Кабака становится президентом. Конфликт с Оботе
Провозглашение независимости Уганды было назначено на 9 октября 1962 года.
Повсюду развевался национальный флаг Уганды — красно-желто-черный с изображением журавля в центре. На всех церемониях кабака появлялся вторым — вслед за губернатором. В то время настроение у него было отличным: «Мы получили федеральный статус, за который боролись. В стране была спокойная обстановка, экономика находилась в удовлетворительном состоянии, и от нее ждали многого. Для того чтобы конституция была действенной, нам достаточно было находиться в хороших отношениях с премьер-министром; Оботе относился к нам дружелюбно, уважал наши позиции…»{64}.
В то время вопросом, занимавшим кабаку более всего, были «потерянные графства». Он ни в коем случае не хотел, чтобы эти земли были возвращены Буньоро. Для этого он приехал туда, на северо-запад Буганды, за двести миль от Кампалы, где для него была построена резиденция. Кабака пытался убедить баганда, что эти районы нужно обживать, строить там дороги и школы; была даже заложена чайная плантация.
Но больше всего кабаку по-прежнему занимали собственные развлечения. Он посетил с официальным визитом Эфиопию и был поражен великолепием двора и окружения Хайле Селассие (которому оставалось царствовать чуть более десяти лет); особенно его личным поездом, белоснежным и сверкающим, предоставленным Мутесе для поездки на охоту. В Аддис-Абебе кабака не забыл понавешать орденов самому императору и его сыну, но потребовались ордена и для других лиц. Тогда шепотом был решен этот щепетильный вопрос: лубуга Виктория отказалась отдать свой орден по примеру кабаки, и жертвователем стал один из сопровождающих его представителей катикиро. В октябре 1963 года кабака Мутеса II был избран первым президентом независимой Уганды, сменив на посту главы государства временное лицо — британского генерал-губернатора. Выбирала его Национальная ассамблея, исходя из того, что президентом должен стать один из «монархов королевств», которые стали называться теперь «федеральными землями». Реальным претендентом кроме кабаки был представитель пятой «федеральной территории» Бусоги— ее кьябазинга (верховный правитель) У. Уилберфорс. Для самого кабаки было ясно, что пройти должен он. Так и произошло. Единственно, что его смущало — не помешает ли пост президента Уганды выполнению его функций как кабаки Буганды.
Но вскоре он понял, что пост президента был в значительной мере формальным — в основном его функции сводились к официальному представительству, тем более что в случае троекратного отказа президента подписать какой-либо закон достаточной становилась подпись премьер-министра. Так однажды и произошло, когда обсуждался закон о референдуме в «потерянных графствах». В качестве президента Мутеса занимал теперь комфортабельную резиденцию в Энтеббе, из которой открывался прекрасный вид на озеро Виктория и английский сад, и писал письма за тем самым столом, за которым когда-то Когэн объявил ему о смещении с поста кабаки и высылке.
Тем не менее отношения Мутесы с Оботе обострялись. Оботе говорил о введении однопартийной системы, что не нравилось аристократическим кругам Буганды. Они поговаривали даже о возможности коалиции с Демократической партией и даже придумали ей название — «Демократическая екка», но коалиция не состоялась, так как в Буганде многие рассматривали эту партию как враждебную, не могли простить ей участия в выборах 1961 года.
В январе 1964 года восстал военный гарнизон в Джиндже — втором по величине городе Уганды. Кабаку, хотя он занимал еще и пост верховного главнокомандующего угандийской армией, информировали об этом с большим опозданием. Меры же были приняты быстро: из соседней Кении переброшены британские солдаты. Зачинщиков бунта, требовавших увеличить жалованье, арестовали.
В сентябре 1964 года коалиция между Конгрессом и Кабака екка фактически распалась. К тому времени Конгресс уже располагал большинством в Национальной ассамблее. Министры — члены Кабака екка вышли из состава кабинета. Одновременно был решен вопрос о «потерянных графствах» — они временно перешли под управление центрального правительства, а в ноябре 1964 года там был проведен референдум, в результате которого два «графства» отошли к Буньоро. Уловка кабаки с насаждением там баганда (вложившего, кстати, и свои личные деньги на строительство резиденции) не удалась. Всем, кто переехал на эти территории после 1962 года, участвовать в референдуме было запрещено.
В следующем году кабака продолжал свою светскую жизнь скорее как кабака, а не как президент, каковым он, в сущности, был действительно формально. Он принимал британскую принцессу Маргарет с супругом, посетил омукаму Буньоро по случаю дня его рождения. Вряд ли после возвращения Буньоро «потерянных графств» отношения между обоими монархами были дружественными, но превосходство кабаки должна была подчеркивать его форма генерал-майора. Однако к омукаме были приглашен и Оботе как премьер-министр, и сразу же возникли сложности протокольного характера. В конце концов кабаке было отдано предпочтение при церемонии прощания, а Оботе — при церемонии встречи.
В октябре между Оботе и Мутесой вновь возник конфликт: Оботе захотел во время парада по случаю третьей годовщины независимости произнести речь, чему кабака воспротивился. Тем не менее речь была произнесена.
Баганда и сам кабака не могли простить Оботе наступление на их «права». В неприязни к Оботе присутствовал и еще один важный фактор, о котором пора сказать, — этнический. Оботе и его окружение представляли народы севера Уганды — ачоли, ланги и другие. Из этих народов в основном рекрутировалась и армия Уганды. Поэтому кабака с удовольствием поддержал обвинения (выдвинутые членом Национальной ассамблеи от Кабака екка Дауди Оченгом) Оботе и некоторых других лиц в присвоении «конголезского золота» — средств, переданных повстанцами Восточного Конго (ныне Заир) на закупку оружия. Формально оставаясь в стороне, он принимал косвенное участие в разборе этого дела в феврале 1966 года в Национальной ассамблее. В своем доме под Кампалой, бывшей «малой» резиденции генерал-губернатора, он принимал Оченга, слушал магнитофонные записи и смотрел стенограммы дебатов. Когда ситуация в Кампале накалилась, кабака в качестве президента страны запросил британского комиссара и послов некоторых африканских стран о возможности присылки их солдат в Уганду. Он даже попытался арестовать Оботе. В своих мемуарах, все время подчеркивая, что оставался в стороне, Мутеса II не скрывал, что был бы рад падению премьера: «По правде говоря, у меня на этом этапе не случился бы разрыв сердца, если бы человека, который не представлял теперь никого, кроме себя самого, преисполненного решимости разрушить мое королевство, сняли бы с поста премьер-министра, доказав его причастность к преступлениям»{65}.
Речь шла о том, что кабинет настаивал на дальнейшем расследовании дела о «конголезском золоте», хотя в Национальной ассамблее были удовлетворены разъяснениями обвиняемых.
Тем не менее ситуация продолжала оставаться сложной. 23 февраля были арестованы несколько министров, а 24 февраля приостановлено действие конституции. Приостановление действия конституции лишало Буганду и другие «королевства» их привилегий. В ответ лкжико отказался сотрудничать с Оботе и потребовал вывода центрального правительства Уганды из столицы Буганды Кампалы. Оботе было направлено восемь ультиматумов люкико, последний из них устанавливал даже дату вывода — 30 мая.