на главную | войти | регистрация | DMCA | контакты | справка | donate |      

A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W X Y Z
А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я


моя полка | жанры | рекомендуем | рейтинг книг | рейтинг авторов | впечатления | новое | форум | сборники | читалки | авторам | добавить



Глава 8

Когда речь идет о том, что нужно мягко направлять по жесткому курсу разношерстную массу людей, неожиданности будут лезть просто отовсюду. Все живые люди, все со своими тараканами в голове. И в ситуации, когда стресс превращается если не в постоянного спутника то в частого гостя, эти тараканы жирнеют и отращивают себе большие жвала, как у хищных жуков. И бегают где ни попадя, кусая и пожирая что попало.

Человеческое сознание постоянно ищет повод, чтобы определить другого человека противником. Возьми десять ребят, посади их в комнату и проведи на полу черту мелом – вскоре они сами начнут воспринимать эту границу как что-то конкретное, вещественное, имеющее силу разделять. И будут смотреть на жильцов второй половины как на «иных», пытаться их подавить или еще каким способом самоутвердиться. Такие границы всегда надуманы, но они возникают сами собой, черпая энергию из самой человеческой природы. Можно ли стереть их раз и навсегда, хотя бы в одном конкретном обществе? Я не знаю. Подозреваю, что это невозможно. С самой глубокой древности – многие пытались, но эффект этих попыток был недолгим.

Прецедент с барачными бандами мы едва не прощелкали. Хватись мы чуть прежде, и одним групповым арестом и показательной казнью было бы уже не отделаться. Утверждение воинских кланов позволило стравить нараставшее давление, сделать его скачки более заметными и управляемыми. Появились интересные планы по воспитанию профессиональных управленцев низшего уровня, как раз для вот этих гражданских формирований. Планы были признаны перспективными и отданы в разработку. Казалось, тут бы и сказочке конец…

Инженерные войска были неотъемлемой частью нашей армии еще со времен первой редакции Устава, подписанной в Верхнеуральске. Тогда это направление было не просто перспективным – оно претворяло в жизни самые важные элементы нашего глобального плана. Инженеры играли первую скрипку в большинстве всех операций. Их усилиями проводилась разведка, подготовка и восстановление ключевых объектов. На них висело обустройство и поддержание инфраструктуры.

Любое расширение наших территорий приводило к тому, что инженеры затягивали пояса и работали в дополнительные смены, возводя укрепления, налаживая снабжение по спланированным ранее схемам, подбивая в смету все эти тысячи необходимых как воздух мелочей. Они были костью и плотью Верхнеуральска, а с моментом начала работ над возведением Солиса их значимость взлетела до небес.

Координация работы инженерных войск представляла собой постоянный поиск баланса между максимальной эффективностью и чрезмерной загрузкой. Ситуация часто менялась, масштабы росли беспрерывно, и удерживать ребят на тонкой грани полной выработки было непросто. Специалисты, которые получали свою квалификацию прямо на постройке важных объектов, всегда были в жутком дефиците, а путь их развития был усеян поломанной техникой и потраченными впустую материалами. Не то чтобы потерь было много, но сам факт постоянной практики метода проб и ошибок здорово давил на нервы. Так и получилось, что с инженерными войсками выходило больше всего возни, на всех уровнях сразу. Особые условия, особый подход, особое отношение.

Момент, когда между инженерами и вояками в лице бойцов экспедиционных отрядов пробежала первая трещинка, до сих пор остается тайной. Просто появилась и начала разрастаться неприязнь. Поначалу она была совершенно незаметной, однако склоки набирали силу и за несколько лет – кто знает, сколько их было на самом деле – превратились в самую настоящую вражду.

Думаю, эта каша заварилась вскоре после подписания Устава. На инженерные войска, тогда еще большей частью представлявшие собой сборище умеющих кое-как строить, варить и паять лентяев, навесили невероятное количество работы. Вот так сразу, без всяких курсов матчасти, квалификаций, раскачиваний и прочих предварительных ласк. Предполагалось, что в жестких условиях гражданской войны, да под чутким управлением немногих наших действительно компетентных специалистов вчерашние троглодиты быстренько превратятся в полноценных инженеров.

Так оно и случилось. Мы в рекордные сроки получали новые кадры умелых и дисциплинированных технарей с огневой подготовкой. Однако, учитывая постоянно расширяющееся поле деятельности и растущий с каждым полугодием призыв, «болезни роста» инженерных войск вошли в хроническую стадию. Отрубленных пальцев и застрявших грузовиков стало заметно меньше, но до гладко работающей армии профессиональных инженеров было еще далеко. Обеспечивавшие безопасность всех строек бывалые вояки смотрели на происходящее без особого энтузиазма. Тем более можно было понять чувства бойцов, отправлявшихся в очередной рейд за хитрым подшипником для бурильной установки, из-за того что старый техники запороли, банально забыв своевременно его смазать. Постепенно накапливался парк техники и проблема с запчастями решалась, но червоточина высокомерия вояк по отношению к инженерам уже начала разрастаться.

Никто не сомневался в крайней важности новых строек, никто не позволял себе говорить что-то неуважительное вслух. Разделение на «нас хороших» и «этих вот чудозвонов» проходило намного глубже, в самих солдатских умах. Казалось бы, велика проблема – обычные армейские будни. Но именно такие мелочи и становятся причиной настоящей вражды. Еще при Советском Союзе появилось такое явление как дедовщина – ущемление молодых бойцов старослужащими. Порой дело доходило до серьезных разборок с неуставными отношениями и членовредительством. А всё из-за чего? В давние времена срок срочной службы по призыву несколько раз сокращался, и старослужащие, не имя иной возможности выместить свою обиду, начинали давить молодых, которым на стаптывание кирзы отводилось куда меньше лет молодой жизни. Время шло, призывы в сроках службы уравнивались, а обида в неосознанном виде оставалась. Никто уже и не помнил о давних событиях, оставалась традиция как таковая: «Служба в армии прекрасна, спору нет. Но тогда, когда ты дед», «Кто летает быстрей мухи? – Наши доблестные духи». Эти поговорки были популярны даже у нас в училище, где с реальной армейской жизнью народ был знаком больше понаслышке.

Дедовщина естественным образом стала частью армейской жизни и подспорьем грамотному командованию. Бороться с ней репрессивными мерами пытались и не раз, но толку в этом не было никакого. Думаю, что-то подобное произошло и в наших рядах, только не между молодыми и «старыми» а у инженеров с вояками. Вражда между разными родами войск существовала и раньше, хотя и носила скорее шутливый характер: «Два солдата из спецназа вырубают роту разом. Инженер механик дух вырубает этих двух!». А у нас она вобрала в себя сложности взаимоотношений, которых удалось избежать в других аспектах.

Уже после возведения основных построек Солиса и успешного запуска электростанции наши инженерные войска превратились в высококлассных специалистов своего дела, которые спокойно принимали в свой круг прошедших серьезный курс матчасти молодых бойцов. Прежними нелепыми происшествиями и авариями даже не пахло, напряженная работа велась с выполнением всех сроков и без крупных эксцессов. По снабжению ситуация становилась всё более ясной, инженеры налаживали производства и уверенно выходили на самообеспечение – во всяком случае, по основным технологиям и материалам. Более того, в период относительного затишья на фронтах, до развязывания «прыжковой войны», именно инженерные достижения стали основным источником хороших новостей и доброй надежды.

Армия, обласканная вниманием руководства, никаких признаков недовольства или раздражения не показывала. Если конфликты и были, то зрели они тихо и незаметно для штаба, до поры до времени ничем себя не обнаруживая. Такая ситуация выходит на поверхность во всей своей красе, когда время профилактических мер уже прошло. Накопленное напряжение сдерживается правилами и здравым смыслом до определенного момента, а затем с ревом вырывается на свободу благодаря дурацкому стечению обстоятельств.

Драка в столовой – событие, прямо скажем, неординарное. Любое непредвиденное происшествие в этих священных стенах чревато в первую очередь тем, что все находящиеся внутри могут остаться без пайки. Последнее место для демонстрации придури, одним словом. Тем показательнее стычка, случившаяся в мае 49 года.

Стоявший на раздаче гарнизонный Мамлюк позволил себе некое грубое замечание в адрес подходившего в очереди инженера Зямы. Тот огрызнулся, в ответ на что Мамлюк высказался не в пример более крепко. Завязалась перепалка, причем подпиравшие в очереди бойцы, судя по всему, никак не пытались вмешаться и прекратить ее. Кто первый начал изрыгать оскорбления по части специализации доподлинно установить так и не удалось, свидетельские показания противоречили друг другу. Инженеры клялись, что именно Мамлюк первым назвал Зяму «гнидой конвейерной». Вояки в один голос твердили, что дерзкий инженер переступил черту, позволив себе гавкнуть на раздающего «быдло окопное».

Далее свидетельские показания более-менее совпадают: Мамлюк якобы замахнулся раздаточной ложкой, в то время как шустрый Зяма нанес удар подносом наотмашь. Ребро подноса врезалось в лицо Мамлюка, высадив ему передние зубы и размочалив губу. Следует отдать должное его рукопашной подготовке: боец ни на мгновение не растерялся и рванулся вперед, хватая Зяму за ворот. Тот отпрянул, но недостаточно далеко: ему помешали ограждения дорожки.

Когда Мамлюк схватил своего обидчика и начал колотить его головой о стойку, на выручку Зяме ринулись все находившиеся в столовой инженеры. Вояки, которых в столовой было несколько меньше, моментально отреагировали на происходящее и атаковали инженеров, стараясь окружить бестолково сбившихся в кучу технарей. Дрались голыми руками, но с необычайным остервенением. К тому моменту, когда подоспели находящиеся на дежурстве гарнизонные, инженеры начинали серьезно сдавать, но пути к отступлению были отрезаны. Вмешательство третьей силы было замечено не сразу: до прекращения дебоша около десяти человек успели получить в челюсть прикладом.

Всех участников, благо вычислить их было несложно, замели и обложили нарядами. Зачинщиков как следует пропесочили минимум в трех разных инстанциях и отправили на губу. Двух лейтенантов временно понизили в звании, майоры получили строгий выговор. Восстановление столовой, из обстановки которой больше всего пострадала стойка, проводилось силами участников потасовки.

Вскоре в штаб посыпались жалобы, и со временем их поток только усиливался. Поначалу это были робкие заявления, но с каждой неделей они становились всё предметнее и категоричнее. В подавляющем большинстве случаев жаловались на инженеров, которые недостаточно добросовестно выполняют свои повседневные обязанности по обслуживанию инфраструктуры города. Преимущественно это были мелкие бытовые прецеденты, разбирать которые бывает недосуг даже на уровне командования части – что уж говорить о Штабе, куда их присылали.

Затягивания с ремонтом электротехники, вечные проблемы с водопроводом и сантехникой и прочие обнаруживающие себя со временем огрехи. Всё это еще куда ни шло, даже если учитывать то, что казармы самих инженеров чаша сия успешно минула. Дескать, сами ведь могут по ходу дела починить всё, что нужно. Но шутка с «маленьким привидением» не оставляла этой гипотезе шансов.

Шутке этой от роду уже не одно столетие, ее издавна проворачивали злопамятные строители, чтобы отомстить сволочному заказчику. Устраивается она просто: в момент постройки здания в каком-нибудь малозаметном месте в стену вмуровывается стеклянная бутылка таким образом, чтобы наружу выходило лишь ее горлышко. Кромка горлышка при этом располагается в один уровень с поверхностью стены, так что заметить устройство становится еще сложнее. В результате, время от времени, когда ветер задувает в горлышко под определенным углом, бутылка начинает гудеть, наполняя всё здание потусторонним воем. Бывали случаи, когда особо мнительные личности от соседства с таким «маленьким привидением» сходили с ума.

По счастливой случайности кто-то из штурмовиков оказался эрудированным малым, и в первую же ночь кошмаров вычислил их источник, нашел злополучное отверстие и заткнул его. Однако, компромат на инженеров в виде вещественного доказательства злонамеренного нарушения планов строительства, остался. И таки успешно дождался своего часа.

Дальнейший разбор в свете этого события остальных жалоб – как новых, так и архивных – упрямо свидетельствовал о том, что гадили инженеры воякам давно и систематично. Иногда изобретательно и тонко, иногда с тупой прямотой. Достаточно было проследить по зонам ответственности «хвосты» всего нескольких прецедентов, чтобы понять: явление было повальным. Ни один взвод, включая недавно сформированные, не мог похвастать идеальной порядочностью в отношениях с сослуживцам по части. Возникало устойчивое ощущение того, что старослужащие подключали молодых к этой междоусобице сразу же после окончания учебки. Перед нами в полный рост вставала зловещая традиция внутренней вражды, о которой раньше никто в высшем командовании не знал. Почему информация об этом не поступила от недавно произведенных в офицеры бойцов – отдельная загадка, в которой еще предстояло разобраться.

Сгоряча было принято решение по самым свежим прецедентам устроить новые разбирательства, вести о которых даже без огласки распространились по Солису практически молниеносно. Последствия были несколько неожиданными: на штаб обрушилась новая лавина жалоб, пуще прежней. Теперь инженеры доносили о множественных случаях неуставных поступков со стороны вояк. Они-де, в тылу только и делали, что всячески срамили честь доблестных инженерных войск, словом и делом указывая строителям, технарям и прочим рабочим на их невысокое место в армейской иерархии. Здесь конкретных грубых нарушений устава и режима было не в пример меньше, но случаев провокации конфликта и раздувания розни было хоть отбавляй. О чем свидетельствовала вся эта жалобная история?

Инцидент в столовой вскрыл гнойник, содержимое которого теперь поперло на свет божий. До поры до времени конфликт существовал в тени, и по естественно сложившимся джентльменским правилам противостояния его суть не выносилась вовне.

Действительно находящиеся на вершине иерархии обласканные командованием вояки с невиданным энтузиазмом гнобили инженеров, косвенно состоявших у них в подчинении. Здесь было всё: от безобидных произведений армейского фольклора до несправедливого распределения привилегий и материальных благ. Инженеры в ответ вредительствовали как могли, реализуя всю свою небольшую власть. Самым грозным легитимным орудием их возмездия было распределение приоритетов по тыловым задачам невысокой важности. Бытовые нужды вояк задвигались в самый хвост списка и, скажем, ремонт техники небоевого назначения проводился в последнюю очередь. Забитый слив в казарме прочищался в последнюю очередь – после того, как будет завинчен последний расшатавшийся болтик на стоящем на запасном пути подсобном тепловозе, и то если других задач попросту не останется. Помимо этого практиковались и не в пример более возмутительные подлости.

К их числу весьма спорным решением был причислен инцидент с фабричным дефектом автомата из новой партии, поступившей на вооружение гарнизона одного из удаленных блокпостов. Дефект, прямо скажем, не ахти какой – в канале ствола оружия находился комок подсохшей смазки с пылью и металлической стружкой. Случайно выявила проверка, в отсутствие других серьезных нарушений решили отметить. В былые времена, когда я еще состоял курсантом в военном училище, подобное с позволения сказать происшествие осталось бы незамеченным. Но сейчас, на фоне общей нервозности, он превратился в тот маленький камешек на склоне, которому суждено своим падением вызвать оползень.

– Вы понимаете, что это значит… Что это может означать в нашей ситуации? – голос Томми звучал спокойно, лишь некоторые нотки чуть дрожали выдавая бушующие в глубине эмоции. Легкое землетрясение у подножия пробуждающегося вулкана. Сквозь приоткрытое окно в зал проникал теплый весенний ветерок, едва заметно колыхавший шторы и нагнетавший ложную атмосферу спокойствия и невозмутимости.

– Откровенно говоря, не вполне – поспешил с ответом простодушный Велес – Что именно мы должны понимать? Что нормоконтроль на заводе недостаточно идеален?

Томми сжал в кулаке карандаш и несколько раз с силой ткнул им в крышку стола.

– Хорошо, я начну издалека. Случалось ли вам, джентльмены, видеть раздутый ствол? Или расщепленный на три части? Или выбитый отлетевшей крышкой ствольной коробки глаз?

Уловив, куда ветер дует, Велес решил не отступаться, опираясь на свое знание матчасти:

– Я понимаю, о чем ты. Да, если так посмотреть то грубое нарушение… уж не знаю чего и с чьей стороны правда. Но посуди сам: во первых это очень надежный автомат, и я сам видел как он стреляет даже копнув стволом песок. Конечно, это чести стрелку не делает, но всё же. Наглядно. Во вторых, правила обращения с оружием подразумевают что боец его своими руками тщательно переберет и наверняка устранит все засоры, если таковые имеются. С правилами у нас строго, тебе об этом можно вообще не напоминать. Ну и в третьих. Новый ствол, еще не раздолбанный, так просто не треснет. При всем уважении… ты не перегибаешь палку?

– Хорошо. А теперь давай представим, что ствол мог оказаться бракованным, а боец-разгильдяй, который поленился даже с шомполом ковыряться. Или нет – что прямо в тот момент, когда выдавали оружие, началась атака, и пришлось сразу стрелять из того, что есть?

Влодек было открыл рот чтобы заметить что-то насчет контроля качества или особенностей поставки новой партии. Но вовремя спохватился, предоставив Велесу самому озвучивать мнение большинства.

– Томми, ну ты же понимаешь, что вероятность такого совпадения совсем небольшая. То есть просто крошечная.

– Сколько?

– Что – сколько?

– Ну сколько процентов вероятности? Так, навскидку, а?

– Да полпроцента от силы. Или того меньше. Да, намного меньше.

– Значит, ты считаешь нормальным, что в одном случае из двухсот в экстренной ситуации у наших солдат начнут в руках взрываться автоматы? Так, что ли? Ну, отвечай!

Опешивший от такого передергивания фактов Велес надул щеки и выпустил воздух через сжатые губы. Но спорить по этому поводу было бы мелочно.

– Конечно нет! Тысячу раз нет! Я просто считаю, что один случай не показателен. И что значимость всего этого разговора… Немного преувеличена. Что с ним вообще такого особенного, ты можешь сказать?

– Влодек? – Томми снова понизил голос до уровня легкой вулканической активности и откинулся в кресле, скрестив руки на груди.

Главный инженер коротко кашлянул, прочищая горло. Попытка замаскировать кислую мину под сосредоточенное выражение лица удалась ему не сразу. Помолчав с полторы секунды, он ответил:

– В начале квартала на заводе – работающем с перегрузкой, в три смены – произошел небольшой сбой оборудования. Не была произведена замена клише одной литеры. В результате, две разные смены маркировали собираемые автоматы одним и тем же кодом. По роковому стечению обстоятельств, одна из них допустила оплошность, из-за которой мы сегодня здесь и собрались. Точно вычислить виновных в том, что один автомат из партии оказался … небоеспособным – не представляется возможным. Так что я предлагаю возложить всю ответственность за произошедшее на старшего второй смены, которая допустила…

– Это успеем, не волнуйся. – перебил его Томми – какие выводы мы можем сделать, соединив все факты воедино?

– У нас на заводе завелась смена бракоделов? – Велес поднял бровь.

– Или вредителей – буркнул себе под нос Влодек.

– Вот! – указательный палец Томми замер в каком-то полуметре от носа поляка – Именно это я от вас и хотел услышать! Правда, не от Влодека, а от кого-нибудь из боевых командиров. Случись что – это ведь ваши портки будут преть в первую очередь! Муха, ты-то чего молчал?

– Случай показывает, насколько мы оказались не готовы к саботажу изнутри – произнес Палыч – А также, насколько далеко может зайти вся эта инженерская месть, если принимать ее всерьез. Причем ты с самого начала понимал, что о намеренном вредительстве здесь не может быть и речи. Несуразно получается, слишком плотная подготовка такой мелкой пакости. Что я упустил, Томми?

– Эх, Палыч. Главного не увидел. Конечно, так всё и есть. Чепуха на чепухе и стечение обстоятельств. Но каково стечение! Ситуация получилась – картинка маслом: инженеры, которые в последнее время спят и видят как бы нагадить остальным, могут в два счета вооружить наши дальние базы бракованными стволами. Да сделать это так, что выявление истинных причин займет недели. Да оставить себе возможность на крайний случай свалить всю вину на другую смену, с которой у них, кстати, могут быть свои счеты. Ситуация, прямо скажем, не самая вероятная. Но она демонстрирует все те пути, которыми хлынет человеческая мстительность, если ее температура поднимется еще на пару градусов.

Томми коротко выдохнул и оперся локтями на стол, уткнувшись носом в сцепленные ладони и остановив перед собой взгляд. Чуть помолчав, он продолжил:

– В детстве я читал одну книгу, так там десантники проводили учения в виде военных игр. Стреляли друг в друга холостыми. Но при этом один из нескольких сотен снаряженных в «игровые» магазины патронов непременно был боевым. И все об этом знали. И вот тот опыт, который получал по ходу игры десантник, опыт отчужденной собранности и бесстрашной осторожности, затем здорово помогал ему на поле боя. Я это к чему рассказываю… Мы, считайте, всё равно, что в этой игре получили пулеметную очередь в голову с близкого расстояния. Да, боевых патронов в ней не оказалось – но это не более чем везение, безо всяких заслуг с нашей стороны.

И если кто-то думает, что проблема у нас исключительно с техниками, что ее можно решить, накрутив им хвост и затянув все гайки – то это как раз ошибка, причем ошибка фатальная.

– Почему так? – спросил Велес. По его чуть протяжному тону, его позе с едва склоненной вбок головой было видно: он уверен, что спрашивает за всех.

– Потому что инженеры это только верхушка айсберга – ответил ему Палыч – так получилось, что вот эта ситуация, из-за которой мы сегодня собрались, показывает сложности, которые могут исходить от них. А есть еще и вояки. С которых, по большому счету и пошел весь сыр-бор. Плюс ко всему ты забыл про ученых.

– Ученые-то тут причем? Сидят себе и работают, никто их не трогает.

– Не знаю – Палыч погладил бороду – Могут какие-нибудь качели устроить. Чисто теоретически, вполне. Взять хотя бы случай с Шепардом.

– Палыч дело говорит. Вот сейчас, на теоретической стадии, нам и нужно всё предусмотреть. Пока на практике дело до беды не дошло. Давайте пока разберемся, чего инженерам не хватает. Влодек, зачитай доклад. – Томми придвинул лежащий на столе листок поближе к главному инженеру.

Влодек, который к тому моменту уже не пытался скрыть невеселое выражение лица, взял листок с кратким списком основных требований и начал негромко читать:

– Пересмотр структуры власти, уменьшение влияния военных, некомпетентных в инженерном деле, на планирование и проведение инженерных работ.

Вывод инженерных войск в отдельный род войск с прямым подчинением штабу через профессиональное представительство.

Изменение режима работ на более щадящий и эффективный. Список предлагаемых мер по оптимизации работ прилагается.

Введение новой системы поощрений и наград. Ввиду того, что наличествующая система неэффективно отражает реальные достижения инженерных бригад и недостаточно мотивирует интенсивное развитие и введение инноваций.

Пересмотр ассигнований отрасли и программы подготовки свежих кадров. Сокращение боевой подготовки в пользу усиления профессиональной инженерной подготовки.

Рассмотрение вопроса о замене непосредственного руководства инженерных войск ввиду того, что имеющееся руководство недостаточно э… хм. Недостаточно эффективно. Так как неспособно в полной мере отстаивать интересы инженерных войск в высшем командовании. В частности, на это указывают такие прецеденты, как…

– Спасибо, Влодек. Дальше можешь не читать. – остановил процедуру публичного самоунижения Томми – Если разобраться, то последнее замечание в некотором роде суммирует все остальные. И оно, как видишь, не лишено резона. Ты очень талантливый инженер, один из самых блестящих умов, что своим сиянием озаряют боевые будни Солиса. Но твоих талантов сейчас уже недостаточно для управления людьми. Личный состав увеличился в разы, его потребности стали больше и сложнее. Что по этому поводу можно сделать – я пока не знаю. Где и как искать тебе помощников… Но мы обязательно разберемся с этим в ближайшем будущем.

Значит, так. Информация об инциденте с автоматом остается полностью засекреченной. Мы относимся к произошедшему как к учениям, то есть делаем выводы и исправляем недочеты. Так уж исторически сложилось, что инженеры попали в центр внимания – с них мы работу и начнем. Остальных будем подключать параллельно, по мере появления необходимости. А она будет появляться, на что уже намекнул Палыч. Пока совещание объявляется закрытым. Подумайте, переварите. Послезавтра встречаемся и обсуждаем уже конкретные планы.

* * *

В один прекрасный день в частях инженерных войск появились гости. Гладко выбритые, внимательные люди с лаконичной и умной манерой изъясняться представились сотрудниками внутренней службы и переговорили с командирами бригад, частей и отделений. Затем прошлись по всем каптеркам и казармам, проявляя особый интерес к солдатскому быту и всем проблемам, с которыми приходится сталкиваться рядовому инженеру. Вниманием этих высокоуполномоченных служащих в офицерской форме без знаков отличия не был обижен никто. Любой распоследний рядовой, имевший что сказать, был внимательно выслушан а все его замечания и предложения – записаны в маленький блокнот в твердом коленкоровом переплете.

Поначалу желающих откровенничать с доброжелательными господами нашлось немного. В основном это были самые наивные и экзальтированные служащие, которые по разным причинам не прониклись напряженностью скрытых интриг и круговой поруки, что связывала всех солдат перед лицом грозной власти высших чинов. На уровнях всех командиров были одинаково бледные и невыразительные отчеты об идеальном порядке и тотальной удовлетворенности в расположениях. От рядовых исходила уже более интересная информация. Судя по всему, именно они в основном и писали жалобы в штаб.

Вскоре начали происходить удивительные вещи: проблемы личного состава начали решаться будто сами собой. Вспоминались забытые в бюрократической круговерти отпускные дни, выдавались по старым заявкам изношенные ботинки штаны и кители. Подросшие до 190 сантиметров уже после призыва курсанты наконец-то получали двойную пайку.

Не желая оставаться в стороне от этого аттракциона невиданного доброхотства, вскоре с зачастившими в казармы гостями разоткровенничались и старослужащие рядовые и командиры. Никто не знал, как долго еще будет существовать эта возможность, поэтому воспользоваться ею спешили ровным счетом все. В последнюю очередь откровенничать начинали каптеры с хитрыми глазами на непроницаемых лицах, и это обстоятельство, конечно, тоже шло на учет – негласный. Господа во френчах ничего не упускали из виду и ничего не забывали.

Вместе с этим, проводились всевозможные переписи, регистрации и опросы, содержание которых напрямую свидетельствовало о том, что назревают большие структурные перемены. Напрямую об этом никто не говорил, но, сопоставляя происходящее с поступавшими в штаб, а после и в блокноты сотрудников внутренней службы сообщениями, бойцы делали самые оптимистичные выводы. Уровень энтузиазма и откровенности с благодетелями взлетал всё выше и выше.

Когда поток жалоб иссяк и обмельчал, к господам во френчах все чаще стали обращаться с предложениями. Основная их масса так и осталась на вечном рассмотрении, но действительно разумные идеи довольно быстро начинали претворяться в жизнь. Внесшие эти предложения личности получали адекватные поощрения и заметно ускорялись на своем пути к повышению. Содействие армейской карьере производилось с оглядкой на личное дело служащего: в то время как бузотеры и штрафники могли в лучшем случае рассчитывать на внеочередные лычки, активисты и спортсмены-разрядники росли в званиях как на дрожжах.

Чем серьезнее становились затеваемые перемены, тем яснее инженеры понимали, что уходить влиятельные гости пока никуда не собираются. Надо заметить, что ни малейших возмущений у служащих это не вызывало, так как до сих пор от пребывания гостей они лишь выигрывали. Исключение составили несколько проворовавшихся каптеров, потянувших за собой командиров частей. Случаи эти касались скорее болезненной клептомании, так как сбывать армейское имущество на черных рынках Солиса можно только по бросовой цене и с невероятно высоким риском для служебного положения. Тайно же вывезти значительный груз в отдаленные области и вовсе было почти невозможно. Большую часть украденного удалось быстро обнаружить и вернуть на склады.

Аккуратно и стремительно проводя значительные реформы, претворяя в жизнь самые нужные инженерному корпусу решения, прогрессивно поддерживая молодых специалистов, сотрудники внутренней службы мягко влились в систему управления. Юридически, имея на руках свои удостоверения и подписанные в штабе приказы, они с первого дня работы обладали всей полнотой власти. Дозированно и понемногу реализуя ее, они всячески способствовали развитию самоуправления в рядах корпуса.

Наблюдая за деятельностью наиболее талантливых сослуживцев, инженеры добровольно наделяли их властью решать сложные вопросы, которые ранее не вполне адекватно находилось в ведомстве назначаемого руководства.

Нам нужно было дать инженерам то, чего им так не хватало – разумного лидера, знающего изнутри проблемы корпуса на всех уровнях. Молодой, харизматичный, амбициозный и компетентный лидер. Плюс закрытие раз и навсегда темы жалоб и мелкого стукачества в штаб. Сделать это можно было, дав инженерам возможность самостоятельно выбирать своего представителя в штабе.

Авантюра? Несомненно. История прошлого века наглядно демонстрирует нам во что может вылиться борьба за власть в демократическом обществе. В лучшем случае популизм – то есть принятие не самых продуктивных но зато популярных решений вроде дополнительной котлеты на обед и увеличение месячного жалования. В худшем – подкупы, террор и устранение конкурентов. Но для того в войска и внедрялись наши сотрудники внутренней службы, чтобы сделать демократию кроткой и управляемой еще до того как она отрастит себе острые когти.

С военными был разыгран совершенно другой сценарий внедрения внутренней службы. Их видение служебных взаимоотношений, чувство системы и понимание воинского братства образуют крепкий костяк в сознании. Костяк, который дает военному прочность, мужество и надежность. Который защищает его от какого бы то ни было внешнего воздействия. Дает силу исполнить любой, сколь угодно пугающий или сложный приказ, без лишних размышлений и терзаний. Такие люди крайне негативно воспримут вторжение управленцев со стороны, пускай даже те принесут с собой счастье и комфорт во всех мыслимых формах. Солдат никогда не примет гражданское руководство, отнесется с презрением к командирам из других родов войск и с недоверием к представителям внутренних служб. Действительно принять он сможет только того, кто хорошо понимает его собственные заботы. То есть другого солдата.

Достаточно вспомнить советских политруков и замполитов. Их власть шла параллельно с властью непосредственного командования, они имели право судить и карать. Они приходили со стороны, и сразу вступали в свою зловещую должность, за что служащие всех рангов их вполне закономерно боялись и ненавидели. Учитывая работу по стимуляции частичного самоуправления, этот вариант мы принять не могли.

Другой уместный пример, гораздо более близкий нашим затеям: в совсем уж древние времена свое место в рядах военных находили полковые священники, капелланы. Их влияние была более тонким, и не создавало ненужного напряжения в стройных солдатских шеренгах. Но у нас всё еще не было единой религиозной структуры, которая могла бы поставлять такие ценные кадры. Может быть, в будущем…

Таким образом, нам нужны были специалисты, выполнявшие задачи политруков и капелланов одновременно, при этом происходившие непосредственно из солдатской среды. При этом они должны быть очень умны, независимы от внутренних неуставных взаимоотношений и безоговорочно преданы своему делу. Здесь решение пришло само собой и достаточно просто, ибо внутренняя служба давно уже плотно работала среди вояк руками разведчиков.

Наиболее способные и предрасположенные к прямой работе с людьми разведчики прошли специальные курсы идеологической подготовки и были введены в строй уже в новом качестве.

Всякому новому движению нужны свои герои, особенно на ранних этапах. Совершенно неожиданным образом одним из первых героев идеологического корпуса стал Ерш. Бывалый атаман, а затем и старший офицер, он отказался от генеральских погон, объяснив это тем, что его тактические способности нужны в бою, но никак не в штабных кабинетах. Скажи это любой другой человек – и его было бы впору заподозрить в некоторой форме безумия, которое навсегда отсекает возможность спокойной жизни на гражданке. В прежние времена такой сдвиг называли афганским синдромом, сегодня это словосочетание почти не применяется из-за утраченных корней.

Но Ерш был не таков. Мне кажется, что если каждого из нас отправить прямехонько в ад и заставить заглянуть в глаза Вельзевула, то Ерш был бы в числе последних, сошедших с ума от страха. Он весь был будто слеплен из гравия и залит цементом, от поверхности испещренной шрамами кожи до самых глубин его души. Невозможно было представить того, что он вдруг разнервничается и начнет себя вести неожиданным образом. Узнав его единожды, ты всегда будешь знать, чего можно ожидать от этого человека. Казалось бы, не самое полезное качество для хитрого управленца. В тылу – возможно. Но на поле боя…

К тому же, Ершу было чуждо любое теоретизирование. Книг он не любил, сам поучать и произносить воодушевляющие речи не умел и не стремился. Но он всегда очень хорошо чувствовал, что происходит в душах людей. Это было выдающееся, инстинктивное чутье самого что ни на есть звериного порядка. Одного взгляда ему было достаточно, чтобы прочесть характер человека и движение его эмоций. А затем он, как волк овцу, в несколько фраз загонял чувства человека в нужном ему направлении. Как именно он это делает, Ерш не мог объяснить даже в общих словах.

Хищнический талант Ерша полностью скрывался в обществе людей, которых он уважает. Низшим же чинам доставалось по полной. Время от времени попадались горячие головы, которые пытались жестко противостоять психологическому нажиму, и тогда в ход шли физические методы работы с личным составом. Наряды и штрафы летели пачками, а в медсанчасти порой не хватало ватных тампонов для затыкания расквашенных носов и компрессов для отбитых голеней. Ерш всё время опасно балансировал на грани норм уставных отношений, но в действительности ни единого раза эту грань не переступил. Видимо, это тоже было частью его звериной натуры – понимание своего места в стае и непреклонному выполнению принятых обязанностей.

Я не могу сказать, что он от природы был идейным человеком. Здесь, скорее, имела место обратная зависимость: его жесткая и глубинно принципиальная натура отлично вписывалась во внешнюю видимость идейности. Заметить это могли только те, кто знал Ерша по Верхнеуральску. Молодые бойцы в их число не входили, а потому чтили полковника как человека, фанатично преданного идее укрепления Солиса – который засыпает с портретом Командора под подушкой, а во время утренней зарядки декламирует выдержки из устава.

Но героями становятся не по выслуге лет. Нужен громкий подвиг. И такой подвиг нам подвернулся.

Сложилась нехорошая ситуация с грузом, который должны были доставить бойцы семнадцатого прыжкового отряда. Это была долгосрочная экспедиция, так как в зоне действия началась ранняя зима, и в ноябре уже намело серьезные сугробы. В этих заносах грузовик с оборудованием так замедлился, что миссия была просрочена, о чем бойцы и сообщили по рации совершившему прыжок разведотряду. Некоторое время их ожидали с опозданием, пока не засекли двойное срабатывание причинной точки.

Тут же был мобилизован отряд тяжелой пехоты быстрого реагирования в составе девяти бойцов, одного командующего сержанта и Ерша, который сопровождал отряд как старший боевой офицер, ввиду высокой важности задания. На шлеме сержанта Архара установили камеру, благодаря чему все события операции можно было наблюдать от первого лица. Это очень интересно и полезно, но, к сожалению, не всегда приятно.

Мигнули принимающие в себя отряд врата, и зрению открылся обильно заснеженный пейзаж. Точка стояла на дне огромной пологой низины, которая могла быть старым котлованом или провалом. В самой низине деревьев не было, растительность ограничивалась чахлыми кустами. Но за пределами ее краев начинался лес – к счастью, не слишком густой, на что и рассчитывал семнадцатый отряд с грузовиком.

Тут камера затряслась, накренилась вниз, белый снег окрасился оранжевым. Характерный звук дал ответы на все вопросы – Архар относился к тем немногим противникам лишней химии в организме, которые предпочитают противорвотным таблеткам большую кружку освежающего напитка. Личное дело каждого, но на задании такого уровня это уже нарушение устава.

Ни грузовика, ни самого отряда вокруг не было видно. Зато недалеко от точки находились разбросанные ящики с открытыми крышками. Находившиеся в них приборы, столь важные для развернутого в НИЦ нового проекта, были вывалены наружу и старательно перебиты. Ковыряясь в свежевыпавшем снегу и поднимая расколотые корпуса и осколки стекла, бойцы недоуменно переглядывались.

– Это что-то новенькое – пробормотал рядовой Дагаз.

– Да, похоже на «выжженную землю». Раньше они так не поступали. С боеприпасами под наше оружие – сплошь и рядом. Но не с оборудованием. – ответил ему старослужащий Мардук.

– Мы всё узнаем, когда найдем семнадцатый отряд. Вал, Мардук. Провести разведку!

Двое рядовых, утопая по пояс в снегу, устремились на противоположные края низины. Рассредоточившийся отряд остался ждать их возле ящиков. Большие тяжелые коробы с двумя парами петель для переноски с каждой стороны, обитые рифленым металлом. Всего двенадцать штук.

Вернувшись, разведчики сообщили, что ничего опасного во всей видимой зоне они не заметили. А также что в северо-западном направлении идет хорошо заметная колея – припорошенные снегом следы перетаскивания ящиков. Отряд получил четкую путевую нить, и, как бы зловеще она ни выглядела, никто даже не заикнулся о том, что нужно поискать некий другой вариант. Впрочем, отсутствие любых иных вариантов упрощало эту задачу.

Учитывая вероятность поспешного отступления (обсуждая вылазку, ребята ухитрялись не говорить об этой вероятности, но всё время иметь ее ввиду), минировать подходы к точке не стали. Вместо этого на страже решили оставить Вала – единственного инженера в отряде. Он достаточно хорошо владел методами ручной блокировки точки, чтобы с высокой вероятностью сделать ее недоступной для перехвата извне. К сожалению, всё чаще приходилось полагаться на такие методы – точка Солиса и несколько подконтрольных врат были слишком загружены транспортными задачами, чтобы заниматься еще и блокировкой. Стратегия превыше тактики, экономика важнее безопасности. Таково требование эпохи.

Отряд шел четко по следу. Легкая мишень, заметная издалека, не смотря на маскхалаты. Приходилось жертвовать незаметностью ради скорости продвижения, шагать по колено в снегу вместо ныряния из сугроба в сугроб. Каждые пятьсот метров или около того одного из бойцов посылали наверх, осмотреть окрестности. Он неизменно возвращался с сообщением о том, что вокруг всё спокойно, но реального спокойствия эти доклады не добавляли. Никто не говорил, все шли в полной тишине. Хмурые лица, частые поглядывания по сторонами, пальцы на спуске – ребята были напряжены.

Обычный человек в такой ситуации уже через час начал бы перегорать: не находящие выхода эмоции поджаривали бы его изнутри, заставляя терять силы и делать глупости или предаваться апатии. Апатия – это смерть, не только на войне. Закаленные бойцы умеют приглушать это чувство, загонять его в клетку и держать там до поры до времени. Чтобы спустить его в той или иной форме, когда всё закончится. Высадить несколько рожков подряд на огневом рубеже, сбегать к женщинам или искусать подушку. Всё подходит – лишь бы не таскать эту эмоциональную бомбу в себе. И не напиваться до беспамятства. Алкоголь у нас под строгим запретом, но разве уследишь за всеми, кто делает бражку? Пока ребята держались.

На двадцать первой минуте с Архаром связался Вал, и разговор, неслышимый для остальных, записался камерой:

– Архар, я Вал. Прием.

– Вал, это Архар. Слушаю тебя.

– Я обследовал территорию вокруг точки. В сугробе обнаружено тело.

– Кто это? Возможно опознать?

– Так точно. Знаки отличия сохранены, само тело имеет множественные… Уф. Его просто изрешетили. Это Синица, инженер семнадцатого отряда. Девушка.

Голос Вала чуть дрогнул. Прежде, чем ответить, Архар молчал добрых две секунды. Серьезное упущение для командира, которому не следует показывать свое замешательство.

– Понял тебя. Оставайся на позиции, продолжай контролировать точку.

– Это ведь значит, что они перехватили контроль, так?

– Да, возможно. Не покидай пост. Будь готов… Будь готов укрыться на местности.

Теперь молчал Вал. Легкий, едва уловимый шум помех будто транслировал его тревогу.

– Вас понял. Есть оставаться на посту… Конец связи.

– Конец связи.

Две минуты двадцать восемь секунд Архар молчал, прежде чем скупо передать отряду полученное сообщение:

– Найден техник семнадцатого отряда. Она мертва. Сохраняем боевую готовность, продолжаем движение.

Возможное преследование не было существенным поводом для прекращения операции и возврата группы. Возможно, кому-то из рядовых было что сказать по этому поводу, но тут разведчик сообщил о том, что замечен грузовик. Отряд перестроился клином и, ускорившись, рванул вперед.

Колея в сугробах выходила из низины и устремлялась в подступающий лес. Темно-зеленая громадина кабины была хорошо видна на фоне редких деревьев. Машина так сильно клюнула носом, что можно было разглядеть ее крышу. Ниже уровня фар кабина полностью уходила под снег. Тех секунд, которые отряд потратил на подъем, хватило, чтобы ясно увидеть, что произошло. Не доехав всего пару десятков метров до спуска в низину, тяжелый грузовик ухнул в невидимую под снегом яму и намертво увяз. А потом стало видно кое-что еще.

– Кровь. Вижу кровь на снегу!

– Вижу тело. Кажется… Да, вот еще одно. И еще!

– Стало быть, нашли. – произнес Ерш.

Тут же радиосвязь пискнула, принимая вызов. Тридцать две минуты сорок одна секунда. Как раз тот момент, в который…

– Архар, это Вал! Точка срабатывает! Я не успел!

– Мать твою! Укрыться! Сейчас же!

– Выполняю!

– Он не успел. У нас гости. – сообщил Архар вголос. Уже без особой надобности. Вздрогнувшие мгновение назад от его выкрика бойцы замерли. Кто-то громко сплюнул. Далеко-далеко, едва слышным хлопком прозвучал такой знакомый звук закрывающихся врат.

– Что будем делать? – деланно небрежно спросил рядовой Шихуан.

– Во первых не дрейфить. А во вторых, двадцать отжиманий за неуставные разговоры. Ты должен был спросить «Какие будут приказы?», хотя лучше бы вообще молчал. – ответил ему Ерш.

– Думаешь, сейчас время для…

– Уверен! – обрезал реплику сержанта Ерш – Рядовой, двадцать отжиманий! Выполняй!

Шихуан, прямо где стоял, упал в снег и заработал руками. Его рюкзак мелькнул над краем снежной лунки ровно двадцать раз, и за это время происходящее успело стать скорее жутким, чем забавным.

– Осмотреться на месте! Тела, оружие – стаскивайте сюда, под сосну!

Бойцы начали копошиться в снегу, то тут то там извлекая из сугробов тела павших товарищей. Подхватывали будто живых – под плечи, не опускаясь до бесцеремонности перетаскивания за ноги. Действовали быстро, на грани спешки. Деловитость отвлекала от мрачных мыслей, но когда вся округа была исследована и начался подсчет найденного, ее эффект закончился. Кровь на снегу долго сохраняет свой красный цвет – повсюду в раскопанных сугробах были видны красные кляксы. Кое-где они уже смешались с растоптанным в грязную кашицу снегом. Всё выглядело так, будто сражение… или, вернее, истребление – случилось всего пятнадцать минут назад.

Собирать погибших товарищей всегда тяжело, в психологическом плане. Еще тяжелее видеть, что многие из них были убиты в спину, не успев даже встретить опасность лицом. И совершенно невыносимо было наблюдать полное отсутствие трупов чужаков. Воображение рисовало до боли ясную безрадостную картину: валящиеся с ног от усталости ребята возвращаются за последней партией ящиков, садятся передохнуть. А дальше жуткое – выстрелы, взрывы, грохот, кровь. Смерть, смерть, смерть.

Всего насчитали восемь тел. Удалось найти восемь комплектов оружия. В трех автоматах рожки были полными, а подствольники заряженными. Оставшиеся ящики – три штуки – были перевернуты как и те, что лежали возле точки.

Девятое тело нашли чуть погодя, метрах в трехста от машины. Бедняга выглядел так, словно прошел через изощренную средневековую казнь под названием колесование. Растерзанная броня, неестественная для человека с целым скелетом поза, перепачканное выдавленной изо рта кровью лицо. Еще дальше нашли виновника этого происшествия – огромного медведя. То ли из-за ранних холодов не успел в спячку впасть, то ли был потревожен в берлоге. Лежал мертвым. Жуткое создание, такого автоматной очередью не остановишь, хоть весь магазин в пузо выпусти. Он-то конечно потом издохнет, но прямо здесь и сейчас будет иметь в запасе минуты, которых с лихвой хватит на то чтобы отправить на тот свет нескольких человек.

Обычно животные к точке не подходят, вблизи от ее аппаратуры у них начинается панический ужас. И в данном случае невидимая черта спасительной зоны была преступлена.

Рация Архара запищала морзянкой. Выслушав сообщение и быстро декодировав его, он ответил: «Хорошо, понял. Оставайся там сколько сможешь, продолжай наблюдение. Не вздумай геройствовать». Затем выслушал ответ и сообщил:

– Вал жив, схоронился под снегом. Истоптал всю площадку, чтобы не было четко читаемых следов, и забурился в сугроб. Сообщает, что отряд странников только что выдвинулся в нашу сторону. После того, как дождались второго отряда. Второй сейчас строит прямо возле точки укрепление из ящиков.

– Славно! – прогремел голос Ерша. Собрав на себе все удивленные взгляды, он продолжил – Два отряда! Против нас. Вы представляете себе, насколько им страшно? Идут сами к нам в лапы. Теперь наша очередь устраивать им сюрпризы! Выше нос, бойцы!

Отойдя на несколько шагов и посмотрев в сторону низины, он продолжил, резко жестикулируя правой рукой. Левая была заложена за спину.

– Думаю, по следу они подойдут максимально близко, но не настолько, чтобы оказаться в пределах видимости. Они вряд ли рассчитывают на то, что мы не врубаемся в происходящее. Но они уверены, что владеют инициативой, пока мы здесь собираем своих мертвецов и гадаем, с какого это перепугу хлопнула точка. Не обнаружив мин и дежурного техника, они готовятся к быстрому огневому контакту с растерянными и уставшими землянами. Вместо этого, их будут ждать хорошо подготовленные бойцы элитного прыжкового отряда тяжелой пехоты. Ну что ж, у нас есть около получаса для того, чтобы подготовиться.

– А что с теми, которые укрепляются? – выкрикнул кто-то из рядовых.

– Их мы прижмём позже. Сейчас нужно расположиться таким образом, чтобы встретить преследователей. Архар, ты что думаешь?

– Думаю, что они поднимутся по склону вот за тем поворотом и постараются подойти незаметно. Скорее всего, именно так они и поступили в прошлый раз. Вероятность того, что пойдут напрямик, ничтожна.

– Поддерживаю. Но где они поднимутся – справа или слева?

– Скорее всего, справа. Так ближе получится. Но могу и пойти дальним путем по левому склону. Здесь нужно быть готовыми к обоим вариантам. Нужно разделиться на две части и устроить засады. Положение позволяет. Если пойдут напрямик – вообще замечательно, перестреляем из гранатометов.

– Вас понял, сержант. План поддерживаю – улыбнулся Ерш. – Ну что, парни, устроим гадам «темную»?

Кривые ухмылки, одобрительные реплики вполголоса.

Отряд разделился на две группы по пять человек. Одну – ту, что заняла позицию на правом склоне – возглавлял Архар. Вторая была отдана под командование Ерша. Каждая выдвинула вперед разведчика с биноклем, который, как сурок, поднимался над сугробами и всматривался вдаль. С каждой минутой их задача становилась всё сложнее: воздух наполнился кружащимися снежинками, и поток их плавно нарастал. Не самая лучшая шутка со стороны погоды матушки Земли.

Прошло тридцать минут. Начало темнеть. Затем сорок. Пятьдесят пять. Сумерки сгустились. Ожидание тянулось, как резинка от трусов, которой вот-вот прищелкнут зазевавшуюся муху. Невыносимо долго и напряженно, с четким ощущением молниеносной развязки. Архар, похоже, забыл о камере на шлеме – ее объектив залепило снегом и о происходящем приходилось судить лишь по смутным теням. Отвратительный, неуместный во всех отношениях снегопад.

– Контакт! На одиннадцать часов! Совсем близко! – резко прошипел в эфир Дагаз, разведчик группы Архара.

– Ни черта не видно! Насколько близко?

– Метров пятнадцать! Идут пригнувшись, колонной! Остановились! Нужно стрелять! – голос Дагаза угас до чистого, едва различимого шепота.

Архар наконец протер небрежным движением объектив и медленно поднялся. Команда «Огонь!» прозвучала одновременно с ударившим навстречу светом фонаря. Архар и Дагаз открыли огонь в одно мгновение, к ним моментально присоединились еще три автомата, аудиоканал перегрузило трескотней очередей.

Луч фонаря взметнулся к небесам и исчез, попавшие на долю секунды в поле зрения тени моментально упали – одна из них вскинула руки. Полыхавший в кадре факел автоматного огня засвечивал видео, не получалось разобрать ничего кроме того, что огонь ведется непрерывно. Звонкий удар – и факел исчез, камеру резко болтануло вправо. Через полторы секунды огонь возобновился, теперь уже короткими очередями. Пауза, щелканье замены магазина. Еще один удар, сдавленный стон. Снова огонь.

– Отступают! Они отступают!

– Не преследовать! Двое кроют!

– Уже один!

– Второго снял!

– Я их не вижу!

– Бегут, гады!

– Не убегут!

Архар подскочил и побежал в ту сторону, где только что вспыхивали ответные выстрелы. Странники отступали организованно и решительно, не выдавая себя встречным огнем, так что стрелять им вслед можно было лишь наугад. Сержант вскинул автомат и прицелился: было видно, как он перехватился левой рукой с цевья за подствольник. Бахнув в темноту, он снова рванулся вперед, на ходу перезаряжая гранатомет. Вот снова показались тени. Архар опять вскинул автомат.

Раздался глухой взрыв и картинку тряхнуло, после чего экран потемнел и воцарилась тишина. Странникам нельзя было отказать ни в храбрости, ни в смекалке. А потому можно было ожидать, что даже угодив в ловушку, они спасут основные силы, прикрыв отход не только смертниками, но и гранатами.

– Аккумулятор отошел. Вот, всё работает. – сообщил голос Мардука. Он передал камеру Ершу. Тот расположил ее перед собой, так что стало видно его лицо, как обычно хмурое и сосредоточенное.

– Первая группа успешно атаковала странников. Враг, потеряв четверых бойцов убитыми и… нет, сплошь убитыми, отступил. Наши потери – один человек. Сержант Архар погиб в бою, преследуя врага. Как старший по званию, я принимаю командование отрядом на себя.

Ерш укрепил камеру на своем шлеме и повернулся в сторону стоящих бойцов. Рядовые выглядели уставшими и опустошенными. С видимой неохотой они повиновались приказу «Равняйсь! Смирно!».

– Как сообщил Вал, отступившие странники присоединились к своим сослуживцам возле точки. Трусливые пришельцы, столкнувшись с первой трудностью, предпочли поджать хвосты и занять оборонительную позицию. Они забаррикадировались возле точки таким образом, что сделали абсолютно невозможной гранатометную атаку. Таким образом, мы не имеем возможности эффективно атаковать в лоб. Равно мы не имеем права тянуть время, так как противник в любой момент получить подкрепление. В связи с этим я принимаю решение обойти врага и ударить с тыла. Появится ли возможность открыть огонь, не повредив точку… Это неизвестно. Поэтому будьте готовы вступить в ближний бой. Куда бить ножом бронированного странника вы все прекрасно помните, не так ли?

– Самоубийство. – тихо произнес рядовой Карп.

– Отнюдь. Снегопад, пока он еще продолжается, позволит нам подойти действительно близко. А чтобы отвлечь укрепившегося врага, группа из троих бойцов устроит лобовую атаку на укрепление. Придется побегать, вызывая на себя весь огонь и создавая видимость того, что в атаку идет весь отряд. Первым пойду я. Кто со мной?

Тишина. Безразличные взгляды, в которых нет больше ни уважения, ни веры. Склоненные набок головы. Подавленное молчание.

– Я повторяю свой вопрос. Мне нужны еще два бойца для отвлекающей лобовой атаки на укрепление. Дагаз?

Молчание, покачивание головой.

– Шихуан?

– Да не всё ли равно, как сдохнуть…

– Свободен. Карп?

– Нет. Я нет…

– Это твой выбор. Учти – тебе придется с ним жить до конца своих дней. Суржик?

– Я не смогу.

– Мне жаль тебя, парень. Лучше бы ты перед девками на танцах обделался, чем произнес эти слова перед своими товарищами по оружию. На что ты надеешься? Или на кого? На тех, кто окажется храбрее тебя сегодня? На тех, в чьем присутствии ты будешь втягивать голову в плечи и каждый раз говорить о том, что, повторись такая ситуация, то обязательно вызвался бы первым? Или ходить бледной тенью, избегая смотреть в зеркало?

– Я пойду. – делает шаг вперед Кельт. Вслед за ним, из строя выдвигаются Мардук и Бига. Затем к ним присоединяется Пробой:

– Я тоже.

– Меня возьмите.

– В обойме.

Ерш обводит их взглядом и кивает.

– Молодцы. Как я и думал, есть из кого выбирать. Мардук, Пробой – беру вас в группу. Кельт, поведешь остальных.

Затем подходит к тем, кто так и не вышел из строя:

– Вы большие хитрецы. Хотите сами, своими руками передушить всех гадов и снискать всю славу, не так ли? Надули меня, притворившись малодушными слюнтяями, которым страшно прикрыть задницы своих сослуживцев. Заставили меня произносить слова, которых не заслуживает ни один воин Солиса. Жесткие, решительные бойцы обманули командира, чтобы удостоиться чести сражаться на самом острие атаки. Вы хитрецы, но это правильная, военная хитрость. Думаю, с такими задатками, каждый из вас вскоре станет офицером, а там – чем черт не шутит – и старшим офицером или даже генералом. Что ж, поздравляю. Ваш маневр удался. Теперь я вижу, что вы действительно те, кто сможет выполнить это задание как следует. Горжусь! Шестеро убийц против шестнадцати пришельцев! С каждого – по две с половиной серомордой головы!

Голос Ерша звучит нелепо искренне, в нет ни малейшего намека на иронию или издевку. В ответ раздается удивленное, вразнобой «Так точно». Ерш повторяет: «По две с половиной головы!», и во второй раз ответ звучит слаженно и громко, как выбиваемый ботинками на плацу строевой шаг: «ТАК ТОЧНО!».

Ерш слукавил и в подсчете количества голов на каждого атакующего, так как к обходящим с фланга присоединился Вал. В рукопашную атаку он пойти не смог ввиду того, что успел отморозить себе пальцы рук. Но указал удобную позицию для гранатометного залпа, и в решающий момент сам произвел первый выстрел.

Операция началась не так, как ожидалось. Непостижимым образом – может быть, благодаря телепатии – странники опередили события и обстреляли отвлекающую тройку прежде, чем она успела выйти на дистанцию атаки. Пулеметы долбили наугад, но пули свистели опасно близко.

Последние кадры получились особенно запоминающимися. Мардук и Пробой медлили с выполнением приказа о начале атаки, кланяясь каждой очереди, что ударяла и темноты. И тогда Ерш поднялся во весь рост и, выпустив веером половину рожка, побежал вперед. Прежде чем пуля расколотила камеру на его шлеме, он успел оглянуться через плечо и заснять выпрыгивающих из снега и бегущих вслед за ним рядовых. Кажется, в этот момент он довольно хохотнул. В грохоте выстрелов точно разобрать не получилось.

Подвиг отряда, прорвавшего блокаду с минимальными потерями (двое убитых, четыре ранения средней степени тяжести), стал громким событием. Все участвовавшие в нем бойцы получили награды и повышения по службе. А внутренняя служба получила в свое распоряжение видеоматериал, который впоследствии стал хрестоматийным пособием по идеологической работе в полевых условиях.


Феникс расправил крылья | Под тенью Феникса | Глава 9