НЕОЖИДАННЫЕ СОЮЗНИКИ

Имар смотрел на мертвого человека в постели и не мог найти в себе хотя бы капли сочувствия к нему. Он лишь жалел, что покойник так легко отделался.

«Повезло же мерзкому подонку! – с досадой думал король. – Если бы на свете существовала справедливость, он умирал бы медленно и мучительно, с осознанием того, что от его болезни существуют лекарства, но ими нельзя воспользоваться, так как они колдовские, нечистые… А впрочем, этот набожный олух и сам бы от них отказался. Умирал бы с молитвой на устах, прославляя Дыва за то, что дал ему силы преодолеть дьявольское искушение…»

Закончив осмотр принца Брогана, мастер Шовар аб Родри, главный королевский медик, сложил инструменты в свой чемоданчик и поднялся.

– Это был сердечный приступ, государь, – сказал он Имару. – Все произошло мгновенно, во сне. Ваш дядя ничего не почувствовал.

– Но ведь отец никогда не жаловался на сердце, – растерянно произнес семнадцатилетний Лаврайн, старший из детей Брогана. – И вообще у него было отличное здоровье, даже насморком редко болел.

– К сожалению, бывает и так, ваше высочество. Иногда сердце отказывает у совершенно здоровых людей, и предотвратить это невозможно. Медицина тут бессильна.

К Лаврайну подбежала самая младшая сестра, Альве, и молча прижалась к нему; он стал гладить ее волнистые светлые волосы. Двое других сестер утешали мать, леди Гвайр, рыдавшую в углу комнаты. Из всей семьи отсутствовал лишь младший сын Брогана, Мевриг, которому недавно исполнилось двенадцать. Как раз вчера он простудился, почти всю ночь не спал изза сильного жара и кашля и лишь под утро заснул. Его пока не будили.

Имар положил руку на плечо Лаврайна, но ничего говорить не стал. Конечно, он мог бы выдавить из себя фальшивые слова сожаления, но кузен все равно бы ему не поверил. При дворе ни для кого не была тайной глубокая неприязнь между королем и его дядей, которая недавно резко обострилась и приобрела все признаки открытой вражды. В конфликте Имара с верховным поборником принц Броган демонстративно поддержал последнего и прилюдно называл племянника еретиком. Впрочем, сам Айвар аб Фердох нисколько не радовался такой поддержке, так как в кругу своих сторонников Броган жестко критиковал его за уступчивость и нерешительность. Эти слова находили искренний отклик в сердцах радикально настроенной части поборников, крайне недовольных пассивностью своего лидера. Из донесений агентов тайной службы Имар знал, что в Поборническом Совете сформировалась небольшая, но очень активная группа, члены которой стремились усадить Брогана на трон и оказывали на остальных советников неистовое давление с требованием выдвинуть против Имара обвинение в потворствовании врагам Святой Веры.

Разумеется, лорд Айвар не мог этого допустить, ибо понимал, что Имар не замедлит квалифицировать такие действия как попытку государственного переворота. Поэтому при сложившихся обстоятельствах принц Броган представлял собой угрозу и для короля, и для верховного поборника, а его смерть была на руку им обоим. И еще неизвестно, кому из них больше…

В комнату вошел проповедник в белой сутане, с псалтырью в руках. Имар не собирался оставаться и принимать участие в заупокойном молебне, поэтому обратился к врачу:

– Мастер Шовар, я хочу услышать от вас подробный отчет. Но не здесь. Прошу пройти со мной.

– Да, ваше величество.

Они покинули спальню как раз вовремя – за их спинами проповедник с подвыванием начал молить Великого Дыва принять к себе душу его верного раба Брогана.

«Абрадские духовники никогда не называют людей рабами Дыва, – подумал Имар. – Только детьми. А нашим проповедникам не хватает здравомыслия понять, что этим они унижают Всевышнего. Изображают его самодуром, жестоким тираном, относящимся к собственным детям как к рабам…»

Также Имар категорически не воспринимал лахлинского тезиса о вечной загробной жизни, вместо этого склоняясь к учению о переселении душ, которое исповедовали все абрадские доктрины. По его мнению, только дураки могли всерьез верить, что за несколько десятилетий пребывания на земле человек в состоянии заслужить бесконечное блаженство в Кейганте. И вообще тогда бы Небеса были просто битком набиты неисчислимыми душами, накопившимися там за время существования Вселенной. Да и Ан Нувин уже лопнул бы, переполненный сонмищем грешников. Разве это нужно Дыву? Он же создал людей для земной жизни! Другое дело, когда душа, завершив очередной цикл, отправляется на временный отдых в Кейгант, где собирает вместе воспоминания всех прошлых жизней, а потом опять возрождается в земном теле, начиная с чистого листа писать следующую главу книги своего вечного бытия. Сама мысль о такой бесконечной череде перерождений пленяла воображение Имара, в ней он усматривал глубокий и нетривиальный смысл человеческого существования…

В коридоре перед покоями Брогана собралась внушительная толпа придворных, среди которых взгляд короля сразу выхватил стройную фигуру Элвен вер Кайлем, дочери генерала Кайлема аб Рордана, князя Шогайринского. Впрочем, для самого Имара имело гораздо большее значение то обстоятельство, что по материнской линии Элвен приходилась двоюродной сестрой его покойной жене. За последний год она из щуплой девочкиподростка превратилась в красивую юную девушку, необычайно похожую на свою кузину Грайне, и когда Имар смотрел на нее, у него просто дух перехватывало.

Рядом с Элвен стоял Гарван аб Малах, несмотря на свою молодость, снискавший себе славу самого ловкого ловца преступников во всем королевстве. Во время службы в хангованском городском суде он был самым грозным врагом криминального мира столицы, а три года назад, по рекомендации министра права и справедливости лорда Дывлина аб Галховара, Имар назначил его королевским следователем по особым поручениям. На этой должности мастер Гарван уже успел поймать кередигонского шпиона (настоящего, а не выдуманного поборниками), распутать несколько убийств, совершенных на территории Кайр Гвалхала, и разоблачить целый ряд должностных злоупотреблений со стороны нечистых на руку государственных чиновников.

При появлении короля присутствующие склонились в почтительных поклонах. Имар ответил им кивком и подошел к Элвен и Гарвану аб Малаху.

– Хорошо, что вы тут, мастер Гарван, я как раз собирался вас вызвать. Мастер Шовар уверяет, что лорд Броган умер по естественным причинам, но все же допросите свидетелей и предоставьте отчет с вашими выводами. Я хочу, чтобы в этом деле была полная ясность.

– Будет исполнено, государь, – ответил следователь.

– А вы, леди Элвен, – Имар перевел взгляд на девушку, – наверное, пришли поддержать свою тетю и кузин? – Леди Гвайр бан Броган, урожденная вер Рордан, была родной сестрой отца Элвен. – Они как раз молятся за упокой души лорда Брогана, можете присоединиться к ним.

– Боюсь, мое присутствие на молитве не поможет их горю, – ответила Элвен. – Собственно, я шла к вам, государь. Хотела обсудить с вами один вопрос, когда услышала об этой ужасной трагедии. Вы не могли бы уделить мне немного времени?

– Для вас я всегда найду время, – заверил ее Имар. – Сегодня в связи с трауром я отменяю все правительственные встречи и совещания – и все утро буду свободен. Заходите ко мне примерно через полчаса.

– Благодарю, государь.

Имар двинулся дальше по коридору, думая о том, что напоследок Броган оказал ему пусть и небольшую, но услугу – на один день избавил от досадной необходимости общаться с лордом Айваром. Вот если бы еще и верховный поборник протянул ноги… Хотя нет, это бы ничего не изменило. В сложившейся ситуации его преемником изберут такого же ярого фанатика, как и он. А может, даже и худшего.

Дойдя до королевских покоев, Имар проводил мастера Шовара в свой здешний кабинет, меньший по размерам, чем правительственный, а оттого более уютный и теплый.

– Итак, мастер, – заговорил он, устроившись в кресле за письменным столом и предложив доктору присесть, – вы полностью уверены в своем заключении? Исключаете любую возможность убийства?

– Я не стал бы утверждать так безапелляционно, ваше величество, – сдержанно ответил Шовар аб Родри. – Говорю лишь, что смерть наступила в результате сердечного приступа. А что его вызвало – уже другой вопрос.

– То есть лорда Брогана могли отравить?

– Теоретически – да, государь. Или отравить, или… – мастер Шовар помолчал, колеблясь, – или использовать против него магию. Но в обоих случаях наша медицина не в состоянии это определить.

– И одновременно не способна опровергнуть возможность убийства, – заметил Имар. – Поэтому подозрения неминуемо возникнут. Вы наблюдательный человек, мастер, и, наверное, понимаете, что я нисколько не опечален дядиной смертью. Мало того, она мне очень выгодна. Поэтому меня точно заподозрят и будут искать тех, кто мог отравить лорда Брогана по моему приказу. А вы – врач, мой главный медик, еще и назначенный на эту должность по протекции генерала аб Рордана, чьи отношения с лордом Броганом были далеки от дружеских. На вас подумают в первую очередь.

Шовар аб Родри кивнул:

– Благодарю за предупреждение, государь. Но меня могут подозревать только в приготовлении яда. Сам я дать его не мог, так как со вчерашнего вечера не отходил от юного лорда Меврига. Это может подтвердить леди Гвайр, всю ночь просидевшая около сына.

– Вот и хорошо. Не забудьте указать на это, когда мастер Гарван будет брать у вас показания. Он, безусловно, спросит, не исключено ли убийство. Скажите ему то же, что и мне, только не упоминайте о магии.

– Безусловно, государь. В случае с лордом Броганом этот вариант можно не рассматривать – ведь всем известно, каким он был благочестивым. А праведников сам Дыв бережет от нечистых чар.

Последние слова мастер Шовар произнес с серьезным выражением лица, однако в его голосе слышалась сдержанная ирония. За последние полмесяца, минувшие с тех пор, как отношения Имара с поборниками обострились, уже свыше двух десятков придворных и военных осторожно намекнули ему на свое вольнодумие. И если раньше он испытывал злость и досаду изза невозможности найти людей, разделяющих его взгляды, то теперь он просто не знал, как реагировать на такие боязливые признания. Поэтому пока лишь брал на заметку своих потенциальных сторонников и пристально присматривался к ним, пытаясь понять, кто действительно поддерживает его, а кто является провокатором и действует по указанию верховного поборника…

Отпустив Шовара аб Родри, Имар вызвал камердинера и спросил, не пришла ли еще леди Элвен, а получив утвердительный ответ, приказал немедленно пригласить ее. Он сам встретил девушку у дверей и проводил к мягкому креслу возле камина, в котором весело потрескивали охваченные огнем дрова.

Устроившись в кресле, она расправила на коленях свое сиреневое платье и устремила на Имара серьезный взгляд своих светлосерых глаз.

– Надеюсь, ты не ждешь от меня скорби по лорду Брогану?

Элвен еще с детства привыкла называть его на «ты» в личном общении, а Имар ничуть не возражал, поскольку всегда относился к ней как к младшей сестре. Правда, в последнее время ситуация коренным образом изменилась, ему становилось все труднее видеть в ней просто сестру и сдерживать в себе чувства, ставшие уже далеко не братскими…

– Конечно, не жду, – ответил Имар, сев на стул по другую сторону камина. – Я же знаю, как ты его ненавидела. А тебе хорошо известно о моей ненависти к нему. Я только жалею, что он умер быстро и безболезненно.

– Тогда можешь успокоиться, все было не так. Броган знал, что умирает. И мучился перед смертью.

Имар удивленно взглянул на нее:

– С чего ты взяла? Мастер Шовар сказал…

– Он сказал то, что должны были услышать другие, – прервала его Элвен. – На самом деле Броган умер не от сердечного приступа. Этого выродка убила я.

На какуюто секунду Имар оторопел, потом вскочил на ноги, опрометью бросился к двери и резко распахнул ее. К счастью, в передней никого не было. Гвардейцы стояли на страже в коридоре, а камердинер находился в другой комнате. Заслышав стук двери, он поспешно прибежал к королю.

– Да, государь?

– Нет, ничего, – ответил Имар. – Мне просто послышалось. Возвращайтесь к своим делам.

– Слушаюсь, государь. – Слуга поклонился и вышел.

А Имар закрыл дверь кабинета и укоризненно произнес:

– Больше так не шути, Элвен. Если бы ктонибудь тебя услышал… Что же тогда я должен был сделать? Убить ни в чем не повинного человека?

Девушка натянуто улыбнулась:

– Я вовсе не шучу. И ты это понимаешь, просто даешь мне возможность отказаться от своих слов. Но я не откажусь. Можешь не бояться, что нас подслушают. Я за этим слежу.

– Следишь? – озадаченно переспросил Имар. – Как?

В ответ Элвен молча протянула руку в направлении стола. Стоявший там серебряный подсвечник медленно поднялся в воздух и, перелетев через полкомнаты, сам лег в ее ладонь.

– Я могла бы придумать какуюнибудь более эффектную демонстрацию моей силы, – сказала она, поднявшись с кресла и поставив светильник на каменную полку, – но не хотела тебя пугать… Однако вижу, все равно напугала. Надеюсь, не до такой степени, чтобы ты позвал стражу…

– Я бы ни за что… никогда… – пробормотал вконец ошарашенный Имар. – О, Дыв милостивый! Значит, ты… ты…

– Да, я колдунья, – невозмутимо подтвердила Элвен.

Вернее, как понял через мгновение король, она лишь изображала невозмутимость, а на самом деле была очень взволнована, о чем свидетельствовала мелкая дрожь ее губ.

– И сегодня ночью я впервые использовала чары для убийства. Не скажу, что это было легко.

Имар вновь бросил настороженный взгляд на дверь. Несмотря на уверения Элвен, он весь холодел от страха, что их разговор могут услышать.

– И давно ты… ну, это… умеешь колдовать?

– Да уже давненько. С восьми лет.

– О, нет… – простонал Имар, подойдя к стулу и тяжело опустившись на него. – Твои родители об этом знают?

– Нет, – покачала головой Элвен, продолжая стоять перед ним. – Я им ничего не сказала.

– Боялась, что отдадут тебя поборникам?

– Ну, отец бы меня точно не предал. А мама… она слишком набожна. С моей стороны было бы жестоко подвергать ее такому испытанию, заставляя делать выбор между любовью к дочери и верностью своим религиозным убеждениям.

– Ты думала так в восемь лет? – недоверчиво спросил Имар.

– Конечно нет. Это слова мастера Шовара.

– Так он знает о тебе?!

Девушка утвердительно кивнула:

– Он колдун. И мой учитель.

При этом известии Имар лишь тихо вздохнул:

– А я еще жалел, что у меня нет на службе колдуна. Теперь, наверное, нужно жалеть, что не нанял мастера Шовара раньше. Если бы пять лет назад он был главным медиком… все бы сложилось иначе.

Элвен наконец села в кресло.

– Тогда мастер Шовар приготовил лечебную настойку для Грайне. Но мы не смогли вовремя ее дать изза проклятого Брогана. Прежде чем убить его, я сказала, за что он умрет.

Между ними воцарилось молчание. Имар смотрел на Элвен и все еще не мог до конца поверить, что она колдунья. Несмотря на все свое вольнодумие, он испытывал панический страх перед чарами и помимо собственной воли, по укоренившейся с детства привычке, представлял колдунов жестокими и бездушными нелюдями. А Элвен совершенно не вписывалась в этот образ, даром что бесстыдно призналась в убийстве и не выказывала никакого покаяния за свой поступок. Тут Имар не мог ее осуждать, поскольку и сам страстно желал смерти дяди и уже давно потерял счет планам мести, которые разработал в течение этих пяти лет, но так и не отваживался воплотить в жизнь. А вот Элвин отважилась – и этим засвидетельствовала, что она храбрее, решительнее государя…

– Тебя никто не заметил?

– Нет, – уверенно ответила она. – Об этом не волнуйся. Ни одна душа не видела, как я заходила в покои Брогана. Точно так же никто не видел меня в коридорах. А слуги уверены, что в эту ночь я вообще не выходила из своей комнаты.

– Все равно будь начеку, – предупредил Имар. – Особенно с мастером Гарваном. Он чертовски проницателен, видит людей насквозь.

– Знаю. Но с ним никаких проблем. Гарван был со мной, когда я разбиралась с Броганом, и следил, чтобы никто мне не помешал. Он тоже колдун.

От неожиданности Ивар закашлялся:

– И он?.. Да сколько же вас?!

– Только мы трое во всем Ханговане. Еще Гарван нашел двоих маленьких мальчиков с колдовским даром и позаботился о том, чтобы они переехали на Абрад. А однажды встретил на Рыночной площади молодую колдунью, однако она, почувствовав его магию, испугалась и убежала. Разыскать ее не удалось. Наверное, бедная женщина скрылась из города.

– Похоже, что так, – согласился Имар, которому сразу вспомнилось письмо Бренана аб Грифида, в котором тот, среди прочего, рассказывал о своей единственной встрече с колдуном на Лахлине. Обнаружив в проходившем мимо него человеке магическую силу, парень едва не лишился сознания от страха. Первонаперво ему пришло в голову, что поборники уже разоблачили этого колдуна и теперь следили за ним, надеясь поймать когонибудь еще. Наверное, и та колдунья, встретив Гарвана аб Малаха, подумала о том же…

– Мне очень повезло, – продолжала Элвен, – что мастер Шовар обратил на меня внимание. Заметить взрослого колдуна нетрудно, он светится, но чтобы разглядеть непробужденную колдовскую силу, нужно специально присмотреться. Если бы не эта случайность, я бы почти наверняка попала на костер. Когда мой дар к чарам начал проявляться, это проходило весьма бурно, и лишь благодаря мастеру Шовару мне удалось не выдать себя. Он даже заразил меня ветрянкой, чтобы в самый трудный период, когда я училась сдерживать свою силу, со мной общалось как можно меньше людей.

– Твою болезнь я помню, – сказал Имар. – Тогда Грайне была очень расстроена, что не может навестить тебя, так как сама ветрянкой не болела… – Он пристально посмотрел ей в глаза. – Почему ты до сих пор на Лахлине, Элвен? Почему здесь остались мастер Шовар и мастер Гарван? Тебе же достаточно было украсть одну из материнских драгоценностей, чтобы оплатить ваш переезд на Абрад. А теперь у тебя вдоволь и своих собственных. Почему не взяла их и не убежала из этой проклятой страны? Только не говори, что любишь Лахлин, он не заслуживает любви. И тем более не заслуживают ее лахлинцы. Они достойны только жалости и презрения.

Элвен отвела от него взгляд и засмотрелась в окно, за которым гуляла метель. Она началась еще вчера вечером, всю ночь настойчиво хлестала снегом в стекла и даже к утру нисколько не утихла.

– На первых порах я просто боялась, – заговорила девушка. – Перспектива переезда на грешный, нечестивый Абрад пугала меня сильнее, чем угроза со стороны поборников. Сейчас мне самой трудно в это поверить, но так и было. Благо никогда не приходило в голову во всем сознаться и покаяться. Мастер Шовар нашел нужные слова, чтобы убедить меня в напрасности надежд на милосердие Конгрегации.

– А тебе хватило ума прислушаться к его аргументам, – кивнул Имар. – Ну ладно, я согласен, ты не могла в одночасье избавиться от суеверий. Но, в конце концов, страх перед Абрадом прошел. Что же дальше удерживало тебя на Лахлине?

– Опять страх, – ответила Элвен. – Страх навсегда потерять маму, отца, братьев, кузин и кузенов, оказаться в чужой стране, среди чужих людей, без средств к существованию… Впрочем, и мастер Шовар, и Гарван клялись заботиться обо мне, уверяли, что на Абраде колдуны не бедствуют. Но ты и сам понимаешь, что их представления о средствах к существованию очень отличаются от моих. – Она смущенно улыбнулась. – В свое время меня пугала сама мысль о том, что мне придется жить, как простой горожанке. Но вскоре и это прошло, я поняла, что на свете есть вещи поважнее богатства и знатности. Наверное, я бы всетаки поехала на Абрад, если бы не смерть Грайне. Она все изменила, хоть и не сразу. Сначала я просто решила подождать с отъездом, чтобы при удобном случае отомстить лорду Брогану. А потом увидела, что ты точно так же ненавидишь поборников, как и я. И тогда… – Элвен заколебалась. – Ты просил не говорить о любви к стране. Хорошо, не буду. Может быть, Лахлин действительно не заслуживает любви. Но я люблю близких мне людей, родственников, друзей, живущих на этой земле, и хочу освободить их изпод власти Конгрегации. Сама бы я ничего не сделала, зато с тобой… Королям и раньше удавалось укротить поборников, но они, к сожалению, не шли до конца, не уничтожали их окончательно. Я уверена, ты не допустишь такой ошибки.

Имар удрученно вздохнул:

– Элвен, ты не понимаешь. Все это безнадежно. У меня нет ни единого шанса победить…

– Есть! Со мной – есть. С нами – есть! Поверь, мы на многое способны. Смерть Брогана – это сущая ерунда. Если захочешь, то уже завтра Айвар аб Фердох упадет с лестницы и свернет себе шею. Или Дворец Святой Веры рухнет в то самое время, когда там соберется на свое заседание Поборнический Совет.

Имар ошеломленно уставился на нее:

– Ты серьезно?

– Абсолютно, – с показным безразличием подтвердила Элвен. – Мы давно могли уничтожить всю верхушку поборников. Но от одного этого было бы мало пользы, так как на место погибших предводителей пришли бы новые, ничем не лучше своих предшественников. Другое дело, если объединить такие силовые методы с политическими и обеспечить прохождение в Поборнический Совет послушных людей. Но это может сделать только король. Поэтому мы и ждали, когда ты решишься выступить против поборников.

– А если бы не решился?

– Это бессмысленный вопрос. Случилось то, что случилось, и уже ничего не изменишь. Я знала, что ты не сможешь долго терпеть. Не было бы кузин ведьмака – нашлась бы какаянибудь другая причина.

– И всетаки, – настаивал Имар. – Что ты собиралась делать, если бы я не стал конфликтовать с поборниками? Ты же, наверное, определила какойто крайний срок. И как бы поступила тогда – поехала бы на Абрад?

Элвен ответила ему прямым, уверенным, решительным взглядом.

– Я бы все равно открылась. Но тогда вышло бы, что подтолкнула тебя к действиям, фактически принудила к ним, а так было бы неправильно. Это должен быть твой личный выбор. Только твой, и ничей другой.

– Мой выбор… – задумчиво повторил Имар. Он поднялся, взял пару поленьев и подкинул их в огонь в камине. Жаркие языки пламени жадно набросились на свежую древесину. – Элвен, скажи: есть ли хоть малейшая надежда, что я уговорю тебя уехать с Лахлина?

– И не думай об этом, – покачала она головой. – Я останусь тут и буду бороться вместе с тобой. Даже не мечтай избавиться от меня.

– Я и не хочу избавляться от тебя. – Имар придвинул к девушке свой стул и взял ее за руку. – Но пойми, что теперь мне не будет покоя, я буду постоянно волноваться, не находить себе места. Каждую минуту, каждую секунду ты рискуешь жизнью, а я… я бессилен помочь тебе, защитить тебя.

Элвен ласково улыбнулась ему, а взгляд ее больших серых глаз, в которых танцевали отблески огня в камине, стал нежным и одновременно страстным.

– Не бойся за меня, Имар. Я могущественная колдунья и сама могу постоять за себя.

– Не сомневаюсь в твоей силе, но… Я каждый день читаю отчеты Конгрегации, Элвен. В основном там идет речь о надуманных делах, поборникам нужно держать народ в постоянном страхе, поэтому они ложно обвиняют людей в использовании чар и сжигают их в угоду кровожадной толпе. Однако время от времени находят и настоящих колдунов. Те защищаются, убивают или калечат своих врагов, но в конце концов поборники берут верх, превосходя их количеством. Как ты сама признала, за все эти годы мастер Гарван встретил в Ханговане лишь одного взрослого человека с даром к чарам. А это свидетельствует о том, что Конгрегация достигла немалых успехов в искоренении колдовства.

– Да уж, успехи выдающиеся, – хмуро произнесла Элвен, забрав свою ладонь из его рук. Ее глаза исполнились гнева. – Эти нелюди уничтожают всех детей, каких только заподозрят во владении магией. А народ терпит, еще и благословляет детоубийц. Ты прав, лахлинцы заслуживают лишь презрения… – Она тихо вздохнула. – Поверь, Имар, я действительно могу защитить себя. В отличие от тех колдунов, с которыми имели дело поборники, я не самоучка, у меня с самого начала был учитель. Мастер Шовар не только делился со мной своими знаниями и опытом, но также предостерегал от ошибок, допущенных им самим. Кроме того, мы учитываем возможность разоблачения, у нас всегда наготове тщательно разработанный план побега.

– Даже самый идеальный план не в состоянии все предусмотреть, – заметил Имар.

– Да, конечно, – согласилась Элвен. – Однако я не глупа и не поставлю себя в такую безвыходную ситуацию. Знатное происхождение надежно защищает меня от всяческих наветов, а с чарами я крайне осторожна, никогда не использую магию, если существует хотя бы малейший риск, что это ктонибудь заметит.

– Чтобы тебя заподозрили, не нужно чаровать на людях. Как правило, взрослых колдунов разоблачают по косвенным доказательствам.

– Поборники не осмелятся арестовать меня на основании одних лишь подозрений. Они начнут следствие, установят за мной слежку, а я сразу об этом узнаю.

– Тогда может быть поздно…

– Не будет, обещаю. Я очень ценю свою жизнь и в ближайшее время умирать не собираюсь. Моя героическая гибель не принесет никакой пользы, лишь опечалит родных и обрадует поборников.

– Ну что же, – произнес Имар, осознав, что уже никак не сможет переубедить ее. – Надеюсь, ты понимаешь…

Он замолчал, так как в это мгновение Элвен насторожилась и взглянула на дверь:

– Сюда идут.

Как выяснилось, пришли вицеканцлер и первый лорд казначейства с неотложными делами, требующими королевской резолюции. Имару пришлось отпустить Элвен и следующие полчаса провести с чиновниками, выслушивая их комментарии к принесенным на подпись документам. Вернее, делать вид, что слушает, а на самом деле пропускать большинство объяснений мимо ушей, так как в данный момент мог думать лишь о своем разговоре с Элвен. При других обстоятельствах Имар, наверное, до смерти бы испугался, узнав, что под боком у него живут три колдуна. Но одной из них была девушка, к которой он чувствовал глубокую симпатию или даже больше, чем просто симпатию, – и это существенно смягчило его реакцию на такое ошеломляющее известие. А когда шок миновал, у него даже голова закружилась от перспективы сотрудничества с колдунами, которые, по утверждению Элвен, способны одним ударом уничтожить все высшее руководство Конгрегации. Представшая в воображении Имара картина до основания разрушенного Дворца Святой Веры была невероятно соблазнительна, хотя он и понимал, что куда более эффективными будут другие действия, не такие грубые и прямолинейные, а более тонкие и осторожные, позволяющие достичь нужного результата, не вызвав в обществе никаких подозрений в сговоре короля с колдунами. У Имара уже возникло несколько идей, пока еще схематических и неуверенных. Кроме того, он совершенно не разбирался в магии, поэтому не имел ни малейшего представления, возможна ли их практическая реализация…

Несмотря на решение отменить на сегодня все встречи и совещания, Имар так и не освободил свое утро от правительственных хлопот. После вицеканцлера с казначеем к нему пришли, тоже с неотложными делами, военные руководители – генералполковник Кайлем аб Рордан, начальник Главного штаба Армии и Флота, и генералкапитан Лонан аб Гораг, командующий королевской гвардией. Лахлин уже много столетий не вел полномасштабных войн, однако работы его вооруженным силам всегда хватало. На море сущим бедствием были пираты; они наседали на остров со всех сторон, привлеченные отсутствием ведьм и колдунов, которые представляли для них наибольшую угрозу. Флот прежде всего охранял от пиратов западные и южные порты и пути через Кередигонское море, поскольку лахлинская экономика издавна находилась в критической зависимости от торговли с Абрадом, а все восточное побережье оставалось практически беззащитным и постоянно подвергалось нападениям. Ситуация усугублялась еще и тем обстоятельством, что у пиратов был надежный приют на Инис Гварлане, небольшом островке, расположенном за две сотни миль на юговосток от Лахлина. Местные князья из поколения в поколение покровительствовали «береговому братству», получая от этого немалую выгоду, а все попытки лахлинских королей усмирить маленький Инис Гварлан, бывший для них костью в горле, непременно терпели фиаско. Гварланские колдуны, хоть и не одобряли заигрывания своих правителей с пиратами, совсем не горели желанием попасть под власть поборников, поэтому все как один выступали против лахлинцев. Их чары, вместе с надежными стальными пушками, заряжающимися бездымным магическим порохом, позволяли успешно отражать атаки врага, который имел в своем распоряжении главным образом чугунные пушки и исключительно дымный порох.

Имар, в отличие от своих предшественников, не собирался отправлять флот для очередной попытки завоевания Инис Гварлана. Такие экспедиции всякий раз заканчивались потерей кораблей, что, в свою очередь, приводило к ослаблению обороны лахлинского побережья с моря и существенно добавляло работы сухопутным войскам. А кроме отражения пиратских вторжений, у армии были и другие задачи – поддерживать порядок на всей территории королевства, бороться с многочисленными разбойничьими шайками и раз за разом подавлять стихийные восстания среди крестьян, доведенных до отчаяния чрезмерными налогами. Подростком Имар жалел этих несчастных людей и уговаривал деда не обирать их до нитки, но со временем понял, что налоги на Лахлине по сравнению с Абрадом и так невелики, а вся проблема заключается в низкой эффективности местного сельского хозяйства. Вот если бы крестьяне требовали какихнибудь реальных мер по улучшению условий их труда, скажем, разрешения на ввоз и использование абрадских удобрений, то Имар, опираясь на народную поддержку, мог бы издать соответствующий указ и провести его через Поборнический Совет. Однако никто не выдвигал таких условий: суеверные лахлинцы предпочитали прозябать в нищете, нежели допустить осквернение благословенной лахлинской земли мерзким колдовским зельем. А самое смешное и одновременно печальное заключалось в том, что они охотно ели хлеб, мука которого изготавливалась из абрадского зерна, выращенного с использованием того самого «мерзкого зелья». Еще в тринадцатом веке, когда от голода вымерла добрая четверть населения Лахлина, авторитетная комиссия из поборников и проповедников пришла к выводу, что колдовские удобрения портят лишь землю, а не растительность на ней, поэтому разрешила завозить продовольствие с Абрада, которое после надлежащего освящения объявлялось пригодным к употреблению. Все, кто имел голову на плечах, прекрасно понимали, что это было вынужденное решение и поборникам пришлось наступить на горло собственной песне, так как Лахлин уже не мог прокормить себя сам. Однако простые люди без колебаний поверили в эту ерунду и даже подшучивали над глупыми абрадцами, осквернявшими свою землю чарами, чтобы продавать чистое зерно лахлинцам…

На сегодняшнем совещании с военными речь шла об очередном бунте, но на этот раз не крестьянском. На прошлой неделе на каменоломне в Архарском предгорье, что за восемьдесят миль от столицы, надзиратели потеряли бдительность изза острого отравления испорченным мясом, а каторжники, не замедлив этим воспользоваться, подняли восстание. Получив свободу, часть из них просто разбежалась кто куда, однако большинство, почти две сотни, забрав оружие, амуницию и продовольственные припасы, организованно двинулись в горы. Поскольку началась зима, их решили не преследовать, а просто перекрыли все дороги и стали ждать, когда беглецы, замерзшие и проголодавшиеся, начнут возвращаться сами. Как раз сегодня утром в Хангован прибыл курьер с сообщением, что вчера в руки военных сдалось четыре десятка каторжников, рассказавших, что в лагере беглецов появился колдун. Собственно, в этом не было ничего необычного: колдуны и раньше пытались присоединиться к народным волнениям, однако бунтовщики не желали иметь с ними ничего общего и прогоняли их, а иногда даже убивали и передавали изуродованные тела «слуг Китрайла» поборникам с пылкими уверениями в преданности Святой Вере. Так и на сей раз предводители восставших узников, пятеро отчаянных разбойников, избежавших виселицы лишь благодаря своей физической силе, которую суд счел полезной для работы в каменоломне, надумали порешить невысокого сухощавого юношу лет двадцати, пришедшего в пещеры, где прятались беглецы, назвавшегося Эйнаром аб Диланом из Таркаррая и предложившего к их услугам свою магию. Он держался очень самоуверенно и, как засвидетельствовали последующие события, имел на это все основания. Пятеро предводителей, бросившиеся было на него с мечами, упали замертво, не сделав и двух шагов; такая же участь постигла и нескольких их помощников, пытавшихся подстрелить колдуна из ружей и арбалетов. А еще среди каторжников нашлось около дюжины фанатиков, пренебрегших таким ясным и недвусмысленным предупреждением и подхвативших оружие павших, – ясное дело, они не успели им воспользоваться.

Наверное, колдуну, несмотря на всю его силу, всетаки пришлось бы уйти ни с чем, если бы большинство каторжников на Архарской каменоломне не составляли осужденные за преступления против веры. Некоторые из них были настоящими еретиками, пусть и умеренными, так как все заядлые вероотступники попадали на костер. Впрочем, даже те узники, которых обвинили безосновательно, за время пребывания на каторге утратили былую твердость в вере и кто охотно, а кто через силу наконец признали, что такой могущественный колдун им пригодится. Беглецы выбрали новых предводителей – четверых несомненных еретиков, одного бывшего армейского лейтенанта, осужденного к пожизненной каторге за убийство неверной жены, и конечно же самого Эйнара аб Дилана.

После длительного совещания нового руководства старший из них по возрасту, Аврон аб Кадуган, раньше преподававший историю в Хангованской офицерской академии, сказал людям, что теперь им нет места на Лахлине, а их единственный шанс на спасение – пробиться на западное побережье и захватить корабль для побега на Абрад. Но это станет возможным только весной, а зиму им придется переждать в горах, что вполне реально с учетом присутствия среди них колдуна, взявшегося позаботиться и о поставках продовольствия, и об обогреве пещер.

К вечеру в пещерах действительно стало тепло, а Эйнар аб Дилан, отсутствовавший целую ночь, к утру притащил неизвестно откуда подводу с тремя свиными тушами и несколькими тюками картошки и пшена. Такая демонстрация колдовских возможностей поразила людей еще больше, чем легкость, с которой накануне Эйнар одолел своих противников. Однако не все этому обрадовались: у некоторых мясо, добытое (а может, и созданное) при помощи чар, застревало в горле, а тепло в пещерах, явно магического происхождения, жгло им кожу. А тут еще и вероотступники, захватив власть, стали открыто проповедовать свои ереси, изза чего терпение добропорядочных убийц и грабителей окончательно лопнуло. Утром следующего дня свыше полусотни бунтовщиков покинули лагерь и стали спускаться в долину, сочтя лучшим сдаться на милость военных. Правда, на полдороге коекто из них передумал и вернулся, но большинство осуществило свой замысел…

– Я уже отправил срочную депешу в Таркаррай, – закончил свой доклад генерал аб Гораг, в чьем ведении находилась охрана тюрем и каторжных заведений. – Приказал собрать информацию про всех местных Эйнаров аб Диланов, выяснить, кто из них соответствует описанию нашего колдуна и в данный момент отсутствует в городе. Гм… Хотя, наверное, это ненастоящее имя.

– Не наверное, а точно, – кивнул Имар. – Колдун Эйнар аб Дилан из Таркаррая жил в десятом столетии. Он погиб недалеко отсюда, в Соборе Первых Святых, после того как прожег огненным шаром большущую дыру в груди тогдашнего верховного поборника. А прежде чем его убили, успел отправить на тот свет еще с два десятка поборников и нескольких проповедников.

– О! – протянул Лонан аб Гораг. – Я ничего не слышал об этом, государь.

– А я слышал, – сказал Кайлем аб Рордан. – Только не знал, как звали того колдуна. Но поборники точно знают. И сейчас, вероятно, сатанеют от злости.

Чувствовалось, что новое обстоятельство этого дела очень позабавило отца Элвен. Он ни в коем случае не был вольнодумцем, однако ненавидел поборников, считал их надменными выскочками, забывшими о своем первейшем долге – верно служить королю и князьям.

Генерал аб Гораг тоже принадлежал к высшей знати и точно так же относился к поборникам, однако был не расположен к тому, чтобы разделять злорадство своего непосредственного начальника. Появление среди бунтовщиков колдуна означало, что командование переходит к Конгрегации, а сотрудничество армии с поборниками никогда не проходило гладко и всегда приводило к серьезным конфликтам. Кроме того, судя по силе новоявленного Эйнара аб Дилана, его обезвреживание обойдется большими потерями; при этом поборники, по своему обыкновению, будут прятаться за спинами военных, обвиняя их во всех неудачах, а все успехи припишут себе.

– Как я понимаю, – вновь заговорил Имар, – ни колдун, ни другие предводители бунтовщиков не препятствовали тем, кто решил уйти от них?

– Нет, государь, – ответил Лонан аб Гораг. – Они уговаривали их остаться, но не пытались задержать.

– Значит, – продолжал король, – у всех была возможность сдаться. А те, кто этого не сделал, превратились из простых беглецов в сообщников колдуна. Это уже исключительная компетенция поборников, поскольку закон однозначно утверждает, что преступления против веры имеют приоритет перед уголовными и государственными.

Кайлем аб Рордан улыбнулся и едва заметно кивнул, одобряя ход мыслей своего государя. А до сих пор хмурое лицо гвардейского генерала прояснилось.

– Так получается, что…

– Вот именно, – подтвердил Имар с притворным огорчением. – Этим должны заниматься наши отважные поборники, призванные защищать благословенную лахлинскую землю от колдовской скверны. Армия будет им только мешать – ведь военные, посмотрим правде в глаза, не обучены бороться с адскими выродками. Поэтому прикажите своим подчиненным не предпринимать наступательных действий, а просто держать осаду до прибытия центурий Конгрегации. А тогда пусть присоединяются к поиску беглецов, не запятнавших себя сотрудничеством с колдуном.

– Слушаюсь, государь.

– И еще одно. Приказ о немедленной казни схваченных преступников распространяется и на тех, кто раскаялся и сдался. Они спасли свои души от вечного проклятия, отказавшись идти за колдуном, но должны заплатить жизнью за участие в бунте.

– Будет исполнено, государь, – заверил его Лонан аб Гораг. – Я немедленно отправлю соответствующие распоряжения.

Оба генерала без объяснений поняли его замысел. Если бы пленники попали в руки поборников, те могли отложить исполнение приговора, пустив лживые слухи, будто бы их помиловали. Коекто из остававшихся в горах беглецов мог попасться на эту удочку, поверить, что ему действительно даруют жизнь, и сдаться. А так все осознают, что им нет спасения, поэтому будут биться до конца, но один только Дыв знает, какую цену придется заплатить за подавление этого бунта. Однако в любом случае заплатят ее поборники – как жизнями, так и репутацией. И чем больше их погибнет, чем дольше продержатся бунтовщики, тем сильнее пострадает авторитет Конгрегации в целом и ее руководства в частности. Понятно, что простой народ попрежнему будет молиться на поборников, однако для Имара была важна позиция дворянства, которое очень чутко реагировало на любые изменения в балансе сил между королем и Поборническим Советом. Еще вчера Имар не верил, что ему удастся победить в этом противостоянии, но сегодня Элвен подарила ему надежду. И сегодня же, по удивительному стечению обстоятельств, пришло известие о том, что обычный тюремный бунт внезапно перерос в восстание еретиков во главе с колдуном.

Но совпадение ли это?..

После обеда к королю пришел Гарван аб Малах с отчетом, подтверждающим заключение мастера Шовара о естественной причине смерти лорда Брогана. Пока он докладывал о результатах допроса свидетелей, Имар внимательно присматривался к нему, пытаясь отыскать хотя бы малейшие внешние признаки, указывающие на его колдовскую сущность, однако ничего не находил. Перед ним был обычный молодой человек двадцати шести лет, довольно высокий, хоть и ниже Имара, крепкого телосложения, темноволосый, с острыми чертами лица, которые лишь с большой натяжкой можно было назвать привлекательными.

Если бы мастера Гарвана разоблачили, то, вне всяких сомнений, приписали бы его успехи в охоте за преступниками проявлениям колдовского дара. Но до сих пор это никому и в голову не приходило, поскольку он, в отличие от большинства следователей, в своих выводах всегда опирался на подробный анализ вещественных доказательств и свидетельств очевидцев. За это судьи и ценили Гарвана аб Малаха, который никогда не апеллировал к эмоциям, не призывал доверять его чутью и интуиции, а просто приводил факты, убедительно указывающие на вину или невиновность подсудимого…

Когда мастер Гарван закончил изложение дела, Имар, выразительно посмотрев на дверь, спросил:

– Так оснований для подозрений нет?

– Никаких, государь, – ответил следователь, сообразив, о чем идет речь. – Нас никто не подслушивает. До недавних пор под дверью стоял ваш камердинер, но когда убедился, что ничего сенсационного не будет, ушел прочь.

– Вот и хорошо, – сказал Имар, внезапно испытав острый приступ зависти к колдовскому дару своего собеседника.

«О, Дыв! Почему он, почему не я? Ты же любишь шутить, я знаю. А представь только, какая фантастическая была бы шутка – корольколдун на лахлинском троне!.. Впрочем, Лахлин еще может получить королевуколдунью…»

Испугавшись одной мысли об этом – испугавшись не за себя, а за Элвен, – Имар торопливо продолжил:

– Значит, вы знаете, что мне известно о вас.

– Да, государь. Леди Элвен еще две недели назад решила открыться вам, ждала лишь подходящего случая. – Мастер Гарван немного помолчал. – Хотя я думаю, что она просто оттягивала этот момент. Боялась… нет, не того, что вы отдадите ее поборникам, а отвернетесь от нее, возненавидите. Но дальше откладывать было нельзя.

– Изза восстания в Архарах? – предположил Имар.

– Да, – удивленно подтвердил Гарван аб Малах. – А леди Элвен вроде бы говорила, что ваш разговор прервали и она не успела рассказать вам об этом. Наверное, я неправильно ее понял.

– Нет, вы правильно поняли. Просто я сам догадался: слишком удачно все совпало. А еще, когда я спросил, сколько вас – то есть колдунов – всего, Элвен ответила, что трое, и уточнила – в Ханговане. Получается, вы знакомы с тем юношей, называющим себя Эйнаром аб Диланом из Таркаррая?

– Да, государь, знакомы. Недавно он разыскал нас и предложил объединить наши усилия.

– А как его зовут на самом деле?

– Он не хочет раскрывать свое настоящее имя. Просит называть его Эйнаром аб Диланом.

– Но это же неправильно, – заметил Имар. – Он знает, кто вы такие, а вам ничего не известно о нем.

Гарван аб Малах смущенно отвел взгляд:

– Мы тоже знаем. Только он просил никому не говорить.

Имар невозмутимо кивнул:

– Тогда все справедливо. Он никому не рассказывает о вас, вы – о нем. Значит, пусть будет Эйнар аб Дилан. Какие у него намерения?

– До весны будет сидеть в горах, отбивая атаки поборников. Леди Элвен попросит вас отвести правительственные войска на том основании, что…

– Я уже отдал такой приказ. Борьбой с колдовством и ересями должна заниматься Конгрегация. А что дальше?

– Леди Элвен уверена, что в течение зимы к восстанию присоединятся многие лахлинские колдуны. Собственно, для этого все и было задумано. Просто ходить по городам и селам, выискивая людей с колдовским даром, нереально. А так они сами придут. Причем придут те, кто готов бороться.

– Логично, – согласился Имар. – Ну хорошо, весной у Эйнара аб Дилана соберется отряд колдунов. И что он будет делать? Двинется на Хангован?

– Ни в коем случае, государь. Восстание не направлено против королевской власти, его цель – объединить колдунов для борьбы с Конгрегацией. Но о деталях вам лучше поговорить с леди Элвен. Это она все спланировала, а Эйнар выполняет ее приказы. Как и мы с мастером Шоваром.

– Даже так? – удивился Имар. – А я думал, что главный среди вас мастер Шовар…

Гарван аб Малах покачал головой:

– Мы все подчиняемся леди Элвен. Еще пять лет назад я и мастер Шовар принесли ей колдовскую присягу. Эйнар еще не присягнул, но безоговорочно признает ее превосходство.

– Изза ее происхождения?

– Нет, государь, изза магической силы. Леди Элвен самая могущественная из нас. Она уже давно превзошла и меня, и мастера Шовара. Пока что уступает Эйнару в умении, но он все равно ей подчиняется. Понимает, что его преимущество продержится недолго.

– Понятно, – кивнул король. – И еще один вопрос, который меня очень волнует. Леди Элвен уверяла, что не боится поборников и в случае разоблачения сможет себя защитить. Вы тоже говорите, что она могущественная колдунья. Но… Что вам известно о ведьмаке Бренане аб Грифиде?

– То же, что и вам, государь. Леди Элвен очень заинтересовалась этой историей, поэтому я разыскал в архиве Священной Канцелярии все материалы дела, включая письмо ведьмака к родным.

При этом известии у Имара отвисла челюсть. Священная Канцелярия была подчинена лично верховному поборнику, который осуществлял через нее руководство как Конгрегацией Святой Веры, так и Конфессорией Истинного Слова Дыва, так как одновременно был и главным проповедником Лахлина. Королевские чиновники и военные неоднократно пытались заслать в Священную Канцелярию шпионов или подкупить когонибудь из ее служителей, но все напрасно – поборники надежно оберегали свои тайны и не подпускали к ним посторонних. Однако все их предосторожности оказались напрасными перед колдовским умением Гарвана аб Малаха.

По убеждению Имара, доступ к секретным документам Конгрегации был потенциально более грозным оружием, чем даже возможность одним ударом уничтожить всю верхушку поборников. Он чуть не набросился на мастера Гарвана с доброй сотней вопросов, но в последнюю минуту сдержался. Они еще успеют это обсудить.

– Тогда вы должны знать, что ведьма Айлиш вер Нив не отважилась забрать мальчикаведьмака, так как боялась, что с двумя детьми ее поймают. Ведьма – и боялась! А она наверняка могущественнее леди Элвен.

– Да, могущественнее, – подтвердил мастер Гарван. – Сам я никогда с ведьмами не встречался, но читал о них и знаю, что даже самые сильные колдуны не могут тягаться с ними. Однако в этом случае сила не главное. Айлиш вер Нив просто не знала, как выжить на Лахлине. А леди Элвен знает. И ей хватает силы, чтобы полностью реализовать это знание.

– Так вы можете дать мне слово, что она в абсолютной безопасности?

– Абсолютной безопасности не бывает, государь. Но с недавних пор мы с мастером Шоваром перестали бояться, что леди Элвен застанут врасплох. О малейших подозрениях относительно нее я буду знать заранее, так как каждую ночь просматриваю все бумаги, попадающие на стол к верховному поборнику. Вы же понимаете, что без его санкции никто не осмелится тронуть ее.

– Понимаю, – сказал Имар. – И это меня немного успокаивает… Гм. А вы уже нашли в тех бумагах чтото важное для нас?

– Да, и много. Со всех представляющих ценность документов я снимаю копии… ну, не в том смысле, что переписываю, а делаю точный отпечаток при помощи чар и передаю леди Элвен. Она вас с ними ознакомит. Там, в частности, есть толстая папка с доносами на вас. И это лишь подборка самых веских обвинений, так как остальные отправляют в архив. Если будет ваша воля, я и там поищу.

– Нет, не нужно, – ответил Имар, для которого это не стало неожиданностью. Он нисколько не сомневался, что многие слуги и придворные регулярно докладывают поборникам о каждом его шаге. – Лучше разыщите все доносы на леди Элвен.

– Я сделал это еще две недели назад, когда впервые смог попасть в Канцелярию, – ответил Гарван аб Малах. – Ничего серьезного не нашел, только разные глупости, которые пишут на всех. Леди Элвен всегда была осторожна и не привлекала к себе лишнего внимания. Поэтому не волнуйтесь о ней, государь. Куда большая опасность угрожает вам. Поборники слишком осторожны, чтобы писать об этом даже в самых секретных своих документах, но у меня есть веские основания подозревать, что в конфиденциальных разговорах они серьезно рассматривают возможность вашего убийства.

Хотя Имар и был готов к этому, у него все равно похолодело в груди, а по спине забегали мурашки.

– И что же это за основания? – спросил он, приложив все усилия, чтобы в его голосе не слышалось панических ноток.

– В течение последней недели по личному приказу Монроя аб Кодвала, секретаря по вопросам чистоты вероучения, было установлено наблюдение за семьями всех слуг, имеющих к вам свободный доступ. Причем к работе привлекли самых умелых ищеек, которым обычно поручают расследование дел огромного государственного значения.

– Понимаю, – протяжно произнес Имар. – Хитро придумано. Обвинить сына или дочь какогонибудь бедолаги в тяжком преступлении, настоящем или надуманном, и этим шантажировать его. А потом, доведя до отчаяния, предложить спасение – дескать, король все равно вероотступник, и ты совершишь святое деяние, подсыпав ему яд… А теперь что – ставить часового у каждого стакана воды? – Он вздохнул. – Лорд Айвар к этому причастен?

– Пока я не смог выяснить. Хотя все указывает на то, что он слишком осторожен для такой откровенной авантюры. Скорее всего, Монрой аб Кодвал действует без ведома верховного поборника.

– Впрочем, это несущественно, – сказал Имар, оживившись. Страх, вызванный известием о вероятной подготовке покушения, внезапно исчез, а на смену ему пришел охотничий азарт. – Главное, что мы знаем планы врага, а значит, сможем их разрушить. И не просто разрушить, а обернуть себе на пользу. Как думаете, мастер Гарван?

– Несомненно, государь, – с готовностью кивнул следователь. – По этому поводу у меня уже есть несколько идей.