторы угрожали ей, требуя немедленного погашения долгов. Она прочитала письмо Фредерика несколько раз подряд, и мисс Скетчли, которая всегда боялась почты, войдя в комнату, застала Дороти, сидящую в кресле и смотрящую вперед невидящими глазами.
— Вы позволите? — спросила мисс Скетчли, беря письмо.
Дороти кивнула.
— Боже мой! — воскликнула мисс Скетчли. — Да это же он сам и сделал, Фредерик Марч!
— Этого не может быть!
— Мне кажется, что чаще случается именно то, чего не ждешь, — грустно сказала мисс Скетчли.
— Я должна вернуться домой.
— Да, в таком состоянии вы не можете играть. Предоставьте это мне. Я все улажу. Мы должны немедленно вернуться в Лондон.
В тот же день они уехали из Маргейта, и когда Дороти вернулась домой, она застала Фредерика в невменяемом состоянии. Он бросился перед ней на колени; он заслуживает ее презрения. Что бы она ни сделала или ни сказала, все будет слишком мягким наказанием для него. Да, это он. Он совершил преступление. Ему нужны были деньги. Он ее обокрал. Он воспользовался бланками чеков, которые она ему присылала, и вписывал туда удвоенные или утроенные суммы против тех, что она просила.
Они были разорены. И это сделал Фредерик, ее любимый зять!
Она не знала, что делать. Она не могла не думать о своей несчастной матери, которая считала, что единственная гарантия достойной жизни — замужество. Замужество! Что принесло оно Фанни? А Доди?
Полковник Ховкер предложил свою помощь, но что он мог сделать? Он не был богатым человеком, и у него ее было столько свободных денег, сколько им могло понадобиться.
Она просмотрела все счета, которые требовалось оплатить. Угрозы, если счета не будут оплачены. Она прекрасно понимала эти угрозы. Долговая тюрьма, из которой не выбраться, потому что, сидя в долговой тюрьме, человек не может зарабатывать деньги. И как ей избежать тюрьмы, пока она зарабатывает деньги?
Что делать? Кто может ей помочь?
Она подумала только об одном человеке, который всегда был добр к ней. Да, она не сомневалась в том, что он всегда был добр к ней, до тех пор, пока его семья не начала настаивать на его женитьбе: если он женится, появятся другие наследники престола, кроме принцессы Шарлотты, и парламент заплатит его долги из казны. Уильям никогда бы не оставил ее...
Но она не может обратиться прямо к нему. Она напишет его адвокату, Джону Бартону, который по поручению герцога занимался всеми финансовыми делами, когда они расстались. Конечно, он сообщит обо всем Уильяму, и будет сделано все, что только возможно.
Это был выход. Она написала Бартону и стала ждать.
Когда Джон Бартон получил письмо Дороти с криком о помощи, он начал обдумывать, какую пользу для своего хозяина он может извлечь из ее бедственного положения.
После того, как герцог Кларенс расстался с Дороти, он превратился в объект постоянных насмешек и осуждения. Люди не одобряли его поведения. Они прожили вместе двадцать лет, у них десять детей, и вдруг он, как глупый влюбленный юнец, начинает волочиться за молоденькой девицей. Конечно, девица богата... но было что-то неприятное в немолодом мужчине, забывшем про свой возраст и ведущем себя, как юноша. И то, что у наследницы хватило ума отказать ему, сделало его еще более смешным и нелепым.
Людям не нравилось, как он обошелся с их кумиром, с одной из самых любимых и популярных актрис, и до тех пор, пока она играет на сцене и появляется перед публикой, поведение герцога не забудется. После того, как он был отвергнут мисс Тилни-Лонг и мисс Элфинстоун, Уильям попытал счастья в королевских домах Европы, однако безуспешно, его предложение отклонила Анна, принцесса Датская, и сестра русского царя.
Уильям был героем многих карикатур, на которых его всегда изображали как неудачливого ловца невест, и на этих карикатурах, на заднем плане, неизменно присутствовала Дороти в окружении десяти детей.
У Бартона возникла блестящая идея. Он может вытащить своего хозяина из этого унизительного положения и заслужить его вечную благодарность. Держа в голове этот план, он отправился к Дороти.
— Я знаю, — сказал он, — что герцог захотел бы, чтобы я сделал все возможное для облегчения вашего положения. Пожалуйста, позвольте мне взглянуть на счета.
Когда он подсчитал, сколько требуется денег, лицо его помрачнело.
— Понадобятся месяцы, чтобы найти такую сумму, — сказал он, — а ваши кредиторы в это время не будут бездействовать.
— Что же мне делать?
— Только одно. Вам надо исчезнуть из Англии.
— Что?!
— Это единственный способ для вас спастись. Вы должны незаметно уехать. Оставьте мне эти счета. Я постараюсь уладить ваши дела, как можно быстрее. Когда все будет в порядке, я сообщу вам, что вы в безопасности и можете вернуться.
— Вы считаете?..
Он выразительно посмотрел на нее.
— Я считаю, мадам, — сказал он, — что, если судить по угрожающему тону ваших кредиторов, меньше чем через месяц вы можете оказаться в долговой тюрьме. Я считаю, что в вашем распоряжении не более трех недель, чтобы покинуть страну.
Дороти была ошеломлена.
Она вспомнила тот день, много лет назад, когда Дэйли угрожал ей долговой тюрьмой. Она вынуждена была принять его условия, и в результате появилась Фанни... и вот из-за Фанни она оказалась перед теперешним выбором, потому что была абсолютно уверена, что именно разное отношение к Фанни — ее и его — положило начало их размолвкам с герцогом, и если бы не было этой главной причины, он никогда не оставил бы ее, как бы ни старалась его семья разлучить их. Казалось, круг замкнулся.
— Я не могу ждать тюрьмы, — сказала она. — Это невозможно. Как я... могу... уехать и что будет с... моей семьей?
— Послушайтесь моего совета, — сказал Бартон. — Уезжайте. Я сделаю все, чтобы вам помочь. Вы должны продать все, что имеете, и уехать. Я буду держать с вами связь. Ваши счета будут оплачены, и... вскоре вы сможете рассчитаться с долгами и вернуться.
Дороти доверилась Бартону. Ей некому было больше довериться.
Бартон удалился, довольный тем, что ему удалось оказать герцогу такую бесценную услугу. Сейчас он не скажет ему об этом, ибо герцог сентиментален. Но он никогда не восстановит репутацию, пока Дороти Джордан находится на глазах у обожающей ее публики.
Дороти поспешно продала за бесценок свою мебель, отказалась от аренды дома и в сопровождении преданной мисс Скетчли уехала во Францию.