Глава 16
Воскресным солнечным утром, двадцать третьего августа, галера на всех парусах вошла в гавань Валенсии. Как и предсказывал лорд Пере Бойль, книга Юсуфа нашлась днем раньше, она была засунута под сломанное весло, которое как раз начали чинить. И, как он также предсказывал, он спрыгнул с трапа так проворно, словно никогда и не болел, хотя его бледность подсказывала Юсуфу, что лорд все еще нуждается в помощи.
Высадка на берег остальных пассажиров оказалась делом сложным и нескорым. Дон Геральт де Робо переходил от одного к другому, кому-то помогал, кого-то подбадривал шуткой.
— Юсуф, ты надолго собираешься остановиться в Валенсии? — спросил он, когда моряки опустили рядом с ним последнего больного.
— Нет, сеньор, — ответил тот. — Я вернусь в Барселону сразу, как только смогу. А вы?
— Я возвращаюсь вместе с флотом, — сказал он. — До его отплытия останусь тут. Для меня это желанная передышка. Однако нам пора сходить на берег. Будь осторожен.
— Юсуф, ты поедешь со мной, — сказал лорд Пере, который поджидал его с грумами и парой лошадей. — И я позабочусь о том, чтобы как можно скорее ты сел на корабль, отплывающий в Барселону.
— А сейчас мы куда? — сказал Юсуф, когда они уже неторопливо ехали по тенистым улицам.
— Во дворец, — ответил Пере. — Ты должен представить свой отчет.
— Не уверен, что мне есть о чем доложить, — сказал Юсуф.
— Имеет значение любая мелочь, — возразил его проводник. В молчании они подъехали к ступеням дворца. — Мы направляемся в Большой зал, — сказал он. — Ты помнишь это место?
— Нет, — ответил Юсуф, и тут двери Большого зала распахнулись перед ними, и он замер, как вкопанный. — Я не могу сюда войти, — лицо мальчика покрылось смертельной бледностью.
— Конечно, можешь, — твердо сказал лорд Пере, обхватив мальчика за плечи и подталкивая внутрь. — Посмотри. Это всего-навсего комната. Что ты видишь?
— Они переделали зал. Раньше он был больше, — сказал Юсуф. — Раньше каждый звук здесь раздавался эхом.
— Это не зал изменился, Юсуф, это ты изменился.
Он взглянул в дальний конец зала, освещенный ярким солнцем, проникающим через широкие окна. Вслед за солнечными лучами его взгляд скользнул вниз, на плитку пола. На плитках растеклась огромная лужа ярко-красной крови, запах крови и смерти наполнил его ноздри.
— Она все еще тут, лорд Пере, кровь все еще тут — прошептал он и потерял сознание.
Когда он вновь открыл глаза то обнаружил, что его поддерживает пара крепких рук.
— На полу ничего нет, — сказал лорд Пере. — Кровь твоего отца смыли с этих плит давным-давно. Посмотри на них внимательно.
Он снова посмотрел. Белые и голубые плитки сияли чистотой, с легким летним ветерком в комнату проникал цветочный запах.
— Прошло… Что случилось?
— Все прошло много лет назад, — ответил лорд Пере. — Думаю, он уже может стоять сам, — кивнул он слуге, поддерживающему Юсуфа. — Пойдем-ка посидим во дворе. — Он вполголоса отдал слуге еще какие-то распоряжения и проводил Юсуфа в усаженный кустами и апельсиновыми деревьями внутренний дворик с фонтанами.
— Я был уже на службе его величества, но довольно молод — пажеские годы были позади, но бородка только-только начала пробиваться — когда ко двору прибыл твой отец вместе с тобой. Ты очаровал всех, особенно нашу последнюю королеву — Элеонору. Ты был прелестным ребенком с манерами завзятого царедворца.
— Я частенько недоумеваю, почему отец взял меня с собой, — сказал Юсуф. — Я же был для него обузой.
— Ты и был причиной его приезда, — объяснил лорд Пере. — Ты должен был стать пажом при дворе его величества.
— Пажом? Его величества?
— Да. Вот почему его величество чувствует, что несет за тебя ответственность, — сказал лорд Пере. — Ты должен был послужить небольшим символом договоренностей между Гранадой и Арагоном, это была попытка установить мир в приграничных областях и ограничить кастильское могущество.
— Заложник, — произнес Юсуф.
— Нет, не заложник, даже если бы эмир разочаровал его величество, с тобой не случилось бы ничего плохого. Твоего отца схватили и убили бунтовщики еще до того, как ты присоединился ко двору. Мы решили, что ты тоже убит, хоть твоего тела так и не нашли. Чудо, что ты избежал той кровавой бойни. Должно быть, ты очень быстро убежал.
— Я помню, как бежал. Потом прятался, потом снова и снова бежал, пока не оказался за городом, — сказал Юсуф. — Меня подобрал странствующий артист. Он и научил меня вашему языку.
— Твой отец был добрым человеком и великим воином, — сказал лорд Пере. — Я был чрезвычайно опечален его смертью и очень обрадовался, когда узнал, что его сын нашелся. А теперь мы подкрепимся слегка, а затем доложимся секретарю прокуратора его величества.
Когда лорда Пере Бойля и Юсуфа проводили в кабинет Его Высокопреосвященства, Хука де Феноле, архиепископа Валенсии и прокуратора Королевства Валенсии, тот сидел вместе со своим секретарем и несколькими помощниками. Он выглядел усталым и изможденным, однако приветствовал вошедших теплой улыбкой.
— Милорд, — сказал архиепископ, — вас я ожидал увидеть во дворце в последнюю очередь. Мне сказали, что когда вы сегодня утром сходили с корабля, то были скорее мертвы, чем живы.
— К счастью, Ваше высокопреосвященство, — заметил Бойль, — они преувеличили. Однако надеюсь, что ваше самочувствие лучше моего.
— Так, небольшие осложнения, — слегка покачал головой Феноле. — Какие новости вы привезли о его величестве? Нам докладывали… — он умолк.
— Его величество поправился. С ним случился очередной приступ малярии, его старого врага, — сказал Бойль. — Но теперь он снова возглавил военную кампанию.
— Большое облегчение, что именно вы подтверждаете эту новость. Все королевство возносило молитвы за его здравие. Что с Рамоном де Рюисеком?
— Его состояние весьма тяжелое. Нам пришлось нести его на берег на носилках.
— Предполагалось, что он тут же вернется на Сардинию с шестью галерами, нагруженными оружием и припасами, — устало произнес архиепископ. — Мы работали не покладая рук, чтобы подготовить судна и людей.
— Они готовы? — лорд Пере обернулся к секретарю.
— Будут готовы, милорд, — ответил тот, — к тому моменту, как он поправится.
— Он поправится, парень, как ты считаешь? — спросил лорд Пере.
— Милорд, — сказал Юсуф. — Я видел людей в его состоянии, все они умерли. К сожалению, мне не хватает знаний и опыта, чтобы сказать что-то еще.
— Кто этот мальчик, милорд? Он разговаривает, как лекарь. Ваш паж? — спросил Феноле.
— Паж его величества, Ваше высокопреосвященство. Юсуф ибн Хасан.
— Юный Хасан, — произнес архиепископ. — Ходили слухи, что ты нашелся. — Он изучающее посмотрел на Юсуфа. — Рад убедиться, что слухи подтвердились. Ты просто копия своего благородного и доблестного отца, — добавил он любезным тоном. — Но новости о доне Рамоне вы принесли самые тревожные.
— Что поделать, — отозвался Бойль. — У Юсуфа есть и более тревожные новости, которые он привез с Сардинии, если, конечно, мы еще не утомили Ваше высокопреосвященство.
— Мы слушаем вас.
— Многие офицеры больны, и армия его величества ослабляется еще и из-за тех, кто сбегает с острова, — сказал Юсуф. — Или пытается сбежать.
— Некоторые говорят, что у них нет средств вести длительную осаду, и поэтому такая война для них бессмысленна. Другие — что они не для того пережили чуму, чтоб умереть от лихорадки. Кто-то считает, что даже если город будет взять, прибыли они не получат. А есть такие, кто говорит, что его величество слишком слаб, чтобы править, и что лучше передать королевство в другие руки.
— Измена, — тихо сказал архиепископ. — Все эти разговоры — измена, особенно последние.
— Я бы не стал рубить головы только за болтовню о том, как тягостны осады, или о смерти от лихорадки, — заметил Бойль. — По крайней мере, пока такие люди готовы идти в битву за его величеством.
— Разумеется, ворчанье не карается смертной казнью, но они должны держать свое личное недовольство при себе, — сказал Феноле. — Что еще вы нам расскажете?
— Только то, что его величество считает, что кто-то намеренно раздувает это недовольство, Ваше высокопреосвященство. С утра люди собираются, чтобы провести время, а к ужину они только и говорят о том, какими способами можно покинуть остров и вернуться домой. Я слышал, что кто-то полушутя предложил, что можно притвориться больным, потому что он слышал, что всех больных, если они того пожелают, отправляют домой. На нашей галере было несколько таких мнимых больных.
— Да, Ваше высокопреосвященство, — продолжал Бойль, — это так. Меня подмывает навестить их, но только я уверен, что мы обнаружили бы их уютно устроившимися в окружении домочадцев и без малейшего желания возвращаться на войну.
— И кто стоял за этим? Кто раздувал недовольство?
— Его величество подозревал дона Мануэля де…
— Эта проблема решена, — сказал архиепископ. — Дон Мануэль был отравлен поздно вечером накануне вашего отплытия. Возможно, он сам и отравился. Это было во вчерашней почте.
— Дон Геральт де Робо рассказал мне, когда мы уже плыли на корабле, что обнаружил, что его друг обманывал его, — сказал Юсуф. — Мне показалось, что он сильно из-за этого расстроен. Но он не знал о его смерти.
— Его тело было обнаружено, когда галера уже отчалила, — объяснил секретарь. — Почта пришла с более быстроходным судном.
— Нужно будет написать отчет о нашем сегодняшнем разговоре, — сказал Феноле, — а сейчас… — он зашелся в продолжительном приступе кашля. К нему подошел один из его помощников, и все поднялись.
— Его высокопреосвященство нуждается в отдыхе, — сказал секретарь. — Меня просили организовать для кого-то проезд в Барселону, это для юного Хасана?
— Совершенно верно, отец, — сказал Бойль. — Парня нужно вернуть в Жирону, под крыло дона Беренгера де Круильеса, и как можно скорее.
— Все будет сделано.