Глава 1
Королевская резиденция Санлис
– Едет, едет! – вскричала взбалмошная горничная по имени Сюзанна. Она только что вырвалась из объятий своего жениха – конюха Жофрея, и спешила поведать госпоже важную новость. Ее платье, и так с лихвой открывающее пышные формы, находилось в полном беспорядке, а густые рыжие волосы реяли вокруг круглого веснушчатого лица, словно яркое закатное солнце.
– Успокойся, Сюзетт. Ты ведешь себя прямо-таки неприлично. – Стройная молодая девушка в простом светлом платье сидела у окна с вышивкой. Ее белокурые локоны были на греческий манер аккуратно уложены толстой косой вокруг головы, а небесно-голубые глаза невозмутимо смотрели на возбужденно болтающую горничную.
– Все девицы из замка надели свои лучшие наряды и собрались в главной зале. Вы бы только посмотрели на них, моя госпожа. Ну, вылитые курицы, ха-ха, – Сюзанна, выпятив дородную грудь вперед и выпучив глаза, изобразила чопорную походку придворных дам. – Будто ему есть до них дело. Говорят, – девушка понизила голос до шепота, – что он всем знатным особам предпочитает кухарок да служанок.
Анна, не выдержав, рассмеялась.
– Уж не рассчитываешь ли ты, моя дорогая Сюзетт, на его внимание? Боюсь, что Жофрей будет весьма разочарован таким поворотом дел.
Конюх был простым краснощеким деревенщиной, с огромными ручищами и туповатыми манерами. Но он боготворил свою возлюбленную, ходил за ней повсюду, словно маленький глупый жеребенок, и готов был отмутузить любую особь мужского пола, посмевшего бросить чересчур откровенный взгляд на Сюзанну.
– Ах, вы не представляете, насколько красив граф де Крепи! Любая женщина почтет за честь провести ночь в его опочивальне!
Анна слегка покраснела, услышав столь откровенные слова. Несмотря на почти восемь лет замужества, она все еще оставалась столь же непорочной и девственной, как в отцовских хоромах. Ни одна непристойная мысль не посещала эту изящную головку. Она была тиха и спокойна, как воды в озерах близ Новгорода. Никто не смел нарушить покой этих ясных глаз. Поэтому всеобщее возбуждение по поводу визита их соседа – графа Рауля де Валуа де Крепи – не коснулось ее сердца.
– Сюзетт, позови ко мне даму Берту и даму Агнесс. Я хочу подготовиться к приему важной персоны, дабы моему мужу не было стыдно за свою королеву. – Анна отложила вышивание в сторону и подошла к зеркалу. На нее посмотрела грациозная девушка ослепительной славянской красоты.
– Ну что вы такое говорите?! Стыдно… – Проворчала Сюзанна, прибирая в комнате. – Да он должен каждую секунду гордиться такой женой.
Все в королевстве знали, что у Генриха, короля Франции, и его жены, Анны Ярославны, были нелады в супружеской спальне. Но насколько и как далеко они зашли, могли знать лишь сами супруги. Все остальное – сплетни и домыслы, не касались ушей королевской особы. Она стояла сейчас в лучах заходящего солнца – гибкая, как ствол молодой березы, но крепкая и несгибаемая. Так далеко увезли ее от родных мест, но она не погибла, не засохла, не дала увянуть своим зеленым побегам. Ее корни еще не прижились на новой почве и не дали новых ростков, но то была не ее вина. Видит Бог, не ее!
Агнесс и Берта помогли королеве переодеться в парадное одеяние из парчи и золота. На голову Анне они водрузили бриллиантовую диадему, а в уши вставили серьги из того же комплекта. Сегодняшний гость был из тех людей, перед которым нельзя было показывать слабость или излишнюю сердечность. Как можно больше сверкающих камней и холодных взглядов, – как сказал ей накануне Генрих. «Моя дорогая, я уверен, ты сможешь его поразить. Он должен мне завидовать. Пусть у него больше французской земли, чем у самого короля, но зато он никогда не сможет обладать столь прелестной женщиной, как моя жена!». Анне, конечно, были лестны подобные речи, но лучше бы он доказывал свою любовь на деле, в спальне, чем на словах и перед своими вассалами. Хотя за столько лет она уже привыкла к своему положению жены-девственницы. Оно ее даже в какой-то мере начало устраивать. Никаких волнений. Никаких сожалений. А для страсти у нее, в конце концов, есть охота и книги. Конечно, ребенок, наследник престола, упрочил бы ее положение и придал бы больше смысла ее женскому существованию, но на все есть воля Божья. Анна еще раз перекрестилась и двинулась вслед за дамами вон из комнаты. Они наперебой спешили удивить Анну новостями и сплетнями вперемешку.
– Он – красавчик, этот Рауль Валуа. Самый настоящий сердцеед. В прошлом месяце умерла его жена, так что этот вдовец – самый лакомый кусочек во всей Франции.
– Уж не ты ли разеваешь рот на этот кусочек, милочка? Как бы не застрял он в тебе, как в болотах Нормандии, – язвила худющая Агнесс, намекая на излишнюю пышнотелость своей подруги. – Еще десять лет назад этот благопристойный отец многочисленного семейства покушался на жизнь и королевство вашего мужа, сударыня. Но получил достойный урок, изобразил из себя провинившегося, покаявшегося и исправившегося мальчишку именно в такой очередности.
– Но ты же не станешь отрицать, что он несметно богат, молод и соблазнителен, – парировала ничуть не обидевшаяся Берта. – К тому же, он – настоящий воин-завоеватель, галантный рыцарь и просто приятный собеседник. – Девушка плотоядно облизнула свои мясистые губы.
– Дай тебе волю, Берта, так ты заглотишь его целиком! Как свиную отбивную.
Анна жестом остановила поток их вольностей. Снизу уже доносились голоса гостей, среди которых выделялся хриплый бас ее мужа и незнакомый бархатистый баритон.
– Дорогой мой Рауль, наконец, вы изволили посетить наши скромные владения, – намекал Генрих на графство Валуа, славившееся своим богатством. – Вырвались из своей неприступной крепости, словно после нескольких лет заключения.
– Так и есть. Так и есть. Меня держали буквально на хлебе и воде и заставляли делать детей одного за другим, – расхохотался граф, в свою очередь, намекая на бездетность короля.
Обменявшись парой колкостей, мужчины благодушно уселись перед камином за чарочкой вина. Им было что обсудить. Герцог Нормандии Вильгельм II, этот маленький завоеватель, которого Генрих самолично посвятил в рыцари и возвел в титул герцога, что-то слишком возгордился и возжаждал независимости не только от своих баронов, но и от своего сюзерена. Рауль надеялся в этой войне получить свою долю выгоды, поэтому с удовольствием разжигал ненависть и страхи короля.
– Подумайте только, поговаривают, что этот бастард отрубил всем жителям Алансона ноги и руки только за то, что они обозвали его скорняком.
– Почему скорняком? – удивился Генрих оскорблению, а не жестокой расправе.
– Это неважно. А важно для нас сейчас вот что, – Рауль покрутил инкрустированный драгоценными камнями кубок перед огнем. – Дядя Вильгельма хочет власти и просит у вас войск и союза в борьбе против своего племянника. Граф Анжуйский, этот грубиян и невежа, готов тоже заключить с вами договор. Мы натравим их всех друг на друга, а сами будем сидеть и ждать, что же из всей этой кутерьмы получится, и где мы сможем ухватить кусочек благословенной французской земли.
Генрих про себя восхитился хитростью и беззастенчивостью графа, а вслух сказал:
– Все это, конечно, хорошо, но кто-то должен будет за ними присматривать и направлять. А кому, как не тебе, я смогу доверить такое важное дело. Рауль, я дам тебе столько людей, сколько ты попросишь, но казна моя пуста. Если ты сможешь отвоевать нам земель, то мы поделим их поровну. Ты и я.
Де Валуа прикрыл глаза и несколько долгих минут блики огня плясали на его лице. Соблазн был велик. Тем более, сейчас никто не держал его дома. Вечно больная и умирающая Алиса все же почила, как и обещала в течение долгих лет. Дети находились под надежной опекой нянюшек и вышколенного штата прислуги. Война и походная жизнь уже грезились Раулю, когда он, открыв глаза, внезапно остолбенел от дивного видения: по длинной витой лестнице спускалась светловолосая богиня. Укутанная в меха и драгоценности, она разливала вокруг себя сияние и тепло.
Мужчины поднялись навстречу дамам. Генрих подал королеве руку и подвел ее к графу.
– Рауль, представляю вам мою жену Анну. Она необыкновенна умна и, как и вы, любит до чрезвычайности охоту.
– Рада видеть вас в нашем доме. И соболезную вашей недавней потере. – Анна медленно подняла свои тяжелые ресницы и посмотрела на него пристально. Он, словно мальчишка, не знал, что сказать. У него отнялся дар речи. У того, который мог заговорить галантностями весь французский двор так, что за ним табунами ходили не только молоденькие девчонки, но и их зрелые матроны мамаши. У того, кто лил мед в их нежные уши и раскаленное олово на их сердца. В то время, как его сердце оставалось холодным и бездвижным. Теперь оно трепыхалось, словно маленький, пойманный в сети зверек.
– И я бесконечно рад, сударыня. Надеюсь, что завтра вы окажете нам честь присутствовать на псовой охоте, которую ваш супруг устраивает в честь моего приезда.
Анна радостно вспыхнула и бросила быстрый взгляд на Генриха. Он кивком подтвердил слова Рауля.
– Конечно, я и мой господин с удовольствием поучаствуем в забаве.
– О нет, нет, – замахал руками Генрих. – Уж позвольте мне, старому больному человеку, провести утро как обычно, в своем удобном кресле со стаканом теплого молока. Я полюбуюсь на вас из окна своей опочивальни.
Рауль поклонился, соглашаясь с доводами своего сюзерена. Анна покорно склонила голову.
– Что я люблю, дорогой мой, в русских женщинах – так это их ум, конечно же, и необыкновенную неразговорчивость. Там, где француженка нагородит целый лес бессмысленных фраз, славянка скажет лишь одно, но такое поразительное по своей меткости слово, что диву даешься – откуда в этой стране, дикой и варварской, взросли сии экзотические плоды.
Рауль усмехнулся и игриво подмигнул Анне. А когда они двинулись в обеденную залу, он успел шепнуть ей на ухо:
– Значит, дикая и варварская страна? Экзотический плод? Я желаю непременно услышать об этом из ваших собственных уст, моя королева.
Анна вздрогнула от его шепота, словно от удара хлыстом. Его дыхание лишь коснулось ее завитков, а губы пронеслись в нескольких дюймах от ее кожи. Но ощущение было такое, будто он сотворил с ней нечто до ужаса неприличное. На виду у всех. На виду у мужа. Но никто, кроме нее, ничего не заметил. Берта непрестанно вертелась у Рауля за спиной, а Агнесс корчила сладострастные рожи. Генрих планировал расстановку сил в предстоящей войне с Вильгельмом. Поток его болтовни иссяк только когда подали жаркое. Анна же ничего не могла есть. Впервые ее окатила столь горячая волна чужой страсти. И она не могла ей противиться. Ее уносило огромными волнами в открытое море. Туда, вперед, к неизведанным берегам. Она сидела за длинным столом, заставленным всевозможными яствами, и не знала, куда девать руки и глаза. Анна знала, что он смотрит на нее непозволительно долго и пристально. Так, как не должен смотреть слуга на свою госпожу. Наглым обожающим взглядом. Ни один мужчина не смел так вести себя с ней. А если бы и посмел, то она смогла бы достойно ответить, оставаясь такой же спокойной и невозмутимой, как всегда. Но он… Он что-то сделал с ней такое, что парализовал ее волю, ее душу и тело. Всего за несколько минут знакомства. Так вот он каков, этот Рауль де Крепи де Валуа. Покоритель сердец. Но она же не какая-то там дурочка горничная или глупышка Берта. Она – королева Франции. Она – дочь великого князя Киевского. Она… И снова дрожь наслаждения и страха прошла по всему ее телу.