на главную | войти | регистрация | DMCA | контакты | справка | donate |      

A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W X Y Z
А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я


моя полка | жанры | рекомендуем | рейтинг книг | рейтинг авторов | впечатления | новое | форум | сборники | читалки | авторам | добавить

реклама - advertisement



Глава 13

Спустя два дня коронер начал дознание по поводу обстоятельств гибели Кейлеба Стоуна. На скамьях для публики не осталось ни одного свободного места. Случай казался всем на редкость необычным, и многим не терпелось узнать, как такое могло произойти.

Лорду Рэйвенсбруку пришлось прибыть в судебное присутствие для дачи показаний, поскольку он являлся единственным непосредственным свидетелем смерти Стоуна. Вместе с ним вызвали троих конвойных, сидевших теперь напряженно выпрямившись и испытывая смущение и почти панический страх. Джимсон не сомневался в невиновности всех троих, Бейли, наоборот, считал себя и своих товарищей виноватыми с головы до ног и достойными соответствующего наказания, а третий охранник, тот, которого отправили доложить о случившемся, вообще отказывался высказывать какое-либо мнение.

Эстер явилась в суд по вызову Рэтбоуна, а не коронера. Кроме нее, там находился врач, производивший официальное освидетельствование трупа.

Энид Рэйвенсбрук сидела рядом с мужем. Ее лицо по-прежнему оставалось бледным и изможденным, но во взгляде женщины чувствовалась твердость, и она к тому же уже не выглядела столь больной, как неделю назад. Возле нее находилась Женевьева Стоунфилд вместе с исполненным спокойствия и решительности Тайтусом Нивеном.

Селина Херрис сидела в одиночестве с высоко поднятой головой. Лицо ее сделалось белым, как бумага, а взгляд неподвижных глаз казался пустым после пережитого потрясения. Посмотрев в ее сторону, Оливер испытал какое-то необъяснимое сострадание. Их не объединяло абсолютно ничего – ни культура, ни какое-либо дело, ни вера в одни и те же идеалы. Они, можно сказать, даже говорили на разных языках. И все же, глядя на нее, Рэтбоун испытал такое ощущение, будто он сам тоже понес тяжелую утрату. Он понимал, что значит лишиться того, что было тебе неизмеримо дорого, как бы ты к этому ни относился и какие бы странные чувства при этом ни проявлял.

Эбенезер Гуд пока не появлялся. Ему полагалось выступать в роли официального представителя интересов Кейлеба Стоуна.

Оливер убедил Женевьеву позволить ему представлять ее как невестку покойного и, следовательно, его ближайшую родственницу. Рэйвенсбрук, будучи лишь опекуном Кейлеба в детстве, так и не усыновил официально ни одного из братьев, а Селина не являлась его законной женой.

Коронер, грузный добродушный мужчина, часто улыбающийся, однако скорее из любезности, чем в силу врожденного чувства юмора, что вполне соответствовало его профессии, объявил о начале дознания с соблюдением необходимых формальностей, а потом пригласил первого свидетеля – охранника по имени Джимсон. Обстановка этого зала выглядела весьма скромно в сравнении с судом в Олд-Бейли. Свидетелям не приходилось подниматься на высокую трибуну, и в зале не было покрытых изысканной резьбой стульев для присяжных, а коронер, в отличие от судьи, не восседал на похожем на королевский трон кресле. Джимсон прошел за незатейливое ограждение, отделявшее свидетельское место от остальной части зала, а дознаватель устроился за довольно изящным дубовым столом.

Свидетель дал клятву говорить правду, а потом назвал собственное имя и занятие. При этом он так волновался, что у него судорожно дергалось горло и он то и дело заикался.

Коронер посмотрел на него с благосклонной улыбкой.

– Теперь, мистер Джимсон, просто расскажите, что случилось. Не надо так пугаться. Мы лишь проводим дознание, вас ни в чем не обвиняют, – подбодрил он конвойного. – Давайте! Начните с того момента, когда арестованного вновь передали под вашу охрану, объявив перерыв в судебном заседании.

– Да, сэр! Ваша честь! – с готовностью отозвался взволнованный свидетель.

– Обращения «сэр» вполне достаточно. Я не судья, – поправил его дознаватель.

– Да, сэр. Благодарю вас, сэр! – Джимсон тяжело вздохнул, и у него опять дернулось горло. – Он вел себя очень странно – я имею в виду арестованного. Он смеялся, кричал и ругался на чем свет стоит. Мне еще ни разу не попадался такой злобный парень, и еще этот смех вдобавок, как будто все это казалось ему какой-то забавной шуткой. Но он вовсе не собирался нам сопротивляться, – поспешно добавил Джимсон. – Он спокойно прошел в камеру, и мы его там заперли.

– Мы? – спросил коронер. – Вы можете вспомнить, кто именно из вас его запер?

– Да, сэр. Это был я.

– Понятно. Продолжайте.

В зале стояла почти полная тишина, нарушаемая лишь шорохом одежды, когда кто-то из зрителей пытался устроиться на своем месте поудобнее, да еще какая-то женщина обратилась шепотом к сидящему рядом соседу. Присутствующие на дознании журналисты пока не делали никаких записей.

– Потом пришел лорд Рэйвенсбрук и попросил разрешения пропустить его к арестованному, сказав, что он его единственный родственник, – продолжал свой рассказ Джимсон. – Он еще сказал, что дела подсудимого совсем плохи и присяжные, похоже, скоро вынесут вердикт, после чего ему уже не позволят с ним увидеться с глазу на глаз, как с приговоренным. А пока он оставался невиновным – по крайней мере, по закону.

– Я понимаю. – Коронер утвердительно кивнул. – Вам незачем это объяснять, это и так ясно и вполне естественно.

– Благодарю вас, сэр. – Слова дознавателя, похоже, не принесли охраннику ни малейшего облегчения. – Мы все, то есть Бейли, Элкотт и я, решили, что он прав, и позволили ему войти…

– Подождите, мистер Джимсон, – перебил его коронер. – В каком состоянии находился подсудимый, когда вы пропустили к нему лорда Рэйвенсбрука? Как он себя вел, как держался? Проявлял ли он злобу, подобно тому, о чем вы говорили раньше? Как он встретил лорда Рэйвенсбрука?

Конвойного охватило смущение.

– Вы видели его, мистер Джимсон? – продолжал настойчиво выяснять дознаватель. – Вы должны дать правдивый ответ. Речь идет о гибели человека, находившегося под вашей охраной.

– Да, сэр. – Свидетель судорожно сглотнул, в отчаянии не сознавая ничего, кроме собственной ответственности. – Нет, сэр, я не входил в камеру вместе с их светлостью. Я… Мне не хотелось туда входить. Он приходился подсудимому родственником, и к тому же я узнал от конвойных, охранявших его на суде, как плохи у него дела, узнал, что его собираются повесить. Я пропустил к нему его светлость, когда тот сказал, что ему хочется поговорить с подсудимым с глазу на глаз…

– Лорд Рэйвенсбрук заявил, что он желает остаться наедине с подсудимым?

– Да, сэр, он так и сказал.

– Понятно. А потом что случилось?

– Вскоре их светлость вышел и попросил перо, чернила и бумагу, потому что арестованному захотелось написать заявление или что-то еще, я точно не помню. – Джимсон нервно теребил воротник мундира, словно тот жал ему шею. – Я отправил за ними Бейли, и когда тот все принес, я передал это их светлости, после чего он вновь прошел в камеру. Не прошло и нескольких минут, как мы услышали крики и удары в дверь. Когда я ее отпер, их светлость вышел, пошатываясь, весь в крови, и сказал, что случилось несчастье или еще что-то вроде того и что подсудимый мертв… сэр. – Тяжело вздохнув, свидетель принялся рассказывать дальше: – На него страшно было смотреть, он сделался совсем белым и был страшно потрясен, бедный джентльмен… Поэтому я велел Бейли помочь ему. Тот, по-моему, принес стакан воды, но их светлость находился в таком состоянии, что не смог даже выпить ее.

– Вы заходили в камеру, чтобы посмотреть, что с подсудимым? – строго спросил коронер.

– Да, сэр, конечно. Он лежал в луже крови, похожей на озеро, сэр, а глаза у него были широко раскрыты, словно он еще что-то видел. – Охранник снова поправил воротник. – Он уже умер, и ему ничем нельзя было помочь. Я прикрыл дверь, не запирая ее, потому что в этом уже не было нужды. Элкотт ушел доложить о случившемся, а я занялся их светлостью, дожидаясь, пока ему помогут.

– Спасибо, мистер Джимсон. – Коронер поискал взглядом Эбенезера. – Где мистер Гуд? – спросил он, нахмурившись. – Насколько мне известно, он должен представлять интересы близких погибшего. Я не ошибаюсь?

Рэтбоун поднялся со своего места.

– Да, сэр, вы правы. Я не знаю, по какой причине он сейчас отсутствует. Прошу суд извинить его. Я не сомневаюсь, он скоро появится.

«Ему и вправду лучше не задерживаться, – мрачно подумал Оливер про себя, – или дело решат не в нашу пользу ввиду его неявки».

– Здесь не требуется обязательного участия адвоката, мистер Рэтбоун, – раздраженно заметил коронер. – Если мистер Гуд не удостоит нас своим присутствием, дознание будет продолжаться без него. У вас имеются какие-либо вопросы к свидетелю?

Набрав полную грудь воздуха, Оливер собрался произнести как можно более длинный и уснащенный многочисленными изысками ответ. Однако ему не пришлось этого делать, потому что в эту минуту двери широко распахнулись и в зал буквально ворвался Эбенезер в пальто с развевающимися от быстрой ходьбы полами и кипой бумаг в руках. Одарив коронера ослепительной улыбкой и витиевато извинившись, он направился к отведенному для него месту, умудрившись потревожить всех находящихся в радиусе десяти футов людей, прежде чем наконец уселся.

– Вы готовы, мистер Гуд? – с мрачным сарказмом поинтересовался коронер. – Я могу продолжать?

– Конечно! – ответил адвокат со своей обычной ослепительной улыбкой. – С вашей стороны очень любезно, что вы решили меня дождаться.

– Мы не ждали вас! – сердито бросил дознаватель. – У вас есть вопросы к свидетелю, сэр?

– Несомненно, благодарю вас. – Гуд поднялся на ноги, рассыпав по полу бумаги, а потом, собрав их вновь, принялся, наконец, задавать множество вопросов, отвечая на которые Джимсон, по существу, еще раз подтверждал сказанное им раньше. Никто из присутствующих в зале не услышал ничего нового, однако на повторный допрос свидетеля ушло немало времени, чего, собственно, и добивался Эбенезер. Как и Рэтбоун, коронер с немалым трудом сдерживал все больше охватывающее его нетерпение.

Вслед за Джимсоном выступил Бейли – другой конвойный. Дознавателю удалось добиться от него абсолютного подтверждения показаний напарника, причем в весьма краткой форме. Он сейчас явно не желал заниматься исследованием возможных противоречий.

Эбенезеру пришлось проявить немалую изобретательность, придумывая достаточное количество вопросов, чтобы отнять еще полчаса, из-за чего Оливеру уже почти ничего не оставалось добавить. Адвокат Кейлеба снова пересказал его слова, описал его жесты, постарался передать интонацию его голоса и поведал зрителям все подробности его поведения на суде. Он даже поинтересовался у Бейли, о чем, по его мнению, Стоун думал и какого исхода ожидал, пока коронер не прервал поток его красноречия, заявив, что он заставляет свидетеля предполагать то, о чем он никак не может знать.

– Но, сэр, мистер Бейли – не простой свидетель. Он наверняка прекрасно разбирается в особенностях настроения и надеждах подсудимых, которых обвиняют в тяжких преступлениях, – возразил обвинитель. – Этот человек занимается этим чуть ли не ежедневно, так что он, несомненно, лучше, чем кто-либо другой, может знать, надеется ли подсудимый на оправдательный приговор или нет. Для нас крайне важно установить, находился ли Кейлеб Стоун в отчаянии или еще питал какие-то надежды остаться в живых.

– Конечно, мистер Рэтбоун, – согласился коронер. – Но мистер Бейли и мистер Джимсон уже сообщили вам обо всем, что им известно. Делать какие-либо выводы входит в мою компетенцию, а никак не в компетенцию свидетелей, какими бы опытными они ни являлись.

– Да, сэр, – неохотно ответил Оливер. Часы показывали только час дня.

Посмотрев на часы, дознаватель объявил перерыв на обед.


* * * | Брат мой Каин | * * *