28

Остров появился, как дыра в волнистой синей ткани под лучами быстро заходящего солнца. Перед тем как решиться на посадку, вертолет сделал два круга.

До этого момента мысль о клочке джунглей, плавающем посреди тропического океана, в понимании Виктора больше вязалась с рекламой турагентств, а не с реальностью; это было одно из тех мест, куда никогда нельзя попасть, потому что они — сплошная выдумка, рекламная наживка. Но когда он увидел посреди Индийского океана Нью-Нельсон, окруженный кольцами разных оттенков зеленого, покрытый листьями пальм, казавшихся сверху цветами, и ванильными песками, да огромные бусы из кораллов, разбросанные по морю, он был вынужден признать свою ошибку. Такие вещи и вправду существуют.

Но если был реальностью остров — с ужасом рассуждал он, — то все, слышанное до сих пор, приобретало большую правдоподобность.

— Это похоже на рай, — прошептал он.

Сидевшая с ним на узкой скамье Элиса не сводила с острова глаз.

— Это ад, — проговорила она.

В этом Виктор сомневался. Несмотря на все то, что ему уже рассказали, он не думал, что это место хуже аэропорта в городе Сана в Йемене, где они провели предыдущие восемнадцать часов, ожидая, пока Картер закончит подготовку к их перелету на остров. За все это время ему не удалось ни принять душ, ни переодеться, после спанья на неудобных аэропортовских скамьях все кости болели, а поесть он смог только чипсы и несколько шоколадок, запивая минеральной водой. И все это после мучительного перелета на авиетке из Торрехона, прошедшего под аккомпанемент мрачных нотаций Картера.

— Вы ученые, и выражение «теоретически» вам знакомо, так ведь? Так вот «теоретически» вы вернетесь на то же место, которое покинули десять лет назад, но, если там что-то изменилось, чур меня в этом не винить.

— Мы никогда его не покидали, — тихо ответила Жаклин Клиссо.

В отличие от Элисы Жаклин захватила с собой кое-что из одежды. В Сана она переоделась, и теперь ее гладкие волосы, окрашенные в рыжий цвет, были частично скрыты под спортивной кепкой, а на ней были белая летняя блузка и джинсовая мини-юбка. Сейчас она сидела рядом с Бланесом и смотрела в другое окошко, но, завидев остров, отвела взгляд от стекла.

Их слова Виктора не трогали: пусть там ждет что угодно, но по крайней мере это конечный пункт их сумасшедшего путешествия. У него будет время на то, чтобы помыться, а может, даже и побриться. А вот насчет вероятности обнаружения чистой одежды у него имелись сомнения.

Вертолет еще раз резко повернул. После очередного толчка — араб-пилот утверждал, что это порывы ветра, но, по мнению Виктора, причиной всему была его неловкость — машина выпрямилась и начала спускаться на песчаную площадку. В правом углу площадки виднелись черные развалины и искореженный металл.

— Это то, что осталось от барака и склада, — сказала Элиса.

Виктор заметил, что она вздрогнула, и обнял ее за плечи.

С воздуха научная станция смутно напоминала вилку с поломанной ручкой. Ее кончиками были три серых корпуса с наклонными крышами, соединенные с северной стороны, а часть здания, где должна была быть ручка, была круглой и короткой — Виктор предположил, что там должна находиться «Сьюзан», ускоритель заряженных частиц. Над ней возвышались металлические скелеты длинных и круглых антенн, воткнутых словно дротики. Проволочное ограждение замыкало все пространство в один большой прямоугольник.

Виктор вышел из вертолета одним из последних. Он последовал за Элисой к трапу, пригибаясь вместе с ней из-за низкого потолка (чуть не целуя ей попку), и спрыгнул на землю ошалевший от всего этого путешествия, тучи песка и шума пропеллера. Он закашлялся и отбежал, а когда вдохнул, в легкие попало несколько кубических сантиметров островного воздуха. Тут было не так влажно, как он ожидал.

— На юге гроза, на островах Чагос, — крикнул еще не вышедший из вертолета Картер, без труда перекрывая гул лопастей.

— Это плохо? — повысив голос, спросил Виктор.

Картер посмотрел на него так, точно он был каким-то насекомым на стадии линьки:

— Это хорошо. Меня больше волновало бы ее отсутствие, в это время года сухая погода более вероятна. Пока здесь ходят грозы, никто сюда не сунется. Держите.

Он протягивал какую-то коробку, удерживая ее одной рукой. Виктору понадобились обе, и все равно коробка падала у него из рук. Он почувствовал себя солдатом, несущим провиант. Это и в самом деле была часть продуктов, которые Картеру удалось раздобыть на Сана: консервные банки и пакеты с итальянскими макаронами, а также разнокалиберные батарейки для фонариков, радиопередатчики, боеприпасы и бутылки с водой. Последние были особенно ценными, так как цистерна в здании склада была разрушена, и Картер не знал, установили ли здесь новую. Элиса, Бланес и Жаклин, вернувшись к вертолету, разобрали остатки вещей.

Шатаясь словно пьяный, Виктор направился к корпусу. Коробка была жутко тяжелой. Он увидел, как его обгоняют Элиса и Жаклин. Элиса несла две коробки — может, и полегче, чем у него, но две. Он пал духом и почувствовал себя ни на что не годным. Вспомнилось, как тяжело давались ему в школе физические упражнения и как унизительно было, когда девочки показывали свое превосходство в отношении силы. Так или иначе, представление о том, что женщина, особенно если она так привлекательна, как Элиса или Жаклин, должна быть слабее его, очень сильно укоренилось в его сознании. Да, это было глупое представление, но избавиться от него Виктор не мог.

Морщась от натуги и пытаясь дойти до корпуса, он услышал за спиной голос Картера, громко прощавшегося с пилотом. Будучи главным по безопасности на Нью-Нельсоне, Картер без проблем убедил патрульных сделать вид, будто ничего не произошло. К тому же, по его словам, какое-то время можно не опасаться, что «Игл Груп» узнает о том, что они здесь — охранникам можно доверять. Но он предупредил их, что вертолет улетит сразу: нельзя рисковать тем, что его обнаружат с военного самолета во время дежурства. Они останутся одни. И, как если бы Виктору требовались какие-то доказательства, он услышал нарастающий рев пропеллера и поднял голову как раз вовремя, чтобы увидеть, как вертолет, поблескивая в лучах заходящего солнца, разворачивается в воздухе и удаляется. Одни в раю, подумал он.

Возможно, именно эта мысль выбила его из колеи, потому что как раз в этот момент коробка выскользнула у него из рук. Он успел ее подхватить, но один из углов стукнул его по правой ноге. От острой боли всякая мысль о рае окончательно покинула его.

К счастью, его неловкости никто не заметил. Все стояли около двери в третий корпус, по всей видимости, ожидая, пока Картер ее откроет.

— Помочь? — спросил Картер, обгоняя его.

— Нет, спасибо… Все…

Покраснев как помидор и тяжело дыша, Виктор снова зашагал по песку, хромая и широко расставляя ноги. Картер подошел к остальным и теперь держал клещи длиной с руку. Раздавшийся при перерезании закрывавшей дверь цепи звук был похож на выстрел.

— Дом пустой, полы не метены, — сказал он так, точно считалочку, остановившись, чтобы отодвинуть ботинком какой-то мусор.

Было 18:50 по островному времени, пятница, 13 марта 2015 года.

Пятница, тринадцатое. Виктор подумал, не принесет ли им это совпадение неудачу.

* * *

— Теперь она кажется мне крохотной, — сказала Элиса.

Она стояла на пороге, водя лучом фонарика по своей бывшей комнате на Нью-Нельсоне.

Виктору начинало казаться, что это действительно ад.

В жизни ему не приходилось видеть более гнетущего места. Металлические стены и пол раскалены, как только что выключенная духовка, несколько часов проработавшая при температуре двести градусов. Кругом мрак, никакой вентиляции, и пахло преотвратительно. И уж конечно, корпуса оказались намного меньше, чем он представлял по рассказу Элисы: одна несчастная столовая, одна несчастная кухня, голые спальни. От кровати остался только каркас, в ванной лишь самое необходимое — все покрыто пылью.

Ничего похожего на то восхитительное место, где десять лет назад ее встретила Черил Росс. К глазам Элисы подступили слезы, и она, удивленно улыбнувшись, сказала, что и не подозревала, что страдает от ностальгии. Наверное, устала с дороги.

Кинозал Виктора впечатлил больше, хотя он тоже был маленьким, и там стояла ужасная жара. При виде темного экрана он невольно ощутил трепет. Возможно ли, что там когда-то показывали Иерусалим времен Христа?

Однако, увидев зал управления, он раскрыл рот от изумления.

Почти тридцать метров в ширину, сорок в длину, бетонные стены — самое большое и прохладное помещение. Света еще не было (Картер пошел проверять генераторы), но в тусклом отблеске сумерек, просачивавшемся сквозь окна, Виктор с восторгом рассматривал сверкающую спину «Сьюзан». Он был физиком, и никогда еще не видел ничего подобного этой установке. Он отреагировал, как охотник, наслушавшийся невероятных историй о подстреленной дичи, который наконец разглядывает то фантастическое оружие, с помощью которого ее раздобыли, и перестает сомневаться в правдивости всего остального.

Резкий шум заставил его вздрогнуть. На потолке загорелись люминесцентные лампы, и все замигали. Виктор взглянул на своих товарищей так, будто видел их впервые, и внезапно осознал, что будет здесь с ними жить. Но такая перспектива его устраивала, по крайней мере в отношении Элисы и Жаклин. Общество Бланеса тоже нельзя назвать неприятным. Только появившийся в этот момент из-за маленькой двери справа Картер все еще не вписывался в его картину мира.

— Ну вот, свет для того, чтобы играть с компьютерами и разогревать еду, есть. — Он снял куртку, седые волосы на груди виднелись в вырезе футболки, а бицепсы распирали ее рукава. — Плохо только, что воды нет. И кондиционерами пользоваться нельзя, если мы хотим, чтобы все остальное работало. На резервный генератор я не полагаюсь, а основной так и не починили. Это значит, что будет жарко, — с улыбкой добавил он. Но на его лице не было ни капли пота, тогда как все остальные, как заметил Виктор, взмокли с головы до ног. Слушая Картера, он никогда не мог понять, издевается ли тот или в самом деле хочет помочь. Наверное, и то, и другое, решил он.

— Есть и другая причина экономить энергию, — сказал Бланес. — До сих пор мы действовали, исходя из обратного, и всячески пытались избегать темноты. Но ясно, что Зигзаг использует энергию, которая попадает в его распоряжение… Свет и подключенные электроприборы служат ему пищей.

— А вы предлагаете посадить его на диету, — прокомментировал Картер.

— Не знаю, будет ли от этого вообще-то какой-нибудь толк. Энергией он пользуется по-разному. Например, в самолете Зильберга ему оказалось достаточно освещения салона. Но лучше не очень-то облегчать ему жизнь.

— Это можно. Отключим общее освещение и подсоединим только компьютеры и микроволновую печь для подогрева еды. Фонариков у нас хватает.

— Тогда не будем терять времени. — Бланес обернулся к остальным: — Мне бы хотелось, чтобы мы работали вместе. Можно использовать этот зал: здесь есть несколько столов, места хватает. Распределим задачи. Элиса, Виктор, существует определенная временная модель нападений, которую нужно отследить. Почему Зигзаг действует несколько дней подряд, а потом «отдыхает» несколько лет? Это как-то связано с потребляемой им энергией? Есть ли в этом какая-то закономерность? Картер предоставит вам подробные отчеты об убийствах. Я поработаю с выводами Райнхарда и с архивами Марини. Жаклин, ты можешь помочь мне разобрать его файлы…

Пока все согласно кивали, случилось нечто неожиданное.

Оттого, что все очень устали, а может, потому что все произошло так быстро, сразу никто даже не отреагировал. Только что Картер стоял справа от Бланеса, потирая руки, и вот он уже подскочил к центральному компьютеру и со всей силы ударил ногой что-то под столом. Потом раздулся от важности и посмотрел на них, как старый кочегар паровоза, вмешивающийся в разговор пассажиров первого класса:

— Профессор, вы забыли о плохих студентах, которые прогуливают лекции. Мы тоже можем пригодиться для уборки в аудиториях. — Он театрально нагнулся и поднял с пола маленькую раздавленную змею. — Наверное, ее родичи ползают где-то поблизости. Как это ни странно, мы в джунглях, а разная живность любит забираться в пустые дома в поисках пищи.

— Она не ядовита, — не моргнув глазом, ответила Жаклин, беря змею в руки. — Похоже, это зеленая бойга.

— Угу, но все равно противно, правда? — Картер забрал змею у нее из рук, подошел к металлическому мусорнику и бросил туда маленькую зеленую гирлянду с выпущенными кишками. — Похоже, работать придется не только головой, надо будет что-то делать и ногами. И кстати, мне тоже понадобится помощь. Кто-то должен открывать и разбирать провиант, готовить, нести дежурство на карауле, немного прибираться… Иными словами, знаете ли, делать все эти банальные вещи, которых немало в жизни…

— Я это сделаю, — сразу сказал Виктор и взглянул на Элису. — Ты сама можешь заняться подсчетами. — Она заметила, что Картер ухмыляется, точно ему смешно, что вызвался Виктор.

— Хорошо, — подытожил Бланес. — Приступим. Картер, как вы думаете, сколько у нас времени?

— В смысле, до того, как «Игл Груп» зашлет к нам кавалерию? Пара дней, максимум дня три, если они поведутся на подставу, которую я оставил им в Йемене.

— Мало.

— Будет еще меньше, профессор, — сказал Картер. — Потому что Гаррисон — хитрый лис, и я знаю, что он не поведется.

Положительная черта людей, которые в обыденной жизни постоянно чуть унылы, заключается в том, что, когда наступают действительно тяжелые моменты, они всегда немного оживляются. Они как будто думают: «Не знаю, чего я жалуюсь. Смотри-ка, что сейчас происходит». Именно это случилось с Виктором. Нельзя сказать, что он чувствовал себя совершенно счастливым, но он испытывал подъем, ощутил какую-то жизненную силу, которую в себе не подозревал. Позади остались дни, посвященные гидропонным растениям и философским книгам — теперь он жил в диком мире, где почти каждую минуту требовались новые качества. К тому же ему нравилось чувствовать себя полезным. Он всегда считал: то, что ты умеешь делать, ничего не стоит, если это не служит другим, и теперь настало время воплотить этот принцип в жизнь. Весь вечер он распаковывал коробки, подметал и убирал, выполняя приказания Картера. Он полностью выбился из сил, но обнаружил, что в усталости есть нечто притягательное, как в наркотике.

В какой-то момент Картер спросил, умеет ли он готовить в микроволновой печи.

— Я умею делать жаркое, — ответил он.

Картер смерил его долгим взглядом.

— Так сделайте.

Было ясно, что бывший военный злоупотребляет его добрым расположением, но Виктор беспрекословно подчинялся. В конце концов, какое удовольствие получал он дома, стараясь только для себя? Теперь у него была возможность помочь другим, делая все эти простые вещи.

Он открыл консервные банки, бутылки с маслом и уксусом, достал тарелки и в тусклом свете, еще сочившемся из окна, приготовил ужин, стараясь, чтобы вышло что-то мало-мальски вкусное. Он снял свитер и рубашку и работал, обнажив туловище. Временами ему казалось, что в этом влажном воздухе он задыхается от пота, но все это придавало его действиям еще большую степень реальности. Он был шахтером, готовящим ужин для измученных работой товарищей, юнгой, драящим палубу.

Перед ними проплывали невиданные картины. В какой-то миг на кухню вошла Элиса с джинсами в руках. На ней были только маечка на бретельках и малюсенькие трусики, но она все равно была в поту и подобрала свои прекрасные густые волосы резинкой.

— Виктор, тут есть что-то, чем можно это обрезать? Может, какие-нибудь большие ножницы… Я умираю от жары…

— По-моему, у меня есть подходящая штучка.

Картер принес огромный ящик с инструментами и оставил в соседней комнате. Виктор достал оттуда портативный металлический резак. Какой это был неожиданный и чудесный миг! Как мог он когда-нибудь представить себе подобную ситуацию, тем более с Элисой? Даже она улыбнулась, и они вместе шутили:

— Повыше, повыше, режь здесь, — командовала она.

— У тебя получатся мини-брюки. Это даже не шорты, слишком уж они маленькие…

— Режь, не жалей. У Жаклин для меня ничего нет.

Он подумал о своей прошлой жизни, когда считал себя счастливцем, если ему удавалось попить с ней кофе в асептической атмосфере университета Алигьери. А теперь они были почти обнажены (он — до пояса, она — в трусиках) и решали, где обрезать джинсы. Конечно, ему все еще было страшно (и ей тоже, разумеется), но в этом страхе было нечто, заставлявшее его думать, что может случиться все, что угодно — и приятное, и неприятное. Страх делал его свободным.

Когда ужин был готов, уже стемнело и жара немного спала. В окошко столовой проникал легкий бриз, почти ветер, и Виктор мог различить тени, колышущиеся за ограждением. Он постелил бумажную скатерть, расставил тарелки и на манер канделябра установил в центре одну из переносных ламп. Он попытался даже подать еду покрасивее, но это прошло незамеченным. Поужинали второпях и молча, никто ни с кем не разговаривал. Элиса, Жаклин и Бланес сразу вернулись в зал управления и возобновили работу.

Виктор остался убирать со стола и включил рацию в кармане джинсов. В разномастном шуме эфира ему слышалось дыхание Элисы. Он представил себе, что дыхание — это нечто вроде отпечатков пальцев, и сейчас он слышит выдохи именно ее контральто, которые ни с чем нельзя перепутать, и скрип ее карандаша о бумагу.

Раздать всем рации придумал Бланес. Картер в ответ на его предложение изобразил мину на каменном лице, точно говоря: «Профессор, оставьте практические вопросы мне», но в конце концов нагрузился переносными рациями, чтобы распределить их между ними, хоть и заметил:

— Это вам не очень-то поможет, господин разумник. Зильберга он разорвал на клочки прямо под носом охранников, внутри самолета, не забыли? А Стивенсона — на баркасе, по размеру меньшем, чем эта комната, на глазах у пяти человек, которые ничего не видели и не могли сделать…

— Я знаю, — признал Бланес, — но думаю, лучше нам все время быть на связи. Это успокаивает.

Поэтому в паху у Виктора шуршали и покашливали голоса Жаклин, Элисы и Бланеса, и ему думалось, что и другие слышат шумы, которые производит он сам, поэтому он постарался собирать тарелки тихо (потом их нужно будет помыть морской водой, которую принес в бидонах с пляжа Картер). В этот момент его окликнул Картер:

— Возьмите фонарь, спуститесь в кладовую и посмотрите на верхних полках, нет ли там чего-нибудь, что может нам пригодиться. Вы выше меня, а лестницы у нас нет.

Виктор попросил его повторить приказ: с момента прибытия на остров Картер вовсе не пытался говорить по-испански, и хотя Виктор неплохо понимал английский, речь этого человека временами оказывалась для него тарабарщиной. Когда он наконец понял, то послушно повиновался: взял фонарь и направился в темную смежную комнатушку, в полу которой был открыт люк.

Открытое отверстие люка было темно.

Он посветил туда, увидел ведущие вниз ступени и вдруг вспомнил. Тут он убил ту женщину. Как ее звали? Черил Росс.

Он поднял глаза. Картер еще был на кухне, что-то там делал. Он снова посмотрел на люк. Что такое? Ты годишься только на то, чтобы готовить ужин? Он вдохнул побольше воздуха и начал спускаться по ступеням. Из кармана брюк рация донесла до него кашель Элисы в треске помех. Слышала ли она приказ Картера? Знала ли, что он сейчас делает?

Когда его накрыл потолок кладовой, Виктор поднял фонарик. Он увидел металлические полки, заваленные всяческими предметами. Пол здесь был земляной, хотя, как он ни вглядывался, следов, которые ожидал (и боялся) найти, так и не обнаружил. Тут, внизу, было прохладно по сравнению с липким воздухом кухни, даже немного холодно.

Вдруг в глубине он заметил серую металлическую дверь, забитую деревянными планками.

Он вспомнил рассказ Элисы о том, что все случилось в холодильной камере.

За этой дверью.

Виктора передернуло. Он до конца спустился по ступеням и решил сосредоточиться на своей задаче.

Начал он с полок справа. Встал на носки и посветил на самую верхнюю. Во тьме показались две коробки, вроде бы с печеньем, и большие металлические банки, по всей видимости, с чем-то несъедобным. На ум ему пришел ребус, где один китаец показывает другому банку с лаком, чтобы сказать «рак». У китайцев вместо «брат» вышел бы «блат» Из рации доносился тихий разговор, которому приходилось прорываться через цензуру статических помех: Бланес и Элиса принялись рассуждать о чем-то, связанном с расчетом УПВ (универсальной переменной времени) и о периодах энергии. Вибрато голоса Элисы приятно щекотало ему пах.

— Э, да выключите эту дрянь, — услышал он вдруг голос Картера, сопровождавшийся звуком спускающихся по ступеням ботинок. — Никакого проку от нее нет, что бы там этот умник ни говорил.

Виктор пропустил его слова мимо ушей. Он даже не стал отвечать, просто дальше шарил лучом фонарика по верхним полкам, пока не наткнулся на новые ящики.

Внезапно его гениталий коснулась рука. Огромная рука. Он отскочил, но толстые пальцы Картера успели залезть в узкий карман его джинсов и выключить рацию.

— Что… вы делаете? — закричал Виктор.

— Спокойно, падре, вы не мой тип. — Картер оскалился в темноте. — Я же сказал вам, что рации — бесполезная дрянь, и мне не нравится, когда меня кто-то слышит.

Виктор подавил обиду, продолжив работу.

— Будьте добры, не называйте меня «падре», — сказал он. — Я преподаватель физики.

— Я думал, вы занимались религией или теологией или чем-то в этом роде.

— Откуда вы знаете? — удивился Виктор.

— Слышал, как вы говорили об этом француженке вчера вечером, в аэропорту в Йемене. И видел, что вы иногда молитесь.

Эта неожиданная наблюдательность Картера Виктора изумила. Он действительно говорил с Жаклин о том, какие книги он читает, и на протяжении поездки несколько раз молился (никогда в жизни он не испытывал такого горячего желания это сделать), но он всегда незаметно, едва шептал «Отче наш». Он не думал, что кто-то обратит внимание.

— Я католик, — ответил Виктор. Он протянул руку и наклонил один из ящиков, чтобы посмотреть, что внутри. Снова какие-то банки. Он вытащил одну из них. Фасоль.

— Что ученый, что священник — один черт. — Картер принялся снимать коробки с полок, стоявших по левую сторону. — Это худшие общественные сословия, я так считаю. Одни создают оружие, другие его благословляют.

— А солдаты из него стреляют, — возразил Виктор, не испытывая желания спорить, но с задней мыслью. Поискал на банке с фасолью срок годности и обнаружил, что он кончился четыре года назад. Снова поставил банку в ящик и направил фонарь на следующий. Картонные коробки. Он сунул туда руку, чтобы взять одну из них.

— Скажите-ка мне одну вещь, — обратился к нему Картер сзади. — Что для вас Бог?

— Бог?

— Да, что это для вас?

— Надежда, — помолчав, ответил Виктор. — А для вас?

— Как по настроению.

Коробка застряла. Виктор сильно тряхнул ящик. Какая-то юркая черная тень вдруг возникла в пяти сантиметрах от его пальцев и поползла по стене.

— Господи… — охнул Виктор по-испански, с отвращением отпрянув в сторону.

— Нет, это уж точно не «Господь». — Картер повторил это слово по-испански, светя фонариком на потолок. — Это таракан. Большой, но преувеличивать все же не стоит…

— Просто огромный… — Виктору было тошно. Мясо ворочалось у него в желудке.

— Нормальный тропический таракан, без красителей и добавок. Я бывал в таких местах, где при виде подобной твари слюнки текли. В таких местах, где увидеть жучка — то же самое, что увидеть оленя.

— Не уверен, что я хотел бы в таких местах оказаться.

Бывший солдат хрипло и коротко хохотнул.

— Вы уже в одном из таких мест, падре. Если хотите, могу снять доски с двери и продемонстрировать.

Виктор посмотрел на дверь, потом на Картера. В свете фонарика глаза Картера были того же цвета, что и полотно двери.

— Не скажу, что это худшее из всего, что мне довелось повидать, потому что после я видел Крейга, Петрову и Марини. Но то, что я видел за этой дверью, было худшим из всего виденного мною до тех пор. А уж можете быть уверены, повидал я немало. — В холодном воздухе кладовой дыхание Картера повисало облачком. От света фонаря его глаза сверкали. Казалось, будто внутри у него пожар. — Такие бравые солдаты, как Стивенсон и Берджетти, привыкшие, как я говорю, жить стоя, а не на коленях, после спуска в эту кладовую свихнулись… Даже тот тип, что нас разыскивает, Гаррисон, человек «Игл Груп», нафиг сбрендил: он видел больше жертв, чем все мы, и теперь совсем рехнулся. У него всякие припадки, кризы, все такое. При том, что кисейной барышней его не назовешь.

Виктор сделал движение кадыком, безуспешно пытаясь сглотнуть слюну. Картер заговорил, немного отвернувшись, словно обращался уже не к нему, а к окружавшим их теням:

— Я вам расскажу одну вещь. В тысячах километрах отсюда, в Кейптауне, есть домик, где живут моя жена и дочь. Они негритянки. У меня красивая-красивая черная девочка десяти лет от роду с милыми кучеряшками и огромными глазами. У нее такая славная улыбка, что я мог бы смотреть на нее всю жизнь и плакать от умиления. Мою жену зовут Камария, на суахили это значит «луноподобная». Она высокая и красивая, лучшая представительница своей расы, с точеным телом из твердого эбенового дерева. Я люблю их без памяти. А в последние пару лет и ночи не проходит, чтобы мне не приснилось, что я запираю их в этой кладовой и уничтожаю здесь. Я делаю с ними то же, что оно сделало с Черил Росс. Я не могу этому противостоять: появляется он, дает мне приказания, и я повинуюсь. Дочери я вырываю глаза, чтобы их съесть.

Он умолк, тяжело дыша. Потом снова повернулся к Виктору и посмотрел на него бесстрастным, спокойным взглядом:

— Мне страшно, падре. Страшнее, чем ребенку в темной комнате. С тех пор как все это началось, я могу закричать, если меня напугает друг, или наделать в штаны, если остаюсь ночью один. Никогда в жизни я так не боялся… Я знаю, что, если, как вы думаете, Бог есть, он… или оно… это Антибог. Антинадежда. Антихрист, так ведь говорят?

— Да, — пробормотал Виктор.

Картер остановил на нем свой взгляд.

— Но вы не переживайте, вас это не касается. Это наша проблема. Если вашим коллегам не удастся быстро найти решение, он убьет всех нас, но не вас… Вы просто сойдете с ума. — В его голосе вдруг зазвучало презрение. — Так что не переживайте из-за этих дурацких тараканов и занимайтесь коробками. — И, повернувшись, вышел из кладовой.

Он резко проснулся. Он был дома. Они с Риком Валенте рвали в клочья девчоночьи брюки. К счастью, все остальное (и остров, и жуткие убийства) было просто дурным сном. Пути подсознания неисповедимы, подумал он.

— Смотри-ка, — говорил ему Рик, который придумал сверхбыструю машинку для разрывания брюк.

Но все было не так. На самом деле он сидел на полу, его голая спина упиралась в холодную металлическую стену. Он узнал узкую кухню научной станции. В окно проникали лучи рассветного солнца, но разбудил его не свет.

— Виктор… — доносилось из стоявшей на полке рации. — Виктор, ты тут? Можешь позвать Картера и прийти с ним в кинозал?

— Что-то получилось? — с трудом вставая, спросил он.

— Приходите скорее, — вместо ответа сказал Бланес.

По его голосу Виктору показалось, что он в ужасе.