8

О колдунье с хутора Дурдово Тамила Борисовна слыхала еще много лет назад, когда жила здесь по просьбе княгини Елены Берестовой. Тогда, на исходе лета, княгиня дохаживала последний месяц беременности. Ее и радовало, но и очень страшило приближающееся событие. Потому, наверное, и пригласила пожить к себе до самых родов единственную родственницу – Тамилу Коробову.

Обе женщины тогда были молоды. Княгине Елене только исполнилось 25 лет. Тамила – на три года старше, и у нее уже рос пятилетний сын. Правда, его она не взяла с собой в «Замок»: мальчик очень резвый, игривый, бегает – вдруг случайно налетит на беременную женщину, травмирует или испугает! Он остался в Москве с няньками. Княгиня Елена во всем доверяла подруге: ведь та уже рожала, знает множество вещей, необходимых беременной и роженице…

Страх перед родами сделал Берестову пугливой и суеверной. Вот тогда-то от нее Тамила и услыхала о колдунье.

– Страшно мне, колдунья по ночам над домом летает! Не к добру это!

Князь Роман стал подсмеиваться над женой, стараясь шутками отогнать страх.

– Это кто же летает? Пресловутая Сычиха? С детства помню всякие небылицы про нее. Еленушка, голубушка, это все сказки крестьян да дворни!

Княгиня Елена в «Замок» приехала всего лишь второй раз. Первый, сразу после свадьбы, Берестовы заезжали сюда лишь на неделю. Тогда она ничего о колдунье не слыхала. Когда же, в середине срока беременности, у молодой женщины начались неврозы и приступы депрессии, врачи посоветовали ей уехать в тихое место, на природу. Муж привез ее в родовое имение «Замок». Здесь княгиня Елена ожила, повеселела. Но с приближением родов вернулись пугливость, нервозность. Ежедневно князь посылал в Серпухов коляску за доктором. Поначалу-то они приехали сюда со своим доктором, но тот, пожив немного и убедившись, что с княгиней все в порядке, запросился обратно в столицу – там ждали другие пациенты. Перед отъездом сам нашел в Серпухове очень хорошего и опытного врача. Именно его и привозили ежедневно в «Замок», а князь Роман уговорился, что дня за три до предполагаемых родов врач поселится в «Замке». И вот теперь Елена от кого-то узнала о колдунье…

– Да что же ей летать! – шутил князь. – Ведь теперь не май, не Вальпургиева ночь, ведьмы не собираются на шабаш!

– Но я сегодня видела! Сама! Ночью, когда ты спал, душно стало, я вышла на веранду. Тень огромная скользнула над крышей и – к лесу.

– Так ведь сова, наверное, – успокоила ее Тамила.

– Или аэроплан, – засмеялся князь.

Княгиня посмотрела на них укоризненно.

– Да, конечно… Сова размером с человека… И аэроплан – ночью, бесшумно…

С тех пор Тамила Борисовна не вспоминала ни о какой колдунье. А вот оказалась в «Замке», и в памяти всплыл тот разговор. Энергично заработало воображение. Очень ей нужно было решить одну проблему – затем и приехала сюда, в «Замок», воспитанника привезла. И план конкретный уже был, только детали еще до конца не продуманы, не решены. А детали в таком деле – очень важны…

Стала она расспрашивать слуг – как бы ненароком. А Зинаиде своей поручила у сельчан из близких деревень поразузнать побольше. И вот теперь кое-что знала. Колдунью прозывали Сычихой – да, именно так назвал ее когда-то и князь Роман. Было ей лет несчетно – даже старожилы помнили ее всегда старухой. Жила она на хуторе близ села Починки. Хутор считался нечистый: раньше там много колдунов жило. Теперь одна Сычиха осталась. А может, и не одна: летает к ней какой-то коршун-оборотень, черный поросенок с ней живет, не вырастает в кабана. Старуха очень сильная колдунья, да вот добрая или злая – тут мнения расходятся. Может она на человека порчу наслать, в гроб уложить. А может почти из гроба поднять, вылечить. Если, конечно, захочет. Потому хоть и со страхом, но люди к Сычихе ходили.

Что тут было правдой, что придумкой, Тамила Борисовна разбираться не собиралась. Главное она поняла: старуха умеет влиять на состояние человеческого организма. Вот это ей и было нужно, поскольку расплывчатые детали уже к этому времени приобрели конкретность. Оставался неясным последний штрих: как заставить мальчика делать то, что нужно? Коробова очень надеялась на старухины чары.

Все в доме знали, что мадам очень любит ездить верхом. В конюшне ее всегда ждала наготове резвая, но послушная кобылка Ласточка. В то утро она уехала рано и долго не возвращалась, как часто бывало. И ни одна душа не видела, как она, проскакав в сторону Починок, свернула в одном неприметном месте от излучины реки Лопасни.

Дорогу Тамила Борисовна вызнала заранее. Зинаида рассказала ей, что все вокруг только и судачат о ярмарке в Починках. Коробова мгновенно поняла: вот хороший предлог поехать туда. Вдвоем со своей служанкой-наперсницей она поехала на ярмарку, долго ходила в шумной толпе гуляющих и торгующих крестьян да купцов на площади перед церковью Михаила Архангела. Барыне почтительно показывали товар, она кое-что покупала, не скупясь. А тем временем Зинаида шныряла по толпе, расспрашивала, выведывала. Когда уезжали, сказала кучеру Степану:

– Поедем другой дорогой, по крутояру.

А по пути, в одном месте, показала хозяйке чуть заметную тропинку, уходящую в лес:

– Вот дорога прямо на хутор Дурдово, к Сычихе.

Теперь, верхом, Коробова вновь ехала этим крутояром, свернула по тропинке в лес. Та скоро привела ее к оврагу, спустилась на сырое дно, к студеным чистым ключам. С одной его стороны поднимались гигантские ступени каменных террас, словно возведенные руками мастеров. Но нет, это были творения природы. Тамила Борисовна почувствовала себя песчинкой среди этих глыб. Стало тревожно. Но тут тропа обогнула террасу, открылся луг, а с самого его краю прилепились пять или шесть изб – хутор колдунов. Безлюдный, тихий, словно совсем лишенный жизни. Коробова решительно направила к нему лошадь.

Безопаснее было бы, конечно, послать сюда Зинаиду. Та служила при Тамиле Борисовне с незапамятных времен, еще до замужества Коробовой. Была влюблена в свою хозяйку и предана безоговорочно. От Зинаиды у Коробовой тайн не было. Ведь именно эта служанка и соратница помогла в свое время рискованной и дерзкой интриге, на которую хозяйка решилась совершенно неожиданно, без подготовки, спровоцированная обстоятельствами. И все удалось, спасибо Зинаиде. Но это было давно, а теперь служанка превратилась в старую развалину, не только передвигалась с трудом, но и плохо соображала. А ведь всего на пять лет старше Тамилы Борисовны! Да разве сравнить слегка полнотелую, но стройную и величественную осанку хозяйки, ее пронзительный быстрый взгляд, и обрюзгшую Зинаиду с опухшими ногами, пугливо-суетливыми глазами! Она, конечно, еще помощница, но не для такого сложного дела, как встреча с колдуньей.

Лишь когда Тамила Борисовна подъехала к хутору совсем близко, она увидела на пригорке, у самой кромки леса, словно бы спрятанную каменную часовню – заброшенную, ветшающую. Вокруг нее – такой же неприкаянный маленький погост, обнесенный ажурной оградой на каменных столбах. Видны были остатки вроде бы даже памятников, но и они, и кресты, и ограда старели и рушились.

Вдруг раздался визг, и под ноги лошади бросилось маленькое черное существо. Ловко увернувшись от копыт, оно побежало рядом, радостно похрюкивая.

«Поросенок! Черный! Однако – и правда ведь!»

Коробова вдруг впервые ощутила суеверный страх, но одновременно и возбуждение. Может ли так быть, что и все остальное, что приписывала молва Сычихе, – тоже правда? Что ж, посмотрим!

Поросенок бежал рядом и чуть впереди, часто оглядываясь. Оглянется, хрюкнет и дальше бежит. Будто дорогу указывает, зовет за собой.

Коробова с удивлением отметила, что дома на хуторе тихие, нежилые, но не ветхие, справные. Словно хозяин отлучился ненадолго и вот-вот вернется…

Но вот поросенок юркнул в отворенную калитку одного дома и сразу ткнулся пяточком в колени старухе, сидевшей у крыльца под раскидистым кустом ирги, усыпанном темными ягодами. Сидела Сычиха в удобном плетеном кресле, в расшитом серебром и стеклярусом длинном платье, в лайковых перчатках и широкой соломенной шляпе с лентами. На миг Коробову взяла оторопь. Любое страшилище ожидала она встретить: каргу с клюкой, однозубую ведьму… Но у респектабельно-чудной старухи была прямая осанка, насмешливый взгляд прозрачных янтарных глаз и ровные белые зубы, которые блеснули, когда она заговорила:

– Здравствуй, душа моя. Давно тебя жду.

Тамила Борисовна непременно подумала бы, что ошиблась, не туда заехала. Но вот черный поросенок – как раз такой, о котором ходили легенды…

– Меня ждали? – спросила она осторожно. – Вы не ошибаетесь?

– Тебя, тебя, Милка, не сомневайся!

Старуха произнесла это так, что Тамила Борисовна сразу поняла: она ее назвала по имени. Но откуда?.. Значит, и впрямь колдунья!

Женщина спешилась и, стараясь не выдать смятения, стала напротив кресла.

– Мне нужно с вами обсудить одно дело. Поможете, я щедро заплачу…

Старуха вдруг встала, и это ее внезапное движение заставило Коробову непроизвольно вздрогнуть. Колдунья была высока, фигура и движения совсем не старческие. Только сильно морщинистое лицо и бездонная глубина глаз выдавали ее возраст.

– Помогу, – сказала она. – И ты, конечно, заплатишь. Но так, как я того захочу. Ме компрене ву?

Несколькими мгновениями раньше Коробова приказала себе: «Ничему не удивляться!» Потому лишь вскинула брови и ответила:

– Же ву зе бьен компри… Будем и дальше изъясняться по-французски?

Старуха засмеялась хрипловато и сделала приглашающий жест:

– Войдемте в дом, там поговорим.

Черный поросенок опрометью метнулся на крыльцо, уперся пятачком и передними копытцами в дверь и распахнул ее. Женщины вошли следом за ним.

– Что? – спросила насмешливо из-за плеча Коробовой колдунья. – Пока ехала, небось представляла берлогу с открытым очагом да пучками сушеных ящерок? А после разговора со мной – канделябры гадала увидеть и зеленые ломберные столы? – Она хихикнула. – Ан нет, я живу скромно, по-простому.

Комната и правда была скромной, чистой, аккуратной. Пол устлан мягкими половиками, у окна стол под белой скатертью, на окнах веселые ситцевые занавески, цветы в горшочках.

– Как вас зовут? – обратилась к хозяйке Тамила Борисовна. – Как-то не хочется называть Сычихой.

– А и не называй! Хотя прозвище мне это не обидно. Люди уже и не помнят, что оно – от фамилии моей, Сычева. А по имени – Евстафия Исидоровна… Садись, душа моя.

Она подвинула гостье деревянную табуретку, сама села на лавку у стены. Черный поросенок тут же вскарабкался ей на руки. Коробова планировала не затягивать дело, сразу расспросить старуху о нужных отварах. Но все увиденное разбудило в ней любопытство.

– Вы и вправду живете здесь совсем одна?

– Это людям представляется, что одна я тут. Но это место – лишь горница, где я отдыхаю.

Старуха бросила странный взгляд в окно, и Коробовой вдруг показалось, что «это место» – не дом этот, и даже не хутор. Уж не весь ли мир имела в виду колдунья?

– Верно почудилось тебе! – Евстафия Исидоровна засмеялась. – Я прихожу сюда и ухожу отсюда, когда сама хочу. У священного дерева верховного бога Езуса множество ветвей, как множество миров вокруг нас. Я, жрица Тараниса – бога грома, – могу бывать повсюду…

Голос старухи то падал, то поднимался, словно вибрировала струна. И сердце Тамилы Борисовны подчинялось этому рвущемуся ритму. Она открыла рот, пытаясь вздохнуть, задыхаясь, и в этот момент за окном раздался громовой раскат. Ясное безоблачное небо с треском располосовала ослепительная молния.

– Не пугайся, Милочка, – проворковала старуха обычным голосом, мгновенно преобразившись. Только вновь показалось Коробовой, что она словно по имени ее назвала. – Не бойся. Ты ведь образованная женщина, о друидах, надо думать, слыхала. Я – жрица друидов, все четыре стихии мне подвластны. – И она махнула рукой, указывая в окно, где вновь безоблачно светило солнце.

Тамила Борисовна уже взяла себя в руки, хотя озноб еще бил ее, хотелось обхватить руками свои плечи, согреться. Но страх уже вытесняло радостное возбуждение: «Неужели правда друидка? Они же – очень сильные чародеи. Все могут… Обещала помочь…»

– Но, Евстафия Исидоровна, – проговорила Коробова, и голос ее дрогнул. – Друиды, это же Англия… невообразимая древность…. И потом… они приносили человеческие жертвы…

– Что такое древность? – спросила старуха, качая головой. – Время подвластно нашей силе. А жертвы… Что же… Ты вот сама, душа моя, зачем ко мне пришла? За помощью в жертвоприношении?

Голос колдуньи был ласковым, но глаза глядели холодно, жестко. Вновь Коробовой стало страшно.

– Я только хотела попросить у вас снадобье… на травах. От бессонницы, во-первых.

– Это пустяк! – старуха не сводила с нее глаз. – А во-вторых?

Коробова стала торопливо объяснять:

– Видите ли, дорогая Евстафия Исидоровна, вы женщина образованная, поймете меня… Я сочиняю романы. Да, да, пишу книгу для одного столичного издательства. А там одна моя героиня ходит во сне: сомнамбулизм у нее. Хочу описать, как все происходит, что она испытывает, – не получается! Я решила – надо самой испытать состояние лунатизма. Но как? Вот, слыхала о вас как о большом знатоке разных трав. Может, и такая трава есть, чтоб сомнамбулой человека делать, на время, конечно?

Коробова вопросительно смотрела на колдунью. Та молчала, как будто чутко прислушивалась. Но вдруг показалось Тамиле Борисовне, что не к ее словам, а к чему-то, витающему в воздухе. Вдруг сказала неожиданно:

– Наша ты… Кровь есть кровь!

– О чем вы? – Коробова встала. – Не понимаю…

– Да ты небось уверена, что по своему желанию ко мне попала? Услыхала о колдунье, вот и поехала? Как бы не так! Твоя дорога давно ко мне поворачивает. Семнадцать лет назад вильнула было, сделала петельку, да не дошла. Но что начертано, то сбудется…

– Я за травкой к вам! – Коробова пыталась скрыть смятение. Может, и верно старуха из друидов? А те вроде бы умеют заглядывать в прошлое и будущее.

– Ну-ка, пошли! – сказала решительно старуха и тоже встала. Поросенок соскочил с ее колен, подбежал к распахнутому окну и вдруг запрыгнул на подоконник, оттуда – на улицу и помчался по тропинке к разрушенной часовне и погосту. Остановился, словно поджидая их.

– Вот он, мой проводник в потусторонний мир. Зовет… Идем за ним.

У Тамилы Борисовны наконец-то по-настоящему сдали нервы. Она поверила всему.

– Не пойду, – еле выговорила. – Зачем мне туда?

Старуха снова захихикала:

– Не бойся, Милочка! На старое кладбище пойдем, всего-то! Показать тебе что-то хочу.

И Коробова покорно пошла за ней: сначала в двери, потом по тропе, потом через кладбищенские ворота. Черный поросенок все время бежал впереди, и вправду указывая дорогу. А старуха рассказывала:

– Сначала нас тут было восемь семей, все дворяне, все сильные чародеи-друиды. Думаешь, с чего это наш хутор Дурдово прозвали? Да это люди так непонятное им слово «друиды» перевернули – на свой привычный лад.

Они шли уже по густо заросшему кустарником кладбищу, среди покосившихся памятников и крестов.

– Три с половиной века с тех пор прошло. Вот они все, тут лежат.

Коробова тихо, неожиданно робко спросила:

– Но вы говорите, время подвластно друидам?..

– Время подвластно, да оболочка, в которую мы заключены, бренна. Мы можем покидать ее, вселяясь в животных, в растения. Но лишь на время, не навсегда… Гляди-ка сюда!

Старуха склонилась над белой плитой одной из могил. Плита, видимо, раньше стояла, а теперь лежала на одном из почти невидных холмиков. Ее густо облепили ползучие травы, а надпись почти не прочитывалась.

– Ну-ка, дай свой шарфик! – властно сказала старуха, и Коробова покорно протянула ей шелковый шарф. Та стала энергично тереть плиту, и вскоре надпись проступила. «Сураев Антоний Гермогенович», – прочитала Коробова и растерянно оглянулась на старуху. Та приветливо улыбалась и кивала головой. – Верно, Милочка, верно, родственник твой покоится здесь. И не один! Есть тут еще Сураевы, но этот, Антоний, родоначальник. Ты ведь тоже не Коробова по крови? Сураева до замужества была?

Тамилу Борисовну уже не удивляло, что колдунья знает ее фамилию, и даже девичью. И, по всей видимости, не только фамилию… Ее поразило это надгробие. Сураев! Неужели тот самый Антоний? Может быть, совпадение?

– Девять поколений с тех пор жизни прожили, – между тем рассказывала колдунья. – До пятого колена держались наши Сураевы, а потом дочери одни стали рождаться, фамилия ушла… Так что родственники мы с тобой, Милочка, – закончила неожиданно. – Я ведь тоже потомок Сураевых.

Посмотрела на Коробову долгим испытующим взглядом. Кивнула довольно, повторила сказанное раньше:

– Наша ты! Кровь Сураевых свое берет! Ведь наш Антоний особую силу имел. И черная, и белая магия ему подвластны были. Оттого и вхож он был и в страну блаженных Аваллон, и в пиршественную залу бога Дагда. Невидимым становился, камни перед ним расступались, во сны человеческие умел двери открывать, мантии умерших приходили по первому его зову… Все, в ком капля крови его рода, отмечены колдовской силой.

Тамиле Борисовне было странно это слышать. Лет десять назад в кругу столичной аристократии прошло, как вспышка эпидемии, повальное увлечение спиритизмом. Она тоже тогда ходила на спиритические сеансы к знаменитому магистру Дидикову и к двум-трем подругам, проводившим такие сеансы у себя дома. И хотя магические атрибуты: меч, пентаграмма, намагниченное железо, медленное кружение светящегося шара и особенно двигающаяся как бы сама по себе планшетка – все это заставляло замирать сердце, а временами и наводило ужас, все же она воспринимала сеансы скорее как таинственную игру. Но одно дело общаться с невидимыми духами через планшетку, и совсем другое – вызывать их души, или, как говорит колдунья – «мантии», – на физический контакт!

Коробова молча смотрела на надпись на белой плите. Старуха не мешала ей. Но как только женщина отвела взгляд, сказала:

– Ты сама не знала, что все время шла сюда, ко мне. Ты быстро всему научишься, ведь ты последняя истинная Сураева. И у тебя есть сын…

– Он Коробов! – воскликнула она.

– Наполовину – Сураев. Это много, – сказала старуха решительно.

– Нет, это все несерьезно! – Тамила Борисовна попыталась сбросить с себя наваждение. – А вот настойки, какие я просила, можете вы сделать?

– Есть у меня питье для тебя, давно готово, – махнула рукой старуха. – Ладно, не стану торопить. Да так и вернее будет: определишь сама – белая тебе нужна сила или темная? А потом вернешься, куда денешься! Придешь ко мне.

«Как бы не так! – подумала Коробова. – Дай мне только своего зелья, а там я сама со всем справлюсь. Без всякой магии…»

Старуха вновь словно прочитала ее мысли:

– Ну пошли, – сказала. – За настойкой.

Они вернулись к дому, но теперь Евстафия Исидоровна зайти гостью не пригласила.

– Подожди меня тут, – наказала.

Через пять минут вынесла два фарфоровых флакончика. Открыла один, дала Коробовой понюхать:

– Это снотворное. Пять капель в любой напиток – и сон до утра крепчайший, ничем не разбудить. А наутро голова будет ясная, свежая.

Открыла другой флакон, понюхала сама, потом протянула Тамиле Борисовне. Запах был очень приятный. Во флаконе, который был заметно больше первого, мутно плескалась густая коричневая жидкость.

– Кто это выпьет в ночь новолуния, полчаса будет ходить во сне… Хватит тебе получаса?

Коробова прикрыла глаза ресницами, скрывая торжествующий блеск. Кивнула. Достала из сумочки, висевшей на длинном ремешке через плечо, пачку ассигнаций.

– Сколько я должна вам?

Старуха сурово отвела ее руку.

– Сочтемся… когда снова сюда вернешься.

Не выдержав взгляда колдуньи, Тамила Борисовна неловко усмехнулась.

– Я не планирую возвращаться. Лучше рассчитаемся сразу.

Евстафия Исидоровна вновь брезгливо оттолкнула от себя деньги:

– Это ваши, людские, магические знаки. Вы им подчиняетесь, вы следуете туда, куда они ведут. Но для нас, друидов, они – просто пыль. Наши знаки и природой, и миром, и космосом управляют. И судьбами вашими… Езжай! Вернешься, расплатишься!

Когда Коробова уже сидела в седле, старуха сказала вновь обыкновенным ласковым голосом:

– А травку ту, вторую, давать пить надо через две недели, не раньше. Как раз и новолуние наступит…

В этот миг, с громким клекотом и хлопаньем крыльев, на плечо колдуньи опустилась мощная красивая птица с изогнутым клювом и сильными лапами – коршун.

– А вот и посланник мой! – обрадовалась старуха. – Он и проводит тебя.

И верно: коршун парил над ней невысоко, пока Тамила Борисовна ехала лесом, оврагом, вдоль каменных террас. Он нервировал ее. И только когда она выбралась на дорогу к Починкам, круто лег на левое крыло и скрылся за верхушками деревьев.

«Старуха все-таки сумасшедшая, – думала по дороге Коробова. – Еще бы! Живет столько лет одна, в глухомани, вот и тронулась умом. А ведь когда-то явно получила образование… Странно, где бы это?»

Ее рассудок не мог принять того, что она услышала. Бред какой-то! Но – Антоний Гермогенович Сураев, ведь был же такой!

В ее роду стойко жило предание о далеком предке-чародее. Антоний Сураев… Ей это имя было знакомо с детства. Считалось, что он выходец из Индии или в юные годы побывал в Индии, обучался у индусских магов, не только постиг чародейскую науку, но и превзошел своих учителей. В России сам стал учителем-гуру, собрал вокруг себя тайную секту, стал ее верховным магом. Чародейскими силами вмешивались даже в государственные дела… Что здесь правда, что – миф, легенда, Сураевы толком не знали. Как не знали и того, куда по-настоящему исчез предок Антоний. Говорили, царь Иван Грозный казнил его. А вот, оказывается, где он вынырнул – на хуторе Дурдово у Починок! Надо же! А ведь, честно говоря, сама Тамила считала мага Антония просто семейной сказкой. А он – вот он: и могила его есть, и хутор колдунов, и Сычиха – тоже потомок Антония!..

Впрочем, что теперь ей до старой легенды! Лишь бы зелье старухино сработало. А Тамила Борисовна почему-то верила: настойка настоящая. Она не хотела признаваться себе, что почти поверила и в старухины «бредни», – гнала от себя эти жутковатые мысли, стараясь думать только о заветных флаконах. «Через две недели, – повторяла она, как заклинание. – Через две недели. В новолуние…»