Глава 47

Нарвалисьтаки на обоз! Вывернули изза поворота и – вот он, родимый. Об… блин… боз!

Это было чтото с чемто! Впереди – тягач «Фамо»^[247]. Мощный грузовик с основательными такими колесами впереди, с широкими гусеницами сзади. С открытой кабиной, плавно переходящей в открытый же кузов. Небольшой такой, несерьезный для подобного вездехода кузовок был нагружен здоровенными каменными шарами непонятного предназначения.

За машиной волочился прицеп…

Восемь колес, жесткая сцепка. По бокам, лишенным бортов, прикреплены буксировочные тросы и ящики с инструментом. Сзади – кабинка с брезентовым верхом и лебедкой. В общем – не прицеп даже, а целую платформу тащил за собой немецкий тягач. На такую – и танк встанет. Легкий, по крайней мере. Хотя средний танк – наверное, тоже.

Но сейчас в прицепе…

Бурцев тряхнул головой, пытаясь привести мысли в порядок. Сообразить пытаясь, что за хреновина уложена в прицеп? Эта громадная цилиндрическая бандура, окованная железными кольцами и обмотанная тросами напоминала ему…

Ну, трубу напоминала.

Еще – ракету на стартовой платформе. Без боеголовки. В походном положении. А что? После «магиш атоммины» от цайткоманды можно ждать чего угодно. Снарядят вот сейчас фашики какуюнибудь свою «Фау2», поднимут над кабиной тягача и долбанут… Хоть по полякам, хоть по литвинам. А хоть бы и по Господину Великому Новгороду, к примеру.

Хотя нет, не полетит такая дура. Аэродинамика – не та. Не ракета это.

– Модфаа! – донеслось из кузова. Первым высказался Хабибулла. Потатарски высказался. – Это же модфаа!

– Бомбарда! – подтвердил догадку сарацина швейцарец Телль. – Великовата только… малость.

Великовата? Малость? Ага, самую малость великовата!

Бурцев присвистнул. Да, все верно, действительно, бомбарда. Но какая! Гаубица пятнадцатого столетия!

Средневековое осадное орудие чудовищных размеров лишь немногим уступало кремлевской царьпушке. Оно было без лафета, без колес. Только ствол. Метров пять длины. Тонн пятнадцать весом.

А в кузове лежали – только теперь Бурцев понял это – ядра. Самые настоящие ядра к артиллерийскому монстру! Каменные, грубо отесанные. Калибр – пятьдесятшестьдесят сэмэ.

Да уж, бомбардочка… Можно было бы догадаться самому, без подсказки Хабибуллы и Телля. Но сразу понять и принять очевидное помешали невероятные габариты орудия. И абсурдное сочетание: полугусеничный тягач и царьбомбарда на прицепе… Это ж надо додуматься!

За вездеходомспаркой вереницей тянулся более привычный для пятнадцатого века транспорт. Телеги – крепкие, большие, а порой и просто громадные, двигаемые многооконными упряжками. В повозках тоже лежали пушки. Только поменьше, поскромнее.

На соломенной подстилке, в веревочных обмотках и деревянных распорках покоились кованые стволы – толстостенные, ребристые. И массивные колодылафеты. И каменные ядра. И большие щиты для орудийных расчетов. По всему выходило – орденская артиллерия – тяжелая и не очень – выдвигалась на новые позиции.

При обозе имелась солидная охрана – тевтонские рыцари и кнехты. Было много прислуги. А вот эсэсовцев – не видать. Кроме двух – в кабине тягача. Видимо, «Фамо» затесался сюда постолькупоскольку…

Обоз не двигался, а обозный люд располагался на привал после ночного перехода. Судя по тому, что повозки с дороги не убрали, оставив как есть, отдых планировали не очень долгий. Но лошадей все же распрягали – лошадкам, тянувшим этакую тяжесть, следовало отдохнуть в первую очередь. Коегде к утреннему небу поднимались дымки.

На скорую руку ставились редкие палатки, натягивались тенты. Для какихто шишек в белых орденских плащах возводили пару шатров.

«Опель», вынырнувший изза поворота, заметили. Часовой в самом авангарде – копейщик, сидевший на облучке задней повозки и грызший зеленое яблоко.

Бедняга чуть не подавился от неожиданности. Закричал чтото. Замахал руками. Несколько кнехтов побежали к грузовику. Полезли в седла рыцари.

Пока, правда, обозная охрана не демонстрировала враждебных намерений. Охрана, как и застава перед платцбашней, принимала «Опель» за союзный транспорт. Но это ненадолго.

Ну, и что теперь? Поворачивать обратно? А ни фига! Им кровь из носу надо добраться до добжиньских земель, до Взгужевежи. И желательно – поскорее.

Пока не обнаружена расстрелянная из арбалетов застава в вайделотском лесу. Пока не распространилась информация о бегстве анкерменша. Пока не поднята тревога. Пока по всем землям тевтонского ордена не объявлено чрезвычайное положение. Нет, втихую плестись невесть сколько в хвосте медлительного обоза – это, конечно, не дело. Бросать машину и пробираться через дремучие леса пешком – тоже не вариант.

Обоз придется обгонять, проноситься мимо – с боем или без, рано или поздно. И сейчас для этого вполне подходящий момент. Проехать между обочиной и телегами можно без труда. Потом – обогнуть махину тягача с прицепом. И – поминай, как звали. В Иерусалиме, помнится, таким макаром Бурцев к городским воротам проскочил. Авось и здесь…

Он приоткрыл дверь кабины. Крикнул:

– Эй, там, в кузовке! Приготовьтесь, прорываться будем. Поедем быстро и тряско. Держитесь покрепче. Лукиарбалеты – к бою. Сможете стрелять – стреляйте.

– С богом, Василий, – отозвался за всех Гаврила.

Аделаиду, сидевшую рядом, Бурцев прогнал в кузов. Там сейчас – безопаснее. Лобовое стекло – это всетаки не щит, от случайной стрелы не укроет. На освободившееся сиденье под правую руку положил «шмайсер», подобранный на заставе в вайделотском лесу. Это – на крайняк. Это – последнее средство, если остановят. Это будет – Бурцев покосился на громадную бомбарду в прицепе «Фамо» – наша тяжелая артиллерия будет.

А орденская стража уже близко, совсем близко. Мечи – в ножнах. Поднятые забрала, удивленные лица. Понятное дело. Ожидали увидеть небесное воинство изломанного креста, а тут – такое дело. За рулем – водила в кольчуге. Из кузова торчат невиданные арбалеты. И швейцарский мутант – жертва радиации Вальтер Телль поднимает над бортом уродливую голову. И на жутком лице – жуткий оскал.

Немцы кричат. Забрала шлемов падают на лица. Руки тянутся к оружию.

И – началось. И – понеслось.