на главную | войти | регистрация | DMCA | контакты | справка | donate |      

A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W X Y Z
А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я


моя полка | жанры | рекомендуем | рейтинг книг | рейтинг авторов | впечатления | новое | форум | сборники | читалки | авторам | добавить



Различие и тождество

Самое живое и непреходящее в философии Лейбница — его метод, по достоинству еще мало оцененный, проникнутый замечательными идеями. То глубокое уважение к Лейбницу как философу и ученому, которое питали Маркс, Энгельс и Ленин, связано прежде всего с диалектической душой его метода. Плодотворное применение этого метода в естествознании и математике, неоднократно продемонстрированное великим просветителем, в лучшую сторону отличает его от Гегеля, для которого естественнонаучные и математические результаты были лишь примерами «всесилия» философской спекуляции и к тому же примерами низшего сорта. Гегель истолковывал их в виде рассудочных фактов, параллельных «разумной» конструкции и в лучшем случае несущих на себе приметы неполноценной диалектики «конечного», но не способных возвыситься до полноты диалектики духовного абсолюта. Действенностью своего метода Лейбниц был обязан не только своему таланту ученого-исследователя, но прежде всего тому счастливому обстоятельству, что он был чрезвычайно близок к верному решению вопроса о соотношении формальной логики и диалектики в познании, без чего последняя не может стать эффективным оружием экспериментальной деятельности и ее теоретического осмысления.

Общей методологической основой учения немецкого просветителя был рационализм (4, с. 420). Это привело к тому, что принципы метода познания стали у философа и принципами построения онтологической системы, а законы формальной логики приобрели как общеметодологическое, так и онтологическое значение. Для большинства рационалистов XVII в. истина непременно абсолютна, полна, вечна и неизменна, она всеобща, безусловна и обязательна. Не во всех моментах разделяя это типичное для своих современников-рационалистов убеждение, извращающее и упрощающее действительный факт единства мира, Лейбниц, однако, целиком был согласен с ними (например, со Спинозой) в том, что реальные связи и отношения мира по структуре тождественны связям логическим, а причины — рациональным и умопостигаемым основаниям. Поэтому субстанция может иметь только такие свойства, которые логически вытекают из ее сущности (природы), и законы мира сводятся к законам логики, выводимым философом из глубин собственного сознания. Правда, Лейбниц воздержался от абсолютной трактовки данного тождества: он не считал, что все логические связи и отношения тем самым оказываются реальными в смысле предметного существования (на этом основано различение, проводимое им между существующим и возможными мирами). Лейбниц не отрицает того, что вероятное знание есть знание. Но как бы то ни было, рационалистические взгляды позволили ему уповать на полную онтологическую силу принципов развитого им метода.

В качестве основных принципов метода Лейбница можно выделить следующие четыре: 1) всеобщих различий, 2) тождественности неразличимых вещей, 3) всеобщей непрерывности, 4) монадной дискретности. С этими принципами, смысл которых мы раскроем ниже, сочетаются законы логики и положения, которые не являются специфическими для учения Лейбница, но свойственны всей прогрессивной философской традиции. Таковы принцип причинности, а также собственно онтологические положения его системы, как-то: принципы телеологии, всеобщего совершенства и стремления к его увеличению и другие. В результате возникает довольно сложная картина строения метода Лейбница. Не случайно вопрос о внутренней его структуре в историко-философской литературе вырос в целую проблему, так что нам не раз придется обсуждать варианты связей между его отдельными звеньями.

Принцип всеобщих различий можно считать исходным для онтологии Лейбница, велика его роль и в познании. Философ не был согласен ни с атомистической картиной мира, с ее монотонным монизмом качественно однородных частиц, ни с примитивными решениями идеалистического монизма. Он считался с фактом неисчерпаемого многообразия чувственно наблюдаемых явлений и усматривал в построениях Платона и Аристотеля, где ни одна «идея» или «форма» не повторяет какую-либо другую, нечто близкое собственному пониманию. Все существующее в мире неповторимо, любая вещь и процесс отличаются от всего прочего, уникальны.

Согласно принципу различия, не существует двух вещей, которые, оставаясь разными вещами, были бы совершенно одинаковыми во всех прочих отношениях и отличались бы друг от друга только своим номером, скажем, n и n + 1. «Решительно нигде не бывает совершенного сходства (это — подчеркивает Лейбниц — одно из новых и важнейших моих положений)» (3, с. 164). Не бывает двух одинаковых капель воды, двух одинаковых листьев на дереве, одинаковых человеческих душ и т. д. (см. 12, с. 54). Различия в способе возникновения и в истории изменения и развития вещей приводят и к различному их внутреннему состоянию, ибо их прошлое присутствует «внутри» их настоящего и его забыть, стереть нельзя. Поэтому как бы ни были они одинаковы по форме, размерам и материалу, они не тождественны и не могут быть таковыми. Они могут быть совершенно одинаковыми по качеству и количеству составляющих его частиц и структуре, но на них несмываемая печать прошлого, то есть различного их происхождения. Даже отдельная вещь претерпевает изменения и не тождественна самой себе, какой она была прежде. Лейбниц приводит пример: как бы ни были похожи друг на друга корабль Тезея до и после его постепенного обновления, это не один и тот же корабль.

Возникает вопрос, влияет ли на решение проблемы о нетождественности вещей разное их расположение в поле пространства и потоке времени? Нумерическое разнообразие обусловливается пространственными различиями, и коль скоро Лейбниц считает, что одно только нумерическое различие само по себе бессильно, то пространственные признаки оказываются, с его точки зрения, несущественными. Что касается различий во временных состояниях, то вещь во время m + n есть та же вещь, что и во время m, но она претерпела некоторые изменения, а значит, прежней вещи все-таки уже не тождественна. Она могла бы быть буквально той же самой вещью во всех отношениях, кроме временного, только если бы оставалась абсолютно неизменной. И поскольку Лейбниц отвергает возможность таких случаев, его принцип всеобщих различий необходимо предполагает всеобщую изменчивость.

Итак, что же, собственно, утверждал Лейбниц, формулируя принцип всеобщих различий? Не только то, что многообразие явлений — это эмпирический факт. Многообразность и многоразличность свойственны не только явлениям, но и сущностям, причем именно в характере сущностей коренится источник разнообразия явлений. Что отрицал он, выдвигая этот принцип? Строгую, буквальную повторяемость вещей, сосуществующих с одной и той же вещью в разные моменты ее бытия, или жизни. Нет буквальной повторяемости и у сочетаний вещей, у ситуаций и процессов.

Если условно расположить все вещи, существующие в мире, на некоторой прямой линии так, чтобы только различные вещи занимали на ней различные места, то этот принцип утверждает, что все вещи занимают на этой линии отличное друг от друга положение.

Но ведь легко представить, что все-таки могли бы существовать совершенно одинаковые вещи (например, два круга с одним и тем же по длине радиусом), расположенные, однако, не в одном и том же месте, а потому не совпадающие? Это, казалось бы, означает нарушение указанного принципа, и отвергнуть такую ситуацию ссылкой, например, на то, что никогда невозможно абсолютно точно очертить окружность, было бы нельзя по известной нам причине: Лейбниц — рационалист, и поскольку это так, то для него логические (математические) связи должны быть равноценны реальным, причем последние оказываются даже экстраполяцией первых. Однако для Лейбница пространственно-временные и сущностно-логические связи не равноценны. И предложенная ситуация была бы, по Лейбницу, логически невозможной, что как раз важно для утверждения всеобщности принципа различия. Во-первых, чисто нумерические различия принципиально несущественны и не дают возможности различать вещи сообразно их сущностям: круг с некоторым определенным радиусом в его «чисто» геометрическом виде существует только в мышлении, т. е. в своеобразном логическом пространстве, для которого «раннее» и «позднее» не имеют значения. Различия же в пространственном положении неизбежно оказываются более чем только номинально-нумерическими, так как означают появление не одинаковых для обоих кругов качественных соотношений с близлежащими точками, плоскостями и т. д.

Во-вторых, к тому же результату, то есть к утверждению всеобщих различий, приводит и прямо противоположное (логически возможное) допущение. В самом деле, если считать, что нумерические различия существенны, то они уже не будут только нумерическими различиями, и следует признать, что они так или иначе коренятся в сущностях вещей, то есть означают их различия по сущности.

Эти две противоположные друг другу точки зрения снимаются третьей, объединяющей их воедино: нумерические различия суть явления (проявления), обусловленные различиями в истории и судьбах сущностей. Значит, по одним лишь нумерическим характеристикам (порядку, номеру, очереди возникновения, особенности пространственного расположения) вещи не бывают никогда различными: они различаются всегда больше, чем лишь нумерически. Поэтому нельзя согласиться с И. Кантом, когда он упрекает Лейбница в том, что его положение о тождестве и различии — это не закон природы, а всего лишь правило для сравнения понятий, не учитывающее того, что разные места в пространстве могут занимать совершенно будто бы одинаковые вещи (53, 3, с. 316, 322). Что касается ссылки Канта на правило для понятия, то для Лейбница одним и тем же основным законам (принципам) его метода подчиняются как понятия, так и реальные объекты.

Итак, «сущность тождества и различия заключается не во времени и месте…» (4, с. 202). Все вещи и процессы различны, потому что их существенные свойства не одинаковы. Это позволяет вскрыть особенности воззрения Лейбница на тождество и свидетельствует о глубине его подхода к выработке метода: ведь номинальные различия во времени, например, им не берутся в расчет как раз тогда, когда он имеет дело с грубым ньютоновским пониманием времени как находящегося будто бы «вне» изменения и развития самих вещей.

Принцип всеобщих различий указывает на качественное многообразие мира. Действительность, которая, говоря словами Маркса, в учении Ф. Бэкона «улыбается своим поэтически-чувственным блеском всему человеку» (1, 2, с. 143), была открыта этой своей диалектической стороной и Лейбницу. Его тезис: «Две индивидуальные вещи не могут быть совершенно тождественными» (4, с. 53) — находит в наши дни широкую поддержку в науке. «Нет двух подобных частиц, так как они подобны лишь постольку, поскольку мы их выхватываем в процессе анализа из бесконечного множества параметров, в настоящее время скрытых от нас», — пишет, например, физик П. Вижье (50, с. 103). Находясь в разных связях и отношениях, любые две однородные микрочастицы в силу этого оказываются неодинаковыми. Тем более бесспорна индивидуализация в сложных системах, в особенности в явлениях жизни и социальных отношений. Никогда не бывает двух тождественных живых клеток, что хорошо показывает электронный микроскоп. Даже у вирусных молекул имеются индивидуальные различия в неодинаковой способности их к мутации, обусловленной их индивидуальной генетической информацией.

Иногда Лейбниц доводит применение своего принципа до номинализма: он советует читателям «решиться отбросить абстрактные вещи и пользоваться только конкретными терминами, не допуская в научных доказательствах никаких других слов, кроме терминов, означающих субстанциальные субъекты» (4, с. 192). Из того положения, что все индивидуально, философ склонен сделать вывод, что не существует ничего, кроме индивидуальностей, и в физике он отчасти и по этой причине отрицает гравитацию, ибо она была бы неким всеобщим свойством, а универсалии означают лишь приблизительное сходство между вещами, позволяющее сравнивать их друг с другом (эти заявления Лейбница оказали впоследствии большое влияние на позднего Ф. Брентано и Т. Котарбиньского). И все же сам Лейбниц возражал против крайностей номинализма (4, с. 284).

Диалектический характер принципа всеобщих различий выпукло обнаруживается при взаимодействии его с другими принципами системы Лейбница, с ним, казалось бы, несовместимыми. Заметим, что впоследствии Кант, видимо, не без влияния со стороны лейбницеанских построений намечал аналогичные соединения противоположных принципов «однородности» и «спецификации» (53, 3, с. 562–563).

Принцип всеобщих различий подкрепляется и развивается противоположным ему по акценту «принципом тождества [вещей] неразличимых (principium identitatis indiscernibilium)». Согласно этому принципу, две вещи, у которых все свойства первой присущи второй, а все свойства второй присущи первой, тождественны абсолютно, т. е. представляют собой одну и ту же вещь. Они неразличимы потому, что они суть одно и то же. Как указывает Лейбниц, «полагать две вещи неразличимыми — означает полагать одну и ту же вещь под двумя именами» (12, с. 54). Вещей, у которых тождественны все свойства, не существует, ибо бывает только самотождественность. Здесь мы получаем еще одну характеристику того гипотетически сконструированного ряда всех вещей, о котором выше шла речь. Если бы такой ряд удалось построить, то всякое отдельное место в нем было бы занято непременно только одной-единственной вещью.

Итак, вещи либо различны, будучи различными по своим свойствам, либо совпадают в одной вещи и уже нечего различать, когда все их свойства совершенно тождественны. Само по себе это довольно бесспорное соображение (оно было сформулировано еще Фомой Аквинским), но не просто какая-то тривиальность. Именно в рамках метода Лейбница его принципы (первый и второй) оказываются неожиданно полными глубокого содержания. Диалектика заключается уже в том, что никакое тождество двух вещей не бывает у Лейбница абсолютным и устранение последнего неодинакового у них свойства (или его количественное изменение) вызывает скачкообразный переход к качественно иному состоянию — к самотождественности того, что подлежало сравнению как несамотождественное.

Как мы уже заметили, некоторые свойства (пространственные и временные координаты вещи, а также нумерическое отличие частиц однородных материалов, из которых она сложена) не берутся Лейбницем в расчет при установлении тождества, ибо они относятся не к области сущности, а к сфере явлений. Только с точки зрения эмпирических наблюдений, где иногда отвлекаются от неодинаковости других свойств, можно считать, что такие-то вещи «различаются нумерически». Однако при строгом рассмотрении сущности этих вещей отвлекаются от нумерических различий. И вообще Лейбниц учитывал, что фактически в процессе познания явлений бывает не только так, что тождественные по сущности вещи ошибочно считаются различными, но и наоборот, — различные в действительности объекты приблизительно или даже ошибочно отождествляются.

Итак, хотя Лейбниц в качестве условия тождества говорил о наличии у одной вещи всех свойств, которые присущи второй, и наоборот, им тем не менее вводятся в рассмотрение ситуации, для которых характерна в том или ином смысле неполнота списка свойств, равно присущих сравниваемым вещам. В противном случае проблема тождества потеряла бы реальное значение: если вещи не тождественны, то их самотождественность не представляет интереса. Но для Лейбница принцип тождества неразличимых вещей существен: он позволяет ему подчеркнуть непреложную истинность для мыслящего разума принципа всеобщих различий (если бы все вещи не отличались друг от друга, они совпали бы в одну вещь, и механизм этого совпадения «пожирает» всякое исключение, которое могло бы быть у принципа всеобщих различий), указывает на преемственность существования изменяющихся во времени объектов и разрушает ошибочное допущение, по которому наша «Вселенная будто бы могла сначала иметь другое положение в пространстве и времени, чем присущее ей ныне» (12, с. 54), т. е. сложилась раньше или позднее, чем она сложилась. Онтологические выводы из рассматриваемого принципа сказанным не ограничиваются.

В этой связи трудно согласиться с мнением А. И. Уемова, что в понятии преемственной связи «выражен некоторый принцип отождествления, существенно отличный от принципа Лейбница» (60, с. 90). Как показывает этот автор далее, принцип отождествления, предполагаемый понятием преемственной связи, логически не означает отрицания Лейбницевой формулировки принципа тождества. А. И. Уемов формулирует более общее логическое условие тождественности через свойства свойств, однако уже у Лейбница генетическое тождество неизбежно вытекало, как мы видели выше, из общелогического тождества.

Действие указанного принципа тождества относилось Лейбницем не только к реальным вещам или даже только к вещам-субстанциям, но в соответствии с его рационализмом и к любым, в том числе к чисто логическим (логически существующим и реально возможным, а также относящимся собственно к области языка и логики) объектам. Поэтому этот принцип формулировался им и несколько иначе: «Тождественны те вещи, одна из которых может быть подставлена вместо другой при сохранении истинности» (eadem sunt quorum unum in alterius locum subtitui potest, salva veritate) (14, 7, S. 219; cp. 19, S. 460). Здесь имеется в виду сохранение истинности предложений, высказываемых о мире, и оно обеспечивается тем, что понятия, обозначающие в этих предложениях вещи, заменяются только равносильными им понятиями. Вторая формулировка принципа тождества не во всех случаях может заменять собой первую, т. е. не абсолютно равна ей, так как структура предложений по их логической истинности или ложности представляет собой более абстрактную «сетку», чем структура отношений вещей.

Рационалист Лейбниц не касается проблемы различия между двумя формулировками принципа тождества неразличимых вещей. Впрочем, рационализм Лейбница не заходит так далеко, чтобы он не различал предложений и фактов, понятий и вещей, определения вещи и определяемой вещи, существования логического и существования реального. Наоборот, Лейбниц различает их, как мы уже отметили выше, достаточно определенно, и на этом основано очень важное для его системы разграничение между логически возможным и реально действительным.


IV. Теоретические предпосылки учения | Готфрид Лейбниц | Непрерывность