ПРЕСЛЕДОВАНИЕ

В аэропорт Сан-Сальвадора в качестве скромных туристов, способных оплатить проезд лишь в третьем классе, прибыли два верзилы, едва вмещавшиеся в узкие, вышедшие из моды костюмы. У них были деформированные физиономии боксеров и руки, изуродованные усиленными занятиями каратэ. С одного взгляда легко угадывалась их профессия — наемные убийцы. Звали они друг друга Сэм и Том. Но эти имена наверняка не были настоящими. Они безостановочно жевали резинку и вели себя как крестьяне, которые впервые отправились в дальнюю поездку. Волосы у них были пострижены на военный манер, причем у одного выделялся большой шрам на голове.

Стоило туристам представиться в качестве американских граждан и показать новенькие паспорта "специалистов по сельскому хозяйству", как все двери аэропорта немедленно распахнулись перед ними. Один из них попросил показать последние списки прибывших и убывающих пассажиров и сообщить о всех ближайших рейсах, поскольку ему якобы нужно встретиться с другим "специалистом", который, возможно, уже приехал или может появиться здесь со дня на день. Ему не надо было никакого мандата. Ведь он и его попутчик американцы, а Сан-Сальвадор для них не более чем задворки собственного дома. На другой день он собрался поехать в город и попросил прислать напрокат машину. Ему нужно было съездить в посольство Чили и посетить некоторые учреждения. Кроме того, он хотел сделать кое-какие покупки и побывать в отелях. Денег у него было достаточно даже для покупки автомобиля. Он взял первый же из предложенных, достав из кармана пачку банкнот. При этом порыв ветра приподнял полу пиджака и обнажил укороченный револьвер, висевший в кобуре под мышкой. Хозяин машины, посмотрев на деньги и револьвер, молча кивнул в знак согласия. В конце концов бизнес есть бизнес.

Оба "специалиста" — и тот, что, согнувшись, втискивался в машину, и тот, что, развалившись на диване, просматривал списки пассажиров, — имели одно задание: отыскать и привезти в Майами Хосе Сантоса Эрнандеса, больше известного среди кубинских эмигрантов по прозвищу Чино. Не найдя ничего похожего в списках, один из них удобно расположился в лучшем помещении аэропорта в ожидании следующих рейсов. Зевая от скуки, он изучал фотографии Сантоса. Их было восемь, и все разные, будто специально для того, чтобы сделать его похожим на половину человечества.

Тот, что уехал на машине, застал Ганса Бостельмана, когда тот собирался уходить из посольства. Он представился без церемоний. Бостельман, узнав, что ЦРУ разыскивает Сантоса, почувствовал, что почва уходит из-под его ног. С одной стороны, как дисциплинированный дипломат, он должен был выполнять полученные инструкции. С другой — удостоверение, показанное этим типом, открывало в Сан-Сальвадоре гораздо больше возможностей, чем его, Бостельмана, влияние, чтобы забрать Сантоса. Для цээрушника это было плевым делом. Приходилось признать превосходство американца. Если бы Бостельман отказался с ним сотрудничать, то тот запросто обошелся бы без него.

— Поехали со мной.

— Что вы собираетесь делать?

— Поговорить с властями и действовать. И то и другое одновременно. Пока вы будете объяснять ситуацию и выполнять формальности, я скручу этого прохвоста. О’кей?

Бостельман согласился, поскольку у него не было выхода. Однако, прежде чем покинуть посольство, он отправил шифровку в Чили, в которой кратко обрисовал сложившуюся ситуацию, преувеличив нажим со стороны ЦРУ. Он посчитал также необходимым дать послу свою интерпретацию случившегося. Затем каждый из них занялся своим делом.

Появление в вестибюле отеля верзилы с замашками гангстера сразу привлекало к нему внимание. Дежурный администратор немедленно сообщил об этом своему шефу, который выслал на помощь человека соответствующей комплекции, только немного пониже ростом и со шрамом не на голове, а на лбу. Он молча с озабоченным лицом подошел к посетителю. Поручение выпало ему не из легких.

— Что вы желаете? — спросил он грозным голосом, нервно сжимая рукоятку револьвера в кармане пиджака.

Посетитель бросил на него сонливый взгляд и полез во внутренний карман за удостоверением. При этом он завернул полу пиджака так, чтобы был виден револьвер, висевший в кобуре под мышкой. Протягивая удостоверение, он хрипло объявил:

— ЦРУ.

Его местный коллега в ответ изобразил нечто вроде реверанса, который можно было истолковать как разрешение действовать свободно. Подойдя к дежурному администратору, он объяснил:

— Это американец, он из ЦРУ.

Полный провал в Сан-Сальвадоре получил сильный резонанс. Сообщение Ганса Бостельмана о том, что он не в состоянии отправить в Чили исчезнувшего Хосе Сантоса, подействовало на участников совещания в "Дьего Порталесе" как ушат холодной воды. В ЦРУ возвращение с пустыми руками "специалистов по сельскому хозяйству" произвело аналогичный эффект. Искомый объект буквально испарился. Куда он мог подеваться?

В Далласе приятель Дайнаса сокрушенно развел руками:

— Я хотел тебе помочь. Мне показалось, что в твоих словах что-то есть, и за Сантосом послали людей.

— Но слишком поздно.

— Очень много времени ушло на дискуссии, — сказал Мартин, набивая трубку табаком.

— Никто не хотел верить мне, — с гордостью подчеркнул Дайнас.

— Я не скептик, но даже сейчас мне не очень верится, что мы обнаружили агента.

— А почему же он сбежал?

— Преследуемый всегда бежит.

— А я теперь полностью уверен, кто он и на кого работает.

— Очень жаль, что об этом мы не можем поговорить с ним самим. Именно этого я и хотел.

— Но его еще можно найти.

— Я полагаю, что этим занимаются.

— Ты действительно так думаешь?

— Да. Я уверен в этом.

Специалисты по Кубе, к которым обратились за консультацией относительно возможного местонахождения Сантоса, выдвинули ряд предложений, не дающих, правда, конкретных указаний, что следует делать. Наиболее "перспективным" было предложение одного из них:

— Если начертить треугольник с углами, упирающимися в Центральную Америку, Мексику и Флориду, включая, естественно, Кубу, то наш объект находится внутри него. Остается лишь прочесать треугольник, и в конце концов Сантосу некуда будет деваться.

— Это выглядит прекрасно лишь теоретически, — запротестовали остальные.

По международным каналам и в различные представительства ЦРУ были разосланы фотографии Сантоса — анфас, профиль, с усами, в шляпе, в очках, с длинными волосами. Всего было восемь цветных фотографий.

Поступившая в ответ информация ничего полезного не дала.

Только с наступлением сумерек Чино направился к своему бывшему дому. Усы, темные очки и каштановый, парик сделали его неузнаваемым. По документам он был теперь уже не Сантос, а Пабло.

Чино вспомнил, как он прибыл сюда, оставив все, что ему дорого, за морем и не зная, сможет ли когда-нибудь вернуться на родину. По совести говоря, он и сейчас не мог быть в этом уверен до конца.

Чино прошел пол-Майами, и никто не обратил на него внимания. Теперь ему предстояло самое сложное — остаться неузнаваемым для бывших соседей. Это был большой риск, но ему нужно было вернуться. В полу его комнаты имелся тайник, о котором знал только он.

Чино с болью в сердце вспомнил о своем верном Паке. Что с ним сталось? Он был уверен, что уж Пак-то его обязательно признал бы. А если кто-нибудь обратит внимание и а эту деталь? Пак, наверное, исхудал.

Почти два года тому назад рыбаки хотели выбросить Пака, небольшого котенка бурого цвета, в море. Объятый ужасом, он пытался сопротивляться, но был слишком мал и слаб. Чино увидел эту сцену со своего катера и взял котенка себе. Поначалу он просто не знал, что с ним делать. Посадил рядом с собой и ласково смотрел на него. Котенок был игривым; красивая шерстка, переливавшаяся буро-розовыми полосками, и зрачки цвета коралла делали его похожим на тигренка. Будто почувствовав, что его новый хозяин приглядывается к нему, чтобы поближе познакомиться, котенок подмигнул своими раскосыми глазами, которые заиграли всеми цветами радуги. Он вопросительно взглянул на Чино, наклонил голову и длинно протянул "мяу". На его языке это означало, что он хочет есть. Шерсть котенка уже улеглась, страх прошел. Как бы давая понять, что с этой скверной историей покончено, а с другой стороны, уразумев, что никакой завтрак ему не светит, он принялся умываться.

— Куда же мне тебя деть? — спросил его Чино. — Ты не из морской братии, а на земле предпочитают собак, потому что они послушные и верные. У тебя же слава гордеца и индивидуалиста. Но я постараюсь что-нибудь сделать для тебя. Ты не волнуйся.

Пак и не волновался. Он поднимал голову только тогда, когда слышал свое имя, продолжая умываться. Чино принес Пака домой, где тот удобно устроился на уголке ковра. Желания Пака не совпадали с желаниями его нового хозяина. Прошло несколько дней, и стало ясно, что котенок хочет сладкой жизни. Он не снисходил до ловли мышей, предпочитая получать молоко и свежую рыбу. Кроме того, со временем в его поведении проявились особенности. Одна из них была на руку Чино. Пак не выносил чужих людей в доме. Едва заметив кого-нибудь, кроме хозяина, он сейчас же забирался куда-нибудь подальше, предпочтительно в мусорные бачки на улице. Когда произошла история с Инагуа, Пак сообразил, что происходит что-то неладное. Он поджидал возвращения Чино на углу улицы, в то время как агенты ФБР окружили квартал.

Теперь, подходя к своему бывшему дому, Чино подумал, где сейчас находится Пак — лежит на своем любимом месте, или же новый жилец выгнал его. Свернув за угол, он вздрогнул от неожиданности. Перед ним сидел Пак, внимательно следящий за полетом бабочки. Он сильно исхудал, красивая шкурка на спине местами лишилась волос. Чино посмотрел на него с любопытством, как в первый раз. Пак немедленно узнал его, несмотря на весь камуфляж, сладко потянулся, выдав полный репертуар своего мяуканья. Хвост его непрерывно подергивался. Мяуканье постепенно перешло в громкое мурлыканье.

— В доме чужие? Верно? Как они обращаются с тобой?

Попрощавшись с Паком, Чино решил вернуться ночью.

Активность поисков Сантоса стала спадать. Некоторые начали даже утверждать, что беглец наверняка уже находится на Кубе и потому-де теперь главная задача состоит в том, чтобы обнаружить его преемника. Однако вскоре произошло событие, которое, хотя и было на первый взгляд незначительным и далеким от интересов разведки, тем не менее оживило охоту. Полиция получила заявление о квартирной краже в северо-западном районе города по адресу Терра, 21. Взволнованный квартиросъемщик утверждал, что, когда он спал, неизвестный проник к нему в комнату в целях грабежа. Правда, ни он, ни его жена не могли назвать точно, что похищено. Они постоянно противоречили друг другу, и это заставляло думать, что в доме ничего не пропало. Когда полиция наконец добилась от них более вразумительного рассказа, она была обескуражена. Оказалось, что ни деньги, ни вещи не были тронуты. Но жильцы уверяли, что кто-то через окно проник в комнату и взломал в одном месте пол. Дыра, проделанная в полу, имела размеры облицовочной плитки. Это странная личность, кроме того, достала из холодильника бутылку молока и налила его в блюдечко для кота. Этот кот им не принадлежал. Он остался, видимо, от прежних хозяев, и они без особого удовольствия решили оставить кота у себя. Полиция уже собиралась прикрыть дело из-за отсутствия явного состава преступления, когда кто-то вспомнил, что этот адрес значился в ориентировке ФБР, полученной несколько дней назад. Позвонили в отделение ФБР. "Да, этот адрес нас интересует", — подтвердили там. Вскоре дом заполнили представители федеральной полиции, следователи, фотографы и эксперты, которые начали рыскать по всем углам. Удивленные жильцы попросили объяснить, что все это значит. Им ответили, что странным ночным посетителем был, по-видимому, опасный кубинский шпион, который, как принято говорить, вернулся на место преступления. Правда, даже сами полицейские считали слишком фантастическим это предположение. Тем не менее квартиросъемщики дома, ставшего объектом внимания ФБР, решили собрать вещи и съехать как можно скорее. Они совсем не хотели оказаться втянутыми в это расследование, но все-таки попали в список подозреваемых, который, по правде говоря, был очень куцым. Эксперты забрали с собой блюдечко, бутылку, обломок половицы. Они сфотографировали все, что могли, и сняли отпечатки пальцев на окне и на дверце холодильника. Через несколько часов из лаборатории поступило сообщение, которое заставило всех зашевелиться: "Отпечатки, найденные в доме по адресу Терра 21, вне всякого сомнения, принадлежат кубинцу Хосе Сантосу Эрнандесу".

Подтверждение того, что Чино находится в Майами, прозвучало как сигнал тревоги для всех спецслужб. Но больше всех всполошился Хофа. До ЦРУ новость дошла несколько позже, и произошло это вот почему. Полиция не имела причин для передачи ЦРУ информации, которая интересовала ФБР. Хофа попросил сделать все возможное, чтобы она не была разглашена. Чем дольше ЦРУ будет находиться в неведении, тем позднее оно подключится к розыску. Таким образом Хофа преследовал две цели: найти беглеца собственными силами и собственноручно доказать правоту высказанного им на суде сомнения, которое кое-кто назвал клеветой.

Жестокая конкуренция, эгоизм и индивидуализм шли против здравого смысла, порождая распыление сил и заставляя делать двойную работу.

Хофе удалось сохранять секрет в течение двух недель, пока ЦРУ само не нашло доказательство присутствия Чино, хотя и не такое явное, как отпечатки пальцев. Это произошло совершенно случайно. Хосе Ампаро Ортега, один из наиболее активных "гончих" ЦРУ, заправляя машину на бензоколонке, увидел, как с шоссе съехал "фиат" и тоже направился к колонке. Ему показалось знакомым лицо человека, сидевшего за рулем. Он присмотрелся. "Нет! Это невозможно!" Но лицо было слишком знакомым. "Святая Мария, его надо сейчас же арестовать!" С каждой секундой он все больше узнавал Чино, а когда тот высунулся в окошко, чтобы подозвать заправщика, его подозрения переросли в уверенность. В этот миг и Сантос увидел Ортегу, собиравшегося броситься к нему.

"Вот тебе раз!" — пронеслось у Чино в голове. Он автоматически включил заднюю скорость, и "фиат", резко выскочив на шоссе, в рискованном вираже влился в непрерывный поток автомашин. Сантос выжал до предела педаль акселератора. Бросив беглый взгляд назад, он убедился, что Ортега не сумел отреагировать с такой же быстротой. Рывок "фиата" застал его врасплох. Когда же он наконец сообразил, что делать, и выхватил пистолет, хозяин колонки бросился на него и повалил, приняв за грабителя. Ортеге удалось вырваться лишь тогда, когда Чино был уже далеко. Ортега вскочил в автомобиль и, не заплатив за бензин, помчался за "фиатом", хотя и сомневался, что сможет настигнуть его.

Чино выжимал максимальную скорость, стараясь увеличить дистанцию, отделяющую его от преследователя. Пока знаменитый "субару" еще не появился в зеркале заднего вида, но он не хотел обманывать себя. Зная, на что способен автомобиль Ортеги, Чино мог рассчитывать лишь на живость ума, хитрость и умение работать рулем. Он вспомнил, как Ортега самодовольно говорил о своем "субару": "Эта машина поменьше "тойоты", но красивее и гораздо быстрее. Она победила на "Ралли-75". Во всей округе не найдешь другой такой машины".

И еще Чино вспомнил, что помимо пистолета у Ортеги был автомат, который он имел обыкновение возить с собой. Ортега был хорошим стрелком. И хотя многое из того, что он рассказывал о своих подвигах, было выдумкой, его все-таки нельзя было отнести к категории болтунов и трусов. Он был одним из немногих, кто "бывал на Кубе". Его ценило ЦРУ, и, наконец, он был, по словам Кастильо, одним из самых решительных его преследователей.

Ортега, найдя в потоке машин "фиат", старался выжать все из своей машины. Поблизости от Бэй Шор Драйв Чино увидел в зеркале "субару".

Прохожие с удивлением смотрели на сумасшедшую гонку двух автомобилей. Чино боялся, что ему не хватит бензина. Он не смог долить свой бак, в то время как Ортега только что заправил "субару". Было два способа избавиться от Ортеги: или оторваться от него в городе, или увести в какое-нибудь укромное местечко, где и разделаться с ним. Однако Чино не знал, сколько потребуется для этого бензина. Он не снимал ноги с педали акселератора вплоть до Брикел-авеню. Там он развернулся и решил, что, если Ортега не потерял след, он его сейчас встретит.

Крепко сжимая руль, Чино искал в потоке машин "субару", но тот не появлялся. В ста метрах от Диннер Кэй мотор "фиата" заглох. Бензин кончился. Чино съехал на обочину, взвел пистолет, поставил его на предохранитель и вышел из машины. "Где-то мчится сейчас мой приятель Хосе Ампаро?"

А в этот самый момент Ортега на большой скорости мчался по мосту через реку Майами в противоположном направлении. Уже по ту сторону реки он понял, что окончательно потерял Чино, и решил поставить в известность о случившемся своих хозяев. Зайдя в аптеку, он позвонил в ЦРУ. Так ЦРУ узнало о возвращении Чино во Флориду, несмотря на секретность, которой опутало дело ФБР.

Сообщение Ортеги было подобно взрыву бомбы. Во все инстанции было срочно передано: "В окрестностях Бэйфронт-парка обнаружен "Фиат-131", управляемый опасным преступником. Возможно, он попытается выехать на Экспресс Уэй или другое параллельное шоссе, ведущее к аэропорту, чтобы покинуть страну".

Были переданы приметы Чино и радиофотографии. ЦРУ, стараясь не привлекать внимания, развернуло широкое прочесывание в районе между рекой Майами и 54-й улицей северо-западной части города и, кроме того, взяло под контроль аэропорт.

Чино продолжал идти, внимательно осматривая окрестности, пока не убедился, что, по крайней мере временно, преследование прекратилось. Не торопясь, он добрался до автомобильной стоянки и по номеру, записанному на маленькой квитанции, стал разыскивать машину. В его кармане уже лежали ключи от нее. Красный "линкольн" модели 1974 года он обнаружил в глубине стоянки. Чино постучал ногой по баллонам. Они были хорошо накачаны. Нагнувшись, он снял колпак с правого колеса. Там лежала маленькая бумажка, на которой было написано: "В Клайтон Айслэнде. Если две вспышки, "Плей Бой" сохраняется; если три — "Павильон". Он внимательно осмотрел днище машины. Все было нормально. Поставив на место колпак, Чино вытер руки салфеткой и сел за руль. Пошарил рукой под сиденьем. Там лежали шляпа, зеленые очки, парик и три заряженных магазина к пистолету.

Чино завел мотор и медленно выехал в сторону моря по бульвару Бискайн. На подъезде к реке со стороны Клайтон Айслэнда появился зеленый "датсун" и трижды мигнул фарами. "Понятно. В "Плей Бой" не идем. Завтра встретимся в "Павильоне".

Всю эту ночь международный аэропорт Майами находился под неослабным наблюдением ЦРУ.

Дьего Медина Фернандес, "идеолог" "Альфы-66", имел собственный кабинет в штабе этой контрреволюционной организации, где хранил ее самые секретные документы. Его замашки опытного политикана нравились Насарио, который доверял ему почти всю организационную работу. Отношения между Мединой и Насарио были самые тесные. Один американец, знавший их, выразился по этому поводу так: "Два сапога пара". Маноло Кура — "мэр муниципалитета Санта-Крус-дель-Норте в изгнании" — подвизался в роли секретаря Медины, в основном он заменял машинистку.

Услужливый "мэр" должен был подолгу стучать по клавишам, потому что Дьего Медина большую часть дня писал программы, воззвания, сообщения, статьи, письма, а также составлял общественно-политические и экономические "формулы замены коммунизма демократией" с помощью "освободительной армии" "Альфы-66".

Дьего Медина, предсказывая близкий час победы, призывал уже сейчас, не прекращая войны, готовиться к миру, когда все придется переделывать заново. По вечерам он рылся в своих архивах, подыскивая подходящие лозунги. Однако идеи, к которым он обращался, такие, как "национальная независимость", "социальная справедливость", "человеческое достоинство" и т. д., были как раз теми, которые контрреволюция либо предала, либо против которых она боролась.

Все программные заявления "Альфы" фальшивы от начала до конца. Призывая к борьбе "с политическими теориями, ориентирующимися на заграницу", "Альфа" опирается на американскую идеологию, ее кадры обучаются военному делу с помощью американского оружия и на американской земле. "Альфа" беззастенчиво вещает о необходимости ликвидации латифундий, которые уже давно перестали существовать на Кубе, о бесплатном начальном образовании, которое там давно существует.

Роль карикатуры на идеолога была не единственной ролью Медины. Он нигде не работал, и свободного времени у него было больше чем достаточно, чтобы уделять долгие часы своему второму амплуа — работе осведомителя ФБР. Медина в "Альфе" был для ФБР тем же, чем Хосе Ампаро Ортега для ЦРУ. Они держали ФБР и ЦРУ в курсе всего, что делалось кубинскими эмигрантами, группировавшимися вокруг "Альфы".

Когда Хосе Ампаро Ортега прибыл в штаб-квартиру "Альфы-66" с известием о том, что Чино в Майами и "пытался ликвидировать его", Дьего Медина весьма этим заинтересовался. Ортега не догадывался о том, что ЦРУ и ФБР не делили между собой секретов, и подробно описал встречу, чрезвычайно преувеличив грозившую ему опасность. Дьего Медина тем не менее понял, что в его словах есть доля правды, и сообщил об услышанном в ФБР, за что получил специальное вознаграждение. Хофа, будучи не в состоянии предугадать последствий открытия, сделанного ЦРУ, а также чтобы загладить свою нелояльность и избежать недоразумений, направил в конкурирующее ведомство свое сообщение:

ЦРУ было нанесено оскорбление. Чтобы показать "этим молокососам из ФБР", что им известны эти "не зависящие от них причины", а заодно и проучить их за скрытие информации от ЦРУ, там сочинили ответное письмо, пожертвовав ради этого третьеразрядной секретной информацией:

Хофа немедленно сообразил, что означали эти невинные слова "горький миндаль". Так у них назывался цианистый калий, которым наполнялись пули, предназначенные для особо важных покушений. Смертельная доза цианистого калия составляет от 0,065 до 0,130 грамма. Патроны, которые Патрисио торжественно вручил Чино в Мехико, содержали тройную смертельную дозу.

Информация о том, что Чино вооружен специальным пистолетом, прибавила забот участникам его розыска. Откуда им было знать, что этот пистолет и отравленные патроны уже находились в архиве кубинской контрразведки как неопровержимое доказательство преступной деятельности ЦРУ.

В уединенном уголке, поблизости от пляжа "Павильон", где местные жители обычно устраивают пикники, Чино и его друг собирались скромно пообедать. Это была их последняя встреча. После "пикника" с пивом и чичаронес каждый из них должен отправиться на родину. Но если для его друга это была обыкновенная поездка, то для Чино возвращение было далеко не простым делом. Его друга никто не разыскивал, он был вне подозрений. Чино же подстерегали повсюду: трудно было сосчитать, сколько ищеек рыскали по его следу на шоссейных перекрестках, на причалах, в каждом уголке аэропорта. Правда, он вновь изменил внешность, но его преследователи наверняка должны были учесть такую возможность.

— Я едва успел предупредить тебя.

— Главное, что все получилось так, как надо.

— Мне пришлось изрядно попотеть. На другой стороне реки тебя разыскивает все ЦРУ.

— На той стороне? Правильно. Мне удалось обмануть Ортегу. Они, наверное, считают, что я отправился в аэропорт.

— Тебе приготовили пышную встречу. Поэтому пришлось отказаться от "Плей Боя".

— По правде говоря, жаль. Там мы были бы в безопасности.

— Я надеюсь, что и здесь нам будет неплохо.

Чино вспомнил, как они первый раз встретились в "Плей Бое". Действительно, никому не пришло бы в голову разыскивать его там. Эта встреча позволила ему воочию убедиться, как низко может пасть человек, каким безобразным может быть отношение к женщине, до каких пределов хотят низвести достоинство американской молодежи.

В качестве случайного клиента Чино соприкоснулся с грязным, приукрашенным всякой мишурой мирком, находящимся под шефством "крестных отцов" Коза Ностра, преумножающих свои капиталы путем эксплуатации сексуальных инстинктов. "Плей Бой" борется за пришествие в США "эры секса" для богатых. Уже почти удалось создать стереотип поведения "Плей Боя", философию "Плей Боя", особое направление в кино и телевидении, в моде, в дизайне лимузинов и прогулочных яхт, сплести сеть клубов, гостиниц, домов, приспособленных для ритуалов "Плей Боя". Построено специальное огромное здание "Плей Бой Тауер" в городе Чикаго в пику "Уоч Тауер", принадлежащему секте свидетелей Иеговы. Обе эти каменные коробки — следствие умопомрачения, хотя и разного характера, но одинаково отвечающего беспринципному стремлению к обогащению. Они как бы разделяют духовный мир на лагерь святых и лагерь грешников.

"Аталайя" — это порнографическое шоу в "Плей Бое", представляющее собой не что иное, как идеологическую диверсию, подкрашенную самыми изысканными женскими прелестями. Направляясь сюда впервые, Чино не ожидал увидеть что-нибудь особенное. Ему казалось, что он уже достаточно нагляделся на эти дешевые штучки. Но он ошибся. Едва окунувшись в этот потаенный мирок Майами, он сразу понял, что его создали специально, чтобы можно было изолироваться от остальной жизни. Он шел между столиками, отыскивая того, с кем должен был встретиться. Посетители не замечали его. Каждый занимался своим делом, а представление приближалось к кульминации. На сцене в вихре занавесов, огней и цветов выступала группа девиц, отобранных в соответствии со строгими критериями моделей "Плей Боя". Перед их телодвижениями канкан выглядел детской забавой. Они освобождались от одежды до тех пор, пока лишь на голове остались бутафорские кроличьи ушки разных цветов, которые должны были придавать некоторое подобие невинности их фигурам, в то время как мощные прожектора беззастенчиво высвечивали мельчайшие детали их тела.

Те девицы, что обслуживали столики, в свою очередь были обучены подавать товар лицом. Кроличьи ушки и блестящие бикини на бедрах составляли всю их рабочую одежду. Подавая заказ, они с улыбкой вызывающе кланялись, готовые разделить столик с гостями.

Коктейли размешивались в стаканах ложечками в виде маленьких женских фигурок с надписью "Плей Бой".

— Дамы и господа! — объявила самая роскошная "крольчиха". — Приготовьтесь… Примите сердечные средства. Сейчас вы увидите спектакль, который лишит вас сна на целую неделю. На сцене "Плей Бой попурри"!

Среди клиентов за столиками сидели денежные мешки, которые были похожи на дедушек, пришедших со своими внучками, развязные юнцы с нездоровым блеском в глазах или, еще того хуже, с явно немужскими наклонностями. Она шумно беседовали в алкогольном угаре. Какой-то старик с выпученными глазами и всклокоченными седыми волосами, делавшими его похожим на белого попугая, говорил, обращаясь к сидевшей с ним блондинке с длинными прямыми волосами:

— Моя дорогая, я сделаю так, что твое имя засверкает на рекламах лучших театров, а слава и деньги заставят тебя забыть о горечи нищеты.

Другая девица, впавшая в меланхолию под воздействием напитков, рыдала, слушая своего соседа по столику.

— Это же делается не с каждым, а только с тем, кто хорошо платит. Мы ведь обо всем договорились. Не превращай теперь это в греческую трагедию. Ты приобретаешь очень древнюю и малопочетную профессию, которая, однако, весьма прибыльна. Нечего падать в обморок, вспоминая о бесполезной добродетели.

Два длинногривых типа, не обращая внимания на девиц с кроличьими ушками, тихо беседовали и неестественно смеялись. Когда они попросили шампанского, по голосу стало ясно, что мужчинами их можно было назвать лишь по ошибке.

Пока Чино искал своего друга, ему пришлось услышать разговоры и о детском публичном доме и о продаже с аукциона девственниц, увидеть торговлю наркотиками. Какой-то педераст сморкался в платок, повторяющий американский флаг.

В "Плей Бое", конечно, было бы легче укрыться, но здесь, под кокосовыми пальмами, где можно подышать морским воздухом, было куда приятнее.

— Именно в этом уголке, — подтвердил Чино, — потому что в Кэй-Бискайн полно мусора, и на севере и на юге.

Его товарищ понял намек. На северной стороне мыса находился сток нечистот, а на южной, около Харрикейн-Харбор, расположился пышный дворец Никсона. В доме № 468 на Бэйслайн жил Эдвин Ундервуд. Рядом с этим миллионером, в доме № 478, проживал Роберт Бой Абпланалп по прозвищу "Хозяин Багам". Дом № 490 принадлежит "главному другу" бывшего президента мистеру Чарльзу Бебе Ребосо, а с № 500 по № 516 протянулись домовладения Ричарда Никсона.

Неподалеку от домовладений Грязного Дика — Никсона и его друзей в отдалении от остальной части Флориды расположился маленький банк. По свидетельству одного из журналов, это "маленький банк для больших связей". На одной из его стен изображены индейцы и пираты, сходящие на землю полуострова Флорида. Возможно, однажды, когда день нынешний станет днем вчерашним, другой художник нарисует на мраморе стены изображение президента и его друзей, которые подвергли нападению полуостров Флориду наподобие современных пиратов.

— Да, ты прав, — согласился его друг, — только здесь между двух мусорных свалок.

— По крайней мере, здесь легко дышится морским воздухом.

— Как тебе показалась твоя замена?

— Парень что надо. Наверняка он будет хорошо работать. Жаль, что мне приходится уезжать так быстро. Вместе мы смогли бы многого добиться.

— Тебе недостаточно того, что ты пережил?

— А ты? Разве тебе не приходилось попадать в трудные ситуации?

Его друг задумался и, улыбнувшись, ответил:

— Помню один случай. Мне выдали новые документы. Я проходил таможню и все время повторял про себя легенду: мою новую профессию, мое происхождение, откуда я приехал, куда еду, причину поездки. Ведь там всегда задают вопросы, хотя бы для того, чтобы услышать твой голос: "Вы едете отдыхать?" или "Какая сейчас погода у вас в стране?". Самая минимальная проверка. Но в тот раз меня лишь спросили: "Ваша фамилия?" И я не мог вспомнить. В тот момент я забыл, какая у меня фамилия.

— Как же ты выкрутился?

— Я постарался выиграть время. "Та самая, что записана в паспорте, Разве вы не умеете читать?" И так далее, пока не вспомнил и не назвал фамилию. Но ситуация была очень неприятной.

— Вообще-то к таким ситуациям привыкаешь.

— Да, как и ко всему или почти ко всему.