Сон-воспоминание слетел с меня, как подхваченная внезапным порывом ветра шапка. А ведь крик о помощи — не часть сна… Лада! У меня всего два малых тревожных комплекса. Первый, с реверсом в пространстве и взглядом в Глубину, я использую в дороге. Второй — на отдыхе. И состоит он из чар скорости в сочетании всё с тем же взглядом в Глубину. Так. Первое осмысленное, а не рефлекторное действие: проверка состояния Стража. Что ж, плод моего творчества на месте, крутится в нормальном дежурном режиме. Второе осмысленное действие: проверка состояния моей спутницы-хилла. Гм. И где Владислава-Лада? Ложе пустует… включить "бинокль" на поиск… о. Вот же она. Далеко умотала, однако. И при этом… Зар-раза! Три. Четыре. Ещё двое. Плюс пять аур, принадлежащих неразумным существам: нечто собакообразное, с поправками на многочисленные направленные мутации и наличие оч-чень непростых магических ошейников. Да и шестёрка разумных, подле которых крутятся модификанты, тоже экипирована не слабо. Талисманы, наговорная броня, оружие… по сравнению с охотниками за рабами эти — как спецназ по сравнению со шпаной среднего пошиба. Ну, Лада, парша тебя заешь! Какого беса ты попёрлась к этой милой компании в зубы?! Как маленькая, право слово! Вот только что там происходит, хотел бы я знать? С перепугу я задал чарам скорости слишком высокий индекс разгона, а когда все вокруг превращаются в этакие иллюстрации к режиму very slow motion, это сильно мешает оценивать развитие ситуации. Впрочем, брошенная в цель метательная игла, прямо-таки звенящая от недоброй магии — это уже не просто динамика. Это — явная и недвусмысленная атака. Команда Стражу. Фокусировка через "бинокль" — и реверс. "Короткий" пространственный прыжок, особенно под чарами скорости, занимает в буквальном смысле долю мгновения. Игла не долетела до Лады, потому что я перехватил её в полёте и угостил ею же отправителя. Поскольку обратно игла полетела раза так в три быстрее, чем к своей изначальной цели, метатель иголок, какой он там ни был профи, отреагировать не успел. Зато успели остальные. Правда, лишь после того, как я вывел из игры ещё одного из шестёрки, толкнув его раскрытой ладонью чуть пониже солнечного сплетения. При настоящем разгоне мои чары скорости действуют больше на сознание, чем на движение в плотном мире — но и при утроенной скорости толчок рукой превращается в тумак, способный убить на месте. Воин, которого я угостил, неторопливо — для меня — воспарил, уже в воздухе сгибаясь пополам, и отправился в короткий полёт по направлению к ближайшим кустам. Но ещё до того, как он их достиг, в меня уже летели два атакующих заклятья, одно связывающее заклятье и один метательный нож. Хорошие рефлексы у парней… Только малость неправильные. Связывающее заклятье я на ходу модифицировал в питающее. Под разгоном — ничего сложного, всего пара секунд на переплетение достаточно стандартного продукта, распакованного из заряженного жезла. Вот если бы я не ускорил восприятие во много раз, или если бы это был штучный продукт, созданный прямо на месте настоящим магом… но настоящим магом в радиусе километра был, кажется, только я. Атакующие заклятья — мощные, но узконаправленные и без наведения на цель — просто прошли мимо. Нож я поймал. И в этот момент тот из воинов, который метнул его, задействовал собственные чары скорости. Активировал припасённый талисман. Яд и гниль! Темп движений существа под чарами скорости зависит преимущественно от количества вкладываемой силы. И зависимость тут не линейная. При малых ускорениях удвоение темпа требует учетверения вложенной энергии. Хочется быть быстрее не вдвое, а втрое? Изволь выделить в девять раз больше силы. И так далее. Но при более значительных ускорениях, когда становится значимо сопротивление среды, квадратичную зависимость сменяет зависимость четвёртой степени. Иначе говоря, даже вбухав в движение в десять раз больше силы, добьёшься всего-то полуторного ускорения… ну, чуть побольше на самом деле, но — именно чуть. Невыгодно быть слишком быстрым: трение о воздух съест почти всю силу, да ещё и обжечься рискуешь. К чему я всё это? Да к тому, что, хотя выплеск энергии, запасённой в талисмане, превосходил по мощности мои чары скорости в несколько раз, решительного преимущества хозяин талисмана не получил. Кроме того, хотя на него работали рефлексы профессионального бойца, я тоже умею драться и лучше знаком с состоянием ускоренности, с его преимуществами и ограничениями. Но главное — я превосходил противника по темпу восприятия. Не так уж сильно превосходил. Но мне хватило. …к тому времени, как чары скорости сдохли, оставив на память жуткую головную боль, я успел надёжно спеленать резвого метателя ножей тремя независимыми контурами магических пут и безжалостно перебить кинувшихся в драку "псов". Оставшихся людей вывел из строя уколами парализующего хвоста подоспевший к середине скоротечной драки Страж. Нет, всё-таки очень хорошо, что настоящих магов среди них не было. Иначе пришлось бы бить в полную силу, чтобы уцелеть. Как вопил тот охотник за рабами: "Иха! Влани!" А так… спору нет, амулеты и заряженные боевыми заклятьями жезлы дают в драке серьёзное преимущество — но лишь перед лицом равного противника. И в открытом столкновении. Я же воспользовался всем, чем мог: внезапностью, преимуществом в скорости, помощью Стража (а серьёзное охранное заклятье и хороший маг не вдруг обезвредит). В общем, не оставил противникам ни тени шанса. Но убивать тоже не стал никого. Кроме того типа, который метнул в Ладу зачарованную иглу и получил её в собственную грудь. Этот уже начал остывать. Прежде чем убивать или миловать, надо бы разобраться в происходящем. Решить судьбу побеждённых я всегда успею, а вот воскрешать не обучен. И даже с подъёмом трупов у меня не очень. Не даётся мне некромантия, невзирая на преобладающий оттенок Силы. Не даётся по чисто психологическим причинам. Так. Хватит рефлексировать, пора переходить к добыче и анализу фактов. Начиная с… — Лада. — Рин? — Почему ты ушла от нашего костра? — Меня позвали. На мгновение я потерял дар речи. Позвали! Так. А может, я просто немного не так понял, и Ладу позвали? Но ведь для этого надо… Точно. Вот оно. Три широких шага к продолжающему слабо трепыхаться в магических путах метателю ножей. Нагнувшись, я достал из его вялой ладони предмет, похожий на серебряную трубочку с небольшим изгибом и сплюснутым концом. — Тебя позвали вот этим? — Да. — Но ведь ты сумела воспротивиться! Почему? Или манок был плохо сделан? Видимо, к этому моменту хилла сообразила, что её краткие ответы меня не удовлетворяют, и объяснила с теми нотками в голосе, которые приберегают для повторения общеизвестных вещей: — Я уже не та, что раньше. Не та, для которой ковался и заклинался этот имнар. Я приняла ваилор. Меня смогли позвать, но не подмять — благодаря тебе. — Так. То есть вот эти парни — привет от твоих сородичей? От хилла? — У меня нет иных ваишетан, кроме тебя, Рин Бродяга. — Похоже, твои бывшие сородичи так не думают, — хмыкнул я. В самом деле: чтобы сплести сеть заклятий и закрепить её в материальной форме волшебного манка для строго определённого существа, нужно знать это существо так, как могут знать только близкие, знакомые с древней и оч-чень непростой магией подобий. В трубочке, которую Лада назвала имнаром, заключено отражение её души — не более и не менее. А это значит, что к моей хилла протягивает цепкие руки её прошлое. Гм. "Моя хилла"? Я действительно так считаю? Сунув серебряную трубочку в карман, я прошёл к тому из шестёрки нападавших, которому вернул метательную иглу. Выдернув из груди покойника заклятое оружие, я посмотрел в Глубину, приглядываясь к наложенным на иглу чарам. Догадка благополучно подтвердилась. Окровавленная штука в моих пальцах вовсе не предназначалась для убийства, а только лишь для обездвиживания. Но соответствующая магия, настроенная на хилла, для человека оказалась смертельной, несмотря на все защищающие его амулеты. Собственно, такая иголка могла бы убить и меня… или, как минимум, освободить моего Двойника, что немногим лучше смерти. Опасная штука. Но она подтверждает уже сделанный вывод: эти ребятки, с которыми я так ловко разобрался, не хотели убивать Ладу. А чего они хотели? Вернувшись к метателю ножа, который уже прекратил бесполезную борьбу с магическими путами, я присел рядом. Снял защищающие его амулеты (невзрачный браслет и ожерелье из пяти камней на одном кожаном шнурке), после чего поймал его взгляд своим. — Успокойся, — сказал я медленно, низко, в особом ритме. — Я хожу своими путями и хочу сохранить тебе жизнь. Тебе и твоим товарищам. Но сначала я хочу получить ответы на некоторые вопросы. И ты мне ответишь, потому что это в твоих же интересах. Если хочешь освободиться, ты не станешь обманывать меня. Искусство ламуо годится не только для разговора. С его помощью можно подчинять чужую волю… вернее, достичь той убедительности, когда противоречить говорящему просто не хочется. Этакая смесь магии с гипнотическим внушением. Мне случалось успешно применять ламуо подобным образом даже по отношению к магам: ведь ламуо — это всё-таки не магия. Это искусство ближе к природным умениям и медитативным техникам. Если бы я намеревался допросить метателя ножа, а потом свернуть ему шею, у меня бы вряд ли что-то вышло. Но так как я был искренен, он мне поверил. В ходе беседы с проигравшим выяснилось, что зовут его Дарван Орех; как и пятеро остальных, он наёмничал, выполняя за плату различные поручения деликатного свойства. Некогда он работал в Попутном патруле рядовым бойцом, но ушёл на вольные хлеба ради менее надёжных, но зато и более щедрых заработков на грани законности. В общем, обычная история. Относительно последнего поручения, которое им не удалось выполнить благодаря моему вмешательству, Дарван Орех сообщил вот что. Серебряную трубочку — имнар — вместе с зачарованной метательной иглой и тридцатью золотыми задатка, по пять монет на каждого, им вручил субъект, велевший называть себя Гонцом. Этот самый Гонец подсел к отдыхающим наёмникам в трактире Одноглазого, что возле восточных ворот города Эббалк, находящегося на расстоянии пяти с половиной иламми — то есть километрах примерно в сорока, менее одного дневного перехода отсюда. Наниматель был не человеком, а хилла, как и Лада: с белой кожей, лишённой намёка на волосяной покров, зато усеянной мелкими ромбиками, как у рептилий, с глазами без белков и пальцами без ногтей. Ладу Гонец назвал своей беглой родственницей и велел доставить её в тот же самый трактир как можно быстрее. Живой и желательно невредимой. После чего, мол, выдаст исполнителям ещё по пять монет на брата. Впрочем, этого я ждал. А вот неожиданным оказалось то, что Гонец очень точно назвал место и время, где наёмники смогут воспользоваться имнаром; кроме того, Гонец велел опасаться спутника Лады. Правда, меня он назвал не магом, а "пасынком Мрака". Поэтому перед возможной встречей со мной наёмники вооружились не только обычным оружием, но и магическими жезлами. Плюс прихватили полностью заряженный талисман, при активации создающий сферу, в границах которой гасятся любые проявления Мрака, кроме наиболее мощных. Так что если бы я снова спустил с поводка Двойника, меня бы, скорее всего, благополучно спалили боевыми заклятьями. Но я действовал как боевой маг, а не как вампир, и выиграл. Ну, за "пасынка" — отдельное фи. Но вот как Гонец узнал остальное? Что-то я раньше не слышал о предсказаниях такой точности, если забыть об услугах Видящих… но коли уж родичу Лады хватило средств на консультацию у Видящего, должно было хватить и на куда более мощную "группу захвата". Расценки у боевых магов достаточно демократичны… м-да, что-то тут явно не стыкуется. С другой стороны, мы с Ладой так и так двигались в сторону Эббалка, так что я вполне могу зайти в трактир Одноглазого и лично расспросить Гонца насчёт этого дела. В конце концов, что я знаю о возможностях хилла? Да почти ничего. Но простая логика подсказывает, что существа, почитающие Знание больше Силы, а Гармонию ставящие выше Знания, должны уметь многое. Может, что-нибудь из их арсенала удастся усвоить и мне… — Ну что ж, Дарван Орех. Я доволен твоей откровенностью. Теперь посоветуй мне, как бы ты хотел разойтись со мной и хилла без дальнейших… неприятностей. — Я откажусь от контракта с Гонцом. И мои соратники сделают то же. — Хорошо. Но мало. Орех сжался, заставляя путы пружинить сильнее прежнего. — Чего ты хочешь, маг? — Добавь к отказу от контракта отказ от мести за неудачу. Если вы ни в какой форме не станете преследовать нас, я верну вам свободу и даже оружие. Но оставлю себе тридцать золотых. — Согласен, — буркнул наёмник без особой радости. Людям всегда мало, на то они и люди. Казалось бы, жив, здоров, вскоре получишь обратно инструменты наёмничьего ремесла — радуйся! Ан нет. Команда Дарвана впустую потратила недешёвые заряды нескольких жезлов, гасящего Мрак талисмана и талисмана ускорения, лишилась своры псов-модификантов, получила пятно на репутации из-за срыва контракта вместе с авансом за сам контракт и безвозвратно потеряла одного из старых товарищей. И если большая часть потерь могла быть со временем возмещена, даже репутация после чёткого успешного выполнения нескольких заданий подряд могла быть восстановлена, то смерть — это полностью необратимая штука. А тут ещё требование не мстить… Есть из-за чего расстраиваться! Впрочем, если бы Дарван Орех отказался лишь от контракта, я всё равно отпустил бы его живым. И он знал это. Но понимал он также, что уж тогда никто не помешал бы мне максимально обезопаситься методом простым и действенным. То есть (простейший вариант) дочиста обобрать наёмников, спалить их верхнюю одежду в костре, а их оружие притопить в ближайшей трясине. После такого им бы стало, говоря мягко, не до мести, и сомнительно, что они смогли бы в разумные сроки экипироваться достаточно серьёзно, чтобы вновь попытаться атаковать меня. Коль скоро талисман для гашения Мрака разряжен, шансов у них здесь и сейчас просто нет. Ни малейших. И это Дарван тоже понимал отлично… или же понял — благодаря ламуо. В общем, разошлись мы вполне мирно. На следующий день мы с Ладой вернулись на дорогу намного позже обычного. Виной тому было моё решение как следует отоспаться, невзирая на случившуюся ночью побудку. Я вообще люблю поспать и не люблю, когда меня будят. Совсем не люблю. А с тех пор, как превратился в Бродягу не только по прозвищу, но и по факту, при всякой возможности позволяю себе отдохнуть как следует. Психика мага — штука хрупкая, её нужно беречь и сверх меры не напрягать. А ещё мне снился странный сон. Очень странный и довольно приятный. С участием Лады. Кажется, ей на отдых требовалось меньше времени, чем мне, и она решила провести его с толком. То есть совершенствуясь в — как бишь там? — ах да, териваи. Даже во сне я понял, почему хилла обошла стороной вопрос о том, что же это такое. Её поистине удивительное умение действительно плохо описывалось при помощи человеческих слов. Во всяком случае, я бы не взялся. Разве что при помощи весьма неточных поэтических метафор — да и то… Был момент, когда мне, наблюдающему за отточенными и вместе с тем несовершенными, рваными движениями Лады, показалось, что териваи и ламуо — две половинки единого целого; или, лучше сказать, две плоскости: не пересекающиеся, но именно потому подобные друг другу. Просто ламуо имело дело в первую очередь с миром мысли, то есть миром абстракций, а вот териваи располагалось ближе к земле. К конкретной реальности. Друиды стремились прежде всего к пониманию, а вот хилла — к изменению. Но совсем не такому изменению, которого ищут маги, прогибающие мир под себя организованным усилием воли! Пожалуй, хилла требовались даже вовсе не изменения как таковые, а гармония изменчивости. Живая текучесть. Красота… Любоваться Ладой, скинувшей одолженные мной одежды, можно было ещё долго, но всё же разум и чувства властно требовали отдыха. И я нырнул на более тихий уровень сна, как в Глубину, сознательно отрезая себя от восприятия материального мира. Я твёрдо знал, что в случае угрозы Страж сумеет подать мне сигнал тревоги, пробившись к сознанию даже сквозь такой — без малого мёртвый — покой. В общем, выспался я на славу. Прилив сил и радостная бодрость буквально распирали меня. Настолько, что хотелось запеть или начать совершать какие-нибудь необременительные глупости. Скажем, наколдовать десяток радужниц или даже устроить небольшой магический фейерверк. Зачем? А ни за чем. Просто так. И я бы, наверно, не удержался, да только поведение Лады вскоре заставило меня забыть о простых радостях. Хилла не выглядела больной. Да и с чего бы? Но насколько высоко держалась планка моего утреннего настроения, настолько же планка её эмоционального фона опустилась. Я не сразу ощутил это, поскольку после совместной ночёвки под охраной Стража автоматически начал воспринимать её как "попутчика, условно безопасное ближнее существо". Это, с одной стороны, достаточно много, чтобы перестать следить за объектом, имеющим подобную "маркировку", с той же бдительной подозрительностью, с какой следят за чужаками. Но, с другой стороны, этого ещё недостаточно много для дружеского внимания и доброжелательной опёки. Сколько в моей жизни было временных попутчиков? Много. А я, признаться честно, эгоцентрист ещё тот. Что для мага вовсе не является недостатком, но… В общем, позади остались добрых две трети иламми, прежде чем я сопоставил кое-какие нюансы, пристально изучил отражения эмоций в ауре спутницы и спросил, сколь осторожно, столь и настойчиво: — Лада, что-то не так? Отвечая, хилла не посмотрела на меня. Хотя раньше в моменты разговора оглядывалась — даже шагая прямо через лес, без дороги. Ещё один скверный знак. — Может быть. — Я не понимаю. Ты голодна? Устала? Чего-то боишься? Может, ты заболела? — Я чувствую себя хорошо. — Тогда почему у тебя такое поганое настроение? Или, уж прости за нескромный вопрос, у тебя наступили месячные? Она резко остановилась. Но зато наконец-то посмотрела не в сторону, а мне в лицо. — Ты! — Пауза. И почти ошарашенно, — Ты забыл? — Что именно? — Я лишена права рождать жизнь, — ответила Лада довольно тускло. Тут я отвесил себе мысленный пендель. Размашистый такой. Действительно, ведь вчера она чуть ли не прямым текстом объяснила мне, что бесплодна, а я… тьфу, балбес! — Прости. Я вовсе не хотел тебя задеть, — вместо ответа я получил ещё один ошарашенный взгляд. Может, хилла как-то прокомментировала бы сказанное вслух, но я уже продолжал: — Но если ты здорова, сыта и так далее, я тем более не понимаю, в чём причина твоей хандры. Быть может, ты предвидишь некие неприятности? Но молчать о своих предчувствиях по меньшей мере странно. Я не из тех глупцов, что пропускают предупреждения мимо ушей… Похоже, простые обороты вроде "не хотел тебя задеть" или "пропустить мимо ушей" Лада понимала излишне буквально, поскольку в её огромных нечеловеческих глазах вновь плавилось настоящее море непонимания. И слава судьбе, потому что это самое непонимание взламывало ледяную корку иных, менее приятных эмоций. — Будущее ни при чём. Ты… как ты можешь не понимать? Ты , ваишет? — Да запросто! — Я сосредоточился, стараясь напитать слова прозрачностью ламуо до предела. — Послушай, Лада. Я не обратил должного внимания на некоторые твои слова. Но и ты упустила кое-что из того, что я говорил. Я рождён не в Пестроте! В некоторых вопросах я до сих пор наивен, как ребёнок — просто потому, что в детстве мне преподали совсем иной набор прописных истин. Я порой не могу до конца понять местных людей, — а ты хочешь, чтобы я с полуслова понимал тебя! И даже — чтобы читал твоё молчание, как книгу на родном языке! На этом мне пришлось прервать свою пафосную речь, поскольку хилла медлительно, едва ли не робко перетекла ближе и положила руки мне на плечи. Почти обняла. Я не очень-то понимал, что мне делать дальше. Но на всякий случай приобнял её в ответ таким же неуверенным жестом, каким некогда утешал младшую сестру, готовую расплакаться из-за какой-нибудь обиды. Плакать Лада не стала. Я и не ждал от неё подобного; если честно — я вообще не знал, чего от неё ждать… замерев, хилла посмотрела мне в глаза с расстояния менее локтя. Не прочитав в ответном взгляде ничего, кроме растерянности и, быть может, довольно смутного стремления защитить её от опасностей окружающего мира, Лада высвободилась из моих объятий. Как мне показалось, в её чувствах при этом преобладало разочарованное облегчение. Впрочем, именно показалось. Интерпретировать её чувства мне удавалось не очень хорошо. Хотя у Аспафия написано, что язык эмоций не требует перевода, но высказывание это явно относилось к эмоциональным реакциям существ одного вида. А меж тем внешняя антропоморфность хилла, как я уже успел убедиться, являлась штукой на редкость обманчивой. Отступив ещё на шаг, Лада спросила: — Ты не понимаешь меня? — Нет. Но, — добавил я, — хотел бы понять. Странный жест, вроде волны дрожи, пробежавшей от плеч до кончиков пальцев рук. — Тогда идём дальше, Рин Бродяга. И мы пошли дальше.4