Глава 16. Найти и потерять

Проснулась я в прекрасном настроении и отлично выспавшаяся — казалось, каждая клеточка тела потягивается, разминаясь в предвкушении чудесного дня. Бьющая через край энергия не позволяла больше валяться в мягкой постели, и я вскочила на ноги, собираясь наскоро умыться и отправиться на поиски друзей. Солнце уже вовсю припекало, и я задумалась над тем, почему мне сегодня позволили так долго спать — обычно Кейрет уже чуть свет изощрялся в попытках меня разбудить. Так и не придумав какого-либо внятного объяснения, я отправилась в ванную, надеясь, что прохладная вода освежит мысли. Ну или ко мне наконец придет кто-нибудь из ребят, и тогда уж не придется ломать голову над этой загадкой.

Я была так уверена в том, что они вот-вот появятся, что ничуть не удивилась, когда, выйдя из ванной после затянувшихся водных процедур, обнаружила стоящую около неприбранной постели спиной ко мне фигуру, облаченную в тот же черный обтягивающий костюм с плащом, что и вчера. Точнее, видела я только свободно спадающие вниз шелковые волны плаща, а остальное додумалось как-то само собой. Фигура была явно не мужская — очень уж узкие плечи и изящные руки, которые как раз сейчас держали мой вчерашний костюм. Я окликнула ее:

— А, привет, Кайле! Что-то вы сегодня долго…

Девушка дернулась и стремительно обернулась ко мне. От резкого движения капюшон съехал вниз, открывая тяжелые платиновые локоны, мягкой волной спускающиеся по плечам. Холодные глаза с легким прищуром прошлись по моей завернутой в мягкое банное полотенце фигуре и вернулись к уже пунцовому от внезапного смущения лицу.

— Вы обознались, эрни Лета.

— Эээ… королева? Доброе утро… Не ожидала вас здесь увидеть, — пробормотала я, теряясь в догадках одна нелепее другой. Что понадобилось в моей комнате этой ледяной женщине? Она вызывала у меня стойкую ассоциацию с полярным айсбергом: величественная сияющая красота, пронизывающий до костей холод и невероятная мощь, скрытая в толще воды. Я, конечно, не обладала даром ментальной магии, позволяющим в том числе читать людей, как открытую книгу, но какие-то зачатки этого полезного свойства, вероятно, доставшиеся в наследство от все тех же эльфийских предков, у меня были. И теперь я явственно понимала, что за непроницаемой маской ледяной королевы скрывается нечто неизведанное, какая-то странная тайна, которая могла оказаться для меня неприятной или даже опасной. Впрочем, с тем же успехом это мог быть просто тщательно скрываемый личный скелет в шкафу, коих полно в каждом аристократическом Доме.

Тем временем королева в несколько легких шагов преодолела разделяющее нас расстояние:

— Я вижу, вы уже прогулялись вчера в Кристальный зал? Ну и как впечатления, эрни Лета? — она протянула мне аккуратно сложенный и завернутый в плащ костюм, и, случайно соприкоснувшись кончиками пальцев, я уловила легкую дрожь в ее руках.

— Он прекрасен, — честно призналась я, глядя прямо в непроницаемые светло-голубые глаза.

— И только? — горькая улыбка в странной усмешке искривила безупречные губы, — неужели вы не увидели ничего другого, кроме величия сияющих стен и гигантского поля бутонов айра?

Боги, надеюсь, это она не про тот странный поток силы, тянувшийся к подземному артефакту? Вчера я была абсолютно уверена, что, разрушив накопитель, мы всё сделали правильно, но сегодня… Хотя нет, что-то мне подсказывало, что ей об этой нашей авантюре ничего не известно, и говорит она сейчас совершенно о другом.

— Что вы имеете в виду, королева? — осторожно спросила я, получив в ответ только задумчивый взгляд и ту же печальную усмешку:

— Одевайтесь, эрни. Я хочу посетить Кристальный зал вместе с вами.

Ослушаться этого голоса, в котором стальными снежинками искрился приказ, я не посмела бы никогда в жизни. Да и не очень-то хотелось, если честно. Королева Леа была темной лошадкой, а я всегда питала необъяснимую слабость к туманным фигурам на игральной доске (имеется в виду доска для шайна — популярной среди магов игры, где ключевыми фигурами были Туманные — облачка темного или белого тумана, которые в самый неожиданный момент рассеивались, открывая фигуру, каждый раз разную. Ставить на Туманных было рискованно, потому что никогда не знаешь, что скрывается под дымкой, и фигура могла привести как к безоговорочной победе, так и к полному поражению. — прим. авт.).

В зале все осталось по-прежнему: так же с еле слышным щелчком открылась резная дверь, когда тонкие пальчики королевы бабочкой пробежались по листьям айра, так же засветились мягкими разноцветными огнями кристальные стены, и так же покачивались, словно от дуновения легкого ветерка, бутоны. Я облегченно выдохнула, только сейчас поняв, как же все-таки я беспокоилась, не причинил ли наш вчерашний взрыв вреда этому великолепному залу. Королева оценила мой вздох по-своему:

— Нравится? Я тоже любила приходить сюда… Раньше. Много лет назад. Кейрет не рассказывал тебе, откуда взялся Кристальный зал?

Видимо, на затылке у нее была еще одна пара глаз, потому что только я молча помотала головой, как она продолжила:

— Это древние предания, и никто уже не может сказать, правда ли то, что написано в ветхих рукописях наших предков. Наших, потому что ты теперь тоже одна из нас, Лета. В этом зале — сердце Вейраны, ее душа и ее суть. Когда-то давно, многие тысячи лет назад, именно здесь очнулись от сна первые вейры. Ровно пять сотен мужчин и женщин, совершенно разных, но неуловимо похожих друг на друга, одновременно открыли глаза здесь, в этом самом месте. И первым, что они увидели, были темные, грубо высеченные из камня стены пещеры. Они не знали, кто они и зачем они здесь, пока к ним не вышел мужчина. Он был невыразимо прекрасен, совершеннее его никто из Первых больше никогда не встречал, — стоявшая вполоборота ко мне королева внезапно повернула голову и взглянула мне прямо в глаза:

— Это был Бог, наш отец и создатель, чья сущность до сих пор обитает здесь. Потому что он растаял, лишь только прозвучали последние слова его напутственной речи, и тогда в каменных стенах появились сияющие кристаллы, которые ты сейчас видишь. И именно это — факт, что для вейров Бог всего один, — стало поводом для Алой войны. Прикрываясь религией и собирая со всей страны фанатиков вашей веры, жадные короли Алерии пускали слюнки при мысли о сокровищах Вейраны, не понимая, что всё это — наша душа, и отнять ее у нас значит погубить целый народ! — в серо-голубых глазах полыхало стальное пламя ярости, ненависти и боли, изящные руки сжимались и разжимались в судорожных движениях.

— Вейры защищали свою страну, свою душу и своего Бога до последней капли крови — своей и врага, а Он так и не пришел, — печать разочарования и горечи легла на белоснежное лицо королевы, руки безвольно опустились, — Он не захотел — или не смог — защитить свой народ, как мы защищали его. Это он виноват в том, что происходит теперь со всеми нами, в том, что уже третье тысячелетие мы теряем самых достойных сыновей Вейраны. Он позволил этой рыжей сумасшедшей, Айре, придти сюда, в свою святыню, и проклясть Его детей! Скажи мне, Лета, что это за Отец? — в широко распахнутых глазах королевы стояли злые слезы. Внезапно она отвернулась и помчалась к тускло багровевшему вдалеке Камню Айры. Леа не бежала, она летела — и поэтому когда я наконец ее догнала, она уже стояла у мраморного стола, устремив холодный тяжелый взгляд на Камень. Я едва могла перевести дух, а она даже не запыхалась, и ни один локон не выбился из безупречной прически!

— Посмотри вокруг, — велела королева, отрываясь от каменного бутона и обводя все тем же тяжелым взглядом раскинувшийся перед нами зал, — как ты можешь видеть здесь только красоту? Здесь же все здесь дышит смертью! Лета, наверное, наш Бог давно уже умер, раз позволил такому случиться, и позволяет своим детям умирать каждый год на этом самом месте! Разве мог бы Он жить с этим, скажи мне?

А я не знала, что ей ответить. Сейчас передо мной стояла не совершенная, сияющая ослепительной красотой королева, а обычная, убитая своим горем, растерянная женщина. И что мне делать с этим превращением, я тоже, увы, не знала…

— Я ведь потеряла здесь мужа, — после минутного молчания произнесла Леа, — ты слышала об этом? А впрочем, неважно… Он был всем для меня, знаешь ли… Наша с ним жизнь — для меня это было самое счастливое время. Я никогда не думала о том, что однажды проклятие Айры может отнять у меня мое счастье. Так всегда и бывает — когда ты счастлив, ты не думаешь о том, что однажды можешь все потерять, и когда это все-таки случается… Знаешь, почему нас так мало? Почему многие предпочитают всю жизнь прожить в одиночестве, без любви, семьи и детей?

— Нет, — только и нашла в себе сил прошептать я, завороженная медленно стекающей по белоснежной щеке королевы прозрачной каплей.

— Потому что это очень, очень больно — терять любимых людей, — еле слышно ответила Леа, и хрустальная слеза сорвалась-таки вниз, разбившись о гладкий мрамор необъятного стола, на который она опиралась.

— Это невыразимо больно — проснуться однажды и, повернувшись к любимому, увидеть на его лице метку. Я думала, что не переживу тот день, Лета. Он успокаивал меня, говорил, что у нас есть еще целых три месяца… Каково это — бояться заснуть, потому что знаешь, что несколько часов твоей жизни во сне песком утекут сквозь пальцы, приближая этот неумолимый миг? И он не позволил мне уйти вместо него. Он сказал, что я должна думать о детях — у нас ведь был Кейрет и маленькая Кайле… А я не могла больше ни о чем думать, кроме этой ужасной метки и о том, что скоро я останусь одна. Без него. Я умерла в тот день, вместе с моим мужем. И теперь каждый прожитый день приносит новую боль, потому что скоро я снова потеряю — на этот раз последнюю частичку своей души…

Королева опустошенно замолчала, а меня молнией пронзила страшная догадка. Липкий, тягучий страх тугим клубком разворачивался в груди, и я с трудом разлепила пересохшие губы:

— Как… как она выгладит? Метка?

Леа подняла на меня потухшие глаза, и я поняла. Не было нужды произносить это вслух, но она все же нашла в себе силы:

— Она всегда одинакова. Багровый узор на правой щеке, татуировка Дождя.

И тонкие стены моего маленького, уютного новорожденного счастья рухнули, острыми осколками кромсая беззащитное сердце — Он. Будет. Следующим. Эта мысль набатом стучала в висках, и я не сразу поняла, что королева меня о чем-то спрашивает. Требовательный блеск светло голубых глаз:

— Ты ведь любишь его, да?

Молчание.

— Бедная девочка, — и королева грустно усмехнулась, — ты ведь его по-настоящему любишь… Знаешь, что с тобой будет, когда это случится? Когда он медленно взойдет на этот постамент и в абсолютном молчании, под сочувственными, но жадными взглядами тысяч глаз встанет около Камня? Когда острый кинжал распорет вену, и ты увидишь, как Цветок будет вместе с кровью забирать по капле его жизнь? Смотреть в его потухающие глаза, видеть, как бледнеют губы… Тебя не станет вместе с ним, милая, и снова собрать твою душу после такого не сможет больше никто. Так было со мной, Лета, и так случится и с тобой. Мне жаль. Не знаю, почему он не сказал вам этого раньше… Наверное, чтобы вы не жалели его — Кейрет с детства не выносил к себе жалости…

Постаревшая разом на многие десятилетия королева мягко шагнула назад, к выходу из зала. И в этот момент внутри словно оборвалась какая-то струна, на миг замер водоворот беспорядочно мечущихся мыслей и чувств, чтобы тут же разлиться спокойной водой лесного озера. Я тихо шепнула ей в спину:

— Я могу это исправить.

Леа обернулась, и бушующая в ее глазах всепоглощающая тоска пополам с надеждой заставила меня инстинктивно шагнуть вперед:

— Если уйду вместо него. Я знаю, Айра оставила лазейку… Я могу спасти ему жизнь и, возможно, даже снять само проклятие — все-таки я наполовину человек, а именно об этом и говорила она в своем проклятии!

Долгие мгновения на застывшем лице королевы не отражалось ни одной эмоции, словно она снова надела свою царственную маску, а потом Леа грустно улыбнулась:

— Ты умрешь. Ты понимаешь это, глупый ребенок? Готова ли ты потерять все это? — и она широким жестом обвела пространство вокруг себя, — оставить непрожитую жизнь, никогда не увидеть и не узнать то, что тебе предназначено?

— Откуда вы знаете, что именно мне предназначено?

Льдистые глаза неожиданно потеплели:

— Я не знаю, конечно же, и никто не знает. И я не могу тебе это запретить, да и не хочу. Прости. Жизнь Кейрета для меня важнее твоей, — и эта произнесенная вслух фраза наконец расставила у меня внутри все по своим местам. Я была полностью согласна с королевой, и прекрасно ее понимала — жизнь сына для нее не шла ни в какое сравнение с жизнью какой-то маленькой магички из соседней страны. А еще я поняла, что и для меня жизнь ее сына важнее своей собственной. С этим почему-то не спорил вечно вопящий о неминуемой опасности инстинкт самосохранения, молчали и все остальные чувства — мной сейчас владело лишь полное и безоговорочное спокойствие. Я все для себя поняла и все уже решила. И, наверное, королева увидела это в моих глазах, потому что, замявшись на мгновение, шагнула ко мне и порывисто обняла:

— Спасибо, — горячий шепот обжег висок. — Твоя жертва не будет напрасной, я в это верю! Ты подаришь жизнь моему сыну, а вместе с ним всему народу Вейраны…

Честно говоря, на всех остальных мне было глубоко наплевать…