Глава 11

Несколько мгновений Шарлотта, онемев, таращилась на телефонный аппарат. Это Надя. Надя, никаких сомнений! Только зачем эти шпионские игры с сотовым?

Сотовый!Шарлотта с грохотом швырнула трубку и принялась беспорядочно шарить вокруг в поисках мобильного телефона. И почти в тот самый миг, когда она надавила кнопку, телефон пронзительно заверещал. Шарлотта поспешила ответить:

— Надя?

— Да, Шарлотта, это я.

— Ради всего святого, что происходит? Где…

— Просто послушайте меня минутку. Прошу вас, — негромко, но с нажимом добавила она. — Боюсь, полицейские могут прослушивать ваш домашний телефон, так что я решила, будет безопаснее поговорить по мобильному.

Такое предположение даже не приходило Шарлотте в голову, и при одной только мысли о том, что кто-то может подслушивать ее разговоры, у нее волосы зашевелились на голове. Она принялась мерить комнату нервными шагами.

— Я не уверена, — произнесла она. — Но, кажется, звонок на сотовый полицейские тоже могут отследить.

— Возможно… Но я тоже говорю по сотовому и подумала, что, если буду передвигаться, они не смогут засечь меня.

— Но где ты? И объясни, ради бога, почему ты вот так сбежала?

— Я… я не могу сказать вам, где нахожусь. — Голос ее прервался. — Ох, Шарлотта, я… я так все запутала!

Несколько долгих секунд в трубке отчетливо слышались лишь приглушенные рыдания.

— Простите! — наконец, заикаясь, выдавила она.

Шарлотта разрывалась между сочувствием и гневом: сочувствием к запутавшейся молодой женщине, которой пришлось жестоко страдать в руках бесчеловечного мерзавца, к тому же отца ее ребенка, и гневом за боль, причиненную Даниэлю и Дэви.

Гнев одержал верх над жалостью.

— Это не передо мной тебе надо извиняться! — выпалила Шарлотта. А затем, осознав, как громко разговаривает, и побоявшись разбудить Дэви, понизила голос: — Ты бросила Даниэля в беде, а Дэви… бедный малыш! Он все время спрашивает, где же его мама! И что я должна ему сказать?

— Значит, Дэви у вас?

— Да, у меня, — отрывисто подтвердила Шарлотта. — Выбор был таким: или мой дом, или детский приют.

— Спасибо вам! — прошептала Надя. В ее голосе звенели слезы. — Я так о нем волновалась! Как… как он?

— А как ты думаешь? Как, по-твоему, может чувствовать себя трехлетний малыш, если родная мать бросила его без предупреждения и объяснения?

— Шарлотта, пожалуйста, не злитесь так! Прошу вас, дайте мне хоть попытаться объяснить!

— Так объясняй. Внимательно слушаю.

— Я… я думала, что поступаю правильно. Я была уверена. И… и у меня не было выбора.

— Выбор есть всегда.

— Нет, не всегда, и особенно не в этом случае. Мы обе прекрасно знаем, что меня первую заподозрили бы в убийстве. И я решила, что если убегу — попросту исчезну, — полицейские сосредоточат внимание на мне и не тронут Даниэля. — Она заколебалась. — Вы должны мне поверить, я никогда не смогла бы намеренно причинить ему вред. Я люблю Даниэля. И, кроме Дэви, он — лучшее, что есть в моей жизни. Но еще я рассчитывала, что, если даже по каким-то причинам Даниэль все же попадет в тюрьму, его сумеют вытащить под залог. — Голос ее стих. — Но все пошло не по плану, — наконец после паузы снова заговорила она. — Шарлотта, как бы то ни было, я не могла рисковать своей свободой.

Шарлотта нахмурилась.

— Подожди-ка! Что это ты сказала? Значит, ты знаешь, что Даниэлю отказали в освобождении под залог?

— Да, знаю.

— Но откуда? Мне самой сказали только сегодня утром.

— Я… у меня свои источники. Но это неважно. Необходимо, чтобы вы поняли, Шарлотта: что бы ни случилось, мне ни в коем случае нельзя оказаться в тюрьме!

— Но как же Даниэль? Что…

— Я беременна! — выпалила Надя. — У нас с Даниэлем будет ребенок!

Шарлотта потрясенно умолкла. Бессильно рухнув на диван, она уставилась невидящим взглядом в стену. Ничего удивительного, проносилось у нее в голове. Вся эта таинственность. Скоропалительная свадьба, на которую никого не позвали. Надин так называемый «желудочный вирус». Если задуматься и сопоставить все эти события, они складываются во вполне логичную картину. Может, даже слишком логичную…

А что, если, упаси боже, Мэделин во всем права насчет Нади? Что, если Надя убила Рикко? И что, если она ухватилась за Даниэля просто как за спасательный круг, на случай, если все выяснится? Трудно найти лучшего мужа, чем Даниэль, — преуспевающий юрист, да и вообще «хороший улов» по всем женским меркам. В конце концов, забеременеть, чтобы заарканить мужчину, — самый древний трюк в мире.

И вдруг Шарлотта почувствовала, как багровеют и пылают от стыда ее щеки. Да как она могла даже заподозрить Надю в такой подлости? И когда это Мэделин бывала права хоть в чем-нибудь?!

— Пожалуйста, скажите, что вы понимаете меня! — взмолилась Надя. — Пожалуйста, не считайте меня дрянью!

— А Даниэль знает? О ребенке.

— Конечно, он знает. Но кроме него — никто. Мы собирались объявить об этом на приеме, который планировали на следующий месяц.

Шарлотте оставалось задать лишь один вопрос. И, как бы ни было ей тяжело, она могла задать его лишь так — прямо в лоб, без обиняков.

— Надя, это ты убила Рикко?

— Нет! — закричала девушка. — Даже в самые ужасные моменты нашей жизни такая мысль мне и в голову не приходила! Единственный выход, о каком я могла думать, — убежать от него, вычеркнуть его из своей жизни. Шарлотта, клянусь вам, я не имею никакого отношения к этому убийству!

Шарлотте очень хотелось верить ей. Она всем сердцем желала, чтобы, когда дело касалось тех, кого она любила, снова можно было поверить своим инстинктам. Но… обжегшись на молоке, на воду дуешь.А обожглась она очень сильно.

— Если кто и приказал убить Рикко, — продолжала Надя, и каждое ее слово звенело горечью, — это может быть только Лоуэлл Вебстер.

И снова Шарлотта изумленно замолчала. Не может быть!

— Ты о том самом Лоуэлле Вебстере? — О том самом человеке, которому чуть ли не как идолу поклоняются во всем Новом Орлеане? Боже мой, да что там, во всей Луизиане!

— Именно! — подтвердила Надя.

Но как такое возможно?

Лоуэлл Вебстер — миллионер, который сам сделал себе огромное состояние, с абсолютно безупречной репутацией. Сколько статей о нем понаписано! О том, как он пробился наверх, вырвавшись из трясины нищего детства, и превратил убыточную торговую фирму в богатейший источник дохода. Но дело не только в его богатстве. Его любили и уважали за бесчисленные благотворительные акции, неустанную заботу о малоимущих. К тому же его прочили на пост мэра Нового Орлеана: в предвыборной гонке он на голову опережал прочих участников.

— Но почему, ради всего святого, ты думаешь, будто Лоуэлл Вебстер убил Рикко? Да что вообще может быть общего у такого человека, как Вебстер, с отребьем вроде Рикко Мартинеса?

— Напрямую — ничего, — отозвалась Надя. — Мне нечем доказать свои слова. Но у Лоуэлла есть сын, Марк. И Марк этот на своего отца ни капли не похож. На самом деле он самим своим существованием ниспровергает все принципы, которых, предположительно, придерживается Вебстер. Но Марк — его единственный сын, и Лоуэлл сделает что угодно, лишь бы защитить его.

Шарлотта нахмурилась.

— Объясни-ка подробнее.

Надя вздохнула.

— Это длинная история. — Она откашлялась. — По словам Рикко, они с Марком познакомились, когда оба, еще подростками, отбывали срок во Флоридской детской колонии. Хотите верьте, хотите нет, но Рикко родился в состоятельной, благополучной семье в Майами. Просто спутался с дурной компанией. В колонии он оказался потому, что однажды ночью — просто ради развлечения — он вместе со своей бандой ограбил винный магазин и попался. А Марка посадили за перевозку наркотиков из Флориды в Луизиану. Его отец — вы только подумайте! — был уверен, что сын путешествует вместе с классом. В общем, в колонии между Рикко и Марком возникло нечто вроде дружбы. Марка выпустили первым, и он велел Рикко отыскать его, когда тот окажется на свободе. Когда Рикко вышел, он попытался вернуться домой. Но отец хотел преподать мальчишке урок и отказался иметь с ним дело. Предположительно, он обвинил Рикко в том, что тот опозорил семью и отныне может жить как угодно и на что угодно. По крайней мере, именно такова версия Рикко. После того, как отец, по выражению Рикко, «отрекся от него», он автостопом добрался до Нового Орлеана и разыскал Марка. Марк предостерег его, чтобы Флоридскую колонию он никогда и словом не поминал. Сказал, что отец использовал все свои связи, чтобы добиться его освобождения, и до сих пор злится — в первую очередь за то, что он попался.

— Ну хорошо, — вставила Шарлотта. — Теперь понятно, откуда Рикко знает Вебстеров. Однако я до сих пор не получила объяснения тому, зачем им понадобилось избавляться от него!

— Как рассказал Рикко, Марк по уши увяз во всяких грязных делишках. Разграбление могил — само собой. Но он вдобавок еще заядлый игрок. И Рикко, общаясь с ним, угодил в самую середину этого болота. Будь то разграбление могил или еще что, можно не сомневаться: Рикко слишком много знал об этом. И хоть доказательств у меня нет, я уверена, что Лоуэлл просто хотел скрыть очередные проделки сына, чтобы они не всплыли и не подмочили ему репутацию, когда он выдвинет свою кандидатуру на пост мэра.

Это откровение насчет Вебстеров почти превосходило пределы понимания Шарлотты.

— Так. Все это, конечно, интересно, — проговорила она. — Но, признаться, мне трудновато в это поверить. И если тебе не удастся убедить полицейских в правдивости той истории, которую ты мне только что поведала, они так и будут считать тебя виновной в смерти Рикко — или тебя, или Даниэля. Сейчас, насколько я могу понять, полицейским и в голову не приходит заподозрить кого-то еще. Ты обязана вернуться.

— Я не могу… — прошептала Надя. — Только не сейчас. Если мне даже вас не удалось убедить…

— Я не говорила, что ты меня не убедила, — возразила Шарлотта. — Но поверить в это непросто.

— В любом случае полицейских я точно не смогу убедить. Мое слово против слова такого человека, как Лоуэлл Вебстер, или его сына? Нет, это невозможно!

— Хотя бы скажи мне, где ты прячешься, — потребовала Шарлотта. — На случай, если что-то приключится с Дэви или Даниэлем.

— И… этого я тоже не могу сделать. Я же вас знаю, Шарлотта. В полной уверенности, что помогаете мне, вы все расскажете Джудит.

— Но, Надя…

— Никаких «но». Вы же сами знаете, что именно так и поступите. Но я еще позвоню. Обещаю. И, Шарлотта, еще раз благодарю вас за то, что приютили Дэви. Не представляю, с кем еще я могла бы спокойно оставить его. Пожалуйста, передайте Дэви и Даниэлю, что я их обоих очень люблю.

— Надя, ты… — В трубке раздались короткие гудки. Шарлотта убрала трубку от уха и уставилась на нее разъяренным взглядом. Надя прервала соединение.

Шарлотте очень хотелось выругаться, но за последнее время это чувство посещало ее так часто, что она уже привыкла. А еще ее одолевало желание изо всех сил и как можно дальше зашвырнуть телефон. Почти не в силах сдерживать растущий гнев и дрожь в руках, она отключила телефон и сунула его обратно в сумку.

Если бы только мозг можно было точно так же отключить, подумала она, чувствуя, как в голове ее вихрем закружились обрывки недавнего разговора.

Можно ли верить Наде? Нужноли верить ей? Невиновна, пока не будет доказано обратное… невиновна, пока не будет доказано…

Однажды она уже поверила тому, с кем была близка, поверила всем своим существом… Шарлотта зажмурилась и потерла лоб. Но в тот раз она ошиблась. И теперь от одного лишь воспоминания об этом у нее начинала болеть голова. Может, кружка горячего какао поможет? И таблетка аспирина.

Несколько минут спустя, сидя за кухонным столом с кружкой теплого какао, Шарлотта попыталась разобраться в своих чувствах.

Но только факты, мэм! — вдруг в памяти всплыла фраза из старого телесериала шестидесятых годов «Сеть». Но каковы они, эти факты?

Шарлотта схватила карандаш и блокнот, которые всегда лежали на кухонной тумбочке. И начала записывать то, что, по ее твердой уверенности, было неоспоримой истиной:

Факт первый: останки Рикко Мартинеса обнаружены в старинной вазе, принадлежащей Пэтси Дюфур…Карандаш замер. Нет, это нельзя считать фактом. Не считая бумажника, нет больше никаких годных для суда доказательств, что в вазе нашлись кости Мартинеса. Пока нет.

Зачеркнув имя Рикко, Шарлотта вместо него вписала «кости неизвестного».А затем вывела «бумажник»и поставила после него большой знак вопроса.

Несколько секунд она в задумчивости смотрела на свое произведение. Перейдя на следующую строчку и поставив там букву «а», Шарлотта снова принялась за работу:

Пэтси купила вазу на складе на улице Чупитулас. Возможно, на том же самом складе, где нашли украденные ценности. Имя нового владельца? Старого владельца?

Факт второй: исчезновение Нади.Рядом Шарлотта приписала: Причина? Виновна? — Добавила она через секунду. Или просто испугалась? Беременна?Пропустила строчку и написала:

Факт третий: Даниэль арестован.

Факт четвертый: Даниэлю отказано в освобождении под залог.Рядом добавила неразборчивую закорючку: Почему?

Факт пятый: звонит Надя и выдвигает обвинение против Лоуэлла Вебстера и его сына Марка.

Шарлотта перевела взгляд на слова «звонит Надя» и прищурилась. Возможно ли, чтобы полицейские поставили «жучок» на ее домашний телефон, или у Нади просто мания преследования? Шарлотта покатала карандаш в пальцах. Спросить у Джудит? Джудит ведь может выяснить наверняка.

Шарлотта медленно покачала головой. Нет, обращаться к Джудит слишком рискованно. Если спросить у нее, придется объяснять, с какой стати возник такой вопрос. А поскольку Джудит — полицейский детектив, вся эта история может поставить ее в двусмысленное положение или, по меньшей мере, спровоцировать конфликт интересов, ведь Джудит — ее племянница, и Надя теперь приходится ей невесткой.

К тому же, если до сих пор ее разговоры и не прослушивали, а она признается, что ей звонила Надя, тогда-то «жучок» на телефон уж точно поставят. Пусть даже не на домашний: могут начать прослушивать сотовый, если такое возможно.

Шарлотта нахмурилась. А правда, возможно ли такое? Она не могла припомнить, чтобы так делали хоть в одном из многочисленных детективов, которые она прочла, или в каком-нибудь из ее любимых телесериалов. Однако Шарлотта знала: что-то такое действительно есть. Какие-то частоты… какие-то особые приборы…

Шарлотта тяжело вздохнула. Ты заходишь в тупик.Она снова посмотрела на свой список, затем написала: Факт шестой…Но взгляд ее упорно возвращался назад, к «Факту пятому».

Допустим, Надины обвинения верны и в деле действительно замешан человек, обладающий таким богатством и влиянием, как Лоуэлл Вебстер. Тогда Надя вполне справедливо опасается, что полицейские не поверят ей. Если он и правда пустит в ход свой политический вес и влияние, шансы Даниеля и Нади получить оправдательный приговор будут практически сведены к нулю.

Их обвинят в убийстве…

— Нет, не обвинят! — твердо проговорила Шарлотта. — Никогда! — яростно прибавила она, внимательно вглядываясь в только что составленный список.

Она решительно ткнула ручкой в пустую линию под строчкой «Факт пятый» и медленно, аккуратно вывела:

Факт шестой: Уилл Ришо.И строчкой ниже написала: Если он подтасовывает карты, у него имеются на это причины, — слова, которые она слышала и от Джудит, и от Луи.

Но какие причины? Шарлотта неотрывно смотрела на страницу блокнота, а перед ее внутренним взором вставал день, когда в вазе обнаружили кости. Три дня прошло с той пятницы, но Шарлотта до сих пор отчетливо помнила странную реакцию Пэтси Дюфур на Уилла Ришо. Да и его странное обращение с Пэтси…

Один только его вид смертельно испугал Пэтси. Но почему? С какой стати ей его бояться? Опыт подсказывал Шарлотте: люди обычно боятся кого-то потому, что знают его лично — или знали что-то ужасное о нем.Если Пэтси и Уилл знакомы — ведь Уилл намекнул, что им приходилось встречаться, — его странное обращение с Пэтси становится более понятным.

Шарлотта поспешно нацарапала в блокноте: Спросить Пэтси про Уилла Ришо.

Осознав, что именноона написала, Шарлотта глубоко вдохнула, пытаясь набраться мужества. В обычных обстоятельствах ей бы и в голову не пришло расспрашивать клиента о его личных проблемах. Ведь это означало нарушать свое раз и навсегда заведенное правило: не вмешиваться в чужие дела. А что значит «не вмешиваться в чужие дела»? Не сплетничать и не совать нос, куда не следует. Этого правила она старалась придерживаться большую часть жизни, а уж когда дело касалось работы, ужесточала его. Каждую из своих служащих она в самом начале вполне серьезно и откровенно предупреждала, что нарушения этого правила не потерпит, и оно станет основанием для немедленного увольнения.

Шарлотта постучала ручкой о блокнот. Но этот список — совсем другое, так ведь? Сейчас речь идет не только о работе. Дело касается ее семьи. Теперь это ее личноедело. И обстоятельства — вовсе не обычные. И, нравится ей это или нет, она уже оказалась втянутой в чужие проблемы. К тому же разве у нее есть выбор? Разве можно просто сидеть и ничего не делать? Не обращать внимания на то, что происходит?

Шарлотта покачала головой. Нет, о том, чтобы ждать и не вмешиваться, и речи быть не может. Как же это? Ведь в беде ее любимый племянник, да и вся ее семья!

И все же от одной только мысли о том, что ей придется сунуть нос в жизнь Пэтси Дюфур, Шарлотта беспокойно поежилась. Какие бы причины ни заставляли ее так поступить — все равно неприятно.

С тяжким вздохом Шарлотта повертела головой из стороны в сторону, пытаясь немного размять напряженные мышцы шеи. В первую очередь нужно хорошенько выспаться. Наутро, после крепкого, освежающего сна, все выглядит иначе.

Шарлотта поднялась, погасила свет на кухне и в гостиной и на цыпочках пробралась в спальню. Там она остановилась у кровати и устремила взгляд на Дэви, который свернулся комочком посередине.

С того самого дня, как малыш поселился у нее, ей ни разу не удалось поспать как следует! Прежде всего потому, что она не привыкла к присутствию в доме чужого человека. И спать она привыкла одна, а Дэви, хоть и был всего лишь маленьким мальчиком, как и большинство детей, беспокойно метался и ворочался во сне… И лягался, что она могла доказать синяками на спине.

Шарлотта потянулась за будильником. Нужно встать пораньше, чтобы выиграть немного свободного времени до пробуждения Дэви. Но ведь если она заведет будильник, то от звона проснется и Дэви!

Обдумав идею перенести Дэви в другую спальню, она решила, что проще самой лечь в соседней комнате и забрать будильник с собой.

На следующее утро, во вторник, Шарлотте удалось успеть принять душ и одеться до пробуждения малыша. Кофе уже варился, и она прикинула, что, если не шуметь, наверное, получится выпить в тишине и покое первую чашку и просмотреть газетные заголовки.

Тихо, как только могла, она отперла входную дверь и вышла на веранду. На этот раз соседский доберман не стал поднимать переполох, а просто изучающе уставился на нее сквозь ограду.

Подобрав газету, Шарлотта на мгновение остановилась, вглядываясь в утреннее небо. Первые солнечные лучи только начали пробиваться сквозь верхушки древесных крон. И, судя по столбику висящего на веранде термометра, воздух как раз нагрелся до прекраснейшей температуры в шестьдесят пять по Фаренгейту — поистине идеальная погода для прогулки.

Шарлотта вздохнула: ненадолго это удовольствие. Еще немного, и воздух опять раскалится. Пожав плечами, она направилась обратно в дом. К полудню температура подскочит до восьмидесяти по Фаренгейту, а то и выше… Однако все это не имеет значения.

Ведь теперь, когда у нее живет Дэви, о прогулках — даже по вечерам — остается только мечтать. Его маленьким ножкам не под силу выдержать привычный для нее темп. Конечно, Шарлотта обдумывала идею усадить его в прогулочную коляску, но быстро от нее отказалась: дорога слишком неровная для таких колес.

Дэви наконец проснулся, и после завтрака Шарлотта опять спросила, хочется ли ему в детский сад. Его радостный кивок принес ей немалое облегчение. Она отвезла малыша к его друзьям и направила фургон к дому Битси Дью, у которой работала по вторникам.

Битси жила на той же улице, что и самая знаменитая романистка Энн Райс. Хотя детективы прельщали Шарлотту гораздо больше триллеров и мистики, она все же бесконечно восхищалась писательницей и не раз упоенно мечтала о том, чтобы устроиться на работу и к ней.

Дом Битси представлял собой коттедж, богато украшенный лепниной, очень старый и очень просторный, как и большинство домов Садового района.

В зависимости от настроения Шарлотта порой страшилась приближающегося вторника. В большинстве домов клиенты занимались своими делами, не вмешиваясь в ее работу. Но только не Битси! Сколько раз — Шарлотте и считать не хотелось — Битси несколько часов подряд, переходя вслед за ней из комнаты в комнату, без умолку разглагольствовала о людях, с которыми Шарлотта или знакома лишь мельком, или вообще никогда не слышала о таких. И в каждый из таких дней Шарлотте приходилось настойчиво напоминать себе, что Битси просто-напросто одиноко.

Эдгар Дью, муж Битси, когда-то занимал пост мэра, и в те времена они с Битси вели активную общественную и политическую жизнь. Но три года назад Эдгар умер, и после его смерти — да и у самой возраст был уж не тот — Битси растеряла большую часть своих общественных функций. К тому же из родственников у нее остались только сын и две внучки, а они жили в другом штате. Поэтому свободного времени у Битси теперь было намного больше, чем требовалось. И чтоб хоть как-то заполнить томительно пустые часы, она без конца висела на телефоне, обмениваясь со старыми подругами свежайшими сплетнями и обсуждая последние скандалы.

Выгрузив свою коробку и заперев фургон, Шарлотта без тени удивления увидела, что Битси уже поджидает ее в дверях.

— Доброе утро! — прокричала Шарлотта, поднимаясь по лестнице на веранду.

Битси, как всегда, нарядилась в одно из своих цветастых платьев до середины икр, и каждый фиолетово-седой волосок на ее голове лежал в точности на предназначенном для него месте. Это была подвижная, будто птичка, женщина с лицом, удивительно мало для ее возраста испорченным морщинами. Шарлотте оставалось лишь мечтать, что, когда ей перевалит за восемьдесят, она будет выглядеть так же хорошо.

— И вам доброе утро! — улыбаясь, отозвалась Битси. Но улыбка ее тут же угасла. — Шарлотта, дорогая, как вы? Как вы себя чувствуете?

Она попятилась обратно в холл. Шарлотта вошла следом.

— Я так волновалась за вас и за вашего милого племянника! — Битси захлопнула входную дверь.

Хотя в голосе Битси звучало сочувствие, и, возможно, вполне искреннее, Шарлотта немедленно взяла себя в руки, стараясь не поддаться. Слишком хорошо знала она значение живых искорок, заплясавших в поблекших голубых глазах пожилой дамы: вне всякого сомнения, Шарлотту ожидал настоящий допрос с пристрастием.

— Какой позор! — тяжело вздохнула Битси. — Безобразие, да и только! Только что поженились… Да и вообще, чтобы такого человека обвинили в убийстве! Нелепость какая-то! Вот именно, не-ле-пость! — Она ласково подхватила Шарлотту под локоть. — Прошу вас, забудьте пока про уборку! И пойдемте на кухню. — Она потянула Шарлотту за руку, той осталось лишь повиноваться. — Помните, я заказывала новую соковыжималку — я вам о ней рассказывала на прошлой неделе, — ну так вот, вчера мне ее наконец-то привезли, и я только что сделала апельсиновый сок, совершенно свежий. Так что, прежде чем вы приступите к работе, мы с вами выпьем по стаканчику сока!

Ни о какой новой соковыжималке Битси не упоминала, но у Шарлотты не было ни малейшего желания ее поправлять. В последнее время старушка сильно переживала из-за того, что память начала ее подводить. Хотя сам факт покупки еще одной кухонной безделушки Шарлотту вовсе не удивил: Битси, как одержимая, хваталась за каждую новую игрушку, которая попадала в поле ее зрения. И, если Шарлотте не изменяла память, по последним подсчетам, у Битси уже имелось по крайней мере две соковыжималки.

Но уловки Битси ни на секунду не ввели Шарлотту в заблуждение. Ведь приглашение на «стаканчик сока» нужно лишь для отвода глаз, чтобы как следует расспросить Шарлотту и получить новую пищу для бесконечных сплетен. Шарлотта едва сдержала стон. По прошлому опыту общения с Битси она прекрасно знала: легче покориться. А на попытки сопротивления только лишнее время уйдет.

На кухне Шарлотта поставила свой контейнер, а потом и сама уселась за стол.

— Но только совсем маленький стаканчик! — предупредила она Битси. — Мне потом снова работать, в другом месте, так что уже пора начинать.

Протягивая Шарлотте высоченный стакан сока, Битси удивленно нахмурилась:

— В другом месте? А у кого? Я ее знаю?

Слишком поздно! Шарлотта поняла, что допустила промах.

— У Пэтси Дюфур, — неохотно проговорила она, прекрасно понимая, что собственными руками открывает неприятелю вход в крепость.

Глаза у Битси разгорелись еще ярче.

— Да, матушка, до чего же постыдная история! Я слышала, у Пэтси тогда чуть ли не нервный припадок случился! Говорят, кричала как резаная и никак не могла остановиться. Но разве можно ее винить? То, что грабители унесли столько вещей, и само по себе плохо. Но если ворованная ваза очутилась в твоем собственном дворе, а в ней — человеческие кости!.. — Битси поежилась и помотала головой: — Да у меня, наверное, вообще сразу бы случился инфаркт!

Шарлотта решила ни подтверждать, ни опровергать версию случившегося. Вместо этого она сделала большой глоток сока, но переусердствовала и, поперхнувшись, тяжело закашлялась.

— Боже мой, Шарлотта, что ж вы так спешите! — Битси указала на стакан, который та держала в руке. — Пейте потихоньку.

Шарлотта между тем все еще пыталась прочистить горло.

— А что же до этих старинных вещей… — Битси протянула руку и подтолкнула объемистый альбом для вырезок так, что он проехал половину стола. — Я внимательно слежу за новостями. — Наклонившись к столу, она постучала по альбому указательным пальцем. — И давно уже собираю все, что о них пишут, вот здесь… Насколько я понимаю, Пэтси сказала полицейским, что купила эту вазу на старом складе на улице Чупитулас, том самом, который превратили в доходный дом, — почти без передышки снова заговорила она и еще раз покачала головой. — Это ни капли меня не удивляет, по правде говоря, если учесть, какие у Пэтси связи в политических кругах!

Шарлотта сморщила нос… и, нарушив себе же самой данное обещание держать рот на замке, выпустила свое любопытство на волю:

— Нет, подождите! Какая связь между высокопоставленными приятелями Пэтси и каким-то старым складом, переделанным в доходный дом?

— Не в этом дело! Боже ты мой, Шарлотта, вы меня слушаете? Я же говорю о Лоуэлле Вебстере. Да Пэтси бы из кожи вон вылезла, лишь бы оклеветать этого чудесного человека.

Шарлотта почувствовала, что окончательно запуталась.

— Лоуэлл Вебстер?

Битси уставилась на нее, изумленно распахнув глаза:

— Да ладно, Шарлотта, только не говорите, что не знаете, кто такой Лоуэлл Вебстер!

— Ну да, конечно, я знаю, но какое отношение он имеет к Пэтси?

— Да самое прямое! Они ведь уже давным-давно заклятые враги.

— Враги?

Битси бросила на нее испепеляющий взгляд.

— Да, враги, Шарлотта! И еще с тех времен, когда оба они учились в Тьюлане. А тот склад до недавнего времени принадлежал Вебстеру — пока он его не продал. — И она снова постучала пальцем по альбому: — Об этом была большая статья в газете. — Битси поджала губы. — И вот еще что. Мне все равно, что там болтают сплетники: Лоуэлл не может иметь никакого отношения к этой банде громил, которые обворовывали кладбища. — Она передернула плечами. — Вот что случается с хорошим человеком, если он вдруг вздумает заняться здесь политикой! Если против него не могут ничего найти законным путем, так состряпают компромат, лишь бы только лишить его доброго имени и репутации. А я так думаю: Новому Орлеану чертовски повезло, что мэром в нем станет такой человек, как Вебстер! Будь мой Эдгар жив — упокой, господи, его душу, — он бы обеими руками был за него.

Следить за логикой Битси примерно так же трудно, как заниматься подводным плаванием в болоте.

— Так. А теперь дайте-ка мне попробовать разобраться, — проговорила Шарлотта, напряженно пытаясь отыскать смысл в гневной тираде Битси. — Вы утверждаете, что Пэтси намеренно указала на этот самый склад только потому, что им когда-то владел Лоуэлл Вебстер?

— А меня бы это ничуть не удивило! — со злорадной ухмылкой подхватила Битси. — Ничто не доставило бы ей большего удовольствия, чем увидеть, как доброе имя Лоуэлла смешают с грязью! И вот еще что. Я ни капли не удивлюсь, если окажется, что весь этот переполох и истерика — всего-навсего уловка, спектакль. Да, матушка, я готова поспорить на последний доллар: она бесстыдно лгала насчет того, откуда к ней попала ваза.

— Битси, а вы не думаете, что все это немного притянуто за уши? Напоминает какую-то теорию заговора? — Но в ту же секунду, когда слова эти слетели с ее уст, Шарлотта пожалела о том, что не может взять их обратно.

У старушки задрожала нижняя губа, и она горестно заморгала.

— Может быть, я и старею, Шарлотта, но слабоумием пока не страдаю! Может, кто-то и думает иначе, но мой разум чист и ясен!

— Ну конечно, конечно! — поспешила успокоить ее Шарлотта. Старческое слабоумие было одним из главных страхов Битси, вместе с панической боязнью того, что ее силой увезут из родного дома — под предлогом преклонного возраста или неспособности заботиться о себе. Шарлотта погладила старушку по руке: — Не обращайте на меня внимания! Я просто до сих пор расстраиваюсь из-за того, что приключилось с Даниэлем. — Она встала из-за стола. — Но теперь мне и в самом деле пора приниматься за работу.

Хоть Битси и ответила ей тусклой улыбкой и кивком, Шарлотта по-прежнему чувствовала, что старушка обижена.

— Да, кстати, — добавила она. — Знаете, мне показалось, что ваша новая соковыжималка и в самом деле работает гораздо лучше тех, остальных. Сок получился просто великолепный.

Как и надеялась Шарлотта, комплимент оказался именно тем лекарством, в котором нуждалась Битси. Глаза ее просветлели, и она наградила Шарлотту широкой, радостной ухмылкой.

— Да. Она правда гораздо, гораздо лучше!

…Готова поспорить на последний доллар: она бесстыдно лгала насчет того, откуда к ней попала ваза…Слова Битси надоедливой мухой все утро звенели в ушах Шарлотты, а вместе с ними имя Лоуэлла Вебстера, которое что-то слишком часто приходилось ей слышать за последнее время.

К полудню она управилась с работой и, когда собралась уходить, заметила, что Битси, похоже, пришла в более бодрое расположение духа. Уложив последний флакон в ящик, Шарлотта облегченно вздохнула. Все утро напролет она вела бесконечный, утомительный спор с самой собой. Хочешь — не хочешь, а все-таки придется на время отменить собственные правила насчет сплетен и неуместного любопытства.

Но ведь иного выхода нет. На кону — две жизни и даже четыре, если считать Дэви и второго, еще не рожденного, малыша. И чтобы помочь Наде с Даниэлем, она вынуждена добывать необходимую информацию… А добывать ее можно лишь одним способом. Слегка сунуть нос в личную жизнь Пэтси Дюфур — это ведь совсем небольшая плата за истину… ведь так?

Теперь оставалось придумать лишь одно: как половчее завести разговор о Лоуэлле Вебстере, чтобы это не выглядело подозрительным или… Шарлотта поежилась… бестактным.