Кризис жанра
Иван и Гюнтер живут на вилле как Робинзоны: шофер Георг завозит им еду из супермаркета, загружает ящики с пивом и кока-колой.
Во время работы они заваривают немецкий фильтр-кофе. Устав от мозгового штурма, они с Гюнтером делают перерыв, лезут в холодильник, по-мужски с пивом закусывают. По вечерам вместе с охраной ездят ужинать в баварские рестораны Грюнвальда. Им обоим нравится эта жизнь.
Для Ивана ничего не жалеют. Возят его по магазинам и там на казенные деньги помогают отовариваться. Он покупает ботинки, кроссовки, джинсы, халат, плащ, электробритву “Браун” и многое другое. Один раз он обращает внимание на детский сиреневый плащ – как раз для его пятилетней дочери, и у него сжимается сердце.
Видно, что шоферу Георгу не нравится такое внимание к русскому. Георг завидует. Стоит в стороне, курит, нервно постукивает пяткой.
Иван наблюдает за жизнью немцев. Соседский ребенок играет у забора. Собрал в совочек всех улиток. Подходит охранник Пауль: “Деточка, береги живую природу, отпусти улиток на волю!” Ребенок задумывается и отпускает. Иван бормочет: “Хорошо у них получается, улиточек на волю… ”
После обеда они выходят на прогулку с Гюнтером. Идут по лесной тропинке: роща начинается сразу за виллой. Сзади в двадцати шагах плетется могучий охранник Пауль. Иван ведет с Гюнтером непринужденную беседу обо всем. Начинается с банального. Ивану нравятся ботинки Гюнтера. Тот в свою очередь с насмешкой спрашивает, почему вчера в “Карштадте” Иван приценивался к категории ниже ста марок?
– Дешевле ста марок вообще не надо покупать, – объясняет Гюнтер, – а лучше за сто пятьдесят и выше. Такую установку мне передал еще отец: никогда не носить дешевую обувь.
Небо над ними темнеет: сгущаются тучи, вдали слышны первые раскаты грома. Гюнтер вдруг вспоминает о бомбежках Германии. Вот так железные машины появлялись из-за горизонта, и начинался кромешный ад! Он ненавидит американцев. “Но они же помогли вам”, – робко вставляет Иван. Да, сперва они разбомбили нас, а потом помогли восстановиться. Спасибо и на этом!”
Кроме американцев, Гюнтер очень не любит голландцев. Говорит, скорее на одном поле сядет срать с поляком, чем с голландцем. А почему? И Гюнтер открывает ему удивительную историю об отпадении народов от своих корней. Голландия – это самая коренная немецкая земля. Нижняя Германия. И язык их – нидердойч, как в Дюссельдорфе. Но они изменили тотемным богам рейха, истребили отеческие германские леса, поддались духу коммерческой наживы, перевели древесину на корабли и стали самой буржуазной нацией Европы, отказавшись от своей немецкой идентичности и прокляв все немецкое.
– Итак, голландцы – это первые манкурты Европы, – думает Иван. – Или одни из первых. Но разве не то же украинцы, отказывающиеся от своей русской идентичности?
Тогда же, в один из доверительных вечеров, на прогулке, когда их не прослушивают, Гюнтер говорит, как тяжело быть немцем. Трагизм ситуации в том, что сейчас нельзя быть немецким патриотом. Германия – оккупированная страна. “Экономически мы независимы, но политически под каблуком американцев. Не лучше и с разведкой – БНД.
Все говорят – мол, вы, бээндэвцы, дети Гелена, а что он мог? Что оставалось Рейнхарду Гелену, после того как рейх был разбит? Такая же ситуация была у многих русских генералов, после того как царь отрекся. Они пошли служить Родине, но при новых хозяевах”.
Потом Иван узнает, что пару лет спустя Гюнтер все-таки продастся американцам. Он нарушит клятву офицера и переступит через личные убеждения. Ему очень нужны деньги – на баб, на новую спортивную машину, хорошие сигары. Он будет продавать американцам служебную информацию, в том числе о советских агентах. За это получит сто тысяч марок. Однако его заложит коллега. Гюнтера уволят со службы, посадят в тюрьму и затем досрочно освободят. Говорят, теперь он живет у какой-то бабы под Мюнхеном как альфонс.
– Такие не пропадают! – плюются его бывшие коллеги.
Время течет медленно. Ивану скучно, Гюнтер понимает, что гостю из России не хватает женщины. Он советуется с начальством и получает добро. Поздно вечером они садятся в красный БМВ и едут в Мюнхен. На заднем сиденье – все тот же невозмутимый охранник Пауль. Паркуются у небольшого одноэтажного дома с красными огоньками недалеко от Ханзаштрассе: клуб “Чарли”.
Гюнтер по-хозяйски заводит Ивана в гостиную. За стойкой – четыре дамы, в купальниках с блестками, ярко накрашенные, все с сигаретами. Лора, Ребекка, Синди и Клаудия.
К нему подходит Ребекка, мурлыкает: “Садись поближе, шац”. Он пьет виски, она – специальный коктейль для проституток, без спирта, но по наивысшей цене. Гладит его руку, и по ходу беседы ее манеры ужесточаются.
– Я – журналист, – представляется Иван.
– А мне по барабану, хоть ты турок, – отвечает Ребекка. Этот ответ озадачивает его. В России так не говорят. Он закуривает, берет меню и читает список услуг. Самое недорогое и безопасное – массаж рукой за сто марок.
Она механически завершает работу. Ивану процедура не нравится. Он чувствует себя в системе приказов и ограничений. Потом он услышит мнение: если в Германии ты попадаешь в лапы проститутке, лучше не сопротивляйся. Она осуществляет полный контроль. Ты будешь лежать, как спеленатая муха в сетях паучихи.
Чтобы расстаться красиво, он говорит ей: “У тебя нежная кожа!” Ребекка соглашается: “Ja-ja, у меня гладкая кожа, ich bin sehr gepflegt”. Она это так сказала, будто речь шла о лосьоне или гастрономическом продукте. “А ведь она права, – подумал Иван. – Тело – такой же товар, как сыр или паштет”.
Они допивают пиво, потом поднимаются и идут на выход. Мероприятие проведено. За руль садится Пауль, который в этот вечер не пил…
В Грюнвальде они не расходятся. Гюнтер достает бутылку хорошего немецкого вина, и они курят сигары у камина. Потом Гюнтер садится за рояль и резво исполняет венгерскую рапсодию Брамса.
Играет на рояле, дымит сигарой. Над ним портрет фон Вайцзекера, у президента благородные черты лица. Гюнтер объясняет: “Хотя он и дворянин, но все Вайцзекеры из простых мужиков. Были мельниками у князей. Так и получили приставку фон. За заслуги перед кухней курфюрста”.
Недаром Гюнтер – морской офицер. Затянувшись сигарой, он неожиданно вспоминает женщин Норвегии: “Они такие жаркие, хотя живут на Севере! Заходы в порты Норвегии у нас всегда сопровождались страшными загулами!”
В этот вечер Гюнтер говорит ему: “Прости, друг, мне надо отлучиться. Сегодня я не приеду ночевать”. Он наклоняется и целует Ивана в щеку.
Хлопает дверь, взрывается и затихает шум мотора. Уехал. Иван не знает, что шофер Георг берет отъезд Гюнтера на заметку.
Ему кажется, что Гюнтер к нему неравнодушен, что речь идет обо всем знакомой “суровой мужской дружбе”. Все время Гюнтер пытается обнять его, прижаться, шепнуть ласковое слово.
Самое странное происходит в помпезной мюнхенской дискотеке “Пи-айнс”, куда Гюнтер приглашает посидеть его после особенно интенсивной “мозговой атаки”.
Они подъезжают к дискотеке уже за полночь. У входа в “Пи-айнс” – скандал. Модельер Мосхаммер стоит с болонкой, истерически визжит, что-то доказывает. Он перегородил своим “Ролл-сом” Принцрегентенштрассе, не дает парковаться. Возникла большая пробка, вызвали полицию. Все свистят, а он стоит у машины с болонкой на руках и улыбается. Доволен, что его щелкают фотокамеры. В парике, глаза подведены, смотрит на них томным взором.
Мосхаммеру веселиться еще лет пятнадцать, потом наступит конец. Его последняя ночь: он нарезает на “Роллсе” круги вокруг главного вокзала, ищет юношей. Видит смуглого парнишку, сажает в свой лимузин. Это иракский горячий парень, ему нужны деньги, он соглашается за две тысячи евро. Мосхаммер обещает, но не платит, так как он не любит платить вообще. В итоге, не получив обещанную сумму, араб хватает телефонный шнур и затягивает петлю на шее Мосхаммера. Тот бьется и оседает с выпученными глазами. Собачка Дейзи скулит под кроватью.
Мы возвращаемся в 90-й год, Иван и Гюнтер в “Пи-айнс”. Курят за стойкой бара, перемигиваются с яркими холостячками напротив, а потом, когда звучит песня Элвиса “Are you lonesome tonight”, Гюнтер неожиданно тянет за руку Ивана и начинает танцевать с ним, причем играет роль ведущего.
Гюнтер пытается вести его, крепко обхватив руками и громко сопя. Блин! Сие предполагает лишь одно: что любвеобильному Гюнтеру не хватает одних только женщин, ему нужны еще и мужчины, а при случае и звери, и птицы, и морские создания. Все это есть любовь к миру. Недаром он так жадно втягивает сигарный дым и неистово поглощает устриц. Так громко бьет по клавишам и смотрит на мир волоокими глазами.
Их пребывание на вилле завершается досрочно, спасибо стукачам! Шофер Георг, который пристально следил за ними, все же написал рапорт. Ему активно не нравилась дружба Гюнтера и Ивана, их походы в ночные бары и клубы. Он написал, что превышаются служебные полномочия, и Гюнтера убрали раньше времени. Когда контракт закончился, Ивану открыли счет в баварском ландесбанке и положили тридцать тысяч марок. Теперь он был свободен. Его поставили на учет в соцамте района Нойбиберг и помогли снять холостяцкую квартирку. А также записали на курсы немецкого на Ландверштрассе.
Два года спустя Иван встречает Гюнтера на станции у-бана в Мюнхене. Гюнтер в длинном черном пальто, в шляпе с черными полями, похож на монаха-францисканца. У него все те же печальные бульдожьи глаза. Он хлопает Ивана по плечу: “Ты видишь, мы были правы. Все произошло по нашему сценарию: развал Союза, события в Восточной Европе… ”
Под конец спросил: “Сколько тебе тогда заплатили?” – “Тридцать тысяч марок”. – “Сволочи! А я давал заявку на пятьдесят”.
Ивана просят не прекращать аналитическую работу. К нему приставлен Вольфганг. Это веснушчатый крепыш с пшеничными усами. После Гюнтера он выглядит простовато. Но в жизни – добрейший парень. Вольфганг покупает Ивану хороший компьютер. Иван не может отказаться от этого подарка. Для него компьютер – откровение. Он так привык стучать по чугунным клавишам печатных машинок, что легкость работы на компьютере кажется нереальной. Иван думает: “Почему эти уроды в МОПе не переходят на компьютеры, а используют печатные машинки?” С печальной улыбкой вспоминает “Левшу”: “Англичане толченым кирпичом ружья не чистят!”
Весь этот год, пока Иван безуспешно ищет работу и получает соцпособие, он каждую неделю встречается с Вольфгангом и дает оценку ситуации в СССР. Обычно они садятся в баварском ресторанчике, пьют пиво и прогоняют все пункты из списка, который Вольфганг приносит с собой. За это Ивану платят небольшой гонорар. Сей распорядок нарушается в сентябре – они едут в Дрезден.