От Парижа до Москвы
Первым трофеем оказался французский дипломат. Через два дня после прибытия Кемаля в Анкару туда возвращается Франклен-Буйон. «Я не могу пока сказать, какую политику следует проводить по отношению к кемалистам для установления мира», — заявлял Аристид Бриан[38] во время наиболее напряженных боев на Сакарье. Но после победы Мустафы Кемаля всё меняется. И тогда Франклен-Буйон возвращается, чтобы подписать соглашение с Анкарой: Франция отдает Киликию Турции.
Соглашение вызвало бурю всеобщего негодования, и слово «предательство» было на устах у всех. «Предательство!» — кричали французские правые, заклеймив этот «грубый и обидный выпад» против национальной славы. «Предательство!» — вторила им турецкая оппозиция, имея в виду, что Искендерун (Александретта) находится вне национальных границ. «Предательство!» — утверждали Лондон и Москва. Лорд Керзон, министр иностранных дел Англии, обсуждает «сепаратный мир», подписание которого «наносит урон авторитету Франции». Как бы он отреагировал, если бы ему показали секретную переписку между Франкилен-Буйоном и министром иностранных дел Анкары, где Парижу были обещаны экономические преимущества для французских предприятий?
А Сталин принял в Кремле Али Фуада, долго беседовал с ним и наконец спросил: «В конце концов, каков истинный смысл этого франко-турецкого соглашения, которое так обеспокоило всех нас?» — «Подлинное значение соглашения с Францией — это заинтересованность в том, чтобы разделить наших двух могущественных врагов…» — ответил посол Анкары.
Сталин только усмехнулся в ответ: не он ли объяснял Фуаду семью месяцами ранее, что цель коммерческого договора, подписанного Москвой и Лондоном, — расколоть капиталистический фронт между Францией, США и Великобританией? Фуад добавил: «Мы знаем, что французы продолжают враждебно относиться к вам, но, зная, что они не могут ничего предпринять против вас при нашем посредничестве, они не делают никаких предложений на эту тему».
Сталин и Фуад поняли друг друга. Затем они стали обсуждать другие вопросы, в том числе и вопрос об Энвер-паше и о помощи, которую Турция просит у Москвы. «Энвер-паша — наш друг, он пользуется уважением в мусульманском мире», — подтверждает Сталин. Когда Энвер покинет Батуми и направится в Бухару[39], правительство большевиков будет считать, что им удалось убить одним выстрелом двух зайцев: его удаление от Анатолии успокоит Кемаля, а его авторитет в мусульманском мире сможет убедить мятежников Бухары присоединиться к большевикам. Энвер, таким образом, станет второй жертвой победителя на Сакарье, но заставит большевиков дорого заплатить за то, что они предпочли Кемаля.
По мнению Энвера, Бухара и ее окрестности, Ташкент, Самарканд, Хива, вершины Памира, этот регион Центральной Азии — тюркская земля, часть легендарного Турана, дорогого сердцу Энвера. «Это не русская территория, а подлинно тюркская!» — взволнованно восклицает Энвер. На следующий день после прибытия в Бухару он с горсткой соратников отправляется в горы, якобы на охоту, и присоединяется к басмачам.
Но этой октябрьской ночью в Москве Сталин и Али Фуад не могли предвидеть такого финала; они обсуждали очень серьезные проблемы. Всякий раз, когда Али Фуад пытался добиться от Чичерина золота и оружия, в чем так нуждались турки, тот ссылался на бедность, впрочем реальную, своей страны. Настойчивый Али Фуад атаковал теперь Сталина по тому же вопросу. «Вы требуете слишком много денег, наше положение не позволяет нам полностью удовлетворить ваш запрос». Али Фуад настаивает, напоминает о соглашении с Москвой и о вступлении Анкары в борьбу против империалистов, Сталин говорит о своем искреннем желании помочь, но: «Как убедить некоторых моих товарищей?» А затем великий актер заявляет, что он позвонит военному министру, министрам экономики и иностранных дел.
Уже около трех часов утра; в течение долгих минут, что Сталин проводит у телефона, беспокойный взгляд Фуада вопрошающе следит за ним, слушающим собеседника на другом конце провода.
В итоге Фуад добивается того, что Сталин обещает удовлетворить его просьбу. Тем не менее доброжелательные отношения между Анкарой и Москвой, если они когда-либо и были, закончились. Большевики поняли, что должны бороться за то, чтобы избежать отклонения правительства кемалистов в сторону лагеря противника.
Кемаль в очередной раз извлек наибольшую выгоду из слабостей других. Великобритания изолирована, СССР вынужден оказать помощь, Энвер удален, Киликия вновь приобретена, три армейских корпуса переведены с Южного фронта на Западный. Определенно, Кемалю есть чем гордиться.