Глава 24

Саутуолд

Я смотрю на снежинки за стеклом, которые летят с неба и кружатся в воздухе, подобно пухленьким падшим ангелам. Из-за снега на крыльце дома Элси то и дело вспыхивают лампочки охранной сигнализации, и подсвеченные белые крупные хлопья превращаются в сказочную декорацию к истории, которую рассказывает мне пожилая женщина.

Пока эта история почти не имеет ко мне отношения, и я не улавливаю в ней ничего важного, однако она почему-то меня успокаивает. Слушая, как другие люди, в том числе моя бабушка, боялись потерять своих близких и какую сложную жизнь они вели в стенах Уортон-Парка, я понимаю, что страдания выпали не только на мою долю.

Возможно, разница в том, что со мной все случилось внезапно. У меня не было задушевного разговора на продуваемом ветрами пляже, и я не успела сказать им о своей любви, не успела попрощаться...

Беда пришла неожиданно. Я не была к ней готова. В отличие от женщин, которые проводили своих мужей на войну, а потом утешали и поддерживали друг друга, я чувствую себя совершенно одинокой: мне не к кому обратиться за сочувствием.

Земля по-прежнему вращается, а жизнь вокруг меня идет, как ни в чем не бывало. Никто не устраивает дней поминовения по двум погибшим душам. Только жена и мать скорбят в своем неразделенном трауре.

И все же... Я не прошла сквозь тяготы войны, и моим мальчикам не довелось, подавляя страх, идти на смерть, как бедному Гарри Кроуфорду и дедушке Биллу. И если мои драгоценные муж и сын, в конце концов, умерли, то я могу хотя бы надеяться, что это случилось быстро.

Однажды кто-то сказал мне, что смерть так же естественна, как и рождение, что это такая же неотъемлемая часть бесконечного цикла человеческой радости и человеческого горя. Она приходит ко всем нам, однако мы не в состоянии спокойно воспринимать мысли о бренности нашего бытия и о кончине наших любимых.

Какой бы легкой ни была смерть, это нисколько не умаляет тяжесть потери для тех, кто остается жить.

Джулия тряхнула головой, отгоняя мрачные мысли.

— И что было дальше, бабушка?

— Ну, так вот. Оливия вернулась с холкхэмского пляжа совсем другой девушкой. Она опять начала смеяться и улыбаться... будто солнце выглянуло из-за туч, — вспоминала Элси дальше. — Они оба лучились счастьем. Когда Гарри был дома, он больше не спал в своей гардеробной, и я часто видела, как они гуляют по парку, держась за руки. Они выглядели, как любая молодая влюбленная пара. Конечно, все это длилось недолго, но они успели провести несколько недель вместе. А к тому времени, когда Гарри с Биллом уехали на континент, Оливия уже была в положении.

— Она забеременела? Значит, он не был геем?

Элси вздохнула и печально покачала головой:

— Нет, Джулия. Я могу в этом поручиться, учитывая то, что произошло позже. Наверное, для Оливии было бы лучше, если бы он все-таки оказался геем. Тогда бы не случилось ужасной трагедии.

— Что ты имеешь в виду, бабушка? — в замешательстве спросила Джулия. — Ведь они счастливо прожили остаток своих дней, не так ли?

— Ох, Джулия, — Элси ласково взглянула на девушку, — не все в жизни имеет счастливый конец, и ты это прекрасно знаешь. Самое большее, на что мы можем надеяться, — это мгновения счастья. Нам надо научиться радоваться им, пока есть возможность. У Оливии и Гарри были такие мгновения. — Элси зевнула. — Прости, но я очень устала. Долгий рассказ меня утомил. Мне надо пойти прилечь.

— Конечно, иди. Может, принести тебе попить? — предложила Джулия, когда Элси тяжело поднялась с дивана и выключила газовый камин.

— Да, было бы неплохо. В кухонном шкафчике есть какао. — Элси указала в сторону кухни, а сама побрела по узкому коридору к себе в спальню.

— Сейчас принесу, — кивнула Джулия, выходя вместе с ней из гостиной.

Она приготовила какао и вошла с чашкой в комнату, где под розовым атласным покрывалом лежала Элси.

— Спасибо, милая, — улыбнулась пожилая женщина, когда Джулия поставила чашку на прикроватный столик. — В последнее время мне редко приносят горячие напитки в постель.

Девушка нагнулась и поцеловала Элси в лоб.

— Спокойной ночи, бабушка. Спасибо за интересный рассказ.

— Как ни грустно говорить, но это только начало. Продолжим нашу беседу завтра. В соседней комнате для тебя приготовлена постель. Спи крепко, милая, и пусть тебя не кусают клопы.

Джулия вышла из спальни Элси, открыла соседнюю дверь, потом разделась и забралась под расшитое цветочками пуховое одеяло. Она не стала задергивать шторы, чтобы видеть, как падает снег за окном. Ей нравилось смотреть на кружащиеся снежинки — это тихое зрелище успокаивало.

Ксавьер вырос в Москве, и для него снег был таким же обычным явлением, как дождь в Норфолке, — обычным и раздражающим. Однажды он взял ее с собой... Джулия повернулась на другой бок и переключилась на другие мысли.

«Я пока не готова думать о прошлом...»

Проснувшись, Джулия ощутила запах жарящегося бекона. Она протянула руку, взяла с прикроватного столика свой мобильный телефон и посмотрела на время. Почти десять! Девушка вздохнула и вновь улеглась на подушки.

«Неужели я так долго спала? И ни разу не проснулась за ночь!»

Раздался стук в дверь.

— Войдите!

В спальню заглянула Элси.

— Доброе утро, милая. Через десять минут для тебя будет готов полноценный английский завтрак. А пока сходи прими душ и оденься.

Джулия послушно выполнила указания бабушки, по-прежнему чувствуя жуткую усталость, потом вошла в кухню и села за стол, чтобы приняться за завтрак: такого утреннего пиршества она уже давно себе не устраивала. Однако через пять минут ее тарелка была пуста, и Элси положила ей вторую порцию бекона.

— Тебе всегда нравились горячие завтраки, правда, милая? — спросила она с улыбкой.

— Должно быть, сказывается свежий воздух Уортон-Парка. Помню, когда жила там, все время много ела.

— По-моему, тебе стоит вернуться к прежним привычкам. — Элси показала на худые руки девушки.

— Уверяю, бабушка, я чувствую себя гораздо лучше. — Джулия посмотрела мимо Элси, в окно, и увидела, что снег уже начал таять. — Наверное, мне надо ехать, пока погода не испортилась.

— Да, — рассеянно ответила Элси, занятая мытьем посуды.

— Ты отдохнула? Расскажешь, что было дальше?

Руки в мыльной пене на секунду замерли — Элси задумалась.

— Признаться, вчерашний разговор меня сильно утомил. Может, приедешь ко мне в следующий раз, и тогда я расскажу тебе конец этой истории?

— Ладно. Ответь мне только на один вопрос, бабушка: что стало с тем ребенком, которого, как ты сказала, носила Оливия, когда Гарри ушел на войну?

Пожилая женщина перестала мыть посуду.

— На пятом месяце у бедняжки случился выкидыш. А она уже чувствовала, как он шевелится. Это стало для нее страшным ударом. Пока Оливия ходила беременной, я просила ее поменьше работать, но бесполезно — она часами носилась по полям, как угорелая. Адриана, ее светлость, занедужила, как только Гарри уехал, и Оливия взяла на себя львиную долю забот о поместье. Я знаю, что некоторые женщины могут дергать репу на огороде до той минуты, пока младенец не вылезет из утробы, но Оливия, хоть и хотела казаться сильной, была прирожденной леди. Этот ребенок очень много для нее значил. Он должен был стать долгожданным наследником Уортон-Парка.

— Но когда Гарри вернулся с войны, Оливии было лет двадцать пять, не больше, и, значит, она могла родить еще, верно?

Элси отвернулась от раковины и взглянула на внучку, покачивая головой:

— Прости, милая, но на все эти вопросы я отвечу тебе в другой раз.

— Хорошо. — Джулия потупилась.

— Мне бы хотелось оставить этот дневник у себя. Можно? Я его никогда не читала, — пробормотала Элси.

— Конечно, бабушка. Ты имеешь больше прав на него, чем кто-то еще.

— Не совсем так, милая... — Элси замолчала. Джулия заметила, как она с трудом взяла себя в руки. — Давай оставим эту тему до следующего раза, идет? Ну, девочка моя, тебе пора ехать. Я принесу тебе твое пальто.

Элси стояла на крыльце и смотрела, как Джулия съезжает с подъездной аллеи. Когда машина стала набирать скорость, бывшая служанка весело помахала ей вслед, потом закрыла дверь, прошла в гостиную и взяла с кофейного столика дневник. Держа его между ладонями, она закатила глаза, словно в молитве.

— Ох, Билл, — прошептала Элси. — Как жаль, что тебя нет рядом, и ты не можешь подсказать мне, как поступить. Я не знаю, что рассказывать ей, а что нет.

Тяжело опустившись в кресло, она положила дневник себе на колени, медленно перевернула обложку и принялась читать.