ГЛАВА ВТОРАЯ
Историю своего спасения из Проклятого Города Лесли пришлось рассказывать дважды — второй раз на следующий день, на совещании внутреннего круга. Хотя хорошей рассказчицей она себя никогда не считала, члены штаба слушали ее, как детишки страшную сказку; на лицах проступало то удивление, то ужас и отвращение. Для самой же Лесли главным было не упомянуть в своем рассказе Джедая (а то пришлось бы объяснять Джерико, кто это такой).
Когда она закончила, несколько секунд в штабе стояла завороженная тишина, после чего посыпались вопросы. Даже майор Мерфи, который обычно ничем, кроме своих обязанностей и своих ремонтников, не интересовался, и тот не выдержал, спросил:
— А почему вы стреляли этому парню в ногу, а не в грудь или в шею?
— Для них… горожан это все была игра, развлечение. Они хотели посмотреть, как меня зарежут или забьют цепью, как я поначалу буду сопротивляться — одна против троих. Но если бы кто-то понял, что арбалет в моих руках — смертельное оружие, то могли просто прикончить. А так — дура-маркетирша с перепугу стрельнула куда попало, угодила парню в ногу — вроде ничего серьезного, — в Проклятом Городе Лесли все это сообразила во мгновение ока, но сейчас облачить свои тогдашние мысли в слова оказалось куда дольше. — То, что рана смертельная, до поры до времени никто не сообразил… а потом уже поздно было.
— А зачем ты дробовик испортила? — сердито спросил Смайти — он всегда трепетно относился к огнестрельному оружию, и разбитый бокфлинт для него был чуть ли не кощунством.
— Мне он был не нужен, им оставлять его тоже не хотелось.
— Но ты же могла его продать!
— Ладно, ребята, — Джерико пристукнул ладонью по столу. — Все эти мелочи вы потом спросите. Сейчас давайте о деле поговорим. Мне, например, греет душу идея раздавить к чертовой матери это людоедское гнездо. Ну и кроме того — для второго Логова место как на заказ: и дорога рядом, и поселок не из бедных. Что скажете? Дин, тебе первому слово, — он усмехнулся, — ты у нас лицо заинтересованное.
— На первый взгляд это именно то, что надо, — начал Динеро. — Но, сам понимаешь, нужно смотреть на месте.
— Хорошо, значит, оставляем как основной вариант. И в конце марта, когда снег сойдет, пошлем туда разведчиков — чтобы аккуратно, не высовываясь, наблюдали за поселком.
— Можно и раньше послать, — предложил Динеро, — в феврале. Пусть обоснуются в Форт-Бенсоне — там, даже если снег еще будет лежать, одно-два помещения протопить можно. Оттуда до этого поселка сколько? — обернулся он к Лесли.
— Миль сто восемьдесят.
— Ну вот, можно послать человек пятнадцать — с ними грузовик и пикап. В Форт-Бенсоне будет основная база, а возле самого поселка сделать наблюдательный пункт, и пусть ребята там раз в сутки меняются.
— А что, — Джерико задумчиво покивал, — мысль дельная.
— Командиром предлагаю назначить Логана, — всунулся Смайти.
— Ой, — Лесли поморщилась, — только не его!
— А чем он тебя не устраивает?
— Тем, что он дурак. И командир из него — как из говна пуля!
— Знаешь что, — окрысился «главнокомандующий», — я в твои врачебные дела не лезу — так и ты позволь мне самому решать, кто подходит на роль командира, а кто нет.
— Хватит! — прервал их перепалку Джерико. — Дин, твое мнение?
— Логан… — Динеро пожал плечами. — Вроде ничего парень, последние два года группой разведчиков командует…
— И хорошо командует! — подхватил Смайти.
— Та-ак… — протянул Джерико. — Лесли, какие у тебя к Логану претензии — почему ты считаешь, что он плохой командир?
Смайти тут же влез непрошенным, да еще с неприятной ухмылкой:
— Она на него с самого начала зуб имеет, ведь это он ее захватил — можно сказать, голыми руками взял.
Джерико, будто не слыша, продолжал вопросительно смотреть на нее.
— Да, захватил, — кивнула Лесли. — И пока он меня сюда вез, я смогла понять, что командир из него никакой. То, что он меня чуть не упустил и потерял на этом деле Боунза — целиком на его совести.
— Подробнее, пожалуйста.
— Бить пленных, тем более связанных, — глупо. Надо — допроси, надо — прикончи, но бить ни с того ни с сего… А он на меня набросился так, что остальные ребята еле оттащили.
— А что ты хочешь, если ты его брата убила?! — воскликнул Смайти.
— Какого еще брата?! — опешила Лесли.
— Старшего! А ты думала, он просто так на тебя взъелся? В позапрошлом марте, на севере Нью-Мексико! Или ты у нас такая крутая, что уже не помнишь, кого и когда пристрелила?!
«Гарриэт! — мгновенно сообразила Лесли. — Вот чья пряжка была у нее на поясе!»
— Уверяю тебя, — медленно начала она, — что в позапрошлом марте я даже близко к Нью-Мексико не была. Я шла из Арканзаса в один поселок на Симарроне, несла свадебное платье, его нужно было доставить к шестому апреля, а у меня, как назло, осел сдох…
— Не отпирайся! Логан тоже в тот день был ранен, он до сих пор попавшую ему в плечо арбалетную стрелу хранит!
— Смайти, хватит! — вмешался Джерико.
— Ты что — думаешь, что только я во всей Америке пользуюсь арбалетом?! — огрызнулась Лесли.
— Но стрела точно такая же, как у тебя!
— Смайти! — рявкнул Джерико уже не на шутку. — Хватит!
Наткнувшись на его жесткий взгляд, Смайти осел на стуле, пробормотал:
— Ладно… извини…
— Значит, дело в том, что он тебя бил? — обернулся Джерико к Лесли. — Поэтому ты его плохим командиром считаешь?
Она помотала головой.
— Нет, дело не в том… это только дополняет остальную картину, — положила на стол кулак и принялась перечислять, разгибая пальцы:[9] — Во-первых, он не выставлял на ночь часовых. При этом разводил костер на открытой местности — и даже не подумал о том, что в такую погоду огонь за две мили заметить можно. Во вторых… ладно бы он меня только не кормил и не поил. Но, извините, пописать человека не пускать — это уже верх идиотизма. Потому что в результате я провонялась так, что им пришлось меня в Пекосе мыть, — ухмыльнулась в лицо Джерико, — чтобы тебе ценную добычу в приличном виде представить. И отсюда — в третьих. По его мнению, я его брата убила, его самого ранила — значит, вроде бы, боец не из последних? Так чего же он отправил со мной Боунза, мальчишку неопытного, причем в одиночку? Да еще велел ему руки мне развязать! Вот я и воспользовалась ситуацией. А если бы он двоих ребят послал, чтобы второй меня на прицеле держал — я бы ничего сделать не могла.
Лесли обвела взглядом членов штаба — мрачного, как туча, Смайти, хмурого Пита, майора, в бесстрастных обычно глазах которого поблескивала, как ни странно, искра одобрения — и закончила:
— Конечно, это все вроде бы мелочи — но я выросла среди военных и знаю, что из таких мелочей складывается разница между настоящим командиром, который на два шага вперед думает и за своих людей отвечает, и таким… самоуверенным дураком, как Логан.
— Поня-ятно, — протянул Джерико; пару секунд помолчал и отрывисто бросил: — Ладно, я над этим подумаю, до февраля время есть. Все свободны. Лесли, ты останься.
Приказание это Лесли не понравилось, но делать нечего — она пересела поближе к золоченому креслу и приготовилась получать взбучку (еще бы знать, за что — неужели из-за того, что со Смайти сцепилась?!).
Так оно и оказалось. Начал Джерико, едва за последним из членов штаба закрылась дверь:
— Постарайся больше не конфликтовать со Смайти.
Лесли пожала плечами:
— Ты же знаешь, он меня с давних пор недолюбливает, — усмехнулась, — еще после того, как я его на ранчо по стене размазала.
— Знаю. Но он мой друг, мы с ним огонь и воду прошли. С тобой нас тоже многое связывает. Вы оба мне нужны — и мне бы не хотелось когда-нибудь выбирать между вами.
Она опустила глаза, не зная, что ответить. Но Джерико и не нуждался в ответах.
— В общем, так. Следующий раз, если ты почувствуешь, что влезаешь на его территорию, не делай этого при всех, а приходи ко мне — ты же знаешь, для тебя моя дверь всегда открыта. Если я решу, что ты права, то пусть лучше инициатива исходит от меня, против меня он не пойдет.
— Хорошо, — покорно кивнула Лесли.
Она уже шла к двери, когда его вопрос остановил ее:
— А кого бы ты сама предложила на место командира?
— Юло, — обернулась она.
— Почему?
— Он умный и осторожный. И по лесу хорошо ходит.
— Вот как? Ну ладно, иди!
Когда Лесли вышла из штаба, она чувствовала себя как выжатый лимон. Ну что ж — дело того стоило, опасность от Дженет и от поселка дяди Мартина отведена, по крайней мере, на ближайшее время. Да и разгромить с помощью Джерико Проклятый Город тоже идея неплохая.
Еще на подходе к лазарету она поняла, что отдых ей в ближайшее время не светит. На крыльце расположилась живописная группка: трое парней и девушка; по раскосым глазам Лесли узнала Сури, дочь бородача из Хоупленда.
— Вы что — все ко мне? — спросила она.
— Да! — отметая ее надежду передохнуть, нестройным хором отозвались потенциальные больные.
— Ладно, кого успею до полудня — приму, — кивнула Лесли, — остальные приходите вечером, после четвертого колокола. Робби, пошли ты первым будешь, — кивнула она пареньку с ожогом на руке: сменить повязку — минутное дело.
В лазарете было пусто и тихо; пол не выметен, плита в аптеке холодная. Лесли про себя чертыхнулась, вслух же сказала:
— Посиди здесь, — и, оставив Робби в кабинете, пошла искать свою санитарку.
Эми обнаружилась в их с бабушкой комнате — распустив волосы и украсив их яркими заколками, она кривлялась перед зеркалом; на столе стояла тарелка с остатками печенья.
— Пошли, я начинаю прием, — сказала Лесли. Взяла из тарелки пару печенин — девчонка проводила их недовольным взглядом, но возразить не посмела, буркнула:
— Ладно, ща приду.
— Принеси мазь от ожогов и бинт — стираный, средней ширины. Не забудь завязать волосы! И давай, двигайся быстрее!
Недовольное сопение Эми можно было услышать в коридоре, но Лесли и ухом не повела; сунула одну печенину в рот, вторую, вернувшись в кабинет, протянула пареньку, а сама принялась разматывать повязку на его руке.
Волосы Эми завязала весьма условно — в два спускавшихся по сторонам лица шелковистых хвоста — но бинт выбрала правильно и мазь не забыла. И при перевязке бинт придерживала ловко. Ведь может же, когда хочет!
Отпуская Робби, Лесли сказала ему:
— Пусть следующий не заходит, пока я не позову, — и, едва он вышел, обернулась к Эми: — Ты волосы так и не завязала!
— Ну вы же сами сказали, что надо побыстрее! — парировала девчонка. — А я без бабушки косы заплетать не умею!
— А где свиной жир, который я тебя просила с утра вытопить?
— Ба вечером придет, натопит.
— Сделай это сама и сейчас! — произнесла Лесли уже навязшую на зубах фразу. — И позови следующего.
Девчонка смерила ее убийственным взглядом и выплыла из комнаты с таким видом, будто делала всему миру одолжение. Лесли подавила в себя желание наподдать ей, чтобы двигалась быстрее, и в который раз мысленно прокляла себя за то, что сама, по собственной инициативе, взвалила на себя эту обузу.
Единственная дочка любящих родителей, единственная внучка любящей бабушки — Эми Таубман была маленькой красавицей, украшением их жизни, и привыкла сознавать себя таковой. И одна мысль о том, что она должна делать какую-то работу, тем более грязную, казалась ей оскорблением.
Больше всего она любила спать и прихорашиваться перед зеркалом. Миссис Таубман перед отъездом из Хоупленда успела собрать баул барахла; для себя — смену белья, запасную юбку и башмаки, все остальное пространство баула занимали вещи Эми: зеркало, гребешки и заколки, сережки и шарфики, платья и блузки; сапожки с кисточками на зиму и туфельки с пряжками на лето.
Теперь девчонка переодевалась по два раза в день и, стоило отвернуться, сбегала на кухню или в прачечную — похвастаться перед девушками очередным нарядом и посплетничать. Порой приходилось, отловив ее там, вести обратно в лазарет чуть ли не за шкирку.
Раздражала она Лесли чрезвычайно — и своей неизбывной ленью, и капризным тоненьким голоском, и привычкой говорить «ща» вместо «сейчас», и вечной присказкой «Ба придет, сделает».
Миссис Таубман действительно, приходя под вечер с кухни, подметала лазарет, вытирала пыль, варила отвары и стирала бинты — то есть делала все то, что являлось обязанностью ее внучки. Попытка поговорить со старухой на эту тему кончилась ничем — ответ был один: «Маленькая еще она, пусть себе играет!»
Следующим пациентом, точнее, пациенткой, оказалась Сури. Войдя, она косо взглянула на Эми:
— А нельзя поговорить без нее?
— Можно, — согласилась Лесли. — Эми, иди вытапливай жир — мы тут сами разберемся, — видя, что та не двигается с места, повторила: — Иди!
Девчонка с недовольной гримаской проследовала в аптеку, закрыла за собой дверь.
— У вас есть… — нерешительно начала Сури, но Лесли прервала ее, предостерегающим жестом вскинув руку. Встала, подкралась к двери аптеки и резко распахнула ее — подслушивавшая у замочной скважины Эми на четвереньках ввалилась в кабинет и залепетала:
— Я… это… заколку тут обронила!
— Ну так подбери ее и иди топи жир, — ехидно улыбнулась Лесли. Дождалась, пока девчонка наконец закроет за собой дверь, вернулась к столу и кивнула Сури:
— Теперь можешь говорить.
Девушка помялась и выпалила:
— У вас есть какое-нибудь средство, чтобы не забеременеть?
— Я могу его сделать, — несколько удивленно ответила Лесли. — Но зачем? Для тебя беременность — это единственный способ вернуться домой.
Сури гневно вскинула голову:
— Я не собираюсь рожать ребенка от этих проклятых ублюдков! — несколько секунд они с Лесли мерялись взглядами; девушка отвела глаза первой, бросила горько: — Ну что, расскажете теперь старой карге, что я хозяев наших, — в ее голосе ненависть смешалась с иронией, — так назвать посмела? Или сразу Хефе доложите?
— Никому я ничего не собираюсь докладывать, — огрызнулась Лесли. — Приходи дня через четыре, я тебе дам снадобье. Раньше не получится — мне в лес за травой съездить надо.
— Спасибо, — угрюмо кивнула девушка.
Когда она ушла, Лесли заглянула в аптеку. Эми стояла у плиты и с благонравным видом помешивала ложкой неаппетитное месиво, конечным продуктом которого должен был стать чистый свиной жир. Вот всегда бы так!
Старуха заявилась вечером.
К этому времени Лесли, покончив с делами, сидела у себя в комнате и размышляла: пойти на кухню и взять себе что-нибудь на ужин — или обойтись оставшейся с утра горбушкой хлеба и побыстрей завалиться спать.
И именно тогда, когда чаша весов окончательно склонилась в сторону сна, в дверь постучали.
— Кто там? — подойдя, спросила она.
— Да я это, я! — отозвалась из-за двери миссис Таубман.
Лесли открыла, и старуха вошла в комнату с подносом в одной руке и кофейником в другой.
— Я смотрю, вы не идете и не идете, — начала она с порога и продолжила, выставляя на стол миски, — так я вам поужинать принесла…
После появления на кухне Логова миссис Таубман меню бойцов изменилось разительно. Изменилась и сама кухня — теперь на ней царила чистота и витали вкусные запахи.
Ушли в прошлое подгорелая каша и малосъедобное рагу. То есть на завтрак по-прежнему была каша — но каждое утро разная, одна вкусней другой: пшеничная или кукурузная, с добавкой хрустящих шкварок, жареного лука или кусочков мяса, а порой и сладкая, с тыквой и патокой. На обед же бойцы получали то густую овощную похлебку, то бобы со свининой — а иногда даже печеную картошку с мясным соусом.
Словом, изменениями были довольны все — кроме девушек-поварих.
Старуха правила на кухне железной рукой. Кончились вечные посиделки с парнями, поварихи теперь работали с утра до вечера: чистили картошку и мыли посуду, резали мясо и месили тесто. Если какая-то из девушек, по мнению миссис Таубман, ленилась, то запросто могла заработать пару оплеух или, в качестве наказания, на полночи остаться чистить закопченый котел.
Сама старуха была поистине двужильной. Помимо еды для бойцов, она каждый день успевала приготовить пару-тройку блюд, предназначавшихся для «элиты» Логова — членов внутреннего круга, ремонтников майора Мерфи и механиков из гаража. И разумеется, для Эми, к которой миссис Таубман забегала по несколько раз в день — приносила лакомства вроде того же печенья, стелила за маленькой капризницей постель и заплетала ей косы.
К начальству, в том числе и к Лесли, старуха относилась с пиететом и старалась, где могла, услужить — вот как с сегодняшней едой. Порой эта чрезмерная забота раздражала Лесли, но она старалась давить в себе недобрые чувства — негоже злиться на старую женщину, которая всего лишь хочет тебе угодить.
— …Пастуший пирог[10] у меня сегодня удался, — ворковала старуха. — А вот еще оладушек немножко и бекон… И печеньица я принесла — захотите, погрызете с кофейком. Кушайте — я подожду, потом посуду унесу. Давайте пока куртку вашу зашью — у вас там на рукаве дырочка.
— Да я сама, — отмахнулась Лесли, садясь к столу.
— Она у вас уже третий день, а мне не в тягость, — взяв со спинки кресла куртку, миссис Таубман села напротив и вынула вколотую в воротник иголку с ниткой.
Лесли вздохнула, решив не спорить — так старуха быстрее уйдет, и принялась за еду. Пастуший пирог оказался действительно вкусный — ничего не скажешь.
— Говорят, к вам Сури Франшо сегодня заходила, — словно невзначай, заметила миссис Таубман.
«Не иначе как проныра-внученька настучала!» — мысленно заскрежетала зубами Лесли и сделала вид, что в упор не слышит.
— Я говорю, Сури к вам заходила сегодня, — повторила старуха через минуту.
На сей раз Лесли решила воспользоваться излюбленным приемом Джерико:
— Ужасно вкусный пирог — давно такого не ела!
Но не тут-то было!
— А чего она приходила-то? — уже в лоб спросила миссис Таубман.
Лесли покачала головой:
— Я не могу об этом говорить.
— Почему?
— Миссис Таубман, — Лесли вздохнула и отложила ложку, — вы наверняка помните времена до Перемены. И наверняка знаете, что такое врачебная тайна.
— Но она ж у меня на кухне работает! — воскликнула старуха, на лице ее непонимание мешалось с возмущением: какая может быть врачебная тайна, если речь идет о ее работнице!
— Ну и что? — Лесли этот допрос уже порядком достал. — Уверяю вас, нет ничего такого, что помешало бы ей и дальше у вас работать.
— Но… — попыталась снова возразить миссис Таубман — Лесли перебила ее:
— И пожалуйста, попросите Эми больше не подслушивать под дверью кабинета. Еще раз ее за этим застану — накажу.
— Как — накажете?!
— Если понадобится, я найду, как! — она отодвинула от себя тарелку и любезно улыбнулась: — Спасибо, оладьи тоже были очень вкусные. А кофе я выпью попозже.
Если старуха и была недовольна (в чем Лесли не сомневалась), то ничем этого не показала — повесила на прежнее место зашитую куртку и составила на поднос пустые тарелки.
Закрыв за ней дверь, Лесли вздохнула с облегчением: ну, кажется, на сегодня все!