на главную | войти | регистрация | DMCA | контакты | справка | donate |      

A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W X Y Z
А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я


моя полка | жанры | рекомендуем | рейтинг книг | рейтинг авторов | впечатления | новое | форум | сборники | читалки | авторам | добавить



Глава 1

Снег… Он шёл не переставая. Маленькая, невзрачная часовня и многочисленные неуклюжие строения приобретали постепенно всё более опрятный вид. Вечерние сумерки оказались не в силах сдержать очарования первого снега. Их словно накрыло тончайшим белым покрывалом. И лишь величественное здание созерцало пелену падающих снежинок с холодным равнодушием.

Два высоких шпиля, на которых гордо красовались кресты, издали являли взорам аббатство Сен-Виктор. Здание аббатства полностью сооружённое из серого камня, в готическом стиле, узкое и непомерно длинное, с многочисленными арками и колоннами, покрытое сплошь витиеватой резьбой, нанесённой умелой рукой скульптура — оно вызывало молчаливое удивление со смесью настороженности у тех немногих, кто впервые оказывался в этом месте. Но то было лишь первое впечатление, ибо здесь, на окраине Парижа, царило тихое, умиротворённое спокойствие. Стоило лишь бросить короткий взгляд на монастырский сад, как приходило понимание этой истины. Ибо там трудилась небольшая группа монахов. Они покрывали хворостом крышу деревянного строения, в котором содержался монастырский скот, пытаясь как можно надёжнее защитить животных от снега. Закончив работу, соблюдая заведённый порядок, монахи цепочкой, один за другим, торопливо двинулись назад, в аббатство.

— Господи Иисусе!

Один из братьев, монахов — августинцев, споткнулся и едва не растянулся на каменистой площадке, уложенной неровными булыжниками. Его вовремя успели подхватить два других монаха, идущие вслед за ним. В тот же миг раздался негромкий, мягкий голос:

— Не давший упасть — да благословен будет!

— Не давший упасть — да благословен будет! — чуть нестройно повторили два десятка монахов и, осенив себя крестным знамением, продолжили путь. Выстроившись вереницей, они, брат за братом, преодолевали длинную лестницу, ведущую из монастырского сада к зданию аббатства.

Из-под подолов черных ряс то и дело мелькали потрёпанные сандалии и огрубевшие пятки.

Головы покрывали капюшоны, скрывая лица и придавая в заснеженных сумерках монахам вид загадочный и несколько потусторонний.

Едва последний августинец миновал лестницу, как громко зазвонили колокола аббатства Сен-Виктор, призывая всех к вечерней молитве. Поёживаясь от холода, пряча руки в широких рукавах ряс, монахи по одному исчезали в высоких стрельчатых дверях величественного здания, тем самым обозначая начало девятого канонического часа, коий получал дальнейшее продолжение на ступенях амвона главной часовни аббатства. Расположившись в строгом соответствии с монастырским уставом и бросая умиленные взгляды на статую Христа, подле которой находился преподобный аббат Буандре, они приступили к божественному изложению Градуала. Время от времени песнопение вызывало на лице почтенного аббата лёгкую гримасу раздражения. Видимо, в такие мгновения он вспоминал трактат «О пении» Ги де Шарле, ученика святого Бернара, который советовал воздержаться от пения псалмов братьям, не готовым должным образом передать божественную силу молитвы. Пожалуй, некоторым братиям-монахам следовало бы заняться пением «Veni Creator», источавшим раскаяние и сокрушение сердца, где звучанию голоса не придавалось особого значения.

А посему почтенный аббат, призвавший на время богослужения всё своё долготерпение и выдержку, не сумел сдержать облегчённого вздоха, когда чтение псалмов завершилось. И снова раздались удары колокола. Семь ударов — они означали семь часов вечера, время отхода ко сну.

Монахи, опустив глаза долу, стали молча расходиться по кельям.

Едва последний из них покинул часовню, как аббат преклонил колени перед статуей Иисуса Христа и, осенив себя святым крестом, пробормотал:

— Прости их, Господи… и дай мне силы далее терпеть эти муки!..

Он тяжело поднялся и собирался было уже покинуть часовню, но внезапно вздрогнул и отпрянул в испуге назад. Мгновением позже у него на лице появилось отчётливое недовольство. В часовне, совершенно бесшумно, появился ещё один монах. В руках он держал горящий факел.

Он не был похож на всех остальных. Мощную фигуру не могло скрыть даже монашеское одеяние.

На лице видны были следы сабельных ударов. Один из них — наиболее глубокий, спускался со лба до самого подбородка, разделяя надвое левый глаз. Отчего мрачное лицо приобретало откровенно угрожающее выражение.

Аббат Буандре неторопливо приблизился к вошедшему и внушительно произнёс:

— Я просил тебя никогда не подкрадываться ко мне. И вообще, как у тебя получается… незаметно появляться? Впрочем, неважно, — аббат махнул рукой, понимая, что и на этот раз не услышит ответ. Да он и не мог его услышать. Человек, стоявший перед ним, был нем. — Иди, проверь приёмную, хоры, кладовую, постройки осмотри… и не забудь лазарет. Ворота закрой на засов.

Братья не должны покидать стены монастыря в ночное время. И спрячь это, — аббат, слегка поморщившись, указал на кончик шпаги, торчавший из-под рясы, рядом с правой сандалией. — А я тем временем навещу бедняжку. Подумать только… и ей приходиться прятаться. Неисповедимы пути Господни! — Аббат снова перекрестился и, более не мешкая, удалился.

Раздалось лёгкое шуршанье. Странный монах водрузил факел в пустой держатель на стене и стянул с себя рясу. Под рясой оказалась тонкая кольчуга поверх длинной рубашки. Монах ослабил ремни на поясе, к которым была пристёгнута шпага, приподнял их, и уже хотел снова закрепить, как взгляд его упал на ножны. На изуродованном шрамами лице появилось загадочное выражение. Он поднёс ножны к факелу. Пламя ярко осветило надпись на ножнах: «И смерть отступала, и преданность сверкала, отвага голову склоняла. Не слуге, но другу — король Франции».

Странные слова… Из груди монаха-воина вырвался судорожный вздох. Видимо, значение этих слов ему было хорошо известно. Он вернул ножны на место, подтянул ремни, быстро накинул на себя рясу и, сжав в широкой, жёсткой ладони факел, покинул часовню. Спустя несколько минут он уже выходил в монастырский двор.

А почтенный аббат Буандре тем временем вошёл в небольшую келью, что находилась в Западной части монастыря. Келья эта отличалась от всех других скудной мебелью и перегородкой из грубого холста. Возле двери, слева от стены, лежала охапка соломы, а по другую стороны ширмы раздался девичий голос, полный скрытого очарования:

— Это ты, добрый друг мой?

— Нет, дитя, — со всей возможной мягкостью ответил аббат Буандре.

Он откинул полог и прошёл на другую сторону. Из обстановки здесь имелся старый сундук, простенькая, но опрятная кровать, стол с письменными принадлежностями и стопкой книг и стул, на котором сидела юная особа в скромном и далеко не новом суконном платье, коричневом, с отделкой слегка вытертыми чёрными бархатными лентами. При появлении аббата девушка присела в поклоне — гладко причёсанная каштановая головка в благонравном чепце склонилась, приоткрыв сзади нежную девичью шейку, — и прикоснулась губами к протянутой для благословения руке. Затем выпрямилась и, устремив на аббата глубоко признательный взгляд выразительных карих глаз, застыла в почтительной позе.

— Бедное дитя, тебе ли находиться здесь, среди братьев нашего аббатства? — Буандре огорчённо покачал головой и продолжил столь же сокрушённым голосом: — Господь свидетель, я всеми силами пытаюсь помочь тебе, но я слишком слаб.

— Не стоит беспокоиться обо мне, — тихо молвила в ответ девушка. — Мне ли роптать на судьбу, когда рядом со мной вы… и мой ангел-хранитель.

Аббат негромко кашлянул и с некоторой опаской оглянулся в сторону входной двери. И уж затем, понизив голос, прошептал:

— Признаться, дитя моё… именно из-за него я и пришёл. Мне неловко просить, но всё же… не могли бы вы избрать другое место для своих прогулок? Он пугает братьев. Сказать правду, и мне порою становится не по себе, когда я его вижу. Что уж говорить о несчастных крестьянах, которые везут скудную пищу в монастырь. Один из них после встречи с этим человеком, стал заикаться. Лишь молитвы, вознесённые Господу, позволили избавиться от столь неудобного недуга.

— Можете не беспокоиться, святой отец, — с присущей ей мягкостью и смирением отвечала Изабель, — впредь мы никогда больше не станем прогуливаться в монастырском саду.

— Да благослови тебя Господь! — аббат, осенив её крестным знамением, покинул келью.

После его ухода Изабель, словно сразу обессилев, опустилась на стул. Красивые тёмные глаза, глядевшие на распятие на грубой каменной стене, затопила тоска, а нежные губы раскрылись, чтобы издать печальный шёпот:

— Я не ропщу, Господи. Пусть всё вершится только по воле Твоей, ибо только от Неё зависит моя жизнь. И если Ты решишь отнять её у меня, я и тогда не стану роптать. Я лишь обращусь к Тебе с мольбой — даровать свою милость тому, кто заслуживает её больше меня…

Тем временем тот самый странный монах, с оружием под потрёпанной рясой и следами боевых ранений на лице, заканчивал осмотр двора. Он двигался вдоль ограды по направлению к воротам, когда с другой стороны послышался негромкий решительный голос:

— Она здесь. Не может быть никаких сомнений!

Вслед за чем раздались приглушённые голоса и явственный лязг оружия.

Странный монах опустился на корточки, медленно уложив горящий факел перед собой, и закидал его снегом. Издав лёгкое шипенье, огонь погас. Монах вскочил на ноги и быстро направился в сторону той самой двери, откуда чуть ранее вышел. При этом он старался не упускать из виду всё пространство перед воротами, которые ему так и не удалось закрыть. Густой снег, валивший теперь крупными хлопьями, мешал ему наблюдать за надвигающей опасностью, но он же скрывал его от возможных врагов. В тот миг, когда он исчез в проёме двери, во двор монастыря вступили около двух десятков вооружённых людей.

Когда странный монах ворвался в келью к Изабель, она уже готовилась ко сну. Шелковистые каштановые волосы девушки струились мягкими волнами по её плечам и спине. Она стояла на старенькой вытертой циновке, брошенной у узенькой кровати, в полу расшнурованном платье, прижимая к груди обветшалую ночную сорочку. Едва завидев его, она сразу всё поняла:

— Они здесь? — только и спросила Изабель упавшим голосом. Разжавшиеся девичьи руки выпустили притиснутую к груди рубашку, и она мягкой бесформенной грудой легла к ногам девушки. Воин в монашеской рясе опустил глаза. — Я знаю, что они здесь, иначе бы ты не вошёл ко мне. Я останусь и приму свою участь. А ты беги… беги, мой добрый друг, спасай свою жизнь.

В ответ странный монах молча подошёл к постели и сдёрнул с неё покрывало. Затем накинул его на плечи Изабель и подхватил её на руки. Они лишь на мгновение встретились взглядами.

Неизвестно, что именно увидела в глазах своего друга и защитника Изабель, но с того момента она более не произнесла ни слова.

А странный монах с ней на руках покинул келью. Мгновением позже он нырнул в полутёмный коридор. Он шёл так быстро, как только мог, укутывая Изабель плотнее в ветхое покрывало.

Сумрачный коридор привёл к запертой маленькой двери. Здесь странный монах опустил девушку на пол и взялся за засов. Дверь бесшумно отворилась. В лицо обоим колко ударили тысячи снежинок. Не обращая на них внимания, он вышел наружу и быстро настороженно осмотрелся.

После чего вернулся, опять поднял Изабель на руки и снова вышел, уже с нею на руках.

Сжимая драгоценную ношу, он целенаправленно двинулся к ограде монастыря. Где-то там должна была находиться калитка. Поднявшийся к ночи ветер сёк его лицо и руки острой снежной крупой, запутывался в волосах, превращая их в седые космы. До ограды оставалась самая малость, когда до слуха беглецов донёсся явственный шум. И что самое странное, шум шёл со стороны ограды. Ещё не видя опасности, странный монах осознал, что их загоняют в ловушку. По всей видимости, те, от кого они с Изабель скрывались в аббатстве и от кого бежали сейчас, успели расставить своих людей повсюду. Это предполагало предательство со стороны одного из братьев аббатства. Но рассуждать на эту тему было некогда. Следовало принять решение. И он его принял. Он резко свернул вправо и побежал в сторону одиноко возвышающейся колокольни.

Он не видел врагов, но чувствовал их дыхание за спиной. Достигнув колокольни, он вбежал внутрь и, опустив Генриетту, быстро задвинул тяжёлый деревянный засов на двери.

Прошло менее минуты, когда дверь начали сотрясать мощные удары. Вслед за ними раздались угрожающие голоса:

— Откройте дверь и сдавайтесь. Только так вы сохраните свою жизнь!

Изабель устремила на монаха умоляющий взгляд.

— Я знаю, что это ложь. Они не пощадят нас. Но ты… ты можешь спасти свою жизнь. Они не станут тебя преследовать, если получат меня.

Ответом стал угрюмый взгляд и вздёрнутая рука. Она показывала Изабель на узкую лестницу, что вилась спиралью вдоль стены до верхнего основания башни. Странный монах нагнулся и без видимого труда оторвал по кругу нижний край своей рясы вплоть до самого колена.

Почувствовав полную свободу в движениях и избавившись от опасности запутаться в складках собственной одежды, он вытащил шпагу и снова устремил взгляд на девушку. Её глаза невольно наполнились слезами. Не нужно было никаких слов. Его поступки говорили о том, что он позволит прикоснуться к ней не раньше, чем сам расстанется с жизнью.

В этот миг раздался оглушительный треск, и в досках двери показалось острие топора. Один за одним гулко сыпались новые и новые удары. Дверь сотрясалась, во все стороны летели щепки.

Изабель смотрела на своего спутника так, словно прощалась с ним навсегда. Все её чувства выразились в лёгком рукопожатии. Покрывало сползло с её плеч, странный монах подхватил его, резким движением снова накинул его ей на плечи и жестом велел двигаться вверх по лестнице.

Подчинившись, Изабель побежала по ступенькам — выше, выше. Следом за нею, спиной вперёд, не спуская жёсткого сосредоточенного взгляда с уже почти выломанной двери, стал подниматься и странный монах. Несколько долгих мгновений старинная дубовая дверь ещё сдерживала натиск нападавших, но вот она обрушилась с грохотом, и внутрь ворвались несколько вооружённых шпагами и кинжалами людей с перекошенными азартом погони лицами.


Луи Бриньон Чаша императора | Чаша императора | Глава 2