Феникс расправил крылья
Восьмой этаж. Девятый. Десятый. Вот и вершина Башни Феникса. Двадцать лестничных пролётов и никакой отдышки – я так часто поднимаюсь на крышу, что эта нагрузка уже давно стала незаметной. Вид, который открывается отсюда, стоит восхождения. А та радость, которую он доставляет сердцу и вовсе бесценна, но это часть платы за все наши труды на протяжении последних двух с небольшим десятилетий. Дышать вольным ветром, наблюдать, как с каждым месяцем город растёт, крепнет и хорошеет, ощущать, как прямо на глазах увеличиваются наши силы… Не знаю, что может сравниться с этим удовольствием.
На крыше всегда людно. Кто-то назначает здесь встречи, кто-то приходит в свободное время посидеть с книжкой или, как я, безо всякого повода приходит просто насладиться зрелищем. На севере и на востоке из-за городской стены торчат жёлтые стрелы кранов, они то и дело шевелятся, перемещаются, выдвигаются и втягиваются, выполняя свою работу. Пространства внутри нашей девятикилометровой стены уже не хватает и вскоре её придётся переносить и удлинять – благо, сделать это не так уж и трудно.
На другом берегу реки уже заканчивали расчистку новой строительной площадки и начинали свозить тяжёлую технику. Совсем скоро там у нас появится своя небольшая промзона, а потом и она, наверняка, увеличится до размеров огромного комплекса, накачивающего стальные мышцы восстающего из праха Человечества. Это сравнение вовсе не было таким уж глупым. Протянувшиеся во все стороны провода восстановленной телефонной связи, соединявшие нас с каждым посёлком, были нервами одного большого организма. Раскинувшиеся уже на пределе видимости возделанные поля – это наша крепкая плоть. Стоящие ровными рядами солдатские бараки и офицерские корпуса – наши крепкие руки. Административный квартал с научно-исследовательским центром и великолепной Башней Феникса стал мозговым центром. Так, день ото дня, взрослел и мужал наш прекрасный Солис.
Долгое время Город в названии не нуждался, путать его было не с чем. Имена собственные носили наши многочисленные кормушки, разбросанные по всему Уралу. А вот слово Город всегда произносилось эдак со значением: сразу становилось понятно, что он не чета всем другим поселениям, живым и мёртвым. Но чем больше наше общество, начинавшееся с объединения нескольких отрядов численностью в сотню человек, развивалось, тем сильнее нам не хватало всего полагающегося полноценному государству: названия и герба.
Когда на одном из юбилейных заседаний, посвящённом подписанию указа об учреждении клановой системы поднялся вопрос о том, чтобы дать Городу название, выяснилось, что едва ли не каждый из генералов уже много раз думал об этом и даже имеет свои готовые варианты. Все предложения тут же были составлены в единый список, поверхностно обсуждены и выведены на голосование. И так случилось небольшое историческое событие. Столь затяжного, изобилующего спорами и выкриками обсуждения у нас не было ранее никогда.
Основной список был достаточно быстро пройден, и ни одно из предложенных названий не было признано подходящим. Зато мы определились с основными требованиями:
Во-первых, имя города не должно было совпадать ни с одним названием населённого пункта прошлых времен, так как оно должно было подчеркнуть начало и расцвет новой жизни нового мира по новым правилам.
Во-вторых, оно обязательно должно подчёркивать «перерождение и неотвратимое восхождение человечества», как заявил ударившийся в прозу Влодек. От его пафосной формулировки все покривились, но против самой мысли никто возражать не стал.
В-третьих, это название должно звучать абсолютно одинаково на всех языках, ни в одном из них не имея дурных значений. Таким образом, подчёркивалось, что представители всех народов изо всех уголков земного шара, в исследовании которого мы всецело полагались на систему телепортации, могут рассчитывать на достойное отношение с нашей стороны.
Абсурд? Может быть. Но многодневный мозговой штурм способен творить чудеса с человеческими умами. Выжатое, как мочалка, сознание начинает мыслить на совершенно другом уровне, и ты весь превращаешься в один сплошной холодный мозг, не имеющий ни симпатий, ни отвращения. На решения, принятые в таком состоянии, можно полагаться.
В итоге, круг поисков понемногу сомкнулся на латыни, торжественное звучание которой приходилось по вкусу абсолютно всем. Кто-то вспомнил популярный вариант из первого списка «Надежда», и тут же закипела работа по удачному переводу его на язык древних римлян. Получалось плохо: в латыни это слово имело два перевода – неблагозвучное «спесь» и невразумительное «фидуция». Мы продолжали экспериментировать с подбором синонимов, когда Томми, до того момента сидевший молча, негромко хлопнул рукой по столу и произнёс короткую речь: «Любезные судари. Я хочу, чтобы вы раз и навсегда забыли о надежде. Нигде и никогда, ни в одном названии это слово встречаться не должно. Надежда делает человека слабым и безответственным. Нам же следует, прежде всего, держаться за веру и знание. Мы должны хорошо знать свои возможности и хранить непоколебимую веру в свои силы. Это приведёт нас к победе. А надежда нужна лишь тому, кто не знает или не верит, полагаясь на чудо, которое произойдёт само по себе… Таким не место в армии, а тем более в штабе».
Так мы отошли от предложенного варианта и начали искать в другом направлении. Никто не стал унижаться до того, чтобы тут же начать искать в латинском словаре Веру и Знание. Мы решили найти понятие, каким-либо образом объединявшее смысл этих слов и после не такого уж долгого обсуждения сошлись на слове Солис, обозначавшем восход Солнца, и одновременно его сияние, и жар его лучей. Заключённая в нём идея неизбежности наступления света, тепла и счастья пришлась по нраву почти всем. Возражали только Ерш и Велес из-за, якобы, дурацкого для русского уха, звучания. Большинством голосов наш прекрасный город получил своё имя.
С гербом история вышла гораздо более интересная, отчасти даже детективная. По самой сути никаких споров не было: все сразу же единогласно сошлись на том, что мифическая птица феникс как нельзя лучше отражает все наши усилия. Сгорает в пожарище собственного гнезда, а затем возрождается из пепла – ну прямо в десяточку попадание, лучшего символа нельзя и желать. Весь вопрос в художественном воплощении. Из штабных рисовать никто толком не умел, некоторые даже чертили с грехом пополам, потому объявили общевойсковой конкурс на разработку эскиза. За основу взяли рисунок, который долгое время красовался на передвижном командном пункте Томми.
Бойцы живо откликнулись на призыв и так расстарались, что разбирать их вдохновенные художества нам пришлось около двух недель. В основной своей массе эскизы были совсем никудышными, на уровне детских каракуль, хотя и обрисовывались с большим старанием и аккуратностью. Попадались и очень интересные варианты, мне больше всего глянулся рисунок одного сержанта из связистов. На нём вычурно угловатый феникс раскинул свои крылья не вверх, как это принято изображать, а в стороны – далеко за пределы пятиугольного щита, в который был вписан. Да и у каждого из генералов был свой любимый эскиз, а то и два или три.
Придти к согласию никак не удавалось – исходным образцом у нас был рисунок Томми, и, в таком ключе, все остальные варианты представлялись более или менее успешными попытками его творческой переработки. А рисунок Томми сам по себе был очень красивым, профессиональным и гармоничным, то есть улучшать там было просто нечего. Интересно, что сам Томми никогда художественными талантами не отличался, а на вопросы о происхождении красиво вписанного в кружок феникса всегда отвечал уклончиво. Мол, перерисовал откуда-то.
Само собой, после всех дебатов мы неизбежно пришли к тому, что исходный вариант лучше всех. Непонятно вообще для чего было устраивать весь этот фарс. Можно было с самого начала утвердить значок его и не морочить голову. Такие вот игры в демократию. Зато мы, наконец, обрели всё недостающее для полного осознания себя единой глобальной силой. Мы были уже не просто «Мы». Теперь нас можно было называть «Солис» или «Фениксы», солдатское сердце этому очень радовалось.
Эти новшества очень кстати подоспели к важнейшему событию, открывшему для нас новую эпоху невиданных доселе возможностей. Сбежавший в неизвестном направлении Шепард, благодаря бдительности караульного, не успел напоследок уничтожить нашу прыжковую точку. Также ему не удалось зашифровать или исковеркать результаты своей исследовательской работы, за что следует сказать отдельное «спасибо» курировавшим его дотошным и ответственным лаборантам. Единственное, чем он мог затормозить наше проникновение в тайну телепортации – это фальсификацией коэффициентов в интерпретационных формулах и чисел в готовых таблицах. Что он, разумеется, и сделал, притом очень тонко.
Все выкладки, формулы, схемы и уравнения выглядели абсолютно корректно. Они идеально согласовывались со всеми материалами отчётов и не имели никаких внутренних противоречий с математической точки зрения. Но, при этом, работали они совершенно некорректно. Слава Богу, определить это удалось без человеческих жертв. По оставленным Шепардом таблицам, больше половины работающих прыжковых точек располагались на дне океана. С тактической точки зрения это было бессмысленно, а с технической невозможно. Поэтому предположение о фальсификации схем приняли как факт.
С другой стороны, учёные получили простой и эффективный метод для проверки своих гипотез. Они снимали с интерфейса точки изображение карты расположения всех остальных работоспособных точек и накладывали её на реальную карту земной поверхности. Любая несуразица вроде точки в океане означала ошибку. Точки, расположенные в непроходимых лесах или где-нибудь в горах решено было не считать маркерами погрешности. Мало ли что ещё могло понадобиться инопланетянам на нашей планете…
Герб Солиса, изображающий восстающего феникса. Выполнен по эскизу Томми.
Сотни точек на карте позволяли углядеть знакомые очертания континентов даже на прозрачной подложке. То есть, можно было выполнять позиционирование сходу, с погрешностью примерно в двести километров. Такая точность нас абсолютно не устраивала, плюс имелся азарт расшифровать совершенно непробиваемую систему координат Странников. Метод наложения оказался очень кстати, но даже с ним на работу ушли годы. Пока однажды не наступил долгожданный момент триумфа.
17 июня 2042 года наши ученые завершили работу по устранению ошибок в документах Шепарда, получив полный доступ к функционалу прыжковой точки. Неделю спустя, 24 июня, в 13 часов 25 минут был произведён первый пробный запуск точки.
Лидер научной группы Милош, в сопровождении отделения тяжёлой пехоты, прошёл через врата и вернулся спустя полчаса. Наши «прыгуны» выглядели очень измотанными, хотя на лице каждого из них играла счастливая детская улыбка. Противогазы, в которых они отправлялись в путь, сейчас были засунуты под ремни РПС, от некоторых разило блевотиной.
Первым делом, Милош показал только что сделанные фотографии. На них пехотинцы, изо всех сил старавшиеся удерживать на лице суровые мины, стояли на заросшем травой берегу какого-то очень крупного водоёма. Далеко за их спинами, на другом берегу, из гущи необъятного леса, торчали плотно-плотно поставленные светлые башни огромной высоты. Чтобы смекнуть, что на самом деле эти башни – не что иное, как многоэтажные дома, мне понадобилось никак не менее пяти секунд. Это действительно были самые настоящие небоскребы… Невероятное зрелище, от которого что-то сладко заныло в груди.
Затем Милош ещё раз показал нам план путешествия, в котором чётко значилась точка назначения: Буэнос Айрес. И на закуску последовали фотографии Буэнос Айреса, сделанные в старые времена, причём примерно с той же точки, где фотографировались наши путешественники. За исключением несколько поредевшей застройки, всё сходилось. Прыгуны действительно попали аккурат туда, куда и намеревались. И пока другие учёные потрошили рюкзак с принесёнными образцами почвы и растений, а Милош пытался объяснить, что выведенные таблицы ещё требуют обкатки, все присутствовавшие в мавзолее солдаты, не исключая меня, Томми, и остальных генералов, уже издавали торжествующий рёв. Просто так ревели, безо всяких слов. Долго, в два-три дыхания. Несколько минут назад мы, наконец, получили в своё распоряжение огромные возможности, детальные планы реализации которых, уже давно покрывались архивной пылью.
Прыжковые точки расположились на земной поверхности вполне логично с точки зрения военного ремесла. В основном они находились возле крупных городов, значительных стратегических объектов вроде морских портов или военных баз, шахтных комплексов. Едва ли не пятая часть от всех точек находилась в совершенно непримечательных местах, где в лучшем случае могла быть какая-нибудь старющая железнодорожная ветка. Скорее всего, там было что-то важное, не отмеченное ни на одной из наших карт. Что, в общем, странно – у нас были очень детальные карты российских территорий со многими объектами высокого уровня секретности. Видимо, инопланетяне с орбиты усмотрели куда больше, чем наши спутники. Может, и в лесах под Краснинским было что-то эдакое? Или просто ошибка позиционирования при сбросе капсул с прыжковыми точками?
Мы получили информацию о планируемых странниками пехотных операциях. Здесь была логика, но не просматривалось никакой системы. Выбранные объекты были важны и разнообразны, но почему именно они были выбраны для телепортационной связи? Если бы преследовалась цель равномерно покрыть наиболее развитые регионы планеты, это можно было сделать гораздо эффективнее. Даже тупой курсант с линейкой в руках справился бы с этой задачей не в пример лучше. Разберёмся, обязательно разберёмся.
Сразу после успешных испытаний точки в действие вступила учебная программа подготовки бойцов специально для выполнения разведывательных заданий через телепортационную сеть. В экспедиционном корпусе формировался отдельный «прыжковый» полк, состоящий из десяти отрядов, по двадцать человек в каждом, включая командующего сержанта. Такое количество бойцов в каждом отряде было сочтено оптимальным, и вот почему.
Точка срабатывает очень шумно, к тому же местоположение каждой из них наверняка прекрасно известно нашему противнику. Следовательно, о скрытных операциях на неприятельских территориях, которой предположительно являлись любые земли за пределами Урала, приходилось забыть. Любая разведывательная операция планировалась с расчётом на то, что разведку придётся вести боем, а, следовательно, отряды приходилось формировать из тяжёлой пехоты. Размер отряда ограничивался только тем временем, что прыжковая точка была способна удерживать врата открытыми. Опытным путём, с поправкой на возможную транспортировку раненных и среднегабаритных грузов, мы пришли к тому, что двадцать человек – это предельный размер отряда.
При использовании грузовой машины количество бойцов могло изменяться. Для наших целей подходили только малышки-ГАЗели, многим из которых приходилось срезать увеличенную для большей вместимости верхнюю часть. Также особое внимание уделялось приведению в идеальное состояние и форсированию двигателя. Слишком многое зависело от того, насколько удачно гружённая машинка сможет одним рывком взлететь на пандус и вписаться в раскрытую рамку врат.
Переброска через врата пехоты и, в особенности, автомобиля, требовала высочайшей собранности и отработанных до автоматизма точных, верных действий. Именно на этом этапе можно было не только провалить операцию и потерять людей, машину и груз, но также повредить саму прыжковую точку, допускать чего нельзя ни в коем случае. Для сведения риска к минимуму была разработана особая тренировочная программа для «прыгунов». На каждой тренировочной базе были возведены макеты прыжковой точки, где бойцы по нескольку часов в день отрабатывали прохождение через рамку. Здесь были учтены все мыслимые ситуации:
«Прыгуны» бегали по макету полным составом в двадцать человек, расположившись строгой колонной и в шахматном порядке. Они на плечах таскали раненных и условные грузы в виде гружённых камнями цинков от патронов. Они постоянно гоняли взад и вперёд машину – пустую, гружённую людьми или ящиками. Они пыхтели здесь днём и ночью: в жару, под дождём, по колено в снегу и грязи. Они имитировали на подходе к макету неровности рельефа в виде каменистых почв, густого кустарника и завалов из битого кирпича, учились оперативно расчищать их или просто преодолевать на полной скорости.
Скорость в деле телепортационной разведки решала всё. Так как у нас была всего одна точка, которая после каждого срабатывания должна была перезаряжаться около получаса, количество прыжков на единицу времени естественным образом строго ограничивалось. В связи с этим каждый день составлялся и корректировался график движения отрядов через точку Солиса на перспективу ближайших трёх суток. Возможности поддерживать связь между отрядами, действующими в разных уголках земного шара, не было никакой, а потому безукоризненное следование графику являлось залогом успешной работы всего экспедиционного корпуса.
Каждый отряд, выходя на задание, имел назначенное время возвращения и, в зависимости от загрузки точки, несколько «запасных» возможностей совершить прыжок. Как правило, их количество не превышало двух-трёх. Кроме того, на каждые сутки выделялось два «аварийных» прыжка, жёстко назначенных на полдень и полночь. Таким образом, не сумевший вернуться вовремя отряд имел ещё, как минимум, по две возможности совершить прыжок каждые сутки. Если отряд не возвращался через трое суток, то он зачислялся в пропавшие без вести, и на его поиски направлялась поисковая группа с пеленгатором, позволявшим засечь сигнал сержантского радиомаяка. В том случае, если потерявшемуся отряду пришлось совершить прыжок в любом ином направлении кроме Солиса, к оставленному в тайнике возле точки радиомаяку полагалось приложить записку с обстоятельствами и координатами отступления.
Пока ещё у нас была возможность спасать потерявшихся прыгунов, но когда нагрузка на точку возрастёт ещё сильнее… тут уже все надежды возлагаются на учёных, денно и нощно пытающихся проникнуть в тайну устройства чуда враждебной техники. Для качественного рывка им необходимо демонтировать и разобрать хотя бы одну точку, ближайшая из которых располагается под Оренбургом. Железнодорожные пути в этом направлении сильно пострадали из-за масштабного проседания насыпей, и доставить свежий материал для исследований раньше, чем году к сорок четвертому у нас не получится. Даже по самым оптимистичным оценкам при высочайшей приоритетности задания.
Неудивительно, что вскоре бойцы прыжкового полка стали армейской элитой. Даже после того, как тренировки на «рамке» стали обязательными для всех без исключения подразделений, «прыгуны» сохраняли свой престижный статус.
Разведывательная работа с новой точкой, к которой устремлялись из Солиса наши доблестные прыгуны, проходила в три этапа.
Первым делом прыжок совершали бронированные и тяжело вооруженные бойцы в общевойсковом защитном комплекте, надетом поверх бронежилета. Их главной задачей был сбор самых поверхностных сведений о положении дел в районе: замер уровня радиации; взятие проб воздуха, грунта и флоры; поиск следов разумной деятельности Человека либо Странника. Рассчитаны такие миссии были на минимально возможный срок в полчаса.
Перед выходом на задание бойцы в обязательном порядке принимали по две таблетки препарата, подавлявшего рвотный рефлекс. Не самая полезная для нервной системы процедура, но перспектива наблевать в противогаз посреди зараженной всякой дрянью пустоши не оставляла иных вариантов. Стоит заметить, что некоторые бойцы со временем привыкали к шоку телепортации и никакой дурноты не испытывали. Однако большинство прыгунов блевали снова и снова, будто в первый раз. Свои страдания они облегчали тем, что перед прыжком пили какой-нибудь освежающий напиток, для облегчения грядущего процесса.
В случае, если первая экспедиция приносила обнадёживающие данные – внешняя среда опасности не представляет, присутствие противника не зафиксировано, местные жители не обнаружены либо неагрессивны – в путь отправляется вторая экспедиция, которая должна уточнить и пополнить уже имеющиеся данные. Операции второго захода могут длиться от двух до восьми часов. Считается, что именно «вторячки» рискуют больше всех. Статистика эти поверья подтверждает, хотя и не особо явно. На самом деле операций второго захода может быть сколь угодно много, пока штаб не получит всю необходимую информацию.
Когда информация собрана и результаты её обработки признаны удовлетворительными, к работе приступают отряды третьего захода. В зависимости от интересов Солиса, в данном районе среди них могут оказаться и учёные-исследователи, и т. н. идеологи – специалисты по работе с населением, и самые обычные вояки. Но в отряде гарантированно будут присутствовать инженеры, в чьи задачи входит обустройство аванпоста.
Интересы у нас по ту сторону врат могут быть самые разные, и абсолютное большинство из них можно разделить на три направления.
Прежде всего, производится сбор трофеев, как мы называем абсолютно всё захваченное – от мелкой электроники и носителей до пролезающей в рамку точки колёсной техники. Потребности Солиса растут вместе с самим городом, то есть не по дням, а по часам. Накладные для «трофейных» заданий становятся с каждым разом всё объёмнее и конкретнее, с учётом специфики района, конечно. Написано: «Патроны 7,62х39, шесть ящиков», – извольте раздобыть. Можно больше, будут премии и поощрения. Коли разведка написала, что план реальный, то его невыполнение останется исключительно на совести сержанта сборщиков.
Изначально отряды часто ротировались, менялись ролями, из-за этого начались междоусобицы и склоки. Например, четвёртый отряд не выполнял план, расписанный девятым отрядом, и в следующий раз, отправляясь в разведку, намеренно завышал планируемые показатели. Чтобы выровнять статистику и, если повезёт, поквитаться с девяткой. При такой системе бойцы старались не столько выполнять предположительно нереальные планы, сколько гадить в ответ сослуживцам из других отрядов. Результат оказался вполне закономерным: показатели равномерно поползли вниз, по отчётности ситуация и вовсе выглядела катастрофической. Пришлось жёстко зафиксировать за разными отрядами исполняемые обязанности, а также полностью переформировывать сами отряды, избавляясь от уже спаянных жаждой мести групп. Так разведчики и сборщики стали представителями разных профессий.
Если сборщики обеспечивали сегодняшний день Солиса, то на благо его ближайшего будущего трудились инженерные войска, преимущественно занимавшиеся восстановлением шахтных комплексов. Ресурса верхотурской ГЭС катастрофически не хватало. Даже самые масштабные и остроумные способы повышения выработки, в числе которых была коррекция речного русла, позволяли лишь ненадолго отсрочить энергетический кризис. В связи с этим уже велись работы по восстановлению и расширению ТЭЦ в Новой Ляле, городке в двадцати километрах к северу от Солиса. Верхотурская ТЭЦ уже была введена в эксплуатацию и кое-как работала на древесине. Получив же доступ к достаточному количеству каменного угля, об электроэнергии мы сможем не беспокоиться ещё много лет.
Именно уголь на данном этапе являлся для нас стратегически важным ресурсом номер один. Причём, если чёрные и цветные металлы, полимеры, нефтепродукты и саму нефть ещё можно собирать в доступных нам регионах на протяжении многих десятилетий, то дармовой уголь заканчивается очень быстро. Те залежи, до которых мы сможем добраться на данный момент, обеспечат наши потребности на пару-тройку лет, не больше. Вот за это время нам совершенно необходимо наладить собственную добычу, иначе дело швах. Очень много надежд возлагалось на то, что из отдалённых шахт уголь можно будет передавать напрямую через врата, подведя к ним с двух сторон конвейерные транспортёры.
В тонкости работы инженеров я не вдавался, но Влодек после запуска «шахтной» программы исхудал и стал заметно более дёрганным. Иногда, правда, ходит по нескольку дней кряду с улыбкой до ушей, но с прежней нервозностью. Работа у технарей кипит вовсю. Именно уголь, а позже и другие ископаемые станут основой нашей финансовой системы и всей экономики вообще.
Как бы сложно ни приходилось инженерам и сборщикам с разведчиками, самой интересной и непредсказуемой была жизнь общественников. Всё чаще, подхватив чью-то язвительную дефиницию, их называли идеологами. В обязанности специалистов этого профиля входило налаживание контактов с населением новых земель и выход на доверительный уровень общения с ними. Любой сержант-идеолог обязан был приложить все усилия для того, чтобы любыми приемлемыми средствами расположить к себе аборигенов, а затем склонить их присоединиться к народу Солиса. Особого тактического смысла в интегрировании в наше общество одичалых иноязычных людей не было, в наших уральских владениях ситуация с рождаемостью и расширением личного состава армии и без того с каждым годом выглядела всё лучше. Здесь речь шла, скорее, о претворении в жизнь наших высоких идей по объединению всех выживших землян под знаком феникса. Это направление было первейшим и крупнейшим столпом всей нашей идеологии: люди должны быть едины. Те же, кто упорно сопротивлялся нашим дружеским порывам, сами выводили себя за пределы категории «людей». В улучшенном и расширенном экспедиционном уставе чётко прописано, кто имеет право называться людьми и претендовать на соответствующее отношение, а кто является дикарём, на обращение с которым не влияют уже ни законы, ни этические нормы.
Если дело касалось грабителей, каннибалов или давно забывших человеческую речь деградантов, то с ними расправлялись быстро и решительно, безо всяких церемоний. В случаях же с людьми, сохранившими какую-то форму и видимость цивилизованного общества, приходилось действовать изобретательно и тонко, запасаясь терпением на долгие месяцы работы. Небольшие «стихийные» поселения сдавались сравнительно легко, в пределах полугодия. Крупные, сильные, организованные поселения приходилось обхаживать, пуская в ход все методы – от соблазнения подарками до выдвижения прямых ультиматумов.
Устав предусматривал попытки сопротивления со стороны одичалых и регламентировал их в количестве прецедентов и общей продолжительности. Если идеологи не успевали достигнуть значительного продвижения в своей работе, их личные дела получали запись о провале миссии, и в дело вступала пехота.
Не пожелавших присоединиться одичалых никто не записывал в «нелюди», их просто оставляли в покое… до поры до времени. Если район их обитания представлял интерес для Солиса, и наше присутствие в нём усиливалось, то рано или поздно аборигены вставали перед вопросом – присоединиться или дать бой. Таким образом, мы никогда не начинали войну первыми, и даже самый последний солдат ни секунды не сомневался в том, что Солис выступает против агрессии. К счастью, организация, выучка и оснащение нашей армии позволяли нам в большинстве случаев пропустить первый удар безо всяких потерь.
Мы никогда не забывали о том, что любой прыжок может столкнуть нас нос к носу с инопланетянами. В целях безопасности мавзолей с прыжковой точкой был углублен и укреплен таким образом, что теперь он мог выдержать взрыв сколь угодно мощной бомбы без ядерной начинки. Оставалось верить, что до создания ядерного оружия им ещё так же далеко, как и нам… И упорно работать над созданием шлюзового доступа к точке Солиса.
Смысл был в том, чтобы запрограммировать её на доступ только с одной другой точки, оборудовав «перевалочный пункт» или «шлюз» в каком-нибудь отдалённом регионе. Таким образом, возвращающиеся с задания бойцы телепортируются на сверхзащищённую территорию шлюза, проходят там контроль и лишь после этого получают доступ к точке, ведущей прямиком в Солис. Это позволит нам добиться высшей степени безопасности для города и, в случае прямой атаки, уберечь нашу городскую точку. Для этого учёные должны были глубже разобраться в интерфейсе точки. Вопрос времени и только…
Первое столкновение со странниками у нас получилось опосредованным. Не получилось открыть врата на одну точку под Берлином, которая была уже открыта из другого места, или ещё не успела перезарядиться. К тому, что это рано или поздно произойдёт, все были давно готовы, но сам факт первого контакта взбудоражил генералитет настолько, что по этому случаю даже провели внеочередное заседание штаба. Ничего нового, правда, там не постановили – придерживаться проработанного плана, применить вторую редакцию «Правил ведения боя», подразумевающую почти полную отмену этих самых правил. Сержант – царь и бог, Устав – священное писание.
Прежде чем послать бойцов на разведку боем, «проблемную» точку отслеживали около недели в пассивном режиме. То есть проверяли её доступность без проведения демаскирующего открытия. За всё это время точка использовалась только два раза в течение одного дня – надо полагать, на вход и на выход. Не было похоже на то, что противник стягивает крупные силы на территорию Германии. Скорее это напоминало наши вылазки к какому-нибудь щедрому на трофеи месту.
В этот раз мы впервые применили разведку двойного прыжка. Выбрали бойца наиболее стойкого к прыжковым потрясениям, и он за время одного сеанса работы точки совершил путешествие в оба конца, то есть выскочил с той стороны, по-быстрому огляделся и тут же вернулся назад. Авантюра была двойная: он рисковал, во-первых, принять героическую смерть от вражеского огня, а, во-вторых, сжечь свою нервную систему. Как ни странно, кандидата на роль героя мы нашли быстро, им оказался боец со странным позывным Касатик, из девятого прыжкового отряда, входившего в клан «Аллигаторы».
Отправляли в разведку Касатика с помпой – у бойниц внутреннего помещения мавзолея дежурили два взвода, вооруженные автоматами и гранатометами. Мало ли насколько быстро и болезненно может среагировать противник… Касатик, одетый только в ОЗК поверх гимнастёрки, принял от фельдшера укол аминазина. Затем он отсчитал время до начала действия препарата и нырнул в открытые на десять секунд врата. За две с половиной секунды до закрытия он вернулся – сделал шаг и тут же упал без сознания.
В чувство приводили его около получаса, чертовски долго, если учесть, что как раз к этому моменту врата могли открыть с противоположной стороны. Недавние испытания показали, что жёсткое запирание рамки механическим способом крайне опасно для конструкции, поэтому от него пришлось отказаться. К счастью, обошлось без приключений. Никто с той стороны не пожаловал посмотреть на хулиганов.
Пришедший в себя Касатик сильно заикался, но смог внятно рассказать о том, что увидел: ангары военной базы и стоящие прямо возле точки армейские грузовики, в количестве трёх штук. Никого живого в округе он не увидел. Двойной прыжок он перенёс, в общем и целом, без последствий, заикания прекратились через две недели. А у Солиса появился ещё один герой и нравственный пример для каждого солдата.
Отправившаяся по горячим следам новоиспечённого героя разведгруппа провела на задании около двух часов. Результаты были интересными: база в двадцать пять ангаров оказалась выпотрошенной подчистую, но на ней остались нетронутыми боеприпасы для лёгкой артиллерии. Либо серы ещё не добрались в своём военном развитии до крупных калибров, либо они были уже обеспечены снарядами в изобилии. Хотя, что такое изобилие в наших условиях – бери, что можешь и тащи к себе на склад.
Все вскрытые контейнеры уже успели покрыться слоем давней пыли, а на протекторах грузовиков налипла достаточно свежая грязь. Значит, эту точку странники давно и активно использовали для регулярных рейдов по району. Как знать, осталось ли здесь ещё что-нибудь и для нас. А может, за ближайшей лесополосой уже торчит аванпост серомордых? Отходя, наш отряд заминировал все подходы к точке фугасами на растяжках.
Наши учёные отслеживали эту точку в течение нескольких дней, и вскоре засекли ещё один цикл использования, вход-выход. Отправившийся по горячим следам отряд обнаружил аккуратно обезвреженные фугасы, сожжённые грузовики и вдобавок чуть не подорвался на двух установленных неподалёку минах направленного действия, НАТОвского образца. Разведчикам неимоверно повезло в том, что среди бойцов отряда оказался опытный взрывник, сразу сообразивший, что появившиеся невесть откуда два холмика из пожухлой травы ничего хорошего не предвещают.
Спешно издали распоряжение, по которому каждый отряд комплектуется взрывником с миноискателем, несколько старших офицеров потеряли звёздочки с погон. Генералы отделались выговором за неосмотрительность в планировании состава боевых подразделений.
Исследователи поспешили заявить о том, что противник успешно освоил как земную взрывотехнику так и средства обнаружения, из чего следует, что странники совершенно точно проникли в земные языки и успешно изучают нашу документацию. На открытие Америки доклад, конечно, не тянет. Но лишний повод затянуть ремни и смотреть в оба всегда к месту.
Кроме того, мы завладели важной информацией, считав данные с точки. Сохранились координаты направления прыжка, с которым ушли серомордые – отправились они на точку, расположенную у западного побережья Австралии. Стоит заметить: ничего похожего на их аванпосты или предприятия мы не встречали ни на территории Евразии, ни в Южной или Северной Америках. Африка и вовсе была гиблым местом, где даже в ОЗК появляться было крайне нежелательно, да и незачем.
С высокой долей вероятности можно было предположить, что где-то в Австралии серомордые теперь и гнездятся. Косвенным образом на это же указывало их пристрастие к вооружениям и оснащению НАТОвского образца – Австралия хоть в альянсе и не состояла, но на вооружении имела те же «Эмки» под тот же патрон, 5,56х45 мм. Соваться туда на разведку методом Касатика пока не было никакого смысла. Даже если они до шлюза не додумались.
С другой стороны, глупо и наивно было бы думать, что серомордые не отслеживают наши перемещения так же, как мы «пасём» их. Значит, имеют какое-то представление о наших владениях, и наверняка знают точное местоположение Солиса. Однако с крупными военными операциями пока не лезут, значит, не уверены в своих силах. Эта игра в кошки-мышки со случайными столкновениями не может продолжаться долго. Как только мы изучим друг друга достаточно хорошо, начнутся регулярные атаки, которые перерастут в полноразмерную войну. Тут, как говорится, и к гадалке не ходи. А значит, нам нужно сосредоточить усилия и за ближайшие месяцы обеспечить себе все мыслимые преимущества.
* * *
Встречи наших отрядов со странниками случались всё чаще, но никогда не были запланированными. Имея в распоряжении всего три постоянно использующиеся точки, одна из которых была полностью загружена обслуживанием шахтного конвейера, эффективно отслеживать «эфир» было затруднительно. Поначалу в большинстве случаев расходились без плотного боя, обстреливая друг друга больше для подавления, не стараясь уничтожить противника. Причина банальна – инопланетян опасались, не хотели без необходимости рисковать почём зря. Томми со свойственной ему нежностью к литературной классике по этому поводу цитировал Сунь Цзы, оправдывая то, что я, иначе как малодушием, назвать не мог: «Кто знает себя и противника, с лёгкостью победит и в сотне сражений. Зная себя, но не зная противника, будешь побеждать лишь время от времени. Не зная ни себя, ни противника, будешь бит всякий раз».
Удачнейшим образом признание того, что мы знаем противника достаточно хорошо, совпало с квартальным отчётом научно-исследовательского центра. Вкратце он сводился к одному тезису: «У нас наклёвывается прорыв, нужно как можно больше трофейных бронекостюмов». До этого все исследования инопланетных технологий проводились на захваченных нами ещё в двадцать восьмом году костюмах, да на нескольких фрагментах брони, которую наши идеологи выменяли у воинственных селян из дальних регионов. Измочаленные нагрудники и пробитые шлемы давным-давно были распилены на мелкие кусочки, которые рассматривались под микроскопом, просвечивались всеми видами доступных нам лучей, травились кислотой, проверялись всеми способами физических деформаций… И сейчас наши ученые вплотную подошли к тому, чтобы разгадать состав и происхождение пластичного вещества, из которого изготавливались основные бронирующие элементы костюмов странников. С изучением батарей, питавших внутренние системы костюма, дело продвигалось гораздо хуже. Эти миниатюрные элементы питания обладали поистине выдающимися характеристиками, так что проникновение в технологии их изготовления открывало перед нами самые радужные перспективы в создании новой боевой техники.
Приказ по армии был подготовлен в считанные часы. Он призывал разведчиков при всякой возможности вступать в бой с противником и захватывать всё возможное снаряжение. К приказу прилагался список с полным перечнем возможных трофеев и положенных за них наград. В помощь воякам Ерш с Монголом после консультации с исследователями разработали список тактических предписаний для повышения эффективности захвата.
Так, можно сказать, плавно и поступательно, мы вошли в полноценную войну. Если раньше нашими противниками были одичалые, почти всегда подготовленные и вооруженные на уровне селян-ополченцев, то сейчас дело иметь приходилось с вышколенными, тренированными и отважными странниками. Одно радует – они практически не превосходили нас в бронировании, хотя имели возможность двигаться не в пример быстрее. Мы нивелировали это преимущество, устраивая многодневные засады возле точек. Некоторое время странники действовали однообразно, снова и снова подставляясь под огонь засевших в «секретах» ребят просто потому что при удачной атаке засады не оставалось выживших, которые смогли бы доложить о произошедшем в свой серомордый штаб. Они выходили из врат и двигались плотной группой, первым в которой всегда шёл сапер. Всех забот оставалось, что прицелиться и по команде накрыть их плотным залповым огнём, аккурат прежде чем они начнут размыкаться в цепь или колонну. Что любопытно, возвращались они к точке таким же манером, накопившись в группу. Одни и те же ошибки раз за разом – просто мечта снайпера.
Но никакое счастье не может длиться вечно. Даже без донесений от выживших, странники смекнули, что тактику нужно изменить и стали рассеиваться сразу же после того, как дожидались окончания работы сапера и покидали площадку прыжковой точки. Атаковать врага, имея на линии огня прыжковую точку, экспедиционный устав запрещал строжайшим образом. Таковой была горькая правда нашей войны – сохранность механизма точки ценилась выше, чем жизни бойцов и судьба операции. Телепортационная сеть стала основой всех наших надежд и краеугольным камнем военной стратегии. Если мы начнём терять прыжковые возможности… воскрешение человеческой расы под знаменами Солиса останется лишь яркой мечтой.
Впрочем, надолго засиживаться на точке было неразумно. Стоило снайперам пристреляться, как платформа у рамки превращалась в братскую могилу. К тому же странники не поленились взяться за топоры и пилы и с великой тщательностью расчистить прилегающие к используемым ими точкам территории от зеленых насаждений. Нам оставалось только предпринять аналогичные меры, и паритет в боевых действиях восстановился.
Наши потери заметно возросли, но и достижения были впечатляющими. Прежде всего, странники здорово сократили свою экспедиционную деятельность – наши учёные зафиксировали, что с момента начала телепортной войны противник стал пользоваться прыжковыми точками гораздо реже, минимум на шестьдесят процентов. Помимо этого, мы получили примерное представление о силах противника, его стратегических интересах и дислокации основной базы. И, наконец, наши ученые получили достаточно материалов, чтобы продолжить свои исследования.
Материал, составлявший основу инопланетного бронекостюма, вполне поддавался изучению, но воспроизвести его с использованием доступных нам производственных мощностей и материалов никак не получалось. Композитный полимер, получивший рабочее название эластолитоид, то есть, «нечто, подобное гибкому камню», был произведён с использованием веществ и технологических процессов, которые наши ученые могли определять, называть и наблюдать. Но, к сожалению, не применять. Оставалось только искать аналогичные возможности.
Опытных образцов, не получивших на испытаниях удовлетворительную оценку, в нашем научно-исследовательском центре накопилось много десятков – продырявленными, обугленными и раздробленными пластинами разной формы, толщины и цвета была увешана целая стена длиной в тридцать метров. Каждый из них лишь приближался к прототипу по одному-двум показателям, при этом безнадёжно отставая по всем остальным. Наши варианты эластолитоида были либо слишком тяжёлыми, либо чересчур хрупкими и нестойкими на разрыв, либо могли существовать лишь в лабораторной камере с криогенным охлаждением. Даже учитывая то, что нам не было нужно воспроизводить способности материала отражать лучи неведомого оружия странников, работа продвигалась очень тяжело.
В конце концов, методом проб и ошибок – «пробок и бутылок», как пошутил один из лаборантов, тем самым спровоцировав антиалкогольную проверку в НИЦ – учёным, наконец, удалось получить материал, который по уровню пулестойкости ничуть не уступал оригинальному эластолитоиду. Правда, наш аналог получился чуть ни в два раза тяжелее, но при этом изготовленные из него бронепластины были намного легче традиционных титановых и керамических. Новый материал обладал некоторым запасом пластичности и чудесно поддавался штамповке. Чтобы не проигрывать в весе и подвижности, решили изготавливать из него только самые важные элементы костюма.
Проект нового бронекостюма на тот момент был уже почти готов. Инженеры ожидали только новый бронеэлемент и, получив его, смогли завершить конструирование костюма. Так в 2048 году наша армия приняла на снабжение ЛБ48М. Этот костюм, получивший помимо заводского индекса ещё и собственное имя «Орлан», предоставлял великолепный уровень защиты и свободы движений, практически ни в чём не уступая обмундированию странников. За исключением состоящего из двух рельефных пластин панциря и накладок на плечи, предплечья, бедро, голень и пах, «Орлан» представлял собой обычный тактический костюм из мембранной ткани. Это обстоятельство позволяло быстро производить ЛБ48М на базе имевшихся у нас костюмов.
Одним из самых дорогих элементов оказалась система связи и навигации, состоящая из встраиваемого в шлем устройства связи и укреплённого на предплечье тактического компьютера. Этот самый тактический компьютер представлял собой модифицированный коммуникатор, произведённый одной азиатской компанией ещё в прошлые времена. Он отличался добротной конструкцией и очень удобной для наших целей операционной системой. Под неё можно было легко разрабатывать новые приложения и внедрять их без серьёзных глюков. Программисты облегчённо вздохнули, когда узнали, с чем им придётся иметь дело.
Модификация «железной» части была минимальной. Батарея компьютера заменялась на аккумулятор нового поколения, а само устройство упаковывалось в новый сверхпрочный корпус, изготовленный из того же эластолита с металлическими вставками для увеличения жёсткости. Первый опытный образец успешно прошёл испытания спустя всего лишь неделю с того момента, как его изготовление стало возможным. Ещё за три недели были подготовлены производственные мощности для массового выпуска, и ЛБ48М сразу пошёл в серию. Замечательная манера – прорабатывать любой проект в рамках имеющихся возможностей, а затем добавлять недостававший ранее элемент и получать в считанные дни технологический прорыв. Статистика потерь личного состава стала заметно оптимистичней.
Даже на фоне блестящих показателей пехотных операций, мы всё сильнее ощущали нехватку бронетехники. У нас были танки и корабельные артиллерийские установки, но их уделом оставалась защита Солиса и нескольких крупнейших аванпостов. Переправить их через рамку прыжковой точки не было никакой возможности. Оснащённые же тяжёлым вооружением пикапы в рамку проходили, но при этом «съедали» большую часть времени работы врат и были слишком уязвимы. Появившись в зоне боевых действий в качестве средства поддержки, они сами нуждались в поддержке и частенько уничтожались, застряв на ближайшем пне.
Мы нуждались в технике, которая была бы достаточно защищена от поражения пулями и взрывами малой и средней мощности, но при этом обладала проходимостью и скоростью передвижения, позволявшими передвигаться на уровне бойца в пешем строю. Такая техника позволяла бы решить основные проблемы пехотных операций: выступать в качестве минного тральщика при стремительной атаке на вражеские позиции; обеспечивать подавляющий огонь в поддержку атакующей пехоты, и, наконец, решать проблему снайперов. Хорошо засевший снайпер способен создать серьёзные проблемы целому пехотному взводу. Раньше такие ситуации решались просто – подъезжал танк и одним выстрелом уничтожал стрелка вместе с куском стены, за которой он прятался. А сейчас весь взвод мог запросто погибнуть, так и не сумев подобраться к защищённой огневой точке.
Рассматривая эти запросы со всех сторон, исследователям доводилось постоянно утыкаться носом в одно универсальное решение: Тяжело вооружённый пехотинец, облачённый в броню с повышенной пулестойкостью, который перемещается со скоростью обычного солдата и при этом не выдыхается быстрее него. Замечательное решение в теории и абсолютно недоступное на практике. Пока что недоступное – когда мы сможем разработать новые виды сервоприводов и достаточно мощные элементы питания… Совершение невозможного это вопрос времени и целеустремленности.
* * *
Мониторинг прыжковой сети превратился в отдельную отрасль научных наблюдений со своими специалистами и специализированным оборудованием. Подключаться к интерфейсу прыжковых точек напрямую у наших исследователей пока не получалось и все показания приходилось снимать вручную. Зато планировать наблюдение и обрабатывать полученные данные, используя вычислительную технику, получалось уже намного лучше.
Кое в чём нам удалось даже превзойти серов – один из учёных натаскался сбивать противнику переброску войск, если она происходила в несколько этапов. Приём был прост, как детская игра на скорость: нужно было точно отсчитать время от последнего обращения к удаленной точке и, как только она перезарядится, тут же открыть врата со своей точки. Таким образом, следующий отряд противника, готовившийся к переброске, оставался не у дел. Вместо него из врат могли появиться наши бойцы. Или неприятный сюрприз вроде баллона с отравляющим газом. Впрочем, подобная тактика имела и свои минусы – прежде всего, противник всегда мог контратаковать. Так что применять её постоянно мы избегали, но имели ввиду при разработке масштабных планов.
Постоянный контроль всех перемещений противника давал нам уверенную информацию о потребностях инопланетян, а также позволял судить об уровне их технического развития, комплектации вооруженных сил и боеспособности в целом. Что бы ни понадобилось им за пределами австралийского континента – мы узнавали об этом первыми, несколько секунд спустя после того, как группа серомордых совершила прыжок. Если односторонних прыжков было несколько, то их количество мы умножали на двадцать бойцов и получали представление о численности личного состава неприятеля на объекте. Такими простыми методами мы получали ценнейшую стратегическую информацию, перерабатываемую затем в специальном аналитическом центре.
В абсолютном большинстве случаев странники совершали заурядные вылазки, подобные нашим собирательным миссиям. Никто не питал иллюзий относительно того, что эта рутина – всего лишь затишье перед бурей. Мы пока были слишком неуверенны в своих силах, чтобы обострять ситуацию, а потому работали и наблюдали. Наблюдали и работали.