Глава 6

Вильсон широко распахнул дверь и отошел в сторону, испытующе глядя на да Силву и бумажный мешок, который тот принес.

— Ну, наконец-то! Перейра передал мне твое сообщение, включая ненужное замечание о «Реми Мартин», и я принял его к исполнению. Чем и горжусь. А что там у тебя? Ланч?

— Приготовься к сюрпризу, — усмехнулся да Силва. — Ты прав. Я остановился у Боба и взял несколько сэндвичей. По дороге поесть не удастся, и вообще один Бог знает, когда мы еще поедим.

Он протиснулся мимо Вильсона в комнату и, поставив пакет на бар, посмотрел на свет коньячную бутылку.

— Да, вижу, я слишком задержался…

— Ну, — начал оправдываться Вильсон, — если бы ты пришел, как мы договорились, вместо того, чтобы ввязаться в переделку, из которой мне удалось тебя спасти… Между прочим, ты мне даже спасибо не сказал… Да, кстати, а от чего я тебя спас?

— Не от худшей судьбы, чем смерть. Давай…

— Искренне на это надеюсь. Серьезно, что за история?

— Ничего, что не могло бы подождать, пока мы поедим.

Да Силва налил себе коньяку, выпил, кивнул, одобряя, и налил еще.

— Хороша штука, хоть и французская. Смесь его с «Резерве Сан Хуан» из Буэнос-Айреса станет поистине фантастической выпивкой! — Он взглянул на Вильсона. — Ты никогда не оценишь своих привилегий, пока их не лишишься и не начнешь как все простые смертные платить за приличную выпивку по ценам черного рынка.

Вильсон открыл пакет и развернул сэндвич. Он вдруг понял, насколько голоден, откусил большой кусок, прожевал и с удовольствием проглотил.

— А ты будешь охотиться за мной за связи с контрабандистами?

Да Силва потянулся за сэндвичем, удивляясь наивности вопроса. Но прежде чем он смог развить тему или развернуть свой сэндвич, зазвонил телефон. Так как он сидел ближе, он потянулся к телефону и взял трубку.

— Алло?

— Капитан? — звонил Перейра. — Я насчет таксистов из Кататумбы.

Да Силва нахмурился.

— Не говори, что там ни одного не числится.

— Есть трое, но прежде чем посылать Руя в дорожную полицию за фото, я решил вам позвонить. Не знаю, зачем они вам, но хочу сказать, что один из таксистов, живущих в Кататумба, ваш старый знакомый…

— Да? Старые знакомые — всегда самые лучшие. Кто это?

— Клаудио Фонзека. Помните?

— Помню ли я старого друга Клаудио? О да! — да Силва улыбнулся, но улыбка была не из приятных. — Прекрасно помню, и ты совершенно прав, что позвонил, потому что теперь нет смысла беспокоить Руя или наших коллег. Думаю, Клаудио сделает все в лучшем виде.

Он прикрыл рукой трубку, обернувшись к Вильсону.

— Благодарю тебя, Господи, за умных помощников! — и убрал руку с трубки. — Клаудио все еще ездит в утренние смены? С той же стоянки на Прана Мауа?

— Да, капитан. Я уже проверил.

— Отлично, отлично, — да Силва гордился лейтенантом, и тон его это показывал. — Тогда, я полагаю, ты сходишь туда и найдешь его. Прямо сейчас. И передай мое личное приглашение побывать на квартире у мистера Вильсона, выпить и — возможно — поговорить. Приходи с ним, чтобы он не заблудился.

— Да, капитан, — Перейра явно колебался. — У нас на Фонзека сейчас ничего нет, капитан. По крайней мере временно он чист.

— Ты сам себе противоречишь. В данный момент у нас на него ничего нет. Но это не значит, что он чист.

— Знаю, капитан, — терпеливо сказал Перейра, — но я имел в виду, насколько можно быть настойчивым, его приглашая?

— Так как у нас в данный момент на него ничего нет, — резонно рассудил да Силва, — нажать ты не можешь, я бы сказал, не можешь настаивать больше, чем необходимо. То есть только до тех пор, пока Клаудио не станет отказываться.

— Понимаю, капитан, — Перейра был абсолютно согласен с таким решением. — Он не откажет. Что-нибудь еще?

— Нет, думаю, все. Сделай это…

Вильсон наклонился над ним, перебивая.

— Пусть принесет горчицу.

— … как можно скорее, — закончил да Силва и повесил трубку.

Он вытащил последний сэндвич, убрал его подальше от приятеля и продолжил разворачивать первый.

— Какая тебе разница, горчица или кетчуп? Ты уже съел свою долю. — Он откусил сэндвич и стал задумчиво жевать, глядя на Вильсона. — Скоро у нас появится компания.

— Ясно, — Вильсон поискал, чем бы смести крошки, но передумал. — Не представляю, как ты мне все это объяснишь. Почему вместо заслуженного и полностью оплаченного отпуска я сижу здесь и наблюдаю, как ты обжираешься?

— По сути дела, — да Силва проверил, на месте ли сэндвич, — у нас по крайней мере полчаса до прихода Перейра с другом Клаудио, и мне хотелось бы услышать твои соображения.

Покончив с сэндвичем, он энергично взялся за второй, испытывая безграничное терпение Вильсона. Когда был проглочен последний кусок и опустошен второй стакан коньяка, да Силва закурил и откинулся в кресле.

— Ну, похоже, я насытился, и голодная смерть откладывается.

— Голод — может быть, но не любопытство.

— А, да… — да Силва снова взглянул на часы, кивнул и нахмурился, приводя в порядок мысли. Сигарета медленно тлела между его пальцами, взгляд встретился со взглядом Вильсона.

— Ладно… Со мной сегодня по дороге в Лагоа приключилась смешная история…

Он рассказывал, спокойно следя за Вильсоном. Та часть истории, которая касалась радиостанций и неправильно понятого сообщения, могла быть спокойно опущена, но Вильсон бы этого не позволил.

— Я тысячу раз советовал тебе выбросить это проклятое радио!

— Потом. Сейчас я стараюсь удовлетворить твое любопытство. Не хочешь послушать скетч «Да Силва, лихой детектив», а?

— А у меня есть выбор?

— Ни малейшего.

— Ну, тогда…

Да Силва отечески ему улыбнулся и продолжил свою историю. Добравшись наконец до финала, он глубоко вздохнул.

— Согласен, если бы радио не подвело, я бы ее не потерял и не был сейчас в таком дурацком положении. Портье мне ничего существенного не сказал.

— Если ему можно верить. Знаешь, большие чаевые…

Да Силва упрямо покачал головой.

— Я ему верю. У него была еще не разобрана почта, и он как будто не лгал.

— Ты имеешь в виду, портье казался честным?

— Нет, просто боится полиции.

— Ладно, — кивнул Вильсон, — у тебя все-таки остается Джон Доу.

— Верно, наш юный Жоао Фулано никуда не денется.

— И если предположить, что Клаудио Фонзека согласится сотрудничать, а я уверен, убедить его ты сумеешь, у тебя будет место приютить нашего любителя приключений на несколько дней.

— Совершенно верно.

— Остается только один вопрос.

— Только один?

— В данный момент — да. Почему понадобился таксист? Я имею в виду, таксист из Кататумбы? Все, что она хотела — это одолжить на три-четыре дня какую-то лачугу. Зачем ей именно таксист?

Да Силва пристально посмотрел на него и рассмеялся.

Короткий резкий звонок сообщил о появлении лейтенанта Перейры, который экономил на всем, включая дверные звонки. Человек, возникший в проеме двери рядом с лейтенантом, долю секунды поколебался, а потом стремительно вошел в квартиру с сердитой миной на лице. Он дернул рукой, как бы освобождаясь от хватки Перейры, хотя лейтенант его и не касался, и прошел к бару. Это был коренастый мужчина с массивными плечами, тяжелыми руками и выпуклой, как бочонок, грудью, будто накачанной насосом. Глубокий шрам от прошлых разборок стягивал одну сторону лица. Он покрутил головой.

— Где он? Где да Силва?

Да Силва улыбнулся.

— Не говори мне, что ты так скоро меня забыл.

— Я не узнал вас, — смутился Фонзека. — Что, черт возьми, вы от меня хотите? Карнавала до следующего месяца не будет. — Он вдруг вспомнил давнюю обиду. — Ладно, да Силва, в чем дело?

Голос звучал резко и скрипуче, словно нож, изувечивший его лицо, распорол и голосовые связки.

— У вас ни черта на меня нет, и мы оба это знаем. А если вы хотите поговорить со мной, зачем тащить меня сюда? У вас есть офис в городе.

— Расслабься, Клаудио, — улыбнулся да Силва. — Уверен, лейтенант тебе объяснил, что это сугубо неофициальный визит. — Он приглашающе кивнул. — Налей себе.

Вильсон едва собрался взять в баре еще стакан, как Фонзека, все еще подозрительно косясь по сторонам, откупорил бутылку и поднес ее к губам. Он сделал глоток, остановился, чтобы вздохнуть, снова глотнул и поставил бутылку обратно. Ничто не показывало, что алкоголь ослабил его подозрительность или обиду. Но больше всего взбесило Вильсона, что он и виду не подал, что оценил качество спиртного, которое заглатывал. Фонзека вытер губы, все еще хмурясь.

— Ладно, да Силва. Что вы затеваете?

Да Силва откинулся назад, спокойно его рассматривая.

— Как тебе понравится приличная сумма денег и короткий отпуск? С женой и всей семьей?

— У меня нет ни семьи, ни жены. Вы это знаете.

— Я не видел тебя несколько месяцев; откуда мне знать? Ну, тогда с подружкой. Скажем, неделька в Петрополисе? Приятная прохлада в такую жару… С оплатой всех расходов. И достаточно далеко, чтобы уберечь тебя от неприятностей.

— А с какой стати вы меня собираетесь облагодетельствовать? — Фонзека воинственно уставился на капитана. — Мне пока хватает, и не хочу я ваших денег, да Силва.

Да Силва внимательно его изучал.

— А я не вижу, почему бы нет. Все, что мне нужно — попользоваться некоторое время твоей лачугой в Кататумбе. Самое большее — четыре дня.

Фонзека искренне удивился.

— Не нужны мне ваши деньги. Я понял, вы планируете рейд и собираетесь использовать мою лачугу, как наблюдательный пункт. — Мысль была настолько идиотской, что капитан чуть не рассмеялся. — Шутите! Знаете, сколько я протяну, если клюну на ваше предложение? Меня выловят из канавы в ближайшие двадцать четыре часа. Неужели, по-вашему, я полный идиот?

— А я, по-твоему? — возмутился да Силва. — Если бы речь шла об этом, пошел бы я к кому-нибудь, кто знает, что я полицейский? Я выбрал бы кого-нибудь без перечня судимостей длиной в милю, да и историю придумал бы получше!

— Вы никакой истории не рассказали, ни хорошей, ни плохой, — буркнул Фонзека, подтащил поближе табурет и сел лицом к да Силва, вновь потянувшись за бутылкой. На этот раз, судя по мине на лице, он все же осознал, что пьет что-то получше своего обычного репертуара. — В чем идея?

Да Силва покосился на обезображенное шрамом лицо и вздохнул.

— Теперь я помню, что не говорил. И, полагаю, не скажу. Но это не то, о чем ты думаешь. Никто в трущобах замешан не будет, слово даю.

Фонзека нахмурился. Если да Силва дает слово, можно положить его в банк и получать проценты. Он был жестокий, беспощадный сукин сын, но в этом отношении безупречно честен. Беда в том, что он не всегда дает слово, но когда дал, этому меченому оспой ублюдку можно верить.

Да Силва подавил улыбку. Он почти видеть, как маленькие шестеренки скрежещут в голове Фонзеки, и терпеливо ждал, пока все станет на место.

— Ты не единственный, у кого в Кататумбе есть хибара. Поэтому решай живее, нужны ли тебе хорошие деньги.

— Хорошие?

— Достаточно хорошие. Пятьсот конто…

«Какого черта, — подумал да Силва, — не будь скупердяем, не твои деньги!»

— Даже тысячу конто.

Фонзека еще больше нахмурился.

— И никаких неприятностей? Тысячу конто? Не верю.

— Лучше поверь, — посоветовал да Силва, — даю слово.

— Конечно, но…

— Никаких но, — смуглый детектив раскинул руки. — Послушай, Клаудио, я дал тебе слово только за себя, а что решит Господь — не в моей власти.

Фонзека помедлил, размышляя, и кивнул.

— Заметано.

И осушил до дна бутылку, словно ставя печать под уговором.

— Хорошо, — спокойно кивнул да Силва и чуть расслабился. — Очень хорошо. Давай поднимемся в Кататумбу и ты покажешь мне свою лачугу.

Он заметил взгляд, который Фонзека бросил на Перейру, и все понял.

— Нет, без него; он слишком хорошо одет. И за милю видно, что он полицейский. Он подождет нас здесь и потом отвезет тебя назад.

Жестом удерживая Фонзеку на месте, капитан перекинулся с Перейрой парой слов. Подозрения на минуту всколыхнулись в Фонзеке, но тут же улеглись, и он пожал плечами. Если не будет неприятностей в трущобах, все остальное к черту. Тысяча конто — куча денег.

— Эй, да Силва, а как насчет денег?

Капитан сунул руку в карман и вытащил пачку денег, полученных от девушки, надеясь, что та была в ладах с арифметикой.

— Здесь пятьдесят два конто. Когда вы с лейтенантом поедете в город, получишь остальное.

— Хорошо.

Фонзека очевидно понял, что никто его не собирается обманывать, и сгреб пачку в карман, не считая.

— А в Кататумбе как мне объяснить…

— Что объяснить? Что и когда ты хоть кому-то объяснял? — парировал да Силва. — Если кто спросит, скажи, что я твой дед: я слишком молод, чтобы быть твоей бабушкой.

Выбора у Фонзеки не было, хотя один вопрос еще оставался. Ткнув пальцем в сторону Вильсона, он спросил:

— А он? Он тоже едет?

— Тоже, — поспешно заявил Вильсон и повернулся к да Силве. — Зе, я всегда хотел взглянуть на трущобы изнутри… — Он перешел на английский.

— Знаю, — кивнул да Силва, задумчиво глядя на него.

Фонзека подозрительно нахмурился при звуках чужого языка; да Силва посмотрел на человека со шрамом почти сочувственно, потом взглянул на Вильсона.

— Все американцы — от туристов до проживающих в Бразилии лет по двадцать — хотели бы побывать в подлинных трущобах, настоящих фавелах Рио, но только большинство боится. И не без оснований.

Он слабо улыбнулся и язвительно добавил:

— Видимо, чувствуют, что наши трущобы куда колоритнее, чем в Нью-Йорке или Детройте; но, честно говоря, я все их видел, и разницы особой нет, конечно, исключая то, что у трущоб в Рио одно большое преимущество.

Вильсон, набычившись, уставился на него.

— Какое?

Да Силва улыбнулся далеко не искренней улыбкой.

— Наши трущобы населены нами. Тогда как в Вашингтоне, или Кливленде, или Буффало — вами.

Вильсон уставился на него, осознавая, что да Силва прежде всего был бразильцем с обостренной национальной гордостью, и лишь потом — его другом. И сдержал аргументы, уже готовые сорваться с губ, стараясь не вступать в конфликт.

Да Силва долго вызывающе изучал бледное скованное лицо, потом повернулся к Фонзеке.

— Он пойдет с нами. Ты готов? Тогда пошли.