Октябрь 2009 года

Эмми нашла свободное место рядом с домом Рейнольдсов на Вест-Гудзон-стрит и припарковала свой автомобиль. До вечеринки оставалось еще пятнадцать минут, но Хит сказал, что они с отцом нашли кое-что интересное для нее, и попросил приехать немного пораньше.

Балансируя между двумя подарочными сумками с прикрепленными к ним розовыми и голубыми воздушными шариками, она направилась к скромному бунгало. Оно выглядело, как один из первых домов на Фолли-Бич, капитально отремонтированных, но не утративших былого очарования. Эмми уже привыкла к этой особенности, отделявшей ревнителей традиции от новых постояльцев.

Она немного удивилась, когда увидела Джолин, сидевшую на качелях у парадного крыльца и вертевшую в руке высокий бокал, наполненный чем-то холодным. Мэгги и рта не успела раскрыть, как Джолин заявила:

– Сладкий чай, не более того. Мне стало жарко, и я попросила что-нибудь холодное.

Эмми кивнула. Было около пятидесяти пяти градусов^[39], и она надела свитер, но над верхней губой Джолин действительно выступил пот, а рука, державшая бокал, слегка подрагивала.

– С вами все в порядке?

– Все нормально. Просто… мне хочется выпить. Очень хочется. Но Лулу предупредила, что свернет мне шею, если я выпью хотя бы один глоток.

Эмми нахмурилась.

– Но она же так не сделает, правда?

Уголок рта Джолин дернулся в слабом подобии улыбки.

– Нет. По крайней мере, я так не думаю. Но мне показалось, что, в конце концов, это не такая уж плохая идея. Впрочем, я до сих пор боюсь ее.

Эмми понимающе улыбнулась.

– Может быть, пойдем в дом?

Джолин покачала головой:

– Нет, спасибо. Я подожду Лулу, – она немного смутилась. – Я чувствую себя… уютно, когда она рядом. Знаю, это звучит глупо, но она была мне кем-то вроде суррогатной матери, когда случилась эта история с Хитом. Она не возражает против того, чтобы я опиралась на нее, а сейчас мне как никогда нужен человек, на которого я могла бы опереться. Могу лишь надеяться, что когда-нибудь отплачу ей за добро.

Эмми снова кивнула, но не стала уходить.

– Мне очень понравилось, как вы оформили раздел Лулу для нашего сайта. Фотографии бутылочных деревьев в виде детской книжки с интерактивными страницами – действительно блестящая идея. На сайте сразу стало больше посетителей. В сущности, у нас уже есть хороший портфель заказов. Джанелл хочет, чтобы Лулу научила ее изготавливать ветки для бутылочных деревьев, так работа пойдет быстрее. Это значит, что скоро нам понадобится новая страница для Джанелл.

– Вот и хорошо, – голос Джолин звучал отстраненно, как будто она не слушала Эмми.

– Что-то не так?

Между тонкими бровями Джолин пролегла глубокая складка.

– Не знаю. Эбигейл пришла пешком несколько минут назад и сказала, что кто-то украл ее автомобиль с тортом для гостей. Она думает, что это подростки пошутили и автомобиль скоро вернут, но беспокоится, что подарки могут пострадать. А Лулу уже должна была прийти.

Джо, муж Лиз, широко распахнул дверь и вышел на крыльцо.

– Мне показалось, я увидел воздушные шарики. Заходите в дом, у нас масса закусок, – он потянулся за сумками Эмми. – Рад, что вы пришли.

Джолин робко улыбнулась.

– Я скоро буду.

Эмми кивнула и вошла в гостиную, где несколько человек, приехавших раньше, как и она сама, стояли или сидели в удобных креслах и на кушетках, обтянутых ярко-желтыми чехлами. В большинстве из них она узнала постоянных посетителей «Находок Фолли». Джон Рейнольдс в инвалидной коляске находился в центре группы гостей, которые рассмеялись над его последней фразой.

– Эмми! – произнес он и протянул руки. Она наклонилась, обняла его и поцеловала в щеку; его радость тронула Эмми.

– Здравствуйте, мистер Рейнольдс. Поздравляю с рождением первых внуков!

К ним подошла Эбигейл с подносом кукурузных лепешек.

– Он говорит, что я сюсюкаю над ними, но стоило бы посмотреть, как он сам возится с малышами. Он уже сказал Джо и Лиз, что готов к следующим.

Одна протянула поднос Эмми, которая взяла салфетку и кукурузную лепешку.

– Жду не дождусь, когда увижу их.

– Не волнуйтесь, скоро увидите. Лиз кормит их в спальне. Как только она закончит, то выйдет сюда вместе с ними.

Эбигейл направилась к другой группе гостей с подносом в руках. Эмми жевала кукурузную лепешку и оглядывалась по сторонам в поисках знакомых лиц, когда кто-то прикоснулся к ее руке. Она повернулась и улыбнулась Хиту, удивляясь тому, что рада его видеть. Он улыбнулся в ответ, но его глаза оставались серьезными.

– Вы готовы?

– Разумеется.

Она с любопытством последовала за ним по узкому коридору к одной из комнат, расположенных в задней части дома. Он открыл дверь и отступил в сторону, пропустив ее, а потом закрыл дверь.

Комната была обставлена как рабочий кабинет, с большим письменным столом и бросавшимся в глаза пустым местом, где должно было стоять кресло. В раме на стене висел порванный и грязный американский флаг, а другая стена была заполнена всевозможными военными трофеями: старинные медали, сабли, пистолеты, пули и пряжки от ремней, оставшиеся от битв последнего столетия, они были выставлены под стеклом или просто висели вокруг или лежали на этажерках.

– Насколько я понимаю, это кабинет вашего отца? – поинтересовалась Эмми и снова посмотрела на флаг.

– Да, – Хит проследил за ее взглядом. – Папа привез его из Вьетнама. Он сказал, что на память, но подозреваю, за этим скрывается более сложная история. Это часть его жизни, о которой он почти ничего не рассказывает.

Эмми не сводила глаза с флага.

– Бен тоже не рассказывал.

Тогда горе пришло к ней как развернутый флаг, мягкий и трепещущий на ветру. Оно притупляло ее зрение и не ослабляло дыхание, хотя ощущалось каждой клеточкой тела. Она подозревала, что так будет всегда, но, наверное, она все-таки научилась жить с ним так же, как учится жить человек, который обманулся в своих ожиданиях.

– Мне было больно оттого, что он отказывался говорить об этом.

Эмми впервые призналась в своих чувствах после смерти Бена другому человеку и не удивилась тому, что это оказался Хит. В нем было что-то успокаивающее и внушающее доверие.

Хит внимательно посмотрел на нее.

– Все в порядке. Это не значит, что он недостаточно любил вас; это значит, что он хотел защитить вас, потому что любил.

Эмми опустила голову, к глазам подступили слезы. Она в первый раз посмотрела на свое прошлое с этой точки зрения и почувствовала, как горе понемногу уступает место облегчению. Теперь бремя вины было уже не таким тяжелым.

– Спасибо, – тихо проговорила она.

Хит обошел стол с другой стороны и открыл верхний ящик.

– Отец хотел, чтобы вы увидели это.

Радуясь перемене темы, Эмми присоединилась к нему и взглянула на два письма. Почерк был мужским, но совершенно отличался от почерка в книгах. Ее взгляд остановился на подписи в нижней части листа: Роберт. Она посмотрела на Хита.

– Кто такой Роберт?

– Это мой дед. Они с Мэгги поженились в июне 1943 года.

Его взгляд был участливым, как будто он понимал ее уязвимость и знал, что внезапное освобождение от бремени сделало ее беззащитной.

– Это может как-то помочь вам?

– Думаю, да. Я знаю, что записки на полях были оставлены не Робертом. Там совсем другой почерк.

Хит снова открыл ящик и достал пачку писем, перевязанных выцветшей лентой.

– Отец нашел письма моего деда вместе с остальными документами. Это переписка между дедушкой и бабушкой во время войны.

Эмми широко распахнула глаза.

– Мэгги? У вас есть письма Мэгги?

– Как видите. После урагана «Хьюго» они хранились в коробке, и отец не помнил о них, пока не начал искать образец дедовского почерка. Теперь он рад, что сделал это. У меня такое ощущение, будто важная часть нашей семейной истории долго лежала в коробке, где ей совсем не следовало находиться.

– Но вы не любитель истории.

– Да, если речь идет о личной истории. Никогда не видел особого смысла заново переживать прошлое.

– Что же изменилось?

– Не знаю. Возможно, дело в фотографиях на стенах моего дома – я даже не представлял, кем были эти люди. И Лулу…

– Что Лулу?

– Она до сих пор не пришла, и это странно. Обычно она первой появляется на любых семейных мероприятиях, помогает на кухне, а потом предпочитает наблюдать за людьми издалека. Что-то случилось, и это имеет отношение к тем чертовым книгам, которые мы нашли, – его глаза потемнели, когда он посмотрел на Эмми. – Ей семьдесят семь лет. Как человек может быть таким старым и до сих пор бояться прошлого?

Эмми искоса наблюдала за Хитом и задавалась вопросом, имеет ли он в виду только Лулу. Взглянув на письма, она заметила женский почерк и сразу же поняла, что много раз видела его.

– Мне не нужно другого подтверждения, Хит. Это почерк Мэгги – тот самый, который я видела на полях книг и на фотографиях в вашем доме.

Он стиснул зубы.

– Это меня не удивляет. В письмах есть интересные подробности. Вчера мы с отцом впервые прочитали их.

Эмми посмотрела на часы.

– Еще довольно рано. Ничего, если я почитаю их сейчас?

Хит указал на старую кожаную кушетку, стоявшую у стены под флагом.

– Давайте. Мы так и думали, что вам захочется это сделать.

Эмми устроилась на краю кушетки, а Хит сел рядом с ней и сложил руки на груди. Она приступила к чтению.

Переписка началась в августе 1943 года, очевидно, вскоре после того, как Роберт отправился за границу. Трудно было сказать, куда именно, потому что об этом нигде не упоминалось – скорее всего, из-за военной цензуры. Но в письмах он писал, что находится далеко от дома и скучает по хот-догам. Эмми подняла голову.

– Как вы сказали, когда они поженились?

– В июне 1943 года. А что?

Эмми пожала плечами.

– Просто это не похоже на переписку новобрачных, вот и все. Я помню письма Бена. Там тоже было много повседневных подробностей, но кроме того… – она помедлила, вспомнив о том, что привыкла спать с письмами Бена, прижатыми к груди, а утром бумага оказывалась влажной, словно оплакивая его отсутствие. – Но там были и эмоциональные аспекты. Здесь нет ничего подобного.

– То было другое время. Наверное, мужчин учили вести себя стоически и быть немногословными.

Эмми покачала головой.

– Не знаю. Мне приходилось читать много писем с фронта в исторических книгах. Вы слышали о письме Салливана Баллоу жене во время Гражданской войны, опубликованное в документальной антологии Кена Бернса? Оно так прекрасно, что хочется плакать. Он написал: «Моя любовь к тебе бессмертна», – она взглянула на письмо. – Думаю, когда человек смотрит смерти в лицо, он лучше слышит свое сердце.

– Иногда. – Хит посмотрел на Эмми, и она почувствовала, что между ними протянулась нить взаимопонимания, как между двумя солдатами на поле боя. – Что же случилось с Салливаном Баллоу?

– Он погиб через неделю после того, как отправил письмо. Я всегда думала о том, какую благодарность должна была испытывать его жена за это письмо. Но после Бена… не знаю. – Эмми покачала головой. – Возможно, ей было бы легче, если бы она не знала, как сильно он любил ее. Тогда она не знала бы, как много потеряла.

Теперь слова казались ей пустыми, и в них больше не слышалось истинной правды. Кожаная кушетка заскрипела, когда Хит подался вперед.

– Думаю, Бен был счастливчиком, если знал, что вы любите его. И он умер счастливым, зная об этом.

Эмми довольно долго молчала, а строки письма расплывались перед ее глазами, словно размытые временем. Как и тогда, когда ее назвали храброй, слова Хита пробили новую брешь в темной оболочке ее горя, словно занавес приподнялся над сценой и впустил немного света.

– Откуда вы так много знаете? – она продолжала смотреть на письмо.

– Ну, вы же видите, кто меня вырастил. Кроме отца и матери, которые сами по себе поразительные люди, у меня были Мэгги и Лулу. Меня окружали очень сильные женщины.

Эмми кивнула, не в силах посмотреть Хиту в глаза. Она продолжила читать переписку Мэгги и Роберта; все письма были подписаны «с любовью», но банальность содержания противоречила смыслу слова. В письмах определенно присутствовала нежность, но не было ничего похожего на бурю страстей между двумя влюбленными, которых разлучила война.

Закончив читать, она протянула письма Хиту.

– Спасибо, что дали прочитать их.

Он как-то странно посмотрел на нее.

– У вас есть какие-то соображения?

Эмми помедлила с ответом.

– Не думаю, что вам они понравятся.

Он снова скрестил руки на груди.

– А вы начните, а я вам скажу, если нужно будет остановиться.

– Хорошо. – Эмми откинулась на спинку кушетки. – Главный вопрос – кому Мэгги оставляла послания на книжных полях, потому что это был не ее муж. А Лулу заверила меня, что это не Джим, хотя она могла солгать. Но Джим умер в 1941 году, а некоторые книги были изданы в 1942 году, так что эта версия отпадает. Единственный другой мужчина – это Питер, но я совершенно уверена, что мужской почерк в записках не принадлежит ему. Разумеется, он мог умышленно изменить почерк. Но почему он это сделал, если уже предпринял столько усилий для тайной переписки?

Лицо Хита посуровело, и Эмми снова вспомнила о его нежелании разбираться с прошлым или будущим. Но ей казалось, что его потребность жить в настоящем была подобна шорам для лошади: человек пропускал многое из того, что происходило вокруг него. Взять, к примеру, ее, Эмми. Если бы не записки в книгах, она бы по-прежнему сидела в магазине своей матери, безразличная к смене времен года и не знающая о том, как медленно истаивает солнечный свет над болотом на закате, или о том, что скопы выбирают партнеров на всю жизнь, а аллигаторы не водятся в океане.

Хит встал, подошел к окну и выглянул на улицу.

– Что вы теперь собираетесь предпринять?

– Точно не знаю, но есть кое-что еще. Это письмо Кэт, кузины Мэгги. Оно было спрятано в книге из той коробки, которую вы нашли на чердаке в «Находках Фолли».

Хит посмотрел на нее, и на его лице отразилась неуверенность, как у человека, который собирался пройти по канату, натянутому между двумя высокими зданиями.

– Кому оно адресовано?

– Там не сказано. Но я прочитала его своей матери, и мы пришли к общему выводу.

– Это может причинить боль Лулу?

– Возможно. Хотя, скорее всего, она уже знает об этом.

– Тогда я готов попросить вас, чтобы вы остановились. Мы достаточно покопались в прошлом для одного вечера.

– Хорошо. – Эмми встала, немного разочарованная тем, что Хит может ясно видеть ее путь, но не различает собственный. – Спасибо за письма. Они многое прояснили, хотя в то же время вызвали не меньше вопросов.

Хит выпрямился.

– Есть еще одна очевидная вещь, о которой вы не упомянули. Я собираюсь рассказать о ней только потому, что если эта мысль посетит вас посреди ночи, вы не сможете заснуть до утра. Думаю, будет лучше избавить вас от такого неудобства.

Эмми приподняла брови.

– О чем вы?

– Даты рождения моего отца и свадьбы Мэгги и Роберта. Судя по всему, они поженились, когда моему отцу было шесть месяцев.

Эмми немного подумала.

– Вы правы. Наверное, я бы все равно рано или поздно догадалась об этом, но все равно спасибо. Это еще один фрагмент головоломки, но я не имею понятия, куда его встроить.

Они направились к выходу.

– Как думаете, ваш отец знает?

– Он никогда не упоминал об этом, но допускаю, что в какой-то момент до него дошло.

Эмми повернулась к Хиту.

– Знаете, если это правда, то этим вполне можно объяснить причину скрытности Лулу. Рождение внебрачного ребенка в 1940-х годах было настоящим скандалом.

Хит сурово посмотрел на нее.

– Теперь это к нам не имеет никакого отношения и может лишь расстроить пожилую женщину.

Эмми собиралась сказать, что им обоим известно – Лулу не хрупкий цветок, который придет в ужас от скандала, случившегося более шестидесяти лет назад, но тут дверь комнаты распахнулась. В проеме стояла Эбигейл; ее лицо было бледным, она тяжело дышала.

– Мою машину нашли рядом со старым участком на Секонд-стрит, – сказала она и прижала руки к груди. – Рядом лежала Лулу. Должно быть, у нее случился сердечный приступ, и ее отвезли в клинику Ропера в центре города.

– О нет! – Эмми бросилась к Эбигейл и обняла ее. – С ней все будет хорошо?

– Не знаю. Ей очень повезло. Какая-то женщина, выгуливавшая собаку, увидела, как она упала, и вызвала помощь по мобильному телефону. «Скорая» приехала примерно через пять минут, и врачи сразу же приступили к процедурам, – она сглотнула. – Слава богу, что та женщина оказалась рядом.

– Пойдемте, я сяду за руль, – Хит подтолкнул обеих женщин к выходу. – Сядем в фургон, чтобы отец смог поехать с нами.

– Но что она там делала? – спросила Эмми, стараясь сохранять спокойствие.

– Мы не знаем. Но с ней была лопата, как будто она хотела что-то выкопать.

Эбигейл сдавленно всхлипнула, и Эмми обняла ее.

– Успокойтесь. Мы с вами, – она сжала плечо Эбигейл, удивленная искренностью своих слов.

Они миновали группу притихших гостей и вышли за Хитом через парадную дверь. Эмми на мгновение остановилась и вдохнула прохладный осенний воздух, до сих пор пахнувший солью и болотом, и подумала о том, что хотела выкопать Лулу.